автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Концепция личности в прозе А.П. Чехова 1889-1890-х годов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концепция личности в прозе А.П. Чехова 1889-1890-х годов"

На правах рукописи

Земляная Светлана Владимировна

Концепция личности в прозе А.П.Чехова 1889-1890-х годов

Специальность 10.01.01 - русская литература

Автореферат

Диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2004

Работа выполнена на кафедре русской и зарубежной литературы XIX века Якутского государственного университета

Научный руководитель: доктор филологических наук,

профессор Галина Трофимовна Андреева

Официальные оппоненты: доктор филологических наук

Ирина Алексеевна Овчинина

кандидат филологических наук

Виктория Андреевна Старикова

Ведущая организация: Вятский государственный гуманитарный университет.

Защита состоится 6 мая 2004 года в 15 часов

на заседании диссертационного совета Д. 212.155.01 по литературоведению в Московском государственном областном университете по адресу: 105005, г. Москва, ул. Энгельса, 21-а.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского государственного областного университета по адресу: 105005, г. Москва, ул. Радио, 10-а.

Автореферат разослан

2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук, профессор

Т. К. Батурова

Общая характеристика работы

Актуальность темы работы определяется все возрастающим в настоящее время интересом к проблеме личности. Двухтысячелетний рубеж, который перешла история современной цивилизации сообщает новый импульс поискам решения вопроса о человеке - о его сущности и предназначении, о его будущем. Именно поэтому гуманитарные науки - психология, философия, социология -видят свою основную задачу в создании современной концепции личности, которая учитывала бы всевозможные нюансы человеческой психологии и физиологии. Различные аспекты изучения человека диктуют характер и своеобразие похода к этой проблеме, однако очевидно, что для формулирования каких-либо выводов необходимо прежде всего обобщение и осмысление предшествующего опыта, воплощенного, в том числе, и в литературных произведениях.

Научные дискуссии, многочисленные статьи и монографии последних лет по проблемам русской литературы конца XIX - начала XX веков показывают, что взгляды писателя на природу человека и его место в социуме в общем русле рассуждений находятся среди приоритетных направлений исследования творчества того или иного автора. Обращаясь непосредственно к теме нашей диссертации, среди подобных работ следует назвать монографию И.Н. Сухих (1987)[8], посвященную поэтике произведений Чехова, книги В.И. Камянова

(1989)[2], В.И. Тюпы (1989) [9], Л .А. Колобаевой (1990)[4], Ю.И. Сохрякова

(1990)[7], в которых концепция личности рассматривается либо как фактор, обуславливающий проблематику творчества, либо как самоценный объект исследования.

В современном литературоведении Чехов все чаще рассматривается не только как один из последних классиков ХГХ века, но и как писатель, предвосхищавший в своем творчестве духовные проблемы грядущего XX столетия. Такая расстановка акцентов позволяет анализировать взгляды Чехова в контексте литературно-философских течений как XIX,

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ БИБЛИОТЕКА

С Петер«] ОЭ ТОО

Обращение к произведениям 90-х годов обусловлено творческой и личностной зрелостью, которой достигает Чехов в этот период, что позволяет говорить о рассказах указанного этапа творчества как о вершинных произведениях писателя.

Степень изученности данного вопроса в отечественном чеховедении достаточно велика. Чеховское понимание личности анализируют в своих работах Г.П. Бердников[1], В.Б. Катаев[3], М.В. Кузнецова[5], В.Я. Линков[6], И.Н. Сухих и другие исследователи. Однако в монографиях перечисленных авторов концепция личности понимается прежде всего как один из элементов композиции и рассматривается в контексте исследований особенностей поэтики, стиля и творческой эволюции Чехова в целом.

Теоретическую и методологическую основу диссертации составляют труды ведущих отечественных ученых по методологии литературоведения, теории и истории литературы, по поэтике А. П. Чехова. В работе применяется сравнительно-исторический метод анализа литературных явлений; методы, обусловленные задачами работы, опираются на традицию комплексного изучения явлений литературы.

Цель диссертации - на материале рассказов Чехова 1890-х годов осмыслить и определить основные черты концепции личности, воплощенной в творчестве писателя. С этой целью ставятся следующие задачи:

• 1. Определить место и роль природного фактора в концепции личности А.П. Чехова;

2. Определить место и роль нравственно-психологического фактора в концепции личности А.П. Чехова;

3. Определить место и роль духовного фактора в концепции личности АЛЬ Чехова.

4. Соотнести чеховскую позицию по вопросу о личности с литературно-философским фоном эпохи.

Предметом исследования является совокупность философско-этических

г взглядов А. П. Чехова па проблемы человеческого бытия, его представлений о

3

личности, которая обозначается в работе как концепция личности.

Объектом исследования в нашей работе являются следующие рассказы АЛ. Чехова, написанные в 1889-1890-х годах: «Скучная история» (1889), «Гусев»» (1890), «Дуэль» (1891), «В ссылке» (1892), «Палата № б» (1892), «Попрыгунья» (1892), «Страх» (1892), «Володя большой и Володя маленький» (1893), «Студент» (1894), «Супруга» (1895), «Три года» (1895), «Печенег» (1897). Творчество А.П. Чехова'рассматривается в контексте литературно-философской мысли второй половины ХГХ - начала XX веков.

Научная новизна исследования заключается, во-первых, в самом предмете исследования: концепция личности в диссертации является главной темой, а не просто одним из элементов поэтики. Такая постановка проблемы диктует определенный подбор произведений для анализа - мы выбирали те из них, которые наиболее полно воплощают в себе тот или иной аспект чеховской концепции личности.

Во-вторых, в работе мы стремились осуществить нетрадиционный подход к произведениям, восприятие которых зачастую стереотипно: так, рассказ "Палата № 6, считающийся одним из наиболее "социальных" произведений писателя, используется нами для иллюстрации природной составляющей чеховской концепции личности. Роль и значение духовного фактора рассматривается на материале повести "Три года", в которой нравственно-психологический элемент также достаточно выражен.

Кроме того, для реализации заявленной нами темы в диссертации используется различный по степени изученности материал: мы обращаемся к произведениям: как "традиционным", "классическим" - "Палата № 6", "Попрыгунья", "Скучная история", так и менее популярным, сравнительно редко упоминаемым в научной литературе: "В ссылке", "Володя большой и Володя маленький", "Гусев". Таким образом, научная новизна диссертации, заключается как в выборе предмета исследования, так и в подходе к материалу, на основе которого это исследование проводится.

Достоверность диссертации. В диссертации исследуется концепция

личности, воплощенная в прозаических произведениях А.П. Чехова 1889-1890-х годов. Для прояснения позиции писателя по данной проблеме затрагиваются представления о человеке современных Чехову авторов, труды которых составляют литературно-философский фон эпохи конца XIX - начала XX веков: Л.Н. Толстого, Н.Ф. Федорова, А.Белого, З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и др. Сопоставление точки зрения Чехова и представлений названных писателей и философов о проблеме человека позволяет определить своеобразие чеховской концепции личности и ее связь с культурной атмосферой эпохи.

Апробация работы. Основные положения и результаты проведенного исследования докладывались на заседаниях кафедры русской и зарубежной литературы Якутского Государственного университета, были, изложены на научных конференциях преподавателей и аспирантов в Якутского Государственного университета и отражены в семи публикациях. Материалы диссертации были использованы автором при разработке курса лекций для студентов Арктического Государственного института культуры и искусств, педагогического колледжа и Гуманитарцого лицея.

Научно-практическое значение диссертации состоит в том, что ее материалы и результаты могут быть использованы в спецкурсах и спецсеминарах по творчеству А.П. Чехова, а также в практике школьного и вузовского курсов литературы.

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литературы. Осповное содержание диссертации изложено на 163 страницах; 15 страниц занимает список литературы.

Во Введении приводится обзор литературы, посвященной творчеству

А.П. Чехова, обосновывается актуальность и научная новизна избранного

аспекта исследования, раскрывается степень изученности проблемы в

отечественном литературоведении. Анализу подвергнуты работы ученых М.В.

Кузнецовой, В.Б. Катаева, В.И. Тюпы, Л.А. Колобаевой, которые обращаются в

5

своих трудах к теме личности в творчестве А. П. Чехова. Определяются цели и задачи диссертационной работы.

• В первой главе - «Человек как природный субъект» - определяется роль природного фактора в чеховской концепции личности и устанавливаются связи взглядов писателя на натуру человека с философским фоном эпохи. В главе рассмотрены проявления природы двойного порядка: в виде болезни и физиологических особенностей человека и природы как бессознательного в психике индивида. Интерес Чехова к человеческой природе, сама специфика ее трактовки во многом обусловлены естественнонаучными знаниями и принципами писателя, а также его врачебным опытом.

Первый параграф главы посвящен такому проявлению человеческой природы, как времяощущение, которое рассматривается на материале повести «Скучная история» (1889). В произведении немало указаний на время, и они исподволь акцентируются писателем. Уже подзаголовок произведения - «Из записок старого человека» - настраивает читателя на особенность мировосприятия главного действующего лица, в том числе, и на особенность его времяощущения: как известно, пожилые, «старые» люди, в силу определенных изменений в психике и физиологии, чувствуют время и пространство иначе, чем обыкновенный человек средних лет.

Повествование ведется от первого лица. Характерно, что, представив свои личностные особенности («трудолюбив», «талантлив», «воспитанный»), рассказчик с той же обстоятельностью говорит о своем физическом облике. Тем самым Чехов подчеркивает зависимость мироощущения и самосозпания героя от его физического состояния. Определяя бессонницу (проявление физиологии) как основную черту существования Николая Степановича, писатель утверждает мысль о том, что природа, человеческое естество непреодолимы даже развитым интеллектом.

Чехов, как врач, как человек с богатым духовным опытом, приемлет

человеческую природу во всей ее сложности и неоднозначности. В «Скучной

истории» физиологические проявления организма (бессонница, болезнь,

6

старость) стимулируют духовное пробуждение личности. В частности, именно благодаря бессоннице герой пачинает переосмысливать свою семейную жизнь. Бессонница, таким образом, становится неким рубежом, разделившим жизнь героя на то, что было до ее появления, и после.

С медицинской точностью Чехов фиксирует физическое состояние Николая Степановича: слабость, сухость во рту, головокружение, слезливость. Именно эти проявления натуры диктуют психическое самочувствие героя, характеризующееся истеричностью, паникой, ощущением одиночества, В уста героя Чехов вкладывает предположение, что и его, Николая Степановича, морально-нравственные принципы также являются порождением болезни. Чехов говорит о двоякой роли недуга как воплощения природы. С одной стороны, Николай Степанович, будучи врачом, осознает неизлечимость своей болезни и близость смерти, - и это позволяет ему видеть суть вещей и событий, все наносное теряет свою мнимую ценность перед лицом смерти; с другой стороны, чувство собственной обреченности вызывает в герое вспышки паники и слепого гнева.

Чехов приводит своего героя к знаменательному выводу: для того, чтобы человек с достоинством переносил физические тяготы своего существования, ему необходимы духовные ценности - общая идея, Бог. Эти категории, по мысли Чехова, никоим образом не могут преодолеть природу, по опи могут уравновесить ее, внести в мироощущение человека гармонию, которой лишены герои «Скучной истории». Такое проявление природы человека, как времяощущение, непосредственно связано с наличием или отсутствием этой гармонии во внутреннем мире личности. Чувство времени может свидетельствовать либо об осмысленности, наполненности человеческой жизни, либо о ее бесцельности и опустошенности.

Таким образом, в повести "Скучная история" Чехов углубляется в особенности человеческой природы и рассматривает такие ее проявления, как болезнь, страх смерти, времяощущение. Композиция произведения позволяет отметить объективное значение, которое писатель видит в природном,

инстинктивном начале человеческой натуры. Однако по мысли Чехова, нормальное существование индивида не может исчерпываться его биологическими порывами и потребностями. Опасность абсолютизации природного начала в героях Чехова обусловлена отсутствием "противовеса" в виде религиозности, либо так называемой "общей идеи". Чеховская концепция человека подразумевает необходимость некоего духовного противополагапия натуре, и герои писателя очевидно разделяются на тех, кто осознает необходимость этого (в частности, Николай Степанович) и тех, кто такой необходимости не видит (Гусев из одноименного рассказа, Жмухин из рассказа "Печенег").

Во втором параграфе рассмотрена взаимосвязь социально-культурной ограниченности и абсолютизации природно-мифического компонента личности. Действующие лица рассказа «Гусев» (1890) подчеркнуто лишены социального статуса: они - обитатели лазарета, тяжко больные люди, и близость смерти придает их существованию обнаженную натуральность. Выбор времени суток, в которое Чехов выводит на страницы рассказа своего героя, не случаен. Имепно ночью человек становится свободным от всяческих условностей дня, он отдыхает, готовясь ко сну. То есть пребывает в состоянии, наиболее близком к естественному. Болезнь также имеет свои "ритмы", и практически любая болезнь обостряется ночью.

С медицинской тщательностью Чехов описывает мучительность состояния персонажей и показывает, что, будучи прежде разными людьми (Гусев - бессрочноотпускной, Павел Иваныч - духовного сословия, матросы, солдаты), в настоящее время они ведут одну и ту же жизнь и похожи во всем: они - больные. Болезнь абсолютизирует их природную сущность: борясь со смертью (никаких лекарств люди не получают), человек отождествляется с организмом.

Гусев - главный герой произведения - обладает наивным языческим

сознанием, особым видением мира: огромные рыбины, проламывающие

корабли и прикованные ржавыми цепями к скале ветры для него вполне

8

реальны. Размышления и рассуждения - напряжение иптеллекта - Гусеву абсолютно чужды. Герой лишен человеческого достоинства, свою судьбу он принимает как должное, живет в гармонии со сложившимся порядком вещей, подобно животному или дикому человеку. Чехов показывает ограниченность сознания «дикого» человека: сама по себе гармония с мирозданием его не облагораживает и не совершенствует - для этого необходимо влияние духовного, культурного начала.

Смерть, наравне с бредом, выступает постоянным фоном происходящих событий. В художественном полотне рассказа она вездесуща, пронизывает все порывы, поступки, само дыхание больных людей. Она настолько обыденна, что не шокирует героев и не требует особых ритуалов приготовления. Словно некий организм, прошедший определенный цикл физической жизни и обреченный природой на тление и распад, умирают обитатели душного трюма. Не осознав ни своего назначения в жизни, ни ухода из нее, умирает за игрой в карты солдат. Характерна указанная Чеховым реакция окружающих - не страх, пе жалость, а недоумение. В природе категория смерти весьма относительна: одушевленное существо, погибнув, превращается в источник иного уровня жизни. Для человеческого разума это может быть ужасно или отвратительно, но природа, естество существуют сообразно этому незыблемому закону круговорота жизней. Композиция рассказа утверждает читателя в мысли о том, что природа человека, как и природа вообще - вненравственная категория. В контексте чеховского творчества, основой которого являются морально-этические проблемы, этот вывод представляется значительным.

В третьем параграфе рассмотрены патологические состояния психики и физиологии как выражение природного начала личности. Рассказ "Палата № 6" (1892) единодушно считается исследователями одним из наиболее социальных произведений Чехова. Однако он представляет интерес и как иллюстрация к точке зрения писателя на природу человека.

Выбор сюжета и героев предопределяет непосредственное влияние

физиологии на мироощущение и поступки персонажей. Диагноз становится

9

настолько же важным элементом характеристики, как возраст и социальное происхождение и положение. Натура героя в виде тяжелого психического заболевания является одним из компонентов его личности. Чехов приемлет своего героя во всей его сложности и признается в симпатии к нему. Ивана Дмитрича, человека психически больного, писатель изображает сообразно медицинским взглядам на шизофрению: Чехов указывает характерные черты этого недуга - депрессия, возбужденность, сбивчивая речь. Иван Дмитрии обладает развитым интеллектом и чуткой душой, что часто отмечают психиатры в личности шизофреников. Своего героя Чехов рисует не "больным", не безумным и бесчувственным обитателем палаты № 6, а личностью, душевная болезнь которой является одним из составляющих "я". Обращает на себя внимание то, как Чехов, подводя читателя к итогу жизненных перипетий Ивана Дмитрича - его болезни, - уравновешивает социальные и "природные" факторы, обусловившие этот недуг. Смерть брата - и судьба отца, непосильная работа, смерть матери - и замечание, что Иван Дмитрич никогда не производил впечатление здорового человека. Человек естественно подвержен влиянию природного начала, настолько же, насколько и влиянию окружающей среды.

