автореферат диссертации по искусствоведению, специальность ВАК РФ 17.00.02
диссертация на тему: История музыкальных систем ихоса и гласа и их взаимодействие в процессе адаптации византийского пения на Руси

Полный текст автореферата диссертации по теме "История музыкальных систем ихоса и гласа и их взаимодействие в процессе адаптации византийского пения на Руси"

г - г ОД

I *

1 О ИМ* 1306 Московская Государственная консерватория

им. П.И.Чайковского

На правах рукописи УДК 781.8

АЛЕКСЕЕВА Галина Васильевна

ИСТОРИЯ МУЗЫКАЛЬНЫХ СИСТЕМ ИХОСА И ГЛАСА И ИХ ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ В ПРОЦЕССЕ АДАПТАЦИИ ВИЗАНТИЙСКОГО ПЕНИЯ НА РУСИ.

Специальность 17.00.02 - музыкальное искусство

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора искусствоведения

Москва 1996

Работа выполнена на кафедре теории музыки Московской государственной консерватории им. П.И.Чайковского при консультировании доктора искусствоведения, профессора Ю.Н.Холопова

Официальные оппоненты: доктор искусствоведения, профессор

H.A. ГЕРАСИМОВА-ПЕРСИДСКАЯ доктор искусствоведения, профессор Э.П. ФЕДОСОВА доктор исторических наук, профессор М.В. БИБИКОВ

Ведущая организация:

Санкт-Петербургская государственная консерватория им.

Н.А.Римского-Корсакова.

Защита состоится 25 апреля 1996 г. в 15 часов на заседании специализированного Совета Д. 092. 08. 01 по присуждению ученых степеней Московской Государственной консерватории имени П.И.Чайковского (г. Москва, 103871, ул. Б. Никитская, 13).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московской консерватории.

Автореферат разослан ^ марта 1996г.

Ученый секретарь специализированного Совета, доктор искусствоведения Y//) Т.В.Чередниченко

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ДИССЕРТАЦИИ

Актуальность проблемы. Цели н задачи исследования.

Византия и древняя Русь - крупнейшие центры средневековья, взаимодействовавшие в течение значительного периода истории. Ранние сведения об их сношениях относятся, по меньшей мере, к началу IX века. Крещение Руси по византийскому образцу в 988 году еще более укрепило эти связи, сохранившие свою активность не только в период падения Константинополя в 1453 году, но и давшие ответный культурный всплеск в России в XVIII веке. Вместе с тем, сегодня очевидно, что процесс адаптации византийской культуры на русской почве с самых ранних его стадий невозможно представить в виде простого подражания.

Исторические свидетельства подтверждают сложность взаимодействия христианской религии и национального самосознания славян. Во-первых, Русь поддерживала политические, торговые и культурные связи как с западными, так и с восточными странами: разрыв между Римом и Константинополем в 1054 году был для нее чужд. Во-вторых, известно, что русская православная церковь в период ее зависимости от константинопольского патриархата (до 1448 года) пользовалась значительными правами церковной автономии. Без "избрания людьми земли нашей" не принимался на Руси епископ. При Ярославе Мудром 9 апреля 1051 года состоялась самостоятельная интронизация святителя Илариона, автора "Слова о законе и благодати" на престол митрополитов Киевских и всея Руси, утвержденного Константинополем лишь позднее. Митрополит Иларион считал, что "не Руси пришлось заимствовать православие от греков, а Византии назначено было передать нам наследие Вселенской

церкви и вручить неугасимый светоч Христовой веры". Развитие христианской религии на Руси, в связи с малочисленностью греко-язычйой элиты, осуществлялось, прежде всего, русским духовенством и особенно монашеством в соответствии со "свободным устремлением церковного духа". Так, канонизация русских святых проходила на Руси независимо от греческих митрополитов. Например, захороненные при -Ярославе Мудром, мученики Борис и Глеб, несколько позднее в 1072 году были канонизированы как русские святые, вопреки греческому митрополиту Георгию Синкеллу. Уже в ранних русских Стихирарях ХП-ХУ веков, по указанию Н. Серегиной, содержится от одной -двух до восьми отечественных памятей: Борису и Глебу, Феодосию Печерскому, Евфросинии Полоцкой и т.д. В третьих, поддержанию автономии русской церкви способствовало сохранившееся в славянских странах в 1Х-Х1У веках, представление об общеславянском единстве как элементе этнического самосознания. Не случайно, значительную степень национальной самобытности ранней христианской гимнографической культуры выявляют исследователи в Закавказье (В. Гвахария, Н. Тагмизян, А. Дрост), Румынии (А. Сир'ли), Болгарии (Г. Литаврин).

В то время как исследование адаптационных процессов византийской культуры в раде славянских земель уже проведено, объективный научный анализ процесса адаптации византийского пения на Руси, на наш взгляд, до сих пор отсутствует, чем обусловлена актуальность данной работы. В истории музыки было сделано несколько попыток рассмотреть эту проблему. Первым, кто открыл сравнительную медиевистику, был Антонин Викторович Преображенский, в 1909 году опубликовавший в Русской музыкальной газете статью "О сходстве русского музыкального

письма с греческим в певческих рукописях XI-XII веков" (№ 8,9,10). В более поздней работе он поставил перед исследователями задачу: "подробно, решительно и окончательно установить характер и степень несомненного заимствования у греков, чтобы затем уже перейти к определению той доли участия в разработке их, какая может принадлежать н русским певцам" (А. Преображенский. Греко-русские певческие параллели XII-XIII века //Временник отдела теории и истории музыки. Вып. 2, JL 1926, с. 67). Показав черты сходства культур в нотации и композиции напевов, Преображенский, между тем, заметил, что "самостоятельные опыты русских творцов, хотя бы и на заимствованные у греков тексты и темы, неминуемо должны были бы обнаружить эту самостоятельность и в отношении гласа-лада, так как в противном случае такая самостоятельность сводилась бы опять к подчинению, подражанию" (там же, с. 66). Не находя решения, Преображенский поставил задачу решать проблему "путем двусторонннего сравнительного изучения одних и тех же песнопений в греческой и русской редакции их" (там же, с. 67).

Дальнейшие обращения к этой проблеме известны отчасти по отечественным, а главным образом, по зарубежным работам Р. Палпкаровой-Вердейль, М. Велимировича, К. Флороса, M. Хааса, Н. Ульф-Мюллер (Palikarova-Verdeil R. La musique byzantine chez les Bulgares et les Russes //MMB. Copenhague, 1953; Velimirovic M. Byzantine elements in early slavic chant //MMB. Copenhagen, 1960; Floros К. Universale Neumenkunde, vol. 1-3. Kassel, 1970; Haas M. Byzantinische und slavische Notation. - Köln, 1973; Ulf-MóIIer N. Transcription of the Stichera idiomela for the Month of April from Russian manuscripts from 12th century //Slavische Beitrage 236. München, 1989). В отечественной медиевистике проблема взаимодействия

