автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Изучение погребального обряда и социальной организации населения сросткинской культуры

Полный текст автореферата диссертации по теме "Изучение погребального обряда и социальной организации населения сросткинской культуры"

На правах рукописи

Кондратов Александр Викторович

ИЗУЧЕНИЕ ПОГРЕБАЛЬНОГО ОБРЯДА И СОЦИАЛЬНОЙ ОРГАНИЗАЦИИ НАСЕЛЕНИЯ СРОСТКИНСКОЙ КУЛЬТУРЫ (по материалам археологических памятников юга Западной Сибири середины УШ-ХП вв. н.э.)

Специальность 07.00.06 - археология

Автореферат на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Барнаул - 2004

Работа выполнена на кафедре археологии, этнографии и источниковедения в Алтайском государственном университете

Научный руководитель:

кандидат исторических наук, доцент АЛ. Тишкин

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор JI.M. Плетнева; кандидат исторических наук, доцент A.M. Илюшин

Ведущая организация:

Барнаульский государственный педагогический университет

Защита диссертации состоится 4 июня 2004 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета К 212.005.01 в Алтайском государственном университете по адресу: 656049, г. Барнаул, ул. Димитрова, 66, зал заседаний ученого совета.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Алтайского государственного университета.

Автореферат разослан «_»_2004 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета „

доктор исторических наук, профессор Демчик

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Проблемность - естественное состояние науки, характеризующее противоречия между потребностью знать что-либо и отсутствием этого знания (Генинг, 1983). С момента появления на исторической арене тюркских этносов Южная и, частично, Западная Сибирь стала ареалом расселения родственных общностей, на облик которых повлияли контакты с самодийскими и угорскими племенами, придавшими определенное своеобразие процессу формирования многих сибирских народов. Одним из результатов такого смешения на территории юга Западной Сибири была сросткинская культура раннего средневековья.

Актуальность темы исследования. Феномен кочевничества привлекает исследователей неординарностью экономического, культурного, этнического и общественного развития. В связи с этим огромное значение в последнее время приобрело новое научное направление, за которым закрепилось название «социальная археология» (Бобров, 1997). Сросткинская культура становится известна широкому кругу исследователей лишь с 1956 г. (Грязнов, 1956). В ее изучении основной упор делался на материальную культуру (соответственно, территориальную, хронологическую и этнокультурную интерпретацию предметных комплексов), а не на погребальную обрядность, которая, как и ряд других аспектов, оставалась несколько в стороне. На данный момент исследовано значительное количество новых археологических объектов сросткинской культуры (середина \Ш—XII в. н.э.), но отсутствуют обобщающие работы, в которых в рамках единой культурно-исторической концепции, методологии и междисциплинарного подхода был бы представлен анализ погребального обряда, реконструкция социальной структуры и особенностей некоторых элементов мировоззрения. Современное состояние источников позволяет систематизировать материал сросткинской культуры и подвергнуть его анализу для решения качественно новых вопросов, ранее не поднимавшихся в научной литературе.

Объект и предмет исследования. Объектом нашего исследования выступает культура носителей сросткинской общности середины VШ-XH в. н.э., сложившаяся в результате миграции части тюркских племен из Горного Алтая на север в лесостепь после «гибели» II Восточно-тюркского каганата в 744 г. (Неверов, Горбунов, 2001, с. 176-178). Это переселение носило характер завоевания, приведшего к подчинению местного самодийского населения (одинцовская археологическая культура). Сложение новой общности шло по пути синтеза пришлого (тюркского) и местного (самодийского) компонентов, первоначально на территории Лесостепного Алтая. Сложившееся сросткинское объединение, по нашему мнению, играло замет-

ную роль в политических отношениях между кимаками, кыпчаками и кыр-гызами, мало уступая им по уровню развития культуры, хотя его письменная история и название пока достоверно не выявлены.

Предметом исследования стали следующие аспекты: история изучения памятников и историография сросткинской культуры; погребальная обрядность; этносоциальная структура и организация.

В качестве основной цели работы выступает изучение и реконструкция погребального обряда и социальной организации в рамках осмысления процессов взаимодействия нескольких этнических массивов в составе одной общности по материалам сросткинской культуры (середина \Ш—ХП в. н.э.).

Для ее выполнения поставлены следующие задачи: 1) охарактеризовать историю изучения сросткинской культуры; 2) представить обзор работ, посвященных анализу и интерпретации сросткинских памятников, чтобы оценить степень изученности обозначенной проблематики; 3) выделить характерные признаки погребального обряда; 4) провести классификационный и типологический анализ погребальных сооружений; 5) определить культурные традиции «сросткинского» населения; 6) проанализировать основные аспекты погребального ритуала; 7) рассмотреть семантическую интерпретацию отдельных элементов обрядности; 8) осуществить половозрастной анализ и рассмотреть этносоциальную структуру «сросткинцев»; 10) проследить развитие сросткинской культуры в исследуемом регионе.

Территориальные рамки работы. В диссертации использованы материалы из памятников, расположенных в Лесостепном Алтае (Алтайский край, Россия), частично, в Восточном Казахстане (Восточно-Казахстанская область, Казахстан), Новосибирском Приобье (Новосибирская область, Россия) и Кузнецкой котловине (Кемеровская область, Россия). Под Лесостепным Алтаем понимается территория, примыкающая с севера к Алтайской горной системе и включающая в себя несколько географических провинций, разделенных широкой долиной р. Обь. На ее левобережье выделяются Предалтайская равнина, Приобское плато и Кулундинская равнина, на правобережье - Предсалаирская равнина и Бийско-Чумышская возвышенность. Территория Восточного Казахстана частично попадает в регион, за которым исторически закрепилось название Рудный Алтай, основная часть которого приходится на область северозападных предгорий Алтая. В Новосибирском Приобье рассматривалась по преимуществу пойменная часть и правобережье р. Оби, которые в природно-климатическом отношении могут быть соотнесены с алтайской лесостепью, и представляют единую «экологическую нишу». В Кузнецкой котловине учитывался регион, который можно очертить в рамках долины р. Касьмы до Салаир-ского хребта, пограничный по отношению к Лесостепному Алтаю и близкий по природно-климатическим характеристикам.

Хронологические рамки работы отражают период существования на указанных территориях сросткинской культуры начиная с середины УШ и по XII в. н.э. включительно. На современном уровне изучения все памятники сросткинской культуры разделены на четыре хронологические группы, соответствующие определенным этапам в ее развитии: 1. Инской этап (2-я пол. VIII - 1-я пол. IX вв.) - время формирования культуры в границах Лесостепного Алтая. 2. Грязновский этап (2-я пол. IX - 1-я пол. X в.) - период значительного демографического роста населения в рамках культуры и завершение консолидации сросткинского общества. З.Шадринцевский этап (2-я пол. X - 1-я пол. XI вв.) - время активного расширения ареала культуры в северном и северо-восточном направлениях. 4. Змеевский этап (2-я пол XI - XII вв.) - период сокращения культурного ареала до прежних границ и распада «культурного единства сросткинского объединения» (Неверов, Горбунов, 2001; Тишкин, Горбунов, 2002).

Сросткинской культуре предшествовал акутихинский этап одинцовской культуры - 2-я пол. VII - 1-я пол. VIII вв., характеризующийся преобладанием самодийских элементов в культуре (Казаков, 1996; Тишкин, Горбунов, 2002). В развитом средневековье ее сменяет джучидский этап кар-мацкой культуры - 1-я пол. XIII в. (1207-1243 гг.), отражающий время завоевания монголами Южной Сибири в 1207 г. и вхождения Лесостепного Алтая в состав Улуса Джучи сразу после его выделения в 1209 г. (Тишкин, Горбунов, Казаков, 2002).

Источниковая база исследования охватывает 25 грунтовых и 486 курганных объектов на 125 могильниках. При разработке темы учитывались научные отчеты и полевая документация, хранящиеся в учреждениях г. Барнаула (Музей археологии и этнографии Алтая АлтГУ, Историко-краеведческий музей БГПУ, Алтайский государственный краеведческий музей) и г. Москвы (Архив Института археологии РАН). Помимо этого, анализировались опубликованные материалы археологических раскопок, представляющие самую многочисленную группу привлеченных данных.

Использовались письменные источники, взятые из тюркских, китайских и западноевропейских нарративных памятников и их систематизированных переводов (Н.Я.. Бичурин, С.Г. Кляшторный, СЕ. Малов, И.В. Стеблева и др.), а также результаты этнографических исследований народов Сибири и Казахстана (СИ. Вайнштейн, В.М. Кулемзин, ЭЛ. Львова, Г.Е. Марков, Э.Л. Октябрьская, Л.П. Потапов, В.В. Радлов, А.М. Сагалаев, С.Е. Толыбеков и др.).

Методология и основные методы исследований. В процессе исследования мы придерживались системного подхода, основываясь на принципах диалектической взаимосвязи части и целого, а также частей в целом, при изучении объектов как динамичных эволюционирующих сис-

тем. Указанный подход направлен на раскрытие целостности исследуемого объекта и образующих его элементов, выявления многообразия внутренних (межэлементарных) и внешних связей, сведения их в единую теоретическую модель. Предметный аспект системного подхода предполагает проведение структурно-компонентного анализа посредством корреляции результатов использования различных методов (Юдин, 1973; Синельников, Горшков, Свечников, 1999).

При проведении социологического анализа использовались положения классической социологии о многоуровневости социальной организации общества в различные исторические периоды (П. Сорокин, М. Вебер). Это позволило выявить закономерности, исходя из возможностей систематизации различных групп источников, и рассмотреть последние как фрагменты открытых социальных систем прошлого. В работе учитывались общетеоретические разработки, предложенные представителями отечественной и зарубежной археологической и исторической науки (Р. Бишони, В Б. Генинг, В.Ф. Генинг, Б. Дженито, Н.Н. Крадин, Л.Р. Кызласов, B.C. Ольховский, Ю.А. Смирнов и др.). В классификационных построениях и реконструкции социальных отношений были задействованы базовые принципы и категориальный аппарат, апробированные исследователями в отдельных практических разработках (Федоров-Давыдов, 1966; Клейн, 1991; Кызласов, 1983; Неверов, 1985; Бунятян, 1985; Ольховский, 1991; Кирюшин, Тишкин, 1997; Васютин, 1998; Матвеева, 2000; Тишкин, Дашковский, 2003; и др.).

Для извлечения и интерпретации информации, заключенной в погребальном обряде, в ходе поставленных задач применялись следующие методы и подходы: картирование и изучение планиграфии погребальных комплексов, классификационный и типологический анализ, сравнительно-исторический метод, метод определения древних традиций ориентации погребенных по сторонам горизонта; социомоделирование, элементы и приемы статистической обработки.

Методика изучения источников определялась задачами исследования. На этапе анализа применялись традиционные методы археологического изучения, а на этапе реконструкции был задействован комплексный подход, основанный на статистической обработке, сопоставлении источников (сравнительный анализ) с использованием Принципа «сопряженных групп», который предполагает рассмотрение сочетания и возможных взаимосвязей различных комплексов предметов между собой (вооружение, снаряжение верхового коня, орудия труда и предметы быта, украшения и предметы костюма), а также имеющихся письменных данных и сведений из этнографических работ по тюркским и самодийским народам.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней представлена наиболее полная на сегодняшний день систематизация данных о погребальном обряде населения сросткинской культуры (середина VIII—XII в. н.э.) из могильников Лесостепного Алтая, частично Новосибирского Приобья и Кузнецкой котловины, а также приведены материалы из новых или малоизвестных и неопубликованных памятников. В исследовании отражен детальный анализ основных элементов погребального обряда.

Отдельная работа была проведена по историографии изучения сросткинской культуры, которая, помимо общепринятого раздела об истории полевого изучения памятников, включила в себя рассмотрение ряда интерпретационных аспектов.

Данная диссертация является первой работой, в которой дается многосторонняя характеристика социальной организации населения сросткин-ской культуры и моделируется ее сложная многоуровневая структура на основании выделенного комплекса социодиагностирующих признаков погребального обряда и проведения половозрастного и социального анализа.

Научно-теоретическая и практическая значимость заключается в том, что материалы данного исследования могут быть использованы при создании обобщающих трудов по древней истории Западной и Южной Сибири; при разработке спецкурсов по истории раннего средневековья Северной Азии; для создания учебно-методических комплексов по археологии и краеведению Алтая; при выработке методологии и методики социальных реконструкций и написания работ по «социальной археологии» Евразии эпохи средневековья.

Апробация исследования. Ряд положений диссертационной работы был отражен автором на различных стадиях изучения поднятой темы в 11 публикациях. Полученные материалы докладывались и обсуждались на различных внутривузовских, региональных, всероссийских и международных конференциях в г. Барнауле (2001), Новосибирске (2000, 2002, 2003), Омске (2002), Тобольске (2000), Томске (2003) и Кемерове (2004).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, разделенных на параграфы, заключения, списка источников и литературы, а также приложения, в котором объединен описательный, табличный и иллюстративный материал.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обоснована актуальность темы, определены объект, предмет, цели и задачи исследования, территориальные и хронологические рамки, названа источниковая база, указаны методологические под-

'Работа выполнена при поддержке РФФИ (проект №03-06-80384)

ходы и методика изучения материалов, научная новизна, значимость проведенной работы, апробация и структура.

Глава I. ИСТОРИЯ И ИСТОРИОГРАФИЯ ИЗУЧЕНИЯ СРОСТКИНСКОЙ КУЛЬТУРЫ

В первой главе представлены, обобщены, систематизированы и проанализированы данные о процессе изучения памятников исследуемой культуры, а также обозначены основные историографические аспекты в ее изучении (выделение культуры, сложение хронологической и перио-дизационной схем, выделение локальных вариантов, этнокультурная ат-рибутация, исследование социальной организации и мировоззрения).

В первом параграфе рассмотрена история «полевого» изучения памятников сросткинской культуры, позволившая выделить четыре периода, различающихся между собой как хронологически, так и по философско-методологической направленности, связанной прежде всего со своего рода «социальным заказом», диктуемым временем и, соответственно, определяющим приемы научного исследования, методы извлечения информации, цели и задачи проводимой работы. Решающими факторами являлись уровень развития археологической науки в целом и степень изученности археологической культуры в частности. Выделенные периоды характеризуются следующими особенностями. Первый период (середина XVIII - начало XX вв.) - время первоначального знакомства с материалами, объединенными впоследствии под наименованием сросткинская культура, и процесс формирования источниковой базы. В этот период проведены первые археологические изыскания, но более характерны скупка и сборы артефактов у «бугровщиков». Происходило начальное формирование археологических коллекций, причем круг исследователей был довольно разнороден (ученые-энциклопедисты, участники академических экспедиций, члены археологических обществ, любители старины и др.): Н.С. Гуляев, З.М. Кузьмин, Г. Менье, Г.Ф. Миллер, В.П. Михайлов, В.В. Радлов, Г.И. Спасский, Л.И. Шренк и др. Второй период (1920-1960-е гг.) - время становления и развития советской археологии. Переломный этап для отечественной археологической науки и в изучении сросткинской культуры. Октябрьская революция не внесла особых изменений в кадры археологов в Сибири. Происходил процесс постепенной централизации и идеологизации науки. Изменилась методика изучения археологических памятников, начинается проведение целенаправленных раскопок. Можно отметить эволюцию методики раскопок от «колодца» до сплошного раскопа. Сформировалась система научной регламентации археологических исследований. На этом этапе выделяется сросткинская археологическая культура, поднят ряд ос-

новных проблем, таких как хронология и периодизация, выделение локальных вариантов, этнокультурная атрибутация и т.д. Обозначенный период характеризуется исследованиями проводившимися Ф.И. Александровым, М.П. Грязновым, М.Н. Комаровой, М.Д. Копытовым, С.М. Сергеевым, П.Н. Мунштеем, А.П. Уманским и др. Третий период (1970-1980-е гг.) -методологический взрыв советской археологической науки. Оформился круг основных методических установок на археологический процесс и методику раскопок, стали осуществляться систематические научные раскопки, определилось господство эволюционисткого подхода в археологических построениях, в процедуру исследования внедрены типологический метод и возможности естественных наук. Проводились масштабные и интенсивные раскопки в зонах строительства оросительных систем, дорог и т.д. Происходило более углубленное изучение вопросов развития срост-кинской культуры. В рамках данной тематики защищены две диссертационные работы (Савинов, 1987; Неверов, 1988). В этот период проводились работы М.Т. Абдулганеевым, А.А.Адамовым, Ю.П.Алехиным, В.Б. Бородаевым, Ю.Ф. Кирюшиным, АЛ. Кунгуровым, ВА Могильниковым, С.Б. Неверовым,

A.В. Новиковым, Д.Г. Савиновым, Т.Н. Троицкой, АБ. Шамшиным, ЯЛ. Шером,

B.C. Удодовым, А.П. Уманским и др.; Четвертый период (1990-е гг. -начало XXI в.) - время формирования и развития современной школы российской археологии, являющейся закономерным наследником предшествующей эпохи, ее методологической базы и системы научной регламентации. Складывается ярко выраженная региональная направленность, исчезает методологическая односторонность, само изучение поднимается на более высокий уровень: от анализа материальной культуры до реконструкции этно- и культурногенетических вопросов. Защищены две кандидатские диссертационные работы (Адамов, 1995; Григоров, 1999). На этом этапе археологические исследования были проведены М.Т. Абдулганеевым, Ю.П. Алехиным, В.В. Горбуновым, ПК. Дашковским, М.А Деминым, Я.В. Егоровым, А.М. Илюшиным, Ю.Ф. Кирюшиным, С.Ю. Лузиным, СВ. Неверовым,

C.М. Ситниковым, А.Н. Телегиным, АА. Тишкиным, А.Б. Шамшиным, и др.

Во втором параграфе отражены основные историографические аспекты сросткинской культуры с момента выделения «сросткинского этапа» (Грязнов, 1930) до признания ее исследователями как самостоятельной в территориальных рамках Лесостепного Алтая. Можно отметить две позиции: первую, рассматривающую сросткинскую культуру как самостоятельную в рамках Лесостепного Алтая (М.П. Грязнов, Т.Н. Троицкая, В.А. Могильников, СВ. Неверов); вторую, отмечающую ее включенность в более широкий круг памятников (СВ. Киселев, АА. Гаврилова,

Д.Г. Савинов). Итог дискуссии подвела диссертация СВ. Неверова (1988), в которой была представлена эволюция основных категорий инвентаря из памятников \Ш—ХП вв. н.э., определившая основные типологические особенности предметного комплекса сросткинской общности. Основу хронологической и периодизационной схем сросткинской культуры заложил М.П. Грязное (1930). Однако долгое время хронологические границы ее существования были размыты и менялись исследователем (Грязнов, 1949, 1950, 1951, 1956). В 1981 г. В.А. Могильников выделил три этапа в рамках развития культуры: 1) VIII—IX; 2) ЕХ-Х; 3) XI-XIII вв. Дальнейшую работу по детализации периодизационной схемы провел С.В. Неверов (1988, 1991), первоначально самостоятельно, а позднее совместно с В.В. Горбуновым (1996). Предложенную периодизацию не принял Д.Г. Савинов (1994), рассматривающий сросткинскую культуру в рамках К^! вв. Стоит отметить позицию А.А. Адамова (2000), который поднял верхнюю границу существования рассматриваемой общности до XIV в. (каменушкинский этап). В 2001 г. СВ. Неверов и В.В. Горбунов (2001) на основе классификации основных комплексов инвентаря и их типологического развития создали единую хронологическую схему для памятников сросткинской культуры, выделив четыре этапа: инской, грязновский, шадринцевский, змеевский. Предложенную периодизацию исследователи соотнесли с известными письменными источниками, отражающими события в истории Центральной Азии. В 2002 г. А.А. Тишкин и В.В. Горбунов (2002) предложили единую культурно-хронологическую схему «археологического изучения истории средневековых кочевников Алтая».

Попытки выделения локальных вариантов сросткинской культуры (М.П. Грязновым-четыре (1960); АА. Гавриловой-шесть(1965); В.А. Могильниковым - четыре (1981); ДГ. Савиновым - от четырех (1984), первоначально до восьми (1994); СБ. Неверовым-три (1988)) явились общим следствием схематизации научного познания при изучении археологических культур и как один из закономерных этапов научной работы. Большинство обозначенных локальных вариантов совпадают с современным административным делением. Их привязка к регионам облегчала исследователям возможность систематизации материала. Сросткинская культура изначально формировалась на стыке самодийского и тюркского этнических массивов, но, несмотря на это, отражает устойчивый вещевой комплекс на всей территории бытования. Говорить о выделении локальных вариантов вне Лесостепного Алтая было бы некорректно в силу незначительности периода существования носителей культуры на отмеченных территориях в рамках одного хронологического этапа (в частности новосибирский и кемеровский варианты). Поэтому решение

данной проблематики возможно только путем рассмотрения взаимоотношения диады центр-периферия.

