автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Жанровое своеобразие прозы В. Брюсова 1900-х годов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Жанровое своеобразие прозы В. Брюсова 1900-х годов"

I I

На правах рукописи

Осипова Ольга Ивановна

ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ПРОЗЫ В. БРЮСОВА 1900-х годов

Специальность: 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

506

Владивосток - 2009

003481586

Работа выполнена на кафедре русской филологии Технического института (филиала) Якутского государственного университета им. М.К. Аммосова

Научный доктор филологических наук, профессор

руководитель: Кихней Любовь Геннадьевна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, доцент Толстогузов Павел Николаевич, Дальневосточная государственная социально-гуманитарная академия

кандидат филологических наук, доцент Солдаткина Янина Викторовна, Московский педагогический государственный университет

Ведущая Тверской государственный университет

организация:

Защита состоится f& ноября 2009 г., в /^часов, на заседании диссертационного совета

Д 212.056.04 по филологическим наукам в Дальневосточном государственном университете по адресу: 690950, г. Владивосток, ул. Алеутская, д. 56, ауд. 422.

С диссертацией можно ознакомиться в Институте научной информации - фундаментальной библиотеке Дальневосточного государственного университета по адресу: 690950, г. Владивосток, ул. Алеутская, д. 65-6.

Автореферат разослан « {6 » октября 2009 года

Учёный секретарь диссертационного совета Первушина Е.А.

Общая характеристика работы

В начале XX века жанровые изменения становятся яркой чертой историко-литературного процесса. Во многом это обусловлено тенденцией усиления «власти» автора над «институтом жанра», начавшейся еще в эпоху романтизма и достигшей вершины в эпоху Серебряного века, смещением доминанты в тандеме «жанр - автор» в сторону автора. Начиная с эпохи символизма, литература считает своей целью не подражание действительности (mimeseis), а переживание своей, сотворенной реальности. Художник ощущает себя демиургом. Он способен не только прозревать иные миры, но и создавать свой мир, отличный от эмпирического. Подобная установка приводит к изменению статуса творца (автора, повествователя или героя произведения). Художественная форма перестает зависеть от запечатленной картины бытия, а следовательно, от жанра. Диктат автора порождает разного рода сдвиги, изменения устоявшихся жанровых моделей, в процессе которых возникают новые жанровые или внутрижанровые образования. Кроме того, во многом жанровые трансформации связаны с игровой эстетикой культуры модернизма.

Подобное изменение жанровой структуры мы можем наблюдать у одного из ярких представителей литературы начала XX века - Валерия Брюсова. 1900-е годы вершина творчества писателя. В это время были созданы его лучшие поэтические сборники, к этому времени относится создание прозаических произведений, в которых он разрабатывает новое для себя поле деятельности. Именно в цикле «Земная ось» и романе «Огненный ангел» складывается его уникальный творческий метод, который он перенесет на другие, более поздние прозаические произведения.

Некоторые исследователи склонны считать роман Брюсова «почти реалистическим» (С. Ломтев', А. Белецкий2), делая акцент на традициях исторического романа. Рассмотрению традиции исторического и готического романов, нашедших воплощение в «Огненном ангеле»,

1Ломтса C.B. Первый ромам Брюсова н его значение для становления эстетического идеала писателя //' В. Брюсов. Исследования и материалы. - Ставрополь, 19S6.

'Белецкий А. Первый исторический роман В.Я Брюсова //Брюсов В. Я. Огненный

ангел (Сост., вступ. ст., коммент. С. П. Ильёва). - M., 1993.

посвящено исследование В.Я. Малкиной, которая относит его к аванпор-но-философскому типу исторических романов'1. Главы, посвященные роману «Огненный ангел», мы можем найти в монографиях С.ГТ. Ильева4 и Н.В. Барковской5, которые считают роман образцом символистской прозы. СЛ. Ильев отмечает, что «Огненный ангел» - пример второго этапа развития символистской романистики. Также он отмечает синтетическую жанровую структуру «Огненного ангела», которая включает в себя жанры исповеди, автобиографии, притчи и легенды, проводит параллель между формальной стороной романа и формой библейской притчи о блудном сыне. Кроме того, С.П. Ильев глубоко и многосторонне рассмотрел пространственно-временную структуру романа. Н.В. Барковская проводит глубокие параллели между романом и поэтическим циклом «Из ада изведенные», отмечая общность авторского мировоззрения в период создания этих произведений. К тому же Барковской рассмотрен «закон антологии», являющийся важным структурным компонентом романа.

Книга «Земная ось» не столь часто привлекала внимание литературоведов. В исследованиях И.А. Жирковой6, В.Я. Греч йена7 рассматриваются жанровые модификации отдельных новелл без учета их включенности в цикл. Поэтике новелл книга посвящены исследования C.B. Ломтева8, в работе которого большое место занимает анализ проблематики цикла, и М.А. Дубовой', подробно и многосторонне анализирующей стилевой феномен сборника и романа. С.С. Грсчишкин и A.B. Лавров

'Малкина В.Я. Поэтика исторического романа. Проблема инварианта и типология жанра: на материале русской литературы XIX - начала XX века. Дне.... к. филол. н.-М., 2001.

'Ильев СЛ. Поэтика русского символистского романа. - Л., 199).

5БарковскаяН. В. Поэтика символистского романа. - Екатеринбург, 1996.

'Жиркова И.А. Новеллистика старших символистов (жанрово-стилевые

модификации). Дис____к. филол. н. - М., 1989.

'См.: Гречпев В.Я. Русский рассказ конца XlX-начала XX вв.: Проблематика и поэтика жанра. Дис.... д. филол. н.- Л.,1980. 'Ломтев C.B. Проза русских символистов.-М., 1994.

'Дубова М.А. Стилевой феномен символистского романа в контексте культуры Серебряного века (проза В. Брюсова, Ф. Сологуба. А. Белого). Дис.... д. филол. и. -М., 2005.

характеризуют «рассказы» «Земной оси» с позиции декадентской эстетики, указывают на источники, послужившие основой для стилизации"1. Рассмотрение «Земной оси» как собственно циклического образования можно найти у С.П. Ильева" и О.Г. Егоровой12. Первая работа знакомит с историей создания книги, дает анализ заглавия цикла, определяет сквозную проблематику. В исследовании О.Г. Егоровой более полно и многосторонне анализируется малая проза В.Брюсова как циклическое целое.

Мы полагаем, что, несмотря на достигнутые результаты брюсове-дения, изучение прозы Брюсова в жанровом аспекте необходимо продолжить: с одной стороны, настало время обобщить существующий опыт анализа прозы поэта, а с другой стороны, появилась возможность дать новую интерпретацию жанра брюсовских романов и циклов новелл с позиции накопленного в литературоведении знания.

Итак, актуальность исследования определяется, во-первых, разноречивостью исследовательских толкований относительно жанровой природы ряда прозаических произведений В. Брюсова; во-вторых, отсутствием обобщающих работ, исследующих жанровые особенности его прозы; в-третьих, насущной необходимостью исследования жанрового репертуара символистской прозы в целом.

Объектом исследования является проза В. Брюсова 1900-х годов, конкретным материалом послужили новеллы, вошедшие в книгу «Земная ось», и роман «Огненный ангел».

Предмет исследования - жанровые особенности прозы писателя 1900-х годов.

Цель работы: выявить жанровые закономерности и тенденции прозаического творчества В.Я. Брюсова, определив наиболее характерные изних.

Означенная цель предполагает решение следующих задач:

10Греччшкин С.С., Лавров A.B. Брюсов-новеллист//Лавров A.B., ГречишкннС.С.

Символисты вблизи. Очерки и публикации. - СПб., 2004. С. 78-96. "Ильев С.П. Киша Валерия Брюсова «Земная ось» как циклическое единство // Брюсовские чтения 1973 года.-Ереван, 1976.

кЕгорова О.Г. Проблема циклизации в русской прозе первой половины XX века. Дис.... д. филол. н. - Астрахань, 2004.

1. проанализировать критические источники, касающиеся объекта исследования, и обобщить результаты этих жанровых изысканий;

2. на основании анализа современных жанровых концепций определить алгоритм жанрового исследования прозаических текстов, обосновать «рабочую модель» жанра, выявить жанровые критерии, определяющие типологию тех или иных жанровых структур в прозе Брюсова;

3. выявить специфику цикла новелл «Земная ось» как особого жанрового образования, имеющего свою типологию и поэтику и занимающего определенное место в жанровой иерархии;

4. проанализировать жанровые модификации романа «Огненный ангел» в проекции на жанровую традицию и жанровые искания символистов.

На защиту выносятся следующие поло-женин:

1. В основу нашего представления о литературных жанрах положена концепция «доминирующей авторской установки», которая, с одной стороны, связана с традицией (жанровым каноном), а с другой - с неповторимо-своеобразной ситуацией своего времени, воздействующей на авторскую эстетическую концепцию. Это приводит к тому, что литературный жанр, в частности жанр романа и новеллы, «смещается», эволюционирует, но в то же время остается некое жанровое «ядро», которое обеспечивает тождественность жанра самому себе в разные эпохи его бытования. Проза Валерия Брюсова 1900-х годов представляет собой яркий пример появления новых жанровых тенденций, суть которых - тяготение к синтезу, обусловленное «запросами времени», культурно-исторической ситуацией в России начала XX века.

2. Жанровые поиски Брюсова в области малой прозы определялись в 1900-е годы тем, что он стремился к формированию нового синтетического жанра (сверхжанра), в статусе которого выступает новеллистический цикл. Книга «Земная ось» представляет собой метажанровую структуру, интерпретация которой как жанровой целостности обеспечивается единством авторской установки на создание структурно-содержательного инварианта новеллы - с единым конфликтом, героем, принципами повествования, системой лейтмотивов, - и каждая новелла служит вариантом воплощения этой жанровой матрицы.

Новое жанровое прочтение означенных новелл позволяет более глубоко и полно выявить отразившуюся в книге «философию жизни» автора, в частности понять суть его представлений о мистической связи реального и ирреального мира, бытия и сознания, воплотившихся в циклических сцеплениях магистральных идей и образов, в типологии сюжетных ходов игероев.

3. Синтетическая интенция сказалась и на романном творчестве Брюеова. В жанровом отношении «Огненный ангел» представляет собой роман (о чем свидетельствуют такие типологические черты романа, как стремление к освещению действительности во всей ее полноте и многообразии, и, как следствие, стилистическая многоплановость, связанная с множественностью языковых пластов и включенных жанров, а также романный хронотоп и особые отношения автора и героя), но это уже роман нового типа, роман эпохи модернизма. Жанровая модификация «Огненного ангела» определяется новой авторской установкой на игру повествовательными «я», приводящую к включению в структуру романа разных повествовательных форм и структур (субъект повествования - Рупрехт как автор «правдивой повести» — становится объектом повествования в редакторском предисловии «К русскому изданию», а редактор - это одна из ипостасей автора).

4. Кардинальная трансформация жанровой модели классического романа в «Огненном ангеле» обусловлена наложением «авторских масок», что инспирирует возможность использования разных жанровых форм (автобиографии, исповеди, исторического, символистского романа). Игра Брюеова с «авторскими масками» обусловливает появление жанровой разновидности романа, условно названной нами синкретическим романом, ориентированного на полифоническое прочтение (ничто не препятствует восприятию романа только в рамках исторического жанра, но при погружении в дискурс модернизма, признании автобиографического плана появляется возможность увидеть его глубинный пласт, что предоставит выход к новым ценностным уровням романного целого).

5. По синтетической структуре указанный цикл и роман очень близки. Но если в цикле «Земная ось» синтез осуществляется с помощью синтагматических связей, то в «Огненном ангеле» процесс синтеза происходит по парадигматическому принципу, определяющемуся

памятью жанра. Читательское восприятие и цикла новелл, и романа будет также плюралистично, как плюралистичны и поливалентны авторскиеустановки.

Методологической и теоретической основой для нас стали труды по теории жанра отечественных литературоведов (М. Бахти на, ГО. Тынянова, О. Фрейдеиберг, Л. Чернец, Н. Бройтмапа, Н. Лейдермана, В. Головко, Л. Кихней), работы по теории цикла как особой жанровой разновидности (М. Дарвина, И. Фоменко, Л. Спроге, В. Сапогова, Л. Лягшной, Ф. Ииграма, О. Егоровой и др.). ГТрм формировании стратегии анализа романных и мифопоэтических структур мы использовали подходы, разработанные М. Бахтиным (прежде всего), Д. Лукачем, Е. Мелетинским, Г. Косиковым.

В работе использованы системно-типологический метод (при выборе алгоритма исследования), структурно-семантический метод (в процессе мотивно-образного и композиционного исследования брюсов-скнх текстов), сравнительно-исторический и интертекстуальныи методы (при анализе феномена жанровой традиции («жанровой памяти», по Бахтину) и жанрового контекста современной символистской прозы).

