автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.06
диссертация на тему: Концепции и направления археологических исследований в Сибири конца XIX - середины XX вв.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концепции и направления археологических исследований в Сибири конца XIX - середины XX вв."



005000886 КИТОВА Людмила Юрьевна

КОНЦЕПЦИИ И НАПРАВЛЕНИЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ 1ССЛЕДОВАНИЙ В СИБИРИ конца XIX - середины XX вв.

Специальность 07.00.06 - археология

1 7 НОЯ 2011

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

КИТОВА Людмила Юрьевна

КОНЦЕПЦИИ И НАПРАВЛЕНИЯ АРХЕОЛОГИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЙ В СИБИРИ конца XIX - середины XX вв.

Специальность 07.00.06 - археология

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора исторических наук

Работа выполнена на кафедре археологии Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения высшего профессионального образования «Кемеровский государственный университет»

Научный консультант:

доктор исторических наук, профессор Шер Яков Абрамович

Официальные оппоненты:

доктор исторических наук, профессор Кирюшин Юрий Федорович

доктор исторических наук Ларичев Виталий Епифанович

Ведущая организация:

доктор исторических наук, профессор Савинов Дмитрий Глебович

Новосибирский государственный университет

Защита состоится «£3» 2011 г. в /О час. на заседании

диссертационного совета Д 212.088.(^8 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора исторических наук в Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Кемеровский государственный университет» (650043, г. Кемерово, ул. Красная, 6).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Кемеровского государственного университета.

Автореферат разослан «¿_» ¡-иР^^Л. 2011 г.

Ученый секретарь

диссертационного совета, л ^

доктор исторических наук, доцент ^^ Л.Н.Ермоленко

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования. Политические изменения, произошедшие в СССР на рубеже 1980-х - 1990-х гг. повлекли за собой перемены в идеологии, смену методологических подходов, открытие архивов и появление нового комплекса источников. Переоценка ценностей в обществе в целом и в области исторических наук в частности, привела к повышенному интересу к истории науки, в том числе к истории археологии. Неизвестные архивные материалы дали возможность по-новому взглянуть на деятельность крупных исследователей, глубже понять методологическую основу их изысканий, в целом иначе оценить развитие отечественной археологии как в дореволюционный, так и в советский период. Тем не менее до сих пор ощущается отсутствие обобщающих трудов по отдельным регионам, в том числе и в Сибири, которые основывались бы на современных научных исследованиях. Пересмотр значения научного наследия наших предшественников идет полным ходом, однако мы как и прежде находимся под влиянием идей исторического материализма и часто с этих позиций оцениваем их взгляды. Исходя из этого, можно констатировать, что данная тема исследования в ее методологическом аспекте является малоизученной.

Археология - одна из немногих наук, в которой существует огромный разрыв между накоплением многочисленных источников и теоретическим осмыслением полученных результатов. Однако основные научные проблемы разрешаются не только с помощью получения новой информации, но и путем упорядочивания известной. Выявление круга теоретических вопросов, методологических и методических основ их решения в сибирской археологии конца XIX - середины XX вв. г важный этап самопознания науки.

Обращение к теме исследования вызвано также доминированием в научной литературе упрощенного подхода к оценке теоретических разработок сибирских археологов указанного периода, когда с высоты достижений

современной науки выносится однозначное суждение о несовершенстве выдвинутых ими гипотез, используемых методов. Целесообразность проведения исследования обусловлена и необходимостью восстановления взглядов некоторых ведущих исследователей Сибири, так как они не оставили опубликованных теоретических трудов, а после репрессий 1930-х гг. их имена и идеи были забыты на долгие годы. Если идеи позитивистов, марксистов стадиального толка, исторических материалистов имеют разработанную философскую основу, теоретические положения которой опубликованы в специальных работах, то палеоэтнологические взгляды археологов-сибириведов в комплексе не восстановлены и не определена их роль в развитии сибирской археологии.

Степень разработанности проблемы. Характеризуя степень изученности темы, можно выделить несколько групп научных публикаций.

Первая группа - работы общего характера, посвященные истории отечественной археологии. Одним из первопроходцев в разработке историографических проблем был A.A. Формозов, который ввел в науку важный методологический подход - анализ развития археологии на широком историко-культурном фоне, в связи с государственной идеологией, политикой, общественной мыслью, сменой эстетических вкусов (1961, 1979, 1986 и др.). Наряду с постановкой важных проблем изучения истории археологии в целом, его авторская позиция последних лет была чрезвычайно субъективной в оценке почти всех ведущих археологов страны (1995, 1998, 2004, 2005 и др.). Например, личность А.П. Окладникова рассматривалась предвзято и односторонне без учета колоссального труда, вложенного в открытие и изучение разнообразных археологических памятников, организационной роли в формировании сибирских центров археологии, без учета исторических событий и политической ситуации в стране. Не было рассмотрено становление А.П. Окладникова как исследователя, формирование его взглядов в период официального господства марксизма. Не предпринята попытка выявить весь

комплекс идей и концепций А.П. Окладникова, определить их роль в развитии сибирской археологии.

Переломному моменту (1920 - 1930-е гг.) в истории отечественной археологии посвящены монографии В.Ф. Генинга (1982) и А.Д. Пряхина ( 1986), в которых исследуется процесс формирования теоретико-методологических принципов, становление организационной структуры зарождающейся советской археологии. Однако эти работы написаны в основном на материалах европейской части России. Данная в них характеристика 1920 - 1930-х гг. как периода утверждения марксистской методологии в советской археологии требует пересмотра. Сущность палеоэтнологического направления, определенная в работе В.Ф. Генинга, также нуждается в ревизии. Необходимо выявить значение палеоэтнологического подхода в развитии археологии Сибири.

Благодаря «перестройке» появился ряд работ М.В. Аниковича (1989; 1990), A.A. Формозова (1992), U.C. Клейна (1993), критически оценивающих развитие археологии в советский период, особенно во времена сталинизма. Тем не менее до сих пор не раскрыта роль государст вен пой политики второй половины 1920 - 1930-х гг. в разгроме сибирских научных центров.

Важной вехой в осмыслении путей развития отечественной археологии стала фундаментальная монография Г.С. Лебедева (1992), в которой отечественная наука рассматривалась в широком диапазоне - с 1700 по 1917 гг. на фоне мировой археологии, однако материалов по сибирской археологии гам не представлено.

Н.И. Платонова, исследуя историю археологической мысли в России последней трети XIX - первой трети XX вв., разработала авторскую концепцию се развития на основе двух платформ: археология как наука гуманитарного цикла и археология как естественноисторическая дисциплина, за которыми, по ее мнению, стояли две разных системы философских взглядов на человеческую природу и историю человечества (2008; 2010). Между тем в Сибири с

созданием исторического образования и господством палеоэтнологических (естественноисторических, по Н.И. Платоновой) позиций в археологических исследованиях в 1920-е гг., мы не обнаруживаем такого резкого разделения между гуманитарным и естественным направлениями в археологии. На основе анализа деятельности двух столичных археологических центров исследовательница справедливо развенчала миф об «исключительном эмпиризме и методологической беспомощности русской археологии последней трети XIX- первой трети XX вв.» (2010).

Вторую группу работ составляют обзоры археологического изучения Сибири или ее отдельных регионов. Обширная статья А.И. Мартынова (1963) раскрывает историю изучения древнейшего прошлого Сибири в 1700 - 1950-е гг. Работа Э.Б. Вадецкой (1973) посвящена истории археологического изучения Минусинских котловин с XVIII в. до 1960-х гг. М.А. Демин (1981; 1989) восстановил историю археологического изучения Алтая дооктябрьского периода. Эти работы богаты ценным фактическим материалом, однако концепции и направления развития сибирской археологии в них или не анализируются (Вадецкая; Демин), или развитие археологии Сибири рассматривается в русле советских идейно-политических установок (Мартынов) и нуждается в значительных коррективах. История археологических исследований Сибири и Дальнего Востока в конце XIX -начале XX вв. изложена в монографии Е.А. Ковешниковой (1992). Исследовательница придерживается устаревших взглядов на периодизацию отечественной археологии, предложенную еще в 1930 г. В.И. Равдоникасом и подхваченную впоследствии, когда выделялись феодальные и буржуазные периоды развития археологии. Изучаемый ею период обозначен как буржуазный. И хотя Е.А. Ковешникова справедливо отмечает, что «сибирская археология всегда развивалась в системе экономического, социального и культурного функционирования региона», в ее работе отсутствует какая-либо характеристика идей и взглядов исследователей.

В.И. Матющснко проделал колоссальный труд по сбору, обработке и обобщению материалов по 300-летнсй истории сибирской археологии (1992; 1994; 1995; 2001). Он предложил рассматривать время с конца XVII в. до конца 1930-х гг. как единый период зарождения и становления сибирской археологии и пришел к выводу, что в первые 15-17 лет после Октября 1917 г. не произошло каких-либо качественных изменений в методологии археологических исследований, а процесс становления сибирской археологии как науки завершился в 1930-е гг. Однако эта позиция требует уточнения, т.к. 1930-е гг. характеризуются целенаправленным развалом местных центров археологии и репрессиями против сибирских археологов. Кроме того, убеждение В.И. Матюшенко в том, что исторический материализм является высшим достижением теоретической мысли, сегодня преодолено развитием науки, а также созданы условия для объективной оценки концепций и взглядов предшественников.

Третья группа - работы, посвященные анализу идей и исследований в области отдельных археологических периодов. Поистине пионерским стало фундаментальное монографическое двухтомное исследование В.Е. Ларичева «Палеолит Северной, Центральной и Восточной Азии» (1969, 1972), охватывающее период с 1871 г. по 1951 г. и являющееся до сих пор одним из самых цитируемых в отечественной археологии. Этот сводный труд содержит колоссальный материал по археологическому изучению палеолитических памятников Сибири; в работе проведен глубокий анализ идей о появлении и развитии палеолита, впервые отечественная археология рассматривалась на фоне мировой. Однако представляется, что сегодня нельзя характеризовать развитие идей и исследований в палеолите Сибири без анализа вклада палеоэтнологической школы.

На материалах бронзового и раннего железного века Южной Сибири Ю.Г. Белокобыльским была дана подробная характеристика идей и исследований XVIII - первой трети XX вв. (1986). Исследователь произвел

детальный анализ периодизации культур Минусинской котловины, разработанной С.А. Теплоуховым в 1920-е гг., и без доли сомнения записал ее создателя в последовательные эволюционисты. Данная Белокобыльским характеристика концепций С.А. Теплоухова требует пересмотра, в уточнении нуждается и трактовка взглядов Г. Мергарта.

В кандидатской диссертации H.A. Савельева «Неолит юга Средней Сибири (История основных идей и современное состояние проблемы)» (1989) проанализированы взгляды Б.Э. Петри, Г. Мергарта, А.П. Окладникова на развитие сибирского неолита. H.A. Савельев охарактеризовал палеоэтнологические взгляды Б.Э. Петри и посетовал, что исследователь «так и не стал последовательным марксистом, хотя подошел к марксизму очень близко» (1991). Данная оценка Савельева заслуживает пересмотра с позиции плодотворности методологического плюрализма.

М.А. Дэвлет создала серию блестящих биографических очерков о выдающихся исследователях второй половины XIX - начала XX вв. -Д. А. Клеменце, И.Т. Савенкове, A.B. Адрианове (1963; 1984; 2004; и др.).

Необходимо отметить, что в последнее десятилетие интерес к истории археологической науки нарастает, в 2000-х гг. были защищены несколько диссертаций. Т.А. Горбунова (2005) исследовала применение палеоэтнологических подходов в изучении каменного века Сибири на примере археологического местонахождения Чарышкин навес и пришла к справедливому выводу об их перспективности. О.Г. Шмидт посвятила работу археологическим исследованиям С.И. Руденко в Северной Евразии (2006), Е.А. Артюх - алтайскому периоду научной деятельности В.В. Радлова (2006), Т.В. Тишкина - археологическим исследованиям на Алтае в 1860 - 1930-е гг,(2009). О.С. Свешникова занималась анализом исторических интерпретаций археологического источника в отечественной археологии конца 1920-х -середины 1950-х гг. (2006). В заключении она пришла к необоснованному выводу о том, что работам М.П. Грязнова, С.И. Руденко, В.Н. Чернецова

присуще характерное для того периода следование теории стадиальности и использование марксистского метода восхождения (2006).

Таким образом, на сегодняшний день накоплены знания по частным вопросам истории археологии Сибири, по персоналиям сибирских исследователей, но следует констатировать в целом недостаточную изученность избранной соискателем темы. В настоящее время существует настоятельная необходимость в создании работы обобщающего плана, в которой нашла бы отражение вся совокупность теорий и концепций археологов-сибиреведов конца XIX - середины XX в., были бы выявлены основные факторы, повлиявшие на развитие и становление археологии как науки в Сибири, показаны тенденции и направления ее развития.

Целью исследования является выявление и анализ основных концепций и направлений археологических исследований в Сибири конца XIX - середины XX в. Для достижения цели поставлены следующие задачи:

1) охарактеризовать общее состояние сибирской археологии конца XIX - начала XX вв. и выявить основные факторы, оказавшие воздействие на ее развитие;

2) определить причины формирования археологических центров в Сибири в 1918-1920 гг., выяснить роль этих центров в становлении археологии как самостоятельной науки в регионе;

3) проанализировать два доминирующих в сибирской археологии 1920-х гг. теоретических направления: палеоэтнологическое и «культурно-исторических кругов» на основе работ С.А. Теплоухова, Б.Э. Петри, Г. Мергарта;

4) дать характеристику общему состоянию сибирской археологии в 1930-х — начале 1950-х гг. и определить роль марксизма как господствующей методологии науки в исследованиях археологов-сибиреведов;

5) проанализировать теоретические воззрения ведущих археологов-сибиреведов 1930-1950-х гг. (Г.П. Сосновский, C.B. Киселев, А.П. Окладников,

С.И. Руденко, М.П. Грязнов, В.Н. Чернецов) и выявить круг разрабатываемых ими проблем, методологию и методы исследования.

Объектом настоящего исследования является сибирская археология конца XIX - середины XX вв. Предметом исследования - концепции и направления археологических исследований в Сибири указанного периода.

Хронологические рамки исследования охватывают конец XIX -середину XX вв. Нижняя граница обусловлена созданием в Сибири предпосылок для становления археологии как самостоятельной науки, верхняя связана с развенчанием теории стадиальности в отечественной археологии (1950 г.) и возникновением потребности в создании принципиально новых теорий.

Территориальные рамки ограничены Сибирью - обширным географическим регионом на северо-востоке Евразии, между Уралом, степями Центральной Азии, Северным Ледовитым океаном и российским Дальним Востоком.

Методология и методы исследования. Методологическую основу исследования составили общенаучные принципы познания: историзм, объективность, системность. Принцип историзма и системный подход дают возможность реконструировать исторические факты в их временном, пространственном и социокультурном контексте. Принцип объективности позволяет полно и непредвзято использовать круг источников, отражающих спектр взглядов как ведущих археологов-сибиреведов конца XIX - середины XX вв., так и современных исследователей на теоретическую сущность этих взглядов.

При проведении исследования автор использует как общенаучные методы познания: анализ и синтез, индукция и дедукция, так и конкретно-исторические методы научного познания: сравнительно-исторический и историко-генетический, биографический, метод логической реконструкции научно-исторической концепции.

Сравнительно-исторический и историко-генетичсский методы использованы при сопоставлении отдельных этапов развития теоретической мысли отечественной археологии, при сравнении теоретических позиций отдельных отечественных археологов на проблемы археологии Сибири.

Биографический метод был применен при восстановлении процесса формирования взглядов исследователей, особо анализировались те обстоятельства, которые повлияли на становление ученого-профессионала.

Метод логического реконструкции научно-исторической концепции использовался при восстановлении теоретических представлений архсологов-сибиреведов. Особую важность он приобрел в работе из-за того, что исследователи Сибири конца XIX - середины XX вв. не оставили после себя теоретических трудов, и материал пришлось собирать «по крупицам».

Современные философия науки и социология науки предлагают широкий круг подходов и понятий: «научно-исследовательская программа» И. Лакатоса (2008), «принцип фальсификации» К. Поппера (2010), «парадигма», «нормальная наука», «научная революция» Т. Куна (2009) и др. Эти понятия стали классическими. В диссертации используются понятие «парадигма», под которым понимается совокупность убеждений, методов, ценностей, принятых научным сообществом и обеспечивающих научную традицию, и понятие «научная школа» - как один из типов научного сообщества, обеспечивающего преемственность научного знания и выполняющего под руководством лидера определенную научно-исследовательскую программу.

Источники исследования. Работа построена на основе анализа двух групп источников. 1. Неопубликованные труды отечественных ученых в рассматриваемый период: дневники, чертежи, научные отчеты о разведках и раскопках, рукописи неизданных статей, отчеты музеев о проделанной работе, протоколы коллегий музеев, протоколы заседаний краеведческих обществ, официальная и частная переписка, архивные биографические материалы. 2. Публикации конца XIX - середины XX вв. по археологии Сибири.

Были использованы материалы из следующих архивов: рукописного архива Института истории материальной культуры, Санкт-Петербургского филиала архива Российской академии наук, архива Института археологии Российской академии наук, архива Российского этнографического музея, отдела письменных источников Государственного исторического музея, фондов Государственных архивов Пермской, Новосибирской, Томской, Иркутской областей, Красноярского края, республики Алтай, архивов Красноярского краевого краеведческого музея, Минусинского краеведческого и ГорноАлтайского краеведческого музеев, архива музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета, личного архива М.П. Грязнова, хранящегося в музее археологии и этнографии Омского государственного университета.

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

1. Впервые выявлены тенденции и закономерности в развитии сибирской археологии в целом, в формировании и развитии теорий и концепций в археологии Сибири, в частности, в конце-XIX - середине XX вв. Сибирская археология рассмотрена как феномен. Установлено, что закономерности ее развития носили объективный характер. Если конец XIX в. характеризуются созданием предпосылок для завершения процесса становления археологии как науки в Сибири, то в начале XX в. наступила стагнация, связанная со сменой поколений. Гражданская война, несмотря на трагизм событий, способствовала формированию новых археологических центров в Сибири. Установлено, что в институциональном отношении сибирская археология именно в 1920-е гг. завершила этап становления и сформировалась как самостоятельная наука. Определены тенденции развития теорий и концепций в сибирской археологии, методологической основой которых в конце XIX в. был эволюционизм, сменившийся в 1910-1920-е гг. палеоэтнологическим подходом, хотя в 1930-е гг. часть исследователей «вооружилась» теорией стадиальности, палеозтнологический подход оставался

ведущим в теоретическом осмыслении археологического материала в 19401950-е гг. Доказана следующая закономерность в развития сибирской археологии: ее место и роль в системе научного знания Сибири определялась политикой и интересами государства, тогда как концепции в сибирской археологии развивались в зависимости от круга интересов конкретных исследователей и носили преемственный характер.

2. На примере воззрений сибирских ученых восстановлены взгляды отечественных представителей палеоэтнологического направления. Впервые дан глубокий анализ концепций С.А. Теплоухова и Б.Э. Петри на культурно-исторический процесс от палеолита до средневековья включительно. Выявлено, что они заложили основы комплексного и междисциплинарного подходов в современной археологии, способствовали постановке проблемы взаимосвязи географических особенностей отдельного региона и процессов культурогенеза.

3. Воссозданы взгляды австрийского профессора Г. Мергарта -представителя культурно-исторической школы - на развитие археологических культур в Сибири, скорректировавшие эволюционно-палеоэтнологические концепции отечественных археологов. Эти взгляды, а также предложенная Мергартом научно-исследовательская программа развития археологии Красноярского края имели определяющее значение для дальнейших исследований сибирских археологов.

4. Введены в научный оборот неопубликованные архивные материалы, которые существенно расширяют и конкретизируют научные знания по истории отечественной и региональной археологии в исследуемый период, являясь источником для реконструкции слабоизучснных теоретических воззрений археологов-сибиреведов конца XIX - середины XX вв.

5. Переосмыслены представления о теоретических позициях выдающихся ученых С.И. Руденко, М.П. Грязнова, В.Н. Чернецова в 19301950-е гг. В отличие от предшествующих исследователей, характеризующих их как сторонников теории стадиальности, исторического материализма и

позитивизма, мы пришли к выводу, что они развивали в археологии палеоэтнологические взгляды и некоторые идеи неопозитивизма.

Практическая значимость работы определяется возможностью использования ее результатов при подготовке обобщающих научных трудов по истории археологии, методологии археологических исследований, отечественной историографии, при написании соответствующих учебников и учебных пособий, при разработке лекционных курсов, справочных и научно-популярных изданий. Материалы работы были использованы при подготовке спецкурса по историографии археологии Сибири для студентов кафедры археологии Кемеровского государственного университета. Программа спецкурса опубликована (1998,2009).

Диссертация соответствует паспорту научной специальности 07.00.06 -археология, областям исследования п. 11 «История археологии» и п. 12 «Теория и методика археологических исследований», отрасли «Исторические науки».

Апробация работы осуществлялась на научном семинаре кафедры археологии Кемеровского государственного университета.

Основные положения диссертации были изложены в докладах на научных международных, всероссийских и региональных конференциях в Кемерово (1999, 2003), Владивостоке (2003), Омске (2003, 2004, 2007, 2008), Барнауле (2004), Алма-Ате (2004), Красноярске (2005, 2008), Минусинске (2005, 2009), Ханты-Мансийске (2006), Новосибирске (2006), Суздале (2008), Иркутске (2009), Рязани (2010), Челябинске (2010), Казани (2010), Марбурге (Германия, 2010), Каире (Египет, 2011).

Основные результаты исследования представлены в 53 публикациях общим объемом 42, 77 пл., вышедших в свет на русском, английском, немецком и японском языках после защиты кандидатской диссертации, в том числе монография (17 п. л.), 7 статей в изданиях списка ВАК (4,9 п. л.), 45 статей и тезисов докладов (20,87 п. л.).

Структура диссертации соответствует поставленным цели и задачам исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Первая глава посвящена состоянию сибирской археологии в конце XIX - начале XX вв. Во второй главе охарактеризованы концепции и тенденции развития сибирской археологии в 1920-е гг. В третьей главе анализируются концепции и направления развития сибирской археологии в 1930 - 1950-е гг.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ ДИССЕРТАЦИИ

Во введении обоснована актуальность темы исследования, отражена степень ее изученности, обозначены цель и задачи, объект и предмет, хронологические и территориальные рамки, охарактеризованы источкикогшя база, методология и методы, определена новизна и практическая значимость, представлена апробация, обозначена структура диссертационного исследования.

Глава 1. Состояние сибирской археологии конца XIX - начала XX вв.

В первом разделе автором установлены социокультурные и общенаучные предпосылки становления сибирской археологии в конце XIX -начале XX вв. Во-первых, мощный импульс к развитию первобытной археологии дал общественный подъем, вызванный реформами 18б0-х гг. Развитие капитализма и освоение окраин империи вовлекли в этот процесс и Сибирь с ее богатейшими сырьевыми ресурсами. Археологические памятники попали в зону хозяйственного освоения и привлекли внимание наиболее образованной части сибирской общественности. Во-вторых, создается широкая сеть местных организаций по изучению края. Сибирский отдел Русского географического общества, существующий с 1851 г. в Иркутске был преобразован в 1877 г. в два отдела: Восточно-Сибирский (Иркутск) и Западно-

Сибирский (Омск), в 1882 г. открыт музей археологии и этнографии Сибирского университета в Томске, учреждены краеведческие музеи в городах Сибири. В-третьих, вокруг музеев и отделов РГО стали складываться группы исследователей. В.М. Флоринский привлекал к археологическим изысканиям в Томске С.К. Кузнецова, A.B. Адрианова, Н.Ф. Кащенко, С.М. Чугунова; Н.М. Мартьянов в Минусинске - Д.А. Клеменца, A.B. Адрианова, И.П. Кузнецова-Красноярского, И.А. Лопатина. В начале XX в. здесь работал И.Т. Савенков. С ВСОРГО и Иркутским музеем сотрудничали И.Д. Черский, А.Л. Чекановский, М.П. Овчинников, Н.И. Витковский; в Красноярском музее трудились П.С. Проскуряков, И.Т. Савенков, A.C. Еленев, М.Е. Киборт, A.B. Адрианов, АЛ. Тугаринов, А.П. Ермолаев.

Общенаучной предпосылкой развития первобытной археологии стало ее теоретическое перевооружение. Становление первобытной археологии в России было вплотную связано с формированием взглядов в области естествознания о закономерном развитии, основанном на методологии эволюционизма. Эволюционизм позволил на философском уровне объединить историю и естествознание и создать новое научное обоснование идеи прогресса общественного развития. В Сибири археологией занимались в основном выпускники естественных отделений физико-математических факультетов университетов: И.Т. Савенков, Д.А. Клеменц, A.B. Адрианов, А.Л. Чекановский, М.Е. Киборт, А .Я. Тугаринов. Своеобразием сибирской археологии конца XIX - начала XX вв. было развитие в контексте естественнонаучных дисциплин, и взгляды, господствующие в естествознании, в первую очередь повлияли на ее формирование и становление.

Во втором разделе дана характеристика основных исследований и теоретических разработок в сибирской археологии в конце XIX - начале XX вв. Автор установил, что последняя треть XIX в. характеризуется накоплением археологических источников по всем периодам первобытной археологии. Были открыты первые палеолитические стоянки (Иркутский госпиталь, Афонтова

гора, Томская стоянка) и доказана древность существования человека в Сибири, обнаружен первый неолитический могильник в России (в устье р. ЬСитой). Исследованы сотни погребений эпохи бронзы и железа в Саяно-Алтайском нагорье. Созданы первые классификации орудий эпохи камня (И.Т. Савенков), первые классификации археологических коллекций (Д.А. Клеменц), разработаны классификации погребальных памятников Южной Сибири (В.В. Радлов, И.П. Кузнецов-Красноярский), в том числе отражающие всю полноту наземных сооружений в регионе (Д.А. Клеменц). Внедрены более совершенные методики раскопок памятников эпохи камня (Н.Ф. Кащенко, Н.И. Витковский), погребальных памятников эпох бронзы и железа (Д.А. Клеменц, И.П. Кузнецов-Красноярский, A.B. Адрианов). Разработаны научный подход к фиксации наскальных рисунков и новые методы копирования петроглифов (A.B. Адрианов). Предприняты первые попытки внедрения комплексного подхода (В.В. Радлов). Создана первая культурно-хронологнческая периодизация, отразившая основные тенденции развития культур Южной Сибири от эпохи бронзы до «енисейских кыргызов», но не охватывающая всей полноты погребальных памятников региона (В.В. Радлов). Составлена первая археологическая карта памятников Южной Сибири (Д.А. Клеменц)

Сибирские исследователи этого периода были сторонниками эволюционизма и придерживались идей об автохтонном, длительном, преемственном развитии культур. Основой прогресса считалось совершенствование техники и орудий труда. Развивая эволюционистские идеи, исследователи сформулировали основные цели археологического познания: подняться до общей задачи науки о человеке, до создания всеобъемлющего учения об эволюции первобытных обществ, их развитии и упадке, их образовании и трансформации (Д.А Клеменц).

Наряду с этим следует подчеркнуть, что в рассматриваемый период наблюдалась бессистемность в изучении археологических памятников. К началу XX в. в сибирской археологии так и не был завершен процесс

классификации комплексов артефактов, не созданы типологические ряды вещей в относительно-хронологической последовательности, соответственно не было выделено археологических культур. Кроме того, в сибирской археологии не было создано системы подготовки специалистов-археологов, и важный фактор передачи знаний от учителя к ученику отсутствовал. Сибирские археологи-любители были объединены вокруг неформальных лидеров, таких как Н.М. Мартьянов, В.М. Флоринский. Однако к началу XX в. в Сибири произошла смена поколений, ушли из жизни Н.И. Витковский, И.Д. Черский, Н.М. Мартьянов, В.М. Флоринский, И.Т. Савенков, а В.В. Радлов и Д.А. Клеменц переехали в Петербург и занялись этнографией. С наступлением XX в. прекращаются полевые археологические изыскания в Томске, происходит угасание деятельности археологического музея университета. Безусловно, все эти события начала XX в. способствовали стагнации в археологических исследованиях края.

Глава 2. Концепции и тенденции развития сибирской археологии

в 1920-е гг.

В первом разделе автором выявлены исторические предпосылки формирования археологических центров в Сибири и дана их характеристика.

Гражданская война, несмотря на весь трагизм происходящих событий, ускорила процесс формирования новых археологических центров в Сибири. В Томском и открытом в 1918 г. Иркутском университетах резко возрос количественно и качественно профессорско-преподавательский состав за счет вывезенных по решению правительства А.В. Колчака факультетов Казанского и Пермского университетов. В Иркутском университете на историко-филологическом факультете была создана кафедра первобытной культуры (этнографии) во главе с Б.Э. Петри и сложилась научная школа, в которой были подготовлены такие в будущем знаменитые ученые, как А.П. Окладников, Г.П. Сосновский, М.М. Герасимов, Г.Ф. Дебец, П.П. Хороших. В Томском

университете на кафедре географии естественного отделения физико-математического факультета во главе с С.И. Руденко стала вестись подготовка палеоэтнологов, а на историко-филологическом факультете читались курсы археологии и этнографии В.Ф. Смолиным и Ф.А. Фиельструпом. На естественном отделении физико-математического факультета начал свое обучение будущий известный археолог М.П. Грязнов, на историко-филологическом факультете - археолог и этнограф Е.Р. Шнейдер и археолог И.М. Мягков. Таким образом, в сибирских университетах начала складываться система подготовки профессиональных археологов. В Красноярском музее в 1919 - 1920 гг. сложился научный коллектив во главе с доктором геологии, географии и археологии Г. Мергартом из Австрии, профессиональным археологом, учеником В.А. Городцова Н.К. Ауэрбахом, начинающими археологами Г.П. Сосновским и В.И. Громовым.

Для развития археологии большое значение имело резкое увеличение числа краеведческих организаций в Сибири. Среди археологов в сибирских музеях в 1920-е гг. трудились пять учеников В.А. Городцова - Н.К. Ауэрбах, С.М. Сергеев, В.П. Левашева, В.Г. Карцов, А.Ф. Катков, окончивших Археологический институт в Москве. Приехав в Сибирь, они актнвно занялись археологией и краеведением.

Таким образом, автором установлено, что открытие Иркутского университета, новых факультетов в Томском университете, приезд высокообразованных специалистов, которые начинают подготовку археологов, ведут разведки и раскопки, создают первые периодизации памятников и классификации культур, а также сосредоточение под сенью Красноярского музея исследователей-единомышленников - все это способствовало подъему археологических изысканий в 1919 - 1920-е гг. в Сибири. К сожалению, молодое советское государство не воспользовалось этой ситуацией, не поддержало их развитие, а даже приняло меры к их уничтожению.

Во втором разделе рассматривается деятельность Г. фон Мергарта в Красноярском музее, и анализируются его представления о смене археологических культур в Сибири. Доктор геологии, географии и археологии Геро фон Мергарт, сторонник взглядов культурно-исторической школы, попал в Сибирь в ходе Первой мировой войны. В числе его заслуг - систематизация необработанных археологических коллекций, определение археологических памятников края и составление перспективного плана археологических работ в Енисейской губернии.

Г. Мергарт одним из первых наметил предварительную схему развития культур Сибири, первым в сибирской археологии ввел в научный оборот термин «культура». В развитии культур в Красноярском и Минусинском уездах, по Г. Мергарту, наблюдались как сходство, так и различия. В обоих районах им обнаружены лессовые стоянки эпохи палеолита, поэтому, на наш взгляд, неправомочен вывод Ю.Г. Белокобыльского о том, что Г. Мергарт связывал первоначальное заселение Минусинской котловины с эпохой бронзы (1986, с. 119). Стоянки палеолита в долине Среднего Енисея он определил как одновременные и однородные, считал, что население Северной Азии заимствовало элементы палеолитической культуры Европы (1924). Г. Мергарт полагал, что в Минусинской котловине отсутствует неолит. Ангарский край, по его мнению, был центром неолитической культуры, оказавшей определяющее влияние на формирование неолита на севере Енисейской губернии. Г. Мергарт одним из первых определил, что в Красноярском и Капском уездах существовала особая, отличная от Минусинского культурного очага, культура бронзы. Минусинскую бронзовую культуру он считал единственной высокоразвитой культурой Северной Азии. По его предположениям, период железа начинался со смешения элементов древнего бронзового века с новой утварью и новой техникой и продолжался без перерыва, без быстрых и резких изменений вплоть до исторического периода.

Г. Мергарт признавал определяющим фактором любого развития внешнее влияние, под воздействием которого происходит обогащение старой культуры, слияние элементов разных культур и образование совершенно новой. Сибирские культуры Г. Мергарт рассматривал только как далекие провинции, результат диффузии культур Передней Азии или Европы. Однако, с другой стороны, кропотливое выявление связей между соседними и дальними культурами, прослеживание диффузии и заимствований конкретных элементов культуры поставили на повестку дня перед отечественными учеными вопрос о реально существующих в истории общества явлениях культурных взаимодействий.

Третий раздел посвящен С.А. Теплоухову и развитию им палеоэтнологического подхода в археологических исследованиях Сибири. Автором выявлено, что под археологической культурой Теплоухов прежде всего понимал материальную культуру, с помощью которой можно охарактеризовать определенную эпоху в истории развития древних обществ. Главными критериями выделения археологической культуры для исследователя были конструкции могильных сооружений и связанные с ними комплексы погребального инвентаря, особое значение имела керамика. Палеоэтнология, по мнению ученого, изучала доисторическое прошлое человечества. В ее состав входили археология, этнография и антропология. Каждый из разделов имел свои цели и объект исследования, предметом исследования у всех трех наук был человек. С.А. Теплоухов считал необходимым комплексно изучать человека и среду, в которой развивалась археологическая культура. Он был сторонником идей антропогеографии. Область проживания отдельных этносов Теплоухов ставил в зависимость от географических границ района. Выделенные им «культурно-бытовые зоны» были предвестниками понятия «хозяйственно-культурные типы».

Правильно выбранное место раскопок, верно разработанная методика классификации, интуиция и глубокий анализ материала позволили

С.А. Тсплоухову создать такую схему развития культур, основные положения которой верны до сих пор. Это была первая периодизация культур в Сибири, охватывающая памятники от эпохи бронзы до средневековья включительно, на основе которой создавались культурно-хронологические схемы археологических памятников соседних районов.

Принято считать, что Теплоухов по своим воззрениям был эволюционистом. Однако он не рассматривал развитие культуры только как однолинейный поступательный процесс. Палеоэтнологические концепции Теплоухова связаны с идеей единства человеческого рода, с взглядами на историю как непрерывный, в целом прогрессивный процесс развития общества. Но из этого вовсе не следует, что он отрицал существование внешних стимулов и перерывов в развитии общества. Теплоухов блестяще использовал междисциплинарные исследования, столь популярные сегодня, стоял у истоков экологического подхода в изучении древних культур.

В четвертом разделе представлен анализ палеоэтнологических воззрений Б.Э. Петри, согласно которым предметом изучения трех органически связанных между собой дисциплин: физической антропологии, археологии и этнографии, был человек. Объект исследования у каждой из дисциплин был свой - антропологические, археологические и этнографические источники. Главной задачей палеоэтнологии, по мнению исследователя, было восстановление доисторического (первобытного) прошлого человечества по трем видам источников. Комплексный подход давал возможность не только реконструировать образ жизни первобытного человека, но и воссоздать его этнический облик и определить его связь с современными аборигенами. Для культурно-хронологических реконструкций Петри использовал «систему трех веков» К. Томсена, усиленную периодизацией палеолита, предложенной Мортилье -- Брейлем.

Б.Э. Петри часто использовал понятия «период», «эпоха», «культура» как идентичные. Под понятием археологическая культура он понимал

материальную культуру. Петри вводит в научный оборот понятия «культурная провинция» и «культура мелких провинций».

Б.Э. Петри руководствовался палеоэтнологическим принципом: человек-часть природы, и ее изменения приводят к изменению образа жизни человека. Исследователи до сих пор упрекают его в географическом детерминизме. Однако, на наш взгляд, Петри прекрасно показал в своих работах, что климатические изменения только подтолкнули человека к новым занятиям, открытиям, изменениям в технике обработки камня или металлов. Благодаря развитию своих навыков, умений, в конце концов, развитию ума, человек смог приспособиться к новым условиям жизни (1922; 1923; 1926; 1928).

Б.Э. Петри предполагал, что первобытный человек появился в Сибири в послеледниковый период, примерно одновременно с мамонтом - основным объектом охоты. Одну из главных задач в изучении палеолита Сибири Петри видел в поисках останков такого человека (1923). Неолит Прибайкалья, по его мнению, сформировался на местной основе, т.е. был автохтонным (1926; 1928). Исследователь не видел оснований для существования бронзовой культуры в Прибайкалье и считал, что эпоха камня в Прибайкалье сменилась эпохой железа. Смена культур, согласно Петри, произошла в результате перемещения кочевников Центральной Азии на север. Используя этнографические материалы для восстановления первобытной истории Прибайкалья, он не отождествлял напрямую археологические культуры и современные аборигенные этносы.

Для Б.Э. Петри, как и для всех сторонников палеоэтнологии, был характерен эволюционный взгляд на развитие культуры, но с отрицанием тезиса о тождестве исторических путей разных народов. Сегодня, уже на новом уровне, отечественная археология возвращается к комплексному и междисциплинарному подходам и интеграции наук, в исследованиях археологов отмечается роль географического фактора и экологии. В Сибири в 1920 е гг. у истоков этих идей стояли Б.Э. Петри и С.А. Теплоухов.

Глава 3. Концепции и направления развития сибирской археологии в

1930-1950-е гг.

В первом разделе дана характеристика общего состояния сибирской археологии в 1930 - начале 1950-х гг. Автором установлено, что реорганизация образования, происходившая на протяжении 1920-х гг. негативно сказалась на всей сибирской археологии 1930-х - начала 1950-х гг. В огромном регионе не было до 1940 г. ни одного университета, готовившего археологов. Уничтожение провинциальных археологических центров означало ликвидацию базы для развития археологической науки в Сибири, Попытка координации археологических исследований через краеведческие организации не увенчалась успехом. Государство, формировавшееся как тоталитарная система, подавило к началу 1930-х годов краеведческое движение, не извлекло пользы из приезда в Сибирь профессионально подготовленных археологов, не закрепило первые научные успехи провинциальных археологических центров, а наоборот всячески способствовало их уничтожению. Произошла монополизация науки центром, что подорвало развитие провинциальной науки в Сибири на несколько десятилетий.

Не помогло быстро исправить ситуацию и решение партии и правительства о восстановлении преподавания истории в школах (1934). В сибирских университетах историческое образование было возрождено в 1940 г. Однако все масштабные, систематические и планомерные исследования ведутся в Сибири учеными из Москвы и Ленинграда: C.B. Киселевым, Г.П. Сосновским, А.П. Окладниковым, С.И. Руденко, М.П. Грязновым и В.Н. Чернецовым. Именно эти изыскания сформируют основные направления современных археологических исследований в Сибири. В 1930-е гг. меняется и парадигма исследований в истории в целом и в археологии в частности. Методологической основой теоретических разработок археологов официально становится марксизм.

