автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Академическая философия истории в России

Полный текст автореферата диссертации по теме "Академическая философия истории в России"

САНКТ-ПЕТЕРБУРГСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

На правах рукописи

Малинов Алексей Валерьевич

АКАДЕМИЧЕСКАЯ ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ В РОССИИ

(вторая половина XIX — начало XX века)

Специальность 09.00.03 — история философии

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Санкт-Петербург 2006

Работа выполнена на кафедре истории русской философии Санкт-Петербургского государственного университета

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор философских наук, профессор Евлампиев Игорь Иванович

доктор философских наук, профессор Пушкин Сергей Николаевич

доктор исторических наук Цамутали Алексей Николаевич

Российский государственный педагогический университет им. А. И. Герцена

Защита состоится « -/ » /гягг/ургы^ 2006 г. в ■Ж часов на заседании диссертационного совета Д.212.232.05 п(/ зап(ите диссертаций на соискание ученой степени доктора философских наук при Санкт-Петербургском государственном университете по адресу: 199034, Санкт-Петербург, В.О., Менделеевская линия, д. 5., философский факультет, ауд.

С диссертацией можно о знакомиться в научной библиотеке им. A.M. Горького Санкт-Петербургского государственного университета

Автореферат разослан «£

20Qifr.

Ученый секретарь

Диссертационного совета,

доктор философских наук, профессор

С.И. Дудник

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Актуальность исследования. Становление философии истории в России тесно связано с развитием русской историограф™. Так, средневековой летописной традиции соответствовала христианская концепция истории. С XVIII в. начинает утверждаться секу-лярный взгляд на исторический процесс, формируется научный образ историографии, а вместе с ним и теоретико-методологическое направление в философии истории. Завершение этой тенденции приходится на вторую половину XIX в. Тем не менее, сохранилась и религиозная историософия. К середине XIX в. в отечественной историографии можно видеть два направления. Первое из них, ориентирующееся на научность, опирается на факты и пытается представить историографию в качестве знания. Наиболее крупным выразителем этой тенденции можно назвать Н.М. Карамзина, хотя фактологическая и источниковедческая основа его «Истории государства Российского» еще сопровождается просветительским требованием нравоучительности. Вторая линия продолжает историософскую традицию, нацеленную на искание смысла истории, установление законов и механизмов, управляющих историческим процессом и позволяющих предвидеть направление последующего исторического развития. Полнее всего в первой половине XIX в. этот проект реализовался в «Философических письмах» П.Я. Чаадаева. Долгое время эти направления находились в конфронтации друг с другом и только во второй половине XIX в. возникшее академическое направление в русской исторической и философской мысли попыталось найти общую платформу, примирить их в целостном концептуальном единстве. Таким образом, возникает новое учение в русской историографии, которое преимущественно становится философией истории. Свою главную цель представители академической философии истории видели в том, чтобы уяснить общие закономерности и механизмы функционирования исторических явлений, понять их взаимодействие и тенденции общественного развития. Постепенное распространение марксистской методологии в общественных науках, обусловленное сменой политико-идеологических парадигм в пореволюционный период привело к тому, что первостепенное значение в исторических исследованиях стало придаваться чисто материальным, экономическим предпосылкам социального развития. Естественно, это отодвинуло на второй план поиски специфических законов самого исторического бытия, духовно-нравственных отношений в обществе. По существу, предлагаемая марксизмом редукционистская схема означала отказ не только от истории как системы гуманитарного знания, но и от всяких попыток уяснить внутреннее содержание, специфику исторической науки. Таким образом, современная историография оказалась в теоретико-методологическом тупике, выход из которого на первых порах пытались найти на путях историософского постмодернизма. Это лишь усугубило положение исторической науки, привело се к кризису. В данной ситуации естественно актуализировалось стремление найти выход из сложившегося положения. Среди разнообразных попыток наиболее содержательной и перспективной оказалось возрождение традиции академической историографии, развитие ее основополагающих методов и категориальных форм. Особое значение приобрело изучение творчества таких представителей академической философии истории, как М.М. Стасюлевич, В.И. Герье, К.Н. Бестужев-Рюмин, Н.И. Кареев, П.Г. Виноградов, П.Н. Милюков, Р.Ю. Виппер, A.C. Лаппо-Данилевский. При всем разнообразии их исканий и целей представителей академической философии истории объединяет одна общая установка: понимание философии истории в качестве единственной перспективы обоснования научности историографии. Это их убеждение созвучно идеалам современного теоретико-исторического знания.

Степень разработанности темы. Академическая философия истории в России до сих пор не была предметом специального историко-философского исследования, хотя ее теоретические источники многочислешш и разнообразны.

Начало активного изучения теоретического и методологического наследия отечественных философствующих историков было положено в конце 1950-х - 1960-е гг. томскими историками (А.И. Данилов, Б.Г. Могилышцкий, Л.Н. Хмылев)1. На историко-философском факультете Томского государственного университета стали проводится конференции по теоретико-методологическим и философским вопросам истории, выпускаться сборник «Методологические и историографические вопросы исторической науки», защищаться диссертации. Особенностями подхода томских ученых следует признать разработку вопросов источниковедения, теории, методологии и философии истории, сопоставление методологических и политических взглядов русских мыслителей, рассмотреть теоретико-методологических дискуссий на широком общественно-культурном фоне эпохи.

Теоретическая направленность исследований представителей академической историографии отмечалась в крупнейших работах по русской историографии (Н.Л. Рубинштейн, JI.B. Черепнин, A.M. Сахаров, A.JI. Шапиро)2.

D 1970-1990-е гг. теоретическими вопросами истории стали активно заниматься в Москве и Ленинграде (Санкт-Петербурге). В Москве исследование теоретико-методологических вопросов истории приняло в большей степени историографический уклон. Эту проблематику активно стали разрабатывать профессиональные историки (М.Г. Вандалковская, Д.М. Володихин, Н.Г. Думова, В.Е. Иллерецкий, Н.В. Иллерецкая, P.A. Киреева, О.М. Медушевская, Л.П. Репина, М.Ф. Румянцева, Б.Г. Сафронов, С.О. Шмидт и др.)3 и историки философии (В.К. Кантор, Л.И. Новикова, В.Ф. Пустарнаков, И.Н. Сиземская, П.С. Шкуринов и др.)4.

Особенностью исследования теоретико-методологической традиции осмысления истории в России, проводившихся в Ленинграде (Санкт-Петербурге) является сочетание

1 Данилов АЛ. Эволюция идейно-политических взглядов Д.М. Петрушевского // Средние века. Вып. VI. М., 1955; Могильницкий Б.Г. Политические и методологические идеи русской либеральной медиевистики середины 70-х годов XIX в. - начала 900-х годов. Томск, 1969; Хмылев Л.Н. Проблемы методологии истории в русской буржуазной историографии конца XIX - начала XX в. Томск, 1978;

2 Рубинштейн Н.Л. Русская историография. М., 1941; Сахаров АМ. Историография истории СССР. Досоветский период. М., 1978; Сахаров АМ. Методология истории и историография (статьи и выступления). М., 1981; Черепнин Л.В. Русская историография до XIX' века. Курс лекций. М., 1957; Черепнин Л.В. Отечественные историки XVIII—XX вв. М., 1984; Шапиро А.Л. Русская историография с древнейших времен до 1917 г. СПб., 1993.

J Вандалковская М.Г. П.Н. Милюков и А.А. Кизеветтер: История и политика. М., 1992; Володихин ДМ. «Очень старый академик». Оригинальная философия истории Р.Ю. Виппера. М., 1997Думова Н.Г. Либерал в России: трагедия несовместимости. Исторический портрет П.Н. Милюкова. М., 1993; Пллерецкнй В.Е. Революционная историческая мысль в России. (Домарксистский период). М., 1974.; П.члерецкий В.Е. Сергей Михайлович Соловьев. М., 1980; Иллерецкая Н.В. Историко-юридическое направление в русской историографии второй половины XIX века. М., 1998; Киреева РА. Изучение отечественной историографии в дореволюционной России с середины XIX века до 1917 года. М., 1985; Киреева РА. К.Н. Бестужев-Рюмин и историческая наука второй половины XIX века. М., 1990; Киреева РА. Государственная школа: историческая концепция К.Д. Кавелина и Б.Н. Чичерина. М., 2004; Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998; Румянцева М.Ф. Теория истории. М., 2003; Сафронов Б.Г. Историческое мировоззрение Р.Ю. Виппера и его время. М„ 1976; Сафронов Б.Г. Вопросы теории истории в работах М.С. Корелина. М., 1984; Сафронов Б.Г. Н И. Кареев о структуре исторического знания. М., 1995;

4 Кантор В.К. «...Есть европейская держава». Россия: трудный путь к цивилизации. Историософские очерки. М., 1997; Кантор В.К Феномен русского европейца. М., 1999; Новикова Л.II., Сиземская 1I.H. Русская философия истории. М., 1997; Пустарнаков В.Ф. Университетская философия в России. Идеи. Персоналии. Основные центры. СПб., 2003; Шкуринов П С. Позитивизм в России XIX в. М.. 1980

историографического и философского анализа. Историографический подход был реализован в работах B.C. Брачсва. O.JI. Вайнштейн, С.Н. Валка, А.Ю. Дворниченко, С.Н. Погодина, Н.И. Приймак, Е.А. Ростовцева, А.Н. Цамутали и др.5 Различным сторонам философского осмысления истории в России посвящены исследования A.A. Галактионова, О.Л. Гнатюк, И.А. Голосенко. U.M. Дорошенко, К.Г. Исупова, A.JI. Казина, В.В. Козловского, И.С. Кона, Н.Е. Колосова, П.Ф. Никандрова, И.Д. Осипова, Ю.В. Перова, K.M. Сергейчик, Б.Г. Соколова.6 13 результате петербургским ученым удалось добиться сочетания историографического описания с понятийно-концептуальной реконструкцией основных проблем теории, методологии и философии истории в России.

В 1970-1990 г. традиция георетико-методологического и философского осмысления истории в России стала изучаться в ряде региональных центров, таких как Казань, Омск, Пенза, Петрозаводск, Пермь, Екатеринбург, Самара, Нижний Новгород, Сыктывкар, Волгоград, Воронеж, Ростов-на-Дону и др. (И.Л. Андреева, A.B. Аптощенко, В.В. Берус, JS.I I. Золотарев, Е.С. Кирсанова, В.Г1. Корзун, В.П. Красавин, О.Б. Леонтьева, A.B. Макутпип, Л.С. Моисеенкова, Г.П. Мягков, А.Н. Нечухрин, A.C. Попов, С.Н. Пушкин, С.П. Рамаза-нов, О.Ф. Русакова, О.В. Синицын, Н.И. Тарасова, H.A. Трапш, П.А. Трибунский, JI.E. Шапошников, A.C. Шофман и др.)7.

5 Брачев B.C. «Наша университетская школа русских историков» и ее судьба. СПб., 2001; Брачев

B.C. Русский историк А.Е. Пресняков (1870-1929). СПб., 2002; Брачев B.C., Дворниченко А.Ю. Кафедра русской истории Санкт-Петербургского университета (1834-2004). СПб., 2004; Вайнштейн О.Л. Очерки развития буржуазной философии и методологии истории XIX—XX в. Л., 1979; В.1-1 к

C.Н. Избранные труды по историографии и источниковедению. СПб., 2000; Погодин С.Н. «Русская школа» историков: Н.И. Кареев, И.В. Лучицкий, М.М. Ковалевский. СПб., 1997\ Ростовцев ЕЛ. A.C. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа. Рязань, 2004; Цамутали А.Н. Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX в. Л., 1977; Цамутали А.Н. Борьба направлений в русской историографии в период империализма: Историографические очерки. Л., 1985.

6 Галактионов АЛ., Никандров II.Ф. Русская философия IX—XIX вв. Л., 1989; Голосенко H.A., Козловский В.В. История русской социологии. М., 1995; Голосенко НА. Социологическая ретроспектива дореволюционной России. СПб., 2002; Дорошенко НМ. Философия и методология истории в России (конец XIX - начало XX в.). СПб., 1997; Псупов К.Г. Русская эстетика истории. СПб., 1992; Гнатюк О.Л. Русская политическая мысль начала XX в. Н.И. Кареев, П.Б. Струве, И.А. Ильин. СПб., 1994; Козин А.Л. Последнее царство. Введение в историософию России. СПб., 1996; Кон П С. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли. (Критические очерки философии эпохи империализма). М, 1959; Кон II.С. Позитивизм в социологии. Историографический очерк. Л., 1964; Копосов Н.Е. Как думают историки М., 2001; Осипов И.Д. Философия русского либерализма. XIX-начало XX века. СПб., 1996; Перов Ю.В. Историчность и историческая реальность. СПб., 2000; Сергейчик ЕМ. Философия истории. СПб., 2002; Соколов Б.Г. Генезис истории. СПб., 2004.

7 Антощенко A.B. «Евразия» или «Святая Русь»? (Российские эмигранты в поисках самосознания на путях истории). Петрозаводск, 2003; Бенедиктов H.A., Пушкин С.Н.. Шапошников Л.Е., Шаталин E.H. Философия истории в России - XIX век. Нижний Новгород, 1994; Золотарев В.П. Историческая концепция Н.И. Кареева: содержание и эволюция. Л., 1988; Корзун В.П. Образы исторической науки на рубеже XIX-XX вв. (анализ отечественных исторических концепций). Екатеринбург-Омск, 2000; Красавин В.П. Методологические проблемы социального познания в русской философско-социологической литературе конца XX века. Пермь, 1974; Леонтьева О.Б. Марксизм в России на рубеже XIX - XX веков. Проблемы методологии истории и теории исторического процесса. Самара, 2004; Леонтьева О.Б. «Субъективная школа» в русской мысли: Проблемы теории и методологии истории. Самара, 2004; А{акуитн A.B., Трибунский ПЛ. Павел Николаевич Милюков: труды и дни (1859-1904). Рязань, 2001; ¡Мягков Г. П. «Русская историческая школа». Методологические и идейно-политические позиции. Казань, 1988; Мягков Г.П. Научное сообщество в исторической науке: Опыт «Русской исторической школы». Казань, 2002; Нечухрин А.Н. Смена парадигм в русской историографии всеобщей истории (90-е гг. XIX в. - 1917 г.). Деп. в ИНИОН. Гродно, 1992; Полов Л.С. Социологическая методология отечественной истории. Историографические очерки. Пенза, 1999;

Разделы, посвященные университетской философии истории или теоретико-методологическим разработкам истории в России были включены в некоторые обобщающие курсы по истории русской философии (В В. Зеньковский, А.Ф. Замалеев, И.И. Евлампиев и др.8

Цели и задачи исследования. Анализ академической философии истории является необходимой ступенью в разработке русской философии, в исследовании ее малоизученных проблем. Одновременно это позволяет уточнить на конкретном источниковедческом материале содержание философии истории и более полно выявить ее специфику, что может способствовать выходу из методологического кризиса, в котором оказалось историческая наука и гуманистика.

Целью проекта является систематизация и обобщение теоретико-методологических аспектов в русской философии истории второй половины XIX — начала XX в., наиболее полно реализовавшихся в университетской или академической философии истории. Достижение данной цели включает решение следующих задач:

1. Выявление общего состояния и тенденций развития русской философ™ второй половины XIX - начала XX в.;

2. Исследование историко-философской специфики русской философской и общественно-исторической мысли второй половши XIX - начала XX в., ее правовых, политических, культурных и теоретических трансформаций;

3. Определение круга важнейших источников, их анализ, рассмотрение основных путей и форм проникновения западноевропейских фнлософско-исторических концепций в Россию во второй половши XIX - начала XX в.;

4. Обоснование системообразующей роли позитивизма и неокантианства в формировании теоретико-методологических проблем философии истории;

5. Выявление философско-исторической терминологии в России второй половины XIX - начала XX в., уточнение способов ее формирования и функционирования;

6. Обоснование академической философии истории как самостоятельного направления в русской философии истории второй половины XIX - начала XX в.;

7. Формулирование базовых концептуально-содержательных элементов академической философии истории и ее «сквозных» тем.

8. Выяснение места и значения академической философии истории в ряду других общественных дисциплин (историография, социология, правоведение) и ее эпистемологического статуса.

9. Уяснение и систематизация онтологических и гносеологических оснований академической философии истории.

Попов A.C. Б.О. Ключевский и его «школа»: Синтез истории и социологии. М., 2001; Пушкин С.Н. Очерки русской историософии. СПб., 1996; Пушкин СЛ. Историософия евразийства. СПб., 1997; Пушкин С.II. Историософия русского консерватизма XIX века. Н. Новгород, 1998; Рамазанов С.П. Кризис в российской историографии начала XX в. В 2 ч. Ч. 1: Постановка и попытка разрешения проблемы. Ч. 2: Методологические искания послеоктябрьской исторической мысли. Волгоград, 1999-2000; Р)'сакова О.Ф. Философия и методология истории в XX веке. Екатеринбург, 2000; Синн-цын О.В. Кризис буржуазной исторической науки в конце XIX - начале XX в.: неокантианское течение. Казань, 1990; Синицын О.В. Неокантианская методология истории и развитие исторической мысли в России в конце XIX — начале XX вв. Казань, 1998; Шапошников Л.Е. Очерки русской историософии XIX - XX в. Н. Новгород, 2002; Шофман A.C. Михаил Михайлович Хвостов. Казань, 1979;

8 Зеньковский В.В. История русской философии. В 2 т. JL, 1990-1991; Замалеев А. Ф. История русской философии. СПб., 2001; История русской философии / Под ред. М.А. Маслина. М., 2001; Евлампиев ПЛ. История русской философии. М., 2002.

10. Уточнение и конкретизация теоретико-методологических исканий в русской академической историографии второй половины XIX - начала XX в.

11. Анализ концепций крупнейших представителей академической историографии (М.М. Стасюлевич, В.И. Герье, К.Н. Бестужев-Рюмина, Н.И. Кареев, П.Г. Виноградов, П.Н. Милюков, Р.Ю. Виппер, A.C. Лаппо-Данилевский).

Методологические и теоретические основы диссерпшционного исследования. В основе исследования лежит метод ретроспективного анализа, а также единства конкретно-исторического описания и логической реконструкции проблем философии истории, что позволяет выявить, зафиксировать и восстановить философско-исторические воззрения отечественных мыслителей второй половины XIX - начала XX в. Принцип объективной интерпретации материала сочетается с типологизацией и систематизацией философ-ско-исторических проблем. Как взаимодополнительные используются методы историографического и эмпирико-исследовательского описания. В качестве вспомогательного применяется метод реконструкции политического, культурного, теоретического контекстов бытования философии истории.

Из совокупности философско-исторических представлений русских мыслителей конца XIX - начала XX в. выделяются проблемы исторического знания, его структуры и функций; исторического процесса, его направленности и специфики; ист орического сознания, его генезиса и структурной определенности.

Базовым элементом исследования являются произведения русских мыслителей, прежде всего историков и философов второй половины XIX - начала XX в. При этом активно используются результаты, достигнутые в изучении эпохи русского религиозного ренессанса в смежных гуманитарных дисциплинах. Основное внимание уделено анализу университетских курсов по философии, методологии и теории истории. Отсюда и соответствующие способы решения поставленных задач: анализ источников на основе сравнительно-генетического метода, критический разбор источников, выявление базовых проблем академической философии истории и их последующая реконструкция, позволяющая представить академическую философию истории как научно обоснованную фи-лософско-историческую систему и как необходимый этап и самостоятельное направление в русской философии истории. Дополнительными способами решешы задач служат историко-биографический подход, герменевтические прочтение текстов и контекстуальный анализ проблем академической философии истории.

Диссертант всесторонне учитывает достижения историков отечественной философской мысли и историографии (В В. Зеньковский, Н.О. Лосский, Г.Г. Шпет, А.Ф. Лосев, Э.Л. Радлов, A.A. Галактионов, П.Ф. Никандров, В.В. Сербиненко, М.А. Маслин, А.И. Новиков, И.И. Евлампиев, Л.Н. Столович, ПС. Шкуринов, Н.Л. Рубинштейн, А.Л. Шапиро, А.Н. Сахаров, А.Н. Цамутали, Б.Г. Могилышцкий, Л.Н. Хмылев и др.), а также работы сотрудников кафедры истории русской философии СПбГУ (А.И. Бродский, A.A. Ермичев, А.Ф. Замалеев, B.C. Никоненко, И.Д. Осипов).

Научная новизна диссертации заключается в оригинальном подходе к исследованию и систематизации философско-исторических концепций в России второй половины XIX - начала XX в.

1. В диссертации показаны основные формы и пути сциептизации, ее влияния на становление научного образа историографии и формирования проблематики философии истории.

2. Обосновано, что академическая философия истории возникает в рамках университетской философии в середине 1860-х гг.; она сосредоточивается на разработке как отдельных курсов по философии истории, так и теоретико-методологических проблем исторической науки.

3. Отмечено, что академическая философия истории существовала в контексте других форм осмысления истории, таких как материалистическое понимание истории, религиозная историософия, «субъективная школа». Представители академической философии истории осознавали философию истории, прежде всего, как рефлексию над научной формой истории. Осношгые вопросы академической философии истории концентрировались вокруг проблем исторического знания, исторической гносеологии, теории и методологии истории, теории исторического процесса.

4. Указаны основные характеристические черты сциентистского мировоззрения эпохи (единство научной истины, объективность знания, утилитаризм, верифицируемость положений науки, креативность теоретической деятельности и т.д.) и прослежены их отражение во взглядах отечественных мыслителей на историю.

5. Обстоятельно раскрыты философско-теоретические истоки формирования проблематики академической философии истории в России второй половины XIX - начала XX в.: позитивизм и неокантианство, опираясь на которые русские мыслители создавали собственные, не лишенные новизны и оригинальности концепции.

6. Выделены те представления, понятия и теоретические конструкты, которые определили содержательную и концептуальную специфику академической философии истории. В рамках теории исторического знания это «историческая феноменология» и «историческое построение», представление об «историческом сознании», «исторической связи» и «историческом синтезе», проблема «чужой одушевленности», идея идеографического и номотетического построения, типолог ических обобщений и т.д. В теории исторического процесса можно отметить идею исторической закономерности и социологической (или исторической) эволюции, разработку проблем всемирной истории, обоснование универсального характера мирового исторического процесса и указание условий своеобразия его отдельных проявлений, разработку теории нации, расы, антропологического подхода в истории, теории прогресса и т.п.

7. Подробно проанализированы философско-исторические взгляды таких крупных деятелей университетской науки как В.И. Герье, Н.И. Кареев, A.C. Лаппо-Данилевский, Р.Ю. Виппер, П.Н. Милюков.

8. Впервые предпринята историко-философская реконструкция философско-исторических концепций М.М. Стасюлевича, К.Н. Бестужева-Рюмина, П.Г. Виноградова.

9. Для воссоздания теоретико-методологических взглядов русских мыслителей были привлечены исследовательские результаты других гуманитарных наук, прежде всего историографии, истории социологии, истории культуры. В результате проведено комплексное, междисциплинарное исследование теоретико-методологических разработок в русской исторической и философской мысли второй половины XIX - начала XX в. Использован максимально широкий крут источников, что позволило концептуализировать теоретико-методологические поиски в академической философии истории, выявить ее терминологию, проблемы, подходы, приемы и методы.

Положения, выносимые на защшпу:

- В русской философии истории сложилось два основных направления: историософское и научное (теоретико-методологическое). Историософский подход хронологически является более ранним. Он сформировался в русском средневековье под влиянием христианской концепции мировой истории. Поэтому в качестве основной его черты можно назвать признание религии (прежде всего христианства) главной движущей «той исторического процесса. К другим его отличительным чертам принадлежат деление народов на исторические и неисторические, допущение целесообразности и определенной направленности самого исторического процесса и, соответственно, возможности его завершения (эсхатология), критика понятия «исторический факт». Исторической фактичности историософский подход противополагает событийность исторического процесса, нали-

6

чис в нем смысла. Вопрос о цели и смысле истории - один из признаков историософии. Смысл реализован в истории, он может быть известен (историк по мнению, например, П.Я.Чаадаева, должен быть пророком) или исчерпан (отсюда возможность эсхатологической перспективы). История с историософской точки зрения рассматривается как телеологическая структура, а субъекты исторического процесса понимаются по аналогии с живыми организмами. История, согласно историософской установке, развивается закономерно, но эта закономерность часто принимает вид провиденциализма. Ход истории однозначно предрешен, ее смысл и цель заранее определены, но эта определенность задается извне, история монологична. В историософских концепциях также разрабатываются проблемы исторического процесса, в которых предпринимается попытка обоснования единства (реального или идеального) истории. От уяснения этого единства, первооснову которого составляет либо субстанциальная множественность, либо умопостигаемая целостность сама по себе, зависит и решение вопроса о смысле истории. Кроме того, историософский подход проявляется в теургизме, то есть поиске в истории тайны, подлинного смысла, сокрытого за эмпирическим покровом событий. Историософия предполагает в истории своеобразную «глубину», «смысловое измерение», в котором и определяется ее подлинный ход. Историософский взгляд выносит смысл за пределы исторических событий, однако эта «глубина» истории не обязательно постижима разумным образом. Она может быть иррациональной и алогичной.

Иное понимание истории формируется в теоретико-методологическом подходе, предполагающем единообразность как данности исторического, так и самого исторического процесса. Согласно этому подходу, история представляет собой единый процесс, ход истории универсален для всех народов. Однако история как процесс отделяется от истории как формы знания. Исторический процесс осознается как совокупность фактов, значение которых устанавливается уже историей как научной дисциплиной. Значение факту приписывается и зависит от позиции интерпретации. Факт сам по себе недоступен, он опосредован источником, требующим истолкования и критики. Отсюда вариативность и фальсифицируемость истории, ее зависимость от позиции субъекта. Субъективный момент, придающий значение исторической фактичности, проявляется и на уровне исторического процесса как действующая в истории личность, обладающая разумом и волей и осознанно выбирающая свои действия, и на уровне формирования знания, где он воспринимается как деятельность ученого-историка. Представители теоретико-методологического подхода впервые задаются вопросом об историческом сознании и впервые ограничивают сомнением универсальность исторического процесса, указывая на его уникальность, а следовательно, относительность форм осмысления. Так формируется методология историзма. Субъективная составляющая истории, с одной стороны, указывает на внутренний детерминизм исторического процесса, смысл которого ничем не гарантирован, а с другой, - ограничивает эту имманентную причинность свободой воли. Проблемы исторической причинности, закономерности, бытования истории в качестве формы знания, а также историческая критика и интерпретация становятся це1ггральными темам! для данного подхода. Поэтому в рамках такого понимания истории разрабатываются преимущественно вопросы теории, методологии и эпистемологии истории.

В теоретико-методологическом направлении впервые формулируется проблема исторического сознания, интерпретируемого как моральное сознание. История в данном случае понимается как творение, результат активности действующего в истории субъекта, который в своих поступках исходит из идеала, т. е. поступает императивно. Движущей силой истории выступает определяемая идеалом творческая мысль человека. Моральное сознание, создавая идеал, создает и историческую действительность. История как творческое преображение внеисторического бытия есть результат свободного действия автономной личности, которая воспринимается как цель сама по себе и которая своим долж-

ным, нудительным поступавшим преобразует действительность в историческую реальность.

Теоретико-методологический подход формируется в историографической традиции и око1гчательно складывается тогда, когда история становится проблемой для самой себя. Долгое время развитие философии истории шло совместно с развитием русской исторической пауки. Методологические изыскания были следствием утверждения науки в качестве знания, начавшегося еще в XVIII в. Стимулом для разработки методологических вопросов исторической науки была полемика с современниками, вызванная расхождением во взглядах на задачи и приемы исторического исследования. Предметом научного интереса уже становится не сам материал, а способы его обработки и методы изучения. Ближайшим образом теоретико-методологический подход сосредоточивается на поиске оснований исторической науки, но в итоге выходит далеко за пределы историографических проблем.

- В полной мерс теоретико-методологический подход в изучении истории был реализован только в XIX в. в рамках университетской философии. Можно отметить несколько этапов его формирования. Подготовительный период был связан с рядом дискуссий первой половины XIX в. по философским вопросам истории: полемика М.Т. Каченовского и «скептиков» против U.M. Карамзина; дискуссия о влиянии географических факторов на историю, вызванная работами К. Бэра конца 1840-х гг.; спор о достоверности в истории (Т.Н. Грановский, П.Н. Кудрявцев, С.С. Уваров); полемика М.М. Стасюлевича с московскими историками П.М. Леонтьевым и И.К. Бабстом о задачах и методах истории как науки; споры между представителями «государственной школы» в русской историографии (С.М. Соловьев, К. Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин) и славянофилами.

С середины XIX в. начинается период активной разработки теоретико-методологической проблем историографии, вызванный рефлексией над научной формой истории. В университетах начинают читаться курсы по философии истории (в 1860—1861 гг. в Санкт-Петербургском университете М.М. Стасюлевич, в 1865-1866 гг. в Московском университете В.И. Герье). Это позволяет говорить уже о появлении академической философии истории. В.И. Герье удалось привить интерес к философии истории целому ряду своих учеников (Н.И. Кареев, П.Г. Виноградов, Р.Ю. Виппер). Наиболее крупным произведением здесь были двухтомные «Основные вопросы философии истории» Н.И. Кареева (1883). В конце 1860-х - первой половине 1870-х гг. с рядом публикаций по фи-лософско-историческим проблемам выступил в Киеве И.В. Лучицкий. В Сашст-Петербургском ушшерситете философско-исторические исследования заняли заметное место в творчестве К.Н. Бестужев-Рюмина, A.C. Лагаю-Данилевского и Н.И. Кареева после его переезда в Санкт-Петербург. Продолжателями академической философии истории стали представители младшего поколения историков-философов М.М. Хвостов, Д.М. Петрушевский, H.A. Рожков, Н.М. Бубнов, E.H. Щепкин, В.М. Хвостов.

Во втором десятилетии XX в. заметное влияние на университетскою философию истории стати оказывать философия жизни и философия всеединства. Данная исследовательская программа была реализована в трудах Л. П. Карсавина и С. Л. Франка.

- В рамках университетской философии сложилась традиция теоретико-методологической разработки вопросов исторической науки, которую можно назвать академической философией истории. В это время в российских университетах начинают читаться курсы по философии истории; философия истории становится академической дисциплиной; защищаются диссертации по философии истории. Основное внимание уделяется теоретическим и методологическим проблемам историографии.

- Теоретико-методологические проблемы разрабатывались в академической философии истории в качестве философской основы гуманитарных и общественных наук (экономика, юриспруденция, государствоведение, литературоведение и др.). Не случайно,

8

например, научное обоснование истории литературы было впервые дано именно Н.И. Кареевым. В рамках академической философии истории еще не различается строго фи-лософско-историческая, собственно историографическая и социологическая проблематика. Поэтому часто социология отождествляется с философией истории и воспринимается как ее синоним.

- Философской основой академической философии истории выступали позитивизм и неокантианство. Позитивизм пытался перенести методологию естествознания на историю, полагая, что историческая реальность может быть постигнута такой, какова она есть. Доминирующими здесь становятся вопросы о наблюдаемости, доступности исторической реальности исследователю, о регулярностях и повторяемостях, которые можно зафиксировать в этой реальности. Первый вопрос привел к формулированию различных вариантов «исторической феноменологии», которая изучает историческую данность, а в узком понимании разрабатывает проблемы исторического источниковедения и методов обработки источников (интерпретация и критика). Ответ на второй вопрос привел к поискам исторической закономерности.

Неокантианство сделало акцент на уникальности, единичности исторических событий, которые к тому же недоступны непосредственному наблюдению. С одной стороны, это означало, что в философии истории следует отказаться от поисков закономерности; исторические события не повторяются, они могут быть только описаны в своей уникальности. С другой стороны, историческая реальность оказывалась производной от познавательной деятельности субъекта, результатом его творческой активности, проекцией априорных схем, понятий и т. п. историка на то, что относится с сфере исторической данности. Доминирующими здесь становятся вопросы «исторического построения».

