автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Концепция византийского государства в русской византинистике последней четверти XIX-XX вв.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Хрущева, Элла Николаевна

Введение Основная часть

Глава 1. Истоки и социально-политическая эволюция византийского государства в русской византинистике конца XIX - конца XX вв.

1.1. Истоки и эволюция византийского государства в историографии конца XIX - начала XX вв.

1.2. Истоки и эволюция византийского государства в историографии 30-90-х гг. XX в.

Глава 2. Система византийской государственности в русской византинистике конца XIX - конца XX вв.

2.1. Власть императора, как фундамент византийского государства в русской византинистике конца XIX - конца XX вв.

2.2. Имперский аппарат как конкретный механизм реализации верховной власти в русской византинистике конца XIX - конца XX вв.

2.3. Взаимоотношения светской и церковной власти по реализации властных полномочий в русской византинистике конца XIX - конца XX вв.

Глава 3. Геополитический аспект функционирования византийского государства в русской византинистике конца XIX - конца XX вв.

Введение диссертации2002 год, автореферат по истории, Хрущева, Элла Николаевна

Актуальность темы диссертации. Феномен тысячелетнего существования византийского государства является объектом пристального внимания мирового научного сообщества, начиная с эпохи Возрождения. Некогда существовавшая и исчезнувшая с лица земли Восточно-Римская империя являла исследователям уникальный пример для подтверждения своих или опровержения чужих взглядов на идеальное государство. Крайние позиции представляли Византию или как сильную монархию, достойную подражания, или как преемницу порочных государственных традиций Римской империи. Мора-лизаторское отношение к государствам в прошлом характерно для всех исследователей, стремящихся постигнуть факты истории не столько ради них самих, а ради понимания современной ситуации. В этом смысле русская византинистика с момента своего рождения была «обречена» на плен политической конъюнктуры.

Политика, государство и власть традиционно играли ведущую роль в развитии российского общества в силу его исторических, культурных, территориальных, географических особенностей. Существовавшие веками традиции сильной власти, требовали поддержания в общественном сознании её высокого авторитета. В государстве идео-кратического типа проблема «византийского наследия» стала неотъемлемым идеологическим фактором, веками обсуждаемым русскими историками, публицистами, философами и политическими деятелями. Обращение к историческому и политическому прошлому Византии выступало важнейшим ресурсом власти, создавая её благоприятный образ в глазах населения, оправдывая её новые притязания. Возникновение византино-ведческого направления русской исторической мысли в рамках социально-политических коллизий пореформенной России последней трети XIX в. фиксировало интерес, как профессиональных исследователей, так и политиков.

Бурная политическая история Советского Союза в XX в. исказила традиционный интерес русской исторической мысли к политологической проблематике. В то время, когда в мировом византиноведении возобновился когда-то начавшийся спор о «нормальности» политических форм автократии и великодержавности, русская византинистика занималась социально-экономическими изысканиями или конъюнктурно обсуждала проблему «революции рабов», «демократизировавшей» облик византийского государства. Только во второй половине 60-х гг. XX в. советские исследователи получили разрешительную санкцию на возобновление госуДарствоведческой проблематики, обеспеченной эпистемологическими рамками. Данная актуализация политологических исследований в очередной раз совпадала с периодом реформирования государства, в тот момент ещё советского.

Вопреки формальным эпистемологическим границам схождение методологической потребности и политических обстоятельств способствовало не только ликвидации определённой лакуны в изысканиях советских учёных, но и парадоксальному приобщению к результатам исследований мировой византинистики. Поэтому к моменту очередного реформирования политического облика советского государства во второй половине 80-х гг. XX в. русская византинистика подошла с результатами не только обеспечивавшими академический интерес, но и предвосхитившими судьбу самого тоталитарного государства.

Возобновление в современной, реформируемой России интереса к осмыслению природы политики, ресурсов её всепроникающего могущества, к выявлению скрытой внутренней логики происходящих в ней процессов имеет особое значение. Перспектива глобальных целей развития общества и роль государства в их реализации, повседневный аспект взаимодействия субъектов и объектов политического пространства, роль России в интегрированном мировом сообществе будущего - эти и многие другие вопросы аккумулируют исследовательскую мотивацию во всех сферах русской гуманитарной мысли.

Русская византинистика в состоянии достойно ответить на политологический «вызов» современной эпохи, тем более что общность авторитарной сущности византийской и советской государственности предоставляет уникальный шанс выявления аналогий, закономерностей, специфики и противоречий развития тоталитарных политических форм.

Историографическое русло данного диссертационного исследования обусловлено несколькими факторами. Первый из них - это необходимость очередного осмысления научного опыта русской византинистики, накопленного в течение более чем ста лет. Эффективная саморефлексия этой отрасли должна оптимизировать дальнейшие исследовательские усилия. Длительность промежутка времени, в течение которого византийская историография не синтезировала современные изыскания (последняя монография по историографии византиноведения опубликована в 1975 г.), катализирует вышеописанную потребность.

Другой повод - это возможность нейтрализации наиболее эпистемологически-пристрастных итогов советского периода существования русской византинистики с позиций современного методологического перелома в гуманитарной области знания. Учёт методологического искажения трактовки категорий политики, власти и государства будет способствовать объективизации результатов советских исследователей в реальном приращении византиноведческих знаний по государствоведческой проблематике.

Ещё одна причина может быть сформулирована как определение достижений именно национальной школы византинистики, долгое время не фиксируемой в угоду интернациональным тенденциям мировоззрения. Тенденция адаптирования результатов мировой византиноведения к методологическому пространству советских изысканий приводила некоторых исследователей к откровенным компиляциям в моделировании византийского государства. Сепаратизация исследовательской конвергенции от механического суммирования разнородных идей должна сформировать целостное представление о реальном вкладе русской византинистики в мировой опыт византийских исследований.

Традиционный историографический замысел позволит выявить факторы, оказывавшие ранее и продолжающие оказывать сейчас влияние на процесс накопления византиноведческих знаний по государственной проблематике. Историографический фон данной работы поможет объяснить закономерности развития исторической мысли в нашей стране, характеризовать этапы эволюции византиноведения в прошлом и рассмотреть черты современного состояния государственной проблематики в русской ви-зантинистике. Не менее важна возможность отследить новые подходы к изучению русской византинистикой проблемы византийского государства, проявившиеся в научных исследованиях разных лет, а также рекомендовать их использование в наше время. Симбиоз данных потребностей приобретает научно-теоретическое значение.

Ведущий фактор, способствующий появлению данного диссертационного исследования, это открытое признание главного вопроса русского византиноведения -государствоведческой проблематики - и попытка выявления закономерностей его методологической и теоретической постановки, а также плодотворности конкретно-исторического решения.

Область исследования. Анализ состояния историографического материала в российском византиноведении. Политологические и методологические идеи русской историографии последней четверти XIX - XX вв.

Русская византинистика сегодня - относительно молодая школа в мировом византиноведении. По протяжённости своего существования (немногим более столетия) она также уступает русской всеобщей истории и медиевистике. Фактор времени, однако, не является определяющим в оценке уровня зрелости этой области научного знания.

В эволюции российского византиноведения существует не менее двух переломных моментов. 40-е и 90-е гг. XX в. столкнули эту область исторического познания с очевидной неизбежностью изменения методологии, проблематики исследования, необходимостью новой фокусировки задач и средств дальнейших научных изысканий. Данные хронологические вехи позволяют уже в начале работы определить этапы развития византиноведческой науки в России1:

1. середина XIX в. - становление русского научного византиноведения преимущественно в рамках консервативного направления общественно-политической мысли;

2. 70-е гг. XIX в. - 20-е гг. XX в. - дореволюционное византиноведение (сочетание государственного и социально-экономического направления в рамках позитивизма);

3. 20-е - 40-е гг. XX в. - закат дореволюционного и становление советского византиноведения;

4. вторая половина 40-х гг. - 50-е гг. XX в. - развитие советского византиноведения в рамках классической марксистско-ленинской парадигмы;

5. 60-е гг. - первая половина 70-х гг. XX в. - плюрализация методологии и проблематики советского византиноведения в рамках господствующей марксистско-ленинской идеологии;

6. вторая половина 70-х - 80-е гг. XX в. - преимущественное возвращение к методологии и проблематике классической марксистско-ленинской парадигмы;

7. 90-е гг. XX в. - постперестроечное византиноведение: определение дальнейшей методологии и проблематики исследования.

При первом приближении ситуация в византийской историографии в течение XX в. выглядит достаточно благополучно. Её начальный этап формирования и развития корнями уходит в последнюю четверть XIX в. В дореволюционном византиноведении, несмотря на отсутствие полноценных саморефлексивных историографических обзоров, происходило периодическое обобщение результатов академической практики в виде составления библиографий научной литературы, кратких сообщений о деятельности научных обществ, велась регулярная рецензионная работа. Все эти виды научной деятельности проходили под эгидой сначала Журнала Министерства народного просвещения (с 1890 г. редактор - В.Г.Васильевский), потом - Византийского временника (тот же редактор с 1894 г.). Влияние общих историографических концепций и традиций западноевропейской историографии прослеживается в первом опыте русской истории византиноведения, принадлежащем мэтру науки - Василия Григорьевича Васильевско

1 Данная периодизация хронологически не противоречит уже существующим: Вайнштейн О.Л. История советской медиевистики. Л., 1968.; Удальцова З.В. 50 лет советского византиноведения. М., 1966.; главы по византиноведению в: Очерки истории исторической науки. М., 1955-1966. Т. НУ. го1. Первые статьи по византиноведению, выходящие за рамки этого влияния, появились в конце 20-х гг. XX в.2 и обрисовывали положение этой области медиевистики в переломный момент российской истории (1917-1927).' Этот историографический материал концентрировал внимание в основном на внешних изменениях, происшедших в византологии после I Мировой войны и событий 1917 г., а также, формулируя мотивы зарождения византиноведения в России, предполагал преемственность его до - и послереволюционного периодов.

Следующее десятилетие полнейшего затишья в византийских исследованиях было связано с господством в истории школы Покровского, объявившей дореволюционных византинистов апологетами самодержавия и православия, панславизма и империализма (что подтверждалось фактом эмиграции большинства исследователей)3. Частичная реабилитация заслуг дореволюционного византиноведения произошла в конце 30-х гг.4. Одновременно была поставлена задача возобновления византийских исследований на марксистско-ленинской основе5. Более того, к этому моменту уже вышла первая монография по истории Византии, связавшая фактический материал с марксистской проблематикой1.

Социально-политическая ситуация в стране после Великой Отечественной войны диктовала, однако, гуманитарным наукам более жёсткие условия существования. Передовая статья II тома возобновлённого Византийского временника содержала требование проведения более чёткой, принципиальной идеологической границы между старой и новой наукой, исключения возможности использовать достижения русской и зарубежной науки без соответствующей критики. Так было положено начало разгромной советской историографии в области византиноведения. Подобное магистральное критиканство, как ни странно, способствовало росту навыков историографического анализа у молодого поколения византинистов. Ни одна статья не могла теперь быть опубликована без мало-мальски историографического обзора по исследуемой проблеме. И если в 50-е гг. жёсткая критика русской дореволюционной и буржуазной ис

1 Васильевский В.Г. Обозрение трудов по византийской истории. ЖМНП. 1887. 4.250. С.222-265.; 1887. 4.252. С. 113-147.; 1887. 4.253. С.97-153.; 1889. 4.266. С.380-392. Отдельное издание: СПб. 1890.

2 Успенский Ф.И. Хроника византиноведения (1917-1922) // ВВ. 1925. Т.23. С.134-141.; Он же. Из истории византиноведения в России // Анналы. 1922. №1. С.110-126.; Бузескул В. Всеобщая история и её представители в России в XIX - начала XX в. Гл.1.Начало научного византиноведения. Л. 1929. С.7-16.; Лозовик Г. Десять лет русской византологии (1917-1927) // Историк-марксист. 1928. №7. С. 228-238.

3 Шмидт Ф.И. Связь политики и византиноведения // Сообщения ГАИМК. 1932. №7-8. С. 6-23.

4 Жебелев С.А. Русское византиноведение, его прошлое, его задачи в современной науке // ВДИ. 1938. №4-5. С. 13-22.; Вайншейн O.J1. Развитие историографии средних веков в царской России // Историк-марксист. 1940. №9. С.99-114.; Лебедев И. Академик В.Г.Васильевский и его работа по истории Византии // Исторический журнал. 1944. №5-6. С.74-82.; Горянов Б.Т. Академия наук и византиноведение в дореволюционный период // Вестник АН СССР. 1945. №6. С 182-188.

5 Левченко М.В. Задачи современного византиноведения // Византийский сборник. М.-Л. 1945. С.3-11. ториографии носила преимущественно догматический характер , то, начиная с 60-х гг., византиноведческие заметки становились всё более конструктивными, теоретически и конкретно исторически аргументированными.

Централизованный принцип существования советского государства накладывал особый отпечаток на всё, в том числе и на развивающуюся систему научных центров по византиноведению. Исходя из этой детерминанты, в основу исследовательской деятельности византинистов легли задачи планирования проблематики исследования и периодической отчётности в достигнутых результатах. Если первая регулярно решалась в виде передовой статьи основного издания советского византиноведения «Византийского временника», то вторая, по сути, стимулировала выход крупных монографий по истории византологии в России3. Кроме того, на фоне подъёма историографической науки в целом появились отдельные главы по византиноведению и его представителях в академических монографиях4.

Весь этот накопленный обширнейший материал к 90-м гг. утратил максимум своей научной ценности и в данный момент сам может являться интереснейшим источником исследования ментальных основ гуманитарных наук в условиях тоталитарного общества. Историография в целом не только осознала актуальность смены методологии, но и предоставляет первые научные результаты работы в новом направлении5. Византиноведение (как и медиевистика) значительно отстают в продвижении по этому пути6. Конечно, определённые изменения имеют место быть: возвращение в страну когда-то изгнанных исследователей (если не их самих, то, по крайней мере, их работ), отсутствие цензуры проблематики и методологии исследования, активизация плодотворных контактов с зарубежьем, переосмысление научного наследия доре

1 Левченко М.В. История Византии. Краткий очерк. Л., 1940.

