автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Художественная проза И.И. Катаева 1920-1930-х гг.: литературные традиции, проблемы поэтики

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественная проза И.И. Катаева 1920-1930-х гг.: литературные традиции, проблемы поэтики"

□□3458138

На правах рукописи /

РУМЯНЦЕВА Лена Иннокентьевна

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ПРОЗА И.И. КАТАЕВА 1920-1930-х гг.: ЛИТЕРАТУРНЫЕ ТРАДИЦИИ, ПРОБЛЕМЫ ПОЭТИКИ

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 2 2т

Улан-Удэ - 2008

003458198

Работа выполнена на кафедре русской литературы XX века и теории литературы Государственного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Якутский государственный университет им. М.К. Аммосова»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Покатплова Надежда Володаровна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Имихелова Светлана Степановна

кандидат филологических наук, доцент Пономарева Раиса Дмитриевна

Ведущая организация: Институт гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН

Защита состоится «27» декабря 2008 г. в 9 ч. 30 мин на заседании диссертационного совета Д 212.022.04 при Бурятском государственном университете (670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а, ГОУ ВПО БГУ, конференц-зал).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Бурятского государственного университета (670000, г. Улан-Удэ, ул. Смолина, 24а, ГОУ ВПО БГУ).

Тел.: (301-2) 21-05-88

E-mail: dissovetbsu@bsu.ru

Автореферат разослан « Л » ноября 2008 г.

Ученый секретарь <f >

диссертационного совета

Бадмаев Б.Б.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Характерными особенностями современного литературоведения являются устойчивая тенденция к корректировке истории русской литературы XX века, реинтерпре-тация русской советской литературной классики, введение в научный оборот ранее неизвестных реалий, фактов и художественных текстов. В этом отношении актуальным представляется обращение к художественному наследию талантливого писателя-«перевальца» Ивана Ивановича Катаева (1902-1937), который стал активным участником литературного процесса с 1926 по 1927 г., когда им были написаны лучшие рассказы и повести, вошедшие в его первый авторский сборник 1928 г.

Внимание исследователей и при жизни, и впоследствии было обращено главным образом к идеологическим аспектам его творчества. Реабилитация и восстановление И.И. Катаева в 1956 г. в правах члена Союза писателей еще не означали полной реабилитации его эстетических воззрений, лишь в 1957 г. в Москве было осуществлено переиздание лучших произведений И.И. Катаева 1920-х гг. С 1957 по 1966 г. в центральной периодической печати (журнале «Москва», газете «Литературная Россия») стали публиковаться отдельные рассказы и очерки И:И. Катаева, в том числе и неопубликованный при жизни писателя рассказ «Под чистыми звездами» (1937). В 1969 г. издательство «Советская Россия» выпустило обширный сборник произведений И.И. Катаева «Под чистыми звездами», включавший, кроме литературных произведений, статьи писателя о литературе. В сборнике «Хлеб и мысль» издания 1983 г. уже были представлены повести и рассказы 1920-1930-х гг., публицистические произведения, вошедшие в книги «Движение», «Человек на горе», «Отечество».

Творчество И.И. Катаева отразило важнейшие художественные искания русской литературы первой трети XX в., что позволяет рассмотреть его в рамках фундаментального перехода к новой культурной парадигме, свершившегося в этот период и являющегося центральной научной проблемой последнего десятилетия. В настоящий момент в исследованиях И.П. Смирнова, В.И. Тюпы, И.А. Есаулова, Н.В. Корниенко, С.Н. Бройтмана, В.Е. Хализева литературное развитие 1920-1930-х гг. связано с тремя основными

тенденциями: авангардом, неотрадиционализмом и соцреализмом, имеющими общий генезис - символистскую традицию, определившую общность в их «неклассической» поэтике. Неотрадиционализм, направленный на сохранение культуры, онтологизацию творчества, получил свое развитие как в советской литературе, так и в русской зарубежной. В этом отношении как наиболее репрезентативное проявление неотрадиционализма достаточно исследовано творчество О.Э. Мандельштама, Е.И. Замятина, А.П. Платонова, М.А. Булгакова, М.М. Пришвина, Б.К. Зайцева И.С. Шмелева, В.Ф. Ходасевича, H.H. Берберовой.

Между тем с позиций неотрадиционализма могут быть рассмотрены также эстетические концепции и художественная практика таких авторитетных литературных объединений 1920-х гг., как «Се-рапионовы братья» и «Перевал». И.И. Катаеву, повлиявшему на самоопределение этой литературной группы, оказались близки следующие особенности постсимволистской парадигмы: воззрение на литературное произведение как на коммуникативное событие, совершаемый символистами поворот художественного мышления от аллегоризма и риторики авторитарного сознания, от гротеска и гиперболической типизации романтизма к символу и мифологизму, которые могут быть актуализированы в индивидуальном сознании каждого «другого», своего рода «дискурс ответственности», по определению В.И. Тюпы.

В связи с этим вопросы собственно творческой эволюции И.И. Катаева приобретают решающее значение как для определения круга литературных традиций, повлиявших на его творчество, так и значимости раннего - стихотворного - этапа, во многом обусловившего черты лиризма в позднем творчестве. Следует подчеркнуть, что в прозе И.И. Катаева 1930-х гг. определяющим продолжает оставаться принцип лиризма повествования, восходящий не к современной, а к более ранней, предшествующей литературной эпохе. Вполне закономерным представляется и рассмотрение творчества писателя в контексте символистской традиции, понимаемой в 1920-х гг. уже как принцип творчества. Лиризм прозы в творчестве А. Белого, Ф, Сологуба и других писателей-символистов приводит к усилению роли декоративной описательности (зачастую растворяет в ней привычную фабульность), к возрастанию субъективного начала в нарративе, фрагментарности, превращению прозы малых жанров в лирические миниатюры. Именно эти художествен-

ные установки имели определяющее значение и в формировании индивидуальной повествовательной манеры И.И. Катаева. Важнейшей составляющей принципа лиризма становится в рамках творчества писателя выраженная тенденция к увеличению роли ассоциативных, интертекстуальных элементов, что, в свою очередь, также является важнейшим фактором литературы этого периода, поскольку для поэтического мышления XX в. в высшей степени характерны мышление поэтическими ассоциациями, резкое повышение роли реминисценций и цитат, цитация как диалог. Отсюда - мышление поэтическими формулами, выработанными предшественниками, не как подражание, а как сознательное введение поэзии, поэтической традиции в мир современного человека.

Общий характер эволюции И.И. Катаева от поэзии к прозе в известной мере предопределил и лирическую составляющую его прозы 1920-х гг., и мощный мифологический пласт, и, наконец, традицию A.A. Блока в его творчестве в целом. Все это вместе обусловило своеобразие катаевской поэтики, формирование и становление которой приходится на 1920-е гг., что до сих пор не было в поле зрения исследователей.

С одной стороны, творческий путь И.И. Катаева свидетельствует об известной степени преемственности с предшествующей литературной традицией символизма, в первую очередь - с традицией A.A. Блока, вводимой в прозу писателя не только в качестве контекста, но и как целостного, цитатно обозначенного пласта. В этой сознательной ориентации на A.A. Блока конституирующим началом предстают мифопоэтический способ концептирования, конкретно-чувственное и персональное выражение абстракций. С другой стороны, пути эволюции И.И. Катаева-прозаика в достаточной мере были обусловлены общими тенденциями развития, характерными для литературного процесса 1920-х гг.: лирическое начало в прозе, мифологизм повествования, элементы орнаментального стиля.

В то же время даже проблема мифологизма в этом ряду применительно к прозе И.И. Катаева актуализируется на разных уровнях по сравнению с аналогичной тенденцией в прозе этого времени у других писателей. Не менее значимой представляется в отношении И.И. Катаева проблема творческого метода, с особой остротой поставленная в литературе 1920-х гг. В связи с этим следует подчеркнуть, что при всей общепринятой оценке и трактовке творчества И.И. Катаева как выражения «перевальской» программной установ-

ки, наиболее полно воплощенной в критической концепции А.К. Воронского, для прозы писателя конца 1920-х гг. характерен все же мифопоэтический способ концептирования, восходящий к символизму, что позволяет кардинально пересмотреть само представление о творческом методе писателя и вплотную подойти к определению своеобразия его поэтики.

Тем самым в совершенно неожиданном ракурсе и в парадоксальном для литературы 1920-х гг. «символистском» способе видения проза И.И. Катаева получает новое звучание и предполагает иные контексты рассмотрения. Указанные моменты определили своеобразие поэтики этого писателя, не ставшей до сих пор предметом специального рассмотрения. Изучение отдельных этапов творческой эволюции И.И. Катаева в контексте литературных традиций и в аспекте формирования основных составляющих его поэтики представляется актуальным.

Историографический обзор творчества писателя показывает, что, несмотря на определенную степень изученности, недостаточно проясненными до сих пор остаются такие аспекты творческой эволюции И.И. Катаева, как движение от стихотворного этапа к собственно прозаическому, соотношение очеркового и повествовательного начал в прозе 1930-х гг., определение литературных традиций начала XX в., оказавших влияние на становление его поэтики. Недостаточно исследованной предстает поэтика художественной прозы И.И. Катаева как целостного явления.

Объектом исследования избраны преимущественно художественные тексты И.И. Катаева 1927-1937 гг., очерковая проза писателя рассматривается при этом только в качестве общего и сопоставительного контекста творчества.

Предмет исследования - литературные традиции и поэтика художественной прозы И.И. Катаева 1920-1930-х гг.

Целью работы является исследование поэтики прозы И.И. Катаева и литературных традиций, определивших ее своеобразие. Исходя из этого поставлены следующие задачи:

1) соотнести творчество И.И. Катаева с программными установками группы «Перевал»;

2) выявить особый «символистский» пласт литературных традиций в творчестве И.И. Катаева, определить при этом способы трансформации и формы наследования этой традиции в творчестве писателя;

3) исследовать своеобразие поэтики И.И. Катаева как определенной целостности, обусловленной мифологизмом;

4) рассмотреть мифологический подтекст в рассказе «Молоко», этапном в творческой эволюции И.И. Катаева;

5) охарактеризовать особенности авторского повествования в прозе И.И. Катаева 1920-1930-х гг.;

6) определить своеобразие пространственной организации прозы И.И. Катаева как одной из составляющей его поэтики.

Научная новизна исследования обусловлена пониманием творчества писателя-«перевальца» И.И. Катаева как достаточно неоднозначного и сложного, не укладывающегося в рамки идеологических штампов исключительно «перевальской» оценки его прозы. Тем самым впервые уточняется представление об И.И. Катаеве как о деятельном и своеобразном участнике литературного процесса 1920-х гг., чье творчество - особенно проза - не ограничивается «перевальской» тематикой и стилистикой, характеризуется сложностью взаимодействия (спор-отталкивание, формы и способы трансформации) как с предшествующей символистской традицией, так и с литературным контекстом 1920-х гг., что позволяет в целом судить о непростом характере эволюции этого писателя. В связи с этим в работе выделяется и впервые всесторонне анализируется пласт традиции A.A. Блока, означающей не только спор с ней и ее трансформацию, но и во многих моментах следование ей, что уже предполагало неожиданный ракурс и ход эволюции в творчестве самого И.И. Катаева. Именно символистский, «блоковский», контекст обусловил не только характер эволюции катаевской прозы, но и особенности появляющегося в этой прозе мифологического подтекста.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Динамика творчества И.И. Катаева определяется эволюцией от стихотворного этапа к прозаическому; от усложненности и многообразия форм выражения авторского слова в период расцвета - 1920-е гг. - к простоте очеркового начала в 1930-е гг., что позволяет уточнить представление о характере творческой эволюции писателя в целом.

2. По-новому осмысленный литературный контекст творчества И.И. Катаева позволяет выявить достаточно широкий символистский пласт в предшествующей литературной традиции, применительно к И.И. Катаеву означающий не только спосо-

бы ее трансформации, но и в значительной мере формы следования ей, что, по существу, отменяет традиционное представление о соотношении прозы 1920-х гг. и символизма. Тем самым на материале творчества И.И. Катаева выявлена продуктивность принципов символистской поэтики для прозы 1920-х гг.

3. В становлении поэтики И.И. Катаева функциональную значимость приобретает доминирование на раннем этапе традиции А.А. Блока как в поэзии, так и в прозе, впоследствии (с 1934 г.) уступившей место тенденции к бессюжетному лирическому повествованию, связанной уже с прозой А. Белого.

4. Художественным результатом обращения И.И. Катаева к символистской литературной традиции становится создание в 1920-е гг. единого текста творчества, неореалистического (или неомифологического) по своей структуре и стилистике, органично сплавляющего лирическое и мифологическое начала, что позволяет скорректировать общепринятое представление о творческом методе писателя, сложившемся на пересечении символизма и реализма.

5. В поэтике И.И. Катаева определяющими становятся принцип лиризма в прозаическом повествовании и мифологизирующий способ концептирования, сложившийся в результате непосредственного обращения писателя к литературной традиции символизма.

6. Особенности авторского повествования в прозе И.И. Катаева и пространственной символики прозаических жанров в достаточной мере свидетельствуют о включенности, с одной стороны, творчества И.И. Катаева в общее русло жанрово-стилевых исканий русской прозы 1920-х гг., с другой - об индивидуальном, мифологически выраженном пути эволюции этого писателя.

Методологической основой исследования явились отдельные положения работ Ю.Н. Тынянова по проблеме литературной эволюции, М.М. Бахтина по проблемам поэтики, Е.М. Мелетинского и В.Н. Топорова по проблемам мифологизма, Ю.М. Лотмана и Б.А. Успенского в аспекте символики пространства, а также концепция русского символизма, разработанная в трудах З.Г. Минц.

Методы исследования определяются характером текстового материала (художественного и публицистического) и конкретными

задачами анализа. В диссертации используются структурно-типологический метод в исследовании поэтики и выявления мифологического цитатного плана текстов. Актуализирован также и сравнительный метод при типологическом сопоставлении художественных систем, как отдельных писателей, так и разных периодов литературы.

Теоретическая н практическая значимость диссертации состоит в том, что ее основные положения и выводы могут быть использованы при дальнейшем изучении творчества И.И. Катаева, при уточнении концепции литературного развития 1920-1930-х гг., а также в вузовских общих и специальных курсах по истории русской литературы XX в. Выводы и материалы диссертационного исследования могут применяться при составлении пособий, посвященных проблемам жанрово-стилевой эволюции русской прозы 1920-1930-х гг.

Апробация работы. Материалы диссертации используются при чтении лекций, спецкурсов и проведении семинарских занятий на филологическом факультете, факультете иностранных языков, факультете якутской филологии и культуры Якутского государственного университета им. М.К. Аммосова. Основные положения диссертационного исследования были апробированы на I Межрегиональной научной конференции «Язык. Миф. Этнокультура» (Кемерово, 2003), на республиканских научных конференциях «Проблемы развития национальной культуры и русско-якутских языковых связей» (Якутск, 2000), «Современные тенденции развития филологических наук и журналистики» (Якутск, 2000), «Русская словесность: история и современность» (Якутск, 2002, 2005, 2007), «Логос. Культура. Цивилизация» (Якутск, 2003).

