автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.04
диссертация на тему: Философия культуры евразийства и наследие художественной культуры Центральной Азии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Философия культуры евразийства и наследие художественной культуры Центральной Азии"

Ким Виктория Никифоровна Философия культуры евразийства и наследие художественной культуры Центральной Азии

Специальность09.00.04эстетика

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора философских наук

Москва, 2004

Диссертация выполнена в Отделении евразийских исследований Российской академии естественных наук (РАЕН)

Научный консультант:

доктор философских наук, профессор Диденко В. Д. Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Баграмов Э. А. доктор философских наук, профессор Мигунов А.С. доктор искусствоведения, профессор Соболевский А.В.

Ведущая организация:

Кафедра культурологи Московского государственного педагогического университета

Защита состоится «10» декабря 2004 г. в 15 часов на заседании Диссертационного Совета Д.212.150.04 Московского государственного университета сервиса по адресу: 141220, Московская область, Пушкинский район, поселок Черкизово, Главная, 99, корпус 3.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного университета сервиса

Автореферат разослан «9» ноября 2004 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета доктор философских наук, профессор Анисимов А.С.

Общая характеристика работы

Актуальность темы. 20-30-е годы XX века русское зарубежье выдвинуло из своей среды идейное, научное и общественное движение -евразийство. В разработке учения приняли участие многие видные ученые, в основном, гуманитарного направления. Всех их объединял определенный скептицизм по отношению к Западу, к европеизму. Однако, ни в коей мере не отрицая положительного влияния на Россию цивили-зационных достижений Запада, евразийцы, дали новое идеологическое и культурологическое видение России, по сути, близкое к славянофильскому направлению в общественной мысли России. Но при этом они опирались не только на славянский, но и на азиатский компонент русской истории и культуры. Они были в полном смысле слова государственниками, и это также отличало их от теоретиков славянофильства, которые вместе со «сменовеховцами» явились предшественниками евразийства. Основоположниками движения выступили лингвист Н.С. Трубецкой, искусствовед П.П. Сувчинский, философ Л.П. Карсавин, юрист Н.Н. Алексеев, богослов Г.В. Флоровский, историк Г.В. Вернадский, географ и экономист П.Н. Савицкий. Благодаря их усилиям появились программные документы движения в виде двух манифестов: «Евразийство. Опыт систематического изложения» (Париж, 1926) и «Евразийство. Формулировка 1927 г.». (Париж, 1927).

Кроме указанных манифестов, следует указать также на два евразийских сборника: «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев» (София, 1921), «На путях. Утверждение евразийцев». (Берлин, 1922). Выпускались также непериодические издания евразийцев, ряд монографических исследований, многочисленные статьи, рецензии, отклики на их публикации. Из всех этих публикаций наибольшей полнотой отличается манифест «Евразийство. Опыт систематического изложения», где в самом концентрированном виде изложены основы евразийства. Потому мы избираем этот программный документ для своего анализа.

В центре внимания этого документа оказались проблемы русской культуры, ибо в них в наиболее полном виде отражены были проблемы социального развития России. Авторы евразийского манифеста 1926 г. дали философский анализ места и роли культуры как ведущего фактора цивилизационного развития России. В этом плане их можно считать продолжателями традиций Серебряного века в философии и культуре

России, прерванных Октябрьской 1917 г. социалистической революцией. Но евразийцы внесли при этом ряд дополнений, наиболее существенными из которых является видение ими евразийско-русского культурного мира, его цивилизационного развития.

Актуальность и значимость такого подхода для наших дней не вызывает сомнений в свете провала либеральных социальных реформ в постсоветской России. Однако, внимательный анализ евразийской концепции, содержащейся в этом манифесте, свидетельствует и о том, что у России нет каких-либо особых закономерностей социального развития, принципиально отличных от Запада. Авторы евразийства не занимались изобретением социологических закономерностей, присущих и характерных только для России. Они были достаточно грамотны и хорошо подкованы в философских проблемах вообще, а также и в вопросах социальной философии России. Потому особых иллюзий по вопросу об особых путях России они не питали. Их исследовательский пафос был направлен, на наш взгляд и, по крайней мере, на два момента. Во-первых, Россия - не только Европа, но и азиатская держава как в географическом, так и в культурно-цивилизационном отношениях. Во-вторых, из этого непреложного факта вытекают и особенности цивили-зационного развития России, которые не отменяют общесоциологические закономерности, а дополняют, обогащая их.

Актуальность данного исследования заключается также в освещении вклада авторов-евразийцев 20-30 годов XX в. русского зарубежья в разработку и освещение общефилософских, мировоззренческих и методологических оснований учения о евразийстве - нового направления в общественно-политическом, социально-экономическом и культурологическом осмыслении истории России и определения дальнейших перспектив ее развития в связи с резкими поворотными моментами, обозначенными революционными событиями (февральского и октябрьского) 1917 года в России. По определению одного из лидеров евразийства П.Н. Савицкого, «евразийцы - это представители нового начала в мышлении и жизни, это группа деятелей, работающих на основе нового отношения к коренным, определяющим жизнь вопросам, отношения вытекающего из всего, что пережито за последнее десятилетие, над радикальным преобразованием господствовавших доселе мировоззрения и жизненного строя. В то же время евразийцы дают новое географическое

и историческое понимание России и всего того мира, который они именуют российским или «евразийским».1

Россия представляет собой мир такого культурно-исторического своеобразия, в котором великолепно сочетаются восточные и западные, европейские и азиатские начала или элементы. В то же время Россия является третьей, по счету, великой «евразийской» культурой, после двух предыдущих «величайших и многоместных нам культур, а именно культура эллинистическая, сочетавшая в себе элементы эллинского «Запада» и древнего «Востока» и продолжавшая ее культура византийская, в смысле широкого восточно-средиземноморского культурного мира поздней античности и средневековья (области процветания обеих лежат точно к югу от основного исторического ядра русских областей). В высокой степени примечательна историческая связь, сопрягающая культуру русскую с культурой византийской. Третья великая «евразийская» культура вышла в определенной мере из исторического преемства двух предыдущих».2

Величие российской евразийской культуры было во многом приумножено в Советский период ее истории, несмотря на все издержки тоталитарной командно-административной системы, относившейся к культуре по остаточному принципу. К большому сожалению, не лучшие времена переживает великая российская евразийская культура в ее нынешний постсоветский переходный период. Сказанным объясняется также и востребованность евразийской тематики в современных условиях России. Как отмечает И.Б.Орлова, автор книги «Евразийская цивилизация», актуальность евразийских идей в современных условиях, когда имеет место «разрушение единого государства СССР, крах коммунизма, слом социальной системы, крушение прежних ценностей, идеалов, рост националистических, сепаратистских устремлений в бывших союзных республиках, в российских регионах, и огромная социальная цена, заплаченная всеми народами бывшего Союза за очередную трансформацию общества. И в этот период поиск «путеводной нити», ведущей народы единой в прошлом страны к достойному будущему - главная цель современного евразийства...

1 П.Н.Савицкий. Континент Евразия, М., 1997,стр. 81.

2 Там же, стр. 83.

Вакуум идеологии в сегодняшней России и государствах СНГ может быть реально заполнено идеологией современного евразийства...».3 Подобная мысль о значении евразийства в современных условиях России подчеркивается и главным редактором журнала «Евразия. Народы, культуры и религии» Э.А.Баграмовым: «Нынешний интерес к интеграционным идеям и проектам, в том числе к евразийской идее вполне обоснован. После распада СССР, а затем в определенный период вполне реальной угрозы распада России, в условиях идейного вакуума, именно евразийство оказалось востребованной идейной концепцией».4

Сказанным объясняется и то, что сегодня судьбы русской эмиграции вызывают повышенный интерес в научных кругах и у широкой общественности. Этот интерес вполне закономерен и обусловлен переосмыслением исторического прошлого, в том числе и русского философского зарубежья.

Для русской культуры характерны противоречия объективного и субъективного. С одной стороны, объективно культура ее целостна. Но с другой стороны, субъективное осмысление ее оказалось, к сожалению, не целостным и представлено было в различных полярно противоположных направлениях материализма и идеализма, славянофильства и западничества, а после Октябрьской социалистической революции 1917 обозначился еще один раскол - на отечественное и зарубежное направления. Такое расщепление губительно для культуры. Евразийцами предпринята была попытка вернуть утраченную целостность русской культуры.

Целостность и гармоничность идеологии, целостность и гармоничность мировоззрения и целостность и симфоничность самой культуры -вот три кита, на которых основывается философия культуры евразийства. Сказанному соответствует содержание первой части диссертации -«Эстетическое отношение евразийства к действительности. (По основному документу - Манифесту «Евразийство. Опыт систематического изложения. (1926)», где речь идет об эстетическом поиске евразийцами гармонии в дисгармонии, смысла жизни в хаосе постреволю-

3 И.Орлова. Контуры современной евразийской концепции. // Евразия, 2002-2003, стр. 59.

4 Э. Баграмов, Постсоветская интеграция - реальность или мираж? // Евразия, 2002-2003, стр. 56.

ционной (1917) России и о значении этого поиска в дисгармонии и хаосе постсоветской России.

Эстетические проблемы целостности и гармонии частей в идеологии, мировоззрения и культуре евразийства составляяют основное содержание первой части диссертации.

Вторая часть диссертации «Эстетический аспект развитиия и взаимовлияния художественных культур России и Центральной Азии» состоит из трех глав, посвященных фольклору, драматургии и музыке.В их развитии выделяются три принципа. Это евразийство, народность и интернационализм.

По своим истокам художественная культура Центральной Азии произрастала фактически из единых евразийских Это породило хорошо сохранившуюся до нашего времени их межнациональную связь. Ей изначально, притом в большой степени, был присущ синкретизм, до сегодняшнего дня не умерший, а, напротив, продолжающий оплодотворять отдельные виды традиционного народного творчества /особенно зрелищное/ и придавать им национальное своеобразие.

Центральноазиатская художественная культура с древнейших времен формировала народное и профессиональное искусство. Связь между ними была очень тесной, в большинстве случаев органичной, как в отношении смыслового содержания, так и с точки зрения формы. Носителями народной эстетики, выразителями художественного миропонимания являлись, главным образом, профессионалы, то есть люди, для которых творчество в сфере искусства было главным видом трудовой деятельности. Эстетические же потенции народа, если иметь в виду его исконную тягу к музыкально-танцевальному творчеству, реализовыва-лись прежде всего на различных календарных празднествах, в процессе совершения традиционных обрядов, на семейных торжествах. Содержание этой сферы художественной жизни центральноазиатских народов ни в коей мере нельзя принижать. Оно исключительно богато в силу того, что питалось и вырастало из многокрасочной палитры самой жизни и истории развития этих народов в течение многих веков, сохраняя и обновляя традиции, заложенные еще в далекие времена античности, когда Центральная Азия являла собой один из крупных центров мировой цивилизации.

Археологические открытия на территории нынешних Центральноа-зиатских государств подтвердили сообщения древних греческих и персидских, а затем средневековых авторов о существовании здесь эллини-

стического типа народного художественного творчества не только в античную эпоху и не только на земле Греко-Бактрийского государства, но и в раннем средневековье в таких государствах, как Хорезм, Парфия, Согдиана.

Завоевание Центральной Азии арабами повлекло за собой определенные разрушительные процессы, в том числе и в сфере художественной культуры. Однако, далеко не все в местной культуре погибло, многое, в том числе и массовое площадное искусство народа, в той или иной мере /вероятно, в зависимости от прочности своего укоренения в народной жизни/ сохранилось и продолжалось развиваться, приспосабливаясь к новым общественно-политическим условиям и все больше и больше основываясь на традициях художественной культуры региона.

Народные, евразийские и интернациональные традиции успешно развивались в Советский период. Тем не менее, в тот период изучались в основном культура /литература, например/ каждого из народов бывшего СССР и тем самым создавалась естественная база для дальнейших исследований. Такой подход, естественно, сыграл большую роль в осмыслении развития художественного процесса, его обстоятельств, общих и частных закономерностей. Однако важнейшее звено при этом было упущено. Речь идет об отсутствии фундаментальных, обобщающих трудов. Мало было в литературоведении обстоятельных работ, где была бы преодолена тенденция разобщенного подхода к художественной культуре отдельных крупных регионов в их изоляции друг от друга, деления на республики.

В нашу задачу входит восполнение этого пробела с помощью выяснения общих закономерных тенденций в развитии художественной культуры Центральной Азии. В то же время работа основана на конкретной проблематике философско-культурологического анализа коренных связей между близкими национальными традициями художественных культур и их влияния на формирование и развитие фольклора, литературы, драматургии и музыки. Обращаясь именно к традициям народного художественного творчества, постоянно питающим литературу /драматургию/, мы получаем возможность пристальнее вглядеться в проблему народности, ближе подойти к ее всестороннему освещению. А проблема народности в драматургии - безусловно, одна из самых главных, коренных в художественной культуре, определяющая в конечном итоге и содержательность драматургии, основанной на традициях художественного творчества и его эстетическую ценность.

Одним из первых тенденции эти чутко уловил выдающийся узбекский деятель культуры Хуршид, создавший музыкальные драмы "Лейла и Меджнун" и "Фархад и Ширин" на основе фольклорных сюжетов. Если Хуршид был как бы зачинателем освоения фольклорных сюжетов в жанре музыкальной драмы, то выдающийся казахский советский писатель М.Ауэзов / "Каракоз'/ и узбекский писатель С.Абдулла / "Тахир и Зухра" и "Равшан и Зульхумор'7 внесли весомый вклад в становлении и развитие его во всем регионе. К этой плеяде звезд - деятелей культуры Центральеной Азии можно отнести и таджика Турсун-Заде, туркмена Махмуткули и др.

Формирование и развитие драматургии в целом и музыкальной драмы в особенности могло происходить благодаря богатым традициям народного творчества у народов Центральной Азии. И этот процесс нельзя рассматривать в отрыве от ее сценического воплощения, ибо лишь только в этой совокупности он может достичь своей полной за-вершености. (См.Кор-Оглы X. Узбекская литература М.,1976; Кобул-ниязов Д. Пути развития узбекского фольклора. Автореферат дис. На соискание уч.ст. доктора филологических наук. Ташкент, 1973). Подтверждением сказанного могут служить произведения / "Лейли и Меджнун", "Фархад и Ширин", "Тахир и Зухра", "Зохре и Тохир", "Ал-памыш", "Енлик и Кебек", "Козы Корпеш и Баян слу", "Коклен батыр", "Сказание о Чунхян" и др., увидев однажды свет рампы, неоднократно перерабатывались /от 5 до 15 вариантов/ и работа над ними велась многие годы. Они нашли свое воплощение не только на сцене музыкально-драматических театров.

