автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Конструктивные принципы художественного мира М.Е. Салтыкова-Щедрина

Полный текст автореферата диссертации по теме "Конструктивные принципы художественного мира М.Е. Салтыкова-Щедрина"

На правах рукописи

Павлова Анастасия Анатольевна

Конструктивные принципы художественного мира М.Е. Салтыкова-Щедрина

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

1 3 ОКТ 2011

Ижевск -2011

4857306

Работа выполнена на кафедре теории литературы и истории русской литературы ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет»

Научный руководитель:

Зверева Татьяна Вячеславовна

доктор филологических наук, доцент

Официальные оппоненты:

Владыкина Татьяна Григорьевна

доктор филологических наук, профессор

Молодкина Ольга Витальевна

кандидат филологических наук, доцент

Ведущая организация:

ГОУ ВПО «Воронежский государственный университет»

Защита диссертации состоится 28 октября 2011 г. в 13 часов на заседании диссертационного совета Д 212.275.07 при ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» по адресу: 426034, г. Ижевск, ул. Университетская, 1, корпус 2, ауд. 221.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет», с авторефератом - на сайте УдГУ www.lib.udsu.ru

Автореферат разослан «_»_2011 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

доктор филологических наук, профессор Н.Г. Медведева

Общая характеристика работы

Последние годы отмечены возрастающим интересом к творчеству М.Е.Салтыкова-Щедрина. Всё чаще имеют место различные интерпретации щедринских произведений, в частности, к ним обращается театр, чему способствует сама природа текстов, близкая к драматургической эстетике. Углубленное изучение произведений Щедрина выявляет их поразительную современность и злободневность. В своих сатирах писатель размышлял об уродливости шаблонной жизни, лишенной самостоятельности и творчества; о необходимости быть независимым от навязываемых социальных ролей, от «мундиров» и других внешних, пустых знаков отличия. Внутренняя опустошенность, механистическое поведение, потерянность во времени и, наконец, забвение - таков результат «жизни по приказу». Обращение к творчеству Щедрина в наше время свидетельствует о том, что его сатирические темы и образы не устарели и не утратили своей актуальности.

Актуальность диссертационной работы определяется возникшей потребностью в переосмыслении творчества М.Е. Салтыкова-Щедрина в контексте современности. Малоизученная область поэтики произведений Щедрина - сфера так называемых «вечных тем», лежащих в самом основании мировоззрения и творческого подхода писателя. Обращение к данным темам способствует открытию , универсальных смыслов, позволяющих по-новому взглянуть не только на творчество Салтыкова-Щедрина, но и на то время, в котором мы существуем.

Объектом рассмотрения являются произведения, относящиеся к раннему периоду творчества Щедрина («Помпадуры и помпадурши», «Господа ташкентцы»), и произведения, написанные им в заключительный период («Господа Головлевы», «Пошехонская старина»). Выбор в качестве материала исследования данных произведений объясняется рядом причин. К ранним «Помпадурам и помпадуршам» и «Господам ташкентцам» почти не обращались в щедриноведении. Роман «Господа Головлевы» рассматривается нами с точки зрения эволюции художественной образности.

з

Кроме того, данный роман является центральным произведением писателя: в «Господах Головлевых» сконцентрированы все главные и актуальные для Щедрина темы и образы, которые он развивал на всем протяжении своего писательского пути.

Предмет настоящего исследования - конструктивные принципы художественного мира М.Е. Салтыкова-Щедрина.

Цель диссертационной работы - показать, как в художественной практике писателя осуществлялась смена эстетических принципов.

Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:

1) проанализировать ранние произведения М.Е. Салтыкова-Щедрина («Помпадуры и помпадурши», «Господа ташкентцы»), выявить принципы формирования образной системы, обозначить зарождение основных тем и мотивов, которые найдут своё логическое завершение в дальнейшем творчестве;

2) обозначить наличие драматических принципов в структуре ранних и поздних произведений М.Е. Салтыкова-Щедрина;

3) показать формирование принципиально нового для русской литературы типа героя («герой-марионетка») и проследить его эволюцию в творчестве писателя;

4) описать временные параметры художественного мира Салтыкова-Щедрина, представленные в их динамике (от «Помпадур с помпадуршами» к «Господам Головлевым»);

5) очертить специфику пространства в творчестве писателя;

6) охарактеризовать образ Слова в начальный и заключительный периоды творчества Салтыкова-Щедрина.

Для решения поставленных задач в диссертационной работе применяются следующие методы литературоведческого исследования: биографический, психологический, сравнительно-исторический,

культурологический, мифопоэтический.

4

Методологическую основу исследования составили работы отечественных и зарубежных ученых в различных областях филологии, культурологии, философии - М.М. Бахтина, О.М. Фрейденберг, В.В. Гиппиуса, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, Б.О. Кормана, Д.П. Николаева, И.П.Уваровой, В.А. Подороги, М.Б. Ямпольского и др.

Научная новизна работы определяется тем, что в ней впервые описаны конструктивные принципы прозы М.Е. Салтыкова-Щедрина в их непрерывной динамике, что позволяет поставить вопрос об эволюции эстетических принципов писателя. Новизна исследования обусловлена также тем, что в нем предложен ряд новых интерпретаций отдельных литературных феноменов.

Теоретическая значимость работы заключается в обозначении фундаментальных принципов щедринской прозы, меняющих представления об ее историческом функционировании. В работе также уточнена типология героев в русской литературе.

Практическая значимость работы заключается в том, что ее материалы могут быть использованы в рамках вузовских курсов по истории русской литературы, а также теории литературы. Результаты работы могут быть применены при подготовке практических и лекционных занятий, написании рефератов, курсовых работ и диссертаций. Выявленные и описанные художественные принципы и образы могут быть использованы при анализе произведений других авторов.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Раннее творчество М.Е. Салтыкова-Щедрина отмечено ведущей ролью драматургических принципов изображения, что определяет специфику созданного писателем мира.

2. В произведениях М.Е. Салтыкова-Щедрина первого периода («Помпадуры и помпадурши», «Господа ташкентцы») складывается принципиально новый для русской литературы тип героя-марионетки. Черты марионеточности сохраняются и в позднем

5

творчестве писателя («Господа Головлевы»), однако значительно трансформируются.

3. В творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина эволюцию претерпевают образы времени и пространства. Циклическая модель времени, присущая ранним произведениям писателя, в «Господах Головлевых» уступает место линейной модели.

4. Пространственные образы подчинены логике времени. Если в ранних произведениях географические объекты возникают на любом месте, и их существование не ограничено во времени, то в поздний период пространство предстает разрушающимся, становится призрачным, как и сами герои.

5. Творчество М.Е. Салтыкова-Щедрина отразило процессы десакрализации слова, которые были характерны для русской культуры 1870-1880-х гг.

Достоверность результатов и обоснованность выводов исследования обеспечивается привлечением произведений Салтыкова-Щедрина, принадлежащих разным творческим периодам; применением различных методов исследования с опорой на труды признанных ученых. Это позволяет представить цельный анализ творчества писателя.

Апробация работы. Материалы исследования отражены в восьми публикациях и представлены в докладах на заседаниях кафедры теории литературы и истории русской литературы Удмуртского государственного университета, на Международной конференции «Человек и мир: Конструирование и развитие социальных миров» (г. Ижевск, 24-25 июня 2010г.), Всероссийской конференции «Грехнёвские чтения. Словесный образ и литературное произведение» (Нижний Новгород, 2010), Всероссийской конференции «Кормановские чтения» (г. Ижевск, 2009, 2010,2011 гг.).

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы (185 наименование), списка источников (8 наименований).

Основное содержание работы

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, определяются его объект и предмет, формулируются цели и задачи работы, характеризуются материал и методы исследования, отмечается новизна, теоретическая и практическая значимость, излагаются основные положения, выносимые на защиту. Также введение содержит аналитический обзор литературоведческих работ, связанных с темой диссертации.

Первая глава диссертации - «Феномен марионетки в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина» - обращена к принципу театральности -одному из ведущих в художественной системе писателя.

В первом разделе «Драматургические принципы в раннем творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина» рассматриваются особенности театральной реальности, созданной писателем. Писателя-сатирика очень многое связывало с театром, он написал для театра множество пьес («Тени», «Смерть Пазухина», «Утро у Хрептюгина» и др.), однако его драматургия была почти не востребована ни его современниками, ни последующими поколениями. К большому огорчению писателя, пьесы его запрещались, и именно это стало причиной прекращения Щедриным драматургических опытов.

Несмотря на то, что Щедрин был вынужден оставить мысль о театре, принципы драматургического видения сохраняются и предопределяют своеобразие его писательского стиля как на раннем этапе, так и в более зрелый период творчества. Вследствие этого проза Щедрина почти всегда отсылает читателя к эстетике театра.

В раннем творчестве в героях обнаруживаются «марионеточные» и -шире - «кукольные» черты. Прежде всего, кукольная вселенная - это «другая реальность»; она связана с нашей реальностью, изначально отталкивается от нее, но, в то же время, является самостоятельной, в ней действуют свои законы. Так, например, рассказчик в «Помпадурах и помпадуршах» рассуждает по этому поводу следующим образом: «...гоняясь за

7

действительностью обыденною, осязаемою, он теряет из вида другую, столь же реальную действительность, которая, хотя и редко выбивается наружу, но имеет не меньше прав на признание, как и самая грубая, бьющая в глаза конкретность» [188, с. 209].

Герои, созданные Щедриным, соприродны персонажам кукольного театра. Здесь действуют свои артисты, наделенные автором неповторимыми именами: «каплуны», «помпадуры», «молчалины», «ташкентцы», «стригуны», «скворцы» и пр. Каждый из этих персонажей обладает устойчивыми характеристиками и определенным типом поведения. При этом набор черт, характеризующих героев, всегда ограничен, но он в полной мере определяет их суть: партия «крепкоголовых» отличалась «вместимостью желудков, исполинскими размерами затылков, необычайною громадностью кулаков...» [188, с. 90]; персонаж по имени Фавори «мастерски пел гривуазные песни и при этом как-то лихо вертел направо и налево головою и шевелил плечами» [Там же, с. 104]. В плане психологического склада герои-марионетки одномерны (в отличие от других типов литературных героев, у которых внутренний мир многопланов, противоречив, сложен и не поддаётся однозначной трактовке).

Художественный мир Щедрина — мир бесконечных переименований, в результате чего у читателя складывается ощущение крайней условности происходящего. Это мир лицедействующий, легко меняющий свои обличья и маски. Одним из ведущих принципов в раннем творчестве писателя является принцип переименований, представленный, в частности, в книге очерков «Помпадуры и помпадурши». Именно здесь привычные для читателя вещи и явления наделяются новыми именами, при этом процесс переименования происходит на глазах у читателя. В «Господах ташкентцах» рассказчик также открыто говорит о переименованиях как неотъемлемой части социальной жизни: «С расширением горизонтов явления самые общеизвестные и бесспорные утрачивают свою резкость и даже изменяют свои первоначальные названия. Глупость начинает называться благодушием,

8

коварство - дипломатией, мошенничество - искусством жить на свете» [189, с. 121]. Переименование всем известных явлений необходимо автору для того, чтобы подчеркнуть условность всякой идеологии; Щедрин разрушает устоявшиеся представления о мире для того, чтобы читатель увидел мир в истинном свете.

Следующая часть диссертационного исследования («Принципы художественного воплощения нового типа героя») посвящена описанию типа героя-марионетки, разработанного Салтыковым-Щедриным в его творчестве.

Как известно, у кукольного тела особые законы функционирования, можно сказать, что тела героев-марионеток совершают всё то, чего персонаж никогда не совершит в реальности. Как отмечал сам Щедрин, поступки его героев - это реализовавшиеся «готовности», скрывающиеся в человеке, но не проявленные во внешнем мире. В параллельной вселенной, которую создает писатель, действуют законы гротеска - преувеличения и искажения. Так одним из определяющих принципов щедринского стиля является описание всевозможных телесных аномалий: «...он [Митенька Козелков - А.П.] весело потирал руками, но в этом потиранье замечалось что-то такое, что вот, казалось, так и сдерет с себя человек кожу с живого» [188, с. 13]; «...тело его словно пополам распалось: верхняя часть выдалась вперед и застыла в неподвижности, нижняя - отпятилась назад и судорожно завиляла» [Там же, с. 86] и т.п.

Еще одной особенностью героя-марионетки является несамостоятельность его духовной и телесной жизни. Создается впечатление, что тело персонажа подчинено некой внешней невидимой силе: «Руки ее [бывшей помпадурши - А.П.] машинально поднимались, чтоб ущипнуть или потрепать кого-то по щеке; голова и весь корпус томно склонялись, чтоб отдохнуть на чьей-то груди» [188, с. 42]; «...помпадур, сам того не замечая, начинал подпрыгивать» [Там же, с. 47]. Часто изображение марионеточного тела дается таким образом, что его части действуют

9

независимо от целого. В результате подобного принципа изображения возникает впечатление, что действия совершаются сами собой: «Но не успел дерзкий договорить, как уже рука моя исполняла свою обязанность» [Там же, с. 12]; «...правая нога его [помпадура - А.П.] уже сделала машинально шаг вперед...» [Там же, с. 35].

Можно сказать, что навязанное социальными установками марионеточное поведение - и есть невидимый и всесильный фатум, подавляющий героев. Так для большинства из них «не существует даже объекта движения и исполнительности, а существует только самое движение и самая исполнительность» [189, с. 76]; «Куда девать никому не нужную силу? <...> Какое употребление сделать из рук, которые так и цепляются, так и хватают? <...> По временам мною овладевали движения совершенно бессознательные. Я вскакивал с места и бежал вперед, сам не зная куда...» [Там же, с. 108]. И помпадуры, и ташкентцы, и прочие персонажи - суть одно и то же: всех объединяет бессмысленные формы движений, и это делает их почти идентичными, вследствие чего внешние различия оказываются не столь значительными.

В истории русской литературы Салтыков-Щедрин не только одним из первых обратился к теме куклы, но значительно развил и углубил ее, выявив ее многогранность и своеобразие в контексте русской культуры. Писатель использовал различные смысловые пласты, связанные с образом куклы вообще и марионетки в частности.

Своеобразие образной системы Салтыкова-Щедрина обусловлено тем, что он черпал эту образность из архаичных представлений. Именно этим объясняется обращение писателя к древнейшему архетипу кукловода и марионетки. Присущая древнему сознанию амбивалентность мышления и восприятия мира предельно сосредоточилась в кукле. Древность ее происхождения придает теме куклы невиданную глубину и открывает целую бездну смыслов перед тем, кто с этой темой соприкасается.

ю

В заключительной части первой главы - «Черты кукольного мира в позднем творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина» — рассмотрено развитие «кукольной» темы в романе «Господа Головлевы», ее эволюция по сравнению с ранними произведениями.

В последний творческий период в мироощущении Щедрина происходят значительные изменения, что сказывается на усложнении образа героя. Писатель отходит от остро сатирической направленности, обращается в сторону философской проблематики, в его произведениях появляются новые смыслы. Между тем, некоторые эстетические принципы, заложенные в начальный период, находят свое воплощение и в последние годы писания. Так, выявленная нами марионеточность сохраняется в телесном облике и жестах героев («Господа Головлевы»), хотя и не столь очевидно. В позднем творчестве Щедрина «театральность» и «кукольность» продолжают играть существенную роль, но эти принципы уже не являются всеобъемлющими. В «Господах Головлевых» создаваемый автором образ мира глубже и многомернее. Телесное бытие героев уже не укладывается в «кукольную схему».

Телесность занимает особое место в «Господах Головлевых», потому что именно жизнь тела в этом романе подменяет собой жизнь души. Душа щедринских персонажей в буквальном смысле слова оказывается опустошенной, тело полностью поглощает внутренний мир героя. Вследствие этого вся интенсивность существования, все эмоции и переживания героев сосредоточены в теле, проявляются через ритм его движений.

Самые разные персонажи романа объединены тем, что все они совершают однотипные жесты. Действия всех героев характеризуются автоматизмом и повторяемостью; тела механически, «по привычке», «воспроизводят» многочисленные непроизвольные, рефлекторные движения (бурмистр «вдруг как-то таинственно замялся на месте», он «не решался ответить и продолжал переступать с ноги на ногу» [190, с. 5], Арина

11

Петровна «закружилась на одном месте» [Там же, с. 6], «Он [бурмистр -А.П.] не вытерпливает и вновь начинает топтаться на месте» [Там же, с. 20]). Данные принципы изображения восходят к раннему творчеству писателя, поэтому можно сделать вывод о том, что «кукольность» персонажей -связующее звено между ранними и поздними творениями русского сатирика.

Изображение тела Щедриным восходит к гротескной традиции, описанной М.М Бахтиным. Размытость границ, в том числе между живым и мертвым мирами, незаметность перехода одного в другое - важнейшая черта гротескного мира. Вопрос о зыбкости телесных границ в «Господах Головлевых» очень важен, так как его рассмотрение дает представление о том, почему тела героев сочетают в себе «несовместимое».

