автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Категория волюнтативности в разноструктурных языках

Полный текст автореферата диссертации по теме "Категория волюнтативности в разноструктурных языках"

На правах рукописи

ГУБАНОВА НИНА ГЕЛЬДУСОВНА

КАТЕГОРИЯ ВОЛЮНТАТИВНОСТИ В РАЗНОСТРУКТУРНЫХ ЯЗЫКАХ

Специальность 10.02.20 — Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

Автореферат

на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Чебоксары 2006

Диссертация выполнена на кафедре сопоставительного языкознания Чувашского государственного университета имени И.11. Ульянова.

Научный руководитель -Официальные оппоненты:

Ведущая организация -

доктор филолог ических наук профессор А.Р. Губанов

доктор филологических наук профессор М.Ф. Чернов; кандидат филологических наук доцент Н.Ю. Шугаева

Чувашский государст венный институт гуманитарных наук

Защита состоится «29» сентября 2006 г. в часов на заседании диссертационного совета Д 212. 301. 03 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Чувашском государственном университете имени И.Н. Ульянова (428034 г. Чебоксары, ул. Университетская, 38).

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Чувашского государственного университета им. И. Н Ульянова.

Автореферат разослан « » августа 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук профессор

с

А.Р. Губанов

Общая характеристика работы

Языковые единицы, репрезентирующие семантику волюнтативности на разных уровнях языка, определенным образом организованы и представляют собой самостоятельный концепт. Необходимость исследования природы данного концепта в системе с позиций современной лингвистической научной мысли вызвана не только актуальностью системного описания этой категории, но и ее значимостью как особого, специфического явления действительности языка, заслуживающего самого пристального внимания ученых. Несмотря на то, что проблема представления семантики волюнтативности в русском, английском, немецком языках получила освещение в целом ряде работ В.В. Виноградова, Д.Н. Шмелева, И.П. Распопова, Н.Ю. Шведовой, В.А. Белошапковой, Е.М. Вольф, Г.А. Золотовой, А. Вежбицкой, A.B. Бондарко, JI.M. Васильева, Н.Д. Арутюновой, Ю.Д. Апресяна, И.Б. Шатуновской, М.Р. Федотова и других, многие вопросы по-прежнему остаются нерешенными. Это обстоятельство, на наш взгляд, препятствует созданию целостной, системной и непротиворечивой концепции волюнтативности как одной из фундаментальных категорий русского, английского, немецкого и чувашского языков.

В настоящей работе объектом исследования является участок языковой действительности, представляющий собой совокупность явлений языка, объединенных категориальной семантикой волюнтативности.

Актуальность исследования обосновывается тем, что необходимость представления целостной концепции соответствующего фрагмента языковой картины мира объективно обусловлена состоянием современной лингвистической науки. Большое значение имеет осознание современной языковой личностью своего ментального пространства, в границах которого картина волюнтативности занимает одну из ведущих позиций, определяя отношения между говорящим и социумом. Актуальность обусловлена необходимостью системного и непротиворечивого описания

структурной организации категории волюнтативности, параметров и системы средств, реализующих волюнтативную функцию в семантическом пространстве данной категории в разноструктурных языках.

Целью исследования является разработка целостной концепции категории волюнтативности, специфичность репрезентации которой отражают закономерности и особенности национального языкового сознания и существенные черты фрагмента языковой картины мира в русском, английском, немецком и чувашском языках. Поставленная цель предполагает решение следующих основных задач: 1) выявить и проанализировать концептуальные основания категории волюнтативности; 2) представить целостную характеристику ментальной категории волюнтативности в единстве собственно лингвистической, философской, логической, психолингвистической,

лингвокультурологической категориях волюнтативности; 3) установить и обосновать статус категории волюнтативности как функционально-семантической категории, синтезирующей универсально-понятийное содержание волюнтативности; 4) рассмотреть особенности системного устройства категории волюнтативности; 5) определить и охарактеризовать параметры и элементы волюнтативной ситуации, обусловливающие характер ее реализации в языке и речи; 6) представить анализ ядерных и периферийных репрезентаций волюнтативной семантики в языке как основных элементов структурной организации категории волюнтативности; 7) описать переводческие трансформации в тексте корпуса категории волюнтативности - синтаксических средств, составляющих периферию поля волюнтативности; 8) представить структурно-вероятностный анализ выбранной для исследования категории. Научная новизна исследования заключается в следующем: предпринято целостное, системное, многоаспектное описание одного из участков языковой системы в границах категории волюнтативности, ранее подвергавшейся лишь фрагментарному анализу;

доказано, что категория волюнтативности - особая языковая категория, располагающая в русском, английском, немецком и чувашском языках собственной системой средств представления;

на основе изучения системы парадигматических и синтагматических отношений, установленных в границах категории волюнтативности, разработана и представлена типология волюнтативных предложений в современном русском, английском, немецком и чувашском языках;

категория волюнтативности исследуется в соотношении с категориями оценки, градации, адресации, персональности, императивности, волеизъявления.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что ее результаты являются вкладом в разработку важной проблемы фундаментального языкознания — проблемы категоризации семантического пространства языка, и состоит в осмыслении категории волюнтативности как одной из центральных антропоориентированных категорий языковой действительности. Основные теоретические положения и выводы исследования позволяют не только наметить перспективы дальнейшей разработки теории волюнтативности в русле комплексного подхода, но и скорректировать представления о возможностях структурно-семантического метода в связи с актуализацией его функционального аспекта, позволяющие реализовать принцип единства означаемого и означающего в языковых единицах исследуемой категории.

Практическая значимость диссертации заключается в подробной характеристике средств выражения волюнтативности, в возможности применения разработанной в процессе исследования методики как основы для дальнейшего анализа различных аспектов категории волюнтативности, в том числе - в связи с другими фундаментальными языковыми категориями.

Материалом исследования послужили фрагменты текстов из произведений русской, английской, немецкой и чувашской классической и современной художественной литературы, извлеченные путем сплошной выборки.

Методы исследования. Анализ материала в соответствии с избранным объектом, целью и задачами работы проводится с помощью различных методов, среди которых ведущим является описательный метод исследования. Используются также контрастивный, таксономический, индуктивный и дедуктивный методы, элементы трансформационного и компонентного анализа языковых единиц, а также метод лингвистического эксперимента.

Интегрированный, комплексный подход к объекту исследования базируется на структурно-семантическом методе, позволяющем анализировать языковой материал в диалектическом единстве формы и содержания, структуры и семантики для выявления функциональных особенностей анализируемого явления.

Структура диссертации обусловлена целью, задачами и проблематикой исследования. Работа состоит из введения; трех глав, каждая из которых предваряется вводными замечаниями с формулировкой поставленных задач и завершается краткими выводами; заключения, списка источников языкового материала, библиографического списка.

Апробация работы. Основные положения и результаты исследования изложены в содержании ряда научных работ — статей, тезисов, учебных пособий. Материалы исследования неоднократно обсуждались на научном семинаре и заседаниях кафедры иностранных языков, сопоставительного языкознания Чувашского государственного университета имени И.Н. Ульянова, докладывались на научных, в том числе и международных, конференциях.

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы, ставятся цели и задачи работы, определяется методологическая база, мотивируется выбор методов анализа исследуемого материала, описывается степень изученности проблемы и обозначается новизна и практическая значимость исследования.

Первая глава «Категориальная ситуация волюнтативности как концепт» посвящена проблемам концептуального основания категории волюнтативности, поскольку вопрос о мыслительной основе языковых структур и их речевых реализаций рассматривается в современной лингвистической парадигме в качестве одного из важнейших.

Категория волюнтативности представляет специальную категориальную структуру, которая, обеспечивая хранение и использование знаний о действительности, отвечает за возникновение и формирование разнообразных ситуаций волюнтативности.

Тесная связь между философским и логическим осмыслением природы волюнтативности заключается в «двойной обращенности» волюнтативности - в сложном взаимодействии внутреннего мира личности и внешнего, предметно-событийного мира. В результате такого взаимодействия создается альтернатива объективной действительности, представленная в виде возможных миров как абстракций возможных состояний реального мира1.

Анализ психолингвистических оснований подводит нас к выводу, что мир волюнтативности для индивидуума есть один из возможных миров, с основой - виртуальным нерасчлененным концептом, не имеющим реального референта во внешнем мире.

1 Карнап Р. Категория необходимости в философии. М.: Наука, 1959; Хинтикка Я. и др. Семантика модальных и интенсиональных логик. М.: Наука, 1981.

Исходной точкой концепта «волюнтативности» представляется ментальная ситуация волюнтативности для осуществления языковой коммуникации (коммуникативная волюнтативность). Волюнтативность, получая языковую репрезентацию, выступает развитием, «раскручиванием» концепта «волюнтативность» в виде определенного цикла дискретных знаков.

Лингвокультурологический анализ национальных концептов остается одной из значимых проблем современной лингвистики.2 В системе универсальных мыслительных представлений личности концепт «волюнтативность» представляет собой фундаментальную единицу национального менталитета, имеющую содержательные константные признаки, предполагающие разнообразную вербальную репрезентацию данного концепта. Синтетичность концепта «волюнтативность», как показали наши наблюдения, проявляется в том, что он консолидирует в своей структуре элементы оценочное™, интенциональности и волеизъявления.

Прагматический компонент значения синтаксической категории волюнтативности соотносим, прежде всего, с понятием субъективной волюнтативности.

Как показывает сопоставительный материал разноструктурных языков, наблюдается устойчивая тенденция: волюнтативные конструкции коррелируют с экспрессивностью, так как экспрессивность вплетена в качестве прагматического компонента в смысл волюнтативного высказывания: ее основная функция — актуализировать в речевой ситуации те или иные компоненты смысла волюнтативного высказывания, направить внимание слушающего в желаемую сторону. На примере волюнтативных высказываний долженствования (Я-высказыва-

2 Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М., 1996; Колосов В.И. Философия и лингвистика // Народы Содружества независимых государств накануне 3-го тысячелетия: реалии и перспективы: Тез. Междунар. Науч. Конгресса; Том 4. СПб., 1996; Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка: Семиот. проблемы лингвистики, философии, искусства / ЛН СССР. Ин-т языкознания; Отв. ред. В.П. Нерознак. М.: Наука, 1985. - 335 с.

нияЛ-ргорозМоп) очерчивается тот прагматический диапазон, который можно было бы соотнести с экспрессивностью.

