автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.05
диссертация на тему: Испанский язык во взаимодействии с иноязычными культурами

Полный текст автореферата диссертации по теме "Испанский язык во взаимодействии с иноязычными культурами"

• ' На оравах рукописи

Оболенская Юлия Леонардовна

Испанский язык во взаимодействии с иноязычными культурами.

(На материале переводов произведений русских писателей XIX века в Испании и Латинской Америке)

Специальность 10.02.05 - романские языки. Специальность 10.02.20 - сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание, теория перевода.

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук.

На правах рукописи Оболенская Юлия Леонардовна

Испанский язык во взаимодействии с иноязычными культурами.

(На материале переводов произведений русских писателей XIX века в Испании и Латинской Америке)

Специальность 10.02.05 - романские языки. Специальность 10.02.20 - сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание, теория перевода.

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук.

Работа выполнена на кафедре иберо-романского языкознания филологического факультета Московского государственного университета им. м. В. Ломоносова

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Т.Б.Алисова доктор филологических наук, профессор В.П.Григорьев доктор филологических наук, профессор Н.Г.Комлев Ведущая организация - Российский университет дружбы народов.

совета Д-053.05.15 при Московском государственном университете

Адрес: 119899, ГСП. Москва, Воробьевы горы, МГУ, 1-й корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке филологического факультета МГУ. Автореферат разослан ^^ , 1997 г.

Защита состоится

1997 г. на заседании специализирован-

им. М.В. Ломоносова.

Ученый секретарь диссертационного совета, доценг

В развитии культурных и литературных взаимосвязей первостепенная роль перевода как средства, необходимого для их осуществления, очевидна, однако значению художественного перевода как одной из основных форм взаимодействия и взаимообогащения национальных литератур и языков до сих пор уделяется явно недостаточное внимание.

Переводы текстов иноязычной культуры всегда отражают влияние культурно-исторического контекста принимающей стороны (контекста реальности, окружающей жизни, и контекста литературных произведений, среди которых оказывается переводное произведение); а вместе с тем, их языковой облик, меняющийся на протяжении всей истории переводов конкретного текста, позволяет выявить зафиксированные в тексте перевода особенности национального языка на определенном этапе его развития, проследить, как именно осваивалось в переводах новое идейно-художественное содержание, новые художественные приемы и формы.

История перевода традиционно изучалась как история перевода художественной литературы, потому что именно художественному переводу было суждено сыграть важнейшую роль в диалоге культур, в обмене культурными и духовными ценностями. В сущности перевод художественного текста, благодаря которому осуществляется эстетическая коммуникация между художественным произведением и его многочисленными читателями, стал первым средством массовой коммуникации, поскольку тиражи иноязычных изданий великих произведений литературы обычно значительно превышают тираж оригинала.

Переводные произведения, как известно, становятся частью национальной литературы, способствуют ее обогащению и развитию; -. с другой стороны, в значительной степени благодаря переводам происходит распространение литературных жанров и стилей, художественных приемов и т.п., поэтому, несмотря на стремление национальных литератур к самоидентификации и сохранению своей самобытности происходит их сближение, в известной мере предопределяющее унификацию литературного процесса в странах, культурные контакты между которыми имеет давнюю традицию.

Под каким бы углом зрения ни рассматривали современные исследования художественный перевод: лингвистическим или психолингвистическим.

литературно-историческим, культурологическим, философско-эстетическим, информационным, текстологическим или семиотическим, они неизбежно приходят к выводу о его диалектичности как явления и как процесса. В действительности диалектическое единство литературного произведения и его перевода отражает борьбу и взаимовлияние двух (или трех, в случае перевода с языка-посредника) языковых картин мира, двух языковых и художественных систем, двух авторских - создателя оригинала и перевода- концепций действительности и ее художественного воплощения, и, наконец, борьбу единичного с общим, вызванную стремлением переводчика к воссозданию целостного эстетического впечатления, вызванного прочитанным им текстом, и сохранению всех стилистических черт оригинала.

Кроме того, несомненно творческий характер процесса перевода , представляющего собой особый вид речевой коммуникации, ограничен с одной стороны, возможностями и границами интерпретации содержания текста оригинала (то есть субъективным пониманием и оценкой переводчиком конкретного речевого произведения), а с другойориентацией на нового адресата - читателя, воспитанного в иной литературной традиции.

Следует отметить, что несмотря на публикацию в нашей стране и за рубежом тысяч работ, так или иначе затрагивающих проблематику теории и практики перевода, сотни монографий, посвященных изложению теоретических постулатов переводоведения, сегодня включающего в себя общую и специальную теорию перевода, критику перевода, историю перевода, историю теории перевода, до сих пор так и не создано единой переводовед-ческой терминологии, не существует научных определений для ключевых понятий - даже таких как перевод, процесс перевода; каждый исследователь создает свою терминологию, отстаивает свои критерии оценки перевода. Десятки определений перевода, отражающих различные взгляды на этот вид человеческой деятельности и его результат - от взгляда на перевод как на ремесло до приравнивания его к научному творчеству или подлинному искусству -все же не дают ответа на вопросы о сути и природе этого явления, о границах творчества переводчика, о том, чем собственно является перевод по отношению к оригиналу: его аналогом, субститутом, эквивалентом идейно-художественного содержания текста оригинала или эквивалентом художественного произведения.

Испанские филологи одними из самых последних в Европе забили тревогу по поводу удручающе низкого качества издаваемых в их стране переводов художественной литературы и обратили внимание на переводческую проблематику в целом. "Переводоведческий бум" в стране начался только в 80-е годы, но ему предшествовал бум "переводческий", и за десяток лет, к началу 80-х годов, Испания становится переводческой державой номер один. По данным ЮНЕСКО, опубликованным в 1986 г., в Испании за один только 1981 год было опубликовано 3180 переводов художественной литературы; (для сравнения: в СССР - 2896, во Франции - 1708, в Японии - 1014, Италии -770, а в Англии и США - 320 и 311), и это при том, что в 1954 году, например, количество таких изданий составляло в Испании всего 787. Конечно, львиная доля этой лавины переводов приходилась на переводы с английского, а переводы с русского обычно занимали и занимают пятое место .

И, как это обычно бывает, новый этап истории переводов - ее бурного развития - сопровождался теоретическими изысканиями : с начала 80-х годов в Испании ежегодно защищаются несколько диссертаций по теории перевода, публикуются сборники, монографии и около десятка толстых журналов, посвященных различным сторонам и аспектам перевода, причем особое внимание традиционно уделяется истории перевода и критике перевода. Работы Эухенио Косериу, Валентина Гарсиа Йебры и Хулио Сесара Сантойо - пионеров испанской теории перевода - стали уже хрестоматийными. Итак, лишь с конца 70-х - начала 80-х годов испанские филологи заговорили о необходимости выработки новых критериев переводческого труда и создания условий для повышения :"; престижа этой профессии. Х.С. Сантойо, характеризуя состояние переводческой практики в Испании, замечает: "История испанской культуры так распорядилась, что перевод - столь важное и тонкое дело -всегда был и остается в руках любителей. Переводчики с призванием и знанием всегда были редки. И сегодня их поиск так же необходим^ак поиски Диогеном честного человека".

История испанской переводческой школы и национальной переводческой традиции начинается с возникшей впервые в Европе в 1130 году знаменитой Толедской переводческой школы, достигшей своего расцвета в середине ХШ века при короле Альфонсо Мудром; но, к сожалению, по ряду причин славная традиция была прервана. Можно сказать, что испанская переводческая школа возродилась под огромным влиянием складывающейся

французской школы перевода только в эпоху Просвещения (эпоху "переводческой чумы", по меткому выражению испанского просветителя Хосе Ф. де Исла) и до начала XX века развивалась именно под этим влиянием. В последние годы испанские исследователи очень активно и творчески осваивают теоретическое наследие всех мировых переводоведческих школ, в том числе и нашей; появляются и оригинальные исследования и разработки.

И в нашей стране, и за рубежом теория перевода, носившая долгое время нормативный характер и разрабатывавшая технологию переводческой практики, постепенно становилась дескриптивной; смена концепций внутри лингвистического подхода - от функционально-стилистической до коммуникативной - и понимание его ограниченности и узости для столь многопланового и противоречивого объекта исследования, свидетельствовали о необходимости комплексного подхода к решению всех и каждой переводческой проблемы. Для развития теории перевода все более актуальным становилось суждение Э.Сепира о том, что "чрезвычайно важно, чтобы лингвисты, которых часто обвиняют - и обвиняют справедливо - в отказе выйти за пределы своего исследования, наконец, поняли, что может означать их наука для интерпретации человеческого поведения вообще... они должны будут все больше и больше заниматься различными антропологическими, социологическими и психолингвистическими проблемами, которые вторгаются в область языка". (Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1993, с. 200).

Интердисциплинарный характер исследований последних лет - это переход колоссального количества трудов во всех областях негуманитарных и гуманитарных знаний, так или иначе затрагивающих вопросы перевода, к качественно иному подходу к основным проблемам теории перевода и принципам сопоставительного анализа оригинала и перевода.

Кроме того, надо учитывать и то, что любая теория перевода (или, как все чаще говорят, модель перевода) - это всегда некая гипотеза, создаваемая автором на основе исследуемого им материала, для его систематизации. Как очень точно заметил Б.Эйхенбаум: " Вне теории нет и исторической системы, потому что нет принципа для отбора и осмысления фактов." Не менее важно, по его мнению и то, что "самая нужда в этих или других фактах, самая потребность в том или другом смысловом знаке диктуется современностью - проблемами, стоящими на очереди". (Эйхенбаум Б. О литературе. М., 1987, с. 428).

Именно поэтому особую роль сегодня приобретают исследования по истории переводов, ведь ее можно рассматривать одновременно как накопление и преодоление переводческой традиции; изучение истории переводов, подразумевая исследование сменяющихся тенденций, этапов, проблем, событий культуры дает возможность "перегруппировки традиционного мате-риала"(Эйхенбаум) и расширения существующей системы понятий.

История переводов, исследуя особенности того или иного периода переводов определенной литературы или конкретного автора, рассматривая каждый факт во взаимосвязи с сопутствующими ему явлениями (или следующими за ним), помогает нам ответить на вопрос об обусловленности данного факта, его значимости для процесса взаимодействия национальных культур и языков, а вместе с тем позволяет установить некоторые закономерности переводческой деятельности.

Актуальность и теоретическая значимость проводимого исследования вызваны, прежде всего,тем, что проблемы культурных и языковых взаимосвязей России и испаноязычного мира до сих пор не стали предметом серьезного изучения ни отечественной, ни зарубежной филологии. Классическим и наиболее полным исследованием в этой области по-прежнему остается работа М.П.Алексеева "Очерки истории испано-русских литературных отношений ХУ1 -XIX вв.", однако она охватывает лишь некоторые стороны заявленной темы и практически не касается истории переводов русской литературы в Испании, поскольку исследуемый автором период завершается 80-ми гг. XIX в., временем начала массовых переводов произведений русских писателей/Кроме того, предметом исследования Алексеева и работ В.Е.Багно, продолжившего тему русско-испанских литературных отношений, никогда не были русско-латиноамериканские культурные взаимосвязи. Статьи и монография Ж.Портнова, посвященные русской литературе в Испании, касаются испанских переводов и критических оценок русской литературы в Испании в конце XIX - первой четверти"7£ТХ века; а фундаментальный библиографический труд Дж.Шанцера "Русская литература в испаноговорящем мире"(1972) содержит важный фактический материал, однако теоретические обобщения автора не всегда обоснованы и верны. О неизменном интересе к теме русско-испанских и русско-латиноамериканских-культурных взаимосвязей свидетельствуют статьи отечественных и зарубежных литературоведов (см. ст. Ку-

тейщиковой, Дуарте, Коллина, Чемберлена, Жеребцова и др.), но все эти работы касаются скорее последствий процесса освоения русских переводных произведений, т. е. проблем влияния русской литературы на испанскую или латиноамериканскую культурную или общественную жизнь. А сам процесс освоения - создания переводов и их восприятия читателями, собственно, и обусловливающий особенности и закономерности творческого взаимодействия культур и языков в процессе межкультурной коммуникации, оставался вне сферы исследовательских интересов специалистов по истории культуры, истории языка или сопоставительного изучения литератур и языков.

Работы общего характера, посвященные проблемам восприятия русской литературы за рубежом, крайне редко обращаются к испаноязычному миру, что подтверждает актуальность и необходимость исследований взаимодействия русской культуры с культурами Старого и Нового Света.

В настоящей работе история переводов русской классической литературы XIX века в Испании и Латинской Америке (со второй половины XIX века по настоящее время) рассматривается прежде всего как сложная межкультурная эстетическая коммуникация, диалог великих культур, отражающий взаимодействие не только различных национальных языковых картин мира, но и художественных моделей мира авторов оригинальных произведений и многочисленных авторов их переводов.

Особое место уделяется роли культур и языков-посредников, главным образом, французского, немецкого, английского, итальянского языков, потому что почти сто лет (с середины прошлого века и примерно до конца 30-х годов нынешнего) именно с этих языков делались испанские переводы произведений русских классиков, отражавшие в первую очередь литературную традицию страны-посредницы, а также переводческую концепцию оригинала, заданную этой традицией.

