автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Агиографическая модальность во французском романе конца XX столетия

Полный текст автореферата диссертации по теме "Агиографическая модальность во французском романе конца XX столетия"

Егорова Екатерина Анатольевна

АГИОГРАФИЧЕСКАЯ МОДАЛЬНОСТЬ ВО ФРАНЦУЗСКОМ РОМАНЕ КОНЦА XX СТОЛЕТИЯ (80-90 ГОДЫ)

Специальность -10.01.03 - литература народов стран зарубежья (американская и европейская литература)

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

МОСКВА-2012

005054436

005054436

Работа выполнена на кафедре истории зарубежной литературы филологического факультета Московского государственного университета им. М. В. Ломоносова.

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация

доктор филологических наук, профессор Пахсарьян Наталья Тиграновна

Шевякова Эвелина Николаевна,

доктор филологических наук, профессор, Московский государственный университет печати им. Ивана Федорова, профессор кафедры истории литературы

Морозова Мария Николаевна,

кандидат филологических наук, доцент, НИУ Высшая школа экономики, доцент факультета филологии

Смоленский государственный университет

Защита диссертации состоится <кУ>> -/О 2012 г. в /6 часов на заседании Диссертационного Совета Д-501.001.25 при Московском государственном университете имени М.В. Ломоносова по адресу: 119991, г. Москва, Ленинские горы, МГУ имени М.В. Ломоносова, 1 -ый учебный корпус, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова.

Автореферат разослан _ од 2012 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, кандидат филологических наук, доцент

Сергеев Александр Васильевич

Общая характеристика работы

Диссертация посвящена изучению феномена агиографической модальности во французском романе конца XX века (80-90-е годы). Актуальность данного исследования обусловлена тем, что в литературе указанного периода, который часто называют эпохой постмодернизма, сложно выделить определенные жанровые черты, вместо этого кажется целесообразным классифицировать произведения на основе модальных характеристик. Агиографическая модальность, связывающая современный роман со средневековым жанром агиографии, происходит из популярного в постмодернистской литературе феномена интертекстуальности (Ю. Кристева), когда писатели использовали сюжеты, персонажей и жанровые структуры из предшествующей литературы, включая их в свои тексты, полемизируя с ними, ссылаясь на них. В поисках источников для диалога современные французские писатели обратились к жанру житий святых. Тема взаимодействия современного романа и агиографии отчасти затрагивается в двух работах французских исследователей, Бренды Донн-Лардо1 (1999) и Од Бонор2 (2011). Российскими литературоведами исследования, посвященные взаимодействию жанра агиографии с современным французским романом, ещё не проводились. Термин агиографическая модальность выделяется впервые в литературоведении.

Основная цель работы — определить значение термина агиографическая модальность и подтвердить его значимость в типологии современного французского романа. Данной целью определены задачи нашего исследования: - проанализировать следующие романы современных французских авторов: «Всесмиреннейший» (1992) Кристиана Бобена, «Загадка Ватикана» (1997) Фредерика Тристана и «Глаз Цыгана» (2000) Франсуа Купри; определить вид агиографической модальности, присущий каждому из романов, сравнить их, выделив сходства и различия. На примере анализа этих романов будут проиллюстрированы возможные аспекты проявления агиографической модальности, а также подтвердится правомерность классификации современного романа с использованием жанрово-модальных характеристик.

1 Dunn-Lardeau Brenda. Le saint fictif. L'hagiographie médiévale dans la literature contemporaine. Paris : éd. Honoré Champion, 1999

2 Bonord Aude, Les «Hagiographes de la main gauche». Variations de la vie de saints au XXe siècle. P.: Garnier, 2011

3

Научная новизна данного исследования заключается в том, что жанрово-модальная характеристика романа, названная автором агиографической модальностью, до сих пор специально не выделялась исследователями. Данное явление впервые рассматривается в настоящей диссертационной работе, и его существование подтверждается результатами нашего исследования. Рассмотренные в диссертации тексты Ф. Тристана, Ф. Купри и К. Бобена впервые стали предметом специального диссертационного анализа.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что использованное в диссертации понятие агиографическая модальность добавляет новый критерий классификации современного французского романа.

Практическая значимость исследования связана с возможностью использования его положений и результатов в разработке курсов по истории зарубежной литературы, спецкурсов по современной французской литературе, а также по теории жанра романа. Кроме того, положения и результаты исследования могут быть интересны специалистам, изучающим современный французский роман.

Основные положения, выносимые на защиту:

- продемонстрировать доминирующую в новейшей литературе размытость жанровой системы в целом, и, в частности, жанра романа, изначально стремящегося к неканоничности и всегда наиболее свободного от каких-либо структурно-композиционных и стилистических «правил», но одновременно, особенно на современном этапе литературы, активно «играющего» разными жанровыми формами — от анекдота, новеллы, письма до исторической хроники, мемуаров, эпической поэмы и т.п., деконструирующего эти формы;

- доказать правомерность существования в современном французском романе такой жанрово-модальной характеристики, как агиографическая модальность применительно к современному жанру романа;

- произведя анализ художественных текстов, проиллюстрировать различные типы взаимодействия современного французского романа с жанром агиографии (на уровне сюжета, образа героя, жанровых черт).

Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях кафедры истории зарубежной литературы филологического факультета МГУ им. Ломоносова, по теме диссертации были сделаны доклады на межвузовской конференции «Литература

4

XX века: итоги и перспективы изучения» (Андреевские чтения) (Москва 2004, 2006), на международной конференции «Художественный текст и текст в массовых коммуникациях» (Смоленск, 2005), на семинаре Франко-российского центра гуманитарных и общественных наук в Москве (2011).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографического списка. Общий объем диссертации -164 страницы.

Основное содержание диссертации

Во введении обозначены цели, задачи, актуальность исследования, формулируются основные положения, выносимые на защиту, приводится обоснование выбора анализируемых текстов, дается рабочее определение термину агиографическая модальность.

Первая глава диссертации Понятие «агиографическая модальность» в гуманитарной науке и современный роман-агиография посвящена обзору работ отечественных и зарубежных исследователей о проблеме модальности в гуманитарных науках и определению жанра агиографии и его истории, а также понятию агиографической модальности.

В первой части Категория модальности в языкознании, литературоведении, философии и этике освещены подходы к определению категории модальности в различных науках. Особое внимание было уделено месту данной категории в литературоведении.

Раньше, чем в других науках, понятие модальности появилось в философии. То, что позднее было названо модальностью, впервые было описано в «Метафизике»3 Аристотеля, который выделил три основных модальных понятия: необходимость, возможность и действительность. Суждения о трех модусах бытия Аристотеля и его комментаторов Теофраста и Евдема Родосского легли в основу модальной логики, которая занимается изучением структуры рассуждений, в состав которых входят модальные операторы «необходимо», «возможно», «действительно», «случайно» и их отрицания. Из логики термин «модальность» пришел в философию, где стал означать способ существования какого-либо объекта или протекания какого-либо явления (онтологическая модальность) или же способ понимания, суждения об объекте, явлении или событии (гносеологическая или логическая

3 Аристотель «Метафизика». Соч. в 6 томах, т. 1, М.: «Мысль», 1976

5

модальность).4 Предложенное И. Кантом5 подразделение суждений на ассерторические, проблематические, аподиктические, а кроме того, на суждения достоверные и вероятные, стало традиционным в логике и философии Нового времени. Как и философия, языкознание выделяет три модальности, три основных наклонения глагола: изъявительное (есть), повелительное (будь) и сослагательное (было бы). В лингвистике модальность определяется как «функционально-семантическая категория, выражающая разные виды отношения высказывания к действительности, а так же разные виды субъективной квалификации сообщаемого»6. В западноевропейской лингвистике наибольшее распространение получила концепция модальности Ш. Балли7, а в российской - учение о модальности В.В. Виноградова. Категория модальности является одной из языковых универсалий. Она может находить выражение на различных уровнях языка (морфологическом, синтаксическом, интонационном). Как категория, характеризующая текст, категория модальности переходит в литературоведение. Среди лингвистов, занимавшихся исследованием модальности текста в целом, следует выделить работы A.B. Бондарко , В.Г. Адмони, Е.В. Па-дучевой9, Д.А. Парамонова10, Э.С. Азнауровой. Литературоведческий термин представляет собой конгломерат значения модальности как философско-этической категории и модальности как категории языкознания. Понятие модальности встречается в работах многих европейских литературоведов: Аластейр Фаулер писал о близости понятий «жанр» и «модальность», полагая, что модальные характеристики дополняют жанровые. Ж. Женетт употреблял термин «модальность»

4 Большая Советская энциклопедия: в 30 т. М.: Советская энциклопедия, 1974, т. 16, с. 1156

5 Кант И. Критика чистого разума. Собр. соч. в 8 т. М.: Чоро, 1994. Т. 3.

6 Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990

7 Балли Шарль. Общая лингвистика и вопросы французского языка. М.: Эдиториал УРСС, 2001

8 Бондарко А. В. Раздел Модальность: Вступительные замечания// Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. Л.: Наука, 1990

9 Падучева Е.В. Модальность как сценарий

http://www.dialog-21.ru/Archive/2005/Paducheva%20EV/Paducheva.htm

10 Парамонов Д.А. Op. cit.

в узком значении, подразумевая под ним нарративную модальность, которая трактуется им как абстрактная, внеисторическая категория, характеризующая ситуацию произнесения текста, а жанр является её тематической разновидностью (spécification thématique). Двумя основными признаками модальности являются дистанция и перспектива, представляющие собой два основных способа регулирования информации. Цветан Тодоров11 также использовал модальные характеристики в анализе литературных произведений. В российском литературоведении среди исследователей, занимавшихся изучением категории модальности можно выделить М.Н. Эпштейна, В.И. Тюпу, В.Н. Мещерякова, Н.С. Валгину, В.Н. Руднева, С.Н. Бройтмана12. Теория художественной модальности, предложенная С.Н. Бройтманом легла в основу нашего определения агиографической модальности. В его «Исторической поэтике» целый раздел посвящен проблеме художественной модальности. Бройтман выстраивает свою концепцию, отталкиваясь от исследований М.М. Бахтина, который понимал роман как модальный и вероятностно-множественный жанр. С.Н. Бройтман рассматривает художественную модальность как неотъемлемый атрибут новой поэтики (его исследование распространяются не только на жанр романа, но и на поэтические и драматические жанры), пришедшей на смену поэтике классической. Исследователь определяет суть поэтики художественной модальности как непрерывность творческого акта — любое произведение продолжает твориться до тех пор, пока оно подвергается прочтению. В числе прочих трансформаций, произошедших в поэтике художественного произведения за последние 150 лет, С.Н. Бройтман выделяет преобразование жанровой структуры произведений и изменение самой сущности понятия жанра. Но жанр не исчезает полностью, происходит просто размывание жанровых границ, и он становится более трудноузнаваем, то есть обретает новый облик. Жанровая модальность, характеризующая отношения между жанрами, выходит на первый план. Ученый называет роман одним из ведущих жанров поэтики художественной модальности, отмечая, что он может включать в себя абсолютно любые другие литературные жанры.

