автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Когнитивно-лингвистический анализ устойчивых нарративных структур

Полный текст автореферата диссертации по теме "Когнитивно-лингвистический анализ устойчивых нарративных структур"

На правах рукописи

КРАСНОПЁРОВА Ирина Анатольевна

Когнитивно-лингвистический анализ устойчивых нарративных структур

Специальность 10.02.19 - теория языка

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Ижевск 2004

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Удмуртский государственный университет»

Научный руководитель доктор филологических наук, профессор

Михаил Львович Макаров

Официальные оппоненты доктор филологических наук, профессор

Лев Геннадьевич Васильев

кандидат филологических наук, профессор Вячеслав Николаевич Оношко

Ведущая организация Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования «Самарский государственный университет»

Защита состоится 17 мая 2004 года в 10.00 часов на заседании диссертационного совета ДМ 212.275. 06 при Удмуртском государственном университете по адресу: Россия, 426034, г.Ижевск, ул. Университетская 1, корп. 2, аудитория 310.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Удмуртского государственного университета.

Автореферат разослан »

2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

к. филол. н., доцент Н.И. Чиркова

Диссертационная работа посвящена структурно-когнитивному и - в

меньшей мере - лингвокультурологическому и психолингвистическому анализу дискурсов, так или иначе закрепившихся в определённой культуре, то есть имеющих высокий уровень запоминаемости и узнаваемости со стороны носителей данной культуры. Дискурс при этом понимается широко - как комплексный семиотический объект (что позволяет относить к этой категории не только устные и письменные тексты повествовательного характера, но и фильмы, пьесы, комиксы и другие явления «синтетического» жанра).

В последние годы текст и дискурс стали объектом разноаспектного лингвистического изучения. Дискурс/текст есть первичная данность всего гуманитарно-философского мышления, и является той непосредственной деятельностью, из которой только и могут исходить эти дисциплины. Эта мысль стала программой для особой области языкознания - лингвистики текста и теории дискурса. Одна из задач, поставленных этим направлением исследования, -изучение сущностных функциональных характеристик дискурса и его структур.

Существует множество подходов к определению текста как лингвистического явления - от предельно конкретного, согласно которому текст представляет собой связную совокупность высказываний, до достаточно абстрактного, сторонники которого трактуют текст как любое связное знаковое пространство, включающее явления различной природы, объединенные замыслом автора. Согласно такому пониманию ландшафт, городская архитектура или музыкальное произведение рассматриваются как тексты наряду с традиционным пониманием текста в языкознании.Так, например,В.В.Налимов рассматривает язык как код и разделяет языки, к которым ученый относит языки живописи, музыки, биологии, на «жесткие» (с жесткой связью между обозначаемым и обозначающим) и «мягкие» (в которых заранее закладывается «множественность интерпретаций»). Как всякий связный знаковый комплекс определяет текст М М. Бахтин. С этим определением перекликается трактовка Ю.М. Лотманом текста как системы знаков, в которую автор вкладывает особый смысл. Для Р. Барта интерес представляют такие знаковые системы (литература, кино, мода), которые основаны на других знаковых системах.

Снять расплывчатость центрального понятия «текст» в этих рассуждения позволяет обращение к категории дискурса, подчёркивающей социокультурную, когнитивно-функциональную и контекстуальную обусловленность речевых произведений в процессе человеческой коммуникации,___

Достоинство семиотического понимания дискурса состоит в том, что он трактуется как явление культуры. Это значит, что, с одной стороны, каждый дискурс является в определенной степени воплощением культурной традиции, которой он принадлежит, а с другой стороны, подразумевает, что для понимания конкретного текста и определения его места в культурном пространстве важно установить его интертекстуальные связи.

Поскольку язык является хранилищем коллективного культурного опыта определённого человеческого сообщества, мы предполагаем, что этот опыт выражается не только в зафиксированных значениях слов и устойчивых выражений, в ценностных ассоциациях и воспроизводимых в речевой действительности нормах поведения, но и в прецедентных текстах, рекуррентных когнитивных структурах, схемах интерпретации, определяющих принадлежность людей к данной культуре. Особую роль в передаче «коллективного» или «культурного бессознательного» от поколения к поколению играют нарративные дискурсы, в силу их уникального статуса в процессе языкового общения людей -как в онтогенезе, так и в филогенезе. Соотвественно, объектом анализа в диссертационном исследовании являются нарративы различной тематики и жанровой принадлежности, а предмет исследования составляют рекуррентные устойчивые когнитивные структуры нарративных дискурсов, обеспечивающие их запоминаемость и узнаваемость.

Актуальность данного исследования обусловлена следующим:

1. Когнитивная лингвистика и теория дискурса - это активно развивающиеся отрасли языковедения, вместе с тем многие фундаментальные вопросы этих областей знания остаются недостаточно исследованными. Мнемонические и перцептивные особенности нарративов разной природы не сопоставлялись и не увязывались напрямую со структурными особенностями их когнитивных схем.

2. Дискурсы и тексты культуры взаимозависимы, их многообразные интертекстуальные отношения требуют тщательного анализа не только на уровне содержательно-знаковом, но и на уровне функционального анализа повествовательных и когнитивных структур, - именно на этом уровне возможно выявить изоморфность различных текстов, например, традиционного фольклора и современной массовой культуры.

3. Интертекстуальные отношения устойчивых нарративных структур могут быть описаны с разных точек зрения, с помощью методологического аппарата целого ряда дисциплин: лингвистики текста и литературоведения,

когнитивнои психологии и психолингвистики, лингвокультурологии и семиотики. В предпринимаемом исследовании эти подходы к анализу нарративного дискурса интегрируются.

Настоящее исследование исходит из гипотезы об изоморфности глубинных смысловых структур устойчивых нарративов (тех, что легче запоминаются и воспринимаются).

Выполненное исследование базируется на следующих теоретических положениях, доказанных в научной литературе:

1. Дискурс/текст является объектом лингвистического изучения и допускает многоаспектное рассмотрение: выделяются грамматический, стилистический, семантический, прагматический, когнитивный, коммуникативный подходы (О.И.Москальская, И.Р.Гальперин, М.Н.Кожина, ВЛБелянин, О.Л.Каменская, СШ-Воробьева, Л.Н.Мурзин и А.С.Штерн, Ю.АЛевицкий, МЛ.Макаров, Р.Барт, МХаллидей и др.).

2. Будучи языковым явлением, дискурс/текст характеризуется набором конститутивных признаков, структурой и системностью; набор текстовых категорий и структурных связей может быть относительно универсальным для всех типов текстов, но их наполнение в текстах разных типов различно (Э. Косериу, ЗЛЛураева, А.Н.Мороховский, О.П.Воробьева, В.И.Карасик и др.).

3. В качестве особого типа выделяется нарративный дискурс/текст, его основными характеристиками признаются многоуровневая смысловая организация, многоплановость изложения, сюжетность, представление его как способа осмысления мира и - одновременно - конструирования собственной версии реальности (В.Пропп, К.Леви-Стросс, К.Бремон, П.Рикёр, Р.Барт, Ф.Джеймсон, Б.Херрнстейн-Смит, К.Мэррей и др.).

Цель исследования состоит в построении модели, объясняющей когнитивно-лингвистическую обусловленность устойчивых нарративных структур.

Дня достижения данной цели в работе решаются следующие задачи:

• морфологический анализ нарративных структур по В.Прогагу и их описание с точки зрения современной теории мотива;

• сопоставление нарративных текстов разной жанровой принадлежности с точки зрения их мнемонических и структурных особенностей;

• когнитивно-лингвистический анализ текстовых структур в свете

современных представлений о памяти и восприятии;

• экспериментальное моделирование текстов по схемам,

соответствующим устойчивым нарративам.

Материалом исследования послужили, с одной стороны, традиционные фольклорные нарративы (в частности, сказки), с другой стороны, - современные тексты массовой культуры, например, комиксы, сценарии художественных фильмов (всего более 600 текстов), а также данные, полученные в ходе психолингвистического эксперимента с участием 74 информантов.

Исследование было проведено при помощи следующих методов:

• метода структурного анализа нарративных текстов, разработанный В.Проппом;

метода анализа мотивики нарративных фольклорных текстов; гипотетико-дедуктивного метода; метода семантической интерпретации; сопоставительного и трансформационного методов; метода деконструкции;

метода когнитивно-лингвистического моделирования; методов психолингвистического эксперимента.

Научная новизна диссертации заключается в следующем: - в работе дано сравнительное описание структурных особенностей нарративных дискурсов разной жанровой принадлежности с точки зрения теории В.Проппа, теории мотива и когнитивной лингвистики;

- выявлена изоморфность глубинных смысловых структур устойчивых нарративных текстов разной жанровой природы, обусловленная их архетипической конфигурацией;

- в рамках психолингвистического эксперимента подтверждена гипотеза о корреляции между структурной организацией текста и его мнемоническими и перцептивными характеристиками, проанализированы семантические трансформации, которым подвергается текст при пересказе;

- применен комплексный подход к анализу данных, полученных в ходе наблюдения и экспериментов.

Теоретическая значимость диссертации состоит в выявлении изоморфности глубинных смысловых структур устойчивых нарративных текстов разной жанровой природы и корреляций между типами этих структур и мнемоническими свойствами данных текстов, что существенно дополняет наши познания о взаимоотношении языка и мышления, в частности, памяти, проливая

свет на некоторые особенности производства, восприятия и воспроизводства текстов,

Практическая значимость диссертации состоит в следующем:

• материал исследования может быть использован при чтении лекций и проведении семинарских занятий по общим и специальным курсам теории языка, теории фольклора, психолингвистики, лингвистики текста, культурологии, теории дискурса и семиотике в высших учебных заведениях;

• материал исследования может быть использован для оптимизации дискурсивного конструирования текстов с заданными мнемоническими характеристиками в различных сферах речевой коммуникации (педагогический дискурс, коммерческая и политическая реклама, пропаганда и т.п.).

На защиту выносятся следующие положения:

1. В различных лингвокультурах выделяются нарративные дискурсивные структуры, характеризующиеся высокой когнитивной устойчивостью, в частности, они достаточно легко воспринимаются (уровень понимания), запоминаются и воспроизводятся (мнемонический уровень), а также (реконструируются (уровень речепроизводства).

2. Нарративные дискурсивные структуры, отмеченные высокой когнитивной устойчивостью, могут быть выявлены в текстах различной жанровой природы (от традиционного фольклора до текстов современной массовой коммуникации). Устойчивые нарративные структуры различных жанров речевой коммуникации характеризуются отношением изоморфизма. Данный изоморфизм проявляется в подобии ядерных дискурсивных макроструктур на эмическом уровне, причём макроструктура нарратива с равным успехом может быть описана в терминах функций, по В.Я.Проппу, в терминах мотивов и алломотивов и т.п.

3. В феноменологическом поле компетентной языковой личности существует представление о «правильной» нарративной ядерной структуре дискурса, который в своем линейном развитии повторяет этапы формирования целостпого высказывания, разворачивание замысла в текст. Когнитивно устойчивым нарративным структурам свойственна высокая норма текстовости. Владение данными

структурами формирует основу дискурсивной способности языковой личности ках важнейшей составляющей его коммуникативной компетенции.

4. В памяти устойчивые нарративные структуры хранятся в виде сценарного фрейма высокой степени абстракции, точнее, в виде прототипической реляционной модели, различная интенсивность связей в которой позволяет реконструировать полный сценарий при параллельной обработке разных уровней дискурса посредством активации отдельных элементов «сюжета». Учитывая раннее формирование данных структур в онтогенезе и филогенезе, их высокий суггестивный потенциал, их можно квалифицировать как важные элементы коллективного или культурного бессознательного, уходящего своими корнями в архетипы данной лингвокультуры, особенно если понимать под архетипами алгоритм познания и способ связи определённых образов в «интуитивном» освоении мира.

Апробация теоретических положений и полученных результатов практического исследования осуществлялась на Четвёртой международной научно-практической конференции «Перевод и межкультурная коммуникация» (Екатеринбург, Институт Международных связей, 30 сентября 2002 г.), Межрегиональной научно-практической конференции «Психология и общественные науки: проблема интеграции знаний» (Екатеринбург, Московский госпедуниверситет им. М.АШолохова, филиал в г. Екатеринбурге, 24-25 января 2003 г.), на заседаниях кафедры теории языка и перевода УдГУ.

Структура работы обусловлена целями и задачами, а также материалом исследования. Диссертационное исследование состоит из введения, двух глав, заключения, списка литературы и двух приложений.

Основное содержание работы.

В первой главе рассматриваются теоретические основания анализа структуры устного дискурса и языковой личности.

Развитие антропоцентрической лингвистики совпало с тем, что называют дискурсивным переворотом в гуманитарных науках. Обращение к дискурсу как предмету изучения в отечественной науке легло на почву богатой традиции, заложенной еще фундаментальными трудами И.А. Бодуэна де Куртене и продолженной в исследованиях ученых первой половины 20-го века (Бахтин;

Волошинов; Виноградов; Винокур; Выготский; Поливанов; Щерба; Якубинский и ДР.).

В диссертации широко используются термины, значения которых принадлежат к одному семантическому полю с понятием дискурс: текст, дискурсивная (текстовая) деятельность, дискурсивное поведение, дискурсивное мышление. Термины дискурс и текст соотносятся как родовое и видовое понятия: говоря о тексте, акцент делается на внутреннем строении речевого произведения. Под дискурсивной деятельностью понимается разновидность речевой деятельности, направленной на осознанное и целенаправленное порождение целостных речевых произведения. Более широкое понятие дискурсивное поведение включает в себя, кроме осознанных и целенаправленных, речевые поступки непреднамеренные и не вполне контролируемые. Наконец, под дискурсивным мышлением мы будем понимать особый вид вербального мышления, обслуживающего процессы порождения и смыслового восприятия дискурсов.

Исследование дискурсивного мышления своим объектом имеет процессы порождения, понимания и функционирования текстов. В качестве же основного предмета изучения здесь выступает структура дискурса, своеобразие которой несет в себе выражение психологического и социокультурного облика языковой личности (как индивидуальной, так и коллективной).

В современной психофизиологии система связей между языковыми элементами разных уровней, которая образуется в сознании человека в ходе его речевой биографии и влияет на процесс воплощения мысли в слове, получила название «вербальной сети», соотносимой с жанрово-стилевыми и статусно-ролевыми стереотипами, сценариями речевого поведения и текстовыми структурами, существующими в нашем сознании в виде фреймов.