Материалом для сопоставительного анализа переводов послужили более 200 переводов произведений великих русских писателей прошлого века: художественная проза А.С.Пушкина, Ф.М.Достоевского, Л.Н.Толстого, И.С.Тургенева, Н.В.Гоголя в испанских и латиноамериканских переводах, опубликованных с конца 50-х гг. прошлого века по середину 90-х нашего века. Поражает популярность и количество изданий и переизданий переводов именно этих писателей: только в Испании произведения Ф.М.Достоевского были опубликованы более четырехсот раз. Далеко не все переводы русской

классики отличаются высоким качеством, до сих пор продолжают издаваться непрямые переводы, сделанные с французского языка еще в начале века. Однако существуют и добротные профессиональные переводы, исполненные люб ви и почтения к авторам оригинальных произведений, создатели таких переводов пользуются в Испании известностью и признанием читателей; среди них особенно выделяется Рафаэль Кансинос Ассенс, переводчик, посвятивший переводу произведений русских писателей, изучению и популяризации их творчества почти всю свою жизнь.

Оригинальные произведения и их переводы исследуются нами в диалектическом единстве, что позволяет выйти на новый уровень сопоставительного анализа и дать новую трактовку проблем восприятия и оценки переводов, а также рассмотреть цели, задачи и границы перевода как вторичной коммуникации, с одной стороны, и специфического, особого вида вторичной речевой деятельности - с другой.

Актуальность проводимого исследования определяется необходимостью перехода к новому этапу развития теории и истории перевода, предполагающему изучение проблем общей и частной теории перевода и сопоставительного изучения языков на основе комплексного подхода. Преимущество такого подхода заключается в том, что он позволяет избежать односторонности освещения изучаемых проблем и схематизации сложнейших процессов взаимодействия культур, равно как и упрощения и схематизации сути культурного и языкового контакта, происходящего в процессе перевода.

Новизна работы заключается в обращении к практически неисследованной теме и проблематике, а также в том, что з ней осуществлен многоаспектный системный анализ текстов перевода, с одной стороны, как речевых произведений, характеризующихся определенной прагматической направленностью, а с другой - как текстов культуры, отражающих взаимопроникновение нескольких культур и языковых картин мира.

В ходе работы автору пришлось переосмыслить и критически пересмотреть ряд положений и понятий, ставших уже традиционными для отечественной и зарубежной теории перевода; это касается, в частности, определения процесса перевода и его основных этапов, критериев оценки его результата, понятий адекватности восприятия и адекватности перевода, а также сущности теории межъязыковых соответствий. Это, конечно, ни в коей мере не умаляет значения и роли для развития теории перевода трудов замеча-

тельных русских и зарубежных переводоведов, и прежде всего,

A.В.Федорова, Л.С.Бархударова, А.Д.Швейцера, Р.Якобсона,

B.Н.Комиссарова, Г. Гачечиладзе, В.Россельса, Н.Морозова, В.С.Виноградова, Ш.Балли, ИЛевого, А.Поповича, О.Каде, Ж.Мунена, Дж.Кэтфорда и др.

Критические заметки, эссе и переписка виднейших испанских писателей - А.Мачадо, Б.П.Гальдоса, А.Кларина, Э.Пардо-Басан и многих других, глубокие философские обобщения и парадоксальные выводы гениального испанского философа Х.Ортеги-и-Гассета дали возможность лучше понять особенности концептуальной и языковой картины мира испанцев и, главное, того культурно-исторического контекста, в который "вписывалась" переводная русская литература; некоторые черты языковой картины мира испанцев и латиноамериканцев нашли отражение в работах виднейших филологов: Аде Капмани, А.Бельо, М.Менецдеса-и-Пелайо, Д.Алонсо, А.Алонсо, Р. Ме-нендеса Пидаля, Ф. Айалы, О.Паса, Э.Косериу, ЭЛоренцо, А.Росенблата и др.

Наиболее плодотворными для разработки авторской концепции оказались теоретические положения и идеи, содержащиеся в некоторых известных и не совсем известных (вернее, незаслуженно забытых) трудах М.М.Бахтина, Ю.М.Лотмана - по текстологии, Л.С.Выготского и А.Я.Лурии - по психолингвистике, В.В.Виноградова - по стилистике. Идеи этих выдающихся ученых и сейчас поражают новизной и актуальностью, заставляют по-новому взглянуть на проблематику перевода и помогают решить многие из тех проблем теории перевода, которые были сформулированы много позже, но по-прежнему ждут своего решения.

Предметом непосредственного изучения в работе стало изучение взаимодействия культур и языков на протяжение всей истории переводов русской классической литературы XIX в Испании и Латинской Америке и его результатов, отраженных в текстах переводов, выполненных на различных этапах этой истории.

Задачи исследования можно сформулировать следующим образом:

1. Изучить историю переводов русской литературы в Испании и Латинской Америке, выделив и охарактеризовав ее основные этапы.

2. Показать черты сходства и своеобразия взаимодействия русской культуры с культурами Старого и Нового света, выявить причины расхождения в восприятии и оценках переводов произведений русских писателей.

3. Проследить, как складывалась традиция переводов русской литературы, выявив ее особенности и характерные черты, обусловившие некоторые качества испанских переводов с русского.

3. На материале переводов установить, каким образом и в какой степени тексты переводов отражали меняющуюся национальную языковую картину мира, взаимодействие языков в процессе освоения переводного произведения, а также взаимодействие идиолектов авторов оригинала и перевода.

4. Изучив основные характеристики и этапы процесса перевода на основе интердисциплинарного подхода, предложить новую трактовку традиционных понятий и принципиально иные критерии для их теоретического обоснования, исходя из которых сформулировать понятия цели и границ перевода, процесса перевода и его задач.

5. На примере изучения истории переводов пяти крупнейших русских писателей - А.С.Пушкнна, Н.В.Гоголя, И.С.Тургенева. Л.Н.Толстого и Ф.М.Достоевского, сыгравших особую роль в становлении национальных культур и развитии философской и общественной мысли в испаноязычных странах, показать, каким образом осуществлялась аккультурация текстов их произведений принимающими культурами.

В задачи работы входило рассмотрение особенностей процесса аккультурации произведений указанных авторов на испанской почве, а также попытка рассмотреть некоторые знаковые характеристики переводов, представляющих определенный этап традиции переводов конкретного автора, сосредоточив внимание на тех чертах меняющегося языкового облика переводных произведений, которые на каждом этапе их переводов отражали господствующую литературную традицию, особенности языковой картины эпохи и влияние культурно-исторического контекста.

Структура работы отражает, прежде всего, логику исследования, потребовавшую, чтобы художественный перевод как диалог культур, развивающийся в "большом времени" культуры (Бахтин) и отраженный в истории переводов, распространения, восприятия и влияния русской литературы в Испании и Латинской Америке, был рассмотрен также на уровне ограниченного во времени культурного и языкового контакта, происходящего в сознании конкретного человека - переводчика.

Переведенные тексты, становясь событиями принимающей их культуры, лишь продолжают бытие оригинального художественного произведе-

ния, а подлинная сущность текста, по М.Бахтину, "всегда развивается на рубеже двух сознаний, двух субъектовг". Итак, логика исследования вела от диалога культур, который принципиально открыт, бесконечен, и представляет собой незавершимый и безграничный хонтекст, в котором "живут" и взаимодействуют тексты оригиналов и переводов - субъективные отражения объективного мира, окружающего их создателей, а следовательно, и их сознания - к рассмотрению составляющей этот диалог цепи культурных и языковых контактов, диалектически взаимосвязанных и противоречивых, обусловленных вполне определенными закономерностями, и всегда происходящих внутри конкретного культурно-исторического контекста , отраженного в сознании читателя и переводчика.

Таким образом, структура работы определена необходимостью исследования заявленной темы и рассматриваемых проблем в трех взаимодополняющих ракурсах: в двух разделах первой главы внимание сосредоточено преимущественно на культурологических аспектах темы; два раздела второй главы посвящены переводоведческой и психолингвистической проблематике; содержание пяти разделов третьей главы составляет рассмотрение моделей аккультурации творчества пяти русских писателей и текстологический анализ текстов переводов, который осуществляется в широком культурно-историческом контексте принимающих культур. Диссертацию завешают: Заключение, Приложение, посвященное описанию проведенного эксперимента по выявлению особенностей восприятия текстов переводов носителями испанского языка, и Список использованной литературы.

Практическая ценность исследования состоит в том, что оно открывает пути и новые подходы к решению традиционных проблем теории перевода и сопоставительного изучения языков. Изучение истории переводов в широком культурно-историческом контексте продолжает тему русско-испанских и русско-латиноамериканских культурных, литературных и языковых взаимосвязей. Собранный фактический материал и результаты исследования могут быть использованы при чтении курсов по теории, истории и критике перевода, сопоставительной стилистике русского и испанского языков и истории испанской и латиноамериканской культуры.

Апробация работы. Результаты проведенного исследования обсуждаюсь на заседаниях кафедры иберо-романского языкознания, были представлены в докладах на научных конференциях в России (с 1980 по 1996 годы), а

и

также в Испании (Мадрид -1990,1992. 1993, Леон -1990, Валенсия - 1995), Германии (1994). Отдельные положения и выводы диссертации апробировались в теоретических курсах "Основы общей теории перевода", "Теория художественного перевода" и специального курса "История переводов русской литературы в Испании". Основное содержание диссертации отражено в монографии ( объем - 17 пл.), статьях и опубликованных докладах и тезисах докладов на научных конференциях ( общий объем - 15,9 п.л.).

Содержание работы.

Во введении излагаются теоретические предпосылки проводимого исследования, его стратегия и методика, а кроме того, введение представляет собой очерк своеобразных обстоятельств, обусловивших особенности подхода к решению теоретических и практических проблем перевода разными национальными школами.

Глава 1. "История переводов русской литературы XIX в. в Старом и Новом Свете как часть истории национальных культур и отражение взаимодействия иноязычных культур" состоит из двух разделов: 1) "Переводы русской литературы в испаноязычном мире как результат взаимодействия различных языковых картин мира" и 2) "История переводов русской литературы на испанский язык и проблемы культурного посредничества".

Исходя из основного тезиса о том, что переводная литература отражает запросы общества и уровень его развития в эпоху создания конкретного перевода и, становясь частью истории национальной культуры, решает задачи той литературы, на язык которой переводится, и учитывая результаты анализа особенностей культурно-исторического контекста Испании и Латинской4 Америки на всех этапах распространения там русской литературы, приходим к выводу о том, что история переводов позволяет проследить характер взаимодействия языковых картин мира не только контактирующих культур, но и культур, посредничающих в осуществлении этих контактов, а кроме того выявить некоторые особенности сложных взаимосвязей внутри испано-язычного культурного ареала.

Говоря о национальных особенностях восприятия и оценки иноязычных текстов культуры, не следует забывать о том, что не сама культура влияет на то, как будет "прочитан"( понят) текст, а культура, отраженная в сознании воспринимающего текст индивида, и результат понимания будет зависеть от степени приобщенности конкретной личности к определенной

социокультурной общности. При восприятии и воспроизведении в переводе чужой языковой картины мира, воплощенной в оригинале, новыми языковыми средствами невозможно избежать отражения в переводе собственной языковой картины мира, причем не только национальной, но и индивидуальной - переводческой. Как отмечается в работе, в Латинской Америке XIX века эта картина мира, которую А.А.Брудный кратко определил как "результат его понимания, обладающий объяснительной силой и представленный в текстах" (Диалектика познания... М., 1985, с.6), складывалась, главным образом, под влиянием традиции и книжно-письменной культуры, существовавшей на испанском языке.

Известно, что не только в области идей, но и в своей языковой форме молодая латиноамериканская литература со времен колониального периода следовала именно испанской традиции1. Важно отметить, что несмотря на то, что "попытки культурной и языковой реконструкции" (Росенблат), начавшись в конце первой трети XIX в., привели в независимой Аргентине, например, к недолгому периоду "культурного антииспанизма"', уже со И половины XIX в. нельзя говорить о каких-либо революционных изменениях в области языка художественных произведений. Латиноамериканские авторы старались использовать все внутренние ресурсы родного для них испанского языка, причем искали их в литературе Золотого века и особенно языковой практике Сервантеса; поэтому неслучайно характерной чертой языка латиноамериканской литературы второй половины XIX в. - и в том числе переводной - является использование всех видов архаизмов, а американская лексика относилась, главным образом, к топонимике, ономастике и названиям бытовых реалий. Причем важно подчеркнуть, что "в произведениях, где действие разворачивается вне Америки, американизмы (не только лексические, но и фонетические, грамматические) резко сокращаются или исчезают вообще". (Г.В.Степанов. Указ.соч., с. 179).

. ■ Неудивительно что и в переводах произведений русских авторов, выполненных в Латинской Америке, крайне редко используются собственно американизмы; в качестве характерного примера приведем переводы названия пушкинского "Выстрела" : "El pistolazo"(Mundo Uruguayo. Montevideo,

1 Так, Г.В.Степанов в монографии "Испанский язык в странах Латинской Америки" (1963) справедливо замечает, что : "Язык литературы колониального периода... не выявляет сколько-нибудь заметных амеркйнских черт. Литературная речь американцев даже более академична, чем мы это наблюдаем в Испании". (Указ.соч..с. 177-178).

