автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Философская поэзия Л. Мартынова и особенности развития лирики 60-70-х годов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Философская поэзия Л. Мартынова и особенности развития лирики 60-70-х годов"

МОСКОВСКИЙ ОРДЕНА ТРУДОВОГО КРАСНОГО ЗНАМЕНИ ПЕДАГОГИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ

Специализированный совет Д 113.11.02 на правах рукописи

ЛЕЛЬКОВ Александр Анатольевич

ФИЛОСОФСКАЯ ПОЭЗИЯ л. МАРТЫНОВА И ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ ЛИРИКИ 60—70-х ГОДОВ

10.01.02 — литература народов СССР (советский период)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

МОСКВА—1993

Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века в Московском ордена Трудового Красного Знамени педагогическом университете

Научный руководитель: доктор филологических наук,

профессор Журавлева А. А.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Зайцев В. А. кандидат филологических наук Михеева Л. Н.

Ведущая организация — Московский педагогический государственный университет

Защита состоится 11 ноября 1993 г. в часов на заседании специализироваьного совета Д 113.11.02 по литературоведению в Московском ордена Трудового Красного Знамени педагогическом университете по адресу: 107005, Москва, ул. Ф. Энгельса, 21-а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке МПУ по адресу: 107005, Москва, ул. Радио, 10-а,

Автореферат разослан * » г.

Ученый секретарь специализированного совета,

кандидат филологических наук Батурова Т. К.

ОБЩЛЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Становление и развитие русской философской поэзии XX пека тссно связано с традициями классической лирики. В XIX веке А. С. Пушкин и М. Ю. Лермонтов, Ф. И. Тютчев и Е. А. Баратынский создали образцы философской лирики. В их творчестве всегда уделялось большое внимание бытийным проблемам. Философское содержание было характерно и для поэзии «серебряного века». В лирике А. Блока и В. Брюсова, А. Ахматовой и Н. Гумилева , М. Цветаевой и О. Мандельштама п многих других постоянно присутствуют мотивы судьбы, памяти, бессмертия, свободы.

Формирование современной философской поэзии приходится на 60—70-е годы XX века. Это было время, когда творили замечательные художники различных поколений: «старшего» (Аре. Тарковский, А. Твардовский, Л. Мартынов, В. Шефнер), «военного» (Е. Винокуров, Д. Самойлов), «шестидесятники» (А. Кушнер, А. Прасолов, 10. Кузнецов) и др.

Внимание к этому непростому периоду развития отечественной литературы со стороны современных исследователей связано со стремлением выявить истоки тех художественных явлений, с которыми имеет дело сегодиешняя поэзия. И если еще совсем педазпо велась бурная полемика о существовании (¡■илософской поэзии, то последние работы Павловского А. П., Филиппова Г. В., Мазепы Н. Р., Спивак Р. А., Смирнова В. П. п др., а также недавно увидевшие свет антологии («Я связь миров. Философская лирика русских поэтов XVIII—-начала XX вв.»; «Русская философская поэзия. Четыре столетия») подтверждают правоту тех, кто доказывает ее реальность как особого эстетического феномена и па основании этого стремится выявить ее специфику.

Среди поэтоз 60—70-х годов, в творчестве которых особенно сильна философская направленность, Л. Н. Мартынов (1905—1980) занял свое особое место. А между тем литературоведы и критики, исследуя поэзию 60—70-х годов, недостаточное внимание уделяли его философской лирике. В данной диссертации предпринята попытка основным предметом исследования сделать философскую поэзию Л. Мартынова 60—70-х годов. При этом вполне закономерно стремление соотнести лирику Мартынова философской направленности с ранним периодом его творчества, а также определить ее место среди предшественников и современников.

Реферируемая диссертация связана с основным направлением научно-исследовательской работы кафедры русской ли-

тературы XX века МПУ по- проблемам жанра. В иен ставится цель охарактеризовать философскую поэзию Л. Мартынова в ее целостности п динамике. Отсюда вытекают конкретные задачи:

—■ выявить элементы преемственности между философской поэзией Л. Мартынова и творчеством русских классиков: М. В. Ломоносова, А. С. Пушкина, Ф. И. Тютчева, В. Брго-ссва, В. Хлебникова, С. Есенина, Н. Заболоцкого;

— проследить процесс формирования принципов философской поэзии Л. Мартынова в раннем (20—40-е гг.) и переломном (50-е гг.) периодах его творчества;

— определить художественное своеобразие и жанровую специфику философской поэзии Л. Мартынова в 60—70-е годы;

— рассмотреть особенности развития лирики 60—70-х годов и выявить место философской поэзии Л. Мартынова, отметив вза нмодействие с творчеством Аре. Тарковского, В. Шефнера, Н. Рубцова, В. Соколова, Е. Винокурова, Д. Самойлова, 10. Кузнецэза, О. Чухонцева, А. Кушнера и др.