Второй позитивизм или эмпириокритицизм свел основные вопросы философии истории к необходимости пересмотра существующих языков описания истории, к анализу исторических понятий, разбору существующих схем исторического объяснения. Доминирующими здесь становятся вопросы «исторической терминологии».

- Теоретико-методологические искания в отечественной академической философии истории вписываются в контекст современных им западноевропейских философско-исторических концепций, разрабатывавшихся на основе философских учений позитивизма и неокантианства. Следуя положениям этих же учений, русские мыслители предложили самостоятельные трактовки теоретико-методологических проблем историографии. Новизна и оригинальность их разработок, таким образом, определяется предложенной вариативностью философско-исторических концепций позитивизма и неокантианства.

- Исходной темой философско-исторических рассуждений в академической философии истории была рефлексия над научной формой истории или даже попытка создать философию истории как науку (М.М. Стасюлевич). Подобные размышления приводили к сближению истории с другими научными дисциплинами и, одновременно, к поиску уникальности исторического метода и специфики предмета истории.

- К специальным вопросам академической философии истории относятся проблемы онтологии истории. Под онтологией истории здесь понимаются как различные варианты определения исторической реальности, так и теории исторического процесса. Наиболее распространенной становится эволюционная точка зрения па исторический процесс, попытка разработать теорию исторической эволюции. К проблемам онтологии истории относятся и поиски исторических законов, раскрывающих порядок бытия того сущего, которое мы называем историей. Неудачи в открыли исторических законов приводят к признанию не закономерности, а обусловленности исторического процесса, что реализуется в теории многофакторности исторического развития. К проблемам онтологии истории принадлежат также и различные варианты теории прогресса. В этих вопросах академическая философия истории теснее всего сближается с социологией.

9

- I la рубеже XIX-XX вв. вопросы онтологии истории были значительно потеснены исследованиями в области гносеологии истории. Познание истории само было осознано как первостепенный факт исторической науки. Способом познания исторической реальности было признано ее построение, конструирование. История может быть нами познана постольку, поскольку она есть наше создание, наше собственное творение. Были предложены различные сценарии исторического построения: помологический или номо-тетический, идиографический, типологический. К способам конструирования истории были отнесены идеи прогресса и исторического круговорота, группировка фактов по типу событий или состояний. Из частных методологических приемов наибольшего исследовательского внимания удостоились метод критического анализа текстов, сравнительно-исторический и метод пережитков.

Научно-практическая значимость исследования. Материалы диссертации, разработанные в ней методологические подходы и полученные результаты позволяют лучше понять специфику одной из фундаментальных характеристик человеческого бытия - историчности. Традиция академической философии истории дает многостороннее обоснование истории как науки, разрабатывает теоретико-методологические приемы исторического исследования, раскрывает структуру исторического познания и специфику исторического бытия. Основные положения диссертационного исследования могут быть использованы при чтении общих и специальных курсов по истории русской философии, философ™ и методологии истории, русской историографии, истории российской социологии; при составлении и написании учебных пособий, программ и методических разработок но соответствующим разделам истории русской философии и философии истории.

Апробация исследования. Идеи и результаты диссертации излагались наследующих научных форумах: Научной конференции «Социальная философия и философия истории» (Санкт-Петербург, 1994); Всероссийском молодежном научном форум «Интеллектуальный потенциал России в XXI век» (Санкт-Петербург, 1995); Первом Российском философском конгрессе «Человек-Философия-Гуманизм» (Санкт-Петербург, 1997); Второй Международной научной конференции «Грани культуры» (Санкт-Петербург, 1997); Санкт-Петербургских чтениях по теории и философии культуры «Проблемы общения в пространстве тотальной коммуникации» (Санкт-Петербург, 1998); Летней школе «Идея истории в российском просвещении» (Санкт-Петербург, 1998); Научной конференции «Социология в Санкт-Петербурге и Санкт-Петербургском государственном университете» (Санкт-Петербург, 1999); Всероссийской научной конференции «Русская и европейская философия: пути схождения» (Санкт-Петербург, 1999); VII Санкт-Петербургском симпозиуме историков русской философии «Русская философия как учебная дисциплина и область научных исследований: К 10-летию кафедры истории русской философии СПбГУ» (Санкт-Петербург, 2001); Всероссийской научной конференции «Николай Каре-ев - человек, ученый, общественный деятель» (Сыктывкар, 2002); Международной научно-практической конференции, посвященной 10-летию КРСУ «Общечеловеческое и национальное в философии» (Бишкек, 2003); Международной конференции «Минувшее и непреходящее в жизни и творчестве B.C. Соловьева» (Санкт-Петербург, 2003); Первых Санкт-Петербургских чтениях по теории, методологии и философии истории «Историческая наука и методология истории в России XX в.: К 140-летию академика А С. Лаппо-Данилевского» (Санкт-Петербург, 2003); Международной научной конференции «Славянство в цивилизациионном процессе» (Санкт-Петербург, 2004); XVII научной конференции кафедры источниковедения и вспомогательных исторический дисциплин РГГУ «Образ науки в университетском образовании» (Москва, 2005); Вторых Санкт-Петербургских чтениях по теории, методологии и философии истории «Фигуры ист ории или "общие места" историографии» (Санкт-Петербург, 2005).

Основные положения диссертации использовались при чтении следующих общих и специальных курсов (Философский, исторический, филологический факультеты Санкт-Петербургского государственного университета 1998-2005 гг.): «Философия», «История русской философии», «История русской политической мысли», «Философские вопросы гуманитарных наук», «Философия" истории в России», «Введение в русскую социологию», «Историософия всеединства в контексте русской философии истории последней трети XIX - начала XX в.».

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории русской философии философского факультета СПбГУ (7 июня 2005 г.). Содержание диссертации отражено в 48 научных публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав (8 пар;ирафов), заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается выбор и актуальность темы диссертации, показывается степень разработанности проблемы, проанализированы методологическая основа и источники исследования, сформулированы научная новизна, теоретическая и практическая значимость работы.

В первой главе «История как наука» предметом исследования становятся первые попытки философско-исторического обоснования научности историографии.

В первом параграфе «Первые философско-иапорические обзоры (М.М. Стасюле-вич, Н.И. Герье■)» рассматривается философско-исторические курсы М.М. Стасюлевича и В.И. Герье. Поводом, подтолкнувшим М.М. Стасюлевича (1826-1911) к размышлениям о философских и теоретических вопросах исторической науки стал разбор диссертации Т.П. Грановского «Аббат Сутерий» и последовавшая затем полемика с московскими историками (П.М. Леонтьевым и И.К. Бабстом). Стасюлевич критиковал положение Т.Н. Грановского о необходимости исторического сочинения быть занимательным и служить практическим нуждам современной действительности.

Статус философско-исторического метода у Стасюлевича получила историческая критика. Точнее, приемы исторической критики преследовачи, согласно ученому, две цели: филологическую и философскую. Задача филологии в отношении истории - установление подлинности текстов, признаваемых в качестве исторических источз гиков. Философия привносит субъективный момент в интерпретацию прошедших филологический отбор текстов. На философском этапе аначизу подвергается прежде всего личность автора текста.

Стасюлевич указывал на три обстоятельства, способствовавшие развитию исторической пауки: сближение историографии с другими дисциплинами, что привело к заимствованию как новых данных, так и новых методов; расширение круга письменных источников; распространение и совершенствование методов исторической критики. Особого внимания Стасюлевич удостоил «методу историческую». Главное требование, к которому сводились все частные методологические приемы, состояло в первоочередном изучении фактов. Следование строго научному методу, в основе которого лежача опора на факты, было причиной успеха в естественных науках. По этому же пути должна следовать и историография. Исторические факты опосредованы источником, для Стасюлевича это прежде всего памятники письменности. Отсюда метод их установления — историческая критика, имеющая дело с текстами. Историк сближал критический метод с аналитическим (обработка фактов), противопоставляя ему синтетический метод (популяризация и риторическая отделка материала). В других формулировках он противопоставлял реальный метод (исследование источников) формальному (догматическое изучение материала, схематизация). Развитие мышления, а не удержание в памяти набора дат и фактов

11

составляет цель исторического образования. В этом Стасюлевич видел и общественное значение истории.

Стасюлевич рассматривал философию истории как науку. Он не различал философ-ско-историческую и социальную проблематику, что характерно для его времени. Задача, возникающая перед философией истории, состоит в научном истолковании человеческого общества. Становление философии истории в качестве науки - современный этап фи-лософско-исторических поисков. Научная философия истории возникает как ответ, «во-первых, на вопрос: «существуют ли положительные и неизменные законы исторического развития человеческих обществ? И, если существуют, то, во-вторых, каковы эти законы?»9 Если жизнь строится на началах разума, то в каких формах разум проявляется в том, что мы называем историей? Формулой развертывания разума в истории стал прогресс. Точнее, история представляет собой ничто иное, как прогресс разума. Идея прогресса по существу давала ответ на вопрос о законах истории. Исторические изменения происходят в силу тех же причин, которые приводят к совершенствованию и развитию разума в его различных проявлениях, от науки до нравственности.

Изменение взглядов на историю зависит от развития философского знания. Даже идея прогресса не означает, что существует универсальная, пригодная на все времена и для всех народов философия истории. Прогресс - изменение, в смысле улучшения, совершенствования разума, проявления которого мы называем историей, а знание о нем -философией истории. Философия истории, таким образом, сама изменчива, т. е. в исторической проекции, относительна. Так обнаруживается историчность самой философии истории. Ее содержание лучше всего раскрывается в ее истории, т. е. в истории философии истории. «Таким образом, для философии истории, как и для чистой философии, возможно только историко-критическое существование, но не догматическое»10. Изложение философии истории лучше всего вести как историю философско-исторических систем.

Стасюлевич формулировал основные вопросы, ответить на которые призвана философия истории: как складывается представление о целом (человечестве), каковы общие законы истории, что такое историческое познание? Доминирующей в философско-историческом знании оказывается гносеологическая проблематика. Каждая эпоха создает свою «теорию философии истории». Гак возникают различные философско-исторические школы. Однако их видимое многообразие может быть сведено к двум основным формам. Первую из них можно назвать «теорией вечного исторического круговращения», вторую - «теорией вечного исторического прогресса».

Философия истории, как и вообще философия, — продукт человеческого разума. Двусмысленность самого термина «история» — одновременно событие и рассказ, факт и мысль - только укрепляет разумную или субъективную основу философии истории. Историческая событийность твориться сразу в двух временных измерениях: в прошлом -участникам и в настоящем - исследователями. Определяющими для философии истории становятся представление об активности субъекта, располагающего миром как представлением и идея целостности, т. е. представление о человечестве как целом. Согласно озвучиваемой Стасюлевичем рационалистической установке, задача философии истории состоит в обнаружении в истории разумного начала. История структурируется в соответствии с той системой идей и дедуктивным порядком, который предлагает разум: «история человечества в известном смысле есть ни что иное, как история этого разума»11.

9 Стасюлевич М.М. Опыт исторического обзора главных систем философии истории. СПб., 1866. С. 4.

10 Том же. С. 12.

11 Там же. С. 14.

Однако Стасюлевич не ограничивался принятой еще с эпохи Просвещения рационалистической трактовкой истории. Ученый предлагал рассматривать историю по аналогии с системой «чистого разума». Общество является таким же субъектом истории, как личность субъектом своих действий. Внешние условия существования общества (климат, почва, географическая среда и т.п.) сказываются на коллективной воле народа, рефлексивная обработка которой приводит к формулированию идеалов данного общества; эти идеалы составляют определение воли, действие которой во внешнем мире и производит исторические события. Выявить систему идей «общественного разума» означает понять ход истории. Каждому историческому процессу соответствует своя комбинация идей, поэтому историческое познание будет состоять в выявлении такой системы. Как разум — система идей, так и общество - система идеалов целей, представлений, убеждений, которыми оно руководствуется и которые стремиться реализовать. История, таким образом, может пониматься как история идей, согласно которой факты будут группироваться не в хронологические ряды или этнические комплексы, а подбираться в соответствии с той идеей, которая в них воплощается.

Необходимость разработки философских и, прежде всего, теоретико-методологических основ истории В.И. Герье (1837-1919) выводил из нужд самой истории. Более того, практика исторической науки, по его мнению, служила лучшим источником для выявления исторического метода. Методология истории извлекалась из самой исторической науки. И если философско-исторический обзор понимается как отслеживание изменений в методах исторического исследования, реконструкции и описания, то история истории осознается как кратчайшая дорога к методологии истории. Философия истории подчеркивает субъективность самой истории. Другая ценность философского подхода к истории - это тот синтетизм, «которым мыслящий человек охватывает всю совокупность истории человечества, ее ход и ее цель»12. Субъективность такого синтеза может породить сомнение в значимости философии, вызвать скептическое отношение к ее воздействию на историю. Однако субъективизм в истории неизбежен, а синтетичность философ™ лишь подчеркивает начало субъективного творчества в истории.

Основными требованиями к историческим сочинениям для Герье выступают: использование научного метода, полнота описания, выражение национального духа, следование началам гуманизма, т. е. общечеловеческой или, что дая Герье одно и то же, европейской культуры. Главное же требование сводится к документальности исследования, отсылающее историка к источнику. Герье неоднократно возвращался к вопросу о том, может ли (и каким образом) история быть наукой. Даваемые им ответы не были однозначными, но он никогда не сомневался в научности истории, понимая при этом, что история как наука по целому ряду параметров отличается от естествознания. Во многих отношениях она близка литературе и искусству. Несмотря на все успехи историограф™ XIX в. научность истории видится Герье лишь в качестве отдаленной перспективы. Причем научность не может быть достигнута простым перенесением методов естествознания на историю. Критерии научности историографии должны быть выработаны самими историками в ходе своей исследовательской практики. Субъективность исторического метода, недоступность прошедшего непосредственному наблюдению историка - главное затруднение в отождествлении истории с естествознанием. Но два обстоятельства сохраняют уверенность в возможности истории сравняться с естественными науками - это единство человеческой природы и закономерность всех естественных, т. е. объективно происходящих, в том числе и исторических, процессов. История, достигшая научной зрелости должна устанавливать причины и общие законы, управляющие явлениями, руководить усилиями

12 Герье В.II Философия истории от Августина до Гегеля. М., 1915. С. I.

13

человека, определять условия крупных событий и т. п. Но главное здесь: способность открывать законы.

Специфичнос ть истории заставляла Герье осторожно относится к теории факторов, и если и принимал ее, то со значительными оговорками. Больше всего возражений вызывало признание доминирующей роли в историческом процессе природно-климатической среды. Более значимой исторической силой ученый признавал идеи. Это обстоятельство не позволяло прямо отождествлять историческое явление с естественным. Законы царства природы не могут дать исчерпывающее описашк царства свободы. Природная необходимость не в силах истолковать принципы разумного существования. История не выводима из природы, по крайней мере, этого нельзя утверждать без дополнительных разъяснений. Причинно-следственный детерминизм природы, задающий механистический взгляд на мир и соответствующую модель описания явлений, не согласуется с целепола-ганием действующих в истории людей, с морально ориентированными поступками личностей. С точки зрения историка совершенно недопустим дарвинизм в качестве объясняющей исторические явления схемы. Дарвинизм рассматривает историческое человечество по мерке естественного состояния с его войной всех против всех. Но обратной дороги нет. Даже если а1ггропологические характеристики человека за исторический период не изменились, то существенно вырос уровень нравственного сознания людей. Природа истории необходима как условие, сцена действия, фон, но не как творческое начато, не как созидающая историю сила.

Ближе всего к объяснению исторических явлений подходит психология. Основой сближения служит общий предмет исследования - человек. Зная психологию людей определенной эпохи, становятся понятны и исторические события. Психология призвана дать истории научное обоснование и в итоге решить главный вопрос всякого научного знания - вопрос о законах. Научно могут быть исследованы лишь те явления, которые доступны наблюдению. Внутренний мир человека, его психические состояния наблюдаемы лишь в своих проявле!шях. Одно из таких проявлений — история, другое, более привычное, — физиология. Ближе всего историк подходит к анализу психических состояний тогда, когда пытается установить мотивы поступков исторических деятелей. Психология - ключ к пониманию личности в истории. Однако законы психологии - это еще не сами законы истории. Психология связывает историю с миром физических явлений и, объясняя исторические явления исходя из явлений физических, выводит историографию на уровень позитивной науки. В этом состоит назначение «психической механики». Формулирование законов позволяет перейти от истории как повествовательного изложения фактов к истории как науке.

Во втором параграфе «Философско-нсиюрическое мировоззрение К. Н. Бестужева-Рюмина» анализируются теоретические и философские взгляды известного русского историка. Для русской философии 60-70-х гг. XIX в. фигура К.Н. Бестужева-Рюмина (1829-1897) очень показательна. В нем отражаются основные течения русской мысли пореформенной России: славянофильство и западничество, ранний русский позитивизм (Бестужев-Рюмин, в частности, перевел «Историю цивилизации в Англии» Г.Т. Бокля) и увлечение религиозной философией. Более того, хотя Бестужев-Рюмин и не создал самостоятельной философско-исторической концепции, но в своих трудах ясно выразил ту потребность в методологическом и теоретическом обосновании исторической паута!, которая реализовалась в работах философствующих историков следующего поколения.

Философии истории Бестужев-Рюмин отводил место одной из «форм исторического изложения» вместе с историей художественной (повествовательной), субъективной и научной. Философия истории виделась ему как отвлеченная схематизация не только упрощенно подчиняющая конкретные события прошлого «безусловным формулам», но и набрасывающая перспективы будущего исторического развития. Философский подход к

14

истории очень часто носит произвольный и внешний характер, мало согласуясь со спецификой исторического процесса. Удаленность философии от жизни, ее крайняя абстра-гированность - главный недостаток, усматриваемый Бестужевым-Рюминым в философии истории. Напротив, задача истории - установление фактов, их осмысление, а через это и постижение самой жизни. Самый общий принцип, которым должна руководствоваться философия истории - наполнение эмпирии смыслом. Установление фактов неотделимо от их понимания. Традиционная философия истории, строящаяся на умозрительных и метафизических принципах, не удовлетворяет ученого. Однако постоянные попытки построить философию истории заставляют признать, что «видно, сильна потребность в философии истории»13. Только строить ее надо с опорой на данные конкретных на>-к. Все обобщения философии истории должны быть индуктивными или «отвлеченно-реалистическими». В то же время есть такая область исторического знания, которая не может обойтись без философии. Это методология истории.

Бестужев-Рюмин явно тяготел к двум вариантам философского осмысления истории. С одной стороны, он мечтал выявить основные смысловые моменты русской истории и тем самым задать философский масштаб ее понимания. С другой стороны, осознавал необходимость разработки источниковедческих и критических основ исторического исследования, которые в совокупности могли бы составить костяк методологии истории. Опора на факты должна стать не только исходным пунктом исторического исследования, но и основой любого философско-исторического обобщения. Более того, в согласии с требованиями позитивизма, исследователь полагал, что сама философия факты не добывает, а может лишь заимствовать их у других наук и соответственно полагаться уже на обобщения, сделанные в этих дисциплинах.

Бестужев-Рюмин не случайно подчеркивал две стороны исторического труда: научную и художественную. История как искусство дополняет и даже венчает историю как науку. Целью исторических разысканий не должно быть простое установление частных фактов и локальных взаимосвязей. Сплетение многообразия фактов в единое целое, панорамный обзор прошлых судеб человечества требует и доступного, по художественному яркого, в чем-то образного изложения. Художественность подразумевает популярность и изящество в передаче фактов. Художественность исторического повествования, таким образом, имеет и методическое значение. Прошлое познается любовью, переживается как личное сопричастие минувшим событиям. Любовь подразумевает смысловое постижение прошлого посредством его художественной артикуляции.

У С.М. Соловьева Бестужев-Рюмин заимстовал представление об истории как о науке народного самосознания или самопознания. В первом томе «Русской истории» он обозначал два мало совместимых взгляда на историю: как на собрание редкостей, «повествование о достопамятных событиях» и как народное самосознание. Последний взгляд, соответствующий и установке на историю как науку, направлен на понимание внутренней связи фактов. В истории ученый выдвигал на первый план не политические события, а явления внутренние, бытовые и культурные. Внутренняя история может сближаться, хотя полностью и не отождествляться, с историей цивилизации или историей культуры. Внутренняя история не может довольствоваться только собственными установленными фактами, она неизбежно заимствует и синтезирует данные, добываемые в других науках о прошлых состояниях общественной жизни: истории права, истории церкви, истории литературы, истории науки и проч.

11 Бестужев-Рюмин К.Н. Вступительная лекция в курс русской истории И Отечественные записки. 1865. Т. СЬХП. С. 251.

В то же время Бестужев-Рюмин постоянно ратовал за сближение истории с жизнью, за понимание истории с точки зрения задач и проблем современного общества, т. е. за смысловую модернизацию прошлого. Жизнь позволяет наполнить историю реальным содержанием, опереть ее на прочно установленные, бесспорные факты. С одной стороны, это предполагает тщательный анализ источников и отбор фактов, а с другой, — более «широкий» взгляд на деятельность историка с точки зрения других наук, что дает возможность лучше оценить научное значение самой истории, утвердить и обосновать ее научный статус. Первое направление ведет к разработке источниковедения и историографии, второе, — к методологии и эпистемологии истории. Критический метод изложения истории предпочтительнее догматического. Догматическое изложение допустимо лишь тогда, когда история в полном смысле станет наукой.

Первый показатель становления истории в качестве знания - это выработка теоретических оснований историографии. Теоретическая часть истории зиждется на двух положениях: определении фактов и уяснении различных точек зрения на эти факты. Задача теории истории состоит в разработке способов осмысления фактов. Смысл привязывает исторический факт к настоящему. Благодаря изменчивому смысловому фону эпох меняются и теоретические модели исторического знания. Развитие историографии колеблется между эпохами теоретизирования и эмпирического исследования.

К признакам научности Бестужев-Рюмин относил углубляющуюся специализацию и привязку исследования к потребностям, нуждам и ценностям современности. В данном случае модернизация исторического знания всего лишь оборотная сторона требуемого от знания практицизма. Еще одно требование, предъявляемое Бестужевым-Рюминым историку, носит этический характер. Это требование добросовестности и искренности поисков. Даже заблуждаясь, историк должен стремиться к истине. Добросовестность мышления, бескорыстное стремление к истине ради ее самой становится у Бестужева-Рюмина обязательным условием всякой сознательной деятельности.

Развитию этих требований служит историческая критика. Посредством критики история приближается к идеалу иаучности. Бестужев-Рюмин говорит о двух сторонах исследовательской деятельности историка: установление фактов и анализ источников. Итак, историческая критика имеет дело не с фактом, а с источником; она определяет его достоверность, но в конце концов, следуя общему индуктивному сценарию исторического исследования, подтверждает или опровергает (хотя бы и косвенно) факт. К разряду источников относятся и сами исторические сочинения. В этом отношении историография и опирается на историческую критику и сама может быть объектом ее пристального анализа. В то же время историография дает смысловой срез исторической эпохи, к которой она принадлежит, вбирает в себя исторические идеи, представления, предпочтения, одним словом, дает пример народного самосознания.

К методологической стороне исторического исследования относятся рассуждения Бестужева-Рюмина о том, что конечной целью работы историка является построение целостной, художественно представленной картины прошлого, в котором выделяются основные смысловые моменты - ключевые события, личности, процессы, репрезентирующие историческою индивидуальность эпохи. Это этап суда над прошлым, его оценки и художественной обработки. Однако завершающей стадии должна предшествовать скрупулезная исследовательская работа. Исследование сводится прежде всего к установлению фактов и усвоению существующей историографии по изучаемой проблеме.

Следующий этап работы - вычленение в историческом явлении вплетенных в него пережитков и влияний. Речь здесь не идет о поиске какого-либо автохтонного фактографического ядра, но, скорее, о многогранности и преемственности самого исторического процесса. Определению многосоставности исторического явления служит, в частности, сравнительно-исторический метод. Он как бы раскрывает историческое явление во вне и

16

сопоставляет его с другими явлениями. Сравнительно-исторический метод позволяет от знания исторического периода заключать об определенном общественном устройстве. В этом смысле сравнительно-исторический метод выделяет универсальные черты в каждом, казалось бы обособленном и индивидуальном, историческом процессе, а тем самым позволяет связать разнообразие исторических картин в общую всемирно-историческую панораму.

Главным двигателем исторического процесса Бестужев-Рюши I считал идеи. Отсюда и то значение, которое он придавал в истории умственной жизни. Другой существенный исторический фактор - природно-климатическая среда. К нему Бестужев-Рюмин относился насторожено, считая вопрос о влиянии природы на историю еще не достаточно разработанным.

Во второй главе «Основные концепции онтологии истории» рассматриваются проблемы исторической действительности и исторического процесса в творчестве представителей академической историографии в России.

В первом параграфе «Теория исторического процесса Н.И. Кареева» анализируются взгляды одного из крупнейших теоретиков исторической науки в России в конце XIX -начале XX в. Н.И. Кареева (1850-1931). Преподавательская деятельность ученого в Варшавском и Петербургском университетах сосредоточилась на курсах всеобщей истории, а диссертационная, напротив, была обращена к философии истории. Среди философско-исторических исследований Кареева доминирующее положение занимали проблемы исторического процесса, затем исторического знания и преподавания истории.

Философия истории, полагал Кареев, не охватывает всех теоретических проблем историографии; это лишь один из способов их осмысления. Теория истории опирается не только на философию, раскрывающую законы сущего, но и на психологию и социологию, раскрывающие, соответственно, законы духовной и общественной жизни. Философия приложима к истории только если понимать под первой науку, «занимающуюся явлениями вообще». Так вырисовываются три точки зрения на теоретическое осмысление истории: «...воссоздать историю по ее условиям - дело феноменологии, найти законы развития - дело номологии, показать действие этих законов среди данных условий и влияние этих условий на процесс развития - задача философии истории»14. Отсюда и определение Кареевым философии истории «как абстрактно-феноменологического изображения перемен в жизни человечества»". Описание явлений, т. е. по терминологии Кареева «феноменология», чем и занимается история, не исключает обобщающего подхода. Сам отбор, фиксация фактов, их осмысление предполагают абстрагирующую точку зрения. Сочетанием априорного и эмпирического, заданного и данного, абстрактного и феноменологического и определяется специфика философии истории.

Определенная зависимость философии истории от историографии побудила ученого искать аналог философско-исторического осмысления в пределах уже известных разновидностей исторического построения. И таким аналогом стала всеобщая история. Здесь сошлись и специальные историографические и теоретические искания Кареева. Еще одно предназначение философии истории - уяснение смысла истории, оценка событий и исторических деятелей, суд над прошлым. История имеет смысл лишь тогда, когда мы можем признать ее движение прогрессивным. Вопрос о смысле истории, таким образом, есть вопрос о прогрессе.

Двоякое понимание философии истории - с одной стороны, рассмотрение целостного исторического процесса, как он происходит, какие силы в нем действуют и т. п., с дру-

14 Кареев Н.П. Основные вопросы философии истории. Критика историософических идей и опыт научной теории исторического прогресса. В 2 т. Т. I. М., 1883. С. 228.

15 Там же. С. 109.

гой, искание смысла истории, установление ее цели, оценка исторических событий, деятелей, эпох, — позволяют различать в философии истории или, по словам Кареева, в теории истории, две самостоятельные области. Одну из них он называет историологией или теорией исторического процесса, другую - историософией. В то же время философия истории вслед за историографией не просто восстанавливает прошлое, как оно происходило, но тем самым и познает его. Так обозначается еще одна отрасль философии истории - историка или теория исторического знания. Историология задается вопросом «о том, как вообще делается и происходит история»16. Ближе всего к пониманию специфики историологии подходит социология и Кареев их часто сопоставляет.

Кроме социологии историология, воплощающая философскую установку в отноше-I [ии истории, может быть соотнесена с онтологией. Точнее, историологию следует понимать как региональную онтологию, как теорию исторического бытия. В «Историологии» Кареев настаивал на необходимости сформулировать теорию исторических явлений на основе «общей теории бытия», что позволило бы устранить все субъективные элементы оценки, желательного и должного в истории и лишь «констатировать сущее», т. е. заниматься установлением того, «что есть гаи бывает, как оно есть или бывает»17.

Помимо историологии, связанной с социологией, в теорию истории входит историка или теория исторического знания, сближающаяся с гносеологией. Проблемы исторической методологии, к которым преимущественно сводится историка, по мнению ученого, представляют интерес только для специалистов-историков, в то время как историологи-ческие гаи социологические проблемы способны вызывать более широкий интерес. Историка изучает «приемы добывания исторических истин», рассматривает «надлежащие способы занятия исторической наукой».

Основополагающим принципом всех обществоведческих, т. е. допускающих историческое измерение дисциплин русский ученый признает идею эволюции. Он подразделяет эволюцию на неорганическую, органическую (физиологическую и психическую) и над-органическую (культурную и социальную). Теория исторической эволюции оперирует понятиями прогресса и регресса социальных и культурных форм. Системообразующими же категориями концепции исторической эволюции выступают понятия традиции и творчества, в динамических взаимоотношениях которых вызревает и главный признак эволюционизма - принцип личности. Историческая эволюция во всех своих проявлениях демонстрирует ослабление традиции и усиление творческого и личностного начала. Иными словами, историческая эволюция имеет органическую (наследственные признаки, психические качества, передающиеся от родителей) и над-органическую составляющие как результат совместной жизни индивидов на основе психического взаимодействия, развивающую «альтрюизм» и чувство социальной солидарности. Эволюционный подход способен заменить привычное причинно-следственное объясните. В этом смысле концепция исторической эволюции может разрешить те сложности, которые возникают при поисках исторической закономерности. Кареев, считая все попытки установить законы истории ненаучными, переводил проблему исторической закономерности в компетенцию психологии и социологии. Эволюционная же точка зрения дает возможность остаться на исторической почве.

Кареев категорически отрицал существование специфических исторических законов. Он предлагал говорить не о закономерности, а о законосообразности истории. Историческая законосообразность сводится к психологической и социологической. К признанию законосообразности исторических явлений ученого подталкивают повторяющиеся эле-

16 Кареев Н.П. Историология (Теория исторического процесса) // Социология истории Николая Кареева. СПб., 2000. С. 14.

17 Там же. С. 26.

менты, из которых состоит сложная ин;давидуапьность исторического факта. Именно эти элементы могут быть объяснены действием социологических и психологических законов.

В то же время история не может быть сведена лишь к общим тенденциям, раскрываемым социологией. Задача состоит в том, чтобы показать как и в силу каких причин единая история человечества разнится на множество вариантов. Единство задается общей логикой эволюционных процессов, внутренней закономерностью «исторических организмов». Различия же есть результат внешних условий, неповторимых в каждом конкретном случае. Среди них решающее значение имеют природно-климатические условия или внешняя среда, влияния других народов и расовые особенности. Кареев добавляет к этим причинам еще и условия исторического воспитания народа или над-органические условия жизни, но при этом замечает, чго все причины следует рассматривать в комплексе, не абсолютизируя каждую из них в отдельности. В ходе исторического развития значение условий меняется. В начале парод находится под сильным влиянием внешних факторов, затем постепенно решающее значение переходит к культуре и воспитанию. Во взаимоотношениях над-органической среды и личности кроется как главный источник исторического развития, так и исследовательская интрига исторического знания. В ослаблении влияния среды, природных и биологических условий Кареев усматривает признак цивилизованности.

Самостоятельный комплекс проблем философии истории составляет искание смысла исторического процесса с субъективной, т. е. человеческой точки зрения. При этом смысл истории увязывается с целеполагающей деятельностью личности: с одной стороны, это цели, которые ставят себе действующие в истории люди, с друтой, — оценивающая прошлое деятельность историка. Проблемы смысла и цели истории в большей степени относятся к области философии истории, чем историографии. Точнее, они представляют предмет историософии. Согласно Карееву, историософию можно понимать как «синоним философ™ истории». Заложенное в историософии телеологическое понимание исторического процесса способствует утверждению в философии истории метафизической точки зрения, для которой характерно навязывание истории «априорной логичности», поступателыго-прямолшгейгой схемы. В компетенцию историософии входят, прежде всего, вопрос о действующих в истории людях, чаще всего в форме вопроса о роли личности в истории, и вопрос о прогрессе. К области историософии в узком или более точном смысле следует отнести проблемы деонтологии истории.