При изучении этнокультурной ситуации исследователи до сих пор не пришли к единому решению. В частности, можно отметить две точки зрения на культурную интерпретацию памятников сросткинской культуры: а) признание ее самостоятельности, с возможным включением в более крупные общности ^.П. Грязнов, С.В. Киселев, А.А. Гаврилова, Д.Г. Савинов,

B.А. Могильников, С.В. Неверов, В.В. Горбунов и др.); б) непризнание факта ее существования (кемеровский коллектив исследователей во главе с А.М. Илюшиным до 2002 г. не был согласен с ее выделением). Сложилось четыре основных подхода на этническую природу рассматриваемой общности: 1)тюрко-самодийцы (М.П. Грязнов, С.В. Киселев, В.А Могильников;

C.В. Неверов; В.В. Горбунов и др.); 2)уйгуры (АА Гаврилова); 3)кимаки, кимако-кыпчакская общность (Д.Г. Савинов); 4) кыпчаки (АА. Адамов). Отмеченные точки зрения, по преимуществу, сложились в результате того, какие памятники расценивались исследователями как сросткинские и какой ареал им отводился.

Третий параграф затрагивает вопросы изучения исследователями социальной организации и мировоззрения населения сросткинской культуры. Формирование взглядов на социальную организацию можно отнести ко второму периоду изучения сросткинской культуры, первоначально: в виде простой констатации факта о знатности или рядовом характере погребения, а затем вплоть до определения критериев и регламентации дефиниций по этническим компонентам (А.П. Уманский, А.М. Илюшин, С.Б. Неверов, В.В. Горбунов и др.). Это привело к актуализации поднятой проблемы и появлению разработок по некоторым социальным аспектам. Однако, нет ни одной работы, которая бы преследовала цель осветить и проанализировать социальную организацию носителей сросткинской культуры в целом.

Изучение мировоззрения представлено анализом ситуации, сложившейся в этой области исследования. Она характеризуется тем, что целенаправленно этими аспектами никто не занимался, поднимая их только в работах обобщающего плана или посвященных отдельным элементам. Внимание привлекали только наиболее «бросающиеся в глаза» детали, в частности торевтика (Ю.А. Плотников, Ю.С. Худяков, Ю.П. Алехин).

В результате проведенного исследования сложилась основа для выполнения работы, предполагающей анализ и освещение двух качественно «новых» в сросткинской историографии направлений: первого, связанного с изучением погребального обряда (глава II), и второго, рассматривающего сложение и развитие социальной организации (глава III).

Глава II. ПОГРЕБАЛЬНЫЙ ОБРЯД СРОСТКИНСКОЙ КУЛЬТУРЫ

Вторая глава посвящена анализу погребального обряда населения сро-сткинской культуры середины VIII—XII вв.

В первом параграфе исследуется организация сакрального пространства памятников сросткинской культуры. Для анализа погребального обряда учитывались три зоны, охватывающие разные организационные уровни по отношению к погребению: территория некрополя, околомогильное и внут-римогильное пространство. Для топографии объектов на раннем и позднем этапах было характерно их сооружение в относительно скрытых местах, а в момент пика в развитии культуры (грязновский и шадринцевский этапы) -на открытых возвышенностях и водоразделах, но в любом случае недалеко от водоемов (реки, старицы, озера). По характеру погребальные конструкции делятся на грунтовые и курганные (большинство) могильники. Первые были характерны для местного (одинцовского) населения. Традиция сооружения вторых была привнесена тюрками Горного Алтая. В планигра-фии могильников выделено восемь типовых схем организации могильного поля: комплекс памятников, состоящий из нескольких курганных групп; крупные курганные кладбища; небольшие курганные группы; пара курганов, расположенных на окраине могильника скифской эпохи; одиночные курганы; курганы с поминальниками; комплекс грунтовых могильников; отдельный грунтовый могильник. Погребальное сооружение рассматривалось как форма сакральной организации замкнутого пространства для умершего человека (Кирюшин, Тишкин, 1997) и как многокомпонентная морфологически законченная структура (Смирнов, 1997). Под сооружением погребальной конструкции понимался комплекс действий, включавший следующие операции: выбор места, разметка сакрального пространства, подготовка площадки, ориентировка и выкапывание могильной ямы, подготовка деревянного, каменного или иного сооружения, возведение насыпи. В сросткинской культуре зафиксированы каменные, каменно-земляные и земляные насыпи округлой либо овальной формы. Под насыпью находились одна или несколько могил, расположенных в ряд по линии СЗ-ЮВ, ССЗ-ЮЮВ, С-Ю. Центральное погребение было самым крупным по размерам и сложным по конструкции. Доминировала традиция одноактных погребальных комплексов, хотя отмечено сооружение комплексов с открытой системой основных и досыпных конструкций в результате дополнительного подзахоронения. Выделяются две группы околомогильных сооружений, которые традиционно определяются как компоненты архитектурного комплекса: 1) земляной ровик, каменные и деревянные оградки, 2) деревянные столбики и каменные стелы. Такое разделение обусловлено анализом их встречаемости. Элементы первой группы не были прослежены

друг с другом под одной насыпью. Деревянные столбики, напротив, несут явно соподчиненный характер в общей конструкции и зафиксированы нами как в сочетании с земляными ровиками, так и с деревянными и каменными оградками. Всего под насыпью было исследовано 44 земляных ровика (13,37%), 70 каменных (21,28%) и 8 деревянных оградок (2,43%). Земляные ровики ограничивают все погребения. Они определяют реальные границы конструкций, сооруженных в прошлом, а их величина, размеры и глубина напрямую зависели от размеров самого кургана. Оградки помещались на уровне древнего горизонта и потом перекрывались насыпями курганов. Важным отличием деревянных и каменных оградок от земляных ровиков выступает то, что они могли заключать в себя не все погребения. Деревянные столбики, как правило, устанавливались вертикально у могилы в СВ-В секторе и перекрывались насыпью. Выделено шесть вариантов их расположения. В ходе анализа был сформулирован категориальный аппарат, рассматривающий внутримогильные сооружения, которые разграничиваются на два блока: перекрытия и оформление могильной камеры (простая могильная яма, могильная яма с приступкой, подбоем, сруб, рама и т.д.); а на основании внешнего структурирования погребальных данных выстроена последовательность в организации сакрального пространства кургана, включающая в себя девять этапов, от разметки площадки до сооружения насыпи кургана.

Второй параграф посвящен классификации и типологии погребальных сооружений. В ходе проделанной работы были определены, формализованы и выделены таксономические уровни погребальных сооружений срост-кинской культуры. Основой для классификации послужила шестичленная система деления признаков, в которой каждая таксономическая единица включает в себя признаки в зависимости от степени их всеобщности для данной категории (по степени важности - от наиболее к наименее значимым признакам и по степени изменчивости признаков - от наименее к наиболее изменчивым признакам). В результате систематизации были предложены следующие таксономические уровни: I. Категория отражает группу объектов одного функционального назначения и подразумевает под собой недвижимый, сложный по конструкции, объект, неотделимый от среды без разрушений (погребальные сооружения сросткинской культуры середины VIII—XII вв. н.э.); II. Группа - определяется по наличию или отсутствию насыпи, выделяются грунтовая могила и курган; III. Разряд -таксон, отражающий наличие или отсутствие земляного ровика или оградки; IV. Раздел - определяет систему расположения деревянных столбиков: одного или нескольких у могильной ямы в СВ-В секторе (отсутствие либо наличие); одного или нескольких у могильной ямы в СВ-В секторе и во-

круг нее; V. Отдел характеризует наличие или отсутствие надмогильного или внутримогильного перекрытия; VI. Тип - учитывает вид погребальной камеры: на уровне древнего горизонта; простая могильная яма; две погребальные камеры; могильная яма с приступкой; могильная яма с подбоем. Отдельно рассматривается вариант как дополнительный таксон для уточнения внутримогильной конструкции: берестяной конверт; рама; сруб; каменный ящик; колода; «поперечная» и «продольная» приступка. Помимо этого, учитывалось сочетание вариантов друг с другом. В результате классификации было выделено 44 типа погребальных сооружений, из которых И смогли превысить пороговое значение наличия не менее 9-10 случаев сооружения подобных конструкций: тип 1 (4,1%) - грунтовая могильная яма; тип 5 (30,3%) - простая могильная яма под насыпью; тип 10 (3,3%) -простая могильная яма, перекрытая сверху на уровне древнего горизонта, под насыпью; тип 12 (3,7%) - простая могильная яма, перекрытая внутри погребальной камеры, под насыпью; тип 15 (2,7%) - простая могильная яма с одним или несколькими деревянными столбиками в СВ-В секторе под насыпью; тип 17 (2,9%) - простая могильная яма, перекрытая сверху, с одним или несколькими деревянными столбиками в СВ-В секторе под насыпью; тип 18 (4,1%) близок типу 17 и усложнен «поперечной приступкой»; тип 25 (7,4%) - простая могильная яма, окруженная оградкой, под насыпью; тип 29 (1,7%) в отличие от типа 25 усложнен использованием перекрытия внутри погребальной камеры; тип 35 (15,3%) - простая могильная яма, окруженная земляным ровиком, под насыпью; тип 38 (2,9%) -простая могильная яма под насыпью, перекрытая на уровне древнего горизонта и окруженная ровиком.

Момент формирования культуры характеризуют «поперечная приступка» и расположение столбиков вокруг могильной ямы и по длинной оси могильной ямы в СВ-В секторе. Для всех этапов было характерно сооружение грунтовой могилы, кургана, простой могильной ямы, берестяных конвертов и рам, расположение столбиков в СВ-В секторе. Надмогильные перекрытия известны только на первых трех этапах, а со второго появляются внутримогильные. В момент наивысшего расцвета культуры (гряз-новский и шадринцевский этапы) фиксируется сооружение каменных и деревянных оградок, земляных ровиков, могильной ямы из двух погребальных камер, «продольной» приступки, могилы с подбоем, колоды, сруба, каменного ящика. Вплоть до XII в. сохраняется традиция сооружения деревянной оградки и колоды.

Третий параграф рассматривает основные виды погребального ритуала. В сросткинской культуре преобладала ориентация погребенных головой на СВ-В (94,2%). В процессе изучения не была прослежена закономерная зави-

симость ориентации умерших людей в погребальной камере от каких-либо характерных объектов: реки, поселения, святилища и т.д. По-видимому, это можно связать с преобладанием традиции ориентации умерших людей в сторону «страны восходящего солнца» как у тюрков (Л.Н. Гумилев), так и самодийцев (В.Н. Кулемзин). Для анализа использовалась методика ориентировки умерших людей по сторонам горизонта, разработанная В.В. и В.Ф. Генингами (1985). Согласно схеме изменения направления восхода солнца в зависимости от времени года 27,5% погребений совершено в конце лета и начале осени либо в конце зимы и ранней весной; 68,19% в начале весны вплоть до лета либо в начале - середине осени. Погребения по обряду ингумации являлись основным способом захоронения (91,2%). Можно выделить несколько вариантов: а) одиночная ингумация (65,36%), одиночная ингу-мация в сопровождении лошади (21,32%), одиночная ингумация «со шкурой коня» (1,22%); б) парная ингумация (5,53%), парная ингумация в сопровождении лошади (2,66%); в) коллективная ингумация (1,43%), коллективная ингумация в сопровождении лошади (1,84%). Ведущей традицией положения погребенных было захоронение на спине с вытянутыми вдоль тела руками и прямыми ногами. Погребения по обряду кремации (9,8%) известны на первых трех этапах. Развитие этой традиции следует связывать с влиянием местного самодийского компонента. Можно выделить следующие признаки: одиночная кремация или кремация в сопровождении коня; сожжение на стороне; сросткинский вещевой комплекс; вещи не обожжены; могильные ямы обычных размеров и формы (как для погребения по обряду трупоположения); с такой же широтной ориентацией. Кенотафы сооружались на втором и третьем этапах сросткинской культуры. Зафиксировано пять вариантов кенотафов: с инвентарем и в сопровождении коня; с инвентарем и со «шкурой коня»; с инвентарем; без инвентаря; поминальные кенотафы. В ряде погребений вместе с предметным комплексом размеры могильной ямы и расположение «вещей» позволяют предположить, что «вместо покойника лежала кукла». Это подтверждается и тем, что кости животных в этих погребениях сохранились (заупокойная пища), а найденные вещи располагались как на погребенном человеке (Грязное, 1956). В могильниках сросткинской культуры нашло отражение применение различных вариантов погребения человека с конем. В частности, зафиксировано 26,1% случаев захоронения в сопровождении коня, 2,7% случаев захоронений «со шкурой коня» и 10,9% случаев помещения в погребение снаряжения верховой лошади. По месту расположения животного относительно человека останки конского скелета в захоронениях сросткинской культуры были зафиксированы: в отдельной могильной яме; рядом с могильной ямой; на перекрытии; на приступке выше погребенного; в могильной яме на одном уровне с погребенным; в более глубокой яме. По

мнению большинства исследователей захоронения в сопровождении верхового коня выступают этническим маркером погребений (тюркская традиция). В целом же доминируют погребения с самодийской традицией - без лошади (71,2%), в меньшем числе представлены погребения, совершенные по тюркскому (с тушей коня - 26,1%) и кыпчакскому погребальному обряду (со «шкурой» - 2,7%). Захоронения собак известны в 12 случаях (Кондратов, 2004): во рву, под насыпью, вместе с человеком в могильной яме. Подобные захоронения можно трактовать как сопроводительные. Следы поминальных тризн были зафиксированы под насыпью на уровне древнего горизонта. Как правило, это демонстрируют находки, напрямую не связанные с погребением: кости животных (лошади, овцы), зольные остатки, керамика (редко). Выделяются два варианта: представленные колотыми костями животных (Грань), располагающихся относительно хаотично или кучно в районе кострища; либо целыми, сосредоточенными во рву или в небольших углублениях, под насыпью (Успеновка-П).

Глава Ш. СОЦИАЛЬНАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ НОСИТЕЛЕЙ СРОСТКИНСКОЙ КУЛЬТУРЫ

В третьей главе нами были рассмотрены основные методологические и методические аспекты палеосоциальных реконструкций, выделены со-циодиагностирующие признаки погребального инвентаря и проведен половозрастной и этносоциальный анализ.

Первый параграф посвящен рассмотрению второстепенных аспектов при проведении социального анализа. Изучение социальной организации средневековых номадов позволило суммировать основные положения, сложившиеся в научной среде на их природу. В частности, считается, что в основе социального развития кочевого общества лежит родоплеменная форма организации; кочевой социум напрямую зависит от влияния экологического фактора; для номадов характерна универсальность ведущего типа хозяйствования (экстенсивное скотоводство); сложение кочевого объединения происходило на полиэтничной основе (двойственная природа организации, пересечение социальной и этнической дифференциации); характерна функциональная и структурная схожесть политических институтов; отмечается суперстатифицированность, вызванная социально-политической и экономической специализацией в сходных природно-климатических зонах. Обзор исследований позволил сформулировать базовые принципы социоанализа, предполагающие, что любому обществу присуща организационная структура; территория, уровень экономического развития, экологическая ниша, внешнеполитическая ситуация создают сходный набор черт организации социума; археологическая культура сво-

дима к единому, цельному понятию сложного социального агрегата; социальная и имущественная дифференциация проходят параллельно; ядро социума составляют полноценные взрослые, имеющие определенный набор атрибутов общественной самостоятельности, хотя существуют группы людей, которым дано меньше или больше, чем большинству; положение индивида определяется оценкой доступа его к ресурсам (пища, богатство, комфорт), средствам производства, престижным занятиям и другим факторам общественной жизни; социальное пространство представляет собой систему, организованную в двухмерной сетке координат: горизонталь-ной и вертикальной; индивид мог проходить все или ряд стадий социальной мобильности внутри социального пространства; существует соотношение и прямая взаимосвязь в погребальном обряде между социальной действительностью и мировоззренческой системой; социальный статус человека не исчезает в глазах коллектива с его смертью, а погребенному сознательно, но уже в ином качестве воздается то, что полагалось ему при жизни. Кроме того, следует учитывать, что исследователь сталкивается с двойным разрывом: в традициях (между далеким прошлым и нашим временем) и в форме воплощения информации (между миром вещей и миром идей, которыми можно оперировать в науке) (Клейн, 1995).

Второй параграф посвящен выделению социодиагностирующих признаков погребального инвентаря, роль которого в отражении социальной картины прошлого достаточно фрагментарна. Для проведения исследования выработана и предложена систему дефиниций, учитывающая степень сочетания различных групп признаков между собой (принцип «сопряженных групп»), а именно пяти комплексов. /. Предметы вооружения: оружие дальнего боя: 1) стрелы; 2) лук; 3) колчан; оружие таранного удара: 1) копья; оружие ближнего боя: 1) мечи, сабли; 2) кистени; 3) кинжалы; доспех (панцирные пластины). //. Снаряжение верхового коня: узда: 1) удила с псалия-ми; 2) уздечная гарнитура: а) функциональная гарнитура (наконечники ремней, тренчики, пряжки, распределители ремней); б) декоративная гарнитура (султанчики и бляхи); седло: 1) седельная гарнитура (накладки на луки седла, пряжки, тренчики, бляхи, распределители от седельных ремней); 2) стремена; 3)подпружные пряжки. III. Украшения костюма: 1) серьги, 2) перстни, 3)бусы, бисер, 4) подвески, 5) пояса: а) пряжки, б) бляхи и в) наконечники. IV. Предметы быта: 1) посуда: а) керамика и б) железные котлы; 2) гребни, 3) зеркала, 4) игольники, 5) заколки. V. Орудия труда: 1) тесла, 2) ножи, 3) шилья, 4) кузнечный инструмент. Из них выделены два комплекса предметов, характеризующих положение человека по шкале «власти» и «богатства». Первый представлен вооружением, а второй включал в себя снаряжение верхового коня (тюркская традиция), украшения и

предметы костюма (одинцовская традиция). Традиционно выделяются две ветви власти, которые сосуществовали, выполняя разные функции - родоп-леменная и служилая знать. Для первых было характерно подчеркивание их имущественной принадлежности (количество и качество предметов снаряжения верхового коня), для вторых критерием служила их профессиональная принадлежность (количество и качество предметов вооружения).

В третьем параграфе рассматривается анализ половозрастной структуры населения сросткинской культуры. В основу реконструкции был положен принцип опоры любой социальной системы на половозрастную структуру и деление жизни человека на определенные социально-ролевые отрезки. Проведенный анализ позволил выявить наборы признаков, характеризующих семь возрастных групп: «безимени», «детство», «позднеедетство», подростковая, возмужалая, зрелая, старческая. Было зафиксировано, что стандарт обрядности для погребальных сооружений задают мужские захоронения, а женские и детские только их копируют. Грудные дети и младенцы до года отдельно не погребались и хоронились, как правило, с матерью или близким родственником. Для детей умерших в период с 3 до 5 лет начинают сооружаться захоронения в отдельных ямах. Однако как тенденция эта традиция отмечена только для детей с 5-7 до 10-12 лет. Детские захоронения отличаются от взрослых лишь размерами могилы. С 10-14 лет размеры детских могил перестают отличаться от захоронений взрослых. Эту роль начинает играть конструктивное устройство погребального сооружения. Параметры могильной ямы диктовались в первую очередь размерами пространства, необходимого для погребения индивида в вытянутом положении и сопровождающих его животных. Обряд погребения однороден. Возраст и пол в придании определенного положения погребенным роли не играли. В то же время подчеркивается этническая принадлежность погребенных: в сопровождении коня (тюркская), со шкурой (кыпчакская), без туши или шкуры, но иногда с конской амуницией (самодийская). Вооружение зафиксировано на 60 могильниках у 117 погребенных (102 мужчины, 13 женщин, 2 ребенка). Правом располагать оружием мог каждый четвертый. Полноправный мужчина был, прежде всего, воином, располагающим этим правом. Женщины исключались из этого процесса, но, заметим, что в 8 случаях у них были зафиксированы наконечники стрел (по одному). Объяснить это можно либо как подношение супруга, либо тем, что они были вынуждены играть мужскую роль в «производственном процессе» (функцию «кормильца» в семье). Основная масса мужчин получала право ношения оружия, только попадая в возрастную группу Adultus - ядро общества, которое в сочетании с мужчинами из возрастных групп Maturus и Senilis представляли основную массу полноправных членов общества. Предметы снаряжения верхового коня прослежены в трети сросткинских погребений (33,27%), а в 64 случаях (10,92%) - без

сопроводительного захоронения коня или его «шкуры». По числу элементов (удила с псалиями, функциональная и декоративная гарнитура, стремена, подпружная пряжка) можно выделить шесть групп (шестая без них), которые отражали в момент процесса проведения ритуала один из аспектов сложившейся социальной стратификации в обществе - комплекс «богатства». Доминировал мужской стандарт, в котором отражены все элементы и все сочетания. Женщины появляются только в группах с тремя элементами снаряжения и меньше. Для детей из группы Inf.-I вообще не клали снаряжения, оно появляется только в следующей группе Inf—П. Предметы быта и орудия труда отражали разделение хозяйственных обязанностей между мужчинами и женщинами. Выделяются мужской (тесло, оселок, кресало) и женский (застежки, заколки с навершиями, пряслица) типы наборов. К общим относятся ножи, неметаллическая и металлическая посуда, зеркала, игольники (футляры). Набор украшений и предметов костюма в детских погребениях до 3 лет был невыразителен (несколько бусин, бисер). Для детей с 3 до 5-7 лет характерно почти обязательное помещение бус или бисера, а также появление подвесок и сережек. Очень мало захоронений, в которых погребены дети с 7 до 14 лет, но они разбиваются на две группы: без украшений или с несколькими бусинами, одной-двумя сережками, и яркие погребения с большим количеством предметов и поясом (свидетельство ранней инициации). У женщин наборов, присущих для всех или почти для всех возрастных групп, отмечено три: серьги, бусы-бисер; бусы-бисер, подвеска; серьги. Для женской серии группа предметов украшений костюма была доминирующим признаком комплекса «богатства», отражающим их положение в обществе. Социально престижные наборы отмечены по преимуществу у молодых и взрослых женщин. У мужчин всех возрастных групп зафиксированы основной пояс (функциональная и декоративная гарнитура либо функциональная гарнитура); серьги.

