Диалог культур России и Швеции

Иванов, Александр Николаевич

автореферат диссертации по культурологии, специальность ВАК РФ 24.00.01
диссертация на тему: Диалог культур России и Швеции

Год: 2010
Автор научной работы: Иванов, Александр Николаевич
Ученая cтепень: кандидата культурологии
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 24.00.01

Диссертация по культурологии на тему 'Диалог культур России и Швеции'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Диалог культур России и Швеции"

На правах рукописи

ИВАНОВ Александр Николаевич

ДИАЛОГ КУЛЬТУР РОССИИ И ШВЕЦИИ (ТЕЗАУРУСНЫЙ ПОДХОД)

Специальность 24.00.01 - Теория и история культуры

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата культурологии

2 4 ИЮН 2910

Киров 2010

004605786

Работа выполнена на кафедре философии, культурологии и политологии ННОУ ВПО «Московский гуманитарный университет».

Научный руководитель: доктор философских наук,

доктор культурологии, профессор

Костина Анна Владимировна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Поляков Олег Юрьевич

кандидат культурологии Барышева Юлия Сергеевна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Московский педагогический

государственный университет»

Защита состоится 18 июня 2010 г. в 16.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.041.02 при ГОУ ВПО «Вятский государственный гуманитарный университет» по адресу: 610002, г. Киров, ул. Красноармейская, 26, ауд. 104.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Вятский государственный гуманитарный университет».

Текст автореферата размещен на официальном сайте ГОУ ВПО «Вятский государственный гуманитарный университет»: Ырр://\уту.1«гоу.ги

Автореферат разослан « /У» мая 2010 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

Н. И. Поспелова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. В контексте современных социо- и геокультурных процессов проблема взаимодействия культур приобрела особую актуальность. Многократное ускорение темпов развития современной науки и техники привело к стремительному увеличению темпов жизни и количества межкультурных контактов. Исходя из этого, с большой степенью уверенности можно утверждать, что в мире не осталось ни одного народа, который бы хоть раз не испытал необходимости установления контактов с представителями иной нации. Контакты с другими этносами и культурами могут носить различный характер -от агрессивно-захватнического до дружеского. Изучение культур в их взаимодействии позволяет выяснить принципы и формы их взаимоотношений, степень их «совместимости» друг с другом и уровень близости их интересов.

Современный мир вступает в стадию, когда основой для разногласий становится не «непроницаемость» культур, а наоборот, их излишне интенсивное взаимопроникновение, не оставляющее им временного пространства для достаточно глубокой ассимиляции друг с другом и тем самым служащее основой для формирования новых конфликтов. Диалог как концепция, построенная на взаимодействии равноценных субъектов, обладает уникальным свойством поддержания отношений равноправия между его участниками. По принципу своего функционирования он противодействует глобализации, не позволяя ни одной из сторон занять доминирующую позицию. Таким образом, диалог обеспечивает взаимодействие двух независимых субъектов и поддерживает баланс сил между ними. Экономическая и ценностная экспансия высокоразвитых стран наряду с проблемой массовой миграции населения поднимают на новый уровень актуальность изучения принципа диалога культур как подхода к решению международных отношений.

Швеция - не только один из близких соседей России на северо-западе и одна из наиболее развитых стран Европы, но и давнишний партнер в области культурных и экономических отношений. Несмотря на это, сегодня практически отсутствуют серьезные исследования, которые позволили бы в полной мере понять, каким образом русская и шведская культуры соотносятся в современном быстро меняющемся мире, особенно после глобальных социальных и экономических перемен, полностью изменивших Россию в последние десятилетия. Эти перемены оказали огромное влияние на восприятие мира с точки зрения России и россиян, а также изменили представление о них самих извне. Какой предстает в глазах шведов Россия и что знают в России о Швеции; как воспринимаются основные ценности национальных культур: литература, философия, искусство, спорт; какие стороны общественной жизни в России хорошо знакомы современной Швеции и наоборот? И самый важный для культуролога вопрос: на чем это знание основано? На данный момент наука практически не располагает аргументированной, основанной на фактах информацией по этой теме. Количество подобных вопросов очень велико и все они требуют детального изучения.

информация формирует новые поколения представителей того или иного общества, в свою очередь, определяя его социокультурные ориентиры. Разработка вопроса о центральных константах национального характера особенно актуальна в обозначенном контексте, поскольку позволяет ориентироваться не только в принципах передачи культурных данных в пределах одной культурной единицы, но и внести ясность в понимание способов их обмена между разными культурами.

Константы культуры имеют разные формы выражения. Важнейшим способом передачи любого типа информации является, несомненно, вербальный код, представленный литературой. С ее помощью особенности культур способны преодолевать временные, географические и политические границы. Произведения крупнейших русских писателей Х1Х-ХХ вв. стали одним из главных источников формирования образа России в культурном сознании Запада, и в частности Швеции. Шведская литература тоже оставила заметный след в русском сознании. Для понимания глубинных основ русско-шведских культурных взаимоотношений важно знать, в какой степени литературное наследие обеих стран повлияло на формирование и характер диалога между ними.

Анализ константных свойств литературных отражений как главнейшего посредника в процессе культурного взаимодействия вкупе с исследованием основ национального характера обоих народов как источника народного духа также представляется актуальным в постановке проблем, связанных с диалогом культур.

Выстраивание сегодняшнего дискурса диалога культур не представляется возможным без научного обоснования этой проблемы. Разработка этих вопросов связана с именами крупнейших культурологов, философов и историков И. Г. Гер дера, Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера. Гердер одним из первых указал на существование различных национальных культур и их уникальные свойства. Шпенглер отказался от стремления свести весь культурно-исторический процесс к одной стержневой логике, пронизывающей всю историю и находящей свое завершение в некой высшей точке, таким образом фактически утвердив «суверенитет» каждой из культур для всего философского мира. Это открытие создало для философов и культурологов возможность сравнивать те или иные культуры, а также проводить исследования в области межкультурных контактов и взаимовлияний.

Возникновение понятия «философия диалога» восходит к трудам филосо-фов-диалогистов начала XX в. (Ф. Эбнер, Ф. Розенцвейг, М. Бубер), а также работам Г. Марселя и Э. Левинаса. Для них человеческое Я создано для существования в диалоге. Сама по себе возможность говорить связывалась в их философии с природной диалогичносгью индивида. В качестве замены «монологизма» этой школой разработана теория бисубъектной коммуникации, провозглашающая равноправие участников общения. Впоследствии биологизм как особое направление философии разрабатывался как в отечественной (М. М. Бахтин, Н. А. Бердяев,

С. Л. Франк, В. А. Малахов, Г. С. Батищев, Я. С. Друскин), так и в зарубежной науке (А. Тойнби, Р. Барт, X. Блум, А. Бём, Ю. Кристева, Дж. Морсон, К. Эмерсон, К. Томсон, Ю. Тишнер).

Понятие «диалог культур» сформировалось и развивалось в культурологии под воздействием трудов представителей диалогической школы. Различные подходы к изучению диалога культур отражены в работах таких ученых, как М. С. Каган, Г. С. Померанц, В. Л. Махлин, Т. П. Лифинцева, М. Фридман, У. Джонстон и др. Серьезный вклад в развитие философии диалога и диалога культур внес В. С. Библер и его научная школа (А. В. Ахутин, М. С. Глазман, Т. Б. Длугач, Я. А. Ляткер, Л. А. Маркова, С. С. Неретина, В. Л. Рабинович, Л. Б. Туманова). Современные исследования, связанные с изучением диалога культур, проводятся в различных областях гуманитарного знания - культурологии (А. Хюлья, Ан Су Ми), философии (А. Ф. Малышевский, С. В. Медведко, И. Ю. Корюхина), филологии (О. Н. Колчина), педагогике (А. М. Кулага, Л. И. Орешкина, Л. А. Бахтеева), социологии (С. В. Луков), истории (О. А. Масапова). Для общего понимания процессов межкультурной коммуникации большое значение имеют работы А. В. Костиной и А. И. Шендрика.

Субъектная культурология, выводы которой важны в контексте данной темы, во многом основывается на понятии «картина мира», которое исследуется Т. Ф. Кузнецовой, Р. С. Карпинской, В. С. Степиным, В. И. Михайловским, Г. Н. Хоном и др. Тесно связанная с изучением культурных картин мира концепция констант культуры развивалась в работах Э. Жильсона, Г.-Г. Гадамера, С. В. Лурье, В. С. Степина, В. М. Межуева, А. Я. Флиера.

Проблема взаимоотношения национальных культур до сих пор является одной из наиболее сложных и наименее методологически разработанных в культурологии. Тематика культурных взаимоотношений России и Швеции развивалась в трудах Ю. А. Веселовского, А. А. Мацевича, К. Е. Мурадян, А. Г. Мысливченко, Д. К. Хачатурян, Д. М. Шарыпкина, В. П. Неустроева.

Что касается исследований, непосредственно посвященных проблемам русско-шведского культурного диалога, то их количество чрезвычайно ограничено. Этой теме посвящены работы Т. А. Чесноковой1. Шведско-русские связи также изучаются шведскими исследователями, например П.-А. Будином, Т. Бургманом, Я. О. Делленбрантом, С. Нильссоном и др.2 Как показал анализ литературы, проведенный в диссертации, в более широком культурологическом аспекте постановка и решение обозначенной проблемы практически не нашли отражения в науке3. Между тем, с разработкой ряда новых подходов к изучению культуры (в частности тезаурусного) открываются новые возможности в исследовании проблем культурного диалога. С учетом научной актуальности темы и ее недостаточной разработанности в культурологии в диссертации формулируются объект, предмет, цель и задачи данного исследования.

Чеснокова Т. А. Шведская идентичность. Изменение национального менталитета. - М, 2008.; Чеснокова Т. А. Россия-Швеция: диалог культур. - М., 2004.

2 Bodin Р.-А. Ryssland och Huropa. - Stockholm, 2006; BurgmanT. Rysslandsbilden i Sverige. - Lund, 2001; Dellenbrant J. A. Arvfiender?: om relationema mellan Sverige och Ryssland i ett longitudinellt perspectiv. - Stockholm. 1988; Nilsson S. Rysskräcken i Sverige: fürdomar och verklighet. - Örebro, 1990.

3 В ряду таких исследований можно отметить исследование С. В. Корниловой «Художественная культура Швеции нового времени в русскоязычной историографии XIX - нач. XXI вв.» (СПб., 2003).

Объектом исследования являются национальные культуры России и Швеции.

Предмет исследования - характер и формы диалогических взаимоотношений культур России и Швеции.

Цель исследования - опираясь на основополагающие характеристики диалогичное™ культур, охарактеризовать основной вектор и формы диалога национальных культур России и Швеции на базе тезаурусного подхода.

Целью определяются задачи диссертации:

- проанализировать теоретико-методологические основы исследования диалога национальных культур как проблемы культурологии;

- рассмотреть пути формирования и доминирующие характеристики русско-шведских культурных связей;

- на основе тезаурусного подхода выявить соотношение картин мира России и Швеции через анализ их культурных моделей и базовых констант;

- охарактеризовать диалог культур России и Швеции через анализ взаимоотражений их литератур сквозь призму ведущих культурологем.

Методологическую и теоретическую основу исследования составили важнейшие культурфилософские труды Ф. Эбнера, Ф. Розенцвейга, М. Бубера, М. М. Бахтина, Ю. М. Лотмана, Ю. С. Степанова. Диссертация базируется на сравнительно-типологическом методе исследования культурных текстов. При этом в качестве теоретико-методологической доминанты в данной работе используется тезаурусный подход, разрабатываемый научной школой тезаурусного анализа мировой культуры (Вал. А. Луков, Вл. А. Луков, Т. Ф. Кузнецова, Н. В. Захаров, Б. Н. Гайдин и др.)4.

Положения, выносимые на защиту:

1. Диалог культур представляет собой субъект-субъектные отношения и подразумевает отношение равноправия между сторонами, вовлеченными в процесс коммуникации. В процессе взаимодействия культур диалог выполняет двойную функцию: с одной стороны он обеспечивает возможность межкультурных контактов на мирных основаниях, а с другой стороны одновременно поддерживает баланс сил между вовлеченными в диалог субъектами, противодействуя развитию эффектов глобализации.

2. Для ориентации в социокультурном пространстве каждый из субъектов (в нашем исследовании - шведской и русской национальных культур) обладает тезаурусом, т. е. системой ориентирующих его ценностей и констант. Константы представляют собой наиболее устойчивые и значимые концепты - особого рода понятия, сочетающие в себе логические и ценностные основания.

3. Диалог культур в своей основе представляет собой диалог картин мира. Картина мира, будучи сосредоточением важнейших констант для формирования идентичности нации и культуры, является ядром ее самосознания. Наличие или отсутствие одинаковых или близких друг к другу констант, концептов и основополагающих принципов функционирования в картинах мира разных культур по-

4 Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания. - М., 2008; Захаров Н. В. Шекспиризм русской классической литературы: тезаурусный анализ - М„ 2008: Гайдин Б. Н. Вечные образы как константы культуры (интерпретация «гамлетовского вопроса : Дис.... канд. филос. наук. - М„ 2009.

зволяет определить степень близости этих культур и степень их вовлеченности в процесс диалогизации.

4. Литературные взаимоотражения между тезаурусами культур представляют собой один из наиболее достоверных источников информации о направлениях культурного взаимодействия во времени и пространстве. Литература отражает основные особенности национального характера народа, а также позволяет точно проследить процесс перемещения культурных констант (авторов, произведений, литературных героев и др.) между тезаурусами различных культур, что в свою очередь позволяет выяснить степень их влияния друг на друга в процессе диалога культур. В русском культурном тезаурусе оказываются, в большей степени, освоенными литературные образы и константы Августа Стриндберга, Сельмы Лагерлеф, Астрид Линдгрен, а в шведском культурном тезаурусе -Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова.

5. «Супер-константой», объединяющей в себе набор других крупных констант русской культуры, является понятие «русской души». Эта константа отражается в творчестве Гоголя, Гончарова, Толстого, Достоевского, Чехова и других крупных русских писателей и противопоставляется логике, продуманности и рационализму западноевропейской культуры. Это понятие оказывается смыслооб-разующим для таких констант, лежащих в основе картины мира (центров тезаурусов) культуры России, как коллективизм, полярность мышления, привязанность к культурным традициям. Для Швеции такими константами культуры, составляющими центр тезауруса, являются индивидуализм, умеренность (от ^от - в меру), современность (шоёегп^е!).

