автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.02
диссертация на тему: Фонетико-морфологические и лексические особенности хлютского говора лезгинского языка

Полный текст автореферата диссертации по теме "Фонетико-морфологические и лексические особенности хлютского говора лезгинского языка"

На правах рукописи

Султалиева Земфира Мамедьяровна

ФО ПЕТИ КО-МО РФО Л ОГИЧ ЕСКИЕ И ЛЕКСИЧЕСКИЕ ОСОБЕННОСТИ ХЛЮТСКОГО ГОВОРА ЛЕЗГИНСКОГО ЯЗЫКА

Специальаость 10.02.02 - языки народов Российской Федерации кавказские (лезгинский) языкн

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 О АПР 2071

Махачкала 2011

4844746

Работа выполнена в отделе грамматических исследований Учреждения Российской академии наук Института языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы Дагестанского научного центра РАН

Научный руководитель: кандидат филологических наук, доцент кафедры

дагестанских языков Даггосуниверситета Абдулмуталибов Нариман Шамсудинович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор,

профессор кафедры теоретической и прикладной лингвистики Даггосуниверситета Керимов Керим Рамазанович

доктор филологических наук, профессор, завкафедрой русского языка Даггосмедакадемии Эфенднев Исрафил Исмаилович

Ведущая органнзация - ГОУ ВПО «Дагестанский государственный педагогический университет»

Защита диссертации состоится 17 мая 2011 г. в 14 часов на заседании диссертационного совета Д 002.128.01 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Институте языка, литературы и искусства им. Г. Цадасы Дагестанского научного центра РАН (367000, Республика Дагестан, г. Махачкала, ул. М. Гаджиева, 45; т./ф. (8722) 675903).

Диссертация принята к защите 29. 11. 2010 г. Объявление о защите и автореферат диссертации размещены на официальном сайте ИЯЛИ ДНЦ РАН (www.ivalidnc.ru) «7» апреля 2011 г.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Дагестанского научного центра Российской академии наук (г. Махачкала, ул. М. Гаджиева, 45).

Автореферат разослан « // » апреля 2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук

А.Т. Акамов

Общая характеристика работы

Объектом исследования являятся хлютский говор самурского наречия лезгинского языка.

Предмет исследования - фонетическо-морфологические и лексические особенности хлютского говора лезгинского языка.

Актуальность темы. Выбор темы продиктован необходимостью специального исследования фонетических, морфологических и лексических особенностей хлютского говора, по которому в специальной литературе практически нет никаких сведений, и определения его места в системе диалектов лезгинского языка. Исследование данного говора имеет большое значение для лезгиноведения, оно открывает возможности выявить и научно интерпретировать более обширно фонетические, морфологические и лексические особенности самурского наречия, к которому относится хлютский говор. Без описания и углубленного анализа материала диалектов и говоров диалектологическое изучение лезгинского языка невозможно рассматривать как завершенное. "Данные диалектов являются очень существенным материалом для надежности и полноты сравнительно-исторических выводов" [Бокарев, 1961: 6-7].

Исследование хлютского говора вызвано также интенсивностью процесса нивелирования диалектных различий, обусловленного миграцией населения с горных местностей в районные центры и города. Научное освещение диалектов и говоров имеет большое значение для изучения истории языка и истории народа, его этногенеза, материальной и духовной культуры.

Актуальность изучения хлютского говора возрастает в связи с проживанием хлютцев в Рутульском районе, в соседстве с родственной языковой средой, следовательно, с процессами языковой дифференциации и интеграции, обусловленными условиями развития говора.

Степень разработанности проблемы. Обилие диалектов и говоров, существенно отличающихся друг от друга своими фонетико-морфологическими и лексико-грамматическими особенностями, - характерное свойство дагестанских языков. Лезгинский язык в этом отношении не составляет исключения, хотя по сравнению с некоторыми другими языками дагестанской группы (аварским, даргинским) он обнаруживает высокую диалектную нивелированность.

На лезгинском языке говорят жители Ахтынского, Докузпаринского, Курахского, Магарамкентского, Сулейман-Стальского районов Дагестана и Кубинского, Кусарского, Хачмасского районов Азербайджана. Отдельные лезгинские селения находятся также на территории Дербентского, Рутуль-ского, Хасавюртовского и Хивского (около 45 %) районов Республики Даге-

стан и Варташенского, Исмаиллинского и других районов Азербайджана.

Как известно, диалектное дробление лезгинского языка окончательно не установлено. Некоторые говоры лезгинского языка, в том числе и говоры ахтынского наречия все еще не стали объектом научного исследования. Между тем, их изучение представляет немалый научный интерес для выявления структурных особенностей лезгинского языка. Неясным в силу слабой изученности остается и структура речи селения Хлют, находящегося на ареале самурского наречия лезгинского языка и рутульского языка. Хлют (самоназвание Хъуьлуът) единственное лезгинское село на территории Рутульского района.

В работах лезгинских диалектологов практически нет данных о речи этого старинного села. Лишь некоторые особенности отмечены в [Гайдаров 1963: 78-79]. Здесь данная диалектная единица выделяется в качестве отдельного говора. Данные по хлютскому говору приводятся также в работе А.Е. Кибрика, C.B. Кодзасова [1990]. Таким образом, хлютский говор самурского наречия еще не был объектом специального научного исследования. Между тем, его изучение представляет немалый научный интерес. Во-первых, хлютский говор, занимающий западную периферию распространения лезгинского языка, с одной стороны, сохранил немало архаичного, а с другой, приобрел ряд особенностей, не характерных для литературного языка. Во-вторых, самурское наречие, имея объединяющие все говоры особенности, в то же время дробится на ряд групп и отдельных говоров, обнаруживающих немало своеобразного, что, в свою очередь, делает необходимым исследование неизученных еще диалектных единиц этого наречия, особенно и прежде всего тех из них, которые, по имеющимся предварительным данным, представляют определенный диалектологический интерес или же научную ценность.

Цель и задачи исследовання. Основная цель исследования - системное синхронное описание фонетических, морфологических и лексических особенностей хлютского говора в сравнении с литературным языком и другими диалектами, выявление его специфических черт на исследуемых уровнях, их теоретическое осмысление, анализ и уточнение места данной диалектной единицы в классификационной системе лезгинских диалектов и говоров. В ряде случаев диахронические экскурсы служат уяснению синхронических аспектов исследования. Достижение поставленной цели потребовало постановки и решения ряда конкретных задач:

1) исследования фонетической системы говора, в частности:

- изучение специфических особенностей фонетической системы хлютского говора;

- выявление и описание звукосоответствий в вокалической и консонантной системах говора, отличающих его от лезгинского литературного языка и других говоров;

- выявление и описание звуковых процессов, имеющих место в говоре, сравнительный анализ фонетических систем хлютского говора и лезгинского литературного языка;

2) изучения морфологического строя говора, выявления его специфики на фоне лезгинского литературного языка и других говоров и диалектов;

3) изучения лексического состава говора, выявления его специфики на фоне лезгинского литературного языка и других говоров и диалектов, анализ семантических групп слов, пластов диалектизмов, лексических категорий и т.д.

Помимо этого, с опорой на факты хлютского говора, в работе освещаются отдельные вопросы истории лезгинского языка, не получившие однозначного решения.

Научная новшиа. В диссертационной работе впервые даются системное описание и квалификация фактов и явлений хлютского говора. Рассматривается состав фонем говора, выявлены типичные для говора фонетические процессы, звуковые соответствия гласных и согласных звуков говора звукам литературного лезгинского языка и других говоров самурского наречия.

Впервые подвергаются лингвистическому анализу морфологические особенности хлютского говора, в результате чего выделен ряд словоизменительных морфем, не отмеченных в специальной литераторе - флексии эрга-тива существительного. Выявлены также специфические особенности времен и наклонений, отрицательных форм глагола и т.д.

В научный обиход впервые вводится большой пласт собственно диалектизмов - названия бытовой терминологии, названия предметов материальной культуры, ономастические единицы и др.

Научная новизна состоит также в интерпретации ряда фактов лезгинского и близкородственных языков на основе их сопоставления с данными хлютского говора.

Теоретическая значимость определена актуальностью и научной новизной исследования. Проведенное исследование способствует более глубокому пониманию специфики звукового строя, морфологической структуры и лексического состава лезгинского языка. Обнаруженные при исследовании хлютского говора особенности дают возможность в определенной степени уточнить классификацию лезгинских говоров, в частности, говоров самурского наречия. Материал и выводы диссертационной работы могут быть использованы при изучении диалектов генетически родственных дагестанских

языков.

Значимость исследования данного говора проявляется в том, что он сохранил своеобразные особенности, характерные для исследования истории лезгинского языка, данные говора являются очень существенным материалом для надежности и полноты сравнительно-исторических выводов.

Практическая ценность исследования. Основные результаты диссертационной работы могут быть использованы: 1) в преподавании лезгинского языка в школе; 2) при изучении курса диалектологии в вузе; 3) при составлении учебно-методических пособий по диалектологии и истории языка; 4) при составлении диалектологических и орфографических словарей лезгинского языка; 5) при составлении сравнительно-сопоставительных словарей и сравнительно-исторической грамматики дагестанских языков; 6) при составлении диалектологических карт. Также большую помощь материалы диссертации могут оказать учителю лезгинского языка в хлютской школе.

Методы и источники исследования. Данное научное исследование носит синхронно-описательный характер, а при необходимости в нем использованы сравнительно-сопоставительный и сравнительно-исторический методы, которые позволили выявить расхождения в фонетической, морфологической и лексической системах говора по сравнению с лезгинским литературным языком и другими диалектами. Научно-теоретической базой работы послужили труды по лезгинскому языку и родственным языкам.

Материал, на основе которого дается описание хлютского говора, собирался непосредственно на месте его распространения - в селе Хлют.

Основным методом собирания материала были записи личных бесед автора с представителями говора на месте, записи ответов на вопросы, наблюдения над речью в общественных местах, прослушивание и запись фольклорных произведений (сказок, песен, пословиц и поговорок), получение консультации по отдельным вопросам грамматического характера у учителей местной школы и др. Информаторами при сборе материала были: Аб-дурагимов Саидахмед - 78 лет (пенсионер, работал учителем хлютской СОШ), Шихженетов Камил Шихженетович — 78 лет (пенсионер, работал электриком-механиком, Магомедова Перизда Гашумовна - 70 лет (пенсионер, работала в колхозе), Абдурагимова Кизилгюл Саидахмедовна - 35 лет (работает в Доме культуры Рутульского района) и др. Всем им автор выражает искреннюю благодарность за оказанную помощь при сборе материала и создание благоприятных условий для работы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Для вокалической системы хлютского говора характерны следующие гласные, отсутствующие в литературном языке и частично характерные

для некоторых говоров лезгинского языка:

а) нелабиализованный гласный [ы];

б) лабиализованные гласные [о], [оь].

2. Для консонантной системы хлютского говора характерны согласные, архаичные (затухающие) в литературном языке и частично характерные для некоторых говоров лезгинского языка:

а) фарингальный звонкий [г1] и фарингальный глухой [х!];

б) глухие лабиализованные аффрикаты [чв] и [ч1в];

в) шире представлены лабиализованные согласные.

3. Хлютский говор отличается от других говоров самурского наречия отсутствием "з-ыканья".

4. Своеобразие хлютского говора в значительной степени определяют звукосоответствия в области вокализма и консонантизма, в частности, описываемый говор является центром интенсивного употребления глухих простых смычных согласных, и здесь наблюдается большая устойчивость губных гласных.

5. В говоре часто нарушается сингармонизм гласных.

6. В исследовании выявлен ряд словоизменительных морфем, не отмеченных в специальной литературе. Так, инвентарь эргативного падежа в говоре, как и в других говорах самурского наречия, значительно богаче. Существенны также различия говора по отнесению имен существительных к тому или иному типу склонения.

7. В отличие от других диалектов и говоров самурского наречия, где флексия имен существительных всех пяти падежей удаления состоит из гласного + фрикативный звонкий согласный гъ, в хлютском говоре, как и в литературном языке, имеет место ётовьш дифтонг ай.

8. В говоре обнаружены структурные изменения в системе всех частей речи. В говоре представлено наречие хъна "потом", отсутствующее в литературном языке, данное значение в литературном передается единицей ахпа. В хлютской речи редко принимается широко представленный в литературном языке суффикс образования наречий -диз. В говоре получил большее распространение суффикс -дакказ.

9. Отличия касаются и функциональной загруженности прилагательных, наречий.

10. Глагольные формы говора по ряду особенностей своего образования и изменения отличаются от соответствующих глагольных форм литературного языка, например, в масдаре категориальному суффиксу -н предшествует гласный детерминант -ы- вместо литературного -у. в деепричастных аффиксах также часто употребляется гласный детерминант -ы-.

В хлютском говоре наблюдается окаменелый префиксальный элемент й, отсутствующий не только в литературном языке, но и в других говорах самурскйго наречия.

В некоторых превербных глаголах говора, в отличие от литературного языка, вставляется согласный к.

В отличие от литературного языка, в составе прошедшего совершенного простого обнаруживается вставочный элемент -р-.

11. В говоре представлена еще одна (собственная) форма причастий будущего времени, образованная посредством форманта -р.

12. Отличие в корпусе деепричастий заключается в том, что вместо деепричастия времени со значением "как только ..." (формы временного подчинения, союзного деепричастия, конверба) литературного языка, образующегося сложением основ посредством суффикса -ди, в говоре выступает отсутствующая в литературном языке форма с аффиксом -ни, образуемая от масдара, ср.: атынни (лит. атанмазди) "как только пришел" и др.

Широко применяется в хлютском говоре союзное деепричастие аналитического характера с компонентом тывап.

13. В образовании форм императива в говоре обнаруживаются отклонения структурного содержания и фонетического порядка. Так, императив 1 в говоре, в отличие от литературного языка, принимает аффикс -да.

14. Лексическое своеобразие говора обусловлено наличием большого количества диалектных слов, в частности, так называемых собственно диалектизмов, а также семантических диалектизмов.

15. В хлютском говоре имеют место случаи, когда функционирующим в литературном языке заимствованиям соответствуют исконные слова, многие из которых встречаются и в родственных языках, в частности, в рутуль-ском.

16. Омонимия представлена большим количеством слов.

Синхронное сопоставление хлютского говора с литературным языком

обнаружило, что речь жителей села Хлют обладает значительными интересными особенностями на всех уровнях языка, причем она отличается от речи близлежащих населенных пунктов - селений Калук, Хрюг, Зрых, Кака (лезг. села), Киче (рут.), что дает достаточное основание для выделения речи села Хлют в качестве самостоятельной диалектной единицы — хлютского говора самурского наречия лезгинского языка, в которой органически соединяются и литературные речевые средства.

Апробация и публикации. Основные выводы и положения диссертационной работы были изложены на научных конференциях и сессиях, в нескольких публикациях в виде статей. Работа обсуждалась на расширенном

заседании отдела грамматических исследований ИЯЛИ ДНЦ РАН.

Структура и объём работы. Структура диссертации определена ее целями и задачами и спецификой исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы и условных сокращений. К основной части прилагаются тексты на хлютском говоре и сведения о принятой в работе транскрипции.

Работа изложена на 177 с. машинописного текста.

Основное содержание работы

Во введения обосновываются актуальность темы исследования, ее теоретическая и практическая значимость, указывается объем и предмет исследования-; научная новизна, определены методика, источники исследования. Дается обзор литературы по лезгинской диалектологии, этнокультурные и историко-социальные сведения о хлютцах.

В первой главе "Фонетические особенности хлютского говора" дается характеристика фонетической системы хлютского говора.

Хлютский говор характеризуется отличной системой гласных и согласных звуков по сравнению с литературным языком и другими диалектами лезгинского языка. Звуковой состав хлютцев ближе к звуковому составу диалектов самурского наречия. Однако ряд фактов обнаруживает близость к диалектам кюринского наречия, легшего в основу литературного языка.

Одним из наиболее закономерных соответствий в говоре является использование негубного гласного звука заднего ряда верхнего подъема [ы] вместо лабильного [у] литературного языка, ср.: йыхьына (лит. ругу па) "сварил", катИын (лит. гатИун) "бить", ц1ыйч1уьд (лит. ц!ек1уьд) "девятнадцать", цыры (лит. цуру) "кислый", лацыбыр (лит. лацубур) "белые". Гласный [ы] распространен также в говорах кубинского и самурского наречий.

В хлютском говоре также широко представлен губной гласный заднего ряда среднего подъема [о]. Наличие этого гласного в исконных лезгинских словах отдаляет хлютскую речь от диалектов кюринского и самурского наречий, ср.: хор (лит. хвар) "лошадь (самка)", сос (лит. свас) "невеста", п1арк1ор (лит хъуьхъвер) "щеки", къил (лит. къвал) "бок", чИукИол (лит. ц1аккул) "перо" и др. Гласный [о] в данных словах - результат частичной делабиализации лабиализованного звука, типа къван > къон.

