Жизнь и творчество А.С. Грибоедова как семиотический объект исследования

Ашрафи Рад Махмуд

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Жизнь и творчество А.С. Грибоедова как семиотический объект исследования

Год: 2011
Автор научной работы: Ашрафи Рад Махмуд
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

Диссертация по филологии на тему 'Жизнь и творчество А.С. Грибоедова как семиотический объект исследования'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Жизнь и творчество А.С. Грибоедова как семиотический объект исследования"

На правах рукописи

АШРАФИ РАД МАХМУД

ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО A.C. ГРИБОЕДОВА КАК СЕМИОТИЧЕСКИЙ ОБЪЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ

Специальность 10.01.01 - Русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 ИЮН 2011

Москва-2011

4848830

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы филологического факультета Российского университета дружбы народов

Научный руководитель: кандидат филологических наук,

доцент Якибова Дильбар Урунбековна

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Ауэр Александр Петрович,

Московский государственный

областной социально-гуманитарный институт

кандидат филологических наук, доцент Гогина Любовь Петровна,

Московский институт телевидения, радио «Останкино»

Ведущая организация: Московский городской педагогический

университет

Защита состоится «17» июня 2011 г. в 15 часов

на заседании диссертационного совета Д 212.203.23

при Российском университете дружбы народов

по адресу: 117198 Москва, ул. Миклухо-Маклая, д.6, ауд. 436.

С диссертацией можно ознакомиться в Учебно-научном информационном центре (Научной библиотеке) Российского университета дружбы народов по адресу: 117198, г. Москва, ул. Миклухо-Маклая, д.6.

Автореферат размещен на сайте РУДН (www.rudn.ru) Автореферат разослан 16 мая 2011 года.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

А.Е. Базанова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность диссертационного исследования определяется все возрастающим интересом современного литературоведения к семиотической методологии исследования, позволяющей обнаруживать новые пласты смыслообразования в объектах исследования. В работе события или факты, констатированные в пространстве культуры, приобретают значение не сами по себе, а как часть определенной системы семиотических координат. В результате такого подхода жизнь и творчество А.С.Грибоедова, включенные в семиотическую парадигму исследования, начинают восприниматься как знаковые события в культурно-историческом пространстве России 20-х годов 19-го века. Такого подхода требует главный принцип семиотики, согласно которому событие или явление занимает определенное место в системе, которое и придает ему соответствующее значение. Само место в системе определяется оппозициями, отличающими данное событие или явление от других, определяемых иными оппозициями, и соответственно, имеющих иные значения.

Дружеское окружение, общественные и литературные связи A.C. Грибоедова составляют семиотическую оппозицию к его смерти и последующему восприятию его творчества и общественной деятельности научным литературоведением и читателями. Личность Грибоедова как литератора и общественного деятеля может быть осознана адекватно и полно только в результате семиотического снятия этой оппозиционности: героическая смерть явилась закономерным следствием жизни (восполнением жизни), литературная и общественная деятельность стала таковой для потомков как следствие осознанной процедуры исследования этой деятельности (восполнением деятельности). И в том, и в другом случае оппозиционность на выходе исследования должна быть снята для достижения гармоничного результата.

В диссертационной работе исследуемыми событиями являются факты жизненного и творческого пути Александра Сергеевича Грибоедова, а системой

координат выступает культурное пространство, современное Грибоедову, а также во многих случаях — культурное пространство, современное для исследователей, которые занимались его творчеством.

Таким образом, объектом исследования является жизненный и творческий путь A.C. Грибоедова, а предметом — его семиотическая проекция, т.е. рассмотрение фактов жизни и творчества в семиотической парадигме исследования. Подобное диссертационное исследование до сих пор не осуществлялось, что и является фактором актуальности и новизны работы.

В настоящей диссертационной работы производится теоретическое осмысление проблем семиотики, репрезентации и функционирования фактологического и художественного материала, касающегося жизни и творчества A.C. Грибоедова, в семиотической парадигме исследования.

В основе исследования лежит семиотический подход, его терминология и установки, разработанные Ч.Пирсом, Ф.де Соссюром, Ч.Моррисом, Р.Бартом, Ю.М. Лотманом, У.Эко. Но основополагающими для исследования стали работы Ю.М. Лотмана, посвященные семиотике поведения, как наиболее близкие по проблематике нашей работе. Факты жизни и творчества Грибоедова предстают как знаки, обладающие динамическим, семантическим, историко-литературным и культурологическим планами содержания и планами выражения.

Этим обусловлена поставленная в работе цель — представить факты жизни и творчества A.C. Грибоедова в семиотической парадигме исследования, определив основные оппозиции, значимые для интерпретации.

В работе, исходя из этого, был поставлен ряд задач:

— рассмотреть идеи московско-тартуской семиотической школы применительно к тексту и литературоведению как особой сфере семиотического исследования;

— представить жизнь и творчество A.C. Грибоедова как семиотический объект;

— представить смерть A.C. Грибоедова как семиотический объект исследования.

Научная разработанность проблемы. Российская критика XIX века уделяла крайне мало внимания семиотической стороне жизни и творчества A.C. Грибоедова, поскольку идеи динамического восприятия текста в культуре были тогда не сформированы. Внимание уделялось конкретным аспектам его сочинений, и прежде всего главному — комедии «Горя от ума». Исследователи концентрировались на обсуждении вопросах ума, исторической роли Чацкого и авторского отношения к герою.

Таким образом, нужно признать, что грибоедоведение остается одной из наиболее развитых отраслей науки о литературе. Но вместе с тем, большинство исследователей воспринимают текст «Горя от ума» в значительной оторванности от автора, в прямой связи с которым его следует рассматривать. Такой подход может быть реализован в рамках семиотического исследования, предполагающего тесную связь автора и его текста. Восполнению этого пробела посвящено наше исследование.

Научная новизна исследования обусловлена неизученностью материала в данном аспекте и поставленными задачами. Данная диссертация представляет собой одну из первых попыток применения семиотического анализа к жизни и творчеству A.C. Грибоедова в контексте его произведений и культурной реальности, образующих семиотическую систему координат.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Идеи московской-тартуской семиотической школы представляют эффективный метод целостного восприятия текста, благодаря концепции динамического восприятия текста, предполагающей единство автора и его текста.

2. Семиотические оппозиции представляют собой наиболее значимые ориентиры в восприятии главных смысловых элементов, как текста, так и творческого и жизненного пути автора. Их единство является условием

корректной интерпретации в различных, в т.ч. отдаленных во времени и новых условиях культурного пространства.

3. Некоторые проблемы традиционного грибоедоведения получают новую перспективу интерпретации при рассмотрении их как семиотических объектов (вопрос о происхождении, о гениальности, об отношении к декабризму, о смерти).

4. Выделение семиотического объекта зависит от субъективной позиции исследователя, создающего свой динамический текст. Его интерпретации составляют главный элемент формирования культурного пространства вокруг аутентичного авторского текста.

5. Условием непротиворечивой интерпретации фактов жизни и творчества A.C. Грибоедова является целостность семиотической системы оценок и мнений, опирающейся на культурные семиотические коды.

Основным методом исследования является семиотический подход к тексту, сложившийся в русле московско-тартуской семиотической школы, и прежде всего, подход самою Ю.МЛотмана. В качестве основы была взята общая модель коммуникативного акта, принятая в теории информации (Отправитель—Сообщение—Адресат).

Объем и структура диссертации. Работа состоит из вступления, трех глав, заключения и библиографии.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении дается общая характеристика работы, обосновывается

ее актуальность и научная новизна, формулируются цели и задачи, описывается источниковая и методологическая база, теоретическая значимость, практическое значение, апробация и структура.

В первой главе «Идеи московско-тартуской семиотической школы в литературоведении» выясняется значение семиотического подхода в рамках данной школы (в основном, ее главы — Юрия Михайловича Лотмана) для

литературоведческого исследования, а также применимость этих идей к творческому и жизненному пути A.C. Грибоедова (как это сделано Лотманом по отношению ко многим другим авторам и их творчеству).

Свою концепцию динамического аспекта семиотики Ю.М. Лотман дает в работе «Культура и взрыв». «Язык — это код плюс его история», — пишет он, отвергая уже ставшее традиционным структуралистское рассмотрение языка только как кода [Лотман 1992:24].

Впервые основные идеи концепции динамического текста Ю.М. Лотман предложил в работе «Культура как коллективный интеллект и проблемы искусственного разума» [Лотман 1977]. Здесь он подчеркивал значимость многообразия индивидуальностей для общества, поскольку наличие разных людей позволяет предлагать не одно решение, а разные варианты его, что особенно важно в ситуации неопределенности, в которых живет человеческое общество. В те годы эти слова звучали особенно необычно в условиях принципиального занижения индивидуального, личностного начала, характерного для тоталитарного общества.

В приведенной книге Лотман описывает культуру как целостный механизм. В ее сущности он видит динамический элемент двух видов — эволюцию и взрыв. Каждая новая школа, каждое новое направление — эш взрыв, поскольку он не был предсказуем. Поэтому явления культуры признаются авторскими в отличие от технического мира, где из-за эволюционного характера изменений авторство не столь значимо. «Дело в том, что творчество даже плохой певички — личное по своей природе, — пишет Ю.М. Лотман. — Творчество даже хорошего инженера как бы растворяется в общем анонимном потоке техники. Если бы мост провалился, фамилию инженера, наверное, запомнили, потому что это было бы недюжинное событие. Хороший мост растворяется в общем потоке уровня техники» [Лотман 1977:41].