6. Различия в содержании культурно-исторических констант, формирующих картины мира Швеции и России, очень велики. Индивидуальное начало шведской культуры противопоставлено общинному в русской, ^от - полярности мышления и определенному максимализму, современность - отчетливой привязанности к культурным традициям, четкая направленность на практичность - иррациональному нежеланию следовать за организационно-материалистическими тенденциями Запада. На уровне картин мира сегодня можно говорить только о зарождении прямого диалога между ними.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

• выявлены основные характеристики констант и концептов культуры и обосновано их положение в ядре культурного тезауруса субъекта;

• показана роль диалога культур России и Швеции в процессе межкультурной коммуникации;

® впервые на основе тезаурусного подхода выделены основополагающие константы и концепты, лежащие в основе картин мира (центров тезаурусов) культур России и Швеции;

• определены константы шведской и русской литератур, а также охарактеризованы взаимоотражения между ними;

® впервые на основе полученных результатов произведен анализ степени диалогизированности тезаурусов русской и шведской культур.

пространства культуры. Содержащиеся в диссертации теоретические идеи и выводы способствуют дальнейшим типологическим исследованиям культуры в контексте диалогизма.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что ее результаты могут использоваться в вузовских курсах истории и теории культуры, теории и истории литературы, в разработке спецкурсов, в прикладных исследованиях смежных проблем.

Апробация работы. Основные положения диссертации были изложены на ряде научных конференций и семинаров, в том числе на VI международной научной конференции «Высшее образование для XXI века» (Москва, 2009 г.), 4 научных симпозиумах «Тезаурусный анализ мировой культуры» (2007-2008 гг.) каф. культурологии МосГУ. По теме диссертации опубликовано 10 научных работ. Отдельные главы диссертации и вся диссертация в целом обсуждались на кафедре философии, культурологии и политологии Московского гуманитарного университета.

Структура диссертации определяется поставленными задачами, включает Введение, 3 главы (в каждой по 2 параграфа), Заключение и список использованной литературы, включающий 210 источников. Общий объем диссертации 168 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обоснована актуальность темы диссертационного исследования, выявлена степень ее научной разработанности, формулируются объект и предмет, цель и задачи исследования, раскрывается методологическая база работы, определяются ее новизна и научно-практическая значимость.

В первой главе - «Теоретико-методологические основы исследования диалога национальных культур» - представлен теоретический анализ понятия «диалог культур» и принципы применения тезаурусного подхода к анализу культур. В параграфе 1.1. - «Диалог национальных культур как проблема культурологии» - отмечается, что понятие «диалог культур», несмотря на его сегодняшнюю популярность, сравнительно недавно появилось в научном и бытовом обиходе. Однако признаки диапогичности известны науке по трудам крупнейших мыслителей со времен античности (Платон, Тацит), средних веков и Возрождения (Петрарка, Монтень), эпохи Просвещения (Руссо, Гердер).

Сравнение культур и анализ диалога между ними невозможны без восприятия их в качестве независимых единиц. Вопрос о существовании различных культур привязанных к той или иной народности сыграл ключевую роль для образования культурологии. Значительный вклад в развитие научных идей о многокультурном мире внесли И. Г. Гердер, Н. Я. Данилевский, О. Шпенглер. Они выявили факт очевидных несоответствий категорического характера между культурами разных народов и перенесли восприятие культуры и культур на новый уровень понимания.

Возникновение философии диалога связано с началом XX в. Разработка этого термина принадлежит австрийско-немецкой школе диалогистов (Ф. Эбнер,

Ф. Розенцвейг, М. Бубер). Впоследствии идеи диалога как образа и основополагающего принципа мышления активно развивались М. М. Бахтиным, А. Д. Тойнби, В. С. Библером и его научной школой диалогики, рассматривавшей диалог культур как ситуацию столкновения принципиально несводимых друг к другу «культур мышления, различных форм разумения»5. Первая мировая война сыграла роль катализатора в процессе развития тесных международных отношений. Кроме того, процесс индустриализации подталкивал страны - как большие, так и малые - к активному сотрудничеству, которое в XX в. превратилось в жизненную необходимость. В работе отмечается, что диалог культур имеет, помимо культурфилософских, и глубоко практические задачи политического, экономического и духовного характера.

С другой стороны, активный диалог в сфере политики и экономики привел к образованию крупных международных организаций и альянсов, что в дальней-' шем выразилось в ослаблении национальных государств и культур. XXI в. охарактеризовал себя появлением антиглобалистских настроений, связанных с желанием бороться с насаждением культуры, основанной на потребительских ценностях. Основной проблемой современного мира становится излишне быстрое взаимопроникновение культур, а не их «непроницаемость». В этой ситуации основные функции диалога как метода понимания действительности и сосуществования приобретают новый уровень актуальности.

Диссертантом выделяются следующие основополагающие черты диалога как способа взаимодействия культур:

• философия диалога строится на противопоставлении философии эгоцентризма, доминировавшей в западной мысли вплоть до начала XX в. Для этой философии характерно субъект-объектное (Я-Оно) отношение, где субъект всегда активен и подчиняет объект своей воле. По мнению диалогистов, философия, основанная на Я, исключает или значительно ограничивает возможности субъекта (будь то отдельный человек или целая нация) в контактах с окружающим миром и приводит к различного рода конфронтациям и конфликтам, от дискриминаций и притеснений по тем или иным признакам (национальность, пол, сексуальная ориентация) до революций и войн;

» диалог культур представляет собой субъект-субъектное отношение (Я-Ты) и подразумевает отношение равноправия между сторонами, вовлеченными в процесс коммуникации. Равноправие - важнейшая из функций диалога;

• отсюда проистекает еще одна важная функция философии диалога - ее противопоставление агрессии, «войнам тезаурусов», обусловленным «затворен-ностью» монологического ума. Предпосылкой к развитию диалогизма стали крупнейшие международные катаклизмы первой половины XX в., поэтому философия диалога, зарожденная именно в этом контексте, представляет собой не что иное, как призыв к восстановлению и поддержанию мира;

• диалог поддерживает отношения непоглощения между его участниками. Одним из его основных свойств является противодействие процессу глобализации. По принципу своего функционирования он не позволяет ни одной из сторон

5 Библер В. С. От наукоучения - к логике культуры. - М., 1998.

занять доминирующую позицию. Таким образом, диалог обеспечивает взаимодействие двух независимых субъектов, одновременно поддерживая баланс сил между ними.

Параграф 1.2. - «Тезаурусный подход к исследованию диалога культур» -посвящен рассмотрению понятия «тезаурус» и тезаурусного подхода к анализу культурологического материала. В соответствии с концепцией, разработанной Вал. А. Луковым и Вл. А. Луковым, центральное понятие применяемого в работе подхода - тезаурус. В общих чертах под тезаурусом подразумевается «полный систематизированный свод освоенных социальным субъектом знаний, существенных для него как средство ориентации в окружающей среде, а сверх этого также знаний, которые непосредственно не связаны с ориентационной функцией, но расширяют понимание субъектом себя и мира, дают импульсы для радостной, интересной, многообразной жизни. Тезаурусы, таким образом, представляют собой субъектно организованное гуманитарное знание»6. Ключевым словом в определении тезауруса является понятие «субъект». Субъектность - основная черта, отличающая научный метод тезаурусного подхода от прочих культурологических школ (эволюционистской, социологической, сравнительно-исторической, натуралистической и др.). Изучению подвергается только та часть культуры, которая по тем или иным причинам актуальна для рассматриваемого нами субъекта. Субъектная культурология призвана изучать закономерности и историю развития, взаимодействия, сосуществования, противоборства, смены культурных тезаурусов.

Главным дифференцирующим принципом внутри тезауруса является принцип деления на свое и чужое. В ситуации, когда два или несколько тезаурусов вступают во взаимодействие друг с другом, к паре свое-чужое добавляется еще одна компонента - чуждое. Категория своего крайне важна для выживания субъекта. Следовательно, чрезвычайно значимым представляется и поддержание его целостности. Далеко не каждый из входящих в соприкосновение с тезаурусом внешних факторов допускается в область своего. Свободный доступ любой информации к центру тезауруса поставил бы под непосредственную угрозу сохранность его содержания. Для поддержания своего в тезаурусе любого субъекта существуют защитные механизмы. Таких механизмов выделяется три: идентификация, ингрупповой фаворитизм и управление впечатлениями. Однако, очевидно, что полная изоляция своего от внешнего мира неизбежно привела бы к гибели тезауруса. Наличие коммуникации между тезаурусами является залогом способности к адаптации и выживания в постоянно изменяющихся условиях. Вследствие отсутствия внешних импульсов к развитию закрытая система обречена на угасание и смерть. Но процесс «освоения» внешних раздражителей не является чисто механическим движением и далеко не все из приходящих извне феноменов доходят до этой стадии. Прежде чем «освоиться», любая информация должна пройти через стадию чужого. Чужое является составной частью тезауруса, т. е. входит в его структуру. Свое и чужое находятся в состоянии постоянного взаимодействия. Информация из области чужого может по необходимости актуализироваться, переходя в область своего, и также деактуализироваться, если необходимость в ней

6 Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания : науч. монография / Вал. А. Луков, Вл. А. Луков. - М.: Изд-во Нац. ин-та бизнеса, 2008. - С. 67.

отпадает. Для защиты своего от свободного проникновения чужого в тезаурусе также выработаны определенные защитные механизмы: амбивалентность и индифферентность. С помощью механизмов амбивалентности и индифферентности чужое в необходимых дозах допускается в область своего, выполняя одновременно функцию «зеркала», в котором постоянно отражается и корректируется содержание своего. Все, что находится за пределами тезауруса, воспринимается им как чуждое. В отличие от чужого, которое хотя и не входит в центр тезауруса, но является его составной частью, чуждое рассматривается тезаурусом как элемент, потенциально способный разрушить структуру своего. Чтобы не допустить проникновения чуждого, тезаурус отделен от окружающей среды плотной границей - мембраной. Мембрана подвергает всю приходящую к ней извне информацию жесткому «контролю», отфильтровывая небезопасные элементы.

Существует также альтернативное определение тезауруса, проливающее' дополнительный свет на его внутреннюю структуру. Данная формулировка позволяет получить более четкое представление о механизме анализа межкультурных контактов. Тезаурус - это весь объем информации (вербальной - в виде концептов и невербальной - в виде совокупности невербапизованных образов), структурированной на основе картины мира. В тезаурусной концепции под картиной мира подразумевается «система культурных констант (наиболее устойчивых концептов и образов). При таком подходе понятие «взаимоотражение» в наиболее общем виде описывает ситуацию встречи двух тезаурусов, прежде всего - двух картин мира, ту форму, которую приобретает их диалог, последствия этого диалога. Взаимоотражения разных культур характеризуют уровень их взаимопонимания.

Одним их основополагающих подходов к изучению глубины взаимоотражений культур является изучение констант культуры. При определении констант культуры диссертант отталкивается от определения, данного Ю. С. Степановым в его труде «Константы: Словарь русской культуры»: «Константа в культуре - это концепт, существующий постоянно или, по крайней мере, очень долгое время»1. Константы по определению принадлежат центру тезауруса, области своего, и соответственно играют важнейшую роль в его идентификации. По количеству констант, являющихся общими для обеих систем, можно судить об уровне их сходства и взаимопроникновения. С другой стороны, то или иное явление, находясь в области своего одного из анализируемых тезаурусов, может обнаружиться в области чужого или даже чуждого для второго тезауруса. Таким образом, выявление сходств и различий в константном наполнении тезаурусов позволит нам определить степень сходств и различий, выработанных в ходе диалога между тезаурусными системами.

Другим фундаментальным термином и одной из важнейших составляющих тезауруса считается концепт. Под концептом мы, вслед за Ю. С. Степановым и пользуясь его формулировками, понимаем «основную ячейку культуры в ментальном мире человека», а также «сгусток культуры в сознании человека»8. В тезаурусном подходе концепт характеризуется как

7 Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры. - М., 2004. - С. 84.

8 Там же. - С. 43.

выражаемое в знаке сращение смысла и чувственного восприятия, внутреннего образа. Его связывает с другими концептами не только логическое, но и ценностное отношение. Содержание одних концептов более образно, другие - более понятийны, но это не изменяет двустороннего единства их структуры. Такое свойство концепта обусловлено необходимостью обслуживания как интеллектуальной, так и чувственной стороны человеческого бытия.

Одной из важнейших групп концептов, характеризующих каждую культуру, являются так называемые «ценности». Ценность - то, что позволяет нам ориентироваться в социальной и культурной среде, реализуя наши стратегические интересы. При помощи ценностей поведение людей вводится в рамки определенных социальных устоев, подчиняется общим правилам коллективной жизни, культурным образцам. Набор ценностей в общем и целом формирует каркас для образования ценностных ориентации субъекта. Под ценностными ориентациями подразумевается весь комплекс ценностных установок, определяющий генеральное направление развития тезауруса. Определение ценностных ориентации позволяет дать объяснение причинам приятия или неприятия тех или иных культурных данных. Осмысление ценностных ориентации различных культур - один из важнейших способов оценки уровня взаимоотражений между ними.

В диссертации делается вывод о том, что для тезаурусного анализа диалога культур необходимо:

• выделить и проанализировать константы и концепты каждой из интересующих нас культур;

• локализировать их положение в пределах каждого из культурного тезаурусов, поскольку целью нашего исследования является изучение тезаурусов двух культур в их взаимодействии;

• произвести анализ глубины взаимопроникновения констант, концептов и понятий каждой из культур друг в друга.