Вторая часть первой главы История и особенности жанра агиографии. Агиографическая модальность посвящена определе-

11 Todorov T. Grammaire du Decameron. Mouton: The Hague, 1969

12 Бройтман С.Н. Историческая поэтика. M.: РГГУ, 2001

7

нию жанра агиографии и его истории, а также понятию агиографической модальности. Основополагающий труд по методике агиографии, на который ссылаются все последующие исследователи, был написан в 1934 Ипполитом Делеэ, президентом общества болландистов с 1912 по 1940 года. Он определяет агиографию как один из разделов исторической науки, который ограничен своим специфическим предметом. Сходное определение агиографии даёт и Рене Эгрен: «Агиография, согласно этимологии этого слова, - это научное исследование жизни святых, их истории и их культа; ответвление исторической науки, выделяемое по объекту ее изучения»13. Во французской науке доминирует восприятие агиографии, как исторической дисциплины. Ученые других стран, например, Томас Хэд или Рауль Манселли, рассматривают агиографию, как литературный жанр, а не историческую дисциплину. В.М. Лурье во «Введение в критическую агиографию» рассматривает не только историю агиографии, но и поэтику этого жанра.

Жития святых сложились на основе деяний апостолов, сказаний о христианских мучениках в Римской империи, о благочестивых подвигах или страданиях людей, канонизированных христианской церковью. Этот жанр христианской литературы возник в III в. во время гонений на христианство. Первообразом жития было Евангелие. Период расцвета агиографического жанра пришелся на эпоху Средневековья, отмеченную возникновением многочисленных сборников житий святых, например, «Золотой Легенды» Иакова Ворагинского, или сборников Бернара Ги и Жана де Майи. Агиография была одним из самых значительных средневековых жанров, учитывая ту роль, которую религия играла в жизни людей того времени. Читая жития, верующие открывали для себя что-то новое, кроме этого, в агиографиях герои выступали и воспринимались как образцы для подражания. Но зачастую авторы придавали больше значения стилю своих произведений, и поучению читателя, нежели соблюдению исторической достоверности, и создаваемые в них образы святых становились стереотипными или неправдоподобными. Одни и те же эпизоды кочевали из жития в житие, повторялись описания чудес и сюжеты. Все это наводит на мысль о массовом характере средневековой житийной литературы.

13 Aigrain René. L'Hagiographie. Ses sources, ses méthodes, son histoire. P.: Bloud& Gay, 1953

В XX веке агиографические каноны неожиданно нашли новое воплощение в литературе, посвященной жизнеописанию известных людей (серия «ЖЗЛ» в России и «Les Hommes illustres» во Франции). В рамках традиции известная личность изображается с использованием элементов агиографии, в ореоле святости или мученичества Об этом пишет Ю.С. Подлубнова в своей диссертации, посвященной метажанру коммунистической агиографии. Катерина Кларк в исследовании «Советский роман: история как ритуал»14 обнаруживает сильное воздействие агиографической традиции на литературу социалистического реализма. В сборнике статей «Святые и «звезды»: агиографический текст в культуре»15 приводятся ещё более парадоксальные параллели между агиографией и современной культурой: современные звезды шоу-бизнеса зачастую воспринимаются их поклонниками как безгрешные святые.

Развитие биографического жанра, появление вымышленных автобиографий (Маргарит Дюрас, Натали Саррот, Патрика Модиано), а затем и биографий (Пьера Мишона, Жерара Mace, Клода Луи-Комбе) совпало с возобновлением интереса к религиозной тематике, что породило новую литературную модальность, которая всё чаще и чаще находит выражение в появлении различных черт агиографии в современном французском романе.

В завершение первой главы приводится обоснование сформулированного во введении рабочего определения термина агиографическая модальность как поэтологической, формально-содержательной составляющей романа, которая отсылает читателя к жанру агиографии, заимствует у него тип героя, фабульные компоненты, изобразительные средства или стилистику.

Во второй главе диссертации Варианты агиографической модальности в новейших французских романах объясняются причины возникновения интереса к жанру житий святых в современной литературе и дается краткий обзор французской литературы XX, в которой присутствует агиографическая модальность, что нам позволяет проследить историю вопроса. Затем следует анализ романов «За-

14 Кларк К. Советский роман: история как ритуал. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2002

15 Les saints et les stars: le texte hagiographique dans la culture, P.: Beauch-esne, 1983

гадка Ватикана» (1997) Фредерика Тристана и «Глаз цыгана» (2000) Франсуа Купри.

В разделе Агиографическая традиция в современном французском романе исследуется появление феномена агиографической модальности, который напрямую связан с жанром фикциональной биографии. Романы, которые можно отнести к этому жанру есть у Паскаля Киньяра, Пьера Мишона, Жерара Mace, Клода Луи-Комбе. Писатели заново переписывают биографии известных писателей -Рембо, Тракла, Бодлера, и художников - Ван Гога, Фриды Кало и равным образом обращаются к биографиям простых людей (Пьер Мишон «Мизерные жизни» (1984), Пьер Бергунью «Крошка»(1995)). Исследователь французской литературы Доминик Виар связывает возникновение «фикциональной биографии» с продолжением традиции, начатой Марселем Швобом в «Воображаемых жизнях» (1896). Фигуре святого в современном романе посвящена работа Бренды Донн-Лардо «Вымышленный святой. Средневековая агиография в современной литературе» (1999). Исследователь рассматривает не только прозаические произведения, но и поэзию и драму. В фарсе Мориса Метерлинка «Чудо святого Антония» (1903) скромный святой Антоний Падуанский возвращается в XX век, чтобы воскресить мадмуазель Гортензию, но сталкивается с непониманием и враждебностью. Святость аббата До-ниссана из романа «Под солнцем Сатаны» (1926) Жоржа Бернаноса, образ которого как будто воспроизводит средневековую модель святого, оказывается не восхождением к абсолюту, а скорее неминуемым сошествием в Ад. Ж.-П. Сартр в романе «Святой Жене, комедиант и мученик» (1952), создает биографию нового святого. Писатель сравнивает полярные случаи святости и анти-святости Святой Терезы Авильской и Жана Жене. Жан-Луи Кюртис в романе «Святой в неоновом свете» (1956)16 представил агиографический вариант антиутопии, где выводится новый святой, которые не творит чудес, но занимается миссионерской деятельностью, что возносит его на вершину успеха и славы.

Одним из самых ярких произведений XX века, в которых присутствует агиографическая модальность, является роман Мишеля Тур-нье «Лесной царь» (1970). Гигант Тиффож, прочитав житие святого Христофора, находит между ним и собой определенное сходство, и начинает себя с ним ассоциировать. Вместе с тем, в нем с образом

16 Curtis Jean-Louis. Un saint au néon. Paris : Denoël, 1956.

10

святого уживается образ мифического людоеда. Агиографическая модальность романа Мишеля Турнье близка модальности романа Габриэль Руа «Горечь и очарование»17 (1984): жизни святых составляют параллели к жизням героев их произведений, но эти параллели не служат нравственному воспитанию, а скорее помогают героям разобраться в себе. У Руа в вышеназванном автобиографическом романе заимствование модели раскаявшейся грешницы помогает её героине, 15-тилетней девочке-подростку, в поисках своего «я». Турнье в «Лесном царе» воспроизводит житие святого Христофора в духе постмодернизма, что помогает его герою научиться различать Добро и Зло.

Вторая часть второй главы Житие вымышленного святого Басофона - ключ к «Загадке Ватикана» посвящена подробному анализу романа Фредерика Тристана «Загадка Ватикана». Писатель возглавляет литературную группировку «новая художественность», он оставил свой след почти во всех литературных жанрах: на его счету десятки романов и повестей, стихотворения и даже одно оперное либретто. Он является лауреатом премии Гонкуров за 1983 год, присвоенной ему за роман «Заблудившиеся» того же года. В своём творчестве Тристан нередко обращается к сфере сакрального: религиозная тематика близка и хорошо известна писателю (в коллеже его специальностью была теология). При этом писатель довольно скептически относится к религии, он использует религиозные мотивы в качестве интересного романного хода. Роман «Загадка Ватикана» увидел свет в 1995 году. В нем автор не стремится создать некий «средневековый детектив» (в духе «Имени розы»18) или «детектив современный», но и пародировать этот жанр не стремится.

В определенной степени Ф.Тристан использует излюбленную постмодернистской литературой технику пастиша — иронической стилизации, однако, смешивая объекты этой стилизации, писатель избегает прямой цитатности, интертекстуальности. У игры его воображения, при очевидной направленности сюжета на проблему знания и позна-

17 Roy Gabrielle. La détresse et l'enchantement. Montréal : Boreal Express, 1984

18 Как известно, одной из задач У.Эко в «Имени розы» было опровергнуть идею Одена о невозможности построить детектив на убийстве в монастыре. В возможности построить детектив на заговоре КГБ против Ватикана вряд ли кто усомнился, поэтому-то Тристан и не заботится о «чистоте жанра».

ния, нет не только реальности в качестве денотата19, но нет и четко определяемого литературного референта. Фредерик Тристан, ведя повествование от лица одного из своих гетеронимов, детектива Адриана Сальва, развивает в романе детективный сюжет, связанный с таинственным средневековым житием, в обрамлении Ватикана конца XX века. Одновременно с современной линией романа читатель погружается в сюжет найденной рукописи, которая является текстом в тексте. Собравшиеся в библиотеке Ватикана исследователи читают вслух житие вымышленного раннехристианского святого Сильвестра, пытаясь установить подлинность обнаруженной ими рукописи, поскольку считают её последним и единственным уцелевшим житием, отмеченным числом Зверя 666. Житие является ядром «загадки Ватикана», которую необходимо разгадать. Обсуждение подлинности или поддельности рукописи актуализирует проблему жанровых признаков агиографии, позволяет писателю создать стилизацию средневековой агиографии и одновременно - ее деконструкцию. Начало жития Басо-фона очень похоже на настоящее житие: святой рождается в знатной семье от матери-христианки и отца-язычника, его рождение сопровождают чудесные знамения, которые помогают епископу спасти младенца из рук язычников и крестить его, в то время как мать святого претерпевает муки за свою веру. Эпизод обращения в христианство воина, посланного римским императором для убийства младенца, также является характерным для житийной литературы. Однако столь же традиционная вторая часть жития неожиданно заканчивается вознесением младенца Басофона на небо, и этот эпизод вызывает первые сомнения относительно подлинности жития. Чем дальше продвигается чтение, тем больше возникает вопросов: если очевидно, что рукопись подделана, то кем она подделана и когда, с какой целью, подделана полностью или только часть жития? Вопросы множатся, а ответы, хоть и находятся, но все равно не могут в полной мере удовлетворить любопытство читателя. В конце-концов, с помощью зашифрованных в житии сведений удается раскрыть коммунистический заговор, направленный против папы Римского: в эпизоде сошествия в Ад, яв-

19 Ж.-М.Шеффер в статье «От воображения к вымыслу» верно пишет: «вопрос о когнитивном содержании репрезентации не может быть сведен к ее референциальной силе» (Schaeffer J.- M. De l'imagination à la fiction // Vox Poetica. 2002. 10.12. // http://www.vox-poetica.org/t/fiction.htm).

