автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Гносеологические образы в лирике Б.Л. Пастернака 1920-х годов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Гносеологические образы в лирике Б.Л. Пастернака 1920-х годов"

На правах рукописи

Евдокимова Ольга Викторовна

Гносеологические образы в лирике Б.Л. Пастернака 1920-х годов

(на материале книг «Сестра моя - жизнь» и «Темы и вариации»)

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Воронеж — 2006

Работа выполнена в Воронежском государственном университете

Научный руководитель

— доктор филологических наук, профессор Никонова Тамара Александровна

Официальные оппоненты — доктор филологических наук,

профессор Кройчик Лев Ефремович

— кандидат филологических наук, доцент Мегирьяиц Татьяна Анатольевна

Ведущая организация

— Липецкий государственный педагогический университет

Защита состоится "-^-¿Т" декабря 2006 г. в / часов на заседании

диссертационного совета Д 212.038.14 в Воронежском государственном университете по адресу: 394006, пл. Ленина, 10, ауд. 14.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Воронежского государственного университета.

Автореферат разослан " /7^" _ 2006 г.

О .А. Бердникова

Общая характеристика работы

В начале XX века вопросом первостепенной важности и для искусства, и для науки становится вопрос о познаваемости мира. Гносеология концентрируется на проблеме несовпадения мира, отраженного познающим сознанием, и мира, объективно существующего. И наука, и искусство XX века пришли к необходимости детального анализа субъективности переживания. Изучая труды П. Наторпа, к проблеме своеобразия внутреннего сознания выходит и Б. Л. Пастернак.

Как центральную метафизическую проблему творчества Б.Л. Пастернака Б.М. Гаспаров выделяет проблему приобщения к внешнему миру, от которого художник отделен непреодолимой преградой — категориями собственного сознания. Исходя из равенства миров — реального и творимого художником — исследователи в числе ведущих метафизических проблем, разрешаемых творчеством Б.Л. Пастернака, квалифицируют проблему взаимодействия, взаимопроникновения внешнего мира и сознания художника. Именно поэтому выяснение онтологических характеристик взаимоотношений субъекта и объекта мы считаем важнейшим для понимания пастернаковского творчества.

В пастернаковедении можно выделить две противоположные тенденции. Большая часть исследователей указывает на субъективность поэтического мира Б.Л. Пастернака. С другой стороны, существует противоположное мнение о совпадении субъективного и объективного в лирике Б.Л. Пастернака, о снятии границ «Я» — не «Я».

Нам кажется актуальным разрешение назревшего в пастернаковедении противоречия через обращение к художественной гносеологии Б.Л. Пастернака как к явлению, глубоко отличному от традиционных философских систем. Мы предполагаем подойти к гносеологии Б.Л. Пастернака как к становящейся, включающей в разные моменты интенции и к субъективности и к объективности.

Основной целью работы мы полагаем выявление смыслового наполнения ряда гносеологических образов, предложенных Б.Л. Пастернаком для моделирования отношений художника с познаваемой им реальностью. Мы стремимся воссоздать гносеологическую концепцию Б.Л. Пастернака, опираясь на основные образы, предложенные поэтом, не выходя за рамки его картины мира.

В центре нашего исследования лежат проблемы взаимоотношений художника с динамичным, постоянно меняющимся миром, в котором человеку надлежит обрести себя. Процесс познания для Б.Л. Пастернака не самоцель, но имеет глубоко личностный смысл. Перемены в окружающей реальности, в том числе и социальные, диктуют художнику необходимость выработки адекватных принципов взаимоотношений с миром, что превращает процесс познания в своеобразный способ самозащиты художника от деформирующей реальности.

Для достижения цели необходимо решение ряда конкретных задач:

1. Рассмотреть семантику текстов-мифов, разработанную символистами и модифицированную Б.Л. Пастернаком.

2. Определить специфику взаимодействия текста и реальности в произведениях Б.Л. Пастернака 1920-х годов.

3. Охарактеризовать актуальное для Б.Л. Пастернака соотношение пространства Жизни/пространства Райского Сада как сквозных гносеологических образов, эволюционирующих в книгах стихов «Сестра моя — жизнь» и «Темы и вариации».

Объектом исследования стали две стихотворные книги Б.Л.Пастернака — «Сестра моя — жизнь» (1917) и «Темы и вариации» (19171923), репрезентативно представляющие путь поэта времени перехода к новым постреволюционным условиям, вносящим существенные коррективы в его художественную картину мира

Сам сюжет перехода от одной картины мира к другой описывается нами в терминах, связанных с важнейшим для современной культурологии понятием границы. Цепочка событий, разворачивающихся в двух книгах, воспроизводится нами как выстраивание/преодоление границы.

Предметом исследования являются гносеологические образы, предлагаемые художником в книгах «Сестра моя — жизнь» и «Темы и вариации», рассмотренные нами как организующий фактор в его отношениях с внешним миром.

Научная новизна исследования состоит в разработке экстравертных и интровертных подходов к реальности, определивших художественную картину мира Б.Л. Пастернака 1920-х годов. Теоретическую новизну исследования обусловило изучение индивидуальных жанровых особенностей книги стихов, связанных с развитием магистрального жанрового процесса 1920-х годов.

Методологическая основа работы определена исследованиями в области теории жанра, жанровой памяти (3-Г. Минц, Г.Д. Гачев, И.В. Фоменко, O.A. Лекманов), теории художественного текста (Ю.М. Лотман, М.Л. Гаспаров), теорией интертекстуальных взаимодействий (А.К. Жолковский, И.П. Смирнов, В.Н. Топоров), исследованиями закономерностей художественного сознания, вводящим миф или архетип как его необходимую составляющую (Э. Нойман, К.Г. Юнг, О.М. Фрейденберг, Вяч. Вс. Иванов, К. Леви-Стросс).

Практическая значимость работы заключается в том, что ее материалы и полученные результаты могут быть использованы при разработке школьных уроков литературы и лекционных вузовских курсов по истории русской литературы, при подготовке спецкурсов по творчеству Б.Л. Пастернака.

Базовые положения диссертационного исследования прошли апробацию на научных конференциях «Литература в диалоге культур» (Ростов-на-Дону 2003, 2006), «Мир идей и взаимодействие художественных языков в литературе нового времени» (Воронеж 2003), «Эйхенбаумовские чтения-5» (Воронеж 2004), «Художественный текст: варианты интерпретации» (Бийск 2006г.), ежегодных научных сессиях ВГУ (2003, 2005). По теме исследования опубликовано 6 работ.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Гносеологические образы Б.Л.Пастернака указывают путь к Абсолюту, в котором, по мнению поэта, укоренено истинное знание.

2. Два противоположных способа познания реализуются в книгах Б.Л. Пастернака — слияние с внешним миром и полная от него изоля-

ция (погружение в глубину собственной Души). Объединяющим две гносеологические интенции становится образ Глаз-солнце

3. Структура поэтических книг Б.Л. Пастернака в 1920-е годы реализуется через связь или противопоставление исторического (объективное начало) и любовного сюжетов (субъективный аспект). Взятый в единстве с любовным, исторический сюжет размыкает границы личностного сознания, поставленного перед необходимостью освоения меняющегося мира. Сюжетное движение в книгах стихов Б.Л. Пастернака определено господствующим в них типом пограничного знания, при котором граница обретает гносеологический-статус, становясь механизмом, защищающим личность от деформирующего воздействия внешнего мира.

4. Динамичность процесса познания ведет к поиску новых гносеологических образов. В первой книге «Сестра моя — ,'Жизнь» Б.Л.Пастернаком заявляется ряд образов (Райский Сад, Сестра — Жизнь), репрезентирующих первичную реальность. Уход от хаоса революционной действительности заставляет его обратится в «Темах и вариациях» к структурированному миру культуры, в связи с чем появляются инварианты освоенных образов, например, Ландшафт, Рай, трактованный как первомир пушкинских текстов.

5. Образная пара Оригинал/Легенда позволяет раскрыть единство внутреннего мира отдельного человека и «Второй вселенной» культуры. Критерием истинности познания в этом случае у Б.Л. Пастернака выступает «свободная субъективность», реализуемая в парадигме культуры, и по-новому семантизирующая границы между общим и индивидуальным.

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, двух глав, Заключения и списка использованной литературы, насчитывающего 369 наименований.

Основное содержание работы

Во Введении: обоснован выбор темы исследования, определена ее актуальность, научная новизна и практическая значимость, проведен обзор научной литературы, обозначен историко-философский контекст, актуализируемый при анализе книг Б.Л. Пастернака, выделены основные комплексы идей, оказавших влияние на становление мировидепия художника, сформулированы основные положения, выносимые на защиту, уточнен терминологический аппарат, в частности базовый термин «книга стихов».

Учитывая исследования русской поэзии первой трети XX века, мы рассматриваем книгу стихов как жанровое образование переходного периода, несущее в себе родовые черты как лирики, так и эпоса (формальный уровень), в содержательном плане на первый план выдвигается гносеологический аспект, превращающий книгу стихов в становящуюся целостность, в «прсдпоэму».

Первая глава «Сестра моя —жизнь как начальный гносеологический образ Б.Л. Пастернака» посвящена проблеме субъективности восприятия: совпадению/несовпадению мира, изображенного художником, и мира, сущест-

вующего в первичной реальности. Мы предлагаем отнестись к названию книги «Сестра моя — жизнь» как к вынесенному Б.Л. Пастернаком в заглавное положение обозначению важного гносеологического образа, фиксирующего экстра-вертную стратегию познавательного поиска, базирующегося на стремлении к преодолению границ, отделяющих личность от внешнего мира. Используя термин гносеологический образ, мы имеем в виду типичное для философской лирики явление, связанное с предельным абстрагированием, с укрупнением образа до образа идеи (P.C. Спивак).

Во вступлении к книге «Сестра моя — жизнь» намечен сюжет написания книги стихов, в котором художпик выступает проводником Сестры — Жизни. Интертекстуальное включение символистского мифа в книгу позволяет говорить о генетической связи пастернаковского сюжета писания книги стихов как служения Жизни с общесимволистским служением онтологической идее (Софии, Вечной. Женственности). Замещая Софию, Жизнь у Б.Л. Пастернака наследует функцию соединения ноуменального и феноменального миров. С ее помощью художник приобщается и к объективно существующему миру, и к Абсолютному началу.

БЛ. Пастернак принимает данное поздним символизмом (А. Блок) понимание творчества как служения началу, общающемуся с художником через проявление природных сил. В качестве типичного примера сошлемся на описываемую связь Жизни со стихией, конкретнее с Дождем. Появление пары Жизнь/Дождь как инварианта пары онтологическая идея/стихия, с одной стороны, намечает связь с символистским мифом, с другой — путь его преодоления. В Дожде манифестируется присутствие Жизни на земле. Сам образ, в обозначении которого появляется слово «сестра», работает против предполагаемых Софийным мифом представлений о трансцендентности онтологической идеи. Сестра-Жизнь участвует у Б.Л Пастернака в создании единой системы земных родственных связей.

В книге «Сестра моя — жизнь» переосмысляется традиционно символистское содержание Софийного мифа, что позволяет говорить о переходе от гностического, опирающегося на представление о существовании пропасти между Творцом и творением (А. Блок, символисты), к типу мировоззрения более сходному с православным (в его понимании философами начала века — B.C. Франк, о. П. Флоренский). Так, у Б.Л. Пастернака снимается идея пути-восхождения к некой высшей сущности, она заменяется сюжетом нисхождения божественной полноты в земной мир.

Б.Л. Пастернак не принимает заданный ранним символизмом мотив избранности художника. Сестра — Жизнь доступна для всех, сумевших ее увидеть (точнее, почувствовать) уже воплощенной на земле. Идея пути-восхождения трансформируется в сюжет узнавания. Чувство становится основой художественного познания, взятого как процесс взаимодействия с Жизнью.

Единство познающий/познаваемое может быть достигнуто при отказе от разума, от принципа отражения, предполагающего расчленение единства субъект/объект, и переходе к чувству как инструменту познания.

Видение мира как мира Жизни возможно тогда, когда сюжет познания/написания книги стихов организован любовью. Б.Л. Пастернак наследует

от символизма отношение к любви как к силе, рождающей познание и удерживающей возникший в результате космос. В художественной системе Б.Л. Пастернака творчество провоцируется событием любви. Милая находится рядом с художником, когда он пишет книгу. Любовь связывается со всеми проявлениями Жизни и со служением ей. Примером может служить образ, содержащий одновременно семантику любви и Жизни — сиреневая ветвь.

Гносеологический образ Сестра моя — жизнь, таким образом, для Б.Л. Пастернака базируется на любви, в том числе любви к миру — основе любого познания. Идущая от Блаженного Августина максима: «Знаем настолько, насколько любим», вписывается поэтом в контекст поиска единства между внешним и внутренним.

Акцентируемым моментом в разработке сюжета познания через любовь становится возможность размыкания границ личности. Снятие границы между «Ты» и «Я» передается через метафору «целой капли», поглощающей обоих. Слияние «Ты» и «Я» у Пастернака — путь к обретению единства Душа/внешний мир.

Преодоление противоречия «Я»/«Ты», внешнее/внутреннее в русской культурной традиции связывается с разрабатываемым Вяч. Ивановым мифом о Дионисе. Через введение этого мифа в книге Б.Л. Пастернака формируется и представление о снятии границ в момент творческого экстаза, и, в тоже время, сохраняется понятие о границе как о движущей силе, которой определяется любая динамика.

В образе , Сестра моя — жизнь ю с подразумеваемым противопоставлением брат/сестра заложена идея неснятой границы, мешающей познанию, но и запрещающей тождество, толкающей к поиску соответствий.

Познание, реализуемое через написание книги стихов, превращает поиск формы воплощения замысла в глубокий созидательный процесс выработки нового мировоззрения, растворения «Я» в мире. Собственное «Я» поэта перешагивает границы сознания (это резонирует с неприятием телесных и психических границ в мифе о Дионисе), а в философском плане расценивается как преодоление кантианской вещи в себе, т. е. возможности в момент творческого познания проникнуть в суть вещи.

Идея снятия границ в «Сестре моей — жизни» передается через повторяющуюся метафору выплескивания воды. Вода как первоэлемент миротворе-пия корреспондирует с образом Райского (Эдемского) Сада, в котором царит любовь. Напомним, что любовь есть основа Жизни, фундаментальной составляющей пастернаковского гносеологического образа Сестра — Жизнь.

По-новому увиденные вещи попадают в Сад Души художника, где существует мир отражений, который должен совпасть с миром первичной реальности. Б.Л. Пастернак развивает комплекс смыслов, свойственный мифологеме Сада с эпохи Возрождения, когда Сад мог обозначать и Душу человека, и книгу. Сад Души иначе может быть охарактеризован как пространство Жизни, причем за основное его качество берется наличие в нем постоянного движения. Именно благодаря своей подвижности отражение остается всегда живым, обретая способность всегда существовать только в настоящем времени. Вечное «се-

годня» оборачивается бессмертием для увиденного художником и запечатленного в книге стихов.

Благодаря совпадению идеального и реального на земле (а не в мире идей, как это было у символистов) восстанавливается Райский Сад, характеризуемый художником в качестве мира первоначал, который в таком контексте может быть прочитан как формула личностного созидания (себяписапия) в поэзии и в реальности, поскольку она предполагает не только совпадение внешнего и внутреннего, но и обладание особым взглядом, эдемским способом видения, опыт которого всегда сопровождается экстазом.

Так в первой анализируемой нами книге стихов реализуется логика преодоления кризиса символизма: изображенье, запечатленное в тексте, по Б.Л. Пастернаку, должно совпадать с описываемой им реальностью, создаваемый текстом знак не должен отделяться от денотата, художественная и первичная реальность не утрачивают глубинной связи.

Совпадение внешнего мира и Сада Души, осуществляемое через размывание границ между ними, происходит в книге «Сестра моя — жизнь» не благодаря преображающей силе текста, но благодаря энергии самотворящегося реального мира. Б Л. Пастернак вводит несимволистскую мотивацию обращения к такому единству. Он снимает теургический миф о художнике, преображающем реальность. Совпадение внешнего и внутреннего обусловлено не только творческой интенцией художника, открытостью его Души миру, но и встречным движением от мира, возвращенного революцией к первоначалам. События лета 1917 года, с точки зрения Б.Л. Пастернака начала 1920-х годов, повторяют логику первотворения, которую он, в свою очередь, реализует при создании книги стихов.

Предложенная О. Шпенглером для описания исторических событий модель «Заката Европы» не принимается Пастернаком, заменяясь мифологической моделью. Обращение к чудесному в истории (а революция понимается в книге как чудо) позволяет ввести христианский миф. Революция пока приравнена к чуду любви, с помощью которого и происходит объединение субъективного и объективного, идеального и реального.

Книга «Сестра моя — жизнь» запечатлевает этот момент совпадения мира внутреннего, сотворенного в Душе художника и отраженного книгой, и нового миропорядка, революционно пересоздающего мир и не противоречащего его природе.

Во время написания книги стихов «Сестра моя — жизнь» революция, повторим, не воспринимается Б.Л. Пастернаком как явление, угрожающее целостности личности, которому необходимо противостоять. Напротив, революционное движение пока воспринимается как ответ внешнего мира на открытость человеческой Души. Становление Райского Сада на земле, с точки зрения поэта, происходит благодаря встрече двух творческих импульсов — внутреннего, идущего от художника, и внешнего, идущего от мира.

Рассказывая о художественных особенностях книги, Б.Л. Пастернак каждый раз акцентирует особый характер времени, к которому отпосятся воспроизведенные в ней события. «Лето 1917 года» вырезается из истории с ее текущим временем и переносится в точку абсолютного начала. Предполагается вое-

создание мира до «грехопадения». Выстраивается аналогия мир книги/мир библейских текстов, причем актуализируется уже появлявшееся в Серебряном веке определение Библии как книги, берущей за основу единство мира и человека.

Основной чертой мира первоначал, зафиксированных книгой стихов «Сестра моя — жизнь», становится отсутствие в нем разделения на небо и землю, вещь и идею, взятых в онтологическом плане. Символистская вертикаль заменяется горизонталью, по которой предметы неба и земли могут быть выстроены в одну линию.

Пространство между небом и землей интенсивно заполняется, причем важнейшую функцию «связывания» берет на себя Дождь, обозначающий присутствие Жизни на земле

Мысль о восстановлении Райского Сада оказывается смежной с идеей B.C. Соловьева о построении царства Божия на земле, в котором идеальное совпадает с реальным. Возвращение к первовремени предполагает и возвращение к первовещи — именно так истолковывают проблему акмеизм и феноменология. Для Пастернака же следствием совпадения в явлении материального и идеального является обретение такого взгляда на мир, при котором идея вещи не заслоняет и не искажает саму вещь. Новый тип познания, организованный книгой, — ответ на тоску по свежему мировосприятию, которая возникает уже внутри символистского круга. Именно «свежесть» является основной характеристикой книги 1917 года, часто повторяемой литературной критикой.

Однако описанный художником в книге «Сестра моя — жизнь» послереволюционный первомир все-таки нестабилен. В качестве эпиграфа, открывающего одну из глав, Б.Л, Пастернак выносит цитату из П. Верлена, связанную с семантикой утраты гармоничного состояния, которая в тексте книги обнаруживает себя на уровне индивидуального восприятия.

Вписанный в революционный контекст (объективное начало) любовный сюжет (субъективный аспект) оканчивается разлукой, что для личности означает распадение установившейся онтологии. «Я» обнаруживает в нестабильном мире источник творчества только в присутствии «Ты». Разлука влюбленных «свежий» мир Жизни грозит превратить в мир Тоски — и это сразу разрушает единство смысловой пары мир творимый/мир реальный.

Ситуация «стояния при дверях» определяет ход событий книги, а также эволюцию мировоззрения художника. Лирический сюжет резонирует с историческим. Оба прочитываются как эсхатологический миф, причем сюжетное движение в книге оформляется через архаическую модель циклического времени.

Таким образом, всеобщность закона любви, гармонизирующей мир, оказывается гипотетической, действенной лишь на уровне личностной судьбы, а потому любовный сюжет, представляющий собой череду встреч и разлук, перекликается с эсхатологическим устремлением исторического сюжета.

Обретение умопостигаемого единства субъективное/объективное, внешнее/внутреннее и их разрушение передается через сюжет борьбы воды и огня, образов природной стихии. Вода предстает как начало созидательное для мира, описываемого книгой, и выступает как доминирующее начало, когда герой

вместе с любимой. Огонь же выступает разрушительной силой, от которой распадается трудно созидаемый мир личности.

