автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Концепты "стыд" и "вина" в русской и немецкой лингвокультурах

Полный текст автореферата диссертации по теме "Концепты "стыд" и "вина" в русской и немецкой лингвокультурах"

На правах рукописи

ДЖЕНКОВА Екатерина Александровна

КОНЦЕПТЫ «СТЫД» И «ВИНА» В РУССКОЙ И НЕМЕЦКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРАХ

10.02.20 — сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Волгоград — 2005

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Волгоградский государственный педагогический университет»

Научный руководитель

доктор филологических наук, профессор Николай Алексеевич Красавский

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Валентина Михайловна Топорова,

кандидат филологических наук, доцент Надежда Николаевна Панченко.

Ведущая организация

Саратовский государственный университет им Н.Г Чернышев-скою

Защита состоится 16 сентября 2005 г. в 10 час. на заседании диссертационного совета Д 212.027 01 в Волгоградском государственном педагогическом университете по адресу 400131, г. Волгоград, пр. им. В И. Ленина, 27.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Волгоградского государственного педагогического университета.

Автореферат разослан 10 августа 2005г

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент СУН Н. Остринская

cmtx.

¿т

Я<(ГШс

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Интенсивное расширение границ языковедения в последние десятилетия и, как следствие, формирование целого ряда новых лингвистических направлений (теория межкультурной коммуникации, лингвокультурология, когнитивная лингвистика, этнолингвистика, аксиологическая лингвистика, эмотиология и др ), рожденных на стыке различных гуманитарных научных дисциплин, обусловлены стремлением ученых к разностороннему фундаментальному описанию таких базисных явлений, как языковое сознание и мышление человека, его коммуникативное поведение

Приоритетными в современной лингвистике признаются научные изыскания, выполненные в рамках филологического концептуализма (С Г. Воркачев, А. Вежбицкая,В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, Ю.С. Степанов, В М. Топорова, В И. Шаховский и др.). Его базисным термином выступает концепт — сложное структурно-смысловое образование, не имеющее сегодня однозначного толкования среди ученых. Существует два основных подхода в понимании концепта — линг-вокогнитивный (А П. Бабушкин, H.H. Болдырев, Е.С. Кубрякова, М.В. Пименова, Е.В. Рахилина, И А. Стернин и др.) и лингвокуль-турный (Е.В. Бабаева, В.И. Карасик, H.A. Красавский, В В. Красных, В Т. Клоков, В.П Нерознак, H.H. Панченко, Г.Г. Слышкин, А.Д. Шмелев и др.) В нашей работе мы придерживаемся второго подхода к пониманию концепта, выделяя в нем, вслед за В.И. Карасиком, три стороны - понятие, образ и ценность (Карасик 2002), и, следовательно. избираем в отличие от лингвокогнитологов исследовательский путь «от культуры к индивидуальному сознанию».

Объектом изучения в диссертационной работе являются концепты «CTbm»/«Scham» и «BMHa»/«Schuld» в русской и немецкой лингво-культурах. В качестве предмета исследования рассматриваются культурно обусловленные, вербально выраженные характеристики этих концептов в немецком и русском социумах.

Актуальность темы диссертационной работы обусловлена следующими моментами:

1) эмоции стыда и вины выполняют важные психосоциальные функции (регулятивная и защитная) в жизни современного человека; концепты стыда и вины в силу их социокультурной релевантности находят активное отражение в языковом сознании и коммуникативном поведении человека, однако их лингвокультурная специфика

остается малоизученной;

2) русская и немецкая языковые картины мира обладают как общими, так и специфическими свойствами; их системного сопоставительного описания в отношении концептов «cTbm»/«Scham» и «вина»/ «Schuld», насколько нам известно, проведено еще не было.

В основу выполненной работы положена следующая гипотеза:

— концепты «CTbm»/«Scham» и «BHHa»/«Schuld» являются сложным образом организованными ментальными образованиями, находящими различные способы экспликации в русском и немецком языках и характеризующимися своей этнокультурной спецификой;

этнокультурная специфика концептов «CTbifl»/«Scham» и «BHHa»/«Schuld» обусловлена культурными доминантами общества;

— концепты стыда и вины обнаруживают онтологическую близость по отношению друг к другу

Цель нашей работы заключается в проведении кросс-культурного исследования русских и немецких концептов «CTbm»/«Scham» и «BHiia»/«Schuld» как многомерных вербализованных конструктов человеческого сознания. Для реализации поставленной цели необходимо решение следующих задач:

определить конститутивные признаки концептов «стыд»/ «Scham» и «BHHa»/«SchuId» в языковом сознании русских и немцев;

— выявить понятийную, образную и ценностную составляющие указанных концептов в сопоставляемых языках;

— установить и описать основные способы вербализации данных концептов в русской и немецкой лингвокультурах;

- провести социолингвистическую верификацию отношения русских и немцев к понятиям стыда и вины;

— установить специфику репрезентации концептов «стыд»/ «Scham» и «вина»/«8сЬиШ» в сопоставляемых лингвокультурах.

Мы считаем, что адекватное отражение изучаемых концептов в сравниваемых лингвокультурах может быть установлено посредством применения как общенаучных (гипотетико-индуктивный, дедуктивный, интроспективный), так и частнонаучных методов — компонентный (дефиниционный) анализ, этимологический анализ, контекстуальный анализ, анализ текстовых дистрибуций, метод свободного ассоциативного эксперимента, метод сплошной выборки и прием количественного подсчета

Материалом исследования послужили данные из русских и немецких толковых, синонимических, антонимических, этимологических, фразеологических, паремиологических, ассоциативных словарей, произведения немецкой и русской художественной литературы. К

анализу привлекались также тексты научного характера; были использованы анкеты, полученные нами в результате проведения свободного ассоциативного эксперимента.

Достоверность и объективность результатов исследования обеспечивается большим количеством языковых примеров. Общее количество проанализированных вербальных репрезентаций концепта стыда— 1240 (695 в русском языке, 545 — в немецком), концепта вины — 1805 (835 в русском языке и 970 — в немецком).

Научная новизна работы состоит в определении общих и специфических характеристик концептов «стыд»/«8сЬаш» и «вина»/ «Schuld» в научном и обыденном сознании русских и немцев применительно к лексическим, метафорическим, фразеологическим средствам их лингвистической объективации. В диссертации выявлены ядерные и периферийные характеристики указанных концептов

Теоретическая значимость работы заключается в: а) развитии основных постулатов аксиологической лингвистики, лингвокультуро-логии и эмотиологии применительно к концептам «CTbifl»/«Scham» и «BHHa»/«Schuld» в русской и немецкой языковых картинах мира; б) определении культурных доминант сопоставляемых лингвокуль-тур.

Практическая ценность диссертации. Основные положения и выводы, которые являются результатом предпринятого исследования, могут быть использованы при чтении теоретических курсов по общему и сопоставительному языкознанию, лексикологии, стилистике, теории межкультурной коммуникации, теории и практике перевода, а также при чтении спецкурсов по лингвокультурологии и когнитивной лингвистике.

Методологической базой для данной работы служат принципы и основополагающие категории диалектики о всеобщей взаимосвязи лингвистических и экстралингвистических явлений, а также разработанные в современном языкознании подходы и пути их описания. В нашем исследовании мы исходили из следующих положений, доказанных в научной литературе:

— универсальные характеристики, равно как и этнокультурная специфика менталитета того или иного социума, находят соответствующее языковое воплощение (А. Вежбицкая, Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, JT.B. Ковалева, Д.С. Лихачев, A.B. Маслова, В Ф Прохоров, В.М. Савицкий, Т.Ю. Сазонова, В.М. Топорова, Н.Л. Шамне, А Д. Шмелев, Е.И. Шейгал и др.);

— базовой единицей лингвокультурного описания является концепт, который представляет собой сложное ментальное образование, вербализуемое в социуме. В архитектонике концепта выделяют понятийную, образную и ценностную составляющие (В И. Карасик, В.Т. Клоков, Е В. Бабаева, А В Олянич, Г.Г. Слышкин и др.),

— культурные концепты опредмечиваются через язык и могут быть объективно изучены посредством использования определенных лингвистических методов: с помощью анализа словарных дефиниций, синонимов и симиляров ключевого слова, ценностно маркированных высказываний (пословиц, поговорок, афоризмов) и индивидуально-авторских расширений содержания концептов с учетом этимологии номинантов концептов, метафорических переносов, данных ассоциативных экспериментов (А.А Залевская, Я.В. Зубкова, Н А. Красав-ский. H.H. Панченко, Е.Е. Стефанский и др.).

На защиту выносятся следующие положения

1 Стыд и вина выполняют регулятивную функцию в русском и немецком социумах Они являются важнейшим, сформированным культурой внутренним механизмом, контролирующим соблюдение человеком общественных нравственных норм Различие между культурными феноменами стыда и вины заключается в том. что первый из них сфокусирован на внешней оценке релевантных для того/иного социума явлений культуры, а второй ориентирован преимущественно на самооценку индивида.

2. Основное содержание концепта стыда в русском и немецком языковом сознании заключается в следующих признаках:

а) понятийную сторону данного концепта составляют предписания по соблюдению нравственных норм индивидом в социуме: общественное осуждение человека, нарушающего установленные нормы поведения и не способного к переживанию стыда;

б) образную сторону этого концепта формируют устойчивые ассоциации стыда с такими субстанциями, как жидкость, огонь, красный цвет и живое существо,

в) ценностную сторону изучаемого концепта составляет оценочное отношение к переживанию стыда индивидом.

3 Основное содержание концепта вины в русском и немецком языковом сознании сводится к следующим признакам-

а) понятийную сторону этого концепта составляют осознание человеком ошибочности собственных действий, расплата, наказание за ошибки или же их прощение;

б) образную сторону данного концепта формируют устойчивые ассоциации вины с борьбой, неким живым организмом или мифическим существом, тяжелой ношей и болезнью;

в) ценностная сторона этого концепта выражена в оценочном отношении к переживанию вины индивидом.

4 Главные отличия в репрезентации концептов стыда и вины в русской и немецкой лингвокультурах заключаются в следующем:

а) концепт стыда более значим для русского языкового сознания; в российском обществе он выступает в качестве важного мотива поступков человека;

б) концепт вины в немецком языковом сознании в отличие от русского ассоциирован с понятиями исторической ответственности, коллективной вины и специфически немецким феноменом «второй вины» (zweite Schuld)

5. Базисным средством экспликации концептов стыда и вины в обоих языках является метафора, в частности такие ее разновидности, как антропоморфная и натурморфная Высокая продуктивность антропоморфной метафоры обусловлена релевантностью для человека его собственных действий и поступков; продуктивность натур-морфной метафоры обусловлена утилитарной ценностью мира вещей.

6. Как в русском, так и в немецком современных социумах существует зависимость релевантности исследуемых концептов от социальной и возрастной принадлежности индивида' стыд и вина как нравственные понятия более значимы для представителей старшего поколения и членов общества, занимающих относительно высокое социальное положение и имеющих соответствующий образовательный ценз.

Апробация. Основные положения и выводы проведенного исследования были изложены на аспирантских семинарах факультета иностранных языков ВГПУ, заседаниях кафедры немецкой филологии ВГПУ, заседаниях научно-исследовательской лаборатории «Аксиологическая лингвистика», на научных конференциях в Волгоградском социально-педагогическом колледже «Антропологическая лингвистика- изучение культурных концептов и тендера» (Волгоград, 2003 г ), «Антропологическая лингвистика: проблемы языкового сознания» (Волгоград, 2003 г.), «Аксиологическая лингвистика: проблемы и перспективы» (Волгоград, 2004 г ), «Антропологическая лингвистика» (Волгоград, 2005 г.). а также на международных конференциях молодых ученых (г. Бохум, Германия, 2003—2005 гг.). По теме диссертации опубликовано 6 работ, в том числе 5 статей и тезисы 1 доклада на научной конференции.

Структура работы определяется ее исследовательскими задачами Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии и приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В первой главе «Объективация концепта "стыд"/"Scham" в русском и немецком языках» рассматривается многоаспектная природа феномена стыда в научной картине мира, а также способы его вербального обозначения и выражения в наивной русской и немецкой картине мира

Для объяснения сущности этого концепта мы используем данные из смежных с лингвистикой дисциплин и рассматриваем изучаемый феномен с позиций этико-философского. культурологического и психологического подходов При изучении природы стыда современная этика и философия располагают богатым наследием, уходящим корнями в древнегреческую философию и культуру, которые, противопоставляя aiö&аС, и atcrxuvr], закрепляли за первым роль мерила человеческой нравственности, признавая его единственной нравственной силой в человеке (Dmzelbacher 1993).

В философии христианства стыд понимался двузначно, с одной стороны, он значил чувство несовершенства, неполноценности (сгыд— первое чувство, которое испытал человек, вкусив плоды с Дерева познания), а с другой — стыд представлял собой форму раскаяния в грехе, обладающую очистительной силой.

Философы Нового времени с их технократическим подходом к сущности чувственной сферы человека изучают стыд прежде всего в аспекте его позитивного или негативного влияния на дух человека, его формирование. В XX в. стыд рассматривается как исключительно человеческое достояние (человек, по выражению В.С Соловьева, «животное стыдящееся»), как осознание себя в зеркале Друг ого, влекущее за собой потерю своей свободы, нарушение реальности и целостности бытия (Ж -П. Сартр), как «стыд Прометея» (Г. Андерс). Обобщая опыт предыдущих поколений, философия и этика трактуют стыд как критерий этической зрелости, как одно из проявлений нравственного самосознания личности.

С точки зрения культурологического подхода, стыд (как и вина) является одним из релевантных, специфически человеческих, сформированных культурой внутренних механизмов, гарантирующих со-

блюдение нравственных норм. Стыд как ориентация на внешнюю оценку значимого для человека окружения противопоставлен вине как внутреннему цензору, основанному на интернализованных нормах поведения, как ориентация на самооценку

В психологии подчеркивается важная роль стыда в межличностном общении, выявляется ближайшая дистрибуция данной эмоции (тесная связь прежде всего с такими эмоциями, как смущение, вина и страх). За феноменом стыда признается его исключительно социальный характер. Понятие стыда в отличие от ряда других эмоций тесно связано с определенными когнитивными процессами, в центре которых находится представление о сформировавшемся Я человека.

Изучение стыда как лингвоконцепта предполагает обращение к анализу способов и средств его языкового воплощения в культуре. Важным при этом мы считаем исследование этимологии слов, обозначающих интересующий нас концепт в русской и немецкой линг-вокультурах.

Русское слово стыд (первоначальная форма «студа») выражало понятие холода; отмечается корреляция значений слов «стесняться, стыдиться» и «стынуть» (ср параллель с «морозить» и «мерзить») (Степанов 1997, Фасмер 1971) Б А. Ларин, рассматривая этимологическую близость слов стыд и стынуть, признает очевидной следующую семантическую историю лексемы стыд• 1) синкретическое, не-расчлененное значение — «ощущение холода, боли»; 2) «мучение страха, ст ыда, позора»; 3) «чувство стыда»; 4) «nopyi ание, позор» (Ларин 1958).

Немецкое слово Scham восходит к индогерманскому корню <s)kam-/kem-; оно родственно таким словам, как Hemd (рубашка). Himmel (небо). Schande (позор) (Kluge 1967). В момент своего образования слово Scham обозначало фрагмент не эмоциональной жизни человека, а внешнего реального мира -- некое покрывало, способное скрыть то, что не предназначалось для посторонних взглядов. Данный факт соотносится с доказанным в науке положением о первоначально предметном характере человеческого мышления, проходящем путь к абстрагированию от непосредственно наблюдаемой реальности к ментальным конструктам более высокого порядка.