В говоре представлены умляутизированные гласные [аь, уь, оь]. Употребление [оь] (в литературном он отсутствует) позиционно не обусловлено, он встречается как в исконных, так и в заимствованных словах, ср.: поьркь (лит. пэнкъв) "лопух", чоьрелди (лит. куьрелди) "коротко", тЪоьх (лит. тЪэхв) "затылок" и др. Появление здесь [оь] связано с перестановкой элемента лабиализации на предыдущий или же последующий гласный звук [Талибов

1972: 36].

Разница в звуковом составе, а также изменения, произошедшие как в говоре, так и в литературном языке, породили множество звукосоответствий в области гласных. Бросается в глаза количественный разброс в системе самих звукосоответствий. Одни из них, например, [а] *-* [э]: гьач1ал (лит. еч1ел) "сорняк", [а] <-» [и]: къоъдпа (лит. кьведни) "двое", [ы] «-* [у]: рыш (лит. руш) "девочка", [э] *-* [а]: тефтер (лит. дафтар) "тетрадь", [аь] <-» [а]: гаьзце (лит. газце) "отдай", [аь] [э]: эхъаьн (лит. хъен) "тень", [и] <-* [у]: ц1ийкьуд (лит. ц1укъуд) "четырнадцать", [э] <-> [и]: эрид (лит. ирид) "семь" и др. -встречаются часто, другие меньше - [а] [аь]: даг1ва (лит. даьве) "война", [уь] <-» [и]: уъчкуьн (лит. вичЫн) "свой", [у] «-> [и]: ц1угъ (лит. ч1иж) "оса", [у] <-> [а]: чНукколар (лит. ц!акЬулар) "перья", [ы] <-* [уь]: мацыды (лит. муькЬуъди) "другой" и др, некоторые еще реже - [а] <-> [уь]: гьамыр (лит. уьмуьр) "жизнь", [и] <-> [а]: саьтЪди (лит. исаьтИда) "сейчас", [и] «-* [э]: къи-рах (лит. къераьх) "берег; край", [аь] <-> [уь]: чуьгъваьна (лит. гуьгъуьна) "позади", [уь] <-» [э] экИэч1ин (лит. экИуьч1ын) "войти", [уь] <-+ [у]: уьжуьз (лит. ужуз) "дешево", [у] +-» [э]: хурда (лит. херде) "мелочь", [оъ] «-»■ [э]: роьх (лит. рекьв) "челюсть" и др.

Ыканье, а также малочисленные соответствия, содержащие губные гласные [у; уь], свидетельствуют и подтверждают сравнительно большую устойчивость губных гласных в говоре вообще [см. Гайдаров 1982].

В работе описаны и другие весьма интересные факты, например, семантическое противопоставление узких и широких гласных, ср. диалектные и литературные соответствия: гьежиз и ажуз "беспомощный, слабый", уьжуьз и ужуз "дешевый"; гырцап и гуьрцел "косяк", тИахыл и тИехил "зерно", чЪахыр и чЪехир "вино", тЪураз и тИерез "весы", ч1ара и ч1ере "лоза, края крыши" и др.

Из звуковых процессов в области гласных характерной для данного говора является полная и частичная регрессивная ассимиляция, которая проявляется, прежде всего, в некоторых многосложных именах и глаголах, ср.: ваьгьши (лит. вагыии) "зверь", г1адатИ (лит. адетИ) "обычай", тИзвэкъи (лит. тИавакъу) "мольба, просьба" и др.

Гармония гласных встречается в достаточно большом количестве лексем. В то же время в говоре в некоторых формах нарушается сингармонизм гласных, ср. сик1 > сик1ра (лит. сик! > сик1-ре) "лиса".

В функционировании гласных говора зафиксирована прогрессивная и регрессивная несмежная диссимиляция. Так, в результате диссимиляции гласный у в говоре переходит в и: цЫйкъуд (лит. ц1укьуд) "четырнадцать", мигьман (лит. мугьман) "гость" (регрессивная диссимиляция) и др. Диссими-

лятивные процессы наблюдаются и при словоизменении: сик! > сик1-ра (лит. сик! > сик1-ре) "лиса"; къен > къена (лит. къен > кьене) "внутри" и др.

Среди других звуковых процессов, широко представленных в говоре и создающих одну из ярких отличительных черт вокализма говора, следует отметить редукцию гласных. Во многих случаях причина данного явления объясняется тем, что в сочетании с сонорными в слабой позиции гласные больше подвержены редукции, ср.: чмал (лит. чумал) "кизил", к1рав (лит. к1араб) "кость" и др.

Консонантная система хлютского говора, в основном, аналогична консонантизму лезгинского литературного языка. В нем дополнительно функционируют фарингальные спиранты [г(, х(], причем, как в словах арабо-персидского происхождения, так и в исконных словах в начальной и серединной позиции, ср.: г/адатИ (лит. адетИ) "обычай", даг/ва (лит. дяве) "война", яг!ан (лит. ягъуи) "бить", г!агъуз (лит. агъуз) "вниз", маьх1ла (лит. маьгь-ле) "квартал", вех 1ши (лит. вагыии) "дикий, дикарь". Наличие в говоре данных звуков сближает хлютский говор с яркинским и курахским диалектами кюринского наречия.

Шире в говоре также представлены лабиализованные согласные.

В хлютском говоре отсутствуют характерные для кюринского наречия звонкий заднеязычный спирант [гг], общелезгинская увулярная глухая аффриката [къг], заднеязычный лабиализованный спирант [хьв]. Что же касается звонкой аффрикаты [дз], характерной для диалектов и говоров кюринского типа, он в говоре последовательно дает звонкий спирант [з]. Отсутствует аффриката [дз] и в других диалектных единицах самурского наречия [Мей-ланова 1964; Гайдаров 1961; Ганиева 1980, 2007]. Консонантная система говора характеризуется также отсутствием звонкой альвеолярной шипящей аффрикаты [дж]. Но в то же время в системе согласных хлютского говора находим лабиализованные свистящие спиранты [зв, св], характерные для диалектов кюринского типа. Эти спиранты отсутствуют в других диалектах самурского наречия, они заменяются здесь шипящими лабиализованными спирантами [жв, шв], которые также имеют место в исследуемом говоре.

Обнаруживаемые в говоре звуковые замещения консонантов можно классифицировать в основном в следующие группы:

1. Замещение абруптивов простыми смычными согласными (дезабруп-тивация): [къ] «-> [кь]; [к, кЬ] <-+ [к1]; [п, п11] <-* [п!]; [т, тЬ] *-» [т1]. Ср.: папкан (лит. балк/ан) "лошадь", гьетикан (лит. истик1ап) "стакан", шки (лит. жик1и) "шиповник", акын (лит. ак1ун) "застрять", шветИ (лит. ест!) "комар", к1укЪ (лит. к1ук!) "вершина, макушка" и др. Эти соответствия, которые в говоре носят систематический характер, сближают его с самурским и кубинским

наречиями и ашарским говором кюринского наречия лезгинского языка.

2. Абруптивация. Так, абрултивы [п1, т1, к1, кь, ъ] в говоре могут соответствовать близким по артикуляции звукам в литературном языке, ср.: хъелат1 (лит. хъилецК) "обижающийся", чполукI (лит. чИубарукИ) "ласточка", чт1кьын (лит. шутИкьунун) "выжать", маь (лит. макь) "жир" и др. Обычно абруптивация сопровождается другими фонетическими процессами.

3. Замещение глухими звонких согласных: [п, пЬ] <-> [б]; [к] *-* [г]; [т] <-» [д]; [къ] [гъ] и др.: кашын (лит. гашин) "голодный", пармакИ (лит. бармакИ) "шапка", паци (лит. 6ац1и) "козленок", тефтер (лит. дафтар) "тетрадь" и др. Подобное явление отмечено и в говорах самурского и кубинского наречий [Гайдаров 1961: 44; Ганиева 2007; 2008].

4. В исследуемом говоре в нескольких словах наблюдается и обратный процесс, то есть соответствие глухих литературного языка звонким говора: бамбаг (лит. пЬамбаг) "вата", тембел (лит. тИемпИел) "ленивый".

5. Замещение шипящими аффрикатами свистящих. Это явление отражено в специальной литературе [Гаджиев 1997, Гайдаров 1961, Мейланова 1964, Ганиева 2007; 2008] как общая закономерность фонетики кубинского и самурского наречий. Ср.: чИа (лит. цИе) "дай", чИуьл (лит. цуьл) "сноп", чукИолар (лит. ц1акИулар) "перья", ч1егь (лит. ц!вегь) "рассол брынзы" и др.

6. Замещение одного спиранта другим: ц1ефин (лит. жуьгьен) "горячий уголь" и др. Для истории языка представляют интерес следующие соответствия: фими? (лит. гьШ1?) "который?", фикьадар? (лит. гьикьван?) "сколько?", фихьтин? (лит. гьихьтин?) "какой?", гъешер (лит. иферар) "тмин", шт1уьн (лит. фит1инун) "сосать", шуру (лит. фири) "пресный" и лр.

7. Соответствие простых смычных согласных: чуьлуь (лит. куълуъ) "мелкий", ч1уьд (лит. к1уъд) "девять", чИуьн (лит. кИуьн) "вы", мицЬы (лит. муъкИуъ) "другой, иной", цвез/цуьниз? (лит. квез?) "кому?" и т.д.

8. Среди приведенных соответствий в ряде случаев встречаются такие, которые имеют свои антиподы, т.е. такие, в формулах которых согласные меняются местами. Например: [к] «-» [к1] и [к1] *-* [к]; [к1] «-» [кь] и [кь] <-* [к1], [б] [п] и [п] <-+ [б] и др. .

9. В отдельных словах нелабиализованным согласным литературного языка соответствуют их лабиализованные варианты. Наблюдается и обратное явление. Наличие подобных соответствий, вероятно, связано с сохранением древнего (общелезгинского) лабиализованного согласного в литературном языке или в говоре. Сохранение исторических форм объясняет причины лабиализации согласных. Например, хлютские двусложные йуцал "шитье, строчка", йутар "семена", йикъвал "дождь", йуккал "зуд" объясняют генетическую структуру литературных односложных вариантов с лабиализо-

ванными корневыми согласными г/вал, твар, къвал и тал соответственно. В словоформе чИ(и)хаьна "помыл" в говоре совершенно выпал лабиальный гласный основы [уь]. Лишившись влияния этого [уь], исчезла и лабиальность конечного согласного, ср. лит. чИуъхвена.

10. Замещение одного сонорного другим. В говоре в сравнении с литературным языком чаще всего замещаются сонанты [р, л, н, м].

11. Метатеза происходит как в исконно лезгинских, так и в заимствованных словах, ср.: гевгьер (лит. гегьвер) "жемчуг", йырц1ын (лит. ц1урун) "таять", чиних баигат1 (лит. чуьнуьх гумбат!) "вор" и др.

12. В говоре представлена полная и частичная, контактная и дистантная ассимиляция, а по направлению ассимилирующего согласного звука имеет место ассимиляция регрессивная и прогрессивная. Ср.: жынжыр (лит. зунжур) "цепочка", гъазгъан (лит. къажгъан) "котел", бамбаг (лит. пИамбаг) "вата", техышдай (лит. техйидай) "не делающий повторно", санна (лит. садни) "ни один", чт1кьын (лит. шутИкьунун) "выжать", ц1уьк1 (лит. цуькГ) "просо" и др.

А диссимиляция согласных в говоре наблюдается в редких случаях.

13. Подвергаемый нами анализу лексический материал показывает, что в говоре наращиваться могут звуки в начале, середине и конце слова, ср.: г1езер (лит. аз ар) "болезнь", гелкъвей (лит. элкьвей) "круглый", гщ1ам (лит. рац!ам) "бровь", швет (лит. ветГ) "комар"; ипсятди (лит. исятда) "сейчас", хырп! (лит. хъапГ) "отрыжка". Наиболее часто наращивается сонорный й (иногда с огласовкой), ср.: йеч1и (лит. ич!и) "пустой", йихьен (лит. ген) "послед", йуцур (лит. цуьр) "росток", йикъвал (лит. къвал) "дождь", йырц1ын (лит. ц1урун) "таять" (в начале); ц1ийпыд (лит. цЫпуд) "тринадцать" (в середине); хап1ай (лит. хап1а) "каша", кацай (лит. каца) "кирка", чхай (лит. чха) "полено" (в конце).

14. В работе описано и обратное явление - усечение или же выпадение согласных.

15. Расхождения с литературным языком в отношении ударения в говоре незначительны.

Во второй главе "Морфологические особенности хлютского говора" описываются особенности морфологического строя исследуемой ареальной единицы в сравнении с лезгинским литературным языком.

1. Имя существительное. Помимо флексий множественного числа -ар, -ер (эр), -яр (йар), встречающихся и в литературном языке, в говоре употребляются и такие варианты, как -аьр, -оьр, ср.: мертИоьр от мертИ // моьртИ (лит. мертИ) "барбарис", поьркь > поъркьоьр, (лит. къвакъаяр от къвакъа) "терн", ликь > ликъаър (лит. лекь > лекьер) "печень".

В говоре употребление -ар гораздо шире; им оформляется множественное число ряда односложных имен существительных с согласным исходом, имеющих в составе один из переднерядных гласных: пел > пелар "лоб" (лит. пел > пелер), мес > месар "постель" (лит. мес > месер), кьуьд > кьуьтар (лит. кьуьд > хьуьт1ер) "зима" и т.д. В говоре гласный [а] морфа множественности -ар, в отличие от литературного языка, не находится в строгой сингармонической связи с корневым гласным слова. Интересны также случаи, где некоторые существительные, которые имеют в основе гласные заднего ряда, принимают -ер, вместо ожидаемого -ар, ср.: ул > упер "глаз" (лит. вил > вилер).

В формах множественного числа эргатива (и образуемых от него падежей), наблюдается не -и, как в литературном языке, а гласный -ы, который, в отличие от литературного языка, при изменении по падежам не редуцииру-ется ср.: шараг-ар-ы "детеныши" (лит. шараг-р-и), зимбил-ар-ы (лит. зимбил-р-и) "корзина", пел-ар-ы (лит. пел-ер-и) "лоб" и др.

Как и в других диалектах лезгинского языка, в хлютском говоре функции направительных падежей выполняют соответствующие местные падежи покоя.

В отличие от некоторых диалектов и говоров самурского наречия, где флексия имен существительных всех пяти падежей удаления состоит из гласного + фрикативный звонкий согласный [гъ], в хлютском говоре, как и в литературном языке, имеет место ётовый дифтонг ай.

В аффиксе направительного 1 падежа регулярно вместо литературного -далди будет -дилди, ср.: дамах-дилди (лит. дамах-далди) "с гордостью", ручИка-дилди (лит. ручНка-далди) "ручкой" и др.

Эти же расхождения форм местных падежей наблюдаются также в системе остальных именных частей и местоимения говора.

Инвентарь эргативного падежа в говоре значительно богаче. Так, для первого склонения используются дополнительно -о, -оь, -ы, ср.: къуьл > къуьлы (лит. къуьл > къуьлуъ) "пшеница", мес > месы (лит. мес > меси) "постель", сос "невеста" > coco (лит. свас > суса),роьх > роьхоь "мельница" (лит. регъв > регъве). В говоре засвидетельствован еще один вариант аффикса второго склонения {-dit) -mu, который употребляется вместо ассимилятивных -ни, - ч1и, -ц1и, ср.: къич > кьичти "кувшин", чар > чарти "сметана" (лит. чар-чи.), ч1ар > ч1арти "волос" (лит. ч1ар > ч1арч1и), ц1ар > ц!арти "линия" (лит. ц1ар > ц1арц1и) и др. Кроме флексий -упи, -ини, -уъни третьего склонения, в хлютском говоре зафиксированы -аны, -ани, -ыны, -ины, ср.: бырж "долг" (лит. бурж) > быржыни (лит. бурж > бурджуни) "долг", к!ымпИ "пробка" (лит. к/умп/г) > KÍbiMnhbinu, арф "буква" (лит. гьарф) > арфыны, шам "свеча"

> шам-ани (лит. шем > шем-ини) и др. В группе существительных четвертого и пятого склонения отличия в говоре сводятся в основном к фонетическим. Так, некоторые существительные пятого склонения с переднерядным корневым гласным принимают аффикс -ра, вместо ожидаемого -ре, ср.: ц[уьгъ > ц!уьгъра "оса" (лит. ч1иж > ч1ижрё), хаьд > хаьдра (лит. гъед > гъетре) "звезда".

Существенны также различия говора по отнесению имен существительных к тому или иному типу склонения, ср.: къым > къымани (лит. къум

> къумади) "песок", чанг > чангына (лит. чанг > чата) "горсть", те,ар > твар-уни (лит. т/вар > т/вар-ц/и) "имя", о» > оныни (лит. ван > ванци) "звук, голос" И др. Все они подробно описаны в работе.

2. Имя прилагательное. Определенные расхождения с литературным языком в говоре имеют место и в системе прилагательного. В основном они сводятся к структурным и фонетическим, ср.: эриде (лит. яруди) "красный", дишибыр (лит. дишибур) "самка", йашлы (лит. йашлу) "пожилой", такъай (лит. къакьан) "высокий". Прилагательное кИич1е "трусливый" (от кичГ) в говоре принимает на конце сонорный -р, ср.: гич1 "страх" > гич!ерде. Сонорная фонема [р] вклинивается также в структуру отнаречного прилагательного гъинаран "здешний" от гьина "здесь" (лит ина > шин).

