автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.07
диссертация на тему: Этническая идентичность и культура камчадалов Магаданской области

Полный текст автореферата диссертации по теме "Этническая идентичность и культура камчадалов Магаданской области"

На правах рукописи

Хаховская Людмила Николаевна

ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ И КУЛЬТУРА КАМЧАДАЛОВ МАГАДАНСКОЙ ОБЛАСТИ (XVIII - XX вв.)

Специальность 07.00.07 -этнография, этнология и антропология

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Владивосток 2004

Работа выполнена в Северо-Восточном комплексном научно-исследовательском институте ДВО РАН.

Научные руководители: доктор исторических наук

Кирьяк (Д икова) Маргарита Александровна

кандидат исторических наук Тураев Вадим Анатольевич

Официальные оппоненты: доктор исторических наук,

профессор Гонтмахер Петр Яковлевич

Ведущая организация: Институт этнологии и антропологии

им. Н.Н. Миклухо-Маклая РАН

Защита состоится 29 октября 2004 г. в 10.00 на заседании диссертационного совета Д 005.010.01 при Институте истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН по адресу: 690950, г. Владивосток, ул. Пушкинская, 89.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Института истории, археологии и этнографии народов Дальнего Востока ДВО РАН.

Автореферат разослан ' сентября 2004 г.

кандидат исторических наук Рудникова Елена Викторовна

Ученый секретарь диссертационного совета

2005-4 12768

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Диссертационное исследование посвящено этнической группе, проживающей в северной части Охотского побережья (территория Магаданской области). Актуальность изучения камчадалов Магаданской области обусловлена прежде всего их слабой изученностью. История, культура и идентичность магаданских камчадалов не являлись объектом комплексного этнографического изучения. Эпизодические упоминания в путевых заметках, отчетах чиновников, немногочисленных работах отдельных исследователей - практически все, что накопила к настоящему дню отечественная историография об этой этнической группе.

В научном обороте и обиходной практике камчадалы более известны как смешанное население п-ова Камчатка, тогда как наличие камчадалов в северной части Охотского побережья порой не известно даже специалистам. Неразличение камчатских и магаданских камчадалов явилось основной причиной неадекватного переименования последних в ительмены. Между тем это совершенно самостоятельные группы метисного населения, никогда не имевшие непосредственных контактов. При значительном сходстве культурных черт и исторических судеб этих двух общностей, различия между ними в основном заключаются в исходных этнических компонентах, локализации территории сложения, особенностях идентификации. Актуальность изучения магаданских камчадалов обусловлена отсутствием их четкого научного определения, размытостью номенклатурного статуса.

В состав камчадалов Магаданской области вошли представители оседлых коряков, кочевых и «пеших» тунгусов (эвенов), якутов и русских. Моза-ичность этнических компонентов обусловлена миграционными подвижками, имевшими место в регионе. Смешение коряков-автохтонов и пришлых тунгусов привело к складыванию «пеших» тунгусов. Районы, прилегающие к Охотскому побережью, заняли кочевые эвены-оленеводы. Освоение края русскими землепроходцами положило начало постоянному притоку русских мигрантов с западных территорий, а также переселению якутов. Численность русских переселенцев многократно возросла в советское время в ходе широкомасштабного хозяйственного освоения территории. Между этими этническими общностями, контактировавшими в северной части Охотского побережья, происходила широкая метисация, на основе которой сложились и развивались камчадалы.

Первостепенное значение в формировании камчадалов Охотского побережья имели брачные связи аборигенов и переселенцев. В рамках смешанных в этническом отношении семейных коллективов происходила адаптация к природным условиям, вырабатывались приемы хозяйственной деятельности, складывался этнический облик группы. Адаптированные к местной экосистеме метисы становились, в свою очередь, ъГ ~~ " ------ по отношению к последующим потокам мигранте»

Этнокультурная специфика и идентичность магаданских камчадалов формировались в поле широких социальных взаимодействий, важнейшим из которых являлось влияние централизованной власти и государства. Это воздействие имело как опосредованный, влиявший на сферу языка и культуры, так и прямой характер, определявший конкретные формы этнической идентичности. Длительное время (до установления советской власти) идентификацию по этническому признаку заменяло доминировавшее сознание предписанного сословного единства и территориальной принадлежности.

Консолидация рассматриваемой общности в этническую группу с единым названием {камчадалы) произошла в ходе первоначального советского строительства, основанием для ее выделения послужило наличие целого ряда отличительных свойств. Введенный «сверху» этноним закрепился как самоназвание, вошел в статистические данные и местную административную практику. Однако в официальном перечне народов (1926 г.) камчадалы не значились. В советское время шла фактическая и процессуальная русификация камчадалов, не мешавшая им, тем не менее, осознавать себя особой этнической группой, пользоваться всей полнотой оказываемых коренным народам Севера льгот. С 1980-х гг. государство начало предоставлять льготы строго по официальному списку. Проблема «непризнанных» магаданских камчадалов разрешилась процедурой переименования их в ительменов (реже коряков и эвенов). Стремление сохранить льготы заставило многих камчадалов менять этническую принадлежность в сторону большей «коренизации». Параллельно под воздействием современных социально-экономических процессов происходило дальнейшее активное обрусение камчадалов.

Итак, камчадалы Магаданской области -это локализованная в северной части Охотского побережья, сложившаяся на основе широкого межэтнического смешения группа с отличительными чертами культуры, члены которой выделяют себя среди окружающих этнических общностей, а их этническая идентичность формируется в результате определяющего влияния органов государственной власти.

Факторы, оказавшие влияние на идентичность и этнокультурный облик камчадалов, не получили достаточного освещения в этнографической литературе. Между тем исследование таких этнотрансформационных процессов имеет важное практическое и теоретическое значение. Одной из наиболее сложных и дискуссионных этнологических проблем в настоящее время является сущностное наполнение этничности в ситуации исчезновения многих этнодифференцирующих признаков. В связи с этим особенности этнической идентификации камчадалов в различные периоды их истории приобретают самостоятельный научный интерес.

Этими обстоятельствами обусловлен выбор темы диссертационного исследования. Предпринята попытка исследовать центральную категорию этничности - этническую идентичность - на конкретном примере камчадалов Магаданской области в исторической ретроспективе. Воссоздание раз-

личных аспектов истории камчадалов как группы с поляризованным самосознанием, множественностью и ситуативностью его проявления может оказать существенный вклад в осмысление концептуальных подходов к феномену этничности как объекту социального конструирования, культурной гибридно-сти и этнического дрейфа.

Степень изученности темы. Как отмечено выше, специальные исследования, посвященные рассмотрению этнокультурной специфики камчадалов Магаданской области, отсутствуют. В то же время отдельные сведения о различных сторонах их жизни встречаются в материалах путешественников, должностных лиц и ученых начиная с XVIII в. Многие из них до настоящего времени сохранили свою научную значимость. В ходе работы использован труд Я. И. Линденау [1983], в котором нашли отражение некоторые самоназвания оседлых жителей, черты их быта. Данные о численности и составе жителей населенных пунктов, в которых происходило формирование охотских камчадалов, содержат материалы экспедиции И. И. Редовского 1806-1807 гг. [Черников, Сыроватский, 1966].

В книге чиновника особых поручений К. Дитмара, посетившего в середине XIX в. Гижигу, описывается это селение, приводятся данные о составе его жителей [1901]. Материалы о численности и этническом составе охеггеких поселенцев имеются в путевых записях епископа Камчатского, Курильского и Алеутского И. Вениаминова [Барсуков, 1887].

В XIX- начале XX в. селения Охотского побережья посещают должностные и частные лица, оставившие путевые заметки, которые содержат хотя и разрозненные, но представляющие значительный интерес сведения об охотских жителях. Это материалы окружного врача А. А. Богородского [1853], горного инженера С. Л. Бацевича [1913], якутского чиновника Н. М. Березки-на[1915]. Ценные сведения по хозяйству и быту жителей Охотского побережья приводит гидрограф Б. В. Давыдов. Однако в ряде случаев они не отражают истинной картины жизни охотских камчадалов и нуждаются в корректировке [Лоция..., 1923. С. 569, 607, 699].

Очень полезный, хотя и не всегда достоверный, материал для анализа этнических процессов в среде камчадалов содержится в трудах Н. В. Слюни-на [1900] и С. К. Патканова [ 191 и. В частности, статистические данные Н. В. Слюнина о количестве жилищ, ездовых собак в охотских поселениях в ряде случаев завышены [1900. С. 440]. С. К. Паткановым неверно определена этническая номенклатура жителей Тауйска, сильно занижена численность оседлых тунгусов [1911. С. 107].

Упоминание о камчадалах Охотского побережья содержится, в капитальном труде В. И. Иохельсона «Коряки» [1997]. Верно отметив обруселость жителей Ямска (коряков), В. И. Иохельсон называет тауйцев тунгусами, не учитывая ассимиляцию тауйской группировки «пеших тунгусов» численно преобладавшими якутами и казаками, повлекшую за собой полное изменение их идентичности [ГАМО, ф.Д-1, д.1,лл. 9, И, 13].

Работы, непосредственно примыкающие к теме нашего исследования, немногочисленны. Изучением хозяйства и быта населения Охотского побережья, в том числе и камчадалов, в 1920-1930-х гг. занимались такие известные исследователи, как В. Н. Васильев [1930], В. К. Арсеньев [1999], В. И. Левин [1936], Е. А. Крейнович [1979]. Единственное антропологическое исследование метисов Охотского побережья провел М. Г. Левин [1958]. В 1956 г. вышел сборник «Народы Сибири», в обобщенном виде здесь содержатся некоторые сведения и по интересующей нас территории. Этнографические и статистические сведения, помогающие осветить тему исследования, содержатся в работах А. В. Беляевой [1955], И. С. Вдовина [1973,1984], Ф. Г. Сафронова [1958, 1978,1988], Н. А. Жихарева [1961].

Характеристика этнонимов, применявшихся по отношению к охотским жителям, содержится в лингвистических работах В. И. Цинциус [1947], Л. Д. Ришес [1955], К. А. Новиковой [1960], Е. А. Крейновича [1979], Г. В. Зотова [1973, 1988]. Однако не все их выводы бесспорны. Так, К. А. Новикова полагала, что жители Олы,Армани, Ямска и Тауйска с самоназванием камчадал имели и самоназвание эвен, которое «звучит на их языке эвнэ» [1960. С. 11]. Нотермин «эвен»тунгусоязычным жителям Магаданской области, как оседлым, так и кочевым, не был известен до начала 1930-х гг. [ГАМО, ф.Р-17, д. 246, л. 67].

Кроме того, К. А. Новикова [1960. С. 11,12] пишет о камчадалах Тауй-ска, Армани и Олы как о «эвенах-мэнэ», а о жителях Ямска, Эвенска и других сел, расположенных восточнее, как об «эвенах-хэеках». Однако первая часть этих терминов (эвен) не соответствует действительности, так как камчадалы не называли себя эвенами. Старожилы же Ямска, Наяхана, Гижиги практически не имели тунгусских корней. Поэтому термин «эвены-хэеки» (эвено-коряки) лишен смысла.

Г. В. Зотов характеризовал русских переселенцев на Анадыре, Колыме, Индигирке и Гижиге как «целую этническую группу» русских на Крайнем Северо-Востоке [1988. С. 163]. Между тем говорить о «целой» русской этнической группе неправомерно, поскольку данное население проживало на локальных территориях, значительно отдаленных друг от друга, и находилось в окружении кочевников. Группы были крайне слабо связаны и не имели единого самосознания и этнонима. Находясь в отрыве от основной массы русских, они обычно не относили себя к ним.

В фундаментальных трудах О. Б. Долгих [1960] и И. С. Гурвича [1966] содержатся ценные сведения о численности и этническом составе оседлого населения Охотского побережья в XVTI-XX вв., этнических процессах и взаимодействиях в регионе, втом числе и в исследуемых нами населенных пунктах. Проблемы охотских камчадалов касался известный этнограф В. А. Туго-луков [1970,1982,1985], проводивший полевые исследования в Магаданской области. Его данные, заслуживающие самой высокой оценки, в ряде случаев нуждаются в корректировке. Так, используя архивные источники, он сделал

вывод, что в Тауйском районе проживали камчадалы, которые сами себя считали «тунгусами» и родным языком считали «тунгусский» [1970. С. 133]. Однако из этих материалов [ГАМО, ф.Р-50, д. 25, л. 20] видно, что речь идет исключительно о жителях Армани, которые из-за более тесных связей с кочевниками дольше других сохраняли сословное наименование и некоторое своеобразие в языке.

Отдельные данные по этнической истории и культуре камчадалов содержатся в коллективных трудах «Историко-этнографический атлас Сибири», «История и культура коряков», «История и культура эвенов». Использованы работы, посвященные локальным группам камчадалов, истории охотских сел. В. М. Резиновский [1983] описал древнюю и современную историю пос. Ола, привел материал о жилищах и других чертах быта ольчан. Этнограф У. Г. Попова, уроженка с. Тауйск и по происхождению камчадалка, в ряде своих работ рассматривает вопросы культуры и быта населения Тауйского побережья [1964а, б]. Она же является автором отчета, специально посвященного тауйским камчадалам [1964в]. Современное положение коренных народов Магаданской области, в том числе и этническую номенклатуру камчадалов, рассматривают А. А. Сирина [1998], М. X. Бугулов [2002]. Важна для нас и другая работа А. А. Сириной [2004], посвященная актуальным проблемам современного положения камчадалов/ительменов Магаданской области, их самоидентификации и этническому выбору.

Указанные работы касаются в основном отдельных аспектов этнических взаимоотношений в регионе. Недостаточно прослежена история охотских сел, не выявлены обычаи и обряды православного населения края -потомков русских переселенцев и местных народов. Слабо освещены вопросы этнического самоопределения камчадалов в советский и особенно в досоветский периоды; нуждаются в дополнительном анализе идентификационные процессы, развернувшиеся в среде охотских камчадалов в последние десятилетия. Информация, содержащаяся в литературных источниках, не дает целостной картины этничности охотских жителей в динамике. Комплексное исследование камчадалов Магаданской области предпринимается впервые.