Языковое сознание говорящего индивидуума отражает накопленные в течение всей жизни человека социально-психологические впечатления и то «культурное» или «коллективное бессознательное», которое является неотъемлемой частью дискурсивных практик любого человеческого сообщества. Именно эта составляющая когнитивного «встраивается» в мышление (сознание и подсознание) индивида в детстве, в период «самонаучения» языку и непосредственно за ним, когда огромное значение в формировании личности и основ её «наивного мировоззрения» имеют сказки, игры, восходящие к древним обрядам, мифам и ритуалам.

Первым в отечественной лингвистике проблему языковой личности и дискурсивной деятельности поставил Г.И.Богин, заслуга которого состоит в

построении типологии уровней языковой личности по степени развития у неё дискурсивного мышления, соответствующей различной мере готовности говорящего к совершению речевых поступков.

Фундаментальными категориями текста выступают связность и целостность. Представление о целостности отражает наличие у речевого произведения единой семантической программы, единого замысла. Грамматический аспект изучения предполагает рассмотрение дискурса вне его когнитивно-культурологических функций, т.е. как текст. На первый план здесь выступает поверхностная структура речевого произведения. К настоящему времени лингвистика текста накопила значительный багаж работ, рассматривающих проблему внутритекстовой связности (когезии). Говоря о текстовой когезии, нельзя оставить без внимания вопрос об особом средстве реализации связности - о метатекстовых элементах дискурса. Метатекст в речевом произведении, как правило, несет в себе то, что в науке носит название субъективной модальности, т.е. авторского отношения к предмету речи.

С понятием текстовой когезии непосредственно связано представление о завершенности речевого произведения, предопределяемое его композиционным строением. Композиция дискурса прежде всего строится путем обозначения в речи границ текста, текстовой рамки. Анализ внутреннего строения целого дискурса предполагает выявление своеобразия структурных связей внутри макротекста. При этом каждое сверхфразовое единство рассматривается как отдельное высказывание, подобное предложению в текстовом блоке. Здесь существенную роль играют формы проявления текстового обобщения и субъективной модальности.

Прагмалингвистическое исследование дискурса должно быть ориентировано, с одной стороны, на выявление особенностей авторского присутствия, т.е. субъективного эмоционального оценивающего отношения говорящего к предметно-смысловому содержанию своего высказывания. Другой не менее значимой характеристикой строения дискурса выступает фактор развернутости на слушателя, фактор адресованности дискурса, учет того, что Т.А. ван Дейк называл прагматическим контекстом, определяется стремлением говорящего к адекватному пониманию адресатом речевого произведения. При этом говорящий может только тогда успешно осуществить намеченный речевой акт, когда он уверен, что прагматический контекст удовлетворяет условиям этого речевого акта. Подчеркнем важную для нас мысль: понимание текста

предполагает наличие в нем потенциала перцепции, программы смыслового восприятия дискурса слушателем.

Все три компонента прагматической структуры текста - отражаемая в речи действительность, субъективно-авторское начало, потенциал восприятия — присутствуют в структуре дискурса во взаимосвязи. Характер взаимоотношений между названными компонентами дискурса зависит от принадлежности высказывания к тому или иному стилю и жанру речи. Важным показателем степени прагматизации дискурса становится уровень языковой компетенции говорящего (становления его языковой личности).

Прагмалингвистическое исследование дискурса не может игнорировать рассмотрение своеобразия выражения в тексте интенции говорящего (иллокутивного содержания текста). Объектом прагматического исследования в настоящей работе выступают главным образом однородные в жанровом отношении речевые произведения - устные спонтанные монологические рассказы. Все они призваны выполнить однотипные коммуникативные задания: вербально передать собеседнику содержание серии событий, известных говорящему, но неизвестных слушателю.

Анализ полученного нами речевого материала позволяет говорить о существовании в рамках дискурсивной деятельности различных коммуникативных стратегий, т.е. общих прагмалингвистических принципах реализации иллокутивного смысла. Мы выделяем вслед за К.Ф.Седовым две глобальные коммуникативные стратегии речевого поведения: репрезентативную, или изобразительную, и нарративную, или аналитическую.

Психолингвистическое исследование дискурсивного мышления своим предметом имеет процессы порождения и понимания текста, т.е. динамическую природу текстовой структуры. Проблемы формирования речевого высказывания и его смыслового восприятия составляют сердцевину теории речевой деятельности. В их разработке современная наука имеет достаточно прочный фундамент, заложенный работами отечественных психологов и, прежде всего, трудами ЛСВыготского, его последователей, и существенно дополненный Н.И.Жинкиным и учеными его школы.

Если процесс порождения речевого высказывания в психолингвистике исследован достаточно детально, то принятой всеми учеными модели смыслового восприятия высказывания еще нет. Одно можно утверждать с достаточной долей уверенности: понимание речи происходит одновременно по многим каналам. Это не просто поэтапная дешифровка смысла, в которой представленная выше модель

порождения высказывания «работает» в обратной последовательности. Понимание речи - это не пассивное движение адресата от значения к замыслу и мотиву. Это сложный целостный психический процесс, в котором большую роль играют предвосхищение (антиципация) и установка на понимание (или непонимание).

Понимание реального дискурса своей целью имеет постижение интенции говорящего. Смысловое восприятие текста - это многогранный речемыслительный процесс, включающий сложные операции по свертыванию и развертыванию исходного замысла, по перекодированию чужой речи на код индивидуальных смыслов и т.д. Понимание целостного речевого произведения есть реконструкция смысла, перевод его на универсально-предметный код внутренней речи воспринимающего субъекта. При этом, как писал В. фон Гумбольдт, полного понимания между общающимися людьми достичь невозможно. Процесс смыслового восприятия дискурса предстает перед нами интерпретацией чужого текста, выявления в нем ядерных смыслов, т.е. создания на основе исходного дискурса своего собственного варианта , который по своей форме не тождественен тексту чужому. Порождение и понимание текста используют механизмы развертывания и свертывания. В динамике текста выделяются по крайней мере два уровня — глубинный (семантический) и поверхностный (лексико-грамматический).

Дискурсивное мышление характеризуют не только латентные процессы свертывания текста, его переработка и трансформация, но и его целостность. Цельность (целостность) - это психолингвистический феномен особого рода, который представляет собой возникающее в психике человека одновременное интегральное, полностью не совпадаемое динамическое представление о некотором объекте.

С понятием цельности соотносится представление о композиционной завершенности текста. В этой связи важную роль приобретает анализ текстовой «рамки», т.е. начала и концовки речевого произведения. И здесь уместно, на наш взгляд, использование критерия «нормы текстовости», т.е. степени композиционной стройности целостного дискурса. В сознании носителя языка есть представление о «правильном» композиционном устройстве сообщения. Такое представление соответствует ядерной структуре дискурса, которой следует считать такое построение, которое в своем линейном развитии повторяет этапы формирования целостного высказывания, разворачивание замысла в текст.

Подобное соответствие поверхностной структуры дискурса его динамическому строению мы вслед за К.Ф.Седовым будем называть нормой текстовости.

Данные нейролингвистики позволяют высказать гипотезу о том, что первичная стадия мотивации и формирования замысла (в образном коде УПК) осуществляется в правом полушарии. Именно там появляется общее представление о будущем высказывании, когда говорящий знает, о чем он будет говорить, но не знает, как. Затем в левом полушарии происходит перекодирование содержания сообщения во внутренней речи. Именно здесь под руководством речевых зон левого полушария происходит выбор синтаксических схем и предикатов.

В социолингвистическом и культурно-этнографическом исследовании устно-речевого дискурсивного поведения уместно оперировать понятием повседневное общение. Это огромное пространство в континууме коммуникации, отражающее бытовое неофициальное взаимодействие носителей языка, М.М.Бахтин называл областью жизненной (или житейской) идеологии. Ученый подчеркивал, что в этой сфере жанровое завершение отвечает случайным и неповторимым особенностям жизненных ситуаций. Всюду житейский жанр укладывается в отведенное ему русло социального общения, являясь идеологическим отражением его типа, структуры, цели и социального состава.

Дискурс/текст является объектом лингвистического изучения и допускает многоаспектное рассмотрение: выделяются грамматический, семантический, прагматический, когнитивный или психолингвистический, социокультурный подходы. Будучи языковым явлением, дискурс/текст характеризуется набором конститутивных признаков, структурой и системностью; набор текстовых категорий и структурных связей может быть относительно универсальным для всех типов текстов, но их наполнение в текстах разных типов различно.

Во второй главе в русле подходов современной теории дискурса органично интегрированы идеи русских формалистов, европейского структурализма и семиотики, антропологии, литературоведения, когнитивной лингвистики, теории коммуникации и социологии.

В изучении свойств устойчивых дискурсивных практик мы в первую очередь обратимся к фольклору как языковому материалу, прошедшему «естественный отбор» временем и «верифицированному» на исключительно большой группе «информантов». Лингвисту, этнографу, фольклористу, имеющему дело с текстовыми свидетельствами даже современной ему культуры, всегда приходится учитывать то обстоятельство, что его информанты - «люди,

ориентированные на другой дискурсивный опыт». История культуры, как и история текста - это предмет конструирования, отправная точка которого не линия времени, а современность, что и предопределяет рассмотрение с учётом настоящего и будущего. Если язык традиции полагается языком повседневности, то ясно, что этот язык является общим и вместе с тем ничейным, неразличимым в его субъектовной «монологической», и объективной, «диалогической», индивидуации. Фольклористика, как и любая другая научная дисциплина, имеет дело с фактами, не только индуцируемыми из реальности, но и дедуцируемыми в эту реальность.

Поиск «общего» смысла заключается в соотнесении постулируемого исследователем факта с социокультурным контекстом его интерпретационной модели. Критерий подобного соотнесения — текст, который может быть прочитан самим исследователем и, предположительно, понят в этом прочтении другим. Полагая фольклором традиционное наследие какой-либо общности людей, перед исследователем встаёт проблема репрезентативности или — прецедентности — выражающих это наследие текстов. Как известно, прецедентными называются тексты, которые могут быть охарактеризованы как семиотически и психологически значимые для той или иной группы лиц в пределах определённого хронотопа, социокультурного контекста, причём эти тексты постоянно воспроизводятся, а их знание предполагается как само собой разумеющееся.

Семиотическая специфика текста, выражающего ролевые схемы той или иной культуры, в широком смысле релевантна идеологической модальности общества - идеалам, нормам и обычаям, манифестирующим собой характер социального взаимодействия в рамках определённой социальной группы. «Классы ролей» и «классы текстов» сопоставимы по функциональной изоморфности. Стереотипы массовой и популярной культуры формируют предпочтения, «фольклоризуемые» в риторических и сюжетных схемах повседневного дискурса. Не последнюю роль в этом играют технические инновации современной цивилизации - особенно в развитии принципиально новых и очень мощных средств и каналов общения. Меняется само содержание понятия «фольклор». В данной работе не случайно выбран термин «устойчивые нарративные структуры», снимающий остроту категоризации фольклорности дискурса в традиционном филологическом понимании. Но мы склонны считать, что литератруное произведение, киноцитата, газетное сообщение не исключают фольклористического анализа, если они удовлетворяют определённому числу «фольклорных» критериев (характеру бытования, степени устного варьирования,

связи с мифологическими «архетипаами» и т.д.), современные исследователи указывают на фольклорное значение таких объектов социальной коммуникации как, например, телевидение и Интернет. Изучение характера распространения и потребления текстов СМИ обнаруживает радикальное родство телевизионной и фольклорной культуры. Более того, именно пример телевидения, как считает исследователь семиотики СМИ Дж.Фиски, наилучшим образом соответствует условиям тех теорий, которые сформировались в качестве фольклористических. Хорошей иллюстрацией фольклорной эффективности телевидения могут служить не только популярные телесериалы или викторины, но даже реклама и новости (функционирование которых, интересно заметить, так же исключает «окончательный» текст, как его исключает традиционный фольклор). Анализ комплексных - мультимедийных - текстов телевидения, «жёлтой» прессы, комиксов, поп-музыки, рекламы показывает, какую большую роль в формировании фольклорного дискурса повседневности играют латентные архетипы. Чтобы глубже понять эти механизмы, обратимся к классическому структурному исследованию фольклорных сказок по Проппу.

Построение инварианта сказочного текста Пропп начал со структурного переосмысления понятия функции. Функция, по В.Я.Проппу, - это поступок действующего лица, определяемый с точки зрения его значимости для развития сюжета нарратива. Так, Баба-Яга, дающая золотое веретенце невесте Финиста-Ясна Сокола, фея, наряжающая Золушку на бал, мертвец, который дарит Ивану меч, выполняют одну и ту же функцию Дарителя. Фиксированным ВЛЛрогш определяет набор ролей, т.е. действующих лиц, обладающих своим репертуаром действий (т.е. имеющих одну или несколько функций).

Вывод, к которому пришел В.Я.Пропп в отношении структуры сказочного нарратива, звучит достаточно сурово: волшебной сказкой, по сути, называется произведение, в котором действуют семь или менее указанных героев, а сюжет содержит в себе тридцать одну функцию (с возможными пропусками и небольшими вариациями) в описанной выше последовательности.

Можно (с известной долей условности) говорить, что существует лишь одна «типовая сказка» или, точнее, прасказка. Это наводит на мысль, что в основе фольклорных текстов лежит структура, которая не только легко воспринимается, запоминается, но и воспроизводится.

Структурный подход, выйдя из лингвистики, требует различать в любом культурном феномене два уровня: явный, или «поверхностный», данный в непосредственном наблюдении, и неявный, или «глубинный», т.е. собственно

структурный. КЛеви-Стросс в своём исследовании текста, посвященном ревизии идей ВЛ.Проппа, сознательно идёт на разрыв между синтагматической и парадигматической осями мифологической истории. В модели Леви-Стросса поверхностный уровень скрывает и искажает инвариантные отношения между мифемами; играя мистифицирующую роль, он должен быть снят с мифа, чтобы обнаружилась его «ахронная матричная структура», однако эта структура, образуя семиологическую подоснову мифа, не ведёт к его постижению как смысловой целостности.

