Лексика застолья в русской языковой картине мира

Чирич, Ирина Викторовна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Лексика застолья в русской языковой картине мира

Год: 2004
Автор научной работы: Чирич, Ирина Викторовна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Москва
Код cпециальности ВАК: 10.02.01

450 руб.

Диссертация по филологии на тему 'Лексика застолья в русской языковой картине мира'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лексика застолья в русской языковой картине мира"

Направахрукописи

ЧИРИЧ Ирина Викторовна

ЛЕКСИКА ЗАСТОЛЬЯ В РУССКОЙ ЯЗЫКОВОЙ КАРТИНЕ МИРА

Специальность: 10.02.01 -русский язык

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва -2004

Работа выполнена на кафедре русского языка филологического факультета Московского педагогического государственного университета

Научный руководитель:

доктор филологических наук, профессор Шмелев Алексей Дмитриевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Кронгауз Максим Анисимович кандидат филологических наук Левонтина Ирина Борисовна

Ведущая организация:

Уральский государственный университет

Защита диссертации состоится 20 декабря 2004 года на заседании диссертационного совета Д 212.154.07 при Московском педагогическом государственном университете по адресу: 119992, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1, в (0.00

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Московского педагогического государственного университета по адресу: 119992, Москва, ул. Малая Пироговская, д. 1.

Автореферат разослан 2004 года

Учёный секретарь

диссертационного совета

Т.П. Соколова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

В последнее десятилетие в отечественном языкознании активно развивается такая область лингвистических исследований, как лингвокультурология. При этом лингвокультурологические исследования обнаруживают две основных тенденции. С одной стороны, во многих работах рассматриваются теоретические вопросы взаимосвязи культуры и языка (Е.М.Верещагин, В.Г.Костомаров, Ю.Е.Прохоров, В.А.Маслова, В.Н. Телия и др.). Но решение общетеоретических вопросов невозможно без детального анализа единиц, которые отражают специфику восприятия окружающей действительности в национальной культуре. В связи с этим особую активность приобрела другая тенденция лингвокультурных исследований, сущность которой состоит в проведении многоаспектного анализа отдельных фрагментов русской языковой картины мира с учетом культурной составляющей значений единиц, входящих в этот фрагмент (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, А.Д. Шмелев, И.Б. Левонтина, Анна А. Зализняк и др.). Предлагаемое исследование выполнено в русле второй тенденции. Оно построено как попытка описания фрагмента русской языковой картины мира, специфика которого заключается во взаимодействии материальной и духовной культуры. Все сказанное обусловило актуальность данного исследования.

Отдельные языковые единицы, входящие в лингвокультурное поле «Застолье», уже описаны исследователями. К их числу принадлежат такие единицы, как закуска [Левонтина, Шмелев 2002]; хлебосольный, гостеприимный, радушный, угощать, потчевать — [Новый объяснительный словарь синонимов русского языка 2001,2002] и др. В то же время до сих пор не существует специальных исследований, посвященных системному рассмотрению данного фрагмента русской языковой картины мира с лингвокультурологических позиций — в этом заключается научная новизна работы.

Объектом настоящего исследования являются лексические единицы, характеризующие русское застолье; эти единицы ранее не становились объектом детального изучения.

— уточнить корпус слов, формирующих лингвокультурное поле «Застолье»;

— выявить специфику функционирования слов, называющих реалии русского застолья в текстах;

— выявить культурную составляющую семантики этих слов;

— уточнить толкования ряда таких слов, относящихся к лексике застолья, с учетом диахронных преобразований их семантики.

Теоретическая значимость диссертационного исследования определяется тем, что поставленные описания лингвокультурного поля,

БИБЛИОТЕКА СПстерб' 1 ОЭ ТОО

пищи, алкогольных напитков), так и нематериальную (общение, веселье, свобода) стороны. Для описания лексических единиц, описывающих тот или иной аспект застолья, учитывались как внешние, материальные характеристики (время проведения трапезы, вид и последовательность потребляемых кушаний и напитков и т. п.), так и характеристики, относящиеся к нематериальной стороне дела (ощущения участников застолья, характер застольного общения и т. п.). Предложенный подход может оказаться полезным при изучении других лингвокультурных полей, имеющих как материальную, так и нематериальную составляющую.

Практическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования могут быть использованы в лексикографической и преподавательской практике. Материалы работы могут быть полезны при составлении толковых словарей для уточнения дефиниций слов, относящихся к лингвокультурному полю «Застолье». Результаты научного исследования могут быть применены при разработке лингводидактических пособий, лингвокультурологических словарей и справочников. Кроме того, они могут быть использованы для эффективного обучения русскому языку как иностранному, а также в практике преподавания вузовского и школьного курсов современного русского языка.

Материалом для диссертационного исследования послужили произведения художественной литературы XIX-XXI веков, современные периодические издания, тексты, извлеченные из национального корпуса текста, созданного на базе Института русского языка РАН rwww.ruscorpora.ru]. Использовались также материалы существующих толковых словарей русского языка. Кроме того, в работе использованы и искусственно сконструированные примеры, в том числе отрицательный языковой материал.

Картотека примеров составляет около 1200 единиц, что обеспечивает достоверность положений и выводов, сформулированных в диссертационном исследовании.

Описание материала ведется преимущественно в синхронном плане (лишь в некоторых случаях делаются историко-культурные экскурсы). При извлечении материала для анализа применялись следующие методы: метод сплошной выборки, метод наблюдения над реальной речевой практикой носителей языка, метод анкетирования (опрос информантов), метод мысленного эксперимента (построение искусственных единиц с опорой на собственную интуицию).

В качестве основного метода семантического анализа использовался метод лексического портретирования, т.е. описание самых тонких деталей значения слова с учетом культурных составляющих.

К методам представления результатов исследования относятся метод толкований, который включает в себя критический анализ существующих толкований, построенных на семантическом метаязыке, а также метод неформального описания семантики слова (дескрипций).

На защиту выносятся следующие положения:

1. Специфика лингвокультурного поля «Застолье» в русском языке определяется взаимодействием материального (совместное принятие пищи, выпивка) и нематериального (веселье, общение, произнесение тостов).

2. Важность застолья для русской языковой картины мира проявляется в лексической разработанности соответствующего поля. Выбор обозначения совместной торжественной трапезы или приема определяется целым рядом факторов: поводом, временем суток; видом и последовательностью подаваемых блюд; характером протекания праздничной трапезы; способом проведения трапезы.

3. В русском застолье важное место занимает совместная выпивка. Русский язык располагает специальными средствами, связанными с разнообразием способов принятия спиртного во время застолья, а также застольных речей (тостов), которые при этом произносятся.

Цель и задачи исследования определили композицию диссертации: введение, три главы, заключение, два приложения.

Во введении рассматривается актуальность, новизна, объект исследования, цели, задачи, теоретическая и практическая значимость.

В первой главе «Основные аспекты изучения этнокультурной составляющей языка в современной лингвистике» рассматриваются

основные теоретические положения, связанные с взаимодействием языка и культуры. Делается вывод, что соотношение понятий «язык» и «культура» двойственно: с одной стороны, язык есть часть духовной культуры; с другой — язык есть порождение самой культуры и средство ее выражения. В каждом языке мы видим отражение национальной культуры народа — носителя данного языка.

Важную роль во взаимодействии языка и культуры играет человек. В связи с этим человеческой фактор привлекает внимание лингвистов и культурологов, а лингвокультурология входит в антропоцентрическую научную парадигму. Триада язык — культура — человек находит последовательную реализацию в языковой картине мира.

Языковая картина мира (ЯКМ) в последнее время в лингвистике стала объектом пристального внимания. Анализ библиографии показывает, что понятие языковой картины мира наиболее активно используется в дисциплинах антропоцентрической парадигмы, таких, как, например, стилистика, социолингвистика, философия языка, лингвистика текста, ономастика, психолингвистика, семантика, лингвокультурология, лингвострановедение и т.д. Но в то же время оно играет важную роль для многих разделов языкознания, таких, как «Язык как средство общения», «Языкознание и семиотика», «Лингвистические вопросы поэтики», «Лингвистические проблемы искусственного интеллекта», «Язык средств массовой коммуникации», «Лингвистические вопросы перевода», «Лингвистические вопросы преподавания неродного языка», «История и современное состояние языкознания», «Языки мира» и т.д. Проблемой

отражения культуры в строевых единицах языка, кроме лингвистики интересуется и ряд смежных с ней дисциплин. Для полного учета лингвисты должны принимать во внимание данные философии, культурологии, этнографии, фольклористики, семиотики.

Интерес ученых к исследованию национальной специфики языковой картине мира в этом ключе обнаруживается уже в работах лингвистов XIX-первой половины XX веков: В. Гумбольдта, Э. Сепира, Б. Уорфа. К концу XX века появились исследования, посвященные изучению данной проблемы с современных научных позиций — это труды Ю.Д. Апресяна, Н.Д. Арутюновой, А. Вежбицкой, Анны А. Зализняк, И.Б. Левонтиной, Е.В. Урысон, А.Д. Шмелева, Е.С. Яковлевой и т.д.

В данной работе мы используем следующее определение языковой картины мира — исторически сложившаяся в обыденном сознании данного языкового коллектива и отраженная в языке совокупность представлений о мире, определенный способ концептуализации действительности.