византийского и древнерусского пения интересовала, без преувеличения можно сказать, всех отечественных исследователей древнерусского певческого искусства, начиная от Д. Разумовского, С. Смоленского, В. Металлова и И. Вознесенского (Разумовский Д. Богослужебное пение православной греко-российской церкви. М. 1886; Металлов В. Осмогласие знаменного роспева. М. 1899; Смоленский С. О древнерусских певческих нотациях //Памятники древней письменности и искусства CXLV, 1901; Вознесенский И. О церковном пении православной греко-российской церкви. Киев, 1887) и заканчивая именами современных исследователей. Общие указания на проблему византино-русских музыкальных связей в работах Н.Д. Успенского, М.В. Бражникова, Ю.В. Келдыша, С.С. Скребкова в шестидесятые-семидесятые годы, в восьмидесятые годы сменились более конкретным обращением к той или иной стороне проблемы. H.A. Герасимова-Персидская в 1982 году выступает в Быдгоще с докладом "Об одном проявлении византийских влияний в древнерусской музыке", И.Е. Лозовая депонирует в 1981 году статью "О самобытных чертах основного знаменного роспева" (знаменный роспев, византийская монодия и григорианский хорал)". С докладом "К вопросу о роли византийских и национальных русских элементов в процессе возникновения древнерусского церковного пения" выступает на IX Международном съезде славистов в 1983 году Т.Ф. Владышевская. Освещает византийское и русское осмогласие В.В. Протопопов в докладе в Быдгоще в 1985 году "О музыкальной системе осмогласия в древнерусских песнопениях (знаменный роспев)". Сравнительный анализ византийской и древнерусской семиографии публикуют в 1987 году в сборнике "Проблемы дешифровки древнерусских нотаций" 3. Гусейнова (комбинаторный,

познаковый) и И. Кондратович (компаративный по отдельно взятым формулам вне контекста песнопения). С докладом "Опыт сравнительного изучения византийского ихоса и древнерусского гласа на материале Ирмология" на XVIII Международном конгрессе византинистов выступают И. и М. Школьник в 1991 году.

Повышенный интерес к проблеме взаимодействия византийской и древнерусской культур характеризует определенный уровень зрелости современной медиевистики, стремящейся к раскрытию тайн самых глубинных культурных уровней. Интенсивное развитие сравнительной исторической науки в последние годы стало одним из коренных условий для осознания не только культур как таковых, но и интеграционных процессов, происходивших в прошлом между ними. Так, М.В. Бибиков в обзоре отечественной историографии за 19861990 годы, называет 195 исследований, вышедших в этот период, по проблеме "Русь и Византия: встреча двух культур" (Русь между Востоком и Западом: культура и общество, X-XVII вв. К XVIII международному конгрессу византинистов, ч. III, М. 1991), в числе которых - и многочисленные труды самого М.В. Бибикова о византийских прототипах древнейшего славянского "Изборника Святослава". Освоение византино-русского взаимодействия осуществляется, зачастую, на стыке различных наук: истории и языкознания, истории и географии, истории и археологии и т.д. Не составляет в этом смысле исключения и музыкознание.

Вместе с тем, существующие сегодня высказывания ученых не создают системы взглядов на проблему византино-русского музыкального взаимодействия, не формируют полноценной методики сравнительных исследований. Ограниченное владение то византийской, то знаменной нотацией приводит исследователей к частичным,

выборочным выводам. Так, К. Флорос и Н. Ульф-Мюллер, за редкими исключениями, идентифицируют палеовизантийскую и русскую знаменную нотацию XII века, опираясь на сравнительный анализ по отдельным знакам, что мало убедительно для науки в силу у несовершенства методики такой дешифровки.

Из зарубежных исследователей первым последовательно начал проводить мысль о самостоятельной эволюции русского знаменного пения, с момента его освоения на Руси, М. Велимирович в работах восьмидесятых годов. В одной из последних работ он рассматривает проблемы эволюции русской знаменной нотации между XIV и XVII веками (M. Velimirovic. Problems of Evolution in Meaning in the Russian Neumatic Notation between the 14th and 17th Centuries //Cantus Plan us 1993. -Eger, Hungary, p. 465-472). Вместе с тем, цельной концепции, охватывающей все аспекты византино-русского музыкального взаимодействия, М. Велимирович пока не опубликовал.

С появлением работ Е.В. Герцмана, открывшего византинистику для отечественной науки, стала реальной возможность разработки подхода к сравнительным византино-русским исследованиям.

Принимая во внимание невозможность достоверного воспроизведения русской, а в значительной степени, и византийской певческой практики XII века, мы поставили перед собой в настоящей работе главную цель: разработать подход к сравнительным византино-русским исследованиям, опираясь на научные представления об истории и теоретических свойствах внутренней основы как византийского, так и древнерусского монодийного искусства, именуемой ихосом или гласом. Система ихоса или гласа рассматривается в работе как непрерывно действующий теоретический механизм организации византийской и древнерусской монодии,

осознание которого делает уловимым различие византийской н древнерусской невменнои практики XII века.

Настоящая работа является обобщением более чем двадцатилетней работы автора по изучению русского и византийского осмогласия и процессов адаптации византийского пения на Руси. В связи с главной целью работы автор ставил перед собой несколько разноуровневых задач:

-изучить историю осмогласия православной церковной музыки -от византийского ихоса к русскому гласу;

- установить структурные параметры музыкальных систем ихоса и гласа, исходя из положений как практики, так и теории;

- рассмотреть проблему адаптации византийской типографии на русской почве с учетом адаптации не только собственно нотации, но и текстов;

- дать типологическое описание певческой книги "Стихирарь", как одной из наиболее ранних певческих книг, известных с XII века, хотя бы на материале песнопений одного месяца;

- провести сравнительные диахронные исследования службы Варваре-великомученице, как одной из стабильных служб "Стихираря", с учетом особенностей сравнительной поэтики византийского и древнерусского искусства;

- дать цельное представление о процессах моделирования мелодико-графических формул византийской и древнерусской монодии и о связи мелодики последних с закономерностями ихоса или гласа;

изучить комплекс изменений в музыкальном языке средневековья при переходе от палеовизантийской к древнерусской

знаменной нотации как результат взаимодействия систем ихоса и гласа.

Методологической основой исследования стал весь комплекс методов музыковедения, палеографии, текстологии, историографии, источниковедения, статистики, в значительной мере - лингвистики и акцентологии. Главным управляющим методом стал системный метод.

Материалом исследования стали: авторские и безымянные трактаты по теории византийской музыки Х1-ХУ1 веков, практические певческие руководства по византийской музыке -пападики и по древнерусской музыке - азбуки, труды византиноведения XX века о системе ихоса, исследования по проблемам адаптации текста и нотации византийской гимнографии на русской почве, певческая книга "Стихирарь" декабря месяца в 104 знаменных рукописных источниках и служба "Варваре-великомученице", отмечаемая 4 декабря, в 14-ти византийских источниках ХН-ХУ1 веков и 35-ти древнерусских знаменных источниках ХП-ХУН веков, исследования, посвященные структуре мелодико-графических формул монодийного искусства, уставная и агиографическая литература.

Научная новизна исследования состоит в том, что впервые проблема адаптации византийского пения на Руси стала предметом специального исследования. В связи с этим ряд соподчиненных научных проблем впервые получил определенное решение: представлена историография осмогласия православной церковной музыки - от византийского ихоса к русскому гласу; выявлена собственно византийская терминология, имеющая отношение к ихосу, по ряду трактатов византийского музыкознания, среди которых

впервые подробно рассмотрен трактат первой половины XIV века "Агиополитес"; на основе византийской терминологии впервые разработана структура ихоса; целостно представлена историография адаптации византийских гимнографических текстов и нотации на русской почве; разработана типология состава служб декабря месяца певческой книги "Стихирарь" и сделана собственная датировка ряда вновь вводимых в научный оборот рукописей; проведено сравнительное исследование музыкальной поэтики службы Варваре-великомученице в византийских прототипах и русских вариантах; установлено структурное соответствие систем ихоса и гласа; научно обоснована специфика процессов моделирования мелодико-графнческих формул и их связи с системой ихоса или гласа; проведено сравнительно-ретроспективное диахронное послоговое исследование песнопений службы Варваре-великомученице в 14 византийских XII - XVI веков и 35 древнерусских XII - XVII веков списках; на основе собственного усовершенствования разработанной автором в 1983 году структуры русского гласа, впервые показаны отличия византийского и русского музыкального мышления XII века через различие функционирования мелодико-графических формул, представляющих собой подсистему единой структуры ихоса-гласа - на материале второго гласа; показаны различия нотационных систем византийского и древнерусского невменного письма XII века.