Новизна работы определяется новым методологическим подходом к проблеме жанра, который позволил по-новому интерпретировать конкретные жанровые структуры брюсовской прозы, а именно: а) идентифицировать его роман «Огненный ангел» как синкретический роман; б) доказать, что рассказы, объединенные в цикл «Земная ось», -новое жанровое образование. Кроме того, новизна работы заключается в уточнении ряда теоретических вопросов, связанных с типологией жанра романа и новеллистического цикла, в частости доказано, что определяющим для жанрового обозначения этих явлении становится доминирующая авторская установка, от которой зависит как следование традиции жанра, гак и привнесение новых жанровых черт.

Теоретическая значимость диссертации обусловлена тем, что методика анализа жанровых структур может быть применена при изучении теории и истории прозаических жанров в русской литературе Серебряного века. Основные положения диссертации могут использоваться в трудах, посвященных творчеству не только Брюсова, но и других прозаиков, что откроет перспективу сравнительных исследований.

Практическая значимость работы. Результаты и материалы диссертации могут быть использованы в курсах и спецкурсах по теории и истории русской литературы как в вузовской, так и в школьной системе образования.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были апробированы в докладах, прочитанных на четырех международных конференциях: «Проблемы поэтики русской литературы XX века в контексте культурной традиции» (Москва, 2003), «Проблемы поэтики русской литературы XX века» (Москва, 2007); «Проблемы славянской культуры и цивилизации» (Уссурийск, 2005-2006); пяти межрегиональных научно-практических конференциях молодых ученых, аспирантов и студентов (Нерюнгри, 2003-2009).

Структура работы соответствует цели и задачам. Работа состоит из введения, трех глав: (1) К проблеме жанровой идентификации в прозе; (2) Жанровые поиски Брюсова в малых прозаических формах; (3) Жанровое своеобразие романной прозы В.Брюсова (на примере романа «Огненный ангел»), заключения и списка литературы, насчитывающего 187 наименований.

Основное содержание работы

Во Введении представлена история вопроса, обобщены результаты исследований прозы В. Брюсова. Сформулированы актуальность темы и новизна подхода к ней, цель, задачи, методология работы. .

В первой главе работы «К проблеме жанровой идентификации в прозе» исследуется ряд вопросов, связанных с общими теоретическими положениями, касающимися феномена жанра, дается анализ различных жанровых учений и определяется рабочая концепция жанра. Вслед за Л.Г. Кихнси, мы понимаем под жанром «способ эстетически цельного воплощения типологически «устойчивых» «ситуаций» бытия и сознания, обусловленного постоянством доминантных авторских установок (включая функциональные, адресные и модальные установки), в которых - через типологическое сходство ситуаций - реанимируются черты предшествующих содержательных или формальных структур, выступающих в качестве канона, как правило, трансформированного автором под влиянием запросов времени"».

13Кихней Л.Г. К герменевтике жанра а лирике // Герменевтика литературных жанров /Под общей редакцией профессора В.М. Головко.-Ставрополь, 2007. С. 53.

Во второй главе «Жанровые поиски В. Брюсова в малых прозаических формах» рассматриваются жанровые принципы организации малых форм прозы В. Брюсова.

В первом параграфе главы «К теории циклического единства» определена концепция прозаического цикла и методология анализа этою сложного жанрового образования. Обобщив накопленный в цикловеде-шга богатый опыт (И. Фоменко14, Н. Старыгина", М. Дарвин"1,0. Егорова" и др.), можно определить прозаический цикл как заданную автором жанровую форму, представляющую собой группу относительно самостоятельных произведений, связанных между собой рядом разнообразных межтекстовых связей (сквозная тема, единство сюжета, композиции, системы персонажей, повествования, мотивов и т.д.), с помощью которых актуализируются определенные смысловые компоненты. Они образуют смысловое приращение цикла, значение которого не равно сумме значений его частей - отдельных текстов. В этом смысловом приращении заключена авторская концепция, которая является глубинным и главным фактором содержательного и формального единства цикла.

Определено, что при анализе прозаического цикла необходимо учитывать специфику заголовка и предисловия, в которых в первую очередь находит отражение авторская установка, межтекстовые связи, которые имеют в своей основе повтор мотивов, образов, тем, на основе чего формируются добавочные смыслы, появляющиеся в результате взаимодействия произведений, помещенных в контекст цикла. Помимо этого, важно выявить определенную центростремительную композицию цикла, установить общность его повествовательной структуры, а также единство его пространственно-временной организации, которая становится мощным циклообразующим средством и играет важную роль в создании целостной картины мира.

"Фоли'пкоИ.В. Поэтика лирического цикла. Дис.... к.филол, и.-М., 1990. "Старыгина H.H. Проблема цикла в прозе Н.Л. Лескова. Дне.... к. филол. н. - Л., 1985.

"'Дарвин М. Проблема цикла в изучении лирики: учеб. пособие / М.Н. Дарвин; Кемер. гос. ун-т. -Кемерово, 1983.

"Егорова О.Г. Проблема циклизации в русской прозе первой половины XX века. Дис.... д. филол. и. - Астрахань, 2004.

На основании этих структурных черт во втором параграфе главы «Книга новелл «Земная ось» В. Брюсова как жапрово-цлклическое единство» проведена реконструкция структурно-жанрового замысла Брюсова в цикле «Земная ось».

Установлено, что расположение новелл в цикле не является принципиальным, так как в двух редакциях Брюсов предложил разную последовательность новелл. В силу этого возможно прочтение цикла в любом порядке его частей (или по кругу, на что указывает «осевая» семантика заглавия), ведь каждая из новелл - лишь вариант решения проблемы, заявленной в предисловии: «нет определенной границы между миром реальным и воображаемым, между «сном» и «явью», «жизнью» и «фантазией». То, что мы считаем воображаемым, — может быть высшая реальность мира, а всеми признанная реальность - может быть странный бред»18. Анализ предисловия показал, что в авторское намерение Брюсова входило создание целостности на основе общности приемов письма, ориентации на «заемность» произведений -стилистические опыты, единства раскрываемой проблемы — отсутствие границ между миром реальным и воображаемым.

Лейтмотивом цикла становится мотив утраты героем границы между реальностью и вымыслом. Мотив позволяет ретроспективно осмыслить заглавие цикла: «земная ось» в данном контексте становится еще и гранью перехода из мира действительности (земли) в мир фантазии. Отказавшись от надежды найти гармонию п счастье в предметном, осязаемом мире, герой стремится идти per realia ad realiora (Вяч. Иванов) - от реального к реальнейшему. В силу этого он провозглашает созданный фантазией мир, видения во сне целостной и самодостаточной Вселенной, отличной от эмпирического мира. Уходя от низкого повседневного существования, герой придает миру ирреальному статус самоценной высшей бытийной реальности.

Указанный мотив связан с выдвижением на первый план концепта «циклического героя» (можно предположить, что это некий инвариант героев новелл цикла). Поскольку внутренний мир героя (субъективная реальность) и внешний (объективная реальность) совершенно не совпадают, происходит некая катастрофа (она, собственно, и определяет сюжетную типологию большинства новелл «Земной оси»), после

"Брюсов В. Проза. Собр. соч.: В 3 т. - М., 1997. Т. 1. С.4.

которой герой либо погибает (духовно или физически, как, например, в новеллах «Сестры», «Теперь, когда я проснулся...», «В зеркале», «Мраморная головка»), либо ему удается преодолеть ситуацию ценой своего здоровья или потери части души (например, новеллы «Первая любовь», «Бемоль», «В башне»). В целом, каждый герои приходит в своей жизни к некой точке, после которой меняется его судьба, противостоять фатуму и изменить что-либо уже невозможно.

Впрочем, сам В. Брюсов утверждал, что не ставит целью изображение характера, его внимание преимущественно сосредоточено на событии. Главным сюжетным событием новелл становится столкновение двух «реальностей» в сознании человека. Человек оказывается неизменно слабым, он не противостоит (а в случае попыток неизменно проигрывает) тем силам, которые вмешиваются в его жизнь и меняют ее навсегда.

Характерный для цикла принцип монтажной композиции, при котором на первый план выходят дискретность, фрагментарность мира, со- и противопоставленность в изображении действительности, становится средством отражения авторской картины мира. Новеллы не имеют причинно-следственных связей, нет пространственно-временных сцеплений между событиями, но все соединено общей проблемой цикла: идеал для заключенного в «голубую тюрьму» недостижим, прорвать ткань мироздания возможно лишь в своем сознании, но за эту попытку неизменно настигнет расплата.

Знаменательно, что в самой сюжетной ситуации сомнения героя в реальности Брюсовым имплицитно воспроизводится символистская концепция двоемирня, а также идея художника как человека, стремящегося в мир иной, но обреченного остаться в пределах этого. Реальность в новеллах - это не столько окружающая действительность, сколько слепок сознания героя, созидающего эту реальность. Каждый из героев Брюсова по-своему художник, но он творит не произведение искусства, а саму жизнь, он способен обустроить мир «под себя» (или по себе, как, например, герой «Теперь, когда я проснулся...»), создать в реальности, безнадежной, бесприютной, пустой, лишенной свободы, иллюзию и найти в ней то, чего не хватает: героиня «Бемоль» -понимание, герой «Мраморной головки» - любовь, которая дает ему сознание не зря прожитой жизни, герой «Теперь, когда я проснулся...» -

упоение безграничной властью над миром и людьми.

Обобщенным событием, связанным с мотивом утраты, для всех новелл становится столкновение внутреннего бытия и внешнего существования героя. Брюсов показывает трагическую невозможность соединения этих двух начал в жизни человека. В финале новелл герои, потеряв уверенность в своей позиции и не обретя иной, ощущают еще больший хаос.

Новеллистически неожиданный финал позволяет за явно видимым «прозреть» п истинность случившегося. Антиномичная полифония точек зрения на происходящее, с которой мы сталкиваемся в новеллах, позволяет вспомнить философские убеждения Брюсова: истин может быть несколько, причем они не исключают друг друга (историческая достоверность реальности замка Гуго фон-Рнзена и реальность «теперь», в которой «проснулся» герой «В башне»; реальность существования Нины в прошлом героя или выдумка бедного ума, ослабевшего от алкоголя, в «Мраморной головке»).

Пространственно-временной континуум новелл в основном представлен как хронотоп двоемнрия: реальность, окружающая персонажа, и ирреальность, существующая в его сознании. Таким образом, в рамках одной сюжетной ситуации совмещаются как минимум два времени-пространства. На наш взгляд, именно смена уровней хронотопа составляет ту высшую точку напряжения сюжета, которая обеспечивает пуант большинства новелл. Для читателя погружение в мир новелл становится постоянным разгадыванием тайны, и когда он уже уверяется в реальности происходящего, перед ним, как и перед героем, ставится вопрос: а что если этого на самом деле нет или не было?

Нарратив в новеллах цикла предполагает игру с читательским восприятием, что в основном достигается с помощью таких приемов, как: а) максимальная приближенность повествователя к персонажу, б) субъективация повествования, стирание границ между миром, в котором рассказывают, и миром, о котором рассказывают.

Большое значение для определения планов повествования имеют подзаголовки новелл. В силу указанных причин, трансформация повествовательной структуры по сравнению с классической литературой XIX позволяет рассматривать новеллы Брюсова как образец модернистской прозы.

Отметим также, что внутри цикла между новеллами есть связи. Некоторые из них. являются своеобразными двойниками друг друга. Новеллы «Теперь, когда я проснулся...» и «В башне» близки благодаря повествовательной структуре, ориентации на письменный дискурс, а также проблеме, которую ставят перед собой герои новелл - решить реальны ли их сновидения. Повествовательная структура объединяет «Мраморную головку» и «Первую любовь», «Теперь, когда я проснулся...» и «В зеркале». Новеллы «Республика Южного Креста», «Последние мученики» и драма «Земля» решают проблему будущего и катастрофы перед лицом перемен, кроме этого, произведения объединяет их принадлежность к жанру антиутопии.

Цикл имеет полижанровую структуру: среди новелл цикла можно определить такие жанры, как новелла-антиутопия, новелла-письмо, новелла- исповедь, историческая хроника.

Таким образом, цикл «Земная ось» представляет собой сверхжанр, новую метажанровую структуру, не тождественную роману (ввиду отсутствия эпической монументальности и сквозного сюжета, характерных для романа) и не тождественную совокупности рассказов, если их рассматривать по отдельности, вне циклической организации.

В третьей главе «Жанровое своеобразие романной прозы В. Брюсова (на примере романа «Огненный ангел»)» рассматриваются жанровые модификации означенного романа.

Первый параграф главы «К теории жанра романа» посвящен определению романа как жанра, а также выработке определенной методики анализа романа в соответствии с выбранной концепцией жанра. В романе автор свободен в выборе жанровых элементов, которые он может ввести. Он может не следовать канонам, которые и без того достаточно пространны. Поле деятельности художника в данном случае необычайно широко: он может привносить в жанровую модель индивидуальные черты, постоянно обновляя традицию. Художник принимает во внимание жанровый опыт, сформированный в предыдущую эпоху («память жанра»), но им не ограничивается. В структуре жанра остаются только те элементы, которые служат наиболее полной реализации авторской концепции.