Выявление конститутивных признаков концептов «cTbifl»/«Scham» предполагает обращение к анализу словарных дефиниций ключевых лексем, их репрезентирующих Изучение данных, заключенных в лексикографических описаниях соответствующих слов, позволяет выявить ядерную часть концепта, его наиболее релевантные концепту-

альные признаки Рассмотрение дефиниций номинантов анализируемого концепта позволяет выявить в их значениях следующие семы-1) родовая сема (чувство, Empfindung, Gefühl); 2) каузаторы эмоции (от сознания предосудительности, неблаговидности поступка, поведения, wenn man gegen die Moral oder die Sitten verstoßen hat); 3) ин-тенсификатор (чувство сильного смущения); 4) отрицательный характер эмоции (quälend, unangenehm); 5) физиологическая симптоматика переживания эмоции (verbunden mit bestimmten körperlichen Reaktionen). В русских дефинициях содержатся такие семы, как «смущение», «неловкость» и «раскаяние» Очевидна разная расстановка акцентов при дефиниции стыда русскими и немецкими источниками (экспликация отрицательного характера стыда в немецком и акцент на интенсивности переживания данной эмоции в русском языке). Кроме того, в рассматриваемом значении русского слова стыд есть 1 акие семы, как «чувство моральной ответственности за свое поведение, поступки», «позор» и «бесчестье», отсутствующие в значении немецкого слова Scham.

Поскольку слово стыд многозначно, оно входит в два синонимических ряда с доминантами смущение (смущенность, замешательство, стеснение, стесненность, неловкость, неудобство, застенчивость, конфуз) и позор (бесславие, бесчестье, срам, срамота, сором, скандал, позорище, посрамление, стыдоба, стыдобушка) Анализ данных синонимических рядов методом ступенчатой дефиниции позволяет выявить дифференциальные признаки номинантов исследуемого концепта— «робость», «нерешительность», «отсутствие непринужденности в поведении, действиях человека, вызванные волнением, утратой самообладания, внутреннего равновесия». В немецком языке также присутствуют сходные характеристики, эксплицируемые синонимическим рядом с доминантой Scham (Schamhaftigkeit. Schamgefühl, Beschämung, Schüchternheit, Scheu, Befangenheit, Unsicherheit, Zurückhaltung, Prüderie). В отличие от русских синонимов к дифференциальным признакам, формирующим интерпретативный слой концепта «Scham», относятся: «понижение социального статуса человека (beschämen — Scham und Reue bereiten, demutigen)-» (Duden 1986), «желание увеличить дистанцию общения при чрезмерной близости, откровенности (Scheu — aus einem bei zu großer Nahe sich einstellenden Unbehagen, von anderen, bes. von fremden Menschen sich fernhaltend)» (Duden 1986).

Поскольку слово стыд входит и в синонимический ряд с доминантой nosop, мы можем говорить о существовании «морального»

(термин Д. Осьюбела), или «деонтического» (термин А Д Шмелева) стыда и, следовательно, о существовании зоны плотного пересечении концептов «стыд», «позор», «честь/бесчестье», «совесть» в русском языке

Анализ иллюстративной части словарных статей к лексемам стыд и Scham выявляет следующие базисные семантические группы — «способность к переживанию стыда», «интенсивность его протекания», «его психосоматические проявления», «противопоставление истинного стыда стыду ложному» В иллюстративной части так же, как и в дефиниционной части словарной статьи четко прослеживаются ассоциативно-образные представления русских и немцев об эмоции стыда (стыд как некая субстанция, наполняющая тело человека, стыд как живое существо).

По общепринятому мнению, фразеологический и паремиоло! и-ческий фонды языка представляют собой его наиболее самобытное явление, фиксируя культурные установки и стереотипы, эталоны и архетипы. Соответственно исследование данных языковых единиц позволяет выделить наиболее ценностные установки лингвокульту-ры через призму исследуемых концептов

В результате проведенного нами анализа словарей фразеологизмов, пословиц и поговорок мы выявили следующие базисные семантические группы, общие для обоих языков: 1) стыд как моральный ориентир для человека (в ком есть бог, в том есть и стыд; wo Furcht ist, da ist auch Ehre, wo Ehre ist da ist auch Scham); 2) интенсивность переживания эмоции стыда, которая по силе своего морального воздействия превосходит материальные убытки (лучше понести на гривну убытку, нежели на алтын стыда), а по силе деструктивного влияния на человека приравнивается к смерти (стыд/ позор — та же смерть, готов сквозь землю провалиться; sich zu Tode schämen); 3) отрицательное отношение в обеих лингвокультурах к несоблюдению нравственных норм общества, в частности нежеланию/неумению стыдиться (умри, коли стыда нет!, wer keine Scham hat, der hat auch keine Ehre);

4) стыд как фактор, мешающий человеку легко жить (первое счастье — коли стыда в глазах нет; wer sich nicht schämt, lebt desto besser);

5) экспликация ситуации стыда с указанием на: а) оппозицию «человек — социум» (врет, людей не стыдится и бога не боится; j-n zum Erröten bringen), б) вегетативные изменения в организме человека (стыдливый покраснеет, а бесстыжий побледнеет; das Blut stand ihm in den Ohren), в) субъективные ощущения (сгореть от стыда; sich (vor Scham) ins Mauseloch verkriechen); 6) зависимость понятия о постыд-

ном от культурного или социального контекста, от ценностных установок человека (в чем деду стыд, в том бабе смех; wo es Brauch ist, trägt man den Kuhschwanz als Halsband).

Этноспецифику русского концепта, выраженного в паремиях и фразеологизмах, составляют следующие семантические группы-1) стыд как обязательная норма поведения, неотъемлемое качество человека, непосредственно связанное с самоограничением и умением сдерживать животные инстинкты (стыдливый из-за стола голодный встает); 2) неизбежность переживания стыда (без греха веку не изживешь, без стыда рожи не износишь); 3) дуализм его переживания, т е. слияние чувства-оценки Другого, олицетворяющего собой социум, и эмоциональной реакции того, кто отступил от нормы (людской стыд — смех, а свой — стыд; чужой сын дурак — смех, а свой сын дурак — стыд). Симптоматичен тот факт, что варьирование лексем стыд, позор, честь, бесчестье в русских пословицах и поговорках приближает значение стыда к энантиосемии- с одной стороны, «стыд как этическая способность человека сближается с честью» (пора и честь знать — пора и стыд знать; за честь голова погибает — за стыд голова погибает), с дру1 ой же стороны — «чувство стыда сближается с ощущением бесчестья, а стыд сближается с позором» (стыд — та же смерть, бесчестье/ позор — та же смерть) (см.- А.Д Шмелев). Лексическое варьирование при построении паремий и фразеологизмов свидетельствует также и о наличии зон пересечения разных концептов

Судя по паремиям, стыд в немецком обществе не является таким сильным регулятором поведения человека, как в русском социуме (ср , напр • Man schämt sich öffentlich und tut's heimlich и Besser geschämt als gegrämt).

Концепт, как известно, активно вербализуется вторичной номинацией, в частности, метафорой (В.П. Москвин, Н Н. Панченко, В.Н Телия, В И Шаховский и др ) Выполняя функции познания и вербализации мира, метафора становится экспонентом культурных знаков. Структурно-семантический анализ словосочетаний и предложений. одним из компонентов которых является номинант концепта стыда, дает нам право говорить о широкой распространенности в обоих языках преимущественно антропоморфной и натурморфной метафор, что, с нашей точки зрения, можно объяснить релевантностью для человека его собственных действий и поступков, а также традиционно непреходящей утилитарной ценностью окружающего человека мира вещей.

В структурном плане данные виды метафор чаще всего выражаются глаголом, частью речи, способной передавать динамизм эмоциональных состояний человека. Глагольная антропоморфная метафора выражается конструкциями с указанием на: а) движение эмоции (Страх и стыд вошли и в кровь, и в плоть — Б. Слуцкий); Scham und Stärke eilten mit schmerzlichen Tritten durch mein Herz. — Brentano) или ее активное принудительное действие (Но не стыд, а совсем другое чувство, похожее даже на испуг, охватило его — Достоевский; da fasste mich plötzlich eine Art Scham — A. Seghers); б) место дислокации эмоции (Первый дар на роду, коли нет в глазах стыду. — Пословица; er hat keine Scham im Leibe); в) психосоматическое проявление переживания стыда (... задыхаясь от стыда и раскаяния, я стоял, как опозоренный. — Тургенев: Ich weinte vor Scham — Brentano); г) результативность (вогнать в краску; j-m die Schamröte ins Gesicht treiben)-, д) ментальные действия человека (Гарун забыл свой долг и стыд — Лермонтов; Schamgefühl kennen); е) преодоление переживания стыда (Nach diesen Worten hatte sich die Gräfin ihrer niederdrückenden Beschämung ermeistert —Arnim). Отметим, что последняя подгруппа была обнаружена нами только в немецком языке.

Антропоморфная метафора может быть субстантивной, преимущественно выраженной генетивной конструкцией (Слезы стыда покатились из глаз ее. — Достоевский, sie schritten zu Fuß .. mit gerötetem Antlitz und Tranen der Scham in den Augen. — Frey tag) и адъективной (Девичий стыд до порога - - а переступила, забыла — Пословица; Er sprach wie die jungfräuliche Scham. — Brentano).

В основе глагольных натурморфных метафор лежит сравнение понятий «стыд» и «огонь» (На лестницу выбежал секретарь филиала и, видимо, сгорая от стыда и смущения, заговорил заикаясь. — Булгаков; ж glühte über und über vor Scham. — Brentano), «стыд» и «вода» (По нем текут и жар и хлад. — Пушкин), «стыд», «вода», «краска» (Он отчего-то смешался, щеки залились краской стыда — Акунин). Данный подвид нами был обнаружен только среди русскоязычных примеров

Адъективный подтип натурморфной метафоры семантически классифицируется на следующие основные виды: 1) температурная («огневая») метафора, ср.' горячий, жгучий стыд; Brennende Scham erfüllte sie. — Werfel; 2) цветовая метафора, cp : стать красным, пунцовым от стыда; Er wurde über und über rot; Ich wurde knallrot, als ich in die Drogerie ging. — Schlink; 3) вкусовая метафора (sie fühlte tief im Herzen die bittere Scham des Friedlosen. — Freytag), 4) звуковая мета-

фора (eine leise Scham); 5) зрительная метафора (das Gefühl der Scham war so deutlich — Herrmann) Последние три разновидности адъективной натурморфной метафоры были нами обнаружены в текстах немецкой художественной литературы, фиксирующих также различные квалитативные характеристики стыда, напр , его глубину (tiefe Scham empfinden), мимолетность (die flüchtige Scham — Eichendorff), внутренний характер протекания (eine gewisse innere Scham — Brentano) Отметим также, что в немецких фразеологизмах стыд путем метонимического переноса уподобляется определенным фрагментам одежды, которые, в случае необходимости, можно снять, избавив себя от мучительного переживания стыда (das Schamhütlein ablegen; den Schamschuh ausziehen) Для русского языка на уровне узуса, судя по собранным нами примерам, данное сравнение не характерно.

В русском языке эмоциональное состояние стыда характеризуется часто при помощи его устойчивых сравнений с красным цветом (ср.: Но тотчас же ... покраснел как рак и ужасно сконфузился. — Достоевский; За ним ... красный, как пион, долговязо и неловко, вошел стыдящийся Разумихин. —Достоевский).

Таким образом, изучение словарных дефиниций, паремий, фразеологизмов и художественных текстов, в которых выражены концепты «стыд» и «Scham», позволяет определить их понятийную, образную и ценностную стороны. Понятийную сторону данных концептов составляют: а)предписание соблюдения нравственных норм индивидом в социуме; б)общественное осуждение человека, нарушающего установленные нормы поведения и не способного к переживанию стыда. Образная сторона описываемых концептов — это устойчивые ассоциации стыда с такими субстанциями, как жидкость, огонь, красный цвет и живое существо. Ценностную сторону концепты «стыд» и «Scham» составляют оценочное отношение к переживанию стыда индивидом и, в частности, оценочные характеристики кауза-торов стыда.

Вторая глава «Объективация концепта "вина"/ "Schuld" в русском и немецком языках» посвящена описанию феномена вины в языковых картинах мира, изучению способов его вербальной реализации в русском и немецком социумах.

Многоаспектный феномен вины рассматривается в этико-фило-софском, культурологическом и психологическом аспектах. В философии и этике отмечается, что первоначально в объем понятия «вина» не входили указания на нарушение нравственных норм (вина как про-

мах в прямом значении) В этике христианства формируется метафизическое понимание вины, согласно которому человек, безусловно, виновен вследствие первородного греха Адама и Евы и несовершенства человечества. Данным фактом в Средние века объясняли человеческие пороки (тщеславие, слабость воли). В немецкой классической философии вину трактовали как неисполнение долга как категорического императива (И Кант), как способность действовать, быть причиной происходящих изменений (Г. Гегель). Вина как неизбежный атрибут человеческого существования в XX в была охарактеризована «экзистенциальной» (М Хайдеггер). Данному негативному отношению к вине противостоит ее рассмотрение в качестве предпосылки духовности человека (С. Кьеркегор) К. Ясперс предлагает выделять: а) «криминальную вину» непосредственных участников преступлений; б) «политическую вину» деятелей политики; в) «моральную вину» каждого пассивного созерцателя преступлений; г) «метафизическую вину» каждого оставшегося в живых.

В работах по культурологии вина понимается как отношение человека к своему безнравственному действию/ бездействию. Принято говорить о «локусе контроля» и «каузальной дистрибуции» вины с акцентом на факте их различия в традиционных коллективистических культурах Востока и индивидуалистических культурах Запада. В частности, отмечается подверженность представителей интерналь-ной индивидуалистической культуры фундаментальной ошибке дистрибуции, т.е. тенденции переоценивать влияние личностных диспозиций и недооценивать воздействие ситуации на поведение и действия людей Коллективистические культуры, напротив, характеризуются пассивно-созерцательным отношением к миру, доходящим до фатализма, стремлением переложить ответственность за свою деятельность на ситуацию, судьбу и т.п., что имеет под собой причины географического, социального, политического, в целом культурного порядка (Т.Г. Стефаненко).

В психологии вина рассматривается как обязательная эмоция для формирования аффективно-когнитивных структур совести. Эта эмоция так же, как и стыд образуется в процессе социализации индивида, проходя стадии принятия общих моральных норм и их интерна-лизации, поэтому в отличие от эмоции стыда вина не зависит от мнения окружающих или перспективы наказания за проступок, а вызывается самоосуждением.

Исследование понятия вины в лингвистическом аспекте целесообразно начать с составления этимологического портрета соответствующих лексем.