Практическая значимость работы заключается в выработке метода исследования адаптационных процессов при взаимодействии византийской и древнерусской культур через общую структуру ихоса-гласа, в приобщении современных исследователей к проблемам адаптации византийского пения на Руси и истории и теории ихоса и гласа. Немаловажное практическое значение имеет главный вывод

исследования о недопустимости расшифровок русского знаменного письма XII века только на основе палеовизантийской нотации, о необходимости совмещения представлений о древнерусской нотационной системе, имевшей самостоятельные черты с XII века, с представлениями о куаленской, в данном случае, нотации.

Структура работы определена ее задачами. Диссертация имеет две части, пять глав. Первая часть посвящена истории системы византийского ихоса, освещению его теоретических свойств в византийской теории Х1-ХУ1 веков (1 глава), в византиноведении XX века (2 глава). Вторая часть посвящена истории системы русского гласа. Первая глава второй части рассматривает проблему адаптации византийской гимнографии на русской почве с точки зрения текста и нотации. Вторая глава дает описание типологии певческой книги "Стихирарь" ХН-ХУП веков по составу служб декабря месяца, описание службы Варваре-великомученице и ее сравнительной поэтики, палеографическое описание византийских и древнерусских рукописнь1х источников. Третья глава второй части диссертации раскрывает структурное соответствие систем ихоса и гласа и известные свойства ихоса деутерос и второго русского гласа (по поздним источникам), закономерности моделирования мелодико-графических формул и связь последнего со свойствами ихоса или гласа, а также показывает комплекс изменений в музыкальном языке средневековья при переходе от палеовизантийской к русской знаменной нотации, возникший как результат взаимодействия систем ихоса и гласа. В работе приведены сравнительные таблицы оценки различных знаков нотации по зарубежным исследованиям и по источникам древнерусской теории музыки, матричные таблицы по типологии певческой книги "Стихирарь", инципит песнопений

декабря по рукописи Стихираря певческого РГБ Ф. 304 № 414; композиционные структуры песнопений службы Варваре-великомученице, примеры проявления самостоятельности древнерусской нотационной системы, а также ретроспективная таблица одной из центральных стихир службы "Богозваная мученица Варвара" в 14 византийских и 35 русских рукописях.

Общий объем диссертации - 345 машинописных страниц.

Апробация работы состоялась в докладах на специальных республиканских и международных конференциях в Москве, Ленинграде - Санкт-Петербурге, Владивостоке, Ташкенте, Новосибирске, XVIII Международном Конгрессе византинистов (1991 г., Москва). Основные положения исследования отражены в монографиях: "Древнерусское певческое искусство", Владивосток, изд-во ДВГУ, 1983, 10 п.л., "Проблемы адаптации византийского пения на Руси", Владивосток, изд-во Дальнаука РАН, 1996, 24 п.л.; в статьях (общий объем 11 п.л.), среди которых - статья в греческом журнале ВугагШака (©шсусхХоужт], 1995). Работа была завершена в условиях докторантуры кафедры теории музыки Московской консерватории, где обсуждались как этапы исследования, так и пройдена предзащита работы в целом (27 мая 1994 года).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ.

Во введении обосновывается актуальность проблемы научного изучения процессов адаптации византийского пения на Руси, показана сложность взаимодействия христианской религии и национального самосознания славян. Адаптация византийского пения на Руси рассматривается, как состоящая из трех составляющих, взаимосвязанных процессов: адаптации текстов, адаптации нотации,

адаптации напевов. Показана возможность решения проблемы адаптации посредством комплекса качеств, составляющих музыкально-теоретическую основу средневековой православной монодии, которая в византийской культуре имела название ихос, на русской почве получила название - глас.

Часть первая работы посвящена истории системы византийского ихоса. В главе первой рассмотрены ранние сведения об ихосе (параграф 1), изучены сведения трактатов Х1-Х1У веков Михаила Пселла, Георгия Пахимера, Никифора Григоры, Мануила Вриенния (2.1). Особо рассматривается трактат 1 половины XIV века "Агиополитес" (2.2.). Трактат дан с частичным переводом и теоретической трактовкой основных положений и терминологии. Рассмотрена теория Иоанна Кукузеля и взгляды современной болгарской науки на нее (2.З.), В третьем параграфе дан анализ взглядов византийского музыкознания ХУ-ХУ1 веков об ихосе: здесь описаны пападики, как практические певческие руководства (3.1.), а также представлены труды Иоанна Плусиадина, Михаила Хрисафа и иеромонаха Гавриила с точки зрения оценки ими проблем ихоса (З.2.).

Как выясняется, византийское музыкознание Х1-ХУ1 веков оперирует в связи с ихосом целым спектром понятий, исключающим восприятие ихоса только как гаммы или звукоряда. Трактат Пахимера (1242-1310) впервые в теоретическом музыкознании соединяет нумерацию ихосов и названия их эйдосов, или видов ладовых наклонений, внося некоторую путаницу в оценку ихоса. В истории византинистики существуют различные оценки вида ладовых наклонений ихосов, которые показаны в работе, в связи с чем вряд ли целесообразно соотносить нумерацию и названия ихосов с конкретными "гаммами": имеются в виду известные дорийский,

фригийский и другие наклонения. Трактат Мануила Вриенния впервые дал трактовку уже упомянутого термина "эйдос" как "вида мелодии", связанного с названием ихосов, а не нумерацией, разграничил понятия "тоны" и "тропы", трактовав последние как "напевы".

Безымянный "Агнополитес", приписываемый Иоанну Дамаскину и его сподвижникам, дал массу информации по византийской теории: здесь дифференцируется группа инициальных формул ихоса:

! У

ашташа (ал^хпца) - как инициальная формула целиком (параграф 45

5 / У

трактата), енихима (еуг|Х11На)> ихима (г|хпца) - начало и основа

» /

ихоса, ядро его интонирования (параграфы 3 и 45), епихима (глохли1*)

- дополнение к енихиме, адаптирующееся к мелодии (параграф 45),

ихосы характеризуются в зависимости от соотношения вида

апнхим (параграф 32),

есть представление о термине "тропы" в значении "напевы"

(параграфы 55, 56),

очевидно восприятие композиционных функций формул,

> /

вышеописанных инициальных, а также - кадансирующих: аповеагщ -окончания (параграф 48).

Колесо "Агиополитес", а вслед за ним и колесо Кукузеля отражают один возможный тип соотношений ихосов: мелодический, где в восходящем движении проходят основные ихосы, а в нисходящем - плагальные. Певческое упражнение Кукузеля, как и пападики, раскрывает смысл понятий енихима, ихима, епихима на практике. На примерах из рукописей и пападик нами показано сочетание неизменной ихимы и меняющейся епихимы в апихиме ихоса.

Трактат Мануила Хрисафа подчеркивает эстетические

приоритеты в музыке: благоговейное отношение к мелодиям старой

/

стихиры, понятие натуры (Оистц) ихоса. Хрисаф упоминает прием сегментирования мелодий, правило "фесиса", формирующего мелодию. Но самое важное: Хрисаф вводит новый термин "идея" (с. 50 трактата), определяющий корреспондирующие мелодические формулы (с. 85 трактата) и развиваемый в трактате иеромонаха Гавриила (1572-1594). Из работы последнего выясняется, что ихос имеет опознавательную ("гнористике") и объясняющую ("делотике") идеи.