Перечислим авторские установки, определяющие романное целое. Прежде всего, необходимо исходить из ст епени охвата и осмысле-

ни я действительности автором. Например, если задачей ставится показ исторических, событий, как в нашем случае, переломных моментов эпохи, то будут использоваться конструктивные признаки исторического романа: историзм, определенным образом организованный хронотоп, воссоздание судьбы личности при обязательном исследовании характерных черт эпохи, эту личность сформировавшей.

Следующим принципом определения романа может служить стремление автора отразить внешний мир через сознание героя, либо погрузить героя во внешний мир. От этого будет зависеть способ организации повествования: если это внутренняя жизнь героя, то это, как правило, субъективированный тип повествования, хотя может быть и аукториальный тип повествования с большой долей включения голоса героя.

Повествование от первого лица диктует определенную жанровую форму, например, автобиографии, мемуаров, дневника, с устойчивыми жанровыми признаками. По замечанию М. Бахтина, эти жанры «определяют собою конструкцию романного целого, создавая особенные жанровые разновидности романа»".

О г ука занных авторских интенций будет зависеть и пространственно-временная организация произведения, которая в свою очередь определит событийную сторону произведения, а также обусловит его жанровую структуру.

Во втором параграфе главы «Инновационная стршегнн В. Брюсова в создании символистского романа» освещена исследовательская полемика, касающаяся жанровой специфики «Огненного ангела» В. Брюсова, подытожены мнения ученых и представлена новая интерпретационная версия жанра этого произведения.

Если в XIX веке в разных вариациях романного жанра в целом доминировала ориентация на воспроизведение реальности, истинности событий (условная природа романа уходила на второй план), то, начиная с периода модернизма, общая тенденция романного дискурса XX века, героем которого становится «человек играющий», ориентирована на подчеркнуто условную, игровую природу романа. Эта условная, знаковая природа романа, установка автора на создание романного

'"Бахтин ММ. Слово в романе /У Бахтин М.М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. - СПб., 2000. С. 300.

целого особого типа породили новый романный дискурс - гибридную романную форму, в игровом пространстве которой различные коды жанров не просто синтезируются (а в чем-то и взаимооевещаются), но придают роману многосложность, что в свою очередь стратифицирует способы читательского восприятия романа. На каждом уровне читательского восприятия формируется свое понимание жанра произведения. Поэтому недостаточно обозначить роман «Огненный ангел» как роман-исповедь, исторический, готический, символистский роман, необходимо рассмотреть возможность столь же многоуровневого восприятия жанра, изначально заложенного автором.

Сложность рассмотрения жанровой природы «Огненного ангела» обусловлена сложностью взаимоотношения «авторских масок» в романе.

Выходу романа в свет, как известно, предшествовала мистификация, благодаря которой Брюсов смог отрекомендовать себя как редактор и переводчик немецкой рукописи XVI века. Им создается предисловие, в котором он анализирует исторический контекст романа, характеризует героя-повествователя, роман снабжается 300 примечаниями, составленными гак, будто Брюсов действительно комментирует и объясняет художественный текст, написанный кем-то другим. Это позволяет вывести первую «авторскую маску» - героя романа, Руирехта, который тоже неоднократно подчеркивает активность своей авторской позиции, сознание творческого процесса.

Исповедь становится ядерным компонентом, который определяет конструкцию романного целого, ориентируется при этом на жанровый канон «Исповеди» Аврелия Августина. Хотя и происходят определенные трансформации: установка Рупрехта на написание «немой исповеди» не предполагает покаяния. Это изменение канона связано в большей степени с сознанием героя-«автора», типом его восприятия мира. В данном случае для нас принципиально важна «игровая» установка Брюсова на объективизацию своего героя-повествователя.

Когда мистификация, была «разоблачена», на титуле книги появилась фамилия В. Брюсова, активными становятся установки на написание исторического романа. Определяющими здесь будут хронотоп повести, историзм художественного воссоздания закономерностей жизни прошлого (имеется в виду как «временная детерминированность

общества», так и историзм в изображении сознания человека XVI века). Исторический роман В. Брюсова стремится к некоторой энциклопедич-ности изображения эпохи (описания Дюссельдорфа, Кельна, Бонна XVI века, архитектурных сооружений, произведений искусства, рассуждения на религиозные, философские, политические и научные темы в беседах с Агрнппой, Фаустом, графом фон Велленом, краткий обзор оккультных воззрений средневековья). Внесюжетная глава «Дру1"у читателю» наиболее документирована, даты жизни Рупрехта сопоставлены с датами исторического времени и с именами современных ему исторических деятелей. Документальная фиксация того, что стало достоянием истории, и соотнесение с этим жизни личности позволяет вписать частную жизнь в историческое бытие. Исторический фон просвечивает' сквозь все повествование. Но здесь происходит определенное изменение канона: исторические события не довлеют в повествовании, упоминаются постольку, поскольку касаются жизни героя. Тем самым, читатель получает возможность держать в иоле зрения оба плана изображаемой эпохи: исторический и субъективный. В. Брюсов ставит перед собой задачу не показать эпоху во всем ее многообразии, а изобразить человека переходной эпохи от Средневековья к Ренессансу, поэтому исторические события в романе лишь упоминаются, исторические лица встречаются эпизодически. Воплощается определенное представление о прошлом, увиденном из мира начала XX века.

Читательское восприятие в большинстве случаев будет следовать данной авторской установке: исторический роман, построенный как исповедь героя. Ядро романа по-прежнему сохраняется.

Коллизия романа строится на любовном треугольнике, но одновременно в ее основе лежат реальные взаимоотношения В. Брюсова, Н. Петровской и А. Белого. С планом истории совмещен план современности. Появление в романе автобиографических мотивов делает трактовку романа только как исторического неполной. Автобиографические мотивы выдвигают на первый план особенности символистской прозы: установка па слияние искусства и жизни, описание души автора, принцип антиномии, пронизывающий весь романный мир, представление об отсутствии одной для всех истины, стилизация, игровое начало.

«Жизненный конфликт» трансформируется в роман. Рождается мир, отличный от жизни, но и сходный с ней. Метаустаповка Брюсова на

написание исторического романа с автобиографическим подтекстом позволяет говорить о взаимозависимости и нераздельности автора и героя. Формируется новый тип отношений между героем-повествователем (являющимся одновременно объектом повествования), пишущим свою «правдивую повесть», и автором-творцом (субъектом повествования). В силу чего формируется иерархия текстов в тексте. Но это происходит не в плане композиции (как, например, в «Мастере и Маргарите» М. Булгакова), а на уровне архитектоники (текст «Правдивой повести» обрамляется «Предисловием» и «Примечаниями» редактора как романными составляющими) и внутренней сущности романа, на уровне совмещения двух мировоззрений, двух исторических планов, исповеди героя и автобиографии автора.

Разветвляясь во множестве повторяющихся, дробных, взаимоог-ражающихся ситуаций, конфликт романа, выходит за рамки описания одной частной жизни в определенную историческую эпоху. Использование принципа размывания истины, игра с истинами, опора на реальность приводят к тому, что граница между романическим и реальным затушевывается. Создается реальность, «утонувшая» во множестве отражений. Например, до конца остается непонятным, какую природу имеет рассказ Рената об ангеле Мадиэле: или клиническую (как объясняет это ученик Агриппы), или в реальный мир способны проникать потусторонние высшие силы (полет на шабаш того же плана), или же, третий вариант, нечистая сила существует реально, но является расстроенному рассудку как наиболее подходящему «сосуду» (впервые эту мысль высказал Ф. Достоевский устами Свидригайлова) или под воздействием психотропных веществ. Сама же Рената - то ли му чи мая демонами, то ли психически неуравновешенная женщина, вызывающая в герое-повествователе то чувство глубочайшей любви, то ненависти. Второй уровень: Рената -созданный персонаж, имеющий исторический прототип (Мария Рената Зенгер - последняя ведьма, сожженная на костре инквизицией) и, наконец, женщина, воплотившая в себе черты современницы В. Брюсова, его возлюбленной. То же самое можно сказать и о других персонажах «Повести», каждый образ имеет двойника на каждом уровне восприятия романа (пожалуй, самым многогранным становится образ Генриха-Мадюля), многие события романа можно прочесть в двойном ключе (с позиции героев романа или реальности прототипов). Двойное зрение,

присущее Рупрехту, обусловливает двойственность восприятия многих событий и явлений, которые оказываются преломлениями реального и ирреального миров.

Причем дублированные образы, ситуации, детали, отражения оказываются подобными и всегда чуть различными, будто бы «проступающими» один из-под другою. Феномен тайны, проявляющийся, прежде всего, в многозначности образов романа, драматизирующий «читательское ожидание», оказывается в романе неразгаданным, раскрыть тайну н познать истину до конца невозможно, ибо в переплетении событий, их взаимопереключаемости, выясняется, что истины нет и никогда не было. В игровой стпхииромана уничтожается любая однозначность.

Но вызванное к жизни приемами стирания границ, разрушения смысла (по крайней мере, его однозначности) преобразование романного целого позволяет наполнить «Правдивую повесть» глубоким содержанием, отражающим ключевую экзистенциальную проблему романа -бесплодность усилий личности разгадать себя и мир, бессилие человека определить границы, разделяющие «реальное и реальнейшее».

В свою очередь, читатель, который будет знаком с историей создания романа, будет знать автобиографический подтекст, уже совершенно по-новому воспримет романный мир, увидит его многомерность.

Кроме того, гибридная форма романа Брюсова аллкшшно высвечивает «следы» притчи, легенды, готического романа. Активность читателя дешифрует эти «следы» и «воскресит» «второй сюжет», «второе действие», что в свою очередь приведет к новому уровню понимания романа как символистского.

Играя с романной техникой, Брюсов создает новую оригинальную модификацию романной формы, обнаруживает его гибкость, емкость и пластичность, восстанавливает в своих правах и своем торжестве воображение как неотъемлемую часть художественного творчества.

Таким образом, перед нами роман, который может подвергаться различной жанровой интерпретации. Ипостаси автора формируют доминирующие жанровые установки, что приводит к восприятию романа в нескольких жанровых регистрах. Создание романа нового типа, условно названного нами синкретическим романом, стало возможным благодаря игре Брюсова с авторскимп масками и «карнавальной» сменой

повествовательных форм. С помощью последних автор закладывает несколько жанровых валентностей одновременно, и читатель волен выбирать из них. Так, речь здесь идет о синтетизме особого, полифонически-избирательного типа.

В Заключении подводятся иготи исследования. Делается вывод о том, что в прозаическом творчестве Брюсова 1900-х гг. предст авлены две инновационные жанровые структуры: синкретический роман и новеллистический цикл. И в том и другом случае мы можем наблюдать процесс синтагматического (в «Земной оси») или парадигматического (в «Огненном ангеле») синтезирования и внутрижанровой модификации, приводящих к жанровой полифонии этих текстов.

Так, восприятие «Земной оси» как целостности, а не просто гак собрания новелл позволяет более глубоко и полно выявить воплотившиеся в книге авторские интенции, идеи и образы, позволяет увидеть их инвариантные связи и вычленить типологию героев, складывающуюся в определенный циклический архетип.

По синтетической структуре исследованные цикл и роман очень близки. Но если в цикле «Земная ось» синтез осуществляется с помощью синтагматических (горизонтальных) связей, то в «Огненном ангеле» процесс синтеза происходит по парадигматическому, вертикальному принципу, механизм которого «заводится» памятью жанра.

При создании и романа и цикла Брюсов широко использовал возможности разных жанровых форм - исповеди, притчи, легенды, мемуаров, автобиографии, исторической повести, антиутопии, письма, записок и пр. Брюсов, играя разными жанровыми модификациями, рассчитанными на разные регистры читательского восприятиями, в итоге создает уникальную жанровую структуру, ориентированную на полифоническое прочтение. Читательское восприятие и цикла новелл и романа будет также плюралистично, как плюралистичны и поливалентны авторские установки.

Кроме того, соположение и взаимодействие разных временных и модальных планов как в романе, так и в цикле делают брюсовское повествование предельно многоплановым и объемным, усиливают многогранность художественных образов и языковую игру текста. Заметим, что жанровые открытая Брюсова получат дальнейшее развитие в его прозе (в романах «Алтарь победы», «Юпитер поверженный», в цикл е «Ночи и дни»).

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

Публикации в изданиях, включенных в Перечень ведущих рецензируемых научных журналов и изданий, рекомендованных ВАК РФ для публикации работ, отражающих содержание кандидатских диссертаций

1. Осипова О.И. Жанровые инновации в русской романной прозе XX века (на примере произведений В.Брюсова и Саши Соколова) [Текст] / Осипова О.И., Сысоева O.A. //Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова. - 2008. - Т. 14. - Спец. вып. - С. 119-122 [0,45 п.л.].

Другие публ ика ци и

2. Осипова О.И. «Огненный ангел» В. Брюсова как роман-исповедь [Текст] / Осипова О.И., Ткачева H.H. // Материалы J J J региональной научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых ученых, посвященной 10-летию Технического института (филиала) Якутского государственного университета им. М. К. Аммосова в г. Нерюнгри. - Нергонгри: Изд-во ЯГУ, 2003. - С. 418-419 [0,15 п.л.].

