автореферат диссертации по философии, специальность ВАК РФ 09.00.03
диссертация на тему: Философские предпосылки идеологии византийского иконоборчества

Полный текст автореферата диссертации по теме "Философские предпосылки идеологии византийского иконоборчества"

Российская академия наук. Сибирское отделение Институт философии и права

На правах рукописи

485600В

БАРАНОВ ВЛАДИМИР АЛЕКСАНДРОВИЧ

ФИЛОСОФСКИЕ ПРЕДПОСЫЛКИ ИДЕОЛОГИИ ВИЗАНТИЙСКОГО ИКОНОБОРЧЕСТВА

Специальность 09.00.03- «История философии»

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата философских наук

2 4 053 2011

Новоспбирск-2010

4856008

Работа выполнена в Институте философии и права Сибирского отделения Российской академии наук

Научный руководитель:

доктор философских наук, профессор В.П. Горан Официальные оппоненты:

доктор философских наук, профессор Е.В. Афонасин; кандидат философских наук, Д.С. Бирюков

Ведущая организация:

Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего профессионального образования Российский государственный профессионально-педагогический университет. Институт педагогической юриспруденции. Кафедра философии и культурологии

Защита состоится «10» февраля 2011 г. на заседании диссертационного совета Д 003.057.01 в Институте философии и права СО РАН по адресу: 630090, г. Новосибирск, ул. Николаева, 8

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Института философии и права СО РАН

Автореферат разослан « » января 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета к. филос. н.

А.В. Хлебалин

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Периоды иконоборчества как религиозного и политического движения, отвергавшего святость религиозных изображений и иконопочптанне, имели место в разное время и в разных странах, но главным периодом иконоборчества как с точки зрения масштаба и длительности, так и по глубине разрабатываемых обеими сторонами аргументов в защиту своей позиции являются иконоборческие споры в Византии в VIII—IX вв.

Добившиеся победы в спорах иконопочитатели, которые сформировали последующую традицию интерпретации иконоборчества, подчеркивали его «невизантийские» корни, указывая на то, что первые епископы-иконоборцы из Фригии знали об исламском иконоборчестве и сознательно подражали мусульманам. Обвинения иконоборцев в подражании иудеям и мусульманам становятся общим местом полемики иконопочитателей, впоследствии, на долгое время, став общепринятым научным взглядом на причины и идеологические истоки иконоборческого движения.

Аниконичность иудаизма или ислама до сих пор широко рассматривается как один из вероятных источников византийского иконоборчества. В поддержку этому служит происхождение первого иконоборческого императора из пограничной арабо-византийской зоны и близкое совпадение по времени мусульманского иконоборчества халифа Язида II и иконоборческих мер императора Льва III. Однако, несмотря на постоянно усматриваемую связь между иконоборцами, мусульманами и иудеями, исторические свидетельства показывают, что для признания реального влияния иудаизма на раннее иконоборчество, либо непосредственно, либо через ислам, существуют очень слабые основания1. Внешнего давления ислама недостаточно, чтобы понять причины возникновения византийского иконоборчества, и с методологической точки зрения не следует автоматически отождествлять внешние влияния с причинами иконоборчества. Для введения открытого иконоборчества в качестве государственной политики необходимо ^ыло и второе принципиальное условие - готовность византийского общества воспринимать эти влияния, или византийская собственная аниконическая традиция. Все это позволяет рассматривать византийское иконоборчество с двух точек зрения: внутренней традиции христианского аниконизма и внешних причин, вызвавших его трансформацию в иконоборчество в Византии в начале VIII в.

' Gero S. Byzantine Iconoclasm during the Reign of Leo III, with Particular Allention to the Orienta! Sources. Louvain, 1973. C. 60-74, 193-198.

Изучая причины иконоборчества, многие исследователи рассматривали его, прежде всего, как социальное и политическое движение. Этот подход был отчасти обусловлен недостатком аутентичных источников со стороны иконоборцев и фрагментированным состоянием имеющихся, а также восприятием свидетельств полемики иконопочитателей как идеологически предвзятых, что заставляло ученых с особым вниманием исследовать такие источники, как хроники или жития, извлекая из них данные и выводы социального, политического и экономического характера. Подобные подходы подразумевают вторичное значение философской и богословской составляющей споров и признание того, что она развилась позднее (к 750-м гг.) в качестве единственного «идеологического» языка, который был понятен византийцам. Однако, даже те исследователи, которые выбирали своим предметом идеологическую составляющую иконоборческих споров, опирались, в первую очередь, на аргументы иконопочитателей.

Данное исследование восполняет этот пробел, предлагая реконструкцию философского учения иконоборцев, и делая предметом исследования основные положения, на которых была основана иконоборческая теория аниконического образа: онтологию, гносеологию, антропологию и эсхатологию иконоборцев. Аргументы противоборствующих партий заимствовались как из предшествующей христианской традиции, так и из нехристианской философской мысли, и в ходе иконоборческих споров с применением философских положений и философского аппарата были сформулированы учения иконоборцев и иконопочитателей. Учение победивших иконопочитателей вошло в дальнейшую византийскую философско-богословскую традицию, но учение иконоборцев также оставило свои следы в последующей истории византийской мысли: его элементы прослеживаются у Нила из Калабрии в XI в. и у братьев Кидонисов в XIV в. Результатом прежних попыток реконструкции иконоборческого учения, несмотря на их научную ценность, была лишь фрагментарная картина: не было определено точное место иконоборчества в основной линии развития византийской богословской и философской традиции и не были раскрыты идейные источники иконоборчества. Актуальность данного исследования определяется необходимостью дополнить рассмотрение иконоборчества с новой точки зрения - как развитие аниконической традиции, и тем самым получить более полную картину иконоборческих споров, представив, насколько возможно, детальную картину иконоборческого мировоззрения, и конкретизировать оценку содержания иконоборческого учения как одной из важных линий развития позднеантичной философской мысли.

Объектом исследования является идеология Византии периода иконоборческих споров (УШ-1Х вв.), а предметом исследования являются философские основания учения византийских иконоборцев и их предпосылки в античной философской традиции.

Хронологические рамки объекта исследования. Верхний хронологический предел объекта исследования ограничен 843 г. - восстановлением иконопочитания в Византин; нижний предел остается открытым, поскольку истоки аниконизма как философской системы со своей онтологией, гносеологией и эстетикой прослеживаются вплоть до таких античных философов как Платон и Аристотель. Основной корпус источников исследования относится к УШ-первой половине IX вв.

Степень научной разработанности проблемы. На данный момент не существует ни одной монографии, посвященной философским основаниям византийского иконоборчества2. В России осуществлен ряд исследований византийского иконоборчества, преимущественно с социально-экономических позиций3, источниковедения"1 или политического контекста иконоборческой эпохи', изучению же философско-идеологической составляющей этого явления пока уделяется недостаточно внимания. В работах в смежных областях, таких как история Византии рассматриваемого периода, или в просопографических исследованиях, посвященных отдельным деятелям этого периода, можно встретить обзоры тех или иных положений иконоборческого учения. Однако они не показывают целостной картины иконоборческого учения.

После победы сторонников иконопочитания в Византии проблемы иконопочитания продолжали обсуждаться в империи Каролингов, среди сторонников Реформации и Контрреформации, а также во время эпохи

" Монография Алена Кезаксона рассматривает понятие религиозного образа и иконоборчество в целом как общекультурное явление в истории мировой цивилизации (см.: Безансон А. Запретный образ: интеллектуальная история иконоборчества / пер. с фр. М. Розанова. М: МИК. 1999.423 с).

Сюзю.мов М.Я. Проблемы иконоборчества в Византин // Ученые записки Свердловского государственного педагогического института. 194S. № 4. С. 48-110; Горянов R. Иконоборческое движение в Византии // Исторический журнал. 1941. № 2. С. 68-78; обзор ранней историографии иконоборчества см. в. Сюзю.мов М.Я. Основные направления историографии истории Византии иконоборческого периода // Византийский Временник. 1963. № 22. С. 199-226.

4 Успенский К. Н. Очерки гю истории иконоборческого движения в Византийской империи в VIII - IX вв. Феофан и его Хронография // Византийский Временник. 1950-1951. № 3, 4. С. 393438.

"См. статьи Д. Е. Афиногенова и монографию: Афиногенов Д.Е. ЬСонстаитпнопольскин патриархат и иконоборческий кризис в Византии, 7S4-S47. М.; Индрик, 1997.

Просвещения. Вопрос о почитании религиозных изображений в XVI и XVII вв. встал с особой остротой - иконоборческие выступления проходили по всей Северной Европе, а позиция по отношению к культовым изображениям стала служить основанием самоидентификации для сторонников Реформации или Контрреформации. Католическая Церковь приняла догмат об иконопочитании Седьмого Вселенского собора, а лютеранские историки первыми выступили за реабилитацию иконоборцев6. Католические историки, особенно Маймбург и Бароний, соответственно, видели в иконоборцах предшественников протестантизма.

Историческая наука Нового времени унаследовала многие подходы к иконоборческим спорам из предшествующих столетий. В эпоху Просвещения иконопочитание стало считаться одной из самых грубых форм суеверия. По мнению Монтескье, иконопочитание было одним из признаков деградации Византии7, а иконоборческие императоры предприняли попытку «очистить» христианство. Взгляды Монтескье повлияли на следующее поколение историков XVIII в. и, особенно, на Э. Гиббона. В своей наиболее значительной работе «Упадок и гибель Римской империи» Гиббон симпатизирует иконоборцам и хвалит иконоборческий собор в Иерии за его рациональность и благочестие, обвиняя участников Седьмого Вселенского собора в суеверии и невежестве8.

Дореволюционные российские ученые, такие как искусствовед Н. П. Кондаков и исследователь агиографии X. М. Лопарев симпатизировали иконопочитателям. С точки зрения литературных процессов Лопарев оценивал общее состояние византийской культуры в иконоборческую эпоху как упадок; он упрекал иконоборцев в преследований монахов, которые были основной творческой силой в византийской литературе этого времени"5. Кондаков также резко порицал иконоборцев за уничтожение памятников искусства. По его мнению, иконоборческие императоры привнесли в искусство варварскую любовь к фантастическому декору и растительному орнаменту вместо изысканных человеческих образов времени Юстиниана10.

''Spanheim F. Historia imaginum restituía. Lugduni Batavorum, apud Johannem Verbessel, 1686; Basnage de Beauval J. Histoire de l'Église depuis Jesu Christ. Amsterdam, 1699.

7 Montesquieu Ch. Considération sur les causes de la grandeur des Romains et leur décadence. Paris, 1830.

* Gibbon E. The History of the Decline and Fall of the Roman Empire. Vol. 3. London, 1828. P. 371. ' Лопарев X.M. Речь на защите магистерской диссертации // Византийские очерки. 1916. С. 77,

цит. в: Сюзюмов М. Я. Основные направления историографии истории Византии иконоборческого периода // Византийский Временник. 1963. № 22. С. 207.

"' Кондаков Н.П. Византийские церкви и памятники Константинополя. Одесса, 1886. С. 53, см. там ;ке. С. 48 и далее.

Ученые XX в. предположили целый ряд возможных причин возникновения иконоборческих споров, но согласия по этому вопросу не достигнуто до сих пор. Предлагаемые подходы к объяснению возникновения и трактовке идеологии иконоборческих споров можно объединить в две большие группы. Некоторые ученые считают, что византийское иконоборчество было обусловлено, прежде всего, религиозными причинами, другие ученые признают главенство его политических или социальных причин. Так, иконоборчество представляется как попытка осуществления византийского варианта цезарепапизма", восстановления традиционного для поздней Римской империи императорского культа12 или повод для конфискации монастырской и церковной собственностиь. Некоторые ученые считали, что иконоборчество выражало надежду византийских императоров на улучшение отношений с мусульманами или иудеями, по мнению других ученых, византийское иконоборчество воплощало борьбу различных слоев византийского общества: иконоборчески настроенных высшего духовенства и армии против иконопочитателей, в массе своей представленных женщинами, монахами и простыми людьми, которые не приняли суть иконоборческих реформ.

Ученые, ориентированные на социальную историю, особенно в рамках классового подхода, рассматривали византийское иконоборчество как массовое движение против клерикально-феодального гнета, которое иконоборческие императоры использовали в своих целях'"1. Социальный подход иного рода был предложен П. Брауном, который предложил рассматривать иконоборчество как спор о статусе и месте понятия святости в византийском обществе. Он утверждал, что иконы как специфический городской феномен утратили существенную часть своего значения с разрушением городов во время арабского вторжения. По его мнению, иконоборческий спор был, на самом деле, столкновением между централизованной императорской властью, чья значимость резко возросла в условиях кризиса и децентрализованными местными культами икон и святых. Однако, в сво-

" Lander G. Origin and Significance of the Byzantine Iconoclastic Controversy /V Medieval Studies. 19-10. Vol. 2. P. 127-149; см. Auzcpy M.-F. Le Christ, l'empereur et l'image (Vlle-IXe siècle) // EYVYXIA. Mélanges offerts à Hélène Ahrweiler. Vol. 2. Paris, 1998. P. 35-47. '■ Barnard L. The Emperor Cult and the Origins of Iconoclastic Controversy // Bvzantion. 1973. Vol. 43. P. 13-30.

" Сюзюмов M. Я. Проблемы иконоборчества в Византии // Ученые заппекм Свердловского государственного педагогического института. 1948. № 4. С. 48-110.

ы Сказкнн С. Д. и др. История Византии. Т. 2. М.: Наука, 1967. С. 52-53: Bredekamp H. Kunst als Medium sozialer Konflikte. Bilderkämpfe von der Spätantike bis zur Hussitenrevolution. Frankfurt: Suhrkamp, 1975 и Warlike M. Bildersturm: die Zerstörung des Kunstwerks. Frankfurt-am-Main: Syndikat, 1977.

ем ответе П. Брауну П. Генри справедливо отмечает, что этой гипотезе не хватает поддержкп источников, которые однозначно изображают спор как теологически-ориентированный. В развитие методологии П. Брауна М. Уиттоу предложил еще одну причину возникновения иконоборческого движения: византийское общество в условиях кризиса пыталось найти са-моидентификашпо по отношению к внешним и внутренними проблемам, сосредоточившись на вопросе, в котором византийцы отличались от соседних культур.

Ученые, которые сосредоточивались на теологическом осмыслении иконоборчества, такие как Г. Острогорский или И. Мейендорф, рассматривали споры о функции и содержании религиозных изображений в более широком контексте как выражение различных христологических учений противоборствующих партий. Богословие иконопочитателей получило освещение в работах А. Гиакалиса и К. Перри; богословие образа и его истоки получили подробное освещение в монографии К. Шёнборна, включающей раздел об иконоборческих спорах и взглядах главных мыслителей этого времени. Г. Флоровский высказал гипотезу о возникновении иконоборчества из позднеантичного платонизма Оригена, в пользу которой будут приведены дополнительные аргументы в данном исследовании. Однако, подобные работы, при всем их значении для понимания идеологической составляющей споров, не рассматривали иконоборческое учение в качестве целостной теологической системы и не придавали должного внимания философскому осмыслению аргументов иконоборцев и иконопочитателей.

В целом можно отметить, что до сих пор отсутствует согласие относительно идеологического содержания иконоборческого движения. Разнообразие мнений по этому поводу отображает объективный недостаток аутентичных иконоборческих источников, а также субъективные взгляды большинства исследователей на иконоборческую идеологию как на вторичное и эклектическое учение, лишенное особой идеологической оригинальности.

Целью диссертации является реконструкция и анализ философских положений иконоборцев в ключевых областях полемики против религиозных изображений в Византии У1П-1Х вв. и идентификация их концептуальных источников в предшествующей античной и христианской традиции. Для достижения данной цели было необходимо решение следующих задач: — обоснование существования собственной византийской аниконической традиции;

— реконструкция гносеологических, онтологических, антропологических и эсхатологических аспектов философского учения византийских иконоборцев;

— выявление и анализ влияния античной философии, и также христианской философской традиции предыдущих эпох на философское содержание иконоборческого учения;

— исследование взаимозависимости аргументов, заимствованных из античной философской традиции, у иконоборцев и иконопочитателей.

Научная пошипи диссертационного исследования. Данное диссертационное исследование философских оснований иконоборческого учения обладает значительной новизной в связи с отсутствием отечественных исследований по идеологии византийского иконоборчества, а также в связи с тем, что в зарубежных исследованиях делается упор на теологической составляющей иконоборческого учения, его историческом развитии или источниковедческой базе.

1. Впервые иконоборчество как политическое и идеологическое учение рассматривается в более широком русле христианского аниконизма, корни которого хорошо прослеживаются в античной философской и, прежде всего, платонической традиции. Под влиянием внутреннего и внешнего кризиса в Византии в \П11-1Х вв. эта традиция дала начало иконоборческому движению.

2. В работе впервые показывается связь гносеологии и христологии иконоборцев с онтологической и антропологической схемой «Тимея» Платона, а также прослеживается трансформация платонической гносеологии у христианских авторов поздней античности. Обосновывается факт применения аристотелевского философского аппарата иконопочитателями против аргументов иконоборцев, базирующихся на платонической парадигме. Реконструируется философское обоснование иконоборцами их главного аргумента против иконопочитания - христологической дилеммы.

3. Впервые анализируется философское содержание иконоборческой позиции позднего периода иконоборчества и его источники. Показывается механизм применения триадологических источников более раннего времени для нужд философской полемики иконоборцев и иконопочитателей.

4. Впервые выявляется наличие у иконоборцев учения о радикальном изменении характеристик тела воскресшего Христа и раскрывается связь этого учения с традициями александрийской и антиохийской богословских школ поздней античности, а также с неоплатоническим учением о тонком теле - «колеснице» души.

5. Впервые выдвигается гипотеза о существовании традиции «умеренного иконопочитания», которое из-за радикализации аниконической и икониче-ской традиций в ходе иконоборческих споров оказалось неприемлемым как для иконоборцев, так и для иконопочитаталей. Дается комплексная оценка идейным результатам иконоборческих споров для формирования византийской философии образа.

