автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.03
диссертация на тему: Эволюция творческого метода Патрика Уайта

Полный текст автореферата диссертации по теме "Эволюция творческого метода Патрика Уайта"

На правах рукописи

Петухов Сергей Владимирович

Эволюция творческого метода Патрика Уайта (на материале романов 1948 —1970 годов)

10. 01. 03 - литература народов стран зарубежья (литература Австралии)

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Чита-2004

Работа выполнена в Забайкальском государственном педагогическом университете им. Н. Г. Чернышевского.

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Воронченко Татьяна Викторовна Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Анцыферова Ольга Юрьевна; доктор филологических наук, профессор Рабинович Валерий Самуилович

Ведущая организация:

Московский государственный университет им. М.В. Ломоносова

Защита диссертации состоится «23» декабря 2004 года в 13 часов 30 минут на заседании диссертационного совета Д.212.283.01 при ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет» по адресу: 620017, г. Екатеринбург, пр. Космонавтов, 26, ауд. 316

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет».

Автореферат разослан «49» 2004 года

Учёный секретарь

диссертационного совета Скрипова O.A.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ Актуальность диссертационного исследования. В современном литературоведении проблема эволюции творческого метода писателя XX века оказывается гораздо сложнее альтернатив «от модернизма к реализму», «от модернизма к постмодернизму», «от реализма к постреализму», поскольку «крупные художники чаще всего не умещаются в границах какой-то одной из этих систем, испытывая периоды притяжения к совершенно иным установкам и ценностям».1 Идеологическая концепция советского времени «реализм -антиреализм» была признана несостоятельной сразу же после ее появления и переосмыслена на примере творчества отдельных авторов, произведения которых не укладываются в рамки одного направления. В работах многих отечественных исследователей, таких как Андреев Л.Г., Богословский В.Н., За-тонский Д.В., Зверев A.M., Мулярчик A.C., Засурский Я.Н., Павлова Н.С., Анцыферова О.Ю., Воронченко Т.В., Струкова Т.Г. и др.2, акцентируется неоднородность индивидуальных методов изучаемых писателей (Г. Броха, Г.Джеймса, У.Фолкнера, Т.Уильямса, Л.Арагона, Т.Манна, А. Деблина), доказывается симультанная причастность каждого из них к нескольким художественным системам. Нечто подобное в плане литературной гибридности встречается и в австралийской литературе, где ориентировочно до середины прошлого столетия господствовал реализм, а с появлением в 40-е годы на культурной авансцене Патрика Уайта критики стали говорить о зарождении нового «персоналистского» направления, когеретного модернистским веяниям европейской и американской литературы.

1 Зверев А. М XX век как литературная эпоха//Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. - М.,2002. - С.37

г См., например: Андреев Л. Г. Введение//3арубежная литература XX века - М,2000. - 559 с , Анцыферова О. Ю.Повесги и рассказы Генри Джеймса: от истоков к свершениям. - Иваново, 1998 -212 с; Затонский Д.В. Искусство романа и XX век. М.,1973 - 536 е.; Затонский Д.В. В наше время: Книга о зарубежной литературе XX века - М., 1979. - 431 е.; Затонский Д.В. Художественные ориентиры XX века. - М.,1988. - 413 е.; Павлова Н.С.Типология немецкого романа 1900-1945. -М.,1982. - 280 с , Основные направления в мировой литературе XX века//Автор-составитель Т. Г. Струкова. - Воронеж, 2003. - 559 е.; Зверев А. М. XX век как литературная эЬо^Шуофке^еииыЬ ориентиры зарубежной литературы XX века. - М.,2002. - С.6-47. ] БИБЛИОГЕКА j

С Пете

•а

ЛИОТЕКА j

Уайт - лауреат Нобелевской премии 1973 года. До настоящего времени в России этот автор не являлся объектом диссертационного исследования. Его произведения недостаточно изучены. Последние критические работы по австралийской словесности выходили в нашей стране полтора - два десятилетия назад, и основная их часть принадлежит А.С.Петриковской.1 Единичные обзоры творчества в предисловиях к русскоязычным изданиям и две рецензии на новые книги Уайта давались В. Скороденко, И. Левидовой, В. Муравьевым.2

Уайт - технически виртуозный писатель современности, смелый экспериментатор, оригинальный мастер слова, который один из первых в Австралии сумел соединить в своем творчестве противоречащие, на первый взгляд, друг другу явления: легко узнаваемые реалии материальной культуры родной страны в их китчеобразном проявлении и иррациональные процессы, протекающие в индивидуальном сознании.

Уайт - авангардный автор, разрыв которого с традицией австралийской литературы очевиден. Он является провозвестником нового этапа в развитии национальной культуры, предлагая ей свой эстетический и нарративный канон, основанный на сложном философско-религиозном дискурсе и интертекстах, а также на оригинальных приемах структурной техники.

По нашему убеждению, своеобразие творческой манеры Уайта заключается в способности сочетать явления гетерогенного характера: постреализм и модернизм. Есть в творчестве писателя произведения, в которых герой «ждет и надеется», противостоит напору абсурда (постреализм), и в которых абсурд

1 Петриковская А С. Австралийский роман. - М.,1990; Петриковская А. С. Вивисекторы и аутсайде-ры//Иностранная литература. - 1972.№6. - С. 219-227; Петриковская A.C. Австралийский роман на рубеже 70-х годов//Современная литература за рубежом. Сборник №4. - М.,1975. - С. 125-154

Скороденко В. О Патрике Уайте // Уайт П. Повести. Голдинг У. Повелитель мух. Повесть. - М., 1999 - С.186-196; Скороденко В. Патрик Уайт // П. Уайт. Древо человеческое. - М., 1976. - С.5-18; Левидова И Древо человеческое в австралийском лесном поселке// Иностранная литература. -1980.№8. - C.252-2S4; Муравьев В. Австралийская сюита// Иностранная литература. - 1976 №1. -С.265-268

поглощает героя, потому что «ждать некого и надеяться не на что»1(модернизм).

Объектом исследования в диссертации являются четыре романа П. Уайта, написанных в период с 1948 по 1973 год: «Тетушкина история» (The Aunt's Story, 1948), «Древо человеческое» (The Tree Of Man, 1955), «Всадники на колеснице» (Riders In The Chariot,1961), «Око бури» (The Eye Of The Storm, 1973). Предметом - эволюция творческого метода, которая наиболее ярко раскрывается в указанных выше эпических произведениях.

Цель работы - проследить эволюцию творческого метода (в синусоид-ной динамике) П.Уайта в соответствии с его художественным мировидением и эстетически неординарными взглядами. Эта цель определила следующие задачи исследования:

■ представить современное состояние вопроса о художественном методе в литературоведении и наметить предполагаемый ход анализа в соответствии с приемлемой методологической концепцией;

■ ориентируясь на критические работы и автобиографические эссе, выявить авторскую доминанту в восприятии мира и охарактеризовать элементы оригинальной техники, формирующие своеобразие творческого метода Уайта;

■ проследить изменение повествовательной манеры и структурных решений Уайта в произведениях раннего и позднего творчества;

■ охарактеризовать следы балансирующей поэтики (постреализм - модернизм) в романах писателя и создать гипотетическую модель его творческой эволюции.

Научная новизна работы заключается в том, что впервые в отечественном литературоведении на материале четырех объемных романов рассматривается проблема творческого метода П. Уайта как феноменального гибридного образования, подчиненного эстетической доминанте маргинальное™. Кроме того, нами предпринята попытка смоделировать эволюционный характер метода писателя в форме синусоиды.

1 Днепров В. К понятию «модернизм»// Иностранная литература - 1973 .№1'. - С 224

Методологической основой диссертации являются работы отечественных и зарубежных историков и теоретиков литературы. При изучении творчества П. Уайта автор диссертации опирается на исследования российских, американских, английских и австралийских ученых: Л.Андреева, А.Зверева, Д. Затонского, Я. Засурского, Н. Лейдермана, А. Петриковской, М. Липовец-кого, В.Тюпы, Б. Успенского, И. Волкова, В. Хализева, Д. Колмера, В. Бакли, Д. Даттона, Д. Марра, Б. Кернана, К. Хэнсона и других.

В работе были использованы следующие методы исследования литературного материала: биографический; сравнительно-исторический; структурно-семантический.

Основные положения, выносимые на защиту: 1. Творческий метод Патрика Уайта определяется маргинальностью, обусловленной изолированностью писателя от демократических основ национальной культуры, неортодоксальностью религиозных взглядов, тендерной «инако-востью», породившей амбивалетное, гибридное сознание автора.

2. Интертексты обеспечивают преемственность писателя по отношению к модернистской традиции и представляют собой совокупность литературных источников как светского, так и религиозного характера (произведения немецких романтиков и неординарных по творческому методу немецких писателей XX века, тексты английских модернистов, Библия, Каббала), трансформировавшихся в романах Уайта на уровне сюжетов, образов и техники.

3. Игнорируя социально детерминированное восприятие мира, но не отказываясь от эпической монументальности и тщательного описания примет то-поса, австралийский писатель стирает грань между постреализмом и модернизмом. При помощи уплотнения подсознательного слоя в субъективации персонажа и пародии Уайт выстраивает специфический нарратив в соответствии с модернистскими художественными принципами, восходящими к Джойсу и Деблину.

4. Эволюция творческого метода Уайта происходит по синусоидной модели, нижние точки которой обозначают модернистские проявления в творчестве пи-

сателя, верхние - постреалистические тенденции. Изменение метода Уайта связано с последовательно сменяющимися и дополняющими друг друга деструкцией традиционного повествования, модифицированной интерпретацией мира, архитектоникой хаоса.

Апробация исследования. Основные выводы и положения диссертации отражены в опубликованных работах, а также в докладах на международных научно-практических конференциях «Новые идеи - новому тысячелетию» (Чита, 2001), «Актуальные проблемы филологического образования: наука - вуз - школа» (Екатеринбург, 2002), «Американская литература и массовая культура» (Москва, 2002), «Герменевтика в гуманитарном знании» (Санкт-Петербург, 2004).

Научно-теоретическое значение исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы при изучении авангардных тенденций в мировом литературном процессе на примере дихотомичной специфики творческого метода П. Уайта.

Практическая значимость состоит в том, что положения и выводы работы могут послужить изучению оригинальных способов повествовательной техники и психоаналитических проявлений в литературе XX века. Материалы работы могут включаться в содержание элективных курсов и дисциплин по специальности «Филология», таких как «Австралийская культура и литература: на пути к постмодернизму», «Экспериментальные модели в австралийской литературе XX века» и других.

I Структура работы представлена введением, двумя главами, заключени-

ем и библиографией, насчитывающей 205 наименований.

Содержание диссертации Во введении обосновывается выбор темы, степень ее актуальности и новизны затрагиваемых проблем, устанавливаются цель и задачи работы, определяется методология исследования и дается характеристика основных тенденций в научно-критической литературе по вопросу специфики творческой индивидуальности П. Уайта.

В зарубежных литературоведческих работах преобладает психологический анализ текстов Уайта, обращенных к технике «потока сознания» и фрейдистско-юнгианской концепции личности.1 Особое внимание целый ряд исследователей уделяет символам и архетипам, которые, по их мнению, мифологизируют и наполняют мистикой прозу австралийского автора, доводя ее до религиозно-экстатического письма.

В целом можно говорить о двух подходах в критике к исследованию творческого наследия Уайта. Первый - дихотомический - связан с неоднозначным восприятием романов Уайта как социально и психологически детерминированных, то есть реалистически маркированных по содержанию и в то же время альтернативных по формальным признакам (язык, структура, стиль) австралийской демократической традиции. Подобная позиция представлена в работах Джона Колмера, Винсента Бакли, Джефри Датгона и Дэвида Марра.

Второй подход встречается в исследованиях большинства литературоведов и отличается ярко выраженной модернистской интерпретацией текстов Уайта. В них изучается экспериментальный характер произведений австралийского автора и наблюдается фокализация трех аспектов - психологического (психоаналитического), религиозного (мистического) и культурологического (мифологического). Психологическая составляющая уайтовской прозы находится в поле зрения таких критиков, как Дэвид Тейси, Стивен Лоуренс, Джон Эверс, Кен Гудмен, Хедграфт Сэсил и других. Они отмечают интерес Уайта к «потоку сознания», соотносят его произведения с психиатрической теорией и эстетикой английских модернистов - Д. Джойса, В. Вулф. Религиозный аспект находится в центре внимания Штриции Морелли и Джона Колмера, которые рассматривают мистическую перспективу в романах писателя. С позиции куль-

1 Cm . Hadgraft Cecil Australian Literature: a critical account to 1955. - London, 1960; Hergenhan Lourence Thomas. Unnatural Lives: studies in Australian fiction about the convicts from James Tucker to Patrick White. - St. Lucia, 1983; Cotter Michael. The function of imagery in Patrick White's novels// Patrick White: a critical symposium. - Adelaide,1978 p. 17 - 26, Ewers John K Creative Writing in Australia. - Melbourne, 1962. p 102 - 107; Laurence Steven. Dissociation & Wholeness in Patrick White's fiction. - Waterloo, 1989.

турной символики тексты Уайта анализируют Эргил и Хэнсон и отмечают преобладание в них архетипов христианства и иудаизма.

