автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Эволюция художественно-эстетического исследования жизни в адыгской философской лирике

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эволюция художественно-эстетического исследования жизни в адыгской философской лирике"

Адыгейский государственный университет

. Г 3 OA

На правах рукописи

I б п:оп

ДЕМЧЕНКО Седа Григорьевна

ЭВОЛЮЦИЯ ХУДОЖЕСТВЕННО-ЭСТЕТИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ ЖИЗНИ В АДЫГСКОЙ ФИЛОСОФСКОЙ ЛИРИКЕ

10.01.02 - Литература народов Российской Федерации

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Майкоп -1998

Работа выполнена на кафедре Истории отечественной литературы Адыгейского государственного университета

Научный руководитель - доктор филологических наук, профессор ШАЗЗО К.Г.

Официальные оппоненты - доктор филологических наук, профессор,

академик АМАН ХАКУАШЕВ А.Х.

- кандидат филологических наук, профессор ШИБИНСКАЯ Е.П.

Ведущая организация - Карачаево-Черкесский государственный педагогический университет

Защита состоится « у О »

.1998 года в ' часов на заседании Диссертационного совета К 064.89.01 по защите диссертаций на соискание ученой степени кандидата филологических наук в Адыгейском государственном университете, в конференц-зале.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Адыгейского

государственного университета.

Адрес: 352700, г. Майкоп, ул. Первомайская, 208.

Мэ » ШМЛл 998 ]

Автореферат разослан «О^У » года.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

Л.И. Демина

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Опыт философской, мысляще-анализирующей поэзии велик по историческому времени его накопления. Широка и многообразна по проблематике эта поэзия. Справедлива Лидия Гинзбург, когда пишет, что начало 20-х годов прошлого века обозначило какой-то важный итог нравственно-духовной эволюции России и наступления нового этапа в этом сложнейшем процессе. Духовные процессы стали рассматриваться как процессы развития личности, очень тесно связанной с историческими событиями и их закономерностями. История, философия истории стали отражаться в опыте личности и как опыт общественный, общегражданский. Это особенно заметно проявляется в сфере лирики - как общеевропейской, так и российской. Закономерности этой сложной системы внутренних изменений, движений в поэзии глубоко осмыслены Л.Гинзбург: «В отвлеченной и обобщенно идеальной классической системе личный опыт оставался за порогом лирики - как факт внеэстетический. Его поглощали традиционные темы и формы. Начиная с 1820-х годов, в лирике намечаются другие устремления, - тема погружена в некую конкретность, она предстает в частном, единичном, но частный опыт должен был получить силу обобщения, потенцию символических значений».1 В лирике прошлого, как считает автор, главное - лирические монологи: они не исчезли из новой поэзии, но обрели новые качества, новые формы выражения. «Из новой лирики монолог, конечно, не исчезает, но с возрастанием конкретности возрастает значение опосредованного лирического сюжета. Лирический субъект может быть зашифрован - пейзажем, предметом, другими персонажами, эпизодом, диалогом, сценой, размышлением, скрепленным с частным участком жизни. Автор присутствует, но он присутствует как лирическое отношение к вещам».2 Следовательно, широкое и объективное присутствие автора, включенного в исторический и нравственно-философский контекст стихотворения, делает его не только продуктом личного опыта, личных размышлений, но и значительной, содержательной частью исторического процесса. История активно входит в глубинные основы духовной жизни личности, иногда доведя ее до уровня событийно-эпохальной объективности. Корни русской философской лирики уходят в творчество поэтов-любомудров (Шевырева, Хомякова, Веневитинова), а через них в немецкую литературу и философию, которые оказали влияние на философское крыло «новых» поэтов, однако и своеобразно «деформировало» их поиски национально-поэтического. Веневитинов декларировал мысль как основной содержательно-поэтический компонент философского стихотворения («Истинные поэты всех народов, всех веков

1 Гинзбург Л. О лирике. - Л., 1974. - С. 34

' Там же

были глубокими мыслителями, были философами»5), в поэтической же практике излишне тяготел к несколько искуственно-размышляющему, par ционально-рассудительному стихотворению: «Для Веневитинова преобладающей является традиция элегических медитаций... поэзия Веневитинова представляет собой теоретически интересный образец неувязки между новыми поэтическими замыслами и инерцией стиля».4 Верно замечание Л.Гинзбург о том, что поэты-любомудры, обозначив новое направление в поэзии, не смогли реааизовать свои теоретические декларации в живой лирике достаточно полно и основательно. "Анализирующий, формулирующий» их стих сделал в этом немало. Завершили процесс философиза-ции русской лирики Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Фет и другие, открыв тем самым широкие просторы для дальнейшего развития русской поэзии второй половины XIX века, серебряного периода и современной отечественной лирики (Н.Заболоцкий, Л. Мартынов, А.Твардовский, А.Вознесенский, И.Бродский и другие). Национальная лирика, в том числе и адыгская, напрямую связана с двумя важнейшими факторами:

- духовно-эстетическим наследием адыгов, с одной стороны; с другой, -

- поэтическими, художественными традициями русской литературы на всем протяжении ее развития.

Исходя из этого, целью данной работы стало исследование национальных особенностей философской лирики и основных этапов ее развития в общеадыгской литературе. Эта задача потребовала от нас необходимость хотя бы вкратце остановиться на духовных завоеваниях русской классической и современной поэзии, которая самым плодотворным образом влияла на адыгскую поэзию и поэтов, помогая формированию их поэтического, художественно-эстетического вкуса, принципов и содержания их отношения к окружающему миру, к вечно актуальным понятиям добра, зла, чести, справедливости, национальной, общечеловеческой истории й судьбы, судьбы личности и эпохи, характера времени и мировых процессов.

Методологической и теоретической основой реферируемого исследования послужили труды Гегеля, В.Белинского, А.Пушкина, Л.Гинзбург, З.Налоева, М.Карима, А.Хакуашева, В.Дементьева, Н.Бердяева, Л.Бекизовой, А.Схаляхо, М.Сокурова, А.Шогенцукова, Х.Бакова, К.Шаззо, У.Панеша, А.Тхакушинова, Т.Чамокова, Ю.Тхагазитова, других.

