автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Функционально-семантические аспекты языковой стратагемности

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Сидорков, Сергей Васильевич

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. СТРАТАГЕМНОСТЬ КАК ЛИНГВОСЕМИОТИЧЕСКОЕ ЯВЛЕНИЕ.

1.1. Функционально-прагматическая аспектность фразеологизмов и языковых клише.

1.2. Стратагемность как объект военных теорий и как феномен культуры.

ГЛАВА 2. ФОРМЫ РЕАЛИЗАЦИИ СТРАТАГЕМНОСТИ В ЯЗЫКЕ.

2.1. Аспекты реализации стратагемной семантики.

2.2. Семантика стратагемных принципов и ее языковая репрезентация.

2.3. Развернутая реализация стратагемных установок в тексте.

ГЛАВА 3. ПОЛЕ СТРАТАГЕМНОСТИ В РУССКОЙ ФРАЗЕОЛОГИИ.

Введение диссертации2000 год, автореферат по филологии, Сидорков, Сергей Васильевич

В настоящем диссертационном исследовании сделана попытка выделения и обоснования языкового статуса особого прагматически маркированного пласта поведенческих регулятивов, связанных с рекомендацией, предостережением или оценкой человеческих действий с точки зрения их эффективности в плане достижения успеха в ситуациях борьбы, конкуренции, конфликта и т.п. Прецедентом для такого исследования послужил китайский язык, в котором в качестве фразеологических оборотов фигурируют так называемые стратагемы (термин О. фон Зенгера как перевод китайского цзи - "хитрость", "план действий" (см. библ.)), служащие для компактного представления хитроумных приемов и уловок. Еще в Древнем Китае эти обороты были суммированы в особый свод из 36 стратагем, составляющих с тех пор неотъемлемую часть языка и менталитета китайцев. Но даже поверхностное знакомство с китайскими стратагемами позволяет увидеть, что данное явление не есть нечто уникальное, что и в других языках существуют аналогичные выражения, хотя и не всегда столь откровенные по своей рекомендательной интенции. Уникальность китайских стратагем, скорее, заключается в их особой культивированное™, разработанности, а также в тенденции к их творческому осмыслению и интерпретации применительно к ситуациям практической жизни.

Факт наличия аналогичных приемов в других языках или описания соответствующих приемов в литературном и фольклорном наследии других народов делает естественным попытку их отбора и классификации применительно к этим последним по образцу китайского прецедента. Подспорьем при этом могут служить также мысли и высказывания античных и европейских политиков и полководцев, некоторым из которых не чужды были попытки систематизации основ стратегической мудрости. Вместе с тем необходимо учитывать, что языковое исследование в этом плане не может претендовать на разработку некой теории стратагемности и даже практически значимого списка стратагем (такая задача предполагала бы отбор и классификацию соответствующего языкового материала с точки зрения его эффективности и действенности, что может быть сделано только особыми специалистами - военными и политическими мыслителями, экономистами и под.) Лингвистический анализ может лишь выявить соответствующие языковые единицы и, основываясь на формальных или семантических критериях, предложить их лингвистически релевантную классификацию.

В то же время подобный анализ позволяет обнаружить много интересного в плане этимологии, семантики и особенно прагматики речевых оборотов данной специфики и фразеологии в целом, а учитывая аспект межъязыкового сопоставления, позволяет сделать ряд заключений относительно лингвоэтнической специфики и универсальных характеристик сопоставляемых языков и ментальности соответствующих народов.

В качестве опорного языка при попытке выделения пласта страта-гемной семантики и исследовании ее основных особенностей нами взят русский язык; в то же время работа выполнена, скорее, в русле проблематики общего языкознания не только ввиду отмеченного сопоставительного аспекта, но и ввиду стремления дать всюду, где это возможно, выход на глобальные проблемы языка. Кроме того, в разделе, посвященном выявлению аналогов китайских стратагем в других языках, используется также материал из немецкого, английского, арабского и других языков.

Актуальность диссертации обусловлена, в первую очередь, обращением к широко обсуждаемым в настоящее время прагматическим аспектам языка и смежным по отношению к ним областям науки, как то: семиотика, теория деятельности, культурология, этнография. Теоретическими основами указанных направлений очерчивается методологическая база исследования.