Результаты данного диссертационного исследования заключены в следующих основных положениях, которые выносятся на защиту:

1. В доиконоборческое время практика естественного и стихийного почитания священных изображений осмысливалась с точки зрения философского элитизма: иконопочитание разрешалось более простым христианам, черпающим свои представления о трансцендентном из чувственных и неизбежно частичных символов, в то время как образованным христианам рекомендовалось умственное постижение божественных истин, не выраженных чувственными символами. В результате иконоборческих споров этот подход был отвергнут, а практика иконопочитания начала осмысливаться средствами философско-богословского дискурса. Основным философским результатом иконоборческих споров стало формирование учения об особом онтологическом и гносеологическом статусе образа.

2. Идеология византийского иконоборчества основана на платонической гносеологии и онтологии. В своей гносеологии иконоборцы призывают к интеллектуальному созерцанию, а религиозные изображения отвергаются как ошибочные. Иконоборцы выстраивают вертикальную схему от материи к умопостигаемому нематериальному божеству через ряд все менее материальных сущностей-посредниц, важнейшей из которых служит душа, достаточно материальная для соединения с материей, и достаточно нематериальная для соединения с божеством. Иконоборцы еще более усиливают пропасть между чувственным и умопостигаемым, выводя материальное тело Христа из области имманентного нашему миру в область трансцендентного и лишая его воскресшее тело качеств материальности и изобразимости.

3. Иконопочитатели в своем гносеологическом подходе преодолевают пропасть между умопостигаемым и чувственным через вырабатывание специфического учения о сходстве и различии образа и модели, соединения чувственного образа с умопостигаемой моделью через придание образу одновременно анагогической и коммеморативной функции, и утверждения адекватности живописного образа словесному тексту. При этом иконопочитатели активно пользуются философским инструментарием, разработанным Аристотелем. На онтологическом уровне иконопочитатели по-

стулируют возможность соединения между нематериальным божеством и материей без какого-либо посредника. Согласно иконопочитателям, Христос имманентен нашему миру, всегда обладая материальностью и неотъемлемым изобразимым образом.

Методология исследования. Для исследования общего идеологического содержания иконоборческих споров выделен применяемый для формулирования того или иного теологического положения философский аппарат, который использовался рационалистично и последовательно обеими сторонами. В диссертационном исследовании используется историко-философская реконструкция. На первом этапе исследования реконструировалось концептуальное содержание иконоборческого учения. Для вычленения ключевых концепций иконоборческого учения применялся метод синхронного и диахронного сравнения. Синхронно рассматривались сохранившиеся фрагменты иконоборческих текстов для выявления общих элементов учения. Затем эти положения сопоставлялись с полемической аргументацией иконопочитателей того же периода. В текстах иконопочи-тателей, в которых критикуются некоторые позиции иконоборцев, критикуемые положения раскрываются даже более четко в виде цитирования собирательного противника в диалоге или при выдвижении иконопочита-телями противоположной позиции в ходе полемики. Проблема целостности учения, реконструируемого на основе фрагментарных источников, решалась как методом сравнения, так и через определение жанра подавляющего большинства иконоборческих текстов как официальной доктрины, жестко апеллирующей к традиции с регламентированным терминологическим и понятийным аппаратом и языком. На основе концептуальной реконструкции были выделены ключевые положения иконоборческой доктрины; для установления их идейных истоков применялся диахронный подход, когда выявлялись сходные идеи, принадлежавшие предшествующему времени, и выстраивалась линия преемственности определенной философской традиции, ведущей к учению византийских иконоборцев. Фиксация исторических этапов существования той или иной концепции позволила выстроить линию культурно-исторической преемственности для объяснения феномена византийского иконоборчества и ключевых элементов его учения. Предлагаемые иконоборцами решения философских проблем сравнивались с аналогичными решениями их идейных оппонентов; на основе сравнения производилась оценка значимости иконоборческих споров в целом и предлагаемых частных решений обеих сторон для последующего философско-теологического развития восточного христианства.

Источниковедческая база исследования. При всем богатстве содержания, византийские хроники, описывающие иконоборческий период и, прежде всего, «Хронография» Феофана Исповедника, охватывающая 285-813 гг. и «Краткая история» (Бревиарий) Патриарха Никнфора, охватывающая события 602-769 гг., почти не содержат данных о философском учении иконоборцев. Наиболее важным источником информации о византийской философии образа являются три «Защитительных слова против порицающих священные изображения» Иоанна Дамаскина, содержащие свидетельства об учении обеих сторон на раннем этапе споров15.

Достоверно датируются периодом раннего иконоборчества три послания Патриарха Германа епископам Иоанну Синадскому, Константину На-колийскому и Фоме Клавдиопольскому, зачитанные на Седьмом Вселенском соборе16. Важным источником первого периода иконоборчества является трактат «Наставление старца о святых иконах», диспут старца-иконопочитателя Георгия с императорским чиновником-иконоборцем Косьмой17. Трактат был написан незадолго до 754 г. и дополнен до 787 г. Важным источником для понимания иконоборческих споров служит трактат «De sacris ¡maginibus contra Constantinum Caballinum», дошедший до нас под (ложным) авторством Иоанна Дамаскина. Этот источник не обладает особенной глубиной богословских аргументов, но является одним из дошедших до нас свидетельств ожесточенной политической борьбы между партиями, вероятно, являясь сохранившимся представителем целого жанра подобных памфлетов, создаваемых обеими сторонами для убеждения массовой аудитории.

Помимо самостоятельного интереса, который представляют для исследователей «Деяния» Седьмого Вселенского собора, очень важны документы, сохранившихся в составе «Деяний». Среди них имеется несколько источников по раннему иконоборчеству, как, например, упоминавшиеся выше «Послания» Патриарха Германа, письмо папы Григория 11 (715-731 гг.) Патриарху Герману18 и письма папы Григория II императору Льву. Исключительно важным источником для понимания богословия иконоборцев

" Contra imaginum calumniatores orationes tres // Die Schriften des Johannes von Damaskos / Hrsg. B. Kolter. B. 3. Berlin, 1973; рус. пер.: Бронзов А. Св. Иоанн Дамаскин. Три защитительных слова против порицающих святыя иконы или изображения. Сергиев Посад, 1993 (репринт с издания СПб., 1893).

16 Thümmel, H.-G. Die Frühgeschichte der ostkirchlichen Bilderlehre. Texte lind Untersuchungen zur Zeit vor dem Bilderstreit. BeHin, 1992. S. 374-387.

17 Мелиоранскнй Б. M. Георгий Кипрняннн и Иоанн Иерусалимляннн, два малоизвестных борца за православие в VIII веке. СПб., 1901. С. v-.xxxix.

служит «Определение» Собора в Иерии (754 г.), которое зачитывалось по частям и опровергалось на Седьмом Вселенском соборе".

Главными идеологами иконопочитателей второго иконоборческого периода были Патриарх Никифор (806-815 гг.) и преп. Феодор Студит (759-826 гг.). В исследовании используется «Опровержение определения собора 815 г.»"0 и «Apologeticus atque Antirrhetici» (818-820 гг.), состоящая из «Apologeticus Maior»2' и трех «Опровержений»22 Патриарха Никифора, а также три «Antirrhetici»2'' Феодора Студита, где с помощью логических доказательств показывается превосходство богословия нконопочитателей над мнениями иконоборцев. Собрание писем Феодора Студита""1, некоторые из которых также касаются теоретических основ иконопочитания и анти-иконоборческой полемики, создает замечательный контекст, позволяющий понять богословскую полемику в более широком контексте общих политических и социальных проблем Византии начала IX в. Помимо трудов Патриарха Никифора и преп. Феодора Студита в исследовании используется «Послание трех восточных Патриархов императору Феофилу» и связанное с последним «Epistula ad Theophilum imperatorem de sanctis et venerandis imaginibus»''.

Со стороны иконоборцев мы имеем лишь единственный источник, подлинность и целостность которого не вызывает никаких сомнений -письмо императоров Михаила II и Феофила к королю франков Людовику Благочестивому (824 г.)26, которое из-за своей политической направленности не представляет особого интереса для исследователя философско-теологического содержания иконоборческого учения. Все остальные иконоборческие источники состоят из фрагментов, сохранившихся в опровержениях нконопочитателей, самый важный из которых - «Определение»

18 Sacrorum Conciliorum nova et amplissima Collectio / / Ed. .I.D. Mansi. T. 13. Florcntiae, Venetiis, 1759-1798. Cols. 92-100 [далее, Mansi XIII]; о аутентичности см. Brubaker L„ Haidon .1. Byzantium in the Iconoclast Era (ca. 680-850): The Sources. An Annotated Survey. Aldershot, 2001. P. 277. " Krannich Т., Schubert Ch., Sade C., Die Ikonoklastische Synode von Hiereia 754. Tübingen, 2002. :"Nicephor¡ Patriarchae Constantinoploitani Refutatio ct eversio definitionis synodalis anni 815 / Ed. .1. M. Featherstone // Corpus Christianorum, Series Graeca 33. Turnhout, and Leuven, 1997. :l Patrología Graeca. Vol. 100. Cols. 533-831 [далее, PG], " Там же. Cols. 205-533.

Там же. Vol. 99. Cols. 327-436. :J FatourosG. Theodori Studitae Epistulae. Berlin-New York, 1992.

"'Оба источника и их исследования публикованы в двух изданиях: Texte zum byzantinischcn Bilderstreit / Hrsg. Н. Gaucr. Frankfurt-am-Main, 1994; The Letter of the Three Patriarchs to Emperor Theopliilosand Related Texts / Eds. .I.A. Munitizetal. Camberley, 1997.

:f'Sacrorum Conciliorum nova et amplissima Collectio / Ed. .I.D. Mansi. T. 14. Florcntiae, Venetiis, 1759-1798. Cols. 417-422; Michaelis ct Theophili Imperatorum Constantinopolitanorum epistula ad Hludowicum Imperatorem directa, Monumenta Germaniae Histórica. Leges HI, concilia И, concilia aevi Karolingi I/I I. / Ed. A. Wenninghof!'. Hannover, 1906-1908. S. 475-480.

иконоборческого собора в Иерии (754 г.). Можно перечислить следующие письменные источники, определенно принадлежащие иконоборцам и используемые в исследовании для реконструкции их философской системы: Фрагменты «Исследовании» императора Константина V (сохранившиеся в опровержении Патриарха Никифора);

«Определение» Собора в Иерии (сохранившиеся в опровержении Седьмого Вселенского собора);

Фрагменты «Определения» иконоборческого собора в Св. Софии 815 г. (сохранившиеся в опровержении Патриарха Никифора); Три фрагмента Патриарха Иоанна Грамматика (сохранившееся в анонимном опровержении27. Необходимо отметить, что, несмотря на принадлежность тому или иному жанру, значительная часть литературы времени иконоборческих споров обладала полемической направленностью, и практически каждый полемический источник иконопочитателей позволяет выделить указания на некоторые теологические положения иконоборцев. Таким образом, несмотря на свой небольшой объем и фрагментарный характер, все иконоборческие источники, которые имеются в нашем распоряжении, при соотнесении с гораздо более богатыми источниками иконопочитателей могут предоставить достаточное количество данных для анализа иконоборческого учения, поскольку они обладают большой насыщенностью своего содержания, включая самые важные фрагменты иконоборческих произведений, которые иконопочитатели - современники споров посчитали опасными и достойными опровержения.

В целях реконструкции историко-философской основы иконоборческого учения используются тексты античных философов, прежде всего, Платона и Аристотеля, Филона Александрийского, христианских платоников, таких как Ориген, Евагрий Понтийский, Дидим Слепец и псевдо-Дионисий Ареопагит, а также произведения Феодора Мопсуэстийского, Кирилла Александрийского, Василия Великого, Григория Богослова, Григория Нисского, Немезия Эмесского, Григория Двоеслова и Леонтия Византийского.

Теоретическое п практическое значение работы. Результаты исследования позволяют получить более репрезентативную картину рецепции античного философского наследия в Византии VIII—IX вв., а также проследить механизмы использования понятийного и концептуального аппарата

21 Gouillard .1. Fragments inédits d'un antirrhétique de Jean le Grammairien // Revue des Etudes

byzantines. 1966. Vol. 24. P. 171-181.

античной философии в ходе христианской теологической полемики. Реконструкция иконоборческого учения дает более полное представление о содержании иконоборческих споров, чем то, которое сложилось у исследователей, до сих пор рассматривавших его, в основном, сквозь призму учения иконопочитателей.

Материалы диссертации могут быть использованы для подготовки курсов «История философии», «Византийская философия», «Культура Византии», «История религии» и др.

Апробация исследования. Положения, представленные в диссертационном исследовании, обсуждались на различных научных конференциях и были представлены в виде следующих докладов:

- август 2001 г., Пиза, Италия. Университет Пизы. Международная конференция «Origeniana Octava: Origen and the Alexandrian Tradition». Доклад: «Origen and the Iconoclastic Controversy»;

-октябрь 2001 г., Санкт-Петербург. Санкт-Петербургский государственный университет. Доклад «Аристотель в иконоборческом споре: на чьей стороне?» Международная конференция «Аристотель и средневековая метафизика»;

- ноябрь 2001 г., Львов, Украина. Львовская Богословская Академия. Публичная лекция «Философские и богословские основания византийского иконоборчества»;

- июнь 2002 г., Санкт-Петербург, Санкт-Петербургский государственный университет. Конференция «Универсум платоновской мысли». Доклад: «Учения о душе-посреднице от Платона до византийского иконоборчества»;

- июнь 2003 г., Санкт-Петербург, Санкт-Петербургский государственный университет. Конференция «Двадцать четыре века платонизма». Доклад «Платоническое учение о тонком теле и его параллели в богословии поздней Античности»;

- август 2005 г., Печ, Венгрия. Международная конференция «Origeniana Nonna: Origen and the Religious Practice of His Time». Доклад: «The Rôle of Christ's Soul-Mediator in the Iconoclastic Christology»;

- сентябрь 2006 г., Санкт-Петербург. Третья международная конференция «Иконоборчество: Вчера и сегодня». Доклад: «К вопросу об экзегезе святоотеческого текста по триадологической проблематике в иконоборческих спорах»;

- октябрь 2006 г., Нагоя, Япония. Третья ежегодная конференция Патроло-гического общества западной оконечности Тихого океана «The Use of

Gospels in Early Christianity». Доклад: «Byzantine Doctrines on the Resurrected Body of Christ and Their Parallels in Late Antiquity»;

- февраль 2007 г., Екатеринбург. Четвертая международная научно-практическая богословская конференция «Проблемы теологии» (Екатеринбург: РГППУ, 16 февраля 2007 г.). Доклад: «Учение византийских иконоборцев о Евхаристии и его антиохийские корни»;

- май 2007 г., Новосибирск. Институт философии и права СО РАН, Новосибирский государственный университет. Конференция «Перечитывая Доддса: Рационализм и иррационализм в античной философской традиции» Доклад «Философия византийского иконоборчества»; сообщение на круглом столе по текстологии «О некоторых проблемах атрибуции при издании богословских текстов»;

- июль 2007 г., Любляна, Словения. XIX Конгресс Международного Общества по изучению Ветхого Завета. Доклад: «The Second Commandment and 'True Worship' in the Iconoclastic Controversy»;

- август 2007 г., Оксфорд, Великобритания. XV Международная конференция патрологических исследований. Доклад: «The Doctrine of the Icon-Eucharist for the Byzantine Iconoclasts»;

- август 2009 г., Краков, Польша. Международный Конгресс «Origeniana Decima. Origen as a Writer». Доклад « 'Condensing and Shaping the Flesh...': Incarnation and the Instrumental Function of the Soul of Christ in the Iconoclastic Christology»;

- октябрь 2010 г., Роанок, Вирджиния, США. Ежегодное собрание Юго-восточной Ассоциации медиевистики США «Natural, Unnatural, and Supernatural». Доклад: «Miracles and Logic: Fighting for Theological Doctrines in Byzantium during the Iconoclastic Era».

Структура диссертации. Диссертационная работа состоит из введения, шести глав, заключения и списка использованной литературы; содержит 195 страниц. Список использованной литературы насчитывает 254 наименования: 36 на русском языке и 218 на иностранных языках.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяется его предмет, цель и задачи, раскрывается его научная новизна; специальные подразделы посвящены краткой истории исследования иконоборческих споров и обзору используемых источников.

Первая глава включает анализ возможных идеологических причин византийского иконоборчества с особым вниманием к концепциям влияния иудейского или мусульманского аниконизма на возникновение византийского иконоборческого учения. В первом параграфе рассматриваются исторические обстоятельства для возможного влияния иудаизма на идеологию византийского иконоборчества, и делается вывод, что обвинения иконоборцев в склонности к иудаизму должны рассматриваться как экзегетический прием, а не как свидетельства генетической связи. Во втором параграфе рассматриваются мусульманские влияния. Совпадение во времени между мусульманским и византийским иконоборчеством не может служить решающим аргументом в пользу признания их общих идеологических корней или влияния первого на второе. Причина возникновения иконоборческих споров и их идеологии не состояла в принятии исламского учения, поскольку именно мусульмане были постоянным врагом Византии. Влияние ислама должно рассматриваться в качестве одного из внешних факторов, вызвавшего реформы иконоборческих императоров, частью которых стала реформа культовой практики в виде официального иконоборчества. В третьем параграфе идеология византийского иконоборчества рассматривается в христианском контексте; делаются предварительные замечания о христологии иконоборцев как исследовательской проблеме. В целом главе обосновывается существование внутрпвизантийской аниконической традиции, на которую опиралась императорская партия при введении иконоборчества в качестве государственной политики и которая является предметом более подробного изучения в следующих главах.