Степень научной новизны диссертации заключается в том, что в ней впервые предпринимается попытка цельного и последовательного ис-

1 Веневитинов Д. ППС. - М.-Л., ¡93-1. - С. 218

4 Гинзбург Л. О лирике. - Л., 1974. - С. 59

следования эволюции художественно-эстетического осмысления жизни в адыгской философской лирике.

Теоретическая н практическая ценность работы состоит в возможности использования ее положений и выводов при изучении истории адыгской философской лирики. На основе нашего исследования могут быть прочитаны спецкурсы и спецсеминары в вузах Северного Кавказа. Данная работа обогатит знания о связи русской философской лирики с адыгской, об особенностях художественного мышления А.Кешокова, И.Машбаша, З.Тхагазитова, Н.Куека, Х.Бештокова.

Апробация диссертации. Выводы и некоторые разделы реферируемой работы опубликованы в книге автора диссертации «Традиции русской философской лирики и особенности художественного мышления в поэзии Алима Кешокова» и в других его публикациях. Работа по главам и в целом обсуждалась на кафедре истории отечественной литературы Адыгейского государственного университета.

Структура исследования определяется целью, поставленными задачами и содержанием работы. Диссертация состоит их введения, трех глав и заключения. К работе прилагается библиография.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснованы цели, задачи диссертации, актуальность ее изучения; раскрываются методологическая и теоретическая ценность исследования, новизна выбранной темы; проанализированы истоки мыслящей поэзии, традиции русской философской лирики в творчестве адыгских поэтов.

Освоение традиций началось с переводческой практики произведений русской и мировой литературы на национально-адыгский. Этот процесс был разным для писателей, и по-разному они обращались и переводили классиков. Общее состояло в том, что они учились, переводя их. Алим Кешоков больше обращался к эпическому наследию Пушкина и Лермонтова. В успешном решении этого вопроса ему помогало глубокое знание эпического, духовного опыта собственного народа - адыгов. Поэты более позднего поколения - Исхак Машбаш, Зубер Тхагазитов - воспринимали философскую поэтическую классику непосредственно через Пушкина, Лермонтова и других, но еще и через творчество крупнейших поэтов нового времени (как русских Н.Заболоцкого, Л.Мартынова, А.Твардовского, так и через опыт старшего поколения своих национальных лириков). Этому служило и то, что 60 - 70-е годы обозначили широкое обогащенное развитие «новой» философской лирики Е.Винокурова, Б.Слуцкого, Б.Ахмадулиной, А.Вознесенского. Лирики-философы поколения 70-90-х в адыгской поэзии Н.Куек (Нальбнй), Хабас Бештоков развивались в контексте общефилософских проблем нашей эпохи в их непо-

з

средственной связи с опытом русской, мировой и национальной классикой. Эти три этапа и определили содержание и структуру данного диссертационного исследования, что совпадает и с логикой и закономерностями развития адыгской литературы в целом.

В исследовании адыгской философской лирики имеются свои сложности. Она не часто становилась объектом специального научного анализа. Некоторые аспекты этой темы были затронуты в работах Шаззо К. («Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах». - Тбилиси, 1978), Панеша У. («Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур». - Майкоп, 1990), Бакова X. («Национальное своеобразие и творческая индивидуальность в адыгской поэзии»), В статьях М.Кунижева, К.Шикова, К.Паранука, Т.Чамокова имеются ценные суждения о характере философской лирики адыгов. Уровень анализа адыгской философской лирики довольно высок в трудах вышеуказанных авторов. К вопросу о философиза-ции лирики впервые обратился З.Налоев в книге «Послевоенная кабардинская поэзия». Одно соображение, высказанное им, кажется нам особенно знаменательным. Оно касается идеи необходимости укрепления личностного начала в поэзии для ее успешного развития и абсолютном его отсутствии в адыгской поэзии. Он пишет: «Лирическое «Я» мы воспринимали как авторскую нескромность, как самовосхваление, ...всякое проявление «необщего» видения мира считали «субъективизмом» и «отступлением» от жизненной правды».5 Неведомо было, что именно богатая поэтическая личность, способная осмыслить и выразить противоречивый материал объективно-независимого мира как опыт и содержание этой личности - важнейший путь к лирике, особенно к философской.

Процесс философизации лирики вызвал ряд рассуждений и у крупного кабардинского критика М.Сокурова, в размышлениях о стихах А.Кешокова: «В своеобразных стихотворных сценах раннего периода поэт «выводил» объективных персонажей, с присущими им суждениями о жизни. Теперь поэт отдает предпочтение чаще всего образам-символам, «двойному» плану, когда сам образ в своей динамике приобретает обобщающие черты».6 Критика и литературоведение упорно искали формулировки и характеристики, способные обозначить новые критерии в поэзии, изменения и поиски в ней. Суждения были глубокими, содержательными, в них явно были отмечены следы нарождающейся философской поэзии адыгов, которая рассматривалась как одна из стилевых и жанровых разновидностей национальной лирики, но еще не становилась объектом конкретного и самостоятельно-концептуального изучения.

5 Налоев 3. Послевоенная кабардинская поэзия. - Нальчик, 1970. - С. 49

' Сокуроа М. Об Адаме Шоссниукоае и его стихах Н Щогениуков А, Тебе, мой друг. - М., 1973. - С. 7

В книгах К.Шаззо7, в ряде его статей конкретно ставятся проблемы философской лирики адыгов. Обилие материала выводит критика на некоторую обзорность, да и специально рассмотреть эту проблему на обширной площади он не ставил задачи. Более конкретные выводы сделаны критиком в книге «Ступени».8

В монографии Х.Бакова «Национальное своеобразие и творческая индивидуальность в адыгской поэзии» (Майкоп, 1994) о философском, медитативном начале в творчестве поэтов говорится как об одном из важнейших компонентов формирования их художнической индивидуальности.

В аналитическом труде У.Панеша «Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур» (Майкоп, 1990) исследуются духовно-эстетические процессы, в которых формировались «новописьменные» литературы. В нем нет концептуально разработанной идеи о характере общеадыгской философской лирики.