В основе метода исследования лежит системный подход в изучении проблем философской поэзии, опирающийся на идейный и художественный анализ п сопоставление лирнко-философских произведений поэтов различных поколений. Методологической основой послужили труды по философии и эстетике крупнейших отечественных философов XX иека Бахтина /п. М. и Лосева А. Ф., исследования классиков русской филологии Тынянова Ю. Н., Жирмунского В. М., Эйхенбаума Б. М., а также теоретические работы ведущих критиков и литературоведов нашего времени: Мелетинского Е. М.. Гес-парова М- Л., Гинзбург Л. Я-, Лихачева Д. С., Лотмана 10. М.

Научная новизна работы связана с тем, что в ней1 впервые философская поэзия Л. Мартынова рассматривается на широком фоне эволюции классической и современной философской лирики. В диссертации выделяется целый ряд ранее не исследованных творческих связей художника с поэтическими традициями Ломоносова, Тютчева, Хлебникова и Брюсова.

Особое внимание уделяется выявлению художественной специфики философской поэзии Мартынова 60—70-х годов, которая определяется природой авторского сознания (универсализм и рационализм) и своеобразием создаваемой художественно-философской модели мира. В исследовании детально рассматриваются основные принципы поэзии Мартынова (ассоциативность, фантастичность, парадоксальность), а также формирующийся на их основе жанр «философского стихотво-

рения» и его разновидности (философская миниатюра, пейзаж-ассоциация, лирико-философский монолог-спор, лирнко-философский монолог-исповедь).

В работе показана логика внутреннего развития философской поэзии Л. Мартынова, начиная от ранних этапов его творчества в 20—40-е годы (зарождение), переломного периода в 50-е годы (формирование) и заканчивая 60—70-ми годами— эпохой зрелости и своеобразного подведения итогов. В этой связи в контекст исследования вводятся многочисленные параллели: философская поэзия Д. Мартынова сопоставляется с лирикой А. Тарковского, В. Шефнера, А. Кушнера, О. Чухонцева, Ю. Кузнецова, Д. Самойлова, Е. Винокурова, В. Соколова, Н. Рубцова.

Практическое значение диссертации связано с научно-педагогической деятельностью автора в его практической работе в вузе, основные положения диссертации могут быть использованы при теоретической разработке вопросов развития русской поэзии, при изучении курсов литературы в вузе и в школе, а также при подготовке спецкурсов по проблемам изучения философской поэзии.

Апробация работы. Диссертация обсуждалась на кафедре русской литературы XX века МПУ, на основе материалов был прочитан доклад на итоговой научной конференции МПУ (1992). По теме диссертации опубликованы две статьи и две статьи депонированы.

СТРУКТУРА И ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Работа состоит из введения, трех глав и заключения. Основной текст исследования изложен па. с00 . страницах. Библиография включает 305 наименований.

Во введении дается краткая биографическая справка, делается критический обзор литературы по вопросу, определяется цель исследования, его теоретическая и методологическая основа, раскрывается степень научной новизны п практическая ценность работы.

Первая глава «Философская поэзия Л. Мартынова и ее предшественники» посвящена характеристике философской поэзии Мартынова в сопоставлении с художественным опытом русских классиков. В ней подчеркивается, что Л. Мартынов — самобытный поэт, обладающий философским видением мира, и что его лирика вобрала в себя те лучшие черты, которые были выработаны классической поэзией.

В главе мы останавливаемся на характеристике художественного мира поэта, своеобразие которого определяется рациональным типом, авторского мышления, ролыо научного и мифологического начал, а также обращением художника к идеям антропокосмизма. Л. Мартынов не является первооткрывателем в этой области. Многое из того, что было подхвачено и развито им, осваивалось русской поэзией в разные периоды. В разработке отдельных идеи и мотивов (прогресса, гармонии, творчества) поэт достигает определенной оригинальности и глубины, в других случаях (проблемы бессмертия, трагизма человеческого существования) ему далеко не псе удается. Это положение раскрывается в ходе работы. При этом мы опирались на то обширное творческое наследие художника, в которое входят двух- и трехтомное собрания сочинений, а также многочисленные сборники.

О творческих связях философской поэзип Мартынова с ее предшественниками написано немного. Исследователи обычно ограничивались именами В. Маяковского, Н. Заболоцкого и А. Блока. В главе мы стремимся расширить представления о творческих связях Мартынова с целым рядом художников прошлых столетни. Поэтому в работе появляются имена Ломоносова, Тютчева, Брюсова, Хлебникова, Есенина. Выбор параллелен определялся наличием у поэтов близости в постановке целого ряда проблем, связанных с пониманием сущности Человека, Природы, Времени и Пространства и с общностью творческих принципов и способов создания поэтического мира.