2 См., например, рецензионные и историографические статьи молодого в то время Каждана А.П.: Проблемы позднеримской империи в современной буржуазной литературе // ВДИ. 1952. .№1. С.166-176.; «Последнее слово» современного буржуазного византиноведения // ВВ. 1952. Т.5. С.222-234.; Основные проблемы истории Византии // Вестник ИМК. 1957. №3. С.64-80.; Каждан А.П., Литаврин Г.Г., Удальцо-ва З.В. Византия и Запад в современной буржуазной историографии // Против фальсификации истории. М„ 1959. С.381-446.

Соколов Н.П. Сорок лет советского византиноведения. Горький, 1959.; Удальцова З.В. Советское византиноведение за 50 лет. М.,1966.; Курбатов Г.Л. История Византии (историография). Л., 1975.; Византиноведение в СССР: состояние и перспективы исследований. М. ,1991.

4 Косминский Е.А. Историография средних веков. М., 1963.; Вайнштейн О.Л. История советской медиевистики. Л., 1968.; Очерки истории исторической науки. Т.1-4. М., 1955-1966.; Гутнова Е.В. Историография истории Средних веков. М., 1985.

5 См. коллективный сборник историографических статей: Россия в XX веке. Судьбы исторической науки. М., 1998.

6 Необходимость переосмысления предшествующего пути советской медиевистики в связи с перестройкой была сформулирована в единственной статье: Гутнова Е.В. Советская медиевистика с середины 30-х до конца 60-х гг. // История и историки. М., 1990. С. 164-208. Кроме того, об особом отставании византийских исследователей от медиевистов практически на полвека предупреждал старейшина живущих волюционных византинистов. Позитивность происходящего в настоящее время в византиноведении, не избавляет нас от необходимости корректного и ответственного отношения к недавнему прошлому этой области науки.

Существующие на данный момент историографические обзоры более чем векового периода существования российского византиноведения имеют следующие недостатки: явная социально-субъективная пристрастность, особенно при сравнении анализа работ дореволюционного и советского периодов; библиографичный, аннотированный характер анализа изданных статей и монографий; структурирование византийских изысканий по основным проблемам марксистско-ленинской методологии (начиная с экономических и заканчивая искусствоведческими) и, соответственно, односторонняя привязка разнообразного по содержанию и проблематике исследовательского материала преимущественно к одной из них; отсутствие компетентной критики разночтения в терминах (слабость теоретико-методологического аспекта историографического исследования); детерминированность марксистско-ленинской методологией в анализе не только формулируемых теоретических проблем, но и их конкретно-исторического решения, т.е., по сути, определённая степень модернизации византийской действительности; консервация ментальных основ классового подхода при исследовании взаимодействия советского и зарубежного византиноведения, что часто приводило к отсутствию строгой, научно обоснованной аргументации в дискуссионных вопросах; неадекватно высокая оценка научного уровня некоторых анализируемых трудов, их действительной роли в приращении знаний.

Большая часть этих недостатков объяснима принципиальной связью визан-тиноведческих изысканий с социально-политическими установками той или иной эпохи. Функционально назревшая в конце XX в. необходимость в подведении определенной «черты» под процессом накопления знаний в византиноведении должна способствовать не только переосмыслению штампов и особо одиозных оценок советского этапа, а также традиционной историографической увязке достигнутого с перспективным в этой области. византийских историков Поль Лемерль: XV Congrès des études byzantines. Seance de clôture. Athenes, 1976.

Объект и предмет исследования. Объектом исследования в диссертации стала литература, в которой освещаются взгляды российских историков по поводу формирования, функционирования и эволюции византийского государства. Это, главным образом, историческая и юридическая литература историко-сравнительного направления, созданная как в центре, так и на местах в период существования дореволюционной, советской и постсоветской византинистики в рамках российской исторической науки. Кроме того, часть привлечённых работ носит общефилософский, публицистический характер в силу тесной взаимосвязи сформировавшегося в последней четверти XIX в. российского византиноведения с государственной школой историографии русской исторической науки. Используются так же работы некоторых эмигрантских исследователей для того, чтобы представить весь спектр мнений по данному вопросу.

Предметом исследования диссертации является ход, определяющие тенденции, основные результаты научного изучения отечественными историками теоретических и конкретно-исторических проблем формирования, функционирования, эволюции и гибели византийской государственности, включая уровень концептуальное™ взглядов историков, состояние источниковой базы исследований, совершенствование методики исторических исследований.

Основа теоретического анализа политологических категорий. Для того чтобы определить наиболее важные составляющие концепции византийской государственности в российской историографии, необходимо, прежде всего, обратиться к таким понятиям, как «государство», «власть», «политика». Всплеск теоретических исследований государства, политической жизни, места человека в системе политических и правовых учреждений всегда носил идеологический характер, оправдывая или отрицая ту или иную систему государственности. Поэтому каждая попытка историографического анализа государственной проблематики должна осуществляться с учётом идеологической окраски теоретической трактовки основных понятий.

При рассмотрении теоретической трактовки этих терминов на протяжении исследуемого периода (последней четверти XIX - XX вв.) удалось выяснить, что обе эти хронологические вехи являются датами рождения политологической науки в России. Небезынтересно отметить, что преодоление негативного отношения к политической науке в нашей стране произошло уже дважды. В первый раз - в пореформенной России второй половины XIX в., после периода, когда «в благоустройстве нашего государства не было ни малейшего сомнения, когда всё, казалось, было в совершенном порядке; когда извне смотрели на нас со страхом, смешанным с благоговейным уважением, чужеземные правительства, завидуя прочности, твёрдости, непоколебимости наших государственных учреждений, нашему могуществу.1». Во второй раз - после крушения тоталитарного режима в нашей стране, для которого общественные науки были обязаны в основном комментировать и оправдывать принимаемые политические решения, нежели предлагать возможные теоретические решения для той или иной политической ситуации.

Анализ методологической ситуации последней четверти XIX в. показывает отсутствие общепризнанной базы теоретических данных в области политологии . Энциклопедические издания этой эпохи предоставляют нам следующие определения понятия «государство»: «союз лиц, которые при своих особенных целях признают целью своей деятельности ещё цель нравственную - всеобщую - совокупность всех высших целей человеческого духа, есть государство» ; «государство. есть общество людей, соединённых единством политической жизни, занимающее определённую область, состоящее под господством (суверенитетом) высшей государственной власти, исполняющей все высшие задачи управления, законодательства и суда»4; «общественный союз суверенного принудительного властвования - синтез составных элементов (народ, территория, своеобразие властвования)»5; «общественный союз свободных людей с принудительно установленным мирным порядком посредством предоставления исключительного права принуждения только органам государства»6. Несмотря на разницу формулировок, правоведы второй половины XIX в. сосредоточивали своё внимание на следующих признаках государства7: территориальная организация населения и осуществление публичной власти в территориальных пределах; публичная государственная власть (отчуждённая от народа разными путями: патриархальная, теологическая, психологическая и насильственная теории); государственный суверенитет (понимаемый как верховенство, самостоятельность и независимость государственной публичной власти).

Один из признаннейших авторитетов правовой науки той эпохи профессор Гей-дельбергского университета Г. Еллинек различал социальную и юридическую природу государства, рассматривая первую, как объект исследования исторических и общест

Редкин П.Г. Лекции по истории философии права. СПб., 1889. С.10-11.

2 Грибовский В.М. Народ и власть в византийском государстве (опыт историко-догматического исследования). СПб., 1897. С.1.

3 Неволин К.А. Энциклопедия законоведения. СПб., 1857. С.63.

4 Ренненкампф К. К. Юридическая энциклопедия. Киев, 1898. С. 37-38.

5 Палиенко Н.И. Учение о существе права и правовой связанности государства. Харьков, 1908. С.311.

6 Коркунов Н.М. Русское государственное право. СПб.,1904. T.l. С.27.

7 Комаров С.А. Общая теория государства и права. М., 1997. С. 116-117. венных наук1. По его мнению, сформировавшаяся в России историческая школа юристов занималась исследованием именно социальной сущности государства, как «суммы определённых социальных отношений между людьми и действий, проявляющихся в них», как «функции психического характера - человеческого общения» . При этом принцип эволюционизма, лежащий в основе сравнительно-исторического правоведения, давал возможность учёным освоить только институциональный подход в объяснении государства. Идущий от государственной школы Д.И. Азаревича метод юридических конструкций, изолировав политико-правовое явление из исторической действительности, позволял рассмотреть лишь его внутренние связи без соотнесения с внешними условиями3.

Итак, сама наука о государстве в этот период была представлена скорее историей различных социально-политических учений о государстве, связанных чаще всего с конкретно-историческими сравнительными исследованиями. Философия истории этого периода предоставляет нам политико-правовую или организационно-структурную концепцию создания государства, как наиболее популярную. Будучи обращена своими корнями в учение И. Канта о праве и государстве, она обрела терминологическую определённость в середине XIX в. в Германии. В России', имевшей давние и прочные связи с университетами Германии, немецкая юридическая терминология использовалась вообще без перевода. Поэтому в конце XIX в. в России появилась обширнейшая литература о правовом государстве группы учёных, называемых «райхштатистами»4.

Распространение этой концепции в России, где сохранялись многочисленные феодальные пережитки, и перед буржуазией стояла задача завоевания политической власти, отличалось особенностью. Трактуя государство как источник права и закона, организатора жизни общества и своей собственной деятельности в системе политических и общественных отношений, последователи этой теории пропагандировали главным образом мирные, ненасильственные и постепенные преобразования в обществе. Кроме того, данная концепция лишь частично решала основную проблему взаимоотношения человека и государства - политического отчуждения, поскольку государство оставалось внешней для общества силой, хотя и подчинённой закону1. Подобное отчуждение потестарной функции от человека, было зафиксировано в определении власти и государства приват-доцентом Санкт-Петербургского университета В.М.Грибовским:

1 Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908. С.31.

2 Там же. С.126-127.

3 Емельянова И.А. Историко-правовая наука России XIX века. Казань, 1988. С. 11.

4 Корнеев В.Н. О теории «правового государства» в её российском варианте // Проблемы социалистической законности. Харьков, 1986. Вып. 17. власть, в каком бы то ни было виде, есть не что иное, как отвлечение от фактического у состояния совокупности общественных отношений» ; государство «представляет собой. высший общественный союз людей-населения, живущих на известной части земной поверхности, именуемой территорией, и объединённых в однородное целое силой, называемой государственной властью»3. Осознаваемая автором при этом невозможность разделения понятий «государство» и «общество» порождала объективную иллюзию господства политического государства над обществом4. Данный подход свидетельствовал о растущем понимании связи политики с социальными отношениями.

Своеобразное применение к «государство-обществу» принципа системного анализа привело В.М.Грибовского к выделению двух действующих в нём творческих сил: центробежной и центростремительной. Под центробежной силой автор имел в виду разъединяющие всю систему личностные и групповые интересы, под центростремительной - условия неприкосновенности привычных культурно-бытовых особенностей, обеспечиваемые самой системой5. Классический системный принцип в отношении к государству приводит юриста к следующему определению: «государство, или общество в государственном состоянии, есть момент сложного, подвижного равновесия многообразных личностных и групповых интересов на почве исторически выработанного культурно-бытового единства»6. Это определение, в свою очередь, позволяет выделить основу стабильности государственного существования; «чем больше количество интересов является признанным в государстве., тем устойчивее и обеспеченнее то или иное государственное равновесие извне и изнутри»7. Кроме того, из него автором выводятся три основных теоретических признака для осуществления «момента равновесия»: территория населения, государственная власть (понимаемая «как особый элемент общества, самостоятельная сила, и как пользование, распоряжение этой силой со стоо роны особого организма - правительства» ), правительственные учреждения. Объявляя правительство единственной группой, преследующей «цель соразмерного служения всем законным интересам», учёный объяснял подобное выделение незаинтересованностью данного учреждения «в специальных выгодах той или иной части населения». «Получая своё обеспеченное содержание от государства, т.е. от всех общественных

Марченко М.Н. Содержание и основные этапы истории политических учений // Политология. М., 1993. С. 28, 39-42. Грибовский В.М. Народ и власть. С.ХУП.

3 Там же. С.2.

4 Там же. С.9-16.

5 Там же. С. 18,22.

6 Там же. С.23.

7 Там же. С. 24.

8 Там же. С.26. групп в их интегрированной совокупности нынешние правительственные агенты в идее стоят на страже общественных порядков, и всякое лицеприятие противно смыслу их существования»1. Таким образом, в концепции В.М.Грибовского самостоятельное значение приобретало не само государство, а государственный аппарат, бюрократия, обладающая в нём абсолютной политической и экономической властью2.

Значительный сдвиг методологической составляющей византийских исследований произошёл (как уже указывалось) в 20-40-е гг. XX в. Растущее понимание и некая абсолютизация значения для политики не только форм властных институтов, но и причин, обуславливающих направления их деятельности, характерно для марксистской трактовки государства, распространённой в советском византиноведении. Классовая теория происхождения государства исходила из объективной обусловленности форм социально-политического существования степенью развития материальных факторов производства. Вследствие этого, политика и её институты (право, государство) рассматривались как не самостоятельные явления, а производные от экономической структуры общества. Поскольку на протяжении всей истории человечества экономическое господство отличало немногих, то именно им и была необходима машина угнетения, удержания в повиновении, подавления сопротивления остального большинства. Если позитивистскую теорию государства марксистская историография воспринимала с точки зрения её надклассовой сущности, то собственный подход рассматривался ею в ключе концепции классовой сущности государства, как выразителя интересов класса эксплуататоров. Многочисленные функции государственной власти сводились к единственной - полицейской - удержанию власти в своих интересах и подавления, каких бы то ни было оппозиционных выступлений.