Интересные и достаточно конкретные мысли об аналитическом характере адыгейской поэзии сформулированы в книгах А.Тхакушинова.9

Суждений о философизации лирики в исследованиях об адыгской поэзии немало. Они помогают ориентироваться в непростом процессе развития национальной литературы. Однако следует признать, что именно обозначснность самой проблематики движения поэзии к философскому анализу жизни, к обобщениям вызывает необходимость концептуального ее решения и делает актуальным конкретное исследование закономерностей формирования и развития общеадыгской философской лирики.

В первой главе - «Духовные, национальные, социально-нсторические истоки и особенности философской лирики Длима Ке-шокова» проводится подробный анализ поэзии известного кабардинского поэта. Общечеловеческое в духовной жизни отдельного народа возможно при наличии у него крупных творческих индивидуальностей. Таким является, безусловно, Алим Кешоков. Одно из важнейших упущений материалистической философии (особенно ее большевистского варианта) состоит в том, что в угоду коллективному она выступила против личностного начала в общественно-духовном процессе. Это значительно сказалось на долгом и тернистом пути становления духовности и художественного творчества малочисленных народов, в том числе и адыгов. А в конце XIX века и начале XX возникла благодатнейшая ситуация в России для развития духа, личности и для интенсивного становления «новых» творческих индивидуальностей (примером тому - «серебряный век»). Процесс этот

7 Шаззо К. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. - Тбилиси, 1978

8 Шаззо К. Ступени. - Майкоп, 1991. - С. 122-140

9 Тхакушинов Л. Общественные процессы и их отражение в адыгейской поэзии (опыт социологического анализа). - Майкоп, 1994; Его же. В зеркале социологии. - Майкоп, 1995

коснулся тех народов империи, которые в силу определенных причин не имели традиций письменного художественного слова. Духовное возрождение народов империи было приостановлено в 1917 году, затем пущено в очень жесткое русло, в котором оно было весьма ограниченным.

Без духовной свободы личности не может быть настоящего художественного творчества. Н.Бердясв пишет: «В начале XX века произошла дифференциация, область духовного была выделена и освобождена. Личность как свободный дух была противопоставлена обществу. Судьба личности была противопоставлена теории прогресса. Философски это означало, что ценности культуры, духовные, религиозные, познавательные, эстетические, этические были противопоставлены исключительному верховенству социального блага и пользы. Это означало, что ценность человеческой души, личность и личная судьбы были поставлены выше царства этого мира».10

Преодолеть силу идеологических канонов было тяжело всем писателям «новой» России, но особенно для молодых национальных. В становлении же адыгских литератур в этих условиях роль А.Кешокова велика и неоценима. Как крупная художественная личность, развитие национальной литературы он видит в ее общении с общемировым литературным процессом. То есть, по его мысли, национальная проблематика должна быть рассмотрена под углом зрения общечеловеческих идей и поисков. Как отмечает М.Сокуров, Кешоков рано осознал необходимость наполнения поэзии философским содержанием, отражения в ней противоречий и конфликтов, национальных особенностей лирики как рода литературы.11 Такие вопросы могла ставить только крупная индивидуальность, которая одновременно осознает важность национального художественного мышления в развитии поэтической личности. Так образ всадника, распространенный в адыгской лирике, олицетворяет судьбу народа, время его пребывания на земле. В стихотворении «На мчащемся коне» символический образ коня с всадником, родившийся в народном мышлении, несет в себе идею вссвечного движения и развития. Млечный путь, который вечен на небе, в адыгском сознании фигурирует как символ стремления человека оставить своей след на земле. Традиционный сказочный образ в лирике Кешокова обретает философское содержание: летящий конь - символ движения, образ, корнями уходящий в основы народного мировидсния и художественного творчества. К этому опыту А.Кешоков обращается всегда, и обращение его глубинное, духовное, по-настоящему творческое. Оно дает ему возможность постичь психологию, нравы, быт, духовные, эстетические взгляды парода. Поэт довел до филигранной отточенности искус-

10 Бердяев Н. Русский духовный ренессанс начала XX века и журнал «Путь» // Н.Бердяев о русской философии. - Свердловск, 1991. - 4.2. - С. 218

" Сокуров М. Лирика Алима Кешокова. - Нальчик, 1969

ство художественного осмысления выработанных народом духовных ценностей. Для поэта это был тот путь, который обогатил его поэзию общечеловеческим и философским содержанием.

Оно специально не выводилось из стихотворной строки, поэт писал и думал о сложнейших явлениях мира, и думы обретали философскую плотность, общечеловеческий характер. Поэт пишет об определенных темах, как обычно говорим, - о войне и мире, о любви и ненависти, о полях и горах, о родном крае и обо всем мире, но в любом стихотворении автор исходит из общемировых и общефилософских проблем. Нам кажется, что следует особо отметить эту «включенность» переживаний и дум поэта в непостижимый по объему и содержанию водоворот жизни, эпох, процессов, в результате анализа которых лирик-философ приходит к выводу о разумной совершенности, гармоничности окружающего нас мира:

Порой мне становится грустно, Что слишком я поздно постиг, Как мир этот создан искусно, Где век пролетает как миг.

Не один поэт и философ падали ниц перед этим совершенством. А.Кешоков осознает, что чувство этой гармонии и к нему пришло не сразу, он видит поступательное движение внутреннего собственного становления и врастания в окружающий мир. Выразить время в себе и выразить себя во времени -задача не из легких. А Кешоков всегда чувствует эпоху, при этом эпоху для него одного и для всех. Так, многослойный опыт поэта находит выражение в стихотворной строчке, становясь и вековечной мыслью и думой о сегодняшних делах человека и человечества на этой бренной земле, к которой он относится с чувством огромной ответственности.

Философская лирика А.Кенюкова достигла больших высот в его знаменитых «стихах-стрелах». В них коротко, но очень глубоко высказаны те или иные мысли автора. «Стихи-стрелы» имеют свою фольклорную первооснову. Ведь общеизвестна любовь горских народов к меткому слову. В этих небольших вещах отражены глубокие размышления современного поэта о смысле жизни, ее основах и будущем. Они всегда завершаются философским обобщением, но всегда содержат точную оценку идеи, состояния, психологической или нравственной зарисовки. Это гово-^ рит о трудной работе поэта над «стрелами», хотя они кажутся удивительно легкими.