Во второй главе анализируется гносеология иконоборцев. В первом параграфе обосновывается взаимосвязь между различиями в обряде (включающем или отвергающем религиозные изображения) и гносеоло-гиями иконоборцев и иконопочитателей. Во втором параграфе рассматриваются источники, свидетельствующие о гносеологии иконоборцев, суть которой заключалась в призыве к безобразному и исключительно умственному поклонению божеству. Цитируя слова Иисуса о необходимости поклонения Богу «в духе и истине», иконоборцы пытались оправдать очевидную для них противоположность между поклонением «правильным» -умственным, без всяких образов, и «неправильным», с их точки зрения, поклонением иконопочитателей - «идолослужением» чувственным материальным образам (Mansi XIII, col. 229Е, 336Е). В третьем параграфе рассматривается генезис платонической гносеологический традиции, которой следуют иконоборцы - она была введена в христианский обиход Оригеном и подверглась систематической разработке Евагрием Понтийским. В чет-

вертом параграфе рассматривается вопрос об использовании текстов Псевдо-Дионисия Ареопагита, различные аспекты которых привлекались для оправдания своих аргументов обеими сторонами иконоборческих споров. В пятом параграфе анализируются аргументы, которые разработали ико-нопочитатели в защиту от обвинения в неправильном образе поклонения Божеству и поклонению религиозным изображениям как идолам. Первым из них является различение служебного поклонения (Хатре(а<; тфоакт'^от;), как относящегося исключительно к Богу, и относительного почитания (а/_ЕТ1кТ] 7гроакшг|сгц), относящегося к Богородице, святым и священным предметам, включающим иконы и мощи. Принципиально соглашаясь с необходимостью умственного поклонения, иконопочитатели противопоставили платоническому подходу иконоборцев использование аристотелевского философского аппарата. Они выстроили теорию, позволяющую включить религиозные изображения в процессы интеллектуальной деятельности на основе гносеологии Аристотеля, применив ее принцип образа-посредника, как условия любой умственной деятельности, к одной из функций икон - напоминанию о прошлом. В ходе созерцания иконы, чувственно воспринятый образ соотносится с ментальными образами, хранящимися в памяти человека. Тем самым, с точки зрения иконопочитателей, их подход к божеству при посредстве икон был также «умственным» поклонением, поскольку именно ум человека служит конечным пунктом, куда попадает мысленный образ от чувственно воспринятого материального священного изображения.

В третьей главе рассматривается применение триадологических текстов, прежде всего Каппадокийцев, иконоборцами и иконопочитателями в их полемике друг с другом. Во время иконоборческих споров и иконопочитатели, и иконоборцы активно использовали богословские тексты предшествующего времени, стараясь выбрать для поддержки своей позиции наиболее авторитетного автора. При этом, естественно, наиболее авторитетными текстами были достаточно древние, созданные во времена триадологических и христологических споров (IV—V вв.), освященные именами великих святых-богословов. Стандартной тактикой опровержения противника было обвинение в «неправильном» цитировании выбранного текста, православие которого часто не вызывало никаких сомнений с обеих сторон. В первом параграфе анализируется текст Григория Нисского, в который иконоборцы внесли изменения, чтобы адаптировать антиарианский текст для обвинения иконопочитателей в идолопоклонстве. Во втором параграфе рассматривается более сложный случаи переработки триадологического текста иконоборческим Патриархом Иоанном Грамматиком. Помимо из-

вестной практики применения авторитетных текстов, касающихся неопи-суемости божества, к описуемому иконному образу, в аргументе о гносеологическом предпочтении слуха и слов зрению и иконам богослов-иконоборец использует понятийно-языковые наработки из триадологиче-ской полемики Василия Великого. В третьем параграфе представлена система образов Иоанна Дамаскина и ее источники в классификации различных видов образов Кирилла Александрийского. В четвертом параграфе анализируются различия между понятиями «природного» образа, которое активно применялось в триадологической полемике, и «искусственного» образа, ставшего центром иконоборческой полемики. На основе триадоло-гических текстов Иоанн Дамаскин формирует гносеологическую основу своей философии образа, заключающейся в том, что и единосущные, и разносущные образы отчасти схожи с первообразом, а отчасти различаются с ним. Заданные иконопочитателями более «широкие» требования к понятию образа лучше отвечали апофатизму византийской богословской традиции, чем жесткие «катафатические» требования иконоборцев непременного сущностного соответствия образа оригиналу.

В четвертой главе анализируется учение иконоборцев о роли и функции человеческой души Христа в единстве природ и платонические истоки данного учения. В первом параграфе приводится обзор иконоборческих источников, в которых прослеживается платонический принцип души-посредницы. Во втором параграфе рассматривается учение об особой посреднической функции души, встречающееся еще в «Тимее» Платона, и объясняется внутренняя логика «христологической дилеммы» иконоборцев: неспособность иконопочитателей воспроизвести душу Христа на иконе приводит к разделению или слиянию природ, поскольку именно душа-посредница соединяет две природы воедино, обеспечивая их нераздельность, в то же время гарантируя неслитность и четкое различие природ. Тем самым, икона остается бездушным (один из любимейших эпитетов иконоборцев) куском дерева и те, кто обращается к ней с молитвами, ничем не отличаются от язычников, поклоняющихся бездушным идолам. В третьем параграфе прослеживается трансформация в христианстве платоновского учения о посреднической функции души и его приложение для рационального осмысления сосуществования божественного и человеческого в Христе у Филона Александрийского и христианских платоников Оригена, Дидима Александрийского и Евагрия Понтийского. В платоническую парадигму иконоборцев входило и принижение материи как низшего принципа, что влекло за собой отвержение почитания мощей святых и их физическое уничтожение. Иконопочитатели следовали иной христологии,

основанной на учении о взаимопроникновении природ и возможности обожения материи без какого-либо посредничающиего принципа.

В пятой главе рассматривается эсхатологические аспекты иконоборческой идеологии, в частности, учение иконоборцев о состоянии воскресшей плоти Христа и Евхаристии. В первом параграфе представлено евхаристическое учение иконоборцев, согласно которому Евхаристия одновременно является и образом, и истинным телом Христа. Показывается связь иконоборческого евхаристического учения с богословием Феодора Мопсуэстийского и антиохийским учением о двух катастасисах или двух состояниях реальности: материальном, тленном, смертном и изменчивом, в котором Христос пребывал на земле до своего воскресения, и нематериальном, нетленном, бессмертном и неизменном после Воскресения. Во втором параграфе приводятся два места из «Определения» Собора в Иерии, где присутствуют описания тела Христа с радикально противоречивыми свойствами: в описании христологического союза душа Христа служит посредницей между божеством и «грубой материальностью» плоти (оаркос згахйтг)п, Mansi XIII, col. 257АВ), в то время как в одной из анафем этого же Собора утверждается, что Христос придет судить живых и мертвых в «более боговидном» теле «вне грубой материальности: (ё^со яахитт^год) (Mansi Xlll, col. 336D). Это кажущееся противоречие можно разрешить, если мы свяжем описания с разными периодами жизни Христа: первое описание в «грубой плоти» относится к временному состоянию материальности Христа от его Воплощения до Воскресения, а во втором описании речь идет о будущем Страшном Суде, когда Христос «вне грубой материальности» придет в уже преображенном после своего Воскресения «более боговидном» теле. Поскольку это тело тонкое и неописуемое, способное появляться и исчезать через закрытые двери, явления Христа ученикам после Воскресения воспринимаются иконоборцами (PG 99, col. 384D) подобно пророческим видениям, когда бестелесный Бог являлся святым Ветхого Завета в телесном виде (напр., Дан. 7: 9; 13-14; 22). В третьем параграфе приводятся параллели с иконоборческим учением о тонком теле в александрийской, антиохийской и неоплатонической традициях, и делается вывод о существовании общей позиции по поводу «тонкого» тела в разных философских и богословских школах, обусловленном активным взаимодействием языческой философии и христианского богословия в поздней античности. Также прослеживается развитие учения о «тонком» теле в богословии константинопольского Патриарха Евтихия (конец VI в.). В четвертом параграфе анализируется особое учение иконоборцев о Евхаристии как об «истинном» образе Христа в противополож-

ность «ложным» иконам иконопочитателей. Ввиду учения иконоборцев о неопиеуемости воскресшего «боговидного» и тонкого тела Христа можно утверждать, что разница заключалась в характеристиках материальности, осязаемости и описуемости евхаристических Даров по контрасту с тонким, нематериальным телом Христа после Воскресения. Литургический чин евхаристического освящения переводит «рукотворные» хлеб и вино в область «нерукотворных» (термин, применяемый в Новом Завете для описания воскресшего состояния тела: 2 Кор. 5: 1; ср. Марк 14: 58), в то время как икона, без подобного обряда литургического освящения остается «рукотворной» (Константин V, PG 100, col. 337С) и «обычной и недостойной почтения» (Koivq ка1 áii|ioq, Собор в Иерии, Mansi XIII, col. 268ВС).

Наконец, работа завершается последней, шестом главой, суммирующей последствия иконоборческого спора для учения об образе в византийской традиции. В первом параграфе кратко формулируются итоги иконоборческих споров с точки зрения формирования учения об иконопочи-тании и включения иконы Христа, наряду с его природами, волями и действиями, в единую богословскую систему. Во втором параграфе прослеживается происхождение и история древнего учения об «умеренном ико-нопочитании»: изображения полезны для простых людей, но не нужны для духовно преуспевших. В свете этой традиции и без существующего соборного определения по вопросу о культовых изображениях, эта неопределенность может объяснить странное сосуществование иконопочитателя Патриарха Германа с иконоборцем императором Львом III - Герман оставался на посту главы Константинопольской Церкви в течение приблизительно четырех лет после первых иконоборческих действий Льва III, до императорского силенция, собрания высших светских и церковных чиновников, на котором Патриарха Германа вынуждали подписать документ, касающийся отмены культовых изображений, который, вероятно, был слишком далек от попыток Патриарха соблюсти status quo «плохого мира». В третьем параграфе прослеживается исчезновение этой традиции в ходе иконоборческих споров. Именно из-за своей умеренности эта традиция проявила свою нежизнеспособность - она не удовлетворяла иконоборцев умеренным принятием изображений для определенного и весьма многочисленного сегмента византийского общества. Иконопочитателям же она оказалась чужда своим основным тезисом о частичной полезности, но отнюдь не необходимости икон, разделяющим византийское общество на низший ранг еще нуждающихся в иконах «простецов», и высший ранг избранных, достигших безобразного созерцания как конечной ступени духовного совершенства.

В заключении обобщаются результаты исследования, представляются основные выводы работы. Иконоборческие споры привели к резкой поляризации и отбору наиболее крайних из целого спектра подходов к культовым изображениям предыдущей эпохи, причем и иконопочитатели, и иконоборцы имели определенные основания для утверждений своей традиционности. Обе партии активно использовали античный философский аппарат для рационального построения своего учения и оправдания его с помощью логических аргументов перед лицом своих оппонентов. В. ходе иконоборческих споров произошло перенесение осмысления практики почитания священных изображений в область философско-теологического дискурса и обеспечение его необходимым философским аппаратом. В результате иконоборческих споров были сформулированы отчетливые различия как в понимании отношения между сакральным и профанным, так и в философском постижении бытия в понятиях сущности и явления. Феномен иконоборчества предстает не просто как локальное событие византийской истории, но как последний этап переосмысления античной космологической гносеологии и онтологии, и трансформации античной философии в христианскую философию.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях: Публикации в рецензируемых изданиях:

1. Аитичная философия в споре иконоборцев и иконопочитателей о «правильном поклонении» // Вестник НГУ. -2008. Вып. 6.1. - С. 125-129 (0.49 пл.).

Публикации в других изданиях:

1. Учение о душе-медиаторе платоновского «Тимея» в патриотической мысли // Универсум платоновской мысли. Платонизм и европейская культура на рубеже тысячелетий. Материалы Десятой исторической и философской конференции. -СПб., Издательство Санкт-Петербургского университета, 2002. - С. 38-39.

2. Origen and the Iconoclastic Controversy // Origeniana Octava. Origen and the Alexandrian Tradition / Ed. L. Perrone. Vol. 2. - Leuven: Peeters, 2003. -P. 1043-1052 (0,9 п.л.).

3. Образ в контексте эпистемологических подходов иконоборцев и иконопочитателей // AKADEMEIA: материалы и исследования по истории платонизма. -2003. №5. -С. 390-407 (1,3 п.л.).

4. Аристотель в иконоборческом споре: на чьей стороне? // Византия: общество и церковь / Под ред. С.Н. Малахова. - Армавир: Армавирский государственный педагогический университет, 2005. -С. 134-146 (0,8 п.л.).

5. О малоизвестном доиконоборческом учении об «умеренном иконопочитании» // Мир православия. - 2006. Вып. 6. - С. 48-60 (0,7 п.л.).

6. О некоторых идеологических аспектах византийского иконоборчества // TEXNH GRAMMATIKH. Вып. 2. -Новосибирск: Издательство новосибирского государственного университета , Православная Гимназия во имя преп. Сергия Радонежского, 2006. - С. 86-102 (I п.л.).

7. Византийские учения о воскресшем теле Христа и их параллели в поздней античности // Эсхатологический сборник / Под ред. Д.М. Андреева, А.И. Неклесса и В.Б. Прозорова. - M.: Алетейя, 2006. -С. 98-108 (0,95 пл.).

8. [с В. M Лурье]. Иконоборчество и иконопочитание. Византийское богословие в VI1I-IX и XI веках // Византийская философия. Формативный период. - СПб.: Axioma, 2006. -С. 407^486 (глава в монографии, 4,7 пл.).

9. К вопросу об экзегезе святоотеческого текста по триадологической проблематике в иконоборческих спорах // Св. Троица прсп. Андрея Рублева в света православного апофатизма. 18 ноября 2005 г. Иконоборчество: вчера и сегодня. 22 сентября 2006 г. Материалы конференций. - СПб.: ИД «Петрополис», 2007. -С. 127-143 (1 пл.).

10. Byzantine Doctrines oil the Resurrected Body of Christ and Their Parallels in Late Antiquity // Patrología Pacifica and Other Patristic Studies. Scrinium: Revue de patrologie, d'hagiographie critique e! d'histoire ecclésiastique. Vol. 4 / Eds. V.A. Baranov, B. Lourie. - St. Petersburg: Byzantinorossica, 2008. - P. 4-22 (1,3 пл.).

11. [с В. Lourie], The Role of Christ's Soul-Mediator in the Iconoclastic Christology // OrigenianaNona. Origen and the Religious Practice of Mis Time / Eds. Gy. Heidi, and R. Somos. - Leuven: Peeters, 2009. - P. 403^411 (0,7 пл.).

12. The Second Commandment and 'True Worship' in the Iconoclastic Controversy // Congress Volume Ljubljana 2007 / Ed. André Lemaire. - Leiden: Brill, 2010. - P. 541-554 (0.9 пл.). "

13. The Doctrine of the Icon-Eucharist for the Byzantine Iconoclasts // Studia Patrística 44 / Eds. J. Baun, A. Cameron, M. Edwards, M. Vinzent. - Leuven: Peeters, 2010. -P. 41-48 (0,4 пл.).

Подписано к печати 20.12.10. Формат 60x84/16. Объем 1,0 печ. л. Тираж 100 экз. Заказ № 59

Отпечатано в Институте теплофизики СО РАН 630090, Новосибирск, пр. Акад. Лаврентьева, 1

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата философских наук Баранов, Владимир Александрович

Введение.

Глава 1. Причины византийского иконоборчества.

1.1. Влияние иудаизма на возникновение иконоборчества.

1.2. Влияние ислама на возникновение иконоборчества.

1.3. Иконоборчество как христологическая проблема.

Глава 2. Теория образа в свете гносеологических подходов иконоборцев и иконопочитателей.

2.1. Иконоборчество как гносеологический спор: предварительные замечания.

2.2. «Нематериальное созерцание» как выражение иконоборческой гносеологии.

2.3. Ориген и истоки иконоборческой гносеологии.

2.4. Псевдо-Дионисий Ареопагит в иконоборческих спорах.

2.5. Аристотель и коммеморативная функция образа у иконопочитателей.

Глава 3. Триадологическая онтология в иконоборческих спорах.

3.1. Проблема использования триадологических текстов в христологической полемике иконоборцев и иконопочитателей.

3.2. Второй фрагмент Иоанна Грамматика и его триадологические источники.

3.3. Онтологические основания системы образов

Иоанна Дамаскина и ее источники в предшествующей традиции.

3.4. «Природный» и «искусственный» образы в триадологической и иконоборческой полемике.

Глава 4. Трансформация платонической антропологии в иконоборческих спорах.

4.1. Принцип души-посредницы в христологии иконоборцев.

4.2. Платонические источники учения о душе-посреднице и христологическая дилемма» иконоборцев.

4.3. Учение о душе-посреднице в христианском платонизме.

Глава 5. Эсхатология византийских иконоборцев.

5.1 Иконоборческое учение о Евхаристии и его антиохийские истоки.

5.2. Учение о нематериальности воскресшего тела Христа.

5.3. Источники учения о нематериальном воскресшем теле Христа.

5.3.1. Александрийские параллели.

5.3.2. Антиохийские параллели.

5.3.3. Неоплатонические параллели.

5.3.4. Учение о нематериальном воскресшем теле Христа в VI в.

5.4. Евхаристия как «нерукотворная икона» для иконоборцев.

Глава 6. Мировоззренческие основания византийской концепции образа.

6.1. Учение об иконопочитании в восточном христианстве.

6.2. Традиция «умеренного» иконопочитания и ее источники.

6.3. Исчезновение традиции «умеренного» иконопочитания в ходе иконоборческих споров.

Введение диссертации2010 год, автореферат по философии, Баранов, Владимир Александрович

Актуальность темы исследования. Учение византийских иконопочитателей об образе, сформулированное в ходе иконоборческих споров в Византии VTII-IX вв. и ставшее частью последующей традиции Восточной Церкви, стало объектом многочисленных исследований. При этом состояние исследований иконоборчества неизбежно ограничивается имеющимися в нашем распоряжении достаточно скудными источниками, и большинство ученых считает, что пока не будут обнаружены новые источники или переизданы старые с существенным исправлением текста, трудно добавить что-либо кардинально новое к нашему пониманию византийского иконоборчества1. Несмотря на многочисленные гипотезы и огромную библиографию исследований по данному вопросу причины иконоборчества и его идеология все еще остаются предметом научных споров.