По ним созданы и либретто для опер и киносценариев. Над этими произведениями работали выдающиеся деятели национальных художественных культур: М Уйгур, К.Ярматов, Р.Хамраев, Ю.Раджаби, Т.Садыков, Х.Насырова, СКожамкулов, К.Куанышпаев, А.Мамбетов, А.Токпанов, С.Майканов, М.Рыскулов, А.Мырзабаев, М.Касымов, Р.Бурханов, Т.Фазылова, А.Шамуратова, Т.Алланазаров, Р.Илахунова, М.Бакиев, Цай Ен, Ен Сен-ен и др.

Пьесы, основанные на традиционном материале народного творчества, стали фундаментальным пластом в формировании и развитии не только музыкальной драмы, но и драматургии центральноазиатского региона вообще. Мы смело можем говорить, что традиции фольклора -основа и литературного жанра, важнейшего в художественной культуре.

После распада СССР в регионе Центральной Азии наметались тенденции, с одной стороны, в сторону более углубленного изучениия национальной культуры, ее истоков, особенностей формирования и развития и, с другой стороны, увлечение национальными особенностями порой заслоняяет изучение интернациональной общности народов и в культуре. В такой ситуации исследование общих тенденций и закономерностей развития культуры имеет первостепенное значение. Это тем более важно, что, казалось бы, после распада СССР не может быть вакуума в интернациональных связях народов. Но приходится, к сожалению, отметить, что вакуум этот наметился. Отсюда все беды и нынешней России, хотя объективно вместо былого советского интернационализма утверждается евразийский союз народов, который нуждается, прежде всего, в философско-культурологическом осмыслении, чему посвящена наша работа

Центральноазиатской драматургии и фольклору были посвящены научные исследования В.Жирмунского, С.Айни, Х.Зарифова, И.Султанова, М.Ауэзова, Р.Бердибаева, С.Каскабасова, М.Афзалова, Н.Маллаева, А.Каюмова, С.Эркинова, Х.Абдусаматова, М.Мурадова, К.Имамова, Х.Маматкулова, Р.Кыдырбаевой, Т.Мирзаева, А.Салиева, М.Абдурахмановой, М.Нурмухамедова, Т.Алланазарова, К.Аимбетова, Н.Нуржанова, К.Керими, Н.Таирова и др., работы театроведов М.Рахманова, М.Кадырова, М.Хамидовой, Н.Кима, Б.Кундакбаева, А.Кадырова.

В трудах названных авторов дан всесторонний анализ путей развития литературы, в частности драматургии и ее неотъемлемой части -музыкальной драматургии. В работах вышеуказанных авторов рассматривается творчество отдельных драматургов, но вопрос о влиянии традиции художественной культуры, фольклора на формирование и становление музыкальной драмы целого большого региона до сих пор было вне поля зрения наших ученых. Это существенный пробел в литературоведческой и культурологической литературе Центральной Азии остается и в наши дни.

Обстоятельства эти и определили выбор темы нашего исследования.

Степень научной разработанности темы. После распада СССР на территории СНГ утверждается новая историческая общность - евразийский союз народов. Союз этот, как новая общность народов, нуждается, прежде всего, в правильном философско-методологическом осмысле-

нии. Мы избираем философско-культурологические аспекты исследования, обращая при этом внимание на том, что из трех основных аспектов проблематики евразийства: идеологии, культурологи и политологии, культурологическая часть пока остается в стороне, слабо разрабатывается. Между тем, вопросы развититя культуры имеют не меньшее значение в евразийстве, чем, допустим, вопросы геополитики, которым уделяется большое внимание в литературе. Например, можно указать на многочисленные публикации по ним А.Дугина, включая его книгу «Философия политики» (2004), где специальный раздел посвящен евразийству. К сожалению, по культуре евразийства недостаточно публикаций, кроме журнала «Евразия. Народы, страны, культуры и религии» (под редакцией проф. Э.А.Баграмова), нет ни одной книги, посвященной специально этой теме. Своей работой мы хотели бы в какой-то мере восполнить и этот пробел.

Во второй части работы рассматриваются общие закономерные тенденции и принципы: народности, евразийства и интернационализма в наследии художественной культуры Центральной Азии. Наследиие это изучается и как неотъемлемая составная часть литературы ( устной и письменной), активно воздействующей на формирование как драматургии, так и развития нового для национальной эстетики региона жанра музыкальной драмы, обогащаемого опытом интернациональной художественной культуры, прежде всего, русской культуры.

Цель и задача исследования - показать влияние культуры как основного интегрального, или интегрирущего, фактора единения народов, в основном по горизонтали, как на евразийском пространстве в постсоветской России, так и в странах СНГ; показать процесс интеграции народов на материалах развития их культур путем выявления и раскрытия закономерных тенденций и принципов: народности, евразийства и интернационализма в развитии художественной культуры.

В ходе исследования автор ставил перед собой задачи:

- показать целостность и гармоничность идеологии евразийства;

- показать целостность и гармоничность мировоззрения евразийства;

- показать целостность и гармоничность самой культуры евразийства;

- определить место и роль творческого наследия в фольклоре как вида художественного мышления;

- провести сравнительный анализ сюжетов устного народного творчества и классической поэзии с вариантами музыкальных драм;

- определить эстетическую природу музыкальной драмы народов региона как искусства народного, демократического по своей идейной направленности и синтетического по своей художественной природе;

- выявить в фольклорном театре те элементы художественно-эстетического, жанрово-структурного и образно-выразительного порядка, которые не утратили и сейчас своей эстетической ценности и обладают огромной потенциальной возможностью к органическому развитию в практике современного музыкально-драматического театра.

- определения евразийства как национальной идеи России и других стран СНГ.

Новизна исследования. В литературе по евразийству больше внимания обращается на его идеологические и политологические аспекты и совершенно в тени оставлена его культурологическая проблематика. Между тем, в наследии первых авторов по евразийству русского зарубежья 20-30-х годов XX столетия проблемам русско-евразийской культуры придавалось не меньшее значение по сравнению с экономикой, идеологией и политикой. Такой подход оказался вполне оправданным и с позиций современности, ибо культура обладает наибольшей интегрирующей силой народов, по сравнению даже с экономикой и политикой.

Впервые в фольклористике и искусствоведении, а также в литературоведении Центральной Азии поставлена проблема изучения формирования жанра музыкальной драмы; всестороннее прослеживаются его истоки - фольклорный и традиционный театры и их влияние на формирование и развитие музыкальной драмы /в данном случае музыкально-драматических пьес/ в художественной культуре региона; выявляется роль художественного наследия в формировании оригинального репертуара современных театров музыкальных драм; подвергнуты анализу новые постановочные формы и приемы, а также методы и принципы повышения исполнительской культуры мастеров искусства.

В исследовании содержится материал для более углубленного осмысления современного этапа развития художественной культуры региона в целом.

Теоретическая и практическая значимость работы определяется прямой связью предмета исследования с насущными проблемами и задачами развития евразийской тематики; творческими запросами и задачами эстетического воспитания. Содержание и выводы ее могут быть использованы при создании новых разработок как по евразийству в целом, так и по истории и теории художественной культуры народов Цен-

тральной Азии. Материалы работы отвечают программам курсов как по культурологии, так и литературоведческих отделений гуманитарных и театроведческих вузов, творческих институтов и колледжей. Включенные в работу конкретные примеры освоения традиций народного творчества, наследия художественной культуры, могут послужить своеобразным ориентиром и руководством в деятельности литературоведов, руководителей современных писательских объединений, музыкально-драматических театров, а также могут стать существенным подспорьем в составлении учебных программ по повышению квалификации педагогических кадров и руководителей различных художественных союзов, ассоциаций, творческих объединений и т.д.

Методологической и методической основой работы яви-лись,главным образом, идеи всеединства и соборности русской религиозной философии, развитые в трудах, прежде всего, ее основателя В.С.Соловьева, а также А.Н.Бердяева, СЛ.Франка и др.; евразийская концепция ученых русского зарубежья 20-30-х годов XX в., заложенные в ней принципы народности в идеологии, евразийства в культуре и интернационализма в политике в целом, а также их проявление в частности и в развитии художественной культуры центральноазиатского региона, как части евразийского пространства; эстетические и методологические принципы определения прекрасного как целостности и гармонии частей.

Источниками исследованияявились литература, указанная в библиографии, публикации по евразийству, архивные документы ЦГАЛИ, ЦГАРУз, ЦГАРК, ЦГАКР, ЦГАРТ, ЦГАТР, фонды институтов литератур им. А. Навои в Ташкенте, им. МАуэзова в Алматы; архивные материалы министерств культуры республик центральноазиатского региона, материалы периодической печати. Автор пользовался опубликованной литературой по художественной культуре России и центральноазиат-ских республик, а также данными из длительного общения со многими деятелями культуры Центральной Азии.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту. По первой части:

- постсоветский идеологический вакуум и его заполнение евразийством. Евразийство как национальная идея полиэтнической России и стран СНГ;

- эстетический поиск целостности, как гармонии частей, в идеологии, мировоззрении и в самой русской культуре, ее симфоничности,

евразийского смысла жизни в дисгармонии и хаосе послереволюционной (1917) российской действительности;

- значение эстетического поиска евразийцами 20-30-х годов XX века гармонии в дисгармонии, хаосе жизни для современности, для постсоветской России, в условиях ее хаоса и дисгармонии, криминализации и падения нравственности.

По второй части:

- общие закономерные тенденции в генезисе художественной культуры Центральной Азии. Принципы народности, евразийства и интернационализма;

- эстетическике, жанровые, образно-выразительные средства и формы фольклорного творчества;

- эстетическая природа и социальная сущность народноплощадного зрелищного творчества как искусства демократического по своей направленности и синтетического по своему художественному решению;

- формы взаимодействия и соотношения в народном творчестве и художественной культуре традиций и новаторства, национального и интернационального и т.д.

- евразийское взаимообогащение художественных культур народов России и Центральной Азии.

По теме диссертации опубликовано:

- Философия культуры евразийства и наследие художественной культуры Центральной Азии. Монография, 12,5 печ. листов. М., «Беловодье», 2004.

- Наследие художественной культуры Востока и его место в формировании драматургии. Монография, 16 печ. листов. Ташкент, Издательство «Наука» АН Узбекистана, 2000.

- Драматургия фольклорных произведений. 2,5 печ. листа. Ташкент, 1998.

- Идейно-художественные особенности узбекского традиционного театра. 2 печ. листа. Ташкент, 1994.

- Истоки центрально-азиатской художественной культуры. 1 п. л. Ташкент, 1998.

- Эволюция драмы как жанра литературы. 1 п.л. Ташкент, 1999.

- Фольклор в национальном художественном мышлении. 1 п.л. Ташкент, 1999.

- Элементы художественной культуры в искусстве площадных комедиантов. 1 п.л. Ташкент, 2000.

- Хамза-создатель массовых интернациональных форм зрелищного исскуства в Средней Азии. 1 п. л. Ташкент, 1989.

- Фольклор - источник музыкальной драмы как жанра узбекского национального искусства. 1 п.л. Ташкент, 1994

и другие брошюры и статьи в различных журналах и газетах Узбекистана и Южной Кореи. Их общее количество - более 25 названий.

Апробация диссертации. Кроме публикаций, основные положения ее были доложены на Международной научной конференции «Узбекистан-Корея: научное и культурное сотрудничество», 25-28 мая, 2000, г.Ташкент; на четырех научных конференциях Ташкентского государственного института востоковедения в течение последних 10 лет. Диссертация обсуждалась на кафедре зарубежной литературы того же института, где работает доцентом автор. Представлена к защите Отделением евразийских исследований Российской академии естественных наук (РАЕН), где выполнялась диссертация. Рекомендована к защите кафе-рой философии Московского государственного университета сервиса.

Структура диссертации: введение, две части по три главы каждая, заключение и библиография

Содержание диссертации

Часть первая. Об эстетическом отношении евразийства к действительности. (По основному документу—Манифесту «Евразийст -во.Опыт систематического изложения». 1926)

Глава первая. Целостность и гармония частей как эстетический идеал идеологии евразийства. Роль идеологии особенно значима при резких и крутых социальных изменениях, поворотных пунктах истории общественного развития. При таких ситуациях без идеологии невозможно верно обозначить новые рубежи и соответствующие им программные цели и задачи дальнейшего общественного развития. Практика постсоветского развития России наглядно свидетельствует об актуальности и ценности идеологии, которую еще не сумели сформулировать в России и потому общественное движение вырождается либо в бессмысленный прагматизм или практицизм, либо в беспринципный оппортунизм - в идеологию стихийного движения, без осознанной цели и задач. В подобных ситуациях оказываются возможными вседозволенность, беспредел и бессистемность действий. Получается, что средства

оправдывают цель. Это одна крайность, порождающая другую, противоположную крайность, согласно которой - цель оправдывает средства. В истинной идеологии должны быть преодолены эти крайности. Такой идеологией является идеология третьего, среднего пути России. Это идеология евразийства. Отсюда вся актуальность и значимость евразийской идеологии, стало быть, и анализа идейного наследия евразийцев и по этой части,

В евразийском манифесте 1926 г. критике подвергнуты два вида абстрактной идеологии: сменовеховство и коммунизм. Сменовеховство квалифицируется как беспринципный оппортунизм, лишенный идеологии. «.. .Оппортунизм как раз и связан с отсутствием идеологии или в лучшем случае, с ее неясностью и неразработанностью...Сменовеховцы исходили из сильного и правильного ощущения того, что русская история совершается на территории России и что - худо ли это или хорошо - в основе русского революционного процесса под поверхностью коммунистического безумия протекает подлинное, национальное развитие России, жизненно важное для ее будущего и даже для будущего всей человеческой культуры. Но признание этого факта, давно уже очевидного для многих русских людей, стонущих под игом коммунизма и все же не отчаивающихся в будущем, еще не есть идеология. Не дав себе труда определить, в чем смысл искажаемого коммунизмом русского развития, в чем идеалы и цели России, сменовеховцы не сумели противопоставить коммунистическим декламациям что-нибудь новое, жизненное и ясное. От признания факта они сразу же перешли к поклонению факту, и поворот к России стал для них началом растворения в коммунизме. Сменовеховцы превратились в оппортунистов, чтобы затем переродиться в бардов коммунизма. Вместо того, чтобы сделаться носителями исторического процесса, они сделались его рабами и иг-рушками».5

Но если носитель абстрактной идеологии не в состоянии от нее отказаться и, более того, охвачен пафосом деятельности по ее осуществлению, то у него остается один выход - ломать и разрушать конкретную действительность, чтобы в конце концов погибнуть в борьбе с ней и вместе с нею. Авторы манифеста 1926 г. предсказывали подобную судьбу в отношении к коммунистической идеологии. «Коммунистическая идеология, покоящаяся на пламенной, но критически не проверен-

П.Савицкий. Континент Евразия, стр. 13.