Герои в «Господах Головлевых» наделены всевозможными «звериными» и «птичьими» чертами и частями тела. Как пишет Бахтин, «в основе гротескных образов лежит особое представление о телесном целом и о границах этого целого <...> смешение человеческих и звериных черт -один из древнейших видов гротеска» [13, с. 350]. Показательно, что в «Господах Головлевых» имеются многочисленные упоминания птиц и птичьих черт в обликах героев. Иудушку называют «петушком», а также «соловьем». Арина Петровна не раз сравнивается с «наседкой» (не случайно Иудушка говорит у ее постели: «Приедем да кругом вас и обсядем. Вы будете наседка, а мы цыплятки... цып-цып-цып» [Там же, с. 153]). Остальные герои - «птенцы» головлевского гнезда - зовутся «головлятами». Особенно важен в этой связи следующий эпизод. Иудушка, вспоминая своего (покончившего с собой) сына, рассказывает, как Володенька спросил однажды: «Мама! мама! ведь правда, что крылышки только у ангелов бывают? Ну, та и говорит: да, только у ангелов. Отчего же, говорит, у папы, как он сейчас сюда входил, крылышки были?» [190, с. 128]. Эта вызывающая у всех умиление история несет в себе скрытый смысл: крылья у Иудушки отнюдь не ангельского происхождения. Завершает данный смысловой ряд то,

что любимое занятие отца Головлевых - подражание голосам птиц, «передразнивание» птиц.

Особый взгляд на тело подчеркивает его значимость. Язык тела является сущностным; он говорит о герое и мире более, чем сам герой говорит о себе. В таком подходе заключена попытка преодоления тотальной власти Языка и Слова. Подобное чувствование характерно для Салтыкова-Щедрина: в его творчестве слово героя уже не является гарантом истинности. В условиях тотального распада словесной реальности перед автором стояла задача обретения «подлинного» языка. В романе «Господа Головлевы» именно «язык тела» отражает и выражает истинную сущность героя.

Вместе с тем в позднем творчестве наблюдается преодоление кукольной природы персонажей. Так в «Господах Головлевых», в отличие от ранних произведений, большое внимание уделено изображению лица. Именно эта особенность говорит об определенной эволюции во взглядах писателя. Ранний Щедрин не в состоянии разглядеть лиц, абсурдная реальность полностью поглощает персонажей. Характерно, что в произведениях первого периода почти отсутствуют портретные описания. В «Господах Головлевых» портрет является неотъемлемой характеристикой героя. Но при этом лица по-прежнему не лишены преувеличений и ярких подробностей, то есть даны в соответствии с приёмом гротескного изображения.

Одной из ведущих характеристик персонажа является описание его взгляда. Автор уделяет очень большое внимание взглядам героев. Это очередное доказательство того, что смысловое движение щедринского творчества - это движение от куклы к человеку. В раннем творчестве герой Щедрина не мог познать мир, его взгляд отражал эту ограниченность. В «Господах Головлевых» взгляд героев уже не пуст, он пытается проникнуть за пределы окружающего мнимого пространства. Система взглядов, описанная автором, чрезвычайно многообразна. Предельная материальность воссозданного в романе мира связана с тем, что герои должны всё видеть:

13

«И всегда так вести себя нужно, чтобы жизнь наша, словно свеча в фонаре, вся со всех сторон видна была» [190, с. 219]. Значимо, что гибель Иудушки в финале романа связана с «утратой» самого главного органа восприятия мира - зрения: «На дворе выл ветер, и крутилась мартовская мокрая метелица, посылая в глаза целые ливни талого снега» [Там же, с. 293].

Отличительной особенностью позднего романа Салтыкова-Щедрина является то, что писатель изображает страдающие тела героев. Подобный предмет изображения не входит в традицию «кукольного» и гротескного тела, а относится к сфере христианской топики. В «Господах Головлевых» последовательно воплощается тема смерти/возрождения, которая предстает через преломление двух традиций - традиции гротескного тела и христианской традиции. В данном тексте тело обретает особые черты — оно становится символом страдающего тела Христа.

Таким образом, изображение гротескного тела, характерное для раннего творчества писателя, в дальнейшем значительно трансформируется под влиянием православного канона.

Итак, в творчестве Салтыкова-Щедрина прослеживается определенная динамика развития мотивов и образов, связанных с темой кукольного театра. Аспект кукольности оказался устойчивым в художественном мире писателя: он нашел своё отражение как в ранних, так и в поздних произведениях. Однако с течением времени черты театра кукол «стираются» и сохраняются лишь на периферии художественной вселенной.

Вторая глава («Образы времени и пространства в художественном мире М.Е. Салтыкова-Щедрина») обращена к описанию пространственно-временных параметров в творчестве писателя.

Концепция времени, сформировавшаяся в произведениях Щедрина, менялась на протяжении творческого пути. Особое значение для ранних очерков («Помпадуры и помпадурши», «Господа ташкентцы») имеет категория прошедшего времени. Прошлое в «Господах ташкентцах» связано с категорией беспамятства. Ташкентцы (они же Митрофаны) сравниваются

14

автором с пропойцами, для которых не существует вчерашнего дня, потому что этот день бесследно стирается из памяти: «Если б этот человек мог помнить, если б он мог ясно представить себе все подробности безобразий прошедшего дня, может быть, тут произошла бы потрясающая драма. Но так как он ничего не помнит, ничего себе не представляет, то чувствует только одно: гнетущую потребность опохмелиться» [189, с. 77].

Память - важнейшая духовная ценность, которой лишены герои-марионетки, поскольку они не способны помнить, а могут только «припоминать». В художественном мире Щедрина в памяти нет необходимости, так как она заменена инстинктом, который подсказывает, как нужно действовать в каждую минуту. Творчество подменяется непрерывным деланием, повторением за другими, погружением в среду, в которой нет истории, а есть только социальные обряды и церемонии.

Поскольку почти все герои Щедрина - это актеры-марионетки «особого» театра, зависимые от режиссера, они являются «на сцену» в нужную минуту для исполнения своей роли. Таким образом, автор отводит для каждого героя своё время. Например, ташкентец говорит о себе следующее: «Вчера существовало крепостное право - я был крепостником; сегодня крепостное право отменено - я удивляюсь, как можно было дожить до настоящей вожделенной минуты и не задохнуться. Всякая минута застает меня врасплох, и всякая же минута находит меня готовым» [189, с. 115]. Это полное совпадение персонажей с текучей минутой нельзя назвать «настоящим». Это особая форма времени, изолированная от прошлого и будущего, подвергающая их забвению, то есть такой временной промежуток, который никак не связан ни с прошедшим, ни с грядущим; его можно обозначить как «мертвое время». Поскольку большинство щедринских героев принадлежат этому «мертвому времени», то вследствие этого герои никуда не движутся, а как бы вертятся на месте. Когда же минута проходит, наступает безвременье, и тогда героям не к чему приложить свою

деятельность. Когда персонаж перестает быть востребованным «минутой», ему остается лишь существование по инерции.

Будущее в щедринском мире - это либо фантазия героев, либо область абсолютно непостижимая и неведомая: «...никто глубже его самого не сознавал всю наготу будущего, в которое судьба, с обычною бессознательною жестокостью, погружала его» [188, с. 158]; «на будущее время он окончательно освобожден от труда что-нибудь отыскивать» [Там же, с. 191]. Столкновение со стихией времени и с теми изменениями, которые она влечет - болезненно для «героев минуты».

В той модели мира, которую создает Щедрин в своем раннем творчестве, нет «отправного пункта», всё постоянно повторяется, следовательно, можно говорить о циклической модели времени. Не случайно, что все изменения, которые, казалось бы, несет с собой время, в конечном счете, оказываются обманчивыми: «Прежние страстные преследования <...> заменились иными преследованиями, иных пороков... пороков, порожденных новыми веяниями времени» [188, с. 174]. Щедрин помещает своих героев в иллюзорный мир. Всё сводится к происходящему «здесь и сейчас», все изменения -малозначительны. Принципиальная несамостоятельность персонажа, его тотальная зависимость от потребностей «минуты» еще и еще раз подчеркивает марионеточность созданного автором мира. Герои в буквальном смысле слова «подвешены» на невидимые нити, при помощи

которых ими управляют.

Вслед за переменами в мировоззрении писателя и формированием новой творческой сверхзадачи циклическая модель времени, которая сложилась в ранних произведениях, сменилась линейной.

В романе «Господа Головлевы» выделяются три временные категории - прошлое, настоящее, будущее, которые представлены под особым углом зрения. Некоторые черты, присущие временному плану в ранних произведениях, переходят и в данный роман: здесь также возникает тема беспамятства и смутного будущего. Однако следует обратить внимание

16

на то, что изменяется ритм движения времени: теперь оно течет медленно, иногда как будто приостанавливается, замирает.

С прошлым щедринских героев связывает процесс припоминания. Припоминание часто сопровождается оцепенением, а также неизбывной, необъяснимой тоской по чему-то утраченному. Действительно, Головлевы постоянно что-то припоминают. «Припоминание» - это погружение в бездну времени, в которой содержится память обо всех событиях мира, это погружение в прошлую жизнь человечества: «Было что-то страшное в этом прошлом, а что именно - в массе невозможно припомнить. Но и позабыть нельзя» [190, с. 291].

Что касается будугцего в «Господах Головлевых», то оно всегда смутно и неопределенно и никогда не совпадает с мечтами о нем героев, которые задумываются о будущем тогда, когда попадают в безвыходные ситуации. Для героев Щедрина будущего не существует, потому что в нем нет для них места. Именно поэтому они боятся будущего, как некой неизвестной «темной силы», которая властвует над их судьбами.

С настоящим временем в щедринском тексте связано представление об истинной сущности мира. Это время, в котором осуществляются попытки героев осмыслить происходящее с ними: для Арины Петровны «не существовало ни прошлого, ни будущего, а существовала только минута, которую предстояло прожить» [Там же, с. 105]. Если в ранних произведениях Щедрина понятие о настоящем было стерто, оно заменялось текущей «минутой», в которую герои-марионетки осуществляли своё непрекращающееся движение, то в романе «Господа Головлевы» настоящее время есть, и именно оно заставляет героев прозревать.

Таким образом, все временные пласты имеют сходные характеристики: непроницаемость для сознания героев, необъяснимость, туманность. Это позволяет объединить их в единый временной «сгусток»: «...прошлое проклялось само собою, а в будущем не предвиделось ни раскаяния, ни прощения»; Аннинька «совсем опустилась и, казалось, позабыла о прошлом

17

и не сознавала настоящего» [190, с. 275]. Головлевы оказываются отвергнуты всяким временем. Ощущения потерянности, неопределенности, неизвестности формируют внутренний мир персонажей романа; они словно находятся в безвременье, переживая единственное движение - движение к смерти.

Из вышесказанного следует, что тема времени в романе «Господа Головлевы» тесно связана с темой смерти, к которой обращен второй параграф «Мотив смерти в романе «Господа Головлевы». В данном тексте Щедрина переплетены «живое» и «мертвое», это два сосуществующих мира. Смерть как бы приобретает равные права с жизнью. Близость смерти в «Господах Головлевых» - это важнейшее состояние, которое приводит героев к прозрению, обращает их к настоящему времени.

Итак, «бытие-к-смерти» является определяющим в последнем романе Салтыкова-Щедрина. В то же время смерть - единственное, что может разомкнуть ту циклическую модель времени, которая сложилась в предшествующем периоде. Поток времени, несущий героев к гибели, - это еще и время истории, ибо подлинная история знает только линейное время. Несмотря на катастрофичность и кризисность подобного времени, только оно обладает статусом подлинности в мире писателя.

Третий параграф - «Концепция пространства в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина». Сформировавшаяся концепция времени определяет и образ пространства. Пространство у Щедрина постоянно обнаруживает свою «текучесть», призрачность, и в этом смысле оно может быть уподоблено времени. Таково, например, пространство имения Головлевых и пространство усадьбы из «Пошехонской старины». Все события, происходящие здесь, ведут к исчезновению, отмиранию: «Равнина, покрытая хвойным лесом и болотами - таков был общий вид нашего захолустья» [192, с. 8], гниющие леса, бесконечные болота («Текучей воды было мало» [Там же, с. 9]), не просыхающие дороги, густые туманы, речки, исчезающие в болотах и зарослях, озерки и пруды.

Все топонимы, конкретные наименования усадеб и городов в творчестве Щедрина - это игра с обозначениями. Ташкент, Крутогорск, Глупое, Головлево - это точки не в пространстве, но во времени. Внешние очертания этих городов и усадеб, их внутреннее устройство, характеризующееся подвижностью и неустойчивостью, делает их абсолютно идентичными с точки зрения пространственных характеристик. Это условные места, в которых то и дело возникают временные прорехи, выявляющие их безграничность: «...разве мы можем указать наверное, где начинаются границы нашего Ташкента и где они кончаются?» [189, с. 89]; «...ведь это только географический термин, ведь это просто пустое место, в котором не только удобств, но даже еды никакой, кроме баранины, нет!» [Там же, с. 109]. Ташкент и места ему подобные - это только область, в которой свершается движение, сфера действия стихийных сил времени.

Головлево и усадьба Затрапезных отличается от Ташкента только тем, что время в них течет иначе: на них накладывается отпечаток процесса отмирания, разложения: «Отовсюду, из всех углов этого постылого дома, казалось, выползали "умертвения". Куда ни пойдешь, в какую сторону ни повернешься, везде шевелятся серые призраки» [190, с. 287]. Такого рода образы призваны подчеркнуть линейную направленность времени, ощутимость, осязаемость его течения.

Итак, если герои ранних произведений (Митенька Козелков, Фавори, старая помпадурша, ташкентец Пьер, митрофаны и др.) - люди, превратившиеся в механических кукол, то в поздних действуют очеловечившиеся куклы. Герои-марионетки теряют многие свои особенности: они становятся подвержены человеческим слабостям - старению, болезням и, наконец, не могут избегнуть окончательной смерти. С наибольшей полнотой это «перевоплощение» проявлено в Головлевых. Головлевы - это герои-марионетки на излете своей жизни. Запустив механизм «старения», то есть присвоив марионеткам человеческие качества, Щедрин наделил их, в том числе, и способностью страдать, переживать невозможность постижения

19

законов мироустройства и собственного существования, законов течения времени.

В третьей главе - «Концепция слова в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина» - анализируются глубинные архетипические структуры, которые определяют философскую направленность как раннего, так и позднего творчества писателя.

В художественной вселенной Щедрина слово проявляет себя многообразно, и первый раздел главы посвящен стихии речи, которая активно формирует образы героев и мир в целом.

В 1870-1890-ые гг. в русской литературе изменяется отношение к Слову. Данный период отмечен утратой того абсолютного доверия к Слову, которое, как известно, восходило к древнерусской словесности и которым определялась специфика русской культуры. Процесс десакрализации Слова наметился уже в первых произведениях Салтыкова-Щедрина, в которых речь героев-марионеток является одним из проявлений их «кукольной» сущности. В художественной системе писателя речь всегда является объектом изображения, своеобразным «предметом», в который напряженно вглядывается автор.

Одна из речевых особенностей - ограниченность и примитивность языковых средств, используемых персонажами. Зачастую изображенная автором речь сводится к выкрикам и возгласам, что превращает героев в механических болванчиков. Их речь зачастую исчерпывается повторением одной фразы, в частности, какого-нибудь фразеологизма. Так правитель из «Сомневающегося» постоянно говорит: «Все до поры до времен-с...» [188, с. 138]; Пустынник из «Помпадура борьбы» бесконечно повторяет: «Сделай милость, закусим!», «Убедительнейшее тебя прошу: закусим!» [Там же, с. 206], «Ну, не хочешь, как хочешь. А то закусил бы!» [Там же, с. 207].

Независимо от воли героя-марионетки речь часто льется самой собой, словно воспроизводимая на пленке запись, и потому она бывает неожиданной для самих же говорящих: «Фраза эта вылилась у меня

20

совершенно нечаянно, но, признаюсь, очень мне понравилась» [188, с. 240]; «...промолвила она [Надежда Петровна - А.П.], сама удивляясь, отчего язык ее говорит только одни глупости» [Там же, с. 57]. Таким образом, речевое поведение героев-марионеток полностью соотносится с их телесным поведением и является его составляющей, поэтому в художественном мире Салтыкова-Щедрина речь является проявлением телесности.

В поздний период тема примитивности речи развивается. Герои, постепенно теряющие сходство с механическими куклами, более не ограничены повторением одной и той же фразы или внезапными выкриками: их речи усложняются, индивидуализируются, хотя прежней остается бессознательность процесса говорения, вызванная неспособностью героев мыслить самостоятельно.

Герои «Господ Головлевых» в буквальном смысле «изливают» потоки слов, в результате чего возникает представление о говорении как о водном течении. Не случайно, что в тексте говорение постоянно сравнивается автором с различными водными образами: «...выражения эти утонули (здесь и далее курсив мой - А.П) в целом потоке болтовни...» [190, с. 49]; «Эти разговоры имели то преимущество, что текли, как вода, и без труда забывались...» [Там же, с. 117].

Тесное соотнесение речи с образами водной стихии имеет под собой основание, лежащее в глубинах языковой памяти. Метафорическая близость воды и речи традиционна в системе русской культуры. В русском языке слово «речь» тесно связано с такой группой слов, как «река», «ручей», «течение».

В художественной реальности романа мучительное для окружающих говорение Иудушки, как правило, сопровождается мотивом затянувшегося чаепития или обеда. Иудушке необходимо напиться чаю, чтобы «переливать из пустого в порожнее», и как только герой лишается этой возможности, он замолкает или говорит с трудом: «Порфирий Владимирыч замолчал. Налитой

стакан с чаем стоял почти остывший, но он даже не притрагивался к нему. Лицо его побледнело, губы слегка вздрагивали...» [190, с. 229].