3. Осипова О.И. Проблема адресации в романе В. Брюсова «Огненный ангел» [Текст] / Осипова О.И. // Проблемы поэтики русской литературы: межвузовский сборник научных трудов. - М.: МАКС Пресс, 2003.-С. 53-56 [0,4 пл.].

4. Осипова ОМ. Особенности жанра символистского романа (на примере романа В. Брюсова «Огненный ангел») [Текст] / Осипова О.И. // Материалы V региональной научно-практической конференции молодых ученых, аспирантов и студентов. - Нерюнгри: Изд-во ЯГУ, 2004. - С. 318-319 [0,25 пл.].

5. Осипова О.И. Рассказ В. Брюсова «Теперь, когда я проснулся» в контексте символистского взгляда на искусство [Текст] / Осипова О.И. // Материалы VI межрегиональной научно-практической конференции молодых ученых, аспирантов и студентов, посвященной 30-летию г. Нерюнгри. - Нерюнгри: Изд-во ЯГУ, 2005. - С. 510-512 [0,25 пл.].

6. Осипова О.И. К вопросу жанровой адресации романа В. Брюсова «Огненный ангел» [Текст] / Осипова О.И. И Проблемы славянской культуры и цивилизации. Материалы VII международной научно-

методической конференции. - Уссурийск: Изд-во УГГГИ, 2005. - С. 278279 [0,35 п.л.].

7. Осипом О. И. Сюжетогенные функции образа зеркала в новеллах В. Брюсова [Текст] / Осипова О.И. // Проблемы славянской культуры и цивилизации. Материалы VIH международной научно-методической конференции. - Уссурийск: Изд-во УГЛИ, 2006. - С. 207208 [0,35 пл.].

8. Осипова О.И. Жанровый синтез в новелле В. Брюсова «Последние мученики» [Текст] / Осипова О.И. // Проблемы поэтики русской литературы - II: Материалы второй международной научной конференции. - М.: МАКС Пресс, 2007. - С. 28-31 [0,35 п.л.].

9. Осипова О.И. К изучению прозы В. Брюсова в рамках дополнительного образования [Текст] / Осипова О.И. // Теория н практика дополнительного образования. 2007. №10. - С. 37-40 [0,3 п.л.].

10. Осипова О.И. К вопросу жанрового определения прозаического цикла [Текст] / Осипова О.И. // Материалы IX межрегиональной научно-практической конференции молодых ученых, аспирантов и студентов. -Нертонгри: Изд-во ЯГУ, 2008. - С. 136-138 [0,25 пл.].

Осипова Ольга Ивановна

ЖАНРОВОЕ СВОЕОБРАЗИЕ ПРОЗЫ В. БРЮСОВА 1900-х годов

АВТОРЕФЕРАТ

Подписано в печать 02. 10. 2009. Бумага офсетная. Печать RISO. Тираж 100 экз. Заказ 263-Т Издательство ТИ (ф) ЯГУ, 678960, г. Нерюнгри, ул. Кравченко, 16.

Отпечатано: ООО "Фирма КВАНК и К" 678960, Республика Саха (Якутия) г. Нерюнгри, ул. Кравченко, 10.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Осипова, Ольга Ивановна

Введение

1. К проблеме жанровой идентификации в прозе

2. Жанровые поиски В. Брюсова в малых прозаических формах

2.1. К теории циклического единства

2.2. Книга новелл «Земная ось» В. Брюсова как жанрово-циклическое единство

3. Жанровое своеобразие романной прозы В. Брюсова на примере романа «Огненный ангел»)

3.1. К теории жанра романа

3.2. Инновационная стратегия В. Брюсова в создании символистского романа

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Осипова, Ольга Ивановна

К постановке проблемы. В начале XX века жанровые изменения становятся яркой чертой историко-литературного процесса. Во многом это обусловлено тенденцией усиления «власти» автора над «институтом жанра», начавшейся еще в эпоху романтизма и достигшей вершины в эпоху Серебряного века, смещением доминанты в тандеме «жанр - автор» в сторону автора. Начиная с эпохи символизма, литература считает своей целью не подражание действительности (mimeseis), а переживание своей, сотворенной реальности. Художник ощущает себя демиургом. Он способен не только прозревать иные миры, но и создавать свой мир, отличный от эмпирического. Подобная установка приводит к изменению статуса творца (автора, повествователя или героя произведения). Художественная форма перестает зависеть от запечатленной картины бытия, а следовательно, от жанра. Диктат автора порождает разного рода сдвиги, изменения устоявшихся жанровых моделей, в процессе которых возникают новые жанровые или внутрижанровые образования. Кроме того, во многом жанровые трансформации связаны с игровой эстетикой культуры модернизма.

Подобное изменение жанровой структуры мы можем наблюдать у одного из самых ярких представителей литературы начала XX века -Валерия Брюсова.

1900-е годы вершина творчества Валерия Брюсова. В это время были созданы его лучшие поэтические сборники, к этому времени относится создание прозаических произведений, в которых писатель разрабатывает новое для себя поле деятельности. Именно в цикле «Земная ось» и романе «Огненный ангел» складывается его уникальный творческий метод, который он перенесет на другие, более поздние свои прозаические произведения.

К истории вопроса. Указанные роман и цикл уже давно стали предметом ряда научных работ. Некоторые исследователи склонны считать 3 роман Брюсова «почти реалистическим» (С. Ломтев, А. Белецкий), делая акцент на традициях исторического романа. С. Ломтев ставит «Огненного ангела» в ряд с романами «Юпитер поверженный» и «Алтарь победы», отмечая их сходство как исторических романов \ А. Белецкий, обозначая двойственность авторских устремлений в романе (к реалистической стилизации и к модернизму), высказывает мнение о том, что «Огненный ангел» - роман «вдвойне исторический», потому что представляет не только жизнь немецкого общества XVI века, но и «быт самого Брюсова и московских символистов девятисотых годов» . Исследование В.Я. Малкиной в большей степени направлено на изучение традиций исторического и готического романов, нашедших воплощение в «Огненном ангеле». Так, исследовательница относит его к авантюрно-философскому типу исторических романов 3.

Главы, посвященные роману «Огненный ангел», мы можем найти в монографиях Н.В. Барковской и С.П. Ильева, которые считают роман образцом символистской прозы. С.П. Ильев считает, что «Огненный ангел» — роман символистский, «образец второго этапа развития символистской романистики» 4. Ученый при этом отмечает важную особенность такого типа романа в отличие от модернистского: «Субъективистская концепция искусства как игры, театра, мистериального действа, а мира - как маскарада воздействовала на модернистский роман, который и предстает как театр, игра, маскарад. За шаблонами внешних жестов и действий угадывается однотипная мистерия бытия; справляется ритуал. Модернистский роман можно назвать символистским только при условии, что в его системе фундаментальное место принадлежит категории символа и диалектически связанной с нею категории мифа» Также он отмечает синтетическую

1 Ломгев С.В. Первый роман Брюсова и его значение для становления эстетического идеала писателя // В. Брюсов. Исследования и материалы. - Ставрополь, 1986. С. 101-102.

2 Белецкий А. Первый исторический роман В.Я Брюсова// Брюсов В.Я. Огненный ангел. - М., 1993. С. 420.

3 Малкина В.Я. Поэтика исторического романа. Дне. . к. филол. п. - М., 2001. С. 173

4 Ильев С.П. Поэтика русского символистского романа. Дне.д. филол. н. — Л., 1991.

5 Ильев С.П. Указ. соч. С. 23. жанровую структуру «Огненного ангела», которая включает в себя жанры исповеди, автобиографии, притчи и легенды, проводит параллель между формальной стороной романа и формой библейской притчи о блудном сыне. Кроме того, С.П. Ильев глубоко и многосторонне рассмотрел пространственно-временную структуру романа. Н.В. Барковская прово/щт глубокие параллели между романом и поэтическим циклом «Из ада изве/1енные», отмечая общность авторского мировоззрения периода создания этих произведений, проводит параллели между сюжетными «узлами» романа и расположением стихотворений в цикле, делая проекцию на общие установки поэтики и философии символизма, выявляет игровое начало в романе. «Брюсов, — пишет исследовательница, — преобразует любовный конфликт с Петровской в миф, в мистерию. Игра для него - способ освобождения от действительности»6. К тому же Н.В. Барковской рассмотрен «закон аптилогии», являющийся важным структурным компонентом романа.

Книга «Земная ось» не столь часто привлекала внимание литературоведов. Такие исследования посвящены как правило рассмотрению жанровых модификаций отдельных новелл без учета их включенности в цикл

7 8

И.А. Жиркова , В.Я. Гречнев ), поэтике новелл книги посвящены работы С.В. Ломтева 9, в работе которого большое место занимает анализ проблематики цикла, и М.А. Дубовой 10, подробно и многосторонне рассматривающей стилевой феномен сборника и романа. С.С. Гречишкин и А.В. Лавров рассматривают «рассказы» «Земной оси» с позиции декадентской эстетики, указывают на источники, послужившие основой для

6 Барковская Н В. Поэтика символистского романа. - Екатеринбург, 1996. С. 116.

7 Жиркова И.А. 11овелистика ciapmux символистов (жанрово-стилевые .модификации). Дис. . к. филол. н. М., 1989.

8 Гречнев В.Я. Русский рассказ конца Х1Х-началаХХ вв.: Проблематика и поэтика жанра. Дис. . д. филол. п. - Л.,1980.

9 Ломтев С.В. Прош русских символистов. - М., 1994.

10 Дубова М.А. Стилевой феномен символистского романа в контексте культуры Серебряного века (проза В. Брюсова, Ф. Сологуба, А. Белого). Дис. . д. филол. п. - М., 2005. стилизации Рассмотрение «Земной оси» как собственно циклического

1 ^ 13 образования можно найти в работах С.П. Ильева " и О.Г. Егоровой . Первая работа знакомит с историей создания книги, дает анализ заглавия цикла, определяет сквозную проблематику. Работа О.Г. Егоровой более полно и многосторонне анализирует малую прозу Брюсова как циклическое целое.

Мы полагаем, что, несмотря на достигнутые результаты брюсоведения, изучение прозы Брюсова в жанровом аспекте необходимо продолжить: с одной стороны, настало время обобщить накопленный опыт анализа прозы поэта, а с другой стороны, появилась возможность дать новую интерпретацию жанра романа и цикла с позиции накопленного в литературоведении знания.

Итак, актуальность исследования определяется: во-первых, разноречивостью исследовательских толкований относительно жанровой природы ряда прозаических произведений В. Брюсова;

- во-вторых, отсутствием обобщающих работ, исследующих жанровые особенности его прозы;

- в-третьих, насущной необходимостью исследования жанрового репертуара символистской прозы в целом.

Новизна работы определяется новым методологическим подходом к проблеме жанра, который позволяет по-новому интерпретировать конкретные жанровые структуры брюсовской прозы, а именно: а) идентифицировать его роман «Огненный ангел» как синкретический роман; б) доказать, что рассказы, объединенные в цикл «Земная ось», - повое жанровое образование. Кроме того, новизна работы заключается в уточнении ряда теоретических вопросов, связанных с типологией жанра романа и

1 I Гречишкин С.С., Лавров Л.В. Брюсов-новеллист // Лавров А.В., Гречишкин С.С. Символисты вблизи. Очерки и публикации. - СПб., 2004. С. 78-96.

12 Ильев С.П. Книга Валерия Брюсова «Земная ось» как циклическое единство // Брюсовские чтения 1973 года. - Ереван. 1976.

13 Егорова О.Г. Проблема циклизации в русской прозе первой половины XX века. Дис. . д. филол.н. — Астрахань, 2004. новеллистического цикла, в частности, доказано, что определяющим для жанрового обозначения этих явлений становится доминирующая авторская установка, от которой зависит как следование традиции жанра, так и привнесение новых жанровых черт.

Объектом исследования является проза В. Брюсова 1900-х годов, конкретным материалом послужили новеллы, вошедшие в книгу «Земная ось», и роман «Огненный ангел».

Предмет исследования - жанровые особенности прозы писателя 1900-х годов.

Цель работы: выявить жанровые закономерности и тенденции прозаического творчества В.Я. Брюсова, определив наиболее характерные из них.

Означенная цель предполагает решение следующих задач, которые, в свою очередь, предопределили структуру нашей работы.

Задачи:

1. проанализировать критические источники, касающиеся объекта исследования, и обобщить результаты этих жанровых изысканий;

2. на основании анализа современных жанровых концепций определить алгоритм жанрового исследования прозаических текстов, обосновать «рабочую модель» жанра, выявить хсанровые критерии, определяющие типологию тех или иных жанровых структур в прозе Брюсова;

3. выявить специфику цикла новелл «Земная ось» как особого жанрового образования, имеющего свою типологию и поэтику и занимающего определенное место в жанровой иерархии;

4. проанализировать жанровые модификации романа «Огненный ангел» в проекции на жанровую традицию и жанровые искания символистов.