Диссертация обсуждена на заседании кафедры русской литературы XX века и теории литературы Якутского государственного университета им. М.К. Аммосова (2008).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность исследования, устанавливается степень изученности темы, формулируются цели и задачи работы. В первой главе диссертации «Эстетические искания И.И. Катаева 1920-х гг.» художественная проза И.И. Катаева рас-

сматривается как единый текст, возникающий в результате взаимодействия традиций прошлого и настоящего. Сложность рассматриваемой проблематики состоит главным образом в том, что относительно И.И. Катаева в настоящее время еще не очерчен в достаточной мере полный круг наиболее актуальных контекстов и связанных с этим возможных аспектов анализа.

Репрезентативным материалом для решения этих проблем является творчество И.И. Катаева 1921-1929-х гг. как наиболее плодотворный период, насыщенный и цельный при всем своем многообразии и разноплановости. В то же время именно этот период остается недостаточно проясненным в исследовательском плане.

В разделе 1.1. первой главы «Эстетическая концепция "Перевала" и позиция И.И. Катаева» рассматриваются эстетические принципы литературного объединения «Перевал», не в последнюю очередь определившие ту целостность видения, которая оформилась у самого И.И. Катаева к моменту написания им своих лучших рассказов и повестей (1926-1928 гг.). Наиболее отчетливо художественная концепция «Перевала» проявилась в Декларации «Перевала» 1927 г., все положения которой сохраняли свою актуальность, вплоть до роспуска литературного содружества в 1932 г.

Ядром «перевальской» эстетики являются признание автономности искусства как особого способа познания действительности и особого вида деятельности и вытекающее из этого требование творческой свободы художника; первостепенное значение вопросов преемственности и культуры, вопросов овладения мастерством и нахождение эстетических источников, наиболее близких и родственных той или иной писательской индивидуальности; провозглашение своей «единственной художественной традицией» «реалистическое изображение жизни», которое «исходит из богатейшего литературного наследства русской и мировой классической литературы»; создание «действительно культурной, действительно общественной и художественной писательской среды», своего рода художественного центра, вокруг которого, «сохраняя творчески самостоятельные черты», объединились бы «все жизнедеятельные» писатели; неприятие «Перевалом» «формалистского бряцания», которое было, по мнению перевальцев, своего рода бегством от своей «внутренней темы» и прикрытием «отчужденности от революции». Таким образом, эстетическая концепция «Перевала», с ее принципиальной установкой на сохранение культурной традиции и одно-

временно заявлением о своей органической причастности к новой революционной эпохе, претендует на то, чтобы быть прочитанной с позиций неотрадиционализма (термин В.И. Тюпы), определяемого исследователем как феномен конвергентного сознания; неореализма, использующего литературоцентричные формы символизации, мифологизации повествования.

Принципиально заявленная полемика «Перевала» с эстетической позицией ВАПП (Всероссийской ассоциацией пролетарских писателей), Леф (Левого фронта искусства) и конструктивизма, то есть литературных групп, являющихся наследниками футуристической интенции разрушения системы ценностей и выразителями авторитарного сознания, обусловила диалогическую форму литературно-эстетических выступлений И.И. Катаева, а также формы скрытой полемики, получившие бытование в его прозе 1920-х гг. «Переваль-ский» период творчества И.И. Катаева оценивается в работе как наиболее значимый в силу того, что участие писателя в деятельности литературного содружества «Перевал», безусловно, сказалось на своеобразии его творческого метода. Живейшие споры, полемика вокруг этой группы и критика самого «Перевала» обусловлены литературной ситуацией 1920-х гг., тем непосредственным контекстом литературы того времени, который во многом предопределил искания прозы этих лет. Непосредственные переклички, общность тематики, наличие единого стилевого качества прозы 1920-х гг. и, как следствие этого, тяготение к неомифологической семантике, орнаментальное™ прозы, к определенному типу героя - все это обусловило единство жанрово-стилевых поисков литературы 1920-х гг.

Закономерность рассмотрения эстетической программы и художественной прозы «Перевала» в широком русле постсимволистской традиции обосновывается определенными перекличками с содержанием и программными установками символистского журнала «Перевал», издававшегося в течение 1907 г. Литературное содружество революционных писателей «Перевал», к которому принадлежал И.И. Катаев, унаследовало вместе с названием символистского издания пафос революционности, линию совмещения «эстетизма» и «общественности», а также понимание плодотворности «объединительной» позиции в споре/отталкивании символизма и реализма в условиях смены культурных эпох.

Таким образом, эстетическая целостность видения, сложившаяся у И.И. Катаева к 1926-1928 гг., во многом связана с эстетической

концепцией литературного объединения «Перевал» (1923-1932), сформированной литературно-критическими и теоретическими работами А.К. Воронского, А.З. Лежнева, Д.А. Горбова. Особенно близка И.И. Катаеву идея А.К. Воронского об объективном характере настоящего искусства, выражающемся в особом видении, присущем художнику и позволяющем ему открыть «подлинные образы мира» в так называемые «органические периоды» относительной общественной стабильности. В статьях И.И. Катаева о литературе обосновывается позиция «нарочитой наивности», которая своеобразно характеризует и специфику авторского слова, и тип героя в прозе самого писателя. С этой же позицией связана и установка на мифологический способ концептирования, позволяющая передать сложное содержание внешне простыми средствами мифа. Таким образом, проза И.И. Катаева в литературном контексте 1920-х гг. предстает в русле наиболее плодотворных тенденций времени, совпадает тематически и структурно с разноплановыми эстетическими исканиями, связанными с углублением и расширением реалистического видения.

В разделе 1.2. первой главы «Символистский контекст творчества И.И. Катаева» проза И.И. Катаева рассматривается в аспекте соотношения с предшествующей литературной традицией символизма. Ему оказалась близка та «мифология повседневности» (Ю.М. Лотман), выразителями которой были символисты. В произведениях писателя возникает двойственный статус, свойственный в определенной степени поэтике символизма, воспринятой главным образом через творчество A.A. Блока. В лучших рассказах и повестях И.И. Катаева 1920-х гг. «символистский», а именно блоковский, пласт пронизывает все компоненты текста, представляет самые разнообразные виды цитирования - от прямых введений фрагментов произведений A.A. Блока до тончайших, но легко реконструируемых аллюзий и реминисценций. Многочисленные реминисценции, присутствующие не только в статьях И.И. Катаева о литературе, но и введенные им в художественные тексты, могут быть осмыслены как знаки символистской традиции. Механизм введения «чужого слова» в творчестве И.И. Катаева во многом следует аналогичному явлению в творчестве позднего A.A. Блока, характеризующемся особой полигенетичностью (З.Г. Минц), становясь одним из источников создания многозначности произведения. Ранние стихотворные опыты И.И. Катаева усваивают блоковские мотивы «неприятия

мира», трагизма мироощущения, понимания неоднозначности истории и действительности, что в целом совпадало с общей тенденцией поэзии начала 1920-х гг.

Соотнесенность отдельных черт поэтики с символизмом в еще большей мере начинает проявляться на собственно прозаическом этапе творчества И.И. Катаева начиная с 1927 г. Особенно значимыми для И.И. Катаева являются статьи A.A. Блока о народе и интеллигенции. Идеал народного искусства, в котором все цельно и нет противоречия между человеком и природой, выдвинутый A.A. Блоком, определил содержание и концептуальность статей И.И. Катаева 1930-х гг. Однако еще раньше, в пространстве ранней прозы, а именно в рассказе «Жена» (1927) и повести «Поэт» (1928), контекст блоковского творчества проступает не только в виде отдельных мотивов и тем, но и в аспекте формообразующего начала как принципиально важной текстообразующей основы литературного произведения. Повесть «Поэт» становится своеобразной попыткой преодоления кризиса и обновления старых тем. Смена литературных эпох воспринимается как кризис поэтических форм, обозначается Ю.Н. Тыняновым как «литература о литературе». Этому периоду в индивидуальной эволюции И.И. Катаева соответствует повесть «Поэт», в которой заметно выделяется противопоставление «риторической» и «тихой» поэзии, отвечающее специфике литературной ситуации 1920-1930-х гг. как борьбы митинговой установки стиха В.В. Маяковского («Ода») и камерной романсной установки С.А. Есенина («Элегия»). «Следы» влияния стихотворного этапа творчества на прозу И.И. Катаева проявляются введением в текст повести «Поэт» большого количества разнообразных стихотворных вкраплений, приводящих к формированию особой текстовой структуры, сочетающей как прозаический, так и стихотворный тип речи.

Устойчивый интерес писателей к стилевой манере сказа и присутствие сказовых элементов во многих «несказовых» произведениях позволили соотнести прозу И.И. Катаева и И.С. Шмелева, сознательно использовавшего символистские принципы углубления художественного образа, установку на стилизацию, а также сложные отношения авторского «я» и «я» - рассказчика, символику цвета и лейтмотив. Черты тематического и стилевого единства прозы И.И. Катаева и И.С. Шмелева прослежены на материале шмелев-ского рассказа «Неупиваемая чаша» (1919) и повести И.И. Катаева

«Поэт». Одним из ведущих мотивов этих произведений является мотив непонятого и неизвестного художника, поэта. В результате трансформации романтических мотивных комплексов природы и любви в соотносимые семантические пары «мужское»/«женское», «дух»/«плоть», актуальные как для И.С. Шмелева, так и для И.И. Катаева, возникает своеобразная проекция символистского мифа в пределах реалистического повествования.

Эволюция воззрений И.И. Катаева на символизм движется от лирики A.A. Блока к его пьесам и публицистике. Зрелая проза И.И. Катаева 1930-х гг. («Хамовники») свидетельствует об усилившемся влиянии на писателя творчества Андрея Белого. В поле зрения И.И. Катаева попадают не только художественная проза А. Белого, но и его философско-эстетические и литературно-критические труды, которые также могут быть включены в круг потенциальных источников образов и мотивов произведений писателя. Апелляция И.И. Катаева к творчеству А. Белого совпала с усилением в его творчестве 1930-х гг. очеркового начала. Тем самым на протяжении всего творчества И.И. Катаева соотнесенность с символистским наследием и в известной мере преемственность с ней осталась приоритетной, определяющей характер его эволюции как прозаика.

Во второй главе «Мифологизм прозы И.И. Катаева 19201930-х гг.» рассматривается специфика мифологизма художественной прозы И.И. Катаева как основы, определяющей поэтику писателя. При этом становление мифологического начала соотносится с эволюцией прозы писателя от собственно художественной к очерковой.

Тяготение к мифологизму литературного текста, возникающего в результате «реабилитации» и частичной апологетизации мифологии как вечного символического выражения основ человеческого бытия и человеческой психики, раскрывается в обращении к мифологии как к средству структурирования повествования. Мифологизм может быть проявлен в сложном взаимодействии в пределах одного произведения разных текстов-источников (причем как мифологических и фольклорных, так и литературных). При этом в сюжетной и пространственной организации текста возможно одновременное синтезирование мифологических, фольклорных (чаще всего - сказочных) архетипических структур. Тем самым в литературном тексте прослеживаются разные формы мифологизма - от прямого введения в текст компонентов традиционного мифа до его неявного (в разной степени) бытования, ведущего к самостоятельному мифо-

творчеству. Более того, опора на отдаленный мифоогический архетип, отсылающий к мифологической семантике, но трактуемый в тексте в соответствии с собственными художественными задачами, зачастую приводит к парадоксальному «переворачиванию» мифа, превращению мифа в антимиф (Е.М. Мелетинский). При этом неизбежна утрата мифологической гармонизации представлений об окружающем мире и месте в нем человека, миф становится выражением одиночества индивида, его социальной неукорененности.

Более развернуто позиция писателя по проблеме мифологического была раскрыта в статье «Искусство социалистического народа». Интерес писателя к национальной культуре вписывается в круг явлений, связанных с резко обозначившимся на рубеже Х1Х-ХХ вв. интересом к мифологическому наследию неевропейских народов, которое начинает восприниматься не только как эстетически полноценное, но в известном смысле и как высшее искусство, отвечающее современным запросам демократизма в искусстве. И.И. Катаеву было присуще понимание того, что в современной ему литературе своеобразие культурно-исторической ситуации делает возможным сосуществование элементов историзма и мифологизма, социального реализма и разнородной фольклорности.

В разделе 2.1. второй главы «Своеобразие мифологизма в прозе И.И. Катаева» в качестве основы ориентированного на миф творчества И.И. Катаева обозначается стихийный пантеизм, отчасти панэстетизм, возникающий в прозе писателя как реакция на усиление идеологизации литературы и глубоко связанный с попытками проникнуть в природу современной действительности с помощью эстетизированного мифа. Мифологическое, как и фольклорное, начало оказывается по представлениям писателя, сложным взаимопроникновением разнородных элементов: декоративности, орнаментальное™ и реалистической предметности, универсального и индивидуального. В художественной прозе И.И. Катаева 1920-х гг. отчетливо проступает собственное понимание мифологизма, однако соотнесенное в определенной степени с традицией мифологизма в творчестве других писателей этого времени.

В отличие от неомифологизма начала XX в. И.И. Катаев не стремился к прямому введению в художественную ткань мифологических образов, сюжетов или вариаций, задаваемых мифом, обрядом или архаическим искусством. И.И. Катаеву было присуще понимание того, что в современной ему литературе своеобразие куль-

турно-исторической ситуации делает возможным сосуществование и взаимопроникновение элементов историзма, мифологизма и разнородной фольклорности. Еще одной характерной чертой мифологизма «нового искусства» являлось, по мнению писателя, введение в круг художественных ценностей народного театра, изобразительного и прикладного искусства. В этом же русле проявлялся интерес к сохранившейся обрядности, к легендам, поверьям, заговорам, заклинаниям и т.д. Создаваемая И.И. Катаевым картина мира, сохраняя четкую временную и пространственную приуроченность, бытовую эмпирию, стремится запечатлеть «вечные» темы (любовь, смерть, одиночество «я» в мире) именно в коллизиях современной действительности. В связи с этим возникают подсвеченный символистской эстетикой урбанизированный мир («Сердце»), сложная, меняющаяся картина деревни («Молоко»), Мифологизм, однако, не становится ведущей жанрообразующей составляющей прозы И.И. Катаева, хотя потребность сложного соотношения тем современности и истории приводит его к созданию разнообразно структурированного мифологического подтекста в рассказах и повестях 1920-х гг.

В прозе И.И. Катаева 1920-х гг. так или иначе воссозданы черты мифологем умирающего и воскресающего бога - в качестве «метафоры» движения концепции истории. Некоторые эпизоды сопоставимы с распространёнными мифологемами священной свадьбы, имеют ритуально-мифологические параллели. Особенностью мифологизма становится разрушение традиционного мифа, фольклор-но-мифологический сюжет как таковой не может быть реализован, отсюда характерная многозначность, неоднозначность авторской позиции. Специфично для многих произведений «неомифологического» искусства и то, что функцию мифов в них выполняют художественные тексты (преимущественно нарративного типа), а роль мифологем - цитаты и перефразировки из этих текстов. «Неомифологическое» произведение создаёт типичный для искусства XX в. панмифологизм, уравнивая миф, художественный текст, а зачастую - и отождествлённые с мифом исторические ситуации. Но, с другой стороны, такое уравнивание мифа и произведений искусства заметно расширяет общую картину мира в «неомифологических» текстах. Ценность архаического мифа, мифа и фольклора оказывается не противопоставленной искусству позднейших эпох, а сложно сопоставленной с высшими достижениями мировой культуры. «Ре-

мифологизация» XX в. хотя и связана, прежде всего, с искусством модернизма, но в силу разнообразных идейных и эстетических устремлений художников, обращавшихся к мифу, далеко к нему не сводима. Мифологизирование в XX в. стало орудием художественной организации материала не только для типично модернистских писателей, но и для некоторых писателей-реалистов (Е.М. Мелетинский).