Современная методологическая ситуация предоставляет нам множество трактовок понятия «государство», из которых наиболее нейтральной и обобщающей считается следующая: «основной институт политической системы общества, организующий, направляющий и контролирующий совместную деятельность и отношения людей, общественных групп, классов и ассоциаций»3. Определяя государство, как центральный институт власти в обществе и концентрированное осуществление этой властью политики, современная политология выделяет три группы генетических, структурных и функциональных проблем, связанных с триединой основой: происхождения, формирования и существования государства. Поскольку аспект происхождения является зна

1 Грибовский В.М. Народ и власть. С.283.

2 Краткий энциклопедический словарь. Политология. М., 1997. С.105.

3 Энциклопедический политологический словарь. М., 1996. С.65. чимым только с методологической точки зрения, уже рассмотренной нами выше, за основу теоретического и конкретно-исторического анализа проблемы византийской государственности были взяты аспекты его формирования и существования. Кроме того, одной из продуктивных теоретических наработок политологии мы рассматриваем идею различия номинального (формально-идеологического) и действительного (эмпирического) существования любого политического явления.

Анализ постановки проблемы византийского государства в российской визаити-нистике. Актуализация проблемы «византийского наследия» в рамках социально-политической модернизации России второй половины XIX в., поиск идеала мудрого и справедливого правителя, повышенный интерес к Восточному вопросу, Палестине, православию на востоке - таков формат общепризнанных обстоятельств, обусловивших возникновение в мировом византиноведении русской национальной школы.

Саморефлексивное признание взаимосвязи подъёма научной византологии с политическими проблемами российской действительности в исполнении Фёдора Ивановича Успенского подчёркнуто концентрировалось на национальной окраске интереса к Византии, закономерно проливающей свет на начальные этапы формирования российской государственности1. Вторым источником возникновения интереса к византийской истории он называл «восточный вопрос» - камень преткновения во внешнеполитических отношениях XIX в. - стимулирующий изучение политической истории славянских и балканских стран. Кроме того, в качестве практической задачи, Успенский открыто связывал успехи русского византиноведения с возможностью политического объединения православного славянства перед угрозой соперничества держав за мировое господство.

Взаимосвязь вышеперечисленных аргументов Ф.И. Успенского обусловлена двумя компонентами внеисточниковых знаний формирующегося в русской исторической мысли византиноведения. Позитивная оценка реформаторских возможностей восточно-римских императоров в союзе с православной церковью и подчёркнутый эволюционизм в анализе исторического развития византийского государства (на фоне нарастания революционных настроений в России конца XIX в.) фиксируют несомненную связь византинистики с «государственной школой» русской исторической и юридической мысли (К.Д. Кавелин, Б.Н. Чичерин, С.М. Соловьёв и т.д.). Европейский вектор общественно-политических взглядов «государственников» привнёс в русскую византи-нистику, как принципы и методы исторического и юридического позитивизма (с его минимальным влиянием познающего субъекта на историческую действительность), так Успенский Ф.И. Из истории византиноведения. С.110-111,126. и особенную «открытость» мировому византиноведению (особенно немецкой школы). В этом отношении формирование и развитие русской византинистики происходило в более благоприятных информационных условиях по сравнению, например, с русской медиевистикой.

Ещё одной «ментальной» основой формирующейся в последней четверти XIX в. русской византинистики может быть названа её исключительная связь с религиозной философией К.Н. Леонтьева (1831 - 1891), B.C. Соловьёва (1853 - 1900), Н.Я. Данилевского (1822 - 1885) и H.A. Бердяева (1874 - 1948)'. Прижизненная оценка славянофильского мессианства этих философов со второй половины XX в. сменилась на историософию евразийства3.

Данная ситуация тесной взаимосвязи политических и методологических идей русской медиевистики конца XIX - начала XX в. была проанализирована ещё советской историографией4. Однако, в своих оценках позитивистской теории византийского государства советские исследователи исходили из её надклассовой сущности, морализаторства и, отказывая в теоретической и конкретно-исторической разработанности дореволюционным моделям византийской государственности, обвиняли их создателей в увлечении ориенталистикой5. Сама приверженность дореволюционных византинистов к государственной проблематике исследования служила поводом для отрицания позитивистской теории византийского государства в целом. Более того, большая результативность русской историографии по сравнению с буржуазной объяснялась акцентированием внимания русских исследователей на социально-экономическом аспекте анализа византийской действительности (что, в свою очередь, связывалось с наличием феодальных пережитков в российской жизни конца XIX в.)1.

Одним из препятствий, не способствующим пониманию советской историографией всего потенциала дореволюционного византиноведения, является принципиальное теоретическое расхождение этих двух школ в трактовке термина «феода

1 Византизм и славянство. Великий спор. М., 2001.

2 Лосский Н.О. История русской философии. М., 1991. С. 152- 153.

3 Савицкий П. Евразийство. Россия между Европой и Азией. Евразийский соблазн // Византизм и славянство. С. 18.

4 Могильницкий Б.Г. Политические и методологические идеи русской либеральной медиевистики середины 70-х гг. XIX в. - начала 90-х гг. Томск, 1969. С.408.; Гутнова Е.В. Историография. С.274. Та же проблема, освобождённая от марксистско-ленинского «налёта»,'частично представлена в: Хмылёв Л.Н. Методологические аспекты исторической науки на рубеже XIX и XX вв. // Россия в XX веке. С. 225229.

5 Каждан А.П., Литаврин Г.Г., Удальцова З.В. Византия и Запад. С.429; Удальцова З.В. Византиноведе-нне // Очерки истории исторической науки. Т.2. С.510 и далее. Т.З. С.514-532.; Удальцова З.В. Из истории русского буржуазного византиноведения (К.Н.Успенский) // ВВ. 1961. Т.20. С.32-63.; Курбатов Г.Л. История Византии. С. 72-78.; Заливалова Л.Н. Город и государство в Византии в эпоху перехода от античности к феодализму в освещении русской историографии конца Х1Х-начала XX вв.// Город и государство в древних обществах. Л., 1982. С.77-86. лизм». Если дореволюционные византинисты под «феодализмом» понимали чисто политическое явление, сопровождавшееся рассеянием суверенитета и децентрализацией, то для марксистской историографии «феодализм» являлся самодовлеющей характеристикой средневекового общества в целом . При этом, в соответствии с материалистической теорией классовой борьбы, основные проявления феодализма относились к социально-экономической стороне жизни средневекового общества. Победа этой парадигмы была неизбежна после известных своим революционным переустройством политических событий 10-20-х гг. XX в. Этим и объясняется основной сдвиг проблематики исследования российского византиноведения в 20-40-е гг. Формационная теория, методологическая основа советских византийских (и шире - гуманитарных) исследований до 80-х гг. XX в., декларировала господство социально-экономического базиса над политической надстройкой в историческом развитии. Поэтому весь исследовательский материал под заголовками о византийском государстве собственно государственной проблематики не касался, но концентрировался на социальных и экономических вопросах.

Подобный экономический и идеологический детерминизм господствовал в советской византинистике до 60-х гг. XX в. Очередной поворот в научной проблематике произошёл под воздействием политической ситуации в стране. XX съезд КПСС и развернувшаяся после него управляемая десталинизация не могли в централизованном государстве не повлиять на развитие исторической науки, в том числе её византиноведче-ской области3. Отход от односторонней трактовки исторического процесса сделал, наконец, возможным написание в 1966г. коллективной обобщающей монографии «История Византии». Возникшая с необходимостью в этом труде проблема византийского государства была решена с использованием в основном идей и трудов дореволюционного и буржуазного византиноведения4. Очевидно, не случайно официальная постановка вопроса о политическом строе византийского государства в советской византинистике произошла в 1968 г.5 Структура намеченных главой советского византиноведения 3. В. Удальцовой проблем отражала марксистско-ленинское понимание государства, как органа господства и подавления одного класса другим. Однако существенно привнесённым по сравнению с дореволюционным византиноведением являлся

1 Курбатов Г.Л. История Византии. С. 106-108.

2 Курбатов Г.Л. Глава: Византиноведение в 20-40-е гг. XX в. //История Византии. С. 118-124. Удалъцова З.В. Основные проблемы византиноведения в советской исторической науке // Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. М., 1962. С. 86.

4 См. библиографию глав по истории византийского государства: История Византии. М., 1967. Т. 2. С. 646-648.

5 Удальцова З.В. Пятидесятилетие Великой Октябрьской социалистической революции и советское византиноведение 11 ВВ. 1968. Т.28. С.8-9. вопрос о причинности и характере эволюции византийского государства. Кроме того, в этой же передовице была поставлена задача создания специальных монографий о важнейших аспектах истории византийского государства и права на разных этапах существования.

Дальнейшая реализация этой задачи в советской византинистике осуществлялась широким кругом учёных, мало кто из которых уделял внимание собственно государственной проблематике (Липшиц Е.Э., Сюзюмов М.Я., Литаврин Г.Г., Каждан А.П., Курбатов Г.Л., Медведев И.П.). Византийское государство изучалось как система организации власти экономически и политически господствующих слоев общества, обеспечивающая, прежде всего, их интересы и нацеленная на ликвидацию возможной угрозы им как изнутри, так и извне границ империи. Господствующая методология не давала ни возможности, ни средств сущностно сосредоточится на всём разнообразии политологических вопросов, с необходимостью задаваемых византийским источникам буржуазной историографией. Даже попытка типологического анализа особенностей организации византийской государственной власти была сведена к перечислению идей дореволюционного и буржуазного византиноведения1. Кроме того, энтомологический подход к рассмотрению структурообразующих элементов государства (военные силы, тенденции к централизации и децентрализации, церковь, императорская власть, классовая борьба, как характеристика взаимоотношений народа и власти) не способствовал продуктивному созданию оригинальной, собственно марксистской концепции византийской государственности.

Наибольшее приближение к концептуальному обобщению в оригинальном ключе истории развития византийского государства произошло в работах византиниста А.П. Каждана2. Однако, за свой полиморфизм методологии, оригинальность и креативность идей, оставлявших позади господствующую в советской византинистике теорию зон феодального синтеза (З.В.Удальцова), Александру Петровичу пришлось заплатить сначала отказом в публикации его работ, а в 1978 г. и эмиграцией в США. Вне зависимости от формальной принадлежности учёного с этого момента американской историографии мы считаем возможным и даже необходимым учёт его взглядов при анализе ситуации в российском византиноведении конца XX в.

Современная ситуация в российском византиноведении закономерна для рубежного этапа в развитии будь-то страны, будь-то определённой научной дисциплины. Разрыв с предыдущей - советской - исторической традицией неизбежно породил её

1 Удальцова З.В. Византия и Западная Европа (типологические наблюдения) // ВО. 1977. С.46-56.

2 Каждан А.П. Византийская культура Х-ХП вв. М., 1968. полное механическое отрицание. Это явление меньше всего затронуло византиноведение, как достаточно устоявшуюся по методам исследования область исторического знания. Более того, вторая половина 90-х гг. ознаменовалась удивительным издательским феноменом: появлением большого числа книг по истории и культуре Византии. Счет идет уже на десятки изданий, среди которых - высококлассные публикации источников и фундаментальные академические исследования, переиздание старых - дореволюционных и советских - трудов1. Несмотря на внешнее благополучие, достигаемое обобщающими публикациями предшествующих исследований, современное российское византиноведение характеризуется определённым затуханием серьёзных, концептуально новых академических исследований. Издание крупного последнего проекта -коллективной авторской монографии «Культура Византии» - завершено в 1991 г., отдельные исследовательские работы по Византии, появляющиеся в исторических журналах грешат явным обмельчанием проблематики или же искусственным скачком от формационной к цивилизационной трактовке византийской истории . Несмотря на плодотворную работу проходящих в столичных и провинциальных научных центрах византиноведческих конференций, налицо закономерный перерыв активной исследовательской практики, который может быть использован для определения путей, направлений и методов дальнейших изысканий.

Краткий очерк истории постановки проблемы византийского государства в российском византиноведении убеждает нас в необходимости более подробного историографического исследования этого вопроса на новом уровне, отвечающем современным требованиям науки. Соотнесение результатов разработки этой проблемы и возможностей будущего перспективного исследования открывает пути к более глубокому пониманию специфики становления и развития византийского государства. Связь авторитарной византийской государственной традиции и недавней тоталитарной действительности нашей страны и её науки сообщает этому исследованию практическое значение, как стимула для более серьёзного изыскания о закономерности или исключительности автократических государственных форм в истории и современности. Цель и задачи диссертации. Целью диссертации является анализ литературы, конструирующей концепцию византийского государства с точки зрения его формирования и эволюции, структуры, внутреннего и внешнего функционирования. В плане реализации поставленной цели можно наметить следующие конкретные исследовательские задачи, которыми руководствовался автор данной работы:

1 Серия "Византийская библиотека" Петербургского издательства "Алетейя", серия "Subsidia Byzantinorossica" Санкт-Петербургского общества византино-славянских исследований, московское издательство "Индрик". " Хвостова К.В. Византийская цивилизация // ВИ. 1995. №9. С. 33-47.

I. выявление и систематизация литературы, описывающей концептуальный облик византийского государства с точки зрения его формирования и эволюции, внутреннего и внешнего системного функционирования;

II. выявление и аналитическое изучение структуры исследовательских проблем, концептуально освещающих византийское государство;

III. прослеживание этапов актуальной теоретической постановки и конкретно-исторического решения вопросов по концептуальным проблемам формирования, функционирования и эволюции византийской государственности;

IV. изучение динамики взглядов исследователей на ту или иную проблему и её зависимости от методологического инструментария разных периодов российской исторической науки;

V. оценка уровня концептуальной целостности взглядов российских историков на византийское государство;

VI. подведение итогов научных исследований, формирующих концептуальный облик византийской государственности, определение перспективных проблем и вопросов данного направления российского византиноведения.

