автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Фарсиязычная историография Индии XIII - XVIII вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Фарсиязычная историография Индии XIII - XVIII вв."

РГБ ОД

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

На правах рукописи

ОЛИМОВ

Музаффар Абдуваккосович

ФАРСИЯЗЫЧНАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ИНДИИ XIII - XVIII вв.

Специальность — 07. 00. 09.

ИСТОРИОГРАФИЯ, ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ И МЕТОДЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

МОСКВА — 1994.

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ ВОСТОКОВЕДЕНИЯ

На правах рукописи

олимов

Музаффар Абдуваккосович

ФАРСИЯЗЫЧНАЯ ИСТОРИОГРАФИЯ ИНДИИ ХШ - XVIII вв.

Специальность — 07. 00. 09.

ИСТОРИОГРАФИЯ, ИСТОЧНИКОВЕДЕНИЕ И ЛХЕТОДЫ ИСТОРИЧЕСКОГО ИССЛЕДОВАНИЯ

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

МОСКВА - 1994.

Работа выполнена в Центре индийских исследований Института востоковедения РАН.

Научный консультант; доктор исторических наук, грофессор Л. Б. АЛАЕВ.

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор К. 3. АШРАФЯН; доктор исторических наук, член — корреспондент АН Республики Туркменистан, профессор С. Г. АГАДЖАНОВ; доктор исторических наук, профессор В. А. ТЮРИН.

Ведущая организация: Институт стран Азии и Африки при МГУ им. М. В. Ломоносова.

Защита состоится «21» октября 1994 г. на заседании Специализированного совета гго историческим наукам (Д. 003. 01. 01) Института востоковедения РАН по адресу: 103031 Москва, Рождественка, 12.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ИВ РАН.

Автореферат разослан « (5" » сентября 1994 г.

Ученый секретарь специализированного совета,

доктор исторических наук

А. Г. ВОЛОДИН.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Тема исследования и ее актуальность. Фарсиязычная историография средневековой Индии всегда находилась в поле внимания исследователей — индологов прежде всего потому, что это наиболее доступный источник по истории Индии и сопредельных стран. Кроме того, европейской исторической науке, основанной на позитивизме, оказалась очень близка средневековая фарсиязычная историография Индии. Близка настолько, что фарсиязычные хроники не только поставляли основной материал для изучения истории средневековой Индии, но и служили источником оценок, суждений, интерпретаций исторических фактов. Западная индология стала во многом наследницей и продолжательницей фарсиязычной историографии Индии.

Марксистская '¡историческая наука также широко пользовалась данными фарсиязычной историографии Индии в силу того, что последняя представляла богатые возможности для изучения экономической и социально-политической истории Индии. ; 1

Положение существенным образом изменилось в последние годы. Конец XX в. — время складывания новой методологии истории. Позитивизм, на котором базировалась вся западная история, окончательно исчерпал себя. Марксистская методология .также, несмотря на то, что ее потенциальные возможности не исчерпаны, рушктеп под тяжестью догматизма «реального социализма».

Все эти перемены вызвали изменения и в отношении к фарсиязычной историографии Индии. Широкое привлечение в качестве источников исследования архивных документов, данных нумизматики, эпиграфики, материалов литературы н др. при сопоставлении с хрониками постаз::лс ценность и достоверность последних, прежде никем не оспариваемых, под сомнение.

Все это вызвало необходимость рассмотреть фарснязыч-ную историографию Индии в совокупности только ей при-

сущих особенностей и закономерностей, проанализировать которые возможно лишь проследив эволюцию изучаемого явления, т. к. главная задача историка—выявить, определить и объяснить происходившие или происходящие изменения.

Кроме того, выбор темы исследования был продиктован резко возросшим интересом к истории во всем мире. Этот интерес по ряду причин гораздо более значителен в нашей стране. Все это делает чрезвычайно актуальными исследования всего комплекса вопросов, связанных с генезисом, структурой и функционированием исторического сознания, включающего в качестве важнейшей компоненты историческую мысль. С этой точки зрения весьма перспективными представляются исследования исторической мысли отдельных эпох и народов, дающие богатый материал для широких обобщений.

Фарсиязычная историография Индии имела огромное значение для развития исторического сознания в системе духовной культуры средневековой Индии. Комплексное исследование этого жанра, в том числе и в его связях с другими явлениями исторической мысли в Индии на протяжении шести веков могут дать обширный материал для осмысления генезиса и функционирования процесса исторического познания. Кроме того, фарсиязычные исторические сочинения Индии представляют исключительный интерес как источник по истории Индии и сопредельных стран. Все это определяет актуальность настоящего исследования.

Источники исследования. Источниковедческая база исследования — это доступные нам 36 исторических сочинений на фарси, представляющие историографию Индии ХШ — XVIII вв.

Основное внимание к развитию, эволюции изучаемой проблемы определило и хронологические рамки исследования: от ХШ в„ когда появляются первые фарсиязычные хроники в Индии, вплоть до XIX в., когда окончательный распад Могольской империи и колониальная экспансия Великобритании Индии способствовали изменению историографии, таким образом, что ее можно считать особым явлением духовной жизни, изучение которого выходит за рамки настоящей работы.

Территориальные рамки исследования. Ввиду колоссального объема фарсиязычной историографии мы обращаем основное внимание на те исторические сочинения, которые

были созданы в центрах крупнейших государственных образований средневековой Индии — Делийского султаната и Могольской империи, уделив гораздо меньшее внимание развитию историографии в регионах, поскольку в силу особенностей создания и бытования исторических сочинений в Индии наиболее яркие и значительные образцы историографии создавались при дворах делийских султанов и моголь-ских падишахов.

Цель и задачи исследования. В диссертации ставятся следующие цели и задачи:

— выявить в исследуемый период соотношение между историческим знанием в Индии и ее историей как объективным процессом;

— определить место историографии в духовной культуре индийского средневекового общества;

— через изучение эволюции историософских идей и историографии в целом выявить общие тенденции развития философской и общественно-политической мысли средневековой Индии;

—■ раскрыть взаимосвязь духовного и социального развития через анализ ментальности, отображенной в историческом сочинении;

— проанализировать характер, соотношение и степень участия различных традиций в складывании фарсиязычнон историографии Индии;

— раскрыть посредством биографического анализа историю типов социального поведения, а также соотношение объективного и субъективного в историографии;

— на примере фарсиязычной историографии рассмотреть вопрос о месте ислама и мусульманской культуры в развитии индийской цивилизации;

— проанализировать представления историков об историческом процессе и каузальной зависимости;

—■ исследовать существовавший" в то время комплекс представлений о роли, задачах, функциях истории как науке;

—■ исследовать проблему понимания времени в фарсиязычной историографии Индии.

Методология исследования. Стремление охватить предмет исследования в его многообразии и в то же время целостности, вызвало определенную комплексность методологии, т. е. обращение к различным подходам и методам в соответствии с выбранными ракурсами изучения темы. Мы

стремились избежать сведения'к одной объяснительной гипотезе всего богатства вариантов, полученных; при интерпретации исследуемого материала. Это же обстоятельство определило следование принципу полидисциплинарности-. Кроме того, на наш взгляд, необходимо преодолеть явную недостаточность членения истории на социально-экономическую, политическую и историю культуры. Такого рода попытки предпринимаются при исследовании эволюции идей. Однако думается, что, несмотря на то, что историографы принадлежали к интеллектуальной элите общества, все же необходимо было бы затронуть проблему массового сознания общества, прежде всего потому, что оно отчасти определяло поведение историографов, и, следовательно, влияло на характер историописания. Подобного рода, работа в числе вторичных результатов может дать дополнительные сведения по вопросу о роли массового и индивидуального сознания в функционировании общественной системы в целом.