Еще одной формой мифологизации и художественного пространства и художественного смысла текста становится использование универсальной оппозиции «свой/чужой», «мужское/женское». Оппозиция «мужское/женское» в русской классике выступает универсальным классификатором, сексуализирующим мир, к тому же она предстает вариацией взаимодействия мифопо-этической оппозиции «свой - чужой» мир, что подкрепляется не только фольклорной поэтикой свадебного обряда или схемами волшебной сказки, но и фундаментальным для романтического сознания членением мира на эмпирический и умопостигаемый.

Семантические комплексы «любовь-брак/семья», «мужчина-женщина» составляют общее тематическое ядро в прозе И.И. Катаева, именно эти оппозиции проясняют мифопоэтиче-ский/метафизический код в прочтении эмпирической темы. Путь прочтения оппозиции «женское/мужское» состоит в соотношении с оппозицией «свой/чужой» мир через мифопоэтическую логику свадебной обрядности, согласно которой «невеста» представительствует «чужой», потусторонний мир и являет собой эротический аспект смерти, а «свадьба» соотносится с «похоронами».

В разработке тематического комплекса «мужчина и женщина» в прозе И.И. Катаева 1920-х гг. можно усмотреть черты, унаследованные от символистов и в целом от общей мистико-романтической литературной традиции, связанной с «софийностью», культом женщины, матери, брака, семьи. Наиболее отчетливо эта тенденция прослеживается в русской литературе, начиная от Н.В. Гоголя и кончая A.A. Блоком. Мотив дома, семьи традиционно являлся исходной точкой путешествия. В фольклорном и романтическом сюжете путешествие в «иной» мир является необходимым условием финального брачного союза и прочитывается как инициация героя, подразумевающая умирание/падение и новое рождение/воскрешение/ очищение героя, его освобождение из-под власти ложной сферы. Идиллический полный семейный круг, наличие «духовного отца» - признак «благой жизни» и прочитывается в ме-

гафизическом контексте как эквивалент «небесной семьи», «дома». Таким образом, семейный финал должен упрощенно восстанавливать благостный миропорядок в его эмпирическом и метафизическом значении. Возвращение и обретение «дома» в финале и в эмпирическом, и метафизическом значении должно было стать смысловым полюсом странствия. Однако, как видим, в рассказе И.И. Катаева «Жена» невписанность в традицию романтического сюжета имеет принципиальное значение, тем самым сигнализирует о невозможности обретения гармонии в современном обществе.

Мифологическую кодификацию получает в произведениях И.И. Катаева тема пищи - материальной и духовной. Подчеркивается, что поглощение пищи, утоление голода в прозе И.И. Катаева подобны древним представлениям, связаны в прозе с мыслью о соотнесенности с моментами жизни и смерти, умирания и воскрешения, соединения полов, выражают в своей основе архетипическую соотнесенность с обрядами жизненного цикла, с ритуальной цикличностью вообще.

Итак, проза И.И. Катаева в лучших своих проявлениях отличается отчетливо выраженной ориентированностью на миф, что, при сохранении реалистической основы этой прозы в жанрово-стилевом плане (повесть, рассказ, очерк), становится моментом своеобразной реакции на усиливающуюся идеологизацию литературы 1920-х гг. Именно этим качеством произведения И.И. Катаева конца 1920-х гг. существенно выбивались как из общего контекста, так и эпигонских тенденций, знаменовали собой поиски совершенно новых путей в эстетических исканиях. При этом цементирующим началом становится индивидуально преломленный мифологизм, представляющий, как показывает анализ, творческую трансформацию символистского способа концептирования действительности.

В разделе 2.2. второй главы «Мифологический подтекст в рассказе "Молоко"» рассматривается рассказ «Молоко», представляющий собой определенный этап в творческой эволюции писателя, символизирующий завершение сложных исканий 1920-х гг. в плоскости обогащения реализма новыми повествовательными возможностями: отход от бытовизма в сторону углубления многозначности, ассоциативности слова (в широком бахтинском понимании); растворение злободневного контекста современности в «вечных» мотивах мифологического контекста. Все это позволяет рассматривать рассказ И.И. Катаева впервые в широком мифологическом

контексте, в своих истоках восходящего, с одной стороны, к собственно фольклорно-мифологической традиции, с другой - к литературной традиции символистской мифопоэтики, в первую очередь ассоциируемой с лирикой A.A. Блока. В рассказе «Молоко» выявлен достаточно обширный и разнообразный по своей семантике пласт мотивов, в совокупности создающих определенный мифологический подтекст, отличающийся лолисемантичностыо и соответственно полигенетичностью, поскольку эти мотивы восходят к разным мифам: календарным мифам, связанным с мучениями Перуна, Велеса, мифам, связанным в том числе с культом Перуна, к мифу об острове Буяне, стране вечного лета и изобилия, к мифу о «живой воде» - молоке.

Вместе с тем сложное соединение в пределах одного произведения целого ряда мифологических источников позволяет говорить о глубине и неоднозначности трактовки мифологического даже в рамках социально-бытовой на первый взгляд тематики, что в целом свидетельствует о непрекращающейся внутренней полемике с преобладавшим в конце 1920-х и начале 1930-х гг. подходом, а мифологический подтекст рассказа представляет собой своеобразный ответ общему контексту полемики РАПП и «Перевала». В свою очередь, наличие глубинного мифологического подтекста в прозе И.И. Катаева свидетельствует об устойчивости такого типа поэтики, в которой определяющим становится мифологизм, типологически восходящий не к современной литературе, а к поэтике символизма начала века.

В третьей главе «Особенности повествовательной поэтики И.И. Катаева» исследуется поэтика прозы И.И. Катаева 19201930-х гг. в аспекте становления повествовательной манеры, в связи с этим рассматривается общая направленность творческой эволюции от поэзии к прозе, обусловившая лирическую составляющую его собственно прозаических текстов. Результатом взаимодействия поэзии и прозы в произведениях И.И. Катаева стало появление отчетливо выраженного лирического начала, глубинного мифологически-ассоциативного подтекста, что в целом вело к лиризму прозы писателя, определяющей индивидуальные особенности его внутренней эволюции.

В разделе 3.1. третьей главы «К проблеме авторского повествования в прозе И.И. Катаева» эволюция повествования в художественной прозе И.И. Катаева трактуется как движение от услож-

ценности к простоте, что соответствует аналогичному процессу в прозе 1920-1930-х гг. в целом. Вместе с тем отмечается, что немаловажное значение имели и внелитературные факторы, повлиявшие на усиление литературности и нормативности авторского слова, вытеснение характерности и возвращение к объективной манере повествования.

Исходя из этого в прозе И.И. Катаева выделена определенная смена повествовательных форм. Во-первых, период 1927-1930 гг. («Поэт», «Великий Глетчер», «Сердце», «Молоко») характеризуется разнообразием принципов изображения и сложным соотношением авторского начала и слова персонажа. С одной стороны, заметно, что проза И.И. Катаева запечатлела многие общехудожественные приемы, обусловленные ведущими стилевыми тенденциями начала 1920-х гг., обозначенными в литературоведении как «орнаменталь-ность» и «сказ». С ними связаны такие свойства его художественной прозы, как стремление к адекватной передаче эмоционального восприятия мира, а не к адекватности изображения изображаемому («Поэт», «Сердце»); введение категории рассказчика, речь которого развивается как в рамках литературности («Сердце»), так и в русле характерной, социально окрашенной речи («Молоко»). Вместе с тем уже на раннем этапе произведения писателя отличаются стилистической ясностью и отсутствием изощренной образности, вычурности синтаксиса.

Во-вторых, период 1932-1937 гг. («Ленинградское шоссе», «Встреча», «Под чистыми звездами», «Хамовники»), хотя и связан с увеличением роли собственно авторского повествования, трудно оценить как однозначно объективный по принципам организации художественной речи. Такие аспекты авторского слова, как лирические отступления, обращения к отсутствующему собеседнику, восклицания, развернутые описания, образующие завершенные единства, играют важнейшую роль в структуре не только «Хамовников», но и «Ленинградского шоссе» и «Встречи». Текстуальный анализ приводит к выводам, что проза И.И. Катаева представляет собой сложно структурированное повествование, включает в себя совмещенные по принципу контраста формы субъективного повествования, возникающие на пересечении устного сказового и книжного слова, а также образования, тяготеющие к прямому, публицистическому выражению авторской позиции. В целом очерковое начало, возникнув преимущественно в малых эпических формах в 1920-х гг.,

испытывает влияние раннего очеркового творчества и усиливается в 1930-е гг., когда возрастает доля собственно очерковой прозы, а в художественных текстах разнообразно присутствуют элементы очеркового повествования, газетные фразеологизмы, лексика и т.д., осмыслена эволюция повествования в художественной прозе как движение от усложненности к простоте, что в общем соответствует аналогичному процессу в прозе 1920-1930-х гг. в целом. Исследователи связывают данное явление с общим ходом литературного развития, но немаловажное значение имели и внелитературные факторы, повлиявшие на усиление литературности и нормативности авторского слова, вытеснение характерности и возвращение к объективной манере повествования.

Анализ художественной структуры и мотивов рассказа «Автобус» выявляет особую стилистическую и сюжетную организацию, ориентированную на создание повествования лирического типа. Лиризм проявляется как на стилистическом уровне организации текста, так и в повествовательной структуре рассказа. Повторы, сравнения, метафоры и другие даются не в качестве отдельных, разрозненных приемов, а в строго определенной плоскости пространства. Малый объем рассказа обусловил плотное сцепление его частей, внешняя краткость сопровождается внутренней смысловой концентрацией. Трехчастная композиция рассказа подчинена принципу триады, в которой первые две части соотносятся как тезис и антитезис, а третья, заключительная, часть совмещает тенденции двух предыдущих. Аморфность жанровой структуры, небольшой объем произведений, ориентация на синтез лирического и публицистического в рассказе «Автобус» свойственны и другим произведениям И.И. Катаева 1920-х гг.

Ослабление сюжетности в результате преобладания статических описательных мотивов приводит к тому, что статические мотивы становятся символами фабульных мотивов. В этом случае в названии заключается намек на статический мотив. Заглавие часто является емким символом, организующим все уровни повествования. Причем, как правило, заглавие имеет предметно-бытовой и отвлеченный план выражения. Например, в повести «Сердце» заглавие мотивировано болезнью главного героя и вместе с тем является художественным обобщением представлений автора о неблагополучии современной жизни, выразившемся в противопоставлении сердца и разума. Импрессионистичность предметных описаний в

повестях и рассказах также рассматривается как проявление лирического, субъективного начала в прозе И.И. Катаева.

Повышение ассоциативности и многозначности повествования достигается также усложнением структуры произведения. Так, сю-жетно-композиционная структура повести «Поэт», обозначенная как «текст в тексте» (Ю.М. Лотман), обусловила появление системы двойников, позволяющей увидеть инвариантную основу черт, присущих главному герою. Оппозиция материального и духовного, вычленяемая в ходе аналитического рассмотрения системы персонажей, актуализирует мотивный комплекс, связанный с едой, который получает в пределах повести мифологическую кодификацию. Ритуальная природа этого мотивного комплекса подтверждается введением мотивов сакральной трапезы, сопровождаемых мотивом единоборства, наличием персонажа, функционально связанного с мотивом мифологического повара - жреца. Таким образом, глубинная эволюция творчества И.И. Катаева в значительно большей мере была обусловлена влиянием поэзии на прозу. Это воздействие стихотворного этапа проявлялось на протяжении всей эволюции творчества.

В разделе 3.2. третьей главы «Пространственная символика прозы И.И. Катаева» исследование специфики пространственно-временных связей, возникающих в произведениях И.И. Катаева, позволяет соотнести их с традиционными типами построения «романа испытания» и идиллического хронотопа (по терминологии М.М. Бахтина). Трансформации традиционных мотивных схем формируют уровень авторской позиции, которая достаточно часто выражается не с помощью прямого авторского слова, а именно в сфере пространственно-временных символов, что во многом предопределило своеобразие индивидуальной поэтики И.И. Катаева-прозаика 1920-х гг.

Прозе И.И. Катаева также присуще выделение «своего» гармонического и «чужого» хаотического пространства и связанное с этим представление о пространственной границе. Категория «дом» в мировом фольклоре противопоставлена «антидому», «лесному дому» (Ю.М. Лотман), характерно, что в художественной прозе И.И. Катаева оппозиция «дом»/«антидом» трактуется в весьма примечательном ключе, совпадает в самых общих своих чертах с архаической, мифологической и современной моделью дома. Образы своего, родного, отчего или идеального дома предстают или как воспоминания о прошлом, или как обреченные на уничтожение до-

ма. Квартира как пространственная категория может обладать как признаками «своего», так и «чужого» пространства. В повести И.И. Катаева «Сердце» коммунальная квартира сопоставлена с миром «чужим»: во-первых, налицо признаки антидома - запущенность, неухоженность, бездомность, нежилой вид: «Потолок грязно-серый, в углах - паутина»; во-вторых, пространство квартиры сложно структурировано - специфическим пограничным пространством между домом и вне дома становятся лестницы, подъезд, другие квартиры, двор. В повести пограничное пространство населено маргинальными группами населения, осуществляющими «антиповедение» (гражданка Угрюмова и домохозяин Чистов). Вместе с тем возникает мифологический контекст юродивого, которому свойственен дидактический тип «антиповедения» (Б.А. Успенский). Характеризуясь индивидуальными связями с Господом, юродивый как бы окружен сакральным микропространством, отсюда становится возможным поведение, которое с внешней точки зрения представляется кощунственным, но по существу таковым не является. Об этом же сигнализирует антиязык юродивого, внешне бессвязный и бессмысленный, на самом деле свидетельствующий о свойственном ему всеведении. Его орнаментально - сказовая речь пронизана пространственно - мифологической символикой, при этом выделяются оппозиции прямизны/кривизны, правого/левого. Обращает на себя внимание в его речи также слово «салазочки», синонимичное саням. В традиции мифопоэтики положение на сани символизировало именно приобщение к потустороннему миру, то есть как бы временную смерть. Сани выступали как необходимая принадлежность похоронного обряда, и пребывание в санях означало близость смерти. Неслучайность введения символики саней как предвещения близкой смерти подчеркнута лейтмотивностью этой на первый взгляд несущественной детали. Аналогичным образом можно трактовать езду на санях в рассказах «Молоко» и «Зернистый снег».