Научная новизна заключается, прежде всего, в том, что в настоящем исследовании впервые (в отечественной и европейской лингвистике) в качестве объекта исследования выступают стратагемы как специфическое языковое явление. Более частным моментом, определяющим новизну данной работы, является особый ракурс исследования, в котором в силу специфики его объекта в тесном взаимодействии выступают семиотический, делающий упор на широкий культурно-фольклорный материал, и собственно лингвистический анализ, использующий в первую очередь фразеологический фонд и лексические средства привлекаемых языков, что дает возможность выявления явных и более глубинных пластов ментальности. Таким подходом определяется и материал настоящего исследования, который может выступать в виде языковой единицы, фольклорной формы или эпизода, связанного с культурной историей того или иного народа.

Методы исследования определяются охарактеризованной выше спецификой объекта, подходом к его анализу и поставленными задачами. В их числе могут быть выделены семиотический и сопоставительный анализ; в более частном плане привлекаются элементы трансформационного и компонентного анализа.

Практическая значимость работы связана с ее педагогической направленностью, в особенности с практикой преподавания иностранных языков, которая предполагает обучение учащихся не только иностранному языку как системе лингвистических форм, но и ознакомлению их с функционально-прагматическими особенностями данного языка, а также с ментальными и поведенческими стереотипами его носителей.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Стратагемы как лингвистически оформленные, клишированные формы не являются специфическим явлением, присущим некоторому конкретному языку (китайскому) и определяемой им ментальности народа. Это - неотъемлемые элементы языка как такового, лингвистические универсалии, конкретно-языковая специфика которых относится к более частным аспектам, связанным с особенностями их внутренней формы, а также структурного или модально-прагматического представления. Вместе с тем нельзя говорить о том, что выражения со стратагемной семантикой, обнаруженные в одном языке, обязательно представлены как лингвистические единицы в другом языке. Конкретные списки подобных выражений варьируют от языка к языку.

2. Ядерная смысловая основа выражений со стратагемной семантикой, проистекающая, как правило, из древнейших фольклорных форм того или иного этноса (мифов, сказаний, эпосов и т.д.), в своей исконной форме выступала, по-видимому, нейтральной с точки зрения какой-либо этической оценки. (Последняя определялась, скорее, тем, кто являлся непосредственным исполнителем хитроумных приемов и уловок - положительный герой или отрицательный персонаж). Негативная окраска многих таких выражений - явление более позднего характера, возникшее под влиянием норм общественной морали. Кроме того, негативный оттенок стратагемных выражений имеет далеко не всегда характер нравственного осуждения. Он может быть связан с разоблачительной интенцией ("Твоя хитрость разгадана!"), которая сама имеет стратагемную природу.

3. Вследствие преобладающей негативной модальности выражения со стратагемной семантикой редко выступают в европейских языках в виде прямых предписаний, но представлены преимущественно в форме осуждения, предостережения, насмешки и т.д. В связи с этим элемент стратагемности в семантике данных языков часто камуфлируется противоречащими ей модальными и прагматическими установками, образующими достаточно сложную сеть отношений.

4. Модальная и прагматическая вариантность выражений со стратагемной семантикой, а также связывающие их отношения синонимии, антонимии, гиперонимии и т.д. позволяют представить данное явление языка в виде полевой структуры. Эта последняя открывает новый ракурс упорядочения фразеологических средств языка, относящихся к выражению человеческих действий.

Апробация работы. Основные положения диссертации отражены в статьях и в выступлениях автора на конференциях. Материалы диссертации также использовались автором в практике преподавания немецкого языка, в спецкурсах и в спецсеминарах, при руководстве курсовыми и дипломными работами.