Здесь Ю.М. Лотман поднимает вопрос о деавтоматизации восприятия, характерной для литературного произведения, которое характеризуется

неоднозначностью. «Художественный текст не имеет одного решения, поэтому бессмысленно говорить, что эту симфонию я уже слышал, хотя возможно, эту задачу я уже решил».

В каждый момент времени любое общество имеет свои модели сигнификации и свои модели коммуникации, признавая одни из них более центральными, другие, относя к периферии. Общество борется за то, чтобы признать те или иные тексты более правильными, нужными. Одни из них начинают вытеснять другие, осуществляя это за счет внимания критики, внесения в списки для обязательного чтения в школе и в университете и т.п.

Такой подход к вопросу о неоднозначности и динамическом континууме восприятия, в котором все время пребывает авторский текст, всецело приложим к неоднозначности понимания «Горе от ума» A.C. Грибоедова. Как известно, споры вокруг содержания этого текста, названного автором комедией, не утихают по сей день. Авторы, высказывающиеся по этому поводу, не могут прийти к однозначной точке зрения по ряду вопросов: роль Чацкого в комедии, образ Софьи, образ Молчалина, образ фамусовской Москвы, позиция автора и пр.

По-видимому, A.C. Грибоедов создал «динамический» — в интерпретации Лотмана — текст, как, впрочем, поступает и любой автор, оставивший свой след в литературной истории. Ситуация с А.С.Грибоедовым, вероятно, более рельефно отображает семиотическую идею Лотмана о динамике создания, восприятия и интерпретации текста, не равному самому себе в коммуникативном континууме.

Эти идеи осознаются на фоне замечания У. Эко, который выделил в качестве двух базовых семиотических сфер сигнификацию и коммуникацию, но оставил вне внимания третью сферу — динамику, под которой следует понимать законы смены моделей сигнификации и коммуникации как в одно время, так и в разные исторические периоды. В работе подчеркивается, что смысл классического семиотического подхода к культурным фактам состоит в том, чтобы рассматривать события или факты в аутентичной системе

семиотических координат. Поэтому в работе исследуются факты творческого и жизненного пути Александра Сергеевича Грибоедова, системой координат при этом выступает культурное пространство, современное Грибоедову, а также во многих случаях учитывается культурное пространство, современное для исследователей, которые занимались его творчеством.

Текст, по мысли Лотмана, обнаруживает свойства интеллектуального устройства: он не только передает вложенную в него извне информацию, но и трансформирует сообщения и вырабатывает новые.

В этих условиях социально-коммуникативная функция текста сводится к следующим процессам:

1. Общение между адресантом и адресатом. Текст выполняет функцию сообщения, направленного от носителя информации к аудитории.

2. Общение между аудиторией и культурной традицией. Текст выполняет функцию коллективной культурной памяти. В качестве таковой он, с одной стороны, обнаруживает способность к непрерывному пополнению, а с другой, к актуализации одних аспектов вложенной в него информации и временному или полному забыванию других.

3. Общение читателя с самим собою. Текст, что особенно характерно для традиционных, древних, отличающихся высокой степенью каноничности текстов, актуализирует определенные стороны личности самого адресата. В ходе такого общения получателя информации с самим собою текст выступает в роли медиатора, помогающего перестройке личности читателя, изменению ее структурной самоориентации и степени ее связи с метакультурными конструкциями.

4. Общение читателя с текстом. Проявляя интеллектуальные свойства, высокоорганизованный текст перестает быть лишь посредником в акте коммуникации. Он становится равноправным собеседником, обладающим высокой степенью автономности. И для автора (адресанта), и для читателя (адресата) он может выступать как самостоятельное интеллектуальное образование, играющее активную и независимую роль в диалоге.

5. Общение между текстом и культурным контекстом. В данном случае текст выступает в коммуникативном акте не как сообщение, а в качестве его полноправного участника, субъекта — источника или получателя информации. Причем, поскольку культурный контекст — явление сложное и гетерогенное, один и тот же текст может вступать в разные отношения с его разными уровневыми структурами. При этом тексты, как более стабильные и отграниченные образования, имеют тенденцию переходить из одного контекста в другой, как это обычно случается с относительно долговечными произведениями искусства: перемещаясь в другой культурный контекст, они ведут себя как информант, перемещенный в новую коммуникативную ситуацию, — актуализируют прежде скрытые аспекты своей кодирующей системы. Такое «перекодирование самого себя» в соответствии с ситуацией обнажает аналогию между знаковым поведением личности и текста. Таким образом, текст, по мысли Лотмана, с одной стороны, уподобляясь культурному макрокосму, становится значительнее самого себя и приобретает черты модели культуры, а с другой, он имеет тенденцию осуществлять самостоятельное поведение, уподобляясь автономной личности.

При таком подходе автор и читатель включаются в рамки текста, однако не как реальные полюсы акта сообщения, но как «актангные роли» этого сообщения. Применительно к роли читателя «всякий текст есть некое синтактико-семантико-прагматическое устройство, чья предвидимая интерпретация есть часть самого процесса его создания» [Лотман 1977:129]. Анализ таких «предвидимых интерпретаций» различных произведений — главное содержание большинства литературных анализов, которые дает Ю.МЛотман литературным произведениям. Заметим, что именно Лотман наиболее последовательно из всех представителей московско-тартуской семиотической школы придерживается схемы «Отправитель—Сообщение— Адресат» в своих теоретических и прикладных построениях. Таким образом, в центре внимания семиотической процедуры исследования оказываются автор как историческая личность, сам текст и читатель, приуроченный к

определенной исторической эпохе и культуре. Границы текста как последовательности знаков расширяются и на передний план выступает понятие культурного факта во всем многообразии его связей и отношений.

Во второй главе «Жизнь и творчество A.C. Грибоедова как семиотический объект», согласно логике работы, рассматривается жизнь и творчество A.C. Грибоедова в семиотической перспективе. Исследуются дружеское окружение, общественные и литературные связи автора «Горя от ума», которые составляют семиотическую оппозицию к его смерти и последующему восприятию его литературной и общественной деятельности.

Семиотическая перспектива исследования предполагает выделение нескольких оппозиций. В работе , рассматриваются следующие: «Гениальность—заурядность», «Законное — незаконное рождение», «Дворянское — недворянское происхождение», «Декабрист—противник декабризма».

В ходе рассмотрения указывается на некоторые проблемы изучения творчества Грибоедова, которые возникают в связи с вышеуказанными оппозициями, и делается попытка снять ряд проблем при переходе в категорию семиотического объекта.

Так, оппозиция «Дворянское — недворянское происхождение» исследуется нами с точки зрения фактов культуры, составляющих подлинную систему координат для данной культурной оппозиции.

Здесь возникает вопрос, почему нет ни одного прямого указания ни в письмах, ни в мемуарах о подробностях происхождения A.C. Грибоедова.

В.П. Мещеряков, один из наиболее значительных исследователей биографии и творчества A.C. Грибоедова, предлагает видеть в этом разгадку тайны его рождения. Дело в том, что никто не знал подлинного отца A.C. Грибоедова — его мать Настасья Федоровна сохранила его имя в тайне. Странно, что до В.П. Мещерякова никто из биографов писателя не коснулся такой важной подробности. Выясняется, что причиной этому было, скорее всего, то, что история рождения Грибоедова выходила за рамки принятых в

обществе приличий, поэтому факт отцовства тщательно скрывался. В этой истории нет упоминания об отце Грибоедова во избежание дискредитации Настасьи Федоровны и ее родни.

Получается, что определение истинного года рождения Грибоедова связано с разрешением ряда вопросов, построенных на бинарных семиотических оппозициях, свойственных культурному пространству эпохи.

Разрешение загадки о времени рождения Грибоедова помогает понять, что заставило его в 1818 году «круто поворотить свою жизнь» [Пушкин 1964:668]. Испытавший сильное потрясение после гибели Шереметева, своего близкого друга, Грибоедов отказывается от светского образа жизни, решает начать новую жизнь и в качестве первого шага указывает подлинный год своего рождения (1790). Это была нравственная акция: доказать самому себе твердость в неукоснительном следовании правде, которой он решился быть верен в новой жизни. Конечно, это был акт гражданского мужества в условиях дворянского табуированного общества начала XIX-го в. Надо было обладать романтической отвагой, чтобы в фамусовской Москве заявить о сомнительной законности своего рождения.

Таким образом, обозначенная нами первая оппозиция («гениальность-заурядность») заменяется другой — «законное—незаконное рождение». Факт подтверждения незаконного рождения самим Грибоедовым проясняет, каким образом Грибоедов был однокашником по Благородному университетскому пансиону таких талантливых юношей, как Д.В. Дашков, Н.И. Тургенев, А.И. Якубович, С.П. Трубецкой, зачисленных в пансион в 14—16 лет, учился не менее успешно, чем они, и даже выделялся в их рядах, получая награды за учебу.

Тогда в ином свете предстают и московские наблюдения над миром Фамусовых, молчалиных и скалозубов, которые принадлежали человеку с определенным житейским и нравственным опытом. В результате снимается примитивный миф о мальчике-вундеркинде и появляется возможность утверждать, что «Горе от ума» - это произведение, созданное зрелым автором.

В свою очередь, оппозиция «декабрист — противник декабризма», столь важная для представителей советского литературоведения, в ходе нашего исследования теряет свою ригористичность: в действительности Грибоедов не был противником, но и не принадлежал к числу сторонников декабризма. Возможно, именно в этом проявилась свойственная Грибоедову рефлексия. Его политические взгляды, формировавшиеся в процессе общения с «молодыми вольнодумцами», хотя и были близки к программе декабристов, но — в главном — были глубже, что не позволило ему всецело примкнуть к их движению. Недаром Пушкин называл Грибоедова «одним из самых умных людей в России»

В третьей главе «Смерть A.C. Грибоедова как семиотический объект» исследуются семиотические идеи смерти героя и возможности их применения к гибели A.C. Грибоедова.

