автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.10
диссертация на тему: Журнал "Синтаксис" в контексте журналистики русского зарубежья

Полный текст автореферата диссертации по теме "Журнал "Синтаксис" в контексте журналистики русского зарубежья"

003493766

На правах рукописи

Денисенко Анастасия Владимировна

Журнал «Синтаксис» в контексте журналистики русского зарубежья

Специальность 10.01.10-журналистика

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

1 8 У АР 2010

Москва-2010

003493766

Работа выполнена на кафедре массовых коммуникаций Российского университета дружбы народов

Научный руководитель:

заслуженный деятель науки РФ,

доктор филологических наук, профессор Карпов Анатолий Сергеевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Сигов Владимир Константинович

Московский государственный педагогический университет

кандидат филологических наук Алгави Лейла Омаровна

Российский университет дружбы народов

Ведущая организация Институт повышения квалификации

работников телевидения и радиовещания

Защита диссертации состоится 19 марта 2010 г.

на заседании диссертационного совета Д 212.203.23

при Российском университете дружбы народов

по адресу: 117198 Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 6, ауд. 436.

С диссертацией можно ознакомиться в Учебно-научном информационном центре (Научной библиотеке) Российского университета дружбы народов по адресу: 117198 Москва, ул. Миклухо-Маклая, д. 6

Автореферат диссертации размещен на сайте: http: www.rudn.ru

Автореферат диссертации разослан 17 февраля 2010 года.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

А.Е. Базанова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Издававшийся в Париже в 1978 - 1998 годах (в 2001 году вышел еще один, итоговый, номер) А.Д.Синявским и М.В.Розановой журнал «Синтаксис» возник и существовал на весьма широком поле журналистики русского зарубежья. Поначалу оба издателя были и его соредакторами, но, начиная с одиннадцатого номера, единоличным его редактором стала М.Розанова. Однако главной фигурой в этом издании продолжал оставаться Синявский, чье имя было к тому времени широко известным не только в литературных кругах. Талантливый литературовед и критик, своеобразный прозаик, автор книг и статей, получивших высокую оценку в профессиональной среде еще в доэмигрантскую пору, он занимал позиции, далеко не совпадавшие с официально признанными. И хотя в этом случае речь шла лишь о, как было сказано им, «эстетических разногласиях» с советской властью, этого было достаточно для того, чтобы Синявский (скрывавшийся в своих публиковавшихся за рубежом произведениях под именем А.Терца) в 1966 году был осужден на семь лет пребывания в лагере строгого режима. Отбыв срок, он в 1973 году эмигрировал во Францию. Созданный им журнал «Синтаксис» в течение двух десятилетий был подлинно трибуной не только для самого Синявского, но и для тех, кто был близок ему по своим позициям.

«Синтаксис» очень скоро занял заметное место в журналистике русского зарубежья, обретя как союзников («Время и мы», «Третья волна», «Двадцать два», «Трибуна» и др.), так и противников («Континент», «Вестник РХД», «Грани», «Новый журнал», «Часовой» и др.). Авторов «Синтаксиса» упрекали в отсутствии патриотизма, в плюрализме, тогда как в адрес оппонентов в таком споре раздавались обвинения в недопустимой узости позиций и взглядов. Так обнаруживалось, сколь разными были в эмигрантской среде представления о сегодняшнем облике России и путях ее исторического развития, о смысле и назначении литературного труда.

На обложке «Синтаксиса» под названием журнала стояли слова Публицистика. Критика. Полемика, которыми определялось и содержание издания, и характер появлявшихся на его страницах материалов, часто полемически заостренных. Соредакторы «Синтаксиса» настойчиво подчеркивали широту своего кругозора, открывающуюся на страницах журнала возможность спора по самым острым проблемам современности, свободу мнений, позиций, оценок, порою резко сталкивавшихся. «Синтаксис», был, как сказано в редакционной заметке, «задуман как журнал без строго обозначенного направления, без определенной, раз и навсегда задуманной программы»1. Однако, как было замечено в статье постоянных авторов журнала П.Вайля и А.Гениса, «любой эмигрантский журнал начинается с заявления, что критерием отбора является только качество материалов. И почти любой приходит к тому, что есть кое-что поважнее: Бог, правда, отечество. И борьба со всеми, кто так не считает»2. Это в полной мере относится к «Синтаксису»: его позиция была неизменно боевой, но до мелочных перепалок здесь не опускались, острые споры велись по основным проблемам, игравшим определяющую роль в общественной и литературной жизни.

Сказанное позволяет утверждать, что журнал «Синтаксис» заслуживает внимания как весьма заметный участник процесса развития русской общественной и литературной жизни в ее зарубежном варианте, которая воспринимается отнюдь не

1 Из редакционной почты. И Синтаксис. - 1979, - С. 157.

: Вайль П., Гснис Л. Вся власть Сонетам. // Синтаксис. - 185, № 16. - С. S2.

как «внешняя» по отношению к российской. Различия между двумя этими сферами -жизни метрополии и диаспоры - разумеется, существуют, но обусловливаются не географическим положением, а позициями и условиями участников указанного процесса.

Теоретической и методологической основой диссертации являются работы в области теории и истории журналистики А.Грабелышкова, Я.Засурского, Б.Мисонижникова, В.Олешко, Е.Прохорова, И.Фомичевой, М.Шкондина и Др. Среди них выделим труды, посвященные истории журналистики русского зарубежья В.Жиркова, А.Лысенко, Ю.Мальцева, А.Млечко и др.

Актуальность исследования обусловливается необходимостью научного осмысления истории столь значительного явления журналистики русского зарубежья как «Синтаксис», настоятельной потребностью выявить смысл и значение его в общественной и литературной жизни. Изучение появлявшихся на его страницах материалов позволяет существенно дополнить представления о духовной жизни русской эмиграции, о формах ее участия в процессах, происходивших в России в указанный - чрезвычайно насыщенный событиями исторического масштаба - период. Обращение к истории журнала дает также возможность охарактеризовать реализуемую в условиях эмиграции специфическую для русской журналистики форму организации творческих сил с целью усиления воздействия на читательскую аудиторию, а, стало быть, и на общество в целом.

Объектом исследования являются материалы, появлявшиеся на страницах «Синтаксиса» в течение всего времени его издания, а также - в других русских зарубежных журналах, выходивших в те же годы и представлявших тот контекст, который дает возможность глубже понять и объяснить специфичность исследуемого издания. Возникающие в этой ситуации контакты, дискуссии, притяжения и отталкивания, симпатии и антипатии служат - вместе - созданию достаточно широкой картины существования русской журналистики исследуемого периода как важной составляющей отечественной культуры за рубежом.

Предметом исследования является история журнала «Синтаксис»: причины его возникновения, структура издания, круг авторов, характер помещавшихся здесь материалов, позиция по отношению к общественно-политической и литературной жизни метрополии и диаспоры, роль и место этого издания в журналистике русского зарубежья, направленность и динамика развития в ее обусловленности происходящими в мире, но главным образом - в России переменами. Особое внимание обращается при этом на взаимоотношения «Синтаксиса» с другими печатными органами русского зарубежья: подлинный смысл существования и значение отдельного явления может быть охарактеризовано лишь при условии определения его положения в ряду аналогичных, в контексте.

Цель исследования состоит в том, чтобы проанализировать историю журнала «Синтаксис», вовлекая в орбиту научного изучения помещенные на его страницах материалы в полном их объеме, воспринимая указанное издание как составляющее процесса развития журналистики русского зарубежья 70 - 90-х годов XX века. Диссертация является попыткой осмысления общественной и литературной позиции и направленности журнала, лежащих в основании деятельности его авторов идей и концепций, их оригинальности и в то же время обусловленности состоянием общественной мысли и специфичностью ее воплощения в журнале такого типа.

Указанной целью обусловлены задачи, которые поставлены и решаются в диссертации:

- выявить причины и условия возникновения журнала «Сиитаксис»;

- охарактеризовать общественно-политические и эстетические позиции журнала в их динамике;

- определить место «Синтаксиса» в журналистике русского зарубежья 70 - 90-х годов XX века;

- исследовать логику развития журнала в ее обусловленности процессами, происходившими в России и мире;

- охарактеризовать роль «Синтаксиса» в формировании общественного сознания и в литературной жизни русского зарубежья.

Научная новизна диссертации определяется тем, что здесь впервые история журнала «Синтаксис» исследуется в полном объеме и - в контексте развития журналистики русского зарубежья указанного периода. Получает объяснение своеобразие позиции журнала, чрезвычайно определенная при принципиально допускаемом многообразии (плюрализме) взглядов, мнений и оценок, принадлежащих отдельным авторам. Детальное изучение жанрового состава и стилевых свойств, появлявшихся в журнале материалов, позволяет снять многие из упреков, раздававшихся - и не только в русском зарубежье - в адрес «Синтаксиса» и прежде всего его издателей-соредакторов.

Основные положения, выносимые на защиту:

1 .Необходимость издания собственного журнала у А.Синявского и М.Розановой диктовались желанием иметь печатный орган, который позволил бы им (разумеется, в первую очередь, А.Синявскому) говорить с читательской аудиторией в полный голос, не искажая его в угоду чьим бы то ни было требованиям. Задача создания такого журнала объяснялась еще и тем, что А.Терц (прежде всего именно он, а не А.Синявский) вызывал резкие нападки в свой адрес со стороны весьма широкой - в том числе, и в русском зарубежье - аудитории, возмущавшейся более всего формой (тональностью, образностью, стилем) его сочинений.

2. «Синтаксис» возник и на всем протяжении своего существования был печатным органом, объединявшим тех (и не только из числа русских эмигрантов), кто стоял на той же, что и в журнале общественно-политической и литературной платформе. Существенно, что в «Синтаксисе», как показано в диссертации, последовательно осуществлялся принцип плюрализма мнений, соблюдение которого не приводило, однако, к размыванию утверждавшихся журналом взглядов. Здесь -объяснение чрезвычайно существенного обстоятельства: у «Синтаксиса» был свой, отличавшийся резкой определенностью, голос — оппоненты говорили о его провокативности, склонности к парадоксальности выражения мысли и т.д. - но вместе с тем он обладал полифоничностью. Соединение двух этих начал в значительной мере определяет облик журнала, не затерявшегося среди других изданий русской эмиграции.

3. Соредакторами журнала была подхвачена и продолжена традиция русского издания подобного типа, ориентирующегося на достаточно широкую читательскую аудиторию, не соблазняясь при том соображениями коммерческого характера, но также - необходимостью соблюдать верность каким бы то ни было партийным принципам и установкам. А.Синявский немало сделал (написал) для того, чтобы утвердиться в роли идеолога «чистого искусства». Характерно, однако, что издаваемый им (вместе с М.Розановой) журнал, содержал - как было заявлено уже на титульном листе - публицистику, критику и полемику: каждое из этих определений находится вне рамок «чистого искусства». Вместе с тем эстетическая позиция

А.Синявского (и даже - его литературного двойника А.Терца) является в «Синтаксисе» основополагающей. Но - с одним уточнением: авторы журнала не отстранялись от процессов общественной жизни, помещавшиеся здесь материалы (в том числе, и принадлежащие соредакторам) часто являются именно публицистическими и к тому же - полемически заостренными.

4. Указанные свойства присущи не только материалам, обязанным своим появлением событиям общественно-политической жизни, но и тем, где речь идет о процессах развития литературы, культуры. Естественно, в журнале большое место занимают собственно литературно-критические статьи, эссе на литературные темы, полемика с литературными оппонентами авторов «Синтаксиса». Утверждаемые здесь принципы в главном восходят к тем, что в наиболее яркой и вызывающе дерзкой форме нашли воплощение в «Прогулках с Пушкиным» А.Терца. Оппоненты А.Синявского чаще всего обвиняли его в эстетизме - для него самого это определение вовсе не являлось уничижительным. Потому уже, что за такого рода обвинением стояло представление о необходимости подчинения искусства/художника решению извне диктуемых задач. Но для авторов «Синтаксиса» искусство отнюдь не противопоставлялось действительности, но отказывалось служить ей, настаивая на своей самостоятельности. По мере того, как происходившие в России процессы принимали все более острый характер, обретали форму резких переломов в жизни государства, народа, общества, журнал все настойчивее - открыто! - вмешивался в эту жизнь, и что сказывалось и на тех его страницах, где речь шла о литературе.

5. Весьма широк круг авторов, привлекавшихся к сотрудничеству в журнале: общим для всех требованием был уровень, качество материала. Вопреки утверждениям тех, кто определял в советской России литературную/издательскую политику, антисоветизм не был в «Синтаксисе» решающим критерием их (материалов) отбора. Разумеется, оценки и литературного процесса в целом, и отдельных его явлений шли вразрез с теми, что были приняты в метрополии, но обусловлено это было эстетическими принципами, лежавшими в «Синтаксисе» в основании представлений о литературе. Примечательно, что чем дальше, тем охотнее отдавались его страницы писателям, не покидавшим родную землю, но, как правило, обойденным похвалами и наградами. Упомянутые выше принципы получают характеристику в диссертации.

6. «Синтаксис» занимал заметное место в журналистике русского зарубежья. И дело не в том, как часто упоминался он на страницах других изданий: его позиция, помещавшиеся на страницах журнала материалы служили для одних подтверждением их собственной правоты, других - побуждали к укреплению своих позиций. Не в последнюю очередь необходимо сказать при этом о свойственной прежде всего самому А.Синявскому и объединившимся вокруг журнала авторам стремлении не только к оригинальности мысли, но и к формам ее выражения. Не ради красного словца в «Синтаксисе» охотно шли на полемическое заострение сказанного, охотно разрушали сложившиеся в сознании читателя стереотипы. Следует со всей определенностью сказать, что и в этом случае разрушению здесь предпочитали решительное обновление.

Теоретическая значимость диссертации в том, что она открывает возможность изучения истории одного из периодических изданий как составляющей в процессе развития журналистики русского зарубежья на определенном этапе в ее соотнесенности с происходящим в общественной и литературной жизни страны.

Практическое значение работы: результаты настоящего исследования могут быть использованы при изучении истории русской журналистики (в частности, журналистики русского зарубежья) последней трети XX века, в лекционных курсах и семинарских занятиях в вузах.

Апробация диссертационного исследования. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры массовых коммуникаций Российского университета дружбы народов, докладывались на международных научных конференциях в РУДН (ноябрь 2008, апрель 2009, ноябрь 2009 г.г.) и Волгоградском педагогическом университете (2009 г.), нашли отражение в опубликованных работах, список которых приводится в конце автореферата.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии, включающей 237 наименований. Общий объем 198 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во «Введении» обосновывается актуальность и новизна избранной темы, формулируются цель, задачи, положения, выносимые на защиту, определяется теоретическая и практическая значимость, структура работы, характеризуется теретико-методологическая база исследования, выявляется состояние научного изучения истории журналистики русского зарубежья.

В первой главе «Журнал «Синтаксис»: позиция - тематика -проблематика» говорится об истории создания журнала, характеризуются цели и задачи, которые ставили перед собой его издатели/соредакторы, его платформа, связь с традициями русской журналистики, место в ряду периодических изданий русского зарубежья.

Противостояние двух лагерей эмиграции, каждый из которых был представлен названными выше журналами, определялось по-разному: речь в этом случае могла идти о прозападнической или славянофильской ориентации, о приверженности принципу плюрализма или строгому следованию единственно верной позиции, об утверждении идее искусства «чистого» или подчиненного задаче служения общественным интересам и т.д. Доля истины есть в каждом из таких суждений, но ни одно из них не выглядит исчерпывающе верным. Само такое противостояние — факт бесспорный, обусловленный существованием в эмиграции далеко не совпадавших оценок сегодняшнего положения в России, представлений о путях ее исторического развития. Возникавшая в этом случае полемика часто была очень ожесточенной. «Эмиграция - ох, какой клубок, - говорил редактор «Континента» В.Максимов. -Претензий, амбиций, обид, счетов ко всем, каждого к каждому»3. Примечательно, что позднее М.Розанова, являвшаяся редактором стоявшего в резкой конфронтации с «Континентом» «Синтаксиса», буквально повторит эту оценку: «Эмиграция - это клубок весьма разнообразных взглядов, интересов, занятий»4. «Синтаксис» занимал свою собственную позицию, вступая в ожесточенную борьбу с изданиями, представлявшими иной лагерь диаспоры. Общим для тех и других было неприятие коммунистической идеологии, тоталитарного строя, утвердившейся в советском искусстве на правах единственно правильной эстетической системы (социалистического реализма) - и только: далее было поле для резкой сшибки мнений, концепций, платформ.