Такой подход уже разрабатывался в. отечественной науке Ю. М. Лотманом, М. М. Бахтиным,,. А. Я. Гуревичем и др. Однако в востоковедной науке, и, в частности, в индологии, этот подход еще не получил должного распространения, хотя представляется, что анализ ментальностей является главным инструментом социально-культурного анализа, единственным способом проникнуть в концептуальный мир людей прошлого. Однако анализ ментальностей весьма затруднен по нескольким причинам. Во-первых, это всеобщая для истории проблема пресловутого герменевтического круга, т. е. невозможность отделить субъект исследования от объекта , а также проблема внесения культуры исследующей в культуру исследуемую. Во-вторых, неопределенность механизма воздействия ментальных стереотипов на отдельных индивидуумов, тем* более принадлежащих к интеллектуальной элите. Все это ставит в центр внимания, исследователя проблему нахождения методик, адекватных предмету изучения. Мы выбрали три формальных метода, которые на наш. взгляд, могут помочь в исследовании, и дать верифицируемые результаты: это семантический анализ, метод выявления ценностных ориентации и хроноструктурное исследование, которое представляется тем более важным, что специфика предмета на-щего изучения — историографии, заключается в том, что история исследует временные феномены, изучает процессы изменения в обществе, протяженные во времени, раскрывает многослойность исторического времени.

Тем не менее, мы отнюдь не стремились ограничиться историей ментальностей, но попытались в доступной нам форме преодолеть методологический разрыв между историеи идей как последовательности и взаимодействия теорий, вырабатывавшихся идеологами общества (каковыми нередко и выступали историографы), и историей массовых, зачастую неосознанных представлений-, т. е. историей ментальностей. Б поисках разрешения этой проблемы формальные методы, о которых говорилось выше, мы сочетали с традиционными неформальными — описательным, аналитическим и сравнительно-историческим.

Стремление охватить процессы большой длительности и проанализировать устойчивые структуры не должно заслонять от нас важности случайного и преходящего, изменений, не обусловленных необходимостью и закономерностью, но являющихся уникальной и неповторимой частью действительности. Именно это предопределило интерес к изучению биографий, в которых как бы перекрещиваются пути самодвижения, самоконструирования общества и в то же время сиюминутные тенденции иод влиянием случайных изменений в обществе. Таким образом, биографический анализ дает исследователю возможность показать историю типов социального поведения, социально-культурных типов, характер которых в очень большой степени определял вид соотношения между историческим знанием и исторической реальностью.

Новизна исследования определяется следующими обстоятельствами: впервые фарсиязычная историография Индии рассматривается как целостная система. Мы не пытаемся вычленить на материале хроник некие сведения, которые представляются нам истинными, отбрасывая все остальное за ненадобностью, но считаем, что объект интерпретации историка неотделим от всего свидетельства в целом. Комплексность исследования обеспечивается специальными методиками изучения материала.

В работе впервые сделана попытка определить место фарснязычной историографии Индии в духовной культуре средневековой Индии, исследован генезис и формирование самобытности, что является частным аспектом проблемы места и роли ислама в развитии индийской цивилизации.

Впервые анализируется эволюция историографии на фарси в Индии,

Впервые в индологии ставится задача исследовать по-

г

средством хроноструктурного исследования и семантического анализа проблему «свой» и «чужой», выяснить доминанты ментальности верхних и средних слоев мусульманского сосб щества средневековой Индии.

Теоретическое значение работы определяется актуальностью исследуемой темы, т. к. впервые в отечественной и зарубежной индологии систематически и комплексно изучаются сочинения фарсиязычных историков Индии ХШ —XVIII св. Совокупность сформулированных в диссертации научных положений открывает новые перспективные пути исследования исторического сознания, теории этнокультурных взаимодействий, различных аспектов теории ментальностей. Выработанные при этом конкретные методы и приемы исследования могут быть применены в историко-культурологических исследованиях литературы эпохи средневековья.

Практическое применение результаты работы могут найти в усовершенствовании методики источниковедческих исследований средневековой научной литературы, при написании соответствующих обобщающих и специальных трудов, учебных пособий, спецкурсов, чтении лекций и в семинарских занятиях.

Историография вопроса. Даже беглое перечисление работ коллег — филологов свидетельствует о том, что литературоведы внесли достаточно солидный вклад в дело изучения и определения места и значения фарсиязычной литературы Индии в системе персидско-таджикской классической письменной культуры. Тут можно отметить не только ряд фундаментальных и специальных исследований, посвященных отдельным этапам развития литературы Индии или творчеству и трудам отдельных представителей поэзии и прозы на фарси ( С. Айни, И. Муминов, М. Бакоев, Г. Ю. Алиев, А. Мирзоев, А. Алимардонов и др), но и изучению лексикографии (В. А. Капранов) стилю и тематическим особенностям литературных памятников (3. Г. Ризаев).

Одним из первых среди историков обратил внимание на изучение конкретно индийских фарсиязычных сочинений Н. М. Гольдберг. Обзоры и краткие описания литературы, в том . числе индийских сочинений на фарси, были включены в изданные собрания и каталоги восточных рукописей АН Узбекистана и Таджикистана, а также в описания рукописей, хранящихся в фондах Москвы и Санкт-Петербурга. Из огромного количества исторических памятников, связанных с

мусульманским периодом средневековой Индии, изданы целиком и в переводе лишь «Бабурнаме» Захир ад-дина Бабу-ра и «Хумаюн-наме» Гулбадан-бегим (на узбекском языке).

К. А. Антонова, одна из основателей советской индоло-гпческой медиевистики, при написании главных трудов по истории Индии в средние века, в особенности классической работы об эпохе Акбаре, широко использовала ряд исторических памятников на фарси как периода Делийского султаната, так и Великих Моголов.

Две статьи, посвященные двум одноименным хроникам XIV в. «Тарих-иФируз-шахи» Зийа ад-дина Барани и Шамс Сирад-жа Афифа принадлежат перу К. 3. Ашрафян и по сути дела являются первыми исследованиями этой темы. Основой последующих статей и монографических исследований К- 3. Ашрафян по Делийскому султанату, аграрному строю Северной Индии в XIII — XVIII вв., особенности и этапам развития феодализма в Индии, истории средневекового города Индии и др. стали хроники на фарси.

Определенный вклад внесла С. А. Азимджанова своими трудами по изданию и популяризации уже упомянутых трудов Бабура и Гулбадан-бегим, а также истории государство Бабура в Кабуле и Индии.

Материалами фарсиязычных хроник пользовались и другие учгиые, исследовавшие экономическое развитие Индии или отдельных регионов перед английскими завоеваниями (И. П. Иетрушевский, А. М. Осипов, А. И. Чичеров и др.). Имеется ряд исследований, посвященных отдельным историческим памятникам на фарси узбекских ученых И. Низамут-динова, Н. С. Кариевон, Э. Т. Рузиева и Д. Ю. Юсуповой. В последнее время Е. Ю. Ванина последовательно и плодотворно работает по материалам средневековых памятников, в том числе хроник, а также индийской литературы и фольклора как специфических источников.