Во втором разделе раскрыта сущность марксизма как новой методологии археологии. Мы считаем, что переломные моменты истории не могут быть оценены однозначно. Произошедшие революционные изменения в стране вели к отказу от старых традиций и поиску новых идей. Безусловно, должна была появиться и категория исследователей-новаторов. Первая попытка использования методов марксизма в археологии была предпринята московскими аспирантами В. А. Городцова - A.B. Арциховским, C.B. Киселевым, А.Я. Брюсовым, А.П. Смирновым, предложившим метод «восхождения» (1929). Однако марксизм внедрился в археологию как «теория стадиальности» в начале 1930-х гг. Разработчики теории стадиальности исходили из автохтонного развития древней истории, из осуществления смены стадий за счет скачков (Мещанинов, 1930). Н.Я. Марр был противником выделения в археологии культурных комплексов. Он связывал их с этносами, и это противоречило его идее исторического развития языков, согласно которой многообразие племенных диалектов приходило к единству путем последовательного скрещивания. Марр отрицательно относился к палеоэтнологическому принципу связи доистории и естествознания. Вообще археологии и этнографии он отводил роль вспомогательных наук, которые снабжали источниками историю материальной культуры (1929; 1931; 1933).

В целом, внедрение марксизма в науку шло очень поспешно, не естественным путем в ходе дискуссий и споров со сторонниками старых теоретических позиций, а с помощью идеологического диктата и с очень короткий срок. Несмотря на старания молодых археологов овладеть марксизмом, теоретического осмысления этого учения не произошло, не было дано его научной оценки. Работы классиков марксизма-ленинизма изучались без критики, любое их высказывание было возведено в ранг непреложной истины, требующей от археологов только конкретных примеров, подтверждающих ее. Поэтому все ограничивалось цитированием в первую очередь труда Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и

государства». Теория стадиальности использовалась C.B. Киселевым как основа исторических реконструкций в работах 1930-х гг., А.П. Окладников также поддерживал идеи Н.Я. Марра.

В третьем разделе анализируются взгляды C.B. Киселева на исторический процесс в древности. Древнюю историю Южной Сибири исследователь представлял как три больших периода: древность, гунно-сарматское время и сложение государств. Термин «археологическая культура» он использовал наряду с термином «эпоха», но предпочитал последний. C.B. Киселев считал археологию исторический наукой и с помощью археологических источников восстанавливал древнюю историю. Вся историческая часть монографии «Древняя история Южной Сибири» (1951) написана с позиций марксизма. Однако, на наш взгляд, фундаментальный труд Киселева представляет не только историографический интерес, так как содержит принципиальные положения, которые стали отправной точкой для дальнейших исследований.

C.B. Киселев впервые остро поставил вопрос о поисках неолитических памятников в Минусинской котловине. Он создал более широкое представление об афанасьевской культуре, ее происхождении и связях. По мнению Киселева, в андроновскую эпоху произошло широкое внедрение на всем пространстве от Енисея до Урала новых, очевидно родственных между собою, этнических групп. Исследователь отнес начало распространения андроновских памятников к XVII-XVI вв. до н. э. Киселевым был получен массовый археологический материал по карасукской культуре, которую он датировал XII-VII вв. до н. э., ошибочно связывая ее происхождение с Северным Китаем.

C.B. Киселевым была дана своя периодизация минусинской курганной культуры, которая получила название татарской (1928). Исследования одной из поздних групп таштыкских погребений позволили ему выявить связь между таштыкской и древнекыргызской культурами. В результате исследования

могильника Уйбатский чаатас было создано обширное собрание источников по наименее изученному периоду истории Минусинского края (I тыс. н. э.), когда, по мнению исследователя, шло формирование хакасского этноса. Киселевым впервые в отечественной археологии была дана подробная характеристика хозяйства енисейских кыргызов, в котором сочетались различные виды занятий: скотоводство, земледелие, ремесло, торговля, таким образом, исследователь характеризовал его комплексность. Были введены в научный оборот новые материалы по археологии Алтая, особенно по средневековью. В конечном итоге исследователь произвел одну из первых исторических реконструкций жизни средневековых номадов Южной Сибири.

Вклад C.B. Киселева в изучение памятников бронзового и железного веков Саяно-Алтайского нагорья в 1930-1950-е гг. был самым значительным. Обширные новые материалы позволили ему создать первую историко-археологическую периодизацию Южной Сибири. Исследования Киселева сыграли первостепенную роль в деле накопления источников, их исторической интерпретации и формирования основы для последующего археологического и исторического изучения региона.

В четвертом разделе представлен анализ идей и исследований Г.П. Сосновского. Он был сторонником автохтонного происхождения сибирского палеолита, и объяснял конвергенцией сходство сибирского инвентаря и предметов искусства (Мальта) с западноевропейскими. Исследователь утверждал, что сходство есть проявление общей закономерности в развитии первобытных обществ, а не заимствования. Сосновский полагал, что в различных районах Евразии могли одновременно существовать человеческие группы с близкой по форме материальной культурой. У этих групп под влиянием одинаковых хозяйственных и социально-экономических условий происходили одинаковые изменения форм орудий, что, по мнению исследователя, свидетельствовало об их одинаковом стадиальном развитии

(1934). Таким образом, он стоял на марксистских позициях, согласно которым все человечество проходит одни и те же стадии исторического развития.

Г.П. Сосновский выделил локальные варианты сибирского палеолита и предложил периодизацию памятников верхнего палеолита Сибири. Он определил этническую принадлежность забайкальских древних кладбищ типа Ильмовой пади (погребения в срубах) как гуннские. Сосновский уточнил датировку памятников гуннского времени, выявил черты сходства и различия между погребениями гуннов в различных районах Забайкалья, а также Северной Монголии.

Сосновский всегда рассматривал археологический материал в качестве исторического источника и по возможности пытался восстановить жизнь и быт древнего населения. Им были собраны и опубликованы материалы по истории скотоводства в Сибири (1940), он собирал материалы по кочевому скотоводству Забайкалья, по поливному земледелию Южной Сибири. Г.П. Сосновский самостоятельно разрабатывал проблему древнейших производств. Его интересовал вопрос развития ремесел в древней Сибири. В 1930-е гг. он одним из первых разрабатывал проблему исторической интерпретации археологических источников.

Пятый раздел посвящен А.П. Окладникову и его теоретическим представлениям в области археологии Сибири. Исследователь считал археологию исторической наукой, дающей возможность создать более или менее целостную картину исторического процесса в древности.

В отличие от A.A. Формозова, мы видим значение работ А.П. Окладникова 1930 - 1950-х гг. не в реконструкции общественных отношений (2011, с. 137), а в систематизации материала по неолиту Прибайкалья на уровне знаний рубежа 1940 - 1950-х гг. и решении ряда глобальных проблем, таких как, происхождение палеолита и заселение Северной Азии, генезис неолита, выявление особенностей развития культур в эпоху каменного века на территории Сибири и в связи с этим выделение

отдельных этапов каменного века и его локальных вариантов, а также ряда других, более мелких, но не менее важных задач ранней истории Сибири.

Одной из важных решаемых А.П. Окладниковым проблем была проблема первоначального заселения человеком Сибири. Он полагал, что это был медленный и сложный процесс, с трансформацией культур и смешением древнейших этнических групп (1950). По мнению исследователя, этот процесс шел с запада на восток (1955). Он предложил периодизацию палеолита Сибири (1950), отличную от периодизации Г.П. Сосновского.

В вопросе происхождения байкальского неолита А.П. Окладников был приверженцем автохтонного развития. Он, вслед за Б.Э. Петри, считал, что формирование неолита в Прибайкалье происходило на местной палеолитической основе (1950). Окладников разработал периодизацию неолита, в которой каждая последующая стадия символизировала собой более высокую по сравнению с предшествующей ступень развития (1941, 1950, 1955). Окладников впервые предложил абсолютную датировку байкальского неолита - с VI тыс. вплоть до X в. до н. э. (1941).

А.П. Окладников на протяжении всей своей научной деятельности выступал последовательным сторонником исторического материализма. Поэтому у него этапы неолита Прибайкалья, «сменяющие друг друга во времени, отражают не только последовательность в развитии второстепенных и частных признаков культуры данного общества, но и качественные изменения в производительных силах, общественном строе и мировоззрении» (1950). Смена этапов, по мнению исследователя, зависела от культурных связей и природно-климатических условий. В этом мы усматриваем влияние палеоэтнологических взглядов Б.Э. Петри. В своих работах он часто цитирует классиков марксизма-ленинизма. Он любил обобщать, писать большими мазками, реконструировать историческое полотно жизни древних людей, искать универсальные законы развития общества (в этом явно проявились идеи классического позитивизма, подхваченные в раннюю советскую эпоху марксистами), но вместе с тем его

разработки в области соотношения хозяйственной деятельности и сходств и различий в культуре привели к выделению оригинальных этнокультурных провинций. Впервые в отечественной археологии проблемы этногенеза народов Сибири были поставлены как узловые. В целом его теоретические разработки 1930-1950-х гг. играли исключительно важную роль в развитии археологии Сибири и стали основой для дальнейших изысканий как самого Алексея Павловича, так и других исследователей.

В шестом разделе анализируются теоретические воззрения С.И. Руденко в области археологии Сибири. Автором выявлено, что С.И. Руденко так же, как Б.Э. Петри и С.А. Теплоухов понимал под «археологической культурой», в первую очередь, материальную культуру, поэтому термин «культура» у него взаимозаменяем с термином «эпоха». Именно поэтому он, в первую очередь, по археологическим источникам, восстанавливал не социально-экономические отношения, а занятия и образ жизни древних племен, давал характеристику одежды и украшений, технике обработки различных материалов, средств передвижения (1952, 1953, 1960). Он считал, что археологические и этнографические источники дополняют друг друга и между ними можно проводить аналогии. При этом он предостерегал от отождествления понятий «этнос» и «археологическая культура».

Архивные материалы позволили раскрыть неизвестные до сих пор взгляды С.И. Руденко. Выявлено, что он являлся страстным поборником сциентизма, объявившего математику образцовой наукой и призвавшего строить остальные науки, в том числе и археологию, по ее образу и подобию (ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 21, л. 15). С.И. Руденко предпочитал использовать методы точных наук в разрешении спорных вопросов археологии, особенно это касалось определения возраста археологических объектов. «Для археологии, науки исторической, определение времени или иных событий в абсолютных величинах имеет первостепенное значение» - писал он (ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 92, л. 1). Он полагал, что широкое использование радиоуглеродного,

дендрохронологического, палеогеографического, паггеомагнитного и других методов точных наук выведет отечественную археологию на новый уровень (ПФАРАН, ф. 1004, оп. 1,дд. 88,91,92).

Одна из главных тем, разрабатываемых С.И. Руденко, связана с исследованиями им могильников мирового значение - Пазырык, Башадар и Туэкта. Он первым включил культуру племен Алтая в круг скифских культур (1931), определил даты сооружения больших курганов Алтая с точностью до полувека, в том числе датировал Пазырык-1 второй половиной V в. до н. ">. Исследователь в своих фундаментальных работах представил всестороннюю характеристику материальной и духовной культуры племен Алтая в скифское время (1952, 1953, 1960). Он считал возможным восстановить некоторые черты общественного строя древних обитателей Горного Алтая исходя из внешних размеров погребений, характера и количества инвентаря, положенного вместе с умершим. Это был традиционный прием для отечественных исследователей, дающий возможность реконструировать трехуровневую стратификацию общества раннего железного века: рядовые общинники, знать и вожди племен. Для воссоздания общественного строя племен Горного Алтая Рудснко использовал также античные письменные источники, повествующие о скифских племенах, и китайские летописи, информирующие об обществе хунну, усуней, юэчжи (1952, 1953, 1960).

Всесторонний анализ работ и архивных материалов позволил нам пересмотреть прежнюю оценку взглядов С.И. Руденко как сторонника позитивизма и марксизма (Тишкин, Дашковский, 2004), теории стадиальности (Васютин, Дашковский, 2009), метода «восхождения» (Матющенко, Свешникова 2004; Свешникова 2006). Руденко всегда придерживался палеоэтнологической парадигмы, согласно которой исследования трех наук: антропологии, археологии и этнографии должны проводиться в комплексе с изучением естественной среды обитания древнего человека. Его эволюционистские взгляды никогда не базировались на концепции

однолинейного единообразия развития культуры от простых форм к сложным. Теоретические воззрения Руденко заключались в активном применении сравнительно-исторического метода, который основывался на представлении о том, что социокультурные системы настоящего в различной степени содержат в себе элементы прошлых стадий развития. Исходя из этого С.И. Руденко полагал, что можно проводить аналогии между социальной организацией современных этносов и древних племен. Он выступал страстным сторонником сциетизма или логического позитивизма (одна из направлений неопозитивизма), популярного среди научно-технической интеллигенции 19201930-х гг., поддерживающей идею об основополагающей роли науки в суждении о мире. Приверженцем математических и естественнонаучных методов в археологии он оставался до конца своей жизни. Руденко категорически не принимал идей марксизма и использовал несколько небольших цитат в единственной работе (1953) как вынужденную марксистскую риторику.

Седьмой раздел посвящен анализу теоретических разработок М.П. Грязнова в сибирской археологии. Михаил Петрович, сформировавшийся как исследователь под влиянием С.И. Руденко и С.А. Теплоухова, придерживался палеоэтнологических взглядов. Он разработал первую периодизацию археологических культур Алтая, состоящую из семи этапов (1930). Исследователь широко ввел в научный оборот понятие «ранние кочевники» или «эпоха ранних кочевников», которую датировал VII до н. э. -1 в. н. э. и раскрыл ее историческое содержание (1939; 1950).

М.П. Грязнова до сих пор записывают в сторонники стадиальной теории Н.Я. Марра, только лишь на основании того, что он использовал термин «стадия» и развивал идею Марра о переходе хозяйственных функций от оленя к лошади (Тишкин, Дашковский, 2004, с. 42 - 51).

Грязнов не был сторонником идеи автохтонного развития культур. Приняв некоторые положения исторического материализма, без догматики, он

часто придерживался задач палеоэтнологического исследования и теоретических воззрений своего учителя С.А. Теплоухова, например при осмыслении длительного сосуществования археологических памятников в рамках отдельных этапов, составляющих единую культуру (1939). В отличие от Марра и его сторонников, смена культурно-исторических этапов, согласно Грязнову, происходит постепенно без скачков и взрывов. Грязное приравнивал стадию к культурно-историческому этапу развития определенной археологической культуры в конкретный период, наполненный историческим содержанием. Частная же идея Н.Я. Марра о замене оленя как транспортного средства лошадью и мысль о ее подтверждении в обряде пазырыкцев лишь помогла М.П. Грязнову обосновать отдельную проблему происхождения убранства конских голов в виде маски с рогами оленя (1950). Грязнов не цитировал классиков марксизма-ленинизма, хотя и принимал некоторые идеи Моргана - Энгельса, например, о последовательной смене материнского рода отцовским, об этапе военной демократии. Он очень корректно производил исторические реконструкции. М.П. Грязнов, изучая древние общества по археологическим материалам, приходил к историческим выводам на основе совершенно новых, разработанных им методов. Для обоснованной характеристики жизни древнего общества он впервые предложил использовать метод трудовых затрат (1950). Исследователь также разработал корреляционный метод на примере бронзовых кельтов Минусинской котловины (1941). М.П. Грязнов предложил методику графической реконструкции формы и размеров глиняной посуды по фрагментам (1946), методику определения типа рубящего орудия (1947), разрабатывал метод социальной планиграфии (1950).

М.П. Грязнов не занимался составлением ничем не подкрепленных социологических схем, а стремился к исчерпывающему использованию информативных возможностей археологических источников для реконструкции материальной культуры. При раскопках в урочище Ближние Елбаны на р. Оби

он использовал методику изучения локального района, предложенную С.А. Теплоуховым. Благодаря Грязнову, неисследованная ранее верхнеобская лесостепь стала вторым по степени археологической и исторической изученности районом после Минусинской котловины. Грязновым была разработана классификация погребальных и поселенческих комплексов от эпохи бронзы до первой половины II тыс. н. э. В верховьях Оби им была открыта оригинальная культура раннего железного века - большереченская, выделены три этапа ее развития: большереченский (VII-VI вв. до н.э.), бийский (V-III вв . до н.э.) и березовский (II—I вв. до н.э.). Грязное открыл верхнеобскую культуру; до его исследований ни в верховьях Оби, ни в Алтайском крае не было известно ни одного достоверного археологического памятника I тыс. н. э. Грязное разделил верхнеобскую культуру на 3 этапа: одинцовский (II—IV вв.), переходный (III-VI вв.), фоминский (VII-VIII вв.) (1956).

Несмотря на то, что некоторые датировки на сегодняшний день подверглись пересмотру, монографическое исследование М.П. Грязнова до сих пор представляет источниковедческий интерес, поскольку содержит хорошо систематизированный и классифицированный материал с описанием и рисунками инвентаря и чертежами памятников.

В целом можно констатировать, что М.П. Грязнов, наряду с историческим материализмом, в большей степени придерживался палеоэтнологических позиций, предложенного палеоэтнологами комплексного подхода. В 1920-1950-е гг. он развивал идею С.А. Теплоухова о последовательной смене генетически связанных археологических культур. Осуществляемая им реконструкция хозяйства, образа жизни носителей древних культур также незначительно выходила за рамки палеоэтнологии. Грязнов работал с артефактами очень корректно, восстанавливая только те исторические события и явления, которые нашли отражение в археологических источниках. Влияние исторического материализма проявилось в трудах

Грязнова при реконструкции общественных отношений, однако идеям «вульгарного марксизма» он никогда не был подвержен.

В восьмом разделе рассматриваются взгляды В.Н. Чернсцова на проблемы археологии Сибири. Основная гипотеза, выдвинутая исследователем и проходящая красной нитью через все работы, заключалась в том, что Приобьс, несмотря на наличие нескольких географических зон, в историческом отношении представляло единое целое и стало ареной формирования угорских народностей (1941, 1951, 1953, 1957). В.Н. Чернецов в носителях культур гребенчатой керамики видел финно-угорские племена в различных фазах их развития (1951). Им была выдвинута идея единой урало-сибирской культурно-этнической общности в эпоху неолита. В пределах этой общности Чернецов выделил четыре провинции со специфическими чертами в гребенчатом орнаменте: прикамскую, уральскую, западносибирскую и нижнеобскую. В дальнейшем он развивает эту идею, включая в состав культурно-этнической общности не только Урал и Западную Сибирь, но и Казахстан (1953). Местом формирования урало-сибирской общности исследователь считал Приаралье, а причину движения племен из Приаралья связывал с развитием хозяйства, технологий и ростом численности населения. Чернецов полагал, что племена перемещались двумя основными потоками по обе стороны Уральского хребта, послужив «одним из оснований к разделению первичной общности на две группы и выделению из прото-финно-угорского языка - основы двух ветвей в дальнейшем давших угорские (к востоку от Урала) и финские (к западу от Урала) языки (1951).

Анализ работ В.Н. Чернецова показал, что он рассматривал археологию, этнографию, лингвистику как неразрывно связанные дисциплины, которые в синтезе должны помочь в решении проблем этногенеза сибирских народов. Он одним из первых, наряду с А.П. Окладниковым, поставил вопрос об этнокультурных общностях. Чернецов использовал комплексный подход и широкие этнографические параллели в решении вопросов происхождения

археологических культур. По его мнению, в археологических периодах наблюдаются преемственность и последовательное развитие без скачков. В.Н. Чернецов, также как и С.А. Теплоухов, при выделении археологических этапов большое значение придавал керамике и ее орнаментации. Нельзя согласиться с тем, что Чернецов применял метод «восхождения» (Свешникова, 2006, с. 23-24). Он никогда не использовал марксистские схемы, догмы, риторику, и не ссылался на труды классиков марксизма-ленинизма. В целом, его мировоззрение укладывалось в рамки палеоэтнологического направления.

Таким образом, анализ теоретических разработок археологов-сибиреведов 1930-1950-х гг. показал, что марксистские схемы и догмы не были для них определяющими методологическими установками. Археологические артефакты в первую очередь изучались с точки зрения позитивистских и неопозитивиских идей, а также палеоэтнологических концепций, которые давали возможность археологам-сибиреведам решить круг насущных задач: системно выявлять разные типы памятников, устанавливать их хронологическую классификацию, объединять сходные памятники в генетически последовательный ряд этапов или культур, определять их происхождение и этническую принадлежность, охарактеризовать образ жизни носителей древних культур.

В заключении подводятся итоги исследования, обобщаются выводы, сформулированные в главах работы.

1. Сибирская археология прошла длительный путь развития и первоначального становления, который завершился в 1920-е гг. Большую роль в формировании археологии как науки сыграли социально-экономические факторы, в частности, хозяйственное освоение Сибири после реформ 1860-х гг. и попадание археологических памятников в сферу внимания наиболее образованной части общественности. Такие социокультурные факторы, как создание сети музеев, открытие университета в Томске, рост числа отделов РГО

имели первостепенное значение для развития сибирской археологии. В 1917 1929 гг. к таким социокультурным факторам относятся: открытие физико-математического и историко-филологического факультетов Томского университета, Иркутского университета, приезд в Сибири преподавателей Казанского и Пермского университетов, развитие краеведческого движения в Сибири.

2. Для институализации науки имело большое значение формирование обширного комплекса источников и расширение территории исследований, создание типологий артефактов и классификаций археологических памятников в их хронологической последовательности. Этот процесс не был завершен в Сибири в конце XIX в. Описание и классификация погребальных памятников проводились по наземным конструкциям, без учета внутреннего устройства и содержания погребения. В качестве археологических комплексов памятники в Сибири стали изучаться только в 1920-е гг. В этот же период были открыты первые археологические культуры и созданы культурно-хронологические периодизации (С.А. Теплоухов, Б.Э. Петри). В последнюю четверть XIX в. научные исследования часто носили случайный характер; системность и плановость сделались характерной чертой сибирской археологии лишь в 1920-е гг., стали формироваться долгосрочные научные программы (Г. Мергарт, Б.Э. Петри, С.А. Теплоухов, С.И. Руденко).

3. В отличие от европейской России, где к началу XX в. сформировались четыре направления: классическая, славяно-русская, первобытная и восточная археология, в Сибири развивалось единственное направление - первобытная археология, в сферу изучения которого входили памятники от эпохи палеолита до средневековья включительно. Тем не менее наметилась специализация в изучении памятников отдельных периодов: эпоха камня - в Иркутске и Красноярске, в Минусинске и на Алтае развивалась археология бронзового и раннего железного века, с исследованиями В.В. Радлова зародилась

тюркология. A.B. Адрианов, И.Т. Савенков, Д.А. Клеменц заложили основы изучения наскального искусства.

4. Особенностью археологии Сибири второй половины XIX в. - 1920-х гг. было также то, что археологическими исследованиями занимались выпускники естественных отделений физико-математических факультетов университетов: И.Т. Савенков, Д.А. Клеменц, A.B. Адрианов, A.J1. Чекановский, М.Е. Киборт, А.Я. Тугаринов, С.И.Руденко, С.А. Теплоухов, Б.Э. Петри. Методологической основой разработок исследователей XIX в. был эволюционизм, а в 1910 -1920 гг.-палеоэтнологический подход.

5. В 1920-е гг. археологов-любителей заменили специалисты, получившие палеоэтнологическое или археологическое образование. В 1918 - 1926 гг. была налажена система подготовки кадров в Томском и Иркутском университетах. Начала складываться преемственность при передаче знаний, появилась система «учитель-ученик», сформировались сибирские центры археологических исследований (Томск, Красноярск) и первые научные школы (Иркутск).

6. В философско-историческом плане ученые старой дореволюционной школы в 1920-е гг. представляются зрелыми мыслителями. Они не просто описывали и классифицировали археологические памятники и артефакты, но концептуально их анализировали и выстраивали систему взглядов на смену эпох, культур и отдельных этапов, в целом на доисторическое прошлое человечества. Ведущие теоретические позиции занимала палеоэтнология. Именно благодаря палеоэтнологическим установкам в сибирской археологии получил широкое распространение комплексный подход. Марксизм в сибирскую археологию стал проникать в виде теории стадиальности в 1930-е ггоднако не все археологи-сибиреведы включились в процесс освоения новой официальной методологии и остались на палеоэтнологических позициях, которые претерпели некоторую трансформацию в исследованиях С.И. Руденко, М.П. Грязнова и В.Н. Чернецова.

7. Репрессии 1930-е гг., закрытие гуманитарных факультетов в сибирских университетах, уничтожение краеведческого движения отрицательно отразилось на развитии сибирской археологии. Была разгромлена иркутская школа археологии, в Томском и Иркутском университетах прервалась преемственность в передаче идей и исследований. Восстановление исторического образования в Сибири в 1940 г. создало предпосылки для возрождения археологического образования, системы подготовки кадров, а также центров археологических исследований.

8. В развитии сибирской археологии в 1930-1950-е гг. нами выявлен двойственный процесс. С одной стороны, в 1930-е гг. были уничтожены зарождающиеся сибирские центры археологии, была прервана едва созданная традиция в передаче знаний и подготовке кадров. В сибирских музеях почти не было специалистов-археологов. С другой стороны, именно в 1930-1950-е гг. исследователями из Москвы и Ленинграда были проведены масштабные экспедиции. Несравненно с предыдущими периодами была увеличена источниковая база, исследованы новые районы Сибири. Массовый археологический материал позволил выйти на совершенно новый уровень теоретического осмысления путей развития древних культур Сибири. На основании этого материала были написаны крупные монографические труды, подводящие итоги изученности археологических памятников, и содержащие исторические реконструкции, были разработаны методы относительной датировки памятников и получены абсолютные даты. Впервые в сибирской археологии были рассмотрены вопросы генезиса палеолита, предложены периодизации его развития (Г.П. Сосновский, А.П. Окладников). А.П. Окладников разработал схему неолита Прибайкалья, которая претерпела существенные изменения только в 1990-2000-е гг. C.B. Киселев подтвердил, уточнил на массовом материале и дополнил периодизацию культур С. А. Теплоухова, а также ввел в научный оборот новые материалы по археологии Саяно-Алтайского нагорья от эпохи неолита до ХШ в. включительно. Он

впервые воссоздал на основе археологических и письменных источников древнюю историю Южной Сибири указанного периода. Впервые для Верхнего и Нижнего Приобья были разработаны типолого-хронологические классификации артефактов и периодизации культур (М.П. Грязное, В.Н. Чернецов). Развивая палеоэтнологические традиции, С.И. Руденко монографически исследовал материальную и духовную культуру населения Алтая скифского времени, М.П. Грязнов - племен Верхней Оби от эпохи бронзы до X в., В.Н. Чернецов- племен Нижнего Приобья от неолита до XIII в. Все исследователи археологических памятников Сибири продолжали традицию 1920-х гг. и применяли комплексный подход. Новые естественнонаучные методы исследования были предложены М.П. Грязновым и С.И. Руденко. Наряду с археологическими материалами этнографические данные стали составлять важную часть источников для реконструкции древней истории. А.П. Окладниковым и В.Н. Чернецовым впервые в сибирской археологии были поставлены вопросы этногенеза племен, выделены этнокультурные области Сибири. Исследовательские подходы 1930 - 1950-х гг. заложили основные принципы изучения археологических памятников Сибири в современный период, теоретические разработки положили начало многим новым научным направлениям.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Выявлены тенденции развития и направления исследований сибирской археологии в конце XIX - середине XX вв. В Сибири, в отличие от европейской части России, развивалось одно направление исследований - первобытная археология, изучавшее памятники от палеолита до эпохи средневековья включительно. Для конца XIX - начала XX вв. характерна малая заинтересованность центральных археологических учреждений в сибирских исследованиях. Изыскания проводят местные отделы РГО, музеи. Они часто носят случайный характер. Сибирская археология в этот период отстает от археологии европейской России в части систематизации и классификации

археологических материалов. Тем не менее именно в 1870 1880-е гг. возникают истоки специализации двух будущих центров: Иркутска и Красноярска, которые ориентированы на исследование памятников эпохи камня. Развитие археологии как самостоятельной науки в Сибири растянулось на длительный период. Зарождение ее связано с первыми научными экспедициями Д.Г. Мессершмидта в 1719 - 1727 гг., а окончательное становление происходит только в 1920-е гг. В этот период в Иркутском и Томском университете начинают преподавать археологию (палеоэтнологию). Университеты, ряд сибирских музеев и отделов РГО проводят полевые работы. Именно в 1920-е гг. были сформированы и разработаны исследовательские методы, позволившие провести научную классификацию комплексов археологических памятников, типолого-хронологическую систематизацию артефактов и создать первые периодизации культур. В 1920-е гг. были впервые разработаны долговременные научные программы исследования (Г. Мергарт. Б.Э. Петри, С.А. Теплоухов, С.И. Руденко), что станет нормой научной практики в 1930 - 1950-е гг. В 1920-е гг. происходит дальнейшая специализация археологических центров: Иркутская школа Б.Э. Петри разрабатывает проблемы эпохи камня, красноярские исследователи главное внимание уделяют исследованию палеолита. Г.П. Сосновский и А.П. Окладников, вышедшие из школы Б.Э. Петри, после отъезда в Ленинград будут продолжать изучение каменного века Сибири. Традицию В.В. Радлова, Д.А. Клеменца, A.B. Адрианова, И.П. Кузнецова-Краснояркого по изучению археологических памятников Саяно-Алтайского нагорья воспринимают С.А. Теплоухов, С.И. Руденко, М.П. Грязнов, C.B. Киселев. Теплоухов и Руденко пытались создать археологический исследовательский центр в Томске, но большевистские преобразования уничтожили эту попытку. Тем не менее крупномасштабные исследования C.B. Киселева, М.П. Грязнова в 1930 - 1950-е гг. и С.И. Руденко в 1940 - 1950-е гг. позволили выйти на совершенно новый уровень осмысления археологических материалов и вылились в ряд обобщающих монографий. В

1940-е гг. в круг изучаемых вводятся совершенно неизвестные в археологическом плане регионы: Верхнее и Нижнее Приобье. Исследования МП. Грязнова и В.Н. Чернецова привели к открытию новых памятников, выделению культур. Были составлены схемы культурно-исторического развития для памятников Верхней Оби от андроновской культуры до до X в. (М.П. Грязнов), для Нижней Оби от неолита до XIII в. (В.Н. Чернецов).

2. Определены основные факторы, оказавшие воздействие на развитие сибирской археологии в конце XIX - середине XX вв. Во-первых, в 1870-1890-е гг. развитие археологии в Сибири было связано с хозяйственным освоением Сибири после реформ 1860-х гг. и активизацией научной, общественной и культурной жизни в регионе, в том числе открытием первого Сибирского университета с музеем археологии и этнографии, повсеместным появлением краеведческих музеев в городах Сибири, ростом числа отделов ИРГО. Во-вторых, отсутствие системы подготовки кадров, преемственности в исследованиях, при смене поколений на рубеже XIX - XX вв., привело к стагнации в археологических изысканиях. В-третьих, новый подъем археологических исследований произошел в 1918 - первой половине 1920-х гг. в связи с открытием Иркутского университета и созданием условий для подготовки в нем и Томском университете специалистов по археологии, а также приездом в Сибирь высокопрофессиональных кадров палеоэтнологов и археологов. В-четвертых, коренная реорганизация образования в РСФСР-СССР привела к утрате системы подготовки местных кадров во второй половине 1920-х гг., преемственности в развитии археологических центров, их распаду к началу 1930-х гг. В-пятых, репрессии 1930-х против археологов-сибирсведов довершили безнадежное положение местной сибирской археологии, археологов-профессионалов не осталось и в сибирских музеях (исключение - В.П. Левашева, С.М. Сергеев). В-шестых, принятие СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановления «О преподавании гражданской истории в школах СССР» (1934 г.) положило начало восстановлению исторических факультетов в

стране. Историческое образование возобновилось в сибирских вузах только с 1940 г., единичная подготовка археологов из студентов историков началась после Великой Отечественной войны. Поэтому почти все археологические исследования 1930 - начала 1950-х гг. велись специалистами из Москвы и Ленинграда.

3. Проанализированы теоретические воззрения ведущих археологов-сибиреведов и выявлено следующее: Г. Мергарт был сторонником культурно-исторической школы, которая сформировалась в Австрии и имела антиэволюционистскую направленность. Сибирские археологические культуры Г. Мергарт рассматривал как дальние провинции, развивающиеся в результате диффузии из Передней Азии или Европы. Он также поддерживал взгляды германской школы антропогеографии, согласно которым изменение климата и среды обитания было решающим при формировании образа жизни древнего человека. С.А. Теплоухов, Б.Э. Петри, С.И. Руденко и В.Н. Чернецов развивали палеоэтнологические установки, согласно которым предметом изучения трех органически связанных между собой дисциплин - физической антропологии, археологии и этнографии, был человек. Объект исследования у каждой из дисциплин был свой - антропологические, археологические и этнографические источники. Главной задачей палеоэтнологии, по мнению исследователей, было восстановление доисторического прошлого человечества по трем видам источников. Комплексный подход давал возможность не только реконструировать образ жизни первобытного человека, но и воссоздать его этнический облик и определить его связь с современными аборигенами. Человек рассматривался как часть природы, и считалось, что ее изменения приводят к изменению образа жизни человека, поэтому большое значение придавалось изучению природно-географической среды обитания древнего человека. Палеоэтнологи наблюдали преемственность и традиционность в развитии археологических культур Сибири. С.И. Руденко и М.П. Грязнов развивали палеоэтнологические взгляды и в период официального господства

марксизма, вводя в комплекс наук о человеке естественнонаучные и математические методы исследования. Г.П. Сосновский и А.П. Окладников, ученики палеоэтнологической школы Б.Э. Петри в 1930-е гг. перешли на позиции исторического материализма. C.B. Киселев сразу в 1920-е гг. воспринял марксистские взгляды, участвовал в разработке «метода восхождения», был сторонником теории стадиальности в 1930-е гг. однако уже в 1940-е гг. отказался от «вульгарного марксизма» и на методологической основе исторического материализма и анализа археологических источников воссоздал «Древнюю историю Южной Сибири».

4. В сибирской археологии конца XIX - середины XX вв. выделены периоды влияния различных теоретических направлений и определены принципы их формирования. В конце XIX - начале XX вв. методологической основой археологических изысканий был эволюционизм, который был привнесен в археологию из биологии. Сибирские исследователи в основном были выпускниками естественных отделений физико-математических факультетов университетов и легко вносили теоретические позиции эволюционизма в свои изыскания. Этому способствовало и то, что в Сибири развивалось одно направление археологии - первобытное, а с помощью «бытописательской парадигмы» невозможно было решить многие ее проблемы, в том числе и вопрос происхождения человека. В 1910 - 1920-е гг. на смену эволюционизму пришел палеоэтнологический подход, который дал возможность выйти на новый уровень теоретических разработок, решить проблему систематизации и типолого-хронологической классификации артефактов, создать первые периодизации культур, наметить пути воссоздания первобытного прошлого через комплексные исследования археологии, этнографии, антропологии и естественной среды обитания древнего человека. В 1920-е гг. некоторое распространение в сибирской археологии нашли идеи культурно-исторической школы, представленной Г. Мергартом. В 1930-е гг. перспективное папеоэтнологическое направление было насильственно

прервано. В археологию стал внедряться марксизм. Ведущей официальной методологической основой археологических работ стала теория стадиальности, разработанная Н.Я. Марром и его учениками. Из археологов-сибиреведов только C.B. Киселев и А.П. Окладников придерживались теории стадиальности, от которой они отказались в 1950 г. Остальные исследователи в 1940 1950-е гг. развивали идеи палеоэтнологии, прикрывая их вынужденной марксистской риторикой.

Основные публикации по теме диссертации

1. Карапетова И.А., Китова Л.Ю. Раиса Павловна Митусова: неизвестные страницы биографии и творческой деятельности // Археология, этнография и антропология Евразии. - 2006. - № 1. - 0,8 п. л. (из перечня ВАК) (лично автором 0,4 п. л.) (на русск. и англ. яз.)

2. Китова Л.Ю. Формирование в Красноярске центра изучения археологических памятников Сибири // Известия Алтайского государственного университета. Серия «история». - Барнаул: Изд-во Алт. гос. ун-та, 2008. - № 4/2 (60). - 1,1 п. л. (из перечня ВАК) (лично автором 1,1 п. л.).

3. Китова Л.Ю. Сергей Александрович Теплоухов // Российская археология. - 2010. - № 2. - 1 п. л. (из перечня ВАК) (лично автором 1 п. л.).

4. Китова Л.Ю. Георгий Петрович Сосновский // Российская археология. - 2010. - № 3. - 1 п. л. (из перечня ВАК) (лично автором 1 п. л.).

5. Вдовин A.C., Китова Л.Ю. О продаже за границу сибирских археологических и этнографических коллекций в 20-30-е гг. XX вв. // Вестник Красноярского государственного педагогического университета

им. В.П. Астафьева. - Красноярск, 2010. -№ 2. - 1 п. л. (из перечня ВАК) (лично автором 0,5 п. л.).

6. Китова Л.Ю. Возвращение к Геро фон Мергарту: немецко-русский симпозиум «Геро фон Мергарт. Немецкий археолог в Сибири 1914-1921 гг.» // Археология, этнография и антропология Евразии. - 2010. - № 2 (42). - 0,3 п. л. (из перечня ВАК) (лично автором 0,3 п. л.) (на русск. и англ. яз.).

7. Китова Л.Ю. Теоретические воззрения С.И. Руденко в области археологии // Вестник Кемеровского государственного университета. -Кемерово, 2011. - Вып. 2 (46). - 0,6 п. л. (из перечня ВАК) (лично автором 0,6 п. л.).

8. Китова Л.Ю. Эволюционно-этнологические концепции С.А. Теплоухова // Методология и историография археологии Сибири. -Кемерово, 1994. - 0,6 п. л. (лично автором 0,6 п. л.).

9. Китова Л.Ю. Программа работы спецсеминара «Историография археологии Сибири» // Археология в вузе и школе. -Новосибирск, 1995. - 0,1 п. л. (лично автором 0,1 п. л.).

10. Китова Л.Ю. К вопросу о вкладе Г. Мерхарта в изучение сибирской археологии эпохи палеометалла // Третьи исторические чтения памяти М.П. Грязнова. 4.1. - Омск, 1995. - 0,2 п. л. (лично автором 0,2 п. л.).

11. Китова Л.Ю. В.П. Левашова как археолог Сибири // Археология Сибири: историография и источники. - Омск, 1996. - 0,5 п. л. (лично автором 0,5 п. л.).

12. Китова Л.Ю. Материалы архивов как источник изучения археологии Сибири в 1920-30 годы // Сибирские архивы и историческая наука. - Кемерово, 1997. - 0,2 п. л. (лично автором 0,2 п. л.).

13. Китова Л.Ю. Программа спецкурса "Историография археологии Сибири. - Кемерово, 1998. - 0,7 п. л. (лично автором 0,7 п. л.).

14. Китова Л.Ю. Исследования археологических памятников эпохи палеометалла Г.П. Сосновским // Археология, этнография и музейное дело. - Кемерово, 1999. - 0,6 п. л. (лично автором 0,6 п. л.).

15. Kitova L. Gero von Merhart und die Arcaeologie Sibiriens in den zwanziger Jahren // Eurasia Antiqua Zeitschrift fur Archäologie Eurasiens. -Berlin, 1998 (1999). - Band 4. - 0,4 п. л. (лично автором 0,4 п. л.).

16. Китова Л.Ю. Неизвестные страницы биографии В.П.Левашовой // Всероссийские научные чтения «Интеллектуальный и индустриальный потенциал регионов России». - Кемерово, 1999. - 0,2 п. л. (лично автором 0,2 п. л.).

17. Китова Л.Ю. Развитие краеведения в Сибири // Краеведение Сибири. История и современность Кемерово, 1999. - 0,3 п. л. (лично автором 0,3 п. л.).

