автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Адыгская литературная диаспора. История. Этнодуховная идентичность. Поэтика

Полный текст автореферата диссертации по теме "Адыгская литературная диаспора. История. Этнодуховная идентичность. Поэтика"

БАЛАГОВА-КЛНДУР ЛЮБОВЬ ХА31'ЕТА ЯИЕБПА

АДЫГСКАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ДИАСПОРА. ИСТОРИЯ ЭТНОДУХОВНАЯ ИДЕНШЧПОСГЬ ПОЭ! НкЛ

Специальность 10.01 02 — Литерагура пародов РоссиПоеЛ Федерации (адьиские литературы)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

□□3485120

Моем?:« 2009

003485120

Работа выполнена в Отделе литератур народов Российской Федерации и СНГ Учреждения Российской Академии наук Института мировой литературы им А М Горького РАН

Научный консультант доктор филологических наук, профессор

Н.С. Надъярных

Официальные оппоненты доктор филологических наук, профессор

Л.А. Бекизова

профессор

доктор филологических наук,

Ю.М. Тхагазитов

доктор филологических наук В.А. Бнгуаа

Ведущая орг анизация Кабардино-Балкарский государственный

университет им X М Бербекова

Защита состоится «16» декабря 2009 г в 11 часов на заседании диссертационного совета Д 002 209 03 по филологическим наукам при Учреждении Российской Академии наук Институте мировой литературы им АМ Горького РАН по адресу 121069, г Москва, ул Поварская, д 25а

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Учреждения Российской Академии наук Института мировой литературы им А М Горького РАН

Автореферат разослан « Г » 2009 г

Ученый секретарь диссертационного совета, кандидат филологических наук С П Сорокина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы Исследование зарождения и развития адыгской литературной диаспоры в национальной культуре — важная литературоведческая проблема Об истории адыгской литературной диаспоры известно немного Исключение составляют труды Л А Бекизовой «Литература в потоке времени Литература черкесов-адыгов XX века» (2008), X Т Тимижева «Историческая поэтика и стилевые особенности литературы адыгского зарубежья» (2006) и ряд научных, литературно-критических и публицистических статей А X Хакуашева, К К Султанова, В А Бигуаа, X И Бакова, А А Схаляхо, К Г Шаззо, М М Хафица и других о культуре и литературе адыгской диаспоры Во всех этих работах так или иначе затрагиваются история возникновения литературной диаспоры, некоторые особенности ее функционирования и развития Однако нельзя утверждать, что выявлен генезис адыгской (черкесской) диаспоры, всесторонне рассмотренны закономерности возникновения национальной литературы вне исторической родины, включая литературные объединения вокруг журналов и т д Если говорить об этнической идентичности, отраженной в адыгском историческом романе и в прозе диаспоры вообще, то эта тема и вовсе не изучена А между тем, говорить о национальной литературе адыгов вне отечества, написанной в основном не на адыгском языке, вне понятий этиодуховиои идентичности, не приходится Ведь художественная литература адыгской диаспоры возникла потому именно, что основание этнической идентичности адыгов требовало воплощения

Исюрия, причины возникновения литературы диаспоры, ее тнполо-I ические черты, поэтика также не изучены в том масштабе, в каком требуется для включения этой важной части этнодуховной кулыуры народа в национальное культурно-литературное наследие В диссертации впервые предпринята попытка широко представить генезис адыгской диаспоры, закономерности возникновения и развития национальной культуры и литературы вне исторической родины Прослеживается история становления литературной диаспоры

В течение тысячелетий формировались многие этно-культурные и исторические традиции адыгов, к их числу автор работы относит не только фольклор, который до сих пор рассматривается как единственный и главный источник национальной литературы, но и ораторское искусство (джэгуак1уэ и пр ), религиозные традиции, адыгэ хабзэ (адыгские нормы), адыгагъэ (адыгство) и в целом пъапез (мир души и тела) -все то, что является основой национального самосознания и идентичности, и составляет предмет разных наук, от истории, этнологии, этнолингвистики, этнопсихологии, фольклористики до культурологии и искусствоведения Эти традиции оказали воздействие на диаспорную

художественную литературу, в которой отразились многие стороны жизни адыгского народа в Х1-ХХ вв , преемственность духовного опыт Поэтому важным принципом для себя автор считает комплексное исследование динамики диаспорной литературы, с выделением аспекта преемственности этнодуховнои энергетики и использованием современных достижений смежных гуманитарных наук, связанных с адыговеде-нием, в частности, и кавказоведением в целом При этом привлекается диаспорный, северокавказский, закавказский, западно-европейский и ближневосточный контекст, ибо сами писатели не могли обойти вниманием проблемы этнодуховных, историко-культурных связей с соотечественниками, проживающими на исторической родине, с народами Северного Кавказа, Закавказья (главным образом с Абхазией), и с народами, в среде, которых волею судьбы оказались адыги и составили диаспору (Турция, Египет, Иордания, Сирия, США, Англия, Германия) и 1 д

Адыгская литературная диаспора создает целостную художественную картину этнокультурного развития народа, его истории, богатого духовного наследия в контексте общечеловеческого развития, что и позволило ей занять заметное место в литературном процессе конца XIX-XX в Она способствует пониманию философии истории адыгского этноса, коюрыи длительное время был связан с древними цивилизациями (хаттской, египетской, греческой, римской, византиискои и др ), а в современное время - с Ближним Востоком и Западной Европой, где адыги компакшо проживают В реферируемой диссертации освещаются актуальные неизученные проблемы истории адыгской диаспорной литературы, связанные с ее формированием, генезисом и жанровой системой Комплексный подход к изучению литературного материала позволил авт ору впервые выделить такое ключевое понятие, как лъапсэ, составляющее собственно основание этнической идентичности адыгского народа в целом Автор диссертации использует разные методы исследования, в том числе компаративный, типологический, структур-но-семио гический, этнокогнитологическое интервьюирование респондентов в диаспоре (писателей, поэтов, публицистов, деятелей культуры и др)

Цель и задачи работы. Целью диссертации является исследование (енезиса национальной литературы и культуры адыгов, сформировавшихся вне исторической родины, проблем истории формирования адыгской ли1ера1урной диаспоры и ее этнодуховнои идентичности в широком кошекс1С истории и кулыуры адыгскою народа, а также дру-[ л\ народов Кавказа и мира

В соотве1ствии с этим решаются следующие задачи

-Исследовать исюрию становления и духовные истоки адыгской лшературнои диаспоры

-Дать научное обоснование понятию «адыгская литературная диаспора», показать ее характерные черты, выявить историю ее развития, всесторонне рассмотреть типолог ические черты и поэтику литературы

-Раскрыть содержание понятия лъапсэ - как основание этнодухов-ной идентичности народа, стержень национальной лигера1>ры

-Показать пресмсценность знаков и символов в архешиическом художественном сознании народа, нашедших воплощение в лучших образцах литературы диаспоры

- Раскрыть особенности литературы адыгской диаспоры с выделением основного жанра — исторической прозы, исследовать ее поэтику и типологию в контексте взаимодействия исторического и художественного сознания, с привлечением данных историографии, этнографии, этнолингвистики и этнопсихологии

- Показать роль черкесско-мамлюкских историко-повествоватсльных и поэтических традиций, английской, американской, турецкой, арабской историко-публицистической литературы XIX - нач XX в в становлении адыгской литературной диаспоры

Предмет исследования — история формирования литературы адыгской диаспоры в контексте истории и культуры адыгов, ее жанровый состав, поэтика

Объектом исследования являются генезис адыгской (черкесской) диаспоры и закономерности развития национальной литературы и культуры народа вне исторической родины Особое внимание уделяется исторической прозе, отразившей национальный дух и самосознание в самые критические периоды истории народа, исследуется ее поэтика и типология в контексте национальной литературы адыгов в целом, а также процессов, происходивших в мировой истории и литературе, в том числе и в России, повлиявших на равитие литературы адыгской диаспоры

Теоретической и методологической основой работы стали труды российских и зарубежных литературоведов, фольклористов, этнологов, этнописхологов, этнолингвистов и культурологов А Н Веселовского, К Г Юнга, В Гумбольдта Н И Конрада, Б А Грифцова, В М Жирмунского, Е М Мелетинского, М М Бахтина, Ю М Лотмана, Д С Лихачева, Л Н Гумилева, Д Дюришина, В В Кожинова, В М Гацака, Вяч Вс Иванова, Ю В Бромлея, М В Крюкова, А И Кузнецова, С В Чешко, 3 П Соколовой, Н Д Арутюновой, Н С Надъярных, К К Султанова, 10 Я Барабаша, У Б Далгат, X С Бгажба, Л А Бекизовой, 3 X Налоева, А X Хакуашева, Б X Бгажнокова, Ш С Салакая, 10 М Тхагазитова, А X Мусукаевой, В А Бигуаа, Р Г Мамия, Р Фокса, Р Стэнга, Д X Роулинсон, Б Ромберга, А Джамухо, С Берзеджа, X Самиха, И Бакаи, МА Шауабке и др Автор также опирается на работы кавказоведов,

исюрнков, этнографов и археологов В В Латышева, 10 А Кулаковского, Е И Крупнова, М О Косвена, Г Ф Чурсина, А В Фадеева, В П Алексеева, А П Новосельцева, 3 В Анчабадзе, Ш Д Иналипа, Г А Дзидзария, 10 Н Воронова, С X Хотко, ГХ Мамбетова, ТХ Кумыкова, РЖ Бетрозова, Н Хиджази, М Атэллэ, М А -У Уардыма, О М Ваши, Б Самкога, С Абудаии, А Аннасгьи, Н Зайдэ, П Янга, Д Уассерштайна, Дж 3 Смит, Дж Хюитта, Р Смитса, Б Маклея, И Айдемира и др

Научная новизна исследования обусловлена комплексным, многоступенчатым подходом к изучению адыгской литературной диаспоры в широком историко-культурном контексте Когда речь идет об исследовании диаспорной литературы, и в целом культуры адыгов, первым и самым сложным препятствием на этом пути оказывается их разорванность, раздробленность В диссертации делается попытка преодолеть згу раздробленность и показать движение национальной литературы (материковой и диаспорной) в единстве на основе исследования, например, жанровых форм романа (исторического и др )

В адыгском литературоведении роман в диаспорной литературе впервые становится предметом монографического исследования, выявляются особенности его поэтики и типологические черты Тексты романов подвергаются историко-литературоведческому анализу При этом автор широко использует достижения как литературоведения, так и этнологии, историографии, философии, фольклористики, этнолингвистики, этнопсихологии, социологии и источниковедения, вводит в научный обиход малоизвестные отечественные и зарубежные источники для раскрытия художественного мира произведений Автор диссертации впервые выявляет ключевые принципы или основания этнодуховной идентичности адыгов, позволяющие понять суть национальной литературы, создаваемой в диаспоре, вводит в адыговедение новое понятие -лъапсэ

Научно-практическая значимость диссертации заключается в том, что она предлагает новый подход в изучении адыгской диаспорной ли-1ературы, и шире — национальной литературы, не только адыгской, но и других литератур диаспор народов Северного Кавказа и Абхазии Ее выводы и материалы могут быть использованы при составлении про-1рамм и курсов лекций по адыгским литературам (кабардинской, адыгейской и черкесской), истории"культуры и литературы других народов Северного Кавказа и Абхазии Они также могут быть использованы при создании методических пособий по обучению студентов и детей адыгской диаспоры, в частности в адыгских школах в Иордании (например, школа им Принца Хамзы в Аммане), Сирии и др Материалы диссертации также могут быть использованы для составления курсов лекций для

студентов в Центре исследования языка и культуры адыгов в диаспоре в Аммане

Основные положения, выносимые на защиту:

1 Исследование по выявлению основания эгнодуховной идентичности народа и его соотнесение с духовным содержанием национальной литературы, сформировавшейся в диаспоре, позволяет утверждав, что адыги, находясь в отрыве от исторической родины, не уфатили своей э I ноду хо в но й идеи i ич нос i и

2 Зарождение и развитие национальной литературы адыгов вне исторической родины, стало возможным по той причине, что, несмотря на трагические переломы в истории народа, включая махаджирство (переселение), дух народа продолжал совершенствоваться, требуя воплощения в искусство, в том числе и в художественую литературу

3 Доминантное развитие исторической прозы в литературе диаспоры, (уже начиная с середины XIXв), было предопределено историческими событиями, в ходе которых большая часть народа оказалась вне исторической родины Писатели диаспоры стремились создать летопись жизни народа под чужим небом, осмыслить его прошлое и настоящее.

4 Этими же мотивами обусловлены возникновение первого исторического полотна M И Кандура, развернутого в шесть, хронологически взаимосвязанных романов, охватывающих период с 1782 по 30-е гг XX в

5 Возникновение романа в литературе адыгской диаспоры связано с выходом в 1887 г произведения А Мидхата «Кавказа»

6 Лъапсэ (букв душа и тело), впервые вводимое автором диссертации, - основа национального самосознания, этнопсихологии адыгов, составляет систему целостной этнодуховной модели мира, включающую такие принципы этнодуховной идентичности или структурообразующие компоненты этноса, как адыгэ хабзэ (нормы, этикет), адыгагъэ (адыг-спгво), адыгэбзэ (адыгский язык), неразрывно связаные с историей, исторической родиной и культурой народа, охватывает все стороны его жизни, становясь для диаспоры (как и для материковых адыгов) мотивом не только физического выживания, но и самосохранения и развития, прежде всего, как уникального этподуховиого и этнокультурного сообщества

7 Несмотря на то, что произведения адыгской диаспоры написаны на разных языках мира (турецком, английском, немецком, арабском, иврите), они являются неотъемлемой частью общенациональной лигерагуры, ибо отражают лъапсэ адыгов, точно 1акже как бесценные произведения классиков северокавказской литературы в целом, включая адыгских писателей, творивших в XIX в на русском языке

Апробация работы Основные положения и научные результаты диссертации отражены в монографии «Адыгская литературная диаспо-

pa История Этнодуховная идентичность Поэтика», а также в статьях в научных сборниках и журналах, изданных в России и за рубежом (общим объемом более 35 п л )

Авторская концепция по изучению адыгской литературной диаспоры и многие положения наооящей диссертации были представлены на российских и международных кавказоведческих конференциях «Проблемы И5учения состояния адыгского и абхазского языков в диаспоре» (Стамбул /Турция/ - июнь 2002), «Вопросы изучения истории национальных лигсра1ур Теория Методология Современные аспекты» (Москва, ИМЛИ РАН, 11 июня 2008), «Проблемы сохранения и развития адыгского языка в черкесских диаспорах» (Амман /Иордания/ 12-13 октября 2008)

Структура диссептаиии подчинена главным принципам и содержанию работы Исследование состоит из Введения, трех глав, Заключения и Библиографии, насчитывающей 408 позиций

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновываются научная новизна, актуальность темы, цели и задачи диссертации, ее методология Продуктивность исследования, обращенного к особенностям адыгской литературной диаспоры, вытекает из понимания особого положения части народа, находящейся вне исторической родины в условиях диаспоры и, возникающей при этом необходимости использования возможностей этнологии с выходом на следующие основные понятия этническое самосознание», «этническая идентичность» и т д

При этом автор исследования выявляет связь «духовного» и «этнического», указывая на то, что «духовность» - понятие, вмещающее в себя самые широкие параметры жизнедеятельности человека, народа, культуры, ее внутренний стержень Она воплощена в поведенческих принципах нации, в искусстве, фольклоре, литературе, музыке, - в культуре в широком смысле этого слова, включающей, безусловно, и религиозную константу

По той же причине уточняются некоторые понятия и термины, даже те (например, «диаспора», «эмиграция», «материк» и т д), которые вошли уже в научный обиход,'тем более что до сих пор и по ним не существует единой позиции Терминологические трудности связаны и с употреблением самих названий народа (этнонимов) - адыги, черкесы Дается научное объяснение того, что в диаспоре не существует границы между представителями адыгской диаспоры по их узко субэтническим наименованиям Все они объединены уже тем фактором, что у них единый этнический корень, и что они более не живут у себя

на исторической родине Адыгэ - самоназвание кабардинцев, адыгейцев и черкесов, проживающих преимущественно в трех республиках Российской Федерации Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкессии и Адыгее

Черкесы - исторический эндоэтноним адыгов В мировую историю и литературу современные кабардинцы, адыгейцы и черкесы вошли под названием черкесы или адыги Поскольку в работе исследуется диаспорная литература, то используются два однозначных этнонима -черкесы или адыги

В диссертации подчеркивается, что, черкесы, осознавая себя частью северокавказской диаспоры, в то же время четко выделяют себя среди других горцев, так же как и среди иного социокультурного окружения, в котором они вынужденно оказались При этом адыги выделяют как основание своей этнодуховной идентичности не только адыгский язык, но и ряд базовых понятий лъапсэ, адыгэ хабзэ, ады-гагъэ Без понимания особенностей этнодуховной идентичности адыгов, невозможно понять культурологическую, этико-эстетическую логику и своеобразие художественных образов, художественного мира произведений адыгской диаспор ной литературы

Автор исследования выделяет жанр исторического романа в диас-порной литературе, касается ряда важных проблем этнологии, этнопсихологии и философии истории адыгов

В первой главе «Историография литературной адыгской / черкесской диаспоры» рассмотрены историко-духовные, этнокультурные основы адыгской литературной диаспоры, без которых трудно понять причины ее зарождения, генезис, исторические реалии, образный и языковой (в том числе метаязыковой) строй и др

Судьба черкесов (адыгов) сложилась таким образом, что большая часть народа в разные времена ее истории оказывалась вне исторической родины Это и черкесско-мамлюкский период, а затем и махад-жирский (в результате Кавказской войны ХЕК в ) Эти эмигранты как раз и создавали историографию и художественно-философскую литературу, в том числе и жанр романа и повести уже с элементами историзма, опираясь на духовный опыт народа, накопленный в течение столетий Несмотря на то, что формирование литературы зависело во многом и от политических и социально-экономических условий, в которых волею судьбы оказался народ, литература создавалась в диаспоре, писалась на языках стран проживания

Адыгский народ прошел длительный исторический путь, его культура формировалась и развивается в постоянном взаимодействии с

другими древними культурами, начиная от хаттского и хеттского (III-II тыс до н э) периодов до наших дней

Говоря о цивилизации хатгов, предполагаемых предков адыгов и абхазов, автор работы выявляет значение архетипического символа (по Юнгу) в формировании поэтических образов современной диас-порной (да и материковой) литературы, тем самым констатируется преемственность глубинной духовной модели мира народа

Результаты исследования позволяют сделать вывод о том, что адыгская литература сложилась гораздо раньше в диаспоре, чем на исторической родине. Хотя заметим, что этот вопрос еще требует всестороннего изучения Вместе с тем, автор диссертации считает ошибочным игнорировать богатый пласт научной, историографической и художественной литературы, созданной в диаспоре в течение ряда веков (начиная с периода правления черкесско-мамлюкской династии в Египте) '

Можно утверждать, что этнодуховная культура адыгов, накопленная тысячелетиями и унесенная с Кавказа черкесскими мамлюками, позже воплотясь в историко-философский и литературный опыт, стала этнокультурным и философско-литературным базисом, на котором сформировалось новое поколение культурной и литературной диаспоры в XIX-XX вв Не случайно в произведениях современных диас-порных и материковых писателей эта тема занимет значительное место При этом отчетливо прослеживается связь этнодуховной идентичности авторов с черкесскими мамлюками В данной главе диссертации духовно-культурная преемственность поколений раскрывается на примере анализа произведений диаспорного писателя Кубы Шаба-на

Величайшей трагедией стала Кавказская война XIX в, которая опустошила земли западных адыгов и абхазов на Кавказе Большая часть адыго-абхазов была выселена в Турцию По свидетельству историков, самое массовое выселение горцев в Османскую империю осуществлено 1858-1865 гг. Это поставило адыго-абхазские народы на грань исчезновения

В диаспоре адыгский народ (махаджиры) продолжил литературный процесс на новом витке своего- исторического и этнокультурного развития

В главе особое внимание уделяется традициям Адыгэ Хасэ (Черкесское культурное благотворительное общество), которым предстояло сыграть основную роль в становлении культурного сообщества и заложить основы развития литературной диаспоры в странах Ближнего Востока (Турция, Иордания, Сирия и др ), в Европе и США Иссле-

дуется история диаспорной периодической печати (газеты и журналы) в рамках культурно-просветительской работы Хасэ, сыгравшей важнейшую роль в становлении литературы в диаспоре в целом и во многом способствовавшей установлению культурно-литературных связей между диаспорой и исторической родиной

В центре внимания исследователя - творчество адыгских поэгов и прозаиков диаспоры в Турции (Ахмет Мидхат Хагур, Ахмед Нури Цаго, Омер Сейффеддин Хатко и др) и Иордании (Куба Шабан и др), многие из них были первооткрывателями Хасэ в чужих странах Они стояли у истоков литературных жанров — рассказа, повести и романа (в том числе исторических) и других, издавали методические пособия по преподаванию адыгского языка и литературы, разрабатывали и печатали различные варианты адыгского алфавита, открывали адыгские школы, ставили пьесы в создаваемых ими театрах

Примечателен тот факт, что уже с конца XIX в в литературе диаспоре появляется исторический роман («Кавказ»/1877/ Ахмета Мидха-та, роман «Жан» /1949/ Расима Рушди /Фауко/) Важно и то, чю с начала XX в в диаспоре формируегся историография (Ахмет Нури Цаго «Как мы, адыги, исчезаем», 1913, Расим Рушди «История национальной трагедии черкесов», 1939 и др)

Роман «Кавказ» Мидхата был написан на турецком языке, как и повесть «Черкесские воспоминания» Они во многом опередили историографию адыгов Это большие по объему художественные документированные произведения с развернутыми комментариями, время действия в них охватывало XIX в , трагические периоды Кавказской войны и махаджирства

Система образов, часто раскрытых через призму лъапсэ и адыгэ хабзэ, создавала достаточно четкое представление о народных оценках истории, расстановке исторических сил и вообще тех реалиях времени, без которых историческое произведение невозможно Несмотря на то, что жанр «Кавказа» Мидхата трудно соотнести с жанром исторического романа, произведение все же заложило основы романного мышления в национальной (диаспорной) литературе, от него начинается традиция историко-художественного осмысления прошлого парода

Таким образом, в XIX в в диаспоре уже возникает литература (в том числе романы и повести), отражающая адыгский национальный дух в контексте исторических событий А «роман, - по словам НС Надъярных,-это уровень духовного потенциала нации » 1 Мож-

1 Надъярных Н С Ритмы единения Киев Джпро, 1986 С 167

но сказать, что адыги и в диаспоре оставались и функционировали, прежде всего, как духовное сообщество

В последующие десятилетия формируется новое поколение писателей и поэтов, публицистов диаспоры, а также ученых-гуманитариев (Харун Батоко /Блэнауэ/, Акиф Доган /Дигунэ/, Батырай Озбек /Едыдж/, Мухадин Кандур, Сефер Берзег, Хуаж Фахри, Иззет Айде-мир, Осман Челик /Хьэк1урат1э/, Хусейн Тюмер /Сеин Т1имэ/, Четин Онер /Гъуэгул1/, Осман Баранус /Къэшыргьэ/, Хикмет Бинер /Ачмыжь/, Доган Кубан, Ях'я Канболат /Шагужь/, Мустафа Зихни /ХыдзэлУ, Хикмет Биранд /БрантЬ/, Омер Хилми /Цей/, Самир Хара-юко, Захра Омар /Апшаца/, Ф К'ат, Дж Исхак'ат, Кадир Натхо и др Произведения и работы этих писателей и исследователей частично переведены на кабардинский и русский языки

Рассматриваемый в главе материал позволяет прийти к выводу о том, что литература адыгской диаспоры является неотъемлемой частью общенациональной литературы, она сыграла значительную роль в развитии эпических жанров прозы, в частности, исторического романа, который предложил новую концепцию прошлого народа, отразил ранее неизвестные стороны жизни адыгов, особенно в диаспоре

Во второй главе «Историческая проза Мухадина Кандура. Трилогия "Кавказ"; "Черкесы. Балканская история"; "Революция" (или "И в пустыне растут деревья"); "Дети диаспоры"» впервые в полном объеме рассматриваются исторические произведения М Кандура кавказского цикла, они написаны на английском языке, ряд из них переведен на русский и кабардинский языки

Реальность махаджирской судьбы наложила свой отпечаток на литературный процесс в целом в диаспоре и во многом объясняет причины, почему литераторы проявляют интерес к историческим событиям Х1Х-начала XX в А причины очевидны во-первых, из памяти новообразовавшейся адыгской диаспоры еще не стерлись трагические события XIX столетия, сопровождавшиеся выселением горцев в Турцию Рассказы об изгнании с родной земли передавались из уст в уста, тем более что были живы очевидцы и участники событий В течение всего XX в процесс рёэмиграции махаджиров из Турции в страны Ближнего Востока, Европы и США продолжался

Последствия Кавказской войны отразил и фольклор, который, естественно, повлиял на литературу А разорванные на диаспору и материк, глубоко чувствовали, что они у края пропасти, на грани исчезновения Это чувство не давало покоя представителям черкесской интеллигенции, писателям и просветителям

Факт вынужденного нахождения вне исторической родины, среди иного социокультурного окружения, усиливал степень этнического самосознания у представителей диаспоры, невольно рождая требующие незамедлительного ответа многочисленные вопросы, касающиеся этнодуховной идентичности, этнодуховного самоопределения и т д Это, безусловно, обостряло национальное самосознание лучил« представителей диаспоры, которые пытались решить возникшие проблемы Это также способствовало возникновению определенных жанров литературы, в частности, исторических рассказов, повестей и романов Говоря о главном движущем мотиве формирования адыгской литературной диаспоры, стоит вспомнить характерное высказывание М Кандура «Интересно, как психологи оценили бы этот феномен'' Почему так важно, чтобы нашу историю знали'' Почему мы не должны ассимилироваться и раствориться среди более многочисленных народов на этой земле, как это произошло с другими древними цивилизациями9 Откуда это не дающее покоя стремление осознать свою черкесскую индивидуальность9»1

В своих «кавказских» произведениях М Кандур пытается ответить на эти сложные вопросы, размышляя об этнодуховной идентичности народа, художественно воссоздавая целостность исторического процесса в его связях с настоящим и будущим

Так, в исторических романах писателя впервые масштабно раскрывается история народа, уделяется пристальное внимание проблемам этнодуховного выживания, национальным обычаям и традициям, системе лъапсэ, морально-этическим нормам народа - адыгэ хабзэ, ады-гагъэ, которые формировали и сохраняли национальный облик адыга Безусловно, важным элементом лъапсэ является возможное ib ее внешнего воплощения

В диссершции широко представлено и раскрьно эю попяше, в том числе и с использованием его аналогов в русском языке (<усадьба с жилыми строениями, «вотчина», <<родные с их домом и впадением», «отечество» и т д )

Новаторство исторических романов М Кандура состоит в том, что он показывает не только внутренние аспекты лъапсэ, связанные с мотивами поведения (внешняя характеристика адыгэ хабзэ и адыгагъэ), чувствами, переживаниями, но и созидание диаспорными адыгами картины мира по подобию лъапсэ, что в целом можно характеризовать как мировосприятие адыга, мировидение в широком смысле Писатель показывает как на уровне сознания всеохватывающая модель адыгского мира лъапсэ побуждала адыгов создавать свой ландшафт (сажать

'QuandourMI Kavkas (Historical Novel) London Minerva Press, 1998 P 12

деревья, строить дома, подобные тем, которые они оставили на исторической родине, обрабатывать заселяемые ими земли, в отличие от коренных жителей, разводивших верблюдов, к примеру, в арабских пустынях) и т д Все это включало в себя процессы адаптации адыгов не только в иной этнодуховной среде, но и в иных природных условиях В диссертации впервые исследуются особенности художественно-философского осмысления функционирования лъапсэ в кавказских романах M Кандура, в том числе малоизученных («Революция» и «Дети диаспоры»)

В отличие от понятий адыгэ хабзэ и адыгагъо, о лъапсэ написано не так уж и много, практически это понятие не стало до сей поры предмеюм научного осмысления Л между тем, последний, итоговый роман А П Кешокова называется «Лъапсэ» (Нальчик, 1994) В диссертационной работе указывается на то, как два адыгских писателя (один в диаспоре - Кандур, а другой на исторической родине - Кешоков) одновременно раскрывают менталитет адыга, его мироощущение и мировоззрение через философское осмысление лъапсэ И так, в адыгской национальной литературе лъапсэ становится ключевым (смысло-несу!цим) понятием A M Кандур выводит лъапсэ на уровень мира, где диаспорпому адыгу, носителю лъапсэ, нужно сосуществовать и с другими культурами и традициями

А И Чагин пишет «Ссылаясь на "Божественную комедию", на классическую польскую литературу, созданную эмигрантами - Мицкевичем, Словацким, Красинским, на еврейскую поэзию, В Ходасевич в свое время писал, что "история знает ряд случаев, когда именно в эмиграциях создавались произведения, не только прекрасные сами по себе, но и послужившие завязью для дальнейшего роста национальных литератур"»1 Стоит помнить об этом, осознавая тот факт, что M Кандур впервые в диаспоре воссоздает целостную историю народа в движении и в динамике лъапсэ

M Кандур уже с первых двух произведений - «The Skyjack Affair» («Афера в небе», Нью-Йорк, 1970) и «Rupture» («Разрыв», Нью-Йорк, 1972) утверждает себя как романист, а с романами кавказского цикла (трилогия «Кавказ» - «Чеченские сабли», «Казбек из Кабарды» и «Тройной заговор», «Черкесы -Балканская история») - как автор исторических романов

В хронологически взаимосвязанных исторических романах M Кандур художественно масштабно исследует важнейшие проблемы истории и культуры народа По времени они охватывают эпоху

1 Чагин А Расколотая лира Россия и зарубежье судьбы русской поэзии в 1920-1930-с годы М Наследие, 1998 С 12

Кавказской войны, махаджирства и XX столетие Он воссоздает исто-рико-духовный портрет этноса в исторической динамике, раскрывает судьбу лъапсэ и составляющих ее адыгэ хабзэ, адыгагъэ, адыгэбзэ, хэку в сложных условиях испытания сознания людей на устойчивость и изменчивость морально-этических норм и смыслов этнодуховного самосознания, и в особенности, в условиях войны и трагических потерь, а также современных реалий

«Отец» - одна из важнейших категорий идентификации для адыга, становится знаковым понятием для М Кандура, через которое воспринимается и «идентичность», и «принадлежность», и «этнодуховное самоосознание», и в целом лъапсэ Понятие «родина», один из ключевых элементов лъапсэ, заложено в «адэжь щ1ъшалъэ», что в переводе на русский язык означает древнего отца земля Оно важно для писателя, как и для каждого диаспорного адыга Принято считать, что архе-типическое сознание адыга соотносит понятие «родины» к образу не женщины-матери, а отца Воля отца — один из самых важных аспектов адыгэ хабзэ, отсюда и стремление исполнить завещание отца Это личное отношение «сына», «мужчины», «адыга» к фундаментальным и основополагающим понятиям адыгэ хабзэ и адыгагъэ - долга, чести, мужества, честности и других идеалов, то есть всего того, что делает его самого адыгом, человеком, знающим и чтущим каноны лъапсэ

В 1991 г отец писателя ушел из жизни Эта биографическая подробность важна, так как именно отец побудил М Кандура к написанию кавказских романов Отец, как отмечает писатель, завещал ему воссоздать правдивую историю своего народа Он же и был для него одним из самых вдохновенных рассказчиков, обогатившим М Кандура многими важными деталями

М Кандур в своих произведениях выступает в нескольких ипостасях как прозаик, историк, тонкий знаток лъапсэ и родного языка, традиций адыгэ хабзэ, адыгагъэ Именно это, по мнению Л Бекизовой, позволило правдиво отразить картину эпохи, историко-культурное наследие народа Писатель «задается целым рядом вопросов, на которые еще не ответила ни историческая наука, ни художественная литература»1

Предшествующие романы М Кандура («Афера в небе» и «Разрыв») свидетельствуют о том, что писатель постоянно придерживается одного принципа тот или иной повествователь не может рассказывать о том, чего сам не видел и чего не пережил Хотя писатель и не был свидетелем событий прошлых столетий, он работал с живым материа-

1 БекизоваЛА Литература в потоке времени Литература черкесов-адыгов XX в Черкесск, 2008 С 353-354

лом, с людьми, сохранившими память о прошлом Кроме того, были важный и личный опыт и переживания самого писателя, которые стали основным источником, например, романа «Дети диаспоры»

Перед М Кандуром стояла сложная задача, материал, касающийся величайшей трагедии, диктовал «свои условия» создания масштабного, «полифоничного» (М Бахтин), внутренне напряженного исторического романа «Меня влекло, - пишет он, - сильное желание написать о своем народе Меня вело сильное желание определить свою идентичность, настолько, что мне хотелось взобраться на крыши (домов) и крикнуть, что мы - Черкесы, происхождения древнего и благородного

Я не жду, что мир немедленно полюбит мой народ, наши традиции и культуру Я всего-навсего хотел осознания миром того, что мы есть, и какое у нас прошлое»1.