Вводящее образы воды и Дождя московское пространство окрашено и наполнено присутствием «Ты». Оно формирует основные позитивные характеристики мира книги стихов. Стихотворение «Весенний дождь», события которого относятся к Москве, описывает «выплескивание счастья» и распространение его на окружающий мир. Огненная стихия выступает на первый план тогда, когда в связи с разлукой «высвобождение» чувств становится невозможным. «Духота», накапливаясь в Душе, превращается в разрушающий огонь. Огненной стихией определяется характер Балашова. Само же явление этого города распадается на субъективную и объективную составляющие, фиксируется его образ, находящийся в пространстве Души.

Огонь — знак распадения двусоставного единства внутренний мир/внешний мир. Его появление связано с отторжением Души от внешнего мира, с отделением образа от предмета. В таком контексте образ огня становится обозначением важнейшей философской проблемы времени, указывает на раздельно существующие мир вещей и мир духовный. К тому же огонь губителен для материальной составляющей единства предмет/идея предмета. В мире, подчиненном огненному распаду, исчезает материя и рушится пространство. Личная трагедия (разлука, тоска) корреспондирует с эсхатологией мира материального.

Ситуация сомнения меняет позицию художника: от открытости внешнему миру уже в финале первой книги стихов он переходит к позиции сохранения мира собственной Души и ощущает себя на границе миров — внутреннего и внешнего. В ряд пограничных (лиминарных) образов попадает и образ Милой. Помещенный в Душу художника образ Милой отделяется от ее реального воплощения на земле. Ее лицо видится художником как гипсовая маска, в неокантианском контексте обозначающая невозможность видения сути. Разлука с любимой лишает достоверности знания о мире.

Для художника, творящего книгу, сюжет неразделенной любви оборачивается невозможностью познания. Утрата двусоставности сюжета, свойственной первой книге стихов Б.Л. Пастернака, приводит к невозможности конституировать выстроенную книгой картину мира как интенционально гармоничную.

Анализ первой стихотворной книги Б.Л. Пастернака не позволяет нам согласиться с принятой в пастернаковедении точкой зрения о едва ли не абсолютном доверии поэта Жизни, выстраивающего зависимую только от нее собственную картину мира (А.А. Кретинин, Д.С. Лихачев и др.). В качестве одного из примеров, подтверждающих нашу позицию, назовем завершающее книгу «Сестра моя — жизнь» стихотворение «Конец», противопоставленное основному ее корпусу как текст с распадающейся метрикой, в котором не может быть реализован заявленный поиск единства творчества и Жизни.

С нашей точки зрения, это важная особенность позиции Б Л. Пастернака, отличающая его от многих современников: он не согласен принять хаос, апокалипсис как основу нового мировосприятия, как судьбу личности (хотя это сделали многие художники эпохи — А. Белый, А. Блок, А. Платонов). Гносеологи-

ческий образ Сестра — ¿Кизнъ, предложенный Б.Л. Пастернаком в революционные годы, не стал универсальным для художественного мира поэта. Сохраняя важную посылку равенства мира внутреннего и мира внешнего, он обозначил 'нерезультативность экстравертного пути познания. Доверие к Жизни не разрешило трагичности индивидуальной судьбы.

Во второй главе «Культурный миф основа интровертного подхода к миру в книге"Темы и вариации"» книга стихов «Темы и вариации» рассматривается нами в плане продолжающегося поиска.

В «Темах и вариациях» воспроизводится ситуация разрушения Райского Сада на земле, при этом акцентируется выпадение человека из единства мира. Как мы видели, для Б.Л. Пастернака к этому моменту уже невозможен выход к Абсолюту на основе экстравертного подхода, потому что сотворенный в революции мир не может быть воспринят как мир целостный, как мир Жизни. Уже к концу 1917 года объективная реальность описывается художником через категории хаоса и Смерти. Снятие мифа о воплощении Жизни на Земле вновь открывает проблему пропасти между Творцом и его творением, сигнализируя о катастрофичности человеческого бытия.

Основным следствием разрушения Эдема воспринимается в «Темах и вариациях» сужение пространства личности, возникновение границы между человеком и внешним миром, опасно материализованной в телесной границе (коже). Упоминание кожных болезней лишь подчеркивает гибельность соприкосновения с внешним миром. Так акцентировано одно из следствий распадения Рая — рождение изолированного пространства внутреннего мира человека, противопоставленного внешнему как разноприродное. В «Темах и вариациях» делается акцент на замкнутости мира человеческой Души, ее изолированности от внешних влияний, что отсылает к монадологии Лейбница (возникает и текстуальное совпадение в метафорическом описании монады (у Лейбница), и личного пространства художника (у Б.Л. Пастернака) как не имеющего окон/с закрытыми окнами).

При возникающем совпадении намечается и противопоставление — закрытое окно/отсутствие окна, что позволяет прокомментировать «замкнутость» Души у Б.Л. Пастернака исключительно как результат ее свободной воли. Отметим здесь, что актуализацию наследия Лейбница можно связать с ис-торико-политической ситуацией, с усиливающимся давлением на личность и тенденцией к деперсонификации. Обращение к монадологии — возможный вариант противостояния философским идеям, используемым в пред- и постреволюционной идеологии. В отсылке к философской системе проявляется также обращение к интеллекту, отход от познания через чувство.

Так как в «Темах и вариациях» путь к Абсолюту через внешний мир, ранее бывший Жизнью, заместился пропастью, то для художника единственной умопостигаемой реальностью становится внутренний мир человека.

Объединяющий интенции двух книг гносеологический образ Глаз-солнце обозначает возможность и интро- и экстравертного познания. Он отсылает к литературно философской традиции и восходит к Плотину, а для Б.Л. Пастернака, безусловно, опосредован И. Гете. Он содержит семантику

возможного обращения наружу и вовнутрь. Здесь как инвариант возникают закрытый/открытый глаз. Закрытый Глаз-солнце — аналог закрытого окна - обозначает отсутствие контакта с внешним миром, что, однако, не останавливает процесс познания. Символикой закрытого глаза вводится мотив проясненного видения, позволяющего заглядывать внутрь сущностей, в том числе внутрь собственной Души. Но как бы ни был сориентирован взгляд художника, он всегда выводит к Абсолюту как к основе знания. Знание, полученное через Глаз-солнце, всегда знание о первомире.

Постижение Абсолюта происходит в «Темах и вариациях» через погружение поэта в мир собственной Души. Обретает новые смыслы заданная в «Сестре моей — жизни» мифологема Сада, ранее программировавшая единство содержания Души человека и внешнего мира. Теперь через нее может быть описано пространство, окультуренное и контролируемое человеком, только часть его Души.

Передающей структуру сознания в целом оказывается пара Лес/Сад. Используя традицию психоаналитической литературы, Б.Л. Пастерпак обозначает как Лес пространство подсознания. Именно Лес, а не Сад во второй книге стихов определяет тот облик мира, который сложится в сознании, так как в Лесу происходит «настройка» человеческой Души. Лес фиксирует связь между «оборотной» стороной Души и Абсолютным началом. С Лесом связывается тематика вручения себя воле Всевышнего, поддерживаемая на интертекстуальном уровне. Стихотворение «В лесу»отсылает к заданной Рильке проблеме формирования особого времени/пространства, которое существует как подчиненное исключительно господней воле. Именно таковым и оказывается пространство глубин Души.

В «Темах и вариациях» выход к реальному миру заменяется поиском умопостигаемых образов, имеющих вневременное (архетипическое) значение. Главным действующим лицом становится художник, а основной целью книги — сотворение мира похожего, но не равного реальному.

Если в «Сестре моей — жизни» шла речь о постижении мира через творение поэтических образов, то в «Темах и вариациях» описывается творимый мир, гносеологические образы наполняются новым содержанием.

В книге происходит обращение к изучению «сумеречных» форм сознания, находящегося на границе феноменального и ноуменального миров. Истинное знание открывается художнику в момент сна, болезни. Творчество, согласно платоновской традиции, берется как некое аномальное состояние, состояние экстаза, расширяющее пределы восприятия. Через терминальное состояние человек постигает замысел Творца, сам становясь носителем Духа Божьего. Творчество для БЛ. Пастернака есть не только способность видеть мир первозданным («свежим»), но дар Бога, определяющий долг художника перед ним. И эта особенность роднит позицию художника во взгляде на мир в «Темах и вариациях» и в «Сестре моей — жизни»: в обеих книгах мир представлен как мир пер-вовещей, описываемый через миф о творении. Сюжет очищения через болезнь у Б.Л. Пастернака открывается прикосновением ко времени создания мира, когда одна из творческих функций Бога передается человеку.

Вместе с тем в новой книге иначе, чем в «Сестре моей — жизни», трактуется традиция антроподицеи, предполагающая нисхождение благодати на человека. Не подкрепленные объективной реальностью, содержащиеся в глубине Души образы первомира Б.Л. Пастернак определяет как Оригиналы. Создавая в «Темах и вариациях» семантическое наполнение этого ранее введенного термина, претендующего на обретение статуса гносеологического образа, фиксирующего основные принципы познания, в «Темах и вариациях» художник настаивает на праве субъективного восприятия мира, на воссоздании картины первомира, не совпадающей с разрушающейся современностью. Так в «Темах и вариациях» разводятся раннее взаимодействующие сюжеты — лирический, несущий субъективное начало, и исторический, фиксирующий внеличностные закономерности. Любовный сюжет более не может совпадать с историческим даже при условии их взаимоотражения.

Лирическое, субъективное по своей природе, мировосприятие для Б.Л. Пастернака становится возможностью обозначить противостояние отдельного человека политике и истории. Лирическая субъективность трактуется в новой книге как возможность сохранения границ собственной личности. И если в первой анализируемой нами книге мир первичной реальности был Жизнью, началом творческим, созидающим, то утрата этого качества в «Темах и вариациях ведет к новому структурированию мира. Его творящим центром становится мир культуры, созданный силой человеческого духа, который теперь воспринимается как личностная территория художника, недоступная политическим силам.

«Темы и вариации» не только фиксируют появление «Второй вселенной», но и описывают ее как живую и развивающуюся. Пространство культуры рассматривается теперь Б.Л. Пастернаком как один из способов интеграции внутреннего мира отдельного человека и коллективного духа. Культура предлагает возможность освоения общего опыта личным сознанием. Факторы личностного поведения начинают совпадать с фактом творения текста. Себяписание возникает как противостоящее разрушению. Художник творит себя в мире культуры, что порождает сюжет «авторского» поведения: в книге «Темы и вариации» появляется новый вариант сюжета о служении Жизни, описывающий поведение художника в сконструированном мире культуры.

Меняющееся представление о соотношении лирического и исторического сюжетов вводит новые дефиниции в пастернаковскую картину мира. Преобразованная реальность требует нового образного языка. Ландшафт становится обозначением доминирующей культурной тенденции, которая, как и сама Жизнь, требует себе подчинения, контакт с которой необходим для вхождения в область культуры. Проводником импульсов от Ландшафта становится Дождь, а 'вода' и 'сырость' указывают на семантическое единство пары Жизнь/Ландшафт. Пространство Ландшафта/культуры становится аналогом пространства Жизни, описываемого в «Сестре моей — жизни», с сохранением таких его качеств как подвижность и динамичность.

Как прежде Жизнь, теперь Ландшафт обозначает наличие связи с Абсолютом. Художественное пространство по-прежнему конституируется как божественное, на что указывает отсылка к Рильке.

Хронотоп главы, посвященной миру культуры, можно описать через систему окон, выводящих в чужие культурно-исторические пространства, открывающих чужие тексты. Повторяется предложенная в «Сестре моей — жизни» метафора рамы в качестве границы. Метафора окон описывает идею существования художественного произведения в качестве части глобального текста, где каждый текст содержит фрагмент другого.

Название книги «Темы и вариации» фиксирует представление о постоянно меняющемся мире образов. Культура — это путь к Легенде, своеобразному варианту Оригинала. Идущая от символизма идея существования глобального текста по-прежнему осмысляется Б.Л. Пастернаком в плане поиска пути к основам, к первоначалу, но теперь в мире культуры.

В первой части книги «Темы и вариации» актуализируется миф о A.C. Пушкине — первооснове русской литературы. Сюжет обращения к A.C. Пушкину становится вариантом сюжета потери/обретения Райского {ада, предложенного «Сестрой мой — жизнью». Пушкин в текстах Б.Л. Пастернака обретает черты ветхозаветного пророка, существующего в «диком» первомире. Доминантой в образе поэта-пророка становится возможность боговидения. Знание, фиксируемое в искусстве, — знание о первовещах, само же понятие Легенда сближается с мифом.

Для начала XX столетия типично прочитывание литературы через миф. В поэтико-философской ситуации Серебряного века актуализировалось родона-чальное событие грехопадения, его и привлекли к мистическому истолкованию русской литературы. Для понимания пастернаковских текстов наиболее актуален созданный В. Розановым миф о A.C. Пушкине как о потерянном Рае нашей литературы.

Первоначальная точка, из которой произрастает культура, у Б.Л. Пастернака, как и у немецких предромантшсов, совпадает с началом библейского летоисчисления. Начало русской культуры и момент сотворения мирозданья осмыслены в «Темах и вариациях» как совпадающие.

A.C. Пушкин для Б.Л. Пастернака принадлежит миру первоначал. Причем начало мира в «Темах и вариациях» совпадает с представлением о начале новой культурно-исторической эпохи. Обращение к миру культуры, представляющему родовое сознание, позволяет ввести новый критерий истинности познания — родовую или, в терминологии Б.Л. Пастернака, свободную субъективность.

Движение к первовремени и к Легенде через искусство важно для «Тем и вариаций», поскольку осуществляется посредством чужого текста, чужого сознания, что манифестирует родовой характер субъективности, выступающей гарантией достоверности полученного знания.

Отсылка к произведениям И. Гете вводит в контекст книги идею о существовании мировой литературы, что вносит свой акцент в развитие пастерна-ковской мысли о едином художественном пространстве. Становление мировой литературы, по И. Гете, приведет к возрастанию ценности общечеловеческого. Тексты мировой литературы открывают для познающего субъекта возможность поверять индивидуальное знание родовым. Важным становится уход человека от вынужденной замкнутости в себе самом.

Необходимость объединить «свое» и «чужое» (родовое) мировосприятие у Б.Л. Пастернака ведет к переосмыслению содержания текстов-мифов, которые рассматриваются в плане выхода к родовому сознанию. Миф в «Темах и вариациях» уже не обозначает единство текста и реальности, он лишь дает форму, наиболее подходящую для описания и структурирования «Второй вселенной».

Рассмотренные вместе как единый поиск «Сестра моя — жизнь» и «Темы и вариации» представляют интересный сюжет пути художника постсимволистской эпохи. В согласии с тенденциями своего литературного круга Б.Л. Пастернак в начале 1920-х годов стремится отказаться от работы с чистой идеей, на которую были сориентированы символисты, и выйти к миру вещей, почувствовать единство духа и материи. Однако политика и история, активно вмешивающиеся в жизнь художника в начале XX века, вынуждают трансформировать намеченный путь и к вещи, и к знанию. Б.Л. Пастернак, потенциально художник гармоничного мироощущения, не может смириться и принять в качестве своего мира превратившуюся в хаос первичную реальность. Предпринятая было в «Сестре моей — жизни» попытка найти творческое начало в мире вещей, в мире реальности заканчивается сомнением как раз в ее созидательной силе. Поэт возвращается в мир Духа, на разрушение и хаос в реальности он реагирует в «Темах и вариациях» сотворением «Второй вселенной», по законам культуры противостоящей личностной деформации.

Основные положения диссертационного исследования изложены в следующих публикациях:

1. Евдокимова О.В. Фабульно-сюжетная организация книги Б.Л. Пастернака «Сестра моя — жизнь» / О. В. Евдокимова // Сборник студенческих работ филологического факультета В ГУ. — Воронеж, гос. ун-т. - 2001. — Вып. 3. - С. 80 -85.

2. Евдокимова О .В. Пространство диалога в «Темах и вариациях» Б.Л. Пастернака / О-В. Евдокимова // Литература в диалоге культур : материалы междунар. научн. конф. (Ростов-на-Дону, 18-21 октября, 2003). -Ростов-н/Д, 2003. - С. 126-128.

3. Евдокимова О.В. Эпическое и лирическое в книге Б.Л. Пастернака «Сестра моя — жизнь» / О.В. Евдокимова // Эйхенбаумовские чтения-5 : материалы междунар. конф. по гуманитарным наукам : в 2 ч. : Художественный текст : история, теория, поэтика. — Воронеж, гос. пед. ун-т. - 2004. - Вып.5. - С. 47-52.

4. Евдокимова О.В. К вопросу о становлении гносеологической концепции Пастернака / О.В. Евдокимова // Художественный текст : варианты интерпретации. Труды XI Всероссийской научно-практической конф. (Бийск, 12-13 мая 2006 г.) : в 2 ч. — Ч 1. — Бийск, 2006. - С.170-175.

5. Евдокимова О.В. Формирование концепта художественного пространства в «Темах и вариациях» Б.Л. Пастернака / О.В. Евдокимова // Вестник ВГУ. Сер. 1. Гуманит. науки. - 2006. - № 2. - С. 352-358.

6. Евдокимова О.В. Живое пространство в «Темах и. вариациях» Б Л. Пастернака : моделирование культурного пространства как пространства диалога / О.В. Евдокимова // Литература в диалоге культур : материалы международной научной конференции г. Ростов-на-Дону - Ростов н/Д, 2006.-С. 131-135.

Работа № 5 опубликована в издании, соответствующем списку ВАК РФ.

Подписано в печать 14,11.2006. Формат 60x84/16. Усл. п. л. 1,0. Тираж 100. Заказ 905. Издательско-полиграфический центр Воронежского государственного университета. 394000, г. Воронеж, Университетская площадь, 1, ком.43, тел.208-853. Отпечатано в лаборатории оперативной печати ИПЦ ВГУ.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Евдокимова, Ольга Викторовна

Введение 3

Глава I. Сестра моя - жизнь как начальный гнологичий образ Пернака 28

Глава II. Культурный миф как основа интровертного подхода к миру в книге

Темы и вариации» 83

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Евдокимова, Ольга Викторовна

В начале XX века вопросом первостепенной важности в искусстве и в науке становится вопрос о познаваемости мира. Гносеология концентрируется на проблеме несовпадения мира, отраженного познающим сознанием, и мира, объективно существующего. И наука и искусство XX века «пришли к необходимости детального анализа субъективности переживания»1. Изучая труды П. Наторпа, на проблему «своеобразия внутреннего сознания» выходит и Б.Л. Пастернак2.

В ряде исследований (Н.Ф. Овчинников3, Т.И. Меркулова4, Б.М. Гаспа-ров5) обосновывается актуальность обращения к гносеологической проблематике в исследовании творчества Б.Л. Пастернака. В указанных работах она подтверждается биографически (обучение на философском факультете, увлечение неокантианством) и через анализ текстов. Б.М. Гаспаров рассматривает художественную деятельность Б.Л. Пастернака как способ разрешения гносеологических задач: «Выбор Пастернаком литературного пути наложился на отказ от философии. Однако в качестве художника Б.Л. Пастернак не поглощен чисто эстетическими задачами. Последние существуют для него как способ разрешения кардинальной философской проблемы, занявшей центральное место в метафизике после Канта: вопроса о том, как может приобщиться к объективному миру "вещей в себе" субъект, отделенный от мира непреодолимой преградой - категориями своего собственного сознания»6. Важнейшим для понимания пастернаковского творчества становится выяснение взаимоотношений субъекта и объекта познания.

В пастернаковедении можно выделить две противоположные тенден Овчинников Н.Ф. Б. Пастернак : поиски призвания (от философии к поэзии) / Н.Ф. Овчинников // Вопр. философии. - 1990. - № 4. - С. 18.

2 Там же.-С. 18.

3 Там же.-С. 7-23. 4

Меркулова Т.И. Об "экзистенциальности" художественного восприятия Б. Пастернака / Т.И. Меркулова // Филологические науки. - 1992. -№ 2. - С. 3-11.

5 Гаспаров Б.М. Gradus ad Parnassum. Самосовершенствование как категория творческого мира Пастернака / Б.М. Гаспаров // Wiener slawistisher Almanach. - 1992. - Band 29. - С. 75-105.

6 Там же. - С. 100-101. ции. Большая часть исследователей указывает на субъективность поэтического мира Б.Л. Пастернака. По наблюдениям Ю.М. Лотмана, утверждение о субъективности пастернаковского восприятия стало уже общим местом в работах об этом поэте7. С другой стороны, как противоположное выступает мнение о совпадении объективного и субъективного в мире Б.Л. Пастернака (В.Н. Альфонсов8, Д.С. Лихачев9, Ю.М. Лотман10), что, по мнению исследователей, порождает особую образность этого поэта.

