автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.02
диссертация на тему: Д.Н. Блудов, М.А. Корф. К проблеме менталитета российской бюрократии первой половины XIX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Д.Н. Блудов, М.А. Корф. К проблеме менталитета российской бюрократии первой половины XIX века"

х М(§£0ВСК1Ш ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ т. М.В.ЛОМОНОСОВА

О-

•г?

' /ч* 1

На правах рукописи

Долгих Елена Валерьевна

Д.Н.БЛУДОВ, М.А.К0Р5. К ПРОБЛЕМЕ МЕНТАЛИТЕТА РОССИЙСКОЙ БЮРОКРАТИИ ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

Специальность 07.00.02. - Отечественная история

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Москва - 1995

Диссертация выполнена на кафедре ИСТОРИИ РОССИИ XIX б. - начала. XX в. исторического, факультета Московского государственного университета иы. К.В.Ломоносова.

Научный руководитель

профессор И.А.8едосов

Официальные оппоненты

доктор исторических наук Н.В.Селукская

кандидат исторических каук В.М.Бокова .

Ведущая организация

Защита состоится лизированного Совета

Институт российской истории РАН

JS/lt

_1995 г. на заседании специа-по отечественной истории

при Московском государственном университете им. Ы.В.Ломоносова. 'Адрес: I1S899, ГСП, Москва, Воробьевы Горы,. МГУ, 1 корпус гуманитарных факультетов, аудитория 9 '550.

С диссертацией mos но ознакомить-л в Научной библиотеке f.: ГУ им. А.М.Горького по адресу: МГУ, 1 корпус гуманитарных факультетов

Автореферат разослан 1995 г.

Ученый секретарь

г

специализированного Совета

Объект исследования

В данной работе анализируется своеобразие мировосприятия и поведения административной элиты пер.пол. XIX в. на примере двух ее представителей. Степень изученности проблемы и научная новизна работы

Специфика бюрократии рассматривалась главным образом с точки зрения ее функционирования как аппарата управления. Основное внимание уделялось либо принципам ее организации и структуре, либо дея-

V

лельности сановных бюрократов в связи с кон крепкими проблемами и этапами внутренней политики. Поэтому воззрения представителей административной элиты изучались на уровне рационально сформулированных полонений записок, проектов, программ, т.е. на уровне . "общественно-политических взглядов". Однако миропонимание любой социальной группы включает в себя также комплексы неотрефлекси-ровзнних стереотипов и привычек мышления, предрасположенность реагировать на мир определенным образом и т.д. Все эти компоненты мировидекия получили в историографии условное название "менталитета"; изучение их обычно определяют как направление исторической психологии. В отечественной науке подобная проблематика только начинает осваиваться, и работ, посвященных анализу менталитета административной элиты (особенно пер.пол. XIX в.) практически нет. Цель работы

Цельа работа явились наблюдения над спецификой мировосприятия двух сановных бюрократов, очень разных как индивидуальности, но

схожих как воплощение социальной роли.

Ч„

Источниковая база

•

Использовались как источники мемуарного характера; так и за-конопроехгы,' записки, а также исторические, юридические, дидактические сочинения. Наиболее полно источники сохранились за 30-60 гг. '

Наблюдения над восприятием Корфом или Блудовым какого-либо явления строятся на "суммировании" возможно полной совокупности его упоминаний. Кроме того, ценнейший источником явились свидетельства современников. Приэтои портрет М.А.Корфа нарисован ими с большим единодушием; образ же Д.Н.Блудова раздваивается: часть отзывов создает репутация-миф (воплощение в поступках конкретного человека норм поведения идеального государственного муза), другие отзывы передают индивидуальность Дмитрия Николаевича и довольно заметно расходятся в оценках его качеств. Историография

Историография включает в себя.как конкретно-исторические исследования, посвящзнные определенным проблемам внутренней политики пер.пол. XIX в. или истории государственных учреадений (это работы U.K.Лейке, В.В.Гармизы, if.Г.Коротких, П.А.Зайончновского, С.М.Троицкого), так и исследования культурных кодов, языка"культуры, общекульгурных механизмов и феноменов (это работы П.Ы.Лот-мана, Б.А.Успенского, В.И.Еивого). Историографическое осмысление специфики миропонимания разных социальных групп в России XVHJ-XIX вв. только начинается. С.С.Ыинц отметила,* . что для дво-

* Минц С.С. Социальная психология российского дворянства поел.-трети XVIII - перв. трети ИХ вв. в освещении источников мемуарного характера. Кандидатская диссертация. - М., МГУ, 1981, с.99-103, с.171-173. .