Русские пословицы, афоризмы и крылатые выражения, которые составляют кладезь народной мудрости, ни у одного писателя не играют такой нетипичной роли. В романе Щедрина пословицы и поговорки несут в себе отрицательные свойства. Становясь частью высказываний героев, они лишаются присущей им глубины, потому что всякий раз происходит выхолащивание заложенного в них смысла. Иными словами, объектом изображения в романе Салтыкова-Щедрина оказывается «мертвое слово», способное разрушающе воздействовать на окружающую реальность. Следует отметить, что подобное отношение к слову было характерно для русской литературы 1870-1880-х гг. Достаточно вспомнить роман Ф.М. Достоевского «Бесы», в котором сама бесовская реальность словно соткана из бесконечных речей беснующихся героев. Это недоверие к высказыванию повлечет за собой такое явление, как драматургия А.П. Чехова, в которой ведущая роль будет отведена паузе. Отныне подлинный смысл речи будет рождаться из паузы, в той сокровенной сфере, где слово забывает себя.

Второй раздел («Словесные пиры в романе М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы») посвящен теме пира и застольных речей. Эта тема тесно связана с гротеском и занимает одно из основных мест в художественной системе романа.

Категории «слова» и «еды» парадоксальным образом оказываются соединены в художественной реальности щедринского текста. Обращение с едой, свойственное Головлевым, - то же, что и их кощунственное отношение к слову, которое лишается своей сакральной функции. По М.М. Бахтину, пиршественные образы «существенным образом связаны со словом, с мудрой беседой, с веселой истиной»[13, с. 310]. Нетрудно заметить, что разговоры в романе Щедрина являются неотъемлемым атрибутом застолий, и это связывает их с архаической образностью. Однако в случае с «Господами Головлевыми» архаический смысл приобретает

22

противоположное значение: застольные беседы не только не несут в себе истины, но всякий раз подменяют собой истину, являя ложь и пустословие. Пир в некоторых случаях допускает вольное обращение со словом, осмеяние религиозных символов и т.п., но, согласно архаическим представлениям, это должно служить обретению подлинной внутренней свободы. В случае с Головлевыми подобное поведение не связано с возрождающим, исцеляющим застольным весельем как средством преодоления смерти.

На пути искажения человеческого облика одним из главных грехов становится по Щедрину грех чревоугодия. В «Господах Головлевых» появляется образ полого человека, у которого место души занимает бездонное темное пространство, беспрестанно наполняемое огромным количеством пищи. Салтыков-Щедрин переосмысляет в свете своих идей и художественных задач устоявшиеся в веках представления о роли еды и застольных бесед, об их значении в настоящую эпоху, какой ее видит автор романа. Таким образом, роман Щедрина выходит за рамки критического осмысления конкретной социальной действительности. Писатель обращается к первоосновам всего мира, заново осмысляя архаические представления и как бы подводя черту под ними, под тем миропорядком, который сложился в древности, просуществовал до настоящего момента и теперь должен смениться иным порядком. Переплетение мотивов смерти, рождения и жертвоприношения делают метафору еды всеобъемлющей. С едой тесно связано представление о воскресении, о том, что всё умирающее возрождается вновь. Описание этого возрождения не входит в авторский замысел, потому как картина умирания одновременно является и знаком будущего возрождения.

В завершающей части нашей работы («Слово Щедрина: функция псевдонима в творчестве писателя») рассмотрена проблема «авторской телесности» в тексте.

Несмотря на то, что любой текст есть преодоление «собственного тела» автора (В.А. Подорога), многое в тексте обусловлено положением реального

23

(авторского) тела в пространстве. В этом отношении важную роль играет и физическая болезнь Щедрина и тяжелое душевное состояние, сопровождавшее его в последние годы. Несомненно, что эти факторы прямо и косвенно влияли на творческий процесс. Напомним, что в период написания ряда поздних произведений, в частности, романа «Господа Головлевы», писатель переживал сильные физические мучения. Однако даже во время тяжелого недуга Щедрин продолжал писать, не отступая от своей привычной манеры. Как замечает один из биографов, сочинения позднего периода были написаны «в то время, как он не мог делать ни одного движения вследствие страшных болей...» [Макашин, 1989, с. 55]. Таким образом, на какой-то момент писание заменяет собой все прочие физические движения. Если реальное положение вещей сводилось к физической неподвижности писателя, то в его произведениях телесность представлена в избытке. Вместе с тем изображенное тело неизменно предстает в искаженном (негативном) аспекте, что тоже является следствием физического самочувствия писателя.

Вынужденное пребывание в замкнутом пространстве также предопределило эмоциональную окраску как щедринских писем, так и всего творчества. Не случайно, например, что все герои «Господ Головлевых» являются затворниками, загнанными Судьбой в замкнутое пространство, откуда нет выхода. Пограничное состояние между жизнью и смертью, переживаемое писателем в данный период, отчасти переносится и на персонажей его произведений. Мы уже не раз отмечали, что в романе «Господа Головлевы» все герои являются «умирающими», полуживыми. Так, например, об Анниньке говорится: «в сущности она уже умерла, и, между тем, внешние признаки жизни - налицо» [190, с. 280].

Еще одна ипостась авторских телесных «перевоплощений» и «превращений» проявляется в использовании псевдонимов, что указывает на стремление писателя дистанцироваться от самого себя. Придумав имя рассказчику в «Губернских очерках», Салтыков обзавелся и собственным

24

двойником - Щедриным. Биографический автор (Салтыков) отдален от мира текста, Щедрин же - полноправный герой этого мира, он и творец, и наблюдатель, и участник событий. В каком-то смысле, псевдоним - это имя для нового авторского тела, которое пребывает в плоти текста.

В результате единый образ автора расщепляется на две составляющие: с одной стороны, малоподвижный, обычно статичный и даже статуарный Салтыков с больным, скованным телом, с другой - Щедрин, который разделяет с героями произведений их кривляния, дергания, телесную искаженность.

Таким образом, творчество для Салтыкова - это попытка выйти за пределы собственного тела, сотворив новые «тела» в тексте. Салтыков тесно привязывает себя к своему псевдониму, делает его частью своего имени и своей жизни, тем самым становясь ближе к недоступному пространству ничем не ограниченной телесности. Несомненно, что творчество помогало писателю преодолеть собственную физическую немощность и реальную неподвижность.

На последнем этапе своего творческого пути Салтыков-Щедрин вышел к общефилософской проблематике и к изображению универсальных архетипов, издревле сформировавшихся в человеческом сознании. Во многом этому способствовала природа кукол, к которой обратился писатель еще в своих первых произведениях. Вполне вероятно, что многоаспектность «кукольной» темы повлияла на эволюцию художественной вселенной Щедрина, которая прошла путь от театральных сценок-пародий до развития апокалипсической темы в последних произведениях.

В заключении подводятся итоги диссертационной работы, намечаются пути и перспективы дальнейших исследований. По теме диссертации опубликованы следующие статьи: В рецензируемых научных изданиях, включенных в перечень

ВАК:

1. Павлова, А. А. Герои-марионетки в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина // Вестник Удмуртского университета. Сер. «История и филология». - Вып. 4.-2010. - С. 51-53.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Павлова, A.A. Жизнь тела в романе М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» / A.A. Павлова // Грехневские чтения. Словесный образ и литературное произведение, сб-к науч. трудов. - Вып. 6. - 2010. - С. 158163.

2. Павлова, A.A. Кукольный театр М.Е. Салтыкова-Щедрина / A.A. Павлова // Кормановские чтения : Статьи и материалы. Межвуз. науч. конф. ред.-сост. Д.И. Черашняя. - Вып. 10. - 2011. - С. 100-108.

3. Павлова, A.A. М.Е. Салтыков-Щедрин : К семантике двойного имени писателя / A.A. Павлова // Кормановские чтения : Статьи и материалы. Межвуз. науч. конф. ред.-сост. Д.И. Черашняя. - Вып. 9. - 2010. - С. 174-181.

4. Павлова, A.A. Пиры и застолья в романе М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» / A.A. Павлова // Вестник Удмуртского гос. ун-та. Сер. «История и филология». - Вып. 3. -2009. -С. 5-11.

5. Павлова, A.A. Стихия воды и стихия речи в романе М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» / A.A. Павлова // Кормановские чтения : Статьи и материалы, межвуз. науч. конф. (Ижевск, апрель 2009). ред.-сост. Д.И. Черашняя. - Вып. 8. - 2009. - С. 119-126.

6. Павлова, A.A. Сюжет еды в романе М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» [Электронный ресурс] / Пермь. - Электрон, журнал Филолог. - 2009. - Вып. 8. - Режим доступа к журн. :

http://philolog.pspu.ru,/module/magazine/do/mpub 8 9

7. Павлова, A.A. Человек-марионетка в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина / A.A. Павлова // Социальный мир человека: Мат-лы III Всероссийской научно-практич. конф. «Человек и мир: Конструирование и развитие социальных миров». - 2010. - Вып. 8. - С. 298-299.

26

Отпечатано с оригинал-макета заказчика

Подписано в печать 26.09.2011. Формат 60x84 '/!б. Тираж 100 экз. Заказ № 1814.

Типография ФГБОУ ВПО «Удмуртский государственный университет» 426034, Ижевск, ул. Университетская, 1, корп. 4.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Павлова, Анастасия Анатольевна

Введение.

Глава 1. Феномен марионетки в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина

1.1. Драматургические принципы в раннем творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина.

1.2. Принципы художественного воплощения нового типа героя.

1.3. Черты кукольного мира в позднем творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина («Господа Головлевы»).

Глава 2. Образы времени и пространства в художественном мире М.Е. Салтыкова-Щедрина

2.1. Образ времени в ранних произведениях М.Е. Салтыкова-Щедрина («Помпадуры и помпадурши», «Господа ташкентцы»).

2.2. Мотив смерти в романе «Господа Головлевы».

2.3. Концепция пространства в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина.

Глава 3. Концепция слова в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина

3.1. Стихия речи в произведениях М.Е. Салтыкова-Щедрина («Господа ташкентцы», «Помпадуры и помпадурши» «Господа

Головлевы»).

3.2. Словесные пиры в романе М.Е. Салтыкова-Щедрина

Господа Головлевы».

3.3. Слово Щедрина: функция псевдонима в творчестве писателя.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Павлова, Анастасия Анатольевна

Последние годы отмечены возрастающим интересом к творчеству М.Е.Салтыкова-Щедрина. Всё чаще имеют место различные интерпретации щедринских произведений, в частности, к ним обращается театр, чему способствует сама природа текстов, близкая к драматургической эстетике. Углубленное изучение произведений Щедрина выявляет их поразительную современность и злободневность. В своих сатирах писатель размышлял об уродливости шаблонной жизни, лишенной самостоятельности и творчества; о необходимости быть независимым от навязываемых социальных ролей, от «мундиров» и других внешних, пустых знаков отличия. Внутренняя опустошенность, механистическое поведение, потерянность во времени и, наконец, забвение — таков результат «жизни по приказу». Обращение к творчеству Щедрина в наше время свидетельствует о том, что его сатирические темы и образы не устарели и не утратили своей актуальности.

Эпоха 1990-х гг. ознаменовалась новыми литературоведческими исследованиями классической литературы. На этой волне было перечитано творчество Ф.М. Достоевского, Л.Н. Толстого, А.П.Чехова и пр., однако творчество Салтыкова-Щедрина оказалось за рамками новых подходов и почти не было востребовано постсоветским временем. Множество произведений Салтыкова-Щедрина осталось не «перечитанными», в результате чего представление о его творчестве и сегодня находится в русле интерпретаций, когда-то данных советской эпохой. Щедрин как бы остался на периферии исследовательских интересов, подобно тому, как кукольный театр, эстетика которого была близка писателю, всегда остается на периферии театрального искусства.

Современники писателя плохо осознавали масштабы его личности. В какой-то степени фигура Салтыкова-Щедрина оказалась в тени таких величайших гениев, как Ф.М. Достоевский и Л.Н. Толстой. Безусловно, демократическая критика в лице Н.А.Добролюбова, Д.И.Писарева, 3

Н.Г.Чернышевского не прошла мимо произведений сатирика. Раннему творчеству писателя была дана чрезвычайно высокая, но всё же односторонняя (социологическая) оценка. Так Чернышевский писал: «Никто (если употреблять громкие выражения) не карал наших общественных пороков словом, более горьким, не выставлял перед нами наших общественных язв с большею беспощадностию. У него нет ни одного веселого или легкого выражения, не только целого очерка [175, с.350]. «Губернские очерки» Щедрина критик считал «не только прекрасным литературным явлением, — эта благородная и превосходная книга принадлежит к числу исторических фактов русской жизни. "Губернскими очерками" гордится и долго будет гордиться наша литература. В каждом порядочном человеке русской земли Щедрин имеет глубокого почитателя. Честно имя его между лучшими, и полезнейшими, и даровитейшими детьми нашей родины» [175, с.398]1.

В начале XX века, в период одного из наивысших подъемов эстетической мысли в России творчество писателя почти не привлекало к себе внимания. Говоря о судьбе России, философы и поэты Серебряного века пристально вглядывались в тексты Н.В. Гоголя и Ф.М. Достоевского, забывая, что данная тема была основополагающей в творчестве Салтыкова-Щедрина. «.Щедрин со своею «сатирою», чем он был? Вице-губернатор, л никак не могший дослужиться до губернатора» [138, с.430] , - такую уничижительную характеристику вынес великому русскому писателю В.В.Розанов. Об особой природе щедринского дара писал Ю.И.Айхенвальд: «Самородок своего таланта Щедрин, действительно, разменивал на такую публицистику, которой по самым условиям ее природы не суждена долговечность. Слишком современный, он переполнял свои страницы злобою русского дня, пересыпал их намеками, уколами, рисовал определенные портреты и называл реальные собственные имена. Оттого

1 Чернышевский Н.Г. Собрание сочинений в пяти томах. Т. 3 / Н.Г. Чернышевский. - М.: Правда, 1974.-С.398.

2 Розанов В.В. О писательстве и писателях / В.В.Розанов. - М.: Республика, 1995. - С. 430. 4 многое у него теперь непонятно и неинтересно без комментария; к его тексту часто необходимы подстрочные примечания» [2, с. 454] . Однако этот же критик тут же признает, что многие произведения писателя (в частности, роман «Господа Головлевы») перерастают свое время. Одним из первых фундаментальных исследований, посвященных творчеству М.Е.Салтыкова-Щедрина, является исследование Р.В.Иванова-Разумника4. В предисловии к своему труду Иванов-Разумник с горечью отмечает: «В наши дни Салтыков-Щедрин - уже "история"; у современного читателя часто нет ключей к пониманию образов, картин, волновавших великого сатирика; больше того -часто нет и способности к восприятию его смеха, нет готовности разделить с суровым критиком и судьей его затаенную, конфузливую, но горячую любовь к страдающим, измученным людям, к людям, обиженным историей. А это жаль.» [64, с. 5]5.

Однако подлинное изучение произведений- писателя началось лишь в советскую эпоху, поскольку востребованным оказался их социальный аспект. Сатирическая направленность щедринской манеры также привлекала исследователей 1960-1980-х гг. Постепенно сложился образ Щедрина как бичевателя пороков дворянского класса, ненавистника крепостного права. Безусловно, данный аспект является важным, но творчество великого писателя не сводится к решению одной проблемы. Многие стороны щедринских текстов не были увидены исследователями.

Советскому периоду принадлежит также углубленное изучение биографии Салтыкова-Щедрина, логики его жизненного пути, что является важной и необходимой основой для любых научных изысканий. В разные периоды к творчеству писателя обращались такие исследователи, как A.C.

3 Айхенвальд Ю.И.Силуэты русских писателей / Ю.И.Айхевальд. - М.: Республика, 1994. -С. 454.

4Иванов-Разумник Р.В. М.Е. Салтыков-Щедрин : Жизнь и творчество / Р.В. Иванов-Разумник. - М.: Федерация, 1930.

5 Там же. - С. 5.

Бушмин6, К.Н. Григорьян7, Д.С. Лихачев8, С.А. Макашин9, Д.Н. Николаев10, Е.И. Покусаев11 и др. Именно эти ученые заложили основы щедриноведения. В своем обзоре мы обратимся к тем научным работам, в которых высказаны гипотезы, так или иначе пересекающиеся с нашими рассуждениями.

В первую очередь хотелось бы отметить ряд исследований, которые обращены к биографическому аспекту, поскольку на творчество Щедрина большое влияние оказали условия его государственной службы. "У

Монография Н.С. Кочетовой посвящена жизни писателя в провинции. Ценность данного исследования обусловлена тем, что в нем воспроизведены архивные документы: служебная переписка, различные записи, связанные с работой Щедрина в качестве чиновника. Исследовательница отмечает: «Впечатления, полученные "в самой трясине губернских нравов до- и пореформенной родины", стали для писателя сокровищницей тем, идей, художественных образов, поэтому он утверждал: "Без провинции у меня не было бы и половины материала, которым я живу как писатель"» [78, с. 5]. Будучи чиновником, Щедрин, столкнулся с неизбежным противоречием: должностные обязанности зачастую расходились с личными убеждениями и идеалами, обстоятельства вынуждали приспосабливаться, и это тяготило

6 Бушмин, А. С. Салтыков-Щедрин. Искусство сатиры / А. С. Бушмин. - М.: Современник, 1976. - 253 е.; Бушмин, А. С. Художественный мир Салтыкова-Щедрина: избр. тр. / А. С. Бушмин ; отв. ред. Д. С. Лихачев, В. Н. Баскаков. - JI.: Наука, 1987. — 365 е.; Бушмин, А. С. Эволюция сатиры Салтыкова-Щедрина / А. С. Бушмин. — JI.: Наука, 1984. — 342 с.