Понятие языковой картины мира включает две связанные между собой, но различные идеи:

1. картина мира, предлагаемая языком, отличается от «научной»;

2. каждый язык «рисует» свою картину, изображающую действительность несколько иначе, чем это делают другие языки, поэтому можно говорить о русской языковой картине мира.

Исследование русской ЯКМ ведется в двух направлениях. С одной стороны, на основании семантического анализа лексики производится реконструкция цельной системы представлений, отраженной в данном языке, независимо от того, является ли она специфичной для данного языка или универсальной. С другой стороны, исследуются отдельные лингвоспецифичные концепты, которые являются «ключевыми» для данной культуры и одновременно, будучи вербализованными, плохо переводятся на другие языки. Исследование лингвоспецифичных слов в их взаимосвязи позволяет говорить о восстановлении наиболее существенных фрагментов русской языковой картины мира.

Далее рассматривается история изучения фрагментов русской языковой картины мира, связанных с принятием пищи.

Еда составляет одно из главнейших условий самого существования человека; это универсальная категория в каждой культуре, наряду с другими образующая ту сетку координат, посредством которых люди воспринимают действительность и строят национально специфический образ мира. Неслучайно в работе Е.А. Улымжиевой [2003], посвященной выявлению национальной идентичности, одним из заданий в тренинге является упражнение «Моя любимая еда», которое позволяет определить, в какой степени компонентом этнической идентичности является национальная еда.

Особенности национальных традиций, связанных с едой, отражаются в языке, и, хотя бы по этой причине, фрагмент ЯКМ «Еда» заслуживает внимания в лингвистике и в лингвокультурологии. Существуют работы, в которых описываются отдельные лексические единицы, принадлежащие

данному фрагменту ЯКМ: [Левонтина, Шмелев 2002; Золотарева, Миронова и др. 1999; Михайлова 1998; Сивкова 1999; Китайгородская, Розанова 2003 и др.]. Более того, существуют работы, специально посвященные еде, например, кандидатская диссертация И.К. Мироновой «Концептосфера «Еда» в русском национальном сознании» [2002]

Однако таких работ явно недостаточно. Многие единицы, связанные с принятием пищи и пития, наиболее интересные и специфические для русского языка, еще не были объектом специального изучения.

По-видимому, отсутствие активного исследовательского интереса к данному фрагменту лексической системы русского языка в определенной мере объясняется причинами социокультурного характера. Еда относится к сфере материального потребления, а при изучении русской ЯКМ сфера материально-телесного бытия человека попадает в поле зрения исследователей не так часто. Дело в том, что, как неоднократно отмечалось многими исследователями, для русской культурной традиции характерно разграничение материально-телесной и духовной сфер бытия с признанием приоритета последней [Булыгина, Шмелев 1997; Вежбицкая 1996; Лотман, Успенский 1994 и др.]. Это в значительной степени определялось и поддерживалось этико-религиозными христианскими представлениями. Морально-этические концепты, сформированные в религиозной сфере, оказывали (и оказывают) определенное влияние на сферу повседневного речевого общения.

Русская культура, как неоднократно отмечалось, не носит «гастрономического характера», для нее важно не пища как таковая, а задушевное общение, сопровождающее принятие пищи [Левонтина, Шмелев 2002]. Соответственно, в русской ЯКМ более важное место занимает не собственно «еда», а «застолье» — совместное принятие пищи в праздничной обстановке, сопровождаемое общением между его участниками. Основное внимание во время застолья связано не просто с принятием пищи, а с компанией, общением участников данной совместной трапезы.

Данная работа посвящена застолью, поэтому многие лексические единицы, связанные с едой, не вошли в область нашего исследования: например, глаголы, обозначающие приготовление пищи и используемой при этом посуды, названия пищевых продуктов. Внимание было сосредоточено на тех единицах, которые имеют непосредственное отношение именно к застолью. Сюда относятся лексические единицы, называющие виды застолья и его составляющие, а также лексические единицы, описывающие протекание застолья в соответствии с русскими культурными традициями.

Во второй главе «Виды застолья и его составляющие в русской языковой картине мира» анализируется структура фрагмента языковой картины мира «Застолье», указываются семантические особенности отдельных компонентов поля. Мы стремились, уточнив корпус компонентов лингвокультурного поля «Застолье», выявить этнокультурную составляющую отдельных лингвокультурем.

Лексика, непосредственно связанная с предметным миром человека, с его социально-историческим опытом и культурно-национальными особенностями менталитета, отражает представления личности об окружающем мире. В слове эти сведения концентрируются в этнокультурном компоненте семантики. При этом толковые словари не всегда фиксируют культурно значимую фоновую информацию. Кроме того, следует иметь в виду, что многие слова, обозначающие совместную трапезу, в современном языке чаще употребляются в значениях, которые или вообще не упоминаются словарями, или получают в них пометы «шутл.», «устар.», «разг.», а не в тех значениях, которые приводятся в толковых словарях в качестве основных. Поэтому, описывая семантику этих слов, оказалось недостаточно ориентироваться на данные словарей, а пришлось проявлять пристальное внимание к их реальному функционированию в современной речи.

В современном русском городском быту застолье предполагает совместную трапезу (как правило, сопровождающуюся «возлияниями»), обычно в связи с тем или иным поводом. В норме эту трапезу кто-то устраивает и приглашает на нее других участников трапезы. Чаще всего застолье происходит дома у устроителей трапезы, которые тем самым выступают в роли хозяев (а остальные участники трапезы являются гостями). Поскольку в этом случае хозяева принимают у себя гостей, такая трапеза может быть названа приемом. Прием может быть устроен и вне дома (например, в ресторане); но и в этом случае устроители приема приглашают на него гостей. Менее типичным является устройство «застолья» в складчину, в этом случае, даже если застолье происходит у кого-то дома, участники застолья обычно не подразделяются на гостей и хозяев.

Таким образом, «русское застолье» устойчиво ассоциируется с приходом в гости. Недаром и общее наименование пищи, подаваемой во время застолья, — угощение — этимологически связано с идеей гостей. Все знают, что русские любят и умеют принимать гостей, действительно, хорошо принять (может быть, даже излишне «широко»!) и угостить гостя — дело чести хозяев. Не случайно в русском языке слово гостеприимство имеет характерный синоним — хлебосольство, непосредственно связанное с идеей угощения. При этом хлебосольство воспринимается в культуре как специфически русская черта: можно сказать русское хлебосольство, но странно звучали бы сочетания французское хлебосольство или итальянское хлебосольство.

Не случайно в культуре русского застолья существенную роль играют приглашения. В частности, культурно значимы слова и обороты, при помощи которых мы приглашаем в гости. Иногда используются неформальные, ни к чему не обязывающие приглашения (в них часто используются глаголы движения с приставкой за-): заходите к нам на огонек или просто заходите. Когда человек говорит Заходите, то он не берет на себя особенных обязательств устроить прием, хотя нормы гостеприимства предполагают, что какое-то угощение будет подано. Более

обязывающими оказываются формальные приглашения, которые уже сами по себе предполагают «застолье». В этом случае иногда непосредственно упоминается вид предполагаемой совместной трапезы (иногда с указанием повода торжества): Приходите к нам завтра на обед; Приглашаю вас на банкет по случаю защиты диссертации. Часто в этом случае достаточным оказывается упоминание повода без уточнения вида приема: Приходите ко мне завтра на день рождения ( ...на званый обед/ужин по случаю дня рождения), на именины ( ...на прием по случаю дня ангела); Приходите на крестины; Приглашаем вас на свадьбу ( ...на банкет по случаю бракосочетания) и т. п.

Наименование повода в таких случаях метонимически переходит на наименование торжественного приема — ср.: За свадьбой было выпито много вина, Мы выпивали на его защите; Купить вина на именины. Если мы говорим, что некто вчера был на дне рождения, на именинах, на свадьбе и т. п., мы понимаем, что он был участником застолья. Впрочем, не все названия поводов для застолья в равной степени свободно допускают такой метонимический перенос. Так, можно сказать гулял на защите или выпивал на защите, и в этом случае слово защита метонимически указывает на банкет по поводу защиты диссертации, но если сказать Приходите завтра ко мне на защиту или Я была у него на защите, то слово защита будет скорее пониматься как обозначение заседания специализированного совета. Если же поводом для торжества является получение премии, присвоение почетного звания, покупка (то, что в русской бытовой культуре принято обмывать), то перенос оказывается невозможным. Можно сказать: Приходите отметить премию или Приходи — обмоем мою новую машину, но фраза Приходите на получение премии будет скорее понята как приглашение на вручение премии, а не на банкет, а фраза Приходи на покупку машины звучит совсем странно.

Иногда званый прием метонимически называют по главному блюду, подаваемому во время трапезы, особенно если это экзотическое, необычное блюдо — например, пригласить на шашлык, на осетра, на блины, на пироги и т. д. В этих случаях название блюда функционирует как название трапезы. Некоторые названия блюд (например, шашлыки) чаще употребляется именно в значении названия трапезы: пригласить на шашлыки (ср. пригласить на банкет, обед, фуршет и т. д.), собираемся к нему на дачу на шашлыки, поехали (пошли) на шашлыки и т. д.