Смерть Грибоедова рассматривается как семиотическая возможность осознания достигнутых во время Грибоедова классических принципов ответственности личности за свою жизнь перед смертью. Недаром A.C. Пушкин, говоря о гибели Грибоедова, говорит при этом о его жизни, осознавая смерть через его жизнь: «Не знаю ничего завиднее последних годов бурной его жизни, — писал Пушкин.— Самая смерть, постигшая его посреди смелого, неровного боя, не имела для Грибоедова ничего ужасного, ничего томительного, Она была мгновенна и прекрасна». Так границы текста, как и границы жизни, придают смысл знакам и знаковым системам, в том числе художественным. Ю.М.Лотман в статье «Смерть как проблема сюжета» отмечает, что история культуры - это история «борьбы с концами», инструментами этой борьбы являются мифология, религия, искусство, и сама жизнь: «Как жаль, что Грибоедов не оставил своих записок! Написать его биографию было бы делом его друзей, но замечательные люди исчезают у нас, не оставляя по себе следов. Мы ленивы и не любопытны».

Таким образом, как определяется в нашем исследовании, в смерти Грибоедова участвуют следующие знаковые элементы, позволяющие

осознавать это событие в рамках единой семиотической системы: мера ответственности за свои деяния, написанное им гениальное «Горе от ума», последние героические минуты жизни.

Первый элемент прежде всего отсылает к вопросу об участии A.C. Грибоедова в деятельности декабристов и связанных с этим обстоятельствах. Именно там писатель, поэт и дипломат проявляет наибольшую ответственность, на которую проецируется его гибель и посмертное осознавание его деятельности. Вопрос о декабризме Грибоедова, в свою очередь, тесно связан с содержанием и интерпретацией комедии «Горе от ума» (второй элемент), что подчеркивается как М.В. Нечкиной, так и другими исследователями. В Персии 30 января 1829 года, героически сражаясь, погиб не просто дипломат, а автор бессмертной комедии и человек, имевший определенное отношение к декабризму.

Тема «Грибоедов и декабристы», определяющая главную семиотическю константу жизни/смерти автора «Горя от ума», остается одной из магистральных тем современного грибоедоведения. Если даже она не вынесена в заглавие того или иного исследования, посвященного изучению жизни и творчества великого драматурга, то все равно присутствует в подтексте и определяет тональность работы.

Семиотика смерти A.C. Грибоедова предполагает включение конкретного в более общее: частный случай смерти определяется через общий культурно-семантический код, свойственный области смерти в культуре. Как и вообще в семиотике, априорно мыслимая система координат определяет параметры приписывания значений (исчисления значений) для отдельного факта, вовлекаемого при исследовании в данную систему.

В работе подчеркивается, что XVIII-начало XIX-го в. можно считать вершиной осознания смерти не только как лично значимого события во всей его серьезности и ответственности. Этим осознанием романтической ответственности личности перед лицом смерти, достигнутым в культурно-семиотическом пространстве, период конца XVIII-начала XIX-го в. отличается

от последующего времени, поскольку уже в ХХ-м веке наблюдается возвращение к архаическим и средневековым чертам осознавания смерти. В это время тема смерти стала одной из ведущих в литературе. Во многом это объясняется самим сознанием XX века, которое приняло явные апокалиптические черты, вследствие чего эсхатологическое сознание столетия чрезвычайно обострилось.

На основе семиотических идей Ю.МЛотмана о «поэтике обыденного поведения» и «сюжете смерти», а также — некоторых фактов жизни и данных переписки Грибоедова, можно наблюдать черты сходства жизни и смерти A.C. Грибоедова с литературным произведением. Не только современники и Ю.Тынянов, создавший биографическую повесть о Грибоедове «Смерть Вазир-Мухтара», видели в нем литературного героя, а в его жизни — увлекательную повесть с обилием различных сюжетных поворотов и историй, но что еще более важно, сам A.C. Грибоедов рассматривал себя как литературного героя и свою жизнь как литературную повесть. В этом смысле можно утверждать, что автор «Горя от ума» создал «живой роман», который закончился трагически его смерью в Тегеране. В этом произведении запечатлены литературные и поведенческие парадигмы его времени, отражены многие из тенденций и интересов романтической эпохи в России: дуэли в защиту чести благородного дворянина, путешествия в экзотические страны, либерализм в отношении к обиженным, показная народность и вместе с тем явный дендизм в отношениях со своим окружением, женитьба на грузинской княжне, состоявшаяся за год до смерти Грибоедова к т.д. Этот «живой роман», который писал сам Грибоедов, был постоянно в сознании его автора, рассматривавшего свою жизнь как литературное произведение, а, следовательно, и как семиотический объект.

Обобщая тему ответственности, столь важную для интерпретации смерти, в работе подчеркивается, что темы «Грибоедов и декабристы», «Грибоедов и смерть» несмотря на все попытки исследователей видеть в них однозначное решение, не могут получить определенный знак «минус» или «плюс». Стремление к однозначному решению этих вопросов, помноженное на желание

исследователей видеть заранее прогнозируемую величину, не может дать положительных результатов.

Ясным становится только одно: жизнь Грибоедова (включая тему декабризма) была чудовищным «экспериментом» (так метафорически названа в книге A.B. Лебедева служебная и творческая деятельность Грибоедова) [Лебедев 1990:245]. В связи с его политическими и творческими взглядами можно констатировать феноменальную непохожесть Грибоедова-драматурга и дипломата на обыкновенных людей. При этом в декабристскую типологию Грибоедов также не укладывается, он исключителен, потому и объяснен он может быть лишь как явление исключительное. Поэтому он не может быть объяснен до конца.

В исследовании подчеркивается, что личность A.C. Грибоедова как литератора и общественного деятеля может быть осознана адекватно и полно только в результате семиотического снятия оппозиционности (разрешения противоречия): героическая смерть явилась закономерным следствием жизни (восполнением жизни), литературная и общественная деятельность стала таковой для потомков как следствие осознанной процедуры исследования этой деятельности (восполнением деятельности). И в том, и в другом случае оппозиционность на выходе исследования должна быть в аутентичных условиях признана мнимой для достижения гармоничного результата (успешного семиозиса).

В заключении сформулированы основные результаты исследования (основные положения, выносимые на защиту), а также намечены дальнейшие перспективы в развитии данной проблемы как в теоретической, так и в практической сферах. Завершает диссертацию перечень статей и книг, цитируемых в работе и определивших научную концепцию диссертации.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры русской и зарубежной литературы Российского университета дружбы народов. Основные положения излагались на научных конференциях, заседаниях аспирантского совета.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях, одна из которых размещена в издании по списку ВАК:

1. Некоторые факты жизни А.С.Грибоедова как семиотические объекты исследования // Вестник Российского университета дружбы народов. Серия: Литературоведение, журналистика,- 2010,№4. С. 5-15.

2. Иерархические семиотические системы Ю.МЛотмана в интерпретации жизненного и творческого пути А.С.Грибоедова // Функциональная семиотика языка, семиотика знаковых систем и методы их изучения. Материалы международной научной конференции «II Новиковские чтения».- М.: РУДН, 2009. С. 33-37.

3. Идеи московско-тартуской семиотической школы в литературоведении // Личность в межкультурном пространстве. Материалы 4-ой международной конференции, посвященной 50-летию Российского Университета Дружбы народов,- М.: РУДН, 2009. С. 844-848.

4. Идея динамического восприятия текста Ю.М.Лотмана в интерпретации «Горе от ума» А.С.Грибоедова // Актуальные проблемы этнопсихологии. Материалы 6-ой конференции студентов, аспирантов и молодых ученых,- М.: РУДН, 2010. С. 8-10.

5. «Культура-выражение-понимание»: метод Ю.МЛотмана// Актуальные проблемы современного литературоведения. - Сборник статей молодых ученых,- М.: РУДН, 2010. С. 3-7.

6. Грибоедов как герой живого романа. - Сб. Литература XX века: Итоги и перспективы изучения. 9 Андреевские чтения. - М.:Экон-Информ,2011. (в печати, в соавторстве).

Ашрафи Рад Махмуд (Иран)

Жизнь и творчество А.С. Грибоедова как семиотический объект исследования

В работе рассматривается жизнь и творчество А.С. Грибоедова как семиотический объект исследования. События или факты приобретают значение как часть определенной системы семиотических координат, как знаковые события в культурно-историческом пространстве России 20-х годов 19 века.

Основополагающими являются работы Ю.М. Лотмана, посвященные семиотике поведения. В качестве метода принимается концепция динамического восприятия текста, предполагающей единство автора и его текста. Единство семиотических оппозиций является условием корректной интерпретации в различных, в т.ч. отдаленных во времени, новых условиях культурного пространства. Проблемы традиционного грибоедоведения получают новую перспективу интерпретации при рассмотрении их как семиотических объектов (вопрос о происхождении, о гениальности, об отношении к декабризму, о смерти).

Ashrafi Rad Makhmood (Iran) A.S. Griboedov's Life and Works as a semiotics object of research

In the dissertation the life and works by A.S. Griboedov are regarded as a semiotic object of research. The facts get value as a part of a certain system of semiotics coordinates, as significant events in the cultural-historical space of contemporary Russia.