Структура и объем диссертации. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, приложения в трех частях и списка использованной литературы. В первой главе рассматриваются общие положения, связанные с тематикой исследования (причем особо акцентируется вопрос о прагматических аспектах речевых клише, что позволяет ввести в ракурс исследования понятие стратагемности в качестве лингвистически реле

Заключение научной работыдиссертация на тему "Функционально-семантические аспекты языковой стратагемности"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проведенное исследование позволяет утверждать, что вполне обоснованно можно говорить о языковом статусе понятия стратагемности и об универсальности этой лингвистической категории. Несмотря на то, что до сих пор стратагемы были известны как специфическое явление китайского языка, предпринятый анализ показал, что и другие языки располагают клишированными выражениями, сходыми по своей семантике (а иногда и по прагматической установке) с китайскими стратагемами, уникальное положение которых объясняется, главным образом, их особой разработанностью и культивированностью, в то время как аналогичные языковые клише в других языках не подвергались систематизации и упорядочению их в качестве некоего свода предписаний военной, политической или житейской мудрости.

По сравнению с данными выражениями в китайском языке, которые являются стратагемами в собственном смысле слова (ибо имеют однозначную прагматическую направленность -служить рекомендациями успешного действия в конфликтных ситуациях), соответствующие выражения в других языках маскируются целым рядом прагматических установок (осуждение, разоблачение, насмешка и др.), что препятствует их непосредственной идентификации. Поэтому для их выделения целесообразно исходить не из прагматической установки, но из семантического содержания языковых единиц; если таковое соответствует семантике соответствующих китайских выражений, есть основания рассматривать их как единицы стратагемной семантики. Право на такое заключение подкрепляется также тем, что многие из стратагемных выражений (или стоящих за ними уловок), применяемых ныне в том или ином языке с осуждающим оттенком, в ранних фольклорных формах (мифах, преданиях сказках) вовсе не несли отрицательной окраски и даже как действия положительных фольклорных персонажей могли служить образцом для подражания.

С точки зрения семантического содержания к выражениям, имеющим стратагемный характер, можно отнести такие слова, фразеологические обороты и более развернутые клишированные формы, которые относятся к ситуациям противоборства, соперничества, стремления достижения преимущества над другими и которые отражают следующие основные принципы стратагемности: принцип введения в заблуждение, принцип экономии усилий, принцип малой жертвы или неравноценного обмена, принцип интриги.

Отрицательная модальность стратагемных выражений, связанных в особенности с представлениями об обмане, лицемерии, фальсификации, - по-видимому, более позднее наслоение, обусловленнное в европейской культуре влиянием христианства, просвещения, рыцарской морали, конвенционально-игровыми стереотипами. В этом отношении существенным моментом является то, что означенные этические ограничения имели силу, главным образом, тогда, когда речь шла о ситуациях "внутренней культуры" (в отношениях между равными) и практически не распространялись на ситуации борьбы с "чужими" (варварами, язычниками, деклассированными, представителями другого класса и т.д.). Такая закономерность проявляется не только в отношениях "высших" к "низшим", но и наоборот. Например, деклассированные, имея своеобразный внутренний "кодекс морали", в целом не связывают себя этическими обязательствами по отношению к властям и законопослушным гражданам, что отражается, в частности, в модальной окраске присущих им стратагемных выражений. Из этого можно предположить, что откровенные в своем коварстве китайские стратагемы в своем истоке ориентированы прежде всего на внешнюю конфронтацию. В ментальности же европейских народов в большей степени возобладала "внутренняя" ориентация, обусловившая "языковое неприятие"большинства стратегем.

О языковом статусе стратагемной семантики свидетельствуют прежде всего соответствующие фразеологические обороты и, реже, отдельные лексемы языка. В то же время, если говорить о паремических средствах языка и языковых клише в широком смысле (куда могут быть включены и басни, сказки, крылатые выражения, связанные с историческими эпизодами, цитации и т.д.), то арсенал средств, которые могут служить доказательствами присущности определенных стратагем национальному менталитету, существенно возрастает, хотя и размывается граница между собственно языковым и ментально-этическим статусом анализируемого явления. Однако эта граница - в действительности вещь довольно условная и зависящая от внешних по отношению к языку факторов. Так, если бы в русском народе столь же тщательно культивировалось собственное фольклорное наследие, как это имеет место в китайской культуре, было бы гораздо больше примеров "сворачивания сказки в поговорку" (А.Потебня), обогащающего фразеологические средства языка. Примечательно, что у арабского народа, воспитанного на Коране, львиную долю фразеологических выражений (в том числе и стратагемного характера) составляют изречения из последнего.