В повестях и рассказах И.И. Катаева пространство Москвы представлено «окраинным миром» города: Ленинградским шоссе, «отринутыми городом» Хамовниками. Декларируется не замкнутость, безвестность этого мира, а его открытость всем сторонам света. Перенесение центра тяжести с центра на периферию как примета пространственно-временной картины прозы И.И. Катаева с наибольшей отчетливостью проявляется в рассказах «Ленинградское шоссе», «Молоко». Мир семейной гармонии нередко приурочен именно к

периферийному пространству. Для рассказа «Молоко» характерна, например, удаленность от центрального поселения семьи Ниловых, которые живут на отдаленном хуторе. В пространстве мифа в деревне за чертой поселения должны жить колдун, мельник, кузнец. Однако в рассказе именно отдаленный хутор Ниловых воплощает черты гармонического, идеального мира.

Анализ показывает, что в пространственной картине художественной прозы И.И. Катаева также наибольшей устойчивостью характеризуются образы движения: дорога, шоссе, поезд, автобус, связанные с общим представлением о современности как периоде становления, начала. Художественное время определяется как текучее, неуловимое, смутное, часто воплощается в образах водных струй, потока, тумана. Типологически в прозе И.И. Катаева можно выделить особый тип пространственной организации, который не совпадает с особенностями пространства в очерковой прозе и вместе с тем тяготеет к «романному» типу пространственно - временного континуума, развертывающемуся как в жанре повести, так и рассказа. Не менее значимыми оказываются смена повествовательных форм и связанные с этим особенности авторского повествования в прозе И.И. Катаева. Эволюция повествования движется в сторону отхода от сказовых форм и орнаментальное™ к усилению стилистической ясности, расхождению речи автора и речи персонажа с совмещением устных, сказовых и книжных форм, к отказу от стилистической изощренности, сочетанию субъективно выраженного авторского начала с несобственно-прямой речью. Указанные моменты определяют своеобразие авторского повествования и его эволюцию. Тем самым эволюционный аспект рассмотрения авторского повествования и художественного пространства в прозе И.И. Катаева позволяет выявить своеобразие индивидуальной поэтики писателя.

В заключении подводятся итоги проделанной работы.

Проза И.И. Катаева 1920-1930-х гг. представляет собой самобытное и многоаспектное явление, запечатлевшее наиболее значимые художественные тенденции литературного развития первой трети XX в.

Фактором, определившим эстетическую целостность видения, которая оформилась у И.И. Катаева к 1927-1928 гг., становится эстетическая концепция «Перевала», оказавшая, в свою очередь, влияние на формирование полемического способа мышления писателя. Преодоление оценок, сложившихся в процессе литературных дискуссий 1920-х гг., оказалось возможным в результате выделения

мифологического способа коицептироваиия как важнейшей особенности поэтики И.И. Катаева.

Устанавливается, что взаимодействие И.И. Катаева с символистской традицией носило устойчивый и осознанный характер, менявшийся на разных этапах творческой эволюции. Особое влияние на становление и развитие поэтики И.И. Катаева имело творчество A.A. Блока, свидетельством чего становится достаточно широкий «блоковский» контекст, разнообразно представленный как на раннем, стихотворном, этапе, так и в зрелых прозаических произведениях писателя.

Результатом освоения символистской традиции становится создание в пределах прозы И.И. Катаева 1920-х гг. единого текста творчества, который может быть охарактеризован как неореалистический или неомифологический по своей структуре и стилистике, так как соотнесенность с символистским наследием остается приоритетной на протяжении всего творчества И.И. Катаева.

В работе показано, что основополагающим принципом поэтики И.И. Катаева становится отчетливо выраженное лирическое начало. С одной стороны, лиризм в прозе писателя - проявление общей тенденции развития прозы 1920-х гг., но, с другой стороны, в большей мере предопределен, как показывает анализ, индивидуальным ходом его эволюции от поэзии к прозе, влиянием начального поэтического этапа его творчества на всю последующую эволюцию его прозы.

В результате исследования авторского повествования выявлена определенная последовательность повествовательных форм в прозе И.И. Катаева - от стилистической изощренности сказового и орнаментального слова в 1920-е гг. к внешней простоте и стилистической ясности прозы в 1930-е гг., что в целом свидетельствует об усилении очеркового начала. Тем самым лучшим и наиболее полным проявлением поэтики писателя остается проза 1920-х гг., отличающаяся сложностью и неоднозначностью стилевой и жанровой трактовки, устойчивостью мифологического подтекста, усложненностью повествовательных форм, наличием хронотопа романного типа.

Основные положения и результаты исследования отражены в следующих публикациях:

1. Румянцева Л.И. Мотив в структуре прозаического произведения (на материале рассказа И. Катаева «Молоко») [Текст] /Л.И. Румянцева // Проблемы развития национальной культуры и русско-

якутских языковых связей: материалы науч.-практ, конф. прел. Якутского гос. ун-та. - Якутск: Изд-во Якут. гос. ун-та, 2000. - С. 17-19.

2. Румянцева Л.И. К проблеме эволюции авторской позиции в прозе И. Катаева [Текст] /Л.И. Румянцева // Современные тенденции развития филологических наук и журналистики: материалы науч. конф., посвящ. юбилею филологического факультета Якутского гос. ун-та. - Якутск: Изд-во Якут. гос. ун-та, 2000. - С. 32-33.

3. Румянцева Л.И. Особенности повествования в рассказе Ивана Катаева «Молоко» [Текст] /Л.И. Румянцева // Актуальные проблемы филологии: сб. науч. тр. - Якутск: Изд-во Якут. гос. ун-та, 2000. -Вып. 3. - С.103-106.

4. Румянцева Л.И. Некоторые особенности формирования мифологического подтекста в прозе И. Катаева [Текст] /Л.И. Румянцева // Язык. Миф. Этнокультура. Сер. Проблемы лингвокультуроло-гии. - Кемерово: ИПК «Графика», 2003. - Вып. 1. - С. 236-241.

5. Румянцева Л.И. И.С. Шмелев и И.И. Катаев: к проблеме творческого взаимодействия [Текст] /Л.И. Румянцева // Литературный процесс XX века: проблемы жанра и стиля: сб. науч. тр. / под ред. Н.В. Покатиловой. - Якутск: Изд-во Якут. гос. ун-та, 2006. - Вып. 1. -С. 29-36.

6. Румянцева Л.И. Проза И.И. Катаева и литературные традиции символизма [Текст] /Л.И. Румянцева // Вестник Якутского государственного университета. - Т. 4. - №3. - Якутск: Изд-во Якут. гос. ун-та, 2007. - С. 66-72.

Статьи в изданиях, рекомендованных ВАК

1.. Румянцева Л.И. Поэтика рассказа И.И. Катаева «Молоко»: к проблеме мифологического подтекста [Текст] /Л.И. Румянцева // Вестник Бурятского государственного университета. Сер. Филология. - Улан-Удэ: Изд-во Бурят, гос. ун-та, 2007. - Вып. 7. - С. 160165.

2. Румянцева Л.И. О живописном начале в художественном пространстве прозы Ивана Катаева [Текст] /Л.И. Румянцева // Известия Российского государственного педагогического университета им. А.И. Герцена. № 37 (80). - СПб.: Изд-во РГПУ, 2008. - С. 306-309.

Подписано в печать 25.11.08. Формат 60 х 84 1/16. Усл. печ. л. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ 270.

Издательство Бурятского госуниверситета 670000, г. Улан-Удэ, ул.Смолина, 24а

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Румянцева, Лена Иннокентьевна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ЭСТЕТИЧЕСКИЕ ИСКАНИЯ И.И. КАТАЕВА 1920-х гг.

1.1. Эстетическая концепция «Перевала» и позиция И.И. Катаева.

1.2. Символистский контекст творчества И.И. Катаева.

ГЛАВА II. МИФОЛОГИЗМ ПРОЗЫ И.И. КАТАЕВА 1920-1930-х гг.

2.1. Своеобразие мифологизма прозы И.И. Катаева.

2.2. Мифологический подтекст в рассказе «Молоко».

ГЛАВА III. ОСОБЕННОСТИ ПОВЕСТВОВАТЕЛЬНОЙ ПОЭТИКИ И.И. КАТАЕВА.

3.1. К проблеме авторского повествования в прозе И.И. Катаева.

3.2. Пространственная символика прозы И.И. Катаева.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Румянцева, Лена Иннокентьевна

Актуальность исследования. Характерными особенностями современного литературоведения являются устойчивая тенденция к корректировке истории русской литературы XX века, реинтерпретация русской советской литературной классики, введение в научный оборот ранее неизвестных реалий, фактов и художественных текстов. В этом отношении актуальным представляется обращение к художественному наследию талантливого писателя-«перевальца» Ивана Ивановича Катаева (1902-1937), который становится активным участником литературного процесса с 1926 по 1927 г., когда им были написаны его лучшие рассказы и повести, вошедшие в его авторский сборник 1928 г.

С одной стороны, творчество И.И. Катаева 1920-1930-х гг. оказывается в общем русле исканий русской прозы 1920-х гг., с другой - эстетические представления писателя формируются на пересечении разных традиций. В особенности проза И.И. Катаева 1920-х гг. свидетельствует о появлении несколько иного пути, предопределившего характер его творческой эволюции.

Литература 1920-1930-х гг. характеризуется современным литературоведением как период относительной творческой свободы и многообразия художественных форм, развившихся на культурной почве «серебряного века». В последние годы активно пересматривается концепция литературного развития 1920-1930-х гг. (М.М. Голубков, Е.Б. Скороспелова). Литература начала 1920-х гг. представляет собой небольшой, но весьма значимый период, с одной стороны, являющийся прямым продолжением литературы предреволюционной, с другой - имеющий качественно новые признаки. В отечественной и зарубежной русистике последних лет усилился интерес к проблеме перехода от символистской ветви русской культуры к ее постсимволистским вариантам (И.П. Смирнов, В.И. Тюпа, И.А. Есаулов), характеризовавшимся напряженным творческим вниманием (созвучие и отталкивание) от символистской парадигмы, а потому творчество И.И. Катаева может быть рассмотрено в широком постсимволистском контексте.

Как особый, рубежный, период критикой уже 1920-х гг. был осмыслен 1921 г., характеризующийся активизацией литературной жизни, во многом связанной с появлением первых толстых журналов «Красная новь» и «Печать и революция», открывших советский период истории русской литературы.

По мнению Ю.Н. Тынянова, важнейшей особенностью литературы в это время является тот факт, что «преимущественно поэтический период сменился преимущественно прозаическим» [160: 223]. Проза начала 1920-х гг., многое впитавшая из арсенала поэзии, развивается в определенных формах сказа и орнаментальности.

Общий характер литературного развития 1920-х гг. был связан преимущественно с формированием сказовой манеры и устойчивой тенденции к орнаментальности. Примерами этих процессов могут служить: полное поглощение характера сказовой конструкцией у М.М. Зощенко, П.С. Романова, Вяч. Шишкова, сведение персонажа к нескольким лейтмотивам, часто — идеологического характера, у Б.А. Пильняка, Е.И. Замятина, Н.Н. Никитина. Подобного рода явления возникают и в прозе И.И. Катаева 1920-х гг., в частности в повести «Сердце» и рассказе «Молоко». Однако наиболее отчетливо уже в ранней прозе И.И. Катаева проявилась другая тенденция — к преодолению буквального воспроизведения сказового и орнаментального стиля.

Как глубоко новаторские тенденции сказа и орнаментальности сохраняются вплоть до 1926-1927 г., когда с достаточной отчетливостью обозначилось стремление некоторых писателей освободиться от инерции сказового слова. М.О. Чудакова связывает эту новую тенденцию литературы с творчеством Ю.К. Олеши, роман которого «Зависть» вводил, помимо нового героя, новую «аналитическую» манеру повествования [168].

Для Катаева-прозаика наиболее приемлемым оказался именно этот путь. В этом отношении творческие устремления писателя совпали с аналогичной установкой, возникшей в ранних произведениях Ю.К. Олеши. Творческая эволюция И.И. Катаева в наиболее существенных своих аспектах отразила такие важнейшие художественные искания русской прозы первой трети XX в., как изменение основополагающих принципов повествования. Весьма симптоматичным становятся: тип героя, формы авторского слова.

В связи с этим вопросы собственно творческой эволюции И.И. Катаева приобретают решающее значение как для определения круга литературных традиций, повлиявших на его творчество, так и значимости для прозы писателя его раннего - стихотворного — этапа, во многом обусловившего черты лиризма в позднем творчестве. Следует подчеркнуть, что в прозе И.И. Катаева 1930-х гг. определяющим продолжает оставаться принцип лиризации повествования, восходящей не к современной, а к более ранней, предшествующей литературной эпохе. Вполне закономерным представляется и рассмотрение творчества писателя в контексте символистской традиции, понимаемой в 1920-х гг. уже как принцип творчества. Лиризм прозы в творчестве А. Белого, Ф. Сологуба и других писателей-символистов приводит к усилению роли декоративной описательности (зачастую растворяет в ней привычную фабульность), к возрастанию субъективного начала в нарративе, фрагментарности, превращению прозы малых жанров в лирические миниатюры. Именно эти художественные установки имели определяющее значение и в формировании индивидуальной повествовательной манеры И.И. Катаева. Важнейшей составляющей принципа лиризма становится в рамках творчества писателя выраженная тенденция к увеличению роли ассоциативных, интертекстуальных элементов, что, в свою очередь, также является важнейшим фактором литературы этого периода, поскольку для поэтического мышления XX в. в высшей степени характерно мышление поэтическими ассоциациями, резкое повышение роли реминисценций и цитат, цитация как диалог. Отсюда - мышление поэтическими формулами, выработанными предшественниками, не как подражание, а как сознательное введение поэзии, поэтической традиции в мир современного человека.

Общий характер эволюции И.И. Катаева от поэзии к прозе в известной мере предопределил и лирическую составляющую его прозы 1920-х гг., и мощный мифологический пласт, и, наконец, традицию А.А. Блока в его творчестве в целом. Все это вместе обусловило своеобразие катаевской поэтики, формирование и становление которой приходится на 1920-е гг., что до сих пор не было в поле зрения исследователей.

С одной стороны, творческий путь И.И. Катаева свидетельствует об известной степени преемственности с предшествующей литературной традицией символизма, в первую очередь — с традицией А.А. Блока, вводимой в прозу писателя не только в качестве контекста, но и как целостного, цитатно обозначенного пласта. В этой сознательной ориентации на А.А. Блока конституирующим началом предстает мифопоэтический способ концептирования, конкретно-чувственное и персональное выражение абстракций. С другой стороны, пути эволюции И.И. Катаева-прозаика в достаточной мере были обусловлены общими тенденциями развития, характерными для литературного процесса 1920-х гг.: лирическое начало в прозе, мифологизм повествования, элементы орнаментального стиля.

В то же время даже проблема мифологизма в этом ряду применительно к прозе И.И. Катаева актуализируется на разных уровнях, по сравнению с аналогичной тенденцией в прозе этого времени у других писателей. Не менее значимой представляется в отношении И.И. Катаева проблема творческого метода, с особой остротой поставленная в литературе 1920-х гг. В этой связи следует подчеркнуть, что при всей общепринятой оценке и трактовке творчества И.И. Катаева как выражения «перевальской» программной установки, наиболее полно воплощенной в критической концепции А.К. Воронского, для прозы писателя конца 1920-х гг. характерен все же мифопоэтический способ концептирования, восходящий к символизму, что позволяет кардинально пересмотреть само представление о творческом методе писателя и вплотную подойти к определению своеобразия его поэтики. Такой способ видения нашел выражение в конкретно-чувственном и персональном воплощении абстракций, настойчивом предположении смысла и целесообразной направленности всего сущего, что было свойственно прозе И.И. Катаева и отражается в мифологизме, как характерной особенности поэтики писателя.