В отечественном литературоведении к Уайту обращалась А. С. Петриков-ская. Несмотря на то, что она относит австралийского писателя к модернистской литературе (считает автора сопричастным ей) или «психологическому» направлению в культуре Австралии, обособленность писателя от реализма в ее работах лишь пунктирно обозначена некоторыми высказываниями («воюет» с австралийской традицией, создает деформированную реальность и отчужденную личность, изображает неприглядность физиологических и бытовых подробностей, не доверяет интеллекту, показывает «интуитивно-религиозное преодоление хаоса бытия», сам является отшельником, избегающим журналистов и критиков). Петриковская А. С. настаивает на связи прозы Уайта «с традициями критического реализма», сочувствии писателя маленькому человеку, следовании принципу социальной репрезентативности. Данный подход кажется нам неприемлемым в силу сближения Уайта с литературой критического реализма, активным противником которой выступает автор на протяжении всей своей жизни и доказывает свою позицию стилистическими деструкциями традиционного повествования, пародическими модификациями известных архетипов, постоянным воспроизведением сферы бессознательного.

В первой главе «Художественная система Уайта», состоящей из трех параграфов, рассматриваются формирующие творческий метод писателя мировоззренческие и эстетические категории, а также выявляются интертексты как элементы модернистской техники.

В первом параграфе «Проблема метода в литературоведении. Синусоид-ная модель творческого метода П. Уайта» путем анализа существующих в отечественном литературоведении современных концепций определяется семантическое поле понятия «творческий метод», и намечается возможный ход исследования своеобразия метода австралийского прозаика с учетом трех принципов,

выдвигаемых екатеринбуржским профессором Н. Л. Лейдерманом.1 Проецируя теоретические положения ученого на исследование своеобразия творческого метода Уайта в его эволюции, автор диссертации определяет следующие этапы работы:

•выявить систему отношений автора с «несемантизированной реальностью», где маргинальность выступает ключевой приметой социального поведения Уайта и определяет специфику его метода;

• представить парадигму эстетических взглядов автора, характеризующихся эклектизмом;

•показать на примере анализа четырех романов, как чувственно воспринимаемая реальность (общее) переходит в его романах в метафизическую плоскость с притчевой рельефностью и превращает эпос национальной жизни в трагическую парадигму хаоса человеческого существования (сугубо индивидуальное).

Универсальный ступенчатый механизм, описанный Н.Л.Лейдерманом, применяется нами и при акцентировании аспекта эволюционного движения в творческом методе Уайта в форме синусоидной динамики (или ритмического чередования) постреализма и модернизма.

Во втором параграфе «Маргинальность - социальная доминанта формирования художественной манеры П. Уайта» в контексте биографических факторов характеризуются культурная и религиозная самоизоляции автора, а также его психологическая инвертированность (тендерная маргинальность) - то есть особенности, которые формируют пограничное сознание.

Художественный эксперимент Уайта, продолживший авангардистскую линию англоязычной литературы первой половины XX века, является тяжелым испытанием для самого автора, отверженного австралийскими издателями, критиками и читателями. История его жизни и творчества носит эскапи-ческий характер и может быть расценена как бегство от стереотипов. В таком случае, социальной доминантой поведения писателя можно считать марги-

1 Лейдерман Н. Л. Траектории экспериментирующей эпохи// Вопросы литературы. - 2002. №4

нальность, под которой мы будем понимать «пограничное положение» Уайта по отношению к австралийской общности. Он не вписывается в современную ему господствующую рациональную национальную «парадигму мышления и, тем самым, довольно часто обнажает противоречия и парадоксы магистрального направления развития культуры».'Формированию маргинальной позиции автора способствовали его постоянные «вынужденные» визиты сначала в Европу, а потом на Ближний Восток. Эти эпизоды из жизни Уайта станут в дальнейшем важным поводом для обвинения его недоброжелателями в экс-патриантстве.

Ярко выраженное в работах австралийца неприятие церкви и альтернативная ей индивидуализация веры наряду с сексуальной «инаковостью» Уайта обостряют восприятие им действительности, усложняют и без того мучительный духовный поиск маргинала.

В третьем параграфе «Интертексты как элементы модернистской техники» раскрывается способность Уайта «деконтекстировать» и «семантизировать» когда-то уже сказанное и написанное в соответствии с индивидуальным авторским каноном. Особое внимание в диссертационном исследовании уделяется такому аспекту в теории интертекстуальности, как модернистская интертекстуальность, научные данные о которой обобщил Марк Липовецкий, подчеркивая, что она «всегда служит средством парадоксального выражения авторского «Я»2. Это означает, что интертекстуальность в модернизме является прерогативой автора, его мировосприятия.

Художественное своеобразие индивидуальной творческой манеры Патрика Уайта составляют маркированные и немаркированные случаи модернистской интертекстуальности, связанные с обращением автора к немецкой романтической традиции, которая оказала определенное влияние на модернизм, и «экспериментальной» прозе первой половины XX века («антиэпос» Д.Джойса, экспрессионизм А.Деблина, интеллектуальный роман Т. Манна).

1 Усманова А. Р. Маргинальностъ//Постмодернтм. - Минск, 2001. - С.443

Липовецкий М. Русский постмодернизм. - Екатеринбург, 1997 - С.9-10

Интерес Уайта к немецкому романтизму обнаруживается во время обучения в Кембриджском университете и ежегодных путешествий в Германию в 30-е годы. В некоторых произведениях писателя, по нашему мнению, можно обнаружить влияние мистических сторон творчества Новалиса и Гофмана.

Так, на наш взгляд, ключевые образы (созвучные по именам), тема двойника и финал романа «Тетушкина история» соотносятся с «Песочным человеком» Гофмана. Тема двойника, взятая в гофмановском аспекте патологического раздвоения сознания, «утратившего тождество своей личности», объясняет природу таинственной фигуры Хольциуса, являющегося в романе Уайта свидетельством начинающегося умопомешательства Теодоры. Имя Хольциуса не только созвучно гофмановскому Песочнику Коппелиусу, но и выполняет аналогичную семантическую нагрузку в тексте. Даже внешне образы выглядят поразительно одинаковыми. Идентичен в обоих случаях - и у Гофмана, и у Уайта - результат встречи главных героев, Натанаэля и Теодоры, с призрачными образами - их сумасшествие.

Гофман стал одним из первооткрывателей сферы человеческого подсознания («субъективности сознания»), предвосхитив учение Фрейда и достижения модернизма. Пограничной зоной между двумя мирами у гейдельбергско-го романтика становится «психика человека с ее непознанными «бездна-ми»<...>», в том числе «ночная сторона» человеческой психики», то, что сейчас обозначается термином подсознание. Уайт выступает модернистским интерпретатором гофмановской традиции.

В нереалистической литературе XX века Новалис, как и Гофман, интересен как автор оригинальных идей, которые найдут свое отражение у Уайта. Новалис пытался создать «новую мифологию» путем соединения традиционных античных, языческих и христианских мифов с целью провести «метафоризацию мира». Уайт в своем творчестве сочетал христианские, иудейские и восточные религиозные традиции, создавая тем самым авторскую мифопоэтику («Тетушкина история» как современная «Одиссея», «Древо человеческое» как новая Книга

Бытия, «Всадники на колеснице» как модифицированная интерпретация архети-пического сюжета Каббалы и книги пророка Иезекииля).

Интертекстуальные связи романов Уайта с немецкой литературой XX века тоже очевидны. В первую очередь, они касаются такого яркого явления как экспрессионизм, который выступает «комплексным художественным воплощением глобального отчуждения человека». Среди прозаиков технику экспрессионизма активно внедрил в эпическое повествование Альфред Дёблин, монументальный авангардный роман которого «Берлин - Александерплац» вышел незадолго до визита П. Уайта в Германию - в 1929 году. Целый ряд художественных приемов (в частности, техника «монтажа», «прерывистая, рвущаяся линия», «трение внутреннего «я» о шершавую поверхность мира»1), созданных и заимствованных Деблином у экспрессионистов, используется и в произведениях Уайта.

Прозе австралийского автора свойственно смысловое и структурное (хро-нотопическое) пересечение с интеллектуальной прозой Томаса Манна, в частности, с его романом «Волшебная гора». Однако приближенный больше к деблин-ской динамике повествования, текст Уайта свободен от философски виртуозных, научных размышлений Манна, составляющих выходящую за рамки реалистического романа сферу идей.

Символической «Волшебной горюй» уайтовских героев становится отель де Мюди (в «Тетушкиной истории»), кровать и горный остров (В «Оке бури»). Французский отель де Мюди напоминает созданный Манном швейцарский санаторий и представляет собой Европу в миниатюре.

Как и в романе Т. Манна, у Уайта намечается смысловая подмена «вертикали» «горизонталью». Так, Ганс Касторп «из человека стоящего», действующего «быстро превращается в «горизонтала», человека лежащего. Подобной горизонтальной личностью становится и героиня уайтовского романа «Око бури» Элизабет, которая не меняет своего положения на протяжении почти шестисот

1 Павлова Н. С. Типология немецкого романа 1900-1945. - М., 1982. - С.97-146

страниц. Ее горизонталь - это однообразное существование в постели, мучительное ожидание приближающейся смерти.

Некоторые особенности литературной техники Уайта восходят к художественным поискам Джеймса Джойса. У австралийца встречаются различные формы джойсовского метода письма: фиксация «сознательного бессознательного», при котором факторы и атрибуты внешней действительности пересекаются с внутренним «я» героя, с неожиданно возникшими мыслями (воспоминаниями); активизация нового состояния - состояния «Вертер» или «глубины сознания»; внутренний портрет души как разновидность «глубинной жизни бессознательного, в которой явь граничит со сновидением, серьезность с ерничанием, глубина с гротеском».1

Уайт сближается с Джойсом по характеру язвительного отношения к миру, над которым открыто иронизирует, нередко прибегая к саркастическим пассажам и буквально все подвергая осмеянию: смерть и лежащую в гробу женщину, дабы показать непреодолимый разрыв между матерью и дочерью («Тетушкина история»), церковь, богослужение и священнослужителей, дабы выразить свое презрительное отношение к церковным канонам и ее приверженцам («Древо человеческое»), эгоизм, беспомощность и нелепую смерть в бочке с водой отца мисс Хейр («Всадники на колеснице»), нескрываемый интерес к мужчинам и любовные притязания восьмидесятишестилетней женщины («Око бури») и т.д. Джойсовское мастерство художественного эпатажа проявляется в прозе Уайта как в отсутствии избирательности (категория нормативности/ненормативности, моральности/аморальности неприменима к творчеству Джойса и Уайта) - все достойно внимания, - так и в построении модернистской модели человека, имеющей внутреннюю (сознание, подсознание) и внешнюю (физиология) структуру.

Одна из немаркированных интертекстуальных параллелей, связывающих Уайта с Джойсом (а Джойса с Шекспиром), относится к фигуре Гамлета - дос-

'Гарин И. И. Век Джойса. - М., 2002. - С. 150

таточно распространенному архетипу в литературе модернизма и постмодернизма (Джойс, Мёрдок, Фаулз). Не только главный герой, отождествляемый с Гамлетом (Стивен Дедалус у Джойса и Бэзил Хантер у Уайта), но и первоначальная атмосфера болезни и всеобщего гниения в шекспировской трагедии вполне соответствуют атмосфере распада, царящей в текстах Джойса и Уайта. Их «Гамлет», не занятый проблемой отмщения, тяжело переживает, однако, как и шекспировский герой, отчуждение и одиночество и, погружаясь в себя, чувствует непреодолимый разрыв с миром.

Во второй главе «Амбивалентный нарратив: столкновение постреалистических н модернистских тенденций в прозе П. Уайта» прослеживается эволюция метода австралийского писателя на материале четырех романов со слабо выраженной фабулой. В них представлены определеннне фрагменты опыта человеческого существования - с момента рождения до момента смерти.

В первом параграфе «Роман «Тетушкина история»: деструкция традиционного повествования» анализируется попытка Уайта выявить возможность альтернативной реалистическому восприятию мира иррациональной его перекодировки. При анализе текста в аспекте деструкции традиционного повествования учитывается концепция «семиоэстетического анализа» В. Тюпы. По мнению ученого, научное познание художественной реальности осуществляется в двух пределах: семиотическом (текст) и эстетическом (смысл).1 Особое внимание обращается на следующие компоненты данной теории: анализ сюжета, композиция, «проекция смысла» и ритмотектоника.

1. Сюжет. Разрушение сюжета «Тетушкиной истории» как «квазиреальной цепи событий» и его парадоксальное соответствие матрице мировой фабулы.

В романе отсутствует сюжет и содержание произведения можно передать в нескольких словах. В его основе - фрагменты из будничного существования Теодоры Гудмен, пропущенные через сознание героини и автора.