рянства конца XVIII - перв. "трети XXX вв. характерно восприятие личности через сословные признаки и использование при этой "клише, рассчитанных на узнавание: абстрагированных символов моральных качеств или устойчивых стереотипов, пороиденных социальной практикой". По наблюдениям автора, самодервец был персонифицированный символом государства, власти,,общественного долга и дворянской чести, лишенным личностных, черт; через связи с монархом дворяне ощу-С1ли сбою общность. М.А.Крючкова анализирует соотношение в созна-¡.ч'.и людей ХУШ в. обыденного провиденциализма и идеального "чертеша"

визнк, "непрелокных правил" поведения, основанных на рациональной

2

догме - "вечной" истине. Исследовательница приходит к выводу, "что иозно говорить о взаимоограничении в русской культуре втор, пол. ХУШ в. рационального и провиденциального подхода к человеку, в целой благоприятном для его индивидуальности- Е.Н.Марасинова, рассматривая дворянскую оппозицию втор.пол. ХУШ в., заключает, ' что принципиальной'особенностью последней аристократической фронды в России была ее теснейшая связь с процессом эмансипации личности, усложнения человеческой индивидуальности. А это породило стремление к самореализации на периферии действия господствующих чиновно=

2 1 Крючкова H.A. Процесс самореализации человека в русской

культуре втор.пол. ХУШ'в. //Русская история: проблемы менталитета.

Тезисы докладов научной конференции. - И., ИРИ РАН, 1994, с.116-117

;; устное выступление.

ä Марасинова E.H. Аристократическая фронда в России втор.пол.

ХУШ в. //Русская история: проблемы менталитета. Тезисы научной

конференции. - гц, ИРИ РАН, 1994, с.110-113.

бюрократических ценностей, а также переоценку важнейаих морально= этических категорий, выработку и развитие канона сантиментальной друибы. М.Д.Долбилову. удалось отметить разницу в интерпретации общекультурного мифа "доброго царя" ("подлинного.самодервавия") в восприятии дворянства и административной элиты в период выработки положений отмены крепостного права.4 Если дворянство в 1858-1860 гг. подспудно апеллировало к идее единства "земли" перед лицом монарха и прямого диалога, то бюрократы-реформаторы видели миссию государственной власти в кесткой регламентации менсословпых отношений и собственную трактовку образа "доброго царя" пологили в основу

у

института мировых посредников.'Своеобразию бюрократического восприятия общества посвящена статья американского исследователя Х.А.Бенне-тта. Он отметил, что чины и ордена - разные грани одной всеохватывающей структуры обязательных оценок и вознаграждений; института,, котриый может .быть назван системой распределения надлежащих мест, "нив" ( пл-^л-аз^плпепЬ ). Чины и ордена обусловили правдоподобие главного тезиса-политической куль-

^ Долбилов 1!.Д. Образ "доброго царя" в -политическом менталитете дворянства и его- роль в подготовка отмены крепостного права. //Русская история: проблемы менталитета. Тезиса докл,адов научной

V.

конференции. - и., ИРИ РАН, 1994, с.123 и устное выступление.

туры самодеризвного государства: император лично является источником преуспеяния подданных точно-так ае, как ои является источником формального закона. Правила "системы ниш" для чиновников были самоочевидны и усваивались на превербальком уровне (что ограничивало возможность нововведений). Церемонии награадений отмеряли для чиновника социальные "времена года". Поскольку предсказуемость событий леки? б основе человеческой способности оперировать с окружающей действительностью, постольку эти знаменательные дни вносили в иизнь чиновника опущение .упорядоченности, покоя и защищенности. Сокращение прагднзнств во времена социальных перемен саиа по себе, простым отсутствием привычных действий и традиционного строения времени, усиливало тревогу среди чиновников.

Апробация

Материалы данной работы были положены в основу сообщения на заседании "круглого стола" на тему: "Россия и внезний мир: проблемы взаимовойприятия иных культур" "(15-16 февраля 1995 г. ИРЙ РАН). Данная работа прошла обсуждение на КАФЕДРЕ ИСТОРИЯ РОССИИ XIX в. -нач. XX з. исторического факультета МГУ иы. М.В.Ломоносова.

