автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Драматургическая трилогия А. Платонова

Полный текст автореферата диссертации по теме "Драматургическая трилогия А. Платонова"

ООЗ167343

На правах рукописи

Матвеева Наталия Владимировна

Драматургическая трилогия А. Платонова ("Шарманка", "14 Красных Избушек", "Ноев ковчег"): система мотивов

10 01 01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 /. ДПР 2309

Екатеринбург - 2008

003167343

Работа выполнена на кафедре современной русской литературы ГОУ ВПО "Уральский государственный педагогический университет"

Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор

Хрящева Нина Петровна Официальные оппоненты - доктор филологических наук, профессор

Снигирева Татьяна Александровна - кандидат филологических наук, доцент Проскурина Елена Николаевна

Ведущая организация ГОУ ВПО ' Удмуртский государственный

университет"

Защита состоится 2008 г в ч на заседании совета

Д212 286 03 по защите докторских и кандидатских диссертаций при ГОУ ВПО "Уральский государственный университет им А М Горького" по адресу 620083, г Екатеринбург, К - 83, пр Ленина, 51, комн 248

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО "Уральский государственный университет им А М Горького"

Автореферат разослан " " ¿Ш^Ь&Хл^ 2008 г

Ученый секретарь диссертационного совета доктор фичологических наук,

профессор ^хС С М А Литовская

ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования

Талант А Платонова был многогранным Но если художественный мир платоновской прозы уже в достаточной мере изучен, то поэтика его драматургии только становится предметом исследования Текстологами приложены немалые усилия, чтобы пьесы А Платонова были опубликованы в не искаженном редакторскими правками виде Появившийся драматургический сборник включает в себя такие произведения, как "Дураки на периферии", "Шарманка", "Высокое напряжение", "14 Красных Избушек", "Голос отца", "Без вести пропавший, или Избушка возле фронта", "Волшебное существо", "Ученик Лицея", "Ноев ковчег (Каиново отродье)"1

На сегодняшний день нет монографических исследований, посвященных художественному миру платоновских пьес До сих пор не определено место Платонова-драматурга в ряду его современников М Булгакова, Н Эрдмана, Е. Шварца, Л Леонова, А Афиногенова, В Вишневского Однако в плане постижения поэтики его драматургических произведений намечены интересные пути Так, например, "Шарманка" становилась объектом исследования Н И Дужиной (роль фольклорных, литературных, библейских и политических аллюзий в платоновском тексте), Е Е Роговой (сюжет и конфликт пьесы), Н П Хрящевой (смысл "онтологических" фигур Мастера - Революционера - Бюрократа) "14 Красных Избушек" также неоднократно оказывались в поле зрения платоноведов М Любушкиной (определение метода), Е А Рожен-цевой (установление интертекстуальных связей), Е А Яблокова (выявление жанровых компонентов) Изучению поэтики пьесы "Ноев ковчег" посвящена подборка статей (А А Дырдин, Д Н Замятин, Н М Малыгина, С Г Семенова, Р Ходел) в пятом выпуске "Страны философов" Андрея Платонова". Попытка рассмотреть художественный мир пьес 1930-х годов ("Шарманка", "Высокое напряжение", "14 Красных Избушек") в контексте духовно-нравственного состояния общества и исканий Платонова предпринята Е Е Роговой Отметим недавно вышедший первый историко-литературный комментарий драматургии А Платонова, сделанный Е Стеллеман

Подход к анализу драматургии А Платонова характеризуется избирательностью, следствием чего является отсутствие системности в представлениях о художественном мире его пьес, концептуального взгляда на драматическое творчество в целом В связи с этим необходимо выявить художественные принципы, лежащие в основе создания образа мира в платоновских пьесах Выявлению авторской концепции на уровне проблематики и собиранию в единую картину всех деталей художественного мира произведений будет способствовать анализ пьес с точки зрения функционирования в них системы мотивов Интегриру-

1 Платонов, А П Ноев ковчег Пьесы [Текст] /АН Платонов, сост А Мартыненко, предисл АБитова, примеч Е В Антоновой, Н И Дужиной, Н В Корниенко, Н М Малыгиной - М Вагриус, 2006 - 464 с

ющей ролью мотивного уровня анализа и определяется актуальность данной работы

Объект и предмет исследования

В качестве объекта исследования нами рассматриваются три пьесы "Шарманка", "14 Красных Избушек", "Ноев ковчег (Каиново отродье)", являющиеся наиболее репрезентативными для Платонова-драматурга Предметом исследования выбрана система мотивов, представленная в каждом из произведений

Цели и задачи исследования

Основная цель исследования - выявить систему мотивов в каждой из платоновских пьес, определить их семантическое и функциональное значение в выражении авторской концепции мира, рассмотреть "Шарманку", " 14 Красных Избушек", "Ноев ковчег" как своеобразную трилогию

Поставленная цель обусловила следующие задачи

1) систематизировать представления о мотивном анализе, существующие в современном литературоведении, сформулировать критерии выделения мотива с учетом родовой специфики;

2) выявить систему мотивов в пьесах "Шарманка", "14 Красных Избушек", "Ноев ковчег (Каиново отродье)",

3) определить взаимосвязи мотивов, что позволит увидеть данные пьесы в качестве трилогии,

4) рассмотреть семантику и функционирование системы мотивов в каждой из пьес и в целом в трилогии,

5) выявить сквозные мотивы, в том числе архетипические, установить их роль в моделировании образа мира в пьесах А Платонова

Теоретическая и методологическая база исследования

Теоретическую базу исследования составили работы по теории мотива А Н. Веселовского, О М Фрейденберг, В Я Проппа, Б Н Путилова, И В Силантьева. Методология основывается на трудах Б М Гаспарова, Е М Мелетинского, М Я Полякова, Ю В До-манского, а также на работах Е А. Яблокова, Н. В. Злыдневой, где использовались те или иные виды мотивного анализа конкретных произведений А Платонова

Научная новизна

В работе впервые предпринята попытка мотивного анализа пьес А Платонова "Шарманка", "14 Красных Избушек", "Ноев ковчег (Каиново отродье)", исследованы семантика и функционирование мотивов как целостной системы, проанализировано обращение художника к архетипическим сюжетам Результаты анализа позволили уточнить онтологическую картину мира, созданную автором, и тем самым дополнить существующие представления об эволюции Платонова-художника

Положения, выносимые на защиту

1 Глубоко оригинальное платоновское видение мира, исходящее из веры в возможность Преображения человека, определило неповтори-

мость мотивной системы его драматургии Иерархичность мотивной организации "Шарманки", "14 Красных Избушек", "Ноева ковчега" проявила особый взгляд драматурга на действительность, настойчивое изображение остро злободневных социально-политических событий неизменно влечет за собой размышления о судьбах современной цивилизации в целом

2 Специфика мышления драматурга наиболее отчетливо проявила себя в доминантных мотивах, построенных по антонимическому принципу- с одной стороны, бездомность, голод, Апокалипсис как движение к гибели, с другой - попытка обретения дома, поиски новых источников питания, надежда на спасение как возможный путь к Преображению

3 Анализ антонимических мотивов продемонстрировал также вектор трансформации мифологических сюжетов поиски Рая - в невозможность его обретения ("Шарманка"), миф о Вечном возвращении - в дурную бесконечность повторений ("14 Красных Избушек"), библейский миф о Всемирном потопе - в рукотворный Апокалипсис ("Ноев ковчег"), что позволило уточнить онтологическую картину мира, созданную А Платоновым

4 Рассмотрение функционального аспекта мотивов выявило, что ряд из них играет роль жанровых маркеров, это, в свою очередь, позволило обнаружить жанровую специфику платоновских пьес, проявившуюся в синтезе двух различных жанровых моделей в "Шарманке" - сатирической комедии и драмы, в "14 Красных Избушках" - пастушеской идиллии и трагедии, в "Ноевом ковчеге" - политической сатиры и мистерии

5 "Шарманка", "14 Красных Избушек", "Ноев ковчег" не создавались самим Платоновым как трилогия Однако анализ их мотивики, обнаруживший структурное сходство в изображении персонажей, сюжета, предметно-символического плана, позволил рассмотреть пьесы как трилогию Взгляд же на данные произведения как некую целостность способствовал обобщению идейно-художественного смысла отдельных произведений до уровня метасюжета - философских размышлений Платонова о судьбах человечества в XX столетии

Практическая значимость исследования

Результаты исследования могут быть использованы в вузовском преподавании истории литературы XX века, а также в спецкурсах и спецсеминарах по творчеству Платонова

Апробация работы

Основные положения работы отражены в девяти публикациях Отдельные вопросы диссертации были представлены в докладах на аспирантских семинарах и на научных конференциях разных уровней международной "Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах" (Волгоград, 2006), всероссийских "Русская литература XX века проблемы изучения и обучения" (Екатеринбург, 2006), "Антропоцентрическая парадигма лингвистики и проб-

лемы культурологии" (Стерлитамак, 2005), межвузовской "Пути изучения текста" (Ижевск, 2007) Структура работы

Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы (203 наименования) Общий объем - 203 страницы

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ Во введении определяются актуальность и научная новизна исследования, ставятся цели и задачи, характеризуется его теоретико-методологическая база, указывается практическая значимость, выдвигаются положения, выносимые на защиту, рассматриваются основные подходы к изучению феномена мотива и мотивному анализу.

В первой главе "Сюжет "поиски Рая" и его трансформация в мо-тивной структуре пьесы "Шарманка" нами выявлена система мотивов, определены их семантика и функциональная значимость

В первом параграфе данной главы "Время создания пьесы. Попытка обретения читателя-зрителя; возвращение к "сокровенным" идеям" создание А Платоновым пьесы "Шарманка" рассматривается как стремление художника обрести читателя-зрителя после публикации рассказа "Усомнившийся Макар" и хроники "Впрок", подвергшихся резкой критике В отличие от первой пьесы "Дураки на периферии", в которой сатирически изображалась советская действительность, в "Шарманке" подобный ракурс изображения обретает философскую глубину, что доказал предпринятый нами мотивный анализ Для вычленения главного мотива мы оттолкнулись от названия пьесы шарманка -инструмент, с которым скитались бродячие музыканты, - настраивает читателя-зрителя на важность мотива странствия

Главную роль данного мотива в сюжетостроении пьесы и его тесную взаимосвязь с мотивом дома / бездомности мы показали во втором параграфе первой главы "Мотив странствия в поисках Дома: сиюминутное и вечное" Лексемы "бродячий", "странник", "пешие", "дорога", встречающиеся в паратексте, актуализируют мотив странствия. Далее он проявляется в репликах "пеших большевиков", идущих "в социализм", а также в расстановке персонажей героям, которые устремляются в странствие, противостоят приспособленцы-бюрократы, останавливающие всякое движение В песенке Мюд определяется цель пути -"счастливый наш дом", каковым и представляется героям социализм Этот вектор движения понятен и иностранцам, ведь не случайно Стер-ветсен хочет заполучить "ударную душу СССР", поскольку в Европе ощущается кризис {"на башне угас огонь") Однако Платонов намеренно избегает лексемы "дом", подчеркивая не только бесприютность мира, но и изменившееся незаметно для самих трудящихся направление движения Вместо того чтобы приблизиться к социализму как некоей обетованной земле ("далекий прекрасный район"), Алеша и Мюд оказываются в "мертвом царстве" бюрократии, отгороженном от "живой жизни" И хотя кооперативная система Щоева показана в финале как пре-

пятствие, которое можно убрать с дороги, однако цель героями так и не достигнута. Мюд продолжает движение под звуки шарманки одна, в то время как железный человек Кузьма разобран на запчасти, Алеша морально опустошен, а иностранцы попросту обмануты Таким образом, за внешним, социально-политическим конфликтом можно различить конфликт внутренний, глубинный странствие в поисках Дома продолжается, но исчезает уверенность в том, что выбрана верная дорога В чем причина разочарования, постигшего Алешу1?

На этот вопрос мы стремились ответить в третьем параграфе первой главы "Мотивы творца и творения".

Мысль о Преображении человека была близка Платонову с юности, но с годами писатель все более отдаляется от представлений, будто можно механически "обновить" человека, что находит воплощение в конструировании образа Алеши Герой поначалу уверен в быстрой "перелепке" мира, надежда на скорейшее появление "будущих людей" толкает его на создание железного человека Кузьмы Мотивы творца и творения усиливаются при помощи оппозиции "старое - новое" старые шарманочные напевы наполняются революционным содержанием, а "новый" человек Кузьма начинает произносить "контровые", не совместимые с новым временем лозунги ("А в избушке теплей, чем в социализме") Он уже не подчиняется своему творцу, превращаясь в "очеловеченный" механизм и уподобляясь бюрократу Платонов намеренно подчеркивает сходство Кузьмы с Щоевым, рассматривая их в качестве двойников, чему способствует мотив "сломатого" сердца, которое неадекватно отзывается на происходящее Как первый герой, так и второй предстают "механическими людьми" - "творением" советской власти. Антиподом Щоева в пьесе выступает девочка-подросток Мюд Если он придерживается "генеральной линии", приспосабливаясь так к реалиям советской действительности, то для Мюд идеалы социализма не привнесены извне Однако реплики этой героини обнаруживают, что и ее сознание деформировано советской властью Являясь культработником, Мюд наподобие заведенной шарманки исполняет агитационные песенки, в которых создается образ уже построенного "счастливого дома", а "болеющее" сердце "поет" свою песню "Мне на сеете стало скучно жить ". Это противоречие героиней не осознается, и она продолжает шествие с шарманкой, в отличие от Алеши, который в финале прозревает, понимая, что его изобретения не приближают социализм, а превращаются в угрозу для дела, которому он служит Таким образом, "присмиренец" Алеша во многом выражает позицию автора он отказывается продолжать путь не потому, что предал идеалы революции, а потому, что осознал происходящее в стране не соответствует подлинной идее Преображения мира и человека Итак, мотивы разочаровавшегося творца и вышедшего из повиновения творения усиливаются в пьесе мотивами "болеющего" / "сломатого" сердца и скуки, что позволяет А Платонову подчеркнуть мысль о невозможности механической переделки человека в духе нового времени

Преобразования, начатые в стране, не преодолевают "пищевой" зависимости человека (К А. Баршт) Эта мысль автора "Шарманки" нашла отражение в актуализации мотивов голода и еды. К анализу данных мотивов мы обратились в четвертом параграфе первой главы "Голод и искусственная пища: оппозиция мотивов" Через ряд деталей драматург разворачивает картину голода1 люди голодны настолько, что готовы проглотить любую еду Так возникает мотив ненастоящей пищи, описание которой строится по принципу градации, с каждым последующим упоминанием еда становится все более искусственной. Отношение А Платонова к таким "экспериментам" в области питания выражено весьма однозначно, о чем свидетельствует подчеркнуто гротескное изображение бала, устроенного Щоевым В ремарках внимание автора сосредоточено на прильнувших к окнам голодных людях В чем же видит автор причину бедственного положения*? С одной стороны, он показывает бездействие и безынициативность советских бюрократов (нет тары - нет пищи), с другой - он обнажает онтологические корни голода - зависимость человечества от "пищевого питания" (К А Баршт)

Удручающее несоответствие между чаемым и происходящим в действительности А Платонову помогают выразить герои-иностранцы Анализ мотивов, связанных с приездом Стерветсена и его дочери в страну Советов, предпринят нами в пятом параграфе "Приезд иностранцев в СССР: мотив "чужеземства" как остранения". А. Платонову искренне хотелось видеть свое отечество тем "сокровенным" пространством, откуда начнется истинное Преображение Земли и человека, однако осуществляемое в стране на рубеже 1920-х - 1930-х годов все больше убеждало художника, что произошли странные подмены, абсурдные по своей сути Эта абсурдность проявлена мотивом купли-продажи души иностранцы приобретают вместо "ударной души СССР" "пустые" бумаги - директивы и установки. Иллюзорность надежды на то, что Советский Союз поможет Западу преодолеть энтропию, становится очевидной благодаря использованию макаронической речи. С ее помощью А Платонов проявляет суть подмен, происшедших в стране: строящееся советской властью государство не сумело выбрать нужный вектор движения - движения "в социализм", а по сути продолжает шествовать тем же путем, что и "плачущая Европа" Однако Платонов обозначает и путь к Спасению Интересен в связи с этим образ дирижабля В пьесе упоминается о двух дирижаблях "деляческом", который уже построен в Европе, и о том, которым грезит Алеша ("На нем высоко взойдет пролетариат над всей бедняцкой землей"). Но последний так и остается в плоскости всевозможных "выдумок" Реальной же возможностью спастись от рассеяния "вещества существования" видится Платонову созидательный труд людей, поэтому не случайно в начале и в финале пьесы появляются строители и рабочие. Заключительная картина аллегорична рабочие, разбирающие стену учреждения Щоева, олицетворяют силу подлинного социалистического строительства, способного уничтожить бюрократизм, бумажную волокиту, инерцию. Ликви-

дарованное учреждение Щоева, продолжающая свой путь с шарманкой Мюд - все это заставляет иностранцев поверить, что они просто не там пытались приобрести "ударную душу СССР". Однако автор, в отличие от героев, видит не только внешнюю сторону событий, но и глубинную сущность происходящего, при этом предлагая внимательному читателю-зрителю подсказки. Одна из них - в заключительной песенке Мюд возникающий в ней образ "бьющегося без ответа" сердца создает тональность, не соответствующую "благополучному" финалу Кроме того, упразднение Щоевского кооператива не означает начало работ по Преображению Земли, напротив, обнаруженный Щоевым документ грозит расправой над Землей - промышленной эксплуатацией подпочвы Следовательно, развязка внешнего конфликта пьесы не повлекла за собой разрешения внутреннего

Итак, анализ системы мотивов показал, что структурообразующая роль отведена мотиву странствия в поисках Дома А Платонов не мог не заметить, что, создавая образ светлого коммунистического будущего, идеологи советского государства "брали напрокат" христианские "одежды", то есть опирались на архетипический сюжет поисков потерянного Рая, наполняя его новым содержанием идеей строительства социализма как воплощенного Рая на земле Платонов же с помощью этого ар-хетипического сюжета наряду с социальными проявляет бытий-ственные аспекты проблемы его странники не вполне осознают направление своего движения, оказываясь в силках идеологической "шар-маночности", не видя, что искомый Дом - это и есть Земля, ждущая их умных и трудолюбивых рук.