ляющимся поворотным моментом истории святого Басофона оказались зашифрованы имена нацистов, которым удалось избежать правосудия благодаря папскому покровительству. Казалось бы, все понятно: разгадана загадка рукописи, раскрыт заговор, но роман завершается эпизодом сна главного героя, профессора Сальва, в котором он встречается с Басофоном и узнает от него истинное окончание его (выдуманного) жития, а затем видит свою умершую возлюбленную Изиану, которая заставляет Сальва усомниться в ее смерти. Во сне Сальва соединяются два романных мира: реальный и агиографический, две повествовательных линии сливаются в одну.

Конец романа, фантастический, даже сказочный, совсем не вяжется с политическими интригами, убийствами, покушением на папу и фашистскими коллаборационистами, зато он вполне соответствует духу постмодернизма. Автор предоставляет читателю возможность самому додумать финал и ответить на вопросы, оставленные в романе без ответа. Перед читателем словно раскрывается процесс подчинения средневекового жанра требованиям разных эпох и идеологий, демонстрируется своего рода множественность возможных интерпретаций текста и неспособность даже для специалистов открыть его истинный смысл. «Non creder mai a quel che credi (никогда не верь в то, во что ты веришь)», эти слова, произнесенные возлюбленной Ад-риена Сальва перед самоубийством, рефреном звучат на протяжении всего романа. Финальная сцена романа указывает на связь с романтической традицией, в которой мир воспринимался как неразрешимая загадка, тайну которой невозможно разгадать, поскольку за каждым найденным ответом следует новый вопрос. И эта финальная сцена подчеркивает парадокс жанра: «детективный» роман умножает количество тайн, а не раскрывает их.

Третья часть Уби Но — современный псевдосвятой посвящена роману Франсуа Купри «Глаз цыгана». Так же, как и Фредерик Тристан, Купри принадлежит литературной группировке «новая художественность». Его роман «Глаз цыгана», увидевший свет в 2000 году, представляет собой биографию современного юноши-цыгана с белыми глазами по имени Уби Но. В романе рассказывается о странствиях Уби, в которых прошла вся его короткая жизнь (он родился в Андалузии в июле 1975 года и был убит при загадочных обстоятельствах в Севилье 19 июля 1998 года). Манера повествования, постоянные отсылки к устным свидетельствам и легендам, некоторые элементы рассказа, например, подробное описание появления Уби

13

на свет, рассказ о чудесном прозрении, культ, сформировавшийся вокруг личности Уби, приводят к мысли, что биография цыгана написана в ключе агиографической традиции. Автор этого своеобразного жития так пишет о причинах, побудивших его взяться за работу: «обстоятельное, основанное на документах и предельно ясное исследование, посвященное Уби Но, всегда будет иметь успех»20. Таким образом, причиной создания биографии современного «святого» стала корысть, желание нажиться на славе Уби. Этим желанием одержим и спутник Уби Но, своеобразный опекун, импресарио и режиссер его жизни - Бена Бергам. Он усердно играет свои роли лишь с одной целью - рано или поздно нажиться на необычном мальчике, и, в конце концов, ему это удается. Тем самым Ф. Купри демонстрирует тенденцию сращения современного культурного процесса и бизнеса. Культ Уби, принесший юноше небывалую славу, а Бене Бергаму огромные прибыли, возникает именно стараниями последнего. «Святость» Уби возникает не сама по себе, не благодаря исключительным качествам героя, как было в примерах традиционной средневековой агиографии, а благодаря пиару. Так же как «чудо», которое принесло Уби славу, на самом деле вовсе не чудо, а разоблачение многолетнего обмана. Из всего вышесказанного можно заключить, что в романе «Глаз цыгана» мы имеем дело одновременно с иронической стилизацией (пасти-шем) и пародией на житие святого.

Жанр агиографии ложится в основу фабулы романа Купри: Уби рождается необыкновенным, благодаря своей необычности, он искупает свое незаконное рождение, его мать получает «индульгенцию» и возвращается в табор. Затем следуют годы странствий, в которых Уби совершенствует свою способность выдавать себя за слепого. Кроме Бены Бергама ни у кого не возникало сомнения в его слепоте, и так продолжалось до тех пор, пока он не стал свидетелем таинственного эксперимента славянских ученых, и не раскрыл свою тайну. С этого момента и началось формирование культа цыгана с белыми глазами, Того, Который Видел. Причиной возникновения такого культа может быть то, что в современном мире практически не осталось личностей, могущих послужить другим идеалом для подражания. Но если кумира нет, его нужно создать, придумать. Именно такому «сотворению кумира» посвящен роман «Глаз цыгана». Купри, повествуя о цыгане с белыми глазами, по сути, раскрывает механизм создания культа свя-

20 Coupry François L'Oeil du Gitan. Monaco: èd. Rocher, 2000. P. 15.

14

того. Кроме того, возникновение культа Уби обязано неизбывной человеческой тяге к таинственному, необычному, необъяснимому. Так роман «Глаз цыгана» фактически становится «Житием Цыгана с белыми глазами», обнажая перед читателем механизмы создания жития, иронизируя над современным подходом к этой работе, раскрывая рецепт создания культа современного святого.

Между романами Фредерика Тристана и Франсуа Купри наблюдается определенное сходство, которое, вместе с тем, ставит их в оппозицию роману Кристиана Бобена, анализу которого посвящена третья глава нашей диссертации. Тристан и Купри принадлежат к одной литературной группировке, их романы сближает отношение к агиографии как к элементу литературной игры, использование этого жанра в ироничном ключе. Тристан играет на интересе к средневековью, на любопытстве к таинственным, запрещенным манускриптам. Он описывает типичное для современного мира стремление совершить сенсационное научное открытие. Однако открытия не получается, -исследователи сталкиваются всего лишь с очередной подделкой. Тот же мотив поддельности мы наблюдаем в романе Купри, но здесь проблема истинного и ложного возникает в житии современного «святого» в отношении неких таинственных научных открытий, которые должны перевернуть представления о мире. Присутствие в этих разных по фабуле и тональности романах агиографической модальности позволяет увидеть их близость, оба произведения оказываются связаны темой истинного и ложного знания. Хотя у Тристана акцент сделан скорее на самой загадке, нежели на ее разгадке, а у Купри загадкой является главный персонаж романа; ложное, поддельное превалирует. В первом романе агиография оказывается подделкой, а во втором мистификацией предстает научный эксперимент.

Третья глава Роман «Всесмиреннейший»: поэма о святом Франциске или современная агиография? целиком посвящена анализу романа Кристиана Бобена «Всесмиреннейший».

В первой части Жития Святого Франциска и их литературное наследие проводится обзор литературных произведений, посвященных этому святому, который позволяет определить значимость фигуры Франциска Ассизского для французской культуры. Первым биографом святого был Фома Челанский, современник святого и его собрат по монашескому ордену. Литературное наследие написанного Фомой «Первого жития» было огромным: оно вдохновило на написание большого числа канонических текстов: «Житие святого

15

Франциска» Жюльена де Спира, «Легенду в стихах» Анри д'Авранш, многочисленные литургические сказания Ордена францисканцев. Очень скоро она была переведена на французский и немецкий языки, она стала основой для «Легенды трех товарищей», «Деяний блаженного и его братьев», «Трактата о мираклях» и «Большой и Малой легенд» Бонавентуры.

Его биография стала сюжетом для множества книг, в том числе художественных. Среди прочих следует отметить эссе Г.К. Честертона «Святой Франциск Асизский» (1923), «Брат Франциск» (1983) Жюльена Грина, биографию «Святой Франциск, трубадур и пророк»(1984), написанную Станом Ружье, романы «Франциск Ассизский, поэт святости» (1973) Жерара Морга, «Всесмиреннейший»(1992) Кристиана Бобена, «Франциск Ассизский и его забота о животных»(1994) Жана-Луи Фурнье и «Святой Франциск Ассизский»(1999) историка Жака Ле Гоффа. Художники часто изображали различные сцены из жизни Франциска на фресках и картинах: широко известны его изображения работы Джотто, Гирландайо, Гоццоли, Чимабуэ, Эль Греко.

Во втором разделе Кристиан Бобен, певец материнства и детства кратко приводится биография писателя и обзор его творчества. На русский язык переведёны два его романа «Все заняты»21 и «Автопортрет у радиатора»22, а также рассказ «Эквилибрист»23. Роман «Всесмиреннейший» называют главным произведением писателя. Он был опубликован в 1992 году, а год спустя он уже был удостоен нескольких литературных наград, среди которых премия «Дё Maro» и Большая премия за католическую литературу.

В третьем разделе Композиция романа Кристиана Бобена «Всесмиреннейший». Смысл заглавия романа рассматривается композиция романа и приводится обоснование перевода заглавия романа, и его толкование. Он довольно небольшой по объему — всего 130 страниц, и состоит из 12 глав, почти одинаковых по длине. В основе сюжета романа лежит биография святого, поэтому роман построен по хронологическому принципу. По этому же принципу располо-

21

Кристиан Бобен Все заняты. М.: Монпресс, 2001

22

Кристиан Бобен. Эквилибрист. Рассказ. Автопортрет на фоне радиатора. Роман

Вступление Анны Чупахиной // Иностранная Литература, № 8. 2007

23 Ibid.

жены главы романа. Деление на главы проводится в соответствии с фактическим материалом: почти каждая глава соответствует определённому периоду жизни Франциска. Если сравнить его композицию с композицией «Первого жития», написанного Фомой Челанским, то мы увидим, что события, описанные Фомой в третье главе, не нашли отражения в романе «Всесмиреннейший». Здесь нет рассказа о канонизации святого, о его посмертных чудесах, зато целых три главы посвящены детству святого, хотя в традиционных агиографиях детство святых упоминается очень редко.

Роман имеет кольцевую композицию: он открывается темами святости, детства и нищенства, объединёнными в образе Франциска Ассизского и в библейском образе вечно странствующих ребёнка, ангела и пса, эти же темы возникают и в последней главе романа в связи с увиденной автором в газете фотографией семьи нищих.

Большую роль в композиции произведения играют повторы: повторяется цитата из библейской книги Товита: «Ребёнок ушёл вместе с ангелом, и пёс последовал за ними»24, причем образ Франциска Ассизского связывается с образом пса. Собака - это помощник человека, преданно ему служащий и самозабвенно любящий своего хозяина, как Франциск Ассизский, «друг и слуга Господа», любил своего. Вместе с этим, называя святого именем животного, которое используется в качестве ругательства, Бобен подчёркивает стремление Франциска к самоуничижению (он называл своё тело «брат мой Осёл») и юродству. Повторяются в романе не только фразы, - тема женщины также рефреном проходит через весь роман, объединяя образы матери святого, мученицы Маргариты Порет и святой Клары в один, напоминающий образ Господа Всетишайшего, Бога детства и материнства.

Заглавие романа происходит из игры слов: Le Très-Bas — очевидный аналог - и одновременно противоположность слову le Très-Haut - «Всевышний». Le Très-Bas включает в себя смысл кротости, смирения, сознательного принижения собственной личности, наконец, тишины. Мы остановились на варианте «Всесмиреннейший» - это слово, думается, включает в себя все эти смыслы. Это новая ипостась Бога по Кристиану Бобену, это Бог детей и нищих, Бог любви и нежности, в противоположность Всевышнему, суровому и пугающему.