3 Максимов В. Тревога. II Континеот. - 1980, № 25. - С.392.

4 Розанова М. Звезда над схваткой. // Синтаксис. - 1991, № 31. - С. 149.

Первый номер «Синтаксиса» был удостоен весьма благожелательной оценки на страницах самой влиятельной газеты эмиграции «Русская мысль», однако очень скоро выяснится, что его программа далеко не соответствовала представлению о ней, которое сложилось у автора газетной рецензии К.Померанцева.

На страницах «Синтаксиса» допускались столкновения взглядов, мнений, оценок: спектр разномыслия мог быть достаточно широким, но исходным оказывался интеллектуальный уровень осмысления затрагиваемых автором проблем -противопоказанным было как всеобщее единомыслие, так и кружковщина; полемике отдавалось предпочтение перед авторитарностью, перед претензиями — кому бы они ни принадлежали - на обладание истиной в конечной инстанции. При этом -необходимо особо подчеркнуть - спор с оппонентами часто велся на страницах журнала в подчеркнуто вызывающей манере. Это - отличительная черта не только текстов, принадлежавших соредакторам журнала, но и таким, например, его авторам, как А.Зиновьев, Э.Лимонов, С.Соколов, принципиально нарушавших - каждый по-своему - общепринятые нормы и оценки.

Оригинальность, часто граничившая с парадоксальностью развития мысли, характеризует едва ли не все появляющиеся на страницах журнала материалы, острые по содержанию и форме, рассчитанные на то, чтобы задеть читателя. И при этом - не нарочитой эффектностью, громогласной риторикой, а умением автора увидеть предмет, о котором шла речь, в неожиданно новом свете, открыть в нем скрывающееся от невнимательного взора.

Круг авторов «Синтаксиса» довольно широк, как и круг их интересов. Наиболее значительное место занимает здесь публицистика: размышления об исторических судьбах России и событиях в ее сегодняшней жизни, извлеченные из архивов документы, имеющие отношение к этой проблематике, - особое место здесь отведено роли интеллигенции в этих процессах, ее положению и роли в общественной жизни, осмыслению назначения русской эмиграции и диссидентства как ее составляющей. Естественно, большое внимание уделялось в журнале литературе: ее статусу в жизни общества, истории, литературной критике. Проблемно-тематический и жанровый спектр этих публикаций свидетельствует о последовательно соблюдаемом в журнале принципе плюрализма. Содержание и тональность появлявшихся здесь публикаций по мере развития событий в России в 80-90-х годах изменялось: историософские рассуждения - а собственно публицистические произведения тем более - обретали большую злободневность, политическую окрашенность, принимая форму прямого вмешательства в процессы, происходивших в родной для авторов журнала стране.

На страницах журнала находили место и материалы, в которых интеллектуальной насыщенности текста предпочиталась злая издевка, пространному рассуждению - жанровая сценка, аргументированности размышлений и выводов -полет воображения: уместно в этом случае напомнить, что у соредактора «Синтаксиса» А.Синявского был двойник, носивший имя А.Терца.

В программной для журнала статье «Искусство и действительность» А.Синявский, явно провоцируя читателя, утверждал, что «без искусства, вне искусства действительность сама по себе ничего не значит и ничего не стоит»5. И позиция эта отчетливо сказывалась уже в предпочтении, которое отдавалось редакцией журнала писателям модернистской ориентации: З.Зинику, С.Соколову,

5 Синявский А. Искусство и действительность. // Синтаксис. - 1978, № 2. - С. 119.

8

А.Битову, Т.Толстой, Б.Хазанову и др. Но «Синтаксис» - не собственно литературный журнал: являясь органом диссидентской мысли, он вовсе не дистанцировался от действительности. «...Диссиденты не отрываются от реальности, - писал Б.Шрагин. - Для их движения характерно сочетание чистого морального идеализма с поссибилизмом»6.

«Синтаксис», вопреки намерениям его издателей, так и не смог стать ежеквартальным: лишь 1985 и 1988 отмечены появлением четырех номеров, в 1987 и 1990 вышло по три номера, в 1979, 1989 - 1992 - по два, на все остальные годы приходится по одному номеру. Вслед за появившимся в 1995 году 35 номером журнала последовала затянувшаяся на три года пауза. - в 1998 году вышел 36-й номер, которому, казалось суждено было стать последним в истории журнала, естественно завершавшего свое существование после смерти скончавшегося 8 февраля 1997 года А.Синявского. Однако в 2001 году вышел еще один, 37-й, номер, которым, действительно, подводился итог сделанному его издателями и авторами за этот период.

Глава вторая «Эмиграция и диссидентство в оценке «Синтаксиса». Одной из важнейших задач, встававших перед создателями нового журнала было самоопределение по отношению к русской эмиграции и такому его явлению как диссидентство. Еще живы были последние представители первой волны эмиграции, вполне реализовали свои возможности те, кто принадлежал ко второй ее волке, но поднималась третья волна - ее-то и представляли появлявшиеся на страницах журнала общественные деятели и писатели, обвинявшие своих - ранее покинувших родную страну - оппонентов в консерватизме мышления, что прямо сказывалось и на их эстетических позициях.

Суть возникшей на этой почве конфронтации разных лагерей эмиграции была сформулирована А.Синявским: «Конечно, первая эмиграция... культурная сила ее намного сильнее третьей». Но у этой последней, по его словам, «есть только одно преимущество - мы не воспринимаем, что современная Россия от нас отрезана, что она совершенно другая по сравнению с нами». Для тех, кто покинул Россию после революции, неизменными - хотя, разумеется, со временем трансформировавшимися -были прежние ценностные ориентиры, в том числе - эстетические. В отличие от них, эмигранты, представлявшие третью волну, в сущности, продолжали дело, которому служили на родине и поплатились за это изгнанием (Л.Копелев, Е.Эткинд, А.Зиновьев, Г.Владимов и др.), которому - для некоторых - могло предшествовать тюремное заключение и лагерные сроки (А.Синявский, В.Буковский и др.). Оказавшись за рубежом, они получили возможность выйти из подполья, в котором на родине находила реализацию их творческая энергия.

Новая эмиграция, заняв позицию резкого противостояния тоталитарному режиму и существующей в этих условиях идеологической системе, в то же время ощущала себя частью общества, которому она не только принадлежала, и продолжала принадлежать, оставаясь выразителем настроения определенной -отнюдь не малочисленной - части этого общества. Апологии эмиграции в «Синтаксисе» нет места: выезд из страны не воспринимался как героический поступок, представляя собою попытку, как говорилось на страницах журнала «Время и мы», «сохранить себя духовно» (В.Перельман), противопоставить

ь Шрагин Б. Сила диссидентов. // Синтаксис. - 1979, № 3. - 25.

9

«интеллектуальное, духовное и нравственное сопротивление... унификации мысли и ее омертвлению в советском обществе» (А.Синявский).

Авторам «Синтаксиса» чуждо чувство самодовольства, а тем более превосходства по отношению к тем, кто не принадлежал к эмиграции: порвав с прежней жизнью, они и в другой чувствовали себя чужими, переживая ощущение «расщепленности» сознания, «собственной отчужденности... от собственного прошлого» (З.Зиник). А между тем, эмигрант продолжает осознавать, сколь основательно сформирован он тем самым обществом, которое сознательно отверг. К тому же, как едко иронизировал Б.Парамонов, положение его было отягощено комплексом мессионизма, смешиваемого с миссионизмом, убежденностью в том, что «неприятие и обличение должны сделаться его экзистенциальным статусом, его «посланием» и его «миссией»7.

Политической борьбе авторы «Синтаксиса» предпочитали борьбу за права человека, гневным филиппикам в адрес советской державы - призывы к кропотливой работе созидательного характера, к необходимости освобождения от груза советского наследия. При этом они не отделяли себя от живущих в отринувшей их стране. Как убежденно сказано С.Максудовым, «у нас одна родина... У нас одна мораль, которая не совпадает с государственными границами. У нас одна культура, противостоящая антикультуре, но она не делится на советскую и эмигрантскую»8.

Третья эмиграция неразрывно связана с явлением, именуемым диссидентством: которое быть определено как выражаемое в разных формах инакомыслие, не обязательно имеющее политическую окраску. Но в условиях тоталитарного режима именно как политические (антисоветские) воспринимались все без исключения отступления от идеологических постулатов. Между тем, утверждал А.Синявский, «...это не политическая оппозиция, которая борется за власть», ставит перед собой прежде всего «интеллектуальные и нравственные задачи», связывая их решение «с чувством моральной ответственности, которая лежит на человеке и заставляет его независимо мыслить, говорить и писать, без оглядки на стандарты и подсказки государства»9. Примечательно, что В.Максимов, один из наиболее последовательных оппонентов А.Синявского, резко оценивая позицию «Синтаксиса», в этом случае буквально повторит его слова: «Цель нашего диссидентства не в завоевании политической власти, а в изменении нравственной атмосферы внутри общества»10. А что касается А.Синявского, то для него «литература по своей природе это инакомыслие (в широком смысле слова) по отношению к господствующей точке зрения. Всякий писатель инакомыслящий элемент в обществе людей, которые думают одинаково, согласованно»11. На той же позиции стояли и другие авторы журнала: Б.Гройс, Ж.Нива, по мнению которого диссидентство утверждает примат «уже не этического, а эстетического порядка»12. Характерно, что и в «Континенте», в общем, соглашаясь с таким пониманием диссидентства, подчеркивали, что «литература и политика в диссидентстве нераздельны... Литературные явления становятся политическим фактом не в силу своего политического содержания, которое далеко не

7 Парамонов Б.Пантеон. // Страна и мир. -1981,№ 1 - январь- февраль. - С.73.

8 Максудов С. «Диалог» с кривым зеркалом. // Синтаксис. - 1988, №23. - С. 25.

9 Синявский А. Диссидентство как личный опыт. // Синтаксис. - 1986, №15. - С. 135, 137.

10 Максимов В. О диссидентстве вообще. // Максимов В. Собр. соч.: в 8 т.т.. - М., 1993. - Т. 9 (дополнительный). - С. 113.

11 Синявский А. Диссидентство как личный опыт. // Синтаксис. - 1986, № 15. - С. 133.

12 Нива Ж. «Вызов» и «провокация» как эстетическая категория диссидентства. // Синтаксис. - 1978, № 2. - С. 105.

всегда налицо, а потому что само существование независимой литературы, руководимой эстетической и моральной потребностью, а не государственной и партийной волей, расшатывает систему, включающую литературу в структуру власти»13. Разумеется, такое понимание диссидентства оказывается понятием чрезвычайно широким, захватывая сферу не только искусства (литературы), но и общественной жизни. «С падением коммунизма диссидентство потеряло свое значение и исчезло как явление», - констатирует один из наиболее авторитетных исследователей русской (в том числе, и русской зарубежной) литературы Ж.Нива.14

В третьей главе «Прошлое - настоящее - будущее России» характеризуется позиция «Синтаксиса» в решении столь важной (а для эмиграции - болезненно остро воспринимавшейся) проблемы национально-исторической сущности России и ее судеб. Здесь причина резкого противостояния «Синтаксиса» и близких ему журналов изданиям иного направления. «Синтаксис», как сказано выше, обвинялся его противниками в западничестве, русофобстве, антипатриотизме, тогда как его обвинители встречались с резкими упреками в национальной ограниченности, шовинизме. При этом, как ни странно, позиции и той и другой стороны, по мнению ее противников, близки советским, а стало быть, категорически неприемлемы. С течением времени это противостояния становится все более ожесточенным.

В «Синтаксисе» последовательно отстаивалась необходимость ориентации в развитии России на Запад, необходимость освоения ею западных ценностей: чаще других при этом звучали слова «демократия», «либерализм», «права человека» и т.д. И это могло находить понимание у определенной части русской эмиграции, например, в газете «Русская мысль». Для авторов «Синтаксиса^) неприемлема лежащая в основании «национального самосознания» так называемая русская идея: «для нас идея коммунизма или социализма выше любой национальной идеи», ведущей, по мнению автора к «изоляционизму»15. Позиция журнала характеризовалась вовсе не апологетикой Запада, а скорее стремлением группировавшихся вокруг него авторов разрушить барьер, которым советская власть отгораживалась от его, как утверждалось официальной идеологией, тлетворного воздействия. В противоположность этому в «Синтаксисе» последовательно проводилась мысль о необходимости преодоления изоляционизма, о благотворности контактов, позволяющих осваивать духовное богатство других народов, выводя к представлению о целостности мира, об общности стоящих перед людьми задач. Примечательно, что для авторов «Синтаксиса» и коммунизм мог восприниматься как «порождение западной мысли» (З.Зиник), а русский коммунизм - «глубоко закономерный и общий плод взаимодействия западной и восточной ветвей европейской культуры»16.

Такая позиция журнала вызывала резкий отпор у того лагеря эмиграции, в котором главной фигурой был А.Солженицын, воспринимаемый в «Синтаксисе» как «идеолог русского национализма», «безудержного шовинизма» (А.Кленов) обвинявшийся в «ослеплении страстью до ярости, до исступления» (Г.Померанц), в «порабощенности мещанским сознанием» (А.Синявский). Неизменно высоко оценивая Солженицына как писателя, авторы «Синтаксиса» отказывают ему в праве на пророчество. Стоит заметить, что и находившийся в постоянной конфронтации с

13 Окутюрье М. Диссидентство, или Реванш литературы. II Континент. - 1996, № 88. - С. 223.

14 Нива Ж. Нужно ли плакать по диссидентству? // Континеггт. - 1996, № 88. - С. 235.

15 Вайль П. Легитимация власти и культура. // Страна и мир. - 1988, № 3 (45). -С. 116.

16 Земсков В. Миросознание в кризисную эпоху. И Синтаксис. - 1992, № 33. - С. 24.

А.Синявским В.Максимов на страницах «Континента» предъявлял А.Солженицыну столь же суровый счет.

Непрестанно ведущийся на страницах «Синтаксиса» спор с А.Солженицыным - это спор о судьбе России сегодня и - что еще более важно - завтра. Страстность тона в этом споре обусловлена коренными различиями в представлениях оппонентов о путях ее исторического развития, их историософских концепций.

Начавшаяся в советской стране перестройка была воспринята в «Синтаксисе» со сдержанным оптимизмом, а Горбачев был назван «первым диссидентом в своем Политбюро», «первым большевистским реформатором и разрушителем системы» (А.Синявский), с именем которого связывались благотворные перемены в стране, улучшение ситуации с правами человека. В то же время здесь не скрывали сомнений в возможности достижения провозглашаемых новым руководством страны целей. И все же в «Синтаксисе» отмечали происходившие в стране сдвиги, заметные прежде всего в области культуры, в литературе, где отмечается «поворот к Христу» (Г.Померанц).

Существенное обстоятельство: прежнюю конфронтацию с теми, кто представлял господствовавшую в стране систему - политическую, экономическую, общественную - сменяло желание вступить с ними в диалог, надежда на сближение позиций. По словам редактора журнала «Страна и мир» К. Любарского, провозглашенный в стране процесс демократизации и экономического возрождения вызывало у диссидентов желание «признать свою неправоту». Участниками диалога становились и представители советской общественности, которым (Ю.Афанасьеву, Ф.Искандеру, А.Герману, О.Попцову, Г. Бакланову и др.) предоставлялось место в «Синтаксисе». Не обходилось, однако, и без скептических голосов (П.Вайль, А.Генис, Б.Шрагин, К.Любарский, А.Кустарев и др.), но преобладающей была надежда на то, что разрыв с прошлым теперь неизбежен.

«Синтаксис» занимает в этих условиях умеренную позицию, не призывая к немедленному ниспровержению строя, который так жестоко обошелся с многими из его авторов, не опускаясь до злорадства в адрес вытесняемых с политической арены кого-то из вчерашних властителей. Здесь не скрывали того, что путь к демократии будет длинным и нелегким, предостерегали против попыток форсировать историческое движение, выражали несогласие с убежденностью в том, что для России формой перехода к демократии может послужить «просвещенная монархия» (А.Солженицын), что начать сразу с демократии в стране нельзя (В.Максимов). Но не получало поддержки и восприятие перестройки как «мирной революции, направленной на частичное восстановление советской власти в СССР»17.