Между средствами выражения отношений волюнтативности в рассматриваемых языках имеют место закономерные переводческие отношения (для передачи содержания определенной языковой единицы в текстах перевода используются одни и те же средства, выступающие как варианты функциональных соответствий, как коммуникативно равноценные единицы). Вариантными функциональными соответствиями в сопоставляемых языках могут быть как «явные», так и «скрытые» соответствия. Выбор определенной языковой единицы зависит от многих факторов (норм переводящего языка, прагматических и сочетаемостных характеристик единиц, норм стиля, привычек говорящего и переводящего и т.п.). Отношения между единицами в сопоставляемых нами языках можно разделить на следующие типы: а) между единицей оригинала и текстом перевода существует функциональное соответствие; б) наблюдается «скрытое» соответствие; в) сохраняется «нулевое» соответствие. Однако следует отметить, что в пределах одного способа описания ситуации возможны различные виды семантического варьирования. Выбор содержательной категории, на основе которой будет описываться ситуация, не полностью определяет организацию передаваемой информации. Варьирование семантической организации высказывания создает в сопоставляемых языках синонимичные структуры, связанные значительной общностью наборов сем. Отметим, что для обозначения волюнтативных отношений и русский, и английский, и немецкий, и чувашский языки используют волюнтативные операторы как широкой, так и узкой семантики. Наиболее употребительны в сопоставляемых языках волюнтативы широкой семантики, используемые для выражения как общих, так и частных значений волюнтативности (при использовании таких единиц для выражения частных значений происходит сужение их семантического объема под воздействием контекста). У единиц сопоставляемых языков лишь в редких случаях наблюдается полное совпадение семантических объемов. Соотносительные

единицы обычно различаются своими семантическими объемами.

Наличие между системами сопоставляемых языков не только черт сходства, но и различия обусловливается необходимостью переводческих трансформаций. В работе выделены следующие их типы: а) частное значение волюнтативности заменяется при переводе другим частным значением; б) при переводе происходит «приращение» смысла высказывания за счет сем, конкретизирующих содержание общих значений; в) элемент смысла высказывания, выраженный в оригинале неспециальной языковой единицей, получает при переводе эксплицитное выражение; г) погашается частное значение волюнтативности, а общее значение волюнтативности сохраняется.

Помимо переводческих отношений получили свое отражение также и структурно-вероятностные, поскольку современное языкознание характеризуется широким использованием статистики. Качественная специфика статистических совокупностей волюнтативных конструкций состоит в том, что в них действует множество разнообразных факторов', существенных и несущественных, систематических и случайных, внутренних и внешних, при этом число и состав факторов, действующих на каждую единицу совокупности, часто разнятся частично или полностью. В реферируемой работе дается статический анализ категории волюнтативности, репрезентативная выборка на основе принципа случайности, и корреляционный анализ дифференциальных признаков волюнтативности.

Вторая глава «Функционально-семантическая структура категории волюнтативности» посвящена компонентному анализу волюнтативности. Волюнтативность как семантическая категория характеризуется широкой семантической вариативностью. С онтологической сущностью волюнтативности связаны такие семантические признаки, как оценочность, смысловая отмеченность, каузальная детерминированность, градуальность, временная

локализованность и другие.

Оценочность в семантической структуре волюнтативности

является одним из главных признаков, так как объективный мир членится говорящими с точки зрения его ценностного характера. Роль оценки в структуре волюнтативности определяется тем местом, которое занимает оценивание в процессе принятия решений. Выбор альтернативы, разрешающей проблемную ситуацию, невозможен без предварительной оценки имеющихся возможностей. Тем самым аргументативное воздействие на факторы оценивания является одним из наиболее действенных видов естественной языковой аргументации3.

Волюнтативная оценочность в семантической структуре связана с необходимостью выполнения действия, с положением субъекта в обществе, его правами и обязанностями: У офицера каждое слово должно быть взвешено . - Every word of an officer must be considered. — Bei einem Offizier tnuß jedes Wort gut durchgedacht sein. - Офицеран кашни сймахех виделлё пулмалла.

Волюнтативная оценочность в семантической структуре волюнтативности проявляется в следующих речевых актах: I) копстативы: Ему, пожалуй, не к чему было вести разговор в таком игривом тоне. Он уже жалел об этом (Шолохов.).-Probably, he need not have held the conversation in such a playful manner. He wished he had not done it. — Er mußte wohl nicht so leichtsinnig sprechen. Er hat schon bedauert, das getan zu haben. -Ун au вылянчакла каладмалла марччё. Халъ вал дакан пек пулса тухнишён кулянчё; 2) директивы: Если вы хоть сколько-нибудь дорожите чистым, незапятнанным моим именем, то вы должны прекратить эту мышиную возню. - If you value ту unspotted reputation at least a little, you should stop these petty intrigues. —Wenn Sie meinem guten Ruf keinen Schaden bringen wollen, so müssen Sie mit allen diesen Scherereien Schluß machen..- Эсир ман таса, вараланман ята мен чухлё те пулин хисеплетёр пулсассан, сирён ирсёр элеке чарса лартмаъча.

Оценочный компонент "неизбежность выполнения действий, не связанных с социальными установками", выражается в волюнтативных ситуациях (необходимость

3 Баранов А.Н. Лингвистическая теория аргументации. АДД. М., 1990.

выполнения действия не зависит от воли говорящего, а зависит от обстоятельств, от наличия оснований для действия): Травой зарастают могилы, - давностью зарастает боль. Ветер зализал следы ушедших, - время залижет и кровяную боль, и память тех, кто не дождался родимых и не дождется, потому что коротка человеческая жизнь и не много всем нам суждено истоптать травы... (Шолохов). Не did not know at the time that he was never to see his native place again (Hardy).

Оценочный компонент, связанный с наличием внутренней потребности выполнить действие, реализуется, когда говорящий сам определяет основания и причины волюнтативности выполнения действия: Захочет чего-нибудь Илья Ильич, ему стоит только мигнуть — уже трое-четверо слуг кидаются исполнять его желание (Гончаров); "I don't know ...not far...I can't stop... mustn 't leave the men. "And he stumbled on again. (Aldington).

Онтологическую сущность волюнтативности выражает признак "смысловая отмеченность", связанный с синтаксисом смыслов, который предлагает изучение сочетаемости эксплицитного и имплицитного смыслов.

Волюнтативность как семантическая категория характеризуется широкой семантической вариативностью со сложной системой средств формального выражения. Смысл реализуется в высказывании при актуализации вышеназванного признака, который понимается еще в том плане, что всегда можно назвать компонент обусловливаемый и обусловливающий его, следовательно, и зависимый от обусловливаемого.

Широкий диапазон поля отношения волюнтативности объясняется богатством его смысловых оттенков. При определении места каждого конституента, а также доминанты поля типовых значений отношений волюнтативности мы основываемся на следующих признаках: 1) наибольшая специализованность для выражения отношения

волюнтативности; 2) способность передать отношения волюнтативности наиболее однозначно; 3) систематическое использование.

В случаях недискретного способа выражения

волюнтативности субъект действия представлен дательным падежом, возможен и его актуальный эллипсис: Завтра экзамен сдавать (говорящий имеет в виду себя, субъект речи совпадает с субъектом действия).-Г/ге examination is to be taken tomorrow. — Morgen muß man die Prüfung ablegen.- Ыран экзамен памаяла. Соответствующие предложения как способ выражения волюнтативности располагаются на периферии данного функционально-семантического поля, поскольку волюнтативное начало представлено в описываемых ими ситуациях слабо.

Уровневая градация смысла позволяет проследить взаимодействие эксплицитного и имплицитного смыслов. В изучении эксплицитного смысла, в реализации общеязыковых универсальных смысловых отношений волюнтативности плодотворным является метод полевого структурирования. В отечественной лингвистике много работ, посвященных общетеоретическим и частным вопросам так называемого полевого подхода исследования языковых явлений4. В результате исследования выражения отношений волюнтативности в русском, английском, немецком и чувашском языках в терминах синтаксического поля выявляются не только структуры этих полей в каждом из сопоставляемых языков (их структурные изоморфные и алломорфные черты), но и соотношение единиц содержания и формы, соотношение конституентов поля с точки зрения выполняемой ими функции, а также место тех или иных конституентов поля в языковой системе.

Если способ выражения волюнтативности представить в виде полевой структуры, то центром поля, которое можно назвать полем семантических потенций способов, являются конструкции с волюнтативным оператором (с их помощью могут быть описаны все без исключения семантические варианты данной категориальной ситуации; большая часть этих конструкций стилистически и экспрессивно не маркирована,

4 Ахметжанова Н.Ю. Теория поля в тюркологии. Алма-Ата, 1989. 129 е.; Щур Г.С. Теории поля в лингвистике. М., 1974. 321 е.; Насилов Д.М. Типология уступ итсль] ых конструкций. М., 1997. 231 с.

имеет широкую сферу использования, характеризуется частотностью). К волюнтативным операторам относятся:

1) в русском языке: а) адъективные компоненты должен, вынужден, принужден, обязан, нужен, необходим: По-моему, если бы Кеплеровы и Ньютоновы открытия вследствие каких-нибудь комбинаций никоим образом не могли бы стать известными людям иначе как с пожертвованием жизни одного, десяти, ста и так далее человек, мешавших бы этому открытию или ставших бы на пути как препятствие, то Ньютон имел бы право, it даже был бы обязан (Достоевский); б) предикативные адвербапьные компоненты нужно, надо, необходимо, положено, пора: Душа ее наполнится внезапною смелостию, закипит благородным стремчением; но сквозной ветер подует из полузакрытого окна, и Анна Сергеевна вся сожмется, и жалуется, и почти сердится, и только одно ей и нужно в это мгновение: чтобы не дул на нее этот гадкий ветер (Тургенев)', в) вербальные компоненты следует, полагается, стоит, не мешает, надлежит, приходиться/придется: До сих пор ты еще познавала жизнь, а придется испытывать ее (Шолохов); г) субстантивные компоненты долг, обязанность: Жизнь - долг, обязанность, следовательно, любовь - тоже долг: мне как будто бог послал ее, - досказала она, подняв глаза к небу, - и велел любить (Гончаров); д) некоторые устойчивые обороты типа имеет смысл, есть необходимость и ряд других: Теперь уже я думаю иначе. А что будет, когда я привяжусь к ней, когда видеться -сделается не роскошью жизни, а необходимостью, когда любовь вопьется в сердце (недаром я чувствую там отверделость)? Как оторваться тогда? Переживешь ли эту боль? Худо будет мне. Я и теперь без ужаса не могу подумать об этом. Если б вы были опытнее, старше, тогда бы я благословил свое счастье и подач вам руку навсегда. А то... (Гон чаров);

2) в английском языке: а) вербальные компоненты и выражения: must, be to, have to, should, shall, ought to, need'. At this moment the door opened, and Mrs. Harris put her head in to say that Ethelbertha had sent her to remind me that we must not be late getting home because of Clarence. Ethelbertha, I am inclined to

think, is unnecessarily nervous about the children. I shall tell Ethelbertha that I have come to the conclusion a man never values happiness that is always with him (London); б) субстантивные компоненты necessity, obligation: This would naturally lead to talk about my health in general, and the evident necessity there ims- for my taking prompt and vigorous measures (London)', в) адьективные компоненты necessary, obligatory, причастия: obligated, obliged. With Harris, who looks formidable, to support him, and myself at the door to call the police if necessary, he said he was willing to adventure the thing (Gerome).

