автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Художественный потенциал имени собственного в русской прозе второй половины XIX века

Полный текст автореферата диссертации по теме "Художественный потенциал имени собственного в русской прозе второй половины XIX века"

На правах рукописи

В РУССКОЙ ПРОЗЕ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX ВЕКА

Специальность 10.02.01 —Русский язык

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Москва

— 2005

Работа выполнена на кафедре русского языка и стилистики Литературного института им. А.М. Горького

Научный консультант:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор филологических наук, профессор А.И. Горшков

доктор филологических наук, профессор Ю.А. Бельчиков

доктор филологических наук, профессор И.Г. Минералова

доктор филологических наук, профессор Е.С. Копорская

Московский государственный областной университет

Защита состоится « » (еаУ^рсЗс. 2005 года в « часов на заседании диссертационного совета Д 212.109.01 в Литературном институте им. А.М. Горького по адресу: 123104, Москва, Тверской бульвар, д. 25.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Литературного института им. A.M. Горького.

Автореферат разослан «// » 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доцент М.Ю. Стояновский

йо OG-Ч П&Ч&

Общая характеристика работы

Во второй половине XIX в. экспрессивные возможности русского литературного языка существенно расширяются, так как в художественных текстах этого времени эстетически мотивируемое освоение изобразительных ресурсов книжного, публицистического, научного, разговорно-просторечного, диалектного, профессионального и даже жаргонного слова становится предметом творческих пристрастий писателей и публицистов.

Важную роль в системе изобразительных средств русской прозы этого периода играют и собственные имена литературных персонажей.

Как образные культурологические знаки, как словесные символы художественного обобщения они активно функционируют в художественных и публицистических текстах, вовлекаются в межтекстовые связи.

Во второй половине XIX в. именование литературных персонажей формируется как важная сфера литературно-художественного творчества, как явление языковой изобразительности.

Попытки осмыслить своеобразие и художественную роль имен литературных персонажей в произведениях как одного, так и различных авторов, выяснить, почему именно так, а не иначе назван герой художественного произведения, предпринимались неоднократно.

Например, в ряде работ описано использование антропонимов A.C. Пушкиным, Н.В. Гоголем, И.С. Тургеневым, А.Н. Островским, Ф.М. Достоевским, Л.Н. Толстым [Альтман М.С., 1975; Белов C.B., 1976; Богданова О.Н., 1994; Горнфельд А.Г., 1927; Зинин С.И., 1968, 1976; Карпенко Ю.А., 1981; Михайлов В.Н., 1954, 1979; Сакулин П.Н., 1931; Силаева Г.А., 1977, 1986; Соловьев С.М., 1979; Тихомиров Б.Н., 1986; Фролова Е.А., 1993; Шейнина Е.П., 1983].

Рассматривалась общая роль имени персонажа в художественном тексте [Калинкин В.М., 1998; Ковалев Г.Ф., 2004; Лукин В.А., 1996; Магазаник Э.Б., 1969,1978; Михайлов В.Н., 1956, Фонякова О.И., 1990].

Охарактеризованы антропонимы и как прецедентные имена [Гудков Д.Б., 1999; Демичева В.В., Халитова О.С., 2002; Караулов Ю.Н., 1987; Никольская Т.Е., 1998; Фролова O.E., 2003].

При всей важности указанных, а также целого ряда других ценных работ

трудно не согласиться с тем, что не толы

»угие аспекты

изучения изобразительной роли собственных имен литературных персонажей в составе художественного текста требуют дальнейшего расширения и уточнения. Именование литературных героев представляет собой непростую и многоаспектную проблему, которая остается полностью нерешенной и в наши дни. Дело в том, что «вопрос о подборе имён, фамилий, прозвищ в художественной литературе, о структурных их своеобразиях в разных жанрах и стилях, об их образных и характеристических функциях не может быть проиллюстрирован немногими примерами. Это — очень большая и сложная тема стилистики художественной литературы» [Виноградов В.В., 1963, с. 38].

В круг исследовательских задач входит и проблема интерпретации собственных имен литературных героев как важных составляющих процесса формирования образной системы всего художественного произведения. Уточнения требует также вопрос о социальной обусловленности литературного имени, о его опосредованном воздействии на жанры общелитературной речи, на выразительность номинативных средств языка, о роли имен литературных персонажей как реминисцентно значимого экспрессивного средства, включаемого в межтекстовые связи, об основных функциях, выполняемых именами «чужих» литературных героев в художественных произведениях различных авторов.

Только при разностороннем подходе к осмыслению эстетической роли антропонимов может определиться представление о взаимоотношении имени литературного героя с разнообразием сюжетных коллизий, с экспрессивным фоном нарицательных имен, с именами других персонажей.

В настоящем исследовании изложены наблюдения над художественным потенциалом собственных имен литературных персонажей в русской прозе второй половины XIX века. Рассмотрены их структурные особенности, образные и характеристические функции, определена роль в аспекте межтекстовых связей.

Объектом исследования является художественный потенциал собственных имен литературных персонажей в русской прозе второй половины XIX века.

Предметом исследования послужили образные, характерологические, экспрессивно-оценочные особенности собственных имен литературных персонажей, их художественные функции в произведениях русских прозаиков и публицистов второй половины XIX века.

Актуальность исследования определяется: 1) значимостью комплексного описания художественной роли собственных имен литературных персонажей в прозаических текстах второй половины XIX века, в которых они используются в качестве образного, характеристического, культурологически насыщенного языкового средства, выступают символом художественного обобщения, служат основой производных образований, вовлекаются в межтекстовые связи; 2) необходимостью интерпретации имен литературных персонажей как составляющих процесса формирования выразительности и образности литературного произведения на уровне контекста и художественного целого; 3) требованием углубленного лингвистического анализа семантической структуры имен собственных в составе художественных текстов различных жанров, их взаимодействия с именами нарицательными; 4) необходимостью уточнения семантических процессов, повлиявших на формирование символических значений у собственных имен литературных персонажей, уяснения особенностей их перехода в разряд нарицательных под влиянием как языковых, так и экстралингвистических факторов; 5) потребностью изучения основных функций имен литературных персонажей в русле межтекстовых связей; 6) перспективностью многоаспектного, а также коммуникативно направленного подхода к изучению художественного потенциала имени собственного в структуре прозаического текста.

Цель исследования — на основе разностороннего изучения особенностей функционирования антропонимов в художественных и публицистических текстах второй половины XIX века показать, что в русской прозе этого периода имя собственное литературного персонажа становится важным изобразительным средством, активно вовлекается в межтекстовые связи как экспрессивный и культурно значимый компонент, как словесный символ художественного обобщения.

Указанная цель предполагает решение следующих задач:

1) на основе комплексного подхода проследить характерологическую, экспрессивно-оценочную, а также реминисцентно-символическую роль имен литературных персонажей в художественных и публицистических текстах второй половины XIX века; 2) охарактеризовать структурные и экспрессивные особенности собственного имени, выявить роль апеллятивной основы в повышении выразительных возможностей имени литературного персонажа; 3) уточнить специфику функционирования имени персонажа как изобразительно ориенти-

5

рованного колоритного знака художественного образа; 4) проследить эстетически мотивируемую связь имени собственного и художественного образа, влияние на эту связь авторского текста и реплик других персонажей; 5) рассмотреть роль имени персонажа как названия произведения, как ключевого слова всего литературного текста и основного ориентира развертывания художественного изображения; 6) показать особенности собственных имен как сюжетно раскрываемых знаков художественных образов; 7) описать роль имени собственного как художественного ориентира и оценочного эталона рассказчика; 8) обозначить специфику имени литературного персонажа как символа социально-бытовых, культурно-нравственных черт изображаемой среды; 9) определить роль производных образований, возникших на основе собственных имен литературных персонажей, в художественных и публицистических текстах; 10) охарактеризовать основные функции имен литературных персонажей в аспекте межтекстовых связей, определить цели, для достижения которых имена «чужих» литературных героев включаются в произведения художественной прозы и публицистики второй половины XIX века.

Гипотеза исследования: во второй половине XIX века имя собственное литературного персонажа становится важнейшим компонентом художественного и публицистического текста, символом интеллектуальных, социально-бытовых, культурно-нравственных черт литературного типа, экспрессивным знаком языка.

Это яркое номинативно-изобразительное средство функционально сближается с именами нарицательными, перерастает в единицу языка, становится значимым средством речевого общения.

Характерологическая, экспрессивно-оценочная, а также реминисцентно-символическая роль собственных имен литературных персонажей возрастает, они активно вовлекаются в межтекстовые связи, которые в это время присутствуют во многих художественных и публицистических текстах, расширяя их временные границы, свидетельствуя о жанровой эволюции.

Источниками исследования являются: 1) тексты художественной прозы второй половины XIX века, а также прозаические и стихотворные тексты первой половины XIX века, собственные имена персонажей которых включались в художественные произведения последующих периодов, 2) публицистические тексты первой и второй половины XIX века, 3) некоторые стихотворные тексты

6

второй половины XIX века, представляющие интерес в аспекте межтекстовых связей.

Методологическая основа обусловлена целью и задачами исследования. Анализ языкового материала проводился при помощи описательного метода в рамках системного функционально-стилистического подхода, позволяющего исследовать языковые особенности не только на уровне языковых единиц, но и на уровне текста. Реализованный в работе интегрированный комплексный подход к объекту исследования базируется на структурно-семантическом методе, дающем возможность анализировать материал на основе формы и содержания в целях выявления функциональных особенностей изучаемого явления.

Использовался метод контекстуального и компонентного анализа (с опорой на словарные дефиниции и с учетом конкретной реализации слова), метод интертекстуального анализа, общенаучный метод индукции и дедукции. Интерпретация языковых фактов осуществлялась в рамках филологического анализа текста.

Применялись методики художественно-стилистического исследования, использовались методы и смежных областей знания — истории, культурологии.

Научная новизна работы заключается в том, что впервые предпринят комплексный подход к описанию роли имени собственного литературного персонажа в формировании образности и экспрессивности художественного и публицистического текста, проведено разностороннее исследование объемного в содержательном, хронологическом, жанровом отношениях пласта русской прозы второй половины XIX века с ориентацией на художественный потенциал ономастических средств.

Рассмотрены структурные особенности и основные критерии выбора имени литературного персонажа в зависимости от смыслового объема номинации, ее фоносемантизирующих возможностей, культурно значимого содержания.

На обширном иллюстративном материале представлена динамика экспрессивно-оценочной, а также реминисцентно-символической роли имени литературного персонажа в художественных и публицистических текстах второй половины XIX века.

Предложено новое понимание характерологического облика имени литературного персонажа как культурологически значимого компонента системы изобразительных средств, важного элемента структуры художественного образа.

1

Очерчены основные функции имен литературных персонажей в рамках межтекстовых связей, определена их роль как средства художественного обобщения, изобразительно-оценочного средства, как экспрессивной основы литературной цитаты. Имена литературных персонажей представлены и как сюжет-но значимое средство, позволяющее автору продолжить литературную биографию «чужого» персонажа.

Теоретической основой исследования явились, с одной стороны, классические труды исследователей языка художественной литературы (М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, Б.А. Ларина, Ю.Н. Тынянова), с другой — работы современных ученых (Ю.А. Бельчикова, А.И. Горшкова, Ю.Н. Караулова, Э.Б. Магазаника, Ю.И. Минералова, В.Н. Михайлова, Л.М. Щетинина и др.).

Теоретическое значение исследования состоит в том, что на основе синтеза функционально-стилистического, структурно-семантического, культурологического подходов представлена целостная концепция особенностей формирования художественного потенциала имени собственного в русской прозе второй половины XIX века.

Изобразительные возможности собственных имен исследованы на фонетическом, лексическом, словообразовательном уровнях, в условиях контекста и художественного целого, что позволяют представить объективную картину развития выразительного потенциала ономастических средств русской прозы второй половины XIX века.

Исследование также вносит вклад в разработку проблемы изучения межтекстовых связей в художественной литературе и публицистике второй половины XIX века.

Основные положения и выводы исследования существенно расширяют представления об изобразительных возможностях имени собственного литературного персонажа, символизирующая и культурологическая значимость которого в художественных и публицистических текстах второй половины XIX века выступает связующим звеном между социальными, нравственными, этическими сторонами жизни, формирует картину динамики общественных явлений и фактов культуры.

Практическая ценность исследования определяется возможностью использования его результатов в дальнейшей работе по изучению языка художе-

8

ственной литературы, истории русского литературного языка, проблем антро-понимического характера. Теоретические положения и концептуальные идеи, выдвинутые в исследовании, могут быть использованы в практике чтения курсов «Язык художественной литературы», «История русского литературного языка», «Филологический анализ текста», «Стилистика русского языка», при подготовке спецкурсов и спецсеминаров историко-лингвистической проблематики, курсовых и дипломных проектов. Полученный в ходе исследования опыт работы с художественными, а также публицистическими текстами может быть использован при написании учебных пособий и хрестоматий по истории языка художественной литературы, русского литературного языка.

Положения, выносимые на защиту.

1. В русской прозе второй половины XIX века имя собственное выступает значимым компонентом образной системы художественного произведения.

Собственные имена литературных персонажей связаны с развитием сюжетной линии, со смысловым профилем нарицательных имен. Объединяя литературный текст, имя собственное перерастает в обобщенно-художественный знак.

2. Имя литературного персонажа — это не только изобразительно ориентированный колоритный знак, но и характеристика художественного образа, неотъемлемый компонент творческого замысла автора произведения.

Актуализация значения апеллятивной основы имени или фамилии персонажа возрождает образ, соотносимый с наименованием, поэтому такой прием все чаще используется в художественной прозе XIX века.

Характерологический облик имени литературного героя становится фактом литературно-художественного творчества, воспринимается как эстетически значимый элемент структуры художественного образа, воплощающего типичные особенности изображаемой среды.

3. Имя персонажа, вынесенное в заглавие произведения, является ключевым словом всего литературного текста. Оно становится изобразительно весомым как когезийно значимый компонент, придающий организации лексических единиц в различных частях художественного целого необходимую целостность и завершенность.

4. Экспрессивные возможности имени собственного проявляются в рамках контекста и на уровне всего литературного произведения.

9

Имя персонажа выступает своеобразным художественным ориентиром лирического или эпического рассказчика, претендует на роль средства усиления речевой экспрессии. Оно используется в качестве оценочного эталона, позволяющего корректировать образную сторону текста и структуру событийной линии.

5. В смысловой объем имени литературного героя входит этнокультурный компонент, отражающий национальную специфику восприятия жизненных реалий носителями языка. Ориентация на смысловую сторону собственного имени все определеннее дает о себе знать как о явлении культурологическом.

Номинативная функция собственного имени перерастает в характерологическую, имя литературного типа как средство передачи культурно значимой информации начинает использоваться как нарицательное, как единица словарного состава языка.

6. Суффиксальные образования, возникшие на основе собственных имен литературных персонажей, представляли собой новый пласт лексики как имена нарицательные, обладающие специфическим оттенком лексического значения, как культурологически отмеченные.

Собственные имена литературных персонажей и производные образования от этих имен — важное средство речевого общения, они широко применяются как оценочное средство в публицистических, литературно-критических и других текстах.

7. В русской прозе второй половины XIX века собственные имена известных литературных героев, отличающиеся повышенным ассоциативным потенциалом, активно вовлекаются в межтекстовые связи. Напрямую адресуя читателя к тексту известного произведения, имя «чужого» персонажа служит источником информации об окружающем, обогащает сферу оценочности и образности.

8. Наблюдается расширение функций имен литературных персонажей в рамках межтекстовых связей. Помимо номинативной, следует назвать функцию образной характеристики, оценочную, сопоставительную, поясняющую, типизирующую (обобщающую) функции. Можно отметить функции установления аналогии, формирования конструктивной основы художественного произведения, создания диалогизирующего фона, а также своеобразную прогнозирующую функцию.

9. Имена «чужих» литературных персонажей используются как средство художественного обобщения, как изобразительно-оценочное средство и средство создания образной параллели, как способ осмысления действительности и характеристики общественных явлений, как средство воплощения сатирического замысла, а также как сюжетно значимое средство, выступают художественной основой литературной цитаты.

10. Собственное имя литературного персонажа используется для социального обобщения, оценочной характеристики лиц, явлений национальной культуры. Выступая экспрессивным и образным, информативно-оценочным и культурно значимым средством, имена литературных персонажей, подобно пословицам и поговоркам, крылатым словам и фразеологическим оборотам, могут быть причислены к единицам языкового сознания.

Апробация работы. Материалы диссертации обсуждались на Ш международной конференции «Функциональная лингвистика: принципы организации текста» (Ялта, 1996); на IV международной конференции «Функциональная лингвистика: прагматика текста» (Ялта, 1997); на межвузовских научных конференциях «Актуальные вопросы теории и практики русского языка» (Армавир: АГПУ, 1998); «Слово и словоформа в высказывании: номинация и предикация» (Москва: МПУ, 2000); «Средства номинации и предикации в русском языке» (Москва: МПУ, 2001); «Актуальные вопросы теории и практики русского языка» (Армавир: АГПУ, 2001); «Рациональное и эмоциональное в языке и речи: средства художественной образности и их стилистическое использование в тексте» (Москва: МГОУ, 2004); на ежегодных научных чтениях «Язык как материал словесности» (Москва: Литературный институт им. А.М. Горького, 2004) и др.

Основные теоретические положения диссертации и взгляды автора на проблемы стилистики художественного текста, истории языка художественной литературы изложены в научно-педагогических и филологических изданиях, сборниках научных статей ведущих вузов России. По теме диссертации опубликована монография.

Структура диссертации обусловлена целями, задачами, проблематикой и методологией исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка.

Основное содержание работы

Во Введении определены объект и предмет исследования, сформулированы его цель и задачи, обоснованы актуальность и научная новизна, представлены гипотеза исследования и положения, выносимые на защиту, указаны теоретическая и практическая значимость, описаны методы и материал исследования.

В первой главе «Имя литературного персонажа как средство формирования художественного образа» очерчены основные критерии выбора имени литературного героя, имя собственное охарактеризовано как яркий знак художественного образа.

В литературно-художественном творчестве собственные имена персонажей играют заметную роль: «Иногда в самом имени, которое истинный поэт дает своему герою, есть разумная необходимость, хотя, может быть, и невидимая самим поэтом» [Белинский В.Г., 1948, с. 122].

Каждая эпоха литературной действительности представлена определённой совокупностью собственных имен литературных персонажей, что свидетельствует о ряде тенденций в сфере литературно-художественного именования.

«Говорящие» имена и фамилии, распространенные в художественных произведениях XVIII и начала XIX в. (комедии Сумарокова, Фонвизина, Грибоедова, басни Крылова), открыто выделяли основные черты характера литературного героя (Скотинин, Молчалин, Мот, Скупой).