7Григорьян, К. Н. Роман М. Е. Салтыкова-Щедрина "Господа Головлёвы" / К. Н. Григорьян. -М.; Л.: АН СССР, 1962. - 116 с.

8 Лихачев, Д. С. Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачев // Избранные работы : в 3 т. / Д. С. Лихачев. - Л., 1987. - Т. 1. - С. 260-654.

9Макашин, С. А. Головлёвы: люди и призраки / С. А. Макашин / Наследие революционных демократов и русская литература / Саратов, 1981. — С. 16-29.; Макашин, С. А. Салтыков-Щедрин. Последние годы. 1875-1889. Биография / С. А. Макашин. - М.: Худож. лит., 1989. - 527 с.

10Николаев, Д. П. В мире стяжательства и пустоутробия («Господа Головлёвы» Салтыкова-Щедрина)/ Д. П. Николаев // Вершины : кн. о выдающихся произведениях рус. лит. / М., 1983. -С. 84-107.; Николаев, Д. П. Сатира Щедрина и реалистический гротеск / Д. С. Николаев. - М. : Худож. лит., 1977.- 358 е.; Николаев, Д. П. Смех Щедрина: очерки сатирической поэтики/ Д. П. Николаев. -М.: Совет, писатель, 1988.-400 с.

11 Покусаев, Е. И. «Господа Головлёвы» М. Е. Салтыкова-Щедрина / Е. И. Покусаев. - М.: Худож. лит., 1975.- 119 е.; Покусаев, Е. И. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина/ Е. И. Покусаев. - М.: Гос. изд-во художе. лит., 1963. - 470 с.

12Кочетова Н.С. Провинция в творчестве Салтыкова-Щедрина // Рязанский гос. пед. ин-т. -Рязань, 1975.- 159 с. писателя, не привыкшего идти на компромиссы: «.служба в провинции пролагала четкую черту между убеждениями человека и его административными обязанностями — одно не зависело от другого» [Там же, с. 13]. Важно иметь в виду тот факт, что «в середине XIX века провинцией была, по существу, вся Россия. Следовательно, раскрывая в своем творчестве проблемы провинциальные, Салтыков-Щедрин освещает вопросы общероссийского масштаба.» [Там же, с. 5]. Впечатления от провинциальной жизни нашли воплощение почти в каждом произведении писателя и оказали влияние на формирование основных мотивов и тем его творчества. Таким образом, Салтыков-Щедрин стоит у истоков так называемого провинциального текста русской культуры.

Особенный интерес для нашего исследования представляет описание последних лет жизни Щедрина. Эти годы были связаны с преодолением болезни и необходимостью мириться с тяжелым душевным и физическим состоянием. Данный период обстоятельно описан в монографии С.Макашина. Исследователь воссоздает трагический образ писателя — несчастливого и больного человека: «.он сидел в кресле неестественно прямо, положив руки на тощие колена <.>. Мрачно смотрели на нас с неподвижного желтого лица, изредка нервно подергивавшегося, огромные, строгие и какие-то бесстрастные отвлеченные глаза, а отрывочные злые фразы, прерывавшиеся тяжелым дыханием, производили впечатление скорее рычания, чем человеческой речи» [Макашин, 1989, с. 417]. Именно в таком состоянии были написаны Щедриным его последние крупные произведения («Господа Головлевы», «Пошехонская старина»).

В своей работе Макашин также обращается к идейно-художественной проблематике романа «Господа Головлевы». Исследователь обратил внимание на то, что на первом этапе данный роман не задумывался как целое и первоначально представлял собой несколько разрозненных рассказов, включенных в сборник «Благонамеренные речи». В данном романе выделяются три основных темы — социально-историческая, социологическая, 7 социально-этическая. С точки зрения исследователя, разработка этих тем ведется «в полифоническом единстве развития романа» [Там же, с. 217], хотя последняя тема определяется в качестве центральной. Несмотря на ряд ценных наблюдений и замечаний, данное исследование, к сожалению, несет в себе влияние советской идеологии. Вследствие этого многие положения на сегодняшний день должны быть пересмотрены.

Этими же тенденциями отмечен и очерк А. Горелова «Призраки». Исследователь причисляет Салтыкова-Щедрина к революционным демократам, приписывая писателю вслед , за этим и все убеждения и заблуждения революционно-демократического направления: стремление к освобождению народа и утопические идеалы. В качестве доказательства приводятся критические высказывания Щедрина в адрес тех писателей, которые приукрашали действительность дворянского быта, придавали ему «чистенький аристократический характер^ который составляет необходимую принадлежность всякого рода успокоительных веяний и усладительных снов» [41, с. 362].

В своем очерке А.Горелов также размышляет над проблемой семейного романа. Ученый обратил внимание на то, что во вторую половину XIX столетия происходит расширение рамок данного типа романа, который не мог более замыкаться исключительно в тесном семейном кругу. Таким образом, роман становится общественным, и Щедрин является одним из тех, кто развивает этот новый тип романа. Тот факт, что Щедрин не мыслил свой роман органическим целым и создавал его в виде разрозненных очерков, также можно отнести к показателям кризиса романного жанра и романного слова13.

13Еще один вариант уточнения жанра данного произведения принадлежит Д. Николаеву, который называет «Господа Головлевы» «романом-хроникой», оговариваясь, что это скорее «эпизоды из хроники» [Николаев, 1988, с. 218]. При этом сюжет подчинен раскрытию образа Иудушки, его истинной сущности, потому и, по словам самого Салтыкова, «действие в романе несколько ослаблено и так много в нем разговоров» [Там же, с. 220].

Статья В. В. Гиппиуса «Люди и куклы в сатире Салтыкова» — одна из первых концептуальных работ по творчеству писателя. Для нас она является методологически значимой, поскольку положенные в ее основу принципы затрагивают существенные стороны щедринской поэтики.

Гиппиус отмечает, что в творчестве Щедрина причудливым образом сочетаются натурализм и фантастика, сатира и романтическая поэтика. Щедрин, как известно, принадлежал «натуральной школе», и несколько его ранних произведений написаны в русле ее учения и особенностей эстетического подхода к изображению действительности. В то же время Щедрин был одним из писателей, стремившихся к разрушению романтической эстетики. Вследствие такого подхода дают о себе знать противоречия: «Как теоретик и как практик Салтыков-Щедрин был принципиальным «натуралистом». Но стоило этому принципиальному «натуралисту» ступить на путь сатиры-шаржа, и он невольно был увлечен в сферу фантастики.» [38, с. 297]. Таким образом, отрицая романтическую поэтику, Щедрин невольно обращается к ее принципам, ведь фантастика играет в ней важнейшую роль. Все эти противоречия находят отражение в сюжетной организации произведений Щедрина.

Особое внимание в исследовании отведено мотиву куклы в русской литературе. Гиппиус утверждает, что создается временной провал между первыми произведениями русских писателей, где присутствуют образы кукол, и «Историей одного города» Щедрина. Вместе с тем, «фантастическая традиция в литературе 50-60-х годов не вовсе прерывается; она ютится в отодвинутом на задний план романтическом эпигонстве, откуда с начала 60-х годов и извлекается писателями-натуралистами для выполнения разных функций. Важным фактором надо считать и проникновение на русскую почву в то же время новых веяний фантастики западноевропейской в явлениях позднего, отраженного романтизма.» [Там же, с. 314-315]. Следовательно, ошеломившая современников «История одного города» появляется не вдруг, а на подготовленной другими произведениями почве. 9

Образ куклы, по мнению исследователя, многогранен и заключает в себе множество различных аспектов. Ученый отмечает, что кукольность у Щедрина представлена с точки зрения «омертвения и механизации» [38, с. 303], и сразу же заостряет внимание на амбивалентности данного мотива и его связи с мотивом оживления, разнообразно представленном в романтической поэтике. При этом творчество Щедрина особенно ярко отражает переплетение разных литературных традиций (Э.Т.А. Гофман, Вл.Одоевский, Н.В.Гоголь и пр.). Вместе с тем произведения писателя демонстрируют и отказ от романтической традиции. Щедрин акцентирует внимание на сатирической стороне: «механична, безжизненна сама социальная действительность, а потому бесполезны индивидуально-психологические усилия оживить этот мертвый механизм» [Там же, с. 308]. Своего наиболее полного этапа воплощения данный мотив достигает в первый период творчества. В дальнейшем в 70-е годы «мотив кукольности в сатире Салтыкова-Щедрина несомненно ослабевает, уступая место другим мотивам» [Там же, с. 321]. По мнению исследователя, переход Щедрина к новому этапу творчества и обновление поэтики связаны главным образом с социально-политическими преобразованиями, происходившими в стране. На наш взгляд, исчезновение мотива кукольности может быть связано не только с внешними, но и с внутренними механизмами творчества писателя.

В важнейшем для щедриноведения исследовании Д.Николаева «Смех

Щедрина. Особенности сатирической поэтики» многоаспектно анализируется множество произведений писателя, внимание ученого сосредоточено на основных темах и мотивах творчества, на стилистических особенностях, на образном строе произведений. По мнению Николаева,

Щедрин всегда видел свою цель в служении обществу, в обличении пороков тех или иных сословий: «Его задача — сосредоточить внимание современников на таких сторонах действительности, которые мешают людям жить.» [Николаев, 1988, с. 39]. Одной из ведущих категорий щедринского мира, по мысли исследователя, является категория призрачности. Каждый из

10 предшественников, обращавшихся к творчеству Щедрина, трактовал ключевое понятие «призрака» по-своему. Д.Николаев ссылается на В.Г.Белинского, первого, кто обратился к этому понятию в своих статьях и сформулировал так называемую концепцию «призрачности». Этой же темы, витавшей в то время в воздухе, касался А.И. Герцен в статье «1860 год»: «Если б государь всмотрелся, он сейчас бы увидел, что он окружен целым миром призраков.» [Николаев, 1988, с. 65]. Примерно в том же ключе понимал «призрачность» и сам Щедрин. Для Николаева «призрак» «является идейно-художественным центром созидаемого сатирического мира» [Там же, с. 74], отправной точкой для создания художественной реальности, которая призрачна в самом своем основании.

Действительно, всевозможными упоминаниями о призраках переполнены произведения Щедрина разного времени, что говорит о значимости этой категории для писателя. Николаев подчеркивает, что призраки - это не символы тех или иных отрицательных явлений, не зло, которое надо разоблачить, а значительная часть (по Щедрину - основная часть) жизни, о которой непременно нужно писать: «.призраки приучают нас мыслить, разоблачают перед нами неустойчивость краеугольных камней, на которые мы привыкли опираться» [Там же, с. 99]. Несомненная заслуга исследователя заключается в том, что он первым обратил внимание на тему призрачности как центральную тему щедринского творчества.

Современные исследователи всё чаще задаются целью выявить глубинные основания произведений Салтыкова-Щедрина, проанализировать их вне социального контекста, обращаясь к философскому, мифологическому, религиозному контекстам.

М.Назаренко в статье «Щедрин в творческом сознании русских писателей XIX века» в первую очередь указывает на противоречивое отношение к сатирику. С одной стороны, Щедрин признанный классик, с другой - именно в связи с тем, что имя писателя постоянно на слуху, многие его произведения оказались вне изучения. Ряд циклов и романов прочитан

11 поверхностно, в результате чего «.каждое поколение вынуждено открывать его [Щедрина - А.П.] заново» [107]. Вместе с тем, совершенно очевидно, что произведения писателя отличаются исключительной глубиной и выходят далеко за рамки конкретной эпохи. В частности, «в глуповском цикле Щедрин создал миф о России - текст, который описывает ее историческое и метаисторическое бытие в каждый конкретный момент времени» [107].

В своей работе М.Назаренко ставит цель выявить «закономерности того, как воспринималась щедринская традиция в новой русской литературе». Так в советскую эпоху актуализировались «изображения постисторического, постапокалиптического существования» [107]. И дело не в том, что у советской власти возникла потребность в Щедрине как в бичевателе пороков дворянского класса. Интерес к писателю имеет глубинную природу и связан с подводными течениями его произведений, с их неявными смыслами. В частности, описанное в финале «Истории одного города» разрушение мира было вполне сопоставимо с возникшей исторической ситуацией. Как отмечает Назаренко, мотив гибели мира часто встречается в произведениях М.Булгакова, считавшего Салтыкова-Щедрина своим учителем: «В обоих случаях мы видим четкое разделение мира и жизни на две временные зоны: "мрак времен" и древняя письменная история Глупова до 1826 г. у Щедрина, "легендарные времена" у Булгакова — и времена новые, отделенные "провалом", приходом "оно" (Щедрин) или революцией (Булгаков)» [107]. У А.Платонова, также ориентировавшегося на творчество Щедрина, можно найти множество параллелей в мотивной и образной структуре. Главное, в чем проявляется у Платонова щедринское влияние, - это общий взгляд на утопическое мироустройство: «.оба увидели их основной порок: обитатели утопических городов пытаются жить "после" истории, на самом деле находясь в ней, что и приводит их к неизбежному краху». Еще одна параллель проводится автором статьи между Щедриным и братьями Стругацкими: они также «изображают конец старой эпохи и приход новой, сопровождаемые отменой старых законов, в том числе и физических» [107].

12

Таким образом, в исторической реальности первой половины XX века «особое значение приобретают "внеидеологический" метод описания действительности, образ космического Града Земного, обреченного на гибель, и мотив прекращения истории» [107].

О. В. Евдокимова в заметках «К восприятию романа М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» систематизирует различные подходы к изучению данного текста. В частности, исследовательница констатирует, что Иудушка Головлев более не воспринимается как исключительно отрицательный персонаж: «Салтыков-Щедрин писал не про какого-то чудовищного человека, стоящего особняком среди людей, но про каждого из людей» [53, с. 166]. Исследовательница выделяет три основных, аспекта изучения самого известного романа писателя: 1) «в контексте русского семейного романа и семейных хроник»; 2) «сопоставительное соотнесение "Господ Головлевых" с евангельским (шире - библейским- текстом»); 3) исследование романа с точки зрения развития в нем темы «блудного сына» [Там же, с. 167]. Каждый из этих трех аспектов дает представление о глубине, многосторонности данного текста Салтыкова-Щедрина.

Один из аспектов творчества Щедрина, который в наибольшей степени интересует ученых сегодня, — религиозный. В своей книге «Категория соборности в русской литературе» И.Есаулов посвящает роману «Господа

Головлевы» Салтыкова-Щедрина главу «Христоцентризм и соборность». С самого начала ученый указывает на то, что Щедрин традиционно считается далеким от христианских традиций писателем, и пробуждение совести

Порфирия Головлева, которое происходит в Страстную неделю, многие считают «немотивированным». Есаулов признает «неожиданность метаморфозы, происшедшей с героем», однако метаморфоза эта имеет место и указывает на то, что «совесть вовсе не отсутствовала, а только была загнана Порфирий Головлев раскаивается в прошедшей жизни в соответствии с православным годовым циклом.» [58, с. 136]. Вера в воскресение Христа пересекается с верой в возрождение всего мира, в его перерождение, в начало

13 новой жизни: «Автор несколько раз подчеркивает особую значимость последних дней Великого Поста для всех без исключений героев романа.

Причем текстовая густота упоминания об этом словно призвана искупить всю предыдущую травестированную набожность головлевского семейства. В финале нет ни единого иронического упоминания о молитве, посте, вере»

Там же, с. 137]. «Прощение, несомненно состоявшееся в финале, имеет подчеркнуто новозаветный характер» [Там же, с. 139], и осуществляется оно в атмосфере «православной ментальности», после того, как Иудушка вспоминает о страданиях Христа. Здесь «возникает образ соборного единства мира» [Там же, с. 140], и в этом Есаулов видит сходство данной линии романа Щедрина с мировоззрением Достоевского, которому было свойственно аналогичное отношение к вине всех перед всеми, такое же представление о соборной вине и о соборном спасении». Причем «читатель вовлекается в категорию «всех», поскольку «Если читатель готов принять покаяние героя, он принимает и всех других людей.» [Там же, с. 141].

Таково условие понимания произведения: в принятии читателем внезапного прозрения героя. Произошедшее в финале с Иудушкой — это «универсальный символ и возможность спасения всех людей <.> Неверие в реальность пробуждения совести» в этом герое равнозначно неверию в спасение всех других, неверию в милость Божию, обессмысливающему - в конечном итоге и страдания Христа» [Там же, с. 141]. Последний путь Порфирия Головлева в финале сравнивается Есауловым с Голгофой Христа. На примере судьбы

Иудушки подтверждается ряд православных истин: «.дистанция между праведниками и грешниками слишком ничтожна, перед Богом равны все, а потому все достойны жалости и участия» [Там же, с. 142]. На основании всего вышесказанного ученый делает вывод о том, что идея соборности в русской литературе всеохватна и «обладает способностью «прорастать» в тексте произведений даже сквозь толщу совершенно чуждых ему напластований, может быть, и вне воли биографического автора.» [Там же, с. 143]. Заслуга исследователя состоит в том, что он одним из первых увидел

14 еще одно «измерение» щедринского текста. Данное прочтение не опровергает устоявшиеся представления, а углубляет их.