В главе мы кратко останавливаемся на рассмотрении проблем возникновения, развития и специфики русской философской поэзии.

Временем ее зарождения можно считать конец XVIII — первую треть XIX века, когда в русской национальной культуре самобытное содержание сталкивается с опытом немец-юн философии и практикой западноевропейского романтизма. Поэтому причины появления философской поэзии видятся. в следующем: в философском плане (связь с идеями Шеллинга, трактующего поэзию как целостный и универсальный организм); в плане поэтической практики (борьба с отмирающими принципами классицизма и с узко психологической линией раннего романтизма); в плане социальном (реакция свободного человеческого духа, воспитанного на идеалах философии, проповедующей внутреннюю активность субъекта, по отношению к общественно-политической атмосфере, создавшейся в конце александровской и в начале николаевской эпох)^ в психологическом плане (иной тип авторского мыш-

ления, обладающий одновременно сверхличностным характером и способностью к рефлексии;. В главе утверждается, что появление философской поэзии связано с именами поэтов-любомудров, а тис же с творческими поисками Баратынского, Тютчева, Пушкин;1., Лермонтова.

Процесс формирования жанров философской поэзии заключался в смене одних разновидностей другими (ода, переложение псалмов в XVIII ьеке; дума, миниатюра, элегия, стансы в XIX веке) и в постепенном переходе к более гибкому жанру «философского стихотворения».

Исследование процессов формирования жанра дает основание прийти к выводу, что философская поэзия представляет собой целостное художественное явление, внутри которого прослеживаются различные тенденции, связанные с особенностями авторского миропонимания. Решая в своем творчестве центральную нравственно-эстетическую проблему смысла человеческого бытия, нозты-фнлософы подходят к ней с метафизических, натурфилософских, мистических, иронических и социальных позиции. Это деление носит условный характер, т. к. творчество отдельных поэтов не укладывается полностью в рамки указанных направлений. Однако у отдельных художников яркие свершения сделаны именно в области каких-то конкретных направлений, поэтому их имена техно связаны с ними. Так, в основе миропонимания Л. Мартынова, поэта философской направленности, как н у многих его современников, лежит соипально-нратзстзеппсс начало с его острым чувством истории, подлинной гражданственностью и высоким пафосом обновления. Поэтому, определяя философскую лирику Мартынова как социально-нравственную, мы рассматриваем ее не только как неотъемлемую часть в общем русле развития русской философской поэзии, но и как вполне самобытное явление литературы.

Для понимания специфики философской поэзии важно учитывать, что ез сущностные свойства кроются и природе художественного образа. Для нее характерным становится образ-мысль (чувствующая мысль), где особую роль играет мысль-постижение (в отличие от обычной пассивной «схватывающей» мысли), превращающаяся в главную движущую силу стихотворения. С этой особенностью связано широкое использование образов-символов. Именно поэтому сюжет философского стихотворения выступает в виде изображения напряженного п противоречивого процесса вызревания авторской мысли в определенной психологической ситуации.

Сознательное стремление выразить состояние души в самый напряженный момент постижения бытия связано с осо-

бенностямн философской природы авторского сознания, которое характеризуется способностью к рефлексии, а в силу тяготения к обобщению — обладает сверхличностным характером. Носителем такого типа сознания является лирический субъект.

Свойства авторского сознания являются главным, но не единственным источником своеобразия философской поэзии. Другим условием ее оригинальности становится создаваемая поэтом индивидуальная художественно-философская модель мира. Несмотря па индивидуальную трактовку категорий, определяющих ее структуру, они обладают типологическими чертами: Время стремится к Вечности (мотивы памяти, судьбы, бессмертия); Пространство пытается расшириться до размеров Космоса (мотивы движения, космизма); Человек предстает в родовом качестве (мотивы свободы, творчества); Природа лишена привычной- детальности (мотивы жизни, смерти, развития).

Рассматривая философскую поэзию Л. Мартынова в ее взаимосвязи с традициями русской классики, прежде всего обращается внимание на свойственный поэту рациональный характер мышления. В этом плане философские стихотворения Мартынова близки «метафорической оде» Ломоносова. При анализе «Утреннего размышления о божием величестве» М. В. Ломоносова и стихотворения Л. Мартынова «Доклад» выявляется присущая обоим поэтам склонность в построении сюжета на основе ассоциативных связей, а у Мартынова, кроме этого, обнаруживается широкое применение сквозной рифмы.