Феномен этого притяжения к своему народу, и становится движущей силой, определяющей становление Кандура как адыгского национального писателя

Цикл кавказских романов М Кандура отражает генезис духовности народа, решает историософские проблемы через раскрытие внутренних этнокультурных процессов, диалектики лъапсэ, а наряду с ней -одыгэ хабзэ и адыгагъэ

В трилогии «Кавказ» главная линия повествования связана с историей кабардинской семьи, которая раскрывается в контексте трагической истории махаджирства (выселения) западных адыгов и кабардинцев и других народов Северного Кавказа

Первый роман трилогии «Чеченские сабли» повествует об истории Северного Кавказа в целом с 1782 г, времен восстания чеченского шейха Мансура и первых серьезных попыток вторжения на Кавказ царской армии

Повествование начинается с пути уорка (князя) Ахмета из Кубани, покинувшего лъапсэ (родной очаг), и направляющегося к восточным адыгам Зять поссорил Ахмета с его единственной сестрой Этот путь полон неожиданных встреч и событий Ахмету не удается добраться сразу до назначенного пункта, он сворачивает с пути и оказывается на чеченской земле, где знакомится с двумя людьми, которые определят всю его дальнейшую судьбу с чеченкой Цемой, ставшей его супругой и матерью его детей, и сыном кабардинского пши (верховного князя) Хапцы, Мурадом, навсегда занявшим в его жизни место брата Ахмет убеждает Мурада оставить чеченскую землю и вернуться на родину, к

'(ЗиапйоигМ! Каукаэ (Нгсктса! Моуе!) Ьзпбоп Мтегуа Ргеэз, 1998 Р 12

адыгам Мурад, в свою очередь, приглашает Ахмета избрать местом своего жительства Малую Кабарду, где правит его отец Хапца Впервые лицо войны открывается Ахмету и Мураду в Чечне Они оба, повзрослевшие и испытавшие горький вкус войны, собираются в дорогу домой

Во втором романе «Казбек из Кабарды» действие происходит в Ка-барде с 1784 по 1840 г и охвагывает время вторжения царских войск на Западный Кавказ С 1840 г для Кабарды, да и для всех адыгов в целом, наступают тяжелые времена Главными действующими лицами здесь выступают западные адыги и их лидеры, они ведут освободительную войну На сцену также выходит Казбек, сын князя Ахмета и чеченки Цемы, который продолжает историю семьи

Казбек трагически теряет единственного сына Имама Имам гибнет не на войне, а у себя дома - в него стреляют конокрады, угоняющие его лошадь Читатель видит, как меняются люди под влиянием уродливого лица войны Казбек, воспитанный в духе высоких идеалов адыгэ хабзэ и адыгагъэ, мечтающий о праведном пути шейха, вынужден отложить надолго свой молитвенный коврик и вступить на путь войны, хотя он отвергал ее Он считает, что с гибелью Имама война сама постучалась в его ворота В итоге герой уезжает к шапсугам и воюет вместе с ними

В третьем романе «Тройной заговор» повествуется о многолетней войне на Западном Кавказе, она завершается трагической картиной выселения сотен тысяч черкесов с Кавказа в Османскую империю в 1864-1866 гг

Судьба Накхо становится выражением жизни махаджира, человека с «расколотой» душой (А И Чагин), который не может оставаться на родине - и не только потому, что его народ вынужденно оставляет ее, но чтобы опекать свою стареющую мать в Османской империи

В поэтической структуре романа значительное место занимают судьбоносные народные собрания западных адыгов (шапсугов и бже-дугов), на которых обсуждаются острые вопросы нужно ли уходить в Турцию или продолжать войну, или оставаться на родине, переселившись на предлагаемые царскими властями болотистые места Закуба-нья Горцы выбрали трагический путь махаджирства

Многоструктурность трилогии достигается писателем за счет расширения ракурсов рассмотрения описываемых событий и лиц Вместе с тем он постепенно сужает свой объект рассмотрения, углубляясь в конкретные исторические явления и художественно-философски осмысляя их На фоне разворачивающихся событий, в поле зрения повествователя оказываются страны, политики, дипломаты, решающие

судьбу адыгов, действующие в регионе царские генералы ГА Потемкин, А В Суворов, АП Ермолов, И А Вельяминов, Муса Кундухов и др Для более полного отражения сложной и противоречивой эпохи в художественную систему произведения вводятся образы других исторических лиц, в частности, имама Шамиля, шейхов Мансура и Шамиза, иностранных журналистов, исследователей, дельцов и шпионов немца Юлиуса фон Клапрота, англичан Д Уркарта, Дж Лонгворта, Э Спенсера и Дж Белла, поляка Т Лапинского и других, которые оказывали существенное влияние на настроения адыгов и их решения Кроме того, в трилогии показаны и обобщающие образы русских людей (доктор Васильчиков и др ), симпатизировавших адыгам и сделавших немало для того, чтобы поддержать их в тяжелые времена, духовных служителей, игравших большую роль в общественной жизни горцев-мусульман Северного Кавказа в XIX в и др

В структурно-композиционном плане в трилогии прослеживается несколько уровней повествования

- повествование от третьего лица (автора-повествователя), раскрывающее историю семьи Ахмета В данном случае автор-повествователь играет важнейшую структурообразующую роль, он не только рассказывает о событиях, но и внутренне переживает их, скрепляет сюжетные линии, формирует цельную концепцию истории Здесь активно используются диалоги и размышления героев (они в основном передаются автором-повествователем), способствующие более полному отражению их внутреннего мира, исторических процессов и отношения героев к ним,

- повествование от лица Дэвида Уркарта и других иностранцев, пишущих статьи, отчеты и письма в английский парламент и королеве, которые фактически никакой роли не сыграли для положительного решения черкесского вопроса Эти материалы в основном предстают как источники или архивные материалы об эпохе,

- повествование от лица русских офицеров (включая их диалоги, отчеты, донесения и т д), которое представляет иную точку зрения об исторических событиях и горцах,

В образах Ахмета, Казбека, Накхо, предводителей западных адыгов (Муса бей, шапсуг хаджи Даниль, абадзех Ислам Гери, бжедуг Альси-да бей, члены черкесской депутации в Англию Хайдар Хасан и Оглы Исмаил) и других героев содержится этнокультурная, историческая информация, наполненная психологизмом, личными драмами, преломляющимися в трагедию адыгов

В романах М Кандура фольклорные, мифологические и этнографические материалы также несут смысловую нагрузку, иногда пре-

терпевая определенную трансформацию в контексте движения сюжета и в соответствии с философией (или историософией) романа

Писатель расшифровывает этическую сторону уэркъ хабзэ (неотъемлемая часть лъапсэ), ее философию, через отношение к женщине в конкретной, весьма непростой ситуации Ахмет мужественно и смиренно уступает зятю ради сестры Выделяя два этих важных элемента уэркъ хабзэ, М Кандур создает образ адыгского мужчины (адыгэлГ), выявляет его менталитет и этнопсихологические мотивы его поведения Таким образом, уже заданы два плана архетипическое сознание (обожествление женщины, амазонки, берущее свои истоки в древне-хаттской культуре), выявляемое в отношении к женщине, и образ рыцаря, воина Они в дальнейшем оживают в образах современных жителей Кавказа, сохраняя преемственную этнодуховную связь поколений Динамичность, диалектика внутреннего мира — важнейшие составляющие образов героев романов

В трилогии «Кавказ» М Кандура отсутствует идеологическая или иная заданность, которая, как правило, ведет к одностороннему, упрощенному раскрытию характера, эпохи Писатель и сам подтверждает важность такого подхода в Предисловии к роману «И в пустыне растут деревья» (Нальчик, 2008) «Я не анти-кто-либо Мои симпатии на стороне моего народа, черкесов Я глубоко убежден, что миссия писателя — излагать правду об истории своего народа »'

А эта правда включает в себя не только историческую достоверность событий, но и этнодуховную картину мира народа

В образе Ахмета отражены особенности характера адыгского уорка (князья, дворянина, воина, рыцаря) описываемой эпохи В нем скон-ценрированы характерные черты истинного адыга, психологически и духовно связанного с традицией своего народа, с его полумифологическим, полуязыческим восприятием мира «Взрослея», он освобождается от идеализированных детских и юношеских представлений о сущностной природе адыгов, становится личностью, а в конце своей жизни (по сюжету трилогии в третьем романе «Тройной заговор») еще и напророчит трагедию, на которую обрекут себя адыги, избрав путь махаджирства

Рассудительный, критический характер Ахмета, трезво оценивающего события и людей, унаследует его старший сын Казбек, который станет главным и самым трагическим героем романа «Казбек из Ка-барды»

' Кандур МИ Ив пустыне растут деревья Исторический роман / Перевод с английского Л Мухадиновой [Балаговой] Нальчик Изд-воМ и В Котляровых, 2008 С 9-10

Значение уоркства как нравственного кодекса адыга, думающего о своем народе и жервующего собой ради него, будет множество раз акцентироваться писателем в процессе раскрытия истории семьи через образы Ахмета, Казбека, Аслана, Тимура и, наконец, Иззата

Тема трагической судьбы махаджиров и последующих поколений типологически объединяет романы М Кандура с произведениями А Кешокова «Лъапсэ», Б Шинкубы «Последний из ушедших» и И Машбаша «Жернова»

Так, образ Казбека во многом типологичен образу шапсугского князя Сафербия Зана из романа И Машбаша, который не думает о своей личной выгоде или выживании, а переживает за судьбу народа

Казбек — историческая личность (как и князь Сафербий Зан) Его судьба во многом воплощает судьбу адыгской аристократии XIX в Он понимает ошибочность выбора адыгов, решающих покинуть землю отцов, пытается им противостоять Он мудр, призывает горцев не покидать родину, не дать себя обмануть Герой понимает, что, однажды покинув родину, вернуться туда уже будет невозможно И в этом проявляется типологическая связь его образа с образом Зауркана Золака из романа абхазского писателя Б Шинкубы, Зауркан тоже всеми силами пытается удержать убыхов от выселения

Казбек так же, как и Зауркан Золак и Сафербий Зан, не может отказаться от свободы своего народа Ему трудно понять и принять, что земля его народа «передана» турками русскому царю (по Адриано-польскому трактату 1829 г )

Свобода и есть единственный мотив, оправдывающий жизнь адыгов на земле это основание миропонимания лъапсэ и ее принципиальных категорий адыгэ хабзэ, адыгагъэ, формирующих адыгэпсэ (адыгскую душу) Такое же значение «свобода» имеет и в культуре абхазов, свободолюбие которых является базовой в понимании апсуа-ра Адыги свободны «как свободны птицы в своем полете», «как ветер, гуляющий меж гор», как «воздух, которым они дышат» -утверждают герои романов М Кандура

Чувство свободы обусловливает настроение и поведение адыгов в третьем романе трилогии, его ущемление воспринимается как оскорбление национального достоинства народа Долг наряду со свободой определяет национальное достоинство адыгов, их этноосознание Они считают, что отобрать свободу у них может только Тха (Всевышний) Именно понимание долга и заставляет адыгов биться за свободу своего отечества

Говоря о свободе как об одном из определяющих мотивов военных действий со стороны адыгов, писатели обращаются к образу вольной

птицы А в диалоге-поединке между русским офицером и адыгскими лидерами (шапсугом Муса-беем и кабардинским князем Казбеком) она несет в себе смысловую нагрузку

Безусловно, для М Кандура этот диалог-конфликт имеет важное значение он организует динамику художественного произведения на всех уровнях - от концептуального до философско-эстетического и этического, придавая каждому образу и детали качественную определенность

Парадокс, который налицо, и который четко отражен писателем адыгские лидеры осознают неизбежность победы противника, но все же идут сражаться, они напоминают ту птицу, которая, поняв, что не может более летать, бросается на камень и убивает себя Ошибочное решение берет верх над здравым судьбоносным смыслом

«Птица», как и заложено в мифопоэтической традиции адыгов, выступает как особый мифопоэтический классификатор и символ божественной сущности, проявляющейся в данном случае в мотиве свободы Она в мифопоэтическом мышлении адыгов обладает сакральным характером, является помощником Тха (Всевышнего) и выполняет множество разных ролей

Голубь (тхьэ+ры+къуэ - сын Тха), к примеру, считается прямым наследником Тха А птица, сидящая на дереве, у адыгов, как и во многих мифологических традициях, символизирует идею благополучия, богатства мира Ведь «дерево» тоже играет важнейшую роль в этой композиции оно означает «мировое дерево» («древо жизни») А разделение «дерева» и «птицы» означает беду

Для М Кандура эти элементы (символы) весьма важны Мировое дерево выступит с особой силой в романе «И в пустыне растут деревья» Оно будет символизировать надежду

В романе же «Казбек из Кабарды» каждый мифопоэтический элемент работает на общую идею произведения

В произведении писатель стремится продемонстрировать высокую образованность Казбека, которую он вынес из школы аталычества Здесь же он затрагивает и проблему «аманатов» (детей-заложников), которые отдавались горцами (в основном князьями) царской стороне Аманаты обучались в России русской грамоте, русской культуре и русскому военному искусству Подобные детали свидетельствуют о неоднозначности эпохи, отраженной в трилогии М Кандура

Философия адыгского аталычества имеет множество интерпретаций М Кандур обращает внимание на одну немаловажную его характеристику в Кавказской воине шла бигва не только за землю, за родину, но и за право оставаться самим собой (уадыгэкъэ >у), челове-

ком (уц1ых.укъэ уэ) Неразрывная связь между внешней, видимой войной и внутренней борьбой ярче всего показана в образе Казбека Сложность характера Казбека сформирована из «синхронистичности» или парадигмы бесчисленных случаев «смысловых совпадений» (по Юнгу) Повторяющиеся «потери» не могут бесследно пройти для любого человека Они получают различные ответы в его сознании, меняя в нем многое Казбек же пытается всегда найти что-то человеческое даже в самый тяжелый период своей жизни (например, гибель сына Имама), чтобы в самом себе не погубить это начало Он остается подлинным уорком Этот взгляд писателя шуорка - «найти человека там, где его раньше не искали»,1 тоже весьма любопытен и нов В образе Казбека воплощены национальное достоинство, честь, самокритика, обобщающие начала, связанные с общечеловеческими проблемами Очевидно, что Казбек - уорк в подлинном смысле он искренне служит своему народу В романтико-героической (эпической) характерологии уорка писатель показывает сущностную его сторону в повседневЕЮй жизни, в том числе и в военной ситуации Казбек соединяет в себе две эпохи, две части разорванного времени и мира до выселения и после выселения адыгов

И в отношении к противнику Казбек следовал нравственно-моральным принципам адыгагъэ, которые позволяли сохранять свое человеческое лицо Яркий пример тому - его уважительное отношение (как к равному себе) к своему пленнику, солдату (поляку) Игорю Это, естественно, оказало положительное воздействие на Игоря, который стал по-иному относиться к горцам и ценить их нравственную культуру Аналогичные сюжеты встречаются в фольклоре адыгов, опыт которого учитывал писатель

В третьем романе М Кандура «Тройной заговор» на меджлис собираются оставшиеся в живых повстанцы «Это был печальный последний меджлис западных адыгов — трогательное и бесконечно печальное событие, особенно по сравнению с торжеством, на котором Аслан присутствовал в детстве»2 Меджлис этот «печален» не только потому, что адыги потерпели поражение в войне и их эмиграция неизбежна, но еще и потому, что «славные люди погибли, а оставшиеся состарились», не видя ничего,-кроме ужасного лица войны Казбек и теперь (на этом меджлисе) переживает факт «конфликта» между шапсугами и бжедугами, спорящими о том а) оставаться, но продолжать

1 Бахтин ММ Автор и герой К философским основам гуманитарных наук СПб Азбука, 2000 С 245

2 Кандур М И Кавказ Историческая трилогия В 3-х т / Перевод с англ В А Ченышснко М Кандиналь, 1994 С 842

воевать, б) соглашаться с русским царем и переходить на кубанские земли, в) или же садиться «организованно» на приготовленные для них корабли и уезжать Создается картина «распутья» загнанного в угол народа и озвучиваются самые трагические фразы, говорящие сами за себя «Наш народ ждет, поведем ли мы его в изгнание Мы больше ни на день не можем откладывать это решение» «Юноша, ты принимаешь закат за утреннюю зарю Мы стоим в конце пути, а не в начале » и т д Народ все же принимает решение эмигрировать

В этом романе выявляется один из критических взглядов писателя на свой народ Эта самокритичность будет развита им и в последующих произведениях

Трилогия завершается притчей о том, как « один мудрый и богатый князь построил в лесу большой высокий дом Возводя его на двадцати шести сваях из крепкого дуба, он предполагал, что так дом устоит против любой разрухи Однако одна из них решила уйти, сказав, что ее заменят оставшиеся сваи, и дому ничего не будет угрожать оттого, что ее одной среди остальных не будет Также подумали и другие оставшиеся сваи и все решили покинуть дом Дом рухнул, а сваи, которые казались мощными, остались беспомощными, когда рассыпались поодиночке »

Эта притча — важный элемент повествовательной структуры трилогии, которая четко выражает взгляд писателя на решение адыгов переселиться в Турцию Оно же опровергает превалировавшее долгое время в исторической науке мнение о том, что адыги переселились «в единоверную Турцию», потому, что они были носителями ислама

Историко-этнографические материалы свидетельствуют о том, что адыги никогда не были фанатичными приверженцами какой бы то ни было религии В данном случае примечателен отрывок из выступления героя романа Ислама Гери на последнем меджлисе западных адыгов «Ну и что, что мы мусульмане71 Все присутствующие здесь знают, что не так уж давно наши предки были христианами' В прошлом черкесы не всегда были врагами христиан' И мы не должны быть врагами »' В трилогии встречается множество символических знаков и образов, подтверждающих позицию писателя по отношению к верованиям адыгов описываемой эпохи (образы Сатаней, Сосруко, образы святого дерева, солнца и т д)

Культурные, этнодуховные ценности народа подвергаются серьезным испытаниям в диаспоре (конфликт культур, конфликт ценностных ориентаций и пр)

' Кандур М И Кавказ Историческая трилогия В 3-х т / Перевод с англ В А Ченышенко М Кандинапь, 1994 С 848

Трилогит «Кавказ» М Кандура - историко-философское произведение со сложной композиционной и смысловой структурой, а в целом - с художественной системой, основанной на объективной неизбежности этнодуховного «я» как движущего фактора развития исторического романа в диаспоре и адыгской национальной литературы в целом Эта закономерность не зависит от того, написано произведение на родном языке или на ином (русском, английском и т д) Народный архетип, мифопоэтические традиции, менталитет, модель мира и т д, рано или поздно проявят себя в такой художественно-философской форме, что дадут новый импульс развитию национальной литературы

Романы «Черкесы Балканская история», «Революция» или «И в пустыне растут деревья», «Дети диаспоры» также можно было бы объединить в трилогию Однако принципиальное отличие этих романов от предыдущих заключается в том, что они повествуют о судьбе народа уже в диаспоре, и о попытках или даже опыте возвращения на родину Словом, они отражают уже инои жизненный опыт народа

Роман «Черкесы Балканская история» посвящен концу XIX в , когда адыги пытались найти пути выживания на Балканах, где большая их часть оказалась после выселения Произведение также охватывает события на Балканах в 1877-1878 гг , связанные с началом столкновений между османскими силами и коренными жителями региона М Кандур обращается в этом романе к малоизученному аспекту адыгской истории Материалов об адыгах на Балканах очень мало Писатель изучил многочисленные дипломатические отчеты о Балканской войне Министерства иностранных дел Великобритании Более того, в Приложении дается целый список архивных публикаций зарубежных ученых, изучавших этот период на Балканах Тем самым автор наглядно демонстрирует, что вся трагическая история черкесов на Балканах - не писательская выдумка, а исторический факт

Однако М Кандур, прежде всего, художник, поэтому исторический материал используется писателем для художественно-философского осмысления прошлого народа Стремление к своей этнодуховной идентичности, вопреки физическим потерям народа, - главная суть движения адыгов к началу нового столетия Именно это и составляет основную историко-философскую, содержательную канву произведения, его нравственный смысл

На роман «Черкесы Балканская история» обратили внимание К К Султанов1 и Л А Бекизова1 Оба ученых выделяют весьма цен-

' Бекизова Л А Путь всадника длиною в вечность возвращение к себе // ЩЬплъыпЬ - Пел гол Нальчик, 2003 №3 С 117-126

ные для понимания романа смыслы К Султанов, указывая на важность того, как писатель изобразил свой народ в контексте многоцве-тия этнокультур, отмечает, что М Кандур «сумел создать смысловое поле самоактуалшацин (выделено К Султановым -ЛБ-К) национального сознания, вопреки роковым обстоятельствам, преследовавшим народ

Этот чрезвычайно важный компонент художественного видения кристаллизуется в атмосфере взаимоисключающих структурных оппозиций чужбина и отечество, чужой и свой, они и мы, этнонацио-напьный космос и вненациональный хаос, сакрализация прошлого и стилизованный Кавказ, утопия, опрокинутая в историю, и современность как воплощенная дисгармония мира»2

«Каждый персонаж исторического повествования М Клндура, -пишет Л Бекизова, - способствует уяснению авторской концепции романа, помогает правдиво выразить постигшую участь народа, в означенный исторический период В основе художественного замысла романа - стремление осознать собственное "Я" народа В этом стремлении автор прибегает не только к подлинным историческим событиям, имевшим место в жизни народа Более глубокому постижению этих событий служит вдумчивый художественный анализ национального бытия, рассматриваемого в соотнесенности с воссоздаваемым в романе временем»3 \

Весьма существенную роль в композиционной структуре романа играют «Вступление» и «Приложение» Во «Вступлении» очерчены 1864—1870 гг - период, когда более одного миллиона черкесов покинули свои земли Здесь писатель уже дает установку на тематику и указывает на исторические факты, которые составят основу его повествования

Произведение охватывает также события, произошедшие на Балканах в 1877-1878 гг, когда там начинаются столкновения между османскими силами и коренными жителями

Повествовательная структура романа формируется из нескольких уровней оппозицию Аслана, Мажды и Атакоя можно выделить как два параллельных уровня, где позиции Аслана и Мажды диктуют одну линию сюжета, а Урхана Атакоя - другую, болгар Ангола и вместе с ним население Балкан, чьими глазами видятся все события «Вступле-

' Султанов К К Человек под чужим небом (О романе М Кандура «Балканская история») //Литературное зарубежье национальная литература - две или одна7 Вып П. М ИМЛИ РАН, 2002 С 182-189

2 Там же С 186

3 Бекизова Л А Путь всадника длиною в вечность возвращение к себе // ЩЬплъыпЬ

-Horizon Нальчик, 2003 №3 С 122

ние» и «Приложение» также выступают как уровни повествования, несущие самостоятельную информацию

Изображение картины всеобщего хаоса помогает писателю избежать субъективности и узости в художественном и философском осмыслении конкретных событий и явлений, связанных с пребыванием его народа среди «чужих» В романе художественно-философским ориентиром становится смысловая константа этнической культуры вообще Автор интерпретирует ее как синтез собственно космических и этнических смыслов, их взаимопроявленность друг в друге, их осуществление друг через друга На имманентном уровне космические смыслы составляют содержание подлинного, собственно этнического «мы» - и как его частей, личностных «я» людей, принадлежащих народу Через эту этнодуховную идентификацию и влияние «космической» силы «этнического» проявляются «пассионарии» (по Л Гумилеву), умеющие «жертвовать» своими «я» (жизнями) во имя продолжения пути (жизни) народа («мы»)

М Кандур показывает события, происходившие в Османской империи в контексте мировых процессов, представляя свой народ как часть страждущего человечества, а историю своего народа как часть истории человечества

В центре внимания писателя - духовные ценности народа, в которых он находит главный источник его выживания Через глубинное раскрытие этих важных элементов, М Кандур выстраивает картину мира народа и силу его духовного начала

В историческом романе «Революция» или «И в пустыне растут деревья» повествуется о том, как адыгская диаспора, с одной стороны (шапсуги, бежавшие из Балкан, и кабардинские семьи, прибывшие из Османской империи), и материковые кабардинцы, - с другой, приспосабливаются к новым условиям жизни в Трансиордании и на родине на фоне двух величайших потрясений века - Октябрьской революции и распада Османской империи После Октябрьской революции все кон ¡акты с родиной у диаспорных адыгов прерываются почти на столетие

Роман М Кандура «И в пустыне растут деревья» впервые в адыгских литературах раскрывает жизнь адыгов в диаспоре в иной этноду-ховной культурной среде в новообразовавшихся странах (Турецкая Республика, Иордания), а также на родине - в нынешних Кабардино-Балкарии, Адыгее и Карачаево-Черкесии

В композиционной структуре произведения можно выделить несколько уровней 1) Адыги в Трансиордании и Турции а) продолжение истории жизни и служения своему народу турецкого

офицера Тимура (черкеса, преемника Аслана) и его «трагическое возвращение» на родину, б) история дальнейшей судьбы семьи Накхо, его родственников и соотечественников в Турции, а затем и в Иордании, в) судьба Черкеса Эдхама, выдающегося турецкого лидера черкесского происхождения 2) Жизнь адыгов на материке а) история жизни известного кабардинского советского лидера Бетала Калмыкова и Назира Катханова, репрессированного Калмыковым, б)уорки (Карим, генерал царской армии Куденетов и др) и крестьяне 3) Оппозиционный (с иной этнодуховной культурой) и в то же время параллельный мир, в котором адыги должны адаптироваться в Турции и Иордании а) история жизни известной исторической личности Мус-тафы Кемаля, прогрессивные идеи которого отвергали старую монархическую систему власти во главе с султаном в Турции, и турецкий народ, б) древние бедуинские племена Беии Хадаб (Хадид) и Бени Сахр с их колоритной культурой и мироосознанием

Каждый герой романа представляет культуру своего народа, для каждого героя понятия чести и достоинства равноценны в своей универсальности Замысел писателя заключается в том, чтобы показать общечеловеческую ценность культур и их величайшую объединительную силу Лидеры различных арабских племен и адыгского диаспорного общества решают серьезные задачи по примирению своих народов И этот опыт, показанный Кандуром, имеет существенное значение для историографии не только народов Кавказа, но и Иордании, где историческая наука находится на стадии становления Для создания цельного художественно-философского полотна писатель активно использует и этнографические материалы

Люди разных национальностей - палестинцы, сирийцы и черкесы, работают вместе в едином пространстве, и это уже признаки рождающегося нового общества — иорданского

Через весь роман красной нитью проходит мысль, связанная с мечтой каждого адыга когда-нибудь вернуться на свою историческую родину Но противоречия XX столетия вносят свои коррекшровки Тимур, в чьем образе писатель показал драматическую судьбу «возвращенца», считает, что он - другой, отличный от тех, с кем до сих пор жил Антитеза «мы и они» достигает своего апогея в произведении Вопрос о возвращении на родину всегда брал верх над рассуждениями о том, что «возвращение» может плохо кончиться для возвращающихся Речь идет о начале XX в В словах молодого кабардинца Хамида, из новоприбывших на родину из Турции, звучит эта двойственность (возвращаться или нет), этот вопрос возникает перед

каждым диаспорным адыгом, ибо родина может быть не такой, как раньше

В романе М Кандура впервые представлен образ известной исторической личности начала XX в - Черкеса Эдхама Писатель дает новую интерпретацию этой противоречивой фигуры, опираясь на малоизвестные архивные материалы и исследования Он не идеализирует Эдхама, но и не принижает значимость героя в истории Турции, показывает его как крупного политического деятеля, который оказывал влияние на жизнь адыгской диаспоры в Турции и на исторические процессы в стране

Кроме Ю10, в произведении параллельно описывается жизнь части разделенного народа и на исторической родине, раскрывается образ фагической личности первого руководителя советской Кабарды Бета-ла Калмыкова

Роман М Кандура «Дети диаспоры» констатирует, что прошлое надо знать, но надо думать и о будущем народа Писатель размышля-CI «В современной диаспоре, по подсчетам специалистов, проживает около четырех миллионов черкесов Можно сказать, что история их жизни практически не рассказана И загадкой века остается то, почему адьп и сами игнорировали этот предмет столько лет В их среде мно-жссIво писателей, людей искусства, выдающихся военных и политиков Но они, в основном, акцентируют внимание только на прошлом, на трагедии Кавказской войны XIX в и выселении Похоже, мы увязли в своем прошлом, и чувствуем себя весьма удобно »'

Как и в предыдущих романах, история, врываясь в судьбы людей, влас то требует от них активности Произведение выявляет еще один уровень взаимоотношения адыгов с историей, но теперь уже современной Действие происходит в двух параллелях в диаспоре (с выходом на Иорданию, Израиль и США) и на исторической родине (в СССР)

Полическая структура «Детей диаспоры» выстроена таким образом, чю мы непременно оказываемся вовлеченными в сохранившуюся древнюю культуру, обычаи и традиции, которые существуют в сознании людей Писатель воплощает лъапсэ - (образ мира адыгов) с ее основными характеристиками, художественным временем и художественным пространством, и образ автора

Первый план - мемуарный, и второй - историко-романный, они обеспечивают параллельное повествование о диаспорной истории

Время - вторая мировая война, новые конфликты, диаспора и ма-юриковые адыги, воевавшие против фашизма Этот общий фон выво-

1 QuandoLir М I Childien of the Diaspora USA WingSpan Press, 2007

дит и разнохарактерные конфликты Подобно В Астафьеву («Прокляты и убиты»), Д Гранину («По ту сторону») и другим, которые показывают героизм и подвиг советских солдат, а также обращаются к «изнанке» войны, М Кандур открывает новую скорбную страницу безысходности тех, кто был захвачен в свое время неприятелем в плен и вынужден вернуться домой в СССР Зная, что будет с ними по возвращении на родину, каждый из них пытался по-своему спасти свою жизнь, избежать кары О судьбе таких трех героев (балкарца Альберта и двух кабардинцев Аскарбия и Алеши) и ведет свое повествование Кандур Он описывает сложнопереплетенную и трагическую судьбу тех, кто, в действительности, не по своей воле стал «предателем»

В динамике этой параллельной темы - предсмертная исповедь бежавшего из поезда (вместе со своими двумя друзьями) Алеши, составляет кульминационную мотивировку «В голове мысль, уже какое-то время мучительно преследующая меня Я думаю, мы совершили жестокую и непоправимую ошибку, став предателями своей страны Я думаю нас просто использовали немцы Нас всегда использовали иностранцы На нас все века они смотрели как на марионеток, чтобы реализовать свои собственные планы Мы - несчастная раса'»' (Выделено нами -ЛБ-К)

Все три героя не плод писательской фантазии, - они реальные личности И эта исповедь - важный «исторический» факт, художественно-философски проинтерпретированный писателем и имеющий для народа неоценимое значение в осознании его исторической и этноду-ховной роли в контексте судеб народов мира

Основная линия романа - это повествование о современной истории жизни адыгов в Иордании, где в течение многих десятков лет адыги занимали высокие посты во властных структурах и во многом созидали новое общество наряду с коренными иорданцами

«Сообщества, в которых мы осели и которым служили, и, в особенности, на Ближнем Востоке, - пишет М Кандур, - не обязательно отметят наши достижения и вклад в их историко-культурное развитие, даже несмотря на то, что мы родились там (курсив наш — Л Б -К) и стали честными гражданами этих стран Это правда, что мы ассимилировались в разных народах, но в том плане, что мы стали частью их, и они стали частью нас Это вовсе не значит, что мы поменяли свою культуру, язык, этническую идентичность, традиции, музыкальную культуру и свое видение в искусстве Мы даже внешне (физически) отличаемся от турков, евреев и арабов Мы - черкесы