Намного раньше, чем в российском востоковедении, по понятным причинам, возник интерес к фарсиязычным хроникам Индии п английской науке. Образование непрерывности между историографической традицией на фарси и урду и европейской традицией, поддерживаемой и развиваемой британскими учеными, а также индийскими исследователями, получившими европейскую подготовку и писавшими на английском языке, основывается на следующих факторах: традиционное для XIX в. базирование истории на трех китах— политике, личности и хронологии полностью совпадало с

главными принципами историографии на фарси в Индии. Об этом ярко" свидетельствуют не только ранние труды таких английских авторов, как Дж. Милль (1817 г.), М. Эль-финстон (1841 г.) и др., но и известные издания «Библиотека Индика» (с 1860 г.) и многотомный совместный труд Г. Эллиота и Дж. Даусона «История Индии, рассказанная её собственными историками (1867 — 1877 гг.). Даже в самых основательных работах, принадлежащих перу С. Лэн Пуля, В. Смита, У. Хейга, Дж. Саркара и ряда др., история Индии изображается совершенно в духе фарсиязычных хроник в виде необозримой череды битв, мятежей, коронаций, соперничества претендентов на престол и т. д. Лишь в работах Г. Додвелла, В. У. Морленда, А. Чаттерджи, Т. Дж. Спира ощущается стремление рассматривать политическую историю Индию во взаимосвязях с социальными силами и социальным контекстом, наблюдаются попытки воссоздать целостную картину индийского общества. И все же традиция следования за средневековыми фарсиязычными историками оказалась очень живучей.

Несомненно важный вклад в дело изучения, исследования и публикации хроник на фарси внесли индийские ученые М. Хабиб, Вахид Мирза, И. Прасад, А. В. Хабибуллах, Маулави Хидайат Хусайн, Махди Хусайн, X. Низами, И. Хабиб и др. Однако крупные исследования, посвященные мусульманским историкам и средневековой историографии Индии, начали 'появляться лишь в конце 50-х—'Начале 60-х годов. Это прежде всего монография Питера Харди «Историки средневековой Индии», посвященная историографии Делийского султаната. Представляют большой интерес материалы семинара по средневековой историографии, включение б сборник «Историки средневековой Индии» М. Хаса-ном и изданные в 1968 г. Вторым после П. Харди автором, посвятившим специальную работу средневековой фарсиязыч-ной историографии, стал Харбанс Мукхия, который в качестве объекта исследования выбрал творчество историков периода Акбара (работа издана в 1976 г.).

Среди материалов Первого конгресса истории и культуры Пакистана в апреле 1973 г., была статья д-ра H.A. Балоча «Исторические произведения о Пакистане», где сделана попытка показать развитие ипдо—мусульманской историографии с раннего этапа до колониального периода. Одним из последних исследований об историографии на фарси можно считать труд другого пакистанского ученого Афтаба Асгара

«Историописание на фарси в Индо—Пакистане. Великие Тимуриды от Бабура до Аурангзеба», изданный в Лахоре в

1985 г. ; !

Следует также отметить, что проблема мусульманской историографии и ее место в индийской медиевистике всегда остается актуальной и не перестает привлекать внимание исследователей. Об этом свидетельствуют материалы традиционных ежегодных сессий Конгресса индийской истории, особенно доклады представителей Алигархской исторической школы.

Апробация работы. Работа выполнена в Центре индийских исследований Института востоковедения РАН, здесь же обсуждена и рекомендована к защите. Некоторые положения диссертации прошли апробацию в форме публикаций и докладов на всесоюзных и республиканских конференциях, в т. ч.*

— Ш Всесоюзная конференция востоковедов «Взаимодействие и взаимовлияние цивилизаций и культур на Востоке», Душанбе, май 1988 г.

— Республиканская научно-практическая конференция молодых ученых и специалистов, Душанбе, апрель 1989 г.

•—• Всесоюзная конференция «Позднефеодальный город Средней Азии», Ташкент, ноябрь 1989 ,г.

—■ Международный симпозиум «Борбад и художественные традиции народов Центральной и Предней Азии: история и современность», Душанбе, апрель 1990 г.

— Варзобские чтения П, Душанбе, нюнь 1990 г.

— Республиканская научно-методологическая востоковедная конференция, Рязань, май 1991 г.

— IV Всесоюзная конференция востоковедов «Восток: прошлое и будущее народов», Махачкала, октябрь, 1991 г.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Диссертация состоит из «Введения», пяти глав, «Заключения», библиографии.

Во «Введении» обоснована актуальность темы, изложены цели и задачи исследования, степень изученности проблематики, дай историографический обзор и краткий анализ использованной литературы.

ГЛАВА 1. «Генезис мусульманской историографии п Индии. Арабская, иранская и индийская исторические тра-

Диции» состоит из вводной части и трех параграфов, в которых освещается предистория фарсиязычной историографии Индии, дается характеристика арабской и иранской исторической традиций, ставших основой нсториописания на фарси, рассматриваются особенности исторического сознания в до-мусульманской Индии.

Важным компонентом, по сути дела базовым субстратом всей мусульманской историографии, в том числе и на фарси, была арабская историческая традиция, зачатки которой сложились достаточно давно, еще в домусульманскую эпоху, но которая вполне оформилась лишь в исламе. «Историографическая революция» была подготовлена всем ходом развития исторического сознания арабов, для которого были характерны: 1) рациональный реализм, свойственный прагматической идеологии доисламских арабов; 2) наличие развитой генеалогии, игравшей огромную роль в общественной жизни племени; 3) существование жанра преданий «аййам ал-араб», в котором подробно, реалистично, с большой любовыо к деталям и интересом не только к лидерам, но и к массам описывались межплеменные распри; 4) высокое значение в социальной жизни арабских родов племенных поэтов, судей, мудрецов —■ хакимов, равий, т. е. тех, кто профессионально организовывал исторические сведения, осмыслял и оценивал их; 5) высокая политизированность, свойственная кочевым сообществам; 6) представление о времени — судьбе как о пути, также характерное для кочевников; 7) наличие собственной письменности, что в момент складывания новой религии и государства сыграло огромную роль в формировании средневековой арабской культуры.

Поворотной точкой в развитии исторического сознания арабов обычно считают возникновение нового вероучения.. С исламом к арабам пришли новые цели, ценности, новые принципы организации духовной жизни. Прежде всего Мухаммед распространил новую идею единого трансцеденталь-ного Бога. Ветхозаветная концепция абсолютной трансце-дентности Бога была знакома арабам, т. к. среди химьяри-тов и арабов Северной Аравии были последователи христианства и иудаизма. Теперь же арабы восприняли идею особой связи трансцедентпого Бога с общиной мусульман. Возникло представление об истории, как о раскрытии динамической воли Бога, и человеке как интерпретаторе и орудии Божественной воли. /

Таким образом, Мухаммад вместе с новыми духовными

горизонтами принес и новую свободу, и новую ответственность человека перед Божеством.

Коран содержал идеологические основы для возникновения мусульманской историографии как особой отрасли духовной деятельности. Прежде всего это связано с идеей развития, движения во времени от единой точки отсчета — сотворения мира и первочеловека, что стало базой для исторической хронологии. В Коране же был изложен принцип счисления времени по движению луны, который вскоре после смерти Пророка был оформлен его сподвижниками в регулярное летоисчисление. Священная история, описание которой содержится в Коране, предстает как полный цикл от сотворения до конца света и тотального разрушения,, которое одновременно является созиданием, т. к. души воссоздаются согласно совершенным им деяниям. Идея священной истории, предполагающей единый временной континуум, вызвала попытки согласовать во времени историю разных народов. Таким образом, был сделан последний решающий шаг к созданию человеческой истории, утвердившей в сознании единую линейную протяженность человеческого бытия и всего мироздания. Так сложился главный жанр мусульманской историографии — всеобщая история как история спасения Божьей святой общины мусульман —уммы. Появление первых мусульманских хроник ок. сер. VIII в. знаменовало начало классического периода мусульманской историографии. На этом этапе шло накопление и систематизация сохранившихся материалов, выработка общеисторических схем, форм и канонов исторического повествования. С приходом к власти Аббасидов в создание необозримого по объему и значению комплекса, который принято называть средневековой арабской культурой, включились представители других народов, входивших в халифат. Особенно весомым в области историографии был вклад иранцев. Однако историография на фарси с момента своего возникновения стала серьезно отличаться, от арабской. В арабских исторических сочинениях основной целью была демонстрация истинности и торжества ислама, . следовательно, и доисламская история, и античность изображались как «история заблуждений». В соответствии с этим сформировалась каноническая структура исторических сочинений, в которых начальным разделом, как правило, было повествование о сотворении мира, далее следовали отдельные сведения о доисламской истории, раздел об уетановле-