18. Китова Л.Ю. Варвара Павловна Левашова. Неизвестные страницы биографии (к 100-летию со дня рождения) // Кузбасский родовед. Историко-краеведческий альманах ГАКО. - Кемерово, 2001. -Вып.1. - 0,9 п. л. (лично автором 0,9 п. л.).

19. Китова Л.Ю. Р.П. Митусова: неизвестные страницы биографии и научной деятельности // Тезисы докладов V Конгресса этнографов и антропологов. - М., 2003. - 0,01 п. л. (лично автором 0,01 п. л.).

20. Китова Л.Ю. Неизвестные страницы биографии Р.П. Митусовой и ее семьи // Балибаловские чтения: материалы научно-практической конференции, посвященной 85-летию г. Кемерово. -Кемерово, 2003. - Вып. 3. - 0,2 п. л. (лично автором 0,2 п. л.).

21. Китова Л.Ю. Некоторые архивные материалы о формировании А.П. Окладникова как исследователя II Проблемы археологии и палеоэкологии Северной, Восточной и Центральной Азии. -Новосибирск, 2003. - 0,4 п. л. (лично автором 0,4 п. л.).

22. Китова Л.Ю. Ученый, наука и тоталитаризм (на примере истории археологии Сибири в 1920 - 30-е годы) // Тоталитарный менталитет: проблемы изучения, пути преодоления. - Кемерово, 2003. -0,6 п. л. (лично автором 0,6 п. л.).

23. Китова Л.Ю. Значение Саяно-Алтайской экспедиции и исследований С.В.Киселева в изучении археологических памятников Сибири // Археолого-этнографический сборник. - Кемерово, 2003. -1 п. л. (лично автором 1 п. л.).

24. Китова Л.Ю. Иркутская школа археологов и изучение памятников эпохи бронзы и железа в 1920 - 30-е годы // Археология Южной Сибири. - Новосибирск, 2003. - 0,9 п. л. (лично автором 0,9 п. л.).

25. Китова Л.Ю. Деятельность В.Г. Карцова в Красноярском музее // Ученые записки ФИиМО КемГУ. - Вып. 2. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2004. - 0,3 п. л. (лично автором 0,3 п. л.).

26. Китова Л.Ю. Школа Б.Э. Петри и интеграция наук (изучение памятников эпохи металла) // Интеграция археологических и этнографических исследований: сборник научных трудов. - Алматы; Омск: «Издательский дом «Наука». - 2004. - 0,3 п. л. (лично автором 0,3 п. л.).

27. Китова Л.Ю. Томский период деятельности С.И. Руденко и С.А. Теплоухова // Жизненный путь, творчество, научное наследие Сергея Ивановича Руденко и его коллег. Сборник научных статей. -Барнаул: Изд-во Алтайского университета, 2004. - 0,4 п. л. (лично автором 0,4 п. л.).

28. Китова Л.Ю. Неизвестные архивные материалы о биографии и деятельности С.А. Теплоухова // Шестые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: материалы Всеросс. науч. конф. - Омск: Омский гос. ун-т, 2004. - 0,4 п. л. (лично автором 0,4 п. л.).

29. Китова Л.Ю. Начало археологической деятельности

B.Н. Чернецова в Сибири // Проблемы историко-культурного развития древних и традиционных обществ Западной Сибири и сопредельных территорий. - Томск, 2005. - 0,2 п. л. (лично автором 0,2 п. л.).

30. Китова Л.Ю. C.B. Киселев и Саяно-Алтайская экспедиция // Археология Южной Сибири: идеи, методы, открытия. - Красноярск,

2005. - 0,2 п. л. (лично автором 0,2 п. л.).

31. Китова Л.Ю. Томск как центр археологического изучения Сибири в 1920 - 30-е гг. // Археология Южной Сибири. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2005. - Вып. 23. - 0,8 п. л. (лично автором 0,8 п. л.).

32. Китова Л.Ю. ГАИМК и экспорт археологических коллекций // История науки и образования в Сибири. - Красноярск, 2006. - 0,4 п. л. (лично автором 0,4 п. л.).

33. Китова Л.Ю., Свешникова О.С. Несколько трагических листков из архива ИА РАН (Письма В.П. Левашевой к Л.А. Евтюховой) // Енисейская провинция. Альманах. - Красноярск,

2006. - Вып. 2. - 0,5 п. л. (лично автором 0,25 п. л.).

34. Китова Л.Ю. Кузьминых C.B. Штрихи к научной биографии

C.А. Теплоухова: два письма A.M. Тальгрену //Археология Южной Сибири. - Кемерово, 2006. - Вып. 24. - 0,6 п. л. (лично автором 0,3 п. л.).

35. Китова Л.Ю. Теплоуховы и истоки формирования Сергея Александровича Теплоухова как исследователя // Археология Южной Сибири. - Кемерово, 2006. - Вып. 24. - 0,6 п. л. (лично автором 0,6 п. л.).

36. Китова Л.Ю. Теории и концепции в сибирской археологии 1920-х гг. // Современные проблемы археологии России: материалы

Всероссийского археологического съезда. - Новосибирск, 2006. -0,3 п. л.) (лично автором 0,3 п. л.).

37. Китова Л.Ю. История сибирской археологии (1920 - 1930-е годы). - Новосибирск: Изд-во ИА и Э СО РАН, 2007. - 17 п. л. (лично автором 17 п. л.)

38. Китова Л.Ю. О комплексном подходе в исследованиях С.А. Теплоухова (истоки формирования) // Интеграция археологических и этнографических исследований. XV Международный симпозиум. -Одесса; Омск: Издательский дом «Наука», 2007. - 0,4 п. л. (лично автором 0,4 п. л.)

39. Китова Л.Ю. Исследования С.А. Теплоухова в Туве // Биоразнообразис и сохранение генофонда флоры, фауна и народонаселения Центрально-Азиатского региона: материалы II Международной научно-практической конференции. - Кызыл, 2007. -0,2 п. л. (лично автором 0,2 п. л.).

40. Китова Л.Ю. Первые попытки организации системы подготовки археологов в Сибири // История науки, образования и культуры в Сибири: сборник материалов II Всероссийской научной конференции с международным участием. - Красноярск: Изд-во Краснояр. гос. пед. ун-та им. В.П. Астафьева, 2008. - 0,66 п. л. (лично автором 0,66 п. л.).

41. Китова Л.Ю. Феномен расцвета археологических исследований в Сибири в 1919 - 1920-х гг. // Труды II (XVIII) Всероссийского археологического съезда в Суздале. - М., 2008. - Т. П1. -0,25 п. л. (лично автором 0,25 п. л.).

42. Китова Л.Ю. Забытые архивные материалы о жизни и деятельности М.П. Грязнова // Седьмые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: материалы Всерос. науч. конф. - Омск: Омский гос. ун-т, 2008. - 0,5 п. л. (лично автором 0,5 п. л.).

43. Kitova L. Sergei Alexandrovich Teploukhov. Hidden Pages of His Biography // Cultura Antiqua. - 2009. -Vol. 60. - № IV. - 0,5 п. л. (лично автором 0,5 п. л.) (на япон. яз.).

44. Китова Л.Ю. Иркутская школа археологов: Г.П. Сосновский -ученик Б.Э. Петри // Вузовская научная археология и этнология Северной Азии. Иркутская школа 1918 - 1937 гг. Материалы Всероссийского семинара, посвященного 125-летию Бернгарда Эдуардовича Петри. -Иркутск, 2009. - 0,6 п. л. (лично автором 0,6 п. л.).

45. Китова Л.Ю. Рабочая программа дисциплины «Историография археологии Сибири» // Рабочие программы дисциплин специализации «Археология». - Кемерово, 2009. - 0,7 и. л. (лично автором 0,7 п. л.).

46. Китова Л.Ю., Карапетова И.А. Раиса Павловна Митусова: жизнь и судьба // Разыскания: историко-краеведческий альманах. -Кемерово, 2010. - 0,9 п. л. (лично автором 0,45 п. л.)

47. Kitova L. Das Wirken Gero von Merharts in Krasnojarsk // Gero von Merhart. Ein deutscher Archäologe in Sibirien 1914-1921. DeutschRussisches Symposium 4.-7. Juni 2009. Kleine Schriften aus dem Vorgeschichtlichen Seminar Marburg. Heft 59. - Marburg, 2010. - 0,4 п. л. (лично автором 0,4 п. л.).

48. Китова Л.Ю. Археологическая выставка С.А. Теплоухова в этнографическом отделе Русского музея // Интеграция археологических и этнографических исследований: сборник научных трудов. Ч. 1 / отв. ред. М. Л. Бережнова, С.Н. Корусенко, P.C. Хакимов, Н. А. Томилов (гл. ред.). - Казань: Ин-т истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2010. - 0,45 п. л. (лично автором 0,45 п. л.)

49. Китова Л.Ю. В.П. Левашева - ученица В.А. Городцова // Проблемы изучения и сохранения археологического наследия Центральной России: материалы Всероссийской научно-практической

конференции, посвященной 150-летию со дня рождения В.А. Городцова. Рязань, 20 - 22 апреля 2010 г. - Рязань: Изд-во РИАМЗ, 2010. - 0,6 п. л. (лично автором 0,6 п. л.)

50. Китова Л.Ю., Дэвлет М.А. Воспоминания В.П. Левашевой о работе в Минусинском музее // Мартьяновские краеведческие чтения: сборник докладов и сообщений. Минусинск, 13-15 декабря 2010 г. / Минусинский региональный краеведческий музей им. Н.М. Мартьянова. - Минусинск, 2010. - Вып. VI. - 0,5 п. л. (лично автором 0,3 п. л.)

51. Китова Л.Ю. История археологического изучения средневековых номадов Южной Сибири (исследования С.А. Теготоухова и С.В. Киселева) // Medieval Nomads. Fourth International Conference on the Medieval History of the Eurasian Steppe. Office of the Hungarian Cultural Counsellor in Cairo - University of Szeged Faculty of Arts Department of Medieval Studies, 2011. - 0,1 п. л. (лично автором 0,1 п. л.)

52. Китова Л.Ю. Развитие некоторых идей С.А. Теплоухова и С.В. Киселева в исследованиях Д.Г. Савинова // Древнее искусство в зеркале археологии. К 70-летию Д.Г. Савинова. Труды САИПИ. -Вып.VII. - Кемерово: Кузбассвузиздат, 2011. - 0,7 п. л. (лично автором 0,7 п. л.).

53. Китова Л.Ю. Археологические исследования С.А. Теплоухова в 1914 году // Археология Южной Сибири. К 80-летию Я.А. Шера. -Кемерово: КемГУ, 2011. - Вып. 25. - 1,5 п. л. (лично автором 1,5 п. л.).

Подписано в печать 2K.09.20I1 г. Формат 60x84 '/„. Кумага офсетная № 1. Уч.-изд. л,3,25. Тираж 100 жз. Закат №. 21044. _

'14 ЮУ ВПО «Кемеровский государственный университет». 650043, |. Кемерово, ул. Красная. 6.

Отпечатано в типографии ООО «ИНТ», г. Кемерово, пр-т Химиков 43а тел.: (3842) 73-75-13. факс: (3842 ) 738797, e-mail: typoint@mail.ru.

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора исторических наук Китова, Людмила Юрьевна

Введение.

Глава 1. Состояние сибирской археологии конца XIX - начала XX вв.

1.1. Социокультурные и общенаучные предпосылки становления археологии Сибири.

1.2. Основные исследования и теоретические разработки.

Глава 2. Концепции и тенденции развития сибирской археологии в

1920-е гг.

2.1. Исторические предпосылки формирования и характеристика археологических центров в Сибири.

2.1.1. Иркутская школа археологов.

2.1.2. Томский археологический центр.

2.1.3. Красноярск как центр археологических исследований.

2.2. Деятельность Г. фон Мергарта в Красноярском музее и его представления о смене археологических культур в Сибири.

2.3. С.А. Теплоухов и развитие палеоэтнологического подхода в археологических исследованиях Сибири.

2.4. Палеоэтнологические воззрения Б.Э. Петри.

Глава 3. Концепции и направления развития сибирской археологии в 1930 - начале 1950-е гг.

3.1. Общее состояние сибирской археологии в 1930-е - начале 1950-х гг.

3.2. Марксизм как новая методология науки.

3.3. Взгляды C.B. Киселева на исторический процесс в древности.

3.4. Г.П. Сосновский: исследования и идеи.

3.5. А.П. Окладников и его теоретические представления в области археологии Сибири.

3.6. Воззрения С.И. Руденко.

3.7. Теоретические разработки М.П. Грязнова.

3.8. Идеи В.Н. Чернецова.

Введение диссертации2011 год, автореферат по истории, Китова, Людмила Юрьевна

Актуальность исследования. Политические изменения, произошедшие в СССР на рубеже 1980-х - 1990-х гг. повлекли за собой перемены в идеологии, смену методологических подходов, открытие архивов и появление нового комплекса источников. Переоценка ценностей в обществе в целом и в области исторических наук в частности, привела к повышенному интересу к истории науки, в том числе к истории археологии. Неизвестные архивные материалы дали возможность по-новому взглянуть на деятельность крупных исследователей, глубже понять методологическую основу их изысканий, в целом иначе оценить развитие отечественной археологии, как в дореволюционный, так и в советский период. Тем не менее, до сих пор ощущается отсутствие обобщающих трудов по отдельным регионам, в том числе и в Сибири, которые основывались бы на современных научных исследованиях. Пересмотр значения научного наследия наших предшественников идет полным ходом, однако мы, как и прежде, находимся под влиянием идей исторического материализма и часто с этих позиций оцениваем их взгляды. Исходя из этого, можно констатировать, что данная тема исследования в ее методологическом аспекте является малоизученной.

Археология - одна из немногих наук, в которой существует огромный разрыв между накоплением многочисленных источников и теоретическим осмыслением полученных результатов. Однако основные научные проблемы разрешаются не только с помощью получения новой информации, но и путем упорядочивания известной. Выявление круга теоретических вопросов, методологических и методических основ их решения в сибирской археологии конца XIX - середины XX вв. - важный этап самопознания науки.

Обращение к теме исследования вызвано также доминированием в научной литературе упрощенного подхода к оценке теоретических разработок сибирских археологов указанного периода, когда с высоты достижений современной науки выносится однозначное суждение о несовершенстве выдвинутых ими гипотез, используемых методов. Целесообразность проведения исследования обусловлена и необходимостью восстановления взглядов некоторых ведущих исследователей Сибири, так как они не оставили опубликованных теоретических трудов, а после репрессий 1930-х гг. их имена и идеи были забыты на долгие годы. Если идеи позитивистов, марксистов стадиального толка, исторических материалистов имеют разработанную философскую основу, теоретические положения которой опубликованы в специальных работах, то палеоэтнологические взгляды археологов-сибириведов в комплексе не восстановлены и не определена их роль в развитии сибирской археологии.

Академик В.И. Вернадский справедливо заметил: «история научной мысли . никогда не может дать законченную неизменную картину, реально передающую действительный ход событий. . Прошлое научной мысли рисуется нам каждый раз в совершенно иной и все новой перспективе. Каждое научное поколение открывает в прошлом новые черты. . Случайное и неважное в глазах ученых одного десятилетия получает в глазах другого нередко крупное и глубокое значение» [Вернадский, 1981, с. 191].

Степень разработанности проблемы. Характеризуя степень изученности темы, можно выделить несколько групп научных публикаций.

Первая группа - работы общего характера, посвященные истории отечественной археологии. Одним из первопроходцев в разработке историографических проблем был A.A. Формозов, который ввел в науку важный методологический подход - анализ развития археологии на широком историко-культурном фоне, в связи с государственной идеологией, политикой, общественной мыслью, сменой эстетических вкусов [Формозов, 1961; 1975; 1979; 1986 и др.]. Наряду с постановкой важных проблем изучения истории археологии в целом, его авторская позиция последних лет была чрезвычайно субъективной в оценке почти всех ведущих археологов страны [Формозов, 1995; 1998; 2004; 2005 и др.]. Например, личность А.П. Окладникова рассматривалась предвзято и односторонне без учета колоссального труда, вложенного в открытие и изучение разнообразных археологических памятников, организационной роли в формировании сибирских центров археологии, без учета исторических событий и политической ситуации в стране. Не было рассмотрено становление А.П. Окладникова как исследователя, формирование его взглядов в период официального господства марксизма. Не предпринята попытка выявить весь комплекс идей и концепций А.П. Окладникова, определить их роль в развитии сибирской археологии.

Переломному моменту (1920-1930-е гг.) в истории отечественной археологии посвящены монографии В.Ф. Генинга [1982] и А.Д. Пряхина [1986], в которых исследуется процесс формирования теоретико-методологических принципов, становление организационной структуры зарождающейся советской археологии. Однако эти работы написаны в основном на материалах европейской части России. Данная в них характеристика 1920-1930-х гг. как периода утверждения марксистской методологии в советской археологии требует пересмотра. Сущность палеоэтнологического направления, определенная в работе В.Ф. Генинга, также нуждается в ревизии. Необходимо выявить значение палеоэтнологического подхода в развитии археологии Сибири.

Благодаря «перестройке» появился ряд работ М.В. Аниковича [1989; 1990], A.A. Формозова [1992], J1.C. Клейна [1993], критически оценивающих развитие археологии в советский период, особенно во времена сталинизма. Тем не менее, до сих пор не раскрыта роль государственной политики второй половины 1920-1930-х гг. в разгроме сибирских научных центров.

Важной вехой в осмыслении путей развития отечественной археологии стала фундаментальная монография Г.С. Лебедева [1992], в которой отечественная наука рассматривалась в широком диапазоне - с 1700 по

1917 гг. на фоне мировой археологии, однако материалов по сибирской археологии там не представлено.

Н.И. Платонова, исследуя историю археологической мысли в России последней трети XIX - первой трети XX вв., разработала авторскую концепцию ее развития на основе двух платформ: археология как наука гуманитарного цикла и археология как естественноисторическая дисциплина, за которыми, по ее мнению, стояли две разных системы философских взглядов на человеческую природу и историю человечества [2008; 2010]. Между тем в Сибири с созданием исторического образования и господством палеоэтнологических (естественноисторических, по Н.И. Платоновой) позиций в археологических исследованиях в 1920-е гг., мы не обнаруживаем такого резкого разделения между гуманитарным и естественным направлениями в археологии. На основе анализа деятельности двух столичных археологических центров исследовательница справедливо развенчала миф об «исключительном эмпиризме и методологической беспомощности русской археологии последней трети XIX - первой трети XX вв.» [2010].

Вторую группу работ составляют обзоры археологического изучения Сибири или ее отдельных регионов. Обширная статья А.И. Мартынова [1964] раскрывает историю изучения древнейшего прошлого Сибири в 1700-1950-е гг. Работа Э.Б. Вадецкой [1973] посвящена истории археологического изучения Минусинских котловин с XVIII в. до 1960-х гг. М.А. Демин [1981; 1989] восстановил историю археологического изучения Алтая дооктябрьского периода. Эти работы богаты ценным фактическим материалом, однако концепции и направления развития сибирской археологии в них или не анализируются (Э.Б. Вадецкая; М.А. Демин), или развитие археологии в Сибири рассматривается в русле советских идейно-политических установок (А.И. Мартынов) и нуждается в значительных коррективах. История археологических исследований Сибири и Дальнего

Востока в конце XIX - начале XX вв. изложена в монографии Е.А. Ковешниковой [1992]. Исследовательница придерживается устаревших взглядов на периодизацию отечественной археологии, предложенную еще в 1930 г. В.И. Равдоникасом и подхваченную впоследствии, когда выделялись феодальные и буржуазные периоды развития археологии. Изучаемый ею период обозначен как буржуазный. И хотя Е.А. Ковешникова справедливо отмечает, что «сибирская археология всегда развивалась в системе экономического, социального и культурного функционирования региона», в ее работе отсутствует какая-либо характеристика идей и взглядов исследователей.

В.И. Матющенко проделал колоссальный труд по сбору, обработке и обобщению материалов по 300-летней истории сибирской археологии [1992а; 1994; 1995; 2001а; 20016]. Он предложил рассматривать время с конца XVII в. до конца 1930-х гг. как единый период зарождения и становления сибирской археологии и пришел к выводу, что в первые 15-17 лет после Октября 1917 г. не произошло каких-либо качественных изменений в методологии археологических исследований, а процесс становления сибирской археологии как науки завершился в 1930-е гг. Однако эта позиция требует уточнения, т.к. 1930-е гг. характеризуются целенаправленным развалом местных центров археологии и репрессиями против сибирских археологов. Кроме того, убеждение В.И. Матюшенко в том, что исторический материализм является высшим достижением теоретической мысли, сегодня преодолено развитием науки, а также созданы условия для объективной оценки концепций и взглядов предшественников.

Третья группа - работы, посвященные анализу идей и исследований в области отдельных археологических периодов. Поистине пионерским стало фундаментальное монографическое двухтомное исследование В.Е. Ларичева «Палеолит Северной, Центральной и Восточной Азии» [1969, 1972], охватывающее период с 1871 г. по 1951 г. и являющееся до сих пор одним из самых цитируемых в отечественной археологии. Этот сводный труд содержит колоссальный материал по археологическому изучению палеолитических памятников Сибири; в работе проведен глубокий анализ идей о появлении и развитии палеолита, впервые отечественная археология рассматривалась на фоне мировой. Однако представляется, что сегодня нельзя характеризовать развитие идей и исследований в палеолите Сибири без анализа вклада палеоэтнологической школы.

На материалах бронзового и раннего железного века Южной Сибири Ю.Г. Белокобыльским была дана подробная характеристика идей и исследований XVIII - первой трети XX вв. [1986]. Исследователь произвел детальный анализ периодизации культур Минусинской котловины, разработанной С.А. Теплоуховым в 1920-е гг., и без доли сомнения записал ее создателя в последовательные эволюционисты. Данная Ю.Г. Белокобыльским характеристика концепций С.А. Теплоухова требует пересмотра, в уточнении нуждается и трактовка взглядов Г. Мергарта.

В кандидатской диссертации H.A. Савельева «Неолит юга Средней Сибири (История основных идей и современное состояние проблемы)» [1989] проанализированы взгляды Б.Э. Петри, Г. Мергарта, А.П. Окладникова на развитие сибирского неолита. H.A. Савельев охарактеризовал палеоэтнологические взгляды Б.Э. Петри и посетовал, что исследователь «так и не стал последовательным марксистом, хотя подошел к марксизму очень близко» [1991]. Данная оценка H.A. Савельева заслуживает пересмотра с позиции плодотворности методологического плюрализма.

М.А. Дэвлет создала серию блестящих биографических очерков о выдающихся исследователях второй половины XIX - начала XX вв. - Д.А. Клеменце, И.Т. Савенкове, A.B. Адрианове [1963; 1984; 2004 и др.].

Необходимо отметить, что в последнее десятилетие интерес к истории археологической науки нарастает, в 2000-х гг. были защищены несколько диссертаций. Т.А. Горбунова [2005] исследовала применение палеоэтнологических подходов в изучении каменного века Сибири на примере археологического местонахождения Чарышкин навес и пришла к справедливому выводу об их перспективности. О.Г. Шмидт посвятила работу археологическим исследованиям С.И. Руденко в Северной Евразии [2006], Е.А. Артюх - алтайскому периоду научной деятельности В.В. Радлова [2006], Т.В. Тишкина - археологическим исследованиям на Алтае в 1860 - 1930-е гг. [2009]. О.С. Свешникова занималась анализом исторических интерпретаций археологического источника в отечественной археологии конца 1920-х -середины 1950-х гг. [2006]. В заключении она пришла к необоснованному выводу о том, что работам М.П. Грязнова, С.И. Руденко, В.Н. Чернецова присуще характерное для того периода следование теории стадиальности и использование марксистского метода восхождения [2006, с. 20, 23-24].

Таким образом, на сегодняшний день накоплены знания по частным вопросам истории археологии Сибири, по персоналиям сибирских исследователей, но следует констатировать в целом недостаточную изученность избранной соискателем темы. В настоящее время существует настоятельная необходимость в создании работы обобщающего плана, в которой нашла бы отражение вся совокупность теорий и концепций археологов-сибиреведов конца XIX - середины XX в., были бы выявлены основные факторы, повлиявшие на развитие и становление археологии как науки в Сибири, показаны тенденции и направления ее развития.

Целью исследования является выявление и анализ основных концепций и направлений археологических исследований в Сибири конца XIX - середины XX в. Для достижения цели поставлены следующие задачи:

1) охарактеризовать общее состояние сибирской археологии конца XIX - начала XX вв. и выявить основные факторы, оказавшие воздействие на ее развитие;

2) определить причины формирования археологических центров в Сибири в 1918-1920 гг., выяснить роль этих центров в становлении археологии как самостоятельной науки в регионе;

3) проанализировать два доминирующих в сибирской археологии 1920-х гг. теоретических направления: палеоэтнологическое и «культурно-исторических кругов» на основе работ С.А. Теплоухова, Б.Э. Петри, Г. Мергарта;

4) дать характеристику общему состоянию сибирской археологии в 1930-х - начале 1950-х гг. и определить роль марксизма как господствующей методологии науки в исследованиях археологов-сибиреведов;

5) проанализировать теоретические воззрения ведущих археологов-сибиреведов 1930-1950-х гг. (Г.П. Сосновский, C.B. Киселев, А.П. Окладников, С.И. Руденко, М.П. Грязнов, В.Н. Чернецов) и выявить круг разрабатываемых ими проблем, методологию и методы исследования.

Объектом настоящего исследования является сибирская археология конца XIX - середины XX вв. Предметом исследования - концепции и направления археологических исследований в Сибири указанного периода.

Хронологические рамки исследования охватывают конец XIX -середину XX вв. Нижняя граница обусловлена созданием в Сибири предпосылок для становления археологии как самостоятельной науки, верхняя связана с развенчанием теории стадиальности в отечественной археологии (1950 г.) и возникновением потребности в создании принципиально новых теорий.

Территориальные рамки ограничены Сибирью - обширным географическим регионом на северо-востоке Евразии, между Уралом, степями Центральной Азии, Северным Ледовитым океаном и российским Дальним Востоком.

Методология и методы исследования. Методологическую основу исследования составили общенаучные принципы познания: историзм, объективность, системность. Принцип историзма и системный подход дают возможность реконструировать исторические факты в их временном, пространственном и социокультурном контексте. Принцип объективности позволяет полно и непредвзято использовать круг источников, отражающих спектр взглядов как ведущих археологов-сибиреведов конца XIX - середины XX вв., так и современных исследователей на теоретическую сущность этих взглядов.

При проведении исследования автор использует как общенаучные методы познания: анализ и синтез, индукция и дедукция, так и конкретно-исторические методы научного познания: сравнительно-исторический и историко-генетический, биографический, метод логической реконструкции научно-исторической концепции.

Сравнительно-исторический и историко-генетический методы использованы при сопоставлении отдельных этапов развития теоретической мысли отечественной археологии, при сравнении теоретических позиций отдельных отечественных археологов на проблемы археологии Сибири.

Биографический метод был применен при восстановлении процесса формирования взглядов исследователей, особо анализировались те обстоятельства, которые повлияли на становление ученого-профессионала.

Метод логической реконструкции научно-исторической концепции использовался при восстановлении теоретических представлений археологов-сибиреведов. Особую важность он приобрел в работе из-за того, что исследователи Сибири конца XIX - середины XX вв. не оставили после себя теоретических трудов, и материал пришлось собирать «по крупицам».

Современные философия науки и социология науки предлагают широкий круг подходов и понятий: «научно-исследовательская программа» И. Лакатоса [2008], «принцип фальсификации» К. Поппера [2010], «парадигма», «нормальная наука», «научная революция» Т. Куна [2009] и др. Эти понятия стали классическими. В диссертации используются понятие парадигма», под которым понимается совокупность убеждений, методов, ценностей, принятых научным сообществом и обеспечивающих научную традицию, и понятие «научная школа» - как один из типов научного сообщества, обеспечивающего преемственность научного знания и выполняющего под руководством лидера определенную научно-исследовательскую программу.

Источники исследования. Работа построена на основе анализа двух групп источников. 1. Неопубликованные труды отечественных ученых в рассматриваемый период: дневники, чертежи, научные отчеты о разведках и раскопках, рукописи неизданных статей, отчеты музеев о проделанной работе, протоколы коллегий музеев, протоколы заседаний краеведческих обществ, официальная и частная переписка, архивные биографические материалы. 2. Публикации конца XIX - середины XX вв. по археологии Сибири.

Были использованы материалы из следующих архивов: рукописного архива Института истории материальной культуры, Санкт-Петербургского филиала архива Российской Академии наук, архива Института археологии Российской Академии наук, архива Российского этнографического музея, отдела письменных источников Государственного исторического музея, фондов Государственных архивов Пермской, Новосибирской, Томской, Иркутской областей, Красноярского края, республики Алтай, архивов Красноярского краевого краеведческого музея, Минусинского краеведческого и Горно-Алтайского краеведческого музеев, архива музея археологии и этнографии Сибири Томского государственного университета, личного архива М.П. Грязнова, хранящегося в музее археологии и этнографии Омского государственного университета.

Научная новизна диссертации заключается в следующем:

1. Впервые выявлены тенденции и закономерности в развитии сибирской археологии в целом, в формировании и развитии теорий и концепций в археологии Сибири, в частности, в конце XIX - середине XX вв. Сибирская археология рассмотрена как феномен. Установлено, что закономерности ее развития носили объективный характер. Если конец XIX в. характеризуются созданием предпосылок для завершения процесса становления археологии как науки в Сибири, то в начале XX в. наступила стагнация, связанная со сменой поколений. Гражданская война, несмотря на трагизм событий, способствовала формированию новых археологических центров в Сибири. Установлено, что в институциональном отношении сибирская археология именно в 1920-е гг. завершила этап становления и сформировалась как самостоятельная наука. Определены тенденции развития теорий и концепций в сибирской археологии, методологической основой которых в конце XIX в. был эволюционизм, сменившийся в 1910-1920-е гг. палеоэтнологическим подходом, хотя в 1930-е гг. часть исследователей «вооружилась» теорией стадиальности, палеоэтнологический подход оставался ведущим в теоретическом осмыслении археологического материала в 1940-1950-е гг. Доказана следующая закономерность в развития сибирской археологии: ее место и роль в системе научного знания Сибири определялась политикой и интересами государства, тогда как концепции в сибирской археологии развивались в зависимости от круга интересов конкретных исследователей и носили преемственный характер.

2. На примере воззрений сибирских ученых восстановлены взгляды отечественных представителей палеоэтнологического направления. Впервые дан глубокий анализ концепций С.А. Теплоухова и Б.Э. Петри на культурно-исторический процесс от палеолита до средневековья включительно. Выявлено, что они заложили основы комплексного и междисциплинарного подходов в современной археологии, способствовали постановке проблемы взаимосвязи географических особенностей отдельного региона и процессов культурогенеза.

3. Воссозданы взгляды австрийского профессора Г. Мергарта -представителя культурно-исторической школы - на развитие археологических культур в Сибири, скорректировавшие эволюционно-палеоэтнологические концепции отечественных археологов. Эти взгляды, а также предложенная Мергартом научно-исследовательская программа развития археологии Красноярского края имели определяющее значение для дальнейших исследований сибирских археологов.

4. Введены в научный оборот неопубликованные архивные материалы, которые существенно расширяют и конкретизируют научные знания по истории отечественной и региональной археологии в исследуемый период, являясь источником для реконструкции слабоизученных теоретических воззрений археологов-сибиреведов конца XIX - середины XX вв.

5. Переосмыслены представления о теоретических позициях выдающихся ученых С.И. Руденко, М.П. Грязнова, В.Н. Чернецова в 19301950-е гг. В отличие от предшествующих исследователей, характеризующих их как сторонников теории стадиальности, исторического материализма и позитивизма, мы пришли к выводу, что они развивали в археологии палеоэтнологические взгляды и некоторые идеи неопозитивизма.

Практическая значимость работы определяется возможностью использования ее результатов при подготовке обобщающих научных трудов по истории археологии, методологии археологических исследований, отечественной историографии, при написании соответствующих учебников и учебных пособий, при разработке лекционных курсов, справочных и научно-популярных изданий. Материалы работы были использованы при подготовке спецкурса по историографии археологии Сибири для студентов кафедры археологии Кемеровского государственного университета. Программа спецкурса опубликована [1998, 20096].

Диссертация соответствует паспорту научной специальности 07.00.06 - археология, областям исследования п. 11 «История археологии» и п. 12 «Теория и методика археологических исследований», отрасли «Исторические науки».

Апробация работы осуществлялась на научном семинаре кафедры археологии Кемеровского государственного университета.

Основные положения диссертации были изложены в докладах на научных международных, всероссийских и региональных конференциях в Кемерово (1999, 2003), Владивостоке (2003), Омске (2003, 2004, 2007, 2008), Барнауле (2004), Алма-Ате (2004), Красноярске (2005, 2008), Минусинске (2005, 2009), Ханты-Мансийске (2006), Новосибирске (2006), Суздале (2008), Иркутске (2009), Рязани (2010), Челябинске (2010), Казани (2010), Марбурге (Германия, 2010), Каире (Египет, 2011).

Основные результаты исследования представлены в 53 публикациях общим объемом 42, 77 п.л., вышедших в свет на русском, английском, немецком и японском языках после защиты кандидатской диссертации, в том числе монография (17 п. л.), 7 статей в изданиях списка ВАК (4,9 п. л.), 45 статей и тезисов докладов (20,87 п. л.).

Структура диссертации соответствует поставленным цели и задачам исследования. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы. Первая глава посвящена состоянию сибирской археологии в конце XIX - начале XX вв. Во второй главе охарактеризованы концепции и тенденции развития сибирской археологии в 1920-е гг. В третьей главе анализируются концепции и направления развития сибирской археологии в 1930-1950-е гг.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концепции и направления археологических исследований в Сибири конца XIX - середины XX вв."

Основные результаты научной деятельности С.И. Руденко на Алтае опубликованы в фундаментальных монографиях 1953 и 1960 гг. и ряде других работ [Руденко, 1931; 1944; 1948; 1949а; 19496; 1949в; 1950а; 19506; 1951а; 19516; 1951в; 1952а; 19526; 1953; 1955; 1957; 1960; 1961]. Специальных теоретических работ С.И. Руденко не писал, поэтому методологические позиции исследователя восстановлены в результате анализа конкретных археологических работ и архивных материалов.

Одна из первых задач, которую ставил перед собой С.И. Руденко -определение хронологии памятников. Раскопки могильников Пазырык, Башадар и Туэкта имели мировое значение. За счет эффекта курганной мерзлоты сохранились изделия высокого ремесленного мастерства: разнообразные ткани, меховые и войлочные изделия, ковры, кожи, деревянные резные изделия и пр. Хорошая сохранность дерева позволила С.И. Руденко в будущем, опираясь на дендрохронологические исследования И.У. Замоторина и аналогии в ближневосточном искусстве, определить даты сооружения больших курганов Алтая с точностью до полувека, в том числе датировать Первый Пазырыкский курган второй половиной V в. до н. э. [Руденко, 1960, с. 335-341], с чем соглашались некоторые исследователи 1970-1980-х гг. [Марсадолов, 1985, с. 14]. М.П. Грязнов определил время сооружения Первого Пазырыкского кургана IV-III вв. до н. э. [Грязнов, 1937, с. 21]. Он ближе всего подошел к определению точной даты, сегодня эта датировка уточнена с помощью радиоуглеродного анализа в пределах III в. до н. э. [Евразия ., 2005, с. 64-92]. Как мы уже упоминали, C.B. Киселев после проведения в 1930-е гг. исследований на Алтае датировал Пазырыкские курганы гунно-сарматским временем [19386, с. 237-238], что позднее, по возвращении С.И. Руденко к алтайским исследованиям, вызовет бурную дискуссию в научной литературе [Киселев, 1951, с. 288-303; Руденко, 1952, с. 248-258, 1960, с. 162-172; Евтюхова, 1954, с. 145-150; Чернецов, 1954, с. 183-187 и др.].

Для исследований С.И. Руденко и в 1940-1950-е гг. характерно изучение первобытного человека, его образа жизни в палеоэтнологическом контексте. Он, большой знаток этнографии, учитывающий при археологических исследованиях природно-климатические условия изучаемых регионов, категорически не мог согласиться с заключением «о переходе в начале I тыс. до н. э. большинства племен азиатских скотоводов целиком к кочевому образу жизни» и термином «ранние кочевники», предложенным М.П. Грязновым. С.И. Руденко сравнил кочевой образ казахов рода адай, туркмен, современных алтайцев и образ жизни племен Алтая в скифское время и пришел к выводу, что можно говорить только о полукочевом образе жизни и отгонном скотоводстве древних алтайцев [Руденко, 1944, с. 267; 1960, с. 198-201]. С.И. Руденко не принял обоснование М.П. Грязнова о трех этапах эпохи ранних кочевников. Особое возражение вызвало у исследователя выделение майэмирского этапа согласно следующим критериям: конструкция узды, форма бронзовых зеркал, полное отсутствие железных орудий. С.И. Руденко считал, что выдвигаемые критерии неубедительны, а все горноалтайские курганы с каменной наброской, содержащие богатые или рядовые захоронения, имеют одинаковые погребальные конструкции, свидетельствуют о принадлежности одной этнической группе и могут быть датированы скифским временем (VII - IV вв. до н. э.) [Руденко, 1960, с. 162-164]. Следует согласиться с точкой зрения барнаульских коллег, которые считают, что нижняя граница скифской эпохи выбрана С.И. Руденко не случайно, а явилась традиционной датировкой, устоявшейся в археологии, и довлела над исследователем при рассмотрении начальных этапов культуры [Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 16]. Верхнюю границу скифской эпохи (IV в. до н. э.) он обосновал отсутствием в исследуемых курганах китайских находок эпохи ранней Хань, в частности зеркал, которые во множестве появляются вместе с экспансией хунну на запад, и вещей греко-бактрийского происхождения, которые после похода Александра Македонского в Азию могли бы проникнуть на Алтай [Руденко, 1952, с. 258; 1960, с. 172].

С.И. Руденко вслед за М.П. Грязновым предложил использовать метод трудовых затрат. По его подсчетам на сооружение второго Башадарского кургана потребовалось затратить от 3000 до 3500 рабочих человекодней, не считая использования для этой работы упряжных животных. Исследователь сделал вывод о том, что подобные работы не посильны одной семье и, следовательно, в таких курганах погребены богатые и знатные люди. Он пришел к выводу о том, что «размеры погребального сооружения и курганной насыпи определялись количеством участвующих в похоронах и поминках, а число последних в значительной степени зависело от количества скота, забитого родственниками умершего для угощения всех принимающих участие в сооружении кургана» [Руденко, 1952, с. 55-56]. С целью выявления принадлежности памятников родам или отдельным семейным группам Сергей Иванович предложил использовать планиграфический метод. При анализе расположения Пазырыкских курганов по прямой линии, вытянутых в цепочку, он пришел к выводу, что пять Пазырыкских курганов принадлежали трем различным семьям [Руденко, 1952, с. 57-58; 1960, с. 259]. Он считал возможным восстановить некоторые черты общественного строя древних обитателей Горного Алтая, исходя из внешних размеров погребений, характера и количества инвентаря, положенного вместе с умершим. Это был традиционный прием для отечественных исследователей, дающий возможность реконструировать трехуровневую стратификацию общества раннего железного века: рядовые общинники, знать и вожди племен. По мнению ученого, все общество состояло из патриархальных семей, принадлежащих к отдельным родам, входящим в племена. Для воссоздания общественного строя племен Горного Алтая С.И. Руденко использовал также античные письменные источники, рассказывающие о скифских племенах, и китайские летописи, информирующие об обществе хунну, усуней, юэчжи [Руденко, 1952, с. 51-63; 1953, с. 253-271; 1960, с. 237-244]. Вся характеристика очень продумана, нет социологических схем, цитирования классиков марксизма-ленинизма, подтверждающего правильность созданных реконструкций, и соответствует уровню имеющихся на тот период знаний об обществе пазырыкцев.