1 Тки» В. Аналитика художественного. - М., 2001. - С. 37

Хализев В. Е. считает, что сюжет исчезает тогда, когда «изображать оказывается некого и нечего, а потому и событиям места уже не находится».1 На наш взгляд, объект изображения, в данном случае, внутренний мир человека, не утрачивает своего значения для бессюжетной модернистской прозы, а фактором действия становится обыденная жизнь героя, постулируемая автором как сконцентрированная, главным образом, в сознании субъекта. Поэтому традиционные категории поэтики с некоторыми оговорками вполне применимы при анализе подобного рода текстов. Так, предлагаемая Тюпой «четырехфаз-ная модель фабульной организации текста»2, основанная на «матрице мировой фабулы» легко проецируется на роман Уайта. Однако фазе «обособления» (отчуждению Теодоры от мира) предшествует «лиминальная» фаза испытания смертью (у героини умирает мать), затем наступает фаза партнерства (Теодора знакомится с обитателями французской гостиницы), которая снова завершается «лиминальной» фазой (духовная смерть героини, вызванная разочарованием в обществе), а на фазе «преображения» происходят существенные изменения в психологическом состоянии Теодоры (она сходит с ума).

2. Композиция: структура, формы композиции и модификации наррати-

ва.

Композиция романа представлена тремя частями («Мёроэ», «Экзотический сад», «Хольциус»), каждая из которых подчинена идее разрушения и омертвления Теодоры Гудмен.

Трехступенчатая структура романа построена по принципу сокращения объема каждой последующей части. На наш взгляд, автор прибегает к такому решению, чтобы показать усугубление отчуждения героини от мира: утрата

1 Хализев В.Е. Теория литературы. - М., 1999. - С. 226

2Данная модель включает в себя фазу «обособления» (пространственный уход героя или его погружение «в себя»; «вообще жизненная позиция предполагающая разрыв или существенное ослабление прежних жизненных связей»), фазу «партнерства» («установление новых межсубъектных связей, как правило «здесь имеют место неудачные пробы жизненного поведения»), «лиминальную» (пороговую) фазу испытания смертью, проявляющейся как на символическом уровне, так и в реальной действительности, и фазу «преображения» («перемена статуса героя» - статуса внешнего или психологического).

родного дома («Мероэ») - обретение временного прибежища в отеле («Экзотический сад») - скитания в одиночестве и сумасшедший дом как итог полной изоляции от общества («Хольциус»).

К составляющим структуру композиции «Тетушкиной истории» формам можно отнести «аукториальное» повествование (наличие третьего лица в романе, выполняющего функцию всеведущего нарратора) и «медитативный дискурс» (субъективизация реальности в потоке сознания героини).

3. «Проекция смысла» как сложная конфигурация мотивов (в том числе эпиграфов) текста.

Эпиграфы к трем частям романа зафиксировали своеобразную градацию восхождения Теодоры Гудмен от начального этапа безумия к окончательному умопомешательству, от стереотипного реалистического восприятия мира к игре с подсознанием. Ведущие лейтмотивы - безумия (автор акцентирует момент личной дезориентации героини) и смерти (которая составляет композиционное кольцо романа) - помогают понять авторский замысел.

4. Ритмотектоника как «смыслообразующая организация текста в целом».

Поэтика модернистского романа создается в «Тетушкиной истории» за счет своеобразного стиля письма Уайта, получившего в литературоведении название стаккато (jerky staccato)1. Резкое, порывистое, порционное письмо обеспечивает авангардную фрагментарность нарратива, создающего неповторимый уайтовский метод, характеризующийся в романе неожиданным смещением пространственно-временной перспективы, кинематографическим «монтажом». Уайт не считает нужным показывать переходы от одной сцены к другой, привычно знакомить читателя с героем; он избирает технику монтажа и, подобно Деблину, сочленяет «выхваченные из разных «действительностей» куски», обеспечивая смену перспектив.2

Во втором параграфе «Романы «Древо человеческое» и «Всадники на

1 Thomson А.К. Patrick White's The Tree of Man //Australian postwar novelists. - Melbourne, 1975. - P.192

2 Павлова Н.С.Типология немецкого романа 1900-1945. - М,1982 - С .128

колеснице»: модифицированная интерпретация мира» обозначен новый этап художественной эволюции Уайта.

Два эпических произведения построены на религиозно-мистических представлениях Уайта, продолжавшего освоение проблемы человеческого существования. Модифицируя канонические ситуации Книги Бытия (в «Древе») и Книги пророка Иезекииля (во «Всадниках), он исследует морфологию современного человека.

Многие критики относят «Древо» исключительно к разновидности социальной реалистической прозы. Предпринятая нами интерпретация романа разрушает сложившийся в литературоведении, связанный с этим романом миф о Патрике Уайте как «мягком», «эпичном» авторе.

По формальным и содержательным показателям «Древо» подходит под категорию постреалистического романа, где человек вступает в спор с Хаосом (в данном случае - Стэнли Паркер), пытаясь отыскать смысл существования.

При анализе романа дается обоснование модифицированной трактовке мира Уайтом, когда естественное человеческое существование облекается писателем в рамки архетипического контекста, прецедентного текста, который, будучи спроецированным на современность, трактуется в категориях постреалистической и даже модернистской эстетики. При анализе романа «Древо человеческое» акцентируется уровень мифотектоники, как один из этапов семиоэстети-ческого анализа. Мифотекгоника представляет собой соединение хронотопов («пространственно временных кругозоров мировидения») и архетипов (глубинных смыслов) произведения.

Важным структурным элементом романа является его хронотоп, который обычно ускользает из поля зрения исследователей. В данном случае он интересен своей универсальностью, поскольку соотносим с прецедентным текстом (Библией).

В философском отношении пространство и время романа выступают глобальными показателями земного бытия в целом на экзотическом фоне самобытного австралийского мира.

Топос героя - австралийский буш, который становится оригинальным концептом культуры «зеленого континента». Время в тексте существует в двух параллелях: реальной и метафизической. Реальное время - это жизненный путь фермерского семейства, вымощенная трудом и потом - от рождения к смерти -дорога Стэнли Паркера. Физическое постижение им окружающей среды (при помощи топора) постепенно сменяется философской созерцательностью.

Метафизическое время определяется в романе в свете библейских аллюзий и пародийного их развенчания. Жизнь бушмена Паркера течет по канону ветхозаветной парадигмы - от сотворения мира через грехопадение и всемирный потоп - к обретению Эдема (смерти героя в собственном саду) как награды за внешне богоугодную жизнь.

Ветхий Завет организует интертекстуальность «Древа» как «хронотопиче-ский комплекс, мифопоэтических (библейских - С. П.) мотивов, цементирующий художественное целое». Однако Уайт демифологизирует канонические (архетипические) образы. Он словно намеренно возмущает спокойный ритм жизни обитателей «Великой Австралийской Пустыни», чтобы разрушить представление о «пасторали», деревенской идиллии. Автор пишет своего рода новый канон человеческой жизни, дегероизируя персонажа, пародируя его духовную суть. Главные герои романа - Стэнли и Эми Паркеры уподобляются Адаму и Еве, возделывающим свой «сад». При помощи ветхозаветных образов, четырех природных стихий - земли, ветра, огня, воды - показано серьезное противостояние Паркеров и пустыни.

На наш взгляд, для интеллектуально подготовленного читателя «Древо» - это не столько сага о земле австралийской, где размеренно течет жизнь семьи фермера Стэнли Паркера, а неомифологический текст, пропитанный знакомыми аллюзиями. Это не что иное, как стилизация, пародия или диалог, которые М. М. Бахтин рассматривал как самостоятельную группу художест-

венных явлений, объединенных двоякой направленностью слова - «и на предмет речи как обычное слово и на другое слово, на чужую речь». Основным источником художественных реминисценций в романе Уайта выступает Ветхий Завет. «Древо» - это «австралийская Книга Бытия» XX века, построенная отчасти как пародия на первую книгу Священного Писания и стилизованная под нее, но в большей степени это пародия на саму жизнь, на человеческий опыт.

Своеобразное продолжение мифотектоники прослеживается в следующем романе писателя - «Всадники на колеснице». Это одно из самых свободных по структуре уайтовских произведений, вместивших в себя четыре параллельных истории, каждая из которых могла бы стать сюжетом для отдельного романа.

Название текста, как уже отмечалось нами ранее, восходит к иудейской и христианской традиции, а именно Книге Пророка Иезекииля. В роли «всадников на колеснице» в произведении выступают четыре абсолютно непохожих друг на друга персонажа, дифференцированных по рождению, образованию, социальной принадлежности, религиозным установкам, но связанных видением божественной колесницы. Герои проходят через искупительные страдания и самоотречение и ощущают себя жертвами жестокого мира, по отношению к которому они выступают людьми с делирическим сознанием. Пытаясь противостоять проявлениям человеческого зла в австралийской са-бурбии, «всадники» новой эпохи спасаются прекрасным видением огненной колесницы, выступающей в романе свидетельством преодоления хаоса, обретения гармонии с высшими силами.

Во «Всадниках» рельефнее, чем в других романах, прописана мистическая сторона в духовном становлении четырех персонажей и архетипическая составляющая текста, восходящая к традициям иудаизма и христианства.

В третьем параграфе «Роман «Око бури: архитектоника хаоса» речь идет о новых приемах художественной изобразительности Уайта, когда строение ро-

мана подчиняется хаотичному воспроизведению автором процесса восприятия персонажами текста реальности, спроецированной на их (под-)сознание.

Сюжет утрачивает значение для подобного рода повествования, где объект изображения - престарелая слепая героиня Элизабет Хантер, которая погружена в воспоминания о своей жизни, а все сосредоточенные вокруг нее персонажи сопровождают ее умирание. Содержательный уровень романа представлен несколькими визитами в «святилище» старой женщины и поездкой ее детей в давно забытый дом, где прошли их детские годы.

Элизабет Хантер, как ни один из прежних героев Уайта, больше всего подходит под категорию «неподвижного персонажа», обоснование которой в теории французского «нового романа» предлагает Натали Саррот: «Хирург концентрирует взгляд на участке, требующем его вмешательства, отвлекаясь от уснувшего тела. Художник тоже обязан сосредоточить внимание, любознательность на новом психологическом состоянии, забыв на какое-то время

0 неподвижном персонаже, что служит ему опорой».'фактически Саррот призывает к изображению подсознания героя, - чем австралийский писатель занят на протяжении всего романа. На наш взгляд, в подсознании Элизабет Хантер Уайт сфокусировал доминанты (определяющие характеристики) образа: детство как источник страсти к обладанию; богатство как защита от мира; утраченная красота как физиологическая необходимость; власть как неотъемлемый атрибут превосходства над другими людьми; настоящее как бесцельное «мыслительное» умирание; дети как объекты ненависти эгоистичной матери. Через эти доминанты раскрывается внутренняя сущность образа и намерение Уайта показать бессмысленность человеческого существования. При этом в повествовании утрачиваются границы между реальностью и сном или галлюцинаторным состоянием героини. Художественное пространство произведения «определяется вниманием к «пограничным» состояниям рассудка. Отсюда - структура романа - это неупорядоченные в

1 Балашова Т. В. Французский роман 60-х годов. - М., 1965. - С.93

хронологической последовательности потоки воспоминаний героев. Обрывки фраз, мыслей, подсознательных признаний в момент присутствия двух героев, между которыми завязывается своеобразный внутренний диалог. Описаны только их движения, жесты, мимика, а мысли возникают как бы спонтанно, непроизвольно.

Писатель отказывается от линейной цепи повествования о последних часах жизни Элизабет Хантер, прибегая к характерным для творчества Джойса и Дёблина приемам. Когерентность текстов Уайта с их текстами наблюдается в проникновении в тайники подсознания при помощи эксперимента в передаче движения «потока сознания» и техники монтажа нескольких потоков. Согласно теории Б. А. Успенского, занимающегося проблемой «точек зрения» (перспектив) в тексте, роман Уайта «Око бури» может быть причислен к одной из психологических возможностей ориентации писателя на «то или иное индивидуальное сознание», то есть «заведомо субъективную точку зрения».1

Упорядочить разбитую структуру сознания писателю помогают несколько принципов организации текста:

1. «Мулътиперспективизм» в восприятии прикованной к постели женщины с разных, в определенной степени противоречивых, позиций. Структурное решение романа подчинено идее «фокализации» Элизабет Хантер. Д. В. Затонский подобную структурную ситуацию в тексте описывал как пребывание в композиционном центре «беспокойного, стремящегося что-то узнать, понять, решить человеческого «я», к которому «сходятся все нити рефлексий» или линии «внутреннего сюжета».

2.Психологические ретроспективные этюды (или так называемые «обратные инверсии»), в которых акцентируются ключевые для того или иного героя фигуры и события прошлого. Б. А. Успенский, рассматривая проблему «точки зрения» в плане пространственно - временной характеристики, опи-

1 Успенский Е Д по лика композиции. - М., 1970. - С. 109

ч

сывает подобный прием как «синтез ретроспективной и синхронной точек зрения».

3. Динамизм внутреннего уровня текста (подсознания героини), упорядоченного при помощи господствующего философско-психологического лейтмотива бури.

4. «Поток сознания», дублирующий по технике построения аналогичный прием Д. Джойса (в частности мыслительный поток Мэрион Блум)

5. Кодировка мыслительного процесса всех персонажей формой нар-ратива от второго лица ("you тенденция характерна для представителей французского «нового романа», в частности Мишеля Бютора. Такой прием «делает персонажа объектом пристального, отстраненного рассмотрения». В то время как внешнее действие постепенно утрачивает свою значимость, активизируется сознание некоего обладающего воображением «я».