В тюркских языках, в том числе и в чувашском, волюнтативность может быть представлена различными моделями. В частности, в состав соответствующих моделей в чувашском языке входят: 1) причастие на -маяла (-мелле); 2) -мапа (-мелле) + пул; 3) -ас (-ее) + пул; 4) -ас (-ее)/ -ассам (-ессем) + пур, дук; 5) -ма (-ме) + тив; 6) -ма (-ме) + кирле (-пи + кирле); 7) -ма (-ме) + тур кил. Например: Алласене дывхарнй пулмалла вал, танлавё кавакарна (Ухли). Саванпа Ванюшан тепёр купие ирех Павана каймалла пулса тухрё те ентё(Ухли). Эпё йапартлаха ял Советне кёрсе тукам терем те, кашт чаранса тамалла пулчёунта(Ухли). Пёр хёвел — дёр хёвел пулас дук, Едсессён те пирёи пурлах пётес дук (Ухли).

Высказывания, описывающие ситуацию волюнтативности, как правило, содержат эксплицитное или имплицитное указание на другую ситуацию, выступающую по отношению к ситуации волюнтативности в качестве каузатора, то есть обусловливающим фактором. Обусловливающая ситуация, как показывает практический материал русского, английского и чувашского языков, является основанием для ситуации волюнтативности, то есть между данными ситуациями существуют причинно-следственные отношения.

Обусловливающий фактор (обстоятельства, условия, каузирующие становление и реализацию потенциальной ситуации) как «пусковой механизм» ситуации волюнтативности может быть представлен в рамках нетактических структур: Образованный человек должен это понять и оценить это. — An educated man must understand it and appreciate it — Вёрениё дын давна анланмалла. Он это должен — в силу молодости да много

разных причин. — Не must do it for he is young and there are many other reasons. — Qамрак пулнаран mama ытти тёрлё салтавсене пула вал давна тума тивёд. Аналогичную функцию в чувашском языке выполняют как аффиксальные, так и послеложные нетактические конструкции. Следует отметить, что в семантических особенностях предлога и послелога заключается качественное различие. В чувашском языке, как показывают примеры, отсутствует прямой аналог предлога: в одних случаях ему соответствует послелог-имя, в других — собственно послелог, в третьих — аффикс "причинного" падежа в качестве функционального эквивалента. Полные соответствия чувашских послеложных и падежных форм и русских предложно-падежных форм могут быть установлены, как нам кажется, только в каждом конкретном случае. Сущность расхождения, различия между функциональными эквивалентами (предлогов и послелогов) чаще всего заключается в конкретизации обусловливающего фактора.

Экспликация обусловливающего фактора в составе гипотаксиса выносит детерминацию значения волюнтативности в фокус коммуникативного интереса, акцентирует причинно-следственную связь между обусловливающей и потенциальной ситуациями. В данных ситуациях обусловливающий фактор находит выражение в гипотактических конструкциях. 1.В каузальных биномах: У нас в принципе не должно быть такого инцидента, так как это у пас не принято. - Пирён патармах сиксе тухлюлла мар, ун пек Нала дук пирёч. Ситуативная информация, составляющая содержание обусловливающего фактора, эксплицитно может быть представлена развернутыми (гипотактическими) конструкциями: в русском — гипотактическими, а в чувашском языке, как и в других тюркских языках, — полипредикативными конструкциями (ППК), где в зависимой предикативной части в роли предиката могут выступать инфинитивные формы компонента. В зависимости от показателя связи между предикативными частями в центральном сегменте располагаются различные типы полипредикативных конструкций. В полипредикативных конструкциях синтетического типа в роли зависимого предиката выступает причастие, которое способно принимать различные

падежные аффиксы, и при этом функция падежей при причастиях отлична от функции при именах: в позиции зависимого предиката падежные аффиксы становятся синтаксическим средством связи зависимого и главного предложений. Среди причастий, принимающих аффиксы падежей, употребляются причастия прошедшего времени: Qакйн пек самахсене илтсен вал давйнтах пйрахса тухса каймагча (Мранъка). К конституентам, образующим другой слой рассматриваемого фактора, относятся гипотактические конструкции аналитико-синтетического (гибридного) типа — причастно-послеложные конструкции, в которых причастие прошедшего времени на -на /-не сочетается с послелогами и служебными именами. Приведем пример: (7акиа курнине пула дата хатланмаша мар та ёнтё (Ухсай). В аналитико-синтетических ППК способ связи получает, как видно из примера, формальное выражение в аналитических показателях (послелогах и частицах), однако они закреплены за определенными грамматическими формами, представляющими предикативное значение и тогда только в сочетании с указанными формами выражают семантику причинности. 2. В кондициональных биномах: Если речь идет о нем, то здесь не должно быть такого. В чувашском языке признак кондиционального дифференцирующего фактора выражается следующими способами: 1) аналитический способ: а) релятивы енчен, эхер. Эхер те вёсем еде теплен туред пулсан, эпир ёлкерсе пьшалла (Уяр). — Если вы так серьезно отнесетесь к этому делу, то мы должны успеть; б) функтивы-частицы так (тек). Кунта mama тепер эрне лармалла-так, one ухмаха та тухатап (Турхан); 2) синтетический способ (при помощи граммем -сан/-сен): (7итменнине mama eg ансан, Тймпай чдваш ёмпёвё пулсан, Сантимёр хайён тепёр варттйн ёмётне пурнадламалла (Юхма). 3. В биномах со значением следствия: Вал халь отпускра ёнтё, давйнпа та эпир ёлкёрмелле. — Он находится в отпуске, так что мы должны успеть.

В эллиптичных конструкциях обусловливающий фактор выступает в части, содержащей указание на каузальность: -Закон как камень — его надо шлифовать,- A law is like a stone, it needs grinding. — Das Gesetz ist wie ein Stein - es muß gefeilt

werden. - Саккун чул пек, йна якатмалла. В паратактических конструкциях: Наступил решающий момент, и расслабляться нельзя,- A decisive moment has come, you cannot relax.-Jetzt ist der entscheidende Moment, man muß sich nicht entspannen.- Qaeäu пек ßäxäm дитрё, даваанпа та дирёп камалла пулмалла. Таким образом, русские и чувашские конструкции с неядерными средствами выражения волюнтативности содержат указание на обусловливающий фактор в своей семантике, в то время как ядерные экспликаторы способны актуализировать и внешнюю, и внутреннюю волюнтативность, и потому требуют ссылки на обусловливающий фактор в контексте предложения или — шире — речевой ситуации.

Ситуация волюнтативности может быть дополнительно охарактеризована еще по одному признаку — наличию/ отсутствию негативного отношения субъекта к своему действию. Заметим, что этот признак выступает как сопутствующий и далеко не во всех случаях оказывается явно выраженным. В выражении этого значения специализируются следующие волюнтативные операторы: вынужден, придется/приходится (в английском языке to have to, в чувашском языке десемантизированный глагол тив ), оборот ничего не остается, как (there is nothing left but...., ним тума та сук) и другие, а также вышеназванные компоненты с контрадиктарной семантикой: частицы не, отнюдь {not, nothing of the kind): Он совсем сбился, голос его задрожал, и он вынужден был достать из кармана клетчатый платок. — His voice stumbled, trembled and he had to take a checked handkerchief out of his pocket. При взаимодействии волюнтативности с отрицательным признаком и с каузативным чувашские эквиваленты состоят из а) инфинитива на —малла/-мелле и отрицательные частицы мар с формантом — ччё\ б) инфинитива на -ма/-ме: предикатива кирлё (нужно) и отрицательной частицы мар; в) отрицательной формы компонента пул в прошедшем времени, используемой вместо отрицательной частицы мар.

В синтагматической организации функционально-семантической категории волюнтативности отмечается явление взаимодействия значения волюнтативности с количественным, в

основе которого лежит общность их смыслового устройства — градационный характер значения. Понятие градуальности (интенсивности) характеризует отношение между причиной и следствием, большую/меньшую степень достаточности для производства даннО го следствия. Поскольку понятие интенсивности предполагает количественную оценку силы отношения, необходимо иметь некоторую точку отсчета, некоторое идеальное или реальное отношение, служащее для сравнения. Таким эталоном может быть сложившийся в сознании говорящего стереотип причинной взаимосвязи. В рассматриваемых нами отношениях градуальный признак может выражаться: а) адвербиальными компонентами-гиперлексемами очень; too, too much; zu, zu viel и ее синонимами (слишком, чересчур, крайне, совершенно, совсем, довольно, значительно; too, too much, extremely, perfectly, quite, rather, considerably; zu, zu viel, außerordentlich, äußerst, übermäßig, wesentlich, ziemlich)'. Он начал довольно часто расспрашивать о нем, так что это меня настораживаю (Куприн); б) градаторами-частицами, имеющими трехвалентную структуру: И если он не оправдывался перед судом, то разве потому только, что не хотел запутать меня (Пушкин)', в) предикатами, выраженными компонентами интенсивного подтипа результативного способа действия: Я на все это насмотрелся — сыт на всю жизнь (Гоголь); г) описательно-функциональными оборотами: Он едет туда так себе, для прогулки (Ганчаров).

Актуален вопрос о специфике имплицитного способа выражения осложнения волюнтативных отношений градуальными значениями, так как в языке возможны случаи выражения понятийного содержания неспециальными, а другими, более тонкими средствами: посредством определенного порядка слов, интонации, через особый выбор лексики, через связь с определенными языковыми структурами. Приведем примеры, которые указывают," как усиливается волюнтативность по мере изменения волюнтативного оператора у одного и того же автора: То, что дома казаюсь ему так просто, естественно, необходимо, так улыбаюсь ему, что было его счастьем, вдруг стаю какой-то бездной. У него захватываю дух перешагнуть через нее. Шаг предстояч

решительный, смелый; — По обстоятельствам я должен приискать себе другую квартиру, — сказал Обломов, — поэтому желал бы эту передать; — Вот мысль! Нет; а все нужно для соображений: надо же будет сказать тетке, когда свадьба. С ней мы не о любви будем говорить, а о таких делах, для которых я вовсе не приготовлен теперь (Гончаров).