Явления общественные, согласно Карееву, относятся к явлениям моральным, т. е. принадлежат внутреннему миру и являются предметом (данностью) внутреннего опыта. Естественные и моральные науки, как полагал историк, имеют один и тот же предмет и задачи. В обобщенной форме таким предметом является факт, который следует признать результатом наблюдения, данным непосредственного опыта или чужого свидетельства, которое в конце концов можно свести к подобному опыту. Факт - это определенным образом обработанное и описанное явление. Факт - зафиксированное и констатированное в своем существовании явление, явление удерживаемое, растягиваемое в своем существовании благодаря описанию. И естественные и моральные науки имеют дело с тем, что существует, с реальными вещами (хотя, при этом и необходимо учитывать, что существование может иметь различные модусы). Существование представляет первейшую, ближайшим образом, непосредственно данную характеристику таких предметов. Повторяемость их позволяет классифицировать эти предметы. Следующий шаг в научной обработке фактов состоит в установлении причинно-следственной связи между ними, а отсюда вытекает возможность раскрытия законов явлений. Законы моральных наук столь же естественны, как и законы самого естествознания.

Однако между естественными и гуманитарными науками есть и различие, пролегающее между существованием и долженствованием и сводимое Кареевым «к противопо-

19

ложности между отношениями объективными, или теоретическими, и субъективными или практическими»18 Долженствование, регулирующее познавательную деятельность общественных дисциплин не может быть представлено в виде научного закона. Оно воплощается в принципе, каким человек должен руководствоваться в личной и общественной жизни и который должен лежать в основе общественных форм и порядков. Благодаря творчеству складывается представление о должном или идея совершенства. В отличии от идеи совершенства идея нормальности отражает лишь то, что есть в действительности и что можно получить путем исследования фактов. Нормальным признается наиболее часто и постоянно встречающееся. Общественные явления в силу осознанного и идеального поведения человека могут развиваться под воздействием той или мой идеи, стремление к воплощению которой совершенствует их. Аналогичное же развитие естественных явлений не возможно.

Историософия как разновидность философского взгляда на историю делает историческое знание более целостным, стройным и полным. Основные положения историософского подхода заключаются в рассмотрении ист ории со стороны возможного бу дущего, что придает историческому процессу целостный вид. Далее, этот подход ставит вопрос о цели истории, достижение которой связывается с совпадением культурных форм с основными мотивами человеческих действий. И, наконец, историософия изучает общественные явления с точки зрения их должной формы. Кареев справедливо отмечал, что подобный подход относится уже к области творчества. Общественные явления с историософской точки зрения рассматриваются исходя из представления о должном, из идеи общества. Деятельность, соответствующая этому представлению или этой идее и способствующая ее реализации, является прогрессивной. Последующее развитие идеи прогрессивной деятельности приводит к необходимости установления порядка или формулы прогресса, которая, в свою очередь, черпает материал из исторического процесса, из его законов, из конкретных форм воплощения в истории идеала, погашаемого как цель этого процесса. Формула прогресса позволяет взглянуть на действительный, эмпирический ход истории с точки зрения возможной реализации в нем идеальной цели и дать на ее основе оценку исторических явлений.

Научная философия истории опирается на факты доставляемые наукой, использует формулу прогресса в качестве мерки для оценки хода истории, т.е. рассматривает идеал как основу суждения, а не действительности истории. Все это позволяет научной философии истории как более строгой и последовательной историософии сформулировать смысл истории. Научность достигается путем ограничения творчества при сохранении существенного дня историософии деонтологического элемента. По утверждению Карее-ва: «философия истории есть философская феноменология, историософская формула прогресса - философская помология» , т. е. она утверждает законы, способствующие воплощению в истории идеала. Социология и психология раскрывают не законы истории или философии истории, а как раз законы прогресса. Номологичностъ прогресса Кареев противопоставляет феноменализму историографии и пишет, что «теория прогресса должна быть полной противоположностью истории»30. Водораздел между ними проходит по линиям абстрактное - конкретное, законы — явления, внутренне-необходимая связь -случайно-необходимая связь, априорное - эмпирическое. Правда, Кареев признается, что пока не существует удовлетворяющей его теории прогресса. Прогресс прежде всего про-

18 Кареев H.H. Задачи социологии и теории истории // Собрание сочинений Н.И. Кареева. Т. 1. История с философской точки зрения. СПб., 1911. С. 30.

" Кареев H.H. Философия, история и теория прогресса // Собрание сочинений Н.И. Кареева. Т. 1. С. 96.

20 Кареев H.H. Основные вопросы философии истории. Т. I. С. 276.

исходит в интеллектуальной области, осуществляется духовными средствами и охватывает сферу культурной деятельности. В чем же критерий прогресса? В ухудшении или улучшении человеческого существования. Оценку того, прогрессивно или нет историческое развитие дает «развитая личность, находящая удовлетворение своим потребностяхI»21. Прогресс в истории можно наблюдать в развитии интересов высшего порядка, более высоких аффектов (любовь, дружба, филантропия), развитии памяти, воображения, мышления. Все это может привести к вполне практическим последствиям, связанным с сознательной и целесообразной переделкой сначала органической, а затем и над-органической среды.

Кареев отмечал несколько направлений прогресса: «умственный прогресс», состоящий в развитии интеллекта, накоплении знаний. «Умственный прогресс» может проходить путем кризисов и революций, путем критического переосмысления теорий и концепций. Друтой вид — «прогресс этического сознания» или нравственный прогресс. Следующая разновидность - это прогресс общественной культуры, который сводится к усложнению и дифференциации структуры общества.

Кареев несколько старомодно, в духе просветительской историографии, трактует де-онтологический характер исторического знания. Исторические явления имеют моральное значение, в котором выражается отношение человека к вещи. Но моральное значение понимается Кареевым достаточно широко, а именно как смысл вещи вообще. Соот ветственно, и смысл исторических явлений есть прежде всего смысл моральный. Исторические явления подлежат моральной оценке, в которой и раскрывается их смысл, «смысл вещи для нас». У исторического нет, строго говоря, своего смысла, оно не обладает спецификой, способной быть выраженной посредством собственной терминологии. Смысл исторического явления выражается словом, точнее, понятием, в котором и через которое он только и существует. Исторический процесс сам по себе смыслом не обладает. Смысл привносится в историю. История (как и жизнь) обретает смысл благодаря осмысленному разговору о ней. По большому счету история и есть только осмысленный разговор. При этом сам процесс, конечно же, отличается от изъясняющего его повествования, но только через это повествование он обнаруживается, фиксируется, обретает, так сказать, вразумительную полноту и завершенность (не в смысле эсхатологического конца истории, а в качестве смысловой определенности, имеющей узнаваемые и отличные от всего другого черты). Только в этом случае история становится собственно историей или, другими словами, прошлое становится историей. Кареев убежден, что смысл вещи, явления принадлежит человеку, есть продукт его сознания, результат субъективного отвлечения одного из признаков вещи от самой вещи и признание в нем неизменной сущности вещи, закона явления.

Согласно ученому, сущность исторического процесса состоит во взаимодействии между индивидами, составляющими общество, и духовно-общественной средой. Именно критически мыслящая личность формулирует тс идеалы, на основе которых происходит прогрессивное развитие в истории. К объяснению роли личности в истории Кареев подходил с принятой им эволюционной точки зрения. Сама идея эволюции непосредс твенно заимствуется им у О. Конта в виде концепции социальной динамики и социальной статики, а затем переносится на историю. Следуя же набросанной общей схеме мироустройства, эволюция подразделяется на неорганическую, органическую (физиологическую и психическую) и над-органическую (культурную и социальную). История принадлежит к последнему виду эволюции. Главный отличительный признак исторической эволюции проявляется в усиливающейся роли личного начала. Общество и культура, состоящие из

21 Там же. С. 424.

личностей и вне личностей не существующие, личностями же и видоизменяются. Именно действия людей, изменяющие «данное обществе! гное состояние» следует признать историческими. Вслед за Гизо, Лораном и Контом Кареев формулирует четыре принципа всякой человеческой деятельности. Первый из них постулирует причинную обусловленность действий и их мотивов. Второй констатирует их управляемость законами. Третий указывает, что действия законов варьируются в разных условиях. И четвертый говорит о случайном сочетании этих условий.

Второй параграф «Социально-историческая концепция П. Г. Виноградова» посвящен П.Г. Виноградову (1854-1925), который вошел в историю науки как крупнейший медиевист своего времени. Специальные исследования Виноградова по средневековой истории, прежде всего его фундаментальные работы по генезису феодализма, строились не только на изучении фактического материала, по и предполагали восстановление более широкого контекста правовых, экономических и социальных отношений, в которые были включены исторические факты, а также непосредственно ставили ученого перед вопросом об общих закономерностях в развитии этих отношений. Так исследования Виноградова неизбежно выводили его па новый теоретический уровень, побуждая осмыслять проблемы происхождения общества, его эволюции и смерти, норм и правил общественного устройства, взаимосвязей общества с личностью и внешней средой. С другой стороны, логика научных исследований и философские предпочтения эпохи заставляли смотреть на историю как на область строго научной деятельности и стимулировали разработку методологической стороны историографии. Вопросам методологии исторического исследования был, в частности, посвящен специальный семинар Виноградова, пользовавшийся огромным успехом и в Москве и в Оксфорде.

И методологическая сторона исторических разысканий Виноградова, и сосредоточенность на проблемах социальной истории постепенно выработати у ученого обобщенный взгляд на исторический процесс и эволюцию общества, что, в частности, сказалось в разработке им теории прогресса. Объяснение исторических явлений на основе целой совокупности отношений, прежде всего, социальных, экономических и правовых, согласовывающееся в целом с позитивистской идеей многофакторности исторического процесса, вписывало конкретные факты в единую и универсашьную систему социальной эволюции. Включение фактов в эволюционный поток трансформации социальных форм по существу выступало их объяснением.

Согласно эволюционной точке зрения история не противопоставляется природе, а представляет с ней единый процесс и подчиняется, хотя и с некоторыми ограничениям, тем же закономерностям, которые действуют в природе. В истории, рассуждал Виноградов, мы видим обособленные живые организмы, которые могут образовывать «федерации» или «сцепления органических форм». В свою очередь, эти федерации также могут восприниматься как целое, как самостоятельная особь. Аналогичный процесс можно наблюдать и в обществе. Виноградов полагал, что каждый человек подобно клеточке в целом организме принимает участие в различных сторонах социальной жизни: в семье, государстве, церковной организации, производстве, научном, художестве] гном, литературном процессах. Прямым источником эволюционных воззрении ученого была социологическая система Г. Спенсера. Позитивизм служил Виноградову общей основой всех его теоретических заключений и обобщешш. Требовашм, предъявляемые им к научной истории, соответствуют главным постулатам позитивизма: изучение явлений, а не сущностей вещей, использование идей и методов добытых естествознанием, отказ от любых метафизических предпосылок в исследованиях. Однако русский ученый достаточно трезво оценивал концепцию Г. Спенсера, видел ее недостатки и ограниченность. Более строгое следование методам биологии и ее выводам кажется Виноградову более последовательным способом выдержать научность исторических поисков. И все же он полностью

22

принимает главную идею спенсеровской социологии - идею дифференциации частей при интеграции целого. В формулировке Виноградова она звучит следующим образом: «Внешнему взаимодействию и росту соответствует эволюция внутренней организации»22.

Наиболее адекватно понятия эволюции или развития, которые фактически употребляются Виноградовым как синонимы, применимы для объяснения таких общественных форм как государство, народ, племя и т. п. Для объяснения других сфер жизни, например, литературы, пауки, нравственности, хозяйства, оно применимо несколько в илом смысле. Понятие общественной эволюции, уточняет историк, приложимо к ним не буквально, а по аналогии. Эволюционистский подход Виноградова ограничивался сферой общественно-политических, правовых и экономических явлений.

Эволюционная точка зрения не обязательно означает веру в безусловное прогрессивное развитие человечества. Историческое развитие не всегда идет по прямой. Однако основную заслуту эволюционизма Виноградов видел все же в перенесении в общественные науки органической точки зрения. Главным результатом применения эволюционного подхода в ист ории можно считать сближение ее с антропологией и социологией. Это дает возможность исторической науке проникнуть в те сферы прошлого, которые раньше были дая нее недоступны. Такова, в частности, генетическая социология или, по словам Виноградова, «туманная область ранней этнографии и начальной истории». Недостаточность сведений о ранних периодах человеческой истории теперь может компенсироваться данным! антропологии и социологии, т. е. представлениями об идентичности социальной организации примитивных обществ и универсальности этапов общественной эволюции. Методологическим подспорьем генетической социологии служит метод пережитков, или, по выражению Виноградова, «переживаний и аномалий», «засевших» в современности. Пережитки могут быть поняты только в соотнесении с ушедшими историческими эпохами; они «получают смысл только в связи с прошедшим».

Органическая точка зрения на общество не только дает плодотворные аналогии, позволяющие лучше понять социальные процессы, исходя из принятого параллелизма между индивидом и обществом, но и способствует укреплению научного статуса исследований общественных явлений. Образцом здесь служит не только биология, но и такие подтвердившие свою научную значимость дисциплины, как физика и химия. В то же время естественные дисциплины не способны полностью заменить методологическую сторону социальных исследований. На фоне специальных дисциплин, изучающих общество (политическая экономия, сравнительное религиоведение и фольклористика, сравнительная политика и сравнительное правоведение), социология выступает как «общая (general) наука об обществе»23. Ее обобщающий характер вызван многообразием самой социальной жизни, постигаемой в исследовании посредством «комбинирования различных объ-яснешш». Аналитическое изучение общества также вполне допустимо, однако многоас-пектность общественных явлений все же заставляет признать неустранимую синтетичность предмета социологии. Недостаточную точность абстрактным положениям социологии способно придать использование статистического метода.

Социология, по словам Виноградова, «внутренне связана» с историей, хотя методы и цели истории и социологии вполне независимы друг от друта. Связь обнаруживается в том, что «фундаментальная черта исторического мышления» - синтетичность. С этой точки зрения история занимается социальными реальностями, трактуемыми ею как сложные состояния и сложные процессы, элементами которых выступают личности, на-

21 Виноградов П.Г. О прогрессе // Вопросы философии и психологии. 1898. Кн. II (42). С. 300.

13 Vinogradoff. P. Outlines of Historical Jurisprudence. Vol. I. Oxford, 1920. P. 67.

ции, события. Здесь историк действует посредством оценки и размышления над тем, что ему известно, над тем, что является для него в определенном смысле очевидным. Итоговая же реконструкция зависит не только от «рефлексивного сравнения и дедукции, но и от художественной интуиции». Так же как и общая социология, история стремится проследить связи между различными сторонами социальной жизни; история на множестве примеров иллюстрирует взаимозависимость факторов общественной жизни. Не менее важной оказывается и аналитическая сторона исторического знания. И, наконец, история «в качестве метода присутствует в развитии всех ветвей социальной нау ки в ее аналитической работе»2"1.

Виноградов не ограничивался общими рассуждениями об эволюционной точке зрения в общественных науках. Он формулировал базовые понятия, позволяющие уяснить специфичность исторической эволюции. Эти понятия отражают структуру «общественных форм». К самой общей из них относятся общественные союзы, ставящие общие цели, концентрирующие коллективную волю, провозглашающие примат целого над частями. К общественным союзам относятся государство, церковь, семья. Следующий уровень составляют общественные группы. Примером общественной группы является парод. Народ обладает единством сознания, но единство воли обретает лишь перейдя в государственную форму. Двигаясь далее по классификационной лестнице «общественных форм», мы приходим к темени или расе. Здесь принцип единства выражен еще более слабо. По существу он сведен к антропологическому сходству или антропологическому типу, сформированному общим происхождением или общими естественными условиями, но лишенному единства сознания и воли. Так, обозначаются три признака, на основе которых Виноградов проводит свое различение «общественных форм» - власть, сознание, типическое отличие.

Объединение индивидов в общество — неизбежный, естественный процесс. Простейшая форма такого объединения - кооперация. Исходным элементом общества Виноградов признает личность. Изначальная, почти инстинктивная потребность в социальном общении дополняется осознанием приносимой совместной деятельностью пользы. Человек не только тяготеет к совместной жизни, но и нуждается в поддержке со стороны других людей. Правда, первоначальные общественные союзы могут оказывать чрезмерное давление на личность. Подавление личности - характерная черта всех ранних человеческих союзов. Однако мы видим в истории постепенное освобождение личностного начала. И это уже признак исторического прогресса. Эволюционная точка зрения по-видимому заставляла Виноградова несколько принижать значение великих людей в истории, которые либо аккумулируют в своей деятельности общую тенденцию социальной эволюции, и в этом смысле зависимы от нее, либо пытаются нарушить ее органический ход, и в этом смысле вредны. Но даже при таком социальном устройстве, где, казалось бы, господствует группа, индивид стремится проявить свою личную инициативу. Самодеятельность личности потому неустранима из истории, что она соответствует человеческой природе. История показывает, что лишь тот социальный институт укреплялся и добивался успеха, который оставлял или предоставлял возможность личности проявить себя.

Аналогия между организмом и обществом, определяющая ход мысли Виноградова, побуждает его признать целями исторического процесса те же цели, которыми руководствуется индивид - поддержание существования и удовлетворение потребностей. Между изггересами внешнего развития общества и стремлением его членов к личной свободе и благосостоянию необходим компромисс. Этот компромисс лучше всего достижим, если

м 1Ыс1. Р. 73-74.

само общество в качестве целей будет ставить улучшение жизни своих граждан; но и гражданин должен преследовать цели более общие, нежели только достижение личного благополучия.

Как и всякий организм, общество вынуждено регулировать свои взаимоотношения со средой. Это приводит к дифференциации функций и органов общества на внешние и внутренние, на занятые поглощением и ассимиляцией. Такова эволюция исторических и общественных организмов. Однако вполне возможен и обратный процесс, т. е. остановка в развитии, коспение, отказ от изменении Проблема взаимоотношений общества со средой, а также биологические аналогии в духе спенсеровского эволюционизма наводят социологические размышления Виноградова на «вопрос об остановке развития и погибели общественных организмов». Причиной смерти организмов, и индивидуальных и общественных, полагал Виноградов, служит «несоответствие между давлением среды и внутренней энергией, или устаревшими и окостеневшими приспособлениями»25. В этом — подобие, но есть и различие. Смерть общества не означает полную аннигиляцию, разложение всех частей общественного организма, но скорее перегруппировку и новую комбинацию составляющих его союзов и объединений. Разлагающая тенденция не охватывает все общество целиком; параллельно ей даже могут набирать жизненную силу другие части общества. Виноградов указывал на преемственность социальных форм, на заимствование общественных союзов и их элементов как всемирно-исторический процесс. Ученый видел единство социально-исторического развития, итогом которого становится пополняющаяся от эпохи к эпохе общечеловеческая культура. Однако не следует понимать прогрессивное развитие как неотвратимый процесс. Прогресс - одна из возможных конфигураций исторического процесса. Прогресс затрагивает не только материальную, но и нравственно-интеллектуальную сторону человеческой жизни.

Многогранность прогресса требует и синтетического подхода. Только обозревая исторический процесс с различных сторон можно уяснить направленность прогресса. Внося логичность в историю, прогресс, тем не менее, говорит не о прошлом, а о будущем. Для историка идея прогресса важна тем, что вносит смысл в исследуемые им факты. Собственно говоря, для той философской традиции, к которой в целом принадлежал Виноградов, т. е. позитивизма, идея прогресса и составляет смысл истории. Более того, идея прогресса непосредственно перекликается с концепцией многофакторности исторического развития. Идея многофакторности, оппонируя монистическому взгляду на историю, объясняет социально-исторический процесс исходя не из однолинейной причинно-следственной цепи, а из представления о закономерности как пучке необходимых зависимостей географического или природно-климатического, расово-антропологического, индивидуально-субъективного и ситуативно-исторического планов. Прогресс рассматривает тенденции исторического движения как развитие в одном направлении нескольких базовых социально-исторических характеристик. К таковым относятся прежде всего познание, сферы политики и морали. Общий прогресс можно таким образом понимать как прогресс в области знания, политики и моральных отношений. Различные мыслители делали акцент на какой-то одной Из этих характеристик. Интегрирующая позитивистская установка предлагает их рассматривать в совокупности. Сумма достижений в морали, политике и науке дает общее представление о прогрессе и еще раз подчеркивает его интеллектуальный, по-преимутцеству, характер.

В третьем параграфе «Теория исторической эволюции П.Н. Милюкова» анализируется философско-историческая концепция П.Н. Милюкова (1859-1943). Согласно Милюкову, состояние исторической науки определяется характером господствующего миро-

15 Виноградов П.Г. О прогрессе. С. 305.

воззрения: при религиозном мировоззрении будет развиваться одна историография, при метафизическом - другая, при на\чном - третья. В зависимости от мировоззрения изменяются и проблемы, интересующие историка. Мировоззрение закрывает одни темы и высвечивает другие. Причем мировоззрение не отбирает факты и проблемы, а как бы устанавливает границы научного взгляда, в пределы которого попадают лишь определенные данные.

Современное понимание истории как науки Милюков сводил к многостороннему, можно сказать системному, рассмотрению прошлого при явном доминировании материальной, т. е. наблюдаемой, фиксируемой стороны истории. Это воплотилось в работах, нанисашплх в жанре «культурной истории»: диссертации «Государственное хозяйство России в первой четверти XVII] столетия и реформа Петра Великого» и знаменитых «Очерках по истории русской культуры». В обширных предисловиях к каждому из трех томов «Очерков» он излагал свои философско-исторические взгляды, отождествляемые им с обобщающей наукой о социальных явлениях - социологией.

Еще одно крупное произведение Милюкова, в котором он высказан свои философско-исторические и социологические представления, — «Главные течения русской исторической мысли». Взгляд Милюкова па развитие русской историографии находил много общего со сменой философских ориентиров. В его интерпретации течения русской исторической мысли следовали общему направлению мысли философской, которая, в свою очередь, охотно впитывача изменения политической обстановки.

В согласии с основной задачей академической философии истории - утверждение истории в качестве науки - и Милюков воспринимал историографию в качестве формы знания и способа познания мира, но не самопознания человека. Взгляд на историю как науку самопознания он считан устаревшим. При таком подходе историография неизбежно входит в соприкосновение с философией. Иными словами, обоснованием научности истории должна заниматься философия истории. Путь к этому Милюков видел в разработке теоретических и методологических сторон исторического исследования. Однако термин «философия истории» он считал пережитком метафизической эпохи, предлагая заменить его «социологией».

Социологический подход опирается на сравнительный метод. Прослеживание эволюционных изменений в отдельных областях общественной жизни составляет ближайшую задачу историка-социолога. Но главная задача состоит в установлении исторических законов. Однако даже в исторических фактах историческая закономерность не столь очевидна. Сложность ее установления обусловлена, во-первых, комплексным и процессуальным характером самих исторических событий. Историческое событие не доступно в полном объеме наблюдению даже современнику. Полиметричность (и в пространстве, и во времени, и в составляющих его частях) исторического события не позволяет говорить о нем, как о данности. Историк еще больше «удален» от исследуемого события и практически никак с ним не соприкасается. Однако научно исследовать можно лили, «данность», лишь то, что принадлежит «реальности», то что «есть на самом деле». Выход мог бы быть найден в признании за историческим событием не предметной, а смысловой данности. Но это требует философского взгляда на историю и, на самом деле, оставляет еще больше вопросов. Вторая трудность в определении исторической закономерности состоит в невозможности однозначно указать на причину исторического события. Мно-госоставность исторического события влечет и его причинную плюралистичность. В то же время, бесконечное дробление исторического события на составляющие его процессы не позволяет в строгом смысле зафиксировать и историческую причинность, не дает возможности остановиться в выборе этой причинности. Получается, что историческая причинности нет места в самой истории. Причины исторических событий не принадлежат истории. «Мы остановимся в этом анализе только тогда, — рассуждал Милюков, — ко-

26

гда дойдем до элементов, известных нам из ближайшей области знания, т. е. когда увидим, что силы, действующие в истории, находят себе объяснение в психологии и вместе с последней опираются па все здание закономерности более простых явлений мира, — физических, химических или физиологических»20. Лишь посредством вычленетш элементарных общественных явлений Милюков видел путь к нащупыванию исторической закономерности.

Как всякий позитивиствующий ученый, т. е. ученый пытающийся представить свою дисциплину в качестве пауки, Милюков понимает, что история должна опираться па факты. Социологическая же установка побуждает его отказаться от идеи всемирной истории и предпочесть концепцию национальной историографии, научно усиленную идей социологической эволюции. Ближайшим образом эволюция национального организма может поясняться метафорой возраста, согласно которой в своей истории народ проходит периоды молодости, зрелости и старости. Милюков видел два возможных пути, по которым может двигаться «анализ сложного социологического процесса». Первый из них - индуктивный поиск причин; второй - дедуктивный. Первым методом, в частности, пользуется статистика. Второй метод или «социологическая дедукция» исходит из признания «простых и элементарных» факторов, которые не являются в строгом смысле историческими (например, размножение населения и потребность в питании) и из шк выводит возможные последствия развития общества.

Социологическая эволюция обозначает «основные, всюду одинаковые тенденции исторического развития». Она задает лишь общую рамку исторических событий и магистральных направлений исторического развития, но ничего не говорит о деталях этого процесса. Общий ход истории, объясняемый социологической эволют щей, одинаков, в то время как реальный ход исторических событий варьируется в пределах этой эволюции. Историческая закономерность, распадающаяся на совокупность внешних причин, лишь в самых общих (иногда даже незаметных) чертах определяет движение истории. По сути, идея исторической закономерности заменяется у Милюкова теорией многофакторности исторического процесса. В то же время ученый понимает, что распылять историческую закономерность во впеисторической реальности означает отрицать историчность самой этой закономерности. Историческая закономерность каким-то образом должна вырастать из самого исторического бытия. Искомую имманентность он и видит в социолопгческой эволюции. Рост и расширение сознательности - вот содержание социологической эволюции.

Материал для формулирования исторической закономерности добывается путем сравнения социологических эволюции различных национальных организмов. Сравнение выявляет как схожие, так и различающиеся черты. Этапы и стадии эволюции, как правило, обнаруживают больше общих черт, в то время как различие обычно проистекает от внешних (природно-климатических) условий. Впрочем, среда лишь вносит различия в единообразный по своей направленности ход социологической эволюции, но не обязательно гарантирует своеобразие исторического развития конкретного национального организма. Без учета среды невозможно осмыслить «реальное явление», но само по себе различие лишь первый шаг к своеобразию. Для Милюкова своеобразие есть порождение сочетания социологической эволюции и среды, результат реализации социологической закономерности в конкретных условиях. Обособляющее влияние среды в юбилейном издании 1930-х гг. дополняется понятием «месторазвития», заимствуемым Милюковым у евразийцев. Влияние физических условий, своеобразных внешних границ общественно-исторического процесса, к которым принадлежит «месторазвитие», наиболее полно про-

26 Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 1. СПб., 1896. С. 9.

27

является в начале истории. Последующий же ее ход как раз демонстрирует подчинение и овладение силами природы. Внешняя среда — это не только природно-климатические условия, в которых поэтапно реализуется обезличивающая социологическая эволюция; к внешней среде примыкает и влияние на национальный организм других народов.

Взаимодействие социологической эволюции со средой и внешней обстановкой ничего не говорит об исторических личностях и их влиянии на историческое развитие. Впрочем, интерес историков к историческим деятелям кажется Милюкову несколько устаревшим. Для него объяснение исторических событий, исходя только из посту пков исторических лиц, является упрощением «сложных социальных явлений» и сведением исторической причинности к психологии исторических деятелей.

Все явления в мире, все предметы и события неповторимы, уникальшл и в этом смысле индивидуальны, но эта индивидуальность не исключает законосообразности. Индивидуальное проявляется в законосообразном; индивидуальное разнообразит, варьирует закономерное. Более очевидно проявление исторической закономерности в целесообразных действиях исторических личностей, которые могут идти как «наперекор эволюционной тенденции социального процесса», так и «в одном направлении с развитием исторического процесса». Кроме того, история рисует нам постепенный рост целесообразного поведения как следствие «развития сознательного социального поведения массы». Поэтому ход истории становится все более целесообразным, а, следовательно, все легче поддающимся закономерному объяснению.

Определяющим дзя исторического значения личности является ее согласованность с направлением преобладающей социологической эволюции. По сути, личность не может успешно противостоять этой объективной тенденции, не может изменить или даже существенно скорректировать ход истории. Не личность формирует направление исторического развития (хотя - и в этом один из парадоксов милюковской концепции - на начальных этапах истории роль личности более заметна), а порядок исторических вещей задает историческое измерение личности. Личность, плывущая против течения исторической жизни, в конце концов растворяется в ее общем потоке. Личность, как вынужден признать Милюков, вносит в исторический процесс элемент случайности. Поступки исторической личности, несмотря на требование закономерного объяснения, мало предсказуемы. Последовательное проведет« социологической точки зрения на историю должно минимизировать роль случайности, т. е., говоря более конкретно, сосредоточиться на исследовании таких процессов, на которые влияние личности будет не существенным. Таким историческим исследованием как раз и будет «культурная история».

Милюков указывал на три фактора, из которых складывается социологическая эволюция конкретного национально-исторического организма: внутренняя тенденция развития, соответствующая определенной стадии универсальной эволюции общества; влияние внешней обстановки; и целесообразная деятельность личности. Социологическая эволюция содержит в себе, таким образом, и момент универсальности и момент своеобразия. Предпочтение ученого явно на стороне универсальности, поскольку только в ней находит опору закономерность истории.

С социологической точки зрения Милюков пытался объяснить и происхождение наций. Нация возникает не в результате антропологического развития, влияния географических условий, религиозной или языковой среды, а в итоге социального общения, формирующего путем подражания национальную традицию. Нация — явление коллективно-психологическое. В своем развитии нация проходит три периода: длительный бессознательный период, когда она формируется; сознательный период, когда появляется «орган социального общения» — интеллигенция; и государственно-вояюнтаристнческий период, когда нация становится активным историческим деятелем. Решающее значение в этом процессе принадлежит интеллигенции, создающей «национальное сознание». Нацио-

28

нальное сознание обнаруживает себя в различных актах психического взаимодействия, итогом которых оказывается установление системы различий, закрепляемых в национальном типе. Национальный тип задает временную последовательность становления и кристаллизации этих различий. Национальный тип вписывается в историю или эпоху. Национальный тип вырабатывается в результате столкновения с инородными (в языковом, религиозном, а иногда и антропологическом отношениях) племенами и есть результат обособления, отличения своего от чужого.

После определения национального типа начинается в строгом смысле историческая жизнь. Изменения в национальном типе, т. е. изменения в национальном сознании и составляют основные содержательные моменты истории. Историк указывал на необходимые условия «эволюции общественного самосознания». Во-первых, это «ослабление военной деятельности нации». Во-вторых, более интенсивный психологический обмен между личностями и группами и, в третьих, мирное взаимодействие между соседними чуждыми национальностями. На смену национальному периоду истории, в свою очередь сменившему племенной, приходит критический. Так происходит «смена состояний общественного сознания». Демократический исход исторической эволюции не случаен, поскольку именно при демократическом устройстве, убежден Милюков, можно обеспечить наиболее интенсивное или, по его словам, «быстрое и правильное» психическое взаимодействие между членами общества, пршшмающего форму сначала «периодического собрания для решешм политических вопросов», а затем и народного представительства.

В третьей главе «Основные концепции гносеологии истории» рассматриваются теоретико-познавательные и методологические взгляды ру сских у ченых.

