автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Ключевые концепты и их вербализация в аспекте регулятивности в поэтических текстах З. Гиппиус

Полный текст автореферата диссертации по теме "Ключевые концепты и их вербализация в аспекте регулятивности в поэтических текстах З. Гиппиус"

На правах рукописи

Яцуга Татьяна Егоровна

КЛЮЧЕВЫЕ КОНЦЕПТЫ И ИХ ВЕРБАЛИЗАЦИЯ В АСПЕКТЕ РЕГУЛЯТИВНОСТИ В ПОЭТИЧЕСКИХ ТЕКСТАХ 3. ГИППИУС

Специальность 10.02.01 - русский язык

Автореферат

диссертации на соискание учёной степени кандидата филологических наук

Томск - 2006

Работа выполнена на кафедре современного русского языка и стилистики в ГОУ ВПО «Томский государственный педагогический университет»

Научный руководитель доктор филологических наук,

профессор Болотнова Нина Сергеевна

Официальные оппоненты доктор филологических наук,

профессор Татьяна Александровна Трипольская

кандидат филологических наук, доцент Кручевская Галина Владимировна

Ведущая организация ГОУ ВПО «Саратовский государственный

университет»

Защита состоится «If » ott^ 2006 года в JQ на заседании диссертационного совета Д 212. 267.05 при Томском государственном университете по адресу: 634050, г. Томск, пр. Ленина, 36.

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Томского государственного университета.

Автореферат разослан « .4» 2006 года

Ученый секретарь диссертационного совета профессор

Захарова J1.A.

Общая характеристика работы

Диссертационное исследование посвящено изучению лексического воплощения ключевых концептов («молчание» — «слово», «жизнь» -«смерть», «божественное» - «диаволическое», «огонь» - «холод», «одиночество» - «соединение», «знание» - «незнание», «небывалое», «время», «пространство», «зеркало», «любовь, «душа») в поэтических текстах 3. Гиппиус в аспекте теории регулятивное™.

Работа выполнена в рамках нового интенсивно развивающегося направления функциональной стилистики — коммуникативной стилистики художественного текста, ориентированной на разработку «лексических основ гармонизации речевого общения автора и читателя на основе комплексного изучения текста» (Болотнова, 2001).

Актуальность исследования определяется рядом факторов. Коммуникативная модель «автор» — «текст» — «читатель», своеобразная ось филологических исследований последних десятилетий, приобретает особую значимость в современной антропологической лингвистике, которая учитывает субъективный фактор или фактор языковой личности в исследовании языковых процессов. Антропоцентрическая парадигма выдвигает в центр гуманитарных исследований языковую личность и текст как продукт ее речемыслительной деятельности. Языковая личность исследуется в совокупности присущих ей коммуникативных способностей и умений: элитарная языковая личность (Сулименко, 2003), языковая личность переводчика (Алексеева, 2004), диалектная языковая личность (Гынгазова, 2003, 2005; Демешкина, 2001; Иванцова, 1999, 2002 и др.), профессиональная языковая личность (Комарова, Плотникова, 2004). Особый интерес исследователей вызывает изучение русской языковой поэтической личности (Казарин, 2004). Актуальность обращения к языковому сознанию креативно мыслящей личности очевидна: именно писатели, поэты вносят особый вклад в развитие концептосферы национального языка (Лихачев, 1993), способствуют формированию и становлению языковой личности читателя.

Интерес к языковой личности обусловил внимание к концептам, «единицам когнитивного уровня» (Ю.Н. Караулов), как способу накопления, хранения и передачи информации об окружающей человека действительности.

Активно изучаются и анализируются концепты, отражающие специфику национальных картин мира (Гачев, 1995), в том числе русской модели мира (Арутюнова, 2000, 2003, 2004; Вежбицка, 2002; Демьянков, 2004; Ефанова, 2000; Зализняк, 2000, 2003; Зализняк, Шмелев, 2003, 2004; Левонтина, 2000, 2004; Леонтьева, 2004, Лукин, 1993, 2003; Панова, 2000, 2003; Степанов, 2004; Шмелев, 2002, 2003; Урысон, 2000; Чернейко, Хо Сон Тэ, 2001, Яковлева, 1993, 1994, 2000 и др.), универсальные концепты, присутствующие во всех культурах, - «ментальные атомы человечества», «семантические примитивы» (Вежбицка, 2001)- Расширяется круг исследователей, занимающихся изучением концептуальной картины мира в рамках идиостиля поэта (Бабурина, 1995; Голикова, 1997; Малышева, 1997;

Суродина, 1999; Тильман, 1999; Борисова, 2001, Беспалова, 2002; Карпенко, 2000; Чурилина, 2001; Орлова, 2002; Тарасова, 2003,2004 и др.).

Своеобразие поэтической языковой личности отражается в художественных текстах, в лексической ткани произведения запечатлеваются фрагменты концептуальной картины мира поэта: ««Узловые звенья» лексической структуры текста служат опорными смысловыми вехами в познавательной деятельности читателя» (Болотнова, 1992). Внимание к отдельным концептам и средствам их лексической репрезентации, а также выявление способов их ассоциативно-смыслового взаимодействия в художественном тексте позволяют реконструировать картину мира автора. В изучении идиостиля по-прежнему доминирует лексикоцентрический подход (Болотнова, 200.1).

Идиостиль 3. Гиппиус в диссертации исследуется в рамках трех направлений коммуникативной стилистики художественного текста, ключевым понятием в которой является «лексическая структура текста» -«коммуникативно-ориентированная на адресата, концептуально обусловленная ассоциативно-семантическая сеть, отражающая связи и отношения элементов лексического уровня текста» (Болотнова, 1992). Теория регулятивности ориентирована на выявление регулятивных средств и структур, регулирующих общение автора и читателя через текст. Теория текстовых ассоциаций направлена на продуцирование «механизма возможной ассоциативной деятельности читателя через анализ регулятивных средств и структур текста, дающих ключ к определению коммуникативной стратегии автора» (Болотнова, 2001). Теория смыслового развертывания «позволяет моделировать на ассоциативной основе порождение смыслов и их взаимосвязь, т.е. сам механизм смыслоформирования в сознании читателя, типичный для произведений данного автора» (Болотнова, 2001).

Теоретическую основу работы составляют исследования по стилистике художественной литературы (В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, Б.А. Ларин, JI.B. Щерба и др.), поэтике (В.М. Жирмунский, Ю.Н. Тынянов, Б.В. Томашевский, P.O. Якобсон и др.), функциональной лексикологии (В.В. Степанова, В.Д. Черняк, Н.Е. Сулименко, Т.А. Трипольская и др.), функциональной стилистике (М.Н. Кожина, М.П. Котюрова, М.Б. Борисова и др.), когнитивной лингвистике (Е.С. Кубрякова, В.З. Демьянков, З.Д. Попова, И.А. Стернин, Ю.С. Степанов, P.M. Фрумкина и др.), а также исследования по коммуникативной стилистике текста (Н.С. Болотнова, И.И. Бабенко, Ю.Е. Бочкарева, A.A. Васильева, С.М. Карпенко, A.B. Курьянович, О.В. Орлова, Н.Г. Петрова, И.А. Пушкарева, И.Н. Тюкова и др.).

Критик, публицист, прозаик, поэт и представитель русского символизма, 3. Гиппиус была в центре литературной, культурной, духовной жизни России начала XX века. О неординарности ее личности и значении ее поэтического, публицистического, прозаического творчества в русской литературе свидетельствуют многочисленные отзывы современников (В. Брюсова, А. Блока, А. Белого, Н. Берберовой, Г. Адамовича, И. Анненского, М. Шагинян, А. Гофмана, В. Злобина и др.). Интерес исследователей к поэтическому наследию 3. Гиппиус после ее полного забвения русским

читателем возобновился лишь в начале 90-х годов XX века. Творчество 3. Гиппиус рассматривается в отдельных работах, посвященных изучению лирики автора (Бавин, 1993; Бисеров, 2003; Богомолов, 1991, 1999; Гарин, 1999; Евграфов, 1999; Лавров, 1995; Мескин, 1994; Маковский, 2000; Неженец, 1992; Полукарова, 1996), в трудах о символизме (Воскресенская, 2003; Колобаева, 2000; Пайман, 2000; Ханзен-Леве, 1999). Несмотря на значимый вклад, который 3. Гиппиус внесла в культуру и литературу серебряного века, системного описания поэтической картины мира автора нет; имеются лишь наблюдения над отдельными мотивами, темами, идеями, а также библиографические справки и воспоминания современников. Между тем, ее поэтическое творчество создает «впечатление о целостном художественном мире, наделенном своими законами, своей логикой, географией, течением времени, - словом, всем тем, чего мы требуем от мира настоящего поэта» (Богомолов, 1999).

Объектом исследования в работе являются отраженные в текстовой деятельности лексические регулятивные средства и структуры, репрезентирующие концептосферу 3. Гиппиус. Предмет - идиостилевая специфика лексических регулятивных средств и структур как отражение концептосферы поэтических текстов автора.

Цель работы - выявление ключевых концептов и индивидуально-авторских особенностей их лексической репрезентации в лирике 3. Гиппиус в аспекте регулятивности.

Поставленная цель предполагает решение ряда задач:

1) определение философских, религиозных, литературных истоков формирования поэтической картины мира автора;

2) выявление и описание ключевых концептов и концептуальных структур, вербализованных в поэтических текстах 3. Гиппиус;

3) изучение наиболее характерных для автора лексических и стилистических регулятивных средств и структур; регулятивных стратегий, репрезентирующих художественные концепты;

4) экспериментальное исследование регулятивных возможностей отдельных регулятивных средств и структур.

Материалом исследования являются 6 сборников стихов поэта, а также стихотворения, не вошедшие в авторские сборники. Проанализировано около 500 стихотворений, 900 регулятивных средств и 300 регулятивных структур, свыше 5700 номинатов и лексических репрезентантов ключевых концептов. По результатам проведенных экспериментов обработано в общей сложности около 1600 ответов информантов.

Научная новизна исследования:

1. Изучены философские, религиозные, культурологические факторы, оказавшие влияние на формирование концептуальной картины мира поэта.

2. Выявлены регулятивные средства и регулятивные структуры художественных текстов 3. Гиппиус, репрезентирующие ключевые концепты поэтической концептосферы автора.

3. Определен регулятивный потенциал лексических регулятивных средств и регулятивных структур разного типа в лирике поэта (сравнения, окказионализмов, оксюморона, анжабемана и др.).

4. Выявлена и описана характерная для лирики 3. Гиппиус индивидуально-авторская концептуальная структура «молчание» «несказанное слово - «слово», а также способы вербализации уникального концепта «небывалое» в лексической структуре поэтических текстов автора,

5. Создана интерпретационная модель фрагмента поэтической концептосферы 3. Гиппиус, отражающая связь характерных для автора концептов-доминант.

Теоретическая значимость диссертации обусловлена дальнейшей разработкой теории регулятивности текста на уровне связи регулятивных средств и структур с концептосферой автора и определением идиостилевого своеобразия поэтических произведений 3. Гиппиус в аспекте регулятивности.

Практическая значимость исследования. Результаты работы могут быть использованы в вузовских курсах «Филологический анализ текста», «Стилистика русского языка», в спецкурсах и спецсеминарах по стилистике художественного текста, в школьном курсе «Русская словесность».

Методика исследования является комплексной, основанной на использовании приемов наблюдения, моделирования текстовых и межтекстовых ассоциативно-смысловых полей концептов, количественного, концептуального, семантико-стилистического, контекстологического анализа, применении экспериментов разной направленности.

Основные положения, выносимые на защиту;

1. Концептосфера 3. Гиппиус отражает эстетическую программу автора, тематическое, идейное и жанровое своеобразие его творчества. Выдвижение в качестве ключевой концептуальной структуры «слово» - «несказанное слово» - «молчание» обусловлено влиянием жанра стихотворной молитвы, культивируемой поэтом. Идеи невыразимости мира, его зеркальности, синтеза, соединения всех начал определили своеобразие поэтической картины мира 3. Гиппиус, способы вербализации и взаимосвязь концептов, репрезентированных в лексической регулятивной структуре ее текстов. Поэтическая картина мира автора предстает как система концептов-доминант («молчание» — «слово», «жизнь» - «смерть», «божественное» -«диаволическое», «огонь» - «холод», «одиночество» - «соединение», «знание» - «незнание», «небывалое», «время», «пространство», «зеркало», «любовь, «душа») и связывающих их идей.

2. Своеобразие поэтической концептосферы 3. Гиппиус проявляется: 1) в оригинальности ассоциативно-смыслового наполнения культурно значимых концептов за счет уникальных текстовых ассоциатов; 2) в способах их лексической репрезентации в текстах автора; 3) в выдвижении в качестве центральных концептов «небывалое», за которым в узусе отсутствуют типовые ассоциации и представления, и «несказанное слово»; 4) в образовании новых концептуальных оппозиций: «одиночество» «соединение»; «огонь» - «холод».

3. Доминирующими регулятивными средствами, значимыми для экспликации ключевых концептов в лирике поэта, являются: сравнение, оксюморон, окказионализм, анжабеман, парцелляция, повтор, эллипсис, метонимия, метафора и перифраза.

4. Для идиостиля поэта характерно умеренное употребление индивидуально-авторских новообразований разных типов в качестве регулятивных средств, не представляющих сложности для интерпретации читателем, что подтверждено экспериментально.

5. Особой регулятивной структурой, характерной для лирики 3. Гиппиус, является ассоциативно-образная цепочка. В ее состав включаются ассоциативно близкие словесные образы, стимулированные заглавием или ключевой лексической микроструктурой, фокусирующие внимание читателя на узловых звеньях текстового развертывания и формирующие общий гиперконцепт произведения. В поэзии 3. Гиппиус ассоциативно-образная цепочка чаще всего стимулируется лексической структурой однородного усилительно-конвергентного типа и неоднородной структурой, в рамках которой возможно совмещение отношений разных типов (усиления, дополнения, контраста).

Основные положения работы были апробированы на различных международных, всероссийских и региональных конференциях и семинарах: на VII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых (17 — 19 декабря 2001, Томск); V региональном научно-практическом семинаре «Диалог с текстом: проблемы обучения смысловой интерпретации» (25 апреля 2002, Томск); на Международной конференции «Теоретические и прикладные аспекты филологии» (Томск, ТПУ, 2003); на VI региональном научно-практическом семинаре «Лингвосмысловой анализ художественного текста» (25 апреля 2003, Томск); на III Всероссийской конференции «Художественный текст и языковая личность» (29-30 октября 2003, Томск); на Международной конференции «Актуальные проблемы русистики» (Томск, ТГУ, 2003); VII Всероссийском научно-практическом семинаре «Поэтическая картина мира: слово и концепт в лирике серебряного века» (Томск, 2004); межвузовской научной конференции «Художественный текст: варианты интерпретации» (Бийск, 2004); на XIV Кузнецовских чтениях (Екатеринбург, 2004), на IV Всероссийской конференции «Художественный текст и языковая личность» (Томск, 2005); Международной научной конференции, посвященной 90-летию со дня рождения проф. Лидии Ивановны Баранниковой (Саратов, ноябрь 2005 г.); VIII Всероссийском научно-практическом семинаре «Художественный текст: Слово. Концепт. Смысл» (Томск, 2006), а также на заседаниях кафедры современного русского языка и стилистики Томского государственного педагогического университета (2006) и кафедры русского языка Томского государственного университета (2006). Содержание работы отражено в 14 публикациях.

Структура работы. Диссертация состоит из ведения, трех глав, заключения, приложения. Библиография работы включает более 300 наименований. Порядок расположения глав соответствует логике исследования. В 1 главе рассматриваются факторы, оказавшие влияние на

формирование концептуальной картины мира 3. Гиппиус (тематическое, идейное, жанровое своеобразие лирики поэта). Во 2 главе исследуются особенности концептуальной картины мира поэта и специфика ее отражения в слове. В 3 главе выявляются регулятивные средства и структуры, вербализующие ключевые концепты поэтической картины мира автора. Приложение содержит описание экспериментов, нацеленных на выявление регулятивной силы различных типов окказионализмов в лексической регулятивной структуре поэтических текстов автора и выявление особенностей организации ассоциативно-образной цепочки как особой лексической регулятивной структуры текста.

Основное содержание работы

Во введении обосновываются актуальность и новизна темы, её теоретическая и практическая значимость, определяются объект, предмет, материал и методика исследования, формулируются цель и основные задачи работы, представлены краткая история изучения лирики 3. Гиппиус и теоретическая база исследования, его понятийно-терминологический аппарат.

Первая глава «Особенности поэтического творчества 3. Гиппиус и факторы, определившие их» посвящена изучению культурно-философских, литературных, религиозных истоков творчества поэта, оказавших влияние на формирование поэтической картины мира автора.

В § 1.1. «Культурно-философские и религиозные истоки творчества поэта» отмечается, что поэзия 3. Гиппиус вместе с творчеством Д. Мережковского «обозначила религиозно-философскую линию в движении русского символизма» (Колобаева, 2000). Новой в символизме была идея «осознания единства и целостности мироздания», немалую роль в формировании которой сыграло христианское мировоззрение, в частности идеи религиозного мыслителя Владимира Соловьева (Колобаева, 2003). Данная идея пронизывает все поэтическое творчество 3. Гиппиус. На этические воззрения Гиппиус оказала влияние и популярная в начале XX века в России философия Фридриха Ницше. Именно в идее любви к себе и уравнивания человека с Богом («Люблю себя как Бога») прослеживаются отголоски теории «сверхчеловечества» одного из известных философов XIX века. Какими бы сложными и противоречивыми ни были для поэта отношения с официальной церковью, 3. Гиппиус всю жизнь оставалась глубоко верующим человеком. Библия для 3. Гиппиус явилась образным, тематическим, идейным источником для творчества и вдохновения. Некоторые православные догмы оказали ключевое влияние на формирование поэтической концептосферы автора, включая такой основной принцип христианства, как стремление к безмолвию, молчанию; безмолвие воспринимается как результат непрерывной, духовной молитвы. Принцип Нагорной проповеди - «не в многословии будет услышан» человек, обращающийся в молитве к Богу, «в корне изменил отношение человека к тексту» (Чистяков, 1992). Для 3. Гиппиус текст становится лишь «введением к тому, что надо сказать». Пласт православной культуры оказывается

базовым в формировании художественной модели мира 3. Гиппиус, он мотивирует жанровые предпочтения поэта, своеобразие устройства концептосферы, поэтический эксперимент.

§ 1.2. «Литературные истоки лирики 3. Гиппиус» посвящен анализу литературных влияний на поэтическое творчество автора.

Как ни парадоксально, но именно политический противник, «красный князь» Д.П. Святополк-Мирский признал 3. Гиппиус самой русской из старших символистов, «с самыми глубокими корнями в русской литературе» (Осьмакова, 2001). Поэзия 3. Гиппиус тесно связана с литературой XIX века. В лирике 3. Гиппиус можно узнать «лунные сонаты» Ф. Тютчева, «шепоты» А. Фета, «демонизм» лирического героя М. Лермонтова, гармонию мысли и «ритмическую чеканку», «обдуманный выбор определений» (Маковский, 2000) А. Пушкина, саморефлективность, психологизм Ф. Достоевского. От Тютчева, предшественника русского символизма, «родоначальника поэзии намеков» (В. Брюсов), русские символисты унаследовали стремление выразить невыразимое; метод поэта был основан «не столько на'сообщении, сколько на намеке» (Пайман, 2002). Последняя строка тютчевского знаменитого стихотворения — «мысль изреченная есть ложь» - стала лозунгом символистов, в том числе и 3. Гиппиус, которая в своих дневниках неоднократно подчеркивала свою связь с творчеством Ф. Тютчева. В ранней лирике 3. Гиппиус чувствуется влияние «скорбных песен» С. Надсока,

Обратившись к жанру философской поэзии, «перехватив эстафету» философского осмысления бытия, идущую от лирики А. Пушкина, Е. Баратынского, Ф. Тютчева, ранее поэзии XVIII века (М. Ломоносов, Д. Кантемир, Г. Державин), 3. Гиппиус открыла дверь в мир «вечных вопросов бытия», «жизни духа», «бескрайнего культурного пространства». Принципы организации текстов 3. Гиппиус, особенно в начале ее творческого пути, также имеют свои корни в русской поэтической традиции (Гаспаров, 1995), в творчестве романтиков. Русские символисты унаследовали от своих предшественников не только двоемирие, тоску по идеалу, но и элементы поэтики: основной художественный принцип — «повторение отдельных звуков и слов или целых стихов, создающее впечатление эмоционального нагнетания, лирического сгущения впечатления» (Жирмунский, 2001).