Выявление лингвистических форм стратагемного содержания в различных языковых культурах может производиться на семиотической основе, когда в фокусе внимания оказываются главные принципы и оппозиции, образующие базу стратегической мудрости; и, уже исходя из них, рассматриваются их реализации в различных языках и различных этносах. Семиотический подход не требует ограничения на сугубо языковом материале (в смысле слов или фразеологических выражений) и допускает привлечение литературных и фольклорных форм (сказок, песен, басен и т.д.). На этом уровне анализа стратагемы оказываются наиболее универсальными как в принципе, так и по конкретным совпадениям; то, что в одном языке представлено в виде фразеологизма, в другом может быть зафиксировано в эпизоде сказки, басни или легендарного исторического факта.

Можно сделать предположение, что основные стратагемы обладают архетипическим характером и представлены в мифах и эпосах всех значительных культур. В этих формах стратагемы еще не подверглись этической оценке и в исполнении положительных героев однозначно воспринимались как образцы мудрости (об этом свидетельствуют народные сказки, эпические повествования и даже Священное Писание). Негативные этические коннотации возникли позднее под влиянием церковного морализаторства, общественных идеалов (напр. рыцарского) и просвещения. Кроме того, негативная оценка, которой окрашены соответстующие выражения, по-видмому, не всегда имеет сугубо моральную природу. Например, когда мы, уличая кого-либо в соответствующих действиях, говорим: "Это называется валить с больной головы на здоровую!", руководствуемся, скорее, не стремлением к моральному осуждению, но к чисто тактическому разоблачению ("Твой маневр раскрыт!").

Лингвистический анализ стратагемной семантики на материале конкретного языка (в нашем случае - русского) концентрируется на фразеологических выражениях данного языка (в меньшей степени - на отдельных лексемах). Это не предполагает построение некоего фиксированного "свода стратагем", аналогичного "36 стратагемам" китайского языка. Соответствующая задача выходит за рамки компетенции лингвиста. Она предусматривала бы анализ фразеологических выражений с точки зрения их фактической значимости, эффективности и первостепенности. Задача лингвиста в этом плане сводится к тому, чтобы на основе формально-языковых критериев обозначить пласт фразеологизмов, конституирующих собой "поле стратагемности".

Понимаемое таким образом поле стратагемности в русском языке образуется из фразеологических единиц и отдельных лексем; его центр составляют полные стратагемы, в которых представлен стратегический прием или маневр, служащий для достижения успеха в ситуации борьбы или конкуренции. Полные стратагемы характеризуются тем, что в них наличествует определенная семантическая оппозиция, противопоставляющая ожидаемое и неожиданное, обычное и нетривиальное, активное и пассивное и т.д. Данное поле конституируется отношением синонимии, антонимии, гиперонимии, структурной и модально-прагматической вариантности и др. (Такие отношения более многомерны, чем на собственно лексическом уровне. Например, антонимия может основываться как на семантическом, так и на модально-оценочном противопоставлении и давать как предписывающие, так и обличительные или предостерегающие выражения при одном и том же или похожем семантическом содержании (ср. убить двух зайцев (полож. оценка) и погнаться за двумя зайцами отриц. оценка).

Межъязыковое и межэтническое сопоставление стратагемной семантики может служить основой для выявления соответствующих ментальных установок и предпочтений того или иного народа. Например, европейскому менталитету (в отличие от китайского) не свойственно предпочтение слабого (пассивного) члена оппозиции сильному (активному).

Список научной литературыСидорков, Сергей Васильевич, диссертация по теме "Теория языка"

1. Абрамян Л.А. Оскорбление и наказание: слово и дело. Этнические стереотипы поведения. Л., 1985.

2. Аверинцев С.С. Древнегреческая поэтика и мировая литература // Поэтика гревнегреческой литературы. М., 1981.

3. Амирова Т.А., Ольховиков Б.А., Рождественский Б.В. Очерки по истории лингвистики. М., 1975.