Некоторые отличия касаются функциональной загруженности прилагательных. К примеру, ислягь "мирный" в говоре употребляется часто вместо лит. секин "спокойный". В хлютском говоре получает большее распространение сравнительное слово хьтип (часто употребляется вместо сравнительного союза хьиз) для выражения степени сравнения, ср.: Руш йаъ хьтин гуьрчегди э (лит. руш диде хьиз игр я) "Девочка красива (красивая есть), как мать". При образовании превосходной степени в говоре, в отличие от литературного языка (где чаще употребляются слова nanh "очень" и гзаф "очень, много, самый"), хлютцы употребляют паара (пара) "очень": пара гъакьыллы кИас эй (лит. лап акьуллу ккас тир) "очень умный человек был", пара йуьч1уъ (лит. лап уьц1уь) "очень соленый" и т.д. Данная особенность приближает говор к говорам самурского и кубинского наречий.

3. Имя числительное. Отличия имен числительных говора от литературного языка в основном сводятся к фонетическим. Все эти случаи находят подробное освещение в работе. Интересно, например, наращение в середине числительных 13, 14, 17, 19 сонорного [й]: ц1ийпыд (лит. ц!ипуд), ц1вйкьуд (лит. ц1укьуд), ц1ейрид (лит. ц1ерид), ц1ыйч1уьд (лит. ц1ыйч1уьд).

Собирательные числительные образуются от количественных путем присоединения к ним аффикса -на (вместо лит. -ни): ч1уъдна (лит. к1уьдни) "все девять", ц!ыкъоьдна (лит. ц1ыкьоьдпи) "все двенадцать".

В качестве вопроса к числительному в говоре вместо литературного гьикьвап? употребляется фикьадар? "сколько?".

4. Местоимение. В исходной форме отдельные местоимения говора отличаются от соответствующих местоимений литературного языка своим звуковым оформлением, ср.: чИуьн "вы" (лит. кИуьн), вуцк? "что?" (лит. вучИ?), гъат1а "тот" (лит. amia), уьчН "он сам" (лит. вичИ), жи "наш" (лит. чи) И т.д.

В функционально-личных местоимениях ан "он, она, оно" и анбур "они" (от указательного а "этот") во всех падежах, в отличие от литературного языка, после анлаутного гласного [а] появляется сонорный [н] в единственном и во множественном числе (лит. ам и а бур).

В отрицательных местоимениях вместо частицы-союза, постфикса ни употребляется на, ср.: санна "ни один, никто, ничто", санина "нигде, никакое место, ни одно место", садазни "никому", са шейна (лит. са шейни) "ничего", са занна (лит. са затЫи) "ничто, ничего" и др. В структуре последнего выпадает также согласный [т1].

Вопросительному местоимению вуж! "кто?" литературного языка, как и в кубинском диалекте лезгинского языка, в говоре соответствует слово гьим!. В системе вопросительных местоимений зафиксированы и фонетические изменения, ср.: фими! (лит. гыш?) "который?", вши? (лит. вучИ?) "что?", фикьадар? (лит. гьикьван?) "сколько?", фик!а? (лит. гьик1?) "каким способом?, как?" и др.

5. Глагол. Глагольные формы говора по ряду особенностей своего образования и изменения отличаются от соответствующих форм литературного языка. Так, в хлютском говоре наблюдается префиксальный окаменелый элемент й, отсутствующий не только в литературном языке, но и в других говорах самурского наречия, ср.: йыхьын (лит. ругун) "варить", йуьткуьн (лит. куьткуън) "крошить", йуът1уьн (лит. т1уьн) "есть", йыхь // хьыхь (лит. хьухь) "будь" и др.

Недостаточному глаголу литературного языка я "является" в говоре соответствует е, редко э, а его словоизменительной форме тир - эй, ср.: таре пара четкинде э (лит. таре nanh четЪинди я) "Урок очень (весьма) трудный (есть)".

В хлютском говоре в структуре некоторых глаголов, как и в говорах ахтынского диалекта, в отличие от литературного языка, повторяются согласные корня, ср.: къуркъун (лит. кьурун) "сохнуть". Однако данное явление в речи хлютцев употребляется менее регулярно, ср.: хлют. йыхьын и миск. гыргын (лит. ругун) "варить", хлют. хрьш и ахт., миск. хырхыи (лит. хурун) "связать".

В некоторых превербных глаголах говора, в отличие от литературного языка, вставляется согласный к, ср.: алаткун (лит. алатун) "спадать", ават-кын (лит. аватын) "падать", агаткын (лит. агатун) "приближаться" и др.

В структуре некоторых глаголов в начальной позиции появляется согласный т, ср.: текьуьчуьн (лит. къекъеч1ун) "отойти", ткъвазын (лит. хка-жун) "поднять", ткъудун (лит. акъудун) "выкопать", ткъягъын (лит. хкягъуп) "выбрать", ткъат1ын (лит. хкат1ун) "кроить" и др.

Некоторым сложно-синтетическим глаголам литературного языка в говоре соответствуют простые глаголы. Так, простой глагол йишин "плакать" в говоре сохранил свою более древнюю структуру, в литературном ему соответствует сложно-синтетический глагол шехьун "плакать". В то же время некоторым простым глаголам литературного языка в говоре соответствуют сложные (синтетические) или аналитические глаголы: хабар къын (лит. жу-зун) "спросить", акъахьын (лит. гьахьун) "лезть".

Аналитические глаголы в говоре могут соответствовать и сложно-синтетическим глаголам литературного языка: чин уча (лит. чИуьнуьхарна) "утаил", к1еви ун (лит. к!еви авун) "закрыть", йыкыр хьын (лит. ифин) "нагреваться", ял гун (лит. ялун) "тянуть". Имеет место и обратное соответствие, ср.: йусун (лит. гвен гуьн) "жать", хьын (лит. ван атун//еанхьун) "слышать".

Литературным масдарам с двойными окончаниями (ун+ун, ин+ун, уън+ун) в говоре соответствуют обычно масдары с одним окончанием, ср.: асын и асун-ун "белить" и др. Тем самым хлютский говор сближается с диалектами самурского и кубинского наречий.

В сложных (совмещающих) причастиях говора, как и в литературном языке, однако в отличие от говоров самурского наречия, не утрачивается начальный а вспомогательного глагола ава "есть". Однако, в отличие от литературного языка, в говоре а сохраняется и в глаголах, где первый компонент является простым по структуре: цвазавайде (лит. цвазвайди) "сеющий", гуза-вайде (лит. гузвайди) "дающий, который даст", ахварай аваткаиавойди (лит. ахварай аватнавайди) "проснувшийся" и др.

В говоре представлена еще одна (собственная) форма причастий будущего-общего времени, образованная посредством форманта -р. ср.: экъ-воьр (лит. къекъведай) "который ходит, ходящий".

Основная особенность деепричастий говора заключается в том, что вместо деепричастия времени со значением "как только ..." (формы временного подчинения, союзного деепричастия, конверба) литературного языка, образующегося сложением основ посредством суффикса -ди, в говоре выступает отсутствующая в литературном языке форма с аффиксом -ни, образуемая от масдара, ср.: атынни (лит. атанмазди) "как только пришел" и др.

Что интересно, формы на -ди типа лит. авунамазди "как только сделал" в говоре не употребляются. В соответствующих литературному языку формах, вместо формообразующей частицы -ди выступает -на, ср.: атанамазна (лит. атанамазди) "как только пришел", фенамазна (лит. фенамазди) "как только пошел".

Также в говоре не замечены союзные деепричастия времени с формантом -лахъда типа литературных фейшахъди "когда пошел, сходил", образованные от причастия прошедшего (фейи■). Им соответствуют единицы без конечного -хъди, ср.: фейила.

Широко применяется в хлютском говоре союзное деепричастие аналитического характера с компонентом тывал (видимо, соответствующее литературному ч1увал "во время"), ср.: ч1алахъ хьай твал (лит. ч1алахъ хьанмаз-ди) "как только поверил", атай тывал (лит. атанмазди) "как только пришел".

Для выражения деепричастий причины в хлютском говоре дополнительно используется аналитическая конструкция с отглагольным послелогом килигена "исходя" (от "смотря"), ср.: хунт килигена //хвайвали (лит. хъвайи-виляй) "из-за того, что выпил".

Для образования форм запретительного наклонения, как и в литературном языке используется аффикс -м-, однако в его использовании имеются расхождения, ср: ма-кьа-р (лит. къве-мир) "не приходи", мийир (лит. ийи-мир) "не делай", марахар (лит. рахамир) "не разговаривай", марагъур (лит. ракъурмир) "не пускай" и др. В отличие от литературного языка, а также некоторых говоров самурского наречия, в хлютском говоре аффикс -м- может употребляться также инфиксально, ср.: матухур // тымахур (лит. тухумир) "не веди, не относи".

В исследуемом говоре от некоторых глаголов императив образуется иначе, чем в литературном языке, ср.: гьат1 (лит. ат1утГ) "режь". Наблюдаются случаи, когда литературным простым императивам, образующимся редупликацией корневого согласного, в хлютском говоре соответствуют сложные структуры, ср.: хъуьрар э •(< хъверун) и лит. хъуьруьхъ (< хъуьруьн) "смейся" и др.

Императив от ряда сложных глаголов непереходной семантики, образованных с помощью вспомогательного глагола кун (в литературном языке им соответствуют глаголы синтетической структуры модели "глагольная основа + -ун"), оформляется в говоре элементами -ыхь, -к.

В образовании императива 1 в говоре также обнаруживаются отклонения структурного содержания и фонетического порядка. Императив 1 в говоре, в отличие от литературного языка, принимает аффикс -да, совпадая в

плане выражения с литературным футурумом, ср.: луда (лит. лугьун) "давай скажем", кИикида (лит. кхьии) "давай напишем", леда (лит. пен) "давай поедим" и др.

Глагол хлютского говора отличается от литературного и при оформлении отрицательных форм, которые в говоре образуются присоединением к соответствующим положительным формам суффиксов отрицания -ш, -ший, как в говорах кубинского, самурского наречий и некоторых говорах курах-ского диалекта. В литературном языке наблюдается -ч/г, -чИир, ср.: аквадаш (лит. аквадачИ) "не увидишь", ац1ыдаш (лит. ац1удачК) "не наполнится" и др.

Отклонения структурного содержания и фонетического устройства обнаруживаются и в образовании временных форм глагола. Так, в отличие от литературного языка, в составе прошедшего совершенного простого обнаруживается вставочный элемент -р-. Ср.: фирдей (лит. фидай) "шел", лердей (лит. недай) "ел", кукрдей (лит. кикЫдай) "дрался", йишердей (лит. шехьдай) "плакал" и др. По-видимому, формы говора образовались от причастия будущего-общего времени. На это указывают ахтынские формы, где вместо согласного д употребляется з.

6. Наречие. Во всех разрядах наречия говора обнаруживаются фонетические расхождения: кьасыст1ан (лит. кьасустай) "назло; специально", сак!ана "никак" (лит. сак1апи); нех1аьниз (лит. наъниз), инил (лит. иная) "здесь", фина? (лит. гьинай?) "откуда?", гьазей "снизу" (лит. агъадай); фикь-ада? "сколько?" (лит. гьикьван?)\ кИич1ервали "со страху, боязливо" (лит. кИич!евиляй), вишиз? "почему?" (лит. вучИиз?) и т.д.

В хлютской речи редко принимается широко представленный в литературном языке суффикс образования наречий -диз. В говоре получил большее распространение суффикс -дакИаз.

В наречиях, которые обособились от падежных форм абстрактных существительных, в отличие от литературного языка, суффикс -вал не переходит в -вил, ср.: иервали (лит. иервилаьй) "из-за красоты" и др.

В говоре представлено наречие хъна "потом", отсутствующее в литературном языке, данное значение в литературном передается наречием ахпа. Хъна используется и в речи соседей - хрюгцев, а какинцы и курушцы употребляют ахъна.

Некоторые отличия касаются функциональной загруженности наречий. К примеру, в говоре вместо литературного пис употребляется кИт1ай "плохо" (в ахтынском говоре употребляется канда), ср.: кИт1ай рахада (лит. п!тс рахада) "плохо говорит".

7. Служебные части речи. Отличительные особенности, наблюдаемые в корпусе служебных частей речи говора, в основном сводятся к фоне-

тическим. Все они подробно описаны в работе.

В говоре практически не различаются частицы ингье "вот, вот здесь" (о предмете, находящемся вблизи говорящего), ангье "вот, вот там" (о предмете, находящемся вдали от говорящего), им соответствует г1анаъ.

В хлютском говоре вместо сравнительной частицы хьиз "как, подобно", как и в других говорах самурского наречия, употребляется хьтин, ср.: чын хьтин рахада (лит. чун хьгарахада) "как мы говорим".

Соединительный союз -ни в говоре употребляется как -на.

8. Мездометие. Среди междометий говора и литературного языка расхождения обусловлены фонетической структурой, ср.: а рыш "ей, девушка" (лит. йарыш "ей, девушка"), ахайхь //хвойш (лит. охвати) "междометие, выражающее облегчение", кагь (лит. йагь) "выражает удивление", пИфуь-пИфуь // nhpuiu-nhpiuu "призыв, подзывающий козу", вовгьа, чкхъай "призыв, погоняющий вола" и т.д.

В третьей главе "Лексические особенности хлютского говора" изучается лексический состав говора. Лексическое своеобразие говора обусловлено наличием большого количества диалектных слов, в частности, так называемых собственно диалектизмов: кемеч "вязаный носок с подошвой", к1урулай "маленькая вязанка", наиграв "топкое место", рушанни хцин капачар растение (букв, кисти рук дочки и сына), хашк1алам "фаланга (насекомое)", ямаг "только что приготовленная пища, горячее питание", хвах "большой камень" и др., а также семантических диалектизмов типа текъуън (лит. элкъ-вей чкка) "поворот", папакьай (лит. хенцГ) "клещ", йаъ (лит. диде) "мать", карж (лит. къир, шкъакъ) "смола", кан (лит. чкал) "кора", къуьнуьн вик (лит. жинабдин к1араб) "ключица", къабу-къабачи (лит. перпилаг) "качели", къых (лит. къаяб) "скала", кьуртун (лит. туъкъуьмун) "глотать", кЫсрав (лит. ц1умаруф) "жировик", ланк1ур (лит. вир) "пруд, озеро", паск1ым (лит. мукал) "серп", поъркь (лит. къвакъа) "терн", тварк (лит. варданаг) "каток для крыши", цуькъуьф (лит. гъвергъвер) "подснежник", mhbinh къалашар (лит. к1инт1-лаш) "игра в чижики", цырцыгъей (лит. мурк1уцТ) "сосулька", ч1енк1ер (лит. ракьар) "капкан", ч1уънуьч1 (лит. санжах) "булавка", рикьаьй (лит. пеги) "лист", лыбыяр (лит. пахла) "фасоль", хъарар (лит. гьебе) "сума, хурджин" и

др.

Не в меньшей степени своеобразие словарного состава говора проявляется в его заимствованной части, в которой больше тюркизмов.

Представлены также случаи, когда одни и те же предметы и понятия в говоре и в литературном языке выражаются разнокоренными заимствованными лексемами. Ср.: пекер (тюрк.) и лит. nhapman (тюрк.) "одежда", алкъа (араб.) и пт.уьнуьг (тюрк.) "кольцо" и др.

В хлютском говоре имеют место случаи, когда функционирующим в литературном языке заимствованиям соответствуют исконные слова, ср.: эрж и лит. лищан (перс.) "метка", рикьаьй и лит. пеш (перс.) "лист", бабавах и лит. биби, эме (тюрк.) "тетя по отцу", дидевах и лит. хала (тюрк.) "тетя по матери", каг и лит. халу (араб.) "брат матери" и др.

В работе описаны и обратные случаи, когда функционирующим в литературном языке исконным лексическим единицам в хлютском говоре соответствуют заимствования, ср.: первана (перс.) и лит. чепелукь "бабочка".

Некоторые исконные слова, зафиксированные в хлютском говоре (в литературном им соответствуют заимствования), встречаются и в родственных языках. К примеру, ср.: лит. халича (тюрк.) и хл. т1амс (анд. т!амсса; ахв. т!асса; чам. т!ансса; тинд. т1амсса\ дарг. т!амс\ аг. т1амс; рут. т1амс "ковер (ворсовый)", лит. кул (тюрк.) и хл. хьрыс (рут., цах. хьырыс) "веник", лит. дуьгве (тюрк.) и хл. лыч/(дар. луч!; таб. лич1; аг. лич!; рут. лычГ) "телка", лит. сундух и хл. сак1ан (рут. сак1ан\ цах. сак!ап) "сундук", лит. шурва и хл., рут. 1(1ыс "борщ, суп", лит. куьрзеяр и хл., рут. хырцар "пельмени" и др.