Женский инвентарь более консервативен и был менее подвержен разнообразию, чем мужской, который отражает в значительной степени уровень стратификации власти в обществе. Положение женщины было довольно однородно с момента вступления в брачные отношения и характеризуется постепенной убылью ее роли в жизни общества, связанной с утрачиванием возможности исполнять традиционные женские функции. В половозрастной организации зафиксирован своего рода мужской стандарт, предполагающий включение практически всего многообразия возможных элементов материальной культуры. Дети располагали ограниченными возможностями социальной активности, за исключением подростков, которые приобретали в результате инициации или вступления в брачные отношения возможности обрести права полноправного члена коллектива.

Четвертый параграф рассматривает анализ показателей социальной и организации. Для выявления моделей социальных групп проведен многоступенчатый анализ погребений на основании учета степени сочетания (от максимального к минимальному) наличия или отсутствия сопроводительного захоронения лошади или «шкуры» коня и предметов вещевого комплекса (вооружения (комплекс «власти»), снаряжения верхового коня (комплекс «богатства»); украшений костюма (второстепенный критерий комплекса «богатства»); предметов быта и орудий труда). Для маркирования групп вычленялись характерные элементы, позволяющие их разграничить. Далее группы регистрировались по степени убывания признаков в комплексах ведущих категорий.

Дети. В рассматриваемой серии выделено семь групп: № 1. Наличие сопроводительного захоронения коня (3,2%); №2. Наличие пояса (4,03%); № 3. Наличие предметов снаряжения верхового коня или оружия (4,83%); №4. Наличие сочетания предметов быта и украшений (6,45%); №5. Наличие большого количества украшений (11,29%); №6. Наличие единичных, реже парных предметов (16,12%): а) только украшений (8,06%); б) только предметов быта (8,06%); №7. Отсутствие погребального инвентаря (53,22%).

Женщины. Выделено семь групп: № 1. Наличие сопроводительного захоронения коня (11,4%): а) с предметами вооружения и снаряжения верхового коня (3,51%); б) с предметами снаряжения верхового коня (6,14%); в) с предметами быта и орудиями труда (1,75%); №2. Наличие престижных предметов (14,03%): а) с предметами вооружения и снаряжения верхового коня (3,51%); б) с предметами снаряжения верхового коня (5,26%); в) с предметами вооружения (3,51%); г) с поясом (1,75%); №3. Наличие комплекса предметов, представляющих сочетание украшений костюма, предметов быта и орудий труда (13,15%): а) большое количество предметов, два и более (8,77%); б) единичные предметы, два и менее (438%); №4. Наличие отдельных видов вещей (26,31%): I) большое количество предметов (9,64%): а) только украшений (4,38%); б) только предметы быта (5,26%); II) малое количество предметов (16,67%):

а) только украшений (5,26%); б) только предметы быта (11,4%); №5. Отсутствие погребального инвентаря (34,21%).

Мужчины. Выделено двадцать семь групп: а) наличие погребений по обряду ингумации в сопровождении коня (34,22%): №1. Элитарная группа (5,34%): а) наличие сопроводительного захоронения двух и более коней (4,27%);

б) наличие сопроводительного захоронения одного коня (1,07%); №2. Имущественная группа Наличие двух предметов вооружения и четырех из снаряжения верхового коня (3,7%); №3. Имущественная группа. Наличие двух предметов вооружения и трех из снаряжения верхового коня (1,6%); №4. Профессионально-имущественная группа. Наличие двух предметов воору-

жения и двух из снаряжения верхового коня (2,14%); №5. Профессиональная группа. Наличие двух предметов вооружения и одного из снаряжения верхового коня (5,34%); подгруппа №5. Наличие двух предметов вооружения; №6. Имущественная группа. Наличие одного предмета вооружения и больше одного из снаряжения верхового коня (5,34%); №7. Профессионально-имущественная группа. Наличие одного предмета вооружения и одного из снаряжения верхового коня (3,74%); № 8. Имущественная группа. Наличие предметов из снаряжения верхового коня (3,74%); №9. Непривилегированная группа. Отсутствие оружия и предметов из снаряжения верхового коня (2,67%); №10. Непривилегированная группа. Отсутствие погребального инвентаря (0,53%); б) наличие погребений по обряду ингумации со «шкурой коня» (2,14%): №1. «Двойная элита». Наличие более двух предметов вооружения (1,07%); №2.Профессионально-имущественная группа. Наличие двух предметов вооружения и двух из снаряжения верхового коня (0,53%); №3. Непривилегированная группа. Отсутствие оружия и снаряжения верхового коня (0,53%); в) наличие погребений по обряду ингумации (63,64%): № 1 Двойная элита. Наличие трех элементов снаряжения верхового коня и одного и более предмета вооружения (1,6%); №2. Профессионально-имущественная группа. Наличие двух предметов вооружения и двух из снаряжения верхового коня (1,07%); №3. Профессиональная группа. Наличие двух предметов вооружения и одного из снаряжения верхового коня (1,07%); №4. Имущественная группа. Наличие одного элемента вооружения и более одного из снаряжения верхового коня (6,42%); №5. Профессионально-имущественная группа. Наличие одного предмета вооружения и одного из снаряжения верхового коня (4,27%); №6. Профессиональная группа. Наличие предметов вооружения больше одного (7,48%); №7. Профессиональная группа. Наличие одного предмета вооружения, украшений костюма, орудий труда и быта (4,27%); №8. Профессиональная группа. Наличие одного предмета вооружения и украшений костюма (3,21%); №9. Профессиональная группа. Наличие одного предмета вооружений и предметов быта или орудий труда (2,14%); №10. Профессиональная группа. Наличие одного предмета вооружения (4,81%); №11. Имущественная группа. Наличие предметов снаряжения верхового коня (4,81%); №12. Неполноправная или зависимая группа. Наличие предметов быта и орудий труда, украшений костюма (4,27%); подгруппа №12. Отсутствие пояса; №13. Неполноправная или зависимая группа. Наличие предметов быта и орудий труда (6,95%); №14. Неполноправная или зависимая группа. Отсутствие погребального инвентаря (11,23%).

Выявленные группы характеризуют общий срез социальной структуры сросткинского общества и позволяют рассмотреть динамику и основные особенности развития этносоциальной организации.

Этносоциальная организация. В результате структурирования материала были выделены 7 детских, 5 женских и 27 мужских социальных групп. Их численность определяется двумя факторами: этническим дроблением культуры на два полюса (самодийский и тюркский) и социальной дифференцирован-ностью по профессиональной и имущественной принадлежности.

Анализ археологических источников свидетельствует о прямом подчинении местного (самодийского) населения пришлой (тюркской) группе. В результате сложения сросткинской культуры произошло формирование феномена «двойной элиты».

Социально-политическую организацию сросткинского объединения можно рассматривать как раннегосударственное образование или сложное вождество с неоднородной шестиступенчатой структурой (тюркская (группы №1,2,3; №4,5,6,7 и №8,9,10) и самодийская (№1,2,3,4; №5,6,7,8,9,10,11 и №12,13,14) серии) с двойной элитой и полиэтничным составом. Общественная структура была выражена: привилегированным («династийная» группа и аристократия высшего звена), менее привилегированным (аристократия среднего и младшего звена) и не привилегированным тюркскими сословиями; местной аристократией («двойная элита»), рядовым населением и группой зависимого населения самодийскими сословиями. Данная структура сохранила свое организационное единство и после смены кочевой элиты и замены тюркской правящей династии на тюрко-кыпчакскую. Иерархия общественных отношений базировалась по принципу подчинения и эксплуатации местного самодийского этноса. О сложной и в значительной степени слабо выраженной родовой организации общества свидетельствует тот факт, что под одной насыпью погребались как тюрки, так и самодийцы. Сочетание богатого центрального погребения с конем и ряда самодийских соседних, периферийных погребений (не женских и детских) свидетельствует о зарождении надродовых (раннеклассовых) отношений, отмеченных сложным соподчинением элитарных и зависимых элементов.

В заключении подведены итоги исследования, определены основные направления и дальнейшая стратегия изучения социогенеза культур раннего средневековья Западной Сибири. Этапы территориального и социально-политического развития сросткинской общности на разных периодах можно охарактеризовать следующим образом: 1. Инской этап — завоевание территории, сложение политической и социальной организации сросткинской общности, начало формирования системы соподчинения и эксплуатации носителей одинцовской культуры, преобладание числа тюркских социальных групп над самодийскими (6:3). 2. Грязновский этап - освоение территории Лесостепного Алтая, незначительное расширение границ, демографический рост, резкое увеличение самодийского населения, скорее всего, за счет подчине-

ния новых соседних племен, рост неоднородности внутри тюркской группы. 3. Шадринцевский этап - дальнейшая дифференциация внутри сросткинско-го общества, обеднение части тюркского населения, начало активной внешней экспансии в северном и северо-восточном направлениях, появление кыпчакских этнических элементов, 4.3меевский этап - смена правящей тюркской династии на тюрко-кыпчакскую, сокращение числа тюрок и резкое уменьшение ареала сросткинской культуры.

В заключение необходимо отметить, что проведенный анализ погребального обряда и изучение социальной организации сросткинской общности позволили апробировать новые подходы в реконструкции культуры эпохи средневековья на основе археологических источников.

СПИСОК ОСНОВНЫХ ПУБЛИКАЦИЙ ПО ТЕМЕ ДИССЕРТАЦИИ

1. Кондратов А.В. Ориентация и положение погребенных людей в памятниках сросткинской культуры // Наследие древних и традиционных культур Северной и Центральной Азии. Новосибирск, 2000. Т. II. С. 30-31.

2. Кондратов А.В. Проблемы интерпретации деревянных столбиков зафиксированных в курганах сросткинской культуры // История: Материалы ХХХУШ МНСК «Студент и научно-технический прогресс». Новосибирск, 2000. С. 38-40.

3. Кондратов А.В. Лошадь в погребальном обряде сросткинской культуры // Диалог культур и цивилизаций. Тобольск, 2000. С. 60-61.

4. Кондратов А.В. К вопросу о периодизации сросткинской культуры // Гуманитарные исследования на пороге нового тысячелетия. Барнаул, 2001. С. 115-118.

5. Кондратов А.В. К вопросу о выделении таксономических уровней при классификации погребальных сооружений сросткинской культуры // Историко-культурное наследие Северной Азии: Итога и перспективы изучения на рубеже тысячелетий. Барнаул, 2001. С. 380-383.

6. Кондратов А.В. Погребения по обряду кремации сросткинской культуры в Лесостепном Алтае // Историко-культурное наследие Северной Азии. Барнаул, 2001. С. 64-72.

7. Кондратов А.В. Рвы и оградки в курганах сросткинской культуры // Культурология и история древних и современных обществ Сибири и Дальнего Востока. Омск, 2002. С. 412-415.

8. Кондратов А.В. Социально-диагностирующие признаки погребального инвентаря сросткинской культуры // Культура Сибири и сопредельных территорий в прошлом и настоящем. Томск, 2003. С. 281-282.

9. Кондратов А.В. Планиграфические особенности могильников сросткин-ской культуры // Археология и этнография: Материалы XLI МНСК «Студент и научно-технический прогресс». Новосибирск, 2003. С. 42-44.

10. Кондратов А.Б. Традиция захоронения собак в сросткинской культуре // Традиционные культуры и общества Центральной Азии (с древнейших времен до современности). Кемерово, 2004. С. 264-265.

11. Тишкин А.А., Горбунова Т.Г., Кондратов А.В. Археологические разведки в Алтайском крае // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2002. Т. VIII. С. 462-465 (авт. вкл. - 0,1 п.л.).

Подписано в печать 15.04.2004 г. Печать офсетная. Бумага для множительных аппаратов Формат 60x90/16. Усл. печ. л. 1,0 Заказ № 143 . Тираж 100 экз. Бесплатно

Типография Алтайского государственного университета 656049, Барнаул, Димитрова, 66

»-8410

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Кондрашов, Александр Викторович

Введение

Глава I. История и историография изучения сросткинской культуры

1.1. Открытие и археологическое изучение памятников

1.2. Историографические аспекты изучения сросткинской культуры

1.3. Проблемы изучения социальной организации и мировоззрения

Глава II. Погребальный обряд сросткинской культуры

2.1. Организация сакрального пространства

2.2. Классификация и типология погребальных сооружений

2.3. Виды погребального ритуала в сросткинской культуре

Глава III. Социальная организация носителей сросткинской культуры

3.1. Изучение отдельных аспектов при проведении социального анализа

3.2. Социодиагностирующие признаки инвентаря

3.3. Половозрастная структура

3.4. Социальная структура и организация

Введение диссертации2004 год, автореферат по истории, Кондрашов, Александр Викторович

Проблемность - естественное состояние науки, характеризующее противоречия между потребностью знать что-либо и отсутствием этого знания (Ге-нинг, 1983). С момента появления на исторической арене тюркских этносов Южная и, частично, Западная Сибирь стали ареалом расселения родственных этнических общностей, хотя на их облик и повлияли контакты с самодийскими и угорскими этносами, придавшими определенное своеобразие этногенезу тюркских народов. Упрощая картину, можно сказать, что формирование культуры тюрков Юга Западной Сибири происходило в результате сложного синтеза двух миров и укладов: охотников и рыболовов тайги и лесостепи и скотоводов-кочевников.

Результатом такого смешения на территории юга Западной Сибири стала сросткинская культура раннего средневековья. Сложение цельного представления о ней позволит нам определить роль и место занимаемое «сросткинцами» среди других раннесредневековых культур Евразии, и поможет решить проблемы, связанные с распространением отдельных элементов погребальной обрядности и развитием социальной организации раннесредневековых обществ в условиях взаимных контактов.

Актуальность темы исследования. Феномен кочевничества привлекает неординарностью экономического, культурного, этнического и общественного развития. Всвязи с этим огромное значение в последнее время приобрел его отдельный аспект, за которым закрепилось название «социальная» археология. Сросткинская культура становится известна значительному кругу исследователей лишь с 1956 г., но в её изучении основной упор делался первоначально на материальную культуру (Неверов, 1988; Адамов, 1995) и отчасти на погребальную обрядность (Григоров, 1999). Это можно связать с первым этапом в изучении археологической культуры, при котором как следствие акцентировалось внимание на её культурную и этническую интерпретацию. Поэтому можно констатировать, что значительное число вопросов и проблем в её изучении остаются открытыми и по настоящее время.

На данный момент исследовано значительное число новых археологических объектов сросткинской культуры (сер.УШ-ХИ в. н.э.), но отсутствуют обобщающие работы, в которых в рамках единой культурно-исторической концепции, методологии и междисциплинарного подхода был бы представлен анализ погребального обряда, реконструкция социальной структуры, особенностей некоторых элементов мировоззрения. Современное состояние источников позволяет систематизировать материал сросткинской культуры и подвергнуть его научному анализу для решения качественно новых, ранее не поднимавшихся вопросов.

Большинство теоретических проблем, касающихся общественного строя номадов, до сих пор не получили однозначного решения. Множество теорий по-разному интерпретирует типичные черты обществ кочевых скотоводов: предклас-совое общество, раннее государство, различные варианты «кочевого феодализма», теории «номадного способа производства», особой системы «экзополитарной» эксплуатации и прочие. Нет однозначного решения и как следует оценивать природу этих обществ, какую роль играла экономическая основа номадизма, как соотносятся реалии кочевых обществ с такими понятиями, как «государство», «класс», «собственность» и т.д. При изучении археологического материала появляется возможность реконструировать социальную организацию и различные элементы погребальной обрядности номадов раннего средневековья, в частности, на примере сросткинской культуры сер.УШ-ХН вв., выявить отдельные тенденции и закономерности в развитии социально-политической организации и мировоззрения, которые носили универсальных характер в ту эпоху.

Объект и предмет исследования. Объектом нашего исследования выступает культура носителей сросткинской археологической культуры сер.УШ-ХН в. н.э., сложившейся в результате миграции части тюркских племен из Горного Алтая в алтайскую лесостепь после «гибели» II Восточно-тюркского каганата в 744 г. (Неверов, Горбунов, 2001, с. 176-178). Это переселение носило характер завоевания, приведшего к подчинению местного самодийского населения (одинцовская археологическая культура). Сложение новой общности шло по пути синтеза пришлого (тюркского) и местного (самодийского) компонентов первоначально на территории Лесостепного Алтая. Сложившееся сросткинское объединение, по нашему мнению, играло заметную роль в политических отношениях между кимаками, кыпчаками и кыргызами, мало уступая им по уровню развития культуры, хотя его письменная история и название пока достоверно не выявлены.

В качестве предмета исследования мы рассматривали: -историю и историографию сросткинской культуры (это открытие и археологическое изучение памятников, позволившее рассмотреть четыре взаимосвязанных хронологических периода; историографические аспекты изучения сросткинской культуры, такие, как выделение культуры, сложение периодизаци-онной и хронологической схем, проблему выделения локальных вариантов, изучение этнокультурной ситуации; формирование взглядов на социальную организацию и изучение мировоззрения);

-различные аспекты погребальной обрядности (такие как планиграфия могильника, организация сакрального пространства кургана, околомогильные сооружения, внутримогильные сооружения, классификация и типология погребальных сооружений, ориентация погребенных, погребения по обряду ингума-ции, положение погребенных, погребения по обряду кремации, кенотафы, место лошади в погребальном обряде, захоронения собак, поминальная тризна) и семантику отдельных элементов, выраженную в планиграфии, сооружении деревянных столбиков, роли животных в погребальном обряде (лошади, собаки), и значении поминальной тризны);

-социальную организацию (изучение вспомогательных элементов для проведения социоанализа - изучение общественного устройства средневековых номадов в археологической литературе, выделение принципов социоанализа, подбор антропологических данных по сросткинским погребениям, изучение природно-климатических характеристик региона в рассматриваемую эпоху, предварительный анализ хозяйственной деятельности; выделение социодиагно-стирующих признаков инвентаря на основании метода «сопряженных групп»; анализ половозрастной структуры по шести смысловым блокам - обряд погребения, вооружение, снаряжение верхового коня, предметы быта и орудия труда, украшения костюма; выделение социальной структуры по детской, женской и мужской сериям, анализ социальной и этносоциальной организации).

В качестве основной цели работы выступает изучение феномена ранне-средневекового сосуществования нескольких этнических массивов вместе в рамках одной культуры, на основании данных погребально-поминальной обрядности, что дает нам возможность выделить отдельные погребальные комплексы, характеризующие археологическую культуру в целом, и смоделировать развитие их социальной организации в хронологических рамках всей культуры и по отдельным этапам; В соответствии с основной целью для её достижения были поставлены следующие задачи:

-охарактеризовать историю изучения сросткинской культуры; -провести обзор работ, посвященных анализу и интерпретации сросткин-ских памятников, чтобы оценить степень изученности обозначенной проблематики;

-выделить характерные признаки погребального обряда сросткинсксл культуры, провести классификационный и типологический анализ сооружений, выявить хронологические рамки существования отдельных видов объектов, их происхождение и развитие, определить культурные традиции «сросткинского» населения;

-проанализировать основные аспекты погребального ритуала; -рассмотреть семантическую интерпретацию отдельных элементов погребального обряда;

-систематизировать материалы по хронологическому принципу в рамках сросткинской культуры;

-провести половозрастной анализ по данным сросткинских погребений; -рассмотреть социальную и этносоциальную структуру «сросткинцев» и особенности их политической организации;

-проследить внутреннее развитие сросткинской культуры в исследуемом регионе.