Опознавательные идеи, влияющие на окраску ихоса (хрсорсс), вид

его диатоники, расшифрованы в трактате Гавриила как цеоо«;, / / ршотг£- центр, тетрсмроуш- тетрафония, квинтовый объем звукоряда

ч

центральных или важнейших опорных тонов ихоса, уссос, - наос, как

дополнительные звуки после тетрафонии, служащие для перехода,

"метаболы" в другой ихос.

"Делотике" идея заключена в понятии "эйдос" тетрафонии, или

иначе, вид диатоники. Но поскольку "эйдос" тетрафонии, по

"Агиополитес", зависит от "натяжения эйдоса апихим", иными

словами, соотношения вида апихим, структура ихоса должна

включать три компонента: гнористике (опознавательные) идеи,

делотике (объясняющие) идеи н особенности мелодических напевов, то

есть, формул (инициальных апихим, ихим, енихпм, епихим и /

каденционных алобестЕц).

Во второй главе обобщены представления музыкознания XX века о категориях ихоса. Здесь получили отражение взгляды Ж. Тибо, А. Оды, X. Тилльярда, Л. Тардо, О. Странка, К. Хега, Э. Веллеса, Б. ди Салво, Э. Вернера, Р. Паликаровой-Вердейль, Й. Раастеда, К.

Флороса, М. Хааса, Г. Статеса, Е. Тончевой, X. Хашшка, В. Джиуляну, Е. Герцмана, Н. Шедт, Г. Амаргианакиса и др. ученых на проблему нхоса. Как выяснилось, единственно устойчивыми признаками ихоса признаны буквенные сигнатуры и финальные опоры ихоса при определенной вариантности побочных опор, зависящей от типа композиции и жанра - стихирарического, ирмологического, пападического. Изучены варианты инициальных еннхим, однако не установлены различия между енихимой, ихимой, епихимой и апихимой. Целый ряд авторов (Веллес, Велимирович, Салво, Раастед, Вернер и др.) признают значение мелодических формул как основы ихоса, однако систематический учет роли формул в структуре ихоса византинистами не проведен. Подобная работа начата публикациями Г. Амаргианакиса и Н. Шедт, методом анализа "ладового контура" песнопений, но без связи с нотацией, пользуется В. Джиуляну. Считается признанным тетрахордное строение звукорядов византийских ихосов и допустимость системы как соединенных, так и разделенных тетрахордов. Считается, что степень дпатоничности ихоса зависит от жанра. Возможна нестабильность звукоряда в пределах одного песнопения в связи с переходами из ихоса в ихос через "еиаллаге", "параллаге". В византиноведении XX века произвольна оценка эйдосов (видов ладовых наклонении) ихосов: дорийского и т.д.

В заключении первой части работы предпринят опыт собственного внесения закономерностей мелодико-графических формул в структуру ихоса. Комплексная оценка системы ихоса требует тщательного статистического анализа "характеристических ядер" формул (термин X. Тодберга) в системе композиционной иерархии песнопений ихоса. Анализ проведен на публикациях

апрельских стихир Нины Константиновой Ульф-Мюллер, расшифровок формул Нанны Шедт и Георгия Амаргианакиса (Schi^dt N. A problem of formul in medieval music, with a special vievv on the final cadenees in the Sticherarion Coislin 42 //Acta musicologica. Bydgoszcz, 1985, p.887-898; Amargianakis G. An analysis of Stichera in the Deuteros modes //Cahiers de Г Institut du Grec et Latin. 22. Copenhague, 1977) параллельных транскрипций 11 стихир Константина Флороса с учетом данных Герды Вольфрам по расшифровке инициальных сигнатур ихосов, полученных на основе параллельного исследования Венского стихираря 1 пол. XII века (Vindobonense 136) в куаленской нотации и кодекса Vindobonense Theol. gr. 181 в средневизантийской нотации (Sticherarium Antiquum Vindobonense //ММ В, t.X. Vindobonae,1987). Методической основой стало исследование Г. Амаргианакиса. В связи с ограничением Амаргианакиса вторыми ихосами, на этих ихосах мы и остановили свое внимание. Анализ расшифровок песнопений вторых ихосов, выполненных разными авторами на основе сравнительных таблиц ранне - и средневизантийских рукописей, подтвердил те же опоры второго ихоса, которые выделяют апихимы, к тому же главные опоры показаны в песнопениях теми знаками нотации, которые завершают ихиму и стоят в конце сигнатуры ихоса. Ладовый контур строк, формирующийся на основе ядер певческих формул, отражает те же опоры ихоса: Е - в качестве финального тона ихоса, G, А, Н - как побочные опоры ихоса.

Таким образом, давая характеристику второму ихосу византийской монодии, мы должны отметить следующее:

1. Объем звукоряда песнопений - Di- D2.

2. Ведущая тетрафония ихоса, его главный пентахорд (имеются в виду четыре секундовых шага) - Е-Н. Е- главная опора второго ихоса в стихирарическом жанре.

3. Ихос имеет целую группу инициальных сигнатур и мартирий.

4. Каждая апихима ихоса состоит из ихимы (ядра) и епихнмы (окончания). Графику ихимы завершают знаки сигнатуры ихоса, именно они и являются ключевыми в ядре инициальной формулы. В качестве примера приведем апихиму из кодекса ВагЬеппиз 300 л.

I--1

156: I I — ч

у > --и > 1 >— _> >>

Уг ос уг £$ ср£ о Хоа.......... .

ЬабаН £

5. Эйдос апихим формирует соотношение побочных и основных тонов в ихосе: H-a-g— Е.

Интонационные формулы ихоса разнообразны, однако ладовый контур певческих строк закрепляет те же опоры ихоса. Наиболее распространенные формулы с ядром ( > \ ^ > - ав { Е) с дополнительным закреплением Ми конечной и ( Х-1-л77~ ^ " са § И ав) или (\ -7' >> с а И а С) с дополнительным закреплением Соль предконечной - утверждают преобладающее терцовое сопряжение опорных тонов ладовой системы второго ихоса, прежде всего, по опорам ядер формул.

Иными словами, ихос, как система, вполне соответствует высказыванию Хрисанфа Мадитского: "Ихос - есть схема (?8еа) мелодии, изменяющаяся согласно практики музыкантов-экспертов,

знающих, какие тоны должны быть опущены, с каких необходимо начинать и какими зак роисикг|с;. Trieste, 1832).

начинать и какими заканчивать" (XpuaavGou. Meya 0£copr|TiKov xr\q

Важно заметить, что структура ихоса включила в себя в числе опознавательных ("гнористике") идей, главным образом, звукорядные компоненты, слитые с ладово-опорными элементами структуры (месос). В то же время "делотике" идеи включили в себя понятие о ладовых наклонениях, входящих в данный ихос, которые создаются соотношением вида апихим ("натяжением эйдоса апихим"). То есть представления о ладовых наклонениях ихоса переплетены с внутренним наполнением мелодико-графических формул. Структура ихоса, разработанная в конце первой части работы, в конце второй части работы показана в соотношении со структурой русского гласа. В автореферате мы и представим это соотношение.