Во второй главе "Мотив подмены и его жанрообразующая функция в пьесе "14 Красных Избушек" в центре внимания находился мотивный комплекс, связанный с приездом в СССР иностранцев, и группирующиеся вокруг данного смыслового ядра мотивы

В первом параграфе "Выбор жанра: от комедии к трагедии" мы обратились к изысканиям Н В Корниенко2, сопоставившей материалы VI съезда Советов от 17 03 1931 с записями, сделанными А Платоновым во время поездок по средней Волге и северному Кавказу, и убедились, как остро ощущал писатель несоответствие между рапортами съезду и тем, что происходило в действительности Увиденное художником не могло не повлечь кардинального изменения жанра пьесы "14 Красных Избушек", над которой начал работу А Платонов задуманная как комедия, она "переросла" в трагедию История с похищением колхозного добра не случайно выбрана А Платоновым в качестве внешнего сюжета пьесы Этим выбором он демонстрирует основной литературный прием своего времени - обнаружение благодаря "бдительности" несуществующего врага, на которого и можно свалить все беды. Внутренний же, бытийственный план пьесы

ЧСорниенко, Н В Примечания [Текст] / Н В Корниенко //1 [датонов, А II Ноев ковчег Пьесы [Текст] / А П Платонов, сост А Мартыненко, предисл А Ьитова, примеч Е В Антоновой, Н И Дужиной, Н В Корниенко, Н М Малыгиной - М Вагриус, 2006 - С 440

мы выявили в ходе мотивного анализа

Во втором параграфе данной главы "Европейцы в СССР: перемены, ставшие подменами" мы рассмотрели семантику данного структурообразующего мотивного комплекса

Приехавший в страну Советов иностранный ученый Хоз, в отличие от восторженного героя "Шарманки" Стерветсена, настроен скептично он хочет "измерить светосилу той зари, которую якобы зажгли". Метафора "заря коммунизма" стала в советскую эпоху речевым штампом Платонов же, прибегая к приему реализованной метафоры, "превращает" зарю новой жизни, ассоциирующуюся с "мировым пожаром", в настоящий пожар, устроенный председателем колхоза Суенитой Разворачивающийся на протяжении всей пьесы мотив рукотворной зари проявлен вариативно и при помощи других образов зажженной и потушенной лампы, красного знамени, замененного рогожным Платонов "играет" значениями слова "заря" сохраняя метафоричность ("зарождение чего-либо нового"), он в то же время не забывает о прямом значении ("яркое освещение горизонта перед восходом или закатом солнца"), поэтому в репликах героев и ремарках постоянно отслеживается время суток Обратим внимание в момент ухода Хоза из пастушьей артели наступает вечер, т е заря готова смениться закатом, что символически передает отношение А Платонова к происходящему в стране на рубеже 1920-х - 1930-х годов

Но надежда на истинное Преображение у художника сохраняется -не случайно в финале "14 Красных Избушек", при всей его трагичности, зарю символизирует маленький красный флаг показавшегося на горизонте рыбачьего судна, везущего украденных овец и зерно Однако Хоз к этому времени уже покидает "Избушки", убежденный, что "спастись некуда" А Платонов пытается разобраться, почему заря новой жизни так быстро померкла, причины угасания он видит в бесконечных подменах идеи подлинной революции Драматург показывает, что оторванные от "живой жизни" губительные "выдумки" зарождаются в Москве Вот почему ему для раскрытия глубинного конфликта пьесы так важно первое действие, проходящее на московском вокзале. А Платонов сосредоточен на изображении героев, которые демонстрируют приехавшему иностранцу не реальность, а некий "отлакированный" портрет СССР Таковы Приветствующий Деятель, Начальник станции и писатели В разговоре с ними Хоз, возвращая словам первоначальный смысл, обнажает суть явлений Таким образом, уже в первом действии, вся атмосфера которого проникнута фальшью, читатель-зритель может наблюдать за разоблачениями Не в литературе, а в жизни проявляет себя синекдоха вместо социализма - отдельные "элементы строя", вместо заботы о человеке - плакат

Когда Хоз и Суенита покидают Москву и едут на Каспий, у читателя-зрителя появляется надежда, что Хоз увидит "действительность, а не литературу" Однако это не так Во-первых, мнимым оказывается представление о благостной природе, и вновь "разоблачителем" высту-

пает иностранец "Природа не такая и ветер не скучает, и море никуда никого не зовет" По его мнению, "всемирное, исторически организованное жульничество" в том себя и обнаруживает, что человек, вместо того чтобы сделать землю пространством пастушеской идиллии, приспосабливается к имеющимся условиям и "выдумывает" для себя сказку, будто природа сопереживает ему Во-вторых, на Каспии, как и в Москве, подмены проявлены при помощи синекдохи вместо дома -"деревянная пристройка избы - в виде большого крыльца или сеней", вместо человека - чучело Мотив мнимости получает трагическое звучание, потому что люди, живущие вдалеке от центра, поначалу не воспринимают происходящее с ними как нечто абсурдное. К примеру, Суенита не видит странности в том, что в пастушеской артели, где колхозники умирают от голода, палочки в табеле заменили "хлеб и всю революцию" Хоз тоже поддается колхозному мороку оставшись в артели вместо уехавшей Суениты, иностранец превращается в Ивана Федоровича Хо-зова, Хозушку, начинает мыслить по-колхозному, утрачивает привычный для него скептицизм. Новая ипостась Хоза проявляется драматургом путем создания образов его двойников - старика Берданщика и пожилого колхозника Филиппа Вершкова Рожденные задолго до революции, эти герои пытаются принять новые идеи - идеи колхозного строительства Но их здравый смысл невольно оттеняет игровую сущность этих идей

Прозрение Хоза наступает с возвращением в "Избушки" Суениты она появляется без овец и хлеба, но довольная тем, что простила классового врага Ашуркова Использованный здесь прием превращения друга во врага и врага в друга обнаруживает игру новой власти с народом, подхваченную им самим Хоз избавляется от иллюзий тщетными оказались надежды героя на революцию как на онтологическое событие, которое могло бы открыть человечеству пути к Преображению мира История окончательно увиделась им "вращением бушующих пустяков"

Проявить трагизм происходящего в пастушьем колхозе Платонову помогают и другие мотивы, составляющие рассматриваемый нами мо-тивный комплекс Один из них берет начало в первом действии, будучи обозначенным французским словом "аннюи" (еппшз 1) скука, тоска, огорчение, неприятность, досада, 2) неполадки, неисправность, перебои). Этот мотив становится лейтмотивом всего происходящего в пастушеской артели Состояние героев, которое передано при помощи слов-синонимов к французскому "аннюи", свидетельствует, насколько мотив скуки, тоски, всеобщей неустроенности важен для А Платонова, изображающего расхождения между партийными отчетами и тем, что происходит в действительности. В целом мотивный комплекс, связанный с приездом иностранцев в СССР, помогает выявить произошедшие в стране подмены и разоблачить игровое начало в отношениях власти к народу.

В третьем параграфе "Мотивы голода и "нечеловеческой" еды как попытки преодоления "пищевого питания" мы попытались до-

казать, что мотив голода, звучавший в "Шарманке", стал одним из центральных в "14 Красных Избушках", а также определили семантику этого мотива

Обращает на себя внимание способ питания Хоза, больше напоминающий подзарядку какого-то механического устройства Химические порошки в качестве пищи ассоциируются с экспериментальной едой будущего Так вводится в пьесу мотив искусственной, ненастоящей пищи, мерцающий возможностью ухода человечества от "пищевой зависимости" (К А Баршт), что и находит воплощение в образе Хоза, который моделируется художником в качестве преображенного человека, преодолевшего смертный закон бытия ему 101 год "Знаком еды" отмечено все первое действие пьесы Она выполняет функцию "индикатора", выявляющего сущность героев и подчеркивающего их противостояние Суени-та, с ее сухарями и корками, оказывается в оппозиции к Интергом, в чемоданчике которой порошки и консервированное молочко Мотив искусственной еды продолжает звучать и в дальнейшем Но если химическая пища Хоза - это попытка восстания против "пищевой цивилизации", то поедание несъедобной пищи колхозниками - это сигнал голода как итога беспощадного эксперимента, проводимого советской властью над народом

Все каспийские сцены в пьесе означены усиливающимся мотивом голода Платонов внимательно вглядывается в поступки Суениты, ему важно обозначить меру осознания героиней ее ответственности за бедственное положение колхозников Поначалу она верит, что советская власть поможет голодающим Но ни соседний мясосовхоз, ни государство не приходят на выручку умирающим колхозникам Мотив голода готов перейти в мотив жертвоприношения Суенита способна "кровь из себя выдавливать" ради ребенка, "променять себя на хлеб и крупу для колхозников" В "Избушках" Платонов прибегает к иному, чем в "Шарманке", разрешению конфликта драматург отказывает героям в помощи со стороны государства Не оправдывает себя и вера в науку, в "химию" Хоз не может "выдумать" пищу "как-нибудь химически", поэтому предлагает воспользоваться оставшейся в чемодане Интергом московской едой Суенита же, доведенная до отчаяния смертью сына, воспринимает предложение Хоза как нелепое и даже кощунственное Крайним проявлением трагизма, отмеченным элементами сюрреалистического письма, выглядит решение Суениты отдать своего умершего ребенка в качестве приманки для рыбы В этом ее поступке видится предостерегающий смысл пока не будет переустроена жизнь, пока не найдется новый источник энергетического питания взамен пищевого, голод и смерть неотступно будут преследовать человечество Суенита оказывается морально сломленной, потому что смерть младенца перечеркивает идею пересоздания мира и рождения нового человечества

Чтобы в полной мере понять, почему именно образ Суениты выполняет эту функцию, необходимо разобраться в семантике ее образа, что и предпринято нами в четвертом параграфе "Мотив матери и младен-

ца" Деталью, предвосхищающей актуализацию данного мотива, становится комната матери и ребенка на московском вокзале, которую готов продемонстрировать Приветствующий Деятель в качестве "элементов нашего строя" Затем перед читателем-зрителем предстает молодая женщина, которая стала матерью не только для собственного ребенка, но и для всех, кто объединился в пастушескую артель "14 Красных Избушек" Если смотреть на героиню глазами Хоза, она предстает одновременно как "божье создание" и "советское дитя" с одной стороны, в ней актуализировано первозданно-пастушеское начало, подчеркнута глубинная органичность ее бытия, а с другой - она увидена порождением революционной эпохи "Онтологическое" восприятие Суениты Хо-зом противопоставлено социальному, принадлежащему самой героине она председательствует в колхозе, решает участь других людей

Мотив матери и младенца имеет в пьесе архетипический уровень углубления, что проявлено уже самой расстановкой персонажей Помимо главной героини, перед читателем-зрителем предстают и другие женские образы, составляющие своеобразную парадигму матерей Обращает на себя внимание семантика имен героинь, становящаяся ключом к пониманию их характерологических особенностей Имя Интергом ("интер" - "между", "гом" - возможно, сокращение от "гомункул") подчеркивает, что его обладательница не вполне человек, а некое сконструированное создание В Интергом отсутствует материнское начало, которое, по мысли автора, служит единственным оправданием пола Все ее порывы опекать Хоза (поить молочком из бутылочки, кормить химическими порошками), всюду следовать за ним - это не проявление материнского инстинкта, а страх оторваться от Хоза как от своего творца Ксения - это имя христианское, значения которого ("гостья", "странница") проявляют народные христианские представления об участи человека на земле Реплики Ксении свидетельствуют, что ею в меньшей степени, чем Суенитой, завладело "пустое обольщение" советской властью себя она сознает прежде всего матерью, тоскующей по своему ребенку и готовой на жертвы ради него, а уж потом колхозницей, которой надо "выполнить и перевыполнить" Суня (Суенита) - это имя, которое принадлежит главной героине, однако оно же отражено в словарях как усеченная форма имени Ксения (Ксеня, Ксюша, Ксюня, Сюня), то есть по сути оказывается христианским, а его "сокращенная" форма свидетельствует о деформации сознания самой героини, поверившей в подлинность советской власти Не случайно Хоз, который поначалу видит в ней нечто противостоящее "пустякам" жизни, в итоге приходит к пониманию, что Суенита - всего лишь "пустое обольщение" В пьесе эта героиня предстает в разных ипостасях мать-кормилица, мать-просветительница, карающая мать Архетипические черты матери проявляются в ней наиболее ярко, когда она говорит о своем истинном предназначении ("Скоро я еще рожать буду"). По представлению Суениты, мать, давая жизнь ребенку, вырывает его тем самым из "оков" смерти Главная героиня уподобляется Матери-земле, которая в положенный срок

взращивает новые всходы Именно эта способность преумножать Жизнь позволяет Хозу видеть в Суените прародительницу нового человечества. Архетипические черты матери-кормилицы проявлены А. Платоновым повторением образа - набухшей молоком женской груди Изменение этого образа - сукровица или кровь вместо молока - свидетельствует о приближающейся гибели

Актуализируя архетипический образ матери, Платонов наполняет его новым содержанием Суенита, поверив разного рода московским "выдумкам", свою социальную роль председателя колхоза воспринимает столь же серьезно, как и материнство В этом - деформированность ее сознания она способна убить классового врага ("двурушника" Вер-шкова), не замечая в нем человека. И лишь смерть собственного ребенка позволяет ей окончательно прозреть Хотя в финале пьесы Хоз оказывается разочарован в Суените, но именно она, пусть ненадолго, озаряет героя надеждой на возможность прервать "бесконечно длящееся возвращение"

Каков же итог "советского странствия" Хоза в его вечном агасферо-вом движении9 Ответ на этот вопрос содержится в пятом параграфе второй главы^Мотив "неосуществленного" дома: разрушение пастушеской идиллии'! В "14 Красных Избушках" мотив путешествия и мотив дома / бездомности оказываются переплетенными через соположение образов "дом" - "вокзал" приехавшего из-за границы Хоза приветствуют на московском вокзале. "Мы счастливы встретить вас в своем общем доме". Однако Хоз, увидевший Москву как мир мнимостей, стремится отыскать подлинный Дом Хозу, в отличие от Мюд и Алеши, героев "Шарманки", не просто хочется найти некое сокровенное пространство, которое помогло бы удовлетворить тоску по иному бытию, для этого скитальца Дом - это сокровенный человек, стоящий на пути Преображения мира

Пастушеская же артель, куда прибыл Хоз, хоть и названа "14 Красных Избушек", мало напоминает подлинный дом. Избушки символизируют что-то временное, непрочное Не случайно с легкостью одну из них волоком утащили "бантики", а вторую подожгла сама Суенита, чтобы приземлить аэроплан Поэтому Хоз обретает пристанище не в пространстве избушек, а возле самой Суениты, "около нищей юбки, у пыльных ног" Именно она открывает герою истинную ценность бытия нужно долго идти по земле, чтобы отыскать, наконец, свою Пастушку, "стать бедным печальным человеком" и "смирно зарабатывать" свой хлеб. Однако и пространство пастушеской идиллии оказывается захваченным мнимостью, рушащей возможность преображения Человека, поэтому скитания Хоза продолжаются "Советский виток" его странствий не принес ожидаемого результата.

Итак, анализ системы мотивов показал, что внутренний план трагедии связан с мифом о Вечном возвращении, но не в античной его ин-

терпретации, а в том понимании, которое предложил Ницше3 Миф о Вечном возвращении был актуален для Платонова, поскольку передавал очень важную мысль о том, что подлинный социализм смог бы вырвать человечество из порочного круга рождений и смертей, избавил бы от голода, однако перемены, чаемые народом, обернулись подменами Строящийся в СССР "социализм" стал всего лишь повторением пути, который проходила западная цивилизация, то есть своего рода "вечным возвращением" Социальная революция ничего не изменила в отношениях человека к Земле и друг к другу вместо подлинного Преображения мира было построено, причем не без участия самих обманутых трудящихся, беспощадное к человеку тоталитарное государство, вместо истинного Дома - "избушка-тюрьма", опутанная колючей проволокой

В третьей главе "Гибнущая цивилизация как мотивно-мистери-альный комплекс в пьесе "Ноев ковчег (Каиново отродье)" были рассмотрены основные мотивы, изображающие цивилизацию и жизнь Земли

В первом параграфе "Осмысление Платоновым политической обстановки в послевоенное пятилетие" раскрыто отношение писателя к происходящему в мире в послевоенные годы А Платонов питал надежду, что человечество, пережившее ужасы войны, окажется способным "вразуменье войти", однако политическая обстановка в стране и в мире свидетельствовала об обратном Создавая "Ноев ковчег", драматург, как и в предыдущих пьесах, опирался на самый злободневный материал, осмысливая его в социальном и философско-онтологическом аспектах писателя не просто волновали обострившиеся после войны отношения между СССР и США, он всерьез задумывался, тем ли путем идет человечество

Второй параграф "Парад представителей мировых держав: комплекс мотивов, связанный с изображением современной цивилизации" посвящен анализу мотивов, помогающих нарисовать "портрет" современного писателю общества Центральным является мотив небратских отношений между людьми, причиной которых Платонов считает эгоистическое мироотношение Высшим проявлением небратских отношений делегатов, собравшихся на конгресс, чтобы обсудить "всю судьбу нашего мира", становится открытая враждебность в адрес большевиков В образе Чадо-Ека она проявлена в наиболее пугающем виде будучи "спецчеловеком Соединенных Штатов Америки, воином авангарда, космополитом земного шара и новым человеком будущего мира", он продолжает галерею платоновских "искусственных" людей, оказываясь гораздо страшней своих предшественников, ибо представляет собой машину смерти - новый вид биологического оружия

'"Идея Вечного возвращения означала для Ницше в этот момент возможность повторения всякого явления, через бесконечное, непредвиденное количество лет человек, во всем похожий на Ницше, сидя также, в тени скалы, найдет ту же мысль, которая будет являться ему бесчисленное количество раз Это должно было исключить всякую надежду на небесную жизнь и какое-либо утешение" (См Румянцева, T Г Вечное возвращение (Текст] / T Г Румянцева // Всемирная энциклопедия Философия XX век / Главн науч ред и сост А А Грицанов -M ACT, Минск Харвест, Современный литератор, 2002 - С 133-136)

Агрессивность как следствие небратских отношений свойственна многим персонажам, представляющим Америку и Европу. Хотя участники конгресса создают видимость, будто им дорога идея объединения, в действительности же каждый мечтает в центр мироздания поставить собственную персону Да и сама "святыня" ("останки ковчега"), призванная всех объединить, - это результат "рыдумки" Шопа, с которым связан смыслообразующий мотив подмены, тесно переплетенный с мотивом купли-продажи, о чем свидетельствует актуализация метафорического ряда подмена - обмен - обман, не обманешь - не продашь Как в "Шарманке" и "14 Красных Избушках" читатель-зритель сталкивается с подменами, осуществляемыми государством и теми, кто ему поверил, так и в "Ноевом ковчеге" фальсификации Шопа отражают идеологическую сущность Америки, с тем лишь различием, что герой не особенно камуфлирует всякого рода продажность, о чем свидетельствует и его говорящая фамилия

Желание героев получить выгоду делает предметом купли-продажи даже то, что таковым не является открытие останков Ноева ковчега и дружба с братом Господним оказываются явлениями одного порядка, ибо помогают заполучить славу, всемирное признание и, в конечном итоге, прибыль. Фальсификации подвергается все, в том числе и Библейская история. Так, к примеру, Ной превращается в американца

Мотивный комплекс, изображающий современную цивилизацию, помимо мотивов небратских отношений, подмены и купли-продажи, включает в себя и мотив удовольствия, уточняющий их семантические обертоны Особо А Платонов подчеркивает, что и еда для Шопа и Се-кервы из хлеба насущного превратилась в нечто приносящее наслаждение Не случайно слова "Пора обедать'" становятся лейтмотивом всего первого действия, что создает образ цивилизации как "пищевой"

"Пошатнуть" принципы современного мира автору пьесы помогает мотив голода Семантическое наполнение этого мотива рассмотрено нами в третьем параграфе "Мотив голода как возвращения к исконным ценностям".