Вторая глава - «Национальные культуры России и Швеции: две картины мира» - посвящена раскрытию основных характеристик шведской и русской культур, а также анализу степени и характера их диалогизированности. В параграфе 2.1. - «Универсалии русской культуры в контексте тезаурусного подхода» - рассматриваются основополагающие константы русской и шведской культур и проводится исследование глубины их взаимоотражений. Подвергается анализу понятие «русская душа», загадочное как для большинства иностранцев, так для самих россиян, и делается предположение, что «русскую душу» может представить в качестве центра русской картины мира, обобщающей основные свойства русского менталитета. Сам по себе факт наличия национального признака у «русской загадочной души» является основанием для проведения границы между русским и другими народами. Нередко встречаются мнения о «бездуховности» представителей иных культур (в первую очередь западноевропейских), главным свойством которых, с этой точки зрения, является холодная расчетливость.

Далее предлагаются возможные причины возникновения разделения между русским и западноевропейскими народами. Отмечается, что это разделение имеет тысячелетнюю историю, и немаловажным основанием этому послужил произошедший в 1054 г. конфликт между православной и католической церквями, приведший к разрыву двух ветвей христианства. Дополнительным разделяющим фак-

тором выступило различие в языках. Вышеперечисленные факторы привели к асинхронности развития и появлению культурного барьера между Россией и Западом. Есть основания предположить, что и само понятие о «русской душе» также родилось вследствие этого разделения. Подробно излагается точка зрения шведского исследователя, профессора кафедры славянских языков Стокгольмского университета Пер-Арне Будина (Per-Arne Bodin). Он утверждает, что идея о «русской душе» почерпнула вдохновение в идеях немецкого романтизма. И. Г. Гердер в это время пришел к выводу, что изучение фольклора разных стран позволяет определить особый характер каждой нации, который он обозначил словом "Geist" - дух. Позднее Гегель сформулировал понятие о «народном духе» (Volkgeist) каждой нации, привносящем свою роль в мировую историю. Представление о «народной душе» стало, таким образом, инструментом формирования народного самосознания.

Сходные процессы можно обнаружить и в русской культуре. Образ «высокодуховной» России в Западной Европе, и в частности Швеции, создавался во многом через произведения крупных русских писателей и литературных критиков. Кроме того, свою лепту в формирование русской идеи и понятие русской души впоследствии внесли славянофилы. Подчеркивается использование константы «русская душа» у Н. В. Гоголя в «Мертвых душах», И. А. Гончарова в «Обломове», Л. Н. Толстого в «Войне и мире», где она оказывается символом лучших качеств русского характера, связанных со стремлением к высоким идеалам, не имеющим ничего общего с материальными субстанциями. Таким образом «русская душа» превратилась в символ естественности, позиционируемый в качестве противовеса искусственности и жеманности культуры всей Западной Европы, во главе с ее главными представителями Германией и Францией. Русская душа возносится Достоевским до статуса общечеловеческого идеала и готова охватить собою весь мир.

Диссертант рассматривает картину мира русской культуры, «русскую душу» как «супер-константу», объединяющую в себе набор других крупных констант. Русский тип мышления, отраженный в творчестве Гоголя, Гончарова, Толстого, Достоевского, Чехова и других крупных русских писателей, характеризуется прежде всего через близость к природе, сиюминутной спонтанности, основанной на чувственном начале, в противопоставлении логике, продуманности и рационализму. Это исторически прослеживаемое нежелание русской культуры следовать за локомотивом «паровой машины» прогресса - иррациональность, позиционируется диссертантом в качестве основополагающей константы русского тезауруса. К этой константе примыкает такое широко известное свойство русского характера как слабое умение структурировать и планировать будущее. «Русская душа» излишне склонна к удовлетворению своих сиюминутных желаний для того, чтобы педантично воплощать в жизнь долгосрочные планы.

Чем более цивилизовано и технократично общество, тем менее весомы в нем межчеловеческие связи. В силу своего иррационального начала русское общество в сравнении с западноевропейским никогда не достигало сходного уровня организации и потому сохранило относительно высокий уровень зависимости друг от друга, а потому и единства. Общинность как принадлежность к определенному кругу взаимодействия и следование правилам, принятым в этом

минисоциуме, братство («кумовство»), коллективное начало в труде и ценностной системе координат играет для русского человека значительную роль, поскольку община обеспечивает индивида поддержкой в сложных ситуациях. Следовательно, общинность можно считать одним из основных свойств «русской души», а также одной из основополагающих констант русской картины мира.

Ф. М. Достоевский в качестве одного из важнейших качеств указывает на способность русской культуры к интеграции в другие культуры. Россия, обладая огромными географическими пространствами, со всех сторон окружена странами и культурами различного содержания. Взаимодействие с ними, естественно, было и есть неизбежно, однако взаимоотношения с ними, по мнению диссертанта, носят скорее абсорбирующий, чем приспособительный характер. Русский тезаурус легко впитывает в себя артефакты, константы и концепты иных культур, но чаще всего не допускает их в центр области «своего». Приходящие извне культурные коды достигают области «чужого», где ими можно пользоваться по мере необходимости, но не более того. Амбиции общечеловеческого масштаба, отмечаемые П.-А. Будином9 в «русской душе», есть не что иное как стремление русского тезауруса впитать в себя и русифицировать как можно более широкий спектр культурного материала (византийского, татаро-монгольского, скандинавского, немецкого, французского, английского, американского и др.). Этому способствуют не только размеры страны, но и ее географическое положение, связующее Запад, Восток, Юг и Север. Россия выказывает мессианские амбиции о становлении центром мировой цивилизации, прежде всего потому, что чувствует свою принадлежность ко всем сторонам света. Православие - центр духовного самосознания русского человека - позиционирует себя как наиболее древняя и неподверженная изменениям ветвь христианства, а потому и самая «достоверная». Это свойство дает ему право не только претендовать на центральную позицию в христианском мире, но и, кроме того, проводить экспансию за его пределами. Таким образом, абсорбция, стремление впитать в себя, освоить как можно большее количество культурной информации, рассматривается диссертантом как еще одна из важнейших констант русской картины мира.

Следующая константа, заметно выделяющая русскую культуру на фоне других мировых культур - «полярность мышления». Она плотно связана с «иррациональностью» русской натуры. Н. А. Бердяев видел в противоречивости одно из основных качеств русского характера, находя этому объяснение именно в смешении западного и восточного типов мышлений, языческой стихии и аскетического православия. Это константа проявляет себя как на бытовом, так и на глобальном уровне. Исторически наиболее очевидны радикальные смены политических и социальных направлений, со времен кардинальных реформ Петра I до распада СССР.

В параграфе 2.2. - «Культурные доминанты шведского менталитета» -анализируются базовые константы шведской картины мира. За основополагающую константу шведской картины мира в диссертации принимается «индивидуализм», исторически наиболее прочно закрепившийся в ее центре. Следствием ин-

9 В(ХЙП Р.-А. [{увдЫА Шег осЬ ШепНШет. - БкеИейеа: Ыогта, 2000. - Б. 154.

дивидуапистических тенденций в обществе стало стремление к автономности каждой личности, основанной на равноправии каждой из них по отношению друг к другу. Ответственность за реализацию этого стремления была возложена на органы центральной власти, что обусловило ставший уже традиционно высоким уровень законопослушности и доверия народа власть предержащим. Отмечается, что конфликт между независимостью индивида и его принадлежностью к сообществу находит в шведского обществе особое решение. Его теоретическая суть была сформулирована задолго до ее реального воплощения И. Кантом в его категорическом императиве: ((Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом». Императив Канта дает каждому волю самостоятельно решать, что хорошо, и что плохо в той или иной ситуации. С другой стороны, такое положение автоматически накладывает на каждого человека обязательство создавать и поддерживать правила и законы, что положительно сказывается на уровне равноправия и гражданской ответственности. Проводится связь между шведской государственной системой и Общественным договором Ж.-Ж. Руссо, основная задача которого -«найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общею силою личность и имущество каждого из членов ассоциации, и благодаря которой каждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе и остается столь же свободным, как и прежде». У шведского общественного договора много имен: народный дом (folkhemmet), шведская модель (den svenska modellen), социал-демократическое общество благосостояния (den socialdemokratiska välfardsstaten). В своей основе все эти понятия символизируют государственную систему, способную, как в кантианском лесу, гарантировать гражданам независимость друг от друга, но не от нее самой.

В диссертации показано, что построение одной из наиболее эффективных в мире систем социальной поддержки, создавшей образ Швеции во всем мире, полностью соответствует общему направлению развития шведского тезауруса. Высокий уровень гарантий и помощи со стороны государства снижает степень зависимости людей друг от друга - основной цели общества, построенного на индивидуальном начале. Благодаря ей непосредственная зависимость от семьи, родственников, друзей, работодателей и общественных объединений минимизировалась. Таким образом, шведское государство взяло на себя те функции, которые традиционно являлись основой для поддержания тесных социальных связей. «В Швеции ценности шведского индивидуализма не подвергаются сомнению и в отношении этого мы, шведы, не "lagom" (умеренны - прим. авт.), а экстремальны», - считает стокгольмский этнолог Карл-Улов Арнсберг10. В этом контексте интересный смысл приобретает провокационное утверждение Руссо о необходимости принуждения граждан к свободе: «...чтобы общественное соглашение не стало пустою формальностью, оно молчаливо включает в себя такое обязательство, которое одно только может дать силу другим обязательствам: если кто-либо откажется подчиниться общей воле, то он будет к этому принужден всем Организмом, а это означает не что иное, как то, что его силою принудят быть свободным. Ибо таково условие, которое, подчиняя каждого гражданина отечеству, од-

10 Arnsberg К.-О. Typiskt svenskt. 8 essäer ста nutida Sverige. - Stockholm, 2005. - S. 88.

новременно тем самым ограждает его от всякой личной зависимости»11. Действительно, единственной неоспоримой аксиомой пропитанного идеями всевозможных свобод шведского общества видится сама по себе идея индивидуального начала, олицетворяемая государством и проводимой им социально-экономической политикой.

Подчеркивается, что с индивидуализмом тесным образом связана уже упомянутая константа шведской национальной культуры и менталитета - умеренность (от "lagom" - в меру). По мнению диссертанта, образование константы "Iagom" явилось следствием развития парадигмы индивид-государство. Шведское общество на уровне индивида фактически выработало договор с органами власти, в котором первые выказывают последним полную поддержку и доверие в обмен на гарантию обеспечения порядка, независимости и равных условий существования для каждого гражданина вне зависимости от пола, возраста, национальности, социального положения, финансовой обеспеченности и прочих признаков. Это стремление к избеганию крайностей явилось залогом образования константы "lagom", символизирующей жизненно необходимое для существования «кантианского леса» умеренное равноправие. Понятие о "lagom" возведено в ранг стандарта. Шведское общество не приемлет излишнего богатства или бедности, о чем свидетельствует уже более чем полувековая традиция правления социал-демократической партии под девизом «Никто не останется позади» ("Alia ska med"). Стремление к большим деньгам, приравненное во многих капиталистических странах к смыслу жизни, не находит приветствия и понимания в шведском национальном тезаурусе. Для шведа намного более существенны спокойная жизнь и количество свободного от работы времени, которое можно проводить с семьей, друзьями или тратить на образование, хобби и т. п. В сфере образования среднестатистической «народной» оценкой считается "Godkänt" (удовлетворительно) - средняя из трех возможных, причем такой результат не считается зазорным. На уровне личного общения шведам также свойственна умеренность. Шведы всегда внешне приветливы, но им несвойственно «раскрывать душу» или публично демонстрировать свои чувства. Стремление к нейтральности проявляет себя и в отношениях полов, благодаря чему Швецию на сегодняшний день характеризуют как страну, где феминистическое движение достигло наибольших успехов в мире. "Lagom" представляет из себя одну из ключевых констант шведской культуры, заключающей в себе основы шведского национального духа.

Выделяется еще одна основополагающая константа в самосознании шведов как нации - «современность» ("modernitet"), т. е. представление о принадлежности Швеции к числу высокоразвитых и рационально организованных стран, где в качестве ведущих принципов выступают справедливость и высокая степень социальной защиты. Понятия о религиозности, духовности, традициях, культурном наследии по статусу во многом приближены к пережиткам прошлого, о которых если и говорят, то в контексте дискуссий о выходцах из других стран или во время празднования Рождества и Праздника середины лета. Слово «традиционный» ("traditionell") во многих контекстах носит негативный характер. Буду-

" Rousseau J.-J. От samhällsfördraget ellerStaträttensgrunder. - Stockholm: Natur ochlultur, 1994. - S. 28.

чи пропитанной идеей рационализма, современная шведская культура не видит прямого смысла в следовании потерявшим актуальный смысл традициям прошлого. С этой точки зрения константа «современность» ("тоёегпиеГ) также находится в тесной связи с константой «индивидуализм». В тяготении к следованию последним тенденциям (как на личном, так и на национальном уровнях), готовности и желании приспосабливаться к постоянно изменяющимся требованиям окружающего мира просматривается поведение индивида, который вынужден вживаться в коллектив, стремление соответствовать требованиям и следовать правилам. Доминирующие мировые тенденции, как правило, очень быстро приживаются в шведском тезаурусе. Швеция легко впитывает в себя фрагменты различных культур, в больших количествах принимая иммигрантов из многих стран мира. «Современность» в этом смысле равна желанию не остаться позади в гонке за достижениями мирового прогресса, быть «не хуже других». Все три вышеперечисленные константы, будучи тесно взаимосвязанными, образуют собой центр тезауруса или основу картины мира шведской культуры.

На основе вышесказанного в работе делается вывод, что основополагающие принципы устройства тезаурусов Швеции и России фактически противоположны друг другу. Почти полное отсутствие сходных констант и концептов объясняется историческими, географическими, религиозными и лингвистическими различиями, которые вкупе дают две совершенно разные картины мира. Индивидуальное начало шведской культуры противопоставлено общинному в русской, ^от - полярности мышления и определенному максимализму, современность - отчетливой привязанности к культурным традициям, четкая направленность на практичность - иррациональному нежеланию следовать за организационно-материалистическими тенденциями Запада. Исследование показывает, что различия в содержании культурно-исторических констант, формирующих картины мира Швеции и России, очень велики. На уровне картин мира сегодня можно говорить только о зарождении прямого диалога между ними. Несхожесть менталите-тов Швеции и России, является существенной преградой для взаимопонимания народов этих стран. Но в то же время именно такое различие, если оно не становится причиной «войны тезаурусов», создает им необходимую основу для плодотворного диалога в будущем.