Несмотря на относительно невысокую степень формализации при анализе волшебной сказки, Пропп, а позже и Леви-Стросс, столкнулись с невозможностью исчерпывающим образом связать явный и неявный уровни повествовательного текста. К тому же, в сказках, разобранных по «функциям» и «действующим лицам», значительный семантический материал («связки», «мотивировки», «атрибуты») остался без должной интерпретации. Пропповскую «морфологию сказки» с леви-строссовской идеей абстрактной структурной матрицы в своей модели нарратива попытался соединить А.-Ж.Греймас, задав многоуровневую структуру текста. Эта модель не только фиксирует наличие статических отношений между элементами одного уровня, но и представляет механизм поэтапной конкретизации глубинных категорий и их интеграции в уровни верхнего порядка, по сути демонстрируя путь нарратива от инвариантной «фундаментальной грамматики», концептуально упорядочивающей мысль посредством «семиотического квадрата», к эмпирическому повествовательному тексту.

Хотя Греймас считал, что его модель применима к любому повествовательному тексту, на данном этапе наших рассуждений можно предположить, что фольклорные тексты (сказки, мифы и т.п.) являют собой образцы первичных социализирующих текстов какой-то культуры, прошедших естественный отбор как в онтогенезе, так и филогенезе. В процессе эволюции человечества и его коммуникативной практики при постоянной изустной передаче «выживали» те нарративные структуры, которые легче воспринимались, запоминались и воспроизводились. Однако, было бы ошибкой исключить возможность того, что наряду с глубинными содержательными структурами сама лингвистическая «ткань» повествовательных текстов и их суггестивный потенциал играют важную роль с точки зрения облегчения их восприятия и воспроизводимости. Именно сюжетный уровень в его модели представлен хуже всего, затерявшись между уровнями «антропоморфных действий» и «предметной

манифестации». На изучение сюжетных схем в фольклоре и литературоведение, сложившихся в теорию мотива, мы и остановимся ниже.

С литературоведческой точки зрения идеи «Морфологии сказки» служат основанием дихотомической концепции мотива - и это несмотря на отказ В.Я.Проппа от самой категории мотива. Понятие функции действующего лица, в сочетании с дихотомическими идеями структурной лингвистики, позволило фольклористам и литературоведам прийти к строгим представлениям о функционально-семантическом инварианте мотива и его фабульных вариантах. Функция действующего лица представляет собой обобщенное значение мотива, взятого в отвлечении от множества его фабульных выражений. В семиологиических терминах функция - это генеральная «сема» или совокупность генеральных сем, занимающих центральное и инвариантное положение в структуре значения мотива.

Основные принципы дихотомической теории мотива сформулировал американский фольклорист А.Дандес, указывающий на две теоретические системы, послужившие для него опорой: на морфологическую схему В Л.Проппа и теоретический аппарат американского лингвиста К.Л.Пайка, переосмыслившего подходы дескриптивной лингвистики и явившегося одним из основоположников этнографии речи, от которого были заимствована система параллельного описания единиц языка в двух различных конститутивных рядах и двумя принципиально различными способами: внутренним и внешним, этическим и эмическим. В отечественной фольклористике дихотомическую теорию мотива развивает ряд авторов (Н.Г.Черияева, Б.Н.Путилов, Н.Д.Тамарченко, Ю.В.Шатин, Э.А.Бальбуров, В.И.Тюпа и др.). Так или иначе, данная теория подкрепляет идею устойчивой нарративной структуры, но уже в иной плоскости - литературной.

Кроме того, универсальность и кросс-культурное единство сказочных образов и повествовательных структур могут быть объяснены с помощью эвристического потенциала категории архетипа. Если под архетипами понимать способ связи определённых образов, алгоритм познания, модель поведения, переходящие из поколения в поколение, а также формы функционирования «интуиции», то и в терминах аналитической психологии реляционная структура сказки выглядит вполне обоснованной. Целью архетипов является привнесение в сознание подсознательного материала и его трансформация, что Юнг назвал индивидуацией.

Примеры архетипов явственно напоминают пропповские сказочные функции. Существует архетип мужчины и архетип женщины, архетип отца и

архетип матери, архетип брата и архетип сестры, архетип героя и архетип взрослого — образы, выражающие универсальные, первичные типы, из которых состоит человеческая личность.

В дополнение, можно указать на очевидную распространённость нарративных структур, описанных Проппом, в различных сферах современного фольклора и культуры в целом: массовая литература беззастенчиво тиражирует их в жанре бестселлера; Голливуд «клонирует» сценарии по Проппу; средства массовой коммуникации, мастера рекламы и PR вовсю используют суггестивный потенциал этих структур в политических и маркетинговых кампаниях; психоаналитики и психотерапевты широко пользуются такими текстами; большое будущее имеет применение данных структур в дидактике и педагогике.

Все выше сказанное убеждает в существовании неких глубинных или инвариантных структурных схем волшебных (и не только!) сказок, позволяющих эти тексты легко идентифицировать, строить и восстанавливать. Переводя всё это на язык когнитивной науки, мы фактически постулируем особые отношения человеческой психики и данного типа текстов, хотя бы по тому, что они легче воспринимаются, запоминаются и воспроизводятся.

С точки зрения нарратологии в когнитивной науке большей эвристической ценностью обладает сценарий или сценарный фрейм, - схема, в которой представлена стандартная последовательность событий, обусловленная рекуррентной ситуацией. Для сценариев характерны ситуативная привязанность и конвенциональность, они организуют и интерпретируют поведение людей. Далеко не всегда они обусловлены непосредственной целесообразностью: нередко описывают последовательности сцен, событий или действий, имеющие полностью или частично ритуализованную природу, например, светские, религиозные и военные церемонии.

Как фрейм, так и сценарий рассматриваются в терминах памяти. Это не только информационные структуры, сообщающие о результатах, конечных состояниях, по которым и запоминаются, но и механизмы, объясняющие достижение понимания с использованием накопленного ранее знания, а предварительное знание и есть тот тип информации, который хранится в памяти. В своих рассуждениях мы опираемся на работы Р.Шенка, пришедшего к выводу, что в готовом виде сценарии в памяти вообще не хранятся. Применение сценария к анализу дискурса - это реконструкция. Сценарии строятся по мере того, как в этом возникает необходимость, в процессе восприятия речи, чтобы осуществить интерпретащпо дискурса, используя накопленный ранее опыт - информацию,

размещённую на разных уровнях памяти. Точно так же или почти точно так же мы строим и сценарий сказки, пользуясь хранящимися в памяти элементами и отношениями, связывающими их. Примат идеи стратегической реконструкции когнитивной модели дискурса отличает также работы Т.А.ван Дейка и В.Кинча.

С середины 80-х гг. в когнитивной психологии всё большую популярность приобретает модель параллельно распределённой обработки (PDP: parallel distributed processing), в которой главное внимание уделяется микроуровню когнитивной активности, осуществляемой одновременно в разных плоскостях, из которых пропозициональная - одна из высших. Связи между узлами выступают как функторы, разрешающие, ослабляющие или усиливающие ассоциации, сам тип и сила которых зависят от интенсивности связей. Именно интенсивность связей хранится в памяти, что позволяет реконструировать какую-то структуру знания посредством активации лишь некоторых её элементов, возбуждающей реверберацию связей и полную активацию.

При анализе структуры нарративных текстов данное качество теории параллельной обработки следует принципиально выделить, так как здесь и кроется ключ к разгадке когнитивной устойчивости сказочных текстов: пропповские функции хранятся в памяти как реляционная структура, интенсивность связей в которой позволяет реконструировать «схему» сказки посредством активации её отдельных элементов.

Таким образом, когнитивная психология со своей стороны также позволяет нам сделать вывод о наибольшей релевантности для интерпритации процессов восприятия, запоминания и воспроизведения нарративного текста именно его реляционной содержательно-смысловой модели.

Для верификации высказанной выше гипотезы в работе был показан фрагмент сравнительного структурного анализа фольклорных текстов (русских народных сказок) и текста сценария фильма «Звездные войны», ставшего классикой современного массового кино, заключавшегося в попытке выделить функции в сценарии современного фильма и ответить на вопрос, строится ли он по тем же канонам, что и волшебная сказка. Очевидно, что подобный анализ можно продемонстрировать на материале других нарративов, в том числе текстов массовой культуры, таких, как бестселлеры и художественные фильмы. Нарративы данного типа тесно связаны друг с другом уже тем, что многие из этих семиотических феноменов существуют в культуре параллельно: в качестве литературного текста (книги), в качестве художественного фильма, а порой и в качестве комиксов (Бэтман - фильм и комиксы; Звёздные войны - две

экранизации, комиксы и книга). Жанры охватывают, главным образом, приключение и боевик (adventure и action), часто с элементами детектива, а также фантастику.

Не менее интересны выводы, которые мы получили при структурном анализе такого типа текстов массовой культуры как политический дискурс. Нами были рассмотрены публицистические тексты, посвященные российским выборам 1999-2000гг.( далеко не все из них можно охарактеризовать как нарративы). Любопытно, как «перекодируются» в этих текстах пропповские сказочные функции или мотивы. Кажущаяся на первый взгляд «натянутой» аналогия получает ощутимые текстовые подтверждения, когда со всей очевидностью в политическом дискурсе выступают «герои» и «злодеи», когда пролагандируемое политическое решение получает статус «волшебного средства», способного принести «победу» в «борьбе», завершающейся «свадьбой» политика со своим электоратом (народная любовь и признание широких масс - это ли не вожделенный стереотип публичного, в том числе и политического успеха?).

Сюжет в политическом дискурсе завуалирован, он лишь латентно присутствует в публицистических текстах, со всей очевидностью выходя на поверхность структуры, например, в предвыборных биографических очерках, но каждая аналитическая или пропагандистская статья опирается на сюжетные структуры (часто более одной - в бой идут конкурирующие версии социальной действительности). Есть в них «запреты» и «нарушения», «пособничество» и «вредительство», «посредничество» и «противодействие», «дарители», «борьба» и непременно - «клеймение», «преследование» и «спасение» через «решение» «трудной задачи». Порой к ним добавляются «обличение», «трансфигурация» героя и «наказание» его антагонистов.

Показательно, что опора на базовые архетипы, характерные для сказок, нередко приводит к тому, что публицистические тексты становятся по сути интертекстом, опирающимся на прецедентные фольклорные тексты (см., например, Михайлов К.Путин красное солнышко//Век.-24.12.1999; Романова О.Винни Пух и все-все-все//Ведомости.-21.01.2000; Рябов И. Золушка возвращается// Новое время.-26.12.1999;).

Для верификации высказанной выше гипотезы были проанализированы результаты двух психолингвистических экспериментов, связанных с созданием нарративов, их мнемоническими характеристиками и семантическими трансформациями при пересказе.

Первый эксперимент имел целью выявление преимущественной опоры на известные нарративные структуры при создании нового оригинального текста информантом. В качестве установки был задан примерный объём повествовательного сочинения и его жанровая и отчасти тематическая принадлежность - «Рождественская история». Результаты эксперимента, часть которых представлена в приложении, показали, что основные пропповские функции нашли своё воплощение во вновь созданных текстах, хотя и не в той форме, в какой они присущи волшебным сказкам (чего и следовало ожидать). Во всех встречаются «вредительство» и/или «недостача», «волшебное средство» (его Величество случай), скрытое или открытое противодействие героя и его антагониста, которым могут выступать какие-либо житейские трудности, злые превратности судьбы и т.п., «победа» или «свадьба», очень часто - «клеймение» и «решение» «трудной задачи» и т.д. Прослеживается очевидная стереотипность внутренней формы созданных рассказов, изоморфизм их мотивики.

Второй эксперимент повторял по своей методике эксперимент Ф.Бартлета с той лишь разницей, что информантам были даны три характерных типа текста: нарратив (построенное по схеме пропповских функций сокращённое изложение фильма-бестселлера Patriot), аналогичный по объёму фрагмент текста «потока сознания» (хрестоматийным примером послужил текст Франсуазы Саган), а также юридический текст (фрагмент Конституции Российской Федерации). Все три типа текстов не требуют особого профессионального обучения для их восприятия и понимания, по крайней мере, по их прагматической установке. Был проведён контрольный срез текста в памяти (пересказ в свободной форме) через 20 часов, 8 дней и два месяца (мы не располагали возможностью полностью соблюсти сроки третьей контрольный точки Бартлета).

Первый вывод: наименьшим трансформациям и смысловым потерям в пересказе подверглись тексты первого типа, причём разница между запоминаемостью нарративов и других текстов оказалась весьма значительна (особенно на второй и третьей контрольных точках): информанты испытывали трудности с воспроизведением тематической структуры и последовательности изложения текста «потока сознания»; значительные потери и перестановки претерпел также текст фрагмента российской конституции, хотя его отдельные части были воспроизведены лучше, чем текст «потока сознания» (выделились доминирующие темы).

Второй вывод: при пересказе текстов второго типа некоторые информанты порой пытались компенсировать его структурную аморфность

введением придуманной сюжетной линии, хоть как-то упорядочивающей интуитивно «беспорядочный» текст - налицо был эффект рационализации, приписывающий определённую последовательность и внутреннюю каузативность. Это соответствует результатам экспериментов Н.Стейн и др.

Третий вывод: понимание содержания текста и полнота его «информационного следа» выше оказываются при работе с нарративными текстами, имеющими прототипическую структуру, характерную для фольклорных произведений, по всей видимости, в силу их непосредственной релевантности в гносеологическом поле архетипов данной культуры. Это важно для описания становления дискурсивной способности в процессе первичной инкультурации.

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1.Красноперова НА. Волшебная сказка с точки зрения нейро-лингвистического программирования // Актуальные проблемы лингвистики и методики преподавания иностранных языков: Сб. науч. трудов / Под ред. А.Х.Мерзляковой - Ижевск: Издательский дом «Удмуртский университет» 2002. - С .92-98.

2.Красноперова И.А. Становление дихотомической теории в лингвистике // Перевод и межкультурная коммуникация / Материалы Четвертой международной научно - практической конференции ИМС / Институт междунарлдных связей -Екатеринбург: Изд-во АМБ 2002. - Вып. 3. - С. 54 - 55.

3.Красноперова НА. Краткий анализ эволюции теоретических моделей памяти в когнитивной психологии и искусственном интеллекте // Психология и общественные науки: проблема интеграции знаний / Материалы межрегиональной научно-практической конференции (г.Екатеринбург, 24 - 25 января 2003 года) -Екатеринбург: Изд-во: «Центр проблем детства» 2003. - С. 108 -110.

4. Красноперова ИА. Волшебная сказка с точки зрения когнитивной психологии // Актуальные проблемы лингвистики и методики преподавания иностранных языков - Ижевск: Изд-во: УдГУ 2003. - С. 69 - 75.