Русское слово вина корреспондирует с родственными словами не только языковой славянской (ср. болг. вина, чеш , слвц. vina — вина, верхне- и нижнелужицк., польск. wina — грех, виновность), но и балтийской групп (лит vaina — ошибка, латышек, мша — вина, обвинение) (Преображенский 1959;Фасмер 1986). По всей видимости, этимология современного полисемантичного слова вина тесно переплетается с историческими сведениями о войнах как о действенном и часто применяемом способе решения конфликтов, воссоздавая типичный сценарий военных действий (ср. установленную генетическую связь с группой слов с корнем вой-: воевать, война, воин, повинжити, т е. покорить, со старославянским словом възъ-вить — «добыча, прибыль, лихва», с латинским vindex — «мститель», собственно, «назначающий пеню», с др.-инд. vén — «находится позади, преследует, стремится». лат. venor — «охочусь, гоню») (Преображенский 1959; Фас-мер 1986). М.М Маковский прослеживает корреляцию слов «вина как проступок» и «дерево» (ср.: рус. вина, но др.-инд. vana — «дерево», рус у-прекатъ, у-прек, но *perku — «дуб»), которая объясняется, с одной стороны, фактом языческого поклонения деревьям, с другой — тем, что жертвенных животных подвешивали на деревьях (Маковский 1996).

Слово Schuld появилось в древневерхненемецком языке в VIII в. и имело форму sculd(a)/sculpt, являясь абстрактным именем существительным. образованным от i лагола skal-, sculanlscolan (современный глагол sollen/ быть должным, обязанным кому-л ) (Etymologisches Wörterbuch 1989). Первоначально немецкое слово употреблялось в значениях «обязательство к чему-либо», «повинность» (Kluge 1999). Впоследствии образованное от глагола skal- существительное получает дополнительный семантический признак «быть должным определенную денежную сумму» С течением времени под влиянием церкви у слова развивается значение «обязанность раскаяния, покаяния», которое трансформируется в значение «проступок, злодеяние, грех, преступление» (Etymologisches Wörterbuch 1989) Средневерхненемец-кое слово Schuld вследствие последующих семантических трансформаций. в частности процесса полисемантизации, приобретает значение «обвинение, вменение в вину какого-либо преступления», которое формируется в сфере юриспруденции, а в дальнейшем, в процессе семантического выветривания, образует еще одно значение — «причина, основание чего-л неприятного» (Etymologisches Wörterbuch 1989).

Обращение к дефиниционной части толковых словарей, призванной очертить объем понятия, позволяет говорить о толковании слов вина и Schuld с помощью родовидовых определений, отсылающих к элементам метаязыка с разной семантикой: 1) родовая сема «проступок, преступление, провинность»/ «Verhalten, Tat, Unrecht, Verfehlung», 2) ответственность, наказание за проступок/ «das Verantwortlichsein, die Verantwortung, das Bewußtsein» (Ефремова 2000; Ожегов 1983; Wahrig 1980) Данный факт позволяет говорить о закрепленности в языке двух связанных между собой значений исследуемых слов, формирующих различные аспекты концепта вины

Слова вина и Schuld полиссмичны Они употребляются как обозначение проступка, осознание человеком ошибочности собственных действий или стремление переложить ответственность за содеянное, как расплата, наказание или прощение.

Изучение синонимических рядов к словам вина и Schuld позволяет выделить в них дифференциальные признаки. Значения синонимов, которые приводятся к слову вина (проступок, грех, грешок, прегрешение, грехопадение, согрешение, провинность — Словарь синонимов русского языка 1968), сводятся, в основном, к констатации факта совершения предосудительного поступка и коррелируют с аспектом значения слова вина, находящимся на периферии исследуемого концепта. В противовес этому немецкое слово Schuld входит благодаря своей многозначности в три синонимических ряда. Так, интересующий нас синонимический ряд, выражающий понятие «внутреннее состояние человека», представлен 17 словами: Gewissensbisse, Schuldgefühl, Schuldbewusslsein, Schuldkomplex, schlechtes Gewissen, Skrupel/Gewissensskrupel, Gewissensnot, Gewissensqual, Gewissensangst, Gewissenspein, Gewissenslast, Gewissemwurm, moralische Bedenken, Zerknirschung/ Zerknirschtheil (Bulitta 1994; Dornseiff 1970, Synonymwörterbuch 1987). Дефиниции слов синонимического ряда детально эксплицируют признаки, присутствующие в семном составе лексемы Schuld (принадлежность к внутреннему миру человека, к сфере нравственности и морали, каузаторы данного состояния), а также привносят новые семантические признаки, в частности, характеризуя целую гамму мучительных переживаний, сопровождающих данное состояние человека (Gewissenspem, Gewissens last, Gewissenstes- quälendes Bewusstsein, Gewissens wurm = schlechtes Gewissen, das jmdn plagt).

Анализ языковых иллюстраций номинатов концепта «вина» в словарных статьях позволяет выделить следующие семантические

признаки: 1) признание — отрицание своей вины (знать за собой вину, seine Schuld einsehen bekennen; не моя вина, возлагать, класть, сваливать вину на кого-либо, die Schuld auf j-n abwälzen,j-m/etw. die Schuld zuschreiben, seine Schuld leugnen); 2) наказание, расплата за провинность (всякая вина виновата, sie hat ihre Schuld mit dem Leben bezahlt). В русских словарях применительно к значению «плохой проступок, преступление» фиксируются стремление загладить свою вину и идеи прощения. В немецких словарных статьях, эксплицирующих значения слова Schuld, обнаружены следующие семантические признаки: 1) раскаяние (Schuld und Sühne, Schuld und Buße), 2) градация по степени тяжести вины (eine große, schwere Schuld). 3) противопоставление индивидуальной и коллективной вины (eme persönliche kollektive Schuld).

Концепты «BHHa»/«Schuld» обнаруживают высокую степень лингвистической объективации в русском и немецком паремиологическом и фразеологическом фондах В качестве иллюстрации сходных черт в концептосферах обеих лингвокультур назовем- 1) оценочное, а именно отрицательное отношение к вине, от которой стремятся различными способами избавиться (перекладывая ответственность на другого зачастую того, кто ниже по социальному статусу, замалчивая или отрицая свою причастность к происшедшему)- 2) неспособность скрыть субъективное ощущение виновности; 3) необходимость признать свою вину, 4) стремление найти смягчающие вину обстоятельства (ссылаясь на внешние причины проступка, слабость человеческой натуры и т п.); 5) необходимость и неизбежность наказания виновных, 6) возможность отсутствия наказания (за чужую, непреднамеренную вину, прегрешения прошлого, до определенного раза, по милости наказывающего); 7) чувство вины и обязательство должника перед кредитором.

При актуализации концептов вины в русском и немецком фразеологическом и паремиологическом фондах имеют место этнокультурные различия. Во-первых, семантические группы «На себя не на) ова-ривай, а с друга сговаривай», «Ушел, так прав, попался, так вино-Bai», «За дело побьют— повинись да ниже поклонись», «Кто повинился, того суди бог» характерны и релевантны как ценностные смыслы для русского языкового сознания, в то время как для немецкого сознания значимыми являются семантические группы «viel Schulden, viel Dulden», «Grüßen ist Höflichleit, Danken ist Schuldigkeit» Во-вторых, немецкие паремии более детально концептуализируют внутреннее состояние и переживания провинившегося человека. В них назва-

ны не только непосредственный субъект вины, но и ее соучастники, которые должны нести ответственность за проступок. В русских же паремиях и фразеологизмах прослеживается ббльшая вариативность при языковой экспликации различных внешних каузаторов поступка человека, в частности, не последнюю роль играют «темные» силы — леший, черт, бес, лукавый.

Рассматривая языковое воплощение концепта вины в исследуемых лингвокультурах через призму метафорического переноса, отметим высокую степень распространенности антропоморфной метафоры, убедительно доказывающей антропоцентричность языковой картины мира, в которой человек является мерой всех вещей (ср.: Когда чувство вины умрет, человечество станет взрослым) В обоих языках основой для антропоморфной метафоры является сравнение эмоции вины с сильным соперником (Иной раз чувство вины бывает трудно побороть: der Graf Karl sei ihr Erlöser und Weltheiland, denn er habe sie von schwerer Schuld befreit). Разрушительное влияние данной эмоции на внутренний мир человека сравнивается также с воздействием некоего живого организма, обитающего внутри человека - - «Чувство вины ест вас изнутри» (www naritsyn.ru/read/all/azbuka/vina htm).

Представление о вине как о субстанции, имеющей тяжелый вес, измеряемой, локализуемой и свободно перемещаемой в пространстве, прочно закрепилось в натурморфных метафорах, являющихся вторичной номинацией вины в значении «неудовлетворительное душевное состояние», а также «чувство ответственности» Так. в частности, адъективные натурморфные метафоры, имеющие высокий индекс употребления, характеризуют рецепцию чувства вины через тактильные ощущения (острое чувство вины), через ее уподобление летучей субстанции (сознание до сих пор не выветрившейся полностью вины) Здесь же укажем, что субстантивные натурморфные метафоры менее употребительны, чем их глагольная и адъективная разновидности.

Таким образом, обращение к языковому материалу позволяет выявить понятийную, образную и ценностную стороны концептов «вина» и «Schuld» Их понятийную сторону составляют- а) осознание человеком ошибочности собственных действий, б) расплата, наказание за ошибки или же их прощение. Образную сторону описываемых концептов представляют собой устойчивые ассоциации вины с борьбой, с неким живым организмом, обитающим внутри человека и мешающим ему спокойно жить, тяжелой субстанцией и болезнью Ценностная сторона концептов «вина» и «Schuld» — это оценочное от-

ношение к переживанию вины индивидом и, в частности, оценочные характеристики ее каузаторов и последствий

Актуальное содержание культурного концепта, дескриптивную норму призван выявить ассоциативный эксперимент, описанию результатов которого посвящена третья глава диссертации «Ассоциативная характеристика вербальных репрезентаций эмоций стыда и вины в современном русском и немецком социумах»

Вслед за Ю.Н. Карауловым мы считаем, что в ассоциативно-вербальных сетях запечатлены особенности менталитета и национального характера, отражено ментально-эмоциональное состояние среднего носителя языка (Караулов 2002), а значит, фиксируются все три составляющие культурного концепта (понятийная, образная и ценностная). Материалом анализа послужили как ассоциативные словари, так и данные собственного ассоциативно! о эксперимента, в котором приняли участие 67 русских и 62 немца (учащиеся, студенты, учителя, преподаватели, ИТР).

Анализируя зафиксированные в ассоциативных словарях (Русский ассоциативный словарь 2002, Ассоциативные нормы русского и немецкого языков 2004) слова-реакции, образующие ассоциативные поля на стимул cmbid/Scham, мы обнаружили в них парадигматические (стыд позор, срам, совесть, Scham Angst, Peinlichkeit, Zuruckhaltung) и синтагматические связи {стыд бесчестья, великий, жжет, от поступка, Scham hah ich nicht, haben viele, vor etwas) Кроме того, были выявлены различные типы ассоциативных корреляций между словами-реакциями (смысловая близость, смысловая противоположность гипо-гиперонимические отношения, ассоциации по созвучности). Содержательное сопоставление полученных реакций позволяет выявить точки соприкосновения ассоциативных полей в русской и немецкой тшнгвокультурах, к которым мы относим вне-языковые (экстралингвистические) знания о ситуации стыда, сопровождающейся покраснением лица субъекта стыда {краснеть, rot) и неприятными ощущениями {нехорошее ощущение, peinlich).

В обеих культурах стыд воспринимается противоречиво, с одной стороны, данная эмоция играет роль некоего нравственного ориентира {совесть, справедливый, хорошее качество, Gewissen, gut), а с другой — он признается излишним, носящим деморализующий характер {помеха, unbedeutend, nutzlos) Некоторые реакции испытуемых носят ярко выраженный эмоционально-оценочный характер {жуть, schrecklich). В качестве различий в ассоциативных полях отметим интенсивность переживания эмоции стыда в русской лингвокультуре

(позор, великий), эмоционально-оценочные ответы назидательного характера (стыдно должно быть), метафорическое осмысление стыда (жжет), а также его перенесение непосредственно на личность испытуемого (мой, мне) Для немецких же информантов более дифференцированными оказываются неприятные ощущения, сопряженные со стыдом (Peinlichkeit, Verlegenheit). Стыд у немцев, наряду с другими ассоциациями, тесно связан с темой интимных отношений (Lippen, ficken, Sex, intim, Nacht)\ он часто ассоциируется с физической нечистотой (Dreck, Schmutz, Toilette).

Во многом схожие данные мы получили при проведении собственного ассоциативного эксперимента, включавшего, однако, еще одно задание для информантов они самосюятельно должны были дать определение понятиям «cTbw»/«Scham». С точки зрения плана содержания, в большинстве ответов русских и немцев при определении стыда сохраняется базовый субстрат зафиксированных лексикографических дефиниций.

В ходе анализа полученных данных на предмет интергрупповых различий была выявлена следующая закономерность, существует прямая зависимое i ь степени четкости, терминологичности определения понятия от возраста информан тов. Прослеживается несомненная динамика развития онтологических представлений о стыде в процессе взросления личности индивида. С одной стороны, более старшие информанты, имеющие уже определенное социальное положение в обществе, отмечали непосредственную связь стыда с общественным мнением, репутацией (боишься, что о тебе могут подумать), рассматривая ситуацию стыда как потенциальную потерю лица, а с другой — на протяжении жизни индивида сами объекты стыда могут изменяться.

При дефиниции стыда показательно типичное обращение немецких информантов к его «эмоциональной» разновидности (к нему апеллировали в 1,72 раза чаще, чем к «моральному» стыду), в то время как русские определяли стыд преимущественно как «моральный» (обращение к данному виду стыда в 3,8 раза чаще, чем к «эмоциональному»).

Анализируя зафиксированные в ассоциативных словарях слова-реакции. образующие ассоциативные поля на стимул cmbid/Scham, мы обнаружили в них парадигматические (стыд позор, срам, совесть; Scham- Angst, Peinlichkeî) и синтагматические связи (стыд бесчестья, великий, жжет, Scham hab ich nicht, haben viele).

Изучение реакций на стимул «BHHa»/«Schuld» позволило выделить нам парадигматические (ошибка, проступок, Verstoß, Sühne, Verantwortung), синтагматические (горькая, за нанесенный человеку вред, чья7) и гипо-гиперонимические связи между словом-стимулом и полученными реакциями (вина чувство, Schuld Gefühl, Vergehen), что свидетельствует о близости семантических координат слова-стимула и слов-реакций.

Полученные слова-стимулы позволяют говорить как об общих чертах, так и об этнокультурных отличиях концептов «вина»/ «Schuld». К общим чертам относятся реакции, обусловленные идентичным экстралингвистическим знанием природы вины (проступок, признание ошибки, угрызения совести, Verstoß, Verantwortung, Reue, Sühne) Информанты фиксируют целую гамму мучительных переживаний, сопровождающих чувство вины: горькая, подавленность, совесть мучает, убиваться, Ohnmacht, Reue, schlechtes Gewissen Спектр культурно-специфических реакций охватывает, с одной стороны, связь концептов «вина», «душа», «тоска» (душевная тяжесть, душевный груз тоска), указание на вкусовое восприятие вины (горькая) в ответах русских информантов, а с другой — отражение событий национал-социалистического прошлого Германии и коллективной вины немецкого народа (historische Schuld ,,zweite Schuld"), цветовое восприятие вины (schwarz) в реакциях немецких респондентов Кроме того, русское языковое сознание больше сосредоточено на фиксации субъективных переживаний, сопровождающих чувство вины, в то время как немецкое сознание предпочитает искать средства преодоления переживания деструктивных эмопий (ср тяжесть, мучение, отчаяние, у биваться, угрызения совести и Entschuldigung, Versöhnung, Sühne).