В произведениях школы Н.М. Карамзина имя персонажа чаще всего опоэтизировано и сентиментально окрашено (Аглая, Леон, Эраст), экспрессивный фон экзотических имен характерен для произведений A.C. Пушкина романтической ориентации (Алеко, Гирей, Зарема).

В каждом художественном произведении собственное имя — важное средство языковой изобразительности, значимое звено образной системы.

Выбор имени персонажа прежде всего обусловлен способностью этого имени быть средством художественного изображения, что связано с характером смыслового объема номинации, её фоносемантизирующими возможностями.

Семантическая весомость апеллятивной основы во многом определяет выразительность собственного имени. В рассказе И.С. Тургенева «Хорь и Кали-ныч» обыкновенная русская фамилия Хорь становится образной характеристикой литературного героя, напоминающего повадками зверька, который строит

свои хатки (норы) на большом расстоянии от человеческого жилья. Эти оттенки значения просматриваются и в диалектном слове хорек — «островок на реке или озере» [Даль В.И., т. 4, с. 561].

Особенности звуковой организации имени литературного героя также используются в художественных целях.

Изобразительная значимость фамилии может основываться на звуковых комплексах, обладающих благозвучием или же неблагозвучием. Фамилии некоторых персонажей намеренно построены как неблагозвучные, что передает художественный замысел писателя. Так, Ф.М. Достоевский старался в самом звучании выразить сущность персонажа: «Фамилия "Свидригайлов" звучит у него так, что внушает брезгливость, неприязнь, почти жуткое чувство к герою, и на самом деле зловещему и отвратительному» [Успенский JI.B., 1960, с. 154].

В основе фамилии персонажа может находиться иноязычное слово, по-своему характеризующее героя. Так, например, у А.Н. Островского "фамилии Антрыгина, Неглигентов, Паратов восходят к искаженному фонетическому облику французских слов (intrigue, négligé, parade). Антрыгина («Свои собаки грызутся, чужая не приставай») — молодая вдова, плетущая интриги; Неглигентов («Воспитанница») — персонаж, отмеченный автором как «очень грязный молодой человек»; Паратов («Бесприданница») — склонен покрасоваться, пустить пыль в глаза.

Собственное имя подбирается и в зависимости от представления автора о внешнем облике персонажа. Фамилия героя рассказа Н.С. Лескова «Белый орёл» позволяла сослуживцам называть её обладателя белым орлом, поскольку звуковой облик этой фамилии восходил к латинской апеллятивной основе: «Аквиляльбов, но мы всегда его называем Иван Петрович или иногда в шутку "Белый орёл" за его красоту».

Метафорическое приравнение основано на внешности художественного героя: «Передо мной стоял настоящий "Белый орёл", форменный Aquila alba, как его изображают на полных парадных приёмах <...> Цвет лица у Ивана Петровича был весь нежно-розовый с широким румянцем <.. > Лет ему было как раз двадцать пять» [Лесков Н.С. Белый орел].

Выбор имени персонажа может быть вызван таящимися в нем ассоциативными связями. Клавдия Кульчицкая — героиня романа Федора Сологуба «Тяжелые сны» — зла и порочна, в ней есть нечто демоническое, сознательно под-

13

черкиваемое автором: «Ее зеленоватые глаза горели»; «в глазах вспыхивали молнии» и др. [Сологуб Ф. Тяжелые сны]. Бесовские черты отражены и в имени: Клавдия — от латинского с/шлй« — «хромой». В народных поверьях хромота обычно связывалась с нечистой силой («хромой бес» и под.).

Выбор имени «чужого» персонажа может быть обусловлен стремлением автора использовать фрагменты художественных систем своих предшественников, культурологическую значимость имен их литературных героев. Так, пушкинский гусар Пыхтин («Евгений Онегин») вновь появляется в повести Достоевского «Село Степанчиково и его обитатели» — с Пыхтиным обвенчалась без спросу и бежала девица Корноухова.

В художественном произведении имя персонажа — это не только необходимый компонент образной системы, но и изобразительно ориентированный знак художественного образа. Смысловой «профиль» фамилии героини романа И.С. Тургенева «Отцы и дети» формируется апеллятивной основой: Кукшина — от «кукша — птица, сойка, ронжа, лесная воронка; дурно, неопрятно, неуклюже одетая женщина; шелуха, скорлупа, лузга» [Даль В.И., т. 2, с. 215].

В поступках Кукшиной заметно стремление внезапно «перелететь» с одного вопроса на другой, перейти от явлений общественной жизни к бытовым, повседневным. «Птичье» проявляется и во внешнем облике, в особенностях быта, что порождает представление о женщине, которой чуждо стремление к опрятности.

Употребление имени персонажа вместе с пословично-поговорочными речениями позволяет писателю выражать скрытую оценочность, подчеркивать главные особенности характера литературного героя. Так, например, характеризует Ф.М. Достоевский одного из своих персонажей: «С Фомой именно сбылась пословица: посади за стол, он и ноги на стол» [Достоевский Ф.М. Село Степанчиково и его обитатели]. Измененная пословица «на безрыбье и рак — рыба» также усиливает неодобрительную экспрессию: «Фома догадался, какой перед ним человек, и тотчас же почувствовал, что прошла его роль шута и что на безлюдье и Фома может быть дворянином» [там же].

Одна из задач автора — не допустить смыслового зияния между главными чертами художественного героя и его именованием, которое служит определенным знаком персонажа, позволяющим организовать языковые средства всего художественного произведения. Часто повествование строится таким обра-

14

зом, чтобы поддерживать эстетически мотивируемую связь имени и художественного героя. На эту связь ориентированы авторский текст и реплики других персонажей, которые дополняют и расцвечивают образность личного имени, усиливают семантический ореол этого колоритного знака художественного образа.

В романе Достоевского «Идиот» фамилия Барашкова воспринимается как «жертвенный агнец», «жертва». Поступки героини, ее душевное состояние порождают представления, связанные с жертвенностью, с мучениями. Образ жертвенного животного присутствует и в репликах самой Настасьи Филипповны: «я верю, что этакой за деньги зарежет <..,> намотает на бритву шелку, закрепит, да тихонько сзади и зарежет приятеля, как барана, как я читала недавно» [Достоевский Ф.М. Идиот].

Нечто похожее может быть вызвано именем и отчеством персонажа. Так, в романе Ф. Сологуба «Мелкий бес» связь между Павлом Васильевичем Володиным (приятелем Передонова) и ветхозаветным Авелем явно не выражена. Но если вспомнить, что Павел — от латинского paulus — «маленький», а Василий — от греческого basileus — «царь» [см.: Петровский H.A., 2000, с. 217, 79], то сочетание имени и отчества может быть истолковано как «маленький царь».

Во сне Павел Васильевич Володин видит себя бараньим царем: «Сижу это я будто на троне, в золотой короне, а передо мною травка, а на травке барашки, все барашки <.. .> — Барану и сны бараньи, — ворчал Передонов, — важное кушанье — бараний царь» [Сологуб Ф. Мелкий бес].

Согласно преданию, Каин убил своего брата тем же самым способом, каким Авель убивал жертвенных животных (перерезал ему горло). Вот почему участь Володина, постоянно уподобляемого автором барану («удивительно похожий на барашка <.. .> глупый молодой человек», «Володин вытаращил свои бараньи глазки» и т. д.) была предрешена, заранее был известен и способ лишения его жизни (Передонов зарезал Володина). В данном случае имя и отчество персонажа используются в своеобразной «прогнозирующей» функции.

Имя литературного героя — это не только колоритный знак, но и характеристика художественного образа, неотъемлемый компонент творческого замысла автора произведения.

Многие имена гоголевских персонажей как колоритные оценочные знаки продолжили жизнь в произведениях других авторов, в том числе и второй по-

15

ловины XIX века. «Его фамилии подлинные, но они не только условные словесные обозначения действующих лиц, но и скрытые их характеристики, которые неназойливо и тонко подсказывают читателю отношение автора к герою, объясняют внутреннее содержание художественных образов» [Щетинин JI.M., 1966, с. 148—149].

Фамилия одного из персонажей Н.В. Гоголя являлась своеобразным «стержнем» повествования, средством формирования характерологического фона, экспрессивной основой образных представлений. Фамилия Тентетников восходит к нарицательному имени тандета — «ветошный лоскутный ряд, толкучка: место, где продаются лоскутья, обноски». Торговца, занимавшегося продажей негодного, лоскутного товара, называли тандитником. У В.И. Даля находим также: «тандитчик, торгаш рухлядью» [Даль В.И., т. 4, с. 390]. По мнению некоторых исследователей [Л. В., 1909, с. 225], Гоголь по мере художественного осмысления своего героя как коптителя неба, мечтавшего отдать свои силы служению родине, но струсившего, как бы «обветшавшего» в своих поступках, использовал слышанную им фамилию Тандитников для именования персонажа, вот почему Тентетников можно понимать и как Лоскутников.

Актуализация смысловой стороны апеллятивной основы имени или фамилии персонажа «воскрешает» образ, соотносимый с наименованием, поэтому такой прием все чаще встречается в художественной прозе XIX века.

Персонаж драмы A.B. Сухово-Кобылина «Дело» «действительный статский советник при звезде» Максим Кузьмич Варравин напоминает гоголевских Ивана Антоновича Кувшинное рыло и Городничего, «начавшего тяжелую службу с низших чинов». Варравин также грабит просителей, но грабит «вежливо» и смело, так как понимает, что никто его («хорошего христианина») не будет спрашивать, на какие средства купил он поместье и «поставил сахарный завод».

Смысл фамилии Варравин связан с известным преступником, отпущенным во время казни Христа. Варравин на свободе и продолжает злодеяния.

Фамилии ряда персонажей, имеющих нечто общее в чертах характера, в социальном или профессиональном аспекте, могут быть объединены смысловой близостью апеллятивных основ. Так, некоторые герои романа Достоевского «Идиот» наделены фамилиями, соотносимыми с птицами (Иволгин, Лебедев, Птицын). Этих героев объединяет меркантильность, торгашеское приспособленчество.

В романе П.Д. Боборыкнна «Китай-город» некоторые персонажи (предприниматели) также объединены смысловой близостью апеллятивных основ фамилий (Красноперый, Лещов, Осетров, Палтусов), связанных с названиями рыб: красноперый окунь, лещ, осетр, палтус.

Свойственное рыбам подчеркивается и самим повествователем, выбирающим соответствующие глаголы: «Одно время дела его так порасстроились, что он вынырнул потому только, что успел ловко продать все свои паи» [Боборыкин П. Д. Китай-город].

В тексте заметна смысловая связь глагола вынырнуть с областническим словом ныра: «Ныра об. проныра, пролазь, проискливый человек. Нырить нвг. тмб. Шнырять, лазутничать, <...> соваться везде из любопытства, <...> искать» [Даль В.И., т. 2, с. 561]. Это подтверждается и текстом. Калакуцкий, нанимая Палтусова, замечает: «<.. .> вам надо быть моим тайным агентом. <.. .> Вы можете быть весьма и весьма полезны нашим операциям и теперь и после <.. > Тут надо человека отыскать, туда заехать, там понюхать. Вот и необходим агент!»[Боборыкин П.Д. Китай-город].

Характерологическое как неизменный спутник имени персонажа отражает те общие черты, которые вырисовываются при изображении жизни определенных социальных групп — дворян, чиновников, военных, купцов, крестьян. Например, фамилия купца Абабкова (персонаж В.А. Слепцова), восходящая к слову тверских говоров обабочник — «распутный мужчина», метко характеризует поступки ее обладателя.

В художественных текстах второй половины XIX века ориентация на смысловую сторону собственного имени все определеннее дает о себе знать как о явлении культурологическом, своеобразно проявляющемся в мире литературных героев.

Аллегорическая значимость имен персонажей литературы допушкинского времени постепенно сдает былые позиции, имена такого рода получают черты «стершихся» номинаций.

Стремление к усилению характерологической нацеленности имени персонажа, наметившееся в произведениях Гоголя, сохраняется в творчестве Тургенева, Достоевского, Левитова, Лескова, Островского, Салтыкова-Щедрина и других авторов.

Характерологический облик собственного имени литературного героя ста-

17

ловится фактом литературно-художественного творчества, поэтому воспринимается как эстетически значимый компонент структуры художественного образа, воплощающего типичные особенности изображаемой среды.

Заглавие произведения индивидуализирует художественный текст, обособляет его от других текстов, вот почему заглавие также можно понимать как имя собственное.

Имя литературного персонажа, вынесенное в заглавие произведения, заранее подчеркивает сюжетно значимую роль художественного образа, с которым оно соотносится, поясняет творческий замысел автора.

В самом имени персонажа своеобразно представлена сущность изображаемого, поэтому художественные образы понимают как «имена в развернутом виде», полное раскрытие содержательной стороны которых «осуществляется целым произведением», вот почему художественные образы — это «промежуточные ступени такого самораскрытия имён в пространстве произведения» (Флоренский ПЛ., 1993, с. 25—26).

Имя персонажа как название произведения является ключевым словом всего литературного текста, поэтому такое имя выступает в роли опорного звена всех частей сюжетной канвы и основного ориентира развертывания художественного изображения. Имя становится эстетически весомым как когезийно значимый компонент, придающий организации лексических единиц в различных частях художественного изложения необходимую целостность и завершенность.

Движение сюжетной линии художественного произведения связано с характером взаимодействия имени персонажа с его «двойниками» — именами нарицательными, которые могут замещать имя собственное, раскрывая его дополнительные смысловые оттенки.

Известный роман Ф.М. Достоевского озаглавлен словом, которое имеет несколько значений. Идиот: [rp. ididtés] 1) у древних греков человек, не участвовавший в общественных делах; 2) несведущий человек; 3) страдающий идиотией-, 4) бранная кличка — тупица, дурак [Энциклопедический словарь, 1894, т. 24, с. 805; Полный иллюстрированный словарь иностранных слов, 1926, с. 168; Словарь иностранных слов, 1941, с. 237; ТСРЯ, т. 1, ст. 1134; БАС, т. 5, ст. 52 и др.].

Заметим, что первое значение слова можно понимать как «отличающийся

18

от других», «не такой, как все». Применительно к тексту романа значение «несведущий человек» можно истолковать и как «неопытный в житейских делах». По ходу развития сюжетной линии, поочередно выступая в роли вторичных наименований персонажа, каждое из приведенных значений слова идиот становится художественно значимым.

Различные осмысления слова идиот, обладающего семантической неоднозначностью, предопределяют изобразительную роль дополнительных образных заместителей собственного имени главного героя романа. Дополнительные наименования выступают в роли опорных блоков художественного повествования, детализируют образные представления, содействующие постепенному раскрытию характера главного героя. Содержательное наполнение нарицательных имен получает художественно мотивируемую ориентацию в канве повествовательного текста, в характере реплик персонажей.

Сюжетная роль того или иного литературного персонажа оказывает влияние на спектр его наименований в художественном тексте. При этом могут быть использованы изобразительные возможности личного имени, отчества, фамилии, прозвища, а также имени нарицательного.

Сюжетно раскрываемые имена литературных героев художественно значимы и в произведениях, которые относятся к меньшим по объему формам (повесть, рассказ, очерк). Организация речевых средств в подобных текстах также ориентирована на выразительные возможности имени персонажа, его взаимосвязь с именами нарицательными.

Один из очерков А.И. Левитова называется «Бабушка Маслиха». События, описанные повествователем, наводят на мысль о том, что основой для прозвища рыночной торговки послужили смысловые оттенки сочетаний маслина благостная и масличная ветвь, отмеченные в Толковом словаре русского языка Д.Н. Ушакова: «Масличная ветвь (книжн. ритор.) — символ мира; то же, что оливковая ветвь» [ТСРЯ, т. 2, с. 153]. Но для понимания смысла прозвища более существенно другое толкование, представленное в Полном церковнославянском словаре Григория Дьяченко: «Маслина благостная — буквально: дающая хорошую, густую тень <.. .>» [ПЦСС, с. 299]. Маслиха не только «песни про страшный Суд играет», не только примиряет, но и укрывает от базарных ярыг и охотников «прислушать и засвидетельствовать судное дело» подвыпившего парня, у которого отец родной и управляющий красивую жену «отгя-

19

гали». Она не только кормит, лечит, ласкает, но и защищает голодных семинаристов от вымогателей-учителей. Событийная линия очерка постоянно соотносится с его заглавием, служит средством раскрытия прозвища героини, значение которого как «дающая хорошую, густую тень» в понимании «надежную защиту от людского зла» подтверждают и заключительные строки очерка: «Ну, так говоришь, дьяконствует тятенька твой в Черноречье? < . > — Ну и слава богу! Слава в вышних богу!.. — заканчивала Маслиха, крестясь большим крестом светлому жарко палившему небу, под которым происходило ее знакомство с ребенком, с сего часа отныне и навсегда взятым ею под свою вдовью защиту» [Левитов А.И. Бабушка Маслиха].

Во второй главе «Имя литературного персонажа как экспрессивная основа художественного повествования» описаны экспрессивно-оценочные, культурологические, символизирующие возможности имени литературного героя, рассмотрена роль имени собственного как изобразительного ориентира рассказчика.

Эстетическая функция слова, обусловленная авторским употреблением, формирует экспрессивность на уровне контекста, частей текста и всего произведения. Это новое «эстетически» значимое «необязательно, даже неожиданно по поводу данной реалии, но незаменимо, как выражение модального качества мысли» [Ларин Б. А., 1974, с. 32—40].

Эмоционально-оценочные элементы производящей основы заметны в собственных именах, передающих особенности внешнего вида, нравственного облика, поведения персонажа (Очумелое, Разуваев, Синершов).

В романе Ф.М. Достоевского «Идиот» по-своему выразительна фамилия Кислородов, которая содержит оттенок иронии, а также намек на материалистические и нигилистические взгляды ее обладателя. Это подтверждается и текстом. Студент Кислородов, которого пригласили к умирающему от чахотки больному, «брякнул» прямо, что жить тому осталось около месяца. «Все это Кислородов сообщил <...> с некоторою щеголеватостью бесчувствия», желая показать умирающему, что принимает его за «такое же всеотрицающее высшее существо, как и сам он, которому умереть, разумеется, ничего не стоит» [Достоевский Ф.М. Идиот].