В первом параграфе «Теория исторического познания Р.Ю. Виппера» анализируется философско-историческая система Р.Ю. Виппера (1859-1954), которую ученый строил на основе положений «второго позитивизма» (эмпириокритицизма, махизма), а отчасти и переосмысленного неокантианства. Новый период в развитии философии истории Виппер называл «социологической фазой». Принципы социологического построения истории отличаются от философско-исторических: это не телеологическое, а причинное объяснение, не результат деятельности одного начала, а группа факторов или условий, не единый процесс, а социологические ряды, не наложенное на историю извне априорное представление, а внутренняя закономерность. Наибольших результатов социологическое направление достигло, прилагая к истории сравнительный метод и эволюционную точку зрения. Это позволило выявить некоторые типы, стандарты исторического и социального развития, т. е. сформулировать принципы нормачьного пути социально-исторического процесса. В социологический период в практику исторической науки вошли такие дисциплины, как археология и этнография. Более того, выработка социологией новых методов изуче-1шя общественных явлений, приводит к тому, что сама социология «все больше и больше превращается в этнологию» . Этнология дает ученым информацию о древнейших состояниях жизни общества, т. е. о том периоде, сведения об исторических событиях которого отсутствуют. Постоянство «социально-философского интереса» к этнологии объясняется, по крайней мере, двумя причинами. Во-первых, этнология позволяет проследить генезис социальных отношений, поскольку все основные элементы социального устройства уже присутствуют в «малокультурных обществах». Во-вторых, этнология дает возможность вернуться в социальной науке к незамутненным представлениям, изначальным и, так сказать, вдетым понятиям об обществе. Этнология, сосредоточиваясь на изучении

г1 Виппер Р.Ю. Очерки теории исторического познания. М., 1911. С. 266.

29

рашшх этапов жизни общества, позволяет ученым легче прийти к установлению «чистого типа» общества и социальных отношений.

Достижения археологии способствовали выработке новых представлений в исторической науке и новых методологических приемов. Они значительно углубили историческую ретроспективу, отодвинули далеко в прошлое наше знание о древнейших обществах, их быте и культуре. Подобные заключения дают материал для выстраивания широких исторических параллелей и аналогий, демонстрирующих архаическую сущность мног их процессов, происходящих в современном обществе и культуре.

Задача истории сводится Виппером к изучению общества в его типических проявлениях, процессов, которые можно объяснить при помощи исторических аналогий; повторяющихся форм жизни, отражаюгцих постоянство человеческой природы. Внимание, удаляемое ученым историческим аналогиям при объяснении разновременных и этнически различных исторических явлений, вызвано желанием приблизить историческую науку к современности. Речь не идет о буквальном перенесении исторических знаний на актуальную политическую ситуацию, а лишь об истоках современной культуры и проблемах, стоящих перед обществом Все это приводило, с одной стороггы, к модернизации прошлого, а с другой, — к архаизации современности.

Подробнее Виппер касался вопросов исторического критицизма, т. е. гносеологии истории. Теоретико-познавательная установка в историографии была следствием философского и научного развития Европы в новое время. Озабоченность историков гносеологическим обоснованием историографии указывала на завершение процесса научного становления истории. Критицизм в историографии не рассматривает проблемы исторической реальности, а ставит вопрос об условиях возможности такой реальности. Историческая реальность конструируется, создается; она не дана, она задана. Новый градус рефлексии, привнесенный в историческую науку теоретико-познавательным критицизмом, делает акцент на проблемах исторического построения. С точки зрения критицизма, история познаваема настолько, насколько она конструируема.

Завершением теоретических исканий Виппера стали работы начала 1920-х гг., посвященные анализу кризисных явлений в исторической науке и европейской культуре и обществе. Они реализовались в целом ряде размышлений ученого о революции в России, о гибели европейской культуры, в создании им своеобразной философии войны. Кризис исторической науки, констатированный Виппером и вынесенный им в заглавие одного из сборников своих выступлений и докладов, был вызван изменениями в самой исторической жизни, обнаруживших неадекватность принятых исторических объяснений, понятий и схем. Историка теперь интересуют события, войны, конфликты, исторические личности. Ученый говорил о «повороте в наших исторических рассуждениях»28. Переоценки требует и наше представление о роли идей в истории.

Динамический момент истории фиксируется в понятии исторического события, устойчивый, напротив, — в понятии исторического состояния. По группам событий и состояний распределяются и исторические факты: например, войны, с одной стороны, и экономические процессы, с другой. Приоритет идей и теорий в истории служит основой идеалистической точки зрения в исторической науке, в то время как признание доминирующими силами исторического процесса экономических явлений служит обоснованию материалистического подхода. Однако каждая из этих точек зрения в отдельности недостаточна для исчерпывающего описания исторических явлений. Истина в истории достигается лишь в полноте описаний многопланового и многостороннего исторического процесса.

"8 Виппер Р.Ю. Кризис исторической науки. Казань, 1921. С. 12.

30

Ориентация на теоретико-познавательный критицизм, философским выражением которого был второй позитивизм, натолкнула Виппера на идею «теории исторического познания». Он неоднократно указывал на новизну данного термина. Гносеология истории должна внести в историю недостающий философский элемент. Историческое познание, согласно Випперу, необходимо строиться по образцу общенаучного познания. Задача гносеологии истории состоит в «анализе, в пересмотре установившихся в истории и социологии рубрик и терминов, схем и подразделений, приемов и методов»29.

Основой философского осмысления истории служит общенаучная методология. Прежде всего история как наука опирается на восприятие, которое, в свою очередь, исходит от «обычного восприятия» (наблюдение и сравнение) и лишь совершенствует его приемы. Историк приводил подробную схему восприятий, представляющую собой ре-тенциальный синтез ощущений как смысловых состояний сознания. Эти состояния различаются по степени их интенсивности, зависящей от близости или удаленности от акта восприятия: яркие восприятия опознаются как конкретное, стертые, но удерживаемые в памяти восприятия - как абстрактное. Особенность исторического восприятия Виппер обозначает словом «антиципация», которое, согласно его истолкованию, означает приписывание людям прошлого современных представлений и ожидания определимого будущего, «умственное видение будущего», по его выражению. Восприятие, с точки зрения эмпириокритицизма — это мыслительная и познавательная деятельность. Восприятие не только фиксирует данность, но и сознает ее. Восприятие не нейтрально, а смысловым образом наполнено. Факт, опознаваемый при восприятии не является простым отражение действительности. Это верно и дня исторического исследования: историк придерживается определенной точки зрения, производит отбор фактов.

Критицизм анализирует предустановленные точки зрения, он необходим в силу неизбежного «затвердевания» языка, отставания терминологии «от происходящего в науке движения». Научные понятия Виппер называл «символами живых комбинаций мысли». К ним, например, относятся такие выражения, как «Средние века», «Новое время», «Возрождение», «Реформация» и т. п. Подобные тершшы задают границы исторического восприятия, отбирают и классифицируют факты, навязывают схематику исторического построения. Этим объясняется и потребность в гносеологии истории как критики языка. Язык - неустранимое условие и среда самого познания. Рубрикация и классификация -языковой эквивалент аналитической процедуры. Дело в том, что исследователь имеет дело, как правило, с явлениями сложными, познание которых предполагает их дробление на более простые элементы, доступные распределению по таксонам или, при минимизации уровня познания и конкретизации, наименованию. Следующий за анализом или расчленением шаг - это «узнавание».

Идея пересмотра исторического языка перекликается с одним из методологических принципов академической философии истории - методом пережитков. Слова со стершимся значением, понятия с обветшавшим смыслом можно рассматривать как языковые пережитки. Смена понятий влечет перестройку всей системы исторического знания. Уточнение терминов - только первый шаг в пересмотре распространенных систем описания и схем объяснения в истории. Термины складываются в «предвзятые комбинации», понятийные штампы, которые на самом деле отражают устойчивые психические комплексы, типы наших рассуждений. Ученый приводам и примеры таких типовых рассуждений в историографии. Один из них - «психологический паранелизм», в основе которого лежит «мысль о психических аналогиях и их взаимодействии». Другой тип он называл

Виппер Р.Ю. Несколько замечаний о теории исторического познания // Вопросы философии и психологии. 1900. Кн. III (53). С. 451.

«историческим уравновешиванием, возмещением»30. Чаще всего он сводится к использованию метафор, например, как в «органической теории» в социологии, в свою очередь заимствовавшей подобный взгляд из реакционной публицистики начала XIX в. Следующий тип рассуждений, часто применяемый историками - это разделение исторического материала на события и состояния.

Однако у всех приведенных типов рассуждений есть один недостаток: они не учитывают положение наблюдателя, забывают об условности всех этих группировок. Устранению этого недостатка может служить «интроспекция» — понятие, заимствованное Виппером у Р. Авенариуса. Применение интроспекции в историческом исследовании мы видим в «олицетворениях», в рассуждениях о влиянии идей на общество, личности на эпоху и т. п.

История как наука не может обойтись без обобщений. Генерализирующий момент изначально присутствует в описании. Еще до того, как к нему приступить исследователь уже располагает определенным набором общих идей. Это необязательно будет готовый план, но, по крайней мере, основополагающие ориентиры описания. Обобщение, предшествуя описанию, однако, не ограничивается теми представлениями, исходя из которых историк начинает свою работу. Обобщения формулируются по мере исторического исследования и первоначальные идеи корректируются выводами, полученными по завершении работы. Исходное обобщение коррелирует с заключением, а его итоговая формулировка представляет собой проекцию выводов на начальные условия. Отсюда возникает то, что Виппер называл «исторической иллюзией». У историка возникает мнение, что результаты исторического развития, фиксируемые в выводах исследования, были предусмотрены или потенциально присутствовали на более ранних этапах, а все историческое развитие с необходимостью шло к их реализации. Исторический процесс, таким образом, структурируется телеологически. Но цель истории - итог мысли, а не элемент действительности. Обобщение предполагает выделение в исторических явлениях существенного и игнорирование его прочих признаков. Достигнуть этого можно либо путем сравнения, либо схватывания существенного «на одном выдающемся явлении». Отсюда значение индивидуальности, единичного случая для исторического заключения.

В равной мере в истории нет и чистой дедукции. Историческое обобщение имеет смысл только тогда, когда оно соотносится с конкретными историческими фактами. Более того, крут этих фактов очень часто ограничен, что компрометирует всеобщность такого обобщения. Перечень фактов в истории никогда не может быть исчерпывающим; все факты никогда не будут известны историку. Успех исторического исследования может быть обеспечен только сочетанием, а не изолированием методов и подходов. Искомое единство способно обеспечить также теоретическая предвзятость, изначальная идеологическая установка в исследовании.

Виппер указывал несколько принципов исторического построения. Один из самых распространенных - психологизация истории. Отсюда морализаторство просветительской историографии, стремление рассматривать душевные состояния исходя из этических понятий. Нравственная оценка навязывается историческим событиям. Историческое описание превращается в суд над историей. Еще один вид психологического истолкования - присваивание каждой эпохе «особого носителя ее идеи», что воплощается в представлениях о героях или исторических личностях. Все споры о роли личности в истории не что иное, как разновидность психологизации или одушевления исторического процесса. Личность вносит в историю момент целеполагания, расчета и разумного плана. Виппер вслед за Ф. Ницше, которого он упоминает, настаивал на бессистемности мышления.

30 Там же. С. 465 - 467.

Целесообразность - частный и необязательный момент нашей сознательной деятельности, точно так же как и сама разумно-волевая деятельность лишь частный случай жизненных процессов. Историк упрощает ситуацию, когда соединяет разнообразие «произвольных действий» в «многогранную пирамиду телеологий». Виппер приходит к выводу о непригодности категории целесообразности для истолкования общественно-исторических явлений. Телеология в истории - всего лишь «неловкое выражение для обозначения факта приспособления» к окружающей среде. Как в природе нет целепола-гающего момента, так его нет и в истории. История действует по тому же сценарию траты и распыления социальных сил и энергии, какой мы видим в жизни природы. Персонифицируя целеполагающую тенденцию исторического процесса, ученые приходят к вопросу о роли личности в истории. Однако учение о роли личности в истории — «обломок» старого дуализма - дуализма организующего духа и руководимой сырой или мертвой материи. В отношении истории он подразумевает косность и неподвижность общества и активизм личности.

К принципам исторического построения относятся и различные варианты деления человеческого прошлого на «века, периоды, циклы жизни» или, по словам Виппера, «наружное очертание, фасад исторического построения». Такова идея плана истории. План истории, в свою очередь, может принимать различные модификации. Во-первых, это «понятие о темпе движения», согласно которому исторические периоды не должны быть чрезмерно длинны и их не должно быть слишком много. Во-вторых, это «идея морфологическая» или «мысль об органическом характере исторического развития»3'. Чаще всего она принимает вид метафоры возраста. По этой же модели производится традиционно деление истории на древнюю, среднюю и новую. В третьих, это мысль «о повторяелю-стн моментов», т. е. о круговороте или смерти и возрождении общества, о циклах истории. Виппер использовал и специальный термин для формулы возрождения общества к новой жизни - «палингенезия». Но, пожалуй, самым распространенным является причинно-следственное построение истории. Оно, согласно Випперу, также устарело. Во всяком случае, причинное объяснение не отличается принципиально от целесообразного или телеологического толкования истории. Альтернативой причинно-следственному описанию исторических явлений выступает принцип взаимообусловленности или многофакторности.

Больше всего вшшания Виппер уделял такому принципу построения истории, как прогресс. Следует оговориться, что ученый рассматривал не теорию прогресса, а идею прогресса и построенную на ее основе «историческую картину», т. е. прогресс как «представление», «регулятивную идею», а не реальный процесс. Ученый подробно перечислял «догматические пункты» теории прогресса: представление о косности и кратковременности первобытного человечества; отождествление исторического периода с прогрессом и развитием; постепенное утверждение начала личности в истории; параллельное развитие вместе с личностью общественных связей и их взаимоотношение Господство теории прогресса закончилось, она «выветрилась из умов». Виппер отмечает кризис идеи прогресса.

Альтернативой прогрессу может служить теория исторического круговорота. Группируя факты, историк замечает повторяемость или, по крайней мере, аналогию некоторых событий. Теория исторического круговорота не моложе теории прогресса. В XVIII в. ее, например, разрабатывал Д. Вико. Но ее реанимация и более широкое научное применение стало возможно в результате консервативно-романтической реакции на просветительский прогрсссизм. Националистическая историография, сменившая всемирно-

31 Виппер Р.Ю. Очерки теории исторического познания. С. 82 - 83.

33

исторические построения Просвещения и «эпохи революционно-религиозного энтузиазма», по мысли Виппера, дала сильный толчок научному развитию истории. Националистическая точка зрения, отказавшись от подчинения истории отдельных народов универсальной логике общечеловеческого движения, побудила к сличению и сравнению множества «национальных процессов». В итоге историки заметили «факт повторяемости исторических явлений в определенных рядах», т. е. зафиксировали единство последовательности социатьных процессов. Повторяемость вновь возвращала к идее единообразия, но не как исторической схеме, а в качестве структуры социального организма. Ни одна общественно-историческая эволюция в этом отношении не может служить образцом исторического развития. I Гапротив, все частные исторические процессы являются проявлением одного типа. Единообразие процесса позволяло прояснять и восполнять неизвестные моменты в исторической жизни народов или прогнозировать последующие изменения. История тем самым становилась на научную почву. В итоге ход исторической мысли с середины XIX столетия был направлен на установление социальных типов, в которых согласовались бы основные элементы научного объяснения: повторяемость и привязка к определенным условиям. Метод типологизации вытеснял генерализирующие построения, опирающиеся на однозначные и универсальные «исторические законы». Типологизация допускала более гибкий подход к обобщению исторических явлений, позволяла включать в один тип несколько вариантов, которым, в свою очередь, соответствовали разные и на первый взгляд вполне уникальные национально-исторические процессы.

Концепция исторических циклов, настаивал Виппер, противополагается идее исторической эволюции, хотя полностью ее и не отрицает. Изменения внутри циклических периодов вполне могут рассматриваться в соответствии с эволюционной схематикой. Да и повторения в истории никогда не бывают буквальными. Но эволюционизм не может объяснить наблюдаемую в истории цикличность. Эволюционизм продолжает рационалистическую традицию в философии истории, пытается представить исторический процесс в качестве логической последовательности постижимых и ясных ступеней, наполненных доступными познанию событиями. Однако невозможность полного логического объяснения в истории корректируется в позитивизме теорией многофакторности исторического развития. Но для Виппера и она не способна до конца рационализировать историческую действительность, логически исчерпать жизнь.

Идея исторического круговорота влечет и перестройку методологического инструментария исторической науки. На первый план выходит типологизация. Задача историка теперь состоит в том, чтобы изучать не факты, а «типическое». Применение метода типологизации наиболее эффективно при изучении больших исторических периодов. Типологизация в первую очередь акцентирует устойчивые и повторяющиеся элементы исторического процесса. Метод типологизации как бы дополняет теорию многофакторности. Плюрализм факторов, в свою очередь, оправдывает множественность исторических образований, разнообразие исторических судеб. Тип одновременно фиксирует универсальные черты исторического явления, т. е. то, что служит предметом социологического изучения, и сохраняет самобытность и уникальность описываемых процессов (может быть установлен, например, тип эпохи или определенного периода в истории народа), т. е. то, что считается преимущественным предметом исторического исследования.

Второй параграф «Приемы и методы исторического исследования П.Г. Виноградова» посвящен теоретико-методологическим взглядам русского ученого, которые служили обоснованию научности историографии, поскольку история как наука не может состояться без разработки теоретических и методологических вопросов истории. Виноградов говорит о двух научных идеях эпохи: идеи закона и развития. Идея закономерности вводит предмет общественных наук в область необходимых явлений. Виноградов не противопоставлял ей телеологическое развитие социальных явлений, что вполне согласовыва-

34

лось с принимаемой им органической точкой зрения. Закономерность в истории может быть как причинной, так и целевой. В истории есть место и причинности и цели. Идея развития в интерпретации ученого несет явные биологические коннотации, а ее применение к историческому процессу неизбежно приводит к установлению органической точки зрения. Историческая эволюция становится частным приложением общей органической периодизации жизни.

Впрочем, сомнение в научности истории у Виноградова оставалось. Он ограничивал научную перспективу истории лишь составлением фактов в связанную цепь развития. Сомнение в возможности закономерного объяснения в истории сопровождается недоверием к обобщениям в исторической науке. Для того, чтобы выдержать научность исторических исследований, необходимо опираться на индуктивные умозаключения, следуя обобщающей логике которых можно было бы сформулировать исторические законы. Но это невозможно не потому, считал Виноградов, что мы не имеем нужного количества фактов для наиболее полного индуктивного обобщения, а как раз наоборот, потому что этих фактов слишком много и случайный характер большинства из них препятствует корректному умозаключению. Более того, в истории ценны не законы, а сами по себе факты, и этим историография принципиально отличается от естественных наук. Это, конечно, не исключает возможность обобщений в истории и даже их ценность и важность. Необходимо лишь учитывать ограниченность подобных умозаключений, обусловленность их конкретными обстоятельствами. Выводы истории не носят обязательный характер.

Тяготея к идее многофакторности, Виноградов полагал, что исторический процесс объемлет различные стороны общественной жизни и представляет собой результирующую взаимодействия многих сил, ни одной из которых в порядке постижения прошлого мы не можем отдать абсолютного предпочтения. Ученый указывал на два основных вида «исторической обстановки»: географическую среду и этнографический состав населения.

Точное установление исторических законов - дело будущего; но уже сейчас ясно одно: они должны быть частным приложением общих законов социальной эволюции, рассмотрению которых с органической точки зрения Виноградов посвятил в 1898 г. цикл лекций «О прогрессе». Поиски законов социальной эволюции служат ориентиром для соответствующих изысканий историков. Многофакторность исторического развития вовсе не означает разнообразия исторической жизни, точнее, вариативности социальной эволюции. Универсальность цивилизационного развития воспринимается Виноградовым как всемирно-исторический процесс. Развитие цивилизованности или культурности такой же всемирно-исторический процесс, как и рост солидарности или кооперации. Если всемирная история ранжирует народы по степени их большей или меньшей развитости, то история цивилизации несколько сглаживает эту иерархию тем, что сопоставляет разные народы различным этапам, стадиям общего цивилизационного процесса. Всемирная история и есть для Виноградова история единой цивилизации. История цивилизации предпочтительнее в том отношении, что она дает больше возможностей пользоваться сравнительным методом, а, значит, согласно Виноградову, и больше уверенности в научности самого познания прошлого.

Существенный признак истории - идеи, идеалы, цели. Если что и выделяет историю из природы, так это наличие в ней интеллектуальной составляющей. Исследование человеческого общества, особенно его цивилизационного развития, также предполагает преимущественное внимание к идеальным истокам социальной организации. Ключевая роль в этом процессе принадлежит языку, чьи социализирующие потенции не способна компенсировать ни одна другая форма человеческой деятельности. Историк настаивает на смысловом постижение прошлого, основания которого непосредственно не выводимы из известных фактов. Доступные историку данные о прошлом следует объединять в смы-

35

еловые комбинации - исторические события, эпохи, периоды. Отсюда вытекает и требование типологической обработки фактов, согласно которой многообразие исторических явлений необходимо сводить к нескольким «руководящим принципам», «организующим идеям».

Методологическим эталоном для истории служит естествознание. Однако и естественные науки движутся навстречу истории, обнаруживая в пределах своей позитивной программы историческое измерение. История как наука о живом теснее всего сходится в этом отношении с психологией и биологией. Но даже и они не способны полностью элиминировать ни специфику исторической реальности, ни особенности исторического познания. Более того, здесь таится опасность редукционизма, сведения исторических проблем к проблемам, лежащим вне сферы ее компетенции.

Иное методологическое обоснование истории способны дать так называемые «моральные науки». Их метод состоит в телеологическом рассмотрении общественных явлений. Телеологизм, ближайшие образцы которого могут быть взяты из сферы жизненных процессов, лучше всего подходит и к историческим образованиям, понимаемым Виноградовым в качестве органических явлений.

Историю Виноградов, следуя уже сложившейся традиции, понимал как науку самопознания. Научный потенциал самосознания, по существу, заключается в изучении многообразных сторон минувшей жизни, прежде всего «внутренней истории», что предполагает многосторонний взгляд на кинувшие состояния общества. Задача историка интегрирующая: свести в единое целое различные стороны исторической жизни, представить их в неразрывной связи и развитии. Там, где это не удается, работа историка остается незавершенной. В этом отношении синтетический метод в исторических исследованиях предпочтительнее аналитического. По крайней мере, Виноградов выступает против резкого разграшмения синтетических и аналитических приемов. Плодотворное применение синтетического метода он усматривает в гипотезах, которые он также называет «предварительными синтетическими комбинациями». Гипотезы служат достраиванию разрозненного исторического материала до исторического целого. Гипотеза, понимаемая как необходимый прием научного исследования, при историческом изучегши как бы компенсирует недостаточность прочих научных методов, прежде всего непосредственного наблюдения и эксперимента. Отсюда возрастающая роль гипотез в историческом исследовании при неизбежной привязке их к имеющимся, пусть и отрывочным, фактам.

Исходной точкой исторического исследования является документ, поскольку он непосредственно отсылает к тому, что было на самом деле, т. е. к реальности. Документ раскрывает фактическую сторону историографии, точнее, наличие документа и есть подтверждение самого факта, удостоверение его существования. Утверждения истории становятся истинными лишь прикрепляясь к фактам посредством документов. Однако на установлении фактов историческое исследование не заканчивается. Следующий шаг -отбор существешгых, наиболее значимых фактов. Здесь уже возникает проблема критерия такого отбора, который не может быть почерпнут из самих фактов.

Обобщение, как отмечал Виноградов, допускаются в истории лишь в виде гипотез. Однако гипотезы не могут иметь в историческом исследовании самодовлеющего значения. Они должны быть дополнены строгим расследованием фактов. По существу в изложении Виноградова историческая методология предстает как сочетание индивидуализирующих и обобщающих приемов. Сопоставив индивидуализирующему приему фактологическое доказательство, а обобщению — гипотезу, мы получим методологическую формулу Виноградова. Связь между доказательством и гипотезой можно рассматривать и как последовательную смену приемов, неизбежную по мере расширения и концептуализации нашего знания. За скептическим и критическим анализом источников должно последовать то, что Виноградов называл «положительной реконструкцией». Завершением

исторического исследования должно стать «начертание общего хода социальной эволюции».

Больше всего внимания Виноградов уделял сравнительно-историческому методу, рассматривая его достаточно широко. Интерпретация Виноградовым сравнительно-исторического метода во многом совпадает с проектом «генетической социологии», разрабатывавшимся, например, М.М. Ковалевским. Сравнительно-исторический метод, опираясь на здравый смысл, а в перспективе и на представление о единстве человеческой природы, фактически берег на себя задачу восполнения недостающих фактических данных. Ученый сопоставлял сравнительно-исторический метод с инду ктивным обобщением. Научные потенции сравнительно-исторического метода находят опору и в концепции исторической эволюции, которая, в свою очередь, предполагает единство и одноро;цюсть всякого общественного развития. В результате недостающие сведешш об определенных ступенях исторических изменений можно почерпнуть из изучения народов все еще находящихся на этой ступени. Однако для успеха такой сравнительной процедуры необходимо разработать общую эволюционную шкалу, которую Виноградов, в частности, выстраивал по модели спенсеровского эволюционного органицизма. Сравнительно-исторический метод удачно согласуется и с концепцией многофакторности исторического развития. С этой стороны однообразия, получаемые в результате применения сравнительно-исторического метода, способтл обеспечить историческому построению недостающую научность, пока окончательно не разрешен вопрос о закономерности в истории.

Другим разделом методологических разработок Виноградова была историческая критика. В методологическом плане она, непосредстве! шо примыкая к источниковедению, предшествует сравнительно-историческому подходу. Историческая критика - это прежде всего критика источников, а ее конечный результат - установление достоверных фактов, т. е. привязка исследования к реальности. От итогов критических изысканий зависит ход, направление, а в перспективе и успех исторического исследования.

В третьем параграфе «Методология истории АС Лаппо-Данилевского» рассматривается основное философское произведите A.C. Лаппо-Данилевского (1863-1919) -«Методология истории». Над темами, затронутыми в этом труде, ученый работал около 20 лет. Многие сюжеты, вошедшие в «Методологию истории», предварительно рассматривались на практических занятиях, посвященных теоретическим вопросам социальных и исторических наук, которые Лаппо-Данилевский вел в Университете с 1899 г. Систематическое изложение они получили в общем курсе методологии истории, к чтению которого ученый приступил в 1906 г. В оценке творчества Лаппо-Данилевского «Методология истории» служит основным аргументом, иллюстрирующим эволюцию его философ-ско-исторических взглядов от позитивизма к неокантианству. Разбору позитивной философ™ посвящена монография Лаппо-Данилевского «Основные принципы социологической доктрины О. Конта», помещенная в сборнике «Проблемы идеализма» (1902). Ученый ставил перед собой задачу разработать научно обоснованную систему исторического знания так, как он понимал научность, и в согласии с тем, как научность понималась в его время.

Методология истории, согласно Лаппо-Данилевскому, рассматривает способы данности исторического, чем, в частности, занимаются исторические критика и интерпретация. Эту данность методологический подход к истории выражает в понятиях источника, свидетельства и факта. Проблему исторической действительности методология истории выясняет при помощи понятия исторического события и способов его построения. Методологический подход сохраняет интерес к действительности и пытается исходить из нужд конкретной науки (истории), возможность которой обосновывается гносеологически, а не из общего представления о познании. Теория познания только обосновывает методологию науки, обеспечивает достоверность и общезначимость всякого частного

37

научного знания. Отсюда вполне естественно вытекает представление о том, что историческое знание является отраслью теории познания.

Отношение к действительности, в котором раскрывается истина истории, есть необходимая предпосылка как исторической науки, гак и самого исторического процесса.. В истории не возможно, как в естественных науках, отделить знание от действительности. Действительность истории есть ее знание. Действительность истории неотделима от ее построения. Для Лаппо-Данилевского принципиально важно различие двух типов подхода к истории: со стороны знания и его теоретического оформления и со стороны действительности.

Важнейшей особенностью науки является систематическое единство знания, которое представляет собой систему научных понятий, объединяющую данные опыта. Построение такой системы - непосредственная задача методологии. Лаппо-Данилевский указывал на два пути достижения единства и полноты знания: обобщающий и индивидуализирующий. Так возникают две точки зрения на о,чин предмет: номотетическая и идиогра-фическая. В свою очередь, сама методология пауки состоит из двух разделов: учения о принципах науки и о методах изучения.

Методология истории следует основным положениям общей методологии науки. Прежде всего историческая наука имеет дело с конкретно данной действительностью, однако данной не непосредственно, а через источник. Историческое значение имеет не отдельный, изолированный факт, а серия фактов или, по крайней мере, отдельный факт со стороны его связи с другими фактами. Историческая действительность не совпадает полностью с миром, существующим по законам природы. Существенными моментами исторической действительности становятся свобода, ценности, смыслы. Друтая особенность исторической действительности состоит в том, что историк не только исходит из действительности, но и научно создает ее. Иными словами, историческая наука «стремится научно построить историческую действительность»32. Со стороны же познания в историографии встречаются как элементы обобщения, так и индивидуализации, поэтому история имеет дело, в сущности, лишь с относительными обобщениями.

Методология истории рассматривает основания исторического знания и разрабатывает обоснованную систему исторических понятий, которая распадается на теорию исторического знания и учение о методах исторического мышления. Со своей стороны, теория исторического знания занимается установлением основных и производных принципов этого знания. К ним относятся изучение данных нашего опыта, принципы причинно-следственности и целесообразности, критерий исторической оценки при выборе фактов, объем и содержание предмета исторического знания и т.п. Учение о методах исторического изучения непосредственно опирается на те принципы, которые обосновывает теория исторического знания. Оно не занимается у становлением и обоснованием исторического значения исторических фактов, а рассматривает те отношения, которые существуют в историческом исследовании между познавательной точкой зрения, обоснованной в теории исторического знания, и объектом исторического знания. Таким образом, это учение устанавливает двойную зависимость принципов и методов исторического исследования: от познавательной установки, с одной стороны, и от свойств объектов - с другой.

Действительность, с которой соотносится историческое исследование покрывается понятием исторического факта. Следует различать как «реальную» сторону исторического факта, так и те способы, какими исторический факт дан и благодаря которым он входит в систему исторического знания. «Действительная» и «познавательная» стороны

35 Лаппо-ДанилевскийА.С. Методология истории. Выпуск И. СПб., 1913. С, 521.

38

исторического факта во многом определяются теми отношениями, в которых это понятие состоит с понятиями индивида (индивидуальности) и ценности. Так, исторический факт представляет собой воздействие, какое индивидуальность как часть целого оказывает на это целое и результат такого воздействия. Это не механическое, а психическое (посредством воля) воздействие. Точнее говоря, это воздействие сознания на общественную среду. При этом наибольшее историческое значение имеет не столько само воздействие индивидуальности на среду, сколько последствия и результаты такого воздействия.

Исторический факт со стороны своей «реальности» характеризу ется такими признаками, как достоверность (или недостоверность) и вероятность (или невероятность). Критериями фактической достоверности, которая должна учитывать различие между абсолютной и фактической истиной, служат представления о единстве сознания и о соответствии факта культуре и индивидуальности. Способом данности исторического факта являются показания, опирающиеся на признание ценности фактической истины, связывающей мысль с опытом, т.е. с эмпирически данным содержанием показания. Носителем такого опыта является свидетель. Показание, основанное на чужом восприятии факта, называется известием.

Итак, определенное отношение индивидуальности к окружающей ее действительности может породить исторический факт. Отношение историка к показанию, через которое этот факт дан, приводит к познанию исторического факта. Историк оказывает волевое воздействие на опосредованный показанием исторический факт. С психологической точки зрения такое воздействие называется оценкой. Для исторической науки важна не субъективная оценка, а отнесение факта к ценности. Можно сказать, что исторический факт - это такой индивидуальный фрагмент реальности, который, благодаря отнесению к ценности, получает историческое значение. Ценность имеет отношение к индивидуальному сознанию, поскольку характеризуется моментом требования, предъявляемого нашим «я» к собственному сознанию. Эти требования носят абсолютный характер и бывают познавательными, этическими или эстетическими.