В третьей главе - «Россия и Швеция: диалог культур во взаимоотражении литератур» - анализируется позиция шведских писателей в тезаурусе русской культуры и аналогичное влияние русских писателей на тезаурус Швеции. Литература является, несомненно, главным носителем и посредником интеллектуального контакта между народами. По этой причине изучение литературных отражений обладает ни с чем не сравнимой ценностью при изучении диалога национальных культур.

В параграфе 3.1. - «Шведские писатели как константы русской культуры» - проводится исследование русского культурного тезауруса на предмет освоившихся в нем шведских литературных влияний. Анализ показал наличие в нем трех основных констант. Старейшей из них в современной русской культуре является феномен Августа Стриндберга, имя и творчество которого глубоко закрепилось в русском литературном тезаурусе. Высокую оценку творчеству Стриндберга давали Л. Н. Толстой, А. А. Блок, М. Горький, А. П. Чехов. Его наследию

посвящены многочисленные научные исследования (Д. М. Шарыпкин, В. П. Неустроев и др.12).

В качестве второй крупнейшей шведской литературной константы в русском культурном тезаурусе автором рассматривается творчество Сельмы Лагер-леф, известной русскому читателю прежде всего как автор «Чудесного путешествия Нильса Хольгерссона с дикими гусями», хотя ее перу принадлежит целый ряд художественных, исторических и страноведческих книг. Выделяется несколько факторов, способствовавших ее «освоению» в центре русской картины мира. В 1909 г. заметный резонанс создала врученная ей (первой женщине в мире) Нобелевская премия по литературе. Следующим фактором, способствовавшим глубокой ассимиляции Лагерлеф в России стал мультфильм «Заколдованный мальчик», созданный в 1955 г. по книге о путешествиях Нильса Хольгерссона. Мультфильм стал одним из наиболее популярных в нашей стране. Огромная известность книги и мультфильма с ранних лет формирует у детей и взрослых первое впечатление о Швеции и её положении на карте мира. Образ мальчика Нильса, путешествующего с дикими гусями, приобрел широчайшую популярность у русского читателя, заняв одно из ведущих мест в галерее детских «вечных образов» наряду с Мойдодыром, дядей Степой, Золушкой, Бременскими музыкантами, Робинзоном Крузо, Гулливером, капитаном Немо и др., что свидетельствует об его популярности и константном статусе в русском культурном тезаурусе. Сохраняясь в русском культурном сознании на уровне мифологем, эти образы вписались в картину мира, созданную русской культурой.

По мнению диссертанта, еще более устойчивым константным статусом в русском тезаурусе обладает наследие шведской писательницы Астрид Линдг-рен. Отмечается, что герои творений писательницы настолько плотно вошли в сознание русскоязычного читателя, что они в значительной степени потеряли свою исходную национальную принадлежность. В качестве наиболее яркого примера приводится произведение «Карлсон на крыше». Степени проникновения образа в русскую культуру послужили многочисленные издания книги (в период с 1957 по 1973 гг.). Однако решающую роль для «освоения» этого литературного образа сыграли экранизации «Малыш и Карлсон» (1968) и «Карлсон вернулся» (1970), созданные на студии «Союзмультфильм» с участием известнейших русских актеров (В. Ливанов, К. Румянова, Ф. Раневская и др.). После этого книга и ее герои глубоко освоились в центре русского тезауруса и, кажется, окончательно потеряли для русского человека свою исконную национальную принадлежность. Подобной известностью пользуется трилогия «Пеппи длинный чулок» и большая часть книг Линдгрен. Многие из них стали основой для художественных и мультипликационных фильмов, спектаклей и т. п. Российская медаль Льва Толстого, присужденная писательнице в 1989 г., символизирует признание ее значимости для русского культурного сообщества.

В параграфе 3.2. - «Классикирусской литературы как константы шведской культуры» - освещаются русско-шведские литературные связи. Отмечается, что первое знакомство шведского читателя с русской литературой зафиксированы

Шарыпкин Д. М. Скандинавская литература в России. - Л.: Наука, 1980; Неустроев В. П. Литература Скандинавских стран, 1870-1970. - М.: Наука,1980; ЧесноковаТ. А. Россия-Швеция: диалог культур. - М.: РГТУ, 2004.

уже в начале XVIII в. Проникновению русской литературы в Швецию активно способствовала Финляндия, присоединенная в 1809 г. к России. Роль посредника между литературными мирами России и Швеции выполняла также Германия. Определенной известностью пользовалось творчество М. Ю. Лермонтова и Н. В. Гоголя. Славист, писатель и переводчик Альфред Йенсен утверждал, что Гоголь - первый реалист европейской литературы. Гений А. С. Пушкина не занял центральной позиции в шведском тезаурусе. Однако следует отметить, что в Уп-сале была защищена первая в мире докторская диссертация по его творчеству. По мнению диссертанта, первым константного статуса в культуре Швеции достиг И. С. Тургенев. Значимость его вклада в историю европейской культуры признавалась ведущими литературоведами Швеции (К. Р. Нюблум, А. Иенсен). В соответствии с их высказываниями, Тургеневу удалось выйти с локального на межнациональный, общечеловеческий уровень искусства. Творчество Тургенева рекомендовалось 'Т^епв пуИ^ег", одной из крупнейших шведских газет. В 1886 г. он стал наиболее широко обсуждаемым писателем в Швеции.

Самой устойчивой и русской литературной константой в шведском культурном тезаурусе является Ф. М. Достоевский. Подчеркивается, что писатель пользуется авторитетом гиганта истории литературы, его книги присутствуют на книжных полках в большинстве шведских домов, наряду с другими бессмертными классиками мировой литературы. Со времен первых публикаций по наши дни он - один из наиболее читаемых шведами классиков, преодолевший границы своего времени и национальной специфики.

Сходного по силе и значимости уровня признания достиг в Швеции Л. Н. Толстой. Шведская критика утверждала, что его творчество переворачивает все представления о художественном творчестве (Эллен Кей, 1849-1926). Подчеркивается значение Толстого и русской литературы в целом для развития интереса к жизни России и происходящим в ней изменениям. Затрагивается отраженная в творчестве Толстого противоречивость русского характера (определяемая автором как константа «полярность мышления»), «Война и мир» был одним из лучших романов, когда-либо издававшихся в Швеции и в Европе в целом, что подтверждает глубокую степень «освоения» наследия классика в тезаурусе Швеции.

К началу XX в. огромного успеха на шведской театральной сцене достигло творчество А. П. Чехова. Отражается точка зрения профессора литературоведения У.-Б. Лагеррот, позиционирующей наследие Чехова в одном ряду с Шекспиром, Стриндбергом, Ибсеном, Достоевским, Тургеневым и другими величайшими писателями и драматургами. Можно констатировать, что сочинениям Чехова удалось значительно повлиять на развитие шведского театра в целом. Неизменный интерес к Чехову на протяжении века указывает на вневременный характер и универсальную актуальность его вклада в шведскую культуру, подтверждая тем самым его центральное положение в картине мира Швеции.

В работе обращается внимание на воздействие Тургенева и Достоевского на творчество писателя и критика Густава аф Гейерстама (1858-1909). Многое позаимствовала у Тургенева и Толстого писательница Виктория Бенедиктссон (18501888). Ее произведения, посвященные описаниям природы и крестьянской жизни, созданы, следуя художественному стилю Тургенева. Особо отмечается нобелев-

екая речь Сельмы Лагерлеф, в которой она назвала своими учителями «великих русских».

В диссертации делается вывод о том, что на уровне литературных взаимоотражений фиксируется активный диалог культур через значительное количество общих литературных констант. Центральные константы русского литературного мира - Тургенев, Достоевский, Толстой и Чехов - сумели проникнуть в центр литературного тезауруса шведской культуры и «освоиться» в нем. Об этом свидетельствуют многочисленные переиздания их произведений, театральные постановки по мотивам их творчества на крупнейших сценах страны, посвященные им публикации в различных средствах массовой информации. Шведская литература также создала набор устойчивых констант в тезаурусе русской культуры, достигнув его непосредственного центра и глубоко освоившись там, в первую очередь на примере творчества Астрид Линдгрен и Сельмы Лагерлеф. Процессу «вживания» Карлсона и Нильса Хольгерссона в русскую культуру в значительной степени способствовали советские мультипликационные экранизации «Карлсона на крыше» и «Заколдованного мальчика», «русифицировавшие» шведов голосами известнейших русских актеров. Труды Августа Стриндберга, как и книги других крупных писателей-философов Скандинавии (Гамсун, Кьеркегор), менее популярны в пределах массовой русской культуры, но прочно закрепились в тезаурусе культуры высокой (элитарной), где Стриндберг широко известен как один из наиболее выдающихся писателей, философов и драматургов своего времени. Можно утверждать, что литературные константы в целом обладают более высокой способностью к проникновению в тезаурусы иных культур, с большей легкостью преодолевая политические границы и защитные мембраны тезаурусов культур. Исследование, таким образом, подтверждает уникальную функцию литературы как бесценного посредника при передаче культурных ценностей.

По мнению диссертанта, шведская литература заняла более устойчивую позицию в тезаурусе массовой русской культуры. Это объясняется тенденцией крупнейших шведских писателей к созданию книг для массового сегмента, где качественная детская литература занимает одно из главнейших мест. Принадлежность центральных Произведений Лагерлеф и Линдгрен к этому жанру наделяет их, как и все детские впечатления, дополнительной «проникающей» силой. Благодаря этому свойству, шведская детская литература занимает настолько прочную позицию в центре русского тезауруса, что участвует в формировании сознания новых поколений русской молодежи на протяжении уже более полувека. Широта круга читателей наряду с отсутствием в детском тезаурусе знания о национальных различиях литературных героев позволяет книгам для детей интегрироваться в другие культуры значительно быстрее, чем литературе для взрослых.

Акцент на написании книг «для всех» соответствует, по мнению автора, генеральному направлению развития шведского тезауруса и его основным константам (в частности "1а§ош"). Данная тенденция также просматривается в литературах других скандинавских стран, тезаурусы которых обладают сходными свойствами: Т. Янссон (Финляндия), Г. X. Андерсен (Дания), Э. Турбьерн (Норвегия) и др. Русская литература в этом смысле также отражает выделенные в диссертации свойства русской культуры как таковой не только по содержанию, но и по направленности на определенную категорию читателей. В полной мере оценить ху-

дожественную и философскую ценность творчества крупнейших русских авторов способен только высокообразованный человек. В этом смысле русская литература носит значительно более «полярный» (в данном случае «элитарный») характер, являясь литературой не для всех, а только для наиболее просвещенной публики во всем мире. По этой причине наследие «великих русских», закрепив за собой статус вечных классиков в области «высокой культуры» Швеции, не достигло подобного статуса у массового читателя.

В Заключении подводятся итоги диссертационной работы и делаются выводы. Выявленный константно-концептный состав картин мира тезаурусов русской и шведской культур позволяет говорить о том, что на уровне национальных менталитетов, т. е. основополагающих принципов функционирования, степень их диалогизированности очень низка. Базовые константы шведской ментальное™ (индивидуализм, умеренность, современность, рациональность) противопоставляются константам русской культуры (общинность, полярность, традиционность, иррациональность). Несхожесть менталитетов Швеции и России, являясь на сегодняшний день существенной преградой для их взаимопонимания, одновременно создает необходимую основу для плодотворного диалога в будущем. На уровне литературных взаимоотражений между культурами фиксируется активный диалог, что подтверждается значительным количеством общих литературных констант.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

Работы, опубликованные в ведущих научных журналах и изданиях, рецензируемых ВАК:

1. Иванов А. Н. От диалогов Платона к диалогам тезаурусов [Текст] / А.Н.Иванов // Знание. Понимание. Умение. - 2008. - №3. - С. 236-239. (0,4 п. л.).

2. Иванов А. Н. Развитие идеи диалога в западноевропейской философии [Текст] / А. Н. Иванов // Знание. Понимание. Умение. - 2008. - № 4. - С. 232-236. (0,4 п. л.).

3. Иванов А. Н. Константы шведской культуры в свете тезаурусного подхода [Текст] / А. Н. Иванов // Знание. Понимание. Умение. - 2009. - № 3. -С. 237-241. (0,4 п. л.).

Работы в других изданиях:

4. Иванов А. Н. Сопоставительно-типологический анализ концептов родства в русском и шведском языках [Текст] / А. Н. Иванов // Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 1. - М.: Изд-во Моск. гуманит, ун-та, 2005. -С.49-55.(0,5 п. л.).

5. Иванов А. Н. Сельма Лагерлёф в русском культурном тезаурусе [Текст] / А. Н. Иванов // Тезаурусный анализ мировой культуры : Сб. науч. трудов. Вып. 12. -М : Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2007. - С. 25-30. (0,4 п. л.).

6. Иванов А. Н. Сельма Лагерлёф в русской культуре [Текст] / А. Н. Иванов // Тезаурусный анализ мировой культуры : Сб. науч. трудов. Вып. 15. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2008. - С. 29-41. (0,6 п. л.).

7. Иванов А. Н. Диалог шведского и русского культурных тезаурусов: проблема «русской души» [Текст] / А. Н. Иванов // Тезаурусный анализ мировой культуры : Сб. науч. трудов. Вып. 16. - М.: Изд-во Моск. гуманит, ун-та, 2008. - С. 74-82.(0,5 п. л.).

8. Иванов А. Н. Константы шведской культуры: тезаурусный подход [Текст] / А. Н. Иванов // Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 18. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2008. - С. 51-57. (0,4 п. л.).

9. Иванов А. Н. Шведские писатели как составляющая русской литературной традиции [Текст] / А. Н. Иванов // Высшее образование для XXI века: VI международная научная конференция. Москва, 19-21 ноября 2009 г.: Доклады и материалы. Вып. 1. - М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2009. - С. 41-47. (0,6 п. л.).

Ю.Иванов А. Н. Русские писатели как константы шведской культуры [Электронный ресурс] // Электронный журнал «Знание. Понимание. Умение». -2010. - № 4 - Культурология. URL: http://www.zpu-iournal.rU/e-zpu/2010/4/Ivanov/ (0,8 п. л.)

Подписано в печать 12.05.2010 г. Формат 60x84 Vi«. Бумага офсетная. Усл. печ. л. 5,0. Тираж 100 экз. Заказ № 1406.