16

ной, наивной и ошибочной вере коммунистов,-второй пример ( после сменовеховства - В.К.) опасностей сопряженных с абстрактной идеологией. Идеология коммунизма представляет собой попытку предвидеть будущее, которое никому не известно и менее всего предвидится коммунистами. На основании этой, во всяком случае, гадательной абстрактной картины будущего и безжизненного схематизма, коммунисты начертывают мнимые законы развития. И хотя ими они принципиально исключают всякую возможность свободной деятельности, они с фанатическим упорством ломают жизнь и ведут ту же принципиально отрицаемую ими идеологическую борьбу».6 По мнению авторов евразийского манифеста 1926 г., коммунисты — вредные идеологи, потому что их идеология ненаучна, являясь полуграмотным толкованием плохо понятой гегелевской философии, и ошибочна, потому что она тоже абстрактна, оказалась вне связи с конкретной действительностью.

Предсказание авторов евразийского Манифеста о падении коммунистического режима в России, к сожалению, сбылось. В постсоветской России не стало коммунистов-большевиков. И что же получилось? Можно ли утверждать, что произошла достойная замена их истинными лидерами России? Лидерами, лишенными оппортунизма и доктринерства в идеологии? Лидерами, способными к истинной самоидентификации России и на этой основе вести страну правильным курсом? К большому сожалению, этого не произошло. Постсоветские лидеры, как первый и последний президент СССР - М.С.Горбачев, так и первый президент России - Б.Н.Ельцин оказались самыми настоящими оппортунистами, не способными хоть мало-мальски верно осмыслить смысл затеянных ими социальных трансформаций в России и сформулировать истинную идеологию.

Сбылось пророчество авторов евразийского манифеста о разрушительном характере оппортунизма, порождающего хаос в обществе и бессистемность в социальных преобразованиях. Оппортунизм Горбачева привел к разрушению СССР, его развалу. Оппортунизм Ельцина — к врастанию постсоветской России в самый настоящий бандитский и криминальный капитализм. Становится все яснее пагубность нынешнего положения России, ее кризисного состояния во многом и, прежде всего, из-за отсутствия идеологии или — национальной идеи. Как говорит французская писательница и философ Симона Вейль, «после гибели

6 Там же, стр. 15.

идеи остаются трупы». В отсутствие российской национальной идеи, как ее музы, заговорили смертоносные оружия. Не так, как у А.С.Пушкина: «когда говорят музы, пушки молчат». Нет в сегодняшней России музы и гармонии в жизни, освященной идеологией, или национальной идеей. Вместо этого - хаос и смятение, полная бессмыслица и безверие в будущее, усиливаемое войной на Северном Кавказе и банди-стскими террористическими актами.

Создалась ситуация, аналогичная с послереволюционным (1917) периодом в России. Отсюда большая значимость, все возрастающее значение эстетического поиска евразийцами гармонии в дисгармрнии, смысла жизни в хаосе для сегоднешней России.

Глава вторая. Целостность мировоззрения: гармонизация во взаимоотношениях Азии и Европы, Востока и Запада. Как отмечали евразийцы, новая эпоха предполагает и новую установку сознания, видение того, что прежде оставалось в тени, переоценку старого и в связи со всем этим новую терминологию. Чтобы заново жить и что-нибудь понимать в новой жизни, нужно переучиваться и, прежде всего, непредвзято, критически отнестись к обветшалой традиции, внимательно прислушиваясь к нарождающемуся, сомнению такое утверждение. При этом, евразийцы исходили из того, что в своем изложении, само собой разумеется, не могут задаваться целью исчерпать и объяснить основы нового научно-философского миросозерцания. Тем не менее, для того, чтобы сделать свое изложение и терминологию более доступно, необходимо предпослать несколько общих замечаний. Прежде всего, это касается основного понятия старого миросозерцания - понятия отдельного и замкнутого в себе социального атома. Евразийцы утверждали: «...Понятию отдельного и замкнутого в себе социального атома - мы противопоставляем понятие личности как живого и органического единства многообразия; понятию механической связи и внешней, отвлеченной системы - понятие органического единства или, вернее и точнее, единства личного. Личность - такое единство множества (ее состояний, проявлений и т. д.), что ее единство и множество отдельно друг от друга и вне друг друга не существуют. В самом деле, нет личного сознания и личности вне ее мышления, хотения и других ее состояний, и нет личного состояния, которое не было бы проявлением самой личности и не связывалось бы со всеми прочими ее состояниями. Личность - единство множества и множество единства. Она - всеединство, внутри которого нет места внешним механическим и причинным свя-

зям, понятие которых уместно и удобно лишь в применении к познанию материального бытия».7

Евразийцы утвержали, что они признают реальностью не только индивидуальную личность, которая по существу то своему вовсе не только «индивидуальная», но и представляет социальную группу, и притом не только в «сословие» и «класс», как это делают и марксисты, но и народ, и культуры, например, культуры русско-евразийской, объемлющей многие народы, в том числе культуры европейской и т. д., и человечество. Заменяя понятие внешней связи понятием связи понятием органической или личной, они считали и называли их личностями, в отличие от индивидуумов, личностями соборными, или симфоническими. Поэтому такие являющиеся в системе маркситского миросозерцания неуместными и все же неустранимыми метафорами выражения, как «классовое или народное сознание», «миросозерцание», «желания», «стремления», «идеология класса или народа» и т. п., нужно заменить более соответствующими реальности и точнее их описывающими понятиями.

Правильно отмечает В.Я.Пащенко: «Очень созвучны сегодняшним настроениям россиян взгляды евразийцев на ряд проблемных вопросов нашей истории XX в. Евразийцы первыми заговорили о неправомерности и греховности деления российского социума на «красных» и «белых», их политического и идеологического противостояния после окончания гражданской войны. В силу этого обстоятельства евразийцы призывали признать как свершившийся закономерный факт российскую революцию, сделать все необходимое для примирения населения Евразии, оказавшегося по разные стороны баррикад. Они проявили себя гораздо более объективными исследователями советского периода, нежели нынешние либералы».8

В качестве такого примирения «красных» и «белых» евразийцы предлагали более широкое понятие - симфоническая личность: «Говоря несколько упрощенно, симфонинеская личность отличается от индивидуальной тем, что ее множество есть не множество стремлений, состояний и т. д., но множество самих индивидуальных личностей или — для высших симфонических личностей (например, народа, человечества) — множество личностей симфонических (например, социальных групп,

7 П. Савицкий, там же, стр. 21.

8 В.Я.Пащенко. Идеология евразийства, стр. 11.

19

народов). Этим объясняется более резкая взаимопротивопоставленность ее моментов (индивидуумов) в ее не связанном с индивидуальным телом единстве. Симфоническая личность не пространство и среда, содержащие в себе, как вода рыб, индивидуальные личности, но сами они в их единстве. Таким образом, то, что мы называем индивидуумом, вовсе не только ограниченная в себе и отграниченная от других индивидуальная личность, а в значительной мере еще и им лишь индивидуали-зуемые симфонические личности. Эмпирически симфоническая личность, как, впрочем, и личность индивидуальная, всегда несовершенна. Ее единство эмпирически полноты не достигает, сказываясь во взаимообщении и взаимопознании индивидуумов, в частности и в таких явлениях, как обучение, воспитание, соединение их в увлеченности общей идеей и т. п. Все это объяснимо только на основе здесь лишь намечаемого учения о личности, которое избавляет историка или социолога от необходимости строить свою науку не на фактах, а на метафорах. Даже реальность и достоверность самого знания можно показать я доказать лишь на почве формулируемого вами учения, как оно же позволяет преодолеть непонятность факта причинной связи. Собственно говоря, оно является не чем иным, как простым обобщением ряда специальных выводов, к которым привела современная философия и современная наука. Для дальнейшего нашего изложения следует заметить, что эмпирически единство симфонической личности сказывается в согласованности или соборном единстве составляющих ее симфонических же и индивидуальных личностей, каковое единство индивидуальности своих моментов не уничтожает, но ее обнаруживает и раскрывает. Поэтому мы и пользуемся термином «соборная», или «симфоническая» (т. е. согласоваван-ная, хоровая), личность. Эмпирическое несовершенство такой личности и сказывается как раз в том, что согласованность ее не вполне достигнута в достигается часто путем ожесточевной взаимной борьбы составляющих ее личностей, народов, групп, индивидуумов».

По мнению евразийцев, учение о симфонической личности является важнейшей предпосылкой для правильного и полного понимания евразийской идеологии, и мировоззреия.

П.Савицкий, там же, стр. 22.

Глава третья, Симфоничность, целостность русской культуры: церковь, нравственность и личность. В евразийском манифесте 1926 г. сказано, что единственное непорочное выражение христианства есть Православная Церковь, ныне достигшая наибольшего раскрытия в Русской Церкви, которая главенствует среди других Православных и на себя приняла главный натиск зла. Историческая задача русского народа заключается в том, что он должен осуществить себя в своей Церкви и должен, себя в ней развивая, то-есть осуществляя и познавая ее, путем исповедничества и самораскрытия создать возможность самораскрытия в Православии и для языческой церкви, и для мира, впавшего в ересь.

Евразийцы считали, что, раскрывая идею и существо Православия, они проводят различие между Православием и Православной Русской Церковью, с одной стороны, и тем, что считают православным и цер-ковно-православным отдельные православные люди, хотя и обладающие высоким авторитетом и влиятельным церковно-иерархическим положением,— с другой. Их критерий заключается не во внешнем авторитете и потому к каждому относятся с величайшим вниманием, а в «соборном», то-есть в церковном, единстве и церковной согласованности, которые не исключают индивидуального, но необходимо его предполагают. Утверждаясь в «соборном единстве» Церкви, они отличают ее, святую, непорочную безошибочную, и от иерархических представителей ее, которые, как все люди, могут ошибаться и поступать нецерковно, и от эмпирического церковного народа, который лишь становится Церковью. Поэтому они не идеализируют эмпирическую действительность, не отвергают грехов церковных иерархов, ни раскаявшегося среди них под обер-прокурорскйм гнетом прислужничества, ни недостойного политиканства, ни, наконец, тяжких грехов и заблуждений всего русского православного народа. Все это они относили не к Церкви, а к тому миру, который связан со злом.

Исповедуя свою соборность, Церковь говорит, что она сама и ее истина не есть нечто отвлеченно общее, одинаково приемлемое всяким и потому не делающееся его плотью и кровью, его индивидуальностью. Она говорит, что ее истина и она сама абсолютно конкретны и содержат в себе все действительное и благое, все индивидуальное, в том числе и, прежде, - личности. «Нет ничего благого - утверждают евразийцы, -действительно существующего вне соборной Церкви; и в ней полнота всякой личности, как индивидуальной, так и симфонической. В Церкви основание и оправдание личности; через нее и только через нее, всякой

личности даруется бессмертие. Однако все личности составляют в Церкви и совершенное единство, индивидуального бытия не исключающее, ибо Церковь есть истинное единство множества и множество единства, всеединство, как совершенная всеединая, личность. Правда, такова Церковь лишь в святом своем совершенстве, в славе своей, эмпирически всецело не являющейся. Эмпирически Церковь предстает нам только как симфоничность или согласованность многих своих личностей, как соборное единство всех членов ее в духе веры и Любви, как «собор всей твари». Христова вера и Христова любовь так соединяют всех членов Церкви, что сохраняется и расцветает всякая личность, а все индивидуально отличное и только эмпирическое, с другим не согласуемое, все же со всем и согласуется».10

Таким образом, ни культура, ни государство не находятся вне Церкви и не являются чем-то нецерковными, хотя они и отличаются от Церкви в собственном или узком смысле этого слова. Культура и государство изначальнЬ организованный материал собственного своего церковного бытия. Они то, что может и должно стать Церковью, что становится уже Церковью. «Для православного сознания государство, народ, культура не что-то внешнее и случайное, не какая-то допустимая и терпимая, но несущественная кора или случайное одеяние отвлеченно-общейхущности. Благословляя и преображая всякую личность, Церковь не делает в этом отношении различия между индивидуумом и личностью симфонической. Для нее и народ, и культурное единство многих народов тоже живые, развивающиеся личности. Дея-тельность же личности и продукты ее деятельности от личности неотделимы, будучи ее проявлениями. В идеале и существе своем весь мир - единая соборная вселенская Церковь, как единая совершенная личность, которая вместе с тем есть и иерархическое единство множества личностей, симфонических и - в последнем счете - индивидуальных, притом единство, превышающее пространство и время».11 Эмпирически многие из этих личностей, например последовательные коммунисты, не достигают сознательно-религиозного, церковного и даже просто личного бытия, хотя абстрактно такой возможностью обладали.

Православная русская Церковь эмпирически и есть русская культура, становящаяся Церковью. Этой целью и вытекающими из нее задача-

10 П. Савицкий. Континент Евразия, стр. 32-33.

11 П.Савицкий. Континент Евразия, стр. 34.

22

ми определяется существо русской культуры. Русская церковь, уже существующая как средоточие русской культуры есть цель всей этой культуры. Она же является истинным центром тяготения всего потенциально-православного мира. Но при этом, чтобы исключить всякую возможность предположения о каком-то принудительном подведении всех под русские формы Православия, лучше называть субъект культуры, географически определяемой границей русского государства, не именем России, а как-то иначе, евразийцы объясняли это тем, что русские люди, хотя и составляют первенствующую и основную народность, тем не менее ими не исчерпываются народы и культура России. Сама Россия полиэтнична, а культура ее в то же время и полифонична, и симфонич-на. С этими фактами нельзя не считаться.

Религиозное единство России-Евразии в его потенциальном и актуальном значении наибольшее и наилучшее осуществление свое получает в Православии русском, где должно выразиться и как единая симфоническая культура, и где руководящее положение принадлежит опять-таки русской культуре. По существу, религия создает и определяет культуру; и культура есть одно из проявлений религии, а не наоборот, как твердят до сих пор и плохие учебники. Культурное единство, в свою очередь, сказывается и как единство этнологическое, этнологии же культурного целого соответствует его география. Выясняя рады этих соответствий, можно защищать тезис, что как религия создает культуру, так и культура — этнологический тип, а этнологический тип выбирает или находит «свою» территорию и существенно по-своему ее преобразует.

Критические замечания и о значении евразийства.Дпя евразийцев, однако, важно было лишь выдвинуть основополагающее значение этого тезиса и практически утверждать только органическую, а вовсе не причинную связь культуры, этнографии и географии, то-есть их так называемую «конвергентность» или, как они утверждают, - «сообращен-ность». Но тут у евразийцев обнаруживается явное противоречие. С одной стороны, они утверждают, что все из религии вытекает, в том числе и культура, а с другой стороны - между ними якобы нет причинной связи. Связи между ними только органические, функциональные, или, как они говорят, конвергентные. Кроме того, не верен сам подход - все дедуцировать из религии, признавая тем самым только религиозную культуру. А как тогда быть с нерелигиозной, светской культурой, а также с

материальной культурой и т.д.?