Сравнивая определения вины, полученные в результате анкетирования. с данными лексикографических источников, мы находим точки соприкосновения прескриптивной и дескриптивной норм (термин Ю.Н Караулова). Вину рассматривают как состояние человека, результат его поступков, как локализуемую, тяжело перемещаемую субстанцию; с виной сопряжены раскаяние, прощение; она бывает коллею ивной и индивидуальной

Имеют место несовпадения в дефинициях вины, составленных авторами словарей и участниками ассоциативного эксперимента, что обусловлено различным опытом мировосприятия и языковым опытом элитарных и среднестатистических языковых личностей. Интересно отметить, что ответы русских респондентов расширяют спектр

анализируемых элементарных смыслов за счет четкого, однозначного отнесения вины к чувственной сфере, чего нет в русских лексикографических источниках. В дефинициях немецких респондентов упоминается «историческая вина», тесно связанная с ней идея «второй вины», появление которых в качестве реакции обусловлено трагическими событиями в жизни немецкого народа в середине прошлого века.

В заключении диссертации подводятся итоги выполненного исследования, намечается его перспектива, состоящая в привлечении в качестве исследовательско) о материала русских и немецких афоризмов и современных текстов публицистического характера, а также в изучении невербальных средств объективации концептов вины и стыда

Основные результаты исследования отражены в следующих публикациях:

1 Дженкова, Е.А Толкование номинаций концепта «стыд» / «Scham» в филологических словарях / Е А Дженкова // Антропологическая лингвистика' изучение культурных концептов и тендера: сб. науч тр — Вып 1 / под ред. проф H А. Красавского, проф В П Москвина — Волгоград: «Колледж», 2003 — С. 43 — 48 (0,25 п л ).

2 Дженкова, Е А Этимологический анализ имени концепта как один из методов лингвокультурологического исследования / Е.А Дженкова // Там же. — С. 48 — 53 (0,25 л.л )

3. Дженкова, Е.А. Концепт «стыд» в русской наивной и научной картинах мира (опыт анализа словарных дефиниций) / Е.А Дженкова II Аксиологическая лингвистика: проблемы языкового сознания-сб науч. тр / под ред. проф Н.А Красавского —Волгоград. «Колледж», 2003 - С 31 — 36 (0,25 п л ).

4. Dshenkova, Е. Konzept — rein kognitive Einheit oder kulturelles Phänomen'' / E Dshenkova // Ost-West Perspektiven Institut für Deutschlandforschung Lotman-Institut für russische und sowjetische Kultur. Band 3. — Bochum 2004. — S 215 — 223 (0,4 п л )

5. Дженкова. Е.А. Эмоциональный концепт «вина» в немецкой научной и наивной картинах мира (опыт анализа лексикографических источников) / Е А Дженкова // Аксиологическая лингвистика: проблемы и перспективы тез. докл междунар конф 27 апр 2004 / подред НА Красавского.—Волгоград'«Колледж»,2004 —С 32 — 34 (0.2 п.л.).

6 Дженкова, Е.А. Ассоциативная характеристика вербальных репрезентаций эмоции вины и стыда в современном немецком социуме / ЕА. Дженкова // Антропологическая лингвистика: сб науч. тр. — Вып 4 / под ред. проф. H.A. Красавского и проф В П. Москвина. Волгоград: «Колледж», 2005. — С. 89 — 93 (0,2 п л.).

ДЖЕНКОВА Екатерина Александровна

КОНЦЕПТЫ «СТЫД» И «ВИНА» В РУССКОЙ И НЕМЕЦКОЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРАХ

Ав горефера г

Подписано к печати 5 08 2005 i Формат 60x84/16 Печагь офс Буч офс Гарнитура Times Уел печ л 1 4 Уч-ичд л 1 5 Тираж 100 жз Заказ

ВГГТУ Издательство «Перемена» Типография издательства «Перемена» 40013!, Волгоград, пр им В И Ленина, 27

РНБ Русский фонд

2006-4 8778

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Дженкова, Екатерина Александровна

Введение.

Глава I. Объективация концепта «стыд»/«8сЬат» в русском и немецком 11 языках.

1. Многоаспектная природа феномена стыда в научной картине 11 мира.

1.1. Этико-философский аспект стыда.

1.2. Культурологический аспект стыда.

1.3. Психологический аспект стыда.

2. Репрезентация концепта «стыд»/«Scham» в наивной языковой картине 36 мира.

2.1. Этимологический анализ номинантов концепта «CTb>m»/«Scham». 2.2. Лексико-семантические средства вербальной репрезентации концепта 44 «CTbm»/«Scham».

2.3. Лексикографический анализ номинантов концепта «стыд»/«Scham».

2.4. Синонимический ряд номинантов концепта «CTbifl»/«Scham» в русской и 51 немецкой лексикографии.

2.5. Репрезентация концепта «стыд»/«Scham» в русском и немецком 63 фразеологическом и паремиологическом фондах.

2.6. Метафорическое осмысление концепта «стыд»/«8сЬат» в 75 сопоставительном аспекте.

10 Выводы по главе I.

Глава II. Объективация концепта «BHHa»/«Schuld» в русском и немецком 89 языках.

1. Многоаспектная природа феномена вины в научной картине 89 мира.

1.1. Этико-философский аспект вины.

1.2. Культурологический аспект вины.

1.3. Психологический аспект вины.

2. Репрезентация концепта «BHHa»/«Schuld» в наивной языковой картине 103 мира.

2.1. Этимологический анализ номинантов концепта «BHiia»/«Schuld».

2.2. Лексикографический анализ номинантов концепта «BHHa»/«Schuld».

2.3. Синонимический ряд номинантов концепта «BHHa»/«Schuld» в русской и 112 немецкой лексикографии.

2.4. Репрезентация концепта «BHHa»/«Schuld» в русском и немецком 117 фразеологическом и паремиологическом фондах.

2.5. Метафорическое осмысление концепта «BHHa»/«Schuld» в сопоставительном аспекте.

Выводы по главе II.

Глава III. Ассоциативная характеристика вербальных репрезентаций эмоций стыда и вины в современном русском и немецком социумах.

1. Ассоциативный эксперимент как один из методов исследования лингвокультурных концептов.

2. Ассоциативная характеристика вербальных репрезентаций эмоции стыда в современном русском и немецком социумах.

3. Ассоциативная характеристика вербальных репрезентаций эмоции вины в современном русском и немецком социумах.

Выводы по главе III.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Дженкова, Екатерина Александровна

Интенсивное расширение границ языковедения в последние десятилетия и как следствие формирование целого ряда новых лингвистических направлений (теория межкультурной коммуникации, лингвокультурология, когнитивная лингвистика, этнолингвистика, аксиологическая лингвистика, эмотиология и др.), рожденных на стыке различных гуманитарных научных дисциплин, обусловлены стремлением ученых к разностороннему фундаментальному описанию таких базисных явлений, как языковое сознание и мышление человека, его коммуникативное поведение.

Приоритетными в современной лингвистике признаются научные изыскания, выполненные в рамках филологического концептуализма (С .Г. Воркачев, А. Вежбицкая, В.И. Карасик, Е.С. Кубрякова, Ю.С. Степанов, В.М. Топорова, В.И. Шаховский и др.). Его базисным термином выступает концепт - сложное структурно-смысловое образование, не имеющее сегодня однозначного толкования среди ученых. Существует два основных подхода в понимании концепта -лингвокогнитивный (А.П. Бабушкин, Н.Н. Болдырев, Е.С. Кубрякова, М.В. Пименова, Е.В. Рахилина, И.А. Стернин и др.) и лингвокультурный (Е.В. Бабаева, В.И. Карасик, Н.А. Красавский, В.В. Красных, В.Т. Клоков, В.П. Нерознак, Н.Н. Панченко, Г.Г. Слышкин, А.Д. Шмелев и др.). В нашей работе мы придерживаемся второго подхода к пониманию концепта, выделяя в нем вслед за В.И. Карасиком три стороны — понятие, образ и ценность (Карасик 2002) и, следовательно, избираем в отличие от лингвокогнитологов исследовательский путь «от культуры к индивидуальному сознанию».

Объектом изучения в диссертационной работе являются концепты «CTbm»/«Scham» и «BHHa»/«Schuld» в русской и немецкой лингвокультурах. В качестве предмета исследования рассматриваются культурно обусловленные, вербально выраженные характеристики этих концептов в немецком и русском социумах.

Актуальность темы диссертационной работы обусловлена следующими моментами:

1) эмоции стыда и вины выполняют важные психосоциальные функции (регулятивная и защитная) в жизни современного человека; концепты стыда и вины в силу их социокультурной релевантности находят активное отражение в языковом сознании и коммуникативном поведении человека, однако их лингвокультурная специфика остается малоизученной;

2) русская и немецкая языковые картины мира обладают как общими, так и специфическими свойствами; их системного сопоставительного описания в отношении концептов «стыд»/«8сЬаш» и «BHHa»/«Schuld», насколько нам известно, проведено еще не было.

В основу выполненной работы положена следующая гипотеза:

- концепты «cTbw»/«Scham» и «BHHa»/«Schuld» являются сложным образом организованными ментальными образованиями, находящими различные способы экспликации в русском и немецком языках и характеризующиеся своей этнокультурной спецификой;

- этнокультурная специфика концептов «стыд»/«8сИат» и «BHHa»/«Schuld» обусловлена культурными доминантами общества;

- концепты стыда и вины обнаруживают онтологическую близость по отношению друг к другу.

Цель нашей работы заключается в проведении кросс-культурного исследования русских и немецких концептов «стыд»/«Scham» и «BHHa»/«Schuld» как многомерных вербализованных конструктов человеческого сознания. Для реализации поставленной цели необходимо решение следующих задач:

- определить конститутивные признаки концептов «стыд»/«8сЬаш» и «BHHa»/«Schuld» в языковом сознании русских и немцев;

- выявить понятийную, образную и ценностную составляющие указанных концептов в сопоставляемых языках;

- установить и описать основные способы вербализации данных концептов в русской и немецкой лингвокультурах;

- провести социолингвистическую верификацию отношения русских и немцев к понятиям стыда и вины;

- установить специфику репрезентации концептов «стыд»/«8сЬаш» и «BHHa»/«Schuld» в сопоставляемых лингвокультурах.

Мы считаем, что адекватное отражение изучаемых концептов в сравниваемых лингвокультурах может быть установлено посредством применения как общенаучных (таких как гипотетико-индуктивный, дедуктивный, интроспективный), так и частнонаучных методов - компонентный (дефиниционный) анализ, этимологический анализ, метод контекстуального анализа, метод анализа текстовых дистрибуций, метод свободного ассоциативного эксперимента, метод сплошной выборки и прием количественного подсчета.

Материалом исследования послужили данные из русских и немецких толковых, синонимических, антонимических, этимологических, фразеологических, паремиологических, ассоциативных словарей, произведения немецкой и русской художественной литературы. К анализу привлекались также тексты научного характера; были использованы анкеты, полученные нами в результате проведения свободного ассоциативного эксперимента.

Достоверность и объективность результатов исследования обеспечивается большим количеством языковых примеров. Общее количество проанализированных вербальных репрезентаций концепта стыда- 1240 (695 в русском языке, 545- в немецком), концепта вины - 1805 (835 в русском языке и 970 - в немецком).

Научная новизна работы состоит в определении общих и специфических характеристик концептов «стыд»/«8сЬат» и «BHHa»/«Schuld» в научном и обыденном сознании русских и немцев применительно к лексическим, метафорическим, фразеологическим средствам их лингвистической объективации. В диссертации выявлены ядерные и периферийные характеристики указанных концептов.

Теоретическая значимость работы заключается: а) в развитии основных постулатов аксиологической лингвистики, лингвокультурологии и эмотиологии применительно к концептам «стыд»/«8сЬат» и «BHHa»/«Schuld» в русской и немецкой языковых картинах мира; б) в определении культурных доминант сопоставляемых лингвокультур.

Практическая ценность диссертации. Основные положения и выводы, которые являются результатом предпринятого исследования, могут быть использованы при чтении теоретических курсов по общему и сопоставительному языкознанию, лексикологии, стилистике, теории межкультурной коммуникации, теории и практике перевода, а также при чтении спецкурсов по лингвокультурологии и когнитивной лингвистике.

Методологической базой для данной работы служат принципы и основополагающие категории диалектики о всеобщей взаимосвязи лингвистических и экстралингвистических явлений, а также разработанные в современном языкознании подходы и пути их описания. В нашем исследовании мы исходили из следующих положений, доказанных в научной литературе:

- Универсальные характеристики, равно как и этнокультурная специфика менталитета того или иного социума находят соответствующее языковое воплощение (А. Вежбицкая, Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, Л.В. Ковалева, Д.С. Лихачев, В.А. Маслова, В.Ф. Прохоров, В.М. Савицкий, Т.Ю. Сазонова, В.М. Топорова, НЛ. Шамне, А.Д. Шмелев, Е.И. Шейгал и др.);

- Базовой единицей лингвокультурного описания является концепт, который представляет собой сложное ментальное образование, вербализуемое в социуме. В архитектонике концепта выделяют понятийную, образную и ценностную составляющие (В.И. Карасик, В.Т. Клоков, Е.В. Бабаева, А.В. Олянич, Г.Г. Слышкин и др.);

- Культурные концепты опредмечиваются через язык и могут быть объективно изучены посредством использования определенных лингвистических методов: с помощью анализа словарных дефиниций, синонимов и симиляров ключевого слова, ценностно маркированных высказываний (пословиц, поговорок, афоризмов) и индивидуально-авторских расширений содержания концептов с учетом этимологии номинантов концептов, метафорических переносов, данных ассоциативных экспериментов (А.А. Залевская, Я.В. Зубкова, Н.А. Красавский, Н.Н. Панченко, Е.Е. Стефанский и др.).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Стыд и вина выполняют регулятивную функцию в русском и немецком социумах. Они являются важнейшим, сформированным культурой внутренним механизмом, контролирующим соблюдение человеком общественных нравственных норм. Различие между культурными феноменами стыда и вины заключается в том, что первый из них сфокусирован на внешней оценке релевантных для того/иного социума явлений культуры, а второй ориентирован преимущественно на самооценку индивида.

2. Основное содержание концепта стыда в русском и немецком языковом сознании заключается в следующих признаках: а) понятийную сторону данного концепта составляют предписания по соблюдению нравственных норм индивидом в социуме; общественное осуждение человека, нарушающего установленные нормы поведения и не способного к переживанию стыда; б) образную сторону этого концепта формируют устойчивые ассоциации стыда с такими субстанциями, как жидкость, огонь, красный цвет и живое существо; в) ценностную сторону изучаемого концепта составляет оценочное отношение к переживанию стыда индивидом.

3. Основное содержание концепта вины в русском и немецком языковом сознании сводится к следующим признакам: а) понятийную сторону этого концепта составляют осознание человеком ошибочности собственных действий, расплата, наказание за ошибки или же их прощение; б) образную сторону данного концепта формируют устойчивые ассоциации вины с борьбой, неким живым организмом или мифическим существом, тяжелой ношей и болезнью; в) ценностная сторона этого концепта выражена в оценочном отношении к переживанию вины индивидом.

4. Главные отличия в репрезентации концептов стыда и вины в русской и немецкой лингвокультурах заключаются в следующем: а) концепт стыда более значим для русского языкового сознания; в российском обществе он выступает в качестве важного мотива поступков человека; б) концепт вины в немецком языковом сознании в отличие от русского ассоциирован с понятиями исторической ответственности, коллективной вины и специфически немецким феноменом «второй вины» (zweite Schuld).