Смысловые оттенки собственного имени персонажа, его социально-стилистический профиль значимы для формирования экспрессивной «рельеф-

20

ности» художественного текста. Так, в рассказе И.С. Тургенева «Уездный лекарь» имя главного героя предстает экспрессивной основой художественного изображения. Выразительный эффект повествования строится на несоответствии имени героя его социальному положению (Трифон переводится с греческого как «живущий в роскоши»). Малозаметными штрихами автор подчеркивает практицизм лекаря Трифона Ивановича, вызванный его бедностью, выделяет имя персонажа как выразительный социальный знак, свидетельствующий о том, что в силу традиций эпохи так называли чаще всего простых, необразованных людей: «Ведь я с тех пор в законный, как говорится, брак вступить успел. .. Как же... Купеческую дочь взял: семь тысяч приданого. Зовут ее Акули-ной; Трифону-то под стать» [Тургенев И.С. Уездный лекарь].

В роли своеобразного социального знака может выступить и фамилия персонажа: «Меня догнал молодой человек, лет не более двадцати, в сером нанковом пальто и фуражке с кокардой. <...> — Меня зовут Теокритов, — начал он. — Мой пеший образ путешествия и моя фамилия, конечно, сказали вам все об моем звании и состоянии; поэтому можете себе представить, что я не буду расспрашивать вас о том, в какой московской гостинице мне всего удобнее остановиться или каким образом я могу быть принятым в великосветских салонах» [Левитов А.И. Степная дорога днем].

Если для литературы эпохи классицизма типичны были «говорящие» фамилии (Простаков, Скотинин, Стародум), то для произведений реалистической ориентации более характерна скрытая оценочность фамилий действующих лиц.

Это может быть достигнуто, например, созданием фамилий персонажей на основе диалектных слов. Так, на оценочность, содержащуюся в словах русских народных говоров, ориентировался А.Н. Островский, который помимо «говорящих» использовал фамилии с завуалированным значением.

Фамилии Окоемов («Красавец мужчина») ассоциируется с устаревшим поэтическим окоем, означающим «пространство, горизонт», все то, что «емлет око» [БАС, т. 8, ст. 791]. Но автор вкладывает в фамилию иной смысл. В северо-восточных говорах окаем обозначает «негодяя, лентяя, тунеядца, обманщика, плута, мошенника, послуха». Тверское слово окаемиться понимается как «отбиться от рук, быть отъявленным негодяем» [Даль В.И., т. 2, с. 661]. Красавец и франт Окоемов живет на средства обманутых им женщин. Привлекатель-

21

ная внешность маскирует алчную и бессердечную натуру этого персонажа.

В романе «Тяжелые сны» Федора Сологуба также фигурирует персонаж по фамилии Окоемов. Форсун Окоемов предстает глупым и пустым человеком, о чем автор говорит открыто. Возможно, что это совпадение, но вариант переклички литературных персонажей вполне допустим: «Молодой щеголеватый портной Окоемов, у которого кривые ноги двигались, как ножницы, подскочил к Логину и с форсом протянул ему руку. Разило помадою и духами резедою; гаЛстучек на тонкой, жилистой шее торчал зеленый с розовыми крапинками; рыженький котелок, аккуратненький пиджачок бирюзового цвета, узкие клетчатые брючки. <...> Логин знал, что Окоемов глуп, и беседы с ним уже не забавляли» [Сологуб Ф. Тяжелые сны].

Ономастический мйр художественного произведения, отражающий различные аспекты именования, неотделим от всей системы изобразительных средств, направленных на формирование художественного смысла.

Номинативная ориентация исключительно важна как средство индивидуализации, типизации какого-либо персонажа.

В художественных целях могут быть использованы полное личное наименование литературного героя, его компоненты (личное имя, отчество, фамилия), а также прозвище.

Например, фамилия письмоводителя станового пристава Нетроньвозжев метко оценивает деловые качества персонажа: это человек достаточно ленивый. Повествователь характеризует способности героя краткой исторической справкой: «Македон Елистратич, видите ли, из ученых был, в коробовских духовных училищах цензором шел и уже из семинарии был выгнан за великовозрастие и душевредительное поведение, как значилось в его аттестате»[Левитов А.И. Типы и сцены сельской ярмарки]. Художественно весомы имя и отчество этого персонажа: Македон (греч. Makedon — «македонец»); Елистрат (прост, к Евстрат от греч. ей — «хорошо» и stratiotes — «воин») — «хороший воин» [см. Петровский H.A., 2000]. Смысл имени и отчества иронически подтверждается текстом: «Как голодный ястреб бросается колом с поднебесья на одинокого цыпленка, так и Македон Елистратич бросился к подвижной лавчонке негодяя, откатал его своей страшной нагайкой <.. .>; прибежало человек пять cor-ctoix и, предводительствуемые Македоном, стремительно атаковали фельдшера с фронта, тыла и с обоих флангов» [там же].

22

В художественном произведении «нет неговорящих имён <...> Каждое имя, названное в произведении, есть уже обозначение, играющее всеми красками, на которые только оно способно. Оно с максимальной силой развивает оттенки, мимо которых мы проходим в жизни» [Тынянов Ю.Н., 1929, с. 27,32].

Имя собственное становится важнейшей единицей литературного текста, соотносясь с определенным персонажем, оно объединяет и связывает части художественного целого, перерастает в обобщенно-художественный знак.

В рассказе И.С. Тургенева «Живые мощи» личное имя героини удачно вписывается в канву образного изложения {Лукерья — народная форма имени Гликерия, которое происходит от греческого слова glikeros — «сладкий»). Имя по-своему оживляется художественной стороной контекстов, обращающих читателя к той поре, когда обладательница этого имени была молода и красива.

Болезнь резко изменила внешность героини: «как ошеломленный глядел на это темное, неподвижное лицо с устремленными на меня светлыми и мертвенными глазами. Возможно ли? Эта мумия — Лукерья, первая красавица во всей нашей дворне, высокая, полная, белая, румяная, хохотунья, плясунья, певунья! <...> по которой я сам втайне вздыхал, я — шестнадцатилетний мальчик!» [Тургенев И.С. Живые мощи].

Во второй половине XIX века становится заметным стремление многих писателей к воссозданию естественности повествования. Значительно возрастает роль рассказчика, который одновременно является и героем произведения.

Повествование может исходить от лирического рассказчика, повествующего о себе и своих чувствах, а также от рассказчика эпического, внимание которого сконцентрировано на всем, что связано с фактами и событиями, ставшими предметом художественного изображения.

В речевую канву рассказчика включаются личные имена, отчества, фамилии, прозвища литературных персонажей, топонимы и другие средства обособления, индивидуализации именуемого.

В рассказе Ф.М. Достоевского «Господин Прохарчин» используются выразительные возможности фамилии персонажа, которая, скорее всего, восходит к глаголам харчить (харчиться), прохарчить (прохарчиться): «Харчить деньги, держать, тратить, расходовать; мотать <...> кормиться, питаться; издерживаться, тратиться, расходоваться. Всё исхарчили. Исхарчился, издержался, проелся, прохарчился» [Даль В.И., т. 4, с. 543]. Фамилия героя ориентирована на глав-

23

ную особенность характера её носителя: стремиться к тому, чтобы не «прохарчиться», предпринимать всё возможное, чтобы сэкономить деньги даже на самом необходимом, перебиваться на том, что подешевле.

Фамилия персонажа используется рассказчиком в качестве оценочного эталона, позволяющего корректировать образную сторону текста и структуру событийной линии.

Имя персонажа — это своеобразный художественный ориентир повествователя. Так, уже в самом названии рассказа Н.С. Лескова «Дама и фефёла» содержатся элементы оценочности по отношению к представительницам прекрасного пола. Рассказчик обращает особое внимание на характеры героинь, представляемых в литературной действительности оценочными наименованиями, в роли которых используются слова дама «фрнц. женщина высших сословий, госпожа, барыня, боярыня <...> сановница, чиновница <...>» и фефёла «обл. простофиля, разиня, растопыря; толстая, необиходная баба» [Даль В.И., т. 1, с. 415; т. 4, с. 533].

Дама, а также фефёла используются в качестве ключевых наименований, которые передают замысел автора и его оценочную позицию. Семантический объем слов, используемых в роли заглавия произведения, в тексте обогащается дополнительными смысловыми оттенками.

Выбор собственного имени особенно важен при формировании литературного типа, в котором сфокусированы черты многих характеров людей определенной эпохи.

В смысловой объем имени литературного героя может включаться этнокультурный компонент, который отражает национальную специфику восприятия различных жизненных реалий носителями языка [Бельчиков Ю.А., 2001].

В персонаже может бьгть воплощено «русское горе». Этот обобщенный тип подается рассказчиком на примере бездомной старушки-чиновницы, «в одно слово нареченною и благородными комнатными жильцами, и коридорными плебейками ласкающим именем "чиновницы Александрушки"» [Левитов А.И. Московские «комнаты снебилью»].

Рассказчик сам причисляет героиню к одному из весьма распространенных типов в том обществе, где много «и несчастья и неправды»: «Без таких Алек-сандрушек в Москве обходится редкий дом. Это чрезвычайно своеобразное русское горе, гнездящееся в различных Тулах, Нижних и прочих жирных горо-

24

дах <...> » [там же].

Уровень обобщения, художественной типизации определяет выразительность, жизненность литературного типа и его имени.

Все произведение может обосновывать необходимость выбора того имени, которое дано литературному герою. Под влиянием художественно формируемых смыслов имя собственное обретает способность выступать знаком интеллектуальных, социально-бытовых, культурно-нравственных черт людей изображаемого круга общества.

Одному из героев М.Е. Салтыкова-Щедрина при крещении было дано благородное имя Порфирий (греч. РогрЬугеоя — «багряный, пурпурный», «царственный»). Однако в семье Головлевых его стали называть весьма характерным прозвищем Иудушка. «Не надо думать, что Иудушка был лицемер в смысле, например, Тартюфа <...> Нет, ежели он и был лицемер, то лицемер чисто-русского пошиба, то есть просто человек, лишенный всякого нравственного мерила и не знающий иной истины, кроме той, которая значится в азбучных прописях. Он был невежествен без границ, сутяга, лгун, пустослов и, в довершение всего, боялся черта» [Салтыков-Щедрин М.Е. Господа Головлевы].

По ходу сюжетной линии Иудушка становится основным наименованием литературного героя. Описательные контексты и реплики персонажей подчеркивают изобразительный эффект прозвища. Эту же роль играют и нарицательные имена как вторичные прозвища: кровопивец, кровопивушка, предатель, лгун, пакостник. Прозвище Иудушка в тексте произведения выступает в роли доминанты номинационного ряда персонажа. Под влиянием экспрессивно-оценочной содержательности членов такого ряда номинативная функция прозвища перерастает в характерологическую, звуковой комплекс, соотносимый с ним, воспринимается как экспрессивный знак художественного образа.

Иудушка становится не только характерологическим знаком литературного героя, но также наполняется социально-значимым содержанием, предстает как культурологический знак литературного типа.

Имя известного литературного героя, содержащее элементы культурологического свойства, начинает использоваться в качестве средства, позволяющего осмысливать и оценивать явления общественной жизни.

Имя персонажа, являющееся культурологическим знаком, способно передавать представление и о национальном характере. Достоевский «писал вообще

25

русскую душу, и русский, оставаясь "собою", не может остаться "вне Достоевского". Несомненно, Родиона (Раек.), Разумихина, Дуни, мамаши (её), подлеца Лужина, Свидригайлова, Петра Петровича (судебн. след.), пьяненького Марме-ладова и его Екатерины Ивановны, Сони — этих всех лиц, казалось бы да и действительно фантастических — никогда не было, нет и не будет у немцев <...> "Это наш табор. Это русские перед светопреставлением". Дрожат. Корежатся. Ругаются. Молятся. Сквернословят. "Это — наши" <...>. Как русский станет "таким", т. е. "собой", — он будет "из Достоевского" <...>. Его "главное" — все мы. Русский человек. Русская душа» [Розанов В.В. Мимолетное].

За пределами художественного текста, в иных жанрах художественной речи связь имени персонажа с реалиями литературной действительности может ослабевать, но имя сохраняет способность реализовывать экспрессивный потенциал, включая в свой смысловой объем социально-оценочное, социально-окрашенное, то есть специфические компоненты значения как отражение жизни определенной эпохи.

Общее характеристическое значение имени персонажа способствует тому, что имя собственное перерастает в нарицательное, в единицу словарного состава языка, хотя в текстах продолжает употребляться с прописной буквы.

Собственные имена литературных персонажей используются прозаиками и публицистами как имена параметрические, поясняющие какой-либо эталонный признак или черту семантического параметра, который берется за основу сопоставления: «Женатый человек — в молодости Манилов, под старость брюзга и камердинер своей супруги» [Минаев Д.Д. Людоеды или люди шестидесятых годов].

Имя литературного персонажа — своеобразный ориентир, позволяющий выражать определенное отношение и к создателю художественного произведения: «юноша Щедрин <...> не пошел в учителя гимназии, а, как Чичиков или Собакевич, выбрал себе "стул, который не проваливается": министерство внутренних дел» [Розанов В.В. О себе и жизни своей].

Имя литературного персонажа как характерологический знак художественного образа воспринимается как символический знак, как образная реалия идеального мира, как обобщенное представление черт людских характеров.

Например, в образе Обломова художественно воплощена главная черта характера персонажа — совершенная инертность, происходящая от безразличия

26

ко всему, что делается на свете. Фамилия персонажа и производное обломовщина стали применяться как символические обозначения.

Подобные образования воспринимаются как яркое экспрессивно-оценочное средство: «"Карамазовщина" — это название всё более и более становится столь нарицательным и употребительным, как ранее него возникшее "обломовщина". <.. > "Карамазовщина" — это именно уродливость и муки, когда законы повседневной жизни сняты с человека, новых он еще не нашел, но, в жажде найти их, испытывает движения во все стороны, чтобы из самого страдания своего в момент нарушения известных и священных заветов — найти, наконец, эти последние и подчиниться им» [Розанов В.В. Мысли о литературе].

Содержательно-оценочная сторона фамилий гоголевских героев (Чичикова, Манилова, Ноздрева, Коробочки, Плюшкина, Собакевича) определила широкий спектр их символических употреблений в художественных и публицистических текстах второй половины XIX века. Символический ореол получили фамилии не менее ярких литературных типов: Хлестакова, Молчалина, Базарова и многих других.

Суффиксальные образования, возникшие на основе собственных имен литературных персонажей, представляли собой новый пласт лексики как имена нарицательные, обладающие специфическим оттенком лексического значения, как культурологически отмеченные. Многие из них представлены в Толковом словаре русского языка под редакцией Д.Н. Ушакова: «карамазовщина ... (книжн.) Крайняя степень моральной безответственности, сопровождающаяся безудержными страстями и постоянными колебаниями от нравственных падений к возвышенным духовным порывам, как бытовое, национальное или психологическое явление. (По имени героев романа Достоевского "Братья Карамазовы")» [ТСРЯ, т. 1, с. 1317]; «молчалинство... (книж. публиц.) Угодничество, подслуживание к начальству, влиятельным лицам, беспринципность, карьеризм. (От имени Молчалина — действующего лица комедии Грибоедова "Горе от ума")» [там же, т. 2, с. 251]; «плюшкинство... (книжн. презрит.) Крайняя, болезненная скупость» [там же, т. 3, с. 314].

Имена и фамилии литературных типов — яркое воплощение черт определенных характеров, олицетворение добродетели или порока, поэтому так живучи многие из них, выступающие в роли наименований людей другого времени: «Россия быстрыми, гигантскими шагами идёт вперёд <...> Словом, Чичиковы,

27

Коробочки, Маниловы, Собакевичи, Плюшкины, Выжигины, Сундуковы и другие действующие лица, выведенные в поэмах, романах и юмористических статьях, нигде уже не существуют в настоящее время: пороки, недостатки, заблуждения, свойственные людям, остались и будут всегда существовать, но они приняли другие формы» [Бегичев Д.Н., 1851, с. 180].

Собственные имена литературных персонажей и производные образования от этих имен — важное средство речевого общения, они активно используются в публицистических, литературно-критических и других текстах.

Во второй половине XIX века экспрессивно-оценочная, реминисцентно-символическая роль имени литературного персонажа существенно возрастает.

Третья глава «Имя литературного персонажа в аспекте межтекстовых связей» посвящена основным функциям собственных имен «чужих» литературных персонажей в художественных и публицистических текстах второй половины XIX века.

' Понимание литературного текста как коммуникативного явления (или события) предполагает его соответствие принципам текстуальности. Среди этих принципов выделяется также «интертекстуальность», связанная с факторами, ставящими использование одного текста в зависимость от уже имеющегося знания подобных текстов.

Интертекстуальность характеризуется присутствием в тексте элементов, фиксирующих его связь с другими текстами или же вызывающих в памяти читателя определенные культурные, исторические факты. Об интертекстуальности свидетельствуют эпиграфы, включенные в текст цитаты из других произведений, аллюзии и реминисценции, сравнения и метафоры, основанные на материале других художественных текстов, а также имена собственные литературных персонажей, употребленные в обобщающем значении как «точечные цитаты». Так, например, в повести Ф.М. Достоевского «Записки из подполья» читатель встречает фамилию персонажа «Мертвых душ» Н.В. Гоголя, а также имя и отчество героя «Обыкновенной истории» И.А. Гончарова: «У нас же, в русской земле, нет дураков; это известно; тем-то мы и отличаемся от прочих немецких земель. Следственно, и надзвездных натур не водится у нас в чистом их состоянии. Это все наши "положительные" тогдашние публицисты и критики, охотясь тогда за Костанжоглами да за дядюшками Петрами Ивановичами и сдуру приняв их за наш идеал, навыдумывали на наших романтиков, сочтя их за таких

28

же надзвездных, как в Германии или во Франции» [Достоевский Ф.М. Записки из подполья].

В связи с достаточно широким толкованием термина «интертекстуальность» представляется целесообразным использовать в качестве эквивалента понятие «межтекстовые связи», которые могут быть охарактеризованы как содержащиеся в конкретном тексте (в том числе — художественном) выраженные с помощью определенных словесных приемов отсылки к другому конкретному тексту [Горшков А.И., 2000, с. 54,57].

Во второй половине XIX века, подобно эпиграфам, цитатам, крылатым словам и выражениям, имена литературных персонажей, отличающиеся повышенным ассоциативным потенциалом, вовлекаются в межтекстовые связи. : Прибегая к использованию элементов интертекста, автор обращается к дру-

гим художественным системам. Напрямую адресуя читателя к тексту известного произведения, имя персонажа значительно расширяет содержательную, а также экспрессивно-оценочную сторону основного произведения, поскольку при восприятии имени персонажа в известном смысле актуализируется весь связанный с ним художественный текст как источник характеристик, эмоций, сравнений, оценок.

Межтекстовые связи могут быть заранее предусмотрены замыслом автора, являясь «заданными», или же использоваться вне аспекта «заданности», что дает возможность говорить о «свободных» межтекстовых связях.