Аргументируя свое несогласие с позицией критики, обвинявшей Б.Л. Пастернака в субъективности, Ю.М. Лотман утверждает: «Само деление на внешний и внутренний мир у Пастернака снято: внешний наделен одушевленностью, внутренний картинной пейзажностью и предметностью. Граница между "Я" и "не - Я", сильно маркированная в любой системе субъективизма, в тексте Пастернака демонстративно снята»11. Об уподоблении внешнего мира внутреннему говорит и Н.А. Фатеева. По ее мнению, Б.Л. Пастернак внутреннее состояние «отражает на природный мир и вещи, порождая в своем идиостиле всеобщий принцип "одушевления вещи" <.> неодушевленные сущности наделяются благодаря отражению, <.> способностью к ощущению»12.

Б.М. Гаспаров рассматривает эту проблему, оперируя понятием «страдательный субъект». По мнению Б.М. Гаспарова, «способность субъекта к созидательной деятельности у художника направляется не на то, чтобы "творить", а напротив, на то, чтобы размывать все создаваемое им. Именно на этом пути преодолевается отделенность субъекта от окружающего его ми

13 ра» .

7 Лотман Ю.М. Стихотворения раннего Пастернака и некоторые вопросы структурного изучения текста Ю.М. Лотман // О поэтах и поэзии / Ю.М. Лотман. - СПб., 1996. - С. 713. Альфонсов В.Н. Поэзия Бориса Пастернака / В.Н. Альфонсов. - СПб.: Сага, 2001. - 381 с. 9

Лихачев Д.С. Борис Леонидович Пастернак / Д.С. Лихачев // Пастернак Б.Л. Собр. соч. : в 5 т. / Б.Л. Пастернак. - М.: Худ. литература, 1989. - Т. 1. - С. 5-44.

10 Лотман Ю.М. Стихотворения раннего Пастернака и некоторые вопросы структурного изучения текста. Лотман Ю. Там же.-С. 713.

12 Фатеева Н.А. Поэт и проза. Книга о Пастернаке / 11.А. Фатеева. - М.: НЛО, 2003. - С. 40.

13 Гаспаров Б. Cradus ad Parnassum. Самосовершенствование как категория творческого мира Пастернака. -С. 101.

Нам кажется актуальным разрешение назревшего в пастернаковеде-нии противоречия через обращение к гносеологии Б. Пастернака как к явлению, отличному от философской системы. Так, по наблюдениям М.М. Бахтина: «С готовыми утвержденными положениями художнику нечего делать. Они неизбежно окажутся чужеродным телом в произведении <. .> в литературе нет философии, а только философствование, нет знания, а только познавание»14. Мы предполагаем подойти к гносеологии Б.Л. Пастернака как к становящейся, включающей в разные моменты интенции и к субъективности, и к объективности.

По мнению Р.С. Спивак, с которым мы согласны, «научная модель любого художественного произведения не может игнорировать его художественную "плоть" <.>. Философские идеи в искусстве только через форму заявляют о себе»15. Поэтому особое внимание мы уделяем гносеологической проблематике в ее связи с развитием жанра книги стихов. Обратим внимание на то, что сравнительно невелик объём работ, изучающих семантику книг/циклов Б.Л. Пастернака как единого целого, хотя в работах, посвященных описанию поэтической системы Б.Л. Пастернака, исследователи довольно часто обращаются и к стихотворным книгам (O'Connor16, А.К. Жолковский17, B.C. Баевский18 и др.).

Решение проблематики гносеологического характера синтетичным (то есть стремящимся вобрать в себя науку) искусством начала XX века ведет к формированию особого жанра, в рамках которого может наиболее адекватно реализовываться процесс познания. Именно к этому временному этапу относится становление жанра лирического цикла, обретшего со временем способ

14 Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении : Критическое введение в социологическую поэтику / П.Н. Медведев // Тетралогия / М.М. Бахтин. - М., 1998. - С. 110-296.

15 Спивак Р.С. Русская философская лирика: 1910-е годы : И. Бунин, А. Блок, В. Маяковский : учеб. пособие / Р.С. Спивак. - М.: Флинта: Наука, 2003. - С. 4.

16 O'Connor. Elena, Helen of Troy, and the eternal Feminine : Epigraphs and intertextuality in "Sestra moya zhizn" // Boris Pasternak and his times : Selected papers from the second international symposium on Pasternak. - Berkeley, 1989.-P. 212-223.

Жолковский А.К. Место окна в поэтическом мире Пастернака / А.К. Жолковский // Работы по поэтике выразительности / А.К. Жолковский, Ю.К. Щеглов. - М., 1996. - С. 209-239.

18

Баевский B.C. Темы и вариации : Об историко-культурном контексте поэзии Б. Пастернака / B.C. Баевский // Вопр. литературы. - 1987. - № 10. - С. 30-59. ность расширяться до стихотворной книги. По мнению И.В. Фоменко, понятие лирический цикл имеет в виду «новое жанровое образование, обозначающее новый способ познания (курсив наш. - О. Е.) и воссоздания действительности, окончательно сформировавшийся к началу XX века»19.

Обращает на себя внимание качественно разный характер исследований лирического цикла, строящихся на материале XIX и XX веков. Для первых характерна фиксация лежащих на поверхности признаков жанрового образования, как-то: общее название, единая тема. Для вторых - исследование причин образования жанра, что обусловлено характером изучаемого материала. XX век делает невозможным восприятие цикла как случайной подборки стихотворений, как это утверждает М.Н. Дарвин. Исследователь к этому жанру причисляет и художественные единства, «которые составляются поэтами на основании стихотворений, написанных в разное время и по разному поводу»20. В этой связи представляется вполне оправданным заявление M.J1. Гаспарова, что именно в эпоху Серебряного века цикл «становится для поэтов не случайным набором, а продуманной <.> организацией стихотворных текстов»21. Закономерно, что начало активного изучения жанра книги и смежного с ней лирического цикла в отечественном литературоведении в 1960-е годы было обусловлено двумя основными причинами: «широкой (по тем временам) публикацией русских поэтов рубежа веков» и «системным подходом, который стал входить в литературный обиход»22. Системный анализ при всех своих достоинствах оказался, однако, неспособен решить один из самых принципиальных вопросов: вопрос о границах жанра.

Обращаясь к исследованиям жанра книги стихов, сразу следует отметить, что до последнего времени для отечественного литературоведения было

19 Фоменко И.В. Лирический текст как метатекст / И.В. Фоменко //Лингвистические аспекты исследования литературно-художественных текстов : межвузовский тематический сборник. - Калинин, 1979. - С.113

20 Дарвин М.Н. Русский лирический цикл : На материале поэзии первой половины XIX в. / М.Н. Дарвин. -Красноярск: изд-во Красноярского ун-та, 1988. - С. 122.

21 Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика / М.Л. Гаспаров.

M.: Фортуна лимитед, 2002. - С. 222.

22

Фоменко И.В. Авторский цикл в лирике. Некоторые перспективы исследования / И.В. Фоменко // Корма-новские чтения : материалы межвуз. науч. конф., посвящ. 75-летию со дня рождения проф. Б.О. Кормана / Удмуртский гос. ун-т. - 1998. - Вып. 3. - С. 16. характерным неразличение жанра книги и лирического цикла. Довольно часто в работах, заявляющих об изучении цикла, речь идет и о книгах. Например, И.В. Фоменко (см. «Авторский цикл в лирике» ) обозначает перспективы исследования и авторского цикла, и лирической книги. Мы вынуждены опираться на предложенный И.В. Фоменко нестрогий критерий для разграничения двух жанровых форм, который принимается в дальнейшей литературоведческой традиции: «В основе жанрового содержания цикла - воссоздание отношений автора к определенной сфере действительности <.>. Книга же - это попытка создать концепцию бытия, универсальную модель отношений человек - мир»24. Для рожденной Серебряным веком книги стихов изначальной становится модель отношений с миром художника-символиста.

Отсутствие однозначности в понимании соотношения цикла и книги не помешало литературной науке глубоко и многосторонне описать множество частных вопросов, связанных с изучением стихотворного цикла как специфического жанрового образования. Большая часть работ посвящена изучению способов объединения стихотворений цикла в единое целое, среди которых, кроме универсальных циклообразующих связей, признаваемых большинством исследователей (заглавие, композиция, пространственно-временное единство), выделяются дополнительный особый ритм цикла, сквозная тема и сквозная авторская эмоция.

В рамках нашей темы наибольшей значимостью обладает установление связи внутрижанровых процессов с более общими закономерностями общелитературного процесса, в первую очередь, с взаимоотношением эпического и лирического начал. Общепризнанно, что в литературе начала XX века «эпос уступает место лирике»25, крупная стихотворная форма вытесняется на периферию литературного процесса. «Период в тридцать пять лет не дал на

23 Фоменко И.В. Авторский цикл в лирике. Некоторые перспективы исследования. - С. 16-21.

24 Фоменко И.В. О принципах циклической организации в лирике / И.В. Фоменко / Миропонимание и творчество романтиков: межвузовский тематический сборник. - Калинин, 1986. - С. 113.

25 Долгополое Л.К. От "лирического героя" к стихотворному сборнику / Л.К. Долгополое // На рубеже веков : О русской литературе конца XIX - начала XX века/ Л.К. Долгополов. - Л., 1985.-С. 99. русском языке поэмы, о которой можно было бы говорить как о явлении в истории поэзии, однако действительность требовала для своего осмысления крупных жанровых форм»26, но «усиливающийся процесс отчуждения личности все больше обрекал поэтов на малые жанровые формы. Это противоречие отчасти и снималось "взрывом циклов"»27. Цикл замещает собой исчезнувшую из жанров первого порядка поэму, наследуя ее семантику. В.А. Сапогов приходит к выводу, что цикл и по своей структурной организации сближается с поэмой28. Этим обусловливается межродовое положение цикла: «Оставляя поэта лириком, цикл дает ему возможность приблизиться к самой границе эпоса, обогащаясь его объективностью»29.

Учитывая исследования русской поэзии первой трети XX века, мы рассматриваем книгу стихов как жанровое образование переходного периода, несущее в себе родовые черты как лирики так и эпоса (формальный уровень), в содержательном плане на первый план выдвигается гносеологический аспект, превращающий книгу стихов в становящуюся целостность, в «предпо-эму», претендующую на способность к воссозданию целостной картины мира.

Лироэпическая природа цикла и вырастающей из него книги обусловила широту художественных возможностей. Новые жанры в равной мере были сориентированы и на воссоздание внешнего мира, и на художественную интроспекцию.

В момент своего зарождения жанр книги оказывается связан преимущественно с проблемой самопознания, самоидентификации. По наблюдениям О.А. Лекманова, для символистов «составление книг <. .> послужило <.> идеальной формой анализа <.> глубинных пластов человеческого сознания»30.

26Там же.-С. 99.

27 Фоменко И.В. Лирический текст как метатекст. - С. 115.

28 Сапогов В.А. О некоторых структурных особенностях цикла Блока / В.А. Сапогов // Язык и стиль художественного произведения. - M., 1966. - С. 90.

29 Фоменко И.В. Лирический текст как метатекст. - С. 116.

30 Лекманов О.А. Книга стихов. Единство, ничего о себе не знавшее / О.А. Лекманов // Книга об акмеизме и другие работы / О.А. Лекманов. - Томск, 2000. - С. 268.

Не мене важной, хотя более очевидной, была попытка гносеологов начала XX века осмыслить проблему вещи в себе, теоретически обосновать возможность не только рационального, но и интуитивного проникновения в непознаваемое (С.Л. Франк, Н.О. Лосский и др.). Литература, в силу самой своей сути откликающаяся на «становящиеся идеи» (М.М. Бахтин), не оказалась в стороне от интеллектуальных проблем эпохи. При осмыслении жанровой структуры книги это становится особо остро ощутимо. Книга, отражающая динамику представлений о познании, сосредоточена на необходимости сведения в целое внешнего и внутреннего, объективного и субъективного.

Книга стихов генетически связывается с познанием через творение мифа. По утверждению З.Г. Минц, цикл замещает собой исчезнувшую из жанров первого порядка поэму-миф и даже роман-миф, наследуя их семантику31. В нашей работе мы обращаемся к разработке проблем поэтики книги стихов в их связи с изменением в семантике текстов-мифов. Задача нашей работы рассмотреть семантику текстов-мифов, разработанную символистами и модифицированную в книгах Б.Л. Пастернака, определить специфику взаимодействия текста и реальности в произведениях Б.Л. Пастернака 1920-х годов.

И.В. Фоменко, формулируя основные перспективы исследования, как основную задачу выдвигает описание хронотопа жанра книги: «Своим хронотопом должны обладать цикл и книга стихов - две основные разновидности циклизации в лирике»32. Проблема эта решаема в основном за счет привлечения исследований текстов-неомифов, поскольку хронотоп книги стихов Серебряного века определяется попытками воссоздания в рамках этого жанра «мифологического хронотопа». Посылка к такому осмыслению пространства-времени книги заложена уже в термине «цикл» от греч. - «круг», то есть жанр фиксирует мифологическую идею вечного возвращения.

Творение текстов-мифов - попытка символизма преодолеть кризис по

31 Минц З.Г. О некоторых "неомифологических" текстах в творчестве русских символистов / З.Г. Минц // Уч. зап. Тартуского гос. ун-та : Творчество А.А. Блока и русская культура XX века: Блоковский сборник III / Тартуский гос. ун-т. - 1979 - Вып. 459. - С. 77.

Фоменко И.В. Авторский цикл в лирике. Некоторые перспективы исследования. - С. 19. знания. По наблюдениям З.Г. Минц, «.символизм <.> вырос не только на ощущении кризиса познания, но на постоянных попытках его преодолеть, на борьбе с кантианским агностицизмом»33. Процесс же познания для символиста сливается с художественным творчеством. Стремясь подвести итоги и дать обоснование символизма, Эллис ставит вопрос: «В чем сущность художественного творчества вообще?» - и отвечает: «.сущность художественного творчества та же, что и сущность всех высших областей душевной деятельности, - она - познание»34.

Символизм предлагает обратиться к мифу как к новому средству познания. Для художника-символиста «под знаком мифа» объединяются жизнь и искусство 35, иначе говоря, - объективная реальность и ее восприятие художником, воплощенное в художественном тексте. Распадение мифа на субъективную и объективную составляющую становится невозможным, поскольку «самое важное для символистской утопии состояло в отождествлении познания мира <. .> с самим процессом созидания, творчества»; для их системы важнейшей окажется преобразующая сила искусства - «жизне-строение»36. Сотворенный художником текст-миф преображает реальность в соответствии с представлениями о ней художника.

Начало изучения текстов-мифов относится приблизительно к 1970 годам, когда в трудах З.Г. Минц37 и Д.Е. Максимова38 закладывается база для такого рода исследований.

З.Г. Минц замечает, что хотя историки новейшей литературы, как зарубежные, так и советские, относят появление неомифологического искусства к

3 Минц З.Г. О некоторых "неомифологических" текстах в творчестве русских символистов. - С. 80.

34 Эллис (Кобылинский Л.Л.) Русские символисты / Эллис. - Томск: Водолей, 1998. - С. 10.

35 Приходько И.С. Мифопоэтика Александра Блока : научный доклад по опубл. трудам, представленный к защите на соиск. уч. ст. доктора филол. наук, спец 10-01-01. - рус. литература / И.С. Приходько. - Воронеж, 1996.-С. 18.

36 Минц З.Г. О некоторых "неомифологических" текстах в творчестве русских символистов. - С. 82.

37 Минц З.Г. Там же. - С. 82.

38 Максимов Д.Е. О мифопоэтическом начале в лирике Блока : (Предварительные замечания) / Д.Е. Максимов II Уч. зап. Тартуского гос. ун-та : Творчество А.А. Блока и русская культура XX века : Блоковский сборник III / Тартуский гос. ун-т,1979. - Вып. 459. - С. 3-39; Максимов Д.Е. Идея пути в творчестве Блока / Д.Е. Максимов // Уч. зап. Тартуского гос. ун-та : Труды второй научной конференции, посвященной жизни и творчеству А. Блока: Блоковский сборник II / Тартуский гос. ун-т. - 1971. - Вып. - 386. - С. 25-122.

1920-30 гг., более правомерным является соотнесение его с рубежом 18901900-х г.г., когда русский символизм не только формирует концепцию пути современного искусства от «символа к мифу» (Вяч. Иванов), но и активно стремится создать «тексты-мифы» ярко новаторского типа.

Исследовательница анализирует общеэстетические предпосылки возникновения текстов нео-мифов. Причину обращения к их созданию она видит в концепции панэстетизма, выдвигающей на роль высшей ценности миф как наиболее яркое выражение творческого начала культуры. Искусство, стремящееся стать мифом, становится основным средством познания, противопоставленным зашедшим в тупик логическим методам. Своеобразие миро-познания с помощью мифа состоит в том, что оно одновременно есть миро-преобразование.

Причина этого - в представлении и о реальности искусства, и о первичной действительности как равноправных системах, живущих по одним и тем же законам, в одинаковой степени вторичным - отражением единого текста «мифа о мире». Такой подход снимает границу между изображенным и изображаемым.

Взгляд на мир как на искусство порождает и подход к биографии чело- \ века как к тексту, в котором прослеживаются сюжет, герой, завязка, кульминация, развязка и т.д. По наблюдениям А. Ханзен-Леве, именно «идея фабулы, (а позднее сюжета) развертывающей творческую душевную силу в текст жизни, играет решающую роль в жизнетворчестве»39.

Представление о мире как о тотальном тексте-мифе определяет особые отношения между различными художественными текстами, сливающимися в единый текст, следствием чего представляется следующее: 1) любая часть художественного произведения изоморфна ему, 2) совокупность текстов может быть воспринята как целостный текст, отсюда тяготение к циклизации.

З.Г. Минц приходит к следующему выводу: символистский текст миф

39

Ханзен-Леве А. Русский символизм : система поэтических мотивов : Ранний символизм / А. Ханзен-Леве. -СПб.: Академический проект, 1999.-С. 26. это произведение, ориентированное структурно и тематически а) на миф в узком значении слова (поэтика мифологии, символизм, поэтика мифологем); б) на разнообразные произведения искусства - «мифы» в широком значении; с) на отображение реальной действительности, где тексты-мифы играют роль кодов, а внешняя реальность становится той вещью в себе, которая подлежит осмыслению40.

Тексты-мифы претендуют на создание универсального мифа о мире и сами при этом становятся «программирующим устройством», преображающим действительность. Мы стремимся проследить путь Б.Л. Пастернака от мифа в символистской его трактовке (то есть от жизнемоделирования) к мифу как устоявшейся, уже созданной структуре, определяющею существование в культуре

Среди работ, описывающих различные варианты общесимволистского мифа, для нас важны обращения к мифам о Софии и к Дионисийскому мифу. Уделим особое внимание изучению развития мифа у А.А. Блока, поскольку уже неоднократно было замечено влияние блоковских текстов на Б.Л. Пастернака41.

Для младших символистов концепция жизнетворчества содержит в себе идею преображения мира, представление о творчестве как о служении «Божественной идее», которая через деятельность художника воплощается на земле42. Идея служения развивается в более поздних текстах в миф о Пути в поисках высшей сущности: «Накануне окончательного осознания своего призвания А.А. Блок открыл для себя через соловьевское осмысление Платона идею "пути".»43 - именно миф о Пути организует жизнь художника у А.А. Блока.

Как все вариации мифа о служении (Софии, Мировой Душе, Вечной Женственности), так и миф о Пути генетически связан с учением гностиков,

40 Минц З.Г. О некоторых "неомифологических" текстах в творчестве русских символистов. - С. 98-100.

41 См., например : Баевский B.C. Темы и вариации : Об историко-культурном контексте поэзии Б. Пастернака.-С. 37.

42 Минц З.Г. О некоторых "неомифологических" текстах в творчестве русских символистов. - С. 85-86.

43 Пайман А. История русского символизма / А. Пайман. - М.: Республика, 2000. - С. 222. в котором большое значение придавалось восхождению в поисках Софии.

В плане преодоления противоречия внешнее/внутреннее и обретения тождества познающего и познаваемого наиболее актуальной частью символистского наследия оказывается миф о Дионисе, предполагающий слияние микро- и макрокосма. Б.Л. Пастернак отмечает орфизм как наиболее притягательную для него часть символистской эстетики. Именно поэтому важно для нашей работы наследие Вяч. Иванова, творчески усвоенное Б.Л. Пастернаком.

В гносеологическом контексте миф о Дионисе важен потому, что в нем предполагается возможность отказа от разума, сознания и обращения к подсознанию, к чувству как основе взаимодействия мир/человек.