Структура работы

Диссертация состоит из 5 глав, располо1енных не в хронологи- , ческой порядке. Исследование идет от анализа основных,доминирующих понятий мировосприятия сановных бюрократов к рассмотрению мира принципиально частного, внутреннего, наиболее приближенного к человеку, - мир^. с.екьи и дружбы. . Таким образом ш стремились показать в полноте и разнообразии те неповторимые особенности мирови-деиия, клтсрые свойственны этой эпохе.

- О"

• ОСНОВНОЕ СОДЕРНАНИЕ РАБОТЫ

В Введении обосновывается оправданность сопоставления воззрений двух сановных бюрократов. Модест Андреевич Корф (1800-1876) и Дмитрий Николаевич Блудов (1785-1864) - представители верхушки административной элиты,- из среды которой рекрутировались участники особых секретных комитетов и совещаний. Типологически их карьеры схожи: предки их не входили в состав потомственного окруяения престола, оба неожиданно для себя оказались вознесенними к вершинам : власти и включенными в известные им ранее только понаслылке "высокие" отношения; оба этим переломом в карьере были обязаны личному вниманию императора и рекомендации знаменитых людей (Н.И.Карамзина, и М.М.Сперанского). Исторически и Корф, и Блудов принадлеаат к одному поколении государственных деятелей. При всей разнице масштабов их объединяет общность роли - олицетворения функции, своих обязанностей и должности, людей, встроенных в одну структуру и действующих по ее единообразным законам. Это единообразие подчеркивается контрастом их личностей. Дальнейаее исследование долено пояс- ' нить - какие культурные норни и особенности их мировосприятия обеспечивали функционирование этих двух лвдей- внутри служебной структуры и определяли приятие ее как своей естественной среды.

I Глава посвяцена месту и роли государства в восприятии И.А.Корфа и Д.Н.Блудова.

Во 2-й части ггаш рассматриваются наиболее обцие вопросы осмысления государства сановными бюрократами. Для Корфа и Блудова власть - это та внешняя сила, которая обустраивает хаос мира людей, диктует ему простое и ясное устройство. Ее действие гак ае непреложно, как действие ¡закона тяготения. Но при этом она наделена и

- ? -

высочайшей нравственной ценностью - ведь это стеркснь миропорядка. Государство ае являло. собой одновременно материн и дух власти. Конкретные общественные институты - это вкестилице власти. Она осуществляет все бытие общества. Подобное настроение более свойственно отвлеченным рассугдекиям Корфа; формулировки Блудова неоднозначны, однако з его государственной деятельности превалирует уверенность б неограниченных возможностях государства. '

В понимании сановных бюрократов "иир общеяительный" без государства иал бы бгзяизненным и аморфным образованием, только государство слувит его интегрирующей силой. Государство -'это и-единствен!-::)? законное действующее начало в обществе. Характер же неофициальной активности всегда несамостоятельный, болезненный и разру-питедьньщ. В высказываниях Корфа и Блудова отразилось представление о полной беспочвенности, случайности, необъяснимости действий

ч

по!.;к1:о государственного механизма, а такле и ощущение гнетущей опасности, связанной с этими .действиями. _ ._

Государственная структура - это сосредоточение самого полного, богатого и интересного человеческого батия; оно напрякенно насыщено ськслом. Чем дальше от него, теи более блектем и "провинциальным" оказывается существование человека. Раз слуаебная деятельность несет в себе глубинную значимость, то ее неполнота влечет за собой опущение ущербности бытия человека. Тоскливые переживания одиночества, згброоенности, утраты у Корфа связаны с раэ-мапленияии над течением его служебной визни, с отсутствием доля- ногэ "воздзлни,;". Важность хода cjiyr.Su у Блудова проявляется в рассуждениях о том, до какой "моано сказать смешней крайности" он чузд често.--з51:я. Потребность з "воздаянии", почете, успехе, "имени" - прямое следствие понимания сановными бврогратами власти.