' <Зиапс1оигМ I ОнМгеп оПЬе Отярога 2007 Р 117

Было бы крайне несправедливым и самым большим заблуждением виншь кого-то постороннего в том, что о наших вкладах в культуры народов мира XX в неизвестно Если кого-то нужно и винить, то п олько - самих себя Но, если справедливо подходить, то судить никою не нужно А нужно писать обо всех этих великих достижениях и наших опытах Потому что все это вместе составляет нашу историю -историю адыгского народа» 1

Эю высказывание Кандура во многом предваряет выводы, которые можно сделать, прочитав все шесть романов кавказского цикла Дей-ившелыю, в этих произведениях Кандуру удается «последовательно, объемно осмыслить судьбоносные для адыгов-черкесов проблемы, поднять ткие пласты истории, которые до настоящего времени были осмыслены лишь на эмоциональном уровне - в песнях-плачах и преданиях о горестях судьбы»2

Как писатель и заявляет в предисловии к первому роману «Чеченские сабли», он отправляется в путь поиска лъапсэ («я твердо вознамерился нанш свои корни») и окунается в реальную судьбу своих прлродшелси - махаджиров, эмигрировавших с Северного Кавказа в Османскую империю, а затем реэмигрировавших в Трансиорданию 11сследуя судьбы целых поколений и отдельных героев, Кандур созда-С1 философские исторические романы, новаторскую художественную летопись многовековой истории своего народа Проходя через крутые повороты судьбы адыгов, писатель сам переживает заново все события прошлых сюлетий, фактически поставившие его народ на грань ассимиляции и полного исчезновения

Психологические и духовные аспекты составляют важную сторону художественного метода писателя В своих поисках философской и исюрической правды писатель выявляет основу и причины живучести морально-нравственных ценностей адыгэ хабзэ и адыгагъэ, объясняя их через призму глубины и широты, многозначия и универсальности льапсо

В ходе раскрытия главной темы писатель обращается к архетипи-чсскому сознанию адыгов, выявляя его особенности через раскрытие мифоиоэтичсских форм мышления народа (символы, поверья, знаки) эю также часть лъапсэ, обьединяющая адыгов диаспоры и исторической родины на глубинном этнодуховном уровне

Кавказский цикл романов М Кандура - историко-философские произведения со сложной повествовательной структурой и художест-

' I ам же

2 БскизоиаЛЛ Литература в потоке времени Литература черкесов-адыгов XX в Чсркссск, 2008 С 354

венной системой образов М Кандур впервые открыто и масштабно поставил важнейшие проблемы истории Кавказской войны XIX столетия в национальной литературе, включая диаспорную Эти романы во многом служат правдивой летописью как прошлого, так и современной жизни адыгов, художественно осмысленной писателем Его произведения свидетельствуют, что художественная литература иногда может опережать историографию и философию, — п частности, философию истории Романы ставят «массу вопросов философского, историософского и этнософского характера Среди них такие проблемы война и человек, судьба этноса в контексте мирового исторического процесса, личность и народ, роль личности в истории народа, личность и свобода с точки зрения индивидуализма и коллективизма, личность и национальная этика, этническое и национальное сознание, язык и культура в условиях чужбины и т д»1 Они решаются часто полемически по отношению к историографии и этнологии, и даже самой трагической реальности, которую невозможно было преодолеть

Многие проблемы, затронутые М Кандуром, впоследствии нашли отражение в исторической прозе писателей диаспоры, таких как Захра Омар Апщаца, Самир Харатоко, Джамиль Исхак'ат и др

В третьей главе «Современная литературная диаспора адыгов. Поиски н обретения. Художественные смыслы этноду\овнон идентичности. (Расим Рушди, Захра Омар /Апшаца/, Кадир Нат\о, Джамиль Исхак'ат, Фейсаль К'ат, Самир Харатоко, Мухамсд Азо-ко)» впервые исследуются произведения неизвестных или малоизвестных диаспорных писателей Автор диссертации выявляет причины возникающей трудности при рассмотрении и систематизации творчества писателей диаспоры и материка, дает оценку тендециям, которые складываются в адыгском литературоведении, указывает на достижения в изучении истории кабардинской, черкесской и адыгейской литератур (работы Л А Бекизовой, А X Хакуашева, 10 М Тхагазитова, А X Мусукаевой, К Г Шаззо, У Панеша, X Т Тимижева и др )

Круг проблематики современного адыгского литературоведения заметно расширился, включая теперь в себя две линии поисков Одна исследует развитие (эволюцию) кабардинской, черкесской и адыгейской литератур на материке, а другая - стремится к охвату диаспорной литературы Обе линии не противоречат друг другу, хотя, с появлением второй, первой, по-видимому, предстоит многое переосмыслить А второй, в свою очередь, придется учесть многое из того, что уже сде-

1 Бигуаа В Абхазский исторический роман История Типология Поэшка М ИМЛИ РАН, 2003 С 332

juuio адыгскими учеными XX в Без такого подхода невозможно дос-шчь полного понимания истории всей национальной литературы

Современные диаспорные авторы действуют осознанно, стремясь развивать свою собственную этнодуховную культуру и литературу, независимо от места своего проживания и языка, на котором они пишут При систематизации диаспорной литературы, думается, валшо учшывать не только идентичность авторов, но и их самоопределение в системе национальной литературы

Адыгская диаснорная и материковая литература в диссертационной рабою представлена следующими этапами а)черкесско-мамлюкское литературное наследие (с XIII в), б) культурно-лшературное движение адыгов в Османской империи сер XIX - нач XX в, в) культурно-литературное движение адыгов на материке, включая достижения русскоязычных и «баксанских» (восточно-орисн тированных) просветителей, г) зарождение кабардинской, черкесской и адыгейской литератур в системе советского литературного процесса в России после Октябрьской революции 1917 г

При рассмотрении творчества диаспорных писателей XX в (Р Рушди, 3 Апщаца, К Натхо, Дж Исхак'ат, Ф К'ат, С Харатоко, М Азоко и др ) обнаруживается важная закономерность они в основном пришли в литературу из Адыгэ Хасэ, активно занимающихся сохранением и развитием адыгства В той или иной степени все эти HiicaiejiH пробовали свое перо соответственно в журналах Адыгэ Хасэ Конечно, есть и исключения (М Кандур, 3 Апщаца)

11ача1Ь необходимо с Р Рушди (Фоукъуэ) и его романа «Жан» (написан на арабском языке в первой половине XX в В 1988 г в Иордании, в издательстве «Мактаббат Ашабаб» роман был переиздан вторично) Он предваряет развитие исторического романа в диаспоре XX в , продолжая традицию, начатую во второй половине XIX в А Мпдхатом (роман «Кавказ», повесть «Черкесские воспоминания») Рушди художественно исследует историю и этнопсихологию своего народа, переживавшего Кавказскую войну и махаджирство Его произведение написано, по всей видимости, после тщательного изучения авшром истории адыгов в архивах Британии, поскольку в те же примерно годы (1939), когда был-написан роман, Рушди на английском языке публикует в Иерусалиме историческое исследование «The Tiagcdy of a nation the story of the Cherkess» («Трагедия народа история черкесов»)

Как и А Мндхат, писатель не превращает свое произведение в современный исюрический роман, хотя многие элементы эюго жанра уже ярко присутствуют в нем, но несомненно, что мы имеем дело с

эпическим произведением Трактовка характера жанра, в котором Рушди написал свое произведение, находит выражение в том, что герои неадекватны своей судьбе Они выше нее духом, но общее чувство героев - ощущение «туииковости» ситуации, ее безысходности - определяет трагическое настроение в повествовании Мифоэпичсские художественные знаки и образы, которыми писатель пользуется, указывают на крушение всех надежд

В романе «Жан» Р Рушди нет той сложной многоступенчатой повествовательной структуры, которая присуща историческим романам М Кандура, и которая, безусловно, определяет стиль 3 Апщаца В нем главным и единственным повествователем выступает сам иепер-сонифицированный автор, ведущий рассказ в объективированной форме Такой способ повествования облегчает восприятие сюжета Постоянное присутствие голоса писателя — отличительная черта романа Следовательно, автор-повествователь играет особую роль в художественной системе произведения, формировании романной структуры, а его речь, вместе с диалогом и речами других героев, становится основным средством раскрытия характеров Эта же речь раскрывает образ самого автора, его взгляды на исторические собьмия и личности, она же устанавливает связь между прошлым, настоящим и будущим

Неразрывная связь между историей, мифологией и философией народа понимается автором как естество адыгской экзистенции Главная тема романа «Жан» - бытие адыгов, их судьба, повествование о том, что с ними происходит, когда над народом нависает катастрофа войны и эмиграции

Героиня произведения - легендарная женщина Жан, которая хранит верность своему народу, как завещал ей великий адыгский князь, ее отец Жан - это женское имя, в переводе с кабардинского языка означающее острая, тонкая, умная, проницательная Постепенное («ступенчатое») крушение надежл обозначается в романе сначала смертью великого князья, затем героической гибелью мужа Жан, и кульминацией трагического тупика, символизирующего «путь в никуда», выступает гибель мальчика на руках у Жан В любой культуре смерть единственного сына на руках у матери может символизировать только полное опустошение А Жан теряет сына, когда она уже па корабле и держит путь в неизвестность Ведь сын в адыгском мифоэпи-ческом представлении - это продолжатель рода С его гибелью фактически гибнет сам народ Писатель усилил краску безысходности, чтобы, по-видимому, подчеркнуть свою собственную утрату веры в будущее и гибель надежды на выживание своего народа на чужбине

В выборе эмиграции, по мысли писателя, кроется катастрофа Но Рушди не видит и иного выхода для него и существование на родине после поражения, утраты «свободы» - есть не меньшая беда Так, его главная героиня размышляет о том, что оставаться в отечестве равносильно «рабству»

То, что герои романа считают рабством, на деле не было таковым Сколько воин было на протяжении тысячелетий в истории человече-сша7 Все ли проигравшие войну эмигрировали7 Обязательно ли поражение означает рабство7 Конечно же, нет Сложение оружия, шсгупление - вот что значит проиграть войну, но при этом - и возможность оставаться жить на своей земле Разве это было хуже того, чю их ожидало в эмиграции7 Поиски ответов на эти вопросы, собственно, и формировали творчество адыгских диаспорных писателей

Еще об одной важной детали, на которую необходимо обратить внимание, - в особенности, если говорить о композиционной структуре романа Когда ученые (и российские, и зарубежные) пишут о романс «Жан», они обращают внимание на использование жанра «гибзе» (песни-плача), свидетельствующее о сильном влиянии фольклора Дело в том, что «гибза» может выполнять и противоположную функцию Мифологизация образа Жан, думается, совершается Рушди активным воплощением гибзе, одной из редчайших форм устного поэтического творчества, успешно «перекочевавшей» в литературный жанр Современные поэты сочиняют гибзе, главная специфическая харамсристика ее утеряна, но это тот случай, когда жанр себя оправдал в письменной литературе и живет наряду с другими поэтическими формами вполне естественно, потому еще, что адыг (современный) мыслит категориями гибза, когда теряет близкого человека, людей и I д То есть, эго специальная универсальная форма выражения себя в определенной ситуации, экспрессии своих чувств, это мировосприя-1ие, диктуемое особым сознанием, сформированным лъапсэ «В миропонимании адыга лежит гибзе» - говорится в адыгской пословице Таким образом, гыбзэ — и фольклорный и литературный жанр, занимающий значшельное место в современной адыгской диаспорной ли-|ерлтурс И это ни в коем случае не «компрометирует» художсс! венное гь, напротив, указывает на естественную трансформацию жанра

Вообще гибзе отождествляется (в сознании адыга) с концом жизни, с «копечносшо» всего земного существования Поэтому, когда Рушди выражает свои мысли в форме гибзе, то он это делает, чтобы выразить, прежде всего, свое собственное настроение, мировосприятие

Расим Рушди создает оригинальную эстетику, опираясь на духовное наследие своего народа, и, таким образом, воплощает замысел романа

3 О Апщаца представляет собой наиболее загадочную и сложную фигуру среди диаспорных и материковых писателей ее поколения Во-первых, это женщина-писатель, масштаба которой в национальной прозе пока не встречается Во-вторых, она волею судьбы оказалась вдали от адыгского сообщества в Аммане, и жила в тяжелейших условиях в Палестине, где она не прерывала творчества Никто, кроме близких, не знал о том, что она пишет Она не увидела успеха своих романов, которые по их выходе сразу же стали объектом пристального внимания ближневосточных ученых и были включены в программы по литературе во многих университетах Причины такого внимания вызваны богатым языком писательницы Роман Апщаца «Вышедшие из Сосруко» написан на арабском языке, но в его поэтической спаеме значительное место занимают адыгские мифологические образы и символы Метафорический язык Апщаца находит свое начало в адыгском мифологическом мире

Романы Апщаца «Вышедшие из Сосруко» (Амман, 1993) и «Сосруко за облаками» (Амман, 2001) были замечены и в диаспоре, и на материке Первый из них был переведен на кабардинский язык и вышел под названием «Сосрыкъуэ и к1уэдык1ар» («Гибель Сосруко», Нальчик, 2004)

Тема махаджирства и трагедии Кавказской войны раскрываются писателем через инструментарии параллельно идущих символов, недосказанности и иносказательности, выявляя линию мыслительного пересечения древнего адыга и современного По стилю и образу мышления автор близок скорее поэтическому мировосприятию, именно это и затрудняет понимание ее произведений

В самх названиях ее романов заложен код, который раскрывается в ходе повествования, насыщенного символическими образами Так, например, название первого романа - «Альхъурудж мин Сосруко» («Вышедшие из Сосруко») утверждает бессмертие народа Захра Омар обращается к древнейшему этносу, чья история начинается с хагтов и продолжается по сей день Сосруко символизирует бессмертность адыгской души, он несет вечную, беспрерывную жизнь Вспомним о его чудесном рождении, о добывании им огня для нартов А своей физической смертью он дает народу водопад, как «слезы свои» Известно, что именно вода в адыгском миропредставлении и есть начало рождения души псы (вода) - псэ (душа) Поэтому Сосруко даже после своей смерти, подчеркнем, физической, возвращается в качестве души,

Вечной души, несущей жизнь Апщаца сразу же задает этот сильнейший мотив - вечность адыгской души - в самом начале своего произведения

Роман Апщаца утверждает, что адыг черпает надежду и веру из мифологии, фольклора и традиционных верований народа Апщаца создас! мир, разделенный на живых и мертвых, но «мертвые» оказываются живее живых, потому что их души приходят к живым, направляю! их к истне, спасают от ассимиляции и самозабвения, становясь пивными символами отечества и памяти Апщаца обращается к мифологии, чтобы получить ответы на весьма важные философские вопросы «В чем смысл жизни для адыга9», «Какое место занимает народ в мировом соцветии народов7», «Есть ли будущее у народа, и в чем оно выражается9» и т д

Повествовательная структура романа сложна В ней четко прослеживаю 1ся два основных уровня повествования Первая (главная) связана с больной Мисирхан, а вторая - с автором Оба уровня повей вовання, гармонично сочетаясь, усиливают восприятие бога-1СИШСП мифологической культуры адыгов и трагической судьбы ма-хлджнров, оказавшихся в описываемое время в трущобах римских развалин в 1 Аммане Это шапсуги, которые бежали из Балкан во второй половине XIX в 3 Апщаца создает как бы застывшую художественную карпшу именно момента начала их пребывания в Аммане как люден потерянных, у которых ничего нет, кроме богатства внутреннею мира (мифологии народа) Автор использует большое количество лнографическнх материалов, которые имеют и научную ценность Часто они выполняют самостоятельную «этнографическую» функцию Эш материалы способствуют более полному раскрытию особенностей жизни и быта, мировидения народа С нашей точки зрения, 1 лкое обилие эшографического материала в художественном произведении впервые встречается в адыгской диаспорной литературе

Для большего возвышения народа, его истории и культуры писатель вводит мифологические мотивы и символы, корни которых уходят в хапскую эпоху Все мистические символы (змея, лошадь, петух, джинпы, гиганты, лиллипуты и т д) - знаковые, они соединяют на-дисюрические и исторические миры в одно целостное художественно-философское полотно

Один из любопытнейших символов в романе Апщаца «Вышедшие из Сосруко» - змея/змей (В адыгском языке блэ - змея/змей не обла-длс! родом Исключение составляют случаи, когда к словам прибавляю 1ся определения женского или мужского родов) Писатель вводит о Ю1 образ в связи с культом змеи в адыгской мифологии, с ее амбива-

лентной семантикой, ассоциирующейся, с одной стороны, с позитивными ее началами - домашним очагом, сохранностью, возрождением, исцелением, богатством, благополучием, развитием (прогрессом) и т д , а с другой, - с негативными - разрушением, злом и др

Заметим, что во всех адыгских словарях в основном дается односторонняя интрепретация культа змеи, связанная с деструктивным ее образом, восходящая к вариантам змееборческого мифа 1 В действительности же и другая сторона (позитивная) культа змеи присутствует в истории культуры адыгов Известно, что в эпоху майкопской культуры существовал культ змеи, якобы магически влияющей на плодородие и достаток Уже в III тысячелетии до н э в истории древних адыгов происходят важные изменения, усиливается общение с менее развитыми степными племенами, активно проникающими в Предкавказье Наступает медленное угасание майкопской культуры (в период средней бронзы - II тысячелетие до н э - на территории, где раньше бытовала майкопская культура, развивались две культуры - дольмен-ная и так называемая северокавказская)2 Характерным символом материальной культуры этого времени и являются змеи, в виде которых изготовлялись украшения бронзовые подвески, бусы, браслеты и т д

Возможным продолжением древнеадыгского культа змей (в связи с развитием железных орудий труда) является мифологический образ двух пересеченных змей, обнаруживаемых одной из центральных фигур Нартского эпоса Сатэней Гуащэ (Сатаней) Вспомним, как она приводит кузнеца Тлепша и показывает ему двух змей, находящихся друг на друге в перпендикуллярном положении, напоминающем форму клещей, после чего кузнец уже теряет мистическую силу трогать огненное железо руками он кует клещи, которыми и закаляет Сосру-ко

В архаической мифологии адыгов змея соединяет небо и землю (она одновременно и благодетельна и разрушительна) А уже в развитой мифологической системе змея у адыгов - дуней къатиблу зэте-тыр - символ вертикальной семизначной модели мира (в шумерской, индоевропейской и др — трехзначные модели мира) Космическая змея приурочена и к низу и к верху она связывает всю систему мира, в противопоставлении верха и низа Она связана и с водным миром, от нее зависит поступление воды к людям может останавливать реки, и отпускать их лишь при приношении ей жертвы - самой красивой земной девушки и т д

1 Словарь кабардино-черкесского языка Москва «Дигора», 1999 С 50

2 См Адыгская (Черкесская) Энциклопедия М 2006 С 65

Во многих мифопоэтических традициях хтоническая природа змеи офажаегся в ее названии 1 Если рассмотреть словообразование блэ (змея), состоящее из корня — бл + э (окончание) и сравнить со словообразованием сакральной цифры блы - бл+ы, обнаруживается любо-пышая картина семизначная модель мира фактически связана со знаком змеи

Символ змея/змеи у Захры Апщаца выступает в двух смыслах В одном случае это негативный образ, в другом - позитивный Но и не-гашвнып вариант культа помогает герою выстоять, не потерять своего человеческого лица В первом случае «змея» - это библейский искуси-1сль, испытание По сюжету романа она превращается в маленького черного человечка (мужчину) с белыми глазами и предлагает Шогену принссш в жертву белокожего голубоглазого семилетнего ребенка Шоюн осознает, что ни за какие богатства потустороннего мира он приносить в жертву черкесского ребенка не сможет и никогда не станет Во втором образе - Мисирхан обнаруживает, что змея предупредила ее о том, что на единственного осла в доме Азиз напали волки, и, 410 ей нужно вести себя осторожно и тихо «Благостная змея, только 1Ы и сс!ь моя защита от бесконечной тоски, только ты и есть мой преданный друг и мои единственный защитник в этой далекой чужбине, где смерть прячется за любым камнем»2

И в первом, и во втором образах змей выступает как спаситель В первом случае - это мнимое спасение, символ соблазнов и ошибок, совершенных народом, во втором случае - это магическая сила, утверждающая жизнь народа и на чужбине

Один из выводов диссертации состоит в том, что произведения пи-инелеп диаспоры XX в глубоко пронизаны духом народа, что достигаем! и за счет мифологических образов и символов В диаспоре, где Уфаы родного языка и вопрос ассимиляции стоят остро, художественная литература выполняет важнейшую функцию по сохранению и передаче последующим поколениям традиционных ценностей народа Эю делается писателями через различные сферы культуры народа Для Апщаца все сосредоточено в энергетике мифологии, фольклора и этнопсихологии народа И самое главное в знаках Она в своих романах высвечивает знаки бессмертия народа, словно пытаясь сказать, что образы и символы тысячелетенего возраста призывают адыгский народ держа [ься, выстоять и двигаться дальше во имя своего будущего

1 См Иванов Вяч Вс , Топоров В Н Исследования в области славянских древностей М Паука, 1974

" Ьтцацз Захрз Сосрикъуэ и к!уэдык!ар Нальчик Эль-Фа, 2004 С 180

История и судьба народа на каком-то отрезке времени - это не единственная тема национальной художественной литературы адыгов диаспоры Есть плеяда адыгских авторов, пишущих не только на тему Кавказской войны и махаджирства Из-под пера, например, Мухамеда Омара Азоко вышли романы о Ближнем Востоке («Черный снег», «Две минуты над Тель-Авивом», « За зимой следует весна»), в них писатель выстраивает модель взаимоотношения восточных людей, выявляя их менталитет и высвечивая новые аспекты осмысления их культур Все три романа отражают также политическое и социально-экономическое положение молодой страны Иордании в период 19701990 гг Писатель акцентирует внимание на арабской культуре именно Иордании, выявляя особенности характеров и поведения населения этой страны Вместе с тем, он весьма активно вовлечен в жизнь культурной черкесской диаспоры Наряду с автором коротких рассказов и главным редактором журнала «Нарт» в Аммане, Джамилем Исхак'ат, он ведет в настоящее время наиболее важные литературные мероприятия в Хасэ встречи с писателями других черкесских диаспор, а также материковых и пр

Мухамед Азоко, свободно владеющий кабардинским, арабским, английским, турецким и французским языками, - один из самых плодотворных переводчиков на арабский язык крупных адыгских авторов (диаспоры и материка) Он перевел, например, все кавказские романы M Кандура (с английского), публицистику Г Чемсо (с адыгейского) и роман К Натхо «Николас и Надгоша» (с английского) и др

Среди современных адыгских писателей пристального внимания заслуживает Кадир Натхо Он из тех писателей диаспоры, которые не пишут о Кавказской войне XIX в , но в своем повествовании о Второй мировой войне наглядно воплощают махаджирскую судьбу горцев Роман «Отчужденные» Натхо повествует о послевоенной эмиграции из СССР в страны Европы адыгов, балкарцев, русских, казаков, белорусов, украинцев и др Герои романа неразрывно связаны с родиной, они - носители культуры своей страны и народа У них проявляется четкая этнодуховная идентификация в обычной повседневной жизни Их нельзя изменить, спутать с кем-либо Но путь домой им отрезан К Натхо показывает чувства своих героев, выявляя острые моменты падение, поиски и возвращение снова к жизни

Повествование в романе ведется от третьего лица (автора-повествователя) в объективированной форме Автор не углубляется в этнографические и мифологические образы и детали Однако в ходе повествования он выделяет определенные штрихи к портретам героев,

коюрые на первый взгляд кажутся малозначимыми, но они метко определяют сущностную характеристику адыгов

Один из любопытнейших героев романа - Николас Именно с его образом писатель идентифицирует, с нашей точки зрения, свое авторское и этническое «я», хотя его характер весьма необычен для такого рода самоо гождествления, ведь Николас вовсе не воплощение черкесского идеала, и тем более не герой-романтик Он меняется, облагораживается любовью Надюши и своей любовью к ней Тем не менее, Николас - главный объект художественно-психологического исследования ппсаюля, представляющий все же черкесскую идентичность в романе В этом тоже парадокс ведь Николас не рожден черкесом Он вообщем-ю «дитя трагедии», не знающий в лицо своих настоящих родителей Это безродный мальчик, без имени и фамилии, подобранный стриком - черкесом Дамадом, на Варшавской железнодорожной ианции

В произведении люди и события пересекаются так же, как и в реальное! и случайные совпадения фильтруют всяческие «разрывы», указывая на неизбежность целостности мира («мир тесен», - как говорится в русском присловье), что проявляется в природе взаимоотношений и взаимонахождений людей, даже тех, кто пытается бежать друг о г друга

Роман «Отчужденные» К Натхо - скорее психологическая драма, связанная с проблемой разрешения извечного вопроса «власти» и «личности» Эта народная драма, разворачивающаяся на фоне наиболее значительных исторических событий в России, в диаспоре и в мире в целом

Прошлое, по мысли писателя, живет и в настоящем, и в будущем * 1ак, одна из героинь (Марфа Любенцова, будущая теща Николаса), оказывается, родилась на Кавказе - ее предки переселились туда из Украины и жили рядом с черкесами во времена Кавказской войны Она храни I в себе лсрмонтовско-цветаевское романтическое отношение к черкесам И это очень дорого Николасу

Николас - человек мира Такой же, каковыми стали черкесы -эмиграшы времен Второй мировой войны Вовсе необязательно, что путь выхода в люди Николаса-имеет отношение к адыгам или северо-кавказцам в целом Пути у всех разные и индивидуальные Адыгские писаюли и в своих не «кавказских» романах выявляют четкую этно-духовную идентичность, которая в каждом случае может быть интер-прешрована по-разному, но все они, в конце концов, черпают истоки идыгагьз (адытства) и ц1ыхугъэ (человеческого, человечности) в лъап-с ^ По-другому, по-видимому, и быть не может Ведь лъапсэ передает-

ся по наследству, лъапсэ удерживается в национальной памяти, динамика лъапсэ не прерывается и в масштабах мировых катаклизмов (войны, эмиграция и пр), о чем ярко и убедительно свидетельствуют произведения авторов диаспоры

Натхо, будучи историком, знатоком мифологии, фольклора, археологии своего народа, публицистом, разносторонне рассматривает историю и особенности жизни и быта черкесского народа, он даже пытается восстановить древние топонимы с помощью легенд и преданий Но писатель стремится воссоздать жизнь своего народа через пути скрещения культур, с которыми на определенных этапах своей истории народ общался, восстановить эпическую память народа, обрести утраченное общеадыгское достояние и не только через романы и повести, но также и в исследовательских статьях

Одним из интересных современных писателей литературной диаспоры является Самир Харатоко - автор романа «Орлы Любовь и война на Кавказе», хорошо известного в Иордании

Сюжет, положенный в основу романа, определяет подход автора к истории Главная героиня произведения - черкесская девочка Мариан, дочка князя Губида Кабарда, похищенная русским офицером во время ночной атаки на адыгское село Мариан воспитывают в семье русского офицера, она растет в любви и заботе своих новых «родителей»

Антитезы уничтожение и сохранение, жестокость и сочувствие, любовь и ненависть - наполняют повествование философией жизненности и правды Похищение Мариан было совершено с целью ее спасения

Харатоко акцентирует внимание на этом немаловажном факте, более того, он художественно усиливает его, наделяя приемного отца девочки чувствами глубокого достоинства, добродушия, богобоязненности, высокой нравственности Отношения, складывающиеся между черкесской девочкой и ее русскими «родителями», близки к идеалу

Вообще все основные события в романе связаны с поиском Мариан своей первоначальной семьи в обществе турецкого купца Кара Сильное желание найти родных приводит ее к разным путям, в широком философском смысле Как и у Кандура в романе «Революция» (вспомним путь поиска Аслана своих родителей в Османской империи), Харатоко показывает, каким тяжелым может оказаться путь поиска во время войны

Писатель в этом контексте ярко высвечивает судьбу девочки в Османской империи, где она могла оказаться в гареме султанов

В такой художественно-философской параллели писатель пытается выявить контраст между тем, что может ожидать черкешенку в рус-

ском обществе и турецком Это во многом и задает тон всему произведению По замыслу писателя, адыгам по пути с русским народом, ибо он близок им по духу Таков, казалось бы, неожиданный вывод авт ора

Хараюко - самобытный художник, глубоко исследующий адыгскую душу и пытающийся интерпретировать события, вовлекшие адыгов в столетнюю войну и вынудившие их эмигрировать Второе (эмиграция) он пытается понять через раскрытие первого (война), при этом писатель не сосредоточивается на детальном описании исторических фактов

Сочетание этих двух важных задач определяет и мотивы произведения, отраженные во второй части названия романа «Орлы Любовь и война на Кавказе» Правда в том, что любовь и сподвигнула народ на войну, речь, конечно, идет о любви к свободе, любви к справедливости, любви к родине и т д Любовь зовет к гибели Любовь же и спасает

Поэтическую структуру произведения составляют ряд мифоэпиче-ских символов и фольклорно-жанровые вкрапления (притчи, сказания, пословицы) в текст романа

Значительное место в романе занимает образ орла, который постоянно парит над Кавказом Да и сам факт выноса его в название романа несет символический смысл

Известно, что орел во многих мифологиях народов мира - символ небесной (солнца) силы, огня и бессмертия В адыгском архетипиче-ском сознании орел - самое мощное и самое сильное существо в царстве птиц Он символизирует недосягаемую высоту и свободу Это тот самый идеал, о котором говорится в стихотворных строках, приводимых писателем в самом начале произведения Заметим, что идеал свободы, в действительности, никуда не исчез Он является одним из сущностных характеристик адыгэ хабзэ постижение внутренней свободы сродни постижению тайн души Иными словами, такая свобода проявляет себя не только во внешних конфликтах, она может способствовать и обретению мира в душе Реализовать свободу, в адыгском мифоэпическом понимании, означает прекращение всех внешних воин, катаклизмов и т д Пс'атхэ - в адыгской мифологии бог души, царь покоя и гармонии, в пантеоне богов следует за Тхашхо - Всевышний, главный бог, и Тхэ - Бог) Псатхэ, раздающий псэ - души вместе с Тхэ, и является их хранителем Он чаще всего выступает как усмиритель ураганов, бушующих океанов, взрывающихся вулканов и 1 д

Подводя итог к сказанному, нужно отметить, что авторы, о которых шла речь в данной главе, составляют важную часть литературной диаспоры адыгов XX в В их произведениях ярко высвечивается роль мифоэпических традиций, определяющих морально-нравственные и этико-философские представления народа Они же и определяют во многом стиль произведений и их поэтическую структуру

Можно утверждать, что общие для исторической родины и диаспоры принципы этнодуховной идентичности и сильнейшее стремление к их воплощению в художественной литературе определил в целом характер литературного процесса диаспоры XX в

В Заключении подчеркивается историко-литературное и социокультурное значение адыгской диаспорной литературы, которая является неотъемлемой частью общенациональной адыгской литературы

Адыгская диаспорная литература, достигшая за одно столетие весомых успехов, является продуктом длительного историко-духовного развития народа В течение тысячелетий адыги не раз оказывались на грани исчезновения, однако народу удавалось выжить и сохранить традиционную культуру В рамках этого историко-культурного процесса сформировался богатый и уникальный фольклор, отразивший мировосприятие и философские взгляды адыгов и их эстетическое отношение к жизни, природе и человеку, развивался язык, постоянно испытывавший воздействие других языков (турецкого, арабского, английского, иврита, русского и др), создавалась система этического, этнодуховного мировоззрения, философия лъапсэ, внутри которой совершенствовались структурообразущие этноса - кодекс народа — адыгэ хабзэ и этнодуховный канал адыгагъэ, способствующие самоосознанию адыгов как части человечества Культура адыгов, развивавшаяся на основании этнодуховной идентификации лъапсэ была открытой, постоянно находилась в диалоге с культурами народов, среди которых она жила и творила Она не только испытывала влияние других культур, но сама оказывала на них воздействие

Естественно, многие рассмотренные проблемы требуют еще исследования, но ясно одно необходим комплексный подход к изучению истории диаспорной национальной культуры и литературы с учетом современных достижений смежных наук фольклористики, историографии, этнографии, этнолингвистики, этнопсихологии, культурологии и др

Накопленный народом историко-культурный опыт отразился в произведениях адыгской литературной диаспоры в различных жанровых решениях романе (особенно историческом романе), коротких

рассказах, стихотворениях и поэмах, которые художественно осмысливают прошлое и настоящее, находя в них этнодуховное начало творчества и восстанавливая целостность и непрерывность исторического процесса