Непосредственно к лингвокультурному полю «Застолье» относятся слова, дающие самую общую характеристику застолья (застолье, пир, гулянка, пьянка, попойка) или называющие виды званых приемов, во время которых происходит застолье (банкет, вечеринка, обед, ужин, чай и др.). В качестве дифференциальных сем при этом выступают: повод для торжества (банкет); время суток (вечеринка, обед, ужин); виды и последовательность подаваемых блюд (обед, ужин, фуршет); характер протекания праздничной трапезы (застолье, пир, пьянка, попойка, посиделки); способ проведения трапезы (пикник — на природе). При этом некоторые из слов, обозначающих виды званых приемов, могут использоваться и для обозначения

повседневной трапезы (собственно, они и восходят к названиям повседневных трапез). Так, обедом может именоваться трапеза, происходящая в столовой во время обеденного перерыва, которая никакого отношения к застолью не имеет; в то же время званый обед, обозначая торжественный прием, предполагающий совместную трапезу, связанную с общением между его участниками, вполне соотносится с застольем. Впрочем, некоторые из наименований званых приемов, предполагающих совместную трапезу (например, завтрак), хотя и могут проходить в торжественной обстановке (ср. дипломатический завтрак), в застолье, как правило, не превращаются.

В работе рассматриваются русские названия трапез, которые могут использоваться для обозначения званых приемов.

Самое общее наименование — само слово трапеза. Полисемия этого слова представлена в словарях следующим образом: 1. В монастыре — обеденный стол; стол с едой, угощением (в этом значении слово часто произносится с ударением на втором слоге); 2. Прием пищи в монастыре; сама еда, пища в монастыре; 3. Прием пищи вообще. При этом последнее значение в МАСе и БАСе дается с пометой «устаревшее», а в БТСРЯ — с пометой «шутл.». Однако именно это значение слова трапеза в современной литературе и публицистике наиболее употребительно, например: Трапеза в жизни греков — это не просто еда. Для них это и отдых, и общение (журнал «Перекресток», август 2003 г.); Трапеза эта была чисто символическая — ела она только по ночам, в одиночестве: два куска черного хлеба с сыром и яблоком (Л. Улицкая, Подкидыш).

Следует отметить, что в современном языке слово трапеза преимущественно соотносится с повседневным приемом пищи; в качестве наименования званых приемов оно не используется. В то же время названия частных разновидностей повседневной трапезы: завтрак, обед и ужин — могут использоваться и в качестве обозначения званых приемов.

В словарях наименования завтрак, обед, ужин связываются в первую очередь с временем суток: завтрак — 'утренняя еда', обед — 'основное принятие пищи, обычно в середине дня', ужин — 'вечерняя еда, еда перед сном'. Уже из приведенных толкований видно, что для обеда важно не столько время суток, сколько то, что это основная трапеза дня (впрочем, это отмечается не во всех словарях — так, словарь Ожегова и Шведовой толкует основное значение слова обед как 'прием пищи, обычно в середине дня').

Но еще более важно, что в русской бытовой культуре обед, в отличие от завтрака и ужина, имеет определенную, исторически сложившуюся структуру. Структура повседневного обеда 3- или 4-членная: факультативная закуска (салат) и три блюда: суп (первое), твердое блюдо (второе), сладкое блюдо (третье). Наименования блюд первое, второе, третье связаны именно с принятой в современной бытовой культуре структурой обеда, с последовательностью подачи блюд на стол. При этом представления о стандартной структуре обеда настолько четкие, что в современной речи указанные слова употребляются как субстантивированные прилагательные и

могут указывать на характер блюда независимо от его места в трапезе. Даже если стандартная последовательность по каким-либо причинам не соблюдается, наименования используются те же самые. Человек, который не ест суп, может сказать: Подайте мне второе или Мне два вторых. Таким образом, слово второе, первоначально означавшее лишь порядок следования блюда, в современном употреблении подразумевает содержание блюда: горячее блюдо из твердой пиши. Фразы типа: Мне только первое; Мне два вторых; Я третье не буду, если они произносятся по отношению к обеду, не вызывают ни у кого недоумение.

Когда речь идет о званом обеде, общая структура обеда остается та же: закуски, суп, твердое горячее блюдо, сладкое. Однако наименования первое, второе, третье в применении к званому обеду не используются: за закусками следует суп, или бульон, который не называют первым. Затем следует твердое горячее блюдо, которое называют не вторым, а горячим или жарким; а сладкое обычно называют десертом (и никогда не именуют третьим). Десерт подразумевает не только сладкие блюда, но и алкогольные напитки, приготовленные особым способом или обладающие многолетней выдержкой.

У торжественного ужина (званого вечера) в современной русской городской традиции тоже есть определенная структура: сначала подают закуски, затем горячее, часто после этого подается десерт. Отличие от званого обеда состоит в том, что, как правило, не подается суп.

К ядру лингвокультурологического поля «Застолье» относятся названия, которые всегда связываются с праздничной едой, компанией и общением и в норме не могут обозначать повседневную трапезу: пир, гулянка, банкет и т. п. Каждое из таких слов отражает какую-то культурно значимую характеристику «русского застолья». В работе дан анализ этих слов, в ряде случаев уточнены их словарные описания.

Ключевое место в рассматриваемом лингвокультурном поле занимают слова застолье и пир. Оба слова обозначают праздничную трапезу, так что возникает вопрос о том, обнаруживаются ли между ними семантические различия. При этом слово застолье воспринимается как более обиходное, а пир — как более торжественное. В рассказе «Пир» Максима Яковлева один из персонажей задает вопрос: Слово-то какое — «пир»! — и чем он собственно отличается от того же застолья?

Словарные толкования не очень помогают ответить на этот вопрос. Так, MAC дает для застолья толкование 'праздничный стол, угощение' (с пометой «разг.»), а для слова пир — 'празднество, торжество с обильным и роскошным угощением'. Из этих толкований можно было бы сделать вывод, что пир предполагает более обильное и роскошное угощение, нежели застолье. Однако представляется, что дело этим не исчерпывается.

В застолье делается акцент на процессе протекания трапезы, на первом плане находится общение между его участниками, шум, веселье, совместная выпивка. Ср.: Примет участие в веселом застолье (А. Найман); Шумное и пьяное бушует застолье (В. Маканин). Слово пир в современном языке

имеет два режима употребления. С одной стороны, пир может обозначать многолюдный званый прием (предполагающий в качестве коннотации обильное угощение). При таком употреблении слово пир выступает как историзм, обозначая торжественную трапезу в древнем мире и средневековье — ср., например, княжеский пир, пиры при Иване Грозном и т. д. С другой стороны, слово пир может обозначать современную трапезу, и тогда в фокус внимания попадает обильная еда и вовсе не предполагается, что имеет место званый прием, многолюдство. Употребление алкогольных напитков также может не предполагаться. Ср.: Идя домой, он купил молока, хлеба, жареной картошки и устроил настоящий пир (Л. Петрушевская). При первом режиме употребления пир — почти то же самое, что застолье, но не современное, а происходившее в древности. При втором режиме употребления делается акцент на обильной пище, а общение, веселье, совместная выпивка — то, что является ключевым для застолья, — уходят на задний план или вовсе исчезают (ср. устроил себе пир — трапеза могла происходить и в одиночестве).

Среди прочих названий застолий стилистически нейтральным и широко употребительным является слово вечеринка. MAC толкует слово вечеринка следующим образом: 'вечернее домашнее собрание для развлечения'. В современном употреблении важной частью вечеринки является угощение: выпивка и хотя бы легкая закуска; ср.: Особенно удавались ему описания обедов и банкетов с цыганами, которые гостеприимноу страивал директор музея, а так же вечериноку известного литературного «мэтра», почти классика, с водочкой и копченой колбасой (С.Романов). Поэтому более точным представляется толкование БТСРЯ, определяющего вечеринку как 'встречу друзей, знакомых, близких в вечернее время для общения, развлечения, празднования чего-либо (обычно с угощением)'.

Если для вечеринки важно время проведения (вечеринка всегда происходит именно вечером), то для заимствованных наименований банкет и фуршет сема времени не важна, для них в первую очередь важен повод. Часто этот повод непосредственно упоминается в тексте. Ср.: Гриша пришел с ней на банкет по поводу защиты диссертации (А. Маринина); Банкет в «Гранд-отеле» по поводу «Гостиницы "Астории"» был организован Людмилой Яковлевной Штейн (М. Козаков).

Кстати, можно заметить, что фуршет не является застольем в собственном смысле слова, потому что предполагается, что во время фуршета люди не сидят за столом, а выпивают и закусывают стоя (это противоречит этимологии слова застолье). Но наименование фуршет в современном русском языке иногда используется неточно по отношению к ситуации, когда люди сидят за столом, но едят то, что принято на фуршетах (пищу, которую удобно брать руками: пирожное, бутерброды, фрукты), а также спиртные напитки.

Застолье, как правило, предполагает выпивку. Поэтому в непринужденной речи (особенно в просторечии), говоря о застольях, иногда

используют слова пьянка и попойка. Слово попойка содержит отрицательную коннотацию, что отражается в словарном толковании 'пирушка, сопровождающаяся чрезмерной выпивкой' (MAC) — на отрицательную оценку указывает тот факт, что выпивка названа «чрезмерной». В слове пьянка отрицательная оценка не обязательна — ср. словарное толкование, в котором говорится не о «чрезмерной», а лишь об «обильной» выпивке: 'вечеринка, пирушка с обильным употреблением спиртного' (MAC). Соответственно, слово попойка используется чаще всего как характеристика мероприятия постфактум (планировать попойку нельзя, так как это означало бы заранее планировать чрезмерность употребления спиртного). Пьянкой люди могут называть планируемое мероприятие, могут заранее говорить о намерениях устроить какую-либо пирушку с обильным потреблением спиртного; кроме того, пьянкой можно назвать застолье в самой начальной стадии — достаточно, чтобы на столе в изобилии были спиртные напитки. Ср.: Каминский как старший по занимаемой должности произнес тост, и пьянка началась и легко покатилась вперед, булькая разливаемым по стаканам спиртным извеня вилками и ножами (Б. Левин).