Вознаграедение гарантирует их собственную состоятельность. Награды были призваны поддергивать единство всей иерархии социальных ролей; требование соотвутствующих обязанностей и распределение соответствующих наград слунили связующей нитью этой иерархии. Не случайно Корф требует, чтобы порядок служебной субординации неукоснительно соблюдался и в серьезном, и в мелком, он склонен отоа-дествлять его с политико-государственным порядной, а тем самым и с порядком как таковым. Хотя Блудов.не так педантичен, но и для него статичная иерархическая пирамида - универсальная схема строения общества, таковы его сравнения общества со зданием или с семьей, где господствует "отеческое" правление.

И Корфу, и Блудову мироздание рисуется как иерархия дробных, замкнутых в себе звеньев, где каждый подобный компонент - тщательно обустроенный порядок. Иерархия порядков универсальна и тотальна. Человек - это атом соответствующего звена, а все общество -пирамида таких звеньев.

Недоступность для понимания сановных бюрократов динамических систем породила их представление о здоровом обществе как о монолите, закрытом для внеяних воздействий и пребывающей в состоянии абсолютного покоя. А это вызвало к аизни своеобразные социологические термины, такие как "злонамеренные", "толки", "идеи". Функционирование общества объяснялось и Корфоы, и Блудоваы при помощи набора стереотипов. Какая-либо одна черта данного явления представляла факт в целой и при этом фиксировалась навечно. Кавдое из сословий, которые.воспринимались как объект и продукт государственной деятельности,4 получало строго предписанный род обязанностей и соответствующих сиу по, статусу занятий, "понятий" и моральных качеств. Однако часто такие идеологические клиие пересе-

каются с привычкави битового сознания, латературнши нормами, с собственными отвлеченными рассундениями Корфа или Блудова. Тогда появляются категории, обладающие кесколькици "ипостасями" в зависимости- от контекста упоминания (наиболее ярким примером подобного наименования является термин "народ"). Блудов более легко удовлетворяется общепринятыми формулами, но Корф более чуток к окружению, особенно в ситуациях напряженных, и потопу принунден сочетать в своих замечаниях стереотипность с характеристиками, навеянными опытом.

Состноазние бытия государства и течения времени рассматриваются во 2-й части I главы. В понимании Корфа и Блудова временной поток дробился на три типа времени, соответственно трем уровням человеческого существования: время личности, время "государственное" и время "историческое". Непрерывное, последовательное и нсобратииое движение, независимое от человека, -'это свойство личного человеческого времени. Государственно-административное-время-способно мощно мчаться вперед, способно приостановить свой бег, монет запереть совершенно и погрузиться в оцепенение - ибо оно задается исключительно действиями "Правительства" и, в конечном счете, волей императора. Если до 1848 г. Корф отмечал бурные темпы продвияения России вперед "во всех ветвях деятельности и знаний человеческих", то после парижских событий подчеркивает неподвижность России. Блудов настаивает, что улучшения должны "приводиться в действо, так сказать не прыжками, а тихими, размеренными па-гаии пЬ одной, зрело обдуманной и постоянно имеющейся в виду системе". Это - сити времени государства; его деятельность не способна "состариться",'•пережить саыое себя.

'' Неподвинность понималась сановными бюрократами как и благо, и как норма состояния роб^ества. Продленное в вечность остановленное мгновение - это и есть социальная гармония, недаром гак часто _ и Корф, и Блудов так часто повторяют погелание: ""чтобы нынешнее полоаение Россиа, неизменное и счастливое, длилось если не вечно, то долго. ИсторйЯ для Корфа и Блудоза - это цепь остановленных мгновений. История оказывается выве человечества, поэтому она выполняет функцию морального примера и суда. Суд Истории, или суд потомства, - это как бы голос беспристрастности, звучащий в зечьос-ти. Все упоминания Корфон и. Блудовым суда потомства подводят к заключении, что они не только не предполагали в будущем катастрофических перемен в сознании поколений, но и не подозревали возмон-ности некоторого отступления от своих собственных норм оценок.