Положения, выносимые на защиту:

1. В основу нашего представления о литературных жанрах положена концепция «доминирующей авторской установки», которая, с одной стороны, связана с традицией (жанровым каноном), а с другой, - с неповторимо-своеобразной ситуацией своего времени, воздействующей на авторскую эстетическую концепцию. Это приводит к тому, что литературный жанр, в частности жанр романа и новеллы, «смещается», эволюционирует, но в то же время остается некое жанровое «ядро», которое обеспечивает тождественность жанра самому себе в разные эпохи его бытования. Проза Валерия Брюсова 1900-х годов представляет собой яркий пример появления новых жанровых тенденций, суть которых - тяготение к синтезу, обусловленное «запросами времени», культурно-исторической ситуацией в России начала XX века.

2. Жанровые поиски Брюсова в области малой прозы определялись в 1900-е годы тем, что он тяготел к формированию нового синтетического жанра (сверхжанра), в статусе которого выступает новеллистический цикл. Книга «Земная ось» представляет собой метажанровую структуру, интерпретация которой как жанровой целостности обеспечивается единством авторской установки на создание структурно-содержательного инварианта новеллы - с единым конфликтом, героем, принципами повествования, системой лейтмотивов, - и каждая новелла служит вариантом воплощения этой жанровой матрицы. Новое жанровое прочтение означенных новелл позволяет более глубоко и полно выявить отразившуюся в книге «философию жизни» автора, в частности, понять суть его представлений о мистической связи реального и ирреального мира, бытия и сознания, воплотившихся в циклических сцеплениях магистральных идей и образов, в типологии сюжетных ходов и героев.

3. Синтетическая интенция сказалась и на романном творчестве Брюсова начала XX века. В жанровом отношении «Огненный ангел» представляет собой роман (о чем свидетельствуют такие типологические черты романа, как стремление к освещению действительности во всей ее полноте и многообразии, и, как следствие, стилистическая многоплановость, связанная с множественностью языковых пластов и включенных жанров, а также романный хронотоп и особые отношения автора и героя), но это уже роман нового типа, роман эпохи модернизма. Жанровая модификация «Огненного ангела» определяется новой авторской установкой на игру повествовательными «я», приводящую к включению в структуру романа разных повествовательных форм и структур (субъект повествования — Рупрехт как автор «правдивой повести» - становится объектом повествования в редакторском предисловии «К русскому изданию», а редактор - это одна из ипостасей автора).

4. Кардинальная трансформация жанровой модели классического романа в «Огненном ангеле» обусловлена наложением «авторских масок», что инспирирует возможность использования разных жанровых форм -автобиографии, исповеди, исторического, символистского романа. Игра Брюсова с «авторскими масками» обусловливает появление жанровой разновидности романа, условно названной нами синкретическим романом, ориентированным на полифоническое прочтение (возможно воспринимать роман только в рамках исторического жанра, но при погружении в дискурс модернизма, признании автобиографического плана романа возможно увидеть его глубинный пласт, что даст возможность выхода к новым ценностным уровням романного целого).

5. По синтетической структуре указанный цикл и роман очень близки. Но если в цикле «Земная ось» синтез осуществляется с помощью синтагматических связей, то в «Огненном ангеле» процесс синтеза происходит по парадигматическому принципу, определяющемуся памятью жанра. Читательское восприятие и цикла новелл, и романа будет также плюралистично, как плюралистичны и поливалентны авторские установки.

Методологической и теоретической основой для нас стали труды по теории жанра отечественных литературоведов (М. Бахтина, Ю. Тынянова, О. Фрейденберг; Н. Бройтмана, В. Головко, JI. Кихней, Н. Лейдермана, JT. Чернец), работы по теории цикла как особой жанровой разновидности (М. Дарвина, И. Фоменко, J1. Спроге, В. Сапогова, J1. Ляпиной, Ф. Инграма,

О. Егоровой и др.). При формировании стратегии анализа романных и мифопоэтических структур мы использовали подходы, разработанные М. Бахтиным (прежде всего), Д. Лукачем, Е. Мелетинским, Г. Косиковым.

В работе использован системно-типологический метод (при выборе алгоритма исследования), структурно-семантический метод (в процессе мотивно-образного и композиционного исследования брюсовских текстов), сравнительно-исторический и интертекстуальный методы (при анализе феномена жанровой традиции («жанровой памяти», по Бахтину) и жанрового контекста современной символистской прозы).

Теоретическая значимость диссертации обусловлена тем, что методика анализа жанровых структур может быть применена при изучении теории и истории прозаических жанров в русской литературе Серебряного века. Основные положения диссертации могут использоваться в трудах, посвященных творчеству не только Брюсова, но и других прозаиков, что откроет перспективу сравнительных исследований.

Практическая значимость работы. Основные положения диссертации могут быть использованы в курсах и спецкурсах по теории и истории русской литературы - как вузовской, так и в школьной системе образования.

Апробация результатов исследования. Основные положения диссертации были апробированы в докладах, прочитанных на четырех международных конференциях: «Проблемы поэтики русской литературы XX века в контексте культурной традиции» (Москва, 2003), «Проблемы поэтики русской литературы XX века» (Москва, 2007); «Проблемы славянской культуры и цивилизации» (Уссурийск, 2005, 2006); пяти межрегиональных научно-практических конференциях молодых ученых, аспирантов и студентов (Нерюнгри, 2003-2009).

Структура работы соответствует цели и задачам. Работа состоит из введения, трех глав: (1) К проблеме жанровой идентификации в прозе; (2) Жанровые поиски Брюсова в малых прозаических формах»; (3) Жанровое своеобразие романной прозы В. Брюсова (на примере романа "Огненный ангел"), заключения и списка литературы, насчитывающего 187 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Жанровое своеобразие прозы В. Брюсова 1900-х годов"

Заключение

Начало XX века в русской и мировой литературе характеризуется интенсивным поиском новых средств художественной выразительности, соответствующих историческому опыту трагического века, потребностям и динамике его духовного развития. Не в последнюю очере/1,ь об этом свидетельствуют многообразные трансформации жанров.

Проведенное исследование на примере творчества отдельно взятого автора показало всю сложность жанровых модификаций, с которой можно столкнуться при рассмотрении прозы начала XX века.

Рабочей концепцией жанра для нас стала жанровая теория Л.Г. Кихней, трактующая жанр как «способ эстетически цельного воплощения типологически «устойчивых» «ситуаций» бытия и сознания, обусловленного постоянством доминантных авторских установок (включая функциональные, адресные и модальные установки), в которых — через типологическое сходство ситуаций — реанимируются черты предшествующих содержательных или формальных структур, выступающих в качестве канона, как правило, трансформированного автором под влиянием запросов

404 времени» .

С учетом этой жанровой концепции, а также с опорой на исследования И. Фоменко, Н. Старыгиной, М. Дарвина, О. Егоровой и др., можно определить прозаический цикл как заданную автором жанровую форму, представляющую собой группу относительно самостоятельных произведений, связанных между собой рядом разнообразных межтекстовых связей (сквозная тема, единство сюжета, композиции, системы персонажей, повествования, мотивов и т.д.), с помощью которых актуализируются определенные смысловые компоненты. Они образуют смысловое приращение цикла, значение которого не равно сумме значений его частей —

404 Кихней Л.Г. К герменевтике жанра в лирике // I ерменевтнка литературных жанров - Ставрополь, 2007. С 53. отдельных текстов. В этом смысловом приращении заключена авторская концепция, которая является глубинным и главным фактором содержательного и формального единства цикла.

Определено, что при анализе прозаического цикла необходимо учитывать специфику заголовка и предисловия, в которых в первую очередь находит отражение авторская установка, межтекстовые связи, которые имеют в своей основе повтор мотивов, образов, тем, на основе чего формируются те добавочные смыслы, появляющиеся в результате взаимодействия произведений, помещенных в контекст цикла. Помимо этого, важно выявить определенную центростремительную композицию цикла в целом, установить общность повествовательной структуры цикла, а также его пространственно-временной организации, которая становится мощными циклообразующим средством и играет важную роль в создании целостной картины мира. На основании этих структурных черт цикла предпринята попытка реконструкции нового структурно-жанрового замысла Брюсова.

Установлено, что расположение новелл в цикле «Земная ось» не является принципиальным, так как в двух редакциях Брюсов предложил разную последовательность новелл. В силу этого, можно предположить возможность прочтения цикла в любом порядке его частей (или по кругу — на что указывает «осевая» семантика заглавия), ведь каждая из новелл — лишь вариант решения проблемы, заявленной в предисловии. Анализ предисловия показал, что в авторское намерение Брюсова входило создание единства на основе общности приемов письма, ориентации на «заемность» произведений - стилистические опыты, единство раскрываемой проблемы — отсутствие границ между миром реальным и воображаемым.

Лейтмотивом цикла становится мотив утраты героем границы между реальностью и фантазией. Мотив позволяет ретроспективно осмыслить заглавие цикла: «земная ось» в данном контексте становится еще и гранью перехода из мира действительности (земли) в мир фантазии. Отказавшись от надежды найти гармонию и счастье в предметном, осязаемом мире, герой заявляет о необходимости идти per realia ad realiora (Вяч. Иванов). В силу этого он провозглашает созданный фантазией мир, видения во сне целостной и самодостаточной Вселенной, отличной от эмпирического мира. Уходя от низкого повседневного существования, герой придает миру ирреальному статус самоценной высшей бытийной реальности.

Указанный мотив связан с выдвижением на первый план концепта «циклического героя» (можно предположить, что это некий инвариант героев новелл, входящих в цикл). Поскольку внутренний мир героя (субъективная реальность) и внешний (объективная реальность) совершенно не совпадают, происходит некая катастрофа (она, собственно, и определяет сюжетную типологию большинства новелл «Земной оси»), после которой герой либо погибает (духовно или физически), либо ему удается преодолеть ситуацию ценой своего здоровья, потери части души и пр. В целом все герои новелл приходят в своей жизни к некой точке, после которой меняется их судьба, противостоять ей и изменить что-либо уже невозможно.

Впрочем, сам Брюсов утверждал, что не ставит целью изображение характера, его внимание преимущественно сосредоточено на событии. Главным сюжетным событием новелл становится столкновение двух миров в сознании человека. Человек оказывается неизменно слабым, он не противостоит (а в случае попыток неизменно проигрывает) тем силам, которые вмешиваются в его жизнь и меняют ее навсегда.

Мотив утраты определяет общую проблему цикла - идеал недостижим. Характерный для цикла принцип монтажной композиции, при котором на первый план выходят дискретность, фрагментация мира, со- и противопоставленность в изображении действительности, становится средством отражения авторской картины мира. Новеллы не имеют причинно-следственных связей, нет пространственно-временных сцеплений событий, но все соединено энергией авторской мысли: идеал заключенного в «голубую тюрьму» недостижим, прорвать ткань мироздания возможно лишь в своем сознании, но за эту попытку неизменно настигнет расплата.

Пространственно-временной континуум новелл в основном представлен как хронотоп двоемирия: реальность, окружающая персонажа, и ирреальность, существующая в его сознании. Таким образом, в рамках одной сюжетной ситуации совмещаются как минимум два времени-пространства. На наш взгляд, именно смена уровней хронотопа составляет ту высшую точку напряжения сюжета, которая обеспечивает пуант большинства новелл. Для читателя погружение в мир новелл становится постоянным разгадыванием тайны, и когда он уже уверяется в реальности происходящего, перед ним, как и перед героем, ставится вопрос: а что если этого на самом деле нет или не было?

Нарратив в новеллах цикла предполагает игру с читательским восприятием, что в основном достигается с помощью следующих приемов: максимальная приближенность повествователя к персонажу, субъективация повествования, стирание границ между миром, в котором рассказывают, и миром, о котором рассказывают. Большое значение для определения планов повествования имеют подзаголовки новелл. В силу указанных причин, трансформация повествовательной структуры по сравнению с классической повествовательной литературой XIX позволяет рассматривать новеллы Брюсова как образец модернистской прозы.

Отметим также, что внутри цикла между новеллами есть связи. Некоторые из них являются своеобразными двойниками друг друга. Новеллы «Теперь, когда я проснулся.» и «В башне» близки благодаря повествовательной структуре, ориентации на письменный дискурс, а также проблеме, которую ставят перед собой герои новелл — решить реальны ли их сновидения. Повествовательная структура объединяет «Мраморную головку» и «Первую любовь», «Теперь, когда я проснулся.» и «В зеркале». Новеллы «Республика Южного Креста», «Последние мученики» и драма «Земля» решают проблему будущего и катастрофы перед лицом перемен, кроме этого произведения объединяет их принадлежность к жанру антиутопии.

Цикл имеет полижанровую структуру: среди новелл цикла можно определить такие жанры, как новелла-антиутопия, новелла-письмо, новелла-исповедь, историческая хроника.

Итак, цикл «Земная ось» представляет собой сверхжанр, новую метажанровую структуру, не тождественную роману (ввиду отсутствия эпической монументальности и сквозного сюжета, характерных для романа) и не тождественную совокупности рассказов, если их рассматривать по отдельности, вне циклической организации.