1937) 2, в Буэнос-Айресе повесть выходит под названием "Pistoletazo"( Aurora rusa, Buenos Aires, 1917), хотя в Испании, да и в Латинской Америке и до и после этого повесть издавалась множество раз под названиями " Disparo" и "Tiro"3. И все же количество американизмов ничтожно по сравнению с используемыми испанскими архаизмами: во всех латиноамериканских переводах произведений Пушкина и Гоголя вплоть до конца 20-х гг. встречаем архаические формы союзов и предлогов, сложных глагольных форм, формы будущего времени сослагательного наклонения, постпозицию безударных местоимений, "voceo" и т.д.4

Дело в том, что помимо общей языковой традиции и общности социально-исторического развития испанского мира, в течение трех веков культурные ареалы Старого и Нового Света не только не были разобщены, они просто не могли развиваться изолированно*, более того, к началу XIX в., несмотря на характерный для того времени национально-освободительный пафос и стремление латиноамериканских стран к освобождению от испанского господства во всех сферах духовной и общественной жизни, их интересы были одинаково обращены к европейской культуре и ориентировались на единые культурные ценности и идеалы, которые воплощала для них в первой трети XIX в. Франция. Впрочем, бесспорное культурное лидерство Франции и в Латинской Америке и в Испания вскоре было утрачено ею благодаря ее же культурному посредничеству в знакомстве испаноговорящего мира с русской литературой и культурой, которая вскоре станет мощным стимулом для развития культур латиноамериканских стран на основе идеи их самобытности. Однако подчеркнем, что само вхождение в мировую культуру стало для них возможным только благодаря наличию общего культурного контекста.

Развитие испанского языка и литературы, так же как и развитие национальных литератур стран Латинской Америки невозможно представить вне творческих взаимосвязей и взаимодействия с литературами и культурами Италии, Франции, Англии, Германии, а в XIX в. и России. В некоторые периоды развития национальной культуры и языка, и в частности, в XIX в. -

2 Кстати, в самом переводе постоянно используется американизм "pistoleta". ! Чаше в переводах встречаются морфологические американизмы, например, mantio

вместо manila и синтаксические - " lo de"{ ir a lo de condesa = a casa de condesa).(La sota de espadas. Montevideo. 1857).

4 Следует заметить, что эти архаизмы так же широко используются не только в ранних испанских переводах Пушкина и Гоголя, но и в переводах 40-х -50-х гг. нашего века с целью архаической стилизации текста перевода.

когда во многом именно благодаря переводной литературе осуществляется активное взаимопроникновение и взаиморазвитие национальных литератур -такие взаимосвязи приобретали доя Старого и Нового Света особое значение.

Виднейший латиноамериканский писатель Хорхе Луис Борхес, сам переводивший с нескольких языков, считал, что через переводы можно выработать образцы и каноны национальной литературы, а сам перевод рассматривал как форму создания культуры и обогащения языка. Справедливость этого замечания подтверждает история зарождения национальных литератур Латинской Америки.

Необычность знакомства читателей Старого и Нового света с русской литературой заключалась в том, что восприятие и оценка произведений большинства русских писателей почти на полвека опередили появление первых массовых переводов на испанский язык. Образованные испанцы и латиноамериканцы уже в 50-60-е годы XIX в. (одновременно с другими европейскими странами) знакомились с русскими авторами по переводам их произведений на французский, а затем английский и немецкий язык, а кроме того, знали мнения и суждения о них европейской литературной критики (Мериме, М. де Вопоэ). Именно с языков- посредников и, главным образом, французского, делались с конца первой трети XIX в. по 30-е гг. нынешнего первые "непрямые" переводы на испанский язык, таким образом, восприятие и оценка произведений русских писателей, дошедших до читателей в иноязычном облике, не только опередили их переводы на испанский, но и во многом предопределили их качества.

Характеризуя деятельность первых испанских популяризаторов русской литературы, открывающих традицию восприятия русской литературы в Испании: X. Валеры, Э. Кастеляра и Э. Пардо Басан - автора и по сей день единственного в испаноязычном мире фундаментального труда, посвященного русской литературе, книги "Революция и роман в России'(1887), - приходится признать сильное влияние французской критики и, в первую очередь, М. де Вопоэ на их оценки как творчества русских писателей в целом, так и отдельных их произведений.

Исследование полуторавековой истории переводов русской литературы на испанский язык невозможно без анализа сложной и противоречивой роли культурного и языкового посредничества третьей стороны; этот анализ даст возможность понять значение важнейшего периода истории куль-

турных и языковых взаимосвязей России и Испании и Латинской Америки -своего рода русской "культурной колонизации", начавшейся во И половине XIX в., а также правильной оценки результатов этого периода, воплощенных как в переводах русской литературы, так и удивительном феномене - псевдорусской литературе, получившей особое распространение в Латинской Америке.

В Новом Свете эта колонизация завершила период "европейской культурной экспансии", начавшейся в 40-е годы XIX в.; когда в течение 20-30-ти лет почти одновременно на континенте осваиваются культурные традиции Франции, Англии и России, противоборствуют несколько литературных направлений: романтизм, натурализм, реализм и модернизм сменяют друг друга на фоне глобальных процессов - формирования на континенте наций, развития национальных культур и литератур.

Знакомство с русской литературой, начавшись в середине XIX в. с французских, английских и немецких изданий переводов русских классиков и критических статей о них, только к концу 80-х тт. становится знакомством широкого читателя с "испанскими" Толстым. Тургеневым, Достоевским. Однако непрямой перевод мог лишь освоить перевод-посредник, и, отражая черты "офранцуженного" или "англизированного" русского автора, еще больше исказить их; поскольку культурная традиция страны-посредницы всегда обуславливает особенности "освоения" текста иноязычной культуры и через формы своего национального языка неизбежно трансформирует оригинал, а затем, отражающий инокультурную традицию перевод-посредник, в процессе перевода на испанский язык подвергается испанской культурной ассимиляции.

Проведенное исследование истории переводов дает возможность сделать вывод о том, что на протяжении более полувека испанские и латиноамериканские переводы отражали результат столкновения по крайней мере четырех различных языковых картин мира, нескольких культурных традиций и эстетических систем (систем вкуса, по Эткинду). Но не менее важно учитывать и то, что каждый перевод представляет собой своего рода исторический срез, свидетельствующий о современном осуществляемому переводу уровне развития национального языка, который мог соответствовать (или нет) уровню развития языка оригинала. По языку переводов можно проследить и историю развития языка; ведь именно язык переводов в периоды бурного развития культурных контактов наиболее "осязаемо" и точно фиксирует ре-

зультат языкового контакта, одновременно представляя собой своего рода экспериментальный испытательный полигон, на котором испытывается пригодность для родного языка того или иного заимствования, кальки, оборота, а последующие переводы подтверждают жизнеспособность или ненужность заимствованного. Сравним, например, формы ассимиляции варваризма, заимствованного из французского перевода: barine - barino - barin, затем, в 30-е гг. окончательно вытесненного из текстов переводов исконно испанским señor.

Страницы первых испанских и латиноамериканских переводов пестрят реалиями и лжереалиями типа touloup, diadka, íessaoid, knut, mujik, izba, некоторые из которых к началу века, видимо, уже были известны читателям и даже не сопровождаются примечаниями переводчиков (troika, samovar)*.

Стилистика первых испанских переводов была во многом обусловлена "литературной модой" и установленными литературной традицией законами жанра, кроме того, она отражали влияние господствовавших литературных течений на эстетические принципы авторов переводов-посредников и испанских переводчиков; поэтому период непрямых переводов интересен в испано-язычном мире разнообразием стилей: от вольных (авторизованных) переводов-переложений до "романтических" (часто с этнографическим уклоном) или -особенно популярных в Испании с конца 50-х гг. XIX в. - косгумбристских.

Важно отметить, что и в Испании и в Латинской Америке непрямые испанские переводы до 40-х годов XX в. "сосуществовали" и не слишком успешно "конкурировали" с французскими, немецкими и английскими, причем предпочтение, отдаваемое долгое время французским переводам, читатели объясняли низким качеством отечественных. Однако дело было не столько в недостатках "двойного отражения", сколько в том, что русская литература, отлитая в форму языка другой нации, читателями органично вписывалась в контекст этой "чужой" литературной традиции, не противореча ей. Столкновение же двух культур и двух несхожих типов художествено-языкового воплощения эстетических идеалов в переводах на родной язык

5 Впрочем, такие примечания иногда лишь искажали значение реалии; так, из перевода барселонского издания "Войны и мира"(1905), выполненного с французского перевода Бинштока и Бирюкова, узнаем, что balalaika" - музыкальный инструмент, распространенный на Кавказе", а . . неверный комментарий- Л.Виардо к

сцене переодевания Маши в сарафан во время цггурма крепости Пугачевым в "Капитанской дочке", о том, что "русские по обычаю хоронят в нарядной одежде", привел к тому, чгошоследующих испанских переводах sarafán неизменно сопровождался сноской: "погребальная одежда русских".

было более очевидным и поначалу воспринималось как грубое нарушение норм национального языка, отражающего и особенности национального типа мышления и вполне определенные эстетические принципы.

С другой стороны, заимствование заимствованных форм и образов. • неизбежно происходящее в процессе непрямого перевода, вело к созданию своего рода разновидности национального литературного языка - языка переводов, чему объективно способствовал переводческий билингвизм и сам способ ранних (и не только ранних) переводов с редких языков путем сопоставления вариантов перевода на различные языки. Этот язык, стилистически нейтральный, при явной бедности словаря изобилующий заимствованиями и кальками, несмотря на стремление переводчиков к соблюдению правил нормативной грамматики родного языка, не бьи похож на живой язык литературы.

В работе анализируется особая роль французского посредничества в истории переводов и распространения русской литературы: дело в том, что первые фрзнцузские переводы с русского после их издания в Париже переводились на английский, испанский, итальянский, голландский и т.д.. "Культурная столица мира", таким образом, навязывала "провинциям" свои критерии отбора авторов и произведений для перевода, определяя их жанровые и стилистические характеристики. Однако следует учитывать, что эти первые французские переводы обычно были сделаны русскими переводчиками (или при их участии), так И.Паскевич впервые перевела "Войну и мир" Л.Н.Толстого, Гальперин-Каминский - произведения Достоевского; при участии Тургенева выполнены первые переводы Пушкина и его собственных произведений. Вместе с тем, воспитанные на французской литературной традиции^ русские переводчики-билингвы- вольно или невольно отражали в своих переводах господствовавшие в то время во Франции критерии "хорошего вкуса", позволявшие исправлять и "улучшать" оригинал, "перекраивая" произведения и делая из одного романа десяток самостоятельных произведений и публикуя их без указания на источник под интригующими или "разъясняющими" названиями.

Так в испанских и латиноамериканских издательствах появились на свет "Бедняжка Илюша", "Рано созревшие", "Пеньковые бороды", "Чувственные" и многие другие - из "Братьев Карамазовых" Достоевского; несколько "Катюшек" и "Катюш" (КаиизсИкаЪКаиюсЬа) - в форме повести и рассказов из "Воскресенья" Толстого;романы "Смерть героя". "Поле битвы",

"Наполеон и казак", "Дворянин", "Наташа"(ъ. нескольких вариантах) - из "Войны и мира". Тургеневская "Ася" превращалась в "Побежденную любовь", "Асю, мятежную девушку", "Так прошла любовь", но подлинным рекордсменом по переименованиям стал самый популярный в конце XIX века роман Достоевского "Записки из мертвого дома", опубликованный в Испании под десятью названиями, среди них "Усыпальница живых", "Тюремные картины", "Сибирская каторга" и др.

В диссертации уделено внимание роли, которую сыграли переводы Л.Виардо (при участии И.С.Тургенева), А.Дюма, П.Мериме и Г.Флобера, существенно исказившие идейно-художественное содержание произведений Пушкина и Гоголя, например; и способствовавшие, наряду с упрощенными оценками французской критики (М.де Вогюэ), неверному восприятию их творчества в Европе и испаноязычном мире.

Под влиянием Франции складывались первые стереотипы восприятия русской литературы, такие, например, как : существование мнимого противоречия между высоким содержанием произведений Толстого и Достоевского и их "низкой формой"; декларирование невозможности переводить "Евгения Онегина" стихами; представление о тождественности русского и английского юмора ( впервые высказанное П.Мериме); оценка стихотворений в прозе Тургенева как образцов модернистской поэзии.

В начале XX века выявились преимущества немецких переводов-посредников; они заключались в бережном отношении к тексту оригинала в целом и к отдельным его элементам: переводчики старались воспроизвести авторские каламбуры, найти соответствия фразеологизмам, просторечиям и т.п. Испанские переводы, выполненные с немецкого в 20-е гг., а также первые прямые переводы знаменитого переводчика Р.К.Ассенса начала 30-х гг., опиравшегося на опыт немецких переводов/ выгодно отличаются в этом отношении от более поздних прямых переводов, почти лишенных смысловых ошибок, но оставивших без внимания большую часть лексико-стилистических особенностей оригинала.

Точность и скрупулезность в воссоздании языковых особенностей оригинала немецких переводов - с одной стороны, и присущее французским переводам стремление к "прояснению" и корректировке оригинала, игнорирование его национального колорита - с другой, свидетельствуют о двух принципиально различных способах освоения оригинала, отражающих ха-

рактерные черты и особенности двух разных картнн мира. Ш.Балли считал, что французский язык воплощает картезианский принцип ясности (^сравнивая французский и немецкий языки, говорил о том, что " если французский язык любит ясность, то немецкий склонен к уточнениям (разрядка Балли): один прямо идет к цели, второй всюду ставит точки над "и". (Балли, Общая лингвистика и вопросы французского языка. М., 1955, с,331).