Органическое развитие чуждо логике миропонимания и Корфа, и Блудова. .С разной степень» отвлеченности.они.оба рисуют, историю государств как механическое разворачивание во времени. У государства (и вообще у человеческих сообществ) нет внутренней потребности в развитии, а значит нет и законов или причин этого развития. Изменения объяснялся внешними и случайными причинами. При понимании исторического двиненип как хода от толчка к толчку, от точки к точке необходим, чтобы какая-то часть целого оставалась абсолютно устойчивой и переносилась из эпохи в эпоху, сохраняя изначальный, первозданный облик, - иначе история рассыпется на хаотичное скопление частиц - этой неизменной материей Блудов считает "свойства и народные черты",- "дух народа", "священные начала своей родины", - понятия, которые всегда только називаются, но не развиваются и не раскрзваятся из целого. Попытки найти "основу" истории могли привести Ежудова к историческому консерватизму, но ему не

хватало чувства системы, и его "дух народа" не становится саморазвивающимся иррациональным началом, а остается механическим стергнем, скрепляющим разнородные и беспорядочные единицы. Корф не ищет поло-гштельный, видимый носитель субстанции истории. Он находит его в "связи и любви семейственной". Мир Корфа и Блудова пребывал бы в самодостаточном инертном равновесии, если быне внесняя сила, которую, и Корф, и Блудов связывают с Провидением. Оно занимает место события, происяеетвия, эпизода тем, где человек не моает однозначно указать на действующую силу. Провидение обеспечивает ход истории от точки к точке.

Статичное историческое время побуждает и Корфа, и Блудова воспринимать динамичную систему развития обществ только как падающую, саморазрушайщуюся конструкцию. Поэтому они видели в специфике развития европейских стран симптомы грядущего упадка и разло-аения; Европа осмыслялась как "испорченная" Россия, а нормативное противопоставление России и Запада сводилось к чувству "онтологического превосходства". Вследствие того, социальный катаклизм, взрыв, кризисное развитие прочитывалось сановными бюрократами по эсхатологической модели народного возмущения, интерпретировалось в категориях "соблазна", борьбы гармоничного начала с завлекаю- -щим на гибельный путь разрушительным началом. Революции в Европе 30-40-х гг. XIX в. рассматривались как ситуация прерыва времени и конца времен и в первые месяцы развития событий вызывали отчаяние, опустошение сознания. В понимании Корфа и Блудова эти события остаются непостиаишыи и случайными; случайностью происшедшего Корф такае объяснял отсутствие следов "конца'света" в Германии в 1851 г. (которые он внутренне готов был встретить).

Государственные отношения приобретают у Корфа и у Блудова характер всепроникающих связей. Это представление анализируется в 3-й части глаш. Как видно из употребления слова "монархический", для Корфа и Блудова монархизм - не Форма правленая, а государственный строй, и, более того, порядок протекания кизни, склад человеческих отношений, стиль поведения. Ту - иерархию поркдкеп. которой рисовался им социальный мир, они сами определили бы как истинный ^монархизм. И Корф, и Влудоз не могут удовлетвориться просто дисциплинированным существованием человека в обществе. Вр::-дизы, внутренняя отчужденность человека от государства был для них невозыовен, означал бы оскуднение и утрату возвышенного. Для них важно просветленное сердечное сопереживание человека всем отношениям власти и их проявлениям; не случайно поэтому им казались блеиыж и безаизнэн.кимй официальные статьи, и они Еаздади вадеть те же тексты в сочинениях принципиально частных - письмах, дневниках, беседах. Логическим завершением такого подхода является взгляд на личность главы государства как на персонификации всей государственной визни, общего блага, высшей нравственной ценности, исторической значимости, не говоря уже о национальное своеобразии. Император - носитель той животворящей энергии, которой обладает государство. Бытие всей империи воплощается в личное ти самодержца.

Глаза П по^вядена анализу феномена сакрализации монарха в совснгупкоети представлений Корфа к Блудова.

Часть 1-я глава П рассматривает предысгорив вопроса, разраб таннуюзв очерке В.Н.Ьивова и Б.А.Успенского.® Авторы доводят свок

п

Еквов В.Ы., Успенским Б.А. 1!аьь и Бог. Семиотические аспекты сакрализации монарха в Рсс-л;:. //лзаки культур и проблемы переводимое ?и. - I'.., 1987, с.62-136.

исследования до.того периода, когда утрата в большинстве слоев русской культуры традиции барочного отношения к текстам породила прочтение барочных цитат буквально и всерьез. Мы попытались выяс- .. нить, как влияли на культ императора стереотипы мышления и поведения эпохи романтизма. На наш взгляд, они могли вдохнуть новую жизнь в уже устоявшиеся формы сакрализации - тогда, когда человек способен отождествить романтического героя с личностью .императора. ■ Эта тенденция усиливалась последовательным политическим романтизмом Николая I. И Корф, и Блудов, не имея собственной романтической роли, связывали тип исполинской личности-творца с царствующим самодержцем.