5. Красноперова И.А. Эволюция и современное состояние дихотомической теории мотива // Вестник Удмуртского университета. Сер. Филология — Ижевск: Изд-во: УдГУ 2003.- С. 150-159

»$- 66 7 0

Печать ризографыческая. Отпечатано на ризографе ООО «Стройпроект». г. Ижевск, ул. Коммунаров, 200.

Тираж 100 экз. Подписано в печать30.03.2004.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Красноперова, Ирина Анатольевна

Введение.

Глава 1. Теоретические основания анализа структуры устного дискурса.

1.1. Языковая личность и структура дискурса: введение в проблему.

1.2. Формирование дискурсивной компетенции в онтогенезе.

1.3. Грамматическое измерение структуры дискурса.

1.4.Прагматическое измерение структуры дискурса.

1.5. Психолингвистическое измерение структуры дискурса.

1.6. Социокультурное измерение структуры дискурса.

1.7. Выводы по первой главе.

Глава 2. Когнитивная устойчивость нарративного дискурса.

2.1.Комплексный подход к изучению нарративного дискурса.

2.1.1. Исторические предпосылки комплексного изучения нарративного дискурса.

2.1.2. Дискурсивная и фольклорная действительность.

2.1.3. НЛП, архетипы и суггестология нарративов.

2.1.4. Дихотомическая теория мотива.

2.1.5.Устойчивость нарративных структур в памяти.

2.2. Опыт структурного анализа текстов.

2.3. Опыт психолингвистического эксперимента: семантические трансформации при пересказе.

2.4. Выводы по второй главе.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Красноперова, Ирина Анатольевна

Диссертационная работа посвящена структурно-когнитивному и — в меньшей мере - лингвокультурологическому и психолингвистическому анализу дискурсов, так или иначе закрепившихся в определённой культуре, то есть имеющих высокий уровень запоминаемости и узнаваемости со стороны носителей данной культуры. Дискурс при этом понимается широко — как комплексный семиотический объект (что позволяет относить к этой категории не только устные и письменные тексты повествовательного характера, но и фильмы, пьесы, комиксы и другие явления «синтетического» жанра).

В последние годы текст и дискурс стал объектом разноаспектного лингвистического изучения. Дискурс/текст есть первичная данность всего гуманитарно-философского мышления, и является той непосредственной деятельностью, из которой только и могут исходить эти дисциплины [Бахтин 1979: 281]. Эта мысль стала программой для особой области языкознания — лингвистики текста и теории дискурса [Макаров 2003]. Одна из задач, поставленных этим направлением исследования, — изучение сущностных функциональных характеристик дискурса и его структур.

Существует множество подходов к определению текста как лингвистического явления — от предельно конкретного, согласно которому текст представляет собой связную совокупность высказываний [Гальперин 1981], до достаточно абстрактного, сторонники которого трактуют текст как любое связное знаковое пространство, включающее явления различной природы, объединенные замыслом автора [Бахтин 1976; Налимов 1979; Барт 1989; Лотман 1992]. Согласно такому пониманию ландшафт, городская архитектура или музыкальное произведение рассматриваются как тексты наряду с традиционным пониманием текста в языкознании. Общим для всех этих исследователей является понимание текста как знаковой системы. При этом В.В. Налимов рассматривает язык как код и разделяет языки, к которым ученый относит в числе других языки живописи, музыки, биологии, на «жесткие» (с жесткой связью между обозначаемым и обозначающим) и «мягкие» (в которых заранее закладывается «множественность интерпретаций») [Налимов 1979: 178]. Как «всякий связный знаковый комплекс» определяет текст М.М. Бахтин [1976: 123]. С этим определением перекликается трактовка Ю.М. Лотманом текста как системы знаков, в которую автор вкладывает особый смысл [Лотман 1992]. Для Р. Барта интерес представляют такие знаковые системы (литература, кино, мода), которые основаны на других знаковых системах [Барт 1989]. Снять некоторую расплывчатость центрального понятия «текст» в этих рассуждения позволяет обращение к категории дискурса, подчёркивающей социокультурную, когнитивно-функциональную и контекстуальную обусловленность речевых произведений в процессе человеческой коммуникации.

Достоинство семиотического понимания дискурса состоит в том, что он трактуется как явление культуры. Это значит, что каждый дискурс является в определенной степени воплощением культурной традиции, которой он принадлежит, частью «великого текста», живущего «вечно» и «всюду» [Топоров 1983]. Это также подразумевает, что для понимания конкретного текста и определения его места в культурном пространстве важно установить его интертекстуальные связи.

Язык, как известно, является хранилищем коллективного культурного опыта определённого человеческого сообщества. Мы предполагаем, что этот опыт выражается не только в зафиксированных значениях слов и устойчивых выражений, в ценностных ассоциациях и воспроизводимых в речевой действительности нормах поведения, но и в прецедентных текстах, рекуррентных когнитивных структурах, схемах интерпретации, определяющих принадлежность людей к данной культуре. Особую роль в передаче «коллективного» или «культурного бессознательного» от поколения к поколению играют нарративные дискурсы, в силу их уникального статуса в процессе языкового общения людей — как в онтогенезе, так и в филогенезе. Соотвественно, объектом анализа в диссертационном исследовании являются нарративы различной тематики и жанровой принадлежности, а предмет исследования составляют рекуррентные устойчивые когнитивные структуры нарративных дискурсов, обеспечивающие их запоминаемость и узнаваемость.

Актуальность данного исследования обусловлена следующим:

1. Когнитивная лингвистика и теория дискурса — это активно развивающиеся отрасли языковедения, вместе с тем многие фундаментальные вопросы этих областей знания остаются недостаточно исследованными. Мнемонические и перцептивные особенности нарративов разной природы не сопоставлялись и не увязывались напрямую со структурными особенностями их когнитивных схем.

2. Дискурсы и тексты культуры взаимозависимы, их многообразные интертекстуальные отношения требуют тщательного анализа не только на уровне содержательно-знаковом, но и на уровне функционального анализа повествовательных и когнитивных структур, - именно на этом уровне возможно выявить изоморфность различных текстов, например, традиционного фольклора и современной массовой культуры.

3. Интертекстуальные отношения устойчивых нарративных структур могут быть описаны с разных точек зрения, с помощью методологического аппарата целого ряда дисциплин: лингвистики текста и литературоведения, когнитивной психологии и психолингвистики, лингвокультурологии и семиотики. В предпринимаемом исследовании эти подходы к анализу нарративного дискурса интегрируются.

Настоящее исследование исходит из гипотезы об изоморфности глубинных смысловых структур устойчивых нарративов (тех, что легче запоминаются и воспринимаются).

Выполненное исследование базируется на следующих теоретических положениях, доказанных в научной литературе:

1. Дискурс/текст является объектом лингвистического изучения и допускает многоаспектное рассмотрение: выделяются грамматический, стилистический, семантический, прагматический, когнитивный, коммуникативный подходы (О.И.Москальская, И.Р.Гальперин, М.Н.Кожина, ВЛХБелянин, О.Л.Каменская, О.П.Воробьева, Л.Н.Мурзин и А.С.Штерн, Ю.А.Левицкий, МЛ.Макаров, Р.Барт, М.Халлидей и др.).

2. Будучи языковым явлением, дискурс/текст характеризуется набором конститутивных признаков, структурой и системностью; набор текстовых категорий и структурных связей может быть относительно универсальным для всех типов текстов, но их наполнение в текстах разных типов различно (Э. Косериу, З.Я.Тураева, А.Н.Мороховский, О.П.Воробьева, В.И.Карасик и др.).

3. В качестве особого типа выделяется нарративный дискурс/текст, его основными характеристиками признаются многоуровневая смысловая организация, многоплановость изложения, сюжетность, представление его как способа осмысления мира и - одновременно - конструирования собственной версии реальности (В.Пропп, К.Леви-Стросс, К.Бремон, ПРикёр, Р.Барт, Ф.Джеймсон, Б.Херрнстейн-Смит, К.Мэррей и др.).

Цель исследования состоит в построении модели, объясняющей когнитивно-лингвистическую обусловленность устойчивых нарративных структур.

Для достижения данной цели в работе решаются следующие задачи:

• морфологический анализ нарративных структур по В.Проппу и их описание с точки зрения современной теории мотива;

• сопоставление нарративных текстов разной жанровой принадлежности с точки зрения их мнемонических и структурных особенностей;

• когнитивно-лингвистический анализ текстовых структур в свете современных представлений о памяти и восприятии;

• экспериментальное моделирование текстов по схемам, соответствующим устойчивым нарративам.

Материалом исследования послужили, с одной стороны, традиционные фольклорные нарративы ( в частности, сказки) как языковой материал, прошедший «естественный отбор» временем и «верифицированному» на исключительно большой группе «информантов», с другой стороны, современные тексты массовой культуры - комиксы, сценарии художественных фильмов (всего более 600 текстов), а также данные, полученные в ходе психолингвистического эксперимента с участием 74 информантов, основу которых составили студенты филологического факультета УдГУ и филиала Московского государственного открытого педагогического университета имени М.А.Шолохова.

Для решения поставленных задач было проведено исследование с использованием следующих методов:

• метода структурного анализа нарративных текстов, разработанный В.Проппом;

• метода анализа мотивики нарративных фольклорных текстов;

• гипотетико-дедуктивного метод;

• метода семантической интерпретации;

• сопоставительного и трансформационного методов;

• метода деконструкции;

• метода когнитивно-лингвистического моделирования;

• методов психолингвистического эксперимента.

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

- в работе впервые дано сравнительное описание структурных особенностей нарративных дискурсов разной жанровой принадлежности с точки зрения теории В.Проппа, теории мотива и когнитивной лингвистики;

- выявлена изоморфность глубинных смысловых структур устойчивых нарративных текстов разной жанровой природы, обусловленная их архетипической конфигурацией;

- в рамках психолингвистического эксперимента подтверждена гипотеза о корреляции между структурной организацией текста и его мнемоническими и перцептивными характеристиками, проанализированы семантические трансформации, которым подвергается текст при пересказе;

- применен комплексный подход к анализу данных, полученных в ходе наблюдения и экспериментов.

Теоретическая значимость диссертации состоит в выявлении изоморфности глубинных смысловых структур устойчивых нарративных текстов разной жанровой природы и корреляций между типами этих структур и мнемоническими свойствами данных текстов, что существенно дополняет наши познания о взаимоотношении языка и мышления, в частности, памяти, проливая свет на некоторые особенности производства, восприятия и воспроизводства текстов,

Практическая значимость диссертации состоит в следующем:

• материал исследования может быть использован при чтении лекций и проведении семинарских занятий по общим и специальным курсам теории языка, теории фольклора, психолингвистики, лингвистики текста, культурологии, теории дискурса и семиотике в высших учебных заведениях;

• материал исследования может быть использован для оптимизации дискурсивного конструирования текстов с заданными мнемоническими характеристиками в различных сферах речевой коммуникации (педагогический дискурс, коммерческая и политическая реклама, пропаганда и т.п.).

На защиту выносятся следующие положения:

1. В различных лингвокультурах выделяются нарративные дискурсивные структуры, характеризующиеся высокой когнитивной устойчивостью, в частности, они достаточно легко воспринимаются (уровень понимания), запоминаются и воспроизводятся (мнемонический уровень), а также (ре)конструируются (уровень речепроизводства).

2. Нарративные дискурсивные структуры, отмеченные высокой когнитивной устойчивостью, могут быть выявлены в текстах различной жанровой природы (от традиционного фольклора до текстов современной массовой коммуникации). Устойчивые нарративные структуры различных жанров речевой коммуникации характеризуются отношением изоморфизма. Данный изоморфизм проявляется в подобии ядерных дискурсивных макроструктур на эмическом уровне, причём макроструктура нарратива с равным успехом может быть описана в терминах функций, по ВЛ.Проппу, в терминах мотивов и алломотивов и т.п.

3. В феноменологическом поле компетентной языковой личности существует представление о <правильной> нарративной ядерной структуре дискурса, который в своем линейном развитии повторяет этапы формирования целостного высказывания, разворачивание замысла в текст. Когнитивно устойчивым нарративным структурам свойственна высокая норма текстовости. Владение данными структурами формирует основу дискурсивной способности языковой личности как важнейшей составляющей его коммуникативной компетенции.

4. В памяти устойчивые нарративные структуры хранятся в виде сценарного фрейма высокой степени абстракции, точнее, в виде прототипической реляционной модели, различная интенсивность связей в которой позволяет реконструировать полный сценарий при параллельной обработке разных уровней дискурса посредством активации отдельных элементов <сюжета>. Учитывая раннее формирование данных структур в онтогенезе и филогенезе, их высокий суггестивный потенциал, их можно квалифицировать как важные элементы коллективного или культурного бессознательного, уходящего своими корнями в архетипы данной лингвокультуры, особенно если понимать под архетипами алгоритм познания и способ связи определённых образов в <интуитивном> освоении мира.

Апробация работы: результаты исследования обсуждались на Четвертой международной научно-практической конференции «Перевод и межкультурная коммуникация» (г.Екатеринбург, Институт Международных Связей, 30 сентября 2002 г.); Межрегиональной Научно-практической конференции «Психология и общественные науки: проблема интеграции знаний» г.Екатеринбург, Московский государственный открытый педагогический университет им. М.А.Шолохова, филиал в г.Екатеринбург, 24-25 января 2003 г.); на заседаниях кафедры теории языка и перевода УдГУ.

Структура работы обусловлена целями и задачами, а также материалом исследования. Диссертационное исследование состоит из введения, первой главы, где рассматриваются теоретические основания анализа структуры устного дискурса и языковой личности, второй главы, где в русле подходов современной теории дискурса интегрированы идеи русских формалистов, европейского структурализма и семиотики, антропологии, литературоведения, когнитивной лингвистики, теории коммуникации и социологии, заключения, списка используемой литературы, списка материалов для экспериментального анализа, двух приложений, включающих в себя оригинальные тексты по проведенным экспериментам для последующего анализа в ходе настоящего диссертационного исследования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Когнитивно-лингвистический анализ устойчивых нарративных структур"

2.4. Выводы по второй главе

Когнитивная устойчивость нарративных структур рассматривается с разных точек зрения: в традиции формального анализа волшебной сказки, с точки зрения структурной семиотики нарратива, в русле теории мотива, деконструкции, суггестологии и современной теории фольклора (и даже массовой коммуникации в обществе постмодерна), а также в терминах когнитивной психологии и лингвистики. Именно этот комплексный междисциплинарный подход позволяет получить новое знание , основанное на теоретических построениях и экспериментальных данных смежных наук. Материалом исследования послужили как традиционные фольклорные нарративы, как языковой материал, прошедшедший «естественный отбор» временем и «верефнцированному» на исключительно большой группе «информантов», так и современные политические тексты, художественных фильмы и литературные произведения.