Поэтому, на наш взгляд, правильнее было бы говорить о функциональных, конвергентных связях между различными каузально обусловленными, детерминированными исходными линиями развития, допустим, между двумя ветвями или линиями развития культуры: религиозной и светской. Если продолжить и дальше наши критические рассуждения с позиции провозглашенного самими евразийцами конвергентного принципа, то такое же противоречие обнаруживается у них и по вопросу об истине. С одной стороны, они ратуют за полноту истины, ее целостность. С другой же стороны, ими признается, что полнота и целостность истины достигается лишь в лоне церковно-религиозной практики и деятельности человека. Так, как же можно достичь полноты и целостности истины с заведомо неполной и нецелостной позиции, каковой является сама церковная практика и деятельность, без светской?

В принципе, у евразийцев можно обнаружить такую же неполноту и нецелостность истины, то-есть непоследовательность и по некоторым другим вопросам, например, евразийско-русского культурного мира, единства Евразии, церкви и государства и т.д. В то же время, нельзя не отметить и то, что при обсуждении этих проблем у них намечается и верный подход к определению истины России на путях к онтологизации этой истины как среднего пути, среднего варианта, или «золотой середины» между Европой и Азией. . Казалось бы, сугубо гносеологическая проблема субъекта и объекта познания онтологизи-руется. В этом суть их евразийско-конвергентного подхода к проблематике социальной философии России. Здесь немало у них ценного и поучительного, что и отмечается В.Я.Пащенко, когда он, говоря о двух началах, или аспектах, рассмотрения истинности идеологии у евразийцев, о чем речь уже шла выше.

Это проблема самоидентификации России, ее национального самосознания, вновь столь остро переживаемая россиянами в нынешний постсоветский период. Правильному осмыслению ее помогает евразийско-культурологический подход. Евразийцы дали трезвый анализ ситуации, создавшейся в связи с безотчетной, безоглядной ориентацией России на Запад. Безумное стремление полного слияния с Западом создало угрозу полной утраты русского национального самосознания. Они буквально забили тревогу в связи с создавшейся угрозой духовного и идейного поглощения Западом России, утери ее идентичности. Все это не могло не обострить у евразийцев чувство осознания русской национальной иден-

точности и национального самосознания. Все это и подтолкнуло их, по-настоящему, буквально на подвиг и подвижничество. При этом они были движимы обостренным и тревожным патриотическим чувством ответственности за судьбы России и национальной культуры.

Истинными россиянами их патриотические порывы и озабоченность воспринимаются сейчас, по прошедствии почти 80 лет после опубликования ими евразийского Манифеста (1926), очень обостренно и благодарно, ибо актуальность их постановки проблем и подходов к решению евразийской проблематики и в наши дни не утрачена. Наоборот, значимость проблематики евразийства возрастает после очередного провала в России, который уж раз, прозападных неолиберальных реформ. Призыв евразийцев - отказаться от шаблонного отношения к России, отнестись к ней более уважительно, с пониманием своеобразия ее -не как к Западу, и не как к Востоку; не как к Европе, и не как к Азии - в полной мере сохранил свою силу и в наши дни.

Умом Россию можно понять, если подойти к ней как к своеобразной евразийской цивилизации и социокультурному образованию, относящемуся не на все сто процентов как к славянству, как и азиатскому туранству, то-есть не целиком Россия - Восток или Запад, а частично наделена такими влияниями. И благодаря такой не поглощенности ни Западом, ни Востоком, Россия сохраняет свою самобытность и специфичность, выраженные в срединной линии между Востоком и Западом. Эта срединная линия и есть евразийство. А выразителями этой идеологии являются евразийцами. Об этом пишет П.Савицкий не только в евразийском Манифесте, в качестве одного из ведущих его авторов, но и в отдельной статье «Евразийство»: «Евразийцы — это представители нового начала в мышлении и жизни, это группа деятелей, работающих на основе нового отношения к коренным, определяющим жизнь вопросам, отношения, вытекающего из всего, что пережито за последнее десятилетие, над радикальным преобразованием господствовавших доселе мировоззрения и жизненного строя. В то же время евразийцы дают новое географическое и историческое понимание России и всего того мира, который они именуют российским или «евразийским».

Имя их — «географического» происхождения. Дело в том, что в основном массиве земель Старого Света, где прежняя география различала два материка: «Европу» и «Азию», они стали различать третий, срединный материк, «Евразию, и от последнего обозначения

получили свое имя...».12

О среднем, или серединном, пути, как специфическом для России, говорится и в евразийском манифесте 1926г. в разных аспектах: этно-национальном, культурологическом, государствоведческом, геополитическом и т.д. Начнем с этногологии: «Этнологически сопоставляя населяющие территорию России народности, мы можем построить некоторый ряд, в середине которого скажутся великороссы и между двумя последовательными членами которого переход будет неуловим. Мы должны констатировагь особый этнический тип, на периферии сближающийся как с азиатским, так и с европейским в, в частности, конечно, более всего со славянским, но отличающийся от них резче, чем отличаются друг от друга отдельные, «соседние» в вашем ряду его представители. Этническое единство русской территории становится еще очевиднее, когда мы сосредоточиваемся на формах быта, на основных тенденциях народного искусства особенно на типичном психическом укладе. Но оно усматривается даже в данных сравнительного языкознания, которое позволяет уловить общую потенцию в далеко отстоящих друг от друга по своему происхождению и структуре языках России».13

Среднюю, или серединную, линию евразийцы проводят и в культурологии, в одинаковой мере избегая односторонних отождествлений русской культуры как со славянской, славяно-греческой, так и с туран-ской. В то же время надо избегать и противопоставления русской культуры всем другим. Правомерно говорить, наоборот, об элементах славянском, греческом и всем европейском в культуре русской, в равной мере и о восточных элементах в ней. Но при этом, подчеркивали евразийцы; «Культура России не есть ни культура европейская, ни одна из азиатских, ни сумма или механическое сочетание из элементов той и других. Она - совершенно особая, специфическая культура, обладающая не меньшей самоценностью и не меньшим историческим значением, чем европейская и азиатские. Ее надо противопоставить культурам Европы и Азии как срединную, евразийскую культуру. Этот термин не отрицает за русским народом первенствующего значения в ней, но освобождает от ряда ложных ассоциаций, вскрывая вместе с тем зерно правды, заключенное в раннем славянофильстве и заглушённое его дальнейшим развитием. Мы должны осознать себя евразийцами, чтобы

12 П. Савицкий. Континент Евразия, стр. 81.

13 П. Савицкий, тамже, стр. 39.

осознать себя русскими. Сбросив татарское иго, мы должны сбросить и европейское иго».14

Евразийцы были правы, отмечая, что культура не есть случайная совокупность разных элементов и не может быть такой совокупностью. Культура - органическое и специфическое единство, живой организм. Она всегда предполагает существование осуществляющего себя в ней субъекта, особую симфоническую личность. И этот субъект культуры (культуро-личность), как всякая личность, рождается, развивается, умирает вместе с самим объектом - самой культурой. Субъект культуры -культуро-личность, или их симфония - рождается не одиноко, в единственном числе, а опять-таки в симфонии с другими культурами, или, как говорили евразийцы, в какой-нибудь среде -в среде другой культуры, других культур или обломков и элементов разных культур. Возникая среди других элементов, субъект культуры осваивает и преобразует их для себя, переделывает эти элементы в свои собственные. Это и есть рождение нового в культуре и ее развитие. Новую культуру можно смешать со старыми и счесть простой комбинацией их элементов только в том случае, если мы, стремясь ее познать, смотрим на старую не как на субъекта, а как на объекта, причем, нуждающегося в освоении лишь объекта - строительного материала или же еще не переваренного инородного тела и наносится тем самым огромный вред, возможно, уже непоправимый для развития культуры.

Примерно то же самое происходит, когда мы говорим об элементах культуры, о их заимствованиях, о влияниях на нее, мы делаемся жертвой поверхностных наблюдений, принимая за свойственное своей культуре то, что еще ею не освоено, или называя чужим то, что когда-то было чужим, но зато и совсем другим. На самом же деле, нет самостоятельных культур, ибо ни одна из известных нам не свалилась готовой с неба, но все родились в какой-то уже существовавшей среде других культур. По существу всякая культура в собственном смысле этого слова самобытна и рождается как нечто новое и специфическое, что мы и выражаем, когда говорим об идее или духе данной культуры.

Нельзя не согласиться со всем сказанным здесь евразийцами и с тем, как они говорили при этом: «Весь смысл и пафос наших утверждений сводится к тому, что мы осознаем и провозглашаем существование особой евразийско-русской культуры и особого ее субъекта, как симфо-

14 Там же, стр. 40.

нической личности. Нам уже недостаточно того смутного культурного самосознания, которое было у славянофилов, хотя мы и чтим их как наиболее нам по духу близких. Но мы решительно отвергаем существо западничества, т.е. отрицание самобытности и, в конце концов, самого существования нашей культуры».15

Евразийцы коснулись также цивилизационных и геополитических аспектов своей темы. Но их мы не рассматриваем в диссертации. Отметим лишь их пафос- вслед за петровским поворотом к Европе нужен поворот России и к Азии. Это в возражение тем превратным представлениям о евразийстве как об односторонней ориентации России лишь к Востоку, к Азии.16 Причем, поворот лицом не столько к зарубежному Дальнему Востоку, сколько к себе - родной российской части Азии. Как говорили евразийцы, Россия, «она в Азии у себя дома».

Часть вторая. Эстетический аспект развития и взаимовлияния

художественных культур России и Центральной Азии

Глава первая Фольклор и художественное мышление. Эстетика игры, слова и образа в фольклоре.Вся повседневная жизнь цен-тральноазиатских народов, можно сказать, насыщена элементами театрального действа. Это - разнообразные игры, действа календарных праздников, обряды /особенно свадебные/, ритуалы, состязания в искусстве пения, игры на музыкальных инструментах, стихосложения, в силе, ловкости.

Начнем с примеров из казахской народной культуры.

С хозяйственной жизнью казахов была связана игра "Бадик" проводившаяся преимущественно летом. Молодежь собиралась в юрте, где по условиям игры находится злой дух Бадик, насылающий на скот болезни. Чтобы спасти скот, надо изгнать Бадика из юрти и из аула. А изгнать можно, только напугав его, угрожая ему расправой или осмеянием.

Юноши и девушки вступали в перепалку с мнимым Бадиком, выступая от своего имени и от имени духа. В этой игре в модифицированной форме сохранилось деление на корифея и на хор с одной стороны, и антагониста-духа - с другой; между ними и происходила борьба. Во время игры исполнялись различные комические сцены, воспроизводив-

15 П. Савицкий. Континент Евразия, стр. 40.

16 Об этом см.: М. Л. Титаренко. Россия лицом кАзии. М., 1999.

28

шие изгнание злого духа. К концу игры все участники выходили в поле, как бы прогоняя Бадика. Здесь происходили встречи любящих друг друга молодых людей.

Элементы сценического действия отчетливо прослеживаются в игре "Кыз-ойнак" /"Девичье веселье"/. В ней наличествуют сценическое оформление, распределение ролей, исполнительское начало, сольное и дуэтное пение; тут есть своеобразный режиссер и, конечно, зрители.

Об искусстве публичного повествования, имеющего различные эстетические модификации. Художники-повествователи (а это были именно художники живого, звучащего слова, вышедшие из народной среды) у разных народов региона назывались так: у узбеков - бахши, шоир, маддахи, киссаханы; у таджиков - налкчи, киссагу, хофиз, бойтгу; у киргизов - акын, куудулы, манасчи; у туркменов - бахши, гоенде, шахиры, озаны; у каракалпаков - жирау, бахсы, кассыханы;

Искусство повествователей было в жанровом отношении чрезвычайно богатым и потом центральноазиатский, так называемый "театр одного актера", имел множество профессиональных специализаций и своего рода исполнительский амплуа. Так, узбекские и туркменские бахши, каракалпакские жирау и бахсы исполняли произведения крупных музыкально-поэтических форм различного сюжетно-тематического характера. Киргизские же манасчи строго ограничивали свой репертуар национальным героическим эпосом "Манас". Если, скажем, бахши непременно был поэтом-певцом, аккомпонирующим себе, то гоенде поэтическую часть сказания исполнял без музыкального сопровождения. Кассыханы, являясь знатоками классической поэзии, выступали как чтецы-декламаторы. А маддахи были исполнителями "жития святых" и дастанов религиозного содержания.

Существовали также сказочники, комедианты /кизикчи и масхара-бозы/, комики-звукоподражатели и т.д.

Имело место и не творческая, а социальная специализация. Например, озаны, исполнители музыкально- поэтических произведений, в отличие от бахши состояли на службе у правителей и аристократов.

Творчество мастеров сказительного искусства, неотторжимое в целом от национальной фольклорной почвы, восточного мелоса, импровизационное в своей основе и в то же время, опирающееся на развитие традиций профессионализма, уже давно стало объектом научных иссле-

дований. В филологическом, музыковедческом и историко-культурологическом аспектах оно освещено в работах М.Богдановой и И.Брагинского, В.Жирмунского и Х.Зарифова, Т.Вызго, М.Кадырова, Ф.Караматова, Б Каррыева, К.Керими, К.Максетова, Т.Мирзаева, Н.Нурджанова, А. Троицкой и других.

Ч.Айтманов писал: "Манас - эпос океан. По объему он превосходит все известные в мире эпосы. Существует одиннадцать вариантов "Ма-наса", некоторые из них насчитывают более семисот тысяч рифмованных строк.По широте охвата жизненных явлений "Манас" занимает одно из выдающихся мест среди мировой эпики"

"Манас" - своеобразный образец национального драматического-искусства. На его своеобразие обращали внимание все, кто занимался изучением киргизского большого эпоса. Это - великий сын казахского народа офицер царской армии и ученый-этнограф Чокан Валиханов, академик В.Радлов, который посетил Киргизию немного позже Ч.Валиханова. В Радлов писал: "Кара-киргизские /так назывались киргизы в официальных документах царской Росси - В.К/певцы/манасчи -В.К,/ превосходят певцов других племен ясностью выговора при пении, мелодический их речитав нисколько не мешает пониманию содержания, которое ясно даже для некиргирзов".17 Неоценимый вклад в изучение киргизского фольклора, особенно "Манас", внес выдающийся казахский писатель и ученый Мухтар Ауэзов.

Знаменитые поэмы Навои "Фархад и Ширин" и "Лейла и Медж-нун", восходящие к народным легендам, 18 и 19 веках "трансформировались" в так называемые народные книги /сокращенное прозаическое переложение первоисточников/ и, породив в свою очередь сюжетно аналогичные сказки и легенды, стали художественной почвой для проявления народных поэм, исполняемых шаирами и бахши.

История возникновения, имена авторов и первых испонителей народных дастанов "Фархад и Ширин" и "Лейли и Меджнун" неизвестны. Но известно, например, что выдающийся узбекский шаир Фазыл Юл-даш выучил дастан "Фархад и Ширин" у своего учителя Юлдаша-шаира. Вариант "Фархад и Ширин" Фазыл-шаира отличается от поэмы Навои разработкой ряда эпизодов, введением дополнительных образов, трактовкой и идейной направленностью, а также изменением места действия. Фазыл-шаир как бы приблизил произведение Навои к простому

17Айтматов Ч. В соавторстве с землею и водою. Фрунзе. 1978, с. 212.