Правила, нормы и парадоксы этого прочтения рассматриваются зо 2-й части П главы. Высокая знаковость отличала все стороны и эпизоды жизни императора. Все они 'воспринимались эмблематически, 1 такое..восприятие тяготеет к ритуальности поведения. И Корф, и . Злудов при передаче действий монарха испытывают потребность в сло-зесном ритуале - разработанном и законченном строе отвлеченных >бразоз-формул, наименований, уподоблений, И Корф, и Блудов гш-:аются обрести такой эпически-"сакральный" язык при помощи формул= шблем, на которых должен строиться любой текст об императоре: 'благороднейпая добросовестность", "суровые труды и лишения", 'святая страстная преданность державному долгу", "родительское юпечительство о нуждах каждого". Эти эмблемы - готовые формы, в :огорые читатели могли вливать собственные представления о ыонар-:е; в ему своей отвлеченности они универсальны, и потому читате-ями прочитывавтея автоматически. Они не несут в себе сообщения, х содержание состоит в самом процесса называния благих знакоз; ни существуют вне соприкосновения с реальностью. Так, Блудов

считал еозыонньш сказать в 1855 г. о Николае I: он возвел Россию "на высочайшую степень славы и благоденствия". Такую се'иетгшор-фозу проделывают и все другие обстоятельства и события низни са-шдернца; возраст,, "царское слово", внешность, способное!:'., вникание лично к Корфу или Блудову. Крсе того, во 2-й части П главы рассмотрены различные аспекты императорскогс культа: например, иллюзорное переживание судеб при восприятии "частной" нксни царской сеиьи; наделение некоторой долей сакральности лиц, связанны:; кровным родствои с императором; рациональное осмысление ыо::архоз прошлого, в том числе Петра I и Александра I.

Глава Ш- посвящена восприятию государственно-административной деятельности сановными бюрократами.

В 1-й части 151 главы мы '.стремились выяснить, как представители административной элиты видели ситуацию оцзнки, совета, оппозиции в отношении действий власти. У Блудова тема критики приобретает вед выракенной языком эпохи.Просвещения оппозиции "обществен: нов мнение" - "правительство" ч рассиатэивается в сфере абстрактно-литературной, которая не включает в сббя реальное повседневное протекание административной еизни. Корф ге, пытаясь кайти безбо- ' лезненный путь донесения до императора негативной информации, вы-нувден предоставить "раскрытие глаз правительства" игровому механизму,- создаваемому необычными обстоятельствами или исключительный положение,действующих лиц.

Во 2-й части Ш главы рассмаз;«1!ЕВ1СЯ стиль административной деятельности; который мы условно ¡¡азвали. "логикой долвенствова- ^ нип": она исходит не из представлений каков порядок вес,сГ. (при всей неадекватное^ человеческого познания), а из предстахлекий К£хим он должен быть, причем ъ это даскекстосвание лркзкосиг-сл

аксиологический акцент. На примере проектов Блудова мы пытались проследить характерные черты подобного образа действий. "Логика долаенствования". представляет себе потребности и нуяды страны, весьма отвлеченно, как извечное человеческое стремление к совершенству. Даритель этого совершенства - "Правительство" - призвано быть крайне осторовнны, чтобы не вручить дар недостойным, чтобы не "предприняв слишком много, не повредить делу" (Блудов). К идеальной правильности управления надо идти долгим путем частичных улуч-шэний, причем кавдый такой шаг следует тщательно высчитать, оформить, привести к законченности и законодательно закрепить, т.е. превратить его в отдельный самостоятельный этап. Нелаеыая цель при этом отодвигается в необозримую даль, а мысль о постепенности и подготовленности преобразований ^рационализируется. Ответ опекаемой действительности с такой точки зрения не важен, он игнорируется; те явления, которые не доданы существовать,, в построениях "логики долженствования" и не существуют.

• Далее мы стремились определить, какие факторы.и корректирующие механизмы препятствовали полному растворению сановных бюрократов в "логике долженствования". Как показывают наблюдения над конкретными замечаниями Корфа и Блудова, практика государственного управления не могла служить таким механизмом: она расценивалась с точки зрения "государственного интереса", который существует помимо каждодневного опыта государственного управления, в сфере абсолютных вневременных ценностей. Совокупность средств, выработанных опытом, не являлась чем-то самостоятельным, а тем более самоценным; практика не выработала (или .утратила) специфические способы смягчения противоречий и разреиения конфликтов. Архаические приемы этой практики и полная беспомощность власти в полови-

тельных, организационных функциях и для Корфг, и для Блудова бщп нормой визни.