5. Базисным средством экспликации концептов стыда и вины в обоих языках является метафора, в частности такие ее разновидности, как антропоморфная и натурморфная. Высокая продуктивность антропоморфной метафоры обусловлена релевантностью для человека его собственных действий и поступков; продуктивность натурморфной метафоры обусловлена утилитарной ценностью мира вещей.

6. Как в русском, так и в немецком современных социумах существует зависимость релевантности исследуемых концептов от социальной и возрастной принадлежности индивида: стыд и вина как нравственные понятия более значимы для представителей старшего поколения и членов общества, занимающих относительно высокое социальное положение и имеющих соответствующий образовательный ценз.

Апробация. Основные положения и выводы проведенного исследования были изложены на аспирантских семинарах факультета иностранных языков ВГПУ, на заседаниях кафедры немецкой филологии ВГПУ, на заседаниях научно-исследовательской лаборатории «Аксиологическая лингвистика», на научных конференциях в Волгоградском социально-педагогическом колледже «Антропологическая лингвистика: изучение культурных концептов и тендера» (Волгоград, 2003), «Антропологическая лингвистика: проблемы языкового сознания» (Волгоград, 2003), «Аксиологическая лингвистика: проблемы и перспективы» (Волгоград, 2004), «Антропологическая лингвистика» (Волгоград, 2005), а также на международных конференциях молодых ученых (г.Бохум, Германия, 2003-2005гг.). По теме диссертации опубликовано 6 работ, в том числе 5 статей и тезисы 1 доклада на научной конференции.

Структура работы определяется ее исследовательскими задачами. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения, библиографии, списка лексикографических источников, списка использованных художественных произведений и приложений.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Концепты "стыд" и "вина" в русской и немецкой лингвокультурах"

ВЫВОДЫ ПО ГЛАВЕ III

Ассоциативный эксперимент призван выявить актуальное содержание концепта, дескриптивную норму, а также его этноспецифические концептуальные признаки, поскольку в ассоциативно-вербальных сетях запечатлены особенности менталитета и национального характера, отражено ментально-эмоциональное состояние среднего носителя языка (Караулов 2002). Важность привлечения данных ассоциативного эксперимента в исследованиях концепта обусловливается фактом фиксации всех трех составляющих этого ментального конструкта -понятийного, образного и ценностного компонентов.

Анализируя зафиксированные в ассоциативных словарях слова-реакции, образующие ассоциативные поля на стимул cmbid/Scham, а также результаты собственного эксперимента, мы обнаружили парадигматические и синтагматические связи, а также различные типы ассоциативных корреляций между словами-реакциями (смысловая близость, смысловая противоположность, гипо-гиперонимические отношения, ассоциации по созвучности). Содержательное сопоставление полученных реакций позволяет выявить точки соприкосновения ассоциативных полей в сопоставляемых лингвокультурах. К этим точкам соприкосновения мы относим экстралингвистические знания русских и немцев о ситуации стыда. В обеих культурах стыд воспринимается неоднозначно и противоречиво: с одной стороны, он играет роль некоего нравственного ориентира, а с другой - признается излишним, носящим деморализующий характер.

В качестве различий в русских и немецких ассоциативных полях отметим интенсивность переживания стыда в русском социуме, эмоционально-оценочные ответы назидательного характера русских, метафорическое осмысление ими стыда, а также перенесение этой эмоции непосредственно на себя. Для немецких информантов характерными оказываются более дифференцированные неприятные ощущения, сопряженные со стыдом, ассоциации с темой интимных отношений и с физической нечистотой.

Анализ кратких дефиниций стыда, которые русские и немецкие информанты дали в проведенном нами ассоциативном эксперименте, свидетельствуют о сохранении ими в определениях базового субстрата дефиниций, зафиксированных в лексикографических источниках. Это положение доказывается наличием семантических групп, отмеченных как испытуемыми, так и элитарными языковыми личностями, составителями словарей (в частности, метасема «чувство, состояние»; «соматическое/ субъективное переживание стыда»; «деструктивное действие стыда»). Языковое сознание при этом не ограничивается принятым узусом, а расширяет его за счет дополнительных смыслов, которые могут быть заимствованы из научной картины мира, личного, субъективного опыта информанта, а также могут являться окказиональными, созданными информантами ad hoc, отражающими индивидуальные ассоциативные процессы.

В ходе анализа полученных данных на предмет интергрупповых различий была выявлена следующая закономерность: существует прямая зависимость степени четкости, терминологичности, дифференцированности определения концепта от возраста и социального статуса информантов. Прослеживается несомненная динамика развития онтологических представлений о стыде в процессе взросления личности индивида, его социализации. С одной стороны, более старшие информанты, имеющие определенное социальное положение в обществе, отмечали непосредственную связь стыда с общественным мнением, репутацией (ситуация стыда как потенциальная потеря лица), с другой же стороны, на протяжении жизни индивида сами объекты стыда подвергаются изменению, трансформации, замещению одного другим.

При дефиниции стыда показательно также типичное обращение немецких информантов к его «эмоциональной» разновидности, в то время как русские информанты в своих ответах определяли стыд преимущественно как «моральный».

Изучение реакций на стимул «BHHa»/«Schuld», зафиксированных в Русском ассоциативном словаре, а также данных собственного эксперимента, позволило выделить нам парадигматические, синтагматические и гипо-гиперонимические связи между словом-стимулом и полученными реакциями, что свидетельствует о близости семантических координат слова-стимула и слов-реакций. Анализ полученных слов-стимулов говорит как об общих чертах, так и об этнокультурных отличиях концептов «BHHa»/«Schuld». К общим чертам относятся реакции, обусловленные идентичным экстралингвистическим знанием о природе вины и субъективных переживаниях, сопровождающих это чувство. Спектр культурно-специфических реакций охватывает, с одной стороны, связь культурных концептов «вина», «душа», «тоска», указание на вкусовое восприятие вины в ответах русских информантов, а с другой - отражение событий национал-социалистического прошлого Германии и коллективной вины немецкого народа, цветовое восприятие вины в реакциях немецких респондентов.

Русское языковое сознание больше сосредоточено на фиксации субъективных переживаний, сопровождающих чувство вины, в то время как немецкое сознание предпочитает искать средства преодоления переживания этой эмоции.

Сравнивая определения вины, полученные в результате анкетирования, с данными лексикографических источников, находим точки соприкосновения прескриптивной и дескриптивной норм. Вина понимается как состояние человека, как результат его действия, как локализуемая и перемещаемая субстанция, тяжелая по весу; фиксируются идеи раскаяния, прощения, сопряженные с виной; вина градуируется по степени тяжести, разграничивается коллективная и индивидуальная вина. Так же, как в ситуации с реакциями на стимул «стыд»/ «Scham», здесь имеют место несовпадения в дефинициях вины составителями словарей и участников ассоциативного эксперимента, что обусловлено различным опытом мировосприятия и языковым опытом элитарных и среднестатистических языковых личностей. Подчеркнем, что ответы русских респондентов расширяют спектр анализируемых элементарных смыслов за счет четкого, однозначного отнесения вины к чувственной сфере, чего нет в русских лексикографических источниках. В дефинициях же немецких респондентов упоминается «историческая вина», тесно связанная с ней идея «второй вины», появление которых в качестве реакции обусловлено трагическими событиями в истории немецкого народа в середине прошлого века.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Объектом изучения в диссертационной работе являются концепты «стыд»/ «Scham» и «BHHa»/«Schuld» в русской и немецкой лингвокультурах, понимаемые нами как сложные ментальные образования, в архитектонике которых выделяются три стороны: понятие, образ и ценность. План содержания этих мыслительных конструктов составляет вся совокупность знаний человека о данных фрагментах мира, а план языкового выражения - совокупность лексических, паремиологических, фразеологических средств, их номинирующих и описывающих.

Цель предпринятой работы - проведение кросс-культурного исследования русских и немецких концептов «стыд»/ «Scham» и «вина»/ «Schuld» - предполагает решение целого ряда частных задач. Одной из них является определение конститутивных признаков описываемых концептов, чем был продиктован анализ этико-философского, культурологического и психологического аспектов феноменов стыда и вины. Изучение этих явлений позволяет определить сходства и специфику стыда и вины как научных понятий и выявить их общекультурные характеристики. В частности, была установлена онтологическая близость понятий стыда и вины, детально характеризуемых в научной картине мира. За ними признается статус социо-оценочных концептов: фиксируется их безусловная релевантность в формировании нравственного самосознания личности, с одной стороны, и исключительная роль общества, культуры при образовании самих механизмов стыда и вины — с другой. Мы можем заключить, что изучаемые феномены относятся к числу наиболее релевантных, специфически человеческих, сформированных культурой внутренним механизмам, гарантирующих соблюдение индивидом нравственных норм. В центре психологических механизмов стыда и вины находятся определенные аффективно-когнитивные структуры, что позволяет говорить об этих эмоциях как о рефлектирующих действительность, выражающих отношение человека к своему проступку. Различия же в природе феноменов стыда и вины касаются вектора их направленности: стыд как ориентация на внешнюю оценку значимого для человека окружения противопоставляется вине как внутреннему цензору, основанному на интернализованных нормах поведения, как ориентации на самооценку индивида.

В работах по культурологии вина рассматривается через призму таких базисных терминов, как «локус контроля» и «каузальная дистрибуция»; особое внимание при этом акцентируется на факте их различия в традиционных коллективистических культурах Востока и индивидуалистических культурах Запада. Для первых из них максимально релевантным оказывается стыд (не вина), а для вторых он менее значим; вина же для них более актуальна (Стефаненко 1999: Кон // http://ecsocman.edu.ru/images/pubs).

В психологии за феноменом стыда закрепляется связь с определенными когнитивными процессами, в центре которых находится представление о сформировавшемся «Я» человека. Вина же рассматривается как обязательная эмоция для формирования аффективно-когнитивных структур совести. Психологами и психоаналитиками детально описаны психосоматические маркеры и субъективные ощущения человека при переживании эмоций стыда и вины; установлены их виды, функции и способы преодоления.

Таким образом, в научной картине мира имеет место глубокое понимание таких сложно-структурированных и многозначных явлений, как стыд и вина. Признаки, выделенные в различных аспектах их рассмотрения, служат основанием для построения универсальной матрицы концепта, которая заполняется различными способами и средствами его вербального воплощения, являющимися как универсальными, так и культуроспецифическими, этномаркированными.

Изучение стыда и вины как концептов предполагает анализ способов и средств их языкового оформления в социуме. Для адекватного исследования этих концептов в лингвистическом аспекте целесообразен анализ их первичных форм закрепления в языковом сознании человека. Этимологические данные со всей очевидностью иллюстрируют разные семантические «предыстории» концептов стыда и вины в русской и немецкой лингвокультурах. Русское слово стыд первоначально выражало понятие холода и лишь впоследствии путем семантических трансформаций приобрело значения «мучение страха, стыда, позора», «чувство стыда», «поругание, позор»; в основе же мотива номинации Scham лежит ассоциация с неким покрывалом, способным скрыть то, что не предназначалось для посторонних взглядов. Этимология слова вина тесно переплетается с идеей войны, в то время как его немецкий эквивалент Schuld как абстрактное имя существительное был образован от глагола seal-, sculan/scolan и первоначально употреблялся в значениях «обязательство к чему-либо», «повинность». Этимологические факты свидетельствуют об этнокультурной специфике первых шагов жизни формирующихся концептов в древнем и средневековом языковом сознании.

Выявление ядерных конститутивных признаков концептов «стыд»/ «Scham» и «вина»/ «Schuld» в наивном языковом сознании предполагает анализ дефиниций ключевых лексем, их репрезентирующих. На основе анализа толкования номинантов указанных концептов мы выявили общие семантические признаки. Для номинантов концептов «стыд»/ «Scham» таковыми являются: а) их принадлежность к эмоциональной сфере человека, б) нарушение общественных норм, в) неблаговидный поступок как каузатор эмоции. Этнокультурные отличия номинантов концептов «стыд»/ «Scham» касаются, во-первых, разной расстановки акцентов (предельно четкая экспликация отрицательного характера стыда в немецком и акцент на интенсивности его переживания в русском языке), во-вторых, выделения дополнительных сем и аспектов значения в семантической структуре русского слова стыд («чувство моральной ответственности за поведение, поступки», «позор», «бесчестье»).

Анализ иллюстративной части словарных статей к лексемам стыд и Scham выявил дополнительные семантические группы («способность к переживанию стыда», «интенсивность его протекания», «его психосоматические проявления», «противопоставление истинного стыда стыду ложному»), а также совпадающие ассоциативно-образные представления русских и немцев об эмоции стыда (стыд как некая субстанция, наполняющая тело человека, стыд как живое существо).

Дефиниции лексем вина и Schuld в толковых словарях показывают закрепленность в русском и немецком языках двух связанных между собой значений, формирующих различные аспекты концепта вины («проступок, преступление, провинность», «ответственность за проступок»). Анализ языковых иллюстраций выявил дополнительные конститутивные признаки в архитектонике концепта вины («признание или отрицание своей вины», «наказание, расплата за провинность», «возможность прощения»). Различия заключаются в количественном несоответствии и качественном наполнении и представленности семантических признаков в значениях имен исследуемого концепта (фиксация в немецком языке семантических признаков «принадлежность к внутреннему миру человека», «отрицательный характер эмоции», «градация вины по степени тяжести», «противопоставление индивидуальной и коллективной вины»).

Изучение синонимических рядов к словам, репрезентирующим исследуемые концепты в русском и немецком языках, позволило выделить дополнительные дифференциальные признаки, также входящие в архитектонику концептов (в случае со стыдом: общие признаки - робость, нерешительность, отсутствие непринужденности в действиях, отличительные признаки - понижение социального статуса человека, желание увеличить дистанцию общения в немецком языке; оппозиция «моральный» стыд — «эмоциональный» стыд в русском языке); в случае с виной общими признаками служат - констатация факта совершения проступка, отличительные признаки - характеристика спектра внутренних переживаний вины в немецком языке). Вхождение русского слова стыд и немецкого слова Schuld в несколько синонимических рядов характеризует большую степень номинативной плотности и релевантности данных фрагментов действительности для русского и немецкого социума соответственно.

Анализ фразеологизмов и паремий позволяет выделить наиболее ценностные установки лингвокультуры через призму исследуемых концептов, а также дополнительные концептуальные признаки, относящиеся к интепретационному полю концепта и его периферии. Нами были выделены как сходные концептуальные характеристики (напр., для паремий и фразеологизмов, объективирующих стыд: фиксация амбивалентного отношения к стыду, интенсивность его переживания, отрицательное отношение к нежеланию/неумению стыдиться, экспликация ситуации стыда, социокультурная обусловленность переживания стыда; для паремий и фразеологизмов, объективирующих концепт вины: амбивалентное отношение к вине, неспособность скрыть субъективное ощущение виновности, необходимость и неизбежность наказания виновных, возможность прощения проступка, онтологическая связь чувства вины и обязательства должника перед кредитором), так и этнокультурные различия (качественные и количественные различия в репрезентации семантических групп, различия в оценке русскими и немцами одних и тех же явлений действительности).