Олицетворением косности «натуры» в человеке является главный герой рассказа, идеологический оппонент Ивана Дмитрича, Андрей Ефимыч Ратин. Образ доктора Ратина во многом построен по принципу противопоставления: у него суровая, мужицкая внешность, высокий рост и громадные руки и ноги - и жидкий мягкий тенорок, его положение врача определенно обязывает его лечить людей,. выполнять свой долг, не предаваясь размышлениям о тщете всего сущего, однако "с течением времени" Андреем Ефимычем начинают овладевать мысли о никчемности жизни "какого-нибудь торгаша или чиновника", о бессмысленности избавлять человека от страданий, ибо единственно страдания заставляют человека обратиться к высшему, "к религии и философии". Под влиянием этих идей у доктора Рагина опускаются руки, и

осозпанная, напряженная жизнь, которую он вел в первое время по приезде в город, затухает.

Созерцая жизнь вполне объективно, Ратин пребывает в плену стереотипов, принимая ту модель поведения и отношения к миру, которая традиционна и поддерживается его окружением. Как только поведение доктора начинает изменяться (частые посещения палаты № 6 и беседы с Громовым), это начинает вызывать беспокойство абсолютно всех, начиная с Хоботова и заканчивая Дарьюшкой. Однако именно то, что не укладывается в стереотипы, и ведет Ратина к прозрению, к осознанию им своей жизни. Андрей Ефимыч тянется к сумасшедшему Громову, который, несмотря на условия жизни и безвыходность своего положения, говорит о справедливости, о своем праве чувствовать, думать - т.е. жить, не сообразуясь с нелепыми "нормами", в которые обывательское сознание записало равнодушие, пассивность, конформизм.

Прозрение Ратина наступает с обретением жизненного опыта человека, пережившего жестокое насилие. Попав в палату № 6, Ратин понимает всю пагубность и ложность идей, которые еще так недавно считал вполне состоятельными. Весьма конкретный, эмпирический опыт в виде побоев Никиты пробуждает в Андрее Ефимыче острую боль совести, неведомую доныне.

Заключительная глава рассказа посвящена последнему дню жизни Андрея Ефимыча. Этот последний день наполнен почти исключительно физическими переживаниями героя. Чехов считает головную боль, гудение в ушах, недомогание во всем теле не менее важными переживаниями героя, чем осознание ложности жизни. Смерть Ратина, его ощущения являются одним из компонентов его личности - они настолько же важны для писателя, как и духовное прозрение. Почти натуралистическое чеховское описание апоплексического удара утверждает нас в мысли о том, что проявления "физики" человека для Чехова являются одним из компонентов личности и обладают объективной ценностью.

Четвертый параграф посвящен анализу супружеских и любовных связей

в художественном мире рассказа "Володя большой и Володя малснький"(1893). Героиня, подобно многим персонажам чеховских произведений, живет, руководствуясь по преимуществу своей натурой, инстинктами. Молодая женщина, вышедшая замуж за полковника Ягича, который старше ее на тридцать лет, переживает мучительное разочарование в жизни. Брак Софьи Львовны был шагом отчаяния и доставляет ей одно страдание.

Важность психофизического фактора в концепции личности Чехов подчеркивает, во-первых, точными указаниями на возраст героев: Софье Львовне - 23 года, Ягичу - 54, Володе маленькому - 30, Рите - за 30. Для Чехова, чьи произведения отличаются лаконизмом и смысловой наполненностью каждой детали, возраст служит одним из способов характеристики героя, его психофизиологического состояния.

Софья Львовна переживает прекрасный возраст: ей 23 года, она красива, здорова, богата. Чувства и потребности, испытываемые ею, во многом определяются возрастными особенностями: героиня страстно нуждается во взаимной супружеской любви, в эмоциональной близости более опытного, умудренного жизнью человека. Именно эта потребность заставляет Софью Львовну лгать себе, что она любит своего мужа. И именно эта потребность явилась в свое время решающим аргументом в пользу заключения столь неравного брака.

Чехов показывает значение "физики" в жизни своей героини: Софья Львовна - человек, детерминированный по отношению к своей физической природе: поступки ее импульсивны, мысли ограничены чувственным опытом. "Природа" поддерживает в Софье Львовне ее небольшую жизненную силу, "природа" в виде истерик и любовной связи с Володей маленьким дает разрядку напряжению, возникающему в ее жизни, "природа" позволяет Софье Львовне ощутить уродливость и неприемлемость такого явления, как "умерщвление плоти" в монастыре. Однако героиня рассказа несчастна: вывод, к которому она приходит в своих размышлениях, безотраден: для девушек и женщин ее круга, полагает Софья Львовна, есть лишь два пути - либо предаваться бессмысленным развлечениям, либо идти в монастырь подобно

другой героине - Оле.

Действительно, до ухода в монастырь Оля немногим отличалась от Софьи Львовны: хохотушка и кокетка, любившая только кавалеров да балы, как характеризует ее Рита. В момент кризиса Оля предпочитает монастырь. Характерно, что об ее судьбе читатель узнает только из реплик других героев. Авторского объяснения в рассказе пет. Однако портрет, действия, речь героини наталкивают читателя па вопрос: права ли Софья Львовна, считающая, что Оля достигла в монастыре умерщвления плоти и решила тем самым "все вопросы"? "Худенькие плечи", "худые бледные ручки", "бледное лицо" - так характеризует послушницу Олю Чехов, подчеркивая перемены во внешности, происшедшие с ней в монастыре. Внешне Оля вполне соответствует стереотипу убивающей плоть монахини, и именно этот факт вызывает симпатию и нежность к ней в Володе, Ягиче и Софье Львовне - людях, чрезвычайно зависимых от своей плоти и постоянно ублажающих ее роскошными обедами и любовными утехами.

Характерно, что Оля - единственный персонаж рассказа, чей возраст Чехов не указывает. Мы лишь узнаем, что 2-3 года назад она была другой (т.е. в монастырь она пришла 2-3 года назад). Оля как бы живет вне зависимости от возрастных особенностей и потребностей, иными словами - от "природы". Абсолютизируя "внешний" взгляд на героиню, Чехов не говорит конкретно и о степени родства, в которой находятся герои: лишь из язвительной реплики Володи маленького читатель узнает, что в связи со смертью матери Оля должна бы была жить на положепии воспитанницы в семье Софьи Львовны, т.е., вероятно, приходилась ей двоюродной сестрой. Этот внешний взгляд (монахиня без возраста и без семьи) Чехов разрушает буквально двумя деталями: присутствием Оли в подвыпившей компании бывших друзей и финалом рассказа. В последнем предложении рассказа Чехов объединяет обеих героинь: "Заезжая почти каждый день в монастырь, она [Софья Львовна] надоедала Оле, жаловалась ей па свои невыносимые страдания, плакала и при этом чувствовала, что в келью вместе с ней входило что-то нечистое, жалкое, поношенное, а Оля машинально, тоном заученного урока говорила ей, что все

это ничего, все пройдет и бог простит" [10,с225]. Обращает на себя внимание

13

объемность предложения: подобные синтаксические конструкции не характерны для чеховского стиля. Очевидно, что ее выбор обусловлен художественной задачей Чехова выявить ту скрытую аналогию, которая заключена в образах двух героипь. В одну из частей сложносочиненного предложения писатель фактически умещает целую жизнь Софьи Львовны: праздность и бессмысленность ее существования, муки, слезы, чувство отчаяния и неудовлетворенности, пробуждение самосознания. Во второй части речь идет об Оле, и если действия Софьи Львовны не сопровождаются обстоятельствами образа действия, то к действию, производимому Олей ("говорила") относятся два обстоятельства, каждое из которых сближает ее, монахиню, с грешницей Софьей Львовной. Человек, живущий в мире с собой и решивший все вопросы, пе может говорить так, как Оля - «машинально, тоном заученного урока» - и это о Том, служению Которому она посвятила жизнь! Оля настолько же несчастна и не удовлетворена жизнью, насколько и Софья Львовна. Чеховский взгляд на человеческую "натуру" усложнен той мыслью, что не может быть здоровья и счастья ни для тех, кто руководствуется в первую очередь плотскими потребностями, ни для тех, кто уходит в монастырь "погребать себя заживо".

В пятом параграфе на материале рассказа «Печенег» (1897) анализируется духовный потенциал «природного человека». Размышления о человеческой природе в произведении приобретают полифоническое звучание: чеховские рассуждения дополняются рассуждениями главного героя. Название произведения семантически насыщенно: еще до начала повествования Чехов характеризует своего героя - это «дитя природы», не отягощенное условностями цивилизации и культуры. Он подобен представителю дикого и жесткого племени печенегов.

Жмухин - человек «природный» не только по причине преклонного возраста, но и в силу своего духовно-интеллектуального уровня. Ему чужды привязанность к жене, радость видеть продолжение своей жизни в сыновьях -то, что выделяет человека из животного мира. Чехов показывает, что жизнь такого человека содержит единственную цешюсть - собственное тело.

Подобное мироощущение приводит к примитивизации всех человеческих порывов и переживаний, поскольку единственным двигателем существования становится страх смерти.

Особую роль в композиции рассказа играют рассуждения Жмухина о природе человека. Являясь одним из средств характеристики героя, они в то же время служат как бы практическим подтверждением выводов Чехова. Печенег рассуждает о себе подобных и приходит к заключению, что душа человеческая, несмотря ни на эволюцию, ни на социальный прогресс, не меняется. Но поскольку жизнь души для Жмухина, «природного человека», есть понятие в высшей степени отвлеченное и сомнительное, словом «душа» он обозначает то, что ее заменяет Печенегу и ему подобным - природу. Природа человека, его натура совершенно не меняется. Развитие присуще духовно-интеллектуальной жизни, природа же косна. Неслучайно всякий раз, когда Иван Абрамыч начинает размышлять, в голове его происходит «путаница». Между тем поиск и наличие идеи, по которой смутно томится Жмухин, - сквозной мотив чеховского творчества. Идея - это камертон, по которому в художественном мире Чехова выверяется самоцешюсть личности. Неспособность героя отыскать мысль-руководство, идею проясняет позицию писателя: природа есть косное, телесное начало, которое всю свою жизнь человек должен не преодолевать, но «окультуривать», подчинять законам нравственности.

Таким образом, природный фактор в концепции личности А.П. Чехова

играет роль одного из компонентов человеческого «Я». Чехов чрезвычайно

внимательно, бережно относится к природе человека, и в произведениях своих,

и в письмах говоря о пагубности попыток подавить натуру в целях абсолютного

одухотворения и т.п. Однако природа, являясь лишь одной составной частью

личности, не может быть абсолютной ценностью. Разумный, здоровый человек,

по мысли Чехова, не может быть лишен социального начала. Герои чеховских

рассказов 90-х годов переживают душевные драмы именно по причине

абсолютизации своей натуры, отказа от социальной деятельности и

напряженного духовного труда. Залогом «нормы» человеческой жизни, ее

15

здоровья и счастья, согласно трактовке Чехова, является уравновешенность природного и социального начал в личности.

Во второй главе - «Межличностные отношения в поэтике прозы А.П.Чехова» - определяется роль нравственно-психологического фактора в чеховской концепции личности. Межличностные связи, а также соотнесенность нравственных установок героя с традиционными этическими ценностями являются воплощением указанного аспекта.

Первый параграф па материале повести «Дуэль» (1891) раскрывает роль человеческих взаимоотношений в преодолении «ложности» жизни. Отношения главных героев - Лаевского и Надежды Федоровны - исполнены непонимания, отчуждения и неприязни. Каждый из них ограничен узкими рамками своего «я» и воспринимает другого как нечто отчужденное и внешнее по отношению к себе. Ни в одном из их монологов, размышлений не встречается упоминания о душевных качествах, чертах характера своего спутника жизни. Об интеллигентности Надежды Федоровны, доброте и уме Лаевского говорит Самойленко, об их внутренней испорченности - фон Корен, но сами герои воспринимают друг друга «извне», не пытаясь постичь внутренний мир другого. Связанные этическими нормами, герои, тем не менее, одиноки, беспомощны перед жизнью и испытывают острое чувство вины друг перед другом. Несовпадения, разминовепия в мыслях и ожиданиях распространяются и на это осознание вины: каждый ощущает себя виноватым в том, в чем другой его не винит.

Дуэль, которая должна произойти между фон Кореном и Лаевским, представляется автором вначале как некая нелепость, недоразумение. Но именно ожидание этого абсурдного действа подготавливает перерождение Лаевского. Интимный, глубоко личностный процесс в изображении Чехова тесно связан с межличностными отношениями героев.

Пережив шок, потрясение, Лаевский обретает подлинную ценность -ощущение своей связанности с другим человеком. Герой вдруг осознает и

степень своей привязанности к Надежде Федоровне, и степень ответственности.

16

Обращает па себя внимание некоторая «спонтанность» его душевного перелома. Наличие неравнозначных по своей важности мотивировок, приводящих к этой перемене, позволяет сделать вывод о специфике чеховской позиции в определении личностной ценности человека: духовная жизнь каждого, считает писатель, индивидуальна и неповторима. В истории Лаевского Чехов воплощает свое стремление индивидуализировать духовные процессы человека.

Момент истины наступает в конце повести. Как исчезает стена лжи между Лаевским и Надеждой Федоровной, так возникает и искренняя человеческая связь между недавними противниками. Межличностные отпошепия, прорыв к другому из рамок своего «я» в художественном мире Чехова является важнейшим условием постижения некой абсолютной, пастоящей правды, о которой размышляет Лаевский.

Второй параграф посвящеп проблеме личностных устремлений в пограничной ситуации. Круг героев рассказа «В ссылке» (1892) намеренно сужен: фактически он ограничен двумя людьми - это каторжане Семен Толковый и безымянный татарин, сосланный совсем недавно. Чехов неслучайпо обращается к сюжету о жизни каторжных: изображение человека в экстремальных условиях позволяет увидеть и подчеркнуть все многообразие и сложность его душевной жизни.

На переднем плане повествования - столкновение двух жизненных позиций - Семена и татарина. Герои рассказа противопоставлены друг другу во всем. Символичен чеховский выбор оппонента Семена Толкового: татарин плохо говорит и понимает по-русски, вызывая у окружающих насмешки. Не речевые затруднепия героя важны для Чехова: они подчеркивают и в определенном смысле символизируют то глубокое внутреннее непонимание, неприятие, которое вызывает татарин в Семене и других перевозчиках.

Чехов никак не оспаривает главную мысль Семена о том, что наиболее

уязвим человек любящий, питающий к кому-либо доверие и нежность: все, что

составляет существо его жизни, может внезапно рухнуть. Однако татарин,

17

измученный болезнью и нечеловеческими условиями, голодный и нищий - не согласен с Толковым. Точке зрения каторжника, отделившего себя незримой и нерушимой стеной от мира людей, противопоставляется страстный голос живой человеческой души, которая приемлет этот мир с его счастьем любви и трагедией утрат. По сути это антитеза абсолютизированного биологического начала и личностного, которое является высшей формой общечеловеческого.

Важность нравственно-психологического аспекта концепции личности подчеркнута кольцевой композицией рассказа. Повествование начинается описанием событий па холодном сыром берегу сибирской реки: в одиночестве и тоске греется у костра безымянный татарин, а бывалый каторжник Семен, наблюдая с тайным удовлетворением за его муками, излагает свою жизненную философию. Заканчивается рассказ аналогичной сценой: на том же берегу плачет татарин, а Семен Толковый изрекает свое «При-вы-ык-нет!». Унылость и неизменность животной каторжной жизпи противопоставлена напряженному душевному переживанию татарина. Чехов не дает своему герою ни имени, ни прозвища, так как татарин воплощает в себе человека вообще, что сообщает рассказу определенную притчевость.Для Чехова, с его идеалом духовного и нравственного здоровья, предпочтительнее позиция татарина, так как в ней воплощена естественная человеческая потребность в любви, в других людях. Признавая уязвимость подобной позиции, Чехов, тем не менее, утверждает ее нормальность и естественность. Устремленность человека вовне, к другому человеку, понимается писателем, как одно из проявлений душевного здоровья.

В третьем параграфе на материале рассказа «Попрыгунья» (1892)

раскрывается проблема подлинности человеческих связей. В художественном

мире произведения общественное положение и связи героев подчеркнуто

значимы. После краткой экспозиции Чехов определяет профессиональный

статус мужа главной героини: Дымов - врач, имеющий чин титулярного

советника. Кроме того, писатель фиксирует сложившийся в среде друзей Ольги

Ивановны внешний взгляд на него как на очень простого, ничем не

замечательного человека. Затем подробнейшим образом Чехов рассказывает об

18

окружении Ольги Ивановны. Не ограничиваясь замечанием, что все они - люди искусства, писатель разворачивает целую галерею типов "богемной" среды.