Однако перестройка по мере ее развития воспринималась в журнале со все возраставшим скептицизмом: «Реставрация коммунистических способов управления страной. При одновременном отказе от марксизма-ленинизма)), - так характеризовала перестроечные процессы постоянный член редколлегии «Синтаксиса» Ю.Вишневская18. Последовавшие затем события заставляли задуматься над тем, какое содержание вкладывалось в новой России в понятие «демократия». Августовский путч 1991 года назван в журнале «патриотически-черносотенным» (М.Розанова), но и победа в этом противоборстве двух сил вызывала не только одобрение, но и вопрос, так сформулированный А.Синявским: «А насколько они демократичны - мои

17 Чалидзе В. Заметки о демократии. // Страна и мир. - 1988, № 3 (45). - С. 106.

Вишневская Ю. Эпоха больших переименований. // Синтаксис. - 1992, № 32. - С. 43.

любимые демократы?»19 А вскоре, с приходом к власти Ельцина и последовавшим затем расстрелом Белого дома, представляемое «Синтаксисом» крыло русской эмиграции сближается с оппозицией внутри страны.

Столь же резко, как и в «Синтаксисе», осуждалась ельцинская политика и в «Континенте»: позиции журналов, прежде враждебно относившихся друг к другу, теперь сблизились. Неистовый борец с коммунистической идеологией, главный редактор «Континента» В.Максимов видел в происходившем «не просто агонию страны - агонию целой цивилизации»20. Как и А.Синявский, В.Максимов не верил в возможность подлинных перемен в небольшевистской стране, где «проповедниками демократии выступают профессиональные растлители России из бывших кандидатов в члены Политбюро, провинциальных преподавателей марксизма-ленинизма, экономистов из газеты «Правда», начальников армейских политуправлений и матерых чекистов»21. Примечательно, что, по многим позициям оставаясь в конфронтации, редакторы названных журналов отказывались теперь от мелочных личных обид, подозрений, взаимных обвинений. Это обнаружилось и в оценке ими октябрьских событий 1993 года: А.Синявский, В.Максимов и П.Едигес выступили со статьей, носившей программный характер, громко сказав о знаменуемой расстрелом Белого дома «смертельной опасности» для России.

Политические бури, бушевавшие в России в начале 90-х годов, отзываются и на страницах «Синтаксиса»: утверждавшиеся диссидентами идеи проверялись жизнью, которая шла совсем не так и не туда, куда, как они были убеждены, должна была бы идти. И тогда, когда противоборствовавшие в стране силы пытались утвердить свою власть с помощью применения оружия, в журнале продолжали уповать на здравый смысл, предостерегая против экстремизма в любых его формах и проявлениях, настаивая на необходимости делать выводы из происходящего. «Интеллигенция сегодня разделилась. На тех, кто хочет знать и тех, кто желает только верить. Верить в светлое будущее, не видя, что происходит вокруг. Не повторяет ли она уже пройденный нами курс?»22 Все более резко оценивается авторами «Синтаксиса» происходившее в постсоветской России, так же как позиция тех, кто выступил с одобрением кровавых событий октября 1993 года: Е.Боннэр, А.Солженицына и др.

В четвертой главе «Литературно-эстетическая платформа «Сннтакснса» получает характеристику позиция журнала, обусловленная прежде всего представлением о соотношении искусства и действительности в современных условиях, где реальность все более замещалась фантомами, знаковыми комплексами: здесь раньше других следует упомянуть имя А.Синявского, определявшего политику журнала в самом широком смысле слова. В присущей ему парадоксальной манере утверждал соредактор журнала убежденность в самодостаточности, самоценности искусства, в праве художника на субъективность, на самовыражение при создании картины жизни: «Искусство выше и значительнее действительности... И вместе с тем оно, искусство, заключает в себе и соль, и смысл всего, что существует, и всего, что происходит»23. Развитие литературы, убежден А.Синявский, невозможно без выхода на новые рубежи, без освоения ею новых форм, нового языка: способом «углубленного постижения реальности» оказывался для него «фантастический

19 Синявский А. Интервью итальянскому журналу «Экспресс». //Синтаксис. - 1991, № 31. - С. 191.

20 Максимов В. Писатель, диссидент, эмигрант, патриот. // Международная жизнь. - 1992, январь. - С. 151.

21 Максимов В. Поминки по России. Н Максимов В. Самоистребление. - М., 1995. - С. 10.

22 Синявский А. Не верить - знать. // Синтаксис. - 1994, № 34. - С. 220.

23 Синявский А. Искусство и действительность. // Синтаксис. - 1978, №2. - С. 118.

реализм», восходивший к «утрированному реализму» Гоголя, Достоевского и др. Примечательно, что речь в этом случае шла именно о реализме - с ним связывалось представление о правде, которой должен следовать художник. Эти принципы чрезвычайно полно реализовались в книге А.Синявского (А.Терца) «Прогулки с Пушкиным» и получали развитие на страницах «Синтаксиса» (в статьях Ж.Нива, З.Зиника, А.Куника и др.) и подвергались ожесточенной критике как в эмигрантской среде (упомянем в этой связи о выступлениях в печати Р.Гуля, А.Солженицына, Г.Померанца, С.Жабы, Р.Плетнева и др.), и в метрополии. «Искусство самоценно, -вторил А.Синявскому редактор журнала «Время и мы» В.Перельман, - оно не может служить узким целям идеологии»24. А каким именно - об этом неустанно твердил сам А.Синявский, настаивая на признании права художника (и исследователя) на свое собственное решение поставленных перед собою.

Позиция журнала находила выражение и в оценках его авторами современной литературы - прежде всего литературы эмиграции. С апологетикой ее здесь не встретиться - она, по мнению Д.Савицкого, не самостоятельна, остается «в массе своей литературной реакцией на советский режим», литературная борьба подменяется в эмиграции клановой25. Вполне солидарны с этим утверждением и другие авторы «Синтаксиса»: З.Зиник («в эмиграции нет литературы»), А.Кустарев («легенда об эмигрантской литературе как о «сливках» русской литературы абсолютно ни на чем не основана») и др. Однако отношение к отдельным литературным явлениям (творчеству И.Бродского, А.Зиновьева, Н.Горбаневской и др.) здесь скорее скептическое чем резко отрицательное.

Особое место уделялось в «Синтаксисе» полемике с А.Солженицыным, чья позиция едва ли не во всем полярно противоположна той, которую занимали авторы редактируемого супругами Синявскими журнала. И обусловлено это различиями в представлениях не только о путях развития России, но и о месте и назначении искусства/художника, о формах его участия в общей жизни. А.Синявский упрекал

А.Солженицына в стремлении к «авторитарности», в желании утвердить себя «как

26

стимул, как личность, поучающую единицы, народы и государства» , тогда как для «Синтаксиса» необходимым условием развития общества и литературы является «плюрализм как разнообразие идей и мнений» (А.Синявский), оцениваемый А.Солженицыным как крайне отрицательное явление. Очень резкие формы этого спора (А.Синявский обвинял А.Солженицына в «новом религиозном деспотизме») объяснялись не только характером его участников, убежденных - каждый - в своей правоте, но и характером эпохи: истина в эту переломную для народа и страны пору из разряда отвлеченных категорий перешла для всех в сферу насущных интересов. А.Солженицын, как уверяли авторы «Синтаксиса» занял, без всяких на то оснований, позицию пророка, что находило отражение и в его и - неизменно высоко оцениваемом - художественном творчестве, вело, по их мнению, «ослабленности идеологической ретушью идеологических портретов», к благостности выводимых им крестьянских лиц (Э.Коган), к «предпочтению при изображении жизни и человека правде - концепции» (И.Шамир).

Обосновывая свою эстетическую позицию, авторы «Синтаксиса» нередко апеллировали к традициям великой русской литературы, представавшим здесь в неожиданно новом свете. О провокативности такой позиции давала представление

24 Перельман В. Разговор на вольные темы. // Время и мы. - 1983, № 72. — май-июнь. - С. ¡73.

21 Савицкий Д- Выступление на конференции во Фрибурге. // Синтаксис. - 1987, № 18. - С. 162,

26 Синявский А. Открытое письмо А.Солженицыну. // Синтаксис. ~ 1991, № 31. - С. 160.

уже упоминавшаяся книга Л.Синявского (А.Терца) «Прогулки с Пушкиным». Автор ее ссылался на прошедшего, как и он, через каторгу Достоевского, утверждавшего его в мысли, что «человек - иррационалеи... В своей глубине человек неопределим, несоизмерим и - следовательно - бесконечен в своей душе»27. Достоевский, таким образом, служил одной из важнейших опор в формировании представления о бесконечном богатстве человеческой души, в стремлении противостоять угнетению человеческой личности, с какой бы стороны это ни шло

В «Синтаксисе» отводилось место и для произведений писателей, продолжавших жить в России, но при этом проводился весьма жесткий отбор -предпочтение отдавалось тем, чьи произведения не укладывались в рамки эстетики сореализма: здесь печатались Ф.Светов, В.Шаламов, Л.Петрушевская, Л.Толстая, И.Меттер, С.Лунгин и др. Что же касается сочинений эмигрантских писателей, то и для некоторых из них «Синтаксис» был закрыт. Причиной могло стать неприятие позиции писателя, остававшегося - так, по крайней мере, считали издатели журнала -в плену у советской идеологии. Первым в этом случае следует опять-таки назвать имя В.Максимова, который, как утверждалось, «пройдя сквозь кровопролитные отрицания, успокоился на клеванной заднице»28.

Вопреки утверждавшемуся в советской стране представлению об эмиграции как враждебной по отношению к родине среде, в диаспоре сильно было стремление объяснить происходящее в России, но - отвергая существовавшие там идеологические клише и систему ценностных ориентации в целом. Так, Б.Гройс определял эстетику соцреализма как «последовательную антиэстетику: дистанция между искусством и жизнью с ее «правдой», гарантируемая художественной формой, исчезает, художник поглощается коллективом, и его попытки вырваться из «жизни» путем создания индивидуального художественного стиля караются политической полицией»29. Сформулированная этими словами концепция эстетического отношения искусства к действительности наиболее последовательно - и настойчиво -утверждалась в «Синтаксисе» А.Синявским. В «Вестнике русского христианского движения», выступающего в роли постоянного оппонента упомянутому журналу, соредактор его назван «наиболее крупным и одаренным идеологом современного эстетизма», который, утверждается здесь, «в своей извращенной духовности составляет единое целое с богоборческой утопией социализма»30. Обращает на себя внимание безусловно произвольное толкование эстетических позиций соредактора «Синтаксиса».

У оказавшегося в эмиграции русского писателя возникало чувство горького недоумения: а нужен ли он здесь? И называя себя писателем, он должен «непременно оговориться, что позволяет себе это слово в значении здесь отставном и невнятном»31. Но такое положение не устраивало того, кто осознавал свою принадлежность русской литературе, которая нужна своему читателю, осознавал, как высоки существующие здесь критерии. И прежде всего - критерии эстетические.

Для авторов «Синтаксиса» одним из важнейших критериев при оценке литературного явления была новизна, связываемая прежде всего с собственно формальными элементами художественной структуры, с обновлением жанровых,

27 Синявский А. Достоевский и каторга. // Синтаксис. - 1981, №9. - С. 109.

28 Ржевский Л. Коммунизм - это молодость мира. II Синтаксис. - 1987, № 17. - С.»

29 Гройс Б. Сталинизм как эстетический феномен. II Синтаксис. - 1987, № 17. - С. 102.

30 Михайлов Б. О современном эстетизме. П Вестник русского христианского движения. - 1981,« 134. - С. 261, 268.

31 Соколов С. На сокровенных скрижалях. // Синтаксис. - 1992, № 10. - С. 158.

образных, стилевых и т.д. средств., результатом чего, как полагали они, станет появление новой прозы, которая должна сменить ту, что предстает в виде «бесконечной жалобной книги по адресу ЦК КПСС»32. Но менее всего склонны в «Синтаксисе» огульно охаивать современную литературу метрополии, резко возражая другим эмигрантским журналам, выступавшим с негативной оценкой Б.Окуджавы, Ф.Искандера и некоторых других советских писателей. Перечислив имена Ф.Абрамова, В.Распутина, Ю.Трифонова, В.Астафьева, В.Быкова и др., С.Максудов напоминал, что их творчество «противостояло духовному вырождению народа, позволяло надеяться на неизбежный и бесславный конец Марковых и Михалковых»33. Этот интерес избирателен, но может ли быть иначе?

В основе эстетической платформы «Синтаксиса» лежала концепция свободы художника (искусства) от каких бы то ни было посягательств на нее извне. Здесь защищалась мысль о верности художника прежде всего самому себе - и только. А дальше предоставлялась возможность говорить о нем, а не о тех идеях и мыслях, которые он, заимствовав, утверждает или просто иллюстрирует: для авторов «Синтаксиса» важен сам художник - его позиция, его способность судить о жизни и человеке, - а не его умение следовать общепринятым нормам и правилам. Так, высоко оценивалось в журнале творчество А.Битова, который «выстраивает последовательный ряд тождеств: жизнь есть искусство, искусство есть понимание, понимание есть божественный замысел о человеке»34. И С.Соколову ставилось в заслугу создание «чисто литературного текста, в фокусе которого скорее языковые и эстетические, нежели идеологические и жизненные проблемы»35. Примечательно, однако, что, обращаясь к «Колымским рассказам» В.Шаламова, А.Синявский ценил в них прежде всего беспощадную правдивость рассказа о процессе растления, расчеловечивания человека в лагере, видел их силу в документальности, ведущей к появлению ничем не «украшенного» слова. И в поэме Вен. Ерофеева «Москва -Петушки» Ж.Нива привлекала более всего изощренность письма, позволявшая создать перевернутый мир советской цивилизации, который, как это ни странно, ближе к действительности, чем она сама. Ведущее в структуре произведения игровое начало служило основанием для весьма высокой оценки романа-анекдота В.Войновича «Жизнь и необычайные приключения солдата Ивана Чонкина» и книги А.Зиновьева» Зияющие высоты».

Сказанное позволяет утверждать, что и по отношению к литературной жизни современной России «Синтаксис» отнюдь не занимал враждебную позицию. Она не была бесстрастной: вне поля зрения авторов журнала оставалось многое из того, что могло вызывать в России громкий интерес, но в «Синтаксисе» и не стремились к созданию сколько-нибудь широкой панорамы литературной жизни метрополии. А помещенные здесь материалы, в которых освещалась эта жизнь, служили подтверждению, развитию утверждаемых здесь концепций, в том числе - концепций эстетических.

В «Заключении» подводятся итоги исследования и намечаются его дальнейшие перспективы.

32 Синявский А. Золотой шнурок. // Синтаксис. - 1987, № 17. - С. 182.

33 Максудов С. «Диалог» с кривым зеркалом // Синтаксис. - 1988, №23. - С. 14.

34 Вайль П., Генис А Химера симметрии. // Синтаксис. - 1987, № 18. - С. 89.

35 Матич О. Палисандрия: диссидентский миф и его развенчание. // Синтаксис. - 1985, « 15. - 102.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Денисенко A.B. Современная русская литература в оценке журнала «Синтаксис». // Вестник Российского университета дружбы народов: Серия литературоведение и журналистика. - М., изд-во РУДН. -2009,№2.-С. 37-44.

2. Денисенко A.B. «Третья» эмиграция на страницах журнала «Синтаксис» // Личность в межкультурном пространстве: Материалы III международной конференции, посвященные 100-летию социальной психологии. - Часть 11. - М., изд-во РУДН. - 2008. С. 165 - 171.

3. Денисенко A.B. Литературно-эстетическая позиция журнала «Синтаксис». // Функциональная семантика, семиотика знаковых систем и методы их изучения: 11 Новиковские чтения. Материалы международной научной конференции. - М., изд-во РУДН. - 2009. - С. 141-143.

4. Денисенко A.B. Журнал «Синтаксис» о мисси русской литературы в эмиграции. // Личность в межкультурном пространстве: материалы IV Международной конференции, посвященной 50-летию Российского университета дружбы народов (19 - 20 ноября 2009 года, Москва, РУДН). Часть 1 - М., изд-во РУДН, 2009. - С. 349 - 355.

5. Денисенко A.B. Журнал «Синтаксис» в споре о противостоянии востока и Запада. // Личность в межкультурном пространстве: Материалы IV Международной конференции, посвященной 50-летию Российского университета дружбы народов (19 - 20 ноября 2009 года, Москва, РУДН). Часть 1. - М, изд-во РУДН, 2009. - С. 355 - 364.