' Единственным орудием соотнесения планов административной элиты- с действительностью оставался здравый смысл - житейское, нете-реотизирующее понимание несовпадения мира с нашими о нем предстгь-

ч

ленияыи и нашими пожеланиями ему. Именно здравый смысл позволяет К.А.Корфу видеть серьезные изъяны в благотворной деятельности сановной бюрократии, к именно из суждений здравого смысла Корф исходит при пр;;датии или критике конкретных законопроектов. Однакс эмпиризм здравого смысла, его привязанность к личности своего обладателя, его апелляция к очевидности и разумности делает его довольно хрупким препятствием на пути логики "что доляно".

В IV главе предпринимается попытка анализа религиозных воззрений Корфа и Блудова. Большую сложность в изучени" этого вопроса бкосит практически полное отсутствие историографии, посвященной религиозному сознанию людей XIX в., пэзтоку -глава иизет -характер постанозкк проблема.

В 1-й тасти IV главы рассматривается место религиозных построений в системе взглядов сановных бюрократов нз государство. Здесь вера имеет последовательно охранительный характер: провидение отвращает государственное зло (устраняет препятствия и отвращает неудачи правительственной политики), но не способствует активному, положительному добру. Склонность к совизщениэ релягког ной и государственно-правовой сфер приводит к оцутиыой '-¡оридиза-ций" религии.

Во 2-й части IV главы рассматривается понимание религии на ровно бытия личности. Здесь обыденный провиденциализм, унаследо-анный от прошедшего столетия, приобретает господствующее полояе-ие, т.к. люди XIX века (в отличие от людей ХУШ в.) не выстраива-и рациональный "черте.?" собственной судьбы. И Корф, и Блудов гождествляют житейскую судьбу и Провидение. Вместе с тем, прови-ение приобретает и черты сходства с загадочным фатумом романти- . эв. Однако в большинстве случаев переживания Корфа и Блудова -знимаеыые ими как религиозные - погружены в быт. Они увязывают-& не с нравственным, дуаевным, духовным выбором, а с выбором жИ-зйским и служебным. Подчеркивание покорности воле провидения Злижается с заклинанием судьбы - для отведения убыли и преувели-зния добра (не морального и не мистического). Згические же рассуж-зния' Корфа и Блудова являются бессистемными остатками философии ^освещения, и именно в категориях^Просвещения .рассматривается ст духовный мир человека; особенно привлекательной и для Корфа, для Блудова оказывается идея просветительского стоицизма. Ве- . )ятно, генетически с ней связана еще одна отличительная черта ушгиозного сознания и Корфа, и Блудова - категорическое неприя-¡е внешнего обозначения набожности.

Глава У посвящена отношениям семьи и дружбы, т.е. миру лич-шу, неотъемлемому и бесконечно важному и для Корфа, и для Блуза. Вместе с тем, именно сфера дружеских привязанностей чело-¡ка интегрально характеризует личность в данной исторической >еде и эпохе.

В 1-й части V главы анализируется влияние созданного литературой сентиментализма культа друабы на кквыз челозеческиз привязан ности. Патетическое перевивание отношений дружбы признавалось свойством благородной и духовно-богатой личности. Переписка друзе? была призвана сочинить ту материя, внутри которой к при помощи которой должна бша воспитываться тонкость чувств как признак интеллектуально развитой личности. Поэтому в сочинениях, где подспудно подразумевается будущий читатель - потомство, господствует "высокий стиль", соответствующий культу дружбы. В записках "для себя" отсутствует дань этому культу, нет там и упоминаний о непосредственном дружеском общении (или его недостатке), о встречах или разговорах (или о намерении увидеться). И для Корфа, для Блудова мир сеиьи Еполне достаточен.