По мысли Платонова, выявить сущность человека можно лишь тогда, когда он поставлен в экстремальную ситуацию, поскольку достучаться до сытого и довольного очень трудно. "Человек не перестает жить потому, что у него нет пищи, одежды, жилища Дайте ему - он перестанет"4 Когда начинается всемирный потоп, грозящий гибелью, у героев пропадает желание красоваться друг перед другом, потому что более важными становятся поиски пропитания. Люди современной западной цивилизации, гордящиеся высоким уровнем культуры, во время голода уподобляются животным - именно так показаны А Платоновым Конгрессмен и нунций папы римского, представители светской и духовной власти, которые "стоят на кучах житейского мусора и алчно обгладывают мясо с костей". "Культурная ценность" ("останки ковчега")

•Платонов, А П Записные книжки Материалы к биографии [Текст] / А П Платонов, публикация M А Платоновой, сост, подгот текста, предисл ипримеч H В Корниенко-М Наследие, 2000 -С ПО-Ш

уже не воспринимается как реликвия Эти "ветхие" бревна идут в костер, на котором готовится пища

Итак, мотив голода является сквозным для всех рассматриваемых нами пьес Но если в "Шарманке" голод обусловлен всякого рода бюрократическими препонами, лишь оттеняющими обилие пищи вокруг (все "летит, прет, плывет и растет, а у нас тары нету"), то в "14 Красных Избушках" причина голода - в преступном безразличии советского государства к судьбе народа, что и маркирует жанровую специфику пьесы, коллизийная основа которой трагическая В "Ноевом ковчеге" проблема голода находит преимущественно фарсовое разрешение К примеру, Конгрессмен велит нунцию папы римского связаться с Богом по радио, чтобы тот "накормил людей чем-нибудь - супом, хлебом, фасолью, чем хочет", а брат Господень варит Черчиллю "мясной" суп из его же кожаного башмака.

Кроме того, Платонов показывает, что голодные представители западной цивилизации менее агрессивны. Но как только проблема насыщения отходит на второй план, они вновь проявляют свою ненависть к большевикам, строящим корабль для их же спасения

В четвертом параграфе "Тело Земли и "мусор" цивилизации: оппозиция мотивных комплексов" в центре внимания оказываются противоположные по своей семантике мотивные комплексы Взгляд Платонова на современный мир, вырастающий из проанализированной нами системы мотивов, обнаруживает черты некоего родства с философскими воззрениями Н Ф Федорова Именно в федоровском ключе рассматривается А Платоновым проблема противостояния "жизни на Земле" и жизни цивилизации В пьесе-завещании драматург пробует осмыслить данную ситуацию с позиций Вечности Платонову необходимо не просто продемонстрировать антисоветские настроения в империалистическом лагере, гораздо важнее - показать разрушительный смысл такого небратского отношения в аспекте решения бытийственных задач Не случайно в речи одержимой ненавистью к большевикам старухи Тевно используется то же самое восклицание "Вперед'", которое произнесено в "14 Красных Избушках" Антоном Концовым, умирающим от голода, но продолжающим верить в победу социализма Герои, принадлежащие противоборствующим лагерям, осмыслены Платоновым в равно отрицательном контексте Почему9

Как показал анализ, Платонов использовал антиамериканскую тему, чтобы поднять вопрос о всяком государстве, уродующем человеческую личность и отбирающем свободу Платонова не могла не волновать политическая ситуация в мире, но он попытался за необдуманными действиями людей увидеть страдания "замусоренной", гибнущей от истощения Земли. Онтологический взгляд на политическую борьбу враждующих держав проявляет символическое сходство с ситуацией братоубийства, совершенного Каином

Платонов видит причину сложившихся отношений в неверном выборе человечеством вектора своего движения Ведь не случайно в ремар-

ке, предваряющей первое действие "Ноева ковчега", сразу же обозначены две онтологические фигуры, противостоящие друг другу Фигуры этих героев аллегоричны Шоп, олицетворяющий цивилизацию, не замечает того, что у него под ногами, - Земли, Ева, напротив, внимательно вглядывается в Землю, сосредоточена даже на самом малом Она и являет собой жизнь (имя героини переводится с древнееврейского как жизнь, жизненная) с ее сокровенной тайной, жизнь Земли, противостоящую омертвляющей цивилизации Поэтому в системе персонажей Ева занимает особое место. Она оттеняет жизненные позиции других героев Те из них, которые заняты только собой, попросту не замечают ее Другие же, наделенные способностью нравственно откликаться на происходящее, внимательны к Еве и чувствуют ее безмолвную поддержку. В ряду этих героев оказываются брат Господень, кинозвезда Марта Такс, вор Горг Отношение к Земле как к чему-то обеспечивающему причастность человечества к "истине существования" характерно не только для Евы, это и позиция автора Он наблюдает могущество и величие Земли, так и не сокрушенной изощренным человеческим умом Это подчеркивается в описании места действия на склоне горы Арарат - палатка американской экспедиции маленькая "горка", сотворенная руками человека, на нерукотворной горе Можно предположить, что именно такой видится Платонову соотнесенность современной западной цивилизации и тела Земли

Дальнейшее рассмотрение фигур Шопа и Евы позволяет сделать вывод об оппозиции мотивных комплексов, изображающих "мусор" цивилизации и сокровенную жизнь планеты, что усиливается глухонемотой героини, символизирующей потаенную жизнь самой Земли, которая контрастирует с "болтливостью" цивилизации Мир Евы -это мир "тишины и детской истины", а современный мир - это мир звуков, большей частью фальшивых и бессмысленных Ева, создавая свой мир, совершенно случайно, интуитивно снимает всевозможные "украшения", придуманные человечеством, которые в действительности оказываются для Земли "мусором" "Замусориванию" планеты способствует и звуковая какофония, наиболее ярко проявляющаяся в речи участников конгресса

Автором указывается и причина того, почему мир звуков удален от истины ("Это обычно, это стало нормальным всякий слушает самого себя") Лишь в экстремальной ситуации, когда люди близки к смерти, они начинают "слышать" друг друга При этом бессмысленные звуки складываются в слова, которые становятся понятны и разуму и сердцу Пятый параграф "Мотивы Апокалипсиса и Спасения: трансформация библейской семантики" посвящен анализу мотивов, вынесенных в заглавие Возвращаясь к мотиву рукотворного Апокалипсиса в драматургическом творчестве, Платонов тем не менее опирается на библейский миф о Всемирном потопе, однако причиной случившегося указывает неразумную деятельность людей и отталкивается от современной политической ситуации

Взгляд писателя обращен к Америке Если рассматривать изображенные в платоновской пьесе внешние взаимоотношения США с другими державами, то вырисовывается портрет Америки спесивой и высокомерной На представителей других национальностей янки глядят сверху вниз, стараясь подчеркнуть свое превосходство Позиция американцев ("Весь мир - трактир, /Веселые мы янки /Пропьем мы мир, / Пропьем его до дыр ") - это позиция бездумных потребителей и разрушителей, опустошающих, "обесточивающих" (К. А. Баршт) землю, живущих по принципу "после меня хоть потоп" Сюжет пьесы реализует метафорическое ядро, заключенное в этом фразеологизме

Вглядываясь в возможность спасения Земли от "замусоривания", Платонов исходит не из национального, а из ноосферного принципа В этом плане может показаться невероятным, но герои пьесы "Ноев ковчег" - это одновременно и американцы, которые хотят безраздельного господства в мире, и русские, которые оказались частью огромной тоталитарной системы, созданной внутри страны Во всем, что касается внешней политики, Шоп, Секерва, Полигнойс, Конгрессмен - это американцы, но если присмотреться к характеру их поведения и особенностям мироотношения, то перед читателем-зрителем в образах этих героев начинают мерцать русские Примеров, подтверждающих данное наблюдение, в пьесе предостаточно, диалоги героев-американцев передают вполне узнаваемые реалии советской действительности Итак, образы американцев в пьесе выполняют двойную функцию с одной стороны, они выявляют взаимоотношения США с другими державами, с другой - приоткрывают суть тоталитаризма

Каковы художественные приемы, которые позволили Платонову связать сиюминутное с Вечным'? Ощущение горечи от происходящего вокруг борется в душе автора с надеждой на прозрение человечества Данная борьба так же, как и ранее, отражается посредством столкновений онтологически противоборствующих сил

Мотив рукотворного Апокалипсиса сопряжен с мотивом Спасения, который проявлен задолго до угрозы реальной гибели от наводнения Для делегатов конгресса мысль о конце света соотнесена с метафорой "потоп большевизма" "Найденные" же останки Ноева ковчега воспринимаются героями как некий божественный знак, указывающий Америке, что нужно спасать все человечество Но и на краю гибели поведение героев окрашено абсурдистской логикой, так как в действительности судьба мира и его спасение их мало волнует Истинной причиной соперничества является другая - желание подчинить мир себе И лишь подступившая к склонам Арарата вода лишает актуальности метафору "потоп большевизма" На смену "словесному потопу" приходит потоп настоящий, решительно размежевавший людей на разные группировки относительно возможности реального спасения Если Конгрессмен и Секерва безоговорочно продолжают верить во всемогущество Америки-спасительницы, то Шоп, которому собственная жизнь дороже идеологии, сомневается в этом Лейтмотивом всего третьего

действия становится фраза "Когда же придут за нами кораблиОна четырежды произносится Шопом, который, как и Суенита в "14 Красных Избушках", поначалу рассчитывает на помощь государства. Но все надежды на Америку-спасительницу рушатся, потому что в послании уполномоченного президента США сказано однозначно, что не Америка будет спасать мир, а весь мир должен спасать Америку

Но Платонов и в заключительной пьесе обозначает вектор истинного спасения Обнажая бессилие цивилизации и всех ее представителей, Платонов показывает, что "большевики - в середине жизни", поэтому лишь они могут быть спасителями Однако их образ скорее чаемый, нежели реальный, именно поэтому они внесценичны Зритель лишь слышит звуки, свидетельствующие о том, что идет строительство корабля Важность созидательного труда подчеркнута "окольцовыванием" и другого сюжетного хода большевики пашут и в начале пьесы, и во время потопа Для А Платонова этот труд - "святое хлебопашество", потому что он связан с Преображением Земли

Противопоставление мотивов - Апокалипсиса и Спасения - находит отражение в образах двух разных ковчегов "состряпанного" мошенником Шопом и подлинного корабля, создаваемого за сценой советскими инженерами и строителями Но если мысль об исчерпанности западной цивилизации высказана весьма определенно, то все, что связано со строительством корабля, осталось недосказанным Правы исследователи платоновской рукописи (Н. В Корниенко, Н М Малыгина и другие), утверждающие, что финал пьесы остался открытым по причине смертельной болезни автора Но возможно и другое Платонов не просто не успевал дописать пьесу, он мог до конца не решить самый важный для себя вопрос, будет ли достроен корабль, придет ли истинное спасение7 Станет ли социализм оплотом мира*7

В отличие от рассматриваемых нами пьес 1930-х годов, в завершающем все творчество произведении А Платонова обращение художника к мифу находит отражение уже на уровне заглавия и подзаголовка Название "Ноев ковчег", с одной стороны, вызывает мысль о Всемирном потопе, с другой - дает надежду на спасение "Каиново отродье", напротив, в полной мере позволяет проявить тупиковость пути цивилизации и обреченность на бесприютность и скитания. Начавшийся же потоп ставит перед человечеством вопрос, пойдет ли оно по стезе Каина или начнет работу по Преображению Земли

В заключении обобщаются результаты проведенного исследования Как показал анализ, уникальность мотивной системы драматургии Платонова определяется глубоко своеобычным видением мира автором Неповторимость этого видения связана с сокровенной идеей А Платонова о возможности Преображения мира и человека На уровне мотиви-ки данное мирочувствование нашло отражение в изображении двух планов первый неизбежно связан с остро злободневными социально-политическими событиями, второй - с основополагающей идеей автора о возможности изменить наличествующий принцип бытия. Выявлен-

ные нами доминантные мотивы построены по антонимическому принципу, что отражает своеобразие мышления Платонова-драматурга Антонимические пары сквозных мотивов, с одной стороны, обнаруживают движение к гибели (бездомность, голод, Апокалипсис), а с другой -обозначают противоположный вектор (возможность обретения Дома, замена "пищевого питания" энергетическим, надежда на Спасение) При этом А Платонов показывает драматизм поисков истины, который воплощается в изображении "пустых ходов", заводящих человечество в тупик, что выражено, к примеру, сквозным мотивом искусственной пищи. Анализ доминантных мотивов продемонстрировал также специфику трансформации мифологических сюжетов Данная трансформация составляет своеобразную парадигму путей, которыми идет человечество в поисках истины Так в "Шарманке" сюжет поисков Рая трансформируется в стремление героев обрести подлинный Дом В "14 Красных Избушках" миф о Вечном возвращении подчеркивает тщетность усилий обрести "истину существования" Хоз, которому 101 год, проходит полный круг, символизирующий судьбу человечества в целом, но так и не обретает пути к Преображению. В "Ноевом ковчеге" рукотворный Апокалипсис, изображенный А Платоновым, проявляет мысль о потенциальной возможности нового витка развития, связанного с надеждой человечества вырваться за пределы наличествующего бытия Функциональный аспект анализа мотивики позволил выявить жанровую специфику пьес, проявляющуюся в синтезе двух различных жанровых моделей Так в "Шарманке" мы обнаруживаем диалог сатирической комедии и драмы, в "14 Красных Избушках" - идиллии и трагедии, в "Ноевом ковчеге" - политической сатиры и мистерии

Рассматриваемые нами пьесы не создавались А Платоновым как трилогия, однако анализ мотивной системы каждой из них обнаруживает структурное сходство на разных уровнях изображения персонажном, сюжетном, предметно-символическом, что позволяет рассмотреть их как трилогию Взгляд же на данные пьесы как на определенную целостность делает возможным обобщить идейно-художественный смысл отдельных произведений до уровня "метасюжета" - философских размышлений Платонова о современной цивилизации как тупиковом пути человечества и возможности противоположного вектора движения

Проделанный нами анализ может способствовать открытию дальнейших перспектив исследования, связанных с выявлением жанровой специфики платоновской драматургии

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях автора:

I Статьи, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК РФ

1 Матвеева, H В Мотив подмены в пьесе А П Платонова "14 Красных Избушек"/ H В Матвеева П Известия Уральского государственного университета - 2007 - № 53 - Серия 2 Гуманитарные науки - Вып 14 - С 52-60

2 Матвеева, H В Мотив путешествия в пьесе А Платонова "Шарманка") / H В Матвеева // Гуманитарные науки в Сибири - 2007 - Вып 4 - С 83-85

И Другие публикации

3 Матвеева, H В Речь персонажей драматического произведения как один из способов создания "портрета" "языковой личности" 30-х годов XX века / H В Матвеева // Антропоцентрическая парадигма лингвистики и проблемы лин-гвокультурологии Материалы Всероссийской научной конференции с международным участием, г Стерлитамак (Республика Башкортостан), 14 октября

2005 г в2-хт - Стерли ¡амак Изд-во СГПА, 2006 - Т 1 -С 104-105

4 Матвеева, H В "А у самого сломатое сердце" (Опыт анализа пьесы А Платонова "Шарманка" в 11 классе) / H В Матвеева // Русская литература XX века проблемы изучения и обучения ч II Секционные доклады XII Всероссийской научно-практической конференции Екатеринбург, 29-30 марта

2006 г / Урал. гос. пед ун-т, Институт филологических исследований и образовательных стратегий "Словесник" - Екатеринбург, 2006 - С 120-129

5 Матвеева, H В Мифопоэтическая модель мира в пьесе А Платонова "Шарманка" / H В Матвеева // Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах Материалы международной научной конференции, г Волгоград, 12-15 апреля 2006 г / Ин-т рус лит (Пушкинский Дом) РАН, ВолГУ - Волгоград Изд-во ВолГУ, 2006 - С 251-256

6. Матвеева, H В "Нам хоть невкусное Хоть мутного" (Архетип еды в пьесе А Платонова "Шарманка") / H В Матвеева // Подходы к изучению текста Материалы межвузовской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых преподавателей, г Ижевск, 19-20 апреля 2007 г - Ижевск Изд-во Ижевского гос ун-та, 2007 - С 151-157

7 Матвеева, H В Мотив дома и бездомности в пьесах А П Платонова "Шарманка" и "14 Красных Избушек" / H В Матвеева // Подходы к изучению текста Материалы межвузовской научно-практической конференции студентов, аспирантов и молодых преподавателей, г Ижевск, 19-20 апреля 2007 г -Ижевск Изд-во Ижевского гос. ун-та, 2007 - С 164-172

8 Матвеева, H В Архетип матери и младенца в пьесе А Платонова "14 Красных Избушек" / H В Матвеева // Филологический класс (Региональный методический журнал учителей-словесников Урала) - 2007 - № 17 - С 64-69

9 Матвеева, H В , Хрящева, H П Иностранцы среди русских в драматургии А Платонова семантические аспекты мотива / H В Матвеева, H П Хрящева И Русская литература XX - XXI веков направления и течения - Вып 10/ УрО РАО, РОПРЯЛ, ГОУ ВПО "Уральский гос пед университет", ИФИОС "Словесник" -Екатеринбург Изд-во УрГПУ, 2007 - С 88-106

Матвеева Наталия Владимировна

Драматургическая трилогия А. Платонова ("Шарманка", "14 Красных Избушек", "Ноев ковчег"): система мотивов

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Отпечатано в ГУП РБ "Стерлитамакская городская типография", ул Комсомольская, 82

Подписано в печать 08 04 2008 г Тираж 100 экз

Бумага офсетная Формат 60x84x16

Заказ № 1012

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Матвеева, Наталия Владимировна

Введение .4

Глава I. Сюжет «поиски Рая» и его трансформация в мотивной структуре пьесы «Шарманка».28 —

§ 1. Время создания пьесы. Попытка обретения читателя-зрителя; возвращение к «сокровенным» идеям.28 —

§ 2. Мотив странствия в поисках Дома: сиюминутное и вечное.31 —

§ 3. Мотивы творца и творения.39 —

§ 4. Голод и искусственная пища: оппозиция мотивов.53 —

§ 5. Приезд иностранцев в СССР: мотив чужеземства» как остранения.59 —

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Матвеева, Наталия Владимировна

Степень разработанности темы и ее актуальность

Андрей Платонов - гениальный художник XX века, чье «возвращение» к читателю продолжается и по сей день.