В говоре представлены омонимичные ряды, отсутствующие в литературном, ср.: кИич! "страх" - к\шч1 "собака"; хъуьрер "седло для осла" -хъуьрер "смех"; кфир "зажигать, включать" - кфир "неопрятный"; кИуркур "колокольчик" - ккуркур "пузырь"; п1окор "щеки" - п1оркор "плодожорка"; даш "отец" - даш "дядя", кьал "груша" - кьал "стебель", кикин "хоронить" -кикин "писать" - кикин "зажечь (о печи)", мает "мозг" - мает "кефир" и др.

Некоторые слова вошли в омонимичный ряд в результате фонетических и др. преобразований в структуре слова, ср.: колах (лит. свах) "коренной зуб" - колах (лит. ккалах) "работа", кьуьч! (лит. гъуьчГ) "моль" - кьуьч! (лит. кьуьчГ) "подмышка", хуьр (лит. гъуьр) "мука" - хуьр (лит. хуьр) "село", эб (лит. йаб) "ухо" - эб (лит. йэб) "веревка", чалгъа (лит. жалгъа) "сустав" -чалгъа (лит. къелем) "саженец", хьел (лит. гел) "след" - хьел (лит. хьел) "стрела", шки (лит. шк1уь) "тонкий" - шки (лит. жик1и) "шиповник" и др.

В заключении подводятся итоги и обобщаются основные результаты исследования. Проведенное исследование по фонетико-• морфологической и лексической характеристике хлютского говора позволяет определить речь хлютцев как самостоятельный говор лезгинского языка, сохранивший реликтовые (исторические) черты. По своим основным признакам хлютский говор можно квалифицировать как одну из локальных (диалектных) единиц самурского наречия лезгинского языка. В то же время, он сохранил ряд интересных с точки зрения истории особенностей, характерных для кубинского и кюринского наречий (в частности, также некоторых говоров, например, курахского диалекта, территориально

не граничащего с ним).

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях автора:

Статьи, опубликованные в изданиях, включенных в перечень ВАК

РФ:

1. Абдулмуталибов Н.Ш., Султалиева З.М. Особенности образования императива в ахтынском диалекте лезгинского языка // Искусство и образование. М., 2009. № 8. С. 147-152.

2. Султалиева З.М. Фонетические процессы в системе гласных хлют-ского говора лезгинского языка // Вестник ДНЦ РАН. Махачкала, 2011. № 40. С. 74-77.

Статьи, опубликованные в других изданиях:

3. Султалиева З.М. Лексика хлютского говора лезгинского языка на фоне лексики родственных языков // Материалы Международного конгресса кавказоведов. Тбилиси, 2007. С. 399-402.

4. Султалиева З.М. Особенности лексики хлютского говора лезгинского языка // Современные проблемы кавказского языкознания. Вып. 8. Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2008. С. 20-27.

5. Султалиева З.М. Особенности в системе вокализма хлютского говора // Проблемы общего и дагестанского языкознания. Вып. 6. Махачкала: ДНЦ РАН, 2010. С. 284-289.

6. Султалиева З.М. Особенности консонантизма хлютского говора // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Вып. 9. Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2010. С. 215-222.

7. Султалиева З.М. Особенности именных частей речи в хлютском говоре лезгинского языка // Семантика языковых единиц разных уровней. Вып. 14. Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2010. С. 50-55.

Подписано в печать. Бумага офсетная. Печать офсетная. Формат 60*84 1/16. Усл. печ.л -1,5. Заказ № 452. Тираж 100 экз.

Отпечатано в типографии "Радуга-1" г. Махачкала, ул. Коркмасова, 11 "а"

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Султалиева, Земфира Мамедьяровна

Введение.2

Глава 1. Фонетические особенности хлютского говора.14

1.1. Система вокализма.14

1.1.1. Звукосоответствия гласных хлютского говора и литературного 19-31 языка.

1.1.2. Фонетические процессы в системе гласных.32

1.1.3. Ударение.42

1.2. Система консонантизма.44

1.3. Звуковые процессы в системе согласных.47

Глава 2. Морфологические особенности хлютского говора.74

2.1. Имя существительное.74

2.2. Имя прилагательное.93

2.3. Имя числительное.97

2.4. Местоимение.101

2.5. Глагол.107

2.6. Наречие.126

2.7. Служебные части речи.130

2.8. Междометие.

Глава 3. Лексические особенности хлютского говора.133

3.1. Пласты диалектизмов.133

3.2. Лексические категории.144

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Султалиева, Земфира Мамедьяровна

Лезгинский язык — один из крупных языков Дагестана и Азербайджана, имеющий многолетние литературные традиции. По генетической классификации лезгинский язык, наряду с близкородственными табасаранским, агульским, рутульским, цахурским, арчинским, будухским, крызским, хиналугским и удинским языками, образует лезгинскую подгруппу в составе дагестанских языков. Наибольшая близость при этом обнаруживается между лезгинским, табасаранским и агульским языками, формирующими так называемую восточно-лезгинскую подгруппу.

Обилие диалектов и говоров, существенно отличающихся друг от друга своими фонетико-морфологическими и лексико-грамматическими особенностями, - характерное свойство дагестанских языков. Лезгинский язык в этом отношении не составляет исключения, хотя по сравнению с некоторыми другими языками дагестанской группы (аварским, даргинским) он обнаруживает высокую диалектную нивелированность.

На лезгинском языке говорят жители Ахтынского, Докузпаринского, Ку-рахского, Магарамкентского, Сулейман-Стальского районов Дагестана и Кубинского, Кусарского, Хачмасского районов Азербайджана. Отдельные лезгинские селения находятся также на территории Дербентского, Рутульского, Хасавюртовского и Хивского (около 45 %) районов Республики Дагестан и Варта-шенского, Исмаиллинского и других районов Азербайджана.

Как известно, диалектное дробление лезгинского языка окончательно не установлено. Некоторые говоры лезгинского языка, в том числе и говоры ахтынского наречия все еще не стали объектом научного исследования. Между, тем, их изучение представляет немалый научный интерес для выявления структурных особенностей лезгинского языка. Неясным в силу слабой изученности остается и структура речи селения Хлют, находящегося на ареале самурского наречия лезгинского языка и рутульского языка. Хлют (самоназвание Хъуълуып) единственное лезгинское село на территории Рутульского района.

В работах лезгинских диалектологов практически нет данных о речи этого старинного села. Лишь некоторые особенности отмечены в [ГайдаровЛ 963: 7879]. Здесь данная диалектная единица выделяется в качестве отдельного говора. Данные по хлютскому говору приводятся также в работе А.Е. Кибрика, C.B. Кодзасова [1990]. Таким образом, хлютский говор-самурского наречия еще не был объектом специального научного исследования. Между тем, его изучение представляет немалый научный интерес. Во-первых, хлютский говор, занимающий западную периферию распространения лезгинского языка, с одной стороны, сохранил немало архаичного, а с другой, приобрел ряд особенностей, не характерных для литературного языка. Во-вторых, самурское наречие, имея объединяющие все говоры особенности, в то же время дробится на ряд групп и отдельных говоров, обнаруживающих немало своеобразного, что, в свою очередь, делает необходимым исследование неизученных еще диалектных единиц этого наречия, особенно и прежде всего тех из них, которые, по имеющимся предварительным данным, представляют определенный диалектологический интерес или же научную ценность.

Интерес к говору села Хлют обусловлен еще тем, что он граничит с ру-тульским языком, и в этом отношении интересны будут взаимоотношения данных языковых единиц.

В настоящее время происходят изменения на всех уровнях диалектной системы. Исчезают из живого употребления слова-и выражения, связанные со старым укладом жизни, старыми орудиями труда и способами материального производства; часть лексики подвергается переосмыслению, появляются новые слова, приходящие из литературного языка. Изменяются фонетическая система и грамматический строй. Однако нельзя говорить, что говор полностью изживает себя, уступая место литературному языку. Как территориальные разновидности лезгинского национального языка говоры и сейчас для значительной части его носителей остаются основным средством коммуникации, средством повседневного общения. В этих условиях тенденции к сохранению используемой коммуникативной системы преобладают над тенденциями к ее изменению.

Следует особо отметить, что устойчивость или изменчивость диалектной системы во многом зависят от характера; отношений с окружающим населением (говор не является изолированным или территориально / социально изолированным), говор контактирует с окружающими инодиалектными и иноязыковы-ми системами.

Специфика типичного, неизолированного говора, каким представляется. хлютский говор, состоит в том, что в нем довольно интенсивно идет процесс разрушения исконной диалектной системы не только в результате воздействия литературного языка, но в первую очередь в силу активного междиалектного контактирования, тесного взаимодействия с соседними говорами (с разными или сходными диалектными основами), а также родственным лезгинскому — рутульским языком, что подтверждает наши исследования хлютского говора. Процесс взаимодействия наблюдается на всех уровнях языковых и диалектных систем, в результате чего исконная диалектная система становится неустойчивой, претерпевает значительные изменения; о чем свидетельствует варьирование как в плане выражения,так и в плане содержания.

Немаловажную роль, на наш взгляд, играет и то, что рассматриваемый говор распространен на: незначительной территории, на территории одного села. И в настоящее время социально-экономическим развитием связан с Рутульским; районом.

Некоторые хлютцы живут в с. Ахты Ахтынского района, многие в Рутуль-ском районе. С рутульцами они общаются на лезгинском, рутульском и рус-скомязыках. •

За редким, исключением, переселенцы и их. потомко в течение почти восьмидесяти лет истории пребывания в Рутуле не: утратили особенностей? говора своих предков.

Основной особенностью говора хлютцев является наличие ряда особенностей, совпадающих с особенностями говоров самурского наречия на общем фоне "ыканья", с одной стороны, и употребление жителями этих мест в своей речи многих форм литературного языка, к примеру, отсутствие "з-ыканья".

Квалификационные сведения м диссертации

Объектом исследования являются фонетико-морфологические и лексические особенности хлютского говора ахтынского диалекта самурского наречия лезгинского языка, по которому в специальной литературе практически нет никаких сведений. Исследование данного говора имеет большое значение для лез-гиноведения, оно открывает возможности выявить и научно интерпретировать более обширно фонетические, морфологические и лексические особенности самурского наречия, к которому относится хлютский говор.

Предмет исследования — фонетическо-морфологические и лексические особенности хлютского говора лезгинского языка.

Актуальность темы. Выбор темы продиктован необходимостью специального исследования фонетических, морфологических и лексических особенностей хлютского говора и определения его места в системе диалектов лезгинского языка. "Данные диалектов являются очень существенным материалом для надежности и полноты сравнительно-исторических выводов" [Бокарев, 1961: 6п

Хлютский говор лезгинского языка не изучен ни в плане синхронии, ни в плане диахронии. Без описания.и углубленного анализа материала диалектов и говоров, лёгших в основу литературного языка, диалектологическое изучение лезгинского языка невозможно рассматривать как завершенное.

Исследование хлютского говора вызвано также интенсивностью процесса нивелирования диалектных различий, обусловленного миграцией населения с горных местностей в районные центры и города. Научное освещение диалектов и говоров-имеет большое значение для изучения истории языка и истории народа, его этногенеза, материальной и духовной культуры.

Актуальность изучения хлютского говора возрастает в связи с проживанием хлютцев в Рутульском районе, в соседстве с родственной языковой средой, следовательно, с процессами языковой дифференциации и интеграции, обусловленными условиями развития говора.

Цель» и задачи исследования. Основная цель исследования — системное синхронное описание фонетических, морфологических и лексических особенч \ ностей хлютского говора в* сравнении с литературным языком и другими диалектами, выявление его специфических черт на исследуемых уровнях, их теоретическое осмысление, анализ и уточнение места данной диалектной единицы в классификационной системе лезгинских диалектов и говоров. В ряде случаев диахронические экскурсы служат уяснению синхронических аспектов исследования. Достижение поставленной цели потребовало постановки и решения ряда конкретных задач:

1) исследования фонетической системы говора, в частности:

- изучение специфических особенностей фонетической системы хлютского говора;

- выявление и описание звукосоответствий в вокалической и консонантной системах говора, отличающих его от лезгинского литературного языка и других говоров;

- выявление и описание звуковых процессов, имеющих место в говоре, сравнительный анализ фонетических систем хлютского говора и лезгинского литературного языка;

2) изучения морфологического строя говора, выявления его специфики на фоне лезгинского литературного языка и других говоров и диалектов;

3) изучения лексического состава говора; выявления его специфики на фоне лезгинского литературного языка и других говоров и диалектов, анализ семантических групп слов, пластов диалектизмов, лексических категорий и т.д.

Помимо этого, с опорой на факты хлютского говора, в работе освещаются ■ отдельные вопросы истории лезгинского языка, не. получившие однозначного решения.

Научная новизна. В диссертационной работе впервые даются системное описание и квалификация фактов и явлений хлютского говора. Рассматривается состав фонем говора, выявлены типичные для говора фонетические процессы, звуковые соответствия гласных и согласных звуков говора звукам литературного лезгинского языка и других говоров самурского наречия.

Впервые подвергаются лингвистическому анализу морфологические особенности хлютского говора, в результате чего выделен ряд словоизменительных морфем, не отмеченных в специальной литературе - флексии эргатива существительного. Выявлены.также специфические особенности времен и наклонений, отрицательных форм глагола и т.д.

В научный обиход впервые вводится большой пласт собственно диалектизмов - названия бытовой терминологии, названия предметов материальной культуры, ономастические единицы и др.

Научная новизна состоит также в интерпретации ряда фактов лезгинского и близкородственных языков на основе их сопоставления с данными хлютского говора.

Теоретическая значимость определена актуальностью и научной новизной исследования. Проведенное исследование способствует более глубокому пониманию специфики звукового строя, морфологической структуры и лексического состава лезгинского языка. Обнаруженные при исследовании хлютского говора особенности дают возможность в определенной* степени уточнить классификацию лезгинских говоров, в частности, говоров самурского наречия. Материал и выводы диссертационной работы могут быть использованы при изучении диалектов генетически родственных дагестанских языков.

Значимость исследования данного'говора проявляется в том, что он сохранил своеобразные особенности, характерные для исследования истории лезгинского языка, данные говора являются очень существенным материалом для надежности и полноты сравнительно-исторических выводов:

Практическая ценность исследования. Основные результаты диссертационной работы могут быть использованы: 1) в преподавании лезгинского языка в школе; 2) при изучении курса диалектологии в вузе; 3) при составлении учебно-методических пособий по диалектологии и истории языка; 4) при составлении диалектологических и орфографических словарей лезгинского языка; 5) при составлении сравнительно-сопоставительных словарей и сравнительно-исторической грамматики дагестанских языков; 6) при составлении диалектологических карт. Также большую помощь материалы диссертации могут оказать учителю лезгинского языка в хлютской школе.

Методы и источники исследования. Данное научное исследование носит синхронно-описательный характер, а при необходимости в нем использованы сравнительно-сопоставительный и сравнительно-исторический методы, которые позволили выявить расхождения в фонетической, морфологической-и лексической системах говора по сравнению с лезгинским литературным языком-и другими диалектами. Научно-теоретической базой работы послужили труды по лезгинскому языку и родственным языкам.

Материал, на основе которого дается описание хлютского говора, собирался непосредственно на месте его распространения - в селе Хлют.

Основным методом-собирания материала были записи личных бесед автора с представителями говора на месте, записи ответов на вопросы, наблюдения над речью в общественных местах, прослушивание и запись фольклорных произведений (сказок, песен, пословиц и поговорок), получение консультации по отдельным вопросам грамматического характера у учителей местной школы и др. Информаторами при сборе материала были: Абдурагимов Саидахмед - 78 лет (пенсионер, работал учителем хлютской СОШ), Шихженетов Камил Ших-женетович - 78 лет (пенсионер, работал электриком-механиком, Магомедова Перизда Гашумовна — 70 > лет (пенсионер, работала в колхозе); Абдурагимова Кизилгюл Саидахмедовна - 35 лет (работает в Доме культуры Рутульского района) и др. Всем им автор выражает искреннюю благодарность за оказанную помощь при сборе материала и создание благоприятных условий для работы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Для вокалической системы хлютского говора характерны следующие гласные, отсутствующие в литературном языке и частично характерные для некоторых говоров лезгинского языка: а) нелабиализованный гласный [ы]; б) лабиализованные гласные [о], [оь].

2. Для консонантной системы хлютского говора характерны согласные, архаичные (затухающие) в литературном языке и частично характерные для некоторых говоров лезгинского языка: а) фарингальный звонкий [г1] и фарингальный глухой [х1]; б)-глухие лабиализованные аффрикаты [чв] и [ч1в]; в) шире представлены лабиализованные согласные.

3. Хлютский говор отличается от других говоров самурского наречия отсутствием "з-ыканья".

4. Своеобразие хлютского говора в значительной степени определяют зву-косоответствия в области вокализма и консонантизма, в частности, описываемый говор является центром интенсивного употребления глухих простых смычных согласных, и здесь наблюдается большая устойчивость губных гласных.

5. В говоре часто нарушается сингармонизм гласных.

6. В исследовании выявлен ряд словоизменительных морфем, не отмеченных в специальной литературе. Так, инвентарь эргативного падежа в говоре, как и в других говорах самурского наречия, значительно богаче. Существенны также различия говора по отнесению имен существительных к тому или иному типу склонения.