Е.Ремпелъ в своей работе «Библейские речения, сюжеты и мотивы в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина» обращается к области реминисценций, цитат, всевозможных ссылок на Библейские тексты. В исследовании отмечено, что «только начиная с 1980-х годов в щедриноведении появляются работы, где библеизмы в сочинениях сатирика становятся объектом специального рассмотрения.» [134, с. 4]. Исследователь ставит своей целью выяснить «место Священного Писания в художественной системе писателя.» [Там же, с. 4] и утверждает, что оно, наряду с приемами гротеска и фантастики, участвует в сатирическом изображении персонажей (в частности, в «Истории одного города»). Сюжет «Господ Головлевых» рассматривается с точки зрения притчи о Блудном сыне, легенды о Страшном Суде и крестных мучениях Христа. Именно эти сюжеты являются определяющими в художественной системе романа. В свою очередь «Пошехонская старина» «являет собой новые формы художественного освоения Библии», в частности, «бытование Библии в обычной жизни человека» [Там же, с. 6].

Как и другие исследователи, обращавшиеся к данной проблематике, Ремпель говорит о значительной трансформации библейского сюжета в произведениях Щедрина, о его пародировании и даже профанации. По мнению ученого, «связано это было прежде всего с тем, что библейская ситуация помещалась в новые социально-исторические условия» [Там же, с. 9]. Вместе с тем это вовсе не исключает важности данных сюжетов для художественного мира писателя. Так, в «Истории одного города» «библейско-метафорический пласт разворачивается в той же последовательности, с какой происходят и все события в Библии, начиная с Дней Творения» [Там же, с. 11]. Непрерывный поиск градоначальников, которые в глазах народа заменяют собой Высшего Судию, - это первородный грех Глупова, «за который обыватели будут расплачиваться» [Там же, с. И].

15

По мнению исследователя, в хронике Щедрина разворачивается сюжет Апокалипсиса.

Пошехонская старина» также пронизана библейскими аллюзиями; уже имя рассказчика отсылает к тексту Библии, где Никанор — «один из семи учеников апостолов» [134, с. 19]. В свою очередь образность, связанная с фамилией «Затрапезный», отсылает к области быта, повседневного существования, и примиряет, таким образом, Священное с обычным течением жизни. Отсюда один из путей введения в текст религиозной тематики - это описание всевозможных церковных праздников и их места в жизни людей. Не случайно «именно к Пасхе приурочено ключевое, поворотное событие в романе, связанное с пробуждением сознания, духовным прозрением главного героя.» [Там же, с. 20]. Другие примеры использования текста Священного Писания - это «библейские цитаты и выражения, включенные в речь всех персонажей хроники». За счет всех этих" элементов.вместе взятых «.в романе задается православно-христианский художественный хронотоп» [Там же, с. 20].

М.Назаренко14 полагает, что «Щедрин не был ортодоксальным писателем - ни в политическом, ни тем более в религиозном смысле.<.> Так, или иначе, но евангельские события для Щедрина неизменно оставались моделью, образцом, который повторяется из века в век с новыми действующими лицами» [106], то есть евангельские сюжеты взяты Салтыковым в качестве моделей «театральных образов», «спектаклей», очень древних, а потому прочно укрепившихся в сознании людей. Подробно же описаны в романе только муки Христа. При этом ученый, в отличие от Есаулова, полагает, что «в сознании Иудушки образ воскресения отсутствует <.> Христос воскреснет, но в будущем, "за глубокой ночью",распятие же Христа осуществляется сейчас, ежеминутно. Двухтысячелетняя история человечества и перспектива неопределенно далекого будущего - есть именно

14Назаренко М. Мифопоэтика М. Е. Салтыкова-Щедрина («История одного города», «Господа Головлевы», «Сказки») // Киев, 2002. постоянное распятие Христа, которое повторяется снова и снова» [106]. В романе «Господа Головлевы» переплетаются многие евангельские сюжеты: возвращение блудного сына, убийство Авеля, суд над Христом.

В данном исследовании также утверждается, что «одной из основных задач щедриноведения <.> является установление инвариантов щедринского мира» [106], то есть обращение к первоосновам художественной системы. Ученый рассматривает мифологические темы и образы, легшие в основу произведений писателя. Исследователя интересует «процесс изменения мифологических мотивов в авторском сознании, их включение в новую широкую систему, которая взаимодействует и с областью коллективного бессознательного, и с памятью культуры, и с современной тексту реальностью» [106]. Так, например, «славянская - и любая другая -мифология в произведениях писателя неизменно становится объектом иронизирования.» [106]. По сравнению со сказками «несколько сложнее обстоит дело с «Господами Головлевыми»: никаких внешних, очевидных причин для использования мифологических мотивов у писателя в этом случае не было. Здесь "мифологичность" заключается не в предмете, а в ракурсе изображения: гибель головлевского семейства становится знаком окончания исторической эпохи» [106]. Отсюда и особый подход к использованию и преломлению мифологических образов в этом романе. В конечном итоге в работе делается вывод о создании так называемого авторского мифа. Это чрезвычайно важный вывод, который позволяет подойти к текстам Щедрина с точки зрения универсальных тем, мотивов и образов, а не с позиции социально-политических реалий. Еще один момент, отмеченный исследователем, — это присущее писателю стремление к разрушению всякой мифологии. Вместе с тем в творчестве писателя имеется и противоположное смысловое движения: «Вечное и неизменное существование мира оказывается единственной альтернативой распаду, а после всеобщей гибели возможно (хотя вовсе не обязательно - и даже маловероятно) возрождение, пересоздание вселенной» [106].

17

В ряде исследований последнего времени особое внимание уделено образу России, сложившемуся в произведениях Салтыкова-Щедрина.

И.Б. Павлова в работе «Судьба России в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина» ставит своей целью определить «модель художественного мира отчизны», то есть тот особый облик России, который создается в произведениях писателя. Один из основных тезисов, сформулированных исследовательницей, заключается в том, что «Россия изображалась им как поле действия бессознательных и неуправляемых природных стихий. Отсюда в его произведениях древние мифологические образы.». Кроме того, «одной из особенностей гуманитарного знания той поры было пристальное внимание к фольклору.» [118, с. 111], что также отразилось на формировании образа России у Щедрина. В работе также названы и другие источники влияния: демократическая сатира XVII века и идеи славянофилов. Изображение России у Щедрина неизменно было; связано с обращением к? темной стороне действительности и истории, с драматичностью и даже трагичностью. Исследовательница приходит к выводу о том,, что «пространственные системы, временные формы, стихии и энергии созданного писателем художественного мира, «трагедия бессознательности»,, населяющих этот мир масс <.> свидетельствуют, насколько сложной представлялась сатирику судьба родины» [Там же, с. 117].

В своей работе И. Павлова также пишет об особом преломлении христианской морали в текстах Щедрина, который, не будучи религиозным человеком, «высоко ставил нравственно-воспитующую роль Евангелия, полагая его книгой, пробуждающей совесть, защищающей униженных и оскорбленных» [Там же, с. 116]. Однако переворот во внутреннем мире Иудушки в финале «Господ Головлевых» исследователь не соотносит с религиозными ценностями, а рассматривает как «моралистическую утопию».

Историко-литературное исследование Н.Дорошенко посвящено художественной концепции истории, сложившейся в произведениях

Салтыкова-Щедрина на фоне действительных исторических реалий (главным

18 образом на примере «Истории одного города»). В самом начале работы приводятся слова П.Я. Чаадаева: «.мы живем лишь в самом огромном настоящем без прошлого, без настоящего, без будущего» [50, с. 9]15. Та же мысль часто звучала непосредственно из уст Щедрина, когда, например, в споре с критиками он отстаивал свою позицию: «Мне нет никакого дела до истории, и я имею в виду лишь настоящее» [Там же, с. 11]. Щедрин говорил, что «реальность - только повод», то есть конкретные события настоящего пробуждают первобытные страхи, инстинкты, которые вне времени.

Государствоцентризм» [Там же, с. 81], по мнению исследователя, — источник бед России. «Сумрак законов» - так охарактеризовал Щедрин российское законодательство; это некая затуманенная непонятная область, которая при всем при этом еще и оказывает роковое влияние на судьбы людей. Вера во власть как в высшую иррациональную силу влечет определенные следствия: «.власть - это сила, которая представляет:народ-перед лицом божественных сил. Поэтому стихийные бедствия, пожары и неурожаи в массовом сознании являлись свидетельствами того, что власть-утратила свою силу» [Там же, с. 94]. Это подсознательное ощущение государства как сверхъестественной силы, живущее в людях, становится объектом изображения писателя. Отсюда часто встречающаяся у Щедрина параллель: поклонение Царю и власти, как Богу. Поскольку государственные ценности прочно засели в умах людей, они проникают повсюду, в том числе и в семейные взаимоотношения. Такие черты, как авторитарность, жестокость, репрессии, властность подменяют и изничтожают истинные г семейные ценности.

Важнейшей стороной современного щедриноведения является I рассмотрение темы театральности и драматургических элементов, а также темы «кукольности» и марионеточных черт героев, присутствующих на протяжении всего творческого пути Салтыкова-Щедрина. В контексте

15Исследователь находит много «чаадаевских интонаций» у Щедрина, которые «особенно усиливались в эпохи, когда надежды на обновление, «перестройку», «реформирование общества в очередной раз сменялись разочарованием и скептицизмом» [48, с. 99].

19 нашего исследования данная проблематика представляется особенно важной, поскольку мы рассматриваем развитие образной системы в прозе Щедрина, в том числе образности, связанной с театральной эстетикой. В отечественном литературоведении на сегодняшний день существует ряд работ, посвященных аналогичной проблематике.

В своей работе И.Н. Обухова обращается к чрезвычайно важным мотивам и темам творчества Щедрина, таким, как телесность, мотив нити и руки героя. В работе также уделено внимание семиотике взгляда и семиотике мундира. Одна из творческих задач Щедрина — изображение абсурдности, присущей социальным отношениям, а это актуально для любой эпохи. Сатира, по мнению Обуховой, наделяет героев социальными ролями, которые в свою очередь «формируют особые телесные формы героя» [115, с. 4]: мир давит на героя, и это становится причиной его искаженной телесности: «мир масок, мир театра, мир социальных ролей - подменяет «внутреннее» - духовную жизнь» [Там же, с. 5]. В результате этого «герой становится «внешним» человеком, автоматом, потерявшим индивидуальность.» [Там же, с. 5], он уподобляется предметному миру, благодаря чему «затверделость, схематизм душевных переживаний-получает наглядное выражение <.> Внутренняя пустота в позиции самого персонажа замещается подробностью фона» [Там же, с. б]. Отсюда упрощенность психофизических реакций героев на мир: «куклы — автоматы, механически отвечающие на внешние раздражения — такой именно характер приобретает щедринская типизация» [Там же, с. 8].

Поскольку социальные роли строго регламентируют поведение героев, возникает мотив манипуляции: герои произведений Щедрина манипулируют друг другом: «Телесная связанность посредством руки актера, марионеточных нитей определяет характер движений куклы и реакцию механика-актера» [Там же, с. 11]. Под воздействием социальной роли происходит «вырождение самой телесной сущности героя» [Там же, с. 20].

Обухова подходит к рассмотрению телесности героев Щедрина с точки

20 зрения пространственных категорий и выделяет «собственное» [Там же, с. 21] тело героя, которое вытесняется социальным телом. Социальное тело проявляет себя в мертвенных деталях и тем самым выражает свою сущность. Движения и жесты героев однотипны, поскольку тела героев находятся в подчиненном, зависимом положении в одном ряду с «телом раба, робота, трупа, которым придаются с разной степенью воздействия качества несуществования» [115, с. 24]. Герои делятся на управляющего, манипулятора и социальное тело, которое подвергается воздействию.

По мнению исследовательницы, главным средством манипулирования служит взгляд: «В художественном мире Салтыкова-Щедрина даже глаза героя, традиционно считающиеся в литературе той субстанцией, что отражает внутреннюю, духовную сущность человека, становится частью телесной структуры.» [Там же, с. 27]. Обухова указывает на своеобразную, нетрадиционную роль взгляда в произведениях Щедрина: «взгляд — один-из важнейших инструментов утверждения власти героя-манипулятора.» [Там же, с. 89]. Взгляд, таким образом, является не отражением внутреннего мира героя, а частью его социального тела, которое стремится подавлять другие тела. Таким манипулирующим взглядом обладают, например, градоначальники из «Истории одного города», а также Иудушка Головлев. Взгляд может вызвать разрушения, подобно стихии (такова сила взора Угрюм-Бурчеева).

Самая активная часть тела героя Щедрина — рука — является точкой встречи психологического и социального» [Там же, с. 29], а также она играет ведущую роль в центральном мотиве марионеточности» [Там же, с.

30]. Жест рукой «может быть символом свободы и безграничной власти»

Там же, с. 37]. Таков, например, жест рукопожатия, за счет которого начальник «присваивает» себе тело подчиненного. В использовании этого мотива в таком преломлении Обухова видит снижение его традиционной функции как «Руки Всевышнего». В мире Щедрина «продуктом» действия рук являются бюрократические документы, в свою очередь сковывающие

21 человека. «Рука, жест рукой становятся знаковым элементом в коммуникативном акте, выражающем позиции героев. Стратегия как верха начальствующего, так и низа подчиненного определяется характером жеста» [Там же, с. 58].

В" главе «Нить и её аналоги в поэтике Салтыкова-Щедрина» Обухова говорит о важности мотива нити для писателя: сквозь тела героев словно продернуты веревки, соединяющие их друг с другом. Веревка, струна, цепь и нить входят в один смысловой ряд, это всё «предметы, с помощью которых боги управляли марионеткой» [115, с. 60]. Но в мире Щедрина всё перевернуто и поэтому «модель взаимоотношений Бога и человека, приобретает профанное значение управления» [Там же, с. 67]. По мнению Обуховой, Салтыков-Щедрин представляет «марионеточность как разрушительное явление» [Там же, с. 83].

Н: Баумторг пишет о синтезе литературы и театра как давнем1 объекте изучения многих ученых (Н.Л. Берковский, В.В. Гиппиус, Н.В. Тамарченко,

Ю.М. Лотман и др.). В исследованиях этих ученых сделан вывод «.о несомненной роли театральной эстетики в формировании жанра романа XIX и XX веков» [11, с. 3]. На примере «Истории одного города» исследователь. рассматривает «приемы и механизмы трансформации реалистической модели мира в романе, реализующиеся по схеме «внехудожественная реальность театр - литература» [Там же, с. 4]. Щедрину присуще театральное мироощущение, которое проявляется в его произведениях, где «реальность осмысляется через выразительные средства театрального искусства» [Там же, с. 5]. Баумторг выделяет такие положения, подлежащие изучению, как театральный хронотоп, театральность поведения героев, кукольность, пантомима. Щедрин принадлежит в данном случае весьма обширной традиции: «с просьбой воспринимать текст как театральное представление к читателю обращаются У.Шекспир, Ж.Б.Мольер, Д.Дидро, Э.Т.-А. Гофман,

М.Е. Салтыков-Щедрин, В.В. Набоков, М.А. Булгаков» [Там же, с. 7].

Близость мотива театральности мировоззрению Щедрина объясняется тем,

22 что «театральный модус является дополняющей и существенной характеристикой сатирического модуса» [Там же, с. 8]. Выделяется также склонность Щедрина к пародированию театральной эстетики: «Пародийный дискурс театра — (ре)театрализация указывает на фиктивность, неестественность, зрелищность, условность всех отношений и всех персонажей романа» [11, с. 8]. Писатель не просто использует прием театрализации и драматизации прозаического текста, но трансформирует его, поскольку сатирический роман подразумевает именно пародийный дискурс, то есть момент искажения изначального материала. На связь художественного мира «Истории одного города» с театром указывает, например, «замкнутость глуповского пространства, тождественная замкнутости сценического пространства.» [Там же, с. 10], а также ирреальность этого мира, фантастичность его героев и образов. Характерной особенностью театральной эстетики является5 выверенность "жеста;- — пространство сцены не терпит случайных движений, все они должны нести смысловую нагрузку. Также и в произведении Щедрина: «Выбор, роли каждого градоначальника диктуется определенной схемой поведения, сопровождается выбором жеста, мимики. Незначимое - бытовое поведение практически отсутствует.» [Там же, с. 13].

Отмечает исследователь и близость произведения Щедрина кукольному театру, которая «проявилась в отчетливой ориентации сатирика на средства художественного моделирования системы персонажей <.> Подчеркивание автором автоматизма в поведении глуповцев, уподобление куклам (марионеточность, механистичность поведения) явилось средством создания предельно обобщенного и выразительного образа народной толпы» [Там же, с. 16].

Итак, несмотря на закрепившееся звание «сатирика», творчество

Щедрина не ограничивается теми или иными временными рамками.

Своеобразие таланта этого писателя делает его творчество современным, необходимым для сегодняшнего осмысления событий. Мы убеждены, что

23 темы и мотивы его произведений носят вневременной характер. Сатирическая направленность щедринского творчества не вызывает сомнения, однако необходимо углубиться в само представление о сатире и ее универсальных качествах. Углубленное прочтение способствует также прояснению места Щедрина в контексте русской и мировой литературы.