Дня произведений, соотнесенных в содержательном или композиционном плане с разными произведениями одного автора или же с произведениями других авторов, характерна «тематико-композиционная» межтекстовая связь. Подобного рода связь может активно поддерживаться употреблением имен персонажей. Так, произведения A.B. Сухово-Кобылина с помощью имен персонажей связаны друг с другом, а некоторые циклы очерков М.Е. Салтыкова-Щедрина связаны с произведениями литературных предшественников или современников.

Для художественной прозы второй половины XIX века оригинальным и сюжетно значимым типом межтекстовых связей является продолжение литературной биографии известных персонажей. Этот прием используется, в частности, Достоевским, а также Салтыковым-Щедриным, «дописавшим» в своих произведениях применительно к новым социально-историческим условиям

29

I (

биографии ряда персонажей Фонвизина, Грибоедова, Гоголя, Тургенева, Гончарова, Островского, Сухово-Кобылина и других авторов.

Во второй половине XIX века связь с творчеством литературных предшественников и современников характерна для многих писателей [Николина H.A., 2002].

Так, в «Зимних заметках о летних впечатлениях» при характеристике русских помещиков, которых крестьянская реформа лишила привычного течения жизни, Ф.М. Достоевский дорисовывает судьбы персонажей «Горя от ума» как представителей русских «гулящих людей». В тексте присутствуют цитаты из произведений A.C. Грибоедова, И.С. Тургенева, H.A. Полевого.

Преимущественно как заданные ощущаются связи с литературными образами «чужих» произведений в творчестве Федора Сологуба.

Активно используются имена «чужих» литературных персонажей и в стихотворных текстах Д. Д. Минаева, B.C. Курочкина.

Функции собственных имен литературных персонажей в рамках межтекстовых связей достаточно разнообразны. Помимо номинативной, необходимо назвать функцию образной характеристики, оценочную, сопоставительную, поясняющую, типизирующую (обобщающую) функции. Можно отметить функции установления аналогии, формирования конструктивной основы художественного произведения, создания диалогизирующего фона, своеобразную прогнозирующую функцию.

Следует сказать, что некоторые из перечисленных функций могут выступать параллельно или же дополнять друг друга в зависимости от авторских установок.

Известные имена и «говорящие» фамилии усиливают достоверность сообщаемого автором или рассказчиком, служат образной оболочкой оценок и переживаний, обобщая и типизируя изображаемое, выступают средством косвенной или прямой характеристики. Имя актуализирует и коннотации, связанные с персонажем или с произведением в целом.

Имя литературного типа как яркий культурологический знак активно используется в роли изобразительно-оценочного средства.

Так, например, черты характера, сконцентрированные А.Н. Островским в персонаже под фамилией Глумов («На всякого мудреца довольно простоты»), пригодились М.Е. Салтыкову-Щедрину в «Современной идиллии» при описа-

30

нии событий пореформенного времени. Фамилия этого персонажа фигурирует в «Помпадурах и помпадуршах», «В среде умеренности и аккуратности», в «Дворянских мелодиях», «Недоконченных беседах».

В очерке «Митрофаны», ставшем затем «Введением» к книге «Господа ташкентцы», М.Е. Салтыков-Щедрин использует имя известного персонажа Д.И. Фонвизина при изображении отечественного «ташкентца»: «Митрофаны не изменились. Как и во времена Фонвизина, они не хотят знать арифметики, потому что приход и расход сосчитает за них приказчик; они презирают географию, потому что кучер довезет их куда будет приказано; они небрегут историей, потому что старая нянька всякие истории на сон грядущий расскажет» [Салтыков-Щедрин М.Е. Господа ташкентцы].

Упоминанием фамилии чужого литературного персонажа, а также связанной с этим персонажем сцены писатель может охарактеризовать собственного героя. В романе Ф.М. Достоевского «Братья Карамазовы» некто Максимов пытается представить себя именно тем, кого высек гоголевский Ноздрев, будучи пьяным. Как известно, Ноздрев был замешан в историю «по случаю нанесения помещику Максимову личной обиды розгами, в пьяном виде».

Имя литературного персонажа выступает средством создания образно-оценочной параллели. В «Зимних заметках о летних впечатлениях» Ф.М. Достоевский использует выразительные возможности фамилий персонажей комедии Д.И. Фонвизина «Бригадир» для того, чтобы провести параллель с современной действительностью: через «оранжерейную чувствительность» Софьи высмеять «оранжерейных» прогрессистов, а заодно дописать литературную биографию Гвоздилова и его жены.

Известные литературные имена используются и как средство художественного обобщения. Фамилия Молчалин в текстах М.Е. Салтыкова-Щедрина обозначает литературный тип, находящий себе индивидуальные соответствия в реальной жизни, она используется как средство воплощения особенностей социальной среды, как культурологически насыщенное наименование.

Как средство социального обобщения используется Щедриным и фамилия Расплюее, ассоциирующаяся с шулером и морально опустившимся персонажем трилогии A.B. Сухово-Кобылина. Фамилия вводится в тексты Щедрина для обобщения и сатирического изображения тех людей подпольной структуры «Священной дружины», которые непосредственно занимались шпионской дея-

31

тельностью и провокациями.

Выступая элементом метаязыка, имя литературного персонажа является средством социального обобщения, оценочной характеристики лиц, а также явлений национальной культуры. Оно возрождает в памяти читателя ряд переживаний, связанных с острыми коллизиями и яркими характерами знаменитых литературных героев, делает возможным создание на основе символической стороны литературного имени непрямых, но доступных читателю аналогий, что обогащает образную структуру художественного произведения, а также жанра, не нарушая при этом его требований [Караулов Ю.Н., 1987].

Имена литературных персонажей используются как средство воплощения сатирического замысла, характеристики и образного представления мыслителей, общественных деятелей, ученых, при этом получаются выразительные словесно-оценочные портреты.

Эталонная значимость известных имен литературных персонажей используется в роли эффективного средства создания комических зарисовок, характеризующих разные стороны социальной и экономической жизни пореформенной России.

Сатирически заостренным и юмористически окрашенным воспринимается полное личное именование одного из персонажей М.Е. Салтыкова-Щедрина: «— Рекомендуюсь! — приветствовал он нас, — Полкан Самсонов Редедя. Был некогда печенег, а ныне все под одной державой благоденствуем!» [Салтыков-Щедрин М.Е. Современная идиллия].

В художественных целях Щедрин соединил имена персонажа «Повести о Бове-Королевиче» (Полкан), героя ветхозаветных преданий, наделенного невиданной силой (Самсон), и касожского князя конца X — начала XI века, описанного в «Повести временных лет» (Редедя). Исключительно важно, что выбранные имена принадлежат не победителям, а побежденным, вот почему именование Полкан Самсоныч Редедя может быть истолковано не просто как «побежденный», а «побежденный трижды».

Символическое именование «странствующего полководца» обобщает известные современникам биографические подробности трех военных деятелей: генералов М.Г. Черняева, Р. А. Фадеева, а также И.В. Гурко.

Иван Николаевич Неуважай-Корыто, которого читатель встречает в «Дневнике провинциала» (он же — автор «Исследования о Чурилке»), унаследовал

32

свою фамилию от гоголевского крепостного помещицы Коробочки (Петра Савельевича Неуважай-Корыто). Фамилия персонажа Гоголя использована Щедриным для сатирического изображения черт характера и литературной деятельности сотрудника «С.-Петербургских ведомостей» критика и искусствоведа В.В. Стасова, а также и для оценки компаративистской теории, к числу сторонников которой тот принадлежал. Неуважай-Корыто выступает сатирическим отражением крайностей этой теории.

Как средство воплощения сатирического замысла использует имена «чужих» литературных персонажей Ф.М. Достоевский. В «Униженных и оскорбленных» писатель рисует образ младшего Банковского — Алеши, глупого и безнравственного барчука, пытающегося оправдывать низкие поступки «новейшими идеями». Свои убогие представления об отношениях человека с обществом Алеша почерпнул в кружке Левиньки и Бориньки, которые именуют себя «утопистами». Имена Левиньки и Бориньки заимствованы Ф.М. Достоевским из текста A.C. Грибоедова как символизирующие бездельников, опошляющих бессмысленной болтовней дело прогресса. В «Горе от ума» Репети-лов с упоением рассказывает Чацкому: «Еще у нас два брата: Левон и Боринька, чудесные ребята».

Имена литературных персонажей используются и как оригинальное сю-жетно значимое средство, дающее возможность продолжить биографию «чужого» литературного героя в новых социально-исторических условиях.

«Чужие» образы применяются как действенное средство оценки различных сторон общественной жизни, так как выбранные повествователем «чужие» произведения, а также «чужие» имена выступают в его тексте знаками определенного времени.

Во многих циклах очерков Салтыкова-Щедрина продолжили свою жизнь имена персонажей Грибоедова, Гоголя, Фонвизина, Тургенева, Сухово-Кобылина. Так, Тарас Скотинин является читателю далеко не последним человеком в государстве; Павел Иванович Чичиков подводит под суд Фамусова, привыкшего не глядя подписывать документы; на службу в департамент «Государственных умопомрачений» приходит Репетилов. Ноздрев и Держиморда ловят мирных жителей Навозного, не изменился и Хлестаков, который по-прежнему лжет, представляясь то директором, то министром.

В художественном тексте основные

:ого» персо-

33

< «Э IM акт

— t

нажа чаще всего сохраняются, но возможны и нарушения сюжетной линии произведения, из которого «прибыл» литературный герой, поскольку для художественных целей важна прежде всего символизирующая значимость его имени.

В произведениях Щедрина «чужие» персонажи действуют независимо от автора, они даже дают комментарии «Это все Тургенев сказки рассказывает»; «Затем Гоголь выискался и это описал».

Многие фрагменты произведений Щедрина намеренно построены на «мозаике имен», создающих определенный диалогизирующий фон. В «Дневнике провинциала в Петербурге» использованы знакомые фамилии персонажей Н.В. Гоголя (Неуважай-Корыто, Перерепенко, Хлестаков), И.А. Гончарова (Во-лохов), И.С. Тургенева (Базаров, Берсенев, Веретьев, Кирсанов, Рудин). В тексте Щедрина они предстают как делегаты VIII международного статистического конгресса.

Так, например, читатель встречает Рудина, который в соответствии с эпилогом к роману Тургенева погиб на парижских баррикадах в 1848 году. Щедрин, заменив в контексте Париж Дрезденом, подчеркнул общеизвестный факт, что прототипом тургеневского образа явился М.А. Бакунин, сражавшийся на баррикадах во время дрезденского восстания. Связь с произведением И.С. Тургенева выделена самим повествователем: «О, ужас! передо мной стоял Рудин <.. .> — Рудин! да вы с ума сошли! ведь вы в Дрездене на баррикадах убиты! — воскликнул я вне себя. — Толкуйте! Это все Тургенев сказки рассказывает! Он, батюшка, четыре эпизода обо мне написал, а эпизод у меня самый простой: имею честь рекомендоваться — путивльский делегат. Да-с, батюшка, орудуем! Возбуждаем народ-с!<.. .> воюем с губернатором-с!» [Салтыков-Щедрин М.Е. Дневник провинциала в Петербурге].

Присутствие на Конгрессе «нигилиста» Марка Волохова адресует читателя к «Обрыву» И.А. Гончарова: «Но этому дню суждено было сделаться для меня днем сюрпризов. Не успел я выслушать исповедь Лаврецкого, как завидел входящего Марка Волохова. Он был непричесан, и ногти его были не чищены. — Волохов!! и вы здесь! — А вы как об нас полагали? — Да... но вы... делегат!.. — Ну да, делегат от Балашовского уезда... что ж дальше! А вы, небось, думали, что я испугаюсь! Я, батюшка, ничего не испугаюсь!» [там же].

Щедрин использует и фамилии известных персонажей Н.В. Гоголя. В числе

34

выступающих на Конгрессе — Иван Иванович Перерепенко. В самом деле, почему бы ему не прочитать доклад, если, по мнению Гоголя, «Иван Иванович имеет дар говорить чрезвычайно приятно. Господи, как он говорит!» (Гоголь Н.В. Повесть о том, как поссорился Иван Иванович с Иваном Никифоровичем]. «Пятое заседание было посвящено вредным зверям и насекомым. Делегат от Миргородского уезда, Иван Иванович Перерепенко, прочитал доклад о тушканчиках и, ввиду особенного, производимого ими, вреда, требовал, чтоб этим животным была отведена в статистике отдельная графа» [Салтыков-Щедрин М.Е. Дневник провинциала в Петербурге].

Продолжение биографии Перерепенко вполне логично: если в гоголевском тексте Иван Иванович ввечеру отправлялся «в поле — ловить перепелов», то почему бы ему не отправиться в поле — ловить тушканчиков?

Имя литературного персонажа выступает также художественной основой литературной цитаты. В литературно-критических, публицистических и других текстах второй половины XIX века экспрессивные возможности имени или фамилии литературного героя успешно используются для характеристики и оценки общественной жизни. Имена персонажей Н.В. Гоголя — непременный компонент комических зарисовок: «На скамье подсудимых должен явиться Павел Иванович Чичиков и дело идет ни о чем ином, как о мертвых душах <...> Дело, видите ли, состоит в том, что бывший председатель комиссии <...> и теперешний городской голова пожелал получить в аренду 10 десятин богатой нефтяной земли от поселян <...> Надо было привлечь на свою сторону еще пять поселян <...> ими-то оказались мертвые» [Сын отечества, 1878,5 июня].

Имя персонажа используется в качестве средства убеждения, обоснования общественно-политической позиции, оно помогает выразить отношение автора к различным слоям русского общества. Так, например, Н.Г. Чернышевский полагал, что некоторые писатели воспринимали народ «в виде Акакия Акакиевича, о котором можно только сожалеть» [Чернышевский Н.Г. Избранные литературно-критические статьи].

Имя персонажа — средство оценки политического деятеля. Сотрудник «Нового времени» Гофитеттер предстает перед читателем в образе Добчинско-го: «Начал он социал-демократом и пробыл им чуть не 40 лет. <...> Тогда он стал поворачивать к государственности и народности <...> На всё накидывается. И все его не замечают <„.> И, читая "бранные на все стороны" статьи, ни-

35

кому не придет на ум, что под ними скрыто скромное существо Добчинского <...> Бедный Добчинский. Но, между тем, как он пылает в статьях! Или, вернее "быстро бегает" в статьях» [Розанов В.В. О себе и жизни своей].

Характерологическая насыщенность имени литературного типа как носителя нравственных, интеллектуальных, социально-бытовых и иных качеств все шире используется в публицистических текстах для оценки явлений реальной жизни. Имена известных литературных персонажей и их реплики усиливают публицистический пафос. Они позволяют автору выразить его отношение к явлению общественной жизни, избегая оценочных слов, дополнительный смысл которых подсказывается цитатным материалом.

В Заключении подводятся итоги исследования, излагаются основные выводы, подтверждающие гипотезу и положения, выносимые на защиту.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Кожин A.A. Экспрессивный потенциал имени в текстах художественной прозы второй половины XIX века: Монография. — М.: РУДН, 2003. — 355 с.

2. Кожин A.A. Именование в мире литературных персонажей // Русский язык за рубежом. — 2004. — № 4. — С. 52—55.

3. Кожин A.A. Культурный компонент имени литературного персонажа // Вестник Литературного института им. А.М. Горького. — 2004. — № 2. — С. 95—105.

4. Кожин A.A. Некоторые особенности структуры повествования текстов орнаментальной прозы //Филологические науки. — 2003. — № 6. — С. 53—63.

5. Кожин A.A. Язык литературы российского государства (XVIII в. — первая половина XIX в.) // Практический курс истории языка русской литературы. — М: Русский язык, 1990. — С. 266—381.

6. Кожин A.A. Имя литературного персонажа как оценочный ориентир эпического рассказчика // Исследования по русскому языку: Межвузовский сборник научных трудов. — Рязань, PI ПУ им. С.А. Есенина, 2004.— С. 64—69.

7. Кожин A.A. Речевые средства юмора и сатиры в произведениях Н.В. Гоголя // Язык Н.В. Гоголя: Учебное пособие. — М.: Высшая школа, 1991 . — С. 135—174

8. Кожин A.A. К изучению контекстуально-ситуативной «нагруженности» устойчивых фраз // Исследования по русскому языку: Межвузовский сборник

36

научных трудов. — Рязань, РГПУ им. С.А. Есенина, 2004. — С. 111—113.

9. Кожин A.A. Имя персонажа — экспрессивный ориентир рассказчика // Актуальные вопросы теории и практики русского языка: Межвузовский сборник статей. — Армавир, АГПУ, 2001. — С. 97—100.

10. Кожин A.A. Реминисцентная весомость имени литературного персонажа // Средства номинации и предикации в русском языке: Межвузовский сборник научных трудов. — М.: МПУ, 2001. — С. 139—141.

11. Кожин A.A. О синонимичных оттенках имени персонажа // Слово и словоформа в высказывании: номинация и предикация: Межвузовский сборник научных трудов. — М.: МПУ, 2000. — С. 161—163.

12. Кожин A.A. Литературная традиция и эстетические нормы языка писателя (на материале творчества А. Бестужева-Марлинского) // Культура русской речи: Материалы Второй Всероссийской конференции. — Армавир: АГПИ, 1999, —С. 36—39.

13. Кожин A.A. Литературно-художественное слово как компонент публицистического текста // Семантические и грамматические аспекты предикации в современном русском языке: Межвузовский сборник научных трудов. — М.: МПУ, 1998. —С. 82—85.

14. Кожин A.A. Именование как фактор языковой изобразительности // Актуальные вопросы теории и практики русского языка: Межвузовский сборник статей. — Армавир: АГПИ, 1998. — С. 82—85.

15. Кожин A.A. О расстановке сюжетно-ключевых слов в баснях И.А. Крылова И Актуальные вопросы теории и практики русского языка: Межвузовский сборник статей. — Армавир: АГПИ, 1998. — С. 86—88.

16. Кожин A.A. Изобразительные возможности публицистической лексики в художественных текстах второй половины 19 века // Функциональная лингвистика: прагматика текста: Тезисы докладов IV Международной конференции. — Симферополь: CLC, 1997. — С. 62—63.

17. Кожин A.A. Стилистическая многогранность художественного текста // Функциональная лингвистика: принципы организации текста: Материалы Ш Международной конференции. — Симферополь: CLC, 1996. — С. 70—71.

18. Кожин A.A. Эстетический профиль слова в литературно-художественной речи // Стилистика жанров русской художественной речи: Межвузовский сборник научных трудов. — Брянск: БГПИ им. И.Г. Петровско-

37

го, 1991. —С. 134—139.

19. Кожин A.A. О комментировании текста в книге для чтения // Сборник тезисов докладов и сообщений VI Международного конгресса МАПРЯЛ. — Будапешт, 1986. —С. 107—109.