Решение этих задач функционально должно способствовать преодолению философской и методологической рассеянности, как современного российского византиноведения, так и шире - исторической науки в целом1. Кроме того, анализ степени разработанности этой проблемы может существенно обогатить наши представления о действительных результатах научного поиска в российском византиноведении последней четверти XIX - XX вв.

Методология и методы исследования Диссертант разделяет мнение ведущих уральских специалистов в области методологии истории Е.Б. Заболотного, В.Д. Камынина, Б.В. Личмана, B.C. Прядеина об использовании в современной отечественной историографии нескольких методологических концепций, наиболее распространёнными из которых являются формационная и цивилизационная. Однако специфика объекта данного историографического исследования предполагает обращение к теоретическим основам современной юриспруденции, квалифицирующей такие категории как «государство», «право» и их составляющие. Современные исследования в этой области концептуально представлены двумя противостоящими парадигмами в исполнении B.C. Нерсесянца и

1 См. дискуссию о методологическом и методическом кризисе истории конца XX в.: Одиссей. 1992.

С.С. Алексеева1. В определении самих авторов эти два подхода могут быть номинированы как либертарно - юридический2 и конструктивно-критический3.

Теоретической основой данной диссертации является система взглядов о государстве С.С. Алексеева, представляющего институт государства и государственности (понятия, охватывающего любые проявления, признаки государства и государственной власти) как организационных форм структурно-сложного общества4. Учёным сформулировано определение понятия «государство» как элемента политической организации общества, обеспечивающего его единство и целостность, осуществляющего посредством государственного механизма управление делами общества и суверенитет публичной власти. Это положение имеет генетическую связь не только с предшествующими в истории русской юридической науки дефинициями «государства», но и с аксиологическим восприятием государства как института властных отношений в рамках российского менталитета.

Структурирование диссертационного материала по главам проведено в соответствии с методологической разработкой современной политологии, выделяющей три группы генетических, структурных и функциональных проблем, формирующих концептуальный облик любого государственного образования. Данная установка позволяет оценить и сопоставить вклад разных поколений отечественных византинистов в конструирование концепции византийского государства. В качестве одной из продуктивных теоретических наработок политологии мы рассматриваем идею различия номинального (формально-идеологического) и действительного (эмпирического) существования любого политического явления. Данный подход предполагает выявление в концепции византологов элементов, образующих суть византийской государственности, а также динамики этих элементов на протяжении всей византийской истории.

В диссертации использованы теоретические и прикладные методы историографического исследования, разработанные ведущими отечественными теоретиками и методологами истории: В.Е. Иллерицкими, И.Д. Ковальченко, Б.Г. Могильницким, М.В. Нечкиной, A.M. Сахаровым. Автор данного диссертационного исследования исходит из общих методологических принципов историзма и объективности, а также общепризнанных критериев историографического анализа. Принцип историзма, используемый сторонниками различных методологических систем, в применении к историографии

1 Нерсесянц B.C. Юриспруденция. Введение в курс общей теории права и государства. М., 2000.; Он же. Общая теория права и государства. М., 2002.; Алексеев С.С. Государство и право. М., 1993.; Он же. Теория государства и права. М., 1997.; Он же. Право на пороге нового тысячелетия. М., 2000.

2 Нерсесянц B.C. Юриспруденция. С.62-63.

J Алексеев С.С. Теория государства и права. С. 12.

4 Алексеев С.С. Государство и право. С. 28-29.; Он же. Теория государства и права. С. 51-52. означает необходимость признания каждого этапа развития русской византинистики как самоценного и самодостаточного, порождённого условиями объективной социальной реальности. Поэтому при изучении конкретной концепции византийского государства всегда необходим анализ общественных условий и методологических установок, при непосредственном влиянии которых она возникла. Уровень развития исторической науки в целом и византинистики, в частности, также имеет отношение к исследовательским возможностям учёных, создающих эти концепции. Хронологическая последовательность возникновения концепций византийского государства позволяет соотнести их методологические, теоретические и конкретно-исторические аспекты для фиксации направления и динамики изменений в концептуальном абрисе византийской государственности.

Принцип объективности предполагает сосредоточение внимания исследователя на внутренней природе изучаемой реальности. Применение этого принципа к системам взглядов учёных на византийскую государственность диктует значимость полного учёта социально-субъективной стороны появления этих концепций. В этом отношении особую роль играет выявление внеисточниковых знаний, которыми пользовались византинисты, заимствуя положения или элементы для своих представлений о византийском государстве из политических, философских или каких-либо других теорий. Интерпретация и оценка историографического факта (в данном случае - общепризнанности элемента концепции византийской государственности) осуществлялась автором этого исследования с учётом необходимости максимальной нейтрализации вышеописанной предвзятости.

Многоплановость избранной темы предопределила междисциплинарный характер исследования, что, в свою очередь, потребовало обращения автора к трудам из разных областей гуманитарного знания, распылённых с точки зрения хронологии. Попытка синтеза информационного поля этих трудов для выявления взаимосвязей логического, теоретического, методологического или конкретно-исторического плана привела к необходимости привлечения всей совокупности методов, используемых современной историографией. Первая группа методов - общенаучные: исторический, логический, методика моделирования, индукции и дедукции, анализа и синтеза, статистический и динамический. Кроме того, для анализа концепций византийского государства автором данного исследования использовались специально-исторические методы: синхронизации, хронологизации, периодизации, сравнительно-исторический, ретроспективный, актуализации, проблемно-хронологический, историко-типологический. Для проведения исследования предпринята попытка комплексного использования, наряду с собственно историографическими, методов смежных дисциплин: структурно-системного, функционального и институционального методов, заимствованных из арсенала собственно политологии.

Вышеперечисленные принципы и методы исторического познания не только явились основой анализируемых концепций византийской государственности, но и специфично преломлены в данном историографическом труде. Соотнесение проведения познавательных принципов и методологического инструментария в историческую и историографическую практику - одна из важных функций данного диссертационного исследования.

Источниковая база исследования. Источниковая база данной работы определяется как многоплановостью темы, так и междисциплинарным характером исследования и его задачами. Комплекс историографических источников диссертации представлен научными монографиями, статьями, рецензиями, авторефератами диссертаций, научно-популярными и публицистическими изданиями. Объёмность этого комплекса работ русскоязычных византинистов последней четверти XIX - XX вв. диктует необходимость выборки из него тех трудов, которые наиболее отчётливо характеризуют систему взглядов автора на изучаемый предмет - византийскую государственность.

Из всего российского сообщества византинистов были выбраны учёные, чей научный потенциал способствовал моделированию целостного облика византийской государственности, с точки зрения её внутреннего системного существования и функционирования, а также с точки зрения её вписанности в окружающий мир средневековья. Для дореволюцонного этапа византиноведения - это творческое наследие В.Г. Васильевского, H.A. Скабалановича, В.М. Грибовского, Ю.А. Кулаковского, H.A. Осоки-на, Ф.И. Успенского, К.Н. Успенского, П.В. Безобразова, А.П. Рудакова, A.A. Васильева. Русская византинистика второй половины XX в. в данном диссертационном исследовании представлена именами Н.В. Пигулевской, М.В. Левченко, М.Я. Сюзюмова, З.В. Удальцовой, Г.Г. Литаврина, Г.Л. Курбатова, Г.Е. Лебедевой, И.П. Медведева, A.A. Чекаловой, К.В. Хвостовой.

Историографический фон русской византинистики в приложении к государственной проблематике был бы неполным без учёта научного вклада исследователей, не претендовавших на концептуализм в освещении византийского государства, но своим научным поиском акцентировавших отдельные стороны данного объекта. Наследие поколения дореволюционных византинистов может быть пополнено работами церковных историков: А.П. Лебедева, Ф.А. Терновского, Ф.А. Курганова, И.И. Соколова, П.В. Ги-дулянова, Н.И. Суворова, Л.А. Тихомирова. Русское византиноведение второй половины XX в. учитывает вклад в разработку государствоведческой проблематики Е.Э. Липшиц, М.А. Поляковской, В.А. Арутюновой-Фиданян, В.П. Степаненко, К.Н. Юзбашяна, И.С. Чичурова, Е.П. Глушаиина, В.В. Серова, Д.Е. Афиногенова, О.В. Ивановой.

Впервые в историографическое пространство русской византинистики вписано научное творчество некоторых эмигрантских историков: A.A. Васильева, А.П. Кажда-на. Частично воспроизводятся идеи о византийской государственности византинистов, не упоминавшихся в официальных хрониках и публикациях: В.И. Вернадского, В.Е. Вальденберга, А. Шлимана, А.И. Сидорова. Учёт научного наследия вышеперечисленных исследователей не только объективно обогащает поле византийских исследований в России, но и придаёт целостность и законченность реальному историографическому вкладу российской национальной школы в мировое византиноведение.

Для более аргументированного анализа исторических исследований в диссертации используются опубликованные архивные материалы русских византинистов из Санкт-Петербурга, некоторые письма из личных архивов М.Я. Сюзюмова и А.П. Каж-дана, а также материалы исторических и византиноведческих конференций, проходивших как в Советском Союзе, так и за рубежом. Важную роль при рассмотрении различных взглядов на концептуальный облик византийского государства играет деятельность специализированных периодических изданий, отражающая динамику актуализации теоретических и конкретно-исторических проблем византинистики («Византийский временник», «Средние века», «Вопросы истории», «Вестник древней истории»).

В диссертации рассматриваются также учебные пособия и труды по историографии византиноведения, представляющие, как правило, один круг авторов: З.В. Удальцова, Г.Л. Курбатов, А.П. Каждан, Г.Г. Литаврин. Эта группа историографических источников содержит материал, специально посвященный истории изучения византийского государства русскими учёными, что позволяет определить методологическую и теоретическую составляющую концепций византийской государственности как исходного, так и искомого периода.

Определение уровня историзма в применении той или иной концепции византийского государства предполагает соотнесение научного наследия анализируемого автора с источниковой базой его конкретно-исторического анализа. В процессе аналитического осмысления реального приращения знаний в творчестве конкретных учёных логичным этапом являлось обращение диссертанта к выборочному изучению основных письменных источников по истории Византии. Ракурс государствоведческой проблематики актуализировал сочинения светских и церковных историков Византии разных периодов: по ранневизантийской государственности: Аммиана Марцеллина, Прокопия Ке-сарийского, Феофилакта Симокатты, Агафия Миренейского, Иоанна Малалы; по средневековью Византии: Феофана Исповедника, патриарха Никифора, Георгия Амартола, Феодора Студита, Иоанна Зонары, Скилицы, Льва Дьякона, Михаила Пселла, Михаила Атталиаты, Иоанна Киннама и Никиты Хониата; по последним векам существования византийского государства: Георгия Акро-полита, Георгия Пахимера, Никифора Григоры и Иоанна Кантакузина. Аналитическая логика византинистов, изучавших систему государства, с точки зрения входящих в неё элементов, раскрывается при обращении к юридической византийской литературе. Для ранневизантийской государственности неотъемлемой основой источниковедческого исследования являются кодекс Феодосия, Corpus juris civilis императора Юстиниана и его же новеллы. Изыскания учёных по классическому этапу византийского государства не обходятся без обращения к Эклоге, Земледельческому, Морскому и Военному законам, Василикам, Прохирону и Эпанагоге, Пире, Книге эпарха, документам патриаршьей канцелярии, постановлениям церковных соборов, императорским постановлениям и письмам, трактатам по военному искусству. Круг правовых документов поздневизантийской государственности, вовлечённых в исследовательский оборот - неизмеримо уже: «Шестикнижие» Константина Арменопула, «Синтагма» Матфея Властаря, постановления патриархов Иоанна Апокавка и Димитрия Хо-матина.

Конкретно-историческая аргументация большинства специалистов, обличённых проблематикой политической теории Византии, вызывает необходимость косвенного обращения к массиву публицистической литературы Византии. Тонкая эволюция ранневизантийской политической мысли прослеживается по произведениям Фемистия, Ливания, Синесия Киренского, Григория Нисского, Григория Назианзина, Иоанна Златоуста, Евсевия Кесарийского. Кульбиты внутри и внешнеполитических проблем средневековой византийской государственности описывают труды Феодора Студита, Константина Багрянородного, Иоанна Мавропода, Евстафия Солунского, Михаила Хониата, Кекавмена. Насыщенная трагическими предчувствиями и разнообразием представленных позиций поздневизантийская политическая мысль демонстрирует особенный интерес к публицистике. Николай Месарит, Никифор Влеммид, Григорий Кипрский, Никифор Хумн, Феодор Метохит, Дмитрий Кидонис, Григорий Палама - этот список отнюдь не исчерпывает всего сообщества поздневизантийских интеллектуалов, чьи публицистические произведения являются исследовательской основой русской визан-тинистики.

Массив нарративных источников, используемых русской византинистикой для изыскания государственной проблематики может быть дополнен житийной литературой, эпистолографией, обрядниками и различными трактатами. Процесс исследовательской трансформации информационного поля всей источниковой базы русской ви-зантинистики в целостные модели отдельных объектов византийского прошлого квалифицируется только в рамках дополнительного, хотя и косвенного обращения к самим византийским источникам.

Автор данной диссертационной работы отдавал себе отчёт о невозможности компетентной оценки уровня источниковедческой и палеографической подготовки тех или иных учёных. Такая задача в диссертации не ставилась, поэтому и выносится за рамки этой работы. Однако сравнительный анализ источниковой базы создаваемых концепций византийской государственности позволяет рассмотреть информационные возможности тех или иных учёных, уровень преемственности в использовании и трактовке источниковых данных, а также степень обновления методического инструментария в русской византинистике на протяжении рассматриваемого периода.

Выявление социально-субъективного аспекта формирования взглядов исследователей на византийскую государственность обусловило обращение к философским и политологическим трудам, представившим методологическую и теоретическую базу научного анализа. Кроме того, необходимость нейтрализации предвзятой оценки авторами концепций тех или иных сторон византийской реальности побудила обращение к работам методологического плана.