Актуальность диссертационной работы определяется возникшей потребностью в переосмыслении творчества Салтыкова-Щедрина в контексте современности. Малоизученная область поэтики произведений Щедрина — сфера так называемых «вечных тем», лежащих в самом основании мировоззрения и творческого подхода писателя. Обращение к данным темам способствует открытию универсальных смыслов, позволяющим по-новому взглянуть не только на творчество писателя, но и на то время, в котором мы существуем.

Объектом рассмотрения являются произведения, относящиеся к раннему периоду творчества («Помпадуры и помпадурши», «Господа ташкентцы»), и произведения, написанные писателем в заключительные период («Господа Головлевы», «Пошехонская старина»). Выбор в качестве материала исследования данных произведений объясняется рядом, причин. Ранние «Помпадуры и помпадурши» и «Господа ташкентцы» почти не рассматривались в щедриноведении. Роман «Господа Головлевы» рассматривается нами с точки зрения эволюции художественной образности. Кроме того, данный роман является центральным произведением писателя: в «Господах Головлевых» сконцентрированы все главные и актуальные для Щедрина темы и образы, которые он развивал на всем протяжении своего писательского пути.

Предмет настоящего исследования - конструктивные принципы художественного мира М.Е. Салтыкова-Щедрина.

Цель диссертационной работы - показать, как в художественной практике писателя осуществлялась смена эстетических принципов.

Для достижения поставленной цели в работе решаются следующие задачи:

1) проанализировать ранние произведения М.Е. Салтыкова-Щедрина («Помпадуры и помпадурши», «Господа ташкентцы»), выявить принципы формирования образной системы, обозначить зарождение основных тем и мотивов, которые найдут своё логическое завершение в дальнейшем творчестве;

2) обозначить наличие драматических принципов в структуре ранних и поздних произведений М.Е. Салтыкова-Щедрина;

3) показать формирование принципиально нового для русской литературы типа героя («герой-марионетка») и проследить его эволюцию в творчестве писателя;

4) описать временные параметры художественного мира Салтыкова-Щедрина, представленные* в их динамике (от «Помпадур с помпадуршами» к «Господам Головлевым»);

5) очертить специфику пространства в творчестве писателя;

6) охарактеризовать образ Слова в начальный и заключительный периоды творчества писателя.

Для решения поставленных задач в диссертационной работе применяются следующие методы литературоведческого исследования: биографический, психологический, сравнительно-исторический, культурологический, мифопоэтический.

Методологическую основу исследования составили работы отечественных и зарубежных ученых в различных областях филологии, культурологи и философии - М.М. Бахтина, О.М. Фрейденберг, В.В. Гиппиуса, Д.С. Лихачева, Ю.М. Лотмана, Б.О. Кормана, Д.П. Николаева, И.П.Уваровой, В.В. Подороги, М.Б. Ямпольского и др.

Научная новизна работы определяется тем, что в ней впервые описаны конструктивные принципы прозы М.Е. Салтыкова-Щедрина в их непрерывной динамике, что позволяет поставить вопрос об эволюции

25 эстетических принципов писателя. Новизна исследования обусловлена также тем, что в нем предложен ряд новых интерпретаций отдельных литературных феноменов.

Теоретическая значимость работы заключается в обозначении фундаментальных принципов щедринской прозы, меняющие представления об ее историческом функционировании. В работе также уточнена типология героев-в русской литературе.

Практическая значимость работы заключается в том, что ее материалы могут быть использованы в рамках вузовских курсов по истории русской литературы, а также теории литературы. Результаты работы могут быть применены при подготовке практических и лекционных занятий, написании рефератов, курсовых работ и диссертаций. Выявленные и описанные художественные принципы и образы могут быть использованы при анализе произведений других авторов.

Основные положения, выносимые на защиту:

1. Раннее творчество М.Е. Салтыкова-Щедрина отмечено ведущей ролью драматургических принципов изображения, что определяет специфику созданного писателем мира.

2. В произведениях М.Е. Салтыкова-Щедрина первого периода («Помпадуры и помпадурши», «Господа ташкентцы») складывается принципиально новый для русской литературы тип героя-марионетки. Черты марионеточности сохраняются и в позднем творчестве писателя («Господа Головлевы»), однако значительно трансформируются.

3. В творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина эволюцию претерпевают образы времени и пространства. Циклическая модель времени, присущая ранним произведениям писателя, в «Господах Головлевых» уступает место линейной модели. •

4. Пространственные образы' в свою очередь подчинены логике времени. Если в ранних произведениях географические объекты могут возникнуть на любом месте, и их существование ничем не ограничено, то в поздний период усадьбы и поместья предстают разрушающимися, они постепенно истлевают и становятся призраками, как и сами герои.

5. Творчество М.Е. Салтыкова-Щедрина отразило процессы десакрализации слова, которые были характерны для русской культуры 1870-1880-х гг.

Достоверность результатов и обоснованность выводов исследования обеспечивается привлечением произведений Салтыкова-Щедрина, принадлежащих разным творческим периодам; применением различных методов исследования с опорой на труды признанных ученых. Это позволяет представить цельный анализ творчества писателя.

Апробация работы. Материалы исследования отражены в восьми публикациях и представлены в докладах на заседаниях кафедры теории литературы и истории русской литературы Удмуртского государственного университета, на Международной конференции «Человек и мир: Конструирование и развитие социальных миров» (г. Ижевск, 24-25 июня 2010г.), Всероссийской конференции «Грехнёвские чтения. Словесный образ и литературное произведение» (Нижний Новгород, 2010), Всероссийской конференции «Кормановские чтения» (г. Ижевск, 2009, 2010, 2011 гг.).

Структура работы определяется ее целью и поставленными задачами. Диссертация состоит из Введения, трех глав, Заключения, списка использованной литературы (185 наименований), списка источников (8 наименований).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Конструктивные принципы художественного мира М.Е. Салтыкова-Щедрина"

Заключение

Творчество М.Е.Салтыкова-Щедрина являет собой сложное переплетение разнородных и, на первый взгляд, трудно совместимых элементов различных литературных и культурных традиций. Взгляды Салтыкова-Щедрина на мир и человека с течением времени менялись, что нашло отражение в эволюции художественной системы. При этом те или иные мотивы и темы не исчезают, а усложняются и углубляются. Возможно, это обстоятельство затемняет смысл некоторых произведений писателя, усложняет процесс их интерпретации, однако вместе с тем, способность такого рода совмещения указывает на универсальность мышления Салтыкова-Щедрина. Созданные им произведения находятся в одном ряду с теми сатирическими произведениями мировой литературы, которые не утратили с течением времени своей художественной ценности.

Первый из сделанных нами выводов заключается в том, что произведения Щедрина содержат элементы драматургического жанра. Эта особенность стиля писателя объясняется его пристрастием к театру в ранний период творчества, интересом к самой форме театрализованных: представлений с их внешней выразительностью, с четким распределением ролей между персонажами. Драматургические принципы изображения мира влияют и на структуру произведений писателя: сочинения Щедрина всегда собирались воедино из отдельных очерков, подобно тому, как пьеса «составляется» из отдельных сцен и явлений. Взаимодействие различных жанровых систем становится отличительной характеристикой текстов писателя и наблюдается вплоть до заключительного этапа творчества.

Щедрин создает свой вариант театрализованной реальности, которая во многом схожа с миром кукольного театра. Асоциальность поведения героев, то есть вызывающие, нетривиальные поступки, «искаженная» речь, которая часто состоит из звукоподражаний и бессмысленных выкриков, гротесковые жесты - всё это равно присуще как эстетике кукольного театра, так и

137 художественному миру произведений Салтыкова-Щедрина. Отметим, что художественная вселенная, созданная писателем, является своеобразным «двойником» реальной действительности. С образом кукол также связана тема, берущая начало в романтической эстетике, — тема страха перед заменой живого человека, его тела и души, имитацией жизни - механизмом. Данная тема воплощается и в сатире Щедрина.

В творчестве Щедрина формируется принципиально новый для русской литературы тип героя - «герой-марионетка». Если присмотреться к телесному поведению щедринских персонажей, то становится очевидна их несамостоятельность, подчиненность некой внешней силе, управляющей им, - невидимому кукловоду. Движения героев-марионеток «разоблачают» механистическое устройство их тел, которое поглощает и целиком замещает сферу духовной жизни. «Кукольная» тема тесно связана с темой «мертвого мира»., В ранних произведениях этот образ предстает в гротесковой форме: герои Щедрина не умирают, а как будто «ломаются», выходят из строя, подобно механизмам.

В' дальнейшем творчестве происходят значительные трансформации щедринского героя. В «Господах Головлевых» герои перестают напоминать» пустых «болванчиков», их механистические и конвульсивные жесты становятся знаком переживаемого ими страдания. Штампованная речь, лишенная каких-либо признаков духовного развития, указывает на трагическую неспособность героев познать окружающий мир и происходящее с ними.

Тема «куклы» многоаспектна, в художественном мире Салтыкова

Щедрина преломляются лишь некоторые ее грани. В отличие от других исследователей, мы подошли к рассмотрению данной темы вне ее соотнесения с социальной действительностью. Так, например, трактовал тот же образ куклы В. Гиппиус: по его мнению, Щедрин обратился к мотивам марионетки и автомата для оформления своей сатирической манеры письма, чтобы посредством образов мертвенности, автоматизма передать идею

138 социальной порабощенности, зависимости от властей. Однако, «кукла» дает возможность отойти от сугубо социальной сферы, сферы конкретных явлений действительности и обратиться к древнейшим смыслам, к общечеловеческим категориям.

Далее мы обратились к анализу таких важных художественных категорий как время и пространство. Непрерывные движения героев-марионеток, характеризующие телесность персонажей в ранних произведениях Салтыкова-Щедрина («Помпадуры и помпадурши», «Господа ташкентцы»), их пустопорожняя деятельность создают образ дурной бесконечности, который и является основной характеристикой времени. В ходе исследования мы пришли к выводу о том, что художественная образность Салтыкова-Щедрина с течением времени эволюционирует, вследствие чего в «Господах Головлевых» образ времени и пространства становится иным. Формируется тема «бытия-в-смерти» (М! Хайдеггер), и в результате складывается линейная модель времени, уже не связанная с миром «кукольной» реальности. Вместе с тем, такой образ времени-пространства - умирающий и разрушающийся — несет в себе положительный смысл: он отсылает к грядущему обновлению мира.

Категории вечности и вневременного начинают формироваться у Щедрина только в поздних произведениях. В ранних произведениях писателя присутствуют лишь категории безвременья и дурной бесконечности. Вечность - это абсолютное, чистое время, не разделенное на прошлое, настоящее, будущее. В мире же Щедрина это разделение проступает очень явственно: время постоянно дробится. Оно не бывает цельным, как и сами герои. Концептуальный для Щедрина образ призрака находит отражение в изображении времени — время тоже призрачно.

Призрачно и пространство, которое всецело соотносится с образом времени. Для ранних циклов очерков характерно то, что пространственные объекты лишены привычных для них качеств: они не привязаны к одному месту, в них отсутствуют четкие границы. Самым ярким примером является

139 город Ташкент. Он прямо обозначается как некое условное место, могущее возникнуть где угодно и в любое время. Такого рода географический объект иллюстрирует идею дурной бесконечности, актуальную для данного периода творчества Щедрина.

Пространство в «Господах Головлевых» и «Пошехонской старине» предстает несколько иным: оно уязвимо, замкнуто в тесных пределах и несет на себе отпечаток грядущей гибели. Усадьбы, дома в полной мере претерпевают разрушающее воздействие времени. В данных произведениях среди пространственных образов центральными становятся образы болота, замершей, остановившейся воды, то есть отражающие процесс умирания.

Мотив водного потока, в свою очередь, традиционно находится в тесной взаимосвязи с темой течения времени, что вновь указывает на зависимость пространства от временной организации названных произведений.

Кризисная эпоха последней трети XIX века, эпоха распада романного целого, отразилась и на творческом мышлении Салтыкова-Щедрина. В мире героев писателя нет того, кто владел бы Словом как олицетворением истины.

Слово в устах героев-марионеток обесценено, его глубокий смысл нивелирован, задействованы же лишь поверхностные, часто искаженные * смыслы. Слово не является средством познания мира, оно уподоблено неодушевленному предмету: своими речами герои словно заполняют пространство вокруг себя. Владение словом снижено до постоянного употребления слов-паразитов и бессмысленных выкриков (в ранних произведениях), а также становится средством внушения, агрессивного воздействия на человека (Иудушка Головлев).

Речи героев Щедрина являются не более чем «верчением языком». Они соотносятся с такими характерными особенностями мира щедринских героев, как механическая жестикуляция и беспрестанное употребление пищи.

Таким образом, говорение можно уподобить разновидности движения

В ходе нашего исследования мы пришли к выводу, что творчество М.Е.

Салтыкова-Щедрина богато универсальными архитипическими образами и

140 содержит художественную разработку так называемых «вечных» тем. Скрытые за «оболочкой» сатирической формы, эти конструктивные элементы составляют глубинные течения щедринских произведений. Архаичные смыслы Салтыков-Щедрин привносит в свои произведения путем их переосмысления и преобразования. Они несут на себе значительную смысловую нагрузку, являясь ядром художественного мира писателя, вокруг которого сконцентрирована вся образная система его творчества.

В разные годы творчество Щедрина признавалось устаревшим, изжившим себя, его причисляли к факту определенного исторического периода, не более. Однако великая сатира не уходит с исчезновением очередной социально-политической реалии, достойной осмеяния, - время от времени она воскресает. Всякое выдающееся литературное произведение, в том числе сатирическое, заглядывает в самую глубь, далеко за поверхность социальных явлений, к основаниям жизни не только отдельной страны, но и всего человечества.

Сегодня Щедрин — один из самых цитируемых писателей, в интернете то и дело встречаются выписки из его произведений разных лет, удивительно перекликающиеся с настоящим историческим моментом. Очередной этап" воскресения творчества Салтыкова-Щедрина свидетельствует о потребности заново перечитать и переосмыслить произведения сатирика, и задача филолога в данном случае состоит в том, чтобы помочь читателю в этом процессе переосмысления.

Список научной литературыПавлова, Анастасия Анатольевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Автухович, Т. Е. Сатира и риторика (традиции сатиры XVIII века в творчестве М. Е. Салтыкова-Щедрина) / Т. Е. Автухович // М. Е. Салтыков-Щедрин и русская сатира XIX-XX веков / под ред. Д.Н. Николаева. М., 1998.-С. 34-51.

2. Айхенвальд, Ю.И.Силуэты русских писателей / Ю.И.Айхевальд. М. : Республика, 1994. - 591 с.

3. Алякринская, М.А. Литературная критика М.Е. Салтыкова-Щедрина : автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 / М.А. Алякринская. Л. -1990.-18 с.

4. Алякринская, М. А. Петербург М. Е. Салтыкова-Щедрина / М. А. Алякринская // Петербург в мировой культуре / СПбГУ. СПб., 2005.-С. 80-85.

5. Ауэр, А. П. К вопросу о формах циклообразования в поэтике М. Е. Салтыкова-Щедрина / А. П. Ауэр // Проблемы истории и теории литературы и фольклора / МГПУ. М., 2004. - С. 421-424.

6. Ауэр, А. П. Композиционная функция психологической ситуации в поэтике «Убежища Монрепо» и «Современной идиллии» М. Е. Салтыкова-Щедрина / А. П. Ауэр // Литературоведение и журналистика : (межвуз. сб. науч. трудов) / Саратов, 2000. С. 86-91.

7. Ауэр, А. П. Некоторые особенности поэтики М. Е. Салтыкова-Щедрина / А. П. Ауэр // Творчество М. Е. Салтыкова-Щедрина в историко-литературном контексте / Изд-во КГУ. Калинин, 1989. - С. 93-100.

8. Ауэр, А. П. Поэтика символических и музыкальных образов Салтыкова-Щедрина / А. П. Ауэр., Ю. Н. Борисов ; под ред. Т. М. Акимовой. Саратов : Изд-во Саратов, ун-та, 1989. - 113 с.

9. Ахметова, Г. А. Пародирование пословиц и поговорок в прозе М. Е. Салтыкова-Щедрина / Г. А Ахметова // Фольклор народов России :

10. Фольклор. Миф. Литература : межвуз. науч. сб., (к 90-летию Л. Г. Барага) / Уфа, 2001.-С. 275-279.

11. Ахметова, Г. А. Салтыков-Щедрин и Достоевский : (об истоках жанра антиутопии в русской литературе XIX в.) / Г. А. Ахметова // Поэтика русской и зарубежной*литературы / Уфа, 1998. — С. 86-95-.

12. Баумтрог, H. Н. Театральная выразительность в романе M. Е. Салтыкова-Щедрина «История одного- города» : автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01/ H. Н. Баумтрог ; Алт. гос. ун-т. Барнаул, 2004.19 с.

13. Бахор, Т. А. Мифопоэтический контекст «Повести о том, как один мужик двух генералов прокормил» М.Е. Салтыкова-Щедрина / Т. А. Бахор // Культура и текст : (сб. науч. трудов) / СПб., 2001. С. 224-229.

14. Бахтин, M. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / M. М. Бахтин. М; : Худож. лит., 1990. - 543 с:

15. Башляр, Г. Вода и грезы: опыт о воображении материи/ Г. Башляр. М. : Изд-во гуманитар, лит., 1998. — 268 с.