Часть вторая работы посвящена истории системы русского гласа. В первой главе второй части рассматривается проблема адаптации византийской гимнографии на руссской почве. Как нам удалось убедиться, проблема эта решается как в филологии, так и в музыкознании в русле двух тенденций: одна апеллирует к византиноподобной трансляции, вторая отражает объективные поиски самобытности принимающей культуры. Так, среди филологов (параграф 1) пословный и поморфемный перевод Епифаниевой гомилии отмечает Е. Верещагин, принцип перевода "слово в слово" как главный в Акафисте, выявляет А. Гав. В то же время такие ученые, как А. Соболевский, Р. Якобсон, Н. Мещерский в свое время подняли вопрос о "русском ответе" на византийское влияние в переводных текстах, среди наших современников об этом говорят Д. Лихачев, Б. Успенский, Н. Толстой, чешская исследовательница С. Матхаузерова, которая систематизировала этапы переводческой деятельности, назвав ранний период "открытой теорией перевода", когда" перевод требовался по возможности точный, но не рабский"

(Матхаузерова С. Древнерусские теории искусства слова. Прага, 1976). М. Чернышева, рассмотрев проблемы влияния греческого языка на язык переводных памятников в древнерусской книжности IX-XI веков, представила тщательно разработанную систему понятий для оценки процесса адаптации византийских текстов на русской почве. Ею установлены параметры как непосредственного, так и опосредованного византийских влияний, последнее из которых расценивается "как сложный процесс взаимодействия и взаимодополнения культур" (Чернышева М.И. Проблемы влияния греческого языка на язык переводных памятников в древнерусской книжности. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук. М., 1994. с. 37). Ею, вслед за Р. Цейтлин, под раннеславянским переводом понимается особый феномен в истории развития славянского литературного языка. Р. М. Цейтлин впервые предложила методику анализа адаптационных процессов на основе учета собственной системы старославянского языка. Методы структурной лингвистики, изложенные в работе Р. Цейтлин, могут стать методической основой исследования палеографа (Цейтлин P.M. О влиянии греческого языка на первый письменно-литературный язык славян эпохи раннего средневековья //Этнические процессы в Центральной и Юго-Восточной Европе. М., 1988, с. 160165).

Р. Цейтлин на 17 рукописях старославянского языка, относящихся к региону Юго-Западной Македонии и Северовосточной Болгарии, систематизировала свойства системы старославянского языка. Статистически ею определено двадцатипроцентное отношение греческих слов к исконно славянской фразеологии и показано вхождение грецизмов в систему

старославянского языка через такие приемы, как образование по славянским словообразовательным моделям производных от греческих лексем, употребление грецизмов в старославянском языке параллельно со своими славянскими дублетами, применение грецизмов в славянизированной форме, перевод их различными славянскими эквивалентами и т.д.

Различия греческой и древнерусской акцентных систем (параграф 2), которые делают невозможным пословный перевод с полным совпадением просодических ударений, также имеют большое значение в выявлении адаптационных процессов в переведенных текстах. Эта работа должна проводиться совместно с филологами, однако уже сегодня можно выделить важнейший элемент текстового анализа в древнерусском языке, подчеркиваемый А. Зализняком: одноакцентная тактовая группа. Кроме того, большое значение, по нашему предположению, имеет действие второстепенного ударения для мелодических окончаний певческих строк, влияя на вариантность выбора попевок. Сравнительные исследования одних и тех же песнопений в византийской и древнерусской традициях сентября и апреля месяца показывают совпадение числа одноакцентных тактовых групп в византийской н русской строке при достаточно частом несоответствии!! собственно ударения в тактовой группе.

Как уже упоминалось, в оценке процесса адаптации византийской нотации (параграф 3) также существует две тенденции: визаптпноподобной трансляции и адаптации, базирующейся па собственной системе музыкального мышления. В главе показано, что в крайнем виде каждая из этих тенденций почти не проявляется, чаще они представлены нераздельно в мировоззрении одного и того же ученого, с большим акцентом в ту или другую сторону, обе мало

разработаны в науке. В главе показан обзор мнений по этому вопросу. Тенденция изучения процесса собственно адаптации византийской нотации в русском знаменном роспеве, намеченная В. Металловым и С. Смоленским, получила некоторое развитие в 50-е годы. В 1952 году К. Хег высказал мнение, что новгородские фрагменты Хиландарского Стихираря представляют собой самостоятельную славянскую традицию. В 1964 году о наличии общих и отличительных черт нотации при трансляции византийских невм на Руси заговорил К. Леви. Последовательные исследования М. Велимировича в этом направлении привели его в 1982 году к выводу о различии артикуляции греческой модели и славянской версии текста, вследствие чего можно говорить о славянском переплаве византийской традиции с самого начала ее адаптации па русской почве (M. Velimiro-vich. The Slavic Response to byzantine musical influence //Música Antiqua, Bydgoszcz, I9S2, p. 734).

Собственно адаптация византийской нотации на Руси проявилась в освоении двух разновидностей нотации: куаленского письма (названо так по рукописи Coislin 220) - в знаменной нотации, и нотации Шартр - в кондакарной нотации. Упомянутые в работе сравнительные исследования знаменной и куаленской нотации показывали как близость, так и некоторые различия знаков, однако за пределы познакового сравнения они не выходили. По нашему убеждению, такие сравнения необходимо дополнить изучением семантики одних н тех же знаков внутри каждой из нотационных систем.

Во второй главе второй части представлен материал исследования, дано его историко-типологическое и палеографическое описание, а также проведен сравнительный анализ поэтики избранной в качестве

объекта диахронного анализа службы. В параграфе первом дано историко-типологическое исследование певческой книги "Стихирарь" на материале песнопений декабря месяца. Мы знакомы с находящейся в печати работой Н. Серегиной "Основные принципы исторической типологии певческой книги "Стихирарь минейный" с точки зрения развития отечественных праздников (ХП-Х1Х вв.)", однако цели данной типологии несколько отличались от наших, что и отражено в названии работы Н. Серегиной. Выбор декабря месяца обусловлен, с одной стороны, достаточной типичностью состава служб месяца по отношению к другим месяцам года, а с другой стороны, - особой значимостью рождественских праздников. Нами выявлены следующие закономерности в развитии книги с XII по XVIII век:

1. Месяцеслов Стихираря с XII по XVIII века меняется мало, со второй половины XV века происходит сокращение забывающихся памятей. Очевидна тенденция включения русских памятей именно в такие, непостоянные по памятям дни. В декабре это - 2 декабря (служба отцу Филарету), 3 декабря (служба Савве Звенигородскому с 1549 года), 7 декабря (служба Антонию Сийскому после 1558 года и Нилу Столбенскому после 1555года), 15 декабря (служба отцу Павлу, Стефану Сурожскому), 21 декабря (служба Петру митрополиту Киевскому с 1329 года).

2. Группа малых и средних праздников отличается стабильностью состава служб, связанной, вероятно, с культовыми причинами. В декабре это службы: великомученице Варваре, зачатие св. Анны, Данилы Столпника, пророка Данилы и трех отроков, Игнатия богоносца, часы царские. Именно эти службы, в силу стабильности их состава, являются перспективным материалом для сравнительных византино-русских исследований. Это стало одной из причин выбора

службы Варваре-великомученице в качестве объекта диахронного исследования.

3. Ряд других служб, наиболее чтимым святым: Рождество Христово, Николаю Мирликийскому, Савве Звенигородскому, св. Евстратию, мученикам в Крите, св. Анастасии, Собор пресвятой Богородицы, первомученику Стефану, св. младенцев, неделя по Рождестве, - характеризуются тенденцией расширения состава и раскрашивания песнопений за счет введения демественного, большого, малого, ин роспевов, приводящей к постепенному размежеванию певческих книг "Стихирарь" и "Праздники".