Примечательно, что на вечеринках Ольга Ивановны гости не танцуют и не играют в карты - то есть не занимаются тем, что объединяет людей - они "развлекали себя разными художествами" и лишь в перерывах говорили и спорили об искусстве. Дымов же, как человек, не принадлежащий к числу людей искусства, не участвовал в вечеринках. В описаниях этих собраний за прозрачной авторской иронией кроется весьма серьезная и тревожащая Чехова мысль: для людей искусства, которое призвано возвышать духовно, ценить В1гутренний мир человека, важней, чем этот самый человек со всеми его переживаниями, тайной, добротой, становятся разговоры об искусстве, т.е., опять же нечто формальное, внешнее. Драматизм ситуации усугубляется тем, что для самого близкого человека - жены - Дымов интересен также лишь внешностью - лицом "бенгальского тигра".

Постепенно читатель убеждается в том, что в начале рассказа лишь подразумевалось: Дымов - не просто безвольный, слабый человек, неспособный защитить свое достоинство. Он - одаренный ученый, замеченный и оцененный коллегами, уверенно делающий блистательную карьеру. Для читателя становится ясной перспектива Ольги Ивановны: ей суждено пережить острейшее разочарование и раскаяние - ведь Дымов, оказывается, не кто иной, как "великий человек", из тех, кого боготворит героиня, но ей это невдомек. Однако, рассказ "Попрыгунья" никак нельзя отнести к категории рассказов о прозрении, выделенной Л.М. Цилевичем. Это рассказ о мнимом прозрении, на которое обречены многие чеховские герои, подобные Ольге Ивановне. Авторская ирония по отношению к героине очевидна: "поняла" Ольга Ивановна не степень своей вины перед умершим мужем, не исключительность его как человека и ученого, а свою стратегическую ошибку в поисках очередной "знаменитости".

В четвертом параграфе осмысляется отчуждение как причина трагизма

человеческого бытия в поэтике А.П. Чехова. Рассказ "Супруга" (1895),

небольшой по объему, не имеет экспозиции, как таковой, и начинается с

раздраженного монолога главного героя, о котором читателю пока еще ничего

19

не известно. Чуть позже Чехов отмечает его профессиональную принадлежность: Николай Евграфыч - врач. Нравственная характеристика героя лаконична и дана "от противного": Чехов говорит не о том, что присуще и симпатично Николаю Евграфычу, а о том, что ему ненавистно и вызывает неприятие. Отвратительны герою ложь, праздность, предательство, бесстыдство - то, что составляет суть его отсутствующей в первой половине рассказа супруги.

Случайно Николай Евграфыч обнаруживает телеграмму, посланную любовником его жене. Дня героя, не удовлетворенного жизнью и испытывающего горечь разочарования, отчаяние, это послание оказывается импульсом к осознанию пустоты и бессмысленности собственного существования в течение последних семи лет - времени его неудачного супружества. Неприятие героем лжи, предательства, низости Чехов связывает не только с его личной нравственной чистотой, но и со здоровыми "корнями", с моральными устоями среды, в которой он рос.

Авторская позиция в этом вопросе проясняется самой композицией рассказа: сразу после констатации благородного порыва доктора, принявшего решение дать жене развод, не препятствуя ее соединению с любимым человеком, на страницах рассказа появляется его супруга, милая, хорошо одетая дама, плачущая "самым серьезным образом" о потерянных пятнадцати рублях. Становится очевидной вся бессмысленность и наивность решения Николая Евграфыча о своей личной вине в несложившейся жизни: курьезной, казалось бы, деталью Чехов создает образ существа ограниченного, капризного, легкомысленного.

Николай Евграфыч, освобождая супругу от необходимости лгать, предлагает ей развод на выгодных для нее условиях с тем, чтобы она могла выйти замуж за любимого человека. Но Ольга Дмитриевна, уже признавшаяся, что находится в любовной связи с Рисом, принимает это предложение с возмущением и яростью. Оставшись один после скандального разговора, который не решил ничего в жизни супругов, Николай Евграфыч рассматривает старую семейную фотографию и теперь ясно видит то, что, ослепленный любовью, не замечал раньше: жадность и хитрость, написанные на пухлом,

20

бритом лице тестя, хищную физиономию тещи, напоминающей хорька, наконец, мелкие и хищные черты лица Ольги Дмитриевны, которая виделась ему уже не хорьком, а зверем покрупнее. Семейные корни, воспитание героя в рассказе драматически переплетается со слепой, необъяснимой волей судьбы. Такое решение проблемы проясняется с учетом ранее названных критериев правды в художественном мире Чехова.

Находясь на пути поиска "правды", решения проблемы, Николай Евграфыч отдает себе отчет в том, что в прошлом, связывая свою жизнь с Ольгой Дмитриевной, он не осознавал всей серьезности своего поступка - был молод, влюблен и не ведал той части правды, которую постиг сейчас и которая заключалась в том, что его супруга - существо ничтожное, лживое, пошлое, по натуре совершенно ему чуждое. Чехов исподволь акцентирует внимание именно на нравственно-психологических причинах формирования души и характера Ольги Дмитриевны: она ничтожный, скверный человек не только потому, что порочна ее натура, но и в силу нездорового нравственного климата в ее семье, типичной, не являющейся исключением для людей их круга. По мысли Чехова, внешние условия не обладают исключительной, фатальной властью над человеком, но имеют несомненное значение, которое трудно переоценить. Семья, самый дух существования которой отравлен ложью, безнравственностью, хищничеством, может воспитать, как правило, человека аморального, лишенного нравственного стержня.

Концовка рассказа разомкнута: он так же, как и начинается, заканчивается репликой, остающейся без ответа. Внешний мир, окружающий героя, совершенно не изменился - начиная с пошлой, кокоточной обстановки комнат и заканчивая финансовой ненасытностью супруги; то же, что составляло основу внутреннего мира доктора, рухнуло, но эта катастрофа человеческого духа осталась незаметной и ничего не изменила вовне. Концовка повествования позволяет предположить, что жизнь Николая Евграфыча и далее будет катиться, как по рельсам, и изо дня в день то торжество пошлости и лжи, которое он пытался преодолеть "честностью" и искренностью, будет уничтожать его до самой его смерти. Мотив смерти - смертельной болезпи - в рассказе так же не случаен. Однако если в "Скучной истории" близость смерти

21

является толчком, стимулом, побуждающим героя к осмыслению жизни, то в рассказе "Супруга" роль этого мотива несколько иная: еще до того, как приятели-врачи обнаруживают у Николая Евграфыча чахотку, он начинает осознавать бессмысленность своей жизни. Иными словами, само это унизительное существование, отравленное ложью, истериками, предательством жены, доводит доктора до смертельной болезни, т.е. буквально убивает его физически. Мотив смерти, таким образом, служит доказательством убийственной силы бездуховности, разрушительной для личности, даже наделенной несомненной нравственным потенциалом.

Чеховская концепция личности, таким образом, отвергает мысль о том, что сильное переживапие, трагедия могут способствовать перерождению, возвышению человеческого духа. Нравственная природа человека, по Чехову, -это тот аспект личности, который нуждается в неутомимом воспитании чуткости к другим, уважения к чужим интересам, стремления к подлинному общению. Но ни интеллектуальная среда, ни искусство, ни любовь окружающих не могут осуществлять это воспитание без серьезных усилий самого человека, стремящегося к полноценной, здоровой жизни. В рассказе "Попрыгунья" Чехов показывает разрыв связей между супругами, между людьми одних творческих интересов, потерю внутренней цельности человека. Первопричину этих драматических явлений автор видит в неосознанном существовании героини, в ее изначальной неспособности увидеть нечто замечательное и достойное уважения в любом человеке и в себе самой, а не только в "великом" в ее представлении.

Своеобразие трактовки Чеховым межличностных взаимоотношений заключается в стремлении писателя к равновесию между порывом человека вовне, его способностью к общению и внутренней сосредоточенностью, взращиванию в себе «личной тайны», являющейся нравственным центром чеховского мира.

Итак, нравственно-психологический фактор концепции личности А. П. Чехова играет роль одного из компонентов человеческого «я» и, являясь формой самоактуализации личности, не может быть исключен из духовного

опыта человека.

В третьей главе - «Человек как личность в духовно-религиозной перспективе» - выявляется своеобразие трактовки данного аспекта в чеховской концепции личности.

Духовный фактор понимается нами как осмысление влияния на человека «высших» начал - Бога, культуры, а также иррациональных, не зависящих от бытовой жизни явлений. Особенность взгляда писателя на его роль обусловлена прежде всего его убеждениями. Будучи естественником, Чехов стремился сбалансировать в своем мировоззрении материалистическое и духовное и не видел в этом сочетании кричащего противоречия. Материализм, считал Чехов, не есть школа или направление в узком смысле. В понимании писателя, материалистическое воззрение неизбежно и не зависит от власти человека.

Религия как явление культуры, несомненно, входила в круг духовно-интеллектуальных запросов Чехова. Он понимал христианство как жизненную философию, воплощающую тысячелетнюю мудрость человечества, как свод нравственных заповедей. Священное Писание воспринималось Чеховым не только как культурный памятник и источник сюжетов многочисленных художественных творений, но и как неустарсвающее руководство к социальной и духовной жизни человека.

Чехов рассуждает о библейской заповеди «возлюби ближнего» как об универсальном моральном императиве, актуальном в конце XIX века настолько же, насколько и во времена Иисуса Христа. О самом же Христе писатель говорит как о реальном человеке, делая весьма интересные выводы об особенностях его натуры. Обращает на себя внимание именно нетривиальность характеристик, которыми Чехов наделяет Христа: столетиями богословы и интерпретаторы Библии говорили о доброте, кротости, самоотверженности Сына Божьего, но то, что увидел в Иисусе Христе Чехов - мужество натуры, способность мыслить ровно и широко - могло

открыться, вероятно, только человеку, особенно глубоко, неформально

23

понимающему личность Христа.

Будучи материалистом, Чехов, тем не менее, не отрицал воздействия на человека иррациональных сил, природа которых зачастую не поддается научному объяснению. В частности, в творчестве Чехова одной из существенных является тема страха, о чем говорят в своих работах В.Я. Линков, В. И. Тюпа, И.Н. Сухих. Очевидно, что в соответствии со своими жизненными принципами, писатель рассматривает духовное в неразрывной связи с нравственно-психологическим.

Первый параграф посвящен осмыслению феномена страха. В рассказе «Страх» (1892) Чехов, осмысливая идейно-философский, психолого-эстетический феномен жизнебоязни представляет концепцию страха как проявления духовной бедности внутреннего мира индивида. Чехов описывает страх, как чувство неизбежное и вполне естественное для определенного рода людей. К их числу относится и герой рассказа, Дмитрий Петрович Силин, повествование о жизни которого ведется от лица его приятеля. Примечательно, что и внутренний мир рассказчика также претерпевает изменения под влиянием зародившегося в нем страха.

Силин поначалу предстает человеком ничем не примечательным, внешне как будто ограниченным обыденной жизнью, не способным к философскому осмыслению мира. И уже в этом проявляется принципиальное отличие Чехова от художников и мыслителей грядущего века, которые апеллируют к человеку элитарно-интеллектуальному, поднявшемуся в сферу экзистенциального страха. Демократичная концепция личности Чехова обращена к человеку самому заурядному.

Силин утратил чувство осмысленности жизни, внешний мир в его

восприятии равнодушно-враждебен к нему. Герой оказывается неспособным

реализовать себя в этом мире: ему непонятна «инквизиция» народной жизни;

изнурительная работа не приносит ему удовлетворения; жена на его безумную

любовь отвечает холодным соблюдением приличий; человек, в дружбе

которого Силин уверен, тяготится отношениями с ним. Трагичность этого

24

разобщенного мироощущения в чеховской интерпретации заключается в том, что Силин «раздавлен» не каким-то небывалым горем, а «обыденщиной», самим однообразным ходом повседневной жизни.

По Чехову, бессмысленность жизни определяется не особенностями героя, но бездуховными нормами, сложившимся укладом бытия. Жизнь бессмысленна в силу трагичности такого существования и страшна, пока человек не находит в ней смысла. В художественном мире Чехова герою чрезвычайно трудно открыть для себя этот смысл, так как действительность, лишенная морально-нравственных ориентиров, неизбежно подталкивает к выводу об абсурдности происходящего.

Чехов описывает страх не как проявление запредельного, а как естественную реакцию человека на происходящее вокруг. В рассказе не происходит ничего, выходящего за рамки привычного - и это страшно. Такой страх не определяется надличностными категориями, религией или Богом. Некоторые чеховские герои, не обладая высоким самосознанием, страшатся бессмыслицы окружающего мира, так как в этом мире нет организующего начала в виде Бога или «общей идеи». Говоря о фепомене страха, писатель показывает это явление с двух сторон: как свидетельство особенной нравственной чуткости и пробуждения самосознания человека, и в то же время как состояние, опасное для душевного здоровья личности. Пути преодоления жизнебоязни Чехов видел прежде всего в духовно-нравственной самореализации человека, в его разумном отношении к собственной жизни и жизни общества. Особенность Чеховской трактовки такого иррационального, «мистического» понятия, как страх, заключается в том, что явления «высшего», духовного порядка уравновешиваются и объясняются ходом реальной жизни.

Во втором параграфе рассмотрены христианские мотивы в повести «Три

года» (1895). Мотив глубокой жизненной несостоятельности объединяет трех

героев, различных по своему отношению к традиционным духовным

ценностям, воплощенным в религии: Лаптев, для которого всякая

религиозность - давно пройденный этап; Юлия Сергеевна, утрачивающая

25

искренность и непосредственность веры на глазах у читателя; Федор Лаптев, постоянно провозглашающий свою истую приверженность христианству, по обнаруживающий несоответствие между словами о своей религиозности и внутренним ее содержанием. Каждый из троих, очнувшись от рутины обыденного существования, оказывается растерянным и беспомощным перед жизнью. При том, что всех их нельзя назвать людьми, социально несостоявшимися, Чехов показывает их неудовлетворенными жизнью, несчастными, подводя читателя к мысли о необходимости присутствия в человеческой жизни чего-то более глобального, чем успех в делах, любовь к женщине, благотворительность, к которой обязывает богатство. И герои повести откровенно тоскуют по этому «глобальному»: Юлия - по утраченной вере, Алексей - по идее, смыслу, которого никогда не было в его жизни, Федор Лаптев, изуродовавший свое духовное естество годами рабства в отцовском амбаре, тоже томится по «высшему». Объединяет же всех троих неспособность жить осознанно, по своим воле и разуму.

Введенные в полотно повести библейские реминисценции позволяют рассматривать сюжет и систему образов произведения в несколько ином, нехарактерном для чеховского художественного мира, ракурсе: параллель характера, поведения, судьбы каждого из героев обнаруживаются в Вечной книге. Соответственно, очевидна и моральная оценка происходящего в повести - оценка, не провозглашаемая открыто как авторское морализаторство, но подспудно ощущаемая читателем именно благодаря присутствию в произведении библейских мифов.

Самим обращением к Библии Чехов дает основание для вывода об особой

значимости христианской культуры и нравственности. Тем не менее, очевидно,

что основной чертой таких традиционных духовных факторов, как религия,

культура, искусство в понимании писателя является их двуплаповость,

укладывающаяся в излюбленную чеховскую антитезу «казалось - оказалось».

Тем самым Чехов утверждает нас в мысли об условности любого возможного в

обществе духовного компонента и прямой взаимосвязи последнего с социаль-

26

ной природой человека.

Неспособность вполне приобщиться к христианским ценностям побуждает героев повести к поиску нравственного идеала, без стремления к которому немыслима русская классическая литература и, в частности, творчество Чехова. В повести «Три года» в качестве абсолютного приоритета Чехов утверждает сам жизненный процесс, вбирающий в себя, наряду с событийной стороной действительности, духовную деятельность личности во всем ее многообразии. Роль этого духовного компонента в Чеховской концепции личности чрезвычайно значительна и вместе с тем ясна: именно жизнь как явлепис воплощает в себе все три фактора внутреннего мира личности - природного, нравственно-психологического, духовного - и требует их гармоничного взаимодействия.