В § 1.3. «Отражение эстетики и философии автора в поэтическом творчестве» дается характеристика идейного, тематического, образного и жанрового своеобразия лирики поэта в связи с его мировосприятием.

3. Гиппиус сама в стихотворении «Тройное» определила главные темы, вокруг которых концентрируется ее творчество: Человек, Любовь, Смерть, Еог. Центральной в ее поэзии стала проблема личности. Поэтому, учитывая антропоцентричность лирики автора, основное тематическое своеобразие ее поэтического творчества целесообразно рассматривать в смысловых корреляциях: Человек — Бог (мироздание), Человек — любовь, Человек -смерть, Человек — природа, Человек — творчество (поэзия). Все они так или иначе связаны в поэзии автора с темой одиночества. Тема любви представлена в лирике поэта достаточно необычно и соотнесена с идеей двуполости человека (см. стихотворение «Ты»), 3. Гиппиус склонна считать

андрогинизм «коренным свойством человека», в котором, по ее мнению, присутствует и мужское и женское начало. Их соединение в художественных текстах поэта отражено в образе луны —месяца

Ключевые идеи лирики 3. Гиппиус оказали влияние на формирование концептуальной картины мира поэта и способы лексической репрезентации концептов-доминант.

Идея невыразимости мира занимает одну из доминантных позиций в поэтическом творчестве автора. Невозможность найти адекватное языковое воплощение «новому знанию», приобретенному поэтом в результате мистического опыта, порождает ощущение неэффективности прежних поэтических средств и способствует «уходу в молчание». В связи с тем, что в представлении 3. Гиппиус некоторые явления окружающей действительности не поддаются прямой номинации, в своих поэтических текстах необычные парадоксальные образы автор вербализует косвенно (стихотворения «Они», «Оно», «Ничего»).

Ключевая в лирике 3. Гиппиус идея синтеза, объединения всех начал вполне вписывалась в поиски эпохи, стремившейся к «мировоззренческим синтезам» (Воскресенская, 2003). Эта же идея лежала в основе эстетической программы символизма. Идея синтеза с ее тенденцией к объединению разного в одно целое проявляется в своеобразии образной системы лирики поэта. В пространстве художественных текстов 3. Гиппиус, как и в творчестве других поэтов-современников, сочетаются мифологические, литературные, исторические образы, принадлежащие разным культурам и эпохам. Олицетворение природных явлений (луны, солнца, ветра) свойственно славянской мифопоэтике. К библейским источникам восходят образы апостола Фомы, Лазаря, Иуды, Христа, Симеона, Николая-Угодника, Марии. Из античной мифологии оказались востребованы поэтом образы Харона, Парки, Психеи, Стикса, Леты. К образам-символам, заимствованным из литературных произведений, относятся образы ДонЖуана, донны Анны, Прекрасной Дамы и др. Мифологические образы разных культур взаимодействуют с индивидуальным мифотворчеством поэта, что также отражает основную тенденцию развития поэзии XX века (Кожевникова, 1986). Так, смерть в поэзии 3. Гиппиус предстает в образе бегающей пустоглазой девочки с красной лейкой, в образе дракона, поглощающего человека: «гадья челюсть, хрустя, дожевывает нас» («Кто он?»), «близки / кровавые зрачки, / дымящаяся пеной пасть...» («Гибель»). Разлука похожа на «девочку в сером платьице, с косами как будто из ваты, с пустыми глазами». Идея синтеза связана с образом круга (кольца), который в лирике 3. Гиппиус полисемантичен. Так, в образе змеи, опутавшей человека своими кольцами, предстает не только окружающая действительность («.Но слишком тупо кольца жизни сжали / И, медленные, душат как змея» («Сонет»)), но и собственный внутренний мир человека, его душа: «Она шершавая, она колючая, / Она холодная, она змея. ... Своими кольцами она, упорная, / Ко мне ласкается, меня душа. / И эта мертвая, и эта черная, / И эта страшная - моя душа!» («Она»),

Оригинально воплощена в творчестве 3. Гиппиус идея зеркальности

мира. Кроме репрезентации данной идеи посредством концепта «зеркало», можно отметить ее связь со спецификой организации макроструктуры поэтических текстов (регулятивной рамки), наличием текстов-близнецов, частично совпадающих по лексическому наполнению («Она» - «Она», «Шел» (2 части), «Днем» • «Ночью», «Я должен и могу тебя оставить» - «Я больше не могу тебя оставить»).

К жанровым предпочтениям 3. Гиппиус относятся: политическая ода (Курганов, 2002), сонет, молитва, наставление, поэма («Последний Дант в Аду»), баллада. Жанр молитвы («моей» молитвы, «обособленной» и «поэтому для других ненужной», Гиппиус, 1999), культивируемый самим поэтом, становится основным в ее творчестве. Уникальность данного жанра проявляется в том, что тексты молитвы, веками сохраняя общие структурные элементы, всегда остаются индивидуальными, «своеструнными» (Гиппиус, 1999). Интерес к жанру молитвы в диссертации вызван безусловной важностью молитвенного дискурса для самого поэта, его взаимосвязью с концептуальной системой автора, в частности с ключевыми концептами «молчание» — «слово». Жанр молитвы испокон веков связан с молчанием, тишиной, безмолвием: «Глубокая внутренняя тишина нужна человеку, чтобы спасти в себе божественное» (Ахрамович, 1991). Молитвенному дискурсу созвучно молчание как следствие соприкосновения с трансцендентным, с Богом. С одной стороны, молчание - состояние субъекта молитвенного действия, с другой - в молитвенном дискурсе молчание является позицией, занимаемой сверхадресатом (Богом), находящимся во «вневербальной парадигме коммуникации», т.е. «с позиции языкового кода он нем» (Афанасьева, 2000). В молитве как акте коммуникации заложено отсутствие реакции нададресата, «своеобразная неуслышанность» молящегося. Коммуникативная ситуация, обыгрывающаяся в стихотворной молитве, наделяет нададресата особым состоянием — безмолвия, отстраненности.

Жанр молитвы в лирике 3. Гиппиус соотносится с жанром наставления. Общей для них является идея зеркальности мира. В жанре наставления меняется характер адресата — это человек, обладающий меньшим знанием, чем автор. В связи с этими изменениями данная жанровая форма приобретает назидательный тон, публицистичность, утрачивает камерность, исповедальность, свойственные молитве. В жанре наставления от адресата ожидается реакция в виде немедленного свершения действия, такая особенность жанровой формы вполне соответствует немного высокомерной натуре 3. Гиппиус. Таким образом, жанры молитвы и наставления отражают дуальность мироощущения поэта. Данные жанровые формы различаются коммуникативной направленностью и характером адресации (двойная адресация молитвы). Особенности коммуникативной ситуации молитвенного дискурса связаны с проецированием высказывания в эстетическую и онтологическую сферы.

Во второй главе «Художественный мир 3. Гиппиус и его отражение в текстовой деятельности» выявляются особенности художественного концепта как единицы поэтической картины мира, рассматриваются проблемы вербализации и- интерпретации концепта в художественных

текстах; обосновывается понятие «концептуальная структура» как единица концептуального анализа поэтических текстов 3. Гиппиус; предлагается один из вариантов интерпретации модели поэтической концептосферы автора на основе выделения ключевых идей и реализующих их концептов-доминант.

В § 2.1. «Понятие о концепте и картине мира: языковой, концептуальной, поэтической» рассматриваются ключевые понятия концепт, языковая, концептуальная и поэтическая картина мира, их соотношение. Концептуальная картина мира (как глобальный образ мира) социума частично вербализуется в языке. Поэтическая картина мира личности опосредована языком и индивидуально-авторской концептуальной картиной мира (Попова, Стернин, 2002), со временем обогащает национальную картину мира. Единицей поэтической картины мира является художественный концепт, который имеет эстетическую сущность, образные средства выражения, обусловлен авторским Замыслом. Отличие культурного концепта от художественного можно выявить по следующим параметрам: способ репрезентации, сфера функционирования, текучесть/стабильность, узуальность/уникальность. В концептосфере поэта ключевой может стать любая лексема (ср. концепт «небывалое»), получившая уникальное ассоциативное наполнение в художественных текстах автора.

Проблема вербализации индивидуально-авторского концепта в художественной речи, связанной с установкой на «семантическую и знаковую новизну» (Б.А. Ларин), решается в зависимости от особенностей авторского мышления, от выбора приоритетных для данного поэта способов эстетического преображения действительности (приверженность к определенным поэтическим приемам).

Проблема интерпретации художественного концепта, особенно индивидуально-авторского, тесно связана с вопросом о способах его вербализации в поэтических текстах. Затрудняют Процесс постижения авторского замысла и его уникальные ассоциативные связи, отражающие своеобразие языковой личности поэта. Эти оригинальные ассоциации вербапьно материализуются в лексической структуре текста (Болотнова, 2001), анализ которой позволяет выявить ассоциативно—смысловые поля (далее АСП) ключевых концептов, формирующих концептуальную структуру текста, и на их основе реконструировать фрагмент поэтической картины мира. Лексические репрезентанты культурных концептов, погружаясь в контекст, могут утрачивать прежнюю коннотативную окраску и, обретая новую, под воздействием неожиданных семантических сближений затрудняют читательскую деятельность. Процесс адекватной интерпретации связан, прежде всего, с умением определить маркированность ключевых слов в тексте, т.к. одной из главных причин его непонимания, по мнению исследователей, является проблема «несовпадения коннотативных тезаурусов отправителя и получателя информации» (Шехтман, 2002).

В § 2.2. «Особенности концептуальной картины мира и ее отражение в слове» при выявлении и моделировании АСП ключевых концептов поэтической картины мира! автора за исходное бралась их языковая репрезентация в тексте, т. е. был реализован подход от «читателя» и 12

«от стимула» - к реакции (Болотиова, 2003). Данный подход позволяет не только определить особенности репрезентации культурно значимых концептов в лирике поэта, но и выявить индивидуально-авторские концепты.

Межтекстовые ассоциативно-смысловые поля ключевых концептов образуют их лексические репрезентанты, выделенные с опорой на Словарь частотности поэта, имеющие общий семантический компонент в значении или принадлежащие к одной тематической группе, а также текстовые ассоциаты на данные слова-стимулы, выявленные на основе контекстологического анализа. Выдвигаемое предположение о доминировании данных концептов в концептуальной системе поэта было основано на учете регулярности их эстетической актуализации в поэтических текстах 3. Гиппиус, детерминированности относительно других концептов, значимых для постижения художественного мира автора. Учитывалось и их место в философской системе поэта (связь с жанровым своеобразием лирики, эстетической программой автора).

В диссертации предложен один из вариантов интерпретации модели поэтической концептосферы автора на основе выделения ключевых идей и реализующих их концептов—доминант («молчание» — «слово», «жизнь» -«смерть», «божественное» - «диаволическое», «одиночество» «соединение», «знание» - «незнание», «огонь» - «холод», «время», «пространство», «небывалое», «зеркало», «любовь», «душа»). Концептуальная структура «молчание» - «слово» является «ключом» к поэтической картине мира поэта на основании ее сопряженности со всеми перечисленными концептами и концептуальными парами.

Концептуальная оппозиция «молчание» - «слово» занимает важное место в национальной картине мира. Концепт «слово» является ключевым у многих поэтов. Слово можно отнести к универсальным, общечеловеческим концептам, так как в большинстве культур осмысление слова является признаком осознания человеком себя как существа разумного и первоосновой творчества любого художника. В русском языке категория молчания занимает особое место как сакральное пространство человеческой души. В отличие от некоторых европейских языков, в которых молчание, тишина, безмолвие выражены одной лексической единицей: англ. silence, фр. silence, исп. Silencio (Арутюнова, 2000), в русском языке у каждого из этих слов своя сфера употребления: тишина — природный феномен, молчание — человеческий, безмолвие «синтезирует черты тишины и молчания, мир человека и мир природы» (Арутюнова, 2000).

Концептуальная оппозиция национальной картины мира «слово» -«молчание» в лирике 3. Гиппиус трансформируется в особое ментальное образование - концептуальную структуру «слово» - «несказанное слово» -«молчание». В данном случае под концептуальной структурой понимается такая взаимосвязь и взаимопроникновение концептов, при которой индивидуально-авторский концепт вербализуется в тексте за счет лексических репрезентантов членов известной концептуальной оппозиции. Номинация авторского новообразования осуществляется на стыке двух или более концептов, связанных семантически, логически, ассоциативно.

Концептуальная структура «молчание» - «несказанное слово» - «слово», вербализованная в тексте, является частью концептуальной структуры целого текста и сопряжена в ассоциативно-семантической сети поэтического текста с ассоциативно-смысловыми полями других концептов. Уникальность данной ментальной структуры заключается в вербализации индивидуально-авторского концепта «несказанное слово» в лексической структуре текста за счет вербальных маркеров концептов «молчание» и «слово».

В случае доминирования лексических репрезентантов концепта «несказанное слово» и их выдвижения на ключевые позиции в лексической структуре текста наблюдается нейтрализация конфликта между молчанием и словом, как, например, в стихотворении «Они» (1904):

Звенят, поют, проходят мимо, Их не постичь, их не догнать, Во мглу скользят неуловимо -И возвращаются опять... Игра и дымность в их привете, Отсветы мыслей, тени слов... Они - таинственные дети Еще несознанных миров. Не жизнь они - но жажда жизни, Не звуки - только дрожь струны.

Своей меряющей отчизне Они, крылатые, верны. А я, разумный и безвластный. Заворожить их не могу, Остановить их лет неясный. Зажечь на этом берегу. Я только слышу - вьются, вьются, Беззвонный трепет я ловлю. Играют, плачут и смеются, А я, безвластный.- их люблю.

Отраженная в тексте коммуникативная ситуация необычна: лирический герой общается с «потенциальными», нерожденными словами, минуя необходимый элемент общения - речь. Концепт «молчание» актуализируется' косвенно через ассоциаты (не звуки - только дрожь струны, беззвонны й трепет), концепт «слово» эксплицируется в тексте один раз (тени слов). Не новое явление, замаскированное в заглавии под безличным «они», так и не получившее номинации на протяжении текстового развертывания, вторгается в мир, а лирический герой поднимается до иных, «несознанных миров». Л данном поэтическом тексте лирический герой предстает разумным, т.е. осознающим новые слова (слышу, люблю, ловлю; разум - познавательная деятельность человека, способность логически и творчески мыслить (MAC, Т.З, 633)), но безвластным (заворожить их не могу, остановить их лет неясный, зажечь на этом берегу).

Поэт акцентирует внимание читателя на следующих признаках «несказАнных слов»: непосредственность, детскость (игра, играют, дети), загадочность (дымность в их привете), отсутствие материальной оболочки (отсветы мыслей, тени слов), невоплощенность (таинственные дети еще несознанных миров, не жизнь они - но жажда жизни, не звуки - только дрожь струны), легкость (крылатые), энергичность, действенность (звенят, поют, проходят мимо, во мглу скользят неуловимо - возвращаются опять, вьются, вьются, играют), эмоциональность (плачут и смеются).

Все признаки несказАнных слов, кроме отсутствия материальной оболочки, делают их полноправными словами, способными выполнять

важную функцию — воздействовать. Об их способности воздействовать свидетельствуют ассоциаты, связанные с воспринимающей, рефлексирующей деятельностью лирического героя {слышу, ловлю, люблю).

Все размышления 3. Гиппиус о сущности поэтического творчества и предназначении поэта обнажают «главный нерв» ее лирики - осознание благотворной, созидающей или разрушающей силы слова. Обнаружение уникальных ассоциативных связей концепта «поэтическое слово» в текстах автора свидетельствует о неповторимости и оригинальности картины мира поэта и главенстве в ней. определенных ценностных установок. Концепт «слово» в сопряженности с вербальными маркерами концепта «творчество» в лексической структуре текста раскрывается в следующих аспектах: традиции и новаторство, ■ высокое / низкое, плодотворность / неплодотворность поэтического слова, вседозволенность / мера. В межтекстовое ассоциативно-смысловое поле концепта «поэтическое слово» попадают такие уникальные текстовые ассоциаты, как «сиянье», «тройное», «Бог» - «проститутка», «лукавый стих» - «свободный стих», «Человек», «Любовь», «Смерть», «банальности», «старые созвучья», «рифмы-девы» -«рифмы-жены», «вечные слова», «заношенная сорочка», «черная строчка», «власть тайных знаний»; «туман красивых слов» и др.

В качестве уникального элемента концептосферы поэта выдвигается индивидуально-авторский концепт «небывалое», связанный в лирике поэта с ключевой идеей невыразимости мира. Можно говорить о том, что номинат индивидуально-авторского концепта «небывалое» имеет низкую частоту употребления в текстах поэта и репрезентируется как развернутыми синтаксическими конструкциями, так и использованием оксюморона и окказиональных единиц. К данному концепту относятся случаи необычной номинации цветообозначений. Фантастические, парадоксальные образы небывалого в поэзии 3. Гиппиус репрезентируются косвенно местоимениями 3 лица оно, он, частицей то, описанием действий «странных персонажей»: То, что меж нами, — непонятно, / Одето в скуку, в полутьму, / Тепло, безвидно и невнятно, / Неприменимо ни к чему. / Оно и густо, как молчанье, / Но и текуче, как вода. / В нем чье-то лживое признанье / И неизвестная беда. / Колеблется в одежде зыбкой, / То вдруг распухнет и замрет. / Косой коричневой улыбкой/И взором белым обольет...» («Ничего»),

В данном параграфе рассматривается своеобразие ассоциативно-смыслового наполнения культурно значимых концептов («жизнь» -«смерть», «божественное» - «диаволическое», «огонь» - «холод», «одиночество» - «соединение», «знание» - «незнание», «время», «пространство», «зеркало», «любовь, «душа») и их взаимосвязи в ассоциативно-семантической сети поэтических текстов 3. Гиппиус. Установлено, что в концептуальной картине мира автора некоторые культурные концепты образуют новые концептуальные пары. Например, в лирике 3. Гиппиус приобретает значимость не только «популярный» в русской литературе концепт «одиночество», но и формируется особый эстетически значимый. концепт . «соединение». Такой коррелят концепта

«огонь» в национальной картине мира, как «вода», в лирике 3. Гиппиус замещается новым ментальным образованием - концептом «холод».

Оригинальность ассоциативно-смыслового наполнения концепта «дияволическое» связана с наличием в его АСП положительно маркированных текстовых ассоциатов, что отражает своеобразие мировидения поэта (например, «божья тварь», «люблю»). Темное начало мира не отвергается поэтом.

В третьей главе «Поэтические тексты 3. Гиппиус в аспекте регулятивности» исследуется способность регулятивных средств и регулятивных структур актуализировать ключевые концепты в лирике 3. Гиппиус. Прослеживаются закономерности вербализации ключевых концептов теми или иными регулятивными средствами. Изучен регулятивный потенциал различных регулятивных средств, характерных для идиостиля автора. Особое внимание обращено на ассоциативно-образную цепочку как специфическую регулятивную структуру в текстах поэта. Выявляется роль регулятивных стратегий в отборе и организации регулятивных средств.

В § 3.1. «Основы теории регулятивности в коммуникативной стилистике текста» отмечаются основные положения и ключевые понятия теории регулятивности (регулятивные средства, регулятивные структуры, регулятивные стратегии), рассматриваются итоги и перспективы развития данного направления (Болотнова, 1998; 2000; 2001, 2004; Петрова, 1999, 2000,2003; Тюкова, 2000,2001,2003,2004).