Важные сведения для понимания ситуации в развитии русской византинистике и историографии в целом автор почерпнул из работ по теории и философии истории, а также методологии историографии.

Научная новизна диссертации. В данном диссертационном исследовании впервые предпринята попытка анализа государствоведческой проблематики русской византини-стики на всём протяжении её существования. Уровень комплексности и всесторонности данной работы возрастает в связи с актуализацией концептуального облика византийской государственности. Соотнесение результатов конкретно-исторической разработки исследуемой проблемы с методологическим инструментарием её автора также представляется важным аспектом историографического анализа, до сих пор лишь условно учитываемым существующими историографическими трудами.

Общий инновационный фон историографического исследования концепции государства в русской византинистике конца XIX - конца XX в. опирается на основные выводы и концептуальные положения данной работы: выяснение меры объективности и степени реальности научного познания византийской государственности на разных этапах развития русской византинистики; прослеживание взаимосвязи интересов академической науки с различными мировоззренческими и политическими установками, определяющими порой не только эпистемологические основы исследовательского процесса, но и уровень его результативности; рассмотрение последовательного появления в хронологическом пространстве русской византинистики нескольких моделей, описывающих формирование, существование и функционирование византийского государства; характеристика теоретического и логического исполнения этих моделей, их конкретно-исторической разработки и методологического инструментария; проведение сравнительного анализа проблематики, уровня исторического синтеза, степени социальной субъективности изучаемых моделей; выявление тех элементов моделирования византийской государственности, которые на современном этапе развития русской византинистики являются общепризнанными историографическими фактами; определение взаимосвязи актуализации определённых вопросов государство-ведческой проблематики византиноведения и эпистемологических переломов в общественных и гуманитарных науках; описание перспектив дальнейшего исследовательского процесса в области изучения византийской государственности; проведение первичного сравнительного анализа терминологической базы, описывающей явления государственной жизни Византии с учётом эволюции политологического лексикона; введение в научный оборот историографии многих исследовательских трудов, ранее обделённых вниманием официальных научных кругов.

При анализе уровня плодотворности преемственности и результативности русской византинистики в создании концептуального абриса византийского государства автор попытался непредвзято, без идеологических и иных пристрастий осуществить «новое прочтение» исследований русских византинистов разных поколений. Впервые в данной диссертации производится сопоставление того, что было достигнуто в изучении этой проблемы исследователями внутри страны с результатами изысканий эмигрантской историографии.

Практическая значимость диссертации. Материалы, выводы и обобщения, содержащиеся в данной диссертационной работе, вносят определённый вклад в изучение византийского государства, его места в типологии средневековых государств, его роли в политических процессах на перекрещивающемся пространстве между Западной Европой и Востоком. Диссертация уточняет эволюцию методологии и проблематики византийской историографии. Информационное поле данной работы в целом и в отдельных эпизодах может быть использовано не только для дальнейшего изучения истории и историографии византийской государственности, но и при. подготовке обобщающих трудов, при написании учебных лекций по истории средневековой Византии, по историографии византинистики в России, а также по теории и методологии истории, по истории юридической мысли.

Апробация работы Основные выводы и положения диссертации сформулированы в 6 научных публикациях. По теме исследования подготовлено 1 сообщение для межвузовской научно-практической конференции в Барнауле.

Структура диссертации Работа состоит из введения, трёх глав, заключения и списка использованных источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концепция византийского государства в русской византинистике последней четверти XIX-XX вв."

Заключение

Проделанный историографический анализ работ русского византиноведения последней четверти XIX - XX в., свидетельствует, что в конфигурации исследуемой темы нашли отражение все стороны, концептуально освещающие византийское государство. Основные сюжетные линии русской византинистики описывают генезис, структуру византийского государства и функционирование его системы, с точки зрения как внутреннего устройства и связей, так и инкорпорирования в мир средневековья. Обращение русских учёных к перечисленным направлениям в изучении византийского государства в течение столетия характеризуется неравномерностью и неравноценностью.

Политогенез византийской государственности - глобальный вопрос, с которого стартовала русская византинистика. Все разнообразие авторских позиций русских византинистов по этой проблеме имплицитно противостоит устойчивому мнению мировой византинистики, которое даже в XX в. периодически квалифицирует Византию непреложным остатком Римской истории. Признавая суверенность данного объекта исторической реальности средневековья, русские исследователи рассматривают его преемственность от исторических предшественников. Общности подхода в фиксации принципиальной составляющей облика византийской государственности не соответствует разброс авторских мнений в оценке направленности, характера и проявления вариантов истоков.

Основное направление теоретической трактовки и детальной конкретно-исторической аргументации проблемы истоков византийского государства в русском византиноведении последней четверти XIX - XX в. предполагает поступательность переоценки ориентальных корней в пользу позднеантичных основ Византийской империи. При этом достижения византийских изысканий по этому вопросу второй половины XX в. закономерно основаны на предыдущих научных результатах, несмотря на эпистемологическую и теоретическую неоднородность историографических обстоятельств дореволюционного и советского этапов византиноведения. Более того, опыт обобщения и систематизации начал византийской истории в работах последней четверти XIX - начала XX в. стимулировал и ускорил появление новых подходов, структурирование аргументации и моделирование комплексной эволюции преемственных и уникальных корней византийского государства. Сложная, динамическая картина взаимодействия элементов греческой античности, эллинизма, романизма и христианства при формировании Византийской империи создана совместными усилиями таких учёных, как Ф.И Успенский, М.Я. Сюзюмов, А.П. Каждан, Г.Г. Литаврин, И.П. Медведев, Г.Л. Курбатов, A.A. Чекалова, К.В. Хвостова и др.

Характерная для конкретной авторской позиции композиция корней византийского государства, как показало данное историографическое исследование, не только фиксирует основу политогенеза Византии, но и определяет возможность, вектор, темп и составляющие эволюции византийской истории. Эволюция мнений византинистов по этому вопросу в течение целого столетия демонстрирует постепенный, но уверенный отказ от консервативного и стабильного облика византийской государственности. Фиксируемый самоназванием государства, этнонимом его подданных и всем комплексом государственно-правовой теории и практики, подобный подход имел прочные основания в истории мирового византиноведения вплоть до второй половины XX в. Вклад русской византинистики в теоретическую и конкретно-историческую разработку трансформирующегося со временем образа Византии - несомненен.

Господство социально-экономической проблематики и формационной терминологии в русской византинистике второй половины XX в. значимо затрудняли выявление эволюционных моментов и периодов в истории византийского государства. Данный фактор способствовал, например, разворачиванию в 50 - 60-е гг. XX в. целой научной дискуссии о начале византийского государства. Споры учёных, разделённых противостоящими концепциями «континуитета» и «дисконтинуитета», не утихали до 70-х гг. XX в., однако приемлемый компромисс был достигнут после ухода из жизни основных участников. Современная трактовка социокультурных и политических перемен в истории Византийского государства VII - VIII вв. в исполнении А.П. Каждана, Г.Л. Курбатова, Г.Г. Литаврина, A.A. Чекаловой позволяет наметить этап трансформации no3ÄHeäHTH4Hofi Византии в средневековое государство с присущей ему спецификой.

Общепризнанным в русской византинистике последней трети XX в. является эволюционный сдвиг византийского государства XI - XII вв. Его составляющие отмечали ещё представители позитивистского византиноведения: Ю.А. Кулаковский, Ф.И. Успенский, A.A. Васильев. Тенденция децентрализации, рассеяние политического суверенитета (в терминологии дореволюционного византиноведения), феодальная дезинтеграция государства, вестернизация империи - таковы формулировки, оценивающие количество, качество и вектор перемен византийской государственности этого периода. В трактовке А.П. Каждана, З.В. Удальцовой, Г.Г. Литаврина, М.А. Поляковской эта трансформация имела отчётливо выраженный характер цивилизационного варианта развития государств средневековой Западной Европы. Этот же вариант эволюции госу

Русские византинисты второй половины XX в. акцентировали внимание, прежде всего, на античных корнях власти василевсов и создали целый комплекс идей, описывающих средневековую византийскую монархию (автократию) во всей её специфике, противоречивости и символистичности (М.Я. Сюзюмов, А.П. Каждан, З.В. Удальцова, Г.Г. Литаврин, И.П. Медведев, И.С. Чичуров, Г.Л. Курбатов, A.A. Чекалова, М.А. По-ляковская, К.В. Хвостова). Марксистская методология, однако, не прервала позитивистской традиции отвлечения верховной власти от основной массы подданных. Методологический акцент на господствующую и подавляющую функцию верховной власти устанавливал взаимосвязь императорской политики с интересами некоторых социальных группировок знати (М.В. Левченко, М.Я. Сюзюмов, З.В. Удальцова, Г.Г. Литаврин). Парадоксально высокий уровень обобщения и генерализации социальных основ византийской императорской власти продемонстрировал А.П. Каждан, вычленив усреднённую социальную единицу византийского общества - homo byzantinus. Его авторская концепция «человека византийского» не только связала общими закономерностями эволюцию социально-политического облика византийской автократии, но и явила мировой византинистике целостную и нетривиальную модель византийской цивилизации в целом.

За целое столетие русская византинистика поставила больше общепризнанных историографических фактов в области изучения верховной власти в Византии, нежели по проблеме структуры и функционирования имперского аппарата. Являясь основой легендарно устойчивой византийской государственности, государственный механизм управления привлекал внимание разных поколений византинистов в определённых ракурсах. В моделях позитивистских учёных имперский аппарат был подвергнут институциональному и структурно-системному анализу (H.A. Скабаланович, Ю.А. Кулаков-ский, Ф.И. Успенский, П.В. Безобразов, К.Н. Успенский, A.A. Васильев). Интерес исследователей второй половины XX в. сосредоточился на проблеме функционирования имперского аппарата как механизма для реализации интересов определённых социальных групп (М.В. Левченко, М.Я. Сюзюмов, З.В. Удальцова, Г.Г. Литаврин).

Общепризнанная в мировом византиноведении дисфункциональность имперского аппарата эволюционировала среди русских учёных в следующей последовательности: позитивистские исследователи противопоставляли конструктивной императорской власти негативную оценку сбоев, злоупотреблений и чиновничьей некомпетентности, формирующих реальную практику государственного управления; эпистемологически обусловленный параметр прогрессивности публично-правового характера государственного аппарата (М.Я. Сюзюмов) типологически возносил византийское государство над децентрализованным Западом, по крайней мере, до середины XI в.; методологическая оценка торможения бюрократизированной государственностью магистральных процессов феодализации, с необходимостью распространяемых марксистским формационным подходом на все средневековые государства, отличалась всё тем же негативизмом (М.Я. Сюзюмов, З.В. Удальцова, Г.Г. Литаврин, Г.Л. Курбатов); современная научная ситуация фиксирует нейтрализацию любых оценочных форм и модификацию их в факторы, обусловившие трагическую гибель Византийского государства (А.П. Каждан, Г.Г. Литаврин).

Наиболее неблагоприятна историографическая ситуация в исследовании русской византинистикой последней четверти XIX - XX в. проблемы соотношения светской и церковной власти в Византии. Политическая система православного государства с необходимостью включает институт христианской церкви как отдельной составляющей. Пропасть между православной Россией рубежа XIX - XX вв. и атеистическим СССР разобщила поколения византинистов в изысканиях по этой теме. Это же обстоятельство парадоксально способствовало увеличению количества моделей, соотносивших полномочия светской и церковной властей в Византии в ракурсах разных теорий и методологий. Наиболее критичные позиции некоторых учёных уникальным образом стимулировали дальнейший научный поиск, нейтрализуя религиозно-мировоззренческий субъективизм, изначально характерный для данной проблематики.

В структуре исследовательских проблем дореволюционного византиноведения вопрос о взаимодействии светской и церковной власти в Византии занимал особое место. Относительное противопоставление церковной и светской византинистики, необходимость конкретно-исторической реакции на обвинения византийской церкви в цеза-ропапизме, а также мировоззренческий характер православия в России конца XIX - начала XX в. обусловили насыщенность научных поисков по этой проблематике и высокий уровень эмоциональной окраски результатов исследования, корреспондируемый религиозными идеалами авторов. Конструирование биполярной модели церковно-государственных отношений привело к возникновению двух противостоящих концепций: цезаропапизма (А.П. Лебедев, Ф.А. Терновский, H.A. Осокин, Ю.А. Кулаковский, П.В. Безобразов, К.Н. Успенский, A.A. Васильев) и «симфонии» церкви и государства (Ф.А. Курганов, И.И. Соколов, Ф.И. Успенский).

Эпистемологический ракурс советского византиноведения, трактующего византийскую церковь как отдельный институт политической системы Византии, нейтрализовал религиозную пристрастность научного поиска и его результатов, но сообщил субъективизм иного, социально-политического плана. Концепция цезаропапизма была неприемлемой для советских учёных в силу её западного происхождения. Почерпнутая из позитивизма модель «симфонии» церкви и государства в Византии, была переименована формационно соответствующими терминами «союз», «диархия» (З.В. Удальцо-ва, Г.Г. Литаврин, Г.Л. Курбатов, И.П. Медведев). Исключительно служебное положение византийской церкви в рамках имперского аппарата управления, казалось бы, обрекало советское византиноведение на отрицание значимости широкого круга вопросов религиозного мировоззрения византийцев.

Вопреки сложившейся историографической ситуации, некоторыми советскими исследователями была развита тенденция, намеченная единичными представителями позитивистского византиноведения (П.В. Гидулянов, Н.И. Суворов). Двусоставная модель церковно-государственных отношений в Византии была дополнена третьим элементом, так или иначе учитывающим роль религиозного мировоззрения византийцев ме.

М.Я. Сюзюмов, А. Шлиман, А.П. Каждан, К.В. Хвостова).