Исторические сведения об истории службы Варваре-великомученице, выбранной нами в качестве объекта сравнительного диахронного исследования, одновременно с палеографическим описанием рукописей, приведены во втором параграфе второй главы второй части. Культ Варвары-великомученицы чтился в Византии с IV века, перенесен вместе с переводами византийской поэзии в Россию, где прослеживается в йотированных рукописях до середины XVII века. Был популярен в России, так как Варваре, погибшей от руки родного отца Диоскора за христианскую веру, приписывался дар спасать людей от внезапной и насильственной смерти, от бури на море, от огня на суше, она считалась в России покровительницей артиллерии. Приведенные в параграфе хронологические таблицы рукописных источников службы Варваре-великомученице включают 13 византийских Х11-ХУП веков и 35 русских Х11-ХУШ веков памятников. Девять византийских списков службы были выявлены нами в отечественных архивах, три списка были получены в дар от Й. Раастеда и X. Троелсгарда из европейских архивов, Венский стихирарь 1 половины XII века опубликован в серии изданий

Monumenta Musicae Byzantina. В ряде случаев нами проводилось самостоятельное описание рукописных источников, типа их нотации (в том числе, по византийским), а также выполнялась датировка русских рукописей по филиграням бумаги. Помимо котированных рукописей использованы ненотированные рукописи служебного, уставного характера, позволяющие представить все действо службы. Если из русских рукописей XVI-XVII веков, для ретроспективного анализа были отобраны репрезентативные списки, то из периода XII-

XV веков, - в ретроспективную партитуру были включены все имеющиеся в России списки службы.

Представим хронологический порядок певческих рукописей. По византийским источникам это: XI век: ГНБ, Санкт-Петербург, Гр. 362; I пол. XII в. - Австрийская национальная библиотека, Vienna, Gr. 136; XII в. - ГНБ, Гр. 773; XI-XII вв. - РГБ, Москва, Ф. 789 оп. 2№ 114; 1106 год - ГНБ, Археол. 1; 1177 год - Монастырь св. Катерины на Синае, Sinai 1218; XII-XIII вв. - ГНБ, Греч. 227; 1217 - 1221 гг. -Австрийская национальная библиотека, Vienna gr. 181; ок. 1217-1221 гг. - ГИМ, Москва, Муз. 3674; XIII в. - РГАДА, Москва, Ф. 181 № 1278, ГНБ, Греч. 674; 1342 год - Милан, Ambrosianus 139 (44); 1684 год - БАН, Санкт-Петербург, РАИК 59. По спискам знаменного роспева хронологическая таблица источников выглядит следующим образом: ХПв.: ГНБ, Q. п. 1. 15; РГАДА, 381 № 152; ГИМ, Син. 279, Син. 572, Син. 589, Син. 162; ХН-ХШвв.- РГАДА, 381 № 96, XII в,-БАН, 34. 7.6.; 1 пол. XIII в. - РГБ, 218 № 740; 2 пол. XIV в. - РГБ, 113 № 3; 1 пол. XV в.-ГИМ, Чуд. 59; XV в. - РГАДА, 181 №711; 1412 г. -РГБ, 304 № 439; 1422 г. - ГНБ, Погод. 45; 2 пол. XV в. - ГНБ, Кир. Бел. 654/911 (датировка 3. Гусейновой); конец XV в. - РГБ, 304 № 440; нач.

XVI в. - ГНБ, Соф. 472; до 1528 г. - РГБ, 304 № 421; 30-е годы XVI в. -

РГБ, 304 № 411; до 1553 г. - РГБ, 304 № 412; бум. 1557 г. - ГНБ, Кир. Бел. 669/926; бум. 1558г. - РГБ, 304 № 414; сер. XVI в. - РГБ, 113 № 262; не позднее 1586 года - ГНБ, Кир.Бел. 586/843 (датировка Н. Серегинои); 1595 г.- РГБ, 304 № 428; к. ХУЬнач. ХУНв. - РГБ, 178 № 766; 1604 г. - ГНБ, Кир. Бел. 665/922; 1610 - 27гг. - РГБ, 304 № 427; бум. 1618 г. - ГНБ, Кпр.Бел. 583/840; бум. 1638 г. - ГНБ, Кир. Бел. 616/873; бум. 1646 г. - РГБ, 379 № 58; бум. 1656 г. - РГБ, 379 № 64; конец XVII в. - РГАДА, 381 № 317; XVIII век - РГБ, 178 (2182) № 5403.

Прежде эволюционного анализа нотации и музыкальных качеств службы в целом, в главе проанализирована исторически изменчивая поэтика службы (параграф 3), почти единая по своим композиционным закономерностям для византийской и русской традиции XII века и совершенно отличная от византийской в русских памятниках конца XVI века и далее. Показано наличие не меняющих свою композиционную функцию с XII века русских мелодико-графических формул, с XII века - самостоятельное употребление фит. В русской службе с конца XVI века создается поэтико-музыкальное олицетворение купольности храма в круговой композиции, согласующееся с русской философской системой.

В главе третьей второй части показан комплекс изменений в музыкальном языке средневековья при переходе от палеовизантийской к русской знаменной нотации как результат взаимодействия систем нхоса н гласа. В главе дан обзор исследований по проблеме гласа, кратко обобщающий основные положения монографии автора 1983 года, показано единство принципа связи компонентов системы в ихосе и гласе (параграф 1), изучены принципы моделирования формул в православной монодии (параграф 2), а также показан тот комплекс

изменений в музыкальном языке при адаптации византийского пения на Руси, о котором заявлено в названии главы (параграф 3).

Так, согласно терминологии византийской теории, по иеромонаху Гавриилу, принятой нами, ихос включает в себя "гнористике" (опознавательную) и "делотике" (объясняющую) идеи. "Гнористике" идея заключена в понятиях "месос", "тетрафония", "наос", то есть - комплексе звукорядно-опорных компонентов. "Делотике" идеи - это комплекс формул "ихиматос", "апофесеис", различных композиционных функций и слитое с ними понятие "тропос" с преобладающим значением ладовых наклонений ихоса. Связь всех элементов системы осуществляется в процессе развертывания песнопения и проявляется в ладовом контуре строк, закрепляющем ихосы. Это проявление системы показано в работе на соотношении пападик и расшифровок византийских стихир второго гласа, предлагаемых Ульф-Мюллер и Флоросом.

Древнерусская теория музыки, как и византийская, была ориентирована в самых ранних азбуках не только на показ знаков, но и показ певческих формул, на что ранее не обращалось внимания. Попевочность зафиксирована с самых ранних русских теоретических руководств - азбук-перечислений, в которых, наряду с простыми знаменами, зафиксированы и формулы: кулизма пауках? н

срединка , перевяскагз^<?7 (она же позднее "кавычка"),

Шабалина - первая азбука 3 четверти XV в. РГБ, Ф.304 № 408 и все азбуки далее). Попевочность в знаменном роспеве рассматривается, как правило, только с конца XV века, вместе с тем, устойчивые начертания попевок в азбуках и, что самое главное, в рядовых

ключ

■? , немка

(по публикации азбук Д.

рукописях с XII века, не позволяют относить ее на столь поздний срок.