6. Симультанностъ или «одновременность несвязанных между собой существований». Мыслительный процесс строится на трехступенчатом столкновении сознаний героя, некоего «ты» и автора, которые «постепенно множатся и усложняются, переходы из одного горизонта в другой становятся все внезапнее, а стыки все незаметнее».

7. Буксовка и неожиданная остановка текста, разрыв его новой ретроспекцией, внутренним монологом, перетекающим в рафинированный поток сознания - и, после, как напоминание об эксплицитной остановке, - дубли-кация, реккуренция застывшей мысли и дополнительный вариант ее проигрывания автором.

Эти принципы, по нашему мнению, позволяют автору провести процедуру архитектоники хаоса человеческого (под-)сознания. Подчеркнутая субъективность в создании художественного универсума достигается Уайтом за счет интроспекции героев, которая «становится способом проникновения в сокровенные человеческие побуждения», при этом художественная условность, детерминированная сферой подсознательного, преподносится автором «с ярко выраженными элементами игры, иронии и травестии». Автор уступает место ре-

флексирующему (анти-)герою, который остается наедине с самим собой, а перечисленные принципы организации структуры текста позволяют Уайту раствориться в «потоках сознания» персонажей.

В заключении суммируются выводы, выражающие идею эволюционно-сти авторского метода Патрика Уайта.

Синусоидная модель отражает динамику модернизма и постреализма в художественном сознании австралийского писателя.

Первая нижняя точка синусоиды в гипотетической модели - начало творческого эксперимента Уайта, заявившего в критических работах о своем разрыве с литературой Австралии и ее реалистическими традициями с целью показать изнанку человека в психоаналитическом аспекте.

Верхние точки синусоиды - попытка Уайта сказать новое слово в реалистической литературе Австралии, преодолеть ее застой при помощи развенчания мнения о современном человеке, который, согласно мыслям автора, вынужден пребывать в хаосе и искать возможные пути выхода из него. Постреалистический этап творчества основан на мифотектонике, при которой маркированный текст выступает основным источником переосмысления писателем мира. Интертекстуальные параллели позволяют говорить об усилении авторской мифопоэтики в романах Уайта.

Последняя точка синусоидной модели - возвращение писателя в Хаос, при котором формальный эксперимент когерируется с содержательным: оригинальное воспроизведение подсознательной сферы неподвижной героини, лишенной права на эволюцию и трагически обреченной.

В художественной эволюции австралийского лауреата Нобелевской премии находит отражение фундаментальная тенденция манипулирования доминирующими эстетическими веяниями XX века, «причастными» как к постреализму, так и к модернизму. Нарушение Патриком Уайтом условных границ между неустойчивыми художественными системами приводит к формированию и постулированию симбиоза гетерогенных проявлений искусства в творческом методе писателя.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Петухов C.B. Американская и австралийская нация в экофилософском ракурсе художественного мира У. Фолкнера и П. Уайта/ЛГалант и труд молодых - родному Забайкалью: Материалы VI Международной молодежной научной конференции. Доклады и тезисы. В 3 ч. Ч. 1.- Чита: Изд-во ЗабГПУ, 2002 - с. 101-104

2. Петухов C.B. Игра со стереотипами «массовой литературы» в повестях П. Уайта//Материалы конференции «Массовая культура США» - Москва: МГУ, 2002-с. 124-126

3. Петухов C.B. Интеллектуальная игра при изучении спецкурса по австралийской литературе//Проблемы литературного образования: Материалы IX всероссийской научно-практической конференции «Актуальные проблемы филологического образования: наука - вуз -школа». В 5-ти частях. Ч. 2. - Екатеринбург: Издательство ОГУП «Первоуральская типография», 2003 - с. 236-239

4. Петухов C.B. Динамика категории авторского творческого метода в литературоведении (на примере романов П. Уайта)//Сборник материалов региональной научно-методической конференции «Филологическое образование в вузе и школе: традиции и перспективы». - Чита: Изд-во ЗабГПУ, 2003-с. 42-44

5. Petukhov S. Patrick White's Universal Concept in The Tree of Man: Spiritual Quest in the Deformed World // American Studies. Yearbook 2002: Moving beyond the Great Narrative: The Challenge of the Postmodern in American Culture. - Minsk: MSLU, 2003 - c. 207 - 211

Лицензия на издательскую деятельность ЛР№ 040275 от 04. 03. 97

Подписано в печать 17.11.04. Формат 60x84/16. Бумага офсетная. Способ печати оперативный Усл.печ.л 1,2. Уч-изд.л 1,2. Заказ № 16104 Тираж 100 экз.

Издательство Забайкальского государственного педагогического университета им. Н Г. Чернышевского 672007, г Чига, ул. Бабушкина 129

M

- 5 9 8 5

РНБ Русский фонд

2006-4 3708

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Петухов, Сергей Владимирович

1. Введениес.

2. Глава 1. Художественная система П.Уайта

1.1. Проблема метода в литературоведении. Синусоидная модель творческого метода П. Уайтас.

1.2. Маргинальность - социальная доминанта формирования художественной манеры П. Уайтас.

1.3. Интертексты и архетипы как элементы модернистской техникис.

3. Глава 2. Амбивалентный нарратив: столкновение постреалистических и модернистских тенденций в прозе П.Уайта

1.1. Роман «Тетушкина история» {The Aunt's Story, 1948): деструкция традиционного повествованияс.

2. 2. Романы «Древо человеческое» (The Tree of Man, 1955) и «Всадники на колеснице» ( The Riders in the Chariot, 1963): модифицированная интерпретация мирас.

2. 3. Роман «Око бури» (The Eye Of the Storm , 1973): архитектоника хаосас.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Петухов, Сергей Владимирович

Диссертационное исследование посвящено изучению эволюции творческого метода одного из самых противоречивых, технически виртуозных австралийских писателей современности - Патрика Уайта.

Уайт - смелый экспериментатор, оригинальный мастер слова, получивший признание в мировой литературе за серию грандиозных эпических полотен, таких как «Тетушкина история» {The Aunt s Story, 1948), «Древо человеческое» (The Tree Of Man 1955), «Bocc» (Voss, 1957), «Всадники на колеснице» (Riders In The Chariot, 1961), «Вивисектор» (The Vivisector, 1970), «Око бури» (The Eye Of The Storm, 1973), «Повязка из листьев» (A Fringe Of Leaves, 1976). В 1973 году ему была присуждена Нобелевская премия за «эпичность и психологизм повествовательного искусства, открывшего новый континент в литературе».

В своих романах 50-70 годов он синтезировал постреалистическую1 и модернистскую концепции литературного процесса.

Творчество Уайта выступает в контексте универсального пространства нарратива, не отделенного национальной границей. Тексты австралийского автора органично вписываются в рамки «глобальной культурной парадигмы» (The Global Culture Paradigm), теоретическое осмысление которой предлагает исследователь - американист Т. В. Воронченко, утверждая, что «процесс культурной глобализации определенным образом воздействует на восприятие автором окружающей действительности и форму творческого выражения».2 Подобное происходит и с австралийцем Уайтом. Биографический и эстетический опыт писателя, в котором когерируются артефакты австралийской, американской, английской, греческой и восточной культур, свидетельствует, что в авторском методе Уайта нашли отражение концепты каждой из

1 Термин «постреализм» выдвигает при анализе литературного процесса XX века екатерин-буржекий ученый II. JI. Лейдерман.

2Voronchenko Т The Global Culture Paradigm // American Studies. Yearbook 2002: Moving beyond the Great Narrative: The Challenge of the Postmodern in American Culture. - Minsk, 2003. -P.200 них. Критики, по нашим наблюдениям, не всегда отмечают эклектизм мировосприятия автора, однако признают его оторванность от национальной культуры: «Подобно Ибсену, он отделяет себя от узких национальных традиций и стремится пересоздать себя через исследование мифических измерений пейзажа, как географического, так и социального, главным образом потому, что они зеркально отражаются во внутренних жизнях его одиноких отчужденных характеров«.3 На наш взгляд, Уайту может быть присвоен статус авангардного автора, разрыв которого с традицией австралийской литературы очевиден. Он является своего рода экспериментатором, который, в отличие, например, от Уолтера Абиша,4 не погрузился в формальный эксперимент, опускаясь до уровня алфавита, а сумел создать собственный канон, основанный на сложном эзотерическом и философско-религиозном дискурсе и интертекстах, а также на оригинальных приемах структурной техники. Сохраняя при этом верность эпичности и психологизму, Уайт модифицировал англоязычную прозу, за что, по всей видимости, и был отмечен шведскими академиками. Основная часть его романов выходит за рамки социальной действительности «зеленого континента» и обретает масштабное философское звучание. При этом австралийский писатель, поставив черту под реалистическим искусством, приблизился в своих романах к пониманию «экспрессивного Художественного Апокалипсиса Культуры», для которого характерен «принципиальный отказ практически ото всех традиционных ценностей - гносеологических, этических, эстетических, религиозных»5.

Стремление выявить принадлежность П. Уайта к определенному литературному направлению почти не обнаруживается в работах как зарубежных, так и отечественных литературоведов. Среди них есть те, кто склонен считать его сторонником реалистической традиции и те, кто видит в Уайте исключи

3 Colmer John. Riders In The Chariot. Patrick White. - Melbourne, 1978.P.3-4 ^ 7

Абиш У. Сколь это по-иемецки: Рассказы. Роман. - Спб.,2000. - 460 с.

5 7

Бычков В., Бычкова JI. XX век: предельные метаморфозы культуры// Полигнозис.

2000.№2. - С.63-76 телыю модерниста.6 Хотя, по нашему убеждению, оригинальность его творческой манеры заключается в способности сочетать явления гетерогенного характера: постреализм и модернизм. Есть в творчестве Уайта романы, в которых герой «ждет и надеется», противостоит напору абсурда (постреализм), и в которых абсурд поглощает героя, потому что «ждать некого и надеяться не на что».7

Уайт один из первых в Австралии сумел соединить в своем творчестве противоречащие, на первый взгляд, друг другу явления: легко узнаваемые реалии материальной культуры родной страны в их китчеобразном проявлении и иррациональные процессы, протекающие в человеческом подсознании. Подобно катастрофическим событиям XX века хаос врывается на страницы его произведений, сметая на своем пути фальшивые, по его мнению, гуманистические идеалы, массовые стереотипы и превращая нравственную стерильность отрешенных от мира сего людей в девиантный показатель их марги-нальности. В его текстах господствует «человеческое «я» и отторгнутый человеком вещный мир, что, по мнению Д. В. Затонского, является показателем «нереалистического художественного миросозерцания».8

Сам Уайт, в силу аутичного мировоззрения, считал свои тексты веским оправданием собственной бессмысленной жизни. Но мифологема абсурда, инициированная в сознание персонажей, остается сферой размышлений писателя. В стремлении Уайта дистанцировать себя от социума и «унылого», по замечанию самого автора, критического реализма нам видится проявление дискуссии, развернувшейся в американском литературоведении сороковых годов (совпадает с началом творческой деятельности Уайта). Основные ее

6 См. Hadgraft Cecil Australian Literature: a critical account to 1955. - London, 1960. 286 p.; Hergenhan Lourence Thomas. Unnatural Lives: studies in Australian fiction about the convicts from James Tucker to Patrick White. - St. Lucia, 1983. 210 p.; Morely A. Patricia. The Mystery of unity. -Toronto, 1970. 25lp

7 Днепров В. К понятию «модернизм»// Иностранная литература. - 1973.№11. - С. 224

8 Затонский Д. Реализм в литературе и литературоведении//Иностранная литература. -1977.№2.-С. 220 позиции были освещены в статье известного американиста Я. Н. Засурского.9 В 1946 году критик - идеалист Лайонел Триллинг выступает против «двух принципов литературной деятельности писателей — реалистов: отражения в искусстве реальной действительности и стремления выразить тревогу за судьбу общества - против правдивости и социальной осмысленности их творчества».10 Главными принципами художественной изобразительности он считает субъективизм и иррационализм, а основным предметом изображения — «Я» человека и его столкновение с обществом и культурой, «фрейдистское копание в потемках больного сознания»11. По сути, Уайт - это австралийский Триллинг.

Среди уайтовских литературных кумиров, являвшихся и основными источниками формирования его нереалистической эстетики, были: немецкие романтики, в частности Гофман, эпатажный символист Л. Рембо, «отец модернизма» и создатель техники «потока сознания» М. Пруст, английские модернисты - экспериментатор Д. Джойс и сторонник телесного культа в литературе Д. Г. Лоуренс, американский романист-космополит Генри Джеймс, непредсказуемый Сол Беллоу, а также русские писатели Тургенев и Достоевский. Философские влияния на Уайта были в большей степени связаны с сочинениями двух немецких мыслителей-иррационалистов - средневекового эзотерика И. Экхарта и пессимиста А. Шопенгауэра -, а также еврейского религиозного автора М. Бубера. В диссертации при описании формирования художественной системы Уайта основное внимание уделяется интертекстуальным параллелям, определившим, по нашему мнению, своеобразие метода писателя.