Целью настоящего исследования является комплексная реконструкция историко-культурных, этнографических и социально-политических особенностей формирования и развития камчадалов Магаданской области как этнической группы с поляризованным самосознанием, множественностью и ситуативностью его проявления.

В соответствии с целью исследования решаются следующие задачи:

- проследить этнические процессы в северной части Охотского побережья, влиявшие на формирование рассматриваемой группы в различные периоды ее истории;

- выявить численность и состав камчадалов в местах их традиционного и современного проживания;

- рассмотреть хозяйственный и социокультурный комплекс камчадалов;

- выявить этническую номенклатуру, свойственную камчадалам;

- проанализировать особенности и динамику этнический идентичности камчадалов Охотского побережья;

- исследовать духовную культуру и язык камчадалов.

Объектом диссертационного исследования является этническая история камчадалов, локализованных в северной части Охотского побережья.

Предмет исследования—этнокультурная специфика камчадалов, особенности их этнического самосознания (идентичности), которые рассматриваются в широком контексте социокультурного развития группы.

Хронологические рамки исследования охватывают период с XVIII в. по настоящее время. Такой временной диапазон обусловлен тем, что активное формирование охотских камчадалов началось в XVIII в., когда на Охотском побережье были основаны главные опорные пункты: Гижига, Ямск, Ола, восстановлен Тауйский острог. Камчадалы как этническая группа существуют, хотя и в значительно трансформированном виде, в наши дни и характеризуются активным этническим самосознанием.

Территориальные границы исследования охватывают северную часть Охотского побережья с населенными пунктами, расположенными от Тауйска до Гижиги включительно.

Методология и методы исследования. Методологическую основу диссертации составляет совокупность методов: сравнительно-исторического, социального конструирования (историко-ситуативного), а также методов полевой этнографии. Использование сравнительно-исторического метода позволило рассмотреть происхождение и развитие камчадалов как особой этнической группы, их хозяйственно-культурный тип и отдельные формы народной культуры с учетом экологических факторов и заимствований у соседей по историко-этнографической области. При этом использовались три основных вида исторических сравнений - историко-типологические, позволяющие выявить конвергентные явления в культуре камчадалов; историко-генетические, раскрывающие генетическую связь камчадалов с ранее существовавшими на Охотском побережье этническими общностями; историко-диффузионные, с помощью которых удается выявить особенности материальной и духовной культуры камчадалов, заимствованные ими у окружающего населения. Принцип историзмадает возможность в динамике показать действие факторов, влиявших на особенности исторического развития, этнического облика и идентичности рассматриваемой группы.

На основе метода социального конструирования рассмотрены особенности этнической идентичности камчадалов на разных этапах их истории, выявлены основные источники такого конструирования - сословная политика Российского государства, деятельность Русской Православной церкви, этническая политика Советского государства и постсоветской России и вытекающая из нее административная практика местных органов власти. Важным аспектом применяемой методики является попытка синтезировать различные

взгляды на этничность путем обнаружения приоритетных факторов этнической идентичности на различных этапах развития исследуемой группы, выявления мотивов самоопределения и форм проявления этнического самосознания.

С помощью методов полевой этнографии собран основной объем этнографических данных об отдельных компонентах традиционно-бытовой культуры камчадалов и их функционировании как определенной системы. Полевые исследования в рамках методов полевой этнографии проводились в форме непосредственного наблюдения, опроса, анкетирования в ходе этнографических экспедиций 1997-2003 гг.

Основные понятия, применяемые в исследовании, входят в круг категорий, которыми оперируют при описании этнических сообществ и их свойств. Для обозначения рассматриваемой этнической общности используется дефиниция «этническая группа», под которой подразумевается территориальное этническое подразделение смешанного происхождения, обладающее этнокультурной спецификой, члены которого имеют отличные от окружающих сообществ характеристики, в том числе особое самосознание (этническую идентичность).

Этноним камчадал пересекается с встречающимися в литературе понятиями «старожилы» и «русские старожилы». И хотя эти термины не совсем строго определяют рассматриваемую группу, мы, следуя традиции, также используем и их:

Этническая идентичность в представленном исследовании рассматривается как понятие, эквивалентное самосознанию. Под этнической идентичностью в диссертации подразумевается одна из составляющих процесса самоидентификации - имплицитное свойство человеческой личности устанавливать связи этнического тождества между собой и группой людей по какому-либо признаку или их совокупности в ходе широких социальных взаимодействий. Этнической идентификацией является процесс установления данного тождества.

Понятие этнической идентичности (самосознания) используется нами в узком смысле термина (как идентичность, выраженная в форме этнонима), а также в широком смысле - как представления людей об индивидуальных и групповых этнических свойствах.

Источники, на которых базируется исследование:

1) полевые материалы автора, собранные во время экспедиций 19972003 гг. в Северо-Эвенский (с. Гижига, Гарманда, пгт. Эвенск) и Ольский (пгт. Ола, Армань, с. Тауйск, Ямск) районы Магаданской области. Результатом полевых работ являются 5 рукописных журналов объемом свыше 350 листов. Опрошено около 120 информаторов, в основном носителей камчадало/итель-менской идентичности. Собрано и сделано более 200 фотографий, сделаны аудиозаписи. На местах изучены документальные материалы -текущие архивы сельских администраций, статистические сведения областной и районных ассоциаций КМНС;

2) материалы архивов с постоянным составом документов. Изучен фонд Р-9 муниципального архива Северо-Эвенского района, содержащий посемейные списки Наяханского и Гижигинского сельсоветов. Широко привлекаются сведения архивных фондов, хранящихся в Государственном архиве Магаданской области. Здесь изучены документы фондов досоветского периода - Д-1 (Ольская Богоявленская церковь), Д-2 (Тауйская Покровская церковь) и др. Основной массив этих документов составляют метрические книги, исповедальные росписи, отчеты приходских священников, отчеты начальника Гижигинского уезда и др. Представляют большой интерес фонды советского периода: Р-15 (Ямский сельский совет), Р-17 (Ольский районный исполнительный комитет), Р-23 (Главное управление строительства Дальнего Севера), Р-38 (Административно-гражданский отдел Дальстроя), Р-50 (Магаданской областной краеведческий музей) и др. Использованы посемейные списки жителей сел, похозяйственные книги, отчеты сельсоветов и др., а также материалы землеустроительных комиссий, отчеты должностных лиц, содержащие сведения о хозяйстве и быте населения, материалы по развитию сельского хозяйства региона. Всего в ГАМО изучено свыше 150 ед. хранения, относящихся к 19 фондам. К анализу привлекались материалы научного архива МОКМ (фонд 2300), а также научного архива СВКНИИ ДВО РАН (отчет У, Г. Поповой за 1964 г. «Материалы по хозяйству и быту камчадалов в дореволюционное время», инв. № 391). Здесь содержатся сведения о хозяйстве, быте, обычаях жителей с. Тауйск;

3) для анализа численности камчадалов Магаданской области привлекаются материалы семи переписей населения (с 1926 по 2002 г.), литературные и архивные источники, текущие материалы Магаданского областного комитета государственной статистики;

4) предметы материальной культуры камчадалов, содержащиеся в этнографических музейных коллекциях МОКМ, СВКНИИ, краеведческого музея пгт. Эвенск;

5) литературные источники.

Научная новизна диссертации состоит в комплексном подходе к рассматриваемой теме. На основе широкого круга источников, в том числе архивных и полевых материалов, вводимых в научный оборот впервые, проведен анализ этнических процессов, протекавших на севере Охотского побережья на протяжении трех последних столетий. Рассмотрены происхождение, численность и состав магаданских камчадалов, их культурный комплекс, особенности общественного и семейного уклада. Впервые в отечественной и зарубежной историографии исследованы в динамике особенности этнической идентичности камчадалов Магаданской области; показано преимущественное влияние административной процессуальности на идентификацию смешанного в этническом отношении населения.

Практическая значимость работы. Накопленный и обобщенный материал может быть использован исследователями для дальнейшего изучения

актуальных вопросов истории и этнографии метисов, поможет в разработке теоретических проблем этничности как формы социальной организации культурных различий. Собранные автором этнографические предметы пополнили коллекции МОКМ, Музея естественной истории СВКНИИ. Полевые и архивные данные автора, опубликованные материалы по теме диссертации используются в процессе создания обобщающих трудов по истории Магаданской области, в краеведческой и культурно-просветительной работе. Важное практическое значение они могут иметь для органов государственной власти, работающих с различными этническими группами, для самих камчадалов, заинтересованных в создании собственной региональной истории.

Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы диссертационной работы опубликованы в монографии и семи статьях, в выступлениях на международных и региональных научных конференциях в г. Магадан (2002), Владивосток (2002), Кемерово (2003), Томск (2003), Благовещенск (2004).

Структура диссертации обусловлена поставленными исследовательскими задачами. Она состоит из введения, трех глав, заключения, списка источников и литературы, приложения. В приложении содержатся статистические сведения, списочный состав ряда камчадальских поселений, языковые материалы, иллюстрации, фотоматериалы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснована актуальность темы, определены цели и задачи, хронологические и территориальные рамки исследования, дана характеристика источниковой базы, показана научная новизна, изложена историография проблемы.

В главе 1 (Этническая история и идентификация камчадалов Магаданской области) рассмотрены этнокультурные и этнотрансформаци-онные процессы, происходившие в среде камчадалов. Показано, что формирование охотских камчадалов происходило в селениях Тауйск, Армань, Ола, Ямск, Наяхан и Гижига, основание и развитие которых неразрывно связано с социально-политической и экономической интеграцией региона в общероссийскую систему. Российская колонизация региона и активные контакты переселенцев с местным населением привели к складыванию камчадалов.

Рассматривая историю магаданских камчадалов с позиции их идентичности, формально выраженной различными этнонимами (или их эквивалентами), мы выделяем три периода: сословный - от первоначального освоения края до установления советской власти; камчадальский — с начала 1920-х до начала 1980-х гг.; ительменский, который продолжается до настоящего времени. Хронологические рамки периодизации соответствуют переломным событи-

ям в истории России, что неслучайно. Социально-политические преобразования вели к перемене положения метисного населения, а это отражалось в его этнической номенклатуре. Кроме того, при смене или реформировании общественного строя открываются широкие возможности для процессуального преобразования этнической реальности, что прослеживается на примере камчадалов Магаданской области.

В первом параграфе рассмотрен этнический состав населения северной части Охотского побережья в связи с проблемой этногенеза камчадалов. Накануне прихода русских западная граница расселения оседлых коряков, древнейших обитателей региона, проходила по р. Тауй. К концу XVII в. под влиянием пришлого населения этнический ареал коряков существенно сужается, граница расселения отодвигается до р. Яма, происходит интенсивная их ассимиляция.

Миграции тунгусоязычных племен, начавшиеся накануне прихода русских, активизируются со второй половины XVII в. Бродячие охотники, атакже часть обедневших оленеводов осели в устьях рр. Тауй, Армань и Ола. В XVШ-XIX вв. они были основной этнической составляющей сел Армань и Ола. Миграции якутов XVШ-XIX вв., также тесно связанные с русской колонизацией, привели к их оседанию в основном в с. Тауйск. Тауйская группировка пеших тунгусов под влиянием численно преобладавших якутов в XIX в. растворяется. В конце XIX - начале XX в., после открытия Ольско-Колымского тракта, якуты и русские начинают активно переселяться в Олу.

Основным источником русских переселенцев на начальном этапе являлась внутрисибирская миграция служилых людей. В XVIII - начале XIX в. доля русского населения (в основном казаков) была значительна в таких населенных пунктах, как Тауйск и Ямск. Самым крупным пунктом, население которого составляли преимущественно выходцы из России, являлась Гижига. В Оле и Армани, из-за их малолюдности, военные гарнизоны не располагались. В XIX в. значение охотских поселений как опорных укрепленных пунктов падает, их гарнизоны полностью или частично упраздняются, численность казаков значительно снижается. Однако часть из них остается в крае. Не прекращается и переселение русских, связанное с частной инициативой.

В целом этническое взаимодействие осуществлялось следующим образом: между рр. Тауй и Ола смешивались в основном якуты, русские и пешие тунгусы, северо-восточнее преобладало взаимодействие русских с коряками. Со второй половины XVIII в. и особенно в XIX в. этническую составляющую формирующихся камчадалов проследить проблематично: новые переселенцы вступали в браки уже не с коренными, а с метисированными жителями. Вхождение региона в российское политическое и культурное пространство, непосредственное влияние русских переселенцев определили специфичность этнического облика камчадалов, которую можно охарактеризовать как сочетание аборигенных и русских черт культуры. Согласно нашим расчетам, численность рассматриваемой группы в 1910-х гг. составляла примерно 1,3 тыс. чел.

В ходе первоначального советского строительства эта общность предстала как отличительная, с одной стороны, от кочевников региона (эвенов и коряков) и, с другой, - от быстро возраставшей массы русских переселенцев. Органами власти она была признана особой этнической группой и получила наименование камчадалы. Численность камчадалов в начальный советский период составляет примерно 1,6 тыс. чел. В основном они по-прежнему проживали в селах Тауйск, Армань, Ола, Ямск, Наяхан, Туманы и Гижига. В послевоенный период камчадалы вступали в браки в основном с мигрантами советского времени различной этнической принадлежности и реже с оседавшими эвенами и коряками.