At the heart of research lies the semiotics approach, its terminology and methods. J.M. Lotman's works devoted to semiotics of behavior are basic for the research. As a method is accepted the concept of dynamic perception of the text, assuming unity of the author and his/her text. The unity of semiotic oppositions is a condition for correctly interpreting life facts and texts in various conditions of cultural space, including kept away in time. The problems of traditional Griboedov's research receive new prospect of interpreting by considering them as semiotic objects (a question on his origin, on genius, on the relation to Decabrism, on his death).

Подписано в печать:

10.05.2011

Заказ № 5492 Тираж - 100 экз. Печать трафаретная. Типография «11-й ФОРМАТ» ИНН 7726330900 115230, Москва, Варшавское ш., 36 (499) 788-78-56 www.autoreferat.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Ашрафи Рад Махмуд

ВВЕДЕНИЕ.—

ГЛАВА 1. ИДЕИ МОСКОВСКО-ТАРТУСКОЙ СЕМИОТИЧЕСКОЙ ШКОЛЫ В ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИИ.:.

1.1. Общая характеристика семиотического подхода к литературному творчеству и творческому пути автора.

1.2. Исследования жизни и творчества A.C. Грибоедова в семиотике

ГЛАВА 2. ЖИЗНЬ И ТВОРЧЕСТВО A.C. ГРИБОЕДОВА КАК СЕМИОТИЧЕСКИЙ ОБЪЕКТ.

2.1. Дружеское окружение, общественные и литературные связи.

2.2. «Горе от ума» A.C. Грибоедова в семиотическом пространстве культуры.

ГЛАВА 3. СМЕРТЬ A.C. ГРИБОЕДОВА КАК ОБЪЕКТ СЕМИОТИКИ

3.1. Семиотика смерти в европейской культуре.

3.2. Смерть A.C. Грибоедова в семиотической системе жизни и творчества.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Ашрафи Рад Махмуд

Актуальность темы диссертационного^ исследования определяется^ все возрастающим интересом современной науки к, семиотической; парадигме исследования. Смысл классического семиотического1 подхода к культурным фактам состоит в том, что события или факты, существовавшие в культурном пространстве, имеют значение не сами по себе, а как часть определенной системы семиотических координат. Для того, чтобы определить значение конкретного факта, необходимо поместить его в систему отсчета, и только тогда данный факт приобретет то значение, которое он имел в подлинных условиях его возникновения. Такого подхода требует главный принцип семиотики, согласно которому событие или явление занимает определенное место в системе, которое [место] и придает ему соответствующее значение. Само место в системе .определяется оппозициями, отличающими данное событие или явление от других, определяемых иными оппозициями, и соответственно, имеющих иные значения.

Дружеское окружение, общественные и литературные связи A.C. Грибоедова составляют семиотическую оппозицию к его смерти и последующему восприятию его литературной и общественной деятельности. Личность Грибоедова как литератора и общественного деятеля может быть осознана адекватно и полно только в результате семиотического снятия этой оппозиционности: героическая смерть явилась закономерным следствием жизни (восполнением жизни), литературная и общественная деятельность стала таковой для потомков как следствие осознанной процедуры исследования этой деятельности (восполнением деятельности). И в том, и в другом случае оппозиционность на выходе исследования должна быть снята для достижения гармоничного результата.

В нашей работе исследуемыми событиями являются факты творческого и жизненного пути Александра Сергеевича Грибоедова^ а системой координат выступает культурное пространство, современное Грибоедову, а также во многих, случаях — культурное пространство, современное для исследователей, которые занимались его творчеством:

Семиотическая' парадигма-, исследования представлена в* работе идеями московско-тартуской семиотической школы, и прежде всего, самого Ю.М.Лотмана.

Таким образом, объектом исследования является жизненный и творческий путь A.C. Грибоедова, а предметом — факты жизни и творчества в семиотической парадигме исследования.

Цель работы — представить факты жизни и творчества A.C. Грибоедова в семиотической' парадигме исследования, определив основные оппозиции, значимые для интерпретации^

В работе, исходя из этого, был поставлен, ряд задач: рассмотреть идеи московско-тартуской семиотической школы применительно к тексту и литературоведению как особой сфере семиотического исследования; представить жизнь< и творчество A.C. Грибоедова как семиотический объект; представить смерть A.C. Грибоедова как семиотический объект исследования.

Основным методом^ исследования является подход к тексту, сложившийся в русле московско-тартуской семиотической школы, и прежде всего, подход самого Ю.М. Лотмана, согласно которому в центре внимания семиотического исследования оказываются автор как историческая личность, сам текст и читатель, представитель определенной исторической эпохи и культуры. Границы текста как последовательности знаков расширяются и на передний план выступает понятие культурного факта во всем многообразии его связей и отношений.

Научная разработанность проблемы. Российская критика XIX века уделяла крайне мало внимания семиотической стороне жизни и творчества A.C. Грибоедова. Внимание уделялось конкретным аспектам его сочинений, и прежде всего главному — комедии «Горя от ума». Исследователи концентрировались на обсуждении вопросах ума, исторической роли Чацкого и авторского отношения к герою. Широко известны отзывы о Чацком В.Г. Белинского. Критик отказывает герою в уме и делает вывод о его невольном осмеянии Грибоедовым. В защиту пьесы Грибоедова выступил такой видный литератор, как И.А. Гончаров, который доказывал нравственное и интеллектуальное превосходство героя над остальными персонажами.

В начале XX века изучение творческого наследия Грибоедова приобретает значительное развитие, чему во многом способствовали труды Н.К. Пиксанова. Литературовед первым предпринял попытку всестороннего научного анализа «Горя от ума». В его фундаментальном труде «Творческая история «Горя от ума»» содержатся ценные замечания по поводу художественного мира пьесы, которые определят развитие литературоведческой мысли на десятилетия вперед. Пиксанов отмечает наличие в сатирической пьесе наряду с обличительным элементом «положительный, лирический; авторским лиризмом пропитаны не только монологи Чацкого, этого alter ego Грибоедова, но и вся пьеса»1. Ученый также обращает внимание на разнородность идеологического содержания пьесы.

Ю.Н. Тынянов обращается к анализу сюжета и характера конфликта в «Горе от ума». По словам Тынянова, в основе конфликта Чацкого и

1 Пиксанов Н. К. Творческая история «Горя от ума». — М.: Наука, 1971. С. 260. фамусовского мира лежит различное понимание ума, однако предлогом для клеветы на Чацкого послужила его насмешливость. В этом комичность положения умного героя — центр трагедии, «и здесь комичность является 2 средством трагического» .

Конфликт в «Горе от ума» видится некоторыми исследователями? как сосуществование в «Горе от ума» комического и трагического начал и в таком виде* разрабатывается в грибоедоведении. на протяжении всего XX века, соотносясь с проблемой жанра пьесы. Так, Вл. Орлов? указывает на «свободное сочетание» Грибоедовым высокого с комическим, которое традиционно1 присуще русской классической «высокой комедии»3. А. Ревякин на основании присутствия в пьесе «органического единства равноправных в своем выражении начал; 1 трагического (или драматического) и комического» определяет жанр «Горя» как «трагикомедию»4.

В 1970-е годы многие исследователи разрабатывают мысль Тынянова о том, что положение Чацкого в комедии является средством создания трагического эффекта. Так, С.А. Фомичев называет «Горе» «трагедией непонимания». По словам И. Н. Медведевой, Чацкий; «комедийный персонаж, — объективно трагичен». Герой смешон «своей рассеянной недогадливостью и экспрессивностью, неумением скрывать мысли и чувства, неосмотрительной порывистостью». Однако именно он своими колкими, едкими остротами взрывает полусонное существование в доме Фамусова, будучи не в состоянии снести подлость и глупость этого круга. Чацкий определен как человек с «высоким строем души», «философскими и л

Тынянов Ю. Н. Сюжет «Горя от ума» // «Век нынешний и век минувший.»: Комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума» в русской классике и литературоведении. — СПб.: Азбука-классика, 2002. — С. 298-331

3 Орлов В. Н. Великий русский драматург А. С. Грибоедов. — М.: Знание, 1954. С. 39.

4 См.: История русской литературы: В 4-х т. Л., 1981. Т. 2. С. 224 политическими устремлениями, тем лирическим пафосом: гражданственности, который и пугает его «антиподов»»3.

Большой; вклад в раскрытие темы «А.С. Грибоедов и; декабристы» внесла, М.В. Нечкина своими работами, ставшими; классическими в» литературоведении.

В грибоедоведении 1980-2000-х годов; рассматриваются приемы, создания характера главного героя и потому все больше; внимания; уделяется специфичности образного строя комедии. Здесь следует указать исследования М.А. Александровой; ЮН. Борисова, Б.А. Кичиковой, А. Лебедева, О.Б. Лебедевой, В.М. Марковича:, И. Н. Медведевой, Вл. Орлова, Н.К. Пиксанова, А. Рёвякина, Л.А. Степанова, С.А. Фомичева; А.Л. Штейна и др.

Ценными^ стали работы В.П. Мещерякова; имеющие прямое отношение к фактам жизни А.С. Грибоедова, загадкам его биографии и творчества.

Таким образом, нужно признать, что грибоедоведение остается значительной частью современного литературоведения. Но вместе с тем; большинство выдающихся исследователей воспринимают текст «Горя; от ума» в значительной оторванности от автора; хотя его следует рассматривать в прямой связи с автором: Такой подход может быть реализован в рамках семиотического исследования, предполагающего1 тесную связь автора и его текста. Восполнению этого пробела, посвящено наше исследование:

Научная новизна исследования обусловлена неизученностью материала и поставленными задачами. Данная диссертация' представляет собой одну из первых попыток семиотического исследования; жизни А.С. Грибоедова в контексте его творчества и культурно-исторического э Медведева И. Н. Творчество Грибоедова// А. С, Грибоедов, —Л:: Сов. писатель. Ленингр. отд-ние, 1967. — С. 5-62 пространства начала XIX-го столетия, образующих семиотическую систему координат.