Исследуя вопрос о традициях Ф. И. Тютчева, являющегося для Л. Мартынова одновременно и образцом поэта-мыслителя («Явленье Тютчева»), н оппонентом, мы приходим к выводу, что отличия поэтических миров художников зависят от особенностей восприятия бытия и способов самовыражения. Поэзия Тютчева представляет собой образец классической философской лирики с ее созерцательным отношением к миру, мифологизацией бытия, внутренним разладом художника с действительностью. В поэзии Мартынова ярко отразились иные черты, характерные для философской лирики 60—70-х годов: активная гражданская позиция художника, направленная на преображение действительности, острый публицистический пафос, глубокий интерес к проблемам науки и техники, преобладание этической тематики.

3 ходе анализа и сопоставления различных стихотворений Тютчева («Л. М. Н.», «Silentium», «Mal'aria», «Безумие», «Не

то, что мните вы, природа!») и Мартынова («Волшебники», &

«Книги», '¡Когда стихотворенье не пи ходит-», «Разум бескрылых»), рассматриваемых с точки зрения решения поэтами проблемы творчества, выяснилось, что для лирики Тютчева характерны трагизм мпровосприят::г, сомнение во всемогуществе разума и метафизическая глубина в постановке ч разрешении вопросов об отношении человека п природы. Мартынов, напротив, склонен верить во всемогущество творческого разума, в его преобразующие способности: это придает его поэзии в целом оптимистический характер. Мироощущение поэта, базирующееся на идеях прогресса и гармонии, отражается па специфике образов, которые обладают динамичным характером.

Для выявления художественных традиций начала XX сока в поэзии Мартынова существенную роль играет сопоставление его творчества с лирикой В. Брюсова. В главе прослеживается, как разрабатывали художники одну и ту же тему: личность и история. Сравнивая стихотворения Брюсова «Юлий Цезарь» и «Наполеон» со стихотворением Мартынова «Двенадцать цезарей», несмотря нл различна позиций, обнаруживается близость художественных принципов, заключающаяся в использовании «жестких» композиционных: конструкций, специфике образов, различающихся по степени обобщения, в предрасположенности к афористичности. Однако, излишняя лсгизированпость композиции стихотворения Мартынова компенсируется напряжением и страстностью мысли, а также разнообразной игрой смыслов, связанных с воображением и фантазией и опирающиеся па ассоциации, паронимшо, внутреннюю рифму 1; символику.

Подподя итоги наблюдении над особенностям?! рационального начала в философской поэзии, "ш приходим к выводу, что при всей его важности, око по-рлзному выражается в художественной системе того или иного аг.тора. У одних поэтов (Тютчев, Блок. Тарковский) мысль глубоко спрятана в структуре текста, у других (Мартынов)—с ярко выраженным рациональным характером авторского сознания—мысль выступает па поверхность и становится конструирующим элементом стиха.

Тесно примыкает к характеристике рационального зопрос о «научной поэзии», так как. Л. Мартынов, стремясь передать интеллектуальную атмосферу эпохи, не мог обойти стороной проблемы, связанные с научно-техническим прогрессом. Кратко останавливаясь на выявлении специфики «научной поэзии» в творчестве Брюсова, основное внимание уделяется доказательству тезиса о том, что научное начало в философ-скоп лирике Мартынова входит в мир его поэзии па правах

одной из примет современности. Это отразилось на характере поэтической речи: имена ученых, научная лексика, превратившаяся в общеупотребительную; авторские неологизмы («помотоцнклетпнчать», «автомашннычи»); эпитеты («химический лик планеты», «газовая чадь»); сравнения, метафоры н ассоциации («на шарикоподшипники похож развал камней»), Таким образом, научное начало в философской поэзии Мартынова, не являясь самоцелью, служит автору одним из источников для размышления. Это доказывается при анализе стихотворения «Сила тяжести».

Л. Мартынов в своей философской поэзии стремится к универсальному взгляду на мир, п в этом плане существенное значение имеют мифологические образы. В главе сравнивается роль мифологического начала в поэзии В. Хлебникова и Л. Мартынова. Сопоставляя такие произведения Хлебникова, как «О пользе изучения сказок», «Труба марсиан», «Каменная баба», «.Хаджи-Тархан» со стихотворениями Мартынова «Природа», «Был дождь как дождь...» и др., мы приходим к выводу, что главное отличие заключается в том, что Хлебников ориентирует свое творчество на возрождение утраченных человечеством особенностей мифологического мышления (праязык, язык будущего). У Мартынова мифологические персонажи и отдельные сюжеты не являются носителями сущностей, с помощью которых воссоздаются глубинные мпфо-синкретнчные структуры мышления, чтобы с их помощью обнаружить сверхло)пческие основы бытия. Они вводятся автором для обогащения образов универсальными смыслами и аналогиями, часто становясь источником для размышления, в процессе которого они переосмысляются с нравственных позиции. Переосмысление и осовременивание мифологических образов н сюжетов сближает творчество Л. Мартынова с неоклассическими традициями поэтов XIX века и их продолжателями в начале XX века (Вяч. Иванов, В. Брюсов).