Территориальные рамки работы. В диссертации использованы материалы из памятников, расположенных в основном в Лесостепном Алтае (Алтайский А край, Россия), частично, в Восточном Казахстане (Восточно-казахстанская область, Казахстан), в Новосибирском Приобье (Новосибирская область, Россия) и Кузнецкой котловине (Кемеровская область, Россия). Под Лесостепным Алтаем понимается территория, примыкающая с севера к алтайской горной системе и включающая в себя несколько географических провинций, разделенных широкой долиной р. Обь. На её левобережье выделяются Предалтайская равнина, Приобское плато и Кулундинская равнина, на правобережье - Предсалаирская равнина и Бийско-Чумышская возвышенность. Территория Восточно-Казахстанской области частично попадает в исторически сложившийся регион, за которым закрепилось название Рудный Алтай, основная часть которого приходится на область северо-западных предгорий Горного Алтая. В Новосибирской области рассматривала по преимуществу пойменная часть и правобережье р. Оби, которые в природно-климатическом отношении могут быть соотнесены с алтайской лесостепью, и представляют единую «экологическую нишу». В Кемеровской области учитывался регион, который можно очертить в рамках долины р. Касьмы до Салаирского хребта, пограничный по отношению к Лесостепному Алтаю и близкий по природно-климатическим характеристикам.

Хронологические рамки работы отражают период существования на указанных территориях сросткинской культуры, начиная с середины VIII и по XII вв. н.э. включительно. На современном уровне изучения все памятники сросткинской культуры можно разделить на четыре хронологические группы, соответствующие определенным этапам в её развитии:

1. Инской этап (2-я пол. VIII - 1-я пол. IX вв.) - время формирования культуры в границах Лесостепного Алтая.

2. Грязновский этап (2-я пол. IX - 1-я пол. X вв.) - период значительного демографического роста населения в рамках культуры и завершение консолидации сросткинского общества.

3. Шадринцевский этап (2-я пол. X - 1-я пол. XI вв.) - время активного расширения ареала культуры в северном и северо-восточном направлениях.

4. Змеевский этап (2-я пол XI - XII вв.) - период сокращения культурного ареала до прежних границ и распада культурного единства сросткинского объединения (Неверов, Горбунов, 2001, с. 176; Тишкин, Горбунов, 2002, с.84).

Сросткинской культуре предшествовал акутихинский этап одинцовской культуры - 2-я пол. VII - 1-я пол. VIII вв., характеризующийся преобладанием самодийских элементов в культуре (Казаков, 1996; Тишкин, Горбунов, 2002, с.84). В развитом средневековье её сменяет джучидский этап кармацкой культуры - 1-я пол. XIII века (1207-1243 гг.), отражающий время завоевания монголами Южной Сибири в 1207 г. и вхождения Лесостепного Алтая в состав Улуса Джучи сразу после его выделения в 1209 г. (Тишкин, Горбунов, Казаков, 2002, с. 141).

Источниковая база исследования охватывает 25 грунтовых и 486 курганных объектов на 125 могильниках. При разработке темы учитывались научные отчеты и полевая документация, хранящаяся в учреждениях г. Барнаула (Музей археологии и этнографии Алтая АлтГУ, Историко-краеведческий музей БГПУ, Алтайский государственный краеведческий музей) и г. Москвы (Архив Института археологии РАН). Помимо научных отчетов о результатах полевых работ, анализировались опубликованные материалы археологических раскопок, представляющие самую многочисленную группу имеющихся данных (статьи и монографии по теме).

Кроме того, использовались письменные источники, взятые из тюркских, китайских и западноевропейских нарративных памятников и систематизированных переводов исследователей (Н.Я. Бичурина, С.Г. Кляшторного, Лю Маоцая, С.Е. Малова, И.В. Стеблевой); а также данные об этнографических исследованиях культур Западной и Южной Сибири и Казахстана (С.И Вайнштейна, В.М. Кулемзина, Э.Л. Львовой, Г.Е. Маркова, Э.Л. Октябрьской, Л.П. Потапова, * В.В. Радлова, A.M. Сагалаева, С.Е. Толыбекова, и др.).

Методология и основные методы исследования. В процессе исследования мы придерживались системного подхода, основываясь на принципах диалектической взаимосвязи части и целого, а также частей в целом, при изучении объектов как динамичных эволюционирующих систем. Указанный подход направлен на раскрытие целостности исследуемого объекта и образующих его элементов, выявления многообразия внутренних (межэлементарных) и внешних связей, сведения их в единую теоретическую модель. Предметный аспект системного подхода предполагает проведение структурно-компонентного анализа посредством корреляции результатов использования различных методов (Юдин, 1973; Синельников, Горшков, Свечников, 1999).

При проведении социологического анализа использовались положения классической социологии о многоуровневости социальной организации общества в различные исторические периоды (П. Сорокин, М. Вебер). Это позволяет нам выявлять социальные закономерности исходя из возможностей систематизации различных групп источников, рассматривая последние как фрагменты открытых социальных систем прошлого.

В работе учитывались общетеоретические разработки, предложенные в отечественной и зарубежной археологической и исторической науке (Р. Бишони, В.В. Генинг, В.Ф. Генинг, Б. Дженито, H.H. Крадин, JI.P. Кызласов, B.C. Ольховский, Ю.А. Смирнов и др.). В классификационных построениях и реконструкции социальных отношений были задействованы базовые принципы и категориальный аппарат, апробированные исследователями в отдельных практических разработках (Федоров-Давыдов, 1966; Клейн, 1991; Кызласов, 1983; Неверов, 1985; Бунятян, 1985; Ольховский, 1991; Кирюшин, Тишкин, 1997; Васютин, 1998; Матвеева, 2000; Тишкин, Дашковский, 2003; и др.).

Для извлечения и интерпретации информации, заключенной в погребальном обряде, в ходе поставленных задач применялись традиционные археологические методы: картирование и изучение планиграфии погребальных комплексов, классификационный и типологический анализ, сравнительно-исторический метод, метод определения древних традиций ориентации погребенных по сторонам горизонта; социомоделирование, элементы и приемы статистической обработки.

Методика изучения источников определялась задачами исследования. На этапе анализа применялись традиционные методы археологического изучения, а на этапе реконструкции был задействован комплексный подход, основанный на статистической обработке, сопоставлении археологических источников между собой (сравнительный анализ) с использованием принципа «сопряженных групп», который предполагает рассмотрение сочетания и возможных взаимосвязей различных комплексов предметов между собой (вооружение, снаряжение верхового коня, орудия труда и предметы быта, украшения и предметы костюма), а также имеющихся письменных данных и сведений из этнографических наблюдений по тюркским и самодийским народам.

Научная новизна работы состоит в том, что в ней представлена наиболее полная на сегодняшний день систематизация данных погребального обряда из могильников Лесостепного Алтая, частично Новосибирского Приобья и Кузнецкой котловины сросткинской культуры (сер.УШ-ХН в. н.э.), в том числе материалы из новых или малоизвестных и неопубликованных памятников. В исследовании отражен детальный анализ основных элементов погребального обряда.

Кроме того, нами была проведена отдельная работа по историографии сросткинской культуры, которая помимо общепринятого раздела полевого изучения памятников, включает в себя рассмотрение отдельных историографических аспектов.

Данная диссертация является первой обобщающей работой, в которой дается многосторонняя характеристика социальной и этносоциальной организации населения сросткинской археологической культуры, в ней моделируется её сложная многоуровневая структура на основании выделенного комплекса со-циодиагностирующих признаков погребального обряда и изучения половозрастного, социального и этносоциального анализа.

Научно-теоретическая и практическая значимость, заключается в том, что материалы данного исследования могут быть использованы:

-для написания работ по археологии Евразии эпохи раннего средневековья;

-при создании обобщающих трудов по древней истории Западной и Южной Сибири;

-при разработке спецкурса по истории раннего средневековья Сибири;

-для создания учебно-методического комплекса по археологии и краеведению Алтая;

-при выработке методологии и методики социальных реконструкций (использование принципа «сопряженных групп»);

-для написания работ по «социальной археологии» Евразии эпохи раннего средневековья;

-для проведения этнокультурных, этногенетических и этносоциальных исследований и написания работ в хронологических рамках раннего и развитого средневековья.

Апробация исследования. Ряд положений диссертационной работы был отражен автором на различных стадиях изучения поднятой темы в 9 публикациях. Полученные материалы докладывались и обсуждались на различных внутривузовских, региональных, всероссийских и международных конференциях в г. Барнауле (2001, 2001а, 20016), Новосибирске (2000, 2000а, 2003), Омске (2002), Тобольске (2000) и Томске (2003).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, разделенных на параграфы, заключения, списка источников, списка литературы, а также приложения, в котором объединен описательный, табличный и иллюстративный материал.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Изучение погребального обряда и социальной организации населения сросткинской культуры"

Заключение

Сросткинская археологическая культура (сер.УШ-ХИ вв. н.э.) является одной из наиболее ярких и своеобразных на территории юга Западной Сибири. Её исследованию посвящен огромный массив научной литературы, а история изучения сросткинских памятников охватывает период более 300 лет, несмотря на то, что выделена она была не так давно (в 1949 - 1956 гг.).

В истории археологического изучения выделяется четыре самостоятельных этапа (середина XVIII - начало XX в.; 1920-е - 1960-е гг.; 1970-1980-е гг.; 90-е гг. XX - начало XXI вв.), отражающих степень изученности рассматриваемых памятников и уровень развития археологической науки в данный период. В результате были проанализированы основные историографические аспекты изучения срост-кинской культуры: её выделение, сложение хронологической и периодизадионной схем, выделение локальных вариантов, оценка этнокультурной ситуации, формирования взглядов на социальную организацию и мировоззрение населения раннего средневековья Лесостепного Алтая. В результате это позволило сделать вывод о том, что первоначальный этап накопления источниковой базы закончен, очерчен культурный ареал и выявлен круг сросткинских памятников. Данное обстоятельство позволяет нам по-новому взглянуть на изучаемую археологическую культуру.

В настоящее время известно 125 памятников сросткинской культуры на территории Лесостепного Алтая, частично Восточного Казахстана, Новосибирского Приобья и Кузнецкой котловины. Эти объекты локализуются в относительно сходных природно-климатических условиях (единая экологическая ниша), хотя и в разных физико-ландшафтных зонах. Для расположения могильников было характерно их сооружение на раннем и позднем этапах в относительно скрытых местах, в момент пика культуры (грязновский и шадринцевский этапы) на открытых возвышенностях и водоразделах, но в обоих случаях недалеко от водоемов (реки, старицы, озера). По характеру сооружения объекты делятся на курганные (95,11%) и грунтовые (4,89%). Причем традиция сооружения грунтовых могильников являлась местной (одинцовской), а курганных была привнесена пришлым тюркским) населением. В планиграфии могильников выделено восемь типовых схем отражающих разные этапы развития сросткинской культуры и внешнеполитической ситуации того времени (большие и малые могильники).

В ходе проделанной работы были определены и формализованы основные признаки погребальных сооружений. В результате проведенного анализа было выявлено 45 типов погребальных сооружений середины УШ-ХП вв. н.э. Из них было выделено одиннадцать наиболее показательных - пороговым значением, для которых послужило наличие не менее 9-10 случаев сооружения подобных погребальных конструкций (типы 1,5, 10, 12, 15, 17, 18,25, 29, 35, 38). Но только два из них (типы 1 и 5) были присущи «сросткинцам» на протяжении всего существования культуры, а сорок три были прослежены на отдельных хронологических этапах. Появление таких конструктивных элементов, как «поперечная» и «продольная» приступка, деревянные столбики, земляной ровик, каменные и деревянные оградки, способ сооружения перекрытия и т.д., свидетельствуют о сложной этнокультурной обстановке на протяжении трех первых этапов (инского, грязновского и шадринцевского) и об определенной эволюции погребального обряда. Значительное влияние на вариабельность погребальных конструкций оказали и такие условия как географическая среда, технические возможности населения и социально-политическое устройство общества.

Важным моментом погребальной обрядности для памятников сросткинской культуры является способ погребения, положение умерших и ориентация. Исследователями зафиксировано два способа захоронения - по обряду ингумации (91,2%) и по обряду кремации (8,8%). Преобладают погребения по обряду одиночной ингумации (65,36%). Практически во всех могилах погребенные располагались вытянуто на спине, головой в северо-восточном — восточном направлении, с небольшими отклонениями к северу или югу. Данные показатели напрямую соотносятся с ориентацией населения предшествующего времени и противоположны традиции последующего монгольского периода.

Значительная роль в погребальном обряде уделялась роли лошади, которая выступала как этнический маркер тюркских погребений, и снаряжению верхового коня. В сросткинской культуре была зафиксирована традиция захоронения собак на первых двух этапах (инском и грязновском), привнесенной местным самодийским населением.

В качестве первого этапа реконструкции социальной организации сросткин-ского общества проводился половозрастной анализ. Учитывалось, что положение человека в традиционном обществе во многом зависело от его личных физико-генетических особенностей и принадлежности к той или иной социальной группе, обуславливавшей скорость его социальной мобильности и возможность перемещения в социальном пространстве культуры. Результаты исследования позволили выявить наборы признаков характеризующих семь половозрастных групп: «без имени», «детство», «позднее детство», «подростковая» (Juv.), «возмужалая» (Ad.), «зрелая» (Mat.) и «старческая» (Sen.). Отмечено, что женский инвентарь более консервативен и менее подвержен разнообразию, чем мужской, который отражает в значительной степени уровень стратификации власти в обществе. Положение женщины было довольно однородно с момента вступления в брачные отношения и характеризуется постепенной убылью её роли в жизни общества, связанную с утрачиванием возможности исполнять традиционные женские функции. Зафиксирован своего рода мужской стандарт, предполагающий включение в него практически всего многообразия возможных элементов материальной культуры, за некоторыми исключениями.

Дети располагали ограниченными возможностями социальной активности, за исключением подростков, которые приобретали в результате инициации или вступления в брачные отношения возможности обрести права полноправного члена коллектива. Детская серия была разделена на три группы, в зависимости от степени их включенности в коллектив и производственные отношения.

Нами были выделены два комплекса предметов характеризующих положение человека по шкале «власти» и «богатства». Первый был представлен вооружением и отражал также степень милитаризации сросткинского общества. Второй включал в себя снаряжение верхового коня (тюркская традиция), а также украшения и предметы костюма (одинцовская традиция). Выделяется две ветви власти, которые сосуществовали, выполняя разные функции. Это родоплеменная знать (старейшины и вожди) и служилая (аппарат управления и старшие дружинники). Для первых было характерно подчеркивание их имущественной принадлежности (количество и качество предметов снаряжения верхового коня), для вторых их профессиональная принадлежность (количество и качество предметов вооружения). Сферу половозрастного разделения труда и степень включенности в неё детей и женщин маркировал комплекс орудий труда и предметов быта.

Для проведения этого исследования была выработана и предложена система дефиниций, учитывающая степень сочетания различных комплексов признаков между собой (принцип «сопряженных групп»). В результате структурирования материала за основу мы взяли три серии (детская, женская, мужская) и выделили в детской 7, в женской 5 и в мужской 27 социальных групп. Такое сильное структурирование было вызвано двумя факторами: этническим дроблением культуры на два компонента (самодийский и тюркский); и социальной дифференцированно-стью по профессиональной и имущественной принадлежности.

Анализ археологических источников свидетельствует о прямом соподчинении местного (самодийского) населения пришлой (тюркской) группе. В результате чего, в ходе сложения сросткинской культуры произошло формирование феномена «двойной элиты».

Социально-политическую систему сросткинской культуры можно рассматривать как раннегосударственное образование или сложное вождество с неоднородной шестиступенчатой организацией, построенной по принципу двойной элиты и полиэтничным составом. В кочевом обществе не может быть четко выражена классовая структура, так как сам принцип формирования и условий существования социальных групп отличен от подобных же земледельческих. Но в то же время нам удалось зафиксировать по три неоднородных сословия как в тюркской (группы №1,2,3; №4,5,6,7 и №8,9,10), так и в самодийской серии (№1,2,3,4; №5,6,7,8,9,10,11 и №12,13,14). Если суммировать приведенные материалы, то социальная организация сросткинского общества была представлена пятью-шестью сословиями. Пятью в том, случае если существовала возможность слияния самодийской аристократии и тюркской менее привилегированной прослойки. Однако, по нашему мнению, это было маловероятно, так как этническая доминанта оставалась ярко выраженной. В целом общественная структура была представлена:

- привилегированным («династийная» группа и аристократия высшего звена), менее привилегированным (аристократия среднего и младшего звена) и не привилегированным тюркскими сословиями;

-местной аристократией («двойная элита»), рядовым населением и группой зависимого населения самодийскими сословиями.

Причем эта структура сохранила свое организационное единство даже после смены кочевой элиты и замены тюркской правящей династии на тюрко-кыпчакскую. Иерархия общественных отношений базировалась по принципу подчинения и эксплуатации местного самодийского этноса.

О сложной и в значительной степени слабо выраженной родовой организации общества свидетельствует тот факт, что под одной насыпью погребались как тюрки, так и самодийцы. Сочетание богатого центрального погребения с конем и ряда соседних, периферийных погребений, причем не обязательно женских, детских и подростковых, свидетельствует о зарождении надродовых (раннеклассовых) отношений, отмеченных сложным соподчинением элитарных и зависимых элементов.

Этапы территориального и социально-политического развития памятников разных периодов можно характеризовать следующим образом.

Инской этап - завоевание территории, сложение политической и социальной организации сросткинской общности, начало формирования системы соподчинения и эксплуатации носителей одинцовской культуры, первоначально отмечается большая внутренняя структурированность тюркского этноса по отношению к самодийскому.

Грязновский этап - освоение территории Лесостепного Алтая, незначительное расширение границ, демографический рост, резкое увеличение группы самодийского подчиненного населения, скорее всего, за счет соподчинения новых соседних групп населения, рост неоднородности внутри тюркской группы.

Шадринцевский этап - дальнейшая дифференциация внутри тюркской и самодийской групп, обеднение части тюркского населения, начало активной внешней экспансии в северном и северо-восточном направлениях, появление кыпчакских этнических элементов.

Змеевский этап — смена правящей тюркской династии на тюрко-кыпчакскую, сокращение числа тюрок и резкое уменьшение ареала.

В заключение необходимо отметить, что проведенный анализ погребального обряда и палеосоциальное исследование социальной организации сросткинской культуры позволило апробировать новую методику изучения раннесредневековых археологических культур на основании погребальных источников. Её использование позволяет в дальнейшем провести аналогичные исследования по материалам соседних регионов и получить возможность оценить общий уровень социогенеза в раннем средневековье и смоделировать ход социального развития «кочевых обществ» Южной и Западной Сибири.

Список научной литературыКондрашов, Александр Викторович, диссертация по теме "Археология"

1. Архивные материалы

2. Абдулганеев М.Т. Отчет об археологических исследованиях в урочище Ближние Елбаны (Алтайский край) летом 1994 года. Барнаул, 1999. 157 с. (Архив МАЭА АлтГУ, №139).

3. Адамов А.А. Новосибирское Приобье в Х-Х1У вв.: Дис. к.и.н. Новосибирск, 1995.245 с. (Библиотека АлтГУ).

4. Алехин Ю.П. Отчет об археологических экспедициях юго-западного отряда Алтайской археологической экспедиции летом 1982 года в Алтайском крае. Барнаул, 1983.21 с. (Архив МАЭА АлтГУ, №38).

5. Алехин Ю.П. Отчет об археологических исследованиях юго-западного отряда Алтайской археологической экспедиции летом 1983 года в Алтайском крае. Барнаул, 1984.146 с. (Архив МАЭА АлгГУ, №47).

6. Алехин Ю.П. Отчет об археологических исследованиях юго-западного отряда алтайской археологической экспедиции летом 1984 года в Алтайском крае. Барнаул, 1985.76 с. (Архив МАЭА АлтГУ, №57).

7. Алехин Ю.П. Отчет об аварийных археологических исследованиях юго-западного отряда Алтайской археологической экспедиции летом 1985 года. Барнаул, 1986.103 с. (Архив МАЭА АлтГУ, №76).

8. Васютин С.А. Социальная организация кочевников Евразии в отечественной археологии: Дис. к.и.н. Кемерово, 1998а. 288 с. (Библиотека АлтГУ).