Адыгская литературная диаспора уже в период становления (вторая пол XIX - нач XX в ) обратилась к исторической и этнографической тематике, четко выявляя проблемы этнодуховной идентичности в своих творениях, тем самым формируя традиции литературного отражения жизни и быта адыгов в прошлые века, которые впоследствии стали основой жанра исторического романа Первые опыты художественного осмысления истории народа связаны с именами А Мидхата (роман «Кавказ», повесть «Черкесские воспоминания»), Р Рушди (роман «Жан»), Кубы Шабана (пьесы «День перехода через море, «Ночной злой дух над Кабардой», поэмы «История Баркуков», «Абдурахман Шейх Махмуд»), Сами Аль Баруди (стихи «Мой адыгский характер», «Мое поколение мамлюков») и др

Рамки исторического времени, к которому обращалась адыгская диаспорная литература, не ограничивались XIX веком (периодом Кавказской войны) и отчасти первой четвертью XX столетия (эпохой революционных событий и установления советской власти) Предметом художественного осмысления писателей диаспоры становился и чер-кесско-мамлюкский период, в особенности период правления адыго-абхазской династии в Египте (ХН-ХУ вв ) Это объясняется тем, что, во-первых, диаспорные адыги идентифицируют свою судьбу с судьбой черкесских мамлюков, и, во-вторых, в диаспоре существует живая связь с потомками черкесских мамлюков

Тема же Кавказской войны и махаджирства является основной в современной диаспорной литературе, и возникновение исторического романа непосредственно связано с ней В памяти народа еще были свежи трагические события XIX в * сопровождавшиеся гибелью и выселением в Турцию сотен тысяч адыгов (черкесов), абхазов и других горцев Северного Кавказа А последствия махаджирского времени постоянно давали о себе знать и в XX столетии, ибо адыги, превра-т пишись в «малочисленный» народ в диаспоре (да и на своей родине юже), регулярно оказывались под угрозой естественной ассимиляции среди больших народов Мировая историческая публицистика и мемуаристика XIX - нач XX в оставили огромное наследие - произведения о жизни и быте горцев, Кавказской войне, которые были дос1упны диаспорным писателям, все эти факторы сыграли важную роль в обращении литературы к историческому роману и повести во второй половине XX в

Понятно, что каждый этап этнодуховного развития народа выдвигал плеяду выдающихся писателей, философов, историков и ученых, которые, по сути, были и деятелями культуры, они активно участвовали в создании Адыгэ Хасэ - культурных обществ, издании литературных журналов и т д, создавали алфавиты, пропагандировали собственную культуру, выступали со статьями о сохранении народа на страницах газет и журналов, организовывали и проводили конференции по языковым проблемам и т п

Среди эпических произведений второй половины XIX в особое место занимает «Кавказ» А Мидхата В романе Мидхата уже сделана попытка отражения традиций, идеалов и принципов лъапсэ, адыгэ хабзэ и адыгагъэ Вся художественная система произведения строится на основе образов двух героев, создающих стержень, структурирующий части повествования, позволяющий отнести его к жанру романа

В одном ряду с крупными историческими романистами XX в стоит М Кандур с романами кавказского цикла «Чеченские сабли», «Казбек из Кабарды», «Тройной заговор», «Черкесы Балканская история», «Революция», «Дети диаспоры» Они объединены хронологией исторических событий, поколениями людей, связанных родственными узами, наличием духовной концепции лъапсэ, адыгэ хабзэ и адыгагъэ

В исторических романах М Кандура объемно отражаются самые значительные вехи жизни адыгского народа в ХУШ-ХХ вв В них история народа раскрывается в контексте истории других народов Кавказа, а также Турции, Балкан, Иордании, США, России

В романах М Кандура впервые масштабно поставлены сложнейшие вопросы истории Кавказской войны XIX столетия, рассмотрена трагедия войны и махаджирства, осмыслен XX век, который стал веком тяжелейшего опыта национального выживания Автор отразил не только судьбу этноса, поставленного на грань исчезновения, но и выразил общую картину жизни и судьбы многих народов Махаджирст-во, потеря родины для тех адыгов и кавказцев, которые оказались в диаспоре, писатель рассматривает как историософскую, общечеловеческую проблему, не только махаджиры адаптировались к новой среде и испытывали сложности, но и коренные жители стран, куда эмигрировали горцы, тоже обретали новый, и не всегда легкий, опыт

Эти произведения всей своей духовной силой предупреждают мир един, никто не застрахован от опасности, уничтожения или исчезновения, то, что произошло с адыгами и другими народами Северного Кавказа, может произойти с каждым народом Произведения ставят немало других вопросов философского и историософского характера, среди них —■ война и человек, судьба этноса в контексте мирового

исторического процесса, личность и народ, личность и национальная этика, язык и культура в условиях чужбины, диаспорный адыг и современность и т д Писатель, с одной стороны, активно использует традиции мировой исторической публицистики XIX - начала XX в, достижения историографии и этнографии, с другой — его произведения полемизируют с ними, часто отвергая некоторые лживые концепции исторических событий эпохи Кавказской войны и созидания нового общества в диаспоре и на исторической родине в первой половине XX в

Художественный опыт М Кандура стал хорошим подспорьем для авторов последующих романов, в частности 3 Омар (Апщаца) («Вышедшие из Сосруко»), С Харатоко («Любовь и орлы») и др В произведениях Апшаца, К Натхо, Дж Исхак'ата, Ф К'ата, С Харатоко отражены целостная картина жизни народа в эпоху Кавказской войны и махаджирства, в годы Второй мировой войны, проблемы адаптации горцев к чужой стране и культуре в XX в

В этом ряду произведений выделяется роман 3 О Апщаца «Вышедшие из Сосруко», который художественно обобщил не только традиции адыгской прозы о махаджирстве, но и воплотил богатейший этнографический, фольклорный и мифологический материал Воссозданы уникальные символы и знаки, берущие свои истоки в культуре хаттов - прародителей адыго-абхазов, показаны их «живучесть» и сохранность в сознании народа

Романы А Мидхата, М Кандура, 3 О Апшаца, К Натхо, Дж Исхак'ата, С Харатоко и поэзия Ф К'ата и других сформировали прочные традиции художественного воплощения прошлого и настоящего народа в диаспоре, играющие важную роль в дальнейшем разви-1 ии адыгской национальной литературы в целом

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

Монографии

1 Балагова-Кандур Л X Адыгская литературная диаспора. История Этнодуховная идентичность Поэтика - М ИМЛИ РАН, 2009 — 14 п л

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК

2 Балагова-Кандур Л X К вопросу о переоценке (переосмыслении) истории материковой литературы в контексте культурно-литературной диаспоры адыгов (черкесов) // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета - Пятигорск Изд-во ПГЛУ, 2008 - №2 - 0,5 п л

3 Балагова-Кандур Л X Черкесско-мамлюкская этнодуховная культура и литература как основание историко-философского и литературного опыта современной адыгской диаспоры // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета - Пятигорск Изд-во ПГЛУ, 2008 -№2 - 0,5 п л

4 Балагова-Кандур Л X Эволюция романа в XX веке материк и диаспора (художественно-стилевые аспекты изучения) // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета - Пятигорск Изд-во ПГЛУ, 2008 - №2 - 0,7 п л (В соавторстве с Тхагазито-вым 10 М)

5 Балагова-Кандур Л X Современная материковая и диаспорпая литература адыгов/черкесов сходства и различия // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета - Пятигорск Изд-во ПГЛУ, 2008 -№ 4 -0,6 п л (В соавторстве с Казисвой АМ)

6 Балагова-Кандур Л X Современная культурная и литературная диаспора адыгов/черкесов попытка нового прочтения // Гуманитарные исследования Журнал фундаментальных исследований - Астрахань Издательский дом «Астраханский университет», 2008 - №4 (28) - 0,7 п л

7 Балагова-Кандур Л X Этнодуховная идентичность литературной диаспоры адыгов (черкесов) Методология Подходы // Гуманитарные исследования Журнал фундаментальных исследований - Астрахань Издательский дом «Астраханский университет», 2008 - №4 (28) - 0,6 п л (В соавторстве с Казиевои А М )

8 Балагова-Кандур Л X Некоторые аспекты проблемы этнодухов-ной идентичности в современной литературе адыгской диаспоры на примере творчества Захры Омар (Апщаца) // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета - 2008 - Пятигорск Изд-во ПГЛУ, 2009 -№ 1 - 0,5 п л

9 Балагова-Кандур Л X Этнокультурные основы исторических романов Мухадина Кандура (К проблеме целостного анализа общеадыгского литературного процесса)// Вестник Московского государственного областного университета, 2009 - №4 - 0,3 п л

Другие статьи

10 Балагова J1X Черкесы в Америке // Эхо Кавказа - М , 1994 -№ 2 (5) - 0,4 п л

11 Балагова J1X «Адыгэ хабзэ» как основание этнической идентификации адыгов // Этнокогнитология Этноосознание - М Российский НИИ культурного и природного наследия, 1996 -Вып 2 -0,5 п л

12 Балагова ЛХ История народа сделала Кандура человеком мира//Кавказский дом -М,1998 -0,4п л

13 Балагова-Кандур ЛХ Литературная диаспора адыгов (М И Кандур «Балканская история» // Respublica — Нальчик Институт гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН, 2001 -Вып 2 - 1,2 п л

14 Балагова-Кандур Л X Литературное пространство основоположника кабардинской литературы Али Шогенцукова его роль в формировании диаспорной литературы адыгов // ЩЬплъыпЬ - Horizon [Литературный альманах] -Нальчик Эль-Фа, 2001 -№2 -0,5п л (Та же ст атья на английском языке в этом же номере альманаха)

15 Балагова-Кандур Л X Литературная диаспора адыгов (М И Кандур Балканская история) // Альманах социально-политических и правовых исследований - Нальчик Институт гуманитарных исследований Правительства КБР И КБНЦ РАН, 2001 - Выпуск 2 - 1 ri л

1 б Балагова-Кандур Л X Откуда он родом, или Лъапсэ М Кандура // ЩЬплъыпЬ - Horizon [Литературный альманах] - Нальчик Эль-Фа, 2003 -№ 3 -0,5 и л

17 Балагова-Кандур Л X Литературная диаспора адыгов Проблемы эшодуховноп идентичности// Литературное зарубежье Лица Книги Проблемы - Вып IV -М ИМЛИ РАН, 2007 -0,5п л

18 Балагова-Кандур Л X Лъапсэ Черкесского литературного зарубежья // Almou'tammar Aldowali Alawal lil'lugha A1 Sharkasia Awrak A1 amal (Сборник докладов по материалам Международной конференции по проблемам адыгского языка и литературы в диаспоре) - Амман, 2008 - 1 п л - На араб яз

19 Балагова-Кандур Л X Эпико-мифологическое сознание народа в творчестве писателя адыгской диаспоры Кубы Шабана // Материалы II Международной научной конференции «Эпический текст проблемы и перспективы изучения» 16-18 октября 2008 г - Пятигорск Изд-во ПГЛУ, 2008 -0,3 п л

20 Балагова-Кандур J1X «Повседневная жизнь» в художественной литературе черкесских махаджиров // Нарт, 2008 — Выпуск №49 - 0,6 п л - На араб яз

21 Балагова-Кандур JI X Семема адыгского понятия лъапсэ в романе М Кандура «Кавказ» // Материалы второй Международной научной конференции «Русскоязычие и би(поли)лингвизм в начале XXI века когнитивно-концептуальные аспекты» 2009, 23-24 апреля - Пятигорск Изд-во ПГЛУ, 2009 - 0,7 п л

22 Балагова-Кандур Л X Мир махаджиров в исторических романах Расима Рушди // Caucasus Philologia - Пятигорск Изд-во ПГЛУ, 2009 -№1(5) - 0,8 п л

23 Балагова-Кандур ЛХ Историография этнокультурной и отноду-ховной адыгской (черкесской) диаспоры в историко-культурном и литературном аспектах // Материалы III Международного научного симпозиума «Современные проблемы литературоведения» 2009, 27-28 мая Институт грузинской литературы им Ш Руставели - Тбилиси, 2009 - 0,7 п л

23 Балагова-Кандур Л X Историография этнокуль-турной и отно-духовной адыгской (черкесской) диаспоры в историко-культурном и литературном аспектах // Материалы III Международного научного симпозиума «Современные проблемы литературоведения» 2009, 27-28 мая Тбилиси, 2009 - 0,7 и л

24 К вопросу о систематизации адыгской диаспорной литературы // Сборник научных трудов Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН - Нальчик КБИГИ, 2009 - 0,6 п л

25 Балагова-Кандур Л X Этнодуховная идентичность в культуре и литературе адыгской диаспоры // Материалы Международной научно-практической конференции «Теоретические и методические проблемы национально-русского двуязычия» 2009, 27-28 мая - Махачкала Изд-во Института языка, литературы и искусства им Г Цадасы Дагестанского научного центра РАН, 2009 - 0,5 п л

26 Балагова-Кандур Л X Адыгэ хабзэ и адыгагъэ как сущностные структурообразующие стороны этнодуховной жизни адыгов // Caucasus Folklore - Пятигорск Изд-во ПГЛУ, 2009 -№1 -0,7п л

27 Балагова-Кандур Л X Мифологизм и символика в творчестве За-хры Апщаца к вопросу о литературе адыгской диаспоры // Русский язык в Армении - Ереван Центр образоваюльных реформ Минобразования и науки Республики Армения, 2009 - № 2 - 0,5 п л

28 Балагова-Кандур Л X Исторический роман в Северокавказской диаспорной литературе (М И Кандур) // Адыгэ Пхъэлъантхъуэ Адыгэ Щэнхабзэмрэ Литературэмрэ я журнал - The Hearth Tree Circassian Cul-

tmal & Liteiaiy Miscellany International Centie for Circassian Studies (ICCS) - 2009 -№3 (November) - 1 n л - На англ и кабард яз

29 Балагова-Кандур JIX Начало литературных встреч // Вестник Института гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН - Нальчик, 2009 - Выпуск № 16 -0,3п л - На кабард яз

30 Балагова-Кандур JI X Этнодуховная идентичность в современ-нолитературной диаспоре адыгов// Вопросы кавказской филологии -Нальчик, 2009 — Выпуск №6 - 0,5 п л

31 Балагова-Кандур JI X Канон и пути формирования адыгской литературной диаспоры// Современные гуманитарные исследования -Нальчик, 2009 - Выпуск №4 (29) — 0,3 п л

Подписано в печагь 25 09 2009 Формаг 69x84 '/1й Объем 2,5 п л Тираж 100 экз ИМЛП РАН

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Балагова-Кандур, Любовь Хазреталиевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I

ИСТОРИОГРАФИЯ ЛИТЕРАТУРНОЙ

АДЫГСКОЙ / ЧЕРКЕССКОЙ ДИАСПОРЫ.

ГЛАВА II

ИСТОРИЧЕСКАЯ ПРОЗА МУХАДИНА КАНДУРА Трилогия «Кавказ»; «Черкесы. Балканская история»; «Революция» (или «И в пустыне растут деревья»); «Дети диаспоры».

Г Л А В А III

СОВРЕМЕННАЯ ЛИТЕРАТУРНАЯ ДИАСПОРА АДЫГОВ.

ПОИСКИ И ОБРЕТЕНИЯ. ХУДОЖЕСТВЕННЫЕ СМЫСЛЫ

ЭТНОДУХОВНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ.

Расим Рушди, Захра Омар (Апшаца), Кадир Натхо,

Джамиль Исхак'ат, Фейсаль К'ат, Самир Харатоко,

Мухамед Азоко.Ю^

Введение диссертации2009 год, автореферат по филологии, Балагова-Кандур, Любовь Хазреталиевна

История культуры каждого народа во многом определяется ходом истории. Судьба черкесов (адыгов) (о самоназвании народа скажем ниже) сложилась таким образом, что большая его часть оказалась вне исторической родины в результате Кавказской войны XIX века. И когда речь идет об исследовании литературы, и в целом культуры адыгов, сложным препятствием на этом пути оказывается их разорванность, раздробленность.

Предлагаемая тема докторской диссертации как раз и предоставляет такую возможность, включая изучение в большинстве своем неизвестных художественных произведений. Забегая вперед, скажем, что, к тому же, не все произведения такого крупного автора диаспоры, как, к примеру, Мухадин Кандур, переведены на русский или кабардинский языки. А без подобных примеров говорить о литературной диаспоре адыгов не представляется возможным, как и вообще без рассмотрения огромного пласта национальной литературы и материалов, находящихся в библиотеках и специальных хранилищах Западной Европы и Ближнего Востока. Сегодня это важная составляющая осмысления ди-аспорного наследия.

Эти материалы до сих пор во многом не были востребованы отечественными учеными в связи с изучением адыгской диаспоры. На вопрос, почему так произошло, есть объективный ответ. Эта тема уже сама по себе до недавнего времени носила закрытый характер, а ее отголоски, доходившие из-за границы, не могли составить полной картины культурного бытия наших диаспорных соотечественников1. По сей день на разных языках выходит литература, содержащая ценную информацию об отдельных представителях мировой черкесской культурной диаспоры, однако и этот материал, по разным причинам, не всегда доступен для наших российских коллег. Важно быть и в курсе, и в гуще происходящего в диаспоре, чтобы объективно оценивать ее этноду-ховную повседневность, хотя и тут таятся немалые трудности, включая географическую множественность явления и связанное с нею разноязычие авторов диаспоры, их роли и позиций, — сведения о писателях диаспоры адыгов, за исключением турецкой2, не представлены в какой бы то ни было даже простой систематизации ни в западной, ни в восточной, ни в российской литературоведческой историографии. И к тому же, повторяем, не все их труды, включая тех же турецких авторов, переведены на родной или русский языки. А между тем, по словам А.И. Чагина, В. Ходасевич, «ссылаясь на "Божественную комедию", на классическую польскую литературу, созданную эмигрантами - Мицкевичем, Словацким, Красинским, на еврейскую поэзию, в свое время писал, что "история знает ряд случаев, когда именно в эмиграциях создавались произведения, не только прекрасные сами по себе, но и послужившие завязью для дальнейшего роста национальных литератур"» [Чагин, 1998, с. 12].

Наверное трудно было бы найти более удачную формулировку для определения роли отдельных видных писателей диаспоры: Мухадина Кандура, Захры Омар (Апщаца - девичья фамилия), Мухамеда Омар Азоко, Джансет Беркок Шами, Самир Шамседдин Харатоко и др.

Это сложнейший пласт этнодуховной культуры народа, к которому важно приблизиться не только ради самого его познания, но и с целью научной насущности проблемы этнодуховной идентичности. Мы преодолеваем барьер «знакомства» с новым материалом и плавно переходим к его изучению, к системному анализу реально существующей данности3.

В этом заключается актуальность нашего исследования и новизна темы диссертации.

Такой подход требует методологической четкости и определенности. Требуются уточнения, и, прежде всего, терминологии, даже той, которая вошла уже в научный обиход. Терминологические трудности связаны с употреблением самих названий (этнонимов) народа, не говоря уже о сложностях, существующих в понимании общих терминов: диаспора, эмиграция, материк и т. д.

В отечественных российских исследованиях нет однозначного на них ответа, поэтому, наверное, правильнее будет разобраться вначале с названиями народа: адыги, черкесы, кабардинцы, адыгейцы, так как это, пожалуй, самый острый угол, сталкивающий западноевропейских и ближневосточных ученых с отечественными.

Адыгэ - самоназвание кабардинцев, адыгейцев, черкесов, проживающих преимущественно в трех республиках Российской Федерации: Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии и Адыгее.

Черкесы - исторический эндоэтноним адыгов. В мировую историю и литературу современные черкесы, кабардинцы и адыгейцы вошли под общим названием черкесы или адыги. Во Франции употребляют понятие Circassian - черкес. В Британских и других западноевропей- -ских изданиях существует термин chercess - черкес, когда речь идет о кабардинцах, адыгейцах и черкесах. Эта традиция не прерывается, не останавливается на каком-то одном витке истории зарубежного кавказоведения. Она продолжается и поныне. Достаточно привести несколько примеров, из трудов западных и ближневосточных ученых как прошлого времени, так и современных в некоторой хронологии.

Фон Эркарт, немецкий профессор XIX в.: «Всю территорию северной части кавказских гор, далеко за пределами Кубани населяют черкесы/адыги» [Erckert, 1888, с. 7].

Тебу де Мариньи, французский писатель, служивший консулом Голландии в Одессе в конце XIX в.: «Народ черкесы проживает сегодня от Севера Кубани до Терека» [Мап^у, 1836, с. 5].

Дж.А. Лонгворт в своем двухтомнике «Год среди черкесов», изданном в 1840 г., употребляет единственный термин: черкесы [Ьоп§\уо1111, 1840, с. 4].

Из исследователей XX столетия, например, египетский ученый Ра-сим Рушди в книге «Трагедия народа. История черкесов», изданной в 1939 г., употребляет тоже только термин черкесы / адыги [Рушди, 1988, с. 6].

Давид Уасерстаин в книге «Друзы и черкесы в Израиле», изданной в 1976 г. Оксфордским университетом, описывая образ жизни адыгейцев двух деревень Кфар-Кама и Рекхания в Израиле, употребляет термин черкесы/адыги [^аБве^ет, 1976, с. 5].

Под этим же углом зрения мы рассмотрели массу других примеров, охватив терминологию ученых не только отдельно взятой страны или университета. В нашей библиографической справке представлены работы крупных западных: и ближневосточных ученых, таких как Жордж Дюмезиль, Абуджабер Рауф, Карпат Кемаль, Леуис Норман, Шами Са-тиней, Кен Брам, П.Б. Хензе, Штендель, Штерн Ашер, Унэр Турге, Во-рокуа Херейдин, Дж.М. Хакер, Шаукат Муфти, Дж.Х. Уетмен, В. Маклей, А. Намиток, которые используют названный термин в соответствии со сказанным выше. В трудах всех перечисленных ученых речь идет о черкесах / адыгах, то есть о тех, кого сегодня на исторической родине называют тремя отдельными наименованиями: кабардинцами, адыгейцами, черкесами.

Примечательно, что в исследованиях дореволюционных отечественных ученых также широко используется термин черкесы / адыги. Уместны в этом плане слова Леонтия Люлье: «В особенности сведения к о народах, известных под названием Черкесов, требуют пояснений. Не знаю почему, но мы привыкли все племена, населяющие северную покатость Кавказских гор, называть черкесами, между тем как они называют себя адыге» [Люлье, 1927, с. 5].

Адыге, таким образом, как справедливо отмечает Люлье, — самоназвание всех адыгов, оно звучит для них как наиболее приближенное к истине.

В современной отечественной науке существует четкая позиция в употреблении названий адыгских народов в соответствии со статусом суверенитета трех республик в составе Российской Федерации (Адыгея, Кабардино-Балкария, Карачаево-Черкесия) и официальным признанием трех государственных языков: кабардинского в КБР, адыгейского в РА, и черкесского или кабардино-черкесского в КЧР. По этому же принципу сложились отношения и к их литературам. Но в последние годы здесь прослеживается и тенденция к употреблению таких формулировок, как «аналогичные культуры», «близкие культуры», «идентичные культуры», а с подачи известного словацкого литературоведа Д. Дюришина - «межлитературная общность» и т. д. по отношению как к культурам трех вышеназванных народов, так и к другим, имеющим глубокие исторические связи или общие этно-генетические корни. В этом смысле обращает на себя внимание работа Л.А. Бекизовой «Фольклорно-эпические традиции как основа адыгской литературной общности» [Бекизова, 1993, с. 42-66]. В название, как видим, вынесено общее самоназвание трех народов, давая тем самым понять, что проблема, которую автор собирается рассматривать, имеет общий принцип. При. этом подчеркивается, что: «уже в 1987 году Н.С. Надъярных в статье "Восточнославянская межлитературная общность в системном освещении" высказывала мысль о необходимости системного изучения межлитературных общностей в многообразном историко-литературном и общественно-историческом контексте. Этот подход, по мысли ученого, позволяет "проследить историческую динамику", осмыслить роль национальных традиций в формировании и развитии межлитературной общности» [Бекизова, 1993, с. 47].

Полезность подобных подходов четко проявляется и при выявлении самоидентичности адыгской диаспоры: все адыгские народы в диаспоре идентифицируют себя именно в понятии черкесы / адыги. При анализе диаспорного материала, полученного нами в частности посредством когнитологического интервью, идентичность адыгов просматривается в двух равноправных позициях: я — адыг и я же — черкес. Примечательно, что респонденты относят себя к «мы». Для сравнения приведем результаты аналогичных интервью с представителями материковых адыгов: 1) я — адыг (во всех трех республиках и других городах РФ) 2) я - кабардинец (в КБР), или, я - черкес (в КЧР), или, я - адыгеец (в РА) и 3) я - россиянин.

В современной адыгской диаспоре в Турции, Иордании, Израиле, Сирии, Голландии, США, Германии (называем те страны, в которых сравнительно большая адыгская диаспора) употребляются только термины черкес / адыг как собственно равнозначные этнонимы. Оба эти этнонимы употребляются естественно и равноправно, каждый с конкретной целью: адыгэ - для внутреннего пользования, как самоназвание, черкесы - для внешнего. Здесь действует дореволюционная терминологическая установка: понятия адыги / черкесы как бы «законсервировались», и на основании этого в течение целого столетия складывалась конкретная этнодуховная диаспорная культура, позволяющая адыгам диаспоры внутренне; то есть на глубинном уровне сознания и подсознания идентифицировать себя в качестве этнодуховной части 4 адыгов материка .

Подводя предварительные итоги сказанному, отметим, что в данной работе мы усматриваем необходимым употреблять термины черкесы /адыги при раскрытии вынесенной в название темы диссертации. Следует помнить, что в диаспоре не существует границ между адыгскими представителями по их узко субэтническим наименованиям. Все они объединены уже тем, что у них единый этнический корень. В то же время, черкесы четко выделяют себя среди северокавказской диаспоры, так же как и среди иного социокультурного окружения. При этом они выделяют как основание своей этнодуховной идентичности не только адыгский язык и свою этническую историю, но и весьма конкретные культурологические основания, такие как: адыгэ хабзэ, адьг-гагъэ, адыгэ лъапсэ. Конкретизируя сказанное, поясним: в чужой этнической среде они объединены одним этнико-духовным пространством, которое не признает противопоставления адыгских субэтносов (кабар-дей, бжедуг, жаней, шапсуг, кемиргой и т. д.) друг другу. Понятие лъапсэ, ранее особо не выделяемое специально, стало актуальным при проведении нами исследований по выявлению названных оснований, по которым адыги диаспоры относят себя к единому этническому целому. Это вводимое нами понятие — одно из характеристик сущностной этической стороны адыгагъэ - адыгства, отраженного как в диаспор-ной, так и в материковой литературе. (К теме «Лъапсэ» мы возвратимся во второй главе нашей работы.)

Вплоть до второй половины XX столетия многие представители северокавказской диаспоры на Ближнем Востоке предпочитали называться черкесами. Иные из них даже брали фамилию Черкес, чтобы подчеркнуть, что они родственны с черкесами, если не этнически, то, по крайней мере, географически: перед махаджирством представители северокавказской диаспоры жили на родине в близком соседстве друг с другом. Понятно, что это во многом послужило взаимовлиянию их к культур, и мощная база этнодуховной культуры черкесов (адыгэ хсгбзэ и адыгагъэ), по словам 3. Налоева, Б. Бгажнокова и др., частично была перенята другими народами Северного Кавказа, хотя и не в той форме в какой они имеют место быть в культуре адыгов. Напомним, что для адыгов адыгэ хабзэ и адыгагъэ составляют сущностные структурообразующие стороны их этнодуховной жизни. Касаемся этого момента потому, что в современных публикациях порой обнаруживается непонимание различий между черкесской и северокавказской диаспорами. Например, A.A. Ганич в статье «Кавказ в исторической памяти черкесов Иордании» пишет: «На Ближнем Востоке сложилось новое этнокультурное образование - так называемая "черкесская" диаспора, в состав которой влились представители разных народов Кавказа (адыги чеченцы, осетины, абхазы, дагестанские народы и др.)» [Ганич, 2006 с. 68]. Действительно, происходила миграция не только черкесов, но и других представителей северокавказского региона. Однако судьбы и истории всех народностей складывались по-разному, и у каждого из диаспорных сообществ есть своя отдельная история, требующая внимательного рассмотрения. Ведь этническая культура каждого северокавказского народа уникальна сама по себе, и неправильно было бы не отличать, например, аварцев от балкарцев. Более того, по отношению к черкесским ценностям едва ли применим упрощенный вариант понятия «кавказских ценностей» [Ганич, 2006, с. 73]. Речь должна идти о сущностных сторонах духовной жизни народа, которые выделяют себя среди других этнических сообществ. Этнокультура черкесов многочисленными западными и отечественными, учеными, путешественниками начиная уже с VII столетия выделяется;, а иные сравнивают ее с европейским рыцарским этикетом и самурайским кодом чести (Дж. Интериано, Б. Бгажноков, 3. Налоев, М. Кандур и др.). Впрочем кавказоведением, зарубежным и отечественным (Л.Я. Люлье

М.Я. Ольшевский, Н.Ф. Дубровин, Ф.И. Леонтович, В.А. Потто, A.A. Миллер, ПК. Услар, Г.Ф. Турчанинов, М. Пейсонель, Я. Потоцкий, П. Паллас, Ю. Клапрот, Т. Мариньи, Фредерик Дюбуа де Монперэ, Дж.Ф. Бэдли, Дж. Баумгартен, Ф. Боденштедт, Д. Фрешфилд, И. Головин, А. Койперс, Ж. Дюмезиль, JI. Олифант, К. Карпат и др.), это давно признанный факт.

Чтобы избежать понятийных смешений и неравнозначных терминологических уравнений типа «черкесская» и «кавказская» культуры, в изучении этнодуховной стороны черкесской диаспоры необходимо двигаться в соответствии с методологиями, используемыми не только в исторической науке, но и в таких отраслях научного знания, как этнография, этнология, этнолингвистика, этнопсихология, культурология и культурная антропология, и будет, кстати, уместным привести некоторые положения, понятия и термины, подтверждающие эту мысль.

Адыгэ хабзэ. На интуитивном уровне адыги осознают адыгэ хабзэ как имманентную характеристику адыгской жизни, как реальность, не имеющую временных характеристик. Если переводить понятие адыгэ хабзэ на язык моих респондентов, то мы выходим почти на философское восприятие их этнодуховной идентичности: «адыги были, есть и будут адыгами, поскольку существовало, существует и будет существовать адыгэ хабзэ». Это означает не больше — не меньше, чем то, что респонденты не видят себя и других своих сородичей адыгами, если вдруг адыгэ хабзэ как реальность перестанет существовать в действительности и во внутреннем восприятии. Различение внутреннего и внешнего планов адыгэ хабзэ существенно. Адыг несет в себе адыгэ хабзэ в идеале, в подлинности. Но воплощать, осуществлять и жить внешне в ней ему не всегда удается в виду беспрерывной динамики и эволюции самой жизни. В этом смысле адыгэ хабзэ находится в бесконечном стремлении сохранения себя, но в то же время — видеть себя и в эволюции.

Адыгэ хабзэ - объект и предмет самосознания адыгским автором, писателем диаспорным и материковым. Путем осознания духовных истоков адыгэ хабзэ адыгский писатель формулирует вопросы, отвечая на которые он и его адыгский читатель идут к самим себе, понимая и осознавая себя в качестве адыга и определяя свое место в мире, окружающего его как самодостаточного этнодуховного и этнокультурного представителя сообщества.

Адыгагъэ — адыгство, как критерий идентичности занимает безусловный ряд с адыгэ хабзэ. В узкой трактовке адыгагъэ — чувство единства со своим народом, в широкой - чувство единства с людьми, человечеством через осознание понятия человечности. Древняя адыгская пословица дает представление о синонимичности этих двух понятий: «В нем есть адыгство («адыгагъэ хэлъу»), то есть в нем есть человечность («ц1ыхугъэ хэлъу»). В виду того, что этот критерий этнической идентичности адыгов носит трансцендентальный характер, он позволяет им осознавать свою причастность и к человечеству, и к универсуму.