Реже для обозначения застолья в современной речи используются слова посиделки и гулянка.

В словаре Даля слово посиделки толкуется как 'сборище крестьянской молодежи, по осенним и зимним ночам, под видом рукоделия, пряжи, а более для россказней, забав и песен'. В современном употреблении слово посиделки чаще обозначает 'вечеринку в небольшой компании с минимумом еды, предполагающая дружескую беседу, длительность которой не ограничивается временем'. Ср. Она не переносила актерские посиделки за рюмочкой (Караван историй, апрель 2003); ...прекратила их вечерние посиделки за четвертинкой (О. Славникова). Впрочем, такое употребление не одобряется нормативными справочниками. Так, в словаре Ожегова и Шведовой при слове посиделки указывается: «не рекомендуется употреблять в значении вообще вечеринка, дружеское собрание».

Для слова гулянка в толковых словарях в качестве основного дается значение 'веселое времяпрепровождение в компании на открытом воздухе (с песнями, танцами, народными забавами)'. В этом значении слово гулянка не имеет отношения к застолью. Но в большинстве словарей приводится и другое значение (часто квалифицируемое как разговорное) — 'пирушка, попойка; кутеж'. Анализ употреблений слова гулянка в современной речи (например, Упиться на гулянке; Не протрезвел после вчерашней гулянки) показывает, что именно это значение ('пирушка, попойка, кутеж') для современного языка можно считать основным.

В описании лингвокультурного поля «Застолье» важное место занимают глаголы, обозначающие участие в застолье. Так, глагол гулять хорошо сочетается с названиями поводов к застолью, образуя такие сочетания, как гулять на свадьбе, на дне рождения, на именинах, где свадьба называет свадебное застолье, именины — именинное застолье. Но не по всякому поводу можно гулять: странно звучит сочетание гулять на

поминках, хотя поминки — это тоже разновидность застолья. Также не говорят: гулял на получении премии', гулял на покупке автомобиля. Ср. правильное: отмечать получение премии, покупку автомобиля (ср. также отмечать/справлять день рождения, именины). Если гулять можно на свадьбе, на дне рождения, на именинах, на защите и т. д., то играть можно только свадьбу, не говорят: играть именины или день рождения.

В третьей главе «Совместная выпивка как элемент застолья в русской культуре» охарактеризована такая важная культурная составляющая фрагмента языковой картины мира «Застолье», как выпивка.

Выпивка, наряду с закуской, является важным компонентом русского застолья, она в большей степени, чем просто еда, олицетворяет его.

Существует стереотипное представление о том, как русские выпивают. Здесь, действительно, предполагается особая культура питья. Если человек выпьет мало, то он не достигает того состояния раскрепощенности и душевной распахнутости, которое рассматривается как специфически русское и оценивается положительно. Если же человек выпьет слишком много, то он рискует оказаться выключенным из общения.

Принятие спиртных напитков на русском застолье является обязательным, поэтому интересен анализ слов, характеризующих сосуды для принятия спиртного: рюмка, стопка, фужер, бокал; емкости для спиртного: бутылка, пол-литра, пузырь, чекушка, мерзавчик.

При номинации емкостей для спиртного выявляется ряд особенностей, которыми они характеризуются. Например, слово бутылка в сознании людей приобрело вторичное метонимическое значение, которое словари, как правило, не фиксируют, но которое очень широко распространено в речи: 'спиртное, обычно водка, в стеклянном сосуде емкостью 0,5 литра или больше'. Слово бутылка в этом значении активно употребляется в устойчивых выражениях, типа: без бутылки не разберешься, дать на бутылку, поставить бутылку, за бутылку удавиться.

Встречается иногда и более экспрессивная просторечная номинация этого же стандартного понятия 'пол-литровая бутылка водки' — пузырь, но она носит более «демократичный» характер, представляя другой тип массового потребителя спиртного, простого и непритязательного.

Для обозначения способов принятия спиртного в русском языке существует целый ряд наименований. Самый примитивный способ распития спиртных напитков, именуемый в просторечии из горлА (т. е. 'непосредственно из горлышка бутылки') во время застолья не используется. Для распития крепких или самостоятельно приготовленных спиртных напитков используется специальная посуда, напр, стакан — ср.: Воланд молча поднял стакан и чокнулсясМаргаритой (М. Булгаков).

Более культурным считается употребление алкогольных напитков из рюмок, бокалов, фужеров или стопок (разговорное). Самыми распространенными сосудами являются рюмка и стопка, о чем

свидетельствует богатый словообразовательный потенциал соответствующих слов: рюмка — рюмочка, рюмашка, рюмаха, рюмочная (название питейного заведения); стопка — стопочка, стопарь, стопарик.

Специфично русское наименование емкости для питья — это стопка. MAC толкует это слово следующим образом — 'небольшой стаканчик для вина', БАС конкретизирует значение: 'небольшой стаканчик для вина, водки и т.д.'. В русской традиции из стопок принято пить крепкие алкогольные напитки (водка, самогон и т.д.), на что указывает большинство примеров из художественной литературы: ... Единственное, что вернет вас к жизни, это две стопки водки с острой и горячей закуской (М. Булгаков); Он думает об выпить хорошую стопку водки, об дать кому-нибудь по морде <...> — и ничего больше (И. Бабель).

Различные способы принятия спиртного связаны не только с разнообразием сосудов. Внимание к тому, как человек выпивает, проявляется в обилии русских глаголов, обозначающих принятие спиртного. Наряду с нейтральным и общеупотребительным глаголом выпить, в современной сниженной речи активно употребляются глаголы, имеющие разговорную и просторечную окраску, например дернуть, дерябнуть, жахнуть, кирнутъ, хлопнуть, хряпнуть, тяпнуть, вздрогнуть, выжрать, поддать, принять (на грудь), пропустить, вмазать, врезать, квасить, гудеть.

Первичное значение выпить — 'проглотить, принять внутрь какую-либо жидкость', (по данным толковых словарей) реализуется со словом, называющим объект, указывающим на то, что именно выпивают (кроме случаев синтаксической неполноты), например, В ту ночь веселье на яхте било ключом. Дляразогрева выпилинесколькоящиковтекилы, и началось: плясали, <...> горланили песни (Караван историй, апрель 2004 г.); Выпивали они на конспиративной квартире вдвоем с Мушером и выпили целую бутылку армянского коньяку (Г. Климов).

Второе разговорное значение выпить — 'о питье вина, спиртных напитков', может реализоваться без указания объекта, например: Сейчас, Коля, давай выпьем за самых ядовитых змей, потому что нет на земле ни одного насекомого, ни одной змеи, ни одного червяка, ни одного зверя, недостойного свободы! (Ю. Алешковский). При безобъектном употреблении слова может возникать особый оттенок второго значения — 'прийти в состояние опьянения в результате выпивки', например: Ой, да ты выпил!

Для русского человека вкусовые ощущения от выпиваемого напитка, как правило, не имеют принципиального значения, качество выпиваемого часто неважное, здесь важнее последующее состояние. Поэтому принятие алкогольных напитков происходит мгновенно, залпом, в этом заключается особое «мастерство» выпивающего. Но глаголы выпить, проглотить не передают экспрессии «мастерства» мгновенной выпивки, поэтому живая речь производит огромное количество функциональных дублетов, семантических вариантов названий непосредственного принятия спиртного.

Глаголы с семантикой 'принятия спиртного', исключая глаголы, обозначающие длительное действие: квасить, гудеть, в основном

употребляются с объектным словом в винительном падеже: дернуть, вмазать и т.д. стакан водки, рюмку (рюмашку, рюмаху), стопку (стопарь, стопарик), пол-литру, пузырь, бутылку, но некоторые из наиболее распространенных номинаций закрепились за рассматриваемой функцией и могут использоваться как с уточняющим словом, так и без него, например:

Радист успел поддать четвертинку, которую, очевидно, привезла подруга... (В. Конецкий); Я Валеру знаю. С ним поддать — опохмеляться будешь в милиции (С. Довлатов).

Выпитая рюмка обычно сопровождается закуской, отсюда характерное выражение выпить-закусить. При этом в роли закуски может выступать не только закуска в собственном смысле слова (т. е. та часть торжественной трапезы, которая предшествует супу или горячему), но и любая еда, которой человек заедает выпитую рюмку, в том числе суп или горячее.

Так как принятие спиртного является важным признаком любого застолья, то оно, соответственно, сопровождается произнесением тостов или застольных речей. Человека, который произносит тост, называют тостующим, а человека, за которого пьют, — тостуемым, например, Тостуемый пьет до дна. — Не понимаю. — Я за вас выпил. Значит, вы тостуемый. Я— до дна, и вы — до дна (из к/ф Осенний марафон).