16. Беренштейн, Е. П. Футуристическая щедринистика : (Велимир Хлебников и Салтыков-Щедрин) / Е. П. Беренштейн // Русская словесность. -2004. -№ 3. — С. 11-16.

17. Борисова, Л. В. Проблема бессознательного в произведениях M. Е. Салтыкова-Щедрина и М. Булгакова / Л. В. Борисова // Вестник Пятигорского государственного лингвистического университета. 1999. -№ 1. - С. 42-47.

18. Бушмин, А. С. M. Е. Салтыков-Щедрин Электронный ресурс. / А. С. Бушмин// История русской литературы: в 4 т. М., 1980.- Т. 3.

19. Режим доступа : http://az.lib.ru/s/saltvkow m e/text 0240.shtml.143

20. Бушмин, А. С. Салтыков-Щедрин. Искусство сатиры/ А. С. Бушмин. -М. : Современник, 1976. -253 с.

21. Бушмин, А. С. Художественный мир Салтыкова-Щедрина: избр. тр. / А. С. Бушмин ; отв. ред. Д. С. Лихачев, В. Н. Баскаков. — Л. : Наука, 1987.-365 с.

22. Бушмин, А. С. Эволюция сатиры Салтыкова-Щедрина/ А. С. Бушмин. Л. : Наука, 1984. - 342 с.

23. Вдовин, А. В. Деформация пространства и времени в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина "Господа Головлевы" / А. В. Вдовин // Анализ художественного текста : тр. каф. рус. лит. / Киров, 2005. — С. 89-91.

24. Вдовин, А. В. Евангельские реминисценции в образе Иудушки Головлева / А. В. Вдовин // Библия и национальная культура / Пермь, 2004. — С. 201-204.

25. Викторович, В. А. «И стал я разглядывать.» (эволюция художественной оптики от Гоголя к Достоевскому) / В. А. Викторович // Первые гоголевские чтения : Н. В. Гоголь: загадка третьего тысячелетия : (сб. докл.) / Изд-во Университет. М., 2002. - С. 34-48.

26. Виноградова, В. Н. Языковые приемы создания абсурдной картины мира в сатире Щедрина / В. Н. Виноградова // Русское слово в русском мире / МГЛУ. М.; Калуга, 2004. - С. 149-168.

27. Власов, П. Проблема границы и романизованная сатира / П. Власов // Граница как механизм смыслопорождения / Самара, 2004. — Вып. 2.-С. 123-125.

28. Волкова, Т. В. Об особенностях изображения героя 1870-х гг. в творчестве Салтыкова-Щедрина и Достоевского / Т. В. Волкова // Историко-литературный сборник / Тверь, 1999. С. 27-138.

29. Волкова, Т. В. Проблема "героя времени" в творчестве М.Е.Салтыкова-Щедрина: автореф. дис. . канд. филол. наук/ Т. В. Волкова. Тверь : ТГУ, 1996. - 17 с.

30. Волкова, Т. В. Пушкин в творческом сознании М. Е. Салтыкова-Щедрина / Т. В. Волкова // Проблемы современной филологии : межвуз. сб. науч. трудов, посвящ. памяти проф. Р. Д. Кузнецовой / Тверь, 1999. С. 4958.

31. Волосков, И. В. Эволюция гротеска в поэтике М. Е. Салтыкова-Щедрина : автореф. дис. . канд. фил. наук : 10.01.01 / И. В. Волков ; Моск. гос. откр. пед. ун-т. М., 2000. - 25 с.

32. Воронцова, Т. А. Речевая агрессия: вторжение в коммуникативное пространство / Т. А. Воронцова. Ижевск : Удмурт, ун-т, 2006. - 252 с.

33. Газина, М. Е. Салтыков-Щедрин и российские нравы второй половины XIX века: автореф. дис. . канд. филол. наук: 09.00.05/ М. Е. Газина ; Мордов. гос. ун-т. Саранск, 1998. - 16 с.

34. Гаспаров, М.Л. Избранные статьи : О стихе, о стихах, о поэтах / М.Л. Гаспаров. М.: Новое литературное обозрение, 1995. - 478 с.

35. Герасимович, М. М. М. Е. Салтыков-Щедрин: концепция сатиры / М. М. Герасимович // Русская словесность. 2003. - № 2. - С. 37-42.

36. Герасимович, М. М. М.' Е. Салтыков-Щедрин: проблема типического / М. М.Герасимович// Русская словесность. 2006.- № 5.— С. 20-25.

37. Гиппиус, В. В. От Пушкина до Блока / В. В. Гиппиус. М.; Л. : Наука, 1966. - 347 с.

38. Глазкова, Т. А. Демифологизация реальности в творчестве М.Е. Салтыкова-Щедрина : дис. . канд. культурологии : 24.00.01 / Т.А. Глазкова ; Рос. гос. гуманитар, ун-т (РГГУ). Москва, 2009. - 162 с.

39. Головина, Т. Н. «История одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина: литературные параллели : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / Т. Н. Головина ; Иванов, гос. ун-т. Иваново, 1998. - 15 с.

40. Горелов, А. Очерки о русских писателях / А. Горелов. — JI. : Совет, писатель, Ленинград, отд-ние, 1984. — 608 с.

41. Горячкина, М. С. Сатира Щедрина и русская демократическая литература 60-80-х годов XIX века / М. С. Горячкина. М. : Наука, 1977. -175 с.

42. Григорьян, К. Н. Роман М. Е. Салтыкова-Щедрина "Господа Головлёвы" / К. Н. Григорьян. М.; Л. : АН СССР, 1962. - 116 с.

43. Даль, В. И. Толковый словарь живого великорусского языка Электронный ресурс. / В. И. Даль. Режим доступа: http ://www. slovardalj a.net/

44. Данилова, О. Л. Типология раннего творчества М. Е. Салтыкова-Щедрина и Д. И. Стахеева: дис. канд. . филол. наук: 10.01.01/ О. Л. Данилова. -Елабуга, 2005. 147 с.

45. Джое, Е. Ф. Семейно-родовой мир М. Е. Салтыков-Щедрина: эстетическая модель, историко-публицистический контекст и литературные перспективы: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01/ Е. Ф. Джое; Кубан. гос. ун-т, Краснодар, 2005. — 25 с.

46. Дмитриева, У. М. Из наблюдений над водной стихией Пушкина : (Вода текучая и кристаллическая) / У. М. Дмитриева // Кормановские чтения: материалы межвуз. конференции / ред.-сост. Д.И. Черашняя. -Ижевск, 2006. Вып. 6. - С. 301-307.

47. Долинина, С. Я. Л. Н. Толстой и М. Е. Салтыков-Щедрин с 18501860-е гг.: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01/ С.Я.Долинина; Саратов, гос. ун-т им. Н. Г. Чернышевского, Филол. фак. — Саратов, 1996. -26 с.

48. Дорошенко, Н. Е. Историческое развитие России как отражение политического генотипа в творчестве М. Е. Салтыкова-Щедрина: дис. . канд. ист. наук : 07.00.02 / Н. Е. Дорошенко. Воронеж, 2003. - 167 с.

49. Дорошенко, Н. Е. Мотив начальстволюбия в «Истории одного города» М. Е. Салтыкова-Щедрина / Н. Е. Дорошенко // Филологические записки / Воронеж, гос. ун-т. — Воронеж, 2000. Вып. 14. — С. 48-54.

50. Дорошенко, Н. Е. Тоталитаризм в изображении М. Е. Салтыкова-Щедрина и Е. И. Замятина / Н. Е. Дорошенко // Русская культура в начале III тысячелетия / Воронеж, 2003. С. 37-39.

51. Евдокимова, О. В. К восприятию романа М. Е. Салтыкова-Щедрина "Господа Головлевы" : (заметки) / О. В. Евдокимова И Русская литература. — 2004. -№3. -С. 164-169.

52. Евдокимова, О. В. Проблема творчества в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» / О. В. Евдокимова // Литература и философия / СПб., 2000. С. 70-75.

53. Ерохин, В. Н. Перевернутый мир: (несколько замечаний об особенностях поэтики М. Е. Салтыкова-Щедрина) / В. Н. Ерохин // Традиции в контексте русской культуры / ЧГПИ. — Череповец, 1995. С. 76-79.

54. Ерохин, В. Н. Синтактика щедринского текста: (логика или алогичность) / В. Н. Ерохин // Проблемы современной филологии : межвуз.сб. науч. трудов, посвящ. памяти проф. Р. Д. Кузнецовой / Тверь, 1999. — С. 200-207.

55. Есаулов, И. А. Категория соборности в русской литературе/ И. А. Есаулов. Петрозаводск : Изд-во Петрозаводского гос. ун-та, 1995.288 с.

56. Жолковский, А.К., Щеглов, Ю.К. Работы по поэтике выразительности : Инварианты — Тема — Приемы — Текст / Предисл. М.Л. Гаспаров. — М.: АО Издательская группа «Прогресс», 1996. 344 с.

57. Жук, А. А. От Гоголя к Щедрину (эволюция поэтики русской сатиры)/ А. А. Жук// Салтыков-Щедрин. 1826. 1976. Статьи. Материалы. Библиография / Л., 1976. С. 145-164.

58. Жук, А. Сатирический роман М.Е.Салтыкова-Щедрина «Современная идиллия» / А. Жук. Саратов : Изд-во Саратов, ун-та, 1958. -140 с„

59. Зельцер, Л. 3. Символ в структуре романа М. Е. Салтыкова-Щедрина "Господа Головлевы" / Л; 3. Зельцер // Символ инструмент анализа художественного произведения : учеб. пособие по спецкурсу / Владивосток, 1990. -С. 105-120. •

60. Злочевская, А. В. Набоков и М. Е. Салтыков-Щедрин/ А. В. Злочевская // Филологические науки. 1999. — № 5. — С. 3—12.

61. Иванов-Разумник, Р.В. М.Е. Салтыков-Щедрин : Жизнь и творчество / Р.В. Иванов-Разумник. М.: Федерация, 1930. - 242 с.

62. Исупов, К. Г. Художественная философия истории М. Е. Салтыкова-Щедрина / К. Г. Исупов // Поэтика писателя и литературный процесс / Изд-во ТГУ. Тюмень, 1988. - С. 20-30.

63. Катаев, В. Б. Щедринское и нещедринское в русской сатире XIX в. / В. Б. Катаев // М. Е. Салтыков-Щедрин и русская сатира XVIII-XX вв. / М.,1998.-С. 187-207.

64. Качура, Е. В. «Мелочи жизни» как основа сюжетно-композиционного единства одноименного цикла М. Е. Салтыкова-Щедрина / Е. В. Качура // Писатель, творчество : современное восприятие / Курск,1999.-С. 52-66.

65. Келейникова, Н. М. М. Е. Салтыков-Щедрин в западноевропейском литературоведении и критике / Н. М. Келейникова // Вестник Пятигорского университета. 1996. - № 1. — С. 57-65.

66. Кирпотин, В. Я. Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин: жизнь и творчество / В. Я. Кирпотин. М. : Совет, писатель, 1955. — 722 с.

67. Колесников, А. А. Мотив «холода» в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» / А. А. Колесников // Юг России в прошлом и настоящем: история, экономика, культура / Белгород, 2004. — Ч. 1. — С. 111117.

68. Колесников, А. А. Переосмысление архетипа «блудного сына» в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» /

69. A. А. Колесников // Писатель, творчество: современное восприятие / Курск, 1999.-С. 38-52.

70. Колесников, А. А. Физическая смерть Иудушки ради «жизни вечной» раба Божьего Порфирия (роман М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы») / А. А. Колесников // Проблематика смерти в естественных и гуманитарных науках / Белгород, 2000. С. 46-49.

71. Колесов, В. В. Слово и дело: из истории русских слов /

72. B. В. Колесов. СПб., Изд-во Санкт-Петербург, гос. ун-та, 2004. - 703 с.

73. Коновалова, А. «.Сокрытый двигатель его»: творчество М. Е. Салтыкова-Щедрина в восприятии современников / А. Коновалова // Тверская старина. 1996. -№ 14/15. - С. 86-91.

74. Корман, Б. О. Практикум по изучению художественного произведения : учеб. пособие / Б. О. Корман. Ижевск : Изд-во ИУУ УР, 2003. - 88 с.

75. Королёва, В. Б. Чернышевский Салтыков — Чехов (к вопросу читательского восприятия) / В. Б. Королёва // Дергачевские чтения / Екатеринбург, 2006. — С. 55-57.

76. Кочетова, Н. С. Провинция в творчестве Салтыкова-Щедрина/ Н. С. Кочетова. Рязань : Изд-во Рязан. гос. пед. ин-та, 1975. - 159 с.

77. Красносальская, Ю. И. Орнитологическая метафора в журнальной полемике 1860-хгг. : Фет, Щедрин, Достоевский, Толстой/ Ю. И. Красносальская // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 2007. - № 3. - С. 83-90.

78. Кузнецов, Ф. Ф. Избранное / Ф. Ф. Кузнецов. М.: Современник, 1981.-558 с.

79. Курнант, Н. Б. Черты модерна и «состояние постмодерна» в последней книге М. Е. Салтыкова-Щедрина «Пошехонская старина» / Н. Б. Курнант// Русская классика: между архаикой и модерном/ СПб., 2002.-С. 117-126.

80. Лебедев, Ю. В. Животворные лучи сатиры М. Е. Салтыкова-Щедрина: (М. Е. Салтыков-Щедрин (1826-1889), русский писатель)/ Ю. В. Лебедев И Литература в школе. 2001. - № 6. - С. 9-15.

81. Лебедев, Ю. В. Сатира М. Е. Салтыкова-Щедрина. История одного города / Ю. В. Лебедев // Литература в школе. 2008. - № 12. - С. 2-6.

82. Лившиц, Л. Вопреки времени: избр. работы: драмат. сатира М. Е. Салтыкова-Щедрина "Тени" : ст. об И. Э. Бабеле : из театр, рец. 1940-х гг. / Л. Лившиц. Иерусалим ; Харьков, 1999. - 398 с.

83. Липич, В. В. Романтические традиции в раннем творчестве М. Е. Салтыкова-Щедрина / В. В. Липич // Актуальные проблемы социально-гуманитарного знания / М., 2007. — Вып. 38. С. 89-98.

84. Лихачев, Д. С. Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачев // Избранные работы : в 3 т. / Д. С. Лихачева — Л., 1987. — Т. 1. — С. 260-654.

85. Логунов, М. Л. М. Е. Салтыков-Щедрин и деловая письменная культура XIX в. (лексико-семантические и стилистические аспекты): автореф. дис. . канд. филол. наук / М. Л. Логунов ; Твер. гос. ун-т. Тверь, 1996.-19 с.

86. Лотман, Ю. М. Об искусстве : ст. и исследования / Ю. М. Лотман. -СПб.: Искусство, 2005. 704 с.

87. Лотман, Ю.М. О поэтах и поэзии / Ю.М. Лотман. СПб. : Искусство, 1996. - 848 с.

88. Лотман, Ю. М: О русской литературе : ст. и исследования (1958— 1993) / Ю. М. Лотман. СПб.: Искусство, 2005. - С. 789-793.

89. Лученецкая-Бурдина, И. Ю. Евангельские мотивы в романе М. Е. Салтыков-Щедрина «Господа Головлевы» / И. Ю. Лученецкая-Бурдина// III Пасхальные чтения. Гуманитарные науки и православная культура / М., 2005. С. 139-142.

90. Макашин, С. А. Головлёвы: люди и призраки / С. А. Макашин / Наследие революционных демократов и русская литература / Саратов, 1981.-С. 16-29.

91. Макашин, С. А. Салтыков-Щедрин. Последние годы. 1875-1889. Биография / С. А. Макашин. М.: Худож. лит., 1989. - 527 с.

92. Макашин, С. А. Салтыков-Щедрин. Середина пути. 1860-1870-е годы. Биография / С. А. Макашин. М.: Худож. лит., 1984. - 575 с.

93. Макеев, М. Договор с дьяволом в условиях становления капитализма в России : (экономическое значение христианской символики у Салтыкова-Щедрина) / М. Макеев // Новое литературное обозрение. — 2002. -№58.-С. 44-54.

94. Мандельштам, О. Э. Собрание сочинений. В 3 т. Т. 2 / О. Э. Мандельштам. М. : ТЕБЖА - ТЕЫИА, 1991.-730 с.

95. Маска. Кукла. Человек / под ред. И. П. Уваровой. М., 2004. - 88 с.

96. Матвеев, Б. И. Античные образы в произведениях М. Е. Салтыкова-Щедрина / Б. И. Матвеев // Русская речь. 2002. - № 4. - С. 17-23.

97. Матвеев, Б. И. Библеизмы в прозе М. Е. Салтыкова-Щедрина/ Б. И. Матвеев // Русская речь. 2001. - № 2. - С. 3-12.

98. Матвеев, Б. И. Звучащая проза в романе М. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» / Б. И. Матвеев // Русская речь. 2003. - № 3. - С. 1822.

99. Матвеев, Б. И. «.мухе зла не сделает!»: разговорно-бытовые фразеологизмы в прозе Салтыкова-Щедрина / Б. И. Матвеев // Русская речь. -2000.- №4. -С. 29-36.

100. М. Е. Салтыков-Щедрин и русская сатира ХУП-ХХ веков / отв. ред. Д. П. Николаев. М. : Наследие, 1998. - 319 с.