На защиту выносятся следующие положения:

11 Идеи, московско-тартуской семиотической школы представляют эффективный метод целостного восприятия текста, благодаря? концепции динамического восприятия текста, предполагающей единство автора и его* текста.

2. Семиотические оппозиции представляют собой наиболее значимые ориентиры в восприятии главных смысловых элементов как текста, так и творческого и жизненного пути автора. Их единство является условием корректной интерпретации в различных, в т.ч. отдаленных во времени, новых условиях культурного пространства.

5. Условием непротиворечивой интерпретации фактов жизни и творчества A.C. Грибоедова является целостность семиотической системы» оценок иинений, опирающейся на культурные семиотические коды.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на заседании кафедры русской и зарубежной литературы Российского Университета Дружбы народов.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях, одна из которых размещена в изданиях по списку ВАК:

1. Иерархические семиотические системы ЮЛУГШотмана в интерпретации жизненного и творческого пути Л.С.Грибоедова // Функциональная семиотика языка, семиотика знаковых систем и методы их изучения; материалы международной« научной« конференции« «II Новиковские чтения».- М.:РУДН, 2009. С. 33-37.

2* Идеи? московско-тартуской? семиотической? школы в? литературоведении // Личность в межкультурном пространстве. Материалы 4-ой международной конференции, посвященной 50-летию Российского Университета Дружбы народов.- М.: РУДН, 2009. С. 844-848.

3. Идея; динамического . восприятия, текста Ю.М.Лотмана в интерпретации «Горе от ума» А.С.Грибоедова // Актуальные проблемы этнопсихологии. Материалы! 6-ой> конференции студентов, аспирантов и молодых ученых.-М.: РУДН, 2010. С. 8-10.

4. «Культура-выражение-понимание» - метод Ю.М.Лотмана // Актуальные проблемы современного литературоведения: Сборник статей молодых ученых.- М.: РУДН, 2010. С. 3-7.

5. Некоторые факты жизни А.С.Грнбоедова как: семиотические объекты! исследования: // Вестник Российского Университета Дружбы Народов* серия: Литературоведение, журналистика, № 4,2010. С. 5-15.

6. Грибоедов как герой живого романа. - Литература XX века: Итоги и перспективы-изучения;.9-ые Андреевские чтения: - М::Экон-Информ, 2011. (в печати).

Объем: и структура диссертации: Работа состоит из следующих частей: вступления,, трех глав, заключения и библиографии; насчитывающей 122 источника: Всего в работе 136 страниц:

Заключение научной работыдиссертация на тему "Жизнь и творчество А.С. Грибоедова как семиотический объект исследования"

Выводы

Таким образом, в семиотической перспективе смерть Грибоедова можно рассматривать в контексте достигнутых во время Грибоедова классических принципов ответственности личности за свою жизнь' перед смертью. В смерти Грибоедова участвуют следующие знаковые элементы, позволяющие осознавать это событие в рамках единой семиотической системы: мера ответственности за свои деяния, написанное им гениальное «Горе от ума», последние героические минуты жизни.

Тема «Грибоедов и декабристы», определяющая главную семиотическю константу жизни/смерти автора «Горя от ума», предполагает рассмотрение через общий культурно-семантический код, свойственный области смерти в культуре. Как и вообще в семиотике, априорно мыслимая система координат определяет параметры приписывания значений (исчисления значений) для отдельного факта, вовлекаемого при исследовании в данную систему.

В1 указанных двух типах отношения к смерти* по-разному представлены, восприятие и толкование чувственно-эмоциональных переживаний, связанных со смертью.

Обобщая тему ответственности, столь важную для интерпретации смерти, в работе подчеркивается, что тема «Грибоедов и декабристы», несмотря на все попытки исследователей видеть в ней однозначное решение, не может получить определенный знак «минус» или «плюс». Стремление к однозначному решению этих вопросов, помноженное на желание исследователей видеть заранее прогнозируемую величину, не может дать положительных результатов.

Ясным становится только одно: жизнь Грибоедова (включая тему декабризма) была чудовищным «экспериментом»

На основе семиотических идей Ю.М.Лотмана о «поэтике обыденного поведения» и «сюжете смерти», а также — некоторых фактов жизни и данных переписки Грибоедова, можно наблюдать черты сходства жизни и смерти A.C. Грибоедова с литературным произведением (проиозведения Байрона, Купера).

Живой роман», который писал сам Грибоедов и который осознается читателями на основе идеи Лотмана о поэтике обыденного поведения, был постоянно в сознании его автора. Он рассматривал свою жизнь как литературное произведение, а, следовательно, и как семиотический объект.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

На основанию предпринятого исследования можно ■ сделать следующие выводы.

Семиотический подход к анализу и описанию фактов жизни и творчества автора дает возможности для целостного восприятия и интерпретации; Факты жизни и творчества A.C. Грибоедова осознаются исследователями на фоне современного им культурного пространства, в зависимости от осмысления которого'исследователями ставятся и решаются актуальные вопросы и формируются мнения. Таким образом, возникают семиотические объекты, тесно связанные с историко-культурной реальностью и обусловленные ей.

Проблемное историко-культурное поле воссоздается в своих главных чертах с помощью метода «культура—выражение—понимание».

Опираясь на рассуждения Ю.М. Лотмана, следует констатировать, что фундаментальным вопросом семиотики культуры является проблема смыслопорождения (способность как культуры в целом, так и отдельных ее частей!выдавать на выходе нетривиально новые тексты).

Следствием саморефлексии культуры является формирование оппозиций, которые представляют собой главные, присутствующие в умах культурных субъектов, ориентиры для-осмысления и анализа тех или иных событий и фактов. Вследствие действия этих оппозиций возникает "напряжение противоречивых структурных полюсов", которые требуют семиотического снятия.

Роль личности в культуре и истории велика, но не абсолютно свободна: индивидуальный человеческий интеллектуальный аппарат - не монополист на работу мысли. Семиотические системы, каждая в отдельности и все они в интегрированном единстве семиосферы, синхронно и всей глубиной исторической памяти, осуществляют интеллектуальные операции, хранят, перерабатывают и увеличивают объем информации.

Вопрос о личности в истории и культуре при семиотическом подходе оказывается тесно связанным с вопросом о свободе личности.

Подчинение личности общей судьбе фактически снимает оппозицию между верхом, который диктует, и низом, который отвечает на его требования. Это и составляет основное доказательство в пользу личностной свободы, даже если воспринимать культуру персоналистично, признавая, что в ней действует личность, воплощающая в культуре и истории свои цели. Это отождествление не означает слияния и растворения. Если человек соотносит себя с сверхличностным уровнем, это означает, что общие ценности и смыслы соответствуют его собственным и интуитивным установкам. Если человек не воспринимает сигналы, которые складываются в систему, то и в этом случае он не утрачивает внутреннюю свободу. Если он действует вопреки сложившимся обстоятельствам и соответствующим требованиям, то в этом случае он тем более свободен.

Человек свободен не делать чего-то, но он не имеет свободы не думать о чем-то, и не чувствовать, не иметь эмоционального состояния — настроения. Результатом является то, что свобода действий при несвободе в вопросе о том, мыслить или нет, оценивать или нет и что мыслить-и как оценивать, если мысль родилась и чувство проявилось, приводит к связной последовательности культуры как культуры мысли. Это находит отражение в порождаемых личностью текстах.

Таким образом, семиотика, появившаяся как позитивистская наука о языке и дискурсе, расширяет понятие о тексте, ставя его в более прочные отношения с личным историческим сознанием. В центре семиотичекого исследования оказывается рефлексия человека о самом себе в стремлении найти опору в себе как в самой последней инстанции, исходя из некоего единства культуры. Исследование осуществляется в кругу проблематики личностной субстанциональности и личностного ядра (если решает онтологические вопросы) или вокруг проблематики познавательных возможностей разума и его границ. Расширение касается и понятия» о тексте: известные факты творческого и жизненного пути автора можно рассматривать как текст, наделенный социально-коммуникативными функциями.

Производимые автором тексты являются продуктом деятельности семиосферы и отражают условия осмысленного коммуникативного действия в коммуникативном пространстве современной автору культуры.

В этих условиях текст исполняет следующие функции: 1) общение между адресантом и адресатом, 2) общение между аудиторией и культурной традицией, 3) общение читателя с самим собою, 4) общение читателя с текстом. 5) общение между текстом и культурным контекстом.

Текст (не только вербальный, но и событийный) выступает в коммуникативном акте не как сообщение, а в качестве его полноправного участника, субъекта — источника или получателя информации. Причем, поскольку культурный контекст — явление сложное и гетерогенное, один и тот же текст может вступать в разные отношения с его разными уровневыми структурами. Так понимаемый текст, с одной стороны, уподобляясь культурному макрокосму, становится значительнее самого себя и приобретает черты модели культуры, а с другой, он имеет тенденцию осуществлять самостоятельное поведение, уподобляясь автономной личности.

Таким образом, для анализа и интерпретации факов жизниенного и творческого пути A.C. Грибоедова нужно придерживаться модели «Отправитель—Сообщение—Адресат». В центре внимания семиотической процедуры исследования оказываются автор как историческая личность, сам текст и читатель, приуроченный к определенной исторической эпохе и культуре. Границы текста, понимаемого как любая последвательность знаковых действий, расширяются^ и на передний план выступает понятие культурного факта во всем многообразие его связей и отношений.