В третьем параграфе рассматривается приобщение к духу соборности как проявление духовного начала. Рассказ «Студент»(1894) от большинства других произведений Чехова отличает атмосфера открывшейся истины, не меркнущей ни при свете грядущего дня, ни по зрелому размышлению. Спустя год изобразив в повести «Три года» драматические последствия обесценивания общепринятых христианских ценностей, в «Студенте» писатель показывает ту самую «общую идею», которая придает смысл жизни и способствует реализации человеческой личности. Лиризм повествования определяется его содержанием: в небольшом объеме рассказа заключена история радостного преображения души в мире православного бытия. Интересно, что, будучи по представлениям современников атеистом (об этом, в частости, с сожалением говорил Л.Н. Толстой), Чехов в качестве такой «абсолютной идеи» выдвигает соборное начало личности, неразрывно связанное с традициями русского православия. Не упоминая на страницах произведения понятия соборности, писатель изображает духовное явление, составляющее его суть.

В экспозиции рассказа создается картина холодного предпасхального вечера, сменившего теплый день. В стемневшем лесу становится глухо и нелюдимо, медленно застывают лужи, стихают крики птиц. На этом гнетущем фоне автор выводит главного героя - студента духовной академии Ивана

Великопольского. Чувствуя подавленность и безысходность, студент не хочет идти домой, где его ожидают все те же холод и голод («по случаю Страстной пятницы мать ничего не готовила»). В таком гнетущем состоянии Иван Великопольский доходит до вдовьих огородов.

Костер, который жгут на своей пашне женщины, холодным вечером видится вполне реалистической, естественной деталью, однако очевидна и символическая роль образа жаркого огня, озаряющего далеко кругом вспаханную землю: из мрака безлюдья и отчаяния герой выходит к крестьянкам, работавшим на огороде вопреки холоду. Жуткую пустынность вечерних сумерек сменяют приветливые лица вдов и далекие голоса работников. Чеховым исподволь создается атмосфера всеобщего народного бытия, нарушить которое не в силах никакие природные катаклизмы, т.к. подчинено оно не внешним условиям, а великому Закону, придающему смысл этому бытию и силы жить всем этим василисам, лукерьям, безропотно пашущим землю и рожающим детей.

В контексте рассказа речь идет не просто о человеческой солидарности, но об общности людей, основанной на православной вере и принадлежности к единой Церкви, которая дарует человеку цельное бытие, вбирающее в себя как подлинно духовную связь с людьми, так и совершенствование внутреннего мира каждого верующего. Герои чеховского рассказа ощущают единение именно такого рода: в холодных потемках Великопольский задает Василисе почти риторический вопрос, посещала ли она пасхальные чтения евангелий, и после данного утвердительного ответа излагает евангельскую историю своими словами. Богослужение, называемое «двенадцать евангелий», на котором была Василиса, проводится в Великий Четверг, предваряющий Страстную пятницу, когда и происходят описываемые Чеховым события. В своем рассказе студент, по сути, повторяет то, что слушала Василиса буквально вчера, однако это не выглядит банальным пересказом прописных истин: непрерывная связь с судьбой Христа обнаруживает единение героев в православной вселенной, выверенность их поступков и чувств по христианским канонам, цельность Внутреннего мира.

Характерно, что приобщение к соборным началам происходит в

28

крестьянской среде: как и вдовы, студент духовной семинарии Иван Великопольский по происхождению крестьянин. Именно в этом слое населения, благодаря специфике образа жизни, могли зародиться элементы духовного и бытового уклада, составляющие суть понятия «соборность». Духовная категория «мира» присутствует в художественной системе таких русских писателей, как, в частности, Ф.М.Достоевский и Л.Н.Толстой. «Мировое», соборное начало в произведениях названных авторов неизменно представляло собой моральный абсолют, с которым соотносились движения души героев. В творчестве Чехова указанная категория' не является основополагающей, тем более интересен рассказ «Студент», в котором автор изображает героя, ощутившего свою связь с «миром» и посредством этой связи реализующий свои личностные устремления к осмысленности и полноте бытия.

В Заключении подводятся основные итоги исследования и формулируются краткие выводы.

Творчество А.П. Чехова и, в частности, проза 1889-1890-х годов представляет собой художественную систему, основанную на концепции личности. Нами условно выделены три ее основных компонента - природный, нравственно-психологический, духовный. Все эти три фактора личности во внутреннем мире человека взаимозависимы и взаимообусловлены. Для гармоничного существования человека необходимо сбалансированное соотношение этих факторов: гипертрофированность одного из них приводит личность к ущербному существованию. Позиция Чехова по проблеме личности определяется в первую очередь естественнонаучным мировоззрением писателя и сформировалась в контексте философско-литературного фона эпохи.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях:

1. Земляная С.В. Категория времени в повести А.П.Чехова «Скучная история» //Вопросы филологии: Сб. пауч. трудов./ Отв. ред.: Л.Л.Габышева. Якутск: ЯГУ. 1995. - С.78-86. - 0,4 п. л.

2. Земляная СВ. Библейские реминисценции в повести АЛ.Чехова «Три года»// Современные тенденции развития филологических наук и журналистики. Тезисы. / Под ред. Н.Г.Мартыненко. Якутск: ЯГУ. 1999. -С61-64.-0,2п.л.

3. Земляная СВ. Феномен страха у А.П.Чехова в свете философии фрейдизма и экзистенциализма // Актуальные проблемы филологии: Сб. науч. трудов./ Под ред. Н.Г.Мартыненко. Якутск: ЯГУ. 2000. - С. 144-152. - 0,4 п. л.

4. Земляная СВ. Роль «природного» аспекта в концепции личности АЛ.Чехова (на материале рассказа «Печенег») // Художественное образование и духовное развитие личности: Тезисы докладов и сообщений./ Ред. кол.: Борисов А.С. и др. Якутск. 2002. - С.209-211.- 0,2 п. л.

5. Земляная СВ. Природно-мифологический аспект концепции личности АЛ.Чехова (на материале рассказа "Гусев") // II Науч. конференция Лиги женщин-ученых Якутии: Сб. тезисов. - Якутск, 2003. - С56-58. - 0,2 п. л.

6. Земляная СВ. Взаимодействие и противостояние "природного" и личностного в человеке (на материале рассказа А.П.Чехова "В ссылке"). // Проблемы преподавания гуманитарных дисциплин: Сб. науч. статей./ Под ред. РДПономаревой. Якутск, 2004. - С. 24-30. - 0,4 п. л.

7. Земляная СВ. "Природный" аспект как фактор, формирующий личностное начало человека в художественном мире АЛ.Чехова (на материале рассказа "Палата №6"). // Проблемы преподавания гуманитарных дисциплин: Сб. науч. статей./ Под ред. Р.ДЛономаревой. Якутск, 2004. - С.31-37. - 0,3 п. л.

Литература:

1. Бердников Г. П. А. П.Чехов. Идейные и творческие искания. М.: Худ. лит., 1984.

2. Камянов В. И. Время против безвременья: Чехов и современность. М.: Сов. писатель, 1989:

3. Катаев В.Б. Проза Чехова. Проблемы интерпретации. М.: Сов. писатель, 1979.

4. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа Х1Х-ХХ веков. М.: Изд -во Моск. университета, 1990.

5. Кузнецова М.В. Творческая эволюция Чехова. Томск: Изд-во Томского университета, 1978.

6. Линков В.Я. Художественный мир прозы Чехова. М.: Изд-во Моск. университета, 1982.

7. Сохряков Ю.И. Художественные открытия русских писателей. О мировом значении русской литературы. М.: Просвещение, 1990.

8. Сухих И.Н. Проблемы поэтики Чехова. Л.: Изд-во ЛГУ, 1987.

9. Тюпа В.И. Художественность чеховского рассказа. М.: Высшая школа, 1989. Ю.Чехов А.П. Чехов А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т./

Вступ.ст. МЛ.Громова. - М.:Молодая гвардия,1971-1977. Т.VIII.

Подписано в печать 1.04.2004 г. Формах 60x90,1/16. Объем 2 пл. Тираж 100 экз. Заказ №78

Отпечатано в ООО "Фирма Блок" 107140, г. Москва, ул. Русаковская,'д. 1. т. 264-30-73 УЛУИ'.ЫокО 1 сепЬге.пагос! га Изготовление брошюр, авторефератов, переплет диссертаций.

I»- 62 5 2

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Земляная, Светлана Владимировна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА I. ЧЕЛОВЕК КАК ПРИРОДНЫЙ СУБЪЕКТ.

§ 1.1. Времяощущение как проявление человеческой природы в повести

Скучная история".

§ 1.2. Взаимосвязь социально-интеллектуальной ограниченности и абсолютизации природно-мифического компонента личности в рассказе

Гусев".

§ 1.3. Патологические состояния психики и физиологии как выражение натуры» в рассказе "Палата № 6".

§ 1.4. Супружеские и любовные отношения как выражение природного начала личности в рассказе "Володя большой и Володя маленький". Полемика с J1.H.

Толстым.

§1.5. "Природный" человек и его духовный потенциал в рассказе "Печенег".

ГЛАВА II. МЕЖЛИЧНОСТНЫЕ ОТНОШЕНИЯ В ПОЭТИКЕ ПРОЗЫ А.П.ЧЕХОВА.

§2.1. Роль межличностных связей в преодолении "ложности" жизни. Повесть

Дуэль".

§ 2.2. Реализация личностных устремлений в пограничной ситуации. Рассказ "В ссылке".

§ 2.3. Проблема подлинности человеческих связей в рассказе "Попрыгунья"

§ 2.4. Отчуждение как причина трагизма человеческого бытия. Рассказ "Супруга".

ГЛАВА III. ЧЕЛОВЕК КАК ЛИЧНОСТЬ В ДУХОВНО-РЕЛИГИОЗНОЙ ПЕРСПЕКТИВЕ.

§ 3.1. Духовный феномен страха в одноименном рассказе А.П. Чехова.

§ 3.2. Христианские мотивы в повести А.П. Чехова "Три года".

§ 3.3. Приобщение к духу соборности как проявление духовного начала. Рассказ «Студент».

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Земляная, Светлана Владимировна

Актуальность темы данной работы - "Концепция личности в прозе А.П. Чехова 1889-1890-х годов" - определяется все возрастающим в настоящее время интересом к проблеме личности. Двухтысячелетний рубеж, который преодолела история современной цивилизации, сообщает новый импульс поискам решения вопроса о человеке — о его сущности и предназначении, о его будущем. Именно поэтому гуманитарные науки - философия, психология, социология — видят свою основную задачу в создании современной концепции личности, которая учитывала бы всевозможные нюансы человеческой психологии и физиологии. Различные аспекты изучения человека диктуют характер и своеобразие подхода к этой проблеме, однако очевидно, что для формулирования каких-либо тезисов и выводов необходимо прежде всего обобщение и осмысление предшествующего опыта, воплощенного, в том числе, и в литературных произведениях.

Научные дискуссии, многочисленные статьи и монографии последних лет по проблемам русской литературы конца XIX - начала XX веков показывают, что взгляды писателя на природу человека и его место в социуме в общем русле рассуждений находятся среди приоритетных направлений исследования творчества того или иного автора. Обращаясь непосредственно к теме нашей научной работы, среди подобных исследований следует назвать монографию И. Сухих, посвященную поэтике произведений А.П. Чехова [171], книги В.И. Камянова [74], J1.B. Колобаевой [82], Г.П.Бердникова [15], В.Б.Катаева [77], В.М.Родионовой [148],. М.П.Громова [46], в которых концепция личности рассматривается либо как фактор, обуславливающий проблематику творчества, либо как самоценный объект исследования. Кроме того, актуальность разработки темы данной диссертации определяется необходимостью несколько переосмыслить место Чехова в ряду русских писателей XIX — XX веков: традиционно считающийся одним из последних классиков XIX века, Чехов, согласно сложившемуся в современном литературоведении мнению, гораздо больше принадлежит веку XX, что, безусловно, наложило отпечаток как на поэтику творчества писателя в целом, так и на понимание личности, воплощенное в его произведениях. Такая точка зрения получает все большее распространение и высказывается, в частности, в упомянутых нами работах И.Н. Сухих, В.И. Камянова, А.С. Собенникова. Оценивая Чехова как писателя, предвосхитившего в своем творчестве духовные проблемы грядущего столетия, автор данной работы стремился подчеркнуть актуальность и универсальность чеховских представлений о человеке, о его природе и возможностях.

Выбор хронологических рамок нашего исследования обусловлен, в первую очередь, спецификой творчества Чехова в период с 1889 по 1898 годы. Именно в это время жизненный материал, являющийся предметом осмысления в произведениях писателя, пополняется сахалинскими впечатлениями. В письмах и личных беседах Чехов неоднократно указывал на значительность роли, которую сыграла в его жизни поездка на Сахалин. Произошедшая в писателе перемена была вызвана погружением в мир человеческих страданий и побудила его к переосмыслению явлений современной действительности и литературы. Объективные условия - общественное оживление конца века, широкое распространение идеологии марксизма, стимулирующей рост рабочего движения России, - также способствовали обострению интересов Чехова к социальным проблемам. Таким образом, проблематику рассказов 90-х годов отличает особенное внимание автора к социальному статусу своих героев, причем социальность понимается Чеховым не в узкоклассовом смысле, а как место человека среди людей, его связи и отношения с внешним миром. Концепция личности, формировавшаяся на протяжении всего творческого пути Чехова, в 90-е годы обогащается наблюдениями и выводами, сделанными писателем среди людей, жизнь которых, с одной стороны, асоциальна, с другой - драматическим образом отражает и усугубляет пороки общества, существующего по общепринятым законам. Осознанная Чеховым глубокая, принципиальная неразумность существующих общественных институтов привносит в его концепцию элемент некоего отчуждения, присущего человеческому существованию в подобных условиях.

Таким образом, актуальность темы нашей диссертации определяется: во-первых, растущим в обществе и научных кругах интересом к проблемам личности; во-вторых, упомянутой ранее необходимостью переосмыслить творчество Чехова именно как писателя начала XX века, расставив акценты на тех мотивах и проблемах, которые имеют продолжение, развитие в литературе и искусстве XX столетия; в-третьих, современностью звучания самой концепции личности у А.П. Чехова.

Обращение к произведениям 90-х годов обусловлено творческой и личностной зрелостью, которой достигает Чехов в этот период, что позволяет говорить о рассказах указанного этапа творчества как о вершинных произведениях писателя.

Степень изученности данного вопроса в отечественном чеховеде-нии достаточно велика. Чеховское понимание проблемы личности анализируют в своих работах М.В.Кузнецова[90], В.Я. Линков[108], В.Б. Катаев^?], Г.П. Бердников[15], И.В. Сухих[171] и другие исследователи. Однако в монографиях перечисленных авторов концепция личности понимается прежде всего как один из элементов композиции и рассматривается в контексте исследований особенностей поэтики, стиля, эволюции героя и творчества в целом. Так, в работе М.В. Кузнецовой на большом текстуальном материале рассматривается сложная эволюция прозы А.П. Чехова: характер изменения его юмора и позитивных поисков, его героев, сюжетов, композиции, способов типизации. Одна из глав книги посвящена исследованию специфики героев разных периодов творчества писателя. Определяя принцип выбора героев в рассказах Чехова, М.В. Кузнецова обращается к мнению Г.Н. Поспелова и разделяет его заключение о том, что чеховская проза отличается отсутствием изображения "антагонистических сил русского общества того времени: с одной стороны, дворянства и чиновничества. с другой стороны, народных, крестьянских масс" [90, с.123]. Подобную индифферентность писателя к классовому разграничению общества Г.Н. Поспелов объясняет "беспартийным демократическим просветительством" Чехова. М.В. Кузнецова дополняет этот вывод наблюдениями над биографическим материалом писателя: "В детстве Чехов общался с городским мещанством, мелкими торгашами и чиновниками. Позднее он наблюдал жизнь врачей и учителей. Естественно поэтому, что "средние слои русского общества в ранний период творчества. представляли собой основных героев его произведений."[90, с.123]. Произведения же о крестьянах появляются в более поздний, зрелый период творчества, когда Чехов, живя в имении, начинает общаться с крестьянством.