Философская лирика - крупное явление в адыгской и российской литературе. Она наполнилась реалиями сложнейшего XX века. Возросла вся послевоенная мыслящая лирика как в творчестве русских поэтов, так и поэтов национальных литератур.

Во второй главе - «Преодоление кризисных ситуаций в адыгской поэзии 40 - 60 -х годов, роль традиции А.Кешокова в этом процессе и своеобразие философской лирики И.Машбаша и З.Тхагазитова» подробно исследуются кризисные ситуации, существовавшие в 40-60 -х гг. в адыгской поэзии и роль философской лирики в их преодолении. В художественном обновлении и интеллектуальном развитии адыгской поэзии А.Кешоков был не одинок, тем более не единственным. Речь идет о принципиальных духовных и эстетических исканиях, которые способны были кардинально изменить направление развития литературы и которые могли заложить новые основы для стабильного и последовательного раскрытия процессов ее насыщения философскими идеями эпохи.

Эту многосложную работу, в которую включились и поэты более позднего времени, А.Кешоков активно развернул в 60-70 -х годах. Процесс философизации лирики был всеобщим. Многогранным было творчество балкарца К.Кулисва, оказавшего самое благотворное влияние на всю послевоенную кавказскую поэзию. Интенсивны рост национального начала в литературе породил целую плеяду лирических поэтов в Дагестане, Чечне, Ингушетии, Осетии, Карачаево-Черкесии, что измеряется неустанным трудом писателей.

Исхак Машбаш, как и Алим Кешоков, понимает творчество как изнурительную работу. «Поэзия - радость моя и горе мое», - говорит он.

Вряд ли возможна серьезная поэзия без мысли - «Слово, которое не несет в себе мысли о жизни, немногого стоит. Оно не может стать поэтическим, в каком бы стройном ряду других слов оно ни находилось», - отмечает К.Шаззо.12 Тем не менее, есть поэзия, которая ориентирована на передачу эмоциональных переживаний человека, но есть и другая, которая связана с мыслительной работой поэта-художника, в которой он создает образ-мысль, образ-обобщение, образ - интеллектуальное суждение.

К этому уровню художественного мышления Исхак Машбаш, Зубер Тхагазитов шли долго, упорно, но трудно и не без потерь, несмотря на наличие опыта А.Кешокова. Р.Гамзатова, К.Кулиева и других. Поиски молодых, с одной стороны, облегчались этим опытом, с другой, - он и «мешал» им.

В этой сложной ситуации взаимодействия традиций и новых ориентиров, связанных с поисками молодых, становился стиль, философское мировидение адыгских поэтов 60-70-х годов: И.Машбаша, З.Тхагазитова, Х.Беретаря, К.Эльгарова, других. Сегодня редко, кто вспоминает об этих трудностях, но важно и для литературы в целом, и для поэтов самих, что это был путь поступательного и осознанного осмысления сложных про-

п Шаззо К, Ступени. Исхак Машбаш: жизнь и творчество. - Майкоп, 1991. - С. 122

8

блем творчества в его связи с философскими и духовными исканиями эпохи.

Ни Исхак Машбаш, ни Зубер Тхагазитов «специально» не писали «философских» стихов, они, как обычно, работали, жили со своим народом, деля общую его судьбу, прошлое, настоящее, думая о его будущем. Размышления поэтов о судьбе народа, его мировидении становились вровень с ним, с его опытом, мыслями о «состоянии мира». Так «малый опыт», судьба «малого народа» в их исканиях соединялись с опытом «целого». Цитируя стихи Исхака Машбаша, критик А.Турков заключает: «Органическая связь «большого» с «малым», прозрение в «малом» «большого» - драгоценная черта лучших стихов Исхака Машбаша».

Энергия народной мысли проявляется по-разному. Для него близки те моменты в национальном сознании, которые выражают жизнь природы в качестве национального достояния. У поэта есть много произведений, раскрывающих эту «таинственную» связь национального духовного сознания с многогранной жизнью природы. Но одно из них особенно впечатляет и глубоко выражает национальный дух адыгов - это «Начало танца», несущее громадную поэтическую энергию, способную обогатить народное мироосознание адыгов.

У адыгов в танце - многое. Поэтическое, словесно-художественное их наследие велико. Не менее, а, может быть, еще более значительное связано с искусством танца, с блистательными завоеваниями национальной хореографии. Танец порожден природой и, как природа, многогранен и сложен. Мне кажется, главным в адыгском танце необходимо считать движение по вертикали вверх и движение по вертикали вниз, то есть по очень точной и прямой линии, соединяющей небо и землю; все формы и особенности других движений продиктованы и обусловлены этим главным.

Бесконечен единый мир природы и нечто национально определенное, воплощенное в ней, - так увидел поэт себя и свой народ в завершенной жизни всего окружающего. Разумеется, птицы не иначе взлетают на русском севере, нежели в Адыгее, но важно то, что в общих закономерностях проявления жизни в природе И.Машбаш обнаружил свое, адыгское. Оно ничему в мире не противоречит - оттуда и философское, общечеловеческое наполнение стиха, обеспечивающее ему долгое духовное существование.

К постижению мудрости и справедливости жизни - таков путь эволюции философской лирики И.Машбаша. возможно, такое определение соотносимо и к творчеству А.Кешокова, З.Тхагазитова, К.Эльгарова, Н.Куека, Х.Бештокова; тем не менее в лирике И.Машбаша эта линия весьма обозначена и последовательно проводится.

В пору его прихода в литературу началось ее обновление, особенно лирики, в этом походе против обездушенного стихоплетства Алим Кешо-ков обнаружил громадную силу преодоления безнравственного консерватизма мышления, и поколение поэтов 60-70-х годов во главе с Исхаком Машбашем осуществило в адыгейской литературе переоценку духовных ценностей и сделало личность непосредственным и ведущим объектом исследования жизни, ее противоречий.

К этому духовному обновлению личности адыгская поэзия пришла в результате глубинных преобразований ее качественного и национального содержания. Возможно, идея духовного возрождения и развития народа - тот философский камень, поиски которого определили содержательные и формообразующие функции художественного творчества Зубера Тхага-зитова, одного из замечательных художников в мире адыгского духовного искания. При этом, как у А.Кешокова, И.Машбаша, Х.Берсгаря, К.Эльгарова, философское начало в его мысли становится главным элементом в фактуре и внутренней организации стиха. Они реализуются в сложном мире противостояния разных начал, где трудно выбрать человеку свою судьбу. Она как рок, как начало, как конец, как совершенство и как трагический разлом на части преследует человека на жизненном пути. И человек в пути - в исканиях, находках, потерях, но и мысль в пути, и надежды, и главные труды его - тоже в пути.