А.В. Денисенко (Россия) Журнал «Синтаксис» в контексте журналистики русского зарубежья

Диссертация А.В.Денисенко посвящена истории журнала «Синтаксис» (1978 - 2001) как активного участника процесса развития русской общественной и литературной мысли в ее зарубежном варианте. Обращение к этому материалу позволяет существенно дополнить представление о духовной жизни эмиграции, о формах ее участия в процессах, происходивших в России в указанный - чрезвычайно насыщенный событиями исторического масштаба -период. Изучение истории журнала дает также возможность охарактеризовать реализуемую в условиях эмиграции специфическую для русской журналистики форму организации творческих сил с целью усиления воздействия на читательскую аудиторию, а тем самым и на общество в целом. В диссертации получают осмысление общественная и литературная позиции и направленность журнала, лежащих в основании деятельности его авторов идей и концепций, их оригинальности и в то же время обусловленности состоянием общественной мысли и специфичностью ее воплощения в издании именно такого типа, где под названием стояли слова Публицистика. Критика. Полемика, которыми определялось и содержание и характер появлявшихся на его страницах материалов.

A.V. Denisenko (Russia) "Syntaxes" journal in the context of journalism of Russians living abroad

The dissertation of A.V.Denisenko is dedicated to the history of "Syntaxes" journal (1978 - 2001) as an active participant of the process of development of Russian public and literary thought abroad. The study considerably enriches our ideas about the spiritual life of Russian émigré, their participation in the processes in Russia during the mentioned period, which was saturated with global historic events. Studying the history of the journal enables us to characterize a specifically Russian form of organizing creative forces realized by the émigré to increase the impact on the readers, and on the society on the whole. The dissertation highlights public and literary positions and directions of the journal forming the basis of its ideas and concepts, their originality and at the same time justification by the existing public opinion and specificity of its realization in a journal of this type, which put words Political essays. Reviews. Polemics under the title. It is these words that determined both content and character of the materials appearing on its pages.

Подписано в печать:

16.02.2010

Заказ № 3274 Тираж - 100 экз. Печать трафаретная. Типография «11-й ФОРМАТ» ИНН 7726330900 115230, Москва, Варшавское ш., 36 (499) 788-78-56 www.autoreferat.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Денисенко, Анастасия Владимировна

Введение.1 —

1 глава. Журнал «Синтаксис»: позиция - тематика проблематика .17

2 глава. Эмиграция и диссидентство в оценке

Синтаксиса».47 —

3 глава. Прошлое - настоящее - будущее России на страницах «Синтаксиса».76

4 глава. Литературно — эстетическая платформа

Синтаксиса».125

Введение диссертации2010 год, автореферат по филологии, Денисенко, Анастасия Владимировна

История журналистики чрезвычайно тесно связана с историй страны, с процессом развития общественного сознания. Речь в этом случае, разумеется, идет о периодических изданиях, возникновение которых обусловлено стремлением определенной группы единомышленников получить трибуну для выражения, утверждения своих общественно — политических и, часто, эстетических позиций. Здесь - объяснение того факта, что история журналистики русского зарубежья начинает в нашей стране привлекать внимание исследователей лишь в постсоветский период. В эпоху господства коммунистической идеологии все, что не соответствовало принятым в ее системе принципам, подвергались резкому осуждению, воспринимались как проявление враждебных взглядов, антисоветских позиций. В первую очередь, это относилось к русской эмиграции, о существовании которой в советской стране если и упоминалось, то непременно — с резко уничтожающими оценками.

Однако у журналистики особое положение. Объясняется оно тем, что периодические издания (кроме специальных или откровенно коммерческих) имеют отчетливо выраженную публицистическую составляющую, что сказывается в отборе, в идейной направленности всех появляющихся на их страницах материалов. Далеко не все из такого рода изданий носили откровенно антисоветский характер, но предосудительным, мягко говоря, с точки зрения советских идеологов оказывалось обнаруживавшееся здесь стремление к самостоятельности мысли, к выработке собственных концепций общественного устройства и даже - иных, нежели утвердившиеся в советской стране, эстетических систем.

В результате, история журналистики русского зарубежья оставалась вне поля зрения отечественных исследователей. Лишь в конце XX века стали появляться работы, в которых идет речь об отдельных явлениях и изданиях, свидетельствующих о высоком уровне духовной жизни русской эмиграции. Раньше других необходимо упомянуть в этом случае о книге М.Вишняка «Современные записки: Воспоминания редактора» (Дюссельдорф, 1993). Это мемуары того, кто стоял у истоков этого издания и входил в состав его редколлегии до того момента, когда в 1940 году оно вынужденно прекратило свое существование, дает весьма полное представление не только о «Современных записках», но и о журналистике русского зарубежья довоенной поры в целом. Особую ценность представляет монография А.Млечко «От текста к тексту: Символы и мифы «Современных записок» (1920 - 1940) (Волгоград, 2008), где впервые в отечественной журналистской науке осуществлен дискурсивный анализ крупнейшего литературно-художественного и общественно политического журнала русской эмиграции «первой волны».

История ее собственно научного изучения лишь начинается и, естественно, внимание исследователей привлекают в первую очередь ранние ее этапы. Выделим в этой связи работы Г.Жиркова «Белый поход, ты нашел своего летописца. Журналистика забытой России: 1918 - 1920» (СПб, 1998), «Журналистика двух Россий: 1917 - 1920 г.г.» (СПб, 1999) и «Между двух войн: Журналистика русского зарубежья» (СПб, 1998), учебное пособие А.Бережного, Н.Волковской, Л.Громовой и др. (СПб, 2003). Однако до сих пор в этой области решительно преобладают журнальные публикации, не претендующие на то, чтобы быть подлинно научными. Таковы статьи В.Бетаки «Грани» (Звезда - 1991, № 3), Э. Штейн «Журналы русского Китая» (Знамя - 1990, № 5). Редкое исключение представляют работы, к которым относится, например, статья В.Пудовкиной «Сменовеховская журналистика: К истории возникновения» (Вестник МГУ. Серия журналистика. - 1992, № 5). Определенное отношение к теме нашего исследования имеет кандидатская диссертация

A.Зеленина «Н.А.Бердяев - публицист и редактор журнала «Путь» (1925 -1940)» и принадлежащая ему монография «Язык русской эмигрантской прессы (1919 - 139) (СПб, 2007). Следует отметить и работы теоретического характера, где текст СМИ представлен в виде единства иконических и нарративных структур Б.Мисонжникова «Феноменология текста (соотношение содержательных и формальных структур печатного издания» (СПб, 2001) и И.Силантьева «Газета и роман: Риторика дискурсных смешений» (М., 2006).

О журналистике третьей волны эмиграции (а именно к этому времени относится издание журнала «Синтаксис», история которого является предметом нашего исследования) речь если и заходит, то - лишь попутно: предметом научного изучения она еще не стала. Так, о журнале «Континент» заходит разговор на страницах «Вопросов литературы» (2007, март - апрель) где наряду с интервью Н.Горбаневской, в течение ряда лет являвшейся первым заместителем главного редактора упомянутого издания

B.Максимова, «Показать, каким был журнал на самом деле.» опубликована подборка писем (В.Максимова, В.Некрасова, М.Агурского и др.), сопровождаемые обстоятельными комментариями Е.Скарлыгиной.

Разумеется, обращением к отдельным эпизодам истории журналистики русского зарубежья ограничиться нельзя ~ история эта чрезвычайно богата. Уже в 1920 году в Париже появился «толстый» литературный журнал «Грядущая Россия», который редактировался М.Алдановым, А.Анри, А.Толстым и Н.Чайковским. Вышло лишь два номера, но в конце того же года там же, в Париже, появился первый номер журнала «Современные записки» (редакторы: М.Вишняк, А.Гуковский, В.Руднев; впоследствии состав редколлегии был дополнен Н.Авксентьевым и И.Фондаминским), который вскоре стал самым влиятельным и уважаемым в русском зарубежье. Ему была суждена долгая жизнь: вышло 70 номеров, издание прекратилось лишь в апреле 1940 года в канун немецкой оккупации Парижа. Его прямым наследником (что обнаруживается и во внешнем виде издания, и в составе сотрудников, и в структуре, а главное — в общей направленности) явился «Новый журнал»: он был основан в 1942 году в Нью-Йорке и редактировался вначале М.Цетлиным и М Ал-дановым, позднее - М.Карповичем (1943 - 1966), Р.Гулем (1966 — 1986), позднее - Ю. Кашкаровым, а с 1994 года и по сей день - В.Крейдом. В 1949 году в Париже возник (и просуществовал до 1974 года) журнал «Возрождение». Стоит упомянуть и о продолжающих выходить и сегодня журналах «Вестник русского христианского движения» (основанный в Париже в 1925 году и выходивший вначале под редакцией И.Лаговской и Н.Зёрнова, он не раз изменял название, его редактором с 1952 года по настоящее время является Н.Струве), «Посев» (издается во Франкфурте-на-Майне с 1945 года, в настоящее время выходит под редакцией Я.Трушновича), об основанном Е.Романовым и выходящем с 1946 года в Мюнхене, Лимбурге, Франкфурте-на-Майне журнале «Грани» (с 1987 года редактором является Е.Брейтбарт-Самсонова). Здесь перечислены лишь некоторые из журналов, в течение нескольких десятилетий играющих заметную роль в жизни России, существующей за рубежом. В семидесятые годы возникают представляющие уже новую волну русской эмиграции журналы «Третья волна» (Монжарон, 1976, редактор А.Глезер), «22» (Тель-Авив, 1978, редактор Н.Нудельман), «Континент» (Мюнхен, 1974, редактор В.Максимов), «Время и мы» (Нью-Йорк, 1976, редактор В.Перельман), «Эхо» (Париж, 1978, редакторы В.Марамзин и А.Хвостенко), «Голос зарубежья» (Мюнхен, 1976, редакторы А.Курченко, И.Мусман, В.Пирожков), «Русское возрождение» (Париж - Нью-Йорк, 1978, редактор С.Оболенский) и др.

Все эти издания политизированы, хотя, разумеется, в разной степени, да и их общественно-политические платформы могут различаться весьма существенно, что служит основанием для резких дискуссий и даже конфронтации, порою принимающей довольно острые формы. Характеристика позиции и направленности того или иного зарубежного издания не входит в нашу задачу — заметим лишь, что самые «солидные» из них («Современные записки», «Новый журнал», «Континент») всегда старательно отмежевывались от узко партийных позиций, декларируя умеренность своих политических взглядов. Разумеется, они не оставались в стороне от существовавших в эмиграции течений общественной мысли. Так «сменовеховскими» были журналы «Смена вех» (Париж, 1921 - 1922) и «Новая жизнь» (Харбин, 1918 - 1929). Под редакцией П.Н.Савицкого, П.П.Сувчинского и Н.С.Трубецкого выходил журнал «Евразийский временник» (София - Берлин- Париж, 1921 - 1927).

Объединяло эмигрантские журналы неприятие коммунистической идеологии, тоталитарного строя, утвердившейся в советском искусстве эстетической системы, называемой социалистическим реализмом. Характерно, что издание («Воля России», 1921 — 1932, Прага - Париж) мог стоять на антибольшевистских, но отнюдь не монархических позициях, обнаруживая близость к демократическому социализму. На социал-демократической (меньшевистской) платформе стоял основанный Ю.Мартовым журнал «Социалистический вестник», возникший в Берлине, а впоследствии издававшийся в Праге и Париже в 1921 - 1965 году.

Один из создателей, первый редактор литературно - художественного и общественно-политического альманаха «Мосты» (1958 - 1970) Г.Андреев (Г.А.Хомяков) вспоминал: «Общее направление у нас есть и без него, мы, эмигранты, теряем всякое свое значение - это направление антикоммунистическое. Здесь колебаний не может быть, но дальше — нужна ли некая «несгибаемость» нашего общественного и политического поведения? Особенно для «Мостов», издания не партийного, скорее форума обсуждения мнений, а не проповеди их?»1 И Р.Гуль в статье, посвященной 45-летию «Нового журнала» подчеркивал , что его страницы все

1 Андреев Г. (Хомяков А.Г). В отраженном свете. «Мост»., эмиграция, Россия [Текст] / Русская литература в эмиграции: сб. статей / под ред. Н.Полторацкого. - Питсбург., 1972. - С. 311. гда были открыты «писателям разных направлений, — разумеется, в известных пределах: люди, сочувствующие национал-социалистам и большевикам, у нас писать не могут»2. Примечательны и слова, появившиеся в редакционной статье, которыми открывался пятидесятый номер журнала «Время и мы»: «.Если говорить о нравственной программе журнала, то мы не приемлем прежде всего нетерпимость и фанатизм, от которого так страдает современный мир и в плену которого так часто оказывается современный человек. Свобода - как терпимость, свобода - как широта, как уважение к мнению другого»3. Примечательно, что в новой, постсоветской, России эти журналы перестали восприниматься как враждебные а некоторые из них («Грани» ~ с 1991 года, а «Континент» — с 1992 года) стали издаваться в Москве.

Уже сказанное убеждает в том, что издававшийся в 1978 - 2001 годах в Париже под редакцией А.Синявского и М.Розановой (принявшей на себя с выходом в 1983 году одиннадцатого номера роль единоличного редактора) журнал «Синтаксис» возник и существовал на весьма широком поле журналистики русского зарубежья. Направленность журнала - лицо его - определялось А.Синявским, чье имя было к тому времени широко известно не только в литературных кругах. Талантливый литературовед и критик, своеобразный прозаик, автор книг и статей, получивший высокую оценку в профессиональной среде еще в доэмигрантский период своей жизни, он придерживался взглядов, далеко не совпадавших с официально признанными. И хотя в этом случае речь идет прежде всего о позиции эстетической, этого было достаточно для настороженного - а то и осуждающего — отношения к нему в советской стране со стороны наиболее ретивых поборников идеологической чистоты в литературных рядах. Даже интерес исследователя преимущественно к русской литературе начала XX

2 Гуль Р. «Новому журналу» 45 лет [Текст] / Р. Гуль.// Новый журнал . - Нью - Йорк. - 1986, - № 162. - С. 6.

3 К выходу пятидесятого номера журнала «Время и мы» [Текст] / Время и мы. - Нью-Йорк - ТельАвив -Париж. - 1980. - № 50. - С. 4. века - творчеству Ахматовой, Цветаевой, Пастернака, Мандельштама -оценивался как предосудительный. Его, как выяснилось позже, решительное неприятие эстетической концепции, именуемой социалистическим реализмом, предпочтение ей модернизма, того, что ученый именовал «фантастическим реализмом», буквально выталкивало его (ученого) за пределы советской литературы: написанное им заставляло вспомнить о Мандельштаме, определявшем «неразрешенные» произведения как «ворованный воздух». Это вполне обнаружилось, когда выяснилось, что свои произведения, которые, конечно же, не могли быть напечатаны на родине, А.Синявский (скрывшийся под псевдонимом Абрам Терц) публиковал на Западе. Вызвавший громкий резонанс, протесты со стороны мировой общественности арест, а затем процесс по делу А.Синявского (и его «подельника» Ю.Даниэля) завершился приговором: за эстетические разногласия с советской властью, как выразился сам А.Синявский, он был приговорен к семи годам заключения в лагере строгого режима. Отбыв срок, он в 1973 году эмигрировал во Францию.

Разумеется, в среде русской эмиграции А.Синявский поначалу был принят очень хорошо. В эмигрантских изданиях хотели на своих страницах видеть написанное им. В первом номере начавшего издаваться в 1974 году журнала «Континент», в редколлегию которого сразу же вошел писатель, была помещена его статья «Литературный процесс в России». В свойственной ему манере А.Синявский говорил здесь о «.новом подъеме русской литературы», полной «сил и надежд на будущее». И - впервые! -сказано в статье о поднимающейся новой волне русской эмиграции — «третьей за время советской власти, за пятьдесят семь лет»4. Но очень скоро из «Континента» А.Синявский ушел и, продолжая время от времени печататься в других эмигрантских изданиях, основал собственный журнал «Синтаксис».

4 Терц А. (Синявский А.). Литературный процесс в России. /[Текст] А.Терц// А.Терц (А.Синявский. Путешествие на Черную речку. - М.: 1999. - С. 200.

При изучении истории (истории журналистики - тоже) чрезвычайно важно понять, с одной стороны, специфичность отдельного явления, а с другой - место, занимаемое им в процессе развития целого. Объяснить это можно лишь, учитывая многие причины и факторы. Позиция редактора (а если он к тому же, как в случае с А.Синявским, является и издателем) журнала — одна из них. Другой является историческая обстановка, в условиях которой существует издание. Немаловажное значение имеют взаимоотношения печатного органа с теми, что, возникнув ранее, уже обжили это поле. Стоит упомянуть и о способности журнала выступать в роли организующего-единомышленников центра. Наконец, существенно представление о структуре журнала, сосредоточенного на решении преимущественно общественно - политических задач или выходящего за их рамки. И это — далеко не все проблемы, которые выявляются при обращении к истории журнала.