Концепты стыда и вины активно объективируются в языке, как мы установили, с помощью средств вторичной номинации, в частности посредством метафоры, в особенности ее антропоморфной и натурморфной разновидностями. Этот факт убедительно свидетельствует об антропоцентричности языковой картины мира и непреходящей утилитарной ценности мира вещей, окружающих человека. С точки зрения структурной оформленности, данные виды метафор чаще всего выражаются глаголом, частью речи, способной в максимальной степени передавать динамизм эмоциональных состояний человека. Образную сторону концепта «стыд»/ «Scham» формируют при этом устойчивые ассоциации с такими субстанциями, как живое существо, огонь, жидкость и красный цвет, а концепта «вина»/ «Schuld» - метафорический перенос, основанный на ассоциации вины с неким живым организмом, с которым приходится бороться, с субстанцией, имеющей тяжелый вес, перемещаемой и локализуемой в пространстве или же с болезнью. Высокую продуктивность метафоры мы объясняем тем, что она, помогая понять мир и оформить реальность, является не только мощным средством познания, но и сама становится знанием, экспонентом культурных знаков, указывая на наиболее релевантные для лингвокультуры феномены.

Таким образом, изучение словарных дефиниций, паремий, фразеологизмов и художественных текстов, в которых выражены концепты «стыд» и «Scham», позволяет определить их понятийную, образную и ценностную стороны. Понятийную сторону данных концептов составляют: а) предписание соблюдения нравственных норм индивидом в социуме; б) общественное осуждение человека, нарушающего установленные нормы поведения и не способного к переживанию стыда. Образная сторона описываемых концептов - это устойчивые ассоциации стыда с такими субстанциями, как жидкость, огонь, красный цвет и живое существо. Ценностную сторону концептов «стыд» и «Scham» составляет оценочное (амбивалентное) отношение к переживанию стыда индивидом и, в частности, оценочные характеристики каузаторов стыда.

Основное содержание концептов «вина»/ «Schuld» в русском и немецком языковом сознании сводится к следующим признакам. Понятийную сторону данных концептов составляют: а) осознание человеком ошибочности собственных действий, б) расплата, наказание за ошибки или же их прощение. Образную сторону описываемых концептов представляют собой устойчивые ассоциации вины с борьбой, с неким живым организмом, обитающим внутри человека и мешающим ему спокойно жить, тяжелой субстанцией и болезнью. Ценностная сторона концептов «вина» и «Schuld» - это оценочное отношение к переживанию вины индивидом и, в частности, оценочные характеристики ее каузаторов и последствий.

Одной из базисных задач нашего исследования являлась социолингвистическая верификация отношения русских и немцев к понятиям стыда и вины. Для решения этой задачи мы проанализировали данные ассоциативных словарей, а также провели собственный ассоциативный эксперимент. Интерпретация реакций на стимулы стыд/Scharn, euna/Schuld выявила самые различные типы отношений между словом-стимулом и полученными словами-реакциями (синтагматические, парадигматические отношения, смысловая близость и противоположность, гипо-гиперонимические отношения, ассоциации по созвучности). Содержательное сопоставление полученных реакций позволило выявить точки соприкосновения ассоциативных полей в русской и немецкой лингвокультурах (экстралингвистические знания о феноменах стыда и вины, амбивалентное отношение к стыду и вине, фиксация психосоматических реакций при переживании данных эмоций).

В качестве различий в ответах на стимул стыд/Scharn отметим интенсивность переживания эмоции стыда, эмоционально-оценочные ответы назидательного характера, непосредственное перенесение переживания стыда на личность испытуемого, метафорическое осмысление этой эмоции в русской лингвокультуре; дифференциацию неприятных ощущений, сопряженных со стыдом, ассоциативную связь с темой интимных отношений и физической нечистоты в ответах немецких информантов.

Спектр культурно-специфических реакций на стимул вша/Schuld охватывает, с одной стороны, связь концептов «вина», «душа», «тоска» в ответах русских респондентов, а с другой - отражение событий национал-социалистического прошлого Германии, коллективной вины немецкого парода в реакциях немецких участников эксперимента.

Анализируя определения стыда и вины, полученные в результате ассоциативного эксперимента, констатируем факт сохранения в ответах русских и немецких респондентов базового субстрата дефиниций, зафиксированных в лексикографических источниках. Имеют место и несовпадения в толковании этих феноменов составителями словарей и участниками эксперимента, что обусловлено различным языковым опытом, опытом мировосприятия (напр., отнесение вины русскими к сфере чувств и эмоций, упоминание «исторической вины», «второй вины» в ответах немецких информантов). В ходе обработки экспериментальных данных была обнаружена прямая зависимость степени четкости, терминологичности определения понятия, а также релевантности исследуемых концептов от социальной и возрастной принадлежности индивида.

Результаты проведенного исследования дают нам право говорить о несомненной культурной значимости социо-оценочных концептов «стыд»/ «Scham» и «вина»/ «Schuld» для русского и немецкого социумов. Это доказывается существованием различных способов их языковой экспликации в русском и немецком языках. Этнокультурную специфику исследуемых концептов составляют качественные и количественные характеристики средств их объективации в сопоставляемых языках, в особенностях внутренней формы и семантической «предыстории» номинантов концептов, метафорического осмысления и паремиологических интерпретаций.

Поскольку полное распредмечивание концептов предполагает рассмотрение всей совокупности средств различных семиотических систем, то в дальнейшем перспективным видится обращение к невербальным средствам объективации концептов стыда и вины, к языку мимики и жестов. Перспектива дальнейшего исследования может также состоять в привлечении в качестве исследовательского материала русских и немецких афоризмов, крылатых выражений, современных текстов публицистического характера.

Список научной литературыДженкова, Екатерина Александровна, диссертация по теме "Сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание"

1. Апресян, В.Ю. Метафора в семантическом представлении эмоций / В.Ю. Апресян, Ю.Д Апресян // Вопр, языкознания, 1993. - №3. - С. 27 - 35.

2. Апресян 1995а Апресян, Ю.Д. Избранные труды. Т. I. Лексическая семантика / Ю.Д. Апресян. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - 472 с.

3. Апресян 19956 Апресян, Ю.Д. Избранные труды. Т. II. Интегральное описание языка и системная лексикография / Ю.Д. Апресян. - М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - 766 с.

4. Агранович, С.З. Миф в слове: продолжение жизни (Очерки по мифолингвистике): монография / С.З. Агранович, Е.Е. Стефанский. Самара: Самар. гуманит. акад., 2003. - 168 с.

5. Арутюнова, Н.Д. О стыде и стуже / Н.Д. Арутюнова // Вопр. языкознания. -1997,-№2.-С. 59-79.

6. Арутюнова, Н.Д. О стыде и совести / Н.Д. Арутюнова // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Школа «Языки русской культуры», 2000. - С. 54 - 78.

7. Арутюнова, Н.Д. Метафора / Н.Д. Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. -С. 296-297.

8. Арутюнова, Н.Д. Метонимия / Н.Д. Арутюнова // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. -С. 300-301.

9. Аскольдов, С.А. Концепт и слово / С.А. Аскольдов // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Academia, 1997. - С. 267 - 279.

10. Ю.Бабаева, Е.В. Лингвокультурологическое описание картины социальных норм / Е.В. Бабаева // Известия Волгоградского государственного педагогического университета, серия «Филологические науки». 2002. -№ 1. - С. 53 - 60.

11. П.Бабаева, Е.В. Особенности функционирования социо-оценочных концептов в немецкой лингвокультуре / Е.В. Бабаева // Антропологическая лингвистика: изучение культурных концептов и тендера. Вып. 1. Сб. науч. тр. Волгоград: «Колледж», 2003. - С. 25 - 33.

12. Бабаева, Е.В. Лингвокультурологичеекие характеристики русской и немецкой аксиологических картин мира / Е.В. Бабаева. Автореф. дис. . д-ра филол. наук. - Волгоград, Перемена, 2004. - 40 с.

13. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж: Изд-во Воронежского госуниверситета, 1996. - 102 с.

14. Н.Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. 2-е изд. - М.: Искусство, 1986.-444 с.

15. Беликов, В.И. Социолингвистика: Учебник для вузов / В.И. Беликов, Л.П. Крысин. М.: Рос. гос. гуманит. университет, 2001. - 439 с.

16. Белянин, В.П. Психолингвистика. Учебник / В.П. Белянин. — М., «Флинта», 2003.-232 с.

17. Богатова, И.И. Предисловие / И.И. Богатова // И.И. Срезневский. Словарь древнерусского языка. В 3 т. М.: «Книга», 1989.-С.5-31.

18. Богуславская, О.Ю. И нет греха в его вине (виноватый и виновный) / О.Ю. Богуславская // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Школа «Языки русской культуры», 2000. - С. 79 - 90.

19. Борохов, Э. Энциклопедия афоризмов (Мысль в слове) / Э. Борохов. М.: ООО «Фирма», Изд-во «АСТ», 1999. - 720 с.

20. Булыгина, Т.В. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики) / Т.В. Булыгина, А.Д. Шмелев. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. - С. 340 - 352.

21. Вежбицкая, А. Семантические универсалии и описание языков / Пер. с англ.

22. A.Д. Шмелева под ред. Т.В. Булыгиной / А. Вежбицкая М., Школа «Языки русской культуры», 1999. - 780 с.

23. Вильмс, Л.Е. Лингвокультурологическая специфика понятия «любовь» (на материале немецкого и русского языков) / Л.Е. Вильмс. Автореф. дис. . канд. филол. наук. - Волгоград, Перемена, 1997. - 24 с.

24. Верещагин, Е.М. Язык и культура. Три лингвострановедческие концепции: лексического фона, рече-поведенческих тактик и сапиентемы / Е.М. Верещагин,

25. B.Г. Костомаров. -М.: «Индрик», 2005. 1040 с.

26. Вишнякова, О.Д. Язык и концептуальное пространство (на материале английского языка) / О.Д. Виншнякова. М.: МАКС Пресс, 2002. - 372 с.

27. Воркачев, С.Г. Счастье как лингвокультурный концепт / С.Г. Воркачев. М.: ИТДГК «Гнозис», 2004. - 236 с.

28. Гак, В.Г. Актантная структура грехов и добродетелей / В.Г. Гак // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Школа «Языки русской культуры», 2000. - С. 90-96.

29. Горошко, Е.И. Вербальные ассоциации на цвет / Е.И. Горошко //Языковое сознание и образ мира. М.: МАКС Пресс, 2000. - С. 291 - 312.

30. Горошко, Е.И. Интегративная модель свободного ассоциативного эксперимента /Е.И. Горошко. Харьков -М.: «РА - Каравелла», 2001. - 320 с.

31. Гудков, Д.Б. «Кровь» в соматическом коде культуры (по данным русской фразеологии) / Д.Б. Гудков // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей. М.: МАКС Пресс, 2003. - Вып. 23. - С. 15 - 29.

32. Гуревич, П.С. Культурология: Учебник для вузов / П.С. Гуревич. М.: Проект,2003.-320 с.

33. Гусейнов, А.А. Этика: Учебник / А.А. Гусейнов, Р.Г. Апресян. М.: Гардарики,2004. 472 с.

34. Даль, В.И. Напутное / В.И. Даль // Пословицы русского народа. Сб. В. Даля. -М.: Государственное изд-во художественной литературы, 1957. С. 1-35.

35. Дорофеева, Н.В. Удивление как эмоциональный концепт / Н.В. Дорофеева. -Автореф. дис. . канд. филол. наук. Волгоград, Перемена, 2002. - 20 с.

36. Дридзе, Т.М. Текстовая деятельность в структуре социальной коммуникации / Т.М. Дридзе. М.: Наука, 1984. - 268 с.

37. Евсюкова, Т.В. Словарь культуры как проблема лингвокулыурологии / Т.В. Евсюкова. Ростов-на-Дону: Изд-во Рост. гос. эконом, универстета, 2001. - 256 с.

38. Жельвис, В.И. Эмотивный аспект речи. Психолингвистическая интерпретация речевого воздействия / В.И. Жельвис. Ярославль: Изд-во Ярославского пед. института, 1990. - 81 с.

39. Жуков, В.П. Поговорка / В.П. Жуков // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. - С. 379.

40. Залевская, А.А. Актуальные подходы к психолингвистическому исследованию лексики / А.А. Залевская // Проблемы психолингвистики: слово и текст. — Тверь: Изд-во Твер. гос. ун-та, 1993. С. 5 - 18.

41. Залевская А.А., Введение в психолингвистику / А.А. Залевская. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 1999. - 382 с.

42. Залевская, А.А. Национально-культурная специфика картины мира и различные подходы к ее исследованию / А.А. Залевская // Языковое сознание и образ мира. Сб. статей. М.: ИЯ РАН, 2000. - С. 39 - 55.

43. Изард, К. Психология эмоций / К. Изард. СПб: Питер, 2000. - 464 с.

44. Ильин, Е.П. Эмоции и чувства / Е.П. Ильин. СПб: Питер, 2001. - 752 с.

45. Илюхина, Н.А. О роли метонимии в моделировании концептов (ментальная модель «вместилище» в концептосфере «человек») / Н.А. Илюхина // Язык. Этнос. Картина мира: Сб. науч. тр. Кемерово: Комплекс «Графика», 2003. - С. 65-73.

46. Карасик 2002а Карасик, В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс / В.И. Карасик. - Волгоград: Перемена, 2002. - 477 с.

47. Карасик 20026 Карасик, В.И. Концепт как категория лингвокультурологии / В.И. Карасик // Известия Волгоградского государственного педагогического университета, серия «Филологические науки». - 2002. - № 1. - С. 14-22.

48. Комарова, З.И. Семантическая структура специального слова и её лексикографическое описание / З.И. Комарова. Свердловск: Изд-во Уральского госуниверситета, 1991 - 155 с.

49. Кон, И.С. // http://ecsocman.edu.ru/images/pubs

50. Красавский, Н.А. Способы семантических экспликаций номинантов эмоций в толковых словарях русского языка / Н.А. Красавский // Языковая личность: вербальное поведение. Сб. науч. тр. Волгоград: Колледж, 1998. - С. 13 - 22.

51. Красавский Н.А. Концепт «Zorn» в пословично-поговорочном фонде немецкого языка // Теоретическая и прикладная лингвистика. Межвуз. сб. науч. тр. Язык и социальная среда. Вып. 2. Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. - С. 78-89.

52. Красавский, Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: монография / Н.А. Красавский. Волгоград: Перемена, 2001. -495 с.

53. Красных, В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология / В.В. Красных. -М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. 284 с.

54. Красных 2003а Красных, В.В. Концепт «Я» в свете лингвокультурологии / В.В. Красных // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей. - М.: МАКС Пресс, 2003.-Вып. 23.-С. 4-15.

55. Красных 20036 Красных, В.В. «Свой» среди «чужих»: миф или реальность? / В.В. Красных. - М.: ИТДГК «Гнозис», 2003. - 375 с.

56. Кубрякова, Е.С. Концепт / Е.С. Кубрякова и др. // Краткий словарь когнитивных терминов. М.: Изд-во МГУ, 1996. - С. 90 - 93.

57. Кубрякова, Е.С. Языковое сознание и языковая картина мира / Е.С. Кубрякова // Филология и культура. Материалы И-ой Междунар. Конф. Часть III. Тамбов, ТГУ, 1999.-С. 6-13.

58. Культурология: Учебное пособие / Культурология. Изд. 7-е. - Ростов н/Д: Феникс, 2005. - 576 с. (Серия «Высшее образование»).

59. Ларин, Б.А. Из славяно-балтийских лексических сопоставлений (стыд — срам) / Б.А. Ларин // Вестник ЛГУ. № 14. Серия истории языка и литературы. Вып. 3. -Л.: Изд-во ЛГУ, 1958.-С. 151-162.