Адыгэбзэ (родной черкесский язык); Адыгэ хэку (родина); Адыгэ тхыдэ (история), наряду с адыгэ хабзэ и адыгагъэ - эти критерии идентичности усиливаются за счет того, что благодаря им адыги идентифицируют не только окружающий «ландшафт», но и понимание истины по отношению к своему бытию, емко охватываемому понятием «лъап-сэ».5

Отождествляясь, с адыгэ хабзэ и адыгагъэ как с объектом (субъектом) идентификации, адыг одновременно отождествляет себя с другими адыгами - носителями данной реальности — каждый адыг в той или иной мере, с той или иной степенью осуществленности воплощает в себе адыгэ хабзэ и адыгагъэ. Таким образом, адыгэ хабзэ и адыгагъэ являются объектом (субъектом) идентификации, и потому не случайно наряду с лъапсэ названы нами в первую очередь. Остальные критерии идут последовательно: адыгский язык, историческая родина, адыгская история и замыкающая все эти понятия — лъапсэ.

Диаспора вычленяет себя из окружающего ее сообщества, прежде всего идентифицируя себя с адыгэ хабзэ и адыгагъэ. На самом деле, это особая тема, но здесь необходимо ее коснуться, чтобы стало понятно, почему в диссертации речь идет именно о черкесской диаспоре, а не о северокавказской в целом. Здесь необходима точность.

На уровне понимания адыгэ хабзэ как этикета сделано немало Б.Х. Бгажноковым [Бгажноков, 1978, с. 160]. Мы раскрываем смысл этого понятия с точки зрения его роли в этнодуховном самоосознании и идентичности диаспорных адыгов, поскольку в дальнейшем часто будем оперировать им в связи с анализом произведений, именно черкесских диаспорных авторов. Важным-также является понимание следующей терминологии: диаспора, эмиграция, материк, этнодуховная идентичность, или, по крайней мере, определение того, в каких смыслах нам целесообразнее их употреблять. Сразу же подчеркнем, что первостепенную важность в диссертации представляет термин «этнодуховная идентичность», поскольку он непосредственно связан с художественной литературой и искусством. Диаспора создает искусство в самом широком его смысле, как «одну из форм познания жизни, борьбы человечества за необходимую ему истину» [Лотман, 2000-а, с. 15]. Сущностным в этом понятии, является дух народа, воплощающийся в форме художественного произведения. В условиях диаспоры, когда авторское «я» находит свое выражение не на родном языке, а. на разных (английский, турецкий, арабский, немецкий и т. д.), представляется, что понятие этнодуховной идентичности обретает особую силу и основополагающее значение в осмыслении аксиологии диаспор-ной литературы как части материковой.

Категория этнической идентичности безусловно служит вспомогательным инструментом понимания тех или иных характеров и свойств, присущих индивидуально каждому народу. То же касается понятия этнической идентичности. Цепочка эта ведет к раскрытию или, по крайней мере, к установке некоторого представления об общей картине духовного мира народа, а если точнее - представителей народа, оказавшихся в ином географическом и социально-политическом пространстве в качестве диаспоры.

Этническая идентичность — понятие, широко используемое в этнологии, этнопсихологии, этнолингвистике, культурной и социальной антропологии, и теперь уже так же естественно, - в литературоведении. В системе многих отечественных ученых (В.А. Тишкова, Ю.В. Бромлея, М.В. Крюкова, А.И. Кузнецова, C.B. Чешко, З.П. Соколовой, Н.Д. Арутюновой, JI.H. Гумилева) этому понятию наряду с понятием этнического самосознания отводится структурообразующая роль. Само выдвижение на первый план проблемы этнической идентичности является симптомом серьезных изменений в нынешних научных представлениях, когда познание сознания (самосознания, идентичности) приближается к тому, что является неотъемлемой частью внутренней стороны этнической реальности. «Этническая принадлежность личности, - пишет, например, A.A. Кузнецов, - определяется ее самосознанием, выраженном в самоназвании, языком и культурой. Эти три признака, принадлежащие индивиду, не вызывают ни у кого возражений» [Кузнецов, 1989, с. 12].

В то же время представление об этносе как о коллективном социальном субъекте нередко заменяется пониманием этнической реальности как группы людей, объединенных не принадлежностью к коллективному субъекту, а общностью личностных характеристик. Из них в качестве определяющей выделяется этническое самосознание. «Особенно интересным и важным, - утверждает далее А.И. Кузнецов, - является такой признак этнической общности, как этническое самосознание. Самосознание — это осознание человеком самого себя, выделение себя из определенного круга объектов. .Этническое самосознание -осознание человеком своей принадлежности к определенной общности людей, говорящих на одном с ним языке и имеющих те же общие с ним черты культуры» [Кузнецов, 1989, с. 23].

Таким образом, в этнологии намечается тенденция приоритета личностного фактора в подходе к этнической реальности при стремлении свести число специфических ее характеристик к минимуму. Это обстоятельство позволяет использовать методологию этнологии в литературоведческих исследованиях, в характеристиках литературных образов.

Этническое самосознание одновременно рассматривается и как порождающий этнос признак, то есть как неотъемлемая его сторона и как следствие, результат, отражение сложившихся признаков этноса. Осмысливая проблематику этнического самосознания (этносознания, эт-ноосознания), надо помнить и о концепции этногенеза Л.Н. Гумилева, его известную идею пассионарности. «Формирование нового этноса, — писал он, - всегда зачинается одной особенностью: непреоборимым внутренним стремлением небольшого числа людей к крайне активной целенаправленной деятельности, всегда связанной с изменением окружения (этнического или природного), причем достижение этой: цели, часто иллюзорной или губительной для самого субъекта, представляется ему ценнее даже собственной жизни» [Гумилев, 1990, с. 120-121].

Л.Н. Гумилев называет некий «импульс, связанный как с повышенными способностями (талант), так и со средними», толкающими личность на поступки, которые «ломают инерцию традиции и дают толчок созданию новых этносов» [Гумилев, 1990, с. 120-121].

Этому признаку он дает, как известно, название «пассионарность», утверждая, что «импульс пассионарности бывает столь силен, что носители этого признака - пассионарии - не могут рассчитать последствия своих поступков и, даже предвидя гибель, не могут удержаться от их свершения. Это очень важное обстоятельство, указывающее на то, что пассионарность находится не в сознании людей, а в подсознании» [Гумилев, 1990, с. 120-121].

При рассмотрении диаспорной литературы этот тезис, возможно, обретает особую действенность.

Хотелось бы подчеркнуть еще один момент: этноосознание может быть сознательным и бессознательным. Средством этносознания на индивидуальном уровне, то есть осознания своей принадлежности данному народу, и является этническая идентичность.

Понятие этническая идентичность обычно интерпретируется как проясняющее, конкретизирующее категорию этнического самосознания. В то же время во многих случаях оно используется в качестве синонима понятия этническое ссимоопределение. Однако в этом случае оно скорее противоположно ему по смыслу. Определить себя — значит поставить себе пределы, ввести в какие-то границы, рассмотреть себя внутри очерченного, хотя и личностного, глубинного пространства. Представление о принадлежности народу не ограничивает человека, напротив, посредством этнической идентификации, осуществляемой сознательно и на уровне чувств, человек выходит за пределы своего личностного Я, становясь частью МЫ как коллективного субъекта. Он не утрачивает и своей личностной самоценности, включая себя в группу людей, близких ему по разным параметрам.

Этническая идентичность связана с любовью к своему народу, с преданностью ему, готовностью пойти ради него на самопожертвование. История адыгов являет множество примеров такого рода, готовности и способности к самоотречению ради народа: диаспорная художественная литература показывает и эту сторону картины бытия ярко и отчетливо. В этом именно ракурсе примечательны произведения двух крупных представителей черкесской литературной диаспоры в Турции: роман «Кавказ» Ахмета Мидхата Хагура (1844-1913) и новеллы Омера Сейфеддина Хатко (1884-1920), в том числе «Клятва» и «Храбрец»; а также писателя черкесской литературной диаспоры в Иордании М.И. Кандура «Черкесы. Балканская история», «Революция» и др. Если рассмотреть под этим же углом зрения всю поэзию диаспорной литературы, то обнаруживаешь, что большинство поэтов хотя бы раз, но обращались к теме черкесов - участников Кавказской войны, воспевая их преданность своему народу и родине. Также много песен-плачей на ту же тему сочинено неизвестными, так называемыми (в кабардинском языке джэгуак1уэ, уэрэд Э1сы1ак1уз) народными певцами. ;

Понятие этническая идентичность часто используют также как синоним понятия отолсдествление. Н.Д. Арутюнова, например, пишет: «Акт идентификации устанавливает тождество объекта самому себе путем сопоставления свойств, признаков, фактов и т. п., данных в непосредственном наблюдении или поступающих по каналам информации, со сведениями или впечатлениями, вытекающими из »прошлого опыта". Идентичность есть итог сличения результатов разного знания, прямого или опосредованного» [Арутюнова Н.Д., 1976, с. 284].

Опять же повторяем: в данном, человековедческом случае тождество при всем при этом не стирает индивидуальных личностных различий. Процесс этнической идентификации — это не «умствование», а осознание реальной необходимости, которое осуществляется и непосредственностью переживания на психическом, а также на ментальном уровне. Идентичность определяется внутренней близостью. Представители адыгской диаспоры, так же, как и представители других народов, живя в другой инонациональной среде, не только не утратили, не только сохранили, но расширили и углубили свою тяготеющую близость к национальной общности как к коллективному субъекту; происходит расширение мировидения, углубление внутренних коннотаций и их возможностей.

Это способствует обогащению дефинитивного арсенала литературоведческой науки, которая в качестве своих воспринимает понятия и, соответственно, терминологию смежных наук как то же понятие этно-духовиая идентичность, которое находится в ряду других, способствующих выявлению, высвечиванию внутренних, глубинных восприятий мира индивидом. Соединяются, с одной стороны, два будто бы «независимых» термина: этническая и духовная, но на деле, уточняющих и вычленяющих круг, в том числе и исследовательских интересов по отношению к культуре диаспоры. В то же время, когда речь касается литературной диаспоры, это соединение становится даже необходимым. Категория духовности не может рассматриваться в данной работе в отрыве от категорий, связанных с познанием этнической жизни, поскольку мы имеем дело непосредственно с литературой и культурой народа - выразителем духовного начала, то есть глубинного восприятия мира; самого себя, своего собственного «я» в этом мире, своих собственных духовных представлений, идеалов и ценностей.

Неверно рассматривать понятие духовности, как нередко бывает, в рамках только религиозных представлений. Духовность - понятие, вмещающее самые широкие параметры жизнедеятельности, бытия человека, народа, культуры, ее внутренний стержень. Она воплощена в поведенческих принципах нации, в искусстве, фольклоре, литературе, к музыке, - в культуре в широком смысле слова, включающую, безусловно, и религиозную константу, как это представлено в лучших мыслительных традициях - от И.Г. Гердера до А.Н. Веселовского, A.A. Потебни, Г. Шпета, В.М. Жирмунского, Д.И. Чижевского.

Литература каждого народа зарождается и развивается как естественная потребность духовно самовыразиться, облечь свои глубинные восприятия, чаяния и надежды в слове. Она обладает энергией диалога и сближения, даже далеких друг от друга цивилизаций, делая их взаимно понятными; в этом тоже смысл духовного самовыражения народов. Показательно и убедительно высказывание В. Гумбольдта в этом контексте: «Разделение человечества на народы и племена и различие его языков и наречий, конечно, тесно связаны между собой, но вместе с тем и то и другое непосредственно зависит от третьего явления более высокого порядка - действия человеческой духовной силы, выступающей всегда в новых и часто более совершенных формах» [Гумбольт, 1984, с. 40].

Действия человеческой духовной силы», в данном случае - культурной (литературной) диаспоры, определяют и судьбу ее этнодухов-ной идентичности по отношению к исторической родине, как это принято теперь порой говорить, - к материку, а также к тому миру, нередко противостоящему исторически привычному (или сложившемуся) укладу, в котором ей (диаспоре) волею судьбы приходится самоопределяться и развиваться в качестве оригинальной национальной духовной субстанции.

И теперь об исходном термине: диаспора.

Термин диаспора в последнее время широко используется в литературоведении, наряду и в связи с понятиями нация, национальный/этнический, возникая чаще всего со стремлением более полного осознания духовных обретений народов. «Размытость нынешних представлений о нации значительно ослабляет всю связку так или иначе сопряженных с нею понятий. Понятие диаспоры тоже в этой связке. Одни акцентируют в нем момент вынужденности, другие отождествляют с эмиграцией; некоторые склонны к излишней политизации», — пишет Н.С. Надъярных в работе «Пространство диаспоры» [Надъярных, 1996, с. 33]. Следуя за В. Русановским - (диаспора - оседлое население определенной национальности как «составная часть тех народов, среди которых это население живет»), она, однако, не смешивает понятия диаспоры и эмиграции, просматривая к тому же в каждом из них и за ними еще и другие понятия: внутренняя диаспора и внутренняя эмиграция, объясняемые «оседлостью диаспоры» и нередкой готовностью эмиграции вернуться на родину.

Адыгская диаспора, подобно другим диаспорным образованиям, спонтанно выявляет в себе прослойку эмигрантов, что тоже важно учитывать при общем рассмотрении культурного полотна диаспоры, понятия, более чем сложного6.

Н.С. Надъярных не только вычленяет конкретные понятия, но и ставит проблему, наболевшую и давно ожидаемую интеллектуальными кругами эмиграции и диаспоры: понятия эмигрантская литература и литература диаспоры рассматриваются ею в общем контексте национальной культуры данного народа при совершенно естественной связи и конкретных различиях между ними. Этот момент облегчает подходы и к нашей проблеме - этнодуховной идентичности.

Наряду с диаспорой и эмиграцией, уточнения также требуют соответствующие им понятия материк и континент. Смысловая константа обоих терминов сводится, о чем уже раньше говорилось, к понятиям: историческая родина, территория исторического проживания, прародина. Можно обратить, кстати, внимание на то, что термин материк достаточно успешно введен в академический обиход в коллективных трудах Отдела литератур народов России и СНГ Института мировой литературы им. A.M. Горького РАН, после изданий которых, кажется, гораздо удобнее и легче работать именно с этим понятием, чем с другими аналогичными. (Литературное зарубежье: проблема национальной идентичности. Вып. I. М., 2000; Литературное зарубежье: Национальная литература — две или одна? Вып. II. М., 2002; Литературное зарубежье. Лица. Книги. Проблемы. Вып. III. М., 2005; Выпуск IV. М., 2007; Выпуск V. М., 2008).

Итак, что же на самом деле называть литературной адыгской диаспорой? Как она образовалась? Каковы ее предыстория и история?

Сразу же надо оговориться: когда речь идет о живой, действующей диаспоре, а не о термине как таковом, то пути и причины ее образования оказываются весьма разнообразными. Но прежде чем обратиться к факторам образования адыгской диаспоры, приведем одну цитату из Пролога к трилогии «Кавказ» Мухадина Кандура: «Интересно, как психологи оценили бы этот феномен? Почему так важно, чтобы нашу историю знали? Почему мы не должны ассимилироваться и раствориться среди более многочисленных народов на этой земле, как это произошло с другими древними цивилизациями?

Откуда это не дающее покоя стремление осознать свою черкесскую индивидуальность?» [Quandour, 1998-d, с. 12].

Когда ты в диаспоре уже самим фактом твоего рождения, то в силу вступают некоторые факторы твоего сознания, включая «самоосознание, самосознание, идентичность», о которых мы сказали. Духовным же вдохновителем диаспорных авторов служит, как мы только что убедились, сильнейшее «стремление осознать свою черкесскую идентич-ностъ».

Если же говорить об историческом аспекте образования диаспоры, то здесь каждый случай также требует отдельного рассмотрения. Общеизвестно, например, что история адыго-абхазской диаспоры уходит своими корнями в прошлые тысячелетия. С.Х. Хотко, а за ним и В.А. Бигуаа утверждают, что она начала формироваться уже в XI-XV столетиях, а в Египте и Сирии во времена фатимидских халифов (969-П71) в значительном числе уже присутствовали «черкесские мамлюки». Как правильно отмечают оба автора, «на определенном этапе черкесские эмиры даже пытались создать в Египте этническое черкесское государство»7 [Бшуаа, 1999-а, с. 78].

Оно и было создано примерно в XIII веке и устойчиво сохранялось До XV в., по утверждению многих зарубежных ученых мамлюковедов (Ayalon, Ziadeh, Borer и др.). Подобного рода попытки продолжались вплоть до XIX столетия. Факт интересен сам по себе: присутствие черкесов не на своей исторической родине и попытка создания ими этнического государства. Ведь черкесы-мамлюки - это не только насильно вывезенные люди, украденные в детском возрасте, а потом, перекупленные на рынках у торговцев и ставшие телохранителями и солдатами. Это также их соотечественники, прибывшие в Египет совершенно Добровольно, наслышанные об успехах своих земляков. Это особая категория населения, принадлежавшая одному этническому сообществу (адыго-абхазам), жившая на одной исторической территории и сознательно покинувшая родину, чтобы стать частью военной силы нового государства. Из них получались солдаты и преданные телохранители. Любопытно, что высокое этническое самосознание и национальная идентичность этих людей сподвигнули их и на совершение массовых восстаний.

Понятно, что игнорировать этот период этнокультурного развития черкесов нельзя. И даже, несмотря на то, что черкесские мамлюки сегодня не составляют часть живой адыгской диаспоры, представители современной диаспоры и материка нередко идентифицируют свою историю с ними. Более того, есть случаи, когда из Парижа, или Лондона, или откуда-то еще приезжает человек в Турцию или в Иорданию, где черкесская диаспора многочисленна, с наличием у него явной адыгской фамилии и утверждающий, что его корни восходят к черкесским мамлюкам8. То есть фактически до сих пор мы имеем дело с живой связью потомков черкесских мамлюков с нами.

Но как рассматривать данное этническое сообщество: диаспора, эмиграция, или что-то еще?

При любом положении вещей, ясно, что черкесская диаспора и ее история берет свое начало не со времен «махаджирства». Есть огромный, неизученный пласт этнодуховной и литературной диаспоры адыгов-мамлюков. Как утверждают мамлкжоведы, «история черкесских мамлюков - это история мамлюкского института от зарождения его до самого конца» [Хотко, 1993, с. 9]. «Этнический принцип преобладал уже при Баркуке. Не черкес не мог добиться успеха и занять высокий пост в государстве», - пишет С.Х. Хотко [Хотко, 1993, с. 154]. Действительно, народ, обладавший высокой этнической идентичностью, не мог бесследно раствориться в чужой этнической среде. А категории «этнического самосознания» и «этнической идентичности», как известно, не существуют вне определенного исторического, этнодухов-ного, этнокультурного и литературно-философского пространства.

Поэтому, думается, необходимы более тщательные исследования в этом направлении, что мы и предпринимаем. Ведь, если мы не знаем всех черкесских авторов черкесско-мамлюкского периода, это вовсе не означает, что таковых не существует. Уильям Мюр подтверждает нашу гипотезу: «Еще юными они (черкесы) зачастую весьма преуспевали в философии, богословии и точных науках так же, как в искусстве верховой езды и владении оружием» [Хотко, 1993, с. 155 (курсив наш. — Л. Б.-К.)]. Не исключается, что в египетской литературе периода правления мамлюкских черкесов можно выделить целый пласт литературы, которую можно систематизировать и классифицировать как черкесскую (мамлюкскую) диаспорную.

У нас нет сомнения в том, что кроме Махмуда Сами Аль Баруди, известного черкесско-мамлюкского поэта и философа XIX в., потомка знатного черкесского мамлюкского рода (в чьих стихах часто встречаются образы легендарного нарта из адыгской мифологии), в литературе Египта можно обнаружить и ряд других диаспорных черкесских авторов его поколения с такими же сильно выраженными адыгским самосознанием. Скажем, это известная французская писательница Шарлотта Аишет - Аисе, невольницей попавшая в семью французского аристократа, затем покорившая французов талантливыми произведениями;

Ахмед Шауки - крупнейший египетский поэт XX в., потомок мамлюков и др.

В течение целого тысячелетия формировалась диаспора адыгов. И здесь нам безусловно необходимо сформулировать свою позицию по отношению к эпохе мамлюков, или по крайней мере, задаться вопросом: какое отношение она имеет к современной адыгской диаспоре? Ведь история этнодуховного самосознания и идентичности складывается, начиная с архаической, древней истории народа или же посредством этой истории. То, что мы сегодня называем национальной адыгской литературой, включая диаспорную, спонтанно выявляет архетипы древнего адыга, его образа мышления и видения мира, его этнодухов-ное сознание. И это так же естественно, как естественны историческая эволюция сознания и культуры народа, что и позволяет в конце концов говорить о таких категориях, как «устойчивое» и «изменчивое» в этно-духовной культуре вообще. То, что у великого поэта Аль Баруди встречаются стихи о нартах - наглядное отображение пути развития самосознания и этнодуховной идентичности адыгов. Поэтому, когда на Уровне современной отечественной и диаснорной историетрафии Я публицистики легко прослеживаешь, как нынешний адыг гордится Древней черкесско-мамлюкской цивилизацией, историей конкретных персоналий - представителей черкесско-мамлюкской диаспоры в Египте, да еще и более отдаленной историей своих предков, то это не кажется странным. Напротив, такое отношение к своему прошлому помогает проследить динамику его самосознания. Другое дело, каким образом систематизировать эту динамику, историю этнодуховной культуры и литературы диаспоры, начиная с древнейших времен не боясь впасть в субъективизм, и какое место отводить новейшей истории диаспоры адыгов, истории ее образования при выделении художественной литературы XX столетия - мощнейшей и животворящей ее картины.

В черкесской энциююпедии сказано, что современная адыгская диаспора проживает в 40 странах мира [АЧЭ, 2006, с. 405]. Основная ее часть сосредоточена на Ближнем Востоке и как раз более всего стремится к сохранению своей этнодуховной идентичности, поскольку она все еще проживает более или менее компактно, обьедиияясь вокруг общественно-культурных организаций Адыгэ Хасз.

Возможно, будет справедливым обозначить XIX век как начало нового отсчета времени в истории этнодуховной культуры и литературы алыгов. Переломный период в судьбе народа - этот вынужденный исход из отечества, по-видимому, способствовал новому этапу формирования этноосознания: Такой взгляд позволяет утверВДать, что этнокультурные достижения махаджиров - продолжение этнодуховного пласта, заложенного черкесскими мамлюками и работающего теперь в едином этнодуховном адыгском континууме. Выделяются, таким образом, два этапа формирования черкесской диаспоры: домахаджирский, то есть черкесско-мамлюкский, и собственно махаджирский. После махаджирства следует помнить о волнах эмиграции черкесов, имевших место в XX в.: после Октябрьской революции, затем Второй мировой войны и крушения «железного занавеса» в конце столетия. Конечно, нужно отдавать себе отчет в том, что любые разделения на этапы и периоды всегда условны, тем не менее, такое разделение помогает нам формулировать свое отношение к черкесской диаспорной культуре и литературе в целом как имеющее глубокие корни и тысячелетнюю историю.

Интересующий нас махаджирский период охватывает весь XIX век. Осевший в Османской империи народ впоследствии оказался рассеянным по всему миру и причины здесь весьма разнообразны. Одни перепереселялись (реэмигрировали), другие, оставаясь на своих местах, становились жителями этих государств. Чтобы понять всю сложность этого процесса, обратимся к другим примерам, к истории других народов, помогающим разобраться в ситуации, подобной черкесской. Н.С. Надъярных, в частности пишет, что «часть украинцев, которая находится за пределами Украины, никогда никуда не переселялась. Например, пряшевские украинцы (Словакия), или украинцы, живущие в Польше. В конце Первой мировой войны, когда решался вопрос о "новой карте" Европы, в границах Польши осталась большая часть этнических территорий, на которых испокон веков совокупно проживало украинское население» [Надъярных, 1996, с. 33].

Действительно, нельзя не обратить внимания на существование подобных фактов. Применительно к адыгской диаспоре, можно привести два свидетельства о еще более усложненных формах современной эмиграции и диаспоры.

Пример первый. Адыги, проживающие ныне в двух селах Израиля -Кфар Кама и Рекхания, тоже никуда не переселялись. Во время войны 1948 года эта территория отошла к Израилю. До войны нынешние черкесы Израиля проживали в Палестине, так как эти села были палестинскими.

Пример второй, касающийся Голанских высот в Сирии. Когда Сирия потеряла в 1968 г. Голанские высоты, то черкесы, заселявшие в основном эту территорию, массово эмигрировали в США, в то время как, скажем, друзы остались на своей прежней территории, став, таким образом, гражданами новой для них страны - Израиля. Кстати, нынешняя адыгская диаспора США, эмигранты с Голанских высот, (более пяти тысяч человек), ныне проживает компактно в Нью Джерси. Адыги, первоначально эмигрировавшие волею судьбы или исторических обстоятельств с этнических территорий Северного Кавказа, на которых они испокон веков проживали, в Османскую империю, затем оказывались «вторичными», «троичными» и более эмигрантами не по своей воле иногда и без всякого передвижения, а в результате изменений политической и географической границы.

В «Новом иллюстрированном Оксфордском словаре» мы находим следующее определение диаспоры: «Диаспора - рассеяние евреев, после изгнания, среди не евреев; евреи так рассеялись» [OID, с. 461]. Но следуя логике Дж.З. Смит, можно констатировать, что «категория "изгнание" не является эксклюзивом только для одних лишь евреев» [OID, с. 461]. В самом деле, в настоящее время понятие диаспоры (рассеяния) широко используется по отношению ко всем без исключения народам, которых в большей или меньшей степени коснулось «рассеяние». Тем более, что современный Израиль, к примеру, приютил многие «меньшинства», среди которых и черкесы.

Адыги как раз относятся к категории вынужденно переселившихся, а затем и рассеявшихся. «Переселенческое движение, - пишет Г. А. Дзидзария, - в частности на Кавказе, получившее необычайно широкий размах в XIX веке, особенно на определенных его отрезках, имело свою глубокую специфику. Речь идет о переселении, в основном насильственном и вынужденном, коренных жителей Кавказа в пределы Османской (Турецкой) империи, известном в истории под названием "махаджирства / мухаджирства" и являвшемся той страшной трагедией, которая поставила целые древние народы края на грань их полного исчезновения. Это относится, прежде всего, к адыгейцам / черкесам, убыхам и абхазам, к этим "трем самостоятельным величинам", которые оказались после выселения или совсем не представленными в числе народов Кавказа или же сохранили немногие обломки некогда многочисленных и богатых поселений» [Дзидзария, 1982, с. 3-4].

Другой историк, С.Х. Хотко, приводит такой факт: «В 1863 году генерал Евдокимов докладывал Александру II: "Можно с уверенностью сказать, что в течение зимы (с 1863 на 64 г.) все непокорное нам население, остающееся на северном склоне хребта, будет изгнано оттуда и весь этот край будет очищен"» [Хотко, 2001-а, с. 296].

Это был вынужденный массовый исход населения в Османскую империю из своих коренных земель в результате длительной Кавказской войны. Историки, в том числе и диаспорные, утверждают, что самый массовый исход горцев приходится на 1864, 1867, 1877-1878 гг. По многочисленным фактическим подтверждениям, наиболее при этом пострадали адыги; из самого многочисленного народа в прошлом на Северном Кавказе, в настоящее время на родине он не насчитывает и одного миллиона.

До Кавказской войны адыги занимали большую часть Черноморского побережья и пространство от реки Лабы и Кубани. Например,

Шап^и- самая мНогочислення

ТЬШаЕШИЙ более 500 тьгся, ч Д° ВОЙНЫ насчй'

А ^ служившие ЯЗЬ1к2°ВеК' НЫНе вставляет даже 15 ч*^нность которьк <<к «остом между адыгами и з(5хазаМИ,

Фрески исчезли с лица зеГТГ °К°Л° 40 — ^<>®еК>>'

Сегоднящняя *ГДзидзарИЯ; с 87]

-о -селения, вьщужд"*" ПРИМ^° «к: большая --таМжеСв ™-~яЕОсМа„скойимпе^ ,

Оделит,, сколько адыгов * сожалев, привести при ^* -ой стране „Ыне Одй«со

России идет их постояли^ ^ ' ' го кавказоведа Д.Х К(Г ^^ эксперт по аД№ско;°™ерСа' «Р°Фессор Лейденского ^

-лиЧестВотеркесов:^;-"- утве№^

И очень мадо в б°®шИ„ство; меньше в ^ эмигрантов из Кавказа в Пате! ^ **»—»• Есть ^^ эмигрантов т ,ерсо,ге. Нью ДЖевси к НТОВ из Турции можно Найти большое колите

-» 200]; с 342] — во многих стра„ах ^ &

Другие исто чти**-—в — вдфрь, в.д. Биуаа Д такжевсй;;Т ««—■« -овек^ зранле и других ^»****. ГерМа„т, ^ ^ что <(в настоя"^ ^ "*Ч - 80, Х.Х. Су'^г-и ^итывак* болер , Р6МЯ ^ы проживаК)т СуК^

- * с,5г з*——

Мы yкQ £

Нильском ГсГ ' СТШ6У»>-™™, Иорданском

• Хасэ США и пяля танском, Сирийско.:

Згз-П^' шюр, распространяемых ими, получили следующую информацию. В Турции проживает от 2-х до 3-х миллионов адыгов; в Иордании - более ста тысяч; в Сирии - более тридцати тысяч; в США - более пяти тысяч; в Израиле - около трех тысяч; в Европе в целом - около десяти тысяч. Нельзя забывать, что черкесы живут и в Палестине, Ираке и Иране. Однако в силу известных обстоятельств нам пока не удалось установить хотя бы приблизительное их количество.

В течение всего XX века происходила реэмиграция черкесов из Турции в другие страны Ближнего Востока, Европы и в США. Этот процесс продолжается и по сей день. Многие адыги стремятся вернуться на историческую родину, однако этому препятствует множество самых разных обстоятельств.

Нынешнюю адыгскую диаспору, которую мы определяем как культурную и литературную по преимуществу, составили, о чем уже было сказано, потомки вынужденных черкесских переселенцев с Северного Кавказа в Османскую империю во второй половине XIX в. Современная адыгская диаспора, из рядов которой вышли крупные адыгские писатели, - это особый пласт российской национальной культуры. Разделяя позицию Н.С. Надъярных, согласно которой «.культурная жизнь выражает степень духовной силы нации» (курсив наш. - Л. Б.-К.), — хотелось бы подчеркнуть, что адыги, находясь в чужой этнической, религиозной и культурной среде, сумели сохранить себя не только физически, но и духовно. Притом, было это не так просто; многие из них погибли за активность в стремлении сохраниться национально. Об этом свидетельствуют устные рассказы представителей современной диаспоры.9

Однако, несмотря ни на что, в конце XIX — начале XX века в Османской империи открываются сети Адыгэ Хасэ.

В одной из них (Стамбульской) сосредотачивается наиболее сильная прослойка формирующейся за рубежом адыгской интеллектуальной элиты. Среди них Омер Сейфеддин Хатко - автор 130 рассказов, переводчик «Одиссеи» на турецкий язык, автор многочисленных лингвистических и литературоведческих работ; Ахмед Мидхат Эфенди Хагур — основоположник жанра романа и рассказа в Турции, крупный востоковед, профессор Стамбульского Университета; Цаго Ахмед Ну-ри - литературовед и журналист, известный на родине как основатель Адыгского Народного университета (Баксанского)10, а также знаменитый учитель основоположника кабардинской поэзии Али Шогенцуко-ва; ряд военных деятелей и докторов наук, в основном генералов, описавших свои истории и опыты в личных мемуарах: Махмуд Садик, Хейри Мелек Хундж, Цей Омер Хилми; Мехмед Шамсудин-паша, Мехмед Али Пчихалук (доктор наук), Юсуф Шуат Негуч; Тлецерук Харун, Мет Юсуф Иззет-паша (генерал, впоследствии крупный историк) и многие другие.

Из Турции, как указывалось выше, черкесская диаспора реэмигрирует в другие страны, охватывая Западную Европу и весь Ближний Восток. Что касается Иордании, Сирии и Палестины, то они в XIX столетии составляли часть Османской империи и стали самостоятельными лишь после войны 1914 года.