Тем самым в совершенно неожиданном ракурсе и в парадоксальном для литературы 1920-х гг. - «символистском» способе видения проза И.И. Катаева получает новое звучание и предполагает иные контексты рассмотрения. Указанные моменты определили своеобразие поэтики этого писателя, не ставшей до сих пор предметом специального рассмотрения. Изучение отдельных этапов творческой эволюции И.И. Катаева в контексте литературных традиций и в аспекте формирования основных составляющих его поэтики представляется актуальным.

Степень изученности творчества И.И. Катаева. Творчество Катаева вызывала интерес критики уже с момента опубликования первых произведений. Характерно, что критика 1920-х гг. как-то сблизила и назвала «Зависть» Ю. Олеши и повесть «Сердце» (1928) И.И. Катаева в числе лучших произведений года. В. Гоффеншефер приводит мнение А.В. Луначарского, на которого повесть И.И. Катаева «Сердце» произвела большое впечатление своей «задушевностью, сливающейся с замечательным искусством рассказывать» [78: 253].

Несмотря на благожелательные в целом отзывы литературной критики на первую книгу писателя, составленную из рассказов «Жена», «Автобус», «Великий Глетчер» (1927), и повестей «Сердце», «Поэт» (обе 1928), осмысление творческого наследия И.И. Катаева критикой всегда — и при жизни писателя, и спустя десятилетия - носило непростой характер, поскольку критика 1920-1930-х гг. во многом была обусловлена борьбой литературных групп и объединений. Яркой составляющей литературного процесса этих лет является деятельность литературного содружества

Перевал» (1924-1932). История эстетических воззрений и художественных опытов «Перевала» вписана в историю становления, развития и самосознания ранней советской литературы. Напряженные поиски нового метода, нового слова, новых форм художественного освоения действительности отличали как писателей-перевальцев, так и литературных критиков, теоретиков «Перевала» А.К. Воронского, А.З. Лежнева, Д.А. Горбова. И.И. Катаев вошел в историю русской советской литературы, как один из ведущих писателей литературного содружества «Перевал», определявший не только литературное творчество этой группы, но и значительно обогативший содержание его эстетической программы.

Проза И.И. Катаева воспринималась критикой РАППа как иллюстрация теоретических воззрений теоретиков «Перевала» и часто интерпретации произведений И.И. Катаева отличались однобокостью, произвольностью оценок. Перевальская критика, в свою очередь, рассматривала повесть «Сердце» как воплощение принципа гуманизма, который декларативно отстаивал «Перевал». А.З. Лежнев большой удачей молодого писателя считал «преодоление схематизма образов коммунистов», в то время как многие беллетристы 1920-х гг., увлекаясь авантюрным сюжетом в своих произведениях, сочетающих революционную тематику с полуприключенческой формой, не смогли создать достоверные и живые образы [119: 297]. В рецензии на сборник «Отечество» (1935), А.З. Лежнев рассмотрел «все по-настоящему значительное, что написано И.И. Катаевым со времен выхода в свет «Сердца» [119: 226]. Он впервые пишет об особом соотношении очеркового и повествовательного начал в творчестве писателя. И.И. Катаева, по его мнению, отличает «неторопливая обстоятельность мысли, торжественность интонации», однако в очерках ему «недостает публицистической остроты и живости, естественной простоты самовыражения». Однако это же свойство прозы И.И. Катаева становится, по мнению А.З. Лежнева, «драгоценным достоянием писателя» в его рассказах. «То, что мешает И.И. Катаеву-очеркисту, замечает критик, — составляет сильную сторону И.И. Катаева-повествователя» [119: 228]. Это свойство прозы И.И. Катаева определено словом «органность», причем сам А.З. Лежнев признает широту и расплывчатость своего термина. «Органность с ее торжественной интонацией, с ее медлительным многоголосием величавых тем сглаживает бытовую точность информации, быстро переводя ее в общий план. Он старается соединить описание фактов с внутренней темой. Органность превращает его очерк в поэмы», - писал А.З. Лежнев в 1935 г. [119: 228].

Однако в суждениях многих других критиков объективность оценок нередко подменялась «классовым» подходом, идеологическим толкованием литературного материала. Особенно резкие оценки прозвучали в адрес рассказа «Молоко» (1930), воспринятого как апология кулачества (М. Бочачер, М. Серебрянский, И. Нович, П. Запорожский).

Внимание исследователей и при жизни, и впоследствии было обращено главным образом к идеологическим аспектам его творчества. Реабилитация и восстановление И.И. Катаева в 1956 г. в правах члена Союза писателей еще не означали полной реабилитации его эстетических воззрений, лишь в 1957 г. в Москве было осуществлено переиздание лучших произведений И.И. Катаева 1920-х гг. С 1957 по 1966 гг. в центральной периодической печати (журнале «Москва», газете «Литературная Россия») стали публиковаться отдельные рассказы и очерки И.И. Катаева, в том числе и неопубликовавшийся при жизни писателя рассказ «Под чистыми звездами» (1937). Кроме того, отдельные стихотворения и очерки вышли в составе сборников произведений в национальных издательствах: «Глазами друзей» (сост., послесловие и примеч. Р. Авакяна. - Ереван: Айастан, 1967), «Родному Грозному», Сб. стихов (сост., предисловие Г. Яблокова. — Грозный, 1970). В 1969 г. издательство «Советская Россия» выпустило наиболее полный сборник произведений И.И. Катаева «Под чистыми звездами», включавший, кроме литературных произведений, статьи писателя о литературе. В сборнике «Хлеб и мысль» (Л., Лениздат, 1983) уже были представлены повести и рассказы 1920-1930-х гг., публицистические произведения, вошедшие в книги «Движение», «Человек на горе», «Отечество», а также очерки, не входившие ранее ни в одну из книг писателя.

Переиздание литературного наследия И.И. Катаева и вспыхнувший интерес, как в читательской, так и литературоведческой среде, подтверждают актуальность его творчества. Но острота полемики, развернувшейся спустя почти двадцать лет после того, как прервался жизненный и творческий путь писателя, мал о,чем отличалась от времени гонений и нападок.

Начало серьезному изучению художественного мира И.И. Катаева было положено содержательными статьями В. Гоффеншефера, Е. Стариковой, Е. Краснощековой. Попытка оценить вклад И.И. Катаева в литературу была предпринята В. Гоффеншефером еще в 1929 г. В качестве важнейших черт писательской индивидуальности он назвал актуальность тем и поэтичность стиля повести «Сердце», однако, позже он признал, что повесть «Поэт» в свое время была им недооценена. В 1957 г. критик указал на значимость символистской поэтики для раннего творчества И.И. Катаева, отметив связь стихового творчества и первой повести «Поэт», а также внутренние взаимосвязи и переклички в прозе 1920-х гг. в целом, тем самым, утвердив внутреннее единство и завершенность художественных текстов И.И. Катаева этого периода [79: 247, 249-260].

Во вступительной статье к сборнику И.И. Катаева «Под чистыми звездами» Е. Старикова отметила сознательную полемичность ранних образов, а также своеобразие повествования, заключающееся в резкой стыковке фрагментов текста, имеющих разную эмоциональную и ритмическую тональность. По мнению критика, в зрелой своей прозе И.И. Катаев остается тем же лириком, мыслившим широкими философско-социологическими категориями, однако его манера письма уже лишена смелых метафор и характеризуется большей глубиной и сдержанностью [50: 14, 15,27]. и

В. Гоффеншефер, Е. Старикова, высоко оценивая творчество писателя, стремились преодолеть пристрастные оценки, сложившиеся в пылу групповой борьбы и призывали к объективному, добросовестному исследованию. Слабой стороной этих выступлений оказалась тенденция к сглаживанию конфликта, замалчиванию острых углов, вызвавшая упреки со стороны А. Макарова, А. Шкляева, Ф. Власова [126: 170].

Критик А. Макаров повторил оценки рапповской критики, обвинив писателя в «безвкусице» и «превыспренности», «идейной путанице» и «внеисторичности» [126: 220]. 1930-е гг. в творчестве И.И. Катаева, по мнению критика, были ознаменованы переломом в мировоззрении, и основные произведения этого периода (повесть «Встреча», книга очерков «Движение») вливаются в общий поток литературы, «обратившейся в 1930-х гг. от отвлеченных, «общечеловеческих» тем к темам социалистического строительства» [126: 221]. С ним вступили в дискуссию Е. Старикова и Е. Краснощекова, отстаивая, что мировоззрение И.И. Катаева, сложившееся в годы революций и гражданской войны, отличалось цельностью и зрелостью. Поэтому, учитывая непродолжительность его активной творческой жизни — десятилетие — трудно говорить о сколько-нибудь значительной коренной мировоззренческой эволюции. Вместе с тем точка зрения А. Макарова, по сути продолжающая мнение критиков РАПП и рассматривающая творчество И.И. Катаева как художественное воплощение литературных взглядов «Перевала», нашла своих продолжателей в статьях А. Артюхина и А. Шкляева. Итогом такой оценки стало утверждение о «губительности воздействия теорий «Перевала» на талантливого писателя» [55: 19].

Следующий этап изучения творчества И.И. Катаева связан с концом 1970-х-началом 1980-х гг. Н.А. Золотарева рассматривает книги очерков И.И. Катаева на фоне «очеркового взрыва» 1930-х гг., подчеркивая новаторство писателя в поисках новых жанровых форм. По мнению исследователя, очерки И.И. Катаева отражали одну из плодотворных линий литературного процесса. Расцвет лирической прозы в 1950-е гг. Н.А. Золотарева рассматривает в прямой зависимости от работы писателей-перевальцев И.И. Катаева, Н.Н. Зарудина [105]. В творческом наследии писателя Н.А. Золотарева выделяет три основных части. Прежде всего, повести и рассказы конца 1920-х гг.: «Поэт», «Сердце», «Жена», «Зернистый снег», «Молоко», «В одной комнате», «Великий Глетчер». Новизна творчества И.И. Катаева видится исследователю в решении главной задачи времени, которую сам писатель определил как создание образа социалистического человека. Сильной стороной прозы И.И. Катаева названы «проникновенный реалистически объемный анализ и особая лирическая интонация в характеристике героя» [105: 5]. Выступления по проблемам искусства — вторая значимая часть творчества И.И. Катаева. Особенно важны, по мнению Н.А. Золотаревой, критико-теоретические статьи, опубликованные в журнале «Наши достижения» и речь на I Пленуме Оргкомитета Союза писателей на общем собрании московских писателей 31 марта 1936 г. «Искусство социалистического народа». Эта часть творческой работы И.И. Катаева оценивается Н.А. Золотаревой как важный компонент в изучении и понимании литературного процесса 1930-х гг. И, наконец, третья часть катаевского наследия - очерковая проза. Начало работы в этой области связано с деятельностью писателя в кооперативном журнале «Город и деревня» (1925-1926). Очерковая проза И.И. Катаева, по мнению исследователя, оказывается своеобразным узлом взаимодействия всех составляющих его творчество сторон, так как в ней выражены поиски в области синтеза жанровых форм [105: 6]. В диссертации Н.А. Золотаревой исследуются особенности очерковой прозы И.И. Катаева как достаточно интересного и актуального факта литературы 1920-х гг.

1970-1990-е гг. связаны с активизацией интереса к истории литературы 1920-1930-х гг. в целом. В этот период появляются исследования обобщающего характера, в которых произведения писателя упоминаются в сопоставительном контексте. 1920-е гг. в статьях и монографиях этого периода охарактеризованы как период морального первенства «малой формы» [108: 11], поэтому преобладает стремление вписать И.И. Катаева в рамки развития малого рассказа и очерка. К примеру, Л.Ф. Ершов упоминал И.И. Катаева в ряду других писателей, существенно обогативших типологию малых жанров. Важнейшими качествами творчества И.И. Катаева названы оперативность очерка и рассказа, позволяющие широко охватить все стороны жизни, нравственно-философское наполнение новеллы, социально-публицистическое движение мысли в очерке, социологические обобщения в фельетоне. Новеллы И.И. Катаева, по мысли автора, наряду с произведениями А. Платонова, «посвященные темам социалистического преобразования земли, формирования новой морали, противостояли так называемому производственному роману» [93: 242].

Авторы монографии «История русской советской литературы» (1986), также отмечают плодотворные попытки А. Платонова, И.И. Катаева, М.М. Пришвина философски осмыслить действительность в жанрах рассказа и малой повести [109: 213]. Рассказ И.И. Катаева «Молоко» (1930) оценен ими как сатирический, предупреждающий об опасности и цепкой силе пережитков прошлого [109: 227].

Развивая идею о роли очерковой прозы И.И. Катаева, предвосхитившей такое яркое явление литературы как лирическая проза 1950-х гг., Н.А. Грознова намечает параллели между художественной прозой И.И. Катаева и социально-философской литературой 1970-1980-х гг. В статье Н.А. Грозновой к сборнику избранных произведений И.И. Катаева «Хлеб и мысль» устанавливается прямая связь между его рассказом «Ленинградское шоссе» и «Последним сроком» В.Г. Распутина. Исследователь включает прозу И.И. Катаева в родословную «деревенской» прозы, представленной произведениями В.П. Астафьева, Е.И. Носова, С.П. Залыгина. Статья и комментарий Н.А. Грозновой содержит лаконичное и достаточно полное описание творческой истории повестей, рассказов и очерков, но, говоря о роли «Перевала» в судьбе писателя, исследователь склонна рассматривать становление принципиальных эстетических взглядов И.И. Катаева вне его художественных связей со многими деятелями «Перевала». Теоретические установки критиков-перевальцев оцениваются ею как идеалистические и уводящие «литературу от насущных задач современности» [51].

В этот период была существенно пересмотрена традиционная трактовка идейно-эстетической позиции «Перевала» в литературных дискуссиях 1920-1930-х гг., появляются исследования о творчестве писателей-перевальцев (В.М. Акимов, Г. А. Белая, У. А. Замостик). Стремлением проследить судьбу эстетических идей «Перевала» проникнута монография Г.А. Белой «Дон-Кихоты 1920-х гг.» (1989). Исследователь акцентировала, что полемический способ существования мысли обусловил не только остроту позиции «Перевала» и ее подспудную ориентированность на спор и возражения, но и породил гипертрофированность ее отдельных сторон, ее внутреннюю несоразмерность, порой разрастание деталей и частностей [64: 9]. Г.А. Белая назвала И.И. Катаева, наряду с А.З. Лежневым и Д. Горбовым, теоретиком «Перевала». С «неумеренной романтикой» катаевского мировидения она связывает «разрыв с исторической реальностью 1920-х гг.», который дорого обошелся перевальцам, «конструировавшим будущее искусство по чужим национальным и историческим моделям» [64: 19].