НИИ ислама, давалась биография Пророка Мухаммада и, наконец, включались разделы о правлении халифов. 'Тем не менее; поскольку многие из первых мусульманских историков были иранцами, то раздел доисламской истории человечества в их работах был достаточно обширным и включал в себя, наряду с историей* семитских народов, изложение иранской истории. Такова «Тарих»-и Табари (838 — 923 гг.) Повествование о домусульманской истории у иранских историков преследовало цели доказательства древности, славы и величия иранских народов и включало обширные сведения по древней истории Ирана и Хорасана с привлечением многочисленных мифологических сюжетов, так что исламские ориентиры — установление ислама и правление халифов отходили на второй план. Если в арабской историографии история и хадисы были связаны нерасторжимыми узами, и история подчинялась теологии, то у иранцев положение было иным. Историография здесь занимала лидирующее место, практически равное теологии и почти совершенно отделилась от науки о хадисах. Существенной чертой иранской историографии была ориентация на двор и аристократию, что также отличало ее от демократической арабской традиции. Это обусловило исключительную важность стоящей в центре каждого исторического сочинения на фарси фигуры властителя, династа — главного героя истории. С этой точки зрения история для иранцев представала как школа политической мудрости.

Фарсиязычные историки, сопровождавшие Махмуда Газневида в его походах на Индию, стали предтечей собственно индийской историографии на фарси. Однако, это не значит, что в домусульманской Индии не существовала историческая традиция, которая вычленившись в древности из мифологии, обретала свой неповторимый облик, претерпевший заметные изменения с течением веков. Ее развитие, начиная с древности, можно увидеть, проследив эволюцию сут— певцов, сказителей, воспевавших подвиги царей и героев. Изменение с течением времени эпической традиции, в которой на раннем этапе фиксировалась историческая память, и симптомом которого явилась замена фигуры исполнителя баллад брахманом—знатоком пуран, несомненно отражало диалектику мутации социальных структур, т. е. переход от одной культурно-исторической эпохи к другой, хотя, конечно, эта выступает более или менее в опосредствованном виде. Ренессанс брахманической традиции не способствовал даль-

пейшему развитию исторического сознания, а закрепил его связь с эпосом и пуранами. Помимо пуран и эпоса необходимо упомянуть об исторических биографиях послегуптского периода, прекрасным образцом которых является «Харша-чарита» Баны (VII в.).

Однако историческое сознание Индии не дало собственно исторических произведений. В качестве одной из причин можно назвать свойственное индийской цивилизации, как и другим древнеземледельческим культурам согласно определению А. Леруа-Гурана, представление о цикличности времени. Это не значит, что индийская философия не выработала концепции линейного времени, но, безусловно, определяющей для индийской цивилизации была цикличная модель. Собственно говоря, самым важным для дальнейшего развития религиозно-философской рефлексии в Индии стало представление о времени как о двух образах Брахмана. Первый образ — «воплощенное время», состоящее из частей (год, месяц, день и т. д.), и «невоплощенное время», тождественное вечности. По существу всё развитие темпоральных представлений в Индии является осмыслением этих двух идей, первая из которых стала основой философии времени в буддизме, вторая же нашла свое крайнее выражение в адвайта — веданте.

Разность темпоральных представлений обусловила различия в историзме буддийской и брахманической традиций. Буддийская историческая традиция наряду с иными культурными влияниями оказала воздействие на творчество Калха-ны—автора самого известного произведения исторического содержания в домусульманской Индии. «Раджатарангини» была написана в 1148 — 49 гг. и посвящена истории Кашмира начиная с древних времен и кончая событиями ХП в. Следует отметить сугубо своеобразный тип историзма Кал-ханы. Конечно, поскольку во все эпохи движение исторической мысли обусловливалось движением более общих уровней мировидения в целом, то и тип историзма определяется как менталыюстью эпохи, так и типом культуры. С этой позиции индийская историческая традиция будучи глубоко своеобразной, является частью и результатом ключевых (онтологического характера) представлений, образующих костяк ин дийской культуры, в том числе по типу осмысления мира людей, предполагающего индивидуальный путь спасения. Исторические события, история в этом случае передаются через индивидуальность прежде всего. Этим и объясняется,

по-видимому, специфика индийских сочинений исторического характера, их нацеленность на индивидуальное переживание потока событий.

Толчок к дальнейшему развитию автохтонной исторической традиции в Индии дали мусульманские завоевания. С одной стороны, мусульманские владыки поощряли истори-описание на санскрите, пракрите и хинди с целью обеспечить популяризацию своего правления среди местного населения. С другой стороны, борьба индийцев против иноземных завоевателей вызвала появление произведений, в основном, героических поэм, в которых рассказывалось о перипетиях этой борьбы. Это стимулировало развитие исторической традиций Индии, которая стала играть особую роль при дворах раджастханских и гуджаратских правителей. Таким образом, довольно долгое время индийская и мусульманская исторические традиции существовали рядом, не смешиваясь, но влияя друг на друга.

ГЛАВА П. «Историки и историография на фарси в Индии ХШ — XVIII вв.) помещены биографические сведения о 36 фарсиязычных историках Индии, характеризуется их творческий путь, основные произведения, излагаются причины и обстоятельства написания ими исторических трудов, дается краткое содержание и характеристика сочинений, а также анализируется их структура, отношение авторов к источникам информации и документальному материалу, методы, исследуется степень достоверности историческою повествования. Особое внимание в главе уделено биографиям историков, т. к. в отличие от других наук, истории свойственно единство природы субъекта и объекта исследования, что с одной стороны позволяет историку проникнуть в реальность прошлого, но с другой, ставит вопрос о характеристике воспринимающего субъекта.

Трудно классифицировать и обобщать биографические сведения о множестве историков, представлявших фарсиязыч-ную историографию Индии, так как каждый человек неповторим, уникален и, жизненный путь, пройденный им.

Если в качестве основания для систематизации взягь социальный статус, то, несмотря на трудности, которые нас ожидают и которые заключаются в неполноте сведений и об историках, и о социальной структуре средневекового индийского общества, все же можно сделать вывод, что наиболее разнообразным по социальному положению историков был

период Делийского султаната, хотя вся история фарсиязыч-ной историографии в Индии дает довольно пеструю картину социального происхождения и положения историков с существенным креном в сторону высших слоев. Среди историков и мемуаристов были монархи: Фируз Туглак, Тимур, Бабур, Мирза Хайдар Дуглат, Джахангир. Необходимо отметить, что именно сочинения монархов в определенной степени подготовили почву для появления предельно индивидуализированных сочинений, таких как «Мунтахаб ут-та-варих» Бадаунн, «Тарнх-и днлкуша» Бхим Сена и др.

К высшей аристократии принадлежали Минхадж Джузд-жани, Амир Хусрав, Абу-л Фазл, Хаджа Низам уд-дин Ахмад, Мухаммад Саки Мустаид Хан, Хафи Хан и др. Они представляли высшую служилую элиту Делийского султана-га и Могольского государства. Однако подавляющее число мо-гольских историков относились к средневековой интеллигенции, были представителями образованной части общества, зарабатывавшей на жизнь знаниями и талантами.