Такова духовная структура философской лирики З.Тхагазитова. Судьба его тоже доподлинно демонстрирует своеобразное возрождение национальной лирики - от стиховой и идеологической декларации и риторики к уровню настоящей лирики, свидетельствуя о больших возможностях, заложенных в адыгском поэтическом слове. Ведь и название первого сборника стихотворных произведений подобрано им с приданием ему широкого символического значения - «Взбираюсь в гору». Кстати, в этих словах выражен и девиз всего литературного поколения (не только адыгских поэтов) того времени, которое стремилось только к подлинному, значительному.

Поначалу, как у всякого молодого поэта, у него недостает жизненного опыта. Отсутствие его заполнялось последовательной и постоянной тягой к литературным познаниям. Университетский курс дал ему много, но не все. Он понимал, что без серьезного духовно-философского образования «большое творчество» невозможно - здесь необходима большая эрудиция, знание основ национальной поэзии, но и глубокое освоение мировой художественной традиции. Кстати, именно ориентир на мировую классику и продиктовал Зуберу Тхагазитову, как профессионалу серьезному и вдумчивому, необходимость переводческой деятельности. Он перевел много стихов A.C. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, H.A. Некрасова, великую

поэму Шота Руставели «Витязь в тигровой шкуре», что обогатило палитру его духовного и философского сознания.

У З.Тхагазитова - свое видение мира. Он не рассуждает о природных и общественных явлениях, показывает их в художественных образах. Этого он добивается благодаря умелому обращению с выразительными средствами родного языка и родной поэзии, которые вышли на высокий уровень развития и способны рассказать и рассказывают миру об адыгах, их культуре благодаря обобщенности философской многозначностью образа. Например, понятие «земля» в лирике З.Тхагазитова может означать все - и образ Родины, душу матери, облик любимой, суть и содержание родной природы, и устремленная ввысь человеческая надежда. «Земная доброта с трудом сольется человечьим». Земля жива человеком, человек жив землей. Они сосуществуют, в этом их сила и возможность сохранения земли, разума.

Естественно, мысли не только о земле, о небе, они несут в себе и многое другое. Человек должен помнить, что есть и конец - у жизни, у дела, у радости и горя, у любви и страсти. Земля в данном случае - воплощение всего многообразия проявления людского мировидения, человеческого вхождения в систему вселенских взаимосвязей и взаимоотношений. И человек ищет в них опору, надежду, восхождение к небу, потому что у него есть земля-кормилица, земля - хранилище вечного покоя. Она не только многое хранит и объясняет, но и становится кладезем мудрости, опыта поколений, и в тоже время может быть карательницей за измену. В «Ответе деда» это выражено в строках: «Оторвешься от земли - считай, что умер раньше срока». Ну, а тот, кто не просто оторвался от родной земли, а изменил ей? - «Кто изменил своей земле, то жизнью отвергается самою», -считает поэт. Так любая тема обретает философское звучание в лирике З.Тхагазитова.

А вообще одной из главных особенностей всей сегодняшней адыгской поэзии является ее единое тяготение к философским раздумьям и обобщениям. Тому подтверждением - стихи другого кабардинского поэта К.Эльгарова, стихи очень молодые, свежие, легкие и всегда оптимистичные. Поэт эмоциональный, К.Эльгаров, тем не менее, философ. И философия вошла в его стихи от осмысления им жизни родного аула Шалушка через непостижимо огромный мир, окружающий поэта во времени и пространстве.. Особенное в лирике К.Эльгарова - он открывает мир как будто открывает его впервые, поэтому он всегда у поэта юн, силен, красив и неповторим. Поэт рад любому проявлению жизни природы, мира; он его воспринимает торжественно, радостно, но и с грустными думами - что же ждет завтра это бесценное создание, что будет со всеми нами, если нарушится великий закон природы, создающий ее гармоническое единство?

В его стихах есть особое качество - они действуют непосредственно. В результате - и горы, и солнце, и тяжелое под осенним урожаем поле, и неистовый летний дождь - все становится твоим, частью твоей жизни, души, открывая в тебе весь мир с его неоглядными просторами, горами, реками, с бездонным небом. Полная ощущения непосредственного жизне-творения, лирика Кашифа Эльгарова становится столь же философски глубоким, сколь она является лирически восторженной, просветленной. Все это многообразие мира поэт мастерски выстраивает около человека, формируя его нравственный и духовный потенциал, его деяния на земле.

К.Эльгаров - ныне один из самых крупных поэтов в адыгском мире: уровень этот стал возможным благодаря счастливой, гармонической сочетаемости в его стихах эмоционально-взволнованного восприятия окружающего мира и его философски-аналитического осмысления. Это и есть важнейшая особенность лирики и крупных поэтических произведений К.Эльгарова, он этим интересен, он этим значительно обогатил вместе с З.Тхагазитовым, Б.Кагермазовым философскую палитру адыгского национального стиха.

Процесс философизации породил много интересных имен в адыгской поэзии, 70-90-х годов, когда активно стали работать Н.Куек, Х.Бештоков, Б.Кагермазов, М.Емиж, другие. Появилось и уже новое поколение поэтов эпохи так называемого постмодернизма - но это особая статья.