Русские ученые конца XIX- начала XX века не всегда включали формулы в систему русского гласа, пытаясь совместить глас с чисто звукорядными теориями византийского ихоса, существовавшими в то время. Вместе с тем первым, кто выступил в медиевистике за признание формульности, как ведущем принципе организации монодии, связанном с системой гласа, был Василий Металлов. Он создал в 1899 году труд "Осмогласие знаменного роспева" с подзаголовком "Опыт руководства к изучению осмогласия знаменного роспева по гласовым попевкам". Этой же позиции придерживались в XIX веке А. Ряжский, А. Преображенский, П. Мироносицкий, в XX веке - С. Скребков, В. Беляев, Ю. Келдыш, Й. Гарднер, М. Бражников. Каждый из них внес свой вклад в дело изучения попевочности, формульности, однако на научном уровне никто из них не связывал формульность с законами гласа. В. Металлов, к сожалению, не привел семиографию попевок, чем несколько замедлил процесс всестороннего освоения осмогласия. Особо нужно выделить роль Й. Гарднера и М. Бражникова, одновременно указавших на закономерности структуры попевки, имеющей "ядро" по Бражникову или "радикал" по Гарднеру. Очень большое значение имеют работы А. Кручининой и Б. Карастоянова. А. Кручининой удалось найти убедительный путь выявления попевочных кадансов и систематизировать их по кадансовым архетипам. Ей удалось определить общие закономерности формирования мелодико-графических формул и наглядно показать их на многочисленных примерах. Вместе с тем, опора только на кадансовые архетипы иногда затрудняет определение формулы, так

как, как становится ясно из работ Й. Гарднера, М. Бражникова и Б.

Карастоянова, в формуле ведущей, как правило, является

мелодическая модель попевки, отражающая ладовый контур гласа и

записываемая иногда вариантно. Детально показал "работу" принципа,

мелодической модели Б. Карастоянов в своей работе, соотнося

варианты записи формул с вариантами текста и его ударения, однако

с системой гласа этот принцип он не связал. Этот принцип был

показан нами на примере вариантов формулы "рафатка" первого

гласа в расшифровке Й. Гарднера. Все мелодические и графические

варианты "рафатки" имеют "радикал" Г" Е Ге О Е с!)

или г\ ^ (Е Е Ге Б Е (1) с вариабельным окончанием на

разных знаках ? ? (de Б), ал 0 (еО), ^ (Б), поддерживающий одну з

мелодическую модель этой формулы первого гласа Е ей ЕЕЕ Ге Э Е О, в которой, в свою очередь сфокусирована "память" об основных опорах ладовой системы гласа, о двух ее ладах: малом плагальном "ре" и укосненном плагальном "ми". Из этих двух ладов первый является одним из главных, так как на нем заканчивается часть песнопений первого гласа, второй является побочным, так как встречается в окончании срединных попевок песнопений. Мы показали взаимообусловленность мелодики попевок и структуры гласа, не выявлявшуюся ранее.

Эта взаимообусловленность была показана также на материалах второго гласа, на формулах кулизма, мережа, подъем и других. В данной работе нами частично повторены выводы монографии 1983 года, в которой была дана рабочая формулировка понятия "глас" и сфокусировано внимание на следующих его свойствах: каждый глас имеет определенный состав мелодико-графических формул и способы их соотношений; ладовая организация гласа является ладовой

системой, в которой устои выражены конечными попевками, побочные опоры - предконечными попевками, неустои - звуки, которыми не заканчивается ни одна формула гласа; мелодика попевок подчинена принципам опорности диатонической ладовой системы гласа. Мы внесли коррективы в эти характеристики гласа, указав, что отдельным глас не является отдельным ладом, а представляет собой комплекс ладов, формирующихся в процессе развертывания песнопения при сцеплении формул, координации господствующих и конечных тонов этих формул, в зависимости от композиционных функций последних. Композиционные функции ведущих попевок знаменного роспева были выявлены нами по методике кадансовых архетипов А. Кручининой в монографии 1983 года. Как выяснилось, в знаменном роспеве существует только четыре кадансовых архетипа, формирующих заключительные формулы: кулизма, колесо, грунка и долинка.

В итоге проведенного исследования, мы установили общность структурных закономерностей ихоса и гласа, как систем. Если в ихосе звукорядно-опорная подсистема выражается в собственной византийской теории такими понятиями, как "месос", "тетрафония", "наос", а современные исследователи должны иметь в виду в связи с этим звукоряд ихоса, его опоры, в русском гласе звукорядно-опорной подсистеме соответствуют аналогичные параметры. Если в ихосе существовали, как показала византийская теория, формулы разной композиционной функции (нам удалось обнаружить помимо разграничений инициальных формул - ихиматос, терминологию для заключительных формул - апофесеис), таким же образом существовала и русская система формул из попевок, фит, лиц, подчиненная своим композиционным функциям, закреплявшимся уже

в ранних русских рядовых рукописях и азбуках. Наконец, и в ихосе, и в гласе, существовали комплексы ладов, создающих подсистему ладов, несколько искусственно отделяемую нами от звукорядно-опорной подсистемы. Но дело в том, что в модальной организации монодийных культур действительно ведущим остается принцип незыблемости звукоряда по Ю. Холопову, и соединение звукоряда, неизменного в своей основе, с меняющимися в конкретном песнопении ладами, как раз и создает то неповторимое своеобразие каждого гласа, которое выражено, главным образом, через "модели" попевок того или иного гласа. Здесь важно уяснить, что комплекс ладов в каждом ихосе или гласе - свой. И конечно, анахронизмом является закрепление за каждым ихосом понятия о каком либо из античных тропов - дорийском, лидийском и т.д., да и как показал анализ теоретических представлений об этих названиях ихосов, - они не получили систематического закрепления в теории, "блуждали" по разным ихосам. Применение же терминов, предложенных С. Смоленским и используемых Ю. Холоповым и Г. Федоровой, - дает возможность характеризовать ладовую систему каждого гласа, как комплекс тех или иных больших, малых или укосненных ладов, среди которых лады, встречающиеся в окончании песнопений гласов, являются главными, а встречающиеся остальные - побочными.

Таким образом, объединенная структура ихоса или гласа приобретает вид:

ГЛАС (ИХОС) "гнористике" идеи "делотике" идеи

подсистемы опорно-зеукорядпая формульная ладовых наклонений

в ихосе:

месос, тетрафония ихиматос соотношение вида наос апофесеис апихим, сочетание

тех или других фригийских, дорийских и т.д. тропов

в гласе:

объем звукоряда, попевки, фиты, лица сочетание тех или побочные опоры, (согласно композици- иных больших, малых неустои онным функциям) или укосненных ладов.

Общность структур ихоса и гласа позволяет проводить сравнительные диахронные исследования адаптационных изменений в русском знаменном роспеве на системном уровне. Однако невозможность достоверной расшифровки ранней знаменной нотации делает неприемлемыми сравнительные исследования на уровне звукорядно-опорной и ладовой подсистем. Единственно доступным и объективным уровнем сравнительных диахронных исследований остается уровень мелодико-графнческих формул. Вооружившись методикой лингвостатистики, разработанной Р. Цейтлин по отношению к раннедревнерусским текстам, рассмотрев систему византийского второго ихоса, русского второго гласа как XII, так и ХУ-ХУШ веков, мы установили следующее. Формульная подсистема второго гласа с самых ранних рядовых рукописей XII века ориентирована на применение заключительных формул "мережа"

и —г*^" (производный от архетипа "колесо"),

"кулизма" ^ ? , "грунка')?-^Г\ срединных - "срединка"\ ^— "дербица"\ лД ^ ,"хамила" \ /гпи ,"повертка"\сг-"2=], "дуда"

^-Г"* и "паук" ^ . Константность их графики и,

композиционных функций с XII по XVIII век, значительная самостоятельность по времени появления в рукописях по отношению к византийскому прототипу отражают самостоятельность русской формульной подсистемы гласа. Эту же самостоятельность подтверждает и характер применения в русских знаменных рукописях XII века мелизматических формул - фит. Из восьми фит службы "Варваре-великомученице" только три фиты найдены в византийских архетипах службы.