Среди ситуаций волюнтативности разграничиваются ситуации, в которых основной обусловливающий фактор является наличным в реальной действительности до возникновения волюнтативной ситуации (проспективная волюнтативность действия) и ситуации, связанные потенциальными следствиями реализации или нереализации действия (ретроспективная волюнтативность действия). Приведем примеры: Государи мои! должен я вам объявить, что с моей стороны я совершенно с мнением господина прапорщика согласен: ибо мнение сие основано на всех правилах здравой тактики, которая всегда почти наступательные движения оборонительным предпочитает (Пушкин); Выдав Фоке требуемую провизию и напомнив ему о пироге, который надо бы приготовить для угощения причта, она отпустит его, взяла чулок и опять села подле меня (Л.Толстой); В результате — рана открылась, и я не могу идти, придется вернуться. — Баритон ротного на минуту умолк и, отдаляясь, зазвучал еще тише: — Вы возьмите на себя командование первой полуротой. Богданов возьмет вторую, а я того... честное слово, не могу. Я вынужден вернуться (Шолохов)', The count went in first with Marya Dmitrievna, the countess followed on the arm of a colonel of hussars, a man of importance to them because Nicholas was to go with him to the regiment. Impelled by the crowd, they had got wedged in at the approach to the dam and, jammed in on all sides, had to stop because a horse in front had fallen under a cannon and the crowd were dragging it out (Tolstoy). - Манан давранса килме тивет.

По признаку субъектной интерпретации волюнтативной связи между микроситуациями рассматриваемые макроструктуры в сравниваемых языках бывают следующих типов: а) ситуации, имеющие активного деятеля: Я тебя оставлю, тебе надо отдохнуть; всякое волнение вредно. - I will

leave you, you need to rest; any nervousness does harm.- Ich verlasse dich, du muß dich ausruhen; jede Unruhe schadet. Тебе необходимо много заниматься. — You need to study much.- Du muß viel studieren.- Санйн нумай хатёрлеимелле; б) ситуации с пассивным деятелем: На рабочем месте всегда должен быть порядок. — The working place should always be in order.- Eg выранёнче яланах йёрке пулматла; One must keep order when putting out fire; Ordnung muß sein.

С онтологической сущностью волюнтативности связан также такой семантический признак, как контролируемость. Как показывают материалы сопоставляемых языков, характерной коммуникативной чертой предложений абсолютной волюнтативности является то, что показатель волюнтативности в них всегда в коммуникативном фокусе и соответственно маркирован фразовым ударением.

В третьей главе «Переводческие и статистические отношения в передаче волюнтативных категориальных значений» подвергаются анализу переводческие и статистические отношения волюнтативности, так как в переводе эквиваленты волюнтативных операторов часто сопровождаются синтаксическими трансформациями, которые могут повлечь за собой морфологические и лексические преобразования. В сопоставляемых языках встречаются соответствия, обусловленные функциональным принципом перевода — замены волюнтативного средства при наличии аналогичных средств выражения в данных языках. Русские, английские, немецкие, чувашские волюнтативные компоненты могут выражать в зависимости от контекста самые различные оттенки побуждения. Этому способствует их лексическое значение, подвергающееся

незначительному переосмыслению. В частности, волюнтативные компоненты типа müssen в немецком языке занимают особое место среди конституентов микрополя побуждения (содержат категорическое приказание с оттенком волюнтативности, неизбежности, категоричного требования). Например: Смотреть за ребенком с раннего утра до позднего вечера! — You must take care of the child from early morning till late at nightI - Man

muß auf das Kind von früh bis spat aufpassen. В русском же языке побуждение может передаваться формой императива. В английском и чувашском языках, как и в русском, для выражения побуждения также выступает форма императива: Садитесь! -Take your seats! - Кётсе ан mäpäp, кёрёр!

Гипотактические предложения, выражающие должное, допустимое, возможное, в русском переводе наиболее часто вводятся союзами чтоб и чтобы, выступая в роли семантических эквивалентов английских, немецких волюнтативных компонентов. В чувашском языке вместо русских союзов выступают лексические единицы типа пул, те, то есть в данном языке идет активный процесс грамматикализации таких лексических единиц, как пул, те в направлении союзов, не принимая какого-либо грамматического элемента, то есть наблюдается, как в таких случаях принято говорить, промежуточный процесс грамматикализации, когда грамматические значения начинают преобладать над лексическими, а сохранившиеся следы лексического значения становятся базой для грамматического значения.

Компонентные контекстуальные соответствия в сопоставляемых языках разбиваются на два типа: компоненты, не требующие изменения синтаксической структуры, и компоненты, влекущие за собой незначительные изменения синтаксической структуры.

В русском языке лексическими средствами, используемыми для передачи немецких волюнтативных компонентов в переводе, являются адвербиальные, адъективные, субстантивные компоненты, которые являются межъязыковыми идеографическими синонимами. В данных предложениях возможен и прямой перевод, но из соображений узуса переводчиками используются прагматические эквиваленты.

Как показывает практический материал сопоставляемых языков, использование узуальных вариантов речи способствует успеху речевого общения и наоборот. В частности, большинство трансформаций, используемых при переводе английских, немецких волюнтативных компонентов,

обусловлены фактором узуса, то есть необходимостью соблюдения правил ситуативного использования языка. Часто переводческие трансформации, связанные с переводом английских, немецких волюнтативных компонентов, обусловлены стремлением переводчиков достигнуть эквивалентного коммуникативного эффекта (этот эффект достигается путем нивелирования расхождений систем, норм и узусов исходного и переводного текстов).

Переводческие трансформации в сопоставляемых языках связаны также с расхождениями языковых норм (такого рода трансформации допускаются с целью адаптации создаваемого переводного текста к лингвоэтнической коммуникативной компетенции адресата). В частности, в переводах английских, немецких высказываний с волюнтативными компонентами используются частотные клише, выбор которых в решающей мере обусловлен нормой того или иного языка и грамматической функцией волюнтативного компонента в данном высказывании.

Иногда в переводах высказываний с волюнтативными компонентами с английского, немецкого языков на русский наблюдаются нулевые соответствия, элиминирующие значение волюнтативного компонента, и, соответственно, не содержащие элементы, соотнесенные с английскими, немецкими волюнтативными компонентами.

Соответствующие эквиваленты позволяют обеспечить количественный узус - уменьшить до естественного предела количество прямых соответствий немецких волюнтативных компонентов. Если в английском, немецком языках употребляются волюнтативные компоненты, то в русском, чувашском языках волюнтативность часто бывает имплицирована в речи, то есть для передачи соответствующих значений используются служебные слова и интонация.

Как показывают наблюдения, лексические и лексико-синтаксические парафрастические контекстуальные соответствия, используемые при переводе высказываний с волюнтативными компонентами, демонстрируют

многообразное множество способов перевода и в то же время

отсутствие в этом множестве структурированности, сравнимой с системой тех или иных волюнтативных компонентов.

Обработка текстов путем статистического анализа помогает классифицировать лингвистические события с разной частотностью по степени их достоверности. В нашем случае высокочастотные операторы имеют высокую степень достоверности и большую долю вероятности своего математического ожидания, а низкочастотные операторы менее прогнозируемы. Наиболее часто волюнтативные операторы, как показывает сопоставительный материал английского, немецкого, русского и чувашского языков, употребляются в диалогической речи. Данные статистики говорят о том, что половина всех употребляемых английских, немецких волюнтативных компонентов переводится системно-языковыми соответствиями, почти треть высказываний с волюнтативными компонентами при переводе подвергается различным синтаксическим трансформациям и волюнтативность в этих случаях либо передается синтаксическими конструкциями, либо просто элиминируется или имплицируется (процент употреблений тех или иных соответствий у разных переводчиков колеблется, поскольку перевод не исключает переводческой индивидуальности.

В Заключении подводятся итоги, полученные в результате исследования.

Основные положения исследования отражены в следующих публикациях автора:

1. Губанова Н.Г. Способы выражения ситуаций, осложненных семантическим множителем «вынужденность» (на материале разноструктурных языков) //Проблемы этнолингводидактики в поликультурной среде. Материалы международной научно-практической конференции. Москва-Чебоксары, 2004. С. 233-239.

2. Губанова Н.Г. Статистическая обработка волюнтативных текстов // Актуальные проблемы филологии. Чебоксары, 2005. С. 245 - 249.

3. Губанова Н.Г. Временная локализованное™ волюнтативных конструкций //Профессиональная и гуманистическая направленность обучения иностранному языку на неязыковых факультетах. Чебоксары, 2006. С. 72 - 74.

4. Губанова Н.Г. Пропозициональные и модально-коммуникативные аспекты при передаче волюнтативности в русском и английском языках // Вестник Чувашского университета. 2006. N 4. С. 137-139.

Формат 60x84/16. Объем 1,0 п.л. Бумага офсетная. Печать оперативная. Тираж 100 экз. Заказ № 586.

Отпечатано в типографии Чувашского государственного университета имени И.Н.Ульянова 428015 Чебоксары, Московский проспект, 15

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Губанова, Нина Гельдусовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. КАТЕГОРИАЛЬНАЯ СИТУАЦИЯ ВОЛЮНТАТИВНОСТИ КАК КОНЦЕПТ

1.1. Концептуальные основания категории волюнтативности.

1.2. Пропозициональные и модально-коммуникативные аспекты теории волюнтативности в современном русском, английском, чувашском языках.

1.3. Типы переводческих отношений в передаче волюнтативных категриальных значений.

1.4. Структурно-вероятностный анализ как качественная характеристика компонентов волюнтативности.

ВЫВОДЫ.

ГЛАВА 2. ФУНКЦИОНАЛЬНО-СЕМАНТИЧЕСКАЯ СТРУКТУРА КАТЕГОРИИ ВОЛЮНТАТИВНОСТИ.

2.1. Волюнтативная оценочность в семантической структуре волюнтативности.

2.1.1. Оценочный компонент, связанный с вынужденностью выполнения общепринятых норм.

2.1.2. Оценка «неизбежность выполнения действий, не связанных с социальными установками».

2.1.3. Оценочный компонент, связанный с наличием внутренней потребности выполнить действие.

2.2. Признак "смысловая отмеченность".

2.2.1. Дискретное выражение волюнтативности.

2.2.2. Недискретное выражение волюнтативности.

2.3. Тип каузатора - основной принцип субкатегоризации ситуаций волюнтативности.

2.4. Контрадиктарность в ситуации волюнтативности.

2.5. Градация значимости в отношениях волюнтативности.

2.6. Временная локализованность ситуации волюнтативности.

2.7. Волюнтативные ситуации по признаку персональности.

ВЫВОДЫ.