Тост — это 'короткая речь с предложением выпить вина в честь кого-либо, чего-либо за праздничным столом', так определяют толковые словари. В русской культуре тост произносится подробно, хотя единой структуры произнесения тостов нет. Характерное управление глаголов пить, выпить, выпивать (с предлогом за) связано с обычаем произносить тост в честь кого-то или по поводу чего-то. (Просторечные экспрессивные синонимы этих глаголов, как правило, не употребляются в таких конструкциях: не говорят дернуть, дерябнуть и т. д. за...). Можно пить за кого-то (юбиляра, новорожденного, женщин и т.д.), например, Ворошилов, желая, видимо, как-то смягчить скандал, поднял тост за женщин, но Сталин бокал не взял и продолжал сидеть, смотря в сторону актрисы (А.Яковлев); за что-то абстрактное (красоту, здоровье, силу и т.д.), например, Живков и Любимов — речи об искусстве, тосты за дружбу (В. Смехов); за какое-то событие, которое уже состоялось (защита диссертации, дипломной работы, получение медали, окончание учебы, встреча друзей — ср. разговорную формулу со свиданьицем — и т.д.); выражая пожелание на будущее (в этом случае обычно используется формула за то, чтобы... или просто чтобы...). Тост за чье-либо здоровье носит смешанный характер: это тост за кого-то и одновременно пожелание здоровья тостуемому. Такой тост имеет специальное название заздравный, например: Вспоминается заздравный тост Михоэлса за Петра Леонидовича Капицу на банкете в честь его пятидесятилетия (Капица, Тамм, Семенов).

По русским обычаям принято, перед тем как выпить после тоста, чокнуться. Чокаться — 'прикасаться своей рюмкой (бокалом) к рюмке (бокалу) другого при питье вина в знак приветствия, поздравления', например, Я протер чистой бумагой стаканчики, налил водки, очистил яйцо

и чокнулся с Глебом Ивановичем, руки которого дрожали, а глаза выражали испуг и страдания (В. Гиляровский).

Именно с тостами связывается представление о застолье, характерное для русской лингвокультуры. Поэтому само слово застолье в русской речи используется для обозначения совместной трапезы у тех народов, у которых существует обычай произносить тосты, например, у грузин, армян, и т.д., например, Сугубо мужское грузинское застолье, завораживающие древние тосты, молодое кахетинское, шашлык во дворике, заверения в вечной дружбе — все это обрушилось на нас шквалом (А. Макаревич).

В заключении приводятся основные выводы, сформулированные с учетом результатов, полученных в ходе исследования, и перспективы дальнейшей работы над темой.

Учитывая выводы, сделанные в работе, можно наметить дальнейшие перспективы исследования лексики застолья в русской языковой картине мира:

1. Перспективными представляются исследования сопоставительного характера, когда сравнивается лексика разных языков, относящаяся к тематическому полю «совместная трапеза»; это может привести к выявлению лингвокультурологических универсалий, а также специфики каждой из сравниваемых ЯКМ.

2. Анализ может идти не только на уровне лексики, но и на уровне фразеологии, паремий, что позволит расширить лингвокультурное поле «Застолье», и выявить особенности русской языковой картины мира на уровне идиом.

Библиография составляет 210 источников, из них 30 словарей.

Приложение 1 представляет собой алфавитный список слов, рассмотренных в диссертационной работе. Для каждого слова указана страница, на которой оно употреблено в исследовании.

В приложении 2 представлена энциклопедическая справка о типах торжественных приемов, даны их важнейшие характеристики.

Основные положение диссертации отражение в следующих публикациях:

1. Чирич И. В. Межъязыковые семантические соотношения фразеологических единиц с компонентом «продукты питания» // Материалы 53-ой научно-практической конференции преподавателей и студентов: в 3-х ч. Ч.2, — Благовещенск, 2003. С. 319-323. — 0,25 п.л.

2. Чирич И.В. Особенности приглашения и приема гостей у русских // Актуальные проблемы социогуманитарного знания. Сборник научных трудов. Выпуск XVIII.— М., 2003. С. 208-212. — 0,25 п.л.

3. Чирич И.В. Виды наименований трапез в современном русском языке // Материалы научно-практической конференции. VIII Виноградовские чтения. — М., 2004г. — С . 183-191,0,3 п.л.

4. Чирич И.В. Наименование емкостей спиртных напитков как особенность русской языковой картины мира // Языковая картина мира: лингвистический и культурологический аспекты. Сборник научных трудов. — Бийск, 2004г. — С. 156-160, 0,4 п.л.

Подп.к печ. 16.11,2004 Объем 1.0 п.л. Заказ №. 389 Тир 100 экз.

Типография МПГУ

¡¡¡2 28 94

148

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Чирич, Ирина Викторовна

Введение.

Глава I Основные аспекты изучения этнокультурной составляющей языка в современной лингвистике.

1. Проблема «языка и культуры» в национальном и межнациональном аспектах.

1.1. Взаимосвязь и взаимодействие языка и культуры с позиций лингвистики.

1.2. Языковая картина мира и методологические принципы ее изучения.

2. Лингвокультурология и лингвострановедение в свете отражения национальной культуры.

2.1. Лингвокультурология и лингвострановедение.

2.2. Собственно лингвокультурология.

3. История изучения фрагмента русской языковой картины мира, связанного с принятием пищи.

Выводы по первой главе.

Глава II Виды застолья и его составляющие в русской языковой картине мира.

1. Гостеприимство как основа застолья в русской лингвокультуре. Приглашения на званый прием.

1.1. Угощения.

1.2. Приглашения.

2. Виды совместных трапез в русской культуре. Повседневная и праздничная трапеза.

2.1. Общие замечания.

2.2. Состав и структура трапезы.

3. Обозначение праздничной трапезы в современной русской речи.

3.1. Пир и застолье.

3.2. Типы «вечеринок».

Выводы по второй главе.

Глава 3 Совместная выпивка как элемент застолья в русской культуре.

1. Алкогольные напитки как компонент русского застолья.

1.1. Емкости для спиртного.

1.2. Способы принятия спиртного.

1.3. Глаголы, характеризующие принятие спиртного.

2. Застольные речи и тосты.

Выводы по третьей главе.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Чирич, Ирина Викторовна

Данная работа выполнена в русле Московской семантической школы. Основополагающим для данной работы является понятие «языковой картины мира».

Проблема изучения языковой картины мира тесно связана с задачей изучения концептуальной картины мира, которая ставит различное структурирование окружающей действительности в зависимость от особенностей национальной ментальности. Язык, фиксируя коллективные стереотипные представления, объективирует интерпретирующую деятельность человеческого сознания и делает ее доступной для изучения.

Принятие пищи, пития составляют одно из важных условий существования человека. Хотя бы по этой причине фрагмент ЯКМ «Еда» заслуживает внимания в лингвистике и в лингвокультурологии. При этом русская культура, как неоднократно отмечалось, не носит «гастрономического характера», для нее важна не пища как таковая, а задушевное общение, сопровождающее принятие пищи [Левонтина, Шмелев 2002]. Соответственно, в русской ЯКМ более важное место занимает не собственно «еда», а «застолье» — совместное принятие пиши в праздничной обстановке, сопровождаемое общением между его участниками. Это определило наше обращение к теме «Лексика застолья в русской языковой картине мира».

Лингвокультурологические исследования русской языковой картины мира обнаруживают две основные тенденции. С одной стороны, во многих работах рассматриваются теоретические вопросы взаимосвязи культуры и языка (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, Ю.Е. Прохоров, В.А. Маслова, В.Н. Телия и др.). Решение общетеоретических вопросов невозможно без детального анализа единиц, которые отражают специфику восприятия окружающей действительности в национальной культуре. В связи с этим особую активность приобрела другая тенденция лингвокультурных исследований, сущность которой состоит в проведении многоаспектного анализа отдельного фрагмента русской языковой картины мира с учетом культурной составляющей значений единиц, входящих в этот фрагмент

Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицкая, А.Д. Шмелев, И.Б. Левонтина, Анна А. Зализняк и др.). Предлагаемое исследование выполнено в русле второй тенденции. Оно построено как попытка описания фрагмента русской языковой картины мира «Застолье», специфика которого заключается во взаимодействии материальной и духовной культуры. Все сказанное обусловило актуальность данного исследования.

Отдельные языковые единицы, входящие в лингвокультурное поле «Застолье», уже описаны исследователями. К их числу принадлежат такие единицы, как «закуска» — [Левонтина, Шмелев 2002]; «хлебосольный», «гостеприимный», «радушный», «угощать», «потчевать» — [Новый объяснительный словарь синонимов русского языка 2001,2002] и др. В то же время до сих пор не существует специальных исследований, посвященных целостному рассмотрению выделенной смысловой группы с лингвокультурологических позиций, — в этом заключается научная новизна работы.

Целью настоящего диссертационного исследования является описание фрагмента русской языковой картины мира, связанного с русским застольем. Для достижения цели были выдвинуты следующие задачи: уточнить корпус слов, формирующих лингвокультурное поле «Застолье»; выявить специфику функционирования слов, называющих реалии русского застолья в текстах; выявить культурную составляющую семантики этих слов; уточнить толкования ряда таких слов, относящихся к лексике застолья, с учетом диахронных преобразований их семантики.

Теоретическая значимость диссертационного исследования определяется тем, что поставленные задачи заставили создать методику описания лингвокультурного поля, имеющего как материальную (принятие пищи, алкогольных напитков), так и нематериальную (общение, веселье, свобода) стороны. Для характеристики лексических единиц, описывающих тот или иной аспект застолья, учитывались как внешние, материальные характеристики (время проведения трапезы, вид и последовательность потребляемых кушаний и напитков и т. п.), так и характеристики, относящиеся к нематериальной стороне дела (ощущения участников застолья, характер застольного общения и т. п.). Предложенный подход может оказаться полезным при изучении других лингвокультурных полей, имеющих как материальную, так и нематериальную составляющую.