В материалах послевоенных переписей камчадалы Магаданской области учитывались как русские. Однако этноним камчадал продолжал функционировать как название и самоназвание. Органы местной власти активно использовали его, в том числе и для обозначения категории лиц, обладающих льготами. В начале 1980-х гг. в законодательном порядке было определено, что льготами могут пользоваться только представители народов, входящих в официальный перечень. Поскольку камчадалы в нем не числились, то магаданские камчадалы испытали искусственную этническую трансформацию, в ходе которой они были переименованы в основном в ительменов. Этот процесс был инициирован государственными органами, которые руководствовались консультациями специалистов о синонимичности терминов «камчадал» и «ительмен». Тот факт, что ительмены никогда не входили в состав магаданских камчадалов, остался без внимания. Именно поэтому переписью 1989 г. в Магаданской области зафиксированы ительмены (370 чел.), никогда прежде здесь не проживавшие.

Официальная «ительменизация» магаданских камчадалов шла вразрез с реальными этнокультурными сдвигами в их среде, но была воспринята жителями, желавшими сохранить льготы. Наиболее активно переименование протекало в 1990-е гг. вследствие резкого ухудшения социально-экономического положения населения. В настоящее время в Магаданской области насчитывается немногим более 1 тыс. чел., которые прежде выступали под единым наименованием камчадалы, а ныне в основном числятся ительменами или, реже, эвенами и коряками. Две трети их проживает в городской местности (пгт. Ола, Армань и Эвенск), более половины - в областном центре (г. Магадан).

Во втором параграфе анализируются названия и самоназвания камчадалов Магаданской области. В сословный период основой для этнического определения служило наследование сословной принадлежности по отцовской линии. Несмотря на широкую метисацию оседлых охотских жителей, государственные органы номинально относили их к «инородческим» или к «русским» сословиям. Их обрусение не привлекало внимания администрации, более актуальным было различение оседлых и кочевых инородцев. Важной чертой официальной номенклатуры являлось выделение места жительства, а

по отношению к тунгусам - и образа жизни («тауйский якут», «ямской коряка», «арманский оседлый тунгус», польский сидячий тунгус»).

Преобладание инородческих сословий приводило к постоянному воспроизведению якутской (Тауйск), тунгусской (Армань) и корякской (Ямск) идентичности. В Оле, вследствие притока мигрантов, происходило снижение доли тунгусов, что вело к постепенному «вымыванию» этого этнонима из административной практики и повседневного обихода и переходу на сословную категоризацию. Жители Гижиги в основном принадлежали к «русским» сословиям казаков и мещан. В целом у охотских старожилов отсутствовал единый этноним и преобладали локальные варианты идентичности, включавшие территориальную привязку, присущую всем группам, и, кроме того, этнические (Тауйск, Ямск, Армань, частично Ола) и сословные (Гижига) самоназвания. Общность хозяйственных занятий, культуры, быта и языка охотских жителей не соответствовала дробному сословному делению, которое поддерживалось на официальном уровне.

В камчадальский период государственная национальная политика становится качественно иной. Отказ от сословного деления, курс на консолидацию и укрупнение народов приводили к пересмотру этнической номенклатуры. Этнокультурная специфика охотских жителей стала очевидна на фоне кочевников, активно вовлеченных в «национальное строительство», и поздних мигрантов. Органы советской власти ввели в официальный обороттермин «камчадал» (1925-1927 гг.), формально закрепивший их фактическую культурную отличительность. Этноним вошел в официальные документы - посемейные списки, домовые книги, материалы переписей, списки избирателей и др., прочно закрепился как самоназвание.

Дальнейшее функционирование этнонима камчадал определялось двумя важнейшими факторами: ассимиляцией группы мигрантами советского времени и государственной политикой «упрощения национальной структуры», проводимой в стране со второй половины 1930-х гг. Этноним «камчадал» исчез из официального перечня, но сохранился для «внутреннего употребления» на местах, во многом из-за того, что использовался в практической работе административно-гражданского отдела (АГО) Дальстроя до середины 1950-х гг. В дальнейшем этот этноним практически не находит отражения в личных документах камчадалов, которых, часто вопреки их самосознанию, официально числили русскими.

С середины 1980-х гг. (ительменский период) в этнической идентичности камчадалов происходит очередная трансформация. Этноним камчадал окончательно лишается легитимности, теперь уже и на местном уровне. Стремление сохранить за собой льготы приводит к востребованности этнонима ительмен. Определенная часть камчадалов в этих условиях сочла более надежным «стать» эвенами и коряками. Ярко проявилась конструктивистская составляющая этнической идентичности. В 1994 г. Магаданская областная Дума законодательно признала камчадалов в качестве этнической группы,

однако это уже не могло остановить запущенный механизм переименования. Принятие нового Перечня коренных народов (2000 г.) и обмен паспортов приостановили собственно переименование, однако передача вновь обретенного этнонима ительмен новым поколениям продолжается.

В третьем параграфе прослеживаются особенности этнической идентификации камчадалов, которые определялись как внешними, так и внутренними факторами. Наиболее выраженное внешнее воздействие включало социально-экономическую политику и административную практику государственных органов. Внешние факторы на протяжении этнической истории камчадалов различным образом соотносились с внутренними процессами; в результате их взаимодействия охотские жители формировались и трансформировались как этническая группа.

Установлено, что внутренние факторы, определявшие этническую идентичность камчадалов (происхождение, родственные связи, территория и др.) функционировали противоречиво, способствуя как их консолидации, так и разобщению. Смешанное происхождение магаданских камчадалов, ведущих свое происхождение от различных этносов, их своеобразное «пограничное» (между аборигенами и пришлыми) положение обусловили подвижный, многоплановый характер идентификации, воспроизводившийся на всем протяжении их истории. В их самосознании преобладали тенденции, формировавшие идентификацию по месту жительства, ярким поведенческим и фенотипичес-ким характеристикам («армапские-непёски», «ямскиемухоморники» и др.). В зависимости от ситуации они то признавали себя русскими, то отказывались от такого самоотнесения. Важной составляющей самосознания являлась оппозиционность по отношению к кочевникам и вновь прибывающим мигрантам.

Пластичность этнического самосознания камчадалов приводила к тому, что внутренние факторы сами по себе не оказывали определяющего влияния на характер протекания идентификационных процессов. Конкретные формы этнической идентичности задавались внешними обстоятельствами; основные рычаги, влиявшие на идентификационные процессы в среде камчадалов, были сосредоточены в руках государства. Важную роль в поддержании идентичности играла Русская Православная церковь - каждый участник христианского обряда называл предписанную сословную принадлежность и место жительства.

Различная стратегия управления территорией требовала л ибо сохранения дробного сословного деления (досоветский период), либо упро.щения этнической структуры (советский период). Процедура оформления этнической номенклатуры в отношении оседлых охотских жителей шла «сверху» и отмечена двумя узловыми моментами: введением терминов «камчадал» (1920-е гг.) и «ительмен» (1980-е гг.). В советский период взаимоотношения охотских жителей и органов власти строились на основе признания государством камчадалов самобытной группой (до середины 1950-х гг.) и частичном отказе в

таком признании (до начала 1980-х гг.). В целом эта тенденция соответствовала этноэволюционным процессам. Этнический же «переход» 1980-1990-х гг., по сути, противоречил динамике этнокультурных сдвигов в камчадальской среде. Экономические факторы, однако, оказались более значимыми, и внутренняя интерпретация стала протекать в направлении все большей «корениза-ции». Инструменталистские ориентации носителей новой идентичности часто оказываются тесно сопряженными с эмоционально окрашенной мотивацией этнического выбора

Доминантой этнической идентичности современных камчадалов является мотив «укорененности» и отграниченности от русских, что дает им моральное основание пользоваться льготами. Результаты Всероссийской переписи населения (2002 г.) показывают, что навязанное ительменское самосознание в целом «прижилось» среди магаданских камчадалов, и лишь немногие из них, вопреки переименованию, продолжают причислять себя к камчадалам.

Глава 2 (Хозяйство и материальная культура камчадалов Магаданской области) посвящена рассмотрению хозяйственных занятий и материального комплекса. В первом параграфе анализируется уклад экономики, который в XVIII — начале XX в. имел ярко выраженный самобытный характер. Хозяйственные навыки и элементы материальной культуры, характерные для этносов, которые участвовали в сложении камчадалов, были ими творчески осмыслены и приспособлены к среде обитания. На рассматриваемой территории существовала общность традиционной экономики. Главную роль играли рыболовство, каюрный извоз на собачьих упряжках, пушная охота; другие занятия - морской зверобойный промысел, скотоводство, огородничество -были дополнительными. В рыболовстве преобладала добыча рыбы сетными орудиями. Промысел вели на сезонных поселениях в устьях рек, на морском побережье. В качестве средств передвижения по воде применяли баты и каюки. Для нужд каюрного извоза камчадалы модернизировали конструкцию собачьей нарты, упряжи и способ езды. В структуре промыслов была весома добыча пушных зверей, имевшая товарное значение. Применялись активный и пассивный способы охоты. Значительную роль играл натуральный обмен с оленеводами. Разведение крупного рогатого скота, лошадей, огородничество были развиты слабо.

В первые годы советской власти камчадалы образовывали рыболовецкие артели и товарищества. До 1929 г. хозяйственная деятельность базировалась на принципах производственного и потребительского кооперирования. В начале 1930-х гг. происходит форсированное создание коллективных хозяйств. Вследствие необходимости снабжать продовольствием быстро растущее население региона, который вошел в зону деятельности Дальстроя, в 1939 г. руководство колхозами передается АГО Дальстроя, после чего началась целенаправленная работа по развитию животноводства и полеводства.

В послевоенный период неоднократно происходило укрупнение колхозов, повлекшее реструктуризацию отраслей. Рыболовство отошло на второй

план, а главную роль приобрело оленеводство, полеводство и животноводство, клеточное звероводство. Исчезло ездовое собаководство, что было связано с развитием механического транспорта и трудностями заготовки корма. Усиленное развитие клеточного звероводства привело к деградации пушной охоты. Укрупнение колхозов (совхозов), рост числа приезжих жителей и оседающих кочевников привели к трансформации хозяйственного комплекса и стиранию тех граней, которые прежде отделяли камчадалов от окружавшего иноэтнического населения. Изменилась структура занятости камчадалов, их профессиональные занятия все больше теряли связь с сельским хозяйством.

Экономические реформы 1990-х гг. привели к полной ликвидации коллективных хозяйств в местах проживания камчадалов. Сельскохозяйственная деятельность стала частным занятием. Камчадалы в основном выращивают огородные культуры, содержание скота даже на селе не практикуется. В настоящее время традиционного хозяйства камчадалов не существует. Экономически активные члены этнической группы даже не ставят вопрос о «возрождении» традиционного хозяйственного комплекса, так как все они имеют иные, общие с другим населением источники существования. Единственная, да и то во многом условная связь с традиционной экономикой состоит в использовании камчадалами рыбных ресурсов благодаря выделяемым бесплатным лимитам. Однако орудия труда, способы добычи рыбы, переработки сырья являются стандартными и не несутэтнодифференцирующих признаков.

Во втором параграфе рассмотрен материальный комплекс. В досоветский период прослеживается взаимовлияние культурных форм, выработанных аборигенами и переселенцами. Типы поселений, жилищ, одежды, рацион питания были связаны с природно-климатическими условиями и спецификой хозяйственных занятий. Стационарные села располагались вдоль Охотско-Камчатского тракта. Сезонные рыбалки находились в устьях рек, на побережье. Расположение домов и подворий в большей части стационарных селений характеризуется кучевой формой (в Гижиге частично двухрядной). Разобщенность и бессистемность построек обусловлены тем, что в регионе не сложился комплексный сельский двор, процесс выработки наиболее рационального типа двора был далек от завершения.

На первоначальном этапе освоения края преобладали типы жилищ, характерные для коренных жителей {юрты, балаганы, чумы), - стационарные деревянные постройки, конструктивно близкие якутскому наземному жилищу или, реже, корякской полуземлянке. Во второй половине XVIII - начале XIX в. жилища охотских камчадалов представляли собой переходный тип от якутского балагана к русской избе. В XIX в. состоялся переход к срубному домостроительству. Сезонные жилища (поварни) строили в виде балаганов или срубов с высокими пирамидальными крышами. Основные детали зимнего костюма были заимствованы у коряков, частично якутов и эвенов, летом в основном носили одежду европейского типа. Традиционная пища камчадалов была представлена рыбой, жиром и мясом морских животных, олениной.

В 1930-1940-х гг. конструкция домов оставалась прежней, однако они стали более просторными. В послевоенный период часть камчадальских селений была перемещена, другие подверглись кардинальной реконструкции. Началось возведение двух- и многоэтажных домов, регулярная застройка. Распространенным явлением стало быстрое отмирание элементов традиционно-бытовой культуры. В повседневный быт камчадалов вошли привозные и местные промышленные изделия, продукты питания. Одежда все менее отличалась от общеевропейского стандарта. С прекращением каюрного извоза и охоты ушли в прошлое зимняя меховая одежда и обувь. Дольше пользовались только зимними торбасами. Пищевой рацион в основном сохранял свою специфику.

В 1990-х гг. жилищное строительство прекращается, жилищно-коммунальное хозяйство в камчадальских селах деградирует. Население переезжает в места более комфортного проживания. Сохранившиеся частные жилые дома функционируют как летние дачи переселенцев или базы городских предпринимателей, занимающихся летом добычей рыбы. Своеобразный пищевой рацион, присущий камчадалам, сохраняется лишь частично, в основном он близок системе питания других жителей региона. Два основных взаимосвязанных процесса определяют этнокультурный облик камчадалов: урбанизация населения и общая стандартизация его быта.