24 Christian Bobin Le Très-Bas. P.: Folio, 1992. P. 13

17

В четвертом разделе Сюжет романа «Всесмиреннейший» и «Первое житие» Фомы Челанского проводится сравнение романного сюжета, с сюжетом канонического жития святого Франциска. Кристиан Бобен не полностью воспроизводит события жизни святого. Некоторые эпизоды он опускает, другие, вымышленные, добавляет. Например, внутренний монолог, Франциска на суде, или описание чувств, которые испытывали его родители, после того, как он их оставил. Эти вымышленные элементы лишний раз доказывают тот факт, что роман «Всесмиреннейший» — произведение художественное, а не религиозно-историческое. Бобен предлагает читателю свое виденье юности Франциска, по-своему трактует сцену суда, опускает описание болезней святого и стигматов, не упоминает чудеса. Вышеперечисленные несовпадения в изложении биографических фактов жизни святого Франциска у Фомы Челанского и Кристиана Бобена объясняются, прежде всего, разным мировосприятием эпох, в которые эти произведения были созданы (описания чудес, которые в XIII веке воспринимались людьми со всей серьёзностью и глубокой верой, в наше время выглядят сказкой), разными литературными традициями, разными целями и разными подходами к материалу у этих двух авторов, в конечном счёте — разной степенью и формой вымысла — «идеологического» в сочинении теолога, художественного в произведении романиста.

Пятый раздел третьей главы Персонажи романа «Всесмиреннейший». Образ святого Франциска посвящен анализу образа Франциска и связанного с ним образа Господа Всетишайшего. В первой главе Кристиан Бобен пишет: «То, что мы о ком-то знаем, мешает нам его узнать»25. Эта авторская установка во многом объясняет скудность фактических сведений, изложенных в романе. Зато в десятой главе мы узнаём, откуда можно почерпнуть какие-либо сведения о Франциске: «Если хочешь узнать человека, надо найти того, к кому тайно устремлена вся его жизнь».26 Вся жизнь этого святого была обращена к Богу, и, следовательно, только познав Бога, можно узнать святого Франциска. Таким образом разрешается загадка названия романа: он назван именем Бога, и большая его часть посвящена ему, потому что только так, и никак иначе, автор может рассказать нам

25 Ор. ск. Р. 14

26 Ор. ск. Р. 105

о Франциске Ассизском, очистив его образ от шелухи вымысла и легенд.

Портрет святого Франциска у Бобена более, чем лаконичен: «Красивый парень, с ясными глазами, широкоплечий и с белыми девичьими руками».27 Для писателя голос святого имеет более важное значение, чем его внешность. Для писателя важнее голос святого: «Он зачаровывал именно своим голосом».28 Именно слово спускается в колыбельку святого, неся ему его предназначение, неоднократно в романе упоминаются птицы, да и весь мир определяется как «одна простая нота, звучащая бесконечно»29. Чтобы подчеркнуть важность голоса святого, писатель одному ему доверять произносить длинные монологи (кроме святого Франциска право голоса имеют библейские пророки, святая Маргарита Порет и птицы), в романе часто упоминаются проповеди святого, самая длинная в романе прямая речь, — это речь Франциска на суде. За его любовь к пению святой сравнивается со сверчком.

Канонический образ святого превращается у Кристиана Бобена в пантеистическую фигуру: Франциск - это «человек-дерево, человек-цветок, человек-ветер, человек-земля»30.

Шестой раздел Образы родителей святого Франциска посвящен образам родителей Франциска. Первой в романе появляется мать святого. Важность этого образа, который по сути является универсальным, подтверждают следующие слова: «Мир держится на мужчинах. Матери же держат вечность, которая держит мир и мужчин».31 Святость Франциска, относившегося ко всему миру как мать к своим детям, проявляется в этом «подражании материнскому сокровищу». Образ отца, напротив, противопоставлен образу святого. В отличие от матери, имя которой лишь раз встречается в тексте, отец, стоящий на земле обеими ногами, торговец, любящий красивые вещи, при первом же упоминании в романе назван по имени, - Пьер де Бернардоне. Он противится призванию Франциска, потому что не понимает его. Образ отца сравнивается с другой ипостасью Бога, — с Господом Все-

27 Ор. ск. Р. 43

28 Ор. ск. Р. 105

29 Ор. ск. Р. 56

30 Ор. ск. Р. 85

31 Ор. ск. Р. 26

вышним, грозным и строгим. Такой Бог держится за свои души так же, как отец Бернардоне держится за свои деньги, и оба начинают гневаться, если чего-то не хватает.

Заключительная, седьмая часть третьей главы посвящена рассмотрению Концепции святости в романе. По мнению Кристиана Бобена, основное предназначение святого - любовь, так святой Франциск испытывает материнскую любовь ко всему миру. Потому не упоминаются и чудеса, творимые святым, - они не важны для подтверждения его святости, не являются обязательным атрибутом святого. Франциск не становится святым благодаря напряженному духовному труду, Божественное слово снизошло в его колыбельку и предопределило его судьбу. Для Бобена святой и ребенок - одно и то же: «Святость опрокидывает законы взросления: здесь взрослый становится цветком, а плодом - ребёнок»32. Концепция святости в романе «Всесмиреннейший» отличается от церковной: то, что в средневековых агиографических произведениях служило подтверждением святости, как, например, рассказ о чудесах или описание канонизации святого (Фома Челанский посвящает этому всю третью часть своего труда), для Кристиана Бобена не является существенным. Он выделяет свои критерии оценки святости: прежде всего, святой должен испытывать безграничную любовь ко всему миру, его душа должна постоянно пребывать в состоянии радости, и он должен быть во всём подобен ребёнку.

Если вернуться к проблеме подлинного и ложного, которая соседствует с агиографической модальностью в романах Тристана и Купри, то в романе «Всесмиреннейший» она демонстрирует свою противоположную сторону. У Бобена в противоположность Купри и Тристану речь идет скорее о подлинности, о сохранении духа средневековой агиографии, об адаптации жанра для облегчения восприятия материала современных читателем. При этом, Бобен, возможно, более других трансформирует агиографию, хотя, казалось бы, только воспроизводит ее: он описывает жизнь подлинного святого как психологический и лирический роман о детстве, скорее внося в остов агиографии романные черты, чем наоборот - окрашивая агиографически романную историю.

В Заключении подводятся общие итоги исследования.

32 Ор. ск. Р. 39

Можно назвать несколько причин, повлиявших на современный социальный и религиозный дискурсы и повлекших за собой поиски нового этического идеала. Прежде всего, это отделение Церкви от государства, которое произошло во Франции в 1905 г.33, ускорившее секуляризацию общества. Это, конечно, Вторая Мировая война и Холокост, а также личный опыт каждого, кто столкнулся с близостью смерти во время чрезвычайно жестокой не только по отношению к армиям, но к огромным массам мирного населения войны, к тому же развращающей легкостью насилия, заставили людей задуматься о святости и образце мученика, привели к интенсивным размышлениям о духовности и морали. Но художественное воссоздание образов святых и мучеников в современной литературе ознаменовано в то же время проблематизацией понятия сакрального, сомнением относительно природы святости в XX веке. Отсюда распространение не только пронизанных пафосом религиозной веры, но и комических, сатирических произведений, включающих элементы пародийного и пародического обыгрывания святости в фабуле или персонажах. Образ святого, который существует в современной литературе, легко узнаваем, но часто переосмыслен, перекроен на новый лад.

Анализ трех романов современных французских авторов позволил подтвердить положение о том, что современный роман не укладывается в рамки какой-либо определенной жанровой модификации. Однако общие черты, которые прослеживаются во всех романах, относятся к сфере модальности. Мы обозначили их термином «агиографическая модальность». И, хотя писатели прибегают к разным типам агиографической модальности, их романы все равно можно объединить по причине схожего подхода к использованию агиографического материала, подхода, основанного на иронической трансформации жанра агиографии, приспособления его к форме современного романа. Таким образом, в ходе нашего исследования мы выделили различные вариации взаимодействия канонического средневекового жанра агиографии и современного жанра романа. Так, ироническая стилизация (у Ф. Тристана и Ф. Купри) противопоставляется попытке увидеть в святом (Франциске) идеал человека с акцентом на слове «человек».

Проблема, рассмотренная нами в данном исследовании, открывает широкие перспективы для исследований в области взаимодействии агиографии и романа XX века: она поможет внести важные

33 Loi du 9 décembre 1905 concernant la séparation des Eglises et de l'Etat

21

уточнения в типологию современного романа, найти новые критерии

классификации этого жанра.

Основные положения диссертации отражены в следующих

публикациях:

1. Жанр агиографии и агиографическая модальность в современном французском романе // Вестник Московского университета. -Сер. 9. Филология. - М.2008. - № 1 - 158 стр. - С. 38^15. (журнал входит в список рецензируемых изданий, рекомендованных ВАК) (0,8 п.л.)

2. Агиографическая традиция в постмодернистском романе («Глаз цыгана» Ф. Купри) // Известия Смоленского государственного университета. - Смоленск, 2011. - № 3 (15) - 515 стр. -С. 145 - 154. (журнал входит в список рецензируемых изданий, рекомендованных ВАК) (1,1 пл.)

3. Роман Кристиана Бобена «Всетишайший»: возрождение и трансформация агиографической традиции// Литература XX века: итоги и перспективы изучения. Материалы Вторых Андреевских чтений. - М.: Экон, 2004. - стр. 48 - 52. (0,5 п.л.)

4. Поэтическая проза Кристиана Бобена: фрагмент панорамы французского романа конца XX столетия // Художественный текст и текст в массовых коммуникациях-2. 4.1. - Смоленск, 2005. - 176 стр.-С. 76-81. (0,5 пл.)

5. Категория модальности в современных гуманитарных науках // Литература XX века: итоги и перспективы изучения. Материалы Четвертых Андреевских чтений. - М.:, 2006. - 216 стр. - С. 9 -12.(0,5 пл.)

6. Реферат. Маржолен Дешен. Как писать и читать поэзию: слово, смысл и истина по Гадамеру и Бобену. Marjolaine Deschênes. Ecrire et lire la poésie: parole, sens et vérité selon Gadamer et Bobin. -http://www.uqtr.uquebec.ca/AE/Vol_l 1/libre/marjo.htm. Реферативный журнал. Серия 7: Литературоведение. Социальные и гуманитарные науки. Отечественная и зарубежная литература. — № 4 -М. - ИНИОН РАН. - 2006. - С. 81 - 86. (0,5 пл.)

Соискатель Е.А. Егорова

Заказ № 004 Тираж 100 экз.

Отпечатано в ГАУ ДПОС «СОИРО» г. Смоленск, ул. Октябрьской революции, 20а. Тел.: 8 (4812) 38-94-43

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Егорова, Екатерина Анатольевна

Введение.

Глава 1 Понятие «агиографическая модальность» в гуманитарной науке и современный роман-агиография.

1.1 Категория модальности в языкознании, литературоведении, философии и этике.

1.2 История и особенности жанра агиографии. Агиографическая модальность.

Глава 2 Варианты агиографической модальности в новейших французских романах.

2.1 Агиографическая традиция в современном французском романе.

2.2 Житие вымышленного святого Басофона - ключ к «Загадке Ватикана».