Обращение Мартынова к мифологии, что, естественно, обогащало жанр философского стихотворения, имеет своим источником самую широкую традицию в русской классической поэзии. Мартынов, подхватывая ее, продолжает развивать линию тех художников, в понимании которых мифологическое начало тесно связано с использованием культурно-символических ассоциаций. Для подтверждения высказанных позиций мы обращаемся к широкому кругу произведений поэта, таких, как «Я с классикой был вечно не в ладу...», «Вавилонская башня» и др.

При рассмотрении особенностей образов Движения о творчестве В. Брюсова и Л. Мартынова выясняется, что Брю-

сов, предчувствуя грядущие катастрофы, сосредотачивает свое внимание на изображении стихийного разрушительного начала («Грядущие гунны», «Братья бездомные»). Во многих стихотворениях Мартынова, таких, как «Весна», «Мхи», «Черные тучи», «Два облака», напротив, подчеркивается мысль о гармонии, которая рождается в результате столкновения старого и нового, хаоса и порядка, движения и покоя. Идеи развития и гармонии становятся центральными в поэтическом мире Мартынова. Они влияют па характер сюжета, композиции, образов. Так, образы подразделяются на два тина: динамичные по своей природе (ураган, вихрь, вулкан) и те, которые приобретают динамический характер в контексте, вступая в связь с глаголами (зной клокочет, заволновались валуны).

Пытаясь выявить особенности авторской трактовки категорий Пространства, Времени, Человека и Природы, мы обратились к идеям космизма и утопизма в поэзии Мартынова, проведя параллели между его творчеством н русскими поэ-тами-космистами разных эпох: Тютчевым, Хлебниковым, Есениным, Заболоцким. Для сопоставления привлекается целый ряд стихотворений Мартынова: «XXI век», «Начало эры», «Дома», «Земные блага», «Завещание», «Дар Прометея» и т. д.

Обобщая сделанные в главе наблюдения с точки зрения связей философской поэзии Л. Мартынова с традициями русской классической лирики, мы подчеркнули, что ее жанровая специфика связана с тем, что поэт относился к тому разряду художников, для которых характерен рациональный тип мышления, что, однако, не подавило в его стихах лирического начала, а своеобразно отразилось па характере композиции, образов и выборе художественно-выразительных средств.

Вторая глава «Особенности художественно-философского освоения мира поэзией Л. Мартынова 60—70-х годов» посвящена выявлению художественных принципов, отличающих философскую поэзию от других видов лирики и о способах их воплощения в творчестве Л. Мартынова.

Выявляя специфику философской природы авторского сознания, мы опираемся на воспоминания современников, высказывания самого поэта, по главное ■— на его стихотворения, вошедшие в сборники «Первородство» (1965), «Гиперболы» (1972), «Земная ноша» (1976) и др. Выясняется, что стремление «понять суть вещей» являлось для поэта осознанным творческим актом, предпосылки которого содержались в особенностях художественного таланта. Затем мы подробно останавливаемся на характеристике универсализма поэта, ко-

торын выражается в высокой эрудиции н энциклопедичнос-ти, а также на рассмотрении самых разнообразных источников творчества и на том, как происходит их трансформация в художественно-философском контексте. Для Л. Мартынова источником творчества могло служить любое явление действительности, которая осмыслялась им как потенциальная поэзия, растворенная в первозданном жизненном хаосе. Поэтому в его представлении главная задача художника заключается в преображении этого материала с помощью воображения и фантазии. Так как источником познания является весь мир в его целостности, то отсюда огромную роль у Мартынова играет прозаическое слово.

Философское содержание поэзии Мартынова связано с особенностями авторского сознания, тяготеющего к рациональному началу. Поэтому следующим шагом в работе становится выявление роли разума в процессе художественного ностижеиня мира. Эта проблема тесно связана с вопросом авторского понимания сути творчества. В ходе анализа стихотворения «Море» выясняется, что ведущую роль в этом процессе играет «творческий разум», который, в отличие от здравого смысла, существует благодаря «воображенья птице» (фантазии), которая, в свою очередь, не уводит от реальности, а помогает поэту вскрыть ее подлинную суть. Рассматривая роль фантазии в формировании художественного мира Мартынова, мы сопоставляем ее с теми функциями, которые она выполняет в лирике А. Тарковского и В. Шефнера. С воображением связан и парадокс («Солнце», «Погасшая молния»), основанный на столкновении привычного смысла и неожиданной его трактовки и играющий в поэзии Мартынова заметную роль.