О наличии диаспоры, в других странах можно узнать по активной деятельности, которую ее представители вели в течение всего XX столетия. Они открывали Адыгэ Хасэ, издавали газеты и журналы, пересылая их друг другу через частные лица. В более позднее время, с открывшимися возможностями интернета, активизировалась жизнь черкесской диаспоры во всем мире. В настоящее можно узнать о повседневной деятельности представителей адыгской диаспоры, об их изданиях литературных, научных и публицистических, о том, где и какие существуют национальные фольклорные ансамбли, куда и в какое время они собираются гастролировать, где и когда будут выставляться картины художников и т. д. Такая интенсивность деятельности, собственно, и есть одно из убедительных проявлений этнодуховной идентичности нового поколения современной адыгской культурной диаспоры. В диссертации прослеживается, как зарождалась собственно художественная литература адыгской диаспоры, основой которой во многом послужили культурные общественные организации, как стали появляться писательские имена. Что же касается современной адыгской диаспорной литературы, то достаточно назвать имя Мухадина Из-зата Кандура. О нем имеется уже ряд работ отечественных ученых: Л. Бекизовой, А. Хакуашева, К. Султанова, В. Бигуаа [БигуааВ., 2003]. Но исследование его творчества продолжается. В диссертации впервые рассматривается в целостном виде его историческая проза.

М. Кандур - автор тринадцати исторических романов, своеобразных романов-свидетельств, а также многих повестей, коротких рассказов, киносценариев, статей и монографии о мюридизме, изданных в США, Англии, Франции, Турции, арабских странах, России (см. библиографию). Наверное, не будет лишним упомянуть и о том, что у него на подходе издание автобиографического романа в Англии и США «Мой долгий путь домой» С этим произведением мы ознакомились и можем утверждать, что оно, как и предыдущие, продолжает романические традиции. М. Кандур с детства связан с музыкой, в 70-х годах начал писать музыку к своим фильмам и для самостоятельного исполнения.

В своей работе мы предлагаем биографико-хронологический анализ жизни и деятельности Кандура; в отдельной главе - анализ его романов в сравнительно-типологическом освещении с произведениями ведущих романистов России: А. Кешокова, Б. Шинкубы и И. Машбаша. В диссертации будут представлены также еще три крупных писателя адыгской диаспоры: Захра Омар (девичья фамилия - 1эпщацэ - Апщаца), Мухамед Омар Азоко, Самир Шамседдин Харатоко и др. Все они являют иорданскую диаспору; все трое - потомки выходцев из Кабарды. Произведения этих писателей не переведены на кабардинский или русский языки, за исключением одного из романов Апщаца; они не стали еще объектом исследования ученых. Анализ их произведений впервые дается в нашей работе.

Дух каждого народа творит свою собственную историю, в том числе и посредством художественного слова. «Занятый производством, борющийся за сохранение своей жизни почти лишенный самого необходимого, человек неизменно находит время для художественной деятельности, ощущает ее необходимость», - отмечает Ю.М. Лотман [Лотман, 2000, с. 14] (Курсив наш. - Л. Б.-К). Особенность черкесской диаспоры состояла в том, что каждую минуту она должна была думать о своем физическом выживании, а достоинство - в том, что на чужбине народу удалось создать такую почву, на которой взросли писатели, чьи имена стали достоянием мировой литературы; думается, что они найдут свое место и в российском литературном континууме.

Этнодуховная культура диаспоры, включая литературу, не освоена на сегодняшний день в той степени, чтобы восприниматься частью единой национальной адыгской культуры. Здесь немаловажную роль играет язык, на котором пишут авторы. Литературная диаспора освоила разные языки мира: английский, турецкий, арабский, немецкий и др.; и возникает масса вопросов. Способствует ли это отторжению адыгской диаспорной литературы от общенациональной или, напротив, привносит в нее свой особый колорит и краски? Придает ли этот факт особый статус литературе адыгов? И т. д.

Споры и дискуссии на эту тему неизбежны. Такова реальная действительность, требующая конкретных решений. При том факте, что о диаспорной литературе уже пишут отечественные специалисты по литературам Северного Кавказа: Л. Бекизова, Ю. Тхагазитов, А. Мусукаева, К. Султанов, К. Шаззо, В. Бигуаа и др., хотя нехватка ученых, которые работали бы непосредственно с текстами писателей со знанием языка оригинала, значительно тормозит полноценное освоение материала.

Целью диссертации является исследование генезиса национальной литературы и культуры адыгов, сформировавшихся вне исторической родины, проблем истории формирования адыгской литературной диаспоры и ее этнодуховной идентичности в широком контексте истории и культуры адыгского народа, а также других народов Кавказа и мира.

В соответствии с этим решаются следующие задачи:

-Исследовать историю становления и духовные истоки адыгской литературной диаспоры.

-Дать научное обоснование понятию «адыгская литературная диаспора», показать ее характерные черты, выявить историю ее развития, всесторонне рассмотреть типологические черты и поэтику литературы.

- Раскрыть содержание понятия лъапсэ — как основание этнодуховной идентичности народа, стержень национальной литературы.

-Показать преемственность знаков и символов в архетипическом художественном сознании народа, нашедших воплощение в лучших образцах литературы диаспоры.

- Раскрыть особенности литературы адыгской диаспоры с выделением основного жанра — исторической прозы; исследовать ее поэтику и типологию в контексте взаимодействия исторического и художественного сознания, с привлечением данных историографии, этнографии, этнолингвистики и этнопсихологии.

- Показать роль черкесско-мамлюкских историко-повествовательных и поэтических традиций, английской, американской, турецкой, арабской историко-публицистической литературы XIX - нач. XX в. в становлении адыгской литературной диаспоры.

Объектом исследования являются генезис адыгской (черкесской) диаспоры и закономерности развития национальной литературы и культуры народа вне исторической родины. Особое внимание уделяется исторической прозе, отразившей национальный дух и самосознание в самые критические периоды истории народа; исследуется ее поэтика и типология в контексте национальной литературы адыгов в целом, а также процессов, происходивших в мировой истории и литературе, в том числе и в России, повлиявших на равитие литературы адыгской диаспоры.

Теоретической и методологической основой работы стали труды российских и зарубежных литературоведов, фольклористов, этнологов, этнописхологов, этнолингвистов и культурологов: А.Н. Веселовского, К.Г. Юнга, В. Гумбольдта Н.И. Конрада, Б.А. Грифцова, В.М. Жирмунского, Е.М. Мелетинского, М.М. Бахтина, Ю.М. Лотмана, Д.С. Лихачева, Л.Н. Гумилева, Д. Дюришина, В.В. Кожинова, В.М. Гацака, Вяч. Вс. Иванова, Ю.В. Бромлея, М.В. Крюкова,

A.И. Кузнецова, C.B. Чешко, З.П. Соколовой, Н.Д. Арутюновой, Н.С. Надъярных, К.К. Султанова, Ю.Я. Барабаша, У.Б. Далгат, Х.С. Бгажба, Л.А. Бекизовой, З.Х. Налоева, А.Х. Хакуашева, Б.Х. Бгажнокова, Ш.С. Салакая, Ю.М. Тхагазитова, А.Х. Мусукаевой,

B.А. Бигуаа, Р.Г. Мамия, Р. Фокса, Р. Стэнга, Д. X. Роулинсон, Б. Ромберга, А. Джамухо, С. Берзеджа, X. Самиха, И. Бакаи, М.А. Шауабке и др. Автор также опирается на работы кавказоведов, историков, этнографов и археологов: В.В. Латышева, Ю.А. Кулаковского, Е.И. Крупнова, М.О. Косвена, Г.Ф. Чурсина, A.B. Фадеева, В.П. Алексеева, А.П. Новосельцева, З.В. Анчабадзе, Ш.Д. Инал-ипа, Г.А. Дзидзария, Ю.Н. Воронова, С.Х. Хотко, Г.Х. Мамбетова, Т.Х. Кумыкова, Р.Ж. Бетрозова, Н. Хиджази, М. Атэллэ, М.А.-У. Уардыма, О.М. Баши, Б. Самкога, С. Абудайи, А. Аннасгьи, Н. Зайдэ, П. Янга, Д. Уассерштайна, Дж.З. Смит, Дж. Хюитта, Р. Смитса, Б. Маклея, И. Айдемира и др.

Научная новизна исследования обусловлена комплексным, многоступенчатым подходом к изучению адыгской литературной диаспоры в широком историко-культурном контексте. Когда речь идет об исследовании диаспорной литературы, и в целом культуры адыгов, первым и самым сложным препятствием на этом пути оказывается их разорванность, раздробленность. В диссертации делается попытка преодолеть эту раздробленность и показать движение национальной литературы (материковой и диаспорной) в единстве на основе исследования, например, жанровых форм романа (исторического и др.).

В адыгском литературоведении роман в диаспорной литературе впервые становится предметом монографического исследования; выявляются особенности его поэтики и типологические черты. Тексты романов подвергаются историко-литературоведческому анализу. При этом автор широко использует достижения как литературоведения, так и этнологии, историографии, философии, фольклористики, этнолингвистики, этнопсихологии, социологии и источниковедения; вводит в научный обиход малоизвестные отечественные и зарубежные источники для раскрытия художественного мира произведений. Автор диссертации впервые выявляет ключевые принципы или основания этнодуховной идентичности адыгов, позволяющие понять суть национальной литературы, создаваемой в диаспоре; вводит в адыговедеиие новое понятие — лъапсэ.

Научно-практическая значимость диссертации заключается в том, что она предлагает новый подход в изучении адыгской диаспор-ной литературы, и шире — национальной литературы, не только адыгской, но и других литератур диаспор народов Северного Кавказа и Абхазии. Ее выводы и материалы могут быть использованы при составлении программ и курсов лекций по адыгским литературам (кабардинской, адыгейской и черкесской), истории культуры и литературы других народов Северного Кавказа и Абхазии. Они также могут быть использованы при создании методических пособий по обучению студентов и детей адыгской диаспоры, в частности в адыгских школах в Иордании (например, школа им. Принца Хамзы в Аммане), Сирии и др. Материалы диссертации также могут быть использованы для составления курсов лекций для студентов в Центре исследования языка и культуры адыгов в диаспоре в Аммане.

Апробация работы. Основные положения и научные результаты диссертации отражены в монографии «Адыгская литературная диаспора. История. Этнодуховная идентичность. Поэтика», а также в статьях в научных сборниках и журналах, изданных в России и за рубежом (общим объемом более 35 п. л.).

Авторская концепция по изучению адыгской литературной диаспоры и многие положения настоящей диссертации были представлены на российских и международных кавказоведческих конференциях: «Проблемы изучения состояния адыгского и абхазского языков в диаспоре» (Стамбул /Турция/ — июнь 2002); «Вопросы изучения истории национальных литератур. Теория. Методология. Современные аспекты» (Москва, ИМЛИ РАН, 11 июня 2008); «Проблемы сохранения и развития адыгского языка в черкесских диаспорах» (Амман /Иордания/ 12— 13 октября 2008)

Структура диссертации подчинена главным принципам и содержанию работы. Исследование состоит из Введения, трех глав, Заключения и Библиографии, насчитывающей 408 позиций.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Адыгская литературная диаспора. История. Этнодуховная идентичность. Поэтика"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Подводя итоги настоящего диссертационного исследования, необходимо подчеркнуть важность изучения адыгской литературной диаспоры, обращая особое внимание на историю ее формирования, на жанры (в данном случае - роман), а также на контекст историко-культурного развития адыгского зарубежья с выявлением путей этно-духовной идентичности как основополагающего фактора и своеобразия литературного творчества адыгов.

Адыгская диаспорная литература, параллельно бытующая с литературой в отечестве, внесла заметный вклад в мировую культуру, являясь детищем длительного, в течение многих столетий и даже тысячелетий, историко-духовного процесса.

Как показано в диссертации, адыгский народ прошел исторический путь, включая хаттский период, а позже хеттский - III-II тыс. до н. э. Его культура формировалась, постоянно контактируя с другими древними культурами и цивилизациями, а художественная литература и историография создавались на многих языках вдали от исторической родины, начиная с черкесско-мамлюкского и махаджирского этапов. Лишь кратко напомним, что археологические, этнографические и сравнительно-аналитические исследования по языкам адыго-абхазов и древних хаттов (Вяч. Вс. Иванов, И.М. Дьяконов, A.C. Чикобава, Ю. Мисарош, В. Георгиев, Х.Ш. Урусов, Р.Ж. Бетрозов, Ш.Д. Инал-ипа, З.В. Анчабадзе, С.Х. Хотко и др.) подтверждают факт родства адыго-абхазских языков с хаттским, и, соответственно, адыго-абхазов с хаттами. Этот момент весьма важен для понимания глубинных основ архетипического и мифоэпического сознания адыгов, основ национальной этики и эстетики, на которых формируется адыгская национальная словесность. Символы, отраженные в хаттских мифах, нашли свое продолжение в адыгской мифоэпической традиции. Они и на сегодняшний день составляют базисные компоненты этнодуховной идентичности, способствующей духовному единению адыгской диас-порной литературы и литературы исторической родины. В диссертационном исследовании показана роль мифоэпических символов и их смыслов, берущих начало в древности. Она неоценима для понимания художественной динамики словесности.

Тысячелетиями формировались не только мифоэпические представления, но и язык и в целом лъапсэ адыгов. Многое отразилось в уникальном Нартском эпосе. Бесценный фольклор, рождавшийся на протяжении многих столетий, отразил менталитет, а значит мировосприятие и философские взгляды адыгов, их эстетическое мировидение, отношение ко всему живому, включая природу и, конечно, человека во всей сложности. Без познания этого внушительного культурного массива нельзя по определению даже приблизиться, а тем более понять смысл диаспорной художественно-философской литературы и искусства любого периода.

Наиболее заметным культурным явлением адыгского зарубежья (в частности черкесско-мамлюкского и махаджирского), по нашей логике, считается их художественно-философское и литературное наследие. По сути, создание адыгской диаспорной национальной литературы (ХШ-ХХ столетия) прямое связано с осознанием писателей задач сохранения и передачи культурного наследия будущим поколениям. Поэтому и возможность рассмотрения- опыта этой художественно-философской литературы с выявлением проблем этнодуховной идентичности для нас была естественной и закономерной.

В течение прошлого тысячелетия адыги не раз переживали разрушительные войны, толкающие их к массовой эмиграции и подвергающие опасности этнического исчезновения. Но, начиная с черкесскомамлюкских времен, когда они массово покидали родину и оказывались гражданами Египта (1Х-Х1 вв.), включая период их правления в стране (ХШ-Х1У вв., и частично ХУ-Х1Х вв.), они никогда «не исчезали», напротив, активно воплощали свое национальное духовное «я» в жизнь и культуру новых сообществ (литература, архитектура, живопись и т. д.).

В рамках диссертационного исследования мы коснулись культуры адыгов Ближнего Востока лишь послемахаджирского периода, сосредоточившись на Х1Х-ХХ веках. Однако в наших будущих проектах мы обратимся к специальному рассмотрению черкесско-мамлюкского литературного наследства. Во Введении и отчасти в Первой главе мы приводим некоторые гипотетические пока мысли и имена черкесских (мамлюкских) авторов, чьи произведения будут нами в дальнейшем изучены.

С этой же целью на будущее мы намерены рассмотреть литературную и культурную деятельности представителей диаспоры черкесо-мамлюков, начиная с XIII в. Целесообразно при этом исходить из конкретных историко-культурологических условий, а также учитывая язык, на котором они творили.

В диссертации наше внимание сконцентрировано на историко-культурном (литературном) процессе в странах Ближнего Востока в среде адыгской диаспоры конца Х1Х-ХХ вв. с охватом основных культурных событий и с акцентом на наиболее значимых для общеадыгской национальной литературы явлениях и именах. Материалы эти новые; автор труда длительное время жила и работала в среде диаспоры. Синтез теоретико-аналитического и полевого взгляда обогатил наше представление о диаспорной адыгской культуре, что и позволило углубиться в ключевое понятие лъапсэ, этот уникальный смысловой код, своего рода метаязык, вбирающий в себя основные принципы идентификации адыгов: адыгагъэ (адыгство), адыгэ хабзэ — структурообразующее начало, соединяющее внутренний и внешний планы восприятия мира: адыгэбзэ (адыгский язык), хэку (родина). Начиная с хатт-ской языковой культуры, включая греческую, арабскую, турецкую, иврит, и, наконец, русскую, лъапсэ донес до нас уникальную кодовую систему ментального и этнодуховного содержания жизни народа. Категория лъапсэ рассмотрена нами в контексте теоретико-понятийного аппарата, с которым мы работаем в течение всего исследования.

Понятно, что каждый этап этнодуховного развития народа выдвигал плеяду выдающихся писателей, философов, историков и ученых, которые - от Ахмета Мидхата (Х1Х-ХХ) до Мухадина Кандура (XX-XXI) - активно участвовали при создании Адыгэ Хасэ - культурных обществ, издании литературных журналов и т. д.; создавали алфавиты, пропагандировали национальную культуру, выступали со статьями о сохранении своего этноса на страницах газет и журналов, организовывали и проводили конференции по языковым проблемам адыгов и т. п. Проблема зарождения истории адыгской диаспорной литературы занимает, таким образом, в диссертации одно из главных мест. В Первой главе «Историография литературной адыгской / черкесской диаспоры» мы составляем общую аналитическую картину ее этнокультурного базиса, основных вех и направлений динамики с выявлением роли конкретных писателей, деятелей культуры в этом процессе.

Потрясением в последние столетия, да и вообще в истории адыгов явилась Кавказская война и последующее за ней махаджирство. Результатом стало сокращение численности народа на миллионы, а оставшимся - разделение на- жителей многочисленных стран и, соответственно, разрыв диаспоры с отечеством. Эти и другие обстоятельства поставили адыгов на грань исчезновения, однако им удалось сконцентрировать накопленный тысячелетиями духовный потенциал и выжить.

Адыги в Османской империи, Иордании, Сирии, Израиле, Палестине, США и других странах объединились в общественно-культурные организации Адыгэ Хасэ, с весьма конкретной целью сохранения своей эт-нодуховной идентичности и воплощения своего этнического «я» в художественной литературе. У истоков Хасэ стояли выдающиеся писатели, поэты и ученые: Ахмет Мидхат Хагур, Ахмет Нури Цаго, Куба Шабан и мн. др. Они начинали с издания журналов и газет, в которых публиковали свои произведения, аналитические статьи, существовали и попытки создания алфавита, грамматики адыгского языка, открытие 1 школ и т. д. Адыгэ Хасэ фактически явилась институтом, или базой, заложившей почву зарождения национальной художественной литературы.

Адыгэ Хасэ впервые создается в Османской империи, а затем, по мере образования новых Ближневосточных стран (Иордания, Палестина, Сирия, Израиль), в каждой из них образуется своя Хасэ, имеющая множество филиалов внутри и издающая свои СМИ и художественную литературу. На этом этапе и в течение XIX—XX вв. выделяется ряд крупных деятелей культуры, историков и писателей (Ахмет Мидхат Хагур, Ахмед Нури Цаго, Куба Шабан, Мухадин Иззат Кандур, Кадир Натхо, Захра (Омар) Апщаца и др.), которые стали основоположниками диаспорной культуры и литературы.

Во Второй главе «Историческая проза Мухадина Кандура. Трилогия "Кавказ"; "Черкесы. Балканская история"; "Революция" (или "И в пустыне растут деревья"); "Дети диаспоры"» рассматривается цикл из шести кавказских романов М.-И. Кандура, в которых осмысливается история адыгов, включая Кавказскую войну, махаджирство, Октябрьскую и Младотурецкую революции, а также период адаптации адыгов на Ближнем Востоке и на Западе в течение XX столетия.

Несмотря на то, что тема Кавказской войны раскрывалась по-разному адыгскими писателями диаспоры уже с XIX в. (Ахмет Мидхат «Кавказ», «Черкесские воспоминания» и др.), а в течение XX в. и ады-го-абхазскими крупными романистами на исторической родине (Б. Шинкуба «Последний из ушедших», А. Кешоков «Восход луны», И. Машбаш «Жернова» и др.), эта тема остается одной из важнейших в национальной художественно-философской и историографической литературе.

Мухадин Кандур в названных романах открывает существенную страницу в исследовании истории, этнокультурного и этнодуховного сознания адыгов в критические периоды их жизни и судьбы. Он использует архивные материалы мировых библиотек (Британской, Турецкой, Балканской, Польской, Германской, а также Российской государственной библиотеки), воссоздает обширное географическое пространство: Турция, Иордания, Сирия, Россия, Израиль, США, Балканы и др. Являясь доктором исторических наук, писатель чувствует себя свободно в анализе разнородного исторического континуума; в центре обычно - история одной семьи, судьба которой вплетается в широкий контекст истории.

Для рассмотрения смысловых параметров произведений Кандура нами избран комплекс лъапсэ. Такой подход обусловлен многими причинами, главной из которых является сращенность его произведений с глубинными основаниями этнодуховной идентичности народа, сущностным отображением канонов лъапсэ, позволяющих ему открывать новые формы романической художественности. М. Кандур адаптирует архетипическое мифоэпическое сознание адыгов в современность. Его герои — не нартовские богатыри, а сюжеты разворачиваются не по законам эпико-фольклорного формата. Но он естественно внедряет мифоэпические и фольклорные традиции в современное развитие романного жанра.

В исторической диаспорной прозе адыгов не всегда сохранен баланс между историческим фактом и художественностью. Нередки случаи, когда писатели имеют единственную цель — рассказать о том, что с ними произошло с исторической точки зрения. К тому же надо при этом учесть, что и историография у народа еще не сложилась в том объеме, в каком она заслуживает быть.

М. Кандур, приступая к трилогии «Кавказ», имел уже опыт создания романного жанра и сложившуюся концепцию исторического художественного полотна, основанную на лъапсэ. Нами именно в таком ракурсе исследуется его историческая проза и судьба самого писателя - как неотъемлемая часть общей диаспорной судьбы. Осознание себя адыгским писателем ведет его к строгому и точному осмыслению судеб своих соотечественников, что и отмечено уже отечественной критикой (работы Л. Бекизовой, И. Машбаша, А. Кешокова, А. Хакуашева, К. Султанова, И. Ляпина, В. Бигуаа и др.) и творчески воспринято как современниками, так и молодым писательским поколением. Его постоянно восполняющийся опыт - важная составляющая истории литератур адыгских народов.

В Третьей главе «Современная литературная диаспора адыгов. Поиски и обретения. Художественные смыслы этнодуховной идентичности (Расим Рушди, Захра Омар /Апщаца/, Кадир Натхо, Джамиль Ис-хак'ат, Фейсаль К'ат, Самир Харатоко, Мухамед Азоко)» автор обращается к литературному опыту крупных диаспорных писателей XX века.

Литературный XX век диаспоры можно смело называть романным. Он действительно проходил под знаком романа; ведущие художники слова писали в преобладающем своем большинстве именно в этом жанре, хотя не стоит пренебрегать и развитием поэзии (Фейсаль К'ат, Мухарам Чурей, Яшар Баг Хатоко, Мулид Аталай Инамуко и др.).

Романный жанр по определению нацелен на создание картины духовных обретений народа. И это отчетливо видно на примере романа Ахмета Мидхата «Кавказ». В этом романе, а также в повести «Черкесские воспоминания» развернута широкая панорама прошлого адыгов с перспективой на вдумчивое историко-философское и художественное его прочтение. Эта тенденция во многом вообще определяет характер литературного процесса в течение всего XX столетия: Расим Рушди — первая половина XX в. и, особенно, - вторая половина, когда на сцену выходят Мухадин Кандур, Захра Омар (Апщаца), Кадир Натхо, Муха-мед Азоко, Самир Харатоко и другие писатели.

Их интересуют разные периоды адыгской истории - черкесско-мамлюкский (1Х-ХП1 вв.), время Кавказской войны и последующего махаджирства (XIX в.), Вторая мировая война (XX в.). И это понятно: все названные периоды связаны с образованием диаспоры или ее пополнением. Поэтому и главной темой современных произведений является не столько даже войны сами по себе, как жизнь и судьба народа, пережившего исторические катаклизмы, но сумевшего устоять, сохранив свои этнодуховные ценности.

Весьма интересны мотивы «бессмертия», «вечности» и «движения» в произведениях писателей-романистов XX в. Они интерпретируют мифологические и архетипические символы в потоке художественно-философского этнического сознания, каждый раз выявляя что-то новое, свежее, но непременно основанное на истинных источниках этноду-ховной культуры народа. Так, в романах Захры Апщаца («Вышедшие из Сосруко» и др.) наиболее значимыми мифоэпическими образами являются не только Сосруко, Сатаней, но и знаковые символы «змеи», камня» и др., идентифицирующиеся с хаттскими мифологическими архетипами.

Для развития как диаспорной, так и в целом - адыгской национальной литературы преемственность смыслов и внутренние связи с глубинной мифоэпической символикой весьма симптоматичны. Именно символика, основанная на этнодуховной энергетике, хранит и поддерживает сущностную сторону духовного содержания народа и движет силой его ментальности к самосохранению, воплощаясь в художественном творчестве, в слове.

При попытке погружения в смыслы мифоэпических символов Ап-щаца и других диаспорных романистов ее плеяды осознаешь, что они писали не только о Кавказской войне и ее последствиях, но фактически вскрывали глубинный духовный код народа, содержащийся в понимании его миссии. Нет сомнения, что на развитие адыгской диаспорной литературы (Х1Х-ХХ вв.), философской и исторической мысли оказала воздействие европейская культура. Ахмет Мидхат, к примеру, не раз отмечал влияние на него и на общее развитие турецкой романистики и поэзии Французского Просвещения, (см. архивы Стамбульской государственной библиотеки университета). И на самом деле можно сказать, что уже первые адыгские романисты двигались в потоке мирового развития историографической и художественно-эстетической мысли. В то же время была не менее важна и роль адыгского культурного движения в ряде стран, в которых писатели жили и творили. В диссертации приведены примеры, касающиеся этих моментов: Шарлотта-Элизабет Аиссе (Гаиде) (1694-1733) - автор знаменитых «Писем» (1788, Париж) - основоположница эпистолярного жанра во французской литературе; Махмуд Сами Аль Баруди (1838-1904) - классик египетской поэзии, историк, философ; Ахмет Мидхат Хагур - основоположник жанра новеллы в турецкой литературе. Он, кстати, был в числе тех, кто реформировал турецкий литературный язык, приближая его к народному. Не будем забывать еще и том, что именно Ахмет Мидхат Хагур впервые в истории театрального искусства осуществил постановку своего собственного произведения «Черкесские воспоминания». Значительно позже, в начале XX в., в Иордании историю театрального искусства также начинали адыги во главе с Куба Шабаном, автором пьесы «День перехода (адыгов) через Черное море». Омер Сейфеддин впервые обратился к изображению провинциальной жизни и деревни. Его сатирическая новеллистика оказала влияние на турецкую реалистическую прозу последующих десятилетий.

Все эти авторы не только впервые предпринимают попытки отражения «философии лъапсэ», но и вносят вклад в развитие историографии, литературы и искусства многих стран.

На наш взгляд, такое взаимовлияние характерно для диаспорной литературы и вообще для этнодуховной культуры адыгов, создающейся на разных языках. Последнее явление - неотъемлемая часть судеб диаспорной культуры, и не отдавать дань уважения языкам, на которых творили и продолжают творить адыги, нельзя; именно эти языки и донесли до нас адыгскую художественно изреченную в диаспоре мысль.

Говоря о современных диаспорных романистах, важно отметить, что они отражают, в чем-то продолжая традицию своих предшественников, не только историю своего народа, но, конечно, и судьбы народов мира, среди которых им выпало жить. Осознание и видение ими судьбы своего народа в таком контексте представляется нам весьма важной содержательной составляющей их творчества.

В'будущих исследованиях мы намерены продолжить начатую работу по систематизации и эстетическому структурированию опыта диаспорных писателей, не оставляя за пределами и их «не кавказские» произведения. Важным направлением работы считаем также раскрытие общности диаспорной и отечественной адыгской литературы.

Список научной литературыБалагова-Кандур, Любовь Хазреталиевна, диссертация по теме "Литература народов Российской Федерации (с указанием конкретной литературы)"

1. Авидзба, 1997 АвидзбаВ.Ш. Абхазский роман. - Сухум: Алаша-ра, 1997.- 164 с.

2. АБКИЕА, 1974 Адыги, балкарцы и карачаевцы в известиях европейских авторов XIII-XIX вв. / Сост. В.К. Гарданов. - Нальчик: Эльбрус, 1974.-636 с.

3. АЧЭ, 2006 Адыгская (Черкесская) Энциклопедия / Гл. редактор М.А. Кумахов. -М. 2006. - 1248 с.

4. Адыгский фольклор: Сб. статей.: В 2-х кн. Майкоп: Б. и., 1980. -Кн. 1.-178 с.

5. Адыгский фольклор: Сб. статей.: В 2-х кн. Майкоп: Б. и., 1980. -Кн. 2.-165 с.

6. АКАК, 1869 Акты, собранные Кавказскою Археографическою Комиссиею. - Тифлис, 1869. - Т. 3. - С. 197-198.

7. АКАК, 1904 Акты, собранные Кавказскою Археографическою Комиссиею. - Тифлис, 1904. - Т. XII. Ч. II.

8. Алексеев, 1974 Алексеев В.П. Происхождение народов Кавказа. -М.: Наука, 1974.-315 с.

9. Алексеев, 1989 Алексеев В.П. Историческая антропология и этногенез. - М.: Наука, 1989. - 446 с.

10. Андреев А.Л., 1999 Андреев А.Л. Гумилев Лев Николаевич // Русская философия: Словарь. - М.: ТЕРРА—Книжный клуб; Республика, 1999.-С. 124—126.

11. Андреев Ю.В., 1976 Андреев Ю.В. Раннегреческий полис: (Гомеровский период). - Д.: Изд-во Ленинградского университета, 1976. -142 с.

12. АГСГТ, 1984 Античные государства Северного Причерноморья. (В серии: Археология СССР): В 20 тт. - М.: Наука, 1984. - 392 с.

13. АИСК, 1990 Античные источники о Северном Кавказе / Сост.

14. B.М. Аталиков. Нальчик: Эльбрус, 1990. - 310 с.

15. Ардзинба, 1971 Ардзинба В.Г. Хаттские истоки социальной организации древнехеттского общества. Автореф. дисс. канд. ист. наук. -М., 1971.- 17 с.

16. Ардзинба, 1979 Ардзинба В.Г. Некоторые сходные структурные признаки хаттского и абхазо-адыгских языков // Переднеазиатский сборник. История и философия стран Древнего Востока. - М.: Наука, 1979.-Вып. III.-С. 26-37.

17. Ардзинба, 1982 Ардзинба В.Г. Ритуалы и мифы древней Анатолии. - М.: Наука, 1982. - 252 с.

18. Арриан, 1890 Арриан Флавий. Объезд Евксинского Понта / Перев. Прозорова П.И. // Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе: В 2 тт. - СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1890. - Т. I. Греческие писатели. - С. 271-288.

19. Арутюнов Л. Н., 1972 Арутюнов Л.Н. Национальный художественный опыт и мировой литературный процесс. - М.: ОЛЯ АН СССР; ИМЛИ АН СССР., 1972. - 26 с.

20. Арутюнов Л. Н., 1981 Арутюнов Л.Н. Развитие эпических традиций в современной советской литературе // Взаимодействие литератур и художественная культура развитого социализма. - М.: Наука, 1981.1. C. 185-238.

21. Арутюнов, Рыжакова, 2004 Арутюнов С.А., Рыжакова С.И. Культурная антропология. - М.: Весь мир, 2004. — 216 с.

22. Арутюнова Н.Д., 1976 Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. (Логико-семантические проблемы): Автореф. дисс. докт. фил. наук. -М.: Наука, 1976.-45 с

23. Ашхотов, 2002 — Ашхотов Б.Г. Традиционная адыгская песня -плач Гъыбзэ. Нальчик: Эль-Фа, 2002. — 235 с.

24. Балагова, 1994 Балагова Л. Черкесы в Америке// Эхо Кавказа. -М., 1994.-№2(5).-С. 44-45.

25. Балагова, 1996 Балагова Л.Х. «Адыгэ хабзэ» как основание этнической идентификации адыгов // Этнокогнитология. Этноосознание. -М.: Российский НИИ культурного и природного наследия, 1996. -Вып. 2.-С. 90-100.

26. Балагова, 1998 Балагова Л.Х. История народа сделала Кандура человеком мира // Кавказский дом. - М., 1998. - С. 9-15.

27. Балагова, 2001-а Балагова Л.Х. Литературная диаспора адыгов. (М.И. Кандур «Балканская история» // Respublica. - Нальчик: Институт гуманитарных исследований Правительства КБР и КБНЦ РАН. -Вып. 2. - 2001. - С. 201-220.