С.И. Руденко первым включил культуру племен Алтая в круг скифских культур: «.раскопанный в восточном Алтае курган принадлежит одному из скотоводческих племен, в течение нескольких столетий до н. э. господствующих от Монголии до Карпат, объединенных единой культурой и известных со времен Геродота под сборным племенем скифов, сарматов, массагетов и т.п.» [1931, с. 31]. По мнению исследователя, «единство их материальной культуры» было обусловлено не только конвергентным развитием этих племен, но и тесными связями друг с другом [Руденко, 1953, с. 7]. С.И. Руденко считал, что единому облику культуры скотоводческих племен середины I тыс. до н. э. способствовал подвижный образ жизни с всесторонним, интенсивным обменом, с совместными военными действиями и ассимиляцией одним племенем другого. При этом он признавал местные особенности «каждого в отдельности племени или группы родственных племен» [Руденко, 1960, с. 189].

С.И. Руденко проследил связи «южно-сибирских скифов» с родственными им народами Передней Азии, в первую очередь с персами, и отметил, что если культурные связи европейских скифов с Азией прекратились уже в VI в. до н. э. и на смену им пришли связи с Грецией, то у алтайских племен, напротив, эти связи продолжались дольше и особенно интенсивными были в V в. до н. э. В исследованиях С.И. Руденко нашли подтверждение связи населения Горного Алтая с Китаем, отмеченные в китайских летописях [ПФА РАН, ф. 1004, on. 1, д. 115, л. 8-9; Руденко, 1952, с. 64-87; 1953, с. 342-361; 1960, с. 173-188]. Решая вопрос об этнической принадлежности скифских племен Алтая, исследователь сопоставлял археологические материалы с данными Геродота и китайских династийных хроник и отождествлял их с легендарными «стерегущими золото грифами» или с племенами, известными китайцам под именем юэчжи [Руденко, 1960, с. 176]. Эта точка зрения с коррективами поддерживается и современными исследователями [Савинов, 1993, с. 132; Полосьмак, 1994, с. 10; Кляшторный, Савинов, 1998, с. 172].

На основе тщательного анализа погребального обряда Сергей Иванович восстановил верования и культы пазырыкцев, в том числе обычай бальзамирования [Р уденко, 1953, с. 326-341; 1960, с. 324-334]. Он очен ь скрупулезно собирал факты для исторической интерпретации. От него не ускользнула такая деталь погребального обряда, как поминальная тризна до насыпки камней кургана. Это дало возможность исследователю сделать предположение о том, что «большие горноалтайские курганы покрывались камнями не во время захоронения, а некоторое время спустя - при поминках» [Руденко, 1960, с. 327].

С.И. Руденко одним из первых установил влияние переднеазиатского искусства на стиль искусства «южно-сибирских скифов» [ПФА РАН, ф. 1004, on. 1, д. 115, л. 8; Руденко, 1944, с. 274-275; 1952; 1953; 1960, 1961], эта идея также развивалась М.П. Грязновым [Грязнов, 1950]. В работах Руденко был дан пример всестороннего анализа мотивов и приемов стилистического оформления предметов пазырыкского искусства, особое внимание уделено рассмотрению звериного стиля [Руденко, 1952, с. 88-223; 1953, с. 272-325; 1960, с. 245-323].

С одной стороны, С.И. Руденко так же, как Б.Э. Петри и С.А. Теплоухов, понимал под «археологической культурой» в первую очередь материальную культуру, поэтому термин «культура» у него взаимозаменяем с термином «эпоха» [Руденко, 1960, с. 201]. Именно поэтому он в первую очередь по археологическим источникам восстанавливал не социально-экономические отношения, а занятия и образ жизни древних племен, давал характеристику одежде и украшениям, технике обработке различных материалов, средствам передвижения [Руденко, 1952; 1953; 1960]. С другой стороны, он отмечал, что деление на материальную и духовную культуру условно: «Провести грань между духовными и материальными элементами культуры. - Л.К.) совершенно невозможно, ибо живая единая природа классификации не знает». Тем не менее, С.И. Руденко как ученый всегда отстаивал позицию классификации и систематизации изучаемых материалов, поэтому условно к элементам материальной культуры относил: «1) добывание пищи, 2) жилища, 3) народную технику, 4) средства передвижения, 5) игры, забавы и т.д.»; к элементам духовной культуры: «искусство, верования, международные отношения, общественную жизнь и т.д.» [ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 19, л. 3].

Особенно ярко проявились палеоэтнологические воззрения С.И. Руденко в выступлении о создании музея истории человечества. Он его замышлял как музей антропологии в широком смысле слова, соединяющий современные данные нескольких наук: физической антропологии, этнографии, археологии, географии, биологии. В таком музее, по замыслу Сергея Ивановича, будут экспонироваться ископаемые и современные приматы; человек будет представлен в развитии; с помощью многочисленных препаратов, слепков, фотографий и красочных иллюстраций будут показаны возрастные, половые и расовые отличия людей. В музее, по его мнению, должен быть воссоздан облик представителей различных этнических групп, приведены в таблицах изменения строения человеческого тела во времени, а на географических картах отображено распространение в пространстве отдельных видов человека. Рассматривая природу как полноценный источник, С.И. Руденко полагал, что особое место должно быть уделено влиянию окружающей среды на строение человеческого тела. В экспозиции должна быть представлена физиология размножения, питания и труда человека [ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 16, л. 13; Руденко, 1924, с. 35-41]. В своих исследованиях он учитывал влияние окружающей среды на образ жизни древнего человека [Руденко, 1952; 1953; 1957].

С.И. Руденко считал, что археологические и этнографические источники дополняют друг друга и между ними можно проводить аналогии, более того, он полагал, что «воспроизведение быта прошлых времен возможно только отправляясь от известного изучения быта современного нам человечества». Исследователь исходил из двух предпосылок: 1) если в древности и в этнографической современности у народов встречаются похожие орудия и другие предметы быта, то древние и этнографические предметы принадлежат к одной культурной группе; 2) по аналогии с современным бытом можно делать заключение и о древней социальной организации, «сходство в вещественных остатках свидетельствует о сходстве и в общественных обычаях» [ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 16, л. 4-3]. Так, например, по аналогии с хорошо известными внутриродовыми отношениями у современных азиатских кочевников-скотоводов С.И. Руденко составлял представление о взаимоотношениях внутриродовых единиц алтайских скифов [Руденко, 1944, с. 270]. При этом он предостерегал от отождествления понятий «этнос» и «археологическая культура»: «этническая группа и культура не совпадают между собой» [ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 19, л. 7].

Сохранились некоторые суждения общего порядка, согласно которым С.И. Руденко являлся страстным поборником сциентизма, расценивающим математику образцовой наукой и призывающим строить остальные науки по ее образу и подобию. Он отмечал, что «наука учит не фактам, а тому, как обращаться с фактами, чтобы осветить их; учит логике, системе, порядку. Логика и математика - это не науки, а все-таки совершенные методы, лежащие в основе всех наук. Они учат, как правильно моделировать и приводить в порядок любое многообразие. На их основе строится общая методология науки, затем методология отдельных дисциплин» [ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 21, л. 15]. Заметьте, о марксизме ни слова. Конечно, в данном случае он писал о методах: о систематике и классификации, которые рассматривал в качестве основы всякой науки, отмечая при этом, что всякая классификация условна [ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 16, л. 5].

В методике полевых исследований С.И. Руденко исходил из того, что, раскапывая памятник, археолог его уничтожает, поэтому он «должен сделать все от него зависящее, чтобы его не винили в ущербе нанесенном науке». Исходя из этого, Руденко предлагал «записывать протокольно весь процесс раскопок», брать все находки независимо от их количества [ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 19, л. 7-7 об.], для установления относительной хронологии археологических объектов соблюдать стратиграфический метод [ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 91, л. 1]. Необходимо отметить, что при раскопках больших курганов пазырыкской культуры С.И. Руденко вопреки методике не обнажал все сооружение и не раскапывал памятник на снос, а копал «колодцем» [АРЭМ, ф. 2, оп. 1, д. 298; Пазырык, 2002, с. 91].

С.И. Руденко считал в изучении вещественных материалов важнейшими аналитический и синтетический методы, а при показе в музейных экспозициях - эволюционный и систематический методы [ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1,д. 20, л. 1].

Судьба распорядилась так, что в годы репрессий С.И. Руденко занимался инженерной гидрологией, а в 1944 г. ему была присуждена степень доктора технических наук за работу «Испарения с водной поверхности и расчеты потерь на испарение с больших водохранилищ» [РА ИИМК, ф. 35, оп. 5, д. 262, л. 97об.-98]. В 1953 г. он возглавил лабораторию археологической технологии Ленинградского отделения Института истории материальной культуры (с 1959 г. Института археологии) [РА ИИМК, ф. 35, оп. 5, д. 262, л. 74, 78, 84]. С.И. Руденко был ярым сторонником использования методов точных наук в разрешении спорных вопросов археологии, особенно это касалось определения возраста археологических объектов. «Для археологии, науки исторической, определение времени или иных событий в абсолютных величинах имеет первостепенное значение» -писал он [ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 92, л. 1]. С.И. Руденко полагал, что широкое использование радиоуглеродного, дендрохронологического, палеогеографического, палеомагнитного и других методов точных наук выведет отечественную археологию на новый уровень [ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, дд. 88,91,92].

Подводя итог анализу теоретических воззрений С.И. Руденко в археологии, можно констатировать, что он не был привержен марксистским догмам. С.И. Руденко всегда придерживался палеоэтнологической парадигмы, согласно которой исследования трех наук: антропологии, археологии и этнографии должны проводиться в комплексе с изучением естественной среды обитания древнего человека. Его эволюционистские взгляды никогда не базировались на концепции однолинейного единообразия развития культуры от простых форм к сложным. Теоретические воззрения С.И. Руденко заключались в активном применении сравнительно-исторического метода, который основывался на представлении о том, что социокультурные системы настоящего в различной степени содержат в себе элементы прошлых стадий развития. Исходя из этого, С.И. Руденко полагал, что можно проводить аналогии между социальной организацией современных этносов и древних племен. В 1920-1930-е годы он выступал страстным сторонником сциетизма или логического позитивизма (одна из направлений неопозитивизма), популярного среди научно-технической интеллигенции 1920-1930-х гг., поддерживающей идею об основополагающей роли науки в суждении о мире. Приверженцем математических и естественнонаучных методов в археологии он оставался до конца своей жизни. С.И. Руденко категорически не принимал идей марксизма и использовал несколько небольших цитат в единственной работе как вынужденную марксистскую риторику.

3.7. Теоретические разработки М.П. Грязнова

Михаил Петрович Грязнов (1902-1984) -«блестящий исследователь древней истории Центральной и Северной Азии, непревзойденный методист, всесторонне прочитывающий археологический объект в полевых условиях, умевший мастерски извлекать максимально исчерпывающую информацию практически из любого артефакта» [Молодин, 2002, с. 113]. Так высоко специалисты оценивают личность ученого в отечественной археологии. До сих пор его труды являются одними из наиболее цитируемых, изложенные им идеи и исследовательские принципы активно разрабатываются последователями. На сегодняшний день можно составить внушительный список статей, посвященных деятельности выдающегося ученого [Баркова, Марсадолов, 1987; Боковенко, 1987; Бобров, 1997; Вадецкая, 1987; Глушков, 1992; Кирюшин, 1992; Китова, 2008в; Матющенко, 1987; 1989; Матющенко, Швыдкая, 1990; Савинов, 1995; 2002; Шер, 1992; 2000, 2002; и др.]. Наиболее полно основные этапы жизни и творчества М.П. Грязнова отражены в работах H.A. Аванесовой и JI.P. Кызласова [1985], М.Н. Пшеницыной и H.A. Боковенко [2002], A.M. Решетова [2002]. В 1987 г. В.И. Матющенко стал инициатором проведения в Омске «Исторических чтений памяти М.П. Грязнова» [1987; 1992; 1995; 1997; 2000; 2004; 2008]. Тем не менее, существует еще потребность в дальнейшем изучении биографии и научного наследия М.П. Грязнова. Не все архивные материалы введены в научный оборот. Есть необходимость в уточнении некоторых фактов жизни и деятельности М.П. Грязнова. Не однозначно оцениваются методологические установки его взглядов при разработке им проблем социальной организации ранних кочевников [Васютин, 2002, с. 30-33; Тишкин, Дашковский, 2004, с. 42-51].

О детстве, юности и семье М.П. Грязнова мы знаем немного. Родился он 13 марта (28 февраля по старому стилю) 1902 г. в г. Березове Тобольской губернии (в настоящее время Тюменская область) в семье инспектора городского четырехклассного училища. Его отец Грязнов Петр Никандрович рано умер, в 1914 г. в возрасте 49 лет. Занимал он тогда должность инспектора народных училищ Мариинского уезда Томской губернии (ныне Кемеровская область) и семья Грязновых в этот период жила в г. Мариинске. М.П. Грязнов с 1912 г. учился во Втором Томском реальном училище. Мать Пушкарева Леонила Павловна учительствовала и ненамного пережила мужа, она умерла в 1917 г. в возрасте 52 лет. После смерти родителей Михаил Петрович и его два брата жили на заработок старшей сестры, также учительницы. М.П. Грязнов вспоминал о том, что ему приходилось с 15 лет зарабатывать деньги частными уроками с неуспевающими учениками [РА ИИМК, ф. 2, оп. 3, д. 167, л. 11; ф. 35, оп. 5, д. 416, л. 68]. Вероятно, ранняя потеря родителей в столь суровое время сформировала некоторые стойкие черты характера будущего исследователя. Ему пришлось рано повзрослеть.

В 1919 г. М.П. Грязнов окончил училище и поступил на естественное отделение физико-математического факультета Томского университета [РА

ИИМК, ф. 2, оп. 3, д. 167, л. 5], именно на естественное, а не на математическое отделение, как гласит археологическая легенда и указывается в некоторых изданиях [Пшеницына, Боковенко, 2002, с. 19; Решетов, 2002, с. 69]. На кафедре географии и антропологии естественного отделения ТГУ преподавали С.И. Руденко, С.А. Теплоухов, А.К. Иванов. М.П. Грязнов уже во втором семестре занимался под руководством профессора С.И. Руденко антропологией. Летом 1920 г. он был командирован в географическую экспедицию в предгорья Саян. И на Енисее географический отряд встретился с археологическим, сотрудники которого раскапывали курганы скифского времени. Отряд М.П. Грязнова задержался на две недели на раскопках. С этих пор Михаил Петрович связал свою судьбу с археологией навсегда. На втором году обучения М.П. Грязнов активно занимался остеометрией - измерял и изучал кости скелетов из курганов Минусинского края, привезенные археологической экспедицией после полевого сезона 1920 г. Летом 1921 г. М.П. Грязнов уже целенаправленно был командирован в Минусинский край в антропологическую экспедицию, руководимую С.А. Теплоуховым. Кроме участия в раскопках он получил персональное задание от Сергея Александровича по описанию курганов. М.П. Грязнов с первых лет обучения в университете прекрасно зарекомендовал себя как начинающий исследователь и на третьем курсе в ноябре 1921 г. он был принят препаратором при кабинете географии и антропологии ТГУ. Михаил Петрович занимался реставрацией керамики, остеологией материалов, полученных при раскопках погребений Минусинского края, продолжал исследования по курганографии. Участвовал он и в работе студенческого кружка. Так, в декабре 1921 г. М.П. Грязнов сделал доклад на тему «Каменные бабы Минусинского края», а в январе 1922 г. - «Каменная индустрия Минусинского края» [РА ИИМК, ф. 2, оп. 3, д. 167, л. 1-5]. Изучение древних изваяний Минусинских степей он проводил совместно со студентом историко-филологического факультета ТГУ Е.Р.

Шнейдером, о котором С.А. Теплоухов отзывался как о превосходном рисовальщике [Китова, 2007а, с. 76].

Весной 1922 г. М.П. Грязнов при поддержке С.А. Теплоухова и С.И. Руденко переехал в Петроград. С апреля 1922 г. Грязнов состоял студентом 1 курса естественного отделения физико-математического факультета Петроградского университета. Сразу же ему пришлось искать средства для существования. В мае 1922 г. он устроился регистратором в Институт археологических технологий РАИМК, где проработал до конца 1925 г. Наличие опыта полевых исследований позволило М.П. Грязнову проявить себя в небольших самостоятельных изысканиях. В 1922 г. по поручению РАИМК он обследовал разрушенный могильник ХУ1-ХУП вв. в Курдовском карьере Лисинской волости Детскосельского уезда под Петроградом. Кроме того, летом 1922 г. М.П. Грязнов принимал участие в Верхневолжской экспедиции Академии наук, руководимой Д.А. Золотаревым. Она изучала карел и русских (пушкарей) в Весьегонском уезде Тверской губернии. Задачей Грязнова было провести тщательные антропометрические измерения русского и карельского населения [РА ИИМК, ф. 2, оп. 1, 1922, д. 49; оп. 3, д. 167, л. 1об, 8 об.].

Конечно, Михаил Петрович уже в студенческие годы был настроен на дальнейшие археологические исследования в Сибири. В 1923 г. он снова участвовал в экспедиции С.А. Теплоухова в Минусинский край. Здесь совместно со Е.Р. Шнейдером они продолжат изучение каменных изваяний. Позже ими будет предложена первая типология древних изваяний Минусинских степей [Грязнов, Шнейдер, 1926; 1929; 1931]. В 1924-1925 гг. М.П. Грязнов совместно с А.К. Ивановым проводил исследования в окрестностях Томска. В 1924 г. они раскопали 50 курганов XVII в. в Тояновом городке и осуществили разведки по р. Томи, где обнаружили стоянки неолитической и бронзовой эпох. В 1925 г. в результате разведки А.К. Ивановым и М.П. Грязновым были выявлены неолитический могильник на Татарском кладбище и стоянка карасукской культуры в Лагерном саду [АМАЭ ОмГУ, ф. 3, д. 28]. С 1924 по 1929 гг. М.П. Грязнов принимал участие в исследованиях Алтайской экспедиции под руководством С.И. Руденко. В 1925, 1927 и 1929 гг. Михаил Петрович руководил самостоятельным отрядом на Алтае. Среди самых ярких открытий М.П. Грязнова, имеющих мировое значение, выделяются Шибинский (1927) и Пазырыкский (1929) курганы, последний раскапывался по настоянию С.И. Руденко [Пазырык, 2002, с. 91]. Кроме того, в 1925 г. М.П. Грязнов провел раскопки андроновских могил в Казахстане.

С января 1925 г. М.П. Грязнов - научный сотрудник Этнографического отдела Русского музея, отдела, которым заведует С.И. Руденко. До 1933 г. это будет его основное место деятельности. Все свободное от службы время он посвящает научным изысканиям по археологии Сибири, времени на посещение занятий в университете не остается. Осенью 1925 г., не закончив полного курса обучения, М.П. Грязнов оставляет университет [РА ИИМК, ф. 35, оп. 5, д. 416, л. 2]. Тем не менее, к этому периоду он почти сформировался как специалист. Пройдена школа С.И. Руденко, С.А. Теплоухова, Д.А. Золотарева. За его плечами 6 полевых сезонов, он ежедневно работает и вращается в профессиональной среде богатого научными учреждениями и библиотеками Ленинграда. Опубликовано две совместных с С.И. Руденко работы «Сбор органических остатков при палеоэтнологических и археологических раскопках» [Сбор., 1924] и «Инструкция для измерения черепа и костей человека» [Грязнов, Руденко, 1925], которые послужили руководством для исследователей на протяжении многих десятилетий и были выдержаны в духе палеоэтнологических позиций. С.И. Руденко поддерживал молодого Грязнова. В 1925 г. антропологическое отделение ЛГУ было переведено с физико-математического факультета на географический. В этот период С.И. Руденко были нужны знающие люди, соратники, и он пригласил М.П. Грязнова работать препаратором кабинета антропологии на географическом факультете. Там под руководством С.И. Руденко последний трудился до 1929 г., когда в университете начались гонения на Сергея Ивановича, и он вынужден будет уйти из ЛГУ вместе с С.А. Теплоуховым и М.П. Грязновым.

После раскопок памятников мирового уровня любая Академия сочла бы за честь принять в штат автора этих раскопок. М.П. Грязнов получил возможность с 1929 г. работать по совместительству старшим научным сотрудником ГАИМК. Он опубликовал три небольшие статьи о раскопках Шибинского и Пазырыкского курганов [1928; 19296; 1929в], а также более объемные работы по эпохе бронзы, связанные с исследованиями в Западном Казахстане [Грязнов, 1927а; 19276; 1930г]. Материалы из Казахстана дали возможность провести аналогии с сибирскими находками. В результате исследователь пришел к выводу, что орудия ранней эпохи бронзы Казахстана, Алтая и Минусинского края принадлежат одной культуре -андроновской, в среднем и позднем бронзовом веке наблюдается самостоятельное локальное развитие культур на западе и востоке. В итоге, по мнению Грязнова, в Казахстане и Алтае развивается «сравнительно бедная казахстанско-алтайская культура», в Минусинском крае - «очень богатая минусинская культура» [Грязнов, 1930г, с. 162].

На рубеже 1920-1930-х гг. Грязнов подвел промежуточные итоги исследованиям на Алтае и на основе периодизации культур С.А. Теплоухова, разработал культурно-хронологическую схему смены археологических культур Алтая. Всего он выделил семь этапов:

1. Дометаллическая культура представлена погребением на Чудацкой горе, двумя земляными курганами на р. Ян-Улаган в горной части Алтая, и некоторыми другими находками, в том числе керамикой, аналогичной керамике афанасьевской культуры Минусинского края.

2. «Ранняя бронза (андроновская культура)» охарактеризована М.П. Грязновым полнее. Памятники этой эпохи обнаружены были исключительно в предгорной части Алтая: это погребения в Усть-Каменогорском уезде, в Бийском округе, а также отдельные находки бронзовых и медных орудий (плоские и обушные топоры, кельты, украшенные геометрическим орнаментом, плоские ножи-кинжалы).

3. «Средняя бронза (карасукская культура)» ассоциировалась у М.П. Грязнова с немногочисленными, случайными находками на территории Алтая.

4. «Поздняя бронза» представлена случайными находками бронзовых предметов и керамики по рекам Бии и Оби, а также двумя стоянками у с. Бо лынереченского.

5. «Первый этап железной культуры». Основным типом памятников являлись курганы, исследованные A.B. Адриановым на р. Бухтарма, В.В. Радловым на р. Катанда и на р. Берель, С.И. Руденко и М.П. Грязновым у г. Бийска, в с. Сростки, на реках Урсул и Катанда.

6. «Второй этап железной культуры» представлен главным образом курганами на р. Чулышмане в урочище Кудыргэ.

7. «Третий этап железной культуры», характеризуют многочисленные памятники, подобные курганам у с. Сростки [Грязнов, 1930а; 19306].

Материал для выделения первой, неолитической культуры был незначительный, поэтому М.П. Грязнов сомневался в принадлежности обнаруженных памятников одной эпохе или различным культурным этапам [Грязнов, 19306, с. 4-5]. Он, как и С.А. Теплоухов, считал, что носители андроновской культуры пришли с запада, отмечая, что предгорье Алтая являлось частью большой культурной области распространения андроновской культуры, охватывающей всю степную и прилегающую к ней лесостепную полосы Западной и Центральной Сибири. По мнению М.П. Грязнова, начиная с карасукской эпохи, «западный Алтай являлся центром распространения своеобразных форм ножей и кинжалов, свидетельствующих о существовании особого казахстанского очага бронзовой культуры»

Грязнов, 19306, с. 6]. Позже М.П. Грязнов будет развивать идею о многовариантности культуры карасукского типа [Грязнов, 1952]. Бронзовым орудиям поздней бронзы исследователь нашел аналогии как на территории Казахстана и Западной Сибири, так и на территории Минусинской котловины. М.П. Грязнову удалось восстановить занятия носителей бронзовых культур. Если население андроновской культуры занималось охотой и скотоводством, то материалы карасукских стоянок позволили автору раскопок прийти к выводу, что носители культуры поздней бронзы занимались рыболовством, охотой и скотоводством [Грязнов, 19306, с. 6-7].

По поводу инвентаря первого этапа железной культуры М.П. Грязнов заметил, что ножи и кинжалы изготавливались как из бронзы, так и из железа, причем последние повторяют формы первых. М.П. Грязнов подразделил все курганы ранней железной культуры на две группы: «плоские земляные или каменные холмы небольших размеров и огромные каменные насыпи, диаметром до 50-60 м». Первые предназначались рядовому населению, вторые сооружались для знати. Могилы первого типа нередко имели деревянный сруб, в одной могильной яме погребали и человека, и лошадь. Основной погребальный инвентарь составляли бронзовые и костяные наконечники стрел, железные и бронзовые ножи, а также узда с украшениями из бронзы и рога. Курганы второго типа встречались значительно реже и были ограблены еще в древности. М.П. Грязнов в общих чертах описывает погребальный обряд, упоминая, что знатного человека хоронили в огромной яме, глубиной до 6,5 м, в деревянном сооружении сложной конструкции вместе с большим количеством лошадей (до 15 лошадей), украшенных уздечными уборами. Исследователь считал, что эта культура принадлежала кочевникам, у которых наблюдалась яркая социальная дифференциация. М.П. Грязнов особо отметил, что в могилах второго этапа железной культуры вместе с умершим погребали лошадь в полном уборе с уздой и седлом, а из погребального инвентаря обратил внимание на шелковые ткани, бронзовые зеркала и монеты из Китая. Погребения третьего этапа железной культуры нередко сопровождались обрядом трупосожжения, а вместо лошади иногда клали только узду и седло. По китайским монетам династии Тан, обнаруженным в курганах, М.П. Грязнов датировал этот этап VII-X вв. н. э. [Грязнов, 1930а; 19306].

Безусловно, эта предварительная схема культур Алтая уступала классификации, созданной С.А. Теплоуховым, и требовала тщательной доработки после получения массового материала. М.П. Грязнов и сам это прекрасно понимал. На том уровне научных знаний об археологии Алтая его схема была дана без хронологического подразделения культур. Он пока предполагал как возможное условное объединение памятников, принадлежащих к разным культурам (эпоха неолита), так и временное условное объединение памятников разных этапов в одну стадию или культуру [Грязнов, 1930а, с. 19]. Тем не менее, как отмечают исследователи, периодизация М.П. Грязнова не потеряла своего значения до настоящего времени [Кирюшин, 1992; Кирюшин, Тишкин, 1997, с. 12-13; Тишкин, Дашковский, 2004, с. 44].

Однако научная деятельность М.П. Грязнова была прервана 29 ноября 1933 г. Его, как и многих других ученых (С.А. Теплоухова, Ф.А. Фиельструпа, A.A. Миллера и др.), арестовали по сфабрикованному делу «Российской национальной партии». Опубликованные протоколы допросов показывают, что на Михаила Петровича не подействовали запугивания следователей. Держался он стойко, виновным себя не признал, ни одного протокола допроса не подписал, в отличие от остальных арестованных [Из личного архива М.П. Грязнова, 2002. - С. 85-90].

После возвращения в Ленинград М.П. Грязнова из ссылки и С.И. Руденко из лагерей эти два, когда-то достаточно близких, человека перестали общаться друг с другом. Вероятно, основной причиной тому послужило участие М.П. Грязнова в неприглядной дискуссии о «руденковщине», инициированной руководством Русского музея в 1931 г. Почему он легко осудил своего наставника и руководителя, всегда поддерживающего его? Трудно сказать. Он не был одинок. Как было отмечено выше, сотрудников этнографического отдела принуждали к участию в дискуссии против своего бывшего заведующего в течение нескольких месяцев. Специально собирали методологические совещания, на которых безоговорочно требовали публично выступить с отречением от С.И. Руденко, к тому времени уже осужденного и отправленного в ГУЛАГ. Большинство сотрудников сдалось [АРЭМ, ф. 2, оп. 1, д. 361-363]. На этих показательных совещаниях присутствовали и те коллеги, с которыми была пережита гражданская война, голод, холод; которые за многие годы совместной деятельности стали друзьями [АМАЭ ОмГУ, ф. 3, д. 42а]. Ф.А. Фиельструп категорически отказался участвовать в дискуссии, С.А. Теплоухов «пытался превратить дискуссию в оборону (так в резолюции. - Л.К.) "Руденковщины"» [АРЭМ, ф. 2, оп. 1, д. 363, л. 3]. М.П. Грязнов подверг нелицеприятной критике С.И. Руденко и отрекся от него [АРЭМ, ф. 2, оп. 1, д. 361, л. 38]. Возможно, как и большинство сотрудников, был напуган, может быть, разрыв дружеских отношений произошел раньше, или критика в адрес С.И. Руденко явилась выражением недовольства его руководством, его методикой раскопок? Этого мы уже никогда не узнаем. Тем более что С.И. Руденко и М.П. Грязнов были воспитанными людьми и по воспоминаниям современников при встречах никогда не поднимали подобных вопросов.

До ареста и ссылки М.П. Грязнов работал в составе группы по истории кочевого скотоводства («бригада ИКС» - М.И. Артамонов, В.В. Гольмстен, Г.П. Сосновский и М.П. Грязнов), которая была создана в 1930 г. при секторе архаической формации ГАИМК. Целью деятельности группы было комплексное изучение памятников номадов и на этой основе создание полновесной истории кочевого скотоводства [Жук, 1997; Жук, Михалева, 2000]. В 1931 г. сектор, при котором работала группа, подвергся реорганизационной перестройке, и «бригада ИКС» была упразднена. Некоторые итоги деятельности группы были опубликованы только через 10 лет в сборнике «Проблемы происхождения, эволюции и породообразования домашних животных» [Гольмстен, 1940; Сосновский, 1940а]. М.П. Грязнов разрабатывал проблему кочевников Сибири скифского времени и с расформированием группы не потерял интерес к этой теме. После возвращения из ссылки в 1937 г. он публикует работу «Пазырыкский курган», в которой впервые обосновывает выделение исторической эпохи «первых кочевников-скотоводов» [Грязнов, 1937, с. 6-7]. В 1939 г., принимая участие в создании коллективного труда «История СССР с древнейших времен до образования древнерусского государства», М.П. Грязнов широко вводит в научный оборот понятие «ранние кочевники» или «эпоха ранних кочевников» [Грязнов, 1939, с. 400], которым дает теоретическое обоснование в монографии «Первый Пазырыкский курган» [Грязнов, 1950, с. 3-8]. Д.Г. Савинов справедливо замечает, что «ранние кочевники», по Грязнову, - понятие формационного порядка и «отражает качественно новый уровень исследований», а также знаменует собой переход от эмпирических наблюдений к историческим обобщениям [Савинов, 1995, с. 76]. М.П. Грязнов раскрыл историческое содержание эпохи ранних кочевников на археологическом материале. Он считал, что переход к кочевому скотоводству привел к коренным изменениям в жизни степных племен. Использование зимних и летних пастбищ увеличило вдвое кормовую базу для скота, что в свою очередь привело к росту стада. Овладение техникой верховой езды обеспечило быстроту передвижения при пастьбе скота, а в дальнейшем совершило переворот в военном деле степных племен. Кочевники с неуловимой конницей стали бичом оседлого населения и спровоцировали последнее отказаться от оседлой жизни и перейти к кочевой. «Война стала постоянным промыслом» [Грязнов, 1950, с. 3-4].

М.П. Грязнов датировал эпоху ранних кочевников VII до н. э. -1 в. н. э. Уточняя хронологию алтайских памятников скифского времени, он выделил 3 этапа: 1) майэмирский (УП-У вв. до н. э.); 2) пазырыкский (У-Ш вв. до н. э.); 3) шибинский (II в. до н. э. - I в. н. э.), и в каждом из этапов проследил «последовательные изменения в хозяйственной и социальной жизни племен», представляя их как цельную эпоху ранних кочевников [Грязнов, 1939, с. 400]. Более аргументированную характеристику выделению начального - майэмирского - этапа формирования культуры ранних кочевников М.П. Грязнов дал в докладе, прочитанном на заседании сектора бронзы и раннего железа ИИМК 5 июля 1945 г., позже опубликованном в КСИИМК [Грязнов, 19476]. Он обосновал выделение майэмирского этапа, руководствуясь тремя критериями - конструкцией узды, формой бронзовых зеркал и полным отсутствием железных орудий труда. К памятникам майэмирского этапа исследователь отнес курганы и клад в Майэмирской степи, погребения под Солонечным Белком и в Усть-Куюме, набор бронзовых предметов от верховой сбруи, найденный у Змеиногорского рудника, два комплекта сбруи из Семипалатинского музея и некоторые случайные находки. М.П. Грязнов отмечал важность майэмирского этапа для понимания перехода от карасукской эпохи к эпохе ранних кочевников. Майэмирские памятники и находки, по его мнению, принципиально отличались от предшествующего этапа и, обладая всеми основными чертами следующего периода, особо характеризовали его начало [Грязнов, 19476, с. 9-13]. В культурно-историческом аспекте исследователь отметил следующие особенности, отличающие этот этап от предыдущего и последующего: погребение коня в особой могиле, отсутствие глиняной посуды, «звериный стиль» в архаических формах, экономическая дифференциация патриархальных семей, возникновение и утверждение института наследования, наличие двух социальных укладов - кочевники-скотоводы, занимающие господствующее положение, и оседлые скотоводческоземледельческие группы населения. Грязнов считал, что отношения между кочевой и оседлой группами населения на майэмирском этапе были иными, нежели на последующих этапах [Грязнов, 19476, с. 14-15]. Выделением майэмирского этапа исследователь заполнил существующий пробел в периодизации древних культур Центральной Азии и Южной Сибири [Савинов, 1995, с. 77-78].

Даты эпохи ранних кочевников: VII до н. э. - I в. н. э позднее были взяты за основу для хронологических периодизаций археологических памятников Тувы, Казахстана, Средней Азии, Минусинской котловины, Забайкалья, Монголии и Западной Сибири [Марсадолов, 1996, с. 25].

Нельзя согласиться с мнением некоторых коллег, которые записали М.П. Грязнова в сторонники стадиальной теории Н.Я. Марра, только лишь на основании того, что исследователь использует термин «стадия» и развивает идею Н.Я. Марра [1926] о переходе хозяйственных функций от оленя к лошади [Тишкин, Дашковский, 2004, с. 42-51].

М.П. Грязнов не относился к сторонникам автохтонного развития культур. Он, в отличие от Н.Я. Марра, считал первостепенным выделение культурных комплексов в археологии, поддерживал палеоэтнологический принцип связи археологии и естествознания, находил археологию наукой самостоятельной, а не вспомогательной. Поэтому для Грязнова маски пазырыкского кургана выступают не «препаратами, специально изготовленными для иллюстрации известных языковедных положений» [Марр, 1929а, с. 324], а археологическими источниками, дающими возможность восстановить обычаи древнего населения Алтая. Приняв исторический материализм без начетничества, он часто действовал в контексте палеоэтнологических исследований и теоретических представлений своего учителя С.А. Теплоухова, например, когда наблюдал в древней истории длительное сосуществование археологических памятников отдельных этапов, составляющих единую культуру [Грязнов, 1939; 19476].

Смена культурно-исторических этапов в его периодизации происходит постепенно без скачков и взрывов. Археология для него является самостоятельной наукой со своими задачами, предметом, источниками и методами исследования. Он был страстным приверженцем естественнонаучных и математических методов в археологии [Грязнов, Руденко, 1924; Сбор., 1925; Грязнов 19276; 1930в; 1933; 1941; 1946]. Стадия для М.П. Грязнова тот же культурно-исторический этап развития носителей определенной археологической культуры в конкретный период, наполненный историческим содержанием. А конкретная идея Н.Я. Марра о замене оленя в качестве средства передвижения лошадью и о маскировке этой замены в обряде пазырыкцев, как нельзя лучше помогла обосновать М.П. Грязнову частную проблему о происхождении убранства конских голов в виде маски с рогами оленя [Грязнов, 1950, с. 85]. М.П. Грязнов не занимался цитированием классиков марксизма-ленинизма, хотя и принимал некоторые идеи Моргана-Энгельса, например, о последовательной смене материнского рода отцовским, об этапе военной демократии. Он очень деликатно решал вопрос о социальной организации в древности. Пазырыкское общество, по его мнению, было хорошо стратифицировано и находилось на стадии военной демократии, когда частная собственность содержалась в руках патриархальных семей и была развита эксплуатация рядовых членов рода. М.П. Грязнов, обратив внимание на монументальность Пазырыкского кургана и сопроводительные захоронения коней с разными метками на ушах, пришел к выводу о захоронении в кургане племенного вождя [Грязнов, 1937, с. 7; 1940, с. 17-18; 1950, с. 67-72]. С.А. Васютин, изучивший проблему социальной организации ранних кочевников в отечественной археологии, пришел к выводу, «что М.П. Грязнов . до конца жизни был убежденным сторонником доклассового и догосударственного характера всех скифоидных обществ» [Васютин, 2002, с. 31].

Наличие множества разнообразных художественных изделий из Пазырыкского кургана дало возможность М.П. Грязнову дать развернутую характеристику изобразительного искусства и мировоззрения древних кочевников Алтая. Он так же, как и С.И. Руденко, обнаружил влияние на пазырыкское искусство ближневосточных, среднеазиатских и китайских традиций. Анализируя мифологию скотоводов Горного Алтая, исследователь высказал гипотезу о наличии у них представлений о трехуровневом строении мира (небо, земля, подземный мир) [Грязнов, 1950, с. 72-85]. Ученый сделал предположение о зарождении героического эпоса в эпоху ранних кочевников [Грязнов, 1950, с. 5-6].

М.П. Грязнов, изучая древние общества по археологическим материалам, приходил к историческим выводам на основе совершенно новых, разработанных им методов. Для более глубокого понимания общественной жизни в древности М.П. Грязнов предложил использовать метод трудовых затрат. Так, исследуя Первый Пазырыкский курган, он вычислил объемы сооруженной каменной насыпи - 1800 куб. м., вырытой могильной ямы - 196 куб. м., заготовку 1500 бревен для сруба и заполнения могилы, заготовку бересты, лиственничной коры, стеблей курильского чая и пришел к выводу, общие минимальные трудозатраты составляли 2500-3000 человеко-дней [Грязнов, 1950, с. 68-69]. М.П. Грязнов обращал внимание на такие нюансы при изучении археологических комплексов, о которых до него никто не задумывался. Он дал пример того, как можно восстановить время года, в которое был сооружен Пазырыкский курган, и было совершено его разграбление [Грязнов, 1950, с. 17-20].

М.П. Грязнов также впервые на примере бронзовых кельтов Минусинской котловины разработал корреляционный метод, используемый для выделения типов из смешенного материала. Сущность метода заключалась в том, чтобы найти зависимость между различными признаками изучаемого массового материала и выделить типы, характеризующиеся определенными сочетаниями двух, трех или более признаков [Грязнов, 1941, с. 240]. По сведениям Я.А. Шера, работа, напечатанная в 1941 г., была написана в 1929 г. и отдана в печать [Шер, 1992]. В 1920-е гг. статистико-математические методы предлагали использовать в археологических исследованиях П.П. Ефименко, А.В. Арциховский, П.Н. Третьяков. С помощью вариационной статистики они изучали определенное количество однотипных артефактов, обнаруженных в археологических комплексах, и прослеживали их развитие [Свиридовская, 1992]. Архивные материалы показывают, что С.И. Руденко в 1920-е гг. писал о математике как образцовой науке. Как отмечено выше, идеи сциентизма, были популярны среди научно-технической интеллигенции 1920-1930-х гг. Видимо, и М.П. Грязнов был подвержен влиянию этих идей. Однако, корреляционный метод, предложенный М.П. Грязновым, отличался от статистических методов вышеназванных археологов, и был разработан совершенно самостоятельно. За статистическую единицу (элемент) исследователь предложил взять отдельные признаки вещи, в случае с бронзовыми кельтами - форму, орнамент и технику нанесения орнамента. В конечном итоге этот метод вариационной статистики давал возможность привлечь в качестве археолого-исторического источника случайные находки.