7. В отличие от других диалектов и говоров самурского наречия, где флексия имен существительных всех пяти падежей удаления состоит из гласного + фрикативный звонкий согласный- гъ, в хлютском говоре, как и в литературном языке, имеет место ётовый дифтонг ай.

8. В говоре обнаружены, структурные изменения в системе всех частей фе-чи. В говоре представлено наречие хъна "потом", отсутствующее в литературном языке, данное значение в литературном передается наречием ахпа. В хлют-ской речи редко принимается- широко представленный в литературном языке суффикс образования наречий -диз. В говоре получил большее распространение суффикс -дакказ.

9. Отличия касаются и функциональной загруженности прилагательных, наречий.

10. Глагольные формы говора по ряду особенностей своего образования и изменения отличаются от соответствующих глагольных форм литературного языка, например, в масдаре категориальному суффиксу -н предшествует гласный детерминант -ы- вместо литературного -у. в5 деепричастных аффиксах также часто употребляется гласный детерминант -ы-.

В хлютском говоре наблюдается окаменелый префиксальный элемент й, отсутствующий не только в литературном языке, но и в-других говорах ^амурского наречия.

В некоторых превербных глаголах говора, в отличие от литературного языка, вставляется:согласный к, ср.: алаткун (лит. алатун) "спадать".

В отличие от литературного языка, в составе прошедшего совершенного простого обнаруживается вставочный элемент -р-, ср.: фирдей (лит. фидай) "шел".

11. В говоре представлена еще одна форма причастий будущего времени, образованная посредством форманта -р, ср.: экъвоьр "который ходит".

12. Отличие в корпусе деепричастий заключается'в том, что вместо деепричастия времени^ со значением "как только ."' (формы временного, подчинения, союзного деепричастия, конверба) литературного языка, образующегося сложением основ посредством суффикса. -дщ в говоре выступает отсутствующая в литературном языке форма с аффиксом -ни, образуемая от масдара, ср.: атынни ^лш. атанмазди)11как только пришел" и др.

Широко применяется; в хлютском говоре союзное деепричастие* аналитического характерах компонентом- тывал, ср.: атай тывал (лит. атанмазди) "как только пришел", ац1ай тывал (лит. ац1анамазди) "как только наполнился".

13. В; образовании форм императива в говоре обнаруживаются отклонения структурного содержания* и; фонетического порядкам

14. Лексическое своеобразие говора обусловлено наличием большого; количества диалектных слов, в частности, так называемых собственно диалектизмов, а также семантических диалектизмов.

15. В хлютском говоре имеют место случаи, когда функционирующим в г литературном языке'заимствованиям соответствуют исконные слова, многие из которых встречаются и в родственных языках, в частности, в рутульском.

16. Омонимия представлена большим количеством слов.

Село Хлют: этнокультурные и историко-социальные сведения.

Село Хлют располагается на правой стороне реки Самур (по течению реки). Селение в настоящее время административно входит в Рутульский район. От Хлюта до с. Ахты 20 км., до Рутула.15 км, а до Махачкалы — 280 км.

Вид села со стороны напоминает раскрытые крылья орла. На месте головы орла находится святыня (пир) Теке, куда ходят верующие. Село делит пополам река Фулфан, которая впадает в Самур.

Новостройки по левую стороны реки Фулфан называют Ц1ийи хуьр "Новый поселок", а правую сторону Куьгьне хуьр "Старое село". С тыльной стороны села находятся Радранские горы (Радран дагъ, Типаън дагъ, Сумрай дагъ). Природные условия хлютской долины (Фулфан дере) благоприятны для жизни горцев.

На противоположной стороне с. Хлют расположены села Зрых, Кака, Хрюг, которые относятся к Ахтынскому району.

В 3 км. от села Хлют в прошлом были села Лакун, Играхъ, Ич1е, которые позднее переселились на равнину, в Магарамкентский район. Ичинцы в настоящее время-проживают в с. Яраг-Казмаляр, лакунцы и играхцы - в с. Целе-гуьн. Эти* села до переселения, в советскую эпоху также относились к Рутуль-скому району, к сельсовету Хлют. Речь жителей этих сел и речь хлютцев практически не отличалась.

Неподалеку от с. Хлют расположено рутульское село Киче (Кич1е), большинство жителей которого говорят на лезгинском языке. На-территории села есть кладбище, которое расположено отдельно, там похоронены таты - Чывыдрьгн сырар.

Близость горных вершин, лесов, буйной и сочной альпийской растительности на склонах гор, огромные площади, занятые садами и огородами, бурлящая и молочная река Фулфан - все это создает особую прелесть хлютского климата. Ниже села, по кайме протекает река Самур. Основными отраслями хозяйства хлютцев являются животноводство и земледелие. В основном выращивают капусту и картошку. Есть террасные поля, сады, пастбища и сенокосы.

В дореволюционное время селение было значительно крупнее по числу говорящих на хлютском говоре. В настоящее время, по приблизительным данным их более 6 тыс. человек. За пределами села хлютцы проживают в Махачкале, Дербенте, Каспийске и в некоторых других городах и населенных пунктах, а также в городах Республики Азербайджан, главным образом, в Баку, Хачмазе, Набране. Многие современные хлютцы живут в Тюменской области.

В селении имеются средняя общеобразовательная школа, школа искусств, Дворец культуры, почта, медпункт, детский сад, контора сельского совета, спортшкола, мечеть, есть сельскохозяйственные предприятия, фермерские хозяйства, колхоз. В 1925 году в селении открылась светская школа — семилетка.

В настоящее время в селении 575 хозяйств, 435 домов, где проживают чуть более 2100 человек.

Село, по преданию, было основано в древние времена. По рассказу сельчан, название села происходит от нарицательного куьлуът (лит. гуълуьт) "жу-рабы, чувяки". Журабы {кемечар, шамалар), которые вязали хлютцы, отличались своеобразными узорами, орнаментом, особой расцветкой, а также прочностью и плотностью. Есть и другие варианты основания села.

Происходящие- изменения в экономическом, и социальном развитии с. Хлют являются закономерными для жизни-населенных пунктов современного Кавказа. Однако происходящие вместе с тем этнополитические процессы переселения высокогорных населенных пунктов на равнину, поближе к районным центрам и городам, т.е. процессы урбанизации накладывают отпечаток и на речь жителей такого рода- населенных пунктов, как Хлют. Переселение на плоскость и смешение в данном случае хлютской речи с речью жителей других населенных пунктов приводит к постоянной нивелировке, а порой к полной утере специфических фоно-морфологических и лексических особенностей хлютской речи, представляющей немалый научный интерес.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Фонетико-морфологические и лексические особенности хлютского говора лезгинского языка"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Хлютский говор характеризуется отличной системой гласных и согласных звуков по сравнению с литературным языком и другими диалектами лезгинского языка. Звуковой состав хлютцев ближе к звуковому составу диалектов са-мурского наречия. Однако ряд фактов обнаруживает близость к диалектам кюринского наречия, легшего в основу литературного языка.

Одним из наиболее закономерных соответствий в говоре является использование негубного гласного звука заднего ряда верхнего подъема [ы] вместо лабильного [у] литературного языка, ср.: йыхьына (лит. ругуна) "сварил", ц1ыйч1уъд (лит. ц1ек1уъд) "девятнадцать", лацыбыр (лит. лацубур) "белые". Гласный [ы] распространен также в говорах кубинского и самурского наречий.

В хлютском говоре также широко представлен губной гласный заднего ряда среднего подъема [о]. Наличие этого гласного в исконных лезгинских словах отдаляет хлютскую речь от диалектов кюринского и самурского наречий, ср.: хор (лит. хвар) "лошадь (самка)", п1арк1ор (лит хъуьхъвер) "щеки", чкукНол (лит. ц1аккул) "перо" и др. Гласный [о] в данных словах - результат частичной делабиализации лабиализованного звука, типа къван > къон.

В говоре представлены умляутизированные гласные [аь, уь, оь]. Употребление [оь] (в литературном он отсутствует) позиционно не обусловлено, он встречается как в исконных, так и в заимствованных словах, ср.: поьркъ (лит. пэнкъв) "лопух", чоърелди (лит. куърелди) "коротко", ткоьх (лит. тНэхв) "затылок" и др. Появление здесь [оь] связано с перестановкой элемента лабиализации на предыдущий или же последующий гласный звук [Талибов 1972: 36].

Разница в звуковом составе, а также изменения, произошедшие как в говоре, так и в литературном языке, породили множество звукосоответствий в области гласных. Бросается в глаза количественный разброс в системе самих звукосоответствий. Одни из них, например, [а] <-» [э]: гъач1ал (лит. еч1ел) "сорняк", [а] <-> [и]: къоьдна (лит. кьведни) "двое", [ы] •<-» [у]: рыги (лит. руш) "девочка", [э] <-> [а]: тефтер (лит. дафтар) "тетрадь", [аь] [а]: гаъзце (лит. газце) "отдай", [аь] <-> [э]: эхъаън (лит. хъен) "тень", [и] [у]: ц1ийкъуд (лит. ц1укьуд) "четырнадцать", [э] [и]: эрид (лит. ирид) "семь" и др. - встречаются часто, другие меньше - [а] «-> [аь]: даг1ва (лит. даъве) "война", [уь] <-> [и]: уьчкуьн (лит. вичкин) "свой", [у] [и]: ц1угъ (лит. ч1иж) "оса", [у] <-► [а]: чкукколар (лит. ц!аккулар) "перья", [ы] [уь]: мацыды (лит. муъккуъди) "другой" и др, некоторые еще реже - [а] [уь]: гъамыр (лит. уъмуър) "жшнъ", [и] [а]: саыпкди (лит. исаъткда) "сейчас", [и] [э]: къирах (лит. къераьх) "берег; край", [аь] [уь]: чуъгъваьна (лит. гуъгъуъна) "позади", [уь] <-> [э] эккэч1ин (лит. эккуъч1ын) "войти", [оь] <-> [э]: роьх (лит.рекъв) "челюсть" и др.

Устанавливая звукосоответствия гласных, мы встретили и другие интересные факты. Например, семантическое противопоставление узких и широких гласных, ср. диалектные и литературные соответствия: уъжуъз и ужуз "дешевый"; гырцал и гуърцел "косяк", ткахыл и ткехил "зерно", чкахыр и чкехир "вино", ткураз и ткерез "весы", ч1ара и ч1ере "лоза, края крыши" и др.

Из звуковых процессов в области гласных характерной для данного говора является полная и частичная регрессивная ассимиляция, ср.: ваъгъши (лит. вагъши) "зверь", г1адатк (лит. адетк) "обычай" и др.

Гармония гласных встречается в достаточно большом количестве лексем. В то же время в говоре в некоторых формах нарушается сингармонизм гласных, ср. сик1 > сик1ра (лит. сик1 > сик1-ре) "лиса".

В функционировании гласных говора зафиксирована прогрессивная и регрессивная несмежная диссимиляция. Так, в результате диссимиляции гласный [у] в-говоре переходит в [и]: ц1ийкьуд (лит. ц1укьуд) "четырнадцать", мигъман (лит. мугъман) "гость" (регрессивная диссимиляция) и др. Диссимилятивные' процессы наблюдаются и при словоизменении.

Среди других звуковых процессов, широко представленных в говоре и создающих одну из ярких отличительных черт вокализма говора, следует отметить редукцию гласных. Во многих случаях причина данного явления объясняется тем; что в сочетании с сонорными в слабой позиции гласные больше подвержены редукции, ср.: чмал (лит. чумал) "кизил", к1раб (лит. к1араб) "кость" и др.

Консонантная система хлютского говора; в основном, аналогична консонантизму лезгинского литературного языка. Вместе с тем, в говоре дополнительно функционируют фарингальные спиранты [rl, xl], наличие которых сближает хлютский говор с яркинским и курахским диалектами кюринского наречия, ср.: zladamh (лит. адетИ) "обычай", даг1ва (лит. дяве) "война", яг1ан (лит. ягъун) "бить", г1агъуз (лит. агъуз) "вниз1.', маьхЫа (лит. маъгьле) "квартал".

Шире в говоре также представлены лабиализованные согласные.

Обнаруживаемые в говоре звуковые замещения консонантов можно классифицировать в основном в следующие группы:

1. Замещение абруптивов простыми смычными согласными (дезабрупти-вация): [къ] [кь]; [к, кЬ] <-*■ [к1]; [п, nh] <-> [nl]; [т, тЬ] [т1]. Ср.: гъетшан (лит. истик1ан) "стакан", акын (лит. ак1ун) "застрять", uieemh (лит. ветГ) "комар", кТукк (лит. к1укТ) "вершина, макушка" и др. Эти соответствия сближают говор с самурским и кубинским наречиями и ашарским говором кюринского наречия лезгинского языка.

2. Абруптивация. Так, абруптивы [nl, т1, к1, кь, ъ] в' говоре могут соответствовать близким по артикуляции-звукам в литературном языке, ср.: хъелат1 (лит. хьилецН) "обижающийся!1, чполукI (лит. чЬубарукК) "ласточка", чт1кьын (лит. шутккъунун) "выжать", маъ (лит. макь) "жир" и др: Обычно абруптивация сопровождается.другими фонетическими процессами.

3. Замещение глухими звонких согласных: [п, nh] [б]; [к] [г]; [т] [д]; [къ] <-> [гъ] и др.: кашын (лит. гашин) "голодный", пармакИ. (лит. бармакК) "шапка", паци (лит. бац1и) "козленок", тефтер (лит. дафтар) "тетрадь" и др. Подобное явление отмечено и в говорах самурского и кубинского наречий [Гайдаров 1961: 44; Ганиева 2007; 2008].

4. В исследуемом говоре в-нескольких словах наблюдается и обратный процесс, то есть соответствие глухих литературного языка звонким говора: бамбаг (лит. пНамбаг) "вата", тембел (лит. ткемпНел) "ленивый".

5. Замещение шипящими аффрикатами свистящих, ср.: чка (лит. гфе) "дай", чкуъл (лит. цуъл) "сноп", чукНолар (лит. ц1аккулар) "перья", ч1егь (лит. ц1вегъ) "рассол брынзы" и др. Это явление отражено в специальной литературе

Гаджиев 1997, Гайдаров 1961, Мейланова 1964, Ганиева 2007; 2008] как общая закономерность фонетики кубинского и самурского наречий.

6. Замещение одного спиранта другим: ц1ефин (лит. жуьгьен) "горячий уголь", фихьтин? (лит. гыаътин?) "какой?", гъешер (лит. иферар) "тмин", шт1уън (лит. фит1инун) "сосать", шуру (лит. фири) "пресный" и лр.

7. Соответствие простых смычных согласных: чуьлуъ (лит. куьлуъ) "мелкий", ч1уьд (лит. к1уьд) "девять", чкуън (лит. ккуън) "вы", мицкы (лит. муъккуъ) "другой, иной", цвез / г\уъниз? (лит. квез?) "кому?" и т.д.

8. Среди приведенных соответствий в ряде случаев встречаются такие, которые имеют свои антиподы, т.е. такие, в формулах которых согласные меняются местами. Например: [к] <-* [к1] и [к1] [к]; [к1] [кь] и [кь] •*-» [к1], [б] «-»• [п] и [п] «-> [б] и др.

9. В отдельных словах нелабиализованным-согласным литературного языка соответствуют их лабиализованные варианты. Наблюдается и обратное явление. Наличие подобных соответствий, вероятно, связано с сохранением древнего (общелезгинского) лабиализованного согласного в литературном языке или в говоре. Сохранение исторических форм объясняет причины лабиализации согласных. Например, хлютские двусложные йуцал "шитье, строчка", йутар "семена", йикъвал "дождь", йуккал "зуд" объясняют генетическую структуру литературных односложных вариантов с лабиализованными корневыми согласными цвал, твар, къвал и квал соответственно. В словоформе чк(и)хаъна "помыл" в говоре совершенно выпал лабиальный гласный основы [уь]. Лишившись влияния [уь], исчезла и лабиальность конечного согласного, ср. лит. чкуъхвена.

10: Замещение одного сонорного другим.

11. Метатеза происходит как в исконно лезгинских, так и в заимствованных словах, ср.: гевгьер (лит. гегьвер) "жемчуг", йырц1ын (лит. ц1урун) "таять", чиних бангатI (лит. чуънуъх гумбат!) "вор" и др.

12. В говоре представлена полная и частичная, контактная и дистантная ассимиляция, а по направлению ассимилирующего согласного звука имеет место ассимиляция регрессивная и прогрессивная. Ср.: жьтжыр (лит. зунжур) цепочка", гъазгъан (лит. къаэюгъан) "котел", бамбаг (лит. пкамбаг) "вата", техъйидай (лит. техйидай) "не делающий повторно", санна (лит. садни) "ни один", чт!кьын (лит. шутккьунун) "выжать", ц1уьк1 (лит. цуъкГ) "просо" и др.

13. А диссимиляция согласных в говоре наблюдается в редких случаях. .