Издательство Вятского государственного гуманитарного университета, 610002, г. Киров, ул. Красноармейская, 26

Издательский центр Вятского государственного гуманитарного университета, 610002, г. Киров, ул. Ленина, 111, т. (8332) 673-674

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата культурологии Иванов, Александр Николаевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ТЕОРЕТИКО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКИЕ ОСНОВЫ ИССЛЕДОВАНИЯ ДИАЛОГА НАЦИОНАЛЬНЫХ КУЛЬТУР.

§ 1. Диалог национальных культур как проблема культурологии.

§ 2. Тезаурусный подход к исследованию диалога культур.

ГЛАВА 2. НАЦИОНАЛЬНЫЕ КУЛЬТУРЫ РОССИИ И ШВЕЦИИ: ДВЕ КАРТИНЫ МИРА.

§ 1. Универсалии русской культуры в контексте тезаурусного подхода.

§ 2. Культурные доминанты шведского менталитета.

ГЛАВА 3. РОССИЯ И ШВЕЦИЯ: ДИАЛОГ КУЛЬТУР ВО ВЗАИМООТРАЖЕНИИ ЛИТЕРАТУР.

§ 1. Шведские писатели как константы русской культуры.

§2. Классики русской литературы как константы шведской культуры.

Введение диссертации2010 год, автореферат по культурологии, Иванов, Александр Николаевич

Актуальность темы исследования. В контексте современных со-цио- и геокультурных процессов проблема взаимодействия культур приобрела особую актуальность. Многократное ускорение темпов развития современной науки и техники привело к стремительному увеличению темпов жизни и количества межкультурных контактов. Исходя из этого, с большой степенью уверенности можно утверждать, что в мире не осталось ни одного народа, который бы хоть раз не испытал необходимости установления контактов с представителями иной нации. Контакты с другими этносами и культурами могут носить различный характер — от агрессивно-захватнического до дружеского. Изучение культур в их взаимодействии позволяет выяснить принципы и формы их взаимоотношений, степень их «совместимости» друг с другом и уровень близости их интересов.

Современный мир вступает в стадию, когда основой для разногласий становится не «непроницаемость» культур, а наоборот, их излишне интенсивное взаимопроникновение, не оставляющее им временного пространства для достаточно глубокой ассимиляции друг с другом и тем самым служащее основой для формирования новых конфликтов. Диалог как концепция, построенная на взаимодействии равноценных субъектов, обладает уникальным свойством поддержания отношений равноправия между его участниками. По принципу своего функционирования он противодействует глобализации, не позволяя ни одной из сторон занять доминирующую позицию. Таким образом, диалог-обеспечивает взаимодействие двух независимых субъектов и поддерживает баланс сил между ними. Экономическая и ценностная экспансия высокоразвитых стран наряду с проблемой массовой миграции населения поднимают на новый уровень актуальность изучения принципа диалога культур как подхода к решению международных отношений.

Одним из основных ориентиров в культурологическом освоении таких комплексных явлений, как этнические и национальные культуры, является менталитет народов. В форме традиций, обычаев и поведенческих стереотипов в них фиксируются важнейшие культурно-исторические константы каждого этноса. Эта информация формирует новые поколения представителей того или иного общества, в свою очередь, определяя его социокультурные ориентиры. Разработка вопроса о центральных константах национального характера особенно актуальна в обозначенном контексте, поскольку позволяет ориентироваться не только в принципах передачи культурных данных в пределах одной культурной единицы, но и внести ясность в понимание способов их обмена между разными культурами.

Константы культуры имеют разные формы выражения. Важнейшим способом передачи любого типа информации является, несомненно, вербальный код, представленный литературой. С ее помощью особенности культур способны преодолевать временные, географические и политические границы. Произведения крупнейших русских писателей XIX—XX вв. стали одним из главных источников формирования образа России в культурном сознании Запада, и в частности Швеции. Шведская литература тоже оставила заметный след в русском сознании. Для понимания глубинных основ русско-шведских культурных взаимоотношений важно знать, в какой степени литературное наследие обеих стран повлияло на формирование и характер диалога между ними.

Степень научной разработанности проблемы. Вопрос об интерференции культур приобрел актуальность уже в античности. Наиболее ранним трудом, где диалог зафиксирован как форма общения, являются «Диалоги» Платона, в которых диалогичность выступает в роли философской концепции, метода общения и познания действительности. Позднее этой проблеме посвящали свои труды Тацит, Ф. Петрарка, М. Монтень, Ж.-Ж. Руссо. Выстраивание сегодняшнего дискурса диалога культур не представляется возможным без научного обоснования этой проблемы. Разработка этих вопросов связана с именами крупнейших культурологов, философов и историков И. Г. Гердера, Н. Я. Данилевского, О. Шпенглера. Гердер одним из первых указал на существование различных национальных культур и их уникальные свойства. Шпенглер отказался от стремления свести весь культурно-исторический процесс к одной стержневой логике, пронизывающей всю историю и находящей свое завершение в некой высшей точке, таким образом фактически утвердив «суверенитет» каждой из культур для всего философского мира. Это открытие создало для философов и культурологов возможность сравнивать те или иные культуры, а также проводить исследования в области межкультурных контактов и взаимовлияний.

Возникновение понятия «философия диалога» восходит к трудам философов-диалогистов начала XX века (Ф. Эбнер, Ф. Розенцвейг, М. Бубер), а также работам Г. Марселя и Э. Левинаса. Для них человеческое Я создано для существования в диалоге. Сама по себе возможность говорить связывалась в их философии с природной диалогичностыо индивида. В качестве замены «монологизма» этой школой разработана теория бисубъектной коммуникации, провозглашающая равноправие участников общения. Впоследствии биологизм как особое направление философии разрабатывался как в отечественной (М. М. Бахтин, Н. А. Бердяев, С. JI. Франк, В. А. Малахов, Г. С. Батищев, Я. С. Друскин), так и в зарубежной науке (А. Тойнби, Р. Барт, X. Блум, А. Бём, Ю. Кристева, Дж. Морсон, К. Эмерсон, К. Томсон, Ю. Тишнер).

JI. А. Маркова, С. С. Неретина, В. Л. Рабинович, Л. Б. Туманова). Современные исследования, связанные с изучением диалога культур, проводятся в различных областях гуманитарного знания - культурологии (А. Хюлья, Ан Су Ми), философии (А. Ф. Малышевский, С. В. Медведко, И. Ю. Корюхина), филологии (О. Н. Колчина), педагогике (А. М. Кулага, Л. И. Орешкина, Л. А. Бахтеева), социологии (С. В. Луков), истории (О. А. Масалова). Для общего понимания процессов межкультурной коммуникации большое значение имеют работы

A. В. Костиной и А. И. Шендрика.

B. И. Михайловским, Г. Н. Хоном и др. Тесно связанная с изучением культурных картин мира концепция констант культуры развивалась в работах Э. Жильсона, Г.-Г. Гадамера, С. В. Лурье, В. С. Степина, В. М. Межуева, А. Я. Флиера. Проблема взаимоотношения национальных культур до сих пор является одной из наиболее сложных и наименее методологически разработанных в культурологии. Тематика культурных взаимоотношений России и Швеции развивалась в трудах Ю. А. Веселовского, А. А. Мацевича, К. Е. Мурадян,

A. Г. Мысливченко, Д. К. Хачатурян, Д. М. Шарыпкина,

B. П. Неустроева. Что касается исследований, непосредственно посвященных проблемам русско-шведского культурного диалога, то их количество чрезвычайно ограничено. Этой теме посвящены работы Т. А. Чесноковой1. Шведско-русские связи также изучаются шведскими исследователями, например П.-А. Будином, Т. Бургманом, Я. О. Делленбрантом, С. Нильссоном и др.2 Как показал анализ литературы, проведенный в диссертации, в более широком культурологическом аспекте постановка и решение обозначенной проблемы практичео ски не нашли отражения в науке . Между тем, с разработкой ряда новых подходов к изучению культуры (в частности тезаурусного) открываются новые возможности в исследовании проблем культурного диалога. С учетом научной актуальности темы и ее недостаточной разработанности в культурологии в диссертации формулируются объект, предмет, цель и задачи данного исследования.

Объектом исследования являются национальные культуры России и Швеции.

Предмет исследования — характер и формы диалогических взаимоотношений культур России и Швеции.

Цель исследования — опираясь на основополагающие характеристики диалогичности культур, охарактеризовать основной вектор и формы диалога национальных культур России и Швеции на базе тезаурусного подхода.

Целью определяются задачи диссертации:

2 Bodin Р.-А. Ryssland och Europa. — Stockholm, 2006; Burgman Т. Rysslandsbilden i Sverige. — Lund, 2001; Dellenbrant J. A. Arvfiender?: om relationerna mellan Sverige och Ryssland i ett longitudinellt perspektiv. — Stockholm, 1988; Nilsson S. Rysskracken i Sverige: fordomar och verklighet. — Orebro, 1990.

3 В ряду таких исследований можно отметить исследование С. В. Корниловой «Художественная культура Швеции нового времени в русскоязычной историографии XIX — нач. XXI вв.» (СПб., 2003). 8

- рассмотреть пути формирования и доминирующие характеристики русско-шведских культурных связей;

Положения, выносимые на защиту:

4 Луков Вал. А., Луков Вл. А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания. — М., 2008; Захаров Н. В. Шекспиризм русской классической литературы: тезаурусный анализ — М., 2008; Гайдин Б. Н. Вечные образы как константы культуры (интерпретация «гамлетовского вопроса: Дис. . канд. филос. наук. — М., 2009. ченными в диалог субъектами, противодействуя развитию эффектов глобализации.

2. Для ориентации в социокультурном пространстве каждый из субъектов (в нашем исследовании — шведской и русской национальных культур) обладает тезаурусом, т. е. системой ориентирующих его ценностей и констант. Константы представляют собой наиболее устойчивые и значимые концепты — особого рода понятия, сочетающие в себе логические и ценностные основания.

4. Литературные взаимоотражения между тезаурусами культур представляют собой один из наиболее достоверных источников информации о направлениях культурного взаимодействия во времени и пространстве. Литература отражает основные особенности национального характера народа, а также позволяет точно проследить процесс перемещения культурных констант (авторов, произведений, литературных героев и др.) между тезаурусами различных культур, что в свою очередь позволяет выяснить степень их влияния друг на друга в процессе диалога культур. В русском культурном тезаурусе оказываются, в большей степени, освоенными литературные образы и константы Августа Стриндберга, Сельмы Лагерлеф, Астрид Линдгрен, а в шведском культурном тезаурусе — Ф. М. Достоевского, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова.

5. «Супер-константой», объединяющей в себе набор других крупных констант русской культуры, является понятие «русской души». Эта константа отражается в творчестве Гоголя, Гончарова, Толстого, Достоевского, Чехова и других крупных русских писателей и противопоставляется логике, продуманности и рационализму западноевропейской культуры. Это понятие оказывается смыслообразующим для таких констант, лежащих в основе картины мира (центров тезаурусов) культуры России, как коллективизм, полярность мышления, привязанность к культурным традициям. Для Швеции такими константами культуры, составляющими центр тезауруса, являются индивидуализм, умеренность (от lagom — в меру), современность (modernitet).

6. Различия в содержании культурно-исторических констант, формирующих картины мира Швеции и России, очень велики. Индивидуальное начало шведской культуры противопоставлено общинному в русской, lagom — полярности мышления и определенному максимализму, современность — отчетливой привязанности к культурным традициям, четкая направленность на практичность — иррациональному нежеланию следовать за организационно-материалистическими тенденциями Запада. На уровне картин мира сегодня можно говорить только о зарождении прямого диалога между ними.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

• показана роль диалога культур России и Швеции в процессе межкультурной коммуникации;

• определены константы шведской и русской литератур, а также охарактеризованы взаимоотражения между ними;

• впервые на основе полученных результатов произведен анализ степени диалогизированности тезаурусов русской и шведской культур.

Теоретическая значимость исследования состоит в выработке и применении новых методологических оснований (тезаурусного подхода) к анализу межкультурных связей, что позволит использовать их в анализе коммуникативного пространства культуры. Содержащиеся в диссертации теоретические идеи и выводы способствуют дальнейшим типологическим исследованиям культуры в контексте диалогизма.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Диалог культур России и Швеции"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В ходе проведенного исследования была предпринята попытка выявить специфику диалога культур России и Швеции. Константы национальных культур на уровне менталитетов обладают заметно более низкой способностью к «освоению» информации из области «чужого» и «чуждого», приходящей из тезаурусов других культур. Базовые константы русского и шведского тезаурусов исторически кардинально разнятся, несмотря на географическую близость стран и относительную фреквентность политических, экономических и культурных контактов, начиная с походов шведских викингов на юг Европы через Россию и правления Рюрика, заканчивая экспансией компании ИКЕА на российском рынке. Россию и Швецию долгое время связывало одно общее качество — географическая, а потому и культурная отдаленность от центров общеевропейской цивилизации — Англии, Франции и Германии. По этой причине обе страны примерно одновременно переживают периоды культурных влияний со стороны немцев, затем французов в 18 веке и англоязычного мира в XX-XXI веках. Казалось бы, обе страны, учитывая их общие качества, должны были выработать способы более тесного сотрудничества и взаимопонимания друг с другом, но в достаточной степени этого пока не произошло. Полноценному диалогу противоречат выявленные нами различия шведского и русского тезаурусов. Константа «современность» символизирует стремление шведского сознания к перемещению с периферии в центр европейской цивилизации, интеграции с последними мировыми тенденциями. Последнее означает сближение в первую очередь с тезаурусами Англии, Франции, Германии, США. Русская же культура, провозгласившая себя «третьим Римом», носительницей единственно верной, «неискаженной» ветви христианства в полной мере не подверглась подобному влиянию, желая самостоятельно создать центр цивилизации будущего. Тенденция к объединяющему, абсорбирующему другие культуры началу создала в ее тезаурусе одноименную константу. Эти две константы движут Швецию и Россию в разных направлениях. Тяготение Швеции к новейшим европейским и мировым тенденциям обратило вектор ее культурного и политического внимания на Запад, в то время как Россия и система ее ценностей, несмотря на ее непосредственное соседство со Швецией, осталась за пределами тезауруса последней. Очевидно, что факт формирования СССР — наиболее масштабной из всех попыток России спозиционировать себя в качестве лидирующей мировой державы — в еще большей степени способствовал отдалению тезаурусов этих стран друг от друга и провел черту «железного занавеса» непосредственно на границе между Скандинавией и Советским Союзом.