Джефри Даттон называет романы Патрика Уайта «барометрами деструктивного процесса»: «Апеллируемые одновременно и к отчаянию, и к радости, они стали смелой реакцией на штормы, которые почти разрушили Евро

9 Засурский Я. Н. Проблема критического реализма в современном американском литературоведении// Современная литература США. -М., 1962. С. 169 - 188.

10 Там же. С. 15

11 Там же. С. 172. пейскую цивилизацию, на суровую действительность Австралии и сухость австралийцев.»12. Некоторые критики склонны считать, что Уайт фактически разрушил роман как литературную форму и в традициях Джойса и JIo-уренса создал свой собственный стиль и метод13.

Многочисленные научные исследования, преимущественно австралийских и американских критиков, посвященные творчеству Патрика Уайта, содержат мультисемантические, а в ряде случаев противоречивые по отношению друг к другу интерпретации основных романов писателя. Следует заметить, что в литературоведческих работах преобладает психологический анализ текстов Уайта, обращенных к технике «потока сознания» и фрейдист-ско-юнгианской концепции личности.14 Особое внимание целый ряд исследователей уделяет символам и архетипам, которые, по их мнению, мифологизируют и наполняют мистикой прозу австралийского автора, доводя ее до религиозно-экстатического письма.15

В целом, можно говорить о двух подходах в зарубежном литературоведении к исследованию творческого наследия Уайта. Первый - микшированный или дихотомический - связан с неоднозначным восприятием романов Уайта как социально и психологически детерминированных, то есть реалистически маркированных по содержанию и в то же время альтернативных по формальным признакам (язык, структура, стиль) австралийской демократической традиции. Подобная позиция представлена в работах Джона Колме-ра, Винсента Бакли, Джефри Даттона и Дэвида Марра. Джон Колмер считает, что романы Уайта отличают «четко прописанные характеры и плотный социальный контекст», однако их «нельзя подгонять под традицию и уже ус

12 Dutton Geoffrey. Patrick White. - Melbourne, 1971. P. 3

13 Kiernan Brian. Patrick White: the novelist & the modern world. - Basingstoke, 1980.290 p.

14 См.: Hadgraft Cecil Australian Literature: a critical account to 1955. - London, 1960; Hergenhan Lourencc Thomas. Unnatural Lives: studies in Australian fiction about the convicts from James Tucker to Patrick White. - St. Lucia, 1983; Cotter Michael. The function of imagery in Patrick White's novels// Patrick White: a critical symposium. — Adelaide, 1978. P.17—26; Ewers John K. Creative Writing in Australia. - Melbourne, 1962. P.102-107; Laurence Steven. Dissociation & Wholeness in Patrick White's fiction. - Waterloo, 1989.

15 Речь о них пойдет далее, при анализе мистического восприятия творчества Уайта. тановленные стандарты», ибо в языковом и стилевом отношении каждый его текст - это «мощный вокабулярий внутреннего мира»16. Последнюю тенденцию Колмер объясняет влиянием со стороны К. Г. Юнга.

Бакли называет Уайта «странным гибридным явлением» в мировом литературном процессе XX века.17. С одной стороны, в его романах идет речь о становлении героя, иначе, - каждая его книга - это «попытка проследить морфологию человека», способного терять на протяжении жизни смысл своей собственной деятельности. В этом отношении описательно-аналитические повествования Уайта далеко не романтичные, но вполне традиционные, соответствующие реалистическому восприятию мира. С другой стороны, богатство метафорических пассажей, составляющих «неповторимую гибкость» его прозы, нередко, как считает Бакли, ведет к намеренному обману читательского восприятия, поскольку за этим богатством скрывается беспощадная пародия на жизнь и любые стереотипы: «Фактически Уайт демифологи

1S зировал один из наших литературных мифов о всеобщем благополучии». Почти в этом же русле рассуждает и Джефри Даттон, согласно мыслям которого, Уайт «вступил в интеллектуальный поединок с австралийскими стандартами и развенчал ложный пафос реалистической макулатуры».19 Его реализм был «неправильным», но выстраданным, разрушившим привычные литературные формы, совместившем в себе авангардные тенденции англоязычной модернистской прозы и сиднейской абстрактной живописи.

Несомненно важным для критиков, придерживающихся микшированного подхода в осмыслении эпического материала, является учет биографического контекста. Так, Дэвид Марр, досконально изучивший вехи жизненного

16 Colmer J. Appendix: two critical positions// Patrick White: a critical symposium. - Adelaide, 1978. P.135

17 Buckley Vincent. Patrick White and his epic// Australian Literary criticism. - Melbourne, 1962.P.187 -197

18 По сути Уайт разрушил популярный на «зеленом континенте» миф о «благословенной Австралии» (Australia Félix), ибо изобразил свою родную страну в самом неприглядном виде, не гнушаясь натуралистической и экспрессионистской техникой.

19 Dutton Geoffrey, Piers Henry. The Australian collection: australian greatest books. - London, 1986.P.264 и творческого пути Уайта, посвятил ему объемную монографию «Жизнь Патрика Уайта» {Patrick White: A Life, 1992), которая в конце 90-х вышла в мультимедийной версии на страницах австралийского литературного сайта.20 Критик рассматривает не только влияние на художественное сознание Уайта чуждого ему австралийского мегаполиса, противопоставленного в романах сабурбии, но и прослеживает духовно-психологическую эволюцию писателя, связанную с переосмыслением им собственных религиозных взглядов и ярко выраженной маргинальной позицией.21

Второй подход экстраполируется на исследования большинства литературоведов и отличается ярко выраженной модернистской интерпретацией текстов Уайта. В их работах изучается экспериментальный характер произведений австралийского писателя и наблюдается преобладание трех аспектов - психологического (психоаналитического), религиозного (мистического) и культурологического (мифологического). Хотя есть и такие статьи, где критик не приемлет какого-либо аспекта и пытается подойти к анализу романа, придерживаясь собственной оригинальной позиции. Так, Брайн Кернан характеризует индивидуальный метод Уайта через категорию игры с европейской литературной традицией и с учетом принципа субъективизма в восприятии автором мира.22

Психологическая составляющая уайтовской прозы находится в поле зрения таких критиков, как Дэвид Тейси, Стивен Лоуренс, Джон Эверс, Кен Гудмен, Майкл Коттер, Сэсил Хедграфт.

Хедграфт полагает, что интерес Уайта к категории сознания проявился уже в первом его романе «Счастливая долина». В дальнейшем творчестве эта категория становится неотъемлемым атрибутом сложного нарратива, реализуемого в совокупности двух технических приемов — «поток сознания» ("stream of consciousness") и внутренний монолог (interior monologue). Ана

20 http://arts.abc.net.au/vvhite/info.html

21 Marr David. Patrick White: a Life. - Melbourne, 1992. 728 p.

22 Kiernan Brian. Images of society and nature: 7 essays on Australian novel. - Melbourne, 1971. лиз «Тетушкиной истории» Хедграфт напрямую соотносит с психиатрической теорией и поэтому доминирующими чертами в поведении главной героини Теодоры Гудмен считает деранжированность и склонность к галлюцинаторным видениям, принимаемым за действительность.23 Джон и Роза Мари Бестоны предлагают исключительно психологическую версию в описании характера мисс Гудмен, этой «глубоко эмоциональной женщины, подавленной обществом», которая заканчивает свою жизнь шизофреническим безуми-ем.24

Почти аналогичным выглядит восприятие Хедграфтом «саги» «Древо человеческое», главной ошибкой которой он признает ее «бессодержательность», а знакомство с жизнью индивидуальных характеров в книге, по его мнению, «больше походит на чтение общей психологии».25

В этом же направлении мыслит и Джон Эверс, характеризующий стиль Уайта через присущие ему художественные реминисценции, восходящие к

Дж. Джойсу и Г. Стайн. В романах «Тетушкина история», «Око бури», «Ви

26 « висектор» он увидел явление «ментальной дезинтеграции» персонажей, сконструированных по принципу повествовательного дискурса «другого» («аутсайдера»). Их «подвижному», отклоненному от нормы сознанию тесно «в пределах трех измерений».27 Здесь мы имеем дело с психологическим эффектом «четвертого» измерения.

Коттер сравнивает романы Уайта с романами представительницы, английского модернизма Вирджинии Вулф, и видит их когерентность не только в стилистическом отношении, но и в обращении к подсознательному опыту. Исследователь приходит к выводу, что тексты Уайта созданы «на грани инстинкта, интеллекта, эмоции и творческого воображения».28

23 Hadgraft Cecil Australian Literature: a critical account to 1955. - London, 1960.P.241 - 242

24 Так критическую позицию Бестоиов трактует Стивен Лоуренс в книге Dissociation & Wholeness in Patrick White's fiction. - Waterloo, 1989.

25Hadgraft Cecil Australian Literature: a critical account to 1955. - London, 1960. P.245

26 Evvers John K. Creative Writing in Australia. - Melbourne, 1962. P. 102

27 Там же. С. 103

28 Cotter Michael. The function of imagery in Patrick White's novels// Patrick White: a critical symposium. - Adelaide, 1978. P.23

Тейси анализирует мифологическую и христианскую традиции в уай-товской прозе, пытаясь соотнести их с формированием особого внутреннего мира героя, противостоящего своим «сознательным эго» «брутальности и материализму» австралийского общества. Уайт, полагает Тейси, — это «аутентичный исследователь глубин подсознания».29 Почти такое же мнение высказывает Д. Хоуп, который видит психологические достижения Уайта в его способности «инсайта в индивидуальность».30

Религиозно-мистическое и мифологическое объяснение текстов Уайта встречается в научных статьях Патриции Морели, Джона Колмера, Дэвида Барнса.

Иррациональный дискурс характеризует книгу Морели The Mystery of Unity, где она выдвигает оригинальную концепцию двоемирия в произведениях писателя, построенных по принципу контраста «приемлемого апокалиптического и неприемлемого демонического миров».31 Эзотерическая и теологическая символика и явная интертекстуальность «Древа» и «Всадников» выполняют функцию мистической перспективы, гипотетического, метафизического тождества. В нарративные события Уайтом включены «архе

32 типы, выступающие прообразами человеческого опыта в любое время». Кроме того, подробно изучив мистическое значение иудаизма и христианства, Морели приходит к выводу, что «романы Уайта, подобно христианскому и иудейскому Священным Писаниям, заключают в себе идею божественного начала как универсального предопределения над миром».33 Миф, по мнению этого же критика, используется в его романах в качестве метафоры.

29 Tacey David John. Patrick White: fiction & unconscious. - Melbourne, 1988. P.50

30 Hope A.D. Australian Literature 1950-1962. - Melbourne, 1963. P.74

31 По поводу этой концепции необходимо сделать некоторые уточнения. Под апокалиптическим миром Морели понимает «духовное откровение»(от rpew.apokalypsis — откровение) и связывает с решением в романах Уайта ключевой проблемы духовного поиска, обусловленного процессами «индивидуации» и «интраверсии» личности (К. Г. Юнг). На пути духовного поиска человеку противостоит, согласно Морели, «ад жизни» (это и есть «демонический мир»), принуждающий преодолевать тяжелые испытания.

32 Morely A. Patricia. The Mystery of unity. - Toronto, 1970. P.98

33 Там же. С. 114

Колмер в своем исследовании, посвященном Уайту, предлагает отказаться от понятия «религиозный роман» применительно к текстам австралийского автора, считая их мистическими. В новом типе романа, по словам критика, «вера в традиционной форме отвергнута» (о чем говорил еще сам Уайт и его биограф Марр); его семантическая основа — «видимость истины» и «духовное искупление»; его структурное решение - когерентность романа «потока сознания» и аллегории; его архетипическое наполнение - сочетание восточной и западной традиции в духе Элиота, особенно элементов дзен-буддизма, эзотерического учения Каббалы и христианства.

Варне при анализе основных романов Уайта «Тетушкина история», «Древо человеческое», «Всадники на колеснице» ссылается на «Бесплодную землю» Элиота, посвященную «извечной трагичности бытия». Безысходным трагизмом пронизаны и работы австралийца. Главную проблему, которая поднимается на страницах его произведений, Барнс рассматривает в религиозном контексте, обозначая ее как взаимоотношения между человеком и Богом. Критик определяет уайтовские творения как «книги-мистерии», где «слышны отголоски Ветхого Завета», а «присутствие Бога постоянно».34

В работе Эргила также говорится о библейском характере произведений Уайта, однако, он предпочитает трактовать их культурологически. В универсальных символах, к которым обращается австралиец, можно увидеть три линии европейской культуры: иудаизма, греческого и римского христианства.