14. В говоре наращиваться могут звуки в начале, середине и конце слова, ср.: г1езер (лит. азар) "болезнь", гелкъвей (лит. элкъвей) "круглый", глц1ам (лит. рац1ам) "бровь", швет (лит. ветГ) "комар"; инсятди (лит. исятда) "сейчас", хырп1 (лит. хъапГ) "отрыжка". Наиболее часто наращивается сонорный и (иногда с огласовкой), ср.: йеч1и (лит. ич1и) "пустой", йихьен (лит. ген) "послед", йу-цур (лит. цуър) "росток" (в начале); ц1ийпыд (лит. ц1ипуд) "тринадцать" (в середине); хап1ай (лит. хап1а) "каша", кацай (лит. каца) "кирка" (в конце).

15. В хлютском говоре имеет место и обратное явление - усечение или же выпадение согласных.

Немало интересных с точки зрения истории лезгинского языка особенностей обнаруживает морфологический строй говора.

Помимо флексий множественного числа -ар; -ер (эр), -яр (йар), встречающихся и в литературном языке, в говоре употребляются и такие варианты, как -аър, -оър, ср.: мерткоър от мертк П моьртк (лит. мертК) "барбарис", поьркъ > поъркъоър, (лит. къвакъаяр от къвакъа) "терн", ликь > ликьаър (лит. лекъ > лекъ-ер) "печень".

В говоре употребление- -ар гораздо шире; им оформляется множественное число ряда односложных имен существительных с согласным исходом, имеющих в-составе один, из переднерядных гласных: пел > пелар "лоб" (лит. пел > пелер), мес > месар "постель" (лит. мес > месер), къуъд > къуътар (лит. къуъд > хъуът1ер) "зима" и т.д. Интересны также случаи, где некоторые существительные, которые имеют в основе гласные заднего ряда, принимают -ер, вместо ожидаемого -ар, ср.: ул > улер "глаз" (лит. вил > вилер).

В формах множественного числа эргатива (и образуемых от него падежей), наблюдается не -и, как в литературном языке, а гласный -ы, который, в отличие от литературного языка, при изменении по падежам не редуциируется ср.: шараг-ар-ы "детеныши" (лит. шараг-р-и), пел-ар-ы (лит. пел-ер-и) "лоб" и др.

В отличие от некоторых диалектов и говоров самурского наречия, где флексия имен существительных всех пяти падежей удаления состоит из гласного + фрикативный звонкий согласный [гъ], в хлютском говоре, как и в литературном языке, имеет место ётовый дифтонг ай.

В аффиксе направительного 1 падежа регулярно вместо литературного -дсигди будет -дилди, ср.: дамах-дилди (лит. дамах-далди) "с гордостью", ручкка-дилди (лит. ручкка-далди) "ручкой" и др. Эти же расхождения форм местных падежей наблюдаются также в системе остальных именных частей и местоимения говора.

Инвентарь эргативного падежа в говоре значительно богаче. Так, для первого склонения используются дополнительно -о, -оь, -ы, ср.: къуьл > къуълы (лит. къуьл > къуълуь) "пшеница", мес > месы (лит. мес > меси) "постель", сос "невеста" > coco (лит. свас > суса), роьх > роъхоь "мельница" (лит. регъв > регъ-ве). В говоре засвидетельствован еще один вариант аффикса второго склонения (-ди) -ти, который употребляется вместо ассимилятивных -чи, - ч1и, -ц1и, ср.: къич > кьичти "кувшин", чар > чарти "сметана" (лит. чар-чи.), ч1ар > ч1арти "волос" (лит. ч1ар > ч1арч1и), ц1ар > ц1арти "линия" (лит. ц1ар > ц1арц1и) и др. Кроме флексий -уни, -ини, -уьни третьего*склонения, в хлютском» говоре зафиксированы -аны, -ани, -ыны, -ины, ср.: бырж "долг" (лит. бурж) > быржыни (лит. бурж > бурджуни) "долг", idbiMnh "пробка" (лит. к1умпИ) > к1ымпкыни, арф "буква" (лит. гъарф) > арфыны, шам "свеча" > шам-ани (лит. тем > илем-ини) и др. В-группе существительных четвертого и пятого склонения отличия в говоре сводятся в основном к фонетическим.

Существенны также различия говора по отнесению имен существительных к тому или иному типу склонения, ср.: къым > къымани (лит. къум > къумади) "песок", чанг > чангына (лит. чанг > чанга) "горсть", твар > твар-уни (лит. mleap > mleap-iflu) "имя", он > оныни (лит. ван > ванци) "звук, голос" и др.

Определенные расхождения с литературным языком в говоре имеют место и в системе прилагательного. В основном они сводятся к структурным и фонетическим, ср.: эриде (лит. яруди) "красный", дишибыр (лит. дишибур) "самка", йашлы (лит. йашлу) "пожилой", такъай (лит. къакъан) "высокий". Прилагательное кЬич1е "трусливый" (от кич!) в говоре принимает на конце сонорный -р, ср.: гич1 "страх" > гич1ерде. Сонорная.фонема [р] вклинивается также в структуру отнаречного прилагательного гьинаран "здешний" от гъина "здесь" (лит ина > инин).

Некоторые отличия касаются функциональной загруженности прилагательных. К примеру, ислягъ "мирный" в говоре употребляется часто вместо лит. секин "спокойный". В хлютском говоре получает большее распространение сравнительное слово хътин (часто употребляется вместо сравнительного союза хьиз) для выражения степени сравнения, ср.: Руш йаъ хътин гуърчегди э (лит. руш диде хьиз иер я) "Девочка красива-(красивая есть), как мать". При образовании превосходной степени в говоре, в отличие от литературного языка (где чаще употребляются слова nanh "очень" и гзаф "очень, много, самый"), хлютцы употребляют паара (пара) "очень": пара гъакъыллы кНас эй (лит. лап акъуллу ккас тир) "очень умный человек был", пара йуъч1уь (лит. лапуъц1уъ) "очень соленый" и т.д. Данная особенность приближает говор к говорам самурского и кубинского наречий.

Отличия имен числительных говора» от литературного языка в основном-сводятся к фонетическим. Интересно, например, наращение в середине числительных 13, 14, 17, 19 сонорного-[й]: ц1ийпыд (лит. ц1ипуд), ц1ейкъуд (лит. ц1укъуд); ц1ейрид (лит. ц1ерид), ц1ыйч1уъд (лит. ц1ыйч1уъд).

В качестве вопроса к числительному в говоре вместо литературного гъикъ-ван? употребляется фикъадар? "сколько?".

В исходной форме отдельные местоимения говора отличаются от соответствующих местоимений литературного языка своим звуковым оформлением, ср.: чкуън "вы" (лит. ккуън), еугф? "что?" (лит. вучк?), гъат1а "тот" (лит. amia), уъчк "он сам" (лит. вичК), жи "наш" (лит. чи) и т.д.

В функционально-личных местоимениях ан "он, она, оно" и анбур "они" (от указательного а "этот") во всех падежах, в отличие от литературного языка, после анлаутного гласного [а] появляется сонорный [н] в единственном и во множественном числе (лит. ам и абур).

В отрицательных местоимениях вместо частицы-союза, постфикса ни употребляется на,.ср.: са°нна "ни один, никто, ничто", санина "нигде, никакое место, ни одно место", садазни "никому", са шейна (лит. са шейни) "ничего", са занна (лит. с а затЫи) "ничто, ничего" и др. В структуре последнего выпадает также согласный [т1].

Вопросительному местоимению вуж1 "кто?" литературного языка, как и в кубинском диалекте лезгинского языка, в говоре соответствует слово гъим?.

Глагольные формы говора по ряду особенностей своего образования и изменения отличаются от соответствующих форм литературного языка. Так, в хлютском говоре наблюдается префиксальный окаменелый элемент й, отсутствующий не только в литературном языке, но и в других говорах самурского наречия, ср.: йыхъын-(лит. ругун) "варить", йуъткуън (лит. куъткуьн) "крошить", йуът1уън (лит. mlym) "есть", йыхъ //хьыхь (лит. хьухь) "будь" и др.

Недостаточному глаголу литературного языка я "является" в говоре соответствует е, редко э, а его словоизменительной форме тир — эй, ср.: таре пара четкинде э (лит. таре nanh четкиндия) "Урок очень (весьма) трудный (есть)".

В хлютском говоре в структуре некоторых глаголов; как и в говорах ах-тынского диалекта, в отличие от литературного языка, повторяются согласные корня, ср.: къуркъун (лит. къурун) "сохнуть". Однако данное явление в речи хлютцев употребляется менее регулярно, ср.: хлют. йыхъын и миск. гыргын (лит.ругун) "варить", хлют. хрын и ахт., миск. хырхын (лит. хурун) "связать".

В некоторых превербных глаголах говора, в отличие от литературного языка, вставляется согласный к, ср.: алаткун (лит. алатун) "спадать"^ аваткын (лит. аватын) "падать?, агаткын (лит. агатун) "приближаться" и др.

В структуре некоторых глаголов в начальной позиции появляется согласный т, ср.: текъуъчуън (лит. къекъеч1ун) "отойти", ткъвазын (лит. хкажун) "поднять", ткъудун (лит. акъудун) "выкопать", ткьягъын (лит. хкягъун) "выбрать", ткъат!ын (лит. хкат1ун) "кроить" и др.

Некоторым сложно-синтетическим глаголам литературного языка в говоре соответствуют простые глаголы. Так, простой глагол йигиин "плакать" в говоре сохранил свою более древнюю структуру, в литературном ему соответствует сложно-синтетический глагол шехъун "плакать". В то же время некоторым простым глаголам литературного языка в говоре соответствуют сложные (синтетические) или аналитические глаголы: хабар къын (лит. жузун) "спросить", акъа хьын (лит. гъахьун) "лезть".

Аналитические глаголы в говоре могут соответствовать и сложно-синтетическим глаголам литературного языка: чин уна (лит. чкуънуьхарна) "утаил", к1евиун (лит. к1евун) "закрыть", йыкырхъын (лит. ифин) "нагреваться", ял гун (лит. ялун) "тянуть". Имеет место и обратное соответствие, ср.: йусун (лит. гвен гуьн) "жать", хьын (лит. ван атун//еан хъун) "слышать".

Литературным масдарам с двойными окончаниями (ун+ун, ин+ун, уьн+ун) в говоре соответствуют обычно масдары с одним окончанием, ср.: асын и асун-ун "белить" и др. Тем самым хлютский говор сближается-с диалектами самур-ского и кубинского наречий.

В сложных (совмещающих) причастиях говора, в отличие от литературного языка, утрачивается начальный а вспомогательного глагола ава "есть": цва-завайде (лит. цвазвайди) "сеющий", гузавайде (лит. гузвайди)- "дающий, который даст" и др.

В говоре представлена.еще одна (собственная) форма причастий-будущего-общего времени, образованная посредством форманта -р. ср.: экъвоър (лит. къекъведай) "который ходит, ходящий".

Основная особенность деепричастий-говора заключается в том, что вместо деепричастия времени со значением "как только ." (формы временного подчинения, союзного деепричастия, конверба) литературного языка, образующегося сложением основ посредством суффикса -ди, в говоре выступает отсутствующая в литературном языке форма с аффиксом -ни, образуемая от масдара, ср.: атынни (лит. атанмазди) "как только пришел" и др. Что интересно, формы на -ди типа лит. авунамазди "как только сделал" в говоре не употребляются. В-' соответствующих литературному языку формах, вместо формообразующей частицы -ди выступает -на, ср.: атанамазна (лит. атанамаздн) "как только пришел", фенамазна (лит. фенамазди) "как только пошел".

Союзным деепричастиям времени с формантом -лахъда типа литературных фейжахъди "когда пошел, сходил", образованным от причастия прошедшего (фейи), соответствуют единицы без конечного -хъди, ср.: фейила.

Широко применяется в хлютском говоре союзное деепричастие аналитического характера с компонентом тывал (видимо, соответствующее литературному ч1увал "во время"), ср.: ч1алахъ хъай твал (лит. ч1алахъ хъанмаздп) "как только поверил", атай тывал (лит. атанмазди) "как только пришел".

Для выражения деепричастий причины в хлютском говоре дополнительно используется аналитическая конструкция с отглагольным послелогом килнгена "исходя" (от "смотря"), ср.: хуниз кнлигена //хвайвали (лит. хъвайивнляй) "из-за того, что выпил".

Для образования форм запретительного наклонения; как и в литературном языке используется аффикс -м-, однако в его использовании имеются расхождения, ср: ма-къа-р (лит. къве-мир) "не приходи", мийир (лит. ийи-мир) "не делай", марахар (лит. рахамир) "не разговаривай", марагъур (лит. ракъурмир) "не пускай" и др. В отличие от литературного языка, а также некоторых говоров самурского наречия, в хлютском* говоре аффикс -м- может употребляться также инфиксально, ср.: матухур II тымахур (лит. тухумир) "не веди, не относи".

В исследуемом говоре от некоторых глаголов императив образуется иначе, чем в литературном языке, ср.: гъат1 (лит. ат1утГ) "режь". Наблюдаются случаи, когда литературным простым императивам, образующимся редупликацией корневого согласного, в хлютском' говоре соответствуют сложные структуры, ср.: хъуърар э (< хъверун) и лит. хъуъруьхъ (< хъуъруън) "смейся" и др.

Императив от ряда сложных глаголов непереходной семантики, образованных с помощью вспомогательного глагола кун (в литературном языке им соответствуют глаголы синтетической структуры модели "глагольная основа + -ун"), оформляется в говоре элементами -ыхь, -к.

В- образовании императива 1 в говоре также обнаруживаются отклонения структурного содержания-и фонетического порядка. Императив 1 в говоре, в отличие от литературного языка, принимает аффикс -да, совпадая в плане выражения с литературным футурумом, ср.: луда (лит. лугъун) "давай скажем", ккикида (лит. кхъин) "давай напишем", леда (лит. нен) "давай поедим" и др.

Глагол хлютского говора отличается от литературного и при оформлении отрицательных форм, которые в говоре образуются присоединением к соответствующим положительным формам суффиксов отрицания -ш, -ший, как в говорах кубинского, самурского наречий и некоторых говорах курахского диалекта. В литературном языке наблюдается -чк, -чкир, ср.: аквадаш (лит. аквадачк) "не увидишь", ац1ыдаш (лит. ац1удачк) "не наполнится" и др.

Отклонения структурного содержания и фонетического устройства обнаруживаются и в образовании временных форм, глагола. Так, в отличие от литературного языка, в составе прошедшего совершенного простого обнаруживается вставочный элемент -р-. Ср.: фирдей (лит. фидай) "шел", лердей (лит. недай) "ел", кукрдей (лит. кик1идай)• "дрался", йишердей (лит. шехьдай) "плакал" и др. По-видимому, формы говора образовались от причастия будущего-общего времени. На это указывают ахтынские формы, где вместо согласного д употребляется з.

Во всех разрядах наречия говора обнаруживаются фонетические расхождения, ср: къасыст1ан (лит. кьасустай) "назло; специально", сак/ана "никак" (лит. сак1ани)', нех1аьниз (лит. наьниз), мыс эт1ана "давно, с давних пор" (лит. мус ят1ани); шил (лит. инал) "здесь", фина? (лит. гьинай?) "откуда?", гъазей "снизу" (лит. агъадай); фикъада? "сколько?" (лит. гъикъван?); ккич1ервсиги "со страху, боязливо" (лит. ккич1еешяй), вшииз? "почему?" (лит. вучкизТ) и т.д. ■

В хлютской речи редко принимается широко представленный в литературном языке суффикс образования наречий -диз. В говоре получил большее распространение суффикс -дакказ.

В наречиях, которые обособились от падежных форм абстрактных существительных, в - отличие от литературного языка, суффикс -вал не переходит в вил, ср.: иервали (лит. иервилаъй) "из-за красоты", писвали (лит. писвилаьй) "из-за плохого состояния" и др.

В говоре представлено наречие хъна "потом", отсутствующее в литературном языке, данное значение в литературном передается наречием ахпа. Хъна используется и в речи, соседей — хрюгцев, а какинцы и курушцы употребляют ахъна.

Некоторые отличия касаются функциональной загруженности наречий. К примеру, в говоре вместо литературного пис употребляется кктп1ай "плохо" (в ахтынском говоре употребляется канда), ср.: ккпйай рахада (лит. nhuc рахада) "плохо говорит".

Отличительные особенности, наблюдаемые в корпусе служебных частей речи говора, в основном сводятся к фонетическим.

В говоре практически не различаются частицы ингъе "вот, вот здесь" (о предмете; находящемся вблизи говорящего), ангъе "вот, вот там" (о предмете, находящемся вдали от говорящего), им соответствует г1анаъ.

В хлютском говоре вместо сравнительной частицы хъиз "как, подобно", как и в других говорах самурского наречия, употребляется хыпин, ср.: чын хыпин рахада (лит. чу и хъиз рахада) "как мы говорим".

Соединительный союз -ни в говоре употребляется» как -на.

Среди междометий говора и литературного языка расхождения обусловле-. ны фонетической структурой, ср.: а рыш "ей, девушка" (лит. йа рыш "ей, девушка"), ахайхь //хвойш (лит. ахвайш) "междометие, выражающее облегчение", кагъ (лит. йагъ) "выражает удивление", пкфуъ-пкфуъ // nhpiuu-nhpiuu "призыв, подзывающий козу", вовгъа, чкхъай "призыв, погоняющий вола" и т.д.