Большая часть историков была иммигрантами и выходцами из иммигрантских семей. Это Хасан Низами, Минхадж Джузджани, Хаджа Низам уд-дин Ахмад, Абу-л Фазл, Феришта, Мирза Амин Казвини, Хафи Хан и др. Среди историографов были и местные мусульмане: Барани, Амир Хусрав, Снрхиндн, Бадаунн, Абдул-Хамид Лахори и др.

В XVII — XVIII вв. появляется целая плеяда индусов — историков, писавших на фарси в канонах фарсиязычной историографии. Это были, во-первых, высшие должностные лица государства и представители элиты, такие как днван-и кулл Биндра Бан Рой, тупбаши Бхим Сен, во-вторых, мун-ши-кайастхи-Бхагванат Дас, Банвали Дас, Суджан Рай, Ишвар Дас, Джагдживан Дас, Чатурман Рай и др.

ГЛАВА III. Индо-мусульманское взаимодействие глазами Средневековых фарсиязычных историков. Проблемой проблем индийской медиевистики является вопрос об индо-мусульманском взаимодействии, постоянно вызывающий ожесточенные споры. Эта проблема имеет огромное значение не только для истории Индии, но и для методологии истории и историософии. История всегда социальна и потому начинается с осознания субъектом познания своего собственного

существования, что немыслимо без осознания собственной непохожести на «другого». Фактически историография Индии стала зеркалом, в котором, с одной стороны, отражались все извивы и перипетии индо-мусульманского взаимодействия, а с другой стороны, само это взаимодействие во многом определило пути развития фарсиязычной историографии. С этой точки зрения можно выделить два аспекта данной темы: а) анализ восприятия Индии, ее культуры фарсиязычными историографами, эволюция представлений такого рода и связанное с этим выявление представлений о самих себе как о «чужаках» либо «местных»; б) изучение индо-мусульманского взаимодействия на материале самой историографии, выявление синтеза либо симбиоза исторических традиций обоих сообществ, исследование эволюции фарсиязычной историографии,- обусловленной ходом индо-мусульманского взаимодействия.

В хрониках периода завоевания Индии («Тадж ул-Маасир» Хасана Низами, «Тарих-и Ямини» Утби) воплотилось представление о себе как о великих воинах, борющихся с язычниками претерпевших поражение по воле Аллаха, даровавшего победу распространителям «истинной веры». Совершенно иной взгляд на Индию и индийцев мы видим в знаменитом труде Бируни «Индия», в котором была представлена одна из самых привлекательных сторон исламского мира —■ его пытливая, ищущая мысль, которая, соприкасаясь с другими мирами, вступает с ними в диалог. В период Делийского султаната скрещение путей развития и судеб народов, религий, языков, обычаев дало самые разнообразные формы восприятия «чужого» — начиная с «пришельца», «врага», «иноверца» и кончая «соседом». Эти искания, выработка самых различных образцов «чужого» в полной мере отразились в историографии. В ХШ — XV вв. фарсиязычные историки Индии еще не отделяли себя от своей непосредственной предшественницы — историографии Средней Азии и Ирана. Они в большей или меньшей степени враждебно относились ко всему индийскому и с этой точки зрения были даже более консервативны, чем султаны, т. к. помимо других причин, они были представителями мусульманской элиты, и, в отличие от султанов, обеспокоенных общим положением в стране, стремились поддержать корпоративные интересы. И все же близость многих историографов к трону (Джузджани, Барани, Амир Хусрав) сказалась на их восприятии индусов через призму государственных интересов, когда первостепен-

ной важностью наделяется не понятие конфессиональной или этнической принадлежности, но понятие подданства. Именно это обстоятельство определило невозможность дифференциации взглядов историографов на индо-мусульман-ские отношения в зависимости от их теологических воззрений, т. к. при том, что ортодоксальные улемы в определенной мере противостояли суфизму, все же по взглядам на данный вопрос были едины и ортодокс верховный казий Индии Джузджани, и суфии, мюриды Низам уд-дина Аул не Бара-ни и Амир Хусрав.

Индийское влияние на фарсиязычную историографию ограничивалось в этот период внешней стороной — введением в повествование индийских реалий, отдельных сведений из индийской истории, сюжетов и образов из индийской мифологии, и не затрагивало основ историописа-ния. Ситуация стала меняться в Могольскую эпоху.

Могольская историография создала свои собственные образы «чужого». Она продемонстрировала, насколько важны государственная политика и властные отношения для функционирования системы «мы» — «они», и в обратном смысле, насколько изменение внутреннего содержания «мы» и тем самым образа «чужого» влияет на судьбы государства. Это тем более важно, что мусульманские государственные образования Индии были созданы иноэтническимн и иноконфес-сиональными пришельцами, г. е. вся история мусульманских государств Индии, отраженная в историографии, представляла собой взаимоотношения между политически доминировавшим, но численно небольшим суперстратом и обширным субстратом. Эти отношения отразились наиболее ярко в историографии, поскольку она, с одной стороны, выражала этническое, конфессиональное самосознание, и, с другой стороны, будучи выражением идеологии государства, демонстрировала и пропагандировала нормы такого взаимоотношения. С этой точки зрения эволюция__дихотомии «свой» — «чужой» отражала не только этнические и культурные процессы, но, пожалуй, в еще большей степени процессы политические.

Сам факт, что управляемые исповедовали одну религию, а управляющие — другую, способствовал формированию антагонизма между сообществами. Следует помнить, что в средневековье идеология религии была всеобъемлющей формой идеологии, поэтому для мусульманских государственных образований Индии очень долго был свойствен би-культурализм и биполитизм. Антагонизму между сообществами способствовала также и их цивилизационная раз-

ность, которая проявлялась иногда в полной противоположности обычаев, установок, ценностей, стереотипов поведения. Тем не менее, на протяжении всей истории Делийского султаната и империи Великих Моголов индо-мусульманские взаимоотношения постепенно эволюционизировали по направлению к дифференциальной инкорпорации (термин М. Смита), при которой, с одной стороны, поддерживалась целостность разноконфессионального и разноэтнического государства, а с другой, — обеспечивалось социальное и политическое неравенство сообществ, составлявших это государство. Постепенно вырабатывались формы сосуществования двух сообществ. Этот процесс облегчался цивилизационной установкой мусульман на восприятие государства как совокупность городов с округой, что способствовало сложению бппо-литизма, когда мусульмане и не пытались как-либо изменить отношения внутри индийской сельской общины и шире — затрагивать социальную структуру индийского общества. Однако этот же процесс претерпел сложные коллизии в связи с изменением «мы» мусульман, образа самих себя, обусловленным внутренней, все более нараставшей дезинтеграцией мусульманского сообщества.

По мере дезинтеграции мусульманского сообщества все более активно шел процесс сложения новой индо-мусульман-ской культуры, творчески перерабатывавшей элементы составлявших ее основу разноэтнических культур. С развитием этого процесса все более существенно изменялось как содержание категорий «мы» и «они», так и соотношение между ними. Эти изменения четко прослеживаются на материале фарсиязычных хроник. Бикулътурализм постепенно заменяется интегрированной культурой, идеологами которой выступили Акбар и Абу-л Фазл. Именно в период Акбара естественные интеграционные процессы вступили в фазу сознательного их культивирования. Однако, по нашему мнению, позиция Акбара и Абу-л Фазла была, в первую очередь, обусловлена политическими задачами. Акбаровская политика выступала противовесом^ деструктивным социально-политическим тенденциям и была необходимой для осуществления тюркско-нранского идеала Акбара — создания могучего централизованного государства, для чего имелись и определенные объективные предпосылки. Акбаровская эпоха дала мощный импульс дальнейшему развитию этой культуры, которая будучи маргинальной по характеру, основывалась на

принципиально несовместимых этнокультурных традициях и давала как бы расщепленное, сложное и множественное осознание самое себя, конструировала такие же сложные, размытые образы «иного», которые включали в себя обе материнские культуры. Сложность бытования этой культуры определялась также ее политическим характером и социальной базой. Это была дворцовая элитарная культура, поэтому она изобиловала новыми идеями в искусстве и во всех тех областях, в которых нуждался двор и правитель, стимулируя развитие наук и технологии в той мере, в какой это было необходимо элите. Эта культура почти не затронула ядро индийского общества. Мусульмане низшего слоя начали структурироваться подобно индийскому социуму и быстро превращаться в касту. Все это сделало могольскую культуру одновременно и блестящим, и эфемерным образованием.