По замечанию С.С. Хоружего, «отверзение чувств одна из классических черт мистерии»44. Мистерии, связанные с орфическим культом, оказываются близки мировосприятию Серебряного века и в своем стремлении к синтезу различных способов восприятия: «Слияние всего перечисленного (зрение, слух, осязание. - О. Е.) в нераздельном единстве мистериального действа дает основание говорить о несомненной тенденции мистерии к синтезу перцепций. Особенно сильна и наглядна эта тенденция в орфическом русле.»45.

С представлением об обострении чувств, открывающем ранее недоступное знание, в дионисийском мифе связывается понятие об экстазе как особом состоянии, предполагающем возможное лишь на мгновенье преодоление личной замкнутости. Экстатическое состояние предполагает выход к коллективному сознанию. Для ивановского мифа характерно «неприятие телесных и психических границ человеческого Я и почти навязчивое стремление эти границы разрушить»46. Важнейший аспект ивановской интерпретации мифа - преодоление противоречия между внешним и внутренним.

44 Хоружий С.С. Заметки к энергийной антропологии. "Духовная практика" и "отверзение чувств" : два концепта в сравнительной перспективе/С.С. Хоружий// Вопр. философии. - 1999.-№ З.-С. 89.

45 Эткинд A.M. Эрос невозможного : История психоанализа в России / A.M. Эткинд - СПб.: Медуза, 1993. -С.70.

46 Там же.-С. 60.

Одним из способов преодоления ограниченности становится обращение к любовному чувству, с которым тесно связывается дионисийский экстаз. Для символиста несомненно преображающее влияние творимого мифа на жизнь художника.

Обратим внимание на то, что достижение бессмертия - одна из основных задач, разрешаемых орфическим культом. Однако в трактовке Вяч. Иванова миф, творимый в искусстве, сливается с религией, то есть рассматривается как управляющий повседневной жизнью человека. A.M. Эткинд приводит следующий факт: Вяч. Иванов «любил повторять, что для Ницше дионисизм был эстетическим феноменом, для него же самого это религиозный феномен, и упрекал своего предшественника, что тот не уверовал в Бога, которого сам создал»47.

Однако к 1910-м годам предложенная символизмом концепция жизне-творчества, познания через миф распадается. Ко времени написания «Сестры моей - жизни», то есть после символистского кризиса, уже нельзя было ориентироваться на предложенную символистами систему равноправного существования текста жизни и художественного текста. И если в 1910 году А. Белый пишет о «расширении художественного творчества до жизни» или о «преображении жизни искусством»48, то уже зимой 1911 года А. Блок рассуждает о «нераздельности и неслиянности искусства, жизни и политики». Е. Эткинд комментирует слова А. Блока: «.до сих пор можно было, как это делали символисты, рассматривать в одном ряду жизнь и искусство - теперь нельзя»49. Внешнее и внутренне, лирическое и эпическое вновь оказываются противопоставлены друг другу.

Одним из важнейших следствий разрушения символистской концепции для литературы XX века оказывается процесс отделения героя лирической книги от автора как биографической личности.

На фоне терминологической неопределенности, в особенности касаю

47 Там же. - С. 59.

48 Белый А. Смысл искусства / А. Белый // Символизм как миропонимание. - М., 1994. - С. 120.

49 Эткинд Е. Кризис символизма и акмеизм / Е. Эткинд // История русской литературы : XX век : Серебряный век: в 7 т. / ред. Ж. Нива. - М., 1995. - С. 462. щейся субъектно-объектной структуры цикла/книги, особенно важной представляется работа JI.K. Долгополова50, связывающая появление стихотворной книги с формулированием новой категории лирического героя.

На наш взгляд, динамика отношений автор-герой, столь актуальных для начала XX века, и обозначит ход сразу двух процессов - окончательного отделения героя от автора и начало нового этапа в развитии жанра книги-цикла, с выходом в поэмность.

Для символистского текста типично появление героя, «синтетически выражающего авторское восприятие времени» (JI.K. Долгополов), который становится не только лирическим, но и сюжетным центром произведения51.

Философия жизнетворчества, доминировавшая во время расцвета жанров цикла и книги, не позволяет провести четкую границу между автором и лирическим героем, поскольку «соответствие или несоответствие между искусством и жизнью художника» рассматривается как ценность, «сопоставимая с ценностью его творчества»52. Сюжет, связанный с лирическим героем, рассматривается в единстве с биографией художника. Так, в творчестве А.А. Блока формируется идея единого пути художника, воплощаемого через лирического героя.

Кризис жизнетворческих концепций и позволяет к 1920-м окончательно сформулировать концепцию лирического героя, что и происходит в статье Ю. Тынянова «А. Блок» или у А. Белого в предисловии к берлинскому изданию стихотворений (1923)53.

Основным содержанием этой категории становится не столько обозначение целостности характера, сколько то, что «личность поэта и герой его поэзии, лирическое "Я" перестали совпадать»54 -1920-е годы обозначают и новый этап в процессе формирования книги стихов, позволяющей ей воссоз

50 Долгополов Л.К. От "лирического героя" к стихотворному сборнику. - С. 92-115.

51 Там же.-С. 108.

32 Ронен О. Символистика Михаила Кузмина в связи с его концепцией книги жизни / О. Ронен // Культура jjjccKoro модернизма: статьи, эссе, публикации. - М., 1993. - С. 292. Долгополов Л.К. От "лирического героя" к стихотворному сборнику. - С. 91.

Там же. - С. 93. дать новый тип отношений автор-герой, предполагающей значительную дистанцию между ними. Невозможность мифотворчества ведет к поиску новых путей преодоления кризиса познания в искусстве.

Б.Л. Пастернак и литературное поколение в целом оказываются в такой ситуации, когда восприятие мира художником не соответствует объективному существованию этого мира.

Именно к 1913 году, когда происходит распад символистского тождества изображенное/изображаемое, образ предмета/предмет и обозначается поиск нового слияния, Вяч. Вс. Иванов относит появление у Б.Л. Пастернака собственной концепции творчества: «К этому времени относится <.> доклад молодого Пастернака "Символизм и бессмертие", где сформулировано кредо, развивавшееся автором на протяжении почти всей его творческой деятельности»55.

Для начала 1910-х годов стал характерен пересмотр символистских концепций, который «осуществляется, прежде всего, в связи с новым пониманием философии (и психологии) искусства»56.

Гносеологическую ситуацию, связанную с потерей единства внешнего и внутреннего, можно охарактеризовать как вернувшуюся к направлению, заданному предфеноменологической и феноменологической традицией, своеобразно усвоенной в России через призму идей религиозной философии.

По наблюдениям И.М. Чубарова, «рецепция феноменологической философии в России не ограничилась простым знакомством с очередным течением западной философии <.>, а в силу существенной близости русской мысли общим методологическим интенциям феноменологии, вступила с ней в сложную и противоречивую связь, чреватую новыми оригинальными философскими манифестациями»57.

55 Иванов Вяч. Вс. Теоретическая поэтика Гумилева в литературном контексте 1910 годов / Вяч. Вс. Иванов // Избранные труды по семиотике и истории культуры : в 2 т. / Вяч. Вс. Иванов. - М., 2000. - Т. 2 : Статьи о русской литературе. - С. 215. Там же.-С. 215.

57 Чубаров И.М. Предисловие / И.М. Чубаров / Антология феноменологической философии в России. -М., 1997.-Т. 1.-С. 7.

Как «возвращение к вещи» можно обозначить единую тенденцию для литературы (акмеизм) и философии (интуитивизм, феноменология). И философское знание и познание через искусство перестраивается от работы с образом, понятием, идеей на поиск возможности обрести в сознании «саму вещь»: феноменологией и интуитивизмом намечается отказ от представления о познании как об отражении, поскольку в самом процессе отражения вещи сознанием уже заложено распадение явления на составляющие.

Т.И. Меркулова утверждает, что в постановке и в разрешении проблемы познания Б.Л. Пастернак приближается к размышлениям Э. Гуссерля58 (о влиянии на Пастернака концепции этого философа говорили также Л. Флейшман и Вяч. Вс. Иванов).

К середине 1910-х годов разрешение кризиса познания видится в поиске единства субъекта и объекта, познающего и познаваемого. Эта тенденция проявляется в философии в трудах Э. Гуссерля.

В исканиях художников поколения, входящего в литературу около 10-х годов, Вяч. Вс. Иванов указывает стремление к пересмотру отношений субъект/объект, заявленное в литературных манифестах, относящихся к 10-м годам XX века (Б.Л. Пастернак, Н.С. Гумилев, О.Э. Мандельштам)59.

Возможность познания связывается с преодолением границы между внутренним миром и миром внешним. На первый план как критерий познания выступает встроенность личности в общемировую гармонию, у религиозных философов связываемую с причастностью к Абсолюту.

В связи с этим аспектом укажем на эксплуатацию Софийной идеи, причем само познание определяется как возможность узреть «незримую очами» «мировую Душу»60.

София рассматривается как способ обращения к Абсолюту, как «один из способов заполнить разрыв между ноуменальным и феноменальным ми

58 Меркулова Т. И. Об "экзистенциальности" художественного восприятия Б. Пастернака. - С. 4.

59 Иванов Вяч. Вс. Триптих / Вяч. Вс. Иванов // Избранные труды по семиотике и истории культуры : в 2 т. / Вяч. Вс. Иванов. - М., 2000. -Т. 2: Статьи о русской литературе. - С. 215.

Чубаров И.М. Введение / И.М. Чубаров / Антология феноменологической философии в России. - M., 1997. -Т. 1.-С. 15. рами <.>. Пропасть между Богом и тварью русская философия и поэзия заполняли тончайшим явлением Софии.»61. В свою очередь восхождение к Софии или к Абсолюту рассматривается как вариант феноменологической идеи эпохе. «Особое положение высшей трансцендентной инстанции (Бога, Абсолюта) в дискурсах русской религиозной философии <.> делает доступной пониманию идею эпохе и трансцендентально-феноменологической редукции»62.

Предложенная Э. Гуссерлем идея опоры на «нормальную человеческую чувственность, опыт "умного зрения"»63 трансформируется русской философией, в особенности интуитивизмом, в отказ от разума как от средства познания и переход к чувственной или даже мистической интуиции. Русский интуитивизм и религиозная философия (C.JI. Франк, И.О. Лосский, Н.А. Бердяев) предлагают оперировать чувством как средством познания. Именно чувство, а часто и конкретно - чувство любви, организующее процесс познания, позволяет обрести единство субъект/объект и преодолеть границу, отделяющую личность от мира. В открытом Серебряным веком широчайшем дискурсе о любви Эрос рассматривается как сила познающая и творческая. Наиболее полно тема любви как познания развивается религиозной философией (С.Л. Франк, С.Н. Трубецкой, Н.А. Бердяев).

Укажем на наиболее явное размежевание в попытках выстроить субъ-ектно-объектные отношения: «Источник размежевания классической феноменологической парадигмы и ее русского варианта в интерпретации интен-циального отношения. Если в первой это отношение возможно только при сохранении манифестируемого источника субъективности (трансцендентного ego) и противостоящего ему мира <.>, то в последней появляется возможность отказа от натуралистического понимания отношений "сознание - бытие" за счет введения в дискурс трансцендентной инстанции - Бога, берущей

6,Горичева Т.М. О кенозисе русской культуры / T.M. Горичева // Христианство и русская литература. -СПб., 1994.-С.-56.

62 Чубаров И.М. Предисловие. - С. 8.

63 Чубаров И.М. Введение. - С. 8. на себя опосредование всех реальных и идеальных отношений»64.

Развитое художниками и философами представление о познании как о слиянии субъекта и объекта с преодолением границы человек/мир в корне меняется в ходе исторического процесса. Связанное с революцией вторжение политики в личную жизнь и в искусство делает необходимым удерживание субъективности как границы, сохраняющей целостность личности (вернемся к мысли А.А. Блока о возникшей необходимости разделять политику и искусство). По наблюдениям Ф. Тун, следующие обстоятельства ведут к необходимости формирования «защитной» субъективности: ускоренная модернизация российского общества уже с последних двух десятилетий XIX века неимоверно усилила социальное давление на людей. Войны, прежде всего первая мировая, революционные взрывы - все эти катаклизмы начавшегося XX века наложили определенный отпечаток на осмысление человека и его положение в мире. Революция 1917 года и, тем более, нагнетавшаяся в Советском Союзе с конца двадцатых годов обстановка насилия и террора «приучили» к тому, что личность находится не просто под постоянной угрозой фрагментации, но и под реальной угрозой исчезновения и прямого физического уничтожения. Именно в ответ на такое состояние взаимоотношений мир/человек формируется понимание «субъективности <.> как границы, устанавливающейся в результате необходимости постоянного генерирования своего "Я" в зависимости от резких и драматических изменений в реально-бытовой действительности»65.

Основной целью работы мы полагаем выявление смыслового наполнения ряда образов гносеологического характера, предложенных Б.Л. Пастернаком для описания отношений художника с познаваемой им реальностью. В связи с принципиальным отличием, существующим между художественным и философским мышлением, мы стремимся воссоздать гносеологию Б.Л. Пастернака, опираясь на образы, предложенные поэтом, не

64 Там же.-С. 16.

65 Тун Ф. Субъективность как граница : Цветаева, Ахматова, Пастернак / Ф. Тун // Логос. - 2001.-№ 3 (29). -С. 102-103. выходя за рамки его картины мира.

Вводя термин гносеологический образ, мы имеем в виду типичное для философской лирики явление, связанное с предельным абстрагированием, с «укрупнением образа до образа идеи»66.

Формируя метаязык для описания гносеологической системы Б.Л. Пастернака, мы обращаемся не только к лирическим текстам, которые собственно и являются материалом нашего исследования, но и к прозе. Такой прием кажется нам оправданным, поскольку, по наблюдениям исследователей, у Б.Л. Пастернака при диалоге стихотворного и прозаического выражения сохраняется единая творческая система, причем именно в чередовании и создании переходных форм закладываются огромные возможности творческого развития67. Более того, такой методологический прием позволяет максимально приблизиться к осмыслению задач художественного познания в их понимании Б.Л. Пастернаком, поскольку «переходы рубежа между поэзией и прозой были для Пастернака путями, на которых он контролировал и рефлексировал смысл своего творчества» .

Мы берем гносеологические образы Б.Л. Пастернака в их постоянном развитии, рассматривая их как форму реализации отношений художника с динамичным, постоянно меняющимся миром, в котором человеку надлежит обрести себя. Процесс познания для Б.Л. Пастернака не самоцелей, но имеет глубоко личностный смысл. Перемены в окружающей реальности, в том числе и социальные, диктуют художнику необходимость выработки адекватных принципов взаимоотношений с миром, что превращает процесс познания в своеобразный способ самозащиты художника от деформирующей реальности.

Объектом исследования стали две стихотворные книги Б.Л. Пастер

66 Спивак Р.С. Русская философская лирика : 1910-е годы : И. Бунин, А. Блок, В. Маяковский : учеб. пособие.-С. 4.

67 Фатеева H.A. Поэт и проза. Книга о Пастернаке / Н.А. Фатеева. - М.: НЛО, 2003. - С. 81.

68 Смирнов И.П. Про эту книгу / И.П. Смирнов // Н.А. Фатеева. Поэт и проза. Книга о Пастернаке / Н.А. Фатеева. - М., 2003. - С. 6. - Рец. На кн. H.A. Фатеева. Поэт и проза. Книга о Пастернаке / Н.А. Фатеева. -М.: НЛО, 2003.-399 с. нака - «Сестра моя - жизнь» (1917) и «Темы и вариации» (1917-1923), репрезентативно представляющие путь поэта времени перехода к новым историческим условиям, вносящим существенные коррективы в его художественную картину мира

Предметом исследования являются гносеологические образы, предлагаемые художником в книгах «Сестра моя - жизнь» и «Темы и вариации», рассмотренные нами как организующий фактор в отношениях художника с внешним миром.

В центре нашего внимания лежат те факторы, которые заставляют художника вводить новые образы, уходя от ранее установленных. Обусловленный изменением в окружающей реальности переход к иным принципам взаимоотношения с миром (от доверия к внешнему миру и слияния с ним к полной изоляции) заставляет нас взглянуть на гносеологические образы как на своеобразный способ самозащиты художника. Выбор для нашего исследования вышеуказанных книг, по нашему мнению, позволяет продемонстрировать и сопоставить два принципиально различных подхода художника к познанию, сопоставить картины мира, данные в книгах как результат экстра- и интровертного подхода к нему.

Научная новизна исследования состоит в разработке экстравертных и интровертных подходов к реальности, определивших художественную картину мира Б.Л. Пастернака 1920-х годов. Теоретическую новизну исследования обусловило изучение индивидуальных жанровых особенностей книги стихов поэта, связанных с развитием жанрового процесса 1920-х годов.

В рамках разработки интровертного подхода для нас важно не только проявившаяся в философии тенденция к рассмотрению внутренних глубин сознания, к работе с внутренним миром человека. Для нас важно постулирование выхода к Абсолютному началу через пространство человеческого сознания (С.Л. Франк)69.

69

Франк С.Л. Непостижимое : Онтологическое введение в философию религии / С.Л. Франк // Сочинения /С.Л. Франк.-М„ 1990.-С. 183-559.

Вводимый в гносеологии начала века интровертный подход предполагает выход не только в пространство своего, но и чужого сознания. Развивающаяся гносеология активно вводит позицию «Другого». Если в 1910 г. проблема чужого Я определялась И.И. Лапшиным как «ахиллесова пята современной теории знания», то уже несколькими годами позже она «станет предметом анализа в работах М.М. Бахтина, С.Л. Франка, Ф. Эбнера»70. Значимость теорш Другого определялась мыслью о том, что только в отношении с этим Другим Я обретает форму и определенность, проясняется в своих сущностных чертах

Русской философией подхватывается посылка, заданная неокантианством, что выражается в становлении концепций М.М. Бахтина, А.И. Введенского, И.И. Лапшина. Обращение к позиции Другого вырастает в исследования, занимающиеся законами мировосприятия человеческого рода в целом, что в западноевропейской школе оформляется Э. Гуссерлем, предложившим, несколько позднее, понятие интерсубъективности. Обратим внимание на то, что в 1920-е годы в сходном значении Б.Л. Пастернаком упот

71 ребляется понятие «свободная субъективность» (т. 4, с. 638) .

В связи с разработкой тем, связанных с родовым сознанием, иначе расставляются акценты в осмыслении мифа. Все более широко распространяется (в России предложенное Вяч. Ивановым) представление о мифе как дающем доступ к коллективному сознанию. Теоретически такое положение осмысляется в работах психоаналитической школы (К.Г. Юнг)72, развивающей представление о едином для всего человечества субстрате коллективного бессознательного.

После работы Дж. Фрейзера «Золотая ветвь» характерным для мифологов становится изучение связи мифа и ритуала. Ритуал рассматривается как способ включения в природу, в космос.

70Гуревич П.С. Философия антропологии : учеб. пособие / П.С. Гуревич. - М.: Вестник, 1997. - С. 239.

71 Цитаты из произведений Б.Л. Пастернака даются по изданию : Пастернак Б.Л. Собр. соч. в 5 т. / Б.Л. Пастернак. - М.: Худ. лит, 1989-1992, с указанием в скобках тома и страницы.

72

Юнг К.Г. Понятие коллективного бессознательного / К.Г. Юнг // Бог и бессознательное / К.Г. Юнг. - М., 1998.-с. 84-99.

Дж. Фрейзер «оказал большой влияние на науку о мифе <.> своими исследованиями <.> календарных культов "умирающих" и "воскресающих» <.> богов»73 - для нас обращение к этому комплексу мифов важно в связи с тем, какое внимание было уделено мифу о Дионисе символистами и соответственно постсимволистами. Проблематика, поднятая Дж. Фрейзером, привлекла пристальное внимание не только мифологов, но и писателей (в том числе и Б.Л. Пастернака), «благодаря драматической проблематике человеческого страдания как пути к смерти и обновлению, параллелизму между жизнью человека и природы и цикличности, соответствующей представлению о вечном круговороте в природе и человеческом существовании»74.

Важнейшим для эпохи было и обращение к изучению обрядов, сопровождающих переходные моменты в жизни человека (Ван Геккен «Переходные обряды» (1909)) и вообще зарождение «Кембриджской школы», давшей основу ритуализму.

Важной тенденцией для мифологии становится «максимальное сближение или даже отожествление мифа и ритуала с идеологией и психологией, а также с искусством»75.

К 1920-м годам относится первое обращение к глубинной психологии, к бессознательному. Мифы связываются с бессознательным началом. В 1919 году К.Г. Юнгом уже был употреблен термин «архетип». В его формулировке архетипы определяются как мифообразующие структурные элементы коллективного бессознательного76. Психология заинтересована проблемой соотношения архаического мифа и глубинных структур человеческой психики (К.Г. Юнг, Э. Нойман).