Теория регулятивности открывает новые возможности в изучении идиостиля, который отражается в наборе доминантных для творчества поэта регулятивных средств и регулятивных структур, по-разному организующих познавательную деятельность читателя. Специфика моделирования поэтической концептосферы на основе изучения особенностей регулятивности поэтических текстов автора заключается в следующем. Регулятивные средства «стимулируют речемыслительную деятельность читателя, закладывая основы для последующего моделирования концептов, являясь ключом к последующей «сборке» моделей сознания. Регулятивные структуры определяют свертку полученной информации в модели сознания (фреймы). Способы регулятивности, позволяющие приобщиться к коммуникативной стратегии автора и его творческому замыслу, дают возможность включить данные фреймы в концептуальную картину мира читателя, формируя его представление об общем смысле художественного произведения» (Болотнова, 2003).

§ 3.2. «Специфика наиболее значимых ре1улятивных средств репрезентации концептов в лирике 3. Гиппиус» включает характеристику свойственных автору случаев употребления окказионализма, сравнения, метафоры, метонимии, перифразы, оксюморона в аспекте регулятивности и связи с концептами.

Стремление к «семантической и знаковой новизне» (Ларин, 1974) отличает творчество любого талантливого автора. Как известно, именно на необычном, удивительном, новом останавливает свое внимание читатель.

Эффект новизны и неожиданности в художественном тексте, как правило, создается индивидуально-авторскими новообразованиями разных уровней, отражающими уникальность авторского мировосприятия.

Регулятивный потенциал окказионального слова определяется, прежде всего, его ролью в лексической структуре текста (оно может относиться к регулятивам—локативам или регулятивам—концептам), что, в азою очередь, зависит от вида окказионализма (графический, лексический, морфологический, семантический окказионализм).

Наиболее частотными в поэзии 3. Гиппиус являются графические окказионализмы (нарицательные существительные, написанные с прописной буквы), которые занимают 50% от общего количества - 250 проанализированных индивидуально-авторских новообразований из 6 поэтических сборников автора. Графически актуализированы в текстах номинаты и лексические репрезентанты ключевых в поэтической концептосфере 3. Гиппиус концептов: «божественное»'. Учитель жизни («Смиренность»); Неведомый, Обиженный «(Молитва»); Молчавший («Сообщники»); Сотворивший («Белая одежда»); Повелитель и суши и морей («Час Третий»); Провозвестник Божьих Гроз («Шел»); Творец Бытия (((Свобода»); «диаволическое»: Первый Творец («13»); Повелитель Зла («Гризельда»); Непонятый учитель Великой красоты («Гризельда»); Темный («В черту»); «время» (Время, Безвременность Человечность, Трепещущая Вечность; Прежде, Теперь («Неразнимчато», «Прежде. Теперь»)); Седое Время («Дни»); «любовь»: Моя земная Любовь («Невесте»), Пусть войдет Любовь Господняя («Благая весть»); «жизнь» - «смерть»: Смерть («Дома», «Пока»); мама-Смерть («Серое платьице»); Жизнь («Две сестры», «С лестницы»); «слово» - «молчание»'. Предвечное Слово («Наше Рождество»), Счово («Сиянья»); Слова и Молчания («Слова и Молчанья»),

Среди морфологических окказионализмов в поэтических текстах 3. Гиппиус доминируют новообразования, связанные с изменением грамматической характеристики слова: образование форм множественного числа от отвлеченных, собирательных и вещественных существительных (пурги, мглы, тьмы, цветы, светы, дали и др.). Модификация грамматических форм существительных объясняется стремлением поэта запечатлеть предметный, вещный мир и определяется представлениями автора о неповторимости и, соответственно, «невыразимости» окружающей действительности в привычных категориях и формах.

Большинство лексических окказионализмов, обнаруженных в поэтических текстах 3. Гиппиус, образовано по высокопродуктивным словообразовательным моделям. Регулятивные возможности лексических окказионализмов зависят от их контекстуальной мотивированности: наличия в поэтическом тексте фонетических и семантических ассоциатов; от «прозрачности» внутренней формы новообразования: наличия /отсутствия структурных и лексических мотиваторов в языковой системе (Тюрина, 2003),

Среди лексических окказионализмов преобладают композиты (доминируют сложные прилагательные), образование которых обусловлено сложностью свойств и признаков объектов окружающего мира в восприятии

поэта. Индивидуальный характер подобных новообразований зависит от семантической наполненности объединяемых элементов (Бакина, 1977). В поэзии 3. Гиппиус встречается несколько групп сложных окказиональных прилагательных: 1) слова, в которых сочетаемость составных частей регулируется «семантикой», «здравым смыслом», «внеязыковой действительностью» (Лыков, 1976): ложно-смелый разум, испуганно—немая улыбка, легко-туманная мгла, бело-перистый туман, рудо-липкие торцы (Руда — устар. Кровь, МАС, Т. 3, с. 736); 2) сложное прилагательное, состоит из логически несовместимых частей и отражает индивидуально-авторское восприятие объектов и явлений окружающего мира: пламенно—чисты, таинственно-чисты свиданья, вода пенно-морозная, небо черно-влажное; сладко-горячая грусть, огненно-ясный разум; 3) немногочисленна группа сложных прилагательных, построенных по принципу оксюморона: правдиво-лжив («Кто он?»); прекрасно-страшный Петербург, весело—покорны («Петербург») и др.

Обнаруженные в поэтических текстах 3. Гиппиус сложные существительные, среди которых доминируют лексемы со. значением отвлеченного процессуального признака, отражают: во-первых, сложность мышления поэта, восприятие мира им в целостности, нечленимости, во-вторых, - «недискретность» некоторых явлений мира и, в-третьих, -«скрытый динамизм» текстов автора («Что есть Грех?»).

К продуктивному словообразовательному типу относятся существительные на - ость с отвлеченным значением признака, свойства. Появление подобных новообразований - одна из особенностей. поэзии XX века (Кожевникова, 1986): фиолетовость и алость, изумрудность, опалость («Любовь - одна»), безжеланность («Так пи?»); встречность («Тоске времен»); белоперистость вешних пург («Петроград»), вещая безудержность («Водоскат»).

В результате проведенного эксперимента, направленного на выявление регулятивной силы окказиональных единиц разного типа, была определена такая ключевая черта идиостиля поэта,. как «легкая неологичность», тх. умеренное употребление индивидуально-авторских новообразований, не представляющих сложности для интерпретации читателем. Данный эксперимент позволил сделать следующий вывод: благодаря «прозрачной» внутренней форме, наличию одноструктурных и лексических мотиваторов (термины О.И. Блиновой), семантических ассоциатов, усиливающих контекстуальную мотивированность окказионального слова, окказионализмы в поэзии 3. Гиппиус входят в ядерную часть лексической регулятивной структуры текста. В то же время «перегруженность» текста окказионализмами, образованными по одной словообразовательной модели, снижает их прагматический эффект. Результаты экспериментов показали, что практически все окказиональные единицы (28) обладают «средним» коэффициентом прагматичности (самый высокий коэффициент прагматичности - 3,4).

По нашим наблюдениям, регулятивный потенциал сравнения зависит от эксплицированности признаков уподобления художественных реалий в

лексической микроструктуре, их количества и значимости (основной / периферийный, объективный / субъективный, постоянный / временный), доминирования типа смысловых отношений (см. о них: Болотнова, 1992) в рамках сравнительной конструкции, сопряженности тропа с другими регулятивными средствами в лексической структуре текста. Таким образом, на основе приема интроспекции было установлено, что яркой регулятивностью обладают сравнительные конструкции с эксплицитным семным усилением благодаря актуализации объективных оснований уподобления, стимулирующего, как правило, визуальные представления читателя. В поэтических текстах 3. Гиппиус при семном усилении уподобление объекта и предмета сравнения наблюдается по общности цвета, свойства, производимого действия. Так, усиление семы «белый цвет» наблюдается в следующем примере: На скатерти холодной неубранный прибор,/Как саван белый, складки свисают на ковер («Часы стоят») (Саван — погребальное одеяние, покров из белой ткани для покойников, MAC, Т.4, с. 11). Усиливаться может производимое действие: Моя любовь — стрелы острей и уже конец зазубрен: ты его не вынешь (Стрела — «Тонкий стержень с заостренным концом и или с острым наконечником...». MAC, Т.4, с. 285). Сопоставление объекта (любовь) и предмета сравнения происходит на основе способности сильного чувства покорять человека (пронзать сердце).

Анализ поэтических текстов 3. Гиппиус показал, что в большинстве случаев эксплицитное семемпое усиление в силу актуализации временных, ситуативных признаков обладает слабым регулятивным потенциалом.

Я шел по стылому, седому льду. / Мой каждый шаг — ожоги и порезы. / Искал тебя — и знал, что не найду, / Как синтез не найду без антитезы («Тщета»),

Повтор лексемы не найду в данном текстовом фрагменте актуализирует микросмысл «беспомощность». Сопоставляющая часть не содержит новой информации, пояснения, необходимого для уподобления. Актуальный смысл тропа можно определить так: «я тебя не найду, потому что невозможно найти». Возможно, этого человека не существует (поиск идеала) или речь идет о невозможности найти близкого по духу человека в силу отчужденности людей друг от друга. Прагматический эффект создается необычностью сопоставления и его «рационалистичностью». Подчеркнутый рационализм человека, обреченного на вечный поиск, и связанные с ним страдания и боль, овеян драматизмом.

В основе имплицитно-эксплицитного усиления находятся узуальные ассоциативные связи слов. Подобные сравнительные конструкции обладают яркой регулятивностью в случае вербализации максимального количества оснований уподобления и создают эффект предсказуемости. В результате намеренной актуализации одного, наименее существенного признака, наоборот, может возникнуть эффект обманутого ожидания, связанный с несколькими потенциальными направлениями ассоциирования. Регулятивные возможности подобных сравнений зависят от активности познавательной деятельности читателя.

Приведем пример: В желтом закате ты — как свеча. / Опять я стою пред тобой бессловно. / Падают светлые складки плаща / К ногам любимой так нежно и ровно.

Выдвинутый на первый план признак «желтый» (ср. РАС: желтый — свечи Т.1, с. 194) отражает внешнее сходство (визуальные ассоциации) художественных реалий. Завуалированный автором основной признак («благоговение, преклонение») получает раскрытие в следующей лексической микроструктуре текста (см. речевые сигналы: стоять бессловно, падают складки плаща к ногам). Очевидно преклонение лирической героини перед человеком, который имеет несомненное духовное превосходство над ней. Еще одно из возможных толкований связано со свечой как символом тепла и света...

Имплицитное усиление основано на уникальных ассоциациях и отражает специфику индивидуально-авторского представления о мире.

Заметим, что отношения контраста актуализируются значительно реже, чем отношения усиления. Это связано с тем, что специфика сравнения как тропа заключается в уподоблении, а не противопоставлении реалий, поэтому можно говорить о «стертом» контрасте. К ярким регулятивам (т.е. регулятивным средствам, для которых «характерна меньшая вариативность читательской интерпретации и рождаемого на их основе прагматического эффекта» (Болотнова, 1998)) относим сравнительные конструкции, отношения контраста в которых основаны на языковых антонимах (эксплицитный семемный контраст): «Нет жизни в памяти чужой. / И память, как забвенье, - тень» («Память»). Отношения дополнения (признак уподобления не эксплицирован) не являются частотными в организации данного тропа, а их регулятивные возможности определяются экспликацией семантических признаков в одной из структурных частей сравнения, связанных отношениями усиления и контраста. В ином случае усиление прагматического эффекта достигается в результате взаимодействия тропа с когерентными (однородными) регулятивными средствами в ближайшем контексте. Установлено, что сравнение чаще всего актуализирует ключевые концепты «молчание», «слово», «любовь», «огонь», «пространство» (небо), реже концепты «смерть», «душа», «жизнь», «холод».

Установлено, что регулятивный потенциал оксюморона в поэтических текстах 3. Гиппиус определяется: конвергенцией оксюморона со стилистическими приемами; ролью в регулятивной лексической структуре текста (регулятив-локатив или регулятив-концепт), спецификой взаимосвязи компонентов, образующих оксюморон. Большими регулятивными возможностями обладают оксюмороны двух групп в силу эксплицированности оснований уподобления: 1) оксюморон, основанный на контрасте семантических признаков слов, относящихся к языковым антонимам, в случае их идентичной частеречной принадлежности в языке (ночь дневная, ночные дни, миги вечные, блистательная тьма, музыкой бесструнной, прозрачные темности, близкая даль). Как правило, эксплицированность в оксюмороне узуальных лексико-системных связей слов позволяет говорить о яркой регулятивное™ данного стилистического

приема; 2) оксюморон, в основе которого находится антонимический корневой повтор: неверность верная; ложь неложная; горим и не сгораем; живу без жизни; война не военная; любим, не любя и др. Можно говорить о преобладание в поэзии 3. Гиппиус оксюморонных сочетаний, основанных на сближении антонимичных понятий звук — тишина (шепчет тишина, ворчит тишина, певучая тишина), огонь — холод (холодное кипенье, снеговой огонь, кипящая льдистость, ледяные лучи).

Особое место в лирике 3. Гиппиус занимает метафора эмоций. Основным вместилищем, сосудом чувств становится душа: болит душа («Перебои»), «все умерло в душе давно, угасли ненависть и возмущенье («Презренье»), душа полна смятенья («Однообразие»), душа трепещет («К пруду»), душа горит («Не знаю», «Серенада»), («Сосны»), «чтобы душа дрожала от счастия бессловного» («Святое»)¡«Твоя печальная душа / Любить улыбку не посмела / И, от меня уйти спеша, / Покровы черные надела» («Как прежде»), В последнем примере метонимическая метафора надеть черные покровы может быть интерпретирована двояко: с одной стороны, смысл данного тропа можно определить . как «уйти в траур, углубиться в свою печаль» (см. текстовые мотиваторы: «печальный», «любить улыбку не посмела»), с другой - как «прятаться, избегая общения» (сот меня уйти спеша»). Эмоциональная жизнь человека в поэзии 3. Гиппиус часто описывается в «огневом ключе» (выражение . Н.Д. Арутюновой): «Зачем ты мой дух онемелый проклятый надеждой ожег?» («Миндальный щеток»); пламенное желание смерти («Когда?»), «Я знаю, какое сомнение расплавленное в тебе горит» («Не сказано»), «сердце горит и гаснет во мгле: / Навстречу ему нейдет никто» («Отрывочное»), «Горят за копьями ограды, в жестокой тайне сочетаний, / Неугасимые лампады / Моих сверкающих мечтаний».

Функционирование метонимии в лирике поэта связано с идеей несказанного, невыразимого, в которой слово - лишь намек на общее, целое (разновидность метонимии — синекдоха основана на представлении части или явления как целого и наоборот). Один из наиболее частотных случаев метонимического переноса в лирике 3. Гиппиус осуществляется по модели «человек — значимая часть его организма» и «человек — атрибут его одежды». Употребление слов, обозначающих части тела, для описания внутренней жизни человека - одна из существенных черт ее поэзии. В лирике поэта к метонимическими средствам, характеризующим эмоциональную и интеллектуальную жизнь человека, относятся лексемы, выявленные на основе Словаря частотности лирики 3. Гиппиус (Чистяков, 2004): душа (¡69), сердце (138), лицо (32), глаза (31), руки (23), взор (13), разум (9), сознанье (5), лик (7).

Метонимическая модель, реализуемая в отношениях «обозначение целого по его части», характерна для лексической вербализации концепта «божественное». Образ незримого, неявного, невидимого можно описать лишь косвенно: через приметы «облика» человека: «И шаг Твой дымный я ловлю, / Слежу глухие приближенья.../ Я холод риз Твоих люблю, / Но трепещу прикосновенья» («К, ней»). Образ любимого человека также

вербализуется опосредованно, через метонимическую деталь. К области «невидимого», «невыразимого» относится и образ смерти. Смерть - акт физического, интеллектуального, эмоционального уничтожения человека, метонимически представлена в стихотворении «Гибель»: «Что - мы?/Вот хруст костей...вот молния сознанья / Перед чертою тьмы.../И — перехлест страданья...». Образ смерти реализуется через метонимическую деталь (реалия или ощущение): «Есть ли у чаши дно? / Кровь ли в ней, иль вино? / Будет последний глоток: / Смерть мне бросит платок» («Сказаны все слова...») (смысл данной метонимической метафоры бросить платок -подать знак о завершении жизни).

Метафорическая перифраза наиболее часто репрезентирует образы «небесного пространства» луны — месяца, неба. В образе луны — месяца устойчиво повторяются признаки «цвета» и «формы»: месяц - черный серп, «месяц корявый черный, глядит на меня в окно», «месяц жесткий висел вверху, кривя свой рог» («Черный серп»), «смеялся месяц и от соблазна сокрыл за тучи острый рог» («Мудрость»), двурогий («Месяц»); луна -голубой щит, золотая тонкая линия, заречная игла («Петербург»), окровавленный щит («Тишь»), кривое, белое пятно. Небо предстает как бледнеющая высь (высота, цвет), купол синий (высота, цвет), голубая пустыня (пустота, цвет).

В §3.3. «Регулятивный потенциал стилистических фигур в поэтических текстах 3. Гиппиус» функционирование стилистических фигур в поэтических текстах автора исследуется с точки зрения их способности организовывать познавательную деятельность читателя на уровне микро- и макроструктур текста в соотнесенности с художественными концептами.

Анжабеман (фигура размещения) основан на «намеренно создаваемом несоответствии между ритмическим и семантико-синтаксическим членением речи, чаще всего стихотворной; разрыв тесно связанной синтаксической группы слов путем переноса части этой группы слов из одной строки в другую и тем самым придание перенесенным словам особой значимости» (Хазагеров, Ширина, 1999). Регулятивный потенциал анжабемана в поэтическом творчестве 3. Гиппиус определяется: актуализацией стилистической фигурой определенных типов смысловых отношений в лексической микроструктуре текста (усиление, контраст); конвергенцией с другими регулятивными средствами (тропами и стилистическими фигурами), сопряженностью с заглавием. Как правило, анжабеман, актуализирует ключевое слово текста в лексической регулятивной структуре, являющееся лексическим репрезентантом или текстовым ассоциатом концептов-доминант поэтической концептосферы 3. Гиппиус. Данная стилистическая фигура может опосредованно участвовать в репрезентации концептов благодаря созданию эмоциональной тональности текста, предваряя вербализацию концепта.

Парцелляция (фигура размещения) состоит в расчленении исходной целостной структуры на два интонационно обособленных отрезка — базовую структуру и парцеллят (Хазагеров, Ширина, 1999). Как показал анализ, регулятивный потенциал данной стилистической фигуры в поэтическом

творчестве 3. Гиппиус зависит от средств графической актуализации парцеллированной конструкции; соотнесенности с сильными позициями текста, а также от своеобразия и оригинальности порождаемых эстетических эффектов, свойственных приему парцелляции только в конкретном тексте с учетом его семантики, прагматики. Как правило, в поэтических тестах 3. Гиппиус парцелляция, выполняя композиционно-семантическую функцию, «способствует выявлению, оформлению какого-либо композиционного звена целого текста» (Сковородников, 1980), чаще всего финала поэтического произведения. В редких случаях участвует в организации интригующего начала произведения: Был человек. И умер для меня. /И знаю, вспоминать о нем не надо («Ты любишь?»): Замечено, что данная стилистическая фигура актуализирует ключевые концепты текста эксплицитно в случае вербализации лексических маркеров концепта в базовой части или парцелляте (концепт «пространство» («Втайне»), «любовь», «смерть» («Ты любишь?») «божественное» («Не будем как солнце»), «молчание» («Сентиментальное стихотворение»).