М.П. Грязнов предложил методику графической реконструкции формы и размеров глиняной посуды по фрагментам [Грязнов, 1946]; методику определения типа рубящего орудия (топор, тесло) [Грязнов, 1947а].

В отечественной археологии сформировалось ошибочное суждение, что только с официальным введением марксизма в 1930-е гг. исследователи стали проводить исторические реконструкции на основе археологических данных. Восстанавливать историческое прошлое по археологическим данным стали задолго до официального внедрения марксизма в археологию, просто количество археологических источников было ограничено, и выйти на широкие исторические реконструкции не было возможности.

Палеоэтнологи также ставили задачу с помощью археологических источников восстановить доисторию (бесписьменную историю). Был ли М.П. Грязнов сторонником теории стадиальности, исторического марксизма или палеэтнологического подхода? Чтобы решить этот вопрос необходимо обратиться к методике исторических реконструкций исследователя. М.П. Грязнов восстанавливал бесписьменное прошлое, так же как это делали С.А. Теплоухов, Б.Э. Петри, С.И. Руденко. Он не занимался составлением ничем неподкрепленных социологических схем, а давал по археологическим данным хорошо продуманную характеристику орудиям труда, хозяйству, средствам передвижения, домостроительству и домашней утвари, питанию, одежде, предметам вооружения; анализировал торговые и культурные связи, т.е. использовал все информативные возможности археологических источников для характеристики в первую очередь материальной культуры. Восстановление общественных отношений в его работах стаяло на последнем месте. Предельно мало для 1930-50-х гг. используются в трудах М.П. Грязнова разработки Моргана - Энгельса. Исследователя отличала в 1930-1950-е гг. вдумчивая работа с археологическими артефактами, он подвергал глубокому анализу археологические комплексы и находки. В его работах нет никаких надуманных схем, неподкрепленных археологическими источниками исторических фактов.

Еще один труд изучаемого нами периода «История древних племен Верхней Оби» - яркий показатель такой тщательной работы с источниками [Грязнов, 1956]. Основу книги составили материалы Верхнеобской (СевероАлтайской) экспедиции 1946-1947, 1949 гг. под руководством М.П. Грязнова. Раскопки проводились в урочище Ближние Елбаны на р. Оби, близ с. Большая Речка. М.П. Грязнов считал это место исключительным. Он, используя методику локального района, предложенную С.А. Теплоуховым, выявил участок очень удобный для проживания с огромным лесным массивом для охоты, рекой для рыболовства, пашнями и луговыми пастбищами для земледелия и скотоводства, состоящий из гряды дюн. М.П. Грязнов исходил из того, что площадь урочища была расчленена на небольшие участки - дюны, и каждый памятник: поселение, могильник, занимал отдельную небольшую площадку с четкими естественными границами. Он сделал предположение, что «жилища и могильник каждого нового этапа в истории древнего поселка располагались на новом месте. Поэтому здесь не было смежных этапов и весь добытый раскопками вещевой материал относительно легко может быть распределен по отдельным хронологическим группам». В случае же расположения могильника на дюне, служившей раньше местом погребения, или нахождения на одной дюне могильников разных эпох, М.П. Грязнов предлагал использовать стратиграфический метод и типологический анализ [Грязнов, 1956, с. 5-6]. Первый год работ позволил исследователю высказать принципиальное соображение о путях развития оседлых племен лесной полосы Западной Сибири в эпоху ранних кочевников. По его мнению, их образ жизни в своем развитии отличался от образа жизни степных скотоводов. На правобережье Верхней Оби продолжалась оседлая жизнь земледельцев-скотоводов с большим удельным весом в их хозяйстве рыболовства и охоты. Грязнов отмечал, с одной стороны, что внешние формы их материальной культуры имели сходные черты с кочевыми племенами степных районов, с другой - с оседлыми племенами лесной полосы Западной Сибири [Грязнов, 1947в, с. 78].

В течение трех лет экспедиция М.П. Грязнова обнаружила погребальные и поселенческие комплексы от эпохи бронзы до первой половины II тыс. н. э. Лесостепь Верхней Оби из неизученного района превратилась во второй по степени археологической и исторической информативности после Минусинской котловины. В предварительной статье исследователь отмечал, что за три года работ на Ближних Елбанах открыты и исследованы памятники одиннадцати последовательных хронологических этапов, начиная с эпохи бронзы (андроновская культура) и кончая телеутами XVI - XVII вв. [Грязнов, 1951, с. 105]. Это был важный палеоэтнологический принцип - довести изучение древнего общества от ранних этапов бесписьменной истории до этнографической современности. В этой публикации М.П. Грязнов подобно С.А. Теплоухову [1929] скомпоновал в таблицы материал, характерный для каждого из одиннадцати этапов [Грязнов, 1951, с. 108-109].

Анализируя материалы эпохи бронзы, М.П. Грязнов определил, что «если в андроновское время культура разных племен на обширных пространствах была весьма сходна по внешним признакам, то в карасукскую эпоху такого единства культуры у племен Казахстана и Южной Сибири не наблюдается». Поэтому исследователь считал не целесообразным распространять термин карасукская культура на группы племен карасукского времени - томскую, новосибирскую, верхнеобскую, центральноказахстанскую [Грязнов, 1956, с. 26].

М.П. Грязновым была открыта в верховьях Оби оригинальная болыпереченская культура раннего железного века. Он выделил три этапа ее развития: болыпереченский - VII-VI вв. до н. э., бийский - V-III вв. до н. э. и березовский - II-I вв. до н. э. [Грязнов, 1956, с. 45-98]. Реконструируя образ жизни болыпереченцев, М.П. Грязнов предполагал, что первый этап культуры - это период первых конфликтов между кочевым и оседлым населением Южной Сибири, когда оседлые группы населения должны были приспособиться к ранее не известным условиям жизни в связи с новой обстановкой в степях [Грязнов, 1956, с. 45, 72]. Тем не менее, исследователь считал, что на протяжении I тыс. до н. э. наблюдалось последовательное развитие культуры одной и той же этнической группы [Грязнов, 1956, с. 99].

М.П. Грязнов выделил верхнеобскую культуру. До его исследований ни в верховьях Оби, ни в Алтайском крае в целом не было известно ни одного достоверного археологического памятника I тыс. н. э. Он разделил культуру на 3 этапа: одинцовский - II-IV вв. н. э., переходный - III-VI вв. н. э., фоминский - VII-VIII вв. н. э. [Грязнов М.П., 1951, с. 108, И1; 1956, с. 99144]. М.П. Грязнов выяснил, что II-III вв. н. э. стали переломными в истории древних племен Верхней Оби: «со II вв. н. э. внешний облик памятников на Верхней Оби резко изменился, появилась и начала развиваться новая культура, принесенная сюда извне» [Грязнов, 1956, с. 99]. Имеющиеся памятники еще не дали возможности М.П. Грязнову решить вопрос о происхождении верхнеобской культуры, но предоставили некоторый материал для постановки проблемы. Так, памятники фоминского этапа он связывал «не со степными племенами Южной Сибири, а с широко расселившейся в то время в лесной и лесостепной полосе Сибири и северного Приуралья группой культурно родственных им племен, по всей вероятности угорских» [Грязнов, 1956, с. 140]. Открытие верхнеобской культуры инициировало дискуссию между М.П. Грязновым и В.Н. Чернецовым. Михаил Петрович в связи с открытием памятников фоминского этапа предлагал пересмотреть датировку усть-полуйской культуры, Валерий Николаевич настаивал на датировании фоминского этапа II в. до н. э. - II в. н. э. [Грязнов, 1956, с. 133, 140]. Проблема была решена только в конце XX в., В.Н. Чернецов оказался прав, Т.Н. Троицкая и А.В. Новиков выявили, что фоминские комплексы с кремациями хронологически предшествуют одинцовскому этапу [Троицкая, Новиков 1998, с. 83-84].

Памятники следующей сросткинской культуры (IX-X вв.), по мнению М.П. Грязнова отражали очередную смену культуры, связанную со сменой населения. Новый обряд погребения отражал приход скотоводов [Грязнов, 1956, с. 145-152].

Последний период, датируемый М.П. Грязновым первой половиной II тыс. н. э., не позволял «дать сколько-нибудь полного представления о культуре населения Верхней Оби». Однако исследователь считал, что бурные события в Центральной Азии, когда население Алтая входило в состав государств киданей, затем найманов на положении подчиненных народов, приводили к переселению части племен на север в верховья Оби [Грязнов, 1956, с. 153-157]. Монография М.П. Грязнова содержит хорошо систематизированный и классифицированный материал с описанием и таблицами рисунков и чертежей памятников и инвентаря, что до сих пор для исследователей представляет источниковедческий интерес. В этой работе можно наблюдать одну из самых корректных реконструкций древней истории на основе археологических источников.

Итак, в целом можно констатировать, что наряду с историческим материализмом М.П. Грязнов в большей степени оставался сторонником палеоэтнологических позиций. М.П. Грязнов в 1930-1950-е гг. развивал идею С.А. Теплоухова о последовательной смене генетически связанных между собой археологических культур. Проводимая им реконструкция хозяйства, образа жизни носителей древних культур также незначительно выходила за рамки палеоэтнологии. Он восстанавливал бесписьменную историю по археологическим данным. На позиции исторического материализма исследователь становился только в тех случаях, когда экономические факторы были связаны с социальными. Влияние исторического материализма проявилось в трудах М.П. Грязнова при реконструкции общественных отношений, при этом необходимо отметить, идеям «вульгарного марксизма», теории стадиальности он никогда не был подвержен, и работал с археологическими артефактами очень корректно, восстанавливал только те исторические события и явления, которые нашли отражение в археологических источниках. Он использовал комплексный подход, предложенный палеоэтнологами, изучая человеческое общество в контексте естественной среды обитания.

Идеи палеоэтнологического направления М.П. Грязнов будет развивать дальше, так в одной из теоретических работ он напишет: «Культура, как термин археологической классификации, это - период в истории конкретного общества», который делится на отдельные хронологические этапы [Грязнов, 1969, с. 21]. Таким образом, для М.П. Грязнова в этом простом определении соединились такие важные понятия палеоэтнологической парадигмы, основанной на эволюционизме, как тип (классификация), эпоха (период) и археологическая культура.

3.8. Идеи В.Н. Чернецова

Теоретические разработки по проблемам археологии Сибири в концё первой половины XX в. связаны с именем еще одного выдающегося исследователя, этнографа, археолога, лингвиста Валерия Николаевича Чернецова (1905-1970).

В.Н. Чернецов родился в семье известного московского архитектора. 18-летним юношей он был приглашен в качестве радиотехника в геодезическую экспедицию на Северный Урал. Работы экспедиции проходили в течение двух лет. В этот период В.Н. Чернецов подолгу жил среди обских угров, выучил мансийский язык и собрал великолепный материал по фольклору манси. Поездка на Урал содействовала формированию его научных интересов и во многом определила судьбу [Васильев, Симченко, Соколова, 1970, с. 194]. В 1925 г. В.Н. Чернецов поступает на этнографический факультет Ленинградского географического института, который вскоре был объединен с географическим факультетом Ленинградского университета. Его университетскими учителями были известные российские этнографы В.Г. Богораз-Тан и Л.Я. Штернберг [Косарев, 2006, с. 6]. Он слушал лекции С.И. Руденко и С.А. Теплоухова [Китова, 2010а, с. 170].

Первые небольшие археологические исследования В.Н. Чернецов провел в 1920-е гг. на севере Западной Сибири. Это был в археологическом и этнографическом аспектах совершенно неизученный район. Государство планировало экономико-социальные реформы на Севере. В 1920-е гг. организовываются методичные комплексные исследования культуры северных народов, их традиционной системы расселения и землепользования, состояния промыслов. Возглавили эту работу Комитет по изучению племенного состава населения СССР (КИПС) и Комитет содействия народностям северных окраин при ВЦИК СССР (Комитет Севера). С целью всеобъемлющего исследования культуры северных народов привлекались в первую очередь специалисты-этнографы, но их не хватало, и приглашали студентов [Карапетова, Китова, 2006, с. 154]. В.Н. Чернецов был послан в районы расселения хантов и манси (обских угров). В 1925 и 19261927 гг. он собирал этнографический материал и провел первые археологические разведки по рекам Северной Сосьве и Конде.

Особое значение для формирования археологического интереса у В.Н. Чернецова имела Ямальская экспедиция 1928-1929 гг. [Китова, 2005а]. Исследователем была поставлена задача сравнить современную культуру ямальских ненцев с культурой древних жителей полуострова. Были произведены раскопки трех поселений на северной оконечности полуострова Ямал: два памятника на мысе Тиутей-Сале на берегу Карского моря (работы здесь остались незаконченными) и один - на мысе Хаэн-Сале на берегу пролива Малыгина.

Первое поселение находилось в двух километрах к юго-западу от оконечности мыса Тиутей-Сале и, исходя из характера находок - о билие костей морского зверя, небольшое количество орудий и отсутствие следов жилища, - было определено автором раскопок как временная стоянка, используемая в сезон морского промысла. Второй памятник, расположенный на том же мысе, представлял собой остатки пяти круглых землянок. Капитальность постройки, значительная толщина культурного слоя землянок дали возможность В.Н. Чернецову характеризовать их как более или менее длительные поселения. Третий район раскопок, поселок из 6-7 землянок, находился в 1,5 км к востоку от мыса Хаэн-Сале. Анализируя содержание культурного слоя землянок, В.Н. Чернецов пришел к выводу, что основным занятием населения была охота на морского зверя, главным образом нерпу, значительное место среди добычи также занимали дикий олень и птица. Знание этнографии помогало исследователю объяснить ряд интересных фактов, обнаруженных при раскопках. Например, сооружениям из аккуратных кучек костей и черепов песцов, костей нерпы, птичьих костей, расположенных по окружности землянок, он находил параллели в религиозном празднике воскрешения зверей, известного у чукчей и эскимосов. Сравнивая находки на трех памятниках, В.Н. Чернецов отнес их к трем разным эпохам. Материалы первых двух не давали достаточного количества данных для точной датировки, поэтому он судил о ней приблизительно. Временная дюнная стоянка определена как наиболее древняя, т.к. в культурном слое содержались каменные орудия и почти полностью отсутствовали металлические. Основываясь на незначительном количестве находок железных предметов, существовании каменной техники, высоком развитии керамического производства, В.Н. Чернецов хронологически отнес второе поселение на мысе Тиутей-Сале к концу I -началу II тыс. н. э. Землянки мыса Хаэн-Сале относились к более позднему времени. Обилие железных изделий, в том числе напильника, подтверждало, что поселение было обитаемо до середины XVII в. Исследователь пришел к выводу, что на полуострове Ямал в течение длительного периода существовала культура, отличная от современной культуры ненцев-оленеводов. Культура основывалась «. на промысле морского зверя и была I связана с оседлыми поселениями, которые устраивались на местах наиболее удобных для охоты на моржа и тюленя». В XVII веке санное оленеводство, как более совершенная форма хозяйства вытесняла зверобойный промысел. Этническую принадлежность памятников определить было невозможно. Однако В.Н. Чернецов считал, что проживающие некогда на крайнем севере

Урала и Оби древние аборигены, после прихода на эту территорию новых этнических групп (угров, ненцев) были ассимилированы. Это, с одной стороны, привело к возникновению новых племен, а, с другой, - к полному исчезновению прежних насельников, как самостоятельной этнической группы [Чернецов, 1935].

В 1933-1935 гг. В.Н. Чернецовым были проведены разведки по левому берегу реки Северной Сосьвы между селом Сартынья и устьем реки Сартынья, а также в окрестностях села Саранпаул на реке Ляпин. Было выявлено 6 городищ и несколько землянок, собран богатый и разнообразный подъемный материал, что позволило исследователю установить хронологическую последовательность обнаруженных землянок и городищ, выделив четыре периода их существования от первых веков н. э. до середины XVIII в. На реке Ляпин, близ селения Саранпаул, был обнаружен могильник, в котором было вскрыто женское погребение, имевшее инвентарь близкий к современному, известному в быту манси. В.Н. Чернецов датировал погребение серединой XVIII в. [Чернецов, 1937а, с. 254-256].

В жизни и деятельности В.Н. Чернецова четко выделяются три периода: московский (1905-1925), ленинградский (1925-1940) и второй московский (1940-1970). В ленинградский период деятельности ученого много времени занимали полевые исследования, сбор разнообразнейших материалов по этнографии, фольклору, лингвистике, верованиям, искусству народов Обского Севера [Предисловие, 1973, с. 3; Решетов, 2005]. К началу 1940-х гг. он успел совершить десять тяжелейших экспедиций и полевых экскурсов длительностью от трех месяцев до двух лет [Косарев, 2006, с. 7]. Поступив по окончании Ленинградского университета (1930) на работу в Институт народов Севера, В.Н. Чернецов работает над созданием мансийской письменности. Итогом работы станет издание мансийского букваря, мансийско-русского словаря и грамматики мансийского языка [Чернецов, 1932а; 19326; 19376; Чернецов, Чернецова, 1936].

В 1940 г. Валерий Николаевич переводится в Москву и становится сотрудником ГАИМК. В московский период деятельности ученого археологические исследования выходят на первый план. В 1942 г. он защитил кандидатскую диссертацию «Основные этапы истории Приобья с древнейших времен до X в. н. э.» [Косарев, 2006, с. 8]. В 1945 г. В.Н. Чернецов возглавил Северобарабинскую экспедицию, перед которой стояла цель провести разведки по р. Иртышу от г. Омска до г. Тары [Чернецов, 19476]. В 1946 г. он руководил Мангазейской экспедицией, в задачи которой входило обследование городища XVII в. Мангазея, а также были раскопаны ряд поселений, в том числе Салехард I эпохи бронзы, Зеленая горка раннего железного века [Чернецов, 1947в; 1949]. В 1948-1952 гг. и 1955-1956 гг. В.Н. Чернецов - начальник Западносибирской экспедиции, которая проводит обширные археологические исследования по правому берегу р. Оби. Были раскопаны городище Су згу н XIV в., жертвенное место Сузгун II и городище Потчеваш близ Тобольска; многослойное поселение Большой лог близ Омска, городище Жилье и Андрюшкин городок на Андреевском озере и др. [Мошинская, Чернецов, 1951; 1953; Чернецов, Мошинская, Талицкая, 1953; Чернецов, 1957].

Итогом археологических исследований В.Н. Чернецова стали труды «Древняя история Нижнего Приобья» и «Нижнее Приобье в I тыс. н. э.», в которых впервые были систематизированы древности Нижнего Приобья и дана периодизация памятников от неолита до XIII в. [Чернецов, Мошинская, Талицкая, 1953; Чернецов, 1957]. Назвав первую книгу «Древняя история Нижнего Приобья», Валерий Николаевич в первую очередь дал характеристику конкретных археологических памятников, комплексов и некоторых культур. Это была очень важная составляющая для введения совершенно нового материала в научный оборот. Выделяя отдельные этапы, В.Н. Чернецов отмечал их преемственность и малую изменчивость форм материальной культуры. Исторические реконструкции были даны в минимальной степени. Для неолита Приобья были установлены хронологические рамки конец IV - начало III тыс. до н. э. - середина - вторая половина III тыс. до н. э. Впервые была выдвинута проблема наличия энеолита в таежной зоне Западной Сибири.

Основная гипотеза, выдвинутая В.Н. Чернецовым и проходящая красной нитью через обе работы, заключалась в том, что Приобье, несмотря на наличие нескольких географических зон, в историческом отношении представляло единое целое и стало ареной формирования угорских народностей. Впервые в общих чертах эта идея была высказана в «Очерке этногенеза обских югров» [1941], затем была развита в докладе на совещании по методологии этногенетических исследований [1951] и ряде других статей, а окончательное завершение приобрела в вышеназванных трудах [Чернецов, Мошинская, Талицкая, 1953; Чернецов, 1957].

При разработке проблемы о месте и времени формирования финно-угорской этнической группы В.Н. Чернецов высказал принципиальное соображение о роли орнамента для установления этнической общности [1951, с. 24-25]. В своих изысканиях он большое место отводил самому массовому материалу, керамике, которая позволяла проследить общее и особенное в орнаменте на соседних территориях, его развитие и изменение. Он исходил из того, что существование и изменение орнамента тесно связано с сохранением и изменением его семантики [Чернецов, 1951, с. 25]. Этнографические параллели давали возможность составить основу доказательств. Так, например, В.Н. Чернецов находил полное тождество между штампованными узорами на керамике зеленогорского времени и на берестяной посуде хантов и манси и считал, что оба орнамента «были изображениями следов, заменивших собой животных - тотемных апотропеев» [Чернецов, 1953а, с. 69]. В целом исследователь пришел к выводу, что «территория распространения различных групп гребенчатой керамики соответствует распространению финно-угорских языков и в носителях культур гребенчатой керамики можно видеть финно-угорские племена в различных фазах их развития» [Чернецов, 1951, с. 25]. В начале 1950-х гг. им была выдвинута идея единой урало-сибирской культурно-этнической общности в эпоху неолита. В пределах этой общности он выделил четыре провинции со специфическими чертами в гребенчатом орнаменте: прикамскую, уральскую, западносибирскую и нижнеобскую [Чернецов, 1951, с. 26-27]. В «Древней истории» В.Н. Чернецов развивает эту идею и в состав культурно-этнической общности, включает не только Урал и Западную Сибирь, но и Казахстан [Чернецов, 1953а, с. 56-59]. К началу 1970-х гг. он теоретически обоснует выделение трех этно-культурных ареалов в лесной и субарктической зонах Евразии: урало-сибирский, байкало-ленский и даурский [Чернецов, 1973, с. 10-17]. Местом формирования урало-сибирской общности он считал Приаралье, подтверждение этому находил в сходстве материальной культуры и орнаментации керамики урало-сибирских провинций с памятниками кельтеминарской культуры Приаралья. Причину движения племен из Приаралья исследователь связывал с развитием хозяйства, технологий и ростом численности населения. В.Н. Чернецов полагал, что движение племен шло двумя основными потоками по обе стороны Уральского хребта, послужив «одним из оснований к разделению первичной общности на две группы и выделению из прото-финно-угорского языка - основы двух ветвей, в дальнейшем давших угорские (к востоку от Урала) и финские (к западу от Урала) языки» [Чернецов, 1951, с. 27-28].

В.Н. Чернецов отмечал, что в эпоху бронзы лесные районы Зауралья и Приобья испытывали более сильное влияния с юга, со стороны носителей андроновской культуры. [Чернецов, 1953а, с. 58]. В памятниках раннего железного века им было выявлено сочетание двух компонентов -арктического северного и южного степного. Сходство с южными культурами проявилось, по его мнению, в распространении оружия скифо-сарматских форм, в господствующей форме усть-полуйской керамики, имитирующей скифский бронзовый котел на поддоне, в орнаменте. Также в усть-полуйской культуре исследователь обнаружил черты близкие как к древним, так и современным культурам северо-востока Азии. Он наблюдал сходство не только в формах хозяйства, уровне технологий, но и «в чертах и деталях, которые могут явиться лишь следствием этнического общения». К таким деталям В.Н. Чернецов относил «единообразие в конструкции собачьей упряжи, сходство уздечки для оленя-манщика с подобными уздечками у тунгусов и чукотской ездовой уздечкой, сходство в деталях конструкции жилищ с некоторыми протоэскимосскими» и др. [Чернецов, 19536, с. 235236]. Исследователь датировал усть-полуйскую культуру IV в. до н. э. -1 в. н. э.

Валерий Николаевич разработал достоверную гипотезу происхождения хантов и манси, обратив внимание на их взаимоотношения с самоедами. Он считал, что угорские племена в районе Томско-Нарымской Оби были в средневековье ассимилированы самодийцами. В.Н. Чернецов пришел к выводу, что «около I тыс. до н. э. степные и лесостепные территории, лежащие к югу от тогдашней тайги, были населены древнеугорскими племенами, переходившими в то время от пастушеского скотоводства к кочевому коневодству. Вся территория лесной полосы и далее на север до арктического побережья представляла область расселения смешанных племен, пришедших сюда еще в неолите с юга и востока». Таким образом, появление усть-полуйской и родственных ей лесных культур, например, потчевашской, исследователь связывал с приходом на север угорских племен. Более того, по его мнению, потчевашская культура стала исходной при формировании усть-полуйской [Чернецов, 19536, с. 237-238].

В.Н. Чернецов по археологическим источникам восстановил оседлый образ жизни носителей потчевашской культуры: они вели комплексное хозяйство, состоящее из охоты, рыболовства, земледелия и скотоводства.

Керамику потчевашекой культуры исследователь генетически связывал с керамикой зеленогорского типа. Он установил относительную датировку памятников зеленогорского типа в пределах УП-У вв. до н. э., основываясь на типологическом сходстве зеленогорской керамики с сузгунской керамикой поздней бронзы [Чернецов, 19536]. К сожалению, Валерий Николаевич ошибся, в настоящее время зеленогорские комплексы датируются эпохой раннего средневековья [Данченко, 2002, с. 34].

Разрабатывая периодизацию памятников Нижнего Приобья I тыс. н. э., В.Н. Чернецов объединил их в единую нижнеобскую культуру, состоящую из четырех преемственных друг другу этапов: ярсалинского (Н-Ш вв. н. э.), карымского (1У-У вв. н. э.), оронтурского (У1-1Х вв. н. э.), кинтусовского (Х-ХШ вв. н. э.) [Чернецов, 1957, с. 136-138]. Нижнеобская культура была выделена им в первую очередь по поселениям и городищам. Основным определяющим материалом также как и в предыдущей периодизации была керамика. Кроме керамики были обнаружены железные и костяные наконечники стрел, железные ножи, антропоморфное и зооморфное литье, бронзовые ножи с зооморфными изображениями, литые ажурные навершия и др. [Чернецов, 1957]. Исторических реконструкций на основе археологических материалов В.Н. Чернецов не проводил. Да это и не входило в его задачи. Он писал: «Цель настоящей работы - первичная систематизация археологического материала, установление периодизации и хронологии, которые могли бы служить основой для разработки истории угорских племен Приобья в I тысячелетии н. э. Такая история может быть написана только тогда, когда аналогичные работы будут проведены и по другим основным территориям расселения угорских племен, т.е. Уралу, Зауралью и течениям рр. Тобола, Вагая, Ишима и при полном использовании материалов по языку, фольклору и этнографии» [Чернецов, 1957, с. 238].

В настоящий период археологи из Екатеринбурга, основываясь на результатах многолетних исследований, уточнили периодизацию памятников

Обь-Иртышья I тысячелетии и. э. Они пересмотрели последовательность, хронологию, перечень этапов. Однако ими была принята идея В.Н. Чернецова о единой культурной общности, в которой каждый этап развивался преемственно. Исследователи предложили отказаться от выделения археологических культур, дабы не разрывать культурное единство, существовавшее в таежной зоне Западной Сибири с эпохи раннего железного века [Федорова и др., 1991, с. 129; Зыков, Федорова, 2001, с. 22].

Итак, работы В.Н. Чернецова показали, что он рассматривал археологию, этнографию, лингвистику как неразрывно связанные дисциплины, которые в синтезе должны помочь в решение проблем этногенеза сибирских народов. Он один из первых наряду с А.П. Окладниковым поставил вопрос об этнокультурных общностях. В археологических исследованиях он использовал комплексный подход и широкие этнографические параллели в решении вопросов происхождения археологических культур. В археологических периодах он наблюдал преемственность и последовательное развитие без скачков. В.Н. Чернецов также как и С.А. Теплоухов в вопросе выделения археологических этапов большое значение придавал керамике и ее орнаментации. В археологических работах он часто рассматривал этнографию как науку о культуре первобытных народов и ее пережитках. Он никогда не использовал марксистские схемы, догмы, риторику, и не ссылался на труды классиков марксизма-ленинизма. В целом, его мировоззрение было палеоэтнологического направления.

Таким образом, подводя итоги развития сибирской археологии в 1930-е - начале 1950-х гг. в целом, можно отметить двойственный процесс. С одной стороны, к началу 1930-х гг. были уничтожены зарождающиеся сибирские центры археологии. Была прервана недавно созданная традиция передачи знаний и подготовки кадров. В сибирских музеях с середины 1930-х гг. почти не работали специалисты-археологи. С другой стороны, именно в 1930-е -начале 1950-х гг. исследователями из Москвы и Ленинграда были проведены масштабные экспедиции.

Несравнимо со всеми предыдущими периодами была увеличена источниковая база, исследованы совершенно новые районы Сибири, не входившие ранее в зону изучения. Массовый археологический материал позволил выйти на совершенно новый уровень теоретического осмысления путей развития древних культур в Сибири. По материалам изысканий были написаны крупные монографические труды, подводящие некоторые итоги в изучении археологических памятников, и содержащие исторические реконструкции далекого прошлого племен и народностей Сибири. В сибирской археологии к середине XX в. были широко разработаны методы относительной датировки памятников и получены абсолютные даты.

Несмотря на то, что методологической основой исторических исследований официально считался марксизм, а в археологии до 1950 г. -теория стадиальности, однако большинство археологов-сибиреведов не придерживались идей «вульгарного марксизма». Ориентируясь на эволюционно-палеоэтнологические позиции, исследователи отмечали преемственность и традиционность в развитии археологических культур Сибири. Они продолжали традицию 1920-х гг. и применяли комплексный подход в археологических исследованиях, при исторических реконструкциях в большей (М.П. Грязнов и С.И. Руденко, В.Н. Чернецов, А.П. Окладников) или меньшей степени (C.B. Киселев, Г.П. Сосновский) учитывали естественную среду обитания древних людей и природно-климатические условия развития археологических культур. Новые естественнонаучные методы исследования в археологии были предложены М.П. Грязновым и С.И. Руденко. Наряду с археологическими материалами этнографические данные стали составлять важную часть источников для реконструкции древней истории. Впервые А.П. Окладниковым и В.Н. Чернецовым были поставлены в сибирской археологии вопросы этногенеза племен, выделены этнокультурные области Сибири.

Впервые в сибирской археологии были рассмотрены вопросы генезиса палеолита, предложены периодизации его развития (Г.П. Сосновский, А.П. Окладников). А.П. Окладников разработал культурно-хронологическую схему неолита Прибайкалья, которая претерпела существенные изменения только в 1990-2000-е гг.

М.П. Грязнов на основе периодизации культур С.А. Теплоухова создал периодизацию памятников Алтая эпохи металлов. C.B. Киселев подтвердил и уточнил на массовом материале положения периодизации культур С.А. Теплоухова, а также впервые воссоздал на основе археологических и письменных источников древнюю историю Южной Сибири с эпохи неолита до XIII в. включительно.

Впервые для Верхнего и Нижнего Приобья были выстроены типолого-хронологические ряды артефактов и разработаны периодизации культур (М.П. Грязнов, В.Н. Чернецов).

Развивая палеоэтнологические традиции, С.И. Руденко монографически исследовал материальную и духовную культуру населения Алтая скифского времени, М.П. Грязнов - племен Верхней Оби от эпохи бронзы до X в., В.Н. Чернецов племен Нижнего Приобья от неолита до XIII в. М.П. Грязнов ввел понятие «эпоха ранних кочевников», обосновал ее существование исторически, выделил в этой эпохе отдельные периоды.

Исследования 1930-х - начала 1950-х гг. заложили основные принципы изучения археологических памятников Сибири в современный период. Эти изыскания и теоретические разработки положили начало многим новым научным направлениям.

Заключение

Реализация исследовательских цели и задач позволила автору прийти к следующим выводам.

Определены основные факторы, оказавшие воздействие на развитие сибирской археологии в конце XIX - середине XX вв.

1) в 1870-1890-е гг. развитие археологии в Сибири было связано с хозяйственным освоением Сибири после реформ 1860-х гг. и активизацией научной, общественной и культурной жизни в регионе, в том числе открытием первого Сибирского университета с музеем археологии и этнографии, повсеместным появлением краеведческих музеев в городах Сибири, ростом числа отделов ИРГО;

2) отсутствие системы подготовки кадров, преемственности в исследованиях, при смене поколений на рубеже XIX - XX вв., привело к стагнации в археологических изысканиях;

3) новый подъем археологических исследований произошел в 1918 -первой половине 1920-х гг. в связи с открытием Иркутского университета и созданием условий для подготовки в нем и в Томском университете специалистов по археологии, а также приездом в Сибирь высокопрофессиональных кадров палеоэтнологов и археологов;

4) коренная реорганизация образования в РСФСР-СССР привела к утрате системы подготовки местных кадров во второй половине 1920-х гг., прерыванию преемственности в развитии археологических центров и их распаду к началу 1930-х гг.;

5) репрессии 1930-х против археологов-сибиреведов привели к окончательному уничтожению провинциальной сибирской археологии; археологов-профессионалов почти не осталось и в сибирских музеях;

6) принятие СНК СССР и ЦК ВКП(б) постановления «О преподавании гражданской истории в школах СССР» (1934) положило начало восстановлению исторических факультетов в стране. Историческое образование возобновилось в сибирских вузах только с 1940 г., единичная подготовка археологов из студентов историков началась после Великой Отечественной войны. Поэтому почти все археологические исследования 1930 - начала 1950-х гг. велись специалистами из Москвы и Ленинграда.

Выявлены тенденции и закономерности в развитии сибирской археологии. Сибирская археология рассмотрена как феномен. Установлено, что закономерности ее развития носили объективный характер. Если конец XIX в. характеризуется созданием предпосылок для завершения процесса становления археологии как науки в Сибири, то в начале XX в. наступила стагнация, связанная со сменой поколений. Гражданская война, несмотря на трагизм событий, способствовала формированию новых археологических центров в Сибири. Установлено, что в институциональном отношении сибирская археология именно в 1920-е гг. завершила этап становления и сформировалась как самостоятельная наука.

Для институализации науки имело большое значение формирование обширного комплекса источников и расширение территории исследований, создание типологий артефактов и классификаций археологических памятников в их хронологической последовательности. Этот процесс в конце XIX в. завершен не был, так как описание и классификация памятников проводились по внешним конструкциям наземных сооружений, а типологии инвентаря не всегда носили научный характер. Комплексно археологические памятники Сибири начали изучаться только в 1920-е гг. В этот же период были выделены первые археологические культуры, созданы культурно-хронологические периодизации (С.А. Теплоухов, Б.Э. Петри), а также разработаны научные типологии инвентаря. В последнюю четверть XIX в. научные исследования часто носили случайный характер; системность и плановость - норма научной практики в 1930-1950 гг. - сделались характерной чертой археологии Сибири только в 1920-е гг., когда стали формироваться долгосрочные научные программы (Г. Мергарт, Б.Э. Петри, С.А. Теплоухов). На наш взгляд, для становления археологии как науки в Сибири было важно то, что в 1920-е гг. археологов-любителей заменили специалисты, получившие палеоэтнологическое или археологическое образование. В 1918 - 1926 гг. была налажена система подготовки кадров в Томском и Иркутском университетах. Начала складываться преемственность при передаче знаний, появилась система «учитель-ученик», сформировались сибирские центры археологических исследований (Томск, Красноярск) и первые научные школы (Иркутск).

Автором были раскрыты причины формирования археологических центров в Сибири в 1918-1920 гг. Это была реакция ученых на политический кризис в период революции и гражданской войны, когда они искали применение своим силам в провинции и связывали надежды на возрождение России с деятельностью адмирала Колчака. Открытие Иркутского университета, приток туда, а также в Томский университет и в Красноярский краеведческий музей специалистов в области археологии, этнографии, антропологии позволил в 1920-е гг. сформироваться археологическим центрам Сибири. С этими центрами была связана организация систематических исследований, подготовка кадров, теоретическое осмысление археологического материала.

Отмечено, что в отличие от европейской части России, где к началу XX в. сформировались четыре направления: классическая, славяно-русская, первобытная и восточная археология, в Сибири развивалось единственное направление - первобытная археология, в сферу изучения которого входили памятники от эпохи палеолита до средневековья включительно.

Особенностью археологии Сибири второй половины XIX в. - 1920-х гг. было то, что археологическими исследованиями занимались выпускники естественных отделений физико-математических факультетов университетов: И.Т. Савенков, Д. А. Клеменц, A.B. Адрианов,

A.JI. Чекановский, M.E. Киборт, А.Я. Тугаринов, С.И.Руденко, С.А. Теплоухов, Б.Э. Петри. Методологической основой разработок исследователей XIX в. был эволюционизм, привнесенный в археологию из биологии. В 1910-1920 гг. эволюционизм сменился палеоэтнологическим подходом.

В философско-историческом плане ученые старой дореволюционной школы представляются в 1920-е гг. зрелыми мыслителями. Они не просто собирали археологические факты, но концептуально их анализировали и выстраивали систему взглядов на смену эпох, культур и отдельных этапов, в целом на доисторическое прошлое человечества. Благодаря именно палеоэтнологическим установкам в сибирской археологии получил широкое распространение комплексный подход. В 1920-е гг. были сформированы и разработаны научные методы, позволившие провести классификацию комплексов археологических памятников, типолого-хронологическую систематизацию артефактов и создать первые периодизации культур. В 1920-е гг. происходит дальнейшая специализация археологических центров: Иркутская школа Б.Э. Петри разрабатывает проблемы эпохи камня, красноярские исследователи главное внимание уделяют изучению палеолита. Г.П. Сосновский и А.П. Окладников, вышедшие из школы Б.Э. Петри, после отъезда в Ленинград продолжат изучение каменного века Сибири. Традицию

B.В. Радлова, Д.А. Клеменца, A.B. Адрианова, И.П. Кузнецова-Краснояркого по изучению археологических памятников Саяно-Алтайского нагорья наследуют С.А. Теплоухов, С.И. Руденко, М.П. Грязнов, C.B. Киселев.

Установлено, что, несмотря на проникновение марксизма в сибирскую археологию в виде теории стадиальности в 1930-е гг., не все археологи-сибиреведы включились в процесс освоения новой официальной методологии, оставаясь на палеоэтнологических позициях.

Проанализированы теоретические воззрения ведущих археологов-сибиреведов и выявлено следующее: Г. Мергарт был сторонником культурно-исторической школы, которая сформировалась в Австрии и имела антиэволюционистскую направленность. Сибирские археологические культуры Г. Мергарт рассматривал как дальние провинции - результат диффузий из Передней Азии или Европы. Он также поддерживал взгляды германской школы антропогеографии, согласно которым изменение климата и среды обитания было решающим при формировании образа жизни древнего человека. С.А. Теплоухов, Б.Э. Петри, С.И. Руденко и В.Н. Чернецов развивали палеоэтнологические установки, исходя из того, что предметом изучения трех органически связанных между собой дисциплин -физической антропологии, археологии и этнографии, был человек. Объект исследования у каждой из дисциплин был свой - антропологические, археологические и этнографические источники. Главной задачей палеоэтнологии, по мнению исследователей, было восстановление доисторического прошлого человечества по трем видам источников. Комплексный подход давал возможность не только реконструировать образ жизни первобытных людей, но также их этническое своеобразие и связь с современными аборигенами. Человек рассматривался как часть природы, поэтому большое значение придавалось изучению природно-географической среды. Палеоэтнологи наблюдали преемственность и традиционность в развитии археологических культур Сибири. С.И. Руденко и М.П. Грязнов развивали палеоэтнологические взгляды и в период официального господства марксизма, вводя в комплекс наук о человеке естественнонаучные и математические методы исследования. Г.П. Сосновский и А.П. Окладников, ученики палеоэтнологической школы Б.Э. Петри в 1930-е гг. перешли на позиции исторического материализма. C.B. Киселев в 1920-е гг. воспринял марксистские взгляды, участвовал в разработке «метода восхождения», был сторонником теории стадиальности в 1930-е гг., однако уже в 1940-е гг. отказался от «вульгарного марксизма». На основе исторического материализма и анализа археологических источников он воссоздал «Древнюю историю Южной Сибири».