Практическая значимость работы заключается в том, что результаты исследования могут быть использованы в лексикографической и преподавательской практике. Материалы работы могут быть полезны при составлении словарных статей толковых словарей для уточнения дефиниций слов, относящихся к лингвокультурному полю «Застолье». Результаты научного исследования могут быть применены при разработке лингводидактических пособий, лингвокультурологических словарей и справочников. Кроме того, они могут быть использованы при составлении русского лингвосграноведческого словаря, для эффективного обучения русскому языку как иностранному, а также в практике преподавания вузовского и школьного курсов современного русского языка.

Материалом для диссертационного исследования послужили произведения художественной литературы XIX-XX веков, периодические издания, тексты, извлеченные из национального корпуса текстов, созданного на базе института русского языка РАН rwww.ruscorpora.ru1. Кроме того, использовались материалы Словаря русского языка в 4-х томах [1981], Нового объяснительного словаря синонимов русского языка (три выпуска) [1999; 2001;2002], словаря Кузнецова [2000]. В работе использованы и сконструированные примеры, в том числе отрицательный языковой материал.

На защиту выносятся следующие положения:

Цель и задачи определили композицию диссертации.

В первой главе «Основные аспекты изучения этнокультурной составляющей языка в современной лингвистике» рассматриваются основные теоретические положения: взаимодействия языка и культуры. Делается вывод, что соотношение понятий «язык» и «культура» двойственно: с одной стороны, язык есть часть духовной культуры; с другой — язык есть порождение самой культуры и средство ее выражения. В каждом языке мы видим отражение национальной культуры народа — носйтеля данного языка.

Триада язык — культура — человек находит последовательную реализацию в языковой картине мира.

Во второй главе «Виды застолья и его составляющие в русской языковой картине мира» анализируются виды совместной трапезы, поводы к ней, формы приглашения, а также рассматривается структура трапезы, как составляющие элементы фрагмента языковой картины мира «Застолье»; указываются семантические особенности отдельных компонентов поля.

В третьей главе «Совместная выпивка как элемент застолья в русской культуре» охарактеризованы способы принятия спиртного, емкости для спиртного. А также в этой главе рассматриваются правила произнесения тостов, которые являются обязательными на застолье.

В заключении приводятся основные выводы, сформулированные с учетом результатов, полученных в ходе исследования и перспектив дальнейшей работы над темой.

В приложении 2 представлена энциклопедическая справка о типах трапез, даны их важнейшие характеристики.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лексика застолья в русской языковой картине мира"

Выводы по третьей главе

В русской лингвокультуре высокой степенью разработанности характеризуется такая тема, как выпивка. Отсюда разнообразие наименований сосудов для принятия спиртного, а также метонимические сдвиги названий емкостей, которые приобретают вторичное метонимическое значение, указывающие на спиртное. Так, слово бутылка приобрело значение, которое словари не фиксируют, но которое широко распространено в речи: 'спиртное, обычно водка, в стеклянном сосуде емкостью 0,5 литра или больше'. Слово бутылка в этом значении активно употребляется в устойчивых выражениях без бутылки не разберешься, дать на бутылку, поставить бутылку, за бутылку удавиться.

Очень характерным для русских является разнообразие глаголов, характеризующих принятие спиртного. Такого многообразия, вероятно, нет ни в одном языке: нейтральные — пить, выпить; глаголы мгновенного действия — дернуть, дерябнуть, жахнуть, кирнуть, хлопнуть, хряпнуть, тяпнуть, вздрогнуть', глаголы, выражающие разовое действие — выжрать, поддать, принять, пропустить, вмазать, врезать; глаголы, которые выражают длительное действие, — квасить, гудеть.

Представление о застолье, характерное для русской лингвокультуры, связывается с тостами. Существуют специальные правила произнесения тостов и описания того, как был произнесен тост и что за этим последовало.

Заключение

Данное диссертационное исследование было посвящено лингвокулыурному анализу слов, характеризующих лексико-семантическое поле «Застолье» как фрагмент русской языковой картины мира. Целью исследования являлось описание фрагмента русской языковой картины мира, связанного с русским застольем.

1. При рассмотрении проблемы языка и культуры, было выяснено, что соотношение понятий культуры и язык двойственно: с одной стороны, язык есть часть духовной культуры, с другой — язык есть порождение самой культуры и средство ее выражения. Каждый язык есть отражение национальной культуры народа — носителя данного языка.

Понятие языковой картины мира включает две связанные между собой, но различные идеи:

1) картина мира, предлагаемая языком, отличается от «научной»;

2) каждый язык «рисует» свою картину, изображающую действительность несколько иначе, чем это делают другие языки, поэтому можно говорить о русской (национальной) языковой картине мира.

Исследование лингвоспецифичных слов в их взаимосвязи позволяет говорить о восстановлении достаточной существенных фрагментов русской языковой картины мира.

2. Анализ элементов лингвокулмурного поля «Застолье» показал, что словарные толкования целого ряда наименований должны быть уточнены. Было обнаружено, что многие слова, обозначающие совместную трапезу, в современном языке чаще употребляются в значениях, которые или вообще не упоминаются словарями, или получают в них пометы «шутл.», «устар.», разг.», а не в тех значениях, которые приводятся в толковых словарях в качестве основных.

При исследовании структуры трапезы в русской языковой картине мира, было обнаружено, что повседневная и праздничная трапезы различаются не только количеством подаваемых блюд, но и наименованием некоторых из них. Бели в повседневной трапезе жесткую структуру имеет только обед, то для праздничной трапезы можно говорить о структуре званого обеда и торжественного ужина (званого вечера).

Функционирование прямых наименований трапез (в том числе торжественных) и косвенных обозначений застолья различно; по-разному ведут себя и образованные от этих наименований глаголы.

3. В русской лингвокультуре высокой степенью разработанности характеризуется такая тема, как выпивка. Отсюда разнообразие наименований сосудов для принятия спиртного, а также метонимические сдвиги названий емкостей, которые приобретают вторичное метонимическое значение, указывающие на спиртное. Так, слово бутылка приобрело значение, которое словари не фиксируют, но которое широко распространено в речи: 'спиртное, обычно водка, в стеклянном сосуде емкостью 0,5 литра или больше'. Слово бутылка в этом значении активно употребляется в устойчивых выражениях без бутылки не разберешься, дать на бутылку, поставить бутылку, за бутылку удавиться.

Очень характерным для русских является разнообразие глаголов, характеризующих принятие спиртного. Такого многообразия, вероятно, нет ни в одном языке: нейтральные — пить, выпить; глаголы мгновенного действия — дернуть, дерябнуть, жахнуть, кирнуть, хлопнуть, хряпнуть, тяпнуть, вздрогнуть; глаголы, выражающие разовое действие — выжрать, поддать, принять, пропустить, вмазать, врезать; глаголы, которые выражают длительное действие, — квасить, гудеть.

Представление о застолье, характерное для русской лингвокулыуры, связывается с тостами. Существуют специальные правила произнесения тостов и описания того, как был произнесен тост и что за этим последовало.

1. Перспективными представляются исследования сопоставительного характера, когда сравнивается тематическая лексика разных языков, это может привести к выявлению новых лингвокультурологических универсалий.

2. Анализ может идти не только на уровне лексики, но и на уровне фразеологии, паремий, что позволит расширить лингвокультурное поле «Застолье», и выявить особенности на уровне идиом.

Список научной литературыЧирич, Ирина Викторовна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Абаева М.К. Фразеологическая семантика как часть языковой картины мира // Национально-культурный компонент в тексте и языке: в 3-х ч.1. Минск, 1999.4.2

2. Апресян Ю.Д. Значение и употребление // Вопросы языкознания. — 2001. —№4.

3. Апресян Ю.Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. — М., 1974. — 367с.

4. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка // Апресян Ю.Д. Избранные труды. — М., т. 2. — 1995.

5. Арбатский Д.И. Толкование значений слов. Семантические определения. — Ижевск, 1977. — 98с.

6. Арутюнова Н.Д. Аномалии и язык (к проблеме языковой картины мира) // Вопросы языкознания. — 1995. №1.

7. Арутюнова Н.Д. Понятие судьбы в контексте разных культур. — М., 1994

8. Арутюнова Н.Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. — М.: Наука, 1988. — 339с.

9. Арутюнова Н.Д. Язык и мир человека. — М., 1999. — 896с.

10. Бацилли П.М. Нация и язык // Известия Академии наук: Серия литературы и языка. Т.51. 1992, №5, с.68-84.

11. Беликов В.И., Крысин Л.П. Социолингвистика. — М., 2001. — 439с.

12. Белянко О.Е., Трушина Л.Б. Русские с первого взгляда. — М., 1996

13. Библер B.C. Национальная русская идея? — русская речь! // Октябрь. —1993. №2.

14. Богуславский И.М. Сфера действия лексических единиц. — М., 1996. — 460с.