Обращение к вопросу о синтезе чувства и мысли, частного и общего в философской поэзии, убеждает нас, что это не механическое соединение, а результат борьбы, рожденный стремлением одного начала преодолеть другое. Так, самым распространенным типом стихотворения в поэзии Мартынова становится тот, в котором противостояние содержится внутри единого авторского сознания, существуя в форме монолога-спора. В таких произведениях, как «Солнце», «'Гоху-во-бо-ху», «Природа» и др. философская сущность не выводится только б виде отдельных афоризмов, а порождается всей плотью стиха как результат борьбы здравого смысла и живого созерцания.

Стремясь к целостному охвату бытия, Мартынов широко использует принцип ассоциации п ее различные типы: эмоционально-психологический («Танки»), предметно-смысловой

(«Искатели»), В главе подробно рассматривается самый распространенный — культурно-символический («Лета»).' На его основе проводится сопоставление поэзии Мартынова с творчеством Тарковского. Именно через различия в характере ассоциаций мы пытаемся выявить принципиальные расхождения в мироощущении поэтов, близких друг другу по способам освоения бытия.

Ассоциативный характер мышления является одной из примет поэзии XX века. Не случайно, что его влияние обнаруживается на всех стиховых уровнях в поэзии Мартынова. Мы подробно анализируем, как природа ассоциативного мышления отразилась в области метра (вольные размеры), ритма (ритмическое разнообразие), рифмы (внутренняя рифма), строфики (стиховой период) и других элементах стиха. Все эти положения прослеживаются при анализе текстов философской лирики Л. Мартынова.

Взяв за точку отсчета понятие «творческого разума» в художественной системе Мартынова, мы подходим к проблеме его связей с комплексом нравственных категорий и рассматриваем творчество Мартынова как социально-нравственную ветвь философской поэзии. В главе анализируется роль публицистического начала, которое имеет место в философской поэзии Мартынова, но не является ее первородным свойством.

Вся последующая часть работы связана с характеристикой художественно-философской модели мира Л. Мартынова. Попутно мы останавливаемся па рассмотрении философских взглядов поэта, не делая это самоцелью, но и не оставляя в стороне. Для Мартынова была свойственна высокая философская культура. Он был знаком с трудами философов различных направлений. Но, впитывая идеи, поэт применяет их в соответствии со своими нравственными позициями. Такой подход, где Человек выступает в социальной ипостаси, определяет специфику авторской модели мира.

Категория художественного времени в философской поэзии Л. Мартынова имеет особое значение. Поэтому в главе подробно рассматриваются представления художника о Времени. В 60—70-е годы наблюдается изменение акцентов авторского отношения ко времени. Первоначально в 50 — начале 60-х годов у Мартынова преобладает повышенный интерес к Будущему ч негативное отношение к Прошлому («Старые времена», «Старина»), Отсюда, на временной оппозиции прошлое-будущее строится этическая оппозиция: покой-творчество, конформизм-гражданственность. В конце десятилетия поэт по-новому рассматривает Прошлое — оно становится

потенциальным носителем Будущего, п в силу этого им нельзя так просто пренебречь. Поэтому стихотворения строятся как попытки поэта отыскать в прошлом приметы лучшего грядущего («Прошлое»), Подвергается изменению и образ Будущего. Преодолевая романтические Сартлам и Лукоморье и неудачную попытку конкретизации романтической мечты («Начало эры»), в 60-е годы Мартынов останавливается на идее изображения Будущего в настоящем. Благодаря этой вере в реальность лучшего Будущего его поэзия в целом имеет энергичный н оптимистический характер. Через понимание «лучшего Будущего» рассматривается идея гармонии в поэзии Мартынова.

Сложностью и многообразием обладает у Мартынова и категория Пространства. Она характеризуется динамикой взаимоотношений между покоем и движением. Поэтому творческое начало является для поэта не только способом существования мира, по и критерием оценки Человека и Природы. Такое понимание порождает две центральные группы образов: Покоя (со знаком минус) и Движения. Однако поэт считает, что абсолютного покоя нет, а есть вечный круговорот превращений. Помимо динамичности художественному пространству присущ гиперболизм. Он связан с романтическим мировосприятием, с идеей о расширяющейся Вселенной и с фактом выхода человека в Космос. Стремление поэта расширить пространство до размеров Вселенной, а время — до Вечности полностью соответствует одному из типологических признаков философской поэзии. Эти идеи конкретизируются при анализе стихотворений «Погасшая молния», «Кривоколенный переулок» и др.

Обращаясь к космогоническим представлениям поэта, мы рассматриваем, как в творчестве отражается процесс преображения неразумных стихий хаоса в желанную поэту гармонию. В этой связи мы выходим к исследованию взаимоотношений Человека и Природы в философской поэзии Мартынова. Человек у него, являясь носителем творческого разума, выступает как порождение и орудие природы, которая посредством его деятельности пересоздаст самое себя. Поэт стоит на позициях антропокоемнзма, где гармония рассматривается как разумное преобразование нравственным человеком несовершенств природы. И одним из величайших орудий такого рода деятельности является искусство.