2.3 Уби Но - современный псевдосвятой.

Глава 3 Роман «Всесмиреннейший»: поэма о святом Франциске или современная агиография?.

3.1 Жития Святого Франциска и их литературное наследие.

3.2 Кристиан Бобен, певец материнства и детства.

3.3 Композиция романа Кристиана Бобена «Всесмиреннейший». Смысл заглавия романа.

3.4 Сюжет романа «Всесмиреннейший» и «Первое житие» Фомы Челанского.

3.5 Персонажи романа «Всесмиреннейший». Образ святого Франциска

3.6 Образы родителей святого Франциска.

3.7 Концепция святости в романе.

Введение диссертации2012 год, автореферат по филологии, Егорова, Екатерина Анатольевна

Тема данной диссертации обусловлена актуальностью историко-литературного исследования современной романистики в ее сложной взаимосвязи с классической традицией. Эпоха постмодернизма, к которой чаще всего относят 1980-2000 гг., отмечена особого рода трансформацией романной поэтики предшествующего этапа, зачастую трактуемой противоположным образом - либо как отрицание предшествующей традиции, либо как экспериментирование с ней и ее преображение. Большое количество новых романных произведений, их разнообразие и неустойчивость эстетической оценки достижений или художественных просчетов романистов, затрудняет включение новейших произведений в сферу научного филологического анализа, но не снижает потребности в нем.

Жанрово-стилевые тенденции в новейшем французском романе недостаточно полно освещёны в отечественном литературоведении, и, очевидно, нуждаются в подробном изучении и классификации. В данном исследовании не ставится задача описать все разновидности современного романа во Франции, но мы постараемся выделить группу произведений, связанных между собой общей модальной составляющей. Мы назовём её агиографической модальностью. Данная черта, связывающая современный роман со средневековым жанром агиографии, представляется чрезвычайно важной для типологии романа конца XX века.

Причин этому несколько и мы постараемся выделить здесь самые основные.

1. Применительно к роману XX в., а, тем более, его постмодернистской стадии, сложно говорить о жанровой принадлежности. Свободное экспериментирование с классическими жанровыми параметрами, размывание «чистоты» жанра, игра с традиционной жанровой поэтикой - общепризнанное свойство новейшей романистики. Четкое деление на жанры (детектив, триллер, любовный роман и т.п.) свойственно скорее массовой литературе, поэтому, говоря о «высоком» романе, более целесообразно выделять произведения по принципу наличия в них неких общих модальных черт или тональностей. Проблема классификации современного романа по признаку наличия в нём той или иной жанровой модальности ляжет в основу будущего исследования.

2. Помимо жанровой проблематики следует выделить новый историко-литературный аспект, появившийся в литературе прошлого столетия: в мировой литературе в контексте постмодернизма возникло понятие «интертекстуальности», которое было введено в 1967 году Юлией Кристевой на основе анализа концепции «полифонического романа» М.М. Бахтина (хотя сам феномен диалога между текстами существует в литературе с древнейших времен, но именно во второй половине XX века он стал неотъемлемым элементом конструкции литературного произведения, способом вовлечения читателя в игру разгадывания кодов и поиска цитат). Центром повествования романа может стать не только реальность, но и другое литературное произведение: множество романов имеют в своей основе мифические, легендарные, библейские сюжеты или сюжеты других книг (например, «Улисс» (1922) Джойса, «Имя розы» (1980) Умберто Эко, «Хроники Нарнии» (19501956) К.С. Льюиса, или, к примеру, современные романы, которые можно отнести к популярной литературе - «Пятая гора» (2001) П. Коэльо и «Код Да Винчи» (2004) Д. Брауна). То же можно сказать и о персонажах и о жанровых структурах - они возвращаются в литературу в новом качестве и новом виде. Произведения на библейские сюжеты (например, «Иосиф и его братья» (19331943) Томаса Манна, «Иисус» (1925). Анри Барбюса, «Жизнь Иисуса» (1936) Франсуа Мориака), новые биографии святых («Святой Жене, комедиант и мученик» (1952)) также вписываются в данную тенденцию переосмысления/переписывания текстов.

3. Живой интерес к агиографической традиции, наиболее сильно проявившийся именно во Франции, трудно объяснить исчерпывающим образом, однако одной из причин, вероятно, является то, что Франция является страной католической культуры, а именно католицизму мы обязаны существованием многочисленных средневековых житий святых. Поэтому неудивительно, что именно здесь возник особый интерес к агиографической традиции, и во многих романах, особенно во второй половине XX века, можно выделить агиографический компонент Предпринятое нами исследование впервые поднимает тему взаимодействия средневекового жанра агиографии и современных французских романов. При этом речь идет не столько об интертекстуальности или заимствовании, сколько о феномене, который мы назвали «агиографической модальностью», поскольку в каждом отдельном случае мы имеем дело с различной формой взаимодействия текстов.

Мы ставим целью нашей работы определить значение термина «агиографическая модальность» и подтвердить его значимость в типологии современного французского романа.

В задачи данного исследования входит анализ трех французским романов конца XX века, на примере которых будут проиллюстрированы различные аспекты проявления феномена агиографической модальности. Таким образом, мы сможем подтвердить правомерность классификации современного французского романа, положив в основу жанрово-модальные характеристики, в частности, выделив группу романов по принципу наличия в них агиографической модальности.

В существовании агиографической модальности во французской, и, шире, в мировой литературе, можно убедиться, взглянув на панораму современного романа. Множество авторов обращаются к агиографической литературе и используют ее в той или иной форме в своем творчестве: (Ж. Бернанос «Дневник сельского священника» (1935-1936), Ж.-П. Сартр «Святой Жене, комедиант и мученик» (1952), Эмиль Ажар «Страхи царя Соломона» (1979)). Кроме того, если говорить о европейской культуре, религиозные сюжеты ложатся в основу не только литературных произведений, но и становятся сюжетами фильмов, спектаклей и мюзиклов. Достаточно вспомнить знаменитую картину Франко Дзеффирелли о Франциске Ассизском «Брат Солнце, сестра Луна» (1972), фильм Роберто Росселлини «Мессия» (1975) и всемирно известный, пользующийся огромной популярностью мюзикл Веббера «Иисус Христос-Суперзвезда» (1970). Любопытно, что и в русской литературе жанровые приёмы агиографии становятся приметой идейной нагруженности произведений, например, Катерина Кларк в своём исследовании «Советский роман: история как ритуал» обнаруживает сильное воздействие агиографической традиции на литературу социалистического реализма. Она, в частности, пишет, что роман Горького «Мать» (1907) представлял собой «новый тип светской агиографии»1. Отдельные жанровые признаки житий нередко использовались и ранее, в русской литературе XIX - XX веков, например, в таких романах, как «Соборяне» (1872) Н. С. Лескова, «Братья Карамазовы» (1880) Ф. М. Достоевского, «Отец Сергий» (1911) А. Н. Толстого, «Жизнь Василия Фивейского» (1903) Л. Н. Андреева, «Плаха» (1986) Чингиза Айтматова, «Сотников» (1970) В. Быкова. В тоже время в этих произведениях, скорее, наблюдался процесс романизации агиографических элементов и их растворения в романном нарративе, чем процесс введения в жанровую поэтику романа структурных приемов агиографии, игры сходством и различием агиографической модальности и романа.

Чтобы дать рабочее определение термину «агиографическая модальность» необходимо вспомнить, что является агиографией, и установить, как трактовать термин «модальность» применительно к литературоведению. Словом «агиография» определяется литературный жанр, объектом которого является л жизнеописание святых. Ги Филиппар, член общества болландистов , занимающегося исследованием и изданием житий святых, выделяет агиографическое произведение по одному единственному критерию: по его

1 Катерина Кларк Советский роман: история как ритуал. Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2002, стр.55

2 Болландистами называются члены бельгийского иезуитского общества, занимающиеся изучением и публикацией агиографий, которые, начиная с XVII века и по сей день публикуются в «Acta Sanctorum» (на данный момент вышло 63 тома этого собрания). Основателями общества были Герберт Росвей и Жан Болланд. тематике3. В его определении все произведения, разнообразные по форме и жанровому исполнению, посвященные жизнеописанию святого, называются агиографиями. Однако другой болландист, Ипполит Делейе в своём труде «Легенды о святых. Введение в агиографию»4 отмечает, что не всякое произведение, в котором идёт речь о святом, можно назвать агиографией. Настоящая агиография, по его мнению, обязательно должна быть произведением религиозного характера и содержать в себе воспитательный, нравоучительный элемент. Для определения термина «агиографическая модальность» более подходящей дефиницией жанра агиографии нам кажется определение Ги Филиппара, который понимал под агиографией всякое повествование о жизни святого, поскольку в современных произведениях, использующих элементы житий, встречаются совершенно различные аспекты агиографий, и не обязательно речь идет о морализаторском послании автора, как и религиозном характере произведения. В то же время у агиографии как жанра есть определенные не только содержательные, но и структурные особенности: прежде всего, она является биографией, повествующей о жизни святого, а значит, агиография возможна только в тесной связи с религиозным культом. Жития святых характеризуются повторяющимися мотивами, которые переходят из одного произведения в другое: рождение святого от благочестивых родителей, равнодушие к детским играм или молитва мученика перед кончиной. Кроме того, европейским агиографическим произведениям (а именно они нам интересны в силу их влияния на современную французскую литературу) характерна четкая композиция, последовательно отражающая путь святого к спасению: предсказание рождения святого или знамения, сопровождающие его появление на свет, благочестивое детство, событие, заставившее святого посвятить себя служению Богу, жизнь в посте и молитве,

3 Philippart Guy Hagiographies: histoire internationale de la littérature hagiographique latine et vernaculaire en Occident des origines à 1550, Turnhout, Brepols, 2006

4 Delehaye, Hippolyte The Legends of the Saints: An Introduction to Hagiography. Reprinted University of Notre Dame Press, 1961 чудеса, праведная кончина и посмертные чудеса. Нередко жития святых завершаются описанием канонизации святого или рассказом о перенесении его мощей.

В качестве материала исследования в данной диссертации были выбраны романы трех современных авторов: Кристиана Бобена «Всесмиреннейший» (1992), Фредерика Тристана «Загадка Ватикана» (1997) и Франсуа Купри «Глаз Цыгана» (2000). Выбор романов обусловлен тем, что все они относятся к периоду постмодернизма, все используют элементы поэтики агиографического жанра, но при этом не принадлежат к религиозной литературе. В этих романах, столь разных по тематике и стилю, есть нечто общее, присутствует общая для всех трех произведений жанрово-повествовательная тенденция, специфическая нарративная тональность, которую можно обозначить термином агиографическая модальность и которая возникает в ходе экспериментов с агиографией как жанром. И одновременно каждый из этих трех романов дает нам отличный от другого, своеобразный тип взаимодействия с агиографическим жанром, определенный вариант модальности.