Талант А. П. Платонова был многогранным: этот художник заявил о себе как поэт, прозаик, драматург, публицист, литературный критик, киносценарист. Однако читателю Платонов в большей мере известен как автор рассказов, повестей, романов. Возможно, поэтому именно мир платоновской прозы оказался в центре внимания таких видных отечественных исследователей, как К. А. Баршт, В. Ю. Вьюгин, М. А. Дмитровская, Н. В. Корниенко, Н. М. Малыгина, Е. А. Подшивалова, Н. Г. Пол-тавцева, Е. Н. Проскурина, В. А. Свительский, С. Г. Семенова, Е. Д. Толстая, Н. П. Хрящева, JL А. Шубин, В. В. Эйдинова, Е. А. Яблоков, а также многих других.

Платонов-драматург менее известен читателю, практически не известен зрителю, однако его пьесы таят в себе ничуть не меньше загадок, чем романы, повести и рассказы. К драматургии Платонов обращается в начале 1930-х годов, то есть в период острейших противоречий в жизни советского общества и в судьбе самого писателя. Завершается платоновское творчество также работой над пьесой - из-под пера выходит «Ноев ковчег (Каиново отродье)», произведение, которое осталось недописанным. Не случайно Платонов обращается к драме как роду литературы в самые напряженные моменты жизни страны и своей собственной, поскольку именно «драматическое действие не ограничивается простым и спокойным достижением определенной цели; напротив, оно протекает в обстановке конфликтов и столкновений и подвергается давлению обстоятельств, напору страстей и характеров, которые ему противодействуют и ему сопротивляются».1 Как отмечает Е. Е. Рогова, «Платонов не мог не

1 Гегель, Г. В. Ф. Эстетика: в 4 т. Т. 1 [Текст] / Г. В. Ф. Гегель. - М.: Искусство, 1968. - С. 219. прибегнуть к драматической форме, ему были близки ее диалогичность и приспособленность к отражению конфликтов наличного бытия»2.

Если художественный мир рассказов, повестей и романов Платонова уже в достаточной мере изучен, то поэтика его драматургических произведений только еще становится предметом исследования и таит в себе не меньше загадок для платоноведов. Исследователями-текстологами приложены немалые усилия, чтобы произведения Платонова были опубликованы в не искаженном редакторскими правками виде, без чего не возможен подлинный диалог писателя и читателей. Так, в 2006 году усилиями Е. В. Антоновой, Н. И. Дужиной, Н. В. Корниенко, Н. М. Малыгиной был издан первый сборник платоновской драматургии с комментариями к текстам пьес. В этот сборник вошли произведения разных лет: «Дураки на периферии» (1928); «Шарманка» (1930); «Высокое напряжение» (1931); «14 Красных Избушек» (1933); «Голос отца» (19371938); «Без вести пропавший, или Избушка возле фронта» (1942); «Волшебное существо» (1944); «Ученик Лицея» (1947-1948); «Ноев ковчег» (1950).

На сегодняшний день уже имеются некоторые подступы к изучению платоновского драматургического творчества, однако монографических исследований, посвященных художественному миру платоновских пьес, пока еще нет. До сих пор не определено место Платонова-драматурга в ряду его современников: М. Булгакова, Н. Эрдмана, Е. Шварца, JI. Леонова, А. Афиногенова, В. Вишневского и других. Однако в плане постижения поэтики пьес А. Платонова намечены интересные пути: научная мысль движется от комментирования идейно-образного уровня произведений к анализу поэтического строя. Так, если в 1980-х - начале 1990-х годов такие

2 Рогова, Е. Е. Художественный мир Л.Платонова в 1930-е годы: духовно-нравственное состояние общества и искания писателя [Текст]: автореферат дисс. . канд. филолог, наук / Е. Е. Рогова, Воронежский гос. ун-т. - Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2004. - С. 15.

3 Платонов, А. П. Ноев ковчег: Пьесы [Текст] / А. П. Платонов; сост. А. Мартыненко; предисл. А. Битова; примеч. Е В. Антоновой, Н. И. Дужиной, Н. В. Корниенко, Н. М. Малыгиной. - М.: Вагриус, 2006.-464 с. исследователи творчества Платонова, как М. Я. Геллер4 и В. В. Васильев5, упоминали отдельные пьесы в контексте произведений, созданных в определенный исторический период, и рассматривали преимущественно их идейную направленность, то с середины 1990-х годов; наряду с проведением кропотливой текстологической работы6, наметились различные пути изучения именно поэтики платоновских пьес.

К примеру, пьеса «Шарманка» становилась объектом исследования Н. И. Дужиной, Н. П. Хрящевой, Е. Е. Роговой.

Н. И. Дужина рассматривала роль «чужого слова» в драматургии Платонова: в ходе анализа пьесы «Шарманка» ею были обнаружены фольклорные, литературные, библейские и политические аллюзии, а также определена их роль в платоновском тексте.7 Исследователем было подчеркнуто, что «чужое слово» в пьесе «Шарманка» позволяет выявить тот «сложный подтекст, который оно создает», поэтому это «вопрос не только о языка, но и содержания платоновских произведений» . Выявленные аллюзии позволили автору статьи прийти к выводу о смысле заглавия пьесы: «Сама пьеса - это шарманка, которая воспроизводит старые знакомые «мелодии» <. .> каждое его [Платонова - Н. М.] произведение - немножко шарманка. <.> Шарманка - это еще и вся страна. Эту шарманку крутят железной рукой, а она послушно выдает требуемый мотив»9.

Объяснению смысла «онтологических» фигур в пьесе «Шарманка» посвящен один из, параграфов в главе «Образный, строй, и жанровая

4 Геллер, М. Я. Андрей Платонов в поисках счастья [Текст] / М. Я. Геллер. - М:: Изд-во «МИК», 1999. - С. 399-406.

5 Васильев, В. В. Андрей Платонов: Очерк жизни и творчества [Текст] / В. В. Васильев. - М.: Современник, 1990.-С. 158-189.

6 См.: Корниенко, Н. В. История текста и биография А. П. Платонова (1926 - 1946) [Текст] / Н. В. Корниенко // Здесь и теперь. - 1993. - № 1; Корниенко, Н. В. «.Увлекая в дальнюю Америку» [Текст] / Н. В. Корниенко // Новый мир. - 1993. - № 9; Малыгина, Н. М: Повороты американского сюжета Андрея Платонова: Неизвестный источник пьесы А. Платонова «Ноев ковчег» [Текст] / Н.М.Малыгина // Октябрь. - 1999. 7; Дужина, Н. И. «Действующие люди» (Проблемы текстологии пьесы «Шарманка») [Текст] / Н. И. Дужина // «Страна философов Андрея Платонова: Проблемы творчества. — Вып. 4. Юбилейный. — М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. - С. 562 - 581.

7 Дужина, Н. И. Мелодии шарманки (Цитата и аллюзия в пьесе «Шарманка») [Текст] / Н. И. Дужина // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. - Вып. 5. - М.: ИМЛИ РАН, 2004. - С. 514531.

8 Там же. - С. 515.

9 Там же. - С. 528. специфика «сатиры» Платонова 20-х годов» в монографии Н. П. Хрящевой.10 Включая «Шарманку» в единый метатекст «Города Градова», «Государственного жителя», «Усомнившегося Макара», автор монографии отмечает многомерность этого платоновского опыта в драматургии: «осуществляясь как сатира, он несет в своем ядре трагедийное начало»11. По мысли исследователя, три «онтологические» фигуры — Мастера — Революционера - Бюрократа - «увидены Платоновым . в их амбивалентно-диалектической сущности»12. Взаимодействие этих «онтологических» фигур проявлено триадой: «изобретенное сердце» - «сломатое сердце» — «болеющее сердце». Именно состояние Сердца позволяет выявить «глубинно сокровенный смысл миросозидательной деятельности «онтологических

1 Ч фигур» Мастера - Революционера — Бюрократа» .

Е. Е. Рогова рассматривала в своей статье особенности конфликта и сюжета пьесы.14 Автор статьи утверждает, что сюжет «Шарманки» основывается на развитии двух параллельных конфликтов. Внешний конфликт — это исторически обусловленная борьба политических убеждений; внутренний - несоответствие реалий советской действительности и официальной пропаганды. По мнению исследователя, внутренний конфликт является подлинным двигателем сюжета, влияющим и на развитие внешнего конфликта.

Пьеса «14 Красных Избушек» также неоднократно оказывалась в поле зрения платоноведов. Так, М. Любушкиной была предпринята попытка определить литературный метод Платонова-драматурга: в ее исследовании на основе анализа пьесы «14 Красных Избушек» делался вывод о чертах

10 Хрящева, Н. П. Смысл «онтологических» фигур в пьесе А. Платонова «Шарманка» [Текст] / Н. П. Хря-щева // «Кипящая Вселенная» А. Платонова (Динамика образотворчества и миропостижения в сочинениях 20-х годов). - Екатеринбург: УрГПУ; Стерлитамак: СГПИ, 1998. - С. 226-236. Там же. С. 226.

12 Там же. С. 231.

13 Там же. С. 233.

14 Рогова, Е. Е. Особенности конфликта и сюжета в пьесе А. Платонова «Шарманка» [Текст] / Е. Е. Рогова // Вестник научно-практической лаборатории по изучению литературного процесса XX века. - Вып. 6. -Воронеж: ВГПУ, 2002.- С. 14-23. сюрреализма в поэтике Платонова.15 В статье подчеркивается, что «пьеса отличается особым письмом, безусловно сходным с тем, что на Западе связывается с сюрреализмом»: «полное отсутствие логического, эстетического и морального контроля; события, связанные одной случайностью; персонажи, ведомые одним автоматизмом мысли и языка, их реплики, как коллаж лозунгов; стилевые приемы, преступающие барьер потенциальности языка»; кроме того, «постоянное присутствие образа смерти, как некоего наваждения» и «видение мира через любовь»16.

Е. А. Яблоков предложил оригинальный взгляд на жанровые компоненты «14 Красных Избушек»: обнаружив в этой пьесе пасторальную топику, он вместе с тем показал, что именно придает платоновской пасторали» «травестийно-мистериальное звучание»17. К «пасторальным» знакам в пьесе исследователь отнес настойчивое употребление слова пастуший» и внешне выдержанное противопоставление «пастушьего колхоза как некоего ограниченного локуса («сокровенного» бытия) и суетной

18 городской цивилизации» . Однако черты пасторали, по мнению ученого, разрушаются: «сильнее, чем противопоставление различных «миров», оказывается их общее качество — равное бессилие перед «мировой загадкой», бессмыслицей бытия. <.> Как городской антиутопии, так и колхозной «антиидиллии» противостоит образ «мира-перевертыша», в котором существование гармонии в принципе невозможно, поскольку невнятен сам образ этого мира: бытие не поддается логической интерпретации»19.

15 Любушкина, М. Платонов-сюрреалист («14 Красных Избушек») [Текст] / МЛюбушкина // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества: По материалам второй международной конференции, посвященной 95-летию со дня рождения А.П.Платонова, 17-19 октября 1994 года. Москва. / Ред.-сост. Н. В. Корниенко. - Вып. 2. - М.: Наследие, 1995. - С. 114 - 125.

1Й Там же.-С. 114, 116, 122.

17 Яблоков, Е. А. Злоключения советской пастушки. (Пасторальные мотивы в пьесе А.Платонова «14 Красных Избушек») [Текст] / Е. А. Яблоков // Нерегулируемые перекрестки: О Платонове, Булгакове и многих других. — М.: Пятая страна, 2005. - С. 150-162.

18 Там же.-С. 150.

19 Там же.-С. 151, 153.

Установлению интертекстуальных связей посвятила свою статью

20 ' Е. А. Роженцева . Выявив «связь творчества Платонова с традициями русского символизма», чему способствовал сопоставительный анализ рукописи и авторизованной машинописи платоновской трагедии, она попыталась обнаружить черты сходства в пьесах А. Платонова и-А. Блока:

Место действия' пьес Платонова и Блока. - открытое пространство, берег моря <.> с внешним миром героев связывает только мечта, символом которой-традиционно становится образ кораблей» . В качестве одной из основных линий соприкосновения Платонова и Блока автор статьи называет уровень соотнесенности персонажей-символов и персонажей-образов»22.

Пьеса «Ноев- ковчег (Каиново отродье)» также анализировалась с различных точек зрения. Целой подборкой статей, посвященных изучению поэтики данного произведения, ознаменовался пятый выпуск сборника

Страна философов» Андрея Платонова. 1

А. А. Дырдин увидел в «Ноевом ковчеге» попытку символ икореалистического осмысления Платоновым*послевоенной действительности.23

В статье Д. Н. Замятина был рассмотрен вопрос эволюции4 географических образов в творчестве Платонова.24

Н. М. Малыгина рассмотрела «Ноев ковчег» с точки зрения трансформации в нем- мотивов и образов ранней платоновской прозы, в частности — «Рассказа о многих интересных вещах».25

С. Г. Семенова увидела в анализируемой пьесе противостояние «суши»

СССР) и «моря» (США), а также скрывающиеся за ними различные

26 принципы и ценности жизнеустроения.

20 Роженцева, Е. А. Преодоление «кризиса гуманизма» («Король на площади» А. Блока и «14 Красных Избушек» А. Платонова) [Текст] / Е. А. Роженцева // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. - Вып. 5. - М.: ИМЛИ РАН, 2004. - С. 532 -546.

21 Там же. С. 541.

22 Там же.

23 Дырдин, А. Комедия «Ноев ковчег»: «вещь бога» или неизвестная истина [Текст] / А.А.Дырдин // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. - Вып. 5. - М.: ИМЛИ РАН, 2004. - С. 195-200.

24 Замятин, Д. Географические образы в комедии «Ноев ковчег» [Текст] / Д. Замятин // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. - Вып. 5. - М.: ИМЛИ РАН, 2004. — С. 162-169.

25 Малыгина, Н. М. Трансформация образов и мотивов ранней прозы Платонова в пьесе «Ноев ковчег» [Текст] / Н. М. Малыгина // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. — Вып. 5. — М.: ИМЛИ РАН, 2004. - С. 201 -211.

Спор с либерализмом усматривал в пьесе «Ноев ковчег» Р. Ходел, который пришел к выводу, что пьесу нельзя истолковывать лишь как сатиру на советскую действительность, поскольку в ней Платонов продолжает начатую еще в 1930 - 1940 годы полемику с жизненной философией

27 стремления к личному счастью.

Попытка рассмотреть художественный мир пьес 1930-х годов

Шарманка», «Высокое напряжение», «14 Красных Избушек») в контексте духовно-нравственного состояния общества и исканий Платонова

28 предпринята Е. Е. Роговой.

Особо следует обратить внимание на недавно вышедший первый историко-литературный комментарий драматургии Платонова, сделанный Е. Стеллеман29.

Как можно увидеть из вышеизложенного, подход к анализу драматургии Платонова характеризуется некоторой избирательностью, следствием чего является отсутствие на сегодняшний день системности в представлениях о художественном мире пьес Платонова, концептуального взгляда на его драматургическое творчество. В связи с этим назревает необходимость выявить художественные принципы, лежащие в основе создания образа мира в платоновских пьесах. А поскольку драма как род литературы имеет свою специфику, то выявлению авторской концепции на уровне проблематики и собиранию в единую картину всех деталей художественного мира произведений будет способствовать анализ пьес с точки зрения функционирования в них системы мотивов, которые «являются

26 Семенова, С. Г. Контексты геополитики в пьесе «Ноев ковчег (Каиново отродье)» [Текст] / С. Г. Семенова // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. — Вып. 5. — М.: ИМЛИ РАН, 2004. — С. 184-194.

27 Ходел, Р. Комедия «Ноев ковчег»: спор с либерализмом [Текст] / Р. Ходел // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. - Вып. 5. - М.: ИМЛИ РАН, 2004.-С. 170-183.

28 См.: Рогова, Е. Е. Художественный мир А. Платонова в 1930-е годы: духовно-нравственное состояние общества и искания писателя [Текст]: автореферат дисс. канд. филолог, наук / Е. Е. Рогова, Воронежский гос. ун-т. — Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2004. —24 с.

29 Стеллеман, Е. Драматическое творчество А.Платонова: Обзор и предварительные замечания [Текст] / Е. Стеллеман // Russian literature. - Amsterdam. - 1999. - V.46. -N 2.

-1Л генераторами сюжета, персонажа, его отношения к событиям». Таким образом, интегрирующей ролью мотивного уровня-анализа и определяется актуальность данной работы.

Объект и предмет исследования

В качестве объекта исследования нами выбраны три пьесы Платонова, две из которых - «Шарманка» и «14 Красных Избушек» — созданы в начале 1930-х годов, а третья — «Ноев ковчег (Каиново отродье)» — в последний год жизни (время, когда Платонов, ощущая все тяготы болезни, все же пытался продолжить те философские поиски, которые волновали его на протяжении всей жизни). Эти три пьесы, выделяющиеся из общего корпуса драматургии Платонова глубиной философского постижения жизни, мы попытаемся рассмотреть как трилогию. Именно эти произведения наиболее отчетливо обнаруживают, что Платонову недостаточно «сиюминутного» осмысления всего того, что происходит в стране, что для него более важным представляется «бытийственный» стержень жизни, что писатель от революционных преобразований ждет не столько социального переустройства общества, сколько онтологического Преображения мира. Возможно, поэтому герои всех трех пьес, с одной стороны, «дети своего времени», а с другой стороны - их образы структурируются по принципу взаимопроникновения типического и архетипического.

Предметом исследования является система мотивов, представленная в каждой из пьес, которая рассматривается с точки зрения семантики и функционирования, а также проявленности мотивов на различных уровнях текста.