Идея преобразования хаоса в гармонию стала основной моделью в создании трехчастпой композиции философских стихотворений Мартынова. Она представляет собой зачин (идея, теза, описание, формула мысли), обладающий качест-

сом покоя; взрыв (доказательство, антитеза, сюжет-испытание), связанный с образами движения; вывод (усложненная идея, полемически заостренная мысль, обобщение в различных видах), утверждающий качественно новое состояние мира. Действие этой модели показано при анализе стихотворения «Шкзал», написанного в жанре философской миниатюры. Завершается глава рассмотрением вопроса о специфике образов-символов в философской поэзии Л. Мартынова.

Третья глава «Философская поэзия Л. Мартынова в русле художественных поисков лирики 00—70-х годов» посвящена осмыслению философской поэзии Мартынова в плане творческих поисков лирики этого периода. В ней подчеркивается, что эта эпоха вошла в историю русской поэзии под знаком переоценки прежних идеалов и возвращения к традициям русской классической поэзии и к устному народному творчеству.

Особое внимание в главе обращается на философское осмысление жизни, которое характерно для художественных исканий поэтов этой поры. На это указывали в своих исследованиях Зайцев В. А., Лубянская Г. И. и другие литературоведы. Сам процесс формирования философского подхода к миру был далеко не однозначен. Для поэтов старшего поколения (А. Тарковский, Л. Мартынов) пора философского открытия наступила значительно раньше, чем для поэтов последующих поколений. Особым образом эта тенденция отразилась на творчестве молодых поэтов Н. Рубцова, В. Соколова, А. Жигулина, А. Передреева и др. В отличие от поэтов-философов, им больше удается изображение жизни в ее конкретике. Природа художественного сознания поэтов-философов, напротив, предрасполагает их к возведению конкретного до всеобщего, порождая особое качество образов. Такая тенденция к философскому осмыслению бытия получает свою завершенность в жанре «философского стихотворения». Его оригинальное воплощение видится в 00-е годы в творчестве А. Твардовского, Л. Мартынова, А. Тарковского, В. Шефнера, а в 70-е годы — в лирике Е. Винокурова, Ю. Кузнецова, О. Чухонцева, А. Кушнера.

Обращение к характеристике своеобразия философских стихотворений различных поэтов лает основание выделить черты художественной индивидуальности этого жанра в лирике Л. Мартынова. Она заключается в трехчастной композиции (зачин-доказательство-вывод), тяготении образов к различным степеням обобщения (от аллегории до символа), ломаной строфике (стиховые периоды), говорной интонации (терм. В. Холшевникова), наличии внутренней рифмы и паронимии, разнообразии метрики и ритмики ((переходные

метрические формы (терм. М. Руднева)). Эти положения подтверждаются анализом стихотворений Мартынова, вошедших в сборники «Новая книга» (1964), «Во-первых, во-вторых, в-третьих» (1972), «Узел бурь» (1978).

Рассматривая творчество Л. Мартынова конца 50— начала 60-х годов, мы приходим к выводам, что его философская лирика, отличаясь глубиной постижения бытия и несомненными художественными достоинствами, оказала заметное влияние на развитие поэтов-шестндесятников. Основы для сближения молодых поэтов «эстрады» с. Л. Мартыновым нам видятся в обращении художников к традициям В. Маяковского, в общности их романтического мироощущения и в стремлении максимально передать дух эпохи.

В дальнейшем при анализе их поэзии выявляются не только сходства, но и различия, которые кроются в природе авторского сознания и с способах освоения мира. Для Мартынова характерно философское освоение бытия, поэтому публицистический пафос его стихотворений не заглушает их философской основы, у «эстрадных» поэтов открытая публицистичность является жанровым признаком.

Такая принципиальность различий подтверждается при рассмотрении образа лирического героя. Применительно к творчеству Л. Мартынова говорить о наличии лирического героя можно лишь имея в виду ранний период, потому что на протяжении десятилетий он подвергался изменениям, что привело в конце концов к появлению «лирического субъекта». Прослеживая процесс превращения на конкретных примерах, от раннего «Скомороха» (1928) до «Переправы» (1945), мы пришли к выводу, что появление лирического субъекта как носителя авторской мысли позволяет говорить о философском качестве поэзии Мартынова уже применительно к стихам начала 50-х годов («След», «Концы и начала», «Ночь», «Вода»).

В 60-е годы в поэзии Мартынова заметно преобладание «лирико-философского монолога-спора», включающего в себя элементы одического начала. Р> главе анализируется ряд стихотворений такого типа («Природа», «Лжете»), обращается внимание на взаимосвязь ораторской и разговорной интонации, характер композиции (динамический зачин и афористический вывод), особенности синтаксических конструкций и лексики.