С этих позиций жизнь и творчество A.C. Грибоедова следует рассматривать как текст, обладающий всеми перечисленными свойствами:

Формулируемые в русле семиотического подхода; семиотические оппозиции позволяют воссоздавать главные смысловые константы текста (как вербального, так и событийного, воплощенного в жизненном пути автора). Их единство является условием корректных интерпретаций, предпринимаемых в разные эпохи различными исследователями.

Традиционные проблемы грибоедоведения при помещении в категорию семиотических объектов обретают новые интерпретационные возможности.

Так, дружеское окружение, общественные и литературные связи A.C. Грибоедова составляют семиотическую оппозицию к его смерти и последующему восприятию его литературной и общественной деятельности. Личность Грибоедова как литератора и общественного деятеля может быть осознана адекватно и полно только в результате семиотического снятия этой оппозиционности: героическая смерть явилась закономерным следствием жизни (восполнением жизни), литературная и общественная деятельность стала таковой для потомков как следствие осознанной процедуры исследования этой деятельности (восполнением деятельности). И в том, и в другом случае оппозиционность на выходе исследования должна быть снята для достижения гармоничного результата.

В работе рассмотрены следующие оппозиции: «Гениальность-— заурядность», «Законное — незаконное рождение», «Дворянское — недворянское происхождение», «Декабрист—противник декабризма». Они взаимосвязанымежду собой.

Так, при исследовании оппозиции «Дворянское — недворянское происхождение» следует задаться вопросом, почему не существует ни одного прямого указания ни в письмах, ни в мемуарах о подробностях происхождения Грибоедова.

Мещеряков, один из наиболее значительных исследователей творчества Грибоедова, предлагает видеть в этом разгадку тайны его рождения. Никто не знал подлинного отца Грибоедова — Настасье Федоровне удалось сохранить его имя в тайне. Неясно, почему никто из пишущих об этом вообще не коснулся такой немаловажной подробности. Скорее всего, потому, что случай был из ряда вон выходящим, а следовательно, и настолько щекотливым, что и без уточнения обстоятельств все знали, о чем шла речь. Другими словами, никто не упомянул об отце Грибоедова по той причине, что это положило бы тень на все дворянское сословие, ибо он был даже не «неровня» Настасье Федоровне, а еще ниже.

Таким образом, можно видеть, что при установлении настоящего времени рождения Грибоедова ставит вопросы, в основании которых лежит семиотическая коды культурной атмосферы того времени.

Если с сегодняшней зрения человек, рожденный вне брака, в социальном плане ничем не отличается от других людей, то во времена Грибоедова факт незаконного рождения воспринимался совершенно иначе, грозя нежелательными последствиями. Грибоедову нужно было проявить огромное мужество и внутреннюю свободу, чтобы признать свое «незаконное» происхождение. Такая интерпретация позволяет понять слова Пушкина о том, что он в 1818 г. «круто поворотил свою жизнь». Переживший смерть Шереметева, Грибоедов решил изменить свою рассеянную жизнь. Первым шагом, по-видимому, стало указание своего настоящего происхождения и года рождения.

Таким образом, обозначенная нами первая оппозиция («гениальность-заурядность») заменяется другой — «законное—незаконное рождение» (или «дворянское—недворянское происхождение»). Последняя, на основании имеющихся историко-культурных фактов, снимается. В связи с этим становится понятно, каким образом Грибоедов не только был однокашником по Благородному университетскому пансиону Д.В. Дашкова, Н.И. Тургенева, А.И. Якубовича, С.П. Трубецкого, зачисленных в. пансион в 14—16 лет, но и учился не менее успешно; чем эти талантливейшие юноши, и, выделяясь даже в их рядах, получал награды.

Тогда в ином свете предстают и московские наблюдения над миром Фамусовых, молчалиных и скалозубов, которые принадлежали человеку с определенным житейским и нравственным опытом. В результате исследование позволяет снять примитивный миф о мальчике-вундеркинде. «Горе от ума» в свете этого становится плодом зрелой мысли автора.

В свою очередь, оппозиция «декабрист — противник декабризма», столь важная для представителей советского литературоведения, в ходе нашего исследования теряет свою ригористичность: в действительности Грибоедов не был противником, но и не принадлежал к числу сторонников. Возможно, именно в этом проявилась свойственная Грибоедову рефлексия. Его политические взгляды, формировавшиеся в процессе общения с «молодыми вольнодумцами», хотя и были близки к программе декабристов, но — в главном — были глубже, что не позволило ему всецело примкнуть к их движению. Недаром Пушкин называл Грибоедова «одним из самых умных людей в России»

Смерть Грибоедова возвращает исследователей, живущих в иную, не классическую, эпоху, к осознанию достигнутых во время Грибоедова «классических» принципов ответственности личности за свою жизнь перед смертью. Как определяется в нашем исследовании, в смерти Грибоедова участвуют следующие семиотические элементы, позволяющие осознавать это событие в рамках единой семиотической системы: мера ответственности за свои деяния, написанное им гениальное «Горе от ума», последние героические минуты жизни.

Первый элемент прежде всего отсылает к вопросу об участии Грибоедова в деятельности декабристов и связанных с этим обстоятельствах. Именно там писатель, поэт и дипломат проявляет наибольшую ответственность, на которую проецируется его гибель и посмертное осознавание его деятельности. Вопрос о декабризме Грибоедова, в свою очередь, тесно связан с содержанием и интерпретацией комедии «Горе от ума» (второй элемент), что подчеркивается как М.В. Нечкиной, так и другими исследователями. В Персии 30 января 1829 года, героически сражаясь, погиб не просто дипломат, а автор бессмертной комедии и человек, имевший определенное отношение к декабризму.

Тема «Грибоедов и декабристы», определяющая главную семиотически) константу жизни/смерти автора «Горя от ума», является одной из магистральных тем современного грибоедоведения. Семиотика смерти A.C. Грибоедова предполагает включение конкретного в более общее: частный случай смерти определяется через общий культурно-семантический код, свойственный области смерти в культуре. Как и вообще в семиотике, априорно мыслимая система координат определяет параметры приписывания значений (исчисления значений) для отдельного факта, вовлекаемого при исследовании в данную систему. Для европейской культуры такой системой являются представления о смерти, сложившиеся диахронически (от античности до нового времени) на момент каждого отдельно взятого исследования и определяемые горизонтами исследователя.

Как подчеркивается в исследовании, указанные два типа отношения к смерти по-разному воспринимали и толковали чувственно-эмоциональные переживания, связанные со смертью. Если античная и средневековая европейские культуры, неизбежно являясь «эпохами страха» перед смертью, отличались друг от друга, во-первых, уровнем накала этой эмоции, во-вторых, наличием общественной санкции на признание или непризнание страха, а также его внешних проявлений, в-третьих, специальными аргументами «против» страха смерти, то XIX-й в. можно считать вершиной осознания смерти как лично значимого события, во всей его серьезности и ответственности. Этим вершина, достигнутая в этом культурно-семиотическом* пространстве, отличается от последующего времени, поскольку уже в ХХ-м веке наблюдается возвращение к архаическим и средневековым чертам осознавания смерти. В это время тема смерти стала одной из ведущих в литературе. Во многом это объясняется самим сознанием XX века, которое приняло явные апокалиптические черты, вследствие чего эсхатологическое сознание столетия чрезвычайно обострилось.

Обобщая тему ответственности, столь важную для интерпретации смерти, в исследовании мы подчеркиваем, что тема «Грибоедов и декабристы», несмотря на все попытки исследователей видеть в ней однозначное решение, не может получить определенный знак «минус» или «плюс». Стремление к однозначному решению» этих вопросов, помноженное на желание исследователей видеть заранее помысленную картину, не может дать положительных результатов.

Ясным становится только одно: жизнь Грибоедова (всюпочая тему декабризма) была чудовищным «экспериментом». В связи с его политическими и творческими взглядами можно констатировать феноменальную непохожесть Грибоедова-драматурга и дипломата на обыкновенных людей. При этом в декабристскую типологию Грибоедов также не укладывается, он исключителен, потому и объяснен он может быть лишь как явление исключительное. Поэтому он не может быть объяснен до конца.

На основе семиотической идеи Ю.М.Лотмана о «поэтике обыденного поведения», а также — некоторых фактов жизни и данных переписки Грибоедова, можно констатировать черты сходства жизни и смерти A.C. Грибоедова с литературным произведением. При этом не только современники, но и сам A.C. Грибоедов рассматривал себя и свою жизнь как литературное произведение. По его собственному замечанию, он создавал «живой роман», который, как известно, закончился трагически смертью главного героя в столице Персии. В этом произведении запечатлены литературные и поведенческие парадигмы его времени, отражены многие из тенденций и интересов романтической эпохи в России.

В проявленном ориентализме Грибоедова прослеживаются как байроновские, так и куперовские (американские) мотивы, связанные с уходом за границу, за пределы. Ссылаясь на свою собственную персидскую прерию, или роман, более интересный и живой, чем произведение Купера, Грибоедов удостаивал Персию американской дикости, а себя самого видел героем, сталкивающимся с непредсказуемой жестокостью, посланником империи, уполномочившей его навязать и отстоять новые границы и готовиться к войне с неверными.

Этот «живой роман», который писал сам Грибоедов, был постоянно в сознании его автора, рассматривавшего свою жизнь как литературное произведение, а следовательно, и как семиотический объект.

Список научной литературыАшрафи Рад Махмуд, диссертация по теме "Русская литература"

1. Грибоедов А. С. Полное собрание сочинений в 3-х тт. — СПб.: Нотабене, 1999.