Говоря о традиции формального анализа волшебной сказки, мы впервую очередь обращаемся к трудам ВЛ. Проппа, который подошёл к анализу сказочного текста со структурного переосмысления понятия функции. Функция - это поступок действующего лица, определяемый с точки зрения его значимости для развития сюжета нарратива.Это привело к следующим выводам: волшебной сказкой, по сути, называется произведение, в котором действуют семь или менее указанных героев, а сюжет содержит в себе тридцать одну функцию (с возможными пропусками и небольшими вариациями) в описанной выше последовательности.

Именно понятие функции действующего лица, в сочетании с дихотомическими идеями структурной лингвистики, позволило фольклористам и литературоведам прийти к строгим представлениям о функционально семантическом инварианте мотива, взятого в отвлечении от множества его фабульных выражений. Прибегая к семиологической терминологии, можно сказать, что функция - это генеральная «сема» или совокупность генеральных сем, занимающих центральное и инвариантное положение в структуре значения мотива.

Основные принципы дихотомической теории мотива сформулировал американский фольклорист А.Данпес, указывающий на две теоретические системы, послужившие для него опорой: морфологическую схему ВЛ.Проппа и теоретический аппарат американского лингвиста КЛ.Пайка. От последнего были заимствованы система параллельного описания единиц языка в двух различных конститутивных рядах и двумя принципиально различными способами: внутренним и внешним, этическим и эмическим. Так или иначе, данная теория подкрепляет идею устойчивой нарративной структуры, но уже в иной плоскости-литературной.

Практически все работы, восходящие к «Морфологии сказок» ВЛ.Проппа, так или иначе признают сводимость структуры сказочного нарратива к определённому легко исчисляемому множеству элементов. Стоит обратить внимание на исследования текста КЛеви-Строссом, посвящённом ревизии идей В.Я.Проппа и исследования А.-Ж.Греймаса.

А.Ж.Греймас, строя собственную универсальную модель нарратива, попытался дополнить пропповскую «морфологию скзки» леви-строссовской идеей «абстрактной структурной матрицы».

По сути дела, как универсальная модель Греймаса, так и структурная мотивика Дандеса призваны решить проблему вариативности и факультативности отдельных элементов нарратива - вопрос, оставленный Проппом без ответа. Каждое из предложенных решений убеждает в существовании неких глубинных или инвариантных структурных схем волшебных ( и не только !) сказок, позволяющих эти тексты легко идентифицировать, строить и восстанавливать.

Универсальное и кросс-культурное единство сказочных образов и повествовательных структур могут быть объяснены с помощью эвристического потенциала категории архетипа. Если под архетипами понимать способ связи определённых образов, алгоритм познания, модель поведения, переходящие из поколения в поколение, а также формы функционирования «интуиции», то и в терминах аналитической психологии реляционная структура сказки выглядит вполне обоснованной. Целью архетипов является привнесение в сознание подсознательного материала и его трансформация, что Юнг назвал индивидуацией.

Примеры архетипов явственно напоминают пропповские сказочные функции. Существует архетип мужчины и архетип женщины, архетип отца и архетип матери, архетип брата и архетип сестры, архетип героя и архетип взрослого.Эти образы выражали универсальные, первичные типы, из которых состоит человеческая личность. Переводя всё это на язык когнитивной науки, мы фактически постулируем особые отношения человеческой психики и данного типа текстов, хотя бы потому, что они легче воспринимаются, запоминаются и воспроизводятся.

Для анализа привлекаются данные экспериментальных исследований (как других авторов, так и свои собственные), позволяющие сделать вывод, что, по всей видимости, когнитивная устойчивость (сравнительная лёгкость восприятия и понимания, запоминания и воспроизводимости) объясняется хранением в памяти устойчивых нарративных структур в виде сценарного фрейма высокой степени абстракции , точнее, в виде прототипических реляционных структур, лежащих в основе большинства повествовательных сюжетов, их связью с архетипами данной культуры, а также особым статусом этих структур в процессе становления дискурсивной способности языковой личности .(в филогенезе и онтогенезе).

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В данном исследовании мы исходили из того, что дискурс/текст является объектом лингвистического изучения, допускающим многоаспектное рассмотрение и обладающим собственным набором конститутивных признаков и категорий, системностью и структурой. В качестве особого типа был выделен многоуровневая смысловая организация, многоплановость изложения, сюжетность, представление его как способа осмысления мира и конструирования дискурсивной версии реальности.

Дискурс как основа гуманитарного мышления является непосредственной данностью, в которой текст представляет собой не только и не столько связную совокупность высказываний, сколько любое связное знаковое пространство, включающее явления различной природы, объединенные замыслом автора. Согласно такому пониманию, как отмечалось выше, архитектура здания или музыкальное произведение рассматриваются как тексты наряду с традиционным его пониманием в филологии или теории языка. Соответственно, широкое понимание дискурса как комплексного семиотического объекта позволило рассмотреть не только устные и письменные тексты повествовательного характера, но и фильмы, комиксы и другие явления «синтетического» жанра. Их анализ даёт прекрасную возможность наблюдать так или иначе закрепившиеся в определённой культуре нарративы, имеющие высокий уровень запоминаемости и узнаваемости со стороны носителей данной культуры —устойчивые нарративные структуры.

Уже предварительный анализ показал, что каждый такой дискурс является в определенной степени воплощением культурной традиции, которой он принадлежит, частью «великого текста», существующего «вечно» и «всюду». Его интертекстуальность реализуется на самом глубинном уровне — уровне ядерной макроструктуры. В описании интертекстуальных отношений устойчивых нарративных структур мы стремились прибегнуть к помощи методологического аппарата целого ряда дисциплин: от лингвистики текста и литературоведения до когнитивной психологии и психолингвистики.

Дело в том, что многие аспекты рассматриваемой пробемы были предметом изучения в различных дисциплинах социального знания, однако холистического анализа им достичь не удалось, и только комплексный междисциплинарный подход к проблеме устойчивых нарративов позволяет получить новое знание с опорой на теоретические построения и экспериментальные данные смежных наук.

Язык, как известно, является хранилищем коллективного культурного опыта определённого человеческого сообщества. На примере волшебных сказок, современных политических текстов, художественных фильмов и литературы мы ещё раз убедились, что этот опыт выражается не только в зафиксированных значениях слов и устойчивых выражений, в ценностных ассоциациях и воспроизводимых в речевой действительности нормах поведения, но и в прецедентных текстах, рекуррентных когнитивных структурах, схемах интерпретации, определяющих принадлежность людей к данной культуре. Действительно, нарративные дискурсы играют особую роль в передаче «коллективного» или «культурного бессознательного» от поколения к поколению, главным образом, в силу их уникального статуса в процессе формирования языковой личности и становления дискурсивной компетенции (в онтогенезе и филогенезе). Они обладают высоким суггестивным потенциалом и могут служить орудием дискурсивной манипуляции (политическая сфера — яркий тому пример).

Итак, нарративные дискурсивные структуры, отмеченные высокой когнитивной устойчивостью, были выявлены в текстах различной жанровой природы (от традиционного фольклора до текстов современной массовой коммуникации). Интертекстуальность устойчивых нарративов различных жанров раскрывается в отношении изоморфизма — в подобии ядерных дискурсивных макроструктур на эмическом уровне, причём макроструктура нарратива с равным успехом может быть описана в терминах функций, по ВЛ.Проппу, в терминах мотивов и алломотивов и т.п.

Присутствие в феноменологическом поле носителя данной дингвокулыуры представления о «правильной» нарративной структуре дискурса, который в своем линейном развитии повторяет этапы формирования целостного высказывания, разворачивания замысла в текст, - важнейший критерий и компонент коммуникативной компетенции языковой личности. Это именно тот компонент, который мы можем назвать дискурсивной способностью.

Из всех моделей памяти, рассматриваемых в современной психологии, нам ближе всего оказалась тоерия «параллельно распределённой обработки» (PDP). Как свидетельствуют когнитивная лингвистика и теория искусственного интеллекта, в памяти человека устойчивые нарративные структуры хранятся в виде сценарного фрейма высокой степени абстракции, точнее, в виде прототипической реляционной модели, различная интенсивность связей в которой позволяет реконструировать полный сценарий при параллельной обработке разных уровней дискурса посредством активации отдельных элементов «сюжета». Именно поэтому по ходу современного популярного фильма нам нетрудно прогнозировать отношения персонажей и их сюжетную судьбу.

Учитывая раннее формирование данных структур в онтогенезе и филогенезе, их высокий суггестивный потенциал, их можно квалифицировать как важные элементы, имеющие природу архетипов. Но архетипы в традиционной и современной трактовке как раз и следует понимать как алгоритм познания и способ связи определённых образов в «интуитивном» освоении мира. Идея реляционной системы связей объясняет изоморфность нарративов разной жанровой отнесённости.

Наконец, своё подтверждение высказанная выше гипотеза нашла в рамках психолингвистического эксперимента. По всей видимости, выявление изоморфности глубинных смысловых структур устойчивых нарративных текстов разной жанровой природы и корреляций между типами этих структур и мнемоническими свойствами данных текстов и есть главный итог данной работы, поскольку это существенно дополняет наши познания о взаимоотношении языка, мышления и культуры. Дальнейшая разработка этой проблематики может идти по пути экспериментальной верификации высказанных выше положений более точными нейролингвистическими и когнитивно-психологическими методами. Хотя социокультурный аспект этой темы ещё далеко не исчерпан и так же может стать предметом особого исследования.

Список научной литературыКрасноперова, Ирина Анатольевна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Акишина A.A. Структура целого текста. - М.: Изд-во УДН, 1979.'.— Вып. 1. —88 с.

2. Акишина A.A. Структура целого текста. М.: Изд-во УДН, 1979. -Вып.2. — 81 с.

3. Апухтин В.Б. О смысловой структуре связного текста (в связи с обучением порождению текстов на иностранном языке) // Психолингвистические проблемы общения и обучения языку / Ин-т яз. АН СССР. -М., 1976. C.112-122.

4. Апухтин В.Б. Психолингвистический метод анализа смысловой структуры текста: Автореф. дис— канд. филол. наук. — М., 1977. — 29 с.

5. Арутюнова Н.Д. Диалогическая цитация (К проблеме чужой речи) // Вопросы языкознания. —1986. — №1. — С.50-64.

6. Арутюнова Н.Д. Дискурс // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1990. — С.136-137.

7. Арутюнова Н.Д. Лингвистические проблемы референции // Новое в зарубежной лингвистике. Логика и лингвистика (Проблемы референции). М.: Радуга, 1982. - Вып.13. - С.5-40.

8. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. — М.: Наука, 1988.-341 с.

9. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. — М.: Языки русской культуры, 1999.-896 с.

10. Ю.Арутюнова Н.Д., Падучева Е.В. Истоки, проблемы и категории прагматики // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. - Вып. 16. - С.3-42.11 .Афанасьев А.Н. Народные русские сказки / Афанасьев А.Н.;

11. Ахутина Т.В. Нейролингвистический анализ динамической афазии. — М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ломоносова, 1975. 143 с.

12. Ахутина Т.В. Порождение речи. Нейролингвистический анализ динамической афазии. М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ломоносова, 1989. — 214 С.

13. Баллонов Л .Я., Деглин В Л. Слух и речь доминантного и недоминантного полушария. Л.: Наука, 1976. - 218 С.

14. Бальбуров Э.А. Мотив и канон // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. — Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 1998. — С. 6-20.

15. Баранов А.Г. Когнитипичность текста. К проблеме уровней абстракции текстовой деятельности // Жанры речи. — Саратов: Колледж, 1997. — С.4-12.

16. Барт Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. — М.: Прогресс, 2000. С. 196-238.

17. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1994.

18. Барт Р. Мифологии. М., 1996.

19. Бахтин М.М. Проблема текста в лингвистике, филологии и других гуманитарных науках // Эстетика словесного творчества. — М.:Искусство,1979. С.250-286.

20. Бахтин М.М. (Волошинов В.Н.) Марксизм и философия языка // Бахтин М.М. Тетралогия. М.: Лабиринт, 1998. - С.298-456.

21. Бахтин М.М. (Волошинов В.Н.) Фрейдизм. Критический очерк // Бахтин М.М. Тетралогия. М.: Лабиринт, 1998. - С.5-109.

22. Бахтин М.М. Проблема речевых жанров // Бахтин М.М. Собрание сочинений в семи томах. М.: Русские словари, 1996. - Т.5. - С.159-206.

23. Бахтин М.М. Проблема текста // Бахтин М.М. Собрание сочинений в семи томах. М.: Русские словари, 1996. - Т.5. - С.306-328.

24. Бахтин М.М. Слово в романе // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М.: Худ. лит., 1975. - С.72-232.

25. Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса. — М.: Худ. лит., 1990. — 543 С.

26. Белецкий А.И. В мастерской художника слова // Белецкий А.И. Избранные труды по теории литературы. М., 1964. - С.51-233.

27. Бем А. К уяснению историко-литературных понятий // Изв. отд. русск. яз. и лит-ры АН. 1918. Т. 23, Кн. 1. - СПб., 1919. - С.225-245.

28. Берн Э. Игры, в которые играют люди. Психология человеческих: взаимоотношений; Люди, которые играют в игры. Психология человеческой судьбы. — М.-СП6.: Университетская книга, 1997. — 399 С.

29. Блум Ф., Лейзерсон А., Хофстедтер Л. Мозг, разум и поведение. — М.: Мир, 1988.-248 С.

30. Богданов К А. Повседневность и мифология: Исследования по семиотике фольклорной действительности. — СПб.: Искусство — СПб, 2001. — 438 С.

31. Богин Г.И. Модель языковой личности в ее отношении к разновидностям текстов: Автореф. дис. докт. филол. наук. Л., 1984. 31 С.

32. Богин Г.И. Субстанциальная сторона понимания текста. — Тверь: Изд-во Тверск. гос. ун-та, 1993. —138 с.

33. Богин Г.И. Типология понимания текста. — Калинин: Изд-во Калининск. гос. ун-та, 1986. 87 с.

34. Богин Г.И. Уровни и компоненты речевой способности человека. — Калинин: Изд-во Калининск, гос ун-та, 1975. — 106 с.