По давно сложившейся - и не только в России - традиции «толстый» журнал, адресованный не специалистам в какой-то области знаний или объединяемых определенными (например, в области политики, спорта, рыболовства и т.д.) интересами, а достаточно широкому кругу читателей, является общественно-политическим и литературно-художественным изданием. И - вновь напомним: своим возникновением и существованием он, как правило, в значительной степени обязан тому, кто уже успел обрести известность - чаще всего в литературе. В России так было со времен Пушкина, Некрасова, Салтыкова-Щедрина. Естественно, позиция, занимаемая редактором журнала в общественной и культурной жизни, исповедуемые им эстетические принципы определяют облик журнала: состав и характер появляющихся на его страницах материалов, их тональность, целенаправленность, симпатии и антипатии по отношению к другим участникам общественной и литературной жизни. Специфической особенностью журналистики диаспоры является ее - в той или иной мере и форме проявляющаяся - принадлежность к диссидентству. Явление это

- реально существующее, но недостаточно определенное, требующее осмысления в свете решаемых в настоящей работе задач.

Исторический период, очерченный хронологическими рамками существования «Синтаксиса», насыщен переломными в развитии России событиями во всех областях жизни. Стремительность все убыстряющегося хода истории чрезвычайно затрудняла возможность осмысления происходящего и в то же время не позволяла оставаться сторонними наблюдателями за процессами коренных перемен в стране. Журналистика диссидентского толка, всегда весьма активно участвовавшая в общественной жизни, в 70 - 90-е годы всецело была захвачена, как выражались тогда, ветром перемен. Журналистика русского зарубежья всегда была в значительной мере политизированной: противостояние советской власти, коммунистической идеологии лежало в основании позиции авторов, объединявшихся вокруг журналов «Грани», «Посев» и выходивших ранее «Воли России», «Русской мысли», «Социалистического вестника» и др. И если, например, в «Посеве» придерживались позиции крайнего антикоммунизма, ставя перед собой утилитарно-пропагандистские задачи, то в «Вестнике русского христианского движения», где главными были вопросы церкви и религии, поднималась социальная проблематика, появлялись материалы, связанные с культурой и литературой, но неизменно осуждающим было отношение к СССР. Иначе обстояло дело в ту пору, о которой идет речь в диссертации. Третья эмиграция не чувствовала себя отрезанной от родины: выброшенные с родной земли, новые эмигранты продолжали жить ею. И если эмиграция старших поколений сохраняла верность России прошлого - ее идеалам, ее заветам, ~ то оказавшиеся в изгнании в семидесятые и более поздние годы ставили своей целью участие в происходивших в родной стране переменах. И это отнюдь не было подрывной, как настойчиво повторялось в советской печати, деятельностью; на страницах эмигрантских изданий шел упорный поиск путей выхода страны из той ситуации, которая неизбежно должна была завершиться крахом советского строя и всех его институтов. Позиции участвовавших в этом поиске изданий (и отдельных авторов) часто не совпадали, что вызывало ожесточенные дискуссии, предлагавшиеся здесь решения нередко оказывались тупиковыми.

Сказанное позволяет утверждать, что журнал «Синтаксис» заслуживает внимания как весьма заметный участник процесса развития русской общественной и литературной жизни в ее зарубежном варианте, которая воспринимается отнюдь не как «внешняя» по отношению к российской. Различия между этими двумя сферами — жизни метрополии и диаспоры — разумеется, существуют, но обусловливаются не географическим положением, а позициями и условиями участников указанного процесса: во второй половине 80-х годов эти позиции интенсивно сближаются, что свидетельствует о единстве - несмотря на все различия концепций и взглядов - цели, которую ставят перед собой и те и другие. Цель эта — благо России.

Таким образом, актуальность исследования обусловливается необходимостью научного осмысления истории столь значительного явления журналистики русского зарубежья как «Синтаксис», настоятельной потребностью выявить смысл и значение его в общественной и литературной жизни. Изучение появлявшихся на его страницах материалов позволяет существенно дополнить представления о духовной жизни русской эмиграции, о формах ее участия в процессах, происходивших в России в указанный - чрезвычайно наполненный событиями исторического масштаба - период. Обращение к истории журнала также дает возможность охарактеризовать реализуемую в условиях эмиграции специфическую для русской журналистики форму организации творческих сил с целью усиления воздействия на читательскую аудиторию, а, стало быть, и на общество в целом.

Объектом исследования являются материалы, появлявшиеся на страницах «Синтаксиса» в течение всего времени его издания (1978

1998), а также - в других русских зарубежных журналах, выходивших в те же годы и представляющих — вместе — контекст, дающий возможность глубже понять и объяснить специфичность исследуемого издания. Возникающие в этой ситуации контакты, дискуссии, притяжения и отталкивания, симпатии и антипатии позволяют составить достаточно широкую картину существования русской журналистики как важной составляющей отечественной культуры за рубежом.

Предметом исследования является история журнала «Синтаксис»: причины и обстоятельства его возникновения, структура издания, круг авторов, характер помещавшихся здесь материалов, позиция по отношению к общественно - политической и литературной жизни метрополии и диаспоры, роль и место этого издания в журналистике русского зарубежья, направленность и динамика развития в ее обусловленности происходившими в мире, но главным образом - в России переменами. Особое внимание обращается при этом на взаимоотношения «Синтаксиса» с другими печатными органами русского зарубежья: подлинный смысл существования и значение отдельного явления может быть охарактеризовано лишь при условии определения его положения в ряду аналогичных, в контексте.

Цель исследования состоит в том, чтобы проанализировать содержание журнала «Синтаксис», вовлекая в орбиту научного изучения помещавшиеся на его страницах материалы в полном их объеме, воспринимая указанное издание как одно из составляющих процесса развития журналистики русского зарубежья 70 - 90-х годов XX века. Диссертация является попыткой осмысления общественной и литературной позиции и направленности журнала, лежащих в основании деятельности его авторов идей и концепций, их оригинальности и в то же время обусловленности состоянием общественной мысли и специфичностью ее воплощения в журнале такого типа.

Указанной целью обусловлены задачи, которые поставлены и решаются в диссертации: выявить причины и обстоятельства возникновения журнала «Синтаксис»; охарактеризовать общественно-политические и эстетические позиции журнала в их динамике; определить место «Синтаксиса» в журналистике русского зарубежья 70 - 90-х годов XX века; исследовать логику развития журнала в ее обусловленности процессами, происходившими в России и мире;

-- охарактеризовать роль «Синтаксиса» в формировании общественного сознания и в литературной жизни русского зарубежья.

Научная новизна диссертации обусловлена тем, что здесь впервые исследуется история журнала «Синтаксис» в полном ее объеме в контексте развития журналистики русского зарубежья указанного периода. Предпринята попытка объяснить своеобразие позиции журнала, чрезвычайно определенной и в то же время оставляющей за отдельными авторами право на собственные мнения, взгляды, оценки. Детальное изучение жанрового состава и стилевых свойств появлявшихся в журнале материалов дает возможность снять многие из упреков, раздававшихся — и не только в русском зарубежье - в адрес «Синтаксиса» и прежде всего - его издателей-редакторов.

Методологической основой исследования являются труды по теории и истории журналистики, литературы, культурологи и политологии М.Бахтина, Н.Бердяева, Л.Кройчика, Б.Мисонжникова, И.Силантьева, Г.Струве, М.Раева и др. А также работы отечественных исследователей А.Грабельникова, М.Кима, А.Млечко, В.Смирнова, В.Ученовой, Е.Прохорова, М. Стюфляевой, М. Шкондина и др. Основные положения выносимые на защиту:

1. . Необходимость издания собственного журнала у

А.Синявского и М.Розановой диктовалась желанием иметь печатный орган, который позволил бы им (разумеется, в первую очередь А.Синявскому) говорить с читательской аудиторий в полный голос, не искажая сказанного в угоду чьим бы то ни было требованиям. Задача создания такого журнала объяснялась еще и тем, что А.Терц (именно он, а не А.Синявский) вызывал резкие нападки в свой адрес со стороны весьма широкой - в том числе, и в русском зарубежье - аудитории, возмущавшейся прежде всего формой (образностью, стилем, тональностью) его сочинений.

2. «Синтаксис» возник и на всем протяжении своего существования был печатным органом, объединявшим тех (и не только из числа русских эмигрантов), кто стоял на той же, что и в журнале общественно-политической платформе. Существенно, что в «Синтаксисе», как показано в диссертации, последовательно осуществлялся принцип плюрализма мнений, соблюдение которого не приводило к размыванию утверждавшихся журналом взглядов. Здесь ~ объяснение чрезвычайно важного обстоятельства: у «Синтаксиса» был свой, отличавшийся резкой определенностью голос. Оппоненты говорили о его провокативности, склонности к парадоксальности выражения мысли и т.д. - но вместе с тем он обладал полифоничностью. Соединение двух этих начал в значительной мере определяло облик журнала, не затерявшегося среди других изданий русской эмиграции.

3. Соредакторами журнала была подхвачена и продолжена традиция русского издания подобного типа, которое ориентировалось на достаточно широкую читательскую аудиторию, не соблазняясь при этом соображениями коммерческого характера, но таюке - необходимостью соблюдать верность каким бы то ни было партийным принципам и установкам. А.Синявский немало сделал (написал) для того, чтобы утвердиться в роли идеолога «чистого искусства». Характерно, однако, что издаваемый им (совместно с М.Розановой) журнал содержал - как было заявлено уже на титульном листе - публицистику, критику и полемику: каждое из этих жанровых определений находится вне рамок «чистого искусства». Вместе с тем эстетическая позиция А.Синявского ( и даже - его литературного двойника А.Терца) являлась в «Синтаксисе» основополагающей. Но -с одним уточнением: авторы журнала не отстранялись от процессов общественной жизни, помещавшиеся здесь материалы (в том числе, и принадлежавшие его соредакторам) часто являются по своим жанровым свойствам именно публицистическими и к тому же полемически заостренными.

4. Указанные свойства присущи не только материалам, обязанным своим появлениям общественно-политической жизни, но и тем, где речь идет о процессах развития культуры, литературы. Естественно, в журнале большое место занимают собственно литературно-критические статьи, эссе на литературные темы, полемика с литературными оппонентами авторов «Синтаксиса». Утверждаемые здесь принципы восходят так или иначе к тем, что в наиболее яркой и вызывающе дерзкой форме нашли воплощение в «Прогулках с Пушкиным» А.Терца. Оппоненты А.Синявского в этом случае единодушно обвиняли его в эстетизме - для него самого это определение не являлось уничижительным. Потому уже, что за такого рода обвинениями стояло представление о необходимости подчинения искусства/художника решению извне идущих задач. Искусство в «Синтаксисе» отнюдь не противопоставлялось действительности, но не хотело служить ей, настаивая на своей самостоятельности. По мере того, как происходившие в России процессы обретали все более острый характер, принимали форму все более резких переломов в жизни государства, народа, общества, журнал все настойчивее ~ открыто! — вмешивался в эту жизнь, что сказывалось и на тех его страницах, где речь шла о литературе.

5. Весьма широк круг авторов, привлекавшихся к сотрудничеству в журнале: общим для всех требованием был уровень, качество материала. Вопреки утверждениям тех, кто определял в советской России литературную (издательскую) политику, антисоветизм не был в «Синтаксисе» решающим критериев их (материалов) отбора. Разумеется, оценки и литературного процесса в целом, и отдельных его явлений шли вразрез с теми, что были приняты в метрополии, но обусловлено это было не столько политическими, сколько эстетическими принципами (о них - речь далее), лежавшими в «Синтаксисе» в основании представлений о литературе. Примечательно, что чем дальше, тем чаще возникали на его страницах имена писателей, не покидавших родную землю, но, как правило, обойденных похвалами и наградами. Упомянутые выше принципы получают характеристику в диссертации.

6. «Синтаксис» занимал заметное место в журналистике русского зарубежья. И дело не в том, как часто упоминался он на страницах других изданий: его позиция, помещавшиеся на его страницах материалы служили для одних подтверждением их собственной правоты, других побуждали к укреплению собственных позиций. Не в последнюю очередь, необходимо сказать при этом о свойственном прежде всего самому А.Синявскому и объединявшимся вокруг журнала авторам стремлении не только к оригинальности мысли, но и к формам ее выражения. Не ради красного словца в «Синтаксисе» охотно шли на полемическое заострение сказанного, охотно разрушали сложившиеся в сознании читателя стереотипы. Следует со всей определенностью сказать, что и в этом случае разрушению здесь предпочитали решительное обновление.

Теоретическая значимость диссертации обусловлена тем, что она открывает возможности изучения истории одного из периодических изданий как составляющей в процессе развития журналистики русского зарубежья на определенном этапе в ее соотнесенности с происходящим в общественной и литературной жизни страны.

Практическое значение работы: результаты исследования могут быть использованы при изучении истории русской журналистики (в частности, журналистики русского зарубежья) последней трети XX века в лекционных курсах и семинарских занятиях в вузе.

Апробация диссертационного исследования. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры массовых коммуникаций Российского университета дружбы народов, докладывались на научных конференциях в РУДН (ноябрь 2006, апрель, ноябрь 2009 г.г.) и Волгоградском педагогическом университете (октябрь 2009 г.).

Основные положения диссертации отражены в пяти публикациях общим объемом 2,4 авторских листа.

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографии, включающей 236 наименований. Общий объем работы 197 страниц.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Журнал "Синтаксис" в контексте журналистики русского зарубежья"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Журнал «Синтаксис» просуществовал немногим более двадцати лет. Его издание было прекращено после смерти в 1996 году А.Д.Синявского: вышедший в 1998 году тридцать шестой номер журнала, по существу, оказался последним. Он был посвящен памяти ушедшего - редактор журнала М.Розанова, собиралась продолжить дело, у истоков которого стояло имя ее покойного супруга, обещая: «. «Синтаксис» сознательно берет на себя роль хранилища, архива, выделяя и вынося на публику свидетельства о настоя-щем.».~ Появившийся в 2001 году тридцать шестой номер в очень малой степени может быть воспринят как реализация этого обещания.

История «Синтаксиса» укладывается в исторически короткий, но насыщенный чрезвычайно важными в жизни России и ее народа срок. А.Синявский, вынужденный в 1973 году покинуть родину, едва ли не первым сказал («Континент» — 1974, № 1) о появлении Третьей эмиграции: факт этот подтверждался все более широким потоком тех, кто покидал (чаще всего под воздействием всякого рода обстоятельств) родную землю. Среди них немало ученых, деятелей культуры, писателей, уже сделавших к моменту своего отъезда очень много для развития духовной жизни России. «Кому это нужно? Стране? Государству? Народу? Не слишком ли щедро разбрасываемся мы людьми, которыми должны гордиться? Стали достоянием чужих культур художник Шагал, композитор Стравинский,

296 (Розанова М.) От редактора [Текст] / М.Розанова // Синтаксис. - 1998. - № 36. - С. 6. авиаконструктор Сикорский, писатель Набоков. С кем же мы останемся? Ведь следователи из КГБ не напишут ни книг, ни картин, ни симфоний», ~ писал В.Некрасов297. Но и изгнанные, они продолжали служить родине — служением ей, а не тоталитарному режиму, не коммунистической идеологии, является их жизнь в зарубежье: сделанные ими там открытия, изданные там научные труды, наконец, художественное творчество. И еще - газеты и журналы, убеждающие в том, сколь интенсивной была жизнь русского зарубежья, тех, кто и там продолжал жить Россией.

Интенсивность эта все усиливается в условиях назревавшего, а затем и свершившегося краха советской идеологии в начале девяностых, развала советского государства. Русское зарубежье с началом перестройки принимает все более активное участие в общественной жизни, буквально кипящей на родной земле, а с падением советского строя границы между метрополией и диаспорой почти стираются.

И все это, повторим, за исторически короткий срок.

Вот почему особый интерес представляет история журнала, существование которого вписывается в эти временные рамки. Возникший в то время, когда ощущение неизбежности коренных перемен в жизни России все усиливалось, он выходил в годы, ознаменованные перестроечной эйфорией, а затем - краха советского строя, возникновением новой России, трагическими событиями августа 1991 и октября 1993 года. Последний номер «Синтаксиса» вышел в самом трудном для постсоветской России девяносто восьмом году — и в этом видится какой-то особый смысл.