Рассматривая лирику Л. Мартынова конца 60— начала 70-х годов, обращается внимание на то, что в эти годы при продолжении философских поисков меняется сам характер поэзии. На смену размаху, резкости, крику ц плакатности стиха

«»страдной» поэзии приходит новое понимание, где доминирующей становится ориентация художников на целостное и глубокое постижение действительности. Это стремление обнаруживается н в творчестве бывших «эстрадных» поэтов, но особенно ярко у представителей «тихой» лирики (Р. Соколов, Н. Рубцов,.А. Жигулин, А. Передрс-ев, С. Куняев). Смещение акцептов с внешнего самовыражения на внутреннее постижение, с социального плана на психологический позволило им выйти на первый план. Уход «эстрадной» поэзии со сцены объяснялся не только сменой вкусов, но и новыми требованиями времени, связанными с изменением общественной атмосферы.

В творчестве Л. Мартынова на рубеже 70-х годов также происходит переориентация: отказ от приоритета публицистичности и более углубленное обращение к классическим традициям. Именно эта общность внимания к лирике XIX века п лице Ф. И. Тютчева и А. А. Фета, а также стремление художников развивать тему вглубь, а не вширь, позволяют обнаружить точки соприкосновения поэзии Мартынова с «тихой» лирикой.

Рассматривая развитие поэзии 60—70-х годов с точки зрения философского проникновения в бытие, мы выделили две разновидности: философскую поэзию (кроме Л. Мартынова в главе подробно рассматривается лирика В. Шефнера) и философическую лоэзито. Ее отличительные свойства связаны с психологической природой авторского сознания. Для поэтов этого плана присуще ярко выраженное личностное начало (биографнзм, любовная тематика, лирический дневник, конкретика времени в стихах-воспоминаниях, конкретика пространства в стихах о «малой» родине, преобладание социальных и психологических характеристик при изображении человека и т. д.).

Общественные настроения 70-х годов оказали заметное влияние па характер и направление поэтических поисксз. Каждое поколение художников по своему отреагировало на произошедшие перемены. Но характерные для поэзии этого времени чувства разочарования и растерянности особенно заметны в лирике «шестидесятников». В главе анализируются поэтические поиски 10. Кузнецова, О. Чухонцсва, А. Кушнера. Отмечается, что одной из отличительных черт поэзии 70-х годов, ищущей вечные духовные ориентиры, стало широкое обращение к самым разнообразным традициям русской классической лирики XIX—XX вв.

Эти особенности нашли отражение и в философских стихотворениях Л. Мартынова, входящих з сборники «Земная

ноша» (1976) и «Узел бурь» (1978). В это время в них проникают ранее практически не встречающиеся мотивы Памяти и Бессмертия. Впервые у поэта рождаются раздумья, связанные с сомнением по поводу правильности тех путей развития, которые выбрало человечество. Но еще большему переосмыслению подверглось прежнее понимание сущности Времени. Теперь художник старается смотреть па мир с высоты Вечного («Мгновения», «Смысл сиа»), В этом он сближается с целым рядом поэтов (Тарковский, Винокуров, Самойлов). В трактовку мотивов памяти и бессмертия («Приходит время», «Честь») проникает философский дух поздней пушкпп-' ской лирики.

Атмосфере неторопливого глубокого раздумья соответствует н интонация стихотворении. В отдельных произведениях явно ощущается элегическая направленность, поэтому на место прежней публицистичности приходит исповедальиость («Элегия», «Считайте: это — я!»). В соответствии с этим изменяется и форма построения стихотворения: к прежнему «монологу-спору» добавляется «монолог-исповедь» («Я думаю, что на земле...», «Нередко бессмертия ищем...»). Это влечет появление традиционной строфики, увеличение доли силлабо-тонических размеров, автор экспериментирует в области канонических форм («Прорицатель» в форме сонета).

В заключении подводятся итоги исследования. Содержание работы позволяет прийти к следующим обобщениям и выводам:

— философская поэзия Л. Мартынова заняла свое особое место в литературном процессе 60—70-х годов;

— за эго время она прошла определенную эволюцию;

— Л. Мартынов опирался в создании своих произведений па широкую традицию классической поэзии;

— поэзия Л. Мартынова не было изолирована от общего развития лирики 60—70-х годов и от философской поэзии в частности;

— специфика его философской лирики зависела от философской природы авторского сознания (рационализм, универсализм) и особенностей поэтической модели мира;

— отличительными художественными особенностями его философских стихотворений явились: трехчастнэя композиция, наличие стиховых периодов и образов различной степени обобщения, говорной интонации, внутренней рифмы и паро-нимии, разнообразной метрики и ритмики;

Анализ дает основание считать Л. Мартынова одним из крупнейших философских лириков 60—70-х годов, традиции которого стали достоянием его современников и дальнейших последователей.