Что касается термина «модальность», впервые возникшего в трудах Аристотеля, то его в литературоведении использовали многие западные и отечественные исследователи: Ш. Балли, А. Фаулер, Ж. Женетт, Ц. Тодоров, М.Н. Эпштейн, С.Н. Бройтман, В.И. Тюпа. Понятие модальности неоднозначное и многогранное, у каждого исследователя свой взгляд на теоретический аспект этого термина. Из всех определений наиболее подходящим для определения «агиографической модальности» можно назвать теорию С.Н. Бройтмана. Бройтман в «Исторической поэтике»5 пишет, развивая концепцию Бахтина о романе как о модальном и вероятностно-множественном жанре, что с началом эпохи романтизма основополагающим принципом в литературе стал принцип художественной модальности, заменивший собой канон. Если в эйдетической поэтике «художественным целым был жанр, а

5 Бройтман С.Н. «Историческая поэтика». М.: РГГУ, 2001 поэтическое произведение - вариацией; теперь целым становится произведение, а жанр - его вариацией»6. Жанровая модальность становится важнейшей конструктивной чертой неканонического жанра. Таким образом, жанр агиографии вплетается в ткань современного романа, оттеняя повествование отсылками к другому культурному и этическому пласту. Исходя из вышесказанного, можно дать следующее рабочее определение агиографической модальности: это поэто логическая, формально-содержательная составляющая романа, которая отсылает читателя к жанру агиографии, заимствуя тип героя, фабульные компоненты, изобразительные средства или стилистику. Опираясь на тот факт, что в романистике 1980-2000 гг. взаимодействие нарративных модальностей играет более существенную роль, чем классические жанровые структуры, можно подтвердить значимость вышеназванного явления в современной французской литературе.

В основу методологии исследования будет положен анализ вышеупомянутых художественных текстов, опирающийся на теорию жанровых п модальностей С.Н. Бройтмана .

Научная новизна данного исследования заключается в том, что жанрово-модальная характеристика романа, названная автором агиографической модальностью, до сих пор специально не выделялась исследователями. Данное явление впервые рассматривается в настоящей диссертационной работе, и его существование подтверждается результатами нашего исследования.

Основные положения, выносимые на защиту:

В настоящем исследовании мы ставим своей целью продемонстрировать доминирующую в новейшей литературе размытость жанровой системы в целом, и, в частности, жанра романа - изначально стремящегося к неканоничности и всегда наиболее свободного от каких-либо структурно-композиционных и стилистических «правил», но одновременно, особенно на современном этапе литературы, активно «играющего» разными жанровыми

6 Ibid. Р. 366

7 Бройтман С.Н. Историческая поэтика. М.: РГГУ, 2001 формами - от «анекдота»,«новеллы», «письма» до «исторической хроники», «мемуаров», «эпической поэмы» и т.п., деконструирующего эти формы;

- доказать правомерность существования в современном французском романе такой жанрово-модальной характеристики, как «агиографическая модальность» применительно к современному жанру романа; произведя анализ художественных текстов, проиллюстрировать различные типы взаимодействия современного французского романа с жанром агиографии (на уровне сюжета, образа героя, жанровых черт).

В первой главе диссертации - Понятие «агиографическая модальность» в гуманитарной науке и современный роман-агиография - будет проведен обзор работ отечественных и зарубежных исследователей, посвященных проблеме модальности в гуманитарных науках. Вторая часть первой главы будет посвящена определению жанра агиографии и его истории, а также понятию агиографической модальности.

Во второй главе Варианты агиографической модальности в новейших французских романах будут проанализированы следующие тексты: «Загадка Ватикана» (1997) Фредерика Тристана и «Глаз цыгана» (2000) Франсуа Купри, а так же более подробно рассмотрены причины возникновения интереса к жанру житий святых в современной литературе и дан краткий обзор французской литературы XX, в которой присутствует агиографическая модальность, что нам позволит проследить историю вопроса.

В каждом из этих текстов агиографический элемент присутствует в разной степени и выполняет различные функции. В роман «Загадка Ватикана», представляющий собой особого рода интеллектуально-детективное повествование, Тристан вставляет агиографическое произведение - «Житие Басофона» - рукопись о жизни и деяниях вымышленного святого. Обсуждение подлинности или поддельности рукописи актуализирует проблему жанровых признаков агиографии, позволяет создать стилизацию средневековой агиографии и одновременно - ее деконструкцию. Купри пишет о странствиях слепого цыгана, используя некоторые жанровые приёмы и интонации агиографии: история цыгана с белыми глазами преподносится как народное предание о необыкновенном ребёнке (роман начинается словами: «Говорят, что когда Уби Но появился на свет, облако закрыло луну»8) и в конце превращается в ироническую современную агиографию-утопию.

В третьей главе - Роман «Всесмиреннейший»: поэма о святом Франциске или современная агиография? - нами будет дан обзор творчества Кристиана Бобена (род. 1951), одного из известных писателей современной Франции, а также проведен подробный анализ романа Кристиана Бобена «Всесмиреннейший» (1992). Данный роман, по нашему мнению, заслуживает более тщательного изучения, поскольку он представляет собой биографию святого Франциска Ассизского, в нем сочетаются высокое романное начало и агиографическое. На этом примере можно наглядно проследить, как средневековый жанр житий святых проникает в современную литературу и влияет на неё.

На основании анализа текстов мы постараемся ответить на вопрос, чем обусловлено появление агиографической модальности в современном французском (и даже мировом) романе, как она обнаруживает своё присутствие в данных текстах, какие изобразительные средства используются для её выражения и как она влияет на поэтику произведения.

Практическая значимость исследования связана с возможностью использования его положений и результатов в разработке курсов по истории зарубежной литературы, спецкурсов по современной французской литературе, а также по теории жанра романа. Кроме того, положения и результаты исследования могут быть интересны специалистам, изучающим современный французский роман. g

Francois Coupry L'Oeil du gitan. Editions du Rocher, 2000

Заключение научной работыдиссертация на тему "Агиографическая модальность во французском романе конца XX столетия"

Заключение

Подведём итог нашему исследованию. В XX веке жанр агиографии переживает своеобразное возрождение, связанное с неожиданным, на первый взгляд, ростом интереса к религии: «потребность человечества в религии сохранилась, и главные ее функции не слишком изменились со времен ледникового периода; произошедшие же изменения делают религию в современном мире еще более необходимой»247. Сергей Сергеевич Аверинцев в статье «Христианство в XX веке», пишет: «То обстоятельство, что и в своих традиционных ареалах христианская вера всё чаще из автоматически наследуемого атрибута нации превращается в предмет личного выбора, оказалось довольно благоприятным для культурного творчества под знаком христианства. (.) .первая половина XX века дала неожиданное изобилие православных и католических мыслителей и писателей, занявших очень заметные места на панораме европейской культуры»248.

Таким образом, частое обращение писателей XX века к религиозной тематике является неслучайным. В течение этого столетия во многих странах церковь не только фактически, но и законодательно отделяется от государства, происходит окончательная секуляризация общества, усиливается плюрализм мнений, разнообразие этических концепций, и человек оказывается в ситуации напряженных поисков нравственных ориентиров - поисков самостоятельных, а потому особенно трудных. Каждому для себя приходится определять границу между добром и злом. Кроме того, жажда художественной правды и довольно долгая борьба с идеальностью, «книжностью» представлений и ценностей, привела к тому, что из литературы, как и из жизни, исчезает тот тип персонажа, который в литературоведении именовался некогда «положительным героем». Поиски нового героя приводят к агиографии: святой возвышается над

247 Greely A.M. Unsecular man. The Persistence of Religion. New York: Schoken book, 1977. P.l.

248

Аверинцев С. С. София-Логос. Словарь. Киев: Дух и литера, 2000. С. 279 миром, он принадлежит одновременно и небу, и земле, а также является образцом морали. Если учесть постоянно свойственный человеку интерес к области трансцендентного, который резко усилился в XX столетии249, то становится понятно, что фигура святого оказывается особенно необходимой для заполнения образовавшейся ниши.

Можно назвать несколько причин, повлиявших на современный социальный и религиозный дискурсы и повлекших за собой поиски нового этического идеала. Прежде всего, это отделение Церкви от государства, которое произошло во Франции в 1905 г. , ускорившее секуляризацию общества. Это, конечно, Вторая Мировая война и Холокост, а также личный опыт каждого, кто столкнулся с близостью смерти во время чрезвычайно жестокой не только по отношению к армиям, но к огромным массам мирного населения войны, к тому же развращающей легкостью насилия, заставили людей задуматься о святости и образце мученика, привели к интенсивным размышлениям о духовности и морали. Позднее, в 60-е годы на втором Ватиканском Соборе, созванном папой Иоанном XXIII, была пересмотрена роль церкви в обществе, и было признано, что отныне моральный выбор - дело каждого отдельного человека, он больше не диктуется церковными догмами. Кроме того, развитие медицины создало возможность управлять рождаемостью, что способствовало развитию сексуальной свободы. Таким образом, выросла независимость индивидуального сознания по сравнению с авторитетом церкви, при этом, старая система ценностей оказалась разрушена, а новая ещё не успела сформироваться. Релятивизация нравственных ориентиров, затрудняющая моральный выбор, и поиски новых этических норм привели писателей к сфере сакрального, в которой был найден новый герой - святой.

Но художественное воссоздание образов святых и мучеников в современной литературе ознаменовано в то же время проблематизацией понятия сакрального, сомнением относительно природы святости в XX веке.

249 Гайденко П.П. Прорыв к трансцендентному. Новая онтология XX века. М.: Республика, 1997.

250 Loi du 9 décembre 1905 concernant la séparation des Eglises et de l'Etat

Отсюда распространение не только пронизанных пафосом религиозной веры, но и комических, сатирических произведений, включающих элементы пародийного и пародического обыгрывания святости в фабуле или персонажах. Образ святого, который существует в современной литературе, легко узнаваем, но часто переосмыслен, перекроен на новый лад.

Одной из самых важных черт современных агиографических романов представляется обращение писателей к истории детства святого - периоду, когда его характер, судьба, представления и т.п. находятся в становлении. Интерес к этому жизненному этапу связан с романтической традицией восприятия детства как периода чистоты, а также времени огромных потенциальных возможностей, открытых перед человеком.

Многие исследователи истории романа в XX веке (М.М. Бахтин, С.Н. Бройтман, Д. Виар и др.) указывают на то, что в современной литературе исчезает четкое деление на жанры, произведения выделяются в группы по другим принципам, которые не связаны с выполнением жестких требований к художественной форме текста. На первый план выходит критерий наличия общих мотивов, общих истоков, схожей повествовательной тональности. В эту тенденцию вписывается параметр, названный нами агиографической модальностью. Заимствуя термин С.Н. Бройтмана «жанровая модальность», можно утверждать, что агиографическая модальность подразумевает проникновение черт агиографических произведений в современные прозаические (а иногда и в поэтические) произведения. Поскольку роман является одним из ведущих жанров в современной литературе, то на его анализе можно наиболее ярко и наглядно продемонстрировать взаимодействие и взаимовлияние различных литературных структур. На примере довольно большого числа произведений XX века мы видим, как агиография влияет на поэтику романа, как видоизменяются под ее влиянием персонажи, как появляются неожиданно анахроничные, как будто нехарактерные для современной литературы повествовательные приемы, как подчиняется новому ритму сюжет произведения.