В настоящее время в исследовании иконоборчества широкое распространение в научных кругах получило мнение о том, что византийское иконоборчество, в первую очередь, было политическим, социальным или экономическим движением. Такой подход уводил многих ученых в сторону от тщательного исследования полемики между иконоборцами и иконопочитателями как вторичной и не обладающей системным характером. Более глубокий взгляд на учение обеих сторон,

1 См. Mango С. Historical Introduction // Iconoclasm. Papers given at the Ninth Spring Symposium of Byzantine Studies, University of Birmingham, March 1975 / Eds. A. Bryer,- J. Herrin. Birmingham, 1977. P. 6, n. 12. Вместе с тем, необходимо отметить, что уже в 1960-х гг. все основные источники по богословию иконоборцев были сведены в книгу: Textus byzantinos ad Iconomachiam pertinentes in usum academicum / Ed. H. Hennephof. Leiden: Brill, 1969. который предлагается в данной диссертации, позволяет со всей убедительностью доказать, что иконоборческое богословие не служило лишь идеологической надстройкой для всеобъемлющих реформ византийского государства императорами-иконоборцами, но было последовательным и тщательно разработанным во всех основных философских областях. Однако и те исследования, которые выбирали своим предметом идеологическую составляющую иконоборческих споров, сосредотачивались, в первую очередь, на аргументах иконопочитателей. Данная диссертация восполняет этот пробел, предлагая реконструкцию богословской системы иконоборцев параллельно с ответом иконопочитателей. Предпринимается попытка еще раз вернуться к письменным источникам иконоборчества, рассмотреть иконоборчество как богословский и философский спор и определить его источники в истории мысли византийской цивилизации предшествующего времени. Таким образом, предметом диссертационного исследования являются философские основания учения византийских иконоборцев и их предпосылки в античной философской традиции. Целью исследования является реконструкция и анализ философских положений иконоборцев в ключевых областях полемики против религиозных изображений в Византии VIII—IX вв. и идентификация их концептуальных источников в предшествующей античной и христианской традиции. Для достижения данной цели было необходимо решение следующих задач: обоснование существования собственной византийской аниконической традиции; реконструкция гносеологических, онтологических, антропологических и эсхатологических аспектов философского учения византийских иконоборцев; выявление и анализ влияния античной философии, и также христианской философской традиции предыдущих эпох на философское содержание иконоборческого учения; исследование взаимозависимости аргументов, заимствованных из античной философской традиции, у иконоборцев и иконопочитателей.

Верхний хронологический предел объекта исследования ограничен 843 г. - восстановлением иконопочитания в Византии; нижний предел остается открытым, поскольку истоки аниконизма как философской системы со своей онтологией, гносеологией и эстетикой можно проследить вплоть до таких античных философов как Платон и Аристотель.

В исследовании доказывается гипотеза о сохранении платонической традиции в Византии вплоть до VIII в. и показывается трансформация этой традиции в гносеологии, онтологии, христологии и эсхатологии иконоборцев. Благодаря результатам предлагаемого исследования, иконоборческие споры хорошо встраиваются в предшествующую традицию многовековой внутрихристианской полемики с платонизмом и радикальной антиохийской традицией.

Методология исследования. Для исследования общего идеологического содержания иконоборческих споров выделен применяемый для формулирования того или иного теологического положения философский аппарат, который использовался рационалистично и последовательно обеими сторонами. В диссертационном исследовании используется историко-философская реконструкция. На первом этапе исследования реконструировалось концептуальное содержание иконоборческого учения. Для вычленения ключевых концепций иконоборческого учения применялся метод синхронного и диахронного сравнения. Синхронно рассматривались сохранившиеся фрагменты иконоборческих текстов для выявления общих элементов учения. Затем эти положения сопоставлялись с полемической аргументацией иконопочитателей того же периода. В текстах иконопочитателей, в которых критикуются некоторые позиции иконоборцев, критикуемые положения раскрываются даже более четко в виде цитирования собирательного противника в диалоге или при выдвижении иконопочитателями противоположной позиции в полемическом контексте. Проблема целостности учения, реконструируемого на основе фрагментарных источников, решалась как методом сравнения, так и через определение жанра подавляющего большинства иконоборческих текстов как официальной доктрины, жестко апеллирующей к традиции с регламентированным терминологическим и понятийным аппаратом и языком. Одна из исключительно важных особенностей византийского общества делала оправданным поиск «византийской аниконической традиции»: традиционность служила основой всей византийской ментальности. Византийцы ценили традиционность и превозносили ее2; наиболее распространенные жанры литературы были представлены компиляциями и комментариями, сознательно имитирующими древние литературные и художественные модели, византийское образование было построено на изучении античных авторов. Традиционность приобретала еще большее значение в богословии, поскольку значимость обсуждаемых предметов и особый язык догматических формул устанавливали еще более жесткие пределы приемлемого терминологического и понятийного аппарата. Однако даже стандартные фразы и термины могут иметь различное значение в зависимости от того, какой смысл вкладывает в них та или иная сторона, поэтому для правильного понимания того, что именно хотели сказать иконоборцы, необходимо было реконструировать контекст для тех или

2 Об оригинальности и традиционности византийской культуры см. сборник: Originality in Byzantine Literature, Art and Music / Ed. A.R. Littlewood. Oxford: Oxbow Books, 1995. иных догматических формул иконоборцев. На основе концептуальной реконструкции были выделены ключевые положения иконоборческой доктрины; для установления их идейных истоков применялся диахронный подход, когда выявлялись сходные идеи, принадлежавшие предшествующему времени, и выстраивалась линия преемственности определенной философской традиции, ведущей к учению византийских иконоборцев. Фиксация исторических этапов существования той или иной концепции позволила выстроить линию культурно-исторической преемственности для объяснения феномена византийского иконоборчества и ключевых элементов его учения. Предлагаемые иконоборцами решения философских проблем сравнивались с аналогичными решениями их идейных оппонентов; на основе сравнения производилась оценка значимости иконоборческих споров в целом и предлагаемых частных решений обеих сторон для последующего философско-теологического развития восточного христианства.

Содержание и научная новизна диссертационного исследования. Данное диссертационное исследование философских оснований иконоборческого учения обладает значительной новизной в связи с отсутствием отечественных исследований по идеологии византийского иконоборчества, а также в связи с тем, что в зарубежных исследованиях делается упор на теологической составляющей иконоборческого учения, его историческом развитии или источниковедческой базе.

1. Впервые иконоборчество как политическое и идеологическое учение рассматривается в более широком русле христианского аниконизма, корни которого хорошо прослеживаются в античной философской и, прежде всего, платонической традиции. Под влиянием внутреннего и внешнего кризиса в Византии в У111-1Х вв. эта традиция дала начало иконоборческому движению.

2. В работе впервые показывается связь гносеологии и христологии иконоборцев с онтологической и антропологической схемой «Тимея» Платона, а также прослеживается трансформация платонической гносеологии у христианских авторов поздней античности. Показывается применение аристотелевского философского аппарата иконопочитателями против аргументов иконоборцев, базирующихся на платонической парадигме. Реконструируется философское обоснование иконоборцами их главного аргумента против иконопочитания — христологической дилеммы.

3. Впервые анализируется философское содержание иконоборческой позиции позднего периода иконоборчества и его источники. Показывается механизм применения триадологических источников более раннего времени для нужд философской полемики иконоборцев и иконопочитателей.

4. Впервые выявляется наличие у иконоборцев учения о радикальном изменении характеристик тела воскресшего Христа и раскрывается связь этого учения с традициями александрийской и антиохийской богословских школ поздней античности, а также с неоплатоническим учением о тонком теле - «колеснице» души.

5. Впервые выдвигается гипотеза о существовании традиции «умеренного иконопочитания», которое из-за радикализации аниконической и иконической традиций в ходе иконоборческих споров оказалось неприемлемым как для иконоборцев, так и для иконопочитаталей. Дается комплексная оценка идейным результатам иконоборческих споров для формирования византийской философии образа.

Работа начинается в первой главе с обзора возможных причин византийского иконоборчества. Впервые иконоборчество как политическое и идеологическое учение рассматривается в более широком русле христианского аниконизма, корни которого хорошо прослеживаются в античной философской и, прежде всего, платонической традиции. Под влиянием внутреннего и внешнего кризиса в Византии в УТТТ-ТХ вв. эта традиция дала начало иконоборческому движению.

Во второй главе анализируется гносеология иконоборцев, суть которой заключалась в призывах к безобразному и исключительно умственному поклонению божеству. Показывается связь гносеологии иконоборцев с платоническим учением об идеальном умопостигаемом мире, а также прослеживается трансформация платоновского учения у христианских авторов поздней античности. Принципиально соглашаясь с необходимостью умственного поклонения, иконопочитатели противопоставили платоническому подходу иконоборцев использование аристотелевского философского аппарата, позволяющего включить религиозные изображения как чувственные образы Бога в процессы интеллектуальной деятельности. В этой главе также рассматривается роль произведений Псевдо-Дионисия Ареопагита, различные аспекты которых привлекались для оправдания своих аргументов обеими сторонами.

В третьей главе показывается механизм применения триадологических источников более раннего времени для нужд философской полемики иконоборцев и иконопочитателей; в четвертой главе будет проанализировано учение иконоборцев о посреднической роли и функции человеческой души Христа в единстве природ и платонические истоки данного учения, впервые сформулированного в «Тимее». В пятой главе рассматривается учение иконоборцев о состоянии воскресшей плоти Христа и Евхаристии. Впервые доказывается наличие учения о радикальном изменении характеристик тела воскресшего Христа у иконоборцев и выявляется связь этого учения с неоплатоническим учением о тонком теле - колеснице души. Позицию иконоборцев по вопросу воскресшего тела Христа, которое они считали тонким, нематериальным и, соответственно, неизобразимым, также можно связать с антиохийским учением о двух катастасисах или двух состояниях реальности: материального, тленного, смертного и изменчивого, в котором Христос пребывал на земле до своего воскресения, и нематериального, нетленного, бессмертного, неизменного после воскресения.

Наконец, работа завершается последней главой, суммирующей последствия иконоборческого спора для учения об образе в Византийской традиции. В этой главе выдвигается гипотеза о существовании традиции «умеренного иконопочитания» (изображения полезны для простых людей, но не нужны для духовно преуспевших), которое из-за радикализации аниконической и иконической традиций в ходе иконоборческих споров оказалось неприемлемым как для иконоборцев, так и для иконопочитаталей. Дается новая оценка идейным результатам иконоборческих споров для формирования византийской философии образа.

История иконоборческих споров и научные подходы к их изучению. Иконоборчество было введено в качестве государственного вероисповедания императором Львом III Исавром (717—741 гг.) как часть крупномасштабных реформ византийского государства, экономики и права. Еще до того как иконоборчество приняло открытую форму «государственного православия, Патриарх Герман Константинопольский (715—730 гг.) обвинил митрополита Иоанна Синадского и епископа Константина Наколейского (оба из Фригии), вместе с епископом Фомой Клавдиопольским, в иконоборческих взглядах, и в разрушении икон в случае Фомы3. Это свидетельствует о наличии каких-то местных

3 PG, vol. 98, col. 165С. См. Speck Р. Die Affäre um Konstantin von Nakoleia. Zum Anfang des Ikonoklasmus // Byzantinische Zeitschrift. 1995. B. 88. S. 148154; однако трудно согласиться с доводами Шпека об интерполяции «Послания» Патриарха Германа к Константину Наколейскому, поскольку они целиком базируются на особенностях стиля источника. проявлений иконоборчества в Малой Азии еще до начала официального иконоборчества, но открытое столкновение начал император Лев III.

Два главных источника, свидетельствующих о событиях первого периода иконоборчества, «Краткая история» Патриарха Никифора4 и «Хронография» Феофана Исповедника5, не сообщают подробностей о причинах возникновения конфликта и его начале. Никифор упоминает вулканические извержения на двух островах, которые послужили для Льва III знаком божественного гнева и побуждением к изменению политики6. Феофан просто пишет в своей «Хронографии» под 724/25 г.: «в этом году нечестивый царь Лев начал говорить о разрушении святых и честных икон»7.

4 Nikephoros Patriarch of Constantinople. Short History / Ed. C. Mango. Washington, D.C., 1990. Источник описывает события 602-641 гг. и 668-769 гг.

5 Стандартное издание: Theophanes Chronographia / Ed. С. de Boor С. Leipzig, 1883-1885, penp. Hildesheim, 1963 [далее, De Boor]; превосходные комментарии к «Хронографии» можно найти в: Mango С., Scott R. The Chronicle of Theophanes Confessor. Oxford, 1997. Рус. пер. «Хронографии» см. в: Оболенский В.Н. и Терновский Ф.А. Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. М., 1884; репр.: Феофан Византиец. Летопись византийца Феофана от Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта / Прииск Панийский. Сказания Прииска Панийского. Рязань: Александрия, 2005.

6 Nikephoros Patriarch of Constantinople. Short History / Ed. C. Mango. Washington, D.C., 1990. P. 128-129. Феофан сообщает об извержении после начала иконоборчества (De Boor. P. 404).

7 De Boor. P. 404. Милтон Анастос, привлекая дополнительные свидетельства из «Liber Pontificalis», оспаривает мнение Георгия Острогорского о более раннем указе против икон (Anastos M. Leo IH's Edict

В 730 г. для формального утверждения иконоборчества император созвал силенций, собрание высших светских и церковных сановников, которое еще со времени императора Юстиниана занималось обсуждением случаев предательства и преступлений против императора, а также вопросов церковного устройства8. Это косвенно свидетельствует о том, что император не считал вопрос об иконопочитании догматическим, но принадлежащим лишь области религиозной практики. Патриарх Герман счел действия императора вмешательством в вопросы вероучения, отказался утвердить императорский указ, требуя созыва Вселенского собора, после чего был низложен и удалился в свое имение, где и прожил до смерти.

Сын Льва III, Константин V, восшел на трон в 745 г. и ревностно продолжил политику своего отца против икон. В 754 г. он созвал собор в Иерии для того чтобы получить официальное соборное одобрение иконоборчества и, в качестве приготовления к собору, написал несколько богословских сочинений, озаглавленных «Исследования», фрагменты которых дошли до нас в опровержении Патриарха Никифора, написанном более половины века спустя9. Собор претендовал на то, чтобы называться against the Images in the Year 726-27 and Italo-Byzantine Relations between 726 and 730 // Polychordia. Festschrift Franz Dölger, III / Ed. P. Wirth. Byzantinische Forschungen. 1968. B. 3. S. 5-41, репр. в: Его же. Studies in Byzantine Intellectual History. London, 1979. № 8.

8 Об институте «силенция» см. Christophilopoulos А. Silention // Byzantinische Zeitschrift. 1951. В. 44. S. 79-85.

9 В «Житии» Никиты Мидикийского упоминается число «Исследований» -тринадцать (Афиногенов Д. Е. Житие преподобного отца нашего Константина, что из иудеев. Житие св. исповедника Никиты, игумена Мидикийского. М., 2001. С. 122). Стефан Геро считает, что в «Трех опровержениях» Патриарх Никифор цитирует и опровергает фрагменты

Седьмым Вселенским», хотя ни один из восточных Патриархов или папских легатов на нем не присутствовал. На заседаниях Собора председательствовал епископ Феодосий Эфесский, поскольку Патриарх Анастасий умер ранее в 754 г., и только на последнем заседании был назначен Патриархом Константин (754-766 гг.). После Собора усилилась борьба против икон и монашества, вместе с преследованиями иконопочитателей10, прекратившись лишь во время правления Льва IV (775-780 гг.), сына умершего в 775 г. Константина V, позволившего вернуться домой заключенным и ссыльным иконопочитателям.

Вдова Льва IV, Ирина, стала регентом при наследнике трона, десятилетнем сыне Константине VI11. Она была убежденной только двух «Исследований» и утверждает, что предполагаемые фрагменты третьего «Исследования» у Хеннепхофа хотя и отражают взгляды иконоборцев IX в., не являются цитатами из работы Константина (Gero S. Notes on Byzantine Iconoclasm in the Eighth Century // Byzantion. 1974. Vol. 44. P. 28, п. 6). В «Предисловии» к французскому переводу «Опровержений» Никифора, M.-J. Baudinet-Mondzain оспаривает это мнение, указывая на то, что на основе столь фрагментарной коллекции текстов невозможно оценить связность мысли Константина V, но все три трактата Патриарха Никифора, содержащие иконоборческие фрагменты, направлены именно на опровержение Константина V (Baudinet-Mondzain M.-J. De notre bienheureux Père et Archévêque de Constantinople Nicéphore. Discussion et réfutation des bavardages ignares, athées et tout à fait creux de l'irreligieux Mamon contre l'incarnation de Dieu le Verbe notre Sauveur. Discours contre les iconoclastes. Paris, 1990. P. 10).

10 О преследовании иконопочитателей, последовавшей за собором в Иерии, см. Gero S. Byzantine Iconoclasm during the Reign of Constantine V with Particular Attention to the Oriental Sources. Louvain, 1977. P. 111-142.

11 Для периода иконопочитания и последующего второго иконоборчества, иконопочитательницей и немедленно приложила все усилия, чтобы отменить решения собора в Иерии, для чего попыталась созвать Вселенский собор в 786 г. Ее первая попытка не увенчалась успехом из-за возмущений при открытии Собора, вызванных войсками, в массе своей

1 9 настроенных про-иконоборчески . После того, как Ирина приказала войскам удалиться из Константинополя13, ей все же удалось 24 сентября 787 г. созвать Собор в Никее, который впоследствии стал известен как Седьмой Вселенский собор. На Соборе председательствовал Патриарх Тарасий (784-806 гг.), избранный вместо престарелого Патриарха Павла (780-784 гг.), отрекшегося и отправившегося в монастырь из-за своего сотрудничества с иконоборцами. Седьмой Вселенский собор полностью восстановил иконопочитание и провозгласил иконы как имеющие равное достоинство с Крестом и Евангелием. На шестой сессии Собора было зачитано по частям и подробно опровергнуто «Определение» иконоборческого собора в Иерии.

Иконоборчество возобновилось при Льве V Армянине, которому импонировало длительное и успешное правление императоров-иконоборцев14, резко отличавшееся от кратких и бесславных правлений см. детальное исследование, посвященное историческим аспектам кризиса: Treadgold W. The Byzantine Revival (780-842). Stanford, Calif., 1988, а также Афиногенов Д. Константинопольский Патриархат и иконоборческий кризис в Византии (784-847 гг.). М., 1997.

12 О роли армии в период иконоборчества, см. Kaegi W. Е. The Byzantine Armies and Iconoclasm // Byzantinoslavica. 1966. Vol. 27. P. 48-70.

13 Ср. «Житие Никиты Медикийского», 30; Афиногенов Д. Е. Житие преподобного отца нашего Константина, что из иудеев. Житие св. исповедника Никиты, игумена Мидикийского. М., 2001. С. 122.