30 Поляков, M. Я. О театре: поэтика, семиотика, теория драмы [Текст] / М. Я. Поляков. — М.: Международное агентство «А.Д. и Театр», 2000. - С.337.

Цели и задачи исследования

Основная цель исследования — выявить систему мотивов в каждой из платоновских пьес, определить их семантическое и функциональное значение в выражении авторской концепции мира, рассмотреть «Шарманку», «14 Красных Избушек», «Ноев ковчег» как своеобразную трилогию. Поставленная цель обусловила следующие задачи диссертационного исследования:

1) систематизировать представления о мотивном анализе, существующие в современном литературоведении; сформулировать критерии выделения мотива с учетом родовой специфики;

2) выявить систему мотивов в пьесах «Шарманка», «14 Красных Избушек», «Ноев ковчег (Каиново отродье)»;

3) определить взаимосвязи мотивов, что позволит увидеть данные пьесы в качестве своеобразной трилогии;

4) рассмотреть семантику и функционирование системы мотивов в^ каждой из пьес и в целом в трилогии;

5) выявить сквозные мотивы, в том числе архетипические, установить их роль в моделировании образа мира в пьесах Платонова.

Теоретическая и методологическая база исследования

Теоретическую базу исследования составили работы по теории мотива А. Н. Веселовского, О. М. Фрейденберг, В. Я. Проппа, Б. Н. Путилова, И. В! Силантьева. Методология основывается на трудах Б. М. Гаспарова, Е. М. Мелетинского, М. Я. Полякова, Ю. В. Доманского, а также на работах Е. А. Яблокова, Н. В. Злыдневой, где использовались те или иные виды мотивного анализа конкретных произведений А. Платонова.

Научная новизна

В работе впервые предпринята попытка мотивного анализа пьес Платонова «Шарманка», «14 Красных Избушек», «Ноев ковчег (Каиново отродье)»; исследованы семантика и функционирование мотивов как целостной системы; изучены архетипические мотивы; проанализированы разные варианты обращения художника к мифу. Результаты анализа позволили уточнить онтологическую картину мира, созданную автором, и тем самым дополнить существующие представления об эволюции Платонова-художника.

Практическая значимость исследования

Результаты исследования могут быть использованы в вузовском преподавании истории литературы XX века, а также в спецкурсах и спецсеминарах по творчеству Платонова.

Апробациям работы

Результаты исследования отражены в девяти публикациях. Основные положения диссертации были представлены в докладах на, аспирантских семинарах и научных конференциях разных уровней: международной «Классические и неклассические модели мира в отечественной и зарубежной литературах»^ (Волгоград, 2006); всероссийских: «Русская литература XX века: Проблемы изучения и обучения» (Екатеринбург, 2006); «Антропоцентрическая парадигма лингвистики и проблемы лингвокультурологии» (Стерлитамак, 2006); межвузовской «Пути изучения текста» (Ижевск, 2007).

Положения, выносимые на защиту

1. Глубоко оригинальное платоновское видение мира, исходящее из веры в возможность Преображения человека, определило неповторимость мотивной системы его драматургии. Иерархичность мотивной организации «Шарманки», «14 Красных Избушек», «Ноева ковчега» проявила особый взгляд драматурга на действительность: настойчивое изображение остро злободневных социально-политических событий неизменно ведет за собой размышления о судьбах современной цивилизации в целом.

2. Специфика мышления Платонова-драматурга наиболее отчетливо проявила себя в доминантных мотивах, построенных по антонимическому принципу: с одной стороны, бездомность, голод, Апокалипсис как движение к гибели, с другой — попытка обретения Дома, поиски новых источников питания, надежда на спасение как возможный путь к Преображению.

3. Анализ антонимических мотивов продемонстрировал также характер трансформации мифологических сюжетов: поиски Рая — в невозможность его обретения («Шарманка»); миф о Вечном возвращении - в дурную бесконечность повторений («14 Красных Избушек»); библейский миф о Всемирном- потопе - в рукотворный Апокалипсис («Ноев ковчег»), что позволило уточнить онтологическую картину мира, созданную А. Платоновым.

4. Рассмотрение функционального аспекта мотивов выявило, что ряд из них играет роль жанровых маркеров; это, в свою очередь, позволило обнаружить специфику платоновских пьес, проявившуюся в синтезе двух различных жанровых моделей: в «Шарманке» — сатирической комедии*, и драмы; в «14 Красных Избушках» - пастушеской идиллии и трагедии; в «Ноевом ковчеге» — политической сатиры и мистерии.

5. «Шарманка», «14 Красных Избушек», «Ноев ковчег» не создавались самим А. Платоновым как трилогия. Однако анализ их мотивики, обнаруживший структурное сходство в изображении персонажей, сюжета, предметно-символического плана, позволил рассмотреть пьесы как трилогию. Взгляд же на данные произведения как некую целостность способствовал обобщению идейно-художественного смысла отдельных произведений до уровня метасюжета - философских размышлений А. Платонова о судьбах человечества в XX столетии.

Функционирование понятия «мотив» в литературоведении

Прежде чем приступить к мотивному анализу драматургических произведений Платонова, необходимо дать определение исследуемого феномена, кратко рассмотреть историю изучения мотива в отечественном литературоведении и систематизировать представления о мотивном анализе, существующие в современной науке, с тем чтобьь обосновать выбор методологии, используемой в нашей работе.

В Энциклопедическом словаре терминов Ю. Б. Борева, помимо определения мотива, данного автором словаря {МОТИВ . главная внутренняя мыслительно-эмоциональная линия развития произведения; его повторяющиеся элементы; элемент сюжетно-тематического единства. Мотив выражает определенную эмоционально окрашенную мысль), приводится еще восемь различных дефиниций, которые представлены в известных русских и

31 зарубежных энциклопедических изданиях . Сопоставление даже некоторых определений интересующего нас понятия позволяет утверждать, что ученые при выделении мотива пользуются различными критериями и в качестве главных его особенностей называют разные признаки.

Итак, мотив относится к числу наиболее сложных для изучения предметов филологического исследования. Он трудноуловим и трудноопределим. При этом данное понятие остается совершенно необходимым для исследователей, поскольку без него не удается обойтись ни при семантическом, ни при сюжетно-композиционном анализе.

В^ современном литературоведении анализ мотивов как один из аспектов изучения индивидуальных особенностей творчества писателей весьма актуален. По утверждению Э. А. Бальбурова, «исследование мотива, если оно проделано творчески, действительно может выявить смысловые

32 богатства произведения». Продуктивность указанного подхода обусловлена природой данного компонента текста. Характеризуясь «повышенной

31 Борев, Ю. Б. Эстетика. Теория литературы: Энциклопедический словарь терминов [Текст] / Ю.Б. Борев. — M.: ООО «Изд-во Астрель»: ООО «Изд-во ACT», 2003. - С. 256-257.

32 Бапьбуров, Э. А. Мотив и канон [Текст] / Э. А. Бапьбуров // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. - Новосибирск: СО РАН, 1998.-С.14. степенью семиотичности», обладая «устойчивым набором значений, отчасти заложенных в нем генетически, отчасти явившихся в процессе долгой

33 историческои жизни» , мотив соотносится с мировоззрением и мироощущением писателя, указывает направление его мысли.

Каковы же истоки формирования этого понятия? В российском литературоведении к проблеме мотива первыми обратились А. Н. Ве-селовский, A. J1. Бем, О. М. Фрейденберг. Ученые разрабатывали категорию мотива в рамках исторической поэтики применительно к эпическим жанрам устного народного творчества.

А. Н. Веселовский трактовал мотив как «простейшую повествовательную единицу, образно ответившую на разные запросы первобытного ума или бытового наблюдения»34, неизменно подчеркивал свойство неразложимости мотива: «Признак мотива - его образный одночленный схематизм; таковы не разлагаемые далее элементы низшей с мифологии и сказки». При этом собственно морфологическая сложность и морфологическая разложимость мотива для А. Н. Веселовского вполне очевидны, однако он не придает им значения, поскольку вариации мотива не нарушают целостности его семантики.

Таким образом, семантическая целостность мотива, будучи его конститутивным свойством, не является препятствием для анализа семантической структуры мотива. Это убедительно показано в исследовании A. JI. Бема, последователя А. Н. Веселовского и сторонника семантического подхода в теории мотива. За несколько лет до А. И. Белецкого и В. Я. Проппа этот учёный в своей работе «К уяснению историко-литературных понятий» представил опыт определения инвариантного начала мотива, а кроме того,

33 Путилов, Б. Н. Веселовский и проблемы фольклорного мотива [Текст] / Б. Н. Путилов // Наследие Александра Веселовского. Исследования и материалы. — СПб.: Институт русской литературы РАН, 1992. — С. 84.

34 Веселовский, А. Н. Поэтика сюжетов [Текст] / А. Н. Веселовский // Историческая поэтика. - М.: Высшая школа, 1989.- С. 305.

35 Там же.-С. 299. проведённый A. JI. Бемом анализ обнаружил сюжетообразующий потенциал мотива как такового36.

Значительный вклад в развитие семантической теории мотива внесла О. М. Фрейденберг, которая раскрывала понятие мотива относительно стадиально определённого мифологического типа сюжетности. Понятие мотива в системе «мифологического сюжета» («сюжета, созданного

37 мифотворческим мышлением» ) для О. М. Фрейденберг неразрывно связано с понятием персонажа: «В сущности, говоря о персонаже, тем самым пришлось говорить!и о мотивах, которые в нем получали стабилизацию; вся морфология представляет собой морфологию сюжетных мотивов. <.> Значимость, выраженная в имени, персонажа и, следовательно, в его метафорической сущности, развёртывается в действие, составляющее мотив:

38 герои делает только то, что семантически сам означает» .

Наиболее глубоким итогом семантической теории выступает идея1 эстетической значимости мотива, которая позволила вывести понятие мотива за пределы его узкопредметной трактовки и связать проблематику мотива* с общими вопросами генезиса эстетического начала в фольклоре и литературе. В развитии идеи эстетичности мотива сошлись линии концептуальных поисков А. Н. Веселовского и О. М. Фрейденберг. Оба исследователя трактовали идею эстетичности мотива через сопряженное с ним понятие образности и приходили к выводу о том, что именно мотив как образная повествовательная формула, закрепленная в традиции, обладает свойством эстетической значимости, которое определяет его устойчивость в фольклоре и литературе.

Понятие мотива, разработанное А. Н. Веселовским, подверг категорической критике В. Я. Пропп. Если для А. Н. Веселовского критерием неразложимости мотива является его «образный одночленный схематизм»

36 См. об этом: Силантьев, И. В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике:

Очерк историографии [Текст] / И. В. Силантьев. - Новосибирск: ИДМИ, 1999.- С. 14-15. 17 Фрейденберг, О. М. Поэтика сюжета и жанра [Текст] / О. М. Фрейденберг; подготовка текста и общ. ред. Н. В. Брагинской. - М.: Лабиринт, 1997. - С. 224.

38 Там же.-С.221-223. мотив неделим с точки зрения его «образности» как целостной и эстетически значимой семантики), то для В. Я. Проппа таким критерием выступает логическое отношение. Смена семантического критерия^ на логический в критике В. Я. Проппа привела к разрушению мотива как целого. Взятый только как логическая конструкция, мотив очевидным образом распался» на тривиальные компоненты логико-грамматической структуры высказывания — субъекты, объекты, предикаты, выраженные в тех или иных фабульных вариациях. В своей работе «Морфология сказки» В. Я. Пропп вообще отказался от понятия мотива и ввел в научный оборот другую, по его мнению, единицу нарратива — «функцию действующего лица»: «Самый способ осуществления функций может меняться: он представляет собой величину переменную. <.> Но функция, как таковая, есть величина постоянная. <.> Функции действующих лиц представляют собой те составные части, которыми могут быть заменены «мотивы» Веселовского».39

Однако в монографии «Исторические корни волшебной сказки» В. Я. Пропп осуществляет свое исследование уже не с точки зрения морфологии, а с точки зрения этимологии сказки в плане изучения ее исходной мифо-ритуальной семантики, обращаясь к понятию мотива. Как указывает Е. М. Мелетинский, в данной работе В. Я. Пропп методологически следует именно за А. Н. Веселовским, сопоставляя- сказочные мотивы с «мифологическими представлениями, первобытными обрядами и обычаями».40

В ходе дальнейшего развития понятия мотива в литературоведении формировались различные подходы к объяснению этого феномена, наиболее значимыми и продуктивными оказались тематический и дихотомический.

Истоки тематических представлений о мотиве можно отчасти увидеть уже в идеях А. Н. Веселовского, отмечавшего характерную взаимосвязь

39 Пропп, В. Я. Морфология сказки. Исторические корни волшебной сказки. (Собрание трудов В. Я. Проппа) [Текст] / В. Я Пропп; коммент. Е. М. Мелетинского, А. В. Рафаевой; сост., науч. ред., текстолог, коммент. И. В. Пешкова. - M.: Лабиринт, 1998. - С. 19.

40 Мелетинский, Е. M. Поэтика мифа [Текст] / Е. М. Мелетинский. - M.: Наука, 1976. - С. 126. мотива и темы: «Под сюжетом я разумею тему, в которой снуются разные положения-мотивы».41 Позже тематические представления о мотиве были развиты до» строгих определений в трудах Б. В. Томашевского и В. Б. Шкловского42. Объединенные общей идеей тематичности мотива, концепции этих авторов вместе с тем противоположны в плане соотношения мотива с фабулой и сюжетом. Если для Б. В. Томашевского мотив как элементарная тема есть тематический предел, «атом» фабулы произведения, то для В. Б. Шкловского мотив — это тематический итог фабулы или ее целостной части, и в этом1 плане мотив становится уже над фабулой в качестве смыслового «атома» сюжета произведения. Таким образом, для В: Б. Шкловского — это уже итог фабульного «развертывания» сюжета, и его семантика не дана, но становится в процессе этого «развертывания».

Одновременно с тематической концепцией повествовательного мотива в отечественной науке 1920-х годов развиваются и дихотомические представления о мотиве, которые, например, представлены в работах А. И. Белецкого. Теоретическое открытие ученого состоит в- том, что он, оттолкнувшись, от наблюдений A. JI. Бема, связал в единую систему два полярных начала в структуре мотива: семантическому инварианту мотива поставил в соответствие его фабульные варианты.

Принципиальным шагом в развитии представлений' о мотиве явилось качественное развитие дихотомической концепции в направлении изучения семантической структуры мотива, что стало возможным на методологической основе семиотически ориентированного структурализма.

Наиболее глубоким опытом такого рода явилась структурно-семантическая модель мотива, разработанная Е. М. Мелетинским. Показательно, что сам исследователь характеризует свою концепцию как

41 Веселовский, Л. Н. Указ. соч. - С. 305.

42 См.: Томашевский, Б. В. Теория литературы. Поэтика: Учебное пособие [Текст] / Б. В. Томашевский. — М.: Аспект Пресс, 1996. Шкловский, В. Б. О теории прозы [Текст] / В. Б. Шкловский. - М.: Советский писатель,1983. попытку «синтеза подходов В. Я. Проппа и К. Леви-Строса».43 Концепция Е. М. Мелетинского основывается на следующем утверждении: «Структура мотива, может быть уподоблена структуре предложения (суждения). Мы. предлагаем рассматривать мотив как одноактный микросюжет, основой которого является действие. Действие в мотиве является предикатом, от которого зависят аргументы-актанты (агенс, пациенс и т.д.). От предиката зависит их число и характер».44 Таким образом, структура мотива представлена как функционально-семантическая иерархия его компонентов при доминирующем положении действия-предиката. Данная структура инвариантна по отношению к конкретным вариантам мотива и как инвариантный микросюжет выступает основой для развертывания конкретных сюжетов как «структурированных комбинаций мотивов».45

Кроме того, Е. М. Мелетинский внес значительный вклад в развитие теории мотива, рассматривая вопросы взаимодействия мифа и литературы, уделив при этом особое место архетипическому мотиву. Вообще понятия архетипических образов, сюжетов и мотивов разрабатывались в литературоведении на основе понятия архетипов, широко используемых аналитической психологией. К. Г. Юнг определял архетипы как «наиболее древние и наиболее всеобщие формы представления человечества»46, находящиеся в коллективном бессознательном. По замечанию Е. М. Мелетинского, «юнговские архетипы . представляют собой преимущественно образы, персонажи, в лучшем случае роли и в гораздо меньшей мере сюжеты»47. Сам же Е. М. Мелетинский дает иное определение архетипу: это «первичные схемы образов и сюжетов, составившие некий исходный фонд литературного языка в самом широком смысле»48; исходя из этого,

43 Мелетинский, Е. M Семантическая организация мифологического повествования и проблема создания семиотического указателя мотивов и сюжетов [Текст] / Е. М. Мелетинский // Текст и культура. Труды по знаковым системам. - Вып. 16.- Тарту: Тартуский гос. ун-т, 1983.-С. 121.

44 Там же.-С. 117.

45 Там же. - С. 120.

46 Юнг, К. Г. О психологии бессознательного [Текст] / К.Г. Юнг // Собрание сочинений. Психология бессознательного. - М.: Канон, 1994.- С.106.

47 Мелетинский, Е. М. О литературных архетипах [Текст] /Е. М. Мелетинский - М.- РГГУ, 1994. - С.6.

48 Там же. - С. 11. исследователь вводит понятие архетипического мотива, определяя его как «некий микросюжет, содержащий предикат (действие), агенса, пациенса и несущий более или менее самостоятельный и достаточно глубинный смысл»49. Как можно заметить, в поле зрения Е. М. Мелетинского оказываются не столько архетипы вообще (в юнговском понимании), сколько архетипические сюжеты и мотивы.

Ценный вклад в дальнейшее развитие концепции архетипического мотива в литературоведении внес Ю. В. Доманский. Занимаясь проблемой изучения взаимодействия мифа и литературы, он уделил серьезное внимание исследованию предметных мотивов и деталей, которые «так же как и мифологические сюжеты, могут быть архетипическими»50. Выбрав в качестве предмета исследования предметные мотивы, Ю. В1. Доманский. определяет мотив как «устойчивый семантический элемент художественного текста, выраженный в слове»; главной характеристикой мотива считает его повторяемость, в результате чего приходит к выводу о том, что «частным случаем функционирования предметного мотива может быть повторяющаяся деталь»51. По замечанию исследователя, «типология деталей, может быть основана не только на их функции, но и на соотнесении с первичным архетипическим значением. <.> Повторяющаяся деталь (некая система деталей) есть мотив. Таким образом, мотив может быть рассмотрен в двух планах - как мотив предметный, то есть устойчивый семантический элемент художественного текста, выраженный в слове, и как мотив архетипический»52. По утверждению Ю. В. Доманского, «в целом ряде мотивов архетипическое значение актуализируется всегда»; исследователь распределяет такие мотивы по тематическим группам:

1) мотивы, связанные с описанием природы, стихий мироздания;

49 Там же. - С. 50-51.