20. Кожин A.A. Комментарий к басням И.А. Крылова // И. А. Крылов. Басни. — М: Русский язык, 1984. — С. 179—250.

21. Кожин A.A. Басенное повествование как феномен стилевой данности текста // Стили языка и стили речи как явление функционально-речевой дифференциации: Сборник докладов и сообщений на Всесоюзном координационном совещании. — Орджоникидзе: СОГУ, 1983. — С. 66—68.

22. Кожин A.A. О своеобразии художественного повествования (на материале «Почты духов» И.А. Крылова) // Стилистика художественной литературы. — М: Наука, 1982. — С. 162—189.

23. Кожин A.A. Самобытность басенного слова. — Русская речь. — 1980. —№2. —С. 40—44.

»19492

р

Р11Ь Русский фонд

2006-4 17846

Заказ №239. Объем 2 п.л. Тираж 100 экз.

Отпечатано в ООО «Петроруш». г. Москва, ул. Палиха-2а, тел. 250-92-06 www.postator.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Кожин, Андрей Александрович

Введение.

Глава I. Имя литературного персонажа как средство формирования художественного образа.

§ 1. Имя собственное в содержательном и функциональном аспектах.

§ 2. Критерии выбора имени персонажа.

§ 3. Имя персонажа — колоритный знак художественного образа.

§ 4. Имя персонажа — характерологический фон художественного образа.

§ 5. Имя персонажа — сюжетно раскрываемый знак художественного образа.

Выводы.

Глава II. Имя литературного персонажа как экспрессивная основа художественного повествования.

§ 1. Имя персонажа — экспрессивно значимый элемент художественного текста.

§ 2. Имя персонажа — экспрессивный ориентир лирического рассказчика.

§ 3. Имя персонажа — оценочный эталон эпического рассказчика.

§ 4. Имя персонажа — культурологически значимое художественное средство.

§ 5. Имя персонажа — экспрессивный знак языка.

§ 6. Имя персонажа — словесный символ художественного обобщения.

Выводы.

Глава III. Имя литературного персонажа в аспекте межтекстовых связей.

§ 1. Межтекстовые связи в художественном произведении.

§ 2. «Чужое» слово и «чужое» имя в художественных текстах второй половины XIX века.

§ 3. Имя персонажа как изобразительно-оценочное средство

§ 4. Имя персонажа как средство художественного обобщения.

§ 5. Имя персонажа как средство воплощения сатирического замысла.

§ 6. Имя персонажа как сюжетно значимое средство.

§ 7. Имя персонажа — художественная основа литературной цитаты.

Выводы.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Кожин, Андрей Александрович

Во второй половине XIX века экспрессивные возможности русского литературного языка существенно расширяются, так как в художественных текстах этого времени эстетически мотивируемое освоение изобразительных ресурсов книжного, публицистического, научного, разговорно-просторечного, диалектного, профессионального и даже жаргонного слова становится предметом творческих пристрастий писателей и публицистов;

Важную роль в системе изобразительных средств русской прозы этого периода играют и собственные имена литературных персонажей.

Как образные культурологические знаки, как словесные символы художественного обобщения они активно функционируют в художественных и публицистических текстах, вовлекаются в межтекстовые связи.

Во второй половине XIX века именование литературных персонажей формируется как важная сфера литературно-художественного творчества, как явление языковой изобразительности.

Попытки осмыслить своеобразие и художественную роль имен литературных персонажей в произведениях как одного, так и различных авторов, выяснить, почему именно так, а не иначе назван герой художественного произведения, предпринимались неоднократно.

Например, в ряде работ описано использование антропонимов А.С. Пушкиным, Н.В. Гоголем, И.С. Тургеневым, А.Н. Островским, Ф.М. Достоевским, JI.H. Толстым [Альтман М.С., 1975; Белов С.В., 1976; Богданова О.Н., 1994; Горнфельд А.Г., 1927; Зинин С.И., 1968, 1976; Карпенко Ю.А., 1981; Михайлов В.Н., 1954, 1979; Сакулин П.Н., 1931; Силаева Г.А., 1977, 1986; Соловьев С.М., 1979; Тихомиров Б.Н., 1986; Фролова Е.А., 1993; Шейнина Е.П., ,1983].

Рассматривалась общая роль имени персонажа в художественном тексте [Калинкин В.М., 1998; Ковалев Г.Ф., 2004; Лукин В.А., 1996; Магазаник Э.Б., 1969, 1978; Михайлов В.Н., 1956, Фонякова О.И., 1990].

Охарактеризованы антропонимы и как прецедентные имена [Гудков Д.Б.,

1999; Демичева В.В., Халитова О.С., 2002; Караулов Ю.Н., 1987; Никольская Т.Е., 1998; Фролова О.Е., 2003].

При всей важности указанных, а также целого ряда других ценных работ трудно не согласиться с тем, что не только перечисленные, но и другие аспекты изучения изобразительной роли собственных имен литературных персонажей в составе художественного текста требуют дальнейшего расширения и уточнения. Именование литературных героев представляет собой непростую и многоаспектную проблему, которая остается полностью нерешенной и в наши дни. Дело в том, что «вопрос о подборе имён, фамилий, прозвищ в художественной литературе, о структурных их своеобразиях в разных жанрах и стилях, об их образных и характеристических функциях не может быть проиллюстрирован немногими примерами. Это — очень большая и сложная тема стилистики художественной литературы» [Виноградов В.В., 1963-6, с. 38].

В круг исследовательских задач входит и проблема интерпретации собственных имен литературных героев как важных составляющих процесса формирования образной системы всего художественного произведения. Уточнения требует также вопрос о социальной обусловленности литературного имени, о его опосредованном воздействии на жанры общелитературной речи, на выразительность номинативных средств языка, о роли имен литературных персонажей как реминисцентно значимого экспрессивного средства, включаемого в межтекстовые связи, об основных функциях, выполняемых именами «чужих» литературных героев в художественных произведениях различных авторов.

Только при разностороннем подходе к осмыслению эстетической роли антропонимов может определиться представление о взаимоотношении имени литературного героя с разнообразием сюжетных коллизий, с экспрессивным фоном нарицательных имен, с именами других персонажей.

В настоящем исследовании изложены наблюдения над художественным потенциалом собственных имен литературных персонажей в русской прозе второй половины XIX века. Рассмотрены их структурные особенности, образные и характеристические функции, определена роль в аспекте межтекстовых связей.

Объектом исследования является художественный потенциал собственных имен литературных персонажей в русской прозе второй половины XIX века.

Предметом исследования послужили образные, характерологические, экспрессивно-оценочные особенности собственных имен литературных персонажей, их художественные функции в произведениях русских прозаиков и публицистов второй половины XIX века.

Актуальность исследования определяется: 1) значимостью комплексного описания художественной роли собственных имен литературных персонажей в прозаических текстах второй половины XIX века, в которых они используются в качестве образного, характеристического, культурологически насыщенного языкового средства, выступают символом художественного обобщения, служат основой производных образований, вовлекаются в межтекстовые связи; 2) необходимостью интерпретации имен литературных персонажей как составляющих процесса формирования выразительности и образности литературного произведения на уровне контекста и художественного целого; 3) требованием углубленного лингвистического анализа семантической структуры имен собственных в составе художественных текстов различных жанров, их взаимодействия с именами нарицательными; 4) необходимостью уточнения семантических процессов, повлиявших на формирование символических значений у собственных имен литературных персонажей, уяснения особенностей их перехода в разряд нарицательных под влиянием как языковых, так и экстралингвистических факторов; 5) потребностью изучения основных функций имен литературных персонажей в русле межтекстовых связей; 6) перспективностью многоаспектного, а также коммуникативно направленного подхода к изучению художественного потенциала имени собственного в структуре прозаического текста.

Цель исследования — на основе разностороннего изучения особенностей функционирования антропонимов в художественных и публицистических текстах второй половины XIX века показать, что в русской прозе этого периода имя собственное литературного персонажа становится важным изобразительным средством, активно вовлекается в межтекстовые связи как экспрессивный и культурно значимый компонент, как словесный символ художественного обобщения.

Указанная цель предполагает решение следующих задач:

1) на основе комплексного подхода проследить характерологическую, экспрессивно-оценочную, а также реминисцентно-символическую роль имен литературных персонажей в художественных и публицистических текстах второй половины XIX века; 2) охарактеризовать структурные и экспрессивные особенности собственного имени, выявить роль апеллятивной основы в повышении выразительных возможностей имени литературного персонажа; 3) уточнить специфику функционирования имени персонажа как изобразительно ориенти рованного колоритного знака художественного образа; 4) проследить эстетически мотивируемую связь имени собственного и художественного образа, влияние на эту связь авторского текста и реплик других персонажей; 5) рассмотреть роль имени персонажа как названия произведения, как ключевого слова всего литературного текста и основного ориентира развертывания художественного изображения; 6) показать особенности собственных имен как сюжетно раскрываемых знаков художественных образов; 7) описать роль имени собственного как художественного ориентира и оценочного эталона рассказчика; 8) обозначить специфику имени литературного персонажа как символа социально-бытовых, культурно-нравственных черт изображаемой среды; 9) определить роль производных образований, возникших на основе собственных имен литературных персонажей, в художественных и публицистических текстах; 10) охарактеризовать основные функции имен литературных персонажей в аспекте межтекстовых связей, определить цели, для достижения которых имена «чужих» литературных героев включаются в произведения художественной прозы и публицистики второй половины XIX века.

Гипотеза исследования: во второй половине XIX века имя собственное литературного персонажа становится важнейшим компонентом художественного и публицистического текста, символом интеллектуальных, социально-бытовых, культурно-нравственных черт литературного типа, экспрессивным знаком языка.

Это яркое номинативно-изобразительное средство функционально сближается с именами нарицательными, перерастает в единицу языка, становится значимым средством речевого общения.

Характерологическая, экспрессивно-оценочная, а также реминисцентно-символическая роль собственных имен литературных персонажей возрастает, они активно вовлекаются в межтекстовые связи, которые в это время присутствуют во многих художественных и публицистических текстах, расширяя их временные границы, свидетельствуя о жанровой эволюции.

Источниками исследования являются: 1) тексты художественной прозы второй половины XIX века, а также прозаические и стихотворные тексты первой половины XIX века, собственные имена персонажей которых включались в художественные произведения последующих периодов, 2) публицистические тексты первой и второй половины XIX века, 3) некоторые стихотворные тексты второй половины XIX века, представляющие интерес в аспекте межтекстовых связей.

Методологическая основа обусловлена целью и задачами исследования. Анализ языкового материала проводился при помощи описательного метода в рамках системного функционально-стилистического подхода, позволяющего исследовать языковые особенности не только на уровне языковых единиц, но и на уровне текста. Реализованный в работе интегрированный комплексный подход к объекту исследования базируется на структурно-семантическом методе, дающем возможность анализировать материал на основе формы и содержания в целях выявления функциональных особенностей изучаемого явления.

Использовался метод контекстуального и компонентного анализа (с опорой на словарные дефиниции и с учетом конкретной реализации слова), метод интертекстуального анализа, общенаучный метод индукции и дедукции. Интерпретация языковых фактов осуществлялась в рамках филологического анализа текста.

Применялись методики художественно-стилистического исследования, использовались методы и смежных областей знания — истории, культурологии.

Научная новизна работы заключается в том, что впервые предпринят комплексный подход к описанию роли имени собственного литературного персог нажа в формировании образности и экспрессивности художественного и публицистического текста, проведено разностороннее исследование объемного в содержательном, хронологическом, жанровом отношениях пласта русской прозы второй половины XIX века с ориентацией на художественный потенциал ономастических средств.

Рассмотрены структурные особенности и основные критерии выбора имени литературного персонажа в зависимости от смыслового объема номинации, ее фоносемантизирующих возможностей, культурно значимого содержания.

На обширном иллюстративном материале представлена динамика экспрессивно-оценочной, а также реминисцентно-символической роли имени литературного персонажа в художественных и публицистических текстах второй половины XIX века.

Предложено новое понимание характерологического облика имени литературного персонажа как культурологически значимого компонента системы изобразительных средств, важного элемента структуры художественного образа.

Очерчены основные функции имен литературных персонажей в рамках межтекстовых связей, определена их роль как средства художественного обобщения, изобразительно-оценочного средства, как экспрессивной основы литературной цитаты. Имена литературных персонажей представлены и как сюжет-но значимое средство, позволяющее автору продолжить литературную биографию «чужого» персонажа.

Теоретической основой исследования явились, с одной стороны, классические труды исследователей языка художественной литературы (М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, Б.А. Ларина, Ю.Н. Тынянова), с другой — работы современных ученых (Ю.А. Бельчикова, А.И. Горшкова,

Ю.Н. Караулова, Э.Б. Магазаника, Ю.И. Минералова, В.Н. Михайлова, JI.M. Щетинина и др.).

Теоретическое значение исследования состоит в том, что на основе синтеза функционально-стилистического, структурно-семантического, культурологического подходов представлена целостная концепция особенностей формирования художественного потенциала имени собственного в русской прозе второй половины XIX века.

Изобразительные возможности собственных имен исследованы на фонетическом, лексическом, словообразовательном уровнях, в условиях контекста и художественного целого, что позволяют представить объективную картину развития выразительного потенциала ономастических средств русской прозы второй половины XIX века.

Исследование также вносит вклад в разработку проблемы изучения межтекстовых связей в художественной литературе и публицистике второй половины XIX века.

Основные положения и выводы исследования существенно расширяют представления об изобразительных возможностях имени собственного литературного персонажа, символизирующая и культурологическая значимость которого в художественных и публицистических текстах второй половины XIX века выступает связующим звеном между социальными, нравственными, этическими сторонами жизни, формирует картину динамики общественных явлений и фактов культуры.

Практическая ценность исследования определяется возможностью использования его результатов в дальнейшей работе по изучению языка художественной литературы, истории русского литературного языка, проблем антро-понимического характера. Теоретические положения и концептуальные идеи, выдвинутые в исследовании, могут быть использованы в практике чтения курсов «Язык художественной литературы», «История русского литературного языка», «Филологический анализ текста», «Стилистика русского языка», при подготовке спецкурсов и спецсеминаров историко-лингвистической проблематики, курсовых и дипломных проектов. Полученный в ходе исследования опыт работы с художественными, а также публицистическими текстами может быть использован при написании учебных пособий и хрестоматий по истории языка художественной литературы, русского литературного языка.

Положения, выносимые на защиту.

1. В русской прозе второй половины XIX века имя собственное выступает значимым компонентом образной системы художественного произведения.

Собственные имена литературных персонажей связаны с развитием сюжетной линии, со смысловым профилем нарицательных имен. Объединяя литературный текст, имя собственное перерастает в обобщенно-художественный знак.

2. Имя литературного персонажа — это не только изобразительно ориентированный колоритный знак, но и характеристика художественного образа, неотъемлемый компонент творческого замысла автора произведения.

Актуализация значения апеллятивной основы имени или фамилии персонажа возрождает образ, соотносимый с наименованием, поэтому такой прием все чаще используется в художественной прозе XIX века.

Характерологический облик имени литературного героя становится фактом литературно-художественного творчества, воспринимается как эстетически значимый элемент структуры художественного образа, воплощающего типичные особенности изображаемой среды.

3. Имя персонажа, вынесенное в заглавие произведения, является ключевым словом всего литературного текста. Оно становится изобразительно весомым как когезийно значимый компонент, придающий организации лексических единиц в различных частях художественного целого необходимую целостность и завершенность.

4. Экспрессивные возможности имени собственного проявляются в рамках контекста и на уровне всего литературного произведения.

Имя персонажа выступает своеобразным художественным ориентиром лирического или эпического рассказчика, претендует на роль средства усиления речевой экспрессии. Оно используется в качестве оценочного эталона, позволяющего корректировать образную сторону текста и структуру событийной линии.

5. В смысловой объем имени литературного героя входит этнокультурный компонент, отражающий национальную специфику восприятия жизненных реалий носителями языка. Ориентация на смысловую сторону собственного имени все определеннее дает о себе знать как о явлении культурологическом.

Номинативная функция собственного имени перерастает в характерологическую, имя литературного типа как средство передачи культурно значимой информации начинает использоваться как нарицательное, как единица словарного состава языка.

6. Суффиксальные образования, возникшие на основе собственных имен литературных персонажей, представляли собой новый пласт лексики как имена нарицательные, обладающие специфическим оттенком лексического значения, как культурологически отмеченные.

Собственные имена литературных персонажей и производные образования от этих имен — важное средство речевого общения, они широко применяются как оценочное средство в публицистических, литературно-критических и других текстах.

7. В русской прозе второй половины XIX века собственные имена известных литературных героев, отличающиеся повышенным ассоциативным потенциалом, активно вовлекаются в межтекстовые связи. Напрямую адресуя читателя к тексту известного произведения, имя «чужого» персонажа служит источником информации об окружающем, обогащает сферу оценочности и образности.

8. Наблюдается расширение функций имен литературных персонажей в рамках межтекстовых связей. Помимо номинативной, следует назвать функцию образной характеристики, оценочную, сопоставительную, поясняющую, типизирующую (обобщающую) функции. Можно отметить функции установления аналогии, формирования конструктивной основы художественного произведения, создания диалогизирующего фона, а также своеобразную прогнозирующую функцию.

9. Имена «чужих» литературных персонажей используются как средство художественного обобщения, как изобразительно-оценочное средство и средство создания образной параллели, как способ осмысления действительности и характеристики общественных явлений, как средство воплощения сатирического замысла, а также как сюжетно значимое средство, выступают художественной основой литературной цитаты. i

10. Собственное имя литературного персонажа используется для социального обобщения, оценочной характеристики лиц, явлений национальной культуры. Выступая экспрессивным и образным, информативно-оценочным и культурно значимым средством, имена литературных персонажей, подобно пословицам и поговоркам, крылатым словам и фразеологическим оборотам, могут быть причислены к единицам языкового сознания.

Апробация работы. Материалы диссертации обсуждались на III международной конференции «Функциональная лингвистика: принципы организации текста» (Ялта, 1996); на IV международной конференции «Функциональная лингвистика: прагматика текста» (Ялта, 1997); на межвузовских научных конференциях «Актуальные вопросы теории и практики русского языка» (Армавир: АГПУ, 1998); «Слово и словоформа в высказывании: номинация и предикация» (Москва: МПУ, 2000); «Средства номинации и предикации в русском языке» (Москва: МПУ, 2001); «Актуальные вопросы теории и практики русского языка» (Армавир: АГПУ, 2001); «Рациональное и эмоциональное в языке и речи: средства художественной образности и их стилистическое использование в тексте» (Москва: МГОУ, 2004); на ежегодных научных чтениях «Язык как материал словесности» (Москва: Литературный институт им. A.M. Горького, 2004) и др. ,

Основные теоретические положения диссертации и взгляды автора на проблемы стилистики художественного текста, истории языка художественной литературы изложены в научно-педагогических и филологических изданиях, сборниках научных статей ведущих вузов России. По теме диссертации опубликована монография.