14 См. Leonis Grammatici Chronographia / Ed. I. Bekker. Bonn, 1842. P. 346.210; P. 349.9-15. императоров времени . иконопочитания. Император созвал комиссию, которая должна была подобрать отеческие свидетельства в пользу иконоборчества; Патриарх Никифор отказался сотрудничать с" комиссией и отрекся. Иконоборческий собор, заседания которого проходили в храме Святой Софии, был созван после Пасхи 815 г., он провозгласил истинность учения иконоборческого Собора в Иерии, и преследование иконопочитателей возобновилось, хотя и с несколько меньшей силой; чем после собора в Иерии. Мечте Льва V о длительном правлении^ не суждено было сбыться - он был убит в 820 г.15. Его убийца и следующий император Михаил II (820-829 гг.) приостановил гонения, но не сделал ничего для разрешения конфликта.

Последняя стадия иконоборчества попадает на время правления императора Феофила (829-842 гг.), который начал некоторое преследование иконопочитателей, хотя его собственная жена Феодора была иконопочитательницей, после смерти мужа добившейся; полного восстановления иконопочитания. Последний иконоборческий Патриарх Иоанн Грамматик (837-843 гг.) был низложен, Патриархом стал иконопочитатель Мефодий, а в марте 843 г. было провозглашено полное восстановление иконопочитания.

После победы сторонников иконопочитания в Византии проблемы иконопочитания продолжали обсуждаться среди франков империи Каролингов, среди сторонников Реформации и Контрреформации, а также во время эпохи Просвещения; Вопрос о почитании религиозных изображений в XVI и XVII вв. встал с особой остротой — иконоборческие выступления проходили по всей Северной Европе, а позиция по отношению к культовым изображениям стала служить основанием

15 Об убийстве Льва V см. Afïnogenov D. The Conspiracy of Michael Traulos and the Assassination of Leo V: History and Fiction // Dumbarton Oaks Papers. 2001. Vol. 55. P. 329-338. самоидентификации для сторонников Реформации или Контрреформации. Католическая Церковь приняла догмат об иконопочитании Седьмого Вселенского собора, а лютеранские историки первыми выступили за реабилитацию иконоборцев16. Католические историки, особенно Маймбург и Бароний, соответственно, видели в иконоборцах предшественников протестантизма. Главным, с научной точки зрения, итогом этих процессов стало то, что было осуществлено первое издание иезуитом Петаном и домениканцами Гоаром и Комбефисом важнейших византийских исторических источников, относящихся к иконоборческой эпохе, таких как «Бревиарий» Патриарха Никифора (в 1616 г.), «Хронография» Феофана (в 1655 г.), и хроника «Продолжателя Феофана» (в 1685 г.).

Историческая наука Нового времени унаследовала многие подходы к иконоборческим спорам из предшествующих столетий. В эпоху Просвещения иконопочитание стало считаться одной из самых грубых форм суеверия. По мнению Монтескье, иконопочитание было одним из

17 признаков деградации Византии , а иконоборческие императоры предприняли попытку «очистить» христианство. Взгляды Монтескье повлияли на следующее поколение историков XVIII в. и, особенно, на Э.

Гиббона. В своей наиболее значительной работе «Упадок и гибель Римской империи» Гиббон симпатизирует иконоборцам и хвалит иконоборческий собор в Иерии за его рациональность и благочестие, обвиняя участников

18

Седьмого Вселенского собора в суеверии и невежестве .

16 Spanheim F. Historia imaginum restituía. Lugduni Batavorum, apud Johannem Verbessel, 1686; Basnage de Beauval J. Histoire de l'Église depuis Jésu Christ. Amsterdam, 1699.

17 Montesquieu Ch. Considération sur les causes de la grandeur des Romains et leur décadence. Paris, 1830.

18 Gibbon E. The History of the Decline and Fall of the Roman Empire. Vol. 3. London, 1828. P. 371.

Хотя влияние Гиббона на последующую историографию было достаточно сильным, отношение к иконоборчеству изменилось после Французской революции. Позиция Ф. Шлоссера служит иллюстрацией этих перемен. Как либеральный исследователь, он сочувствует иконоборцам, тем не менее, он придерживается умеренной позиции (в отдельном исследовании иконоборчества)19: хотя он считает почитание икон суеверием, это суеверие было глубоко укоренено в широких массах византийского населения, и борьба против икон внесла ненужную смуту в жизнь империи. Аналогичное восприятие иконоборческих императоров как просвещенных реформаторов, которые не были приняты невежественными массами, преобладало в последующую половину века и было представлено в российской науке П. Н. Кудрявцевым" .

Немецкий ученый Ц. фон Лингенталь во второй половине XIX в. начал новый этап в исследовании иконоборческих споров. Он изучал византийское право и обратил особое внимание на состояние аграрного сообщества в том виде, как оно было представлено в законодательных

21 кодексах иконоборческого периода . Фон Лингенталь заметил важные изменения в социальной и экономической структуре Византии и сделал вывод, что иконоборческий император Лев III освободил крестьян от мл зависимости" и снизил бремя аренды земли. Такие изменения, по мнению немецкого ученого, не могли производиться без противодействия крупных

19 Schlosser F.C. Geschichte der bildstürmenden Kaiser des Oströmischen Reiches. Frankfurt-am-Main, 1812.

20 Кудрявцев П.Н. Судьбы Италии от падения западной римской империи до восстановления ее Карлом Великим. СПб., 1850.

21 Von Lingenthal Z. Innere Geschichte des griechisch-römischen Rechts. Leipzig, 1856, 1858, 1864, 1877; penp. 1955.

22 Там же. 3. Aufl. S. 251. землевладельцев, таких как Церковь и монастыри, вставшие под знамя иконопочитания.

Эта гипотеза получила большое распространение в литературе и была далее развита К. Папарригопулосом, который видел в реформах иконоборческих императоров предвосхищение социальных принципов современного ему. европейского общества XIX в. Он обрисовал иконоборчество в своей «Истории греческой цивилизации»23 как попытку социальной; политической и религиозной революции, направленную не только на отмену зависимости крестьян, но и на секуляризацию образования, внедрение религиозной терпимости и, в целом, на построение византийского общества на либеральных и светских основаниях. Дальнейшее направление позитивистской интерпретации иконоборчества как прогрессивных социально-экономических реформ основывается на работе К. Папарригопулоса24.

Господство позитивистской методологии, в изучении иконоборчества вызвало определенную ответную реакцию. Альтернативную точку зрения на иконоборчество можно встретить в работе К. Шварцлозе, опубликованной в 1890 г. В . своей работе немецкий ученый, использует понятие «народный дух». По его словам, попытки византийских императоров провести реформы и ввести новые институты были обречены на провал, поскольку они не соответствовали кардинальной психологической особенности греков - их склонности к антропоморфизму25. - Эта точка зрения -Шварцлозе- обусловила, . его

23 Paparrigopulo С. Histoire de la civilization hellénique. Paris, 1878. P. 182241.

24 Schenk К. Kaiser Leons III Walten im Innern // Byzantinische Zeitschrift. 1896. B. 5. S. 257-301; Lombard A. Constantin V, empereur des Romains. Paris, 1902.

25 Schwarzlose K. Der Bilderstreit. Ein Kampf der griechischen Kirche um ihre позитивную оценку иконопочитателей и интерес к сопротивлению народных масс против иконоборчества.

Дореволюционные российские ученые, такие как искусствовед Н. П. Кондаков и исследователь агиографии X. М. Лопарев, понятным образом также симпатизировали иконопочитателям. С точки зрения литературных процессов Лопарев оценивал общее состояние византийской культуры в иконоборческую эпоху как упадок; он упрекал иконоборцев в преследовании монахов, которые были основной творческой силой в византийской литературе этого времени26. Кондаков также резко порицал иконоборцев за уничтожение памятников искусства. По его мнению, иконоборческие императоры привнесли в искусство варварскую любовь к фантастическому декору и растительному орнаменту вместо изысканных человеческих образов времени Юстиниана27.

Ученые XX в. предположили целый ряд возможных причин возникновения иконоборческих споров, но согласия по этому вопросу не достигнуто до сих пор. Предлагаемые подходы к объяснению возникновения и трактовке идеологии иконоборческих споров можно объединить в две большие группы. Некоторые ученые считают, что византийское иконоборчество было обусловлено, прежде всего, религиозными причинами, другие ученые признают главенство его политических или социальных причин. Так, иконоборчество представляется как попытка осуществления византийского варианта

Eigenart und um ihre Freiheit. Gotha: F. A. Perthes, 1890.

26 Лопарев X.M. Речь на защите магистерской диссертации // Византийские очерки. 1916. С. 77, цит. в: Сюзюмов М. Я. Основные направления историографии истории Византии иконоборческого периода // Византийский Временник 1963. № 22. С. 207.

27 Кондаков Н.П. Византийские церкви и памятники Константинополя. Одесса, 1886. С. 53, см. там же. С. 48 и далее. цезарепапизма~ , восстановления традиционного для поздней Римской империи императорского культа29 или повод для конфискации

ЛЛ монастырской и церковной собственности . Некоторые ученые считают, что иконоборчество выражало надежду византийских императоров на улучшение отношений с мусульманами или иудеями, по мнению других ученых, византийское иконоборчество воплощало борьбу различных слоев византийского общества: иконоборчески настроенных высшего духовенства и армии против иконопочитателей, в массе своей представленных женщинами, монахами и простыми людьми, которые не приняли суть иконоборческих реформ. На основе этой гипотезы Берта Динер даже предположила, что иконоборческие споры были одним из эпизодов тендерной борьбы, в которой стороны были представлены императорами-иконоборцами и императрицами-иконопочитательницами Ириной и Феодорой31.

Ученые,' ориентированные на социальную историю, особенно в рамках официального классового подхода, рассматривали византийское иконоборчество как массовое движение против феодального гнета, которое

28 Lander G. Origin and Significance of the Byzantine Iconoclastic Controversy Medieval Studies. 1940. Vol. 2. P. 127-149; см. Auzépy M.-F. Le Christ, l'empereur et l'image (VIIe-IXe siècle) // EY^FYXIA. Mélanges offerts à Hélène Ahrweiler. Vol. 2. Paris, 1998. P. 35-47.

29 Barnard L. The Emperor Cult and the Origins of Iconoclastic Controversy // Byzantion. 1973. Vol. 43. P. 13-30.

30 Сюзюмов M. Я. Проблемы иконоборчества в Византии // Ученые записки Свердловского государственного педагогического института. 1948. № 4. С. 48-110.

31 Diener В. Imperial Byzantium. Boston: Little, Brown and Company, 1938. P. 152, цит. в: Pelikan J. Imago Dei. The Byzantine Apologia for Icons. New Haven-London: Yale University Press, 1990. P. 8. иконоборческие императоры использовали в своих целях32. Социальный подход иного рода был предложен П. Брауном, который предложил рассматривать иконоборчество как спор о статусе и месте понятия святости в византийском обществе. Он утверждал, что иконы как специфический городской феномен утратили существенную часть своего значения с разрушением городов во время арабского вторжения33. По мнению П. Брауна, иконоборческий спор был, на самом деле, столкновением между централизованной императорской властью, чья значимость резко возросла в условиях кризиса и децентрализованными местными культами икон и святых34. В развитие методологии П. Брауна была предложена еще одна причина возникновения иконоборческого движения: византийское общество в условиях кризиса пыталось найти самоидентификацию по отношению к внешним и внутренними проблемам, сосредоточившись на вопросе, в котором византийцы отличались от соседних культур35. Однако, в своем ответе П. Брауну П. Генри справедливо отмечает, что этой гипотезе не хватает поддержки источников, которые однозначно изображают спор как теологически-ориентированный3 6.

32 Сказкин С.Д. и др. История Византии. Т. 2. М.: Наука, 1967. С. 52-53; Bredekamp H. Kunst als Medium sozialer Konflikte. Bilderkämpfe von der Spätantike bis zur Hussitenrevolution. Frankfurt: Suhrkamp, 1975 и Warnke M. Bildersturm: die Zerstörung des Kunstwerks. Frankfurt-am-Main: Syndikat, 1977.

33 Brown P. A Dark Age Crisis: Aspects of the Iconoclastic Controversy // English Historical Review. 1973. Vol. 88. P. 26.

34 Там же. P. 34.

35 Whittow M. The Making of Orthodox Byzantium, 600-1025. London: Macmillan, 1996. P. 163-164

36 Henry P. What Was the Iconoclastic Controversy About? // Church History. 1976. Vol. 45. P. 16-31; см. также Haldon J. Some Remarks on the Background

Ученые, которые сосредоточивались на теологическом осмыслении иконоборчества, такие как F. Острогорский или И. Мейендорф, рассматривали споры о функции и содержании религиозных изображений1 в более широком контексте как выражение различных христологических учений противоборствующих партий . Богословие иконопочитателей получило освещение в работах А. Гиакалиса38 и К. Перри39; богословие образа и его истоки получили подробное освещение в монографии^ К. Шёнборна, включающей раздел об иконоборческих спорах и взглядах главных мыслителей этого времени40. Г. Флоровский- высказал гипотезу о возникновении иконоборчества из позднеантичного платонизма Оригена41, в пользу которой будут приведены дополнительные аргументы, в данном исследовании. Однако, подобные работы, при всем их значении- для» of the Iconoclastic Controversy // Byzantinoslavica. 1977. Vol. 38. P. 162. Стефан Геро резко критикует тезис Питера Брауна (Gero S. Notes on Byzantine Iconoclasm in the Eighth Century // Byzantion. 1975. Vol. 44. P: 3840.

37 Острогорский Г. Соединение вопроса о святых иконах с христологической догматикой1 православных апологетов раннего периода иконоборчества // Seminarium Kondakovianum. 1927 № 1. С. 36; Meyendorff J. Byzantine Theology: Historical Trends and Doctrinal Themes. N. Y.: Fordham University Press, 1979. P. 42.

38 Giakalis A. Images of the Divine: Theology of Icons at the Seventh Ecumenical Council. Leiden-N. Y - Cologne: E. J. Brill, 1994.

39 Parry K. Depicting the Word: Byzantine Iconophile Thought of the Eighth and Ninth Centuries. Leiden-N. Y.: E. J. Brill, 1996.

40 Шёнборн К. Икона Христа. Богословские основы. Милан-М., 1999.»

41 Флоровский Г. Прот. Ориген, Евсевий и иконоборческий спор // Догмат и история. М.: Издательство Свято-Владимирского Братства, 1998. С. 351— 376. понимания идеологической составляющей споров; не рассматривали иконоборческое учение в качестве целостной теологической системы и не придавали; должного внимания философскому осмыслению аргументов иконоборцев и иконопочитателей.

В целом можно отметить, что до сих пор; среди; ученых- отсутствует согласие относительно идеологического; содержания иконоборческого движения. Разнообразие мнений по этому поводу отображает объективный недостаток аутентичных иконоборческих источников, а также; субъективные взгляды; большинства исследователей на иконоборческую идеологию как на вторичное и эклектическое учение, лишенное особой идеологической оригинальности.

Источниковедческая база исследования: Поскольку практически вся информация об иконоборческом учении исходит от иконопочитателей; возникает вопрос, что же произошло с литературными трудами самих иконоборцев? Многие ученые утверждали, что иконоборческие тексты не дошли до нас из-за сознательного уничтожения иконопочитателями.42 Хотя Седьмой Вселенский собор запретил. и предписал предать сожжению43 авторитетный для иконоборцев текст — повествование об Иоанне Богослове, укорившем своего .ученика Ликомеда за желание заказать у художника живописный образ апостола, из апокрифических «Деяний апостола Иоанна» (26-29), девятый канон этого же Собора гласит, что все сочинения' иконоборцев; не должны укрываться, но обязаны быть

42 Напр., см. Vasiliev A. History of Byzantine Empire: Vol. 1. Madison, 1952. •P. 251.

43 Sacrorum concilioram nova et amplissima collectio / Ed. J. D. Mansi. Florence-Venice, 1759-1798. T. 13, col. 176A [далее, Mansi, vol. 13]. представлены в для помещения их в собрание еретических текстов Патриаршей библиотеки Константинополя44.

Забвение было типичным не только для иконоборческих трудов — после того, как напряжение споров спало, вероятно, ни у кого не осталось достаточного интереса или мотивов, чтобы переписывать полемические тексты, касающиеся осужденных и забытых идей. Так собрание писем Игнатия Дьякона, бывшего иконоборца, а позже — раскаявшегося автора «Житий» Патриархов Тарасия и Никифора, известного своими литературными дарованиями («Лексикон» Суды упоминает его среди трех знаменитых «грамматиков»), сохранилась без указания имени автора в одной рукописи; «Опровержение» иконоборческого собора в Святой Софии 815 г. Патриарха Никифора было издано лишь в 1997 г., на основе двух сохранившихся рукописей. «Слово о Кресте и иконах», приписываемое в рукописной традиции Патриарху Герману I Константинопольскому, дошло до нас только в грузинской и славянской версиях45. Лишь недавно был издан трактат Патриарха Никифора о

44 См. Mango С. The Availability of Books in the Byzantine Empire, A. D. 750850 // Byzantine Books and Bookmen: A Dumbarton Oaks Colloquium. Washington, D.C., 1975. P. 43; репр. Его же. Byzantium and Its Image. London, 1984. № 7.

45 Грузинский перевод опубликован в: Van Esbroeck M. Un discours inédit de saint Germain de Constantinople sur la Croix et les Icônes // Orientalia Chriatiana Periodica. 1999. Vol. 5. P. 19-51; славянский перевод см. в: Baranov V. A. Unedited Slavonic Translation of the "Apology on the Cross and on the Holy Icons" Attributed to Patriarch Germanus of Constantinople (CPG, vol. 8033)" // Universum Hagiographicum. Mémorial R. P. Michel van Esbroeck, s.j. (1934-2003) / Eds. A. Mouraviev- B. Lourie. St. Petersbourg: Byzantinorossica, 2006 [=Scrinium 2]. P. 7-40 и Баранов В. A., Гигинейшвили Л. Л. «Слово о кресте и святых иконах» Патриарха Германа херувимах (сохранившийся в трех рукописях)46. Пока остается неизданным анонимное опровержение трех фрагментов последнего иконоборческого Патриарха Иоанна Грамматика (сохранившееся в единственной рукописи)47.