В истории переводов русской литературы в Испании легко выделить два основные периода:

Первый - с середины XIX в. до конца 20-х - начала 30-х гг. нынешнего - период "непрямых" переводов с языков-посредников. Его завершает десятилетие 20-х-30-х гг. - своего рода "переходный период", когда испанские, еще очень редкие, прямые переводы выполняются русскими эмигрантами, к концу же 30-х гг. их начинают вытеснять массовые прямые переводы, выполненные испанцами.

Второй период - с конца 30-х гг. - по настоящее время - период массовых прямых переводов.

Однако, несмотря на легкость в определении хронологических рамок двух основных периодов истории переводов русской литературы на испанский язык, следует принимать во внимание, что и по сен день в нспаноязыч-ном мире продолжают издаваться непрямые переводы, выполненные в начале века и даже после И Мировой войны, а кроме того, прямые переводы долгое время отражали влияние французской и немецкой переводческой школы.

30-е гг. XX в. - годы "переводческого бума" в Европе и в испаноязыч-ном мире знаменуют новый этап не только распространения, но и принципиально иного метода критического освоения наследия русских писателей, осмысления роли русской литературы в мировом литературном процессе; а в связи с этим изменяются и принципы "переводческого освоения" произведений русских классиков. Переводы тех лет выполняются преимущественно русскими эмигрантами, роль этих переводов, сделанных Ж.Портновым, И.Черновой, А.Марковым, Л.Купер и многими другими, в распространении творчества Пушкина, Тургенева и особенно Гоголя, исключительно важна, однако уже в те годы были и исключения из правил - это переводы с русского, выполненные испанским литератором Р.К.Ассенсом.

Период переводческого бума в Европе был прерван 11 Мировой войной, а в Испании "переводческий кризис" и запрет на русистику затянулся до

начала 50-х гг. Некоторые перемены принесли 50-е-60-е гг., когда к переводам с русского обратились первые испанские репатрианты, вернувшиеся в Испанию из СССР. Качественно новый этап истории переводов с русского открывают 70-80-е гг.: вторая волна репатриантов из СССР принесла в Испанию новое поколение профессиональных переводчиков-испанцев, выросших и (или) получивших образование в нашей стране. Выполненные ими и опубликованные значительными тиражами в крупнейших издательстдаМад-рида и Барселоны переводы отражали глубокое знакомство с литературной и культурной традицией России и опирались на теоретические и практические достижения советской школы перевода. Этот период в Испании совпал с началом собственно испанского переводческого бума, когда одновременно со стремительным ростом публикаций переводной литературы резко возроста-ют требования к качеству переводов. Этот процесс сопровождался появлением первых переводоведческих исследований, формированием национальной школы перевода и возникновением первых центров профессиональной подготовки переводчиков; русский перестает считаться экзотическим языком, а развитие славистики в Испании приводит даже к появлению конкуренции профессиональных переводчиков с русского, исключительно важным было и то, что одновременное издание разных переводов одних и тех же произведений русских писателей приводит к их конкуренции на книжном рынке.

В результате проведенного исследования нами отвергается традиционная трактовка главенствующей роли испанского посредничества в знакомстве Латинской Америки с русской литературой, которой придерживаются многие зарубежные и отечественные исследователи (Дж.Шанцер, М.КДуарте, В.Е.Багно и др.), предполагающая, что в Латинской Америке лишь переиздавались сделанные в Испании переводы. Нами было установлено, что переводы ряда произведений Тургенева, Гоголя, Пушкина, Лермонтова, Достоевского и даже "Война и мир" Толстого были изданы в Латинской Америке на несколько лет раньше, чем в Испании (с разницей от 2 до 30 лет). Существуют документальные подтверждения, что многие первые переводы русской литературы с французского и английского языков были выполнены начинающими чилийскими и аргентинскими писателями, ставшими в дальнейшем виднейшими прозаиками и поэтами, для которых эта работа была своего рода литературной учебой, освоением новых художественных приемов, форм, знакомством с новой проблематикой. Среди них были, на-

пример, А.Варела, Х.Викунья, Э. де ла Барра и даже Р.Дарио; их "ученические переводы", и ранние произведения "чилийского Гоголя" В.П.Росалеса и русофила Блеет Ганы, МЛаторре отразили не только влияние русской реалистической школы, но и наслоившиеся на нее традиции литератур-посредниц.

Довольно интересна и география переводов с русского: если в Испании распространение русской литературы начиналось из процветающих в конце XIX века портов Валенсии и Барселоны, и только затем, в 10-20-е годь; инициативу перехватывает Мадрид, то в Латинской Америке Чили по целому ряду причин стала во второй половине XIX века центром распространения сначала европейской, а затем русской литературы и культуры в Латинской Америке, В 70-е гг. первые издания русских писателей появляются в Мехико, однако уже к концу века Аргентина и особенно Уругвай опережают и Чили и Мексику по количеству публикаций русской литературы. Позже других стран распространениадрусской литературы начали заниматься Венесуэла, Колумбия, Куба и Перу.

Переиздания испанских переводов начали появляться в Латинской Америке в 900-е гг., и особенно послед Мировой войны. Отметим, что латиноамериканские издательства отдавали предпочтение тем книгам и авторам, которые были не слишком популярны в Испании, издавая, например, произведения Лермонтова или "Шинель" Гоголя, а непопулярные в Испании стихотворения в прозе Тургенева уже в конце века стали "учебным пособием" для латиноамериканских модернистов. Следует признать, что выбор авторов и произведений для перевода, сам их характер и стилистика, а главное, судьбы переводных произведений и степень их влияния на национальные литературы Латинской Америки не соответствуют тому, что мы наблюдаем в Испании, и вызвано это несовпадением культурно-исторических контекстов, духовной атмосферы и задач, стоящих перед национальными литературами.

Оценивая роль испанского посредничества в распространении произведений русской писателей на латиноанерианском континенте, приходим "к выводу, что эта роль на первом этапе знакомства с русской литературой в XIX в. не так велика по сравнению с ролью Франции и Англии. Однако уже в начале XX в., когда русская литература перестала быть знаменем и орудием борьбы создателей молодых национальных литератур с удушающим, по их мнению, наследием католического догматизма - "испанизмом" (во всех его

проявлениях, в том числе и в виде испанской литературной традиции) и другими "-измамн", именно благодаря лучшим испанским переводчикам с русского - авторов постоянно переиздаваемых в Латинской Америке переводов произведений русских писателей - Р.К.Ассенсу, А.Надалю, А.Видалю, Х.Л.Энтральго, И.Висенте и многим другим, а также деятельности известнейший русофильских издательств Испании - "Мауччи", "Агиляр", "Планета", "Бругера", русская литература предстала перед читателями Нового Света в достойных, хотя и не во всем совершенных переводах.

Эти испанские переводы стали органической частью испаноязычной литературы на обоих континентах, способствовали развитию национальных литератур, стали фактом национальных культур, воплощая в себе как испанскую культурную и литературную традицию, так и общеевропейскую. Причем влияние русской литературы и творчества отдельных писателей в Новом Свете оказалось несравненно более глубоким, разносторонним и плодотворным, с ним было связано возникновение и особый путь развития литературных и философских школ.

Глава 2 "Испаиоязычные тексты переводов произведении русских писателен как результат культурного и языкового контакта" состоит из двух разделов: 1) "Художественное произведение и перевод. Особенности художе-жвенного перевода как межъязыковой эстетической коммуникации" и 2) "Переводческий билингвизм. Язык перевода как отражение взаимодействия национальных языков и идиолектов."

Эта глава предлагает критический обзор наиболее распространенных концепций перевода, трактовок основных переводческих проблем и, в том числе, существующих критериев оценки его результата; с тем, чтобы на основе интердисциплинарного подхода к переводу определить его цели и границы, установить закономерности и особенности процесса художественного перевода, представляющего собой многогранный и диалектически противоречивый объект исследования.

Противоречия пронизывают отношения между художественным произведением, его текстом и текстами переводов, между двумя личностями (создателями оригинала и перевода), между принципиально возможной пере-водимостью текста и невозможностью создания идеального или конечного перевода, между языковыми системами, культурно-историческими традициями, идиолектами автора и переводчика.

Разграничение понятий текста оригинала и художественного произведения как эстетической ценности; имеет принципиальное значение для выработки концепции перевода, отвергающей традиционную и методологически ошибочную трактовку цели перевода как "воссоздания оригинального произведения", связанной как с непониманием особенностей и различий двух творческих процессов - создания оригинального текста и его воспроизведения в переводе, так и с непониманием природы и функций художественного произведения и его переводов - конкретных, объективно ограниченных культурно-историческим контекстом и субъективно обусловленных личностью переводчика реализациях проекции оригинального текста в новых техстах и новом языковом материале4.

Художественное произведение - это уникальная эстетическая ценность, и оно может быть воссоздано только своим автором (в виде копии) и лишь воспроизведено другим субъектом, который, опираясь на собственный опыт и память, воспроизводит свое собственное впечатление, или, по определению психолингвистов, проекцию оригинала.

Следует учитывать и то, что хотя переводная литература способствует развитию национальной литературы, решая задачи той литературы, на язык которой она переводится, эстетическая ценность перевода не может быть равна ценности оригинала, да и функции их различны: поскольку переводы, даже в случае своей "долгой жизни", всегда выполняют актуальную функцию посредника между оригинальным текстом и неким обобщенным читателем -современником перевода.

\ Предпринимая перевод, переводчик неизбежно сталкивается с основным и непреодолимым противоречием: объективно существующими границами эпохи создания художественного произведения как культурного единства и в то же время - как саморазвивающейся системы, наделенной не-

6 Понятие "воссоздание" отражает утопическое, на наш взгляд, представление о возможности воссоздания любого произведения искусства в ином материале. Напомним замечание Э.Сепира по этому поводу: "Язык есть средство литературы в том же смысле, как мрамор, бронза или глина суть материалы, используемые скульптором. Поскольку у каждого языка есть свои различные особенности, постольку и присущие данной литературе формальные ограничения и возможности, никогда не совпадают вполне с ограничениями и возможностями любой другой литературы. Писатель может вовсе не осознавать в какой мере он ограничен, или стимулируется, или вообще зависит от той матрицы, но как только ставится вопрос о переводе его произведения на другой язык, природа оригинальной матрицы сразу дает себя почувствовать." (Сепир, ухаэ.соч., с. 196)

исчерпаемыми смысловыми возможностями, которые не могут быть в полной мере осознаны и востребованы эпохой создания оригинала; раскрываемое каждым переводом новое смысловое содержание произведения, как будет показано в третьей главе диссертации, в какой-то мере определяет его судьбу в принимающей культуре. Однако даже обогащая оригинал новыми смыслами, перевод представляет собой лишь одну из его интерпретаций, новый текст, сосуществующий на определенном временном отрезке с оригиналом; кроме того, актуализируя смысл произведения, переводчик одновременно "отрывает его от корней", уходящих в далекое прошлое, перенос текста культуры в новый культурно-исторический контекст лишает его собственного контекста, что неизбежно приводит к смысловому сужению оригинала, и тем самым, обедняет его. То, что дает вечную жизнь и новизну великому произведению - бесконечность его интерпретаций читателем - воплощаясь в конкретной, исторически обусловленной и психологически детерминированной личностью переводчика форме текста перевода, обрекает этот перевод на временность и серийность.'

Отношение к тексту перевода прежде всего как к речевому произведению также представляется основополагающим для выработки концепции перевода. Еще в трудах Л.В.Щербы наметилось новое отношение к тексту, как к произведению речетворчесткого процесса, ставшее затем одним из постулатов современной психолингвистики: "Текст не существует вне его создания или восприятия" (Леонтьев). Следовательно, в процессе восприятия текста художественного произведения читатель или переводчик актуализирует его смысл, который в переводе реализуется в материале другого языка . (И.Левый). И.Левый очень точно определил текст перевода как конкретизацию, действительно, перевод всегда конкретен, и по сути представляя собой косвенную речь (Р.Якобсон), благодаря новой интонации, вводящим ее словам - ремаркам, носит разъяснительный или оценочный характер, поскольку, проясняя авторский замысел, переводчик осознанно или неосознанно оправдывает или осуждает его.

С одной стороны, предложенная читателю переводческая интерпретация оригинала, является изложением текста оригинала, которое всегда пред-

7 Исключения, представленные немногими шедеврами поэтического перевода, такими, например, как лермонтовский перевод"Из Гете", лишь подтверждают истину о вневременности и "открытости" самостоятельных эстетических ценностей, какими являются подобные переводы.

полагает его логизацию, дополнение и пояснение, известное смысловое "сужение", в значительной степени изменяющее и ослабляющее его эмоциональное и эстетическое воздействие. С другой стороны, следует учитывать и природу художественного текста, представляющего собой речевую интерпретацию действительности (речевую модель мира), а следовательно, с момента создания текста такого текста автором до его интерпретации (восприятия и оценки) читателем перевода осуществляется сложнейшая "вторичная" эстетическая коммуникация. В ходе этой метакоммуникации при неизменности автора исходного сообщения (текста оригинала) претерпевают изменения все остальные факторы коммуникации: его адресат становится автором-отправителем нового сообщения (текста перевода), обращенного к новому адресату, а почти неизбежное несовпадение четвертого фактора коммуникации - культурно-исторических контекстов текстов-сообщений и отраженной в них действительности - еще более осложняет коммуникативный акт.