Наиболее активно процесс натурализации шел в регионах, па периферии могольской державы, причем в каждом регионе складывалась своя особая субкультура, которая после падения Индийских Тимуридов стала основой возникших государственных образований.

Размывание, дробление этнического и культурного самосознания даже при сохранении сознания конфессиональной принадлежности не могло не вызвать обратной реакции. Применительно к данной теме можно сказать, что Аурангзеб (1658 — 1707) попытался восстановить бинарную оппозицию «мы» — «они», однако не имел успеха, что ясно видно на примере историографии. Историки времени Аурангзеба и всего XVIII в. дают мозаичную, неопределенную картину осознания «мы» и «они». Во многом это связано с крахом могольской державы, которая поддерживала этническое и конфессиональное единство мусульман. В этот же период появляется новый феномен — антитеза «мы» — «они» наполняется новым содержанием в сочинениях индусских историков. При том, что содержание антитезы авторами не артикулировалось, по структуре, главной идее и характеру сочинений можно сделать вывод, что индийское общество или же его часть также претерпело определенные изменения, важность которых трудно переоценить. Сам факт написания индусами исторических сочинений на фарси есть обращение к мусульманскому сообществу с предложением диалога. Каковы причины этого феномена и каков характер его развития — эти вопросы требуют дальнейшего изучения.

ГЛАВА IV. Эволюция историософских воззрений в фарсиязычной историографии Индии. Фарсиязычная историография в Индии прошла долгий путь развития. Для нее, как и для средневековой культуры в целом, свойственно правило, когда обнаружившие себя явления не исчезают с течением времени, а «застревают», по словам Д. С. Лихачева, поэтому синхронными могут оказаться произведения, стадиально совершенно различные, но это вовсе не отменяет развития. В данном случае мы видим, как изменяется методология истории: от преимущественного использования «ахбор» — к широкому привлечению документов, от включения в историю легенд и мифов —• к тщательно проверяемым и анализируемым свидетельствам очевидцев, от откровенной субъективности—к стремлению исключить личностное видение собыгый из истории. Развитие методологии истории сопровождалось появлением новых жанровых форм: наряду с наиболее старой и популярной формой «табака» распространяются универсальные тарихи, число которых достигает максимума в эпоху расцвета империи как выражение имперской идеологии, имперского духа. Универсальные истории также привлекают внимание историков — индусов, которые в этой форме выразили свое стремление включить мусульманский период в общеиндийскую историю. Наряду с этими жанровыми формами появляются разнообразные типы сочинений, в том числе одна из наиболее интересных форм—хроника одного события («Вакеат-и Аламгирн» Акил Хана Рази, «Ахвал ал-хаванин» Мухаммад Касима). Появление этого типа сочинений связано с постепенным переносом внимания историографов с биографии на событие. Если в историографии периода Делийского султаната основной структурой и смысловой единицей хроник выступала биография, вписанная в династию, что способствовало также известной нерасчлененности исторической н агиографической литературы, то с начала эпохи Великих Моголов акцент переносится на событие, а биография остается лишь общепринятой формой, оболочкой, внутри которой повествование шло по событиям. Биографии часто выносятся в отдельные разделы, зачастую заключающие сочинение. Наиболее отчетливо это видно в исторических сочинениях конца XVII — XVIII вв. и очень ярко —у историков—индусов. Это же обстоятельство способствовало выделению агиографической литературы в отдельный жанр, вариантом которого стали «Малфу-зат», а также появлению специальной биографической ли-

гературы типа «Маасир-и Рахимн» Нахаванди, «Мааснр ул-умара» Шах Наваз Хана, «Тарихи Мухаммади» Мирза Мухаммада, «Тазкират-ул-умара» Кевал Рама и др.

Рационализация и секуляризация истории, перенос внимания историков на посюсторонний мир, вызвали поток исторической литературы, которая по сути была чем-то вроде административных пособий и справочников, работ по коммерции и торговле. В этих сочинениях также отразился растущий интерес историков к длительным структурам, определявшим жизнь общества на протяжении довольно большого периода. Именно такой характер имели «Тарих-и маз-хар-и Шах Джахани» Йусуфа Мирака, «Мират-и Ахмади» Хан Бахадур Хана, «Хакикат-и хакк-и Хиндустан» Нарайан Шафига и др. Интерес к документам, все усиливавшийся по мере развития историографии, способствовал распространению исторических сочинений в виде собраний писем, записок, документов различного рода. Это «Муншаат» Мусави Хана, «Балмуканднама» Мунши Дайа Рама, «Азиз ул-Галнб» Бхагван Даса.

По мере развития историографии произошло также разделение, хотя и относительное, истории и художественной литературы. Если сочинения Амира Хусрава представляют собой «синкретическую» историю, то труд Исамн является неким подобием исторической беллетристики, в которой научные задачи оттеснены на задний план художественными и политическими целями. Таковы сочинения Низам уд-днна («Надир-иама»»), Мир Раза Зульфикара («Шарифнама-и Мухаммад Шах») и др.

Однако наиболее заметным изменением в историописа-нии следует считать появление официальной историографии вкупе со всеми административными институтами, с ней связанными.

В представлениях об историческом процессе также произошли глубокие изменения. В период Делийского султаната было сильно теологическое понимание истории. Идея воздаяния, судного дня лежала в основе историографии. Однако общее для всей исламской истории убеждение в том, что изучение прошлого через систему ассоциаций, параллелей и примеров может дать возможность познать невидимое, проникнуть в суть вещей, уже на раннем этапе развития фар-спязычной историографии в Индии соседствовало с представлением о том, что причины событий коренятся в воле и

желаниях людей, правда людей не обычных, а монархов, полководцев, высшей знати и пр. Велика была этическая направленность истории.

В могольский период многое изменилось. От предопределенного Божественной волей движения мусульман, ведомых государями, произошел переход к представлению о движении человечества по пути прогресса и рационалистического постижения мира под руководством просвещенного монарха. Историки увидели в историческом факте часть реальной жизни, описывать правду о которой стало смыслом истории. Стремление показать жизнь в ее полноте и правде вызвало огромное внимание позднемоголь-скнх историков к документу и цифре. Анализировались политическая, административная система, институты собственности, торговля, производство и т. д. Все это мы видим в сочинениях Абу-л Фазла, Низам уд-дина Ахмада, и затем Хафп Хана, Хан Бахадур Хана, и др. Одновременно появилось совершенно новое понимание истории, видение ее через призму человеческой индивидуальности, что отразилось в трудах Бадауни и более поздних историков—индусов.

Поздний этап развития фарсиязычной историографии характеризуется сохранением рационализма в восприятии и объяснении событий, но наряду с этим — потерей перспективы, раздробленностью, нагромождением событий, так что история выглядела в глазах авторов сочинений калейдоскопом происшествий, без видимой причины и цели, не расположенных во временной протяженности «прошлое — настоящее—будущее», а происходящих в экзистенциальном времени.