Скорее всего, иконоборческие сочинения не дошли до нас по той причине, что после окончательной победы иконопочитания в 843 г. их просто перестали переписывать в достаточно массовых количествах. Со стороны иконоборцев мы имеем лишь единственный источник, подлинность и целостность которого не вызывает никаких сомнений — письмо императоров Михаила II и Феофила к королю франков Людовику

48

Благочестивому (824 г.) , которое из-за своей политической

I Константинопольского. Текст и комментарий // История и теория культуры в вузовском образовании. Вып. 3 / Под ред. Е. М. Тазиевой. Новосибирск: Издательство Новосибирского государственного университета, 2006. С. 167—188.

46 Declerck J. Les sept opuscules Sur la fabrication des images attribués á Nicéphore de Constantinople // Philomathestatos. Studies in Greek and Byzantine Texts Presented to Jacques Noret for his Sixty-Fifth Birthday / Eds. B. Janssens, B. Roosen, P. Van Deun. Leuven: Peeters, 2004. P. 105—164.

47 Издание готовится А. Евдокимовой. Фрагменты Иоанна Грамматика были изданы в: Gouillard J. Fragments inédits d'un antirrhétique de Jean la Grammairien // Revue des Etudes byzantines. 1966. Vol. 24. P. 171—181.

48 Послание издано в составе Monumenta Germaniae Histórica. Leg. Sect. III. Concilia. Т. II. Pars 2. Concilia aevi Karolini I. Hannover-Leipzig, 1908, penp. 1979. S. 475-480; Mansi, vol. 14, cois. 417-422. Общий исторический контекст письма см. в: Noble Т., Images, Iconoclasm, and the Carolingians. Philadelphia, PA: University of Pennsylvania Press, 2009. P. 260-263, содержание «Послания» анализируется в: Sode С. Der Brief der Kaiser Michael II und Theophilos an Ludwig den Frommen // Zwischen Polis, Provinz направленности не представляет особого интереса для исследователя богословия. Все остальные иконоборческие источники состоят из фрагментов, сохранившихся в опровержениях иконопочитателей, самый важный из которых это «Определение» иконоборческого собора в Иерии (754 г.).

Тем не менее, несмотря на свой небольшой объем и фрагментарный характер, иконоборческие источники могут предоставить достаточное количество данных для анализа, поскольку все они обладают большой ценностью с точки зрения своего богословского содержания: они включают как иконоборческие надписи, так и самые важные фрагменты иконоборческих богословских произведений, которые иконопочитатели-современники посчитали достойным для сохранения и опровержения.

Однако этими преимущественно фрагментарными текстами не ограничивается источниковая база данного исследования. Необходимо отметить, что, несмотря на занимаемую позицию в споре или жанр, практически вся богословская литература этой эпохи обладала явной полемической направленностью49. Почти каждый источник, вышедший изt und Peripherie. Beiträge zur byzantinischen Geschichte und Kultur, Festschrift für Günther Prinzing / Hrsg. Hoffmann Lars. Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2005. S. 138-154, где автор приходит к выводу о- позднейших интерполяциях текста.

49 Это утверждение также верно и для памятников изобразительного искусства иконоборческой эпохи, см.: Peers G. Peter, Iconoclasm and the Use of Nature in the Smyrna Physiologus (Evangelical School, B. 8) // Jahrbuch der Österreichische Byzantinistik. 2000. В. 50. S. 267-292; Corrigan К. Visual Polemics in the Ninth-Century Psalters. Cambridge: Cambridge University Press, 1992 и Walter Ch. Latter-Day Saints and the Image of Christ in the Ninth-Century Byzantine Marginal Psalters // Revue des études byzantines. 1987. Vol. 45. P. 205-222. под пера иконопочитателей, позволяет извлечь ссылки на некие «неправильные» богословские позиции иконоборцев. Так, например, Феодор Студит в проповедях монахам Студийского монастыря, явно предназначенных для внутреннего пользования, неоднократно упоминает иконоборческие споры и опровергает «еретические» учения, о которых, должно быть, его монахи были хорошо осведомлены и, возможно, которые были для некоторых соблазнительными. В результате поисков использовавшихся в, византийских летописях источников по периоду правления Льва III, в «Хронографии» Феофана исследователи реконструировали благожелательный ко Льву III материал, условно названный П. Шпеком «Vita Leonis»50. Такое обилие материала о «Темных

Веках» византийского богословия, заставляет исследователя лишь тщательно рассмотреть, в каких местах источники ссылаются на реально существовавшее учение иконоборцев, а в-, каких они лишь инвективно уравнивают иконоборцев с различными еретиками прошлого.

50 Параллели между Никифором и Феофаном на основе гипотетического источника, благожелательного иконоборцам, анализируются в: Успенский К. Очерки по истории иконоборческого движения в византийской империи в VIII—IX вв. Феофан и его хронография // Византийский Временник. 1950. № 3. С. 393^138; 1951. № 4. С. 211-262; см. также: Speck Р. Versuch einer Charakterisierung der sogenannten Makedonischen Renaissance // Les Pays du Nord etByzance (Scandinavie etByzance). Uppsala, 1981. P. 238-239.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Философские предпосылки идеологии византийского иконоборчества"

Результаты исследования позволяют получить репрезентативную картину рецепции- античного философского наследия в Византии У1П-ТХ вв., а также проследить механизмы использования понятийного и концептуального аппарата- античной философии в ходе христианской' теологической полемики. Реконструкция иконоборческого учения дает более полное представление о содержании иконоборческих споров, чем то, которое сложилось у исследователей, до сих пор рассматривавших его, в основном, сквозь призму учения иконопочитателей. Как сложное историческое и богословское явление иконоборческие споры оказали свое влияние на все грани* жизни византийской Церкви, однако- основной их результат проявился в формировании4 учения об особом онтологическом и гносеологическом статусе образа. Успешное осмысление доиконоборческой практики почитания, священных изображений средствами философского и богословского дискурса позволили, иконопочитателям одержать не только политическую, но идейную победу над иконоборцами, сделав иконопочитание неотъемлемой частью наследия восточного христианства.

Заключение

Данное исследование: ставило своей целью произвести комплексный анализ философского^ содержания, богословских аргументов; которые выдавигали противоборствующие партии в иконоборческих спорах в Византии1 в УТП-ТХ вв. В христологических и эсхатологических положениях учений иконоборцев и иконопочитателей можно выявить их онтологические и гносеологические основаниям В!результате исследования феномен иконоборчества предстает не просто как локальное событие византийской истории, но как последний этап переосмысления античной космологической гносеологии и онтологии, и трансформации^ античной философии в христианскую философию; основанную на понимании личности как высшего духовного начала бытия: Христологический реализм; проявившийся: в учении- об иконопочитании, предполагал собой пересмотр античного понятия образа и символа как лишь указывающего на реальность, но не содержащего ее в себе. Иконоборческие споры представляли собой фундаментальное столкновение двух парадигм сознания, в результате чего были сформулированы отчетливые различия как В: понимании отношения между сакральным и профанным, так и в философском постижении бытия в понятиях сущности и явления.

Иконоборцы акцентируют и абсолютизируют- отличие явлениям от сущности, а иконопочитатели делают упор на том, что сущность является, и явление репрезентирует сущность, тому, кто имеет дело с явлениями. Иконоборцы основывают свою гносеологию на интеллектуальном созерцании, используя платонический философский аппарат, введенный в христианский обиход Оригеном и систематически разработанный Евагрием Понтийским: Иконоборцы считают областью религиозного опыта только умопостигаемый мир, открывающийся в ходе исследования Писания и мистического созерцания. Выступая за лишенное образов созерцание как единственный способ правильного поклонения Богу, иконоборцы подчеркивают разницу между «умственным» поклонением без всяких образов, и «неправильным» с их точки зрения поклонением^ иконопочитателей — «идолослужением» чувственным, материальным образам. Для иконопочитателей было невозможно, выстроить, теорию образа на основе античной гносеологии, необходимо было пересмотреть проблему взаимоотношения явления и сущности, дав адекватный ответ на вопрос об изобразимости неизобразимого божества.

В ответ на иконоборческое учение об «умственном поклонении», иконопочитатели утверждали, что необходимость чувственно воспринимаемых материальных изображений соответствует, во-первых, онтологической перемене, наступившей после приобщения трансцендентного Бога чувственному миру после Воплощения, а во-вторых, нашей жизни, в материальном- мире и в материальном теле. Умопостигаемое не отделено»непроходимой пропастью от чувственного мира, но пребывает в нем как душа пребывает в теле. В-целом соглашаясь с иконоборцами, что к Божеству должно приступать «умственно», иконопочитатели разрабатывают учение, включающее икону в систему «умственного поклонения» на основе гносеологии Аристотеля. Иконопочитатели адаптируют основной принцип образа-посредника как условия, любой умственной деятельности к функции иконы напоминать о прошлом и утверждают, что их подход к Божеству при посредстве икон также является подходом «умственным», поскольку именно ум человека служит конечным пунктом, куда попадает мысленный образ от чувственно воспринятого материального изображения.

Помимо проблем, связанных с принципиальной возможностью познания сущности,, являемой в чувственном образе, гносеологические проблемы, поставленные иконоборцами перед иконопочитателями, включали проблемы сходства и отличия образа по отношению к оригиналу.

Античное понимание связи между образом и моделью было основано на соотношении части и целого. Триадологическая трактовка понятия образа, предложенная христианскими* богословами в ходе богословских споров IV в., внесла совершенно иное понимание образа в его связи с первообразом в сравнении, с тем, как оно мыслилось в античности, освободив понятие «образ» от всякого оттенка меньшей гносеологической' и онтологической значимости. Иконопочитатели "сохраняют триадологическое учение об образе, являющем в себе целый первообраз, в ходе иконоборческих споров, трансформируя его из учения о «горизонтальных» внутритроичных взаимоотношений в учение о «вертикальных» взаимоотношениях между Христом и его живописным образом^ Иконоборцы задавали более жесткие требования- к соответствию образа модели, требуя сущностного соответствия образа своей модели и отвергая смену контекста умопостигаемого «триадологического» образа иконопочитателями как некорректную.

Иконоборцы радикализируют античную платоническую парадигму, согласно которой чувственный мир не является прямым отображением мира умопостигаемого, но может возводить к нему при правильном обращении. Как в платонизме, так и в иконоборчестве гносеология-была тесно связана с онтологией. Поскольку чувственный мир облечен в материю и отдален от своего нематериального первообраза, образ обладает несомненно низшим по достоинству онтологическим статусом чем его первообраз. А обладающее более низким онтологическим статусом не может быть подлинным явлением сущности. Оно неспособно в полноте вместить в себя и удержать то, что не принадлежит этому миру. Таким образом, иконоборцы принижают статус материи, отвергая даже ту ограниченную роль, которую материя играла в платонизме на начальных ступенях восхождения к умопостигаемому. В онтологическом аспекте иконоборцы выстраивают «вертикальную» схему от материи к умопостигаемому нематериальному божеству через ряд все менее материальных сущностей-посредниц, важнейшей из которых служила^ душа, достаточно материальная для соединения с материей, и достаточно нематериальная для соединения с божеством.

Согласно иконопочитателям, являемое реализовывалось в чувственно-воспринимаемом виде. В гносеологии иконопочитатели также использовали платоническую парадигму восхождения от материального образа или символа к нематериальной модели, но стремились преодолеть пропасть между умопостигаемым и чувственным через вырабатывание специфического учения о сходстве и различии образа и модели, соединения чувственного образа с умопостигаемой- моделью через придание образу одновременно анагогической и коммеморативной функции, и утверждения адекватности живописного образа со словесным текстом. На онтологическом уровне иконопочитатели стремились преодолеть пропасть между нематериальным божеством и материей, которая1 могла соединяться-с божеством без какого-либо посредничающего принципа на основе учения Кирилла Александрийского о взаимопроникновении тварной и нетварной природ Христа и «общении свойств» этих природ.

Иконоборцы еще более усиливают пропасть между чувственным и умопостигаемым, выводя материальное тело Христа из области имманентного нашему миру в область трансцендентного. Следуя платонической- онтологии, иконоборцы дематериализуют Христа, лишая его воскресшее тело качества материальности и изобразимости. В соответствии с этим учением, воскресший Христос не может созерцаться чувственными очами на иконе, но постигается лишь умом. В этом случае Евхаристия становится лишь материальным образом сходным с моделью по сущности, но радикально отличным от модели по своим чувственно воспринимаемым характеристикам. Тем самым, иконоборцы отрицают любое взаимоотношение между образом и моделью в чувственно воспринимаемой плоскости и переводят его» в область догматов- и веры. Согласно иконопочитателям, материальное тело Христа в» Евхаристии адекватно собственному телу Христа, а поэтому Христос всегда имманентен нашему миру. Иконопочитатели-просто-должны были придать, иконе такие же имманентные качества; какими уже обладала Евхаристия, что они и» делают, постулируя наличие неотъемлемого изобразимого образа* и-материальности Христа даже после его Воскресения.

Список научной литературыБаранов, Владимир Александрович, диссертация по теме "История философии"

1. Антология. Восточные отцы и учители Церкви V века / Сост. И. Алфеев.-М., 2000.

2. Антология. Восточные отцы и учители Церкви IV века / Сост. И. Алфеев.1. В 3 тт. — М., 1999.

3. Афиногенов Д. Е. Житие преподобного отца нашего Константина, что изиудеев. Житие св. исповедника Никиты, игумена Мидикийского. -М., 2001.

4. Афиногенов Д. Константинопольский Патриархат и иконоборческийкризис в Византии (784-847 гг.). М., 1997.

5. Баранов В. А. Аристотель» в.иконоборческом споре: на чьей стороне? //

6. Византия: общество и Церковь / Под. ред. С.Н. Малахова. — Армавир: Армавирский государственный педагогический университет, 2005. — С. 134-146.

7. Баранов В.А. Богословская интерпретация иконоборческой надписи в

8. Халки // История и теория культуры в вузовском образовании. 2 вып. / Под ред. H.A. Хохлова, Е.М. Тазиевой. Новосибирск: Издательство Новосибирского государственного университета, 2004. -С. 181-186.

9. Баранов В.А. Образ в контексте эпистемологических подходовиконоборцев1 и иконопочитателей // АКАЛ)ЕМЕ1А: материалы и исследования^по истории платонизма. 2003. Вып. 5. - С. 390-407.

10. Баранов В. А., Гигинейшвили Л. Л. «Слово-о кресте и. святых иконах»

11. Васина М.В: К вопросу о понятии символа в диалектике А.Ф. Лосева всвете святоотеческого! богословия^ образа // История и теория культуры в вузовском образовании. Межвузовский сборник научных трудов. № 4 / Под ред. В.А. Баранова4 и Е.М. Тазиевой. I

12. Новосибирск. 2008. -С. 63-71.

13. Владимирский Ф. С. Немезий Эмесский. О природе человека; М:,1998.

14. Деяния Вселенских Соборов. Т. 4. VI Собор. VII Собор. Казань, 1908;репр. СПб., 1996.

15. Каждан А., Шерри Ли Ф., Ангелиди X. История византийскойлитературы,(650-850 гг.). -М., 2002.предлагало компромисс между душой у Платона, отделимой от своего тела, и аристотелевской душой как неотделимой энтелехией тела260.

16. Следы этого слияния можно найти, например, у Симпликия и Галена в III в.: Dodds E.R. Appendix II: The Astral Body in Neoplatonism. P. 316-317.261 «Сеется тело душевное, восстает тело духовное» (1 Кор. 15: 44).

17. Кондаков Н.П. Византийские церкви и памятники Константинополя.1. Одесса, 1886.

18. Кудрявцев П.Н. Судьбы Италии от падения западной римской империидо восстановления ее Карлом Великим. СПб., 1850.

19. Мейендорф И. Введение в святоотеческое богословие. Клин, 2001.

20. Мейендорф И. Византийское богословие. Исторические направления ивероучение. М., 2001.

21. Мелиоранский Б. М. Георгий Киприянин и Иоанн Иерусалимлянин: двамалоизвестных борца за Православие в VIII веке. СПб., 1901.

22. Месяц С. Трактат Аристотеля «О памяти и припоминании» // Космос идуша: Учения о вселенной и человеке в античности и в Средние века / Под ред. П.П. Гайденко, В.В. Петрова. М.: Прогресс—Традиция, 2005. -С. 391-419.

23. Минея, Октябрь. -М., 1980.

24. Нектарий Архим. Преподобный Максим Исповедник. О различныхнедоумениях у святых Григория и Дионисия (Амбигвы). — М.: Институт философии, теологии и истории св. Фомы, 2006.

25. Оболенский В.Н. и Терновский Ф.А. Летопись византийца Феофана от

26. Диоклетиана до царей Михаила и сына его Феофилакта. — М., 1884.

27. Острогорский Г. Соединение вопроса о святых иконах с христологической догматикой православных апологетов раннего периода иконоборчества // Seminarium Kondakovianum. — 1927. № 1. — С. 35-48.

28. Св. Герман Константинопольский, Сказание о Церкви и рассмотрениетаинств / Пер. Е.М. Ломизе. М., 1995.

29. Св. Иоанн Дамаскин. Три защитительных слова против порицающихсвятыя иконы или изображения / Рус. пер. А. Бронзова. Сергиев Посад, 1993.

30. Сидоров А.И. Послание Евсевия Кесарийского к Констанции (к вопросуоб идейных источниках иконоборчества // Византийский Временник. -1990. №51.-С. 58-74.

31. Сказкин С.Д. и др. История Византии. В 3 тт. М.: Наука, 1967.

32. Сюзюмов М.Я. Основные направления историографии истории

33. Византии иконоборческого периода // Византийский Временник. -1963. №22.-С. 199-226.

34. Творения иже во святых отца нашего Василия Великаго, Архиепископа

35. Кесарии Каппадокийския. Ч. III. — М.: Типография Августа Семена, 1846, репр. М., 1993.

36. Творения святаго отца нашего Никифора, архиепископа Константинопольскаго. Ч. 1, 2 / Творения святых отцев в русском переводе, издаваемыя при Московской Духовной Академии. Т. 65, 67.-М., 1904, 1907.

37. Успенский, К. Очерки по истории иконоборческого движения ввизантийской империи в VIII-IX вв. Феофан и его хронография // Византийский Временник. 1950. № 3. - С. 393^38; - 1951. № 4. -С. 211-262.