Кэрин Хэнсон, называя Уайта «экзистенциальным исследователем» в одноименной работе и снимая с него обвинения многих критиков в «элитарном и интеллектуальном снобизме», подчеркивает духовную основу его романов, каждый из которых содержит особое «религиозно-мистическое измерение», восходящее к различным мифам и архетипам.35

34 Burns D.R. The directions of Australian fiction 1920-1974. - Melbourne, 1974. P. 175

35Hanson Karin. Patrick White - Existential Explorcr./htpp://vv\v\v.nobcl.se/literature/articles/hansson/index.html

В отечественном литературоведении к фигуре Патрика Уайта обращалась Ллла Савельевна Петриковская.36 Самый полный обзор творчества австралийского писателя дается ею на страницах монографии, посвященной литературе «зеленого континента», где в седьмой главе - «Патрик Уайт и метафоры бытия» - исследователь подробно останавливается на противоречивых оценках автора современниками, некоторых биографических фактах, формировании эстетических взглядов Уайта и кратко характеризует все романы писателя как философские (или как романы-«параболы», в которых синтезируются «два плана - реальный и символико-аллегорический»37). Несмотря на то, что Петриковская A.C. относит Уайта к модернистской литературе (считает автора сопричастным ей) или, так называемому, психологическому («персоналистскому») направлению в культуре Австралии, обособленность писателя от реализма в ее работах лишь пунктирно обозначена некоторыми высказываниями («воюет» с австралийской традицией, создает деформированную реальность и отчужденную личность, изображает неприглядность физиологических и бытовых подробностей, не доверяет интеллекту, показывает «интуитивно-религиозное преодоление хаоса бытия», сам является отшельником, избегающим журналистов и критиков). Автор монографии «Австралийская литература» настаивает на связи прозы Уайта «с традициями критического реализма», сочувствии писателя маленькому человеку, следовании принципу социальной репрезентативности. Данный подход кажется нам неприемлемым в силу сближения Уайта с литературой критического реализма, активным противником которой выступает автор на протяжении всей своей жизни и доказывает свою позицию стилистическими деструкция-ми традиционного повествования, пародическими модификациями известных архетипов, постоянным воспроизведением сферы бессознательного.

36 Петриковская Л. С. Австралийский роман. - М.,1990; Петриковская А. С. Вивисекторы и аутеайдеры//Иностранная литература. - 1972.№6. - С. 219-227; Петриковская A.C. Австралийский роман на рубеже 70-х годов//Современная литература за рубежом. Сборник №4. -М., 1975.-С. 125-154

37 Петриковская А. С. Австралийский роман. - М.,1990. С. 219

Объектом исследования в диссертации являются четыре романа П. Уайта, написанных в период с 1948 по 1973 год: «Тетушкина история» {The Aunt s Story, 1948), «Древо человеческое» {The Tree Of Man 1955), «Всадники на колеснице» (Riders In The Chariot, 1961), «Око бури» (The Eye Of The Storm, 1973). Предметом — эволюция творческого метода, которая наиболее ярко раскрывается в указанных выше эпических произведениях. Лишь одно из них переведено на русский язык (роман «Древо человеческое»).

К достижениям Уайта относятся созданные им, обладающие балансирующей поэтикой, символические тексты, сориентированные на универсальное восприятие мира как деструктивной конструкции. Каждый из них свидетельствует о новом этапе становления метода писателя, сознание которого изменяется в сторону модернистской интерпретации создаваемой им художественной матрицы.

Определены следующие направления и аспекты содержания диссертации. Цель работы - проследить эволюцию творческого метода П.Уайта в соответствии с его художественным мировидением и эстетически неординарными взглядами. Эта цель определила следующие задачи исследования:

• представить современное состояние вопроса о художественном методе в литературоведении и наметить предполагаемый ход анализа в соответствии с приемлемой методологической концепцией;

• ориентируясь на критические работы и автобиографические эссе, выявить авторскую доминанту в восприятии мира и охарактеризовать элементы оригинальной техники, формирующие своеобразие творческого метода Уайта;

• проследить изменение повествовательной манеры и структурных решений Уайта в произведениях раннего и позднего творчества;

• охарактеризовать следы балансирующей поэтики (постреализм - модернизм) в романах писателя и создать гипотетическую модель его творческой эволюции.

Актуальность темы исследования обусловлена недостаточной изученностью в отечественном литературоведении творчества П. Уайта. До сих пор в России этот писатель не являлся объектом диссертационного исследования. Последние критические работы по австралийской словесности выходили в нашей стране полтора - два десятилетия назад и основная их часть принадлежит А.С.Петриковской. Единичные обзоры творчества в предисловиях к русскоязычным изданиям и две рецензии на новые книги Уайта давались В. Ско-роденко, И. Левидовой, В. Муравьевым.38.

Уайт - это авторитетная фигура в литературном мире США и Европы, зарекомендовавшая себя в качестве «апостола» модернизма и в определенной степени предшественника постмодернизма. Он пошатнул основы господствующего в Австралии «социального реализма» и, обратившись к тенденциозным веяниям литературы, философии, психологии и культуры XX века, создал уникальную модель нового художественного мира, в котором отчуждение граничит с психологическими аномалиями, а пародия и сарказм разрушают кажущуюся соответствующей реальной действительности ее зыбкую конструкцию. Систему координат уайтовского творчества определили понятия: сознание, экзистенция, интуиция, страдание, одиночество, фрагментация и целый ряд других, - восходящие к таким философским направлениям, как экзистенциализм, интуитивизм, фрейдизм, к такому литературному течению, как экспрессионизм. Эти источники способствуют формированию особого маргинального мироощущения австралийского автора, романы которого превращаются в «робинзонады одинокого сознания, идущего от себя и возвращающегося к себе».39 Иногда в качестве своеобразной духовной скрепы, обеспечивающей соединение героя-аутсайдера с жизнью вокруг, выступают

38 Скороденко В. О Патрике Уайте // Уайт П. Повести. Голдинг У. Повелитель мух. Повесть. - М., 1999. - С.186-196; Скороденко В. Патрик Уайт // П. Уайт. Древо человеческое. - М., 1976. - С.5-18; Левидова И. Древо человеческое в австралийском лесном поселке// Иностранная литература. - 1980.№8. - С.252-254; Муравьев В. Австралийская сюита// Иностранная литература. - 1976.№1. - С.265-268

39 Степанян Е., Степанян К. Робинзонады одинокого сознания// Иностранная литература. — 1983Jfel0.-C.170 элементы таких религиозных систем, как христианство, дзен-буддизм, иудаизм, к которым обращается Уайт. В авторском творческом методе закрепились характерные элементы перечисленных явлений, позволяющие представить его гибридный характер.

Научная новизна работы заключается в том, что впервые в отечественном литературоведении на материале четырех объемных романов рассматривается проблема творческого метода П. Уайта как феноменального гибридного образования, подчиненного эстетической доминанте маргинальное™.

Методологической основой диссертации являются работы отечественных и зарубежных историков и теоретиков литературы. При изучении творчества П. Уайта автор диссертации опирается на исследования российских, американских, английских и австралийских ученых: Л.Андреева, Л.Зверева, Д. Затонского, Я. Засурского, Н. Лейдермана, А. Петриковской, М. Липовец-кого, В.Тюпы, Б. Успенского, И. Волкова, В. Хализева, Д. Колмера, В. Бакли, Д. Даттона, Д. Марра, Б. Кернана, К. Хэнсона и других.

В работе были использованы следующие методы исследования литературного материала: биографический метод; конкретно-текстового анализа; сравнительно-исторический метод.

Апробация исследования. Основные выводы и положения диссертации отражены в опубликованных работах, а также в докладах на международных научно-практических конференциях «Новые идеи - новому тысячелетию» (Чита, 2001), «Актуальные проблемы филологического образования: наука -вуз - школа» (Екатеринбург, 2002), «Американская литература и массовая культура» (Москва, 2002), «Герменевтика в гуманитарном знании» (Санкт-Петербург, 2004).

Структура работы представлена введением, двумя главами, заключением и библиографией, насчитывающей 205 наименований.

Теоретическая и практическая значимость исследования состоит в том, что его положения и выводы могут быть использованы при построении элективных курсов и дисциплин по специальности «Филология», таких как

Австралийская культура и литература XX века: на пути к постмодернизму», «Экспериментальные модели в австралийской литературе XX века» и других.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Эволюция творческого метода Патрика Уайта"

Заключение.

В настоящем исследовании была предпринята попытка акцентировать смысловые точки в эволюции творческого метода Патрика Уайта. Гипотетическая синусоидная модель отражает динамику модернизма и постреализма в художественном сознании австралийского писателя, что обусловлено его мировоззренческими установками.

Теоретическим основанием для построения подобного рода модели стала концепция Н. Л. Лейдермана, который рассматривает категорию метода как «объективный закон художественного творчества». Применительно к четырем романам Патрика Уайта данный закон действует на грани балансирования между двумя художественными системами, и это связано со спецификой взаимоотношений писателя с «несемантизированной реальностью», а именно — социальной маргинальностыо. Она обусловлена целым рядом эскапически связанных факторов:

• неортодоксальностью религиозных взглядов (интерпретация духовных категорий писателем дается в контексте разных вероучений, в частности, христианства и иудаизма);

• тендерной инаковостью, породившей амбивалентное, гибридное сознание писателя, которое соткано из противоречий, постоянных колебаний между истиной и фальшью, добром и злом, духовным и материальным, мифом и демифологизацией;

• изолированностью Уайта от демократических основ национальной культуры и интересом к нереалистическим феноменам искусства, находящих интертекстуальное воплощение в творчестве писателя (немецкий романтизм, экспрессионизм, английский модернизм).

Социальная маргиналы!ость погружает автора в художественный эксперимент, создавая благоприятные условия для развития маргинальное™ эстетической, выраженной в неортодоксальности, дегуманизации, пародической интерпретации парадигмы человеческого существования. Ярким тому подтверждением являются не только модернистские тексты Уайта, но и постреалистические, например, роман «Древо человеческое», который может быть назван демифологизированным архетипическим сочинением писателя о бытии. В соответствии с эстетическими представлениями австралийского автора моделируемая им действительность - это не столько трансцендентная, сколько вполне осязаемая, но иногда мистическим образом запечатленная в подсознании, лишь интуитивно распознаваемая территория действия тревожного человеческого «я». Оно либо подвергнуто постепенному разрушению со стороны внешнего мира и переживает мучительное умирание («Тетушкина история», «Око бури»), либо вступает в поединок с Хаосом, пытаясь уцелеть («Древо человеческое», «Всадники на колеснице»).

В эволюции творческого метода Патрика Уайта прослеживается отчетливое движение от структурированного внутреннего монолога к динамике подсознательного опыта. Одной из определяющих тенденций в прозе австралийского автора становится не реконструкция реальности, а «фауна и флора

ЛЛО внутреннего мира». Событие уступает место интроспекции. Характер превращается в субъект психоанализа со стороны автора. Уайт воссоздает «смещенный изнутри, небывалый и неповторимый пейзаж особого состояния духовной жизни <.>», «кризисные состояния и темные закоулки души».309 Если ранняя героиня Уайта - Теодора Гудмэн - обладала способностью передвигаться по внешней территории, периодически погружаясь в себя, застывая в своем сознании, то одна из последних героинь Уайта - Элизабет Хантер -ограничена в действиях, и ее движение осуществляется за счет регулируемого автором ретроспективного сознания.

Игнорируя социально детерминированное восприятие мира, но, не отказываясь от эпической монументальности, австралийский писатель стирает грань между постреализмом и модернизмом. Уплотняя подсознательный

308 Ортега - и - Гассет X. Эстетика. Философия культуры.- М., 1991. - С. 183

309 Муравьев В. С. Австралийская сюита// Иностранная литература. - 1976. №1. - С. 266 слой в субъективации персонажа, Уайт выстраивает свои романы согласно принципам экспрессионистского текста и джойсовского письма, обращаясь к оригинальным приемам модернистской техники, но оставляет при этом возможность некоторым своим героям пересекаться с реальностью в попытке преодолеть хаос сознания (Стэнли Паркер, Химмельфарб и др. ).

Динамика творческого метода Уайта, синусоидное балансирование между модернизмом и постреализмом протекает в три этапа.

Конец сороковых годов в творчестве Уайта отмечается приоритетом модернистской психологической прозы, в которой заостряется момент личной дезориентации одного персонажа и постепенно развивающейся утраты самоидентификации. Подмена сюжетной основы текста упорядоченной интроспекцией верифицируется акцентированием внутреннего монолога, который подменяет истинный облик реальности, запечатлевшийся в подробных описаниях интерьера и тревожных воспоминаниях изображаемых героев. Топос в «Тетушкиной истории» субъективируется, действительность подается в аспекте индивидуального сознания. Стаккато деструктурирует традиционный нарратив; эпиграф и мотив, «проектирующие» смысл, выступают фиксаторами градации в осознании главной героиней абсурда мира.

Таким образом, первая точка синусоиды в гипотетической модели - начало творческого эксперимента Уайта, заявившего в критических работах о своем разрыве с литературой Австралии и ее реалистическими традициями с целью показать изнанку человека в психоаналитическом аспекте.

Пятидесятые - начало шестидесятых — время возвращения Уайта в большую литературу. Оставшийся незамеченным роман «Тетушкина история» с его избыточной погруженностью во внутренний мир героя, заставляет писателя бросить авангардный вызов создателям конкретной жанровой разновидности реалистического текста - «пионерскому эпосу» (шире - тенденциозности австралийской литературы) и модифицировать его, с одной стороны, - в универсальную книгу бытия («Древо человеческое»), с другой, - в духовно-мистическое истолкование человеческой сущности («Всадники на колеснице»). При этом Уайт меняет привычные представления о реалистическом литературном дискурсе, и, обращаясь к прецедентным текстам, откровенно пародирует манеру авторов социальной прозы, смеется над героем, но все же оставляет ему последний шанс на обретение гармонии с демифологизированной реальностью. Противопоставляя Хаосу тружеников, страдальцев и мучеников, Уайт подчеркивает, и в этом нам видится постреалистический дискурс, потенциальную гармонизацию в их внутреннем опыте (дзеновское слияние с природой, характерное для Стэнли Паркера; религиозное откровение как реализация юнгианского архетипа «божественного», свойственное четырем избранным персонажам «Всадников»).