В этот же период — в конце XVII—XVIII вв. начинается трансфюрмацня историографии. Её провозвестниками были Гулам Хусайн Салим, Гулам Хусайн Табатабан, Суджан Рай, Ишвар Дас, Бхим Сен и др., которые начали отказываться от принципов классического мусульманского пстори-описания: от последовательного описания, систематизации и обобщения. Их произведения, смутные и спутанные, обозначили собой конец целой эпохи историоппсания в Индии (несмотря на обилие исторических сочинений, которые писались в XIX в. и продолжали появляться в XX в.). С другой стороны традиция фарсиязычной историографии своеобразно была продолжена английской историей Индии и индий-скоп историографией новейшего времени.

ГЛАВА V. Время р, фарсиязычной историографии Индии. В главе сделана попытка проследить особенности отражения

важнейшего для истории понятия времени в фарсиязычной историографии Индии, которое, как и вся мусульманская культура Индии, стала полем взаимодействия двух во многом коренным образом различающихся цивилизаций. Отсюда то удивительное многообразие идей, концепций, теорий, которое мы видим в фарсиязычной историографии Индии. Однако из всего этого богатства можно вычленить несколько основных идей, которые так или иначе преломились в творчестве всех индийских фарсиязычных историков.

Одна из них — линейное восприятие времени, имевшее своим истоком Коран и хадисы, главенствующее на всем протяжении начального этапа развития фарсиязычной историографии Индии. Завоеватели принесли с собой свою культуру и традиции и воплотили ее в историографии Делийского султаната. Тем не менее уже в это время историография Индии приобретает яркое своеобразие, которое отличает ее от мусульманской историографии других регионов. При том, что все ранние мусульманские историки Индии придерживались свойственного кораннческому взгляду на мир линейного восприятия времени, они достаточно разнообразно отражали время в своих сочинениях. Мы видим и хаотичные непоследовательные темпоральные характеристики в «Таба: кат-и Насири» Минхаджа Джузджани, и чистую равномерную текучесть времени у Афифа, и эпическое, то сжимающееся, то растягивающееся время у Амира Хусрава и Исамн. Пожалуй лишь оригинальный Барани отступил от линейной трактовки времени, но сделал это, видимо, больше под влиянием старой иранской традиции.

На следующем этапе развития — в эпоху Великих Моголов положение меняется. Главным и определяющим специфику этой стадии явлением духовной жизни стало активное взаимодействие культур. Наиболее ярко это взаимодействие, отталкивание и одновременно притяжение, проявилось в творчестве Абу-л Фазла и Бадауни.

В исторических сочинениях Абу-л Фазла линейное восприятие времени доходит до своего логического предела. Абул-л Фазл, рационалист и прогрессист, видит в истории постигаемое разумом движение человечества к цели в непрерывно текущем объективно существующем времени. Ба-даунп же, соединивший индийскую и мусульманскую исторические традиции, создал сугубо субъективную историю, в которой время дано через сиюминутное ощущение субъекта и в которой практически отсутствует историческая перспектива

1Ъ

и цель. С этого момента в фарсиязычной историографии Индии становится нормой внутренняя статичность повествования. В «Падишах-наме» Мухаммада Вариса, «Мунтахаб ул-лубаб» Хафи Хана и ми. др. история лишена идеи развития и предстает в виде каталога событий, аккуратно изложенных в хронологическом порядке.

Варианты этого типа отношения ко времени можно видеть во многих сочинениях второй половины ХУП — XVIII вв. Исторические труды этого времени теряют перспективу, живое чувство исторического времени, они тщательно хронометрированы, но анализ сочинений показывает, что их темпоральной основой является экзистенциальное время.

В заключении диссертант подводит итоги своего исследования и приходит к следующим выводам.

Фарсиязычная историография Индии представляла собой целостное явление, развивавшееся согласно внутренним закономерностям. Будучи ответвлением средневековой иранской историографии, она испытывала в процессе своего развития влияние арабской и автохтонной индийской традиций. В то же время никогда не порывались связи с иранской историографией, что дало возможность многим исследователям вообще не выделять индийскую историографию на фарси из общего массива ирано-таджикской историографии. Тем не менее, ф'арсиязычная историография Индии по многим параметрам отличается от родственных ей историографии Ирана и Средней Азии.

Прежде всего следует отметить, что если историография Ирана н Средней Азии, в отличие от арабоязычного мира, была одной из главных отраслей интеллектуальной деятельности, по значению почти равной теологии, то в Индии она постепенно сделалась центральной наукой в комплексе традиционной исламской учености. Она выполняла следующие важные функции: 1) история была прежде всего средством сохранения достижений мусульманской мысли, выражением познавательной способности мусульманской науки; 2) одной из важнейших функций историографии в Индии была пропаганда государственной идеологии. Политические доктрины находили свое выражение именно в историографии, а пс, скольку всякие политические теории в государстве, где массами управляла иноэтническая и иноконфессиональная элита, были связаны с межэтническими и межконфессиональ-нымн отношениями, то отсюда исходит третья важная функ-

ция историографии: 3); поддержание, выражение этнического и конфессионального самосознания; а также отражение этно-конфессиональных взаимодействий; История была практически единственной отраслью интеллектуальной деятельности в исламе, в "которой, стпмулировалься, поощрялся, интерес к другим народам, культурам' и конфессиям; 4) наиважнейшей задачей истории- было.сохранение и укрепление исламских идеалов и ценностей; 5) история давала возможность накапливать и развивать знания,' о человеке ^ и обществе. Именно здесь мы видим изображение-реальной, жизни, попытки социологического, экономического, психологического анализа.

Как представители правящей'элиты историографы, в. той пли иной степени были безразличны- к народу, который становился предметом изображения и рассуждений только в качестве производителя материальных благ и плательщика налогов, — основы государства, либо как слепая, стихия — в случае восстаний и-мятежей.

Наиболее важной проблемой, решение которой объединяло почти всех историков, была стабильность государственной системы. В. этом смысл резкого осуждения всеми историографами любых мятежей и восстаний: Во всем остальном фар-сиязычные историки Индии демонстрируют огромное разнообразие позиций, точек зрений, мнений, идеологических установок.

На протяжении шести веков- своего расцвета фарсия-зычная историография претерпела эволюцию, коснувшуюся методологии,, формы, идей,, концепций, объема содержания, и т. д. 1

По мере развития историографии все более увеличивался объем освещаемого материала. Если в период. Делийского султаната содержанием истории были, коронации, битвы, пиры и мятежи, то постепенно изменяясь и расширяясь, история начала включать, в себя политико-административные сведения; данные экономического характера, сведения о социальной структуре, например, о. составе и характере элиты.

С течением времени- изменялась, и культура, которую представляли историографы. Постепенно она начала терять свои эмигрантский облик. Историописание приобрело самобытные черты, серьезно отличавшие ее от родственных историографии. Постоянное фоновое, хотя и малозаметное воздействие автохтонной- индийской культуры постепенно изменяло историографию. Одновременно шел процесс приобщения

индийцев к новой элитарной поначалу культуре. Именно в этом плане развивалась историография в Кашмире и в Синде.