30

народу, сделал понятным ему духовные, эстетические и нравственные ценности.

Глава вторая. Евразийское взаимообогащение культур в драматургии и литературе Центральной Азии. Новые политические и экономические условия в Туркестанском крае (тогда так именно и называлась Центральная Азия), возникшие после присоединения ее к России, изменения в его общественной жизни создали возможность появление таких выдающихся деятелей художественной культуры, как Фуркат, Хамза и Уйгур, Абай и Ауэзов, Ахмад Дониш и Айни, Токтогул, Кеми-не, Бердах и др. Не все они специально занимались, интересовались театром и драматургией, но без их творчества, без их в вклада в развитие искусства невозможно представить себе художественную культуру Центральной Азии конца XIX века и начала XX веков.

Нельзя ставить знак равенства между политическимипоследствия-ми завоевания Россией Туркестана и развитием культуры. В сфере культуры происходило благотворное сближение народов края с русским народом, а через него с передовыми народами Европы, что дало неоценимые результаты. И в этом аспекте мы тоже должны взглянуть на деятельность Фурката, Хамзы, Уйгура, Абая, Ауэзова, Дониша, Айни, Ток-тогула, Кемине, Бердаха. Их передовое мировоззрение проявилось, в частности, в том, что они сумели отделить русский народ от его правителей, отчетливо увидеть блага приобщения своих народов к передовой русской культуре.

Укоренение социально-освободительных идей в сознании представителей художественной культуры Туркестана в значительной степени было результатом влияния русской передовой общественной мысли и русской культуры в целом, что способствовало возникновению в крае просвети-тельского движения. Просветители проявляли повышенный интерес к искусству театра вообще, к русскому в особенности, который дал большой толчок формирорванию и развитию драматургии в современном понимании. Входившие в состав различных русских любительских кружков и обществ мелкие чиновники, служащие различных ведомств, учителя в своих театральных начинаниях с первых же шагов ориентировались на средние слои населения, стремясь под тем или иным предлогом ставить близкие им по духу пьесы Гоголя, Пушкина, Островского, Фонвизина, Чехова. Известно, что еще в 1872 году служащие Туркестанского военнотопографического отдела поставили пьесу "Женитьба" Гоголя нижние чины 2-ой батареи военного гарнизона

Ташкента, вскоре же - комедию Фонвизина "Недоросль". Воспитанники учительской семинарии показали отдельные сцены из "Бориса Годуно-ва11 Пушкина. Постановками пьес Островского "Не в свои сани не садись" и Тургенева "Завтрак у предводителя" начал свою работу любительский кружок в г. Верном /ныне Алматы/.

К началу 90-х годов XIX века была предпринята первая попытка открытия в Туркестане «Народного театра» Инициаторами организации народных спектаклей были солдаты, расквартированные в Ташкенте, Коканде, Андижане, Оше, Аулие-Ате /Джамбуле/ и других городах края. Особо отличались любители 5-го Оренбургского казачьего полка и 3-го Туркестанского стрелкового батальона в Ташкенте. В стрелковом батальоне построили даже специальный театр. Здесь, как писал рецензент, "за сравнительно ничтожную плату солдаты и простой народ и пьесу веселенькую, и акро батов посмотрят, и клоунам посмеются, и живые картины увидят".18

Все больше и больше начинают приобщаться к русской культуре, в том числе к театру европейского типа, коренные жители края. Исследователь В. Дьяченко пишет, что в 1894 году в день бенефиса антрепренера Н.Д. Кручинина группа наиболее состоятельных узбеков в знак благодарности за доставленное театром удовольствие преподнесла Кручинину ценный подарок-халат.

В городах Туркестанского края стали возникать различные культурно-просветительские организации, союзы, музыкальные и драматические кружки и общества: Пушкинское общество по устройству народных чтений и содействию народному образованию в Туркестанском крае /Ташкент/, Общество ревнителей просвещения в городе Верном /Алматы/, кружок народных чтений в Самарканде и др. Эти кружки и общества устраивали бесплатные народные чтения, лекции, открывали публичные библиотеки и читальни, организовывали народные гулянья и спектакли как своими силами, так и путем привлечения лучших артистов города.

Рабочие любительские кружки возникали при ремесленных железнодорожных собраниях в Кызыл-Арвате, Красноводске, Чарджуе, Мерве, Байрам-Али /Туркменистан/, Коканде и Фергане, Намангане /Узбекистан/, Актюбинске, Кзыл-Орде /Казахстан/, Александровске /Каракалпакия/ и др. городах.

18. Туркестанские ведомости", 31 января 1891 г.

32

Передовая часть общества Туркестана считала, что "наука и искусство в настоящее время ... могут способствовать единению людей, разделяемых национальными и вероисповедными особенностями"19 и сама активно участвовала в этом процессе. Ряд культурно-просветительских обществ стремился привлечь людей из коренного населения, организовывая лекции и спектакли для узбеков, казахов, киргизов, таджиков, туркменов и каракалпаков.

Все это послужило как бы подготовительной работой длярождения профессиональных национальных творческих групп и объединений, а в последующем и театров, в деятельности которых, однако, на первых порах трудно было избежать известной упрощенности и схематизма, низкого эстетического уровня постановок и спектаклей.

Для их преодоления нужны были профессионалы. Нужны были Хамза, Уйгур, Зафари, Ауэзов, Мусрепов, Яшен, Хуршид, чтобы поднять национальную культуру в целом, на новую качественную ступень. И суть этого процесса состояла в ответе на исторически созревшую потребность национальной художественной культуры, овладеть методом реализма с соответствующим должным идейно-эстетичесвким уровнем отражения действительности.

Практически реализовать эту потребность могли только художники хорошо образованные, с широким интернациональным кругозором и творчески разносторонние. Но их вначале было мало. Они были представлены буквально единицами в каждой из республик. Из национальных писателей в драматургии плодотворно работали К.Яшен, З.Фатхуллин в Узбекистане, М.Ауэзов и Г.Мусрепов в Казахстане, С.Улукзода в Таджикистане, К.Джантошев в Киргизии, А.Каушутов и Г.Мухтаров в Туркмении, А Утепов и Ж.Айтмурзаев в Каракалпакии.

Тем не менее,.уже к 30-м годам XX века наметилась тенденция к ослабеванию устного, фольклорного творчества в Центральной Азии в связи с рождением профессиональных творческих коллективов, работающих уже на основе жанралитературной драматургии. Происходит синтез драматургии, театра и литературы, где в числе основных проблем эстетики оказались и вопросы традиции и новаторства Их освещению посвящена заключительная часть второй главы второй части диссертации.

1 "Ашхабад", 12 января 1902 г.

»-ис национальная) библиотека i

С. Петербург I » 09 300 ист ' —мамаем

Глава третья. Эстетика и практика музыкального евразийства. Художественное наследие и музыкальная драма. Зачинатель цент-ральноазиатской драматургии вообще и музыкальной драмы в частности Хамза в своих поисках новых форм, близких и понятных широким массам, не был одиноким и находил понимание и поддержку в поэте и драматурге Гуляме Зафари. По замечанию М.Рахманова, "Гулям Зафари является... основателем узбекской музыкальной драмы".20

Стремление Г.Зафари к созданию жанра музыкальной драмы исходило из его благородного желания сделать театр родственным психологии, художественным вкусам и творчеству народных масс. В этих целях он занимался записью произведений народной музыки, традиционного театра и хореографии в Ташкенте и городах Ферганской долины, изучением и публикацией лучших образцов народного творчества.

Самый плодовитый драматург Центральной Азии Камиль Яшен, основываясь на национальных традициях и опыте братских народов, продолжил и развил дело, начатое Хамзой и Г.Зафари. Яшену удалось расширить возможности жанра и заложить основу музыкальной комедии. Созданная им пьеса "Товарищи" стала первым образцом данного жанра.

Потом была веха в освоении жанра музыкальной драмы: талантливый художник слова Хуршид /Шамситдин Шарафутдинов/ обратился к "Лейли и Меджнун" и "Фархаду и Ширин" - бессмертным творениям устного народного творчества и классической литературы Востока. Впечатляющие образы этих поэм появились на подмостках национальной сцены в начале 20-х годов и с тех пор не покидают их.

Новая веха в развитии жанра музыкальной драмы - создание Хуршидом сценического варианта "Фархада и Ширин". Работая над драмой, он глубоко изучил образцы письменной литературы Востока и легенды о Фархаде и Ширин, бытующие до настоящего времени в устном народном творчестве. Он неоднократно бывал в местах, где, по преданию, жили герои, встречался со сказителями.

Кропотливый труд Хуршида, его бережное отношение к творческому наследию поэзии Востока и произведениям устного народного творчества принесли центральноазиатской литературе высокохудожественное произведение, обретшее новую жизнь.

20 М.Рахманов. Гулом Зафарий драматургияси ва унинг сахна тарихи хакида. Сб.Узбек сахна нутки масалари'.Тошкент, 1966, с. 70.

34

Философское осмысление жизни в музыкальной драме связано с тем, что автор музыки выдвинул противоборствующие начала -прекрасную, кристально чистую любовь и злобную разрушительную силу. Раскрытие этого антагонистического противоречия составляет идейно-художественную основу всего музыкально-драматического спектакля "Фархад и Ширин". И не случайно именно этот вариант музыкальной драмы был показан в мае 1937 года в Москве на декаде узбекской литературы и искусства. Центральная пресса отмечала тогда выдающийся и несомненный успех "Фархада и Ширин"как знамение в искусстве национальных республик. Таким образом замечательные творения великого Алишера Навои "Лейли и Меджнун" и "Фархад и Ширин", трансформированные талантливым драматургом Хуршидом, способствовали формированию жанра музыкальной драмы в цент-ральноазиатской художественной культуре. Подтверждением тому явилась и широко известная музыкальная драма "Карагоз" М.Ауэзова, где любовь выступает как созидающее начало, как естество природы, гармония жизни.

Успеху этой трагедии в театрах Казахстана во многом способствовала блестяще написанная музыка ведущим композитором Народным артистом Республики Казахстан НТлендиевым. Его музыка придавала постановкам спектакля определенный эмоционально-образный настрой, помогало глубже понимать трагедию.

Положительный опыт освоения жанра музыкальной драмы в литературе Узбекистана и Казахстана оказал благотворное влияние и на драматургов соседних республик. Так, например, драматургами Туркмении Б.Амановым и Х.Чарыевым инсценирован дастан Молланепеса "Зохре и Тахир". Дастан этот - классика туркменской поэзии, "властелина любви" Молланепеса "Зохре и Тахир" является шедевром лирической поэзии XIX в., отличается разительной глубиной содержания и совершенством художественной формы. Среди многочисленных туркменских дастанов произведение Молланепеса отличается наибольшей близостью к драматической форме. Исключительная напряженность сюжета и философская глубина содержания, обилие подлинно драматических ситуаций и социально-психологических конфликтов, яркая очерченность характеров не только главных героев, но и второстепенных персонажей, почти диалогическая форма и многие другие идейно-художественные особенности дастана "Зохре и Тахир" облегчают задачу воплощения его в сценическом искусстве.

Глава завершается параграфом «Любовь и ненависть как основные категории и обогащение ими жанра музыкальной драмы».

В Заключении подводятся итоги исследования, подчеркнута роль принципов народности, евразийства и интернационализма в развитии художественной культуры Центральной Азии, дана периодизация исторического развития художественной культуры в этом регионе.

В Библиографии указаны около 250 литературных источников.

ПЛД № 53 - 468, от 16.07.1999 г.

Подписано к печати 27.10.2004 г. Печ.л. 2,3. Тираж — 100 экз. Заказ № 30 Печатно-множительная лаборатория Института Дальнего Востока РАН. Москва, 117997, ГСП-7, Нахимовский пр-т, 32.

"•'9 9 7®

РЫБ Русский фонд

2005-4 1837 1

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора философских наук Ким, Виктория Никифоровна

Введение

1 Часть первая. Об эстетическом отношении евразийства к действительности. По основному документу - Манифесту «Евразийство.Опыт систематического изложения». (1926)

Глава 1. Целостность, гармония частей как эстетический идеал идеологии евразийства

1. Евразийство об абстрактности идеологии оппортунизма

2. Об оппортунизме коммунизма, его крахе и возрождении евразийства

Глава 2.Целостность мировоззрения: гармонизация во взаимоотношениях Азии и Европы, Востока и Запада

1 О мировоззренческих и эстетических идеалах истинной идеологии

2 Религиозная философия и евразийская идеология.

Глава 3 Симфоничность, целостность русской культуры: церковь, нравственность и личность.

1 Симфоничность церкви, нравственностии и личности

2 Целостность и гармоничность русской церкви и русской культуры

Часть вторая Эстетический аспект развития и взаимовлияния художественных культур России и Центральной Азии

Глава 1. Фольклор и художественное мышление

1 .Эстетика слова, образа и игры в устном народном творчестве

2 Нравственные и эстетические идеалы драматического действа в искусстве площадных комедиантов

3. Традиции и новаторство в устной драматургии

Глава 2. Евразийское взаимообогащение культур в драматургии и литературе Центральной Азии

1. Эстетические предпосылки создания письменной драматургии

2. Синтез драматургии, театрального искусства и литературы.

Традиции и новаторство

3. Любовь сильнее ненависти, бессмертна

Глава 3. Эстетика и практика музыкального евразийства

1. Художественное наследие и музыкальная драма

2. Любовь и ненависть как основные категории и обогащение ими жанра музыкальной драмы

Введение диссертации2004 год, автореферат по философии, Ким, Виктория Никифоровна

20-30-е годы XX века русское зарубежье выдвинуло из своей среды идейное, научное и общественное движение — евразийство. В разработке учения приняли участие многие видные ученые, в основном, гуманитарного направления. Всех их объединял определенный скептицизм по отношению к Западу, к европеизму. Однако, ни в коей мере не отрицая положительного влияния на Россию цивилизационных достижений Запада, евразийцы дали новое идеологическое и культурологическое видение России, по сути, близкое к славянофильскому направлению в общественной мысли России. Но при этом они опирались не только на славянский, но и на азиатский компонент русской истории и культуры. Они были в полном смысле слова государственниками, и это также отличало их от теоретиков славянофильства, которые вместе со «сменовеховцами» явились предшественниками евразийства. Основоположниками движения выступили лингвист Н. С. Трубецкой, искусствовед П. П. Сувчинский, философ Л. П. Карсавин, юрист Н. Н. Алексеев, богослов Г. В. Флоровский, историк Г. В. Вернадский, географ и экономист П. Н. Савицкий. Благодаря их усилиям появились программные документы движения в виде двух манифестов: «Евразийство. Опыт систематического изложения» (Париж, 1926) и «Евразийство. Формулировка 1927 г.» (Париж, 1927).