В 1990-е гг. впервые был поднят вопрос о необходимости целостного рассмотрения творческого наследия И.И. Катаева. В диссертации Т.А. Чернега «Иван Катаев. Творческая индивидуальность писателя в литературном процессе 1920-1930-х гг.» (1992) воссоздается творческий портрет писателя, реконструируется и переосмысливается картина литературного движения периода 1920-1930-х гг. При этом, оценивая роль группы «Перевал» в становлении и развитии творческой индивидуальности И.И. Катаева, Т.А. Чернега приходит к мысли о созвучности исканий писателя и эстетических установок «Перевала». Автор работы рассматривает эволюцию И.И. Катаева «от очеркового повествования к эпическому, с переходной — «рассказовой» - формой с достаточно прочной очерковой основой», при этом достаточно пунктирно отмечается «замена лирического повествования «от первого лица» на более емкую эпическую форму, на объективное авторское повествование» в рассказах «Ленинградское шоссе»

1933), «Под чистыми звездами» (1937, опубл.: 1956) и повести «Встреча»

1934) [167: 14]; использование калейдоскопического совмещения исторических событий в «Хамовниках» (1934). Повесть «Встреча» рассматривается как творческая удача писателя, сохранившая, однако, «отчетливо выраженную идеологическую доминанту» [167: 15]. В целом диссертация Т.А. Чернега представляет собой первый опыт монографического изучения творчества И.И. Катаева.

Таким образом, необходимо отметить, что творчество И.И. Катаева неоднократно становилось объектом научных исследований, признающих его эстетическую самобытность и значимость в контексте творческих исканий художественной и очерковой прозы 1920-1930-х гг. (Л.Ф. Ершов, И. Крамов, Т.А. Чернега). В отдельных работах были намечены подходы к изучению прозы писателя в более широкой перспективе лирической прозы 1950-х гг. (Н.А. Золотарева), философской прозы 1970-1980-х гг. (Н.А. Грознова). Появление такого рода перспектив и новых аспектов изучения свидетельствует о несомненной значимости творчества И.И. Катаева в литературном процессе 1920-1930-х гг. Интерес к творчеству И.И. Катаева связан не только с пересмотром общей оценки литературного процесса этого времени, но и с осмыслением собственно эволюционных аспектов творчества этого писателя как в общем контексте литературы XX в., так и в рамках становления его творческого метода и повествовательной манеры.

Историографический обзор показывает, что, несмотря на определенную степень изученности, недостаточно проясненными до сих пор остаются такие аспекты творческой эволюции И.И. Катаева, как движение от стихотворного этапа к собственно прозаическому, соотношение очеркового и повествовательного начал в прозе 1930-х гг., определение литературных традиций начала XX в., оказавших влияние на становление его поэтики.

Недостаточно исследованной до сих пор предстает поэтика художественной прозы И.И. Катаева как целостного явления и как выражения основных этапов его эволюции.

Объектом исследования избраны преимущественно художественные тексты И.И. Катаева 1927-1937 гг., очерковая проза писателя рассматривается при этом только в качестве общего и сопоставительного контекста творчества.

Предмет исследования - литературные традиции и поэтика художественной прозы И.И. Катаева 1920-1930-х гг.

Целью работы является исследование поэтики прозы И.И. Катаева и литературных традиций, определивших ее своеобразие. Исходя из этого, поставлены следующие задачи:

1. соотнести творчество И.И. Катаева с программными установками группы «Перевал»;

2. выявить особый «символистский» пласт литературных традиций в творчестве И.И. Катаева, определить при этом способы трансформации и формы наследования этой традиции в творчестве писателя;

3. исследовать своеобразие поэтики И.И. Катаева как определенной целостности, обусловленной мифологизмом;

4. рассмотреть мифологический подтекст в рассказе «Молоко», этапном в творческой эволюции И.И. Катаева;

5. охарактеризовать особенности авторского повествования в прозе И.И. Катаева 1920-1930-х гг.;

6. определить своеобразие пространственной организации прозы И.И. Катаева как одной из составляющей его поэтики.

Научная новизна исследования обусловлена пониманием творчества писателя-перевальца И.И. Катаева как достаточно неоднозначного и сложного, не укладывающегося в рамки идеологических штампов исключительно «перевальской» оценки его прозы. Тем самым впервые уточняется представление об И.И. Катаеве как о деятельном и своеобразном участнике литературного процесса 1920-х гг., чье творчество - особенно проза - не ограничивается «перевальской» тематикой и стилистикой и характеризуется сложностью взаимодействия (спор-отталкивание, формы и способы трансформации) как с предшествующей символистской традицией, так и с литературным контекстом 1920-х гг., что позволяет в целом судить о непростом характере эволюции этого писателя. В связи с этим в работе специально выделяется и впервые всесторонне анализируется пласт традиции А.А. Блока, означающей не только спор с ней и ее трансформацию, но и во многих моментах следование ей, что уже предполагало неожиданный ракурс и ход эволюции в творчестве самого И.И. Катаева. Именно символистский, «блоковский», контекст обусловил не только характер эволюции катаевской прозы, но и особенности появляющегося в этой прозе мифологического подтекста.

В работе уточняется и впервые детализируется представление .о мифологизме И.И. Катаева, отличном от общих тенденций мифологизма в прозе 1920-х гг. и определяющего, в конечном счете, специфические черты его поэтики как прозаика.

Новизна исследования связана с тем, что в работе специально и впервые целостно рассматривается поэтика прозы И.И. Катаева 1920-х гг., как многоаспектное явление, в котором определяющими становятся жанрово-стилевой аспект эволюции, а именно: предвосхищение лирических миниатюр и малых жанровых форм последующей литературы 1950-х гг.; своеобразие глубинного мифологического подтекста, уводящего от однозначности трактовки его прозы; лиризм прозы, особенности ее пространственной организации, уровня разработки авторского повествования.

Поэтика и характер эволюции И.И. Катаева выявляются на основе анализа текстов, как собственно литературных, так и публицистических (очерковая литература), что позволяет затронуть как мировоззренческие, так и художественные - эстетические - принципы в его творчестве. Результаты предпринятого текстуального анализа позволили выявить «блоковский» шире — символистский контекст в творчестве И.И. Катаева; определить многомерность и многоплановость эстетических исканий писателя, не укладывающихся в рамки только «перевальского» круга; выяснить своеобразие лирического компонента в прозе И.И. Катаева и его функциональную значимость для поэтики, определить индивидуальные черты мифологизма в его творчестве, что в целом также определяет новизну исследования.

Основные положения диссертации, выносимые на защиту:

1. Динамика творчества И.И. Катаева определяется эволюцией от стихотворного этапа к прозаическому; от усложненности и многообразия форм выражения авторского слова в период расцвета — 1920-е гг. - к простоте очеркового начала в 1930-е гг., что позволяет уточнить представление о характере творческой эволюции писателя в целом.

2. По-новому осмысленный литературный контекст творчества И.И. Катаева позволяет выявить достаточно широкий символистский пласт в предшествующей литературной традиции, применительно к И.И. Катаеву означающий не только способы ее трансформации, но и в значительной мере формы следования ей, что, по существу, отменяет традиционное представление о соотношении прозы 1920-х гг. и символизма. Тем самым на материале творчества И.И. Катаева выявлена продуктивность принципов символистской поэтики для прозы 1920-х гг.

3. В становлении поэтики И.И. Катаева функциональную значимость приобретает доминирование на раннем этапе традиции А.А. Блока как в поэзии, так и в прозе, впоследствии (с 1934 г.) уступившей место тенденции к бессюжетному лирическому повествованию, связанной уже с прозой А. Белого.

4. Художественным результатом обращения И.И. Катаева к символистской литературной традиции становится создание в 1920-е гг. единого текста творчества, неореалистического (или неомифологического) по своей структуре и стилистике, органично сплавляющего лирическое и мифологическое начала, что позволяет скорректировать общепринятое представление о творческом методе писателя, сложившегося на пересечении символизма и реализма.

5. В поэтике И.И. Катаева определяющими становятся принцип лиризма в прозаическом повествовании и мифологизирующий способ концептирования, сложившийся в результате непосредственного обращения писателя к литературной традиции символизма.

6. Особенности авторского повествования в прозе И.И. Катаева и пространственной символики прозаических жанров, в достаточной мере свидетельствуют о включенности, с одной стороны, творчества И.И. Катаева в общее русло жанрово-стилевых исканий русской прозы 1920-х гг., с другой — об индивидуальном, мифологически выраженном пути эволюции этого писателя.

Методологической основой исследования явились отдельные положения работ Ю.Н. Тынянова по проблеме литературной эволюции, М.М. Бахтина по проблемам поэтики, Е.М. Мелетинского и В.Н. Топорова по проблемам мифологизма, Ю.М. Лотмана в аспекте символики пространства, а также концепция русского символизма, разработанная в трудах З.Г. Минц.

Методы исследования определяются характером текстового материала (художественного и публицистического) и конкретными задачами анализа. В диссертации используются структурно-типологический метод в исследовании поэтики и выявления мифологического цитатного плана текстов. Актуализирован также и сравнительный метод при типологическом сопоставлении художественных систем, как отдельных писателей, так и разных периодов литературы.

Теоретическая и практическая значимость диссертации состоит в том, что ее основные положения и выводы могут быть использованы при дальнейшем изучении творчества И.И. Катаева, при уточнении концепции литературного развития 1920-1930-х гг., а также в вузовских общих и специальных курсах по истории русской литературы XX в. Выводы и материалы диссертационного исследования могут применяться при составлении пособий, посвященных проблемам жанрово-стилевой эволюции русской прозы 1920-1930-х гг. ч Апробация работы. Материалы диссертации используются при чтении лекций, спецкурсов и проведении семинарских занятий на филологическом факультете, факультете иностранных языков, факультете якутской филологии и культуры Якутского государственного университета им. М.К. Аммосова. Основные положения диссертационного исследования были апробированы на I Межрегиональной научной конференции «Язык. Миф. Этнокультура» (Кемерово, 2003), на республиканских научных конференциях: «Проблемы развития национальной культуры и русско-якутских языковых связей» (Якутск, 2000), «Современные тенденции развития филологических наук и журналистики» (Якутск, 2000), «Русская словесность: история и современность» (Якутск, 2002, 2005, 2007), «Логос. Культура. Цивилизация» (Якутск, 2003).

Диссертация обсуждена на заседании кафедры русской литературы XX века и теории литературы Якутского государственного университета им. М.К. Аммосова (2008).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и списка использованной литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Художественная проза И.И. Катаева 1920-1930-х гг.: литературные традиции, проблемы поэтики"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Проза И.И. Катаева 1920-1930-х гг. представляет собой самобытное и многоаспектное явление, запечатлевшее наиболее значимые художественные тенденции литературного процесса первой трети XX в.

В работе художественная проза И.И. Катаева 1920-1930-х гг. впервые рассматривается в контексте литературной традиции символизма, что позволило внести новые аспекты в исследование поэтики творчества писателя. Устанавливается, что взаимодействие И.И. Катаева с символистской традицией носило устойчивый и осознанный характер, менявшийся на разных этапах творчества. Особое влияние на становление и развитие поэтики писателя имело творчество А.А. Блока, свидетельством чего становится достаточно широкий «блоковский» контекст, разнообразно представленный как на раннем, стихотворном этапе, так и в зрелых произведениях писателя. В связи с этим детально проанализировано стихотворное творчество И.И. Катаева, при этом особое внимание уделялось моментам соотнесенности текстов с блоковской поэтикой. Выявление «блоковского» цитатного слоя в повести «Поэт» (1928) и рассказе «Жена» (1927) позволило сделать вывод о том, что в 1920-е гг. наиболее значимыми для И.И. Катаева становятся поздняя лирика А.А. Блока, драма «Роза и крест». В 1930-е гг. в фокусе внимания И.И. Катаева - эстетическая концепция А.А. Блока периода статей о народе и интеллигенции, определившая содержание и концептуальность статей И.И. Катаева «Искусство на пороге социализма» (1932) и «Искусство социалистического народа» (1934). Проведенный текстуальный анализ свидетельствует о своеобразной трансформации литературной традиции символизма в творчестве И.И. Катаева от «блоковского», раннего, этапа к более позднему, связанному с освоением бессюжетного лирического повествования, учитывающего особенности прозы А. Белого 1920-х гг.

Результатом освоения символистской традиции становится создание в пределах его прозы 1920-х гг. единого текста творчества, который может быть охарактеризован как неореалистический или неомифологический по своей структуре и стилистике, так как соотнесенность с символистским наследием остается приоритетной на протяжении всего творчества И.И. Катаева. При этом формы цитирования варьируются от прямой цитации до опосредованной - ситуационной или мифологической цитаты.

Анализ повестей и рассказов И.И. Катаева 1920-1930-х гг., проведенный в работе, впервые выявляет своеобразие поэтики этого писателя как целостности, обусловленной особенностями жанрово-стилевой эволюции и мифологизма, отличного от мифологизма других писателей этого времени. Эти особенности прозы И.И. Катаева позволили ему в значительной мере преодолеть стихию «отображательства» и «бытовизма» (термины, введенные критиками литературной группы «Перевал»), которые были свойственны определенным явлениям прозы 1920-х гг. Вместе с тем, являясь органичной частью литературного процесса своего времени, проза И.И. Катаева оказалась созвучна творческим исканиям Ю.К. Олеши, А. Платонова, М.А. Булгакова.

Фактором, определившим эстетическую целостность видения, которая оформилась у И.И. Катаева к 1927-1928 гг., становится эстетическая концепция «Перевала», оказавшая, в свою очередь, влияние на формирование полемического способа мышления писателя. Внутренняя полемичность присуща многим его произведениям, оцененным как художественные декларации «Перевала». Преодоление оценок, сложившихся в процессе литературных дискуссий 1920-х гг., оказалось возможным в результате выделения мифологического способа концептирования как важнейшей особенности поэтики И.И. Катаева.

Так, в работе исследован мифологический контекст рассказа «Молоко» (1930), этапного для творческой эволюции писателя. При этом на основе текстуального анализа делается вывод о том, что мифологизм И.И. Катаева отличается полигенетичностью: сочетанием в пределах отдельного текста разнородных структур, восходящих к разным контекстам. Так, в рассказе

И.И. Катаева «Молоко» выявлены: ведийский мотив «молоко/кровь»; славянский календарный миф; символистский мотив невесты и женского начала; сюжетные мотивы сказочного происхождения «увоз/отлучка», зооморфность «помощника».

В работе показано, что основополагающим принципом поэтики И.И. Катаева является отчетливо выраженное лирическое начало. С одной стороны, лиризм в прозе писателя является проявлением общей тенденции развития прозы 1920-х гг., но, с другой стороны, в большей мере предопределен, как показывает анализ, индивидуальным ходом его эволюции от поэзии к прозе, влиянием начального поэтического этапа его творчества на всю последующую эволюцию его прозы. Черты лиризма в прозе писателя проявились в тенденции к ослаблению сюжетности в прозаическом повествовании, усилении субъективного, лирического начала, к появлению в 1930-е гг. элементов бессюжетной прозы очеркового происхождения («Хамовники»).