Лаппо-Данилевскому не удалось до конца развести познавательную и психологическую установки. Отнесение факта к ценности, являясь индивидуальным актом, в конце концов соотносится с переживанием. Переживание выступает субъективным коррелятом ценности. «Всеобщее значите» покрывается осмысленной деятельностью индивидуальности. Переживание оказывается субъективным аналогом исторического значения.

Процесс выбора ценности и придание факту значения посредством отнесения его к ценности Лаппо-Данилевский называет «аксиологическим анализом». Установлением или обоснованием ценностей занимается философия; в отношении истории это дело философии истории. Философия вырабатывает систему абсолютных ценностей, в первую очередь устанавливает ценность добра, истины и красоты. Философски обоснованные и в силу этого абсолютные ценности применимы для историка лишь тогда, когда они являются (исторически) общепризнанными; иными словами, когда они имели отношение к действительности, т.е. действительно разделялись, например, социальной группой. Отнесение к абсолютным ценностям часто является для историка недостаточным. Общепризнанные ценности психологичны, что вызвано тем обстоятельством, что исторические объекты являются субъектами, а, значит, сами (были) способны выбирать, устанавливать и обосновывать ценности. Отсюда проистекает важное для Лаппо-Дашшевского различие в отнесении к обоснованной и к общепризнанной ценностям.

К более частным вопросам методологии исторического исследования относится проблема источников. Исторической данности или, так сказать, исторической материи соответствует понятие исторического источника. Исторически! источник сам по себе является психическим продуктом, т. е. результатом человеческого творчества. В качестве реализации человеческой психики исторический источник есть реально данный объект,

39

изучаемый не ради него самого, но дающий опосредованное знание о другом объекте. Психическая природа исторического источника связана прежде всего с особенностями восприятия. Индивидуальное психическое восприятие факта неповторимо и единственно, поэтому источники, описывающие один и тот же факт, часто разноречивы. Но это не недостаток источников, а следствие субъективных особенностей восприятия, что, конечно же, по мнению Лаппо-Данилевского, только подчеркивает «реальность» этого восприятия и косвенным образом указывает на подлинность источников. Критерием подлинности источника служит соответствие источника с культурой и соответствие с другими источниками того же места и времени. Определением подлинности источников и установлением критериев занимается историческая критика. Поскольку исторический источник является продуктом человеческой психики, постольку и исследующий его историк должен исходить из представления о восприятии факта, отраженного в источнике, «как если бы, он сам испытал или не испытал его в своем чувственном восприятии»33. Достоверность источника определяется отнесением его к фактической истине. Историк, приступая к изучению источника, должен исходить из предположения, что этот источник имеет значение. Дальнейший анализ лишь уточняет это значение. В основе такой установки лежит представление о том, что всякий продукт человеческой психики имеет значение.

Теоретико-познавательные предпосылки методологии исторического исследования Лаппо-Данилевского нашли приме! кгние в разделах, посвященных исторической интерпретации и критике. Интерпретация направлена на научное понимание исторического источника и применяется там, где невозможно чувственное восприятие. Прежде всего интерпретация пытается выявить психическую сторону исторического источника и пользуется для этого основными принципами научного построения истории: принципом единства чужого сознания, исторического целого и исторической индивидуальности.

Историческая критика, так же как и историческая интерпретация, представляет собой тот раздел методологии истории, в котором разрабатываются конкретные, частные приемы исторического построения, исходя из общих целей научного знания. Интерпретация и критика есть способы соотнесения конструируемого исторического знания с действительностью, представленной источником. В первом случае это соотнесение с действительным существованием автора, под которым может подразумеваться как индивидуальный, так и коллективный субъект, поскольку интерпретация отсылает к психологическому, ментальному плану и имеет в виду отражение в источнике сознания (как производной общественного сознания, культуры и т.п.). Во втором случае это соотнесение с действительным существованием факта. Ото два различных вида понимания. Интерпретация апеллирует к автору (авторскому замыслу), т. е. к адекватному пониманию; критика же обращается к установлению реального факта, т. е. к действительному, реальному пониманию. Для интерпретации важно единство сознания конкретного индивида — автора источника. Историческая критика, напротив, исходит из объективного единства факта. Это два разных направления в исторической обработке источников. Историческая критика устанавливает научно-историческую ценность источников. Прежде всего она определяет критерии подлинности, при помощи которых устанавливает действительные источники: единство и непрерывность (или разъединенность) сознания, соответствие (или несоответствие) с культурой и индивидуальностью, с которыми источник соотносится. Необходимо отличать понятие о достоверности или недостоверности источника от понятия о его подлинности или неподлшшости. В зависимости от абсолютной ценности различают три вида критики: научную, моральную и эстетическую. Для исторической кри-

" Там же. С. 620.

тики значимым является отнесение к научной ценности, т. е. суждение с точки зрения абсолютной истины.

Теория исторического знания, согласно Лаппо-Данилевскому, может быть построена с двух точек зрешы: номотетической и идиографической. Номотетический подход стремится к «полаганию» и построению законов, а идеографический - к описанию индивидуальных фактов. От этих двух подходов зависит различие в построении как самой системы наук, так и место в ней истории. Номотетическое построение истории способствовало развитию понятия о закономерности исторических явлений и, как правило, основывалось на переносе понятий естествознания для обработки исторического материала. С теоретико-познавательной точки зрения номотетическое построение опирается на данные опыта, объединенные при помощи общих понятий, которые, в сущности, выполняют роль законов. Основные принципы помологического построения имеют явную отсылку к учению О. Конта. К ним относятся: принцип причшпю-следствснности; принцип единообразия психофизической природы человека; принцип «консензуса» и эволюции. Неудовлетворенность номотетическим построением истории, которую выражает Лаппо-Данилевский, вызвана тем, что при этом подходе не учитывается нормативный характер нашего сознания и смешиваются законы природы и нормативные законы. С другой стороны, номотетическое построешю огрубляет действительность и не дает ее полноты. Оно упускает конкретные, индивидуальные исторические факты (личности, события и т.п.). Идиогра-фическое построение расставляет иные акценты в исторической науке. Во-первых, оно обращает историческую науку к конкретной реальности, а во вторых, - к действующей в этой реальности индивидуальности. Ни номотетическое, ни идиографическое построение взятые в отдельности не достаточны для исторической науки. Оба подхода представляют собой способы научного построения истории и выражают лишь отдельные, разнонаправленные аспекты этого построения. Синтез этих подходов дает более полное описание предмета исторического изучения.

Цели научного конструирования исторической действительности служит понятие исторической связи. При помощи него историк формирует представление о непрерывном историческом процессе, связывающем разрозненные факты. Следует различать логически необходимую и фактически необходимую связь между фактами. Первая из них опирается на принцип причинно-следственной связи, а вторая понимается как конкретно данная связь.

Центральным понятием конструируемой исторической действительности является не «исторический факт», а «событие», в котором уже заключено представление о причш шо-следстъешюй связи. Событие - сложное понятие, обозначающее встречу нескольких индивидуальностей или их действий. Точнее, это встреча двух или большего числа причинно-следственных рядов, т. е. «относительный случай». В событии соединяются два вида действительности — исходная, данная и построяемая, заданная.

Для научного построения конкретной (исторической) действительности необходимо дополнить понятие об исторической связи понятием об историческом целом. Отдельно взятый индивидуум есть абстракция, поэтому историка интересует индивидуум как конкретная часть какого-либо целого или даже нескольких целых. То же самое можно сказать и о событии. Целое можно понимать как реальное единство многообразия. Вместе с тем своеобразное целое уже представляет собой нечто индивидуальное. Лаппо-Данилевский предлагал рассматривать два понятия о целом - коэкзистенциальное и эволюционное - в зависимости от преобладания либо пространственных, либо временных признаков в определении этого понятия.

Представление о целостности - предел идеографического построения, к которому стремится историк. В свою очередь, предельным понятием о целом является понятие о мировом целом. Но историка интересует лишь та часть мирового целого, которая облада-

41

ет сознанием и которая поэтому способна воздействовать на это целое и сама зависит от него. Такая история может быть сведена к истории человечества. Человечество есть то предельное понятие, которое имеет историческое значение. Человечество рассматривается как субъект индивидуальной эволюции, т. е. как коллективный субъект. Развитие человечества предстает в виде конструируемого нами процесса постепенного возрастания единства человеческого сознания в таком коллективном субъекте. В возрастании с.цшст-ва сознания заключено историческое значение развития человечества. Объединяя сознание, человечество превращается в «великую индивидуальность».

С субъективной стороны можно говорит ь о процессе изменения содержания сознания, которому соответствует то, что происходит или случается в действительности. В этом смысл бывания, которое Лаппо-Данилевский предлагал отличать от бытия. То, что дано в истории, ее предмет доступен человеку не со стороны его реального присутствия, а со стороны его возможного помысливания и, данный лишь как предмет мысли, он предстает имеющему с ним дело (историку) со стороны его (предмета) бытия. Это особый род бытия — историческое бытие или бывание.

Важным элементом исторического познания является принцип чужой одушевленности, в основе которого лежит представление о единообразии природы вообще и, в частности, психической природы человека. «Чужое я» не дано непосредственно в опыте, поэтому мы заключаем о нем по наблюдениям над телесными процессами. К конкретному «я» (а, далее, и к исторической индивидуальности) затруднительно прийти от понятия о сознании вообще и от представления о соотношении «я» и «не я», где самосознание понимается как сознание другого. Впрочем, Лаппо-Данилевский не различал четко «психическое» и «трансцендентальное» и часто использовал их в одном смысле. Пришит чужой одушевленности и признание «чужого я» оказывают влияние и на концепцию истины, и на становление и развитие самосознания. Для установления принципа чужой одушевленности необходим не категорический или конститутивный, а регулятивно-телеологический подход. Иными словами, этот принцип следует рассматривать либо как научную гипотезу, либо как нравственный постулат.

В наибольшей степени теоретико-методологическое понимание Лаппо-Данилевским исторической науки воплотилось в учении об исторической типологии. К проблеме типологии историк пришел от критики номотетического и идеографического методов. В этом учении можно видеть тот «средний путь», который Лаппо-Данилевский хотел предложить исторической науке. Тип мыслитель разумел как понятие ментального плана и пояснял его в таких выражениях, как, например, «типический образ» или «общее представление». Предполагается, что при типологизации можно избежать как чрезмерного абстрагирования номологического обобщения, так и дробления истории на сингулярные и несвязанные происшествия идиографического построения. Тип следует понимать как экземплификацию общего. В зависимости от отношения к действительности можно различать идеальный тип и репрезентативный тип.

В Заключении излагаются обобщающие итоги диссертационной работы, намечаются перспективы дальнейшего анализа данной проблематики.

Содержание диссертации нашло отражение в следующих публикациях:

1. Малинов A.B. История как смысл // Научная конференция «Социальная философия и философия истории». Тезисы докладов и выступлений. 25-26 окт. 1994 г. Часть 1. СПб., 1994. С. 21-24.

2. Малинов A.B. Общество в истории // Всероссийский молодежный научный форум «Интеллектуальный потенциал России в XXI век». Социальные и гуманитарные науки. Симпозиум 5. 22-24 ноября 1995 г., СПб., 1995. С. 28-29.

3. Малинов A.B. Основы метафизики истории // Метафизические исследования. Выпуск 2. История. СПб., 1997. С. 108-128.

4. Малинов A.B. Набросок к русской философии истории // Человек-Философия-Гуманизм: Тезисы докладов и выступлений Первого Российского философского конгресса (4-7 июня 1997 г.). В 7 томах. Т. 2. Философская мысль в России: традиции и современность. СПб. 1997. С. 61-64. (в соавторстве с А.Б. Бочаровым).

5. Малинов A.B. О повествовательной функции рассудка в исторических суждениях // Человек-Философия-Гуманизм: Тезисы докладов и выступлений Первого Российского философского конгресса (4-7 июня 1997 г.). В 7 томах. Т. 3. Онтология, гносеология, логика, аналитическая философия. СПб. 1997. С. 203-206.

6. Малинов A.B. Исторический синтез />' Метафизические исследования. Выпуск 3. История. СПб., 1997. С. 320-322.

7. Малинов A.B. Философия истории и русское просвещение XVIII в. // Грани культуры: Тезисы докладов и высту плений Второй Международной научной конференции (4-6 ноября 1997 г.). СПб. 1997. С. 160-161.

8. Малинов A.B. Русская и европейская философия: пути схождения. Часть I Коллективная монография. СПб.: Научный издательский центр «Кафедра», 1997. - 266 с.

9. Малинов A.B. От бытословия к истории как науке // Метафизические исследования. Выпуск 5. Культура. СПб., 1998. С. 333-336.

10. Малинов A.B. История и здравый смысл (на материале русского XVIII в.) // Проблемы общения в пространстве тотальной коммуникации. СПб.: ФКИЦ «Эйдос», 1998. С. 114-131.

11. Малинов A.B. «Тьмы разных народов»: понимание истории И. А. Третьяковым // Философский век. Альманах. Вып. 5. Идея истории в российском просвещении. СПб., 1998. С. 138-161.

12. Малинов A.B. Социология в творчестве академика Александра Сергеевича Лаппо-Данилевского // Социология в Санкт-Петербурге и Санкт-Петербургском государственном университете. СПб., 1999. С. 35-37. (в соавторстве с С.Н. Погодиным).

13. Малинов A.B. А. С. Лаппо-Данилевский // Вече. Вып. 12. СПб., 1999. С. 114-135.

14. Малинов A.B. Проблемы философии истории в русской просветительской идеологии XVIII в. // Метафизические исследования. Выпуск 12. Язык. СПб., 1999. С. 309-317.

15. Малинов A.B. От познания к бытию (заметки о философии славянофилов) II Русская и европейская философия: пути схождения. Материалы научной конференции. СПб., 1999. С. 315-325.

16. Малинов A.B. Социология в творчестве A.C. Лаппо-Данилевского // Журнал социологии и социальной антропологии. 1999. Том II. № 4. С. 33^17. (в соавторстве с С.Н. Погодиным).

17. Малинов A.B. Деонтология истории Н И. Карсева // Социология истории Николая Ка-реева. СПб.: Издательство СПбГУ, 2000. С. 261-276.

18. Малинов A.B. Цивилизационное единство истории: философия истории Н. И. Кареева //Журнал социологии и социальной антропологии. 2000. Том III. №4 (12). С. 99-104. (в соавторстве с С.Н. Погодиным).

19. Малинов A.B. Становление истории культуры в России XVIII в. // Мысль. Ежегодник Санкт-Петербургского философского общества. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 2000. С. 60-85.

20. Малинов A.B. Александр Лаппо-Данилевский: историк и философ. СПб.: «Искусство - СПб.», 2001. - 285 с. (в соавторстве с С.Н. Погодиным).

[Рец.:] Ростовцев Е.А. Новый труд об академике A.C. Лаппо-Данилевском (рецензия на книгу

A.B. Малинова, С.Н. Погодина «Александр Лаппо-Данилевский: историк и философ» (СПб.:

«Искусство - СПб.», 2001) // Клио. Журнал для ученых. 2002. № 4(19). С. 225-233.

[Рец.:] Гусман Л.Ю. A.B. Малинов, С.Н. Погодин «Александр Лаппо-Данилевский: историк и

философ» (СПб.: «Искусство - СПб.», 2001); «Историческая наука и методология истории в

России XX века: К 140-летию со дня рождения академика A.C. Лаппо-Даиилевского. Санкт-

Петербургские чтения по теории, методологии и философии истории. Выпуск I. (СПб.: Изда-

тельство «Северная Звезда», 2003) Е.А. Ростовцев «A.C. Лаппо-Данилевский и петербургская

историческая школа» (Рязань, 2004) // Вопросы истории. 2005. № 7. С. 166-168.

21. Малинов A.B. Протокультурология русского Просвещения // Формирование дисциплинарного пространства культурологии. СПб., 2001. С. 76—100.

22. Малинов A.B. Философия истории в России. Конспект университетского спецкурса. СПб.: Издательско-торговый дом «Летний сад», 2001. - 190 с.

23. Малинов A.B. История философии как философия истории // Русская философия. Новые исследования и материалы. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, Издательско-торговый дом «Летний сад», 2001. С. 191-195.

24. Малинов A.B. Формирование социологической концепции U.C. Тимашева // Вече. Альманах ру сской философии и культуры. Выпуск 13. СПб., 2002. С. 177-190.

25. Малинов A.B. История всеобщая и философская в творчестве Н. И. Кареева // Николай Кареев - человек, ученый, общественный деятель. Материалы всероссийской научной конференции. Сыктывкар: Сыктывкарский государственный университет, 2002. С. 32-35. (в соавторстве с С.Н. Погодиным).

26. Малинов A.B. Универсальное и национальное в исторической социологии П.II. Милюкова // Общечеловеческое и национальное в философии: Материалы международной науч-но-практичсской конференции, посвященной 10-летию КРСУ /Кыргызско-Российский Славянский университет. Бишкек: Изд-во КРСУ, 2003. С. 160-168.

27. Малинов A.B. A.C. Лаппо-Данилевский // Философия в Санкт-Петербурге. Справочно-энциклопедическое издание. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. С. 140189.

28. Малинов A.B. Философия истории B.C. Соловьева // Минувшее и непреходящее в жизни и творчестве B.C. Соловьева: Материалы международной конференции (14-15 февраля 2003 г.). СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2003. С. 104-141.

29. Малинов A.B. Вл. Соловьев и Н.И. Кареев (К истории взаимоотношений) // Журнал социологии и социальной антропологии. 2003. № 2. С. 55-64.

30. Малинов A.B. Историософские мотивы гуманитарной политологии A.C. Панарина // Вече. Альманах русской философии и культуры. Выпуск 15. СПб., 2003. С. 130-151.

31. Малинов A.B. Историческая наука и методология истории в России XX в.: К 140-летию академика A.C. Лаппо-Данилевского // Журнал социологии и социальной антропологии. 2003. №3. С. 193-197.

32. Малинов A.B. Методология истории A.C. Лаппо-Данилевского в контексте русской философии истории // Историческая наука и методология истории в России XX в.: К 140-летию академика A.C. Лаппо-Данилевского. Санкт-Петербургские чтения по теории, методологии и философии истории. Выпуск I. СПб.: Издательство «Северная Звезда», 2003. С. 226235.

33. Малинов A.B. Летопись русской философии. 862 - 2002. СПб.: Издательско-торговый дом «Летний сад», 2003. — 352 с. (в соавторстве с А.Ф. Замалеевым).

34. Философия истории в России XVIII века. СПб.: Издательско-торговый дом «Летний сад», 2003.-240 с.

35. Малинов A.B. Философско-исторические взгляды К.Н. Бестужева-Рюмина (К 175-летию со рождения) // Философские науки: спец. вып. «Филос. Петербург»: прил. к журн. «Филос. науки»; М-во образования Рос. Федерации, Акад. Гуманитар, исслед.; [отв. Редакторы — Солонин Ю.Н., Липский Б.И.]. М.: Гуманитарий, 2004. С. 43—55.

36. Малинов A.B. К.Н. Бестужев-Рюмин: Очерк теоретико-исторических и философских взглядов (К 175-летию со дня рождения) // Вече. Альманах русской философии и культуры. Выпуск 16. СПб., 2004. С. 105-166.

37. Малинов A.B. Академическая и неакадемическая философия истории: Типологические характеристики // Вестник Воронежского государственного университета. Серия Гуманитарные науки. 2004. №2. С. 17-23. (в соавторстве с А.И. Бродским).

38. Малинов A.B. Славянская идея в истории: Философия истории К.Н. Бестужева-Рюмина // Славянство в цивилизациионном процессе. Материалы международной научной конференции 27 мая 2004 г. СПб, 2004. С. 51-64.

39. Малинов A.B. Идея исторической закономерности в университетской философии истории // Вестник СПбГУ. Серия 6. 2004. Вып. 2. С. 101-106.

40. Малинов A.B. «Биология общественных организмов»: Социально-историческая концепция П.Г. Виноградова (К 150-летию со дня рождения) // Журнал социологии и социальной антропологии. Том VII. №4. СПб., 2004. С. 63-92.

41. Малинов A.B. Методология исторического исследования П.Г. Виноградова / Образ науки в университетском образовании: Материалы XVII научн. конф. Москва, 27 - 29 янв. 2005 г. / Редкол.: В.А. Муравьев (отв. ред.), Д.А. Добровольский (отв. секретарь), Р.Б. Казаков, М.Ф. Румянцева; Рос. гос. туманит, ун-т. Ист-архив. ин-т. Каф. источниковедения и вспомогат. ист. Дисциплин. М., 2005. С. 167-170.

42. Малинов A.B. K.II. Бестужев-Рюмин: Очерк теоретико-исторических и философских взглядов. СПб.: Издательство С.-Петербургского университета, 2005. -215 с.

[Рец.:] Жуков А.Ф. Малинов A.B. К.Н. Бестужев-Рюмин: Очерк теоретико-исторических и философских взглядов. СПб., 2005 // Вече. Альманах русской философии и культуры. Вып. 17.

СПб., 2006. С. 274-278.

43. Малинов A.B. Павел Гаврилович Виноградова: портрет ученого в историческом интерьере // Клио. Журнал для ученых. 2005. № 2 (29). С. 241-253. (в соавторстве с С.Н. Погодиным).

44. Малинов A.B. Теоретико-методологические взгляды П.Г. Виноградова // Клио. Журнал для ученых. 2005. № 3 (30). С. 203-214. (в соавторстве с С.Н. Погодиным).

45. Малинов A.B. Вторые Санкт-Петербургскис чтения по теории, методологии и философии истории «Фигуры истории или "общие места" историографии» // Клио. Журнал для ученых. 2005. № 3 (30). С. 232-234.

46. Малинов A.B. Историология литературы H.H. Кареева // Фигуры истории или «общие места» историографии. Вторые Санкт-Петербургские чтения по теории, методологии и философии истории. СПб.: Издательство «Северная Звезда», 2005. С. 204-247.

47. Малинов A.B. Павел Гаврилович Виноградов: Социально-историческая и методологическая концепция. СПб.: Издательство «Нестор», 2005. - 216 с.

48. Малинов A.B. П.Г. Виноградов - историк-медиевист и методолог, университетский профессор и общественный деятель // Вопросы истории. 2005. № 12. С. 144-157. (в соавторстве с С.Н. Погодиным).

Подписано в печать 27.10.2005. формат 60x84 1/16 Объем 2,8 п.л. Тираж 100 экз. Заказ 68.

Отпечатано в издательстве «Нестор» С.-Петербург, ул. Политехническая 29.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Малинов, Алексей Валерьевич

ВВЕДЕНИЕ.з

ГЛАВА I

ИСТОРИЯ КАК НАУКА

1.1. Первые философско-исторические обзоры (М.М. Стасюлевич, В.И. Герье)

М.М. Стасюлевич.

В.И. Герье.

1.2. Философско-историческое мировоззрение К.Н. Бестужева-Рюмина.

История с философской точки зрения.

Рефлексия над научной формой истории.

ГЛАВА II

ОСНОВНЫЕ КОНЦЕПЦИИ ОНТОЛОГИИ ИСТОРИИ.

2.1. Теория исторического процесса Н.И. Кареева.

Исторический процесс.

Деонтология истории.

2.2. Социально-историческая концепция П.Г. Виноградова.

Философия истории как социология.

Социальная анатомия истории и прогресс.

2.3. Теория исторической эволюции П.Н. Милюкова.

Историческая социология.

Философия русской истории.

ГЛАВА III

ОСНОВНЫЕ КОНЦЕПЦИИ ГНОСЕОЛОГИИ ИСТОРИИ.

3.1. Теория исторического познания Р.Ю. Виппера.

Принципы исторической гносеологии.

Руководящие идеи исторического построения.

3.2. Приемы и методы исторического исследования П.Г. Виноградова.

История как строгая наука.

Методология исторического исследования.

3.3. Методология истории A.C. Лаппо-Данилевского.

Историческая феноменология

Историческое построение.

Введение диссертации2006 год, автореферат по философии, Малинов, Алексей Валерьевич

Актуальность исследования. Становление философии истории в России тесно связано с развитием русской историографии. Так, средневековой летописной традиции соответствовала христианская концепция истории. С XVIII в. начинает утверждаться секулярный взгляд на исторический процесс, формируется научный образ историографии, а вместе с ним и теоретико-методологическое направление в философии истории. Завершение этой тенденции приходится на вторую половину XIX в. Тем не менее, сохранилась и религиозная историософия. К середине XIX в. в отечественной историографии можно видеть два направления. Первое из них, ориентирующееся на научность, опирается на факты и пытается представить историографию в качестве знания. Наиболее крупным выразителем этой тенденции можно назвать Н.М. Карамзина, хотя фактологическая и источниковедческая основа его «Истории государства Российского» еще сопровождается просветительским требованием нравоучительности. Вторая линия продолжает историософскую традицию, нацеленную на искание смысла истории, установление законов и механизмов, управляющих историческим процессом и позволяющих предвидеть направление последующего исторического развития. Полнее всего в первой половине XIX в. этот проект реализовался в «Философических письмах» П.Я. Чаадаева. Долгое время эти направления находились в конфронтации друг с другом н только во второй половине XIX в. возникшее академическое направление в русской исторической и философской мысли попыталось найти общую платформу, примирить их в целостном концептуальном единстве. Таким образом, возникает новое учение в русской историографии, которое преимущественно становится философией истории. Свою главную цель представители академической философии истории видели в том, чтобы уяснить общие закономерности и механизмы функционирования исторических явлений, понять их взаимодействие и тенденции общественного развития. Постепенное распространение марксистской методологии в общественных науках, обусловленное сменой политико-идеологических парадигм в пореволюционный период привело к тому, что первостепенное значение в исторических исследованиях стало придаваться чисто материальным, экономическим предпосылкам социального развития. Естественно, это отодвинуло на второй план поиски специфических законов самого исторического бытия, духовно-нравственных отношений в обществе. По существу, предлагаемая марксизмом редукционистская схема означала отказ не только от истории как системы гуманитарного знания, но и от всяких попыток уяснить внутреннее содержание, специфику исторической пауки. Таким образом, современная историография оказалась в теоретико-методологическом тупике, выход из которого на первых порах пытались найти на путях историософского постмодернизма. Это лишь усугубило положение исторической пауки, привело ее к кризису. В данной ситуации естественно актуализировалось стремление найти выход из сложившегося положения. Среди разнообразных попыток наиболее содержательной и перспективной оказалось возрождение традиции академической историографии, развитие ее основополагающих методов и категориальных форм. Особое значение приобрело изучение творчества таких представителей академической философии истории, как М.М. Стасюлевич, В.И. Герье, К.Н. Бестужев-Рюмин, Н.И. Кареев, П.Г. Виноградов, П.Н. Милюков, Р.Ю. Виппер, A.C. Лаппо-Данилевский. При всем разнообразии их исканий и целей представителей академической философии истории объединяет одна общая установка: понимание философии истории в качестве единственной перспективы обоснования научности историографии. Это их убеждение созвучно идеалам современного теоретико-исторического знания.

Степень разработанности темы. Академическая философия истории в России до сих пор не была предметом специального историко-философского исследования, хотя ее теоретические источники многочисленны и разнообразны.

Начало активного изучения теоретического и методологического наследия отечественных философствующих историков было положено в конце 1950-х - 1960-е гг. томскими историками (А.И. Данилов, Б.Г. Могилыгацкий, JI.H. Хмылев)1. На историко-философском факультете Томского государственного университета стали проводится конференции по теоретико-методологическим и философским вопросам истории, выпускаться сборник «Методологические и историографические вопросы исторической науки», защищаться диссертации. Особенностями подхода томских ученых следует признать разработку вопросов источниковедения, теории, методологии и философии истории, сопоставление методологических и политических взглядов русских мыслителей, рассмотрение теоретико-методологических дискуссий на широком общественно-культурном фоне эпохи.

Теоретическая направленность исследований представителей академической историографии отмечалась в крупнейших работах по русской историографии (Н.Л. Рубинштейн, Л.В. Черепнин, A.M. Сахаров, А.Л. Шапиро) .

В 1970-1990-е гг. теоретическими вопросами истории стали активно заниматься в Москве и Ленинграде (Санкт-Петербурге). В Москве исследование теоретико-методологических вопросов истории приняло в большей степени историографический уклон. Эту проблематику

1 Данилов А.И. Эволюция идейно-политических взглядов Д.М. Петрушевского//Средние века. Вып. VI. М., 1955; Могильницкий Б.Г. Политические и методологические идеи русской либеральной медиевистики середины 70-х годов XIX в. - начала 900-х годов. Томск, 1969; Хмылев JI.11. Проблемы методологии истории в русской буржуазной историографии конца XIX - начала XX в. Томск, 1978;

2 Рубинштейн Н.Л. Русская историография. М., 1941; Сахаров A.M. Историография истории СССР. Досоветский период. М., 1978; Сахаров A.M. Методология истории и историография (статьи и выступления). М., 1981; Черепнин JI.B. Русская историография до XIX века. Курс лекций. М., 1957; Черепнин J1.B. Отечественные историки XVIII—XX вв. М., 1984; Шапиро А.Л. Русская историография с древнейших времен до 1917 г. СПб., 1993. активно стали разрабатывать профессиональные историки (М.Г. Вандалковская, Д.М. Володихин, Н.Г. Думова, В.Е. Иллерецкий, Н.В. Иллерецкая, P.A. Киреева, О.М. Медушевская,

Л.П. Репина, М.Ф. Румянцева, Б.Г. Сафронов, С.О. Шмидт и др.)3 и историки философии

В.К. Кантор, Л.И. Новикова, В.Ф. Пустарпаков, И.Н. Сиземская, П.С. Шкуринов и др.)4.

Особенностью исследования теоретико-методологической традиции осмысления истории в России, проводившихся в Ленинграде (Санкт-Петербурге) является сочетание историогра-жнн>>и»мж fi ж0миинжи«т'М и и ^'tH/'-fv И ии м и hi ryiHitiy ¿nffflfi itH*i»n<t nw»!J«pft«!fiiMti им Мнтти* B.C. Брачева, О.Л. Ваипштеии, С.Н. Валка, АЛО. Дворниченко, С.Н. Погодина, Н.И. Приймак, Е.А. Ростовцева, А.Н. Цамутали и др.5 Различным сторонам философского осмысления истории в России посвящены исследования A.A. Галактионова, О.Л. Гпатюк, И.А. Голосен-ко, Н.М. Дорошенко, К.Г. Исупова, А.Л. Казина, В.В. Козловского, И.С. Кона, Н.Е. Колосова, П.Ф. Никандрова, И.Д. Осипова, Ю.В. Перова, Е.М. Сергейчик, Б.Г. Соколова.6 В результате петербургским ученым удалось добиться сочетания историографического описания с понятийно-концептуальной реконструкцией основных проблем теории, методологии и философии истории в России.