9. Горбунов В.В. Отчет об аварийных раскопках на памятнике Иня-1 в Шелабо-лихинском районе Алтайского края. Барнаул, 1999. 42 с. (Архив МАЭА АлтГУ, №166).

10. Горбунов В.В. Отчет об аварийных раскопках на памятниках Иня-1 и Иня-3 в Шелаболихинском районе Алтайского края. Барнаул, 2001. 55 с. (Архив МАЭА АлтГУ, № 157).

11. Ю.Горбунов В.В. Отчет об археологических раскопках отрядов Алтайского государственного университета летом 2001 года в Шелаболихинском, Калманском и Алейском районах Алтайского края. Барнаул, 2002. 70с. (Архив МАЭА АлтГУ, №160).

12. П.Горбунов В.В. Отчет об археологических раскопках курганного могильника Успеновка-П В Алейском районе Алтайского края летом 2002 года. Барнаул, 2003.29 с. (Архив МАЭА АлтГУ, №187).

13. Горбунова Т. Г. Отчет об археологической разведке в Калманском районе Алтайского края осенью 2002 года. Барнаул, 2003. 57 с. (Архив МАЭА АлтГУ, №164).

14. Дашковский П.К. Отчет о работе Краснощековской археологической экспедиции Алтайского государственного университета в Краснощековском районе Алтайского края летом 2002 года. Барнаул, 2003. 77 с. (Архив МАЭА АлтГУ, №188).

15. Н.Казаков A.A. Одинцовская культура Барнаульско-Бийского Приобья: Дис. к.и.н. Барнаул, 1996.183 с. (Библиотека АлтГУ)

16. Кунгуров A.JI. Отчет об археологических раскопках Апейского и Шелаболи-хинского отрядов Алтайского государственного университета осенью 2000 года в Алейском и Шелаболихинском районах Алтайского края. Барнаул, 2001. 46 с. (Архив МАЭА АлтГУ, №155).

17. Матвеева Н.П. Социально-экономические структуры древнего населения Западной Сибири (ранний железный век лесостепной и подтаежной зон): Дис. к.и.н. Тюмень, 1998.484 с. (Библиотека АлтГУ)

18. П.Неверов C.B. История племен сросткинской культуры VIII—ХП вв. н.э.: Дис. к.и.н. Барнаул, 1988. С. 11-22. (Библиотека АлтГУ)

19. Савинов Д.Г. Отчет о полевых исследованиях Алтайского палеоэтнографиче-ского отряда в 1970 году. Раскопки Осинкинского могильника. JL, 1971. 31 с. (Архив Института археологии РАН, Р-1 4114).

20. Савинов Д.Г. Формирование и развитие раннесредневековых археологических культур Южной Сибири: Дис. д.и.н. JI., 1987.245 с. (Библиотека АлтГУ).

21. Телегин А.Н. Отчет об аварийных раскопках курганной группы Барчиха-1 в Шипуновском районе Алтайского края летом 1997 года. Барнаул, 1998. 37 с. (Архив ЛИК БГТГУ, б/н).

22. Телегин А.Н. Отчет об аварийных раскопках курганной группы Объездное-Н в Шипуновском районе Алтайского края 1998 г. Барнаул, 1999.34с (Архив ЛИК БГПУ, б/н).

23. Удодов B.C. Отчет об аварийных археологических раскопках в зоне строительства орошаемых участков в Михайловском и Кулундинском районе Алтайского края. Барнаул, 1988.12 с. (Архив МАЭА АлтГУ, б/н).

24. Удодов B.C. Аварийные археологические раскопки в зоне строительства орошаемых участков в Михайловском и Кулундинском районах Алтайского края. Барнаул, 1988.12 с. (Архив МАЭА АлтГУ, б/н).

25. Удодов B.C. Отчет о летних полевых работах Кулундинского отряда в Бур-линском и Хабарском районе Алтайского края в 1989 году. Барнаул, 1990.32 с. (Архив МАЭА АлтГУ, №122).1. Литература

26. Абдулганеев М.Т. Могильник Горный 10 памятник древнетюркской эпохи в северных предгорьях Алтая // Пространство культуры в археологоэтнографическом измерении. Западная Сибирь и сопредельные территории. Томск, 2001. С. 128-130.

27. Абдулганеев М.Т., Горбунов В.В., Казаков A.A. Новые могильники второй половины I тыс. н.э. в урочище Ближние Елбаны // Военное дело и средневековая археология Центральной Азии. Кемерово, 1995. С. 243-252.

28. Абдулганеев М.Т., Егоров Я.В. Новые раскопки на Ближних Елба-нах//Изучение памятников Археологии Алтайского края. Барнаул, 1995. С.190-195.

29. Абдулганеев М.Т., Степанова Н.Ф. Исследования на Могильнике Горный 10 (Северный Алтай)//Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2001. Т. VII. С. 216-219.

30. Абдулганеев М.Т., Шамшин А.Б. Аварийные раскопки у с. Точильное // Охрана и использование археологических памятников Алтая. Барнаул, 1990. С. 99-104.

31. Абушенко В.А. Социальная дистанция//Новейший философский словарь. Минск, 1999. С. 650.

32. Авдусин Д.А. Полевая археология СССР. М., 1980. 335 с.

33. Адамов A.A. Астрагалы со следами обработки из Новосибирского Приобья II тыс. н.э. // Экономика и общественный строй древних и средневековых племен Западной Сибири. Новосибирск, 1989. С. 83-97.

34. Адамов A.A. Новосибирское Приобье//Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 2. Мир реальный и потусторонний. Томск, 1994. С. 225— 234.

35. Ю.Адамов A.A., Новосибирское Приобье в X-XIV вв. Тобольск; Омск, 2000. 256 с.

36. И.Акишев К.А., Кушаев Г.А. Древняя культура саков и усуней долины реки

37. И.Алексеев H.A. Ранние формы религии тюркоязычных народов Сибири. Новосибирск, 1980. 320с.

38. М.Алекшин В.А. К вопросу о методике реконструкции социальной структуры по данным погребального обряда // Предмет и объект археологии, и вопросы методики археологических исследований. Л., 1975а. С. 49-53.

39. Алекшин В.А. К изучению социальной структуры ранних кочевников Средней Азии (по материалам могильников) // Ранние кочевники Средней Азии и Казахстана. Л., 19756. С. 74-80.

40. Алекшин В.А. Погребальный обряд как археологический источник//КСИА. М, 1981. №167. С. 3-9.

41. Алекшин В.А. Социальная структура и погребальный обряд древнеземле-дельческих обществ (по археологическим материалам Средней Азии и Ближнего Востока). Л., 1986. 192 с.

42. Алехин Ю.П. Енисейские кыргызы на Юго-Западном Алтае//Памятники кыргызской культуры в Северной и Центральной Азии. Новосибирск, 1990. С. 62-75.

43. Алехин Ю.П. К вопросу об этнополитической ситуации на Рудном Алтае в IX-X вв. // Этническая история тюркоязычных народов в Сибири и сопредельных территорий (поданным археологии). Омск, 1992. С. 8-13.

44. Алехин Ю.П. Уйгуры на Рудном Алтае//История и культура народов Евразии: Древность, средневековье и современность. Уфа, 1992. С. 96-98.

45. Алехин Ю.П. Памятники археологии Курьинского района//Памятники истории и культуры юго-западных районов Алтайского края. Барнаул, 1996. С. 60-72,81.

46. Алехин Ю.П. Мировые религии и мировоззрение народов Южной Сибири в VIII-X вв. (по материалам Рудного Алтая) // Сибирь в панораме тысячелетий. Новосибирск, 1998. Т. 1. С. 12-20.

47. Алехин Ю.П. Курган кимакской знати на Рудном Алтае // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1998. С. 201-203.

48. Алехин Ю.П. Раскопки 1987 года средневековых курганов близ с. Ивановка Курьинского района // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1999. С. 141-142.

49. Алехин Ю.П. Рудный Алтай в эпоху средневековья // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. Барнаул, 2003. Кн.1. С. 3-9.

50. Алехин Ю.П., Демин М.А., Илюшин A.M., Сулейменов М.Г. Охранные работы 1990 года на Рудном Алтае // Охрана и исследование археологических памятников Алтая. Барнаул, 1991. С. 18-23.

51. Алехин Ю.П., Гельмель Ю.И. Курган гунно-сарматского времени у с. Усть-Пустынка Краснощековского района // Охрана и исследования археологических памятников Алтая. Барнаул, 1991. С. 94-95.

52. Андрианов Б.В. Некоторые замечания о дефинициях и терминологии скотоводческого хозяйства // СЭ. 1982. №4. С. 76-80.

53. Андрианов Б.В. Неоседлое население мира (историко-этнографическое исследование). М., 1985. 280 с.

54. Андрианов Б.В., Чебоксаров H.H. Хозяйственно-культурные типы и способы производства// СЭ. 1972. №2. С. 3-16.

55. Андрианов Б.В., Чебоксаров H.H. Историко-этнографические области//СЭ. 1975. №3. С. 15-25.

56. Арсланова Ф.Х. Бобровский могильник // Известия академии наук Казахской ССР. Серия общественных наук. Алма-Ата, 1963. Вып. 4. С. 68-84.

57. Арсланова Ф.Х. Погребения тюркского времени в Восточном Казахстане//Культура древних скотоводов и земледельцев Казахстана. Алма-Ата, 1969. С. 43-57.

58. Арсланова Ф.Х. Курганы с трупосожжением в Верхнем Прииртышье // Поиски и раскопки в Казахстане. Алма-Ата, 1972. С. 56-76.

59. Артамонов М.И. Возникновение кочевого скотоводства//Проблемы археологии и этнографии. JI., 1977. Вып. I. С. 4-13.

60. Археологическая карта Новосибирской области. Новосибирск, 1980. 183 с.

61. Атавин А.Г. Некоторые особенности захоронения чучел коней в кочевнических погребениях X-XIV вв. // CA. №1.1984. С. 134-148.

62. Ахинжанов С.М. Этнокультурная принадлежность памятников средневековых кочевников Прииртышья // Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС. Алма-Ата, 1987.

63. Ахинжанов С.М., Трифонов Ю.И. К происхождению и этнической атрибута-ции погребальных памятников Верхнего Прииртышья VIII-X вв.//Этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1994. С. 156-161.

64. Ахинжанов С.М., Ермолаева A.C., Максимова А.Г., Самашев З.С., Тамагабе-тов Ж.К., Трифонов Ю.И. Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС. Алма-Ата, 1987.279 с.

65. Багашёв А.Н., Ким А.Р. Палеоантропология о происхождении народов Западной Сибири // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Расогенез коренного населения. Томск, 1998. Т.4. С.270-286.

66. Бадалян Л.Г. Моделирование при реконструкции элементов палеопсихологии (постановка проблемы и методические рекомендации) // Методы реконструкций в археологии. Новосибирск, 1991. С. 95-114.

67. Бараба в тюркское время. Новосибирск, 1988. 176 с.

68. Бартольд В.В. К вопросу о погребальных обрядах//Работы по археологии, нумизматике, эпиграфике и этнографии. Сочинения. М.,1966. Т. IV. С. 377— 396.

69. Беликова О.Б. Среднее Причулымье в X—XIII вв. Томск, 1996.272 с.

70. Бернштам A.M. Социально-экономический строй орхоно-енисейских тюрок VI-VIII веков. Восточно-тюркский каганат и кыргызы. М.; Л., 1946. 207 с.

71. Бичурин Н.Я. Собрание о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.; Л., 1950. Т. 1.380 с.

72. Бишони Р. Погребальный обряд как источник для исторических реконструкций // Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сар-матии: Савроматская эпоха. М., 1994. Вып. I. С. 153-157.

73. Бобров В.В. Историография и современное состояние изучения социальной организации древних обществ в археологии // Социальная организация и со-циогенез первобытных обществ: теория, методология, интерпретация. Кемерово, 1997. С. 3-7.

74. Бобров В.В., Михайлов Ю.И. Проблемы использования методов реконструкции в системе палеосоциологических исследований древних обществ//Социальная организация и социогенез первобытных обществ: теория, методология и интерпретация. Кемерово, 1997. С. 7-11.

75. Бобров В.В., Васютин A.C., Васютин С.А. Восточный Алтай в эпоху Великого переселения народов (III—VII вв.). Новосибирск, 2003.224 с.

76. Борисенко А.Ю. Изучение средневековых памятников Южной Сибири немецкими учеными XVIII-XIX вв.//Археология и этнография Сибири и Дальнего Востока. Барнаул, 1994. С. 123-124.

77. Бородаев В.Б., Горбунов В.В. Раннесредневековые находки с Борковских Ел-банов//Изучение памятников археологии Алтайского края. Барнаул, 1995. Вып. V.4.II.C. 153-160.

78. Бородаев В.В., Ефремов С.А., Тишкин A.A. Захоронения первой половины II тыс. в пункте Ближние Елбаны-VI // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 2000. №5. С. 124-135.

79. Бородовский А.П., Троицкая Т.Н. Средневековые курганы с квадратными рвами из Новосибирского Приобья // Сибирь в панораме тысячелетий. Новосибирск, 1998. Т. 1. С. 73-81.

80. Бромлей Ю.В. Современные проблемы этнографии. М., 1981.388 с.

81. Булынко Д.М. Страта//Новейший философский словарь. Минск, 1999. С. 683.

82. Бунятян Е.П. Методика социальной реконструкции по материалам рядовых скифских могильников//Теория и методы археологических исследований. Киев, 1982. С. 136-184.

83. Бунятян Е.П. Методика социальных реконструкций в археологии (на материалах скифских могильников IV—III вв. до н.э.). Киев, 1985.226 с.

84. Васютин A.C. О культурно-хронологическом соотношении погребений с геральдическими бронзами лесостепей Западной Сибири и горно-степного Алтая//Культурно-генетические процессы в Западной Сибири. Томск, 1993. С. 61-63.

85. Васютин A.C. Одинцовский погребально-поминальный комплекс Ваганово-1 из Кузнецкой котловины//Новейшие археологические и этнографические открытия в Сибири. Новосибирск, 1996. С. 44-46.

86. Васютин A.C. Особенности культурогенеза в истории раннего средневековья Кузнецкой котловины (V-IX)//Памятники раннего средневековья Кузнецкой котловины. Кемерово, 1997. С. 3-35.

87. Васютин A.C. Структура воинских погребений одинцовской культуры//Социально-экономические структуры древних обществ Западной Сибири. Барнаул, 1997а. С. 187-189.

88. Васютин A.C. Этноархеологический подход и раннесредневековая археология Кузнецкой котловины // Интеграция археологических и этнографических исследований. Омск; Уфа, 1997. С. 34-37.

89. Васютин A.C. К вопросу о реконструкции этнополитической ситуации на Верхней Оби в раннесросткинское время (вторая половина VIII-IX вв.) // Интеграция археологических и этнографических исследований. Москва; Омск, 1999. С. 163-165.

90. Васютин С.А. Социальная организация кочевников Евразии в отечественной ф археологии: Автореф. дис. к.и.н. Барнаул, 1998.23 с.

91. Вебер М. Основные понятия стратификации // Социология исследования. М., 1994. С. 147-156.

92. Викторова JI.JI. Монголы: Происхождение народа и истоки культуры. М., 1980.224 с.

93. Войтов В.Е. Древнетюркский пантеон и модель мироздания в культово-поминальных памятниках Монголии VI—VIII вв. М., 1996.152 с.

94. Гаврилова A.A. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М.;Л., 1965. 113 с.

95. Гаврилова A.A. Выступление на тюркологической конференции памяти В.В. Радлова//Тюркологический сборник 1971 года. М., 1972. С. 286-290.

96. Галданова Г.Р. Культ огня у монголоязычных народов и его отражение в ламаизме //СЭ. 1980. №3. С. 94-100.

97. Гальченко A.B., Тишкин A.A. Перспективы научного использования в археологии методик анализа костных остатков лошадей // Культура народов евразийских степей в древности. Барнаул, 1993. С. 247-256

98. Генинг В.В., Генинг В.Ф. Метод определения древних ориентировок погребенных по сторонам света // Археология и методы исторических реконструкций. Киев, 1985. С. 136-152.

99. Генинг В.В. К вопросу о традициях ориентировки погребенных ямного времени в степном Поднестровье // Исследования социально-исторических проблем в археологии. Киев, 1987. С. 107-118.

100. Генинг В.Ф. Объект и предмет науки в археологии. Киев, 1983.224 с.

101. Генинг В.Ф. Структура археологического познания. Проблемы социально-исторического исследования. Киев, 1989.296 с.

102. Генинг В.Ф., Борзунова В.А. Методика статистической характеристики и сравнительного анализа погребального обряда // Вопросы археологии Урала. Свердловск, 1975. Вып. 13. С. 42-72.

103. Генинг В.Ф., Бунятян Е.П., Пустовалов С.Ж., Рычков Н.А. Формализовано-статистические методы в археологии. Киев, 1990. 301 с.

104. Гильом де Рубрук. Путешествие в Восточные страны // Джованни дель Плано Карпини. История Монгалов; Гильом де Рубрук. Путешествие в Восточные страны; Книга Марко Поло. М., 1997.460с.

105. Гиренко Н.М. Племя и государство: проблемы эволюции//Ранние формы социальной стратификации: генезис, историческая динамика, потестарно-политические функции. М., 1993. С. 122-131.

106. Глоба Г.Д. Раскопки курганного могильника Белый Бом-II//Археологические исследования в Горном Алтае в 1980-1982 гг. Горно-Алтайск, 1983. С. 116-126.

107. Горбунов В.В. Случайная находка наконечника копья 1Х-Х вв. н.э. из с. Верх-Кучук // Охрана и исследования археологических памятников Алтая. Барнаул, 1991. С. 47-49.

108. Горбунов В.В. Погребение 1Х-Х вв. н.э. на р. Чумыш//Проблемы сохранения, использования и исследования памятников археологии. Горно-Алтайск, 1992. С. 86-87.

109. Горбунов В.В. Грунтовый могильник с обрядом кремации Троицкий Елбан-I // Культура древних народов Южной Сибири. Барнаул, 1993. С. 80-90.

110. Горбунов В.В. Грунтовый могильник Троицкий Елбан-1 (новые материалы) // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1995. С. 148-152.

111. Горбунов В.В. Курганы сросткинской культуры у с. Шелаболиха//Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1996. С. 162-166.

112. Горбунов В.В. Поселения лесостепного Алтая конца I начала II тыс. н.э.//Поселения: среда, культура,социум. СПб, 1998. С. 188-190.

113. Горбунов B.B. Процессы тюркизации на Юге Западной Сибири в раннем средневековье // Исторический опыт хозяйственного и культурного освоения Западной Сибири. Барнаул, 2003. Кн.1. С. 37-42.

114. Горбунов В.В., Кунгуров A.JL, Тишкин A.A. Раскопки курганов на Алтае // Археологические открытия 2000 года. М., 2001. С. 212-214.

115. Горбунов В.В., Ситников С.М. Результаты обследования двух аварийных памятников эпохи средневековья в Алтайском крае // Сохранение и изучение культурного наследия Алтая. Барнаул, 2000. Вып. IX. С. 226-230.

116. Горбунов В.В., Ситников С.М. Исследование аварийного кургана сросткин-ской культуры на памятнике Кайгородка-V // Алтай и сопредельные территории в эпоху средневековья. Барнаул, 2001. С. 9-16.

117. Горбунов В.В., Тишкин A.A. Случайные находки средневекового вооружения в Алтайском крае//Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1998. С. 190-194.

118. Горбунов В.В., Тишкин A.A. Курганный могильник сросткинский могильник Филин-1 — аварийный памятник археологии // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1999. Вып. X. С. 137-141.

119. Горбунов В.В., Тишкин A.A. Продолжение исследований курганов сросткин-ской культуры на Приобском плато // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2001. С. 281— 287.

120. Горбунова Т. Г. Набор уздечных украшений из памятника сросткинской культуры Борковский Елбан-6 // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 2003. Вып. 13. С. 57-61.

121. Горбунова Т. Г. Социальная значимость украшений конской амуниции (по материалам сросткинской культуры) // Социально-демографические процессы на территории Сибири (древность и средневековье). Кемерово, 2003. С. 109-112.

122. Гофман А.Б. Обычай//БСЭ.М., 1974.Т. 18.С.266.

123. Грач А.Д. Принципы и методики историко-археологической реконструкции форм социального строя//Социальная история народов Азии. М., 1972. С. 158-182.

124. Грач А.Д. Принципы и методика историко-археологической реконструкции форм социального строя (по курганным материалам скифского времени Казахстана, Сибири и Центральной Азии) // Социальная история народов Азии. М., 1975. С. 158-182.

125. Грач А.Д. Центральная Азия — общее и особенное в сочетании социальных и географических факторов // Роль географического фактора в истории докапиталистических обществ (по этнографическим данным). JL, 1984. С. 113-125.