Итак, верхние точки синусоиды - попытка Уайта сказать новое слово в реалистической литературе Австралии, преодолеть ее застой при помощи развенчания мнения о современном человеке, который, согласно мыслям автора, вынужден пребывать в хаосе и искать возможные пути выхода из него. Постреалистический этап творчества основан на мифотектонике, при которой маркированный текст выступает основным источником переосмысления писателем мира. Интертекстуальные параллели позволяют говорить об усилении авторской мифопоэтики в романах Уайта.

На финальной стадии, в семидесятые годы, творческий метод австралийского писателя приобретает неоавангардистскую окраску, (на уровне формы прослеживаются явные параллели с французским «новым романом»). В первую очередь, это утверждение касается «Ока бури», которое как бы возвращает нас к фокализованному герою (прием, характерный для «Тетушкиной истории»), а точнее к его ретроспекции. Новаторский ход — соединение ретроспективных потоков в психологические этюды посредством основного лейтмотива - бури - при намеренной «нулевой степени» сюжетостроения, наряду с симультанностью и реккурентностью застывших фрагментов, а также динамизм внутреннего уровня текста, - работает на технологию создания архитектоники хаоса.

Последняя точка синусоидной модели - возвращение Уайта в Хаос, при котором формальный эксперимент когерируется с содержательным: оригинальное воспроизведение подсознательной сферы неподвижной героини, лишенной права на эволюцию, трагически обреченной.

Таким образом, в художественной эволюции австралийского лауреата Нобелевской премии находит отражение фундаментальная тенденция обращения к доминирующим эстетическим веяниям XX века, «причастным» как к постреализму, так и к модернизму. Нарушение Патриком Уайтом условных границ между неустойчивыми художественными системами приводит к формированию и постулированию симбиоза гетерогенных проявлений искусства в творческом методе писателя, эволюционирующего по синусоидной модели.

Список научной литературыПетухов, Сергей Владимирович, диссертация по теме "Литература народов стран зарубежья (с указанием конкретной литературы)"

1. Лбиш Уолтер. Сколь это по немецки: Рассказы. Роман. - Спб.: Симпозиум, 2000.- 460 с.

2. Бютор М. Изменение. Роб-Грийе Л. В лабиринте. Симон К.Дороги Фландрии. Саррот Н. Вы слышите их? М.: Худож. Лит., 1983. - 671 с.

3. Уайт П. Повести. Голдинг У. Повелитель мух. Повесть.- М.: Панорама, 1999.-384 с.

4. Уайт Патрик. Древо человеческое. М.: Прогресс, 1976. - 554 с.

5. Джойс Дж. Улисс. М.: Республика, 1993. - 669 с.

6. Гофман Э.Т.А. Песочный человек// Гофман Э.Т.А. Избранные произведения в 3-х томах: Т.1. М.: Худ. лит., 1962. - С. 227 - 267

7. White Patrick. Riders In The Chariot. New-York: Penguin Books, 1961. 494 P

8. White Patrick. The Aunt's Story. New-York: Penguin Books, 1977. 288 p.

9. White Patrick. The Eye Of The Storm. New-York: The Viking Press , 1977. 610 p.

10. White Patrick. The Vivisector. New-York: The Viking Press , 1970. 568p.1. Автобиографии, эссе

11. Камю А. Творчество и свобода. Статьи, эссе, записные книжки. М.: Радуга, 1990.-608 с.

12. Моруа А. Литературные портреты. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. - 512 с.

13. American Studies. Yearbook 2002: Moving beyond the Great Narrative: The Challenge of the Postmodern in American Culture. Minsk: MSLU, 2003. 342 P

14. Marr David. Patrick White: a Life. Melbourne, 1992. 728 p.

15. Patrick White speaks. Sydney, 1989. 368 p.

16. Ten essays on Patrick White// Ed. by G.A. Wilkes. Sydney, 1970. 182 p.

17. White Patrick. The Flaws In The Glass: a self portrait. New York, 1982. 2601. P

18. Why bother with Patrick White// http://arts.abc.net.au/white/life/life2/lifeB02.html1.. ОБЩИЕ РАБОТЫ (история, социология, психология, культурология)

19. Библия. — М.: Объединенные библейские общества, 1992

20. Бубер М. Я и Tbi//http//ppf.uni.udm.ru/bibl-faculty/b/buber/buberindex.html

21. Гуревич П. Экзистенциализм Бубера//www.lib.ru

22. Концепция К. Г. Юнга// http://www.carfax.ni/service/keyword/9

23. О психологии К. Юнга и прозе Г. Гессе. Пермь: Панагия, 2001. - 126 с.

24. Прокофьева Т. Психологические типы К. Г. Юнга// http://www.socionics.ru/

25. Соловьев B.C. Кабала// Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона: на 4CD — Екатеринбург: Уральский электронный завод, 2004.//www.km.ru

26. Фрейд 3. Психология бессознательного. Новосибирск: РИФПлюс, 1997 -552 с.

27. Экхарт Иоганн// Большая энциклопедия Кирилла и Мефодия: на 2 CD. -Екатеринбург: Уральский электронный завод, 2004. —www.km.ru

28. Энциклопедический словарь. Брокгауз и Эфрон: Биографии. В 12 томах: т.5:Дюма- Клейнъ,- М.: Большая российская энциклопедия, 1994 863 с.

29. Энциклопедия символов, знаков, эмблем. М.: Астрель, Миф, ACT, 2001 -576 с.

30. Юнг К. Г. Воспоминания, сновидения, размышления. — Минск: ООО «Хар-вест»,2003 // www.lib.ru

31. Юнг К. Г. Психология бессознательного// http://lib.ru

32. I. ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ И КРИТИКА

33. Абрамович Г.Л. Введение в литературоведение. М.: Просвещение, 1975.-390 с.

34. Адмони В.Г. Поэтика и действительность. Л.: Советский писатель, 1975.-308 с.

35. Анастасьев H.A. Разочарование и надежды: заметки о западной литературе сегодня. — М.: Советский писатель, 1979. 182 с.

36. Андреев Л.Г.Зарубежная литература XX века. М.: Высшая школа, Академия, 2000. - 559 с.

37. Анцыферова О. Ю. Повести и рассказы Генри Джеймса: от истоков к свершениям. Иваново: Ивановский государственный университет, 1998.-212 с.

38. Апт С. Томас Манн. М.: Молодая гвардия, 1972. - 352 с.

39. Балашов П. С. Писатели реалисты XX века на Западе. - М.: Наука, 1984.-256 с.

40. Балашова Т. В. Поток сознания. // Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М.: ИМЛИ РАН, 2002 - с. 161

41. Балашова Т.В. Французский роман 60-х годов. М.: Высшая школа, 1965- 104 с.

42. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1994

43. Бахтин М. М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1979

44. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.: Художественная литература, 1986. - 543 с.

45. Берковский Н.Я. Романтизм в Германии. — Л.: Худ. лит., 1973. 568 с.

46. Борев Ю.Б. Методология анализа художественного произведения (вместо введения)// Методология анализа художественного произведения. -Сб. ст.; отв. ред. Ю.Б. Борев. М.: Наука, 1988. - с. 3-32.

47. Введение в литературоведение// Под ред. Г.Н. Поспелова. М.: Высшая школа, 1988.-528 с.

48. Ветловская В. Е. Анализ эпического произведения: Проблемы поэтики. -Спб: Наука, 2002 213 с.

49. Волков И. Ф. Литература как вид художественного творчества. М.: Просвещение, 1985. - 192 с.

50. Волков И.Ф. Творческие методы и художественные системы. М.: Искусство, 1978. - 264 с.

51. Волков И.Ф. Теория литературы. М.: Просвещение, Владос, 1995. - 256 с.

52. Вопросы методологии литературоведения. — М., Л.: Искусство, 1966. -284 с.

53. Вопросы эволюции метода: межвузовский сборник // Отв. ред. Ю.В. Ковалев. Л.: ЛГУ, 1984. - 150 с.

54. Гарин И. И. Век Джойса. М.: ТЕРРА-Книжный клуб, 2002. - 848 с.

55. Гуляев Н.А. Теория литературы. М.: Высшая школа, 1985. - 271с.

56. Доманский Ю.В. Смыслообразующая роль архетипических значений в литературном тексте: Пособие по спецкурсу. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001.-94 с.

57. Дудова Л. В., Михальская Н. П., Трыков В. П. Модернизм в зарубежной литературе. М.: Флинта, Наука, 1998. — 240 с.

58. Елисеев И. А., Полякова Л. Г. Словарь литературоведческих терминов. -Ростов-на-Дону: Феникс, 2002. 320 с.

59. Есин А.Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения. -М.: Флинта, Наука, 1999.-248 с.

60. Жирмунская Н. А. От барокко к романтизму. СПб.: Филолог, факультет С-П. гос. универ., 2001. - 464 с.

61. Зарубежные литературы и современность. Вып. 2. — М.: Художественная литература, 1973. — 432 с.

62. Засурский Я. Н. Проблема критического реализма в современном американском литературоведении// Современная литература США. М.: Наука, 1962.-228 с.

63. Затонский Д.В. Искусство романа и XX век. М.: Художественная литература, 1973.-535 с.

64. Затонский Д.В. Художественные ориентиры XX века. М.: Советский писатель, 1988.-413 с.

65. Затонский Д. В. В наше время. Книга о зарубежных литературах XX века. -М.: Советский писатель, 1979.-432 с.

66. Зверев А. М. Монтаж// Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М.: ИМЛИ РАН, 2002. - с. 520

67. Зверев А.М. Модернизм в литературе США. М.: Наука, 1979. - 317 с.

68. Ивашева В. В. Современная английская литература. М.: МГУ, 1963. -124 с.

69. Ивашева В. В. Английская литература 1917-1945. М.: Просвещение, 1967.-476 с.

70. Ивашева В.В. Новые черты реализма на Западе. М.: Советский писатель, 1986.-285 с.

71. Ильин И. Деконструктивизм. Постструктурализм. Постмодернизм. М.: Интрада, 1996.

72. Корнилова Е. Н. Мифологическое сознание и мифопоэтика западноевропейского романтизма.- М.: ИМЛИ РАН, «Наследие», 2001. 448 с.

73. Ковтун С. Н. Поэтика необычайного. М.: МГУ, 1999. - 308 с.

74. Курилов В.В. Теория и методология в науке о литературе. — Ростов-на-Дону: Изд-во Рост, ун-та, 1985. 122 с.

75. Лейдерман Н.Л., Барковская Н. В. Теория литературы: Вводный курс. -Екатеринбург: УрГПУ, 2003. 72 с.

76. Липовецкий М. Русский постмодернизм. Екатеринбург: УрГПУ, 1997. -317с.

77. Литературный текст: проблемы и методы исследования / «Свое» и «чужое» слово в художественном тексте: Сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 1999.-Вып. V. — 220 с.

78. Луков В.А. История литературы. Зарубежная литература от истоков до наших дней. М.: Академия, 2003. - 512 с.

79. Метод и жанр в зарубежной литературе: Сб. научных трудов. Вып. 4. М.: МГПИ, 1979-166 с.

80. Методологические вопросы науки о литературе: Сб. науч. труд. // Под ред. А.С. Бушмина, А.Н. Иезуитова. Л.: Наука, 1984. - 251с.

81. Милюгина Е. Г. Основы литературоведения.АУеЬ-учебник. Тверь: Твер. Гос.ун-т, 2001

82. Минералов Ю. И. Теория художественной словесности. М.: Владос, 1999.-360 с.

83. Миримский И. Эрнст Теодор Амадей Гофман//Гофман Э.Т.А. Избранные произведения в 3-х томах: Т.1. — М.: Худ. лит., 1962. С.5-42

84. Мировоззрение и метод. Межвузовский сборник Л.: ЛГУ, 1979. - 144 с.

85. Неоавангардистские течения в зарубежной литературе. М.: Художественная литература, 1972. - 396 с.

86. Образцы изучения текста художественного произведения в трудах отечественных литературоведов./Сост. Б. О. Корман. Ижевск: Изд-во Удм. унта, 1995. Вып.1-252 с.

87. Основные направления в мировой литературе XX века //Автор-составитель Т. Г. Струкова. — Воронеж: Воронежский государственный университет, 2003. 559 с.

88. Павлова Н. С. Типология немецкого романа 1900-1945. М.: Наука, 1982.-280 с.

89. Петриковская А. С. Австралийский роман. М.: Наука, 1990. -286с.

90. Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики. М.: Изд-во МГУ, 1983. -272 с.

91. Принципы анализа литературного произведения. М.: Наука, 1984. - 180 с.

92. Проблемы метода и жанра в зарубежной литературе. Сб. науч. труд. Вып. 6. М.: МГПИ, 1981. - 160 с.