Акцентируя внимание на социально-классовом составе персонажей Чехова, М.В. Кузнецова говорит также о характере героя, изменяющемся на протяжении творческого пути писателя: если в комических рассказах Антоши Чехонте фигурируют вызывающие улыбку своей глупостью и пошлостью "эскулапы", горе-учителя и ограниченные чиновники («Хирургия», «Сельские эскулапы», «Клевета», «Орден»), то в зрелый период творчества юмористическое начало чеховских рассказов оказывается приглушено более серьезными, «масштабными» персонажами. Определяя это явление как «укрупнение» героев, М. Кузнецова объясняет его тем, что "Чехов научился видеть (и изображать!) явления разносторонне, глубже разбираться в их связях и обусловленностях"[90, с.124].

С целью рассмотрения эволюции чеховских героев из множества социальных и профессиональных категорий М.В. Кузнецова выделяет образ, характерный для разных периодов творческого развития писателя — образ героя-рассказчика. Значение этого образа исследователь видит прежде всего в том, что введение его в десятки произведений А.П. Чехова связано с одной из ведущих особенностей стиля писателя - стремлением к максимальной объективности изображения и умалению собственной роли в произведении. Определяя язык как один из основных компонентов характеристики, М.В. Кузнецова останавливается именно на его роли в создании образа героя-рассказчика. Анализируя рассказы 1880-х годов, она делает выводы о примитивности и пошлости сознания этого персонажа, опираясь прежде всего на его речь. Герой-рассказчик ранних рассказов Чехова - обыватель, зачастую имеющий склонность к различным "искусствам". Речь подобного персонажа комична не только за счет обнажаемого ею умственного убожества, но и благодаря приверженности ее носителя к напыщенным, ложно поэтическим оборотам. Язык рассказчиков-чиновников, достаточно часто встречающихся в рассказах 1880-х годов, -это холуйский язык, изобилующий подобострастными, почтительными словами, обращенными к всевозможным "сиятельствам". Речь таких героев бедна и изуродована канцеляризмами.

Говоря о героях более поздних произведений, начиная с конца 80-х годов, М.В. Кузнецова обращает внимание на особую категорию произведений, в которых язык героя-расказчика значительно сближен с языком автора. "Мысли, высказанные рассказчиком, - отмечает исследователь, -иногда так близки мыслям Чехова., что незаметно речь героя-рассказчика как бы подменяется авторской речью, временно исчезают ее индивидуальные особенности"[90, с.130]. Близость языка героя рассказчика к языку самого автора выражается также "в богатстве и разнообразии лексики рассказчика, иногда даже в самой манере характеризовать людей и собы-тия"[90, с.130]. К числу таких произведений М.В. Кузнецова относит повести "Скучная история", "Рассказ неизвестного человека", "Дом с мезонином", "Моя жизнь", в которых рассказчики - люди высокой культуры, способные глубоко и тонко чувствовать. Анализируя образы героев-рассказчиков, М.В. Кузнецова исследует прежде всего их социальную природу: классовую принадлежность, мировоззрение, профессионально-интеллектуальные запросы; нравственные проблемы героя, считает автор монографии, обусловлены его общественной позицией. Рассматривая чеховского героя с этой точки зрения, М. Кузнецова вместе с тем полагает, что ". в литературе о Чехове. еще не раскрыт вопрос о том общем социальном факторе, который тонко уловил и с которым невольно считался писатель, изображая внутреннюю жизнь своих героев"[90, с.167].

Путем анализа ряда рассказов писателя М.В. Кузнецова выделяет этот "общий социальный фактор" и определяет его как "тлетворную, эпохально-обусловленную психологию привилегированного меньшинства"!^, с.183]. Именно этот момент, по мнению исследователя, является определяющим для характеристики героя. Исходя из того, каким образом герои Чехова ощущают на себе вышеупомянутый "общий социальный фактор", М.В.Кузнецова подразделяет их на соответствующие группы. К первой категории автор монографии относит героев, полностью проникшихся паразитической психологией привилегированных ("княгиня" из одноименного рассказа); вторую группу составляют герои, которые, не будучи затронутыми ее тлетворным влиянием в силу тех или иных особенностей своей судьбы, жили по законам собственной совести, ни на что не претендуя и ничего не пытаясь изменить (доктор Самойленко из "Дуэли"); третьи испытывали мучительную раздвоенность и освобождались от психологии тунеядства и безответственности в результате упорной и длительной борьбы (герой повести "Дуэль" Лаевский); четвертую группу, выделенную М.В.Кузнецовой, составляют персонажи, внутренне чуждые господствующей психологии, но подчиняющиеся ее проявлениям по причине собственной пассивности (профессор из "Скучной истории"); наконец, убеждения пятой категории чеховских героев определили их особую психологию, резко противоречащую господствующей и толкающую их на поступки, как пишет М.В.Кузнецова, предосудительные и опасные с точки зрения господствующей морали (Михаил Полознев из "Моей жизни").

Таким образом, книга М.В.Кузнецовой интересна глубоким подробным анализом социального фактора и его значения в художественном мире А.П. Чехова. Среди несомненных достоинств монографии - привлечение большого количества текстуального материала и осуществленная попытка осмыслить чеховского героя в ряду героев произведений русских классиков XIX века - А.С. Пушкина, М.Ю. Лермонтова, М.Е.Салтыкова

Щедрина. Отметим, что труд М.В. Кузнецовой не имеет своей целью проанализировать концепцию личности, воплощенную в рассказах А.П. Чехова: автор говорит о социальной, либо классово-социальной стороне существования героев, ставя перед собой задачу определения некоего социального фактора, в полной мере обуславливающего внутренний мир героя и модели его поведения.

Подход В.Б.Катаева к проблеме личности в произведениях А.П. Чехова интересен прежде всего пониманием чеховского героя, которому присуща внутренняя динамика. Если в работе М.В.Кузнецовой шла речь об "упорной и длительной борьбе" героя с проявлениями паразитической психологии, то В.Б.Катаев говорит о диалектике убеждения, присущей героям рассказов Чехова, в частности 90-х годов. Автор выводит следующую схему, согласно которой осуществляется перемена во внутреннем мире героя, причем перемена эта происходит буквально в течение нескольких часов, либо дней. Итак, "кто-либо из героев (чаще всего из тех, кто представляет для автора главный интерес в данном произведении) высказывает по определенному поводу свою мысль, оформленную как абсолютное утверждение. Затем на смену тем обстоятельствам, при которых высказывалась эта мысль, приходят другие. В свете новых обстоятельств происходит "отчуждение" мнения от человека, его высказавшего. Этот последний воспринимает свое утверждение в новом свете, оно приобретает для него относительное значение"[77, с.145]. Таким образом, В.Б.Катаев отмечает характерную особенность чеховской концепции героя и понимания жизни в целом: для писателя важно не то, насколько хороша высказанная персонажем мысль, а то, насколько изменится его существование после провозглашения этой мысли. Утверждая в каждом своем произведении необходимость "общей идеи", Чехов, тем не менее, хочет показать, что человек, сказавший "Так жить нельзя", сделал тем самым еще очень немного. Размышляя об особенностях художественного мира Чехова, В.Б.Катаев в своей книге замечает распространенную ошибку, допускаемую исследователями: зачастую мысль чеховского героя извлекается из контекста и выдается за утверждение автора, что существенно упрощает и искажает идейно-художественный замысел произведения. Необходимо иметь ввиду, утверждает В.Б.Катаев, что жизнеутверждающие прогрессивные идеи (например, Анна Акимовна Глаголева из рассказа "Бабье царство" восторженно объявляет: "Так жить нельзя, нет надобности жить дурно, если можно жить прекрасно.") герои Чехова произносят, как правило, пребывая в состоянии некоего "подъема духа", "особого веселья". Поэтому нецелесообразно придавать подобным идеям значение авторской позиции. Определяя такие идеи как предметно-ограниченные, "специальные", В.Б.Катаев делает вывод о том, что их истинный смысл становится очевиден лишь в общей структуре произведения, с учетом схемы развития отношения к этим идеям героев. Подтверждая свои соображения, В.Б.Катаев анализирует трансформацию восприятия "возвышенных принципов" героиней "Бабьего царства". Анна Акимовна Глаголева, капиталистка и миллионерша, чувствует себя неуютно среди доставшихся ей по наследству власти и богатства. За обедом она говорит адвокату Лысевичу -человеку циничному и пошлому - о том грузе страшной ответственности за судьбы слепнущих и глохнущих рабочих, который возлагает на ее плечи положение владелицы фабрики. Ударив сгоряча кулаком по столу, Анна Акимовна искренне и темпераментно говорит о преступности своего образа жизни и невозможности дальнейшего его продолжения. Отмечая полную убежденность чеховской героини в произнесенных словах, В.Б.Катаев развивает далее свою мысль: ". она формулирует определенную идею, а именно: если капиталист нравственно чуток, если его мучат угрызения совести за страдания эксплуатируемых рабочих, он не должен продолжать жить по заведенному для его класса порядку, он должен пойти наперекор требованиям и традициям своего класса"[77, с.145]. Идея, выведенная в монологе Анны Акимовны, чрезвычайно органична для демократического сознания, но В. Катаев предостерегает читателя от соблазна увидеть в ней позицию автора. Иными словами, идея, высказанная героиней, не есть авторская идея.

Размышляя над идейным смыслом рассказа "Бабье царство", В.Б. Катаев определяет особенность художественного мышления Чехова: "Писателю важно не просто высказать в рассказе то или иное мнение, но показать относительность, обусловленность мнения, его зависимость от обстановки, то есть "индивидуализировать" его"[77, с.146]. Обоснование этой относительности составляет, по мнению В. Катаева, главный интерес писателя. Для доказательства своего вывода исследователь продолжает анализ внутренних переживаний Анны Акимовны: по мере прохождения времени, в течение которого она беседует с Лысевичем о романе Мопассана, вечером разговаривает с родственниками, приживалками о замужестве, Анна Акимовна начинает чувствовать себя одиноко, затем высказанная ею идея, такая, казалось бы, выстраданная и глубинная, вдруг предстает перед ней как нечто стороннее, отчужденное. Наступает трезвость относительности. И, наконец. В.Б.Катаев констатирует последний этап "жизни" гуманной и возвышенной идеи: ".она поняла ясно, что все то, что она думала и говорила. - вздор, глупость и самодурство. стыд за свои мысли и поступки, и страх, что она, быть может, сказала сегодня что-нибудь лишнее, и отвращение к своему малодушию смутили ее чрезвычайно"[77, с.146].

Авторская же позиция - "идея", несомненно, присутствует в рассказе. Выражается она в полуироническом тоне некоторых ремарок, а также в "объективном изображении постепенного отчуждения человека от собственных слов, перехода от их абсолютизации к относительности придаваемого им значения"[77, с.148]. Таким образом, работа В.Б.Катаева интересна как обращением к проблемам поэтики Чехова в целом, так и вниманием к роли надличностного фактора в чеховской трактовке. В своей монографии исследователь отмечает неоднозначность функции идеи в формировании духовного облика героя: понимая присутствие ее в жизни человека как необходимое условие гармоничного существования зрелой личности, Чехов показывает, что сама по себе констатация какой бы то ни было высокой идеи не означает осознания ее героем и не гарантирует, что он изменит свою жизнь к лучшему для себя и других. Напротив, писатель демонстрирует несостоятельность "прозрения", происходящего с человеком в состоянии необычайной экзальтации, "особого веселья" и т.п. Подлинная, глубокая, перемена, считает Чехов, готовится исподволь, "в тишине души" и, если и выглядит внешне как внезапная, на самом деле внутренне мотивирована и "выношена" героем в течение более или менее длительного времени. Примером тому могут служить судьбы Гурова из рассказа "Дама с собачкой" и Никитина из "Учителя словесности".

Проблема концепции личности в произведениях Чехова затрагивается в работе В.И. Тюпы "Художественность чеховского рассказа"[182]. Именно концепцию личности исследователь считает эпицентром художественного содержания рассказов писателя зрелого периода. Говоря о ней как о непременной составляющей любого произведения подлинного искусства, В. Тюпа определяет особенность чеховского подхода к вопросу о личности: ".для Чехова концепция личности - это не один из компонентов идейного содержания, а его принципиальная основа, не "атрибут", а способ существования, "модус" художественности его рассказов. Самим строем этой художественности писатель отстаивает "остро переживаемое личностное "чувство жизни", понимание повышенной ценности личности, не имеющей права отказываться от себя, от долга самореализации"[182, с.36].

Размышляя о месте личности в композиции чеховских рассказов, В. Тюпа разделяет понятия характера и личности и понимает личность как внутреннюю сторону характера, а характер как внешнюю сторону личности. "Личностность" человека, с одной стороны, суть его единичность, с другой - всеобщность, т.к. быть личностью - естественный человеческий способ существования. "Характерным" является нечто, присущее определенной категории людей, а не каждому. "Характерное, - считает В. Тюпа, -в равной степени противостоит как универсальному, так и уникальному, объединяющимся в личностном. На этой всеобщности единичного человеческого бытия и основывается, по-видимому, чеховский метод типизации"^, с.ЗЗ].

Соотношение "личностного" и "характерного" в героях Чехова В. Тюпа рассматривает на материале рассказов "Дом с мезонином" и "Дама с собачкой". В "Доме с мезонином", исследователь отмечает чеховское противопоставление "праздного" художника старшей из сестер Волчанино-вых, Лидии, которую отмечает чрезвычайная социальная активность и озабоченность народными судьбами. В. Тюпа отмечает, что волевой, деятельный характер героини очерчен столь жестко, что создается ощущение его неорганичности. Упоенно живущая своей внешней активностью, Лидия усматривает в человеке прежде всего его ролевую характерность, его социальное лицо, профессиональную принадлежность. Тем самым, поясняет В. Тюпа авторскую позицию, обособленное своим характером человеческое "я" теряет связь с другими на личностном уровне. Таким образом, в глазах Чехова, считает исследователь, даже общественная активность способна оказаться "футляром" личности: не случайна манера Лидии разговаривать, не глядя на собеседника.

Художник же противостоит Лидии именно своей личностной открытостью, эмоциональностью. Его взгляды не отличаются прогрессивностью и даже просто разумностью. Вялый, безвольный характер героя не выдерживает сравнения с деятельной, кипучей натурой Лидии Волчанино-вой. Если Лидия, вполне осознавая собственные силы и возможности, стремится воплотить в жизнь "теорию малых дел", то художник в споре с ней демонстрирует отсутствие гражданской позиции и чувства ответственности за социальные катаклизмы, свидетелем которых он становится. Он не просто равнодушен к "школам", "больничкам" и "аптечкам", которые организуют земство и Лидия, но высказывается об их несомненном вреде, так как, по мысли художника, зло - социальное и экзистенциальное - настолько велико и масштабно, что какими-то мелкими, "штучными" решениями проблему разрешить невозможно. Отмечая правоту художника в некоем утопическом, всемирно-историческом смысле, В. Тюпа, следуя чеховской идее, показывает относительность этой правоты - практический итог рассуждении героя совершенно неудовлетворителен: "Ничего не нужно, пусть земля провалится в тартарары!"; "человечество выродится, и от гения не останется следа" и т.п. Однако и Лидия, позиция которой, хотя и уязвима, но достаточно сильна, права относительно. Чехов изначально изображает героиню активную, волевую, вызывающую, может быть, уважение читателя и несомненное благоговение матери и сестры, но несимпатичную эстетически чуткому читателю. Причину этого феномена В. Тюпа видит в том, что "праздность, утопизм художника и Мисюсь личностны, а деловитость, серьезность, непоколебимая "правильность" Лиды резко характерны, но лишены в глазах автора личностности"[182, с.37]."Бесхарактерный" же художник личностей - он связан с внешним миром многими нитями: своими переживаниями, ощущениями, любовью к Мисюсь. Все душевные переживания героя, считает В. Тюпа, не демонстрируются явно (в отличие от Лидиной деловитости и озабоченности) и представляют собой внутренние «жесты» самоактуализации личности художника. Самоактуализация составляет и духовное содержание чувства любви, которое он испытывает к Мисюсь. Именно личностность героев, пишет В. Тюпа, становится основой особенной внутренней связи, возникающей между ними. Исследователь определяет ее как диалогически-личностную встречу с другим и ценит не общественного деятеля, а личность. Сама же героиня не испытывает интереса к внутренней жизни других: умершая Анна, о которой Лидия упоминает как о примере из народной жизни, воспринимается ею в качестве статистической единицы, доказательства истинности ее социальной позиции. Отношение Лидии к матери и сестре также дискредитирует героиню в глазах читателя и автора: ". обладательница сильного характера, - пишет В. Тюпа, - столь легко одерживает практическую победу, удаляя покоряющуюся ей Мисюсь. Но именно поэтому же она терпит моральное поражение.: в ее поступке обнаруживается ущербность земской деятельницы как человека, ее личностная неполноценность" [182, с.38].