Общий итог изучения сферы церковно-государственных отношений в Византии русскими исследователями на протяжении столетия - весьма неутешителен. Разнообразие мнений, отсутствие устоявшихся оценок, преобладание идеологической заданности в интерпретации фактов затрудняют возможность реального приращения знаний по этой теме. Значимая перегруженность решения проблемы церковно-государственных отношений в Византии социально-субъективными оценками и идеями предполагает необходимость детального историографического анализа всего наследия русской гуманитарной мысли по указанному вопросу. Возможность обнаружения устойчивых теоретических и конкретно-исторических акцентов этой проблематики более отчётливо определит исследовательские перспективы.

Анализ историографического состояния проблемы формирования, функционирования и развития системы византийского государства в русской византинистике конца XIX- конца XX в. убеждает нас в существовании далеко не исчерпанных возможностей дальнейшей её теоретической и конкретно-исторической разработки. Комплексный характер изучаемого предмета, а также внедрение в исследовательский процесс современного методического инструментария, наряду с теоретической базой современного политологического знания, в состоянии не только обозначить перспективы научного поиска, но и тактически определить область приложения исследовательских усилий. Традиционная взаимосвязь византиннстики с политикой подсказывает сферу актуальных для современности исторических проблем.

Комплексность восприятия русской византинистикой объекта - византийского государства - формируется с учётом анализа не только изнутри системы, но и извне, в контексте взаимодействия византийской политической системы с политическими механизмами других стран. Ракурс историографического анализа этого аспекта функционирования византийского государства был принципиально сужен до формулировки и реализации геополитической стратегии империи на региональном и глобальном уровнях. Вынужденная редукция обусловлена необходимостью избежать перегрузки данной работы неизбежным привлечением материалов смежных с византиноведением дисциплин: балканистики, ориенталистики, славяноведения и т.д.

Определённый консерватизм русской византиннстики в отношении междисциплинарных контактов обозначил ещё одно допущение в историографическом пространстве данной работы. Эпистемологическая замкнутость русской византиннстики XX в. вплоть до 60-гг. препятствовала проникновению геополитической проблематики в информационное поле византийских изысканий. Данное обстоятельство обусловило привлечение к историографическому анализу материалов исследований византинистов по реакции системы византийского государства на внешние условия её функционирования.

В отличие от структурно-системной сферы изысканий византийской государственности геополитическая проблематика византиноведения продемонстрировала более высокую степень преемственности разных поколений византинистов. Плодотворность и эпистемологическая нейтральность византийских зарубежных изысканий по указанной проблематике способствовали интеграции результатов мировой византиннстики в информационное пространство русских учёных.

Вне зависимости от результативности научных поисков зарубежных византинистов, русские учёные с момента возникновения российской византиноведческой школы обращались к феномену эпицентрального положения Византии в средневековом мире. Некоторые исследователи рассматривали этот фактор одним из многих в описании внешнеполитического функционирования византийской государственности, другие учёные фиксировали им основу моделирования целостной концепции византийского государства и цивилизации (В.Г. Васильевский, Ф.И. Успенский, A.A. Васильев, М.Я. Сюзюмов, А.П. Каждан, З.В. Удальцова, Г.Г. Литаврин). Единственный уникальный вариант распространения действия географических особенностей Византии не только на внешнеполитическую, но и на внутриполитическую сферы, продемонстрировал А.П.

Каждая, достигнув наивысшего уровня генерализации и исторического синтеза в построении авторской модели византийской цивилизации.

Анализ геополитического аспекта функционирования византийского государства способствовал вовлечению русской византинистики последней трети XX в. в проблемы, поставленные учёными ещё в XVI в., но не разрешённые до сегодняшнего дня. Как объяснить фиксируемую источниками приверженность Византии к неизменным идеологическим формулам? Является ли этот образ стабильного государства фактором его тысячелетнего существования? Каков вклад византийского консерватизма в трагические события гибели Византийской империи? Какая тенденция преобладала в геополитическом функционировании византийского государства: открытия или замыкания политического пространства? Насколько облик устойчивой империи соответствует закономерностям существования и разрушения мировых держав? Все эти и другие вопросы могут послужить значимым стимулом для продолжения научного поиска русскими византинистами по этой проблематике.

Историографическое пространство русской византинистики последней четверти XIX - XX в. эволюционировало преимущественно под воздействием эпистемологического фактора. Если для дореволюционного этапа его функционирования позитивистская методология отражала общеевропейскую тенденцию развития общественных наук, то советское византиноведение второй половины XX в. являло уникальный пример эпистемологии, теории и проблематики исследования. Отсутствие поступательной преемственности с научным наследием дореволюционного поколения учёных (за некоторыми исключениями: Н.В. Пигулевская, М.Я. Сюзюмов), относительный изоляционизм советских исследователей в масштабе мирового византиноведения способствовали, с одной стороны, редукции возможностей и параметров византийских изысканий, с другой стороны, глубочайшему проникновению в инновационную проблематику.

Оба описанных аспекта имеют определённые издержки и преимущества в достижении исследователями научной истины. Современная ситуация в русской византи-нистике позволяет оценить и то, и другое. Взгляд извне на эпистемологическое прошлое значимо приближает к реализации двух принципов историографического исследования: объективизма и историзма. Однако этот же взгляд невозможно назвать беспристрастным в силу его мировоззренческой обеспеченности и взаимосвязи с современной политической ситуацией.

Принцип взаимозависимости гуманитарной мысли с социально-политическим установками той или иной эпохи наиболее проявляется в византиноведческих изысканиях русских учёных последней четверти XIX - XX в. За целое столетие создано несколько авторских моделей, описывающих византийское государство как исторический объект. Количество моделей практически совпадает с количеством их конструкторов. По каким-то аспектам исследования коллеги находят общий язык, по каким-то - имеют серьёзнейшие разногласия.

Эпистемологические возможности и реализм жизненных обстоятельств позволил лишь немногим учёным концептуально связать анализируемые данной работой стороны исторического объекта - византийского государства. Для этапа дореволюционного византиноведения несомненны концептуальные абрисы византийского государства в исполнении В.Г. Васильевского, В.М. Грибовского, Ю.А. Кулаковского, Ф.И. Успенского, A.A. Васильева, К.Н. Успенского. Вторая половина XX в. представила опыт концептуального освещения византийского государства в лице М.В. Левченко, М.Я. Сюзюмова, А.П. Каждана, З.В. Удальцовой, Г.Г. Литаврина, И.П. Медведева, Г.Л. Курбатова.

Некоторые неупомянутые византинисты создавали квалифицированные модели одной из сторон функционирования византийского государства. Авторские концепции развития системы византийского государства, с точки зрения элементов, входящих в неё, создали H.A. Скабаланович, А.П. Рудаков, П.В. Безобразов, Л.А. Тихомиров, A.A. Чекалова, К.В. Хвостова. Другие исследователи плодотворно специализировались на отдельных вопросах функционирования византийского государства: Ф.А. Терновский, H.A. Осокин, Н.В. Пигулевская, Е.Э. Липшиц, В.В. Серов. Часть русских византинистов обращалась к проблематике византийского государства в ракурсе изысканий по другим темам: А.П. Лебедев, Ф.А. Курганов, И.И. Соколов, Н.И. Суворов, П.В. Гидуме, лянов, А. Шлиман, М.А. Поляковская, В.А. Арутюнова-Фиданян, В.П. Степаненко, К.Н. Юзбашян, Е.П. Глушанин, А.И. Сидоров, Д.Е. Афиногенов, О.В. Иванова.

Количество научных имён, приобщённых к данному исследованию, вряд ли исчерпывающе охватывает всё информационное поле русской византинистики последней четверти XIX - XX в. Являясь результатом объективной и субъективной выборки диссертанта, данное научное сообщество фиксирует на рубеже веков и тысячелетий определённый срез истории русского византиноведения. Большая часть учёных - это представители столичных центров византиноведения (г. Москва, г. Санкт-Петербург). Периферийные авторы демонстрируют узкую географию распространения византиновед-ческих изысканий: бывшие союзные республики - Украина и Армения, российские города - Екатеринбург и Барнаул. Сохраняется, как и на рубеже XIX - XX вв., определённая кулуарность академического круга византинистов.

Современная ситуация не отягощает русскую византинистику методологическими рамками или заданностью теории и проблематики. Горизонты междисциплинарных исследований и интеграции с мировым византиноведением как никогда расширяют возможности научного поиска. Остаются неумолимые требования - знание греческого языка и латыни, владение методикой источниковедческого анализа. Молодое поколение русских византинистов, заявившее о себе первыми публикациями, в состоянии унаследовать ценнейший опыт своих далёких предшественников и непосредственных учителей. Данная работа являет собой попытку обобщения и систематизации этого опыта, выявления фактического вклада конкретных учёных в формат византийских исследований России и мира.

Парадокс тысячелетнего существования системы византийского государства и краткосрочности его гибели вызывает к жизни множество вопросов. Русская византи-нистика в состоянии не только сформулировать эти вопросы, исходя из современной российской политической ситуации, но и дать ответы на многие из них.

Список научной литературыХрущева, Элла Николаевна, диссертация по теме "Историография, источниковедение и методы исторического исследования"

1. Афиногенов Д.Е. Патриаршество св. Мефодия I (843-847) // ВВ. 1997. Т. 57. С. 151156.

2. Безобразов П.В. Очерки византийской культуры. Пгд., 1919.

3. Вальденберг В.Е. Государственное устройство Византии до конца VII в. (вторая половина 30-х гг.) ф. 346. ОР РНБ. Опись 1. Д. 2. Л. 22-77 об.

4. Вальденберг В.Е. История византийской политической литературы (1920-е начало 30-х гг.) ф. 346. ОР РНБ. Опись 1. д. 1. 788 с.

5. Васильев A.A. Византия и арабы. Политические сношения Византии и арабов за время Аморийской династии. СПб., 1900.

6. Васильев A.A. История Византийской империи (до времени Крестовых походов). СПб., 1998.

7. Васильевский В.Г. Лекции по средней истории. Литографировано. СПб., 1894.

8. Васильевский В.Г. Материалы для внутренней истории византийского государства // ЖМНП.1879. Март. Отд. II. С. 136-198.

9. Васильевский В.Г. Труды. СПб., 1915. Т. 1-3. .

10. Византия между Западом и Востоком. СПб., 1999.

11. П.Гидулянов П.В. Восточные патриархи. Из истории развития церковно-правительственных взглядов. Ярославль, 1908.

12. Глушанин Е.П. Военная знать ранней Византии. Барнаул, 1991.

13. Глушанин Е.П. Военно-государственное землевладение в ранней Византии (К вопросу о генезисе фемного строя) // ВВ. 1989. Т.50. С. 14-25.

14. Глушанин Е.П. Раздел римской империи 364 г. и начало византийского государства // Византийское государство в IV-XV вв. Центр и периферия. Барнаул, 1998. С. 4-9.

15. Грибовский В.М. Народ и власть в Византии. СПб., 1897.

16. Дьяконов А.П. Византийские димы и факции в V-VII вв. // Византийский сборник. М.-Л., 1945. С. 144-227.

17. История Византии. М., 1967. Т. 1-3.

18. Каждан А.П. Аннотация на. О. Maull. Der Einfluss Grographischer. Faktoren Auf die Geschichte des Byzantinischen Reiches // Sudost Forschungen. 1962. XXI. S. 1-21. // BB. 1965. T. 26. C. 282-283.

19. Каждан А.П. Аннотация на. Deno J. Geanokopolos. Byzantine East & Latin West. Two Worlds of Christendom in Middle Ages & Renaissance. Oxford, 1966. // BB. 1969. T. 30. C. 287-289.

20. Каждан А.П. Рец. на кн. Д. Ангелов Феодализм в Византии // ВВ. 1950. Т. 3. С. 276-282.

21. Каждан А.П. «Последнее слово» современного буржуазного византиноведения // ВВ. 1952. Т.5. С. 222-234.

22. Каждан А.П. Великое восстание Василия Медной руки // ВВ. 1951. Т. 3. С. 73-83.

23. Каждан А.П. Вещь и среда в византийской культуре // Декоративное искусство в СССР. 1978. №5. С.37-42.

24. Каждан А.П. Византийская культура X XII вв. М., 1968. (СПб., 1998)

25. Каждан А.П. Византийские города в VII-XI вв. // CA. 1954. №21. С. 164-188.

26. Каждан А.П. Византийский монастырь XI-XII вв. как социальная группа // ВВ. 1971. Т. 31. С. 48-70.

27. Каждан А.П. Византийский публицист XII в. Евстафий Солунский // ВВ. 19671968. Т. 27-29.

28. Каждан А.П. Возникновение и сущность православия. М., 1968.

29. Каждан А.П. Деревня и город в Византии IX X вв. M., 1961.

30. Каждан А.П. Из социальной истории позднеримской империи // ВДИ. 1975. №1. С. 222-228.

31. Каждан А.П. Изучение истории византийской знати // ВВ. 1973. Т.34. С.293-296.

32. Каждан А.П. К вопросу об особенностях феодальной собственности в Византии УШ-Х вв. II ВВ. 1956. Т. 10. С.48-65.

33. Каждан А.П. Крестьянские движения в Византии и аграрная политика императоров Македонской династии // ВВ. 1952. Т.5. С. 73-98.

34. Каждан А.П. Локальные формуляры поздневизантийских грамот // ВВ. 1950. Т. 3. С.387-392.

35. Каждан А.П. Никифор Хрисоверг и Николай Месарит (опыт сравнительной характеристики) // ВВ. 1969. Т. 30. С.94-112.

36. Каждан А.П. Новые работы о средневековом Константинополе // ВИ. №8. 1976. С.179-186.

37. Каждан А.П. Новые работы по византийской просопографии // ВВ. 1969. Т.30 С.276-278.

38. Каждан А.П. О построении истории византийской цивилизации: от И.Г. Краузе к А. Гийу//ВВ. 1977. Т.38. С. 192-197.