Кроме указанных манифестов, следует указать также на два евразийских сборника: «Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждение евразийцев» (София, 1921), «На путях. Утверждение евразийцев» (Берлин, 1922). Выпускались также непериодические издания евразийцев, ряд монографических исследований, многочисленные статьи, рецензии, отклики на их публикации. Из всех этих публикаций наибольшей полнотой отличается Манифест «Евразийство. Опыт систематического изложения», где в самом концентрированном виде изложены основы евразийства. Потому мы избираем этот программный документ для своего анализа.

В центре внимания этого документа оказались проблемы русской культуры, ибо в них в наиболее полном виде отражены были проблемы социального развития России. Авторы евразийского Манифеста 1926 г. дали философский анализ места и роли культуры как ведущего фактора цивилизационного развития России. В этом плане их можно считать продолжателями традиций Серебряного века в философии и культуре России, прерванных Октябрьской социалистической революцией 1917 г. Но евразийцы внесли при этом ряд дополнений, наиболее существенными из которых является видение ими евразийско-русского культурного мира, его цивилизационного развития.

Актуальность и значимость такого подхода для наших дней не вызывает сомнений в свете провала либеральных социальных реформ и в постсоветской России. Однако, внимательный анализ евразийской концепции, содержащейся в этом Манифесте, свидетельствует и о том, что у России нет каких-либо особых закономерностей социального развития, принципиально отличных от Запада. Авторы евразийства не занимались изобретением социологических закономерностей, присущих и характерных только для России. Они были достаточно грамотны и хорошо подкованы в философских проблемах вообще, а также и в вопросах социальной философии России. Потому особых иллюзий по вопросу об особых путях России они не питали. Их исследовательский пафос был направлен, на наш взгляд, по крайней мере, на два момента. Во-первых, Россия — не только Европа, но и азиатская держава, как в географическом, так и в культурно-цивилизационном отношениях. Во-вторых, из этого непреложного факта вытекают и особенности цивилизационного развития России, которые не отменяют общесоциологические закономерности, а дополняют, обогащая их.

Актуальность данного исследования заключается также в освещении вклада авторов-евразийцев русского зарубежья 20-30 годов XX в. в разработку и освещение общефилософских, мировоззренческих и методологических оснований учения о евразийстве — нового направления в общественно-политическом, социально-экономическом и культурологическом осмыслении истории России и определения дальнейших перспектив ее развития в связи с резкими поворотными моментами, обозначенными революционными событиями (февральскими и октябрьскими) 1917 года в России. По определению одного из лидеров евразийства П. Н. Савицкого: «Евразийцы — это представители нового начала в мышлении и жизни, это группа деятелей, работающих на основе нового отношения к коренным, определяющим жизнь вопросам, отношения, вытекающего из всего, что пережито за последнее десятилетие, над радикальным преобразованием господствовавших доселе мировоззрения и жизненного строя. В то же время евразийцы дают новое географическое и историческое понимание России и всего того мира, который они именуют российским или «евразийским» \

Россия представляет собой мир такого культурно-исторического своеобразия, в котором великолепно сочетаются восточные и западные, европейские и азиатские начала или элементы. В то же время Россия является третьей по счету великой «евразийской» культурой, после двух предыдущих «величайших и многоместных нам культур, а именно культура эллинистическая, сочетавшая в себе элементы эллинского «Запада» и древнего «Востока» и продолжавшая ее культура византийская, в смысле широкого восточно-средиземноморского культурного мира поздней античности и средневековья (области процветания обеих лежат точно к югу от основного исторического ядра русских областей). В высокой степени примечательна историческая связь, сопрягающая культуру русскую с культурой византийской. Третья великая «евразийская» культура вышла в 2 определенной мере из исторического преемства двух предыдущих» .

1 П. Н. Савицкий. Континент Евразия. — М., 1997. С. 81.

Величие российской евразийской культуры было во многом приумножено в Советский период ее истории, несмотря на все издержки тоталитарной командно-административной системы, относившейся к культуре по остаточному принципу. К большому сожалению, не лучшие времена переживает великая российская евразийская культура в ее нынешний постсоветский переходный период. Сказанным объясняется также и востребованность евразийской тематики в современных условиях России. Как отмечает И. Б. Орлова, автор книги «Евразийская цивилизация», актуальность евразийских идей в современных условиях, когда имеет место «разрушение единого государства СССР, крах коммунизма, слом социальной системы, крушение прежних ценностей, идеалов, рост националистических, сепаратистских устремлений в бывших союзных республиках, в российских регионах, и огромная социальная цена, заплаченная всеми народами бывшего Союза за очередную трансформацию общества. И в этот период поиск "путеводной нити", ведущей народы единой в прошлом страны к достойному будущему, — главная цель современного евразийства.

Вакуум идеологии в сегодняшней России и государствах СНГ может быть реально заполнен идеологией современного евразийства.» 3.

Подобная мысль о значении евразийства в современных условиях России подчеркивается и главным редактором журнала «Евразия. Народы, культуры и религии» Э. А. Баграмовым: «Нынешний интерес к

3 И. Орлова. Контуры современной евразийской концепции. // Евразия, 2002-2003. С. 59. интеграционным идеям и проектам, в том числе к евразийской идее вполне обоснован. После распада СССР, а затем в определенный период вполне реальной угрозы распада России, в условиях идейного вакуума, именно евразийство оказалось востребованной идейной концепцией» 4.

Сказанным объясняется и то, что сегодня судьбы русской эмиграции вызывают повышенный интерес в научных кругах и у широкой общественности. Этот интерес вполне закономерен и обусловлен переосмыслением исторического прошлого, в том числе и русского философского зарубежья, русской культуры. Появилась потребность и в исследованиях идеалистической традиции, а также многих ранее закрытых тем и персоналий русской философии и культуры. Все это очень важно для более полного и объективного понимания русской культуры.

Для русской культуры характерны противоречия объективного и субъективного. С одной стороны, объективно культура ее целостна. Но с другой стороны, субъективное осмысление ее оказалось, к сожалению, не целостным и представлено было в различных полярно противоположных направлениях материализма и идеализма, славянофильства и западничества, а после Октябрьской социалистической революции 1917 обозначился еще один раскол: на отечественное и зарубежное направления. Такое расщепление губительно для культуры. Евразийцами предпринята была попытка вернуть утраченную целостность русской культуры.

4 Э. Баграмов. Постсоветская интеграция - реальность или мираж? // Евразия, 2002-2003. С. 56.

Целостность и гармоничность идеологии, целостность и гармоничность мировоззрения и целостность и симфоничность самой культуры — вот три кита, на которых основывается философия культуры евразийства. Сказанному соответствует структура первой части исследования — «Об эстетическом отношении евразийства к действительности» (по основному документу — Манифесту «Евразийство. Опыт систематического изложения» (1926)). Вторая часть работы — «Эстетический аспект развития и взаимовлияния художественных культур России и Центральной Азии». Эстетика игры, слова, образа, музыкального звука также состоит из трех разделов: фольклор, драматургия и музыка в их эстетическом осмыслении.

Во второй части работы можно выделить три момента в развитии художественной культуры народов Центральной Азии. Это евразийство, народность и интернационализм. Поскольку они были представлены в органическом единстве друг с другом, то трудно четко отграничивать друг от друга. Потому мы рассматриваем их вместе.

По своим истокам художественная культура Центральной Азии произрастала фактически из единых евразийских этнических корней. Это породило хорошо сохранившуюся до нашего времени их межнациональную связь. Ей изначально, притом в большой степени, был присущ синкретизм, до сегодняшнего дня не умерший, а, напротив, продолжающий оплодотворять отдельные виды традиционного народного творчества (особенно зрелищное) и придавать им национальное своеобразие.

Центрально-азиатская художественная культура с древнейших времен формировала народное и профессиональное искусство. Связь между ними была очень тесной, в большинстве случаев органичной, как в отношении смыслового содержания, так и с точки зрения формы. Носителями народной эстетики, выразителями художественного миропонимания являлись, главным образом, профессионалы, то есть люди, для которых творчество в сфере искусства было главным видом трудовой деятельности. Эстетические же потенции народа, если иметь в виду его исконную тягу к песенно-танцевальному творчеству, реализовывались прежде всего на различных календарных празднествах, в процессе совершения традиционных обрядов, на семейных торжествах. Содержание этой сферы художественной жизни центрально-азиатских народов ни в коей мере нельзя принижать. Оно исключительно богато в силу того, что питалось и вырастало из многокрасочной палитры самой жизни и истории развития этих народов в течение многих веков, сохраняя и обновляя традиции, заложенные еще в далекие времена античности, когда Центральная Азия являла собой один из крупных центров мировой цивилизации.

Археологические открытия на территории нынешних Центрально-азиатских государств подтвердили сообщения древних греческих и персидских, а затем средневековых авторов о существовании здесь эллинистического типа народного художественного творчества не только в античную эпоху и не только на земле Греко-бактрийского государства, но и в раннем средневековье в таких государствах, как Хорезм, Парфия, Согдиана.

Завоевание Центральной Азии арабами повлекло за собой определенные разрушительные процессы, в том числе и в сфере художественной культуры. Однако далеко не все в местной культуре погибло, многое, в том числе и массовое площадное искусство народа, в той или иной мере (вероятно, в зависимости от прочности своего укоренения в народной жизни) сохранилось и продолжало развиваться, приспосабливаясь к новым общественно-политическим условиям и все больше и больше основываясь на традициях художественной культуры региона.

Народные, евразийские и интернациональные традиции развивались на новой основе в Советский период. Тем не менее, в тот период изучались в основном культура (литература, например) каждого из народов бывшего СССР и тем самым создавалась естественная база для дальнейших исследований. Такой подход, естественно, сыграл большую роль в осмыслении развития художественного процесса, его обстоятельств, общих и частных закономерностей. Однако важнейшее звено при этом было пропущено. Речь идет об отсутствии фундаментальных, обобщающих трудов. Мало было в литературоведении обстоятельных работ, где была бы преодолена тенденция разобщенного подхода к художественной культуре отдельных крупных регионов в их изоляции друг от друга, деления на республики.

В нашу задачу входит восполнение этого пробела с помощью выяснения общих закономерных тенденций в развитии художественной культуры Центральной Азии. В то же время работа основана на конкретной проблематике философско-культурологического анализа коренных связей между близкими национальными традициями художественных культур и их влияния на формирование и развитие фольклора, литературы, драматургии и музыки. Обращаясь именно к традициям народного художественного творчества, постоянно питающим литературу (драматургию), мы получаем возможность пристальнее вглядеться в проблему народности, ближе подойти к ее всестороннему освещению. А проблема народности в драматургии — безусловно, самая главная, коренная в художественной культуре, определяющая в конечном итоге и содержательность драматургии, основанной на традициях художественного творчества и его эстетическую ценность.

Одним из первых тенденции эти чутко уловил выдающийся узбекский деятель культуры Хуршид, создавший музыкальные драмы «Лейла и Меджнун» и «Фархад и Ширин» на основе фольклорных сюжетов. Если Хуршид был как бы зачинателем освоения фольклорных сюжетов в жанре музыкальной драмы, то выдающийся казахский советский писатель М. Ауэзов («Каракоз») и узбекский писатель С. Абдулла («Тахир и Зухра» и «Равшан и Зульхумор») внесли весомый вклад в становление и развитие его во всем регионе 5. К этой плеяде звезд — деятелей культуры Центральной Азии можно отнести и таджика Турсун-Заде, туркмена Махмуткули и др. 6

5 Кор-Оглы X. Узбекская литература. — М., 1976. С. 75.

6 Кобулниязов Д. Пути развития узбекского фольклора. Автореферат дис. На соискание уч. ст. доктора филологических наук. — Ташкент, 1973. С. 65

Формирование и развитие драматургии в целом и музыкальной драмы в особенности могло происходить благодаря богатым традициям народного творчества у народов Центральной Азии. И этот процесс нельзя рассматривать в отрыве от ее сценического воплощения, ибо лишь только в этой совокупности он может достичь своей полной завершенности. Подтверждением сказанного могут служить произведения («Лейли и Меджнун», «Фархад и Ширин», «Тахир и Зухра», «Зохре и Тохир», «Алпамыш», «Енлик и Кебек», «Козы Корпеш и Баян слу», «Коклен батыр», «Сказание о Чунхян» и др.), увидев однажды свет рампы, неоднократно перерабатывались (от 5 до 15 вариантов) и работа над ними велась многие годы (от 10 до 25). Они нашли свое воплощение не только на сцене музыкально-драматических театров.

По ним созданы и либретто для опер и киносценариев. Над этими произведениями работали выдающиеся деятели национальных художественных культур: М Уйгур, К. Ярматов, Р. Хамраев, Ю. Раджаби, Т. Садыков, X. Насырова, С. Кожамкулов, К. Куанышпаев, А. Мамбетов, А. Токпанов, С. Майканов, М. Рыскулов, А. Мырзабаев, М. Касымов, Р. Бурханов, Т. Фазылова, А. Шамуратова, Т. Алланазаров, Р. Илахунова, М. Бакиев, Цай Ен, Ен Сен-ен и др.

Пьесы, основанные на традиционном материале народного творчества, стали фундаментальным пластом в формировании и развитии не только музыкальной драмы, но и драматургии центрально-азиатского региона вообще. Мы смело можем говорить, что традиции фольклора — основа и литературного жанра, важнейшего в художественной культуре.

После распада СССР в регионе Центральной Азии наметились тенденции, с одной стороны, в сторону более углубленного изучения национальной культуры, ее истоков, особенностей формирования и развития и, с другой стороны, увлечение национальными особенностями порой заслоняет изучение интернациональной общности народов и в культуре. В такой ситуации исследование общих тенденций и закономерностей развития культуры имеет первостепенное значение. Это тем более важно, что, казалось бы, после распада СССР не может быть вакуума в интернациональных связях народов. Но приходится, к сожалению, отметить, что вакуум этот наметился.

Отсюда все беды и нынешней России, хотя объективно вместо былого советского интернационализма утверждается евразийский союз народов, который нуждается, прежде всего, в философско-культурологическом осмыслении, чему посвящена наша работа

Сказанным объясняется и структура работы. В первой части нашей работы рассматривается философия культуры евразийства в аспекте его эстетического отношения к действительности, а во второй части — эстетический аспект развития и взаимовлияния художественных культур

России и Центральной Азии.

Центрально-азиатской драматургии и фольклору были посвящены научные исследования В. Жирмунского, С. Айни, X. Зарифова, И. Султанова,

М. Ауэзова, Р. Бердибаева, С. Каскабасова, М. Афзалова, Н. Маллаева,

А. Каюмова, С. Эркинова, X. Абдусаматова, М. Мурадова, К. Имамова, X. Маматкулова, Р. Кыдырбаевой, Т. Мирзаева, А. Салиева, М. Абдурахмановой, М. Нурмухамедова, Т. Алланазарова, К. Аимбетова, Н. Нуржанова, К. Керими, Н. Таирова и др., работы театроведов М. Рахманова, М. Кадырова, М. Хамидовой, Н. Кима, Б. Кундакбаева, А. Кадырова.