Социальная и семейная структура, духовная культура рассмотрены в главе 3 (Социальная организация, семья и культура камчадалов Магаданской области). Социальные основы жизни определялисьисторически сложившимся характером хозяйственного освоения края, природой господствующей идеологии и системой государственного строя. В первом параграфе освещен общественный и семейный уклад. В досоветский период он был обусловлен сословной дифференциацией, экономическими факторами и уровнем культурного развития. Административный штат Гижиги представлен исправником (начальником), городничим и выборными старостами от сословий. Самоуправление других населенных пунктов осуществлялось институтом старост, стоящих во главе сословий и поддерживающих общественную жизнь села. Социальная организация камчадальского общества имела черты территориально-соседской общины. Промысловые угодья распределялись согласно обычному праву, преобладали семейные формы организации труда. Ко второй половине XIX в. основной формой семьи камчадалов являлась малая (нук-леарная) семья, которая жила в отдельном доме и вела самостоятельное хозяйство. Вместе с тем в строительстве, огородничестве были развиты традиции взаимопомощи, в других отраслях - кооперирование.

Круг брачных связей зависел от социально-экономических факторов, которые действовали противоречиво. В основном благодаря ассимиляции и межсословному смешению происходило стирание различий между теми этническими компонентами, которые вошли в состав магаданских камчадалов. Однако социальный статус гижигинских казаков обусловил тенденцию к кон-

сервации преимущественно внутрисословных браков. Значимое социальное расслоение отмечено только у гижигинцев и связано с сословно-профессио-нальной дифференциацией общества.

Административные органы слабо влияли на развитие экономической и социальной ситуации в досоветский период. Уровень развития медицинского обслуживания и образования был крайне низким.

После установления советской власти в камчадальских селениях создаются органы самоуправления. Камчадалы активно участвовали в мероприятиях, проводимых новой властью, входили в состав местных органов власти. С начала 1930-х гг. самодовлеющим становится развитие административных структур, осуществляющих промышленное освоение края; деятельность местных органов сворачивается. Камчадальские советы сливаются с кочевыми и обезличиваются. Но разделительный подход на уровне кочевники/оседлые со стороны местных органов сохранился, и это определяющим образом влияло на этническую идентичность камчадалов.

В советский период развитие камчадальской семьи зависело от социально-экономических и демографических факторов. Суженное воспроизводство, высокая миграционная активность приводили к сокращению этнической группы. Стабилизация численности на уровне примерно 1 тысл.чел. достигалась за счет преобладания смешанных с пришлым населением браков, детей от которых числили камчадалами. Росло число двухпоколенных малых семей, состоящих из родителей и несовершеннолетних детей, количество детей в семье уменьшалось.

Камчадалы более успешно, нежели кочевники, интегрировались в советское общество. Динамика расселения камчадалов в пределах региона характеризовалась возрастанием численности городских жителей и увеличением дисперсности. Стереотипы их поведения складывались больше под влиянием окружающей социальной и профессиональной среды, нежели собственной этнической группы. Стремлением многих камчадалов стало получение образования, престижной работы, повышение материальной обеспеченности. Социальное развитие камчадалов характеризуется их включенностью в государственные и общественные структуры, общие для всего населения; укреплением их связей с представителями пришлого населения; участием преимущественно в русской (российской) культуре.

В целом отмечена важная роль семьи в этническом процессе. Вместе с тем сделан вывод, что оценка и признание наличных признаков в качестве этноопределяющих находились вне ее компетенции. Поэтому, хотя складывание камчадалов Магаданской области фактически произошло в сословный период, в значительной мере на базе семьи как первичной социальной ячейки, в качестве этнической эта общность состоялась в последующий (камчадальский) период ее истории вследствие вызова извне. «Ительменизация» же камчадалов стала возможной лишь в результате прямого внешнего процессуального навязывания, связанного не с эволюцией семейной структуры и брачных

связей, а с рациональным выбором семейных коллективов, групп родственников и отдельных индивидов.

Духовная культура камчадалов рассматривается во втором параграфе. Активная деятельность Русской Православной церкви, тесное взаимодействие с немногочисленным, но постоянным потоком русских мигрантов оказали глубокое влияние на культурную сферу камчадалов, обусловили духовную близость пришлых и местных жителей. Система духовных ценностей камчадалов складывалась в поле христианского православного мировоззрения, календарные праздники и основные обряды жизненного цикла имели временные опорные вехи и семантическое наполнение, в основном совпадающие с символическим поведением русского сельского населения. К началу XX в. в регионе действовали 4 церкви и 8 часовен.

Приверженность камчадалов православной религии сочеталась с бытованием языческих ритуалов. Не были чужды им и некоторые обряды кочевников («кормление» огня, инэлвит и др.). Вместе с тем духовную жизнь камчадалов и кочевников разделяла резкая граница, связанная с коренным различием образа их жизни. В целом культурный комплекс камчадалов в досоветское время отмечен большей близостью русской культуре, чем их хозяйственный уклад.

В первые годы советской власти по инициативе камчадалов в селениях были созданы религиозные объединения. В начале 1930-х гг. они были ликвидированы. Массовая атеистическая пропаганда, преобладание приезжего населения, влияние доминирующей европейской культуры, внедрение широкой сети образовательных учреждений, практически полное исчезновение диалекта не оставили места явлениям духовной сферы как этническим разделителям между камчадальским и пришлым населением. Распространена стереотипная городская культура. В то же время «коренная» этническая идентичность в целом ряде случаев поддерживается участием в национальных праздниках, ансамблях и иных формах «демонстрации традиции».

Языковая ситуация в среде камчадалов Магаданской области прослеживается в третьем параграфе. Показано, что в досоветский период родным языком оседлого охотского населения был русский язык, а именно его северный или сибирский диалект, в котором встречались элементы старинного наррдного говора и термины, заимствованные из языков коренных народов. Этот диалект относится к анадырско-охотской группе говоров (Г. В. Зотов). Яркими языковыми явлениями были фонетические особенности (замена шипящих звуков свистящими), интонационный строй речи, наличие диалектных слов и выражений.

В советское время камчадалы активно адаптировались к культуре доминирующего общества. Происходила утрата диалектных особенностей, местный говор активно вытеснялся литературным языком. В целом эволюция языка камчадалов оказалась или слабо связанной, или разнонаправленной с трансформацией их идентичности, определяемой извне. Наличие общего языка в

досоветский период не препятствовало сохранению сословного деления на «русских» и «инородцев». Такая отличительная характеристика, как общий диалект, смогла реализоваться как этноконсолидирующая лишь в результате внешнего влияния в первые годы советской власти. Напротив, полная утрата диалектных особенностей, как и других этнодифференцирующих признаков, идет вразрез с процессуальной «коренизацией» последних десятилетий.

В Заключении подведены итоги исследования и сформулированы основные выводы, которые кратко сводятся к следующему:

1. Камчадалы как группа с общим этнокультурным обликом сформировались в досоветский (сословный) период. Основой формирования стали смешанные браки аборигенов и пришлого населения. Хозяйственные занятия и материальный комплекс камчадалов сложилась в результате процессов аккультурации и адаптации. От переселенцев были восприняты элементы духовной культуры, православие, русский язык в форме диалекта. Существуя на границе коренные/пришлые, группа характеризовалась самобытным сочетанием культурных черт, отличительным самосознанием. Идентификация камчадалов протекала в форме осознания сословной и территориальной общности, самосознание было пластичным, со множественными вариантами его проявления.

2. Внутренние факторы, оказывавшие влияние на этническую идентичность камчадалов, действовали разнонаправленно: с одной стороны, способствовали их консолидации, с другой-разобщали население. Этническая про-цессуальность, оформлявшая результаты межэтнических взаимодействий, определялась не внутренними, а внешними факторами -социальной и экономической стратегией освоения края, национальной политикой государства, господствующей идеологией. Прослеживается доминирующее участие официальных органов в формировании камчадальской идентичности на всех этапах их этнической истории.

3. Сословный принцип дифференциации общества, характерный для досоветского времени, обусловленный управленческими и экономическими интересами государства, препятствовал консолидации охотских жителей, консервировал их этническую мозаичность. Идентичность камчадалов в разрезе сословных групп поддерживалась внешним предписанием со стороны государственных органов и Русской Православной церкви. Административные органы слабо влияли на развитие экономической и социальной ситуации в регионе.

4. Этнокультурная отличительность оседлых охотских жителей привлекла внимание органов власти в первоначальный советский период. Произошло официальное оформление «особой локальной группы охотского наееления, известной под названием камчадалы» (И. С. Вдовий). Быстрота этой этнической трансформации была обусловлена прежде всего мощным воздействием со стороны государственных органов. Советский период этнической истории камчадалов в целом отмечен постепенным стиранием этнодифференциру-ющих признаков. Период со второй половины 1950-х до начала 1980-х гг. харак-

теризуется процессуальной русификацией камчадалов, отражавшей как внутренние процессы социокультурной модернизации традиционного общества, так и политические установки государства.

5. Социально-экономическое развитие камчадалов в последние десятилетия проходило в плоскости укрепления их связей с представителями пришлого населения и участия по преимуществу в русской (российской) культуре. Этот объективный процесс, тем не менее, сопровождался мобилизацией этнического фактора, которая последовала за официальным переименованием камчадалов в ительмены. Актуализация «коренной» идентичности обусловлена повышенным вниманием к этничности со стороны государства, строящего на этом принципе некоторые аспекты экономической и социальной политики. Явление двойной или множественной идентичности, свойственное современным камчадалам из-за их смешанного происхождения и культурных особенностей, блокируется наличием дополнительных льгот для коренного населения. Характер самоидентификации камчадалов диктуется рациональным выбором в условиях внешнего предписания. Выбирая между двумя потенциально существующими оппозиционными идентичностями (некоренная/ коренная), камчадалы предпочитают последнюю, подчеркивающую их принадлежность к коренным народам Севера.

По теме диссертации автором опубликованы следующие работы:

1. Хаховская Л. Н. Прошлое и настоящее аборигенов Охотского побережья (эвены и камчадалы) // Мир коренных народов. Живая Арктика. -

2001.- №8. -С. 67-70.

2. Хаховская Л. Н. Охотские метисы-камчадалы // Колымские ВЕСТИ. -

2002.-№17.-С.25-33.

3. Хаховская Л. Н. Метисы Охотского побережья (камчадалы) // II Ди-ковские чтения: Мат-лы науч.-практ. конф., посвящ. 70-летию Дальстроя. -Магадан: СВКНИИ ДВО РАН, 2002. - С. 244-249.

4. Хаховская Л. Н. Культурные особенности охотских метисов-камчадалов // Идеи, гипотезы, поиск...: Сб. статей по материалам IX науч. конф. аспирантов и молодых исследователей Сев. междунар. ун-та. Секция «Гуманитарные науки». - Магадан: Изд-во СМУ, 2002. - С. 73—74.

5. Хаховская Л. Н. Метисы (камчадалы) Охотского побережья: происхождение, численность и состав//Арсеньевские чтения: Мат.-лы регион, науч.-практ. конф., посвящ. 130-летию со дня рожд. В. К. Арсеньева (28-29 авг. 2002 г.). - Владивосток: Изд-во Дальневост. ун-та, 2002. - С. 131 -13 5.

1 6. Хаховская Л. Н. Современная этническая ситуация в СевероЭвенском районе Магаданской области (по результатам полевых работ 2001/02 гг.) // Культура Сибири и сопредельных территорий в прошлом и настоящем: Мат.-лы Всерос. (с междунар. участием) 43-й археол.-эт-ногр. конф. молодых ученых. Томск, 1-3 апр. 2003 г. - Томск: Изд-во Томского ун-та, 2003. - С. 398-399.

7. Хаховская Л.Н. Проблемы традиционного природопользования коренных народов Магаданской области // Региональная политика. Исторический опыт и критерии оценки эффективности: Мат-лы междунар. науч. конф. (Кемерово, 23-27 ноября 2003 г.). - Кемерово: Изд-во Кемеров. ун-та, 2003.-С.161-164.

8. Хаховская Л.Н. Камчадалы Магаданской области (история, культура, идентификация). - Магадан: СВКНИИ ДВО РАН, 2003. - 325 с.

Хаховская Людмила Николаевна

ЭТНИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ И КУЛЬТУРА КАМЧАДАЛОВ МАГАДАНСКОЙ ОБЛАСТИ (XVIII - XX вв.)

Автореферат

Изд лиц ИД № 05661 от 22 08 2001 г Подписано к печати 14 09 2004 Формат 60x84/16 Бумага «Люкс» Гарнитура «Таймс» Уел пл 1,43 Уч-изд Л 1,50 Тираж 100 Заказ 18

Северо-Восточный комплексный научно исследовательский институт ДВО РАН 685000, Магадан, ул Портовая, 16

Отпечатано в МПО СВНЦ ДВО РАН 685000, Магадан, ул Портовая, 16

»179 05

РНБ Русский фонд

2005-4 12768

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Хаховская, Людмила Николаевна

Введение.3

Глава 1. Этническая история и идентификация камчадалов Магаданской области.17

§ 1. Этнический состав населения Охотского побережья и проблема этногенеза камчадалов.19

§2. Названия и самоназвания.37

§ 3. Особенности этнической идентификации . . . . . . 57

Глава 2. Хозяйство и материальная культура камчадалов Магаданской области.76

§ 1. Хозяйственная деятельность.76

§ 2. Материальный комплекс .109

Глава 3. Социальная организация, семья и культура камчадалов Магаданской области.131

§ 1. Общественный и семейный уклад . . .131

§ 2. Духовная культура. .147

§ 3. Языковая ситуация.165

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Хаховская, Людмила Николаевна

Актуальность темы. Диссертационное исследование посвящено этнической группе, проживающей в северной части Охотского побережья (территория Магаданской области). Актуальность изучения камчадалов Магаданской области обусловлена, прежде всего, слабой их изученностью. История, культура и идентичность магаданских камчадалов не являлись объектом комплексного этнографического изучения. Эпизодические упоминания в путевых заметках, отчетах чиновников, немногочисленные работах отдельных исследователейпрактически все, что накопила к настоящему дню отечественная историография об этой этнической группе.