В связи с необходимостью установления закономерностей процесса перевода как вторичной коммуникации возник вопрос о существовании общей категории, характеризующей изменения исходного текста в целом и способной стать критерием сопоставительного анализа текстов оригинала и перевода. Такой категорией, на наш взгляд, является категория модальности, которую И.И.Мещанинов относил к "понятийным категориям", выражающим разные виды отношения к действительности и в то же время разные виды субъективной оценки (квалификации) сообщаемого. Без учета этой категории, ч влияющей на характер сообщения) невозможно понять суть процесса перевода и переводческих трансформаций, выработать критерии оценки перевода. При сравнении текстов оригинала и перевода также следует иметь в виду различия объективной и субъективной модальности этих текстов-сообщений.

Категория модальности, понимаемая "как комплексная и многоаспектная категория, активно взаимодействующая с целой системой других функционально-семантических категорий языка и тесно связанная с категориями прагматического уровня"(Лингвистический словарь, М., 1990, с.304), без сомнения, должна стать ключевым моментом в построении теории перевода.

Объективная модальность - это обязательный признак любого высказывания, заданный системой языка и особенностями языковой картины мира-

именно она определяет концептуальное начало нейтрально-информативного фона в рамках речевого произведения, поэтому ее формы исторически изменчивы. Объективная модальность ориентирует текст относительно определенной модели сознания, которая, в свою очередь, не может существовать вне определенной идеологической, культурной и языковой модели (или картины) мира.

Ш.Балли, определяя модальность (по его словам, душу предложения) как "активную мыслительную операцию, производимую субъектом над представлением", содержащимся в диктуме (содержании текста), считал, что в любом высказывании реализуется противопоставление фактического содержания и индивидуальной оценки излагаемых фактов. (Балли, ухаз.соч.,с.52-57). В определении Балли речь шла о субъективной модальности, смысловую основу которой составляет понятие оценки в широком смысле слова, поэтому ее семантический объем гораздо шире объема объективной модальности, ибо субъективная модальность отражает свойство человеческой психики: способность противопоставления "я" и "не-я" в рамках одного высказывания.

Перевод представляет собой сообщение одного субъекта, пересказанное другим субъектом другому адресату в другой ситуации, то есть - новое сообщение, у автора которого-своя, несовпадающая с оригинальной, концепция содержания, своя точка зрения на изображенное в тексте, своя коммуникативная цель и позиция, поэтому созданные двумя авторами тексты обязательно заключают в себе их личностные смыслы.

Наиболее ярко изменение модальности проявляется при переводе названий произведений или заглавий в них, поскольку заглавия оригинала в равной степени отражают как авторскую оценку и его отношение к действительности, так и его замысел и концепцию произведения в целом. Сравним, например, испанские варианты названий ранних переводов "Дубровского"-"Dubrovsky, el bandido" ( Разбойник Дубровский) ; "Идиота" - "El príncipe idiota" (Князь-идиот) и "Записок из мертвого дома" - "La novela del presidie"(Роман о каторге). Существенные смысловые отличия вносит в перевод заглавий использование грамматических категорий, изменяющих объективную модальность заглавия. Ярким примером такого изменения может служить вариант перевода заглавия романа "Война и мир" с использованием определенного артикля, впервые предложенный И.Паскевич в ее французском переводе, а затем несколько десятилетий существовавшей в культурном

обиходе испанцев и латиноамериканцев; перевод названия романа "La guerra у la paz" сводил значение абстрактных и обобщающих понятий войны и мира, (кстати, правильно переданный заглавием с нулевым артиклем - "Guerra у paz" в переводах 50-60-х гг.) к повествованию о конкретной войне 1812 года.

Изменение субъективной модальности в переводе обусловлено различием коммуникативной целеустановки авторов оригинала и перевода: для первого важно высказать свое отношение к действительности, и, познавая действительность, выразить себя, поэтому писателю одинаково важно что и как сказать, однако его творческий поисх осуществляется зачастую интуитивно, в любом произведении искусства, следовательно, отражаются и неосознанные автором представления.

У переводчика иная цель и коммуникативная позиция: осознать и передать то, что волновало писателя, но так, чтобы его поняли правильно (причем критерием адекватности восприятия становится понимание и оценка самого переводчика), поэтому основным в работе переводчика становится ответ на вопрос почему, у автора описано именно это и именно так. Переводчик вынужден искать мотивы поступков героев и сюжетных коллизий, причины использования того или иного языкового средства; зачастую ему просто не по силам постичь мотивацию художественного образа и логику его построения.

Как показывает анализ переводов произведений Толстого и Достоевского, осуществленный в третьей главе работы, большая часть отклонений от оригинала вызвана изменением субъективной модальности повествования, обусловленным иной переводческой целеусгановкой и концепцией оригинала, отличной от авторской концепции.

По сути различия в целеустановке или коммуникативной позиции авторов оригинала и перевода обуславливаются их отношением к адресату сообщения и, конечно, самим адресатом. В отличие от оригинала, адресованного как близкому адресату (современному читателю, критику и т.п.), так и идеальному (воображаемому писателем, высшему нададресату, по Бахтину); в свою очередь, перевод направлен, прежде всего, на достижение его основной коммуникативной цели - эмоционально-эстетического воздействия на близкого адресата.

Осмысление природы художественного перевода позволило нам следующим образом сформулировать его г¡ель, которая заключается в осущест-

влении полноценной межъязыковой эстетической коммуникации, путем интерпретации исходного текста, реализованной в новом тексте на другом языке.

В этом определении ключевым, с нашей точки зрения, является понятие интерпретации (как истолковывающего понимания, включающего в себя оценку) текста, в ней собственно и реализуется понимание текста переводчиком, а затем осуществляется актуализация (воспроизведение и перевыражение) содержания оригинала в новой языковой форме, обусловленной языковой картиной мира принимающей перевод культуры и психологически детерминированной личностью переводчика. В свою очередь границы перевода обусловлены принципиальной открытостью интерпретации, которая, согласно теории основоположника философии герменевтики Х.Г.Гадамера, никогда не может быть завершена, поскольку понимание текста неотделимо от самопонимания интерпретатора.

В диссертации подвергается критике традиционное выделение двух фаз процесса перевода - восприятий (дешифровки, декодирования) текста и его воссоздания (перекодирование) средствами другого языка, при котором особое внимание уделялось второй фазе, по мнению большинства исследователей, в значительной степени обуславливающей его конечный результат.

Неопределенность понятия восприятие, подразумевающего целостное отражение предметов, ситуаций и событий, в контексте теории перевода требует расширительного толкования, как совокупности понимания и оценки. Однако и такое толкование приводит к известному упрощению первой и основополагающей, на наш взгляд, фазы процесса перевода и не позволяет в полной мере понять закономерности и обусловленность изменений исходного сообщения (текста) и сущность процесса перевода, поскольку не учитывает того, что и само понимание, т.е. обнаружение смысла, осуществляется в процессе интерпретации. В свою очередь, без оценки невозможна конкретизация и актуализация смысла оригинала и его реализация в языковой форме текста перевода.

Учитывая то, что интерпретация художественного текста предполагает понимание целостного сообщения и поэтому выходит за пределы чисто лингвистической проблематики, в диссертации уделяется внимание проблемам речевого поведения, обусловливающим закономерности переводческой деятельности и творческой деятельности в целом.

Очевидно, что начальные этапы понимания текста зависят прежде всего от языковой и общекультурной компетенции переводчика, его интеллектуальных способностей, профессиональной интуиции и профессиональной подготовки в целом, а вот следующий этап - понимание целостного сообщения - не исчерпывается пониманием значения отдельных предложений или их совокупности и предполагает переход от "внешнего значения целого высказывания к его внутреннему подтексту (смыслу)"(Лурия). Этот переход зависит от "глубины прочтения"(Лурия) текста и уровня эмоционального интеллекта переводчика, обусловливающих интерпретационную позицию переводчика.

Таким образом, переводческая интерпретация текста предполагает, что научное (филологическое) изучение текста (распознавание образов, их сопоставление, обобщение, анализ знаковой системы и т.п.) в процессе понимания должно быть неразрывно связано с эмоциональным, эстетическим, художественным переживанием, тем особым видом понимания, который психологи называют эмпатией (постижением эмоционального состояния, проник-новением-вчувствованием в переживания другого человека).

Кроме того подчеркнем, что переводческая интерпретация должна соединять в себе герменевтический подход, предполагающий постижение смысла оригинала как сообщения, представляющего собой самовыражение одного субъекта (автора), адресованного другому субъекту (читателю), со структурно-семиотическим подходом, (основу которого составляет трактовка текста как совокупности определенным образом взаимосвязанных элементов иди знаков), поскольку всякое понимание опосредованно знаками и символами (Рикёр), а следовательно, и текстами.

Рассматривая в диссертации условия, при которых во второй фазе процесса перевода происходит реализация (конкретизация, актуализация) интерпретации текста оригинала в новом тексте перевода, мы исходим из того, что содержание оригинала существует в сознании переводчика в виде его проекции - выявленного в ходе интерпретации смысла текста (или совокупности смыслов)8. Актуальным в этой связи представляется вопрос о том,

» При этом следует учитывать то, что по замечанию А Лурии: "Подлежащая речевой формулировке мысль всегда является субъективной, - иначе говоря, в ней всегда фигурирует именно тот комплекс признаков, которые были выделены субъектом речи соответственно его мотивам, намерениям и потребностям. Именно этот субъективный характер мысли, подлежащей речевому оформлению, Выготский обо-

воплощается ли субъективная мысль переводчика в готовую речевую оболочку или путь от исходной мысли к речевому высказыванию носит опосредованный характер. Л.С.Выготский, как известно, предположил существование на этом пути промежуточного звена - внутренней речи, а АЛурия, развивая его идею, пришел к выводу о том, что внутренняя речь является "механизмом, превращающим внутренние субъективные смыслы в систему внешних развернутых значений", выделив основные этапы пути мысли к речевому высказыванию.

Анализируя процесс перевода, следует признать, что в ходе "перевыражения" текста, т.е. актуализации переводческой интерпретации, происходит тот же процесс перехода от мысли - смысла, проекции оригинала, существующей в сознании переводчика в форме внутренней речи на родном языке - к развернутому речевому сообщению (тексту перевода). Причем при оформлении речевого высказывания в диалектическом взаимодействии оказываются глубинная логико-синтаксическая и формально-грамматическая структуры.

Итогом рассуждений об особенностях и закономерностях основных этапов процесса перевода в диссертации становится заключение о том, что перевод (интерпретация оригинала) представляет собой сложный психолингвистический процесс, в ходе которого в сознании переводчика значения отдельных элементов высказывания и значение высказывания в целом через постижение его общего смысла преобразуются в новые значения; и таким образом, текст оригинала (внешняя структура речевого высказывания на одном языке) воплощается в тексте перевода (внешней структуре, актуализирующей новый смысл сообщения в новых значениях).

В качестве основного критерия оценки перевода нами выдвигается его эквивалентность, рассматриваемая в работе как категория исторически изменчивая, критерии которой обусловлены прежде всего прагматическими аспектами перевода как особого вида эстетической коммуникации. Ведь перевод никогда "не равен" тексту оригинала, и серьезный читатель сознает, что перед ним один из "субститутов" оригинала, который может быть заменен другим, удовлетворяющим другим требованиям, полнее соответствую-

значал термином "смысл", противопоставляя его другому термину - "значение", который он понимал как систему объективных связей, стоящих за словом и отражающих реальные явления безотносительно к тому, каким потребностям субъекта эти связи отвечают" (Лурия А., Основные проблемы нейролингвисггики.М.,1975,с. 9-10).

щим другому культурно-историческому контексту. Таким образом, даже самый лучший перевод художественного текста следует рассматривать лишь как временный его эквивалент.

Оценка эквивалентности текста перевода оригиналу предполагает учет прагматических и коммуникативных аспектов эквивалентности в случаях, когда мы исследуем историю переводов произведений отдельного писателя или какой-либо национальной литературы в целом, поскольку эквивалентность перевода неизбежно оказывается обусловлена современным переводу состоянием национального языка, культуры и общества (т.е. культурно-историческим контекстом); такая оценка должна опираться на национальную переводческую и литературную традицию, традицию переводов, восприятия и оценки конкретной литературы и даже конкретного автора. Поэтому, как не раз подчеркивается в работе, абсолютно непродуктивны и ошибочны попытки оценивать эквивалентность перевода иной исторической эпохи с позиций сегодняшнего дня.

Анализ факторов, обусловливающих результат процесса перевода и критерии его оценки, подводит к выводу о том, что эквивалентность результата перевода в соответствии с его коммуникативной целью и прагматической задачей предполагает такую интерпретацию текста оригинала, которая делает возможной достижение его функционального подобия в тексте перевода. Функциональное подобие, в свою очередь, предполагает его стилистическое подобие, то есть достижение эквивалентности изобразительных средств, несводимое к формальному тождеству языковых элементов.