3 Вандалковская М.Г. П.Н. Милюков и A.A. Кизеветтер: История и политика. М., 1992; Володихии Д.М. «Очень старый академик». Оригинальная философия истории Р.Ю. Виппера. М., 1997; Думова Н.Г. Либерал в России: трагедия несовместимости. Исторический портрет П.Н. Милюкова. М., 1993; Иллерецкий В.Е. Революционная историческая мысль в России. (Домарксистский период). М., 1974.; Иллерецкий В.Е. Сергей Михайлович Соловьев. М., 1980; Иллерецкая Н.В. Историко-юридическое направление в русской историографии второй половины XIX века. М., 1998; Киреева P.A. Изучение отечественной историографии в дореволюционной России с середины XIX века до 1917 года. М., 1985; Киреева P.A. К.Н. Бестужев-Рюмин и историческая наука второй половины XIX века. М., 1990; Киреева P.A. Государственная школа: историческая концепция К.Д. Кавелина и Б.Н. Чичерина. М., 2004; Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998; Румянцева М.Ф. Теория истории. М., 2003; Сафронов Б.Г. Историческое мировоззрение Р.Ю. Виппера и его время. М., 1976; Сафронов Б.Г. Вопросы теории истории в работах М.С. Корелина. М., 1984; Сафронов Б.Г. Н.И. Кареев о структуре исторического знания. М., 1995;

4 Кантор В.К. «.Есть европейская держава». Россия: трудный путь к цивилизации. Историософские очерки. М., 1997; Кантор В.К. Феномен русского европейца. М., 1999; Новикова Л.И., Сиземская И.Н. Русская философия истории. М., 1997; Пустарпаков В.Ф. Университетская философия в России. Идеи. Персоналии. Ос

4 новные центры. СПб., 2003; Шкуринов П.С. Позитивизм в России XIX в. М., 1980

3 Брачев B.C. «Наша университетская школа русских историков» и ее судьба. СПб., 2001; Брачев B.C. Русский историк А.Е. Пресняков (1870-1929). СПб., 2002; Брачев B.C., Дворниченко А.Ю. Кафедра русской истории Санкт-Петербургского университета (1834-2004). СПб., 2004; Вайнштейн О.Л. Очерки развития буржуазной философии и методологии истории XIX-XX в. JI., 1979; Валк С.Н. Избранные труды по историографии и источниковедению. СПб., 2000; Погодин С.Н. «Русская школа» историков: Н.И. Кареев, И.В. Лучицкий, М.М. Ковалевский. СПб., 1997; Ростовцев Е.А. A.C. Лаппо-Данилевский и петербургская историческая школа. Рязань, 2004; Цамутали А.Н. Борьба течений в русской историографии во второй половине XIX в. Л., 1977; Цамутали А.Н. Борьба направлений в русской историографии в период империализма: Историографические очерки. Л., 1985.

6 Галактионов A.A., Никандров П.Ф. Русская философия IX-XIX вв. Л., 1989; Голосенко H.A., Козловский В.В. История русской социологии. M., 1995; Голосенко И.А. Социологическая ретроспектива дореволюционной России. СПб., 2002; Дорошенко Н.М. Философия и методология истории в России (конец XIX - начало XX в.). СПб., 1997; Исупов К.Г. Русская эстетика истории. СПб., 1992; Гнатюк О.Л. Русская политическая мысль начала XX в. Н.И. Кареев, П.Б. Струве, И.А. Ильин. СПб., 1994; Казин А.Л. Последнее царство. Введение в историософию России. СПб., 1996; Копосов Н.Е. Как думают историки М., 2001; Осипов И.Д. Философия русского либерализма. XIX-начало XX века. СПб., 1992; Перов Ю.В. Историчность и историческая реальность. СПб., 2000;

Сергейчик Е.М. Философия истории. СПб., 2002; Соколов Б.Г. Генезис истории. СПб., 2004.

В 1970-1990 г. традиция теоретико-методологического и философского осмысления истории в России стала изучаться в ряде региональных центров, таких как Казань, Омск, Пенза, Петрозаводск, Пермь, Екатеринбург, Самара, Нижний Новгород, Сыктывкар, Волгоград, Воронеж, Ростов-на-Дону и др. (И.Л. Андреева, A.B. Антощенко, В.В. Берус, В.П. Золотарев, Е.С. Кирсанова, В.П. Корзун, В.П. Красавин, О.Б. Леонтьева, A.B. Макушин, Л.С. Моисеен-кова, Г.П. Мягков, А.Н. Нечухрин, A.C. Попов, С.Н. Пушкин, С.П. Рамазанов, О.Ф. Русакова, О.В. Синицын, Н.И. Тарасова, H.A. Трапш, П.А. Трибунский, Л.Е. Шапошников, A.C. Шофп май и др.) .

Разделы, посвященные университетской философии истории или теоретико-методологическим разработкам истории в России были включены в некоторые обобщающие курсы по истории русской философии (В.В. Зеньковский, А.Ф. Замалеев, И.И. Евлампиев и V

Цели и задачи исследования. Анализ академической философии истории является необходимой ступенью в разработке русской философии, в исследовании ее малоизученных проблем. Одновременно это позволяет уточнить на конкретном источниковедческом материале содержание философии истории и более полно выявить ее специфику, что может способствовать выходу из методологического кризиса, в котором оказалось историческая наука и гу-манистика.

7 Антощенко A.B. «Евразия» или «Святая Русь»? (Российские эмигранты в поисках самосознания на путях истории). Петрозаводск, 2003; Бенедиктов ¡i.A., Пушкин С.И., Шапошников Л.Е., Шаталин E.H. Философия истории в России - XIX век. Нижний Новгород, 1994; Золотарев В.П. Историческая концепция Н.И. Кареева: содержание и эволюция. JI., 1988; Корзун В.П. Образы исторической науки на рубеже XIX-XX вв. (анализ оте

I чественных исторических концепций). Екатеринбург-Омск, 2000; Красавин В.П. Методологические проблемы социального познания в русской философско-социологической литературе конца XX века. Пермь, 1974; Леонтьева О.Б. Марксизм в России на рубеже XIX - XX веков. Проблемы методологии истории и теории исторического процесса. Самара, 2004; Леонтьева О.Б. «Субъективная школа» в русской мысли: Проблемы теории и методологии истории. Самара, 2004; Макушин A.B., Трибунский П.А. Павел Николаевич Милюков: труды и дни (1859-1904). Рязань, 2001; Мягков Г. П. «Русская историческая школа». Методологические и идейно-политические позиции. Казань, 1988; Мягков Г.П. Научное сообщество в исторической пауке: Опыт «Русской исторической школы». Казань, 2002; Нечухрин А.Н. Смена парадигм в русской историографии всеобщей истории (90-е гг. XIX в. - 1917 г.). Деп. в ИНИОН. Гродно, 1992; Попов A.C. Социологическая методология отечественной истории. Историографические очерки. Пенза, 1999; Попов A.C. В.О. Ключевский и его «школа»: Синтез истории и социологии. М., 2001; Пушкин С.Н. Очерки русской историософии. СПб., 1996; Пушкин С.Н. Историософия евразийства. СПб., 1997; Пушкин С.Н. Историософия русского консерватизма XIX века. Н. Новгород, 1998; Рамазанов С.П. Кризис в российской историографии начала XX в. В 2 ч. Ч. 1: Постановка и попытка разрешения проблемы. Ч. 2: Методологические искания послеоктябрьской исторической мысли. Волгоград, 1999— 2000; Русакова О.Ф. Философия и методология истории в XX веке. Екатеринбург, 2000; Синицын О.В. Кризис буржуазной исторической науки в конце XIX - начале XX в.: неокантианское течение. Казань, 1990; Синицын О.В. Неокантианская методология истории и развитие исторической мысли в России в конце XIX - начале XX

Ь вв. Казань, 1998; Шапошников Л.Е. Очерки русской историософии XIX - XX в. Н. Новгород, 2002.; Шофман

A.C. Михаил Михайлович Хвостов. Казань, 1979;

8 Зеньковский В.В. История русской философии. В 2 т. Л., 1990-1991; Замалеев А.Ф. История русской философии. СПб., 2001; История русской философии / Под ред. М.А. Маслина. М., 2001; Евлампиев И.И. История русской философии. М., 2002.

Целью проекта является систематизация и обобщение теоретико-методологических аспектов в русской философии истории второй половины XIX - начала XX в., наиболее полно реализовавшихся в университетской или академической философии истории. Достижение данной цели включает решение следующих задач:

1. Выявление общего состояния и тенденций развития русской философии второй половины XIX - начала XX в.;

2. Исследование историко-философской специфики русской философской и общественно-исторической мысли второй половины XIX - начала XX в., ее правовых, политических, культурных и теоретических трансформаций;

3. Определение круга важнейших источников, их анализ, рассмотрение основных путей и форм проникновения западноевропейских философско-исторических концепций в Россию во второй половине XIX - начала XX в.;

4. Обоснование системообразующей роли позитивизма и неокантианства в формировании теоретико-методологических проблем философии истории;

5. Выявление философско-исторической терминологии в России второй половины XIX -начала XX в., уточнение способов ее формирования и функционирования;

6. Обоснование академической философии истории как самостоятельного направления в русской философии истории второй половины XIX - начала XX в.;

7. Формулирование базовых концептуально-содержательных элементов академической философии истории и ее «сквозных» тем.

8. Выяснение места и значения академической философии истории в ряду других общественных дисциплин (историография, социология, правоведение) и ее эпистемологического статуса.

9. Уяснение и систематизация онтологических и гносеологических оснований академической философии истории.

10. Уточнение и конкретизация теоретико-методологических исканий в русской академической историографии второй половины XIX - начала XX в.

11. Анализ концепций крупнейших представителей академической историографии (М.М. Стасюлевич, В.И. Герье, К.Н. Бестужев-Рюмина, Н.И. Кареев, П.Г. Виноградов, П.Н. Милюков, Р.Ю. Виппер, A.C. Лаппо-Данилевский).

Методологические и теоретические основы диссертационного исследования. В основе исследования лежит метод ретроспективного анализа, а также единства конкретно-исторического описания и логической реконструкции проблем философии истории, что позволяет выявить, зафиксировать и восстановить философско-исторические воззрения отечественных мыслителей второй половины XIX - начала XX в. Принцип объективной интерпретации материала сочетается с типологизацией и систематизацией философско-исторических проблем. Как взаимодополнительные используются методы историографического и эмпири-ко-исследовательского описания. В качестве вспомогательного применяется метод реконструкции политического, культурного, теоретического контекстов бытования философии истории.

Из совокупности философско-исторических представлений русских мыслителей конца XIX - начала XX в. выделяются проблемы исторического знания, его структуры и функций; исторического процесса, его направленности и специфики; исторического сознания, его генезиса и структурной определенности.

Базовым элементом исследования являются произведения русских мыслителей, прежде всего историков и философов второй половины XIX - начала XX в. При этом активно используются результаты, достигнутые в изучении эпохи русского религиозного ренессанса в смежных гуманитарных дисциплинах. Основное внимание уделено анализу университетских курсов по философии, методологии и теории истории. Отсюда и соответствующие способы решения поставленных задач: анализ источников на основе сравнительно-генетического метода, критический разбор источников, выявление базовых проблем академической философии истории и их последующая реконструкция, позволяющая представить академическую философию истории как научно обоснованную философско-историческую систему и как необходимый этап и самостоятельное направление в русской философии истории. Дополнительными способами решения задач служат историко-биографический подход, герменевтические прочтение текстов и контекстуальный анализ проблем академической философии истории.

Диссертант всесторонне учитывает достижения историков отечественной философской мысли и историографии (B.D. Зеньковский, Н.О. Лосский, Г.Г. Шпет, А.Ф. Лосев, Э.Л. Рад-лов, A.A. Галактионов, П.Ф. Никандров, В.В. Сербиненко, М.А. Маслин, А.И. Новиков, И.И. Евлампиев, Л.Н. Столович, П.С. Шкуринов, Н.Л. Рубинштейн, А.Л. Шапиро, А.Н. Сахаров, А.Н. Цамутали, Б.Г. Могилышцкий, Л.Н. Хмылев и др.), а также работы сотрудников кафедры истории русской философии СПбГУ (А.И. Бродский, A.A. Ермичев, А.Ф. Замалеев, B.C. Никоненко, И.Д. Осипов).

Научная новизна диссертации заключается в оригинальном подходе к исследованию и систематизации философско-исторических концепций в России второй половины XIX - па-чала XX в.

1. В диссертации показаны основные формы и пути сциентизации, ее влияния на становление научного образа историографии и формирования проблематики философии истории.

2. Обосновано, что академическая философия истории возникает в рамках университетской философии в середине 1860-х гг.; она сосредоточивается на разработке как отдельных курсов по философии истории, так и теоретико-методологических проблем исторической науки.

3. Отмечено, что академическая философия истории существовала в контексте других форм осмысления истории, таких как материалистическое понимание истории, религиозная историософия, «субъективная школа». Представители академической философии истории осознавали философию истории, прежде всего, как рефлексию над научной формой истории. Основные вопросы академической философии истории концентрировались вокруг проблем исторического знания, исторической гносеологии, теории и методологии истории, теории исторического процесса.

4. Указаны основные характеристические черты сциентистского мировоззрения эпохи (единство научной истины, объективность знания, утилитаризм, верифицируемость положений пауки, креативность теоретической деятельности и т.д.) и прослежены их отражение во взглядах отечественных мыслителей на историю.

5. Обстоятельно раскрыты философско-теоретические истоки формирования проблематики академической философии истории в России второй половины XIX - начала XX в.: позитивизм и неокантианство, опираясь на которые русские мыслители создавали собственные, не лишенные новизны и оригинальности концепции.

6. Выделены те представления, понятия и теоретические конструкты, которые определили содержательную и концептуальную специфику академической философии истории. В рамках теории исторического знания это «историческая феноменология» и «историческое построение», представление об «историческом сознании», «исторической связи» и «историческом синтезе», проблема «чужой одушевленности», идея идиографического и иомотетиче-ского построения, типологических обобщений и т.д. В теории исторического процесса можно отметить идею исторической закономерности и социологической (или исторической) эволюции, разработку проблем всемирной истории, обоснование универсального характера мирового исторического процесса и указание условий своеобразия его отдельных проявлений, разработку теории нации, расы, антропологического подхода в истории, теории прогресса и т.п.

7. Подробно проанализированы философско-исторические взгляды таких крупных деятелей университетской науки как В.И. Герье, Н.И. Кареев, A.C. Лаппо-Данилевский, P.IO. Виппер, П.Н. Милюков.

8. Впервые предпринята историко-философская реконструкция философско-исторических концепций М.М. Стасюлевича, К.Н. Бестужева-Рюмина, П.Г. Виноградова.

9. Для воссоздания теоретико-методологических взглядов русских мыслителей были привлечены исследовательские результаты других гуманитарных паук, прежде всего историографии, истории социологии, истории культуры. В результате проведено комплексное, междисциплинарное исследование теоретико-методологических разработок в русской исторической и философской мысли второй половины XIX - начала XX в. Использован максимально широкий круг источников, что позволило концептуализировать теоретико-методологические поиски в академической философии истории, выявить ее терминологию, проблемы, подходы, приемы и методы.

Положения, выносимые на защиту:

- В русской философии истории сложилось два основных направления: историософское и научное (теоретико-методологическое). Историософский подход хронологически является более ранним. Он сформировался в русском средневековье под влиянием христианской концепции мировой истории. Поэтому в качестве основной его черты можно назвать признание религии (прежде всего христианства) главной движущей силой исторического процесса. К другим его отличительным чертам принадлежат деление народов на исторические и неисторические, допущение целесообразности и определенной направленности самого исторического процесса и, соответственно, возможности его завершения (эсхатология), критика понятия «исторический факт». Исторической фактичности историософский подход противополагает событийность исторического процесса, наличие в нем смысла. Вопрос о цели и смысле истории - один из признаков историософии. Смысл реализован в истории, он может быть известен (историк по мнению, например, П.Я.Чаадаева, должен быть пророком) или исчерпан (отсюда возможность эсхатологической перспективы). История с историософской точки зрения рассматривается как телеологическая структура, а субъекты исторического процесса понимаются по аналогии с живыми организмами. История, согласно историософской установке, развивается закономерно, но эта закономерность часто принимает вид провиденциализма. Ход истории однозначно предрешен, ее смысл и цель заранее определены, но эта определенность задается извне, история монологична. В историософских концепциях также разрабатываются проблемы исторического процесса, в которых предпринимается попытка обоснования единства (реального или идеального) истории. От уяснения этого единства, первооснову которого составляет либо субстанциальная множественность, либо умопостигаемая целостность сама по себе, зависит и решение вопроса о смысле истории. Кроме того, историософский подход проявляется в теургизме, то есть поиске в истории тайны, подлинного смысла, сокрытого за эмпирическим покровом событий. Историософия предполагает в истории своеобразную «глубину», «смысловое измерение», в котором и определяется ее подлинный ход. Историософский взгляд выносит смысл за пределы исторических событий, однако эта «глубина» истории не обязательно постижима разумным образом. Она может быть иррациональной и алогичной.

Иное понимание истории формируется в теоретико-методологическом подходе, предполагающем единообразность как данности исторического, так и самого исторического процесса. Согласно этому подходу, история представляет собой единый процесс, ход истории универсален для всех народов. Однако история как процесс отделяется от истории как формы знания. Исторический процесс осознается как совокупность фактов, значение которых устанавливается уже историей как научной дисциплиной. Значение факту приписывается и зависит от позиции интерпретации. Факт сам по себе недоступен, он опосредован источником, требующим истолкования и критики. Отсюда вариативность и фальсифицируемость истории, ее зависимость от позиции субъекта. Субъективный момент, придающий значение исторической фактичности, проявляется и на уровне исторического процесса как действующая в истории личность, обладающая разумом и волей и осознанно выбирающая свои действия, и на уровне формирования знания, где он воспринимается как деятельность ученого-историка. Представители теоретико-методологического подхода впервые задаются вопросом об историческом сознании и впервые ограничивают сомнением универсальность исторического процесса, указывая на его уникальность, а следовательно, относительность форм осмысления. Так формируется методология историзма. Субъективная составляющая истории, с одной стороны, указывает на внутренний детерминизм исторического процесса, смысл которого ничем не гарантирован, а с другой, - ограничивает эту имманентную причинность свободой воли. Проблемы исторической причинности, закономерности, бытования истории в качестве формы знания, а также историческая критика и интерпретация становятся центральными темами для данного подхода. Поэтому в рамках такого понимания истории разрабатываются преимущественно вопросы теории, методологии и эпистемологии истории.

В теоретико-методологическом направлении впервые формулируется проблема исторического сознания, интерпретируемого как моральное сознание. История в данном случае понимается как творение, результат активности действующего в истории субъекта, который в своих поступках исходит из идеала, т. е. поступает императивно. Движущей силой истории выступает определяемая идеалом творческая мысль человека. Моральное сознание, создавая идеал, создает и историческую действительность. История как творческое преображение впеисторического бытия есть результат свободного действия автономной личности, которая воспринимается как цель сама по себе и которая своим должным, нудительным поступаеии-ем преобразует действительность в историческую реальность.

Теоретико-методологический подход формируется в историографической традиции и окончательно складывается тогда, когда история становится проблемой для самой себя. Долroe время развитие философии истории шло совместно с развитием русской исторической науки. Методологические изыскания были следствием утверждения науки в качестве знания, начавшегося еще в XVIII в. Стимулом для разработки методологических вопросов исторической пауки была полемика с современниками, вызванная расхождением во взглядах на задачи и приемы исторического исследования. Предметом научного интереса уже становится не сам материал, а способы его обработки и методы изучения. Ближайшим образом теоретико-методологический подход сосредоточивается на поиске оснований исторической науки, но в итоге выходит далеко за пределы историографических проблем.

- В полной мере теоретико-методологический подход в изучении истории был реализован только в XIX в. в рамках университетской философии. Можно отметить несколько этапов его формирования. Подготовительный период был связан с рядом дискуссий первой половины XIX в. по философским вопросам истории: полемика М.Т. Каченовского и «скептиков» против Н.М. Карамзина; дискуссия о влиянии географических факторов на историю, вызванная работами К. Бэра конца 1840-х гг.; спор о достоверности в истории (Т.Н. Грановский, П.Н. Кудрявцев, С.С. Уваров); полемика М.М. Стасюлевича с московскими историками П.М. Леонтьевым и И.К. Бабстом о задачах и методах истории как пауки; споры между представителями «государственной школы» в русской историографии (С.М. Соловьев, К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин) и славянофилами.

С середины XIX в. начинается период активной разработки теоретико-методологической проблем историографии, вызванный рефлексией над научной формой истории. В университетах начинают читаться курсы по философии истории (в 1860-1861 гг. в Санкт-Петербургском университете М.М. Стасюлевич, в 1865-1866 гг. в Московском университете В.И. Герье). Это позволяет говорить уже о появлении академической философии истории. В.И. Герье удалось привить интерес к философии истории целому ряду своих учеников (Н.И. Кареев, П.Г. Виноградов, Р.Ю. Виппер). Наиболее крупным произведением здесь были двухтомные «Основные вопросы философии истории» Н.И. Кареева (1883). В конце 1860-х -первой половине 1870-х гг. с рядом публикаций по философско-историческим проблемам выступил в Киеве И.В. Лучицкий. В Санкт-Петербургском университете философско-исторические исследования заняли заметное место в творчестве К.Н. Бестужев-Рюмина, A.C. Лаппо-Данилевского и Н.И. Кареева после его переезда в Санкт-Петербург. Продолжателями академической философии истории стали представители младшего поколения историков-философов М.М. Хвостов, Д.М. Петрушевский, H.A. Рожков, Н.М. Бубнов, E.H. Щепкин, В.М. Хвостов.

Во втором десятилетии XX в. заметное влияние на университетскую философию истории стали оказывать философия жизни и философия всеединства. Данная исследовательская программа была реализована в трудах Л.П. Карсавина и С.Л. Франка.

В рамках университетской философии сложилась традиция теоретико-методологической разработки вопросов исторической науки, которую можно назвать академической философией истории. В это время в российских университетах начинают читаться курсы по философии истории; философия истории становится академической дисциплиной; защищаются диссертации по философии истории. Основное внимание уделяется теоретическим и методологическим проблемам историографии.

- Теоретико-методологические проблемы разрабатывались в академической философии истории в качестве философской основы гуманитарных и общественных наук (экономика, юриспруденция, государствоведение, литературоведение и др.). Не случайно, например, научное обоснование истории литературы было впервые дано именно Н.И. Кареевым. В рамках академической философии истории еще не различается строго философско-историческая, собственно историографическая и социологическая проблематика. Поэтому часто социология отождествляется с философией истории и воспринимается как ее синоним.

- Философской основой академической философии истории выступали позитивизм и неокантианство. Позитивизм пытался перенести методологию естествознания па историю, полагая, что историческая реальность может быть постигнута такой, какова она есть. Доминирующими здесь становятся вопросы о наблюдаемости, доступности исторической реальности исследователю, о регулярностях и повторяемостях, которые можно зафиксировать в этой реальности. Первый вопрос привел к формулированию различных вариантов «исторической феноменологии», которая изучает историческую данность, а в узком понимании разрабатывает проблемы исторического источниковедения и методов обработки источников (интерпретация и критика). Ответ на второй вопрос привел к поискам исторической закономерности.

Неокантианство сделало акцент на уникальности, единичности исторических событий, которые к тому же недоступны непосредственному наблюдению. С одной стороны, это означало, что в философии истории следует отказаться от поисков закономерности; исторические события не повторяются, они могут быть только описаны в своей уникальности. С другой стороны, историческая реальность оказывалась производной от познавательной деятельности субъекта, результатом его творческой активности, проекцией априорных схем, понятий и т. п. историка на то, что относится с сфере исторической данности. Доминирующими здесь становятся вопросы «исторического построения».

Второй позитивизм или эмпириокритицизм свел основные вопросы философии истории к необходимости пересмотра существующих языков описания истории, к анализу исторических понятий, разбору существующих схем исторического объяснения. Доминирующими здесь становятся вопросы «исторической терминологии».

- Теоретико-методологические искания в отечественной академической философии истории вписываются в контекст современных им западноевропейских философско-исторических концепций, разрабатывавшихся на основе философских учений позитивизма и неокантианства. Следуя положениям этих же учений, русские мыслители предложили самостоятельные трактовки теоретико-методологических проблем историографии. Новизна и оригинальность их разработок, таким образом, определяется предложенной вариативностью философско-исторических концепций позитивизма и неокантианства.

- Исходной темой философско-исторических рассуждений в академической философии истории была рефлексия над научной формой истории или даже попытка создать философию истории как науку (М.М. Стасюлевич). Подобные размышления приводили к сближению истории с другими научными дисциплинами и, одновременно, к поиску уникальности исторического метода и специфики предмета истории.

- К специальным вопросам академической философии истории относятся проблемы онтологии истории. Под онтологией истории здесь понимаются как различные варианты определения исторической реальности, так и теории исторического процесса. Наиболее распространенной становится эволюционная точка зрения на исторический процесс, попытка разработать теорию исторической эволюции. К проблемам онтологии истории относятся и поиски исторических законов, раскрывающих порядок бытия того сущего, которое мы называем историей. Неудачи в открытии исторических законов приводят к признанию не закономерности, а обусловленности исторического процесса, что реализуется в теории многофакторности исторического развития. К проблемам онтологии истории принадлежат также и различные варианты теории прогресса. В этих вопросах академическая философия истории теснее всего сближается с социологией.

- На рубеже Х1Х-ХХ вв. вопросы онтологии истории были значительно потеснены исследованиями в области гносеологии истории. Познание истории само было осознано как первостепенный факт исторической науки. Способом познания исторической реальности было признано ее построение, конструирование. История может быть нами познана постольку, поскольку она есть наше создание, наше собственное творение. Были предложены различные сценарии исторического построения: помологический или номотетический, идио-графический, типологический. К способам конструирования истории были отнесены идеи прогресса и исторического круговорота, группировка фактов по типу событий или состояний. Из частных методологических приемов наибольшего исследовательского внимания удостоились метод критического анализа текстов, сравнительно-исторический и метод пережитков.

Научно-практическая значимость исследования. Материалы диссертации, разработанные в ней методологические подходы и полученные результаты позволяют лучше понять специфику одной из фундаментальных характеристик человеческого бытия - историчности. Традиция академической философии истории дает многостороннее обоснование истории как науки, разрабатывает теоретико-методологические приемы исторического исследования, раскрывает структуру исторического познания и специфику исторического бытия. Основные положения диссертационного исследования могут быть использованы при чтении общих и специальных курсов по истории русской философии, философии и методологии истории, русской историографии, истории российской социологии; при составлении и написании учебных пособий, программ и методических разработок по соответствующим разделам истории русской философии и философии истории.

Апробация исследования. Идеи и результаты диссертации излагались наследующих научных форумах: Научной конференции «Социальная философия и философия истории» (Санкт-Петербург, 1994); Всероссийском молодежном научном форум «Интеллектуальный потенциал России в XXI век» (Санкт-Петербург, 1995); Первом Российском философском конгрессе «Человек-Философия-Гуманизм» (Санкт-Петербург, 1997); Второй Международной научной конференции «Грани культуры» (Санкт-Петербург, 1997); Санкт-Петербургских чтениях по теории и философии культуры «Проблемы общения в пространстве тотальной коммуникации» (Санкт-Петербург, 1998); Летней школе «Идея истории в российском просвещении» (Санкт-Петербург, 1998); Научной конференции «Социология в Санкт-Петербурге и Санкт-Петербургском государственном университете» (Санкт-Петербург, 1999); Всероссийской научной конференции «Русская и европейская философия: пути схождения» (Санкт-Петербург, 1999); VII Санкт-Петербургском симпозиуме историков русской философии «Русская философия как учебная дисциплина и область научных исследований: К 10-летию кафедры истории русской философии СПбГУ» (Санкт-Петербург, 2001); Всероссийской научной конференции «Николай Кареев - человек, ученый, общественный деятель» (Сыктывкар, 2002); Международной научно-практической конференции, посвященной 10-летию КРСУ «Общечеловеческое и национальное в философии» (Бишкек, 2003); Международной конференции «Минувшее и непреходящее в жизни и творчестве B.C. Соловьева» (Санкт-Петербург, 2003); Первых Санкт-Петербургских чтениях по теории, методологии и философии истории «Историческая наука и методология истории в России XX в.: К 140-летию академика A.C. Лаппо-Данилевского» (Санкт-Петербург, 2003); Международной научной конференции «Славянство в цивилизацииоином процессе» (Санкт-Петербург, 2004); XVII научной конференции кафедры источниковедения и вспомогательных исторический дисциплин РГГУ «Образ науки в университетском образовании» (Москва, 2005); Вторых Санкт-Петербургских чтениях по теории, методологии и философии истории «Фигуры истории или "общие места" историографии» (Санкт-Петербург, 2005).

Основные положения диссертации использовались при чтении следующих общих и специальных курсов (Философский, исторический, филологический факультеты Санкт-Петербургского государственного университета 1998-2005 гг.): «Философия», «История русской философии», «История русской политической мысли», «Философские вопросы гуманитарных наук», «Философия истории в России», «Введение в русскую социологию», «Историософия всеединства в контексте русской философии истории последней трети XIX -начала XX в.».

Диссертация обсуждена и рекомендована к защите на заседании кафедры истории русской философии философского факультета СПбГУ (7 июня 2005 г.). Содержание диссертации отражено в 48 научных публикациях.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Академическая философия истории в России"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рассмотренные теоретико-методологические искания в русской исторической и философской мысли второй половины XIX - начала XX в. были в значительной мере вызваны преобладанием позитивистских установок в исторической науке и философии. Следующее поколение философствующих историков в большей степени испытало влияние неокантианства, исторического материализма, философии жизни.

В исследовательской литературе уже указывались особенности позитивистской историографии. «Среди них, - писал Б.Г. Могильницкий о методах позитивистской социологии, переносимых на историю, - следует в первую очередь назвать представление об эволюционном характере развития общества, соединенное с признанием его закономерности; эклектизм ("теория факторов") в объяснении исторического процесса; сравнительно-исторический метод в изучении общественных явлений. Позитивистское требование изучения «положительных фактов» объективно содействовало обращению ученых к исследованию социально-экономической истории общества, ибо именно в этой форме можно было оперировать относительно надежными фактами, имевшими значение объективной реальности. Именно здесь существовала возможность применения методов и приемов естественных наук, за что так горячо ратовали теоретики позитивизма, к изучению общественных явлений, возможность, нашедшая свое выражение в широком распространении статистических приемов обработки источников»1. Позитивизм в свое время способствовал новому пониманию истории. Н.М. Дорошенко отмечает пять положений позитивистского толкования истории: включение в предмет истории социальных и экономических отношений; интерес к социальным движениям, отказ от приоритетного рассмотрения исторических личностей и, соответственно, укрупнение субъекта истории, акцент на массовых явлениях; переход от описания отдельных фактов к установлению многообразных взаимосвязей в общественной жизни; создание различных вариантов теории исторического процесса; применение к истории методов других наук. Вместе с этим она выделяет три варианта «позитивистского понимания предмета и метода истории»: эволюционизм, структурализм и функционализм. «Подчеркивая направленность истории во времени, - поясняет исследовательница, - эволюционисты взяли на вооружение эволюционную теорию, согласно которой существует единый глобальный процесс развития, подчиненный одним и тем же законам. Следствием эволюционного подхода явилось новое Могильницкий Б.Г. Политические и методологические идеи русской либеральной медиевистики середины 70-х годов XIX в. - начала 900-х годсз. С. 110. понимание историзма: на смену событиям пришли процессы, на смену фактам - идея законосообразности, на смену разобщенности - исторические связи»2.

К началу XX в. как в историографии, так и в философии обозначился кризис позитивистской методологии. Позитивизм в историографии постепенно сдавал свои позиции неокантианству, экономическому материализму, философии жизни и религиозной историософии. «Позитивизм, - уточнял С.П. Рамазанов особенности кризисных явлений к началу XX в., - не учитывал в должной степени своеобразия исторического исследования и социального функционирования науки истории, сложности взаимодействия объекта и субъекта в процессе постижения прошлого и активности субъекта такого процесса. Неспособность позитивизма обосновать цель, характер и способы познания исторической науки адекватно ее природе становилась все более очевидной по мере расширения и углубления исследования прошлого, связанного с совершенствованием техники обработки источников, вовлечением в оборот исторических исследований новых явлений, особенно социально-экономического порядка, преодолением узости европоцентристского взгляда на историю, расширением исторического кругозора ученых»3.

Академическая философия истории сформировалась как разновидность либералыю-западнического направления в русской мысли середины XIX в. Она стремилась реализовать в истории идеал научности, сложившийся в европейском гуманитарном и естественнонаучном знании.

Кристаллизация проблематики академической философии истории связана с рассмотрением основных положений и принципов построения всеобщей истории. В качестве следствия анализа проблем всеобщей истории можно отметить интерес к общим вопросам исторического процесса, теории цивилизации, понятию единого человечества, которые не могут быть разрешены в пределах специальных, частных исторических исследований.

Однако главный интерес академической философии истории был сосредоточен на теоретико-методологическом обосновании исторической науки. Теоретико-методологические искания в русской исторической и философской мысли второй половины XIX - начала XX в. затрагивали несколько проблем.