126. Григоров Е.В. К проблеме социальной организации общества одинцовской культуры Барнаульско-Бийского Приобья в IX—XIII ев. н.э.//Археология, палеоэкология и этнология Сибири и Дальнего Востока. Иркутск, 1996.4.2. С. 61-64.

127. Григоров Е.В. Барнаульско-Бийское Приобье в I—XII вв. н.э. (по данным погребений: Автореф. на соиск. к.и.н., Барнаул, 1999.21 с.

128. Грицанов A.A. Социальная мобильность // Новейший философский словарь. Минск, 1999. С. 652.

129. Грушин С.П. Типы кенотафов и причины их сооружения //Курган: историко-культурные исследования и реконструкции. СПб., 1996. С. 20-22.

130. Грязнов М.П. Древние культуры Алтая //Материалы по изучению Сибири. Новосибирск, 1930. Вып. 2. 11 с.

131. Грязнов М.П. Раскопки на Алтае//Сообщения Государственного Эрмитажа. JL, 1940. Вып. I. С. 17-21.

132. Грязнов М.П. Краткие сообщения о работах 1946-1947 гг. // КСИИМК. М., 1949. Вып. XXVI. С. 110-119.

133. Грязнов М.П. Из далекого прошлого Алтайского края: По работам Алтайской археологической экспедиции Института истории материальнойкультуры им. Н.Я. Марра Академии наук СССР и Ленинградского Государственного Эрмитажа 1946-1949 гг. Барнаул, 1950. 20с.

134. Грязнов М.П. Археологические исследования территории одного древнего поселка: Раскопки северо-алтайской экспедиции 1949 г. // КСИИМК. М., 1951. Вып. №XL. С. 105-113.

135. Грязнов М.П. История древних племен Верхней Оби по раскопкам близ села Большая речка // МИА. М.; Л., 1956. Вып. №48. С. 145-152.

136. Грязнов М.П. Курган как архитектурный памятник // Тезисы докладов на заседаниях, посвященных итогам полевых исследований в 1960 г. М., 1961. С. 22-25.

137. Гуляев В.И., Ольховский B.C. Погребальные памятники и погребальная обрядность: проблемы анализа и интерпретации // Погребальный обряд: реконструкция и интерпретация древних идеологических представлений. М., 1999. С. 10-18.

138. Гумилев Л.Н. Роль климатических колебаний в истории народов степной зоны Евразии //История СССР. М., 1967. Вып. I. С. 53-66.

139. Гумилев Л.Н. Древние тюрки. М., 1993. 528 с.

140. Гумилев Л.Н. Гетерохронностъ увлажнения Евразии в средние века // Ритмы Евразии. М., 1993. С. 285-298.

141. Гуркин С.В. Половецкие святилища с деревянными изваяниями па Нижнем Дону// РА. 1987. №4. С. 100-109.

142. Гусаков М.Г. Ориентация погребений в свете археоастрономии (от энеолита до раннего средневековья) // Древняя астрономия: небо и человек. М., 1998. С. 68-77.

143. Дашковский П.К. Исследование кыргызского кургана на могильнике Коргон-I в Горном Алтае // Студент и научно-технический прогресс (XXXVIIIМНСК). Новосибирск, 2000. С. 37-38.

144. Дашковский П.К. Коргон-I — новый памятник культуры енисейских кыргызов в Горном Алтае // Алтай и сопредельные территории в эпоху средневековья. Барнаул, 2001. С. 16-23.

145. Дашковский П.К., Грушин С.П. Кенотафы пазырыкского времени Горного Алтая // Археология и этнография. Улан-Удэ, 1998. С. 51-52.

146. Дегтярев С.И. Археологическая культура как репрезентация локальной структуры//Пространство культуры в археолого-этнографическом измерении. Западная Сибирь и сопредельные территории. Томск, 2001. С. 152-153.

147. Демин М.А. Первооткрыватели древностей. Барнаул, 1989.120с.

148. Демин М.А. Археологические исследования Н.С. Гуляева на Алтае//Известия СО АН СССР, серия общественных наук. Новосибирск, 1978. Вып. П. С. 126-130.

149. Демин М.А., Гельмель Ю.И. Курганное погребение раннескифского времени из Горного Алтая // Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири эпохи металла. Барнаул, 1992. С.28-34,170-175.

150. Демин М.А., Шульга П.И. Работы в районе р. Сентелек // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1995. Вып. V. Ч. 2. С. 97-101.

151. Дженито Б. Археология и современные концепции социальной организации кочевников // Статистическая обработка погребальных памятников Азиатской Сарматии: Савроматская эпоха. М., 1994. Вып. I. С. 11-19.

152. Длужневская Г.В. Сопроводительный инвентарь и вопросы половозрастной дифференциации древнетюркского общества (по материалам погребального обряда) //Из истории Сибири. Томск, 1976. Вып. 21. С. 193-200.

153. Добжанский В.Н. Наборные пояса кочевников Азии. Новосибирск, 1990. 164 с.

154. Добротобский А.О. О принципах социологической реконструкции по данным погребального обряда // Теория и методы археологических исследований. Киев, 1982. С. 59-67.

155. Добролюбский А.О. Обзор археологических интерпретаций погребальной обрядности (к истории вопроса в англоязычной археологической литературе)//Исследования социально-исторических проблем в археологии. Киев, 1987. С. 107-118.

156. Дьяконова В.П. Погребальный обряд тувинцев как историко-этнографический источник. JL, 1975.163 с.

157. Евтюхова JI.A. О племенах Центральной Азии в IX II Ch. 1957. №2. С. 205-227.

158. Евтюхова JI.A., Киселев C.B. Отчет о работах саяно-алтайской археологической экспедиции в 1935 г.//Труды ГИМ. Работы археологических экспедиций. М., 1941. Вып. XVII. 117 с.

159. Егоров Я.В. Новое исследование погребения воина эпохи Великого переселения народов на Алтае//Культура древних народов Южной Сибири. Барнаул, 1993. С. 77-80.

160. Елин В.Н. Использование планиграфического метода для определения относительной хронологии памятников предтюркского времени // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991. С. 153-155.

161. Епимахов А.В. Погребальные памятники синташтинского времени (ар-хитектурно-планиграфическое решение) // Россия и Восток: проблемы взаимодействия. Челябинск, 1995. Ч. I. Кн.1. С. 43-37.

162. Ерасов Б.С., Аванесова Г.А. Проблемы анализа диады Центр — периферия цивилизаций. Обзор//Сравнительное изучение цивилизаций. М., 1998. С. 180-183.

163. Ермоленко Л.Н. Древнетюркская оградка, изваяние, балбалы как культовый комплекс // Охрана и исследования археологических памятников Алтая. Барнаул, 1991. С. 166-168.

164. Ермоленко JI.И. О семантике средневековых кочевнических святилищ со скрытыми в насыпи изваяниями//Этнокультурные процессы в Южной Сибири и Центральной Азии в 1-Й тысячелетии н.э. Кемерово, 1994. С. 157— 165.

165. Жуковская Н.Л. Календарная система монголов (народный и официальный календари, их функция в жизни общества)//Календарь в культуре народов мира. М., 1993. С. 189-200.

166. Заднепровский Ю.А. Ранние кочевники Семиречья и Тянь-Шаня//Степи Азиатской части СССР в скифо-сарматское время. М., 1992. С. 73-87.

167. Залкинд Е.М. Изучение генезиса феодализма у бурят//Проблемы возникновения феодализма у народов СССР. М, 1969. С. 253-265.

168. Залкинд Е.М. Общественный строй бурят в XVIII первой половине XIX в. М., 1970.400 с.

169. Зенько А.П. Представление о сверхъестественном в традиционном мировоззрении обских угров. Структура и вариативность. Новосибирск, 1997. 160с.

170. Иванов В.А., Кригер В.А. Курганы кыпчакского времени на Южном Урале (XII-XIV вв.). М., 1988. 94 с.

171. Илюшин A.M. Планиграфия могильника Пазырык // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников в археологии. Горно-Алтайск, 1992. С. 67-68.

172. Илюшин A.M. Курганы средневековых кочевников долины реки Баа-чат. Кемерово, 1993.116 с.

173. Илюшин A.M. Верхнеобская этнокультурная общность (по материалам из Кузнецкой котловины)//Культурно-генетические процессы в Западной Сибири. Томск, 1993а. С. 74-77.

174. Илюшин A.M. Курганы кладбища средневековых самодийцев Кузнецкой котловины // Проблемы этнической истории самодийских народов. Омск, 19936. Ч. 1.С. 45-49.

175. Илюшин A.M. К вопросу о тюркской миграции на территорию Кузнецкой котловины в эпоху средневековья // Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул, 1994а. С. 147-149.

176. Илюшин A.M. Средневековые курганы со рвами в Кузнецкой котловине (хронология и этнокультурная принадлежность)//Этнокультурные процессы в Южной Сибири и Центральной Азии в I-II тысячелетии н.э. Кемерово, 19946. С. 103-112.

177. Илюшин A.M. Памятники Алтая и их генетическая связь с памятниками Кузнецкой котловины в эпоху средневековья // Проблемы охраны, изучения и использования культурного наследия Алтая. Барнаул, 1995. С. 155-158.

178. Илюшин A.M. Курган-кладбище в долине р. Касьмы как источник по средневековой истории Кузнецкой котловины. Кемерово, 1997.117 с.

179. Илюшин A.M. История изучения вопросов средневековой этнической истории кузнецкой котловины по археологическим источникам // Четвертые исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Омск, 1997а. С. 56-61.

180. Илюшин A.M. Население Кузнецкой котловины в эпоху развитого средневековья (по материалам раскопок курганного могильника Торопово-1). Кемерово, 1999а. 208 с.

181. Илюшин A.M. Могильник Саратовка: публикация материалов и опыт этноархеологического исследования. Кемерово, 19996. 159 с.

182. Илюшин A.M. К дискуссии вокруг понятия «сросткинская культура» // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 2002. №8. С. 88-94.

183. Илюшин A.M., Сулейменов М.Г. Курганный могильник Беково (новые материалы о появлении телеутов в Кузнецкой котловине) // материалы по археологии и этнографии Сибири и Дальнего Востока. Абакан, 1993. С. 46-48.

184. Илюшин A.M., Ковалевский С.А., Сулейменов М.Г. Аварийные раскопки курганов близ с. Сапогово. Кемерово, 1996.205 с.

185. Илюшин A.M., Сулейменов М.Г., Гузь В.Б., Стародубцев А.Г. Могильник Сапогово памятник древнетюркской эпохи в Кузнецкой котловине. Новосибирск, 1992. 126 с.

186. Исследователи Алтайского края XVIII- нач. XX в. Барнаул, 2000. 280 с.

187. Казаков A.A. Этнокультурная ситуация в лесостепном и предгорном Алтае в I тыс. н.э. // Проблемы истории и культуры Алтая и сопредельных историй. Горно-Алтайск, 1992. С. 85-87.

188. Казаков A.A. Раскопки кургана в Крутихинском районе (по материалам Государственного Эрмитажа)//Изучение памятников археологии Алтайского края. Барнаул, 1995. С. 161-164.

189. Казаков A.A. Одинцовская культура Барнаульско-Бийского Приобья: Автореф. дис. к.и.н. Барнаул, 1996. 18 с.

190. Казаков A.A., Горбунов В.В. Охранные раскопки курганного могильника Хлеборобный Елбан-1 // Охрана и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1993. Ч. 2. С. 224-247.

191. Казаков A.A., Неверов C.B. Хронология и периодизация памятников середины второй половины I тыс. н.э. Верхнего Приобья//Проблемы хронологии и периодизации памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991. С. 167— 170.

192. Казаков Е.П. О культе коня в средневековых памятниках Евразии // Западная Сибирь в эпоху средневековья. Томск, 1984. С. 99-110.

193. Календарь в культуре народов мира. М., 1993.272 с.

194. Калинин И.В., Тетерин Ю.В. Воинское погребение предтюркского времени могильника Дялян // Проблема археологии и этнографии Сибири и Дальнего Востока. Красноярск, 1991. С. 61-63.

195. Каменецкий И.С. Археологическая культура ее определение и интерпретация.//CA. 1970. №2. С. 18-36.

196. Касенбеков Е.М. Подбойно-катакомбные погребения Северного Казах-стана//Культура Сибири и сопредельных территорий в прошлом и настоящем: РАЭСК XLIII. Томск, 2003. С. 223-224.

197. Киселев C.B. Древняя история Южной Сибири//МИА. M.; JL, 1949. №9. С. 549-558.

198. Кириков Е.И. Человек и природа степной зоны: конец X середина XIX в. (европейская часть). М., 1983. 126 с.

199. Кирюшин Ю.Ф., Горбунов В.В. Погребение сросткинской культуры на могильнике Восход-1 // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1998. С. 198-200.

200. Кирюшин Ю.Ф., Горбунов В.В., Алехин Ю.П. Курган сросткинской культуры могильника Быково-IV//Вопросы археологии и истории Южной Сибири. Барнаул, 1999. С. 174-181.

201. Кирюшин Ю.Ф., Грушин С.П., Тишкин A.A. Погребальный обряд на** селения эпохи ранней бронзы Верхнего Приобья (по материалам грунтовогомогильника Телеутский Взвоз-I). Барнаул, 2003.333 с.

202. Кирюшин Ю.Ф., Неверов C.B. Материалы двух погребений конца 1-го тыс. н.э. с Верхнего Приобья // Охрана и исследования археологических памятников Алтая. Барнаул, 1991. С. 137-141.

203. Кирюшин Ю.Ф., Степанова Н.Ф., Тишкин A.A. Скифская эпоха Горного Алтая. Часть II: Погребально-поминальные комплексы пазырыкской культуры. Барнаул, 2003. 234 с.

204. Кирюшин Ю.Ф., Тишкин A.A. Скифская эпоха Горного Алтая. Часть. I, Культура населения в раннескифское время. Барнаул, 1997.232 с.

205. Клейн JI.C. Проблема определения археологической культуры//CA. 1970. №2. С. 37-51.

206. Клейн JI.C. Некоторые исходные понятия археологии и термины описания археологического материала // Классификация в археологии: терминологический словарь-справочник. М., 1990. С. 65-109.

207. Клейн JI.C. Археологическая типология. Л., 1991.448 с.

208. Клейн JI.C. Археологические источники. СПб., 1995. 348 с.

209. Кляшторный С.Г. Древнетюркские рунические памятники (как источник по истории Средней Азии). М., 1964.215 с.

210. Кляшторный С.Г. Храм, изваяние и стела в древнетюркских текстах (к интерпретации Ихэ-Ханынорской надписи)//Тюркологический сборник 1974 года. Л., 1978. С. 238-255.

211. Кляшторный С.Г., Савинов Д.Г. Степные империи Евразии. СПб., 1994. 165 с.

212. Кляшторный С.Г., Султанов Т. И. Государства и народы Евразийских степей. Древность и средневековье. СПб., 2000. 320с.

213. Ковалевский А.П. Книга ибн Фадлана о его путешествии на Волгу в 921-922 гг. Харьков, 1956. 183 с.

214. Кожомбердиева Э.И. Классификация погребальных сооружений кен-кольской культуры // Древности Евразии. М., 1997. С. 44—49.

215. Колесников А.Г. Некоторые вопросы половозрастной стратификации позднетрипольского населения Среднего Поднепровья (по материалам могильников софиевского типа) // Археология и методы исторических реконструкций. Киев, 1985. С. 152-168.

216. Кондаков И.В. Элитарная культура // Культурология XX век. Энциклопедия. Т. 2. СПб, 1998. С. 385-389.

217. Кондратов A.B. Ориентация и положение погребенных людей в памятниках сросткинской культуры//Население древних и традиционных культур Северной и Центральной Азии. Новосибирск, 2000. Т. И. С. 30-31.

218. Кондратов A.B. Проблемы интерпретации деревянных столбиков, зафиксированных в курганах сросткинской культуры//Материалы XXXVIII МНСК «Студент и научно-технический прогресс»: История. Новосибирск, 2000а. С. 38-40.

219. Кондратов A.B. Лошадь в погребально обряде сросткинской культуры //Диалог культур и цивилизаций. Тобольск, 2000. С. 60-61.

220. Кондратов A.B. К вопросу о периодизации сросткинской культуры//Гуманитарные исследования на пороге нового тысячелетия. Барнаул, 2001.С. 115-118.

221. Кондратов A.B. К вопросу о выделении таксономических уровней при классификации погребальных сооружений сросткинской культуры//Историко-культурное наследие Северной Азии: Итоги и перспективы изучения на рубеже тысячелетий. Барнаул, 2001а. С. 380-383.

222. Кондратов A.B. Погребения по обряду кремации сросткинской культуры в Лесостепном Алтае // Историко-культурное наследие Северной Азии. Барнаул, 20016. С. 64-72.

223. Кондратов A.B. Рвы и оградки в курганах сросткинской культуры//Культурология и история древних и современных обществ Сибири и Дальнего Востока. Омск, 2002. С. 412-415.

224. Кондратов A.B. Социально-диагностирующие признаки погребального инвентаря сросткинской культуры//Культура Сибири и сопредельных территорий в прошлом и настоящем. Томск, 2003а. С. 281-282.

225. Кондратов A.B. Планиграфические особенности могильников сросткинской культуры // МНСК XLI «Студент и научно-технический прогресс»: Археология и этнография. Новосибирск, 20036. С. 42-44.

226. Кондратов A.B. Традиция захоронения собак в сросткинской культуре // Традиционные культуры и общества Северной Азии (с древнейших времен до современности). Кемерово, 2004. С. 264-265.

227. Корусенко М.А. Сруб в земле и сруб на поверхности: возможная интерпретация эволюции способов постройки надмогильных сооружений тар-ских татар//Четвертые исторические чтения памяти М.Н. Грязнова. Омск, 1997. С. 73-74.

228. Корусенко М.А., Полеводов A.B. Об одной из возможных линий генезиса современных надмогильных сооружений Тарских татар // Пространство культуры в археолого-этнографическом измерении. Западная Сибирь и сопредельные территории. Томск, 2001. С. 40-42.

229. Корякова JI.H., Кулемзин В.М. Введение // Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 2. Мир реальный и потусторонний. Томск, 1994. С. 7-17.

230. Косарев М.Ф. Западная Сибирь в древности. М., 1984.244 с.

231. Косарев М.Ф. Древняя история Западной Сибири: человек и природная среда. М., 1991.304 с.

232. Крадин H.H. Кочевая империя как социополитическая система // Проблемы археологии скифо-сибирского мира (социальная структура и общественные отношения. Кемерово, 1989. Ч. I. С. 19-23.

233. Крадин H.H. Экзополитарный способ эксплуатации в обществах номадов // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических источников Западной Сибири. Томск, 1990. С. 22-24.

234. Крадин H.H. Особенности классообразования и политогенеза у кочевников // Архаическое общество: узловые проблемы социологии развития. М., 1991. С. 301-324.

235. Крадин H.H. Кочевые общества (проблемы формационной характеристики). Владивосток, 1992.240 с.

236. Крадин H.H. Структура власти в государственных образованиях кочевников // Феномен восточного деспотизма: структура управления и власти. М., 1993. С. 192-210.

237. Крадин H.H. Кочевые общества (проблемы формационной характеристики): Автореф. дисс. д.и.н. М., 1994.37 с.

238. Крадин H.H. Характерные черты кочевых империй // 100 лет гуннской археологии. Номадизм прошлое, настоящее в глобальном контексте и исторической перспективе. Улан-Удэ, 1996. Ч. I. С. 120-122.

239. Крадин H.H. Империя хунну. М., 2001. 312 с.

240. Кубарев В.Д. Древние изваяния Алтая. Новосибирск, 1979. 120с.

241. Кубарев В.Д. Древнетюркские изваяния Алтая. Новосибирск, 1984. 229 с.

242. Кубарев В.Д. К этнополитической ситуации на территории Алтая в gl VI-XI вв. н.э.//Сибирь в панораме тысячелетий. Новосибирск, 1998. Т. 1.1. С. 290-297.

243. Кубарев В.Д. Изваяние, оградка, балбалы (о проблемах типологии, хронологии и семантики древнетюркских поминальных сооружений Алтая и сопредельных территорий // Алтай и сопредельные территории в эпоху средневековья. Барнаул, 2001. С. 24-54.

244. Кузнецов H.A. Собака как социальный маркер в средневековых курганах Южной Сибири//Социальная организация и социогенез первобытных обществ: теория, методология, интерпретация. Кемерово, 1997. С. 85-88

245. Кулемзин В.М. Сравнительный анализ//Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 2: Мир реальный и потусторонний. Томск, 1994. С. 393-422.

246. Кулемзин В.М. Генезис традиций//Очерки культурогенеза народов f1 Западной Сибири. Т. 2: Мир реальный и потусторонний. Томск, 1994. С. 423421.