38. Феофан Византиец. Летопись византийца Феофана от Диоклетиана доцарей Михаила и сына его Феофилакта / Прииск Панийский. Сказания Прииска Панийского. Рязань: Александрия, 2005.

39. Флоровский Г. Прот. Ориген, Евсевий и иконоборческий спор // Его же.

40. Догмат и история. М.: Издательство Свято-Владимирского Братства, 1998. - С. 351-376.

41. Шёнборн К. Икона Христа. Богословские основы. -Милан-М., 1999.

42. Шуфрин А. Развитие понятия «ипостась» у св. Василия Великого //

43. Вопросы теологии. 2006. № 3.2. - С. 3-28.

44. Abramowski L. Zur Theologie Theodors von Mopsuestia // Zeitschrift fur

45. Kirchengeschichte. 1961. B. 72. - S. 263-293.

46. Acta Conciliorum Oecmnenicorum. Т. Ill / Ed. E. Schwarz. Berlin, 1940.

47. Afinogenov D. A Lost 8th Century Pamphlet against Leo III and Constantine

48. V? // Eranos. 2002. В. 100. - S. 1-6.

49. Afinogenov D. The Conspiracy of Michael Traulos and the Assassination of1.o V: History and Fiction // Dumbarton Oaks Papers. 2001. Vol. 55. -P. 329-338.

50. Alexakis A. Codex Parisinus Graecus 1115 and Its Archetype. — Washington, D.C., 1996.

51. Alexander P. Church Councils and Patristic Authority: The Iconoclastic

52. Councils of Hiereia (754) and Saint Sophia (815) // Harvard Studies in Classical Philology. 1958. Vol. 63. - P. 493-505.

53. Alexander P. Patriarch Nicephorus of Constantinople: Ecclesiastical Policyand Image Worship in the Byzantine Empire. — Oxford: Clarendon Press, 1958.

54. Alexander P. Hypatius of Ephesus: A Note on Image Worship in the Sixth

55. Century // Harvard Theological Review. 1952. Vol. 45. - P. 177-184.

56. Almagro M., Caballero L., Zozaya J., Almagro A. Qusayr Amra: Residenciay baños omeyas en el disierto de Jordana. — Madrid, 1975.

57. Anastos M. Leo Ill's Edict against the Images in the Year 726-27 and Italo

58. Byzantine Relations between 726 and 730 // Polychordia. Festschrift Franz Dolger, III. Byzantinische Forschungen / Hrsg. P. Wirth. 1968. B. 3. - S.5.41, репр. Его же. Studies in Byzantine Intellectual History. London, 1979. №8.

59. Anastos M. The Ethical* Theory of Images Formulated by the Iconoclasts in754 and 815 // Dumbarton Oaks Papers. 1954. Vol. 8. - P. 151-160.

60. Baranov V. A. Origen and the Iconoclastic Controversy // Origeniana

61. Octava. Origen and the Alexandrian Tradition. 2 Vols. / Eds. L. Perrone et ah Leuven: Peeters, 2003. - P. 1043-1052.

62. Baranov V.A. Theology of Early Iconoclasm as Seen in the Apologies in

63. Defence of Images by St. John of Damascus // Христианский Восток. -2002. № 4 (10). С. 23-55.

64. Bardy G. Le text du Peri Archon d'Origène et Justinien // Recherche desciences religieuses. 1920. Vol. 10. - P. 224-252.

65. Bardy G. Recherches sur l'histoire du text et des versions latins du 'De

66. Principiis' s'Origène. — Paris: Champion, 1923.

67. Barnard L. The Emperor Cult and the Origins of Iconoclastic Controversy //

68. Byzantion. 1973. Vol. 43. - P. 13-30.

69. Barnard L. The Graeco-Roman and Oriental Background of the Iconoclastic

70. Controversy. Leiden: E. J. Brill, 1974.

71. Barnard L. The Sources of the Byzantine Iconoclastic Controversy: Leo IIIand Yazid II a Reconsideration // Texte und Untersuchungen 125 / Hrsg. F. Paschke. -Berlin, 1981. - S. 29-38.r

72. Basnage de Beauval J. Histoire de l'Eglise depuis Jésu Christ. — Amsterdam,1699.

73. Baudinet-Mondzain M.-J. De notre bienheureux Père et Archévêque de

74. Constantinople Nicéphore. Discussion et réfutation des bavardages ignares, athées et tout à fait creux de l'irreligieux Mamon contre l'incarnation de Dieu le Verbe notre Sauveur. Discours contre les iconoclastes. — Paris, 1990.

75. Beck H.-G. Greek Church in the Epoch of Iconoclasm // Handbook of

76. Church Histoiy. Vol. 4 / Eds. H> Jedin, J. Dolan. New York, 19691

77. Beulay R. La Lumière sans forme. Introduction à l'étude de la mystiquerchrétienne syro-orientale. — Chevetogne: Editions de Chevetogne, n.d.

78. Origèn. Contre Celse. 2 vols. / Ed. M. Borret. Sources Chrétiennes 132, 136.-Paris, 1967, 1968.

79. Bostock D. G. Quality and Corporeity in Origen // Origeniana Secunda / Eds.

80. H. Crouzel, A. Quacquarelli. Roma, 1980. - P. 23-337.

81. Bredekamp H. Kunst als Medium sozialer Konflikte. Bilderkämpfe von der

82. Spätantike bis zur Hussitenrevolution. Frankfurt: Suhrkamp, 1975.

83. Brightman F. The Historia Mystagagogica and other Greek Commentaries onthe Byzantine Liturgy // Journal of Theological Studies. 1908. Vol. 9. -P. 248-267, - P. 387-397.

84. Brisson L., Meyerstein W. Inventing the Universe: Plato's Timaeus, the Big

85. Bang, and the Problem of Scientific Knowledge. Albany, NY, State University of New York Press, 1995.

86. Brock S. Iconoclasm and the Monophysites // Iconoclasm. Papers given atthe Ninth Spring Symposium of Byzantine Studies. University of Birmingham, March 1975 / Eds. A. Bryer, J. Herrin. Birmingham, 1977. -P. 53-57.

87. Brown P. A Dark Age Crisis: Aspects of the Iconoclastic Controversy //

88. English Historical Review. 1973. Vol. 88. - P. 1-34.

89. Brubaker L., Haldon J. Byzantium in the Iconoclast Era (ca. 680-850): The

90. Sources. An Annotated Survey. Aldershot, 2001.

91. Burghardt W. The Image of God in Man According to Cyril of Alexandria.

92. Woodstock, MD: Woodstock College Press, 1957.

93. Canard M. L'aventure caucasienne du spathaire Léon le futur empereur Léon

94. I // Revue des Études arméniennes n.s. 1971. Vol. 8. - P. 353-357.

95. Carabine D. The Unknown God. Negative Theology in the Platonic

96. Tradition: Plato to Eriugena. Leuven, 1995.

97. Christophilopoulos A. Silention // Byzantinische Zeitschrift. 1951. B. 44.1. S. 79-85.

98. Commentary of Theodore of Mopsuestia on the Lord's Prayer and on the

99. Sacraments of Baptism and the Eucharist / Ed. and trans. A. Mingana. Woodbrook Studies. Vol. 6. Cambridge: W. Heffer and Sons Ltd, 1933.

100. Concilia generalia ecclesiae catholicae Pauli V. auctoritate édita, T. 3.1. Roma, 1608-1612.

101. Contra imaginum calumniatores orationes très // Die Schriften des Johannesvon Damaskos. B. 3 / / Hrsg. B. Kotter. Berlin: Walter de Gruyter, 1973.

102. Cornélis H. Les fondements cosmologiques de l'eschatologie d'Origène //

103. Revue des sciences philosophiques et théologiques. — 1959. Vol. 43.1. — P. 32-80, 1959. Vol. 43.2. - P. 200-247.

104. Cornelius I. The Many Faces of God: Divine Images and Symbols in Ancient

105. Near Eastern Religions // The Image and the Book: Iconic Cults, Aniconism, and the. Rise of Book Religion in Israel and the Ancient Near East / Ed. K. van der Toorn. Leuven, 1997. - P. 21-43.

106. Corpus Dionysiacum, I. De Divinis Nominibus / Hrsg. B. Suchla. — Berlin,1990.

107. Corpus Dionysiacum II. De Coelesti Hierarchia, De Ecclesiastica Hiererchia,

108. De Mystica Theologia, Epistulae / Hrsg. G. Heil, A. Ritter. Berlin, 1991.

109. Corrigan K. Visual Polemics in the Ninth-Century Psalters. Cambridge:

110. Cambridge University Press, 1992.

111. Crone P. Islam, Judeo-Christianity and Byzantine Iconoclasm // Jerusalem

112. Studies in Arabic and Islam. 1980. Vol. 2. - P. 59-95.

113. Crouzel H. La doctrine origénienne du corps ressucité // Bulletin de1.ttérature Ecclésiastique. 1980. Vol. 81. - P. 175-200; - P. 241-266.

114. Dagron G. Empéreur et prêtre: étude sur le cesaropapisme byzantin. Paris,1996.

115. Dayton J. John of Damascus on Human Cognition: An Element in His

116. Apologetic for Icons // Church Histoiy. 1966. Vol. 65. - P. 173-183.

117. Declerck J. Les sept opuscules Sur la fabrication des images attribués à

118. Nicéphore de Constantinople // Philomathestatos. Studies in Greek and Byzantine Texts Presented to Jacques Noret for his Sixty-Fifth Birthday / Eds. B. Janssens, B. Roosen, P. Van Deun. Leuven: Peeters, 2004. - P. 105-164.

119. De opificio mundi. Vol. 1. Les oeuvres de Philon d'Alexandrie 1 / Eds. R.

120. Arnaldez, J. Pouilloux, C. Mondesert. Paris: Éditions du Cerf, 1961.

121. De Vries W. Das eschatologische Heil bei Theodor von Mopsuestia //

122. Orientalia ChristianaPeriodica. 1958. Vol. 24. -P. 309-338.

123. De Vries W. Der Nestorianismus' Theodors von Mopsuestia in seiner

124. Sakramentenlehre // Orientalia Christiana Periodica. 1941. Vol. 7. - P. 91-148. .

125. De Vries W. Sacramententheologie bei den Nestorianern. Roma, 1947.

126. Demoen K. The Theologian on Icons. Byzantine and Modern Claims and

127. Distortions // Byzantinische Zeitschrift. 1998. B. 91. S. 1-19.

128. Der Nersessian S. Image Worship in Armenia and its Opponents // Armenian

129. Quarterly. 1946. Vol. 1. - P. 67-91.

130. Der Nersessian S. Une Apologie des Images du septième siècle // Byzantion.- 1944-1945. Vol. 17. P. 58-87.

131. Dialéctica // Die Schriften des Johannes von Damaskos. B. 1 / Hrsg. B.

132. Kotier. Berlin: Walter de Gruyter, 1975.

133. Didyme. Sur la Genèse / Ed. P. Nautin. Sources Chrétiennes 233. Paris:1.s Éditions du Cerf, 1976.

134. Die Ikonoklastische Synode von Hiereia 754 / Hrsg. T. Krannich, Ch.

135. Schubert, C. Sode. Tübingen: Mohr Siebeck, 2002.181V

136. Diekamp F. Analecta Patrística. Orientalia Christiana Analecta 117. Roma,1938.

137. Diener B. Imperial Byzantium. — Boston: Little, Brown and Company,1938.

138. Dodds E.R. Appendix II: The Astral Body in Neoplatonism // Ero ace.

139. Proclus: The Elements of Theology. A Revised Text with Translation, Introduction and Commentary. Oxford, 1963. - P. 313-321.

140. Edwards M. J. Origen No Gnostic; or on the Corporeality of Man // Journalof Theological Studies n. s. 1992. Vol. 43. - P. 23-37.

141. Edwards M. J. Origen's Two Resurrections // Journal of Theological

142. Studies n. s. 1995. Vol: 46. - P. 501-518.

143. Evans D. Leontius of Byzantium: An Origenist Christology. — Washington,

144. DC: Dumbarton Oaks Centre for Byzantine Studies, 1970.

145. Expositio fidei // Die Schriften des Johannes von Damaskos. B. 2 / Hrsg. B.

146. Kotter. — Berlin: Walter de Gruyter, 1973.

147. Festugière A.J. De la doctrine "origéniste" du corps glorieux sphéroïde //

148. Revue des sciences philosophiques et théologiques. — 1959. Vol. 43. P. 81-86.

149. Finamore J. Iamblichus and the Theory of the Vehicle of the Soul. Chico,1985.

150. Finney P.C. The Invisible God: Earliest Christians on Art. Oxford, 1994.

151. Frend W. H. C. The Rise of the Monophysite Movement. Chapters in the

152. History of the Church in the Fifth and the Sixth Centuries. Cambridge: Cambridge University Press, 1972.

153. Frey J.-B. La question des images chez les Juifs à la lumiere des récentsdéscouverts // Biblica. 1934. Vol. 15. - P. 265-300.

154. Gaudel L. The Correspondence between Leo and Umar; Umar's Letter Rediscovered // Islamochristiana. 1984. Vol. 10. - P. 109-157.

155. Gero S. Byzantine Iconoclasm during the Reign of Constantine V with

156. Particular Attention to the Oriental Sources. Louvain, 1977.

157. Gero S. Byzantine Iconoclasm during the Reign of Leo III with Particular

158. Attention to the Oriental Sources. Louvain, 1973.

159. Gero S. Hypatius of Ephesus on the Cult of Images // Christianity, Judaismand Other Greco-Roman Cults: Studies for Morton Smith at Sixty. Part 2 / Ed. J. Neusner. Leiden, 1975. - P. 208-216.

160. Gero S. Jonah and the Patriarch // Vigilliae Christianae. 1975. Vol. 29.1. P. 141-146.

161. Gero S. Notes on Byzantine Iconoclasm in the Eighth Century // Byzantion.-1974. Vol. 44.-P. 23-42.

162. Gero S. The Eucharistie Doctrine of the Byzantine Iconoclasts and Its

163. Sources // Byzantinische Zeitschrift. 1975. B. 68. S. 4-22.

164. Gero S. The True Image of Christ: Eusebius's Letter to Constantia Reconsidered // Journal of Theological Studies. — 1981. Vol. 32. — P. 460— 470.

165. Gesché A. L'âme humaine de Jesus dans la Christologie du Ive siècle //

166. Revue d'histoire ecclesiastique. 1959. Vol. 44 - P. 385-390, - P. 403409.

167. Giakalis A. Images of the Divine: Theology of Icons at the Seventh Ecumenical Council. Leiden-N. Y - Cologne: E. J. Brill, 1994.

168. Gibbon E. The History of the Decline and Fall of the Roman Empire. 6vols.-London, 1828-1840.

169. Gouillard J. Fragments inédits d'un antirrhétique de Jean la Grammairien //

170. Revue des Etudes byzantines. 1966. Vol. 24. - P. 171-181.

171. Gouillard J. Hypatios d'Éphèse ou du Pseudo-Denys à Théodore Stoudite //

172. Revue des Etudes Byzantines. 1961. Vol. 19. - P. 63-75, penp. Ero >Ke. La vie religieuse à Byzance. London, 1981. — № 7.

173. Grabar A. L'iconoclasme byzantin. Le dossier archéologique. — n. p., 1984,penp. 1998.

174. Grabar O. Islam and Iconoclasm // Iconoclasm. Papers given at the Ninth

175. Spring Symposium of Byzantine Studies, University of Birmingham, March 1975 / Eds. A. Bryer, J. Herrin. Birmingham, 1977. - P. 45-52.

176. Grabar O. The Date and Meaning of Mshatta // Dumbarton Oaks Papers.1987. Vol. 41. P. 243-247.

177. Grabar O. The Formation of Islamic Art. New Haven-London, 1987.

178. Gray P. The Defence of Chalcedon in the East (451-553). Leiden: E. J.1. Brill, 1979.

179. Greer R. The Captain of Our Salvation: A Study in Patristic Exegesis of1. Hebrews. Tübingen, 1973.130.' Griffith S. Eutychius of Alexandria on the- Emperor Theophilus // Byzantion. 1982. Vol. 52. - P. 154-190.

180. Griffith S. Theodore Abû Qurrah's Arabie Tract on the Christian Practice of

181. Venerating Images // Journal of the American Oriental Society. 1985. Vol. 105. P. 53-73.

182. Griffith S.-Miller L. Bashir/Beser: Boon Companion of the Byzantine Emperor Leo III; the Islamic Recension of his Story in Leiden Oriental MS 951(2) // Le Museon. 1990. Vol. 103. 3-4. - P. 293-327.

183. Guillaumont A. Les 'Kephalaia Gnostica' d'Evagre le Pontique et l'histoire . de l'Origenisme chez les grecs et chez syriens. Paris, 1962.

184. Guillet J. Les exegese d'Alexandrie et d'Antioch. Conflit ou malentendu? //

185. Recherches des sciences religieouses. 1947. Vol. 34. - P. 257-302.

186. Hahn A. Bibliothek der Symbole und Glaubensregeln der alten Kirche.1. Breslau, 1897.

187. Haidon J. Some Remarks on the Background of the Iconoclastic Controversy // Byzantinoslavica. 1977. Vol. 38. - P. 161-184.

188. Haussig H.W. A History of Byzantine Civilization / Trans. J. Hussey. —

189. New York-Washington, D.C., 1971.

190. Hennesey L. A Philosophical Issue in Origen's Eschatology: The Three

191. Senses of Incorporeality // Origeniana Quinta, Papers of the Fifth International Origen Congress, Boston College, 14-18 August 1989 / Ed. R. Daly. Leuven, 1992. - P. 373-380. '

192. Henry P. What Was the Iconoclastic Controversy About? // Church History.-1976. Vol. 45.-P. 16-31.

193. In Basilium fratrem // Gregorii Nysseni Sermones. Part 2. Gregorii Nyseni

194. Opera 10, 1 / Ed. O. Lendle. Leiden, New York: Brill, 1990.

195. Jeffery A. Chevond's Text of Correspondence between Umar II and Leo III

196. HarvardTheological Review. 1944. Vol. 37. - P. 20-332.

197. Jiu Tang shu Древняя история Танг. Liu Xu deng zhuan Zhonghua shuju. Пекин, 1975.

198. Kaegi W. E. The Byzantine Armies and Iconoclasm // Byzantinoslavica.1966. Vol. 27.-P. 48-70.

199. Kalligas P. Basil of Caesaria on the Semantics of Proper Names // Byzantine Philosophy and its Ancient Sources / Ed. K. Ierodiakonou. -Oxford: Clarendon Press, 2002. P. 31-^18.