Анализ трех романов современных французских авторов позволил подтвердить положение о том, что современный роман не укладывается в рамки какой-либо определенной жанровой модификации. Даже романы, написанные писателями, входящими в одну литературную группировку и руководствующимися одними и теми же принципами (речь идет о романах Фредерика Тристана и Франсуа Купри), невозможно объединить, прибегая к жанровым характеристикам. Те общие черты, которые прослеживаются в обоих романах, относятся к сфере модальности. Мы обозначили их термином агиографическая модальность. И, хотя писатели прибегают к разным типам агиографической модальности, их романы все равно можно объединить по причине схожего подхода к использованию агиографического материала, подхода, часто основанного на иронической трансформации жанра агиографии, приспособления его к форме современного романа.

Многие жанровые возможности агиографии используются постмодернистскими писателями в поэтике их произведений, всегда наполненных многочисленными цитатами и реминисценциями из предшествующих произведений. Нередко мы встречаем примеры пастиша, жанровой пародии: рассказываемая история преподносится читателю как агиографическая легенда, а затем раскрывается как иллюзия, ироническая стилизация. Так происходит в романе Франсуа Купри «Глаз цыгана»: повествование о слепом цыгане превращается в житие святого Уби, который прославился благодаря одному-единственному чуду, - лже-прозрению, и который погиб при загадочных обстоятельствах в зените своей славы. Писатель словно переносит в современные исторические условия историю формирования легенды о святом и культа святого, демонстрируя парадоксальную близость сегодняшнего сознания средневековому - и одновременно удаленность от него.

При этом основной этап жизни святого, описанный в романе Ф. Купри, - это детство героя, который и умер, будучи ещё совсем молодым человеком.

В другом случае мы сталкиваемся с противоположным явлением: житие вымышленного святого включается в текст романа, и его фрагменты чередуются с «современной» линией сюжета. Агиография в романе Тристана очень похожа на настоящую, однако чем ближе к концу, тем больше обнажается ее пародийность, пока, наконец, и персонажам романа, и его читателям не становится очевидно, что она придумана от начала до конца. При этом, как и у Ф. Купри, в романе Тристана читатель знакомится с той частью агиографии, которая описывает детство Басофона. Ключевой проблемой романа Тристана является механизм создания жития, а также вопрос подлинного и поддельного произведения, процесс разоблачения подделки. Мотив несостоявшегося научного открытия сближает роман Тристана с «Глазом цыгана» Купри, только у последнего таинственное научное открытие становится причиной формирования вокруг цыгана с белыми глазами культа святого, а значит тоже косвенно имеет отношение к агиографической модальности романа.

В романе Кристиана Бобена «Всесмиреннейший», который тоже представляет собой переработанную агиографию, мы встречаемся уже с другим способом взаимодействия с текстом. В данном случае средневековое житие служит фактической базой для художественной рефлексии писателя на тему биографии святого Франциска Ассизского. Кристиан Бобен нашёл свой идеал: им стал Франциск Ассизский - человек, ни во что не ставивший материальные ценности, избравший бедность своей невестой, заразивший своим пылом множество современников и потомков, известный своей добротой и любовью ко всему, и прославивший Христа всей своей жизнью. Образ святого в романе нельзя назвать типическим образом в традиционном смысле этого слова уже потому, что на первый план писатель также ставит изображение детства героя. Он как бы оживляет, восстанавливает те стороны образа будущего святого, которые не становятся предметом описания официальных агиографий, это помогает К. Бобену не превратить персонаж в абстракцию. Несмотря на отсутствие детализации, образ Франциска наделён яркой индивидуальностью. Неповторимость облика создаётся с помощью многочисленных сравнений, сопровождающих описание святого, особой поэтической и музыкальной атмосферы романа, в котором герою дана своя мелодия. Роман-эссе отчасти можно сравнить с произведением, приписываемым самому Франциску: «Цветочки Франциска Ассизского». Оба автора воспевают то, что близко их душе, что им дорого. Кристиан Бобен, «певец материнства и детства», обращается к житию святого, чтобы говорить на излюбленные темы. Перенеся их на средневековую почву, сплетя их с рассказом о жизни святого, он придает им почти космический масштаб, возвышает их до небес.

Таким образом, в ходе нашего исследования мы выделили различные вариации взаимодействия канонического средневекового жанра агиографии и современного жанра романа. Так, ироническая стилизация (у Ф. Тристана и Ф. Купри) противопоставляется попытке увидеть в святом (Франциске) идеал человека с акцентом на слове «человек». В этом случае мы даже можем наблюдать в романе дидактический элемент, но очень ненавязчивый, неявный. Если вернуться к проблеме подлинного и мнимого, то ее можно отнести не только к научным открытиям, но и к самому жанру жития. Кристиан Бобен представляет скорее подлинное житие, хоть и переписанное на современный манер. У Тристана важно скорее присутствие загадки (существовало ли это таинственное житие Басофона, и если да, то что в нем было написано), чем ее разгадка. Герой Купри сам представляет собой загадку, поэтому он и не спешит или не хочет открывать секрет эксперимента. Но при этом многочисленные его биографы, упоминаемые в тексте романа, и сам повествователь предлагают свои варианты разгадки, создавая ажиотаж вокруг фигуры современного святого.

Вариантов подобного жанрового диалога может быть огромное множество, но объединяет их присутствующая во всех текстах агиографическая модальность. Она выражается в использовании выразительных средств агиографии для описания современного персонажа (Ф. Купри), в адаптации формы жития для жизнеописания вымышленного святого (Ф. Тристан), в заимствовании фабулы жития реального святого, Франциска Ассизского, для создания романа-эссе на вечные темы детства, материнства и божественного присутствия на земле (К. Бобен).

Можно привести солидный список произведений, примыкающих по своим поэтологическим приемам к рассмотренным романам: в романах Мишеля Турнье «Лесной царь» (1970), «Гаспар, Мельхиор и Бальтазар» (1980), Сильви Жермен «Книга ночей» (1984), «Цефалофоры» (1997), Клода Луи-Комбе «Маринус и Марина» (1979), «Магдалина во грехе и во Христе» (2009) агиографическая модальность проявится по-своему, но благодаря ее присутствию все эти произведения можно объединить в одну группу. К сожалению, в рамках данного исследования не представлялось возможным, уделить достаточно внимания всем романам, в которых мы имеем дело с агиографической модальностью. Целью диссертации была, прежде всего, постановка проблемы существования феномена агиографической модальности в современном романе, а не каталогизация всех вариантов данной модальности. Тем не менее нам кажется весьма перспективным более широко исследовать эту проблему в дальнейшем, привлекая материал других произведений французской литературы конца XX начала XXI веков.

Продукция, условно говоря, «агиографического жанра» крайне разнообразна и неоднородна. В церковной литературе дидактический жанр биографий святых обретает вторую жизнь, хотя и претерпевает многочисленные изменения по сравнению с традиционными агиографиями. А также он проникает и в не церковную литературу, где становится объектом литературной обработки, иронии, элементом игры с читателем, или основой серьёзного пересоздания агиографического жизнеописания в философско-поэтическое размышление о проблемах человека и мира, человека и Бога.

Проблема, рассмотренная нами в данном исследовании, открывает широкие перспективы для исследований в области взаимодействии агиографии и романа XX века: она поможет внести важные уточнения в типологию современного романа, найти новые критерии классификации этого жанра. Во

251

Франции в 2011 году вышел труд исследовательницы Од Бонор посвященный «переписыванию» житий христианских святых писателями XX века, в котором она анализирует, какие формы принимает средневековый жанр в современном романе и как он соотносится со средневековой и современной католической традицией. Ее исследование основано на текстах Блеза Сандрара, Клода Луи-Комбе, Сильви Жермен и Кристиана Бобена. В России подобного исследования ещё не проводилось, и, возможно, настоящие размышления о поэтике агиографического жанра в литературе XX века являются только началом серьёзного и глубокого исследования данной проблемы.

251

Вопогё Аи(1е, ЬеБ «На£1с^гарЬе5 бе 1а таш даисЬе». Уапайош ёе 1а у1е бе ваи^в аи ХХе з1ёс1е. Р.: Оагшег, 2011

Список научной литературыЕгорова, Екатерина Анатольевна, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Аверинцев С. С. София-Логос. Словарь. Киев: Дух и литера, 2000. -902 с.

2. Большая Советская энциклопедия: в 30 т. М. : Советская энциклопедия, 1974.

3. Лингвистический энциклопедический словарь. М. : Советская энциклопедия, 1990. - 685 с.

4. Литературный энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1987. - 752 с.

5. Словарь средневековой культуры/ под ред. Гуревича А.Я., М.: РОССМЭН, 2003.-664 с.

6. Холл Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве. М.: Крон-Пресс, 1999.-656 с.

7. Dictionnaire de critique littéraire. Paris : Armand Colin, 1993. - 204 s.

8. Dictionnaire d'hagiographie. Paris : Bloud & Gay, 1925. - 662 s.

9. Dictionnaire mondial des littératures. Paris: Larousse, 2002. - 1027 s.

10. Dictionnaire Universel des littératures. Paris: Presses Universitaires de France, 1994. - 4393 s.1. Работы о модальности

11. Аристотель. Метафизика. Собр. соч. в 6 томах. М. : Мысль, 1976. -Т.1.-232 с.

12. Балли Шарль. Общая лингвистика и вопросы французского языка. -М. : Эдиториал УРСС, 2001. 416 с.

13. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М. : Художественная литература, 1975. - 502

14. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. М. : Художественная литература, 1972. - 468 с.

15. Бондарко А. В. Теория функциональной грамматики. Темпоральность. Модальность. Л. : Наука, 1990. - 263 с.

16. Бройтман С.Н. Историческая поэтика. М. : РГТУ, 2001. - 352 с.

17. Валгина Н.С. Теория текста. М.: Логос, 2003. - 250 с.

18. Виноградов В. В., О категории модальности и модальных словах в русском языке. // Труды института русского языка АН СССР. М.—Л., 1950. -Т. 2.-С. 56-87.

19. Женетт Жерар. Работы по поэтике. М.: изд-во им. Сабашниковых, 1998.-Т.1.-472 с.

20. Ивин А. А. Основания логики оценок. М : 1971. - 230 с.

21. Кант И. Критика чистого разума. Собр. соч. в 8 т. М.: Чоро, 1994 Т. 3.-678 с.

22. Эпштейн М.Н. Философия возможного. Модальности в мышлении и культуре. СПб. : Алетейя, 2001. 336 с.

23. Крипке С. Загадка контекстов мнения. // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XIII. М. : 1986. - С. 194-241.

24. Мещеряков В.Н. К вопросу о модальности текста. // Филологические науки 2001, №4. С. 99-105.

25. Парамонов Д.А. О грамматическом выражении модальности в современном русском языке. // Вестник Омского университета, 1998. Вып. 2. -С. 76-79

26. Тюпа В. Очерк современной нарратологии // Критика и семиотика. М.: РГГУ, 2002. Вып. 5. С. 5-31.

27. Функциональные, типологические и лингводидактические аспекты исследования модальности: Тез. докл. конф. // Редкол. : Л. А.Бирюлин и др. -Иркутск : Иркут. пед. ин-т иностр. яз.; Ленингр. отд-е Ин-та языкознания, 1990. -129 с.