Далее в своей монографии В. Тюпа рассматривает проблему гуманистического "персонализма" в качестве фундамента чеховской художественности и анализирует с этой позиции повесть "Дама с собачкой". В разговоре о произведении исследователь особое внимание уделяет понятию подлинности/неподлинности человеческих отношений, которые определяются соотношением в человеке личностного и характерного. Скорлупа характера, воздвигающего стену уединенности человеческого "я", скрывает от Гурова и Анны Сергеевны личностную самобытность каждого из них. И моментом истины, моментом подлинной близости для них становится открытие уникальности жизни другого, озарение, в свете которого внутреннему, "сердечному" знанию героев становится доступно понимание всей важности и исключительности духовного бытия человека.

В. Тюпа прослеживает эпопею отношений Гурова и Анна Сергеевны, условно разделяя композицию произведения на четыре части, соответствующие четырем главам повести, каждая из которых посвящена: сближению героев - их близости - новому сближению - новой близости. Эволюция взаимоотношений персонажей, входящая в контекст концепции личности, рассматривается автором в русле проблемы художественности рассказа Чехова. Говоря об этапах развития отношений между Гуровым и Анной Сергеевной, В. Тюпа акцентирует внимание на средствах художественного выражения позиции автора: притчевости повествования, мастерстве детали, параллельности пейзажей, деталей в разных главах, отражающих различную степень близости героев.

В рамках темы нашей работы содержание монографии В. Тюпы интересно обращением автора к концепции личности в рассказах Чехова. Исследователь освещает ее социальный аспект, разделяя личностное и характерное в человеке.

Значительный интерес в русле заявленной в диссертации темы представляет книга JI.A. Колобаевой "Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX веков"[82]. В своем труде автор рассматривает концепции личности круга писателей, творчество которых может быть объединено не только хронологическими рамками, но и подлинно гуманистическим пафосом, присущим русской классической литературе. В главе

Общегуманистическая трактовка личности в творчестве реалистов" Л.А.Колобаева анализирует постановку проблемы личности в произведениях А.П.Чехова, И. А.Бунина, А.И.Куприна и Л.Андреева. Проблема личности в рассказах Чехова рассматривается ею сквозь призму определения «факторов, формирующих и деформирующих личность в художественном мире писателя» (именно так называется глава, посвященная Чехову).

Особенность чеховского художественного мира исследователь видит прежде всего в огромном множестве индивидуально и социально типических судеб; кроме того, Л.А. Колобаева подчеркивает широту исторической полосы, являющейся фоном повествований Чехова - от первых пореформенных лет до начала XX века. Соответственно, характеры героев воплощают движение времени, их диапазон достаточно велик: от образов "хмурых людей" до "невест", символов ожидания перемен к лучшему. Это сказывается в том, что чеховским героям 90-х - начала 900 годов становится присуще некое томление жизнью, смутное беспокойство, ощущение какого-то порока в самих основах бытия. Это "грызущее душу беспокойство", комментирует Л.А. Колобаева, знак времени. И приводит дублирующие ее мысли слова симпатичного Чехову героя рассказа "Случай из практики".

Определяя особенность мира, в котором совершается действие произведений Чехова, Л.А. Колобаева обращается к выводу Н.Я. Берков-ского, который заключает, что оно "совершается в мире, который отменен: в его ценности, его идеи уже не верят" [82, с.34]. Автор дополняет это заключение, углубляя понимание эволюции чеховской личности: как более важное Л.А. Колобаева отмечает, что у писателя есть персонажи, пытающиеся верой и правдой служить своему делу, богу, цели, но это ничего не меняет. "Действительность в представлении чеховских персонажей, - пишет она, - оказывается бессвязной, рвущейся на "клочки", герои, безуспешно пытающиеся найти какую-то целостность, связь "между всеми"., тщетно стараются приобщиться к "общей жизни"[82, с.34]. Констатируя чрезвычайную сложность условий, в которых проявляется личность героев

Чехова, JI.A. Колобаева выделяет основные признаки ее зарождения: самостоятельность мышления героя, свидетельствующая о становлении личности и обусловленная ею самостоятельность поступка, действования, которая является решающим критерием. Таким образом, фактором формирования личности в мире Чехова является духовный труд, осмысление своей жизни, освобождение от иллюзий. Среди явлений действительности, деформирующих личность, Л.А. Колобаева отмечает статичность, ритуали-зованность бытия, внешняя правильность и упорядоченность которого для Чехова всегда служит признаком внутреннего неблагополучия и омертвления.

Чеховскую специфику показа пробуждения и становления личности исследовательница обусловливает жанром, в котором написано большинство произведений писателя, а также его художественным видением исторической ситуации.

Особенность и ценность позиции, отраженной в монографии Л.А. Колобаевой, заключаются в попытке осмыслить концепцию Чехова в контексте идейно-философского фона эпохи, в самой постановке проблемы, требующей серьезного проникновения в художественный мир писателя, понимание его собственных, личных убеждений и жанрового своеобразия творчества.

Исходя из приведенного обзора критики поставленной проблемы целью диссертации является осмысление на материале рассказов Чехова 1890-х годов и определение основных черт концепции личности, воплощенной в творчестве писателя. С этой целью ставятся следующие задачи:

1. Определить место и роль природного фактора в концепции личности А. П. Чехова;

2. Определить место и роль нравственно-психологического фактора в концепции личности А.П. Чехова;

3. Определить место и роль духовно-религиозного фактора в концепции личности А.П. Чехова;

4. Выявить своеобразие чеховской концепции личности с помощью обращений к литературно-философскому фону эпохи.

Объектом исследования в нашей работе являются следующие рассказы и повести А.П. Чехова, написанные в 1889 и 1890-х годах: «Скучная история» (1889), «Гусев» (1890), «Дуэль» (1891), «Палата № 6» (1892), «В ссылке» (1892), «Попрыгунья» (1892), «Страх» (1892), «Володя большой и Володя маленький» (1893), «Студент» (1894), «Супруга» (1895), «Три го-да»(1895), «Печенег» (1897). Контекст литературно-философской мысли, а так же публицистики 1890-х годов привлечен в диссертацию для определения своеобразия чеховской концепции личности. Автор данного исследования не ставил своей целью проанализировать общие направления взаимодействия литературы и философии в России XIX века. Обращение к философской атмосфере эпохи, представленной именами В. Соловьева, М. Бакунина, Н. Федорова, 3. Фрейда, С. Кьеркегора, служит в данной работе средством выявления особенностей позиции Чехова. Известно, что Чехов не участвовал в философских дискуссиях, поэтому выводы о том, что концепция писателя совпадает или противоположна идеям того или иного философа, не следует понимать как утверждение автора диссертации о принадлежности Чехова к какой-либо философской школе.

Кроме того, чеховская концепция личности соотносится с пониманием этой проблемы современниками писателя: Д.С. Мережковским, JI.H. Толстым, З.Н. Гиппиус, А. Белым. Литературный контекст эпохи способствует уяснению своеобразия концепции Чехова.

Предметом исследования в нашей работе являются чеховская концепция личности, воплощенная в вышеуказанных произведениях.

Теоретическую и методологическую основу нашей диссертации составляют труды ведущих ученых по методологии литературоведения, теории и истории литературы: М.М. Бахтина [8], Ю.М. Лотмана [110],А.С.Собенникова [162], В.Я. Лакшина [101]; труды В.И. Тюпы [181J, Г.П. Бердникова [14], И.В. Сухих [171], В. Линкова [1081, В.М. Родионо-вой[148], Ю.И. Сохрякова[165] и др. В работе применяются сравнительно-исторический метод анализа литературных явлений, формы психологического, философского анализа. Приемы анализа, обусловленные задачами работы, опираются на традицию комплексного изучения литературы.

Научная новизна нашей работы состоит, во-первых, в самом предмете исследования: концепция личности в диссертации является главной темой, а не просто одним из элементов поэтики. Такая постановка проблемы диктует определенный подбор произведений для анализа: мы выбирали те из них, которые наиболее полно воплощают в себе тот или иной аспект чеховской концепции личности.

Во-вторых, в работе мы стремились осуществить нетрадиционный подход к произведениям, восприятие которых зачастую стереотипно: так, рассказ "Палата № 6", считающийся одним из наиболее социальных произведений писателя, используется нами для иллюстрации природной составляющей чеховской концепции личности. Роль и значение духовно-религиозного фактора рассматривается на материале повести "Три года", в которой нравственно-психологический элемент также достаточно выражен.

Кроме того, для реализации заявленной темы в диссертации используется различный по степени изученности материал: автор обращается к произведениям как "традиционным", "классическим" - "Палата № 6", "Попрыгунья", "Скучная история", так и менее популярным, сравнительно редко упоминаемым в научной литературе: "В ссылке", "Володя большой и Володя маленький", "Гусев".

Таким образом, научная новизна диссертации заключается как в выборе предмета исследования, так и в подходе к материалу, на основе которого это исследование проводится.

Практическая значимость диссертации состоит в том, что ее основные положения и выводы могут быть использованы при исследовании творчества А.П. Чехова в общих и специальных курсах русской литературы, в школьной и вузовской практике.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав и заключения. Каждая из глав делится соответственно на 5, 4 и 3 параграфа.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концепция личности в прозе А.П. Чехова 1889-1890-х годов"

Заключение.

Целью данной работы было осмысление и определение основных черт концепции личности, воплощенной в рассказах и повестях А.П. Чехова 1890-х годов. Для реализации поставленной цели мы произвели условное поаспектное деление концепции личности (природный, нравственно-психологический, духовный факторы) и посвятили исследованию каждого из аспектов отдельную главу.

В первой главе диссертации предметом анализа является природный компонент, понимаемый нами как некая первооснова, на которую в процессе развития и воспитания наслаиваются индивидуальные и социально мотивированные черты личности. В главе также затронуты составляющие литературно-философский фон эпохи труды В. Соловьева, Н. Федорова, произведения Д. Мережковского, идейное содержание которых обнаруживает связь, либо противостояние чеховской позиции. В работе отмечено профессиональное внимание писателя к физиологической сфере человека, о чем говорят , в частности, точные указания на возраст героев, фиксирование авторского и читательского взгляда на физические ощущения персонажей, на переживание ими недугов, бессонницы и других дискомфортных состояний.

Природный фактор реализуется Чеховым в изображении так называемого "природного", естественного человека в рассказах "Печенег", "Гусев". В понимании писателя, личность, в жизни которой до чрезвычайности гиперболизировано биологическое начало и, соответственно, отсутствует влияние нравственно-психологического и духовного компонентов, неизбежно оказывается ущербной, не способной на развитие и самореализацию. Этой мысли автора подчинены средства художественной выразительности в рассказах, с помощью которых Чехов доказывает пагубность для человека подобного дисбаланса. Характерно глубокое проникновение в психологию естественного человека: писатель передает увиденные глазами таких героев пейзажи, привидевшийся им бред, приснившиеся сны. Очевидно, что в описании подобных деталей писательские мастерство и чуткость сочетаются с профессионализмом и знаниями врача. Именно это гармоничное переплетение художественного и естественнонаучного определяет особенность чеховского взгляда на природу человека: Чехов понимает природный фактор в концепции личности как один из компонентов человеческого "я". Писатель чрезвычайно бережно относится к природе человека, и в произведениях своих, и в письмах говоря о пагубности попыток подавить натуру в целях абсолютного одухотворения. Однако природа, являясь лишь составной частью личности, не может быть абсолютной ценностью. Залогом "нормы" человеческой жизни, ее здоровья и счастья, согласно трактовке Чехова, является уравновешенность природного и социального начал в личности.

Роль нравственно-психологического начала в концепции личности А.П. Чехова рассматривается во второй главе нашей работы. В художественном мире Чехова утверждается мысль об особой значимости межличностных взаимоотношений, о необходимости связи человека с общечеловеческими ценностями. Важность подобного рода связей отражает широта социального слоя, охватываемого писателем в своих произведениях. На страницах рассказов 90-х годов мы встречаемся с врачами, крестьянами земскими деятелями, дворянами, и список этот может быть продолжен. Особенность взгляда Чехова заключается в том, что писателю интересна не узкосоциальная, т.е. классовая принадлежность героев, а соответствие их некоему "усредненному" портрету российского обывателя конца XIX века. Социальность в творчестве Чехова 90-х годов выражается как в обращении писателя к событиям реальной жизни (которая не может протекать вне социума), так и в раскрытии внутреннего мира героя - рядового, среднего человека.

Ценность нравственно-психологического начала личности зачастую анализируется Чеховым посредством помещения героя в экстремальные условия, как это происходит в рассказе "В ссылке". Размышляя о возможностях самореализации человека, автор представляет читателю две взаимоисключающих позиции: каторжника "со стажем" Семена Толкового, полностью искоренившего в себе человеческие устремления к любви, доверию, близости, и безымянного татарина, тоскующего по своей юной жене и связанного множеством нитей со своей семьей. Чехов не романтизирует явно симпатичного ему и читателю татарина: дальнейшая плачевная судьба этого героя угадывается без труда. Семен Толковый во всем прав и более жизнеспособен в жестоких условиях каторги; стремления татарина вызывают в читателе сочувствие, но он обречен. Противопоставляя две концепции бытия, Чехов задается вопросом о подлинности существования каждого из героев: какая же из этих жизней более ценна и наполнена в смысле духовности? Для Чехова, с его идеалом физического и нравственного здоровья, предпочтительнее позиция татарина, поскольку в ней воплощена естественная человеческая потребность в любви, в других людях, иными словами, социальная природа человека. Признавая уязвимость подобной позиции, Чехов, тем не менее, утверждает ее нормальность и естественность.

Кроме того, в работе рассматривается проблема подлинности/неподлинности человеческих связей, которая многими исследователями определяется как одна из основных в творчестве Чехова. Этот вопрос обсуждается нами в контексте концепции личности: каким образом влияет на качество межличностных связей определенное соотношение компонентов личности, или, напротив, насколько эти связи способны формировать личность. С вышеупомянутой проблемой связан еще один феномен художественного мира Чехова - одиночество, на которое обречен чеховский герой: М. Курдюмов называет это одиночеством "вместе с людьми". С вопросом о подлинности человеческих связей и связанным с ним явлением неизбежного, экзистенциального одиночества переплетается проблема самоактуализации личности, воплощение которой В. Тюпа видит в диалоге согласия, встрече двух самостоятельных личностей. Отношение писателя к героям зависит от того, насколько они живут "личной" жизнью, насколько наполнено их внутреннее бытие: чем более насыщенна и богата духовная жизнь персонажей, тем более они вызывают сочувствие и симпатию писателя.

Своеобразие трактовки Чеховым нравственно-психологического фактора в концепции личности заключается в стремлении писателя к равновесию между порывом человека вовне, его способностью к общению и внутренней сосредоточенностью, взращиванию в себе "личной тайны", являющейся нравственным центром чеховского мира.

Третья глава данной работы освещает значение и роль духовно-религиозного компонента в чеховской концепции личности, который представлен здесь феноменом жизнебоязни (в рассказе "Страх"), собственно религиозным чувством (в рассказе "Три года") и обращением к соборному началу личности (в рассказе «Студент»). Чеховскую трактовку духовного - будь то Бог, "общая идея", некие иррациональные явления жизни - отличает убежденность автора в органической связи этой категории с другими аспектами человеческой личности. Страх, в понимании Чехова, имеет не мистико-религиозную основу, а обусловлен отчасти - тем социальным фоном, на котором он проявляется. Страх чеховского героя из одноименного рассказа порожден прежде всего его личностной несостоятельностью, отчуждением, в жестких границах которого он пытается выстраивать отношения с окружающим миром. Характерно, что Чехов выделяет и позитивный момент подобного страха: страшась бессмыслицы окружающей действительности, герои имеют потенциальную возможность внутреннего перерождения, осознания этого страха и более гармоничного существования. Однако, говоря о феномене страха, писатель показывает это явление с двух сторон: как свидетельство особой нравственной чуткости и пробуждения самосознания человека, и в то же время как состояние, опасное для его душевного здоровья. Особенность чеховской трактовки такого иррационального "мистического" явления, как страх, заключается в том, что явления "высшего", "надчеловеческого" порядка объясняются и уравновешиваются ходом реальной жизни.