Выявлено, что независимо от марксистских или палеоэтнологических воззрений археологи-сибиреведы при анализе процесса формирования культур выявляли генетическую преемственность их развития. Традиционность и малую изменчивость форм материальной культуры отмечали М.П. Грязнов и В.Н. Чернецов при исследовании памятников долины Верхней и Нижней Оби. C.B. Киселев и М.П. Грязнов развивали идеи С.А. Теплоухова о преемственности культур эпохи бронзы и железа на территории Южной Сибири. Они так же, как Теплоухов, связывали истоки афанасьевской культуры с юго-западом, с энеолитом Средней Азии, андроновской культуры с юго-западом - территориями Хорезма, Семиречья, Прииссыккулья (С.А. Киселев) или с западом - степной и прилегающей к ней лесостепной полосы России и Западной Сибири (М.П. Грязнов), карасукской культуры с юго-востоком (С.А. Киселев) или юго-западом (М.П. Грязнов). C.B. Киселев, поддерживая концепции С.А. Теплоухова, отмечал, с одной стороны, генетическую связь татарской и таштыкской культур, а с другой, указывал на изменения, произошедшие в этническом составе населения в таштыкскую эпоху в связи с проникновением на Средний Енисей монголоидных элементов. Подобно С.А. Теплоухову, он соотносил памятники типа чаа-тас с кыргызами и считал, что культура енисейских кыргызов сформировалась на основе таштыкской.

Отмечено, что в 1930-е - начале 1950-х гг. исследователями из Москвы и Ленинграда были проведены крупные, долговременные, систематические экспедиции. Они позволили создать количественно и качественно новый фонд археологических источников. В сферу археологического изучения были включены ранее неисследованные (Нижнее и Верхнее Приобье, долины р. Лены, р. Колымы) или мало исследованные (долина р. Ангары, Горный Алтай) районы Сибири. Массовый археологический материал, исследование археологических комплексов дали возможность создать типологии погребальных сооружений и инвентаря, выдвинуть гипотезы о происхождении культур. Исследователями были предложены две теории генезиса сибирского палеолита: автохтонная (Г.П. Сосновский) и пришлая (А.П. Окладников), разработаны периодизации памятников верхнего палеолита Сибири, а также выявлены особенности его развития (Г.П. Сосновский; А.П. Окладников). А.П. Окладников развил идею Б.Э. Петри о происхождении неолита Прибайкалья на местной палеолитической основе, предложил абсолютную датировку байкальского неолита, создал его периодизацию и уточнил хронологию отдельных этапов. С.И. Руденко дал всестороннюю характеристику материальной и духовной культуры племен Алтая скифского времени. М.П. Грязнов предложил несколько периодизаций культур: для Алтая, памятников долины Верхней Оби, В.Н. Чернецов - для памятников долины Нижней Оби. В итоге написан ряд фундаментальных работ по древней истории Сибири (C.B. Киселев, М.П. Грязнов, С.И. Руденко, В.Н. Чернецов, А.П. Окладников).

Несмотря на специализацию, одной из важных черт деятельности археологов-сибиреведов рассматриваемого периода был универсализм. Они исследовали археологические памятники от эпохи камня до средневековья включительно. Б.Э. Петри описал прошлое Прибайкалья от палеолита до средневековья, С.А. Теплоухов разработал классификацию культур от энеолита до средневековья. Г. Мергарт наметил развитие культур в Сибири от палеолита до раннего железного века, C.B. Киселев охарактеризовал исторический процесс на территории Южной Сибири от эпохи энеолита до X в. н. э. М.П. Грязнов составил схему культурно-исторического развития для долины Верхней Оби от андроновской культуры до X в., а В.Н. Чернецов -для Нижней Оби от неолита до XIII в. А.П. Окладников написал историю Якутии от палеолита до присоединения к русскому государству. Г.П. Сосновский исследовал памятники от палеолита до гуннского времени включительно. Эти работы отражали тенденцию того периода, когда в результате изучения разновременных памятников в ходе комплексных экспедиций, реконструировалась вся древняя история региона. В последующие периоды с накоплением более солидной источниковедческой базы, в археологии происходит все большая специализация.

Необходимо отметить, что в археологии Сибири в 1930-е - начале 1950-х гг. впервые были предприняты широкие исторические реконструкции (C.B. Киселев, С.И. Руденко, М.П. Грязнов, А.П. Окладников, В.Н. Чернецов, Г.П. Сосновский), широко разрабатывались методы относительной хронологии памятников, были получены абсолютные даты, ставились и решались вопросы этногенеза.

Таким образом, анализ теоретических разработок археологов-сибиреведов показал, что марксистские схемы и догмы не были определяющими методологическими установками для исследователей Сибири. С.И. Руденко, М.П. Грязнов, В.Н. Чернецов остались на палеоэтнологических позициях, которые давали возможность первобытной археологии Сибири решить круг насущных задач: системно выявлять разные типы памятников, устанавливать их хронологическую классификацию, объединять сходные памятники в генетически последовательный ряд этапов или культур, определять их происхождение и этническую принадлежность, характеризовать образ жизни носителей древних культур. Теории стадиальности вплоть до 1950 г. придерживались только C.B. Киселев и А.П. Окладников, остальные исследователи в 1940 - 1 950-е гг. развивали идеи палеоэтнологии, вынуждено прикрывая их марксистской риторикой. В исследованиях 1930-х - начала 1950-х гг. был заложен ряд принципов изучения археологических памятников Сибири в современный период.

Список научной литературыКитова, Людмила Юрьевна, диссертация по теме "Археология"

1. АГАРМ, Инв. № 43-59. Отчет о работе Саяно-Алтайской экспедиции ГАИМК в 1935 г.

2. АИА РАН, ф. 12, д. 80. С.В. Киселев и Л.А. Евтюхова. Рукописи работ, посвященные археологии Сибири.

3. АИА РАН, ф. 12, д. 156. Картотека к сводному археологическому каталогу «Археологические памятники Минусинского музея» (Левашева В.П.) 1945 г.

4. АКККМ, ф. 1600, оп. 1, д. 357. Отчет по музею Приенисейского края за 1920 год.

5. АКККМ, ф. 1601, оп. 1, д. 358. Отчет по музею Приенисейского края за 1921 год.

6. АКККМ, ф. 1608, оп. 1, д. 365. Отчет Гос. музея Приенисейского края за 1926-27 гг.

7. АКККМ, ф. 1615, оп. 1, д. 372. Переписка. Письма, имеющие отношения к деятельности музея (1920-1923 гг.).

8. АКККМ, ф. 1813, оп. 1, д. 570. Г. Мергарт. «Положения об организации археологических исследований в Енисейском районе».

9. АКККМ, ф. 1814, оп. 1, д. 571. Материалы по археологии, отчеты о раскопках.

10. АКККМ, ф. 1815, оп. 1, д. 572. Материалы о работе археологических кружков.

11. АКККМ, ф. 1816, оп. 1, д. 573. Из материалов археологического кружка им. Савенкова. Юмористический рукописный журнал.

12. АКККМ, ф. 1817, оп. 1, д. 574. Материалы по учету и охране археологических памятников.

13. АМАЭ ОмГУ, ф. 3, д. 28. Тоянов городок.

14. АМАЭ ОмГУ, ф. 3, д. 42а. Переписка М.П. Грязнова.

15. АМАЭС ТГУ, д. 111 (12а) Докладная записка комиссии по учету музея от 30 авг. 1923 г.

16. АММ, on. 1. д. 248. Отчет Минусинского музея за 1930 г.

17. АММ, on. 1, д. 635. Раскопки 9-15 августа 1930 г. близ улуса Красный Яр Чарковского района Хакасского округа, на левом берегу р. Енисея.

18. АММ, on. 1, д. 636 Раскопки карасукских могил близ д. Быстрой Минусинского района на правом берегу р. Енисея.

19. АММ, on. 1, д. 637. Раскопки железоплавильной мастерской за огородами Опромсельхоза в 1934 г.

20. АММ, on. 1, д. 639. Раскопки курганов «Уйбатский чаатас» близ у. Чаркова Хакасской автономной области в 1936 г.

21. АММ, on. 1, д. 641. Раскопки стоянки татарской культуры близ с. Лугавского Минусинского района на правом берегу р. Енисея.

22. АММ, on. 1, д. 643. Археологические исследования Минусинского музея за последние 17 лет.

23. АММ, on. 1, д. 700. Материалы по состоянию исследованности южной части Красноярского края (в археологическом отношении). Карта памятников, изученных в 1880 1930-е годы.

24. АММ, on. 1а, д. 56. C.B. Киселев «Неизданные Енисейские надписи».

25. АРЭМ, ф. 2, on. 1, д. 72. Переписка С.И. Руденко о командировках по сбору этнографических коллекций в Сибири, Алтае и др. (1921 1931).

26. АРЭМ, ф. 2, on. 1, д. 152. Отчет, дневники, заметки и рисунки экспедиции в Восточном Алтае летом 1924 г.

27. АРЭМ, ф. 2, on. 1, д. 158. Дневник раскопок старых чернево-татарских и темнитских могил в долинах pp. Чулышмана, Ян-Улагана и Телецкого озера.

28. АРЭМ, ф. 2, оп. 1, д. 159. Дневник экспедиции археологических раскопок в Улаганской, Кургайской, Сейлюжской степях Восточного Алтая, составленный научным сотрудником А. Глуховым летом 1924 г.

29. АРЭМ, ф. 2, оп. 1, д. 298. Протоколы раскопок Пазырыкского кургана 1929 1930 гг.

30. АРЭМ, ф. 2, оп. 1, д. 361. Протоколы и материалы по дискуссии о роли С.И. Руденко в этнографии (22 мая 1931 г. 29 января 1932 г.).

31. АРЭМ, ф. 2, оп. 1, д. 362. Материалы (протоколы, докладные записки) о С.И. Руденко и его влиянии на экспедиционную деятельность музея (1931 1932) гг.

32. АРЭМ, ф. 2, оп. 1, д. 363. Резолюция по дискуссии о влиянии этнографа С.И. Руденко на работу музея (19 ноября 1932 г.).

33. АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 3. Выписки С.А. Теплоухова из работ Клеменца.

34. АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 4. Заметки о физико-географических условиях ледникового периода, о фауне Центральной Азии и др. записки по археологии.

35. АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 6. Выписки из работ Талько-Гринцевича1897).

36. АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 7. Выписки из работ Талько-Гринцевича1898).

37. АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 8. Выписки из работ Талько-Гринцевича1900).

38. АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 9. Выписки из работ Талько-Гринцевича1901).

39. АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 10. Выписки из работ Ощуркова (Минусинский и Урянхайский край).

40. АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 11. Выписки из работ Адрианова.

41. АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 14. Выписки из работ Адрианова.

42. АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 16. Выписки из работ Минцлова (Урянхайскийкрай).

43. АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 18. С.А. Теплоухов. Отчет о географической экспедиции в Енисейскую губернию (1920 1925 гг.)

44. АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 34. Автобиография С.А. Теплоухова.45. . АРЭМ, ф. 3, оп. 1, д. 149. Доклад С.А. Теплоухова о раскопках в горах Ноин-Ула (Монголия).

45. ГАИО, ф. Р-565, оп. 1, д. 16. Письма С.И. Руденко Б.Э. Петри.

46. ГАКК, ф. 794, оп. 1, д. 4, л. 74. Отчет по Канскому музею за 1921 г.

47. ГАКК, ф. 795, оп. 1, д. 5. Протокол № 50 заседания коллегии музея Приенисейского края г. Красноярска 22 марта 1921 г.

48. ГАКК, ф. 795, оп. 1, д. 28. Протоколы коллегии музея. 1925 26 гг.

49. ГАКК, ф. 795, оп. 1, д. 39. Планы исследовательских работ на 1923 гг. Отчёт по Гос. музею Приенисейского края в Красноярске 1924 25 гг.

50. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 3. Протоколы общих собраний членов Общества изучения Сибири и ее производительных сил. 19/У-25 21/ХП-26.

51. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 12. Отчет о деятельности Общества изучения Сибири и ее производительных сил. 1925-1927 гг.

52. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 14. Отчеты музеев за 1925 26 гг.

53. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 16. Отчет о работе Восточно-Сибирского отдела Гос. Русского Географического Общества (Иркутск). 1925 1926 гг.

54. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 27. Материалы I Сибирского краевого научно-исследовательского съезда. Т. IV. 11/ХН-26 23/ХП-26.

55. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 29. Стенограмма речи профессора Усова на заседании съезда. 23/ХИ-26 23/ХП-26.

56. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 38. Материалы к отчету. Отчет о работе Общества, ревизии, списки руководящего состава общества. 1926-1929 гг.

57. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 52. Годовой отчет Иркутского Государственного музея за 1926-27 гг. Отчет об исследовательскойдеятельности Восточно-Сибирского отдела ГРГО за 1927 г. Анкеты Сибирских музеев, 1926 1927 гг.

58. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 65. Плановые пометки, отчеты и переписка о работе музеев и секций общества в области археологии и палеонтологии. Письма В. Арсентьева. 4/1-27 11/ХП-28 гг.

59. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 66. Планы деятельности и сметы расходов научных организаций на 1927 г.

60. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 67. 15-летний план работы 1928-43 гг. ВСОРГО. Планы работы и приходно-расходная смета на 1927-28 гг.

61. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 70. Планы и отчеты о деятельности Томского краевого музея. 1927-1929 гг.

62. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 124. Анкеты для археологических отделов Сибирских музеев 1928 г.

63. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 199. Дневники Минусинско-Хакасской археологической экспедиции. 1930 г.

64. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 200. Отчет и дневники работ Минусинско-Хакасской археологической экспедиции ОИС.

65. ГАНО, ф. Р-217, оп. 1, д. 202. Краткий отчет об археологических исследованиях и сборах подъемного материала, произведенных летом 1930 г. Отчет по экспортным этнографическим экспедициям. 1930 года.

66. ГАНО, ф. Р-61, оп. 1, д. 1463. Докладные записки и выводы обследования состояния работы в Бийском, Старо-Кузнецком и Салаирском музеях в 1936 г.

67. ГАНО, ф. Р-61, оп. 1, д. 1630. Отчеты, акты обследований, докладные записки и сведения о работе краеведческих музеев.

68. ГАНО, ф. Р-1053, оп. 1, д. 653. Устав ВСОРГО, отчет отделения за апрель 1923 г. май 1924 г., январь-апрель 1926 г. Программа геологических исследований в Восточной Сибири. 1923-1926.

69. ГАНО, ф. Р-1053, оп. 1, д. 1186. Отчеты ВСОРГО, Томскогокраевого музея с октября 1926 г. по январь 1928 г. Сведения об экспедиции профессора Ревердатто в Минусинский и Хакасский уезды. 1926-1928 гг.

70. ГАГТО, ф. 613, оп. 3. Предисловие к описи родового фонда Теплоуховых

71. ГАПО, ф. 613, оп. 3, д. 145. Справки, удостоверения, выписки из протоколов о служебной деятельности С.А. Теплоухова.

72. ГАПО, ф. 613, оп. 3, д. 149. Удостоверения и открытые листы С.А. Теплоухова о командировках его в научные экспедиции.

73. ГАПО, ф. 613, оп. 2, д. 153. Переписка С.А. Теплоухова с матерью.

74. ГАПО, ф. 613, оп. 3, д. 155. Письма С.А. Теплоухову.

75. ГАПО, ф. 613, оп. 3, д. 156. Библиография и списки научных трудов С.А. Теплоухова.

76. ГАПО, ф. 613, оп. 3, д. 167. Отчет экспедиции в Тувинскую республику археологического отряда Монгольской комиссии АН СССР в 1929 г. Рукопись.

77. ГАПО, ф. 613, оп. 3, д. 168. Отзывы Б.Ф. Адлера и М.П. Грязнова о научной деятельности и научных трудах С.А. Теплоухова.

78. ГАПО, ф. 613, оп. 3, д. 171. М.П. Грязнов. С.А. Теплоухов и его роль в истории сибирской археологии. Доклад на заседании сектора Средней Азии и Кавказа ИА АН СССР 15 марта 1963 г.

79. ГАРА, ф. 64, оп. 2, д. 7. Документы по личному составу.

80. ГАТО, ф. Р-26, оп. 1, предисловие к фонду ИИС.

81. ГАТО, ф. Р-26, оп. 1, д. 32. Протоколы заседаний естественноисторического отдела. 22.06.1919-10.09.1920.

82. ГАТО, ф. Р-26, оп. 1, д. 40. Отчет о работе Института за 1919-1920гг.

83. ГАТО, ф. Р-815, оп. 1, предисловие к фонду Томского государственного университета.

84. ГАТО, ф. Р-815, оп. 1, д. 31. Журнал заседаний физикоматематического факультета ТГУ за 1919-1923 гг.

85. ГАТО, ф. Р-815, оп. 1, д. 33. Выписка из журналов физико-математического факультета об избрании преподавателей аналитической химии, предоставлении должностей, окончании университета, сроках службы, профессоров и др. вопросам. 1919-1920 гг.

86. ГАТО, ф. Р-815, оп. 1, д. 34. Сообщения института исследования Сибири об организации отделов института, приглашении профессоров для работы в названном институте, предоставлении отчетов и по другим вопросам. 1919-1921 гг.

87. ГАТО, ф. Р-815, оп. 1, д. 88. Книга приказов. 1921-1922 гг.

88. ГАТО, ф. Р-815, оп. 1, д. 89. Отчеты о геологических исследованиях в Киргизской степи, о работах экспедиций в горно-степном районе, в бассейне р. Оби, на Алтае. 1921-1922.

89. ГАТО, ф. Р-815, оп. 1, д. 114. Циркуляры декана физико-математического факультета о выборе должностных лиц при университете и выписки из журналов заседаний названного факультета за 1921 г.

90. ГИМ, ОПИ, ф. 431, д. 120. Жизнеописание Н.К. Ауэрбаха, составленное В.И. Громовым.

91. ГИМ, ОПИ, ф. 431, д. 376. Письма Н.К. Ауэрбаха, сотрудника сибирского крайисполкома Общества изучения Сибири г. Новосибирска В.А. Городцову.

92. ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 16. Музей истории человечества. Машинописный текст С.И. Руденко.

93. ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 19. Основные вопросы организации этнографических подотделов. Две лекции С.И. Руденко.

94. ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 20. Тезисы к докладу С.И. Руденко об организации бытовых музеев.

95. ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 21. О музееведении. Заметки С.И. Руденко

96. ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 88. С.И. Руденко. Лаборатория археологической технологии ЛО ИИМК.

97. ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 91. Естественные и физические методы определения возраста археологических объектов, в частности радиоуглеродный. Тезисы докладов С.И. Руденко.

98. ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 92. С.И. Руденко. О применении естественно-научных методов в археологических исследованиях.

99. ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 115. Руденко С.И. О культуре минусинских племен скифского времени (дин-линов).

100. ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 197. Письма к С.И. Руденко из Томского университета о переводе денежной премии за сочинение «Антропологические исследования инородцев Северо-западной Сибири» и с предложением о преподавании географии в качестве доцента.

101. ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 199. Автобиография, жизнеописание и анкеты (С.И. Руденко).

102. ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 268. Письмо С.И. Руденко Бергу Л.С.

103. ПФА РАН, ф. 1004, оп. 1, д. 302. Письмо Л.С. Берга С.И. Руденко.

104. РА ИИМК, ф. 2, оп. 1, 1920, д. 123. Археологические исследования музея Приенисейского края.

105. РА ИИМК, ф. 2, оп. 1, 1921, д. 90. Отчет С.А. Теплоухова о раскопках в Минусинском крае.

106. РА ИИМК, ф. 2, оп. 1, 1922, д. 3. Приложение № 3 к журналу 57-го заседания Совета Академии от 8 мая 1922 г.

107. РА ИИМК, ф. 2, оп. 1, 1922, д. 49. Отчет М.П. Грязнова об обследовании могильника в Детском селе.

108. РА ИИМК, ф. 2, оп. 1, 1922, д. 75. Письмо С.А. Теплоухова в РАИМК от 5 мая 1922 года.

109. РА ИИМК, ф. 2, оп. 1, 1924, д. 122. Археологические раскопки С.А. Теплоухова в Минусинском крае.

110. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1924, д. 126. Раскопки С.И. Руденко на Алтае.

111. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1925, д. 127. Разведки М.П. Грязнова по р. Оби. Отчет о раскопках в 1925 г.

112. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1925, д. 193. О раскопках Г.П. Сосновского в Енисейской губернии.

113. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1925, д. 194. О раскопках С.А. Теплоухова в Енисейской губернии Хакасского округа. Отчет за 1925 г.

114. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1925, д. 206. О раскопках А.Н. Глухова в Ойротской области.

115. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1926, д. 122. Раскопки С.А. Теплоухова в Хакасском и Минусинском округах.

116. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1926, д. 231. О раскопках С.А. Теплоухова в Туве (Отчет).

117. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1927, д. 125. Раскопки С.А. Теплоухова в Хакасском округе. Отчет 1927 г.

118. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1927, д. 180. Раскопки Г.П. Сосновского в Хакасском округе Сибирского края в 1926 и 1927 гг.

119. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1927, д. 228. О раскопках С.А. Теплоухова в1. Туве.

120. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1928, д. 129. Археологические работы ВСОРГО в Прибайкалье.

121. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1928, д. 163. Отчет об археологических раскопках и разведках в Минусинском крае. C.B. Киселев.

122. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1928, д. 167. Отчет А.П. Окладникова о разведках в 1927 г.

123. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1929, д. 136. Археологические работы этнографического отдела Гос. Русского музея.

124. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1929, д. 171. Раскопки В.Г. Карцова на

125. Ачинском городище (Причулымский край). Отчет и рисунки 1929 г.

126. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1929, д. 182. Работы Г.П. Сосновского в Бурят-Монгольской АССР, Читинском округе Дальневосточного края в Красноярском округе Сибирского края.

127. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1929, д. 183. Раскопки музея Приенисейского края. Отчёты о раскопках В.Г. Карцова около г. Красноярска на «Ладейском городище» и Ермолаевском городище».

128. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1929, д. 192. Отчет об археологических раскопках и разведках в Минусинском крае. C.B. Киселев.

129. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1929, д. 262. О раскопках С.А. Теплоухова в Туве в 1929 году.

130. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1929, д. 272. Отчеты летних полевых исследований Ачинского окрмузея Причулымского края. Отчет о раскопках курганов в Ужурском районе Ачинского округа В.Г. Карцова.

131. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1930, д. 110. Сбор археологической коллекции для вывоза заграницу.

132. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1931, д. 799. Раскопки В.П. Левашевой в пределах Минусинского района и Хакасской области летом 1930 года.

133. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1932, д. 11. Отчет C.B. Киселева о работе Саяно-Алтайской экспедиции.

134. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1932, д. 118. Раскопки В.П. Левашевой в Минусинском районе Хакасской области.

135. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1932, д. 169. Отчет о раскопках в Братском и Качугском районах Восточно-Сибирского края летом 1932 г.

136. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1933, д. 137. Отчет А.П. Окладникова об археологических исследованиях в долине р. Ангары за 1933 г.

137. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1933, д. 185. Отчет В.П. Левашевой и отзывы о раскопках в районе г. Минусинска.

138. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1934, д. 223. Ангарская экспедиция 1934года (переписка, план работ, донесение о ходе работ Верхне-Ангарского и Мальтинского отрядов и общий отчет по экспедиции).

139. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1934, д. 265. Отчет А.П. Окладникова об археологических исследованиях в долине р. Ангары на протяжении Иркутск с. Распутано в 1934 г.

140. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1934, д. 266. Отчет В.П. Левашевой о раскопках в Минусинском округе и Хакасской автономной области в 1934 г.

141. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1935, д. 99. Отчеты В.П. Левашевой и A.B. Харчевникова о раскопках близ Капчальского баритового рудника по р. Уйбату Хакасской автономной области.

142. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1935, д. 108. Отчет С.М. Сергеева о работе 2-го отряда Саяно-Алтайской экспедиции в 1935 г. Археологические раскопки в окрестностях с. Туяхты и Быстрянского.

143. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1935, д. 115. A.B. Якубовский. Отчет об археологических исследованиях г. Камня Западносибирского края.

144. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1936, д. 225. Отчет C.B. Киселева о работе Саяно-Алтайской археологической экспедиции в 1936 г.

145. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1936, д. 273. Отчет И.Д. Смирнова о работе по р. Иртышу в 1936 г.

146. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1937, д. 210. Отчет C.B. Киселева о работах Саяно-Алтайской археологической экспедиции в 1937 г.

147. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1937, д. 213. Отчет В.П. Левашевой о раскопках в Минусинском крае.

148. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1937, д. 214. Отчет А.П. Маркова об археологических работах Бийского музея в 1937 г.

149. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1937, д. 222. Предварительный отчет А.П. Окладникова о работах Ангарской археологической экспедиции в 1937 г.

150. РА ИИМК, ф. 2, on. 1, 1938, д. 39. Отчет C.B. Киселева о раскопках Саяно-Алтайской археологической экспедиции 1938 года на1. Уйбатском Чаатасе.

151. РА ИИМК, ф. 2, оп. 1, 1938, д. 42. Отчет В.П. Левашевой о раскопках около улуса Мохова Хакасской области, близ станции Абакан, у д. Быстрой и стоянки у с. Лугавского в 1938 г.

152. РА ИИМК, ф. 2, оп. 3, д. 167. Личное дело. Грязнов Михаил Петрович. 1922-1926 гг.

153. РА ИИМК, ф. 2, оп. 3, д. 281. Личное дело Сергея Владимировича Киселева

154. РА ИИМК, ф. 35, оп. 1, 1938, д. 71. Отчет H.A. Чернышева об археологической разведке вверх по течению р. Томи от Томска до с. Коларово в 1938 г.

155. РА ИИМК, ф. 35, оп. 1, 1939, д. 2. Отчет В.П. Левашевой о раскопках в Минусинском районе и в Хакасской автономной области в 1939 г.

156. РА ИИМК, ф. 35, оп. 5, д. 142. Личное дело. Киселев Сергей Владимирович, действительный член ГАИМК.

157. РА ИИМК, ф. 35; оп. 5, д. 221. Личное дело. Окладников Алексей Павлович. 5 сентября 1938 г 15 ноября 1961 г.

158. РА ИИМК, ф. 35; оп. 5, д. 262. Личное дело. Руденко Сергей Иванович. 16 февраля 1942 31 октября 1967 г.

159. РА ИИМК, ф. 35; оп. 5, ед. хр. 294. Личное дело Сосновского Георгия Петровича, старшего научного сотрудника. 3 мая 1927 г. 1 августа 1940 г.

160. РА ИИМК, ф. 35; оп. 5, д. 416. Грязнов Михаил Петрович, с.н.с., зав. сектором, с.н.с.-консультант, д.и.н., заслуженный деятель науки РСФСР, лауреат гос. премии СССР. 20 апреля 1939 г. 18 октября 1984 г.

161. РА ИИМК, ф. 42, оп. 1, д. 41. Сосновский Г.П. Родовое общество Сибири.

162. РА ИИМК, ф. 42, оп. 1, д. 231. Сосновский Г.П. К истории гуннов.

163. РА ИИМК, ф. 42, оп. 1, д. 233. Сосновский Г.П. К истории кочевого скотоводства в Забайкалье.

164. РА ИИМК, ф. 42, оп. 1, д. 265. Сосновский Г.П. Поливное земледелие в Сибири.

165. РА ИИМК, ф. 42, оп. 1, д. 413. Г.П. Сосновский (По поводу книги А.П. Окладникова «Очерки по истории западных бурят»).

166. РА ИИМК, ф. 42, оп. 1, 1925, д. 398. Теплоухов С.А. Отчет о произведенных раскопках в районе с. Батени Хакасского округа в 1925 г.571(09)

167. РФБ КККМ—-—- Дневник раскопок стоянки Есаульской.•ДН86571(09)

168. РФБ КККМ —-—- Дневник раскопок стоянки Усть-Собакиной1. ЛН87 v

169. Красноярского района и округа.571(09)

170. РФБ КККМ —-—- Отчет об археологических раскопках стоянки1. А9\

171. Солнечной Красноярского края.571(09)

172. РФБ КККМ —-—- Отчет о раскопках стоянки на Татышевом492острове на р. Енисей г. Красноярска.

173. Абрамова З.А. Г.П. Сосновский (1899-1941) и проблемы палеолита Северной Азии // CA. 1981. - № 1. - С. 109-117.

174. Абрамова З.А. Памяти учителя (к 90-летию со дня рождения А.П. Окладникова) // AB. 1999. - № 6. - С. 498-502.

175. Аванесова H.A., Кызласов JI.P. Памяти Михаила Петровича Грязнова // CA. 1985. - № 4. - С. 277-283.

176. Аверкиева Ю.П. История теоретической мысли в американской этнографии. М.: Наука, 1979. - 288 с.

177. Адрианов A.B. Томский могильник: Извлечение из дневника раскопок, проведенных A.B. Адриановым в 1887 и 1889 гг. // ОАК за 1889 г. -СПб., 1892.-С. 99-111.

178. Адрианов A.B. Очерки Минусинского края // Сиб. торг.- пром. календарь. Томск, 1904а. - 61 с. (отдельный оттиск).

179. Адрианов A.B. Предварительные сведения о собирании писаниц в Минусинском крае летом 1904 г. // ИРКИСВА. 19046. - № 4. - С. 25-33.

180. Адрианов A.B. Писаница Боярская // ИРКИСВА. 1906. - № 6. -С. 53-59.

181. Адрианов A.B. Обследование писаниц в Минусинском крае летом 1907 г. // ИРКИСВА. 1908. - № 8. - С. 36-47.

182. Адрианов A.B. Отчет по обследованию писаниц Минусинского края // ИРКИСВА- 1910а. № 10. - С. 40-53.

183. Адрианов A.B. Писаницы по реке Мане. СПб., 19106. - 34 с.

184. Адрианов A.B. Дневник археологических исследований 1915-1916 гг. в Урянхайском крае (Тува). Томск: Изд-во Том. ун-та, 2008. - 146 с.

185. Акимова Е.В. Из истории Красноярской археологии (1919-1920-е гг.) // Третьи исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Доклады Всероссийской научной конференции (20.03.95-22.03.95). Омск: ОмГУ, 1995. -Ч. 1.-С. 4-8.

186. Алексеева Г.Д. Из истории разработки теоретических проблем в советской исторической науке (20-е начало 30-х годов XX в.) // История и историки. Историографический ежегодник, 1971 г. - М.: Наука, 1973. - С. 23-35.

187. Алпатов В.М. История одного мифа: Марр и марризм. М.: Наука, 1991.-240 с.

188. Аникович М.В. Проблема определения археологии как науки в русской дореволюционной археологии // Историки об истории. Омск: ОмГУ, 1989.-С. 4-26.

189. Аникович М.В. Проблема определения археологии как науки в советской археологической литературе тридцатых-шестидесятых годов //

190. История археологических исследований Сибири. Омск: ОмГУ, 1990. - С. 532.

191. Артюх Е.А. Алтайский период в научной деятельности В.В. Радлова. Автореф. дис. . канд. ист. наук. Барнаул, 2006. - 23 с.

192. Артюх Е.А. Алтайский период в научной деятельности В.В. Радлова. Барнаул: Изд-во АТУ, 2010. - 293 с.

193. Археологическая Бурят-Монгольская экспедиция (1929 г. Рук. Г.П. Сосновский) // Отчет о деятельности АН СССР за 1929 г. Отд. 2. Отчет о научных командировках и экспедициях. Л.: Изд-во АН СССР, 1930. - С. 153-155.

194. Археологическая Тувинская экспедиция (1929 г. Рук. С.А. Теплоухов) // Отчет о деятельности АН СССР за 1929 г. Отд. 2. Отчет о научных командировках и экспедициях. Л.: Изд-во АН СССР, 1930. - С. 14-16.

195. Археологический отряд Бурято-Монгольской экспедиции 1928 г. (Рук. Г.П. Сосновский) // Отчет о деятельности АН СССР за 1928г. Отд. 2. Отчет о научных командировках и экспедициях. Л.: Изд-во АН СССР, 1929. -С. 178-180.

196. Архипов Н.Д. Археологические исследования Б.Э. Петри в Прибайкалье // CA. 1986. - № 2. - С. 273-277.

197. Арциховский A.B. Социологическое значение эволюции земледельческих орудий // ТСС РАНИОН. 1927. - T. I. - С. 123-135.

198. Арциховский A.B. Новые методы археологии // ИМ. 1929. - Т. 14.-С. 136-155.

199. Арциховский A.B. Возникновение феодализма в Суздальской и Смоленской землях // ПИДО. 1934. - № 11-12. - С. 35-60.

200. Арциховский A.B. Археология // Очерки истории исторической науки. М., Изд-во АН СССР, 1960. - Т. 2. - С. 614-632.

201. Арциховский A.B., Киселев C.B., Смирнов А.П. Возникновение,развитие и исчезновение «марксистской археологии» // СГАИМК. 1932. -№ 1-2. - С. 46^8.

202. Ауэрбах К.Н., Вдовин A.C., Макаров Н.П., Щербакова Н.П. Николай Константинович Ауэрбах. Начало научной деятельности (1918-1922 гг.) // Сибирский межвузовский сборник. Красноярск: КГПУ, 1998. - С. 5260.

203. Ауэрбах Н.К. Доисторические богатства Сибири, их охрана и изучение // I Сибирский краевой научно-исследовательский съезд. Материалы к докладам секций. Новосибирск, 1926. - С. 68-71.

204. Ауэрбах Н.К. Археологические исследования в Приенисейском краев 1926 г.//Северная Азия. 1927,-№ 1.-С. 130-131.

205. Ауэрбах Н.К. Археологические исследования в Сибири в 1927 г. // Сибирские огни. 1928а. - № 3. - С. 234-239.

206. Ауэрбах Н.К. К вопросу о материале каменных орудий Сибири // ТСА РАНИОН. 19286. - Т. 4. - С. 43^7.

207. Ауэрбах Н.К. Первый период археологической деятельности И.Т. Савенкова// Ежегодник Государственного музея им. Н.М. Мартьянова. -Минусинск, 1929а. Т. 6. - Вып. 2. - С. 163-185.

208. Ауэрбах Н.К. Археологический кружок им. И.Т. Савенкова в Красноярске // СПЖ. 19296. - № 5. - С. 77-79.

209. Ауэрбах Н.К. Палеолитическая стоянка Афонтова III. -Новосибирск, 1930. 48 с.

210. Ауэрбах Н.К. Каменный период // ССЭ. 1931. - Т. 2. - Стб. 480487.

211. Ауэрбах Н.К., Сосновский Г.П. Материалы к изучению палеолитической индустрии и условий ее нахождения на стоянке Афонтова Гора // ТКИЧП. 1932. - Т. 1.-С. 45-114.

212. Базалийский В.И., Вебер A.B. Могильник Шаманка II в контексте погребальных ритуалов раннего неолита Байкальской Сибири // Труды II

213. XVIII) Всероссийского археологического съезда в Суздале. М.: ИА РАН, 2008.-T. I.-C. 182-186.

214. Баркова Л.Л., Марсадолов Л.С. М.П. Грязнов: 1902-1984 // СГЭ. -1987.-№57.-С. 96-97.

215. Басандайка. Сборник материалов и исследований по археологии Томской области / Ред. К.Э. Гриневич. Томск: ТГУ; ТГПИ, 1947. - 220 с.

216. Белокобыльский Ю.Г. Бронзовый и ранний железный век Южной Сибири. Новосибирск: Наука, 1986. - 168 с.

217. Бернштам А.Н. По поводу переводов C.B. Киселевым древнетюркских текстов // ВДИ. 1940. - № 3-4. - С. 209-214.

218. Бессонов Б.Н. История и философия науки: Учебное пособие. -М.: Изд-во «Юрайт», 2010. 395 с.

219. Бобров В.В. Теплоухов и некоторые проблемы современной археологии // Методология и историография археологии Сибири. -Кемерово: КемГУ, 1994. С. 69-79.

220. Бобров В.В. Проблема социальных реконструкций в научном наследии М.П. Грязнова // Четвертые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Материалы научной конференции. Омск: ОмГУ, 1997. - С. 7-9.

221. Борисенко А.Ю., Худяков Ю.С. Изучение древностей Южной Сибири немецкими учеными XVIII XIX вв. - Новосибирск: Изд-во НГУ, 2005.-270 с.

222. Борисковский П.И. Алексей Павлович Окладников // СА. 1982. -№ 3. - С. 291-296.

223. Бородаев В.Б. С.И. Руденко и Алтай // Скифская эпоха Алтая: (Тезисы докладов к конференции). Барнаул, АГУ, 1986. - С. 3-9.

224. Брюсов А.Я. Жилище: История жилища с социально-экономической точки зрения. Д., 1926. - 127 с.

225. Брюсов А.Я. Восстановление общественно-экономической формации в культурах неолитического типа // ТСТМ РАНИОН. 1928. - Т. 2. - С. 9-34.

226. Буровский A.M. Николай Константинович Ауэрбах (1892-1930). Наследие научное и социальное // Проблемы археологии, этнографии, истории и краеведения Приенисейского края. Красноярск: КрасГУ; КККМ, 1992.-Т. 1. - С. 4-8.

227. Быковский С.Н. Какие цели преследуются некоторыми археологическими исследованиями? // СГАИМК. 1931. - № 4-5. - С. 20-22.

228. Быковский С.Н. К итогам Всероссийского археолого-этнографического совещания//СГАИМК. -1932.-№ 11-12.-С. 7-11.

229. Вадецкая Э.Б. К истории археологического изучения Минусинских котловин // ИЛАИ. Кемерово, 1973. - Вып. 6. - С. 91-159.

230. Вадецкая Э.Б. Таштыкская эпоха в древней истории Сибири. -СПб.: Центр «Петербургское Востоковедение», 1999. 440 с.

231. Васильев В.И., Симченко Ю.Б., Соколова З.П. Валерий Николаевич Чернецов // СЭ. 1970. - № 4. - С. 194-196.

232. Васильев С. А. Древнейшее прошлое человечества: поиск российских ученых. СПб.: ИИМК РАН, 2008. - 177 с.

233. Васильевский P.C. (Ред.) Алексей Павлович Окладников. Материалы к биобиблиографии ученых СССР. Серия история. Вып. 13. М.: Наука, 1981,- 183 с.

234. Васютин С.А., Дашковский П.К. Социально-политическаяорганизация кочевников Центральной Азии поздней древности и раннего средневековья (отечественная историография и современные исследования). Барнаул: Изд-во АГУ, 2009. - 400 с.

235. В географическом обществе // Восточное обозрение. 1891. - № З.-С. 9.

236. Вернадский В.И. Избранные труды по истории науки. М.: Наука, 1981.-359 с.

237. Витковский Н.И. Краткий отчет о раскопке могилы каменного периода в Иркутской губернии // ИВСОРГО. 1880. - Т. XI. - № 3^4. - с. 113.