2. A.C. Грибоедов в русской критике. М., 1958. 152 с.

3. A.C. Грибоедов в воспоминаниях современников. Лит. Наследство.— М., 1995.-272 с.

4. Гончаров И. А. «Мильон терзаний».- Собр. соч.: В 8-ми тт. М.:Худ.лит., 1980. Т. 8. С. 18-51.

5. Грибоедов А. С. Избранное: Пьесы. Стихотворения. Проза. Письма. М., 1978.-249 с.

6. Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч. Л.:Наука, 1980. Т. 20.

7. Купер Ф. Прерия. М.: Альфа-книга, 2011. — 493 с.

8. Пушкин А. С. Письмо к А. А. Бестужеву. // А.С.Грибоедов в русской критике. —М.: Гослитиздат, 1958. — С. 40-41.

9. Пушкин А. С. Путешествие в Арзрум. — Полн. собр. соч. В 10-ти тт.- ■ т.6.-М.:Наука, 1964.-С.637-701.

10. Пущин Н. И. Записки о Пушкине. Письма.- М.:Наука, 1956. 248 с.

11. Раздел II. Литературоведческие работы

12. Азадовский М. К. История русской фольклористики. М., 1958.

13. Александрова М. А., «Странный человек» в комедии «Горе от ума» // А. С. Грибоедов. Хмелитский сборник. — Смоленск: Смоленский гуманитарный ун-т, 1998. — С. 24-36.

14. Баженов А. К тайне «Горя». Идеи и образы комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» // Литература в школе.- 1996, № 4. — С. 20-31.

15. Базанов В. Из истории гражданской поэзии начала XIX века // Русская литература. — 1961, №1. — С. 39-62.

16. Балашова И.А. Источники пленительных образов: традиции в русской романтической литературе. Ростов-на-Дону, 1996. — 134с.

17. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. — М.: Худож. лит., 1965. — 234с.

18. Белинский В. Г. Разделение поэзии на роды и виды. //А. С. Грибоедов в русской критике. — М.: Гослитиздат, 1958. — С. 191193.

19. Белинский В. Г. «Горе от ума». Комедия в 4-х действиях, в стихах. Сочинение А. С. Грибоедова. // А. С. Грибоедов в русской критике. — М.: Гослитиздат, 1958. — С. 111-190.

20. Белинский В. Г. Литературные мечтания. Элегия в прозе (отрывок) // А. С. Грибоедов в русской критике. — М.: Гослитиздат, 1958. — С. 105-109.

21. Белинский В. Г. Сочинения Александра Пушкина. Статья восьмая (отрывок) // А.С.Грибоедов в русской критике. — М.: Гослитиздат, 1958. С. 197-202.

22. Билинкис М. Я. В контексте литературных споров (Комедия А. А. Шаховского «Урок кокеткам, или Липецкие воды») // Анализдраматического произведения: Межвуз.сб.- М. — Л.: Ленинградский университет, 1988. — С. 121-139.

23. Билинкис Я. С. «Горе от ума» в историко-литературной перспективе // А. С. Грибоедов. Материалы к биографии. — Л.: Наука, 19891 — 161 с.

24. Билинкис Я. С. Феномен «Горя от ума» // «Век нынешний и век минувший.»: Комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума» в русской классике и литературоведении. — СПб.: Азбука-классика, 2002. — С. 392-403.

25. Благой Д. Д. Творческий путь Пушкина (1813—1826). М.- Л.: Наука, 1950.

26. Бонамур Ж. Грибоедов и французская литература: Автореф. канд. филол. наук. М.: 1961. С. 17.

27. Борисов Ю. Н. «Горе от ума» и русская стихотворная комедия (У истоков жанра) / Под ред. Е. И. Покусаева. — Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 1978. — 381* с.

28. Борисов Ю. Н. К характеристике творческих контактов Грибоедова («Липецкие воды» и «Горе от ума») // Поэтика и стилистика. — Саратов: Изд-во Саратовского университета, 1980. — С. 3-14.

29. Борисова М. Б. Смысловая осложненность слова-лейтмотива в комедии А. С. Грибоедова «Горе от ума» // Типы текста и специфика функционирования языковых средств: Межвуз. сб. — Куйбышев: Куйбыш. гос. ун-т, 1986. С. 77-83.

30. Булгарин Ф. Воспоминания. — М.: Захаров, 2001. — 213с.

31. Вацуро В. В преддверии пушкинской эпохи // «Арзамас»: Сборник. В 2-кн. Кн. 1. — М.: Худож. лит., 1994. — С. 5-27.

32. Великовский С. Умозрение и словесность. Очерки французской культуры. — М.-СПб., 1999. 322 с.

33. Вернадский Г.В. Два лика декабризма // Свободная мысль. 1993, № 15.-С. 81-92.

34. Веселовский А.Н. Западное влияние в новой русской литературе. — М.:Наука, 1999.-355 с.

35. Винокур Г. О. «Горе от ума» как памятник русской художественной речи» // «Век нынешний и век минувший.»: Комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума» в русской классике и литературоведении.

36. СПб.: Азбука-классика, 2002. С. 332-380.

37. Вишневская И. Л. Гоголь и его комедии. — М.: Наука, 1976. — С.121-135.

38. Влащенко В. И. «Ум с сердцем не в ладу» («Горе от ума» как драма Чацкого) // «Ум и дела твои бессмертны в памяти русской» (К 200-летию со дня рождения А. С. Грибоедова): Сб. литературоведч. и методич. статей. — СПб.: Симпозиум, 1995. — С. 42-60.

39. Гершензон М.О. Грибоедовская Москва // П.Я. Чаадаев. Очерки прошлого. М.: Московский рабочий. 1989. - С. 3-106.

40. Гинзбург Л. Русская лирика 1820-1830-х гг. Л.:Наука, 1961. 322 с.

41. Гришунин А. Л. «Горе от ума» в литературно-общественном сознании Х1Х-ХХ вв. // Русская литература в историко-функциональном освещении. — М.: Наука, 1979. — С. 182-238.

42. Гришунин А. Л. «Горе от ума» как формула жизни // А. С. Грибоедов. Материалы к биографии: Сб. научи, трудов. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1989. С. 245-249.

43. Гришунин А. Л. «Горе от ума» в литературно-общественном сознании XIX—XX вв. // Русская литература в историко-функциональном освещении. М., 1979. — С. 24-36.

44. Гуковский Г. А. Ранние работы по истории русской поэзии XVIII века. М: Языки русской культуры, 2001. 286 с.

45. Гуковский Г. А. Русская литература XVIII века: Учебник / Вступ. ст. А. Зорина. —М.: Аспект Пресс, 2003. 152 с.

46. Данелия С. И. О философии Грибоедова // Философские исследования. — Тбилиси: Изд-во Тбилисского университета, 1977. — С. 301-382.

47. Дмитриев М. А. Замечания на суждения «Телеграфа» // «Век нынешний и век минувший.»: Комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума» в русской критике и литературоведении. — СПб.: Азбука-классика, 2002. — С. 49-51.

48. Дубровин А. А. А. С. Грибоедов и художественная культура (литературоведческий и фольклористический аспекты): Автореф. дис. доктора филол. наук.- М.:МГОПИ, 1995. 25 с.

49. Дубровин А. А. А. С.Грибоедов и художественная культура его времени. — М.: Моск. гос. открытый пед. ин-т, 1993. — 173 с.

50. Егоров Б. Ф. Славянофильство, западничество и культурология // Из истории русской культуры, том V (XIX век). — М.: Языки русской культуры, 1996.- С. 463-475.

51. Ениколопов И.К. Грибоедов и Восток.- Ереван: Сов.писатель, 1974. -322 с.

52. Ермакова-Битнер Г. В. В. В. Капнист // Капнист В. В. Избранные произведения. — Л.: Сов. Писатель, 1973. — С. 5-46.

53. Журавлева А. И. Русская драма и литературный процесс XIX века. — М.: Изд-во МГУ, 1988. 232с.

54. Игнатьева А. И. История текста «Горя от ума» как выражение идейно-художественной эволюции А. С. Грибоедова: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1971. - 22 с.

55. Капнист В. В. Избранные произведения / Вступ. ст. Г. В. Ермаковой-Битнер, подгот. текста и примеч. Г. В. Ермаковой-Битнер и Д. С. Бабкина. — Л.: Сов. писатель, 1973. (Б-ка поэта. Большая серия). -233с.

56. Кичикова Б. А. «Дурачеству оставьте дверцу.» (Мотивы водевиля в «Горе от ума») // А. С. Грибоедов. Хмелитский сборник. — Смоленск: Смоленский гуманитарный ун-т, 1998. — С. 160-174.

57. Княжнин Я. Б. Избранные произведения / Вступ. ст., подгот. текста и примеч. Л. И. Кулаковой. — Л.: Сов. писатель, 1961. (Б-ка поэта. Большая серия). — 249 с.

58. Куликова И. Д. Русская комедия 80-х — 90-х годов XVIII века (жанр, конфликт, характер): Автореф. дис. канд. филол. наук. Спец. рус. лит. 10.01.01. —М., 1990-24 с.

59. Лебедев А. А. Грибоедов. Факты и гипотезы. — М.:Худ.лит, 1990. — 252 с

60. Левин В. И. Грибоедов и Чацкий // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1970. Т. 29, вып. 1. С. 35-54.

61. Лотман Ю. М. Архаисты-просветители // Из истории русской культуры, том V (XIX век). — М: Языки русской культуры, 1996. — С. 410-428.

62. Лотман Ю. М. Литературная биография в историко-литературном контексте (к типологическому соотношению текста и личности автора) // Литература и публицистика: проблемы взаимодействия. — Уч. зап. Тарт. ун-та. Вып. 683. Тарту, 1986 С. 125-205.