Есть основания полагать, что наиболее высокой степени культурной диалогизации тезаурусы Швеции и России достигли в период с конца XIX века до Революции 1917 года. Судя по небывалому уровню активизации культурных контактов, обе страны переживали в это время сходный период. Россия во второй половине XIX — начале XX веков произвела на свет своих величайших классиков — Тургенева, Достоевского, Толстого, Чехова, а Швеция ответила Стриндбергом, Лагерлеф и впоследствии Линдгрен. Географическая близость стала без сомнения важным объединяющим фактором в процессе обмена литературными идеями. Экономическая отсталость от центрально-европейских стран в это время также стала одним из сплочающих факторов. В это время, впервые за всю историю, обе страны, благодаря своим достижениям в области литературы, музыки и искусства заявили о себе на мировой арене, что способствовало интенсивному обмену полученным опытом. Именно в это время литературные константы обеих стран входят в наиболее продуктивный, взаимообогащающий диалог. В послереволюционное время шведская литература почти перестала издаваться. Новая волна успеха началась в 50-х годах, выразившись в любимых героях детей и взрослых послевоенного периода — Карлсоне, Пиппи и «Заколдованном мальчике» Нильсе. Это было, наверное, самое масштабное достижение шведской литературы во всем мире.

Сегодня, по прошествии почти двух десятилетий после распада СССР, русско-шведские связи переживают новый подъем: подписываются договоры на высшем уровне о сотрудничестве в областях энергетики217, автомобильного218, морского и авиационного транспорта219. Активизируются деловые контакты (самым выдающимся из деловых достижений представляется успешная деятельность шведского мебельного гиганта и одновременно символа «шведской модели» во всем мире — ИКЕА — на российском рынке). Возобновляется издание литературы, причем не только классической, но и современной. Стокгольмская городская библиотека рекомендует к чтению современную русскую литературу, в списке писателей значатся JI. Петрушевская, В. Сорокин, Б. Акунин, Э. Радзинский, Т. Толстая, В. Пелевин, В. Аксенов, А. Маринина, JI. Улицкая . В России одновременно издаются Микаэль Ниеми, Юнас Гардель, Свен Нурдквист, Мария Грипе, Ёран Тунстрём, Хеннинг Манкелль, Ингер Эдельфельдт, Катарина Масетти, Торгни fjry 1

Линдгрен, Чель Вестё, Мартина Хааг и другие . Все вышеперечисленные факты позволяют надеяться на образование новых общих констант,

217 http://www.rosbalt.ru/2009/l l/18/689856.html

218 http://www.prime-tass.ni/news/Q/l 1А1ВС865-0В91-4493-В643-683AD50D50E8).uif

219 http://www.aviaport.rU/digest/2009/l 1/19/185506.html

220 http://www.biblioteket.stockholm.se/default.asp?id=40338

221 См., напр., книги издательств «Текст», МИК, «Флюид». а значит и углубление диалога между Россией и Швецией во всех областях культуры.

Проведенное исследование позволило сделать следующие выводы:

1. Философия диалога строится на противопоставлении философии эгоцентризма, доминировавшей в западной мысли вплоть до начала XX века. Для последней характерно субъект-объектное (Я-Оно) отношение, где субъект всегда активен и подчиняет объект своей воле. Диалог представляет собой субъект—субъектные отношения (Я—Ты) и подразумевает равноправие между вовлеченными в него сторонами. Отсюда проистекает еще одна важная функция философии диалога — ее противопоставление агрессии, «войнам тезаурусов», обусловленным «затворенно-стью» монологического ума. Диалог поддерживает отношения непоглощения между его участниками. Кроме того, он противодействует глобализации, не позволяя одной из сторон занять доминирующую позицию. Таким образом, диалог обеспечивает взаимодействие двух независимых субъектов, одновременно поддерживая баланс сил между ними.

2. Тезаурусный подход является чрезвычайно эффективным инструментом для изучения диалога культур как субъект — субъектных отношений. Субъектность — основная черта, отличающая научный метод тезаурусного подхода от прочих культурологических школ. Количество общих констант и концептов в тезаурусах (и в первую очередь их центрах — «картинах мира») шведской и русской культур позволяет судить о степени их взаимопроникновения и диалогизированности.

3. Выявленный константно-концептный состав картин мира тезаурусов русской и шведской культур позволяет утверждать, что на уровне национальных менталитетов, т. е. основополагающих принципов функционирования, степень их диалогизированности очень низка. Базовые константы шведской ментальности индивидуализм, умеренность, современность, рациональность противопоставляются константам общин-ность, полярность, традиционность, иррациональность в тезаурусе русской культуры. Противоречивость картин мира подтверждается также набором противоположных друг другу концептов. Несхожесть ментали-тетов Швеции и культуры России, является существенной преградой для их взаимопонимания. Но в то же время именно такое различие, если оно не становится причиной «войны тезаурусов», становится необходимой основой для плодотворного диалога между ними в будущем.

4. На уровне литературных взаимоотражений фиксируется значительное количество общих констант, что указывает на существование активного диалога между ними. Главные константы русского литературного мира Пушкин, Лермонтов, Тургенев и в первую очередь Достоевский, Толстой и Чехов сумели проникнуть в литературный центр тезауруса шведской культуры, «освоиться» в нем. В свою очередь, герои Астрид Линдгрен (Карлсон, Пиппи) и Сельмы Лагерлеф (Нильс Холь-герссон) настолько глубоко освоились в русском сознании, что почти потеряли в глазах русского читателя/зрителя свою национальную принадлежность. Август Стриндберг и его наследие менее популярны в пределах массовой русской культуры, но прочно закрепились в тезаурусе культуры высокой (элитарной), где Стриндберг широко известен как один из наиболее выдающихся писателей, философов и драматургов своего времени.

5. Вне контекста данного исследования осталась достаточно сложная сфера, связанная с анализом той ступени диалогичности, которая свойственна современному характеру отношений, формирующихся под влиянием глобализации и транскультурализма, утраты национальной идентичности и одновременно ее сохранения, что свидетельствует о генетической целостности культурных процессов.

Список научной литературыИванов, Александр Николаевич, диссертация по теме "Теория и история культуры"

1. Азаренко, С. А. Коммуникация текст. / С. А. Азаренко // Современный философский словарь / Под общ. ред. В. Е. Кемерова. Лондон и др., Панпринт, 1998. С. 414^19.

2. Асоян, Ю., Малафеев, А. Открытие идеи культуры. Опыт русской культурологии середины XIX — начала XX веков текст. / Ю. Асоян, А. Малафеев. М., ОГИ, 2001. 344 с.

3. Ахутин, А. В. Диалог культур текст. / А. В. Ахутин // Философская энциклопедия в 5-и томах. М., 2000-2001.

4. Ахутин, А. В. Парадоксы культурологии текст. / А. В. Ахутин // Человек. — Культура. — История. М., РГГУ, 2002. С. 156-193.

5. Барт, Р. Нулевая степень письма текст. / Р. Барт. М., Академический проект, 2008. 432 с.

6. Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики текст. / М. М. Бахтин. М., Художественная литература, 1975. 502 с.

7. Бахтин, М. М. Проблемы поэтики Достоевского текст. / М. М. Бахтин. М., Советская Россия, 1979. 320 с.

8. Бахтин, М. М. Эстетика словесного творчества текст. / М. М. Бахтин. М., Искусство, 1979. 424 с.

9. Белинский, В. Г. Сочинения князя В. Ф. Одоевского текст. / В. Г. Белинский // Белинский В. Г. Полн. собр. соч.: В 13 т. М., Изд-во АН СССР, 1955. Т. 8. 649 с.

10. Бердяев, Н. А. Русская идея. Основные проблемы русской мысли XIX века и начала XX века текст. / Н. А. Бердяев // О России и русской философской культуре. М., 1990. 528 с.

11. Бердяев, Н. А. Русская идея текст. / Н. А. Бердяев. М., ACT, 2007. 288 с.

12. Библер, В. С. Культура. Диалог культур (Опыт определения) текст. / В. С. Библер // Вопр. философии. 1989. № 6. С. 31-42.

13. Библер, В. С. Михаил Михайлович Бахтин, или Поэтика культуры текст. / В. С. Библер. М., Прогресс, 1991. 169 с.

14. Библер, В. С. От наукоучения — к логике культуры: два философских введения в двадцать первый век текст. / В. С. Библер. М., Политиздат, 1991. 412 с.

15. Брушлинский, А. В., Поликарпов, В. А. Диалог в процессе познания текст. / А. В. Брушлинский, В. А. Поликарпов // Познание и общение. М., Наука, 1988. С. 63-67.

16. Будагов, Р. А. Культура текст. / Р. А. Будагов // Будагов Р. А. История слов в истории общества. М., Добросвет-2000, 2004. 254 с.

17. Гайдин, Б. Н. Вечные образы как константы культуры текст. / Б. Н. Гайдин // Знание. Понимание. Умение. 2008. № 3. С. 241-245.

18. Гайдин, Б. Н. Вечные образы как константы культуры (интерпретация «гамлетовского вопроса»): дис. . кандидата философских наук: 09.00.13 / Гайдин Б. Н. М., 2009. 194 с.

19. Гердер, И. Г. Идеи к философии истории человечества текст. / И. Г. Гердер. М., Наука, 1977. 703 с.

20. Главная задача нового Святейшего Патриарха — консолидирующая. Электронный ресурс. // Кремль. org. URL: http://www.kreml.org/interview/203736113 (дата обращения: 24.02.2010).

21. Гогоберидзе, Г. М. Диалог культур в системе литературного образования текст. / Г. М. Гогоберидзе. М., Наука, 2003. 183 с.

22. Гуманитарное знание: тенденции развития в XXI веке. М., Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006. 678 с.

23. Данилевский, Н. Я. Россия и Европа текст. / Данилевский Н. Я. СПб., Изд-во Глаголъ, 1995. 514 с.

24. Длугач, Т. Б. От философии жизни к философии культуры текст. / Т. Б. Длугач. Спб., Алетейа, 2001. 400 с.

25. Достоевский, Ф. М. Полное собрание сочинений, т. 26 текст. / Ф. М. Достоевский. Л., Наука, 1984. 520 с.

26. Ерхов, Б. А. Художественная литература Скандинавских стран в русской печати: Библиогр. указ. Вып. 1. Шведская литература текст. / Б. А. Ерхов. М., ВГБИЛ, 1986.

27. Ерхов, Б. А. Художественная литература скандинавских стран в русской печати текст. / Б. А. Ерхов. М., ВГБИЛ, 1986. 165 с.

28. Захаров, Н. В. Английский язык в тезаурусе Пушкина текст. / Н. В. Захаров // Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 3 / Под общ. ред. Вл. А. Лукова. М., Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006. 104 с.

29. Захаров, Н. В. Пушкин и Шекспир: диалог равных текст. / Н. В. Захаров // Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 7 / Под. общ. ред. проф. Вл. А. Лукова. М., Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006. С. 62-68.

30. Захаров, Н. В. Шекспиризм русской классической литературы: тезаурусный анализ текст. / Н. В. Захаров. М., Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2008. 320 с.

31. Ионин, Л. Г. Социология культуры текст. / Л. Г. Ионин. М., Логос, 1998. 278 с.

32. Кан, А. Швеция и Россия в прошлом и настоящем текст. / А. Кан. М., РГГУ, 1999. 357 с.

33. Коваленко, Г. Русские и шведы. От Рюрика до Ленина текст. / Г. Коваленко. М., Ломоносовъ, 2010. 256 с.

34. Конрад, Н. И. Восток и Запад / 2-е изд. текст. / Н. И. Конрад. М., Наука, 1972. 496 с.

35. Корнилов, О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов текст. / О. А. Корнилов. М., ЧеРо, 2003. 349 с.

36. Костина, А. В. Теоретические проблемы современной культурологии. Идеи. Концепции. Методы исследования, текст. / А. В. Костина. 288 с.

37. Костина, А. В. Культурология. Учебник для ВУЗов текст. / А.В. Костина. М., Кнорус, 2008. 336 с.

38. Кристева, Ю. Бахтин, слово, диалог и роман текст. / Ю. Кри-стева//Вестник МГУ. Сер.: «Филология». М.,1995. С. 44-62.

39. Кристева, Ю. Бахтин, слово, диалог и роман, текст. / Ю. Кристева // Французская семиотика: от структурализма к постструктурализму / Пер. с фр. и вступ. ст. Г. К. Косикова. М., Азбука, 2000. С. 427-458.

40. Кузнецова, Т. Ф. Картина мира в научном тезаурусе текст. / Т. Ф. Кузнецова // Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 7 / Под общ. ред. Вл. А. Лукова. М., Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006. 79 с.

41. Лазурский, В. Дневник. Л.Н. Толстой в воспоминаниях современников текст. / В. Лазурский. М., Издательство Академии наук, 1960. том 2. 670 с.

42. Левинас, Э. Путь к Другому текст. / Э. Левинас. СПб., Изд-во Санкт-Петербургского университета, 2007. 240 с.

43. Линдгрен, А. Карлсеон, который живет на крыше, опять прилетел текст. / А. Линдгрен // Линдгрен А. Три повести о Малыше и Кар-лссоне. М., Новосибирск Дет. лит Сиб. отд-ние, 1993. 413,[2] с.

44. Линдгрен, А. Малыш и Карлсон, который живет на крыше текст. / А. Линдгрен. М., Детская литература, 1957.

45. Линдгрен, А. Пиппи Длинный чулок текст. / А. Линдгрен. Петрозаводск, Карелия, 1993. 222 с.

46. Литература в диалоге культур-2: материалы международной научной конференции. Ростов-на-Дону: РГУ, 2004.

47. Лифинцева, Т. П. Философия диалога Мартина Бубера / РАН. Ин-т философии текст. / Т. П. Лифинцева. М., ИФРАН, 1999. 133 с.