50 Доманский, Ю. В. Смыслообразующая роль архетипических значений в литературном тексте: Пособие по спецкурсу [Текст] / Ю. В. Доманский. — Тверь: Тверской гос. у-нт, 2001. — С. 10.

51 Там же.-С. 26-27.

52 Там же. - С.28.

2) мотивы, непосредственно соотносимые с циклом человеческой жизни, ключевыми моментами и категориями в жизни человека;

3) мотивы, характеризующие место человека в пространстве53.

Кроме того, приводится функциональная типологизация мотивов, согласно которой они распределяются на группы в зависисмости от степени актуализации архетипического .значения:

1) архетипическое значение может реализовываться во всей своей относительной полноте;

2) может актуализироваться не все архетипическое значение, а какие-либо его семы;

3) архетипическое значение может не только сохраняться, но и трансформироваться (инверсироваться);

4) могут соотноситься сохранение архетипического значения и его инверсия в оценке одного и того же персонажа54.

Эти наблюдения ученого представляются нам весьма ценными, и на них мы будем опираться в своем исследовании.

Большой интерес также представляет идея' о сюжетообразующем потенциале мотива, которая получила развитие в трудах Б. Н. Путилова: «Мотив есть не просто элемент, слагаемое, конструирующее сюжет. В известном смысле эпический мотив программирует и обусловливает сюжетное развитие. В мотиве так или иначе задано это развитие»55.

Прослеживая историю развития категории мотива, можно заметить, что многие литературоведы рассматривали и рассматривают мотив * как категорию, применимую к исследованиям эпических произведений: подчёркивая предикативную функцию мотива, связывают понятия мотива и события в рамках общей системы теории повествования. Признанием базовой связи этих понятий проникнуты работы Е. М: Мелетинского, Н. Д. Тамарченко, Ю. В. Шатина, В. И. Тюпы, И. В. Силантьева. В исследованиях

53 Там же.

54 Там же, - С. 28-29.

55 Путилов, Б. Н. Мотив как сюжетообразующий элемент [Текст] / Б. Н. Путилов И Типологические исследования по фольклору. Сборник статей в память В. Я. Проппа. - М.: Наука, 1975. - С. 149. этих ученых речь идет, прежде всего, о повествовательном мотиве: «.за мотивом как предикатом художественного повествования в любом случае потенциально обозначен комплекс возможных действий, соотнесенных с тематическим целым мотива. Будучи синтезированы в нарративе с началом действующего лица, эти действия в своем фабульном развитии формируют событие».56 Чаще всего исследователи используют анализ мотивов именно при рассмотрении эпических произведений.

Кроме того, учеными поднимается вопрос о специфике мотива в лирике. Так, например, И. В. Силантьев для определения особенностей лирического мотива определяет специфику лирического события, сущность которого может быть сведена к следующей формуле: «качественное изменение состояния лирического субъекта». Это дает И. В. Силантьеву право утверждать, что «природа мотива в лирике принципиально не отличается от природы повествовательного мотива», что и в эпическом произведении, и в лирическом «в основе мотива лежит предикативный аспект событийности».57 Иным, по мнению И. В. Силантьева, в системе лирического повествования является функциональное отношение мотива и темы: «каждый мотив в лирике исключительно тематичен <.> подчинен

58 теме».

Поскольку объектом нашего исследования являются драматические произведения, то нас заинтересовали некоторые выводы М. Я. Полякова, касающиеся функционирования мотива в драме. Ученый отмечает, что действие в пьесе опирается на систему мотивов, к которым «стянуты социальные ожидания и притязания персонажей. Таким образом, мотивационная структура лежит в основе драматического действия. Это мотивы, которые создают отношения, вызывают поступки, определяют

56 Силантьев, И. В. Мотив в системе художественного повествования. Проблемы теории и анализа. [Текст] / И.В.Силантьев. - Новосибирск: ИДМИ, 2001. - С. 12.

57 Там же.-С. 19.

58 Там же, - С. 19-20. деятельность».59 Говоря ,о сложности мотивной системы в драме, исследователь подчеркивает: «Специфические сетки мотивов создают системы ассоциативных связей между эпизодами, на которые расчленяется драматургический текст. Именно мотивы определяют и мотивируют не только центр происходящих событий, взаимоотношения между персонажами, но и структуры пространства, времени и причинности»60.

Как и Ю. В. Доманский, рассматривающий функционирование мотивов в эпических произведениях, М. Я. Поляков, исследуя проявленность мотивов в драматургии, приходит к выводу о том, «в пьесе роль мотивов имеют и предметы, причем их появление, даже мимолетное, всегда подготовлено словами или поведением персонажей»61.

Итак,, на современном этапе отечественной науки теория мотива активно разрабатывается литературоведами, однако задача построения целостной теории мотива ещё далеко не завершена, этим можно объяснить наличие множества самых различных определений мотива и многообразных подходов к мотивному анализу конкретных произведений.

Мы в своем исследовании будем опираться на методику мотивного анализа, представленную в работах Б. М. Гаспарова. В одной из них, посвящённой мотивному анализу романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита», Б. М. Гаспаров пишет: «Основным приёмом, определяющим всю смысловую структуру «Мастера и Маргариты», и вместе с тем имеющим более широкое общее значение, нам представляется принцип лейтмотивного построения повествования. Имеется в виду такой принцип, при котором некоторый мотив, раз возникнув, повторяется затем множество раз в новом варианте, новых очертаниях и во все новых сочетаниях с другими мотивами. При этом в роли мотива может выступать любой феномен, любое смысловое «пятно» - событие, черта характера, элемент ландшафта, любой предмет, произнесённое слово, краска, звук и т.д.; единственное, что определяет

59 Поляков, М. Я. О театре: поэтика, семиотика, теория драмы. [Текст] / М. Я. Поляков. — М.: Международное агентство «А. Д. и Театр», 2000. — С. 86.

60 Там же.

61 Там же. - С. 87. мотив, — это его репродукция в тексте, так что, в отличие от традиционного сюжетного повествования, где заранее более или менее определено, что можно считать дискретными компонентами, здесь не существует заданного алфавита - он формируется непосредственно в развёртывании структуры и

-п через структуру». Как видим, мотив трактуется Б. М. Гаспаровым достаточно широко: по сути это любой смысловой повтор в тексте.

Для вычленения мотива мы будем пользоваться следующими критериями этого феномена:

1) неделимость;

2) повторяемость;

3) функциональность; i

4) вариативность;

5) эмоциональная доминанта.

Взяв за основу определение мотива, данное Б. М. Гаспаровым, мы все же будем учитывать, что исследователь проводил мотивный анализ крупного эпического произведения, в то время как объектом нашего рассмотрения являются произведения драматические. Кроме того, нас в гораздо меньшей мере будут интересовать интертекстуальные связи, которые с помощью мотивного анализа, пользуясь приемами Б. М. Гаспарова, можно было бы установить, сопоставляя драматические произведения Платонова с творчеством его предшественников и современников. Одна из задач, ! поставленных перед нами, гораздо скромнее - выявить сквозные мотивы в пьесах «Шарманка», «14 Красных Избушек», «Ноев ковчег», с тем чтобы показать правомерность нашего суждения о том, что эти пьесы Платонова составляют своеобразную трилогию. Поскольку драма как род литературы имеет свои специфические особенности, то в нашем исследовании мы будем * руководствоваться следующими положениями. I

62 Гаспаров, Б. М. Из наблюдений над мотивной структурой романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита» ' [Текст] / Б. M. Гаспаров // Литературные лейтмотивы. Очерки русской литературы XX века. - М.: Наука,

1993,- С.30-31.

События в драме реализуются через динамику поведения* героев, смену состояний, настроений, поступков; причем всегда — в настоящем времени и подготавливается, разворачивается-в процессе знакомства,читателя с текстом или в ходе просмотра зрителем спектакля. В связи с этим оформление мотива становится возможным в рамках ряда поступков-высказываний, в пределах какого-то этапа драматического действия или действия в целом.

Для того чтобы .мотив в драме мог быть вычленен и атрибутирован как мотив, необходимо его неоднократное вариативное повторение на протяжении действия - в вербальном или ситуативном воплощении, в трансформации мотивной ситуации, в расстановке персонажей, в пространственно-временной организации события.

Прежде чем мы приступим непосредственно к рассмотрению платоновских пьес, отметим попытки современных исследователей обратиться к мотивному анализу произведений Платонова.

Во-первых, еще раз сошлемся на уже упомянутую нами статью

63

Е. А. Яблокова. Естественно, рамки исследования не позволяют автору дать определение мотива, однако конкретный анализ драматического произведения показывает, что Е. А. Яблоков, говоря о мотиве, обращает внимание на его повторяемость на различных уровнях текста. В своей работе ученый прослеживает проявленность в пьесе «14 Красных Избушек» пасторальных мотивов, которые, переплетаясь с «богородичными» и «хлебными» мотивами, помогают Платонову нарисовать «антиидиллическую» картину колхозной жизни в стране.

Во-вторых, заслуживает внимания книга Н. В. Злыдневой «Мотивика прозы Андрея Платонова»64. Автор монографии дает теоретическое обоснование, предваряющее конкретный анализ отдельных прозаических произведений Платонова. Подход к определению мотива и выбору методов

63 Яблоков, Е.А. Злоключения советской пастушки. (Пасторальные мотивы в пьесе А.Платонова «14 Красных Избушек» [Текст] / Е. А. Яблоков // Нерегулируемые перекрестки: О Платонове, Булгакове и многих других. — М.: Пятая страна, 2005. - С. 150-162.

64 Злыднева, Н.В. Мотивика прозы Андрея Платонова [Текст] / H. В. Злыднева. — М.: Институт ' славяноведения РАН, 2006. - 224 с. исследования в работе Н. В. Злыдневой в большей мере лингвистический, нежели литературоведческий: «под мотивом мы понимаем единицу топики (назовем ее мотивемой), выраженную центральной ключевой лексемой. Он организует единое концептуальное пространство, которое сформировано словами данного словарного гнезда, а также рядом семантически близких лексем. Текст произведений писателя рассматривается в книге как дискретное поле, образованное набором мотивем. С помощью компьютерных технологий были выявлены наиболее частотные мотивы и мотивные комплексы»65. Автор монографии вводит термин «орнаментика мотива», то есть сочетаемость наиболее значимых в творчестве писателя мотивов-лексем и мотивных комплексов. Анализируя прозу Платонова, Н. В. Злыднева в качестве наиболее значимых мотивов называет такие, как ветхость, мусор, город, вещь, трава, пустота, тело, зрение, насекомые, двор, далекое/близкое и ряд других. Интересны наблюдения исследователя над интертекстуальными связями прозы Платонова и творчества Гоголя, а также барочной и авангардной традиции.

Вышеизложенное свидетельствует о том, что интерес исследователей творчества Платонова к мотивному анализу не вызывает сомнения и, кроме того, позволяет открывать все новые пласты смысла платоновских произведений.

65 Там же. - С. 6.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Драматургическая трилогия А. Платонова"

Заключение

Драматургия А. Платонова, как и все его творчество, решает задачу Преображения мира и человека, ведет «партию левой руки» по отношению к его прозе, где в настойчивом поиске решаются кардинальные вопросы бытия».

1. В ходе анализа пьес «Шарманка», «14 Красных Избушек», «Ноев ковчег (Каиново отродье)» нам удалось установить, что уникальность мотивной системы платоновской драматургии определяется глубоко оригинальным видением мира, присущим автору. Неповторимость этого видения связана с сокровенной надеждой драматурга на возможность мироустроения на совершенно иных отношениях между Землей как космическим телом и человеком как космическим существом.

Анализ семантики и функций мотивов позволил проявить, что особое мирочувствование Платонова отразилось в том, что в каждой из рассматриваемых нами пьес дано изображение двух планов.

Первый план прорисовывается в связи с остро злободневными социально-политическими событиями. Так в «Шарманке» в центре внимания оказывается проблема реорганизации кооперативной системы, ставшая актуальной по причине надвигающегося голода, который был вызван безынициативностью и «разгильдяйством» бюрократов. В «14 Красных Избушках» поднимаются животрепещущие вопросы, возникшие в эпоху «сплошной коллективизации»: почему государство, призванное прийти людям на помощь, не делает этого и обрекает колхозников на голодную смерть. В «Ноевом ковчеге» автора тревожит состояние «холодной войны», в которое погрузился мир во второй половине 40-х годов XX века.

Второй же план каждой пьесы позволяет художнику создать образ мира, в котором человек так или иначе ощущает неустроенность жизни на Земле, а это, в свою очередь, актуализирует основополагающую идею автора о возможности изменить наличествующий принцип бытия.

2. В ходе анализа нами выявлены сквозные мотивы, которые позволили обнаружить специфику платоновского мировидения и проследить движение авторской мысли от пьесы к пьесе.

Так, к примеру, мотив странствия и мотив дома / бездомности оказываются взаимосвязанными во всех трех рассматриваемых нами произведениях. Но если в «Шарманке» странствие предпринимается в поисках Дома как некоей обетованной земли, которой герои не достигли, но все же не теряют надежды достичь, то в «14 Красных Избушках» странствие в поисках Дома превращается в поиски «тепла» подлинно Преображенного человека, однако сама идея истинного Дома оказывается разрушенной, а странствие превращается в вечное скитание. В последней же пьесе Платонова странствие в поисках Дома вообще теряет свою актуальность, так как самого Дома как чего-то чаемого и желанного нет изначально даже в мечтах героев, он заменен парадигмой временных пристанищ: палатка — военная крепость внутри горы — землянки.

С данными мотивами во всех рассматриваемых нами пьесах соотнесены мотивы подмены / мнимости и разоблачения. Если в «Шарманке» подмены касаются прежде всего социально-политических реалий, определяющих бедственное материальное положение советских тружеников, то в «14 Красных Избушках» результатом подмен становится не только голод, порушенной оказывается сама вера героев в социализм. Художнику важно заострить внимание на том, что «пищевая цивилизация» носит тупиковый характер. Истинное же Преображение Земли и человека связано с возможностью отказа от «пищевого питания» в пользу энергетического. В «Ноевом ковчеге» мотив подмены изменяет свой вектор. Создавая мотивный комплекс, связанный с изображением современного мира, Платонов показывает, что суть цивилизации есть не что иное, как фронтальная подмена ею всей полноты жизни.

О специфике мышления Платонова-драматурга позволяет судить характер выявленных нами доминантных мотивов, которые выстраиваются в пьесах по антонимическому принципу. Антонимические пары сквозных мотивов, с одной стороны, обнаруживают движение к гибели (бездомность, голод, Апокалипсис), а с другой — обозначают противоположный вектор (возможность обретения Дома, замена «пищевого питания» энергетическим, надежда на Спасение). При этом А. Платонов показывает драматизм поисков истины, который воплощается в изображении «пустых ходов», заводящих человечество в тупик, что выражено, к примеру, сквозным мотивом искусственной пищи.

3. Анализ доминантных мотивов продемонстрировал также, что архетипическим основанием каждой из трех пьес является тот или иной миф. Неким инвариантным ядром в «Шарманке», «14 Красных Избушках», «Ноевом ковчеге» предстает мифологема поисков иного бытия, выходящего за пределы реальности. Однако, обращаясь к мифу, Платонов всякий раз подвергает его трансформации. Данная трансформация составляет своеобразную парадигму путей, которыми идет человечество в поисках истины. Так в «Шарманке» обращенность к мифу о поисках потерянного Рая подчеркивает неприятие героями того миропорядка, который определяет «теперешнюю» жизнь на Земле. В «Избушках» миф о Вечном возвращении подчеркивает мысль о том, что герою не удалось вырваться из «бушующих пустяков»: Хоз, которому 101 год, проходит полный круг, символизирующий судьбу человечества в целом, но так и не обретает пути к Преображению. В «Ноевом ковчеге» трансформируется миф о Всемирном потопе: рукотворный Апокалипсис, изображенный Платоновым, проявляет мысль о потенциальной возможности нового витка развития, связанного с надеждой человечества вырваться за пределы наличествующего бытия. 4. Анализируя систему мотивов в пьесах Платонова «Шарманка», «14 Красных Избушек», «Ноев ковчег (Каиново отродье)», нам удалось установить, что мотивы в платоновской драматургии выполняют различные функции. Во-первых, они организуют развитие действия в пьесах. В «Шарманке» эту роль играет мотив странствия в поисках Дома; в «14

Красных Избушках» — мотивы подмены и разоблачения; в «Ноевом ковчеге» - оппозиция мотивных комплексов, изображающих Землю и цивилизацию. Во-вторых, мотивы помогают точнее обозначить характерологические черты героев: в «Шарманке» эту роль играют мотивы творца и творения, а также мотивный комплекс, связанный с приездом иностранцев в СССР; в «14 Красных Избушках» материалом для создания образов героев служат мотив искусственных людей и архетипический мотив матери и младенца; в «Ноевом ковчеге» эту функцию выполняют мотивные комплексы, изображающие Землю и цивилизацию. В-третьих, мотивы часто выступают в роли символов: в первой из рассматриваемых нами пьес эту функцию на себя берут предметные мотивы шарманки и дирижабля; в «Избушках» символическое значение приобретают предметные мотивы зари и корабля; в «Ноевом ковчеге» роль символов играют противопоставленные друг другу мотивы останков ковчега и строящегося корабля.

Кроме того, функциональный аспект анализа мотивики позволил выявить жанровую специфику пьес, проявляющуюся в синтезе двух различных жанровых моделей. Так в «Шарманке» мы обнаруживаем диалог сатирической комедии и драмы, черты которой проявляются звучащим в ней мотивом голода, а также мотивами творца и творения. В «14 Красных Избушках» мотив подмены / мнимости и усиливающийся к финалу мотив голода разрушают идиллически-пасторальное начало, «утверждая» жанр трагедии. В «Ноевом ковчеге» мотив рукотворного Апокалипсиса не позволяет рассматривать пьесу только как политическую сатиру, а выполняет функцию маркера иного жанра — мистерии.

5. Рассматриваемые нами пьесы не создавались А. Платоновым как трилогия, однако анализ мотивной системы каждой из них обнаруживает структурное сходство на разных уровнях изображения: персонажном, сюжетном, предметно-символическом, что позволяет рассмотреть их как трилогию. Взгляд же на данные пьесы как на определенную целостность делает возможным обобщить идейно-художественный смысл отдельных произведений до уровня «метасюжета» - философских размышлений Платонова о современной цивилизации как тупиковом пути человечества и возможности противоположного вектора движения.