Звукорядно-опорную и ладовую подсистемы второго гласа мы установить не можем в связи с отсутствием объективных критериев их дешифровки. Существующие сегодня два пути дешифровки: от средневизантийской - к палеовизантийской, а от нее - к русской, а также второй - движением от поздних расшифровываемых образцов знаменного роспева к более ранним, основывающийся на неизменности композиционных функций и графики заключительных формул, разрабатываются в науке каждый отдельно, в то время как они нуждаются во взаимодействии. Применение этих методов должно осуществляться в зависимости от композиционной функции формул и входящих в ее состав знаков. В связи со сказанным, сегодняшние расшифровки знаменного роспева XII века могут расцениваться лишь как реконструкции. Вместе с тем, неизменность композиционных функций и графики у ряда формул с XII по ХУШ век позволяет предполагать сохранение хотя бы остова канонизированных мелодических моделей этих формул.

Отличия нотационных систем на уровне формульных подсистем XII века в нхосе н гласе позволяют сделать один важный вывод. Поскольку структуры пхоса и гласа совпадают, однако отсутствие объективных критериев дешифровки лишает нас возможности провести сравнительное исследование звукорядно-опорных и ладовых подсистем пхоса и гласа, а все подсистемы ихоса или гласа характеризуются взаимообусловленностью, - отличия формульных подсистем ихоса и гласа подтверждают различия ихоса и гласа в XII веке в целом как систем. Это означает, что проведение расшифровок ранней знаменной нотации XII века только на основе византийских образцов не представляется возможным. Необходимо учитывать собственную нотационную систему, в значительное мере сложившуюся уже в XII веке.

В Заключении диссертации обобщены результаты проведенной работы. Здесь кратко повторены основные выводы частей работы, которые в резюмированном виде можно обозначить следующим образом. Проблема адаптации византийского пения на Руси на сегодняшнем уровне освоения наукой монодийных невменных культур может рассматриваться через свойства теоретической основы монодийного искусства - византийского ихоса или русского гласа. Изучение собственно византийского музыкознания показало наличие градаций специальных музыкальных терминов, имеющих отношение к ихосу, не только не введенных в структуру ихоса современной медиевистикой, но нередко и не применяемых вовсе. На основе собственно византийской терминологии и анализа византийской практики в работе разработана структура ихоса. Историография проблемы адаптации византийского пения на Руси с позиций нотации и текста отражает движение науки и в первом, н во втором аспекте, к

постепенному осознанию сложности интеграционных процессов, к выработке методов исследования таких процессов, в чем особенно преуспела лингвистика. Однако трансплантация лингвистических методов на анализ памятников невменной нотации потребовала тщательной разработки типологии певческой книги "Стихирарь" (проведена по службам декабря месяца), отбора репрезентативной службы, какой стала в нашей работе служба Варваре-великомученице, достаточно характерная как для византийской, так и для древнерусской певческой практики, анализа музыкальной поэтики службы, а также исследования проблем теории знаменного пения. Структура русского гласа, выявленная автором ранее на материале 900 песнопений певческой книги "Октоих", дала возможность, при сравнении со структурой ихоса, установить единство принципа связи компонентов системы и для ихоса, и для гласа. Одновременно с этим, автор показал общность принципа моделирования формул в византийской и древнерусской монодии, ориентированного на сохранение, в вариативных мелодических наполнениях разного текста, мелодической модели, зафиксированной через определенный знаковый ряд. Вместе с тем, автором показано, что эта мелодико-характеристическая модель и в той, и в другой культуре, находится в соответствии с ладовой схемой ихоса или гласа. В связи с таким значением мелодико-характеристической модели в общей структуре ихоса-гласа, закрепленное в знаменной нотации с XII века и сохранившееся до конца XVIII века отличие русских знаменных формул, свидетельствует о самобытности русской формульной подсистемы гласа, а значит и всего русского знаменного пения. Вероятнее всего, самобытность национального мелодического мышления, сформировавшегося в недрах народной культуры, была

первопричиной самостоятельности нотационной системы знаменного роспева.

ПУБЛИКАЦИИ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ.

Монографии:

1. Древнерусское певческое искусство (музыкальная организация знаменного роспева). Владивосток, изд-во ДВГУ, 1983, Юп.л.

2. Проблемы адаптации византийского пения на Руси. Владивосток, изд-во Дальнаука РАН, 1996, 24 пл.

Статьи:

1. О принципах организации песнопений знаменного роспева. Депонированная рукопись № 69. Информкультура, библиографический указатель "Музыка" № 9, М., 1980, 4,5 п.л.

2. О музыкальной организации знаменного роспева //Тезисы Всесоюзной конференции аспирантов. Ташкент, 1980, 3 стр.

3.К вопросу о ладовых закономерностях древнерусской музыки (на материале певческой книги "Октоих") //Тезисы Всесоюзной научно-практической конференции "Прошлое и настоящее русской хоровой культуры". Ленинград, 1981, 3,5 стр.

4. О гласовой сущности знаменного роспева. Депонированная рукопись № 182. Информкультура, библиографический указатель "Музыка" №9, М., 1981, 1,4 п.л.

5. Древнерусское певческое искусство - народу //Проблемы художественной самодеятельности. Владивосток, 1982, 0,4 п.л.

6. О роли попевок и фит в композициях знаменного роспева //Актуальные проблемы музыкальной педагогики и исполнительства. Владивосток, 1984, 0,4 пл. (совместно с С.П. Кравченко).

7. Некоторые проблемы периодизации и развития русского канта //Пути совершенствования подготовки специалистов искусства. Владивосток, 1987, 0, 5 п.л. (совместно с Е. Стрекаловской).

8. Строка //Музыкально-энциклопедический словарь. М: Сов. энциклопедия, 1989,2 стр.

9. К проблеме адаптации византийского пения на Руси //XVIII Международный конгресс византинистов. М.: Наука, 1991, 3 стр.

10. Служба Варваре-великомученице - музыкально-поэтический феномен византийской и древнерусской культуры //Культура. Религия. Церковь. Всероссийская научная конференция. Новосибирск, 1992, 10 стр.

11. О генезисе системы осмогласия знаменного роспева //Музыкальная культура Средневековья. Вып. 2. М.: МОЛГК, 1992, 3 стр.

12. О поэтике службы Варваре-великомученице //Научно-теоретическая конференция "Проблемы культуры Дальнего Востока". Владивосток. ДВО РАН, 1992, 3 стр.

13. Источник для изучения истории русской певческой культуры //Памятники культуры. Открытия. Ежегодник РАН. М. 1993, 0,5 п.л.

14. Ветхозаветные памяти в русском певческом Стихираре декабря месяца//XII чтения памяти В.Д. Королюка, М. Наука, 1993, 4 стр.

15. Старообрядческий учебник крюкового пения в Приморском крае //Международная конференция "Исторический опыт освоения

восточных районов России. Книга II. Владивосток. ДВО РАН. 1993, 3 стр.

16. Проблема ихоса-гласа в музыкознании //Международная конференция, посвященная 100-летию Русского Археологического института в Константинополе. С.-Петербург, М.: Наука, 1994. 3 стр.

17. К проблеме адаптации византийского пения на Руси //Музыкальная культура православного мира (традиции, теория, практика). Материалы международных научных конференций 19911994 годов. М., Российская Академия музыки им. Гнесиных, 1994, 0,5 п.л.

18. The Russian Response to the Byzantine musical influence in Sticherarion of the XII-XVIII centuries //Byzantiaka, тоцод 15. ©ECToa^oviKri.1995, 0,5 п.л.

19. Проблема адаптации византийского пения на Руси //Культура Дальнего Востока России и стран АТР: Восток-Запад. Материалы Международной научной конференции 16-18 мая 1995 года, Владивосток, 1995, ч.2, 4 стр.