Возможность включения в роман разных «жанровых языков» определяет его многожанровую структуру, которая, на наш взгляд, зависит от авторской установки на «вычленение фактов действительности и их осмысление и воплощение», что делает возможным включение тех или иных жанровых форм в роман. Это определяет гибкость романной формы и его широкие возможности.

Поле деятельности художника в данном случае необычайно широко: он может привносить в жанровую модель индивидуальные черты, постоянно обновляя традицию. Художник принимает во внимание жанровый опыт, сформированный в предыдущую эпоху («память жанра»), но им не ограничивается. В структуре романа остаются только те элементы, которые служат наиболее полной реализации авторской концепции.

Новые решения использования жанровой формы романа также можно найти у В. Брюсова. Если в XIX веке в разных вариациях романного жанра в целом доминировала ориентация на воспроизведение реальности, истинности событий (условная природа романа уходила на второй план), то общая тенденция романного дискурса XX века, начиная с периода модернизма, героем которого становится «человек играющий», ориентирована на подчеркнуто условную, игровую природу романа. Эта условная, знаковая природа романа, установка автора на создание романного целого особого типа породили новый романный дискурс - гибридную романную форму, в игровом пространстве которой различные коды жанров не просто синтезируются (а в чем-то и взаимоосвещаются), но придают роману многослойность, что в свою очередь стратифицирует способы читательского восприятия романа. На каждом уровне читательского восприятия будет свое понимание жанра произведения. Поэтому недостаточно обозначить роман «Огненный ангел» как исторический, готический, символистский, необходимо рассмотреть возможность столь же многоуровневого восприятия жанра романа, изначально заложенного автором.

Сложность рассмотрения жанровой природы «Огненного ангела» обусловлена сложностью взаимоотношения «авторских масок» в романе.

Выходу романа в свет, как известно, предшествовала мистификация, благодаря которой Брюсов смог отрекомендовать себя как редактор и переводчик немецкой рукописи XVI века. Им создается предисловие, в котором он анализирует исторический контекст романа, характеризует героя-повествователя, роман снабжается 300 примечаниями, составленными так, будто Брюсов действительно комментирует и объясняет художественный текст, написанный кем-то другим. Это позволяет вывести первую «авторскую маску» - героя романа, Рупрехта, который тоже неоднократно подчеркивает активность своей авторской позиции, сознание творческого процесса.

Исповедь становится ядерным компонентом, который определяет конструкцию романного целого, ориентируется при этом на жанровый канон Исповеди Аврелия Августина. Хотя и происходят определенные трансформации: установка Рупрехта на написание «немой исповеди» не предполагает покаяния. Перед нами не покаяние, а исповедь как текст жизни, в котором неразрывно спаяны недавнее прошлое, настоящее и будущее героя, освещенные до конца жизни именем Ренаты. Кроме того, осознанное стремление Рупрехта к созданию текста (книги), неоднократно подчеркивающееся им, разрушает саму возможность покаяния, как события духовного бытия. Покаянная исповедь становится текстом исповеди: из субъекта наблюдения над своей жизнью, поступками герой становится его

204 объектом, рефлексивно отраженным сознанием «наблюдателя» со стороны, который стремится «искренно и беспристрастно» запечатлеть события. Самого себя Рупрехт уже воспринимает как образ текста исповеди, а не субъекта. В своем исповедальном дискурсе он предполагает адресатом не только Бога, и даже не столько Бога, а «благосклонного читателя», которому нужно рассказать, объяснить. Поэтому уже в самом замысле создания «немой исповеди» герой-повествователь заложил невозможность раскаяния. Это изменение канона связано в большей степени с сознанием героя-«автора», типом его восприятия мира.

Мы не беремся утверждать, что при выходе в свет первого издания романа (еще в журнале «Весы» 1907 года) он был воспринят читателями как исповедь, написанная человеком XVI века, по для нас принципиально важна «игровая» установка Брюсова на объективизацию своего героя-повествователя.

Когда мистификация была «разоблачена», на титуле книги появляется фамилия Брюсова-автора, активными становятся установки на написание исторического романа. Прежде всего, это хронотоп повести, историзм художественного воссоздания закономерностей жизни прошлого (имеется в виду как «временная детерминированность общества», так и историзм в изображении сознания человека XVI века). Исторический роман В. Брюсова стремится к некоторой энциклопедичное™ изображения эпохи (описания Дюссельдорфа, Кельна, Бонна XVI века, архитектурных сооружений, произведений искусства, рассуждения на религиозные, философские, политические и научные темы в беседах с Агриппой, Фаустом, графом фон Велленом, краткий обзор оккультных воззрений средневековья). В несюжетная глава «Другу читателю» наиболее документирована, даты жизни Рупрехта сопоставлены с датами исторического времени и с именами современных ему исторических личностей. Документальная фиксация того, что стало достоянием истории, и соотнесение с этим жизни личности позволяет вписать частную жизнь в историческое бытие. Исторический фон просвечивает сквозь все повествование. Но здесь произойдет определен изменение канона: исторические события не довлеют в повествов^^^ упоминаются постольку, поскольку касаются жизни героя. Тем читатель получает возможность держать в поле зрения оба г^г тщна изображаемой эпохи: исторический и субъективный. Брюсов ставит зг-г-^^,,

-ред собой задачу не показать эпоху во всем ее многообразии, а изобр^^.^ человека переходной эпохи от Средневековья к Ренессансу. Поз> -^ому исторические события в романе лишь упоминаются, немногие истоРич^ские лица встречаются эпизодически. Воплощается определенное представле 7Л„

-НС о прошлом, увиденном из мира начала XX века.

Читательское восприятие будет следовать данной авторской Устатх<^>вке. исторический роман, построенный как исповедь героя. Ядро роман:^. по прежнему сохраняется.

Коллизия романа строится на любовном треугольнике, одновременно в ее основе лежат реальные взаимоотношения В. Брю0ова Н. Петровской и А. Белого. С планом истории совмещен план современности. Появление в романе автобиографических мотивов Делает трактовку романа только как исторического неполной. Автобиография:^ские мотивы выдвигают на первый план особенности символистской п!эОЗЬ[. установка на слияние искусства и жизни, описание души автора, пР^Хццип антиномии, пронизывающий весь романный мир, представление отсутствии одной для всех истины, стилизация, игровое начало.

Разветвляясь во множестве повторяющихся, ДР°оцых взаимоотражающихся ситуаций, конфликт романа, выходит за рамки описания одной частной жизни в определенную историческую зтюху Использование принципа размывания истины, игра с истинами, опора на реальность приводят к тому, что граница между романическим и реальным затушевывается. Создается реальность, «утонувшая» во множестве отражений. Первый уровень отражения и восприятия для «автора» исповеди-Рената - то ли мучимая демонами, то ли психически неуравновешенная

206 женщина, вызывающая в герое-повествователе то чувство глубочайшей любви, то ненависть. Второй уровень: Рената — созданный персонаж, имеющий исторический прототип (Мария Рената Зепгер, последняя ведьма, сожженная на костре инквизицией) и, наконец, женщина, воплотившая в себе черты современницы Брюсова, его возлюбленной. То же самое можно сказать и о других персонажах «Повести», каждый образ имеет двойника на каждом уровне восприятия романа (пожалуй, самым многогранным становится образ Генриха-Мадиэля), многие события романа можно прочесть в двойном ключе (с позиции героев романа или реальности прототипов).

Причем, дублированные образы, ситуации, детали, отражения оказываются подобными и всегда чуть различными, будто бы «проступающими» один из-под другого. Таким образом, автор по-своему поет гимн воображению, вырастающему из реальности, «смешанному» с реальностью. Феномен тайны, проявляющийся, прежде всего, в многозначности образов романа, драматизирующий «читательское ожидание», оказывается в романе неразгаданным, раскрыть тайну и познать истину до конца невозможно, ибо в переплетении событий, их взаимопереключаемости, выясняется, что истины нет и никогда не было. В игровой стихии романа уничтожается любая однозначность.

Но вызванное к жизни приемами стирания, границ, разрушения смысла, по крайней мере, его однозначности, преобразованное романное целое позволяет наполнить «Правдивую повесть» другими смыслами: неоднозначными, неопределенными, но позволяющими осмыслить экзистенциальную проблему романа — бесплодность усилий личности разгадать себя и мир, бессилие человека определить границы, разделяющие «реальное и реальнейшее».

В свою очередь, читатель, который будет знаком с историей создания романа, будет знать автобиографический подтекст, уже совершенно по-новому воспримет романный мир, увидит его многомерность, многогранность художественных образов и языковую игру.

Кроме того, гибридная форма романа Брюсова аллюзивно высвечивает «следы» притчи, легенды, готического романа. Активность читателя дешифрует эти «следы» и «воскресит» тот «второй сюжет», «второе действие», что в свою очередь приведет к новому уровню понимания романа как символистского.

Играя с романной техникой, Брюсов создает новую оригинальную модификацию романной формы, обнаруживает его гибкость, емкость и пластичность, восстанавливает в своих правах и своем торжестве воображение как неотъемлемую часть художественного творчества.

Таким образом, перед нами роман, который может подвергаться различной жанровой интерпретации. Ипостаси автора формируют доминирующие жанровые установки, что приводит к восприятию романа в нескольких жанровых регистрах. Создание романа нового типа, условно названного нами синкретическим романом, стало возможным благодаря игре Брюсова с авторскими масками и «карнавальной» сменой повествовательных форм. С помощью последних автор закладывает несколько жанровых валентностей одновременно, и читатель волен выбирать из них. В силу указанных причин, речь здесь идет о синтетизме особого, полифонически-избирательного типа.

Итак, в творчестве Брюсова 1900-х гг. представлены две инновационные жанровые структуры, относящиеся к эпическому роду: синкретический роман и новеллистический цикл. И в том и другом случае мы можем наблюдать процесс синтагматического (в «Земной оси») или парадигматического (в «Огненном ангеле») синтезирования и внутрижанровой модификации, приводящих к жанровой полифонии этих текстов.

Так, восприятие «Земной оси» как целостности, а не просто как собрания новелл позволяет более глубоко и полно выявить воплотившиеся в книге авторские интенции, идеи и образы, позволяет увидеть их инвариантные связи и вычленить типологию героев, складывающуюся в определенный циклический архетип.

По синтетической структуре исследованные цикл и роман очень близки. Но если в цикле «Земная ось» синтез осуществляется с помощью синтагматических (горизонтальных) связей, то в «Огненном ангеле» процесс синтеза происходит по парадигматическому, вертикальному принципу, механизм которого «заводится» памятью жанра.

При создании и романа и цикла Брюсов широко использовал возможности разных жанровых форм — исповеди, притчи, легенды, мемуаров, автобиографии, исторической повести, антиутопии, письма, записок и пр. Брюсов, играя разными жанровыми модификациями, рассчитанными на разные регистры читательского восприятиями, в итоге создает уникальную жанровую структуру, ориентированную на полифоническое прочтение. Читательское восприятие и цикла новелл и романа будет также плюралистично, как плюралистичны и поливалентны авторские установки.

Кроме того, соположение и взаимодействие разных временных и модальных планов как в романе, так и в цикле делают брюсовское повествование предельно многоплановым и объемным, усиливают многогранность художественных образов и языковую игру текста. Заметим, что жанровые открытия Брюсова получат дальнейшее развитие в его прозе («Алтарь победы», «Юпитер поверженный», в цикле «Ночи и дни»).

Список научной литературыОсипова, Ольга Ивановна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Белый Андрей. Начало века / Подгот. текста и коммент. А.В. Лаврова. М.: Художественная литература, 1990. - 688 с.

2. Брюсов В. Проза. Собр. соч.: В 3 т. М.: «Библиосфера», 1997. Т. 1.-528 с.

3. Брюсов В. Проза. Собр. соч.: В 3 т. М.: «Библиосфера», 1997. Т. 3.-494 с.

4. Брюсов В.Я. Собр. соч.: В 7 т. М.: Художественная литература, 1973-1975.

5. Из писем Брюсова В. К Н. Петровской // Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. -М.: Наука, 1976. С. 789-799.

6. Переписка с Андреем Белым // Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. -М.: Наука, 1976. С. 349- 427.

7. Петровская Н.И. Из «Воспоминаний» // Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. -М.: Наука, 1976. С. 773-789.

8. Ходасевич В. Андрей Белый // Серебряный век. Мемуары. М.: Известия, 1990. С. 27-42.

9. Ходасевич В. Конец Ренаты // Серебряный век. Мемуары. М.: Известия, 1990. С.7-26.

10. Литературная критика, литературоведческие труды:

11. Аверинцев С.С. Притча // Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. С. 305.

12. Аверинцев С.С. Риторика и истоки европейской литературной традиции. -М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. 447 с.

13. Авидзба В.Ш. Абхазский роман. Сухуми, ИМ Л И РАН, 1997.162 с.

14. Александров В. Другоеть: герменевтические указатели и границы интерпретации // Вопросы литературы. 2002. - №6. С. 78-102.

15. Арутюнова Н.Д. Предикат // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В. Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990.