Одним из структурирующих моментов поэтики И.И. Катаева становится художественное пространство, особенности которого связаны с тем, что пространство в формах рассказа и повести выходит за пределы жанровых границ и тяготеет к типологическим чертам «романного» пространственно-временного континуума, что приводит к тому, что в жанровой типологии прозы И.И. Катаева невозможно отчетливо разграничить рассказ и повесть, черта, отмеченная еще критикой 1920-х гг. Еще одной характерной особенностью художественного пространства является его мифологизация, отчетливо выраженная в мифологическом мотиве «еды», принципе зеркальности в изображении персонажей, ведущему к устойчивой лейтмотивности повествования, мифологической символике имени персонажа.

Немаловажной чертой прозы И.И. Катаева является влияние очеркового начала, проходящего через все творчество писателя. Очерковое начало проявилось в топографической конкретике названий произведений, субъективной форме повествования от первого лица, наличии штампов газетной фразеологии и др.

В результате исследования авторского повествования выявлена определенная последовательность повествовательных форм в прозе И.И. Катаева. Это - смена от стилистической изощренности сказового и орнаментального слова в 1920-е гг. к внешней простоте и стилистической ясности прозы в 1930-е гг., что в целом свидетельствует об усилении очеркового начала.

Тем самым лучшим и наиболее полным проявлением поэтики писателя остается проза 1920-х гг., отличающаяся сложностью и неоднозначностью стилевой и жанровой трактовки, устойчивостью мифологического подтекста, усложненностью повествовательных форм, наличием хронотопа романного типа.

Художественная проза И.И. Катаева осмысливается как явление, возникшее, с одной стороны, в русле развития русской прозы 1920 гг., а с другой - отличающееся своеобразными чертами, обусловленными ходом индивидуальной эволюции от поэзии к прозе, достаточно мощными мифологическим контекстом и составляющей, пересечением разных традиций как прошлого (символизм), так и настоящего («Перевал»).

171

Список научной литературыРумянцева, Лена Иннокентьевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Тексты и источники

2. Катаев, И.И. Два года («Прославим мы тех, кто не славлен.) Текст. /И.И. Катаев // На фронте крови и труда. Грозный, 1920. - С. 29.

3. Катаев, И.И. Ночной марш (Густые зябкие тучи.) Текст. /И.И. Катаев //Кузница.-1921.-№8.

4. Катаев, И.И. Покинутое (Как медные чаши с горячим вином) Текст. /И.И. Катаев // Кузница. 1921. - №8. - С. 6-7.

5. Катаев, И.И. Улица. Город. Стихотворения Текст. / И.И. Катаев // Тамбовская правда. Литературное приложение. — 1922. — 28 июля.

6. Катаев, И.И. Лебединое гнездо (В блеске военных зарниц.) Текст. / Сб. стихов. М., 1923. - С. 20.

7. Катаев, И.И. Песни (Тучи, пашни.) Текст. // Под пятикрылою звездой. М., 1923. - С. 87-91.

8. Катаев, И.И. Памятник (Я бы памятник из серого гранита.) Текст. /И.И. Катаев // Октябрь. 1924. - №1. - С. 43.

9. Катаев, И.И. Дом. (Было душно. Заря над домами.) Текст. /И.И. Катаев // Город и деревня. 1925. - №16-17. - С. 41.

10. Катаев, И.И. Лен пошел. (Из путевого блокнота) Текст. /И.И. Катаев // Город и деревня. 1925. - №20. - С. 15-20.

11. Ю.Катаев, И.И. Города (Нас жизнь влачит рукой спокойной.) Текст. /И.И. Катаев // Город и деревня. 1925. - №20 - С. 26.

12. П.Катаев, И.И. Башмарь потребитель (Из путевого блокнота) Текст. /И.И. Катаев // Город и деревня. - 1925. - №21. - С. 28-37.

13. Катаев, И.И. На истоках года Текст. / И.И. Катаев // Город и деревня. -1925.-№22-23.-С. 62-65.

14. Катаев, И.И. Война (Когда вонзится в речь вождя.) Текст. /И.И. Катаев // Город и деревня. —1926. №4. - С. 45.

15. Катаев, И.И. Сосновый хмель Текст. / И.И. Катаев // Город и деревня. 1926.-№ 18.-С. 40-44.

16. Катаев, И.И. Сердце. Повести Текст. / И.И. Катаев.- М.: Федерация, 1928.

17. Катаев, И.И. Письмо Е.В. Вихреву от 8 июля 1928 г. РГАЛИ, ф. 94, оп. 4, ед.хр. 149.

18. Катаев, И.И. Молоко Текст. /И.И. Катаев // Альманах «Ровесники», «Перевал». 1930. — №7.

19. Катаев, И.И. Жена. Рассказы. Текст. / И.И. Катаев // Огонек. М.: Федерация, 1930.

20. Катаев, И.И. Сердце. Повести. 2-е изд. Текст. /И.И. Катаев // — М.: Федерация, 1930.

21. Катаев, И.И. В редакцию «Литературной газеты» Текст. / И.И. Катаев // Лит. газ. 1931. - 30 мая.

22. Катаев, И.И. Победители Текст. / И.И. Катаев // Красная новь. 1931. — сент. 6.

23. Катаев, И.И. Письмо в президиум дискуссии о «Перевале» Текст. /И.И. Катаев // Против буржуазного либерализма в художественной литературе. Дискуссия о «Перевале» (апрель 1930). — М.: Федерация,1931.-С. 65-67.

24. Катаев, И.И. Сердце. Повести. 3-е изд. Текст. / И.И. Катаев. М.: Федерация, 1931.

25. Катаев, И.И. Турбобур Текст. / И.И. Катаев // Правда. 1932. - 24 янв.

26. Катаев, И.И. Я, мы, они. Письма зарубежным друзьям. // Лит. газ.1932. №14. - 23 марта.

27. Катаев, И.И. Движение. Январь и февраль 1930 г. на Кубани Текст. / И.И. Катаев. -М.: Федерация, 1932.

28. Катаев, И.И. Сердце. Повесть Текст. / И.И. Катаев. М.: Моск. товарищество писателей, 1932.

29. Катаев И.И. Великие будни Текст. / И.И. Катаев // Правда. 1933.-22 янв. 21.

30. Катаев И.И. Деревня не одинока Текст. /И.И. Катаев // Наши достижения. 1933. — №1. — С. 63-71.

31. Катаев И.И. Письма в редакцию Текст. / И.И. Катаев // Лит. газ. —1933.- №7. 11 февр.

32. Катаев И.И. Машина и политика Текст. / И.И. Катаев // Правда. — 1933.-№4.-С. 53-60.

33. Катаев И.И. Искусство на пороге социализма Текст. / И.И. Катаев // Октябрь. 1933. - №7. - С. 167-174.

34. Катаев И.И. Путь к правде (О жизни и творчестве И. Касаткина) Текст. / И.И. Катаев // Лит. газ. 1933. - №43. - 17 сент.

35. Катаев И.И. Ленинградское шоссе Текст. / И.И. Катаев // Красная новь. 1933.-№9.-С. 86-104.

36. Катаев И.И. Ясный день Текст. / И.И. Катаев // Лит. газ. 1933. — №58.- 17 дек.

37. Катаев И.И. Речь в Союзе писателей Текст. / И.И. Катаев // Октябрь. -1933.

38. Катаев И.И. Первое лето Текст. / И.И. Катаев // Известия. 1934. -№10(3258).- 11 янв.

39. Катаев И.И. Радующие люди Текст. / И.И. Катаев // Правда. — 1934. -№34 (5910).-25 янв.

40. Катаев И.И. Рец. На кн. Н. Зарудина «Страна смысла» Текст. / И.И. Катаев // Лит. газ. 1934. - 20 мая.

41. Катаев И.И. Письмо в редакцию Текст. / И.И. Катаев // Лит. газ. —1934.- 20 мая.

42. Катаев И.И. Хамовники Текст. / И.И. Катаев // Красная новь. 1934. — № 1. - С. 83-90.

43. Катаев И.И. Корни народа Текст. / И.И. Катаев // Правда. — 1934. — №230.-21 авг.

44. Катаев И.И. В стране семи весен Текст. / И.И. Катаев // Вечерняя Москва. 1934. - №236. - 13 окт.

45. Катаев И.И. Рассказ очевидца Текст. / И.И. Катаев // Правда. — 1934. — №313 (6199).- 14нояб.

46. Катаев И.И. Встреча Текст. / И.И. Катаев. М.: Сов. лит., 1934. - 228 с.

47. Катаев И. Человек на горе Текст. / И.И. Катаев. М.: Моск. товарищество писателей, 1934. — 365 с.

48. Катаев И.И. Вечер в Геодаклю Текст. / И.И. Катаев // Правда. — 1935. 28 нояб. .

49. Катаев И.И. Наш друг Оваким Петросян. Рассказы об Армении Текст. / И.И. Катаев. М.: Худож. лит., 1935. - 251 с.

50. Катаев И.И. Сердце. Повести и рассказы Текст. / И.И. Катаев. — М.: Гослитиздат, 1935. 397 с.

51. Катаев И.И. Под чистыми звездами. Повести, рассказы, очерки Текст. / И.И. Катаев. М.: Советская Россия, 1969. - 512 с.

52. Катаев И.И. Хлеб и мысль. Повести, рассказы, очерки Текст. / И.И. Катаев / JL: Лениздат, 1983. 366 с.1.. Критика и исследования

53. Агеносов, В.В. К вопросу о типологии советского романа 30-х годов Текст. / В.В. Агенгосов// Идейно-стилевое многообразие советской литературы. М.: МГПИ им. В.И. Ленина, 1989. - С. 22-38.

54. Акимов, В.М. В спорах о художественном методе (Из истории борьбы за социалистический реализм) Текст. / В.М. Акимов // Л.: Худож. лит., 1979.-374 с.

55. Александрова, К. Замедленное движение Текст. / К. Александрова // М.: Худож. лит., 1932.-№18.-С. 10-11.

56. Артюхин, А. Литературно-критическая платформа группы «Перевал» (1926-1931) // Вопросы эстетики Текст. / Сб. ст., Вып.1. Саратов: Саратовск. гос. ун-т, 1963. - С. 3-24.

57. Афанасьев, А.Н. Древо жизни: Избранные статьи / Текст. / А.Н. Афанасьев. М.: Современник, 1982. - 464 с.

58. Баевский, B.C. История русской литературы XX века: Компендиум Текст. / B.C. Баевский.- 2-е изд., перераб. и доп. М.: Яз. слав, культуры, 2003. - 445 с.

59. Бальбуров, Э.А. Поэтика лирической прозы, 1960-1970-е гг. Текст. / Э.А. Бальбуров. -Н.: Наука, Сиб. отделение, 1985. 132 с.

60. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевского Текст./ М.М. Бахтин. — М.: Советская Россия, 1979. 320 с.

61. Бахтин, М.М. Эпос и роман Текст. / М.М. Бахтин. СПб.: Азбука, 2000. - 304 с.

62. Бахтин М.М. Собрание соч.: в 7 т. Текст. / М.М. Бахтин / ИМЛИ РАН.- М.: Рус. словари, 1996. т.6: Языки слав, культ., 2002. - 799 с.

63. Белая, Г.А. Закономерности стилевого развития советской прозы двадцатых годов Текст. / Г.А. Белая; АН СССР, Ин-т мировой лит. им. М. Горького. М.: Наука, 1977. - 258 с.

64. Белая, Г.А. Художественный мир современной прозы Текст. / Г.А. Белая. М.: Наука, 1983. - 191 с.

65. Белая, Г.А. Дон-Кихоты 20-х годов: «Перевал» и судьба его идей Текст. / Г.А. Белая. М.: Советский писатель, 1989. — 400 с.

66. Белецкий, А.И. В мастерской художника слова Текст. /А.И. Белецкий.- М.: Высш. шк., 1989. 158 с.

67. Белоус, В.Г. «Скифское», или трагедия «мировоззрительного отношения» к действительности Текст. / В.Г. Белоус // Звезда. №10, 1991.-с. 160-163.

68. Белый, А. Символизм как миропонимание Текст. / А. Белый — М.: Республика, 1994. 528 с.

69. Белый, А. О Блоке Текст. / А. Белый. Воспоминания. Статьи. Дневники. Речи. М., 1997. - 500 с.

70. Блок, А.А. Краски и слова Текст. /А.А.Блок/ Сочинения в двух томах. М.: Гослитиздат, 1955. Т.2. - 847 с.

71. Блок, А.А. Конспект беседы с труппой художественного театра Текст. /А.А. Блок/ Собр. соч. В 6-ти т. JL: Худож. лит., 1981. - т. 3 - 399 с.

72. Блок, А.А. Крушение гуманизма Текст. /А.А. Блок / Собр. соч. В 8-ми т.- M.-JL: Гослитиздат, 1962. — т.6. — 556 с.

73. Блок, А.А. Избранные произведения Текст. /А.А. Блок.- JL: Лениздат, 1980.-640 с.

74. Бочачер, М. Гальванизированная воронщина (О «Ровесниках») Текст. // Печать и революция, 1930. №3. - С. 7-10.

75. Буренина, О.Д. Символистский абсурд и его традиции в русской литературе и культуре первой половины XX века Текст. /О.Д. Буренина. — СПб.: Алетейя, 2005. 327 с.

76. Ванюков, А.И. Русская советская повесть 20-х годов Текст. /Поэтика жанра/ А.И. Ванюков. Саратов.: Саратовск. гос. ун-т, 1987. - 200 с.

77. Воронский, А.К. На перевале Текст. / А.К. Воронский Искусство и жизнь. -М.-Л., 1924. С. 78-79.

78. Воронский, А.К. Избранные статьи о литературе Текст. /А.К. Воронский. -М.: Художественная литература, 1982. — 527 с.

79. Воспоминания об Иване Катаеве Текст. / Сост. М.К. Терентьева-Катаева. М.: Советский писатель, 1970. - 286 с.

80. Вьюгин, В.Ю. Андрей Платонов: поэтика загадки Текст. /В.Ю. Вьюгин. СПб.: Изд-во Рус. христиан, гуманитар, ин-та, 2004. - 436 с.

81. Гаспаров, Б.М. Литературные лейтмотивы. Очерки по русской литературе XX века Текст. / Б.М. Гаспаров. М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 1993. - 304 с.

82. Гачева, А.Г. Философский контекст русской литературы 1920-1930-х годов Текст. /А.Г. Гачева. М.: ИМЛИ РАН, 2003. - 399 с.

83. Глинка, Г. На перевале Текст. / Г. Глинка. Нью-Йорк: Изд-во им. Чехова, 1954.-350 с.

84. Голозубов, А. «Потерянный рай»: Сатира и мечта в русской утопической литературе первой трети XX века Текст. // Образ рая: от мифа к утопии. СПб, 2003. - С. 159-163.

85. Голубков, М.М. Утраченные альтернативы: формирование монистической концепции советской литературы 20-30-е гг. Текст. / М.М. Голубков. М.: Наследие, 1992. - 202 с.

86. Голубков, М.М. Русская литература XX в.: После раскола: Учебное пособие для вузов Текст. / М.М. Голубков. М.: Аспект-Пресс, 2002. — 267 с.

87. Гончаров, С.А. Творчество Гоголя в религиозно-мистическом контексте Текст. /С.А. Гончаров. СПб: РГПУ им. А.И.Герцена, 1997. -340 с.