4. Андреев Н.П. Указатель сказочных сюжетов по системе Аарне. Л., 1929.

5. Антипенко В.Р. О специфике мышления древних и ее преломлении в античной культуре //Методологические и мировоззренческие проблемы античной и средневековой философии. М., 1986. 4.1,2.

6. Античная литература /А.Ф.Лосев и др./. М., 1986.

7. Апресян Ю.Д. Дейксис в лексике и грамматике и наивная модель мира //Семиотика и информация. Вып.20. 1986.

8. Аристотель. Риторика //Античные риторики. Изд-во МГУ, 1978.

9. Арутюнова Н.Д. Языковая метафора (синтаксис и лексика) //Лингвистика и поэтика. М., 1979.

10. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. М., 1988.

11. Архангельский В.Л. Семантика фраземного знака //Проблемы русской фразеологии. Тула, 1978.

12. Астахова Э.И. Внутренняя форма идиом и ее функции //Фразеология в машинном фонде русского языка. М., 1990.

13. Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. М., 1966.

14. Баранов А.Н. Аксиологические стратегии в структуре языка (па-ремиология и лексика) //Вопросы языкознания. М., 1989. N3.

15. Барг М.А. Эпохи и идеи: становление историзма. М., 1967.

16. Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989.

17. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.

18. Белошапка В. Мир как информационная структура //Информатика и образование. 1988. N5.

19. Блягоз З.У. Адыгейские пословицы и поговорки. Майкоп, 1996.

20. Бондалетов В.Д. Социальная лингвистика. М., 1987.

21. Бондалетов В.Д. Условные языки русских ремесленников и торговцев. Рязать, 1974. Вып.1.

22. Бондалетов В.Д. Условные языки русских ремесленников и торговцев. Рязать, 1980. Вып.2.

23. Быков В. Русская феня. Смоленск, 1994.

24. Быстрова Б.А., Окунева А.П., Пинский Н.М. Краткий фразеологический словарь русского языка. Санкт-Петербург, 1992.

25. Бычков В.В. Эстетика поздней античности. М., 1981.

26. Введение в литературоведение/под ред. Г.Н.Поспелова/. М., 1988.

27. Вейсгербер Л. Родной язык и формирование духа. М., 1993.

28. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М., 1989.

29. Волошинов В. Философия и социология гуманитарных наук. Санкт-Петербург, 1995.

30. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М., 1985.

31. Гачев Г. Национальные образы мира //Вопросы литературы. 1987. N10.

32. Гвоздарев Ю.А. Основы русского фразообразования. Ростов-на1. Дону, 1977.

33. Грачев М. Язык из мрака. Блатная музыка и феня. Нижний Новгород. 1992.

34. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. М., 1972.

35. Гуревич А.Я. Послесловие к кн.: Жак Ле Гофф "Цивилизация средневекового Запада". М., 1992.

36. Гуревич А.Я. Культура и общество средневековой Европы глазами современников (Exempla XIII века). М., 1989.

37. Даркевич В.П. Народная культура Средневековья. М., 1988.

38. Деметрий. О стиле //Анличные риторики. Изд-во МГУ, 1978.

39. Дорошенко A.B. Побудительные речевые акты и их интерпретация в тексте. Дисс. канд. филол. наук. М., 1995.

40. Доценко Е.Л. Психология манипуляции. М., 1996.

41. Дьяконов И.М. Архаические мифы Востока и Запада. М., 1990.

42. Дюбуа Ж., Мэнэ Ф., Эделин Ф. и др. Общая риторика. М., 1986.

43. Зенгер Харро фон. Стратагемы (о китайском искусстве жить и выживать). М., 1995.

44. Желвис В.И. Инвектива: опыт тематической и функциональной классификации //Этнические стереотипы поведения. Л., 1985.

45. Елизаренкова Т.Я. Язык и стиль ведийских риши. М., 1993.

46. Иванов В.В. Категория времени в искусстве и культуре XX в. // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л., 1974.

47. Иванов Вяч. Вс., Топоров В.Н. Славянские языковые моделирующие семиотические системы: древний период. М., 1965.