28. Балагова, 2003 Балагова Л. Откуда он родом, или Лъапсэ М. Кандура// Щ1эплъып1э - Horizon. Литературный альманах. -Нальчик: Эль-Фа, 2003. - № 3. - С. 82-92.

29. Балагова-Кандур, 2007 Балагова-Кандур Л.Х. Литературная диаспора адыгов. Проблемы этнодуховной идентичности// Литературное зарубежье: Лица. Книги. Проблемы. - Вып. IV. - М.: ИМЛИ РАН, 2007.-С. 183-204.

30. Барабаш, 2000 Барабаш Ю.А., Вступительные заметки // Литературное зарубежье: проблема национальной идентичности. - Выпуск 1. - М.: Наследие, 2000. - С. 3-6.

31. Барабаш, 2000-6 Барабаш Ю.А., Иеремиады Евгена Маланюка // Литературное зарубежье: проблема национальной идентичности. Выпуск 1.-М.: Наследие, 2000. - С. 121-139.

32. Барабаш, 1995 Барабаш Ю.Я. Почва и судьба. Гоголь и украинская литература: у истоков. - М.: Наследие, 1995. - 224 с.

33. Барабаш, 2008 Барабаш Ю.Я. Гоголь в литературном сознании украинского зарубежья. Часть III. «Анти-» и «пост-» // Литературное зарубежье: Лица. Книги. Проблемы. - Вып. V. - М.: ИМЛИ РАН, 2008. -С. 100-135.

34. Бахтин, 1975 Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М.: Художественная литература, 1975. - 504 с.

35. Бахтин, 1979 Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. - М.: Искусство, 1979.-423 с.

36. Бахтин, 2000 — Бахтин М.М. Автор и герой. К философским основам гуманитарных наук. СПб: Азбука, 2000. - 336 с.

37. Бгажноков, 1978 Бгажноков Б.Х. Адыгский этикет. - Нальчик: Эльбрус, 1978.- 158 с.

38. Бгажноков, 1983 Бгажноков Б.Х. Очерки этнографии общения адыгов. - Нальчик: Эльбрус, 1983. - 228 с.

39. Бгажноков, 1990 Бгажноков Б.Х. С. Сиюхов о встрече Александра II с абадзехами//Мир культуры. - Нальчик: Эльбрус, 19901 -Вып. 1.-С. 146-153.

40. Бгажноков, 1991 Бгажноков Б.Х. Черкесское игрище. - Нальчик: Эльбрус, 1991.- 188 с.

41. Бекизова, 1974 Бекизова Л.А. От богатырского эпоса к роману. -Черкесск: Ставропольское книжное изд-во, 1974. - 288 с.

42. Бекизова, 2003 Бекизова Л.А. Путь всадника длиною в вечность: возвращение к себе// Щ1эплъып1э - Horizon. Литературный альманах. - Нальчик, 2003. - № 3. - С. 117-126.

43. Бекизова, 2008 Бекизова Л.А. Литература в потоке времени. Литература черкесов-адыгов XX в. - Черкесск: РГУ «Карачаево-Черкесское Республиканское книжное издательство», 2008. - 414 с.

44. Бердяев, 1990-а Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. Репринтное воспроизведение издания YMCA-PRESS, 1955. -М.: Наука, 1990.-224 с.

45. Бердяев, 1990-6 Бердяев Н. Судьба России. Опыты по психологии войны и национальности. - М.: Изд-во МГУ, 1990. - 256 с.

46. Берже, 1857 Берже А. Краткий обзор горских племен на Кавказе//Кавказский календарь на 1858 год. - Тифлис: Типография канцелярии наместника Кавказа, 1857. - Отдел III. - С. 1-46.

47. Бетрозов, 1991-а Бетрозов Р.Ж. Происхождение и этнокультурные связи адыгов. - Нальчик: Нарт, 1991. — 168 с.

48. Бетрозов, 1991-6 Бетрозов Р.Ж. Хатты и абхазо-адыги//Адыги. -1991. - № 3 (по ошибке на обложке журнала стоит 1992 г.). - С. 100106.

49. Бигуаа, 1996 БигуааВ.А. Мифы об аргонавтах. Исторические и культурные связи древней Абхазии и Греции // История национальных литератур. Перечитывая и переосмысливая. — М.: Наследие, 1996. — Вып. II. - С. 246-275.

50. Бигуаа, 1999-а БигуааВ. Абхазская литература в историко-культурном контексте. Исследования и размышления. — М.: Интеллект, 1999.-300 с.

51. Бигуаа, 1999-6 Бигуаа В.А. Литература абхазской диаспоры в Турции. Творчество Омара Бейгуаа // Бигуаа В. Абхазская литература в историко-культурном контексте. Исследования и размышления. - М.: Интеллект, 1999. - С. 77-101.

52. Бигуаа, 2000 Бигуаа В.А. Литература абхазской диаспоры в Турции. Творчество Омара Бейгуаа // Литературное зарубежье: Проблема национальной идентичности. - М.: Наследие, 2000. - Вып. I. - С. 140— 163.

53. Бигуаа, 2003 БигуааВ. Абхазский исторический роман. История. Типология. Поэтика. - М.: ИМЛИ РАН, 2003. - 600 с.

54. Бигуаа, 2008 — Бигуаа В.А. Культурно-просветительская, научная и литературная деятельность северокавказской и абхазской диаспоры в Турции// Литературное зарубежье: Лица. Книги. Проблемы. М.: ИМЛИ РАН, 2008. - Вып. V. - С. 149-192.

55. Бижев, 1991 БижевА.Х. Абадзехи//Адыги. - Нальчик, 1991. -№2.-С. 132-139.

56. Бларамберг, 1992 БларамбергИ. Кавказская рукопись. - Ставрополь: Ставропольское книжное изд-во, 1992. - 240 с.

57. Блок, 1962 Блок А. Собр. соч.: В 8 тт. - М.-Л., 1962.- Т. 5 - 359 с.

58. Вейденбаум, 1888 ВейденбаумЕ. Путеводитель по Кавказу. -Тифлис: Типография канцелярии главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1888. - 434 с.

59. Веселовский А., 1886 Веселовский А.Н. Из истории романа и повести. (Материалы и исследования). - СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1886. - Вып. 1. Греко-Византийский период. -594 с.

60. Веселовский А., 1888 Веселовский А.Н. Из истории романа и повести. (Материалы и исследования). - СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1888. - Вып. 2. Славяно-романский отдел. - 361 с.

61. Веселовский А., 2001 Веселовский А.Н. Мерилин и Соломон: Избранные работы. — М.: Издательство Экскмо-Пресс; СПб.:Тегга Fantastica, (Серия «Антология мысли»), 2001. - 864 с.

62. ВПР, 1967 — Внешняя политика России XIX века и начала XX века. Документы. Серия 1. М.: Политиздат, 1967. - Т. 5. - 784 с.

63. Воробьева, 1978 Воробьева H.H. Принцип историзма в изображении характера. Классическая традиция и советская литература. - М.: Наука, 1978.-264 с.

64. Габуния-Башиева, 1993 Габуния 3., БашиеваС. Риторика как часть традиционной культуры. - Нальчик: Эль-Фа, 1993. - 88 с.

65. Гайденко, 1994 Гайденко П.П. Человек и история в экзистенциальной философии Карла Ясперса. (Предисловие к книге) // К. Ясперс. Смысл и назначение истории. - 2-е издание. - М.: Республика, 1994. -С. 5-26.

66. Гайденко, 1997 Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному: Новая онтология XX века. - М.: Республика, 1997. - 495 с.

67. Ганич, 2006 — Ганич A.A. Кавказ в исторической памяти черкесов Иордании // Вестник Московского университета. Серия 13. Востоковедение. М., 2006. - Вып. 2. - С. 68-81.

68. Ганич, 2007 Ганич A.A. Черкесы в Иордании: особенности исторического и этнокультурного развития. - М.: ИСАА МГУ, 2007. -272 с.

69. Герни, 1987 Герни О.Р. Хетты // Перев. с англ. Н.М. Лозинской и H.A. Толстого. - М.: Наука, 1987. - 240 с.

70. Гернот, 1992 Гернот Вильхельм. Древний народ хурриты / Перев. с немец. И.М. Дунаевской. - М.: Наука, 1992. - 158 с.

71. Геродот, 1993 Геродот. История / Перев. и примеч. Г.А. Стратанова. - М.: Ладомир, 1993. - 600 с.

72. Глейе, 1907 ГлейеА.К. К праистории северо-кавказских языков // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа. - Тифлис: Типография канцелярии наместника Е.И.В. на Кавказе и К. Козловского, 1907. - Вып. 37. - Отд. III. - С. 49-90.

73. Грифцов, 1927 Грифцов Б.А. Теория романа. - М., 1927. - 152 с.

74. Гумилев, 1990 Гумилев Л.Н. Этногенез и биосфера земли. - 3-е изд-е. - Л.: Гидрометеоиздат, 1990. - 528 с.

75. Гумилев, 1993 Гумилев Л.Н. Этносфера: История людей и история природы. - М.: Экопрос, 1993. - 544 с.

76. Гумбольт, 1984. — Гумбольт Вильгельм фон. О различии человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человечества// Избранные труды по языкознанию. -М., 1984. — С. 37-284.

77. Гутов, 2005 Гутов A.M. Историческая память народа // Адыгские песни времен Кавказской войны. - Нальчик: Эль-Фа, 2005. - С.5-28.

78. Далгат, 1981 ДалгатУ.Б. Литература и фольклор. - М.: Наука, 1981.-303 с.

79. Далгат, 1975 ДалгатУ.Б. О фольклорно-этнографическом контексте литературного произведения // Роль фольклора в развитии литератур народов СССР. - М.: Наука, 1975. - С. 233-247.

80. Даль, 1989 ДальВл. Толковый словарь: В 4 тт. - М.: Русский язык, 1989.-Т. 1.

81. Данилевский, 1851 Данилевский Н. Кавказ и его горские жители в нынешнем их положении. - 2-е изд-е. — М.: Типография В. Готье, 1851. - 234 с.

82. Дзидзария, 1975 Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. - Сухуми: Алашара, 1975. - 526 с.

83. Дзидзария, 1982 Дзидзария Г.А. Махаджирство и проблемы истории Абхазии XIX столетия. - Сухуми: Алашара, 1982. - 517 с.

84. Дубровин, 1886 Дубровин Н. История войны и владычества русских на Кавказе: В 6 тт. - СПб.: Типография Дер. уделов, 1886. - Т. 4. -536 с.

85. Дубровин, 1991 Дубровин Н. Черкесы (Адыге)//Черкесы (Ады-ге). Материалы для истории черкесского народа. - Нальчик: Полиграф-комбинат им. Революции 1905 г., 1991. - Вып. 1. - С. 7-248.

86. Дунаевская, 1960 — Дунаевская И.М. О структурном сходстве хатт-ского языка с языками Северо-Западного Кавказа// Исследования по истории культуры народов Востока. В честь И.М. Орбели. М.; Л., 1960.-С. 73-77.

87. Дюришин, 1979 ДюришинД. Теория сравнительного изучения литературы / Перев. со словацкого яз. - М. Прогресс, 1979. - 320 с.

88. Емельянов, 1960 Емельянов Л.И. Проблема художественности устного рассказа // Русский фольклор. - Л., 1960. - Т. V. - С. 247-264.

89. Жирмунский, 1977 Жирмунский В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика. Избр. труды. - Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1977.-407 с.

90. Жирмунский, 1979 Жирмунский В.М. Сравнительное литературоведение. Восток и Запад. Избр. труды. - Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1979.-493 с.

91. Званба, 1855 — Званба С.Т. Абхазская мифология и религиозные поверья и обряды // Кавказ. 1855. - №№ 81, 82.

92. Иванов Вяч.Вс., 1973 Иванов Вяч.Вс. К типологии древних ближневосточных гимнов Солнцу // Сборник статей по вторичным моделирующим системам. - Тарту, 1973. - С. 46-49.

93. Иванов Вяч.Вс., 1983-а Иванов Вяч. Вс. Интерпретация текста хаттско-хеттского строительного ритуала в свете данных внешнего сравнения // Текст: Семантика и структура. - М., 1983. - С. 5-36.

94. Иванов Вяч. Вс., 1983-6 Иванов Вяч.Вс. История славянских и балканских названий металлов. - М.: Наука, 1983. — 197 с.

95. Иванов Вяч.Вс., 1985 Иванов Вяч.Вс. Об отношении хаттского языка к северозападнокавказским// Древняя Анатолия. М., 1985. -С. 25-59.

96. Иванов Вяч.Вс., Топоров В.Н., 1974 Иванов Вяч.Вс., Топоров В.Н. Исследования в области славянских древностей. - М.: Наука, 1974.-342 с.

97. Инал-ипа, 1969 Инал-ипаШ.Д. Исторические корни древней культурной общности кавказских народов // Сказание о нартах - эпос народов Кавказа. Сб. статей. -М.: Наука, 1969. - С. 30-68.

98. Инал-ипа, 1984 Инал-ипа Ш.Д. Очерки об абхазском этикете. -Сухуми: Алашара, 1984. - 190 с.

99. Иоганесс Фридрих, 1979 Иоганесс Фридрих. История письма / Перев. с немецкого И.М. Дьяконова. - М., 1979.

100. ИЭС, 1991 Ислам. Энциклопедический словарь/Под ред. Мило-славского Г.В., Петросяна Ю.А., Пиотровского М.Б. - М.: Наука, 1991. -315 с.

101. ИНСК, 1988 История народов Северного Кавказа. (Конец XVIII в. - 1917 г.). - М.: Наука, 1988. - 543 с.

102. КРС, 1957 Кабардино-русский словарь/ Под общ. ред. Б.М. Карданова. - М.: Госуд. изд-во иностранных и национальных словарей, 1957. - 576 с.

103. Камбачокова, 1999 — Камбачокова Р.Х. Адыгский исторический роман. Нальчик: Эль-Фа. 1999 - 118 с.

104. Керашев, 1994 Керашев А.Т. Политическая деятельность князя Сефер-бея Заноко в годы Кавказской войны // Национально-освободительная борьба народов Северного Кавказа и проблемы му-хаджирства. (Сб. статей). - Нальчик: Эльбрус, 1994. - С. 220-229.

105. Кешоков, 2000 Кешоков А.П. Адыгскому народу. Письмо. -Нальчик, 2000. (Хранится в личном архиве автора - Л.Х. Балаговой-Кандур).

106. Кожинов, 1963 Кожинов В.В. Происхождение романа. (Теоретико-исторический очерк). — М.: Советский писатель, 1963. - 440 с.

107. Кожинов, 1994 Кожинов В.В. О творчестве Б. Шинкуба//Б. Шинкуба. Последний из ушедших. - Нальчик: Эльбрус, 1994. - С. 667-669.

108. Конрад, 1972 Конрад Н.И. Запад и Восток. Статьи. - 2-е изд-е, испр. и доп. - М.: Наука, 1972. - 496 с.

109. Корев, 2003 Корев Ю.С. Мухадин Кандур - человек Ренессанса северокавказской культуры//Щ1эплъып1э - Horizon. Литературный альманах. - Нальчик. 2003. - С. 253-257.

110. Кох, 1992 Кох К. Черкесы//Адыги. - Нальчик, 1992. - № 4.1. С. 44-76.

111. Кроче, 2000 Кроче Б. Эстетика как наука о выражении и как общая лингвистика. -М.: Intrada, 2000. - 160 с.

112. Куделин, 2003 Куделин А.Б. Арабская литература. Поэтика, стилистика, типология, взаимосвязи. - М.: Языки славянской культуры, 2003.-512 с.

113. Кузнецов, 1989 Кузнецов А.И. О соотношении понятий «общество» и «этническая общность» // Советская этнография. - 1989. - № 4. -С. 19-21.

114. Кузьмичев, 1961 Кузьмичев И.К. Жанровая природа современного сказа // Русская народная поэзия. - Горький, 1961. - Вып. I. - С. 29^42.

115. Кулаковский, 2000 Кулаковский Ю.А. Избранные труды по истории аланов и Сарматии. - СПб.: Алетейя, 2000. - 320 с.

116. К ДНК, 1993 Культурная диаспора народов Кавказа: генезис, проблемы изучения. (По материалам международной научной конференции 14-19 октября 1991 г., Черкесск). - Черкесск, 1993. - 534 с.

117. Кумахов, 2006 — Кумахов М.А. Введение // Адыгская (Черкесская) Энциклопедия. М.: Фонд им. Б.Х. Акбашева, 2006. - С. 13-20.

118. Кумыков, 1994 Кумыков Т.Х. Выселение адыгов в Турцию - последствие Кавказской войны. - Нальчик: Эльбрус, 1994. - 116 с.

119. Куридзе, 1986 КуридзеА.С. О соотношении художественного вымысла и документальности в историческом романе// Реалистические формы изображения действительности. - Тбилиси: Мецниереба, 1986.-С. 84-88.

120. Лавров, 1960 Лавров Л.И. Дольмены Северо-Западного Кавказа // Труды Абхазского НИИ языка, литературы и истории. - Сухуми: Абгосиздат, 1960. - Т. XXXI. - С. 101-178.

121. Лапинский, 1995 Лапинский Теофил (Теффик-бей). Горцы Кавказа и их освободительная борьба против русских/Перев. с немецкого В.К. Гарданова. - Нальчик: Эль-Фа, 1995. - 464 с.

122. Латышев, 1890 Латышев В.В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе: В 2 тт. - СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1890. - Т. I. Греческие писатели. - 296 с.

123. Латышев, 1904 Латышев В.В. Известия древних писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе: В 2 тт. — СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1904. - Т. II. Латинские писатели. — 271 с.

124. Леви-Строс, 2001 -Леви-Строс Клод. Структурная антропология/ Перевод с французского Вяч.Вс. Иванова. М.: Издательство Эксмо-Пресс, 2001.-512 с.

125. Леонтович, 1882 Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев: В 2-х вып. - Одесса: Типография П.А. Зеленого, 1882. - Вып. 1. - 439 с.

126. Леонтович, 1883 Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев: В 2-х вып. - Одесса: Типография П.А. Зеленого, 1883. - Вып. 2. — 396 с.

127. ЛЭС, 1987 Литературный энциклопедический словарь. - М.: Советская энциклопедия. 1987. - 752 с.

128. Лихачев, 1984 Лихачев Д.С. Заметки о русском. - М.: Высшая школа, 1984.

129. Лихачев, 1989 Лихачев Д.С. О филологии. - М.: Высшая школа, 1989.-208 с.

130. Лотман, 1970 Лотман Ю.М. Структура художественного текста. -М.: Искусство, 1970. - 383 с.

131. Лотман, 2000-а Лотман Ю.М. Об искусстве. - СПб: «Искусство -СПБ». 2000. - 704 с.

132. Лотман, 2000-6 Лотман Ю.М. Собрание сочинений. Том.1: Русская литература и культура Просвещения. - 2-е издание, исправленное. -М.:ОГИ, 2000.-536 с.

133. Люлье, 1927 Люлье Л.Я. Черкессия. Историко-этнографические статьи. - Материалы для истории черкесского народа. Вып. 4. Издание общества изучения Адыгейской Автономной области и Адыгейского обл. историко-этнографического музея. - Краснодар, 1927. - 48 с.

134. Люлье, 1991 Люлье Л.Я. Черкессия. Историко-этнографические статьи // Черкесы (Адыге). - Материалы для истории черкесского народа. - Нальчик: Полиграфкомбинат им. Революции 1905 г., 1991. -Вып. 1.-С. 297-354.

135. Ляпин, 2003 Ляпин И. Образ жизни // Щ1эплъып1э - Horizon. Литературный альманах. - Нальчик. 2003. - С. 93-96.

136. Макарий, 1868 Макарий, архиепископ Харьковский. История христианства в России до равноапостольного князья Владимира. СПб., 1868.

137. Мамардашвили, 2001 Мамардашвили М. Эстетика мышления. -М.: Московская школа политических исследований, 2001. - 413 с.

138. Мамардашвили, 2002 Мамардашвили М. Путь к очевидности. Лекции по античной философии. - М.: Аграф, 2002. — 320 с.

139. Мариньи, 2006 Тэбу де Мариньи. Поездки в Черкесию / Перевод с французского К.А. Мальбахова. - Нальчик: Эль-Фа, 2006. - 206 с.

140. Марковин, 1974 МарковинВ.И. Дольменная культура и вопросы раннего этногенеза абхазо-адыгов. - Нальчик: Эльбрус, 1974. - 56. с.

141. Мафедзев, 1995 Мафедзев С. Как ты, Кавказ, строптив.// Кабардино-Балкарская правда. - 1995, 6 мая.

142. Машбаш, 2003 Машбаш И. Эпопея судьбы народной (о М. Канду-ре) // Щ1эплъып1э - Horizon. Литературный альманах. - Нальчик, 2003. -№3.- С. 126-141.

143. Мелетинский, 1976 Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. - М.: Наука, 1976.-408 с.

144. Мелетинский, 1983 Мелетинский Е.М. Средневековый роман. -М.: Наука, 1983.-304 с.

145. Мелетинский, 1986 Мелетинский Е.М. Введение в историческую поэтику эпоса и романа. - М.: Наука, 1986. - 320 с.

146. МФЛ, 1978 Миф, фольклор, литература. - Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1978. - 250 с.

147. МНМ, 1980 Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 тт. - М., 1980.-Т. 1.-672 с.

148. МНМ, 1982 Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 тт. - М., 1982.-Т. 2.-720 с.

149. МНМ, 1991 Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 тт. - М.: Советская энциклопедия, 1991. - Т. 1. - 672 с.

150. МНМ, 1992 Мифы народов мира. Энциклопедия: В 2 тт. - М.: Советская энциклопедия, 1992. - Т. 2. - 720 с.

151. Михайлов, 1982 Михайлов A.B. Роман и стиль// Теория литературных стилей: Современные аспекты изучения. — М.: Наука, 1982. -С.137-203.

152. Мусукаева, 1993 Мусукаева А.Х. Северо-Кавказский роман. Художественная и этно-культурная типология. Дисс. . доктора филологии. наук. - М., 1993. - 314 с.

153. Надъярных, 1978 Надъярных Н.С. Роман и духовная жизнь общества// Советский роман. Новаторство. Поэтика. Типология. - М.: Наука, 1978.-С. 390-420.

154. Надъярных, 1986 Надъярных Н.С. Ритмы единения. - Киев: Дшпро, 1986.-324 с.

155. Надъярных, 1993 Надъярных Н.С. Диаспора в потоке времени// Культурная диаспора народов Кавказа: генезис, проблемы изучения. (По материалам международной научной конференции 14-19 октября 1991 г., Черкесск). - Черкесск, 1993. - С. 3-14.

156. Надъярных, 1996 Надъярных Н.С. Пространство диаспоры// Нация. Личность. Литература. - Вып. 1. - М.: Наследие, 1996. - С.33^44.

157. Надъярных, 2002 Надъярных Н.С. Неисчерпанность духа. (Концепция личностного сознания Д. Чижевского в диагностике литературного развития) // Литературное зарубежье: национальная литература -две или одна? - М.: ИМЛИ РАН, 2002. - Вып. II. - С. 10-62.

158. Надъярных, 2005 Надъярных Н.С. Дмитрий Чижевский. Единство смысла. - М.: Наука, 2005. - 366 с.

159. Надъярных, 2008 Надъярных Н.С. Аксиология перечтений. - М.: ИМЛИ РАН, 2008. - 236 с.

160. НМ, 1988 Народы мира. Историко-этнографический справочник. - М.: Советская энциклопедия, 1988. - 624 с.

161. Налоев, 1978 Налоев З.М. Из истории культуры адыгов. - Нальчик: Эльбрус, 1978. - 192 с.

162. Налоев, 1985 Налоев З.М. Этюды по истории культуры адыгов. — Нальчик: Эльбрус, 1985. - 269 с.

163. Налоев, 1991 Налоев З.М. Адаб Баксанского культурного движения. - Нальчик, 1991. - 440 с.

164. Намиток, 1958 Намиток Айтек. Происхождение черкесов / Перевод с французского Р.Д. Морского. - Париж, 1958. - Т. 1. (Текст машинописи хранится в библиотеке Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований).

165. Ногмов, 1947 Ногмов Ш.Б. История адыгейского народа. - Нальчик, 1947.- 156 с.

166. Ногма, 1956 НогмаШ. Филологические труды. Т. 1. - Нальчик, 1956.-305 с.

167. Отклики, 1989 Отклики на статью В.А. Тишкова «О концепции перестройки межнациональных отношений в СССР» // Советская этнография. -1989. - № 3.- С. 12-18.

168. ОИКЛ, 1968 Очерки истории кабардинской литературы. - Нальчик: Эльбрус, 1968. - 302 с.

169. Осман-бей, 1877 Осман-бей. Воспоминания 1855 года. События в Грузии и на Кавказе // Кавказский сборник. - Тифлис: Типография окружного штаба Кавказского военного округа, 1877. - Т. II. - С. 143— 214.

170. ПанешА., 1995 ПанешА. Магомет-Амин на Северо-Западном Кавказе (1848-1859 гг.)//Россия и Черкесия (вторая половина XVIII в-XIX вв.). Сб. статей. - Майкоп: Меоты, 1995. - С. 115-137.

171. Панеш У.М., 1995 Панеш У.М. Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур. -Майкоп: Адыгея, 1995. - 275 с.

172. Покровский, 2000 Покровский Н.И. Кавказские войны и имамат Шамиля. - М.: Российская политическая энциклопедия, 2000. - 512 с.

173. Потто, 1895 Потто В. История 44-го Драгунского Его Императорского Величества государя наследника цесаревича полка. - СПб.: Ти-по-лит. Р. Голике, 1895. - Т. 8.-180 с.

174. Пошатаева, 1981 Пошатаева A.B. Литература и фольклор. - М.: Знание, 1981. - 64 с.

175. Пропп, 1946 Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. -Д., 1946.-340 с.

176. Пропп, 1976 Пропп В.Я. Фольклор и действительность. Избранные статьи. - М.: Наука, 1976. - 328 с.

177. Риккерт, 1998-а Риккерт Г. Наука о природе и наука о культуре. -М.: Республика, 1998. - 413 с.

178. Риккерт, 1998-6 Риккерт Г. Философия жизни. - Киев: Ника-Центр, Вист-С, 1998. - 508 с.

179. Рифтин, 1979 Рифтин Б.Л. От мифа к роману. Эволюция изображения персонажа в китайской литературе. - М.: Наука, 1979. - 360 с.

180. РФС, 1999 Русская философия: Словарь / Сост. АпрышкоА.А. -М.: ТЕРРА-Книжный клуб; Республика, 1999. - 656 с.

181. ССКЛ, 1997 Сборник статей о кабардинской литературе. - Нальчик: Кабардино-Балкарское кн. изд-во, 1957. - 328 с.

182. СКЧЯ, 1999 Словарь кабардино-черкесского языка. - Москва: «Дигора», 1999. - 853 с.

183. Смирнов Н., 1958 Смирнов H.A. Политика России на Кавказе в XVI-XIX веках. - М.: Соцэкгиз, 1958. - 244 с.

184. Смирнова, 1983 Смирнова Я.С. Семья и семейный быт народов Северного Кавказа. Вторая половина XIX-XX вв. - М.: Наука, 1983. -264 с.

185. СМД, 2003 Собрание мыслей Достоевского / Сост. М. Фырин. -М.: Издательский дом «Звонница-М.Г.», 2003. — 624 с.

186. CP, 1978 Советский роман. Новаторство. Поэтика. Типология. -М.: Наука, 1978.-696 с.

187. Соловьев, 1902 Соловьев В. Магомет, его жизнь и религиозное учение. - 2-е изд-е. - СПб.: Тип. Ю.Н. Эрлих, 1902. — 80 с.

188. Сталь, 1900 Сталь К. Этнографический очерк черкесского народа//Кавказский сборник. - Тифлис: Типография Канцелярии Главноначальствующего гражданской частью на Кавказе, 1900. Т. XXI. -Отдел II.-С. 53-173.

189. Султанов, 1993 СултановК.К. Две культуры или одна?// Культурная диаспора народов Кавказа: генезис, проблемы изучения. (По материалам международной научной конференции 14-19 октября 1991 г., Черкесск). - Черкесск. 1993. - С. 34-41.

190. Султанов, 1996 Султанов К.К. «Лабиринт сцеплений». Этническое - национальное - художественное // История национальных литератур. Перечитывая и переосмысливая. - М.: Наследие, 1996. - Вып. И. - С.150-160.

191. Султанов, 2000 Султанов К.К. Поэзия северокавказской эмиграции: мотив «исторической родины» // Литературное зарубежье: проблема национальной идентичности. - М.: Наследие. 2000. - Вып. 1. -С.46-53.

192. Султанов, 2001 Султанов К. Национальное самосознание и ценностные ориентации литературы. - М.: Наследие, 2001. - 196 с.

193. Султанов, 2002 — Султанов К.К. Человек под чужим небом. (О романе М. Кандура «Балканская, история») //Литературное зарубежье: национальная литература две или одна? — Выпуск II. - М.: ИМЛИ. РАН, 2002.-С. 182-189.

194. Султанов, 2007 Султанов К.К. От Дома к Миру: Этнонациональ-ная идентичность в литературе и межлитературный диалог. - М.: Наука, 2007. - 302 с.

195. Тимижев, 2006 Тимижев Х.Т. Историческая поэтика и стилевые особенности литературы адыгского зарубежья. - Нальчик: Эль-Фа, 2006. - 360 с.

196. Тимофеев, 1976 Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. - 5-е изд-е. - М.: Просвещение, 1976. - 448 с.

197. Токарев, 1976 Токарев С.А. Религия в истории народов мира. - 3-е изд-е. - М.: Политиздат, 1976. - 574 с.

198. Толстой А., 1949 — Толстой А.Н. Поли. собр. соч.: В 15-ти тт. — М.: Государственное изд-во худож. литературы, 1949. — Т. 13. — 676 с.

199. Толстой Л., 1955 — Толстой Л.Н. О литературе. Статьи, письма, дневники. — М.: Гослитиздат, 1955. — 764 с.

200. Торнау, 1864-а Торнау Ф.Ф.. Воспоминания Кавказского офицера: В 2-х ч. - Ч. I. 1835 год. - М.: Университетская типография (Катков и Ко), 1864.- 116 с.

201. Торнау, 1864-6 Торнау Ф.Ф. Воспоминания кавказского офицера: В 2-х ч. - Ч. 2. 1835, 36, 37 и 38 года. - М.: Университетская типография (Катков и Ко), 1864. - 174 с.

202. Турчанинов, 1971 Турчанинов Г.Ф. Памятники письма и языка народов Кавказа и Восточной Европы. - М.-Л.: Наука, Ленинградское отделение, 1971. - 130 с.

203. Турчанинов, 1999 Турчанинов Г.Ф. Открытие и дешифровка древнейшей письменности Кавказа. - М.: Б. и., 1999. - 264 с.

204. Тхагазитов, 1984 Тхагазитов Ю.М. Развитие жанра романа в адыгских литературах. Дисс. канд. филологич. наук. - М., 1984. - 184 с.

205. Тхагазитов, 1994-а Тхагазитов Ю.М. Духовно-культурные основы кабардинской литературы. - Нальчик: Эльбрус, 1994. - 246 с.

206. Тхагазитов, 1994-6 Тхагазитов Ю.М Художественный мир Али Шогенцукова. - Нальчик: Эль-Фа, 1994. - 126 с.

207. Тхагазитов, 1996 Тхагазитов Ю.М. Эволюция художественного сознания адыгов. - Нальчик: Эльбрус, 1996. - 251 с.

208. Тхагазитов, 2006 — Тхагазитов Ю.М Эволюция художественного сознания адыгов. Опыт теоретической истории: эпос, литература, роман. 2-е издание. Нальчик: Эльбрус, 2006. — 280 с.

209. Тынянов, 1974 Тынянов Ю. Проникнуть в самый характер документа // Литературная газета. — 1974. — 9 октября.

210. Тынянов, 2001 Тынянов Ю. История литературы. Критика. -СПб.: Азбука - классика, 2001. - 512 с.

211. Фадеев Р., 1860 Фадеев P.A. Шестьдесят лет Кавказской войны. -Тифлис: Военно-походная типография Главного штаба Кавказской армии, 1860.- 147 с.

212. Филимонова, 1996 Филимонова Л.В. Когнитологическое интервью. Методика проведения» // Этнокогнитология. Этноосознание. -Выпуск 2.-М., 1996.-С. 129-139).