Регулятивный потенциал эллипсиса связан со степенью трудности восстановления пропущенного звена. Данная стилистическая фигура в поэтических текстах 3. Гиппиус не отличается функциональным разнообразием. Прием эллипсиса направлен на создание динамичности повествования и связан с идеей сокращения. Как правило, в эллиптической конструкции пропущено глагольное сказуемое, которое с легкостью восстанавливается из контекста: «Темно в моей келье.../Измучился я/А жизнь, - и веселье, И правда Твоя, - (находится) /Не в пыльных страницах/Не в тусклых свечах,/А в небе, и птицах,/И в звездных лучах» («Баллада»),

Конвергенция стилистических фигур представляет собой сложный стилистический прием, основанный на взаимодействии стилистических фигур, выполняющих общую стилистическую функцию (Копнина, 2001). Рассмотрим конвергенцию стилистических фигур на уровне макроструктуры текста в стихотворении «Домой», в котором актуализирован концепт пространство (мое/чужое):

1. Первая регулятивная микроструктура текста основана на контаминации стилистических фигур (наложении стилистических фигур как разновидности конвергенции стилистических фигур, Копнина, 2001): парцелляции, анжабемана, инверсии, анафоры. Стилистическая функции данного гиперприема: создание «рубленого» стиля повествования (интонационно-ритмическая). В данном текстовом фрагменте актуализируется семантический признак «ложность представлений о земном пространстве», который получает усиление в следующих двух регулятивных микроструктурах.

Мне — / о земле -/ болтали сказки: «Есть человек. Есть любовь».

2. Контаминация парцелляции, анжабемана, тмезиса организует вторую регулятивную микроструктуру текста. Стилистическая фигура тмезиса выделяет самое страшное, с точки зрения автора, явление земного мира -Ложь (тмезис - фигура размещения, характеризуемая нарушением

контактного повтора в результате вклинивания другого слова между повторяющимися компонентами (Хазагеров, Ширина, 1999)).

А есть - /лишь злость. /Личины. Маски. /Ложь и грязь. Ложь и кровь.

3. - «Рубленый стиль» третьей регулятивной микроструктуры, создаваемый приемом анжабемана, подчеркивает негодование, открытую агрессию автора по отношению к миру.

Когда предлагали / мне родиться — /не говорили, что мир такой.

4. Ритмические перебои в заключительной регулятивной микроструктуре текста создают ощущение взволнованной речи и в то же время свидетельствуют о принятии определенного решения: «чеканный шаг» анжабемана сменяется порывистостью и динамичностью эллипсиса: Как же / я мог / не согласиться? / Ну а теперь — домой! домой! Негативному пространству земли лирический герой противопоставляет иной «дом», место существования — мир потусторонний.

Стилистические фигуры (анжабеман, парцелляция, эллипсис) определяют своеобразие поэтических текстов и важные черты идиостиля 3. Гиппиус: чеканность стиля, сухость, безапелляционный тон повествования. Кроме общей функции повышения выразительности текста, стилистические фигуры в поэтических текстах 3. Гиппиус выполняют ряд периферийных: актуально-выделительную, приемоактуализирующую, интонационно-ритмическую функции (автор названных функции Г.А. Копнина (2001)). Конвергенция стилистических , фигур как способ организация микро- и макроструктур текста способствует созданию афористичного стиля поэтического произведения, позволяет варьировать интонационный рисунок стихотворения. Данный стилистический прием подчеркивает основные сентенции, в которых актуализированы ключевые концепты художественного текста.

В § 3.4. «Повтор в регулятивной лексической структуре текста» рассматривается роль повтора в организации познавательной деятельности читателя.

Неоднократная актуализация лексической единицы на протяжении всего поэтического творчества или какого-то отдельного периода свидетельствует о ее ключевой значимости в картине мира поэта. Лексические повторы в лирике 3. Гиппиус являются ярким регулятивным средством, активизирующим внимание читателя на узловых • звеньях лексической структуры поэтических текстов. Типичным случаем контактного лексического повтора являются регулятивные цепочки (глагольные), основной функцией которых в текстах автора является суггестивная. Наибольший прагматический эффект свойствен семному повтору, акцентирующему внимание адресата на одном семантическом признаке репрезентируемой реалии, и корневому повтору, роль которого заключается в создании своеобразного «морфемного магнитизма» (Вольская H.H.). Благодаря ему внимание читателя фиксируется на ключевых этапах текстового развертывания «Какой ты чарой з ачарована?/Каким проклятьем проклята?»; «И любим мы одной любовью», «И думу думаю, одну, мятежную./Всегда безумную, всегда желанную»; «Гори, меж туч,

звезда моя, / О вольной воле говори». Звуковые повторы (аллитерация и ассонанс) в лирике 3. Гиппиус, как правило, являются музыкальным сопровождением темы стихотворения (Вольская, 1999). Данная разновидность повторов подчеркивает ключевые слова текста, косвенно актуализируя ключевые концепты.

Наиболее часто в основе организации лексической макроструктуры поэтических текстов 3. Гиппиус лежат корневой и вариативный лексические повторы. Замечено, что тексты с такой организацией макроструктуры текста репрезентируют такие ключевые концепты лирики 3. Гиппиус, как «душа» («Пьявки», «Сосны»), «слово» («Издевка»), «божественное» -«диаволическое» («Что есть грех?», «Свеча ненависти», «Пьявки»).'

§ 3.5. «Ассоциативно-образная цепочка в регулятивной структуре поэтических текстов 3. Гиппиус» содержит обоснование и определение данной регулятивной лексической структуры текста.

■ Наряду с рассмотренными приоритетными для данного поэта лексическими регулятивными средствами, важен и характерный для него механизм их использования, т.е. «характер взаимосвязи лексических регулятивов в общей структуре текста или отдельных текстовых фрагментов» (Болотнова, 2001). В данном параграфе определена выявленная нами особая разновидность лексической структуры текста — ассоциативно-образная цепочка. В ее состав включаются ассоциативно близкие словесные образы, фокусирующие внимание читателя на узловых «звеньях» текстового развертывания и формирующие общий гиперконцепт поэтического вроизведения. Ассоциативная связь образов происходит на основе общих семантических признаков, которые выявляются у актуализирующих их слов в ближайшем контекстном окружении и объединяют данные образы в ассоциативно-образную цепочку. Связь образов возможна и на основе общего компонента, входящего в состав тропов. Особенность данного вида регулятивной структуры заключается в иерархической организации ее компонентов: образы, входящие в состав ассоциативно-образной цепочки, можно рассматривать как реакции на слово—стимул (макрообраз), вынесенный в заглавие текста или актуализированный доминантной лексической микроструктурой. Выдвижение ключевого слова-стимула в заглавие текста, характерное для эксплицитного индуктивного лексического структурирования, определяет проспекцию развертывания ассоциативно-семантической сети текста и значительно облегчает интерпретацию текста читателем. Рассмотрена актуализация данной регулятивной структурой концептов «огонь» («Тихое пламя», «Пламя»), «пространство» (луна, «Прорезы»), «жизнь» («Игра»). Ассоциативно-образная цепочка, соотносимая с регулятивной структурой усилительно-конвергентного типа, может соединять как разнородные образы («Желтое окно»), объединенные общим микросмыслом, так и отражать различную трансформацию одного образа («Прорезы»),

Так, регулятивная структура в стихотворении «Пламя» обусловлена йеоднородной'лексической организацией, в которой ; отмечены отношения усиления, дополнения и контраста.

Посмотри в жаркие окна, в небесный фарфор. Чей это желтый локон вьется из-за гор?

Это лесного пожара огненные глаза.

Ширится, крутится круче... Что это? Не гроза ль? Но почему под тучей забагровела даль?

Ало мгл ы загорелись... Дымы — как фимиам... Маковое ожерелье

вспыхнуло по холмам.

Вся в искрах странная хмара...

Нет, не гроза, не гроза!

А с неба кто-то струями льет сверкающий зной: белое горнее пламя —

в красный огонь земной.

Образ огня, пламени получает максимальное развитие в данном стихотворении.

В образе жаркого неба (вариативность интерпретации перифразы жаркие окна устраняется введением перифразы небесный фарфор) актуализируется общий признак «жары, накаленной атмосферы» как следствие действия огня. Метонимическая метафора желтый локон актуализирует цвет (желтый) и форму огня: взвивающиеся языки пламени похожи на прядь волос (локон — вьющаяся или завитая прядь волос, MAC, Т.2, с. 198). Далее вводятся новые приметы распространяющегося и набирающего мощь пламени: «ширится, крутится круче», «забагровела даль», «в искрах странная хмара». Автор активизирует ассоциативную деятельность читателя (Что это? Не гроза ль?), предлагая ему предугадать появление нового образа.

Яркость и необычность образа лесного пожара огненные глаза создается синтезом приемов, основанных на персонификации, метонимии, метафоре. Пожар предстает живым, одухотворенным существом, наделенным способностью видеть. И снова вводятся приметы пламени, знакомые читателю: «цвет» (ало мглы загорелись), «дым». В образе дыма

автором акцентируется внимание читателя на____приятном запахе благодаря

сопоставлению с фимиамом.

Индивидуально-авторские представления об огне воплощены в метафорическом образе макового ожерелья: пожар ассоциируется не с разрушением и уничтожением. Он, подобно драгоценному ожерелью, украшает землю. Лексема вспыхнула отражает яркость и силу огня. В финале стихотворения поэт открывает тайну происхождения пламени: «А неба кто-то струями /льет сверкающий зной. Тройной контраст огонь - пламя, белое - красный, горнее - земной подчеркивает многоликость огня, две формы его существования. Пламя становится символом соединения земного и небесного, в нем, вопреки традиционным представлениям о пламени как явлении, уничтожающем все живое, подчеркивается созидательное начало.

Результаты проведенного нами эксперимента, отраженные в Приложении, позволили уточнить специфику организации данной регулятивной структуры. Словные и сверхсловные элементы,

репрезентирующие словесные образы ассоциативно-образной цепочки, входят в смысловые парадигмы, актуализирующие в сознании читателя эмотемы, микротемы, микроидеи. Таким образом, ассоциативно-образная цепочка соотносится со смысловым парадигматическим комплексом, в состав которого входит много смысловых парадигм разных типов, соотносительных между собой (см. о нем: Болотнова, 1994). Как и текстовая парадигма, ассоциативно-образная цепочка является лексической регулятивной структурой, организующей познавательную деятельность читателя, но отличается стратегической направленностью на отражение гиперконцепта произведения. Информанты акцентируют внимание не только на отдельных словных и сверхсловных элементах, репрезентирующих тот или иной аспект образа, но и целостный словесный образ, формирующийся на основе тропов. Уникальность синтагматических связей слов в тексте вызывает прагматический эффект. В целом эксперимент подтвердил реальность ассоциативно-образной цепочки как особого типа регулятивной структуры, значимой для интерпретационной деятельности читателя.

В § 3. б. «Регулятивные стратегии в поэтических текстах 3. Гиппиус и их роль в экспликации художественных концептов» отмечается, что выбор регулятивных средств и их организацию определяет регулятивная стратегия текста (см. о ней и ее типах: Болотнова, 2004). Специфика взаимосвязи регулятивных средств на уровне макроструктуры текста задает направление ассоциативной деятельности адресата и формирует представление об общем гиперконцепте текста в сознании читателя. Для лирики 3. Гиппиус наиболее характерна регулятивная стратегия неоднородного смешанного (последовательно-дополнительного и усилительно-конвергентного) типа, которая позволяет поэтапно, непротиворечиво, ярко и выразительно представить эстетическую информацию и приобщиться к концептосфере текста.

Умение читателя увидеть стратегии, предлагаемые автором, влияет на глубину и полноту восприятия текста, на адекватность его интерпретации. Изучение специфики стратегического планирования в эстетической сфере коммуникации открывает новые возможности в анализе идиостиля поэтов и писателей, особенно в решении проблемы соотношения узуального и уникального в творческом наследии креативно мыслящей языковой личности.

В Заключении подводятся основные итоги исследования:

1. Для большинства ключевых концептов поэтической концептосферы 3. Гиппиус («огонь», «слово», «божественное», «время», «пространство») характерно разнообразие лексических репрезентантов, частота их словоупотреблений в текстах поэта и детерминированность относительно других концептов-доминант. При моделировании межтекстового АСП ключевых концептов поэтической концептосферы автора использованы данные Словаря частотности лирики 3. Гиппиус. Межтекстовые АСП ключевых концептов представлены лексическими репрезентантами (элементами семантических полей и тематических групп) и их текстовыми ассоциатами, вербализированными в ассоциативно-семантической сети

поэтических текстов автора. Вместе с тем в данной работе выявлено, что ключевым статусом могут обладать индивидуально-авторские концепты, не отвечающие данным критериям, актуализированные имплицитно в лексической структуре поэтических текстов 3. Гиппиус («небывалое», «несказанное слово»).

2. Доминирование определенных ключевых концептов в лирике 3. Гиппиус мотивировано эстетической программой автора, тематическим, идейным и жанровым своеобразием творчества поэта. Выдвижение в качестве базового элемента поэтической картины мира автора ■концептуальной структуры «слово» - «несказанное слово» - «молчание» обусловлено влиянием одного из ключевых жанров ее поэзии — жанра стихотворной молитвы. Ключевые идеи лирики 3. Гиппиус (идея невыразимости мира, зеркальности мира, синтеза, соединения всех начал) определили своеобразие ее концептосферы и способы вербализации концептов в лексической регулятивной структуре текстов, обусловили их взаимосвязь. Поэтическую концептосферу автора можно представить в виде системы концептов—доминант и связывающих их идей. Идея зеркальности мира, в основе которой лежит представление о его дуальности, определила появление концептуальных оппозиций, как уже существующих в национальной картине мира («жизнь» - «смерть», «молчание» — «слово», «жизнь» - «смерть», «божественное» - «диаволическое»), так и индивидуально-авторских («огонь» - «холод», «одиночество» «соединение», «знание» - «незнание»). Идея невыразимости мира обусловила поэтический эксперимент, поиск новых способов и средств расширения «художественной впечатлительности», появление индивидуально-авторской концептуальной структуры «слово» - «несказанное слово» - «молчание». Данная концептуальная структура связана и с идеей синтеза, объединения противоречивых начал. Специфика этой концептуальной структуры заключается в том, что индивидуально-авторский концепт «несказанное слово» репрезентируется косвенно посредством лексических маркеров концептов «молчание» и «слово». С идеей невыразимости мира связан и уникальный концепт «небывалое», который репрезентируется развернутыми текстовыми ассоциатами, использованием оксюморона и окказиональных единиц, необычной номинацией цветообозначений.

3. В качестве доминирующих регулятивных средств, значимых для экспликации ключевых концептов в лирике поэта, выявлены следующие: сравнение, оксюморон, окказионализм, анжабеман, парцелляция, эллипсис, повтор, метонимия, метафора, перифраза. Установлена определенная закономерность в способах вербализации ключевых концептов определенными регулятивными средствами. Так, концептуальные оппозиции «огонь» - «холод», «молчание» - «слово», концепты «время», «любовь», «смерть» и индивидуально-авторский концепт «небывалое» чаще всего репрезентируются посредством приема оксюморона. Метонимия связана с лексической вербализацией концептов «божественное», «любовь», «смерть»; перифраза главным образом актуализирует концепт «пространство», метафора обычно эксплицирует концепты «огонь», «душа». Графические

окказионализмы чаще всего являются лексическими маркерами концептов «божественное» - «диаволическое», «время», «любовь», «жизнь» - «смерть», «слово» — «молчание», «одиночество»; лексические окказионализмы как правило, используются для репрезентации концептов «грех», «время», «жизнь», «огонь», «холод», «душа». Сравнение часто вербализует следующие ключевые концепты картины мира поэта: «молчание», «слово», «любовь», «огонь», «пространство» (небо), реже - концепты «смерть», «душа», «жизнь», «холод», «зеркало». Лексические и корневые повторы репрезентируют большинство ключевых концептов лирики поэта.

Как правило, анжабеман актуализирует ключевое слово текста, которое является лексическим репрезентантом или текстовым ассоциатом таких ключевых концептов, как «жизнь», «грех». Данная стилистическая фигура также может опосредованно участвовать в репрезентации концептов благодаря созданию эмоционального фона, предваряющего их вербализацию. Парцелляция обычно репрезентирует. ключевые концепты текста как эксплицитно в случае использования лексических маркеров концепта в базовой части или парцелляте (концепты «пространство», «молчание»), так и имплицитно, апеллируя к фоновым знаниям читателя. Конвергенция стилистических фигур подчеркивает основные сентенции текста, в которых актуализированы его ключевые концепты.

5. В результате проведенного эксперимента, направленного на выявление регулятивной силы окказиональных единиц разного типа, была определена такая ключевая черта идиостиля поэта, как «легкая неологичность», т.е. умеренное употребление индивидуально-авторских новообразований, не представляющих сложности для интерпретации читателем,

6. В качестве особой регулятивной структуры в лирике 3. Гиппиус выделена ассоциативно-образная цепочка. В ее состав включаются ассоциативно близкие словесные образы, фокусирующие внимание читателя на узловых «звеньях» текстового развертывания и формирующие общий гиперконцепт поэтического произведения.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1.Яцуга Т.Е. Морфологический повтор как регулятивное средство в лирике 3. Гиппиус // IV Сибирская школа молодого ученого: Мат-лы VII Международной конф. студентов, аспирантов и молодых ученых (17 - 19 декабря 2001 г.). — В. 5 т. Т. 2: Лингвистика и филология. - Томск, 2001. - С. 196-199.

2.Яцуга Т.Е. .Повтор как основа смысловой интерпретации поэтических текстов 3. Гиппиус // ¡Диалог с текстом: проблемы обучения смысловой интерпретации// Мат-лы V регион, науч.-практ. семинара (25 апреля 2002). -Томск, 2002. - С. 69 - 73.

3.Яцуга Т.Е. Концепт «молчание» и его лексическая репрезентация в лирике 3. Гиппиус (на материале сборника «Собрание стихов 1889 - 1903») // Лингвосмысловой анализ художественного текста: Мат-лы VI регион, науч.-практ. семинара (25 апреля 2003 г.). -Томск, 2003. - С. 51 - 67.

4.Яцуга Т.Е. К вопросу о связи жанрового своеобразия лирики 3. Гиппиус с ключевым концептом «молчание» // Актуальные проблемы русистики: Мат-лы Междунар. науч. конференции (Томск, 21-23 октября 2003 г). - Томск, 2003. - Вып. 2.-4.2. - С. 361 - 364.

5.Яцуга Т.Е. Особенности лексической репрезентации концептов «молчание» и «слово» в лирике 3. Гиппиус // Художественный текст и языковая личность: Мат-лы III Всероссийской научной конференции, посвященной 10-летию кафедры современного русского языка и стилистики Томского гос. пед. ун-та (29-30 октября 2003). - Томск, 2003. - С. 68 -75.

6.-Яцуга Т.Е. Корневой повтор как средство регулятивности в лирике 3. Гиппиус. // Теоретические и прикладные аспекты филологии: Сб. науч. трудов. Томск: ТПУ, 2004. С. 250-254.

7-Яцуга Т.Е. Молитва и наставление в лирике 3. Гиппиус в свете теории регулятивности // Вестник Том. гос. пед. ун-та. - Вып. 1 (38). - Сер.: Гуманитарные науки (Филология). -Томск, 2004. — С. 41- 44.

8.Яцуга Т.Е. Особенности лексической репрезентации концептуальной структуры "молчание — слово" в поэтических текстах 3. Гиппиус // Поэтическая картина мира: слово и концепт в лирике серебряного века: Мат-лы VII Всероссийского науч.-практ. семинара (27 апреля 2004 г.). - Томск: Изд-во Том. гос. пед. ун-та, 2004. - С. 51-59.

9.Яцуга Т.Е. Лексический аспект поэтической рефлексии 3. Гиппиус (на материале концепта «поэтическое слово») // Художественный текст: варианты интерпретации: Мат-лы IX межвуз. науч.-практ. конф. (20 -21 мая 2004). - Вып. 9. - Бийск, 2004. - С. 398 - 401.

10.Яцуга Т.Е. Идея несказанности мира и ее лексическое воплощение в лирике 3. Гиппиус // Образ человека и человеческий фактор в языке: словарь, грамматика, текст: Мат-лы расширенного заседания теоретического семинара «Русский глагол» (29 сент.-1 окт. 2004). - Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2004. - С. 182-185.