Процесс обособления историографии от наук филологических и юридических, начавшийся еще в XVIII в. и отмеченный Т.Н. Грановским, со второй половины XIX в. оказался вовлеченным в общий процесс сциентизации гуманитарного знания, вызванного нарастающей популярностью и распространением позитивизма. Историография, с одной стороны,

2 Дорошенко U.M. Философия и методология истории в России (конец XIX - начало XX в.). СПб. 1997. С. 51-52.

J Рамазанов С.П. Кризис в российской историографии начала XX в. В 2 ч. Ч. 2: Методологические искания послеоктябрьской исторической мысли. Волгоград, 2000. С. 124.

354 уподобляется наукам естественным, по крайней мере ищет в них пору и воспринимает их в качестве образца, с другой стороны, среди ученых все более определенно осознается специфичность исторического знания и уникальность исторических событий. Научность истории складывается иа основе противоречивых и на первый взгляд разнонаправленных ориеита-ций: представления об универсальности научного развития, единстве и единственности научной истины и общности научных проблем; и идеи неповторимости, единичности конкретных исторических форм. Это противопоставление было зафиксировано Н.И. Каревым в духе позитивистской классификации наук как различие наук помологических и феноменологических, а позднее нашло отражение в неокантианской методологии. Во второй половине XIX -начале XX в. историческая наука сталкивается с проблемой демаркации, необходимой для определения специфики ее предмета, т. е. с проблемой отделения истории от других социальных наук. Мало исследованным остается вопрос о взаимодействии и разграничении историографии, с одной стороны, и социологии, демографии, философии истории, политической экономии, правоведения, государствоведения, этнографии, социальной философии, с другой. Сочинения многих российских историков наполнены рассуждениями об истории как науке. Надо сказать, что ни одна из социальных дисциплин в России второй половины XIX - начала XX в. не подвергалась столь настойчивым попыткам осмысления своего научного статуса. Все это привело к более подробной и разнообразной, по сравнению с другими дисциплинами, разработке теоретико-методологических проблем исторической науки и позволило историографии претендовать на роль теоретико-методологической парадигмы социального знания во второй половине XIX - начале XX в.

Разработка теоретико-методологических проблем историографии предполагает установление метаисторического взгляда, связанного с ответом на вопрос как возможна история как наука. Даваемый новоевропейской наукой и философией ответ ищет опору научности истории в анализе познавательных способностей субъекта и его априорных форм. С этой точки зрения историография также рассматривается как разновидность познавательной установки субъекта по отношению к миру. Однако невозможность непосредственного наблюдения и эксперимента, невозможность исторических событий быть предметом опыта не позволяют полностью перенести общенаучную методологию па историю, а требуют выработки самостоятельной концепции исторической гносеологии. В качестве такой концепции выступает методология истории. Осознание потребности в методологии истории четко просматривается уже в критических статьях и рецензиях К.Н. Бестужева-Рюмина 1850-1860-х гг. К этой же идее приходят авторы первых философско-исторических обзоров В.И. Герье и М.М. Стасюлевич. Однако наиболее, полно методологическая установка реализовалась в работах A.C. Лаппо-Данилевского, П.Г. Виноградова, Р.Ю. Виппера. Методология истории или теория исторического познания предполагает разработку вопросов исторической данности, что относится к сфере «исторической феноменологии» и вопросов исторического конструирования или «исторического построения». Методология истории исходит из представления об активности субъекта и стремиться реконструировать процесс формирования исторической реальности, совпадающий с ее познанием. Именно здесь формулируется представление об «историческом сознании». К вопросам методологии истории относятся проблемы номоте-тичского, идиографического, типологического построений, «чужой одушевленности»,.исторического синтеза, исторической связи, исторической интерпретации и критики, значения и роли идей в истории. Методологическая сторона исторической науки во второй половине XIX - начале XX в. разрабатывалась в непосредственном соприкосновении с социологией, не случайно долгое время воспринимавшейся в качестве синонима философии истории. Общими для философии истории и социологии методами становятся сравнительно-исторический и метод пережитков. Наиболее показательны в этом отношении исследования М.М. Ковалевского, Н.И. Кареева и П.Г. Виноградова.

Другой комплекс проблем связан с детализацией представления об историческом процессе, соответствующего современным (для того времени) требованиям научности. Главное из низ - поиск законов истории. Закономерность процессов происходящих в истории осознается отечественными историками-теоретиками главным признаком научности. Даже признание сложности их установления не вызывает у некоторых исследователей, например у П.Н. Милюкова, сомнения в самой закономерности истории. Н.И. Кареев, пытаясь смягчить жесткую детерминистическую установку позитивистской историографии, предпочитал говорить не о закономерности, а о законосообразности истории. В итоге, в русской философско-исторической мысли возобладата концепция многофакторности исторического процесса. У истоков такого решения проблемы стоял спор о значении природных условий в истории, спровоцированный работами К. Бэра конца 1840-х гг. В качестве определяющих факторов исторического процесса признаются: природно-климатическая среда, расово-антропологические особенности населения, влияние других народов и внешнего окружения, действия исторических личностей. Вопросы, затрагиваемые историками в ходе поисков исторической закономерности и вызывающие разработку проблем теории нации, расы, следует рассматривать на фоне аналогичных дискуссий, развернувшихся в то же время в русской социологии, литературе и философии. Наиболее показательным в этом отношении, можно сказать, знаковыми стали теория культурно-исторических типов Н.Я. Данилевского и книга Л.И. Мечникова «Цивилизация и великие исторические реки», свое отношение к которым высказали практически все теоретизирующие русские историки второй половины XIX - начала XX в. Вместе с этим, концепция многофакторности делает акцент на различиях в историческом процессе, указывает на причины неповторимости и своеобразия его отдельны проявлений. Однако идея исторической закономерности, подменяемая теорией факторов, сохраняет убеждение в универсальности исторического процесса, что находит себе обоснование в теории исторической эволюции. Рассуждения об исторической эволюции непосредственно пересекаются у русских историков, например, Н.И. Кареева, П.Г. Виноградова, П.Н. Милюкова с социологическими поисками эпохи. Не случайно поэтому, разыскания в области исторической эволюции часто приводят историков-философов к более углубленным социологическим штудиям, вызывающим необходимость определить свои отношения к натуралистическим концепциям общества (П.Ф. Лилиенфельд, А.И. Стронин и др.). Другая вызывающая дискуссии концепция - материалистическое понимание истории, - обсуждение которой также идет в рамках теории факторов. В теориях исторического процесса и исторической эволюции русские мыслители пытались согласовать представление об универсальности исторического и общественного развития с уникальностью конкретных национальных историй. В сферу вопросов, затрагиваемых в теориях исторического процесса входят вопрос о месте русского исторического процесса во всемирной истории, о роли личности в истории.

Список научной литературыМалинов, Алексей Валерьевич, диссертация по теме "История философии"

1. Аврех А.Я. Русский буржуазный либерализм // Вопросы истории. 1989. № 2. С. 17-31.

2. Академик С.Ф. Платонов: Переписка с историками: В 2 т. Т. I. М.: Наука, 2003. 388 с.

3. Алданов М. Памяти П.Н. Милюкова // Новый журнал. 1943. № 5.

4. Александр Евгеньевич Пресняков. Письма и дневники. 1889-1927. СПб., 2005.

5. Алексеев В.А. Великий Октябрь и кризис буржуазной позитивистской социологии в России // Философские и методологические проблемы общественного развития. М., 1979. С. 130-135.

6. Алпатов М.А. Кризис русской буржуазной медиевистики в начале XX в. // Проблемы историографии. Воронеж, 1960. С. 23-27.

7. Апапьич Б. В. Петербургская историческая школа (1929-1931 гг.) // Россия в XX в. Судьбы исторической науки. М., 1996.

8. Анапьич Б.В., Панеях В.М. К вопросу о петербургской исторической школе // Консерватизм и современность. Вып. 5. Пермь, 1998.

9. Апапьич Б.В., Панеях В.М. О петербургской школе и ее судьбе // Отечественная история. 2000. № 5.

10. Аитипов Г.А. Историческое прошлое и пути его познания. Новосибирск: Наука, 1987. 242 с.

11. Аитощеико A.B. Виноградов о земском самоуправлении в России // Государственно е управление и местное самоуправление на Европейском севере: Исторический опыт и сов-реимепность. Петрозаводск, 1996. С. 29-30.

12. Аитощеико A.B. П.Г. Виноградов о возможной модели российского парламента // Социальные институты в истории. Омск, 1996.

13. Аитощеико A.B. Реформы и власть в России во второй половине XIX начале XX в.: иллюзии и разочарование П.Г. Виноградова // Личность и власть в истории России XIX-XX вв. СПб., 1997.

14. Аитощеико A.B. Взгляд из Англии (П.Г. Виноградов о революционных событиях 1917 г. в России) // 80 лет революции 1917 г. в России. СПб., 1997.

15. Аитощеико A.B. Академик П.Г. Виноградов о революциях 1917 г. в России на страницах «Британской энциклопедии» // Революции 1917 г. в России: история, современность, поиски путей примирения и согласия. Омск, 1997.

16. Аитощеико A.B. «Путь приобщения к европейской культуре» Статья П.Г. Виноградова. 1916 г.// Исторический архив. 1997. № 1.

17. Антощепко A.B. Гражданская война в оценке академика П.Г. Виноградова // Гражданские войны, политические кризисы, внутренние конфликты: история и современность. Омск, 1998.

18. Антощепко A.B. Виноградов Павел Гаврилович (1854-1925) // Историки России. Биографии. М., 2001.

19. Антощепко A.B. «Евразия» ил «Святая Русь»? (Российские эмигранты в поисках самосознания па путях истории). Петрозаводск: Карельский центр РАН, 2003. 392 с.

20. Археографический ежегодник 1994. М., 1996.

21. Бабста И.К. Несколько замечаний по поводу критики г. Стасюлевича на книгу «Аббат Сугерий, историческое рассуждение Т. Грановского» // Отечественные записки. 1850. Т. LXXI. Отд. VII. С. 54-67.

22. Багалей Д.И. Русская историография. Ч. 1-2. Харьков: Изд. Общ. взаимопомощи студ. филологов, 1911. Ч. 1. 185 с. Ч. 2. - 462 с.

23. Балуев Б.П. Споры о судьбе России: Н.Я. Данилевский и его книга «Россия и Европа». Тверь: Издат. дом «Булат», 2001.416 с.

24. Бажов С.И. Философия истории Н. Я. Данилевского. М.: ИФ РАН, 1997.

25. Барг М.А. Исследования по истории английского феодализма в XI—XIII вв. М.: Изд. АН СССР, 1962.380 с.

26. Барг М.А. Исторические закономерности как познавательная цель исторической науки // История СССР. 1979. № 1.

27. Барг М.А. Категории и методы исторической науки. М.: Наука, 1984. 342 с.

28. Барг М.А., Черняк Е.Б. О категории «исторический закон» // Новая и новейшая история. 1989. №3.

29. Барсуков Н.П. Жизнь и труды М. П. Погодина. В 22 книгах. СПб., 1892-1903.

30. КБ.-Р. История. Русская историческая литература: История России с древнейших времен г. Соловьева. VIII-й том//Отечественные записки. 1858. Т. CXIX. С. 53-63. .

31. Бестужев-Рюмин КН. Современное состояние русской истории как науки // Московское обозрение. 1859. Кн. 1. С. 1-132.

32. Бестужев-Рюмип КН. Философия истории и московское государство (по поводу статьи г. Дмитриева «Ответ г. Бестужеву-Рюмину» (Московские ведомости. № 209)) // Отечественные записки. 1860. Ч. CXXXIII. Ха 11. С. 1-17.

33. Бестужев-Рюмин К.Н. Сочинения К. Кавелина // Отечественные записки. 1860. Т. CXXIX. С. 74-97.

34. Бестужев-Рюмин К.Н. История России с древнейших времен. Сочинение С. Соловьева. T. I-IX. Москва, 1851-1859. T. X. СПб., 1860 // Отечественные записки. 1860. T. CXXXII. С. 1-28.

35. Бестужев-Рюмин К.II. Нечто о профессорах // Отечественные записки. 1861. Т. CXXXIX. № 4. С. 665-674.

36. Бестужев-Рюмин К.Н. Историческое и политическое доктринерство в его практическом положении. (По поводу вступительной лекции, читанной г. Чичериным в Московском университете) // Отечественные записки. 1861. Ноябрь. С. 1-10.

37. Бестужев-Рюмин К.Н. Славянофильское учение и его судьбы в русской литературе. Статья первая // Отечественные записки. 1862. № 2. T. CXL. С. 678-719; Статья вторая. № 3. Т. CXLI. С. 26-58; Статья третья и последняя. № 5. T. CXLII. С. 1-23.

38. Бестужев-Рюмин К.Н. Несколько слов о Г.Т. Бокле // Бокль Г.Т. История цивилизации в Англии. Т. 1. СПб., 1863.

39. Бестужев-Рюмин К.Н. Вступительная лекция в курс русской истории, читанная в Санкт-Петербургском университете 2 сентября 1865 г. // Отечественные записки. 1865. T. CLXI1.

40. Бестужев-Рюмин К.Н. О составе русских летописей до конца XV века. СПб.: тип. А. Траншеля, 1868.- 378 с.

41. Бестужев-Рюмин К.Н. Русская история. Т. 1. СПб.: Д.А. Кожанчиков, 1872. 742 с.

42. Бестужев-Рюмин К.Н. XXV-летие «Истории России» С.М. Соловьева. 1851 1876 // Русская старина. 1876. T. XV. Январь, февраль, март, апрель. С. 679-686.

43. Бестужев-Рюмин К.Н. Peu. M.П. Погодин. Статьи политические и польский вопрос (1856-1867). М., 1876. СПб. 1876. 5.

44. Бестужев-Рюмин КН. Чему учит русская история // Древняя и новая Россия. Исторический иллюстрированный ежемесячный сборник. 1877. T. I. С. 5-25.

45. Бестужев-Рюмин К.Н. Речь о Ф.М. Достоевском. СПб.: тип. и хромо-лит. А. Траншеля, 1881.-4 с.

46. Бестужев-Рюмин К.Н. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. Сочинение профессора С.-Петербургской духовной академии М.О.

47. Кояловича. С.-Петербург. 1884 // Журнал министерства народного просвещения. 1885. Январь. Ч. CCXXXVII. С. 95-140.

48. Бестужев-Рюмин КН. Методы исторических занятий // Журнал министерства народного просвещения. 1887. Ч. CCXLIX. Февраль. С. 291-319.

49. Бестужев-Рюмин КН. Книга Н.Я. Данилевского. Сборник экономических и политических статей. Изд. H.H. Страхова. СПб., 1890 // Русский вестник. 1890. № 3. С. 261-270.

50. Бестужев-Рюмин КН. Ред. Очерки истории литовско-русского права. Образование территории Литовского государства Ф.И. Леонтовича, заслуженного профессора Варшавского университета. СПб., 1894. 7 с.

51. Бестужев-Рюмин КН. H.H. Страхов Некролог. // Журнал министерства народного просвещения. 1896. №2.

52. Бестужев-Рюмин КН. Ред. Русская история с древнейших времен. Первые пять веков родной страны (862-1262 гг.). Том первый. Н.М. Павлова. Москва, 1896. СПб., 1896. 6 с.

53. Бестужев-Рюмин КН. Задачи популяризации знаний // Исторический вестник. Историко-литературный журнал. 1897. Т. LXVIII. С. 44^7.

54. К.Н. Бестужев-Рюмин (из воспоминаний бывшей слушательницы). СПб.: тип. A.C. Суворина, 1897.-25 с.

55. Бестужев-Рюмин КН. Теория культурно-исторических типов // Данилевский Н.Я. Россия и Европа. Взгляд на культурные и политические отношения славянского мира к германо-романскому. СПб., 1995. С. 432-462.

56. Бестужев-Рюмин КН. Биографии и характеристики (летописцы России). М.: «Век», 1997.-320 с.

57. Богословский М.М. Историография, мемуаристика, эпистолярия. (Научное наследие). М.: Наука, 1987.-216 с.

58. Брачев B.C. «Наша университетская школа русских историков» и ее судьба. СПб.: «Стомма», 2001. -246 с.

59. Брачев B.C. Русский историк А.Е. Пресняков (1870-1929). СПб.: Изд. «Стомма», 2002. 84 с.

60. Брачев B.C., Дворниченко Л.Ю. Кафедра русской истории Санкт-Петербургского университета (1834-2004). СПб.: СПбГУ, 2004. 384 с.

61. Бузескул В. Всеобщая история и ее представители в России в XIX и начале XX века. Часть первая. Л., 1929 218 е.; Часть вторая. М.-Л., 1931 -223 с.

62. Бычков С.П., Корзун В.П. Введение в историографию отечественной истории XX века: Учебное пособие. Омск: ОГУ. 2001. 359 с.

63. Валк С.Н. Историческая наука в Ленинградском университете за 125 лет // Валк С.Н. Избранные труды по историографии и источниковедению. СПб.: «Наука». 2000. С. 7-106.

64. Вандалковская М.Г. П.Н. Милюков и А.А. Кизеветтер: История и политика. М.: Наука, 1992.

65. Вандалковская М.Г. «Очерки по истории русской культуры» П.Н. Милюкова и современники // История и историки. М. 1995.

66. Вайнштейн O.JI. Историография средних веков в связи с развитием исторической мысли от начала средних веков до наших дней. M.-JL, 1940. 376 с.

67. Вайнштейн О.Л. Очерки развития буржуазной философии и методологии истории XIX-XX в. Л., 1979.-270 с.

68. Венгеров С.А. Критико-библиографический словарь русских писателей и ученых (от начала русской образованности до наших дней). Т. III. СПб., 1892.

69. Венгеров С.А. Критико-библиографический словарь русских писателей и ученых (историко-литературный сборник). Т. VI. СПб., 1897-1904.

70. Вернадский Г.В. Павел Николаевич Милюков. Пг.: Партия народной свободы, 1917.

71. Вернадский Г.В. Русская историография. М.: «Аграф», 1998. 448 с.

72. Виноградов П.Г. Происхождения феодальных отношений в Лангобардской Италии. СПб:: Тип. B.C. Балашова, 1880.

73. Виноградов П.Г. Новые работы по истории Греции // Русская мысль. 1883. Кн. III.

74. Виноградов П.Г. Очерки западно-европейской историографии // Журнал министерства народного просвещения. 1883. Ч. CCXXVIII. С. 390 408; Ч. CCXXIX. С. 160 - 182; Ч. ССХХХ. С. 371-385; 1884. Ч. CCXXXVI. С. 183-193.

75. Виноградов П.Г. Исследования по социальной истории Англии в средние века. СПб.: Тип. B.C. Балашова, 1887.-259 с.

76. Виноградов П.Г. Ранке и его школа // Русская мысль. 1888. Кн. IV. С. 213-224.

77. Виноградов П.Г. Фюстель де Куланж. Итоги и приемы его. ученой работы // Русская мысль. 1890. Кн. I. С. 83-103.

78. Виноградов П.Г. Влияние рек на происхождение цивилизации // Северный вестник. 1892. №6.

79. Виноградов П.Г. И.В. Киреевский и начало московского славянофильства // Вопросы философии и психологии. 1892. Кн. 11.

80. Виноградов П.Г. Т.Н. Грановский //Русская мысль. 1893. Кн. IV.

81. Виноградов П.Г. Кальвин и Женева (Р. Виппер: «Церковь и государство в Женеве XVI века в эпоху каливинизма». Москва, 1894) // Русская мысль. 1894. Кн. IX. С. 134-141.

82. Виноградов П.Г. Франция перед революцией (М. Ковалевский: «Происхождение современной демократии». Т. I. Москва, 1895 год) // Русская мысль. 1895. Кн. X. С. 83-93.

83. Виноградов П.Г. Предисловие к русскому переводу // Токвиль. Старый порядок и революция. М., 1896. С. 3-7.

84. Виноградов П.Г. История средних веков. Лекции, читанные ординарным профессором П.Г. Виноградовым на филологическом факультете Московского университета в 1897/8 учебном году. Литография. Б. м., б. г. 246 с.

85. Виноградов П.Г. О прогрессе // Вопросы философии и психологии. 1898. Кн. II (42).

86. Виноградов П.Г. История Греции. Лекции 1898-99 ак. г. (литография). 226 с.

87. Виноградов П.Г. Лекции по истории средних веков. Курс 1899-1900 г. (литография) Б. м. С. 258.

88. Виноградов П.Г. Учебное дело в наших университетах // Вестник Европы. 1901. Т. V. Октябрь. С. 537-573.

89. Виноградов П.Г. История средних веков. Курс 1901-1902 гг. М., 1901 (литография). -167 с.

90. Виноградов П.Г. Накануне нового столетия. М.: т-во И.Д. Сытина, 1902. 28 с.

91. Виноградов П.Г. Учение сэра Генри Мэна // Научное слово. 1904. Кн. VIII. С. 59-75.

92. Виноградов П.Г. История правоведения, (курс для историков и юристов). Лекции, читанные в Императорском Московском Университете в осеннем семестре 1908/9 года. Литография. М., 1908.-224 с.

93. Виноградов П.Г. Задачи правоведения // Вступительные лекции профессоров Московского императорского университета. М.: Издание Костромского землячества при Московском унив., 1909. С.7-14.

94. Виноградов П.Г. Аристотель о восстановлении нарушенного права // Гермес. Научно-популярный журнал античного мира. 15 марта. № 6 (30). 1909. С. 252-256; 1 апреля № 7 (33). 1909. С. 282-290.

95. Виноградов П.Г. Римское право в средневековой Европе. М.: Изд. А.А. Карцева, 1910. -99 с.

96. Виноградов П.Г. Практика английских государственных учреждений // Лоу С. Государственный строй Англии. М„ 1910. С. 3-50.

97. Виноградов П.Г. Средневековое поместье в Англии. СПб.: Сенатская тип., 1911. 386 с.

98. Виноградов П.Г. Господство права. М.: Тип. т-ва Д.И. Сытина, 1911.35 с.

99. Виноградов П.Г. Очерки по теории права. М.: Т-во А.А. Левенкова, 1915.

100. Виноградов П.Г. Максим Максимович Ковалевский. Некролог. (Отд. отт. из Известий имп. Академии наук). Пг.: тип. Имп. АН, 1916. С. 1163-1170.

101. Исторические основы английского административного права. Речь академика П.Г. Виноградова, предназначавшаяся к прочтению в торжественном годовом собрании Российской Академии Наук 29 декабря 1917 года. Пг.: тип. Рос. АН, 1918.-55 с.

102. Виноградов П.Г. Перспективы исторического правоведения // Современные записки. 1921. №7. С. 154-161.

103. Виноградов П.Г. Россия и Европа // Исторический архив. 1997. № 1. С. 199-216.

104. Виноградов П.Г. За и против республики // Исторический архив. 1997. № 2. С. 53-61.

105. Виноградов П.Г. Об истории // Историки-эмигранты. Вопросы русской истории в работах 20-х 30-х годов. М., 2002.

106. Виппер Р.Ю. Общество, государство, культура Запада в XVI веке // Мир Божий. 1897. №2. С. 1-10. №8.

107. Виппер Р.Ю. Школьное преподавание древней истории и новая историческая наука // Вестник воспитания. Научно-популярный журнал для родителей и воспитателей. 1898. № 1. С.20-67.

108. Виппер Р.Ю. Опостен Тьерри и «Опыт истории третьего сословия» // Тьерри О. История происхождения и успехов третьего сословия. М., 1899. С. 1-31.

109. Виппер Р.Ю. Общественные учения и исторические теории XVIII и XIX вв. в связи с общественным движением на Западе. СПб.: Журнал «Мир Божий», 1900. 207 с.

110. Виппер Р.Ю. Несколько замечаний о теории исторического познания // Вопросы философии и психологии. 1900. Кн. III (53). Май-июнь. С. 450-480.

111. Виппер Р.Ю. Новые направления в философии общественной науки // Мир Божий. Ежемесячный и научно-популярный журнал для самообразования. 1903. № 11. С. 60-80.

112. Виппер Р.Ю. Очерки теории исторического познания. М., 1911.

113. Виппер Р.Ю. Кризис исторической науки. Казань: Гос. изд., 1921. 37 с.

114. Виппер Р.Ю. Круговорот истории. Москва Берлин: Изд. Возрождение, 1923. 204 с.

115. Водзинский Е.И. Русское неокантианство конца XIX начала XX в. Марксистско-ленинская критика онтологии и гносеологии. JL: ЛГУ, 1966. - 79 с.

116. Володихин Д.М. «Очень старый академик». Оригинальная философия истории Р.Ю. Виппера. М.: Изд. УРАО, 1997. 100 с.

117. Володихин Д.М. Критика теории прогресса в трудах Р.Ю. Виппера // Вопросы истории. 1999. №2.

118. Воспоминания К.Н. Бестужева-Рюмина (до 1860 года), с предисловием и примечаниями академика Л.Н. Майкова // Сборник Отделения русского языка и словесности Императорской академии наук. Т. 67. СПб. 1901. С. 1-59.

119. Гершензон И.О. Письма к брату. М., 1927.

120. Г<зрье В.И. Очерк развития исторической науки. М.: Унив. тип. (Катков и К0), 1865.

121. Герье В.И. Сергей Михайлович Соловьев. СПб.: Тип. A.B. Суворина. 1880. 40 с.

122. Герье В.И. П.П. Кудрявцев в его учено-литературных трудах // Вестник Европы. 1887. № 10.

123. Герье В.И. Ипполит Тэн и его значение в исторической науке // Вестник Европы. 1890. № 1. С. 5-65.

124. Герье В.И. Средневековое миросозерцание // Вестник Европы. 1891. № 1-4.

125. Герье В.И. Торжество теократического начала на Западе // Вестник Европы. 1892. № 12.

126. Герье В.И. Франциск Ассизский, апостол нищеты // Вестник Европы. 1892. № 5-6.

127. Герье В.И. Катарина Сиенская // Вестник Европы. 1892. № 9-10.

128. Герье В.И. Григорий VII и Августин // Вестник Европы. 1892. № 8.

129. Герье В.И. Св. Елизавета//Сборник «Помощь голодающим». М., 1892.

130. Герье В.И. О. Конт и его значение в исторической науке // Вопросы философии и психологии. 1898. Кп. II. С. 185-215; Кн III (43). С. 406-461; Кн IV (44). С. 563-626; Кн V (45). С.805-888.

131. Герье В.И. Франциск, апостол нищеты и любви. М., 1908.

132. Герье В.И. Зодчие и подвижники Божьего царства. Т. I. М.: Т-во «Печатня С.П. Яковлева», 1910.-682 е.; Т. II. Ч. 1.М, 1913. 335 е.; Т. II. Ч. 2. М„ 1916.-354 с.

133. Герье В.И. Французская революция 1789 -95 г. в освещении И. Тэна. СПб.: Изд. A.C. Суворина, 1911.-498 с.

134. Герье В.И. Тимофей Николаевич Грановский. В память столетнего юбилея его рождения. М.: Печатня А.И. Снегирева, 1914. 76 с.

135. Герье В.И Философия истории от Августина до Гегеля. М.: Т-во «Печатня С.П. Яковлева», 1915.-268 с.

136. Глинский Б.Б. Культурная история России // Исторический вестник. Историко-литературный журнал. 1897. Т. LXVIII. С. 902-937.

137. Гнатюк J1.B. Методологические принципы системы наук H.H. Кареева // Вопросы социологии и общественной психологии. Вып. 2. М., 1971. С. 203-213.

138. Гнатюк J1.B. Социологическая концепция Н.И. Кареева // Актуальные проблемы истории философии пародов СССР. М., 1972. С. 497-516.

139. Гнатюк J1. В. Теория исторического процесса, социология и философия истории Н.И. Кареева. Автореф. диссер. канд. филос. п. М., 1972. 28 с.

140. Гнатюк O.JI. Русская политическая мысль начала XX в. Н.И. Кареев, П.Б. Струве, И.А. Ильин. СПб.: СПбГТУ, 1994. 126 с.

141. Голосенка И.А. Неокантианские идеи в буржуазной социологии в России // Философские науки. 1979. Лг« 2.

142. Голосенко ИА. Исторические судьбы идей Опоста Конта. Трансформация позитивизма в русской социологии XIX-XX веков // Социологические исследования. 1982. № 4. С. 146-151.

143. Голосенко И.А. Социология в дореволюционной России (науковедческий аспект) // Философские науки. 1988. № 1. С. 48-57.

144. Голосенко H.A., Козловский В.В. История русской социологии. М., 1995.

145. Голосенко И.А. Социологическая ретроспектива дореволюционной России: Избр. соч.: В 2-х книгах. СПб.: Социологическое общество им. М.М. Ковалевского, 2002. 304 с.

146. Голубцова Н. Академик Роберт Юрьевич Виппер. К 110-летию со дня рождения // наука и религия. 1969. № 7.

147. Готье Ю.В. Университет // Вестник МГУ. Серия 8. История. 1982. № 4.

148. Графский В.Г. Павел Виноградов как историк права // Историко-юридические исследования: Россия и Англия. М.: Инст. государства и права АН СССР, 1990. С. 91-108.

149. Грехова Г.Н. Эпистолярное наследие A.C. Лаппо-Данилевского // Вспомогательные исторические дисциплины. Л., 1976.

150. Грушин Б. А. Очерки логики исторического исследования: Процесс развития и проблемы его научного воспроизведения. М.: Высшая школа, 1961. -214 с.

151. ГулыгаА.В. Эстетика истории. М.: Наука, 1974. 128 с.

152. Гуревич А.Я. О кризисе современной исторической науки // Вопросы истории. 1991. № 2-3. С. 21-36.

153. Гутнова Е.В. Место и значение буржуазной позитивистской историографии второй половины XIX в. в развитии исторической пауки // Средние века. Вып. 25. М., 1964. С. 283-298.

154. Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. М.: «Высшая школа», 1985. 480 с.

155. Данилов В.П. Современная российская историография в чем выход из кризиса // Новая и новейшая история. 1993. № 6. С. 95-101.

156. Дантлова А.П. Р.Ю. Виппер как историк античности // Вестник древней истории. 1984. № 1.

157. Двуреченская Т.А. Н.И. Кареев о структуре исторического процесса // Проблемы социально-политического развития российского общества. Вып. 2. Воронеж. 1997. С. 65-67.

158. Двуреченская Т.А. Сущность исторического процесса и проблема личности в философском наследии Н.И. Кареева. Автореф. дис. канд. филос. н. м., 1998.

159. Дживилегов А.К. Н.И. Кареев (К 40-летию научной деятельности) 7 Голос минувшего. 1913. №12. С. 324-327.

160. Дионео. П.Г. Виноградов и революция // Голос минувшего на чужой стороне. 1926. № 2 /XV. С. 248-257.

161. Дорошенко Н.М. Философия и методология истории в России (конец XIX начало XX в.). СПб.: СПбГУ, 1997.

162. Дружинин Н.М. Избранные труды. М.: Наука, 1990.

163. Думова Н.Г. Либерал в России: трагедия несовместимости. Исторический портрет П.Н. Милюкова. М.: Наука, 1993.240 с.

164. Дунаева Ю.В. История и личность в творчестве Н.И. Кареева // Историческая антропология: место в системе социальных наук, источники и методы интерпретации. М., 1998. С. 98-100.

165. Дурновцев В.И. Россия в исторической концепции П.Г. Виноградова // Историографически сборник. Вып. 6 (9). Саратов, 1981.

166. Дьяков В.А. Методология истории в прошлом и настоящем. М., 1974.

167. Евлалтиев И.И. История русской метафизйки в XIX-XX веках. Русская философия в поисках абсолюта. Ч. I—II. СПб.: Алетейя, 2000. Ч. I. -415 с. Ч. II. -413 с.

168. Евлалтиев ИИ. История русской философии. М.: «Высшая школа», 2002. 584 с.

169. Ерофеев. H.A. Что такое история. М.: Наука, 1976. 136 с.

170. Жуков Е.М. О соотношении общесоциологических и исторических закономерностей // Вопросы философии. 1977. № 4.