В третьей главе - «Эволюция философской лирики адыгов 7090-х годов и особенности художественно-поэтического мышления Н.Куска н Х.Бештокова» проведен анализ особенностей дальнейшей философизации национальной поэзии. Философская лирика по мере ее эволюции должна прийти и приходит все к большей и большей обобщенности, абстрагированное™, художественно-поэтической ассоциативности. Причин, видимо, тому не одна, но, на наш взгляд, одна из них кажется весьма определяющей. Она состоит в следующем: философ-лирик стремится все глубже проникнуть в тайны окружающего мира, в вечные тайны и истины мироздания: это обстоятельство заставляет его вычленить из множества предметов, цветов, звуков, запахов, явлений, процессов в мировом развитии нечто одно, которое содержит или может содержать в себе характеристические качества множества в их единстве. В этом случае без обобщенности, предельной ассоциативности поэтическое слово, строка, строфа, целое произведение существовать не могут. В результате «так называемый сюжет» сокращается в своих повествовательных линиях до максимального минимума, часто сливаясь с сюжетными очертаниями притчи, философского сказа, точной и законченной мысли. В таком случае она выражает в сжатом, до предела спрессованном виде самое насыщенное со-

стояние души и разума личности, сливается с нею, обретает определенную энергетическую сущность, адекватную сущности и содержанию вечных тайн мира и особенностей их проявления в данную эпоху.

Адыгская философская лирика тоже прошла своеобразную эволюцию мысли и образа от народно-философского высказывания определенной житейской мудрости, несущей в себе информацию о национальном бытии и мышлении, до формулировки вечных истин в их высокой степени обобщенности и ассоциативности. Это произошло в 70-90-х годах и особенно в творчестве Нальбия Куека и Хабаса Бештокова. Главное в лирике Н.Куека, как подчеркивает А.Тхакушинов, «стремление личности познать себя, открыть свой внутренний мир для добра, больших мыслей и дел, обогатить свой духовный и нравственный мир гуманистическими идеями ...поэт конкретно и философски широко осмысливает эту проблему в контексте мирового движения. Поэт говорит от себя, говорит с самим собою, пытаясь разобраться в человеке, в себе, в каждом - и в конечном счете в смысле явления Человека в мир».'3 Эволюцию национально-философской лирики Кабарды критика видит в следующем: «Если обратиться к поэтическому словарю X.Бештокова, то он внешне повторяет других поэтов: звезда, луна, небо, земля, но они наполнены смыслом, идущим от новой художественности. Перечисленные вечные ориентиры, обозначающие крайние точки национального художественного мира, стали под пером Бештокова более подвижными и динамичными по отношению к внутреннему миру человека».14

То есть значительный сдвиг, произошедший в художественном мышлении адыгской лирики 80-90-х годов, напрямую связан с духовно-философскими исканиями Н.Куека, Х.Бештокова и других, более молодых. Поэзия Х.Бештокова знаменовала собой «становление в кабардинской литературе новой художественности».15 Следовательно, речь идет о принципиальных изменениях в эстетическом и философском развитии адыгской поэзии, которая без обиняков могла на высоком лирическом уровне говорить со всем окружающим миром, вместить в себя этот мир, трансформировать в анналах национального художественного мировиде-ния и затем вернуть миру как достояние общечеловеческое.

Путь, который прошел Х.Бещтоков, лирик-философ, лирик-мыслитель, характерен для нынешнего поколения поэтов, тяготеющих к «общемировым, общечеловеческим» ценностям. Он проходит от «Ракетодромов» до поэтического романа «Каменный век». И тот, кто подумает, что этот путь прям, без преград и отягчающих сомнений, тот будет далек от истины. «Ракетодромы» были уже заявкой на нетрадиционный

13 Тхакушинов А. Общественные процессы и их отражение в адыгейской поэзии. - Майкоп, 1994. - С. 173

14 Тхагазитов Ю. Духовно-культурные основы кабардинской литературы. - Нальчик, 1994. - С. 228

15 Там же.

стиль художественного мышления и самоосознания личности. Х.Бештоков рисковал многим: выглядеть поэтом, ломающим национальные традиции, что куда сложнее на Кавказе, чем менять русла рек. Только при этом окот лолитературная братия, которая всегда выступает «ревнительным хранителем» национальной традиции, не понимала, что не происходит никакой ее «ломки», а идет неизбежное - трансформируется художественное мышление народа и именно на основе веками им апробированных духовно-эстетических традиций. Художественные традиции адыгов обрели новый уровень с приходом в литературу Х.Бештокова и Н.Куека.

«Каменный век» Бештокова (его одни называют романом, другие -поэмой) обозначил тот рубеж, который всегда бывает в судьбе крупного художника - быть ему таковым или отказаться от пустой траты времени, уходящего на сочинительство никому не нужных стихотворных виршей. При оценке «Каменного века» Х.Бештокова необходимо исходить из того, что эпическая философско-поэтическая форма (поэма, роман) существенно трансформировалась во всей «бывшей советской» литературе (Е.Исаев «Суд памяти», Ю.Марцинкявичюс «Стена», другие), выходя на уровень высокой художественной обобщенности. В данном случае общность произведения Х.Бештокова «Каменный век» с названными и неназванными состоит в том, что во всех случаях «господствует» стиль свободного размышления, свободной ориентации на разные временные и духовные пространства. Х.Бештоков игнорирует временные, событийные реалии, но с тем, чтобы рассмотреть судьбу народа во всем философско-логическом мировидении его многострадальной истории, вписанной в общемировой философский контекст. О сложностях мировосприятия Х.Бештокова говорит К.Шаззо: «Внешне эмоциональный, публицистический стих Бештокова подчиняется мысли, которая зовет человека к совершенству».16 О мысли даже создает поэт какую-то тираду, вирши, стилизованные под народные речения: «Мысль, словно рыбий хвост, режет воду и стремится вдаль».

Философски осмысленное отношение к окружающему миру есть главное стилистическое и художническое качество поисков Нальбия Куе-ка, который с первых же своих стихотворений заявил о себе как о поэте с четкой ориентацией на мысль, на стремление познать непростой мир человека и природы, их взаимозависимость и взаимообязанность. К.Шаззо анализирует одно из первых стихотворений Н.Куека «Обнаженная сабля» и делает вывод: «Завершение сложнейшего конфликта «Человек-жизнь» зависит от человека... Драматизм и философский конфликт стихотворения -в «неосмысленном» противоборстве человека против самого себя».17

16 Шаззо К. Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах. - Тбилиси, 1978. - С. 200-201

17 Там же. - С. 202

Идея о сложности мира, являющегося обиталищем человека, из которой выводит поэт Н.Куек свои ориентиры для суждений, подчеркнута и в анализе его произведений, сделанном Л.Тхакушиновым: «Все явления в мире гораздо сложнее, чем кажется, убежден в этом поэт. И вот эта сложность людского бытия, непрерывность всегда трагически насыщенной жизни, отчаянная борьбы жизни со смертью, обретающая вселенскую

сущность, становится предметом социальных и философских раздумий 18

поэта».