88. Гоффеншефер, В.Ц. Сердце Ив. Катаев Текст./ В.Ц. Гоффеншефер // Молодая гвардия. - 1929, №4. - С. 95-96.

89. Гоффеншеффер, В.Ц. Сердце писателя Текст. /В.Ц. Гоффеншефер // Воспоминания об Иване Катаеве. М.: Советский писатель, 1970. — С. 245285.

90. Гребенников, М. Непогребенные мертвецы (О «Перевале» и перевальцах) Текст. / М. Гребенников // Комсомольская правда, 8 марта 1930 г.

91. Григорьева, Л.П. Возвращенная классика (Из истории советской прозы 20-30-х годов) Текст. / Л.П. Григорьева. Л.: Знание, 1990. — 32 с.

92. Грознова, Н.А.Ранняя советская проза (1917-1925) Текст. /Н.А. Грознова. — Л.: Наука, 1976. 203 с.

93. Гроссман-Рощин, И.С. Черное дерево Текст. / И.С. Гроссман-Рощин // На литературном посту, 1930, №10. С. 24-25.

94. Давыдова, Т.Т. Русский неореализм: Идеология, поэтика, творческая эволюция: (Е. Замятин, И. Шмелев, М. Булгаков, и др.) Текст./ Т.Т. Давыдова. — М.: Флинта: Наука, 2005. 330 с.

95. Декларация «Перевала» Текст. / Русская советская литературная критика (1917-1934)/ Хрестоматия / Сост. П.Ф. Юшин. — М.: Просвещение, 1981.-С. 58-61.

96. Драгомирецкая, Н.В. Стилевые искания в советской прозе Текст. / Н.В. Драгомирецкая // Теория литературы: В 3-х т. М.: Наука, 1965. - т. 3.- 1965.-С. 125-172.

97. Ермилова, Е.В. Теория и образный мир русского символизма Текст./ Е.В. Ермилова. М.: Наука, 1989. 176 с.

98. Ершов, Л.Ф. История русской советской литературы Текст. / Л.Ф. Ершов. -М., Высш. шк., 1988. — 656 с.

99. Жирмунский, В.М. Теория литературы. Поэтика. Стилистика Текст./ В.М. Жирмунский. Л.: Наука, 1977. - 407 с.

100. Жолковский, А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности: Инварианты Тема - Приемы — Текст Текст. / А.К. Жолковский, Ю.К. Щеглов. - М.: Прогресс, 1996. - 344 с.

101. Замошкин, Н. Сердце кооператора. Об Иване Катаеве Текст./ Н. Замошкин // Новый мир, 1928, № 12. С. 36-38.

102. Зверев, А. XX век как литературная эпоха Текст. / А.Зверев // Вопросы литературы, 1992. Вып. 21. - С. 3-56.

103. Замятин, Е.И. О литературе, революции, энтропии и о прочем Текст.// Писатели об искусстве и о себе: сб. ст. — М.-Л., 1924. — С. 73-74.

104. Замятин, Е.И. Избранные произведения Текст./ Е.И. Замятин. М.: Советский писатель, 1989. - 766 с.

105. Зарудин, Н. Весною тридцать пятого года Текст. / Н. Зарудин // Наши достижения, 1936, №3. С. 3-29.

106. Золотарева, Н.А. Очерковая проза Ивана Катаева. К характеристике развития жанров в литературном процессе 30-х годов: автореф. дисс. канд. филол. наук Текст. / Н.А. Золотарева. — Иркутск: Изд-во Ирк. гос. ун-та, 1972. 15 с.

107. Иванов, В. Родное и вселенское Текст. / В. Иванов. М.: Республика, 1994.-428 с.

108. Иванов-Разумник, Р.И. Писательские судьбы. Тюрьмы и ссылки Текст. / Р.И. Иванов-Разумник. М., 2000. - 543 с.

109. Из истории советской литературы 192,0-1930-х годов. Новые материалы исследования Текст. -М.: Наука, 1983. 759 с.

110. История русской советской литературы Текст./ Под ред. П.С. Выходцева. М.: Наука, 1986. - 254 с.

111. Клинг, О. Эволюция и «латентное» существование символизма после Октября Текст. / О.Клинг // Вопросы литературы. М., 1999, №4. — С. 3239.

112. Кожевникова, Н.А. О типах повествования в советской прозе Текст. / Н.А. Кожевникова //Вопросы языка современной русской литературы. — М.: Наука, 1971. С. 97-163.

113. Кормилов, С.И. Современный словарь-справочник по литературе. Текст. / С.И. Кормилов. М.: Олимп: ООО «Изд-во ACT», 2000. - 704 с.

114. Корниенко, Н.В. «Сказано русским языком»: А. Платонов и М. Шолохов Текст. / Н.В. Корниенко. М.: ИМЛИ, 2003. - 533 с.

115. Крамов, И. В зеркале рассказа: Наблюдения, разборы, портреты Текст. / И. Крамов. М., 1986. - 271 с.

116. Краснощекова, Е.А. Под чистыми звездами добра и человечности Текст. / Е.А. Краснощекова // Новый мир, 1969, №12. — С. 46-54.

117. Курелла, А. Против психологизма Текст. / А. Курелла // На литературном посту, 1928, № 5. — С. 32.

118. Леви-Строс, К. Структура и форма Текст. // Семиотика. М., 1983. С. 400-428.

119. Левинтон, Г.А. Заметки о фольклоризме Блока Текст. / Г.А. Левинтон // Миф. Фольклор. Литература. Л., Наука, 1978. - С. 171-185.

120. Лежнев, А.З. Мастерство или творчество Текст./ А. Лежнев О литературе. -М.: Сов. писатель, 1987. 429 с.

121. Лежнев, А.З. Современная литература (Некоторые итоги и выводы) Текст. / А. Лежнев Литературные будни. М., 1929. — 35 с.

122. Литературный энциклопедический словарь Текст. — М.: Сов. Энциклопедия, 1987. 752 с.

123. Лотман, Ю.М. Структура художественного текста Текст./ Ю.М. Лотман. М.: Искусство, 1970. — 384 с.

124. Лотман, Ю.М. О мифологическом коде сюжетных текстов Текст./ Ю.М. Лотман Семиосфера. СПб: Искусство - СПБ, 2001. - С. 670-673.

125. Лотман, Ю.М. Текст в тексте Текст. //Лотман Ю.М. Семиосфера. -СПб., 2001.-С. 62-73.

126. Лотман, Ю.М. Внутри мыслящих миров Текст.// Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб, 2001. - С. 150-328.

127. Макаров, А. Разговор по поводу.: Лит-критич. статьи. Текст. / А. Макаров. — М.: Советский писатель, 1959. — С. 219-234.

128. Мандельштам, О.Э. Слово и культура Текст. / О.Э. Мандельштам. — М.: Советский писатель, 1987. — 319 с.

129. Мелетинский, Е.М. Поэтика мифа Текст. / Е.М. Мелетинский; ИМЛИ РАН. 4-е изд., репр. - М.: Вост. лит., 2006. - 407 с.

130. Мелетинский, Е.М. Избранные статьи. Воспоминания Текст./ Е.М. Мелетинский. М.: РГГУ, 1998. - 576 с.

131. Минералова, И.Г. Русская литература Серебряного века. Поэтика символизма Текст. / И.Г. Минералова. М.: Флинта: Наука, 2006. - 272 с.

132. Минц, З.Г. Блок и русский символизм Текст. // Литературное наследство: А.А. Блок: Новые материалы и исследования. М.: Наука, 1980. Т. 92. Кн.1. — 776 с.

133. Минц, З.Г. Поэтика Александра Блока Текст./ З.Г. Минц. — СПб.: Искусство-СПБ, 1999. 727 с.

134. Минц, З.Г. Александр Блок и русские писатели Текст./ З.Г. Минц. -СПб.: Искусство-СПБ, 2000. 784 с.

135. Минц, З.Г. Поэтика русского символизма Текст./ З.Г. Минц. — СПб.: Искусство-СПБ, 2004. 480 с.

136. Мифы народов мира. Энциклопедия: в 2-х т. Текст. / Гл. ред. С.А. Токарев. М.: НИ «Большая Российская энциклопедия», 2000. — T.l. А-К. - 672 с. - Т. 2. К — Я. - 720 с.

137. Москва и «Москва» Андрея Белого: Сборник статей Текст./ Отв. ред. M.:JI: Гаспаров; Сост. М.Л. Спивак, Т.В. Цивьян. -М.: РГГУ, 1999. 512 с.

138. Мущенко, Е.Г., Скобелев В.П., Кройчик Л.Е. Поэтика сказа Текст. /Е.Г. Мущенко, В.П. Скобелев, Л.Е. Кройчик. Воронеж: Воронежск. гос. ун-т, 1978.-286 с.

139. Новиков, Л.А. Стилистика орнаментальной прозы Андрея Белого Текст./ Л.А. Новиков. М.: Наука, 1990. - 181 с.

140. Панова, Л.Г. «Мир», «пространство», «время» в поэзии Осипа Мандельштама Текст. / Л.Г. Панова. М.: Языки слав, культ., 2003. - 808 с.

141. Платонов, А. Чутье правды Текст. /Сост. В.А. Верина. М.: Советская Россия, 1990. — 464 с.

142. Пропп, В.Я. Исторические корни волшебной сказки Текст./ В.Я. Пропп. М.: Лабиринт, 2000. - 333 с.

143. Пропп, В.Я. Русская сказка Текст./ В.Я. Пропп. М.: Лабиринт, 2000. -416 с.

144. Пустыгина, Н. Цитатность в романе Андрея Белого «Петербург» Текст./ Н. Пустыгина // Уч. зап. ТГИ, Вып. 513. Тарту: Изд-во Тартусск. гос. ун-та, 1981.-С.91.

145. Против буржуазного либерализма в художественной литературе. Дискуссия о «Перевале» (апрель 1930 г.) Текст. — М.: Изд-во Комакадемии, 1931.

146. Русская советская литературная критика (1917-1934): Хрестоматия Текст./ Сост. П.Ф. Юшин. М.: Просвещение, 1981. - 447 с.

147. Русская советская классика. Историко-литературные и функциональные аспекты изучения Текст. / Отв. ред. Н.А. Грознова. — JL: Наука, 1989.-230 с.

148. Русская советская повесть 20-30-х годов Текст. — JL: Наука, 1976. — 352 с.

149. Русский советский рассказ Текст. / Очерки истории жанра. — JL: Наука, 1970.-458 с.

150. Селивановский, А. Октябрь и дореволюционные поэтические школы Текст. / А. Селивановский. В литературных боях. М., 1959. - 266 с.

151. Семенова, С. Русская поэзия и проза 1920-1930-х годов Текст. / С. Семенова. М.: ИМЛИ, 2001. - 589 с.

152. Скороспелова, Е.Б. Русская советская проза 20-30-х годов: судьбы романа Текст. / Е.Б. Скороспелова. М.: МГУ, 1985. - 263 с.

153. Скороспелова, Е.Б. Русская проза XX века: от А. Белого («Петербург») до Б. Пастернака («Доктор Живаго») Текст. / Е.Б. Скороспелова. М.: ТЭИС, 2003.

154. Смирнов, И.П. Место мифопоэтического подхода к литературному произведению среди других толкований текста (О стихотворении Маяковского «Вот так я сделался собакой») Текст. / И.П. Смирнов // Миф — Фольклор — Литература. Л.: Наука, 1978. - С. 186-203.

155. Смирнов, И. П. Мегаистория Текст./И.П. Смирнов. СПб., 2000.155. «Страна философов» Андрея Платонова: Проблемы творчества Текст . / Ред.-составитель Н.В. Корниенко. М., ИМЛИ, Наследие. 1999. -512 с.

156. Томашевский, Б.В. Теория литературы. Поэтика Текст. / Б.В. Томашевский. М.: Аспект Пресс, 2002. - 334 с.

157. Топоров, В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное Текст./ В.Н. Топоров. М.: Прогресс-Культура, 1995. - 624 с.

158. Тюпа В.И Художественность литературного произведения: Вопросы типологии Текст. / В.П. Тюпа. — Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1987.-217 с.

159. Тынянов, Ю. Н. Поэтика. Теория литературы. Кино Текст. / Ю.Н. Тынянов. — М: Наука, 1977. 544 с.

160. Тынянов, Ю.Н. Литературная эволюция: Избранные труды Текст./ Ю.Н. Тынянов. М.: Аграф, 2002. - 469 с.

161. Успенский, Б.А. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типология композиционной формы Текст./ Б.А. Успенский. — М., 1970.

162. Успенский Б.А. Антиповедение в культуре древней Руси Текст. / Б.А. Успенский. Избранные труды, т.1. Семиотика истории. Семиотика культуры. — М.: Гнозис, 1994. — 432 с.

163. Утопия и утопическое мышление Текст. / Антология зарубежной литературы. М.: Прогресс, 1991. - 405 с.

164. Фарино, Е. Введение в литературоведение: Учебное пособие Текст. /Е. Фарино.- СПб.: РГПУ, 2004.- 639 с.

165. Фрейденберг, О.М. Поэтика сюжета и жанра Текст. / О.М. Фрейденберг. Л., 1997. - 528 с.

166. Хализев, В.Е. Модернизм и традиция реализма в русской литературе XX века Текст. // Филологические науки. М., 2002, № 6. - С. 106-120.

167. Чернега, Т.А. Иван Катаев. Творческая индивидуальность писателя в литературном процессе 20-30-х годов: автореф. дисс. канд. филол. наук Текст. / Т.А. Чернега. СПб: Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 1992. - 16 с.

168. Чудакова, М.О. Избранные работы Текст. / М.О. Чудакова. М.: Языки русской культуры, 2001. - т.1. Литература советского прошлого.-472 с.

169. Шкловский, В. Гамбургский счет: Статьи — воспоминания — эссе (1914-1933) Текст. / В. Шкловский. М.: Советский писатель, 1990. - 544

170. Шкляев, А. Перекаты подтекста Текст. / А. Шкляев // Октябрь, 1970, № 2.- С. 28-30.

171. Шмелев, И. Лето Господне Текст. / И. Шмелев. М.: Мол. Гвардия, 1991.-653 с.

172. Шмид, В. Нарратология Текст. /В. Шмид. М.: Языки слав, культ., 2003.-312 с.

173. Эйхенбаум, Б.М. О прозе Текст./ Б.М. Эйхенбаум. М., 1970. 174. Эйхенбаум, Б.М. О литературе. Работы разных лет [Текст] / Б.М. Эйхенбаум. - М.: Наука, 1987. - 445 с.

174. Як. Эй-н Дневник чистки (Выступление И. Катаева на партийной чистке писателей) Текст. // Литературная газета, 1933. — 23 сентября. с. 3.

175. Ямпольский, М.Б. Беспамятство как исток Текст./ М.Б. Ямпольский. — М.: Новое лит. обозрение, 1998. 379 с.

176. Ярхо, Б.И. Методология точного литературоведения Текст. / Б.И. Ярхо// Гаспаров М.Л. О русской поэзии: Анализы, интерпретации, характеристики. СПб.: Азбука, 2001. - С. 456-477.