Структура диссертации обусловлена целями, задачами, проблематикой и методологией исследования. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Художественный потенциал имени собственного в русской прозе второй половины XIX века"

Выводы

1. Понимание литературного текста как коммуникативного явления предполагает его соответствие принципам текстуальности. Среди этих принципов выделяется также «интертекстуальность», связанная с факторами, ставящими использование одного текста в зависимость от уже имеющегося знания подобных текстов.

Об интертекстуальности свидетельствуют эпиграфы, включенные в текст цитаты из других произведений, аллюзии и реминисценции, сравнения и метафоры, основанные на материале других художественных текстов, а также имена собственные литературных персонажей, употребленные в обобщающем значении как «точечные цитаты».

В связи с достаточно широким толкованием термина «интертекстуальность» представляется целесообразным использовать в качестве эквивалента понятие «межтекстовые связи», которые могут быть охарактеризованы как содержащиеся в конкретном тексте выраженные с помощью определенных словесных приемов отсылки к другому конкретному тексту (или текстам).

Во второй половине XIX века, подобно эпиграфам, цитатам, крылатым словам и выражениям, имена литературных персонажей, отличающиеся повышенным ассоциативным потенциалом, активно вовлекаются в межтекстовые связи.

Адресуя читателя к тексту известного произведения, имя персонажа значительно расширяет содержательную, а также экспрессивно-оценочную сторону основного произведения. Отсылки к другому тексту характеризуются дополнительной выразительностью, эмоциональной насыщенностью, поскольку при восприятии имени персонажа актуализируется связанный с ним художественный текст как источник характеристик, эмоций, сравнений, оценок.

2. Во второй половине XIX века связь с творчеством литературных предшественников и современников характерна для многих писателей. Возникают циклы произведений, содержащие последовательные отсылки от одного из текстов к другому.

Межтекстовые связи заметны во многих прозаических, а также и стихотворных произведениях, они расширяют их временные границы, что может быть истолковано как отражение жанровой эволюции.

Функции имен литературных персонажей в рамках межтекстовых связей достаточно разнообразны. Это номинативная, оценочная, сопоставительная, поясняющая, типизирующая функции. Следует также назвать функции образной характеристики, установления аналогии, создания диалогизирующего фона, формирования конструктивной основы художественного произведения.

Некоторые из перечисленных функций выступают параллельно или же дополняют друг друга в зависимости от авторских установок.

3. Имя литературного типа как своеобразный культурологический знак активно используется в качестве изобразительно-оценочного средства.

Поэтизация имени литературного героя известного мастера художественного слова в произведении другого автора придает повествованию «рельефность», формирует дополнительную оценочность.

Упоминанием фамилии чужого литературного персонажа, а также связанной с этим персонажем сцены писатель может охарактеризовать собственного героя.

Имя литературного персонажа выступает средством создания образно-оценочной параллели, поскольку употребление имени героя известного литературного произведения подталкивает читателя к сопоставлению объекта художественного изображения с чем-либо подобным как фактом литературной действительности, что усиливает его желание осмыслить происходящее в действительности реальной.

4. Имя литературного персонажа является также средством художественного обобщения. Известные литературные имена и фамилии используются для создания художественного образа обобщающего типа, для воплощения особенностей социальной среды, как культурологически насыщенные наименования.

Продолжение биографии «чужого» литературного героя в произведении другого автора расширяет содержательный аспект имени известного литературного типа, заставляют по-новому посмотреть на персонаж с «говорящей» фамилией.

Выступая элементом метаязыка, имя литературного персонажа является средством оценочной характеристики лиц, а также явлений национальной культуры. Употребление известного литературного имени активизирует воспоминания, связанные с характерами знаменитых персонажей, делает возможным создание на основе символической стороны собственного имени понятных читателю аналогий, что обогащает образную структуру художественного произведения, не нарушая при этом требований жанра.

5. Имена литературных персонажей используются как средство воплощения сатирического замысла, характеристики и образного представления мыслителей, общественных деятелей, что приводит к формированию выразительных словесно-оценочных портретов.

Эталонная значимость известных имен литературных персонажей учитывается при создании комических зарисовок, характеризующих разные стороны социальной и экономической жизни пореформенной России. Своеобразная интерпретация имен мифологических персонажей, предлагаемая повествователем, выступает в художественном тексте оригинальным сатирическим средством.

6. Собственные имена известных литературных персонажей используются и для воплощения сюжетного замысла.

Продолжение биографии «чужих» литературных героев в новых социально-исторических условиях применяется как средство оценки различных сторон общественной жизни, так как выбранные повествователем «чужие» произведения, а также «чужие» имена выступают знаками определенной эпохи.

Имена литературных персонажей используются в роли конструктивной основы диалогов, создают колоритный оценочный фон.

В художественных и публицистических текстах второй половины XIX века культурологическая насыщенность имени литературного персонажа выступает связующим звеном между социальными, нравственными, этическими сторонами жизни, создает представление о динамике общественных явлений и фактов культуры.

7. В публицистических, литературно-критических и других текстах второй половины XIX века экспрессивные возможности имени или фамилии литературного героя используются в качестве основы литературной цитаты.

Реплики персонажей поддерживают связь комментирующих и информативно-оценочных публицистических контекстов со смысловым диапазоном имени известного художественного героя. Социально-оценочная значимость явления реальной жизни удачно фокусируется с помощью слова или фразы, которые соотносимы с именем персонажа, закреплены за ним глубиной художественного обобщения.

Характеристика явлений, составляющих основу содержания публицистического текста, может ориентироваться на оценочный колорит сходной ситуации или явления, описанного в произведении знаменитого писателя, дополняться включением собственных имен главных или эпизодических персонажей, при этом воздействие публицистического текста усиливается.

Образно-оценочная сторона публицистического текста формируется не только на основе экспрессивной значимости собственных имен литературных героев, но и на оттенках значения нарицательного имени как художественного знака персонажа.

Характерологическая нацеленность имени литературного типа как носителя нравственных, интеллектуальных, социальных и иных черт все шире используется в публицистических текстах для оценки явлений реальной жизни.

Заключение

Систему интуитивных представлений человека об окружающей действительности, формируемую с помощью единиц языкового сознания, называют языковой картиной мира. Изображение жизни людей, их материальной и духовной деятельности, явлений живой и неживой природы, осуществляемое средствами языка, предстает как «развернутое полотно с изображенной на нём вершиной <.> В вершине этого изображения стоит человек; к этой вершине обращены две главенствующие ветви: сам человек, его жизненная деятельность и её плоды» [Шведова Н.Ю., 1999, с. 15].

В слове закрепляются результаты познавательной деятельности людей, оно обеспечивает не только выражение и передачу понятий и представлений, но и само их формирование. Раскрывая сущность предмета, выражая понятие о нем, слово может передавать отношение к познаваемому — к тем материальным, культурным, духовно-нравственным ценностям, которые существуют на определенном этапе человеческого бытия.

Результаты художественного познания реальной .действительности также закрепляются при помощи слов, но эти слова представляют познаваемое в виде художественных образов. По мнению Б. Пастернака, «образ мира, в слове явленный», становится достоянием литературной, вымышленной действительности.

Слово в литературном произведении получает иную жизнь: это материал художественного изображения, но одновременно и средство формирования художественного образа как специфической реалии мира творческой фантазии автора. Любое слово, в том числе имя собственное, является носителем художественного смысла и выступает в качестве изобразительного средства в пределах контекста или же на уровне художественного целого.

Вершиной» художественного изображения в литературной действительности является человек, но он предстает в виде художественного образа, выражающего и обобщающего жизненные интересы, нравственные устремления, этические ценности, общественные позиции и даже особенности речевого этикета представителей определенного круга общества.

Имя собственное выступает важным звеном образной структуры художественного произведения.

Имя литературного персонажа — это знак художественного образа, отражение его духовной сущности, способ обобщенного представления эстетически познанных черт людских характеров. Разные имена литературных персонажей отражают разные идеи, воплощенные в них автором.

Концепты художественного плана, соотносимые с субъектом литературной действительности, формируют специфическое восприятие собственного имени как художественной номинации, порождающей эстетическое осмысление изображенного.

Выбор имени литературного типа обусловлен отношением автора к эстетическому объекту, информативно-оценочным потенциалом имени собственного, его способностью к фоносемантизации обозначаемого, соответствием культурному фону тех ситуаций, которые каким-либо образом характеризуют носителя литературного имени. Вот почему изобразительная яркость и красочность литературного имени может проявляться в полном наименовании персонажа, в фамилии, личном имени и отчестве, только в имени.

Изобразительная сторона имени или фамилии персонажа часто основана на признаках, присущих апеллятивной основе. Эти признаки широко используются при создании и «отделке»~художественного образа.

Актуализация значения апеллятивной основы имени собственного литературного персонажа возрождает образ, положенный в основу наименования, поэтому такой прием все чаще используется в художественной прозе второй половины XIX века.

Прозвищно-оценочные имена персонажей выступают средством изображения именуемого и средством оценки той среды, которая наградила действующих лиц колоритными прозвищами и тем самым очертила образ их жизни и особенности мировосприятия.

Взаимодействие имени литературного персонажа с рядом вторичных номинаций как апеллятивных синонимов художественного образа приводит к более яркому восприятию нравственно-этических и других особенностей героя произведения, к возрастанию экспрессивной значимости нарицательного имени, особенно тогда, когда оно вынесено в заглавие целого произведения.

Как название произведения имя становится ключевым словом всего литературного текста, выступает в роли опорного звена всех частей сюжетной канвы и основного ориентира развертывания художественного изображения. Имя воспринимается как когезийно значимый компонент, придающий организации языковых средств в различных частях художественного полотна необходимую целостность и завершенность.

По мере развертывания сюжетной линии имя литературного героя взаимодействует с именами других персонажей, оно «проясняется» содержательной стороной нарицательных имен, с помощью которых создаются фрагменты мира литературной действительности, поэтому художественный текст (произведение в целом) можно понимать как сферу взаимодействия имени литературного героя и нарицательных имен в авторском повествовании, а также в репликах персонажей. Сюжетная роль литературного героя оказывает влияние и на спектр его наименований в художественном тексте.

Все заметнее стремление писателей к повышению характерологической насыщенности имени персонажа, которая используется в роли важнейшей составляющей изобразительного арсенала художественных средств, как экспрессивный ориентир эпического и лирического рассказчика, как эффективное средство усиления речевой экспрессии.

В русской прозе второй половины XIX века ориентация на смысловую сторону собственного имени дает о себе знать как о явлении культурологическом, своеобразно проявляющемся в мире литературных героев.

В именовании литературных персонажей по-своему отражены сложные процессы, связанные с особенностями взаимодействия языка и культуры.

В способе обрисовки литературного типа и в самом характере обозначения именуемого просматривается социальная обусловленность выбранных автором средств языковой изобразительности, но те же средства, в свою очередь, воздействуют и на реальную жизнь.

Сама жизнь предопределяет появление литературных типов, их воплощение в художественные образы, оболочкой которых становятся литературные имена.

Бытовые сцены как звенья сюжетной линии раскрывают социально закрепленные черты имени персонажа, при этом автором используются приемы, направленные на детализацию всего, что соотносится с фактами культуры, с характером социума, с миром человеческих характеров, с комплексом морально-этических ценностей.

Имя литературного персонажа как образная сущность представляемого становится своеобразным эталоном, при этом имя может быть знаком главного героя, второстепенного персонажа, эпизодического, внесюжетного, внесцени-ческого действующего лица.

Концепты экспрессивно-оценочного плана, закрепляемые за именем литературного персонажа, делают имя характерологичным и культурно значимым. Имя литературного типа, становясь смысловым вектором, придающим тексту символизирующую ориентацию, как важнейшая его единица объединяет части художественного целого, перерастает в обобщенно-художественный знак.

Характерологический облик фамилии литературного героя становится фактом литературно-художественного творчества, поэтому воспринимается как культурно значимый компонент системы средств художественного изображения, как эстетический элемент структуры художественного образа, представляющего типичные особенности изображаемой среды.

Имя персонажа служит тем экспрессивно-оценочным фоном, который определяет возможность использования принадлежащих литературному герою высказываний в качестве цитатного материала в различных жанрах общелитературной речи. Подобные слова и фразы как своеобразные оценочные «лики» имени персонажа обогащают лексический запас литературного языка, расширяют его выразительные возможности (дама приятная во всех отношениях, нигилист, новые люди, отцы и дети, приобретатель и др.).

Смысловой план имени литературного героя обычно предстает как смешанное, взаимосвязанное и взаимообусловленное сосуществование оттенков значений. Осознание писателем определенного явления, факта культурных ценностей может восприниматься как художественное открытие, как воплощение типичного, что помогает прояснить частицы культурно значимого содержания литературного типа и его имени!

В художественном «лике» литературного типа таятся осмысления особенностей человеческого бытия, которые создаются писателем в соответствии с его социальными и культурными ориентирами, отражаются в том имени, которое дано литературному герою на «художественную носку».

Культурологическая «осязаемость» литературного персонажа, «культурные» отсветы его имени — это воплощение в словесно изваянной реалии художественного мира тех тенденций, которые характеризуют систему взглядов и отношений, определяющих своеобразие интересов изображаемого круга общества.

В русской прозе второй половины XIX века связь персонажа с его именем становится явной и даже необходимой, литературный герой выступает как действующее лицо, которое должно определять разнообразие сюжетных коллизий, очерченных творческим видением писателя.

Вне художественного произведения имя известного литературного персонажа остается носителем определенного понятия, знаком языка, содержащим культурный компонент. Явления и объекты культуры, воспринимаемые художником слова как единичные, однородные, в дальнейшем подвергаются обобщению, вот почему подобные явления в литературной действительности — это образы, отражающие различные стороны культурно и социально значимого. Яркие представители той или иной социальной среды получают возможность выступить в роли прообразов литературных героев, а также быть соотнесенными с определенным именем, которое передает художественный замысел автора.

Общее характеристическое значение имени персонажа воспринимается как своеобразный знак в сфере обиходно-бытового общения, в различных жанрах литературного творчества, так как в реальной жизни черты характера и поступки определенного литературного типа могут быть приписаны любому человеку, если тот своим поведением, образом мыслей, взглядами напоминает известного героя художественного произведения.

Именование литературных персонажей предстает как социально обусловленное и социально определяющее, в том числе и как воздействующее на дальнейшее развитие словарного состава литературного языка. Имена литературных персонажей — немаловажный источник его обогащения: одни имена, сохраняя графический облик, сближаются с именами нарицательными {Молчалин, Ноздрев), другие служат основой для производных образований {Обломов — обло-мовец, обломовский, по-обломовски). Являясь словесным символом, имя литературного героя предстает не только важным изобразительным средством, но и средством речевого общения.

Эстетическая функция имени персонажа, раскрываясь в разных частях художественного целого, влияет на организацию языкового материала и, в известной мере, на экспрессивные возможности лексики, свойственной литературе определенного времени.

За пределами художественного текста, в иных жанрах художественной речи связь имени персонажа с реалиями литературной действительности может ослабевать, но оно сохраняет свой экспрессивный потенциал, несет в смысловом объеме социально-оценочное, целый ряд компонентов значения, отражающих жизнь определенной эпохи.

Имя удачно созданного литературного типа способно функционировать в ином художественном времени и тем самым соотноситься со временем минувшим, поэтому автор может наделять литературных героев именами, получившими свой «говорящий» статус в произведениях художников слова предшествующих поколений. Литературная действительность в состоянии продлить жизнь художественного героя, поместив его в ситуативно-близкое окружение, но относящееся уже к другой эпохе.

Во второй половине XIX века имена известных литературных персонажей вовлекаются в межтекстовые связи. Адресуя читателя к известному произведению, они значительно расширяют содержательную, а также экспрессивно-оценочную сторону художественного и публицистического текста.

Имена «чужих» литературных персонажей представляют сообщаемое автором как достоверное; вызывая ощущение связи с былым, они являются выразительной оболочкой оценок и переживаний обобщающего характера, передают типичные особенности социальной и национальной среды.

Межтекстовые связи, включающие имена известных литературных персонажей, проникают во многие прозаические, а также стихотворные произведения, расширяя временные границы текстов.

Имена известных литературных персонажей (и производные образования от этих имен) используются как средство художественного обобщения, как изобразительно-оценочное средство и средство создания образной параллели, как средство формирования оценочного фона, как способ осмысления действительности и характеристики общественных явлений, как художественная основа литературной цитаты.

Имя персонажа может быть средством реализации сатирического замысла, а также и сюжетно значимым средством, позволяющим автору дописывать литературные биографии персонажей «чужих» произведений.

Употребление имени литературного персонажа возрождает в памяти читателя переживания, связанные с острыми коллизиями и яркими характерами знаменитых литературных героев, делает возможным создание на основе символической стороны литературного имени непрямых, но доступных читателю аналогий, что обогащает образную структуру художественного произведения.

Уровень обобщения, художественной типизации определяет выразительность, жизненность литературного персонажа, а также и его имени, которое начинает использоваться в качестве средства оценки действительности.

В русской прозе второй половины XIX века культурологическая насыщенность имени литературного персонажа выступает связующим звеном между социальными, нравственными, этическими сторонами жизни, создает представление о динамике общественных явлений и фактов культуры. Художественная, экспрессивно-оценочная, а также реминисцентно-символическая роль имени литературного персонажа заметно возрастает.

Характерологическая нацеленность имени литературного типа, с помощью которой выделяются существенные стороны художественного образа как носителя нравственных, интеллектуальных, социальных, бытовых и иных качеств изображаемого круга лиц, все шире используется в публицистике для оценки явлений реальной жизни.

Как экспрессивные и образные, информативно-оценочные и культурологически значимые, имена литературных персонажей, подобно пословицам и поговоркам, крылатым словам и фразеологическим оборотам, могут быть причислены к единицам языкового сознания.

Список научной литературыКожин, Андрей Александрович, диссертация по теме "Русский язык"

1. Белинский В.Г. Избранные сочинения. — М., 1948. — 671 с.

2. Блок А. Собр. сочинений: В 8 т. Т.5. — М.; Л., 1963.

3. Боборыкин П.Д. Сочинения: В 3 т. — М., 1993.

4. Гоголь Н.В. Полное собрание сочинений: В 4 т. — 4-е изд. — М., 1880.

5. Гончаров И.А. Собрание сочинений: В 8 т. — М., 1952.

6. Грибоедов А.С. Горе от ума. — JL, 1953. — 198 с.

7. Добролюбов Н.А. Собр. сочинений: В 3 т. Т.1 — М., 1950.