213. Фокс Ральф, 1960 Фокс Ральф. Роман и народ/Перев. с англ. Т. Рузской. - М.: Гослитиздат, 1960. - 248 с.

214. Фонвиль, 1990 Фонвиль А. Последний год войны Черкессии за независимость. 1863-1864 гг. (Из записок участника-иностранца). - Пе-ремышляны: Северо-Кавказский филиал традиционной культуры МЦТК «Возрождение», 1990.-42 с.

215. Фрейденберг, 1978 Фрейденберг О.М. Миф и литература древности.-М., 1978.-605 с.

216. Фрейденберг, 1997 Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. -Л., 1997.-448 с.

217. Хавжоко, 1996 Хавжоко Ж. Магомед-Амин // Тарих. - 1996. -№2-3.-С. 81-86.

218. Хакуашев А., 2003 Хакуашев А. Путь, проторенный мужеством и мудростью// Щ1эплъып1э - Horizon. Литературный альманах. -Нальчик, 2003. - С. 97-106.

219. ХакуашеваМ., 2007 Хакуашева М.А. Литературные архетипы в художественных произведениях адыгских писателей. - Нальчик: Издательство КБНЦ РАН, 2007. - 378 с.

220. Хафицэ, 2000 Хафицэ М.М. Разбросаны адыги по белому свету. -Нальчик: Эльбрус, 2000. - 325 с.

221. Хан-Гирей, 1989 -Хан-Гирей. Черкесские предания. Нальчик, 1989.-286 с.

222. Хайдеггер, 1993 Хайдеггер М. Время и бытие. -М., 1993. - 437 с.

223. Хотко, 1993 Хотко С.Х. Черкесские мамлюки. - Майкоп, 1993. -179 с.

224. Хотко, 2001-а Хотко С.Х. Очерки истории черкесов от эпохи киммерийцев до Кавказской войны. - СПб: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2001. - 431 с.

225. Хотко, 2001-6 Хотко С.Х. История Черкесии в средние века и новое время. - СПб: Издательство Санкт-Петербургского университета, 2001.-551 с.

226. Ципинов, 2000 Ципинов A.A. Народная историческая проза адыгов. - Нальчик: Эль-ФА, 2000 - 157 с.

227. Чагин, 1998 Чагин А. Расколотая лира. Россия и зарубежье: судьбы русской поэзии в 1920-1930-е годы. - М.: Наследие, 1998. - 269 с.

228. Чачхалиа, 1997 ЧачхалиаД.К. Абхазская Православная церковь. Хроника. Прибавления. - М.: Изд-во МАААН, 1997. - 116 с.

229. Чачхалиа, 1999 Чачхалиа Д.К. Хроника абхазских царей. Статьи. Заметки. - М.: Б. и., 1999. - 168 с.

230. Челеби Евлиа, 1972 Челеби Евлиа. Книга путешествий. - М., 1972. -Ч. 2.-С. 5-43.

231. Чичерин, 1975 Чичерин А.В. Возникновение романа эпопеи. - 2-е изд-е. - М.: Советский писатель, 1975. — 375 с.

232. Шагиров, 1977 Шагиров А.К. Этимологический словарь адыгских (черкесских) языков: В 2 тт.— М.: Наука, 1977. - Т. II (П-1). - 224 с.

233. Шаззо, 1978 ШаззоК.Г. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. - Тбилиси, 1978. - 238 с.

234. Шаззо, 1992 Шаззо К.Г. Температура выживания. Послесловие к роману // Натхо Кадыр. Отчужденные. — Майкоп: Меоты. 1992. -С. 322-336.

235. Шпенглер, 1993 Шпенглер О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории. - М.: Мысль, 1993. - Кн. 1. - 668 с.

236. Эйхенбаум, 1986 Эйхенбаум Б.М. О прозе. О поэзии. - Л.: Художественная литература, 1986. - 453 с.

237. Элиаде, 2000 Элиаде Мирча. Аспекты мифа/Перев. с французского. - М.: Академический Проект, 2000. - 224 с.

238. Эсадзе, 1914 Эсадзе С.С. Покорение Западного Кавказа и окончание Кавказской войны. - Тифлис: Типография Штаба Кавказского Военного округа, 1914. - 182 с.

239. Юнг, 1991 — Юнг К.Г. Архетип и символ. М.: Издательство «Ренессанс», СП «ИВО-СиД», 1991. - 304 с.

240. Юнг, 1998 Юнг К.Г. Избранное. - Минск: Попурри, 1998. - 443 с.

241. Юнг, 2001 Юнг К.Г. Психологические типы. - Санкт-Птеребург: Азбука. 2001.-733 с.

242. Юсуфов, 1996-а Юсуфов Р. Историософия и литературный процесс: Средние века и Новое время. - М.: Наследие, 1996. - 301 с.

243. Юсуфов, 1996-6 ЮсуфовР.Ф. Историческая наука и историософия литературы. (О научном и эстетическом постижении истории) // История национальных литератур. Перечитывая и переосмысливая. - М.: Наследие, 1996. - Вып. II. - С. 5- 41.

244. Яйленко, 1990 Яйленко В.П. Архаическая Греция и Ближний Восток. - М.: Наука, 1990. - 272 с.

245. Якобсон, 1987 Якобсон Р. Работы по поэтике. - Переводы / Сост. и общ. ред. М.Л. Гаспарова. -М.: Прогресс, 1987. -464 с.

246. Ясперс, 1994 Ясперс К. Смысл и назначение истории. - 2-е издание. - М.: Республика, 1994. - 528 с.* *

247. Адыгэ псалъэ, 2002 Адыгэ псалъэ. Газета. — Налшык, 2002. -№92(19.712), 21 мая.

248. БакъЗ.Хь., ТТымыжь Хь.Т., 2000 Бакъ З.Хь., Т1ымыжьХь.Т. Хамэщ1 щыпсэу адыгэхэм къахэк1а тхак1уэхэр. - Нальчик: Полиграф-сервис и Т., 2000. - 145 н. (Писатели, вышедшие из адыгского зарубежья).

249. Къардэнгъущ1, 1957 Къардэнгъущ13.Ш. Къэбэрдей народнэ уэрэ-дыжьхэр // Сб.ст. о кабардинской литературе. - Нальчик, 1957. - Н. 302-327. (Кардангушев З.П. Кабардинские народные песни - на кабардинском языке).* *

250. Ayalon, 1949 David Ayalon (Neustadt). The Circassians in the Mam-luk Kingdom I I Journal of the American Oriental Society. - 1949. - Vol. 69. № 3 (Jul.-Sempt.,). - P. 135-147.

251. Baddeley, 1908 Baddeley John F. The Russian Conquest of the Caucasus. (1814-1855). - London; New York: Longmans, Green and Co, 1908. -522 p.

252. Bell, 1840-a Bell J.S. Journal of a Residence in Circassia during the Years 1837, 1838 and 1839. - London, 1840.-Vol. 1.-489 p.

253. Bell, 1840-b Bell J.S. Journal of a Residence in Circassia during the Years 1837, 1838 and 1839. - London, 1840. - Vol. 2. - 512 p.

254. Berzeg S.E., 1968 Berzeg Sefer E. Muhacerette Kuzey Kafkasyali Ya-zarlar. - Ankara, 1968. - 48 s. (БерзегС. E. Писатели северокавказской диаспоры).

255. Berzeg S.E., 1985 Berzeg Sefer E. Gurbetteki Kafkasya'dan Belgeler. I—III. - Ankara: §afak Matbaasi, 1985. I. - 44 s. (Берзег С. E. Документы из кавказской диаспоры. I).

256. Berzeg S.E., 1987 Berzeg Sefer Е. Gurbetteki Kafkasya'dan Belgeler. I—III. - Ankara: $afak Matbaasi 1987. - II. - 48 s. (Берзег С. E. Документы из кавказской диаспоры. II).

257. Berzeg S.E., 1989 Berzeg Sefer Е. Gurbetteki Kafkasya'dan Belgeler. I—III. - Ankara, Devran Matbaasi, 1989. III. - 64 s. (Берзег С. E. Документы из кавказской диаспоры. III).

258. Berzeg S.E., 1990 Berzeg Sefer E. Turkiye Kurtulu§ Sava§i'nda Qerlces Gopmenleri. II. - istanbul: Nart Yayincilik, 1990. - 110 s.; (Берзег С. E. Черкесские переселенцы в освободительной войне Турции).

259. Berzeg S.E., 1995 Berzeg Sefer Е. Kafkas Diasporasi'nda Edebi-\at91lar ve Yazarlar Sozltigii. (Caucasian Writers in Diaspora). - Samsun:

260. Kafkasya Gerçegi Yayinlari, 1995. 283 s. (Берзег С. Е. Писатели кавказской диаспоры. Словарь).

261. Berzeg S.E., 1996 Berzeg SeferE., Kafkasya ve Çerkesler Bibli-yografyasi. (The Bibliography of Caucasia). - Samsun, 1996. - 140 s. (Берзег С. E. Библиография Кавказа и черкесов).

262. Borer, 1969 Mary Cathcart Borer. What became of the Mamelukes? -Great Britain: A. Wheaton & Co, 1969. - 90 p.

263. Box, 1966 Box R.I. Temperament and the interpretation of freedom. -London, 1966.-273 p.

264. Chochiev, 1999 Chochiev Georgy. The Society of Circassian Unity and Its Publication: 'îttihad Gazetesi'. - Cairo, 1999. (Из Интернета).

265. Colarusso, 1992 Jon Colarusso. A Grammar of the Kabardian language. - Canada: University of Calgary Press, 1992. - 231 p.

266. Dobbs, 2005 Dobbs Michael. Churchil's hou. - London: Harper Collins Publishers, 2005. - 357 p.

267. Dumézil, 1962 -Dumézil G. Documénts Anatoliens sur les Langues et les traditions du Caucase. II Paris, 1962. - P. 198.

268. Erckert, 1888 Erckert R. von. Der Kaukasus und Seine Volker. - Leipzig, 1888.-385 s.

269. Gadamer, 1976 GadamerH.G. Philosophical hermeneutics. - Berkeley: University of California Press, 1976. - 243 p.

270. Grabo, 1928 Grabo C.H. The Technique of the novel. - New York: Scribner, 1928. - 350 p.

271. Forster, 1953 ForsterE.M. Aspects of the novel. - London: Arnold, 1953.- 160 pzzet Aydemir. Muhaceretteki çerkes Aydinlan. Biyografiler. — Ankara, 1991. 244 s. (Айдемир Иззет. Черкесская интеллигенция в эмиграции [биографии]).

272. Jaimoukha, 2001. Jaimoukha Amjad. The Circassians. A^Biraxap. -England: Curzon Press - 2001. - 384 p.

273. Mackley, 1979 Mackley Bruce Douglas. The Circassians In Jordan. (,H,okt. ahcc.) - California, Monterey: The Naval Postgraduate School, 1979.- 131 p.

274. Marigny, 1836 Marigny Taitbout de, Jacques Victor Edouard. Voyages en Circassie (en 1818). - Odessa; Simpheropol, 1836. - 285 p.

275. McKenzie, 1964 McKenzie David. Panslavizm in Practice: Cherniaev in Serbia // Journal of Modern History. - 1964. - Vol. 36. - P. 279-297:

276. Montpéreux Dubois de MontpéreuxF. Voyage autour du Caucase, chez les Tcherkesses et les Abkhazes, en Colchide, en Géorgie, en Arménie et en Crimée. - T. 1-5. Parice, 1839-1843.

277. Quandour, Muridizm, 1996 Quandour M.I. Muridizm. A study of the Caucasian wars (1819-1859). - UK: Kandinal Publishing, 1996. - 284 p.

278. Quandour, Muridizm, 2006 Quandour M I . Muridism. A Study of the Caucasian Wars 1819-1859. - USA: Book Surge Publishing, 2006. - 284 p.

279. Rawlinson, 1979 Rawlinson D.H. The Practice of Criticism. - Great Britain: University Press, Cambridge, 1979. - 229 p.

280. Rushdi, 1963 Rushdi Rasim. The Tragedy of a Nation. The Story of the Cherlcess. - Jerusalem, 1939. - 63 p.

281. Shawabke, 2006 Shawabke M.A. Critical analysis of Abdoul Rahman Munif. - A1 Amana Publishers, 2006. - 50 p.

282. Smeets, 2001 — Smeets R. Circassians// Щ1эплъып1э Horizon. Литературный альманах. Нальчик: Эльбрус, 2001. -р 342-360.

283. Smith J.Z., 1978 Smith J.Z. Map is not a Territory. - Leiden, E.J. Brill, 1978.-P. 119-120.

284. The global 500 leaders. The global 500 leaders for the new century. The Millennium Edition. Jon L. Pellam - Barons, 2000. - P. 357. (Dr. Mo-hydeen I. Quandour).

285. OID The new Oxford illustrated dictionary / Texte edited by J. Coulson, C.T. Carr, Lusy Hutchinson and Dorothy Eagle. Second ed. re-vized by Dorothy Eagle: with the assistance of Joyce Hawkins. - Oxford Clarendon Press, 1975. - 998 p.

286. Ziadeh, 1964 Nicola A. Ziadeh. Damascus under the Mamluks. The centers of civilizations series. USA: University of Oklahoma Press. 1964. -140 p.

287. Wasserstein, 1976 Wasserstein David. The Druzes and Circassians of Israel. - London, 1976. - 24 p. (Из Интернета)

288. Young, 1972 Young Peter. The Arab Legion. - Great Britain: Osprey Publishing Limited, 1972. - 40 p.* *

289. Абудайа, Аннасгьа, 1990 Саад Абудайа, Абдульмаджид Аннасгьа. Тарихъ Аль Джейш Аль Араби 1921-1926. Аль Матабагь Аль Аскарие. - Амман, 1990. — 273 с. - На арабском языке. (История Арабской /Иорданской/ Армии 1921-1926).

290. Аль Джиль Мыратуль, 1957 Аль Джиль Мыратуль - Нади Аль Джиль Аль Джадид. - Амман, 1957. - На арабском языке. (Еженедельное образовательное издание Молодежного клуба).

291. Альганани, 1999 Зияд Альганани. 81 га! АШоиЬ уа АШагЬ А1 Каукаг. «А1пизоог» 1л Загшг Нага1око // Аль Раи. Газета. - 1999, 18 ноября. — На арабском языке. (История любви и войны на Кавказе. Роман «Орлы» Самира Харатоко).

292. Бакаи, 1996 — Иман Бакаи. Аль Уатан Фи Адаб Ашаракиса. — Бейрут: Ливанский университет, отдел арабского языка, 1996. — 480 с. — На арабском языке. (Национальное в черкесской литературе).

293. Баша Омар Муса Баша. Тарих Аль Араби Аль Миср Аль Мамлюки. - Бейрут: Дар Аль Фикр Аль Муасер: Б. г.. - 25 с. - На арабском языке. (История арабской литературы в египетско-мамлюкский период).

294. Берзедж, 1995. Берзедж Самког. Аль Шаркас фи фэджыр аль та-рихъ. - Дамаск: Маншурат Ала Иддин, 1955. - 220 с. - На арабском языке. (Черкесы на восходе истории).

295. Капс1оиг, 2006 Капс1оиг МоЬуёееп. А1шипсИуа. Бпазэа й АШшпЬ А1 Ка(казз1уа А1 Иг^уа. 1819-1859. - Иордания: Маттабат Аль Амана. 2006. - 216 с. - На арабском языке. (Кандур М.И. Мюридизм. История кавказских войн. 1819-1859).

296. Кардан, 1977 Кардан Назым Касым. Нарт Сосруко. - Амман: Адыгэ Хасэ, 1977. - 168 с. - На арабском языке. ,

297. Кардан, 1986 Кардан Назым Касым. Сейф Мин Суюф Алла. -Амман: Адыгэ Хасэ, 1986. - 132 с. - На арабском языке. (Один из сабель Аллаха)

298. Mir'at, 1957 Mir'at Al Jil (Зеркало молодежи)// Nadi Al Jil Jadid (Еженедельное образовательное издание. Молодежный Клуб). - Амман, 1957. - № 3. - На арабском языке.

299. Таммуз, 1999 — Таммуз. Журнал. 1999. — № 61. — На арабском языке.

300. Уардым, 1991-а Уардым Мухамед Али. Тикраят ан нашат Нади Аль Джиль Аль Джадид. - Амман, 1991. - На арабском языке. (Мемуары об организации Молодежного клуба).

301. Хиджази, Атэллэ Наиф Хиджази и Махмуд Атэллэ. Шахсият Ор-диния - Amman: Jordan Press, Б. г.. - 273 с. - На арабском языке. (Важные Иорданские персоналии).

302. АПКВ, 2005 Адыгские песни времен Кавказской войны / Сост. A.M. Гутов, В.Х. Кажаров, Н.Г. Шериева. - Нальчик: Эль-Фа, 2005 -437 с.

303. Ахматова, 2004 Ахматова А. Стихотворения. - М.: Издательство ACT; ЗАО НЛП «Ермак», 2004. - 332 с.

304. БлокА., 1962-а Блок А. Собр. соч.: В 8 тт. - М.; Л., 1962. - Т. 5. Проза. 1903-1917.-799 с.

305. БлокА., 1962-6 БлокА. Собр. соч.: В 8 тт. - М.; Л., 1962. - Т. 6. Проза. 1918-1922.-556 с.

306. Кандур, 1994-а Кандур М. И. Кавказ. Историческая трилогия: В 3-х т. / Перевод с англ. В. А. Ченышенко. - М.: Кандиналь, 1994. - 982 с.

307. Кандур, 1994-6 Кандур М.И. Кавказ. Чеченские сабли. - Нальчик: Эль-Фа, 1994.-336 с.

308. Кандур, 1994-в Кандур М.И. Кавказ. Казбек из Кабарды. - Нальчик: Эль-Фа, 1994. - 320 с.

309. Кандур, 1994-г Кандур М.И. Кавказ Тройной заговор. - Нальчик: Эль-Фа, 1994. - 344 с.

310. Кандур, 1996-а Кандур М.И. Кавказ. Чеченские сабли - Нальчик: Эль-Фа, 1996.-325 с.

311. Кандур, 1996-6 Кандур М.И. Кавказ. Казбек из Кабарды - Нальчик: Эль-Фа, 1996. - 317 с.

312. Кандур, 1996-в Кандур М.И. Кавказ. Тройной заговор - Нальчик: Эль-Фа, 1996.-339 с.

313. Кандур, 1996-г Кандур М.И. Черкесы. Балканская история. -Нальчик: Эль-Фа, 1996. - 269 с.

314. Кандур, 2000 Кандур М. И. Легенда. Роман / Перевод с английского Л. Балаговой. — Нальчик: Эль-Фа, 2000. — 363 с.

315. Кандур, 2008 Кандур М.И. И в пустыне растут деревья. Пятая книга серии «Черкесская сага». Исторический роман / Перевод с английского Л. Мухадиновой Балаговой. - Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых, 2008. - 340 с.

316. Кешоков, 1959 Кешоков А.П. Избранное. — М.: Художественная литература, 1959. - 302 с.

317. Кешоков, 1979 Кешоков А.П. Восход луны. - 1979. - 367 с.

318. Лермонтов, 1970 Лермонтов М.Ю. Измаил-бей // Лермонтов М.Ю. Собр. соч.: В 4 тт. - М.,1970. - Т. I. - С. 504.

319. Лермонтов, 1976 Лермонтов М.Ю. Измаил-бей // Лермонтов М.Ю. Собр. соч.: В 4 тт.- М., 1976. - Т. И. - С. 232-233.

320. Машбаш, 1993 МашбашИ. Жернова. Исторический роман / Авторизованный перев. с адыгейского Е. Карпова. - Майкоп: Адыгейское книжное издательство, 1993. — 640 с.

321. Машбаш, 1998 МашбашИ. Хан-Гирей. Исторический роман / Авторизованный перев. с адыгейского Е. Карпова. — Майкоп: РИПО «Адыгея», 1998. - 832 с.

322. Машбаш, 2000 Машбаша И. «Из тьмы веков» (Исторический роман). - Майкоп: РИПО «Адыгея», 2000. - 656 с.

323. Машбаш, 2007 Машбаша И. Восход и закат. (Исторический роман). - Нальчик: Эль-Фа, 2007. - 495 с.

324. Натхо, 1992 Натхо Кадир. Отчужденные. Роман / Перевод с английского М. Тутарищевой - Майкоп: Меоты, 1992. - 336 с.5$С SfC

325. Адыгэ 1уэры1уатэхэр, 1968 Адыгэ 1уэры1уатэхэр. - Нальчик, 1968. -Т. 1. — 339 н. (Адыгский фольклор).

326. Адыгэ 1уэры1уатэхэр, 1969 Адыгэ 1уэры1уатэхэр. - Нальчик, 1969. - Т.2 - 411 н. (Адыгский фольклор).

327. Ьпщацэ Захрэ, 2004 1эпщацэ Захрэ. Сосрыкъуэ и к1уэдык1ар. -Нальчик: Эль-Фа, 2004. - 182 н. (Омар /Апщаца/ Захра. Гибель Сосру-ко).

328. К1ыщокъуэ, 1994 Юыщокъуэ Алим. Лъапсэ - Нальчик: Эльбрус, 1994. - 400 н. (Кешоков А.П. Корни. Роман).

329. К1ыщокъуэ, 1999 Юыщокъуэ Алим. Хъыбархэр. - Нальчик: Эльбрус, 1994. - 208 н. (Кешоков А.П. Новеллы).

330. Къандур, 1997 КъандурМ.И. Кавказ / Перевод на кабардинский язык М. Кармокова. - Нальчик, 1997. - 623 н.

331. Kybe Csaban, 1952-а Kybe Csaban (Gebelly). Adighe pshinatlhekher. - Бейрут: Мэтбат Роттос, 1952. - 44 н. (Куба Шабан. Адыгская гармоника).

332. Kybe Csaban, 1952-6 Kybe Csaban (Gebelly). - Amman tkhid. - Иерусалим: Мэтбат Деер Аль Арман. 1952. (Куба Шабан. Амманская история).

333. Kybe Csaban, 1953-а Kybe Csaban (Gebelly). Qhuing. - Бейрут: Мэтбат Роттос, 1953. - 72 н. (Куба Шабан. Зеркало. Стихи).

334. Kybe Csaban, 1953-6 Kybe Csaban (Gebelly). Adighe psetlejhher. -Бейрут: Мэтбат Роттос, 1953. - 36 н. (Куба Шабан. Адыгские пословицы).

335. Kybe Csaban, 1954 Kybe Csaban (Gebelly). Adighe yeredizhher. -Дамаск: Матбаххат Аль Хьурие, 1954 - 214 н. (Куба Шабан. Адыгские народные песни).

336. Kybe Csaban, 1959 Kybe Csaban (Gebelly). Adighe (Cerkes) Folklor. -Paris, 1959.-86 н.

337. Нартхэр, 2001 Нартхэр. - Налшык, 2001. - 407 с. (Нарты).

338. Фэукъуэ Расим, 2004 Фэукъуэ Расим. Жан. Повесть / Зэзыдзэк1ар Къалмыкъ Аднанщ// Мир мухаджиров. - Налшык: Эльбрус тхылъ тедзапЬ, 2004. - Н. 99-108. (Фауко Рушди. Расим. Жан / Перевод на каб. яз. А. Калмыкова).

339. Хэхэс дуней, 2004 Хэхэс дуней. 1уэры1уатэ тхыгъэ къыхэхахэр / Тхылъыр зыгъэхьэзырар Хь. ТТымыжь. — Налшык: Эльбрус, 2004. — 252 н. (Мир мухаджиров. Фольклор. Избранные произведения)* *

340. Kandur, 1999 Kandur Muhittin. Kafkas, I.Cilt. Cecen Kiliclari. -Istanbul: Nart Yayincilik, - 1999. - 311 s. - На турецком языке.

341. Натхо, 1969 Натхо Кадыр. Старые и новые сказания Кавказа. -New-York, 1969. - (Текст подстрочного перевода без указания страниц. Хранится в моем архиве. - JI. Б.).

342. Quandour, 1970 Quandour M.I. The Skyjack Affair. - New-York: Williams Press, 1970. - 240 p.

343. Quandour, 1972-a Quandour M.I. Rupture. - New-York: New World press, 1972.-227 p.

344. Quandour, 1972-b Quandour M.I. Trois petite tours - Paris: Presses de la Cite, 1972.-249 p.

345. Quandour, 1994 Quandour M.I. Kavkas. (The Kavkas Trilogy. Histoi-cal novel). - Moscow: Lada M Publishing, 1994. - 816 p.

346. Quandour, 1995-a Quandour M.I. The Sabres of Chechnia. (Historical Novel). - London: Kandinal Publishing, 1995. - 281 p.

347. Quandour, 1995-b Quandour M.I. Kazbek of Kabarda. (Historical Novel). — London: Kandinal Publishing, 1995. - 268 p.

348. Quandour, 1995-c. Quandour M.I. The Triple Conspiracy. (Historical Novel). - London: Kandinal Publishing, 1995. - 286 p.

349. Quandour, 1995-d Quandour M.I. Cherkess. The Balkan Story. Book Four of the Circassian Saga. (Historical novel). - London: Kandinal Publishing, 1995.-354 p.

350. Quandour, 1998-a Quandour M. I. The Skyjack Affair. - Second edition. - London: Kandinal Publishing, 1998. — 240 p.

351. Quandour, 1998-b Quandour M.I. Rupture. - Second edition. - London: Kandinal Publishing, 1998. - 227 p.

352. Quandour, 1998-c Quandour M.I. The Sabres of Chechnya. (Historical Novel). - USA: Book Surge, 1998. - 327 p.

353. Quandour, 1998-d Quandour M.I. Kavkas. (Historical Novel). - London: Minerva Press, 1998. - 911 p.

354. Quandour, 1998-e Quandour M.I. Kazbek of Kabarda. (Historical Novel). - USA: Book Surge, 1998. - 301 p.

355. Quandour, 1998-g Quandour M.I. The Legend. (Novel). - London: Kandinal Publishing, 1998. — 375 p.

356. Quandour, 1998-f. Quandour M.I. The Triple Conspiracy. (Historical Novel). - USA: Book Surge, 1998. - 327 p.

357. Quandour, 1999 Quandour M.I. Revolution. Book Five of The Circassian Saga. - London: Kandinal Publishing, 1999. - 423 p.

358. Quandour, 2000 Quandour M.I. Dangerous Encounters. (Novel). -London: Kandinal Publishing, 2000. - 311 p.

359. Quandour, 2004 Quandour M.I. Desert Sunrise. (Novel) - UK: Channel Islands: Jersey Publishing, 2004. - 310 p.

360. Quandour, 2005 Quandour M.I. Lost in Chechnia. (Novel). - UK: Channel Islands: Jersey Publishing, 2005. - 450 p.

361. Quandour, 2006-a Quandour M.I. The legend. (Novel). - USA: Wing-Span Press, 2006.-334 p.

362. Quandour, 2006-b Quandour M.I. Lost in Chechnya. (Novel) - USA: WingSpan Press, 2006. - 416 p.

363. Quandour, 2006-c Quandour M.I. The Last Hunt. (Historical Novel) -UK: Channel Islands: Jersey Publishing, 2006. - 613 p.

364. Quandour, 2006-d Quandour M.I. The Last Hunt (Historical Novel). -USA: WingSpan Press, 2006. - 625 p.

365. Quandour, 2006-e Quandour M.I. Iraq. Desert Crossings. (Novel). -UK: Channel Islands: Jersey Publishing, 2006. - 363 p.

366. Quandour, 2007-a Quandour M.I. Children of the Diaspora. - UK: Channel Islands: Jersey Publishing, 2007. - 395 p

367. Quandour, 2007-b Quandour M.I. Children of the Diaspora. - USA: WingSpan Press, 2007. - 377 p.

368. Quandour, 2007-c Quandour M.I. Cherkess. The Balkan Story. Book Four of the Circassian Saga. - USA: WingSpan Press. 2007. -285 p.

369. Quandour, 2007-d Quandour M.I. Desert Sunrise. (Novel). - USA: WingSpan Press, 2007. - 291 p.

370. Quandour, 2007-e Quandour M. I. Revolution. Book Five of The Circassian Saga. - USA: WingSpan Press, 2007. - 347 p.

371. Quandour, 2008-a Quandour M.I. The Last Hunt (Historical Novel). -USA: Global Authors. 2008. - 740 p.

372. Quandour, 2008-b. Quandour M.I. Iraq. Desert Crossings. (Novel). -UK: Channel Islands: Jersey Publishing, 2008. - 366p.

373. Quandour, 2008-c Quandour M.I. The Last Hunt (Historical Novel). -USA: Univers Rev., 2008. - 731 p.

374. Quandour, 2008-d Quandour M.I. Iraq. Desert Crossings. (Novel). -UK: WingSpan Press, 2008. - 354 p.

375. Quandour, 2009 Quandour M.I. Kavlcas. (Historical Novel). - London: Minerva Press, 2009. - 716 p.* *

376. Азоко, 1988 Азоко M.O. Althalj Alasyad. - Beiryt: The Arab Institute for Studies, 1988. - 303 с. - На арабском языке языке. (Черный снег).

377. Азоко, 1990-а Азоко M.O. Daqiqatan fawk'a Telabib. - Beiryt: Dar Al- Karmel, 1990. - 200 с. - На арабском языке языке. (Две минуты над Тель-Авивом).

378. Азоко, 1990-6 Азоко М.О. Alshita Yatloho Alrabigha. - Amman, 1998. - 404 с. - На арабском языке языке. (.За зимой следует весна).

379. Исхак'ат, 2002-а Исхак'ат Джамиль. Amina// Alihaq - Зэкъуэшы-ныгъ. (Братство). - 2002. - № 122. - С. 28-29. - На арабском языке языке. (Амина. Рассказ).

380. Исхак'ат, 2002-6 Исхак'ат Джамиль. Rajol Qoqazi // Alihaq - Зэкъ-уэшыныгъ. (Братство). — 2002. — №121. — С. 27. — На арабском языке языке. (Кавказский мужчина. Рассказ).

381. Kandour, 2005-d Kandour Mohydeen. Shrouq AI Sahra. Riwaya Ur-dunia. - Бейрут: Альмуасаса Альарабиа, Ладирасат Уанашр, 2005. -362 с. - На арабском языке. (Кандур М.И. Восход над пустыней).

382. Kandour, 2006-а Kandour Mohydeen. Kissat AI Balkan. Massat AI Shapsough. Aljuzi AI Rabih min Malhamat AI Kafkas. - Бейрут: Альмуасаса Альарабиа, Ладирасат Уанашр, 2006. 445 с. - На арабском языке. (Кандур М.И. Балканская история. Трагедия шапсугов).

383. Kandour, 2006-с Kandour Mohydeen. Abna'ou AI Shitat. Aljuzi AI Sadis min Malhamat AI Kafkas. - Бейрут: Альмуасаса Альарабиа, Ладирасат Уанашр, 2007. - 385 с. - На арабском языке. (Кандур М.И. Дети диаспоры. Шестая книга серии «Черкесская сага»).

384. Kandour, 2007 Kandour Mohydeen. AI Sayd AI Akheer. Riwaya an Russya AI Haditha. - Бейрут: Альмуасаса Альарабиа, Ладирасат Уанашр, 2007. - 603 с. - На арабском языке. (Кандур М.И. Последняя охота. Роман о новой России. Исторический роман).

385. Омар, 1993 — Омар (Апщаца) Захра. Альхъурудж мин Сосруко. -Амман: Азмана Пресс, 1993. 304 с. - На арабском языке. (Вышедшие из Сосруко).

386. Омар, 2001 Омар (Апщаца) Захра. Сосруко хъэлъф аддабаб. -Амман: Азмана Пресс, 2001. - 306 с. - На арабском языке. (Сосруко за облаками).

387. Рушди, 1988 Расим Рушди. (Фоукъуэ). Jan. A Circassian Story -Амман: Мактаббат Аль Шабаб, 1988. - 92 с. - На арабском языке. (Жан).

388. Рушди, 1947 Расим' Рушди. (Фоукъуэ). Sharkassi yatahadath an Kawmeh. - Каир: Дар Аль Тибаа Ал Мисриа Аль Хадита, 1947. - 64 с. -На арабском языке. (Черкесские сказания).

389. Харатоко, 1999 Харатоко С. AI Nusoor. Houb у а Harb Fi AI Kavkaz. - Matbaat AI Nada, 2000. - 400 с. - На арабском языке. (Орлы. Любовь и война на Кавказе).