Во части V главы ш пытались выявить те разноречивые тенденции и ценности, которые наполняли собой мир семьи и соеди--нялись в нем в неразрывном единстве. С*одной стороны,'семья кысли лась как строгое дисциплинированное суцгствование, скрепленное отношениями долга, "принципами" - жестко выстроенными правилами, декларативными и граждански значимыми, сближаемыми с кодексов профессиональной чести. Сверх того, никояаевская система требовала, от образцового подданпогр и семейнык добродетелей. Этот ригоризм принадлежит культурному типу буржуа, но для Корфа и Блудова он имел вид патриархальности, наследия праведной старины. Сд!г?.ко в силу гибкости человеческой природы, семья и для Корфа, к для Блудова сказывалась не воплощением "принципов",-а кругом задушевных связей, бесценным убе&ищеу. от внешнего, недоброжелательного человеку мира. С другой стороны, характерная свойством перевива-

ия отношений привязанности была сентиментальность как единственно сзКюжная система "измерения" симпатии. От породившего ее сентиыен-ализма она сохранила просветительски-назидательную окраску•про- • увствованных высказываний,' что свойственно и записям Корфа или пудова; однако очень часто их чувства, перерастают тесную сенти-знтальную оболочку. Кроме того, в. мире семейных связей сохранил-т язык эмблем, восприятие чувств через формулы-символы, "клише, ^считанные на узнавание" (термин С.С.Минц): "благодатный гений", вторая моя душа", "святая моя матушка", "истинный друг наш в ра-зсти и печали". Происхождение формул было пестрое, но их объединю общее свойство: они позволяли обозначить, назвать чувство, з вдаваясь в объяснения оттенков и способов перевивания симпатии; лесте с тем, мышление при-помощи таких символов придает семей-м отношениям глубокую, традиционность. Закономерно, что наиболь-зй абстракции образ-тип достигает в образе..-мат.ери.....

В 3-й части V главы делается попытна найти соотношение в ->сприятии сановников мира семейного, замкнутого и мира придвор-)го,'дворцового.

В Заключении мы пытаемся выяснить, почему свойственное и .А.Корфу, и Д.Н.Блудову консервативное мышление не пошло по пути зторического консерватизма. На наш взгляд это объяснялось не шько отсутствием полноценных оппонентов и статичность» времени, котором они осмысляли низнь государства, но—и-встроенностыо их бюрократическую структуру. Бюрократическое мышление конструи-'ет лишь замкнутые неподвижные системы, что исключает идею орга-гаеского внутреннего саморазвития. И Корф, и Блудов равнодушны

' к познанию и-истолкованию социального бытия и истории: в их представлении знание об обществе возникает вместе с ним - готовое, совершенное и устойчивое, и всякие искания при таком понимании -это чреватое последствиями, настораживающее излишество. Отсюда проистекает и неразработанность языка, терминологическая неясность понятий, отражающих бытиё общества. Подводя итог наблюдениям, мы особо остановились на различии фигур Корфа и Б^удсва: там, где вступает в действие здравый смысл, их деятельность сущ-ностно разнится. Если Блудов менее категоричен в своих "теоретических" формулировках, то в практике государственной деятельности он исходит из подспудной уверенности в привязанности действительности к закону, сооружая классические бюрократнческиэ конструкции - статичные и замкнутые на себе. В эпоху реформ проекты, созданные им при искренном сочувствии переменам, становятся препятствием к преобразованиям. Корф же, в своих суждения?: жестко прозозглааавиий тотальную огосударственность жизни, на уровне •разработки конкретных мер исходит кз положений здравого смысла, олицетворил собой рациональную сторону, бюрократа. Он как бы воплощает в себе назначение бюрократии - служить орудием управления и в силу этого контактировать с реальностью. Не случайно в условиях переориентации правительственной системы ок предлагает дельные проекты и замечания. Подобное различие в образе действия Корфа и Блудова проистекает не и? расхождения их взглядов и теи более не из разнили в слунебком положении, а из несходства их индивидуальностей, их человеческих темпераментов. Эти два санов-

ника воплотили в себе одну эпоху и одну роль, но как бы ^выразили собой разнонаправленные свойства типа сановного бюрократа.

По тепе диссертации опубликованы следующие работы:

1. Восприятие критики власти сановниками николаевского времени (Д.Н.Блудов, М.А.Корф). //Депонирована в ИНИОИ от

1995 г. . Ш£02Ч0, 0,4 п.л.

2. Бюрократическая эстетика (по дневнику М.А.Корфа). //Йурнал "Два века", 1935 г.. К? 1. (В печати). О,? п.л.