101. Минаева, С. С. Народ и власть в сатире М. Е. Салтыкова-Щедрина 1870-80-х гг. / С. С. Минаева; МГУ им. Ломоносова ФФ, каф. истории рус. лит. М.: МАКС Пресс, 2004. - 83 с.

102. Мысляков, В. А. Тема "стыда" в творчестве Салтыкова-Щедрина/ В. А. Мыслякова // Русская литература. 1973. - № 3. - С. 132-139.

103. Назаренко, М. Мифопоэтика М. Е. Салтыкова-Щедрина («История одного города», «Господа Головлевы», «Сказки») Электронный ресурс. / М. Назаренко. — Киев, 2002. Режим доступа: http://az.lib.rU/s/saltykowm еДехг 0278.бЫтл!.

104. Назаренко, M. Щедрин в творческом сознании русских писателей XIX века Электронный ресурс. / М. Назаренко. 2002. - Режим доступа : http://az.lib.ra/s/saltykowme/text0280. shtml.

105. Немыкина, И. В. Поэтика «чужих» образов в прозе М.Е.Салтыкова-Щедрина: дис. . канд. фил. наук: 10.01.01/ И. В. Немыкина. Воронеж, 2006. - 141 с.

106. Никитина, Н. С. И. С. Тургенев и M. Е. Салтыков-Щедрин: творческий диалог / Н. С. Никитина ; РАН Ин-т рус. лит. (Пушкинский Дом). 2-е изд. - СПб. : Наука, 2006. - 127 с.

107. Николаев, Д. П. В мире стяжательства и пустоутробия («Господа Головлёвы» Салтыкова-Щедрина) / Д. П. Николаев // Вершины : кн. о выдающихся произведениях рус. лит. / М., 1983. С. 84—107.

108. Николаев, Д. П. Сатира Щедрина и реалистический гротеск / Д: С. Николаев. -М: : Худож. лит., 1977. 358 с.112! Николаев, Д. П. Смех'Щедрина: очерки сатирической поэтики/ Д. П. Николаев. М. : Совет, писатель, 1988. - 400 с. ~

109. Николаева, С. Ю. Древнерусская традиция и природа гротеска в «Истории одного города» M. Е. Салтыкова-Щедрина/ С. Ю. Николаева// Проблемы истории и теории литературы и фольклора / М., 2004. С. 414— 420.

110. Никольский, В. А. «Золотой петушок» Пушкина и сатира Щедрина / В. А. Никольский // «Шестидесятые годы» в творчестве M. Е. Салтыкова-Щедрина : сб. науч. тр. / Калинин, 1985. С. 80-84.

111. Обухова, И. Н. Формы взаимодействия героя и мира в произведениях M. Е. Салтыкова-Щедрина : дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / И. Н. Обухова. Барнаул, 2002. - 169 с.

112. Ольминский, М. С. Щедринский словарь / М. С. Ольминский.-М. :ГИХЛ, 1937.-757 с.

113. Павлова, И. Б. Проблема воплощения идеала в романе Салтыкова-Щедрина "Господа Головлевы" / И. Б. Павлова // Известия АН СССР. Серия литературы и языка. — 1976. —Т. 35, № 1. С. 13-21.

114. Павлова, И. Б. Судьба России в творчестве М. Е. Салтыкова-Щедрина. : дис. . канд. филол. наук / И. Б. Павлова. — М. : Спутник +, 2006. -134 с.

115. Павлова, И. Б. Тема судьбы и рода у Салтыкова-Щедрина в литературном контексте эпохи / И. Б. Павлова / И. Б. Павлова; РАН Ин-т мировой лит. им. Горького. — М. : Наследие, 1999. — 152 с.

116. Паклина, Л. Я. Забытые слова — свидетельства эпохи : («Мелочи жизни» в контексте последнего замысла Салтыкова-Щедрина) / Л. Я. Паклина // Изучение литературы в вузе / Саратов, 2002. Вып. 4. - С. 96-108.

117. Пенская, Е. Н. Проблемы альтернативных путей в русской литературе. Поэтика абсурда в творчестве А. К. Толстого, М. Е. Салтыкова-Щедрина, А. В. Сухово-Кобылина / Е. Н. Пенская. М. : Carte Blanche, 2000.-308 с.

118. Петрова, Н. К. Композиционное своеобразие романа М. Е. Салтыкова-Щедрина "Господа Головлевы" / Н. К Петрова // Научные труды Свердловского педагогического института. — 1976. — № 284. — С. 4861.

119. Петрова, Ц. Г. Сатирический модус человека и мира (на материале творчества М. Е. Салтыкова-Щедрина) : автореф. дис. . канд. филол. наук / Ц. Г. Петрова. М., 1992. - 22 с.

120. По дорога, В. А. Выражение и смысл: ландшафтные миры философии / В. Подорога. М. : Ad Marginem, 1995. - 426 с.

121. Подорога, В.А. Мимесис : Мат-лы по аналитической антропологии литературы в 2 т. Т. 1 / В.А. Подорога. М. : Логос, 2006. - 688 с.

122. Подорога, В.А. Феноменология тела. Введение в философскуюантропологию / В.А. Подорога. М.: Ad Marginem, 1995. - 341 с.154

123. Покусаев, Е. И. «Господа Головлевы» М. Е. Салтыкова-Щедрина / Е. И. Покусаев. М. : Худож. лит., 1975. - 119 с.

124. Покусаев, Е. И. Революционная сатира Салтыкова-Щедрина/ Е. И. Покусаев. -М. : Гос. изд-во худож. лит., 1963. — 470 с.

125. Проскурина, Т. Д. Тайна, недоступная живым: (решение проблемы смерти Л. Толстым и М. Е. Салтыковым-Щедриным в романах 1870-х гг.)/ Т.Д.Проскурина // Проблематика смерти в естественных и гуманитарных науках / Белгород, 2000. — С. 85-87.

126. Радионова, Н. В. Принципы и формы сюжетосложения в поэтике М.Е. Салтыкова-Щедрина: автореф. дис. . канд. филол. наук: 10.01.01/ Н. В Родионова; Коломен. гос. пед. ин-т. Коломна, 2005. - 28 с.

127. Ракитина, Л. М. К вопросу о евангельских мотивах в произведениях М. Е. Салтыкова-Щедрина / Л. М, Ракитина // Филологические исследования. 2001. - Вып. 3. - С. 140-148.

128. Ремпель, Е. А. Библейский текст и его функции в сатире

129. М. Е. Салтыкова-Щедрина: «История одного города», «Современная155идиллия» / Е. А. Ремпель // Литература и культура в контексте христианства / Ульяновск, 2002. С. 67-71.

130. Роготнев, И. Ю. Универсалии смеховой культуры в художественном мире М. Е. Салтыкова-Щедрина : дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / И. Ю. Роготнев ; Перм. гос. ун-т. Пермь, 2009. - 210 с.

131. Родионова, Н. В. Принципы и формы сюжетосложения в поэтике М. Е. Салтыкова-Щедрина: автореф. дис. . канд. филол. наук / Н. В. Родионова. Коломна, 2004. - 27 с.

132. Розанов, В.В. О писательстве и писателях / В.В.Розанов. М. : Республика, 1995. - 846 с.

133. Садовская, Е. Ю. Особенности поэтики романа М. Е. Салтыкова-Щедрина «Современная идиллия» : автореф. дис. . канд. филол. наук : 10.01.01 / Е. Ю. Садовская ; Воронеж, гос. ун-т. — Воронеж, 2003. 17 с.

134. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников. В 2'т. Т. 1 / М.: Гослитиздат, 1975. 406 с.

135. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников. В 2'т. Т. 2 / М.: Гослитиздат, 1975. 430 с.

136. Салтыков-Щедрин М. Е.: проблемы мировоззрения, творчества, языка: материалы конф. / Твер. гос. ун-т. Тверь : Изд-во Твер. ун-та, 1991.-127 с.

137. Самосюк, Г. Ф. Библеизмы в структуре образа Иудушки Головлева / Г. Ф. Самосюк // Литературоведение и журналистика / Саратов, 2000. -С.91-102.

138. Сахаров, В. И. «Берегитесь романтизма» (М. Е. Салтыков-Щедрин и романтическая традиция) / В. И. Сахаров // М. Е. Салтыков-Щедрин и русская сатира Х1Х-ХХ веков / М., 1998. С. 52-56.

139. Серова, М.В. Поэтика лирических циклов в творчестве Марины Цветаевой (научно-методич. пособие) / М.В. Серова. — Ижевск : Изд-во Удм. гос. ун-та, 1997. 160 с.

140. Слинько, А. А. Чаадаевские мотивы в «Истории одного города» M. Е. Салтыкова-Щедрина / А. А. Слинько // M. Е. Салтыков-Щедрин в зеркале исследовательских пристрастий / Тверь, 1996. — С. 64-69.

141. Смирнов, В. Б. «Презренное время мы переживаем» : Глеб Успенский и Салтыков-Щедрин в эпоху «безвременья» / В. Б. Смирнов // Больше века назад / Волгоград, 1997. — С. 265—286.

142. Строганова, Е. Н. Мотив переодевания в произведениях M. Е. Салтыкова-Щедрина / Е. Н. Строганов // Традиции в контексте русской культуры / Череповец, 1995. С. 74-76.

143. Строганова, Е. Н. «Не до Пушкиных нам» : (Пушкин в «Современной идиллии» M. Е. Салтыкова-Щедрина) / Е. Н. Строганов // Пушкин и другие / Новгород, 1997. С. 158-164.

144. Сухих, И. Русская литература XIX в. : M. Е. Салтыков-Щедрин (1826-1889) / И. Сухих // Звезда: 2007. - № 9. - С. 139-142.

145. Тамарченко; Н. Д. Герой, сюжет и «образ мира» в «Господах Головлевых» M. Е. Салтыкова-Щедрина / Н. Д. Тамарченко // Целостность как проблема этики и формы в произведениях русской литературы XIX века / Н. Д. Тамарченко. Кемерово, 1977. - С. 60-71.

146. Телегин, С. М. «Не так страшен черт, как его малютки». Миф на страницах романа M. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» / С. М. Телегин // Русская словесность. 1997. - № 5. - С. 22-28.

147. Тело в русской культуре : сб. ст. / сост. Г. Кабакова, Ф. Конт. -М. : Новое лит. обозрение, 2005. — 400 с.

148. Тимофеева; Г. Ю. Компоненты мифопоэтики и художественная модель мира в сказках M. Е. • Салтыкова-Щедрина / Г. Ю. Тимофеева // Начало. 1998. - Вып. 4. - С. 97-110.

149. Троицкий, Н. А. Классики русской литературы и революционное народничество 1870-х гг. (Н. А. Некрасов, M. Е. Салтыков-Щедрин)/ Н. А. Троицкий // Освободительное движение в России / Саратов, 2006. -Вып. 21.-С. 118-125.

150. Трубаева, О. А. Биографическое начало в романах M. Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы» и «Пошехонская старина» как способ выражения авторской позиции / О. А. Трубаева // Писатель, творчество : современное восприятие / Курск, 1999. С. 66-81.

151. Трубаева, О. А. Детская тема в рассказе M. Е. Салтыкова-Щедрина «Миша и Ваня» (Невинные рассказы) / О. А. Трубаева // Писатель и литературный процесс / СПб. ; Белгород, 1998. С. 134-142.

152. Турков, А. М. Ваш суровый друг (повесть о M. Е. Салтыкове-Щедрине) / А. М. Турков. М. : Книга, 1988. - 366 с.

153. Тюнькин, К. И: Салтыков-Щедрин/ К. И. Тюнькин. М. : Молодая гвардия, 1989. - 620 с. - (Жизнь замечательных людей. Сер. Биографии ; Вып. 3).

154. Уварова, И. П. Вожди и куклы, в нашем доме / И. П. Уварова // Искусство кино. 1995. - № 1. - С. 45-46.

155. Уварова, И. П. Доктор кукольных наук / И. П. Уварова // Опыты изучения драмы : сб. науч. трудов / сост. Н. Г. Медведева ; отв. ред. Д. И. Черашняя. Ижевск, 2010. - С. 156-182.

156. Уварова, И. П. Кукла- в ландшафте культуры : неопубл. авт. рукопись. / И. П. Уварова. 107 с.

157. Усовик, Е. Г. Что лживо, то и гнило : философская проблематика творчества M. Е. Салтыкова-Щедрина / Е. Г. Усовик // Художественный текст и языковая система / Тверь, 1996. С. 30-35.

158. Фарыно, Ежи Введение в литературоведение / Ежи Фарыно.

159. СПб. : Изд-во РГПУ им. А.И. Герцена, 2004. 639 с.158

160. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка. В 4 т. Т. 3 / М. Фасмер. -М.: Прогресс, 1987. 832 с.

161. Федоров, В.В. О природе поэтической реальности : Монография /

162. B.В. Федоров. -М. : Советский писатель, 1984. — 184 с.

163. Флоренский, П. О кукольном театре / П.Флоренский // Театр.-1989. -№3. -С. 84-87.

164. Фрейденберг, О. М. Поэтика сюжета и жанра/ О. М. Фрейденберг. М. : Лабиринт, 1997.-445 с.

165. Фуникова, С. В. Своеобразие психологизма в «Губернских очерках» М. Е. Салтыкова-Щедрина / С. В. Фуникова // Русское литературоведение на современном этапе / М., 2006. Т. 1. - С. 179-182.

166. Хомич, Э. П. Скрытые цитаты в творчестве М. Е. Салтыкова-Щедрина / Э. П. Хомич, Е. Аввакумова // Культура и текст: литературоведение / СПб., 1998. С. 82-89.

167. Хомич, Э. П. М. Булгаков и М. Щедрин: театральный хронотоп в русской сатирической традиции / Э. П. Хомич, Н. Н. Баумтрог'// Текст: проблемы и методы исследования / Барнаул, 2000. С. 120-131.

168. Чернышевский, Н.Г. Собрание сочинений в пяти томах. Т. 3 : Литературная критика / Н.Г. Чернышевский. М.: Правда, 1974. - 500 с.

169. Шаврыгин, С. М. «Ум/глупость» как фундаментальные концепции в творчестве М. Е. Салтыкова-Щедрина 1860-х гг. / С. М. Шаврыгин // Вестник Ульяновского государственного педагогического университета. -2005. -№ 1.-С. 79-83.

170. Шевелев, Э. Провидец / Э.Шевелев // Аврора. 2001.- № 1.1. C. 172-174.

171. Шестопалова, Г. А. Раннее творчество М. Е. Салтыкова-Щедрина/ Г. А. Шестопалова; Моск. пед. ун-т. каф. рус. классич. лит. М. : ИК «Родник», 1996. - 72 с.

172. Шильникова, О. Г. Статья М. Е. Салтыкова-Щедрина о Кольцове как источник его общеэстетических представлений / О. Г. Шильникова // Вестник Волгоградского университета. Сер. 8. Литературоведение. Журналистика. 2003-2004. - Вып. 3. - С. 69-73.

173. Шилякова, Э. М. Евангельские истоки скорбной сатиры М. Е. Салтыкова-Щедрина / Э. М. Шилякова // Евангельский текст в русской литературе XVII-XX вв.: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр / Петрозаводск, 2001. Вып. 3. - С. 297-308.

174. Яковлев, Н. В. «Пошехонская старина» М. Е. Салтыкова-Щедрина : из наблюдений над работой писателя / Н. В. Яковлев. М., 1958. -204 с.

175. Ямпольский, М. Беспамятство как исток (Читая Хармса)/ М. Ямпольский. М. : Новое лит. обозрение, 1998. - 384 с.

176. Ямпольский, М. Демон и лабиринт / М. Ямпольский. М. : Новое лит. обозрение, 1996. — 336 с.

177. Draitser, Е. A. Techniques of the satire : The case of Saltykov-Schedrin / E. A. Draitser. New York, 1994. - 213 p.i1. Список источников

178. Салтыков-Щедрин, M. Е. Комедии и драматургическая сатира/ M. Е. Салтыков-Щедрин ; предисл. В. А. Туниманова. JI. : Искусство, 1991.-447 с.

179. Салтыков-Щедрин, M. Е. Литературная критика / M. Е. Салтыков-Щедрин. -М. : Современник, 1982. 349 с.

180. Салтыков-Щедрин, M. Е. Собрание сочинений в десяти томах. Т. 2 / M. Е. Салтыков-Щедрин. М. : Правда, 1988. - 542 с.

181. Салтыков-Щедрин, M. Е. Собрание сочинений в десяти томах. Т. 3 / M. Е. Салтыков-Щедрин. М. : Правда, 1988. - 574 с.

182. Салтыков-Щедрин, M. Е. Собрание сочинений в десяти томах. Т. 6 / M. Е. Салтыков-Щедрин. М. : Правда, 1988. - 495 с.

183. Салтыков-Щедрин, M. Е. Собрание сочинений в десяти томах. Т. 8 / M. Е. Салтыков-Щедрин. -М. : Правда, 1988. 576 с.

184. Салтыков-Щедрин, M. Е. Собрание сочинений в десяти томах. Т. 10 / M. Е. Салтыков-Щедрин. М. : Правда, 1988. - 575 с.

185. Салтыков-Щедрин, M. Е. Собрание сочинений. В 20 т. Т. 18, кн. 2 / M. Е. Салтыков-Щедрин.- М. : Худож. лит., 1976. 365 с.