35. Бодуэн де Куртенэ И.А. Избранные труды по общему языкознанию. — М.: Изд-во АН СССР, 1963. -Т.1.-384 с. ; Т.2. 391 с.

36. Бойкова Н.Г., Коньков В.И., Попова Т.И. Устная речь. — Л.: Ленинградск. гос ун-т, 1988.-82 с.

37. Борботько ВТ. Элементы теории дискурса. — Грозный: Изд-во Чечен.-Ингуш. ун-та, 1981. — 113 с.

38. Бремон К. Структурное изучение повествовательных текстов после В. Проппа // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. М., 2000. - С. 239-246.

39. Гаспаров Б.М. Из курса лекций по синтаксису современного русского языка. Простое предложение / Тартус. гос. ун-т. — Тарту, 1971. — 242 с.

40. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М.: Новое литературное обозрение, 1996. — 352 с.

41. Гиндин С.И. Связный текст: Формальное определение и элементы типологии. / Ин-т яз. АН СССР М., 1971. - 44 с.

42. Гиндин С.И. Советская лингвистика текста. Некоторые проблемы и результаты (1948-1975) // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1977. -№4, —С.348-361.

43. Глезерман Т.Б. Психофизиологические основы нарушения мышления при афазии. М.: Наука, 1986. — 231 с.

44. Гольдин В.Е. Имена речевых событий, поступков и жанры русской речи // Жанры речи. — Саратов: Колледж, 1997а. — Вып.1. — С.23-33.

45. Гольдин В.Е. Проблемы жанроведения // Жанры речи. — Саратов: Колледж, 1999. Вып.2. — С.4-6.

46. Гончарова Е.А. Лингвистические особенности «авторской» и «персональной» несобственно-прямой речи // Стилистика художественной речи. — Л.: Наука, 1977. — Вып.З. — С.67-74.

47. Горелов И.Н. Вопросы теории речевой деятельности (Психолингвистические основы искусственного интеллекта). — Таллинн: Валгус, 1987-196 с.

48. Горелов И.Н. Невербальные компоненты коммуникации. — М.: Наука, 1980.-104 с.

49. Горелов И.Н. Проблемы функционального базиса речи в онтогенезе. / Челябинск, гос. пед. ин-т Челябинск, 1974. — 116 с.

50. Горелов ИЛ. Проблемы функционального базиса речи: Автореф. дис. докт. филол. наук. М., 1977. — 50 с.

51. Горелов И.Н., Седов К.Ф. Основы психолингвистики 2-е доп. изд.. — М.: Лабиринт, 1998. 256 с.

52. Брудный АЛ. Психологическая герменевтика. — М.: Лабиринт, 1998. — 336 с.

53. Брчакова Д. О связности в устных комуникатах // Стилистика текста. — М.: Наука, 1979. С.248-261.

54. Бурлакова М.К. Речь и афазия. М: Медицина, 1997.- 280 с.

55. Бушев А.Я. Языковые особенности текстов, используемых в психотерапевтической коммуникации: Автореф.дис. . канд.филол.наук.- Тверь: ТвГУ, 1999 -16 с.

56. Вежбицка А. Речевые жанры // Жанры речи. Саратов: Колледж, 1997.-С.99-111.

57. Виноградов В.В. Проблемы русской стилистики. — М.: Высшая школа, 1981.-320 с.

58. Виноградов В.В. Сюжет и стиль. — М.: Русский язык, 1963.

59. Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. — М.: Учпедгиз, 1959.-492 с.

60. Винокур Г.О. Культура языка. — М.: Федерация, 1929. — 336 с.

61. Вольф Е.М. Функциональная семантика оценки.— М.: Наука, 1985 228 с. 51 .Выготский Л.С. Мышление и речь // Выготский Л.С. Собр. соч. в 6 томах.- М.: Педагогика, 1982. Т.2. - С.5-361.

62. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. — М.: Наука, 1981.-140 с.

63. Гамперц Дж. Об этнографическом аспекте языковых изменений // Новое в лингвистике. Вып. 7: Социолингвистика. — М.: Прогресс, 1975. — С. 299-319.

64. Греймас А.-Ж. В поисках трансформационных моделей // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму. — М.: Прогресс, 2000. С. 171-195.

65. Гудков Д.Б. Теория и практика межкультурной коммуникации. — М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. 288 с.

66. Гумбольдт В. фон. Характер языка и характер народа // Гумбольдт В. фон. Язык и философия культуры. — М.: Прогресс, 1985. — С.370-381.

67. Дандес А. Структурная типология индейских сказок Северной Америки // Зарубежные исследования по семиотике фольклора. М.: Заруб. лит-ра, 1985. —С.184-193.

68. Деглин В.Д., Баллонов Л Л., Долинина И.Б. Язык и функциональная асимметрия мозга // Труды по знаковым системам 16. Текст и культура. Тарту: Изд-во ТГУ, 1983.

69. Дейк Т.А. ван. Язык. Познание. Коммуникация. — М.: Прогресс, 1989. — 312 с.

70. Дейк Т.А. ван, Кинч В. Стратегии понимания связного текста // Новое в зарубежной лингвистике. Когнитивные аспекты языка. — М.: Прогресс, 1988. Вып.23. - С.93-152.

71. Дементьев ВВ. Фатические речевые жанры // Вопросы языкознания. — 1999.—№1. С.37-55.

72. Дементьев В.В., Седов К.Ф. Социопрагматический аспект теории речевых жанров. Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 1998. — 107 с.

73. Джонсон-Лэрд Ф. Процедурная семантика и психология значения // Новое в зарубежной лингвистике. — Вып. 23: Когнитивные аспекты языка. М.: Прогресс, 1988. - С. 234-257.

74. Доблаев Л.П. Анализ и понимание текста; Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1987. - 72 с.

75. Доблаев Л.П. Логико-психологический анализ текста (На материале школьных учебников). — Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та,1969. — 172 с.

76. Доблаев Л.П. Смысловая структура учебного текста и проблемы его понимания. М.: Педагогика, 1982. -176 с.

77. Долинин К.А. Интерпретация текста. — М.: Просвещение, 1985. 288 с.

78. Дресслер В. Синтаксис текста // Новое в зарубежной лингвистике. — Вып. 8: Лингвистика текста. М: Прогресс, 1978. — С. 111-137.

79. Дридзе Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации. Проблемы семиосоциопсихологии. — М.: Наука, 1984. — 268 с.

80. Дридзе Т.М. Язык и социальная психология. — М: Высшая школа, 1980. — 224 с.

81. Жанры речи. Саратов: Колледж, 1997. — Вып. 1. — 212 с.

82. Жанры речи. Саратов: Колледж, 1999. - Вып.2. - 287 с.

83. Жинкин Н.И. 1956. Развитие письменной речи учащихся 3-7 классов // Жинкин Н.И. Язык — речь — творчество (Избранные труды) — М.: Лабиринт, 1998. С. 183-319.

84. Жинкин H Л 1964. О кодовых переходах во внутренней речи // Жинкин Н.И. Язык речь — творчество (Избранные труды). — М.: Лабиринт, 1998. — С.146-162.

85. Жинкин Н.И Механизмы речи. М. :Изд-во АПН РСФС, 1958. - 370 с.

86. Жинкин Н.И. Речь как проводник информации. — М.: Наука, 1982.— 158 с.

87. Иванов В.В. Нечет и чет. Асимметрия мозга и динамика знаковых систем // Иванов В.В. Избранные труды по семиотике и истории культуры. М.: Языки русской культуры, 1998. — Т.1. С.379-602.

88. Иванов В.В. Чет и нечет. Асимметрия мозга и знаковых систем. — М.: Советское радио, 1978. 160 с.

89. Ильенко С.Г. Синтаксические единицы в тексте. / Л111И им. А.И. Герцена. Л., 1989. - 84 с.

90. Инфантова Г.Г. Грамматические признаки несобственно-прямой речи в современном русском языке: Автореф. дис. . канд. филол. наук. — JL, 1962.-23с.

91. Ионице М.П. Глоссарий контекстуальных связей (на материале французского языка). Кишинев: Штиинца, 1981. - 96 с.

92. Ипполитова H.A. Текст в системе изучения русского языка в школе. / Московск. обл. гос. пед. ин-т. М., 1992. - 126 с.

93. Ю.Ипполитова H.A. Текст в системе обучения русскому языку в школе: Учебное пособие. М.: Наука, Флинта, 1998. — 176 с.1И.Иссерс О.С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. / Омск. гос. ун-т. Омск, 1999. - 285 с.

94. Карасик В.И. О категориях дискурса // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты. — Волгоград; Саратов: Перемена, 1998. С.185-197.

95. ПЗ.Карасик В.И. Характеристики педагогического дискурса // Языковая личность: аспекты лингвистики и лингводидактики. — Волгоград: Перемена, 1999. С.З-17.

96. Карасик В.И. Язык социального статуса. — М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. — 333 с.

97. Карасик В.И. Язык социального статуса. / ИЯ РАН; Волгоград, гос. пед. ин-т. М.:, 1992. - 330 с.

98. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. -264 с.

99. Кацнельсон С.Д. Типология языка и речевое мышление. — Л.: Наука, 1972.-216 с.118ЛСибрик A.A. Механизмы устранения референциального конфликта // Моделирование языковой деятельности в интеллектуальных системах. — М.: Наука, 1987.-С.128-145.

100. Кибрик А.Е. Очерки по общим и прикладным вопросам языкознания (универсальное, типовое и специфичное в языке). — М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ломоносова, 1992. 336 с.

101. Китайгородская М.В. Чужая речь в коммуникативном аспекте // Русский язык в его функционировании. Коммуникативно-прагматический аспект. М.: Наука, 1993. - С.65-89.

102. Кожина М.Н. Некоторые аспекты изучения речевых жанров в нехудожетвенных текстах // Стереотипность и творчество / Пемск. гос. ун-т. Пермь, 1999(Ь). - С.22-40.

103. Красиков Ю.В. Алгоритмы порождения речи. — Орджоникидзе: Ир., 1990.-240 с.

104. Красных В.В. «Свой» среди «чужих»: Миф или реальность? — М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. 375 с.

105. Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации. — М.: ИТДГК «Гнозис», 2001. 270 с.

106. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. — М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. 284 с.

107. Кручинина И.Н. Текстообразующие функции сочинительной связи // Русский язык: Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. М.: Наука, 1984. - С.204-210.

108. Крысин Л.П. Речевое общение и социальные роли говорящих // Социально-лингвистические исследования. М.: Наука, 1976. — С.42-52.

109. Крысин Л.П. Социолингвистические аспекты изучения современного русского языка. М: Наука, 1989. - 187 с.

110. Кубрякова Е.С. Память и её роль в исследовании речевой деятельности // Текст в коммуникации. М: ИЯ РАН, 1991. - С. 4-21.

111. Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов. — М.: Филол. ф-т Московск. гос. ун-та, 1996.-184 с.

112. Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности. — М.: Наука, 1986. 158 с.135Ладыженская Т.А. Живое слово: Устная речь как средство и предмет обучения: Учебное пособие к спецкурсу. — М: Просвещение, 1986. — 127 с.

113. Леонтьев A.A. Основы психолингвистики. М: Смысл, 1997-287 с.

114. Леонтьев A.A. Признаки связности и цельности текста // Смысловоевосприятие речевого сообщения (в условиях массовой коммуникации). M.: Наука, 1976. - С.46-47.

115. Леонтьев A.A. Психолингвистические единицы и порождение речевого высказывания. — М.: Наука, 1969. — 308 с.

116. Леонтьев A.A. Слово в речевой деятельности. М.: Наука, 1965. — 246 с.

117. Леонтьев А.А. Язык, речь, речевая деятельность. — М.: Наука, 1969. —312 с.147Леонтьев А.Н. Деятельность. Сознание. Личность // Леонтьев А.Н. Избранные психологические произведения в двух томах. — М.: Педагогика, 1983. Т.2. - С.94-232.

118. Л омов Б.Ф. Методологические и теоретические проблемы психологии. — М.: Наука, 1984.-448 с.

119. Лосева Л.М. Как строится текст: Пособие для учителей. — М.: Просвещение, 1980. — 94 с.

120. Лотман Ю.М. Поэтика бытового поведения в русской культуре 18 века // Лотман Ю.М. Избранные статьи в трех томах. Таллинн: Александра, — 1992. — Т.1. - С.248-268.

121. Лурия АР. Основные проблемы нейролингвистики. — М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ломоносова, 1975. 254 с.152Лурия А.Р. Язык и сознание. — М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ломоносова, 1979.-320 с.

122. Львов М.Р. Тенденции развития речи учащихся. М.: Изд-во Моск. гос. пед. ин-та, 1978. - Вып.1. - 97 с.154Львов М.Р. Тенденции развития речи учащихся. — М.: Изд-во Моск. гос.пед. ин-та, 1979. Вып.2. - 88 с.

123. Львов М.Р. Характеристика словаря учащихся // Развитие речи младших школьников. — М.: Изд-во Моск. гос. пед. ин-та, 1983.- С.3-13.

124. Макаров МЛ. Интерпретативный анализ дискурса в малой группе. / Тверск. гос. ун-т Тверь, 1998. — 200 с.

125. Макаров МЛ. Основы теории дискурса. — М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. — 280 с.

126. Маслов Б.А. Проблемы лингвистического анализа связного текстанадфразовый уровень).— Таллинн: Изд-во Таллин, пед. ин-та,1977.-104 с.

127. Матвеева Т.В. К лингвистической теории жанра // СоИе^шп — 1995. — № 1-2.-С. 65-71.

128. Матвеева T.B. Предметно-логическая тема как субъективно-модальное средство разговорного текста // Русская разговорная речь как явление городской культуры. Екатеринбург: Арго, 1996. — С.167-180.

129. Матвеева Т.В. Функциональные стили в аспекте текстовых категорий. Синхронно-сопоставительный очерк. — Свердловск: Изд-во УрГУ, 1990.

130. Миловидов В.А. От семиотики текста к семиотике дискурса. — Тверь: Изд-во Тверск. гос. ун-та, 2000. 68 с.163Минский М. Фреймы для представления знаний. — М.: Энергия,1979. — 152 с.

131. Моррис Ч.У. Основание теории знаков // Семиотика. — М.: Радуга, 1983. -С37-89.165 .Москальская О.И. Грамматика текста. М.: Высшлпкола, 1981 - 183 с.

132. Московичи С. Век толп. Исторический трактат по психологии масс. — М., 1998.