39. Каждан А.П. О социальной природе византийского самодержавия // Народы Азии и Африки. 1966. №6. С.64-85.

40. Каждан А.П. Основные проблемы истории Византии // ВИМК. 1957. №3. С. 64-80.

41. Каждан А.П. Проблемы позднеримской империи в современной буржуазной литературе // ВДИ. 1950. №1. С. 166-176.

42. Каждан А.П. Социальные и политические взгляды Фотия // Ежегодник музея истории религии и атеизма. 1958. Т. 2. С.68-79.

43. Каждан А.П. Социальный состав господствующего класса в Византии Х-Х1 вв. М., 1974.

44. Каждан А.П. Социальный состав населения византийских городов в 1Х-Х вв. // ВВ 1956. Т.8. С. 85-96.

45. Каждан А.П. Цехи и государственные мастерские в Константинополе // ВВ. 1953. Т.6. С. 132-155.

46. Каждан А.П. Чичуров И.С. О структуре византийского общества VII IX вв. // ВО. 1977. С. 107-137.

47. Каждан А.П., Заборов М.А. Гийом Тиский о составе господствующего класса в Византии // ВВ. 1971. Т. 32. С. 48-54.

48. Каждан А.П., Литаврин Г.Г. Очерки истории Византии и южных славян. М., 1958.

49. Каждан А.П. Григорий Антиох. Жизнь и творчество одного чиновника // ВВ. 1965. Т. 26. С. 77-99.

50. Каждан А.П., Удальцова З.В. Некоторые нерешённые проблемы социально-экономической истории Византии //ВИ. 1958. №10. С.79-95.

51. Кулаковский Ю.А. История Византии. СПб., 1912 1915 (1996). Т. 1-3.

52. Курбатов Г.Л. Византия во второй половине XIII середине XV вв. // Культура Византии XIII - первая половина XV в. М., 1991. С.202-223.

53. Курбатов Г.Л. История Византии. Л., 1984.

54. Курбатов Г.Л. Лебедева Г.Е. Становление и развитие раннеклассовых обществ. Л., 1986.

55. Курбатов Г.Л. политическая теория в ранней Византии. Идеология императорской власти и аристократическая оппозиция // Культура Византии IV первой половины VII в. М., 1984. Т.1.С. 99-107.

56. Курбатов Г.Л. Проблема византийского города в современной историографии // Изучение и преподавание историографии в высшей школе. Петрозаводск, 1985. С. 58-64.

57. Курбатов Г.Л. Ранневизантийские портреты: к истории общественно-политической мысли. Л., 1991.

58. Курбатов Г.Л., Заливалова Л.Н. О некоторых современных зарубежных концепциях истории Византии // Критика концепций современной буржуазной историографии. Л., 1987. С. 10-23.

59. Курбатов Г.Л., Лебедева Г.Е. Город и государство в Византии в эпоху перехода от античности к феодализму // Город и государство в древних обществах. Л., 1982. С.56-77.

60. Курбатов Г.Л., Лебедева Г.Е. Проблема перехода от античности к феодализму. Л., 1984.

61. Курганов Ф.А. Отношения между церковной и гражданской властью в Византийской империи в эпоху образования и окончательного утверждения характера этих взаимоотношений (325-565). Казань, 1880.

62. Лебедев А.П. Духовенство древней вселенской Церкви от апостольских времён до1. X века. СПб., 1999.

63. Лебедев А.П. Исторические очерки состояния Византийско-восточной Церкви от конца XI до средины XV века (От начала Крестовых походов до падения Константинополя в 1453 г.). СПб., 2000.

64. Лебедев А.П. История разделения церквей в IX, X и XI веках. СПб., 2000.

65. Лебедев А.П. Очерки внутренней истории Византийско-восточной церкви в IX, X и1. XI веках. СПб., 1998.

66. Левченко М.В. история Византии. Краткий очерк. Л., 1940.

67. Левченко М.В. Материалы для внутренней истории Восточно-Римской империи V-VI вв. (аграрный строй) // Византийский сборник. М.-Л., 1945. С. 11-53.

68. Левченко М.В. Очерки по истории русско-византийских отношений. М., 1956.

69. Левченко М.В. Проблема русско-византийских отношений в русской дореволюционной, зарубежной и советской историографии //ВВ. 1956. Т. 8. С. 7-25.

70. Липшиц Е. Э. Право и суд в Византии VIII-IX вв. Л., 1976.

71. Липшиц Е.Э. Законодательство и юриспруденция в Византии IX-XI вв. Л., 1991.

72. Липшиц Е.Э. Об основных спорных вопросах истории ранневизантийского феодализма//ВИ. 1961. №6. С. 96-110.

73. Липшиц Е.Э. Очерки истории византийского общества и культуры VIII первой половины IX в. М., 1961.

74. Липшиц Е.Э. Суд и право в Византии в IV-VII вв. Л., 1976.

75. Литаврин Г.Г. Византийская империя во второй половине VII XII в. // Культура Византии второй половины VII - XII вв. М., 1989. Т. 2. С. 11-35.

76. Литаврин Г.Г. Византийское общество и государство. Л., 1977.

77. Литаврин Г.Г. Ещё раз о симпафиях и класмах налоговых уставов X-XI вв. // ВВ. 1978. Т. 5. С. 73-94.

78. Литаврин Г.Г. Раннефеодальные государства на Балканах. М., 1985.

79. Литаврин Г.Г. Социальные функции и социальная политика византийского государства в X-XII вв. // Византийское государство в IV-XV вв. Центр и периферия. Барнаул, 1998.С. 40-41.

80. Литаврин Г.Г., Медведев И.П. Дипломатия поздней Византии (XIII XV вв.) // Культура Византии XIII - первой половины XV в. М., 1991. С. 341-360.

81. Медведев И.П. Византийский гуманизм XIV XV вв. Л., 1976.

82. Медведев И.П. Договор Византии и Генуи от 6 марта 1352 г. // ВВ. 1977. Т. 38. С. 161-172.

83. Медведев И.П. Империя и суверенитет в средние века // Проблемы истории международных отношений. Л., 1972. С. 412-424.

84. Медведев И.П. К вопросу о принципах византийской дипломатии накануне падения империи // ВВ. 1972. Т. 33. С. 129-139.

85. Медведев И.П. Некоторые правовые аспекты византийской государственности // Политические структуры эпохи феодализма в Западной Европе VI XVII вв. JL, 1990. С. 3-16.

86. Медведев И.П. Ренессансные тенденции поздневизантийской культуры // Культура Византии XIII первой половины XV в. М., 1991. Т. 3. С. 224-241.

87. Новиков А.А. Политическая теория Афанасия Александрийского // Вестник Санкт-Петербургского университета. 1998. Вып. 4. С.105-108.

88. Осокин Н.А. История Средних веков. Казань, 1888. Т. 1-3.

89. Пигулевская Н.В. Арабы у границ Византии и Ирана в IV-VI вв. М„ 1964.

90. Пигулевская Н.В. Византия и Восток // Палестинский сборник. 1971. С.3-17.

91. Пигулевская Н.В. Византия и Иран на рубеже VI VII вв. М., 1946.

92. Пигулевская Н.В. Византия на путях в Индию. (Из истории торговли Византии с Востоком в IV VI вв.) М.,1951.

93. Поляковская М.А. «Апология I» Дмитрия Кидониса как памятник общественной мысли XIV в. // Общественное сознание на Балканах в средние века. Калинин, 1982. С. 20-37.

94. Поляковская М.А. Византия в контексте европейской средневековой государственности: проблема лидера и темпов развития // АДСВ. 1999. Т.50. С. 26-33.

95. Поляковская М.А. Дмитрий Кидонис и Иоанн Кантакузин (К вопросу о политической концепции середины XIV в.) // ВВ. 1980. Т. 41. С. 173-182.

96. Поляковская М.А. К характеристике византийской образованности: учителя и ученики //АДСВ. Свердловск, 1987. С. 3-12.

97. Поляковская М.А. Общественно-политическая мысль Византии (40 60-е гг. XIV в.). Свердловск, 1981.

98. Поляковская М.А. Политические идеалы византийской интеллигенции середины XIV в. (Николай Кавасила) // АДСВ. 1975. Вып. 12. С. 104-116.

99. Поляковская М.А. Понимание патриотизма Дмитрием Кидонисом // АДСВ. 1980. Вып. 17. С. 45-52.

100. Поляковская М.А. Портреты византийских интеллектуалов. Свердловск, 1992. (СПб., 1998)

101. Поляковская М.А., Медведев И.П. Развитие политических идей в поздней Византии // Культура Византии XIII первой половины XV в. М., 1991. С. 255-279.

102. Рудаков А.П. Очерки византийской культуры по данным греческой агиографии. СПб., 1917 (1997).

103. Серов В.В. Тема финансовой политики ранней Византии в современной историографии // История Византии и византийская археология. Екатеринбург, 1998. С.13-15.

104. Серов В.В. Теория налогов в ранней Византии (IV-VI вв.) // Византийское государство в IV-XV вв. Центр и периферия. Барнаул, 1998.С. 9-14.

105. Серов В.В. Финансовая политика ранневизантийского императора (анализ мероприятий Анастасия I). Барнаул, 2000.

106. Сидоров А.И. Максим Исповедник. Политика и богословие в Византии VII века// Ретроспективная и сравнительная политология. М., 1991. С. 120-131.

107. Скабаланович Н.А. Византийское государство и церковь в XI в. СПб., 1884.

108. Скабаланович Н.А. Научная разработка византийской истории XI в. // Христианское чтение. Июль-август. СПб.,1884. С. 143-186.

109. Соколов И.И. Вселенские судьи в Византии. СПб., 1915.

110. Соколов И.И. Избрание патриархов в Византии со второй половины IX в. до первой половины XV в. (843-1453). Исторический очерк. СПб., 1907.

111. Соколов И.И. Состояние монашества в византийской церкви с половины IX до начала XIII вв. (842-1204). Опыт церковно-исторического исследования. Казань, 1894.

112. Сокольский В.О. О характере и значении Эпанагоги // ВВ. 1894. Т. 1. С. 1754.

113. Степаненко В.П. Византия в международных отношениях на Ближнем Востоке (1071 1176). Свердловск, 1988.

114. Суворов Н.И. Византийский папа. Из истории церковно-государственных отношений в Византии. М., 1902.

115. Сюзюмов М.Я. «Василики» как источник для внутренней истории Византии //ВВ. 1958. Т.14. С. 67-75.

116. Сюзюмов М.Я. Византийский город // ВВ. 1967. Т.27. С. 38-70.

117. Сюзюмов М.Я. Внутренняя политика Андроника Комнина и разгром пригородов Константинополя в 1187 г. // ВВ. 1957. Т. 12. С.58-74.

118. Сюзюмов М.Я. Историческая роль Византии и её место во всемирной истории // ВВ. 1968. Т.29. С.32-44.

119. Сюзюмов М.Я. К вопросу об особенностях генезиса и развития феодализма в Византии // ВВ. 1960. Т. 17. С. 3-16.

120. Сюзюмов М.Я. Модернизация и сепаратизация // АДСВ. 1975. Вып. 11. С. 35 -46.

121. Сюзюмов М.Я. Некоторые проблемы истории Византии // ВИ. 1959. №3. С. 98-117.

122. Сюзюмов М.Я. Некоторые проблемы исторического развития Византии и Запада//ВВ. 1973. Т. 35. С. 3-18.

123. Сюзюмов М.Я. Проблемы иконоборчества в Византии // Учёные записки СГПИ. Свердловск, 1948. Т. IV. С. 48-109.

124. Сюзюмов М.Я. Роль городов-эмпориев в истории Византии // ВВ. 1956. Т. 8. С. 26-41.

125. Терновский Ф.А. Греко-восточная церковь в период вселенских соборов. Киев, 1883.

126. Тихомиров JI.A. Монархическая государственность. М., 1905 (1998).

127. Удальцова З.В. . Основные направления византийской культуры IV первой половины VII в. // Культура Византии. IV - первая половина VII в. М., 1984. Т.1. С. 668-684.

128. Удальцова З.В. Византийская империя в раннее средневековье (IV XII вв.) // История Европы. М., 1992. Т.2. С. 85-112.

129. Удальцова З.В. Византийская культура. М., 1988.

130. Удальцова З.В. Византия и Западная Европа (типологические наблюдения) // ВО. 1977. С.3-65

131. Удальцова З.В. Дипломатия // Культура Византии. Вторая половина VII -XII в. М„ 1989. Т. 2. С. 241-275.

132. Удальцова З.В. Дипломатия ранней Византии в изображении современников // Культура Византии. IV первая половина VII в. М., 1984. Т. 1. С. 371-392.

133. Удальцова З.В. Италия и Византия в VI в. М., 1959.

134. Удальцова З.В., Бибиков М.В., Чичуров И.С. Византинистика на XVI международном конгрессе исторических наук // ВВ. 1987. Т. 48. С. 3-12.

135. Удальцова З.В., Котельникова JI.A. Власть и авторитет в средние века // ВВ. 1986. Т. 47. С. 3-13.

136. Успенский К.Н. Очерки по истории Византии. М., 1917.

137. Успенский Ф.И. История Византийской империи. M.-JL, 1948. Т.З.

138. Успенский Ф.И. История Византийской империи. СПб., 1913 1917. Т. 1-2. 2-е изд. М., 1996. Т. 1-3.

139. Успенский Ф.И. Партии цирка и димы в Константинополе. // ВВ. 1894. T.I. С.1-16.

140. Успенский Ф.И. Цари Алексей II и Андроник Комнины // ЖМНП. 1880. Отд. 219.

141. Хачатурян Н.А. Эволюция государства в средневековой Европе до конца XV в. // История Европы. М., 1992. Т.2. С. 487-508.

142. Хвостова К.В. Византийская цивилизация // ВИ. 1995. №9. С. 33-47.