ГЛАВА 3. ПЕРЕВОДЧЕСКИЕ И СТАТИСТИЧЕСКИЕ ОТНОШЕНИЯ

В ПЕРЕДАЧЕ ВОЛЮНТАТИВНЫХ КАТЕГОРИАЛЬНЫХ ЗНАЧЕНИЙ

3.1. Контекстуальные лексико-синтаксические парафразы.

3.2. Контекстуальные лексические соответствия.

3.3. Трансформации при переводе высказываний. с волюнтативными операторами.

3.4. Лакунарность в передаче волюнтативного значения.

3.5. Качественно-количественный анализ английских, немецких, русских и чувашских текстов с волюнтативными операторами.

ВЫВОДЫ.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Губанова, Нина Гельдусовна

Языковые единицы, репрезентирующие семантику волюнтативности на разных уровнях языка, определенным образом организованы и представляют собой самостоятельный концепт. Необходимость исследования природы данного концепта в системе с позиций современной лингвистической научной мысли вызвана не только актуальностью системного описания этой категории, но и ее значимостью как особого, специфического явления действительности языка, заслуживающего самого пристального внимания ученых. Несмотря на то, что проблема представления семантики волюнтативности в русском, английском, немецком и чувашском языках получила освещение в целом ряде работ В.В. Виноградова, Д.Н. Шмелева, И.П. Распопова, Н.Ю. Шведовой, В.А. Белошапковой, Е.М. Вольф, Г.А. Золотовой, А. Веж-бицкой, А.В. Бондарко, JI.M. Васильева, Н.Д. Арутюновой, Ю.Д. Апресяна, И.Б. Шатуновской, М.Р. Федотова и других, многие вопросы по-прежнему остаются нерешенными. Это обстоятельство, на наш взгляд, препятствует созданию целостной, системной и непротиворечивой концепции волюнтативности как одной из фундаментальных категорий русского, английского, немецкого и чувашского языков.

В настоящей работе объектом исследования является участок языковой действительности, представляющий собой совокупность явлений языка, объединенных категориальной семантикой волюнтативности.

Актуальность исследования обусловлена необходимостью системного и непротиворечивого описания структурной организации категории волюнтативности, параметров и системы средств, реализующих во-люнтативную функцию в семантическом пространстве данной категории в разноструктурных языках.

Целью исследования является разработка целостной концепции категории волюнтативности, специфичность репрезентации которой отражают закономерности и особенности национального языкового сознания и существенные черты фрагмента языковой картины мира в русском, английском, немецком, чувашском языках.

Поставленная цель предполагает решение следующих основных задач:

1) Выявить и проанализировать концептуальные основания категории волюнтативности; 2) представить целостную характеристику ментальной категории волюнтативности в единстве собственно лингвистической, философской, логической, психолингвистической и лингвокультурологической категориях волюнтативности; 3) установить и обосновать статус категории волюнтативности как функционально-семантической категории, синтезирующей универсально-понятийное содержание волюнтативности; 4) рассмотреть особенности системного устройства категория волюнтативности; 5) определить и охарактеризовать параметры и элементы волюнтативной ситуации, обусловливающие характер ее реализации в языке и в речи; 6) представить анализ ядерных и периферийных репрезентаций волюнтативной семантики в языке как основных элементов структурной организации категории волюнтативности; 7) произвести подробное описание переводных трансформаций в тексте категории корпуса волюнтативности - синтаксических средств, составляющих периферию поля волюнтативности; 8) представить структурно-вероятностный анализ выбранной для исследования категории.

Научная новизна исследования заключается в том, что:

- предпринято целостное, системное, многоаспектное описание одного из участков языковой системы в границах категории волюнтативности, ранее подвергавшегося лишь фрагментарному анализу;

- доказано, что категория волюнтативности - особая языковая категория, располагающая в русском, английском, немецком и чувашском языках собственной системой средств представления;

- на основе изучения системы парадигматических и синтагматических отношений, установленных в границах категории волюнтативности, разработана и представлена типология волюнтативных предложений в современном русском, английском, немецком и чувашском языках;

- категория волюнтативности исследуется в соотношении с категориями оценки, градации, адресации, персональности, императивности, волеизъявления.

Теоретическая значимость работы определяется тем, что ее результаты являются вкладом в разработку важной проблемы фундаментального языкознания - проблемы категоризации семантического пространства языка, и состоит в осмыслении категории волюнтативности как одной из центральных антропоориентированных категорий языковой действительности. Основные теоретические положения и выводы исследования позволяют не только наметить перспективы дальнейшей разработки теории волюнтативности в русле комплексного подхода, но и скорректировать представления о возможностях структурно-семантического метода в связи с актуализацией его функционального аспекта, позволяющие реализовать принцип единства означаемого и означающего языковых единиц в составе исследуемой категории.

Практическая значимость диссертации заключается в подробной характеристике средств выражения волюнтативности, в возможности применения разработанной в процессе исследования методики в качестве основы для дальнейшего анализа различных аспектов категории волюнтативности, в том числе - в связи с другими фундаментальными языковыми категориями.

Материалом исследования послужили фрагменты текстов из произведений русской, английской, немецкой и чувашской классической и современной художественной литературы, извлеченные путем сплошной выборки.

Методы исследования. Анализ материала в соответствии с избранным объектом, целью и задачами работы проводится при помощи различных методов, ведущим среди которых является описательный метод исследования. Используются также контрастивный, таксономический, индуктивный и дедуктивный методы, элементы трансформационного и компонентного анализа языковых единиц, а также метод лингвистического эксперимента.

Реализованный в работе интегрированный, комплексный подход к объекту исследования базируется на структурно-семантическом методе, позволяющем анализировать языковой материал в диалектическом единстве формы и содержания, структуры и семантики для выявления функциональных особенностей анализируемого явления.

Структура диссертации обусловлена целью, задачами и проблематикой исследования. Работа состоит из введения; трех глав, каждая из которых предваряется вводными замечаниями с формулировкой поставленных задач и завершается краткими выводами; заключения, списка источников языкового материала, библиографического списка.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Категория волюнтативности в разноструктурных языках"

ВЫВОДЫ

Немецкие волюнтативные компоненты имеют чрезвычайно емкую семантику, поэтому в русском переводе они могут иметь в зависимости от контекста различные соответствия. Наиболее явные из них - системно-языковые соответствия в виде лексических единиц, которые в сознании билингвов в первую очередь ассоциируются с немецкими волюнтативными компонентами. Вторую группу образуют контекстуальные соответствия, которые в свою очередь делятся на лексические и лексико-синтаксические парафразы. Эти соответствия появляются в окружении определенного контекста и зависят от роли волюнтативного компонента, выполняемой им в высказывании.

Лексические контекстуальные соответствия представляют собой лексические единицы русского языка, которые передают актуальное значение немецких волюнтативных компонентов в соотносимых отрезках текста. Они могут быть выражены как компонентами, так и другими частями речи. При использовании лексико-синтаксических парафрастических контекстуальных соответствий волюнтативно совершать глубинные синтаксические трансформации. Синтаксические соответствия подразделяются на частотные клише и спорадические средства.

В группу лексико-синтаксических парафраз попадают соответствия типа частотных клише, выбор которых в решающей мере обусловлен нормой ПЯ и грамматической функцией волюнтативности в данном высказывании. Выбор этих соответствий обусловлен коммуникативно-функциональным принципом перевода (принципом равенства воздействия ИТ и ПТ на своих адресатов). Этот принцип обусловливает отказ от принципиально возможного использования аналогичных языковых средств переводного языка, если они нарушают норму ПЯ или соответствующий узус, затрудняя тем самым восприятия и понимание перевода, вызывая чувство отчуждения у носителя ПЯ. Спорадические соответствия являются в известном смысле случайными, что мы отразили в названии этих соответствий.

Специфика перевода немецких волюнтативных компонентов обусловлена тем, что в немецких текстах они встречаются в 2,4 раза чаще, чем их системно-языковые соответствия в текстах на русском языке. Соблюдение количественного узуса в переводе требует переводить приблизительно половину немецких волюнтативных компонентов несистемными соответствиями.

При переводе волюнтативных компонентов с немецкого языка на русский учитываются 4 фактора, которые обусловливают «непрямой» перевод:

1) расхождение языковых систем, 2) расхождение языковых норм, 3) расхождение двух речевых норм, 4) волюнтативная дифференциация значений.

Расхождение систем немецкого и русского языков является причиной трансформаций, когда речь идет о переводе немецких пассивных конструкций с волюнтативными компонентами, а также, о переводе конструкций с волюнтативными компонентами, выражающими волюнтативность достоверности, на русский язык. Расхождение языковых норм обусловливает трансформации в первую очередь при переводе немецких грамматических конструкций с волюнтативными компонентами, когда в качестве переводческих соответствий используются частотные клише. Фактор «узус» представляет собой наиболее частую причину трансформаций с использованием лексических и спорадических синтаксических контекстуальных соответствий.

Волюнтативность дифференциации значения связана с тем, что немецкие волюнтативные компоненты обладают очень широкими значениями. Это заставляет переводчика конкретизировать их применительно к контексту переводимого высказывания с целью выбора наиболее точного из возможных контекстуальных соответствий.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Ментальный концепт «волюнтативность» как одно из ключевых понятий русского, английского, немецкого и чувашского национального языкового сознания, ментально обусловленное целостное образование с соответствующими философскими, логическими, психологическими и лингвокуль-турологическими основаниями представляет категорию волюнтативности, специальную категориальную структуру, которая, обеспечивая хранение и использование знаний о действительности, отвечает за возникновение и формирование разнообразных ситуаций волюнтативности. При анализе концептуальной стороны волюнтативности следует разграничивать несколько понятий: 1) вербализованная (или невербализованная) волюнтативность как долг-потребность для мотивации какой-либо деятельности (психолингвистический аспект); 2) волюнтативность как осознанная потребность осуществить какой-либо акт коммуникации (коммуникативный аспект); 3) волюнтативность как элементарное, базовое понятие категориальной ситуации оптативности (функционально-семантический аспект); 4) волюнтативность как основное содержание волюнтативной волюнтативности (структурно-семантический аспект).

Назначение концепта «волюнтативность» состоит в трансляции информации из внешнего мира о чувствах волюнтативности индивидуума через его мышление в языковую действительность. Концепт консолидирует две категории - логико-понятийную категорию волюнтативности и языковую категорию волюнтативности, две сферы - сферу мысли и сферу речи. Волюнтативность и волюнтативность соотносятся как означаемое и означающее. Если означаемое (волюнтативность) понимается как отношение к тому, чего хочет субъект, то под означающим следует понимать то, как он выражает свое чувство волюнтативности (волюнтативность). Как представления о волюнтативности, так и возможности их языковых обнаружений весьма разнообразны в сознании носителей языка. Вот почему одним из основных свойств концепта «волюнтативность» является многоплановость структуры, которая отличается крайней сложностью, подразумевающей вхождение в состав базового концепта нескольких его составляющих. Концепт «волюнтативность» структурирован как макро-концепт и включает в себя ряд микроконцептов, или субконцептов, представляющих собой взаимосвязанные когнитивные структуры. Адекватному представлению картины концепта «волюнтативность» способствует вся совокупность средств выражения этой сущности и разнообразных ее проявлений, характерных для русского национального языкового сознания и его носителей.