247. Кулемзин В.М. О традициях социальной организации хан-тов//Социальная организация и социогенез первобытных обществ (теория, методология, интерпретация). Кемерово, 1997. С. 110-114.

248. Кунгуров A.JI. Сергей Михайлович Сергеев//Алтайский сборник. Барнаул, 1992. Вып. XV. С. 177-184.

249. Кунгуров A.JI. Научная деятельность М.Д. Копытова // Алтайский сборник. Барнаул, 1995. Вып. XVI. С. 270-282.

250. Кумеков Б.Е. Государство кимаков IX-XI вв. по арабским источникам. Алма-Ата, 1972. 156 с.

251. Кызласов JI.P. История Тувы в средние века. М., 1969.211 с.

252. Кызласов JI.P. Древняя Тува (от палеолита до IX века). М., 1979.205 с.

253. Кызласов JI.P. Древнехакасская культура чаатас VI-IX вв. // Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981. С. 46-52.

254. Кызласов JI.Р. Тюхтятская культура древних хакасов (IX-X)//Степи 0 Евразии в эпоху средневековья. М., 1981. С. 54-59.

255. Кызласов И.Л. Аскизская культура Южной Сибири X-XIV вв. М., 1983. 128 с. (САИ, ЕЗ-18).

256. Кычанов Е.И. О татаро-монгольском улусе в XII в. // Восточная Азия и соседние территории в средние века. Новосибирск, 1986. С. 94-98.

257. Лбова Л.В. Археологическое картирование: проблемы и опыт // Методические рекомендации в археологии и палеоэкологии. Новосибирск, 1989. С. 181-190.

258. Лебедев Г.С. Погребальный обряд как источник социологической реконструкции //КСИА. М., 1977. №149. С. 24-30.

259. Леви-Стросс К. Структурная антропология. М., 1983. 536 с.

260. Леонова Н.Б., Смирнов Ю.А. Погребение как объект формального анализа//КСИА. М., 1977. №149. С. 16-23.

261. Лобач В.В. Иерархия // Новейший философский словарь. Минск, 1999. С.257-258.

262. Лысенкова З.В., Пудрик Л.Н. Физико-географическое положение и районирование// Энциклопедия Алтайского края. Барнаул, 1995. Т 1. С. 7-12.

263. Лю Маоцай Сведения о древних тюрках в средневековых китайских источниках // Приложение №1. Бюллетень общества востоковедов. М., 2002. 126 с.

264. Мажитов H.A. Южный Урал в VII-XIV вв. М., 1977.240с.

265. Мажитов H.A. Курганы южного Урала VIII—XII. М., 1981. 164 с.

266. Мамадаков Ю.Т. Культура населения Центрального Алтая в первой половине I тыс. н.э.: Автореф. дис. к.и.н. Барнаул, 1990. 19 с.

267. Мамадаков Ю.Т. О роли миграций в демографических процессах в Горном Алтае в гунно-сарматское время//Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул,1994. С. 129-132.

268. Мамонова H.H., Романова Г.П., Харитонов В.М. Первичная обработка и определение антропологического материала в полевых условиях // Методика полевых археологических исследований. Д., 1989. С. 50-83.

269. Марков Г.Е. Кочевники Азии (Хозяйственная и общественная структура скотоводческих народов Азии в эпохи возникновения, расцвета и заката кочевничества): Автореф. дисс. д.и.н. М., 1967. 31 с.

270. Марков Г.Е. Некоторые проблемы общественной организации кочевников Азии // СЭ. 1970. №6. С. 74-89.

271. Марков Г.Е. Кочевники Азии: Структура хозяйства и общественной организации. М., 1976.318 с.

272. Марков Г.Е. Социальная структура и общественная организация древних и средневековых кочевников // Скифо-сибирское культурно-историческое единство. Кемерово, 1980. С. 21-30.

273. Марков Г.Е. Скотоводческое хозяйство и кочевничество. Дефиниции и терминология // СЭ. 1981. №4. С. 83-94.

274. Марков Г.Е. Проблемы дефиниций и терминологии скотоводческого хозяйства и кочевничества (ответ оппонентам) // СЭ. 1982. №4. С. 80-87.

275. Массанов Н.Э. Проблемы социально-экономической истории Казахстана на рубеже XVIII-XIX в. Алма-Ата, 1984. 176 С.

276. Массанов Н.Э. Элементы структуры социальной организации кочевников Евразии // Этнические культуры Сибири. Проблемы эволюции и контактов. Новосибирск, 1986. С. 20-26.

277. Марсадолов JI.C. Археологические памятники IX—III веков до н.э. горных районов Алтая, как культурно-исторический источник (феномен пазы-рыкской культуры): Автореф. дис. д.к.н. СПб, 2000. 56 с.

278. Мартынов А.И., Кулемзин А.М., Мартынова Г.С. Раскопки могильника у поселка Акташ в Горном Алтае // Алтай в эпоху камня и раннего металла. Барнаул, 1985. С. 147-172.

279. Массон В.М. Экономика и социальный строй древних обществ. Л., 1976.192 с.

280. Массой В.М. Исторические реконструкции в археологии. Самара, 1996. 102 с.

281. Матвеева Н.П. Опыт реконструкции состава семьи у племен саргатской культуры (по материалам Среднего Притоболья) // Экономика и общественный строй древних и средневековых племен Западной Сибири. Новосибирск, 1989. С. 46-51.

282. Матвеева Н.П. Социально-экономические структуры населения Западной Сибири в раннем железном веке (лесостепная и подтаежные зоны). Новосибирск. 2000.399 с.

283. Матренин С.С. Классификация погребальных сооружений булан-кобинской культуры // Историко-культурное наследие Северной Азии: Итоги и перспективы изучения на рубеже тысячелетий. Барнаул, 2001. С. 340-344.

284. Матющенко В.И. Андроновское время в лесостепи // Очерки культуро-генеза народов Западной Сибири. Т. 2: Мир реальный и потусторонний. Томск, 1994. С. 85-98.

285. Матющенко В.И. Выводы по археологическим материалам//Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 2. Мир реальный и потусторонний. Томск, 1994. С. 322-333.

286. Медникова Э.М., Могильников В.А., Уманский А.П., Шемякина A.C., Сергин B.J1. Работы Алейской экспедиции//АО 1974 года. М., 1975. С. 222223.

287. Медникова Э.М., Могильников В.А., Суразаков A.C. Работы на Верхнем Алее // АО 1975 года. М., 1976. С. 261-262.

288. Мельник В.И. Погребальная практика и погребальный обряд//КСИА. М., 1990. Вып. 201. С. 72-76.

289. Миллер Г.Ф. История Сибири. М.; JL, 1937. 607 с.

290. Миняев С.С. Подбойные погребения Центральной Азии в эпоху сюн-ну//Международная ассоциация по изучению культур Центральной Азии. Информационный бюллетень. М., 1990. Вып. 17. С. 74-81.

291. Митько O.A. Обряд трупосожжения у енисейских кыргы-зов // Этнокультурные процессы в Южной Сибири и Центральной Азии в I—II1 вЙтысячелетии н.э. Кемерово, 1994. С. 207-227.

292. Могильников В.А. Работы Алейской экспедиции//АО 1971 года. М., 1972. С. 229-230.

293. Могильников В.А. Археологические исследования на Верхнем Алее // Археология и краеведение Алтая. Барнаул, 1972. С. 39-43.

294. Могильников В.А. Начало тюркизации населения Притомья и Среднего Приобья // Проблемы этногенеза народов Сибири и Дальнего Востока. Новосибирск, 1973. С. 82-84.

295. Могильников В.А. Работы на Верхнем Алее//АО 1976 года. М., 1977. С. 224.

296. Могильников В.А. Тюркское население северо-западных предгорий Алтая конца I тыс. н.э. и его связи с западносибирской лесосте0 пью // Этногенез и этническая история тюркоязычных народов Южной Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1979. С. 56-62.

297. Могильников В.А. К вопросу о компонентах этногенеза алтайских тюрок // Барнаулу 250 лет. Барнаул, 1980. С. 70-71.

298. Могильников В.А. Тюрки // Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981. С. 23-43.

299. Могильников В.А. Кимаки // Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981. С. 43-45.

300. Могильников В.А. Сросткинская культура//Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981. С. 45-46.

301. Могильников В.А. Памятники кочевников Сибири и Средней Азии XXII вв. Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981. С. 190-193.

302. Могильников В.А. Некоторые аспекты этнокультурного развития Горного Алтая в раннем железном веке // Материалы по археологии Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1986. С. 35-67.

303. Могильников В.А. Миграции и процесс тюркизации населения Юго-Западной Сибири // Смена культур и миграции в Западной Сибири. Томск, 1987. С. 109-113.

304. Могильников В.А. Особенности культуры населения тюркского времени Кулундинской степи // Историография и источники изучения исторического опыта освоения Сибири. Новосибирск, 1988. С. 64-66.

305. Могильников В.А. Ровики западносибирских лесостепных курганов и методика их исследования // Актуальные проблемы методики западносибирской археологию. Новосибирск, 1989. С. 167-171

306. Могильников В.А. К культурной стратификации памятников эпохи железа на Верхнем Алее // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991. С. 135-137.

307. Могильников В.А. Два грунтовых погребения сросткинской культуры на Верхнем Алее // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии. Горно-Алтайск, 1992а. С. 81-82.

308. Могильников В.А. Некоторые итоги и проблемы изучения древних тюрок Алтая // Проблемы изучения и культуры Алтая и сопредельных территорий. Горно-Алтайск, 19926. С. 65-66.

309. Могильников В.А. Курган 2 могильника Карасу-Н и некоторые аспекты внешних контактов населения Алтая второй половины I тыс. до н.э. // Проблемы изучения культурно-исторического наследия Алтая. Горно-Алтайск, 1994. С. 35-39.

310. Могильников В.А. Курганы у д. Кураевка // Проблемы охраны, изучения и использования культурного наследия Алтая. Барнаул, 1995. С. 175-178.

311. Могильников В.А. Находка китайского зеркала в Кулундинской степи // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1996а. С. 158-162.

312. Могильников В.А. Об истоках генезиса древнетюркской культуры // Культуры Евразийских степей второй половины I тысячелетия н.э. Самара, 19966. С. 24-30.

313. Могильников В. А. Чугунная жаровня из предгорий Алтая // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1999. С. 145-148.

314. Могильников В.А. Особенности этнокультурного развития в степном и лесостепном междуречье Иртыша и Оби во второй половине I начале II тыс. н.э.//Интеграция археологических и этнографических исследований. Москва-Омск, 1999. С. 38-41.

315. Могильников В.А. Курганы с сырцовыми выкладками на Юге Западной Сибири//Вестник археологии, антропологии и этнографии. Тюмень, 1999. Вып. 2. С. 64-68.

316. Могильников В.А. Курганы Павловка-1//Древности Алтая: Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 2000. №5. С. 30-37.

317. Могильников В.А. Курганы с трупосожжениями в северо-западных предгорьях Алтая // Алтай и сопредельные территории в эпоху средневековья. Барнаул, 2001. С. 77-138.

318. Могильников В.А. Кочевники северо-западных предгорий Алтая в IX— XI вв. М., 2002.359 с.

319. Могильников В.А., Уманский А.П. Курганы Кураевка-1 // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1998. С. 184—187.

320. Могильников В.А., Конников Б.А., Лунев Б.В., Медникова Э.М., Отт В.В., Уманский А.П., Чагаева A.C. Алейская экспедиция // АО 1972 года. М., 1973. С. 229-230.

321. Могильников В.А., Конников Б.А., Литвинович Н.С., Шнырев В.П. Алейская экспедиция//АО 1973 года. М., 1974. С. 213-214.

322. Могильников В.А, Неверов C.B., Уманский А.П., Шемякина A.C. Курганы у деревни Грязново//Древняя история Алтая. Барнаул, 1980. С. 106— 130.

323. Могильников В.А., Суразаков A.C. Раскопки второго Сальдярского могильника // Источники по истории республики Алтай. Горно-Алтайск, 1997. С. 126-144.

324. Можейко М.А. Социализация//Новый философский словарь. Минск, 1999. С. 646-649.

325. Молодин В.И., Чикишева Т. А. Погребение воина в IV-V вв. н.э. в Ба-рабе // Военное дело древнего и средневекового населения Северной и Центральной Азии. Новосибирск, 1990. С. 161-179.

326. Молодин В.И., Савинов Д.Г., Елагин B.C. Погребения тюркского времени из могильника Преображенка-III (Центральная Бараба) // Проблемы Западно-Сибирской археологии: Эпоха железа. Новосибирск, 1981. С. 123-127.

327. Молодин В.И., Савинов Д.Г., Елагин B.C. Этнокультурная история Ба-рабы в средние века//Бараба в тюркское время. Новосибирск, 1988. С. 164169.

328. Монгайт A.JI. Археологическая культура // БСЭ. М., 1970. Т. 2. С. 282.

329. Мороз JI.B. К вопросу об одном из вариантов погребальной обрядности сросткинской культуры // Археология Западной Сибири. Омск, 198. С. 42-44.

330. Назаренко В.А. Классификация погребальных памятников Южного Приладожья // Статистико-комбинаторные методы в археологии. М., 1970. С. 191-201.

331. Неверов C.B. История изучения памятников сросткинской культуры Алтая // Древняя история Алтая. Барнаул, 1980. С. 93-105.

332. Неверов C.B. Погребения могильника Змеевка на Алтае (по материалам раскопок С.М. Сергеева) // Археология и этнография Алтая. Барнаул, 1982. С. 100-121.

333. Неверов C.B. Костяные пряжки сросткинской культуры (VIII-X вв. н.э.) // Алтай в эпоху камня и раннего металла. Барнаул, 1985. С. 192-206.

334. Неверов C.B. Этническая принадлежность сросткинской культуры (историография вопроса)//Вопросы историографии Сибири и Алтая. Барнаул, 1988. С. 188-200.

335. Неверов C.B. Курганы конца I тыс. н.э. могильника Рогозиха-I на Алтае // Охрана и использование археологических памятников Алтая. Барнаул, 1990. С. 112-116.

336. Неверов C.B. Этнокультурные особенности сросткинской культуры // Проблемы исторической интерпретации археологических и этнографических источников Западной Сибири. Томск, 1990. С. 170-173.

337. Неверов C.B. Материалы раскопок М.Д. Копытова у с. Сростки // Охрана и исследования археологических памятников Алтая. Барнаул, 1991. С. 125-128.

338. Неверов C.B. Хронология и периодизация сросткинской культуры Верхнего Приобья // Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991. С. 180-182.

339. Неверов C.B. Удила второй половины I тыс. н.э. Верхнего Приобья (классификация и типология)//Вопросы археологии Алтая и Западной Сибири эпохи металла. Барнаул, 1992. С. 141-154.

340. Неверов C.B. Стремена Верхнего Приобья в VII-XII вв. (классификация и типология) // Снаряжение верхового коня на Алтае в раннем железном веке и средневековье. Барнаул, 1998. С. 129-151.

341. Неверов C.B., Горбунов В.В. Курганный могильник сросткинской культуры Шадринцево-1//Археология, антропология и этнография Сибири. Барнаул, 1996. С. 163-191.

342. Неверов С.В, Горбунов В.В. Сросткинская культура (периодизация, ареал, компоненты) // Пространство культуры в археолого-этнографическом измерении. Западная Сибирь и сопредельные территории. Томск, 2001. С. 176-178.

343. Нестеров С.П. Этническая принадлежность носителей обряда погребений с конем // Материалы XVIII ВНСК. Студент и научно-технический прогресс: История. Новосибирск, 1980 С. 9-16.

344. Нестеров С.П. Конь в культах тюркоязычных племен Центрального Алтая в эпоху средневековья. Новосибирск, 1990. 142 с.

345. Николаев H.H. Планиграфия курганов-кладбищ могильника Кокэль как хронологический признак//100 лет гуннской археологии. Улан-Удэ, 1996. С. 45-49.

346. Новейший философский словарь. Минск, 1999. 896 с.

347. Новиков A.B. Собаки в погребальной обрядности древнего населения Новосибирского Приобья//Третьи исторические чтения памяти М.П. Грязнова. Ч. 2. Омск, 1995. С. 130-134.

348. Новиков A.B. Древние собаки в культуре населения Северной Евразии //Актуальные проблемы сибирской археологии. Барнаул, 1996. С. 88-94.

349. Овчинникова Б.Б. К вопросу о захоронениях в подбоях в средневековой Туве // Этногенез и этническая история тюркоязычных народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1983. С. 60-68.

350. Овчинникова Б.Б. Тюркские древности Саяно-Алтая в VT-X веках. Свердловск, 1990.223 с.

351. Овчинникова Б.Б. О поминальном обряде древних племен в гунно-сарматскую эпоху в Туве (по материалам могильника Даг-Аразы) // Евразия сквозь века. СПб., 2001. С. 184-193.

352. Окунева И.В. Лачиновская культура//Памятники раннего средневековья Кузнецкой котловины. Кемерово, 1997. С. 36-64.

353. Ольховский B.C. Погребально-поминальная обрядность в системе взаимосвязанных понятий // CA. 1986. №1. С. 55-76.

354. Ольховский B.C. Погребально-поминальная обрядность населения степной Скифии (VII—III вв. до н.э.). М., 1991.256 с.

355. Ольховский B.C. Погребальная обрядность (содержание и структура) // РА. 1993. №3. С. 78-93.

356. Ольховский B.C. Погребальная обрядность и социологические реконструкции // РА. 1995. №2. С. 85-98.

357. Ольховский B.C. К изучению скифской ритуалистики: посмертное путешествие//Погребальный обряд: реконструкция и интерпретация древних идеологических представлений. М., 1999. С. 114-136.

358. Павленко Ю.В. Классообразование у кочевников//Маргулановские чтения 1990. М., 1990. Ч. I. С. 33-39.

359. Панюков В.И. Сбруя верхового коня сросткинской культуры (реконструкция и датировка) // Палеоэтнография Сибири. Иркутск, 1990. С. 45-47.

360. Першиц А.И. Некоторые особенности классообразования и раннеклассовых отношений у кочевников-скотоводов//Становление государства и классов. М., 1976. С. 280-333.

361. Першиц А.И. Этнос в раннеклассовых и доклассовых оседло-кочевнических общностях // Этнос в доклассовом и раннеклассовом обществе. М., 1982. С. 163-179.

362. Першиц А.И. Война и мир на пороге цивилизации. Кочевые скотоводы // Война и мир в ранней истории человечества. М., 1994. С. 129-231.

363. Плетнева JI.M. Взаимодействие культур в период тюркизации в Томском Приобье // Смены культур и миграции в Западной Сибири. Томск, 1987. С. 97-110.

364. Поздняков Д.В. Краниологические особенности средневекового населения Центральной Барабы (по материалам средневековых погребений могильника Сопка-2)//Сибирь в панораме тысячелетий. Новосибирск. М., 1998. Т. I. С. 489-495.

365. Поздняков Д.В. Антропологический состав населения Западной и Южной Сибири во вт. пол. I тыс. н.э. пер. пол. II тыс. н.э.: Автореф. дисс. к.и.н. Новосибирск, 2004.22 с.

366. Поляков С.П. Историческая этнография Средней Азии и Казахстана. М., 1980. 168 с.

367. Потапов Л.П. Очерки по истории алтайцев М.; Л., 1953. 444 с.

368. Потапов Л.П. Этнический состав и происхождение алтайцев. Л, 1969. 196 с.

369. Потапов Л.П. Географический фактор в традиционной культуре и быте тюркоязычных народов Алтае-Саянского региона//Роль географического фактора в истории докапиталистических обществ. Л., 1984. С. 126-143.

370. Поэзия древних тюрков VI-XII веков. М., 1993. 176 с.

371. Радаев В.В., Шкаратан О.И. Социальная стратификация. М., 1996. 318с.

372. Радионова С.А. Социальный статус // Новейший философский словарь. Минск, 1999. С. 663.

373. Радлов В.В. Сибирские древности. Из путевых заметок по Сибири. М., 1989. 742 с.

374. Рындина Н.В., Дегтярева А.Д. Энеолит и бронзовый века. Учеб. пособие. М., 2002.226 с.

375. Руденко С.И. К вопросу о формах скотоводческого хозяйства и о кочевниках//Материалы по этнографии. М., 1961. Вып. 1. С. 3-8.

376. Савинов Д.Г. Осинкинский могильник на Северном Алтае//АО 1970 года. М., 1971. С. 219-220.

377. Савинов Д.Г. К этнической принадлежности сросткинской культуры//Происхождение аборигенов Сибири и их языков. Томск, 1973а. С. 189— 192.

378. Савинов Д.Г. Расселение кимаков в IX-X вв. по данным археологических источников//Прошлое Казахстана по археологическим источникам. Алма-Ата, 1976. С. 94-104.