48. Караулов Ю.Н. Структура лексико-семантического поля. //Филологические науки. 1972. N1.

49. Караулов Ю.Н. Общая и русская идеография. М., 1976.

50. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М., 1987.

51. Кардини Ф. Истоки средневекового рыцарства. М., 1987.

52. Карнеги Д. Как завоевать друзей и оказывать влияние на людей. Минск, 1996.

53. Квятковский А. Поэтический словарь. М., 1966.

54. Ключарев Г.А. Симметрия и метафорообразование в современном человековедении //Логика, методология, философия науки. XI международная конференция. Вып. V, М. Обнинск, 1995.

55. Ковалев Ан. Азбука дипломатии. М., 1988.

56. Ковалевская Е.Г. История русского литературного языка. М., 1978.

57. Козловский В.П. Культурный смысл: генезис и функция. Киев, 1990.

58. Колесов В.В. Имя-знамя-знак//Сравнительно-типологические исследования славянских языков и литератур. Л., 1983.

59. Колесов В.В. Древнерусский литературный язык. Л., 1989.

60. Кондра Н.И. Сунь-цзы. Трактат о военном искусстве. М., 1950. М., 1984.

61. Красильников Д.М. Предисловие к кн. Лиддела Гарта "Стратегия непрямых действий". М., 1957.

62. Культура эпохи Возрождения и Реформации. Л., 1981.

63. Ле Гофф Ж. Цивилизация средневекового Запада. М., 199.

64. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1994.

65. Лиддел Гарт Б.х. Стратегия непрямых действий. М., 1957.

66. Лихачев Д.С. Арготические слова профессиональной речи //Развитие лексики и грамматики современного русского языка. М., 1964.

67. Лихачев Д.С. Черты первобытного примитивизма воровской речи / /Языки мышление. М.;Л., 1935. Т.3-4.

68. Лихачев Д.С. Развитие русской литературы X-XVII веков. Л., 1973.

69. Лосев А.Ф. Философия имени //Лосев А.Ф. Бытие. Имя. Космос.1. М.,

70. Лосев А.Ф. Диалектика мифа //Лосев А.Ф. Философия, мифология, культура. М., 1971.

71. Лотман Ю.М. Каноническое искусство как информационный парадокс //Проблема канона в древнем и средневековом искусстве Азии и Африки. М., 1973.

72. Лотман Ю.М. Статьи по типологии культуры. Тарту, 1979.

73. Малявин Н.В. Язык сердца: афоризмы и китайская традиция // вступ. ст. кеб.: "Афоризмы Древнего Китая". М., 1988.

74. Мегентесов С.А. Семантический перенос как фактор структуры, функционирования и развития языка. Дисс. . докт. филол. наук. Краснодар. 1993.

75. Мегентесов С.А., Хазагеров Г.Г. Очерк философии субъектно-пре-дикатных форм в языковом и культурно-историческом пространстве. Ро-стов/н/Д, 1995.

76. Мелерович A.M. Проблема семантического анализа фразеологических единиц современного русского языка. Ярославль, 1979.

77. Мелетинский Б.М. Средневековый роман: вопросы типологии // Художественный язык Средневековья. М., 1982.

78. Мильяненков Л. По ту сторону закона. Энциклопедия преступного мира. СПб, 1992.

79. Мокиенко В.М. В глубь поговорки. Киев, 1988.

80. Мокиенко В.М. Славянская фразеология. М., 1980.

81. Молотков А.И. Основы фразеологии русского языка. Л., 1977.

82. Мудрое слово Древней Руси (XI-XVIIbb): Сборник. М., 1989.

83. Мудрое слово Востока. М., 1996.

84. Мясников B.C. Антология хитроумных планов /Предисловие к кн.: Харро фон Зенгер. Стратагемы (о китайском искусстве жить и выживать)^., 1995.

85. Немец Г.П. Прагматика метаязыка. Киев, 1993.

86. Орбели И. Басни средневековой Армении. М.;Л., 1956.

87. Оссовская М. Рыцарь и буржуа. Исследования по истории морали. М., 1987.

88. Пауль Г. Принципы истории языка. М., 1960.