238. Витковский Н.И. Отчет о раскопках могил каменного века в Иркутской губернии, на левом берегу Ангары, произведенных летом 1881 г. // ИВСОРГО. 1881. - Т. XIII. - № 1-2. С. 1-36.

239. Витковский Н.И. Следы каменного века в долине р. Ангары // ИВСОРГО. 1889.-Т. XX.-№ 1.-С. 12-17.

240. Волков Ф.К. Новейшие направления в антропологических науках и ближайшие задачи антропологии в России // Ежегодник Русского антропологического общества. СПб., 1913. - Т. 4. - С. 1-8.

241. Волков Ф.К. Антропология и ее университетское преподавание // Ежегодник Русского антропологического общества. Пг., 1915. - Т. 5. - С. 99-107.

242. Вторые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Доклады республиканской научной конференции. Омск: ОмГУ, 1992а. -Ч. 1,- 134 с.

243. Вторые исторические чтения памяти Михаила Петрович Грязнова: Доклады республиканской научной конференции. Омск: ОмГУ, 19926. - Ч. 2.- 110 с.

244. Гаврилова A.A. Могильник Кудыргэ как источник по истории алтайских племен. М.; Д.: Наука, 1965. - 110 с.

245. Галкина Т.В., Чиндина JI.A., Лукина Н.В., Горюхин Е.Я. И.М. Мягков как исследователь Сибири // ТТГОИАМ Томск, 1995. - С. 165-182.

246. Гелах Т.Ф. Раскопки у Салехарда // НиЖ.-1936.-№ 9.- С. 41-42.

247. Генинг В.Ф. Очерки по истории советской археологии. Киев: Наукова думка, 1982. - 226 с.

248. Герасимов М.М. Палеолитические находки у Переселенческого пункта в Иркутске // Краеведение в Иркутской губернии. 1926. - № 3. - С. 22-28.

249. Герасимов М.М. Мальта. Палеолитическая стоянка (Предварительные данные). Результат работ 1928-1929 гг. Иркутск, 1931а. -34 с.

250. Герасимов М.М. Палеолитическая стоянка в Мальте. // СГАИМК. 19316.-№ 11-12.-С. 55-57.

251. Глушков И.Г. Теоретическая мысль в археологии во второй половине 20 начале 30-х годов // Этнокультурные процессы в Западной Сибири. - Томск: Изд-во ТГУ, 1983. - С. 3-20.

252. Глушков И.Г. Вещь глазами М.П. Грязнова // Вопросы истории археологических исследований Сибири. Омск: ОмГУ, 1992. - С. 56-77.

253. Гольмстен В.В. Возникновение скотоводства в Восточной Европе. (Материалы к истории древнейших домашних животных) // Проблемы происхождения, эволюции и породообразования домашних животных. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940. - Т.1. - С. 121-134.

254. Горбунова Т.А. Палеоэтнология в изучении каменного века Сибири. Автореф. дис. . канд. ист. наук. Барнаул, 2005. - 22 с.

255. Городцов В.А. Первобытная археология. Курс лекций. М.: Тип. Снегиревой, 1908. -416 с.

256. Городцов В.А. Бытовая археология. Курс лекций. М.: Издание МАИ, 1910.-474 с.

257. Городцов В.А. Археология. Т.1: Каменный период. М.; Пг.: Государственное изд-во, 1923. - 397 с.

258. Городцов В.А. Типологический метод в археологии. Рязань: Общ-во исследователей Рязан. края, 1927. - Вып. 6. - 9 с.

259. Громов В.И. К вопросу о возрасте сибирского палеолита // ДАН. -Серия А. 1928. - № ю. - С. 171-176.

260. Грязнов М.П. Погребение бронзовой эпохи в Западном Казахстане // Казаки. Антропологические очерки. Л.: Издание АН СССР, 1927а. -Вып. 1.-С. 172-219.

261. Грязнов М.П. Описание костей человека из древних могил на Урале // Казаки. Антропологические очерки. Л.: Издание АН СССР, 19276. -Вып. 1.-С. 238-257.

262. Грязнов М.П. Раскопки княжеской могилы на Алтае // Человек. -1928. -№2-4. -С. 217-219.

263. Грязнов М.П. Археологические исследования в Сибири // ССЭ. -1929а.-Т. I. -Стб. 137-142.

264. Грязнов М.П. Пазырыкскский курган // Человек и природа. -19296. -№24. -С. 40^42.

265. Грязнов М.П. Пазырыкское княжеское погребение на Алтае // Природа. 1929в. - № 11. - С. 971-984.

266. Грязнов М. П. Древние культуры Алтая. Новосибирск: Изд-во «Советская Сибирь», 1930а. - 11 с.

267. Грязнов М.П. Древние культуры Алтая // Сибиреведение. 19306. -№ЗЧ-С. 18-26.

268. Грязнов М.П. Значение древесины в определение относительноговозраста древних сооружений // Природа. 1930в. - № 2. - С. 224-227.

269. Грязнов М.П. Казакстанский очаг бронзовой культуры // Казаки. Сб.ст. антропологического отряда Казакстанской экспедиции АН СССР. Л.: Издание АН СССР, 1930г. - Вып. 3. - С. 149-162.

270. Грязнов М.П. Графический метод вычисления нормальной кривой вариационного ряда // АЖ. 1933. - № 1-2. - С. 193-200.

271. Грязнов М.П. Пазырыкский курган. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1937.-44 с.

272. Грязнов М.П. Ранние кочевники Западной Сибири и Казахстана // История СССР с древнейших времен до образования древнерусского государства (макет). Ч. I—II. М.; Л.Изд-во АН СССР, 1939. - С. 399^113.

273. Грязнов М.П. Раскопки на Алтае (1939 г.) // СГЭ. 1940. - Вып. 1. -С. 17-21.

274. Грязнов М.П. Древняя бронза Минусинских степей // Труды ОИПК.-1941.-Т. 1.-С. 237-271.

275. Грязнов М.П. Техника графической реконструкции формы и размеров глиняной посуды по фрагментам // СА. 1946. - Т. 8. - С. 306-318.

276. Грязнов М.П. К методике определения типа рубящего орудия: (топор, тесло) // КСИИМК. 1947а. - Вып. XVI. - С. 170-173.

277. Грязнов М.П. Памятники майэмирского этапа эпохи ранних кочевников на Алтае // КСИИМК. 19476. - Вып. XVIII. - С. 9-17.

278. Грязнов М.П. Работы Алтайской экспедиции // КСИИМК. 1947в. - Вып. XXI. - С. 77-78.

279. Грязнов М.П. Первый Пазырыкский курган. Л.: Изд-во ГЭ, 1950. -92 с.

280. Грязнов М.П. Археологические исследования территории одного поселка //КСИИМК, 1951. -Вып. XL. -С. 105-113.

281. Грязнов М.П. Памятники карасукского этапа в Центральном Казахстане // СА. 1952. - Т. 16. - С. 129-162.

282. Грязнов М.П. История древних племен Верхней Оби по раскопкам близ с. Большая Речка. (МИА. № 48). М., Л.: Изд-во АН СССР, 1956. - 161 с.

283. Грязнов М.П. Классификация, тип, культура // Теоретические основы советской археологии. Л.: ИА АН СССР, 1969. - С. 18-22.

284. Грязнов М.П. С.А. Теплоухов и его роль в истории сибирской археологии // Источники и историография: археология и история. Омск: ОмГУ, 1988.-С. 69-75.

285. Грязнов М.П., Руденко С.И. Инструкция для измерения черепа и костей человека // Материалы по методике археологической технологии. РАИМК. Институт археологической технологии. Л., 1925. Вып. 5. - 40 с.

286. Грязнов М.П., Шнейдер Е.Р. Каменные изваяния Минусинских степей // Природа. 1926. - № 11-12. - С. 100-105.

287. Грязнов М.П., Шнейдер Е.Р. Древние изваяния Минусинских степей // МЭ. 1929. - Т. 4. - Вып. 2. - С. 63-93.

288. Грязнов М.П., Шнейдер Е.Р. Каменные бабы // ССЭ. 1931. - Т. 2. - Стб. 479-480.

289. Дебец Г.Ф. Предварительный отчет об археологических разведках в Западном Забайкалье // СЖС. 1925а. - № 3-4. - С. 200-202.

290. Дебец Г.Ф. Итоги и задачи палеоэтнологии в Западном Забайкалье Тезисы доклада на I Восточно-Сибирском краеведческом съезде 1925 г. // СЖС. 19256. - №. 3-4. - С. 322-324.

291. Дебец Г.Ф. Отчет об археологических разведках на оз. Котокель // Бурятиеведение. 1926а. - № 2. - С. 20-21.

292. Дебец Г.Ф. Могильник железного периода у с. Зарубино // Бурятиеведение. 19266. - № 2. - С. 14-16.

293. Дебец Г.Ф. Итоги и задачи доисторической археологии в Западном Забайкалье // ЖБ. 1926в. - № 7-9. - С. 102-107.

294. Дебец Г.Ф. Энеолитические черепа Иркутского края // Северная Азия. 1927. - № 4. - С. 96-98.

295. Дебец Г.Ф. Антропологический состав населения Прибайкалья в эпоху позднего неолита // АЖ. 1930. - Т. 19. - Вып. 1-2. - С. 7-50.

296. Дебец Г.Ф. Еще раз о белокурой расе в Центральной Азии // Советская Азия. 1931. - № 5-6. - С. 195-209.

297. Дебец Г.Ф. Расовые типы населения Минусинского края в эпоху родового строя: (К вопросу о миграциях в доклассовом обществе) // АЖ. -1932.-№2.-С. 26-48.

298. Дебец Г.Ф. Палеоантропология СССР. М.; Л. Изд-во АН СССР, 1948.-391 с.

299. Демин М.А. История археологического изучения Алтая: (дооктябрьский период): Автореф. дис. . канд. ист. наук Новосибирск, 1981.-22 с.

300. Демин М.А.Первооткрыватели древностей. Барнаул: Алт. книжн. изд-во, 1989. - 117 с.

301. Деревянко А.П. В поисках оленя золотые рога. М.: Сов. Россия, 1980.-412 с.

302. Деревянко А.П., Молодин В.И., Худяков Ю.С. Значение научного наследия академика А.П. Окладникова для развития археологии Северной и Центральной Азии (к 100-летию со дня рождения) // РА. 2008. - № 4. - С. 137-143.

303. Деревянко А.П., Молодин В.И., Шуньков М.В. Институт археологии и этнографии СО РАН: основные результаты научной деятельности в области археологии // АЭиАЕ. 2007. - № 2. - С. 2-23.

304. Дульзон А.П. Дневники раскопок курганного могильника на Басандайке // ТТГУ. Томск, 1947. - Т. 98. - С. 65-115.

305. Дульзон А.П.Поздние археологические памятники Чулыма и проблема происхождения чулымских татар // УЗТГПИ. Томск, 1953. - Т. 10.-С. 127-334.

306. Дэвлет М.А. Клеменц как археолог // СА. 1963. - № 4. - С. 3-9.

307. Дэвлет М.А. Археологическое изучение Южной Сибири в годы Советской власти // КСИА. 1969. - Вып. 118. - С. 32^2.

308. Дэвлет М.А. И.Т. Савенков как исследователь петроглифов Енисея // Проблемы и исследования каменного века Евразии. К 100-летию открытия палеолита на Енисее. Красноярск: КГПИ, 1984. С. 193-195.

309. Дэвлет М.А. Петроглифы Енисея. История изучения XVIII -начала XX вв. М.: ИА РАН, 1996. - 249 с.

310. Дэвлет М.А. Александр Васильевич Адрианов (к 150-летию со дня рождения). Кемерово: Кузбассвузиздат, 2004. - 68 с.

311. Евразия в скифскую эпоху. Радиоуглеродная и археологическая хронология. СПб., 2005. - 290 с.

312. Евтюхова JI.A. К вопросу о каменных курганах на Среднем Енисее // ТГИМ. 1938. - Т. 8. - С. 111-122.

313. Евтюхова JI.A., Киселев C.B. Чаа-тас у села Копены // ТГИМ. -1940а.-Вып. 11.-С. 21-54.

314. Евтюхова JI.A. Рец. на кн.: С.И. Руденко. Культура населения Горного Алтая в скифское время. M.; JL: Изд-во АН СССР, 1953. - 402 с. //

315. ВИ. 1954. - № 6. - С. 145-150.

316. Евтюхова JI.A., Киселев C.B. Десятый сезон раскопок Саяно-Алтайской экспедиции ИИМК и ГИМ // КСИИМК. 1940. - № 3. - С. 39^2.

317. Ефименко П.П. Дородовое общество: очерки по истории первобытно-коммунистического общества. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1934. -532 с.

318. Жизненный путь, творчество, научное наследие Сергея Ивановича Руденко и деятельность его коллег / отв. ред.: A.A. Тишкин. Барнаул: Изд-во АТУ, 2004.- 148 с.

319. Жук A.B. Организация археологических исследований в Западной Сибири. 1860-1920-е годы. Автореф. дис. . канд. ист. наук. Барнаул, 1995. -29с.

320. Жук A.B. Дебют ИКСа // Четвертые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Материалы научной конференции. Омск: ОмГУ, 1997.-С. 53-56.

321. Жук A.B. Периодизация истории отечественной археологии // Современные проблемы археологии России. Материалы Всероссийского археологического съезда. Новосибирск: Изд-во ИАиЭ СО РАН, 2006. - Т.П. -С. 417-419.

322. Жук A.B. Сергей Александрович Теплоухов (1888-1933/4) // Интеграция археологических и этнографических исследований. Омск: Изд-во ОмГПУ; Изд. дом «Наука», 2008. С. 10-21.

323. Жук A.B., Михалева Т.В. ИКС (по записям М.П. Грязнова) // Исторический ежегодник. Омск: ОмГУ, 2000. - С. 86-88

324. Зубков B.C. Варвара Петровна Левашева исследователь древностей Хакасско-Минусинского края // Ежегодник института Саяно-Алтайской тюркологии. - Абакан: ХакГУ, 2001. - Вып. V. - С. 200-206.

325. Зыков А.П., Федорова Н.В. Холмогорский клад: коллекция древностей III-IV вв. из собрания Сургутского художественного музея. -Екатеринбург: Сократ, 2001. 176 с.

326. Иессен A.A., Сосновский Г.П. К истории использования олова в Приенисейском крае // КСИИМК. 1940. - № 5. - С. 45-47.

327. Из личного архива М.П. Грязнова // Степи Евразии в древности и средневековье. Материалы Международной научной конференции, посвящённой 100-летию со дня рождения Михаила Петровича Грязнова. -СПб.: Изд-во ГЭ, 2002. Кн. 1. - С. 85-90.

328. Иркутский государственный университет им. А.А.Жданова: Краткий исторический очерк / Ф.А.Кудрявцев, Н.И. Кузнецов, С.Ф. Коваль и др. Иркутск: ИрГУ, 1978. - 169 с.

329. История Сибири. Л.: Наука, 1968. - Т. 3. - 530 с.

330. Карапетова И.А., Китова Л.Ю. Раиса Павловна Митусова: неизвестные страницы биографии и творческой деятельности // АЭиАЕ. № 1.-2006.-С. 153-159.

331. Карапетова И.А., Китова Л.Ю. Раиса Павловна Митусова: жизнь и судьба // Разыскания: Историко-краеведческий альманах. Кемерово: Примула, 2010. - Вып. 8. - С. 7-19.

332. Карнаухов А.П. Новые исследования по истории материальной культуры Восточной Сибири // ПИМК. 1933. - № 1-2. - С.77-79.

333. Карцов В.Г. Ладейское и Ермолаевское городища // ТСА РАНИОН. 1928. - Т. 4. - С. 559-567.

334. Карцов В.Г. Материалы к археологии Красноярского района. -Красноярск: ГМПК, 1929. 53 с.

335. Карцов В.Г. Ачинское городище. Причулымский край // Сборник трудов Причулымского музея. Ачинск: МГЖ, 1932. - Т. 1. - Вып. 1. - С. 45-49.

336. Карцов В.Г. Народы Сибири. Очерки прошлого. М.: «Молодая гвардия», 1935. - 199 с.

337. Кащенко Н.Ф. О нахождении остатков мамонта около Томска. Из письма проф. Н. Кащенко к акад. Шмидту. СПб.: Типография АН, 1896. - 2 с. (оттиск из «Известий Академии наук», 1896. - Т. 5. - № 1).

338. Кащенко Н.Ф. Скелет мамонта со следами употребления некоторых частей тела этого животного в пищу современным ему человеком.- СПб.: Типография АН, 1901. 60 с.

339. Кирюшин Ю.Ф., Тишкин A.A., Шмидт О.Г. Жизненный путь Сергея Ивановича Руденко (1885-1969) // Жизненный путь, творчество, научное наследие Сергея Ивановича Руденко и деятельность его коллег. -Барнаул: Изд-во АГУ, 2004. С. 9-21.

340. Киселев C.B. Тагарская культура // ТСА РАНИОН. 1928а. - Т. 4.- С. 257-267.

341. Киселев C.B. Поселение: Социологический очерк // ТСА

342. РАНИОН. 19286. - T. 2. - С. 35-68.

343. Киселев C.B. Материалы археологической экспедиции в Минусинский край в 1928 г. // Ежегодник Государственного музея им. Н.М. Мартьянова. Минусинск, 1929. - Т. 6. - Вып. 2. - С. 1-162.

344. Киселев C.B. Разложение рода и феодализм на Енисее (ИГАИМК, Вып. 65). Л.: ГАИМК, 1933. - 34 с.

345. Киселев C.B. Андроновские памятники близ с. Усть-Ерба в Хакассии // СЭ. 1935а. - № 4-5. - С. 206-210.

346. Киселев C.B. Из работ Алтайской экспедиции Государственного исторического музея в 1934 г. // СЭ. 19356. - № 1. - С. 97-106.

347. Киселев C.B. Маски из древнейших чаатас // Известия Государственного музея им. Н.М. Мартьянова. Минусинск, 1935в. - № 1. -С. 1-16.

348. Киселев C.B. Саяно-Алтайская археологическая экспедиция 1935 г. // СА. 1936. - Вып. 1. - С. 282-284.

349. Киселев C.B. «Афанасьевские» курганы у сел Сыды и Теси // СА. 1937а.-Вып. 2.-С. 71-94.

350. Киселев C.B. Карасукские могилы по раскопкам 1929, 1931 и 1932 гг. // СА. 19376. - Вып. 3. - С. 137-166.

351. Киселев C.B. Раскопки карасукского могильника на р. Бее в Хакасии летом 1936 г. // СА. 1937в. - Вып. 4. - С. 324-326.

352. Киселев C.B. Некоторые результаты Саяно-Алтайской экспедиции1936 г. // ВДИ. 1937г. - № 1. - С. 247-250.

353. Киселев C.B. Советская археология Сибири периода металла // ВДИ. 1938а. -№ 1.-С. 228-243.

354. Киселев C.B. Саяно-Алтайская археологическая экспедиция в1937 г. // ВДИ. 19386. -№ 2. - С. 237-238.

355. Киселев C.B. Саяно-Алтайская археологическая экспедиция в1938 г. // ВДИ. 1939а. - № 1. - С. 252-256.

356. Киселев C.B. Неизданные надписи енисейских кыргызов // ВДИ. -19396.-№3.-С. 124-134.

357. Киселев C.B. Курайская степь и Старо-Бардинский район, 1935 год // Археологические исследования в РСФСР 1934-1936 гг. M.; JL: Изд-во АН СССР, 1941а. - С. 298-304.

358. Киселев C.B. Хакасская автономная область, 1936 г. // Археологические исследования в РСФСР 1934-1936 гг. М., Д.: Изд-во АН СССР, 19416.-С. 306-308.

359. Киселев C.B. Общество и государство енисейских кыргызов в VI-X веках // Известия АН СССР. Серия ист. и филос. 1946. - Т. 3. - № 1. - С. 69-76.

360. Киселев C.B. Из истории торговли енисейских кыргызов // КСИИМК. 1947а. - Вып. XVI. - С. 94-96.

361. Киселев C.B. Алтай в скифское время (Майэмирская культура) // ВДИ. 19476,-№2. -С. 157-172.

362. Киселев C.B. К вопросу о культуре древнейшего европеоидного населения Сибири // ВДИ. 1948. - № 1. - С. 169-177.

363. Киселев C.B. Древняя история Южной Сибири (МИА, № 9). М.: Изд-во АН СССР, 1949а. - 364 с.

364. Киселев C.B. Лугавская стоянка // КСИИМК. 19496. - Вып. XXV. - С. 87-90.

365. Киселев C.B. Древняя история Южной Сибири. М.: Изд-во АН СССР, 1951. - Изд. 2-е, пер. и доп. - 643 с.

366. Киселев C.B. Исследование Большого Салбыкского кургана в 1954 и 1955 гг. // Тезисы докладов на сессии Отделения исторических наук и пленуме ИИМК, посвящённой итогам археологических исследований 1955 г. М., Л.: Изд-во АН СССР, 1956. С. 56-58.

367. Китова Л.Ю. Деятельность Н.К. Ауэрбаха в Обществе изучения Сибири // Проблемы археологии, этнографии, истории и краеведения Приенисейского края. Красноярск: КрасГУ; КККМ, 1992. - Т. 1. - С. 12-14.

368. Китова Л.Ю. Изучение археологии Сибири эпохи палеометалла в 1920-1930-е годы: Дис. . канд. ист. наук. Кемерово, 1993а. - 159 с.

369. Китова Л.Ю. Изучение археологии Сибири эпохи палеометалла в 1920-1930-е годы: Автореф. дис. . канд. ист. наук. Кемерово, 19936. - 22 с.

370. Китова Л.Ю. Из истории развития краеведения в Сибири в 19201930-е годы // Современные проблемы исторического краеведения: (К 375-летию Кузнецка и 50-летию образования Кемеровской области): Тезисы докладов. Кемерово: Кузбассвузиздат, 1993в. - С. 68-70.

371. Китова Л.Ю. Эволюционно-этнологические концепции С.А. Теплоухова // Методология и историография археологии Сибири. -Кемерово: КемГУ, 1994. С. 57-68.

372. Китова Л.Ю. В.П. Левашова как археолог Сибири // Археология Сибири: историография и источники. Омск: ОмГУ, 19966. - С. 96-104.

373. Китова Л.Ю. Программа спецкурса «Историография археологии Сибири». Кемерово: Кузбассвузиздат, 1998. - 15 с.

374. Кнтова Л.Ю. Исследование археологических памятников эпохи палеометалла Г.П. Сосновским // Археология, этнография и музейное дело. Кемерово: КемГУ, 19996. С. 95-103.

375. Китова Л.Ю. Варвара Павловна Левашова. Неизвестные страницы биографии (к 100-летию со дня рождения) // Кузбасский родовед. Историко-краеведческий альманах. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2001. - Вып. 1. - С. 70-86.

376. Китова Л.Ю. Значение Саяно-Алтайской экспедиции и исследований C.B. Киселева в изучении археологических памятников Сибири // Археолого-этнографический сборник. Кемерово: КемГУ, 2003а. -С. 10-38.

377. Китова Л.Ю. Иркутская школа археологов и изучение памятников эпохи бронзы и железа (1920-1930-е годы) //Археология Южной Сибири. -Новосибирск: Изд-во ИАиЭ СО РАН, 20036. С. 32-37.

378. Китова Л.Ю. Р.П. Митусова: неизвестные страницы биографии и научной деятельности // V Конгресс этнографов и антропологов: Тезисы докладов. М.: ИЭА РАН, 2003в. - С. 88.

379. Китова Л.Ю. Неизвестные страницы биографии Р.П. Митусовой и ее семьи // Балибаловские чтения: Материалы научно-практической конференции посвященной 85-летию г. Кемерова. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2003г. - Вып. 3. - С. 68-71.

380. Китова Л.Ю. Неизвестные архивные матер иалы о биографии и деятельности С.А. Теплоухова // Шестые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Материалы Всероссийской научной конференции. Омск: ОмГУ, 2004а. С. 7-10.

381. Китова Л.Ю. Томский период деятельности С.И. Руденко и С.А. Теплоухова // Жизненный путь, творчество, научное наследие Сергея Ивановича Руденко и его коллег. Барнаул: Изд-во АГУ, 20046. - С. 30-36.

382. Китова Л.Ю. Школа Б.Э. Петри и интеграция наук (изучение памятников эпохи металла) // Интеграция археологических и этнографических исследований. Алматы; Омск: «Издательский дом «Наука». - 2004в. - С. 22-25.

383. Китова Л.Ю. Деятельность В.Г. Карцова в Красноярском музее // Ученые записки факультета истории и международных отношений Кемеровского государственного университета. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2004г. - Вып. 2. - С. 236-239.

384. Китова Л.Ю. Начало археологической деятельности В.Н. Чернецова в Сибири // Проблемы историко-культурного развития древних и традиционных обществ Западной Сибири и сопредельных территорий. -Томск: Изд-во ТГУ, 2005а. С. 22-24.

385. Китова Л.Ю. Томск как центр археологического изучения Сибири в 1920-30-е годы // Археология Южной Сибири. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2005в. - Вып. 23. - С. 68-75.

386. Китова Л.Ю. ГАИМК и экспорт археологических коллекций // История науки и образования в Сибири: Сборник материалов Всероссийской научной конференции. Красноярск: КГПУ, 2006а. - С. 316-322.

387. Китова Л.Ю. Теории и концепции в сибирской археологии 1920-х гг. // Современные проблемы археологии России. Материалы Всероссийского археологического съезда. Новосибирск: Изд-во ИАиЭ СО РАН, 20066. -Т.П. - С. 426^128.

388. Китова Л.Ю. Теплоуховы и истоки формирования Сергея Александровича Теплоухова как исследователя // Археология Южной Сибири. Вып. 24. - Кемерово: Изд-во «Летопись», 2006в. - С. 162-167.

389. Китова Л.Ю. История сибирской археологии (1920-1930-е годы): изучение памятников эпохи металла. Новосибирск: Изд-во ИАиЭ СО РАН, 2007а. - 272 с.

390. Китова Л.Ю. О комплексном подходе в исследованиях С.А. Теплоухова (истоки формирования) // Интеграция археологических и этнографических исследований. XV Международный симпозиум. Одесса; Омск: Издательский дом «Наука», 20076. - С. 16-20.

391. Китова Л.Ю. Исследования С.А. Теплоухова в Туве // Биоразнообразие и сохранение генофонда флоры, фауна и народонаселения Центрально-Азиатского региона: материалы II Международной научно-практической конференции. Кызыл, 2007в. - С. 328-329.

392. Китова Л.Ю. Формирование в Красноярске центра изучения археологических памятников Сибири // Известия АГУ. Серия «история». -2008а. № 4/2 (60). С. 85-93.

393. Китова Л.Ю. Феномен расцвета археологических исследований в Сибири в 1919-1920-х гг. // Труды II (XVIII) Всероссийскогоархеологического съезда в Суздале. М.: ИА РАН, 20086. - Т. III. - С. 226228.

394. Китова Л.Ю. Забытые архивные материалы о жизни и деятельности М.П. Грязнова // Седьмые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Материалы Всероссийской научной конференции Омск: Изд-во ОмГУ, 2008в. - С. 15-19.

395. Китова Л.Ю. Рабочая программа дисциплины «Историография археологии Сибири» // Рабочие программы дисциплин специализации «Археология». Кемерово, 20096. - С. 24-36.

396. Китова Л.Ю. Сергей Александрович Теплоухов // РА. 2010а, № 2.-С. 166-173.

397. Китова Л.Ю. Возвращение к Геро фон Мергарту: немецко-русский симпозиум «Геро фон Мергарту. Немецкий археолог в Сибири 1914-1921 гг.» // АЭиАЕ. № 2 (42). - 20106. - С. 155-157.

398. Китова Л.Ю. Археологическая выставка С.А. Теплоухова в этнографическом отделе Русского музея // Интеграция археологических и этнографических исследований. Казань: Ин-т истории им. Ш. Марджани АН РТ, 2010в. - Ч. 1 - С. 10-14.

399. Китова Л.Ю. Георгий Петрович Сосновский // РА. 2010г. - № 3. -С. 146-153.

400. Китова Л.Ю. Археологические исследования С.А. Теплоухова в 1914 году // Археология Южной Сибири. К 80-летию Я.А. Шера. Вып. 25. -Кемерово: РИО КемГУ, 2011а. - С. 170-184.

401. Китова Л.Ю. Развитие некоторых идей С.А. Теплоухова и C.B. Киселева в исследованиях Д.Г. Савинова // Древнее искусство в зеркале археологии. К 70-летию Д.Г. Савинова. (Труды САИПИ. Вып.УП). -Кемерово: Кузбассвузиздат, 20116. С. 30-36.

402. Китова Л.Ю. Теоретические воззрения С.И. Руденко в области археологии // Вестник КемГУ. 2011в. - Вып. 2 (46). - С. 18-23.

403. Китова Л.Ю., Дэвлет М.А. Воспоминания В.П. Левашевой о работе в Минусинском музее // Мартьяновские краеведческие чтения. Сборник докладов и сообщений. Минусинск, 13-15 декабря 2010 г. -Минусинск: МРКМ, 2010. Вып. VI. С. 54-58.

404. Китова Л.Ю., Кузьминых C.B. Штрихи к научной биографии С.А. Теплоухова: два письма A.M. Тальгрену // Археология Южной Сибири. -Вып. 24. Кемерово: Изд-во «Летопись», 2006. - С. 152-161.

405. Китова Л.Ю., Свешникова О.С. Несколько трагических листков из архива ИА РАН (Письма В.П. Левашевой к Л.А. Евтюховой) // Енисейская провинция. Альманах. Красноярск: КГПУ, 2006. - Вып. 2. - С. 49-54.

406. Клейн Л.С. Феномен советской археологии. СПб.: ФАРН, 1993. - 128 с.

407. Клеменц Д.А. Древности Минусинского музея: Памятники металлических эпох. Томск, 1886. - 185 с.

408. Ковешникова Е.А. Историография археологии Сибири и Дальнего Востока в конце XIX начале XX веков. - Красноярск: Изд-во КрасГУ, 1992. -128 с.

409. Колчинский Э.И. Наука и Гражданская война в России // Наука и кризисы. Историко-сравнительные очерки / Редактор-составитель Э.И. Колчинский СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. - С. 357-439.

410. Конопацкий А.К. Прошлого великий следопыт. Академик А.П. Окладников. Страницы биографии. Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001.-492 с.

411. Константинов Г.М. Археологические находки вблизи деревни Верхне-Метляево // ИВСОРГО. 1928. - Т. 53. - С. 141-144.

412. Корзун В.И. 1920-е годы: два образа исторической науки // Вторые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Доклады республиканской научной конференции. Омск: ОмГУ, 1992. - Ч. 1. - С. 35.

413. Косарев М.Ф. Валерий Николаевич Чернецов: ученый, человек, учитель (1905-1970) // Миропонимание древних и традиционных обществ Евразии. Памяти В.Н. Чернецова. М.: ИА РАН, 2006. - С. 6-16.

414. Косвен, М.О. Матриархат. История проблемы. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1948.-330 с.

415. Кравченко А.И. Теория культурных кругов // Культурология: Словарь. М.: Академический проект, 2000. - С. 569.

416. Круглов А.П., Подгаецкий Г.В. Родовое общество степей Восточной Европы. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1935. - 176 с.

417. Ксенофонтов Г.В. Изображение на скалах реки Лены в пределах Якутского округа // Бурятиеведение. 1927. - № 3-4. - С. 64-70.

418. Кузнецов-Красноярский И.П. Отчет о раскопках, произведенных в Минусинском у. Енисейской губ. в 1884 г. Томск: Типо-литография Макушина, 1907. - 9 с.

419. Кузнецов-Красноярский И.П. Минусинские древности. Вып. 1. Me дно-бронзовый и переходный периоды. Томск: Типо-литография Сибирского т-ва печ. дела, 1908. - 25 с.

420. Кун Т. Структура научных революций. М.: ACT; ACT МОСКВА, 2009.-310 с.

421. Кунгуров А.Л. Сергей Михайлович Сергеев // Алтайский сборник.- Барнаул: АГУ, 1992. Вып. XV. - С. 177-184.

422. Кызласов Л.Р. Киселев Сергей Владимирович (1905-1962 гг.) // Древности Алтая. Горно-Алтайск, 2003. - № 11. - С. 20-22.

423. Кызласов Л.Р., Левашева В.П. Сергей Владимирович Киселев // Новое в советской археологии. М.: Изд-во МГУ, 1965. - С. 7-12.

424. Лакатос И. История науки и ее рациональные реконструкции // Избранные произведения по философии и методологии науки. М.: Академический проект; Трикста, 2008. - С. 201-273.

425. Лаптев С.Н. Археологические заметки из дневника Монгольской экспедиции 1924 г. // ИВСОРГО. 1926. - Т. 51.-С. 135-144.

426. Ларичев В.Е. Палеолит Северной, Центральной и Восточной Азии. Ч. 1: Азия и проблема родины человека (история идей и исследования)- Новосибирск: Наука, 1969. 338 с.

427. Ларичев В.Е. Сорок лет среди сибирских древностей. Материалы к биографии академика А.П. Окладникова. Новосибирск: ЗападноСибирское кн. изд-во, 1970. - 240 с.

428. Ларичев В.Е. Палеолит Северной, Центральной и Восточной Азии. Ч. 2: Азия и проблема локальных культур (исследования и идеи). -Новосибирск: Наука, 1972. 415 с.

429. Лебедев Г.С. История отечественной археологии. 1700-1917 гг. / Г.С. Лебедев. СПб.: Изд-во СПбУ, 1992. - 464 с.

430. Левашева В.П. Из далекого прошлого южной части Красноярского края. Красноярск, 1939. - 68 с.

431. Левин М.Г., Чебоксаров H.H. Хозяйственно-культурные типы и историко-этнографические области (К постановке вопроса) // СЭ. 1955. - № 4.-С. 3-17.

432. Лепихин А.Е., Мельничук А.Ф. Гляденовское костище (Из собрания Пермского областного краеведческого музея): Каталог. Пермь, ПОКМ, 1997.-64 с.

433. Литература о биографии и научных исследованиях С.И. Руденко // Жизненный путь, творчество, научное наследие Сергея Ивановича Руденко и деятельность его коллег. Барнаул: Изд-во АТУ, 2004. - С. 105-113.

434. Макаров Н.П. К истории комплектования, изучения и экспонирования археологических коллекций // Век подвижничества. -Красноярск: Краен, кн. изд-во, 1989. С. 131-189.

435. Макаров Н.П. В.Г. Карцов как археолог // Вторые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Доклады республиканской научной конференции. Ч. 1. - Омск: ОмГУ, 1992. - С. 29-31.

436. Макаров Н.П., Безызвестных Е.Ю. Неутомимый исследователь древностей // Век подвижничества. Красноярск: Краен, кн. изд-во, 1989. -С. 43-57.

437. Маркин C.B. А.П. Окладников и становление палеолитоведения Северной и Центральной Азии // Окно в неведомый мир: Сборник статей к 100-летию со дня рождения академика Алексея Павловича Окладникова. -Новосибирск: Изд-во ИАиЭ СО РАН, 2008. С. 57-62.

438. Марр Н.Я. Средства передвижения, орудия самозащиты и производства в доистории. Л.: Изд-во АН СССР, 1926. - 48 с.

439. Марр Н.Я. К отчету о заграничной командировке (17.111 -22.VI.1929) //ДАН. 1929а. -№ 17.-С. 321-327.

440. Марр Н.Я. Напутствие // Сборник аспирантов ГАИМК. Л.: ГАИМК, 19296.-Вып. 1.-С. 1-10.

441. Марр Н.Я. Что дает яфетическая теория истории материальной культуры? // СГАИМК. 1931. - № 11-12. - С. 7-24.

442. Марр Н.Я. Доистория, преистория, история и мышление. К вопросу о методе и кадрах по общественным наукам (ИГАИМК, Вып. 74). -Л.: ГАИМК, 1933.-34 с.

443. Марсадолов Л.С. Хронология курганов Алтая (УШ-1У вв. до н. э.): Автореф. дис. . канд. ист. наук. Л., 1985. - 16 с.

444. Марсадолов Л.С. История и итоги изучения археологических памятников Алтая УШ-1У вв. до н. э. СПб.: Изд-во ГЭ, 1996. - 100 с.

445. Мартынов А.И. История изучения древнейшего прошлого Сибири // Материалы по истории Сибири. Улан-Удэ, 1964. - С. 9-33.

446. Мартынов А.И. Марксизм и эволюционизм в археологии Южной Сибири // Доклады 1-ой межвузовской конференции по историографии Сибири. 10-11 декабря 1968 г.-Кемерово: КГПИ, 1970.-С. 194-211.

447. Мартынов А.И. Историография археологии Сибири: Учебное пособие. Кемерово: КемГУ, 1983. - 76 с.

448. Массон В.М. У истоков теоретической мысли советской археологии // КСИА. 1980. - Вып. 163. - С. 18-26.

449. Матющенко В.И. М.П. Грязнов историк // Историки об истории. - Омск: ОмГУ, 1989. - С. 26-31.

450. Матющенко В.И. История археологических исследований Сибири (до конца 1930-х годов): Учебное пособие. Омск: ОмГУ, 1992а. - 138 с.

451. Матющенко В.И. О формировании методологической базы отечественной археологии 1920-1930-х гг. // Маргулановские чтения: Тезисы. Петропавловск: ИА АН PK; ППИ, 19926. С. 18-20.

452. Матющенко В.И. Сибирская археология в 1940-1950-е годы: Учебное пособие. Омск: ОмГУ, 1994. - 101 с.

453. Матющенко В.И. Археология Сибири 1960 начала 1990-х гг.: Проблематика: Учебное пособие. - Омск: ОмГУ, 1995. - 128 с.

454. Матющенко В.И. Триста лет истории сибирской археологии. -Омск: ОмГУ, 2001а. Т. I. - 178 с.

455. Матющенко В.И. Триста лет истории сибирской археологии -Омск: ОмГУ, 20016. Т. II. - 173 с.

456. Матющенко В.И., Плетнева JI.M. Сибирская археология за 50 лет советской власти // ТТГУ. 1969. - Т. 214. - С. 29-46.

457. Матющенко В.И., Швыдкая Н.П. Михаил Петрович Грязнов: истоки научной школы // История археологических исследований Сибири. -Омск: ОмГУ, 1990. С. 77-90.

458. Махалов А.И. Формы для отливок и бронзовые ножи из Забайкалья // Материалы Читинского краеведческого музея: Археология. -Чита, 1929.-Вып. 1.-С. 19-22.

459. Махалов А.И. Древнее погребение из долины р. Читы. Чита, 1930.- 16 с.

460. Мергарт Г. Результаты археологических исследований в Приенисейском крае (Автореферат) // ИзКрасОРГО. 1923. - Т. 3. - Вып. 1. -С. 29-36.

461. Мерперт Н.Я. Киселев Сергей Владимирович // Институт археологии: история и современность. М.: ИА РАН, 2000. - С. 117-121.

462. Мещанинов И.И. Палеоэтнология и Homo sapiens (ИГАИМК, Т. 6, вып. 7. Л.: ГАИМК, 1930. - 36 с.

463. Михно П.С., Петри Б.Э. Чикойский всадник // ТСА РАНИОН. -1928.-Т. 4.-С. 323-328.

464. Молодин В.И. Академик А.П. Окладников и археология Западной Сибири // Труды II (XVIII) Всероссийского археологического съезда в Суздале. М.: ИА РАН, 2008. - Т. I. - С. 27-29.

465. Мошинская В.И., Чернецов В.Н. Городище Большой Лог // КСИИМК,- 1951.-№37.-С. 78-87.