48. Лифинцева, Т. П. Диалог текст. / Т. П. Лифинцева // Современный философский словарь / Под общ. ред. В. Е. Кемерова. Лондон и др.: Панпринт, 1998. С. 244-247.

49. Луков, Вал. А., Луков, Вл. А. Парадигмы воспитания: от «войны тезаурусов» к «диалогу тезаурусов» текст. / Вал. А. Луков, Вл. А. Луков // Вестник Международной Академии Наук (Русская секция). 2007. №1. С. 68-72.

50. Луков, Вал. А., Луков, Вл. А. Россия и Европа: диалог культур во взаимном отражении литератур текст. / Вал. А. Луков, Вл. А. Луков //Знание. Понимание. Умение. 2007. №1. С. 124-131.

51. Луков, Вал. А., Луков, Вл. А. Тезаурусный подход в гуманитарных науках текст. / Вал. А. Луков, Вл. А. Луков // Знание. Понимание. Умение. М., Изд-во МосГУ, 2004. №1. 192 с.

52. Луков, Вал. А., Луков, Вл. А. Тезаурусы: Субъектная организация гуманитарного знания текст. / Вал. А. Луков, Вл. А. Луков. М., Изд-во Нац. ин-та бизнеса, 2008. 784 с.

53. Луков, Вал. А., Луков, Вл. А. Вечные образы: тезаурусные константы мировой культуры текст. / Вал. А. Луков, Вл. А. Луков // Тезаурусный анализ мировой культуры. Вып. 2. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2005. С. 3.

54. Луков, Вл. А. Русская литература: генезис диалога с европейской культурой текст. / Вл. А. Луков. М., Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2006. С. 6.

55. Луков, Вл. А. Диалог культур как диалог культурных тезаурусов текст. / Вл. А. Луков // Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 12 / Под общ. ред. Вл. А. Лукова. М.: Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2007. С. 10-13.

56. Луков, Вл. А. Культурология. Программа курса, научная разработка разделов программы и методические материалы; Учебн. Пособие текст. / Вл. А. Луков. М.: ГИТР, 2002. 51 с.

57. Луков, Вл. А. Объектная и субъектная культурология текст. / Вл. А. Луков // Тезаурусный анализ мировой культуры: Сб. науч. трудов. Вып. 14 / Под общ. ред. Вл. А. Лукова. М., Изд-во Моск. гуманит. ун-та, 2008. С. 47-65.

58. Лурье, С. В. Психологическая антропология: история, современное состояние, перспективы текст. / С. В. Лурье. М., Академический проект, 2005. 624 с.

59. Маймин, Е. А. Владимир Одоевский и его роман «Русские ночи» текст. / Е. А. Маймин // Одоевский В. Ф. Русские ночи. М., Наука, 1975. 320 с.

60. Максимов, В. Проект драматической эпопеи Августа Стриндберга текст. / В. Максимов // Стриндберг А. Интимный театр. — Интимный театр: Пьесы: Пер. со швед. / Август Стриндберг; Сост. и вступ. ст. В. Максимова. М., Совпадение, 2007. С. 3-20.

61. Марсель, Г. Трагическая мудрость философии. Избранные работы текст. / Г. Марсель. М., 1995. 187 с.

62. Махлин, В. Л. Диалог. Карнавал. Хронотоп текст. / В. Л. Мах-лин. № 3. 1996. 195 с.

63. Мацеевич, А. А. Август Стриндберг: Жизнь и творчество текст. / А. А. Мацеевич. М., ИМЛИ, 2003. 257 с.

64. Межуев, В. М. Идея культуры. Очерки по философии культуры текст. / В. М. Межуев. М., Прогресс-Традиция, 2006. 408 с.

65. Межуев, В. М. Идея культуры. Очерки по философии культуры текст. / В. М. Межуев. М.: Прогресс-Традиция, 2006. 408 с.

66. Мельникова, Е. А. Русско-скандинавские взаимосвязи в процессе христианизации: (IX-XIII вв.) текст. / Е. А. Мельникова // ДГ. 1987. М., 1989. С. 260-268.

67. Мио, мой Мио. Электронный ресурс. // Kinoexpert.ru. URL: http://www.kinoexpert.ru/index.asp?comm=4&num=8833 (дата обращения: 24.02.2010).

68. Мио, мой Мио. Электронный ресурс. // КиноПарк. URL: http://kino.br.by/film 1621 .html (дата обращения: 24.02.2010).

69. Михайловский, В. Н., Хон, Г. Н. Диагностика формирования современной научной картины мира текст. / В. Н. Михайловский, Г. Н. Хон. Л., ЛГУ, 1989.

70. Монтень, М. Опыты. В 3-х кн. Кн. 1-я и 2-я текст. / М. Мон-тень. СПб., Кристалл, Респекс, 1998. 960 с.

71. Мухина, Т. Д. Русско-скандинавские художественные связи XIX начала XX в. текст. / Т. Д. Мухина. М., Изд-во МГУ, 1984. 114 с.

72. Научная картина мира. Логико-гносеологический аспект текст. Киев, 1983. 269 с.

73. Некрасов, Г.А. Тысяча лет русско-шведско-финских культурных связей: IX-XVIII вв. текст. / Г. А. Некрасов. М., 1993. 268 с.

74. Неретина, С. С., Огурцов, А. П., Межуев, В. М., Михайлов, Ф. Т. История культурологии текст. / С. С. Неретина, А. П.Огурцов, В. М. Межуев, Ф. Т. Михайлов. М., Гардарики, 2006. 383 с.

75. Неустроев, В. П. Литература Скандинавских стран, 1870-1970 текст. / В. П. Неустроев. М., Высш. школа, 1980. 279 с.

76. Одоевский, В. Ф. Русские ночи текст. / В. Ф. Одоевский. М., Наука, 1975.317 с.

77. Осипова, Н. О. Русская культура в итальянском ландшафте: Николай Гоголь и Аполлон Григорьев текст. / Н. О. Осипова // Вестник Вятского государственного гуманитарного университета. 2009. № 1 (1). Т. 1. С. 62-69.

78. Пашуто, В. Т. Русско-скандинавские отношения и их место в истории раннесредневековой Европы текст. / В. Т. Пашуто // Ск. сб. Таллинн, 1970. Вып. 15. С. 53-55.

79. Рабинович, В. Л. Культура как творчество текст. / В. Л. Рабинович // Фундаментальные проблемы культурологии: В 4 т. Том I: Теория культуры. СПб., Алетейя, 2008. С. 242-250.

80. Распопин, В. Пеппи длинный чулок. Электронный ресурс. // Cinema. URL: http://kmo.websib.m/articlc.htm?no=76 (дата обращения: 24.02.2010).

81. Россия и Швеция подписали соглашение о международном автомобильном сообщении. Электронный ресурс. // ПРАЙМ-ТАСС. URL: http://www.prime-tass.ni/news/0/ {1А1ВС865-0В91-4493-В643-683AD50D50E8) .uif (дата обращения: 24.02.2010).

82. Россия и Швеция подписали соглашение о сотрудничестве в морском и авиационном поиске и спасании на балтийском море. Электронный ресурс. // АвиаПОРТ. URL: http.7/www.aviaport.ru/digest/2009/l 1/19/185506.html (дата обращения: 24.02.2010).

83. Россия и Швеция подпишут энергетический меморандум. Электронный ресурс. // Росбалт Бизнес. URL: http://www.rosbalt.ru/2009/! 1/18Z689856.html (дата обращения: 24.02.2010).

84. Руссо, Ж.-Ж. Об общественном договоре. Трактаты / Пер. с фр. текст. / Ж.-Ж. Руссо. М., КАНОН-пресс, Кучково поле, 1998. 416 с.

85. Руссо, Ж.-Ж. Рассуждение, способствовало ли возрождение науки и искусств улучшению нравов? текст. / Ж.-Ж. Руссо // Руссо Ж.-Ж. Избр. соч.: В 3 т. Т. 1. М., Гослитиздат, 1961. С. 45.

86. Современный философский словарь / Под общ. ред. В. Е. Кемерова. Лондон и др., Панпринт, 1998. 1064 с.

87. Степанов, Ю. С. Константы: Словарь русской культуры текст. / Ю. С. Степанов. М., Академический Проект, 2004. 992 с.

88. Степанов, Ю. С., Проскурин, С. Г. Константы мировой культуры. Алфавиты и алфавитные тексты в периоды двоеверия текст. /Ю. С. Степанов, С. Г. Проскурин. М., Наука, 1993.158 с.

89. Степин, В. С. Теоретическое знание текст. / В. С. Степин. М., Прогресс-Традиция, 2000. 743 с.

90. Степин, В. С., Кузнецова, JI. Ф. Научная картина мира в культуре техногенной цивилизации текст. / В. С. Степин, JI. Ф. Кузнецова. М., 1994. 274 с.

91. Стриндберг, А. Интимный театр текст. / А. Стриндберг; Сост. и вступ. ст. В. Максимова. М., Совпадение, 2007. 374 с.

92. Тацит, К. Сочинения: В 2 т. Т.1. Анналы. Малые произведения текст. / К. Тацит. Л., Наука, 1969. 444 с.

93. Тезаурусный анализ мировой культуры: Сборники науч. трудов. Вып. 1-18 / Под общ. ред. Вл. А. Лукова. М., Изд-во Моск. гуманит. унта, 2005-2009.

94. Тойнби, А. Постижение истории текст. / А. Тойнби М., Прогресс, 1991. 736 с.

95. Толстой, А. К. Стихотворения текст. / А. К. Толстой. М., Художественная литература, 1981. Т. 1.

96. Флиер, А. Я. Глобализация и футурология: Страсти по глобализации текст. / А. Я. Флиер // Общественные науки и современность. 2003. №4. С.159-165.

97. Хачатурян, Д. К. Шведская литература на рубеже XIX и XX веков. [текст] / Д. К. Хачатурян // История всемирной литературы : в 8 т. / АН СССР ; Ин-т мировой лит. им. A.M. Горького. М., 1983-1994. Т. 8. С. 415-422.

98. Чернышева, О. В. Шведы и русские: образ соседа текст. / О. В. Чернышева. М., 2004. 254 с.

99. Чеснокова, Т. А. Литература и искусство Швеции на рубеже веков (конец XIX-начала XX в.) текст. / Т. А. Чеснокова. М., РГТУ, 2000. 48 с.

100. Чеснокова, Т. А. Россия-Швеция: диалог культур текст. / Т. А. Чеснокова. М., РГТУ, 2004. 182 с.

101. Чеснокова, Т. А. Шведская идентичность. Изменение национального менталитета текст. / Т. А. Чеснокова. М., РГТУ, 2008. 185 с.

102. Чупринина, Ю. Папа Че. Электронный ресурс. // Итоги. URL: http://www.itogi.ru/Paper2006.ns^Article/Itogi 2006 10 01 00 1136.html (дата обращения: 24.02.2010).

103. Шарыпкин, Д. М. Русская литература в скандинавских странах текст. / Д. М. Шарыпкин. Л., Наука, 1975. 220 с.

104. Шарыпкин, Д. М. Скандинавская литература в России текст. / Д. М. Шарыпкин. Л., Наука, 1980. 324 с.

105. Шендрик, А. И. Теория культуры: Учебное пособие для вузов текст. / А. И. Шендрик. М., ЮНИТИ-ДАНА, Единство, 2002. 519 с.

106. Шпенглер, О. Закат Европы. Т. 1. текст. / О. Шпенглер. М., Мысль, 1993. 663 с.

107. Arnstberg, K.-O. Mera svenskt text. / K.-O. Arnstberg. Stockholm, Carlsson, 2010. 305 s.

108. Arnstberg, K.-O. Svenskhet: den kulturfornekande kulturen text. / K.-O. Arnstberg. Stockholm, Carlsson, 1989. 387 s.

109. Arnstberg, K.-O. Typiskt svenskt. 8 essaer om nutida Sverige text. /К.-O. Arnstberg. Stockholm, Carlsson Bokforlag, 2005. 350 s.

110. Bahr, J. F. Anteckningar om Ryssland, under ett vistande i Petersburg och en utflygt till Moskwa text. / Bahr, J. F. Stockholm, L.J.Hjerta, 1838.218 s.

111. Bengts, M., Bruno, U., Nilson-Puccio, S. Den svenska koden — bra att veta for nya och gamla svenskar text. / M. Bengts, U. Bruno, S. Nilson-Puccio. Bromma, KnowWare Publications, 2001. 132 s.

112. Berattelser af N. Karamsin. Ryskt original. Ofversattning af L. Brentius text. / N. Karamsin. Goteborg, tryckte hos Sam. Norberg, 1806. 160 s.i

113. Berggren, H., Tragardh, L. Ar svensken manniska? text. / H. Berggren, L. Tragardh. Stockholm, Norstedts, 2009. 455 s.

114. Bodin, P.-A. Historien och evigheten: essaer om Ryssland text. / P.-A. Bodin. Skelleftea, Artos & Norma, 2005. 288 s.

115. Bodin, P.-A. Kyssen i Ryssland och andra essaer om rysk litteratur och kultur text. / P.-A. Bodin. Stockholm, Norma, 2002. 222 s.

116. Bodin, P.-A. Ryssland och Europa: en kulturhistorisk studie text. / P.-A. Bodin. Stockholm, Natur och kultur, 2006. 161 s.

117. Bodin, P.-A. Ryssland. Ideer och identiteter text. / P.-A. Bodin. Skelleftea, Norma, 2000. 213 s.

118. Bodin, P.-A. Tolstojs motto forblir en gata text. / P.-A. Bodin. // Svenska dagbladet, 10 VI 2008.

119. Bodin, P.-A. Varlden som ikon text. / P.-A. Bodin. Skelleftea, Artos, 2006. 160 s.

120. Bok och webb. Antologi. Bok och Webb i Goteborg AB, 2005. 400 s.

121. Buber, M. I and Thou text. / M. Buber. N. Y., Charles Scribner's Sons, 1971. 185 p.

122. Bulgarin, Th. Iwan Wuishigin eller lifvet och sederna i Ryssland; ofVersattning fran tyskan text. / Th. Bulgarin. Stockholm, Hjerta, 18301831. 4 d. i 2 bd.