89. Пермяков Г.Л. Избранные пословицы и поговорки народов Востока. М., 1969.

90. Пермяков Г.Л. От поговорки до сказки (заметки по общей теории клише). М., 1970.

91. Петров М.К. Язык, знак, культура. М., 1991.

92. Петров М.К. Самосознание и научное творчество. Ростов-на-Дону, 1992.

93. Поршнев Б.Ф. Социальная психология и история. М., 1979.

94. Потебня A.A. Из лекций по теории словесности. Басня. Пословица. Харьков, 1894.

95. Пропп В.Я. Морфология сказки. М., 1969.

96. Райхштейн А.Д. Сопоставительный анализ немецкой и русской фразеологии. М., 1980.

97. Ричарде A.A. Философия риторики //Теория метафоры. М., 1990.

98. Рождественский Ю.В. Что такое "теория клише"? /Послесловие к кн.: Пермяков Г.Л. "От поговорки до сказки". М., 1970.

99. Рытникова Я.Т. Семейная беседа: обоснование и риторическая интерпретация жанра. Дисс. . канд. филол. наук. Екатеринбург, 1996.

100. Сахарный Л.В. Введение в психолингвистику. Л., 1989.

101. Свастьян К.А. Примечания к кн.: О Шпенглер "Закат Европы". М., 1993.

102. Сионские протоколы //"Кубань", вып. 2-6. Краснодар, 1990.

103. Скляревская Г.Н. Языковая метафора в толковом словаре: проблемы семантики. М., 1988. 4.1.

104. Скляревская Г.Н. Языковая метафора как объект лексикологии и лексикографии. Дисс. . канд. филол. наук. Л., 1989.

105. Степанов Ю.С. Семиотика. М., 1971.

106. Степанов Ю.С. Основы общего языкознания. М., 1975.

107. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка: семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства. М., 1985.

108. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989.

109. Телия В.Н. Семантика связанных значений слов и их сочетаемости//Аспекты семантических исследований. М., 1980.

110. Телия В.Н. О специфике отображения мира психики и знания в языке //Сущность, развитие и функции языка. М., 1987.

111. Телия В.Н. Русская фразеология (семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты). М., 1996.

112. Толстой Н.И. Языки культура (Некоторые проблемы славянской этнолингвистики) //Русский язык и современность. М., 1991.

113. Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995.

114. Ульман С. Семантические универсалии //Новое в зарубежной лингвистике. М., 1970. Вып. 5.

115. Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня. М., 1992.

116. Хейзинга Й. Осень Средневековья. М., 1988.

117. Черепанова O.A. Мифологическая лексика русского Севера. Л., 1983.

118. Шкловский В. Воскрешение слова. М., 1914.

119. Шпенглер О. Закат Европы. М., 1993.

120. Шуцкий Ю.К. Китайская классическая "Книга перемен". СПб, 1992.

121. Фуко М. Слова и вещи: археология гуманитарных наук. М., 1977.

122. Фрэзер Дж. Золотая ветвь. М., 1979.

123. Этнические стереотипы поведения. Л., 1985.

124. Я кубинский Л. П. История древнерусского языка. М., 1953.

125. Breal М. Essai de semantique. Sciece de signification. Paris, 1924.

126. Darmsteter A. La vie de nots etudiee dans leurs signification. Paris, 1925.

127. Jung C.G. Über die Archetypen des kollektiven Bewussten. //Jung C.G. Bewusstes und Unbewusstes. Beiträge zur Psychologie. Frankfurt a/M. 1957.

128. Quintilian's institutes of oratory or education of an orator. London, 1909.

129. Wegener Ph. Untersuchungen über die Grundfragen des Sprachlebens. Halle, 1885.

130. Weisgerber L. Die geistige Seite der Sprache und ihre Erforschung.1. Dusseldorf, 1971.

131. Dumarce С. De tropes. Paris, 1918.

132. Schofer P., Rice D. Metaphor, Metonymi and Synecdoche Revis(it)ed //Semiótica. 1977, v.21. The Hague, Mouton.1. РОССИЙСКАЯгоста;