Список научной литературыМатвеева, Наталия Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Платонов, А. П. Взыскание погибших: Повести. Рассказы. Пьеса. Статьи Текст. / А. П. Платонов; сост. М. А. Платоновой; вступ. ст. С.Г.Семеновой; биохроника, коммент. Н. В. Корниенко. - М.: Школа-Пресс, 1995.-672 с.

2. Платонов, А. П. Впрок: Проза Текст. / А. П. Платонов; сост. М.А.Платоновой; вступ. ст. Т. Шехановой. М.: Художественная литература, 1990. — 655 с.

3. Платонов, А. П. Записные книжки. Материалы к биографии Текст. / А. П. Платонов; публикация М. А. Платоновой; сост., подготовка текста, предисл. и примечания Н. В. Корниенко. М.: Наследие, 2000. — 424 с.

4. Платонов, А. П. Из неопубликованного. Записи Текст. / А. П. Платонов//Новый мир.-1991.- № 1.-С. 130-155.

5. Платонов, А. П. Котлован: Роман. Повести. Рассказы Текст. / А.П.Платонов; предисл. С. Залыгина. Екатеринбург: У-Фактория, 2002. - 752 с.

6. Платонов, А. П. Ноев ковчег: Пьесы Текст. / А. П. Платонов; сост. А.Мартыненко; предисл. А. Битова; примеч. Е. В. Антоновой, Н.И.Дужиной, Н. В. Корниенко, Н. М. Малыгиной. М.: Вагриус, 2006. - 464 с.

7. Платонов, А. П. Чутье правды Текст. / А. П. Платонов; сост. В. А. Верина; предисл. и примеч. В. А. Чалмаева. — М.: Советская Россия, 1990.-464 с.

8. Платонов, А. П. Рассказ о многих интересных вещах Текст. / А.П.Платонов // Сочинения. Т. 1: в 2 книгах. М.: ИМЛИ РАН, 2004. -645 1., 511 [2] с.

9. Авербах, JI. О целостных масштабах и частных Макарах Текст. / Л. Авербах // Критика 1917 1932 годов / Сост., вступ. статья, преамбулы и примеч. Е. А. Добренко. - М.: ООО «Изд-во Астрель»: ООО «Изд-во ACT», 2003.-С. 153-169.

10. Андрей Платонов писатель и философ: Материалы дискуссии Текст. // Вопросы философии. - 1989. — № 3. - С. 14-36.

11. Андрей Платонов. Мир творчества Текст. — М.: Современный писатель, 1994. 432 с.

12. Андрей Платонов: Воспоминания современников: Материалы к биографии Текст. / Сост.: Н. В. Корниенко, Е. Д. Шубина. М.: Современный писатель, 1994. - 496 с.

13. Андрей Платонов: Исследования и материалы: Сб. трудов Текст. / Под ред. Т. А. Никоновой. — Воронеж: Изд-во Воронежского гос. ун-та, 1993.- 196 с.

14. Андрей Платонов: Проблемы интерпретации: Сб. трудов Текст. / Под ред. Т. А. Никоновой, Е. Г. Мущенко. Воронеж: Траст, 1995. — 126 с.

15. Афанасьев, А. Н. Мифы, поверья и суеверия славян: Поэтические воззрения славян на природу Текст.: в 3 т. / А. Н. Афанасьев. — М.: ЭКСМО, СПб.: Terra Fantastica, 2002. 768 1., 764 [2], 804 [3] с.

16. Бальбуров, Э. А. Мотив и канон Текст. / Э. А. Бальбуров // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск: СО РАН, 1998.— С. 6-20.

17. Баршт, К. А. Поэтика прозы Андрея Платонова. 2-е изд., дополн. Текст. / К. А. Баршт. - СПб.: Филологический факультет СПбГУ, 2005.-480 с.

18. Баршт, К. А. Энергетический принцип Андрея Платонова: Публицистика 1920-х годов и повесть «Котлован» Текст. / К. А. Баршт // «Страна философов Андрея Платонова: Проблемы творчества. — Вып. 4. Юбилейный. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. - С. 253-261.

19. Бауэр, В., Дюмотц, И., Головин, С. Энциклопедия символов Текст. / В. Бауэр, И. Дюмотц, С. Головин; перев. с немец. М.: КРОН-ПРЕСС, 1995.- 152 с.

20. Бахтин, М. М. Вопросы литературы и эстетики Текст. / М.М.Бахтин. М.: Художественная литература, 1975. - 504 с.

21. Бачелис, Т. И. Пространственное мышление в театре XX века Текст. / Т. И. Бачелис // На грани тысячелентий: Мир и человек в искусстве XX века. М.: Наука, 1994. - С. 90-139.

22. Без ретуши: Страницы советской истории в фотографиях, документах, воспоминаниях Текст. : в 2 т. — Л.: Лениздат, 1991. — 304 1., 332 [2] с.

23. Белая, Г. А. Кризис Текст. / Г. А. Белая // Дон Кихоты 20-х годов: «Перевал» и судьба его идей. — М.: Советский писатель, 1989. С. 270277.

24. Бем, А. Л. Исследования. Письма о литературе Текст. / А. Л. Бем; сост. С. Г. Бочаровой, предисл. и коммент. С. Г. Бочаровой и И.З.Сурат. М.: Языки славянской культуры, 2001. — 448 с.

25. Бентли, Э. Жизнь драмы Текст. / Э. Бентли. М.: Айрис-пресс, 2004.-416 с.

26. Бенуас, JI. Знаки, символы и мифы Текст. / Л. Бенуас; перев. с франц. А. Калантарова. -М.: Астрель, 2004. 160 с.

27. Бердяев, Н. А. Истоки и смысл русского коммунизма Текст. / Н. А. Бердяев. М.: Наука, 1990. - 224 с.

28. Битов, А. Пустая сцена Текст. / А. Битов // Платонов, А. П. Ноев ковчег: Пьесы; сост. А. Мартыненко; предисл. А. Битова; примеч. Е.В.Антоновой, Н. И. Дужиной, Н. В. Корниенко, Н. М. Малыгиной. -М.: Вагриус, 2006. С. 6-10.

29. Богданов, А. А. Вопросы социализма Текст. / А. А. Богданов. — М.: Изд-во полит, лит., 1990. 479 с.

30. Борев, Ю. Б. Эстетика. Теория литературы: Энциклопедический словарь терминов Текст. / Ю. Б. Борев. М.: ООО «Изд-во Астрель»: ООО «Изд-во ACT», 2003. - 575 с.

31. Бочаров, С. Г. «Вещество существования»: Выражение в прозе Текст. / С. Г. Бочаров // Андрей Платонов. Мир творчества. — М.: Современный писатель, 1994. С. 10-47.

32. Брель, С. Культурные контексты поэтики «живого» «неживого»

33. A.Платонова Текст. / С. Брель // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. — Вып. 4. Юбилейный. — М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. С. 239-245.

34. Буйлов, В. В. Андрей Платонов и язык его эпохи Текст. / В. В.Буйлов // Русская словесность. 1997. - № 3. - С. 30-34.

35. Вайман, С. Т. Драматический диалог Текст. / С. Т. Вайман. М.: УРСС, 2003.-208 с.

36. Васильев, В. В. Андрей Платонов: Очерк жизни и творчества Текст. /

37. B. В. Васильев. М.: Современник, 1990. - 287 с.

38. Вахитова, Т. М. Оборотная сторона «Котлована» Текст. / Т.М.Вахитова // Андрей Платонов. Котлован. Текст. Материалы творческой истории. СПб.: Наука, 2000. - С. 372-379.

39. Вернадский, В. И. Биосфера и ноосфера Текст. / В. И. Вернадский; предисл. Р. К. Баландина. М.: Айрис-пресс, 2004. - 576 с.

40. Веселовский, А. Н. Историческая поэтика Текст. / А. Н. Веселовский. М.: Высшая школа, 1989. - 406 с.

41. Вьюгин, В. Ю. Андрей Платонов: поэтика загадки (Очерк становления и эволюции художественного стиля) Текст. / В. Ю. Вьюгин. СПб.: РХГИ, 2004. - 440 с.

42. Гаспаров, Б. М. Литературные лейтмотивы. Очерки русской литературы XX века Текст. / Б. М. Гаспаров. М.: Наука, 1993. — 304 с.

43. Гастев, А. К. Как надо работать. Практическое введение в науку организации труда. 2-е изд. Текст. / А. К. Гастев. - М.: Экономика, 1972.-478 с.

44. Гачев, Г. Д. Содержательность художественных форм (Эпос, лирика, театр) Текст. / Г. Д. Гачев. М.: Просвещение, 1968. - 302 с.

45. Гачева, А. Г., Казнина, О. А., Семенова, С. Г. Философский контекст русской литературы 1920 — 1930-х годов Текст. / А. Г. Гачева, О.А.Казнина, С. Г. Семёнова. М.: ИМЛИ РАН, 2003. - 400 с.

46. Гегель, Г. В. Ф. Эстетика: в 4 т. Текст. / Г. В. Ф. Гегель. — М.: Искусство, 1968-1973. 346 1., 368 [2], 404 [3], 382 [4] с.

47. Геллер, М. Я. Андрей Платонов в поисках счастья Текст. / М. Я. Геллер. М.: Изд-во «МИК», 1999. - 432 с.

48. Дебюзер, Л. Некоторые координаты фаустовской проблематики в повестях «Котлован» и «Джан» Текст. / Л. Дебюзер // Андрей

49. Платонов. Мир творчества. — М.: Современный писатель, 1994. — С. 320-329.

50. Дмитровская, М. А. Миросозерцательные истоки мифологемы «жизнь путь» у А. Платонова Текст. / М. А. Дмитровская // Семантика русского языка в диахронии. - Калининград: Изд-во Калининградского гос. ун-та, 1994. - С. 77- 86.

51. Дмитровская, М. А. Макрокосм и микрокосм в художественном мире А. Платонова: Учебное пособие Текст. / М. А. Дмитровская. -Калининград: Изд-во Калининградского гос. ун-та, 1998. 80 с.

52. Дмитровская, М. А. Персонажи георгиевского ряда у Платонова в историко-культурной перспективе Текст. / М. А. Дмитровская // Творчество Андрея Платонова: Исследования и материалы. Кн. 3. — СПб.: Наука, 2004. С. 322-368.

53. Доманский, Ю. В. Смыслообразующая роль архетипических значений в литературном тексте: Пособие по спецкурсу Текст. /

54. Ю.В.Доманский. Тверь: Тверской гос. ун-т, 2001. - 94 с.

55. Дронова, Т. Мифологема «конца истории» в творчестве Д.Мережковского и А. Платонова Текст. / Т. Дронова // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. — Вып. 4. Юбилейный. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. - С. 209-217.

56. Дужина, Н. И. Андрей Платонов: поход на тайны Текст. / Н.И. Дужина // Литературное обозрение. 1998. - № 2. - С. 47- 54.

57. Дужина, Н. И. «Действующие люди» (Проблемы текстологии пьесы «Шарманка») Текст. / Н. И. Дужина // «Страна философов» Андрея

58. Платонова: Проблемы творчества. Вып. 4. Юбилейный. -М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. - С. 562-581.

59. Дужина, Н. И. Мелодии шарманки (Цитата и аллюзия в пьесе «Шарманка») Текст. / Н. И. Дужина // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 5. - М.: ИМЛИ РАН, 2004. -С. 514-531.

60. Дужина, Н. И. Примечания Текст. / Н. И. Дужина // Платонов, А. П. Ноев ковчег: Пьесы; сост. А. Мартыненко; предисл. А. Битова; примеч. Е.В.Антоновой, Н. И. Дужиной, Н. В. Корниенко, Н. М. Малыгиной. — М.: Вагриус, 2006. С. 430-433.

61. Дужина, Н. И. Строители «общепролетарского дома» в контексте политической повседневности 1929 1930 гг. Текст. / Н. И. Дужина // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. — Вып. 6. - М.: ИМЛИ РАН, 2005. - С. 461- 470.

62. Дырдин, А. А. Комедия «Ноев ковчег»: «вещь бога» или неизвестная истина Текст. / А. А. Дырдин // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 5. — М.: ИМЛИ РАН, 2004. — С. 195-200.

63. Дырдин, А. А., Рыкова, Д. В. Русская проза 1950-х 2000-х годов: от мировоззрения к поэтике Текст. / А. А. Дырдин, Д. В. Рыкова. — Ульяновск: Ульяновский гос. техн. ун-т, 2005. - 124 с.

64. Журчева, О. В. Жанровые и стилевые тенденции в драматургии XX века: Учебное пособие Текст. / О. В. Журчева. — Самара: Изд-во СамГПУ, 2001.-184 с.

65. Замятин, Д. Географические образы в комедии «Ноев ковчег» Текст. / Д. Замятин // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 5. - М.: ИМЛИ РАН, 2004. - С. 162-169.

66. Зверев, А. «Когда пробьет последний час природы.» (Антиутопия. XX век) Текст. / А. Зверев // Вопросы литературы. 1989. — № 1. — С. 26-69.

67. Зингерман, Б. И. Очерки истории драмы XX века Текст. / Б. И. Зингерман. -М.: Наука, 1979. 326 с.

68. Злыднева Н.В. Мотивика прозы Андрея Платонова Текст. / Н.В.Злыднева. М.: Институт славяноведения РАН, 2006. - 224 с.

69. Золотоносов, М. «Ложное солнце» («Чевенгур» и «Котлован» в контексте советской культуры 1920-х годов) Текст. / М. Золотоносов // Андрей Платонов. Мир творчества. — М.: Современный писатель, 1994.-С. 246-284.

70. Иллюстрированный атлас мира. — М.: ИПЦ «Дизайн. Информация. Картография»: ООО «Изд-во Астрель»: ООО «Изд-во ACT», 2000. -112 с.

71. Исат, Ю. А. Имя зеркало судьбы Текст. / Ю. А. Исат. — М.: ЗАО «БАО-ПРЕСС», 2006. - 704 с.

72. Калениченко, О. Мифологема строительной жертвы в повести «Котлован» Текст. / О. Калениченко // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 4. Юбилейный. — М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. - С. 600-604.

73. Карасев, Л. В. Вверх и вниз (Достоевский и Платонов) Текст. / Л. В. Карасев // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 4. Юбилейный. - М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000.-С. 168-184.

74. Карасев, Л. В. Движение по склону: Пустота и вещество в мире А.Платонова Текст. / Л. В. Карасев // Вопросы философии. 1995. — №8.-С. 123-143.

75. Карасев, JI. В. Знаки покинутого детства («Постоянное» у А.Платонова) Текст. / Л. В. Карасев // Вопросы философии. 1990. — №2.-С. 26-43.

76. Карасев, Л. В. Онтология и поэтика Текст. / Л. В. Карасев // Литературные архетипы и универсалии; под ред. Е. М. Мелетинского. -М.: РГГУ, 2001. С. 293-346.

77. Карасев, Л. В. Платонов и будущее Текст. / Л. В. Карасев // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 6. — М.: ИМЛИ РАН, 2005. - С. 216-219.

78. Карягин, А. А. Драма как эстетическая проблема Текст. / А.А.Карягин. М.: Наука, 1971. - 224 с.

79. Колесникова, Е. И. Духовные контексты творчества Платонова Текст. / Е. И. Колесникова // Творчество Андрея Платонова: Исследования и материалы. Кн. 3. СПб.: Наука, 2004. - С. 34 -60.

80. Корниенко, Н. В. История текста и биография А.П.Платонова (1926 -1946) // Здесь и теперь. 1993. - № 1.

81. Корниенко, Н. В. Наследие Платонова испытание для филологической науки Текст. / Н. В. Корниенко // «Странафилософов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 4. Юбилейный. - М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. - С. 117-137.

82. Корниенко, Н. В. О некоторых уроках текстологии Текст. / Н.В.Корниенко // Творчество Андрея Платонова. СПб.: Наука, 1995. -С. 4-23.

83. Корниенко, Н. В. Песенно-музыкальные сюжеты у Платонова (Литературные и иные контексты) Текст. / Н. В. Корниенко // Творчество Андрея Платонова: Исследования и материалы. Кн. 3. — СПб.: Наука, 2004. С. 93-120.

84. Корниенко, Н. В. «.Увлекая в дальнюю Америку» // Новый мир. — 1993.-№ 9.-С. 129-136.

85. Кургинян, М. С. Драма Текст. / М. С. Кургинян // Теория литературы: Основные проблемы в историческом освещении. Кн. 2. Роды и жанры литературы. М.: Наука, 1964. - С.238-362.

86. Ланин, Б. А. Русская литературная антиутопия Текст. / Б. А. Ланин. — М.: Алконост, 1993.-198 с.

87. Левин, Ю. И. От синтаксиса к смыслу и далее («Котлован» А. Платонова) Текст. / Ю. И. Левин // Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М.: Наука, 1998. - С. 392 - 419.

88. Лейдерман, Н. Л., Барковская, Н. В. Введение в литературоведение Текст. / Н. Л. Лейдерман, Н. В. Барковская. Екатеринбург: Ур ГПУ, 2004. - 58 с.

89. Литературные архетипы и универсалии Текст. / Под ред. Е.М.Мелетинского. М.: РГГУ, 2001. - 436 с.

90. Литературный энциклопедический словарь Текст. / Под общ. ред. В.М.Кожевникова, П.А.Николаева. -М.: Советская энциклопедия, 1987.-752 с.

91. Лихачев Д. С. Внутренний мир художественного произведения Текст. / Д. С. Лихачев // Вопросы литературы. 1968. - № 8. - С.74-87.

92. Лихачев, Д. С. Человек в литературе Древней Руси Текст. / Д.С.Лихачев. М.: Наука, 1970. - 152 с.

93. Малыгина, Н. М. Андрей Платонов: поэтика «возвращения» Текст. / Н. М. Малыгина. М.:ТЕИС, 2005. - 334 с.

94. Малыгина, Н. М. Повороты американского сюжета Андрея Платонова: Неизвестный источник пьесы А.Платонова «Ноев ковчег» // Октябрь. — 1999.-№7.

95. Малыгина, Н. М. Спастись навеки в пропасти «Котлована» Текст. / Н.М.Малыгина // Русская словесность. 1997. -№4. —С. 36-41.

96. Малыгина, Н. М. Трансформация образов и мотивов ранней прозы Платонова в пьесе «Ноев ковчег» / «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. — Вып. 5. — М.: ИМЛИ РАН, 2004. — 201-210.