123. Burgman, T. Rysslandsbilden i Sverige: fran Ivan den forskracklige till Vladimir Putin text. / T. Burgman. Lund, Historiska media, 2001. 110 s.

124. Dawn, A. Svensk mentalitet text. / A. Dawn. Stockholm, Raben Prisma, 1998. 253 s.

125. Dellenbrant, J. A. Arvfiender?: om relationerna mellan Sverige och Ryssland i ett longitudinellt perspektiv text. / J. A. Dellenbrant. Stockholm, Sekreteriatet for framtidsstudier, FRN, 1988. 36 s.

126. Den svenska litteraturen, 7. Bokmarknad, bibliografier, samlingsregister. Stockholm, Bonnier, 1990. 338 s.

127. Dostoi'ewski, F. M. Krankning och forodmjukelse text. / F. M. Dostoiewski. Helsingfors, G. W. Edlunds forlag, 1881. 498 s.

128. Edstrom, V. Astrid Lindgren — vildtoring och lagereld text. / V. Edstrom. Stockholm, Raben & Sjogren, 1992. 322 s.

129. Edstrom, V. Li vets stigar: tiden, handlingen och livskanslan i Gosta Berlings saga text. / V. Edstrom. Stockholm, Sv. bokforl. (Norstedt), 1960. 381 s.

130. Fler kvinnor i traditionellt manliga yrken. Электронный ресурс. // Nationell idag. URL: http://www.nd.se/ni/visa/default.asp?notisID=6066 (дата обращения: 24.02.2010).

131. Fordelningen mellan kvinnor och man vid riksdagsvalet 2006. Электронный ресурс. // Sveriges riksdag. URL:http://www.riksdagen.Se/templates/R PageFull 11293.aspx (дата обращения: 24.02.2010).

132. Friedman, M. Martin Buber's life and work text. / M. Friedman. Detroit, Wayne State Univ. Press, 1988. 455 p.

133. Froding, G. Samlade skrifter. D. 9, Prosa, 1. text. / G. Froding. Stockholm, Bonnier, 1921. 295 s.

134. Gaunt, D. Familjeliv i norden text. / D. Gaunt. Stockholm, Gidlund, 1996. 378 s.

135. Gilson, E. Linguistique et philosophie. Essai sur les constantes phi-losophiques du langage text. / E. Gilson. P.: Librairie philosophique J. Vrin, 1969.311 р.

136. Gogol, N. Mirgorod: genremalning fran Lilla Ryssland; ofVers. A.B.K. Lundahl text. /N. Gogol. Helsingfors: 1850. 91 s.

137. Gustafson, L. Nationallynnet och varldslitteraturen text. / L. Gustafson // Att vara svensk. Stockholm, Almqvist & Wiksell International, 1984. S. 23-32.

138. Hagg, G. Svenskhetens historia text. / G. Hagg. Wahlstrom & Widstrand, 2003. 750 s.

139. Hallencreutz, C. F. Nar Sverige blev europeiskt: till fragan om Sveriges kristnande text. / C. F. Hallencreutz. Stockholm, Natur och kultur, 1993. Ill s.

140. Hedberg W. Nagra ord till inledning text. / W. Hedberg // Morkrets makt: skadespel i fem akter / Lev Tolstoj; ofvers. Walborg Hedberg. Stockholm, 1889.

141. Hogskolestudreandes levnadsvillkor. Электронный ресурс. // Statistiska centralbyran. URL: http://www.scb.se/Pages/TableAndChart 220142.aspx (дата обращения: 24.02.2010).

142. Hur manga dialekter finns det i Sverige? Электронный ресурс. // SweDia 2000. URL: http://www.ling.gu.se/~anders/SWEDIA/FAO/od2.html (дата обращения: 24.02.2010).

143. Jangfeldt, В. Svenska vagar till S:t Petersburg: kapitel ur historien om svenskarna vid Nevans strander text. / B. Jangfeldt. Stockholm, Wahlstrom & Widstrand, 2000. 358 c.

144. Jensen, A. Forord text. / A. Jensen // Gogol N. Ryska bilder. Tva noveller. Stockholm, 1883. 147 s.

145. Johansson, A. W. Vad ar Sverige?: roster om svensk nationell identitet text. / A. W. Johansson. Stockholm, Prisma, 2001. 409 s.

146. Johnston, W. M. The Austrian Mind: An Intellectual and Social History, 1848-1938, 1983 text. / W. M. Johnston. Berkeley, University of California Press, 1983. 515 p.

147. Kant, I. Grundlaggning av sedernas metafysik text. / I. Kant. Uddevalla, Daidalos, 1997. 94 s.

148. Key, E. Nagra ord om de ryske diktarnes qvinnotyper text. / E. Key//Dagny. 1(1886): 4. S. 101-106.

149. Korta fakta. Электронный ресурс. // Centrala studiestodsnamnden. URL: http://csn.se/om-csn/korta-fakta (дата обращения: 24.02.2010).

150. Lagerlof, K.-E. Dostojevskij: liv och dikt text. / K.-E. Lagerlof. Stockholm, Carlsson, 2008. 252 s.

151. Lagerlof, S. Du lar mig att bli fri text. / S. Lagerlof. Stockholm, Bonnier i samarbete med Selma Lagerlof-sallskapet, 2008. 527 s.

152. Lagerroth, U.-B. The reception of Cechov in Swedish Theatre text. / U.-B. Lagerroth // The Slavic world and Scandinavia. Cultural relations. Arhus, Aarhus university press, 1988. 191 p.

153. Lenstrom, С. J. Alexander Puschkin, Rysslands Byron: ett skaldeportratt hvars forsta Del med Vidtberomda Fils. Facult. Tillstand text. / C. J. Lenstrom. Upsala, Leffler och Sebell, 1841. 32 s.

154. Lermontov, M. Var tids hjelte text. / M. Lermontov. Helsingfors, 1844. 182 s.

155. Nag, M. Sovjetlitteraturen 1917-1965 text. / M. Nag. Stockholm, Wahlstrom & Widstrand, 1967. 191 s.

156. Nikolajeva, M. Nar Sverige erovrade Ryssland: en studie i kulturernas samspel text. / M. Nikolajeva. Stockholm/Stehag, 1996. 376 s.

157. Nikolajeva, M. Selma Lagerlof ur ryskt perspektiv text. / M. Nikolajeva. Sunne, Selma Lagerlof-sallsk., 1991. 170 s.

158. Nilsson, N. A. Poeter, profeter och tidsvittnen. Kaserier fran Pusjkin till Pasternak text. / N. A. Nilsson. Stockholm, Tidens forlag, 1989. 172 s.

159. Nilsson, N. A. Sverigebilden i rysk litteratur text. / N. A. Nilsson // Att vara svensk. Stockholm: Almqvist & Wiksell International, 1984. S. 119-130.

160. Nilsson, S. Rysskracken i Sverige: fbrdomar och verklighet text. / S. Nilsson. Orebro, Samsprak, 1990. 236 s.

161. Nyblom, C. R. Estetiska studier text. / C. R. Nyblom. Stockholm, 1873.410 s.

162. Ordbok over svenska spraket utgiven av svenska akademien. Elfte bandet. Lund, Berlingska boktryckeri- och stilgjuteri- aktiebolaget, 1932. 804 s.

163. Osterberg, E. Vardagens skora samforstand. Bondepolitik i den svenska modellen fran Vasatid till Frihetstid text. / E. Osterberg // Gunnar Broberg, Ulla Wikander och Klas Amark. Tanka, tycka, tro. Stockholm, Ordfront, 1993. 268 s.

164. Phillips-Martinsson, J. Svenskarna som andra ser dem: fakta, myter eller kommunikationskomplex? text. / J. Phillips-Martinsson. Lund, Studentlitteratur, 1992. 150 s.

165. Prismas svenska ordbok. Sprakdata. Finland: WS Bookwell, 2003. 1390 s.

166. Puschkin, A. Kaptenens dotter. ofvers. fran ryskan af Otto A.D. Meurman text. / A. Puschkin. Stockholm, 1841. 186 s.

167. Puskin, A. Minne af Kaukasien; ofvers. ifran ryskan Fredrik A. von Platen text. / A.Puslcin. Abo, 1825. 32 s.

168. Reiss, H. Kant's political writings text. / H. Reiss. Cambridge, Cambridge university press, 1980. 213 p.

169. Rojas, M. Efter folkhemmet: en agenda for Sveriges fornyelse text. / M. Rojas. Stockholm, Timbro, 1996. 142 s.

170. Rojas, M. I ensamhetens labyrint: invandring och svensk identitet text. / M. Rojas. Stockholm, Bromberg, 2001. 178 s.

171. Rosenzweig, F. The Star of Redemption text. / F. Rosenzweig. Madison, University of Wisconsin Press, 1995. 459 p.

172. Rousseau, J.-J. Om samhallsfordraget eller Statrattens grander text. / J.-J. Rousseau. Stockholm, Natur och kultur, 1994. 170 s.

173. Russian phraseology: The русская душа! Электронный ресурс. // Transparent langage. URL: http://www.transparent.com/russian/russian-phraseology-the

174. D0%A0%D1%83%D1%81%D1%81%D0%BA%D0%B0%D1%8F-%D0%94%D 1 %83%D 1 %88%Р0%В0/ (дата обращения: 24.02.2010).

175. Ryska novellister. Saml. 1, Fatalisten / Lermontow. Fiender / Tschekow. Forforelsen / Tolstoy, Mahmuds smattingar. Den ofVergivfna grufVan / Nemirowitsch-Dantschenko. Stockholm, Beijer, 1895. 160 s.

176. Sandemose, A. En flykting korsar sitt spar text. / A. Sandemose. Harrisonburg, RR Donnelley & Sons Company, 1980. 451 s.

177. Schiick, H. Ur gamla papper: populara kulturhistoriska uppsatser. Ser. 8. text. /Н. Schiick. Stockholm, Geber, 1908. 192 s.

178. Schiick, H., Warburg, K. Illustrerad svensk litteraturhistoria text. / H. Schiick, K. Warburg. Stockholm, 1929.

179. Schulten, I. af. Ernst Ahlgren: en litterar studie text. / I. af Schulten. Helsingfors, Soderstrom, 1925. 489 s.

180. Sjoberg, T. Ingvar Kamprad och hans IKEA text. / Sjoberg T. Stockholm, Gedin, 1998. 354 s.

181. Sjogren, A. Forhallandet till barnen visar kulturskillnader text. / A. Sjogren // Invandrare & minoriteter. 1985. № 4-5. 80 s.

182. Skawonius, B. Tjechov kan forandra ditt liv text. / B. Skawonius. Dagens Nyheter, 10 VI 2008.

183. Smith, H. Ryssarna. Portratt av ett okant folk text. / H. Smith. Stockholm, Bonniers, 1977. 480 s.

184. Soderstrom, M. I ett frammande land — utbytesstudenters upplevelser av vistelsen i Sverige text. / M. Soderstrom. Lund, Lunds universitet, Sociologiska institutionen, 2001. 36 s.

185. Sommarnovellen: 5 x Tjechov. Электронный ресурс. // Sveriges radio. URL: http://www.sr.se/sida/artikel.aspx?programid=1057&artikel:=252992 (дата обращения: 24.02.2010).

186. Strahlenberg, Philip Johan von. Historie der Reisen in Russland, Sibirien und den Grossen Tartarey., verrichtet unde versammelt von Philip

187. Johan Strahlenberg, konigl. Schwedischen Obristleutenant text. / Philip Johan von Strahlenberg. Stockholm, Leipzig, 1730. 454 s.

188. Strindberg A. Fran Fjardingen till Blatornet. Ett brevurval text. / A. Strindberg. Stockholm, Bonnier, 1946. 439 s.

189. Sundbarg, G. Det svenska folklynnet text. / G. Sundbarg. Stockholm, 1911. 143 s.

190. Svensk ordbok. Trejde reviderade upplagan. Sprakdata och Norstedts Ordbok. Norge: AIT Gjervik AS, 2003. 1494 s.

191. Svenska ordboken. Sprakdata och Norstedts Ordbok. Finland, WS Bookwell, 2003.

192. Tarkiainen, K. "Var gamble arffiende ryssen": synen pa Ryssland i Sverige 1595-1621 och andra studier kring den svenska Rysslandsbilden fran tidigare stormaktstid text. /К. Tarkiainen. Uppsala, 1974. 103 s.

193. Tellgren, C. Pa barnens bokmarknad: utgivningen av barn- och ungdomslitteratur i Sverige 1966-1975 text. / C. Tellgren. Stockholm, Bonniers juniorforlag, 1982. 187 s.

194. Tellgren, C. Utlandet och den svenska barnboken text. / C. Tellgren // Att vara svensk. Stockholm, Almqvist & Wiksell International, 1984. S. 98.

195. Terras, V. Two bronze Monarchs text. / V. Terras // Scandinavian studies. Vol. 33. Aug. 1961. №3. P. 150-154.

196. Tolstoy, L. N. Aktenskaplig lycka text. / L. N. Tolstoy. Helsingfors, 1879. 136 s.

197. Turgenev, I. Trenne moten: ett jagt- och reseminne. ofvers. fran franskan Carl J. Backman text. /1. Turgenev. Stockholm, Haeggstrom, 1867. 36 s.

198. Turgenjev, I. Rudin text. / I. Turgenev. Stockholm, Ruin, 2006. 237 s.

199. Turgenjev, I. Ur en jagares dagbok: andra samlingen text. / I. Turgenev. Stockholm, Haeggstrom, 1879. 172 s.

200. Varldens modernaste land. Электронный ресурс. // SVT. URL: http://svt.se/svt/isp/Crosslink.i sp?d==24691 (дата обращения: 24.02.2010).

201. Vast moter ost: Norden och Ryssland genom historien / redaktor: MaxEngman. Stockholm, Carlsson, 1996. 384 s.

202. Von Wright, G. H. Dostojevskij text. / G. H. Von Wright // Nya Argus 42, 1949. S. 65-70.

203. Wetterhoff, K. Sederoman i Ryssland text. / K. Wetterhoff// Finsk tidskrift, 1881. Т. XIX.

204. Wizelius, I. Svensk litteratur utomlands text. / I. Wizelius // Modersmalslararnas Forenings Arsskrift 1968/69. Goteborg, Modersmalslararnas forening. S. 30-45.