466. Мошинская В.И., Чернецов В.Н. Городище Андрюшин городок // КСИИМК, 1953.-№ 51.-С. 93-98.

467. Мягков И.М. Пути изучения западно-сибирской археологии и ее проблемы в настоящем //Сибирские огни. 1925. - № 6. - С. 162-166.

468. Мягков И.М. Находка на горе Кулайке // ТТКМ. 1927. - Т. 1. -С. 65-69.

469. Мягков И.М. Древности Нарымского края (В собрании Томского краеведческого музея) // ТТКМ. 1929. - Т. 2. - С. 51-86.

470. Овчинников М.П. Материалы для изучения памятников древностей в окрестностях г. Иркутска // ИВСОРГО. 1906. - Т. 35. - № 3. -С. 62-76.

471. Окладников А.П. Неолитические стоянки на Верхней Лене // Краеведение в Иркутской губернии. 1926. - № 3. - С. 29-38.

472. Окладников А.П. Предварительное сообщение об археологических разведках в окрестностях села Кабанска // Бурятиеведение. 1927. - № 3-4. - С. 102-105.

473. Окладников А.П. Следы доисторической культуры на севере Селенгинской Даурии // Северная Азия. 1928. - № 3. - С. 63-69.

474. Окладников А.П. К археологическим исследованиям в 1935 г. на Амуре // СА. 1936. - № 1. - С. 275-277.

475. Окладников А.П. Археологические исследования на Ангаре (1936 г.). // СА. 1937а. - № 4. - С. 319-322.

476. Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов. -Л.: ОГИЗ, 19376.-417с.

477. Окладников А.П. Археологические данные о древней истории Прибайкалья // ВДИ. 1938. - № 1. - С. 244-260.

478. Окладников А.П. Новое погребение глазковской стадии у с. Буреть (раскопки 1939 г.) // КСИИМК. 1940а. - Вып. VII. - С. 90-93.

479. Окладников А.П. Погребение бронзового века в Ангарской тайге // КСИИМК. 19406. - Вып. VIII. - С. 106-112.

480. Окладников А.П. Буреть новая палеолитическая стоянка на Ангаре // СА. - Т. V. - 1940в. - С. 290-293.

481. Окладников А.П. Неолитические памятники как источники по этногонии Сибири и Дальнего Востока // КСИИМК. 1941. - Вып. IX. - С. -5-14.

482. Окладников А.П. Исследование мустьерской стоянки и погребения неандертальца в гроте Тешик-Таш, Южный Узбекистан (Средняя Азия) // Тешик-Таш: Палеолитический человек. М.: Изд-во МГУ, 1949а. -С. 7-85.

483. Окладников А.П. История Якутии: Прошлое Якутии до присоединения к Русскому государству. Якутск: Якутгосизд, - 19496. - Т. 1.-440 с.

484. Окладников А.П. Вклад советской археологии в изучение прошлого северных народов // УЗ ЛГУ. 1950а. - № 115. - Факультет народов Севера. - Вып. I. - С. 22-37.

485. Окладников А.П. Освоение палеолитическим человеком Сибири // Материалы по четвертичному периоду СССР. М., Л.: Изд-во АН СССР, 19506.-Вып. 2.-С. 150-158.

486. Окладников А.П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. Историко-археологическое исследование. М.; Л.: Изд-во АН СССР. -1950в. - Ч. I, II. (МИА № 18) - 412 с.

487. Окладников А.П. Неолит и бронзовый век Прибайкалья. Историко-археологическое исследование. (МИА № 43) М.; Л.: Изд-во АН СССР. - 1955а. - Ч. III. - 374 с.

488. Окладников А.П. Якутия до присоединения к русскому государству. М.; Л.: Изд-во АН СССР. - 19556. - 432 с.

489. Окладников А.П. Из истории этнических и культурных связей неолитических племен среднего Енисея: (К вопросу о происхождении самодийских племен) // CA. 1957. - № 1. - С. 26-55.

490. Окладников А.П. Далекое прошлое Приморья М.; Л.: Изд-во АН СССР. - 1959. —412 с.

491. Окно в неведомый мир: Сборник статей к 100-летию со дня рождения академика Алексея Павловича Окладникова. Новосибирск: Изд-во ИАиЭ СО РАН, 2008. - 300 с.

492. Олех Л.Г. История Сибири: учеб. пособие Ростов н/Д.: Феникс; Новосибирск: Сибирское соглашение, 2005. - 360 с.

493. О преподавании гражданской истории в школах СССР // Собрание законодательства. 1934. - № 26. - Ст. 206.

494. Палеоэтнологические раскопки // Сибирские огни. 1928. - № 2. -С. 264.

495. Петри Б.Э. Путеводитель по Музею антропологии и этнографии им. Петра Великого. Этаж III. Зал. 5. Археология. Пг.: АН, 1916а. - 52 с.

496. Петри Б.Э. Неолитические находки на берегу Байкала: Предварительное сообщение о раскопках стоянки Улан-Хада // СМАЭ. Пг., 19166. - Т. З.-С. 113-132.

497. Петри Б.Э. Отчет Б.Э. Петри о командировке на Байкал в 1916 г.// Отчет о деятельности Академии наук по отделению физ.-мат. наук, истории и филологии. Пг.: АН , 1916в. - 7с. (отд. оттиск).

498. Петри Б.Э. Первые следы доисторического человека в Сибири. -Чита, 1922а. 12 с.

499. Петри Б.Э. Далекое прошлое бурятского края. Иркутск: Изд-во газеты «Красный бурят-монгол», 19226. - 43 с.

500. Петри Б.Э. Программа исследования стоянок под открытым небом. Иркутск: ВСОРГО, 1923а. - 15 с.

501. Петри Б.Э. Сибирский палеолит. Иркутск: ВСОРГО, 19236. - 47 с. (отд. оттиск).

502. Петри Б.Э. Доисторические кузнецы в Прибайкалье: (К вопросу о доисторическом прошлом якутов). Чита, 1923в. - 19 с.

503. Петри Б.Э. Сибирский неолит. Иркутск: ВСОРГО, 1926. - 39 с.

504. Петри Б.Э. Далекое прошлое Прибайкалья. Иркутск: Типография изд-ва «Власть Труда», 1928. - 73 с.

505. Петри Б.Э., Михайлов В.А. Среди кудинских бурят: Отчет о командировки Б.Э. Петри и В.А. Михайлова // ИРКИСВА. Пг., 1913. - Сер. 2.-Вып. 2.-С. 92-110.

506. Петри Б.Э., Михайлов В.А. Вторая поездка в Предбайкалье // ИРКИСВА. Пг., 1914. - Сер. 2. - Вып. 3. - С. 89-106.

507. Платонова Н.И. Глеб Анатольевич Бонч-Осмоловский. Этапы творческой биографии // Санкт-Петербург и отечественная археология. Историографические очерки. СПб.: Изд-во СПбГУ, 1995. С. 121-144.

508. Платонова Н.И. Об одной попытке уточнения методов в русской археологии // Памятники старины. Концепции. Открытия. Версии. Сборник статей памяти В.Д. Белецкого. Псков-СПб.: ИИМК РАН, 1997. - Т. 2. - С. 147-151.

509. Платонова Н.И. Панорама отечественной археологии на Великом переломе (по страницам книги В.И. Равдоникаса «За марксистскую историю материальной культуры») // AB. 2002. - № 9. - С. 261-278.

510. Платонова Н.И. «Дело» Сергея Ивановича Руденко: 1930-1957 // Невский археолого-историографический сборник: к 75-летию к.и.н. A.A. Формозова. СПб.: Изд-во СПбУ, 2004. - С. 126-138.

511. Платонова Н.И. История археологической мысли в России, (последняя треть XIX первая треть XX вв. Автореф. дис. . докт. ист. наук. - СПб., 2008. - 52 с.

512. Платонова Н.И. История археологической мысли в России. Вторая половина XIX первая треть XX века. - СПб.: Нестор-История, 2010. - 316 с.

513. Плетнева Л.М. Музей археологии и этнографии Сибири Томского университета // Западная Сибирь в эпоху средневековья. Томск: Изд-во ТГУ, 1984.-С. 196-204.

514. Подгорбунекий В.И. К вопросу об изучении стоянок Торской и Тункинской котловины // СбТИркутГУ. 1923. - Вып. 4. - С. 198-208.

515. Подгорбунский В.И. Итоги и задачи археологических изысканий в пределах Восточной Сибири: (Тезисы доклада на I Восточно-Сибирском краеведческом съезде 1925 г.) // СЖС. 1925. - Вып. - С. 321-322.

516. Подгорбунский В.И. Вопросы археологического изыскания в пределах Прибайкалья // I Сибирский краевой научно-исследовательский съезд: Материалы к докладам секций. Новосибирск, 1926. - С. 71.

517. Подгорбунский В.И. Вопросы археологического изыскания в пределах Прибайкалья и прилегающих к нему районов // Труды I Сибирского краеведческого научно-исследовательского съезда. Новосибирск, 1928. - Т. 5.-С. 226-236.

518. Полосьмак Н.В. «Стерегущие золото скифы» (ак-алахинские курганы). Новосибирск: ВО «Наука». Сибирская издательская фирма, 1994.- 125 с.

519. Попов A.B. Находка медно-бронзовой гробничной культуры в Забайкалье // Труды палеоэтнологической секции ВСОРГО. Иркутск, 1926.- С. 6-27.

520. Поппер К. Логика научного исследования. М.: ACT: Астрель, 2010.-565 с.

521. Предисловие // Проблемы археологии Урала и Сибири. Сборник статей, посвященный памяти В.Н. Чернецова. М.: Наука, 1973. - С. 1-4.

522. Пряхин А.Д. Советская археология: периоды развития // Эпоха бронзы восточно-европейской лесостепи. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1984. - С. 3-28.

523. Пряхин А.Д. Первый период развития советской археологии // Проблемы древних культур Сибири. Новосибирск: ИИФФ, 1985. - С. 5-16.

524. Пряхин А.Д. История советской археологии (1917 середина 30-х гг.). - Воронеж: Изд-во ВГУ, 1986. - 286 с.

525. Пятые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Тезисы докладов Всероссийской научной конференции (Омск, 19-20 октября 2000 г.). Омск: ОмГУ, 2000. - 157 с.

526. Радлов В.В. Сибирские древности. СПб., 1888. - Т. 1. - Вып. 1.19 с.

527. Радлов В.В. Сибирские древности. СПб., 1891. - Т. 1. - Вып. 2.80 с.

528. Радлов В.В. Сибирские древности. СПб., 1894. - Т. 1. - Вып. 3.132 с.

529. Радлов В.В. Сибирские древности. СПб., 1902. - Т. 2. - Вып. 1.38 с.

530. Радлов В.В. Из Сибири. -М.: Наука, 1989. 749 с.

531. Резолюции, предложенные Секцией истории, археологии и этнографии I Съезда по организации Института исследования Сибири, 1919 г. // Труды съезда по организации Института исследования Сибири. Томск, 1919. -4.4.-С. 32-34.

532. Резолюции V сессии совета Общества изучения Сибири и её производительных сил по докладам Н.К. Ауэрбаха и И.М. Мягкова «План конкретных мероприятий по охране памятников археологии и искусства в Сибирском крае» // Сибиреведение. 1929. - № 1. — С. 19-20.

533. Решетов A.M. С.И. Руденко антрополог, этнограф, археолог // С.И. Руденко и башкиры. - Уфа: Гилем, 1998а. - С. 5-25.

534. Решетов A.M. Руденко Сергей Иванович // Профессора Томского университета: Библиографический словарь. Томск: Изд-во ТГУ, 19986. - С. 377-381.

535. Решетов A.M. Интеграция наук в научной деятельности и трудах С. А. Теплоухова // Интеграция археологических и этнографических исследований. Омск: ОмГУ, 2003. - С. 17-21.

536. Решетов A.M. В.Н. Чернецов: Ленинградский период жизни и деятельности (1925-1940 гг.) // Проблемы историко-культурного развития древних и традиционных обществ Западной Сибири и сопредельных территорий. Томск: Изд-во ТГУ, 2005. - С. 33-36.

537. Роль естественно-научных методов в археологических исследованиях. Барнаул: Изд-во АТУ, 2009. - 384 с.

538. Руденко С.И. Антропологическое исследование инородцев Северо-Западной Сибири // ЗАН. Сер.8: Физ.-мат. отд. - 1914. - Т. 33. - № З.-С. 1-125.

539. Руденко С.И. Музей истории человечества // Музей. 1924. -Вып. 2.-С. 35-41.

540. Руденко С.И. Погребение человека каменного века в Восточном Алтае // Природа. 1926а. - № 5-6. - С. 108-109.

541. Руденко С.И. Алтайская экспедиция // Этнографические экспедиции (Государственный Русский музей) 1924-1925 гг. Л., 19266. - С. 61-78.

542. Руденко С.И. «Скифское» погребение Восточного Алтая // СГАИМК. 1931. - № 2. - С. 25-31, ил.

543. Руденко С.И. Скифская проблема и алтайские находки // Изв. АН СССР. Сер. история и философия. 1944. - Т. 1. - № 6. - С. 266-275.

544. Руденко С.И. Второй Пазырыкский курган: Результаты работ экспедиции ИИМК АН СССР в 1947 г. Предварительное сообщение. Л.: Изд-во ГЭ, 1948.-64 с.

545. Руденко С.И. Предварительные сообщения о раскопках в Улагане 1947 г. // СА. 1949а. - Вып. II. - С. 261-270.

546. Руденко С.И. Культура Алтая времени сооружения Пазырыкских курганов // КСИИМК. 19496. - Вып. 26. - С. 97-109.

547. Руденко С.И. Древнейшая скифская татуировка // СЭ. 1949в. -№ 3. - С. 133-143.

548. Руденко С.И. К древнейшей истории Горного Алтая: Горноалтайская экспедиция ИИМК АН СССР 1949 г. // ВИ. 1950а. - № 2. -С. 155- 159.

549. Руденко С.И. Раскопки Пазырыкской группы курганов // КСИИМК. 19506. - Вып. 32. - С. 11-25, ил.

550. Руденко С.И. Пятый Пазырыкский курган // КСИИМК. 1951а. -Вып. 37.-С. 106-116.

551. Руденко С.И. Башадарские курганы // Тезисы докладов на сессии Отделения истории и философии и пленуме ИИМК, посвященных итогам археологических исследований 1946-1950 гг. М.: Изд-во АН СССР, 19516. -С. 49-51.

552. Руденко С.И. Сокровища Пазырыкских курганов // По следам древних культур. -М.: Изд-во АН СССР, 1951 в. С. 113-142.

553. Руденко С.И. Горноалтайские находки и скифы. М., Л.: Изд-во АН СССР, 1952а.-267 с.

554. Руденко С.И. Башадарские курганы // КСИИМК. 19526. - Вып. 45.-С. 30-39.

555. Руденко С.И. Культура населения Горного Алтая в скифское время. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1953. - 404 с.

556. Руденко С.И. О датировке Горноалтайских курганов // ВИ. 1955. -№ 11.-С. 120-123.

557. Руденко С.И. К вопросу о датировке и историко-культурной оценке горноалтайских находок // CA. 1957. - Т. 27. - С. 301-306.

558. Руденко С.И. Культура населения Центрального Алтая в скифское время. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1960. - 359 с.

559. Руденко С.И. Искусство Алтая и Передней Азии (середина I тыс. до н. э.). М.: Изд-во Вост. лит-ры, 1961. - 67 е.: табл.

560. Руденко С.И. Скифская проблема и алтайские находки // Антология советской археологии (1941-1956). М.: ИА РАН; ГИМ, 1996. -Т. III.-С. 126-132.

561. Руденко С.И., Глухов А.И. Могильник Кудыргэ на Алтае // МЭ. -1927. Т. 3. - Вып. 2. - С. 37-52.

562. Руденко С.И., Руденко Н.М. Искусство скифов Алтая. М.: Изд-во ГМИИ им. A.C. Пушкина, 1949. - 91 с.

563. Рудковская М.А. Томский период жизни С.И. Руденко // ТТОКМ. Томск: Изд-во ТГУ, 2004. - Т. XIII. - С. 61-91.

564. Савельев H.A. Неолит юга Средней Сибири (История основных идей и современное состояние проблемы): Автореф. дис. . канд. ист. наук. -Новосибирск, 1989. 25 с.

565. Савельев H.A. Вклад Б.Э. Петри в изучение сибирского неолита // Палеоэтнологические исследования на юге Средней Сибири. Иркутск,: Изд-во Иркут. ун-та 1991. - С. 75-93.

566. Савенков И.Т. К разведочным материалам по археологии среднего Енисея // ИВСОРГО. 1886. - Т. 17. - № 3-4. - С. 26-101.

567. Савенков И.Т. К материалам для медико-топографического описания окрестностей г. Красноярска. II. Предварительный геологический очерк долины р. Енисея в ближайших окрестностях г. Красноярска. -Красноярск: Типография А.Д. Жилина, 1892а. 77 с.

568. Савенков И.Т. О палеолитической эпохе в окрестностях г. Красноярска Енисейской губернии. Красноярск: Типография А.Д. Жилина, 18926.-5 с.

569. Савенков И.Т. Каменный век в Минусинском крае. М.: Типография М.Г. Волчанинова, 1896. - 87с.

570. Савенков И.Т. О древних памятниках изобразительного искусства на Енисее. Сравнительные археолого-этнографические очерки. М.: Типография Г. Лисснера и Д. Собко, 1910. - 553 с.

571. Савенков И.Т. О памятниках, оставленных на р. Енисей человеком современником мамонта // Сибирская летопись. - 1916. - № 6-8. - С. 247256.

572. Савинов Д.Г. Народы Южной Сибири в древнетюркскую эпоху. -Л.: Изд-во ЛГУ, 1984. 175 с.

573. Савинов Д.Г. К изучению этнополитической истории народов Южной Сибири в скифскую эпоху // Проблемы археологии и этнографии. -Вып. 4: Историческая этнография. СПб.: Изд-во СП6У, 1993. - С. 128-135.

574. Савинов Д.Г. Д.А. Клеменц и минусинская археология // Пигмалион музейного дела в России (К 150-летию со дня рождения Д.А. Клеменца) СПб.: Изд-во «Лань», 1998. - С. 111-119.

575. Савинов Д.Г. От редактора // Культурно-экологические области: взаимодействие традиций и культурогенез. СПб.: ИИМК РАН, 2007а. - С. 5-6.

576. Савинов Д.Г. Археологическая периодизация и культурно-экологические области Саяно-Алтайского нагорья // Культурно-экологические области: взаимодействие традиций и культурогенез. СПб.: ИИМК РАН, 20076. - С. 211-228.

577. Савинов Д.Г. Теория и практика предшествовавших исследований // Савинов Д.Г., Длужневская Г.В. Экология и культура раннесредневековых обществ Центральной Азии и Южной Сибири. СПб.: Изд-во И1111 «Ладога», 2008. - С. 36-50.

578. Савинов Д.Г., Длужневская Г.В. Экология и культура раннесредневековых обществ Центральной Азии и Южной Сибири. СПб.: Изд-во ИПП «Ладога», 2008. - 170 с.

579. Сбор органических остатков при палеоэтнологических и археологических раскопках // Материалы по методике археологической технологии /Под. ред. М.И. Тихого. РАИМК. Ин-т археол. технологии. Л., 1924.-Вып. 1,- 16 с.

580. Свешников A.B., Свешникова О.С. Группа архаического земледелия ГАИМК в 1930-е годы // РА. 2010. - № 1. - С. 149-154.

581. Свешникова О.С. Забытая работа группы ИКС // Шестые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Материалы Всероссийской научной конференции. Омск: ОмГУ, 2004. - С. 20-23.

582. Свешникова О.С. Историческая интерпретация археологического источника в отечественной археологии (конец 1920-х сер. 1950-х гг.). Автореф. дис. . канд. ист. наук. - Омск, 2006. - 26 с.

583. Седьмые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Материалы Всероссийской научной конференции. Омск: Изд-во ОмГУ, 2008. - 395 с.

584. Сибирский голос. Иркутск. - № 31 от 31 октября 1918. - 8 с.

585. Сирина A.A. Забытые страницы сибирской этнографии: Б.Э. Петри //Репрессированные этнографы. М.: Издательская фирма «Восточная лит-ра» РАН, 2002. - Вып. 1. - 2-е изд. - С. 57-80.

586. Скифская эпоха Алтая: (Тезисы докладов к конференции). -Барнаул: АГУ, 1986. 112 с.

587. Славнин П.П. Томский этнолого-археологический музей // HB. -1927а.-№ 18.-С. 280.

588. Славнин П.П. Сибирский музей археологии и этнографии при Томском университете // НВ. 19276. - № 19. - С. 262-263.

589. Слезкин Ю. Советская этнография в нокдауне: 1928-1938 // Этнографическое обозрение. 1993. - № 2. - С. 113-125.

590. Смирнов А.П. Социально-экономический строй восточных финнов в 1Х-ХШ вв. н. э. // ТСТМ РАНИОН, 1928. Т. 2. - С. 69-89.

591. Смирнова В.Б. Воспоминания о Николае Константиновиче Ауэрбахе // Проблемы археологии, этнографии, истории и краеведения Приенисейского края. Красноярск: КрасГУ; КККМ, 1992. - Т. 1. - С. 9-12.

592. Смолин В.Ф. Организация археологического обследования Сибири // Труды Съезда по организации Института исследования Сибири. -Томск, 1919. Ч. 3. - С. 97-99.

593. Сосновский Г.П. К археологии Ангарского края (из предварительного отчета о поездке в Балаганский уезд Иркутской губернии) //СЖС.- 1923.-Вып. 1.-С. 121-139.

594. Сосновский Г.П. Палеолитические находки в Минусинском крае // СЖС. 1924. - Вып. 2. - с. 127-132.

595. Сосновский Г.П. Палеоэтнологические раскопки в Северной Хакассии // Северная Азия. 1928. - № 1. - С. 96.

596. Сосновский Г.П. О находках Оглахтинского могильника // ПИМК.- 1933а.-№7-8.-С. 34-41.

597. Сосновский Г.П. К истории добычи олова на востоке СССР // ПИМК. 19336. -№9-10. -С. 15-19.

598. Сосновский Г.П. Древнейшие шерстяные ткани Сибири // ПИДО.- 1934а.-№2.-С. 92-96.

599. Сосновский Г.П. Нижне-Иволгинское городище // ПИДО. 19346. -№7-8.-С. 150-156.

600. Сосновский Г.П. Палеолитические стоянки Северной Азии // Труды II Международной Конференции АИЧПЕ. Вып. 5. - Д.; М.: АИЧПЕ, 1934в.-С. 246-320.

601. Сосновский Г.П. Дэристуйский могильник // ПИДО. 1935а. - № 1-2.-С. 168-176.

602. Сосновский Г.П. Работы по районам проектируемых гидроэлектростанций на Ангаре, Енисее, Бие, Иртыше. Отчет о работах // ИГАИМК. 19356. - Вып. 110. - С. 69-79.

603. Сосновский Г.П. Итоги работы Бурят-Монгольского археологического отряда Академии наук СССР в 1928-1929 гг. // Проблемы Бурят-Монгольской АССР. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1936. - Т. 2. - С. 318321.

604. Сосновский Г.П. Находки китайских тканей в могилах Ильмовой пади // КСИИМК. 1939. - № 2. - С. 23-24.

605. Сосновский Г.П. К истории скотоводства в Сибири: (Материалы к истории древнейших домашних животных) // Проблемы происхождения, эволюции и породообразования домашних животных. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1940а. -Т.1.- С. 135-150.

606. Сосновский Г.П. Писаница на горе Кизех-Тах // КСИИМК. -19406.-Вып. 6.-С. 54-58.

607. Сосновский Г.П. Ранние кочевники Забайкалья // КСИИМК. -1940в. № 8. - С. 36-42.

608. Сосновский Г.П. Ойротская автономная область, 1936 г. // Археологические исследования в РСФСР 1934-1936 гг. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1941а.-С. 304-306.

609. Сосновский Г.П. Плиточные могилы Забайкалья // ТОИПК. Л., 19416. -Т. 1.-С. 273-309.

610. Сосновский Г.П., Герасимов М.М. Новые находки на палеолитической стоянке в с. Мальте // ТССАИЧП. JL, 1937. - Вып. 1. - С. 278- 295.

611. Спицын A.A. История создания коллекции Теплоуховых // MAP. -1902.-№26.-С. 1-19.

612. Талько-Гринцевич Ю.Д. Население древних могил и кладбищ забайкальских // Бурятиеведение. 1928. № 1-3. - С. 91-103.

613. Теплоухов С.А. Поездка в Урянхайский край (Монголия) // ПЗОЕ. 1913/1914. - Засед. 473. - С. 17.

614. Теплоухов С.А. Отчет о поездке с археологической целью на Шигирское и Аятское озера (восточный склон Урала) // ПЗОЕ. 1915/1916. -Засед. 494.-С. 21.

615. Теплоухов С.А. Следы доисторической жизни в Минусинском крае // ГВ. 1922а. - Т. 1. - Вып. 2-3. - С. 27-29.

616. Теплоухов С.А. Этнологические исследования в Сибири (19191922) // Наука и ее работники. 19226. - № 3-4. - С. 46-47.

617. Теплоухов С.А. Палеоэтнологические исследования в Минусинском крае // Этнографические экспедиции (Государственного Русского музея) 1924 и 1925 гг. Л.: ГРМ, 1926. - С. 88-94.

618. Теплоухов С.А. Древние погребения в Минусинском крае // МЭ. -1927. Т. 3. - Вып. 2. - С. 57-112.

619. Теплоухов С.А. Опыт классификации древних металлических культур Минусинского края (в кратком изложении) // МЭ. 1929а. - Т. 4. -Вып. 2.-С. 41-62.

620. Теплоухов С.А. Афанасьевская культура // ССЭ. 19296. - Т. 1. -Стб. 172-173.

621. Теплоухов С.А. Андроновская культура // ССЭ. 1929в. - Т. 1. -Стб. 115-116.

622. Теплоухов С.А. Карасукская культура // ССЭ. 1931а. - Т. 2. -Стб. 526.

623. Теплоухов С.А. Курганы и могилы // ССЭ. 19316. - Т. 2. - Стб. 1124-1129.

624. Теплоухов С.А. Металлический период // ССЭ. 1932. - Т. 3. -Стб. 400-415.

625. Тихонов И.Л. Палеоэтнологическая школа в Санкт-Петербургском университете (этапы формирования) // Археология Сибири: историография. -Омск: ОмГУ, 19956. -Ч. 1. С. 43-67.

626. Тихонов И.Л. Археология в Санкт-Петербургском университете: Историографические очерки. СПб.: Изд-во СПбУ, 2003. - 332с.

627. Тишкин A.A., Дашковский П.К. Социальная структура и система мировоззрения населения Алтая скифской эпохи. Барнаул: Изд-во АГУ, 2003.-430 с.

628. Тишкин A.A., Дашковский П.К. Основные аспекты изучения скифской эпохи Алтая: Учебное пособие. Барнаул: Изд-во АГУ, 2004. - 238 с.

629. Тишкина T.B. Археологические исследования на Алтае (18601930-е гг.). Автореф. дис. . канд. ист. наук. Барнаул, 2009. - 24 с.

630. Толстихина О.И. Дюнная стоянка у деревни Творогово-Шигаево Кабанской волости Селенгинского округа (Забайкалье) // СЖС. 1924. -Вып.2. - С. 133-134.

631. Томский университет. 1880-1980. Томск: Изд-во ТГУ, 1980.432 с.

632. Третьи исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Доклады Всероссийской научной конференции (20.03.95-22.03.95).- Омск: ОмГУ, 1995. Ч. 1. - 108 с.

633. Третьи исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Доклады Всероссийской научной конференции (20.03.95-22.03.95).- Омск: ОмГУ, 1995. Ч. 2. - 146 с.

634. Третьяков П.Н Подсечное земледелие в Восточной Европе (ИГАИМК, Т. 14, вып.1). Д.: ГАИМК, 1932.-39 с.

635. Троицкая Т.Н., Новиков A.A. Верхнеобская культура в Новосибирском Приобье. Новосибирск: ИАиЭ СО РАН, 1998. - 152 с.

636. Тугаринов А .Я. Андроновские могилы // СЖС. Иркутск, 1926. -Вып. 1.-С. 153-158.

637. Тункина И.В. Русская наука о классических древностях юга России (XVIII середина XIX вв.). - СПб.: Наука, 2002. - 676 с.

638. Федорова Н.В., Зыков А.П., Морозов В.М., Терехова JI.M. Сургутское Приобье в эпоху Средневековья // Вопросы археологии Урала. -Екатеринбург: УрГУ, 1991. Вып. 20. - С. 126-145.

639. Формозов A.A. Очерки по истории русской археологии. М.: Изд-во АН СССР, 1961.- 128 с.

640. Формозов А.А Некоторые итоги и задачи исследований в области истории археологии // CA. 1975. - № 4. - С. 5-13.

641. Формозов A.A. Пушкин и древности. М.: Наука, 1979. - 119 с.

642. Формозов A.A. Страницы истории русской археологии. М.: Наука, 1986.-240с.

643. Формозов A.A. Археология и идеология (20-30-е годы) // ВФ. -1992,-№2.-С. 70-82.

644. Формозов A.A. Русские археологи до и после революции. М.: ИА РАН, 1995.- 144 с.

645. Формозов A.A. Русские археологи и политические репрессии 1920-1940-х гг. // РА. 1998. - № 3. - С. 191-205.

646. Формозов A.A. Русские археологи в период тоталитаризма: Историографические очерки. -М.: Знак, 2004. 320 с.

647. Формозов A.A. Человек и наука. Из записей археолога. М.: Знак, 2005.-224 с.

648. Формозов A.A. Записки русского археолога (1940-1970-е годы) // Текст книги подготовлен М.К. Трофимовой. М.: Гриф и К, 2011. - 290 с.

649. Хлобыстин Л.П. Многослойное поселение Улан-Хада на Байкале (по материалам раскопок Б.Э. Петри) // КСИА. 1964. - Вып. 97. - С. 25-32.

650. Хлобыстин Л.П. Бронзовый век Восточной Сибири // Эпоха бронзы лесной полосы СССР (Археология СССР). М.: Наука, 1987. - С. 327-344.

651. Хлобыстин Л.П. Восточная Сибирь и Дальний Восток // Неолит Северной Евразии. М.: Наука, 1996. - С. 270-330.687. «Homo Eurasicus» у врат искусства. СПб.: Астерион, 2009. - 570с.

652. Хороших П.П. Исследования каменного и железного века Иркутского края: (остров Ольхон). Иркутск, 1924. - 51 с.

653. Хороших П.П. Остатки далекого прошлого в Аларской степи: (Археологические экскурсии) // ИВСОРГО. 1926а. - Т. 51. - С. 119-122.

654. Хороших П.П. Материалы к археологии Прибайкалья: (Археологические экскурсии в окрестностях Иркутска) // ИБГНИИ ИрГУ. -19266. Т. 3.-Вып. 1.-С. 34-37.

655. Хороших П.П. Доисторический человек на Байкале. Иркутск, 1928а.- 15 с.

656. Хороших П.П. О составлении археологической карты Сибири // Труды 1 Сибирского краевого научно-исследовательского съезда. -Новосибирск, 19286. Т. 5. - С. 237-246.

657. Хороших П.П. Древности Кудинских степей (4.1) // Бурятиеведение. 1929. - Вып. 1-2. - С. 142-151.

658. Хороших П.П. Древности Кудинских степей (4.2) // Бурятиеведение. 1930. - Вып. 3^1. - С. 85-100.

659. Хороших П.П. Пещеры Байкала // Природа. 1948. - № 12. - С. 46-50.

660. Хороших П.П. Киндерлинская пещера // Природа. 1949а. - № 9. - С. 59-60.

661. Хороших П.П. Неисследованные пещеры Салаира // Природа. -19496.-№ 8.-С. 52-53.

662. Хороших П.П. Пещеры Забайкалья // Труды Кяхтинского краеведческого музея им. Обручева и Кяхтинского отдела ВГО. Т. 16. -1949в. - Вып. 1.-С. 128-135.

663. Хороших П.П. Пещеры Хакассии // Природа. 1950. № 5. С. 44^48.

664. Хороших П.П. Пещерные стоянки Сибири как исторический источник. Автореферат дис. . канд. ист. наук. Иркутск, 1955. - 24 с.

665. Худяков Ю.С. Кыргызы на Табате. Новосибирск: Наука, 1982.239 с.

666. Цыб C.B. Возникновение «теории стадиальности» в советской археологической науке // Вопросы историографии Сибири и Алтая. -Барнаул: БГПИ, 1988. С. 172-188.

667. Чернецов В.Н. Новый путь. Начальная мансийская учебная книга.- Л. .: Учпедгиз, 1932а. 80 с.

668. Чернецов В.Н. Советский Север. Книга по обучению грамоте для начальных школ Севера. Л.: Учпедгиз, 19326. - 64 с.

669. Чернецов В.Н. Древняя приморская культура на полуострове Ямал // СЭ. 1935. - № 4-5. - С. 109-133.

670. Чернецов В.Н. Командировка в Березовский район Остяко-Вогульского округа (1935) // CA. 1937а. - Вып. 3. - С. 254-256.

671. Чернецов В.Н. Мансийский (вогульский) язык. Очерк фонетики, морфологии и синтаксиса // Языки и письменность народов Севера. Т. 1. -Л., 19376.-с. 163-192.

672. Чернецов В.Н. Очерк этногенеза обских угров // КСИИМК. 1941.- № 9. С. 18-28.

673. Чернецов В.Н. Опыт типологии западносибирских кельтов // КСИИМК. 1947а. - № 16. - С. 65-78.

674. Чернецов В.Н. Отчет о разведках в Омской области // КСИИМК. -19476. -№ 17.-С. 79-91.

675. Чернецов В.Н. О работах Мангазейской экспедиции // КСИИМК.- 1947в. № 21. - С. 159-162.

676. Чернецов В.Н. Зеленая горка близ Салехарда // КСИИМК. 1949. -№25.-С. 67-74.

677. Чернецов В.Н. Древняя история Нижнего Приобья // Чернецов В.Н., Мошинская В.И., Талицкая И.А. Древняя история Нижнего Приобья (МИА, № 35). -М.: Изд-во АН СССР, 1953а.-С. 7-71.

678. Чернецов В.Н. Усть-полуйское время в Приобье // Чернецов В.Н., Мошинская В.И., Талицкая И.А. Древняя история Нижнего Приобья (МИА, № 35). М.: Изд-во АН СССР, 19536. - С. 221-241.

679. Чернецов В.Н. Рец. на кн.: С.И. Руденко. Культура населения Горного Алтая в скифское время. М.; Л., 1953 // СЭ. 1954. - № 2 - С. 183187.

680. Чернецов В.Н. Нижнее Приобье в I тыс. н. э. (МИА, № 58). М.: Изд-во АН СССР, 1957.-С. 136-245.

681. Чернецов В.Н. Этно-культурные ареалы в лесной и субарктической зонах Евразии в эпоху неолита // Проблемы археологии Урала и Сибири. Сборник статей, посвященный памяти В.Н. Чернецова. -М.: Наука, 1973.-С. 10-17.

682. Чернецов В.Н., Чернецова И.Я. Краткий мансийско-русский словарь. М.; Л.: Учпедгиз, 1936. - 213 с.

683. Чернецов В.Н., Мошинская В.И., Талицкая И.А. Древняя история Нижнего Приобья (МИА, № 35). М.: Изд-во АН СССР, 1953.-360 с.

684. Чернышев Н. Археологическая карта (Томского) края // СМ. -1940. -№ 1.-С. 48.

685. Черский И.Д. Несколько слов о вырытых в Иркутске изделиях каменного периода // ИСОРГО. Т. III. - 1872. - № 3. - С. 167-172.

686. Черский И.Д. Описание коллекций послетретичных млекопитающих животных, собранных Ново-Сибирской экспедицией 1885— 1886. СПб.: АН, 1891. - 706 с.

687. Четвертые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Материалы научной конференции. Омск, ОмГУ, 1997. - 204 с.

688. Членова Н.Л. Памятники переходного карасук-тагарского времени в Минусинской котловине // CA. 1963. - № 3. - С. 48-66.

689. Членова Н.Л. Происхождение и ранняя история племен тагарской культуры. М.: Наука, 1967. - 296 с.

690. Членова H.JI. Центральная Азия и скифы. Ч. 1. Дата кургана Аржан и его место в системе культур скифского мира. М.: ИА РАН, 1997. -97 с.

691. Шер Я.А. К вопросу о приоритетах // Вопросы истории археологических исследований Сибири. Омск: ОмГУ, 1992. - С. 85-92.

692. Шер Я.А. Я учился у М.П. Грязнова // Пятые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Тезисы докладов Всероссийской научной конференции (Омск, 19-20 октября 2000 г.). Омск: ОмГУ, 2000. -С. 132-141.

693. Шестые исторические чтения памяти Михаила Петровича Грязнова: Материалы Всероссийской научной конференции. Омск: ОмГУ, 2004. - 294 с.

694. Шмидт О.Г. Археологические исследования С.И. Руденко в Северной Евразии. Автореф. дис. . канд. ист. наук. - Барнаул, 2006. - 24 с.

695. Шмидт С.О. «Золотое десятилетие» советского краеведения // Отечество. Краеведческий альманах. М., 1990. - Вып. 1. - С. 11-27.

696. Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства. В связи с исследованиями Льюиса Г. Моргана. М.: Политиздат, 1975. - 240 с.

697. Ядринцев Н. По поводу Сибирского университета // Томские губернские ведомости. 1874. - № 5. - С. 10.

698. Detlowa К., Swozilek H. Briefe des Gero von Merhart nach Krasnojarsk und ein "Vorschlag betreffs der Organisation der archflologischen Erfoschung des Jenissei-Gebietes". Bregenz, 2006. - 45 S.

699. Kitova L. Gero von Merhart und die Archäologie Sibiriens in den zwanziger Jahren // Eurasia Antiqua. Zeitschrift für Archäologie Eurasiens. Band

700. Berlin, 1998 (1999). - S. 483^87.

701. Kitova L. Sergei Alexandrovich Teploukhov. Hidden Pages of His Biography // Cultura Antiqua. Kyoto: The Paleological Association of Japan. -2009. - Vol. 60. - Number 4. - Pp. 162-167.

702. Kossack G. Gero Merhart von Bernegg (1886-1959) (Vorgeschichtler) // Marburger Gelehrte in der ersten Hälfte des 20 Jahrhunderts. Marburg, 1977.5. 332-356.

703. Merhart G. Neuere Literatur über die Steinzeit Sibiriens // Wiener prähistorische Zeitschrift. Wien, 1924. - Bd. XI. - S. 139-148.

704. Merhart G. Bronzezeit am Janissei. Wien, 1926. - 190 S.

705. Merhart G. Einige Erinnerungen an Siberien // Palaeologia. Vol. VII. - Osaka, 1958. - S. 227-229.

706. Merhart G. Daljoko: Bilder aus sibirischen Arbeitstagen. Ladis/Tirol, 1959.-208 S.

707. Radlof W.W. Aus Sibirien. Lose Blätter aus dem Tagebuche eines reisenden Linguisten. Leipzig, 1884a. - Bd. I. - 536 S.

708. Radlof W.W. Aus Sibirien. Lose Blätter aus dem Tagebuche eines reisenden Linguisten. Leipzig, 1884b. - Bd. II. - 488 S.

709. Tallgren A.M. Die Kupfer und Bronzezeit in Nord - und Ostrussland. I. Die Kupfer - u nd Bronzezeit in Nordwestrussland. Die ältere Metallzeit in Ostrussland // SMYA. - 1911. - T. XXV: 1.