60. Ларин, Б.А. Предисловие / Б.А. Ларин // М. Фасмер. Этимологический словарь русского языка. М.: Прогресс, 1986. - С. 7 - 10.

61. Леонтьев, А.А. Психолингвистика / А.А. Леонтьев. Л.: Наука, 1967. - 118 с.

62. Лихачев, Д.С. Концептосфера русского языка / Д.С. Лихачев // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. М.: Academia, 1997. - С. 280 - 287.

63. Лотман, Ю.М. К семиотике понятий «стыд» и «страх» в механизме культуры / Ю.М. Лотман // Летняя школа. 1970. - № 4. - С. 98 - 101.

64. Маковский, М.М. Образ мира и миры образов / М.М. Маковский // Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. М.: Гуманит. изд. центр ВЛАДОС, 1996. - С. 13-30.

65. Мамонтов, А.С. Язык и культура: сопоставительный аспект изучения / А.С. Мамонтов. М.: Ин-т языкознания РАН, 2000. - 187 с.

66. Маслова, В.А. Лингвокультурология: Учеб. пособие / В.А. Маслова. М.: Издательский центр «Академия», 2001. - 208 с.

67. Мечковская, Н.Б. Семиотика: Язык. Природа. Культура: Курс лекций: Учеб. пособие / Н.Б. Мечковская. М.: Издательский центр «Академия», 2004. - 432 с.

68. Москвин, В.П. Русская метафора. Семантическая, структурная, функциональная классификация / В.П. Москвин. Волгоград: Перемена, 1997. - 91 с.

69. Мягкова, Е.Ю. Язык и эмоции в когнитивных исследованиях / Е.Ю. Мягкова // Семантика слова и текста. Психолингвистические исследования. Тверь, изд-во Тверского госуниверситета, 1998. - С. 38 - 44.

70. Мягкова, С.Н., Истягина-Елисеева, Е.А. Эволюция принципа состязательности в античности и западноевропейском средневековье // http://lib.sportedu.ru/Texts

71. Падучева, Е.В. Семантика вины и смещение акцентов в толковании лексемы / Е.В. Падучева // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Школа «Языки русской культуры», 2000. - С. 149 - 177.

72. Панова, Л.Г. Грех как религиозный концепт (на примере русского слова «грех» и итальянского «peccato») / Л.Г. Панова // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Школа «Языки русской культуры», 2000. - С. 167-177.

73. Панченко, Н.Н. Средства объективации концепта «обман» (на материале английского и русского языков) / Н.Н. Панченко. Дис. .канд. филол. наук. -Волгоград, 1999. - 236 с.

74. Петренко, В.Ф. Основы психосемантики / В.Ф. Петренко. М.: Издательство МГУ, 1997.-354 с.

75. Пименов, Е.А. Концепты эмоций: перспективы исследования национальных культур / Е.А. Пименов // Язык. Этнос. Картина мира: Сб. науч. тр. Кемерово: Комплекс «Графика», 2003. - Вып 1. - С. 59 - 65. (Серия «Концептуальные исследования»).

76. Пименов, Е.А. Концепт Gewissen «совесть» в немецкой языковой картине мира / Е.А. Пименов //Концепт. Образ. Понятие. Символ: Коллективная монография. -Кемерово: ИПК «Графика», 2004. С. 21 - 35.

77. Покровский, М.М. Семасиологические исследования в области древних языков / М.М. Покровский // Избр. работы по языкознанию. М.: АН СССР, 1959. - С. 60-117.

78. Попова, З.Д. Очерки по когнитивной лингвистике / З.Д. Попова, И.А. Стернин. -Воронеж, изд-во Воронежского госуниверситета, 2001. 191с.

79. Попова, З.Д. К методологии лингво-когнитивного анализа / З.Д. Попова, И.А. Стернин // Филология и культура. Материалы Ш-ей Междунар. конф. Часть II. -Тамбов, изд-во Тамбовского госуниверситета, 2001. С. 19-22.

80. Постовалова, В.И. Лингвокулыурология в свете антропологической парадигмы (к проблеме оснований и границ современной фразеологии) / В.И. Постовалова // Фразеология в контексте культуры. М.: ИЯ РАН, Школа «Языки русской культуры», 1999. - С. 25-33.

81. Потебня, А.А. Мысль и язык / А.А. Потебня // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология. -М.: Academia, 1997. С. 51 - 65.

82. Преображенский, А.Г. Предисловие / А.Г. Преображенский // А.Г. Преображенский. Этимологический словарь русского языка. В 2 т. М.: Государственное изд-во иностранных и национальных словарей, 1959. - С. I -XII.

83. Сахарный, Л.В. Введение в психолингвистику / Л.В. Сахарный. Л.: Изд-во ЛГУ, 1989.- 184 с.

84. Семененко, Н.Н. Лингвокультурологическое описание структуры и семантики паремий: Автореф. дис. .канд. филол. наук / Н.Н. Семененко. Белгород, Изд-во Белгородского госуниверситета, 2002. - 24 с.

85. Слышкин, Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе / Г.Г. Слышкин. М.: Academia, 2000. - 128 с.

86. Слышкин, Г.Г. Лингвокультурный концепт как системное образование / Г.Г. Слышкин // Вестник Волгоградского государственного университета, Серия «Лингвистика и межкультурная коммуникация», 2004, № 1. С. 29 - 34.

87. Степанов, Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. Опыт исследования / Ю.С. Степанов. М.: Школа «Языки русской культуры», 1997. - 824 с.

88. Стернин, И.А. Концепты и невербальность мышления / И.А. Стернин // Филология и культура. П-я Междунар. конф. Часть III. Тамбов, ТГУ, 1999. -С. 69 - 79.

89. Стефаненко, Т.Г. Этнопсихология (Учебник для высших учебных заведений) / Т.Г. Стефаненко. М.: Институт психологии РАН «Академический проект», 1999.-320 с.

90. Тер-Минасова, С.Г. Язык и межкультурная коммуникация / С.Г. Тер-Минасова. М.: Слово / Slovo, 2000. - 264 с.

91. Тарасов, Е.Ф. Актуальные проблемы анализа языкового сознания / Е.Ф. Тарасов // Языковое сознание и образ мира. М.: ИЯ РАН, 2000. - С. 24-32.

92. Телия, В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокулыурологический аспекты / В.Н. Телия. М.: Школа «Языки русской культуры», 1996. - 288 с.

93. Телия, В.Н. Метафора и символ во фразеологических единицах / В.Н. Телия // Фразеология в контексте культуры / Отв. ред. Телия В.Н. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. - С. 78 - 91.

94. Телия, В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры / В.Н. Телия // Фразеология в контексте культуры. М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. - С. 13 - 24.

95. Телия 2002а Телия, В.Н. Номинация / В.Н. Телия // Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. -С. 336-337.

96. Телия 20026 Телия, В.Н. Фразеологизм / В.Н. Телия // Лингвистический энциклопедический словарь. - М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. -С. 559-560.

97. Топорова, В.М. Логосхема как медиатор концепта в семантическое пространство языка / В.М. Топорова // Методологические проблемы когнитивной лингвистики. Воронеж, изд-во Воронежского госуниверситета, 2001.-С. 88-92.

98. Урысон, Е.В. Голос разума и голос совести / Е.В. Урысон // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Школа «Языки русской культуры», 2000. - С. 184- 188.

99. Уфимцева, А.А. Лингвистическая сущность и аспекты номинации / А.А. Уфимцева // Языковая номинация. Общие вопросы. М.: Наука, 1977. - С. 7 -98.

100. Уфимцева, Н.В. Этнос и традиция / Н.В. Уфимцева // RES LINGUISTIC А. Сборник статей к 60-летию проф. В.П. Нерознака. М., 2000. - С. 118 - 122.

101. Уфимцева, Н.В. Предисловие / Н.В. Уфимцева // Филиппович Ю.Н., Черкасова Г.А., Дельфт Д. Ассоциации информационных технологий: эксперимент на русском и французском языках. М.: МГПУ, 2002. - С. 3 - 10.

102. Федоров, А.И. Фразеологическая семантика и ее толкование / А.И. Федоров // Фразеологический словарь русского литературного языка. В 2 т. / Сост. А.И. Федоров. Новосибирск: Наука, 1995. - С. 7 - 14.

103. Феоктистова, А.Б. Культурно значимая роль внутренней формы идиом с позиций когитологии / А.Б. Феоктистова // Фразеология в контексте культуры. -М.: ИЯ РАН, Школа «Языки русской культуры», 1999. С. 174 - 179.

104. Фрумкина, P.M. Психолингвистика: Учебник для студентов / P.M. Фрумкина. М.: Издательский центр «Академия», 2001. - 320 с.

105. Чичеров, В.В. Вступительная статья / В.В. Чичеров // Пословицы русского народа. Сб. В.И. Даля. Государственное издательство художественной литературы. М., 1957. - С. VI-XXIII.

106. Шамне, Н.Л. Актуальные проблемы межкультурной коммуникации. Учеб. пособие / Н.Л. Шамне. Волгоград, изд-во ВолГУ, 1999. - 208 с.

107. Шаховский, В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка / В.И. Шаховский. Воронеж: Изд-во Воронежского госуниверситета, 1987.- 190 с.

108. Шейгал, Е.И. Градация в лексической семантике: Учеб. пособие / Е.И. Шейгал. Куйбышев: Изд-во КГПИ, 1990. - 95 с.

109. Шмелев 2002а Шмелев, А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность / А.Д. Шмелев. - М.: Языки славянской культуры, 2002. - 496

110. Шмелев 20026 Шмелев, А.Д. Русская языковая модель мира: Материалы к словарю / А.Д. Шмелев. - М.: Языки славянской культуры, 2002. - 224 с. -(Язык. Семиотика. Культура. Малая сер.).

111. Шмелев, Д.Н. Полисемия / Д.Н. Шмелев // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия, 2002. -С. 382.

112. Anders, G. Die Antiquiertheit des Menschen. Bd. 1. Uber die Seele im Zeitalter der zweiten industrtiellen Revolution / G. Anders. Munchen: Beck, 1994. - 353 S.

113. Benedict, R. The Chrysanthemum and the Sword: Patterns of Japanese Culture / R. Benedict. Boston, Mass. u.a.: Houghton Mifflin, 1989. - 324 p.

114. Blume, Th. Grundprobleme der analytischen Sprachphilosophie: von Frege zu Dumett / Th. Blume. Paderborn; Mtinchen; Wien; Ziirich: Schoningh, 1998.- 307 S.

115. Bohme, H., Matussek, P., Miiller, L. Orientierung Kulturwissenschaft: Was sie kann, was sie will / H. Bohme, P. Matussek, L. Miiller. Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verlag, 2000. - 279 S.

116. Dinzelbacher, P. Vorwort. / P. Dinzelbacher // Europaische Mentalitatsgeschichte. Stuttgart: Kroner, 1993. - S. 2-7.

117. Dodds, E. R. The Greeks and the Irrational / E.R. Dodds. Berkeley u.a. : Univ. of California Pr., 1973. - 327 p.

118. Dtirr, H.P. Der Mythos vom Zivilisationsprozess. Bd. 1. Nacktheit und Scham / H.P. Diirr. -4. Aufl-Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1992. 515 S.

119. Graf, A.E. 6000 deutsche und russische Sprichworter. / Graf A.E. Halle: Max Niemeyer Verlag, 1958. - 297 S.

120. Edelstein, W. Moral und Person / W. Edelstein. Hrsg. von Wolfgang Edelstein. -Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1993. -418 S.

121. Elias, N. Wandlungen der Gesellschaft. Entwurf zu einer Theorie der Zivilisation. Bd. 2. Uber den Prozess der Zivilisation / N. Elias. 23. Aufl. - Suhrkamp: Taschenbuch Wissenschaft, 2000. - 601 S.

122. Erismann, M. Metaphorik der Scham: Texte des 20. Jh. im Umgang mit „Scham". Diss. / M. Erismann. Zurich, Universitaet, 1996. - 204 S.

123. Glaser, H. Deutsche Kultur. Ein historischer Uberblick von 1945 bis zur Gegenwart / H. Glaser. Bonn: Bundeszentrale fur politische Bildung, 1997. - 769 S.

124. Grabowski, J. Bedeutung. Konzepte. Bedeutungskonzepte: Theorie und Anwendung in Linguistik und Psychologie / J. Grabowski, G. Harras, T. Herrmann.

125. Opladen : Westdt. Verl. 309 S.

126. Gratzel, S. Dasein ohne Schuld: Dimensionen menschlicher Schuld aus philosophischer Perspektive / S. Gratzel. Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 2004.-304 S.

127. Hirsch, M. Schuld und Schuldgeftihl: zur Psychoanalyse von Trauma und Introjekt / M. Hirsch. 2. Aufl. Gottingen: Vandenhoeck & Ruprecht, 1998. - 341 S.

128. Hormann, H. Psychologie der Sprache / H. Hormann. Berlin u.a.: Springer, 1977.-223 S.

129. Konzepte der Kulturwissenschafit / Hrsg. von A. Niinning u. V. Ntinning. Stuttgart- Weimar: Verlag J.B. Metzler, 2003. 388 S.

130. Lewis, H., Sullivan, M.W., Stanger, C., Weiss, M. Self-development and self-conscious emotions / H. Lewis, M.W. Sullivan, C. Stanger, M. Weiss // Child Development. 1989. - P. 146 - 156.

131. Lewis, M. Self-Conscious Emotions: Embarrasment, Pride, Shame, and Guilt / M. Ш Lewis // Handbook of emotions. New York London: The Guilford Press. 1993. - P.563 -573.

132. Linke, A. Studienbuch Linguistik / A. Linke, M. Nussbaumer, P. Portmann. -Tubingen: Max Niemeyer Verlag, 2001. 472 S.

133. Neckel, S. Achtungsverlust und Scham / S. Neckel // Zur Philosophie der Geftihle.- Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1993. S. 244 - 255.

134. Oksaar, E. Kulturemtheorie: Ein Beitrag zur Sprachverwendungsforschung / E. Oksaar. Hamburg: Joachim Jungius-Gesellschafit der Wissenschafiten, 1988. - 72 S.

135. Radden, G. Konzeptuelle Metaphern in der kognitiven Semantik / G. Radden // Kognitive Linguistik und Fremdsprachenerwerb: das mentale Lexikon / W. Borner; K. Vogel (Hrsg.). 2., ttberarb. Aufl. - Tubingen: Narr, 1997. - S. 69 - 87.

136. Scheler, M. Uber Scham und Schamgefuhl / M. Scheler // Zur Ethik und * Erkenntnislehre. -Miinchen : Dt. Taschenbuch Verlag, 1957. S. 583-637.

137. Schwarz, M. Einfiihrung in die Kognitive Linguistik/ M. Schwarz. Tubingen und Basel: Francke Verlang, 1996 - 189 S.

138. Seidler, G.H. Der Blick des Anderen: Eine Analyse der Scham / G.H. Seidler. -Stuttgart: Verlag Internationale Psychoanalyse, 1995. 296 S.

139. Tangney, J. P. Shame and guilt / J. P. Tangney, Ronda L. Dearing. New York u.a. : Guilford, 2002. - 272 p.

140. Tugendhat, E. Die Rolle der Identitat in der Konstitution der Moral / E. Tugendhat // Zur Philosophie der Gefuhle. Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1993. - S. 354-372.m

141. Walser, A. Schuld und Schuldbewaltigung in der Wendeliteratur: ein Dialogversuch zwischen Theologie und Literatur / A. Walser. Mainz: Matthias-Grunewald-Verl., 2000.-285 S.