В рассказе "Три года" духовно-религиозный фактор представляет собственно религиозное чувство. Очевидно, что в трактовку христианской и церковной этики Чехов привносит свой личный опыт "религиозного "воспитания", приведшего позже писателя к полному отрицанию "церковного" христианства, о чем он неоднократно говорил в письмах. Прослеживая путь душевного становления религиозной в недалеком прошлом героини, Чехов подчеркивает несвязанность этого процесса с религией. Не понимая религию в качестве основополагающей ценности, писатель тем не менее самой композицией рассказа, обращением к библейским сюжетам утверждает некую абсолютную ценность моральных, принципов, закрепленных в этике христианства. Подлинной же духовной ценностью, которую возможно понимать как абсолют, Чехов считает саму жизнь, о чем и заявляет в развязке произведения. Именно явление жизни, по мысли писателя, способно стимулировать лучшие стороны личности, ее духовный рост.

В рассказе «Студент» Чехов обращается к феномену соборного начала духовной жизни, неразрывно связанного с традициями русского православия. Не упоминая на страницах произведения понятия соборности, писатель изображает явление, составляющее его суть. Одиночеству и отчаянию в художественном мире рассказа противостоит духовное единение людей, основанное на вере в Христа. Уникальность идейного решения в произведении состоит в том, что, будучи человеком, далеким от церкви, в качестве решения проблемы «общей идеи» Чехов предлагает традиционные христианские ценности, а именно - духовное единение во Христе. Не обладая православным сознанием, писатель в данном рассказе утверждает соборное начало в качестве высшей моральной ценности.

Итак, рассмотрев три условно выделенных нами компонента личности в художественном мире А.П. Чехова, мы пришли к выводам о том, что:

1) все три фактора личности (природный, нравственно-психологический, духовно-религиозный) во внутреннем мире человека взаимозависимы и взаимообусловлены;

2) для гармоничного существования человека необходимо сбалансированное, "здоровое" соотношение этих факторов, гипертро-фированность одного из них приводит личность к ущербному существованию, к невозможности самореализации;

3) позиция А.П. Чехова определяется в первую очередь естественнонаучным мировоззрением писателя и сформировалась в контексте философско-литературного фона эпохи.

Таким образом, мы можем говорить о выполнении целей, поставленных перед автором данной работы. Дальнейшим перспективным направлением разработок в русле заявленной темы является обращение к проблеме надличностного компонента, христианских мотивов в творчестве Чехова. Актуальность ее обусловлена слабой степенью изученности.

Основные положения диссертации изложены в следующих публикациях: 1. Земляная С.В. Категория времени в повести А.П.Чехова «Скучная история»// Вопросы филологии: Сб. науч. трудов / Отв. ред.: Л.Л.Габышева. - Якутск: Изд.ЯГУ, 1995. - С.78-86. - 0,4 п. л.

2. Земляная С.В. Библейские реминисценции в повести А.П.Чехова «Три года»// Современные тенденции развития филологических наук и журналистики. Тезисы / Под ред. Н.Г.Мартыненко. - Якутск: Изд. ЯГУ, 1999. - С.61-64. - 0,2 п. л.

3. Земляная С.В. Феномен страха у А.П.Чехова в свете философии фрейдизма и экзистенциализма // Актуальные проблемы филологии: Сб. науч. трудов / Под ред. Н.Г.Мартыненко. - Якутск: ЯГУ, 2000. - с. 144-152. -0,4 п. л.

4. Земляная С.В. Роль «природного» аспекта в концепции личности А.П.Чехова (на материале рассказа «Печенег») // Художественное образование и духовное развитие личности: Тезисы докладов и сообщений / Ред. кол.: Борисов А.С. и др. - Якутск: Изд-во ЯГУ, 2002. - С.209-211. -0, 2 п. л.

5. Земляная С.В. Природно-мифологический аспект концепции личности А.П.Чехова (на материале рассказа "Гусев") // II Научная конференция Лиги женщин-ученых Якутии: Сб. тезисов. - Якутск: Изд-во Лиги женщин-ученых Якутии, 2003. — С.56-58. - 0,2 п. л.

6. Земляная С.В. Взаимодействие и противостояние "природного" и личностного в человеке (на материале рассказа А.П.Чехова "В ссылке") // Проблемы преподавания гуманитарных дисциплин: Сб. науч. статей / Под ред. Р.Д.Пономаревой. - Якутск: Изд-во Арктического государственного института, 2004. - С.24-30. - 0,4 п. л.

7. "Природный" аспект как фактор, формирующий личностное начало человека в художественном мире А.П.Чехова (на материале рассказа "Палата №6") // Проблемы преподавания гуманитарных дисциплин: Сб. науч. статей / Под ред. Р.Д.Пономаревой. - Якутск: Изд-во Арктического государственного института, 2004 - С.31-37. - 0,3 п. л.

Научные конференции:

1. «Художественное образование и духовное развитие личности». Место проведения: г. Якутск. Время проведения: ноябрь 2002г.

2. II Научная конференция Лиги женщин-ученых Якутии. Место проведения: г.Якутск. Время проведения: март 2003г.

3. Научный форум «Молодые ученые Якутии». Место проведения: г.Якутск. Время проведения: февраль 2004г.

Список научной литературыЗемляная, Светлана Владимировна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Актуальные проблемы теории литературы и искусства: Сб. на-уч.тр. - М., 1972 -391 с.

2. Анализ литературного произведения: Сборник науч.ст. М., 1995. - 184с.

3. Арьес Ф. Человек перед лицом смерти: Пер. с фр. М.: Изд. группа "Прогресс", 1992. - 526с.

4. Асмус В.В. Православие. Волгоград: Книга, 1996. - 48с.

5. Балабанович Е. Из жизни А.П. Чехова. М.: Сов. писатель, 1976. -363с.

6. Банников Н.В. Зинаида Гиппиус // Русская речь. 1994. - № 4. -С. 29-31.

7. Банников Н.В. Федор Сологуб // Русская речь. 1994. - № 6. - С. 14-16.

8. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М.:Сов. писатель, 1975.-502с.

9. Бахтин М.М. Литературно-критические статьи. М.:Худож. лит.,1986. - 541 с.

10. Ю.Бахтин М.М. Автор и герой: К филос. основам гуманитарных наук / Михаил Бахтин. СПб.: Азбука, 2000. - 332 с.

11. Белкин А.А. Читая Достоевского и Чехова. М.: Худож. лит., 1973.-301с.

12. Белый А. Основы моего мировоззрения / Вступ. ст., публ., примеч. Л.А. Сугай // Лит. обозрение. 1995. - № 4/5.1. С. 10-37.

13. Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994.-525 с.

14. Бердников Г.П. А.П. Чехов. Идейные и творческие искания. -М.: Худ. лит., 1984.-511 с.

15. Бердников Г.П. "Дама с собачкой" А.П. Чехова. К вопросу о традиции и новаторстве в прозе Чехова. JL: Худож. лит., 1976. -95с.

16. Бердников Г.П. Социальное и общечеловеческое в творчестве Чехова. // Вопр. лит. 1982. - № 1. - С. 124-151.

17. Бердяев Н.А. О назначении человека. М.: Республика, 1993. -382 с.

18. Библия. М.: Российское Библейское общество, 1994. - 1278с.

19. Богданов В.А. Лабиринт сцеплений. М.: Сов. писатель, 1986. -260 с.

20. Бочаров С.Г. О художественных мирах: Сервантес, Пушкин, Баратынский, Гоголь, Достоевский. М.: Сов. Россия, 1985. -296 с.

21. Бражников И. "Расширять бытие без конца.": О творчестве Ф.К. Сологуба. // Учит. газ. 1993. - 3 авг. (№ 30). - С.23.

22. Булгаков С.Н. Чехов как мыслитель // Соч. В 2-х т. М.,1993. -Т.2. - С.131-161.

23. Быстрицкий Е.К. Феномен личности: мировоззрение, культура, бытие. Киев: Наук. Думка, 1991. - 195 с.

24. Быстров В. "Напрасно в людях спорят дух и плоть.": Д.С. Мережковский и "метафизика" любви // Новый журнал. 1996. - № 4. — С. 116-123.

25. Бялый Г.А. Чехов и русский реализм. Л.: Сов.писатель,1981.-400 с.

26. Варшавская К.О. Введение в специальность: Основы литературоведческой подготовки. Якутск: Изд-во Якутского университета, 1992.- 164 с.

27. Варшавская К.О. Введение в чеховедение. Иркутск: Изд-во Иркутского университета, 1993. - 156с.

28. Варшавская К.О. Проблема личности и жанровое новаторство А.П. Чехова // Ученые записки Томского университета. 1969. -№77.-С. 255-267.

29. Варшавская К.О. Стилистика воплощения "феномена страха" у Мопассана и Чехова // Функционирование жанровых систем (рассказ, новелла). Якутск: Изд-во ЯГУ, 1989. - 210 с.

30. Видуэцкая И.П. Место Чехова в истории русского реализма // Известия АН СССР. Отд-ние лит. и яз. 1966. - Т. 25. - Вып. 1. - С.73-85.

31. Виноградов А.Ф. Композицонно-образные связи в повестях Толстого и Чехова ("Детство", "Степь") // Ученые записки Горь-ковского университета. — Вып. 77. 1966. - С. 73-103.

32. Виноградов И. "Главнейшая из наук": О нравственных исканиях JI. Толстого // Литературная учеба. 1980. - № 5. - С. 157-168.

33. Вокруг Чехова / Сост., вступ. ст. и примеч. Е.М. Сахаровой. -М.: Правда, 1990. 655 с.

34. Волков Ю.Г., Поликарпов B.C. Интегральная природа человека. Естественнонаучный и гуманитарный аспекты. Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского университета, 1994. - 280 с.

35. Гайдук В.К. Творчество А.П. Чехова 1887-1904 годов. Иркутск: Изд-во Иркутского университета, 1986. - 125 с.

36. Генри П. Импрессионизм в русской прозе (Гаршин и Чехов) // Вестник МГУ. Сер. 9. Филологич. науки. М. - 1994. - № 2. -С.61-83.

37. Гиппиус З.Н. Сочинения: стихотворения. Проза. Л., 1991. -395с.

38. Гиршман М.М. Ритм художественной прозы. — М.: Сов. Писатель, 1982. 367 с.

39. Говоруха-Отрок Ю.Н. Взгляд на русскую литературу от Пушкина до Гаршина: Ст. 1894 г. / Публ. и предисл. Е. Ивановой. // Литературная учеба. 1989. - № 3. - С. 113-118.

40. Головачева А. О тех, кто читает Спенсера: (Чехов и его герои накануне XX века) // Вопросы литературы. — 1998. Вып. 4. - С. 160-177.

41. Голубков В.В. Мастерство А.П. Чехова. М.: Учпедгиз - 1958. - 198с.

42. Горбунов К. Черный силуэт Зинаиды Николаевны (Гиппиус) // Книжное обозрение. 1991. - № 38. - С. 9.

43. Горелов А.А. Расщепленный человек в расщепленном мире. -М.: Знание,1991.-62 с.

44. Грицанов А.А. Овчаренко В.И. Человек и отчуждение. Минск: Вышэйша школа, 1991. — 126 с.

45. Громов М.П. Л.Н.Толстой и А.П.Чехов в их взаимооценках // Ученые записки Рост. н/Д педагогического института. 1955. -Вып. 1.-С. 187-209.

46. Громов М.П. Чехов. М.: Мол.гвардия, 1993. - 394 с.

47. Гуляев Н.А. Литературные направления и методы в русской и зарубежной литературе XVII-XIX веков. — М.: Просвещение, 1983.-380 с.

48. Гурвич И.А. Проза Чехова: человек и действительность. -М.:Худож.лит., 1970. 181с.

49. Гурвич И.А. Чехов: от поэтике к эстетике // Известия Российской АН. Сер. лит. и яз. 1997. - Т. 56. - № 4. - С. 21-28.

50. Дефье О.В. Путь к гармонии: Д.С. Мережковский // Русская словесность. 1993. - № 5. - С. 82-85.

51. Днепров В. Атеизм Чехова // Звезда. 1988. - № 8. - С. 192-203.

52. Долгополов Л. История русской поэзии. Л.: Сов.писатель, 1969.-372с.

53. Драгомирецкая Н.В. Автор и герой в русской литературе XIX-XX в.в. М.: Наука, 1991. - 282 с.

54. Дремов А.К. Специфика художественной литературы. М.: Просвещение 1964.-262с.

55. Дубинин. Н.П. Что такое человек. М.: Мысль, 1983. - 334 с.

56. Дунаев М.М. Вера в горниле сомнений: Православие и русская литература в XVII-XX веках. М.: Издательский Совет Русской Православной Церкви, 2003. - 1056 с.

57. Егорова И.А. О пластичности образов повествовательных произведений А.П. Чехова 1890-1900-х годов // Науч. докл. высш. шк. Филол. науки. 1984. - № 5. - С. 20-27.

58. Емец Д. И слово было Бог (о рассказе "Светлою ночью") // Литературная учеба. М. -1997. - № 2. - С.

59. Ермилов В.В. Антон Павлович Чехов. — М.: Гослитиздат, 1953. -288с.

60. Есин Б.А. О чеховской системе ценностей // Русская словесность. 1994. - № 6. - С. 3-8.

61. Жирмунский В. // Русская литература. 1970. - № 3. - С.63-74.

62. Заика В.И. Поэтика рассказа: (Языковые средства актуализации смысла) Новгород: Изд-во НГПИ, 1993. - 185 с.

63. Захаров А.Н. О поэтическом мире Зинаиды Гиппиус: К 125-летию со дня рождения // Рос. литературовед, журн. 1994. - № 5/6. - С. 70-89.

64. Звонникова Л. Скверная болезнь: К нравственно-философской проблематике "Дуэли" А.П. Чехова. // Вопросы литературы. -1985.-№3.-С. 160-182.

65. Зингерман Б.И. Театр Чехова и его мировое значение. М.: Наука,1988.-282 с.

66. Злобин В. З.Н. Гиппиус. Ее судьба / Вступ. ст., публ. и коммент. О.В. Сергеева // Рос. литературовед, журн. 1994. - № 5/6. - С. 323-343.

67. Иваницкая С. Спор о Серебряном веке: О рус. поэзии нач. XX века. // Октябрь. 1994. - № 10. - С. 181 -187.

68. Иванова Е.В. Русский модернизм и литературный процесс конца XIX начала XX века // Рос. литературовед, журн. - 1994. - № 5/6.-С. 17-38.

69. Ильин И.А. Мережковский-художник Фрагм. лекции, прочит, в Берлин. Рус. науч. ин-те в 1934 г. // Звезда. 1991. - № 6. - С. 198-205.

70. Ильин И.А. Творчество Мережковского / Предисл. В. Крупина // Москва. 1990.-№ 8.-С. 186-197.

71. Каграманов Ю. Божье и вражье: Вчитываясь в Мережковского // Континент. 1994. - № 81. - С. 308-336.

72. Казьмина С.В. Андрей Белый: философия смятенного человека // Человек. 1998. - № 3. - С. 137 -151.

73. Камю А. Бунтующий человек. М.: Политиздат, 1990. - 414 с.

74. Камянов В.И. Время против безвременья: Чехов и современность. М.: Сов. Писатель, 1989. - 378 с.

75. Камянов В.И. Мера человечности: О творчестве JI.H. Толстого. // В мире книг. 1978. - № 9. - С. 69-70.

76. Катаев В.Б. Литературные связи Чехова. М.: Сов. писатель, 1989.-261с.

77. Катаев В.Б. Проза Чехова. Проблемы интерпретации. М.: Сов. писатель, 1979. - 264с.

78. Келдыш В.А. История русской литературы "серебряного века" // Вестн. Рос. гуманит. науч. фонда. 1996. - № 3. — С. 169-173.

79. Келдыш В. На рубеже художественных эпох: О рус. лит. конца XIX нач. XX. века // Вопр. лит. - 1993. - Вып. 2. - С. 92-105.

80. Козин Н.Г. Бесконечность. Прогресс. Человек.: Статус человека в объектив, реальности. Саратов: Изд-во Сарат. Университета, 1998.- 198 с.

81. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX веков. М.: Изд-во Моск.университета,1990. — 333 с.

82. Колобаева JI.A. Человек и его мир в художественной системе Андрея Белого. Науч. докл. высш. школы // Филол. науки. -1980.-№5.-С. 12-20.

83. Кондаков Б.В. "Мир культуры" в русской литературе конца XIX века // Вестн. Челябин. ун-та. Сер. 2. Филология. 1997. - № 1. -С. 67-77.