8. Добролюбов Н.А. Собрание сочинений: В 3 т. — М., 1987.

9. Достоевский Ф.М. Дневник писателя: Избранные страницы. — М., 1989.557 с.

10. Достоевский Ф.М. Собрание сочинений: В 10 т. — М., 1956—1958.

11. Курочкин B.C. Стихотворения. Статьи. Фельетоны. — М.,1957. —714 с.

12. Левитов А.И. Избранные произведения. — М., 1988. — 479 с.

13. Лесков Н.С. Повести и рассказы. — М., 1988. — 592 с.

14. Лесков Н.С. Собрание сочинений: В 6 т. Т.4. — М., 1973. — 454 с.

15. Минаев Д.Д. Избранное. — Л., 1986. — 396 с.

16. Минаев Д.Д. Людоеды или люди шестидесятых годов // Юмористический альбом «Аргус». — 2-е изд. — СПб., 1881. — 215 с.

17. Новое время: Ежедневная политическая и литературная газета. — 1882.23.

18. Островский А.Н. Полное собрание сочинений: В 15 т. Т. 12. — М., 1952.392 с.

19. Писарев Д.И. Полное собрание сочинений: В 6 т. Т.4. — СПб., 1894.

20. Писарев Д.И. Полное собрание сочинений: В 6 т. — 5-е изд. — СПб., 1909—1913.

21. Писарев Д.И. Избранные произведения. — Л., 1968. — 615 с.

22. Писарев Д.И. Избранные сочинения: В 2 т. — М., 1934—1935.

23. Плеханов Г.В. Сочинения: В 3 т. — М., 1922.

24. Пушкин А.С. Сочинения: В 3 т. — М., 1985—1986.

25. Ремизов A.M. Избранное. — Л., 1991. — 608 с.

26. Розанов В.В. О себе и жизни своей.— М.,1990. — 875 с.

27. Розанов В.В. Собрание сочинений. Мимолетное. — М., 1994. — 540 с.

28. Русская газета: Политическая, общественная, экономическая и литературная Русская газета. — 1877. — 19 октября.

29. Русская эпиграмма (XVIII—начало XX века) // Библиотека поэта: Большая серия. — 3-е изд. — Л., 1988. — 784 с.

30. Русское богатство: Ежемесячный литературный, научный и политический журнал. — 1887. — № 2.

31. Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: В 10 т. — М., 1988.

32. Салтыков-Щедрин М.Е. Собрание сочинений: В 20 т. — М., 1965— 1977.

33. Салтыков-Щедрин М.Е. Господа Головлевы: Роман. —М., 2002.— 336с.

34. Слепцов В.А. Трудное время. — М., 1988. — 496 с.

35. Сологуб Ф.К. Мелкий бес: Роман. — М., 1988. — 303 с.

36. Сологуб Федор. Тяжелые сны: Роман; Рассказы. — Л., 1990. — 368 с.

37. Станюкович К.М. Полное собрание сочинений: В 12 т. Т. 7. — СПб., 1907.

38. Страхов Н.Н. Литературная критика. — М., 1984. — 566 с.

39. Сухово-Кобылин А.В. Трилогия. Свадьба Кречинского. Дело. Смерть Тарелкина. — М, 1955. — 275 с.

40. Сын отечества: Газета политическая, литературная и учёная. — 1878. — 5 июня; 13 июля; 14 сентября.

41. Ткачёв П.Н. Сочинения: В 2 т. — М., 1976.

42. Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений: В 90 т. Т. 30 Статьи и высказывания об искусстве, 1882—1898. — М., 1951.

43. Толстой Л.Н. Собрание сочинений: В 22 т. — М., 1978—1985.

44. Тургенев И.С. Сочинения: В 12 т. — 2-е изд. — М., 1978—1986.

45. Чернышевский Н.Г. Избранные литературно-критические статьи. — М.;1. Л., 1953.—404 с.

46. Чернышевский Н.Г. Полное собрание сочинений: В 10 т. — СПб., 1905—1906.

47. Чехов А.П. Сочинения: В 18 т. — М., 1983—1988.

48. Энгельгардт А.Н. Из деревни. — СПб., 1897. — 694 с.

49. Эртель А.И. Жадный мужик (Повесть о жадном мужике Ермиле). — М., 1895.

50. Словари и справочные издания

51. Бем А. Словарь личных имен у Достоевского. — Прага, 1933.

52. Библейская энциклопедия: В 2-х кн. Кн. 1. — М., 1991. — 496 с.

53. Ганжина И.М. Словарь современных русских фамилий. — М., 2001. — 672 с.

54. Грановская Л.М. Словарь личных мифологических имен и крылатых библейских выражений. — М., 2003.

55. Грушко Е., Медведев Ю. Словарь имен. — Нижний Новгород, 1996.

56. Грушко Е., Медведев Ю. Словарь славянской мифологии. — Нижний Новгород, 1995.

57. Грушко Е., Медведев Ю. Словарь фамилий. -— Нижний Новгород, 1997.

58. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. — М., 1955.

59. День Ангела. Справочная книга по именам и именинам / Автор-сост. М.Г. Талалай. — Спб., 1992.

60. Имена, имена, имена.: Школьный комплексный словарь личных имен / Сост. Н.А. Максимчук, И.А. Королева. — Смоленск, 2000.

61. Квятковский А.П. Поэтический словарь. — М., 1966. — 376 с.

62. Кубрякова Е.С. и др. Краткий словарь когнитивных терминов. — М., 1996.

63. Ларин Б.А. Проект древнерусского словаря. — М.; Л., 1936.

64. Левченко С.Ф. и др. Словарь собственных имен людей (украинско-русский и русско-украинский). — 3-е изд. — Киев, 1976.

65. Мифы народов мира: В 2 т. — 2-е изд. Т. 1. — М., 1987. — 671 с.

66. Морошкин М.Я. Славянский именослов, или Собрание славянских личных имён в алфавитном порядке. — СПб., 1867. — 213 с.

67. Никонов В.А. Словарь русских фамилий. — М., 1993.

68. Нордстет И. Российский с немецким и французским переводами словарь, сочиненный И. Нордстетом. — Спб., 1780—1782. — Ч. 1—2.

69. Объяснение всех иностранных слов, вошедших в употребление в русский язык, с объяснением их корней / Сост. Михельсон. — 7-е изд., добавленное 2-м томом. — М., 1877. — 777 с.

70. Парфенова Н.Н. Словарь русских фамилий конца XVI—XVIII вв. (по архивным источникам Зауралья). — Сургут, 2000.

71. Петровский Н.А. Словарь русских личных имен. — 6-е изд. — М., 2000.480 с.

72. Подольская Н.В. Словарь русской ономастической терминологии. —М., 1988.

73. Полный иллюстрированный словарь иностранных слов / Сост. И. Вайс-блит. —М.; Л., 1926. — 677 с.

74. Полный церковно-славянский словарь / Сост. Г. Дьяченко. — М., 1899.1120с. В тексте ссылки даются на страницы этого издания с сокращением: ПЦСС.

75. Полякова Е.Н. К истокам пермских фамилий: Словарь. — Пермь, 1997.

76. Региональный исторический словарь второй половины XVI—-XVIII вв. (по памятникам письменности Смоленского края). — Смоленск, 2000. — 367с. В тексте ссылки даются на страницы этого издания с сокращением: РИС.

77. Словарь имен (Для дома, для семьи: познай себя). — М., 1998.

78. Словарь иностранных слов / Гл. ред. Ф.Н. Петров. — 2-е изд. — М., 1941. —832 с.

79. Словарь личных имен: С указанием православных дней Ангела / Сост. Н.Н. Федоринова. — Воронеж, 1996.

80. Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. — М.; Л.,1950—1965. В тексте ссылки даются на том и столбец этого издания с сокращением: БАС.

81. Солярский П. Опыт библейского словаря собственных имен. — Спб., 1881.

82. Степанов Ю.С. Константы: словарь русской культуры. — 2-е изд., испр. и доп. — М., 2001. — 989 с.

83. Судник М.Р. Словарь личных собственных имен (белорусско-русский и русско-белорусский). — Минск, 1965.

84. Суперанская Н.А. Словарь русских личных имен. — М., 2003.

85. Тимофеев JL, Венгров Н. Краткий словарь литературоведческих терминов. — 2-е изд., испр. и доп. — М., 1955. — 179 с.

86. Тихонов А.Н., Бояринова Л.З., Рыжкова А.Г. Словарь русских личных имен. —М., 1995.

87. Толковый словарь русского языка / Под ред. Д.Н. Ушакова: В 4 т. — М., 1935—1940. В тексте ссылки даются на том и столбец этого издания с сокращением: ТСРЯ.

88. Тупиков Н.М. Словарь древнерусских личных собственных имен. — Спб, 1903.

89. Федосюк Ю.А. Русские фамилии: Популярный этимологический словарь. — 3-е изд. — М., 1996.

90. Чайкина Ю.И. Вологодские фамилии: Словарь. — Вологда, 1995.

91. Энциклопедический словарь: В 82 т. Т. 24. — СПб.: Брокгауз и Ефрон, 1894; Т. 48. — СПб.: Брокгауз и Ефрон, 1898.1. Специальная литература

92. Алексеев М.П. И.С. Тургенев — пропагандист русской литературы на Западе // Институт литературы (Пушкинский Дом). Труды отдела новой русской литературы. Т. I. — М.; Л., 1948.

93. Альтман М.С. Достоевский. По вехам имён. — Саратов, 1975. — 280 с.

94. Арденс Н.Н. Творческий путь Л.Н. Толстого. — М.,1962. — 680 с.

95. Арутюнова Н.Д. Положение имен лица в русском синтаксисе. — Изв. АН СССР. — Серия лит. и языка. — 1975. — Т. 34. — № 4.

96. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл. — М., 1976.

97. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. — М., 1998.

98. Балов А.В. Великорусские фамилии и их происхождение. Историко-этнографический очерк // Живая старина: Периодическое издание отделения этнографии имп. русск. географич. общества. — СПб., 1896. — Вып. II.

99. Баскаков Н.А. Русские фамилии тюркского происхождения. — М., 1979.

100. Бахтин М.М Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет.1. М., 1975. — 504 с.

101. Бахтин М.М. Проблемы поэтики Достоевского. — 3-е изд. — М.,1972.470 с.

102. Бахтин М.М. Типы прозаического слова. Слово у Достоевского // Поэтика. Труды русских и советских поэтических школ. — Budapest, 1982. — С. 447—464.

103. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. — М., 1979. — 424 с.

104. Бегичев Д.Н. Быт русского дворянина в разных эпохах и обстоятельствах его жизни, изданный автором Семейства Холмских. — М., 1851. — Вып. 1—2.

105. Белов С.В. Имена и фамилии у Достоевского // Русская речь. — 1976.5.

106. Бельчиков Ю.А. Русский литературный язык во второй половине XIX века. — М., 1974.

107. Бельчиков Ю.А. Русский литературный язык: стилистика, лексика, история. — М., 2001. — 317 с.

108. Богданова О.Н. Имена собственные в повести Н.В. Гоголя «Шинель» // Русская словесность. — 1994. — № 3.

109. Болховитинов Е. О личных собственных именах у славяноруссов // Вестник Европы. — М., 1813. — Сб. 70. — Вып. 13. — С. 16—28.

110. Бондалетов В.Д. Наши имена: Программа факультативного курса // Русский язык в школе. —1991. — № 1.

111. Бондалетов В.Д. Русская ономастика. — М., 1983.

112. Бондалетов В.Д., Данилина В.Ф. Средства выражения эмоционально-экспрессивных оттенков в русских личных именах // Антропонимика: Сб. статей / Под ред. В.А. Никонова и А.В. Суперанской. — М., 1970. — 360 с.

113. Борозды и межи. Опыты эстетические и критические / Под ред. Вяч. Иванова. — М., 1916. — 351с.

114. Василевская Л.И. Синтаксические возможности имени собственного // Лингвистика и поэтика: Сб. научных трудов. — М., 1979. — С. 137—146.

115. Василенко А.Ф. Сибирские фамилии // Русская речь. — 1969. —- № 2.

116. Веденяпина Э.А. Композиционно-речевые особенности повести Н.В. Гоголя «Шинель» // Язык Н.В. Гоголя: Учебное пособие. — М., 1991. — С. 47—59.

117. Вельтман А.Ф. Древние славянские собственные имена // Очерки России, издаваемые Вадимом Пассеком. — М., 1890. —Кн. 4. — С. 159—177.

118. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. Лингвостранове-дение в преподавании русского языка как иностранного. —2-е изд., перераб. и доп. — М., 1976. — 248 с.

119. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. — Л., 1940. — 648 с.

120. Веселовский С.Б. Ономастикон: Древнерусские имена, прозвища и фамилии. — М., 1974. — 382 с.

121. Виноградов В.В. О поэзии Анны Ахматовой (Стилистические наброски). — Л., 1925. — 165 с.

122. Виноградов В.В. О символике Анны Ахматовой // Литературная мысль. — Пг., 1922.

123. Виноградов В.В. О теории художественной речи. — М., 1971. — 240 с.

124. Виноградов В.В. О языке художественной литературы. — М., 1959. — 654 с.

125. Виноградов В.В. Поэтика русской литературы // Избранные труды.1. Т.2. —М., 1976, —511 с.

126. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. — М., 1963. — 256 с. В тексте: Виноградов, 1963-6.

127. Виноградов В.В. Сюжет и стиль. — М.,1963. — 192 с. В тексте: Виноградов, 1963-в.

128. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. — М., 1959. — 492 с.

129. Вольф Е.М. Прилагательное в тексте («Система языка» и «картина мира») // Лингвистика и поэтика: Сб. научных трудов. — М., 1979. — С. 118—135.

130. Воробьева И.А. Ономастика в школе. — Барнаул, 1987.

131. Ганжина И.М. Ономастика в работе учителя // Тверские говоры: Материалы для школьного лингвистического краеведения. — Тверь, 1997.

132. Гинкен Г.Г. Древнейшие русские двуосновные личные имена и их уменьшительные // Живая старина. — 1893. —№ 4. — С. 440—461.

133. Гликман И.Д. Вступительная статья к трилогии А.В. Сухово-Кобылина // Сухово-Кобылин А.В. Трилогия. Свадьба Кречинского. Дело. Смерть Тарелкина. — М, 1955. — 275 с.

134. Глушко Е.А., Медведев Ю.М. Имена. — М., 1998.

135. Горбаневский М.В. Ономастика в художественной литературе. — М., 1988.

136. Горнфельд А.Г. Об одной фамилии у Льва Толстого // Муки слова. Статьи о художественном слове. — 2-е изд., доп. — М.; Л., 1927. — С. 97—105.

137. Горшков А.И. «Интертекстуальность» и межтекстовые связи // Слово и текст в диалоге культур (К 70-летию В.Г. Костомарова). — М., 2000.— С. 124— 134.

138. Горшков А.И. Лекции по русской стилистике. — М., 2000. — 272 с.

139. Горшков А.И. Русская словесность: От слова к словесности. — М., 2000. — 464 с.

140. Григорьев В.П. Собственные имена и связанные с ними апеллятивы в словотворчестве Хлебникова // Ономастика и грамматика: Сб. научных трудов.1. М., 1981. —С. 196—222.

141. Гроссман JI. Поэтика Достоевского. — М., 1925.

142. Гудков Д.Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентности. — М., 1999.

143. Дементьев А.А. Максимко, Тимошка и другие // Русская речь. — 1969.2. —С. 91—96.

144. Демичева В.В., Халитова О.С. К вопросу об ассоциативном поле русских антропонимов // И.И. Срезневский и современная славистика: Сб. научных трудов. — Рязань, 2002. — С.203—204.

145. Дикман М.И. Поэтическое творчество Федора Сологуба // Сологуб Ф. Стихотворения. — Д., 1975.

146. Дмитриев В.Г. Скрывшие свое имя. — М., 1980.

147. Добродомов И.Г. Светлана и Руслан (история имен) // Русский язык.1997. —№ 20 (92).

148. Есперсен О. Философия грамматики. — М., 1958. — 404 с.

149. Ефимов А.И. О языке художественных произведений. — М., 1954. — 287 с.

150. Ефимов А.И. Стилистика художественной речи. — 2-е изд., доп. и пе-рераб. — М., 1961, —520 с.

151. Ефимов А.И. Язык сатиры Салтыкова-Щедрина. — М., 1953. — 496 с.

152. Ефремов А.Ф. Язык Н.Г. Чернышевского // Учёные записки / Саратовский педагогический институт. — 1951. — Вып. 14. — 380 с.

153. Житников В.М. Диалектизмы в фамилиях // Русская речь. — 1993. —4.

154. Журавлев А.П. Звук и смысл. — М., 1982.

155. Замотин И.И. Достоевский в русской критике. — Ч. I. — Варшава, 1913.

156. Земля. Сборник одиннадцатый. — М., 1913.

157. Зинин С.И. Антропонимы «Войны и мира» Л.Н. Толстого // Русский язык в школе. — 1976. — № 4.

158. Зинин С.И. Нужны разные имена // Русская речь. — 1969.— № 2. — С. 88—91.

159. Зинин С.И. Русская антропонимия в «Записках охотника» И.С. Тургенева // Русский язык в школе.— 1968. — № 5.

160. Иванов Вяч. Основной миф в романе «Бесы» // Русская мысль: Журнал научный, литературный и политический. — 1914. — № 1.

161. Иванчикова Е.А. Рассказчик в повествовательной структуре произведений Достоевского // Филологический сборник. — М., 1995.

162. Ивашко В.А. Как выбирают имена. — Минск, 1988.

163. Ильин И.П. Постструктурализм. Деконструктивизм. Постмодернизм.1. М., 1996.

164. Ильин И.П. Стилистика интертекстуальности: теоретические аспекты // Проблемы современной стилистики: Сб. научно-аналитических обзоров. — М., 1989.

165. Имена для новорожденных в православном христианском календаре / Сост. Т.С. Алейникова. — М., 1996.

166. Имя и именины / Сост. З.И. Бармина. — Нижний Новгород, 1995.

167. Имя — судьба: Книга для родителей и крестных. — М., 1993.

168. Имя без тайн. — Харьков, 1996.

169. Искрин М.Г. Его зовут Германом // Русский язык в школе. — 1989. —3.

170. История русской литературы: В 4 т. Т. 2. От сентиментализма к романтизму и реализму. — JL, 1981. — 656 с.

171. Казаков B.C. Именослов. — Калуга, 1994.

172. Калинкин В.М. Ономастическая перифраза как проблема поэтики собственных имён // Восточно-украинский лингвистический сборник. — 1998. — Вып. 4.

173. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. — М., 1987.262 с.

174. Карнович Е.П. Родовые прозвания и титулы в России и слияние иноземцев с русскими. — СПб., 1886. — 249 с.