Основной чертой 1920-х годов становится отношение к мифу как к составляющей части человеческого сознания. Мифология и психология, стремящиеся к изучению мифа в этнологическом понимании, и мифа, как прояв

73

Мелетинский Е.М. Поэтика мифа / E.M. Мелетинский. - M.: Восточная литература: РАН, 2000. - С. 32.

74 Там же. - С. 33

Там же.-С. 28.

76 Юнг К.Г. Психологические аспекты архетипа матери / К.Г. Юнг / Бог и бессознательное / К.Г. Юнг. - М., 1998.-С. 122-161. ляющегося в структуре сознания, принадлежащего индивиду, стремится к снятию противопоставления родовое/индивидуальное.

Отношение к мифу как постоянно живому и функционирующему началу закрепляется ритуалистами. Важнейшей чертой школы становится внимание к сознательно мифологизирующим писателям XX века. Школа предполагает наличие живой мифологической почвы в самой художественной фантазии. Такой подход к мифу был найден в психоанализе. Взаимодействие литературы и мифа порождает и художественную практику, опирающуюся на ри-туализм в сочетании с психоанализом77.

В этом плане укажем на своеобразную рецепцию Б.Л.Пастернаком трудов О.М. Фрейденберг. Б.М. Гаспаров выделяет следующий «интересный и оригинальный аспект» ее концепции, заключающийся во взгляде на античность как на переход между двумя диалектически противоположными состояниями. Для О.М. Фрейденберг Древняя Греция становится средоточием преимущественно «художественного» начала, как транзитного состояния между мифологической и понятийной стадией78.

Б.М. Гаспаров предлагает воспринимать идеи Б.Л. Пастернака как перевод идей О.М. Фрейденберг из диахронического в синхронический план: «У Пастернака сходные типологические состояния [мышление понятиями и образами] не выстраиваются в историческую последовательность, но наслаиваются друг на друга в качестве различных, симультанно соприсутствующих аспектов сознания. Художественное мышление и для него выступает в качестве "переходного феномена", но эта "переходность мыслится как неотъемлемое свойство всякого искусства. <. .> Пастернак мыслил искусство не как замкнутую в себе деятельность, но как медиацию между миром бессознательного, с одной стороны, и миром рационального, с другой.»79.

Итак, для Б.Л. Пастернака искусство позволяет обратиться к бессознательному, связанному с коллективным мышлением. И именно в искусстве

77 Там же.-С. 103.

78 Гаспаров Б.М. Поэтика Пастернака в культурно-историческом измерении (Б.Л. Пастернак и О.М. Фрейденберг) / Б.М. Гаспаров // сб. статей к 70-летию проф. Ю.М. Лотман. - Тарту, 1992. - С. 378.

79 Там же.-С. 373. срабатывает тот критерий истинности познания, к которому стремится гносеология в 1920-е годы, поскольку произведение искусства предлагает увидеть процесс перевода представлений коллективных на уровень индивидуальных и наоборот.

Обращение к традиционной антропоцентрической системе с ярко выраженным представлением о границе в}1ешнее/внутреннее делает для нас особо актуальным понятие границы (взятой в том числе и как граница человеческой личности), к которому очень внимательно относится современная культурология.

Такой подход мотивирует наше описание сюжетного движения в книгах в терминах, связанных с понятием границы. Разворачивающийся в книгах сюжет воспроизводится нами как выстраивание/преодоление границ. Мы принимаем данное Ю.М. Лотманом определение события в тексте: «Событие всегда нарушение некоего запрета, факт, который имел место, хотя не должен был его иметь.

Бессюжетные тексты имеют отчетливо классификационный характер, они утверждают некоторый мир и его устройство <.>. Бессюжетный текст утверждает незыблемость границ <.>. Движение сюжета, события - это пересечение той запрещающей границы, которую утверждает бессюжетная структура»80.

Рассматривая гносеологическую систему Б.Л. Пастернака, мы берем ее как явление незавершенное, что передается в сюжетах поэтических книг через переход от изначально задаваемой картины мира к принципиально иной.

На примере двух поэтических книг («Сестра моя - жизнь» и «Темы и вариации») Б.Л. Пастернака мы попробуем проследить динамику взаимоотношений внешний мир/внутренний мир, показать границу человек/мир как явление динамическое и неустойчивое. Совпадение/распадение единства внешнее/внутреннее, на наш взгляд, обусловлено у Б.Л. Пастернака обращением к

80 Лотман Ю.М. Проблема сюжета / Ю.М. Лотман // Структура художественного текста / Ю.М. Лотман. -М., 1970.-С. 286-288. различным способам познания мира.

Методологическая основа работы определена исследованиями в области теории жанра, жанровой памяти (З.Г. Минц, Г.Д. Гачев, И.В. Фоменко, О.А. Лекманов), теории художественного текста (Ю.М. Лотман, М.Л. Гаспаров), теорией интертекстуальных взаимодействий (А.К. Жолковский, И.П. Смирнов, В.Н. Топоров), исследованиям закономерностей художественного сознания, вводящим миф или архетип как его необходимую составляющую (Э. Нойман, К.Г. Юнг, О.М. Фрейденберг, Вяч. Вс. Иванов, К. Леви-Стросс).

Практическая значимость работы заключается в том, что ее материалы и полученные результаты могут быть использованы при разработке школьных уроков литературы и лекционных вузовских курсов по истории русской литературы, при подготовке спецкурсов по творчеству Б.Л. Пастернака.

Базовые положения диссертационного исследования прошли апробацию на научных конференциях «Литература в диалоге культур» (Ростов-на-Дону 2003, 2006), «Мир идей и взаимодействие художественных языков в литературе нового времени» (Воронеж 2003), «Эйхенбаумовские чтения-5» (Воронеж 2004), «Художественный текст: варианты интерпретации» (Бийск 2006г.), ежегодных научных сессиях ВГУ (2003,2005). По теме исследования опубликовано 6 работ, в том числе одна в издании, соответствующем списку ВАК РФ.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Гносеологические образы Б.Л. Пастернака указывают путь к Абсолюту, в котором, по мнению поэта, укоренено истинное знание.

2. Два противоположных способа познания реализуются в книгах Б.Л. Пастернака - слияние с внешним миром и полная от него изоляция (погружение в глубину собственной Души). Объединяющим две гносеологические интенции становится образ Глаз-солнце.

3. Структура поэтических книг Б.Л. Пастернака в 1920-е годы реализуется через связь или противопоставление исторического (объективное начало) и любовного сюжетов (субъективный аспект). Взятый в единстве с любовным, исторический сюжет размыкает границы личностного сознания, поставленного перед необходимостью освоения меняющегося мира. Сюжетное движение в книгах стихов Б.Л. Пастернака определено господствующим в них типом пограничного знания, при котором граница обретает гносеологический статус, становясь механизмом, защищающим личность от деформирующего воздействия внешнего мира.

4. Динамичность процесса познания ведет к поиску новых гносеологических образов. В первой книге «Сестра моя - жизнь» Б.Л. Пастернаком заявляется ряд образов (Райский сад, Сестра -Жизнь), репрезентирующих первичную реальность. Уход от хаоса революционной действительности заставляет его обратится в «Темах и вариациях» к структурированному миру культуры, в связи с чем появляются инварианты освоенных образов, например, Ландшафт, Рай, трактованный как первомир пушкинских текстов.

5. Образная пара Оригинал/Легенда позволяет раскрыть единство внутреннего мира отдельного человека и «Второй вселенной» культуры. Критерием истинности познания в этом случае у Б.Л. Пастернака выступает «свободная субъективность», реализуемая в парадигме культуры, и по-новому семантизирующая границы между общим и индивидуальным.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Гносеологические образы в лирике Б.Л. Пастернака 1920-х годов"

Заключение

Обобщив смыслы гносеологических образов первых стихотворных книг Б.Л. Пастернака, мы можем отметить в каждом из них интенцию обращения к Абсолюту.

Многие из этих образов заимствованы из теологической литературы (таковы: Глаз-солнце, Райский сад, Сестра моя - жизнь). Если образ Сестра-Жизнь указывает экстравертный, то Оригинал - интровертный путь к истинному знанию, получаемому только от Бога.

В «Сестре моей - жизни» познание организовано как обращение к внешнему миру, со снятием границ личности. Пропасть между человеком и Абсолютом преодолевается посредством Жизни, замещающей Софию, и наследующей ее функции.

Путь к Абсолюту через внешний мир закрыт, когда Жизнь не может воплотиться в первичной реальности, если внешний мир берется как царство Смерти и разрушения. Тогда обращение к Абсолюту происходит через погружение в мир собственной Души, а путь к знанию проходит через находящиеся в подсознании мифологические образы (Оригиналы), взятые как репрезентация коллективного сознания.

Объединяющим гносеологическим образом, обозначающим возможности творческого и художественного познания, становится Глаз-солнце. Он содержит семантику возможного обращения наружу и вовнутрь, предлагая варианты закрытый/открытый глаз. Сам образ содержит не только идею обращения к первомиру, но мысль о полном слиянии с Богом в едином миро-видении. Независимо от семантического наполнения конкретного образа задаваемый им принцип отношения с познаваемой реальностью (мы имеем ввиду - слияние с внешним миром или изоляцию от него) оформляется через понятие границы. Сюжетное движение в книге определяется типом пограничного сознания.

В семантике всех гносеологических образов используется заданная мифом о творении мифологема Первомира. Познаваемый через гносеологические образы мир равен миру мифа о Творении.

Все образы гносеологического характера поднимают проблему о субъективности или объективности полученного знания, то есть открывают тематику совпадения/несовпадения запечатленного художником и существующего в первичной реальности миров. Стремление к единству отраженное/отражаемое и распадение этого единства и формирует сюжет двух книг.

Анализируя путь художника от «Сестры моей - жизни» к «Темам и вариациям» мы можем сделать следующие выводы: «Сестра моя - жизнь» -попытка воссоздания заданного символизмом единства между первичной реальностью и реальностью художественной.

Постановка во «Вступлении» проблемы несовпадения мира в Душе художника и мира объективно существующего - заявка на построение собственной, отличной от символизма художественной системы.

Б.Л. Пастернак вводит иную, не символистскую мотивацию обращения к этому единству. Он снимает теургический миф о художнике, преображающем реальность, текст лишается своей жизнетворческой функции. Миф о Творении, структурирующий «вселенную», возникшую в Душе художника, на земле реализуется благодаря совпадению двух творческих интенций - исходящей от художника и от природы, творящей в чуде революции новую «вселенную».

Но описанный художником в книге, воплощенный на земле Первомир оказывается нестабильным. Он разрушается вместе с исчезновением чувства любви, на котором базировался. Гармоничный мир превращается в хаос, а любовный сюжет сливается с эсхатологическим.

Послесловие» первой книги фиксирует распадение обретенного единства между внешним и внутренним. Гносеологический образ Сестра -Жизнь, предложенный Б.Л. Пастернаком в революционные годы, обозначил нерезультативность экстравертного поиска.

Б.Л. Пастернак отказывается от момента совпадения между внешним и внутренним ради спасения гармоничного мира внутри собственной Души. Он не может принять единство, основанное на хаосе.

В «Темах и вариациях» Б.Л. Пастернак отказывается от слияния с внешним миром, возводя непреодолимую границу, защищающую Душу художника.

Разделение мира внешнего и внутреннего ведет к появлению дезинте-гративных начал внутри книги «Темы и вариации». Объединенные в «Сестре моей - жизни» лирический и эпический сюжеты вновь оказываются принадлежащими разным полюсам: лирике и истории.

Подчеркивая расхождение лирики и истории, Б.Л Пастернак вводит следующий композиционный прием: противопоставляются открывающие книгу «Пять повестей» и завершающие ее «Пять стихотворений».

Объективное, совпадающее с реальностью знание о разрушающейся «вселенной», не может быть взято за истину. Создавая образную мотивацию для наполнения введенного ранее термина Оригинал, художник настаивает на праве субъективного восприятия мира, на воссоздании картины Первомира, не совпадающей с разрушающейся реальностью.

В «Темах и вариациях» продолжается поиск того пространства, в котором могли бы реализоваться и развиться мифологемы, заданные в «Сестре моей - жизни» как структурирующие внутренний мир Души художника. Альтернативой разрушеннохму становится живой и развивающийся мир культуры - новое пространство Жизни, равное Первомиру. Необходимость описания пространства культуры порождает удвоение терминов художественной метафизики (Жизнь - Ландшафт, Оригинал - Легенда, Райский сад - пространство пушкинских текстов).

Мир культуры воспринимается как личная территория художника, куда не допускаются разрушающие веяния времени. Обращение к миру культуры позволяет ввести новый критерий истинности - родовую или свободную субъективность. Восстановление в праве родового сознания поддерживается отсылкой к текстам мифам. Но миф в «Темах и вариациях» уже не обозначает единства текста и реальности. Он лишь дает форму, наиболее подходящую для описания и структурирования «Второй вселенной» культуры. Взятые вместе две книги Б.Л. Пастернака дают интересный сюжет пути художника постсимволистской эпохи. В согласии с тенденциями литературного круга он после кризиса символизма стремится отказаться от работы с чистой идеей, на которую были сориентированы символисты, и выйти к миру вещей, почувствовать единство духа и материи. Однако политика и история, активно вмешивающиеся в жизнь художника, вынуждают трансформировать намеченный путь к вещи и знанию. Пастернак, художник преимущественно гармоничного мироощущения, не может смириться и принять как свой мир превратившуюся в хаос первичную реальность. Он вынужден вновь «бежать» в мир Духа, погрузиться в мир культуры (период «Тем и вариаций»). На разрушение и хаос он реагирует сотворением своего гармоничного мира, противостоящего разрушению.

Список научной литературыЕвдокимова, Ольга Викторовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Пастернак Б.Л. Собр. соч.: в 5 т. : т.1-5. / Б.Л. Пастернак. М.: Худ. лит., 1989-1991.

2. Пастернак Б.Л. Записи разных лет / Б.Л. Пастернак. М.: Сов. художник, 1975.-287 с.

3. Пастернак Б.Л. Пожизненная привязанность : Переписка с О.М. Фрей-денберг / Б.Л. Пастернак. М.: Арт-Флекс, 2000. - 416 с.

4. Пастернак Б.Л. О предмете и методе психологии / Б.Л. Пастернак // Вопр. философии. 1988. -№ 8. - С. 97-98.

5. Пастернак Б.Л. Письмо Владимиру Маяковскому / Б.Л.Пастернак // Лит. обозр. 1990. - № 2. - С. 42-43.

6. Блок А.А. Стихия и культура / А.А. Блок // Собр. соч.: в 6 т. М., 1971. -Т. 5.-С. 274-283.

7. Библия : Книги Священного писания, Ветхого и Нового Завета : в русском переводе канонические : с параллельными местами и словарем -М.: Российское библейское общество, 2002. 292 с.1.. Научная и критическая литература.

8. Абрамов И.А. Критицизм и мистицизм (обзор кантианства в журнале "Вопросы философии и психологии") / И.А. Абрамов // Кант и философия в России : сб. ст.-М., 1994.-С. 114-151.

9. Абрамов И.А. О русском кантинианстве и неокантинианстве в журнале "Логос"/ И.А. Абрамов // Кант и философия в России: сб. ст. М., 1994.-С. 227-248.

10. Абраме М.Г. Апокалипсис : тема и вариации / М.Г. Абраме. НЛО. -2000.-№46.-С. 5-31.

11. Аверинцев С.С. Неоплатонизм перед лицом Платоновой критики ми-фопоэтического мышления / С.С. Аверинцев // Платон и его эпоха : К 2400-летию со дня рождения : сб. ст. М., 1979. - С. 83-98.

12. Аверинцев С.С. Пастернак и Мандельштам: опыт сопоставления / С.С. Аверинцев // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1990. - Т. 49, № 3. -С. 213-218.

13. Алексеев-Аскольдов С.А. Мысль и действительность / С.А. Алексеев-Аскольдов // Антология феноменологической философии в России. -М., 1997.- Т. 1.-С. 351-372.

14. Альми И.Л. Баллады Б.Л. Пастернака / И.А. Альми // Изв. Ан СССР. Сер. лит. и яз. 1990. - Т. 49, № 5. - С. 420-431.

15. Альфонсов В.Н. Поэзия Бориса Пастернака / В.Н. Альфонсов. СПб.: Сага, 2001.-381 с.

16. Андропова Н.В. Трансформация эпической структуры в романе Б. Пастернака "Доктор Живаго" / Н.В. Андропова // Фил. зап.: вестник литературоведения и языкознания / Воронеж, гос. ун-т. 1997. - Вып. 8.-С. 49-65.

17. Анненков Ю. Борис Пастернак / Ю. Анненков // Лит. обозр. 1990. -№3.-С. 101-105.

18. И. Арутюнова Б. Звук как тематический мотив в поэтической системе Пастернака / Б. Арутюнова // Boris Pasternak and his times : Selected papers from the second international symposium on Pasternak. Berkeley, 1989.-P. 238-270.

19. Архангельский И. "Гамлет" и "Гефсиманский сад" (начало и конец стихотворений Юрия Живаго) / И. Архангельский // Б.Л. Пастернак. Стихотворения. Поэмы. Проза / Б.Л. Пастернак. М.: Олимп, 1996. -С. 661-664.

20. Асоян А. Орфическая тема в культуре Серебряного века / А. Асоян / Вопр. лит. 2005. - Май-июнь. - С. 41-46.

21. Афиногенов А. Из дневника 1937 г. / А. Афиногенов // Лит. обозр. -1990.-№ 2. -С.108-123.

22. Ахмадулина Б. Лицо и голос / Б. Ахмадулина // Мир Пастернака : каталог выставки. М., 1989. - С. 34-40.

23. Баевский B.C. Миф в поэтическом сознании и лирике Пастернака: (Опыт прочтения) / B.C. Баевский // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. -1980.-Т. 39, №2.-С. 116-127.

24. Баевский B.C. Пастернак : В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам / B.C. Баевский. М.: изд-во МГУ, 1997. -109 с.

25. Баевский B.C. Пушкин и Пастернак : к постановке проблемы / B.C. Баевский // Пастернаковские чтения. -М., 1998. Вып. 2. - С. 124-131.

26. Баевский B.C. Темы и вариации: Об историко-культурном контексте поэзии Б. Пастернака / B.C. Баевский // Вопр. лит. 1987. - № 10. - С. 30-59.

27. Баранов С.В. Проблема цикла и цикличности в творчестве Ходасевича: автореф. дис. . канд. филол. наук / С.В. Баранов. Волгоград, 2000. -24 с.

28. Барыкин А.В. Лирика Б.Л. Пастернака 1910-х-20-х годов : "онтологическая" поэтика метафоры : автореф. дис. . канд. филол. наук. Тюмень, 2000.- 16 с.

29. Бахтин М.М. "Человек у зеркала" / М.М.Бахтин // Автор и герой : к философским основам гуманитарных наук / М.М. Бахтин СПб., 2000.-С. 240.

30. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности / М.М. Бахтин // Автор и герой : к философским основам гуманитарных наук / М.М. Бахтин. СПб., 2000. - С. 9-226.

31. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики /М.М. Бахтин. М.: Худ. лит., 1975.-502 с.

32. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи / М.М. Бахтин М.: Худ. лит., 1986.-541 с.

33. Белоусов А. Акклиматизация сирени в русской поэзии /А. Белоусов // сб. ст. к 70-летию проф. Ю. М. Лотмана. Тарту, 1992. - С. 311-321.

34. Белый А. Апокалипсис в русской поэзии /А. Белый / Символизм как миропонимание / А. Белый. М.: Республика, 1999. - С. 408-417.

35. Белый А. Смысл искусства / А. Белый // Символизм как миропонимание/А. Белый.-М., 1994.-С. 106-131.

36. Бердяев Н.А. Метафизика пола и любви / Н.А. Бердяев // Русский эрос или философия любви в России. М., 1991- С. 232-266.

37. Бердяев Н.А. Самопознание: (Опыт философской автобиографии) / Н.А. Бердяев. М.: ДЭМ, 1990. - 334 с.

38. Берман Я.А. Сущность прагматизма / Я.А. Берман // Антология феноменологической философии в России. М., 1997. - Т. 1. - С. 372-384.

39. Бетеа Д.М. Мандельштам, Пастернак, Бродский : иудаизм, христианство и создание модернистской поэтики / Д.М. Бетеа // Русская литература XX века в исследованиях американских ученых. СПб., 1993. - С. 362-369.