В трудах названных авторов дан всесторонний анализ путей развития литературы, в частности драматургии и ее неотъемлемой части — музыкальной драматургии. В работах вышеуказанных авторов рассматривается творчество отдельных драматургов, но вопрос о влиянии традиции художественной культуры, фольклора на формирование и становление музыкальной драмы целого большого региона до сих пор было вне поля зрения наших ученых. Это существенный пробел в литературоведческой и культурологической литературе Центральной Азии остается и в наши дни.

Обстоятельства эти и определили выбор темы нашего исследования.

Часть первая.

ОБ ЭСТЕТИЧЕСКОМ ОТНОШЕНИИ ЕВРАЗИЙСТВА К ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

По основному документу — Манифесту «Евразийство. Опыт систематического изложения» (1926)

Заключение научной работыдиссертация на тему "Философия культуры евразийства и наследие художественной культуры Центральной Азии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В заключении необходимо еще раз обратить внимание на современное значение идей, рассматриваемых в диссертации. Еще раз потому, что в тексте диссертации это сделано по многим рассматриваемым вопросам. Поэтому сейчас речь пойдет в более обобщенном плане.

Социум, как системное образование, состоит в основном из двух типов связей: вертикальных и горизонтальных. Вертикаль представляет государственную власть, а горизонталь — общественные отношения, составной частью которой является и культура. Единством этих двух типов связей обеспечивается устойчивость общества, государства и страны. Об этом можно судить по событиям осени 2004 г. в России, когда страна была буквально потрясена чередой террористических актов. России была объявлена война с участием и зарубежных террористических организаций, которые стояли за спиной, за кадрами непосредственных событий и дирижировали ими. Фактический состав участников их был интернациональным.

Они воспользовались ослаблением интернациональных связей в межэтнических и межнациональных отношениях в постсоветской России, а также в культуре, идеологии и мировоззрении людей. Во многом был утрачен былой интернационализм народов СССР, скреплявший общество, государство и страну и придававший мощь и силу им. Международный терроризм почувствовал ослабление мощи и цементирующей силы общности и дружбы народов постсоветской России и других странах СНГ, чем немедленно воспользовался им как лазейкой для вторжения в нее и разрушения страны, начав необъявленную войну против мирного народа.

В такой обстановке актуальны не только предпринимаемые меры по осуществлению политической реформы, по укреплению вертикали государственной власти в России, но и возрождение идей евразийства, его культурологического наследия. Они то и составляют существенный момент горизонтальных — общественных — системных связей в России. Рассмотренные в диссертации проблемы целостности культуры, идеологии и мировоззрения оказались вполне в русле выдвигаемых ныне задач по укреплению единства России. Разработка их имеет большое значение в деле культурологической, идеологической и мировоззренческой защиты россиян и обеспечения их безопасности.

В сущности, решению этих задач, только в художественно-эстетической форме, посвящена и вторая часть работы. В ней предпринят культурологический и эстетический анализ развития художественной культуры Центральной Азии: Узбекистана, Казахстана, Кыргызстана, Таджикистана и Туркмении. Она состоит из разделов, составляющих суть художественной культуры: фольклор, драматургия с литературой и музыка, соответственно с освещением вопросов эстетики игры, слова, образа и звука. При этом нельзя не отметить композиционного и структурного сходства нашей работы с другой, недавно опубликованным в Москве коллективным трудом «Евразийское пространство. Звук, слово, образ» (М., 2003).

В заключении по второй части работы еще раз выделяем три момента в развитии художественной культуры народов Центральной Азии. Это евразийство, народность и интернационализм. По своим истокам художественная культура Центральной Азии произрастала фактически из единых евразийских этнических корней. Это породило хорошо сохранившуюся до нашего времени их межнациональную связь. Ей изначально, притом в большей степени, был присущ синкретизм, до сегодняшнего дня не умерший, а, напротив, продолжающий оплодотворять отдельные виды традиционного народного творчества (особенно зрелищное) и придавать им национальное своеобразие.

Центрально-азиатская художественная культура с древнейших времен формировала народное и профессиональное искусство. Связь между ними была очень тесной, в большинстве случаев органичной, как в отношении смыслового содержания, так и с точки зрения формы. Носителями народной эстетики, выразителями художественного миропонимания являлись, главным образом, профессионалы, то есть люди, для которых творчество в сфере искусства было главным видом трудовой деятельности. Эстетические же взгляды народа, если иметь в виду его исконную тягу к музыкальнотанцевальному творчеству, проявлялись, прежде всего, на различных календарных празднествах, в процессе совершения традиционных обрядов, на семейных торжествах. Содержание этой сферы художественной жизни центрально-азиатских народов ни в коей мере нельзя принижать. Оно исключительно богато в силу того, что питалось и вырастало из многокрасочной палитры самой жизни и истории развития этих народов, в течение многих веков сохраняя и обновляя традиции, заложенные еще в далекие времена античности, когда Центральная Азия являла собой один из крупных центров мировой цивилизации, о чем свидетельствует хотя бы древнее Греко-бактрийское государство на этой территории. Можно считать это прозападным крылом древнего евразийства в Центральной Азии.

Археологические открытия на территории нынешних Центрально-азиатских государств подтвердили сообщения древних греческих и персидских, а затем средневековых авторов о существовании здесь эллинистического типа народного художественного творчества не только в античную эпоху и не только на земле древнего Греко-бактрийского государства, но и в более поздний период раннего средневековья в таких государствах, как Хорезм, Парфия, Согдиана. А это уже восточное крыло центрально-азиатского евразийства средневековья.

Завоевание Центральной Азии арабами повлекло за собой определенные разрушительные процессы, в том числе и в сфере художественной культуры. Однако далеко не все в местной культуре погибло. Многое, в том числе и массовое площадное искусство народа, в той или иной мере (вероятно, в зависимости от прочности своего укоренения в народной жизни) сохранилось и сохранялось далее, приспосабливаясь к новым общественно-политическим условиям и все больше и больше основываясь на традициях художественной культуры региона. Это третий период евразийского развития художественной культуры народов Центральной Азии.

Народные, евразийские и интернациональные традиции развивались на новой основе в четвертый — Советский период, когда изучалась в основном в первую очередь культура каждого из народов бывшего СССР, и тем самым создавалась естественная база для дальнейших исследований. Такой подход, естественно, сыграл большую роль в осмыслении развития художественного процесса, его обстоятельств, общих и частных закономерностей, нуждающихся в философско-культурологическом анализе коренных связей между близкими национальными традициями художественных культур и их эстетического влияния на формирование и развитие фольклора, литературы, драматургии и музыки. Обращаясь именно к традициям народного художественного творчества, постоянно питающим литературу (драматургию), получаем возможность пристальнее вглядеться в проблему народности, ближе подойти к ее всестороннему освещению. А проблема народности в драматургии — безусловно самая главная, коренная в художественной культуре, определяющая в конечном итоге и содержательность драматургии, основанной на традициях художественного творчества и его эстетическую ценность.

После распада СССР в регионе Центральной Азии наметились тенденции, с одной стороны, в сторону более углубленного изучения национальной культуры, ее истоков, особенностей формирования и развития, но, с другой стороны, увлечение национальными особенностями порой заслоняет изучение интернациональной общности народов и в культуре. В такой ситуации исследование общих тенденций и закономерностей развития культуры имеет первостепенное значение. Казалось бы, после распада СССР не может быть вакуума в интернациональных связях народов. Но, к сожалению, приходится отметить, что вакуум этот наметился. Отсюда все беды в нынешней России и в других странах СНГ, хотя объективно вместо былого советского интернационализма утверждается евразийский союз народов, который нуждается, прежде всего, в философско-культурологическом осмыслении, чему посвящена наша работа.

Список научной литературыКим, Виктория Никифоровна, диссертация по теме "Эстетика"

1. Алеврас П. Начала евразийской концепции в раннем творчестве Г. В. Вернадского и П. Савицкого. //«Вестник Евразии», 1996, 1 (2), с. 12.

2. Алексеев Н. Н. Русский народ и государство. М.: «Аграф», 1998.

3. Андреев Л. Роза мира. М.: «Мир Урании», 2001.

4. Бердяев И. А. Русская Идея. Судьба России. М., 2000. 4-5.

5. Бердяев И. Евразийцы. «Путь»,

7. Бердяев Н. Судьба России. М.: «Советский писатель», 1990.

8. Великая Шахматная Доска. М.: «Международные отношения», 1999. 8. БИБЛИЯ. Книги священного писания Ветхого и Нового Завета.

9. Вернадский Г. В. Древняя Русь. Тверь: «ЛЕАН», 1999.

10. Вернадский Г. В. Монгольское иго в русской истории. «Наш современник», 3, 1992. 158-162.

11. Вернадский Г, В. Очерки по истории науки в России. Записки русской Академической Группы в США. Нью-Йорк, 1971-1973. Тт. 5-7.

12. Гиренок Ф. Патология русского ума. Картография дословности. М.: «Аграф», 1998.

13. Гоголь Н. В. Выбранные места из переписки с друзьями. Собрание сочинений в 7-ми томах. Т.

14. Статьи. М.: «Худ. Литература», 1978.

15. Гумилёв Л. Н. Ритмы Евразии: эпохи и цивилизации. М.: «Экопрос», 1993.

16. Гумилёв Л. Н. Этносфера: История людей и история природы. М.: «Экопрос», 1993. 283

17. Достоевский Ф. М. Дневник писателя. Собр. соч. в 15 тт. Т. 12. СПб.: «Наука», 1995.

18. Дугин А. Конспирология. Великая война континентов. М.: «Арктогея», 1992.

19. Дугин А. Основы геополитики. М.: «Арктогея», 2000.

20. Дугин А. Философия политики. М., 2004

21. Евразийская идея: вчера, сегодня, завтра. Материалы конференции. «Иностранная литература», 12,1991.

22. Евразийская идея: миф или традиция? Истоки евразийской идеологии (XIX начало XX в.). Россия в новое время: Выбор пути исторического развития: Тез. докл. науч. конф. —М., 1994.

23. Евразийское пространство. Слово, образ, звук. М., 2003.

24. Евразийство. Опыт систематического изложения. Манифест 1926 г. В работе: Савицкий П. И. Континент Евразия. М.: «Аграф», 1997.

25. Евразийство. Перспективы и тупики. Евразийская перспектива. М., 1994.

26. Евразия: Исторические взгляды русских эмигрантов. Отв. ред. д. и. н. Л. В. Пономарева. —М, 1992. 178.

27. Евразия: страны, народы, культуры, религии. Отв. Ред. Э. А. Баграмов. Непериодическое издание с 1996 г.

28. Зеньковский В. В. История русской философии. В 2-х тт. Ростов-на-Дону: «Феникс», 1999.

29. Зеньковский В. В. Русские мыслители и Европа. Критика европейской культуры у русских мыслителей. Париж, 1926. М., 1997. 284

30. Исход к Востоку. М.: «Добросвет», 1997.

31. Исход к Востоку. Предчувствия и свершения. Утверждения евразийцев. Кн.

32. Кантор В. Западничество как проблема «Русского пути». «Вопросы философии», 1993, №4.

33. Карсавин Л. П. Восток, Запад и русская идея. «Русская идея». М.: «Республика», 1992. 313-323.

34. Карсавин Л. П. Философия истории. СПб.: «Комплект», 1993. 37. Ким В. Н. Драматургия фольклорных произведений. Ташкент, 1998. 38. Ким В. Н. Истоки центрально-азиатской художественной культуры. —Ташкент, 1998. 39. Ким В. Н. Наследие художественной культуры Востока и его место в формировании драматургии. Ташкент, 2000. 40. Ким В. И. Фольклор источник музьпсальной драмы как жанра узбекской литературы. Ташкент, 1994.

35. Киреевский И. Б. Поли. собр. соч. М., 1911. Т. 1. 245

36. Ключевский В. О. Курс русской истории. Т. II. М., 1988.

37. Ключников Русский узел евразийства. «Наш современник», 1992, 3.

38. Кожинов В. Историософия евразийцев. «Наш современник», 1992, 2.

39. Кожинов В. Судьба России: вчера, сегодня, завтра. М.: «Молодая гвардия», 1990.

40. Кондратьев Н. Д. Большие циклы конъюнктуры: Доклады и их обсуждения в Институте экономики. М., 1928. 285

41. Корзун В. П. Г. В. Вернадский историк русской исторической науки (продолжающаяся традиция или новый взгляд?). Вестник Омского университета, 1996, вьш. I e 54-58.

42. Кортунов В. В. За пределами рационального. М., 1998

43. Кошарный В. П. Савицкий П. Н. Русская философия: Словарь. Под ред. М. А. Маслина. М.: «Республика», 1999.

44. Леонтьев К. И. Сочинения. Т. V. 386-388. М., 1912.

45. Лосский Н. О. История русской философии. М.: «Советский писатель», 1991.

46. Люкс Л. Евразийство и консервативная революция. «Вопросы философии», 1996, 3. 59.

47. Люкс Л. Евразийство. «Вопросы философии», 1993, 6.

48. Магницкий М. Л. Судьба России. «Исторический вестник». М.-Воронеж,2000, Хо№. 7-8.

49. Маркс К. Тезисы о Фейербахе. Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. В 3-х тг.Т. I e 1-3. —М., 1983.

50. Маркс К. Экономическо-философские рукописи 1844 года. К. Маркс и Ф. Энгельс: Сочинеия. Т. 42. М. 1974. 58. Мир России Евразия: Антология. М.: «Высшая школа», 1995. 59. На путях. Утверждение евразийцев. Кн.

51. Орлова И. Б. Евразийская цивилизация. М., 1998. 97.

52. Панарин А. Философия политики. М.: «Новая школа», 1996.

53. Пащенко В. Я. Идеология евразийства. М.: МГУ, 2000. 286-

54. Поппер К. Открытое общество и его враги. 2-й том. Время лжепророков: Гегель, Маркс и другие оракулы. М.: «Феникс», 1992.

55. Пути Евразии. Русская интеллигенция и судьбы России. М.: «Русская книга», 1992.

56. Розанов В. В. Уединённое. Т. 2. М.: «Правда», 1990.

57. Россия между Европой и Азией: евразийский соблазн. М.: «Наука», 1993.

58. Россия между Европой и Азией: Евразийский соблазн. М.: «Наука», 1993.

59. Савицкий П. Н. Континент Евразия. М.: «Аграф», 1997.

60. Сеземан В. Э. Основы славянофильства// «Начала», 1992, 4. 65.

61. Соболев А. Уроки евразийства. «Евразийская перспектива». М., 1994.

62. Соловьёв В. Избранное. М.: «Советская Россия», 1990.