175. Карпенко М.В. Русская антропонимия. — Одесса, 1970.

176. Карпенко Ю.А. Пушкинский ономастикон. Повести Белкина // Русское языкознание. — 1981. — Вып. 2.

177. Келдыш В.А. О «Мелком бесе» // Ф. Сологуб. Мелкий бес. — М., 1988.1. С. 3—18,

178. Келдыш В.А. Русский реализм начала XX века. — М., 1975.

179. Кирай Д. Структура романа Достоевского «Двойник» // Studia slavica.1. Т. 16. —Budapest, 1970.

180. Ковалев Г.Ф. Имя собственное. Писатель. Имя. Текст. — Воронеж, 2004.

181. Ковалёв В.П. Неологизмы художественной прозы // Русская речь. — 1979. —№ 1. —С. 48—51.

182. Ковтун J1.C. Русская лексикография эпохи Средневековья. — М.; JL, 1963. —445 с.

183. Кожевникова Н.А. Заметки о собственных именах в прозе Андрея Белого // Ономастика и грамматика: Сб. научных трудов. — М., 1981. — С. 222— 259.

184. Копорская Е.С. Семантическая история славянизмов в русском литературном языке нового времени. — М., 1988. — 231 с.

185. Королева И.А. Деловая письменность как основной источник изучения антропонимической лексики. — Смоленск, 2000.

186. Королева И.А. Из истории фамилий Смоленского края. Материалы для словаря. — Смоленск, 1996.

187. Королева И.А. «Имя человека не есть пустой звук.» // Русская речь.1997. — №6.

188. Королева И.А. Происхождение фамилий и отчеств на Руси. — Смоленск, 1999.

189. Королева И.А. Становление русской антропонимической системы: Дисс. д-ра филол. наук. — М., 2000.

190. Королева И.А. Фамилии Смоленского края в прошлом и настоящем. — Смоленск, 1999.

191. Кронгауз М.А. «Воплощенное» и «невоплощенное» имя собственное: некоторые аспекты референции // Экспериментальные методы в психолингвистике.—М., 1987. —С. 118—135.

192. Курганов Н.Г. Толкование имен человеческих // Книга-письмовник.— Спб., 1789. —С.344—348.

193. Кубрякова Е.С. Обеспечение речевой деятельности и проблема внутреннего лексикона // Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. — М., 1991. —238 с.

194. Кухаренко В.А. Перевод и интерпретация текста: Сборник научных трудов. — М., 1988. — 225 с.

195. JI.B. Что значит фамилия «Тентетников»? // Русский филологический вестник: Учёно-педагогический журнал, издаваемый под ред. проф. Е.Ф. Карского. — Варшава, 1909. — Т. 61. — Вып. 2.

196. Ларин Б.А. Эстетика слова и язык писателя. — Л., 1974. — 286 с.

197. Леонтьева Е.А. Лексическое значение как многокомпонентная структура и ее изучение в вузе // И.И. Срезневский и современная славистика: Сб. научных трудов. — Рязань, 20021 — С. 195—198.

198. Лихачев Н.П. Любопытные прозвища // Библиограф. — Спб., 1893. — Вып. 2—3. — С. 157—159.

199. Лихачев Н.П. Редкие дворянские прозвища // Известия русского генеалогического общества.— Спб., 1900.—Вып. 1. — С.157—160.

200. Лосев А.Ф. История античной эстетики: Софисты. Сократ. Платон. — М., 1969. —714 с.

201. Лузина Л.Г. Художественный текст в коммуникативном аспекте // Проблемы типологии текста: Сб. научно-аналитических обзоров. — М., 1984. — С. 108—124.

202. Лукин В.А. Имя собственное — ключ к истолкованию текста // Русский язык в школе. — 1996. — № 1.

203. Магазаник Э.Б. Ономопоэтика, или «говорящие имена» в литературе.1. Ташкент, 1978. — 146 с. '

204. Магазаник Э.Б. Поэтика заглавия и оглавления // Материалы XXIII научной конференции СамГУ. — Самарканд, 1966.

205. Магазаник Э.Б. Роль антропонима в построении художественного образа // Ономастика: Сб. статей. — М., 1969.

206. Маршак С. Воспитание словом // Сочинения: В 4 т. Т. 4 — М., 1960.823 с.

207. Мельгунов С.П. Встречи. П.Д. Боборыкин. — Голос минувшего. — 1923. —№1.

208. Милейковская Г.М. Об употреблении отчеств в русском языке XVI— XIX вв. // Славия (Slavia): Журнал по славянской филологии. — 1965. — Т. XXXIV. — Вып. 1. —С. 116—120.

209. Милль Д.С. Система логики. Т. I. — СПб. — М., 1878.

210. Минералов Ю.И. Теория художественной словесности (поэтика и индивидуальность). Ч. I и И. — Ставрополь, 1998. —1296 с.

211. Минералов Ю.И. Теория художественной словесности. — М., 1999.

212. Минералова И.Г. Литература поисков и открытий (Жанровый синтез в русской литературе рубежа XIX—XX вв.). — М., 1991. — 108 с.

213. Минц З.Г. О некоторых «неомифологических» текстах в творчестве русских символистов // Творчество А.А. Блока и русская культура XX века: Сб. научных трудов. — Тарту, 1979.

214. Михайлов В.Н. Антропонимия «Евгения Онегина» А.С. Пушкина // Русский язык в школе. — 1979. — № 1.

215. Михайлов В.Н. Роль собственных имен в произведениях Н.В. Гоголя // Русский язык в школе. —1954. — № 2.

216. Михайлов В.Н. Собственные имена персонажей художественной литературы XVIII и первой половины XIX вв., их функции и словообразование. — М., 1956. —20 с.

217. Михальская Н.П. Переходные эстетические явления в литературномпроцессе XVIII—XX веков // Сб. научных трудов МГПИ им. В.И. Ленина. — М., 1981. — 167 с.

218. Мокиенко В.М. О собственном имени. — М., 1975.

219. Морошкин М.Я. О личных именах у русских славян // Известия Императорского Археографического Общества. — Спб., 1863. — Т. IV. — Вып. 6. — С. 517—533.

220. Нельс С. Комические мученики // Русская литература. — 1972. — № 1.

221. Николина Н.А. Поэтика русской автобиографической прозы: Учебное пособие. — М., 2002. — 424 с.

222. Никольская Т.Е. Ассоциативное поле личного имени // Семантика языковых единиц: Доклады IV Международной конференции. — М., 1998.

223. Никонов В.А. География русских фамилий. — М., 1988.

224. Никонов В.А. Задачи и методы антропонимики: Личные имена в прошлом, настоящем, будущем // Антропонимика: Сб. статей / Под ред. В.А. Ни-конова и А.В. Суперанской. — М., 1970. — 341 с.

225. Никонов В.А. Из словаря русских фамилий // Русская речь. — 1976. — № 1. —С. 129—135.

226. Никонов В.А. Имя и общество. — М., 1974. — 278 с.

227. Никонов В.А. Ищем имя. — М., 1988.

228. Никонов В.А. Личное имя — социальный знак // Советская этнография. — 1967. — № 5.

229. Новиков Л.А. Заумь как поэтический язык // Филологические науки. —1999. — №1.

230. Новиков Л.А. Стилистика орнаментальной прозы Андрея Белого. — М., 1990. —180 с.

231. О Федоре Сологубе. Критика. Статьи и заметки. — СПб., 1911.

232. Палагина В.В. К вопросу о локальности русских антропонимов конца XVI—XVII вв. // Вопросы русского языка и его говоров. Т. 187. — Томск, 1968. — С.83—92.

233. Плеханов Г.В. История в слове. — М., 1988. — 508 с.

234. Полякова Е.Н. Из истории русских имен и фамилий. — М., 1975.

235. Поротников П.Т. Групповые и индивидуальные прозвища в говорах Талицкого района Свердловской обл. // Антропонимика: Сб. Статей / Под ред. В.А. Никонова и А.В. Суперанской. — М., 1970. — 360 с.

236. Поэтика и стилистика русской литературы. — JL, 1971. — 559 с.

237. Розанов В.В. Мысли о литературе. — М., 1989. — 605 с.

238. Сакулин П.Н. Работа Достоевского над «Идиотом» // Из архива Ф.М. Достоевского. Идиот. Неизданные материалы. — М.; Л., 1931.

239. Свешникова Е.П. <Некто из толпы> // Кронштадтский вестник. — 1877. —4 мая. —№53. —С. 12.

240. Селищев A.M. Происхождение русских фамилий, личных имен и прозвищ // Избранные труды. — М., 1968. — 640 с.

241. Силаева Г.А. Антропонимия художественных произведений Л.Н. Толстого.— Рязань, 1986.

242. Силаева Г.А. Фамилии в романе Л.Н. Толстого «Война и мир» // Русская ономастика. — Рязань, 1977.

243. Скворцов Л.И. Литературная норма в лексике и фразеологии. — М., 1983. —264 с.

244. Скворцов Л.И. Теоретические основы культуры речи. — М., 1980.352 с.

245. Слонимский А.Л. Мастерство Пушкина. — 2-е изд., испр. — М., 1963.527 с.

246. Слонимский А. Техника комического у Гоголя. — Л., 1923.

247. Соболевский А.И. Груша и Дуня // Живая старина: Периодическое издание отделения этнографии имп. русск. географич. общества. — СПб., 1890.1. Вып. I.

248. Соловьёв С.М. Изобразительные средства в творчестве Ф.М. Достоевского. — М., 1979. — 3 52 с.

249. Соловьев С.М. Колорит произведений Достоевского // Достоевский и русские писатели. — М., 1971.

250. Судавичене JI.B. и др. История русского литературного языка. — 2-е изд. —Л., 1990. —319 с.

251. Сумцов Н.Ф. Малорусские фамильные прозвания // Киевская старина. — Киев, 1885. — Т. XI. — Кн. II. — С.215—228.

252. Суперанская А.В. Имя — через века и страны. —- М., 1990.

253. Суперанская А.В. Как вас зовут? Где вы живете? — М., 1964.

254. Суперанская А.В., Суслова А.В. Современные русские фамилии. — 4-е изд. — Спб., 1997.

255. Суперанская А.В. Языковой знак и имя собственное // Проблемы языкознания: Доклады и сообщения советских учёных на X Международном конгрессе лингвистов. — М., 1967.

256. Суперанская А.В. Языковые и внеязыковые ассоциации собственных имён // Антропонимика: Сб. статей / Под ред. В.А. Никонова и А.В. Суперан-ской. — М., 1970. — 360 с.

257. Суслова А.В., Суперанская А.В. О русских именах. — Л., 1991.

258. Тарнопольская Е.А. Женские библейские имена в истории русской лексикографии: Автореф. дис. канд. филол. наук. — М., 2002. — 31 с.

259. Тихомиров Б.Н. Почему Родион Раскольников? // Русская речь. — 1986. —№2. —С. 35—39.

260. Топоров В.Н. Поэтика Достоевского и архаичные схемы мифологического мышления // Проблемы поэтики и истории литературы. — Саранск, 1973.

261. Тропин Г.В. Русские имена, отчества и фамилии. — Иркутск, 1961.

262. Трубачев О.Н. Из материалов для этимологического словаря русских фамилий (Русские фамилии и фамилии, бытующие в России) // Этимология— 66. — М., 1968. — С. 3—53.

263. Трубицын И.Н. Гоголь в истории русского слова. — Кронштадт, 1902.

264. Труханова М. «Смешное — это всего страшнее» // Салтыков-Щедрин М.Е. Я люблю Россию до боли сердечной: Сб., посвященный 150-летию со дня рождения писателя. — М., 1975. — 384 с.

265. Тупиков Н.М. Заметки к истории древнерусских личных собственныхимен // Библиограф. — Ч. 1. — № 4—5. — 1892. — С. 182—195; Ч. 2. — № 6— 7. — 1892. —С. 240—252.

266. Тынянов Ю.Н. Архаисты и новаторы. — М., 1929. —596 с.

267. Тынянов Ю.Н. Проблема стихотворного языка // Поэтика. Труды русских и советских поэтических школ. — Budapest, 1982. — С. 360—403.

268. Угрюмов А.А. Русские имена. — Вологда, 1970.

269. Унбегаун Б.О. Русские фамилии. — 3-е изд. — М., 1995.

270. Успенский Б.А. Поэтика композиции. — М., 1970.

271. Успенский JI.B. Как ваше имя? — Л., 1939.

272. Успенский JI.B. Ты и твое имя. — Л., 1960. — 293 с.

273. Успенский JI.B. Что означает ваше имя? — Л., 1940.

274. Фадеева Т.А. О ключевых словах художественного текста // Функционирование языковых средств в художественной речи. — Омск, 1979. — С. 67— 76.

275. Фамилии Тамбовской области / Редактор-сост. Дмитриева Л.И. —Тамбов, 1998—1999.—Ч. 1—2.

276. Федосюк Ю.А. Что означает ваша фамилия? — М., 1969.

277. Феоктистов Е.М. За кулисами политики и литературы. — Л., 1929. — С. 377—398.

278. Флоренский П.А. Анализ пространственности и времени в художественно-изобразительных произведениях. — М., 1993. — 321с. в тексте: Флоренский П.А., 1993-а.

279. Флоренский П.А. Имена. — Кострома, 1993. — 316 с.

280. Фонякова О.И. Имя собственное в художественном тексте. — Л., 1990. — 103 с.

281. Фридлендер Г.М. О некоторых очередных задачах и проблемах изучения Достоевского // Достоевский: материалы и исследования. — Т. 4. — Л., 1980.

282. Фридлендер Г.М. Реализм Достоевского. — М., 1964. — 404 с.

283. Фролова Е.А. Номинация персонажей в поэме Н.В. Гоголя «Мертвыедуши». — Автореф. дисс. канд. филол. наук. — М., 1993. — 16 с.

284. Фролова О.Е. Антропоним как прецедентное имя: сочетаемость и семантика // Вестник Российского университета дружбы народов. — 2003. — № 1(4). —С. 99—105.

285. Харциев В.И. Пушкинские принципы в творчестве Гоголя. — Харьков, 1902.

286. Хигер Б.Ю. Тайна имени. — Харьков, 1995.

287. Чайкина Ю.И. История вологодских фамилий: Учебное пособие. — Вологда, 1989.

288. Чесноков П.В. Слово и соответствующая ему единица мышления. — М., 1967. —192 с.

289. Чичагов В.К. Из истории русских имён, отчеств и фамилий. — М., 1959. — 128 с.

290. Шанский Н.М. Личные имена Евангелия в русском языке // Русский язык в школе. —1995. — № 1.

291. Шведова Н.Ю. Теоретические результаты, полученные в работе над «Русским семантическим словарём» // Вопросы языкознания. — 1999. — № 1.

292. Шейнина Е.П. О чем говорят фамилии у Островского // Русская речь.1983. — № 2. — С.24—28.

293. Щетинин Л.М. Имена и названия. — Ростов-на Дону, 1968. — 215 с.

294. Щетинин Л.М. История и имена. — Ростов-на-Дону, 1996. — 75 с.

295. Щетинин Л.М. Русские имена (Очерки по донской антропонимике). — 3-е изд., испр. и доп. — Ростов-на-Дону, 1978. — 253 с.

296. Щетинин Л.М. Слова, имена, вещи. Очерки об именах. — Ростов-на-Дону, 1966.

297. Шрамек Р. Теоретические и методические принципы составления славянских ономастических словарей // Перспективы развития славянской ономастики. —М., 1980.

298. Эйзенштейн С.М. Избранные произведения: В 6 т. Т. 3. — М., 1964.672 с.

299. Эйхенбаум Б.М. Как сделана «Шинель» Гоголя // О прозе: Сб. статей. — Л., 1969. —503 с.

300. Эйхенбаум Б.М. О прозе. — Л., 1969.

301. Энгельгардт Н. Мелодика тургеневской прозы (Опыт анализа и обобщения) // Творческий путь Тургенева. — Пг., 1923.

302. Языковая номинация (Общие вопросы) / Отв. ред. Б.А. Серебренников, А.А. Уфимцева. — М., 1977. — 360 с.

303. Ярыгина Е.С. Конструкции вывода-обоснования в синтаксической системе современного русского языка. — М., 2002. — 294 с.

304. Ackerman D.F. Plantinga, proper names and propositions. — Philosophical Studies, Dordrecht, 1976. —V. 30. — № 6.

305. Barthes R. Texte // Encyclopaedis universalis. —V.15. Paris, 1973. —P. 78.

306. Beaugrande R—A. de, Dressier W. Introduction to text linguistics — L.; N.Y.: Longman, 1981. — XVI. —270 p.

307. Boer S.E. Proper names as predicates. — Philosophical Studies, Dordrecht, 1975. —V. 27.—№6.

308. Burge T. Reference and proper names. — The Journal of Philosophy, LXX (1973).

309. Dijk T.A. van. Advice on theoretical poetics // Poetics. — Amsterdam, 1979. —Vol. 8. — No. 6. — P. 569—608.

310. Dijk T.A. van. Text and context: Explorations in the semantics a. pragmatics of discourse. —L.; N.Y., Longman, 1977. —XVII. — 261 p.

311. Gardiner A. H. The Theory of Proper Names. A Controversial Essay. — Second edition. — Oxford, 1954.

312. Hornsly J. Proper names. A defence of Burge. — Philosophical Studies, Dordrecht, 1976. — V. 30 — № 4.m

313. Intertextualitat: Formen, Funktionen, angl. Fallstudien / Hrsg. von Ulrich Broich u. Manfred Pfister unter Mitarb. von Bernd Schulte-Middelich. — Tbbingen: Niemeyer, 1985. —XII.

314. Kristeva J. Bakhtine/ Le mot, le dialogue et le roman // Critique. — P.,1967. — № 23. — P. 43 8—467.

315. Kristeva J. Semiotike. P., 1969. — P. 146.

316. Lockwood M. On predicating proper names. — Philisophical Review. — Ithaca (N.Y.), 1975. — V. 84. — № 4.

317. Mates B. On the semantics of proper names. — Lisse, 1975.

318. Novak R. Grenzen der Sprachanalyse: Ein. Beitr. zur Klarung des Verhalt-nisses von Philosophie u. Sprachwiss.—Tubingen: Narr, 1981. —VIII. — 280S.

319. Peacocke Ch. Proper names, reference and rigid designation. — In: Meaning, Reference and Necessity. — Cambridge e. a., 1975.

320. Riffaterre M. Criteria for style analysis // Word. — N.Y., 1959. — Vol. 15. —No.2. —P. 154—174.

321. Schmidt S.J. Empirische Literaturwissenscaft as perspective // Poetics. — Amsterdam, 1979.— Vol.8.— No. 6.— P. 557—568.