40. Благов Д.А. Конференция, посвященная 100-летию со дня рождения Б.Л Пастернака / Д.А. Благов // Рус. лит. 1990. - № 3. - С. 218-222.

41. БлонскийП.П. Современная философия. Феноменология Гуссерля / Блонский П.П. // Антология феноменологической философии в России.-М., 1997.-Т.1.-С. 468-479.

42. Богомолов Н.А. Выбор путей / Н.А. Богомолов // Лит. обозр. 1990. -№2.-С. 60-64.

43. Богомолов Н.А. Еще раз о Брюсове и Пастернаке / Н.А. Богомолов // От Пушкина до Кибирова : статьи о русской литературе, преимущественно о поэзии / Н.А. Богомолов. М., 2004. - С. 128-138.

44. Богомолов Н.А. Этюд об ахматовском жизнетворчестве /Н.А.Богомолов // От Пушкина до Кибирова: статьи о русской литературе, преимущественно о поэзии / Н.А. Богомолов. М., 2004. - С. 323-332.

45. Богомолов Н.А., Михаил Кузмин : искусство, жизнь, эпоха / Н.А. Богомолов, Дж. Э. Малмстад. М.: НЛО, 1996. - 320 с. - (Новое Лит. обозр : научное приложение. - Вып V.).

46. Борисов В.М Проблема интерсубъективности в феноменологии Э. Гуссерля / В.М. Борисов // Логос. 1999. - № 1 (11). - С. 65-83.

47. Бочаров С.Г. Бездна пространства / С.Г. Бочаров // Сюжеты русской литературы. М., 1999. - С. 78-97.

48. Бочаров С.Г. Холод, стыд и свобода: История литературы sub specie Священной истории / С.Г. Бочаров // Сюжеты русской литературы /С.Г. Бочаров.-М„ 1999.-С. 121-451.

49. Брюсов В.Я. Вчера, сегодня и завтра русской поэзии / В.Я. Брюсов // Б.Л. Пастернак. Стихотворения. Поэмы. Проза / Б.Л. Пастернак. М., ACT, 1996.-С. 634.

50. БударгинМ. История и любовь. "Магдалина II" в контексте романа "Доктор Живаго" / М. Бударгин // Вопр. лит. 2004. - Сентябрь-октябрь. - С. 239-251.

51. Бухштаб Б.Я. Лирика Пастернака / Б.Я. Бухштаб // Лит. обозр. 1987. -№9-С. 106-112.

52. Быков Д. Пастернак Б.Л. / Д. Быков. М.: Молодая гвардия, 2005. -893 с.

53. Вайман С.Т. Бальзаковский парадокс / С.Т. Вайман. М.: Сов. писатель, 1981.-366 с.

54. Вайман С.Т. Гармонии таинственная власть : Об органической поэтике. / С. Т. Вайман. М.: Сов. писатель, 1989. - 368 с.

55. Вейдле В. Пастернак и модернизм / В. Вейдле // Лит. учеба. 1990. -Январь-февраль, книга первая. - С. 156-163.

56. Венцлова Т. Павел Флоренский / Т. Венцлова // История русской литературы : XX век: Серебряный век : в 7 т. / под ред. Ж. Нива. М., 1995. -С. 209-214.

57. Вильмонт Н. Борис Пастернак : Воспоминания и мысли / Н. Вильмонт. -М.: Сов.писатель, 1989.-224 с.

58. Власов А. Дар живого духа (стихотворения Б. Пастернака "Август" и "Разлука" в контексте романа "Доктор Живаго") / А. Власов / Вопр. литературы. 2004. - Сентябрь-октябрь. - С. 216-238.

59. Вознесенский А.А. Благовещизм поэта / А.А. Вознесенский // Мир Пастернака : каталог выставки. М., 1989. - С. 25-33.

60. Вокач Н.Н. Гуссерль Э. Логические исследования / Н.Н. Вокач // Антология феноменологической философии в России. М., Логос, 1997. -Т. 1.-С. 195-197.

61. Вроон Р. Знак близнецов : Опыт интерпретации первого сборника стихов Пастернака / Р. Вроон // Пастернаковские чтения. М., 1998. -Вып. 2.-С. 334-354.

62. Вышеславцев Б.П. Этика преображенного эроса / Б.П. Вышеславцев. -М.: Республика, 1994. 368 с.

63. Гаспаров Б.М. Gradus ad Parnassum. Самосовершенствование как категория творческого мира Пастернака / Б.М. Гаспаров // Wiener slawistisher Almanach. 1992. - Band 29. - P. 75-105.

64. Гаспаров Б.М. Временной контрапункт как формообразующий принцип романа Пастернака "Доктор Живаго" / Б.М. Гаспаров // Boris Pasternak and his times: Selekted papers from the second international symposium on Pasternak. Berkeley, 1989. - P. 315-359.

65. Гаспаров Б.М. Поэтика Пастернака в культурно-историческом измерении (Б. Л. Пастернак и О. М. Фрейденберг) / Б.М. Гаспаров // Сб. ст. к 70-летию проф. Ю. М. Лотмана. Тарту, 1992. - С. 366-384.

66. Гаспаров М.Л. Четыре стихотворения из "Сестры моей жизни" Б. Пастернака (работа написана в сотрудничестве с И.Ю. Подгаецкой) /М.Л. Гаспаров // О русской поэзии / М.Л. Гаспаров. - СПб., 2001. -С. 176-192.

67. Гаспаров М.Л. "Близнец в тучах" и "Начальная пора" Б. Пастернака : от композиции сборника к композиции цикла / М.Л. Гаспаров // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1990. - Т. 49, № 3. - С. 218-223.

68. Гаспаров М.Л. Из комментария к "Близнецу в тучах" Б. Пастернака / М.Л. Гаспаров, М.К. Поливанов // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 1998. -Т. 57,№4.-С. 22-29.

69. Гаспаров М.Л. Метр и смысл : об одном из механизмов культурной памяти / М.Л. Гаспаров. М.: Российского гос. гум. ун-т, 1999. - 289 с.

70. Гаспаров М.Л. Очерк истории русского стиха. Метрика. Ритмика. Рифма. Строфика / М.Л. Гаспаров. М.: Фортуна-лимитед, 2002. - 352 с.

71. Гаспаров М.Л. Пастернак в пересказе : сверка понимания / М.Л. Гаспаров, И.Ю. Подгаецкая // НЛО. 2000. - № 46. - С. 163-177.

72. Гаспаров М.Л. Рифма и жанр в стихах Пастернака / М.Л. Гаспаров // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. - С. 63-70.

73. Гаспаров М.Л. Русский стих начала XX века в комментариях : учеб. пособие для бакалавров и магистров философских специальностей университетов / М.Л. Гаспаров. М.: Фортуна-лимитед, 2001. - 286 с.

74. Гачев Г.Д. Содержательность художественных форм : (Эпос. Лирика. Театр) / Г.Д. Гачев. М.: Просвещение, 1968. - 302 с.

75. Геллерштейн С.Т. Предисловие к публикации / С.Т. Геллерштейн // Вопр. философии. 1988. - № 8. - С. 96-97. - Предисл к публ. Пастернак Б. О предмете и методе психологии / Б. Пастернак. - Вопр. философии.-С. 97-98.

76. Гершензон М.О. Переписка из двух углов / М.О. Гершензон, В.И. Иванов // Иванов В.И. Родное и вселенское / В.И. Иванов. М., 1994. -С. 113.-136.6970,71,72,73,74,75,76,77,78,79,80,81,

77. Герштейн Э. О Пастернаке и об Ахматовой / Э. Герштейн // Лит. обозр. 1990. -№ 2. - С. 97-102.

78. Гете И. Дальнейшее о всемирной литературе / И. Гете // Собр. соч. : в 10 т. / И. Гете. М., 1975. - Т. 10 : Об искусстве и литературе. - С. 115119.

79. Гинзбург Л.Я. О лирике / Л.Я. Гинзбург. М.: Интрада, 1997. - 414 с. Гинзбург Л.Я. О раннем Пастернаке / Л.Я. Гинзбург // Мир Пастернака : каталог выставки. - М., 1989. - С. 41-45.

80. Голосовкер В.Я. Логика мифа / В.Я. Голосовкер. М.: Наука, 1987. -217 с.

81. Горелик Л.Л. Огромно было лето / Л.Л. Горелик / Вопр. литературы. -2005. Ноябрь-декабрь. - С. 160-192.

82. Горелик Л.Л. Эволюция темы творчества в лирике Пастернака ("Близнец в тучах" и "Начальная пора") / Л.Л. Горелик // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. 1998. - Т. 57, № 4. - С. 12-21.

83. ГуссерльЭ. Идеи к чистой феноменологии и феноменологической философии в 3 т. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. - Т. 1 : Общее введение в чистую феноменологию. - 332 с.

84. ГуссерльЭ. Собр. соч. / Э. Гуссерль. М.: Логос, 1994. - Т. 1 : Феноменология внутреннего сознания времени. - 162 с. Дарвин М.Н. Проблема цикла в изучении лирики / М.Н. Дарвин. - Кемерово : изд-во Кемеровского ун-та, 1983. - 104 с.

85. Дарвин М.Н. Русский лирический цикл : На материале поэзии первой половины XIX в. / М. Н. Дарвин. Красноярск : изд-во Красноярского ун-та, 1988.- 137 с.

86. Деринг-Смирнова И.Р. Карнавальная игра с чужими текстами (К интерпретации поэмы Б. Пастернака "Вахканалия") / И.Р. Деринг-Смирнова // Альманах "Канун". 1998. - Вып. № 3 : Русские Пиры. -432 с.

87. Деринг-Смирнова И.Р. Пастернак и Вайненгер / И.Р. Деринг-Смирнова.- (http//www.infoart.ru/magazin/nlo/n3 7//renata.htm).

88. Деринг-Смирнова И.Р. Пастернак и немецкий романтизм ("Доктор Живаго" и "Генрих фон Офтердинген") / И.Р. Деринг-Смирнова // Wiener slawisticher Almanach. 1996. - Band 37.- P. 91-95.

89. Длугач Т.Б. Проблема времени в философии И. Канта и П. Флоренского / Т.Б. Длугач // Кант и философия в России: сб. ст. -М., 1994.-С. 186-212.

90. Долгополов JI.K. От "лирического героя" к стихотворному сборнику / JI.K. Долгополов // На рубеже веков : О русской литературе конца XIX- начала XX века / JI.K. Долгополов. JL, 1985. - С. 92-115.

91. Доманский Ю.В. Смыслообразующая роль архетипических значений в литературном тексте: пособие по спецкурсу / Ю.В. Доманский. -Тверь : Тверской гос. ун-т, 2001. 100 с.

92. Евтушенко Е. Почерк, похожий на журавлей / Е. Евтушенко // Мир Пастернака : каталог выставки. М., 1989. - С. 13-24.

93. Евтушенко О.В. Архетип пространства (от Пушкина до Набокова) /О.В. Евтушенко // Текст. Интертекст. Культура : сб. докладов между-нар. научн. конф. (Москва 4-7 апреля 2001 года). -М., 2001. С. 41-50.

94. Евтушенко С.П. Эрос и агапе : гносеологический аспект / С.П.Евтушенко // Вопр. философии. 1999. - № 10. - С. 99-110.

95. Емельянова И. Легенды Потаповского переулка. Б. Пастернак, А. Эфрон, В Шаламов : Воспоминание и письма / И. Емельянова. М.: Элис-лак, 1997.-394 с.

96. Енсен П.А. Заметки об эстетике Пастернака / П.А. Енсен // Studia Russia Helsingiensia et Tartuensia : "Свое" и "чужое" в литературе и культуре : Тартуский сборник / Тартуский гос. ун-т. 1995. - Вып. YI. - С. 275281

97. Жирмунский В.М. Немецкий романтизм и современная мистика / В.М. Жирмунский. СПб.: Аксиома, 1996. - XL. + 232 с. - (Памятники и история европейского романтизма).

98. Жирмунский В.М. Теория литературы: Поэтика. Стилистика / В.М. Жирмунский. Л.: Наука, 1977. - 407 с.

99. Жолковский А.К. "Мне хочется домой в огромность." Б. Пастернака : "Социальный заказ", тематика и структура / А.К Жолковский // Изв. АН СССР Сер. лит. и яз. 1991. - Т. 50, №. 1. - С. 20-34.

100. Жолковский А.К. Бессмертие на время (к поэзии грамматического времени у Пастернака) / А.К. Жолковский // Текст. Интертекст. Культура : сб. докладов междунар. научн. конф. (Москва 4-7 апреля 2001 года).-М., 2001.-С. 66-77.

101. Жолковский А.К. Грамматика любви (шесть этюдов) / А.К. Жолковский // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. - С. 132-151.

102. Жолковский А.К. Инвенции / А.К. Жолковский. М.: Гендаль, 1995. -246 с.

103. Жолковский А.К. Место окна в поэтическом мире Пастернака / А.К. Жолковский // Работы по поэтике выразительности / А.К. Жолковский, Ю.К. Щеглов. М., 1996. - С.209-239.

104. Жолковский А.К. Механизмы второго рождения. О стихотворении Пастернака "Мне хочется домой, в огромность." /А.К Жолковский // Лит. обозр.- 1990.-№2.-С. 35-41.

105. Жолковский А.К. Ранний Пастернак : Актеон или Геракл? : к структуре одной контрморфемы : ст. из США. // Лит. обозр. 1991. - № 11. -С. 87-90.

106. Зайцев Б. Путь. О Пастернаке / Б. Зайцев // Лит. обозр. 1990. - № 2. -С. 77-78.

107. Зайцев Б. Пастернак. Полгода со дня кончины / Б.Зайцев. Русская речь. - 1990 - № 2. - С. 11-16.

108. Захариева И. Художественный синтез в русской прозе XX века : (20-е первая половина 50-х годов) / И. Захариева. София: Библиотека, 1994.-254 с.

109. Зенковская Л.В. С. Есенин и Б. Пастернак в контексте русской литературы XX века / Л.В. Зенковская / Лит. в шк.-2005.-№ 12.-е. 13-19.

110. Золян С.Т. "Свет мой зеркальце, скажи.". К семиотике волшебного зеркала / С.Т. Золян // Зеркало. Семиотика зеркальности: Труды по знаковым системам XXII / Тартуский гос. ун-т. 1988. - Вып. 831. - С. 39-44.

111. Иванов В.И. Кручи / В.И. Иванов // Родное и вселенское / Вяч. Иванов. -М., 1994.-С. 102-112.

112. Иванов В.И. Дионис и прадионисийство / В.И.Иванов. СПб.: Але-тейя, 2000. - 343 с.

113. Иванов Вяч. Вс. 1913 год : Триптих / Вяч. Вс. Иванов // Избранные труды по семиотике и истории культуры : в 2 т. / Вяч. Вс. Иванов. М., 2000. - Т. 2 : Статьи о русской литературе. - С. 204-214.

114. Иванов Вяч. Вс. Заметки к истолкованию пастернаковских текстов / Вяч. Вс. Иванов // Избранные труды по семиотике и истории культуры : в 2 т. / Вяч. Вс. Иванов. М., 2000. - Т. 2 : Статьи о русской литературе. - С. 267-277.

115. Иванов Вяч. Вс. Колыхающийся занавес: Из заметок о Пастернаке и изобразительном искусстве / Вяч. Вс. Иванов // Мир Пастернака : каталог выставки. М., 1989. - С. 55-59.

116. Иванов Вяч. Вс. Литературные параллели кавказским стихам Пастернака / Вяч. Вс. Иванов // Культура русского модернизма: статьи, эссе и публикации : в приношение В.Ф. Маркову.-М., 1993.-С. 158-165.

117. Иванов Вяч. Вс. Наука о человеке : введение в современную антропологию : курс лекций / Вяч. Вс. Иванов. М.: РГГУ, 2004. - 194 с.

118. Иванов Вяч. Вс. Разыскания о поэтике Пастернака. От Бури к Бабочке / Вяч. Вс. Иванов // Избранные труды по семиотике и истории культуры. М., 1999. - Т. 1 : Язык. Семиотика. Культура. - С. 15-140.

119. Иванов Вяч. Вс. Теоретическая поэтика Гумилева в литературном контексте 1910 годов / Вяч. Вс. Иванов // Избранные труды по семиотике и истории культуры : в 2-х т. М., 2000. - Т. 2 : Статьи о русской литературе.-С. 215-219.

120. ИвинскаяО. Годы с Борисом Пастернаком. В плену времени / О. Ивинская. М.: Либрис, 1992. - 461 с.

121. Ильин В.В. Теория познания : Введение : Общие проблемы / В.В. Ильин. М.: изд-во МГУ, 1993. - 163 (2) с.

122. Ильин И.А. Философия Гегеля как учение о конкретности Бога и человека : предисловие. М.: Русское феноменологическое общество : Логос, 1997.-Т. 1.-С. 451-458.

123. ИнгарденР. Введение в феноменологию Эдмунда Гуссерля. / Р. Ингарден. М.: Дом интеллектуальной книги, 1999. - 224 с.

124. Исторические пути и формы художественной циклизации в поэзии и прозе: межвузовский сборник научных трудов / под ред. М.Н. Дарвина. Кемерово : Кемеровский гос. ун-т, 1992. - 165 с.

125. Исупов К.Г. Русская эстетика истории / К.Г. Исупов. СПб.: ВГК, 1992.-156 с.

126. ЙовановичМ. Пастернак и Бродский (К постановке проблемы) /М. Йованович // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. -С. 305-323.

127. Каган И.П. Об "Апеллесовой черте" / И.П. Каган // Лит. обозр. 1996. -№4.-С. 43-50.

128. Калиниченко В.В. Густав Шпет: от феноменологии к герменевтике / В.В. Калиниченко // Логос. 1992. - № 3. - С. 37-58.

129. Кант И. Трансцендентальное учение о началах / И. Кант // Соч.: в 6 т. -М., 1964. Т. 3.-С. 125-529.

130. Кантор В. Густав Шпет: Русская философия в контексте культуры / В. Кантор / Вопр. литературы. 2005. - Май-июнь. - С. 263-292.

131. Каринский М.И. Явление и действительность / М.И. Каринский // Антология феноменологической философии в России. М., 1997. - С. 1959.

132. КассирерЭ. Опыт о человеке. Введение в философию человеческой культуры / Э. Кассирер // Избранное. Опыт о человеке. М., 1998. -С. 440-722.

133. КацБ.А. ".Музыкой хлынув с дуги бытия": Заметки к теме "Борис Пастернак и музыка" / Б.А. Кац // Лит. обозр. 1990. - № 2. - С. 79-83.

134. КацБ.А. Пробуждение музыкой: вступительная статья / Б.А. Кац // "Раскат импровизации.": сб. литературных, музыкальных, изобразительных материалов. Л., 1991. - С. 5-36.

135. КацисА.Ф. К поэтическим взаимоотношениям Б.Пастернака и О. Мандельштама / А.Ф. Кацис // Пастернаковские чтения. М., 1998. -Вып. 2.-С. 267-287.

136. Ким Юн-Ван Диалоги героев в романе Б. Пастернака "Доктор Живаго" / Юн-Ван Ким // Фил. зап.: вестник литературоведения и языкознания / Воронеж, гос. ун-т. 1997. - Вып. 8. - С. 65-72.

137. Клинг О. Борис Пастернак и символизм / О. Клинг // Вопр. литературы, -2002.-№2.-С. 25-29.

138. Кожевникова О. К определению жанра романа Бориса Пастернака "Доктор Живаго" / О. Кожевникова // Пастернаковские чтения. М., 1998.-Вып. 2.-С.215-221.

139. Козырев А.П. Смысл любви в философии Владимира Соловьева и гжь стические параллели / А.П. Козырев // Вопр. философии. 1995. - № 7. -С. 59-79.

140. КолотаевВ.А. Поэтика деструктивного эроса / В.А. Колотаев. -М.: Аграф, 2001.-496 с.

141. Кондакова И.В. Роман "Доктор Живаго" в свете традиций русской культуры / И.В. Кондакова // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1990. -Т.49, № 6. - С. 527-541.

142. Конева J1.A. Антропологические идеи в русской религиозной философии : пособие по спец. курсу / JI.A. Конева, А.В. Конева. Самара: Самарский ун-т, 1995. - 123 с.

143. КорманБ.О. Избранные труды по теории и истории литературы / Б.О. Корман. Ижевск : Мин. науки и высш. школы, 1992. - 236 с.

144. Кретинин А.А. "Сестра моя жизнь.": Поэзия и проза Б. Пастернака / А.А. Кретинин // Русская литература XX в.: учеб. пособие. - Воронеж, 1999.-С. 259-273.