143. Хвостова К.В. Византинизм «оправдание жизни» (проблемы византийской цивилизации) // ВВ. 1998. Т.55. 4.2. С.3-14.

144. Хвостова К.В. Сакральный смысл наименований некоторых византийских социально-экономических институтов. К вопросу о роли богословия в формировании социально-экономических институтов в Византии // ВВ. 2000. Т.59. С.24-34.

145. Чекалова А.А. Рец. на кн. Brown P. Power & Persuasion in Late Antiquity: Towards a Christian Empire // BB. 1994. T. 55. C. 215-218.

146. Чекалова A.A. Рец. на. Курбатов Г.Л. Ранневизантийские портреты // ВВ. 1998. Т.55. 4.2. С. 241-245.

147. Чекалова А.А. Власть и общество в ранней Византии. Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора исторических наук. М., 1994.

148. Чекалова А.А. К вопросу о возникновении сенаторского сословия Константинополя //ВВ. 1989. Т.50. С.47-88.

149. Чекалова А.А. К вопросу о димах в ранней Византии // ВО. 1982. С.37-53.

150. Чекалова А.А. К вопросу о теории монархии в IV в.//ВО. 1991. С.13-30.

151. Чекалова А.А. Сенат Константинополя и сословия куриалов в IV в. // ВВ. 1992. Т. 53. С.20-36.

152. Чекалова А.А. Сенаторская знать ранней Византии. М., 2000.

153. Чекалова А.А., Поляковская М.А. Интеллектуалы и власть в Византии // ВО. 1996. С. 5-24.

154. Чичуров И.С. Политическая идеология Средневековья. Византия и Русь. М., 1990.

155. Чичуров И.С. Теория и практика византийской императорской пропаганды: «Поучение» Василия I и эпитафия Льва VI // ВВ. 1989. Т. 50. С. 77-82.

156. Чичуров И.С. Традиция и новаторство в политической мысли Византии конца XI в.//ВВ. 1986. Т. 47. С. 95-100.

157. Шлиман А. Догматический союз // Ретроспективная и сравнительная политология. М„ 1991. Вып. 1. С. 105-120.

158. Щапов Я.Н. Византийское и южнославянское правовое наследие на Руси в XI-XIII вв. М., 1978.

159. Юзбашян К.Н. Армянские государства эпохи Багратидов и Византия IX-XI вв. М., 1988.

160. Byzantium. The Oxford Dictionary of Byzantium. Vol. 1-3.

161. Kazhdan A. Some observations of the Byzantine Concept of Low: The Authors of the Ninth trough the Twelfth Centuries // Low & Society in Byzantium: IX-X Centuries. Washington, D.C., 1992. P. 199-216.

162. Kazhdan A. The Fate of the Intellectual in Byzantium. || A Propos of Society & Intellectual Life in Late Byzantium. London, 1981. P. 75-98.

163. Kazhdan A., Constable G. People & Power in Byzantium. D.C. 1982.

164. Kazhdan A., Cutler A. Continuity & Discontinuity in Byzantine History // Byzan-tion. P. 429-478.

165. Kazhdan A., Epstein A. Change in Byzantine Culture in XI-XII Centuries. Berkley-Los Angeles-London. 1985.1. Специальная литература

166. Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге. СПб., 1995.

167. Астахова Н.В. Борьба цирковых партий в истории ранней Византии (проблема и её разработка). Автореферат диссертации на соискание учёной степени кандидата исторических наук. М., 1998.

168. Безобразов П.В. Рец. на кн. В.М. Грибовский Народ и власть в Византии // ЖМНП. Ч. CCCXIX . 1898. № 10. Отд. 2. С. 407-452.

169. Безобразов П.В. Рец. на кн. Ю. Кулаковский. История Византии. Т. \. И ВВ. 1910. Т. 17. С. 328-335.

170. Безобразов П.В. Византия в XI в. Рец. на кн. Н. Скабаланович. Византийское государство и церковь в XI в. // ЖМНП. Ч. CCXXXVI. 1884. ноябрь. С. 153-174.

171. Бергер А.К. Демократическая революция в Византии XIV в. // Архив Маркса и Энгельса. 1930. Т. 5. С. 16-38.

172. Бузескул В. Начало научного византиноведения // Всеобщая история и её представители в России в XIX начале XX в. JI.,1929. С.7-16.

173. Вайншейн О.Л. Развитие историографии средних веков в царской России // Историк-марксист. 1940. №9. С.99-114.

174. Вайнштейн О.Л. История советской медиевистики. Л., 1968.

175. Ю.Васильевский В.Г. Обозрение трудов по византийской истории. ЖМНП. 1887. 4.250. С.222-265.; 1887. 4.252. С. 113-147.; 1887. 4.253. С.97-153.; 1889. 4.266. С.380-392. Отдельное издание: СПб. 1890.

176. Византиноведение в СССР: состояние и перспективы исследований. М. ,1991.

177. Гаджиев К.С. Введение в геополитику. М., 2000.

178. Глубоковский H.H. Русская богословская наука в её историческом развитии и новейшем состоянии. Варшава, 1928.

179. Горянов Б.Т. Академия наук и византиноведение в дореволюционный период // Вестник АН СССР. 1945. №6. С 182-188.

180. Горянов Б.Т. Ф.И. Успенский и его значение в византиноведении // ВВ. 1947. Т.1. С. 5-16.

181. Гофштеттер М. Идеализация Византии // Исторический вестник. 1897. №5. С. 593599.

182. Гримм Э. Рец. на кн. Грибовского В.М. Народ и власть в византийском государстве // ВВ. 1897. Т. XIII. С. 628-651.

183. Гуревич А.Я. Изучение ментальностей: социальная история и поиски исторического синтеза// Советская этнография. 1988. №6. С. 16-25.

184. Гуревич А.Я. Историк конца XX в. в поисках метода // Одиссей. 1996. С.5-10.

185. Гутнова Е.В. Возможен ли и нужен ли синтез в истории // Средние века. 1993. №56. С. 284-289.

186. Гутнова Е.В. Историография истории средних веков. М., 1985.

187. Гутнова Е.В. Советская медиевистика с середины 30-х до конца 60-х гг. // История и историки. 1990. С. 164-208.

188. Гутнова Е.В. Советская медиевистика с середины 30-х до конца 60-х гг. // История и историки. М„ 1990. С. 164-208.

189. Еллинек Г. Общее учение о государстве. СПб., 1908.

190. Емельянова И.А. Историко-правовая наука России XIX века. Казань, 1988.

191. Жебелев С.А. Русское византиноведение, его прошлое, его задачи в современной науке // ВДИ 1938. №4. С. 13-22.

192. Заливалова Jl.H. Византийский город в трудах В.Г. Васильевского // Из истории Византии и византиноведения. Л., 1991. С. 146-158.

193. Заливалова Л.Н. Город и государство в Византии в эпоху перехода от античности к феодализму в освещении русской историографии конца XIX начала XX в. // Город и государство в древних обществах. Л., 1982. С. 77-86.

194. Заливалова Л.Н., Лебедева Г.Е. «Византийская симфония»: к истории становления концепции // Византийское государство в IV-XV вв. Центр и периферия. Барнаул, 1998. С. 83-91.

195. Земскова В.Е. В.Е. Вальденберг: биография и архив // Архивы русских византинистов в Санкт-Петербурге. Спб., 1995. С. 420-443.

196. Каждан А.П. Рец. на кн. Е.Э.Липшиц Очерки истории византийского общества и культуры VIII первой половины IX вв. // ВВ. 1963. Т.23. С.232-248.

197. Каждан А.П. Рец. на кн. Рейнбо Л.-П. Goumevement et l'administation centrale de'Г empire Byzantin. Paris, 1968. // BB. 1972. T. 33. C. 240-242.

198. Каждан A.П. Byzantinoslavica международный византиноведческий журнал (1947 -1956)//ВВ. 1957. Т.15. С. 216-237.

199. Каждан А.П. и др. Византия и Запад в современной буржуазной историографии // Против фальсификации истории. М.,1959. С.381-446.

200. Каждан А.П. Конспект или картотека // Наука и жизнь. 1970. №6. С. 65-67.

201. Каждан А.П. Концепция истории Византийской империи в трудах Г.А. Острогорского // ВВ. 1978. Т.39. С. 113-128.

202. Каждан А.П. Марксизм и податной способ производства // TENNAAIOC. 2000. С.104-117.

203. Каждан А.П. О работе историка: путь исследователя // ВИ. 1968. №11. С. 104-113.

204. Каждан А.П. Трудный путь в Византию // Одиссей. 1996. С. 35-50.

205. Кареев Н.И. Монархии древнего Востока и греко-римского мира. Очерк политической, экономической и культурной эволюции древнего мира под господством универсальных монархий. СПб., 1908.

206. Кейзеров Н.М. Власть и авторитет. М., 1973.

207. Комаров С.А. Общая теория государства и права. М., 1997.

208. Коркунов Н.М. Русское государственное право. СПб.,1904. Т.1.

209. Корнеев В.Н. О теории «правового государства» в её российском варианте // Проблемы социалистической законности. Харьков, 1986. Вып. 17.

210. Косминский Е.А. Историография средних веков. М., 1963.

211. Краткий энциклопедический словарь. Политология. М., 1997.

212. Курбатов Г.Л. Из истории возникновения отечественной школы научного византиноведения (Г.С.Дестунис) // Палестинский сборник. Л., 1971. Вып. 23 (86). С. 179191.

213. Курбатов Г.Л. История Византии (историография). Л., 1975.

214. Латкин В.Н. Магистерский диспут В.М. Грибовского // Журнал Юридического общества при Санкт-Петербургском университете. 1897. №6. Отд. 3. С. 42-45.

215. Лебедев Н. Академик В.Г. Васильевский и его работы по истории Византии // ИЖ. 1944. №5-6. С. 74-82.

216. Лебедева Г.Е. Из истории отечественной церковно-исторической науки: H.A. Ска-баланович // АДСВ. Екатеринбург, 2000. С. 360-369.

217. Лебедева Г.Е. К проблеме ранневизантийской государственности // Государство и общество. 1999. №1. С. ?

218. Лебедева Г.Е. Русская церковная византинистика конца XIX начала XX в. как историографическое явление. // internet explorer.

219. Левченко M.B. Задачи современного византиноведения // Византийский сборник. М.-Л., 1945. С. 3-11.

220. Лозовик Г. Десять лет русской византологии (1917-1927) // Историк-марксист. 1928. №7. С. 228-238.

221. Любарский Я.Н. Византийская цивилизация непредубеждённым взглядом // ВИ. 1990. №3. С. 174-180.

222. Марченко М.Н. Содержание и основные этапы истории политических учений // Политология. М., 1993.

223. Мишулин А.В. Методологическое значение высказываний И.В. Сталина о революции рабов для современного византиноведения // ВВ. 1949. Т.З. С. 3-17.

224. Могильницкий Б.Г. Политические и методологические идеи русской либеральной медиевистики середины 70-х гг. XIX в. начала 90-х гг. Томск, 1969.

225. Неволин К.А. Энциклопедия законоведения. СПб., 1857.

226. Очерки истории исторической науки. М., 1955-1966. T. I-IV.

227. Палиенко Н.И. Учение о существе права и правовой связанности государства. Харьков, 1908.

228. Пичета В.И. Академия наук и византиноведение в советское время // Вестник АН СССР. 1945. №5-6. С. 135-148.

229. Поляковская М.А. Исследовательские принципы в творчестве М.Я. Сюзюмова // Историография общественной мысли дореволюционного Урала. Свердловск, 1988. С.102-109.

230. Поляковская М.А. Интерпретация понятия византинизм в русской научной литературе конца XIX начала XX в. // Византия: кумуляция и трансляция культур. Тезисы IX научных Сюзюмовских чтений. Екатеринбург, 1997. С. 43-45.

231. Прядеин B.C. Актуальные вопросы методологии историографических исследований. Екатеринбург. 1995.

232. Редкин П.Г. Лекции по истории философии права. СПб., 1889.

233. Ренненкампф К. К. Юридическая энциклопедия. Киев, 1898.

234. Россия в XX веке. Судьбы исторической науки. М., 1998.

235. Сахаров A.M. Опредмете историографических исследований // Методология истории и историографии. М., 1981. С.91-127.

236. Славяноведение в дореволюционной России // Под ред. В.А.Дьяконова. М.,1979.

237. Соколов Н.П. Сорок лет советского византиноведения. Горький, 1959.

238. Сторожев В.Н. Учёный новейшей формации // Образование. 1897. №9. С. 134-146.

239. Удальцова З.В. 50 лет советского византиноведения. М., 1966.

240. Удальцова З.В. Из истории буржуазного византиноведения XX в. (К.Н. Успенский) //ВВ. 1961. Т. 20. С. 32-63.

241. Удальцова З.В., Литаврин Г.Г. Основные проблемы византиноведения в советской исторической науке // Советская историческая наука от XX к XXII съезду КПСС. М„ 1962. С. 70-95

242. Удальцова З.В. Пятидесятилетие Великой Октябрьской социалистической революции и советское византиноведение //ВВ. 1968. Т.28. С.3-15.

243. Успенский Ф.И. Из истории византиноведения в России // Анналы. 1922. №1. С.110-126.

244. Успенский Ф.И. Хроника византиноведения // ВВ. 1922. Т.23. С. 134-141.

245. Флоринский Т. Новый русский труд по истории Византии // Университетские известия. Киев, 1884. №8. С. 182-200.

246. Шмидт Ф.И. Связь политики и византиноведения // Сообщения ГАИМК. 1932. №7-8.С. 6-23.

247. Энциклопедический политологический словарь. М., 1996.

248. Sevcenko I. Byzantine Studies: The Last Hundred Years & The Next Hundred Months // BB. 1997. T. 58. C. 5-12.

249. Sevcenko I. Two Varieties of Historical Writing // History & Theory. 1969. Vol. VIII. №3. P. 333-341.госуд/.;1. БНБЛ^О'а»11. Ч " Ovb