200. Karlin-Hayter P. The Age of Iconoclasm // La spiritualité de l'universbyzantin dans le verbe et l'image. Hommages offerts à Edmond Voordeckers. — Turnhout, 1997.-P. 137-149.

201. Kitzinger E. The Cult of Images in the Age Before Iconoclasm // Dumbarton Oaks Papers. 1954. Vol. 8: - P. 83-150.

202. Koutra D. I ennoia tis eikonos eis ton Pseudo-Dionysion ton Areopagitin //

203. Epistimoniki Etaireia Vyzantion Spoudon. 1967. T. 35. - P. 243-258.

204. Ladner G. Origin and Significance of the Byzantine Iconoclastic Controversy // Medieval Studies. 1940. Vol. 2. - P. 127-149.

205. Lamberz E. Von den Handschrift zum Druck: Die Akten des Nicaeum II inder Editio Romana von 1612 // Annuarium Historiae Concilliorum. — 1999. B. 30.-S. 328-370.

206. Lampe G.W.H. Patristic Greek Lexicon. Oxford, 1969.

207. Lamza L. Patriarch Germanos I. von Konstantinopel (715-730): Versuch^einer endgültigen chronologischen Fixierung des Lebens und Wirkens des Patriarchen: mit dem griechisch-deutschen Text der Vita Germani am Schluss der Arbeit. Würzburg, 1975.

208. Le Boulluec A. Controverses au sujet de la doctrine d'Origène sur l'âme du

209. Christ // Origeniana Quarta. Die Referate des 4. Internationalen Origenkongresses (Innsbruck, 2-6. September 1985/ Hrsg. L. Lies. — Innsbruck-Vienna: Tyrolia Verlag, 1987. S. 223-237.

210. Leonis Grammatici Chronographia / Ed. I. Bekker. Bonn, 1842.

211. List J. Studien zur Homiletik Germanos I von Konstantinopel und seiner1. Zeit.-Athens, 1939.

212. Lourié B. Le second iconoclasme en rechérche de la vraie doctrine // Studia

213. Patristica 34/ Eds. M.F. Wiles, E.J. Yarnold. Leuven, 2001. - P. 145— 169.

214. Louth A. St. Denys the Areopagite and the Iconoclastic Controversy //

215. Denys l'Aréopagite et sa postérité en Orient et em Occident. Actes du Colloque International / Ed. I. De Andia. Paris, 21-24 September 1994. -Paris, 1997.-P. 329-339.

216. Louth A. St. John Damascene: Tradition and Originality in Byzantine Theology. Oxford: Oxford University Press, 2002.

217. Louth A. Maximus the Confessor. London-New York: Routledge, 1996.

218. Louth A. Pagan Theurgy and Christian Sacramentalism in Denys the Areopagite // Journal of Theological Studies. 1986. Vol. 37. - P. 432438.

219. Macina R. L'homme à l'école de Dieu: d'Antioche à Nisebe: Profil herménetique, théologique et kerygmatique du mouvement scholiaste nestorien // Proche-Orient Chrétien. 1982. Vol. 32. - P. 86-124, - P. 263-301; - 1983. Vol. 33. - P. 39-103.

220. Mango C. The Homilies of Photius Patriarch of Constantinople. -Cambridge, Mass., 1958.

221. Mango C. Historical Introduction // Iconoclasm. Papers given at the Ninth

222. Spring Symposium of Byzantine Studies, University of Birmingham, March 1975 / Eds. A. Bryer, J. Herrin. Birmingham, 1977. - P. 1-6.

223. Mango C. The Availability of Books in the Byzantine Empire, A. D. 750850 // Byzantine Books and Bookmen: A Dumbarton Oaks Colloquium. -Washington, D.C., 1975. P. 29-45; penp. Ero ace. Byzantium and Its Image. - London, 1984. - № 7.

224. Mango C., Scott R. The Chronicle of Theophanes Confessor. Oxford,1997.

225. McCoull L. Sinai icon B. 49: Egypt and Iconoclasm // Jahrbuch der Österreichische Byzantinistik. 1982. B. 32.5. - S. 407-413.

226. McGuckin J. The Changing Forms of Jesus // Origeniana Quarta. Die Referate des 4. Internationalen Origenkongresses (Innsbruck, 2-6. September 1985) / Hrsg. L. Lies. Innsbruck-Wien, 1987. - S. 215-222.

227. McLeod F. The Christological Ramifications of Theodore of Mopsuestia's

228. Understanding of Baptism and the Eucharist // Journal of Early Christian Studies. 2002. Vol. 10.1. - P. 31-75.

229. Mettinger T. No Graven Image? Israelite Aniconosm in Its Ancient Near

230. Eastern Context. Stockholm, 1995.

231. Meyendorff J. Byzantine Theology: Historical Trends and Doctrinal Themes. -N. Y., 1974.

232. Meyendorff J. Christ in Eastern Christian Thought. Crestwood, N.Y.,1975.

233. Mienardus O. The Beardless « Patriarch: St. Germanus // Makedonika.1973. Vol. 13.-P. 178-186.

234. Montesquieu Ch. Considération sur les causes de la grandeur des Romainset leur décadence. Paris, 1830.

235. Monumenta Germaniae Historica. Leg. Sect. III, Concilia. T. 2, Pars 2.

236. Concilia aevi Karolini I. — Hannover-Leipzig, 1908, penp. 1979.

237. Murray Sister Charles. Art and the Early Church // Journal of Theological

238. Studies. 1977. Vol. 28. - P. 303-345.

239. Nemesii Emeseni De Natura hominis / Hrsg.* M. Morani. Leipzig, 1987.

240. Nikephoros Patriarch of Constantinople. Short History / Ed. C. Mango.1. Washington, D.C., 1990.

241. Noble T. Images, Iconoclasm, and the Carolingians. Philadelphia, PA:

242. University of Pennsylvania-Press, 2009.

243. Norris R. A. Manhood and Christ: A Study in the Christology of Theodoreof Mopsuestia. Oxford: Clarendon Press, 1963.

244. Oñatibia I. La vida cristiana, tipo de las realidades celestes. Un conceptobásico de la teologia de Teodoro de Mopsuestia // Scriptorium Victoriense. -1954. Vol. l.-P. 100-133.

245. Origen. De principiis // Orígenes Werke. B. 5 / Hrsg. P. Koetschau. — Leipzig, 1913.

246. Orígenes vier Bücher von den Prinzipien / Hrsg. H. Görgemanns, H. Karpp.

247. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft, 1976.

248. Originality in Byzantine Literature, Art and Music / Ed. A. R. Littlewood. —

249. Oxford: Oxbow Books, 1995.

250. Pace N. Recerche sulla tradizione di Rufino del 'De Principiis' di Origene.- Firenze: Nuova Italia, 1990.

251. Paparrigopulo C. Histoire de la civilization hellénique. Paris, 1878.

252. Parry K. Depicting the Word: Byzantine Iconophile Thought of the Eighthand Ninth Centuries. -Leiden-N. Y.: E. J. Brill, 1996.

253. Patrología Graeca / Ed. J.-P. Migne. Paris, 1857-1866.

254. Peers G. Peter, Iconoclasm and the Use of Nature in the Smyrna Physiologus (Evangelical School, B. 8) // Jahrbuch der Österreichische Byzantinistik. -2000. B. 50. S. 267-292.

255. Pelikan J. Imago Dei. The Byzantine Apologia for Icons. New Haven1.ndon: Yale University Press, 1990.

256. Perczel I. Denys l'Aréopagite, lecteur d'Origène // Origeniana Septima /

257. Eds. W.A. Bienert, U. Kühneweg. Leuven, 1999. - P. 673-710.

258. Perczel I. Pseudo-Dionysius and the Platonic Theology: A Preliminary

259. Study // Proclus et la Théologie Platonicienne. Actes du Colloque International de Louvain (13-16 mai 1998). En l'honneur de H. D. Saffrey et L. G. Westerink / Eds. A. Segonds, C. Steel. Leuven-Paris, 2000. - P. 491-532.

260. Perczel I. Une théologie de la lumière: Denys l'Aréopagite et Évagre ler

261. Pontique // Revue des Etudes augustiniennes. — 1999. Vol. 45.1. P. 79120.

262. Plank P. Der heilige Gemianos I, Patriarch von Konstinopel (715-730) //

263. Der christliche Osten. 1985. B. 40. - S. 16-21.

264. Refutatio et eversio definitionis synodalis anni 815 / Ed. J. Featherstone. —1.uven—Turnhout: University Press, and Brepols, 1997.

265. Reine F. The Eucharistie Doctrine and Liturgy of the Mystagogical Catecheses of Theodore of Mopsuestia. — Washington: The Catholic University of America Press, 1942.

266. Richard M., Moeller Ch. Le chalcédonisme et néo-chalcedonisme en Orientde 451 à la fin du Vie siècle // Das Konzil von Chalkedon. B. 1. -Wurtzburg: Echter-Verlag, 1951. S. 638-720.

267. Robertson D.G. A Patristic Theory of Proper Names // Archiv fur Geschichte der Philosophie. 2002. B. 84. - S. 10-19.

268. Rorem P. Biblical and Liturgical Symbols within the Pseudo-Dionysian1. Synthesis. Toronto, 1984.

269. S. Gregory Magni Moralia in lob. Libri XI-XXH / Ed. M. Adriaen. -Turnhout, 1979.

270. Sacrorum conciliorum nova et amplissima collectio / Ed. J.D. Mansi. -Firenze-Venezia, 1759-1798.

271. Sancti Patris nostri Cyrilli archiepiscopi Alexandrini in S. Joannis Evangellium / Ed. P. Pusey. Oxford: Clarendon Press, 1872.

272. Sahas D. Icon and Logos: Sources in Eighth-Century Iconoclasm. -Toronto, Buffalo, and London: University of Toronto Press, 1986.

273. Schäferdiek K. Zu Verfasserfrage und Situation der epistula ad Constantiamde imagine Christi // Zeitschrift für Kirchengeschichte. 1980. B. 91. - S. 177-186.

274. Schenk K. Kaiser Leons III Walten im Innern // Byzantinische Zeitschrift.1896. B. 5.-S. 257-301.

275. Schick R. The Christian Communities of Palestine from Byzantine to Islamic Rule: A Historical and Archaeological Study. — Princeton, N.J., 1995.

276. Schlosser F.C. Geschichte der bildstürmenden Kaiser des Oströmischen Reiches. Frankfurt-am-Main, 1812.

277. Schönborn Ch. La 'Lettre 38 de saint Basile' et la Problème Christologiquede riconoclasme // Revue des sciences philosophiques et théologiques. -1976. Vol. 60. P. 446-450.

278. Schreiner P. Eine chinesische Beschreibung Konstantinopels aus dem 7. Jahrhundert // Istanbuler Mittelungen. 1989. B. 39. S. 493-505.

279. Schwarzlose K. Der Bilderstreit. Ein Kampf der griechischen Kirche umihre Eigenart und um ihre Freiheit. Gotha: F. A. Perthes, 1890.

280. Sesboûé B de Durand, G.-M - Doutreleau L. Basile de Césarée. Contra

281. Eunome. 2. vols. Sources Chrétiennes 299, 305. Paris, 1982-1983.

282. Seybold C.F. Severus ibn al-Muqaffa, Alexandrische Patriarchengeschichtevon S. Marcus bis Michael I, 61-767. Hamburg, 1912.

283. Sharf A. Byzantine Jewry from Justinian to the Fourth Crusade. N. Y.,1971.

284. Sharf A. The Jews, the Montanists and the Emperor Leo III // Byzantinische

285. Zeitschrift. 1966. B. 59. - S. 37-46.

286. Shaw G. Neoplatonic Theurgy and Dionysius the Areopagite // Journal of Early Christian Studies. 1999. Vol. 7.4. - P. 573-599.

287. Simonetti M. Biblical Interpretation in the Early Church: A Historical Introduction to Patristic Exegesis. — Edinburgh, 1994.

288. Simonetti M. Lettera c/o Allegoria: Un contributo alia storia dell'esegesipatristica. Roma, 1985.

289. Sode C. Der Brief der Kaiser Michael II und Theophilos an Ludwig den

290. Frommen // Zwischen Polis, Provinz und Peripherie. Beiträge zur byzantinischen Geschichte und Kultur, Festschrift für Günther Prinzing / Hrsg. L. Hoffmann. Wiesbaden: Harrassowitz Verlag, 2005: 138-154.

291. Sorabji R. Aristotle on Memory. London: Duckworth, 1972.

292. Sorabji R. The Philosophy of the Commentators 200-600 AD: A Sourcebook. Ithaca, NY, Cornell University Press, 2005.

293. Spanheim F. Historia imaginum restituta. Lugduni Batavorum, apud Johannem Verbessel, 1686.

294. Speck P. Die Affare um Konstantin von Nakoleia. Zum Anfang des Ikonoklasmus // Byzantinische Zeitschrift. 1995. B. 88. S. 148-154.

295. Speck P. Versuch einer Charakterisierung der sogenannten Makedonischen

296. Renaissance // Les Pays du Nord et Byzance (Scandinavie et Byzance). — Uppsala, 1981. P. 237-242.

297. Stead G.S. The Platonism of Arius // Journal of Theological Studies n. s.1964. Vol. 15.-P. 16-31.

298. Steel C. The Changing Self: A Study on the Soul in Later Neoplatonism:1.mblichus, Damascius and Priscianus. Brussels, 1978.

299. Stroumza G. Alexandria and the Myth of Multiculturalism // Origeniana

300. Octava. Origen and the Alexandrian Tradition. 2 vols. / Eds. L. Perrone et al. -Leuven, 2003. -P. 23-30.

301. Sullivan F. The Christology of Theodore of Mopsuestia. Rome, 1956.

302. Taft R. The Liturgy of the Great Church: An Initial Synthesis of Structureand Interpretation on the Eve of Iconoclasm // Dumbarton Oaks Papers. -1982. Vol. 34/35. P. 45-75.

303. Texte zum byzantinische Bilderstreit: der Synodalbrief der drei Patriarchendes Ostens von 836 und seine Verwandlung in sieben Jahrhunderten / Hrsg. H. Gauer. Frankfurt-am-Main, 1994.

304. Textus byzantinos ad Iconomachiam pertinentes in usum academicum / Ed.

305. H. Hennephof —Leiden: Brill, 1969.

306. The Letter of the Three Patriarchs to Emperor Theophilos and Related Texts

307. Eds. J.A. Munitiz et al. Camberley, Surrey, 1997.

308. The Life of the Patriarch Tarasios by Ignatios the Deacon / Ed. S. Efthymiadis. — Aldershot-Brookfield, 1998.

309. Theodori Studitae Epistulae. 2 B. / Hrsg. G. Fatouros. Berlin, 1992.

310. Theophanes Chronographia. 2 B. / Ed. C. De Boor. Leipzig, 1883-1885,penp. Hildesheim, 1963.

311. Thümmel H.G. Brief an Kaiserin Konstantia // Klio. 1984. Vol. 66. - P.210.222.

312. Thümmel H.G. Die Frühgeschichte der ostkirchlichen Bildrelehre. Texteund Untersuchungen zur Zeit vor dem Bilderstreit. Berlin, 1992.

313. The Image and the Book: Iconic Cults, Aniconism, and the. Rise of Book

314. Religion in Israel and the Ancient Near East / Ed. K. van der Toorn. -Leuven, 1997.

315. Treadgold W. The Byzantine Revival (780-842). Stanford, Calif., 1988.

316. Van Esbroeck M. Der armenische Ikonoklasmus // Oriens Christianus. -2003. B. 87. S. 144-153.

317. Van Esbroeck M. La politique arménienne de Byzance de Justinien II ä1.on III // Studi sull'Oriente Cristiano. 1998. Vol. 2. - P. 111-120.

318. Vasiliev A.A. The Iconoclastic Edict of caliph Yezid II A. D. 721 // Dumbarton Oaks Papers. 1955. Vol. 9. - P. 23-47.

319. Vasiliev A. History of Byzantine Empire. Madison, 1952.

320. Vitto F. The Interior Decoration of Palestinian Churches and Synagogues //

321. Byzantinische Forschungen. 1995. B. 21. - S. 290-300.

322. Von Lingenthal Z. Innere Geschichte des griechisch-römischen Rechts.1.ipzig, 1856, 1858, 1864, 1877; penp. 1955.

323. Walter Ch. Latter-Day Saints and the Image of Christ in the Ninth-Century

324. Byzantine Marginal Psalters // Revue des études Byzantines. 1987. Vol. 45.-P. 205-222.

325. Warnke M. Bildersturm: die Zerstörung des Kunstwerks. Frankfurt-am1. Main: Syndikat, 1977.

326. Wedin M. Mind and Imagination in Aristotle. New Haven and London:

327. Yale University Press, 1988.

328. Wessel S. The Nouthesia and the Law of Moses // Byzantion. 2003. Vol.73.-P. 530-542.

329. Whittow M. The Making of Orthodox Byzantium, 600-1025. London:1. Macmillan, 1996.

330. Wiles M. Nature of the Early Debate about Christ's Human Soul // Journalof Ecclesiastical History. 1965. Vol. 16. -P. 139-151.

331. Williams R. Origen on the Soul of Jesus // Origeniana Tertia. The Acts of

332. I Colloquium for Origen's Studies. September 7-11, 1981 / Eds. R. Hanson, H. Crouzel. Roma: Edizioni dell'Ateneo, 1985. - P. 131-137.

333. Wright D.H. The Date of the Vatican Illuminated Handy Tables of Ptolemyand of Its Early Additions // Byzantinische Zeitscrift. 1985. B. 78. - S. 355-362.

334. Yannopoulos P. Aux origines de l'iconoclasme: une affaire doctrinale ouune affaire politique? // La spiritualité de l'univers byzantin dans le verbe et l'image. Hommages offerts à Edmond Voordeckers. Turnhout, 1997. -P. 371-385.