84. Коренькова Т.В. О некоторых особенностях жанра повести "Скучная история" в художественной философии А.П. Чехова // Вестн. Рос. ун-та Дружбы народов. Сер. Литературоведение. Журналистика. 1996. - № 1. - С. 35-39.

85. Коссак Е. Экзистенциализм в философии и литературе. М.: Политиздат, 1980. - 360 с.

86. Красноглазое А. Психоанализ и русская литература // Вопросы литературы. 1992.-Вып. З.-С. 332-351.

87. Крутикова Н.Е. В начале века: Горький и символисты. Киев: Наук, думка, 1978. - 307 с.

88. Кубасов А.В. Рассказы А.П. Чехова: поэтика жанра. Свердловск: Изд-во СГПИ, 1990. - 71 с.

89. Кудрявая Н.В. Религиозно-нравственное учение Л.Н. Толстого: философские аспекты // Педагогика. 1993. - № 1. - С. 82-87.

90. Кузнецова М.В. Творческая эволюция А.П. Чехова. Томск: Изд-во Томского университета, 1978. - 262 с.

91. Кулешов В.И. Жизнь и творчество А.П. Чехова. М.: Дет.лит. -1982,- 175с.

92. Кулешов В.И. История русской литературы XIX века: К вопр. о перестройке концепции // Лит. обозрение. 1992. - № 11/12. - С. 50-58.

93. Кулиева Р.Г. Реализм А.П. Чехова и проблема импрессионизма. Баку: Элм, 1988.- 186с.

94. Кураев М. Актуальный чехов: Заметки о классике // Дружба народов.-М. 1998. - № 12.-С. 168-179.

95. Куралех А. Время Чехова // Вопросы литературы. 1994. - № 6. - 153-173.

96. Кургинян М.С. Человек в литературе XX века. — М. 1989.

97. Курдюмов М. Сердце смятенное. О творчестве А.П. Чехова // Литературное обзрение. 1994. - № 11/12.

98. Кьеркегор С. Страх и трепет. М.: Республика, 1993. - 382с.

99. Лавров А.В. "Характеристика современников" Андрея Белого // Новое литературное обозрение. 1997. - № 24. - С. 256-259.

100. Лакшин В.Я. Возвращение Толстого-мыслителя: К изуч. творчества Л.Н. Толстого. // Вопросы литературы. 1998. - №5. -С. 104-117.

101. Лакшин В.Я. Толстой и Чехов. М.: Сов. писатель, 1975. -456с.

102. Лебедев Ю.В. Судьба человека и смысл его жизни в мироощущении Л.Н. Толстого // Литература в школе. 1991. - № 1. -С. 215-231.

103. Левидов A.M. Автор-образ-читатель. Л.: Изд-во. Ленингр. ун-та. - 1983.-350с.

104. Лефевр В.А. Формула человека: Контуры фундаментальной психологии. М: Прогресс. - 1991. - 385с.

105. Либан Н.И. Кризис христианства в русской литературе и русской жизни // Русская литература XIX века и христианство. — М.: Прогресс, 1997. С. 292-297.

106. Лисеев И.К. Философская концепция человека и глобальные проблемы современности. М.:Изд-во общ-ва «Знание», 1987. -39с.

107. Линков В.Я. Проблема смысла жизни в "Черном монахе" Чехова // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1985. - Т 44. - № 4. - С. 340-349.

108. Линков В.Я. Художественный мир прозы А.П. Чехова. М.: Изд-во МГУ, 1982.- 128с.

109. Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991.-456с.

110. Лотман Ю.М. Избранные статьи: В 3-х т.т. Таллинн. - 1978.

111. Лотман Ю.М. Структура художественного текста. М.: Искусство, 1970.-383с.

112. Мардов И.Б. О "новом жизнепонимании" Льва Толстого // Вопросы философии. 1996. - № 9. - С. 39-45.

113. ИЗ. Марк А.А. О проблеме человека в истории философии. -Харьков: Изд-во Харьковского университета. 1970. - 188с.

114. Марченко А., Михальский В. Никто не знает настоящей правды: Диалог критиков А. Марченко и В Михальского о романе А.П. Чехова "Дуэль". // Согласие. 1992. - № 1. - С. 3-14.

115. Махаров Е.М. Проблема человека в истории философской мысли. М.: Знание, 1986. - 61с.

116. Меве Е.Б. Медицина в творчестве и жизни А.П. Чехова. Ки-ев:Здоровья, 1989. - 277с.

117. Мережковский Д.С. Собрание сочинений в 4-х томах. -М.,1990.118. "Мечтатель, причастный красоте.": Современники о Ф. Сологубе / Предисл., примеч. и подгот. текстов В.В. Перхина // Нева. 1998.-№3.-С. 225-227.

118. Михайлов О. Пленник культуры (о Д.С. Мережковском и его романах) // Мережковский Д.С. Собр. соч. в 4-х т.т. М. - 1990. -Т. 1.-С. 3-50.

119. Михайловский Б.В. Избранные статьи о литературе и искусстве. М.: Изд-во МГУ, 1969. - 676с.

120. Молодые исследователи Чехова: Мат-лы междунар.конф-ции. -М.- 1998.-334с.

121. Москвина P.P., Мокроносов Г.В. Человек как объект философии и литературы. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та. - 1987. -164с.

122. Мочульский К.В. Андрей Белый. Томск: Водолей, 1997. -254с.

123. Муценко Е.Г. О некоторых особенностях художественного сознания в России начала XX века // Вестн. Воронеж, ун-та. Сер. 1, Гуманит. науки. 1996. - № 2. - С. 71-77.

124. Набоков В. Лев Толстой: Из лекций о рус. лит. // Литературная газета.- 1991.-20 марта(№ 11).-С 12.

125. Науменко Л.К. Человек и мир человека. М.: Знание, 1989. -47с.

126. Неженец Н.И. Русские символисты. М.: Знание, 1992. - 62с.

127. Новые зарубежные исследователи творчества А.П. Чехова: Сб. обзоров. М. - ИНИОН. - 1985.

128. Носов С. Гибель действительности: (Иррационализм в рус. модернист, сознании) // Новый журнал. СПб. - 1997. - № 2. -С.34-52.

129. Огнев А.В. Чехов и современная русская проза. -Тверь:Твер.гос.ун-т, 1994.- 170с.

130. О поэтике А.П. Чехова: Сб. науч. тр. Иркутск: Изд-во Иркутского университета. - 1993.

131. Освобождение от догм: История русской литературы, состояние и пути изучения М. Наследие, 1997. - Т. 1,2.

132. О человеке: Сборник / Сост. Г.Г. Кириленко. М.:3нание, 1991. -62с.

133. Парамонов Б. Новый путеводитель по Сологубу: К творч. биогр. Ф. Сологуба, 1863-1927. // Звезда. 1994. - № 4. - С. 199203.

134. Парамонов Б. Провозвестник Чехов // Звезда. СПб. - 1993. -№11.

135. Пиксанов Н. На грани двух эпох. О встречах и взаимоотношениях Л.Н. Толстого и А.П. Чехова с A.M. Горьким. // Волга. -1966.-№3.-С. 145-156.

136. Платек Я. Ясный холод вдохновенья: О творчестве Ф. Сологуба. //Муз. жизнь. 1992. - № 17/18. - С. 25-27.

137. Поварцов С. "Люди разных мечтаний": Чехов и Мережковский. // Вопросы литературы. 1988. - № 6. - С. 153-183.

138. Полоцкая Э.А. А.П. Чехов. Движение художественной мысли. -М.: Знание, 1979.- 147с.

139. Полоцкая Э.А. О поэтике Чехова. М.: Наследие, 2001. - 238с.

140. Полоцкая Э.А. Человек в общении с миром: О чехов, героях. К 125-летию со дня рождения А.П. Чехова // Вечерняя средняя школа. 1985.-№ 1.-С. 37-41.

141. Полукарова Л.В. "Надо всякую чашу пить до дна": О личности и творчестве З.Н. Гиппиус. // Литература в школе. 1996. - № 5. -С. 72-84.

142. Поспелов Г.Н. Вопросы методологии и поэтики: Сб. ст. М.: Ид-воМГУ, 1983.-336с.

143. Поспелов Г.Н. Принцип сюжетосложения в повестях А.П. Чехова // Филологические науки. 1960. - № 4 (12).

144. Принципы анализа литературного произведения: Сб. ст. М.: Изд-воМГУ, 1984.- 199с.

145. Рассадин С. Кузьмич великолепный: Поэт отчаяния Ф. Сологуб // Век. 1998. - 27 февр.-5 марта (№ 9). - С 11-24.

146. Родионова В.М. Нравственные и художественные искания Чехова 90-х начала 1900-х годов. - М.: Прометей, 1994. - 278с.

147. Рубакин Н.А. «Книжное оскудение»? // Русские ведомости. -1893.-№357.-С.5.

148. Русская и зарубежная литература конца XIX-начала XX века: осн. течения. Кн. для учителя: В 2 т. / Отв. ред. Волков Е.М. -Орел: Орловский госуниверситет, 1998.

149. Русская литература и ее зарубежные критики: Сб-к статей.-М.: Худ. лит., 1974.

150. Сартр Ж.-П. Тошнота. М.: Политиздат, 1994. - 450с.

151. Сборники А.П. Чехова: Межвузовский сб. // Отв. ред. Муратов А.Б.-М., 1990.-287с.

152. Святополк-Мирский Д.П. Литературно-критические статьи: Зинаида Гиппиус // Русская литература. 1990. - № 4. - С. 120154.

153. Семанова М.Л. Повесть А.П. Чехова "Дуэль". Л.: ЛГУ - 1971. -50с.

154. Семанова М.Л. Чехов-художник. М.: Просвещение, 1978. -224с.

155. Симонов П.В. Междисциплинарная концепция человека. М.: Знание, 1989.-63с.

156. Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей. -М.: Худож. лит., 1972. 543с.

157. Скибина О.М. Способы выражения авторского сознания в повествовании Чехова // Вестн. Оренбург, гос. пед. ун-та. Филолог, науки. Оренбург: Изд-во Оренбург, педуниверситета. - 1996. -№4.-С. 117-129.

158. Смысл жизни в русской философии, конец XIX начало XX в.:Сост. и авт. послесловия В.Г. Безносов - СПб.: Наука, 1995. — 380с.

159. Собенников А.С. А.П. Чехов и Д.С. Мережковский: К пробл. религиоз. символа // Чеховские чтения в Ялте. Чехов: взгляд из 1980-х. М. - 1990. - С. 87-96.

160. Собенников А.С. "Между "есть Бог" и "нет Бога". (О религ-филос. традициях в творчестве А.п. Чехова). Иркутск: Изд-во Иркут. Университета, 1997. - 222с.

161. Сологуб Ф.К. Стихотворения. Томск: Водолей,1995. - 357с.

162. Сохряков Ю.И. Национальная идея в отечественной публицистике XIX начала XX вв. М.: Наследие,2000. - 254с.

163. Сохряков Ю.И. Художественные открытия русских писателей. О мировом значении русской литературы. М.: Просвещение, 1990.

164. Соина О.С. JI.H. Толстой: парадоксы этического человекотво-рения // Человек. 1996. - № 2. - С. 60-79.

165. Степун Ф.А. Литературно-критические статьи / Вступ. ст. Г.М. Фридлендера // Рус. лит. 1989. - № 3. - С. 109-147.

166. Суржко Л.В. Лингвиностилистический анализ рассказа В.М. Гаршина "Встреча" // Русский язык в школе. 1986. - № 2. - С. 61-66.

167. Суриков В. Самостеснение Толстого // Литературное обозрение. 1997. - № 2/3. - С. 85-92.

168. Сухих И.Н. Будущее у Чехова // Нева. 1996. - № 2. - С. 195199.

169. Сухих И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова. Л.: Изд-во ЛГУ, 1987.- 180с.

170. Таль Н.А. Душевные бури // Северный вестник. 1889. -№11. -С. 12-85.

171. Тарасенков А.К. Поэты. М.:Сов. писатель, 1956. - 395с.

172. Творчество А.П. Чехова: Особенности художественного метода: Межвуз. сб. науч. тр. Рост. н/Д: Изд-во Рост, госуд. Пединститута, 1981.-285с.

173. Творчество А.П. Чехова: Сб. науч. ст. М. 6 Учпедгиз, 1956. -358с.

174. Тихомиров С.В. Природа в сознании героев А.П. Чехова // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1986. - № 4. - С. 17-22.

175. Толстой Л.Н. Повести и рассказы. М.:Сов.писатель.,1978. -445 с.

176. Толстой С.Л. Очерки былого. М.: Гослитиздат, 1955. - 400с.

177. Тугушева М. Чехов и христианство // Книжное обозрение. -1994. № 29. - С.34-50.

178. Турков A.M. А.П. Чехов и его время. М.: Сов. Россия, 1987. -523с.

179. Тэффи. Мои современники: (Зинаида Гиппиус) // Слово. -1991. -№ 12.-С. 56-59.

180. Тюпа В.И. Художественность чеховского рассказа. М.: Высшая школа, 1989. - 133с.

181. Федин B.C. Проблема человека в русской общественной мысли XIX XX в.в. - Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1993. - 285с.

182. Философский энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1989.-814с.

183. Формы раскрытия авторского сознания (На материале зару-беж. лит.): Межвуз. сб. науч. тр. Воронеж: Изд-во Воронеж, унта, 1986. 286с.

184. Фортунатов Н.М. Пути исканий. М.: Худож.лит., 1974. -360с.

185. Фортунатов Н.М. Художественное мышление Чехова и проблемы синтеза искусств XX века // Литературоведение и литературоведы. Коломна, 1996. - С. 49-55.

186. Фрейд 3. Психология бессознательного. М.: Просвещение, 1990.-447с.

187. Хьелл Л. Зиглер Д. Теории личности. С.-Пб.: Питер Пресс, 1997.-606с.

188. Цилевич Л.М. Сюжет чеховского рассказа. Рига: Рижское книжное издательство, 1976. - 237с.

189. Человек: Мыслители прошлого и настоящего о его жизни, смерти и бессмертии, XIX в.: Сборник. М.: Республика, 1995. -526с.

190. Человек, философия и природа: Сборник. М.: Знание,1991. -94с.

191. Червинскене Е.П. Единство художественного мира А.П. Чехова. Вильнюс: Моклас, 1976. - 180с.

192. Чехов А.П. Полное собрание сочиненийи писем: В 30 т./ Вступ.ст. М.П.Громова. -М.:Молодая гвардия, 1971-1977.

193. Чехов и его время. -М.: Сов. писатель, 1977. 436с.

194. Чехов и Лев Толстой: Сб. ст. М.: Сов. писатель. - 1980. -356с.

195. Чехов М.П. Вокруг Чехова: Встречи и впечатления. М.: Моск.рабочий, 1980.-254с.

196. Чеховиана. Статьи, публикации, эссе. М.: Наука, 1990. -276с.

197. Чеховские чтения в Таганроге: Сб. науч. тр. Таганрог: Таганрогский гос. Пединститут, 1996. - 71с.

198. Чудаков А.П. Антон Павлович Чехов. М.: Сов. писатель,1987. - 428с.

199. Чудаков А.П. "Между "есть Бог" и "нет Бога" лежит целое громадное поле.": Чехов и вера // Новый мир. 1996. - № 9. - С. 186-192.

200. Чудаков А.П. Мир Чехова: возникновение и утверждение. -М.: Сов. писатель, 1986. 379с.

201. Чудаков А.П. Поэтика Чехова. -М.: Наука, 1971. 291с.

202. Шестов Л. Федор Сологуб // Сологуб Ф.К. Стихотворения. Вступ. ст. Томск: Водолей- 1995.

203. Шубин Б.М. Доктор А.П. Чехов. М.: Знание, 1979. - 128с.

204. Щербина В.Р. Наш современник. Концепция человека в литературе XX столетия. -М.: Сов. писатель, 1964. 571с.

205. Щемелева Jl. Несколько граней З.Н. Гиппиус: К творч. биогр. писательницы, 1869-1945//Даугава. 1989. - 3 9. - С. 100-104.

206. Эпштейн М.Н. Парадоксы новизны: О литературном развитии XIX-XX в.-М.: Сов. писатель, 1988.-414с.

207. Эткинд Е. Единство "серебряного века": О рус. лит. конца XIX началаXX в. //Звезда. - 1989. -№ 12.-С. 185-194.

208. Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени. СПб.:,2002. -352с.

209. Юшманова Н.Е. А.П. Чехов: уроки нравственности. М.: Знание, 1982.-68 с.