Задачи, встающие перед эмигрантским журналом - да к тому же в такую, на редкость сложную, пору, - чрезвычайно ответствен

297 Некрасов В. Кому это нужно? [ Текст ] / В.Некрасов // Некрасов В. По обе стороны океана. Записки зеваки. Саперлипопет, или Если бы да кабы, да во рту росли грибы. - М. - 1991. - С. 360. ны и столь же сложны. Наряду с другими печатными органами (в этом случае непременно нужно сказать об их объединяющей, организующей в эмигрантской среде роли), «Синтаксис» должен был способствовать самостоятельному осмыслению современной жизни. И прежде всего - в России. Занять позицию обиженных и озлобленных на советскую власть значило бы вполне согласиться с тем, что эмиграция — удел побежденных. Наиболее серьезные русские зарубежные издания - и «Синтаксис» в их числе — предпочли жалобам, упрекам, хмелочным обличениям другую позицию, понимая, сколь высока возложенная ими на себя миссия. И это главное: «Синтаксис», «Континент», «Время и мы», «Третья волна», «Голос зарубежья» ~ каждый из этих журналов по-своему пытается найти место эмиграции или - что не одно и то же - диссидентства в эпоху, что выпала на их долю. Ответом на этот вопрос была обусловлена позиция, авторский состав, направленность, наконец, аудитория, которой адресовался каждый из журналов. Здесь открывался простор для сближений, конфликтов, дискуссий, стычек, порою завершавшихся резкими выпадами в адрес оппонентов - история журналистики русского зарубежья изобилует такого рода ситуациями, которые обусловлены различиями (порою весьма существенными) политических, идеологических, наконец, эстетических позиций, на которых объединяются авторы того или иного издания. В целом же возникает возможность увидеть Россию с этой, пока еще недостаточно известной нам, стороны.

Журналистика русского зарубежья, как убеждает обращение к ее истории, разумеется, не претендует на то, чтобы быть объективной: слишком велик и горек счет, который невольно предъявляется изгнанниками к тем (тому строю, той системе), по чьей воле они были лишены родины. Но нельзя забывать и о том, что эмигранты были свободны от идеологических шор. В частности, если говорить о «Синтаксисе», эта свобода суждений обнаруживалась не только при оценке ГУЛАГа или деяний ЧК, но и там, где речь шла о Вен. Ерофееве или Ю.Домбровском и даже - о Чаадаеве или М. Кузмине. С суждениями по поводу тех или иных событий прошлого или настоящего и участников исторического/литературного процесса можно соглашаться или не соглашаться (в «Синтаксисе» могли дать - и это принципиально - возможность высказаться с прямо противоположных, по отношению к собственным, позиций), но это была своя, не претендующая на то, чтобы быть истиной в последней инстанции, оценка, свое осмысление того или иного факта. Советской журналистике - даже в ее наиболее либеральных, как в «Новом мире» А.Твардовского, изданиях - это было недоступно и даже неведомо. Подчеркнем: представлять эмигрантскую журналистику как вовсе свободную, нельзя, но она не знает власти идеологического диктата.

Когда речь заходит о русской культуре (искусстве, литературе, книгоиздательском деле, журналистике) диаспоры, уместнее характеризовать ее не как эмигрантскую, а как культуру России за рубежом. Это словосочетание прочно утвердилось в научной литературе, закрепляя факт существования за пределами метрополии культурного пространства, в котором продолжают жить принципы и традиции, сформированные веками.

Только согласившись с этим, можно понять, чем обусловлен неослабевающий интерес зарубежных русских журналов к прошлому своего отечества. Так сказывается не только присущий каждому (каждому народу - тоже) интерес к своей истории, но — особенно обострившееся в изгнании стремление понять, где истоки, корни того, что происходит сегодня. Привлекает прежде всего внимание история общественной мысли и возникающих на ее основе концепций общественного устройства (такие материалы часто встречаются в

Синтаксисе»), но еще - история культуры и, в особенности, литературы. Повторим: ждать объективности взгляда и оценки в этом случае не приходится - примером тому может служить уже обращение к имени Пушкина, часто вызывающее поистине ожесточенную полемику. Обусловлено это различиями существующих в эмиграции систем ценностных ориентаций, истоки которых часто опять-таки уходят в прошлое, Для «Синтаксиса», как показано в диссертации, характерно последовательно осуществлявшаяся ее авторами ориентация, которую оппоненты/противники определяли как прозападническую. Но такое определение верно лишь отчасти и уж во всяком случае не может служить основанием для звучавших в адрес журнала обвинений в антипатриотизме, чуть ли не предательстве по отношению к родине и ее народу. Точнее говорить в этом случае о стремлении «Синтаксиса» рассматривать национальное -историю, культуру, искусство - как составляющее мирового целого, универсального. Противоположной была позиция тех, кто называл себя патриотами, ставя превыше всего национальные ценности. Спор «Синтаксиса и солидарных с ним в этом случае журналов «Время и мы», «Страна и мир», «Эхо» и др. с «Континентом», «Вестником РХД», «Гранями», «Часовым», принимали очень разные формы: речь всякий раз шла о том, каким путем идти, развиваться России — компромиссов при ответе на этот вопрос спорящие стороны (лагери) признавать не хотели. Стоит принять во внимание, с одной стороны, исторический момент, когда Россия вступала в полосу коренных перемен, а с другой - характер участников этого спора: ни А.Синявскому и его единомышленникам, ни А.Солженицыну, В.Максимову и тем, кто стояли в одном с ними ряду, не отказать в бойцовском темпераменте.

Развитие событий сгладило остроту столкновений: в оценке происходящего на рубеже 80 - 90-х годов в постсоветской России позиции вчерашних противников все более сближались, что, в особенности, проявилось в отношениях А.Синявского и В.Максимова. Спор о том, какая модель исторического развития более всего способствует движению России к светлому будущему, не был исчерпан, но крайности остались уделом маленьких группочек и их печатных органов. Нужно напомнить и еще об одном чрезвычайно существенном обстоятельстве: наиболее активные журналы эмиграции стали издаваться в Москве («Грани» ~ с 1991 года, «Континент» ~ с 1992 года) а стало быть, утратили статус изданий, представляющих русское зарубежье. В 1995 году не стало В.Максимова. В «Континенте» делали и продолжают делать многое для увековечивания его памяти, но облик журнала изменяется и это естественно. В 1996 году ушел из жизни А.Синявский — продолжить его дело в журнале оказалось не под силу буквально осиротевшим сотрудникам. С возвращением в 1994 году в Россию закончилась пора пребывания в эмиграции А.Солженицына.

Но как бы то ни было, спор об исторических судьбах России, о путях и направлениях ее сегодняшнего и завтрашнего развития, который велся на страницах журналов русского зарубежья, может и даже должен восприниматься без предвзятости, свойственной советским временам, когда каждый звучащий там голос объявлялся враждебным. Запад или Восток, национальное или универсальное, демократия или авторитарная власть - в решение этих и других столь же важных проблем русские журналы, издававшиеся за рубежом, внесли свой весомый вклад.

И для русской литературы время, на которое приходится существование «Синтаксиса», было переломным: как несостоятельные воспринимались теперь многие из казавшихся еще недавно основополагающими эстетические нормы, утрачивали силу директивные требования. В этих условиях обнаружилось, сколь точной была характеристика, данная советской литературе в давней статье А.Синявского «Что такое социалистический реализм». Она воспринимается как основополагающая эстетическая платформа «Синтаксиса», получает подтверждение, развитие в различного рода материалах, появлявшихся на страницах журнала. Необходимо подчеркнуть: позиция, занимаемая по отношению к искусству авторами «Синтаксиса», может восприниматься - и в действительности нередко воспринималась в русском зарубежье именно так - как спорная, а в отдельных ее положениях - неприемлемая. Но важна сама по себе возможность такого спора — а ведь в свое время упомянутая выше статья служила одним из основных доказательств антисоветской позиции А.Синявского на процессе по его (и Ю.Даниэля) делу, одним из оснований для вынесения ее автору сурового приговора. В основании системы эстетических взглядов авторов «Синтаксиса» во главе с его соредактором была убежденность в том, что развитие искусства невозможно без поиска. Мысль, конечно же, не новая, но - не в условиях закрепленного всей мощью партийно-государственной власти безраздельного господства в советском искусстве социалистического реализма. А.Синявский отнюдь не возражал против его существования, но отводил ему место одного из направлений в ряду других, но именно это ставилось ученому в вину. Официально объявленный основным (а на самом деле - единственным) художественным методом соцреализм ко времени вступления А.Синявского в литературу, а тем более - в пору появления «Синтаксиса» (лучше сказать - появления третьей волны эмиграции) дискредитировал себя окончательно. И уже в 1988 году А.Синявский констатировал: «.Социалистический реализм кончился или кончается. С этим фактом советскую литературу можно только поздравить. Уж очень много вреда искусству принес соцреа

298

ЛИЗМ» .

Альтернативой соцреализму для «Синтаксиса» были разного рода модернистские течения и направления в искусстве, по определению претендующие на то, что именно с ними связывается его (искусства) обновление. Не ставя перед собой задачу оценки роли и места модернизма в искусстве, заметим лишь, что зарождается он во всех его проявлениях на Западе хотя, разумеется, на русской почве всякий раз в той или иной мере видоизменяется. В «Синтаксисе» поиски, которые ведутся в русском искусстве в этом направлении, получают безоговорочное одобрение. Относится это и к позднее заявившему о своем существовании постмодернизму: Вен. Ерофеев, Вик. Ерофеев, С. Соколов, Ю.Марамзин и другие постмодернисты -желанные гости на страницах «Синтаксиса» и близких ему по своей направленности журналов. К месту напомнить здесь об их оппозиционности советскому искусству/литературе.

Стремление к новизне во что бы то ни стало едва ли плодотворно: в основании его лежит желание создать нечто непохожее на существующее - и только. Каковы в этом случае собственные достоинства произведения? Но такого рода стремление в какой-то степени объясняется желанием уйти от унылой стандартизации, столь распространенной в советском искусстве, будто бы следующем заветам, традициям классики, но - приспособленным к своим нормам, давно уже ставшим догмами. Произведения советских писателей, выдаваемые на родине за образцовые, получают в русском зарубежье резко отрицательную оценку: примеры тому в «Синтаксисе» и других журналах обнаружить не трудно. В этот разряд попадали не только действительно правоверные с советской точки зрения писатели, но и так называемые деревенщики, которых в упо

293 Синявский А. Пространство прозы [ Текст ] / А.Синявский // Синтаксис. - 1988. -- № 21. - С. 25. мянутом журнале - и не в нем одном - относили (и с этим невозможно согласиться) к разряду ретроградов. Даже из русской классики вслед за А.Синявским выделялись те, что представляли (если воспользоваться терминологией соредактора «Синтаксиса») искусство «фантасмагорическое» с присущими ему «утрированными образами»: Гоголь, Достоевский. А еще - Гофман, Гойя, Шагал и даже Маяковский.

Иными были эстетические ориентиры у авторов, печатавшихся на страницах противостоявших «Синтаксису» журналов («Континент», «Вестник РХД», «Грани» и др.). Они подчеркивали свою верность традициям русской классики, позиционировали себя как приверженцев реалистического художественного метода, считая высшим образцом в искусстве Толстого. Понятно поэтому их возмущение той трактовкой Пушкина как поэтической личности, которая встречается в известной книге А. Терца «Прогулки с Пушкиным», ~ возмущению в этом случае не было предела. Так сказывается не только отношение к воспринимаемым и интерпретируемым текстам, но прежде всего - понимание роли и назначения искусства, художника, его положения в жизни общества и в мире в целом. Авторы «Синтаксиса» и близких ему журналов настаивали на праве художника (и собственном праве - тоже) выстраивать модель мира по своим правилам, уверенные в универсальности для каждого (в том числе, и Пушкина) этого принципа. Для, условно говоря, традиционалистов это выглядело произволом, оборачивающимся кощунством. Для А.Синявского и его единомышленников взаимоотношения искусства и действительности основывались на их равноправии - они свободны, что обусловливает появление в качестве основополагающего игрового принципа. Для А.Солженицына, В.Максимова, Р.Гуля и др. искусство является отражением действительности и в той или иной форме (степени, мере и т.д.) служит ему: его осмыслению, перестройке, а если выйти в сферу духовности -обогащению. Это сказывается в их отношении к собственному творчеству: А.Солженицын является главной мишенью критических выпадов авторов «Синтаксиса» прежде всего потому, что он возложил на себя миссию вести за собой, учить, пророчествовать, что ведет (опять-таки, по мнению «Синтаксиса») к умалению его роли как художника. Но в определенной мере это свойственно и редактору «Континента» В.Максимову; характерно уже, что в его творчестве периода эмиграции едва ли не главное место (как и у А.Солженицына) занимает публицистика - обращение к ней диктуется стремлением писателя выйти к своему читателю со словом, прямо ему адресованным, побуждающим к действию. Представление о месте и роли искусства в жизни у тех, кого можно назвать, со многими оговорками традиционалистами, сказывается и в их оценках тех или иных явлений литературы как прошлого, так и настоящего. Заметим: Толстого даже в ряду русских гениев выделяет свойственный его творчеству проповеднический пафос. А если речь заходит о современных писателях- деревенщиках, то, напомним, они для А.Солженицына, рассказывают о крестьянской России так, как этого не смог сделать даже Толстой, глядевший на жизнь крестьянина со стороны, с чем в «Синтаксисе» решительно не соглашались.

Литература русской эмиграции уже рассматривается и изучается в отечественной науке как составляющее русской литературы в целом, при том, что обладает специфическими особенностями. О журналистике русского зарубежья этого не скажешь - изучение ее лишь начинается. И прежде всего при этом встает задача комплексного исследования ее истории в совокупности тех областей знания, культуры, искусства, которые привлекли внимание авторов журналов.

Это в полной мере относится и к изучению истории «Синтаксиса». Его возникновение и существование обязано прежде всего А.Синявскому - яркой личности, что всегда так важно для журнала, определяет его облик. Существенно и другое: журнал объединил авторов, близких по своим общественным и литературным позициям и в то же время не утративших самостоятельности мышления и творческого почерка. Естественно, что у журнала, возглавлявшегося писателем (прозаиком, литературоведом, критиком) был заметный уклон в сторону литературы. Но именно уклон: на страницах журнала было место политике, философии, социологии: принадлежащие этим областям знания проблемы не выглядели здесь как академические - воспринимались как буквально животрепещущие. Состав и структура журнала не оставались неизменными, и всякий раз обращение к специальным областям знаний (например, к эпизодам русской истории) диктовались сегодняшними интересами и заботами, а злободневные события (в особенности, начала 90-х годов) вызывали необходимость рассмотрения их в исторической перспективе. Свойственные иным периодическим изданиям солидность, респектабельность «Синтаксису» были противопоказаны: вынесенные на титульный лист слова критика, публицистика, полемика точно определяли характер журнала, который можно было бы определить словом «боевой». И это не было самоцелью: какая-то очень важная сторона натуры профессора одного из парижских университетов Андрея Синявского находила выход в бандите из одесской песенки Абрашке Терце, что накладывало заметный отпечаток на тональность многих появлявшихся в «Синтаксисе» материалов.

Сказанное позволяет понять, какое место вскоре после своего возникновения занял в журналистике русского зарубежья «Синтаксис». Он играл роль поистине возмутителя литературного - и не только литературного - спокойствия. Вместе с тем встречавшиеся на его страницах размышления, рассуждения, дерзкие эскапады будили мысль, сеяли сомнения в необходимости подчиняться обессиливающим ее догмам того или иного толка. Правые и левые, Восток и Запад, славянофильство и западничество - все эти дилеммы/оппозиции подлежали здесь бесстрашной проверке, обнаруживая в результате свой подлинный смысл.

Синтаксис» — яркая страница в истории журналистики русского зарубежья. Такой журнал был особенно нужен в переломную для России пору, куда он вписался удивительно точно: возникнув на волне готовых вот-вот разразиться перемен, он прекратил свое существование, когда они вполне осуществились.

Дальше начинается другой этап жизни России - приходит время изданий другого типа.

Список научной литературыДенисенко, Анастасия Владимировна, диссертация по теме "Журналистика"

1. Агеев А. Зимние стансы в прозе Текст. / А.Агеев // Синтаксис.- 1991. --№30.-С. 312-316.

2. Агеев А. Летит стая напильников. Текст. / А.Агеев // Синтаксис. № 1992. -- -- № 32. - С. 4 - 11.

3. Амальрик А. Несколько мыслей о России, спровоцированных статьей Ладова Текст. / А.Амальрик // Синтаксис. 1979. — № 3. - С. 67-73.