Структура высказываний с эксплицитной волюнтативной рамкой представляет собой расчлененное выражение волюнтативного и пропозиционального значения: предикат пропозициональной установки не совпадает с предикатом, образующим пропозицию. Рассматриваемые в настоящем исследовании высказывания характеризуются нерасчлененностью модусного и диктум-ного компонентов: волюнтативная рамка в них реализуется в пределах субъ-ектно-предикатной структуры.

Различаются следующие коммуникативные типы, осложненные волюнтативной модусной рамкой: 1) коммуникативный тип образуют высказывания, смыслом которых является просто констатация факта существования волюнтативного действия (She walked on guichly and he had to hurry to keep pace with her); 2) коммуникативный тип высказываний с волюнтативной волюнта-тивностью образуют те, в которых наслоение факторов внешнего коммуникативного контекста ведет к образованию директивных высказываний /решений/ намерений, советов, приказов, просьб (You must give те your lantern as tho night is so dark that I may fall into the ditch)-, 3) коммуникативный тип высказываний с волюнтативностью смешанный по выражаемой коммуникативной функции (это могут быть и констатации, и побуждения к действию).

Между средствами выражения значений волюнтативности сопоставляемых языков имеет место закономерные переводческие отношения. В работе указаны на следующие отношения: 1) единица оригинала соответствует в тексте перевода «явное» функциональное соответствие; 2) единице оригинала соответствует в тексте перевода «скрытое» соответствие; 3) единице оригинала соответствует в тексте перевода «нулевое» соответствие, т. е. при переводе элемент ситуации репрезентируемый единицей оригинале, не отображается.

Коммуникативно равноценные единицы зависят от таких сходных понятий, как эквивалентность, адекватность и тождественность. В связи с этим следует отметить, что в широком плане эквивалентность понимается как нечто равноценное, равнозначное чему-либо, адекватность - как нечто вполне равное, а тождество - как нечто обладающее полным совпадением, сходством с чем-либо. В зависимости от того, какая часть содержания передается в переводе для обеспечения его эквивалентности, различаются разные типы эквивалентности (эквивалентность переводов первого типа заключается в сохранении только той части содержания оригинала, которая составляет цель коммуникации; во втором типе эквивалентности общая часть содержания оригинала и перевода не только передает одинаковую цель коммуникации, но и отражает одну и ту же внеязыковую ситуацию: третий тип эквивалентности обнаруживает лакунарные особенности (отсутствие параллелизма лексического состава и синтаксической структуры, невозможность связать структуры оригинала и перевода отношениями синтаксической трансформации; 3) сохранение в переводе цели коммуникации и идентификации той же ситуации, что и в оригинале и др.)

Одна из характерных особенностей современной лингвистики - широкое использование статистических методов. Большой интерес современного языкознания к статистике обусловлен в основном следующими обстоятельствами: 1) более глубоким пониманием многих явлений языка и речи; 2) бурным развитием лингвистических дисциплин, которые испытывают повышенную потребность в статистических методах (функциональная стилистика, социолингвистика, психолингвистика, лингвистическая география); 3) появлением прикладных задач, связанных с автоматической переработкой текста (автоматический перевод, автоматическое реферирование и др.); 4) усиленными поисками новых путей увеличения объективности и точности исследования. В нашей работе дается лингвостатический анализ категории волюнтативности, а репрезентативная выборка на основе принципа случайности , корреляционный анализ дифференциальных признаков волюнтативности.

Волюнтативность как семантическая категория характеризуется широкой семантической вариативностью С онтологической сущностью волюнтативности связаны следующие семантические признаки, как оценочность, смысловая отмеченность, каузальная детерминированность, градуальность, временная локализованность и др.

Роль оценки в структуре волюнтативности определяется тем местом, которое занимает оценивание в процессе принятия решений. Волюнтативная оценочность в семантической структуре волюнтативности связана с волюн-тативностью выполнения действия связана: а) с социальным положением субъекта; б) его правами и обязанностями и т.д. Волюнтативная оценочность в семантической структуре волюнтативности проявляется также в различных конкретных речевых актах. Данный оценочный компонент проявляется также и на текстовом (дискурсном) уровне, а именно - в нарративном дискурсе . Как показывает волюнтативность преобладает в рассказах военной тематики, в виде приказов.

С онтологической сущностью волюнтативности связан признак "смысловая отмеченность практический материал сопоставляемых языков, директивная ". В современной лингвистике одной из центральных проблем является классификация смыслов по степени их абстрагированности, имплицитно-сти и по другим признакам. Вышеназванный семантический признак связан с синтаксисом смыслов, который предлагает изучение сочетаемости эксплицитного и имплицитного смыслов. Особое внимание в работах по лингвистике уделяется исследованию имплицитных смыслов. Критериями выделения эксплицитных (явных) и имплицитных (скрытых) смыслов следует считать наличие смыслового противопоставления и определенного способа их выражения. В связи с этим представляется, что предложение любой структуры имеет несколько уровней смысла; а) отвлеченный смысл (конкретное смысловое содержание); б) композиционно-речевой смысл (смысл, возникающий в результате взаимодействия языковых и неязыковых компонентов); в) фоновый смысл. Уровневая градация смысла позволяет проследить взаимодействие эксплицитного и имплицитного смыслов.

В изучении эксплицитного смысла, в реализации общеязыковых универсальных смысловых отношений волюнтативности плодотворным является метод полевого структурирования. В отечественной лингвистике много работ, посвященных общетеоретическим и частным вопросам так называемого полевого подхода исследования языковых явлений. В результате исследования выражения отношений волюнтативности в русском и чувашском языках в терминах синтаксического поля выявляются не только структуры этих полей в каждом из сопоставляемых языков (их структурные изоморфные и алломорфные черты), но и соотношение единиц содержания и формы, соотношение конституентов поля с точки зрения выполняемой ими функции, а также место тех или иных конституентов поля В языковой системе.

Если способ выражения волюнтативности представить в виде полевой структуры, то центром поля, которое можно назвать полем семантических потенций способов, являются конструкции с волюнтативным оператором. С их помощью могут быть описаны все без исключения семантические варианты данной категориальной ситуации. Большая часть этих конструкций стилистически и экспрессивно не маркирована, имеет широкую сферу использования, характеризуется частотностью.

Высказывания, описывающие ситуацию волюнтативности, как правило, содержит эксплицитное или имплицитное указание на другую ситуацию, выступающую по отношению к ситуации волюнтативности в качестве каузатоpa. Каузативная ситуация, как показывает практический материал русского, английского, немецкого и чувашского языков, является основанием для ситуации волюнтативности, то есть между данными ситуациями существуют причинно-следственные отношения. Каузативный фактор (обстоятельства, условия, каузирующие становление и реализацию потенциальной ситуации) -это «пусковой механизм» ситуации волюнтативности. Эксплицитная зависимость ситуации волюнтативности от каузативного фактора может быть представлена в рамках таксисных и нетаксисных конструкций.

Ситуация волюнтативности может быть дополнительно охарактеризована еще по одному признаку - наличие/ отсутствие негативного отношения субъекта к своему действию (выступает как сопутствующий и отнюдь не во всех случаях оказывается явно выраженным).

В синтагматической организации функционально-семантической категории волюнтативности отмечается явление взаимодействия значения волюнтативности с количественным (дивергентным), в основе которого лежит общность их смыслового устройства - градационный характер значения. В основе аргументативной онтологизации информации, содержащейся в высказывании, в сопоставляемых языках лежат процедуры изменения онтологического статуса знания: процессы актуализации (повышение возможности верификации) и виртуализации (понижение возможности верификации). И на этой основе различаются актуальная и виртуальная формы градуальности в отношениях волюнтативности.

Среди ситуаций волюнтативности разграничиваются ситуации: ситуации, в которых основной обусловливающий фактор явяляется наличным в реальной действительности до возникновения волюнтативной ситуации - проспективная волюнтативность действия), ситуации, связанные потенциальными следствиямиреализации или нереализации действия - ретроспективная волюнтативность действия. При проспективной волюнтативности действия, выражаемой волюнтативными операторами, обусловливающий фактор присутствует в объективной действительности до образования волюнтативной ситуации и, таким образом, имеет причинный характер. Проспективная обусловленность, при которой потенциальных следствий не столь релевантна, менее характерна для волюнтативной ситуации, чем ретроспективная.

По признаку субъектной интерпретации волюнтативной связи между микроситуациями рассматриваемые макроструктуры в сравниваемых языках бывают следующих типов: ситуации, имеющие активного деятеля, и ситуации с пассивным деятелем. Распространенность волюнтативных высказываний в тексте определяется в значительной мере типом текста и в первую очередь тем его качеством, которое можно назвать степенью авторизации (ориентацией на ситуацию речи, связью с субъектом речи). Контролируемая ситуация не может быть абсолютно волюнтативной, так как она отсутствует в тех случаях, когда автор-повествователь её не выбирает; и наоборот, абсолютно волюнтативная ситуация не может быть контролируемой, так как она имеет место при всех условиях, а значит и тогда, когда автор-повествователь не выбирает её. Характерной коммуникативной чертой предложений абсолютной волюнтативности является то, что показатель волюнтативности в них всегда в коммуникативном фокусе.

В переводе часто эквиваленты сопровождаются синтаксическими трансформациями, которые могут повлечь за собой и морфологические, и дальнейшие лексические преобразования. В первую группу попадают такие соответствия, которые обусловлены функциональным принципом перевода, диктующим замену волюнтативного средства даже при наличии аналогичных средств выражения в обоих языках. «Для теории и практики перевода не существенно, выражена ли волюнтативность отдельным компонентом или всем построением высказывания в целом. Несовпадение средств выражения волюнтативности в разных языках дает переводчику право заменять категории волюнтативности и нередко делает эту замену неизбежной. Закономерности замен в основном определяются нормами переводящего языка и функцией волюнтативности в данном высказывании. Соответственно волюнтативно исходить не из формы, а из ее функции, подбирая соответствующие ей формы выражения волюнтативности в русском языке.