15. Бодуэна де Куртенэ И. А. Очерки истории языкознания, или лингвистики (глоттологии) // Теория и история языкознания: реферативный сборник / АН СССР М., 1974. вып. 2 Методологические проблемы истории языкознания, с. 201/

16. Брагина Н.Г. Фрагмент лингвокультурологического лексикона (базовые понятия) // Фразеология в контексте культуры / ред. Телия В.Н. — М., 1999. — 333с.

17. Брутян Г.А. Языковая картина мира и ее роль в познании // Методологические проблемы анализа языка / под ред. Брутяна Г.А. — Ереван, 1976. —294с.

18. Будагов Р.А. Введение в науку о языке. М., 1965. — 492с.

19. Будагов Р.А. Язык и речь в кругозоре человека. — М., 2000. — 303с.

20. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (На материале русской грамматики). — М., 1997. — 574с.

21. Варина В.Г. Лексическая семантика и внутренняя форма языковых единиц // Принципы и методы семантических исследований. — М., 1976. —379с.

22. Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. — М., 2001. —288с.

23. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описания языков. — М., 1999. —777с.

24. Вежбицкая А. Сопоставление культур через посредство лексики и прагматики. — М., 2001. — 272с.

25. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. — М., 1997. — 416с.

26. Вендина Т.И. Русская языковая картина мира сквозь призму словообразования (макрокосм). — М., 1998. — 236с.

27. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. М., 1980. — 320с.

28. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Национально-культурная семантика русских фразеологизмов // Словари и лингвострановедение. — М., 1982. — 184с.

29. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура (лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного). — М.,1990. — 246с.

30. Виноградов В.В. Избранные труды: Лексикология и лексикография. — М., 1977. —312с.

31. Вопросы страноведения в учебниках русского языка. П Международный конгресс преподавателей русского языка и литературы. — М., 1973. — 47с.

32. Воробьев В.В. Культурологическая парадигма русского языка (теория описания языка и культуры во взаимодействии). — М., 1994. — 76с.

33. Воробьев В.В. Лингвокультурологические принципы презентации учебного материала. —М., 1993. — 106с.

34. Воробьев В.В. Лингвокультурология. М. — 1997. — 331с.

35. Воробьев В.В. Теоретические и прикладные аспекты лингвокультурологии. Автореф. дис. д-ра филол. наук. М., 1996. — 40с.

36. Вышеславский Б.П. Русский национальный характер // Вопросы философии. — 1995. — №6.

37. Гак В.Г. Национально-культурная специфика меронимических фразеологизмов // Фразеология в контексте культуры / ред. Телия В.Н.1. М., 1999. —333с.

38. Гачев Г.Д. Национальные образы мира // Вопросы литературы. — 1987.10.

39. Гачев Г.Д. Национальные образы мира. Ксмо-Психо-Логос. — М., 1995. —480с.

40. Гачев Г.Д. О национальных картинах мира // Народы Азии и Африки. —1967. —№1.

41. Герц Г. Три картины мира // Новые вехи в философии СПб., 1914, №11, С.53.

42. Гумбольдт В. Избранные труды по русскому языку. М., 1989, 397 е., С. 104.

43. Гумбольдт В. О различии строения человеческих языков и его влиянии на духовное развитие человеческого рода // Избранные труды по языкознанию. — М., 2000. — 396с.

44. Гуревич А.Я. Категории средневековой культуры. — М., 1984. — 350с.

45. Елизарова Г.В. Культурологическая лингвистика. — СПб., 2000. — 140с.

46. Жельвис В. Эти странные русские. — М.: Эгмонт Россия Лтд., 2002. — 96с.

47. Жигульский К. Праздник и культура. — М., 1985. — 336с.

48. Жуков В.П. Семантика фразеологических оборотов. — М., 1978. — 160с.79.3ализняк Анна А., Шмелев А.Д. Время суток и виды деятельности //

49. Караулов Ю.Н. Лингвистическая и экстралингвистическая семантика. — М., 1992.—

50. Караулов Ю.Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность. — М., 1989. — с. 3-11

51. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. — М., 2002. — 264с.

52. Караулов Ю.Н. Структура лексико-семантического поля // Филологические науки. — 1972. — №1.

53. Кибрик А.Е. Методика полевых исследований (к постановке проблемы). М., 1972. — 181с.

54. Китайгородская М.В., Розанова Н.Н. Тема пищи в повседневной речи: характеристика еды сквозь призму актуальных противопоставлений // Московский лингвистический журнал. — 2003. — Т.6. — №2. С. 7-49.

55. Ковалев В.М., Могильный Н.П. Русская кухня: традиции и обычаи. — М., 1990. —255с.

56. Ковшова M.JI. Культурно-национальная специфика фразеологических единиц (когнитивный аспект). — Автореф. дисс. канд. филол. наук. — М., 1996. —22с.

57. Колшанский Г.В. Контекстная семантика. — М., 1980. — 149с.

58. Колшанский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. М., 1990. —107с.

59. Комлев Н.Г Компоненты содержательной структуры. — М., 1969. — 192с.

60. Комлев Н.Г. О культурном компоненте лексического значения // Вестник Московского университета. — 1966. — №5.

61. Корнилов О. А. Языковые картины мира как производные национальных менталитетов. — М., 1999. — 341с.

62. Костомаров В.Г., Митрофанова О.Д. Методическое руководство для преподавателей русского языка иностранцам. М., 1984., 158, С. 42.

63. Костомаров В.Г., Прохоров Ю.Е., Чернявская Язык и культура. Новое в теории и практике лингвострановедения // Доклад на 8 конференции МАПРЯЛ. Регенсбург, ФРГ,1994. 48с.

64. Костомаров Н.И. Домашняя жизнь и нравы великорусского народа. — М., 1993. —399с.

65. Красавский Н.А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах. — Волгоград, 2001. — 495с.

66. Красных В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология. — М.,2002. —284с.

67. Кронгауз М.А. Семантика. — М., 2001. — 399с.

68. Крысин Л.П. Неявные ограничения в лексической и семантической сочетаемости слова // Известия АН — серия литературы и языка. — т.61. — 2002. — №4.

69. Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. Лексика начала и конца трапезы // Логический анализ языка: Семантика начала и конца. — М., 2001.

70. Левонтина И.Б., Шмелев А.Д. На своих двоих: лексика пешего перемещения в русском языке // Логический анализ языка: Языки динамического мира. Дубна. — 1999. — С.269-285.

71. Лихачев Д.С. Заметки о русском. — М., 1981. — 72с.

72. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Известия Академии наук: Серия Литература и язык, Т. 52, 1993, №1, с.3-9.

73. Логический анализ языка. Культурные концепты. — М.,1991. — 204с.

74. Логический анализ языка. Образ человека в культуре и языке / ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. М., 1999. — 420с.

75. Логический анализ языка. Язык и время. — М., 1997. — 351с.

76. Логический анализ языка. Языки пространств / ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. — М., 2000. — 448с.

77. Логический анализ языка. Языки этики / отв. ред. Н.Д. Арутюнова, Т.Е. Янко, Н.К. Рябцева. — М.,2000. — 448с.

78. Лотман Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства. — СПб., 1998. — 413с.

79. ИЗ. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров: Человек. Текст. Семиосфера. История. — М., 1999. — 447с.

80. Лотман Ю.М. Семиосфера: Культура и взрыв. — СПб.,2000. — 704с.

81. Лотман Ю.М., Погосян Е.А. Великосветские обеды. — СПб., 1996. —319с.

82. Лутовинова И.С. Слово о пище русских. — СПб., 1998. — 304с.

83. Маковский М.М. «Картина мира» и миры образов // Вопросы языкознания. — 1992. —№6.

84. Маслова В.А. Лингвокультурология. М., 1997. — 206с.

85. Маслоу А. Психология бытия. — М., 1997. — 250с.

86. Мах Э. Познание и заблуждение: Очерки по психологии исследования. М., 1909, С. 13.

87. Мегентесов С.А. Язык как объект исследования в свете синхронно-диахронной парадигмы // Философия языка: в границах и вне границ. — Харьков, 1993. — 192с.

88. Мелерович A.M., Мокиенко В.М. Формирование и функционирование фразеологизмов с культурно маркированной семантикой в системе русской речи // Фразеология в контексте культуры / ред. Телия В.Н. — М., 1999. — 333с.

89. Мелерович A.M., Мокиенко В.М. Фразеологизмы в русской речи. — М., 1997. —863с.

90. Мельчук И.А. Опыт теории лингвистических моделей «Смысл = текст»: Семантика, синтаксис. — М., 1999. — 345с.

91. Мельчук И.А. Русский язык в модели «Смысл-Текст». — М., 1995. —682с.

92. Методы изучения лексики // ред. Супрун А.Е. — Минск, 1975. — 232с.

93. Мечковская Н.Б. Социальная лингвистика. — М., 2000. — 207с.

94. Модели мира. М., 1997. — 240с.

95. Мокиенко В.М. Образы русской речи: Историко-этимологические очерки фразеологии. — СПб., 1999. — 462с.

96. Мокиенко В.М. Славянская фразеология. — М., 1989. — 287с.

97. Мокиенко В.М. Загадки русской фразеологии. — М., 1990. — 159с.

98. Молотков А.И. Основы фразеологии русского языка. — Л., 1977. — 283с.

99. Морковкин В.В.Опыт идеографического описания лексики (анализ слов со значением времени в русском языке). — М., 1977. — 166с.

100. Научные картины мира: общекультурное и внутринаучное функционирование // Сборник научных трудов, Свердловск, 1985, С. 290.