379. Савинов Д.Г. Об основных этапах развития этнокультурной общности кыпчаков на юге Западной Сибири // История, археология и этнография Сибири. Томск, 1979. С. 53-72.

380. Савинов Д.Г. Памятники енисейских кыргызов в Горном Алтае//Вопросы истории Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1979. Вып.1. С. 161169.

381. Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. JL, 1984а. 175 с.

382. Савинов Д.Г. К этнической истории уйгуров на территории Южной Сибири // Этническая история тюрко-язычных народов Сибири и сопредельных территорий. Томск, 19846. С. 90-93.

383. Савинов Д.Г. Государства и культурогенез на территории Южной Сибири в эпоху раннего средневековья. Кемерово, 1994. С. 83-103.

384. Савинов Д.Г. Погребения Сросткинского могильника (Дневник раскопок С.М.Сергеева, 1930 г.)//Изучение памятников археологии Алтайского края. Барнаул, 1995. С. 166-171.

385. Савинов Д.Г. Погребения Сросткинского могильника (по материалам раскопок М.Н. Комаровой, 1925 г.) // Археология, антропология и этнография Сибири. Барнаул, 1996. С. 192-206.

386. Савинов Д.Г. Сросткинский могильник (раскопки М.Н. Комаровой в 1925 г. и С.М. Сергеева в 1930 г)//Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1998. №3. С. 175-190.

387. Савинов Д.Г. Кудыргинский предметный комплекс на Северном Алтае (по материалам Осинкинского могильника) // Памятники древнетюркскойкультуры в Саяно-Алтае и Центральной Азии. Новосибирск, 2000. С. 170— 177.

388. Савинов Д.Г., Боров В.В. Курган как сакрализованное пространство в системе погребального обряда // Актуальные проблемы методики Западносибирской археологии. Новосибирск, 1989. С. 160-164.

389. Сагалаев A.M. Алтай в зеркале мифа. Новосибирск, 1992. 176 с.

390. Сагалаев A.M. Миграция народов и «миграция» идеологии//Палеодемография и миграционные процессы в Западной Сибири в древности и средневековье. Барнаул, 1994. С. 146-147.

391. Сагалаев A.M., Октябрьская И.В. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Знак и ритуал. Новосибирск, 1990. 209 с.

392. Самашев З.С. памятники кулажургинскго типа//Археологические памятники в зоне затопления Шульгинской ГЭС. Алма-Аты, 1987. С. 95-114.

393. Семенов Ю.И. Кочевничество и некоторые общие проблемы теории хозяйства и общества // СЭ. 1982. №2. С. 48-59.

394. Семенова В.И. Огонь в погребально-поминальном обряде средневековых могильников Юганского Приобья // Пространство культуры в археоло-го-этнографическом измерении. Западная Сибирь и сопредельные территории. Томск, 2001. С. 193-194.

395. Сергеев С.М. Курганные погребения близ с. Сростки Бийского округа // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1998. С. 187-190.

396. Симченко Ю.Б., Смоляк A.B., Соколова З.П., Календари народов Сибири // Календарь в культуре народов мира. М., 1993. С. 201-253.

397. Синельников Б.В., Горшков В.А., Свечников В.П. Системный подход в научном познании. М., 1999. 387 с.

398. Соенов В.И. Погребальный обряд населения Горного Алтая в гунно-сарматское временя: Автореф. дис. к.и.н. Барнаул, 1997. 21 с.

399. Соенов В.И. Результаты раскопок на могильнике Верх-Уймон в 1999 году // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 2000. №5. С. 48-62.

400. Соенов В.И., Эбель A.B. Курганы гунно-сарматской эпохи на Верхней Катуни. Горно-Алтайск, 1992. 116 с.

401. Соенов В.И., Эбель A.B. Охранные раскопки в Верх-Уймоне//Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1996. С. 157-158.

402. Соенов В.И., Эбель A.B. Исследования на могильнике Курай-ка//Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1998. №3. С. 113-135.

403. Солодовников С.Ю. Авторитет//Новейший философский словарь. Минск, 1999. С. 6.

404. Сорокин П.А. Человек. Цивилизация. Общество. М., 1992. 543 с.

405. Сорокин П.А. Система социологии. Социальная аналитика: Учение о строении сложных социальных агрегатов. М., 1993. Т. 2. 688 с.

406. Сорокин С.С. О хронологических формулах и значении термина «могильник»//Успехи Среднеазиатской археологии. JL, 1975. Вып. 3. С. 17-22.

407. Сорокин С.С. К вопросу о толковании внекурганных памятников ранних кочевников Азии // АСГЭ. 1981. №22. С. 23-39.

408. Сорокин С.С. О семантике некоторых археологических памятников ранних кочевников Азии // Проблемы происхождения и этнической истории тюркских народов Сибири. Томск, 1987. С. 7-17.

409. Смирнов Ю.А. Погребения эпохи неолита и раннего металла лесной полосы Восточной Европы (опыт количественного анализа) // Тезисы докладов на секциях, посвященных итогам полевых исследований 1971 г. М., 1972. С.348-352.

410. Смирнов Ю.А. Морфология погребения (Опыт создания базовой модели)//исследования в области балто-славянской духовной культуры. Погребальный обряд. М., 1990. С. 216-224.

411. Смирнов Ю.А. Лабиринт: морфология преднамеренного погребения. М., 1997. 506 с.

412. Степи Евразии в эпоху средневековья. М., 1981. 302 с.

413. Суразаков A.C. Раскопки памятников Курота-П и Кор-Кобы-I // Проблемы изучения древней и средневековой истории Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1990. С. 56-99.

414. Суразаков A.C. О некоторых проблемах изучения социальных отношений населения Горного Алтая эпохи раннего железа//Материалы к изучению прошлого Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1992. С. 48-56.

415. Суразаков A.C., Чевалков Л.М. Работы в Горно-Алтайской автономной области // АО 1986 года. М., 1988. С. 250-251.

416. Телегин А.Н. Аварийные раскопки курганной группы Барчи-ха // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1998. С.182-183.

417. Телегин А.Н. Раскопки курганной группы Объездное-П // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1999. С. 143-145.

418. Теплоухов С.А. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края//Материалы по этнографии. Т. IV. Вып. 2. Л., 1929. С. 41-62.

419. Тишкин A.A. Некоторые итоги археологических исследований курганов северо-западных предгорий Алтая // Охрана и исследование археологических памятников Алтая. Барнаул, 1991. С. 16-18.

420. Тишкин A.A. Аварийные археологические раскопки курганного могильника Щепчиха-1 // Культура древних народов Южной Сибири. Барнаул, 1993. С. 90-99.

421. Тишкин A.A. Курганный могильник Белый Камень новый памятник эпохи средневековья северо-западных предгорий Алтая // Культура народов евразийских степей в древности. Барнаул, 1993. С. 232-247.

422. Тишкин A.A. Каменные стелы из курганного могильника Бийке на р. Катуни//Проблемы изучения культурного наследия Алтая. Горно-Алтайск, 1994. С. 46-49.

423. Тишкин A.A. Культура населения Центрального и Северо-Западного Алтая в раннескифское время: Автореф. дис. к.и.н. Барнаул, 1996.28 с.

424. Тишкин A.A., Горбунов В.В. Курган сросткинской культуры у оз. Яровское // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1998. С. 194-198.

425. Тишкин A.A., Горбунов В.В. Результаты исследования курганов сросткинской культуры на Приобском плато // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2000. С. 405-410.

426. Тишкин A.A., Горбунов В.В. Археологические памятники средневековья в Павловском районе // Павловский район: очерки истории и культуры. Барнаул-Павловск, 2000. С. 54-63.

427. Тишкин A.A., Горбунов В.В. Культурно-хронологические схемы изучения истории средневековых кочевников Алтая // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 2002. №9. С. 82-91.

428. Тишкин A.A., Горбунова Т. Г., Кондратов A.B. Археологические раз. ведки в Алтайском крае // Проблемы археологии, этнографии, антропологии

429. Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2002. Т. VIII. С. 462-465.

430. Тишкин A.A., Грушин С.П. Что такое кенотаф?//Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1997. №2. С. 24-28.

431. Тишкин A.A., Дашковский П.К. Классификация погребальных сооружений скифской эпохи Горного Алтая // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1997. №2. С. 19-24.

432. Тишкин A.A., Дашковский П.К. Ориентация и положение погребенных людей в курганах скифской эпохи Горного Алтая // Древности Алтая. Известия лаборатории археологии. Горно-Алтайск, 1998. №3. С. 77-83.

433. Тишкин A.A., Дашковский П.К. Комплекс археологических памятников около с. Чинета в Алтайском крае // Проблемы археологии, этнографии, антропологии Сибири и сопредельных территорий. Новосибирск, 2002. С. 468—471.

434. Тишкин A.A., Дашковский П.К. О выделении локальных вариантов па-зырыкской культуры//Степи Евразии в древности и средневековье. СПб., 2003а, Кн. II. С. 166-169.

435. Тишкин A.A., Дашковский П.К. Социальная структура и система мировоззрений населения Алтая скифской эпохи. Барнаул, 20036. 430 с.

436. Тишкин A.A., Кирюшин Ю.Ф., Казаков A.A. Памятники археологии Рубцовского района // Памятники истории и культуры юго-западных районов Алтайского края. Барнаул, 1996. С. 149-166.

437. Тишкин A.A., Тишкина Т. В. Аварийные археологические раскопки памятника Черный Камень в Рубцовском районе Алтайского края // Охрана и исследование археологических памятников Алтая. Барнаул, 1991. С. 123-125.

438. Тишкин A.A., Тишкина Т. В. Деятельность Н.С. Гуляева в обществе любителей исследования Алтая (1981-1902)//Гуляевские чтения. Барнаул, 1998. С. 124-130.

439. Тойнби А.Д. Постижение истории. М, 1991. 735 с.

440. Толыбеков С.Е. Кочевое общество казахов в XVII начале XX веков (политико-экономический анализ). Алма-Ата, 1971. 633 с.

441. Томилов H.A. Проблемы этнической истории (по материалам Западной Сибири). Томск, 1993. 217 с.

442. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Пространство и время. Вещный мир // Львова Э.Л., Октябрьская И.В., Сагалаев A.M., Усма-новаМ.С. Новосибирск, 1988.225 с.

443. Традиционное мировоззрение тюрков Южной Сибири. Человек. Общество // Львова Э.Л., Октябрьская И.В., Сагалаев A.M., Усманова М.С. Новосибирск, 1989.243 с.

444. Трепавлов В.В. Алтайский героический эпос как источник по истории ранней государственности // Фольклорное наследие Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1989. С. 125-171.

445. Трифонов Ю.И. Конструкции древнетюркских курганов Центральной Тувы // Первобытная археология Сибири. Л., 1975. С. 185-193.

446. Трифонов Ю.И. Два погребения на могильнике Джартас // Археология камня и металла Сибири. Новосибирск, 1983. С. 123-131.

447. Трифонов Ю.И. Памятники средневековых кочевников//Археологические памятники в зоне затопления Шульбинской ГЭС. Алма-Ата, 1987. С. 115-246.

448. Троицкая Т. Н. Об этногенезе племен лесостепного Приобья в конце I тыс. н.э.//Происхождение аборигенов Сибири и их языков. Томск, 1973. С.183-185.

449. Троицкая Т. Н. Детские погребения VI—V вв. до н.э. VII—VIII вв. н.э. в Новосибирском Приобье // Экономика и общественный строй древних и средневековых племен Западной Сибири. Новосибирск, 1989. С. 59-68.

450. Троицкая Т. Н. Погребения с сожжениями верхнеобской культуры в лесостепном Алтае//Проблемы хронологии и периодизации археологических памятников Южной Сибири. Барнаул, 1991. С. 170-172.

451. Троицкая Т. Н. Начало проникновения тюрков в Новосибирское При-обье//Культурногенетические процессы в Западной Сибири. Томск, 1993. С. 115-117.

452. Троицкая Т.Н. Кулайская культура//Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 2: Мир реальный и потусторонний. Томск, 1994. С. 178184.

453. Троицкая Т. Н. Верхнеобская культура//Очерки культурогенеза народов Западной Сибири. Т. 2: Мир реальный и потусторонний. Томск, 1994. С. 215-224.

454. Троицкая Т. Н. К вопросу о сросткинской культуре // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 2002. №9. С. 103-107.

455. Троицкая Т. Н., Новиков A.B. Средневековый могильник у с. Чингис//Средневековые древности Западной Сибири. Омск, 1995. С. 138— 153.

456. Троицкая Т. Н., Новиков A.B. Верхнеобская культура в Новосибирском Приобье. Новосибирск, 1998. 149 с.

457. Троицкая Т. Н., Сидоров Е.А., Бородовский А.П. Местные традиции в погребениях VII начала VIII вв. н.э. В Новосибирском Приобье // Этническая история тюрко-язычных народов Сибири и сопредельных территорий. Омск, 1984. С. 127-129.

458. Троицкая Т. Н. К вопросу о сросткинской культуре //Древности Алтая №9. Горно-Алтайск, 2002. С. 103-107.

459. Угдыжеков С.А. Хакасский обряд посвящения коня и мировое дерево//Проблемы сохранения природы и культурно-исторического наследия Хакассию. Абакан, 1994. С. 45-50.

460. Удодов B.C., Чекрыжова О.И. Новые материалы эпохи средневековья из могильника Екатериновка-III//Вопросы истории, археологии и этнографии Павлодарского Прииртышья. Павлодар, 2000. С. 85-87.

461. Уманский А.П. Археологические памятники у с. Иня // Известия Алтайского отдела ГО СССР. Барнаул, 1970. Вып. 11. С. 45-74.

462. Уманский А.П. Могильники верхнеобской культуры на Верхнем Чу-мыше // Бронзовый и железный век Сибири. Новосибирск. 1974. С. 136-149.

463. Уманский А.П. Погребение эпохи «Великого переселения народов» на Чарыше//Древние культуры Алтая и Западной Сибири. Новосибирск, 1978. С.129-163.

464. Уманский А.П. Три находки кыргызского времени на Алтае // Охрана и исследования археологических памятников Алтая. Барнаул, 1991. С. 128-137.

465. Уманский А.П. Аварийные раскопки близ с. Нечунаево // Сохранение и изучение культурного наследия Алтайского края. Барнаул, 1997. С. 153-156.

466. Уманский А.П., Караваев A.B. Аварийные раскопки у с.Ильинка в 1972 году//Проблемы сохранения, использования и изучения памятнике з археологии. Горно-Алтайск, 1992. С. 84—85.

467. Уманский А.П., Неверов C.B. Находки погребений IX-X вв. в долине р. Алей на Алтае //CA. 1982. №2. С. 176-184.

468. Уманский А.П., Тишкин A.A., Горбунов В.В. Погребения первой половины II тыс. н.э. на могильнике Ильинка в Алтайском крае//Алтай и сопредельные территории в эпоху средневековья. Барнаул, 2001. С. 146-161.

469. Федоров-Давыдов Г.А. Кочевники Восточной Европы под властью зо-лотоордынских ханов: археологические памятники. М., 1966.275 с.

470. Федоров-Давыдов Г.А. Курганы, идолы, монеты. М., 1968. 151 с.

471. Федоров-Давыдов Г.А. Статистические методы в археологии. М., 1987. 216 с.

472. Флерова В.Е. Хазарские курганы с ровиками: Центральная Азия или Восточная Европа? // РА. 2001. №2. С. 71-82.

473. Флерова В.Е. Подкурганные погребения Восточноевропейских степей и пути сложения культуры Хазарии // Степи Европы в эпоху средневековья. Т. 2: Хазарское время. Донецк, 2001. С. 163-190.

474. Хазанов A.M. «Военная демократия» и эпоха классообразования // ВИ, №3, 1968. С. 87-97. Хазанов A.M. Социальная история скифов. Основные проблемы развития древних кочевников евразийских степей. М., 1975а. 334 с.

475. Хазанов A.M. Эпоха древних кочевников в евразийских степях // Ранние кочевники Средней Азии и Казахстана. JL, 19756. С. 23-25.

476. Хазанов A.M. Роль рабства в процессах классообразования у кочевников евразийских степей//Становление классов и государства. М., 1976. С. 249-279.

477. Худяков Ю.С. Типология погребений VI-XIII вв. в Минусинской котловине//Археологический поиск (Северная Азия). Новосибирск, 1980а. С. 193-205.

478. Худяков Ю.С. Вооружение енисейских кыргызов. Новосибирск, 19806. 176 с.

479. Худяков Ю.С. Кыргызы в Горном Алтае // Проблемы изучения древней и средневековой истории Горного Алтая. Горно-Алтайск, 1990. С. 186-201.

480. Худяков Ю.С. Кок-Эдиган новый памятник культуры енисейских кыргызов на средней Катуни // Горный Алтай и Россия 240 лет. Горно-Алтайск, 1996. С. 48-50.

481. Худяков Ю.С. Предметный комплекс из памятников кыргызов XI-XII в Горном Алтае // Алтай и сопредельные территории в эпоху средневековья. Барнаул, 2001. С. 161-171.

482. Худяков Ю.С., Кочев В.А. Древнетюркское мумифицированное захоронение в местности у с. Жана-Аул в Горном Алтае // Гуманитарные науки Сибири. Новосибирск, 1997. №3. С. 10-18.

483. Худяков Ю.С., Кузнецов H.A. Ритуальные захоронения собак в Минусинской котловине (по материалам Южносибирского отряда) // Вопросы археологии Северной и Центральной Азии. Кемерово-Гурьевск, 1998. С. 128143.

484. Чернопицкий М.П. Планировочные композиции курганных ансамблей ранних кочевников // Проблемы скифо-сибирского культурно-исторического единства. Кемерово, 1979. С. 25-27.

485. Чернопицкий М.П. Курганная группа как архитектурный ансамбль (Опыт композиционно-художественного подхода)//Скифо-сибирское культурно-историческое единство. Кемерово, 1980. С. 176-186.

486. Чернопицкий М.П. Курган в системе древней обрядности//Скифо-сибирский мир (искусство и идеология). Кемерово, 1984. С. 70-75.

487. Чернопицкий М.П. Некоторые явления микротектоники курганов//Методические проблемы археологии Сибири. Новосибирск, 1988. С.143-145.

488. Черносвитов П.Ю. Проблема исторических реконструкций как задача моделирования//Методы реконструкций в археологии. Новосибирск, 1991. С. 6-22.

489. Чиндина JI.A. История Среднего Приобья в эпоху раннего средневековья (релкинская культура). Томск, 1991. 183 с.

490. Чистов В .Я. Обряд//БСЭ. М, 1974. Т. 18. С. 266.

491. Шалаева Н.В. С.И. Гуляев и Н.С. Гуляев и развитие музейного дела на Алтае (вторая половина XIX начало XX)//Гуляевские чтения. Барнаул, 1998. С. 120-124.

492. Шамшин А.Б., Лузин С.Ю., Неверов C.B., Изоткин С.Л. Раскопки курганного могильника Кучук-1 // Проблемы сохранения, использования и изучения памятников археологии. Горно-Алтайск, 1992. С. 71-73.

493. Шарипов Р.Г. Менталитет древних тюрков. Философско-мировоззренческий очерк. Уфа, 2001.117 с.

494. Шер Я.А. Каменные изваяния Семиречья. М.; Л., 1966. 139 с.

495. Шилз Э. О соотношении центра и периферии // Сравнительное изучение цивилизаций. М., 1998. С. 171-176.

496. Шилов Ю.А., Маслюженко Д.Н. К вопросу о кенотафах в системе погребальной обрядности бронзового века//Уфимский археологический вестник. Уфа, 2001. Вып. 3. С. 15-20.

497. Ширин Ю.В. Поселения конца I тыс. н.э. в предгорьях Кузнецкого Алатау // памятники раннего средневековья Кузнецкой котловины. Кемерово, 1997. С. 65-76.

498. Шнирельман В.А. Классообразование и дифференциация культуры // Этнографические исследования развития культуры. М., 1985. С. 64-122.

499. Шульга П.И. К вопросу о планировке могильников скифского времени на Алтае // Скифо-сибирский мир (социальная структура и общественные отношения). Кемерово, 1989. Ч. II. С. 41^44.

500. Эйзенштадт Ш. Структура отношений центра и периферии в имперских и имперско-феодальных режимах // Сравнительное изучение цивилизаций. М., 1998. С. 176-180.

501. Этносоциальные аспекты изучения семьи у народов зарубежной Европы. М., 1987. 194 с.

502. Юдин Э.Г. Методологическая природа системного подхода // Системные исследования. Ежегодник. М., 1973. С. 38-51.

503. Юматов К.В. Этапы тюркизации Верхнего Приобья в конце I тыс. н.э.//Археология и этнография Сибири и Дальнего Востока. Барнаул, 1994. С.100-103.