11.Яиуга Т.Е. Регулятивные стратегии в поэтических текстах 3. Гиппиус // Художественный текст и языковая личность: Мат-лы IV Всероссийской науч. конференции (27-28 октября 2005). / Под. ред. проф. Н.С. Болотновой -Томск: Изд-во Том. гос. пед. ун-та, 2005. - С. 58 - 66.

12.Яцуга Т.Е. Ассоциативно-образная цепочка в регулятивной структуре поэтических текстов 3. Гиппиус // Вестник Том. гос. пед. ун-та. — Вып. 3 (47). Сер.: Гуманитарные науки (Филология). - Томск, 2005. - С. 59-63.

13.Яцуга Т.Е. К вопросу о способах лексической репрезентации индивидуально-авторского концепта «несказанное слово» в лирике 3. Гиппиус // Язык и общество в синхронии и диахронии. Труды и мат-лы Междунар. конф.- Саратов: Научная книга, 2005. - С.409 - 417.

14.Яцуга Т.Е. Окказиональное слово в лексической регулятивной структуре текста // Художественный текст: Слово. Концепт. Смысл: Материалы VIII Всероссийского научного семинара (28 апреля 2006 г.) / Под. ред. проф. Н. С. Болотновой. - Томск: Изд-во ЦНТИ, 2006. - С. 76-83.

Тираж 100. Заказ 734. Томский государственный университет систем управления и радиоэлектроники 634050, г. Томск, пр. Ленина, 40

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Яцуга, Татьяна Егоровна

Введение.

Глава 1. Особенности поэтического творчества 3. Гиппиус и факторы, определившие их.

Вводные замечания. f 1.1. Культурно-философские и религиозные истоки творчества поэта.

1.2. Литературные истоки лирики 3. Гиппиус.

1.3. Отражение эстетики и философии автора в поэтическом творчестве.

1.3.1. Темы, идеи, образы.

1.3.2. Жанровое своеобразие лирики.

Выводы.

Глава 2. Художественный мир 3. Гиппиус и его отражение в текстовой деятельности.

Вводные замечания.

2.1. Понятие о концепте и картине мира: языковой, концептуальной, поэтической.

2.2. Особенности концептуальной картины мира и ее отражение в слове.

2.2.1. Культурные концепты «слово» и «молчание» в национальной концептосфере.

2.2.2. Концептуальная структура «молчание» - «слово» как базовая единица концептосферы 3. Гиппиус.

2.2.3. Взаимодействие вербализованных в поэтическом тексте концептов.

2.2.4. Концепт «небывалое».

2.2.5. Концепт «любовь».

2.2.6. Концепты «Божественное» - «диаволическое».

2.2.7. Концепт «душа».

Ф 2.2.8. Концепты «время», «пространство».

2.2.9. Концепт «зеркало».

2.2.10. Концепты «жизнь» - «смерть».

2.2.11. Концепты «огонь» - «холод».

2. 2.12. Концепты «знание» - «незнание».

2.2.13. Концепты «одиночество» - «соединение».

Выводы.

Глава 3. Вербализация концептов в поэтических текстах 3. Гиппиус в аспекте регулятивности.

Вводные замечания.

3.1. Основы теории регулятивности в коммуникативной стилистике текста.

3.2. Специфика наиболее значимых регулятивных средств репрезентации концептов в лирике 3. Гиппиус.

3.2.1. Окказионализмы.

3.2.2. Сравнение.

3.2.3. Оксюморон.

3.2.4. Другие средства (метафора, метонимия, перифраза).

3.3.Регулятивный потенциал наиболее значимых стилистических фигур в лирике 3. Гиппиус.

3.3.1. Анжабеман.

3.3.2. Парцелляция.

3.3.3. Эллипсис.

3.3.4. Конвергенция стилистических фигур.

3.4. Повтор в лексической регулятивной структуре текста.

3.5. Ассоциативно-образная цепочка как особая регулятивная структура в поэтических текстах автора.

3.6. Регулятивные стратегии в поэтических текстах 3. Гиппиус и их роль в экспликации художественных концептов.

Выводы.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Яцуга, Татьяна Егоровна

Диссертационное исследование посвящено изучению лексического воплощения ключевых концептов («молчание» - «слово», «жизнь» - «смерть», «божественное» - «диаволическое», «огонь» - «холод», «одиночество» -^ «соединение», «знание» - «незнание», «небывалое», «время», «пространство», зеркало», «любовь, «душа») в поэтических текстах 3. Гиппиус в аспекте теории регулятивности.

Работа выполнена в рамках нового интенсивно развивающегося направления функциональной стилистики - коммуникативной стилистики художественного текста, ориентированной «на поэтапное исследование совместной текстовой деятельности автора и адресата» (Болотнова, 2001 [б], с. 98). Три направления коммуникативной стилистики текста (теория регулятивности, теория текстовых ассоциаций, теория смыслового развертывания текста) направлены на изучение «лингвистически обусловленных закономерностей в текстовой деятельности автора и адресата, разработку лексических основ гармонизации их речевого общения на основе комплексного изучения текста (Болотнова, 2001 [а], с. 29).

Актуальность исследования определяется рядом факторов.

1. Коммуникативная модель «автор» - «текст» - «читатель» (по удачному определению одного из исследователей названная бермудским треугольником филологии (Л. Кайда)), своеобразная ось филологических исследований * последних десятилетий, приобретает особую значимость в современной антропологической лингвистике, которая направлена на изучение языковой личности в текстовой деятельности. Антропоцентрическая парадигма выдвигает в центр гуманитарных исследований языковую личность и текст как продукт ее речемыслительной деятельности. Языковая личность исследуется в совокупности присущих ей коммуникативных способностей и умений: элитарная языковая личность (Сулименко, 2003), языковая личность (ф переводчика (Алексеева, 2004), диалектная личность (Гынгазова, 2003, 2005;

Демешкина, 2001; Иванцова, 1999, 2002 и др.), профессиональная языковая личность (Комарова, Плотникова, 2004). Особый интерес исследователей вызывает изучение русской языковой поэтической личности (Казарин, 2004). Актуальность обращения к языковому сознанию креативно мыслящей личности очевидна: именно писатели, поэты вносят особый вклад в развитие концептосферы национального языка (Лихачев, 1993, с. 156), способствуют формированию и становлению языковой личности читателя: «Подлинное художественное открытие влечет за собой изменение установки восприятия (результата культурной памяти читателя), по терминологии Яусса - «смену .горнзшТтк ожидания» (Чернец, 1995, с. 15).

2. Своеобразие поэтической языковой личности отражается в художественных текстах, в лексической ткани произведения запечатлеваются фрагменты концептуальной картины мира поэта. Постижение смысла художественного произведения осуществляется с помощью лексических средств: ««Узловые звенья» лексической структуры текста служат опорными смысловыми вехами в познавательной деятельности читателя» (Болотнова, 1992[а], с. 173); «Лексический уровень текста значим в формировании эстетически обусловленной концептуальности и эстетически ориентированной прагматичности произведения. Это основная форма репрезентации художественного смысла текста, который пронизывает, интегрирует все элементы произведения и многообразие их связей и комбинаций» (Болотнова, 1992[а], с. 99). В изучении идиостиля по-прежнему доминирует лексикоцентрический подход (Болотнова, 2001 [б], с. 97).

3. Идиостиль 3. Гиппиус исследуется в рамках трех направлений коммуникативной стилистики художественного текста, направленной на разработку «лексических основ гармонизации речевого общения автора и читателя на основе комплексного изучения текста» (Болотнова, 2001 [а], с. 29). Ключевым понятием в коммуникативной стилистике является «лексическая структура текста», под которой понимается «коммуникативно-ориентированная на адресата, концептуально обусловленная ассоциативно-семантическая сеть, отражающая связи и отношения элементов лексического уровня текста» (Болотнова, 1992[а], с. 173). Теория регулятивности ориентирована на выявление регулятивных средств и структур, регулирующих общение автора и читателя через текст. Теория текстовых ассоциаций направлена на продуцирование «механизма возможной ассоциативной деятельности читателя через анализ регулятивных средств и структур текста, дающих ключ к определению коммуникативной стратегии автора» (Болотнова, 2001 [б], с. 98). Теория смыслового развертывания «позволяет моделировать на ассоциативной основе порождение смыслов и их взаимосвязь, т. е. сам механизм смыслоформирования в сознании читателя, типичный для произведений данного автора» (Болотнова, 2001 [б], с. 98).

4. Интерес к языковой личности обусловил внимание к концептам, «единицам когнитивного уровня» (Ю.Н. Караулов) как способу накопления, хранения и передачи информации об окружающей человека действительности, поскольку человек «на более глубоком уровне бытия живет, общается, мыслит, действует в мире концептов» (Ляпин С.Х., цит. по ст.: Ерилова, 2002, с. 285). Внимание к отдельным концептам и средствам их лексической репрезентации, а также выявление способов их ассоциативно-смыслового взаимодействия в художественном тексте позволяют реконструировать картину мира автора.

5. Пристальное внимание к творчеству 3. Гиппиус ее современников: критиков, поэтов начала XX века - сменилось ее игнорированием в советской литературе. Интерес исследователей к поэтическому наследию 3. Гиппиус после ее полного забвения русским читателем возобновился лишь в начале 90-х годов XX века. Отсутствуют не только целостные исследования идиостиля 3. Гиппиус, но и отдельные лингвистические работы, исследующие уникальность ее художественного слова. Вокруг творчества поэта существует множество мифов, созданию которых способствовала и сама 3. Гиппиус. Усложненность ее поэтических тестов, вызванная тесной взаимосвязью лирики с философскими концепциями автора и литературного направления, также создает определенные сложности при восприятии текстов поэта.

Объектом исследования в работе являются отраженные в текстовой деятельности лексические регулятивные средства и структуры, репрезентирующие концептосферу 3. Гиппиус.

Предмет - идиостилевая специфика лексических регулятивных средств и структур как отражение концептосферы поэтических текстов автора.

Цель работы - выявление ключевых концептов и индивидуально-авторских особенностей их лексической репрезентации в лирике 3. Гиппиус в аспекте регулятивности.

Поставленная цель предполагает решение ряда задач:

1) определение философских, религиозных, литературных истоков формирования поэтической картины мира автора;

2) выявление и описание ключевых концептов и концептуальных структур, вербализованных в поэтических текстах 3. Гиппиус;

3) изучение наиболее характерных для автора лексических и стилистических регулятивных средств и структур; регулятивных стратегий, репрезентирующих художественные концепты;

4) экспериментальное исследование регулятивных возможностей отдельных регулятивных средств и структур.

Материалом исследования являются 6 сборников стихов поэта, а также стихотворения, не вошедшие в авторские сборники. Проанализировано около 500 стихотворений, 900 регулятивных средств и 300 регулятивных структур, свыше 5700 номинатов и лексических репрезентантов ключевых концептов. По результатам проведенных экспериментов обработано в общей сложности около 1600 ответов информантов.

Научная новизна исследования:

1. Изучены философские, религиозные, культурологические факторы, оказавшие влияние на формирование концептуальной картины мира поэта.

2. Выявлены регулятивные средства и регулятивные структуры художественных текстов 3. Гиппиус, репрезентирующие ключевые концепты поэтической концептосферы автора.

3. Определен регулятивный потенциал лексических регулятивных средств и регулятивных структур разного типа в лирике поэта (сравнения, окказионализмов, оксюморона, анжабемана и др.).

4. Выявлена и описана характерная для поэтических текстов 3. Гиппиус индивидуально-авторская концептуальная структура «слово» - «несказанное слово - «молчание», а также способы вербализации уникального концепта «небывалое» в лексической структуре поэтических текстов 3. Гиппиус.

5. Создана модель фрагмента поэтической концептосферы 3. Гиппиус, отражающая связь характерных для автора концептов-доминант.

Теоретическая значимость диссертации обусловлена дальнейшей разработкой теории регулятивности текста на уровне связи регулятивных средств и структур с концептосферой автора и определением идиостилевого своеобразия поэтических произведений 3. Гиппиус в аспекте регулятивности.

Практическая значимость исследования. Результаты работы могут быть использованы в вузовских курсах «Филологический анализ текста», «Стилистика русского языка», в спецкурсах и спецсеминарах по стилистике художественного текста, в школьном курсе «Русская словесность».

Краткая история изучения лирики поэта

В работе обобщен и проанализирован широкий круг исследований по когнитивной лингвистике, стилистике художественной литературы, функциональной лексикологии, когнитивной поэтике, философии серебряного ¡щ века, культурологии, литературоведению.

Использование работ литературоведческого и культурологического характера связано с комплексным подходом к изучению художественного текста, филологическим анализом художественного текста, основы которого были заложены в трудах филологов: A.A. Потебни, М.М. Бахтина, В.В. Виноградова, Г.О. Винокура, JI.B. Щербы, Б.А. Ларина, В.М. Жирмунского, Ю. Тынянова - и нашли свое продолжение в современных исследованиях художественной речи (Максимов, 1993; Шанский, 1999; Болотнова, 2001 -2005; Николина, 2003; Бабенко, 2004; Казарин, 2004; Магомедова, 2004; Лукин, 2005; и др.).

Суть филологического анализа художественного текста заключается в том, что текст рассматривается как явление культуры, исследователь проходит путь от выявления языковых средств как формы выражения мыслей поэта к изучению «широкого литературного и социально-исторического контекста эпохи» (Болотнова, 2001 [е], с. 26). Это анализ, «направленный на изучение языковой личности, «стоящей» за текстом, ее стиля и взгляда на мир» (там же, с. 26). Знание субъективных факторов образования художественного текста способствует его адекватной интерпретации читателем, так как, по мнению исследователей, «главнейшее звено процесса понимания заключается не только и не столько в установлении связи, сколько главным образом в определении значимости связей» (Брудный, 1975, с. 115). На установление значимости связей лингвистических единиц текста влияет информированность адресата о широком социально-историческом и литературном контексте эпохи. Интерпретация поэтических текстов 3. Гиппиус (интеллектуальной поэзии) невозможна без щ знания мировоззренческих доминант автора, культуры и философии серебряного века, особенностей символизма как самого яркого, неоднородного и противоречивого явления в литературе XX века, выявления поэтических корней и философских истоков ее лирики, в частности пласта православной культуры.

Критик, публицист, прозаик, поэт, родоначальник и представитель русского символизма, 3. Гиппиус была в центре литературной, культурной, духовной жизни России начала XX века. О неординарности ее личности и значении ее поэтического, публицистического, прозаического творчества в русской литературе свидетельствуют многочисленные отзывы современников (В. Брюсова, А. Блока, А. Белого, Н. Берберовой, Г. Адамовича, И. Анненского,, А. Гофмана, В. Злобина, М. Шагинян). С начала 90-х годов XX века поэтическое творчество 3. Гиппиус рассматривается в отдельных работах, посвященных изучению лирики автора (Бавин, 1993; Бисеров, 2003; Богомолов, 1991, 1999; Гарин, 1999; Евграфов, 1999; Лавров, 1995; Маковский, 2000; Мескин, 1994; Неженец, 1992; Полукарова, 1996), в трудах о символизме (Воскресенская, 2003; Колобаева, 2000; Пайман, 2000; Ханзен-Леве, 1999).

Поэтические эксперименты Гиппиус сыграли важную роль в истории русского стиха. Она одна из первых начинает свою поэтическую карьеру со свободного использования дольника («Песня»), «на фоне достаточно гладких стихов конца XIX века, когда почти никто из поэтов не решался выходить за пределы классической и очень ограниченной метрики, ритмики, способов рифмования, фонетической и интонационной организации, ее стихи выглядели поразительными» (Богомолов, 1999, с. 31).

Несмотря на значимый вклад, который 3. Гиппиус внесла в культуру и литературу серебряного века (отзвуки лирики 3. Гиппиус можно проследить в творчестве Вл. Ходасевича, А. Белого, А. Блока и др. поэтов XX века), системного описания поэтической картины мира автора нет: имеются лишь наблюдения над отдельными мотивами, темами, идеями; а также библиографические справки и воспоминания современников. Между тем, по признанию H.A. Богомолова, ее поэтическое творчество создает «впечатление о целостном художественном мире, наделенном своими законами, своей логикой, географией, течением времени, - словом, всем тем, чего мы требуем от мира настоящего поэта» (Богомолов, 1999, с. 32).

В диссертационном исследовании А.Ю. Бисерова предметом анализа стали идеи нового религиозного сознания, их роль в «формировании идейно-философской основы жизни и творчества З.Н. Гиппиус путем реконструкции данной идеологической системы и определения ее функций в произведениях художника и мыслителя» (Бисеров, 2003, с. 4).

В работе Р.И. Климас (Климас, 2002) делается предположение о своеобразии лексиконов поэтов серебряного века (3. Гиппиус, М. Кузьмина, Н. Клюева, В Хлебникова, И. Северянина) на основе компьютерной обработки их художественных текстов. Исследователь в качестве ключевых концептов в лирике 3. Гиппиус выделяет концепты «страх», «безмолвие», «вечность». Считаем не совсем корректным обвинение поэта в скупости лексических средств, в лапидарности ее «мужского» стиля, характерного, по мнению данного исследователя, для языковой личности 3. Гиппиус, а также указание на ее гф «негибкость, глухоту к словесной форме», отмеченную Н. Берберовой (Климас,

2002, с. 10).

Теоретическая база исследования и его понятийно-терминологический аппарат

Теоретическую основу работы составляют исследования по стилистике художественной литературы (В.В. Виноградов, Г.О. Винокур, Б.А. Ларин, JI.B. Щерба и др.), поэтике (В.М. Жирмунский, Ю.Н. Тынянов, Б.В. Томашевский, щ

Р. Якобсон и др.), функциональной лексикологии (В.В. Степанова, В.Д. Черняк, Н.Е. Сулименко, Т.А. Трипольская и др.), когнитивной лингвистике (Е.С. Кубрякова, З.Д. Попова, И.А. Стернин и др.), а также исследования по коммуникативной стилистике текста (Н.С. Болотнова, И.И. Бабенко, Ю.Е. Бочкарева, A.A. Васильева, С.М. Карпенко, A.B. Курьянович, О.В. Орлова, Н.Г. Петрова, И.А. Пушкарева, И.Н. Тюкова и др.).

Теория регулятивности позволяет выявить средства и способы активизации познавательной деятельности читателя, «их совместного диалога»: ^ регулятивные средства и структуры. Регулятивность определяется нами, вслед за Е.В. Сидоровым (1987) и Н.С. Болотновой (1998 [а]), как «системное качество текста, заключающееся в его способности «управлять» познавательной деятельностью читателя» (Болотнова, 1998 [а], с. 180) (подробнее см. работы Н.С. Болотновой, Н.Г. Петровой, И.Н. Тюковой, Р.Я. Тюриной и др.). Регулятивные средства выделяются на уровне элементов текста при осознании читателем «соотнесенности соответствующих текстовых структур с <ц предполагаемой микроцелью, которая на одном из этапов читательской деятельности работает на общее понимание текста» (Болотнова, 1998 [а], с. 182). Регулятивные структуры выделяются на основе «осознания читателем мотива (микроцели) в рамках общей коммуникативной стратегии текста» (Болотнова, 1998[а], с. 181). Так как организуются регулятивные структуры по-разному, то «можно говорить о различных способах регулятивности», к которым относятся разные виды сопряженности стилистических приемов и типов выдвижения» (там же, с. 181).

В данной диссертационной работе под стилистическим приемом, вслед за Н.С. Болотновой, понимается «лингвистическое образование, характеризующееся преднамеренной выделенностью речевых средств в эстетических целях» (Болотнова, 1992 [а], с. 32). Считаем целесообразным рассматривать «стилистические фигуры и тропы в качестве гипонимов (разновидностей) по отношению к родовому понятию (гиперониму) стилистического приема» (Сковородников, Копнина, 2003, с. 453). Типы выдвижения формируются на основе «блоков стилистических приемов» (Арнольд, 1974, с. 45), которые «устанавливают иерархию значений и элементов внутри текста, т. е выдвигают особо важные части сообщения» (Арнольд, 1974, с. 44). К принципам выдвижения относятся конвергенция, сцепление, повтор, обманутое ожидание, контраст (см. работы М. Риффатера, И.В. Арнольд и др.)