171. Журавлев JI.A. Позитивизм и проблема исторических законов. М., 1980. 310 с.

172. Замалеев А.Ф., Осипов И.Д. Русская политология: Обзор основных направлений. СПб.: СПбГУ, 1994.-208 с.

173. Замалеев А. Ф. История русской философии. СПб.: Изд.-торг. дом «Летний сад», 2001.

174. Записка ординарного академика А.Ф. Бычкова об ученых трудах члена-корреспондента Императорской академии наук К.Н. Бестужева-Рюмина // Записки Императорской академии наук. Т. 67. СПб., 1892. С. 48-55.

175. Зеньковский В.В. История русской философии. В 2 т. Л., 1990-1991.

176. Золотарев В.П. Историческая концепция Н.И. Кареева: содержание и эволюция. Л.: ЛГУ, 1988.156 с.

177. Золотарев В.П. О разработке теоретических проблем исторической науки в конкретных исследованиях Н.И. Кареева '/ Российские университеты в XIX-XX в. Вып. 3. Воронеж, 1998. С.177-186.

178. Золотарев В.П. Общая теория истории в понимании Н.И. Кареева // Новая и новейшая история. 2003. № 2. С. 29-43.

179. Зонов В.Т. Основные принципы историко-социологической концепции «первого позитивизма» // Методологические вопросы исторической пауки. Вып. 9. Томск: ТГУ, 1974.

180. Зопов В.Т. К характеристике антипозитивистской реакции в русской идеалистической философии конца XIX начала XX в. // Методологические вопросы наук об обществе. Томск: ТГУ, 1976. С. 71-90.

181. Иванов В.В. Соотношение истории и современности как методологическая проблема. М, 1973.

182. Иванов ГМ. Исторический источник и историческое познание. Томск: ТГУ, 1973. 226 с.

183. Ивонин ЮЛ. Между гармонией и восстанием (Проблема социального идеала в русской философии «Серебряного века»). Ч. 1. Новосибирск, 1997.

184. Из писем П.Г. Виноградова. Публикация и примечания К.А. Майковой // Средние века. 1961. Вып. XXII.

185. Иконников B.C. Опыт русской историографии. Киев, 1891. Том первый. Кн. 1. 1283 с. Кн. 2. - 1016 е.; Киев., 1908. Том второй. Кн. 1. - 1113 с. Кн. 2. - 1054 с.

186. Иконников B.C. Константин Николаевич Бестужев-Рюмин. Киев, 1898. 13 с.

187. Иллерецкий В.Е. Революционная историческая мысль в России. (Домарксистский период). М., 1974. 350 с.

188. Иллерецкий В.Е. Сергей Михайлович Соловьев. М.: Наука, 1980.

189. Иллерецкая ИВ. Историко-юриднческое направление в русской историографии второй половины XIX века. М.: РГГУ, 1998. 160 с.

190. Искандеров A.A. Основные черты и этапы кризиса буржуазной исторической науки // Новая и новейшая история. 1980. № 5.

191. Историческая наука и методология истории в России XX в.: К 140-летию академика A.C. Лаппо-Данилевского. Санкт-Петербургские чтения по теории, методологии и философии истории. Выпуск I. СПб.: Издательство «Северная Звезда», 2003. 412 с.

192. История и психология. Сб. ст. / Под ред Б.Ф. Поршнева и Л.И. Анцыферовой. М., 1971.

193. История и социология. М. 1964.

194. История русской философии / Под ред. М.А. Маслина. М.: Республика, 2001. 639 с.

195. Исупов КГ. Русская эстетика истории. СПб.: РХГИ, 1992. 156 с.

196. Каганович B.C. Евгений Викторович Тарле и петербургская «школа историков». СПб, 1995.

197. Каганович B.C. Несколько слов о так называемом позитивизме /.' Одиссей: Человек в истории: Ремесло историка на исходе XX в. М., 1996. С. 166-167.

198. Казаков А.П. Теория прогресса в русской социологии конца XIX в. (П.Л. Лавров, Н.К. Михайловский, М.М. Ковалевский). Л., 1969. 131 с.

199. Казаков Р.Б., Медушевская О.М., Румянцева М.Ф. Методология и теория истории: Учебно-методический модуль. М., 2002.

200. Казин A.J1. Последнее царство. Введение в историософию России. СПб., 1996. 144 с.

201. Кап А. Историк Г.В. Форстен и наука его времени. М., 1979.

202. Кантор В. К. «Средь бурь гражданских и тревог.» Борьба идей в русской литературе 40-70-х годов XIX века. М., 1988.

203. Кантор В.К. «.Есть европейская держава». Россия: трудный путь к цивилизации. Историософские очерки. М.: «Российская политическая энциклопедия», 1997. 479 с.

204. Кантор В.К Феномен русского европейца. Культурфилософские очерки. М.: МОНФ; ООО «Издательский центр научных и учебных программ», 1999. 384 с.

205. Кареев Н.И. Метафизическое мировоззрение и положительная философия // Знание. 1876. №3. С. 1-33.

206. Кареев Н.И. Формула прогресса в изучении истории. Вступительная лекция, читанная экстраординарным профессором Императорского Варшавского университета Н.И. Кареева 5-го сентября 1879 г. // Варшавские университетские известия. 1879. №3.

207. Кареев Н.И. Основные вопросы философии истории. Критика историософических идей и опыт научной теории исторического прогресса. В 2 т. М., 1883. Т. 1. 456 е., Т. 2. - 400 с.

208. Кареев H.H. Моим критикам защита книги «Основные вопросы философии истории». Варшава, 1884. 84 с.

209. Кареев Н.И. Суд над историей. Нечто о философии истории // Русская мысль. 1884. № 3. С. 1-30.

210. Кареев Н.И. Лекция о духе русской науки (читана 9 ноября 1884 г. в русском собрании в Варшаве). Варшава, 1885. 20 с.

211. Кареев Н.И. Литературная эволюция на Западе. Очерки и наброски из теории и истории литературы, с точки зрения неспециалиста. Воронеж, 1886. 338 с.

212. Кареев Н.И. Сущность исторического процесса и роль личности в истории. СПб., 1890. 628 с.

213. Кареев Н.И. История // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона в 82 основных и 4 дополнительных томах. СПб., 1890-1907. Т. 26.

214. Кареев Н.И. Философия истории // Энциклопедический словарь Брокгауза и Ефрона в 82 основных и 4 дополнительных томах. СПб., 1890-1907. Т. 70.

215. Кареев Н.И. Об общем значении исторического образования // Историческое обозрение. 1894. Т. VII. СПб., 1894. С. 43-63.

216. Кареев Н.И. Историко-философские и социологические этюды. СПб., 1895. 300 с.

217. Кареев Н.И. Беседы о выработке миросозерцания. СПб., 1895. 178 с.

218. Кареев Н.И. Старые и новые этюды об экономическом материализме. Материалы для истории и критики экономического материализма. СПб., 1896. 304 с.

219. Кареев НИ. Введение в изучение социологии. СПб., 1897. 418 с.

220. Кареев НИ. Философия культурной и социальной истории Нового времени. СПб., 1902. 200 с.

221. Кареев Н.И. Главные обобщения всемирной истории. СПб., 1903. 148 с.

222. Кареев НИ. Общий ход всемирной истории. Очерк главнейших исторических эпох. СПб., 1903.304 с.

223. Кареев Н.И Что такое общественные науки? // Введение в изучение социальных наук. СПб., 1903.

224. Кареев Н.И. Историка (Теория исторического знания). Из лекций по общей теории истории. Часть I. Пг., 1916.-281 с.

225. Кареев НИ. О школьном преподавании истории. Из лекций по общей теории истории. Часть III. Пг., 1917.-220 с.

226. Кареев Н.И. Общие основы социологии.,Пг., 1919. 210 с.

227. Кареев Н.И. Памяти двух историков // Анналы. 1922. Вып. I. С. 155-174; Вып. И. С. 129-167.

228. Кареев Н.И. В.И. Герье // Голос минувшего. 1922. № 2. С. 220-223.

229. Кареев Н.И. Прожитое и пережитое. JI.: ЛГУ, 1990. 382 с.

230. Кареев Н.И. Из воспоминаний о П.Г. Виноградове // Вестник МГУ. Серия 8. История. 1995. № 1.С. 79-81.

231. Кареев Н.И. Историология (Теория исторического процесса) // Социология истории Николая Кареева. СПб.: СПбГУ, 2000. С. 13-237.

232. Кареев Н.И. Основы русской социологии. СПб.: Изд. Ивана Лимбаха, 1996. 368 с.

233. Николай Кареев человек, ученый, общественный деятель. Материалы всероссийской научной конференции. Сыктывкар: Сыктывкарский государственный университет, 2002.

234. Карпович М. П.Н. Милюков как историк // Новый журнал. 1945. № 6.

235. Категории исторических наук. Л., 1988. 170 с.

236. Келле Б.Ж., Ковалъзон М.Я. Теория и история (Проблемы теории исторического процесса). М.: Политиздат, 1981.-288 с.

237. Кельнер В.Е. Человек своего времени (М.М. Стасюлевич: издательское дело и либеральная). СПб.: Изд. РНБ, 1993. 316 с.

238. Кизеветтер A.A. П.Н. Милюков. М., 1917.-32 с.

239. Кизеветтер A.A. Научная и общественная деятельность П.Г. Виноградова // Голос минувшего на чужой стороне. Журнал истории и истории литературы. 1926. №2 / XV. С. 245-248.

240. Кизеветтер A.A. На рубеже двух столетий (воспоминания 1881-1914). Прага, 1929. -524 с.

241. Киреева P.A. Изучение отечественной историографии в дореволюционной России с середины XIX века до 1917 года. М.: Наука, 1985. 216 с.

242. Киреева P.A. К.Н. Бестужев-Рюмин и историческая наука второй половины XIX века. М.: Наука, 1990. 269 с.

243. Киреева P.A. Историческая наука в России XIX в. в трактовке К.Д. Кавелина // История и историки. М.: «Наука», 2001.

244. Киреева P.A. Государственная школа: историческая концепция К.Д. Кавелина и Б.Н. Чичерина. М.: ОГИ, 2004. 512 с.

245. Кирсанова Е.С. Историко-теоретические взгляды В.И. Герье. Автореф. дис. . канд. ист. н. Томск, 1979.20 с.

246. Кирсанова Е.С. Критика В.И. Герье позитивизма // Вопросы всеобщей истории и сто-риографии. Томск: ТГУ, 1979. С. 220-229.

247. Китаев В.А. От Фронды к охранительству: (Из истории русской либеральной мысли 5060-х годов XIX века). М., 1972. 288 с.

248. Китаев В.А. Государственная школа в русской историографии время переоценки? // Вопросы истории. 1995. № 3. С. 161-164.

249. Ключевский В.О. К.Н. Бестужев-Рюмин // Ключевский В.О. Неопубликованные произведения. М., 1983.

250. Ключевский В.О. Сочинения. В 9 т. Т. VII. М., 1989.

251. Ключевский В.О. Сочинения. В 9 т. Т. IX. Материалы разных лет. М., 1990.

252. Кобрин В. Кому ты опасен, историк? М., 1992.

253. Ковалевский М.М. О методологических приемах при изучении раннего периода в истории учреждений. М., 1878.

254. Ковалевский М.М. Историко-сравнительный метод в юриспруденции и приемы изучения истории права. М., 1880.

255. Ковльчепко И.Д. Методы исторического исследования. М., 1987. 439 с.

256. Ковльчепко И.Д., Шикло А.Е. Кризис буржуазной исторической пауки в XIX начале XX в. (Итоги и задачи изучения) // Вопросы истории. 1982. № 1. С. 18-35.

257. Кон КС. Философский идеализм и кризис буржуазной исторической мысли. (Критические очерки философии эпохи империализма). М., 1959. 403 с.

258. Кон И.С. Позитивизм в социологии. Историографический очерк. Л. 1964. 207 с.

259. Копосов Н.Е. Как думают историки М.: HJIO, 2001. 326 с.

260. Коргутшок ЮЛ. Разработка вопросов методологии истории в творчестве Н.И. Кареева. Автореф. дис. канд. ист. н. М., 1990. 23 с.

261. Корзуп В.П. Русская либерально-буржуазная историография о сущности прогресса в исторической науке // Источниковедение и историография археология и история. Омск: ОГУ, 1988. С. 75-97.

262. Корзуп В.П. Пути развития исторической науки в историко-научной концепции A.C. Лаппо-Данилевского//Историки об истории. Омск: ОГУ, 1989. С. 60-76.

263. Корзуп В.П. Образы исторической науки на рубеже XIX-XX вв. (анализ отечественных исторических концепций). Екатеринбург-Омск, 2000.

264. Коршунов A.M., Шаповалов В.Ф. Творчество и отражение в историческом познании. М.: МГУ, 1984.-191 с.

265. Космипский Е.А. Проблемы английского феодализма и историографии средних веков. М.: Изд. АН СССР, 1963. 456 с.

266. Косолапое В.В. Методология и логика исторического исследования. Киев: Вища школа, 1977.-382 с.

267. Котов В.Н. Введение в изучение истории. Киев: Вища школа, 1982. 132 с.

268. Коялович М.О. История русского самосознания по историческим памятникам и научным сочинениям. Минск: Лучи Софии, 1997. 688 с.

269. Красавин В.П. Методологические проблемы социального познания в русской философ-ско-социологической литературе конца XX века. Пермь, 1974. 154 с.

270. Краснухин К.А. Н.И. Кареев о познании общественных явлений // Вестник ЛГУ. Серия Философия. Экономика. Право. 1974. Вып. 3. С. 77-86.

271. Кроче Б. Теория и история историографии. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. 192 с.

272. Кукушкина Е.И. Русская социология конец XIX начало XX в. М., 1993.

273. Куликов В. Ф. Н.И. Кареев о роли личности в культурной истории // Вопросы философии и социологии. Вып. VI. Л., 1973. С. 207-212.

274. Куторга М.С. Очерк новейших историков Западной Европы. Леопольд Ранке // Библиотека для чтения. 1850. Т. 99. 4.2.

275. Куторга М.С. Историческое развитие понятия истории от начата XVI ст. до нашего времени // Московские университетские известия. 1870. № 3.

276. Лаппо-Даничевский A.C. Организация прямого обложения в Московском государстве со времен смуты до эпохи преобразований. СПб.: тин. И.Н. Скороходова, 1890. 557 с.

277. Jlсито-Данилевский A.C. Речь на магистерском диспуте 9 мая 1890 г. // Историческое обозрение. Т. I. СПб., 1890.

278. Лаппо-Данилевский A.C. Материалы для общеобразовательного курса по истории человечества // Памятная книжка Тенишевского училища. Т. 1. СПб., 1890.

279. Лаппо-Дапилевский A.C. Лекции по русской истории, читанные студентам 1-го курса И.И.Ф. Института в 1890/91 академическом году (литография). Б. м., б. г. 157 с.

280. Лаппо-Данилевский A.C. Очерк внутренней политики императрицы Екатерины II. СПб.: тип. М.М. Стасюлевича, 1898. 62 с.

281. Лаппо-Данилевский A.C. Основные принципы социологической доктрины О. Копта // Проблемы идеализма. М., 1902.

282. Лаппо-Данилевский A.C. Методология истории (литография). СПб., 1909.

283. Лаппо-Данилевский A.C. Методология истории. Выпуск I. СПб., 1910. -292 с.

284. Лаппо-Данилевский A.C. Методология истории. Выпуск II. СПб., 1913. С. 293 799.

285. Лаппо-Данилевский A.C. Идея государства и главнейшие моменты ее развития в России со времен смуты и до эпохи преобразований // Голос минувшего. 1914. № 12.

286. Лаппо-Данилевский A.C. Методология истории. Выпуск первый. Пг., 1923. 278 с.

287. Левандовский A.A. Из истории кризиса русской буржуазно-либеральной историографии. A.A. Корнилов. М„ 1982. 180 с.

288. Лейкина-Свирская В.Р. Интеллигенция в России во второй половине XIX в. М., 1971. -368 с.

289. Лейкина-Свирская В.Р. Русская интеллигенция в 1900-1917 гг. М., 1981. 285 с.

290. Леонтьев К.Н. Избранные письма. СПб.: Пушкинский фонд, 1993. 640 с.

291. Леонтьева О.Б. «Субъективная школа» в русской мысли: Проблемы теории и методологии истории. Самара: СГУ, 2004. 200 с.

292. Леонтьева О.Б. Марксизм в России на рубеже XIX XX вв.: Проблемы методологии истории и теории исторического процесса. Самара: СГУ, 2004. - 206 с.

293. Литература и история. (Исторический процесс в творческом сознании русских писателей и мыслителей XVIII—XX вв.). Вып. 1—3. СПб.: Наука, 1995—2001.

294. Лосский И.О. История русской философии М.: «Высшая школа», 1991. 559 с.

295. Лукьянов СМ. О Владимире Соловьеве в его молодые годы. Материалы к биографии. Книга первая. Пг., 1916.

296. Jlycuc К. К. Р.Ю. Виппер на пути к материалистическому пониманию истории // Известия АН Латвийской ССР. 1976. № 3.

297. Jlycuc К.К. Философская интерпретация исторического знания в трудах Р.Ю. Виппера. Автреф. дис. канд. филос. н. Рига, 1977.

298. Майков H.H. Памяти К.Н. Бестужева-Рюмина // Журнал министерства народного просвещения. 1897. Ч. CCCIX. Февраль. С. 158-163.

299. Макогонова Т.М. Дни и труды М.О. Гершензона (По материалам архива) // Записки отдела рукописей. Выпуск 50. М.: Изд. РГБ, 1995. С. 5-103.

300. Макушин A.B., Трибунский U.A. Павел Николаевич Милюков: труды и дни (1859-1904). Рязань, 2001.-439 с.

301. Малинов A.B., Погодин С.Н. Александр Лаппо-Данилевский: историк и философ. СПб.: «Искусство СПб», 2001. - 285 с.

302. Малинов A.B. Философия истории в России. Конспект университетского спецкурса. СПб.: Издательско-торговый дом «Летний сад», 2001. 190 с.

303. Материалы для биографического словаря действительных членов Императорской Академии наук. Т. III. Ч. 1. А-Л. Пг., 1915.

304. Материалы для биографического словаря действительных членов Императорской Академии наук. Т. III. Ч. 2. М-Я. Пг., 1917.

305. Медушевская ОМ. История источниковедения в XIX-XX вв. М., 1988.

306. Медушевская ОМ. Источниковедение: теория, история и метод. М., 1996.

307. Медушевская О.М. Феноменология культуры: Концепция A.C. Лаппо-Данилевского в гуманитарном познании новейшего времени // Исторические записки. Т. 2 (120). М., 1999. С. 100-136.

308. Медушевский А.Н. История русской социологии. М., 1993.

309. Мельгунов С.П. Воспоминания и дневники. М., 2003.

310. Мерцалов А.Н. В поисках исторической истины. Очерк методологии критики буржуазной историографии. М., 1984. 262 с.

311. Методологические проблемы исторического познания. М.: Высшая школа, 1981.-296 с.

312. Милюков П.Н. Юридическая школа в русской историографии (Соловьев, Кавелин, Чичерин, Сергиевич) // Русская мысль. 1886. Кн. VI.

313. Милюков П.Н. Историософия г. Кареева («Основные вопросы философии истории». Ч. I и II, второе переработанное издание. СПб., 1887) // Русская мысль. 1887. Книга XI.

314. Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII века и реформа Петра Великого. СПб.: тип. B.C. Балашова, 1892. 736 с.

315. Милюков П.Н. Государственное хозяйство России в первой четверти XVIII века и реформа Петра Великого // Русская мысль. 1892. Книга VII. С. 57-66.

316. Милюков H.H. Введение в курс русской истории. Лекции, читанные на московских педагогических курсах 1892-1893 г. Вып. 1. [М., 1893]. (литография). 237 с.

317. Милюков П.Н. Введение в русскую историю. Лекции, читанные в 1894-1895 ак. г. (литография). 192 с.

318. Милюков П.Н. Спорные вопросы финансовой истории московского государства. Рецензия на сочинение A.C. Лаппо-Данилевского «Организация прямого обложения в московском государстве». СПб.: тип. Имп. АН, 1893. 183 с.

319. Милюков П.Н. Очерки по истории русской культуры. Т. 1. СПб.: ред. журн. «Мир Божий», 1896. 223 е., Т. 2. СПб., 1897. - 365 с.

320. Милюков П.Н. Главные течения русской исторической мысли. СПб.: типо-лит. И.Н. Кренерев, 1897.-306 с.

321. Милюков П. Н. Новая книга по социологии //Мир Божий. 1899.№12.С. 196-215.

322. Милюков П.Н. Из истории русской интеллигенции. Сборник статей и этюдов. СПб.: «Знание», 1902.-308 с.

323. Милюков П.Н. «Исконные начала» и «требования жизни» в русском государственном строе. Ростов-на-Дону: Изд. Н. Парамонова, (1905). 23 с.

324. Милюков П.Н. Национальный вопрос (Происхождение национальности и национальные вопросы в России). Прага: Swobodnaja Rossia, 1925. 192 с.

325. Милюков П.Н. Роль декабристов в связи поколений // Голос минувшего на чужой стороне. 1926. № 2/XV. С. 48-67.

326. П.Н. Милюков. Сборник материалов по чествованию его семидесятилетия 1859-1929. Париж: Imperimerie le Pascal, 1930. 359 с.

327. Милюков П.Н. Воспоминания (1859-1917). В 2 т. Т. 1. М.: Современник, 1990. 446 с.

328. Милюков П.Н. Интеллигенция и историческая традиция // Вопросы философии. 1991. № 1.С. 106-159.

329. Милюков П.Н Очерки по истории русской культуры. В 3 т. М.: Издательская группа «Прогресс-Культура», 1993-1995. Т. 1. 528 е.; Т. 2 Ч. 1. - 416 е.; Т. 2. Ч. 2.496 е.; Т. 3. - 480 с.

330. Милюков П.Н. Очерки истории исторической науки. М.: Наука, 2002. 540 с.

331. П.Н. Милюков: историк, политик, дипломат. М., 2000.

332. Миненков Г.Я. Введение в историю российской социологии. Минск. 2000.

333. Миронов E.H. Историк и социология. Л., 1984. 174 с.

334. Могильницкий Б.Г. У истоков социально-экономического направления в русской буржуазной медиевистики // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Вып. 3. Томск: ТГУ, 1965. С. 178-252.

335. Могильницкий Б.Г. Политические и методологические идеи русской либеральной медиевистики середины 70-х годов XIX в. начала 900-х годов. Томск: ТГУ, 1969.

336. Могильницкий Б.Г. П.Г. Виноградов как историк исторической науки // История и историки. Историографический ежегодник. 1973. М., 1975. С. 214-231.

337. Могильницкий Б.Г История исторической мысли как предмет историографического исследования // Проблемы истории общественной мысли и историографии. М., 1976. С. 233-243.

338. Могильницкий Б.Г. О природе исторического познания. Томск: ТГУ, 1978.

339. Могильницкий Б.Г. О природе исторического закона // Новая и новейшая история. 1985. №5.

340. Могильницкий Б.Г О специфических исторических законах // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Вып. 18. Томск: ТГУ, 1986.

341. Могильницкий Б.Г Введение в методологию истории. М., 1989.

342. Могильницкий Б.Г. Некоторые итоги и перспективы методологических исследований в отечественной историографии // Новая и новейшая история. 1993. № 3. С. 9-20.

343. Моисеенкова U.C. К вопросу об исторических взглядах П.Г. Виноградова // Проблемы историографии и источниковедения истории СССР. Днепропетровск, 1979.

344. Моисеенкова JJ.C. Об исследовательских принципах русского медиевиста П.Г. Виноградова // История и историки. Историографический ежегодник. 1981. М.: Наука, 1985. С. 204-218.

345. Моисеенкова JI. С. Слово о Павле Гавриловиче Виноградове // История и историки. М.: щ Наука, 1995. С. 213-229.

346. Моисеенкова JI.C. Павел Гаврилович Виноградов // Портреты историков. Время и судьбы. Т. 2. Всеобщая история. М.-Иеруалим: Университетская книга, Gesharim, 2000. С. 116-124.

347. Московский университет 1755 1930. Юбилейный сборник. Париж, 1930.

348. Мягков Г.П. Проблема периодизации всемирной истории в философско-исторической концепции Н.И. Кареева (Методологически аспект) // Отечественная и всеобщая история. Методология, источниковедение, историография. Мат. научи, конф. Брянск, 1993. С. 17-19.

349. Мягков Г.П. «Русская историческая школа». Методологические и идейно-политические позиции. Казань, 1988.щ 354. Мягков Г.П. Наставница в роли ученицы. Теоретические исследования P.IO. Виппера вкоординатах науки и идеологии Рубеж. 1994. № 5. С. 59-68.

350. Мягков Г.П. Научное сообщество в исторической науке: Опыт «Русской исторической школы». Казань, 2002.

351. Мякотип В.А. Курс русской истории П.Н. Милюкова// Русское богатство. 1896. №11.

352. Нечкина М.В. История истории (некоторые методологические вопросы истории исторической науки) // История и историки. М., 1965. С. 6-26.

353. Нечухрин А.Н. Проблема специфики исторического познания в творчестве Н.И. Кареева // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Вып. 13. Томск: ТГУ, 1979. С. 59-72.

354. Нечухрии А.Н. Н.И. Кареев о классификации социальных наук // Вопросы всеобщей исории и историографии. Томск: ТГУ, 1979. С. 181-194.

355. Нечухрии А.Н. Проблема соотношения истории и современности в Руссой либеральной историографии (80-е гг. XIX—1917). Автореф. дис. канд. ист. н. Томск, 1979. 20 с.

356. Нечухрин А.Н. Проблемы кризиса исторической науки конца XIX начала XX вв. в творчестве русских либеральных историков // Вопросы методологии, историографии и источниковедения. Томск: ТГУ, 1984. С. 167-178.

357. Нечухрии А.Н. Харктерные черты кризиса буржуазной историографии // Вопросы методологии, историографии и источниковедения. Томск: ТГУ, 1987.

358. Нечухрии А.Н. Смена парадигм в русской историографии всеобщей истории (90-е гг. XIX в. 1917 г.). Гродно, 1992. Деп. в ИНИОН РАН. № 47748 от 23.02.1993.

359. Нечухрин А.Н. Смена парадигм в русской историографии всеобщей истории (90-е гг. XIX в. 1917 г.). Автореф. дис. д. ист. и. Минск, 1993.49 с.

360. Нечухрин А.Н. Основные элементы позитивистской парадигмы истории (на материале отечественной историографии) // // Методологические и историографические вопросы исторической науки. Вып. 21. Томск: ТГУ, 1994. С. 159-184.

361. Нечухрин А.Н., Рамазанов С.П. Мир абсолютных ценностей: Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский II Историки России XVIII начала XX вв. М., 1996. С. 512-537.

362. Николаи Ф.В. Методологические идеи A.C. Лаппо-Данилевского в отечественной историографии. Автореф. дис. канд. ист. н. Казань, 2003.

363. Новикова Л.И., Сиземская H.H. Русская философия истории. Курс лекций. М.: ИЧП «Издательство Магистр», 1997. 328 с.

364. Носов С.Н. Аполлон Григорьев об «Истории России» С.М. Соловьева // История и историки. Историографический ежегодник. 1981. М., 1985.

365. Обозрение преподавания в Новороссийском университете за 1895-1896 гг. Одесса, 1896.

366. Осипов И.Д. социология истории Н.И. Кареева // Российская социология. Межвуз. сбор. СПб.: СПбГУ, 1993. С. 35-44.

367. Осипов И.Д. Философия русского либерализма (XIX начала XX века). СПб.: СПбГУ, 1996.- 192 с.

368. Острогорский В. Из истории моего учительства. СПб.: Д.Н. Попова, 1895. 293 с.

369. Очерк русской философии истории. Антология. М.: ИФРАН, 1996. 314 с.

370. Павлов-Сильванский Н.П. Феодализм в России. М.: Наука, 1988. 696 с.

371. Пастикова О.И. Аксиологический характер исторического познания // Проблемы познания и моделирования социальных явлений. Томск: ТГУ, 1979.

372. Перов Ю.В. Историчность и историческая реальность. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. 144 с.

373. Петров Ф.А. М.П. Погодин и создание кафедры российской истории в Московском университете. М.: Моск. учебн. и картолитогр., 1995. 157 с.

374. Петрушевский Д.М. Новое исследование о происхождении феодального строя // Журнал министерства народного просвещения. 1892. Ч. CCLXXXIV. Декабрь. С. 307-376.

375. Петрушевский Д.М. П.Г. Виноградов как социальный историк. Л.: Изд. АН СССР, 1930. -27 с.

376. Письма Константина Николаевича Бестужева-Рюмина о Смутном времени. СПб.: тин. М.М. Стасюлевича, 1898. 80 с.

377. Петряев К.Д. Вопросы методологии исторической науки. Киев: Вища школа, 1976. -179 с.

378. Пичета В.И. Воспоминания о Московском университете (1897-1901 гг.) // Славяне в эпоху феодализма. К столетию академика В.И. Пичеты. М., 1978.

379. Платонов С.Ф. Статьи по русской истории (1883 1912). СПб.: Тип. М.А, Александрова, 1912.528 с.

380. Платонов С.Ф. Несколько воспоминаний о студенческих годах // Дела и дни. 1921. Книга вторая. С. 104-133.

381. Платонов С.Ф. Константин Николаевич Бестужев-Рюмин (+ 2 января 1897) // Русский исторический журнал. 1922. „Ys 8. С. 225-228.

382. Погодин С.II «Русская школа» историков: Н.И. Кареев, И.В. Лучицкий, М.М. Ковалевский. СПб.: СПбГТУ, 1997. 380 с.

383. Поздеева Г.Г. Историософские взгляды Н.И. Кареева. Автореф. дис. . канд. филос. н. М., 2000.

384. Погодин С.Н. Владимир Иванович Герье как историк и методолог // Вопросы истории. 2004. № 10.

385. Покровский М.Н. Профессор Виппер о кризисе исторической науки // под знаменем марксизма. 1922. № 3.

386. Полевой П.Н. Памяти К.Н. Бестужева-Рюмина // Исторический вестник. Историко-литературный журнал. 1897. Т. LXVII. С. 606-612.

387. Попов A.C. Социологическая методология отечественной истории. Историографические очерки. Пенза, 1999.

388. Попов A.C. В.О. Ключевский и его «школа»: Синтез истории и социологии. М., 2001.

389. Попова A.B. Социально-философские взгляды П.Н. Милюкова. Автореф. дис. . кан. филос. н. М., 1995.

390. Пресняков А.Е. К.Н. Бестужев-Рюмин (К 25-летию со дня кончины) // Дела и дни. Исторический журнал. 1922. Кн. 3. С. 166-172.

391. Пресняков А.Е. Александр Сергеевич Лаппо-Данилевский. СПб., 1922. 94 с.

392. Приленский В.И. Опыт исследования мировоззрения ранних русских либералов. Ч. I. М.: ИФРАН, 1995.-312 с.

393. Пронштейн А.П. Методика исторического исследования. Ростов-на-Дону: Изд. Рост, унив., 1971.-467 с.

394. Пронштейн А.П., Даничевский И.Н. Вопросы теории и методики исторического исследования. М.: Высшая школа, 1986. 207 с.

395. Пустарпаков В.Ф. Социологическая концепция П.Н. Милюкова антитеза метафизической философии истории // П.Н. Милюков: историк, политик, дипломат. Мат. междунар. научи. конф. М., 2000. С. 11-32.

396. Пустарпаков В.Ф. Университетская философия в России. Идеи. Персоналии. Основные центры. СПб.: Изд. РХГИ, 2003. 919 с.403. nyuiKuii С.Н. Очерки русской историософии. СПб., 1996. 92 с.

397. Пушкин С.Н. Историософия евразийства. СПб., 1997. -118 с.

398. Пушкин С.Н. Историософия русского консерватизма XIX века. Н. Новгород: Изд. Волго-Вятской академии гос. службы, 1998. 252 с.