Сопоставление немецких и английских оригиналов и их русских и чувашских переводов позволяет назвать наиболее типичные случаи использования русских частотных клише при переводе немецких высказываний с во-люнтативными компонентами: при переводе побудительных предложений; при переводе косвенных просьб, советов, приказов; при переводе риторических вопросов; вопросов с предложением услуги; условных и уступительных придаточных предложений; дополнительных придаточных предложений; конструкций, обозначающих начало непроизвольного действия и незавершенного намерения; при переводе высказываний с волюнтативными компонентами, выражающими субъективную волюнтативность.

Список научной литературыГубанова, Нина Гельдусовна, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Адмони В.Г. Основы теории грамматики. М.: Наука, 1970. - 105 с. Алисова Т.Б. Дополнительные отношения модуса и диктума// Вопросы языкознания. - 1971. - № 1. - С. 54-64.

2. Алтабаева Е.В. Выражение модального значения желательности в простом предложении: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1986. 16 с.

3. Ангели Ф.А. К вопросу о категории модальности и лексические средства ее выражения в тюркских языках: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1964.-24 с.

4. Андреев В.А. Категория склонения в чувашском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1987. 18 с.

5. Андреев И.А. Чаваш синтаксисён ыйтавёсем. 1 п. Шупашкар, 1972.161 с.

6. Андреев И.А. Чаваш синтаксисён ыйтавёесем. 2 п. Шупашкар, 1975.189 с.

7. Андреев Н.И. Чаваш чёлхин стилистики. Шупашкар, 1975. - 161 с. Андреева JT.A., Занько С.Ф. Лексико-грамматические средства выражения понятия состояния в русском языке // Вопросы теории и методики изучения русского языка. - Казань, 1976. - С. 88 - 95.

8. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Наука, 1974. - 567 с.

9. Аракин В.Д. Типология языков и проблема методического прогнозирования. -М.: Высшая школа, 1989. 157 с.

10. Арутюнова Н.Д. К проблеме функциональных типов лексического значения // Аспекты семантических исследований. -М., 1980. С. 254.

11. Арутюнова Н.Д. Язык цели // Логический анализ языка. Модели действия.-М., 1992.-С. 14-23.

12. Арутюнова Н.Д. Введение // Логический анализ языка. Ментальные действия.-М., 1993.- С. 3-6.

13. Арутюнова Н.Д. О номинативном аспекте предложения // Вопросы языкознания. 1971,-№6.-С. 63 -73.

14. Арутюнова Н.Д. Понятие пресуппозиции в лингвистике // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1973. Т. 32. - № 1. - С. 84 - 89.

15. Арутюнова Н.Д. Предложение и его смысл: Логико-семантические проблемы. М.: Наука, 1976. - 285 с.

16. Арутюнова Н.Д. Сокровенная связка / К проблеме предикативного отношения // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. Т. 59, 1980. - № 4. - С. 547 -558.

17. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: оценка, событие, факт. М., 1988.-280 с.

18. Арутюнова Н.Д., Ширяев Е.Н. Русское предложение. Бытийный тип: структура и значение. М.: Русский язык. - 1983. - 198 с.

19. Белошапкова В.А. Типы модусов в лингвистике // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1973.-Т. 33,-№ 1.-С. 84-89.

20. Беляева Е.И. Функционально-семантические поля модальности в английском и русском языках. Воронеж, 1985.

21. Бондаренко В.Н. Виды модальных значений и их выражение в языке. М., 1977. -23 с.

22. Бондаренко И.В. Синтаксические функции инфинитива в языках разных систем // Народы и языки Сибири. Новосибирск: Наука, 1980. - С. 47 -61.

23. Бондарко А.В. Грамматическое значение и смысл. Л.: Наука, 1978.175 с.

24. Будильцева М.Б. Выражение модальных значений возможности и предположительности в русском и испанском языках: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1984.-22 с.

25. Ван Дейк Г. Вопросы прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. -М.: 1978. Вып. 8.-259 с.

26. Бархударов JI.C. Язык и перевод. М., 1975

27. Васильев JI.M. Современная лингвистическая семантика. -М.: Высш. шк, 1990.-346 с.

28. Виноградов В.В. О категории модальности и модальных словах в русском языке // Тр. Ин-та русского языка АН СССР. М. Л., 1950. Т.2.

29. Витгенштейн JI. фон Логико-философский трактат. М., 1958.

30. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки. М.: Наука, 1985. - 228 с.

31. Воркачев С.Г., Жук Е.А. Желание как семантический примитив // Синтаксис. Семантика. Прагматика. М., 1997. - С. 38 - 45.

32. Гак В.Г. Эмоции и оценки в структуре высказывания текста // Вестник МГУ, 1997.-N3.-87c.

33. Головин Б.Н. 1971. Семантика модальности в языке// Народы и языки Сибири. Новосибирск: Наука, 1980. - С. 47 - 61.

34. Грамматика современного русского литературного языка АН СССР. -М., 1970. 710 с. Гумбольдт В. фон Избранные труды по языкознанию. М., 1984.

35. Гумбольдт В. фон Язык и философия культуры. М., 1985.

36. Ельмслев Л. О категориях личности-неличности и одушевленности-неодушевленности Н Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972.

37. Есперсен О. Философия грамматики. М., 1958.

38. Жирмунский В.М. Категория и подтипы категории // Принципы типологического анализа языков различного строя. М., 1972.

39. Зайнуллин М. В. Функционально-семантическая категория модальностив современном башкирском языке: Автореф. дис. докт. филол. наук. Алма-Ата, 1989.-51 с.

40. Зайнуллин М.В. Модальные слова и словосочетания как лексико-грамматическое средство выражения модальности в современном башкирском языке // Советская тюркология. N2. - Баку, 1979. - С. 9 - 19.

41. Зайцева Г.Д. Инфинитивные конструкции с союзом чтобы в современном русском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1983. - 16 с.

42. Закиев М. 3. Актуальные проблемы сложного предложения в тюрк-ских языках // Советская тюркология. Баку. 1983. - N3. - С. 29 - 38.

43. Закиев М. 3. Проблемы структуры предложения татарского языка. -Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1987. 212 с.

44. Закиев М. 3. Синтаксический строй татарского языка. Казань: Изд-во Казан, ун-та, 1963.-463 с.

45. Закиев М.З. Современный татарский литературный язык. Казань, 1992.-320 с.

46. Земскова Л.П. Предложения с причинными ситуантами в современном русском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Воронеж, 1991.-23 с.

47. Золотова Г.А. Модальность как категория // Семантическая интерпретация простого предложения. Иркутск, 1983. - С. 127 - 132.

48. Зубов А. В. О языковых средствах выражения категории оценки в современном английском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1974. 24 с.

49. Иванов С.Н. К проблеме придаточных предложений в тюркских язы-ках // Тюркологический сборник. М.: Наука, 1981. - С. 109 - 116.

50. Ивин А.А. Основания логики оценок. М., 1970. - 38 с.

51. Ивлев Ю.В. Логика. М., 1992. - 45 с.

52. Исхаков Ф.Г. Имена действия и состояния в современном узбекском языке: Автореф. дис. докт. филол. наук. Самарканд, 1960. - 22 с.

53. Казанская И.В. Синтаксические конструкции с причинными союзами как средство выражения логических силлогизмов: Автореф. канд. филол. наук.-М., 1991.-28 с.

54. Калюга М.А. Причинно-следственные и причинные отношения в сложном синтаксическом целом // Русский язык в национальной школе. 1989. -№ 12.

55. Кант И. Философия науки. М, 1932.

56. Карасик В.И. Факторы модальности и значение слова // Семантическая интерпретация простого предложения. Иркутск, 1983. - С. 123 - 128.

57. Карнап Р. Значение и необходимость: Исследование по семантике и модальной логике. М., 1959.

58. Касевич В.Б. Семантика. Синтаксис. Морфология. М.: Наука, 1988. 309 с.

59. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. Л., 1972.

60. Кашамов К. Категория причины и способы ее выражения во фран-цузеком и узбекском языках: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1983. - 18 с.

61. Клобуков Е. В. К основаниям семантической типологии причинных конструкций (аспекты соотношения диктума и модуса) // Семантические структуры: Системный анализ значимых единиц. Красноярск, 1984. - С. 38 -47.

62. Кобозева И.Н., Лауфер Н.И. Неявная модальность и модальные предикаты долженствования // Причинность и структуры рассуждений в русском языке. М., 1993. - С. 95 - 112.

63. Колесов В.В. Концепт культуры: образ понятие - символ // Вестник Санкт-Петербургского университета Сер. 2. Вып. 3. № 16.

64. Куайн У. В. О. Референция и модальность // НЛ, 13, 1981.

65. Кубрякова Е.С. Концепт // Краткий словарь когнитивных терминов / Отв. ред. Е.С. Кубрякова. М., 1996

66. Колшанский Г.В. Некоторые вопросы семантики языка в гносеологическом аспекте // Принципы и методы семантических исследований. М.: Наука, 1976.

67. Кузьмина А.А. Категории причинности и практика. М.: Высшая школа, 1964.-96 с.

68. Клобуков Е.В.Лебедева С.К. Причинно-следственные конструкции со значением эмоционального состояния человека и их речевой реализации: Ав-тореф. дис. канд. филол. наук. М., 1982.

69. Лекант П.А. Семантика простого предложения. М.,1973. Лосев А.Д. Языковая структура. М.: МГПИ им. В.И.Ленина, 1983. 375 с. Ляпон М.В. Смысловая структура сложного предложения и текст. К типологии внутритекстовых отношений. М.: Наука, 1986. - 200 с.

70. Макаров М.Г. Категория "цель" в марксистской филологии. Л., 1977.188 с.

71. Маслиева О.В. Становление категории причинности. Л.: Наука, 1980. -105 с.

72. Матвеев Т.М., Тимофеев Ф.Т. Чаваш челхин грамматики. Синтаксис. -Шупашкар, 1934. 167 с.

73. Мещанинов И.И. Категория в языке. М., 1979.

74. Методы сопоставительного изучения языков. М.: Наука, 1988.93 с.

75. Мирзеева В.М. Функционирование вводно-модальных средств межфразовой связи в научном (медицинском тексте): Автореф. дис. канд. филол. наук. Тверь, 1996. - 18 с.

76. Михайлов М.М. Двуязычие и вопросы сопоставительной стилистики. -Чебоксары, 1984. 83 с.

77. Михайлов М.Н. Механизмы понимания текста на основе причинных структур: Автореф. дисс. канд. филол. наук. М., 1993. - 25 с.

78. Москальская О.И. Семантика текста // Вопросы языкознания. 1980. -№ 6. - С. 32 - 42.

79. Мышкина Р.А. Значение необходимости и способы передачи этих значений в оригинальных и переводных текстах в немецкой и русской научной речи: Автореф. канд. филол. наук. М., 1978. - 23 с.