Особенность философской лирики Н.Куека состоит, на наш взгляд, в том, что естественное бытие, естественный порядок в мире (вещей, явлений, процессов) поэт исследует как обусловленную и объективную часть общевселенского единства: деревья - не просто деревья, цветы (как и солнце, и земля, и луна, и моря, и реки, и горы) - не просто цветы, а необходимое звено хорошо осмысленной Кем-то гармонии целого единого мироздания. И если что-то из них уходит, то рушится всеединство, разрывается цепь, начинает господствовать над всеми (более всего - над Человеком) всемогущая энергия одиночества. Только так представляет Н.Куек это, одно из самых драматических состояний человека - одиночество, которое нередко посещает его в земном бытии - по разным причинам и на разном уровне напряженности и отчаяния.

Н.Куек вышел к уровню знакового, символического обобщения: любой образ, любой поворот мысли обязательно должен вывести на уровень вселенски мыслящей лирики и духовности. Ему всегда нужен какой-то итог всеобщего духовного развития, результатом которого становится -конец: Всему Человечеству? Духовной работе? Ощущение крушения в деталях присутствует в его стихотворной строке - но не апокалипсического, временем порожденного и безусловного, а эволюцией предначертанного, стихиями и катастрофами неостановимого. Что это - суть объективного движения мира?

Мы знаем, что все имеет конец, но конец порождает новое начало -вот где зиждется зерно поэтической, духовной надежды Н.Куека: и мысль - «Иду к человеку». Почему человек разумнее всех (а, может, и нет?). Человек родился, может быть, значительно позднее всех живых существ, а что позднее неживых - в этом спора нет. Мысль поэта не опровергает данных естественно-геологических, естественно-биологических наук. Другое: если человек есть высшее создание природы, то разумное начало природы стало достоянием человека и других благодаря духовной деятельности человека. То есть весь мир, все мироздание приобрело духовный смысл благодаря появлению и деятельности человека? Ответ однозначен.

18 Тхакушииов А. В зеркале социологии. - Майкоп, 1995. - С. 226

15

Поэт раскручивает сложнейший виток мысли о становлении и формировании человека, то есть долгий путь создания духовного сознания человека. И земля рыдала, потому что не было счастья «в просторе гремящего», но было еще горе, которое названо Человеком, и «некто» родилось, чтобы прийти к человеку и принести всем радость и счастье. Идея художественной динамики философского сюжета состоит в том, что человек самопознает, самоперевоссоздает себя для того, чтобы вернуть себе природное свое начало, свое духовное первородство.

А на пути «к себе» у Человека тысяча преград, сотворенных им самим, но внешне имеющих то вид горы, то вид грома, то шипящих змей, то рычащих зверей. Конечно, это все - и горы, и грозы, и звери, и змеи -символы того внутреннего мира человека, который ему ежесекундно мешает быть Человеком, выполнять свое человеческое предназначение. И человек проходит все круги земного ада, чтобы вновь обрести себя.

Поэтическая идея прошла сложнейший круг испытаний, прошла пробу на прочность и состоятельность. Она превратилась в символ, открывающий двери из ночи, обрела уровень и статус всемирной истории человека и человечества и стала вопросом: Быть человеку или нет? Быть земле или нет? Быть жизни или нет? Ответ поэта обнадеживает. Нужен ли такой поэтический кроссворд? Но таково уж мышление поэта - через сложнейшие философские кроссворды, через напряженнейшую духовную работу мысли попытаться вернуть Человека на дорогу жизни, добра, света, будущего, чтобы не осталось только прошлое.

В строке господствует обобщение, символ, знак. Ни о каком его произведении нельзя сказать, что оно вот об этом, скажем, о родине, о матери, о родном ауле, о любви, о добре и зле. То есть не одно его произведение не держится на том, чтобы выразить вот это чувство, именно вот эту-то мысль. Каждое из них обо всем: что есть человек, его мир, что есть само мироздание, что есть закономерности его движения. В каждом произведении мир (разноцветный и разносилыгый) приведен в движение. Оно образует невероятно конденсированный, спрессованный духовный материк, составляющие которого редко поддаются окончательной расшифровке.

Она - окончательная расшифровка - и не нужна. Так думает поэт. И оправдание этому есть: поэзия должна пробуждать в каждом его мысль, его чувство, она должна возрождать каждого для присущей именно для него духовной работы. И процесс этот не остановим, как не остановима память, работа человеческого мозга, секреты деятельности которого даже компьютеру далеко не доступны. Естественно, что это порождает множество поэтических образов, эмоциональных и интеллектуальных ассоциаций, сотни и тысячи оттенков одного состояния, оттенков, которые очень

часто независимо от первого корневого первородного начала имеют свою корневую, первородную суть.

На основе анализа множества произведений поэта автор диссертации приходит к выводу о том, что слово Нальбия Куека обрело за последние десятилетия такой обобщенно-философский смысл, поэтический образ его столь ассоциативен, что он способен выражать и выражает само состояние жизни мира, само внутреннее его движение, которое должно сообщить человеку и человечеству главный духовный и нравственный рецепт, по которому «некто» должно обеспечить их средством на выживание и дальнейшее прогрессивное развитие.

Итак, адыгская поэзия 70-90-х годов в лице наиболее ярких ее представителей - Хабаса Бештокова и Нальбия Куека - вышла на высокий уровень духовного и художественного развития. Национальное начало при этом не сдерживало процесса формирования нового этапа адыгской лирики, наоборот, адыгское мировидение, адыгское художественное сознание в сложнейшем сопряжении с духовными исканиями мировой эстетической мысли способствовало дальнейшему развитию философских жанров современной национальной поэзии.