Регулятивная модель организует познавательную деятельность читателя на уровне целого текста, она может быть определена как «коммуникативно значимая, концептуально обусловленная сопряженность определенных типов лексических регулятивов, способных наполняться различным лексическим материалом, и создающая объективные условия для постижения концептуального содержания текста» (Петрова, 2003, с. 12). Очень часто регулятивная модель представляет собой сопряженность заглавия с другими типами регулятивов: лексической регулятивной структурой, лексической регулятивной цепочкой (см. подробнее: Петрова, 2003).

Важным фактором, который определяет эффективность творческого диалога автора и читателя, выбор регулятивных средств, структур, моделей, является регулятивная стратегия текста (см. Болотнова, 2004[в]).

Теория текстовых ассоциаций (см. работы Н.С. Болотновой, И.А. Пушкаревой, С.М. Карпенко, О.В. Орловой, A.A. Васильевой и др.) основывается на положении о том, что творческий «диалог автора и читателя происходит на ассоциативной основе» (Болотнова, 1994, с.4). Регулятивные средства и структуры, «рождая ассоциации, стимулируют формирование художественных концептов и концептуальных структур в сознании адресата на основе соотнесенности его картины мира с авторской» (Болотнова, 2003[а], с. 8 -9). Взаимосвязь концептов разных типов «образует сложную и многоплановую концептуальную структуру текста»,.на основе которой «в сознании читателя как результат его познавательной деятельности формируется общий гиперконцепт текста» (Болотнова, 2005[в], с. 10).

Изучение текстовых ассоциативно-смысловых полей (далее АСП) позволяет выявить доминирующие концепты в творчестве поэта и реконструировать фрагмент поэтической картины мира автора. Текстовые АСП объединяют лексические единицы - текстовые ассоциаты «по горизонтали» и «вертикали» и не имеют жесткого характера. В АСП текста включаются как «слова, связанные с ключевым концептом семантически (по сходству, контрасту, смежности), тематически, ситуативно, на основе референтной общности, так и слова, являющиеся обычно их контекстуальными партнерами, или лексические новообразования, замещающие их в текстах конкретного автора» (Болотнова, 2001 [г], с. 305). Межтекстовые АСП концептов моделируются на основе текстовых АСП.

Согласимся с замечаниями О.В. Орловой о том, что «межтекстовое АСП многозначного слова - сложная и многомерная сфера, фрагменты которой организованы в некотором соответствии с семантической структурой лексемы-полисеманта» (Орлова, 2001, с. 174).

В свою очередь изучение взаимосвязи ассоциативно-смысловых полей ключевых концептов в поэтическом тексте позволяет выявить свойственные автору типы ассоциативного развертывания текстов. Таким образом, в основе третьего направления коммуникативной стилистики (теории смыслового развертывания) лежит выявление «механизма смыслового развертывания ^ текста на основе его ассоциативной структуры, материализованной лексически в виде взаимосвязи ассоциативно-смысловых полей слов представленных в тексте концептов» (Болотнова, 2001 [г], с. 305).

При выявлении ключевых концептов поэтической картины мира 3. Гиппиус прежде всего учитывалась «регулярность их эстетической актуализации в текстах автора и осознаваемая адресатом значимость для отражения авторского мировидения на фоне других концептов, а также щ детерминированность относительно других концептов» (Болотнова, 2004[д], с.

28). При моделировании поэтической концептосферы автора использовались данные частотного словаря лирики 3. Гиппиус (Чистяков, 2004). Ключевые концепты, выявленные методом интроспекции, коррелируют с высокочастотными словами в Словаре частотности лирики 3. Гиппиус. Согласимся с утверждением о том, что метод компьютерного анализа «лишь дополняет имеющийся в активе современного лингвиста арсенал методов исследования, но никогда не заменит «человеческого» взгляда на текст, в том числе и в области концептосферы» (Тюрина, 2004, с. 86). На основе наблюдения и интроспекции выявлены регулятивные средства (сравнение, метафора, оксюморон, анжабеман, парцелляция, эллипсис и др.) и регулятивные -щ структуры, актуализирующие ключевые концепты в поэтических текстах 3.

Гиппиус.

Поэтическая концептосфера 3. Гиппиус предстает в виде системы ключевых концептов-доминант («молчание» - «слово», «жизнь» - «смерть», «божественное» - «диаволическое», «огонь» - «холод», «одиночество» -«соединение», «знание» - «незнание», «небывалое», «время», «пространство», «зеркало», «любовь», «дуиш») и связывающих их инвариантных идей (идеи невыразимости и зеркальности мира, слияния, соединения, синтеза всех начал), значимых для понимания художественного мира автора.

Ключом, позволяющим раскрыть общую концептуальную систему поэта, является концептуальная структура «слово» - «несказанное слово» -«молчание». Специфика данной структуры заключается в том, что промежуточный индивидуально-авторский концепт «несказанное слово» вербализуется в поэтических текстах 3. Гиппиус косвенно за счет лексических репрезентантов концептов «молчание» и «слово».

Концепты «молчание» - «слово» занимают центральное место в концептуальной картине мира поэта, анализ их связей в лирике 3. Гиппиус Щ - „ позволяет говорить об уникальности индивидуально - авторской ментальной структуры «молчание - слово».

Методика исследования является комплексной, включающей разные приемы.

Наблюдение и количественный анализ применялся при выявлении и исследовании регулятивных структур, моделей. Метод концептуального анализа использован при изучении концептов в поэтических текстах 3. Гиппиус и 1Щ моделировании их текстовых и межтекстовых ассоциативно-смысловых полей.

Семантико-стилистический анализ и контекстологический применялись для определения семантических модификаций слов в поэтических текстах 3. Гиппиус.

Экспериментальная методика использовалась для исследования регулятивной силы окказионализмов в рамках лексической регулятивной структуры поэтических текстов 3. Гиппиус, а также для анализа ассоциативно-образной цепочки как регулятивной структуры особого типа, выделенной нами в текстах поэта.

Основные положения работы были апробированы на различных международных, всероссийских и региональных конференциях и семинарах:

IV Сибирской школе молодого ученого: Материалы VII Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых (17 - 19 декабря 2001, Томск); V региональном научно-практическом семинаре «Диалог с текстом: проблемы обучения смысловой интерпретации» (25 апреля 2002, Томск); на Международной конференции «Теоретические и прикладные аспекты филологии» (Томск, ТПУ, 2003); на VI региональном научно-практическом семинаре «Лингвосмысловой анализ художественного текста» (25 апреля 2003, Томск); на III Всероссийской конференции «Художественный текст и языковая / личность» (Томск, 2003); на Международной конференции «Актуальные проблемы русистики» (Томск, ТГУ, 2003); VII Всероссийском научно-практическом семинаре «Поэтическая картина мира: слово и концепт в лирике серебряного века» (Томск, 2004); межвузовской научной конференции «Художественный текст: варианты интерпретации» (Бийск, 2004); на XIV Кузнецовских чтениях (Екатеринбург, 2004), на IV Всероссийской конференции «Художественный текст и языковая личность» (Томск, 2005); Международной научной конференции, посвященной 90-летию со дня рождения проф. Лидии Ивановны Баранниковой «Язык и общество в синхронии и диахронии» (ноябрь щ

2005, Саратов); VIII Всероссийском научно-практическом семинаре «Художественный текст: Слово. Концепт. Смысл» (Томск, 2006), а также на заседаниях кафедры современного русского языка и стилистики Томского государственного педагогического университета (2006) и кафедры русского языка Томского государственного университета (2006).

Содержание работы отражено в 14 публикациях.

Работа состоит из введения, трех глав, заключения и приложения.

•щ Библиография работы включает более 300 наименований. Порядок расположения глав соответствует логике исследования. В 1 главе рассматриваются факторы, оказавшие влияние на формирование концептуальной картины мира 3. Гиппиус (тематическое, идейное, жанровое своеобразие лирики поэта). Во 2 главе исследуются особенности концептуальной картины мира поэта и специфика ее отражения в слове. В 3 главе выявляются регулятивные средства и структуры, вербализующие ключевые концепты поэтической картины мира автора. В заключении подводятся основные итоги исследования. Приложение содержит описание экспериментов, нацеленных на выявление регулятивной силы различных типов окказионализмов в лексической регулятивной структуре поэтических текстов автора и выявление особенностей организации ассоциативно-образной цепочки как особой лексической регулятивной структуры текста.

Основные положения, выносимые на защиту

1. Концептосфера 3. Гиппиус отражает эстетическую программу автора, тематическое, идейное и жанровое своеобразие его творчества. Выдвижение в качестве ключевой концептуальной структуры «слово» - «несказанное слово» -«молчание» обусловлено влиянием жанра стихотворной молитвы, культивируемой поэтом. Идеи невыразимости мира, его зеркальности, синтеза, соединения всех начал определили своеобразие поэтической картины мира 3. Гиппиус, способы вербализации и взаимосвязь концептов в лексической регулятивной структуре ее текстов. Поэтическая картина мира автора предстает как система концептов-доминант («молчание» - «слово», «жизнь» - «смерть», «божественное» - «диаволическое», «огонь» - «холод», «одиночество» -«соединение», «знание» - «незнание», «небывалое», «время», «пространство», «зеркало», «любовь, «дуиш») и связывающих их идей.

2. Своеобразие поэтической концептосферы 3. Гиппиус проявляется: 1) в оригинальности ассоциативно-смыслового наполнения культурно значимых концептов за счет уникальных текстовых ассоциатов; 2) в способах их лексической репрезентации в текстах автора; 3) в выдвижении в качестве центральных концептов «небывалое», за которым в узусе отсутствуют типовые ассоциации и представления, и «несказанное слово»; 4) в образовании новых концептуальных оппозиций: «одиночество» - «соединение»; «огонь» - «холод».

3. Доминирующими регулятивными средствами, значимыми для экспликации ключевых концептов в лирике поэта, являются: сравнение, оксюморон, окказионализм, анжабеман, парцелляция, повтор, эллипсис, метонимия, метафора и перифраза.

4. Для идиостиля поэта характерно умеренное употребление индивидуально-авторских новообразований разных типов, в качестве регулятивных средств, не представляющих сложности для интерпретации читателем, что подтверждено экспериментально.

5. Особой регулятивной структурой, характерной для лирики 3. Гиппиус, является ассоциативно-образная цепочка. В ее состав включаются ассоциативно близкие словесные образы, стимулированные заглавием или ключевой лексической микроструктурой, фокусирующие внимание читателя на узловых звеньях текстового развертывания и формирующие общий гиперконцепт произведения. В поэзии 3. Гиппиус ассоциативно-образная цепочка чаще всего стимулируется лексической структурой однородного усилительно-конвергентного типа и неоднородной структурой, в рамках которой возможно совмещение отношений разных типов (усиления, дополнения, контраста).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Ключевые концепты и их вербализация в аспекте регулятивности в поэтических текстах З. Гиппиус"

Результаты исследования специфики лексической репрезентации ключевых концептов («молчание» - «слово», «жизнь» - «смерть», «божественное» - «диаволическое», «небывалое», «время», «пространство», «зеркало», «любовь», «огонь» - «холод», «душа», «одиночество» - «соединение», «знание» - «незнание») в лирике 3. Гиппиус позволяют сделать ряд итоговых выводов.

Для большинства ключевых концептов поэтической концептосферы 3. Гиппиус («огонь», «слово», «божественное», «время», «пространство») характерно разнообразие лексических репрезентантов, частота их словоупотреблений в текстах поэта и детерминированность относительно других концептов-доминант. При моделировании межтекстового АСП ключевых концептов поэтической концептосферы автора использованы данные Словаря частотности лирики 3. Гиппиус. Межтекстовые АСП ключевых концептов представлены лексическими репрезентантами (элементами семантических полей и тематических групп) и их текстовыми ассоциатами, вербализированными в ассоциативно-семантической сети поэтических текстов автора.

Вместе с тем в диссертационном исследовании выявлено, что ключевым статусом могут обладать концепты, не отвечающие данным критериям, актуализированные имплицитно в лексической структуре поэтических текстов автора («небывалое», «несказанное слово»). В этом случае статистический подход к тексту недостаточен, так, как он исключает возможность выявления уникальных концептов. Основным становится метод интроспективного анализа.

Доминирование определенных ключевых концептов в лирике 3. Гиппиус мотивировано эстетической программой автора, тематическим, идейным и жанровым своеобразием творчества поэта. Выдвижение в качестве базового элемента поэтической картины мира автора концептуальной структуры «слово» -«несказанное слово» - «молчание» обусловлено влиянием одного из ключевых жанров ее поэзии - жанра стихотворной молитвы. Ключевые идеи лирики 3. Гиппиус (идея невыразимости мира, его зеркальности, синтеза, соединения всех начал) определили своеобразие ее концептосферы и способы вербализации концептов в лексической регулятивной структуре текстов, обусловили их взаимосвязь. Поэтическую концептосферу автора можно представить в виде системы концептов-доминант и связывающих их идей. Идея зеркальности мира, в основе которой лежит представление о его дуальности, определила появление концептуальных оппозиций, как уже существующих в национальной картине мира («жизнь» - «смерть», «молчание» - «слово», «жизнь» - «смерть», «божественное» - «диаволическое»), так и индивидуально-авторских («огонь» - «холод», «одиночество» - «соединение»). Идея невыразимости мира обусловила поэтический эксперимент, поиск новых способов и средств расширения «художественной впечатлительности», появление индивидуально-авторской концептуальной структуры «слово» - «несказанное слово» -«молчание». В свою очередь, данная концептуальная структура связана и с идеей синтеза, объединения противоречивых начал.

Специфика этой концептуальной структуры заключается в том, что индивидуально-авторский концепт «несказанное слово» репрезентируется косвенно посредством лексических маркеров концептов «молчание» и «слово».

С идеей невыразимости мира связан и индивидуально-авторский концепт «небывалое», который имеет низкую частоту употребления в текстах поэта и репрезентируется развернутыми текстовыми ассоциатами, использованием оксюморона и окказиональных единиц, необычной номинацией цветообозначений.

В качестве доминирующих регулятивных средств, значимых для экспликации ключевых концептов в лирике поэта, выявлены следующие: сравнение, оксюморон, окказионализм, анжабеман, парцелляция, эллипсис, повтор, метафора, метонимия, перифраза. Установлена определенная закономерность в способах вербализации ключевых концептов определенными регулятивными средствами. Так, концептуальные оппозиции «огонь» - «холод», «молчание» - «слово», концепты «время», «любовь», «смерть» и индивидуально-авторский концепт «небывалое» чаще всего репрезентируются посредством приема оксюморона. Метонимия связана с лексической вербализацией концептов «божественное», «любовь»; перифраза главным образом актуализирует концепт «пространство», метафора обычно эксплицирует концепты «огонь», «душа». Графические окказионализмы чаще всего являются лексическими маркерами концептов «божественное» - «диаволическое», «время», «любовь», «жизнь» - «смерть», «слово» - «молчание», «одиночество»; лексические окказионализмы используются для репрезентации концептов «грех», «время» «жизнь», «огонь», «холод», «душа». Сравнение часто вербализует следующие ключевые концепты картины мира поэта: «молчание», «слово», «любовь», «огонь», «пространство» (небо), «зеркало», реже - концепты «смерть», «душа», «жизнь», «холод», «соединение». Лексические и корневые повторы репрезентируют большинство ключевых концептов («молчание», «слово», «жизнь» - «смерть», «божественное» - «диаволическое», «время», «пространство», «зеркало», «любовь», «огонь» - «холод», «душа», «одиночество» - «соединение», «знание» - «незнание») лирики поэта, поскольку неоднократная актуализация лексической единицы на протяжении всего поэтического творчества или какого-то отдельного периода свидетельствует о ее ключевой значимости в картине мира поэта.

Как правило, анжабеман актуализирует ключевое слово текста, которое является лексическим репрезентантом или текстовым ассоциатом таких ключевых концептов, «жизнь», «грех». Данная стилистическая фигура также может опосредованно участвовать в репрезентации концептов благодаря созданию эмоционального фона, предваряющего их вербализацию. Парцелляция обычно репрезентирует ключевые концепты текста как эксплицитно в случае использования лексических маркеров концепта в базовой части или парцелляте (концепты «пространство», «молчание»), так и имплицитно, апеллируя к фоновым знаниям читателя. Замечено, что конвергенция стилистических фигур подчеркивает основные сентенции текста, в которых актуализированы его ключевые концепты.

Такие особенности творчества поэта, подчеркнутые исследователями, как рационалистичность, «волевая интонация», «упругость», «твердость» энергии ее стиха (Колобаева, 2000, с. 40), «электричество ее лирики» (И. Бунин), «жесткая и терпкая сухость» (Адамович, 1993, 83), по нашим наблюдениям, вполне отвечают приверженности 3. Гиппиус к стилистическим фигурам анжабемана, парцелляции,эллипсиса.

В результате проведенного эксперимента, направленного на выявление регулятивной силы окказиональных единиц разного типа, была определена такая ключевая черта идиостиля поэта, как «легкая неологичность», т.е. умеренное употребление индивидуально-авторских новообразований, не представляющих сложности для интерпретации читателем.

В качестве особой регулятивной структуры в лирике 3. Гиппиус выделена ассоциативно-образная цепочка. В ее состав включаются ассоциативно близкие словесные образы, фокусирующие внимание читателя на узловых «звеньях» текстового развертывания и формирующие общий гиперконцепт поэтического произведения. Ассоциативная связь образов происходит на основе общих семантических признаков, которые выявляются у актуализирующих их слов в ближайшем контекстном окружении и объединяют данные образы в ассоциативно-образную цепочку. Особенность данного вида регулятивной структуры заключается в иерархической организации ее компонентов: образы, входящие в состав ассоциативно-образной цепочки, можно рассматривать как реакции на слово-стимул (макрообраз), вынесенный в заглавие текста или актуализированный доминантной лексической микроструктурой.

Результаты проведенного нами эксперимента, отраженные в Приложении 2, позволили уточнить специфику организации данной регулятивной структуры. Словные и сверхсловные элементы, репрезентирующие словесные образы ассоциативно-образной цепочки, входят в смысловые парадигмы, актуализирующие в сознании читателя эмотемы, микротемы, микроидеи. Таким образом, АОЦ соотносится со смысловым парадигматическим комплексом, в состав которого входит много смысловых парадигм разных типов, соотносительных между собой (см. о нем: Болотнова, 1994). Как и текстовая парадигма, ассоциативно-образная цепочка является лексической регулятивной структурой, организующей познавательную деятельность читателя, но отличается стратегической направленностью на отражение гиперконцепта произведения. Информанты акцентируют внимание не только на отдельных словных и сверхсловных элементах, репрезентирующих тот или иной аспект образа, но и целостный словесный образ, формирующийся на основе тропов. Уникальность синтагматических связей слов в тексте вызывает прагматический эффект. В целом эксперимент подтвердил реальность АОЦ как особого типа регулятивной структуры, значимой для интерпретационной деятельности читателя.

Таким образом, осуществленный в диссертационном исследовании в рамках теории регулятивности анализ способов лексической репрезентации ключевых концентов в поэтических текстах 3. Гиппиус позволил выявить своеобразие индивидуального стиля автора на уровне характерных для него концептов-доминант, их взаимосвязи, способов вербализации (регулятивных средств и структур), регулятивных стратегий.

Заключение

Список научной литературыЯцуга, Татьяна Егоровна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Адамович Г. 3. Гиппиус// Лирика. Минск, 1999. - С. 5-14.

2. Адамович Г. Одиночество и свобода: Литературно-критические статьи. СПб: Изд-во «Логос», 1993. - 224 с.

3. Азадовский K.M., Лавров A.B. З.Н. Гиппиус: метафизика, личность, творчество// Гиппиус З.Н. Сочинения: Стихотворения; Проза. Л.: Художественная литература, 1991. - С. 3-44.

4. Арнольд И.В. Стилистика декодирования. Курс лекций.- Л., 1974.75 с.