63. Лотман Ю. М, Декабрист в повседневной жизни (Бытовое поведение как историко-психологическая категория) // Литературное наследие декабристов/ Отв. ред. В, Г. Базанов, В. Э. Вацуро. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1975. — С. 25-74.

64. Лотман Ю. М. «Человек, каких много» и «исключительная личность» (к типологии русского реализма первой половины XIX в.) // Из истории русской культуры, том V (XIX век). — М.: Языки русской культуры, 1996. — С. 445-451.

65. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (ХУ1П — начало XIX века).- Спб.:Наука, 1994. 390 с.

66. Лотман Ю. М. Каноническое искусство как информационный парадокс // Проблемы канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки.- М.:Наука, 1973. — С. 123-156.

67. Лотман Ю. М. Культура и взрыв. М.:Наука, 1992. - 355 с.

68. Лотман Ю. М. О русской литературе классического периода // Из истории русской культуры, том V (XIX век). — М.: Языки русской культуры, 1996. С. 429-444.

69. Лотман Ю. М. Русская литература послепетровской эпохи и христианская традиция // Из истории русской культуры, том V (XIX век). — М.: Языки русской культуры, 1996. — С. 393-409.

70. Лотман Ю. М. Руссо и русская культура XVIII — начала XIX века // История и типология русской культуры. — С.-Петербург: «Искусство-СПБ», 2002. С. 383-445.

71. Лотман Ю. М. Структура художественного текста. М., 1970. 283 с.

72. Лотман Ю. М. Театр и театральность в строе культуры начала XIX века // Лотман Ю. М. Статьи по типологии культуры. — Тарту, 1973. — С. 62-69.

73. Лотман Ю.М. Поэтика обыденного поведения. М., 1994. - 205 с.

74. Лотман Ю.М. Феномен культуры // Семиотика культуры. Труды по знаковым системам. Вып. X. Уч. зап. Тарт. ун-та, вып. 463. Тарту, 1978. — С.124-168.

75. Манн Ю. В. Поэтика русского романтизма. М., 1976. — 406 с.

76. Маркович В. М. Всегда ли бесспорно «бесспорное»? (Несколько полемических замечаний о принципах комментирования классики) // От Грибоедова до Горького.- Л.: Худлит., 1999. С. 153-234.

77. Медведева И. Н. Творчество Грибоедова// А. С. Грибоедов. Сочинения. Вступ.ст. — Л.: Сов. писатель, 1967. — С. 5-62.

78. Меньшиков М. О. Оскорбленный гений // «Век нынешний и век минувший.»: Комедия А. С.Грибоедова «Горе от ума» в русской критике и литературоведении. — СПб.: Азбука-классика, 2002. — С. 194-215

79. Мещеряков В. П А. С. Грибоедов: Литературное окружение и восприятие (ХГХ-нач. XX в,) / Отв. ред. Ф. Я. Прийма. — Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1983. —225 с.

80. Мещеряков В. П. Жизнь и деяния Александра Грибоедова. — М.: Современник, 1989. 249 с.

81. Мещеряков В.П. Загадка Грибоедова // «Новый мир». 1984, № 12. С. 13-24.

82. Нейман Б. В. Комедии Я. Б. Княжнина // Проблемы реализма в русской литературе XVIII века. Под ред. Н. К. Гудзия. — М.-Л.: Академия наук, 1940. —С. 121-182.

83. Нечкина М. В. Грибоедов и декабристы. М.:Наука, 1977. — 605 с.

84. Нечкина М. В. Следственное дело А.С.Грибоедова. — М.: Мысль, 1982.-152 с.

85. Орлов В. Н. Великий русский драматург А. С. Грибоедов. — М.: Знание, 1954. 136 с.

86. Орлов В. Н. Грибоедов. Очерк жизни и творчества. — М.:Худ. лит., 1954.-283 с.

87. Петров С. А. С. Грибоедов.—М.: Худ. Лит., 1954. 231с.

88. Пиксанов Н. К. Летопись жизни и творчества А.С.Грибоедова. 1791-1828. — М.: Наследие, 2000. 284 с.

89. Пиксанов H. К. Грибоедов. Исследования и характеристики. — Л.:Наука, 1934.-286 с.

90. Пиксанов Н. К. Творческая история «Горя от ума». — М.: Наука, 1971.-195 с.

91. Полевой' К. А. О жизни и сочинениях A.C. Грибоедова // А. С. Грибоедов в русской критике. —М.: Гослитиздат, 1958. — С. 8082.

92. Поликовская Л. Грибоедов против Вазир-Мухтара // Литературное обозрение. 1991. № 8. — С. 24-36.

93. Почепцов Г.Г. История русской семиотики до и после 1917 года.- М.: «Лабиринт», 1998.-205 с.

94. Степанов Л. А. Эстетическое и художественное мышление А. С. Грибоедова. — Краснодар: Кубанский гос. ун-т, 2001. — 158 с.

95. Стихотворная комедия, комическая опера, водевиль конца XVIII — начала XIX века. Сборник: Т. 1 / Вступ. ст., биогр. справки, сост., подгот. текста и примеч. А. А. Гозенпуда. — Л.: Сов. писатель, 1990. (Б-ка поэта. Большая серия). — 406 с.

96. Строганов М. В. Грибоедов А. С. // Эстетические отношения искусства и действительности в литературе, критике, литературоведении и эстетике: Аннотированный указатель литературы. — Тверь, 1993. — С. 36-37.

97. Строганов М. В. Об идейном составе «Горя от ума» // Проблемы творчества А. С. Грибоедова / Отв. ред. С. А. Фомичев. — Смоленск: Траст-Имаком, 1994. — С. 56-70.

98. Суворин А. С. «Горе от ума» и его критики // «Век нынешний и век минувший.»: Комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума» в русской критике и литературоведении. — СПб.: Азбука-классика, 2002. — С. 156-193.

99. Сурожский А. Оживший из мертвых // Человек, 1995, №3. С. 14-21.

100. Тихомиров А. Традиция, догмат, обряд. Апологетические очерки.-М.:Рефл-бук., 1995. 249 с.

101. Томашевский Б. Теория литературы. Поэтика.- М.:Аспект-пресс, 1996.-333с.

102. Тынянов Ю. Н. Архаисты и Пушкин // Тынянов Ю.Н: Пушкин и его • современники. — М.: Наука, 1968.- С.23-121.

103. Тынянов Ю. Н. Сюжет «Горя от ума» // «Век нынешний и век минувший.»: Комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума» в русской классике и литературоведении. — СПб.: Азбука-классика, 2002. — С. 298-331.

104. Тынянов Ю.Н. О литературной эволюции // Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Критика.- С.-Пб.:Азбука-классика, 2001 — С. 123186.

105. Тынянов Ю.Н. Смерть Вазир-Мухтара. М.: Правда. 1984. 576 с.

106. Фесенко Ю. П. Грибоедов и Пушкин. Творческие взаимосвязи: Авто-реф. дис. канд. филол. наук. — Л., 1980. — 16 с.

107. Фесенко Ю. П. Личность — народ — история в «Борисе Годунове» и в «Горе от ума» // Грибоедов и Пушкин.- Хмелитский сб. Вып. 2. Смоленск: СГПУ, 2000. С. 65-91.

108. Фесенко Ю.П. Тема «Грибоедов и декабристы» в работах последних лет (Некоторые итоги). // Век нынешний и век минувший.»: Комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума» в русской классике и литературоведении. — СПб.: Азбука-классика, 2002.- С. 23-51.

109. Фомичев С. А. Драматургия начала XIX в. Творчество А. С. Грибоедова. Комедия «Горе от ума» // История русской литературы: В 4-х т, Т. 2. — Л.: Наука, 1981. — С. 204-234.

110. Фомичев С. А. Литературная судьба Грибоедова // Грибоедов А. С. Сочинения / Вступ, ст., коммент., сост. и подгот. текста С. А. Фомичева. М.: Худ. лит., 1988. - С. 3-30.

111. Фомичев С. А. Автор «Горя от ума» и читатели комедии. // А. С. Грибоедов: Творчество, Биография. Традиции. Сб. ст. — Л.: Наука, 1977.— С. 5-27.

112. Фомичев С. А. Грибоедов в Петербурге.- Л.:Худ.лит., 1982. 257 с.

113. Фомичев С. А. Драматургия А. С. Пушкина // История русской драматургии XVII — первая половина ХЕХ в. — Л.:Наука, 1982. — С/ 261-295.

114. Фомичев С. А. К истории текста «Горя от ума» // Литературное наследие декабристов / Отв. ред. В. Г. Базанов, В. Э. Вацуро. — Л.: Наука, 1975. С. 301-313.

115. Фомичев С. А. Национальное своеобразие «Горя от ума» // Русская литература. 1969, №2. — С. 46-66.

116. Фомичев С. А. Грибоедов в Петербурге.- Л.:Худ.лит., 1982 — 307 с.

117. Цимбаева Е. Н. Грибоедов.-сер.ЖЗЛ.- М.:Мол.гвардия, 2003. — 545с.

118. Шапир М.И. Universum versus: Язык — стих — смысл в русской поэзии XVTII-XX веков. — М.: Языки русской культуры, 2000. 462 с.

119. Эйхенбаум Б.М. Литературный быт // Эйхенбаум Б. О литературе.-М.:Худ.лит., 1987 С. 249-265.

120. Эльзон М. Д. «Чад» или «чаять»?: (о смысле фамилии Чацкий). // Русская литература. 1981, № 2. — С. 46-66.

121. Якобсон Р. Лингвистика и поэтика // Структурализм: «за» и «против». М.:Наука, 1975.-с. 93-135.