133. Мохамед Н.В. Психолингвистическое исследование процессов понимания текста: Автореф. дис. .докт. филол. наук.— Уфа, 2000.39 с.

134. Мурзин Л.Н., Штерн A.C. Текст и его восприятие. — Свердловск: Изд-во УрГУ, 1991.-172 с.

135. Налимов В.В. Вероятностная модель языка.- М.:Наука,1979- .с. 178.

136. Николаева Т.М. Актуальное членение — категория грамматики текста // Вопросы языкознания. — 1972. №2. — С.48-54.

137. Николаева Т.М. Лингвистика текста. Современное состояние и перспективы // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистика текста. М.: Прогресс, 1978. Вып.8. - С.5-39.

138. Новиков АИ. Семантика текста и ее формализация. — М.: Наука, 1983 — 215 с.

139. НорманБ.Ю. Грамматика говорящего. —СПб.: Изд-воСПбГУ, 1994. — 228 с.

140. Норман Б.Ю. Лингвистика каждого дня. — Минск: Вышэйшая школа, 1991.-303 с.

141. Падучева Е.В. Высказывание и его соотнесенность с действительностью (референциальные аспекты семантики местоимений). — М.: Наука, 1985. -271с.

142. Падучева Е.В. Говорящий как наблюдатель: об одной возможности применения лингвистики в поэтике // Известия РАН. Серия лит. и языка. -1993 №3 (Т.52). - С.33-44.

143. Парпулова Л. За съдържанието термина мотив във фолклористика//Б.Ф.1976.кн.З-4.

144. Парпулова Л. Наблюдения върху отношенията между мотива и морфологическата функция в повествователния фолклор//Б.Ф.1978лсн2.С.б 1-62.

145. Поливанов Е.Д. Статьи по общему языкознанию. М.: Наука, 1968. — 376 с.

146. Портнов А.Н. Язык, мышление, сознание. Психолингвистические аспекты. / Иван. гос. ун-т. — Иваново, 1988. — 92 с.

147. Потебня A.A. Мысль и язык // Потебня A.A. Эстетика и поэтика. М.: Наука, 1976.-С. 33-220.

148. Почепцов Г.Г. Теория коммуникации. — М.: Центр, 1998. — 352 с.

149. Пропп ВЛ. Морфология сказки. Л.: Academia, 1928. -152 с.i 91.Пропп В Л. Структурное и историческое изучение волшебной сказки // Пропп ВЛ. Фольклор и действительность. Избранные статьи. — М., 1976.-С. 132-152.

150. Путилов Б.Н. Мотив как сюжетообразующий элемент // Типологические исследования по фольклору / Сб. статей в память ВЛЛроппа. — М.: Наука,193 .Путилов Б Л. Фольклор и народная культура. — СПб., 1994.

151. Реферовская Е.А. Коммуникативная структура текста в лексико-грамматическом аспекте. — JL: Наука, 1989. — 168 с.

152. Реферовская Е.А. Лингвистическое исследование структуры текста. — Л.: Наука, 1983.-215 с.

153. Рикер П. Конфликт интерпретаций: очерки о герменевтике. — М: Медиум, 1995. 212 с.

154. Романов A.A., Черепанова И.Ю. Суггестивный дискурс в библиотерапии. М., 1999.

155. Рубакин НА. Библиологическая исихология и литературоведение: Доклад обществу любителей российской словесности, читанный 11 мая 1927 г. в Москве // Литературный текст: проблемы и методы исследования. — Калинин, 1987. — С. 136-165.

156. Рубинпггейн СЛ. Основы общей психологии. — М.: Учпедгиз, 1940. — 704 с.

157. Сахарный Л.В. Введение в психолингвистику: Курс лекций. — Л.: Изд-во Ленинград, гос. ун-та, 1989. — 184 с.

158. Сахарный JI.В. Опыт анализа многоуровневой тема-рематической структуры текста (к моделированию семантической деривации) // Деривация в речевой деятельности. / Пермск. гос. ун-т. — Пермь, 1990. — С.28-50.

159. Сахарный Л.В. Человек и текст: две грамматики // Человек — текст — культура. Екатеринбург, 1994. — С.7-59.

160. Седов К.Ф. Анатомия жанров бытового общения // Вопросы стилистики: Человек и текст. — Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 1998. — Вып.27. — С.9-20.

161. Седов К.Ф. Внутрижанровые стратегии речевого поведения: «ссора», «комплимент», «колкость» // Жанры речи. — Саратов: Колледж, 1997. — С. 188-195.

162. Седов К.Ф. Жанры речи в становлении дискурсивного мышления языковой личности // Русский язык в контексте культуры. -Екатеринбург: Изд-во УрГУ, 1999. С.86-99.

163. Седов К.Ф. Исследование речевого мышления в отечественной науке: Л.С. Выготский и Н.И. Жинкин // Риторика. М. 1997 - №1 (4).- С.5-12.

164. Седов К.Ф. Коммуникативные стратегии дискурсивного поведения и становление языковой личности // Языковая личность: социолингвистические и эмотивные аспекты. — Волгоград, Саратов: Перемена, 1998. С.9-20.

165. Седов К.Ф. О жанровой природе дискурсивного мышления языковой личности // Жанры речи. — Саратов: Колледж, 1999. — Вып.2. — С. 13-26.

166. Седов К.Ф. Очерки по лингвистике детской речи // Страхов В.И., Седов К.Ф. От внимания к учебному процессу; Очерки по лингвистике детской речи. — Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та, 1997. — С.55-118.

167. Ю.Седов К.Ф. Портреты языковых личностей в аспекте их становления (принципы классификации и условия формирования) // Вопросы стилистики: Антропоцентрические исследования. — Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1999. Вып.28. - С.3-29.

168. Седов К.Ф. Структура устного дискурса и становление языковой личности: Грамматический и прагмалингвистический аспекты. — Саратов: Изд-во Сарат. пед. ин-та „ 1998. -112 с.

169. Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление. М.: Наука, 1988. - 242 с.

170. Серкова Н.И. Структура сверхфразового единства с точки зрения общей и частной перспективы высказывания // Вопросы германской филологии. Хабаровск: Изд-во Хабаровск, пед. ин-та, 1973. - С.97-113.

171. Симерницкая Э.Г. Мозг человека и психологические процессы в онтогенезе. — М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ломоносова, 1985. — 192 с

172. Сиротинина О. Б. Русская разговорная речь. — М.: Высш. школа, 1983. — 324 с.21 б.Сиротинина О. Б. Современная разговорная речь и её особенности. — М.: Просвещение, 1974. 286 с.

173. Скребнев Ю. М. Введение в коллоквиалистику. — Саратов: Саратовск. гос. ун-т, 1985. 212 с.

174. Слышкин Г.Г. Лингвокультурные концепты прецедентных текстов: Дис. .канд. филол. наук.-Волгоград:Волгоградск.гос.пед.ун-т, 1999.— 170 с.

175. Слюсарева H.A., Теплицкая М.И. Гиперсинтаксический уровень языка и лингвистическое членение текста // Предложение и текст в семантическом аспекте. Калинин: Изд-во Калининск. гос. ун-та, 1978. -С.91-105.

176. Смирнов A.A. Проблемы психологии памяти. — М.: Просвещение, 1966. -424 с.

177. Соколов А.Н. Внутренняя речь и мышление. — М.: Просвещение, 1968. — 248 с.

178. Солганик Г.Я. К проблеме модальности текста // Русский язык: Функционирование грамматических категорий. Текст и контекст. — М.: Наука, 1984, —С. 173-186.

179. Солганик ГЛ. Стилистика текста: Учебное пособие. — М.: Наука, 1997. — 256 с.

180. Сорокин ЮЛ. Введение в этнопсихолингвистику. / Ульяновск, гос. унт-Ульяновск, 1998. —138 с.

181. Сорокин ЮЛ. Психолингвистические аспекты изучения текста. — М.: Наука, 1985.-168 с.

182. Сорокин Ю.А. Психонарративика и психопоэтика // Пшцалышкова В.А., Сорокин Ю.А. Введение в психопоэтику. — Барнаул, 1993. С. 131-209.

183. Сорокин ЮЛ. Текст: цельность, связность, эмотивность // Аспекты общей и частной лингвистической теории текста. — М.: Наука, 1982. — С.61-74.

184. Сорокин ЮЛ., Тарасов Е.Ф., Шахнарович А.М. Теоретические и прикладные проблемы речевого общения. — М.: Наука, 1979. — 328 с.

185. Сорокин ЮЛ., Шахнарович А.М., Скворцова А.В. К вопросу о логико-композиционной вариативности текста // Смысловое восприятие речевого сообщения (в условиях массовой коммуникации). — М.: Наука, 1976. — С.77-79.

186. Спрингер С., Дейч Г. Левый мозг, правый мозг. Асимметрия мозга. — М.: Мир, 1984.-256 с.

187. Супрун А.Е. Лекции по теории речевой деятельности. — Минск: Белорусский фонд Сороса, 1996. — 287 с.

188. Тамарченко Н.Д. Мотив // Н.Д.Тамарченко, Л.Е.Стрельцова. Литература путешествий и приключений. Путешествие в "чужую1* страну. — М., 1994. — С.229-231.

189. Тамарченко Н.Д. Мотив преступления и наказания в русской литературе (введение в проблему) // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. — Новосибирск, 1998.-С.38-48

190. Тамарченко С.А. Функционально-смысловые трансформации библиотерапевтического дискурса: Автореф.дис. . .канд.филол.наук. — Тверь, 1999.

191. Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В. Знаковые опосредователи мышления // Исследование речевого мышления в психолингвистике. — М.: Наука, 1985. —С.51-72.

192. Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В. Методологические проблемы исследования речевого мышления И Исследование речевого мышления в психолингвистике. М.: Наука, 1985. — С.8-32.

193. Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. — М.,1931.

194. Тураева З.Я. Лингвистика текста (Текст: структура и семантика). — М.: Просвещение, 1986. -127 с.

195. Тюпа В.И. К вопросу о мотиве уединения в русской литературе Нового времени // Материалы к словарю сюжетов и мотивов русской литературы: Сюжет и мотив в контексте традиции. Новосибирск, 1998. — С.49-55.

196. Успенский Б.А. Поэтика композиции // Успенский Б.А. Семиотика искусства. М.: Языки русской культуры, 1995. - С.7-218.241 .Ушакова Т.Н. и др. Речь человека в общении. М.: Наука, 1989. - 193 с.

197. Федосюк М.Ю. Исследование средств речевого воздействия и теория жанров речи // Жанры речи. Саратов: Колледж, 1997.- С.66-87.

198. Федосюк М.Ю. Нерешенные вопросы теории речевых жанров // Вопросы языкознания. -1997. № 5. - С. 102-120.

199. Федоскж М.Ю. Тематическая межфразовая связь и средства ее выражения в научном стиле // Вопросы стилистики. — Саратов: Изд-во Сарат. гос. ун-та, 1978. -Вып.14. С.68-88.

200. Филиппов К.А. Лингвистика текста и проблемы анализа устной речи. -Л.: Ленинградск. гос. ун-т, 1989. —126 с.

201. Фридман Л.Г. Грамматические проблемы лингвистики текста. — Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. гос. ун-та, 1984. — 136 с.

202. ФукоМ. Археология знания. Киев: Ника Центр, 1996(а). - 342 с.

203. Фуко. Воля к истине: по ту сторону знания, власти и сексуальности. — М.: Касгаль, 1996(Ь). 412 с.

204. Хаймс Д.Х. Этнография речи // Новое в лингвистике. Вып.7. Социолингвистика. М.: Прогресс, 1975. - С.42-95.

205. Христофорова О.Б. Некоторые подходы к исследованию «нормативной герменевтики» // Тело. Вещь. Ритуал: Невербальное поле культуры. — М., 1996.-С.63-70.

206. Цветкова Л.С. Мозг и интеллект. Нарушение и восстановление интеллектуальной деятельности. — М.: Просвещение, 1996. — 304 с.

207. Цветкова Л.С. Нейропсихологическая реабилитация больных. Речь и интеллектуальная деятельность. М.: Изд-во МГУ им. М.В. Ломоносова, 1985.-328 с.

208. Черепанова И.Ю. Дом колдуньи. Язык творческого Бессознательного. — М.: КСП, 1996.-384 с.

209. Черняева Н.Г. Опыт изучения эпической памяти (на материале былин) // Типология и взаимосвязи фольклора народов СССР: Поэтика и стилистика.-М., 1980. -С. 101-134.

210. Чумаков Г.М. Синтаксис конструкций с чужой речью. Киев: Вшца школа, 1975.-220 с.

211. Шатин Ю.В. Мотив и контекст // Роль традиции в литературной жизни эпохи: Сюжеты и мотивы. — Новосибирск: Изд-во Новосибирск, гос. унта, 1995.-С.5-16.

212. Шенк Р. Обработка концептуальной информации. — М.: Энергия, 1980. — 212 с.

213. Шкловский В.Б. О теории прозы. — М.;Л., 1925.

214. Шмелева Т.В. Модель речевого жанра // Жанры речи. — Саратов: Колледж, 1997. С.88-98.

215. Шмидт 3. Й. "Текст" и "история" как базовые категории // Новое в зарубежной лингвистике. — Вып. 8: Лингвистика текста. — М.: Прогресс, 1978.-С. 89-111.

216. Щерба Л.В. Языковая система и речевая деятельность. — Л.: Наука, 1974. -428 с.

217. Эйхенбаум Б.М. О прозе. -М., 1969.

218. Эко У. Отсутствующая структура. Введение в семиологию. — СПб., 1998.

219. Эльконин Д.Б. Избранные психологические труды. — М.: Педагогика, 1989.-560 с.

220. Эльконин Д.Б. Развитие речи // Психология детей дошкольного возраста. Развитие познавательных процессов.-М.:Просвещение,1964.-С.115-182.

221. Юганов В.И. Текст и его коммуникативная структура. — Калинин: Изд-во Калиниск. гос. ун-та, 1983. — 80 с.

222. Юнг К.Г. Архетип и символ.—М., 1991.

223. Юнг К.Г. Психология бессознательного. — М., 1994.270Jiкубинский Л.П. О диалогической речи // Якубинский Л.П. Избранные работы. Язык и его функционирование. — М.: Наука, 1986. С. 17-54.

224. Altmann G. Т. М. (ed.) Cognitive Models of Speech Processing: Psycholinguistic and Computational Perspectives. Cambridge, MA: MIT Press, 1990.