В научном обороте и обиходной практике камчадалы более известны как смешанное население п-ва Камчатка, тогда как факт наличия камчадалов в северной части Охотского побережья порой неизвестен даже специалистам. Неразличение камчатских и магаданских камчадалов явилось основной причиной неадекватного переименования последних в ительмены. Между тем,, это совершенно самостоятельные группы метисного населения, никогда не имевшие непосредственных контактов. При значительном сходстве культурных черт и исторических судеб этих двух общностей, различия между ними, в основном, заключаются в исходных этнических компонентах, локализации территории сложения, особенностях идентификации. Поэтому актуальность изучения магаданских камчадалов обусловлена отсутствием их четкого научного определения, размытостью номенклатурного статуса.

В состав камчадалов Магаданской области вошли представители таких общностей, как оседлые коряки, кочевые и «пешие» тунгусы (эвены), якуты и русские. Мозаичность этнических компонентов обусловлена миграционными подвижками, имевшими место в регионе. Смешение коряков-автохтонов и пришлых тунгусов привело к складыванию «пеших» тунгусов. Районы, прилегающие к Охотскому побережью, заняли кочевые эвены-оленеводы. Освоение края русскими землепроходцами положило начало постоянному притоку русских мигрантов с западных территорий, активизировало переселение якутов. Численность русских переселенцев многократно возросла в советское время в ходе широкомасштабного хозяйственного освоения территории. Между этими этническими общностями, контактировавшими в северной части Охотского побережья, происходила широкая метисация, на основе которой сложились и развивались камчадалы.

Первостепенное значение в формировании камчадалов Охотского побережья имели брачные связи аборигенов и переселенцев. В рамках смешанных в этническом отношении семейных коллективов происходила адаптация к природным условиям, вырабатывались приемы хозяйственной деятельности, складывался этнический облик группы. Адаптированные к местной экосистеме метисы, становились, в свою очередь, аборигенным населением по отношению к последующим потокам мигрантов.

Наряду с этим этнокультурная специфика и идентичность магаданских камчадалов формировались в поле широких социальных взаимодействий, важнейшими из которых являлось влияние централизованной власти и государства. Это воздействие имело как опосредованный, влиявший на сферу языка и культуры, так и прямой характер, определявший конкретные формы этнической идентичности. Длительное время (до установления советской власти) идентификацию по этническому признаку заменяло доминировавшее сознание предписанного сословного единства и территориальной принадлежности.

Консолидация рассматриваемой общности в этническую группу с единым названием (камчадалы) произошла в ходе первоначального советского национального строительства, основанием для ее выделения послужило наличие отличительных свойств. Введенный «сверху» этноним закрепился как самоназвание, вошел в статистические данные и местную административную практику. Однако в официальном перечне народов (1926 г.) камчадалы не значились. В советское время шла фактическая и процессуальная русификация камчадалов, не мешавшая им, тем не менее, осознавать себя особой этнической группой, пользоваться всей полнотой оказываемых коренным народам Севера льгот. С 1980-х государство начало предоставлять льготы строго по официальному списку. Проблема «непризнанных» магаданских камчадалов разрешилась процедурой переименования их в ительменов (реже, коряков и эвенов). Стремление сохранить льготы заставило1 многих камчадалов менять этническую принадлежность в сторону большей «коренизации». Параллельно под воздействием современных социально-экономических процессов шло дальнейшее активное обрусение камчадалов.

Итак, камчадалы Магаданской области - это локализованная в северной части Охотского побережья, сложившаяся на основе широкого межэтнического смешения группа с отличительными чертами культуры, члены, которой выделяют себя среди контактных иноэтнических общностей, а их идентичность формируется в результате определяющего влияния органов государственной власти.

Факторы, оказавшие влияние на этнокультурную идентичность камчадалов, не получили достаточного освещения в этнографической литературе. Между тем исследование таких этнотрансформационных процессов имеет важное практическое и теоретическое значение. Одной из наиболее сложных и дискуссионных этнологических проблем в настоящее время является сущностное наполнение этничности в ситуации быстрой трансформации этнодифференцирующих признаков (традиционное хозяйство, культура и быт, обряды, язык и т.д.). В этой связи особенности этнической идентификации камчадалов в различные периоды их истории приобретают самостоятельный научный интерес.

Этими обстоятельствами обусловлен выбор темы диссертационного исследования. Предпринята попытка исследовать центральную категорию этничности - этническую идентичность — на конкретном примере камчадалов Магаданской области в исторической ретроспективе.

Воссоздание различных аспектов истории камчадалов как группы с поляризованным самосознанием, множественностью и ситуативностью его проявления, может оказать существенный вклад в осмысление концептуальных подходов к феномену этничности как объекту социального конструирования, культурной гибридности и этнического дрейфа.

Степень изученности темы. Как отмечено выше, специальные исследования, посвященные рассмотрению этнокультурной специфики камчадалов Магаданской области, отсутствуют. В то же время отдельные сведения о различных сторонах их жизни встречаются в материалах путешественников, должностных лиц и ученых, начиная с XVIII в. Многие из них до настоящего времени сохранили свою научную значимость. В ходе работы использован труд Я.И.Линденау [1983], посетившего Охотское побережье в середине XVIII в., в котором нашли отражение некоторые самоназвания оседлых жителей, черты их быта. Данные о численности и составе жителей населенных пунктов, в которых происходило формирование охотских камчадалов, содержат материалы экспедиции И.И.Редовского, совершенной; в 1806-1807 гг. [Черников, Сыроватский, 1966].

Книга чиновника особых поручений К.Дитмара, посетившего в середине XIX в. Гижигу, описывает это селение, приводит данные о составе его жителей [1901]. Материалы о численном и этническом составе охотских поселенцев имеются в путевых записях епископа Камчатского, Курильского и Алеутского И.Вениаминова, который неоднократно бывал в регионе [Барсуков, 1887].

В XIX - начале XX вв. селения Охотского побережья посещают должностные и частные лица, оставившие путевые заметки, которые содержат хотя и разрозненные, но представляющие значительный интерес сведения об охотских жителях. Это материалы окружного врача А.А.Богородского [1853], горного инженера С.Л.Бацевича [1913], якутского чиновника Н.М.Березкина [1915]. Ценные сведения по хозяйству и быту жителей Охотского побережья приводит- гидрограф Б.В.Давыдов. Следует, однако, сказать, что в ряде случаев они не отражают истинной картины жизни охотских камчадалов и нуждаются в корректировке [Лоция., 1923. С.569, 607, 699].

Очень полезный, хотя и: не всегда достоверный, материал для анализа этнических процессов в среде камчадалов содержится в трудах Н.В.Слюнина [1900] и С.К.Патканова [1911]. В частности, статистические данные Н.В.Слюнина о количестве жилищ, ездовых собак в охотских поселениях в ряде случаев завышены [1900. С.440] против архивных данных [ГАМО, ф.Р-17, д.73, л.13]. С.К.Паткановым неверно определена этническая номенклатура жителей Тауйска, сильно занижена численность оседлых тунгусов [1911. С. 107].

Упоминание о камчадалах Охотского побережья содержится в капитальном труде В.И.Иохельсона «Коряки» [1997]. Верно отметив обруселость жителей Ямска (коряков), В.И.Иохельсон называет тауйцев тунгусами, не учитывая ассимиляцию тауйской группировки «пеших тунгусов» численно преобладавшими якутами и казаками, повлекшую за собой полное изменение их идентичности [ГАМО, ф.Д-1, д.1, лл.9, 11,13].

Работы, непосредственно примыкающие к теме нашего исследования, немногочисленны. Изучением хозяйства и быта населения Охотского побережья, в т.ч. и камчадалов, в 1920-1930-х гг. занимались такие известные исследователи, как В.Н.Васильев [ 1930], В.К.Арсеньев [1999], В.И.Левин [1936], Е.А.Крейнович [1979]. Единственное антропологическое исследование метисов Охотского побережья провел М.ГЛевин [1958]. В 1956 г. вышел сборник «Народы Сибири» с коллективной статьей, посвященной коренному старожильческому населению Сибири, в обобщенном виде здесь содержатся сведения и по интересующей нас территории.

Определенные этнографические и статистические сведения, помогающие осветить тему исследования, содержатся в работах А.В.Беляевой [1955], И.С.Вдовина, [1973, 1984], Ф.Г.Сафронова [1958, 1978, 1988], Н.А.Жихарева [1961].

Характеристика этнонимов, применявшихся по отношению к охотским жителям, содержится в лингвистических работах В.И.Цинциус [1947], Л.Д.Ришес [1955], К.А.Новиковой [1960], Е.А.Крейновича [1979]. Г.В.Зотова [1973, 1988]. Следует сказать, что не все их выводы бесспорны. Так, К.А.Новикова полагала, что жители Олы, Армани, Ямска и Тауйска с самоназванием камчадал имели и самоназвание эвен, которое «звучит на их языке эвнэ» [1960. С. 11]. Между тем, самоназвание «эвен» тунгусоязычным жителям Магаданской области, как. оседлым, так и кочевым, не было известно [ГАМО, ф.Р-17, д.246, л.67]. Документы охотских церквей показывают, что жители указанных селений: именовались «тауйскими якутами», «сидячими» или «оседлыми» тунгусами, коряками, а кочевники - только тунгусами.

К.А.Новикова [ 1960. С. 11,12] также пишет о камчадалах Тауйска, Армани, и Олы как о «эвенах-мэнэ», а о жителях Ямска, Эвенска и других сел, расположенных восточнее, - как о «эвенах-хэеках». Однако первая часть этих терминов (эвен) не соответствует действительности, так как камчадалы не имели подобного самоназвания. Старожилы. же Ямска, Наяхана, Гижиги практически не имели тунгусских корней. Поэтому термин «эвены-хэеки» (эвено-коряки) вряд ли правомерен.

Г.В.Зотов характеризовал русских переселенцев на Анадыре, Колыме, Индигирке и Гижиге как «целую этническую группу» русских на Крайнем Северо-Востоке [1988. С. 163]. Между тем, говорить о «целой» русской этнической группе неправомерно, поскольку данное население проживало на локальных территориях, значительно отдаленных друг от друга, и находилось в окружении кочевников. Группы были крайне слабо связаны, и не имели единого самосознания и этнонима. Находясь в отрыве от основной массы этноса, они обычно не признавали себя русскими.

В фундаментальных трудах О.Б.Долгих [1960] и И.С.Гурвича [1966] содержатся ценные сведения о численности и этническом составе оседлого населения Охотского побережья в XVII-XX вв., этнических процессах и взаимодействиях в регионе, в том числе и в исследуемых нами населенных пунктах. Проблемы охотских камчадалов касался известный этнограф В.А.Туголуков [1970, 1982, 1985], проводивший полевые исследования в Магаданской области. Используя отчет научного сотрудника Магаданского областного музея В.А.Злотина (Гафта) о поездке в Тауйский район в 1934 г., он писал, что в Тауйском районе проживали камчадалы, которые сами себя считали «тунгусами» и родным языком считали «тунгусский» [1970. С. 133]. Но из отчета В.А.Злотина [ГАМО, ф.Р-50, д.25, л.20] видно, что речь идет исключительно о жителях Армани, которые из-за более тесных связей с кочевниками дольше других сохраняли сословное наименование и некоторое своеобразие в языке.

Отдельные данные по этнической истории и. культуре камчадалов содержатся в коллективных трудах «Историко-этнографический атлас Сибири», «История и культура коряков», «История и культура , эвенов». Использованы работы, посвященные локальным группам камчадалов, истории охотских сел., В.М.Резиновский [1983] описал древнюю и современную историю пос. Ола, привел материал о жилищах и других чертах быта ольчан. Этнограф У.Г.Попова, уроженка с. Тауйск и по происхождению камчадалка, в некоторых своих работах рассматривает вопросы культуры и быта населения Тауйского побережья [1964а, 19646]. Она же является автором отчета, специально посвященного тауйским камчадалам [1964в]. Современное положение коренных народов Магаданской области, в том числе и этническую» номенклатуру камчадалов, рассматривают А.А.Сирина [1998], М.Х.Бугулов [2002]. Важна для нас и другая работа А.А.Сириной [2002], посвященная актуальным проблемам современного положения камчадалов/ительменов Магаданской области, их самоидентификации и этническому выбору.

Указанные работы касаются в основном отдельных аспектов этнических взаимоотношений в регионе. Недостаточно прослежена история охотских сел, не выявлены обычаи и обряды православного населения края - потомков русских переселенцев и местных народов. Слабо освещены вопросы этнического самоопределения камчадалов в советский и, особенно, в досоветский период; нуждаются в дополнительном анализе идентификационные процессы, развернувшиеся в среде охотских камчадалов в последние десятилетия. Информация,, содержащаяся в литературных источниках, не дает целостной картины этничности охотских жителей в динамике. Комплексное исследование камчадалов Магаданской области предпринимается впервые.

Целью настоящего исследования является комплексная реконструкция историко-культурных, этнографических и социально-политических особенностей формирования и развития камчадалов Магаданской области как этнической группы с поляризованным самосознанием, множественностью и ситуативностью его проявления.

В соответствии с целью исследования решаются следующие задачи:

- проследить этнические процессы в северной части Охотского побережья, влиявшие на формирование рассматриваемой группы в различные периоды ее истории;

- выявить численность и состав камчадалов в местах: их традиционного и современного проживания;

- рассмотреть хозяйственный и социокультурный комплекс камчадалов;

- выявить этническую номенклатуру, свойственную камчадалам; проанализировать особенности и динамику этнический идентичности камчадалов Охотского побережья;

- исследовать духовную культуру и язык камчадалов. u

Объектом диссертационного исследования является этническая история камчадалов, локализованных в северной части Охотского побережья.

Предмет исследования - этнокультурная специфика камчадалов, в том числе их этническое самосознание (идентичность), которое рассматривается в широком контексте социокультурного развития группы.