142. Wierzbicka, A. Understanding culteres trough their key words / A. Wierzbicka. -New York Oxford: Oxford University Press, 1997. - 288 p.

143. Williams, B. Scham, Schuld und Notwendigkeit: eine Wiederbelebung antiker Begriffe der Moral / B. Williams. Mit einem Vorw. des Autors zur dt.-sprachigen Ausg. Aus dem Engl, von M. Hartmann. Berlin: Akad.-Verl., 2000. - 217 S.

144. Wurmser, L. Die Maske der Scham: die Psychoanalyse von Schamaffekten und Ф Schamkonflikten / L. Wurmser. 3., erw. Aufl. Berlin u.a.: Springer Verl., 1997.

145. S. Einheitssacht.: The mask of shame <dt> - Aus dem Engl, iibers.

146. ЛЕКСИКОГРАФИЧЕСКИЕ ИСТОЧНИКИ

147. Абрамов, Н. Словарь русских синонимов и сходных по смыслу выражений // http://www.gramota.ru/dic у. 2. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка // http ://vidahl. agava.ru

148. Даль, В.И. Пословицы русского народа / В.И. Даль. М.: Государственное изд-во художественной литературы, 1957. - 1264 с.

149. Даль, В.И. Пословицы русского народа // http://www.niv.ru/biblio

150. Ершова, Л.С. Вина / Л.С. Ершова // Философский словарь. М.: Изд-во «Республика», 2001. - С. 94 - 95.

151. Ефремова, Т.Ф. Новый словарь русского языка. Толково-словообразовательный / Т.Ф. Ефремова. М.: Русский язык, 2000. - 1209 с.

152. Жуков, В.П. Словарь русских пословиц и поговорок / В.П. Жуков. М.: Русский язык, 1998. - 544 с.

153. Жуков В.П. и др. Словарь фразеологических синонимов русского языка: Около 730 синонимических рядов / Под ред. В.П. Жукова. М.: Русский язык, 1987. -448 с.

154. Карасаев, Л.В. Стыд / Л.В. Карасаев // Философский словарь. М.: Изд-во «Республика»,2001. - С. 544 - 545.

155. Мелерович A.M. Фразеологизмы в русской речи / A.M. Мелерович, В.М, Мокиенко // Фразеологизмы в русской речи. Словарь. М.: Русские словари, 1997. - 864 с.

156. Ожегов, С.И. Словарь русского языка / С.И. Ожегов. М.: Рус. яз., 1983. - 816 с.

157. Пословицы русского народа. Сб. В. Даля. М.: Государственное изд-во художественной литературы, 1957. — 564 с.

158. Преображенский, А.Г. Этимологический словарь русского языка: В 2 т. / А.Г. Преображенский. М.: Государственное изд-во иностранных и национальных словарей, 1959.

159. Рахманов, И.В. Немецко-русский синонимический словарь / И.В. Рахманов, ^ Н.М. Минина, Д.Г. Мальцева. М.: Русский язык, 1983. - 704 с.

160. РАС Русский ассоциативный словарь. В 2 т. Т. 1. От стимула к реакции / Ю.Н. Караулов, Г.А. Черкасова, Н.В. Уфимцева, Ю.А. Сорокин, Е.Ф. Тарасов. - М.: ООО «Изд-во Астрель», ООО «Изд-во ACT», 2002. - 784 с.

161. Психологический словарь. / Под ред. В.П. Зинченко, Б.Г.Мещеряковой. М.: Педагогика-пресс, 1996 - 460 с.

162. Психология. Словарь. / Под общ. ред. А.В. Петровского, М.Г. Ярошевского. -М.: Политиздат, 1990. 494 с.

163. Словарь по этике / Под ред. И.С. Кона. М.: Политиздат, 1981. - 430 с.

164. СЭС 1988 Советский энциклопедический словарь / Гл. ред. A.M. Прохоров. -М.: Советская энциклопедия, 1988. - 1600 с.

165. ССРЯ 1968 Словарь синонимов русского языка / Под ред. JI.A. Чешко. - М.: Советская энциклопедия, 1968. - 966 с.

166. ССРЯ 1970 Словарь синонимов русского языка: В 2 т. / Под ред. А.П. Евгеньевой. - JL: Наука, 1970.

167. Словарь синонимов. Справочное пособие / Под ред. А.П. Евгеньевой. JL: Наука, 1975.- 188 с.

168. ССР ЛЯ Словарь современного русского литературного языка: В 17 т. - М. -Л.: АН СССР, 1950 - 1965.

169. Срезневский, И.И. Словарь древнерусского языка: В 3 т. / И.И. Срезневский. -М.: «Книга», 1989.

170. Уфимцева, Н.В. Ассоциативные нормы русского и немецкого языков / Н.В. Уфимцева, И.А. Стернин, X. Эккерт, В.И. Милехина, В.М. Топорова. М,: Воронеж: «Истоки», 2004. - 130 с.

171. Ушаков, Д.Н. Толковый словарь русского языка // http://dic.academic.ru/misc/ushakov.nsf/

172. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка / М. Фасмер. М.: Прогресс, 1971.-438 с.

173. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. / М. Фасмер. М.: Прогресс, 1986-1987.

174. Фразеологический словарь русского литературного языка: В 2 т. / Сост. А.И. Федоров. Новосибирск: Наука, 1995.

175. ФС 1975 Философский словарь. Под ред. М.М. Розенталя. Изд. 3-е. - М., Политиздат, 1975. - 496 с.

176. ФЭС 2004 Философия: Энциклопедический словарь / Под ред. А.А. Ивина. -М.: Гардарики, 2004. - 1072 с.

177. Энциклопедия афоризмов // http://www.aphorism.ru

178. Agricola, Ch., Agricola, Е. Worter und Gegenworter: Worterbuch der sprachlichen Gegensatze / Ch. Agricola, E. Agricola. Mannheim - Leipzig - Wien - Zurtich: Dudenverlag, 1992. - 252 S.

179. Bulitta, E. Worterbuch der Synonyme und Antonyme / E. Bulitta, H. Bulitta.

180. Fischer Taschenbuch Verlag, 2000. 768 S.

181. Dornseiff, F. Der deutsche Wortschatz nach Sachgruppen / F. Dornseiff. Berlin -New York: Walter de Gruyter, 1970. - 498 S.

182. Dorsch, F. Psychologisches Worterbuch / F. Dorsch. Bern - Gottingen - Toronto -Seattle: Huber, 1998. - S. 582.

183. Duden 1970 Duden. Stilworterbuch der deutschen Sprache / Duden. - Mannheim -Wien - Zurich: Dudenverlag, 1970. - 846 S.

184. Duden 1980 Duden. Das groBe Worterbuch der deutschen Sprache: in 6 Bd. / Duden. - Mannheim - Wien - Zurich: Bibliographisches Institut, 1980.

185. Duden 1997 Duden. Etymologie: Herkunftsworterbuch der deutschen Sprache / Duden. - Mannheim - Leipzig - Wien - Zurich: Dudenverlag, 1997. - 854 S.

186. Duden 1998 Duden. Redewendungen und sprichwortliche Redensarten: Worterbuch der deutschen Idiomatik / Duden. - Mannheim - Leipzig - Wien - Zurich: Dudenverlag, 1998. - 864 S.

187. Duden 2000 Deutsches Universalworterbuch / Duden. - Mannheim - Wien -Zurich: Dudenverlag, 2000. - 1816 S.

188. EWD 1989 Etymologisches Worterbuch des Deutschen. Berlin: Akademie Verlag, 1989.-2167 S.Ф

189. EWD 1993 Etymologisches Worterbuch des Deutschen / 2. Aufl., durchgesehen und erganzt von Wolfgang Pfeifer. Berlin: Akademie Verlag, 1993. - 1623 S.

190. HWPh Historisches Worterbuch der Philosophie. Hrsg. von J. Ritter u. K. Griinder.- Berlin: Schwabe&Co AG Verlag, 1992. 2016 S.

191. H6ffe, O. Lexikon der Ethik / O.Hoffe. Orig.-Ausg., 6., neubearb. Aufl. Munchen: Beck, 2002.- 317 S.

192. К1бскег, M. Worterbuch Ethik der Weltreligionen: die wichtigsten Unterschiede und Gemeinsamkeiten / M. Klocker, M. Tworuschka, U. Tworuschka. Gutersloh: Gutersloher Verl.-Haus, 1996.-240 S.

193. Kluge, F. Etymologisches Worterbuch der deutschen Sprache / F. Kluge. Berlin: Walter de Gruyter, 1967. - 894 S.

194. Kluge, F. Etymologisches Worterbuch der deutschen Sprache / F. Kluge. Berlin -New York: Walter de Gruyter, 1995. - 905 S.

195. Kluge, F. Etymologisches Worterbuch der deutschen Sprache / F. Kluge. Berlin -New York: Walter de Gruyter, 1999. - 921 S.

196. Langenscheidts GroBworterbuch Deutsch als Fremdsprache. M.: Издательство Март, 1998.- 1248 S.

197. Lexikon der Psychologie // http://www.sign-lang.uni-hamburg.de

198. Mattejat, F. Schuldgefiihle / F. Mattejat // Lexikon der Psychologie. Freiburg Basel- Wien: Herder-Verlag, 1972. S. 280-281.

199. Psychologie der Emotion. Hrsg. von Prof. Dr. K. R. Scherer. Gottingen Toronto -Zurich - Genf: Verlag fur Psychologie. Dr. C.J. Hogrefe, 1990. - 342 S.

200. Radszuweit, S. Knaurs Lexikon der sinnverwandten Worter: 20000 Stichworter mit ihren Synonymen / S. Radszuweit. Munchen - Ziirich: Droemer-Knaur, 1982. - 592 S.

201. Sprichworterlexikon: Sprichworter u. sprichwortl. Ausdriicke aus dt. Sammlungen vom 16. Jh. bis zur Gegenwart / Horst und Annelies Beyer. 3., unverand. Aufl. -Leipzig: Bibliographisches Institut, 1987. - 712 S.

202. Synonymworterbuch: Sinnverwandte Ausdriicke der deutschen Sprache. Hrsg. von H. Groner u. G. Kempcke. Leipzig, Bibliographisches Institut, 1987. 661 S.

203. Wahrig, G. Deutsches Worterbuch / G. Wahrig. Mosaik Verlag, 1980. - 4358 S.

204. СПИСОК ХУДОЖЕСТВЕННЫХ ПРОИЗВЕДЕНИЙ

205. Акунин, Б. Азазаль / Б. Акунин. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. - 224 с.

206. Акунин, Б. Турецкий гамбит / Б. Акунин. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. - 202 с.

207. Акунин, Б. Левиафан / Б. Акунин. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2000. - 234 с.

208. Астафьев, В.П. Избранное / В.П. Астафьев. М.: ACT, 2002. - 368 с.

209. Булгаков, М.А. Мастер и Маргарита / М.А. Булгаков. М.: Высш. шк., 1989. -389 с.

210. Вишневская, Г.П. Галина. История жизни / Г.П. Вишневская. Чикмент: МП «Аурика», 1993. - 574 с.

211. Донцова, Д.А. Бенефис мартовской кошки: Роман / Д.А. Донцова. М.: Изд-во Эксмо, 2004. - 384 с. (Серия «Иронический детектив»).

212. Достоевский, Ф.М. Преступление и наказание / Ф.М. Достоевский. -Калининград, Кн. изд., 1969. 541 с.

213. Достоевский, Ф.М. Униженные и оскорбленные / Ф.М. Достоевский. -Издательство: Художественная литература. Ленинградское отделение, 1978. -374 с.

214. Ильф, И. Двенадцать стульев / И. Ильф, Е. Петров. М.: Правда, 1982. - 400 с.

215. Маринина, А. За все надо платить / А. Маринина. М.: Эксмо, 2004. - 416 с.

216. Пелевин, В. Generation "П". Жизнь насекомых. Желтая стрела / В. Пелевин. -М.: Вагриус, 2003. 464 с.

217. Пикуль, B.C. Нечистая сила: Роман в 2-х кн. / B.C. Пикуль. М.: Воениздат,1990. 592 с.

218. И.Солженицын, А.И. В круге первом: Роман / А.И. Солженицын. М.: Панорама,1991.-752 с.

219. Солженицын, А.И. Архипелаг «ГУЛАГ» // http://bookclub.hl.ru/reviews/gulag.html

220. Стругацкий А. Собрание сочинений: В 11 т. Т. 5: 1967 1968 гг. / А. Стругацкий, Б. Стругацкий. - СПб.: «Terra Fantastica» Издательского дома «Corvus», 2001. - 672 с.

221. П.Токарева, B.C. Летающие качели. Ничего особенного: Повести, рассказы / B.C. Токарева. М.: Советский писатель, 1987. — 592 с.

222. Устинова, Т. Близкие люди / Т. Устинова. М.: Эксмо, 2004. - 384 с.

223. Чехов, А.П. Повести и рассказы / А.П. Чехов. М.: Просвещение, 1986. - 192 с.

224. Чехов, А.П. Избранное / А.П. Чехов. М.: Эксмо-Пресс, 2004. - 640 с.

225. Шолохов, М.А. Собрание сочинений: В 9 т. Т. 6, 7 / М.А. Шолохов. М.: Художественная литература, 1966.

226. Шукшин, В.М. Рассказы / В.М. Шукшин. М.: Художественная литература, 1979.-384 с.

227. Boll, Н. Ansichten eines Clowns / Н. Boll. Miinchen: Dt. Taschenbuchverl., 1979. -252 S.

228. Brussig, Th. Am kiirzeren Ende der Sonnenalle / Th. Brussig. Frankfurt a.M.: Fischer Taschenbuch Verlag, 2001. - 157 S.

229. Grass, G. Mein Jahrhundert / G. Grass. Gottingen: Steidl, 2000. - 379 S.

230. Grass, G. Im Krebsgang / G. Grass. Gottingen: Steidl, 2003. - 216 S.

231. Haffner, S. Geschichte eines Deutschen. Die Erinnerungen 1914 1933 / S. Haffner. - Miinchen: Deutscher Taschenbuch Verlag, 2000. - 304 S.

232. Hermann, J. Sommerhaus, spater / J. Herrmann. Frankfurt a. M.: Fischer Taschenbuch Verlag , 2000. - 188 S.

233. Mann, Th. Buddenbrooks. Verfall einer Familie. Roman / Th. Mann. Frankfurt a. Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 1999. - 759 S.

234. Noll, I. Roslein rot /1. Noll. Zurich: Diogenes Verlag, 1998. - 273 S. 31.Schlink, B. Der Vorleser. Roman / B. Schlink. - Zurich: Diogenes Verlag, 1997.207 S.

235. Siiskind, P. Das Parfum. Die Geschichte eines Morders / Suskind, P. Zurich: Diogenes Verlag, 1994. - 320 S.

236. Vanderbeke, B. Das Muschelessen. Erzahlung / B. Vanderbeke. Frankfurt a. Main: Fischer Taschenbuch Verlag, 2003. - 110 S.

237. Wolf, Ch., Medea: Stimmen / Ch. Wolf. Miinchen: Dt. Taschenbuch-Verl., 1998. -217 S.35100 Romane, die jeder haben muss (On CD-ROM). Directmedia. Berlin 2002. Digitale Bibliothek. Sonderband.