16. Атарова К. Н., Лесскис Г. А. Семантика и структура повествования от первого лица в художественной прозе // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1976. Т. 35. №4. С.343-356.

17. Атарова К. П., Лесскис Г. А. Семантика и структура повествования от третьего лица в художественной прозе // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. 1980. Т. 39. №1. С.33-46.

18. Барковская Н.В. Поэтика символистского романа. Дис. . д. филол. н. Екатеринбург: изд-во Уральского ун-та, 1996. - 462 с.

19. Баталов Э.Я. В мире утопии: Пять диалогов об утопии, утопическом сознании и утопических экспериментах. М.: Политиздат, 1989. - 319 с.

20. Бахтин М. Эпос и роман. СПб.: Азбука, 2000. - 304 с.

21. Бахтин М.М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. СПб.: Азбука, 2000. - 325 с.

22. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. — М.: «Художественная литература», 1975. 504 с.

23. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. — М.: Художественная литература, 1986. 543 с.

24. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. — М.: Советская Россия, 1979.-318с.

25. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. М.: Художественная литература, 1990. — 541 с.

26. Бахтин М.М. Фрейдизм. Формальный метод в литературоведении. Марксизм и философия языка. Статьи. / Составление,текстологическая, подготовка И.В.Пешкова. Комментарии В.Л.Махлина, И.В.Пешкова. М.: Издательство "Лабиринт", 2000. - 625 с.

27. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М.: Искусство, 1986.-445 с.

28. Белецкий А. И. Избранные труды по теории литературы. М.: Просвещение, 1964. — 478 с.

29. Белецкий А. Первый исторический роман В.Я Брюсова // Брюсов В. Я. Огненный ангел (Сост., вступ. ст., коммент. С. П. Ильева). М.: Высш. шк, 1993. С. 380-420.

30. Бернштейн И.Б., Гусев Ю.П., Донченко Н.Ф. Исторический роман в литературах социалистических стран Европы. М.: Наука, 1989. -267 с.

31. Бреева Т.Н. Роман В.Я. Брюсова «Огенный ангел» как «неомифологический» текст // Русский роман XX века: Духовный мир и поэтика жанра. Сборник научных трудов. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2001. С. 25-29.

32. Бройтман С.Н. Историческая поэтика. М.'.РГГУ, 2001. - 320с.

33. Бройтман С.Н. Русская литература XIX начала XX века в свете исторической поэтики. Субъектно-образная структура. - М.: РГГУ, 1997. -307 с.

34. Быстрова О.В. Русская литературная антиутопия 20-х годов XX века: Проблема жанра. Дис. . к. филол.н. -М., 1996. 170 с.

35. Виноградов В. Избранные труды. Поэтика русской литературы. -М.: Феникс, 1976. 260 с.

36. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М.: Высшая школа, 1971.-239 с.

37. Волошинов В.Н. М.М. Бахтин. Слово в жизни и слово в поэзии // Из истории советской эстетической мысли (1917-1932): Сб. материалов. -М.: Искусство, 1980. С.383—-396.

38. Воробьева JI. Утопии и действительность // Утопический роман XVI—XVII веков / Вступ. ст. Л. Воробьева. — М.: Худож. лит., 1970. С. 41143

39. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. -М.: Наука, 1981.- 128 с.

40. Гальцева Р., Роднянская И. Помеха человек. Опыт века в зеркале антиутопии // Новый мир. - 1988. -№ 12. - С. 217-230.

41. Гаспаров М.Л. Избранные статьи. М.: Новое литературное обозрение, 2001 - 416с.

42. Гаспаров М.Л. Историческая проза // Литературный энциклопедический словарь / Под общ. ред. В. М. Кожевникова. -М.-.Советская энциклопедия, 1987. С.123.

43. Гачев Г.Д. Содержательность художественных форм. Эпос. Лирика. Театр. М.: Просвещение, 1968. - 303с.

44. Гачев Г.Д., Кожинов В.В. Содержательность литературных форм // Теория литературы: Основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. -М.: Худ. литература, 1964. С.20 41.

45. Гречишкин С.С., Лавров А.В. Переписка с Андреем Белым // Литературное наследство. Т. 85. Валерий Брюсов. М.: «Наука», 1976. С. 327-348.

46. Гречнев В Л. Русский рассказ конца XIX-XX века: (проблематика и поэтика жанра). Л.: Наука, 1979. - 208 с.

47. Гройс Б. Жизнь как утопия и утопия как жизнь // Синтаксис. — 1987,- № 18. С. 10-18.

48. Дарвин М. Проблема цикла в изучении лирики Кемерово: Изд-во Кемер. гос. ун-та, 1983. - 104 с.

49. Дарвин VI. Художественность лирического цикла как проблема лигературовединия // Дарвин М. Поэтика лирического цикла. Кемерово, 1987. С. 48-52.

50. Дарвин М.Н. Русский лирический цикл: Проблемы истории и теории: На материале поэзии первой половины XIX в. Красноярск, Изд-во Краснояркого университета. - 137 с.

51. Дарвин М.Н. Художественная циклизация лирических произведений. Кемерово: Терра, 1997. - 212 с.

52. Дарвин М.Н. Цикл // Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины / Под ред. Л.В.Чернец. -М.: Высшая школа, 2000. С. 485.

53. Дарвин М.Н. Циклизация в лирике. Исторические пути и художественные формы. Дис. . д. филол. н. Кемерово: Изд-во Кемер. гос. ун-та, 1995.-98 с.

54. Долинин К.А. Интерпретация текста. М.: Просвещение, 1985. —288 с.

55. Дубова М.А. Стилевой феномен символистского романа в контексте культуры Серебряного века (проза В. Брюсова, Ф. Сологуба, А. Белого). Дис. . д. филол.н. М.: Изд-во МГУ, 2005. - 397 с.

56. Егорова О.Г. Проблема циклизации в русской прозе первой половины XX века. Дис. . д. филол. н. Астрахань: Астраханский университет, 2004. - 529 с.

57. Жиркова И.А. Новеллистика старших символистов (жанрово-стилевые модификации): Автореф. дис. . к. филол. н. М., 1989. 18 с.

58. Жиркова М.А. К проблеме исповедального жанра // Жанры в историко-литературном процессе. Сборник научных статей. СПб.: ЛГОУ, 2000. С. 100-106

59. Жирмунский В. М. Байрон и Пушкин. Пушкин и западные литературы. Д.: Наука, 1978. 422 с.

60. Зверев А. Когда пробьет последний час природы: антиутопия XX века// Вопросы литературы. 1989. — №1. С. 26-70.

61. Зелинский А.Э. Лирические циклы и проблема циклизации в творчестве В.Я. Брюсова: Автореф. дис. . канд.филол.наук / Тарт.гос.ун-т. -Тарту, 1986. 18 с.

62. Ивапюк Б.П. Жанровая вставка как жанрологическое понятие // Герменевтика литературных жанров / Под общей редакцией профессора

63. B.М. Головко. Ставрополь: Издательство Ставропольского государственного университета; Ставропольское книжное издательство, 2007. С. 215-219.

64. Ильев С.П. Введение в комментарий // Брюсов В. Я. Огненный ангел (Сост., вступ. ст., коммент. С. П. Ильёва). М.: Высш. шк., 1993. С. 6-22.

65. Ильев С.П. К вопросу о жанровой природе «Огненного ангела» Валерия Брюсова // Валерий Брюсов. Исследования и материалы. Сборник научных трудов. Ставрополь: Ставроп. книжн. изд-во, 1986. С. 89-101.

66. Ильев С.П. Книга Валерия Брюсова «Земная ось» как циклическое единство // Брюсовские чтения 1973 года. Ред.-составитель К.В. Айвазян. Ереван, Айпетрат. 1976. С. 87-115.

67. Ильев С.П. Поэтика русского символистского романа. Л, Наука. 1991.-167 с.

68. Ильев С.П. Художественное пространство в «Огненном ангеле» Валерия Брюсова // Брюсовские чтения 1986 года. Ереван, Айпетрат. 1992.1. C. 39-47.

69. Калиниченко О.Н. Судьбы малых жанров в русской литературе конца XIX-начала XX века (святочный и пасхальный рассказы, модернистская новелла). Волгоград: Изд-во ВГУ. 2000. С. 185-198.

70. Киреев Р. Трепет страсти // Смена. 1998. - № 2. - С.58-67

71. Киселев В. Структура «Арабесок» Гоголя и вопросы поэтики русского прозаического цикла 20-30-х гг. Х1Хв. Автореф. дис. . к. филол. н. Красноярск: КГУ. 2000. - 18с.

72. Кихней Л. К вопросу о понятии жанра в литературе // Ernst -Moritz Arndt - Universitat. Beitrage zur Methodik des fachbezogenen fremdsprachenunterrichts V // Zweites fachsprachliches Symposium des Institutes fur Fremdsprachen. - Greifswald, 1990.

73. Кихней Л.Г. К герменевтике жанра в лирике // Герменевтика литературных жанров / Под общей редакцией профессора В.М. Головко. -Ставрополь: Издательство Ставропольского государственного университета; Ставропольское книжное издательство, 2007. С. 36 68.

74. Кожевникова Н.А. Типы повествования в русской литературе XIX-XX вв. М.: Институт русского языка РАН, 1994. - 333 с.

75. Кожинов В. Жанр литературный // Краткая литературная энциклопедия. М.: «Просвещение». 1964. Т.2. С.914-915.

76. Кожинов В. Роман // Словарь литературоведческих терминов / Ред.-сост. Л.И. Тимофеев и С.В. Тураев. М., 1974.

77. Колобаева Л.А. Русский символизм. М.: Изд-во МГУ, 2000.296 с.

78. Корман Б.О. Итоги и перспективы изучения проблемы автора // Страницы истории русской литературы. — М.: Наука, 1971. С. 199-207.

79. Корман Б.О. О целостности литературного произведения // Изв. АН СССР. Сер. литературы и языка. Т.36. 1977. -№6.

80. Косиков Г.К. К теории романа (роман средневековый и роман Нового времени) // Проблемы жанра в литературе средневековья /

81. Литература Средних веков, Ренессанса и Барокко, вып. I. М.: Наследие, 1994. С. 45-87.

82. Кржижановский С.Д. Собрание сочинений в 4 тт. СПб: Печатный двор им. А. М. Горького 2006. Т.4 - 843 с.

83. Кудрявцев О.Ф. Ренессансный гуманизм и «Утопия». М.: Наука, 1991.-287 с.

84. Кульюс С.К. Ранний Брюсов о философских основах мировоззрения Эдгара По (1890-е гг.) // Брюсовские чтения 1980 г. Ереван: Советакан грох, 1983. С. 270-284.

85. Лавров А.В. Мифотворчество "аргонавтов" // Миф — фольклор — литература. Л.: Наука, 1978. С. 137—170.

86. Лавров А.В. Проза поэта // Брюсов В.Я. Избранная проза. М.: Современник, 1989. С. 5—20.

87. Лавров А.В., Гречишкин С.С. Биографические источники романа Брюсова «Огненный ангел» // Лавров А.В., Гречишкин С.С. Символисты вблизи. Очерки и публикации. — СПб: Издательство «Скифия», ИД «ТАЛАС», 2004. С. 6—63.

88. Лавров А.В., Гречишкин С.С. Брюсов-новеллист // Лавров А.В., Гречишкин С.С. Символисты вблизи. Очерки и публикации. СПб: Издательство «Скифия», ИД «ТАЛАС», 2004. С. 78-96.

89. Лавров А.В., Гречишкин С.С. О работе Брюсова над романом "Огненный Ангел" // Лавров А.В., Гречишкин С.С. Символисты вблизи. Очерки и публикации. СПб: Издательство «Скифия», ИД «ТАЛАС», 2004. С. 63-78.

90. Лазаренко О.В. Русская литературная антиутопия 1990 первой половины 1930-х годов (проблемы жанра). Автореф. дис. . к. филол. н. -Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, 1997. — 25 с.

91. Лазаренко О.В. Русская литературная антиутопия 1990 первой половины 1930-х годов (проблемы жанра). Дис. . к. филол. н. — Воронеж: Воронеж, гос. ун-т, 1997. - 245 с.

92. Ланин Б. Антиутопия в литературе русского зарубежья Электронный ресурс. / Ащеулова И.В. // Режим доступа: http://ecsocman.edu.ru, свободный.

93. Латынина Ю.Л. Литературные истоки антиутопического жанра: Дис. к. филол. н.-М.: Изд-во МГУ, 1992.- 181с.

94. Лейдерман Н. Л. Движение времени и законы жанра: жанровые закономерности развития совет, прозы в 60-70-е гг. Свердловск : Сред.-Урал. книж. изд-во, 1982. - 254 с.

95. Лейдерман Н. Л. К определению сущности категории «жанр» // Жанр и композиция литературного произведения : межвуз. сб. — Калининград, 1976. Вып. 3. - С. 3-13.

96. Лейдерман Н. Л. Современное зарубежное литературоведение об истории жанровой проблематики // Проблемы жанра в зарубежной литературе : (республик, сб.) / Свердлов, гос. пед. ин-т. — Свердловск, 1979. — С. 117-125.