ч Во втором разделе этой главы диссертации перевод рассматривается как языковой контакт и одновременно особый случай билингвизма; впервые эту мысль высказал, по всей вероятности, Б.А.Ларин, по мнению которого переводческая деятельность представляет собой функциональную разновидность билингвизма.

В отличие от обычного (природного, естественного) билингвизма, который всегда является коллективной практикой народов, переводческий билингвизм носит профессиональный характер и, как правило, ограничен социальной практикой конкретного индивида. Переводческая практика "профессионального" билингва предполагает более или менее осознанную борьбу с обычными последствиями билингвизма, выражающимися в интерференции двух языков, борьбу, направленную против их смешения, против

"креолизации" родного языка. Профессиональный переводчик, создавая при переводе с одного языка на другой новое речевое произведение, вполне сознательно пытается разделить и сохранить незатронутыми две языковые структуры. Однако, как свидетельствует история переводов в целом и анализ любого конкретного перевода, даже самая последовательная "борьба за чистоту" языка перевода не позволяет полностью избежать взаимного влияния языков, поскольку смешение языков, вызывающее интерференцию, обусловлено, главным образом, экстралингвистическими особенностями и соци-ально-психологи ческой природой языкового контакта.

Принципиальное значение при оценке особенностей переводческого двуязычия приобретает вопрос о том, может ли языковая интерференция повлечь за собой изменение языков, находящихся в постоянном контакте при использовании их переводчиком-билингвом и привести к созданию некоего гибридного языка, своего рода переводческого пиджина, иначе говоря, вопрос о степени вероятности или неизбежности креолизации языка в процессе перевода.

Известный афоризм психолога Б.Г.Ананьева: "Личность - это продукт культуры" приобретает особый смысл, хогда речь идет о билингве. Можно ли считать его продуктом двух культур или культурный контакт в данном случае приводит лишь к "аккультуризации" личности ( освоению ею инонациональной культуры), во время которой происходит взаимопроникновение и смешение культур, а билингв становится, по определению психологов и социологов, личностью на рубеже двух культур ? Вопрос этот далеко не праздный, поскольку, рассматривая язык как феномен культуры, а точнее в диалектическом единстве с культурой, и определяя перевод прежде всего как межкультурную коммуникацию, следует учитывать то, что полноценность этой коммуникации находится в прямой зависимости от выполнения переводом доминирующей функции языка - коммуникативной, а также сохранения в переводе доминирующей в тексте культуры эстетической функции.

Культурный контакт даже в случае знакомства переводчика только и исключительно с "книжной культурой"(художесгвенными текстами) не сводим к чисто языковому контакту. Дело в том, что даже в ходе контакта в рамках одной культуры две эти знаковые системы - система языка и система культуры, одна из которых ( языковая) всегда однородна, ибо язык, как известно, гомоген; ен по природе, а вторая - в знаковом отношении неодно-

родна и разнообразна, ибо культура всегда гетерогенна, - взаимодействуют по-разному: эстетическая и смысловая ценность художественного произведения, его единичность, неповторимость и открытость для интерпретаций как факта культуры противоречит его коммуникативной установке как речевого произведения - быть понятым читателем.

В процессе восприятия текста культуры языковой контакт реализуется в акте понимания, осуществляемым конкретным индивидом, при этом следует иметь в виду, что конструктивность текста культуры и есть его основное отличие от обычного языкового текста, и она же, способствуя развитию и обогащению концептуальной и языковой картин мира, в значительной мере обусловливает явление, которое все чаще называют "креолизацией" культуры в процессе художественного перевода, подразумевая при этом как смешение (скрещение) двух культур в сознании переводчика, так и принадлежность самого текста перевода к двум культурам (такой взгляд разделяют большинство словацких и польских теоретиков и некоторые другие).

О бикультурализме как следствии культурного контакта, который "приводит к диффузии элементов как материальной, так и духовной культуры", писал еще У.Вайнрайх (Вайнрайх, Языковые контакты, 1979, с. 157); он полагал, что именно культурный контакт "обуславливает не только двуязычие, но и бикультурализм, проникновение особенностей одной культуры в другую, в такой же мере, как и перенесение языковых элементов."(Там же).

Однако совершенно очевидно, что развитие любой национальной литературы и культуры в целом, как правило, представляет собой диалектиче-ское^ взаимодействие противоположных тенденций к монокультурности и поликультурности (мультикультурности), именно их противоборство и служит залогом обогащения и дальнейшего развития национальной культуры.

Кроме того, конструктивность текста культуры - художественного произведения - создает необходимые предпосылки для изменения языковой и концептуальной картины мира конкретного индивида, воспринимающего данный текст, его читателя или переводчика. Сам культурный объект неизбежно влияет на того, кто его познает, творчески "осваивает".

Безусловна для правильной оценки закономерностей переводческой деятельности необходимо комплексное изучение знакового поведения человека; однако именно идеи и результаты исследований нейропсихологии, психолингвистики и нейрофизиологии позволяют предположить, что осо-

бенности языкового контакта в каждом конкретном случае помимо вышеперечисленных причин и обстоятельств и тех. о которых речь пойдет чуть дальше, могут быть обусловлены, в том числе, и доминированием у индивида того или иного полушария: доминирование левого полушария, оперирующего словесными образами и восприятиями, обеспечивает рациональное восприятие и мышление, а правого - которое характеризуется преобладанием зрительных образов - обеспечивает эмоциональный, образный, интуитивный (а иногда иррациональный) подход к ситуации, создавая предпосылки для интуитивного, творческого мышления, столь необходимого переводчику.

Можно сказать, что благодаря исследованиям нейролингвистов становятся ясны закономерности и механизм языкового контакта на уровне человеческого сознания, а также природа индивидуальных особенностей ре-четворческого процесса (включая и процесс перевода), однако для понимания сущности языкового контакта и оценки его результатов не менее важно учитывать и социолингвистические аспекты билингвизма, "социокультурный контекст контакта" (по У.Вайнрайху), то есть социо-культурную природу билингвизма, обусловливающую существование нескольких его разновидностей, и, вместе с тем, причины, вызывающие смешение языков.

В этой главе рассматриваются особенности нескольких типов (разновидностей) переводческого билингвизма, начиная с билингвизма русских непрофессиональных переводчиков XIX в., осуществивших первые переводы русской литературы на французский язык, и заканчивая той его разновидностью, которую представляет билингвизм испанских репатриантов нескольких поколений.

Билингвизм как объективно существующая психолингвистическая реальность дает нам возможность именно в текстах переводов обнаружить и проследить смешение и взаимопроникновение структур языка, в конечном итоге служащее не только "засорению" и "коверканию" родного языка, но его развитию и обогащению. Неслучайно А.Мартине в - Своей

статье "Смешение языков"(1952) замечает: "Тот факт, что Цицерон был ла-тино-греческим билингвом, оставил неизгладимый след в нашем современном словаре".

Говоря об "искусственном" билингвизме, не следует забывать о значении еще одной его разновидности: двуязычия иммигрантов или лиц, по той или иной причине проживающих в стране, основным языком общения ко-

торой не является их родной язык. Учет особенностей этой разновидности билингвизма важен для исследования переводов русской литературы на испанский язык, поскольку сначала их осуществляли русские эмигранты, перебравшиеся в Испанию и Латинскую Америку, главным образом, после революции 1917 года, и предпринявшие первые прямые переводы с родного на иностранный язык. Многие из них в последствии стали профессиональными переводчиками, и по качеству их переводы значительно превосходили уже имевшиеся непрямые переводы.

В Испании после 1957 года к переводам приобщается большое количество испанским репатриантов сначала "первой волны", а с 1977 года -"второй волны". Испанцы по происхождению, вывезенные из Испании в 30-е годы детьми, они выросли и получили образование в СССР, создали "смешанные" семьи, таким образом, основным языком общения для многих из них стал русский язык, а испанский изучался ими и их детьми в школе и дома , но далеко не для всех был языком "домашнего пользования". Два языка, сосуществуя в их сознании в качестве эквивалентных для выражения одного круга понятий, образовывали у них единую систему ассоциаций, хотя языковая картина мира этих билингвов в общем была русской.

В данном случае языковое смешение основывалось на смешанном языке с двумя терминами (в классификации Л.В. Щербы). Именно поэтому переводы, выполненные переводчиками-репатриантами, с одной стороны, отражали прекрасное знание русского языка и, безусловно, более глубокое проникновение в идейно-художественную структуру оригинала, но, с другой стороны, -^значительные структурные сдвиги в сторону исходного (русского) языка; кроме того их переводы явно лучше "вписывались" в культурно-исторический контекст страны, ставшей для них второй родиной, т.е. России.

Интерференция в переводах испанцев, основным (доминантным) языком которых долгое время был русский язык, часто была вызвана, стремлением (возможно, не всегда осознанным) зоспроизвестихредсгвами испанского языка модели, освоенные ими в русском, что подтверждается примерами различного рода калек с русского • не только в ранних переводах, выполненных русскими эмигрантами, но и в лучших переводах А.Видаля, Л.Энтральго и других испанских переводчиков, анализируемых нами в следующей главе.

В современных исследованиях языковых контактов креолизация (пиджинизация) обычно рассматривается как стадия билингвизма. Можно

ли на основании анализа переводных текстов с определенного языка, созданных переводчиками-билингвами на протяжении достаточно длительного периода языковых и культурных контактов, говорить о закономерности или неизбежности появления некоего "переводческого языка", ставшего результатом языкового взаимодействия, смешения языков, находящихся в контакте, а по сути, о переводческой креолизации, как стадии профессионального ( функционального) билингвизма переводчиков ?

По-видимому, последствия подобной креолизации не могут оцениваться однозначно положительно - как один из путей обогащения родного языка и его развития; в равной степени нельзя видеть в них лишь осуждаемое пуристами "засорение" языка заимствованиями и кальками, но следует учитывать то, что они объективно существуют; так, например, значительное влияние на испанский язык в ХУ1 веке оказывал итальянский, в ХУШ веке -французский, а в XX веке - английский.

Языковые особенности переводных текстов в равной степени отражают влияние переводческой традиции и в целом результаты языкового и культурного контакта, происходящего на уровне национального и, главное, индивидуального сознания, структура которого имеет, как известно, социокультурный характер, а само сознание опосредованно знаковыми, в том числе и вербальными структурами.

Анализ переводов произведений русских писателей показал, что в большинстве случаев перевод отражает столкновение и борьбу не только двух культурных и языковых традиций, но и двух противоположных тенденций: стремление сохранить особенности оригинала и при этом не нарушить законы и нормы родного языка. Кроме того в процессе перевода происходит взаимодействие двух идиолектов9: идиолекта автора и идиолекта переводчика, которое было бы неверно сводить к неосознанной (или механической) подмене одного идиолекта национального языка (авторского) - другим, переводческим.

Переводные произведения нельзя считать особым жанром литературы, каждое из них уже в оригинале обладает своей жанровой принадлежностью, которая естественно сохраняется за ним и в переводе, а язык перевода дол-

' Термин идиолект мы использует для обозначения индивидуального варьирования языка, в отличие, например, от социального варьирования. Понятие идиолекта обозначает специфические речевые особенности конкретного носителя языка.

жен отвечать прежде всего нормам языка, на котором он выполнен и которые, в свою очередь, исторически изменчивы и социально обусловлены;

Именно поэтому идиолект переводчика всегда в полной мере отражает языковую традицию и литературную норму родного языка, а случаи интерференции носят "непреднамеренный" характер ; стилистическая же безликость и нейтральность переводного текста обычно бывает вызвана либо недостаточным речевым опытом на языке перевода, либо неспособностью переводчика различить (или правильно оценить) стилистические особенности языка оригинала, что и приводит к их нивелированию в переводе.

Переводы русских классиков, выполненные на разных этапах истории переводов русской литературы в Испании, дают возможность проследить , как постепенно в текстах перевода находят отражение результаты культурного и языкового контакта; как происходит перенесение отдельных языковых элементов - сначала в виде лексических заимствований, а затем некоторых моделей системы русского языка. Кроме того, сопоставление переводов произведений русской литературы, выполненных на разных этапах истории их переводов, позволяет увидеть, как постепенно и понемногу проникают элементы русской национальной духовной и материальной культуры в испанскую культуру и язык.

Первые испанские непрямые переводы, следуя французским и немецким переводам-посредникам, как правило, содержат значительное количество заимствований, затранскрибированных слов-реалий (обычно выделенных графически) и сопровождающих их примечаний переводчика. Ярким примером подобных переводов, неумеренно и неоправданно использующих лжереалии и экзотизмы,является испанский перевод "Тараса Бульбы"(изд-во "Эспанья Модерна" ?) начала 90-х годов прошлого века, полный русизмов во французском облике: lesaid, kouren, kochevoi, polk, joupan, oudely, значение части подобных лжереалий еще более "затемняется" комментариями к ним; например, "tcháika" означает "especie de la gaviota", a "chilo" • "en ruso quiere decir punzón, lezna".

Передача имен собственных в переводах, выполненных до середины 30-х гг. XX в.,обычно носит компромиссный характер: для имени подбирают испанский эквивалент, фамилию транскрибируют, контраст имени и фамилии персонажа, например: Pedro Bezoukof ничуть не смущает переводчиков.