97. Малыгина, Н. М. Художественный мир Андрея Платонова: Учебное пособие Текст. / Н. М. Малыгина. М.: МПУ, 1995. - 96 с.

98. Малыгина, Н. М. Эстетика Андрея Платонова Текст./ Н.М.Малыгина. — Иркутск: Изд-во Иркутского гос. ун-та, 1985. — 143 с.

99. Меерсон, О. Свободная вещь. Поэтика неостранения у Андрея Платонова Текст. / О. Меерсон. Новосибирск: Наука, 2001. - 122 с.

100. Мелетинский, Е. М. О литературных архетипах Текст. / Е.М.Мелетинский. — М.: РГГУ, 1994. 136 с.

101. Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа Текст. / Е. М. Мелетинский. — М.: Наука, 1976.-408 с.

102. Мифы народов мира. Энциклопедия Текст.: в 2-х т. / Гл. ред. С.А.Токарев. М.: Сов. Энциклопедия, 1991-1992.-671 1., 719 [2] с.

103. Михеев, М. Ю. Мифология вместо причинности у Андрея Платонова Текст. / М. Ю. Михеев // Вопросы философии. 1999. -№ Ю.-С. 54-81.

104. Мущенко, Е. Г. Имя и судьба в художественном сознании А.Платонова Текст. / Е. Мущенко // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. — Вып. 4. Юбилейный. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. - С. 153-161.

105. Найман, Э. «Из истины не существует выхода»: А. Платонов между двух утопий Текст. / Э. Найман // Новое литературное обозрение. 1994. - № 9. - С. 233-250.

106. Ницше, Ф. Сочинения в 2 т. Текст. / Ф. Ницше; перев. с немец. — М.: Мысль, 1990. 829 1., 831 [2] с.

107. Новикова, Т. Пространственно-временные координаты в утопии и антиутопии: А. Платонов и западный утопический роман Текст. / Т.Новикова // Вестник Московского гос. ун-та. — Серия 9. — Филология. 1997. — № 1. - С. 67-77.

108. Новый иллюстрированный энциклопедический словарь Текст. / Ред. колл. В. И. Бородулин, А. П. Горкин, А. А. Гусев, Н. М. Ланда и др. М.: Большая Российская энциклопедия, 2000. - 912 с.

109. Ожегов, С. И., Шведова, Н. Ю. Толковый словарь русского языка Текст. /С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. -М.: АЗЪ, 1996. 928 с.

110. Пави, П. Словарь театра Текст. / П. Пави; перев с франц.; под ред. К. Разлогова. -М.: Прогресс, 1991. 540 с.

111. Пастушенко, Ю. Г. О мифологической природе образа у Платонова Текст. / Ю. Г. Пастушенко // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып.4. Юбилейный. - М. ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. - С 339-344.

112. Пастушенко, Ю. Г. Мифологическая символика в романе «Чевенгур» Текст. / Ю. Г. Пастушенко // Филологические записки: Вестник литературоведения и языкознания. — Вып. 13. — Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 1999. С. 28-39.

113. Петровский, Н. А. Словарь русских личных имен Текст. / Н.А.Петровский. М.: Русские словари, 1996. - 480 с.

114. Полтавцева, Н. Г. Критика мифологического сознания в творчестве Андрея Платонова Текст. / Н.Г.Полтавцева. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского гос. ун-та, 1977. - 35 с.

115. Полтавцева, Н. Г. Философская проза Андрея Платонова Текст. / Н.Г.Полтавцева. — Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского гос. ун-та, 1981.-141 с.

116. Поляков, М. Я. О театре: поэтика, семиотика, теория драмы Текст. / М. Я. Поляков. М.: Международное агентство «А.Д. и Театр», 2000.-384 с.

117. Пономарева, С. Образ русской земли в военных рассказах Платонова Текст. / С. Пономарева // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 5. - М.: ИМЛИ РАН, 2004. — 395-404.

118. Пропп, В.Я. Морфология сказки. Исторические корни волшебной сказки. (Собрание трудов В. Я. Проппа) Текст. / В.Я.Пропп; коммент. Е. М. Мелетинского, А. В. Рафаевой; сост., науч. ред., текстолог, коммент. И. В. Пешкова. — М.: Лабиринт, 1998. — 512 с.

119. Проскурина, Е. Н. Гримасы смерти у Платонова («Чевенгур», «Котлован», «Ювенильное море») Текст. / Е. Н. Проскурина // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. — Вып. 6. М.: ИМЛИ РАН, 2005. - С. 137- 142.

120. Проскурина, Е. Н. Поэтика мистериальности в прозе Платонова 20-х- 30-х годов (На материале повести «Котлован») Текст. / Е.Н.Проскурина. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. - 448 с.

121. Путилов, Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент Текст. / Б.Н.Путилов // Типологические исследования по фольклору. Сборник статей в память В. Я. Проппа. М.: Наука, 1975. - С. 100-114.

122. Путилов, Б. Н. Веселовский и проблемы фольклорного мотива Текст. / Б.Н.Путилов // Наследие Александра Веселовского. Исследования и материалы. СПб.: Институт русской литературы РАН, 1992.-С. 74-85.

123. Рогова, Е. Е. Особенности конфликта и сюжета в пьесе А.Платонова «Шарманка» Текст. / Е. Е. Рогова // Вестник научно-практической лаборатории по изучению литературного процесса XX века. Вып. 6. - Воронеж: Воронежский гос. пед. ун-т, 2002. - С. 14-23.

124. Рогова, Е. Е. Художественный мир А. Платонова в 1930-е годы: духовно-нравственное состояние общества и искания писателя. Автореферат дисс. . канд. филолог, наук Текст. / Е. Е. Рогова. — Воронеж: Воронежский гос. пед. ун-т, 2004. 24 с.

125. Роженцева, Е. А. Преодоление «кризиса гуманизма» («Король на площади» А. Блока и «14 Красных Избушек» А. Платонова) Текст. /

126. Е.А.Роженцева // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 5. - М.: ИМЛИ РАН, 2004. - С. 532-546.

127. Руднев, В. П. Здесь — там нигде: Пространство и сюжет в драматургии Текст. / В. П. Руднев // Московский наблюдатель. — 1994.-№3-4.-С. 10-13.

128. Руднев, В. П. Словарь культуры XX века: Ключевые понятия и тексты Текст. / В. П. Руднев. М.: Аграф, 1997. - 384 с.

129. Румянцева, Т. Г. Вечное возвращение Текст. / Т. Г. Румянцева // Всемирная энциклопедия. Философия XX век / Главн. Науч. ред и сост. А. А. Грицанов. М.: ACT, Минск: Харвест, 2002. - 976 с.

130. Русанова, О. Н. Мотивный комплекс как способ организации эпической драмы (На материале пьес Е.Шварца «Тень» и «Дракон») Автореферат дисс. . канд. филолог, наук Текст. / О. Н. Русанова. — Новосибирск, 2006. — 22 с.

131. Русские писатели, XX век: Биобиблиографический словарь: в 2 ч. Текст. / Под ред. Н. Н. Скатова. М.: Просвещение, 1998. - 784 1., 656 [2] с.

132. Русский космизм: Антология философской мысли Текст. — М.: Педагогика-Пресс, 1993. 368 с.

133. Свительский, В. А. Андрей Платонов вчера и сегодня: Статьи о писателе Текст. / В. А. Свительский. — Воронеж: Полиграф, 1998. -156 с.

134. Свиточ, А. А. Всемирный потоп и великая хвалынская трансгрессия Каспия Электронный ресурс. / А. А. Свиточ — режимдоступа:http://vivovoco.rsl.ruA^Y/YOURNAL/NATURE/01 06/DELUGE.html.-19.06.2006.

135. Сейфрид, Т. Писать против материи: о языке «Котлована» Андрея Платонова Текст. / Т. Сейфрид // Андрей Платонов. Мир творчества. -М.: Современный писатель, 1994. С. 303-319.

136. Семенова, С. Г. Где у Андрея Платонова искать его философию? Текст. / С. Г. Семенова // Вопросы философии. — 1989. — №3. — С. 26-31.

137. Семенова, С. Г. Контексты геополитики в пьесе «Ноев ковчег (Каиново отродье)» Текст. / С. Г. Семенова// «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 5. - М.: ИМЛИ РАН, 2004.-С. 184-194.

138. Силантьев, И. В. Мотив в системе художественного повествования. Проблемы теории и анализа Текст. / И.В.Силантьев. — Новосибирск: Изд-во ИДМИ, 2001.- 126 с.

139. Силантьев, И. В. Теория мотива в отечественном литературоведении и фольклористике: Очерк историографии Текст. / И. В. Силантьев. Новосибирск: Изд-во ИДМИ, 1999. - 124 с.

140. Словарь литературоведческих терминов Текст. / Ред.- сост. Л.Тимофеев, С.Тураев. -М.: Просвещение, 1974. 512 с.

141. Советский театр: Документы и материалы: 1917 1967 Текст./ Отв. ред. А.Трабский - Л.: Искусство, 1975. - 471 с.

142. Соловьев, В. С. Чтения о Богочеловечестве Текст. / B.C. Соловьев. -М.: ООО «Изд-во ACT», 2004. 251 с.

143. Стеллеман, Е. Драматическое творчество А.Платонова: Обзор и предварительные замечания Текст. / Е. Стеллеман // Russian literature. Amsterdam. - 1999. - V.46. - N 2.

144. Стенограмма творческого вечера Андрея Платонова во Всероссийском Союзе советских писателей 1 февраля 1932 г. Текст. //

145. Андрей Платонов: Воспоминания современников: Материалы к биографии. Сборник. -М.: Современный писатель, 1994. С. 293-317.

146. Суперанская, А. В. Словарь русских имен Текст. /

147. A.В.Суперанская. М.: Эксмо, 2005. - 448 с.

148. Творчество Андрея Платонова: Исследования и материалы. Библиография Текст. СПб.: Наука, 1995. - 358 с.

149. Теория литературы: Учеб. пособие для студентов филол. факульт. высш. учеб. заведений Текст. : в 2 кн. / Под ред. Н. Д. Тамарченко. — М.: Издательский центр «Академия», 2004. 512 1., 368 [2] с.

150. Толстая, Е. Д. Идеологические контексты Платонова Текст. / Е.Д. Толстая // Мирпослеконца: Работы о русской литературе XX века. М.: РГГУ, 2002. - С. 289-323.

151. Томашевский, Б. В. Теория литературы. Поэтика: Учебное пособие Текст. / Б. В. Томашевский. М.: Аспект Пресс, 1996. - 334 с.

152. Топоров, В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического Текст. / В. Н. Топоров. — М.: Изд. группа «Прогресс Культура», 1995. - 624 с.

153. Тюпа, В. И. Семиотический статус гротеска Текст. / В. И. Тюпа // Гротеск в литературе: Материалы конференции к 75-летию проф. Ю.В. Манна. М.: РГГУ, Тверь: Твер. ГУ, 2004. - С. 6-7.

154. Уайт, X. Платонов и теория относительности: Заметки о современной структуре повести «Котлован» Текст. / X. Уайт // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 4. Юбилейный. - М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. - С. 246-252.

155. Утопия и утопическое мышление: Антология зарубежной литературы Текст. / Перев. с разн. яз.; сост., общ. ред. и предисл.

156. B.А.Чаликовой. -М.: Прогресс, 1991.-405 с.

157. Федоров, Н. Ф. Вопрос о братстве, или родстве, о причинах небратского, неродственного, то есть немирного, состояния мира и осредствах к восстановлению родства Текст. / Н. Ф. Федоров // Философия общего дела: в 2 т. Т. 1. - С. 7-401.

158. Федоров, В. С. Метафизический символизм Андрея Платонова Текст. / B.C. Федоров // Русская философия: Новые исследования и материалы (Проблемы методологии и методики): Сб. науч. трудов. — СПб.: СПбГУ, 2001. С. 343-357.

159. Фоменко, JI. П. Мотив железной дороги в прозе Платонова Текст. / JI. П. Фоменко // Творчество Андрея Платонова: Исследования и материалы. Кн. 3. СПб.: Наука, 2004. — С. 144-163.

160. Фрейденберг, О. М. Поэтика сюжета и жанра Текст. / О.М.Фрейденберг; подгот. текста и общ. ред. Н. В. Брагинской. — М.: Лабиринт, 1997. 448 с.

161. Хализев, В. Е. Драма как род литературы (поэтика, генезис, функционирование) Текст. / В. Е. Хализев. М.: Изд-во МГУ, 1986. -259 с.

162. Хализев, В. Е. Драма как явление искусства Текст. / В.Е.Хализев. М.: Искусство, 1978. - 240 с.

163. Хализев, В. Е. Платонов-мыслитель в контексте современной ему философии (О «Записных книжках» писателя) Текст. / В. Е. Хализев // Постсимволизм как явление культуры. — Вып. 3. — М., Тверь: Твер. ГУ, 2001.-С. 26-30.

164. Хализев, В. Е. Теория литературы: Учеб. Текст. / В. Е. Хализев. — М.: Высшая школа, 1999. 398 с.

165. Харитонов, А. А. Способы выражения авторской позиции в повести Андрея Платонова «Котлован» Текст. : автореферат дисс. . канд. филол. наук / А. А. Харитонов; Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом) РАН.-СПб., 1993.-23 с.

166. Ходел, Р. Комедия «Ноев ковчег»: спор с либерализмом Текст. / Р. Ходел // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. Вып. 5. - М.: ИМЛИ РАН, 2004. - С. 395-404.

167. Холодов, Е. Г. Композиция драмы Текст. / Е. Г. Холодов. — М.: Искусство, 1957. 224 с.

168. Чандлер, Р. Между верой и прозрением Текст. / Р. Чандлер // Вестн. литературоведения и языкознания. — Вып. 13. — Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 1999. С. 107-118.

169. Чандлер, Р. Перевод и нужное жертвование Текст. / Р. Чандлер // «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества. — Вып. 4. Юбилейный. М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2000. - С. 16-19.

170. Чандлер, Р. Платонов в пространствах русской культуры Текст. / Р. Чандлер // Творчество Андрея Платонова: Исследования и материалы. Кн. 3. СПб.: Наука, 2004. - С. 170-185.

171. Шапарова, Н. С. Краткая энциклопедия славянской мифологии Текст. / Н. С. Шапарова. М.: ООО «Изд-во ACT»: ООО «Изд-во Астрель»: ООО «Русские словари», 2001. - 624 с.

172. Шкловский, В. Б. О теории прозы Текст. / В. Б. Шкловский. — М.: Советский писатель, 1883. — 382 с.

173. Шпенглер, О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т. 1.: Образ и действительность Текст. / О. Шпенглер; перевод с немец. К. А. Свасьяна. - М.: Мысль, 1993. - 663 с.

174. Шпенглер, О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. Т. 2.: Всемирно-исторические перспективы Текст. / О.Шпенглер; перевод с немец. И. И. Маханькова. - М.: Мысль, 1998. — 606 с.

175. Шубин, JI. А. Горят ли рукописи? (Или о трудностях диалога писателя с обществом) Текст. / Л. А. Шубин // Нева. 1988. - № 5. -С. 164-178.

176. Шубин, Л. А. Поиски смысла отдельного и общего существования: Об Андрее Платонове: Работы разных лет Текст. / Л.

177. A. Шубин. М.: Советский писатель, 1987. 368 с.

178. Эйдинова, В. В. К творческой биографии А. Платонова Текст. /

179. B. В. Эйдинова // Вопросы литературы. 1978. - № 3. - С. 213-228.

180. Элиаде, М. Аспекты мифа Текст. / М. Элиаде; перев. с франц. — М.: Академический проект; Парадигма, 2005. 224 с.

181. Элиаде, М. Избранные сочинения: Миф о вечном возвращении; Образы и символы; Священное и мирское Текст. / М. Элиаде; перев. с франц. — М.: Ладомир, 2000. 414 с.

182. Энциклопедия суеверий Текст. / Сост. Э. Рэдфорд и др.; перев. с англ. Д. Гайдук. М.: ООО «Изд-во Астрель»: МИФ: ООО «Изд-во ACT», 2001.-560 с.

183. Эстес, К. П. Бегущая с волками. Женский архетип в мифах и сказаниях Текст. / К. П. Эстес; перев. с англ. М.: ИД «София», 2003.-496 с.

184. Этимологический словарь русского языка Текст. / Сост. П.А.Крылов. СПб.: ООО «Полиграф услуги», 2005. - 432 с.

185. Юнг, К. Г. Психология бессознательного Текст. / К. Г. Юнг. -М.: Канон, 1994.-320 с.

186. Юнг, К. Г. Об отношении аналитической психологии к поэтическому творчеству Текст. / К. Г. Юнг // Зарубежная эстетика и теория литературы XIX XX веков: Трактаты, статьи, эссе. - М.: МГУ, 1987. - С. 214-231.

187. Юнг, К. Г. Психологические аспекты архетипа матери Текст. / К.Г. Юнг; перев. с англ. // Душа и миф: шесть архетипов. М.: ЗАО «Совершенство», Киев: «Port-Royal», 1997. - С. 211-249.

188. Яблоков, Е. А. Злоключения советской пастушки. (Пасторальные мотивы в пьесе А.Платонова «14 Красных Избушек») Текст. / Е.А.Яблоков // Нерегулируемые перекрестки: О Платонове, Булгакове и многих других. М.: Пятая страна, 2005. - С. 150-162.

189. Яблоков, Е. А. Между дальними и ближними (Андрей Платонов и метафоры Фридриха Ницше) Текст. / Е. А. Яблоков // Нерегулируемые перекрестки. М.: Пятая страна, 2005. - С. 133-149.

190. Ярошенко, JI. В. Неомифологизм в литературе XX века: Учебно-методическое пособие Текст. / JI. В. Ярошенко. — Гродно: ГрГУ, 2002.- 103 с.

191. Debuser, L. Anmerkungen. Die Utopien von Andrej Platonov und seiner Helden Text. / L. Debuser // Platonov, A. Die Epiphaner Schleusen. Berlin: Verlag Volk und Welt, 1986. - S. 472-512.

192. Naiman, E. The Thematic mythology of Andrei Platonov Text. / E.Naiman // Russian Literature. Amsterdam, 1987. - Vol. XXI. — N 2. -P. 189-216.

193. Seifrid, T. Andrei Platonov. Uncertainties of spirit Text. / T.Seifrid. Cambridge, 1992.

194. Seifrid, T. On the genesis of Platonov's literary style in Voronez period Text. / T. Seifrid // Russian Literature. Amsterdam, 1988. - Vol. XXIII.-N4.-P. 367-386.

195. Teskey, A. Platonov end Fedorov Text. / A. Teskey. London,1982.