Лексическое своеобразие говора обусловлено наличием большого количества диалектных слов, в частности, так называемых собственно диалектизмов: кемеч "вязаный носок с подошвой", к1урулай "маленькая вязанка", нашрал "тонкое место", рушанни хцин капачар "растение" (букв, кисти рук дочки и сына), хашк1алам "фаланга (насекомое)", ямаг "только что приготовленная пища, горячее питание", хвах "большой камень" и др., а также семантических диалектизмов типа текъуьн (лит. элкъвей чкка) "поворот", папакъай (лит. хенцГ) "клещ", йаъ (лит. dudé) "мать", къабу-къабачи (лит. перпилаг) "качели", къых (лит. къаяб) "скала", кьуртун (лит. туъкъуъмун) "глотать", к1ет1егь (лит. пер) "лопата", ланк1ур (лит. вир) "пруд, озеро", nlenlumman, (лит. хъикъифар) "комки мятой и посоленной* крапивы", цуъкъуъф (лит. гъвергъвер) "подснежник", mhbinh къалажар (лит. к1инт1-лаш) "игра в чижики", цырцыгъей (лит. мурк1уц1) "сосулька", ч1уьнуъч1 (лит. санжах) "булавка", рикьаъй (лит. пеш) "лист", хашк1алам "фаланга", ахварар (лит. тарар) "ткацкий станок", хъарар (лит. гъе-бе) "сума, хурджин" и др.

Не в меньшей степени своеобразие словарного состава говора проявляется в его заимствованной части, в которой больше тюркизмов.

Представлены также случаи, когда одни и те же предметы и понятия в говоре и в литературном языке выражаются разнокоренными заимствованными лексемами. Ср.: пекер (тюрк.) и-лит. пкартал (тюрк.) "одежда", алкъа (араб:) и лит. уънуъг (тюрк.) "кольцо" и др.

В хлютском говоре имеют место случаи, когда функционирующим в литературном языке заимствованиям соответствуют исконные слова, ср.: эрж и лит. лишан-(перс.) "метка", рикьаъйяпт. пеш (перс.) "лист", баба вах и лит. биби, эме (тюрк.) "тетя по-отцу", дидевах и-лит. хала (тюрк.) "тетя по матери", каг и лит. халу(араб.) "брат матери"^ къаьцГи лит. маша (тюрк.) "щипцы для-.углей" и Др.

Имеет место и обратное, когда функционирующим в литературном языке исконным лексическим1 единицам в хлютском говоре- соответствуют заимствования, ср. первана (перс.) и лит. чепелукь "бабочка", йазна (тюрк) и лит. чам "жених" и др.

Некоторые исконные слова, зафиксированные в хлютском говоре (в литературном им соответствуют заимствования), встречаются и в родственных языках. К примеру, ср.: лит. халича (тюрк.) и хл. т1амс (анд. т!амсса\ ахв. mlacca; чам. т1ансса; тинд. т1амсса; дарг. т1амс\ аг. т!амс\ рут. т1амс "ковер (ворсо-' вый)", лит. кул (тюрк.) и хл. хьрыс (рут., цах. хъъгрыс) "веник", лит. дуъгве тюрк.) и хл. лыч1 (дар. луч1; таб. лич1\ аг. лич!\ рут. лычГ) "телка", лит. сундух и хл. сак1ан (рут. сак1ан; цах. сак1ан) "сундук", лит. шурва и хл., рут. ц1ыс "борщ, суп", лит. куързеяр и хл., рут. хырцар "пельмени" и др.

В говоре представлены» омонимичные ряды, отсутствующие в литературном, ср.: кЬич! "страх" - кЬич.I "собака"; хъуьрер "седло для осла" - хъуърер "смех"; кфир "зажигать, включать" - кфир "неопрятный"; ккуркур "колокольчик" - ккуркур "пузырь"; п1окор "щеки" - гйоркор "плодожорка"; дат "отец" -дат "дядя", хыр ягьан "кашлять" - хыр ягъан "бить по груди", гъалар кьарчын " бездельничать" - гъалар кьарчын "мотать нитки", къал "груша" - къал "стебель", ч1иб "пядь" - ч1иб "место, откуда спускают воз", кыкын "хоронить" - кыкын "писать" — кыкын "зажечь (о печи)", мает "мозг" - мает "кефир" и др.

Некоторые слова вошли в омонимичный ряд в результате фонетических преобразований в структуре слова, ср.: колах (лит. свах) "коренной зуб" - колах (лит. кЫалах) "работа", къуъч1 (лит. гъуъчГ) "моль" - къуъч1 (лит. къуъчГ) "подмышка", хуьр (лит. гъуър) "мука" - хуър (лит. хуър) "село", эб (лит. йаб) "ухо" -эб (лит. йэб) "веревка", чалгъа (лит. жалгъа) "сустав" - чалгъа (лит. къелем) "саженец", ч1иб "пядь" - ч1иб "место, откуда спускают воз", хьел (лит. гел) "след" - хъел (лит. хьел)1 "стрела", тки (лит. шк1уъ) "тонкий" - тки (лит. жик1и) "шиповник", гелкъвез (лит. гелкъвез) "ухаживать" - гелкъвез (лит. элкъвез) "крутиться", сырар (лит. сурар) "кладбище" - сырар (лит. сарар) "зубы" и др.

Итак, выявленные в материалах диссертации особенности, факты и явления позволяют более или менее уверенно определить место хлютского говора в системе диалектных единиц лезгинского языка. Он характеризуется как древняя диалектная единица лезгинского языка. Во-первых, хлютская речь является типичным говором самурского наречия. Во-вторых, несмотря на территориальную близость к ахтынским говорам, он сохранил ряд интересных с точки зрения истории особенностей, характерных для кубинского и кюринского наречий (в частности, некоторых говоров, например, курахского диалекта, территориально не граничащего с ним). N

Список научной литературыСулталиева, Земфира Мамедьяровна, диссертация по теме "Языки народов Российской Федерации (с указанием конкретного языка или языковой семьи)"

1.Абдулжамалов H.A. Фийский диалект лезгинского языка. (Особенности консонантизма. Система глагола). Под ред. Б. Ханмагомедова. Махачкала: Дагуч-педгиз, 1965, 66 с.

2. Абдуллаев И.Ш. Введение в генетику дагестанских языков. Махачкала: ИПЦ ДГУ, 1999. 177 с.

3. Ъ.Адуллаев С.Н. Ударение в даргинском языке // Языки Дагестана. Махачкала, 1954. Вып. II. С. 137.

4. Абукаров Ш.Г. Тюркские заимствования в лезгинском языке: Дис. канд. филол. наук. Махачкала, 1997. 22 с.

5. Абдулмуталибов Н.Ш. Отглагольные образования в лезгинском языке: Дис. канд. филол. наук. Махачкала, 1998. 24 с.

6. Алексеев М.Е. К вопросу о классификации лезгинских языков // Вопросы языкознания, 1984, № 5. С. 88-94.

7. Алексеев М.Е. Вопросы сравнительно-исторической грамматики лезгинских языков. Морфология. Синтаксис. М.: Наука, 1985. 158 с.

8. Алексеев М.Е. К типологической характеристике нахско-дагестанских языков // Лингвистическая типология. М., 1985. С. 144-151.

9. Алексеев М.Е., Загиров В.М. Школьный этимологический словарь табасаранского языка. Махачкала: Дагучпедгиз, 1992. 96 с.

10. Алексеев М.Е., Шейхов Э.М. Лезгинский язык. М.: Академия, 1997. 136 с.

11. Аливердиева С. А. Фонетические и морфологические особенности гогаз-ского говора лезгинского языка: Дис. канд. филол. наук. Махачкала, ДГПУ. 2006. 18 с.

12. Алиева Л.А. Категория числа в лезгинских языках (на материале лезгинского, табасаранского, агульского, рутульского и цахурского языков). Махачкала, 2004. 137 с.

13. Аликберов К.А. К вопросу обогащения лезгинского литературного языка диалектной лексикой // ЕИКЯ. Т. XIII. Тбилиси, 1986. С. 375-376.

14. Алипулатов М.А. Имя числительное в языках лезгинской группы. АКД. Махачкала, 1965. 18 с.

15. Асалиев Ж.А. Кимильский говор и его место в диалектной системе лезгинского языка. Махачкала, 2005. 161 с.

16. Бабаев В.А. Яргунский говор лезгинского языка: Дис. канд. филол. наук. Махачкала, 1998.

17. Бокарев Е.А. Краткие сведения о языках Дагестана. Под ред. М.С. Саидо-ва. Махачкала, Изд-во Дагест. базы АН СССР, 1949. 28 с.

18. Бокарев Е.А. Введение в сравнительно-историческое изучение дагестанских языков. Материал к курсу. Под ред. Р.И. Гайдарова, Махачкала, 1961. 99 с.

19. Бокарев Е.А. Сравнительно-историческая фонетика восточно-кавказских языков: М.: Наука, 1981. 140 с.

20. Виноградова О.И. Древние лексические заимствования в дагестанских языках: Дис. канд. филол. наук. М., 1982.

21. Гаджиев М.М. Русско-лезгинский словарь. Редактор Г.А. Аликберов. Словарь содержит 35.000 слов. Махачкала: изд-во Дагест. фил. АН СССР, 1950. 967 с.

22. Гаджиев М.М. Синтаксис лезгинского языка. Ч. 1. Простое предложение. Под. ред. Л.И. Жиркова. Махачкала, Дагучпедгиз, 1954. 196 с.

23. Гаджиев М.М. О некоторых особенностях аныхского говора лезгинского языка // Ученые записки Ин-та истории, языка и лит-ры Дагест. филиала АН СССР. Т. 2, 1957. С. 211-227.

24. Гаджиев М.М. Следы грамматических классов в лезгинском языке // Ученые записки Ин-та истории, языка и литературы Дагест. филиала АН СССР. Т. 5, 1958. С. 217-226.

25. Гаджиев М.М. Синтаксис лезгинского языка. Ч. II. Сложное предложение. Отв. ред. У.А. Мейланова. Махачкала, 1963. 204 с.

26. Гайдаров Р.И. К вопросу о так называемых "геминатах" в лезгинском-языке // Ученые записки Дагест. гос. ун-та. Вып. 1, 1957. С. 94-96.

27. Гайдаров Р.И. Ахтынский диалект лезгинского языка. По данным сел. Ахты. Махачкала, Дагучпедгиз, 1961. 166 с.

28. Гъайдаров Р.И. Диалектология лезгинского языка. Для учителей лезгинского языка и студентов литфака. Махачкала, Дагучпедгиз, 1963. 226 ч. на лезг.яз.

29. Гайдаров Р.И. Лексика лезгинского языка. (Основные пути развития и обогащения). Спецкурс. Отв. ред. М.А. Алипулатов. Махачкала, Дагучпедгиз, 1966,265 с.

30. Гайдаров Р.И. О некоторых исторически значимых особенностях лезгинских диалектов в области склонения // Падежный, состав и система склонения в кавказских языках. Сборник статей. Махачкала, 1987. С. 128-132

31. Гайдаров Р.И. Фонетика лезгинского языка. Махачкала: Дагучпедгиз, 1982. 123 с. налезг.

32. Гайдаров.Р.И. Морфология лезгинского языка. Учебное пособие. Махачкала: Изд-во ДГУ, 1987. 164 с.

33. Гайдаров Р.И. Основы словообразования и словоизменения в лезгинском языке (Пособие для учителя). Махачкала: Дагучпедгиз, 1991. 79 с.

34. Гайдаров Р.И. Введение в лезгинскую ономастику. Махачкала, 1996. 11Г с.

35. Гайдаров Р.И. Наречие в лезгинском языке (опыт описания системы одной части речи). Махачкала: ИПЦ ДГУ, 1999. 83 с.

36. Гайдаров Р.И. Система имени прилагательного в лезгинском языке: Спецкурс. Мхачкала: ИПЦ ДГУ, 2000. 95 с.

37. Гайдаров Р.'И. Звукосоответствия в табасаранском и лезгинском языках // Современные проблемы кавказского языкознания и тюркологии. Выпуск 3. Махачкала: ИПЦ ДГУ, 2001. С. 98-111.

38. Гайдаров Р.И., Гюлъмагомедов А.Г., Мейланова У.А., Талибов Б.Б. Современный лезгинский язык. Махачкала: ИЯЛИ ДНЦ РАН, 2009. 482 с.

39. Ганиева Ф.А. Основные фонетические особенности джабинского диалекта лезгинского языка // Сборник статей по вопросам дагестанского и вейнахского языкознания. Махачкала, 1972. С. 208-235.

40. Ганиева Ф.А. Некоторые особенности падежной системы джабинского диалекта лезгинского языка // Сборник статей по вопросам дагестанского и вейнахского языкознания. Махачкала, 1972. С. 327-337.

41. Ганиева Ф.А. Джабинский диалект лезгинского языка: Дис. канд. фи-лол. наук. Тбилиси, 1980. 23 с.

42. Ганиева Ф.А. Некоторые вопросы глагола джабинского диалекта лезгинского языка // Морфологическая структура дагестанских языков (Структурные и категориальные свойства речевых единиц). Махачкала, 1981. С. 103-122.

43. Ганиева Ф.А. Система местоимения джабинского диалекта лезгинского языка // Местоимения в языках Дагестана (Тематический сборник). Махачкала, 1983. С. 54-66.

44. Ганиева Ф.А. Категория числа имен существительных в джабинском диалекте лезгинского языка // Категория числа в дагестанских языках. Сборник статей. Махачкала, 1985. С. 124-127.

45. Ганиева Ф.А. Лексический способ выражения пространственных отношений в джабинском диалекте лезгинского языка // Выражение пространственных отношений в языках Дагестана / ИИЯЛ ДФ АН СССР/ Отв. ред. З.Г. Абдуллаев. Махачкала, 1990. С. 95-99.

46. Ганиева Ф.А. О некоторых способах выражения временных отношений в ахтынском диалекте лезгинского языка // Выражение временных отношений в языках Дагестана. Тематический сборник. Махачкала, 1991. С. 87-92.

47. Ганиева Ф.А. К характеристике названий яблок и груш и их сортов в некоторых диалектных единицах лезгинского языка // Диалектологическое изучение дагестанских языков. Сборник статей. Махачкала: ДНЦ ИЯЛИ, 1992. С. 129-136.

48. Ганиева Ф.А. Особенности образования наречий-времени в. смугульском: говоре лезгинского языка // Семантика языковых единиц разных уровней: Вып. 6. Научно-практическая конференция ДГУ. Махачкала, 2000. С. 38.

49. Ганиева Ф.А. Дентолабиализованные согласные в мазинском диалекте-лезгинского языка // Региональная сессия по изучению истории и системы ибе-рийско-кавказских языков. Майкоп, 2001.

50. Ганиева Ф.А. Смугульский говор лезгинского языка // Проблемы общего и дагестанского языкознания. Махачкала, 2003. С. 81-84.

51. Ганиева Ф.А. Отраслевая лексика лезгинского языка. Махачкала: ДНЦ РАН, 2004. 331 с.

52. Ганиева Ф.А. Джабинский диалект лезгинского языка. Махачкала: ДНЦ РАН, 2007.

53. Ганиева Ф.А. Курушский говор лезгинского языка. Махачкала: ДНЦ РАН, 2008.

54. Гасанова С.Н. Сравнительный анализ соматических фразеологических единиц восточнолезгинских языков, Махачкала, 2000. 115 с.

55. Гаприндашеили Ш.Г. К вопросу о природе аффрикат и процессе аффрика-тизации в иберийско-кавказских языках // НССтПИ-17, 1956, 11 апр. ТД. С. 2935.

56. Гаприндашеили Ш.Г Фонетика даргинского зыка. Тбилиси: Мецниерба, 1966.

57. Генко А.Н. Ахтынские тексты // Доклады АН СССР. Серия В, 1926, март -апрель. С. 17-18.

58. Генко А.И. Несколько образцов южнодагестанского словесного творчества//Восточные записки. Т. 1, 1927

59. Генко А.Н. Материалы но лезгинской диалектологии. Кубинское наречие // Известия АН СССР. Отделение гуманитарных наук, серия VII, Л. 1929, № 4. С. 317-342.

60. Гигинейшвши Б.К. Сравнительная фонетика дагестанских языков. Тбилиси: Изд-во Тбилисск. Ун-та, 1977. 167 с.

61. Гюлъмагомедов А.Г. Об основных морфологических особенностях ду-руджинского говора лезгинского языка // Сборник аспирантских работ. (ДГУ). Гуманитарные науки. Вып. 2. Махачкала, 1966. С. 219-228.

62. Гюлъмагомедов А.Г. Куткашенские говоры лезгинского языка. АКД. Махачкала, 1966. 22 с.

63. Гюлъмагомедов А.Г. Основные особенности лазинского говора лезгинского языка // Сборник научных сообщений. (Дагест. гос. ун-т). Филология. Махачкала. 1967. С. 145-154.

64. Гюлъмагомедов А.Г. Об изучении диалектов лезгинского языка на территории Азербайджанской ССР // Материалы научно-теоретической конференции молодых ученых (АН Азерб. ССР). Книга 5-ая (серия обществ, наук). Часть 1. Баку, 1967. С. 120-121.