5. Арнольд И.В. Стилистика современного английского языка (Стилистика декодирования): Учебное пособие для студентов пед. ин-тов по спец. «Иностранные языки». Л.: Просвещение, 1981. - 295 с.

6. Аскольдов С.А. Концепт и слово // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. / Под ред. проф. В.П. Нерознака. -М., 1997.-С. 267-279.

7. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. М., 1999. - 896 с.

8. Арутюнова Н.Д. Феномен молчания // Язык о языке: Сб. статей / Под. общ. рук. и ред. Н.Д. Арутюновой. М., 2000а. - С. 416 - 436.

9. Арутюнова Н.Д. О стыде и совести II Логический анализ языка: Языки этики / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко, Н.К. Рябцева. М.: Языки русской культуры, 2000б. - С. 54-78.

10. Арутюнова Н. Д. Воля и свобода // Логический анализ языка. Космос и хаос: Концептуальные поля порядка и беспорядка / Отв. ред. Н. Д. Арутюнова М.: Индрик, 2003. - С. 73 -79.

11. Арутюнова Н.Д. Истина. Добро. Красота: Взаимодействие концептов // Логический анализ языка. Языки эстетики: концептуальные поля прекрасного и безобразного / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М.: Индрик, 2004. - С. 5-29.

12. Архимандрид Софроний (Сахаров) О молитве. О молитве Иисусовой. Киев, 2000 - 156 с.

13. Апресян Ю.Д. Знать 1 / Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Второй выпуск / Под. общим рук. акад. Ю.Д. Апресяна. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 129 - 137.

14. Апресян Ю.Д. Любить 2 // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Второй выпуск/ Под. общим рук. акад. Ю.Д. Апресяна. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 180 - 185.

15. Афанасьев А.Н. Мифология Древней Руси. М: Изд-во Эксмо, 2006. -608 с.

16. Афанасьева Э.М. Молитва в русской лирике 19 в: Логика жанровой эволюции: Дис. канд. филол. наук. Томск, 2000. - 253 с.

17. Ахрамович В. Школа молитвы // Наука и религия. -1991. № 10. -С. 24-27.

18. Бабенко И.И. Коммуникативный потенциал слова и его отражение в лирике М. И. Цветаевой: Автореф. дис.канд. филол. наук. Томск, 2001. 25 с.

19. Бабенко Л.Г. Филологический анализ текста. Основы теории, принципы и аспекты анализа: Учебник для вузов. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2004. - 464 с.

20. Бабурина М.А. Концепт «Муза» и его ассоциативное поле в поэзии Анны Ахматовой// Лингвистические чтения, посвящ. 100-летию со дня рождения проф. Н.П. Гринковой (Санкт-Петербург, 13-14 сентября 1995 г.): Тез. докл. и сооб. СПб, 1995. - С. 35- 36.

21. Бавин С. 3. Гиппиус // Бавин С., Семибратова И. Судьбы поэтов серебряного века: Библиографические очерки.- М., 1993.- С. 118 123.

22. Бакина М.А. Словотворчество // Языковые процессы современной русской художественной литературы. Поэзия / Под ред. А. Д. Григорьева. М.: Наука, 1977. - С. 78- 127.

23. Банников Н.В. Зинаида Гиппиус // Русская речь. 1994. - №4 .- с 2931.

24. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. М., 1979.- 423 с.

25. Белый А. Магия слов // Белый А. Символизм как миропонимание. -М, 1994.-С. 131-142.

26. Вельская Л.Л. Мотив одиночества от Лермонтова до Маяковского («век девятнадцатый, железный.»// Русская речь.- 2001.- № 4.- С. 3-11.

27. Вельская Л.Л. Мотив одиночества от Лермонтова до Маяковского (Серебряный век)// Русская речь.- 2001.- № 5.- С. 47-53.

28. Вельская JI.JI. Мотив одиночества от Лермонтова до Маяковского // Русская речь.- 2001.- №6.-С. 3-8 .

29. Белянин В.П. Основы психолингвистической диагностики. (Модели мира в литературе). М.: Тривола, 2000. -248 с.

30. Беспалова O.E. Концептосфера поэзии Н.С. Гумилева в ее лексическом представлении. Автореф. дис.канд. филол. наук. Санкт-Петербург, 2002. - 24 с.

31. Бисеров А. О. Новое религиозное сознание в творчестве 3. Гиппиус. Автореферат дис. канд. филол. наук. М., 2003. - 17 с.

32. Богин Г.И. Схемы действий читателя при понимании текста: Учебное пособие. Калинин: КГУ, 1989. - 70 с.

33. Богомолов H.A. «Тройная бездонность» Из литературного наследия Зинаиды Гиппиус// Литературное обозрение. 1990. - №9. - С. 97 - 112.

34. Богомолов H.A., Кострелев Н.В. К истории первого сборника стихов 3. Гиппиус// Русская литература.-1991. № 3.- С.121 - 132.

35. Богомолов H.A. Русская литература первой трети XX века. Портреты. Проблемы. Разыскания,- Томск: Изд во «Водолей», 1999. - 640 с.

36. Болдырева С.И. Факторы, регулирующие выбор стратегии и тактики речевого поведения// Когнитивно-прагматические аспекты лингвистических исследований: Сб. науч. тр. Калининград: Изд-во КГУ, 2001.- С. 31 - 38.

37. Болотнова Н. С. Художественный текст в коммуникативном аспекте и комплексный анализ единиц лексического уровня. Томск, 1992 а. - 312 с.

38. Болотнова Н.С. Гармонизация общения и лексическая структура художественного текста. Лекция. СПб.: Образование. - 1992 б. - 55 с.

39. Болотнова Н. С. Лексическая структура художественного текста в ассоциативном аспекте. Томск, 1994. - 212 с.

40. Болотнова Н. С. О теории регулятивное™ художественного текста // Stylistika: Stylistika slowianska.- Slavic Stylistiks. Вып. VII. 1998. Opole, 1998 а. -С.179 -188.

41. Болотнова Н.С. Об изучении ассоциативно-смысловых полей слов в художественном тексте // Русистика: Лингвистическая парадигма конца XX века: Сб. в честь проф. С.Г. Ильенко. СПб., 1998 б. - С. 242 - 247.

42. Болотнова Н.С. Основы теории текста. Томск.: Изд-во Том. гос. пед. ун-та, 1999. - 100 с.

43. Болотнова Н. С. Проблемы речеведения: определение основных понятий и категорий коммуникативной стилистики текста // Вестник ТГПУ. -2000 а. №3 (9).Сер.: Гуманитарные науки. Спецвыпуск. - С. 60 - 66.

44. Болотнова Н.С. Ассоциативное поле текста и слова // Коммуникативно-прагматические аспекты слова в художественном тексте: Науч. тр. каф. совр. рус. яз. и стилистики Томского гос. пед ун-та / Под ред. проф. Н.С. Болотновой. Томск, 2000 б. - С. 9 - 22.

45. Болотнова Н.С. Филологический анализ текста. Ч. I. Томск: Издательство Том. гос. пед. ун-та, 2001 е. - 129 с.

46. Болотнова Н.С. О границах информем в поэтических тексте // Вестник ТГПУ. 2002. - Сер.: Гуманитарные науки. Выпуск 1 (29). - С. 3 - 9.

47. Болотнова Н.С. Поэтическая картина мира и ее изучение в коммуникативной стилистике текста// Сибирский филологический журнал. -2003 в.-№3-4.-С. 198-207.

48. Болотнова Н. С. Филологический анализ текста. Ч. IV: Методы исследования: Пособие для филологов. Томск: Издательство Том. гос. пед. унта, 2003 г.-119 с.

49. Болотнова Н. С. Филологический анализ текста. Ч. II: Основные признаки текста. Текстовые категории. Типология текстов: Учебное пособие для филологов. Томск: Издательство Томского гос. пед. ун- та, 2004 а. - 170 с.

50. Болотнова Н.С. Гармонизация общения и теория регулятивности художественного текста// Культурные практики толерантности в речевой коммуникации: Кол. монография/ Отв. ред. H.A. Купина и O.A. Михайлова. -Екатеринбург, 2004 г. С. 445- 454.

51. Болотнова Н.С. Филологический анализ текста. Ч. III: Структура текста. Текстообразующие возможности языковых единиц. Факторы текстообразования: Учебное пособие для филологов. Томск: Изд-во Том. гос. пед. ун-та, 2005 а. - 272 с.

52. Брудный А. А. Понимание как философско-психологическая проблема // Вопросы философии. 1975. - С. 109 - 117.

53. Брюсов В. З.Н. Гиппиус. Собрание стихов. Книга вторая // Гиппиус З.Н. Собрание сочинений. Т. 3. Алый меч: Повести. Рассказы. Стихотворения. -М.: Русская книга, 2001. С.562.

54. Вандриес Ж. Язык (лингвистическое введение в историю). М: Эдиториал УРСС, 2001. - 408 с.

55. Вежбицка А. Из книги «Семантические примитивы» // Семиотика: антология /Сост. Ю. С. Степанов. Изд. 2-е, испр. и доп. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - с. 242 - 270.

56. Вежбицка А. Русские культурные скрипты и их отражение в языке// Русский язык в научном освещении. 2002. - № 2 (4).- С. 6 - 34.

57. Виноградов В.В. Стилистика. Теория поэтической речи. Поэтика. -М., 1963.-253 с.

58. Виноградов В.В. О теории художественной речи. М., 1971. - 240 с.

59. Виноградов В.В. Русский язык (Грамматическое учение о слове)/ Под ред. Г.А. Золотовой. 4-е изд. М.: Русский язык, 2001.-720 с.

60. Винокур Г.О. Собрание трудов: Введение в изучение филологических наук.- М., 2000.- 192 с.

61. Винокур Т.Г. Закономерности стилистического использования языковых единиц. М.: Наука, 1980. - 237 с.

62. Виролайнен Мария. Речь и молчание: Сюжеты и мифы русской словесности. СПб.: Амфора, 2003. - 503 с.

63. Вольская Н.Н. Стилистические функции звукового и морфологического повтора в автобиографической прозе М.И. Цветаевой. // Филологические науки. 1999. - № 2. - С 45-53.

64. Воркачев С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании// Филологические науки.-2001.-№1.- С. 64-72.

65. Воскресенская М.А. Символизм как мировидение Серебряного века: Социокультурные факторы формирования общественного сознания российской культурной элиты рубежа 19-20 веков Томск, 2003. 226 с.

66. Выготский Л.С. Психология искусства. Ростов н/Д., 1998. - 480 с.

67. Гарин И. Серебряный век: В 3. т.-T.l. М., 1999.- 720 с.

68. Гаспаров М.Л. Фигуры стилистические // Литературный энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1987. - 752 с.

69. Гаспаров М.Л. Антиномичность поэтики русского модернизма// Гаспаров Избранные статьи. М.: Новое литературное обозрение, 1995 - С. 286 -304.

70. Гачев Г.Д. Национальные образы мира: космо-психо-логос. М.: Изд-во «Прогресс» «Культура», 1995. - 480 с.

71. Гизерская Е.К. Стратегии чтения: дидактический аспект// Когнитивно-прагматические аспекты лингвистических исследований: Сб. науч. тр. Калининград: Калининград ун-т, 1999. - 95 с.

72. Гиппиус 3. Почти без слов. Георгий Адамович «На Западе» // Гиппиус 3. Н. Арифметика любви (1931 1939). - СПб, 2003. - 640 с .

73. Гиппиус 3. Дневники: В 2 кн. Кн. 1 / Под. общей ред. А.Н. Николюкина. М, 1999.

74. Гиппиус 3. Арифметика любви// Гиппиус З.Н. Арифметика любви (1931-1939) // Сост., вступ статья, коммент. А. Н. Николюкина.- СПб.: ООО «Издательство «Росток», 2003. 640 с.

75. Гиппиус 3. Необходимое о стихах // Гиппиус 3. Лирика. Минск, 1999.-С. 15-20.

76. Глаголев H.B. Вычленение семантических элементов коммуникативной стратегии в тексте // Филологические науки. 1985.- № 2. - С. 55-62.

77. Голикова Т.А. Слово как интегративный компонент репрезентации концептуальной картины мира (на материале творчества В.В. Набокова): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Барнаул, 1996. - 22 с.

78. Голуб И.Б. Стилистика русского языка. 4-е изд. - М.: Айрис-пресс, 2003.-448 с.

79. Гофман М. З.Н. Гиппиус. Очерк из «Киниги о русских поэтах последнего десятилетия// Серебряный век. Поэзия. М.: ООО «Изд-во ACT»: «Олимп», 2002. - С. 300-307.

80. Грицанов A.A. Ясперс // Новейший философский словарь/ Сост. A.A. Грицанов. Минск: Изд-во В.М. Скакун, 1998. - С. 873-875.

81. Губайдуллина. Поэзия Федора Сологуба: принципы воплощения авторского сознания: Автореф. дис.канд. филол. наук. Томск, 2003. - 22 с.

82. Данилевская Н.В. Смысловые повторы как проявление вариативности языка/ на примере публицистических текстов // Явление вариативности в языке. Тезисы докладов конференции. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1994. - С 103 - 105.

83. Дегтярев C.B., Макеева И.И. Концепт слово в истории русского языка // Язык о языке: Сб. статей / Под. общ. рук. и ред. Н.Д. Арутюновой. М., 2000.-С. 157-171.

84. Демьянков В.З. Пленительная красота // Логический анализ языка. Языки эстетики: концептуальные поля прекрасного и безобразного / Отв. ред. Н. Д. Арутюнова. М.: Индрик, 2004 - С. 169 -208.

85. Добронравова H.H. Проблема повтора в номинативном аспекте (на диалектном материале // Экспрессивность на разных уровнях языка. Сборник научных трудов НГУ. Новосибирск, 1994. - С. 148 - 158.

86. Дридзе Т.М. Текст как иерархия коммуникативных программ (информативно-целевой подход // Смысловое восприятие речевого сообщения. -М.: Наука, 1976.-С. 48-57.

87. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. М.: Изд-во Наука, 1984. - 268 с.

88. Дубровина В.П. Роль концепта «зеркало» в современной теории метафоры // Вестник АмГУ. 2002. - Вып. 18. - С.59 - 61.

89. Дышлевый П.С., Яценко Л.В. Что такое общая картина мира. М, 1984.- 63 с.

90. Евграфов Г. «Я в себе, от себя, не боюсь ничего» // Смена. 1999. -№ 12.-С. 229-240.

91. Емельянов Б.В., Новиков А.И. Русская философия серебряного века: Курс лекций. Екатеринбург: Изд-во Урал ун-та, 1995 . - 284 с.

92. Ермилова Е. В. Теория и образный мир русского символизма. М: Наука, 1989.- 179 с.

93. Есин А.Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения: Учебное пособие. -3 изд. М.: Флинта, Наука, 2000. - 248 с.

94. Жирмунский В.М. Поэтика русской поэзии. СПб.: Азбука -классика, 2001.- 496с.

95. Журавлев А.П. Звук и смысл. Кн. Для внеклассного чтения (VIII X класса). - М., 1981 - 160 с.

96. Заботкина В.И. Картина мира и ее фиксация на лексической карте (прагматический аспект) // Текст: структура и анализ.- М.: АН СССР, 1989 С. 46-52.

97. Залевская A.A. Некоторые проблемы теории понимания текста// Вопросы языкознания.- 2002. № 3. - С. 62-79.

98. Зализняк A.A. Счастье и наслаждение в русской языковой картине мира // Русский язык в научном освещении. 2003. - № 1(5). - С. 85 - 105.

99. Злобин В. З.Н. Гиппиус. Ее судьба // Новая юность. 1999. - № 6. -С. 97-116.

100. Иванова H.H. Метонимия // Тропы в индивидуальном стиле и поэтическом языке. М.: Наука, 1994. - С. 191 - 255.

101. Иванчикова Е.А. Лексический повтор как экспрессивный прием синтаксического распространения // Мысли о современном русском языке. Сб. статей. М.: Просвещение/ 1969. С.126 - 139.

102. Иванцова Е.В. Восприятие и оценка речи в лексиконе языковой личности// Отражение русской языковой картины мира в лексике и грамматике:

103. Межвузовский сборник научных трудов. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 1999. -С. 48-57.

104. Иванцова Е.В. Феномен диалектной языковой личности. Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 2002. - 312 с.

105. Ильясова C.B. Корневой повтор как стилистический прием // Проблемы экспрессивной стилистики. Сборник / Под. ред. Т.Г. Хазагерова. Вып. 2.- Ростов н/Д: Изд-во Ростовского ун-та, 1992. С. 73 - 77.

106. Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. -М.: Едиториал УРСС, 2002 .- 284 с.

107. Казарин Ю.В. Поэтическое состояние языка (попытка осмысления): Монография. Екатеринбург: Изд-во Урал, ун-та, 2002. - 448 с.

108. Казарин Ю.В. Филологический анализ поэтического текста: Учебник для вузов. М.: Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2004.-432 с.

109. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Едиториал УРСС, 2003.-254 с.

110. Карпенко С.М. Ассоциативные связи слова в узусе и поэтическом тексте (на материале творчества Н.С. Гумилева): Автореф. дис. . канд. филол. наук. Томск, 2000. - 26 с.

111. Климас Р.И. Сопоставительный анализ актуализированных лексиконов поэтов серебряного века (3. Гиппиус, М. Кузьмин, Н. Клюев, В. Хлебников, И. Северянин и др.): Автореферат дис. канд. филол. наук. Орел, 2002.- 18 с.

112. Клименко А.П. К оценке результатов качественных синтагматических экспериментов // Семантическая структура слова. М., 1971. - С. 63-76.

113. Клюев E.B. Речевая коммуникация: Учебное пособие для университетов и институтов. М.: РИПОЛ КЛАССИК, 2002. - 320 с.

114. Кожевникова H.A. Словоупотребление в русской поэзии начала XX века. М, 1986.- с.252.

115. Колобаева Л. А. Русский символизм. М., 2000. - 296 с.

116. Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. -М.: Наука, 1990. -108 с.

117. Колшанский Г.В. Контекстная семантика. Москва: Изд-во Наука, 1980. - 148 с.

118. Кондрашова О.В. Семантика поэтического слова (функционально-типологический аспект).- Автореф. дис.докт. филол. наук. Краснодар, 1998. -42 с.

119. Копнина Г.А. Конвергенция стилистических фигур в современном русском литературном языке (на материале художественных и газетно-публицистических текстов): Автореф. дис. .канд. филол. наук. Красноярск, 2001.-27 с.

120. Копнина Г.А. Парцелляция // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М.Н. Кожиной. М., 2003. - С. 279 - 282.

121. Котюрова М.П. Стилистические ресурсы лексики (лексическая стилистика) // Стилистический энциклопедический словарь русского языка / Под ред. М.Н. Кожиной. М., 2003. С. 456- 469.

122. Кубрякова Е.С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира // Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира / Б.А. Серебренников , Е.С. Кубрякова, В.И. Постовалова и др. М.: Наука, 1988. - С. 141 -172.

123. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Т., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов/ Под ред Е.С. Кубряковой. М., 1996. - 245 с.

124. Кубрякова Е.С. Память и ее роль в исследовании речевой деятельности / Текст в коммуникации. Сб. науч. трудов. М, 1991 (Ин-т языкознания АН СССР). - С. 4-21.

125. Кубрякова Е.С. Язык и знание: на пути получения знаний о языке: Части речи с когнитивной точки зрения. Роль языка в познании мира/ Рос. Академия наук. Ин-т языкознания. М.: Языки славянской культуры, 2004. -560 с.

126. Курганов Е. Из статьи «Декадентская мадонна» // Серебряный век. Поэзия. -М.: ООО «Изд-во ACT»: «Олимп», 2002. С. 319 - 326 с.

127. Курьянович A.B. Коммуникативные аспекты слова в эпистолярном дискурсе М. И. Цветаевой. Дис. .канд. филол. наук. Томск, 2001. - 227 с.

128. Лавров A.B. «Рожденные в года глухие.»: Александр Блок и З.Н. Гиппиус // Русская литература. 1995 .-№ 4. - С. 126 - 131.

129. Ладыженский Митрофан. Сверхсознание и пути его достижения. -М: Эксмо-пресс», 2002. 896 с.