Первые прямые переводы 30-х годов свидетельствуют о большей смелости переводчиков в выборе способов перевода таких лексических групп как слова-реалии, авторские окказионализмы и даже фразеологизмы. Но одновременно они свидетельствуют и о большей степени смешения языков: русские антропонимы и топонимы транскрибируются с большой тщательностью, заимствования не всегда комментируются (часть из них уже была знакома читателям), но обычно выделяются графически (кроме небольшого количества уже ассимилированных в испанском языке, таких, как estepa, vodka, rublo), в этих переводах обычны кальки фразеологизмов (раньше фразеологизмы опускались или заменялись испанскими аналогами).

В прямых переводах 50-70-х годов еще шире используются кальки наиболее употребительных русских фразеологизмов, например: " (побледнеть) как полотно" - передается "como iienso" Р.Ассенсом, А. Вида-лем, Х.Л. Энтральго и рядом других переводчиков.

Что касается синтаксических особенностей русской прозы, до конца 30-х годов они оценивались переводчиками, вслед за французскими критиками, скорее как "небрежность" или "неумение" русских авторов выразить свою мысль в соответствующей ей форме. И подобно тому, как творчество Пруста "открыло глаза" французским переводчикам на возможности родного языка для воспроизведения синтаксического богатства произведений русских классиков, (^соответственно, творчество Джойса - англоязычным), так и испанские писатели, представители "испанского молодого романа", и стремительно ворвавшиеся в мировую литературу в 60-е- 70-е годы латиноамериканские прозаики, помогли переводчикам русской прозы на испанский язык пересмотреть их представления о возможностях испанского синтаксиса.

И не потому, что переводчики-консерваторы сменились новаторами, дело в том, что, как уже говорилось, язык переводчика, его идиолект, в сравнении с идиолектом автора оригинала, всегда более консервативен и ориентирован прежде всего на норму национального литературного языка, тогда как писатель творит свой собственный мир и, в поисках адекватных ему языковых средств, постоянно нарушает и "расшатывает " языковые нормы.

Испанские переводы русской классики 70-90-х годов - это переводы, отражающие новые тенденции литературного творчества в целом и новые критерии переводческого мастерства, в них заметны первые попытки передать стилистические особенности оригинала на разных уровнях, неслучайно

во вступительных статьях или комментариях переводчики все чаще пишут о стиле автора оригинала, о трудностях, с которыми они встретились, передавая ту или иную стилистическую особенность. Да и сам испанский читатель "вырос": длительный культурный контакт привел к освоению ряда понятий и реалий русской истории, культуры, в том числе и бытовой; читатель легко идентифицирует русские антропонимы, часть языковых заимствований прочно вошла речевой узус, русизмы, исчисляемые уже десятками, закрепились в испанских толковых и энциклопедических словарях.

Таким образом, история переводов отражает историю и этапы развития не какого-то гипотетического универсального переводческого языка, а живого и развивающегося национального литературного языка, а кроме того, - и это очень важно - накопление традиции перевода текстов определенной культуры или даже определенного автора. Накопление, а в дальнейшем -следование определенной традиции перевода можно рассматривать как результат культурных и языковых контактов в целом и, в то же время - как "освоение" языковой картины мира определенного автора. Взаимопроникновение культур и языков в процессе длительного взаимодействия культур и обусловливает некоторые общие характеристики переводческих идиолектов.

Глава 3 "Особенности языка и стиля переводов произведений A.C. Пушкина, Н.В.Гоголя, И.С.Тургенева, Л.Н.Толстого и Ф.М. Достоевского в связи с проблемами их аккультурации в Испании и Латинской Америке" состоит из пяти разделов, посвященных переводам произведений каждого из пяти указанных писателей; в разделах рассматриваются проблемы истории распространения, перевода, восприятия и оценки, а также влияния творчества этих писателей в испаноязычном мире. В каждом разделе главы проводится текстологический анализ переводов произведений русских писателей, выполненных с середины XIX в. по настоящее время; техсты переводов, отражая различные этапы процесса взаимодействия культур, одновременно воплощают результаты языкового и культурного контакта.

Для анализа были избраны как переводы, сыгравшие особую роль в распространении русской литературы и истории переводов произведений конкретного писателя, так и лучшие переводы последних лег. Текст каждого перевода рассматривается с учетом особенностей культурно-исторического контекста эпохи его создания, и делается попытка проследить процесс аккультурации или укоренения текста иноязычной культуры на чужой почве; то

есть, по существу, речь идет о по-разному сложившихся судьбах произведений пяти указанных писателей и их творчества в целом.

Разумеется, судьба произведений каждого из этих выдающихся писателей в Испании или Латинской Америке заслуживает специального исследования. Однако при всей своей уникальной неповторимости каждая судьба представляет некую модель существования текста одной культуры внутри другой; поэтому сопоставление этих судеб и выявление их связей с доминирующими тенденциями различных эпох и спецификой культурно-исторических контекстов, в который вписываются переводное произведение или его автор, позволяют говорить о закономерностях этих судеб, дают ключ к пониманию особенностей восприятия и оценки текстов культуры, обусловливающих их интерпретацию переводчиками, актуализированную в тексте перевода.

Передача в переводах всех стилистических особенностей оригинала и подробный анализ индивидуально-авторской манеры каждого писателя, а также всесторонний сопоставительный анализ переводов и оригинала не являлись основным предметом исследования и не входили в число специальных задач данной работы-, эта проблема заслуживает особого внимания и иного подхода к рассматриваемому языковому материалу.

! Каждый перевод в значительной степени отражает языковую картину ■мира автора оригинала в зеркале языковой картины мира переводчика. Языковые особенности каждого текста перевода, кроме того, следует оценивать как отражение определенного уровня развития (состояния) национального языка, национальной литературной традиции, а также особенностей идиолекта переводчика. Однако, если со всей определенностью можно утверждать, что богатства идейно-художественного содержания великих произведений могут быть переданы лишь переводчиками, достойными таланта автора .. оригинала, то следует подчеркнуть, что бережное отношение к оригиналу и 'стремление с наименьшими потерями воспроизвести его структуру и наибо-! лее значимые в функционально-стилистическом отношении элементы этой •структуры - это долг и обязанность переводчика, предпринимающего перевод. Важность всех и каждого элемента языковой структуры оригинала сейчас представляется нам очевидной, хотя мы и сознаем, что далеко не всегда удается воспроизвести или передать (компенсировать) их функции в переводе. В XIX веке и начале XX века эти положения не считались бесспорными.

И, как показал проведенный анализ переводов, даже сохранение тех характерных черт языкового облика оригинала, которые не могут ускользнуть от внимания самого поверхностного читателя оригинального текста, в то время явно не относилось к числу приоритетных переводческих задач. Впрочем, недостаточное внимание к языку оригинала, нивелирование его стилистических особенностей характерно и для большинства современных переводов, однако особенно "пострадали" в этом отношении произведения Гоголя и Достоевского.

В Заключении подводятся некоторые итоги проведенного исследования. Завершает работу Приложение, посвященное описанию проведенного эксперимента по выявлению особенностей восприятия испаноговорящимн читателями переводов произведений русских писателей; результаты эксперимента (тестирования, включающего несколько заданий по идентификации оригинальных текстов и переводов, а также оценке и сопоставлению разных переводов) позволили нам сделать некоторые выводы относительно специфичности критериев оценки переводов испанскими читателями разных возрастов (от 19 до 48 лет), профессий (от секретаря до филолога-испаниста) и разного уровня образования.

Основные положения работы отражены в следующих публикациях:

1. Заглавия в романе Ф.М.Достоевского "Братья Карамазовы" в переводах на испанский язык. - Тезисы доклада. В сб.: Изучение стиля как лингвистическая и литературоведческая проблема. АН СССР, 1979. - 0,15 пл.

2. Каламбуры в произведениях Ф.М.Достоевского и их перевод на испанский язык. - Тетради переводчика. Международные отношения, 1980, вып. 17. - 0,75 пл.

3. К вопросу о стилистической адекватности перевода. - Филологические науки. МГУ, 1980, №4. - 0,7 пл.

4. О переводах Ф.М. Достоевского в Испании. - Вестник МГУ. Филология. МГУ, 1982. - 0,65 пл.

5. Трудности перевода русских обращений. - Теория и практика перевода. Высшая школа, Киев, 1980, №4. - 0,7 пл.

6. Испанские эквиваленты русской "безэквивалентной" лексики. - Вопросы иберо-романской филологии. МГУ, 1982. -0,75 пл.

7. Turguénev en el mundo hispanohablante.(TypreHeB в испаноговоря-щем мире).- Советская литература (на испанском языке), 1983,№12. - 0,75 пл.

8. Gógol en América Latina.(Гоголь в Латинской Америке). - Советская литература (на испанском языке), 1983, №12.-0,4 пл.

9. J.Zuhiga sobre la literatura rusa. (Х.Суньига о русской литературе). -Советская литература (на испанском языке), 1985, №4. - 0,65 пл.

10. Творчество И.С.Тургенева в Испании и Латинской Америке. -Вестник МГУ. Филология. МГУ, 1985, №4. - 0,7 п.л.

11. Воссоздание значимого имени в переводе. - Тезисы доклада. В сб.: Язык как объект филологического исследования. МГУ, 1985. - 0,15 п.л.

12. La España de Pushkin.(Пушкинская Испания). - Советская литература (на испанском языке), 1987, №1.-0,6 пл.

13. Советская литература в оценке испанской критики 60-х - 80-х гг. -В сб.: Русская классическая и советская литература за рубежом. МГУ, 1988. -1 п.л.

14. К вопросу о переводе фразеологии. - В сб.: История и современное состояние романских языков. МГУ, 1988. - 0,65 п.л.

15. К проблеме изучения испано-русских языковых взаимосвязей. - Тезисы докл. на Всес. конф. по романскому языкознанию. Воронежский пединститут. АН СССР, 1991. - 0,15 пл.

16. Распространении и изучение советской литературы в Испании. -Тезисы докл. на Всес. конф. "Проблемы изучения культуры народов Пиренейского полуострова". АН СССР, 1988. - 0,15 п.л.

17. Las traducciones de la obra de León Tolstoy en Езрапа.(Переводы произведений Л.Толстого в Испании). В сб.: Jornadas de filología eslava. Университет Комплутенсе, Мадрид, 1990. -0,6 п.л.

18. La historia de las traducciones y los problemas _de equivalencia. (История переводов и проблемы эквивалентности). И_1 Encuentros complutenses en torno a la traduccio'n. Университет Комплутенсе, Мадрид, 1993. - 1 п.л.

19. La historia de las traducciones de la literatura clasica rusa en Espa"na. (История переводов русской классической литературы в Испании). - В сб. "Livius". Леонский университет, Испания, 1993,- 1 пл.

20. La teoría de la traducción en Rusia: origines, evolución y perspectivas. (Теория перевода в России: истоки, эволюция и перспективы). IV Encuentros complutenses en torno a la traducción. Университет Комплутенсе. Мадрид, 1994. - 1 пл.

21. Переводы русской классической литературы в Испании и Латинской Америке и проблемы культурного и языкового посредничества. - В сб.: Русский язык и литература в современном диалоге культур. Тезисы докл. ученых России. МАПРЯЛ, 1994. 0,2 пл.

22. Вопросы истории и теории перевода в испанской филологии. - Тезисы докладов на Т Всерос. конф. испанистов. МГЛУ, 1995 - 0,15 п.л.

23. Переводы русской классической литературы в Испании и Латинской Америке и проблемы культурного и языкового посредничества. - В сб.: Научные доклады филологического факультета МГУ. М., 1996. - 1,2 п.л.

24. Проблемы воссоздания смысловых имен (на материале испанских переводов произведений Ф.М.Достоевского). МГУ, в печ. - 0,7 пл.

25. Historia.de la teoría de la traducción en Rusia.( История теории перевода в России). MJ Университет г. Рима, в печати. - 1 п.л.

26. Русская литература в Латинской Америке и роль испанского посредничества. - Тезисы докл. на конф. "500 лет открытия Америки: диалог двух цивилизаций". МГУ, в печ. - 0,15 п.л.

27. Диалог культур, диалектика перевода и судьбы произведений русских писателей XIX в. в Испании и Латинской Америке. МГУ, в печ. - 17 пл.

Текст диссертации на тему "Испанский язык во взаимодействии с иноязычными культурами"

//

C^lAC- uLC -CO

/

Московский Государственный университет им. М. В. Ломоносова Филологический факультет

Оболенская Юлия Леонардовна

Испанский язык во взаимодействии с иноязычными культурами.

(На материале переводов произведений русских писателей XIX века в Испании и Латинской Америке)

Специальность 10.02.05 - романские языки. Специальность 10.02.20 - сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание, теория перевода.

На правах рукописи

Диссертация на соискание ученой степени

доктора филологических наук.

Москва -1997

Введение.

Развитие испанского языка и литературы, так же как и развитие национальных литератур стран Латинской Америки невозможно представить вне творческих взаимосвязей и взаимодействия с иноязычными литературами и культурами. В некоторые периоды развития национальной культуры и языка такие взаимосвязи приобретали для Старого и Нового Света особое значение; так, в ХУ11 веке определяющими для дальнейшего развития испанской литературы были -испано- итальянские культурные взаимосвязи, а ХУШ век стал эпохой освоения французской культурной традиции. В XIX в. период бурного развития культурных и языковых контактов между Францией и Испанией был прерван французской интервенцией, а возобновившись во второй половине XIX века, эти контакты почти сразу же привели к оживлению и развитию взаимодействия испанской и русской культур. Чрезвычайно плодотворное взаимодействие русской и испанской и русской и латиноамериканских культур стало возможным в XIX веке во многом благодаря французскому, английскому, итальянскому и немецкому языковому посредничеству.