Хронологические рамки исследования охватывают период с XVIII в. по настоящее время. Такой временной диапазон обусловлен тем, что активное формирование охотских камчадалов началось в XVIII в., когда на Охотском побережье были основаны главные опорные пункты: Гижига, Ямск, Ола, возобновлен Тауйский острог. С другой стороны, камчадалы как этническая группа существует, хотя и в значи1'ельно трансформированном виде, в наши дни, и характеризуется активным этническим самосознанием.

Территориальные границы исследования охватывают северную часть Охотского побережья с населенными пунктами, расположенными от Тауйска до Гижиги включительно.

Методология и методы исследования. Методологическую основу диссертации составляет совокупность методов: сравнительно-исторического, социального конструирования (историко-ситуативного), а также методов полевой этнографии. Использование сравнительно-исторического метода позволило рассмотреть происхождение и развитие камчадалов как особой этнической группы, их хозяйственно-культурный тип и отдельные формы народной культуры с учетом экологических факторов и заимствований у соседей по историко-этнографической области. При этом использовались три основных вида исторических сравнений - историко-типологические, позволяющие выявить конвергентные явления в культуре камчадалов; историко-генетические, раскрывающие генетическую связь камчадалов с ранее существовавшими на Охотском побережье этническими общностями; историко И диффузионные, с помощью которых удается выявить особенности материальной и духовной культуры камчадалов, заимствованные ими у окружающего' населения. Принцип историзма дает возможность в динамике показать действие факторов, влиявших на особенности исторического развития, этнического облика и идентичности рассматриваемой группы.

На основе метода социального конструирования рассмотрены особенности этнической идентичности камчадалов на разных этапах их истории, выявлены основные источники такого конструирования — сословная политика Российского государства, деятельность Русской Православной церкви, этническая политика Советского государства и постсоветской России и вытекающая из нее административная практика местных органов власти. Важным аспектом применяемой методики является попытка синтезировать различные взгляды на этничность путем обнаружения приоритетных факторов этнической идентичности на различных этапах развития исследуемой группы, выявления мотивов самоопределения и форм проявления этнического самосознания.

С помощью методов полевой этнографии собран основной объем этнографических данных об отдельных компонентах традиционно-бытовой культуры камчадалов и их функционировании как определенной системы. Полевые исследования в рамках методов полевой этнографии проводились в форме непосредственного наблюдения, опроса, анкетирования в ходе этнографических экспедиций 1997-2003 гг.

Основные понятия, применяемые в исследовании, входят в круг категорий, которыми оперируют при описании этнических сообществ и их свойств. Для обозначения рассматриваемой этнической общности используется дефиниция «этническая группа», под которой подразумевается территориальное этническое подразделение смешанного происхождения, обладающее этнокультурной спецификой, члены которого имеют отличные от окружающих сообществ характеристики, в том числе особое самосознание (этническую идентичность).

Этноним камчадал пересекается с встречающимися в литературе понятиями «старожилы» и «русские старожилы». И хотя эти термины не совсем строго определяют рассматриваемую группу, следуя традиции, мы также используем и их.

Этническая идентичность в представленном исследовании рассматривается как понятие, эквивалентное этническому самосознанию. ^ Под этнической идентичностью в диссертации подразумевается одна из составляющих процесса самоидентификации — имплицитное свойство человеческой личности устанавливать связи этнического тождества между собой и группой людей по какому-либо признаку или их совокупности, в ходе широких социальных взаимодействий. Этнической идентификацией является процесс установления данного тождества.

Понятие этническая идентичность (самосознание) используется нами в узком смысле термина (как идентичность, выраженная в форме этнонима), а также в широком смысле - как представления людей о собственном этносе и его свойствах.

Источники, на которых базируется исследование, принадлежат к следующим группам: 1) полевые материалы автора, собранные во время экспедиций 1997-2003 гг. в Северо-Эвенский (сс.Гижига, Гарманда, пгт.Эвенск) и Ольский (пгт. Ола, Армань, сс.Тауйск,. Ямск) районы Магаданской области, в места традиционного и современного проживания камчадалов. Результатом полевых работ являются 5 рукописных журналов объемом свыше 350 листов. Опрошено около 120 информаторов, в основном носителей камчадало/ительменской идентичности (список информаторов см. в Прил.1). Собрано и сделано более 200 фотографий, сделаны аудиозаписи. На местах изучены документальные материалы -текущие архивы сельских администраций, статистические сведения областной и районных ассоциаций КМНС.

2) материалы архивов с постоянным составом документов. Изучен фонд Р-9 муниципального архива Северо-Эвенского р-на, содержащий посемейные списки Наяханского и Гижигинского сельсоветов. Широко привлекаются сведения архивных фондов, хранящихся в ГАМО. Здесь изучены документы фондов.Д-1 (Ольская Богоявленская церковь), Д-2 (Тауйская Покровская церковь), Д-3 (Ямская Благовещенская церковь), Д-73 (Гижигинская Спасская церковь). Основной массив этих документов составляют метрические книги, исповедальные росписи, отчеты приходских священников. Документы фонда Д-24 (Гижигинское уездное управление) - отчеты начальника уезда - дают представление о различных сторонах жизнедеятельности гижигинцев. Представляют большой интерес фонды советского периода: Р-15 (Ямский сельский совет), Р-17 (Ольский районный исполнительный комитет), Р-23 (Главное управление строительства Дальнего Севера), Р-38 (Административно-гражданский отдел Дальстроя), Р-50 (Магаданской областной краеведческий музей), Р-61 (Гижигинский сельский комитет), Р-63 (Левчиковский сельский: крестьянский комитет), Р-117 (Исполком Северо-Эвенского районного совета),. Р-146 (Магаданское областное производственное объединение совхозов) и др. Из документов советского времени широко используются статистические данные - посемейные списки жителей сел, похозяйственные книги, отчеты сельсоветов и др., а также материалы землеустроительных комиссий, отчеты должностных лиц, содержащие сведения о хозяйстве и быте населения, материалы по развитию сельского хозяйства региона. Всего в ГАМО изучено свыше 150 единиц хранения, относящихся к 19 фондам.

Проанализированы материалы научного архива МОКМ (фонд 2300), научного архива СВКНИИ ДВО РАН (научный отчет У.Г.Поповой за 1964 год «Материалы по хозяйству и быту камчадалов в дореволюционное время», инв. № 391). Последний источник особенно важен для нас, так как здесь содержатся ценные сведения о хозяйстве, быте, обычаях жителей с.

Тауйск. Эти сведения также частично вошли в опубликованные У.Г.Поповой статьи [1964а, 19646].

3) для анализа численности камчадалов Магаданской области привлекаются материалы семи переписей населения (с 1926 по 2002 гг.), из литературных и архивных источников, текущих материалов Магаданского областного комитета государственной статистики.

4) предметы материальной культуры камчадалов, содержащиеся в этнографических музейных коллекциях МОКМ, СВКНИИ, краеведческого музея пгт. Эвенск.

5) литературные источники.

Научная новизна диссертации состоит в комплексном подходе к рассматриваемой теме. На основе широкого круга источников, в том числе архивных и полевых материалов, вводимых в научный оборот впервые, проведен анализ этнических процессов, протекавших, на севере Охотского побережья на протяжении трех последних столетий. Рассмотрены происхождение, численность и состав магаданских камчадалов, их культурный комплекс, особенности общественного и семейного уклада. Впервые в отечественной и зарубежной историографии исследованы в динамике особенности этнической идентичности камчадалов Магаданской области; показано влияние административной процессуальности на идентификацию смешанного в этническом отношении населения.

Практическая значимость работы. Накопленный и обобщенный материал может быть использован исследователями для дальнейшего изучения актуальных: вопросов истории и этнографии смешанного в этническом отношении населения, поможет в разработке теоретических проблем этничности как формы социальной организации культурных различий. Полевые и архивные материалы используются автором в учебном курсе "Музееведение и архивоведение" (СМУ, г. Магадан); собранные автором этнографические предметы пополнили коллекции МОКМ, Музея естественной истории СВКНИИ. Опубликованные материалы по теме диссертации используются в процессе создания обобщающих трудов по истории Магаданской области, в краеведческой и культурно-просветительной работе. Важное практическое значение они могут иметь для органов государственной власти, работающих с этническими группами, для самих камчадалов, заинтересованных в создании собственной региональной истории.

Апробация результатов исследования.

Основные положения и выводы диссертационной работы опубликованы в виде семи статей и одной монографии. Результаты исследований отражены в материалах всероссийских и региональных конференций: "Диковские чтения" (г. Магадан, 2002), "Идеи, гипотезы, поиск" (г. Магадан, 2002), "Арсеньевские чтения" (г. Владивосток, 2002), "Мировоззренческие реконструкции традиционного сознания в евроазиатском сообществе: стереотипы и трансформация" (г. Томск, 2004), "Миграционные процессы на Дальнем Востоке" (г. Благовещенск, 2004). "Этносы Сибири. Прошлое, настоящее, будущее" (г. Красноярск, 2004).

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, трех глав, заключения, списка литературы и приложений. Главы подразделяются на параграфы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Этническая идентичность и культура камчадалов Магаданской области"

Заключение

Камчадалы как этническая общность сформировались в досоветский период в результате смешанных браков между оседлыми аборигенами и пришлым населением. Взаимодействие с оленеводами ограничивалось краткими контактами, метисация между ними отсутствовала. Охотские метисы выработали хорошо приспособленный к местным условиям образ жизни, который занимал промежуточное положение между русской крестьянской культурой, перенесенной из центральных районов страны и

Сибири,, в основном Якутии, и культурой коренного населения, воспринятой в процессе приспособления к местным природно климатическим условиям. Круг традиционных хозяйственных занятий рассматриваемой этнической группы в основном был представлен ездовым собаководством, неводным и сетным рыболовством, морским зверобойным промыслом, пушной охотой, -кустарными промыслами. Большое значение приобрел извоз на собачьих упряжках, так как, помимо основной непосредственной цели — перевозка грузов и пассажиров, он обслуживал и другие отрасли хозяйства — охоту, домашние промыслы, а также в значительной степени поддерживал жизнеобеспечение путем натурального обмена с кочевниками.

Хозяйственные и культурные навыки камчадалов сложились, в результате процессов аккультурации и адаптации, от переселенцев были восприняты православие и русский язык в форме диалекта. Существуя на границе коренные/пришлые, группа характеризовалась самобытным; этнокультурным обликом. Идентификация камчадалов протекала в форме осознания территориальной и сословной общности, отличавшей представителей группы как от кочевников, так и от основной массы русского этноса. Самосознание камчадалов характеризовалось пластичностью, допускавшей множественные варианты его проявления.

Внутренние факторы, оказывавшие влияние на этническую идентичность метисов, действовали двояким образом: способствовали их консолидации как: единой группы; и, напротив, разобщали; население. Этническая процессуальность, оформлявшая результаты межэтнических взаимодействий, определялась не внутренними, а внешними факторами — социальной и экономической стратегией освоения края, национальной политикой государства, господствующей идеологией. Прослеживается доминирующее участие официальных органов в формировании камчадальской идентичности на всех этапах их этнической истории. Основными; источниками, определявшими идентичность» камчадалов,, являлись сословная политика Российского государства, деятельность Русской Православной церкви, этническая политика Советского государства и постсоветской России, а также вытекающая из них административная практика на местах.

Сословный; принцип дифференциации общества, характерный для; досоветского времени, обусловленный управленческими и экономическими интересами государства, препятствовал консолидации охотских жителей, консервировал их. этническую мозаичность. Формальная стратификация общества была выражена в административном делении оседлых охотских жителей на «русские» и «инородческие» сословия, однако эта градация не была связана с их этническими особенностями. Идентичность камчадалов в разрезе сословных групп поддерживалась внешним! предписанием со стороны государственных органов и Русской Православной церкви. В то же время административные органы слабо влияли на развитие экономической и социальной ситуации в регионе.

Предпосылки складывания единого самосознания объективно возникли в досоветский период, однако фактическая консолидация группы в этническую не могла быть осуществлена без мощного внешнего вмешательства, осуществившего ликвидацию прежних формальных перегородок и целенаправленное нациестроительство. Самобытный этнокультурный облик охотских камчадалов привлек внимание органов власти в первоначальный советский период. В этот период наблюдалось абсолютное численное преобладание местных: жителей над приезжими. Однако наличие поздних переселенцев было важным для этнической идентификации старожилов. Они по отношению к камчадалам составляли достаточно контрастную этническую массу, на фоне которой самобытность последних представала наиболее ярко. Кроме того, в этот период действовал и? другой фактор, в течение длительного времени поддерживавший идентичность оседлых жителей - их. известная оппозиционность кочевникам.

Произошло официальное оформление «особой локальной группы охотского населения, известной под названием камчадалы» (И.С.Вдовин). Быстрота этой этнической трансформации была обусловлена, прежде всего, мощным воздействием со стороны, государственных органов. Складывание этнической самокатегоризации камчадалов Магаданской; области было самым непосредственным образом сопряжено с внешними: факторами. Первоначальный мощный импульс, направленный на консолидацию этнической группы, в основном сохранился на долгие десятилетия, несмотря на быстро протекавшие процессы этнических трансформаций.

Советский период этнической истории камчадалов в целом отмечен постепенным стиранием этнодифференцирующих признаков. Большое влияние на этнокультурную идентичность камчадалов оказывали социально-экономические и культурные преобразования, происходившие в регионе - перенос и переобустройство всех селений;: коллективизация и реструктуризация отраслей сельского хозяйства; ликвидация православных церквей; широкое внедрение системы народного образования и т.д. Это был важный канал, по которому шло фактическое изменение культуры и самосознания представителей смешанного населения в сторону их русификации. Этот процесс вступил в резонанс с тесными родственными связями камчадалов и пришлых жителей.