65. Гюлъмагомедов А.Г. Об основных особенностях дуружинского говора лезгинского языка // Ученые записки Ин-та истории, языка и лит-ры Дагест. филиала АН СССР (серия филологическая), 1968. С. 169-185.

66. Гюлъмагомедов А:Г. О некоторых общих моментах изменения лабиализованных согласных в лезгинском и других дагестанских языках // ЕИКЯ, 1974. Т. I. Тбилиси. С. 185-190: Рез. груз., англ.

67. Гюлъмагомедов А.Г Фразеологический словарь лезгинского языка. Махачкала: Дагучпедгиз, 1975. 152 с.

68. Гюлъмагомедов А.Г. Сопоставительное изучение фонетики русского и лезгинского языков. Махачкала: Дагучпедгиз. 1985. 97 с.

69. Гюлъмагомедов А.Г. К изучению диалектной фразеологии и развитию диалектной фразеографии дагестанских языков // ЕИКЯ. Т. XIII. Тбилиси, 1986. С. 365-366.

70. Гюлъмагомедов А.Г. М.М. Гаджиев. (Из лингвистического наследия). Кубинский диалект лезгинского языка. Махачкала: изд. Ин-та языка, литературы и искусства ДНЦ РАН. 1997. 225 с.

71. Дагестанская АССР. Физико-географический обзор. Дагучпедгиз. Ма-' хачкала, 1985. С.65.

72. ДибировИ.А. Лексические и морфологические особенности дагестанских языков Алазанской долины. Махачкала, 2001. 258'с.

73. Джейранишвши Е.Ф. Основные вопросы фонетики и морфологии цах-ского и мухадского (рутульского) языков. АДД. Тбилиси, 1966.

74. Джидалаев Н.С. Тюркизмы в дагестанских языков. Опыт историко-этимологического анализа. М.: Наука, 1990. 248 с.

75. Дондуа К.Д. Статьи по общему и кавказскому языкознанию. М., 1975.

76. Жирков Л.И. Законы лезгинского ударения // Язык и мышление. Т. 10, 1940. С. 107-117.

77. Жирков Л.И. Грамматика лезгинского языка. Под ред. М.М. Гаджиева. Махачкала, Даггосиздат, 1941. 132 с.

78. Завадский Р.М. Кюринские тексты. Грамматические заметки // Сборник материалов по описанию местностей и племен Кавказа, вып. 14, Тифлис, 1892, отд. П. С. 135-152.

79. Забитое С.М. Арабские заимствования в лезгинском литературном языке: Дис. канд. филол. наук. Махачкала, 1983. 27 с.

80. Забитое С.М. Арабские заимствования в лексико-семантической системе восточно-кавказских языков: Дис. докт. филол. наук. М., 2001. 38 с.

81. Забитое С.М., Эфендиев И.И. Словарь арабских и персидских лексических заимствований в лезгинском языке. Махачкала, 2001. 174 с.

82. Загиров В.М. Сравнительная лексикология языков лезгинской группы. Махачкала: Дагучпедгиз, 1996. 128 с.

83. Загиров В.М. Историческая лексикология языков лезгинской группы. Махачкала: Дагучпедгиз, 1987. 143-с.

84. Загиров З.М. Некоторые вопросы сопоставительной морфологии русского и дагестанских языков: На материале именных частей речи. Ч. 1. Махачкала: Дагучпедгиз, 1982. 87 с.

85. Загиров З.М. Некоторые вопросы сопоставительной морфологии русского-и дагестанских языков: Учебное пособие. Ч. II. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростов, пед. ин-та.,1982. 81 с.

86. Загиров З.М. Сопоставительная грамматика русского и дагестанских языков. Махачкала, 2002. 288 с.

87. Загурский Л.П. Заметки о кюринском языке (в связи с исследованными восточно-кавказскими языками). На основании исследований генерала Услара // Сборник сведений о кавказских горцах, вып. VIII. Глава 1. Тифлис, 1875. С. 100-102.

88. Загурский Л.П. Заметки об исследовании кавказских языков. Москва, 1880.

89. Ибрагимов Г.Х. Об ударении и структуре слога и слогоразделе в цахур-ском языке // Уч. зап. ИИЯЛ. Дагфилиала АНСССР. Махачкала, 1964. Т. XIII. С. 54-70.

90. Ибрагимов Г.Х. Фонетика цахурского языка. Махачкала, 1968. 122 с.

91. Ибрагимов Г.Х. Рутульский язык. М.: Наука, 1978.- 308 с.

92. Ибрагимов Г.Х. Цахурский язык. М.: Наука, 1990.- 239"с.

93. Ибрагимов Г.Х. Фарингализованные звуки в цахурском и рутульском языках//ЕИКЯ, 1974, Т. 1.

94. Ибрагимов Г.Х Экскурсы в этимологию этнонимов Дагестана и Азербайджана // Сравнительно-сопоставительное исследование лексики. Межвузовский научно-тематический сборник. Махачкала. ДГУ, 1992, С. 38-45.

95. Исаев Н.Г. Фонетика рутульского языка: Дис. канд. филол. наук. М., 1973.

96. Кахадзе О.И. Арчибский язык и его место среди родственных дагестанских языков. Тбилиси: изд-во "Мецинереба", 1979. 465 с. груз, яз., рез. рус. сс. 466-528.

97. Кахадзе О.И. О лабиализованных комплексах и звуке Ф в лезгинских языках // ЕИКЯ. T. XVIII-XIX. Тбилиси, 1992. С. 221-235 (груз.) рез. русск. С. 234. уу** •

98. Керимов К.Р. Конграстивная аспектология лезгинского нерусского языков. Махачкала, 2002. 265 с.

99. Климов Г.А. Кавказские языки. М.: Наука, 1965. 112 с:

100. Кибрик А. Е., Кодзасов C.B. Принципы фонетической транскрипции и транскрипционная система» для кавказских языков // Вопросы, языкознания, 1970, №6. С. 66-78.

101. Кибрик А.Е., Кодзасов C.B. Сопоставительное изучение дагестанских языков. Глагол. М.: МГУ, 1988. 226 с.

102. Климов Г.А. Введение в кавказское языкознание. М.: Наука, 1986. 209 с.

103. Климов Г.А. Основы лингвистической компаративистики. М.: Наука, 1990.

104. Климов Г.А., Халилов М.Ш. Словарь кавказских языков: Сопоставление основной лексики. М.: Издательская фирма "Восточная литература" РАН, 2003. 511 с.

105. Кобалава И.Д. Процессы аффрикатизации и дезаффрикатизации в ибе-рийско-кавказских языках: АКД. Тб., 1959. 19 с.

106. Кодзасов C.B. Фаринго-ларингальное сужение в дагестанских языках // Актуальные проблемы дагестанско-нахского языкознания. Сборник статей. Махачкала, 1986. С. 16-44.

107. Кубатов А.Б. Некоторые вопросы о влиянии азербайджанского языка на лезгинские говоры Кубинского района // Ученые записки Азерб. гос. ун-та, серия языка и лит-ры, 1971, № 2. С. 90-95. Азер., рез. рус.

108. Магометов A.A. Кубачинский язык. Тбилиси: Изд-во АН Груз. ССР, 1963.

109. Магометов A.A. Агульский язык (Исследование и тесты). Тбилиси: Мец-ниерба, 1970. 242с.

110. Магометов A.A. Табасаранский язык. Тбилиси: Мецниерба, 1965.398с. 121 .Магометов A.A. Лабиализованные звуки и фонемы в табасаранском иагульском языках // ЕИКЯ. T. I. Тбилиси, 1974. С. 167-179. Рез. анг., рус.

111. Мейланова У.А. Гилиярский смешанный говор и его место в системе лезгинских диалектов // Ученые записки Ин-та истории, языка и лит-ры Дагест. филиала АН СССР. Т. 5, 1958. С. 248-263.

112. Мейланова У.А. Стальский говор лезгинского языка // Ученые записки Ин-та истории, языка и лит-ры Дагест. филиала АН СССР. Т. 6, 1959. С. 307330.

113. Мейланова У.А. Морфологическая и синтаксическая характеристика падежей лезгинского языка. Под. ред. Г.Б. Муркелинского. Махачкала, 1960. 182 с.

114. Мейланова У.А. Очерки лезгинской диалектологии. Под ред. Ш. И. Ми-каилова. М.: Наука, 1964. 417 с.

115. Мейланова У.А. Гюнейский диалект основа лезгинского литературного языка. Отв. редактор Ш.И. Микаилов. Махачкала, 1970. 193 с.

116. Мейланова У.А. Диалектологическое изучение дагестанских языков (итоги и перспективы) // Языки Дагестана. III. Махачкала, 1976.

117. Мейланова У.А., Талибов Б.Б. Закономерности лезгинской диалектологии и ее роль в истории лезгинского языка // Совещание по общим вопросам диале-тологии и истории языка. Тезисы докладов. М., 1979.

118. Мейланова У.А. Основные вопросы разработки диалектологических словарей дагестанских языков // ЕИКЯ. Т. VI. Тбилиси, 1979. С. 247-257. Рез: гр., англ.

119. Мейланоеа У.А. Гласный О в лезгинском литературном языке и диалектах // Тезисы докладов научной сессии, посвященной итогам экспедиционных исследований Института ИЯЛ в 1986-1987 гг. 27-28 апреля 1988 г. Махачкала: ДФ АН СССР, 1988.

120. Мейланова У.А. Звуковые процессы в системе гласных лезгинских диалектов // ЕИКЯ. Т. XVII. Тбилиси, 1990. С. 150-162. Рез. груз., англ.

121. Мешанова У. А. Процессы нивелировки и деградации в современном кубинском наречии лезгинского языка // VIII Всесоюзное совещание по общим вопросам диалектологии и истории языка. Тезисы докладов. М., 1982.

122. Мешанова У.А. Кузунский диалект кубинского наречия лезгинского языка // ЕИКЯ. Т. XVIII-XIX. Тбилиси, 1992. С. 236-268. Рез. груз., англ.

123. Мешанова У.А. К вопросу о критериях выделения диалектных единиц в дагестанских языках // Диалектологическое изучение дагестанских языков. Сборник статей. Махачкала: ДНЦ ИЯЛИ, 1992. С. 5-9.

124. Мещанинов И.И. Общее языкознание. К проблеме стадиальности в разви-' тии слова и предложения. Л., 1940.

125. Микаилов Ш.И. Сравнительно-историческая фонетика аварских- диалектов. Махачкала, 1985.

126. Муркелинский Г.Б. Грамматика лакского языка. Махачкала, 1971.

127. Мусаев М.-С.М. Лексика даргинского языка (Сравнительно-исторический анализ). Махачкала, 1978. 129 с.

128. Мусаев М.-С.М. Именное словоизменение даргинского языка (категория числа, синхронно-диахроническое описание). Махачкала: Дагучпедгиз, 1980. 110 с.

129. Мусаев М.-С.М. Система глагольного словоизменения даргинского языка (синхронно-диахроническое описание). Махачкала: Дагучпедгиз, 1980. 50 с.

130. Рамалданов А.Р. Лексико-фразеологические диалектизмьь в произведениях художественной литературы // ЕИЕСЯ'. Т. XIII. Тбилиси, 1986. С. 361-362.

131. Саадиев Ш.М. Кимильский говор лезгинского языка (Из фонетики) II Известия АН Азерб. ССР. Серия обществ наук, 1961, № 4. С. 83-96. Рез. азерг'

132. Саадиев Ш.М: Звукосоответствия в крызском и лезгинском языках // Материалы Первой сессии по сравнительно-историческому изучению иберийско-кавказских языков. Махачкала, 1969. С. 117-130.

133. Селимое A.A. Словарь ориентализмов лезгинского языка. Махачкала: ДГПУ, 2001.544 с.

134. Сравнительно-историческая лексика дагестанских языков. М., 1971.

135. Старостин С.А. О реконструкции пралезгинской фонологической системы (консонантизм) // Тезисы конференции аспирантов и молодых сотрудников: Литературоведение, текстология, лингвистика. М., 1975. (Ин-т востоковедения АН СССР). С. 160-162.

136. СулеГшанов H.Д. Сравнительно-историческое исследование диалектов агульского языка. Махачкала, 1993. 210 с.

137. Сулейманов Н.Д: Словообразование и структура слова в восточнолезгин-ских языках (сравнительно-исторический аспект) Махачкала, 2000. 318 с

138. Талибов Б.Б. Превербы в системе лезгинского глагольного корня // Ученые записки Ин-та истории, языка и лит-ры Дагест. филиала АН СССР. Т. 5, 1958. С. 236-247.

139. Талибов Б.Б. О некоторых окаменелых и полуокаменелых элементах в структуре лезгинского языка // Вопросы грамматики. Сборник статей к 75-летию акад. И.И. Мещанинова. M.-JI, 1960. С. 168-177.

140. Талибов Б.Б. О некоторых фонетических процессах в лезгинском языке // Ученые записки Ин-та истории, языка и лит-ры Даг. филиала АН СССР. Т. 11. Серия филологическая, языкознание, 1962. С. 116-134.

141. Талибов Б.Б., ГаджиевМ.М. Лезгинско-русскийсловарь. Около 28 000 слов. Иод ред. Р.И. Райдарова. С приложением грамматического очерка; лезгинского языка Б.Б. Талибова.М.:Изд-во "Советская энциклопедия", 1966. 604 с.

142. Талибов Б.Б. Редукция согласных в лезгинском языке // Вопросы''языкознания, № 6,1976. С. 106-116.

143. Талибов Б.Б. О процессе делабиализации лабиализованных согласных в: лезгинских языках // Сборник- статей; по ; вопросам дагестанского и вейнахского языкознания. Махачкала, 1972. С. 31-49.

144. Талибов Б.Б. Вокализм лезгинского литературного языка // ЕИКЯ. T. XV. Тбилиси, 1988. С. 309-316. Рез. груз., англ.

145. Тарпанов З.К. Агулы: их язык и история. Петрозаводск: Издательство Петрозаводского университета, 1994. 287с.

146. Tonypua Г.В. Об одной закономерности'в системе преруптивов лезгинского языка //ЕИКЯ. T. I. Тбилиси, 1974. С. 180-184. Рез. груз., англ.

147. Топу pua Г.В. Основные морфологические категории лезгинского глагола. (По данным кюринского и ахтынского диалектов). Тбилиси, Изд-во АН Груз. СССР, 1959, 137 с. С. 100-137. Рез. рус.

148. Трубецкой Н.С. Избранные труды по филологии. М.: Прогресс, 1987. 560с.

149. Хайдаков С.М. Система глагола в дагестанских языках (на материале аварского, арчинского и цахурского языков). М.: Издательство "Наука", 1975. 271 с.

150. Халилова' М.Ю. Фонетико-морфологическое и семантическое освоение русизмов в лезгинском литературном языке: Дис. канд. филол. наук. Махачкала, 1994. 19 с.

151. Ханмагомедов Б.Г-К. Система склонения табасаранского языка в сравнении с системами склонения лезгинского и агульского языков: Дис. канд. филол. наук. Махачкала, 1958. 22 с.

152. Ханмагомедов Б.Г-К. К истории образования эргатива в языках восточно-лезгинской подгруппы // Ученые записки Ин-та истории, языка и лит-ры Да-гест. филиала АН СССР. Т. 4. Махачкала, 1958. С. 305-320.

153. Хидиров B.C. Основные грамматические категории глагола в крызском языке (в сравнении с соответствующими категориями в лезгинском и хиналуг-ском языках). АКД. Баку, 1964. 20 с.

154. Хидиров B.C. Сравнительно-типологическая характеристика превербов вязыках лезгинской группы // ЕИКЯ. Т. III. Тбилиси, 1976. С. 260-274. Рез. груз., англ.

155. Шабанова О.В. Шимихюрский говор лезгинского языка: Дис. канд. фи-лол. наук. Махачкала, 2006. 22 с.

156. Шаумян P.M. Грамматический очерк агульского языка, Москва-Ленинград, 1941.

157. Шейхов Э.М. Сравнительная типология лезгинского и русского языков: Морфология. Мх., 1993. 215 с.

158. Шор Р. К вопросу о так называемых "геминатах" (усиленных смычных) в яфетических языках Дагестана // Языки Северного Кавказа и Дагестана, №1. М.; Л., 1935. С. 134-135.

159. Услар П.К. Древнейшие сказания о Кавказе // Сборник сведений о кавказских горцах. Выпуск X. Тифлис, 1881.

160. Услар П.К. Этнография Кавказа. Языкознание, VI. Кюринский язык. Тифлис, 1896. 640 с.

161. Эфендиев И.И. Иранизмы в лезгинском языке. / ИЯЛИ ДНЦ РАН / Отв. ред. Б.Б.Талибов. Махачкала, 2000. 184 с.

162. Юзбеков А.Н. Служебные части речи в лезгинском языке. Махачкала, 1990. 107 с.

163. Яралыев М.М. Консонантизм лезгинского языка: АКД. Тбилиси, 1989. 18 с.

164. Яралиев М.М. Лабиализованные согласные в лезгинском языке (Методическое пособие по спецкурсу). Махачкала: Изд-во Дагестанского университета, 1992. 32 с.