В процессе эволюции историографии наблюдались также изменения в самих представлениях об истории, исторической причинности, историческом процессе, взаимоотношениях истории с теологией, этикой и другими отраслями традиционного исламского знания. Одновременно историография отражала развитие и смену философских и теологических концепций в духовной жизни общества. Наиболее ясно это можно видеть на примере суфизма. Его влияние на историю постепенно усиливалось и достигло максимума к XIV в. (Амир Хусрав и Афиф), но затем потеряло свое значение, уступив место другим концепциям. Неравномерны были, отношения истории и этики. Наибольшей дидактичностыо отличались сочинения историков позднего султаната (Сирхинди), в которых событие оказывалось иллюстрацией какой-либо мусульманской максимы, уроком, который вечность преподает слабому человечеству.Затем дидактичность постепенно ослабевает, либо изменяет свое содержание (Абу-л Фазл). Вновь всеобъемлющее дидактическое морализаторство мы видим в XVIII в., когда в сочинениях историографов, стремившихся осмыслить крах империи (Мухаммад Касим), вся история человечества предстает как грандиозная схватка добра со злом. ;

В осмыслении исторического процесса и каузальности историография двигалась от теологии ко все большему рационализму и секуляризации.

Основные положения диссертации изложены в следующих опубликованных работах:

1. Очерки истории Синда в XVII — начале XIX в., М., 1993, 9,6 а. л.

2. Индийские события в «Тарих-и Ахмадшахи», — «Тезисы докладов Республиканской конференции молодых ученых и специалистов», Душанбе, 1977, 0,3 а. л.

3. «Тархан-наме» как источник по истории Синда, — «Тезисы конференции аспирантов и молодых научных сотрудников ИВ АН СССР», Т. Ш, ч. 2, М„ 1978, 0,3 а. л.

4. «Тархан-нама» — источник по истории Синда XVI — первой половины XVII в.,'— «Письменные памятники Востока. История, филология», М., 1979, 0,7 а. л.

5. Положение Синда по сведениям «Тарнх-и-Мазхар-и Шах Джахани» Иусуфа Мирака. — «Тезисы докладов и со-

общений аспирантов и молодых научных сотрудников», Т. П, М„ 1979, 0,3 а. л.

6. К характеристике социально-экономического строя Синда конца XVI — первой половины XVIII в., — «Всесоюзная школа молодых востоковедов. Тезисы докладов и сообщений молодых ученых», Т. П, ч. 2, М., 1980, 0,3 а. л.

7. Синдские города конца XVI — пер. пол. XVIII в. — «Тезисы докладов и сообщений аспирантов и молодых научных сотрудников», М., 1981, 0,3 а. л.

8. К вопросу о товарно-денежных отношениях в Синде в XVI — пер. пол. XVIII в. — «Вторая Всесоюзная школа молодых востоковедов, Тезисы, Т. 1, ч. 1, М., 1982, 0,3 а. л.

9. Некоторые черты аграрного строя Синда конца XVI — пер. пол. XVII в. по данным Иусуфа Мирака, — «Древний и средневековый Восток. История, филология». М., 1983, 0,9 а. л.

10. Персоязычные хроники Синда, — «Материалы научно-теоретической конференции молодых ученых Рес. Тадж. Душанбе, 1983,, 0,5 а. л.

11. Вклад академика А. Мирзоева в изучение культурных взаимосвязей Средней Азии и Индии, — «Известия АН Тадж. ССР, Отделение общественных наук», Душанбе, 1ЭсМ, № 4, 0,7 а. л. [

12. К вопросу о средневековых представлениях о налогообложении в Северной Индии, — «Материалы республиканской научно-практической конференции молодых ученых и специалистов Тадж. ССР», Душанбе, 1987, 0,3 а. л.

13. Земельное налогообложение в средневековом Синде, — «Проблемы востоковедения. Сборник статей», Душанбе, 1987, 0,6 а. л.

14. Отражение Панипатской битвы в «Тарих-и Ахмадша-хи» Махмуда ал-Хусайни, — «Индия и Пакистан. Некоторые вопросы истории и филологии», Душанбе, 1987, 1,1 а. л. (в соавторство с Д. С. Саидмуродовым на тадж. яз.).

15. Индийские персоязычные хроники и некоторые вопросы взаимовлияния культур Индии и Средней Азии. — «Взаимодействие и взаимовлияние цивилизаций и культур на Востоке. Ш-я Всесоюзная конференция востоковедов,-Тезисы докладов и сообщений. Душанбе, 16 — 18 мая 1988, 'Г. 1, М„ 1988, 0,3 а. л.

16. О проблеме авторства в тарихах. — «Сборник трудов Республиканской научно-практической конференции молодых ученых и специалистов (Секция общественных наук), Душанбе, 1989, 0,5 а. л.

17. Среднеазиатская историческая традиция в Индии (эпоха Великих Моголов). — «Материалы по истории таджикского народа. (Методические разработки для ВУЗ-ов), Ленинабад,. 1989, 0|,3 а. л.

18. К вопросу о воззрениях мусульманских литераторов на литературу Индии, в эпоху Акбара, — «Проблемы писательской. критики», Душанбе,. 1990, 0,3 а. л.

19. Индийские фарсиязычные исторические сочинения в системе художественной культуры таджикского народа, — «Борбад и художественные традиции народов Центральной н Средней Азии: историями современность», Душанбе, 1990, 0,3 а. л.

20. К характеристике городов Синда XVI — XIX вв. • -«Средний Восток. История, экономика», Душанбе, 1989, 1,1 й. л.

21. К вопросу о взаимоотношениях кочевой и оседлой культур в средневековых исторических сочинениях на фарси (по материалам тарихов XVI — ХУП вв.). —■ в сб.: «Поздне-феодальный город Средней Азии», Ташкент, 1990, 0,7 а. л.

22. Значение фарсиязычных хроник В'изучении истории средневековой Индии, — «Повышение эффективность востоковедной подготовки учителей без отрыва от производства. (Тезисы Республиканской научно-методической конференции 28 — 31 мая 1991 г.), М. — Рязань, 1991, 0,3 а. л.

23. Рецензия на книгу Е. Ю. Ваниной «Средневековое городское ремесло Индии», — в «Известиях АН Тадж. ССР. Отд. Общественных наук. Серия: востоковедение, история, филология», Душанбе, 1991, 0,5 а. л.

24. Взаимодействие иранской и арабской традиций в становлении исторической литературы на фарси, — «Восток: прошлое и будущее народов. ^-Всесоюзная конференция востоковедов. Махачкала. 1—5, октября, 1991. Т. П.», М., 1891, 0,3 а. л.

25. К проблеме становления фарсиязычной историографии. — в «Известиях АН Республики Таджикистан. Серия: востоковедение, история, филология», Душанбе, 1992, № 2, 0,7 а. л.

26. Историк Зия уд-дин Барани, — в сб: «Проблемы новой и новейшей истории Востока», М., 1993, 0,5 а. л.

27. Время в фарсиязычной историографии Индии периода, Делийского султаната, — в «Известиях АН Республики Таджикистан. Серия: востоковедение, история, филология»,

Душанбе, 1993, № 3, 0,7 а. л. (в соавторстве с С. К. Одимо-вой).

28.- Исследование духовных процессов позднесредиеве-ковой Индии (Рецензия на книгу Е. Ю. Ваниной «Идеи и общество в Индии XVI — XVIII вв.», — в «Известиях АН Республики Таджикистан. Серия: востоковедение, история, филология», Душанбе, 1993, № 4, 0,5 а. л. (в соавторстве с С. К. Олимовой).

29. Иусуф Мирак о Синде первой трети XVII в., — в «Известиях АН Республики Таджикистан. Серия: востоковедение, история, филология», Душанбе, 1993, № 4, 0,7 а. л.

30. Таджики в истории и культуре Индии, — в кн.: «История таджикского народа. Т. Ш, рукопись находится в производстве, 2,5 а. л. (в соавторстве с С. К. Олимовой).

31. Эволюция историософских взглядов фарсиязычных историков Индии ХШ — XVIII вв., — рукопись принята в редакции ж. «Восток», 1,2 а. л.