63. Солопова О. Евразийство. «Национальные отношения». М., 1997.

64. Соничева Н. Г. Философия евразийцев в концепции Г. Вернадского. «Феномен евразийства». М., 1991.

65. Сорокин П. А. Человек. Цивилизация. Общество. М.: «Политиздат», 1992.

66. Степанов Н. Ю. Евразийские семинары и лекции как практическая работа евразийцев в Европе в 1920 1930-е годы. Доклад. III Гумилевские чтения. Москва, 9.06. 1999 г.

67. Титаренко М. Л. Россия лицом к Азии. М.: «Республика», 1998.

68. Толстой Н. И. Истоки евразийства. «Евразийская перспектива». М., 1994.

69. Трубецкой Н. Европа и человечество. София: Российско-Болгарское книгоиздательство, 1920.

70. Трубецкой Н. Идеократия и армия. «Евразийская хроника», вьш.

72. Трубецкой Н. Наследие Чингисхана. М.: «Аграф», 1999.

73. Тугаринов И. А. Евразийство в круге нашего внимания Альманах «Лики России» (ALMA MATER— Вестник высшей школы), 1992.

74. Урханова Р. А. К критике западной культуры в творчестве евразийцев. Философия России XIX начала XX веков: преемственность идей и поиски самобытности. М., 1991. 85. Фёдоров Н. Ф. Сочинения. Академия наук СССР Институт философии. М.: «Мысль», 1982.

75. Флоровский Георгий: священнослужитель, богослов, философ Общ. Ред. Ю. П. Сено Косова. М.: АО Издательская группа «Прогресс» «Культура», 1995.

76. Франк Л. Духовные основы общества. М.: «Республика», 1992 г.

77. Франки В. Человек в поисках смысла. М.: «Прогресс», 1990.

78. Фромм Э. Анатомия человеческой деструктивности. М.: «Республика», 1994.

79. Хайдеггер М. Время и бытие. Статьи и выступления. М.: «Республика», 1993.

80. Хайек Ф. А. Дорога к рабству. «Новый мир», 1991, 7.

81. Хантингтон Столкновение цивилизаций? «Полис», 1994, 1, с. 33-48.

82. Хара-Даван Э. Чингисхан как полководец и его наследие. Элиста, 1991.

83. Хаусхофер К. Континентальный блок: Берлин-Москва-Токио. «Элементы. Евразийское обозрение». М,, 1995. 7.

84. Холодный Б. И. Идея соборности и славянофильство. Проблема соборной феноменологии. М., 1994.

85. Хомяков А. Поли. собр. Соч. Т. 1. М., 1878. 288

86. Чаадаев П. Я. Отрывки и разные мысли. Поли. собр. соч. Т. 1. М.: «Наука», 1991.

87. Чанышев А. И. Философия Древнего мира. М.: «Высшая Школа», 1999.

88. Чкуасели В. Неизбежность евразийства. «НГ», 15. 03. 2001г.

89. Чужая карма, или Мы на Западе. Вестник актуальных прогнозов. «Родина», 4. М.,2001.

90. Шахматов М. М. Подвиг власти (опьгг по истории гос. идеалов России). «Евразийский временник».— Берлин, 1923. Кн. 3. 76.

91. Шпенглер О. Главы из книги «Закат Европы». Самопознание европейской культуры ХХвека. —М., 1991. 104. Эрн Ф. Время славянофильствует. М.: «Правда», 1999.

92. Яковец Ю. В. Научное наследие Н. Д. Кондратьева: современные оценки. М.: «Экономика», 1993. По ВТОРОЙ ЧАСТИ:

93. Абдусаматов X. Жизнь, литература, театр. Ташкент, 1978.

94. Азадовский М. К. О литературе и фольклоре. М., 1967.

95. Айни Воспоминания. М.-Л., I960.

96. Айтматов Ч. В соавторстве с землею и водою... Очерки, статьи, беседы, интервью. Фрунзе, 1979.

97. Акбаров И. Тухтасин Джалилов. Ташкент, 1974.

98. Алимджан X. Избранные произведения в 3-х тт. Ташкент, I960.

99. Алланазаров Т. Каракалпакский советский театр. Ташкент, 1966. 289

100. Аникст А. Теория драмы на Западе в первой половине XIX в. М., 1980.

101. Анисимов А. Ф. Духовная жизнь первобытного общества. М.-Л., 1966.

102. Античные мысли об искусстве. М., 1965.

103. Человеку быть художником. М., 1965.

104. Аристотель. Об искусстве. М., 1938.

105. Ауэзов М. Мысли разных лет. Алма-Ата, 1961.

106. Балван Гарги. Театр и танец Индии. М., 1963.

107. Баранов Ф. Русское народное поэтическое творчество. М., 1968.

108. Бартольд В. В. Ислам. М., 1918.

109. Бартольд В. В. Общие работы по истории Средней Азии. Соч., т. 2, ч. 1. М., 1963.

110. Басилов В. Н. Культ святых в исламе. М., 1970.

111. Бахтин М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренесанса. М., 1990.

112. Безклубенко Д. Природа искусства. О некоторых сторонах художественного творчества, М., 1982.

113. Белинский Б. Г. О драме и театре. М., 1983.

114. Бентли Э. Жизнь драмы. М., 1978.

115. Бертельс Е. Ю. Навои. М. Л., 1948.

116. Богатырев П. F. Вопросы теории народного искусства. М., 1966.

117. Богатырев П. Г., Гусев В. Е. и др. Русское народное творчество. М., 1966.

118. Борев Ю. Б. О комическом. М., 1957. 290

119. Брагинский И. Исследования по таджикской культуре. М., 1977.

120. Брехт Б. Театр. Пьесы. Статьи. Высказьшания. М., 1965.

121. Валиханов Ч. Сочинения. СПб., 1904.

122. Вамбери А. Путешествие по Средней Азии. Описание поездки из Тегерана через Туркменскую степь по восточному берегу Каспийского моря в Хиву, Бухару и Самарканд, совершенной в 1863 году Арминием Вамбери, членом Венгерской Академии. СПб., 1865.

123. Вишневская И. Л. Драматургия верна времени. М., 1983.

124. Вопросы народно-поэтического творчества. М., 1950.

125. Гаврилов М. Ф. Кукольный театр Узбекистана. Ташкент, 1929.

126. Газо А. Шуты и скоморохи всех времен и народов. СПб., 1897.

127. Гайда И. Китайский традиционный театр сюцай. М., 1971.

128. Гацак В. М. Восточно-романтический героический эпос. Исследование и тексты. М., 1967.

129. Гацак В. М. Поэтика эпического историзма во времени. М., 1980.

130. Гацак В. М. Фольклор: поэтика и традиция. М., 1982.

131. Гольдциэр И. Культ святых в исламе. Мухаммеданские эскизы. М., 1938.

132. Горький М. Собрание соч. в 30 тт. Т. 24. М., 1953.

133. Гулямов Б. Соратники и последователи. Статьи о драматургии. —Ташкент, 1980.

134. Гусев В. Е. Проблемы фольклора в истории эстетики. М.-Л., 1963.

135. Гусев В. Е. Эстетика фольклора. М., 1967. 291

136. Давкараев Н. Очерки по истории дореволюционной каракалпакской литературы. Ташкент, 1959.

137. Джаббаров И. Общественный прогресс, бьгг и религия. Ташкент, 1991.

138. Джалалов Г. А. Узбекский народный сказочный эпос. —Ташкент, 1980.

139. Джураев М. Магические числа в узбекских народных сказаниях (на узбекском языке). Ташкент, 1991.

140. Джураев М. Узбекские народные космогонические легенды (на узбекском языке). Ташкент, 1995.

141. Джураев М. Узбекский народный календарь и мифологические легенды (на узбекском языке). Ташкент, 1994.

142. Егоров А. Проблемы эстетики. М., 1967.

143. Емельянов Л. И. Методологические вопросы фольклористики. Л., 1978.

144. Жирмунский В. М. Тюркский героический эпос. Л., 1974.

145. Захидов В. Ю. Огни истории. Классики и современники. Статьи об узбекской литературе. М., 1977.

146. Зись А. Я. Искусство эстетики. М., 1975.

147. Имамов К. Узбекская народная проза /на узбекском язьпсе/. Ташкент, 1981.

148. История Кореи. М., 1973.

149. Кадыров А. Уйгурский советский театр. Алма-Ата, 1984.

150. Кадьфов М. Традиции узбекского театра. Ташкент, 1976.

151. Кадыров М. Узбекская устная драма. Ташкент, 1963.

152. Кадьфов М. Узбекский традиционный театр кукол. Ташкент, 1979. 292

153. Казанский музейный вестник. I-II, 1921.

154. Кайдалова О. Н. Традиции и современность. Театральное искусство Средней Азии и Казахстана. М., 1977.

155. Карабаев У. Традиционное народное творчество: проблемы возрождения и развития. Ташкент, 1991.

156. Касымов К. Зарождение и развитие азербайджанского музыкального театра. Баку, 1950.

157. Каюмов Л. Хамза: поэт, просветитель, революционер. Ташкент, 1979.

158. Керими К. Туркменский театр. М., 1964. 71. Ким Н. Народный театр. Ташкент, 1972. 72. Ким Н. Театр масс. Ташкент, 1977. 73. Ким Н. Традиционное народное искусство и любительский театр в Узбекистане. В кн.: Народные театры. Взгляд со стороны. Сами о себе. М., 1981.

159. Киргизский героический эпос «Манас». М., 1961.

160. Климович Л. И. Знание побеждает. Некоторые вопросы критики ислама. М., 1959.

161. Конрад Н. И. Запад и Восток. М., 1966.

162. Конрад Н. И. Избранные труды. Литература и театр. М., 1978. 78. Кор-Оглы X. Взаимосвязи эпоса народов Средней Азии, Ирана и Азербайджана. М., 1983. 79. Кор-Оглы X. Узбекская литература. М., 1976.

163. Косаев М. Некоторые вопросы истории литературы. Ашхабад, 1975. 293

164. Культурное строительство в Туркестанской АССР. Ташкент, 1973.

165. Кундакбаев Б. Путь театра. Алма-Ата, 1976.

166. Лыкошин И. Полжизни в Туркестане. Пг., 1916.

167. Мазаев А. И. Праздник как социально-художественное явление. Опыг историкотеоретического исследования. М., 1978.

168. Максетов К. М. Каракалпакский эпос. Ташкент, 1976.

169. Маллаев Н. М. Алишер Навои и народное творчество. Ташкент, 1993.

170. Маллаев Н. М. Из вечного родника. Ташкент, 1983.

171. Малюгин Л. Театр начинается с литературы. М., 1967. s

172. Мамаджанов Мир поэта. Очерк жизни и творчества X. Алимджана. Ташкент, 1973.

173. Массовое художественное творчество трудящихся. М., 1976.

174. Массовые празднества и зрелища. М., 1961.

175. Межуев В. М. Культура и история. М., 1977.

176. Мелрищ Д. Н. Литература и фольклорная традиция. Саратов, 1980. 95. Мец А. Мусульманский Ренессанс. М., 1966.

177. Мирза-Ахмедов П. М. Национальная эпическая традиция в творчестве Чингиза Айтматова. Ташкент, 1980. \S

178. Мирзаев Т. Алпамыш. Ташкент, 1999.

179. Мирзаев Т. Узбекские варианты дастана «Алпамьпп», Ташкент, 1968. 294

180. Наджимов Г. Роль народных традиций в культурной жизни обновляющегося общества: Докторская диссертация. Ташкент. 1993.

181. Народно-поэтическая сатира. Л., 1960.

182. Нурджанов Н. Старинные пантомимы таджиков. М., 1964.

183. Нурджанов Н. Таджикский народный театр. М., 1956.

184. Нурмухамедов М. Сказки А. Пушкина и фольклор народов Средней Азии. Ташкент, 1983.

185. Очерки по истории каракалпакского фольклора. Ташкент, 1977.

186. Пальванова Б. П. Эмансипация мусульманки. М., 1982.

187. Пирмухамед-зода. Сказание седой древности. М.-Л., 1941.

188. Пропп В. Я. Фольклор и действительность. М., 1976.

189. Путилов Б. Н. Методология сравнительно-исторического изучения фольклора. Л., 1976.

190. Путинцева Т. А. Тысяча и один год арабского театра. М., 1977.

191. Рахманов М, Узбекский театр с древнейших времен до 1917 г. Ташкент, 1981.

192. Роборовский В. И. Путешествие в Восточный Тянь-Шань (1890-1895). М., 1949.

193. Роузентал Ф. Торжество знания: концепция знаний в средневековом исламе. М., 1978.

194. Рудницкий К. Проза и сцена. М., 1981.

195. Сабиров Т. Узбекская советская драматургия. Ташкент, 1973.

196. Савушкина И. И. Русский народный театр. М., 1976. 295

197. Сайяди. Тахир и Зухра. Ташкент, I960.

198. Скосырев П. Листья и цветы. М., 1957.

199. Смирнов Н. И. Искусство играющих кукол. М., 1983.

200. Соболевский А. В. Белорусская драматургия в театрах народов СССР. Минск, 1972.

201. Средневековые корейские повести. М., I960.

202. Средства массовой коммуникации и современная художественная культура. М., 1983.

203. Султанов И. А. Пьесы. Статьи. Ташкент, 1969.

204. Типология и взаимосвязи средневековых литератур Востока и Запада. Сб. статей. Отв. ред. Рифнтин Б. Л. М., 1974.

205. Толстое П. Древний Хорезм. М., 1948.

206. Турсун-заде Ф. М. Художественные традиции и прогресс искусства. Душанбе, 1976.

207. Уйгурская литература. Алма-Ата, 1969.

208. Фольклор, литература и история Востока. Материалы Ш Всесоюзной тюркологической конференции. Ташкент, 1984.

209. Фольклор. Издание эпоса. М., 1977.

210. Фольклорный театр народов СССР. М., 1985. Г\

211. Фуркат. Избранные произведения. Ташкент, 1958.

212. Хализев В. Драма как явление искусства. М., 1978.

213. Хамидова М. А. Узбекская музьпсальная драма. Ташкент, 1987. 296

214. Чечетин А. И. Основы драматургии театрализованных праздников. История и теория. М., 1981.

215. Чукубаев А. А. Токтогул. Эпоха, жизнь, творчество. Фрунзе, 1958.

216. Шарипова Ш. Женские образы в творчестве Хамзы. Ташкент, 1982.

217. Шермухамедов Некоторые проблемы обновления философии. Ташкент, 1994.

218. Шитов И. П. Взаимодействие фольклора, самодеятельного и профессионального художественного творчества. М., 1964.

219. Шодиев Б. А. Проблемы истории, возрождения и развития навруза: Кандидатская диссертация. Ташкент, 1999.

220. Яковлев Е. Г. Искусство и мировые религии. М., 1985.

221. Яшен К. Н. Годы, события, книги. Статьи, очерки, выступления. Ташкент, 1980. 297