В развитии культурных и литературных взаимосвязей первостепенная роль перевода как средства или инструмента, необходимого для их осуществления, очевидна, однако значению художественного перевода как одной из основных форм взаимодействия и взаимообогащения национальных литератур и языков до сих пор уделяется явно недостаточное внимание.

Переводы текстов иноязычной культуры всегда отражают, с одной стороны, влияние культурно-исторического контекста прини-

мающей стороны (контекста реальности, окружающей жизни и контекста литературных произведений, среди которых оказывается переводное произведение); а вместе с тем, их языковой облик, меняющийся на протяжении истории переводов конкретного текста, позволяет выявить зафиксированные в тексте перевода особенности национального языка на определенном этапе его развития, проследить, как именно осваивалось в переводах новое идейно-художественное содержание, новые художественные приемы и формы.

История перевода традиционно изучалась как история перевода художественной литературы, потому что именно художественному переводу было суждено сыграть важнейшую роль в диалоге культур, в обмене культурными и духовными ценностями. В сущности перевод художественного текста, благодаря которому осуществляется эстетическая коммуникация между художественным произведением и его многочисленными читателями, стал первым средством массовой коммуникации, поскольку тиражи иноязычных изданий великих произведений литературы обычно значительно превышают тираж оригинала.

В.В.Рахманов в статье "Русская литература в Испании", опубликованной в 1933 году по этому поводу замечает, что " переводная литература воздействует на широкие читательские массы, вовлекает их в круг новых интересов, воспитывает в них новые вкусы и требования, приучает их к новым стилистическим приемам, к новым средствам художественного воздействия". А В.Я.Брюсов в предисловии к изданию своих переводов Эдгара По ( М.-Л., 1924) категорически заявил, что "давно и убедительно доказано - подлинное влияние на литературу оказывают иностранные писатели только в переводах".

Переводные произведения, как известно, становятся частью национальной литературы, способствуют ее обогащению и разви-

тию, а с другой стороны, в значительной степени благодаря переводам происходит распространение литературных жанров и стилей, художественных приемов и т.п., поэтому, несмотря на стремление национальных литератур к самоидентификации и сохранению своей самобытности происходит их сближение, в известной мере предопределяющее унификацию литературного процесса в странах, культурные контакты между которыми имеет давнюю традицию.

Под каким бы углом зрения ни рассматривали современные исследования художественный перевод: лингвистическим или психолингвистическим, литературно-историческим, культурологическим, философско-эстетическим, информационным, текстологическим или семиотическим, они неизбежно приходят к выводу о его диалектич-ности как явления и как процесса. В действительности диалектическое единство литературного произведения и его перевода отражает борьбу и взаимовлияние двух (или трех, в случае перевода с языка-посредника) языковых картин мира, двух языковых и художественных систем, двух авторских - создателя оригинала и перевода- концепций действительности и ее художественного воплощения, и наконец, борьбу единичного с общим, вызванную стремлением переводчика к воссозданию целостного эстетического впечатления и сохранению всех стилистических черт оригинала.

Кроме того, несомненно творческий характер процесса перевода , представляющего собой особый вид речевой коммуникации, ограничен с одной стороны, возможностями и границами интерпретации содержания текста оригинала (то есть субъективным пониманием и оценкой переводчиком конкретного речевого произведения ), а с другой - ориентацией на нового адресата - читателя, воспитанного в иной литературной традиции.

Диалектическая противоречивость и многогранность предмета исследования объективно препятствовали созданию стройной и всеобъемлющей теории перевода. Это и привело к появлению на протяжении последних пятидесяти лет множества теорий и концепций перевода как в нашей стране, так и за рубежом и создало трудности даже в наименовании научной дисциплины, изучающей особенности и закономерности этого вида человеческой деятельности. Так, в Германии она получила название "Ubersetzens" и

"Translationswissenschaft", во Франции - "traductologie", в Испании "teoría de la traducción" и "traductologia", а в англоязычных странах "traductology" и "translatology" в последние годы почти полностью вытеснили первые названия -"science of translation" и "theory of translation" .

Как известно, в нашей стране теория перевода (или переводо-ведение) приобрела статус особой области филологической науки в самом начале 20-х годов этого столетия, а за рубежом - в конце 50-х. Однако можно ли сегодня, семьдесят лет спустя, считать ее самостоятельной наукой? Став итогом обобщения и осмысления результатов многовекового опыта переводческой практики и размышлений о природе и закономерностях этого вида человеческой деятельности, дошедших до нас еще со времен античности, сумела ли теория перевода научно определить предмет своего исследования, создать научный инструментарий для исследовательской работы, выработать единую терминологию?

Приходится признать, что несмотря на публикацию в нашей стране и за рубежом тысяч работ, так или иначе затрагивающих проблематику теории и практики перевода, сотни монографий, посвященных изложению теоретических постулатов переводоведения, сегодня включающего в себя общую и специальную теорию перево-

да, критику перевода, историю перевода, историю теории перевода, до сих пор так и не создано единой переводоведческой терминологии, не существует научных определений для ключевых понятий -даже таких как перевод, процесс перевода; каждый исследователь создает свою терминологию, отстаивает свои критерии оценки перевода. Десятки определений перевода, отражающих различные взгляды на этот вид человеческой деятельности и его результат - от взгляда на перевод как на ремесло до приравнивания его к научному творчеству или подлинному искусству - все же не дают ответа на вопросы о сути и природе этого явления, о границах творчества переводчика, о том, чем собственно является перевод по отношению к оригиналу: его аналогом, субститутом, эквивалентом идейно-художественного содержания текста оригинала или эквивалентом художественного произведения.

Несомненно, что основным и безусловно самым существенным результатом теоретического осмысления многовековой практики перевода писателями, философами, филологами, переводчиками, развития критики перевода и появления в XX веке многочисленных отечественных теоретических концепций перевода стал большой практический вклад в совершенствование переводческого мастерства, о чем убедительно свидетельствует высокое качество переводов иностранной литературы на русский язык и высокий престиж отечественной школы перевода во всем мире.

Отсутствие единой научно обоснованной теории перевода и в то же время ее очевидный вклад в отечественную переводческую практику отнюдь не парадокс. Дело в том, что возникновение новой науки в нашей стране было обусловлено вполне конкретными причинами и сугубо прагматическими целями - обслуживания и совершенствования практики. Как писал один из "отцов" отечественной теории перевода - К.И.Чуковский, "нужна была теория художест-

венного перевода, вооружающая переводчика простыми и ясными принципами (здесь и далее выделено мной - IO.OJ, дабы каждый -даже рядовой - переводчик мог усовершенствовать свое мастерство... поэтому М.Горький предложил составить нечто вроде руководства для старых и новых мастеров перевода, сформулировать те правила, которые должны были помочь в работе над иноязычными текстами". Таким образом, новая теория изначально не стремилась описать или объяснить природу самого феномена перевода как специфической разновидности индивидуального творчества, а занялась выработкой норм и правил именно мастерства перевода (как высокой степени овладения какой-либо практикой), одновременно пытаясь создать и определить законы этого вида творчества.

Отечественные создатели теории перевода, с самого начала отвергнув популярную благодаря немецким филологам идею о принципиальной "непереводимости" художественных произведений, в своих работах сосредоточили внимание на необходимости выявления существующих закономерностей перевода, и обусловленных ими приемах и способах перевода, о том, как надо и как не надо переводить. По-видимому, именно эта регламентированность и своего рода "рецептурность" их исследований была встречена "в штыки" последовавшими поколениями переводчиков; арифметику перевода они постигали сами, и сами описывали потом в статьях и кни-* гах свой собственный практический опыт, неоднократно заявляя, что никакая теория им не нужна.

Традиционное языкознание также довольно долго отмежевывалось от этой прикладной и "ненаучной" дисциплины, поэтому в начале 80-х годов в нашей стране начинается спад интереса к теории перевода. Так и не обретя определенного статуса и не наметив новых перспектив, сама теория, казалось, исчерпала свои возможности . "Переводоведческое затишье" в нашей стране тем более удиви-

тельно в сравнении с продолжающимися и приобретающими все больший размах исследованиями различных аспектов переводческой деятельности, осуществляемыми европейскими и североамериканскими теоретиками перевода, активно использующими в своих работах достижения смежных областей знаний.

Справедливости ради следует сказать, что в нашей стране необходимость пересмотра прескриптивного подхода к переводу И.Ревзин и В. Розенцвейг сформулировали уже в 1964 году в работе "Основы общего и машинного перевода", заявив о том, что "наука, стремящаяся описать перевод как процесс, должна быть не нормативной, а теоретической. Она должна описывать не то, что должно быть, а то, что заложено в природе самого явления". Примерно в то же время филолог и переводчик Г.Гачечиладзе, автор нескольких книг, посвященных проблемам перевода и литературных взаимосвязей, справедливо отмечает, что "суть проблемы методологии художественного перевода сводится к вопросу о том, смотреть ли на художественный перевод как на ремесло и разрабатывать его технологию или как на творчество и разрабатывать его поэтику."

Испанские филологи одними из самых последних в Европе забили тревогу по поводу удручающе низкого качества издаваемых в их стране переводов художественной литературы и обратили внимание на переводческую проблематику в целом. "Переводоведческий бум" в стране начался только в 80-е годы, но ему предшествовал бум "переводческий", и за десяток лет, к началу 80-х годов Испания становится переводческой державой номер один. По данным ЮНЕСКО, опубликованным в 1986 г., в Испании за один только 1981 год было опубликовано 3180 переводов художественной литературы; (для сравнения: в СССР - 2896, во Франции - 1708, в Японии - 1014, Италии - 770, а в Англии и США - 320 и 311), и это при том, что в 1954 году, например, количество таких изданий составляло в

Испании всего 787. Конечно, львиная доля этой лавины переводов приходилась на переводы с английского, а переводы с русского обычно занимали и занимают пятое место .

И, как это обычно бывает, новый этап истории переводов - ее бурного развития - сопровождался теоретическими изысканиями : с начала 80-х годов в Испании ежегодно защищаются несколько диссертаций по теории перевода, публикуются сборники и монографии и около десятка толстых журналов, посвященных различным сторонам и аспектам перевода, причем особое внимание традиционно уделяется истории перевода и критике перевода. Работы Эухенио Касериу, Валентина Гарсиа Йебры и Хулио Сесара Сантойо - пионеров испанской теории перевода - стали уже хрестоматийными. Итак, лишь с конца 70-х - начала 80-х годов испанские филологи заговорили о необходимости выработки новых критериев переводческого труда и создания условий для повышения его престижа; поскольку большинство исследователей по-прежнему усматривают причины очевидно низкого качества переводов в непривлекательности этой профессии, в том, что низкая оплата переводческого труда не позволяет даже талантливым переводчикам посвятить себя целиком этому виду творческой деятельности, требующему особого таланта и, в известной мере, самопожертвования.

Занимательную и очень поучительную книгу Х.С.Сантойо под названием "Преступление перевода" (1989), (каламбурно обыгрывающем многочисленные варианты названий работ об "искусстве перевода"), посвященную автором "всем плохим переводчикам", "ушедшим от заслуженного наказания" за вред, причиненный читателям , Сантойо открывает словами: "История испанской культуры так распорядилась, что перевод - столь важное и тонкое дело - всегда был и остается в руках любителей. Переводчики с призванием и зна-

нием всегда были редки. И сегодня их поиск так же необходим, как поиски Диогеном честного человека".

История испанской переводческой школы и национальной переводческой традиции начинается с возникшей впервые в Европе в ИЗО году знаменитой Толедской переводческой школы, достигшей своего расцвета в середине ХШ века при короле Альфонсо Мудром; но, к сожалению, по ряду причин славная традиция была прервана. Можно сказать, что испанская переводческая школа возродилась под огромным влиянием складывающейся французской школы перевода только в эпоху Просвещения (эпоху "переводческой чумы", по меткому выражению испанского просветителя Хосе Ф. де Исла) и до начала XX века развивалась именно под этим влиянием. В последние годы испанские исследователи очень активно и творчески осваивают теоретическое наследие всех мировых переводоведческих школ, в том числе и нашей, появляются и оригинальные исследования и разработки.

Таким образом, теория перевода, носившая долгое время нормативный характер и разрабатывавшая технологию переводческой практики, постепенно становилась дескриптивной; смена концепций внутри лингвистического подхода - от функционально-стилистической до коммуникативной - и понимание его ограниченности и узости для столь многопланового и противоречивого объекта исследования, свидетельствовали о необходимости комплексного подхода к решению всех и каждой переводческой проблемы. Для развития теории перевода все более актуальным становилось суждение Э.Сепира о том, что "чрезвычайно важно, чтобы лингвисты, которых часто обвиняют - и обвиняют справедливо - в отказе выйти за пределы своего исследования, наконец, поняли, что может означать

их наука для интерпретации человеческого поведения вообще... они должны будут все больше и больше заниматься различными антропологическими, социологическими и психолингвистическими проблемами, которые вторгаются в область языка". р.Сепир, 1960).

Интердисциплинарный характер исследований последних лет -это переход колоссаль