101. Невойт В.И. Слова с общим значением «пища» в древнерусском языке // Русское языкознание. — 1989. вып. 18-19. Киев.

102. Никитина С.Е. О концептуальном анализе в народной культуре. // Логический анализ языка: культурные концепты. — М., 1991. — 204с.

103. Никитина С.Е. Устная народная культура и языковое сознание. — М., 1993. —184с.

104. Облик слова: Сб. ст. памяти Д.Н. Шмелева. — М., 1997. — 383с.

105. Одиссей. Человек в истории: Трапеза — М., 1999. — 341с.

106. Падучева Е.В. высказывание и его соотнесенность с действительностью (референциальные аспекты семантики местоимений). — М., 1985. — 271с.

107. Панфилов В.З. Язык, мышление, культура // Вопросы языкознания. — 1975. №1.

108. Парахонский Б.А. Язык культуры и генезис знания: (ценностно-коммуникативный аспект). Автореф. дис. .д-ра философ, наук. Киев,1989. — 44с.

109. Пассов Е.И. Овладение иноязычной культурой как основа взаимопонимания в межкультурном диалоге // Спец. Вестник филиала Институту русского языка в Венгрии, №7. Будапешт, 1997, С.64-74.

110. Петров М.К. Язык, знак, культура. — М., 1991. — 328с.

111. Писарчик Н.Ю., Прохоров Ю.Е. Мы похожи, но мы разные. — СПб., 1998.—103с.

112. Питана С. А. Концепты мифологического мышления как составляющая концептосферы национальной картины мира. — Челябинск, 2002. — 191с.

113. Планк М. Смысл и границы точной науки // Вопросы философии, 1958, №5, С. 104-105.

114. Платонов О.А. Русская цивилизация. М.— 1995. — 224с

115. Потебня А.А. Мысль и язык. — М., 1999. — 300с.

116. Похлебкин В. История водки. — М., 2000. — 403с.

117. Похлебкин В.В. Из истории русской кулинарной культуры — М., 2002. — 540.

118. Похлебкин В.В. История важнейших пищевых продуктов. — М., 2002. — 553.

119. Похлебкин В.В. Кулинарный словарь. — М., 2002. — 503с.

120. Похлебкин В.В. Моя кухня и мое меню. — М., 2002. — 51 Ос.

121. Похлебкин В.В. Национальные кухни наших народов. — М., 2004. — 523с.

122. Похлебкин В.В. Поваренное искусство и поварские приклады. — М., 2004. —571с.

123. Поэтика. Стилистика. Язык и культура. — М., 1996. — 334с.

124. Прохоров Ю.Е. Лингвострановедение. Культуроведение. Страноведение. Теория и практика обучения русскому языку как иностранному. Методическое пособие для студентов-руссистов и преподавателей русского языка как иностранного. — М., 1998. — 107с. С.72

125. Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев. — М., 2003. —224с.

126. Прыжов И.Г. История кабаков в России в связи с историей русского народа. — М., 1992. — 380с.

127. Раевский Д.С. Модель мира скифской культуры: проблема мировоззрения ираноязычных народов евразийских степей I тысячелетия до н.э. — М., 1985. — 256с.

128. Розина Р.И. Семантическое развитие слова в русском литературном языке и современном сленге: глагол. — М., 2004 г

129. Роль человеческого фактора в языке: Язык и картина мира. — М., 1988. —215с.

130. Романов П.В. Застольная история государства Российского. — СПб., 2000. — 575с.

131. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологи. — М., 2001. —656с.

132. Сепир Э. Положение лингвистики как науки // История языкознания . в очерках и извлечениях. М., 1965, С. 228.

133. Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке. Язык и мышление. — М., 1988. — 245с.

134. Сидорова Л.И., Катаносова Т.В. Фразеологические единицы с компаративными названиями фруктов, овощей и пищевых продуктов как фрагмент «картины мира» англичан // Язык и национальные образы мира. — Майкоп, 2001. — 431с.

135. Симашко Т.В. Денотативный класс как основа описания фрагмента мира: Монография. — Архангельск, 1998. — 337с.

136. Солодуб Ю.П., Альбрехт Ф.Б. Современный русский язык (лексика, фразеология современного русского литературного языка). — М., 2002. —264с.

137. Степанов Ю.С. В трехмерном пространстве языка. (Семиотические проблемы лингвистики, философии, искусства). — М., 1985. —330с.

138. Степанов Ю.С. Номинация, семантика, семасиология (виды семантических определений в современной лексикологии) // Языковая номинация. — М., 1977. — 358с.

139. Степанов Ю.С., Проскурин С.Г. Смена «культурных парадигм» и ее внутренние механизмы // Философия языка: в границах и вне границ. — Харьков, 1993. — 192с.

140. Тарасов Е.Ф. Язык как средство трансляции культуры // Язык как средство трансляции культуры. М., 2000. — 310с.

141. Телия В.Н. Культурно-маркированная коннотация языковых знаков как понятия лингвокультурологии // Семантика языковых единиц. — М., 1993. — В 3-х частях. 4.2.

142. Телия В.Н. Русская фразеология (семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты). — М., 1998. — 286с.

143. Телия В.Н. Типы языковых значений: связанные значения слова в языке. — М.ДР81. — 269с.

144. Толсто^ Н.И. Язык и культура. Очерки по славянской культурологии и этнолингвистики М., 1995.

145. Толстой Н.И., Толстая С.М. Слово в обрядовом тексте (культурная семантика слав. *vesel-) // Славянское языкознание. М., 1993.

146. Томахин Г. Д. Лингвокультуроведение в лингвистике и лингводидактики // IV международный симпозиум по лингвострановедению: тезисы и доклады. М., 1994. С.218-219.

147. Улымжиева Е.А. Развитие этнической идентичности студентов-психологов средствами сказкотерапии: Автореф.канд. дис. М., 2003. —16с.

148. Уорф. Б. Отношение норм поведения и мышления к языку // История языкознания . в очерках и извлечениях. М., 1965, С.261.

149. Уфимцева А. А. лексическое значение (принцип семиологического описания лексики). — М., 2002. — 240с.

150. Факторович А.Л., Руденко Д.И. Философия языка: к рефлексии над границами // Философия языка: в границах и вне границ. — Харьков, 1993. — 192с.

151. Фесенко Н.М. К вопросу о понятиях «картина мира» и «языковая картина мира». — Киев, 1992.

152. Филицына В.П. Названия русских кушаний в пословицах и поговорках // Словари и лингвострановедение. — М., 1982. — 184с.

153. Философия языка: в границах и вне границ. — Харьков, 1993. — 192с.

154. Фразеология в контексте культуры / ред. Телия В.Н., М., 1999. — 333с.

155. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. — М., 1997. — 448с.

156. Функциональная семантика: оценка, экспрессивность, модальность. — М.:1996. — 168с.

157. Химик В.В. Поэтика низкого, или Просторечие как культурный феномен. — СПб., 2000. — 272с.

158. Ценностный мир русской культуры. — СПб., 1995. — 128с.

159. Человеческий фактор в языке. Языковые механизмы экспрессивности» (М., 1991)

160. Человеческий фактор в языке: Коммуникация, модальность, дейксис / Арутюнова Н.Д., Булыгина Т.В., Кибрик А.А. — М., 1992. — 282с.

161. Шенделева Е.А. Полевая организация образной лексики и фразеологии // Фразеология в контексте культуры / ред. Телия В.Н. — М., 1999. —333с.

162. Шибаева М.М. Человеческая субъективность и культура // Культура, человек и картина мира / ред. Арнольдов А.И., Кругликов В.А. — М.,1987. —349с.

163. Ширшов И.А. Питать и кормить // Русская речь. — 2000. — №6.

164. Шмелев А.Д. Лексический состав русского языка как отражение «русской души» // Русский язык в школе. — 1996. — №4. — С.83-90.

165. Шмелев А.Д. Русская языковая модель мира (Материалы к словарю). — М., 2002. — 224с.

166. Шмелев А.Д. Русский язык и внеязыковая действительность. — М., 2002. —492с.

167. Шмелев А.Д. Широта русской души // Логический анализ языка: Языки пространств. М., 2000. — С.357-368.

168. Шмелев Д.Н. Проблемы семантического анализа лексики (на материале русского языка). — М., 1973. — 279с.

169. Эйнштейн А. Влияние Максвелла на развитие представлений о физической реальности // Сборник научных трудов в 4-х т., М., 1967, С. 136.

170. Этногерменевтика: фрагменты языковой картины мира / Отв. ред. Пименов Е.А., Пименова М.В. — Кемерово, 1999. — 139с.

171. Язык и культура (лингвострановедение в преподавании русского языка как иностранного). — М., 1990. — 246с.

172. Язык как средство трансляции культуры. М., 2000. — 310с.

173. Языковая личность и семантика. — Волгоград, 1994. — 144с.

174. Языковая личность: культурные концепты. — Волгоград-Архангельск, 1996. — 259с.

175. Яковлева Е.С. Фрагменты русской языковой картины мира (модели пространства, времени и восприятия). — М., 1994. — 344с.

176. Albrecht Е. Bestimt die Sprache unser Weltbild? — Berlin, 1974. — 187.

177. Coseriu E. Naturbild und Sprache // Das Naturbild des Menschen. — Munchen, 1982.

178. Dornseiff F. Der deutsche Wortschats nach Sachgruppen. — Berlin-Leipzig, 1943.