225. Anderson J. R. The Architecture of Cognition. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1983.

226. Anderson J. R., Bower G. H. Human Associative Memory. — Washington, DC: Georgetown University Press, 1973.

227. Baddeley A. D. Working Memory. — Oxford; New York: Oxford University Press, 1986.

228. Ballmer Т. T. (ed.) Linguistic Dynamics: Discourses, Procedures, and Evolution. Berlin; New York: Walter de Gruyter, 1985.

229. Barthes R. An introduction to the structural analysis of narrative // New Literary History. 1974. - Vol. 6. - P. 237-272

230. Bartlett F. C. Remembering: A Study in Experimental and Social Psychology. Cambridge; London: Cambridge University Press, 1932.

231. Beaugrande R. de. Text, Discourse and Process: Toward a Multidisciplinary Science of Texts. Norwood, NJ: Ablex Pub. Co., 1980.

232. Berger C. R. A plan-based approach to strategic communication // Cognitive Bases for Interpersonal Communication / Ed. by D. Hewes. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1996. - P. 212-254.

233. Bower G. H., Black J. B., Turner T. J. Scripts in memory for texts // Cognitive Psychology, 1979.-Vol. 11.-P. 177-220.

234. Bracher M. Lacan, Discourse, and Social Change: A Psychoanalytical Cultural Criticism. — Ithaca: Cornell University Press, 1993.

235. Breuer D. Einfuhrung in die pragmatische Texttheorie. — Mönchen: Fink, 1974.

236. Carberry S. Plan Recognition in Natural Language Dialogue. — Cambridge, MA: MIT Press, 1990.

237. Chock P. P., Wyman J. R. (eds.) Discourse and the Social Life of Meaning. — Washington, D. C.: Smithsonian Institution Press, 1986.

238. Coulthard M. (ed.) Advances in Spoken Discourse Analysis. — London; New York: Routledge, 1992.

239. Coulthard M. (ed.) Advances in Written Text Analysis. London; New York: Routledge, 1994.

240. Coulthard M. An Introduction to Discourse Analysis. — 2nd ed. — London; New York: Longman, 1985.

241. Coulthard M. An Introduction to Discourse Analysis. — London: Longman, 1977.

242. Coulthard M., Montgomery M. (eds.) Studies in Discourse Analysis. — London, etc.: Routledge and Kegan Paul, 1981.

243. DaneS F. Functional sentence perspective and the organization of the text // Papers of Functional Sentence Perspective. Prague, 1974. - P.106-128.

244. Dane§ F. Zur linguistischen Analise der Textstruktur // Folia Lingüistica. — 1970. -N4.

245. Dijk T. A. van. (ed.) Handbook of Discourse Analysis. — London: Academic Press, 1985.

246. Dijk T. A. van. Studies in the Pragmatics of Discourse. — The Hague, etc.: Mouton, 1981.

247. Dijk T. A. van. Text and Context: Explorations in the Semantics and Pragmatics of Discourse. — London; New York: Longman, 1977.

248. Dijk T. A. van. Textwissenschaft: Eine interdisziplinäre Einführung. — Mönchen: Deutscher Taschenbuch Verlag, 1980.

249. Dijk T. A. van., Kintsch W. Strategies of Discourse Comprehension. — New York, etc.: Academic Press, 1983.

250. Dressler W. Einfuhrung in die Textlinguistik. Tübingen, 1972. - 132 S.

251. Dressler W. U. (ed.) Current Trends in Textlinguistics. — Berlin; New York: DeGruyter, 1978.

252. Dundes A. From Etic to Emic Units in the Structural Study of Folktales // Journal of American Folclore. 1962, v. 75. - P.95 - 105.

253. Eco U. A Theory of Semiotics. Bloomington: Indiana University Press, 1976.

254. Eco U. Semiotics and the Philosophy of Language. Bloomington: Indiana University Press,1986.

255. Edmondson W. Spoken Discourse: A Model for Analysis. London: Longman, 1981.

256. Escudero L., Coma O. (eds.) Comunicación, Discursos, Semióticas. — Rosario: UNR Editora, 1993.

257. Eysenck M.W. Principles of Cognitive Psychology. Hove, UK; Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1993.

258. Fiske J. Television Culture. — London, New York: Pergamon Press, 1997.

259. Fiske S.T., Taylor S. Social Cognition. 2nd ed. - New York,etc.: McGraw-Hill, 1991.-718 p.

260. Flick U. Social representations // Rethinking Psychology. London, 1995. -P.70-96.

261. Fodor J. A. The Modularity of Mind. Cambridge, MA: MIT Press, 1983.311 .Foucault M. L'ordre du discours. Paris: Gallimard, 1971.

262. Fritz G. Kohärenz: Grundlagen der linguistischen Kommunikationsanalyse. — Tubingen: Narr, 1982.

263. Furth H.G. Denkprozesse ohne Sprache. Dusseldorf, 1972. - 240 S.

264. Graf P., Schachter D.L. Implicit and explicit memory for new associations in normal and amnesic subjects // Journal of Experimental Psychology: Learning, Memory, and Cognition, 1985.-Vol. 11.-P. 501-518.

265. Gumperz J. J. Discourse Strategies. — Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1982.-225 p.

266. Gumperz J. J. Language in Social Groups. Stanford, CA: Stanford University Press, 1971. — 342 p.

267. Gumperz J. J. Language in Sosial Groups. Stanford: Stanford Univ. Press, 1971.-350 p.

268. Gumperz J. J., Hymes D. (eds.) Directions in Sociolinguistics. The Ethnography of Communication. — New York: Holt, Rinehart and Winston, 1972.

269. Halliday M.A.K. Language as Social Semiotic: The Social Interpretation of Language and Meaning. — 2nd ed. — London: Edward Arnold, 1978.

270. Halliday M. A. K., Hasan R. Cohesion in English. London: Longman, 1976.

271. Harre R. Discursive psychology // Rethinking Psychology. London: Sage, 1995.—P.143-159.

272. Harris Z. Discourse analysis // Language. Baltimore. - 1952. - Vol.28. -N17.-P.l-30.

273. Kalverkamper H. Orientierung zur Textlinguistik. — Tübingen: Niemeyer, 1981.

274. Kimura D. Spatial Localization in Left and Right Visual Fields // Canadian J. of Psichology. -1969. Vol.23. - P.445-458.

275. Kimura D., Archibald Y. Motor Functions of The Left Hemisphere // Brain. — 1974. Vol.97. - P.337-350.

276. Kintsch W. Comprehension: A Paradigm for Cognition. — Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1998.

277. Kristeva J. Semiotike: Recherches pour une semanalyse. — Paris, 1969.

278. Leech G. Semantics. Harmondsworth: Penguin Books, 1974.

279. Leeds-Hurwitz W. Semiotics and Communication: Signs, Codes, Cultures. — Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1993.

280. Lehnert W. G. The role of scripts in understanding // Frame Conceptions and Text Understanding / Ed. by D. Metzing. — Berlin; New York: De Gruyter, 1980.-P. 75-95.

281. Lenneberg E. Biological Foundations of Language. N. Y., 1967.

282. Levinson S. C. Pragmatics. Cambridge, etc.: Cambridge University Press, 1983.-320 p.

283. Levi-Strauss C. Anthropologic structurale. Paris: Plon, 1958.

284. Lieberman P. Some effects of semantic and grammatical context on the production and perception of speech // Language and Speech, 1963. — Vol. 6. -P. 172-187.

285. Malinowski B. Phatic communion // Communication in Face-to-Face Interaction / EcL by J. Laver, S. Hutcheson. — Harmondsworth: Penguin, 1972.-P. 146-152.

286. Malinowski B. The problem of meaning in primitive languages // The Meaning of Meaning / Ed. by C. K. Ogden, I. A. Richards. — London: Kegan Paul, Trench, Trubner, 1923. P. 451-511.

287. Paivio A. Imagery and verbal processes. N. Y., 1971.

288. Peirce C. S. Collected Papers of Charles Sanders Peirce. / Ed. by C. Hartshorne, P. Weiss. Cambridge, MA: Belknap Press; Harvard University Press, 1965.

289. Renkema J. Discourse Studies: An Introductory Textbook. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins, 1993.

290. Rumelhart D.E. Notes on a schema for stories // Representation and understanding: studies in cognitive science. -N.Y: Academic Press, 1975

291. Schank R. C. Depths of knowledge // Knowledge and Representation. / Ed. by B. de Gelder. London, etc.: Routledge and Kegan Paul, 1982(a). - P. 170193.

292. Schank R. C. Dynamic Memory: A Theory of Reminding and Learning in Computers and People. Cambridge, New York: Cambridge University Press, 1982(b).

293. Schank R. C. Explanation Patterns: Understanding Mechanically and Creatively. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1986.

294. Schank R. C. Tell me a Story: A New Look at Real and Artificial Memory. -New York: Scribner, 1990.

295. Schank R. G, Langer E. (eds.) Beliefs, Reasoning, and Decision Making: Psycho-Logic in Honor of Bob Abelson. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1994.

296. Schank R. C., Abelson R. P. Scripts, Plans, Goals and Understanding: An Inquiry into Human Knowledge Structures. — Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1977.

297. Schmidt S. J. Some problems of communicative text theories // Current Trends in Textlinguistics / Ed. by W. U. Dressier. Berlin; New York: De Gruyter, 1978.-P. 47-60.

298. Schmidt SJ. Texttheorie. Problem riner Linguistik der sprachlichen Kommunikation. Mönchen, Fink, 1973. - 184 S.356Sebeok T. A. A Sign is just a Sign. Bloomington: Indiana University Press, 1991.

299. Sinclair J., Coulthard M. Towards an analysis of discourse II Advances in Spoken Discourse Analysis / Ed. by M. Coulthard. — London; New York: Routledge, 1992.-P. 1-34.

300. Stein N., Albro E. The Emergence of Narrative Understanding: Evidence for Rapid Learning in Personally Relevant Contexts // Issues in Education, vol. 2. № 1, 1996.

301. Stein N., Glenn A. New directions in discourses processing. — Umsdale : Ablex Inc., 1979.

302. Stein N., Liwag M. Developmental spans in event comprehension and representation. —N.Y.: Laurence Elbaum Associates, 1996.

303. Stein N., Trabasso T. Advances in Instructional Psychology. -N.Y.: Laurence Elbaum Associates, 1982.

304. Stillings N.A., Feinstein M.H., Garfield J.L. et al. Cognitive Science: An Introduction. London; Cambridge, MA: MIT Press, 1987.

305. Susanuma S., Fujimura O. Kana and Kanji processing in Japanese aphatics. — Brain and language. 1975. - Vol.1.(»2) - P.369-383.

306. Thompson S. Motif-Index of Folk Literature. V.l-6. — Copenhagen, 19551958.

307. Tobin Y. Semiotics and Linguistics. London; New York: Longman, 1990.

308. Todorov T. Théories du symbole. Paris: Seuil, 1977.

309. Tulving E. Elements of Episodic Memory. — Oxford; New York: Oxford University Press, 1983.

310. Wada J. A, Davis A. Fundamental Natural of Infants' Brain Asymmetry // Canadian J. Of Neurological Sciencees. 1977. - Vol.4. - P.203-207.

311. Waerden Van Der B.L. Denken ohne Sprache // Acta Psychologica. -Amsterdam. 1954. - Vol.X (1-2).

312. Weaver C. A. III, Mannes S., Fletcher C. R. (eds.) Discourse Comprehension: Essays in Honor of Walter Kintsch. Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Associates, 1995.

313. WerthP. Focus, Coherence and Emphasis.-London,etc.:Croom Helm, 1984.

314. Список материалов для экспериментального анализа

315. Анатолий Чубайс: чистую ложь — на чистую воду // Коммерсантъ-Daily. —1009.1999.

316. Будберг А. Молчаливый ВВП // Московский комсомолец. — 15.02.2000.

317. Булавинов И. Царский жест // Коммерсанть-Daily. — 05.01.2000.

318. Грызлов Б. У меня горбатый запорожец и комната в коммуналке // Комсомольская правда. 09.02.2000.

319. Евгений Примаков: Мы отведем беду от России // Труд. —15.09.1999.

320. Кто вы, доктор Гайдар? // Общая газета. 09.09.1999.

321. Мезинцев Л. Коэффициент Примакова // Новые Известия. — 08.02.2000.

322. Михайлов К. Путин красное солнышко // Век. 24.12.1999.

323. Немцов Б. Лишенный наследства // Московский комсомолец. —2502.2000.

324. О.Романова О. Винни Пух и все-все-все // Ведомости. — 21.01.2000.1. .Рябов И. Золушка возвращается // Новое время. 26.12.1999.

325. Сергей Шойгу: я не когда не стану волком серой стаи // Комсомольскаяправда.-01.10.1999. 1 З.Титов К. Я иду на выборы как частное лицо // Коммерсантъ-Daily. — 28.04.2000.

326. Третьяков В. Еще раз о Путине // Независимая газета. -10.11.1999.

327. Хакамада И. Интервью // Эхо Москвы. — 26.01.2000. 16.Черномырдин В. Я — не новый русский, я — просто русский // Труд. —1412.1999.

328. Юрий Лужков: Мы в основе своей государственники // Труд. —3103.2000.

329. Лукас Дж., Звёздные войны. М.: РИФ «Сказ», ПКФ «Издательский дом», 1993. 336 с.

330. С1апсу Т. The Hunt for Red October. New York: Berkeley Books, 1984. -470 p.

331. Clancy Т. Patriot Games. New York: Berkeley Books, 1990. - 438 p.

332. Ludlum R. The Rhinemann Exchange. London, etc.: Grafton Books, 1975. — 432 p.

333. Ludlum R. The Chancellor Manuscript. London, etc.: Grafton Books, 1977. -438 p.

334. Diehl W. Chameleon. New York: Ballantine Books, 1982. - 470 p.

335. Forsyth F. The Deceiver. New York, etc.: Bantam Books, 1991. - 480 p.

336. Forsyth F. The Day of the Jackal. New York, etc.: Bantam Books, 1987. -476 p.

337. Индиана Джонс и храм судьбы / Indiana Jones and the Temple of Doom (США, 1984).

338. Матрица / The Matrix (США, 1999).

339. Последний бойскаут / The Last Boyscout (США, 1991).

340. Смерч / Twister (США, 1996).

341. Горец / The Highlander (США, 1990). 31 .Бэтман / The Batman (США, 1995).

342. Пассажир №57 / Passenger 57 (США, 1995).

343. Телохранитель / The Bodyguard (США, 1991).

344. Пятый элемент / The Fifth Element (США, 1999).