Период со второй половины 1950-х до начала 1980-х гг. характеризуется процессуальной русификацией камчадалов, отражавшей как внутренние процессы социокультурной модернизации традиционного общества, так и политические установки государства. В то же время анализ самосознания представителей рассматриваемой этнической группы показывает, что они осознавали свою особость, связанную с происхождением и культурными отличиями, отделявшими их как от других коренных жителей (оленеводов), так и от переселенцев с западных территорий.

Углубление социально-экономических преобразований, постоянное нарастание массы переселенцев, преимущественные брачные связи с приезжими неуклонно вели к фактическому и формальному распаду этнической группы. Социально-экономическое развитие камчадалов в последние десятилетия проходило в плоскости укрепления их связей с представителями пришлого населения и участия по преимуществу в русской (российской) культуре. Этот объективный процесс был задержан процессуальными новациями, которые детерминировали перемену этнической идентичности и сопровождались мобилизацией этнического фактора, которая последовала за официальным переименованием камчадалов в ительмены.

Актуализация "коренной" идентичности обусловлена повышенным вниманием к этничности со стороны государства, строящего на этом принципе некоторые аспекты экономической и социальной политики. Явление двойной или множественной идентичности, свойственное современным камчадалам благодаря их смешанному происхождению, блокируется наличием дополнительных льгот для коренного населения. Выбирая между двумя потенциально существующими оппозиционными идентичностями (русская или коренная), камчадалы- предпочитают последнюю, актуализирующую их принадлежность к коренным народам Севера. Характер самоидентификации камчадалов в; настоящее время диктуется рациональным выбором в условиях внешнего предписания.

Конструктивистский характер использования этнической идентичности проявился в том, что взамен термина камчадал (не входившего в официальный перечень), административные органы сочли возможным использовать целый спектр этнонимов (ительмен, юкагир, эвен, коряк), при приоритетном использовании первого. Так как со стороны органов власти предпочтение было отдано указанному термину, он был фактически навязан метисному населению. В ходе широкомасштабного переименования камчадалы Магаданской области, поставленные в условия этнического выбора, стали официально числиться ительменами (или, реже, коряками и эвенами). Этим объясняется факт массового появления в Магаданской области ительменов, никогда прежде не проживавших на ее территории. Поэтому формирование современных этнических границ между камчадалами: и основным населением Магаданской области инициировано «категоризацией другими», а не самопредписанием, которое лишь воспоследовало за внешним давлением.

Ситуация, сложившаяся с камчадалами Магаданской области, может рассматриваться как пример конструктивистского, а также отчасти инструменталистского использования этничности, при котором группой в условиях внешнего давления реализуется та идентичность, которая со стороны официальных органов является продуктом этнической процессуальности, определяющей номенклатуру народов, а со стороны ее носителей - средством адаптации к меняющейся социально-экономической обстановке и повышения доступности ряда социальных ресурсов, а также потребностью в идентификации на групповом уровне.

Список научной литературыХаховская, Людмила Николаевна, диссертация по теме "Этнография, этнология и антропология"

1. Агеева Р.А. Какого мы роду-племени? Народы России: имена и судьбы. Словарь-справочник. М., 2000. 420 с.

2. Александренков Э.Г. «Этническое самосознание» и «этническая идентичность» // ЭО, 1996. № 3. С. 13-23.

3. Алексеев А.И, Освоение русскими людьми Дальнего Востока и Русской Америки (до конца XIX века). М.: Наука, 1982. 288 с.

4. Антропова В.В. Культура и быт коряков. JL: Наука, 1971. 216 с.

5. Арсеньев В.К. С научными целями на собственный счет // Северные просторы, 1999. № 3-4. С.70-76.

6. Арутюнов С.А. Этничность объективная реальность // ЭО, 1995. № 5. С.7-10.

7. Арутюнов С.А., Чебоксаров Н.Н. Этнические процессы и информация // Природа, 1972. № 7. С.58-62.

8. Бабкин П.В. Кто? Когда? Почему? Происхождение названий на карте области. Магадан, Кн. изд-во. 1965. 164 с.

9. Барсуков И.П. Творения Иннокентия, митрополита Московского и Коломенского. СПб., 1887. 472 с.

10. Бацаев И.Д. Сельское и промысловое хозяйство Северо-Востока России 1929-1953 гг. Магадан: СВКНИИДВО РАН, 1997. 138 с.

11. Бацаев И.Д. Агропромышленный комплекс Северо-востока России 19541991 гг. (этапы развития, особенности, эффективность). Магадан: СВКНИИ ДВО РАН, 2001. 145 с.

12. Бацевич C.JI. Два года в местечке Гижига Камчатской области // Известия общества горных инженеров. 1913, № 3. С.1-32.

13. Беляева А.В. Русские на Крайнем Севере: историко-географический очерк Магаданской области. Магадан: Кн.изд-во, 1955. 74 с.

14. Беляева А.В. Материалы к истории Ольского района (1920-1956 гг.) // Дальний Восток за 40 лет Советской власти. Комсомольск-на-Амуре, 1958. С.452-462.

15. Беляева А.В. Культура и быт эвенов в XIX-XX веках // Краеведческие записки. Магадан: Кн. изд-во, 1959. Вып.2. С. 78-88.

16. Берг Л .С. Открытие Камчатки и экспедиции Беринга. M.-JL: Изд-во АН СССР, 1946.400 с.

17. Богораз В.Г. Восемь племен. Хабаровск: Кн. изд-во, 1991. 400 с.

18. Богородский А.А. Описание Гижигинского округа // Журнал министерства внутренних дел, 1853. Т.2. 4.2. С. 112-138.

19. Браславец К.М. Диалектологический очерк Камчатки. Южно-Сахалинск: Хабаровский гос.пед.инс-т, 1968. 469 с.

20. Бромлей Ю.В. Этнос и эндогамия // Советская этнография (далее СЭ). 1969. №6. С.84-91.

21. Бромлей Ю.В. Опыт типологизации этнических общностей // СЭ. 1972. № 5. С.61-81.

22. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М.: Наука, 1973. 283 с.

23. Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии (очерки теории и истории). М., 1981.

24. Бромлей Ю.В. Очерки теории этноса. М.: Наука, 1983. 412 с.

25. Бромлей Ю.В. К разработке понятийно-терминологических аспектов национальной проблематики // Советская этнография. 1989. № 6.

26. Бугулов М.Х. Малые народы и этносы Российского Севера. Магадан: ОАО МАОБТИ, 2002. 167 с.

27. Бурыкин А.А., Решетов A.M. Рецензия. Р.А.Агеева. Какого мы роду-племени? Народы России: имена и судьбы. Словарь-справочник. М., 2000. 420 е. // Этнографическое обозрение, 2002. № 1. С. 168-172.

28. Вайнштейн С.И. Историческая этнография в структуре этнографической науки//СЭ, 1987. №4.

29. Васильев В.Н. Предварительный отчет о работах среди алдано-майских и аяно-охотских тунгусов в 1926-1928 годах. Л.: Изд-во АН СССР, 1930. 85 с.

30. Васильевский Р.С. Происхождение и древняя культура коряков. Новосибирск: Наука, 1971. 250 с.

31. Вахрин С.И. Из истории происхождения камчатских фамилий // Краеведческие записки. Вып. 6. Петропавловск-Камчатский: Дальневост. кн. изд-во, 1989. С. 155-163.

32. Бахтин Н.Б., Головко Е.В., Швайтцер П. Русские старожилы Сибири: Социальные и символические аспекты самосознания. М.: Новое издательство, 2004. 292 с.

33. Вдовин И.С. Очерки этнической истории коряков. Л.: Наука, 1973. 303 с.

34. Вдовин И.С. Из истории русских на Анадыре в XVII-XVIII вв. // Этнокультурные контакты народов Сибири. Л.: Наука, 1984. С.5-13.

35. Вдовин И.С. Гижига город-крепость на Северо-Востоке России // Памятники, памятные места истории и культуры Северо-Востока России (Магаданская область и Чукотка). Магадан: Кн. изд-во, 1995. С.78-82.

36. Винер Б.Е. Этничность: в поисках парадигмы изучения // Этнографическое обозрение (далее ЭО). 1998. № 4. С.3-26.

37. Врангель Ф.П. Путешествие по северным берегам Сибири и Ледовитому морю, совершенное в 1820, 1821, 1822, 1823 и 1824 гг. экспедицией под начальством флота лейтенанта Ф.П.Врангеля. М.: Изд-во Главсевморпути, 1948. 454 с.

38. Гурвич И.С. Этнографическая поездка в Корякский национальный округ // Советская этнография, 1957. № 6. С.43-58.

39. Гурвич И.С. Русские старожилы долины реки Камчатки (к вопросу об исторических судьбах обособленных групп русского народа Сибири) // СЭ, 1963. № 3. С.31-41.

40. Гурвич И.С. Этническая история Северо-Востока Сибири. М.: Наука, 1966. 275 с.

41. Гурвич И.С. Этнографическая деятельность М.Г.Левина на Охотском побережье в 1930-1932 гг. // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. М.: Наука, 1968. Вып. 4. С.110-121.

42. Демидова Н.Ф. Освоение Приохотья в XVII веке // Вопросы истории, 1977. № 9. С.213-217.

43. Дитмар К. Поездки и пребывание в Камчатке в 1851-1855 гг. СПб., 1901.754 с.

44. Долгих Б.О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII в. М.: Изд-во АН СССР, 1960. 622 с.

45. Жихарев Н.А. Очерки истории Северо-Востока РСФСР (1917-1953 гг.). Магадан: Кн. изд-во, 1961. 254 с.

46. Заринов И.Ю. Социум этнос - этничность - нация - национализм // ЭО, 2002. № 1.C.3-30.

47. Звягина А.И. В блокнот политинформатору. Краткие сведения о Магаданской области. Магадан: Кн. изд-во, 1969.112 с.

48. Звягина А.И., Семенов А.С. Ямск село колхозное. Магадан: Кен. изд-во, 1962. 32 с.

49. Зибарев В.А. Советское строительство у малых народностей Севера (1917-1932 гг.). Томск: Изд-во Томского ун-та, 1968. 334 с.

50. Зотов Г.В. К истории появления и образования русских старожильческих говоров на Крайнем Северо-Востоке // Изучай свой край. Некоторые вопросы школьного краеведения. Магадан: Кн.изд-во, 1973. С. 13-29.

51. Зотов Г.В. К истории образования русской этнической группы и формирования русских старожильческих говоров на Крайнем Северо-Востоке // Краевед, зап. Магадан: Кн. изд-во, 1988. Вып.15. С.163-177.

52. Зуев В.Ф. Материалы по этнографии Сибири XVIII в. (1771-1772 гг.) М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1947 . 96 с.

53. Иохельсон В.И. Коряки. Материальная культура и социальная организация. С-Пб.: Наука, 1997. 238 с.

54. Исаков А.Н. История торговли на Северо-Востоке России (XVII-XX вв.). Магадан: Кн.изд-во, 1994. 260 с.

55. Историко-этнографический атлас Сибири. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1961.498 с.

56. Кашерина О.Ю. История формирования русскогостарожильческого населения Северо-Востока СССР // Экономические и исторические исследования на Северо-Востоке СССР. Магадан: СВКНИИ ДВНЦАНСССР, 1976. С.147-152.

57. Козлов А.Г. На берегах р.Ямы (из истории Ямска) // Памятники, памятные места истории и культуры Северо-Востока России (Магаданская область и Чукотка). Магадан: Кн. изд-во, 1995а. С.83-86.

58. Козлов А.Г. "На той реке острожек поставлен." (из истории Тауйска) // Памятники, памятные места истории и культуры Северо-Востока России (Магаданская область и Чукотка). Магадан: Кн. изд-во, 19956. С.86-89.

59. Козлов В.И. Некоторые проблемы теории нации // Вопросы истории, 1967. № 1.

60. Козлов В.И. Динамика численности народов. М., 1969. Козлов В.И. Проблема этнического самосознания и ее место в теории этноса Н Советская этнография, 1974. № 2. С. 79-92.

61. Козлов В.И. Этнос. Нация. Национализм. М., 1999. Колпаков Е.М. Этнос и этничность // ЭО, 1995, № 5. С. 13-23. Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. М.: ОГИЗ Географиз, 1948. 292 с.

62. Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. М.-Л.: Изд-во Главсевморпути, 1949. 841 с.

63. Крейнович Е.А. Из истории заселения Охотского побережья (по данным языка и фольклора эвенских селений Армань и Ола) // Страны и народы Востока. М: Наука, 1979. Вып.22. С. 186-201.

64. Крюков М.В. "Люди, "настоящие люди" (к проблеме исторической типологизации этнических самоназваний) // Этническая ономастика. М.: Наука, 1984. С.6-12.

65. Кузаков В.Г. Социализм и судьбы малых народностей Северо-Востока СССР. Магадан: Кн. изд-во, 1981. 112 с.

66. Кузьмина Л.П. Фольклор старожилого населения Русского Устья // Очерки истории русской этнографии, фольклористики и антропологии. Вып. 9. М.: Наука, 1982. С. 175-185.

67. Куракеева М.Ф. Традиции и инновации в восприятии огня и воды казаками верхнего Прикубанья // ЭО, 2002. № 3. С.57-68.

68. Лебедева А.А., Липинская В.А., Сабурова Л.М., Сафьянова А.В, Изучение материальной культуры русского населения (XVIII — XX вв.) // Проблемы изучения материальной культуры русского населения Сибири. М.: Наука, 1974. С.22-109.

69. Лебединцев А.И. Древние приморские культуры Северо-Западного приохотья. Л.: Наука, 1990.258 с.

70. Лебединцев А.И. Первый морской поход русских землепроходцев вдоль северного побережья Охотского моря // Колыма, 1993. № 12. С.25-28.

71. Левин В .И. Краткий эвенско-русский словарь. М.-Л.: Учпедгиз, 1936.224 с.

72. Левин М.Г. О происхождении и типах упряжного собаководства // СЭ, 1946. №4. С.75-108.