145. Кретинин А.А. "Художник" и "Жизнь" в прозе Б.Пастернака / А.А. Кретинин // Фил. зап.: вестник литературоведения и языкознания / Воронежский гос. ун-т. 1997. - Вып.8. - С. 72-82.

146. Кретинин А.А. Роман "Доктор Живаго" в контексте прозы Бориса Пастернака : дис. канд. филол. наук / А.А. Кретинин. Воронеж, 1995. -168 с.

147. Кретинин А.А. Трагическое в художественном мире Андрея Платонова и Бориса Пастернака / А.А. Кретинин // Творчество Андрея Платонова : исследования, материалы, библиография. СПб., 1995. - С. 63-70.

148. КрохинаЯ.П. О типах бытийной ориентации писателя (к проблеме он-топоэтики и онтомышления) / Я.П. Крохина // Потаенная литература : исследования и материалы / Ивановский гос. ун-т. 2000. - Приложение к вып. 2. - С. 161-169.

149. Курицын В. "Приглашение на жизнь". Юрий Живаго и Федор Годунов-Чердынцев / В. Курицын // Урал. 1989. -№ 6. - С. 164-171.

150. КшондзерМ.К. Грузинская действительность в восприятии Б. Пастернака (на материале цикла "Волны") / М.К Кшондзер // Пас-тернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. - С. 324-333.

151. Лавров А.В. Мифотворчество "аргонавтов" / А.В. Лавров // Миф. Фольклор. Литература. Л., 1978.-С. 137-170.

152. Ланн Г.Э. Эд. Гуссерль и психологисты наших дней / Г.Э Ланн // Антология феноменологической философии в России. М., 1997. - Т. 1 - С. 151-174.

153. Ланн Ж.К. Русский футуризм / Ж.К. Ланн // История русской литературы : XX век : Серебряный век в 7 т. / под ред. Ж. Нива. М., 1995. - С. 527-558.

154. Лапшин И.И. Гуссерль / И.И Лапшин // Антология феноменологической философии в России. М., 1997. - Т. 1. - С. 507-510.

155. Левин Ю.И. Б. Пастернак : Разбор трех стихотворений : "Конец" / Ю.И. Левин // Избранные труды : Поэтика. Семиотика / Ю.И. Левин. -М., 1998.-С. 171-174.

156. Левин Ю.И. Заметки о "Лейтенанте Шмидте" / Ю.И Левин. // Избранные труды : Поэтика. Семиотика / Ю.И. Левин. М., 1998. - С. 174208.

157. Левин Ю.И. Разбор одного малопопулярного стихотворения Пастернака / Ю.И.Левин // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. -С. 124-131.

158. Левина Т. "Страдательное богатство" Пастернак и русская живопись 1910-х начала 1940-х гг. / Т. Левина // Лит. обозр. - 1990. - № 2. -С. 84-89.

159. Леви-Стросс К. Структура мифов / К. Леви-Стросс // Вопр. философии. 1970. -№ 7. - С. 154-182.

160. Левитан Л.С. Сюжет в художественной системе литературного произведения / Л.С. Левитан, Л.М. Цилевич. Рига : Зинатие, 1990. - 510 с.

161. Лейбниц Г.В. Монадология / Г.В. Лейбниц // Соч.: в 4 т. М., 1982. -Т. 1.-С. 413-430.

162. Лекманов О.А. "Ты на курсах, ты родом из Курска" / О.А. Лекманов / Вопр. литературы. 2004. - Сентябрь-октябрь. - С. 251-257.

163. Лекманов О.А. Книга стихов. Единство, ничего о себе не знавшее / О.А. Лекманов // Книга об акмеизме и другие работы / О.А. Лекманов. -Томск, 2000.-С. 267-268.

164. Лихачев Д.С. Борис Леонидович Пастернак /Д.С. Лихачев // Б.Л. Пастернак. Собр. соч. : в 5 т. / Пастернак Б.Л. М., 1989. - Т. 1. -С. 5-44.

165. Лихачева А.Ю. Буревая стихия : эрос в культуре Серебряного века в культуре / А.Ю. Лихачева. Воронеж : ВЭПИ, 2001. - 172 с.

166. Локс К. Повесть об одном десятилетии (1907-1917) / К. Локс // Вопр. литературы. 1990. - № 2. - 1990. - С. 5-35.

167. Лосев А.Ф. Античный космос и современная наука / А.Ф. Лосев // Бытие Имя - Космос / А.Ф. Лосев. - М., 1993. - С. 61-613.

168. Лосев А.Ф. Вещь и имя / А.Ф. Лосев // Бытие Имя - Космос / А.Ф. Лосев. - М., 1993. - С. 802-881.

169. Лосев А.Ф. Владимир Соловьев и его время / А.Ф. Лосев. М.: Молодая гвардия, 2000. - 613 с.

170. Лосев А.Ф. Эрос у Платона /А.Ф. Лосев // Бытие имя - космос / Лосев А.Ф.-М., 1993-С. 31-61.

171. Лосский Н.О. История русской философии / Н.О. Лосский. М.: Сва-рочиК., 2000.-493 с.

172. Лосский Н.О. Обоснование интуитивизма / Н.О Лосский // Антология феноменологической философии в России. М., 1997. - Т. 1. - С. 219239.

173. Лосский Н.О. Чувственная, интеллектуальная, мистическая интуиция / Н.О. Лосский. М.: Терра : Книжный клуб Республика, 1999. - 408 с.

174. Лотман Ю.М. Проблема художественного пространства в прозе Гоголя / Ю.М. Лотман / Избранные статьи : в 3 т. / Ю.М. Лотман. Таллин, 1992.-Т.1.-С. 413-447.

175. Лотман Ю.М. Анализ поэтического текста / Ю.М. Лотман // О поэтах и поэзии / Ю.М. Лотман. СПб., 1996. - С. 18-252.

176. Лотман Ю.М. "Дрозды" Б. Пастернака / Ю.М. Лотман // О поэтах и поэзии / Ю.М. Лотман. СПб., 1996. - С. 727-730.

177. Лотман Ю.М. Александр Сергеевич Пушкин: Биография писателя / Ю.М Лотман // Пушкин. СПб., 1995. - С.21-184.

178. Лотман Ю.М. Анализ стихотворения Пастернака "Заместительница" / Ю. М. Лотман // О поэтах и поэзии / Ю. М. Лотман. СПб., 1996. - С. 718-726.

179. Лотман Ю.М. Заметки о художественном пространстве / Ю.М. Лотман // Избранные статьи : в 3 т. / Ю.М. Лотман. Таллин, 1992. - Т. 1. - С. 448-463.

180. Лотман Ю.М. Культура и взрыв / Ю.М. Лотман. М.: Гнозис : Прогресс, 1992.-272 с.

181. Лотман Ю.М. Память в культурологическом освещении / Ю.М. Лотман // Wiener slawisticher Almanach. 1985. - Band 16. - P. 5-12.

182. Лотман Ю.М. Проблема сюжета / Ю.М. Лотман // Структура художественного текста / Ю.М. Лотман. М., 1970. - С. 280-289.

183. Лотман Ю.М. Происхождение сюжета в типологическом освещении / Ю.М. Лотман // Избранные статьи : в 3 т. / Ю.М. Лотман. Таллин, 1992.-Т. 1.-С. 224-242.

184. Лотман Ю.М. Стихотворения раннего Пастернака и некоторые вопросы структурного изучения текста / Ю.М. Лотман // О поэтах и поэзии / Ю.М. Лотман. СПб., 1996. - С. 688-717.

185. Магомедова Д.М. Соотношение лирического и повествовательного сюжета в творчестве Пастернака / Д.М. Магомедова // Изв. АН СССР. Сер. лит. и. яз. 1990. - Т. 49, № 5. - С. 414-419.

186. Максимов Д.Е. Идея пути в творчестве Блока / Д.Е. Максимов // Уч. зап. Тартуского гос. ун-та : Труды второй научной конференции, посвященной жизни и творчеству А. Блока : Блоковский сборник II / Тартуский гос. ун-т. 1971. - Вып. 386. - С. 25-122.

187. Максимов Д.Е. Поэма А. Блока "Соловьиный сад" и его истоки: (к проблеме мифотворчества поэта) / Д.Е. Максимов, И.С. Приходько // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1987. - Т. 46, № 6. - С. 510-528.

188. Малмстад Е. Дж. Единство противоположностей : История взаимоотношений Ходасевича и Пастернака / Дж. Е. Малмстад // Лит. обозр. -1990.-№2.-С. 51-59.

189. Мандельштам О.Э. Заметки о поэзии / О.Э. Мандельштам // Соч.: в 2 т. М.: Худ. лит., 1990. - Т. 1. - С. 207-210.

190. Маркаде Ж.К. Авангард в изобразительном искусстве предреволюционной эпохи / Ж.К. Маркаде // История русской литературы : XX век : Серебряный век : в 7 т. / под ред. Ж. Нива. М., 1995. - С. 237-242.

191. Маркаде Ж.К. Николай Бердяев / Ж.К. Маркаде // История русской литературы : XX век: Серебряный век : в 7 т. / под ред. Ж. Нива. М., 1995.-С. 414-427.

192. Марков В.Д. История русского футуризма / В.Д. Марков. СПб.: Але-тейя, 2000.-414 с.

193. Масленникова 3. Портрет Бориса Пастернака / 3. Масленникова. М.: Советская Россия, 1990. - 288 с.

194. Мегирьянц Т.А. Концепт "город" в творчестве Б. Пастернака : автореф. дис. канд. филолог, наук. Воронеж, 2002. - 18 с.

195. Медведев П.Н. Формальный метод в литературоведении : Критическое введение в социологическую поэтику / П.Н. Медведев // Тетралогия / М.М. Бахтин. -М., 1998. С. 110-149.

196. Мейлах Н. Юбилейный год Пастернака в Англии / Н. Мейлах // Вопр. литературы. 1991. -№ 8. - С. 239-250.

197. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах / Е.М. Мелетинский // Чтения по истории и теории культуры / Е.М. Мелетинский / РГГУ. -1994.-Вып. 4.-136 с.

198. Мелетинский Е.М. Поэтика мифа / Е.М. Мелетинский. М.: Восточная литература : РАН, 2000. - 407 с.

199. Мень А. Дионис, Логос, Судьба: Греческая религия и философия от эпохи колонизации до Александра / А. Мень. М.: Путь-Истина-Жизнь, 2002. - 396 с.

200. Меркулова Т.И. Об "экзистенциальное™" художественного восприятия Б. Пастернака / Т.И. Меркулова // Филологические науки. 1992. -№2.-С. 3-11.

201. Минц З.Г. Лирика Александра Блока / З.Г. Минц // Поэтика Александра Блока / З.Г. Минц. СПб., 1999. - С. 13-332.

202. Минц З.Г. Символика зеркала в ранней поэзии Вяч. Иванова (сборники "Кормчие звезды" и "Прозрачность") / З.Г. Минц, Г.В. Обатнин // Зеркало. Семиотика зеркальности : Труды по знаковым системам XXII / Тартуский гос. ун-т. 1988. - Вып. 831. - С. 59-65.

203. Михайлов А.В. Глаз художника (художественное видение Гёте) /А.В.Михайлов // Языки культуры: учеб. пособие по культурологии / А.В. Михайлов. М., 1997. - С. 644-657.

204. Михайлов А.В. Из лекций. 23 ноября 1993 г. / А.В. Михайлов // Обратный перевод / А.В. Михайлов. М., 2000. - С. 705-721.

205. Михайлов А.В. О. Павел Флоренский как философ границы : К выходу в свет критического издания "Иконостаса" / А.В. Михайлов // Обратный перевод / А.В. Михайлов. М., 2000. - С. 444-484.

206. Михайлов А.В. Проблемы исторической поэтики в истории немецкой культуры : (Очерки из истории филологической науки) / А.В. Михайлов. М.: Наука, 1989. - 232 с.

207. Михайлов А.В. Современная историческая поэтика и научно-философское наследие Густава Густовича Шпета (1879-1940) / А.В. Михайлов // Обратный перевод / А.В. Михайлов. М., 2000. -С. 526-534.

208. Михайлов А.В. Стиль и интонация в немецкой романтической лирике / А.В. Михайлов // Обратный перевод / А.В. Михайлов. М., 2000. -С. 58-90.

209. Мордерер В. О зодиакальной семиотике раннего Пастернака / В. Мор-дерер, Г. Амелин. (http/www.vavilon.ru/metatext/ocherki/amelin.html).

210. Морев Г.А. Еще раз о Пастернаке и Кузьмине : к истории публикации пастернаковского стихотворения "Над шабашем скал, к которым." ("Пушкин") / Г.А. Морев // Лотмановский сборник. М., 1997. - Т. 2. -С. 363-376.

211. Морыганов А.Ю. Ленин и Сталин в стихотворных фрагментах Б. Пастернака 20-х 30-х годов / А.Ю. Морыганов // Потаенная литература : исследования и материалы / Ивановский гос. ун-т. - 2000. -Вып. 2.-С. 171-180.

212. Мусатов В.В. К проблеме генезиса лирики Бориса Пастернака / В.В. Мусатов // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1990. - Т. 49, № 5. - С. 403413.

213. Мусатов В.В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века : от Анненского до Пастернака /В.В. Мусатов М.: Прометей, 1992.-220 с.

214. Мущенко Е.Г. "Живая жизнь" как эстетическая универсалия Серебряного века / Е.Г. Мущенко. Фил. зап.: вестник литературоведения и языкознания / Воронежский гос. ун-т. - 1993. - Вып. 1. - С. 41-48.

215. Некрасова Е.А. А. Фет и И. Анненский. Типологический аспект описания / Е.А. Некрасова. М.: Наука, 1991. - 125 с.

216. Некрасова Е.А. Живая истина: Метафизика человеческого бытия в русской религиозной философии XX века / Е.А. Некрасова. М.: Мар-тис, 1997.-160 с.

217. Нечаенко Д.А. Сон, заветных исполненный знаков. Таинства сновидений в мифологии, мировых религиях и художественной литературе / Д.А. Нечаенко. -М.: Юридическая литература, 1991. 304 с.

218. Нива Ж. Русский символизм / Ж. Нива // История русской литературы : XX век : Серебряный век : в 7 т. / под ред. Ж. Нива. М, 1995. - С. 73105.

219. Николаев Д. Д. Концепция "книги" в творчестве Н.А. Тэффи / Д.Д. Николаев // Творчество Н.А. Тэффи и русский литературный процесс первой половины XX века. М., 1999. - С. 20-40.

220. Новиков B.J1. Отзвуки и гримасы : Пастернак в пародиях и эпиграммах / В. Л. Новиков //Лит. обозр. 1990. -№ 3. - С. 105-111.

221. Нойман Э. Леонардо Да Винчи и архетип матери / Э. Нойман // психоанализ и искусство / Э. Нойман, К.Г. Юнг. -Ваклер, 1998. С. 95-152.

222. Нойман Э. Творческий человек и трансформация / Э. Нойман // Психоанализ и искусство / Э. Нойман, К.Г. Юнг. Ваклер, 1998. - С. 206-249.

223. Овчинников Н.Ф. Б. Пастернак : поиски призвания (от философии к поэзии) / Н.Ф. Овчинников // Вопр. философии. 1990. -№ 4. - С. 7-23.

224. Огнев А.И. Идеальное и реальное в познании / А.И. Огнев // Антология феноменологической философии в России. М., 1997. - Т. 1. - С.293-315.

225. Озеров Л. О Борисе Пастернаке / Л. Озеров. М.: Знание, 1990. - 62 с.

226. Окутюрье М. Пол и "пошлость": Тема пола у Пастернака / М. Окутю-рье // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. - С. 71-81.

227. Орловская-Бальзамо Е. Воздушные пути литературы : Якобсон. Рильке - Пастернак / Е. Орловская-Бальзамо // НЛО. - 2000. - № 46. - С. 132-162.

228. Пайман А. История русского символизма / А. Пайман. М.: Республика, 2000.-415 с.

229. Панова Л.Г. Модели времени в поэзии Мандельштама 1908-1937г. / Л.Г. Панова // Текст. Интертекст. Культура: сб. докладов междуна-родн. научн. конф. (Москва 4-7 апреля 2001 года). М., 2001. - С. 7896.

230. Пастернак A.JI. Воспоминания / A.JI. Пастернак. М.: Прогресс : Традиция, 2002.-431 с.

231. Пастернак Е.Б. Борис Пастернак / Е.Б. Пастернак // Мир Пастернака: каталог выставки. М.: Сов. художник, 1989. - С. 5-12.

232. Пастернак Е.Б. Борис Пастернак : Материалы для биографии / Е.Б. Пастернак. М.: Сов. Писатель, 1989. - 688 с.

233. Пастернак Е.Б. Первые опыты Б. Пастернака / Е.Б. Пастернак // Уч. зап. Тартуского гос. ун-та : Труды по знаковым системам IV / Тартуский гос. ун-т. 1969.-Вып. 236.-С. 146-151.

234. Пастернак Е.Б. Стихотворение Бориса Пастернака "Русская революция" / Е.Б. Пастернак // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. -С. 116-123.

235. Пастернак Е.В. "Новая фаза христианства". Значение проповеди Льва Толстого в духовном мире Бориса Пастернака / Е.В. Пастернак / Лит. обозр. 1990. -№ 2. - С. 25-30.

236. Пастернак Е.В. Комментарии / Е.Б. Пастернак, К.М. Поливанов // Пастернак Б.Л. Собр. соч.: в 5т. / Б.Л. Пастернак. М., 1989. - Т. 1. -С. 631-739.

237. Пастернак Е.В. Координаты лирического пространства : К истории отношений Осипа Мандельштама и Бориса Пастернака / Е.В. Пастернак, Е.Б. Пастернак // Лит. обозр. 1990. - № 2. - С. 44-50.

238. Пастернак Е.В. Лето 1917 года (в "Сестре моей жизни" и "Докторе Живаго") / Е. В Пастернак // Пастернаковские чтения. - М., 1998. -Вып. 2.-С. 100-115.

239. Пастернак Е.Б. Письма Бориса Пастернака из Марбурга /Е.Б.Пастернак, К.М. Поливанов // Памятники культуры : новые открытия. Ежегодник 1989.-М., 1990.-С. 51-75.

240. Перминов В.Я. Критицизм Канта и интуитивизм Лосского / В.Я. Пер-минов // Кант и философия в России : сб. ст. М., 1994. - С. 151-173.

241. Подгаецкая И.Ю. Генезис поэтического произведения (Борис Пастернак, Осип Мандельштам, Марина Цветаева) / И.Ю. Подгаецкая // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. - С. 82-99.

242. Подгаецкая И.Ю. Пастернак и Верлен / И.Ю. Подгаецкая // De visu. -1993. -№ 1. С. 47-56.

243. Поливанов К.М. Аполлон Майков и "Сестра моя жизнь" Бориса Пастернака / К.М Поливанов // Пастернаковские чтения. - М., 1998. - Вып. 2.-С. 259-266.

244. Поливанов К.М. Марина Цветаева в романе Бориса Пастернака "Доктор Живаго": Несколько параллелей / К.М. Поливанов / De visu. № 6. -1992.-С. 52-58.

245. Поливанов К.М. Тайная свобода / К. М. Поливанов // Лит. обозр. -1990.-№2.-С. 103-109.

246. Померанц Г. Неслыханная простота / Г. Померанц // Лит. обозр. 1990. -№ 2 - С. 19-24.

247. Попова Н.С. Образы времени в поэзии Б. Пастернака / Н.С. Попова //Фил. зап. : вестник литературоведения и языкознания / Воронеж, гос. ун-т. 2004. - Вып. 21. - С. 212-217.

248. Попова Н.С. Образы времени в поэзии Б. Пастернака / Н.С. Попова // Фил. зап : вестник литературоведения и языкознания / Воронеж, гос. ун-т. 2004. - Вып. 21. - С. 212-217.

249. Прехтль П. Введение в феноменологию Гуссерля / П. Прехтль. -Томск : Водолей, 1999. 96 с.

250. Приходько И.С. Мифопоэтика Александра Блока: науч. доклад по опубликованным трудам, представленный к защите на соиск. уч. степ, доктора филол. наук, спец. 10-01-01- рус. лит. / И.С. Приходько. Воронеж, 1996.-82 с.

251. Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки / В.Я Пропп. Л.: ЛГУ, 1986.-364(1) с.

252. Пропп В.Я. Морфология сказки / В.Я Пропп. М.: Наука, 1969. -168 с.

253. Пруайар Ж. "Лицо" и "личность" в творчестве Бориса Пастернака / Ж. Пруайар // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. - С. 3862.

254. Пушкин в русской философской критике: Конец XIX-XX век / сост., авт. предисл., подгот. текста, коммент. Р.А. Гальцева. М.; СПб.: Университетская книга, 1999. - 591 с.