80. Назикова Е.Л. Выражение причинных отношений в современном русском литературном языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1952. - 27 с.

81. Небыкова С.И. Структура предложений современного русского языка с точки зрения содержания модальности, возможности и необходимости: Автореф. дис. канд. филол. наук. М.: МГУ, 1972. - 24 с.

82. Немец Г.П. Модальность как категория // Предложение и текст: семантика, прагматика и синтаксис. JL, 1988. - С. 92-97.

83. Ницше Ф. Философия как наука . М., 1967.

84. Озерова И.Г. Средства выражения отрицания в русском и украинском языках. Киев, 1978. - 119 с.

85. Осетров И.Г. Структурные разновидности простого предложения с модальным значением долженствования: Автореф. дис. канд. фиол. наук. -М., 1984.- 16 с.

86. Остин Дж. Слово как действие // Новое в зарубежной лингвистике. -Вып. 17.-С. 83 -92.

87. Откупщикова М. И. Модальный компонент семантики и текста // Предложение и текст: семантика, прагматика и синтаксис. JL, 1988. - С. 89 - 92.

88. Павлов И.П. Чаваш чёлхин грамматики. Морфологи. Шупашкар, 1968. -335 с.

89. Павлов И.П. О сложноподчиненных предложениях с частицей те в чувашском языке // Уч. зап. ЧНИИ. Вып. 34, 1967. - С. 82 - 885.

90. Павлов И.П. Союзы пулсан та, пулин те в сложноподчиненных предложениях с придаточными уступительными в чувашском языке // Вопросы русской и чувашской филологии. Вып. 1. - Чебоксары: ЧГУ, 1971. - С. 230 -239.

91. Падежи и их эквиваленты в строе сложного предложения в языках народов Сибири. Новосибирск, 1981. - 171 с. (Сб. научн. тр.) Ин-т истории, филологии и философии СО АН СССР.

92. Пермякова Т.М. Динамика соотношения категории оценки и аргумен-тативности в газетных текстах: Автореф. дис. канд. филол. наук. Пермь, 1997.-24 с.

93. Перцовская И.В. Способы выражения причинно-следственных отношений // Аналитические средства связи в полипредикативных конструкциях. Новосибирск, 1980. - С. 31 - 45.

94. Пете И. Выражение причинных отношений в русском языке // Русский язык в школе. 1969. - № 1. - С 92 - 96.

95. Петров Н.Е. О содержании и объеме языковой модальности. Новосибирск: Наука, 1982. - 161 с.

96. Петров Н.Е. Модальные слова в якутском языке. Новосибирск, 1984.207 с.

97. Печенкина Т.Г. Семантическая категория уступительности и формы её выражения в русском языке второй половины XIX века: Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1978.

98. Пешковский A.M. Русский синтаксис в научном освещении. М., 1976.

99. Пуховская М.Ю. Модальные значения сложного предложения: Автореф. дис. канд. филол. наук. Тверь, 1995. - 16 с.

100. Радзиевская Т.В. Семантика слова цель // Логический анализ языка. Модели действия. М., 1992.

101. Разумова О.П. Градуальность признака и оценка в образных сравнениях: Автореф. дис. канд. филол. наук. Минск, 1997. -23 с.

102. Распопов И.П. Очерки по теории синтаксиса. Воронеж: Изд-во Ворон, ун-та, 1973. 220 с.

103. Рассел Б. Человеческое познание. М., 1957.

104. Рецкер Я.И. Теория перевода. М., 1974

105. Рахилина Е.В. Отношения причины и цели в русском тексте // Вопросы языкознания, 1989. N6.

106. Резюков Н. Е. Сопоставительная грамматика русского и чувашского языков. -Чебоксары, 1959. -320 с.

107. Рудник Э.Я. Модальные глаголы и предикативы как имена модальных отношений: Автореф. дис. канд. филол. наук. Воронеж, 1977. - 24 с.

108. Русская грамматика: В 2 т. Т. 1. - 783 е.; - Т.2. - 709 с. - М.: Наука,1980.

109. Рыбка Н.Д. Выражение значения следствия в простом предложении в современном русском литературном языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. -М., 1984.-16 с.

110. Садыкова М. Средства выражения степени действия и состояния в современном узбекском литературном языке // Советская тюркология, 1976. -№2.-С. 68-73.

111. Саидаметов Р. Синтаксические функции деепричастных оборотов в русском языке и их эквиваленты в узбекском: Автореф. дис. канд. филол. наук. -Ташкент, 1975. 25 с.

112. Сайрамбаев Т.С. Структурно-семантические типы сложных словосочетаний в современном казахском языке: Автореф. дис. докт. филол. наук. -Алма-Ата, 1982.-47 с.

113. Сайтбатталов Г.Г. Синтаксис сложного предложения башкирского языка: Автореф. дис. докт. филол. наук. Баку, 1968. - 43 с.

114. Самохина JI.A. Функционально-семантическая динамика слова "реляция" // Язык. Система. Личность. Екатеринбург, 1998. - С. 142 - 143.

115. Сергеев В. И. Хальхи чаваш чёлхи. Морфологи. Шупашкар, 1992.172 с.

116. Серебренников Б.А. К проблеме "Язык и мышление". (Всегда ли мышление вербально?) //Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1977. Т. 36. N 1.

117. Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление. М., 1988.

118. Серебряная Ф.И. Союз "'да, и " в современном русском языке и его история: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1964. - С. 4 - 5.

119. Серль Дж. Природа интенциональных состояний // Философия. Логика. Язык.-М., 1987.-С. 96- 127.

120. Сибагатов Р.Г. Модальный конституент предложения (на материале татарского языка)// Советская тюркология. 1979. -N1. С. 9 - 19.

121. Сильницкая Г.В. Система значений модальных глаголов в современном английском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1971. - 17с.

122. Смурова Л.И. Вариантность финальных (целевых) синтаксем (на материале английского языка): Автореф. дис. канд. филол. наук. СПб, 1995. - 21 с.

123. Соссюр Ф. де Заметки по общей лингвистике. М., 1990. Соссюр Ф. де Труды по языкознанию. М., 1977.

124. Степанов Ю.С. Современные связи лингвистики и логики // Вопр. языкознания. N 4. 1973.

125. Суровцев А.Н. Функция придаточных предложений причины в современном русском языке // Уч. зап. ЛГУ. Сер. филол. наук. Вып. 21. № 80. 1955.-С. 188-208.

126. Тажибаева С.Ж. Способы вражения причинно-следственных отношений в казахском языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Алма- Ата, 1990. -22 с.

127. Тажибаева С.Ж. О функции причинно-следственных скреп в современном казахском языке // Показатели связи в сложном предложении (на материале языков разных систем). Новосибирск, 1987. - С. 129 - Харьков, 1992.- 167 с.

128. Телия В.Н. Номинация // Лингвистический энциклопедический словарь / Гл. ред. В.Н. Ярцева. М.: Советская энциклопедия, 1990.

129. Теремова P.M. Опыт функционального описания причинных конструкций.-Л: 1985.-69 с.

130. Теремова P.M. Функции причинных конструкций в современном русском языке // Филологические науки. 1989. -N3. С. 83 - 86.

131. Тураева З.Я. Лингвистика текста и категория модальности. Вопросы языкознания. 1994. - N3.

132. Федоров А.В. Введение в теорию перевода. М., 1958 Федоров А.В. Основы общей теории перевода. М., 1968

133. Федотов М.Р. Средства выражения модальности в чувашском языке. -Чебоксары, 1963. 122 с.

134. Федотов М.Р. "Инфинитивы" в тюркских языках // Советская тюркология. 1981.-N3.-C. 3-9.

135. Фомина JT.M. Реализация модальной необходимости: Автореф. дис. канд. филол. наук. Л., 1985. - 15 с.

136. Фортунатов Ф.Ф. Сравнительное языкознание // Фортунатов Ф.Ф. Избр. тр. Т. 1. - М., 1956. - С. 23 - 197.

137. Фреге Г. Философские проблемы ф языке. М., 1932.

138. Фрумкина М.Р. Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога: концепт, категория, прототип //НТИ, 1992, № 3. Сер. 2.

139. Хашимов Г.М. Сложноподчиненные предложения с придаточными цели в разносистемных языках: Автореф. дис. канд. филол. наук. Ташкент, 1981. - 28 с.

140. Хилпинен П. Р. Семантика императивов и деонтическая логика // НЛ, 18,1986.

141. ХинтиккаЯ. Логико-эпистемологические исследования. М., 1980

142. Хомский Н. Синтаксические структуры // НЛ, 2, 1962.

143. Хомский Н. Язык и мышление. М., 1972. Чейф У.Л. Память и вербализация прошлого опыта // Новое в зарубежной лингвистике. Вып. XII. Прикладная лингвистика. М., 1983.

144. Черч А. Введение в математическую логику. М., 1960. Т. 1.

145. Чернов М.Ф. Обособленные члены предложения в современном чувашском языках. Чебоксары, 1963. - 202 с.

146. Чесноков П.В. Семантические формы мышления и синтаксический синкретизм (два аспекта в рассмотрении синкретизма членов предложе-ния)// Явления синкретизма в синтаксисе русского языка. -Ростов-н-Д., 1992. С. 15-30.

147. Шамина Л.А. Способы выражения причинных отношений в тувин-ском языке // Аналитические средства связи в полипредикативных конст-рукциях. -Новосибирск, 1980.-С. 12-327.

148. Шведова Н.Ю. Модальность как синтаксическая категория// Актуальные проблемы русского синтаксиса. М., 1984. - С. 95 - 99.

149. Шмелева Т.В. Смысловая организация предложения и проблема модальности // Актуальные проблемы русского синтаксиса. М., 1984. - С. 78 - 95.

150. Штыкало М.И. Форма выражения синтаксической категории причины и принципы ее выбора в русском литературном языке: Автореф. дис. канд. филол. наук. Днепропетровск, 1971. - 22 с.

151. Шубина Т.П. Семантика обусловленности в сложноподчиненном предложении // Семантическая и лексическая семантика. Новосибирск: Наука, 1986.-С. 66-79.

152. Ярцева Н.Н. Контрастивная грамматика. -М.: Наука, 1981. 110 с.

153. Ященко Т.А. Выражение причинно-следственных отношений в структуре простого предложения: Автореф. дис. канд. филол. наук. М., 1982. - 23 с.

154. Discourse and perspective in cognitive linguistics (Ed. bu Lieben W. A., Redeker G. a. Waudh L. - Amsterdam; Philadelphia; Benjuymins, 1995. - 271 p.

155. Vendler Z. Causal relations. The Iournal of philosophy. 1967. V. 21. P. 704718.

156. Wiersbicka A. Semantics primitives. Frankfurt a. M., 1972.