4. Андреев Г. Терапия нигилистического менталитета Текст. / Г.Андреев // Континент. 1983. - № 38. - С. 416 - 424.

5. Андреев Г. Журнал «Синтаксис» № 11 Текст. / Г.Андреев // Русская мысль. ~ Париж. 1983, 3 ноября.

6. Андреев Г. «Синтаксис» № 12 Текст. / Г.Андреев // Русская мысль. Париж. - 1984. — № 3581, 14 июня.

7. Андреев Г. «Синтаксис» № 13 Текст. / Г.Андреев // Русская мысль. Париж. - 1985. — № 3575, 28 июня.

8. Андреев Г. «Разве заказано быть смелым отрицателем?» Текст. Г. Андреев // Русская мысль. Париж. - 1990. — № 3817.

9. Ю.Белова И. Поколение, утратившее своих прозаиков Текст. / И.Белова // Синтаксис. 1983. - № 11. - С. 68-83.

10. Белоцерковский В. Джилас М. Диалог Текст. /

11. B.Белоцерковский -М.Джилас И Синтаксис. 1980. ~ № 6.1. C. 111-119.

12. Бердяев Н. Судьба России Текст. М. , 1990. - 346 с.

13. Бердяев Н. Духи русской революции Текст. / Н.Бердяев // Из глубины: Сборник статей о русской революции. М. - 1990. С. 55-89.

14. Н.Бердяев Н. Самопознание Текст. Н.Бердяев. Париж. 1949. -377 с.

15. Бережной А., Волковский Н., Громова JI и др. Журналистика русского зарубежья XIX XX веков: Учебное пособие. Под ред. Жиркова Г. Текст. / СПб., 2003. - 271 с.

16. Бетаки В. «Грани» Текст. / В.Бетаки //Звезда. 1991. — № 3. С. 271 -275.

17. Бёлль Г. Копелев Л. Почему мы стреляли друг в друга? Беседу вел К.Бернард в Москве в 1979 г. Текст. / Г.Бёлль -Л.Копелев // Синтаксис. - 1981. - № 9. - С. С. 42 - 56.

18. Бочаров А. Основные принципы типологии современных журналов Текст. / А.Бочаров // Вестник МГУ: Серия 11, Журналистика. 1973. ~ № 3.

19. В.П. «Кадры», «оттепель» и перспективы перестройки Текст. / В.П. // Синтаксис. 1987. - № 18. - С. 6 - 18.

20. Вайль П., Генис А. Вся власть Сонетам Текст. / П.Вайль, А.Генис // Синтаксис. 1985. -- № 16. - С. 17 - 83.

21. Вайль П., Генис А. Химера симметрии. Андрей Битов Текст. / П.Вайль, А.Генис // Синтаксис. 1987. -- № 18. - С. 80 - 91.

22. Вайль П., Генис А. В Москву! Эдуард Лимонов Текст. / П.Вайль, А.Генис // Синтаксис. 1987. -- № 20. - С. 118 - 133.

23. Вайль П. Легитимация власти и культура Текст. / П.Вайль // Страна и мир. 1988. - № 3 (45). - С. 113 - 116.

24. Вайль П., Генис А. Книга о вкусной и здоровой жизни Текст. / П.Вайль, А. Генис // Синтаксис. 1989. - № 25.- С. 78 - 94.

25. Вайль П., Генис А. Уроки школы для дураков Саши Соколова Текст. / П.Вайль, А.Генис // Синтаксис. 1991. - № 30. - С. 124- 136.

26. Вайль П. Абрам Терц русский флибустьер Текст. / П.Вайль // Синтаксис. - 1998. - № 36. - С. 96 - 106.

27. Варламова И. Мнимая жизнь Текст. / И.Варламова // Время и мы 1978. -- № 32. - С. 78 - 86.

28. Вишневская Ю. Надежды маленький оркестрик под управлением Текст. / Ю.Вишневская // Синтаксис. 1987. — № 17. — С. 90-97.

29. Вишневская Ю. Семеро против Фив Текст. / Ю.Вишневская // Синтаксис. 1987. - № 19. - С. 8 - 13.

30. Вишневская Ю. Эпоха больших переименований Текст. / Ю.Вишневская // Синтаксис. 1992. - № 32. - С. 38 - 54.31 .Вишневская Ю. С того света с любовью Текст. / Ю. Вишневская // Синтаксис 1994. -- № 34. - С. 214 - 226.

31. Вишняк М. «Современные записки»: Воспоминания редактора Текст. / Дюссельдорф. 1993. - 234 с.

32. Воздвиженский В. Сочинитель и его двойник Текст. / В.Воздвиженский // Октябрь 1995. - № 12.—С. 296 - 201.

33. Волгин И. Возвращение с прогулки. (К урокам одного политического процесса) Текст. / И.Волгин // Юность. 1990. ~ № 12.-С. 124- 129.

34. Воронель А. Право быть услышанным Текст. / А.Воронель // Континент. 1992.-№ 71. - С. 309 - 315

35. Генис А. Мерзкая плоть Текст. А. Генис. // Синтаксис. -и 1992. -- № 32. С. 144- 148.

36. Гладилин А. Опять двадцать пять! (Драматическое представление в виде интервью) Текст. / А.Гладилин // Синтаксис. - 1983. - № 11.-С. 205-208.

37. Голомшток И. Феномен Глазунова Текст. / И.Голомшток // Синтаксис. 1979. -- № 4. - С. 119 - 137.

38. Горбаневская Н. «Показать, каким был журнал на самом деле.» Текст. / Н.Горбаневская. // Вопросы литературы. — 2007, март апрель. - С. 298 - 307.

39. Грабельников А. Массовая информация в России: От первой газеты до информационного общества Текст. / А.Грабельников М. - 2001. - 329 с.

40. Грабельников А. Русская журналистика на рубеже тысячелетий Текст. / М 2004. - 334 с.

41. Гройс Б. Немного о плюрализме Текст. / Б.Гройс // Синтаксис. 1985. -- № 13. - С. 85 - 95.

42. Гройс Б. Сталинизм как эстетический феномен Текст. / Б.Гройс // Синтаксис. 1987. - № 17. - С. С. 98 - 110.

43. Гуль Р. Я унес Россию: Апология русской эмиграции: В трех томах. Нью Йорк. -- Т.1.- Россия в Германии. - 1981.- 382 е.; Т.2. - Россия во Франции. - 1984. - 381 е.; - Т. 3. Россия в Америке. 1989.-400 с.

44. Гуль Р. Прогулки хама с Пушкиным Текст. / Р.Гуль // Кубань.- 1989. — № 6. С. 76-81.

45. Довлатов С. Ремесло Текст. / С.Довлатов // С.Довлатов. Собрание прозы в трех томах. Т. 2. - СПб. - 1983. - С. 5 - 54.

46. Давыдов О. Никософские ремарки Текст. / О.Давыдов // Синтаксис. 1995. — № 35.

47. Дейч А. Беспамятство Текст. / А.Дейч // Страна и мир. -1985. --№ 1.-С. 36-42.

48. Дружников Ю. Замкнутый круг Текст. \/ Ю.Дружников // Время и мы. 1988. - № 108. - С. 78 - 86/

49. Если по совести. Сборник статей Текст. / Сост. В.Канунникова. М. - 1988. - 398 с.

50. Жаба С. Терцизированный Пушкин Текст. С.Жаба // Вестник русского христианского движения — 1976. — № 118. — С. 213 — 218.

51. Жирков Г. Белый поход, ты нашел своего летописца: Журналистика забытой России. 1918 1920. Текст. / СПБ. - 1998. -47 с.

52. Жирков Г. Журналистика двух Россий: 1917 1920 г.г. Текст. / СПб. - 1999. - 177 с.

53. Жирков Г. Между двух войн: журналистика русского зарубежья Текст. / СПб. 1998. - 207 с.

54. Засурский Я. История печати Текст. /Я.Засурский М. 2001. -371 с.59.3емсков В. Миросознание в кризисную эпоху Текст. / В.Земсков // Синтаксис. 1992. - № 33. - С. 13 - 24.

55. Иверни В. Комедия несовместимости Текст. / В.Иверни. // Континент. 1975. - № 5. - С. 427.

56. Из редакционной почты Текст. // Синтаксис. 1979. ~ № 4. — С. 157.

57. Издательства и издательские организации русской эмиграции: Энциклопедический справочник Текст. / СПБ. 2005. - 334 с. 334 с.

58. Издательское и библиографическое дело русского зарубежья Текст. / СПб. 1999.

59. Иловайская И. Нетерпимость с обратным знаком Текст. / Иловайская И. // Континент. 1980. - № 25. - С. 173. - 186.

60. Ильин И. Родина и мы Текст. / И.Ильин // Литература русского зарубежья. Антология. Т. 2. - М. - 1991. - с. 418 - 430.

61. Иоффе Г. Большевизм умер сам Текст. / Г.Иоффе // Новый журнал. 1997. - № 209. - С. 241 - 253.

62. История о том, как В.Аксенов вошел в «Лигу саппортеров» «Синтаксиса» и что из этого вышло Текст. / (без автора) // Синтаксис. 1985. -- № 15. - С. 205 - 208.

63. Каганская М. Время, назад! Текст. / М.Каганская // Синтаксис. 1979. -- № 3. - С. 103 - 113.

64. Карп П. От науки к утопии и обратно Текст. / П.Карп // Синтаксис. 1991.--№30. -С. 16-43.

65. Корконосенко С. Журналистика и социология Текст. / С.Корконосенко -- СПб. 1997. - 318 с.

66. Кленов А. Пушкин без конца Текст. / А.Кленов // Синтаксис. 1982. — № 10. --С. 90-131.

67. Кленов А. Виждь и внемли Текст. / А.Кленов // Синтаксис. -1985. — № 13.-С. 54-88.

68. Кленов А. Что такое перестройка? Текст. / А.Кленов // Синтаксис. 1988. -- № 22. - С. 42 - 73.

69. Кленов А. Почему у нас не будет фашизма и гражданской войны Текст. / А.Кленов // Синтаксис. 1992. — № 33. - С. 25 -38.

70. Клепикова Е. Пролог к действию Текст. / Е.Клепикова // Время и мы. 1978. -- № 52. - С. 138 - 156.81 .Ковалевский П. Историческая и культурно-просветительская работа русского зарубежья за полвека. 1920 1970 Текст. / Париж. - 1971.-347 с.

71. Коган Э. Колеса и тормоза истории Текст. / Э.Коган // Синтаксис. 1985. -- №14. - С. 191 - 203.

72. Копелев Л. Советский литератор на Диком Западе Текст. / Л.Копелев // Синтаксис. 1979. -- № 5.—152 - 160.

73. Копелев Л. Письмо Солженицыну Текст. / Л.Копелев. // Син-такис. -2001. --№37.-С. 87- 102.

74. Костиков В. Не будем проклинать изгнанье. Пути и судьбы русской эмиграции Текст. / М. 1990. - 462 с.

75. Кундера М. Нестерпимая легкость бытия Текст. М. Кундера // Время и мы. 1986. -- № 88. - С. 5 - 32.

76. Куник А. Борис Хазанов: Аргумент к человеку Текст. /А.Куник//Синтаксис 1987. --№ 17. С. 122 - 141.

77. Куник А. Василий Аксенов на «панели» Текст. / А.Куник // Синтаксис. 1988. -- № 24. - С. 153 - 167.

78. Кустарев А. Культура кружка Текст. / А.Кустарев // Синтаксис. -1987. -№ 17.-С. 155-160.

79. Кустарев А. Свобода? Зачем? От кого? Текст. / А.Кустарев // Синтаксис. 1987. - № 19. - С. 14 - 20.

80. Кустарев А. Похвала в обществе Текст. / А.Кустарев // Синтаксис. 1988. -- № 23. - С. 18 - 29

81. Кустарев А. Трансформация русской литературы Текст} /

82. A.Кустарев // Синтаксис. 1992. - № 33. - С. 39 - 85.

83. Ладов Л. Несколько мыслей, спровоцированных современными «славянофилами». Текст. / Л.Ладов // Синтаксис. 1978. --№2.-С. 19-36.

84. Лимонов Э. Священные монстры Текст. / Э.Лимонов. ~ Синтаксис. 2001. -№37.-С. 103-112.

85. Лурье С. Правда отчаяния: Выступление на вечере поэзии И.Бродского в Ленинграде 6 мая 1988 года Текст. / С.Лурье // Синтаксис. 1988. -- № 23. - С. 104 - 125.

86. Лысенко А. Голос изгнания: Становление газет русского Берлина в 1919 1922 г.г. Текст. / А.Лысенко. М., 2000. - 366 с.

87. Любарский К. Перестройка и эмиграция Текст. / К.Любарский // Синтаксис. 1988. - № 24. - С. 4 - 16.

88. Максимов В. Беседа с Д.Глэдом Текст. / В.Максимов // Глэд Д. Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье. М. -1991.-С.251 -265.

89. Максимов В. Тревога: Беседу вела В.Иверни. Текст. /

90. B.Максимов // Континент. 1980. - № 25. - С. 389 - 419.

91. Максимов В. «Россия любовь моя» Текст. / В.Максимов // Максимов В. Сага о носорогах — Франкфурт-на-Майне. — 1981. - С. 220-227.

92. Максимов В. Чернобыльский урок Текст. / Максимов В. // Континент. 1986. - № 50. - С. 371. - 374.

93. Максимов В., Синявский А., Едигес П. Под сень надежную закона. Текст. / В.Максимов, А.Синявский, П.Едигес // Синтаксис. 1994. -- № 34. - С. 200 - 202.

94. Максимов В. Письмо Р.Гулю 1975 г. Текст. / В.Максимов // Вопросы литературы . 2007, март — апрель. - С. 321 - 322.

95. Максимов В. «Если весь организм больной, то.» Текст. / В.Максимов // Театральная жизнь. 1990. ~ № 16. - С. 14 -17.

96. Максимов В. Писатель, диссидент, эмигрант, патри-от.Текст. / В.Максимов // Международная жизнь. 1992. — январь. - С. 4 - 8.

97. Максимов В. Цена нашего изгнания Текст. В. Максимов // Максимов В. Собрание сочинений: В 8 томах. Т. 9 (дополнительный). - М. - 1993. - С. 148 - 152.

98. Максимов В. Литература против тоталитаризма Текст. В.Максимов // Там же. С. 202 - 205.

99. Максимов. Солженицын сегодня Текст. В.Максимов // Там же. С. 367 - 369.

100. Максимов В. О диссидентстве вообще. Текст. / В.Максимов . Сага о носорогах. С. 228 - 232.

101. Максимов В. История одной капитуляции Текст. /В. Максимов // Максимов В. Самоистребление. М. - 1995. - С. 265-283.

102. Максимов В. Подведение итогов Текст. / В.Максимов // Там же. С. 25 - 36.

103. Максимов В. Шаги командора Текст. / В.Максимов // Там же.-С. 300-312.

104. Максимов В. Поминки по России Текст. / В.Максимов // Там же. С. 3 — 12.

105. Максимов В. С душевной болью за Россию Текст. /

106. B.Максимов // Правда. 1993. - 25 марта.

107. Максимов В. Заявление для печати: Необходимое разъяснение Текст. / В.Максимов // Синтаксис. 1994. ~ № 34. - С. 61-62.

108. Максимов В. «Возьмемся за руки, друзья!.» Текст. / В. Максимов // Синтаксис. — 1995. — № 35.

109. Максимов В. «Я христианский анархист: мне будет неудобно при самой идеальной власти.» Текст. / В.Максимов // Независимая газета. - 2000. - 25 ноября.

110. Максудов С. «Диалог» с кривым зеркалом Текст. /

111. C.Максудов // Синтаксис. 1988. № 23.

112. Мальцев Ю. Промежуточная литература Текст. / Ю.Мальцев // Континент. 1980. - № 25. - С. 285. - 321.

113. Мальцев Ю. Письмо А.Д.Синявскому Текст. / Ю.Мальцев //Синтаксис.--- 1983. --№ 11.—С. 212 -216.

114. Мартинез JI. В защиту русской цензуры. По случаю ее первого тысячелетия Текст. / Л.Мартинез // Синтаксис. -1979. — № 4. С. 46-55.

115. Мартинез Л. За мир и счастье Текст. / Л.Мартинез // Синтаксис. 1980. - № 8. - С. 25 - 25.

116. Матич О. Палисандрия: диссидентский миф и его развенчание Текст. / О.Матич // Синтаксис. 1985. -- № 15. - С. 86 - 102.