93. Проблемы метода и поэтики в зарубежной литературе Х1Х-ХХ веков: Межвузовский сборник научных трудов. Пермь: ПГУ, 1995 — 199 с.

94. Проблемы реализма: материалы дискуссии о реализме в мировой литературе. 12-18 апреля 1957 г. М.: Художественная литература, 1959. -636 с.

95. Рабинович В. «Английское» и «американское» в диалоге: жизнь и творчество О. Хаксли как явление «скрещения»// Проблема национальных иден-тичностей в литературах Старого и Нового света: Материалы Международной научной конференции. Минск.: ЕГУ, 2002.

96. Скорапанова И. С. Русская постмодернистская литература. М.: Флинта, Наука, 1999.-608 с.

97. Скороденко В. О Патрике Уайте// Кн. «Лауреаты Нобелевской премии». М.: Панорама, 1999. - 384 с.

98. Скороденко В. Патрик Уайт// П. Уайт. Древо человеческое. М.: Прогресс, 1976. - 560 с.

99. Снигирев А. В. Стилизация как вариант интертекста:сущность и эволюци-онность./ Русская литература XX XXI вв.: направления и течения. Выпуск 6. — Екатеринбург, 2002 г - с. 217

100. Современная литература за рубежом. Сб. 4. М.: Советский писатель, 1975.-472 с.

101. Современная литература США. М.: АН СССР, 1962 - 228 с.

102. Стеценко Е. А. Концепция традиции в литературе XX века. //Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М.: ИМ-ЛИ РАН, 2002. - с. 47-83

103. Строев А. Ф. Герой персонаж -система действующих лиц.// Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. - М.: ИМЛИ РАН, 2002. - с. 524 - 539

104. Творческие методы и литературные направления. Сб. ст. М.: МГУ, 1987.-204 с.

105. Ю4.Творческий метод. Сб. ст. М.: Искусство, 1960. - 380 с.

106. Теория литературы. Основные проблемы в историческом освещении: В 3-х кн. Кн. 1. Образ, метод, характер. М.: Изд-во АН СССР, 1962. - 451 с.

107. Теория литературы: В 2 т.//Под ред. Н. Д. Тамарченко. т.1: Н.Д.Тамарченко, В.И.Тюпа, С.Н.Бройтман. Теория художественного дискурса. Теоретическая поэтика. - М.: Академия, 2004. - 512 с.

108. Тимофеев Л.И. Основы теории литературы. М.: Просвещение, 1971. -464 с.

109. Ю8.Тлостанова М.В. Проблема мультикультурализма и литература США конца XX века. М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2000. - 400 с.

110. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. 7-е изд. - М.; Л.: Амфора, 1999.-334 с.

111. Традиции и взаимодействия в зарубежных литературах: Межвузовский сборник научных трудов. — Пермь: ПГУ, 1996 168 с.

112. Традиции и взаимодействия в зарубежных литературах: Межвузовский сборник научных трудов. Пермь: ПГУ, 1994 - 187 с.

113. Традиции и новаторство в литературах стран Западной Европы и США: Сб. научных трудов-М.: МПУ, 1994- 120 с.

114. Тюпа В.И. Художественный дискурс (Введение в теорию литературы). -Тверь:Твер. Гос.ун-т, 2002. 80 е.;

115. Тюпа В. И. Аналитика художественного. М.: Лабиринт, РГГУ, 2001. -192 с.

116. Урнов Д.М. Литературное произведение в оценке англо-американской «новой критики». М.: Наука, 1982. - 264 с.

117. Успенский Б.А. Поэтика композиции. М.: Искусство, 1970.-224 с.

118. Уэллек Р., Уоррен О. Теория литературы. М.: Прогресс, 1978. - 326 с.

119. Хализев В.Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 1999. - 398 с.

120. Храпченко М.Б. Художественное творчество, действительность, человек. М.: Советский писатель, 1976. - 368 с.

121. Художественные ориентиры зарубежной литературы XX века. М.: ИМЛИ РАН, 2002. - 568 с.

122. Художественный метод и творческая индивидуальность писателя. Сб. ст. -М.: Наука, 1964.-280 с.

123. Эсалнек А. Я. Основы литературоведения. Анализ художественного произведения. М.:Флинта: Наука, 2003. - 112 с. 123.Эстетические позиции и творческий метод писателя. Сб. труд. - М.: МГПИ, 1973.-204 с.

124. American Studies. Yearbook 2002: Moving beyond the Great Narrative: The Challenge of the Postmodern in American Culture. Minsk: MSLU, 2003 - 3421. P

125. An Introduction to Australian Literature. Brisbane, 1965. 200 p.

126. Argyle Barry. Patrick White. London, 1967. 110 p.

127. Australian Letters. Melbourne, 1958. V. 1. P. 37-40.

128. Australian Literary criticism. Melbourne, 1962. 236 p.

129. Australian Literature. Melbourne, 1986. 492 p.

130. Australian postwar novelists. Melbourne, 1975. 378 p.

131. Australian writing now. / Ed. by Manfred Jurgensen and Robert Adamson. -Melbourne, 1988. 184 p.

132. Bader Rudolf. The Visitable Past. Images of Europe in Anglo-Australian Literature. New York, 1992. 354 p.

133. Baker C. Yacker: Australian writers talk about their work. Sydney, 1986. 160 p.

134. Blake L.J. Australian writers. Adelaide, 1968. 268 p.

135. Brissenden R.F. Patrick White. London, 1966. 96 p.

136. Burns D.R. The directions of Australian fiction 1920-1974. Melbourne, 1974. 276 p.

137. Colmer John. Riders In The Chariot. Patrick White. Melbourne, 1978. 72 p.

138. Daniel Henry. Liars: Australian new novelists. Ringwood, 1988. 196p.

139. Dutton Geoffrey. Patrick White. Melbourne, 1971. 48 p.

140. Dutton Geoffrey. The Literature in Australia. Harmodsnorth, 1964. 188 p.

141. Ewers John K. Creative Writing in Australia. Melbourne, 1962. 248p.

142. Geering R.G. Recent fiction. Melbourne, 1974. 52 p.

143. Gelder Kenneth. The new diversity: Australian fiction 1970 -1988. Melbourne, 1989. 296 p.

144. Goodwin K. History of Australian Literature. Basingstoke, 1986. 322 p.

145. Green H.M. A History of Australian Literature. Sydney, 1960. 420p.

146. Grove Artur. Modern Australian prose 1901-1975: a guide to inform. Detroit, 1980.462 p.

147. Hadgraft Cecil Australian Literature: a critical account to 1955. London, 1960. 286 p.

148. Hergenhan Lourence Thomas. Unnatural Lives: studies in Australian fiction about the convicts from James Tucker to Patrick White. St. Lucia, 1983. 2101. P

149. Hetherington John. Forty-two faces. Melbourne, 1962. 250 p.

150. Hope A.D. Australian Literature 1950-1962. Melbourne, 1963. 178p.

151. Hubble Gregory. The Australian novel. Perth, 1970. 158 p.

152. Kennedy B., Kennedy B. Australian writers. Melbourne, 1989. 274p.

153. Kiernan Brian. Images of society and nature: 7 essays on Australian novel. -Melbourne, 1971. 188 p.

154. Kiernan Brian. Patrick White: the novelist & the modern world. Basingstoke, 1980. 290 p.

155. Laurence Steven. Dissociation & Wholeness in Patrick White's fiction. — Waterloo, 1989. 164 p.

156. Lawson Alan. Patrick White. Melbourne, 1974. 120 p.

157. Literary Australia / Ed. by C. Semmler & D. Whitelock — Melbourne, 1966. 188 p.

158. Lock Fred, Lawson Alan. Australian Literature: a refgudee. Melbourne, 1980. 120 p.

159. Modern Australian writing. London, 1967. 250 p.

160. Patrick White: a critical symposium. Adelaide, 1978. 220 p.

161. Smith Graeme K. Australian writers. Melbourne, 1980. 164 p.

162. Stewart Douglas. The Broad Stream: aspects of Australian Literature. London, 1975.299 р.

163. Studies in the recent Australian novel. St. Lucia, 1978. 230 p.

164. Tacey David John. Patrick White: fiction & unconscious. Melbourne, 1988. 269 p.

165. The Australian and New Zealand Writers Handbook. / Ed. by Barrie Ovenden. -Sydney, 1975. 194 p.

166. The Australian experience. Critical essays on Australian novels. Canberra, 1974. 334 p.

167. The good reading guide: 100 critics review contemporary Australian fiction. -Melbourne, 1989.340 p.

168. Wilkes Gerald. Australian Literature: a conspectus. London, 1969. 142 p.

169. Williamson A. Introspection and Contemporary Poetry. Boston, 1984. 208 p.1.. БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЕ И СПРАВОЧНЫЕ ИЗДАНИЯ

170. Австралия 2000. Справочник// Сост. Л.М. Михайлова. - М.: Линор, 2001.-325 с.

171. Австралия и Новая Зеландия. Лингвострановедческий словарь. М.: Русский язык, 1998. - 216 с.

172. Большая литературная энциклопедия//Красовский В.Е. и др. М.: Слово: Олма-пресс Образование, 2003. - 845 с.

173. История всемирной литературы. В 9-ти т. Т. 8. — М.: Наука, 1994. 720 с.

174. История немецкой литературы. Т. 3-6-М.: Наука, 1966-1976

175. Лауреаты Нобелевской премии: Энциклопедия: Пер. с англ.- М.: Прогресс, 1992./ http://www.n-t.ru/nl/lt/

176. Литературная энциклопедия терминов и понятий. М.: НПК «Интелвак», 2001.- 1598 с.

177. Литературный энциклопедический словарь // Под общ. Ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. М.: Советская энциклопедия, 1987. - 752 с.

178. Мировая энциклопедия биографий в 12 томах / Науч ред. Т.К. Варламова.-М.:000 «Мир книги», 2003.

179. Постмодернизм. Энциклопедия. Минск: Интерпресс-сервис, 2001. -1040 с.

180. Словарь литературоведческих терминов // Под ред. Л.И. Тимофеева, С.В. Тураева. М.: Просвещение, 1974. - 509 с.

181. Современный гуманитарный словарь-справочник. М.: Олимп, ACT, 1999.-528 с.

182. Теоретическая поэтика: понятия и определения Хрестоматия для студентов филологических факультетов Автор-составитель Н. Д. Тамарченко http://infolio.asf.ru/Philol/Tamarchenko/hr.html

183. Энциклопедия литературных произведений. М.: Вагриус, 1998. — 656 с.

184. Dutton Geoffrey, Piers Henry. The Australian collection: australian greatest books. London, 1986. 332 p.

185. The Oxford History of Australian Literature // Ed. by Kramer L. Oxford, 1981.490 p.

186. The Oxford Literary Guide to Australia. London, 1987. 540 p.

187. The Penguin new literary history of Australian. New York, 1988. 610 p.

188. Wilde William Henry. The Oxford Companion to Australian Literature. — Melbourne, 1991. 490 p.1. V. ПЕРИОДИЧЕСКИЕ ИЗДАНИЯ

189. Анастасьев H. Посторонние и причастные// Иностранная литература. — 1983.№8. -с.169-178.

190. Бычков В., Бычкова Л. XX век: предельные метаморфозы культуры// Поли-гнозис. 2000.№2. - С.63-76. №3. - С. 67-85.

191. Днепров В. К понятию «модернизм»//Иностранная литература. — 1973.№11. -с.216-224.

192. Затонский Д. Реализм в литературе и в литературоведении// Иностранная литература. 1977.№2. - с.215-221.

193. Каган М. Метод как историческая категория// Вопросы литературы. 1976. -№3.

194. Левидова И. Древо человеческое в австралийском лесном поселке// Иностранная литература. 1980.№8. - с.252-254.

195. Николаев П. А. Курс лекций по литературоведению// http://www.nature.ru:8105/db/msg.html?mid=1193081 &uri=5 .htm

196. Лейдерман H. Л. Траектории экспериментирующей эпохи// Вопросы литературы. 2002. -№4 http://magazines.russ.ru/vopIit/2002/4/

197. Лейдерман Н. Л. Об изучении теории литературы в старших классах// Литература в школе. — 2000. №5.

198. Лихачев Д.С. Внутренний мир художественного произведения // Вопросы литературы. — 1969. № 8. — с. 74-79.

199. Муравьев В. Австралийская сюита// Иностранная литература. 1976.№1. -с.265-268.

200. Павич М. Писать во имя отца, во имя сына, или во имя духа братства// Иностранная литература. 1998. - №6.

201. Пестова Н.В. Немецкоязычный экспрессионизм в освещении российской repMaHHCTHKn//http://avangard.narod.ru

202. Петриковская А. С. Вивисекторы и аутсайдеры// Иностранная литература. 1972.№6.-с.219-227.

203. Степанян Е., Степанян К. Робинзонады одинокого сознания// Иностранная литература. 1983.№ 10. - с. 169-175.

204. Уоттен Д. Прогрессивные течения встречают поддержку// Иностранная литература. 1965 .№7. - с.210-213.

205. Hansson Karin. Patrick White Existential Explorer./ htpp://www.nobel.se/literature/articles/hansson/index.html