73. Левин М.Г. Этническая антропология и проблемы этногенеза народов Дальнего Востока. М.: Изд-во АН СССР, 1958.358 с.

74. Левкович В.П., Панкова Н.Г. Проблемы формирования этнического самосознания у детей в работах зарубежных ученых // СЭ, 1973. № 5. С.123-131.

75. Леонтьев В.В. О Марье Кэрдэекене и ее повести "Сказание о старине и пароходе с красным флагом II Кэрдэекене М. Сказание о старине и пароходе с красным флагом. Магадан: Кн. изд-во, 1983. С.3-8.

76. Леонтьев В.В. Из; истории происхождения названия "Камчатка" // Краеведческие записки. Магадан: Кн. изд-во, 1986. Вып. 14. С. 192-199.

77. Леонтьев В.В., Новикова К.А. Топонимический словарь Северо-Востока СССР. Магадан: Кн. изд-во, 1989. 457 с.

78. Линденау Я.И. Описание народов Сибири (первая половина XVIII в.). Магадан: Кн. изд-во, 1983. 176 с.

79. Лоция побережий РСФСР Охотского моря и восточного берега полуострова Камчатки с островом: Карагинским включительно. Составитель Б.В.Давыдов. Владивосток: Типо-литография Иосиф Корот. 1923. 1498 с.

80. Майнов И.И. Население Якутии. Л.: АН СССР, 1927. 98 с.

81. Малые народности Севера: Стат.сб. Магадан, 1979. 27 с.

82. Малые народности Севера: Стат.сб. Магадан, 1990. 42 с.

83. Материалы для истории русских заселений по берегам Восточного океана. СПб.: типография Морского министерства, 1861. 130 с.

84. Медников Б.М. Происхождение человека // Наука и жизнь, 1974. № 12. С.86-91.

85. Мерцалов А.Н. Сталинизм и освещение прошлого //История и сталинизм. М., 1991. С.

86. Мурашко О.А. Обсуждение проекта Закона Российской Федерации "Основы правового статуса коренных народов севера" // Этнографическое обозрение, 1995. № 3. С. 116-121.

87. Мурашко О.А. Камчадалы//Северные просторы. 1997. № 1-2. С.47-49.

88. Мухачев Б.И. Борьба с иностранной экспансией на территории Магаданской области в годы гражданской войны (1918-1923 гг.) // Краевед.зап. Магадан: Кн. изд-во, 1962. Вып.4. С.44-93.

89. Народы Сибири. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1956. 1083 с.

90. Нехорошков Ю.Ф. Съедобная глина у народов Севера // Краевед.зап.

91. Магадан: Кн. изд-во, 1977. Вып.11. С.131-133.

92. Новикова К.А. Очерки диалектов эвенского языка. Ольский говор. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960. ч.1. 263 с.

93. Общественный строй у народов Северной Сибири XVII начала XX в. М.: Наука, 1970. 454 с.

94. Огрызко И.И. Очерки истории сближения коренного и русского населения Камчатки (конец XVII начало XX веков). Л.: Изд-во Ленинградского ун-та, 1973. 192 с.

95. Олсуфьев А.В. Общий очерк Анадырской округи, ее экономического состояния и быта населения. СПб.: Типография Императорской Академии наук, 1896.223 с.

96. Орлова Е.П. Ительмены. Историко-этнографический очерк. СПб.: Наука, 1999.168 с. •

97. Основные показатели социального и экономического развития районов проживания малочисленных народов Севера (1985, 1990, 1995-1999 гг.): Стат. сб. Магадан, 2000. 40 с.

98. Патканов С.К. О приросте инородческого населения Сибири. СПб., 1911.210с.

99. Полевой Б.П. О происхождении названия "Камчатка"//Норд-Ост. Люди, природа, история. Петропавловск-Камчатский: Дальневост.кн. изд-во, 1984. С.11-34.

100. Полевой Б.П. К истории первого выхода русских на Тихий океан. Новое о "Росписи рек" И.Ю.Москвитина // Изв. ВГО. 1988. № 3. С.274-278.

101. Попов А.А. Плетение и ткачество у народов Сибири в XIX и первой четверти XX столетия // Сборник музея антропологии и этнографии. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1955. Т.16. С.41-146.

102. Попова У.Г. Становление колхозного строя на Тауйском побережье // История и культура народов Северо-Востока СССР. Магадан: СВКНИИ СО АН СССР, 1964а. С. 136-158.

103. Попова У.Г. Этнографические особенности дореволюционного быта населения Тауйского побережья // История и культура народов Северо-Востока СССР. Магадан: Труды СВКНИИ, 19646. Вып.8. С.54-71.

104. Попова У.Г. Материалы по хозяйству и быту камчадалов в дореволюционное время. Отчет /ГУ СВКНИИ ДВО РАН; Инв. №391. Магадан, 1964в. 146 с.

105. Попова У.Г. О типах эвенских жилищ // Краевед.зап. Магадан: Кн. изд-во, 1977. Вып. 11. С.96-103.

106. Попова У.Г. Эвены Магаданской области. М.: Наука, 1981. 304 с.

107. Постановление Правительства Российской Федерации от 24 марта 2000 г. N 255 // Северные просторы, 2000. N 1. С.63.

108. Проказин В.Н. К нам возвращаются люди // Северные просторы. 1999. N 3-4. С. 8-14.

109. Рабцевич В.В. Управление городами в Сибири последней четверти XVTII первой половины XIX в. // Сибирские города XVII — начала XX века. Новосибирск, Наука, 1981. С.155-173.

110. Резиновский В.М. Ола. Историко-краеведческий очерк. Магадан: Кн. изд-во, 1983. 96 с.

111. Ресин А.А. Очерк инородцев русского побережья Тихого океана // Известия Императорского Русского Географического общества. СПб., 1888. Т.24. С.121-198.

112. Ришес Л.Д. Основные особенности арманского диалекта эвенского языка // Доклады и сообщения Института языкознания АН СССР, 1955. Т.7.

113. Русские мореходы в Ледовитом и Тихом океанах. М.-Л.: Изд-во Главсевморпути, 1952. 385 с.

114. Русские старожилы Сибири. Историко-антропологический очерк. М.: Наука, 1973. 189 с.

115. Рыбаков С.Е. К вопросу о понятии "этнос": философско-антропологический аспект // ЭО, 1998. № 6. С.3-15.

116. Рыбаков С.Е. Философия этноса. М., 2001.

117. Рыбаков С.Е. Этничность и этнос // ЭО, 2003, № 3. С.3-24.

118. Рябов Н.И., Штейн М.Г. Очерки истории русского Дальнего Востока XVII начало XX века. Хабаровск: Кн. изд-во, 1958. 175 с.

119. Сарычев Г. А. Путешествие по северо-восточной части Сибири, Ледовитому морю и Восточному океану. М.: Изд-во географ .литературы, 1952. 326 с.

120. Сафронов Ф.Г. Охотско-Камчатский край. Якутск: Кн. изд-во, 1958. 186 с.

121. Сафронов Ф.Г. Русские на Северо-Востоке Азии в XVII середине XIX в. М.: Наука, 1978.258 с.

122. Сафронов Ф.Г. Тихоокеанские окна России. Хабаровск: Кн. изд-во, 1988. 192 с.

123. Свод этнографических понятий и терминов. Материальная культура. Вып. 3. М.: Наука, 1989.224 с.

124. Северные народы России на пути в новое тысячелетие (Сборник документов, статей, воспоминаний и размышлений). М.,. 2002. 223 с.

125. Серошевский В.Л. Якуты. Опыт этнографического исследования. М., 1993.736 с.

126. Сирина А. А. Современные проблемы малых народов Севера Магаданской области. М., 1998. 28 с.

127. Сирина А.А. Кто такие камчадалы и почему ты один из них? (Государственная политика и проблемы формирования этнической идентичности камчадалов Магаданской области) // Доклад на конгрессе

128. Ассоциации американских антропологов (секция "Смешанные общины"). 2004. (В печати).

129. Слюнин Н.В. Охотско-Камчатский край. СПб.: Издание министерства финансов, 1900. Т. 1. 689 с.

130. Советы Северо-Востока СССР (1928-1940 гг.). Сборник документов и материалов. Часть 1. Магадан: Кн. изд-во, 1979. 286 с.

131. Советы Северо-Востока СССР (1941-1961 гг.) Сборник, документов и материалов. Часть 2. Магадан: Кн. изд-во, 1982. 326 с.

132. Советы Северо-Востока СССР (1962-1982 гг.). Сборник документов и материалов. Часть 3. Магадан: Кн. изд-во, 1986. 359 с.

133. Соколова З.П. Этнический состав и демографическая ситуация // Современное положение и перспективы развития малочисленных народов Севера, Сибири и Дальнего Востока. М., 2004. С. 14-31.

134. Соколова З.П., Новикова Н.И., Ссорин-Чайков Н.В. Этнографы пишут закон: контекст и проблемы // Этнографическое обозрение, 1995. № 1 С.74-89.

135. Соколовский С.В. Парадигмы этнологического знания // ЭО, 1994. № 2. С.3-17.

136. Соколовский С.В. Понятие "коренной народ" в российской науке, политике и законодательстве // Этнографическое обозрение, 1998. № 3. С.74-86.

137. Спеваковский А.А. Этнокультурные контакты тунгусоязычных народностей на Востоке Сибири (эвены и эвенки) // Этнокультурные контакты народов Сибири. Л.: Наука, 1984. С. 121-131.

138. Старкова Н.К. Ительмены. Материальная культура XVIII в. 60-е годы XX в. Этнографические очерки. М.: Наука, 1976. 166 с.

139. Степанов Н.Н. Степан Петрович Крашенинников и его труд "Описание земли Камчатки" // Крашенинников С.П. Описание земли Камчатки. М.-Д.: Изд-во Главсевморпути, 1949. С. 13-84.

140. Стеллер Г.В. Описание земли Камчатки. Петропавловск-Камчатский: Кн. изд-во Камчатский печатный двор, 1999. 287 с.

141. Тишков В.А. О феномене этничности // ЭО, 1997. № 3. С.3-20.

142. Тишков В.А. Этнология и политика. М., 2001.

143. Тишков В.А. Реквием по этносу. М., Наука, 2003. 544 с.

144. Туголуков В.А. Народ один — названий много // Советская этнография, 1970. № 5. С.132-137.

145. Туголуков В.А. Этнические корни тунгусов // Этногенез народов Севера. М, Наука, 1980. С. 152-176.

146. Туголуков В.А. Эвены // Этническая история народов севера. М.: Наука, 1982. С. 155-167.

147. Туголуков В.А. Социально-экономические и этнокультурные изменения у эвенов в советское время // Этнокультурные процессы у народов Сибири и Севера. М.: Наука, 1985. С.121-143.

148. Тураев В.А. Смешанные браки у ительменов на современном этапе // Проблемы историко-культурных связей народов Дальнего Востока. Владивосток: ДВО АН СССР, 1989. С.55-71.

149. Тураев В.А. Этническая территория: принципы формирования и использования //Вестник ДВО РАН, 1991. № 1. С.20-28.

150. Тураев В.А. Россия и народы Дальнего Востока: взаимодействие двух миров // Вестник ДВО РАН. 1997. № 1. С.22-27.

151. Туров М.Г. К проблеме этногенеза и этнической истории эвенков // ЭО. 1998. №3. С. 12-25.

152. Фетисова JI.E. Взаимодействие традиций в фольклоре восточных славян Приамурья и Приморья // Проблемы историко-культурных связей народов Дальнего Востока. Владивосток: ДВО АН СССР, 1989. С.119-125.

153. Хаховская JI.H. К этнодемографической ситуации у населения Охотского побережья (середина XIX в.) // 275 лет Сибирской археологии (материалы РАЭСК). Красноярск, 1997. С.109-111.

154. Хаховская JI.H. Из истории строительства Тауйской Покровской церкви // Христианство на Дальнем Востоке. Материалы международной научной конференции. 19-21 апреля 2000 г., г.Владивосток. Владивосток: Изд-во Дальневосточного университета, 2000. С.93-96.

155. Хаховская JI.H. Охотские метисы-камчадалы // Колымские вести. 2002а. № 17. С.25-33.

156. Хаховская JI.H. Школа грамоты // Вечерний Магадан. № 47, 22 ноября 20026.

157. Хаховская JI.H. Камчадалы Магаданской области (история, культура, идентификация). Магадан: СВКНИИ ДВО РАН, 2003. 325 с.

158. Цинциус В.И. Очерк грамматики эвенского (ламутского) языка. JL: Учпедгиз, 1947. 270 с.

159. Чебоксаров Н.Н. Проблемы типологии этнических общностей в трудах советских ученых // СЭ, 1967. № 4.

160. Черников A.M., Сыроватский А.Д. Экспедиция И.И.Редовского в Якутию и к Охотскому морю (1806-1807 гг.)-// Сборник науч. статей Якутского республиканского краевед, музея. Вып. 4. Якутск: Кн. изд-во, 1966. С.170-191.

161. Чешко С.В. Человек и этничность // ЭО, 1994. № 6. С.35-49.

162. Численность и состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1979 года. Статистический сборник. М.: Финансы и статистика, 1985. 366 с.

163. Численность и состав населения народов Севера. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 года. Т. 1.4. 1. М., 1992. 417 с.

164. Численность населения народностей Севера по районам их преимущественного проживания (по итогам Всесоюзной переписи населения 1989 г.): Стат.сб. Магадан, 1993. 25 с.

165. Чистов К.В. Этническая общность, этническое сознание и некоторые проблемы духовной культуры // СЭ. 1972. № 3. С.73-85.

166. Шелепов Г.В. Общность происхождения признак этнической общности // СЭ. 1968. № 4. С.65-74.

167. Этнокультурные процессы у народов Сибири и Севера. М.: Наука, 1985.203 с.