117. Матссон Попова С. Русское зарубежье и метрополия: «экономика» отношений Текст. / С.Матссон - Попова // Литературное слово. - Хельсинки. - 2008 (лето). --№2(19).-С. 67-69.

118. Медведев Ф. После России Текст. / Ф.Медведев М. — 1992. -- 470 с.

119. Мисонижников Б. Феноменология текста (соотношение содержательных и формальных структур печатного издания) Текст. / Б.Мисонижников. -СПб. ~ 2001.

120. Михайлов Б. О современном эстетизме Текст. / Б. Михайлов // Вестник русского христианского движения. 1981.-- № 134.-С. 246-270.

121. Михайлов М. Безответственность и недомыслие Текст. / М.Михайлов // Синтаксис. 1983. - № 11. - С. 37 - 54.

122. Млечко А. От текста к тексту. Символы и мифы «Современных записок» Текст. / А.Млечко. Волгоград, 2008. - 574 с.

123. Могутин Я. Каторжник на ниве буквы. («Другой» Харитонов и его «непечатное» творчество) Текст. / Я.Могутин // Синтаксис 1995. ~ № 35. - С. 211 - 220.

124. Линецкий В. О русском национальном патриотизме Текст. / В.Линецкий // Синтаксис. 1990. » № 27. - С. 3 -ч17.

125. Муравьева И. Излечение правдой Текст. / И.Муравьева // Континент. 1988. -- № 55. - С. 385 - 393.

126. Нива Ж. «Вызов» и «провокация» как эстетическая категория диссидентства Текст. / Ж.Нива // Синтаксис. 1978. — jYo2.-C.99- 110.

127. Некрасов В. Кому это нужно? Текст. / В.Некрасов // Некрасов В. По обе стороны океана. Записки зеваки. Саперлипо-пет, или Если бы да кабы, да во рту росли грибы. 1991. -399 с.

128. Нива Ж. Нужно ли плакать по диссидентству? Текст. / Ж.Нива // Континент. 1996. -- № 88. - С. 234 - 238.

129. Николаева О. Парижские посиделки: Рецензия на одну из писательских коллективок (В.Максимов, А.Синявский, П.Едигес «Под сень надежную закона») Текст. / Синтаксис. -1994. --№34.-С. 203-205.

130. Нуйкин А. На том стою. Нравственные ориентиры в сегодняшней литературе Текст. / А. Нуйкин. М. - 1991.-352 с.

131. Оберг Г. Технология лжи Текст. / Г.Оберг ЪЪ Страна и мир. — № 1-2.-С. 56-72.

132. Окутюрье М. Диссидентство, или Реванш литературы Текст. / М.Окутюрье // Континент. Москва - Париж. - 1996. -№88.-С. 223-226.

133. От редакции Текст. / (без автора) // Синтаксис. 1988. ~ № 12. - С. 3.

134. Олешко В. Журналистика как творчество Текст. / В.Олешко — Екатеринбург. 2002.144. (От редакции) Текст. // Синтаксис. 1984. — № 12. - С. 208-210.

135. Перельман В. Разговор на вольные темы Текст. / В.Перельман // Время и мы. Нью-Йорк - Иерусалим - Париж. - 1983. - № 72, май - июнь.—С. 166 - 179.

136. Паперный В., Компанеец Е. Художник и заграница Текст. / В.Паперный, Е.Компанеец // Синтаксис 1987. — № 18. - С. 92-111.

137. Парамонов Б. Пантеон: Демократия как религиозная проблема Текст. / Б.Парамонов // Страна и мир. 1988. -- № 1. — С. 60-75.

138. Письмо двух московских незнакомок Андрею Синявскому Текст. | / (без автора) // Синтаксис. 1994 ~ № 34. - С. 209 -210.

139. Плетнев Р. О злом суемудрии Абрама Терца Текст. / Р.Плетнев // Новый журнал. Нью-Йорк. - 1975. ~ № 121. -С. 72-79.

140. Померанц Г. Роль масштабов времени и пространства в моделировании исторического процесса Текст. / Г.Померанц // Синтаксис. 1985. - № 15. - С. 30 - 66.

141. Померанц Г. Риск надежды Текст. / Г.Померанц // Синтаксис. 1987. - № 20. - С. 4 - 10.

142. Померанц Г. Сон о справедливом возмездии. (Мой затянувшийся спор) Текст. / Г.Померанц // Синтаксис. 1980. — № 6. - С. 13-87.

143. Померанц Г. Акафист пошлости Текст. / Г.Померанц // Синтаксис. 1984. - № 12. - С. 4 - 54

144. Померанц Г. Диаспора и Абрашка Терц Текст. / Г.Померанц // Искусство кино. 1990. — № 2. - С. 142 - 146.

145. Померанц Г. В поисках святыни Текст. / Г.Померанц // Синтаксис. 1990. - № 27. - С. 19 - 24.

146. Померанц Г. Вопль к богу Текст. / Г.Померанц // Синтаксис. 1992. -- № 32. - С. 66 - 112.

147. Померанцев К. «Синтаксис» № 3 Текст. / К. Померанцев // Русская мысль. Париж. - 1978. — № 3213, 20 июля.

148. Померанцев И. Довольно кровавой пищи Текст. / И. Померанцев // Синтаксис. 1987. -- № 17. - С. 142 - 146.

149. Поповский М. «Привычка свыше нам дана.» Текст. Ъ М.Поповский. // Новый журнал. 1995 - № 201. - С. 208 -216.

150. Прохоров Е. Искусство публицистики Текст. / Е.Прохоров М. - 1984. - 359 с.

151. Прохоров Е. Социология журналистики Текст. / Е.Прохоров М. - 1991. - 320 с.

152. Прохоров Е. Введение в теорию журналистики Текст. / Е.Прохоров М. - 1993. - 367.

153. Пудовкина Ю. Сменовеховская журналистика: К истории возникновения Текст. / Ю.Пудовкина // Вестник МГУ. Серия журналистика. 1992. - № 5. С. 24 - 29.

154. Раев М. Россия за рубежом: История культуры русской эмиграции. 1919-1939 Текст. / М.Раев М. - 1994. - 293 с.

155. Редакционное заключение Текст. / (Без автора) // Синтаксис. 1987. -- № 18. - С. 224 - 226.

156. Ржевский JI. Коммунизм это молодость мира Текст. / Л.Ржевский // Синтаксис. - 1987. -- № 17. - С. 3 - 79.

157. Фон Риме Роги, Тибетов А. Преодолевая сверхчеловека. (О романе В.Сорокина «Сердца четырех») Текст. / Роги фон Риме, А.Тибетов // Синтаксис. 1992. -- № 33. - С. 86 - 89.

158. Розанова М. В кривом зеркале Текст. / М.Розанова // Синтаксис. 1979. - № 4. - С. 32 - 45.

159. Розанова М. Перестройка и перестрелка Текст. / М.Розанова // Синтаксис. 1988. - № 21. - С. 3 - 18.

160. Розанова М. Звезда над схваткой Текст. / М.Розанова // Синтаксис. 1991.-№31.-С. 146- 152.

161. Розанова М., Синявский А. Переворот Текст. / М.Розанова, А.Синявский. // Синтаксис. — 1991. — № 31. — С. 3 -4, 189-191.

162. Розанова М. Абрам да Марья Текст. / М.Розанова // Синтаксис. 1994.-№ 34. - С. 125-151.

163. Розанова М. Уроки христианства Текст. / М.Розанова // Синтаксис. 1994. - № 34. - С. 206 - 208.

164. Розанова М. Конец прекрасной эпохи Текст. / М.Розанова // Синтаксис. 1994. -- № 34. - С. 163.

165. Розанова М. Апрельские тезисы Эд. Иодковского, или надцатый суд над Андреем Синявским Текст. / М.Розанова // Синтаксис. 1994. № 34. - С. 120 - 124.176. (Розанова М.) От редактора {Текст. / (М.Розанова) // Синтаксис. 1998. -- № 36. - С. 3 - 6.

166. Рубинштейн Н. Когда труба трубила о походе Текст. / Синтаксис. 1978. № 1. - С. 3 - 7.

167. Рубинштейн Н. Абрам Терц и Александр Пушкин Текст. / Н.Рубинштейн // Время и мы. 1976. — № 9.

168. Рудинский В. Поругание Пушкина Текст. // В.Рудинский // Новый журнал Нью-Йорк. - 1976. -- № 122. - С. 251 - 253.

169. Рыбаков Н. «Синтаксис» № 3 Текст. / Н.Рыбаков // Русская мысль. Париж. 1979. ~ № 3250, 5 апреля.

170. Савицкий Д. Выступление на конференции во Фрибурге Текст. / Д. Савицкий // Синтаксис. 1987. ~ № 18. - С. 151 -164.

171. Седов JI. К демократии — глухой тропой Текст. /Л.Седов // Синтаксис. 1992. - № 32. - С. 12 - 25.

172. Синявский А. Искусство и действительность Текст. / А.Синявский // Синтаксис. 1978. -- № 2. - С. 111 - 119.

173. Синявский. Срез материала Текст. / А.Синявский // Синтаксис. 1980.-№ 8.-С. 180- 185.

174. Синявский А. Достоевский и каторга Текст. / А.Синявский // Синтаксис. 1981. - № 9. - С. 108 - 111.

175. Синявский А. О критике Текст. / А. Синявский // Синтаксис. 1982. - № 10. - С. 146 - 155.

176. Синявский А. Ответы на вопросы газеты «Монд» (По поводу выхода книги А.Солженицына «Наши плюралисты» по-французски) Текст. / А.Синявский // Трибуна. Нью-Йорк. -1984. --№ 5.-январь.

177. Синявский А. Солженицын как устроитель нового единомыслия Текст. / А. Синявский // Синтаксис. 1985. - № 14. -С. 16-32.

178. Синявский А. Диссидентство как личный опыт Текст. / А.Синявский // Синтаксис. 1986. -- № 15. - С. 131 - 147.

179. Синявский А. Чтение в сердцах Текст. / А.Синявский // Синтаксис 1987. - № 17. - С. 191 - 205.

180. Синявский А. Золотой шнурок Текст. / А.Синявский // Синтаксис. 1987. - № 16. - С. 120 - 127.

181. Синявский А. Сталин герой и художник сталинской эпохи Текст. / А.Синявский // Синтаксис. - 1988. — № 21. - С. 109- 128.

182. Синявский А. Пространство прозы Текст. / А.Синявский // Синтаксис. 1988. -№21.- С. 25 - 31.

183. Синявский А. Русский национализм Текст. / А. Синявский // Синтаксис. 1989. - № 26. С. 91 - 110.

184. Синявский А. Беседа с Д.Глэдом Текст. / А.Синявский // Глэд Д. Беседы в изгнании: Русское литературное зарубежье. -М.- 1991.-С. 169- 192.

185. Синявский А. Интервью итальянскому журналу «Экспресс» Текст. / А.Синявский // Синтаксис. 1991. ~ № 31. -С. 190-191.

186. Синявский А. Открытое письмо А.Солженицыну Текст. / А.Синявский // Синтаксис. 1991. ~ № 31. - С. 159 - 162.

187. Синявский А. Так начиналась советская власть Текст. / А. Синявский // Синтаксис. 1994. --№ 34. - С. 197 - 199.

188. Синявский А. Не верить знать Текст. / А. Синявский // Синтаксис - 1994. - № 34. С. 219 - 220.

189. Синявский А. Несбывшиеся надежды, утраченные иллюзии Текст. / А.Синявский // Синтаксис. 1995. — № 35. С. 25 -29.

190. Синявский А. Голос без хора Текст / А.Синявский // Синтаксис 1998. -- № 36. - С. 126 - 135.

191. Синявский А. Основы советской цивилизации Текст. -М. 2002. - 464 с.

192. Синявский А. Стиль это судьба. Текст. / А.Синявский // Синтаксис. -2001. -№37. -С. 127-131.

193. Солженицын. Интервью с И.И.Сапиэгом, ВВС (февраль 1979) Текст. / А.Солженицын // Вестник русского христианского движения.—1978 Париж -Нью-Йорк-Москва—1978. -1У. -№ 127.-С. 279-295.

194. Соколов С. На сокровенных скрижалях Текст. / С.Соколов // Синтаксис. 1982. - № 10. - С. 156 - 161.

195. Солженицын А. Колеблет твой треножник Текст. / А.Солженицын // Новый мир. 1991. - № 5. С. 214 - 218.

196. Стреляный А. Лязг клинков. (Выступление в Амстердамском университете) Текст. / А.Стреляный // Синтаксис. -1988.--№22. С. 3-14.

197. Стреляный А. Постепенность самоцель? Текст. / А.Стреляный // Синтаксис. - 1988. - № 24. - С. 17 - 28.

198. Тарасов А. Провокация Текст. / А.Тарасов // Синтаксис. -1995.--№35.-С. 37-90.

199. Терц А. (Синявский А.) Литературный процесс в России Текст. / А.Терц // Континент. 1974 - № 1. - С. 143 - 190.

200. Тетерятников В. Мистификация русской культуры на Западе Текст. В.Тетерятников // Континент. 1982. ~ № 34. — С. 261 -304.

201. Фомичева И. Основные понятия теории журналистики Текст. / И.Фомичева М. - 1993. -т91 с.

202. Хазанов Б. Величие советской литературы Текст. / Б. Ха-занов // Синтаксис. 1983. - № 11. С. 55 - 67.

203. Хазанов Б., Глэд Д. Допрос с пристрастием Текст. / Б.Хазанов, Д.Глэд. М. - 2001. - 269 с.

204. Хмельницкий С. Из чрева китова Текст. / С.Хмельницкий. // Континент. 1992. - № 71. - С. 314 - 349.

205. Цена метафоры, или Преступление и наказание Синявского и Даниэля Текст. М. - 1989. - 527 с.

206. Чалидзе В. Заметки о демократии Текст. / В.Чалидзе // Страна и мир. Мюнхен. - 1988. ~ № 3 (45), май - июнь. - С. 102-112.

207. Чернов А. О второй гражданской, Письмо в закордонщину Текст. / А. Чернов // Синтаксис. 1994. - № 34. - С, 211 -215.

208. Шамир И. Третья волна или Улисс и Циклоп Текст. / И.Шамир // Синтаксис. 1985. -- № 15. С. 148 - 164.

209. Шапиро Р. Метаморфозы Текст. / И.Шапиро // Страна и мир. 1989. -- № 6. - С. 74 - 87.

210. Шаховская 3. О «либералах»: На опасные темы Текст. / З.Шаховская.// Вестник русского христианского движения. -Париж Нью-Йорк - Москва. - 1983. - № 140. - С. 287 - 305.

211. Шелковский И. На молоке обжегся — на воду не дуй. (Наш авторитарист) Текст. / И.Шелковский // Трибуна. -Нью-Йорк. 1984. ~ № 5 - январь. - С. 18 - 23.

212. Шепель М. В поисках себя Текст. / М.Шепель // Время и мы. 1985. - № 85. - С. 35 - 56.

213. Шохина В. Пока «Титаник» плывет Текст. / В.Шохина // Синтаксис. 1995. -- № 35. - С. 30 - 36.

214. Шрагин Б. Сила диссидентов Текст. / Б.Шрагин // Синтаксис. 1979. --№3.-С. 18-40.

215. Шрагин Б Искупление Юлия Даниэля Текст. / Б.Шрагин // Синтаксис. 1985. - № 16. - С. 3 - 33.

216. Шрагин Б. Синдром «нормального человека» Текст. / Б.Шрагин // Синтаксис. 1979. -- № 5. - С. 61 - 87.

217. Штейн Э. Журналы русского Китая Текст. / Э.Штейн // Знамя. 1990. - № 5. - С. 218 - 226.

218. Эткинд Е. Наука ненависти Текст. / Синтаксис. — 1979. -jYO 5. С. 42 - 60.

219. Эткинд Е. Так-таки ничего? Текст. / Е.Эткинд // Синтаксис. 1987. -- № 20. - С. 11 - 27.

220. Янов А. Идеальное государство Геннадия Шиманова Текст. / А.Янов // Синтаксис. 1978. - № 1. - С. 31 - 53.

221. Янов А. Дьявол меняет облик. (СССР: либерализация или сталинизация?) Текст. / А.Янов // Синтаксис. 1980. ~ № 6. -С. 88- 109.

222. Яркевич И. Две литературы Текст. / И.Яркевич // Синтаксис — 1995. № 35. - С. 129 - 136.

223. De Visu. Сбывшееся пророчество Текст. / De Visu // Синтаксис. 1982. -- № 10. - С. 65 - 89.