28. Hintikka J. Knowledge and belief. London : Cornell University Press, 1962.- 179 s.

29. Prior A. N. Time and modality. Oxford : Oxford University Press, 1957. - 148 s.

30. Todorov T. Grammaire du Decameron . Mouton: The Hague, 1969. 100s.

31. Wright Von G.H. Explanation and Understanding. -London: Routledge and K. Paul, 1971.-230 s.

32. Падучева E.B. Модальность как сценарий http://www.dialog-21 .ru/Archive/2005/Paducheva%20EV/Paducheva.htm

33. Рагуленко С. Миф как модальность восприятия. http://www.darial-online.ru/2001 5/ragul. shtml

34. Руднев В.H. Характеры и расстройства личности. http://www.gumer.info/bibliotek Buks/Psihol/Rudn/01 .php

35. Atelier de théorie littéraire : Modes et types// http://www.fabula.org/atelier.php7Modes et types

36. Работы об истории жанра агиографии

37. Аверинцев С.С. Поэтика древнегреческой литературы. М. : Наука, 1981.-368 с.

38. Бахтин, M. М. Проблемы поэтики Достоевского. Работы 1960— 1970 гг. Собр. соч. в 7 т. М.: Русские словари, 2002. т. 6. 800 с.

39. Ключевский В.О. Древнерусские жития как исторический источник. -М.: Наука, 1988.-394 с.

40. Лурье В.М. Введение в критическую агиографию. СПб.: Axiôma, 2009.-237 с.

41. Подлубнова Ю.С. Метажанры в русской литературе 1920-1940 гг. (коммунистическая агиография и «европейская» сказка-аллегория). Диссертация кандидата филологических наук. Екатеринбург, 2005.

42. Сикари Антонио. Портреты святых. Милан: Nova е Vetera, 1989. 192с.

43. Берман Б.И. Читатель жития (Агиографический канон русского средневековья и традиция его восприятия)// Художественный язык средневековья. М.: Наука, 1982. - С. 159-183

44. Greely A.M. Unsecular man. The Persistence of Religion. -New York: Schoken book, 1977. 280 c.

45. Aigrain Rene. L'Hagiographie. Ses sources, ses méthodes, son histoire. -P.: Bloud&Gay, 1953.-539 с.

46. Delehaye Hippolyte. Les Légendes hagiographiques. -Bruxelle: Bureaux de la Société des Bollandistes. 1927. 226 c.

47. Delehaye Hippolyte The Legends of the Saints: An Introduction to Hagiography. Reprinted University of Notre Dame Press, 1961. - 241 c.

48. Delehaye Hippolyte Cinq leçons sur la methode hagiographique. -Bruxelles: Société des bollandistes, 1934. 146 c.

49. Dubois J., Lemaitre J.-L. Sources et méthodes de l'hagiographie medievale. -Paris.: Ed. du Cerf, 1993. 373 c.

50. Gouguenheim Sylvain. Le moyen âge en questions. -Editions Tallandier, 2012.-407 c.

51. Joassart В., Delehaye H.: Hagiographie critique et modernisme. -Bruxelles: Société des bollandistes, 2000. 897 c.

52. L'Histoire des Saints et de la sainteté chrétienne. -Paris : Hachette, 1986. -312 c.

53. La Légende dorée. Paris.: Gallimard, 2004. - 1549 c.

54. Lequenne Fernand. Antoine de Padoue, sa vie, son secret. Paris : Editions Chalet, 1991.-232 c.

55. Le roman français contemporain. -Ministère des Affaires étrangères. 2002. 174 c.

56. Les saints et les stars: le texte hagiographique dans la culture. -Paris: Beauchesne, 1983. 302 c.

57. Manselli Raoul. Agiografïa francescana tra interpretazione teologica e religiosità popolare//Agiografîa nell'occidente cristiano secoli XIII-XV. Roma: Accademia nazionale dei Lincei. 1980. - 170 c.

58. Manselli Raoul. San Francesco d'Assisi. Editio maior. Cinisello Balsamo: -- San Paolo Edizioni, 2002. - 480 c.

59. Philippart Guy. Hagiographies. Histoire internationnale de la littérature hagiographique latine et vernaculaire en Occident des origins à 1550. Turnhout: Brepols, 1994. Vol.I. - 796 c.

60. Thomas de Celano, Les vies de St François d'Assise. Paris : Coédition Cerf/Ed.Franciscaines, 2009. - 844 c.

61. Bossina Luciano. Romanzo, agiografïa e ritorno. Per una lettura délia Narratio del Monaco Nilo.// Direzione spirituale e agiografïa. Dalla biografia classica aile vite dei santi dell'età moderna. -Alessandria: Edizione dell'Orso, 2008. C. 129167

62. Jasper David The study of literature and theology. Five years on.// Literature & Theology Vol. 6. - No. 1. - March 1992. - C. 1-10

63. Langenhorst George.The rediscovery of Jesus as a literary figure. // Literature & Theology. Manh 1995. Vol. 9, No 1. C. 85-98

64. Ganteau Jean-Michel «Conservative Radicalism»: le roman catholique britannique contemporain, http://www.paradigme.com/sources/SQURCES-PDF/Pages%20de%20Sources04-3-3.pdf

65. Агиография, http://www.wco.ru/biblio/books/zhivov 1 /НО 1 -T.htm

66. Head Thomas. Hagiography. http://orb.rhodes.edu/encvclop/religion/hagiography/hagio.htm

67. Jazdzewska Katarzyna Hagiographie Invention and Imitation: Niketas' Life of Theoktiste and Its Literary Models,http ://grbs .library, duke. edu/article/vie w/1141/1221 .

68. Sikorska Liliana. Between Autohagiography and Confession: Generic Concerns and the Question of Female Self-Representation in Anna Maria

69. Marchocka's Mystical Autobiography,http://iournals.hil.unb.ca/index.php/flor/article/view/12531/201271. Работы о поэтике романа

70. Андреев J1. Г. Современная французская литература. 60-е годы. М.: Издательство Московского университета, 1977. - 368 с.

71. Андреев Л.Г. Чем же закончилась история второго тысячелетия (Художественный синтез и постмодернизм) // Зарубежная литература второго тысячелетия: 1000-2000. М., 2001. - С. 292-334

72. Катерина Кларк Советский роман. История как ритуал. -Екатеринбург: Издательство Уральского университета, 2002. 265 с.

73. Бройтман С.Н. Историческая поэтика. М., РГГУ, 2001. - 320 с.

74. Наркирьер С. Французский роман наших дней. Нравственные и социальные искания. -М.: Наука, 1980. 344 с.

75. Попова Т. В. Античная биография и византийская агиография// Античность и Византия. М.: Наука, 1975. - С. 218-265

76. Bevan D.G. Michel Tournier. Amsterdam: Editions Rodopi B.V., 1986.72 s.

77. Bonord Aude, Les «Hagiographes de la main gauche». Variations de la vie de saints au XXe siècle. -Paris: Garnier, 2011. 676 s.

78. Cohn Dorrit. Le Propre de la fiction. Paris : Seuil, 2001. - 264 s.

79. Duhamel Georges. Vie des Martyrs. 1914-1916. Paris : Mercure de France (s.d.). - 248 s.

80. Dunn-Lardeau Brenda. Le saint fictif. L'hagiographie médiévale dans la literature contemporaine. -Paris : éd. Honoré Champion, 1999. 254 s.

81. Kendall P. M. The art of biography. -London : W.W. Norton & Company inc, 1965.- 158 s.

82. Lejeune Ph. L'autobiographie en France. -Paris : Librairie Armand Colin, 1971.-272 s.

83. Maurois A. Aspects de la biographie. Paris: Bernard Grasset, 1930. 263 s.

84. Mitterand H. La littérature française du XX siècle. -Paris: Armand Colin, 1996.- 126 s.

85. Tadié Jean-Yves. Le roman au XX siècle. Paris. Ed. Pierre Belfond, 1990. - 230 s.

86. Viart Dominique. Le roman français au XXe siècle. Paris: Hachette, 1999. -158 s.

87. Viart Dominique. Le Roman français au XXe siècle. -Paris : Armand Colin, 2010.-221 s.

88. Deschenes Maijolaine. Ecrire et lire la poésie: parole, sens et vérité selon Gadamer et Bobin. http://www.uqtr.uquebec.ca/AE/Voll 1/libre/maijo.htm

89. Fournier Simon La genese de la biographie fîctionnelle selon la theorie des actes de discours, www.uqtr.ca/AE/Vol 11 /libre/fournier.htm

90. Proguidis Lakis. Le roman français contemporain, www.adpf.asso.fr/adpf-publi/folio/roman/index.htm

91. Viart Dominique, L'Imagination biographique dans la literature française des annees 1980-90, http://www.remue.net/cont/Viart ImagBio.pdf

92. Тексты художественной литературы

93. Бернанос Жорж. Под солнцем Сатаны ; Дневник сельского священника; Новая история Мушетты. М.: Худож. лит-ра, 1978. - 621 с.

94. Бобен Кристиан. Все заняты. -М.: Монпресс, 2001. 128 с.

95. Бобен Кристиан.Эквилибрист. Рассказ. Автопортрет на фоне радиатора. // Иностранная Литература, № 8. 2007.

96. Гари Ромэн. Страхи царя Соломона. -М.: Симпозиум, 2002. 459 с.

97. Тристан, Фредерик. Во власти дьявола. М.: ACT, 2003. - 205 с.

98. Тристан, Фредерик. Мастерская несбывшихся грез. Героические злоключения Бальтазара Кобера// Избранное: в 2 томах Киев: Ника-Центр, 1998. -Т2.- 352 с.

99. Тристан, Фредерик. Загадка Ватикана. М.: ACT, 2005. - 320 с.

100. Турнье Мишель. Лесной царь. М. : Амфора, 2005. - 464 с.

101. Турнье Мишель. Каспар, Мельхиор и Бальтазар. -М. : Амфора, 2001. -315 с.

102. Софокл. Трагедии. -М.: Искусство, 1979. 454 с.

103. Цветочки Франциска Ассизского. СПб. : Амфора, 2000. - 448 с.

104. Coupry Francois L'Oeil du gitan. Paris : Editions du Rocher, 2000. 171 s.

105. Curtis Jean-Louis. Un saint au néon. -Paris : Denoël, 1956. 249 s.

106. Bobin Christian. Le Très-Bas. -Paris.: Folio, 1992.- 131 s.

107. Bobin Christian. L'impertinence de la clarté // «Matricule des anges». 1994.6

108. Germain Sylvie. Le Livre des nuits. Paris : Gallimard, 1984. - 292 s.

109. Germain Sylvie. Céphalophores. -Paris : Gallimard, 1997. 158 s.

110. Louis-Combet Claude. Marinus et Marina. Paris : Cortis, 2004. - 392 s.

111. Michon Pierre. Vies minuscules. Paris : Gallimard, 1984. - 206 s.

112. Rougier St. François d'Assise. Troubadour et prophète. Paris : Editions Salvator, 1983.- 117 s.

113. Roy Gabrielle. La détresse et l'enchantement. Montréal : Boreal Express, 1984.-511 s.

114. Sartre J.-P. Saint Genet comédien et martyr. Paris : Gallimard, 1988-692s.

115. Tristan Frederick. L'Enigme du Vatican. Paris: Le Grand livre du mois, 1995.-346 s.