130. Ларин Б.А. Филологическое наследие: Сб. статей. СПб: Изд-во Санкт-Петербургского ун - та, 2003. - 952 с.

131. Левин Ю.И. Зеркало как потенциальный семиотический объект// Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика. М: «Языки русской культуры», 1998. - С. 559 - 577 с.

132. Левонтина И.Б. Понятие слова в современном русском языке// Язык о языке: Сб. статей / Под. общ. рук. и ред. Н. Д. Арутюновой. М., 2000. - С. 290 -302.

133. Левонтина И.Б. Речь/язык в современном русском языке // Язык о языке: Сб. статей / Под. ред. Н.Д. Арутюновой. М., 2000. - С. 271- 289.

134. Левонтина И.Б. Осторожно, пошлость! // Логический анализ языка. Языки эстетики: концептуальные поля прекрасного и безобразного / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М.: Индрик, 2004. - С. 231-250.

135. Леонтьева А.Л. Так что же есть на свете красота? (Концепт красота сквозь призму металексики) // Логический анализ языка. Языки эстетики: концептуальные поля прекрасного и безобразного / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. -М.: Индрик, 2004 С. 545-561.

136. Литература русского зарубежья («Первая волна» Эмиграция: 1920 -1940):Учебное пособие: В 2ч. Ч. 1. / А.И. Смирнова, A.B. Млечко, В.В. Компанеец и др/ Под общ. ред. д-ра филологических наук проф. А. И. Смирновой. Волгоград: Изд-во ВолГУ, 2003. - 244 с.

137. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Известия РАН. -Сер.: Литературы и языка. 1993. - Т. 52. - № 1. - С. 3-9.

138. Логический анализ языка. Культурные концепты. М, 1991. - 204 с.

139. Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб: «Искусство - СПб», 2000. - 704с.

140. Лузина Л.Г. О содержании понятия «стилистический эффект» с точки зрения речевого воздействия // Речевое воздействие в сфере массовой коммуникации.- М.: Наука, 1990.- С. 27 40.

141. Лукин В. А. Концепт ИСТИНЫ и слово ИСТИНА в русском языке (опыт концептуального анализа рационального и иррационального в языке// Вопросы языкознания . 1993. - № 4. - С. 63 - 86.

142. Лукин В.А. Противоречие и согласие: языковые концепты, дискурсные стратегии, текстовые свойства // Вопросы языкознание. 2003. - № 4.-С. 91-109.

143. Лукин В.А. Художественный текст: Основы лингвистической теории. Аналитический минимум. 2-е изд., перераб. и доп. - М.: Изд-во «Ось -89», 2005.-560 с.

144. Лыков А.Г. Современная русская лексикология (русское окказиональное слово). Учеб. пособие для филол. фак. ун-тов. М.: Высшая школа, 1976.- 120 с.

145. Лунберг Е. Поэзия З.Н. Гиппиус // Гиппиус З.Н. Собрание сочинений.Т. 2. Сумерки духа: Роман. Повести. Рассказы. Стихотворения. М.: Русская книга, 2001. - С. 531 - 542.

146. Магомедова Д.М. Филологический анализ лирического стихотворения: Учеб. пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений. -М.: Издательский центр «Академия», 2004. 192 е.

147. Маковский С.К. На Парнасе Серебряного века. М.: XXI век. Согласие, 2000. 560 с.

148. Маковский М.М. «Картина мира» и миры образов (лингвокультурологические этюды) // Вопросы языкознания. 1992. - №6. -С. 36-53.

149. Максимов Л.Ю. О методике филологического анализа художественного произведения (на материала рассказа И.А. Бунина «Легкое дыхание»)// Русский язык в школе. 1993 - № 6 - С. 3-12.

150. Малышева Е.Г. Лексический повтор в поэзии A.A. Вознесенского// Художественный текст: единицы и уровни организаций. Сборник науч. тр./ Под ред. Б.И. Осипова. Омск: Изд-во Омского ун-та, 1991.- С. 121 -128.

151. Малышева Е.Г. Идиостиль Владислава Ходасевича (опыт когнитивно-языкового анализа): Автореферат дис. канд. филол. наук. Омск, 1997.-22 с.

152. Матвеева Т.В. К проблеме лексических повторов русского языка // Экспрессивность на разных уровнях языка. Сборник научных трудов. -Новосибирск, 1994. С. 141 - 147.

153. Мельникова А. Язык и национальный характер: взаимосвязь языка и ментальности. СПб., 2003. - 320 с.

154. Мережковский Д. JI. Толстой и Достоевский. Вечные спутники. -М.: Республика, 1995. 622 с.

155. Мескин В.А. Заклинанье (о поэзии Зинаиды Гиппиус) // Русская словесность.- 1994. № 1. - С. 74-84.

156. Мечковская Н.Б.Язык и религия: Пособие для студентов гуманитар, вузов. М: Агенство «Фаир», 1998.- 352 с.

157. Михальская А.К. К современной концепции культуры речи // Филологические науки. -1990.-№ 5. -С. 50 -60

158. Михеев М. Отражение слова «душа» в наивной мифологии русского языка (опыт размытого описания образной коннотативной семантики)// Фразеология в контексте культуры. М.: «Языки русской культуры», 1999. -336 с.

159. Моас М. Молитва // Социальные функции священного. СПб.: Евразия, 2000. С. 234 -330.

160. Москальчук Г.Г. Повтор как параметр структурной организации текста // Структурная организация и самоорганизация текста: Монография / Под ред. Пищальниковой. Барнаул: Изд-во Алт. ун-та, 1998. - 240 с.

161. Москвин В.П. Типология повторов как стилистической фигуры// Русский язык в школе.- 2000. -№ 5.- С. 81-85.

162. Муравьев Д.П. Метафора// Литературный энциклопедический словарь/ Под общ. ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. М.: Сов. энциклопедия, 1987. - 752 с.

163. Неженец Н.И. Теория верхнего и нижнего неба (3. Гиппиус) // НеженецН.И. Русские символисты. -М., 1992. с. 31-42.

164. Нива Ж. Русский символизм // История русской литературы: XX век: Серебряный век .- М., 1995. С. 73 - 105.

165. Николина H.A. Типы и функции новообразований в прозе Н.С. Лескова// Русский язык в школе. 1995. - № 2. - С. 79 - 87.

166. Николина H.A. Филологический анализ текста: Учеб. пособие для студ. высш. пед. учеб. заведений. М: Издательский центр «Академия», 2003. -256 с.

167. Николюкин А.Н. Гиппиус З.Н.// Русские писатели XX века: Библиографический словарь/ Гл. ред. и сост. П.А. Николаев. М.: Большая российская энциклопедия; Рандеву -А. М., 2000. - С. 185- 187.

168. Орлова О. В. Коммуникативные аспекты лексической репрезентации концепта язык. Диссертация канд. филол. наук. Томск, 2002.- 225 с.

169. Осьмакова Н. «Единственность Зинаиды Гиппиус» // Гиппиус 3. Н. Собрание сочинений. Т. 1. Новые люди: Романы. Рассказы. М: Русская книга, 2001.-С. 3-26 с.

170. Павловский И.В. Православие и русский национальный характер// Вестник МГУ. Сер 19: Лингвистика и межкультурная коммуникация. - 2004. -№2. - С. 107-114.

171. Пайман Аврил. История русского символизма. М., 2000. - 415 с.

172. Панова О.Ю. Ассоциативность в символизме и ассоцианизм в психологии// Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. - 2003.-№6.-С. 30-43.

173. Панова Л.Г. Грех как религиозный концепт (на примере русского слова «грех» и итальянского «Рессато» // Логический анализ языка: Языки этики/ Отв. Ред.: Н. Д. Арутюнова, Т. Е. Янко, Н. К. Рябцева. М.: Языки русской культуры, 2000. - 167- 177.

174. Панова Л.Г. Слово Бог и его значения: от иерархии земной- к иерархиям небесным // Логический анализ языка. Космос и хаос:

175. Концептуальные поля порядка и беспорядка / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова М.: Индрик, 2003. - С. 405 - 414.

176. Петрова Н.Г. Лексические средства регулятивности в поэтических текстах К. Бальмонта: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Томск, 2000 а. - 23 с.

177. Полукарова Л.В. «Надо всякую чашу пить до дна»// Литература в школе. - 1996.- № 5.- С.72- 84.

178. Попова З.Д., Стернин И.А. Язык и национальное сознание. Вопросы теории и методологии. Воронеж: Воронежский гос. ун-т, 2002. - 314с.

179. Прозоров В.В. О читательской направленности художественного произведения // Литературное произведение и читательское восприятие. -Калинин: Калининский гос. ун-т, 1982. С. 3-14.

180. Проскуряков М.Р. Концептуальная структура текста: лексико-фразеологическая и композиционно-стилистическая экспликация: Автореф. дис. д-ра. филол. наук. СПб., 2000. - 38 с.

181. Пушкарева И.А. Смысловые лексические парадигмы в лирике М.И. Цветаевой: Автореф. дис. . канд. филол. наук. Томск, 1999. - 26 с.

182. Рабинович В. Русская лира о жизни и смерти. XX век// Человек. -1991.-№-С. 185- 188.

183. Родионова Э.М. Эстетические функции лексического повтора в романе К. Федина // Семантические и эстетические модификации слов в тексте. Межвузовский сборник научных текстов. Л., 1988 . - С. 125 - 135.

184. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб.: Питер, 2001.720 с.

185. Русская литература XX в (1890 1910) / Под. ред. проф. С.А. Венгерова. В 2-х кн. - М.: Издательский дом «21 век-согласие», 2000. - кн. 1. -512 с.

186. Рыжкина O.A. К вопросу о применении психолингвистического эксперимента в семантических исследованиях // Известия РАН. Серия общественных наук. 1978. -№11, вып 3. С. 126 -131.

187. Северская О.И. Метафора // Очерки истории языка русской поэзии XX в.: Тропы в индивидуальном стиле и поэтическом языке. М.: Наука, 1994. -С. 105 - 190.

188. Сидоров Е.В. Проблемы речевой системности. М.: Наука, 1987.138 с.

189. Сильман Т. Заметки о лирике. Л.: Советский писатель, 1977. - 223с.

190. Сковородников А.П. О функциях парцелляции в современном русском литературном языке// Русский язык в школе. 1980. - № 5. - С. 86-91.

191. Сковородников А.П., Копнина Г.А. Стилистическая фигура // Стилистический энциклопедический словарь русского языка/Под ред. М.Н. Кожиной. М., 2003. - С. 452 - 453.

192. Смирнов А.А. Метафорика огня в поэзии Ф. И. Тютчева// Вестник Московского университета. Сер. 9.: Филология. - 2003. - С. 74 - 79

193. Смирнова И. Ритуал межпланетной связи // Наука и религия. 1991. -№10.-С. 20-23.

194. Смолина А.Н. Зевгматические конструкции в современном русском литературном языке: Автореф. дис. .канд. филол. наук. Кемерово, 2004. - 18с.

195. Сорокин Ю.А. Психолингвистические аспекты изучения текста. М.: Наука, 1985.-С. 167.

196. Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры: Изд. 3-е, испр. и доп. М: Академический проект, 2004. - 992 с.

197. Сыпченко C.B., Красина T.JI. Сравнение как средство регулятивности в поэтических текстах Н. Гумилева // Коммуникативные аспекты слова в текстах разной жанрово-стилистической ориентации. Томск: Изд-во ТГПУ, 1995. - С. 93 - 104.

198. Тарасова И.А. Идиостиль Георгия Иванова: когнитивный аспект / Под. ред. М.Б. Борисовой. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 2003. - 280 с.

199. Тарасова И.А. Концептуальное поле «прекрасное» в идеосфере Г. Иванова // Логический анализ языка. Языки эстетики: концептуальные поля прекрасного и безобразного / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова. М.: Индрик, 2004. - С. 388 -396.

200. Терапиано Ю. Памяти 3. Гиппиус // Дальние берега: портреты писателей эмиграции. М: Республика, 1994. - С. 139 - 142.

201. Тильман Ю.Д. «Душа» как базовый культурный концепт в поэзии Ф.И. Тютчева // Фразеология в контексте культуры.- М., 1999. 336 с.

202. Тодоров Ц. Теории символа. М, 1998.- 408 с.

203. Трипольская Т.А. Эмотивно-оценочный дискрс: когнитивный и прагматический аспекты. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 1999. - 166 с.

204. Трубникова Ю.В. Основные направления и проблемы исследования повтора в русских текстах // Текст: структура и функционирование. Сб. статей/ Под ред. Пищальниковой. Вып 2. Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 1997. - С. 130- 139.

205. Труфанова И.В. О разграничении понятий: речевой акт, речевой жанр, речевая стратегия, речевая тактика // Филологические науки,- 2001. № 3. -С. 56-65.

206. Тырышкина Е.В. Русская литература 1890-1920 годов: от декаданса к авангарду. Новосибирск: Изд-во НГПУ, 2002. - 151 с.

207. Тэффи H. Зинаида Гиппиус// Дальние берега: Портреты писателей эмиграции. Сост. предисл и комментар. В. Крейд. М: Республика, 1994. - С. 129 -142.

208. Тюкова И.Н. Коммуникативные универсалии и их лексическое воплощение в лирике Б.Л. Пастернака (на материале книги «Сестра моя жизнь»): Автореф. дис. .канд. филол. наук. Томск, 2005. - 30 с.

209. Тюрина Р.Я. О мотивированности окказионального слова (на материале поэзии Л. Мартынова) // Коммуникативные аспекты слова в текстах разной жанрово-стилевой ориентации: Межвуз. сб. науч. тр./ Том. гос. пед. ин-т. -Томск, 1995.- С. 104-114.

210. Тюрина Р.Я. Индивидуально-авторское слово в лексической структуре художественного текста // Лингвосмысловой анализ художественного текста: Материалы VI регионального научно-практического семинара (25 апреля 2003 г.). Томск, 2003а.- С. 47-52.

211. Тяпков И.С. Русский символизм в рецепции англо-американского и немецкого литературоведения: Вопросы истории и теории. Автореф. дис.канд. филол. наук. - Иваново, 2000. - 18 с.

212. Урысон Е.В. Душа 1 // Новый объяснительный словарь синонимов русского языка. Второй выпуск/ Под. общим рук. акад. Ю.Д. Апресяна. М. : Школа «Языки русской культуры», 1997. - С. 87 - 92.

213. Урысон Е.В. Голос разума и голос совести // Логический анализ языка: Языки этики / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко, Н.К. Рябцева. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 184 - 189.

214. Фатеева H.A. Тропы как семантические преобразования // Стилистика и литературное редактирование / Под ред. проф. В.И. Максимова. -М.: Гардарики, 2004. С. 415 - 432.

215. Федоров B.C. Гиппиус З.Н. // Русские писатели XX века. Библиографический словарь. В 2 ч.: Ч. 1. А-Л. / Под ред. Н. Н. Скатова. М: Просвещение, 1998 - С. 352 - 359.

216. Фрумкина P.M. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология // Язык и наука конца XX века. М, 1995. - С. 74 -117.

217. Хазагеров Т.Г., Ширина Л.С. Общая риторика: Курс лекций; Словарь риторических фигур. Ростов н/Д ., 1999. - 320 с.

218. Ханзен-Леве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб: Академический проект, 1999. - 512 с.

219. Хализев В.Е. Теория литературы. Учеб. 2-е изд. М.: Высшая школа, 2000. - 398 с.

220. Ходанен JI.A. Миф в творчестве русских романтиков. Томск: Изд-во Том. гос. ун-та, 2000. - 320 с.

221. Ходасевич Вл. Некрополь: Конец Ренаты, Брюсов, Андрей Белый// серебряный век. Мемуары (Сборник) / Составитель Т. Дубинская-Джалилова.-М.: Известия, 1990. С.177-227.

222. Цветкова Н.Е. Лексический повтор в стихотворной речи // Русский язык в школе.- 1986.- №1. С. 63 - 67.

223. Цумарев А.Э. Парцелляция // Культура русской речи: Энциклопедический словарь-справочник / Под ред. Л.Ю. Иванова, А.П. Сковородникова, E.H. Ширяева и др. М.: Флинта: Наука, 2006. - С. 454 - 456.

224. Черемисина М.И. О двух типах эксперимента в лингвистике // Известия РАН. Сер. общественных наук. - 1978. - №11. - Вып. 3. - С. 120 - 125.

225. Черемисина Н.В. Вопросы эстетики русской художественной речи. -Киев, 1981.-240 с.

226. Черепанов М.В., Орлова Н.М. Смысловая структура концептов «свет» и «тьма» // Известия Саратовского университета. 2003. - Т. 3. - Вып. 2. -С. 116-125.

227. Черепанова И.Ю. Дом колдуньи. Язык творческого бессознательного. М.: КСП, 1996. - 384 с.

228. Чернейко Л.О., Хо Сон Тэ. Концепты жизнь и смерть как фрагменты русской языковой картины мира // Филологические науки.- 2001.- № 5.- С. 50 -59.

229. Чернец Л.В. «Как слово наше отзовется». Судьба литературных произведений: Учебное пособие.- М: Высшая школа, 1995. 239 с.

230. Чернухина И.Я. Общие особенности поэтического текста. -Воронеж. Изд-во Воронежского ун-та. 1987. - 156 с.

231. Чистяков Г.П. Тебе поем (молитвенная поэзия). М.: Знание, 1992. —56 с.

232. Шагинян М. Человек и время. История человеческого становления. -М: Советский писатель, 1982. 559 с.

233. Шарандин A.JI. Системная категоризация русского глагола. -Тамбов: Изд- во Тамбовского ун-та, 2001. 209 с.

234. Шаховский В.И., Панченко H.H. Национально культурная специфика концепта «обман» во фразеологическом аспекте // Фразеология в контексте культуры. - М: Языки русской культуры, 1999. - С. 285 -288.

235. Шестак J1.A. Русская языковая личность: коды образной вербализации тезауруса. Волгоград: Перемена, 2003. - 312.

236. Шехтман H.A. Лингво-культурные аспекты понимания // Филологические науки. 2002. - №3.- С. 50 - 58.

237. Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю. М.: Языки славянской культуры, 2002. - 224 с.

238. Шмелев А.Д. В поисках мира и лада // Логический анализ языка. Космос и хаос: Концептуальные поля порядка и беспорядка / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова М.: Индрик, 2003. - С. 54 - 72.

239. Штайн К.Э. Гармоническая организация поэтического текста: Автореф. дис. . докт. филол. наук. СПб., 1994.-40 с.

240. Щербаков A.B. Градация как стилистическое явление современного русского языка: Автореф. дис. .канд. филол. наук. Красноярск, 2004. - 23 с.

241. Яковлева Е.С. О некоторых моделях пространства в русской языковой картине мира // Вопросы языкознания. 1993. - № 4. - С. 48 - 62.

242. Яковлева Е.С. Фрагмент русской языковой картины времени // Вопросы языкознания. 1994. - № 5. - С. 73 - 89.

243. Яковлева Е.С. О концепте чистоты в современном русском языке и в исторической перспективе // Логический анализ языка: Языки этики / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко, Н.К. Рябцева. М.: Языки русской культуры, 2000. -С. 200-215.

244. Яцуга Т.Е. Повтор как основа смысловой интерпретации поэтических текстов 3. Гиппиус // Диалог с текстом: проблемы обучениясмысловой интерпретации// Мат-лы V регионального научно-практического семинара (25 апреля 2002). Томск, 2002. - С. 69-73.

245. Яцуга Т.Е. Молитва и наставление в лирике 3. Гиппиус в свете теории регулятивности // Вестник Томского государственного педагогического университета. Вып. 1 (38). - 2004. - Сер.: Гуманитарные науки (Филология). -Томск, 2004.-С. 41-44.

246. Яцуга Т.Е. Ассоциативно-образная цепочка в регулятивной структуре поэтических текстов 3. Гиппиус // Вестник Томского государственного педагогического университета. Вып. 3 (47). - 2005. - Сер.: Гуманитарные науки (Филология). - Томск, 2005. - С. 59-63.