97. Лейдерман, Н. Л. Теоретическая модель жанра // Zagadnenia Rodzajow Literackich. Lodz, 1984. - Т. XXVI. - Z. 1 (51). - С. 19, 17.

98. Литвиненко Н.А. Французский исторический роман первой половины XIX века: эволюция жанра. М.: УРАО, 1999. - 163 с.

99. Лихачев Д.С. Поэтика древнерусской литературы. М.: Наука, 1979.-360 с.

100. Ломтев С.В. Проза В.Я. Брюсова в контексте русского символизма. Автореф. . к. филол.н. — М., 1991. 25 с.

101. Ломтев С.В. Проза русских символистов. — М.: Интерпракс, 1994. С. 28-64.

102. Ломтев С.В. Роман В. Брюсова «Огненный ангел» и его место в творчестве писателя и литературном процессе 900-х годов // творческая индивидуальность писателя и литературный процесс. — Вологда: Волгу, 1987. С 35-44.

103. Лотман Ю.М. «Лекции по структуральной поэтике» // Ю.М. Лотман и тартуско-московская семиотическая школа. М.: Гнозис, 1994. С. 11-246.

104. Лотман Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. М.: Просвещение, 1988. - 348 с.

105. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст — семиосфера - история. - М.: Языки русской культуры, 1999. — 447с.

106. Лукач Г. Роман // Литературная энциклопедия. Т. 9. М., 1935.

107. Лукач Д. Теория романа // Новое литературное обозрение. 1994. -№9.-С. 13-78.

108. Ляпина Л.Е. Циклизация в русской литературе XIX века. — СПб: Наука, 1999.-272 с.

109. Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. Л.: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1969. - 204 с.

110. Малкина В.Я. Поэтика исторического романа. Проблема инварианта и типология жанра: на материале русской литературы XIX -начала XX века. Дис. . к. филол. н. -М.: Изд-во РГГУ, 2001. 216 с.

111. Медведева К.А. Проблема нового человека в творчестве А. Блока и В. Маяковского: Традиции и новаторство. Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 1989. - 292 с.

112. Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. М.: Наука, 1986.-319 с.

113. Мелетинский Е.М. Историческая поэтика новеллы. М.: Наука, 1990. -279 -с.

114. Минц З.Г. Граф Генрих фон Оттергейм и «Московский Ренессанс»: Символист Андрей Белый в «Огненном ангеле» В. Брюсова // Андрей Белый: Проблемы творчества: Статьи. Воспоминания. Публикации. — М.: Советский писатель, 1988. С. 215-240.

115. Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Блоковский сборник 111. Тарту, 1979. С. 76-120.

116. Минц З.Г. Поэтика Александра Блока. СПб: «Искусство-СПБ», 1999.-727 с.

117. Мирза-Авакян M.JI. Образ Нины Петровской в творческой судьбе В.Я. Брюсова // Брюсовские чтения 1983 года. Ереван: Советакан Грох, 1985. С. 223-234.

118. Михайловский Б.В. Символизм // Русская литература конца XIX -начала XX века: 1901-1907.-М.: Наука, 1975. С. 18-49.

119. Мукаржовский Я. Преднамеренное и непреднамеренное в искусстве // Структурализм «за» и «против». -М.: Прогресс 1975. С. 164-192.

120. Науман М. Введение в основные теоретические и методологические проблемы // Общество. Литература. Чтение. Восприятие литературы в теоретическом аспекте. -М., 1978. С. 29-83.

121. Николаева С.Ю. Воздействие и восприятие // Художественное восприятие: Основные термины и понятия: Словарь-справочник. — Тверь: Тверской гос. ун-т, 1991.- 87 с.

122. Падучева Е.В. Семантические исследования: семантика нарратива. М.: Шк. "Языки рус. культуры", 1996. - 464 с.

123. Полонский В. Мемуарная литература Электронный ресурс. / Полонский В. // Режим доступа: http://slovesnikural.narod.ru/, свободный.

124. Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики: Сб. статей. — М.-.МГУ, 1983 -336с.

125. Поспелов Г.Н. Проблемы исторического развития литературы.220

126. М.: Просвещение, 1972. -272 с.

127. Поспелов Г.Н. Типология литературных родов и жанров // Вестник Московского университета. Серия IX. Филология. 1978. — №4.

128. Потебня А.А. Мысль и язык //Потебня А.А. Слово и миф. М.: Правда, 1989. С. 17-200.

129. Потебня А.А. Эстетика и поэтика М.: Искусство, 1976 - 302с.

130. Прозоров В.В. О читательской направленности художественного произведения // Литературное произведение и читательское восприятие: Межвуз. тематический сб. Калинин: КГУ, 1982. С. 24-32.

131. Прозоров В.В. Читатель и литературный процесс. Саратов: изд-во Сарат.ун-та, 1975. - 211 с.

132. Пуришев Б. И. Брюсов и немецкая культура XVI века // Брюсовские чтения 1966 года. Ереван: Айастан, 1968. С. 455-460.

133. Рымарь Н.Т. Введение в теорию романа. Воронеж: Изд-во ВорГУ, 1989.-268 с.

134. Рымарь Н.Т., Скобелев В.П. Теория автора и проблема художественной деятельности. Воронеж: Логос, 1994. - 262 с.

135. Рязанова Е. Фрагментарность как основа текстопостроения: Роман А. Белого «Крещеный китаец» // Парадигмы. Тверь: Твер.гос.ун-т, 2000. С. 41-50.

136. Сапогов В.А. Лирический цикл и лирическая поэма в творчестве А. Блока // Русская литература XX века (дооктябрьский период): Сб. ст. -Калуга: Изд-во Калужского пед. ин-та, 1968. С. 174-189.

137. Сапогов В.А. О некоторых структурных особенностях лирического цикла А. Блока // Язык и стиль художественного произведения. -М.: Аврора, 1996.-253 с.

138. Сафарова Т.В. Жанровое своеобразие песенного творчества Владимира Высоцкого. Дисс. к.филол.н. Владивосток: Изд-во ДВГУ, 2002,- 198 с.

139. Седельник В.Д. «Огненный ангел» в восприятии и оценке критики // Брюсовские чтения 1986 года. Ереван: Айпетрат, 1992. С. 48-58.

140. Сергеев О.В. Поэтика сновидений в прозе русских символистов. Валерий Брюсов и Федор Сологуб. Автореф. . д. филол. н. М., 2002. -27 с.

141. Серебрянский М.И. Советский исторический роман. — М.: Гослитиздат, 1936. 158 с.

142. Силантьев И.В. Попытка системного определения мотива // Алфавит: Строение повествовательного текста. Синтагматика. Парадигматика. Смоленск: СГПУ, 2004. С. 127-139.

143. Скалои Н.Р. О «ценностном центре» в дистопии // Русский роман XX века: Духовный мир и поэтика жанра: Сб. науч. тр. / Отв. ред., сост. проф. А.И. Ванюков. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2001. С. 150-153.

144. Смирнов И.П. Причинно-следственные структуры поэтических произведений // Исследования по поэтике и стилистике. Л.: Наука, 1972. С. 212-247.

145. Современное зарубежное литературоведение: Страны Западной Европы и США: концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада, 1999. - 317 с.

146. Солдаткина Я.В. Мифопоэтика русского романа 20-30-х годов: «Чевенгур» А. П. Платонова и «Тихий Дон» М. А. Шолохова. Автореф. дис. . к. филол. н. М.: /Моск. пед. гос. ун-т, 2002. 23 с.

147. Спроге Л.В. Лирический цикл в дооктябрьской поэзии А. Блока и проблемы циклообразования у русских символистов. Дис. . к. филол. н. — Рига, 1988. 168 с.

148. Стариков Н.Н. Исторический роман. К проблеме типологии жанра // Вестник Московского университета. Сер.9. Филология. — 2007. — №2. С. 39-48.

149. Старыгина Н.Н. Проблема цикла в прозе Н.Л. Лескова. Автореф. дис. .к. филол. н. Л, 1985.-25 с.

150. Тамарченко Н.Д. О своеобразии русского исторического романа («Князь Серебряный» А.К. Толстого) // Вопросы теории и истории русской литературы. Брянск, 1994.

151. Тамарченко Н.Д. Роман // Литературоведческие термины (материалы к словарю). Коломна: ЮТИ, 1997. С.41-42.

152. Тамарченко Н.Д. Русский классический роман XIX века: Проблемы поэтики и типологии жанра. — М.: Изд. центр Рос. гос. гуманит. ун-та, 1997.-201 с.

153. Тарасова С.В. Новый взгляд на малую прозу // Вестн. Самар. гос. ун-та. Сер. Литературоведение. 2003. — № 1. С. 68-74.

154. Тиханов Г. Бахтин, Лукач и немецкий романтизм // Диалог. Карнавал. Хронотоп. 1996. - № 3. С. 47-68.

155. Товстенко О.О. Специфика притчи как жанра художественного творчества (Притча как архетипическая форма литературы) // Вестник Киевского университета. Романо-германская филология. — Вып.23. - Киев, 1989. С. 45-49.

156. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. — М.: Аспект-Пресс, 1996.-333 с.

157. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. — М.: Издательская группа «Прогресс» «Культура», 1995. - 621с.

158. Топоров В.Н. Пространство и текст // Текст: семантика и структура.-М.: Наука, 1983. С. 154-199.

159. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М.: Наука, 1977.-294 с.

160. Тюпа В.И. Анализ художественного текста. — М.: Academia, 2006. -331с.

161. Тюпа В.И. Словарь мотивов как научная проблема (на материале пушкинского творчества) // Словарь-указатель сюжетов и мотивов русской литературы. — Новосибирск: НГУ, 2003. Вып.1.

162. Уваров М.С. Архитектоника исповедального слова. Электронный ресурс. / Уваров М.С. // Режим доступа: http://anthropology.ru, свободный.

163. Фоменко И. Лирический цикл: становление жанра, поэтика. -Тверь: ТГУ, 1992.- 123 с.

164. Фоменко И.В. Поэтика лирического цикла: Дис. . д-ра филол. н. -М., 1990.-286 с.

165. Фрейденберг О. М. Поэтика сюжета и жанра. М.: Лабиринт, 1997.-445 с.

166. Фромм Э. Человек: кто это такой? // О человеке. Вып. 1: (Пространство и время, любовь и вера в его жизни). Сборник. М.: Наука, 1991. С. 42-68.

167. Хаев Е. Проблема композиции лирического цикла //Природа художественного целого и литературный процесс. Кемерово: ТРСУ, 1980. С. 56-78.

168. Хализев В.Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 1999.398 с

169. Храпченко М.Б. Время и жизнь литературных произведений // Художественное восприятие. Сб.1. Л.: Наука, 1971.

170. Храпченко М.Б. Собрание сочинений : В 4-х т. Т. 3. Творческая индивидуальность писателя и развитие литературы,— М.: Худож. лит. 1977. -431 с.

171. Целостность художественного произведения и проблемы его анализа в школьном и вузовском изучении литературы. Донецк: Вагриус, 1977.-236 с.

172. Чернец Л.В. «Как слово наше отзовется.» Судьбы литературных произведений. М.: Высш. шк. , 1995. — 237 с.

173. Чернец Л.В. Литературные жанры (проблемы типологии и поэтики). М.: Изд-во МГУ , 1982. - 192 с.

174. Чернухина И.Я. Очерк стилистики художественного прозаического текста: Факторы Текстообразования. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1977. — 205 с.

175. Чичерин А.В. Возникновение романа-эпопеи. М.: Советский писатель, 1975. - 376 с/

176. Чмыхов J1.M. Некоторые вопросы брюсовской теории исторического романа // Брюсовский сб. Ставрополь: Ставропольский гос. пед. инст-т, 1974. С. 7-25.

177. Шабес В.Я. Событие и текст. — М.: Высш. шк., 1989. — 175 с.

178. Шацкий Е. Утопия и традиция. М.: Прогресс, 1990. - 454 с.

179. Шкловский В. Гамбургский счет. М.: Лимбус Пресс, 1990.461 с.

180. Шкловский В.Б. Собр. соч.: В 3 т. Т.З. М.: Худож. лит. 1974.814с.

181. Шопенгауэр А. Мир как воля и представление. М.: Наука, 1992. - 664 с.

182. Эйхенбаум Б.М. О прозе. О поэзии. Л.: Худ. лит. 1986. - 453 с.

183. Ясинская 3. И. Исторический роман Брюсова "Огненный ангел" // Брюсовские чтения 1963 года. Ереван: Айастан, 1964. С. 104-115.

184. Ingram F.L. Representative Short Story Cycles of the Twentieth Century. The Hague - Paris, 1971.

185. Iser W. Der Akt des Lesens; Theorie asthetiscer Wirkung. Munchen,1976.

186. Jakobson R. Linguistics and Poetics // Style in Language. -Cambridge, 1964.

187. Lukacs G. The Historical Novel. Harmondsworth, 1969.

188. Lukacs G. The Theory of the Novel. Cambridge, 1994.