255. Пятигорский A.M. Пастернак и Доктор Живаго / A.M. Пятигорский // Искусство кино. 1990. - № 6. - С. 71-75.

256. Раевская-Хьюз О. О самоубийстве Маяковского в "Охранной грамоте" Пастернака / О. Раевская-Хьюз / Boris Pasternak and his times : Selected papers from the second international symposium on Pasternak. Berkeley, 1989.-C. 141-152.

257. Размышления о хаосе : междунар. чтения по теории, истории и философии культуры / Российский ин-т культурологии. 1997. - Вып. 3. -270 с.

258. Раков В.П. Релятивистская поэтика Серебряного века (Подступы к проблеме) / В.П. Раков // Потаенная литература : исследования и материалы / Ивановский гос. ун-т. 2000. - Вып. 2. - С. 77-96.

259. Раскат импровизаций : Музыка в творчестве, судьбе и в доме Бориса Пастернака : сб. литературных, музыкальных и изобразительных материалов / сост., вступ. статья и комм. Б.А. Каца. Л.: Сов. композитор, 1991.-328 с.

260. Рашковская М.А. Пастернак о Маяковском / М.А. Рашковская // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. - С. 355-361.

261. Рашковский Е.Б. История и эсхатология в романе Бориса Пастернака "Доктор Живаго": философский комментарий / Е.Б. Рашковский // Вопр. философии. 2000. - № 8. - С. 51 -62.

262. Рашковский Е.Б. К самоопределению поэта : польская дворянская романтическая культура в поэтическом логосе Бориса Пастернака / Е.Б. Рашковский // Россия и современный мир. 2005. - № 4. - С. 165181.

263. Розанов В.В. О Пушкине : Эссе и фрагменты / В.В. Розанов. М.: Гуманитарная литература, 1999. - 414 с.

264. Розинер. Ф. Русская музыка Серебряного века /Ф. Розинер // История русской литературы : XX век : Серебряный век : в 7 т. / под ред. Ж. Нива.-М., 1995.-С. 438-459.

265. Ронен О. Символика Михаила Кузмина в связи с его концепцией книги жизни / О. Ронен // Культура русского модернизма : статьи, эссе, публикации.-М., 1993.-С.291-297.

266. Ростовцева И. Природа в поэзии Пастернака и Заболоцкого / И. Ростовцева // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. - С. 288-304.

267. Рудич В. Вячеслав Иванов / В. Рудич // История русской литературы : XX век : Серебряный век : в 7 т. / под ред. Ж. Нива. М., 1995. - С. 157-171.

268. Рыбачева JI.B. Жизнь и творческая судьба Бориса Пастернака: учеб. пособие по курсу русской литературы для студентов института славистики университета имени М. Лютера / Л.В. Рыбачева, Н.В. Цимбал истенко. Галле : Ун-т им. Мартина Лютера, 1994. - 49 с.

269. Рымарь Н.Г. Теория автора и проблема художественной деятельности / Н.Г. Рымарь, В.П. Скобелев. Воронеж : Логос-Траст, 1994. - 264 с.

270. Седакова О. "Чудо" Бориса Пастернака в русской поэтической традиции / О. Седакова // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. - С. 204-214.

271. Селицкая З.Я. К вопросу о соотношении книги стихов и лирического цикла / З.Я. Селицкая // Сюжет и художественная система : межвузовский сборник научн. трудов Даугавпилс, 1983. - С. 145-151.

272. Сендерович С. Фигура сокрытия в лирике позднего Пастернака / С. Сендерович // Wiener slawisticher Almanach. Band 36. - 1995. - P. 155-172.

273. Сервера-Эспиноза А. Кто есть человек? Философская антропология. Необходимость философской антропологии сегодня / А. Сервера-Эспиноза // Это человек : антология. М., 1995. - С. 93-118.

274. Сильман Т.И. Заметки о лирике / Т.И. Сильман. JI.: Сов. писатель, 1977.-223 с.

275. Симпличио Д. Пастернак и живопись / Д. Симпличио // Мир Пастернака : каталог выставки. М.: Сов. художник, 1989. - С. 46-54.

276. Синявский А. Некоторые аспекты поздней прозы Пастернака /А. Синявский // Boris Pasternak and his times : Selekted papers from the second international symposium on Pasternak. Berkeley, 1989. - P. 359-371.

277. Скороспелова E. Русская проза XX века : от А. Белого ("Петербург" до Б. Пастернака ("Доктор Живаго") / Е. Скороспелова. М.: Теис, 2003. -358 с.

278. Смирнов И.П. Б. Пастернак : "Метель" / И.П. Смирнов / Поэтический строй русской лирики. Л., 1973. - С. 236-253.

279. Смирнов И.П. Двойной роман : (О "Докторе Живаго") / И.П. Смирнов // Пастернаковские чтения М.: Наследие, 1998. - Вып. 2. - С. 152-170.

280. Смирнов И.П. Порождение интертекста : элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Л. Пастернака / И.П. Смирнов. -СПб.: изд-во СПб. гос.ун-та, 1995. 189 с.

281. Смирнов И.П. Про эту книгу / И.П. Смирнов // Н.А. Фатеева. Поэт и проза. Книга о Пастернаке / Н.А. Фатеева. М., 2003. - С. 5-7. Рец. на кн. Н.А. Фатеева. Поэт и проза. Книга о Пастернаке / Н.А. Фатеева. -М. :НЛО, 2003.-399 с.

282. Смирнов И.П. Роман тайн "Доктор Живаго" / И.П. Смирнов. М.: НЛО, 1996.-204 с.

283. Смолицкий В.Г. Б. Пастернак Собиратель народных наречий /В.Г. Смолицкий // Пастернаковские чтения. - М., 1998. - Вып. 2. - С. 362-366.

284. Смолицкий В.Г. В гимназии. По архивным материалам / В.Г. Смолицкий // Лит. обозр. 1990. - № 2. - С. 30-34.

285. Соловьев B.C. Теоретическая философия / B.C. Соловьев // Антология феноменологической философии в России. М., 1997. - Т. 1. - С. 101134.

286. Соловьев B.C. Оправдание добра : Нравственная философия / B.C. Соловьев. М.: Республика, 1996. - 479 с.

287. Соловьев B.C. Смысл любви / B.C. Соловьев // Русский эрос или философия любви в России. М., 1991.-С. 19-27.

288. Спивак Р.С. Русская философская лирика: 1910-е годы: И. Бунин, А. Блок, В. Маяковский : учеб. пособие / Р.С. Спивак. М.: Флинта : Наука, 2003.-408 с.

289. Степанян Е.В. Категории поэтического мышления Б. Пастернака / Е.В. Степанян // Вопр. философии. 2000. - № 8. - С. 62-79.

290. Степун Ф. Б.Л. Пастернак / Ф. Степун // Лит. обозр. 1990. - № 2. -С. 65-71.

291. Степун Ф. Встречи / Ф. Степун. М.: Аграф, 1998. - 256 с.

292. Столович Л.Н. Зеркало как семиотическая, гносеологическая и аксиологическая модель / Л.Н. Столович // Зеркало. Семиотика зеркальности : Труды по знаковым системам XXII / Тартуский гос. ун-т. 1988. -Вып. 831.-С.45-50.

293. Столяров О.О. Экзистенциальная поэтика Н.А. Тэффи и Б.Л. Пастернака / 0.0. Столяров // Творчество Н.А. Тэффи и русский литературный процесс первой половины XX века. М.: Наследие, 1999. - С. 101-111.

294. Струве Н.А. Затерянная заметка Бориса Пастернака / Н.А. Струве // Boris Pasternak and his times : Selected papers from the second international symposium on Pasternak. Berkeley, 1989. - P. 414-417.

295. Тарановский К.Ф. О поэтике Бориса Пастернака / К.Ф. Тарановский // О поэзии и поэтике / К.Ф. Тарановский. М., 2000. - С. 209-220.

296. Тарановский К.Ф. Три весенних дня в русской поэзии начала XX века / К.Ф. Тарановский // Культура русского модернизма: статьи, эссе и публикации : в приношение В. Ф. Маркову. М., 1993. - С. 326-337.

297. Тарасенков А. Пастернак (черновые записи 1934-1939 г.г.) / А. Тара-сенков // Вопр. литературы. 1990. -№ 2. - С. 73-108.

298. Топоров В.Н. К символике окна в мифопоэтической традиции / В.Н. Топоров // Балто-славянские исследования АН. СССР. М., 1983.-С. 164-185.

299. Топоров В.Н. О "поэтическом" комплексе моря и его психофизиологических основах / В.Н. Топоров // Миф. Ритуал. Символ. Образ : исследования в области мифологического: избранное / В.Н. Топоров. М., 1995.-С. 575-672.

300. Топоров В.Н. Об одном индивидуальном варианте "автоинтертексту-альности": случай Пастернака (о "резонантном" пространстве литературы) / В. Н. Топоров // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. -С. 4-37.

301. Трубецкой С.Н. О природе человеческого сознания / С.Н. Трубецкой // Антология феноменологической философии в России. М., 1997. -Т. 1.-С. 59-101.

302. Тун Ф. Субъективность как граница: Цветаева, Ахматова, Пастернак / Ф. Тун // Логос. 2001. - № 3 (29). - С. 102-116.

303. Успенский Б.А. Поэтика композиции / Б.А. Успенский // Поэтика композиции / Б.А. Успенский. СПб., 2000. - С. 9-283.

304. Фарыно Е. Поэтика Пастернака ("Путевые записки" "Охранная грамота") / Е. Фарыно // Wiener slawistisher Almanach. - Wien, 1989. - Sbd. 22. -318 p.

305. Фарыно E. Юрятинская читальня и библиотекарша Авдотья (Археопоэтика "Доктора Живаго") / Е. Фарыно // сб. статей к 70-летию проф. Ю.М. Лотмана. Тарту, 1992. - С. 385-410.

306. Фатеева Н.А. Поэт и проза. Книга о Пастернаке / Н.А. Фатеева М.: НЛО, 2003.-399 с.

307. Флейшман Л.С. Борис Пастернак в 20-е годы / Л.С. Флейшман. СПб.: Академический проект, 2003. - 461 с.

308. Флейшман Л.С. Пастернак и предреволюционный футуризм. / Л.С. Флейшман // Пастернаковские чтения. М., 1998. - Вып. 2. - С. 244-258.

309. Флейшман Л.С. Фрагменты "футуристической" биографии Пастернака /Л.С. Флейшман // Русская литература XX века в исследованиях американских ученых. СПб., 1993.-С. 110-155

310. Флоренский П.А. Детям моим. Воспоминания прошлых дней. Гносеологические исследования. Из соловецких писем. Завещание / П.А. Флоренский. М.: Моск. рабочий, 1992. - 559 с.

311. Флоренский П.А. Иконостас / П.А. Флоренский. М., 1994. - 255 с.

312. Флоренский П.А. Столп и утверждение истины: опыт православной теодицеи / П.А. Флоренский. М.: ACT, 2003. - 632 с.

313. Фоменко И. В. Лирический текст как метатекст / И.В. Фоменко / Лингвистические аспекты исследования литературно-художественных текстов : межвузовский тематический сборник. Калинин, 1979. - С. 112126.

314. Фоменко И. В. О принципах циклической организации в лирике / И.В. Фоменко // Миропонимание и творчество романтиков : межвузовский тематический сборник научных трудов. Калинин, 1986. - С. 110-124.

315. Фоменко И.В. Авторский цикл в лирике. Некоторые перспективы исследования / И.В. Фоменко // Кормановские чтения : материалы меж-вуз. науч. конф., посвящ. 75-летию со дня рождения проф. Б.О. Корма-на / Удмуртский гос. ун-т. 1998. - Вып. 3. - С. 16-22.

316. Фоменко И.В. Музыкальная композиция как черта романтического стиля (на примере творчества Пастернака 20-х годов) / И.В. Фоменко // Вопросы романтизма : межвузовский сборник / Калининский гос. ун-т. 1975.-Вып. 2.-С. 75-90.

317. Фоменко И.В. О принципах композиции лирических циклов / И.В. Фоменко // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1986. - Т. 45, № 2. - С. 130137.

318. Франк B.C. Водяной знак. Поэтическое мировоззрение Пастернака / B.C. Франк // Лит. обозр. 1990. -№ 2. - С. 72-76.

319. Франк С.Л. Гуссерль / С.Л. Франк // Антология феноменологической философии в России. -М., 1997.-Т. 1.-С. 510-511.

320. Франк С.Л. Космическое чувство в поэзии Тютчева / С.Л. Франк // Русское мировоззрение / С.Л. Франк. СПб., 1996. - С. 312-340.

321. Франк С.Л. Непостижимое: Онтологическое введение в философию религии / С.Л. Франк // Сочинения / С.Л. Франк. М., 1990. - С. 183559.

322. Франк С.Л. Предисловие редактора русского издания I тома Логических исследований Э. Гуссерля / С.Л. Франк // Антология феноменологической философии в России. М., 1997.-Т. 1.-С. 174-180.

323. Франк С.Л. Предмет знания. Об основах и пределах отвлеченного знания / С.Л. Франк // Антология феноменологической философии в России.-М., 1997.-Т. 1.-С. 400-412.

324. Франк С.Л. Реальность и человек / С.Л. Франк. СПб.: РХГИ, 1997. -448 с.

325. Франк С.Л. Религия любви / С.Л. Франк // Русский эрос или философия любви в России. -М., 1991. С. 401-415.

326. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности / О.М. Фрейденберг. -М.: Восточная литература : РАН, 1998. 800 с.

327. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра / О.М. Фрейденберг. М.: Лабиринт, 1997.-448 с.

328. Хазан В.И. "Таким я вижу облик ваш и взгляд." (О творческом содружестве А. Ахматовой и Б. Пастернака) / В.И. Хазан // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1990. - Т. 49, № 5. - С. 432-443.

329. Ханзен-Леве А. Поэтика ужаса и теория "большого искусства" в русском символизме /А. Ханзен-Леве // сб. ст. к 70-летию проф. Ю.М. Лот-мана. Тарту, 1992. - С. 322-336.

330. Ханзен-Леве А. Русский символизм: система поэтических мотивов. Ранний символизм пер. с нем. С. Бромерло. /А. Ханзен-Леве. СПб., 1999.-506 с.

331. Хоружий С.С. Заметки к энергийной антропологии. "Духовная практика" и "отверзение чувств": два концепта в сравнительной перспективе / С.С. Хоружий // Вопр. философии. -1999. № 3. - С. 55-84.

332. Хоружий С.С. Миросозерцание Флоренского / С.С. Хоружий. Томск : Водолей, 1999.- 160 с.

333. Хоружий С.С. Философский символизм П.А. Флоренского и его жизненные истоки / С.С. Хоружий // П.А. Флоренский : Pro et contra. -СПб.: РХГИ, 2001. С. 551 -553.

334. Челпанов Г.И. Брентано и Гуссерль о предмете психологии / Г.И Чел-панов // Антология феноменологической философии в России. М., Логос, 1997.-С. 136-143.

335. Черняк Я. Записи 20-х годов / Я. Черняк // Вопр. литературы. 1990. -Февраль. - С. 35-50.

336. Чубаров И.М. Введение / И.М. Чубаров // Антология феноменологической философии в России. -М., 1997.-Т. 1.-С. 15-19.

337. Чубаров И.М. Предисловие / И.М. Чубаров // Антология феноменологической философии в России. -М., 1997.-Т. 1.-С. 7-15.

338. Чубаров И.М. Феноменология Гуссерля в столкновениях с дискурсами русской философии начала XX века / Антология феноменологической философии в России. -М., 1997.-Т. 1 С. 349-351.

339. Чубаров И.М. Первичная рецепция феноменологии Эд. Гуссерля в России / И.М. Чубаров / Антология феноменологической философии в России. М., 1997. - Т. 1.-С. 134-136.

340. Чубаров И.М. Попытки применения феноменологического метода историка в философских исследованиях / И.М. Чубаров / Антология феноменологической философии в России. М, 1997. - Т. 1. - С. 437-438.

341. Чубаров И.М. Критическая разработка феноменологической проблематики / И.М. Чубаров / Антология феноменологической философии в России.-М., 1997.- Т. 1.-С. 215-219.

342. Чуковская JI. Из дневника / JI. Чуковская // Вопр. литературы. 1990. -№2.-С. 123-154.

343. Чуковская JI. Из дневниковых записей / JI. Чуковская // Лит. обозр. -1990.- №2. -С. 90-97.

344. Чуковская Л. Нобелевская премия / Л. Чуковская // Вопр. литературы. -1990.-№2.-С. 154-157.

345. Шеллинг Ф. Введение в философию мифологии: Историко-критическое введение в философию мифологии. Книга первая / Ф Шеллинг // Соч.: в 2 т. / Ф. Шеллинг. М., 1989. - Т. 2. - 160-375.

346. Шеллинг Ф. Об отношении изобразительных искусств к природе / Ф Шеллинг // Соч.: в 2 т. / Ф. Шеллинг. М.: Мысль. - 1989. - Т. 2. -52-86.

347. Шеррер Ю. Философско-религиозные искания в России в начале XX века / Ю. Шеррер // История русской литературы : XX век : Серебряный век / под ред. Ж. Нива. М., 1995. - С. 180-209.

348. Шестов JI.H. Memento mori. По поводу теории познания Эдмунда Гуссерля / JI.H. Шестов // Антология феноменологической философии в России. М., 1997.-Т. 1. - С. 415-438.

349. Шпет Г.Г. Явление и смысл. Феноменология как основная наука и ее проблемы / Г.Г. Шпетт. Томск : Водолей, 1996. - 192 с.

350. Щеглов Ю.К. О некоторых спорных чертах поэтики позднего Пастернака : Авантюрно-мелодраматическая техника в "Докторе Живаго" /Ю.К. Щеглов // Пастернаковские чтения. М.: Наследие, 1998. -Вып. 2.-С. 171-203.

351. Эллис (Кобылинский Л.Л.) Русские символисты / Эллис (Л.Л. Кобы-линский). Томск : Изд-во Водолей, 1998. - 228 с.

352. Эрберг К. Цель творчества: Опыты по теории творчества и эстетики / К. Эрберг. М.: Вуз. кн., 2000. - 206 с.

353. Эткинд A.M. Содом и Психея : очерки интеллектуальной истории Серебряного века/A.M. Эткинд. -М.: и.ц.-Гарант, 1996.-413 с.

354. Эткинд A.M. Эрос невозможного: История психоанализа в России / A.M. Эткинд. СПб.: Медуза, 1993. - 413 с.

355. Эткинд Е. Кризис символизма и акмеизм / Е. Эткинд // История русской литературы : XX век : Серебряный век : в 7 т. / под ред. Ж. Нива. -М., 1995.-С. 460-488.

356. Юнг К.Г. Понятие коллективного бессознательного / К.Г. Юнг // Бог и бессознательное / К.Г. Юнг. М., 1998. - с. 84-92.

357. Юнг К.Г. Психологические аспекты архетипа матери / К.Г. Юнг / Бог и бессознательное/К.Г. Юнг.-М., 1998.-С. 122-161.

358. Юнг К.Г. Психология и литература / К.Г Юнг / Психоанализ и искусство / К.Г. Юнг, Э. Нойман. Ваклер, 1996. - С. 30-53.

359. Юнг К.Г. Бог и бессознательное / К.Г. Юнг. М., Олимп : ООО изд-во ACT: ЛТД, 1998.-480 с.

360. Юнг К.Г. Об отношении аналитической психологии к поэзии / К.Г. Юнг // Психоанализ и искусство / К.Г. Юнг, Э. Нойман. Ваклер, 1996.-С. 9-29.

361. Юнггрен А. "Сад" и "Я сам": смысл и композиция стихотворения "Зеркало" / А. Юнггрен // Boris Pasternak and his times : Selected papers from the second international symposium on Pasternak. Berkeley, 1989. - C. 224-237.

362. Якобсон P.O. Заметки о прозе поэта Пастернака / P.O. Якобсон // Работы по поэтике / P.O. Якобсон. М., 1987 - С. 324-338.

363. Яковенко Б.В. Философия Гуссерля / Б.В. Яковенко // Антология феноменологической философии в России. -М., 1997.-Т. 1.-С. 384-395.

364. Якушева Т.В. Трансформация образов Фауста и Мефистофеля в литературе XX века / Т.В. Якушева // Изв. РАН. Сер. лит. и яз. Т. 57, № 4. -С. 30-39.

365. Bjorling F. Art as spiriniality in modern Russia / F. Bjorling // Studia Russia Helsingiensia et tartuensia : Проблемы границы в культуре / Тартуский гос. ун-т. 1998. - Вып. YI. - С. 53-68.