В заключении обобщается материал и делаются выводы по результатам исследования. Подчеркивается тот факт, что духовные и художественные истоки адыгской философской лирики - древнейшие формы культуры народа: мифы, нартский эпос, сказочная и несказочная литература. К£к свидетельствует наука, «на исторически последовательных стадиях развития адыгов, духовного освоения ими мира соотношение миф-эпос-этикет, как составляющее динамической ценности, представляет собой основу преемственности различных типов художественного сознания».19 Справедливо утверждение Юрия Тхагазитова по отношению к творческим исканиям даже самых молодых поэтов, выходящих на духовную орбиту постмодернизма, хотя бы потому, что мифологические, космогонические ориентиры их философских парадигм корнями начинаются в национальном сознании и, получив здесь мощный творческий импульс, существенно модернизируют в сегодняшнем литературном процессе.

Именно адыгская мифологическая культура и философия, система национального мировидения, сформировавшаяся в эпических духовных структурах «Нартов», в целом народном художественном мышлении стали основными корневыми образованиями в творческом движении Алима Ке-г шокова, Али и Адама Шогенцуковых, А.Охтова, А.Хаткова в непосредственном их общении с мировой и русской философской традицией. Это и сделало А.Кешокова мастером лирической философской поэзии. В его философской лирике в единую художественную концентрацию сошлись об-

" Тхагазнтов Ю. Духовно-культурные основы кабардинской литературы. - Нальчик, 1994. - С. 9

17

щемировая духовная культура, огромный (разнообразный, например, арабский, индийский, русский, европейский) инонациональный эстетический опыт, особое национально-идеологическое и национально-философское мировидение адыгов, при этом итоговая духовная концентрация никоим образом не трансформировала национальное начало, наоборот, ярче и многообразнее проявило его. Не следует думать, что этот процесс происходит легко и без определенных издержек. Национальные художественные традиции тоже сами по себе не приходят к поэту. Они, становясь частью, основой его художественного мира, проходят определенную эволюцию под влиянием уже индивидуального творческого сознания. Еще следует иметь в виду и то обстоятельство, что национальное художественное мировидение ко времени возникновения новых письменных традиций прошло немало веков, испытав влияние и мифологии, и язычества, и христианской идеологии, и, наконец, философии и идеологии ислама.

В творчестве поэтов 60 - 70-х годов (условно скажем, второго поколения) реальное идеологическое и художественное воздействие древне-мифологических, языческих, христианских (даже исламских) традиций менее значительно, оно проявляется довольно завуалированно, хотя по-прежнему занимает «ключевые позиции» в корневых истоках формирования национального художественного мировидения «шестидесятников-семидесятников». Но и здесь это воздействие не опосредованное, а объективно-осмысленное, ставшее естественно-природной частью духовного сознания «новых» поэтов. В данном случае более явная традиция - близлежащая русская и собственно-современная национальная (в качестве опыта поэтов старшего поколения).

Включенность в общемировой, общероссийский философский и интеллектуально-духовный процесс новых художественных исканий модернизировала (на определенном уровне) лирику и И.Машбаша. З.Тхагазитова, КЭльгарова, Х.Беретаря, Б.Кагермазова и других. Концентрация романтических мотивов, ощущение какой-то, может быть, ещё не до конца осознанной идеи свободы личности, повеявшей после известной «идеологической оттепели», несколько приподнимала лирический тонус «новых поэтов», выводя их на творческое осмысление общечеловеческих чувств, страстей, общегуманистических ценностей. Это характерно для И.Машбаша, З.Тхагазитова и других, особенно для первого этапа их лирическо-романтического творчества. Вскоре эта романтическая окры-ленность, возвышенно-торжествующая энергия «молодых сердец» была преодолена поэтами. Вернее сказать: ощущение внутренней свободы, позволявшее «новым поэтам» более спокойно выходить к общечеловеческим ценностям было жесточайшим образом сломлено брежневско-сусловской «идеологической конторой». Это особенно активно проявлялось по отношению к поэтам-шестидесятникам: Е.Евтушенко, А.Вознесенскому,

Б.Ахмадулиной, Р.Рождественскому. Тенденция «центра», конечно, больно ударила по «провинции». Глубокое, внутренне сопротивление этой тенденции помогло И.Машбашу, З.Тхагазитову, другим «преодолевать» и сохранять в себе энергию для творчества.

Эзолюция философской лирики адыгов на этом не закончилась. Наоборот, она обозначила важнейшие пути ее дальнейшего развития. Поэты первых поколений сконцентрировали усилия на глубинном осмыслении национальных духовных начал. Генерация поэтов 70-90-х годов (имеется в виду период их творческого возмужания) имела значительные творческие ориентиры для того, чтобы новое поэтическое слово звучало на иных координатах, осваивало современные поведенческие нормы и их философские обоснования, чтобы еще во много крат усложнившаяся жизнь планеты и личности могла стать объектом лирической медитации, литературного исследования. Нальбий Куек, Хабас Бештоков - наиболее яркие фигуры этого этапа эволюции философской лирики адыгов. Национальная идея и идеология в их творчестве сформировались как результат общекультурного, общефилософского развития современной мировой и российской лирики. Особо необходимо подчеркнуть, что именно в их творчестве обращенность к древним мифологическим, нартово-эпическим сюжетам оказалась чрезвычайно объемной и философски мобильной. Это дает в некотором смысле возможность сделать вывод о том, что кольцо зарождения и развития адыгской лирики в чем-то сомкнулось: оно начиналось с освоения духовных ценностей народного творчества (процесс этот не прерывался) и сегодня имеет какое-то завершение в творчестве потов 70-90-х годов.

Тем не менее нельзя думать, что литературный процесс на этом этапе исчерпал свою энергию. Следует сказать о том, что это есть важнейший единый период возрождения и дальнейшей эволюции национальной духовности, адыгской литературы. Сложнейшие пути зарождения, становления и развития адыгской философской лирики подтверждают данное суждение.

Философская, ассоциативная лирика адыгов должна была выйти к поискам самых современных художественных течений. Об этом говорит факт формирования за последние годы в адыгском духовном развитии постмодернистской философии и лирики, которые корнями уходят к философии и поэтике романтизма и неоромантизма. Но это уже проблема для других исследований.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. Традиции русской философской лирики и особенности художественного мышления в поэзии Алима Кешокова (монография). -Майкоп, 1997. - 3,2 п.л.

2. И мысль, и чувство // Литературная Адыгея. - 1998. - № 1. -1 п.л.

3. Новый уровень «думающей» поэзии. О лирике Н.Куека и Х.Бештокова // Дружба. - Майкоп, 1998. - № 2