автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.20
диссертация на тему: Лингвокультурные реалии осетинского языка и способы их перевода на русский, французский и английский языки

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лингвокультурные реалии осетинского языка и способы их перевода на русский, французский и английский языки"

На правах рукописи

БИЗИКОЕВА ЛАНА СЕРГЕЕВНА

ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЕ РЕАЛИИ ОСЕТИНСКОГО ЯЗЫКА И СПОСОБЫ ИХ ПЕРЕВОДА НА РУССКИЙ, ФРАНЦУЗСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫКИ

10.02.20 - сравнительно-историческое, типологическое и сопоставительное языкознание

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

АВТОРЕФЕРАТ

I АПР 2015

005566483

Владикавказ 2015

005566483

Работа выполнена на кафедре английского языка ФГБОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет имени К.Л.Хетагурова»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Камболов Тамерлан Таймуразович

Официальные оппоненты:

Шомахова Татьяна Массовна,

доктор филологических наук, доцент, начальник научно-методического управления ФГБОУ ВПО «Кабардино-Балкарский государственный университет имени X. М. Бербекова»

Ведущая организация:

Кадачиева Ханбат Магомедтагировна,

кандидат филологических наук, доцент, заведующая кафедрой английской филологии ФГБОУ ВПО

«Дагестанский государственный университет»

ФГБОУ ВПО «Чеченский государственный университет» (г. Грозный)

Защита состоится «24» апреля 2015 г. в 14.00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.248.02 при ФГБОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет им. КЛ.Хетагурова» по адресу: 362025, Республика Северная Осетия-Алания, г. Владикавказ, ул. Ватутина, 44-46 (зал заседаний Ученого совета).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке ФГБОУ ВПО «Северо-Осетинский государственный университет им. К.Л.Хетагурова» по адресу: г. Владикавказ, ул. Церетели, 16.

Электронная версия автореферата размещена на официальном сайте ВАК Минобрнауки РФ «20» февраля 2015 г., режим доступа: Ьир://\у\\лу. уак. ed.gov.ru, и на сайте Северо-Осетинского государственного университета им. К.Л.Хетагурова, режим доступа: http://www.nosu.ru.

Автореферат разослан «

2015 года.

Ученый секретарь

диссертационного совета

кандидат филологических наук, доцент

.Д. Бичегкуева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемое исследование посвящено проблеме перевода особого пласта лексики, существующего в языке любого этноса, и зафиксированного в научной литературе под термином культурный компонент языка (Гак 1998, Моисеева, Огнева 2003), или лингвоку.чыпурные реалии.

Несмотря на значительное количество работ, освещающих проблемы лингвистических реалий как с позиций лингвокультурологии (Ю.А. Сорокин, И.Ю.Марковина 1987, 1989; Н.И. Паморозская 1990; А. Вежбицкая 1996; А.О. Корнилов 1999; Е.С. Кубрякова 1996, 2004; З.Д. Попова, И.А. Стернин 1999, 2003; Ю.А. Рылов 2003; Е.В. Урысон 2003; Ю.Е. Прохоров 2008 и др.), так и переводоведения (Вс.М. Россельс 1971; А. Д. Швейцер 1973; Л.С.Бархударов 1975; Г.Д. Томахин 1981, 1988; A.B. Федоров 1983; С.Влахов, С. Флорин 1986; B.C. Виноградов 2001; J1.K. Латышев, А.Л. Семенов 2003; Т.А. Фесенко 2004; H.A. Фененко 2006; Г.Т. Хухуни, Л.Л. Нелюбин 2006 и др.), этот пласт лексики продолжает привлекать к себе пристальное внимание учёных.

Актуальность темы исследования обусловлена тем, что филологические изыскания в области миноритарных языков, к которым многие относят и осетинский язык, не уделяли этнокультурным реалиям должного внимания. В свете всё возрастающего интереса специалистов по лингвокультурологии и переводоведению к проблеме взаимопроникновения культур и более глубокого понимания своеобразия национальной ментальности и культуры различных сообществ, анализ лингвокультурных реалий осетинского языка и способов их перевода на разносистемные языки представляет значительный интерес для теории и практики перевода и претендует на статус актуальной проблемы.

Объект настоящего исследования составили осетинские лингвокультурные реалии Нартовских сказаний и их переводы на русский, французский и английский языки.

Предметом исследования явилась межъязыковая и межкультурная асимметрия, возникающая в процессе перевода.

Гипотеза исследования. На качество перевода лингвистических реалий оказывают влияние величина лингвокультурной дистанции между контактирующими культурами, коммуникативная компетенция переводчика и наличие или отсутствие языка-посредника при переводе. Обусловливается это тем, что в процессе перевода происходит столкновение языковой картины мира текста оригинала с языковой картиной мира переводчика и языковой картиной мира рецептора перевода.

Целью диссертационной работы является анализ переводческих закономерностей при передаче осетинских реалий на разносистемные языки (русский, французский, английский), а также выявление основных критериев,

обусловливающих степень полученной эквивалентности двух текстов (перевода и оригинала) в зависимости от выбранного переводчиком приёма перевода.

В соответствии с поставленной целью в диссертации необходимо было решить следующие задачи:

— систематизировать теоретический материал по лингвокультурным реалиям, дать понятию «реалия» определение, на основе которого проводится данное исследование;

— определить роль реалий в культурной, языковой и фольклорной картинах мира;

— проанализировать способы перевода реалий, описанных в литературе по переводоведению;

— выявить в тексте оригинала Нартовских сказаний слова-реалии, присущие осетинской культуре;

— разделить выбранные из текста оригинала Нартовских сказаний реалии на лексико-семантические группы и подгруппы, и на основе уже существующих в современной теории перевода классификаций составить классификацию отобранного материала;

— провести сравнительный анализ текстов оригинала и их переводов на русский, французский и английский языки;

— оценив способы перевода слов-реалий осетинского языка на русский, французский и английский языки, выявить, кому из переводчиков удалось наиболее точно передать национальную картину мира, отраженную в сказаниях о Нартах.

Материалом для исследования послужили слова-реалии, отражающие национально-культурную специфику осетинского языка, отобранные методом сплошной выборки из текстов сказаний о Нартах. Являясь зеркалом осетинской культуры, они служат благодатным источником для комплексного изучения лексического материала осетинского языка и для реконструкции культурной и языковой картин мира осетинского народа.

Исследуемый материал отбирался из текстов сказаний, опубликованных в «Осетинских этюдах» В.Ф. Миллера; из сборников Нартовских сказаний на осетинском языке и их переводов на русский язык, выполненных Ю. Либединским и A.A. Дзантиевым; перевода на французский язык, выполненного Жоржем Дюмезилем в книге «Légendes sur les Nartes suivies de cinq notes myphologiques», и перевода отдельных сюжетов из Нартовских сказаний на английский язык в книге «Selected Nartce Tales», выполненного английским поэтом и переводчиком Уолтером Мэйем.

Особенности изучаемого объекта, а также установление определённой взаимосвязи между текстом оригинала и текстом перевода обусловили выбор следующих методов исследования: сопоставительного (коитрастивного), компонентного анализа, описательно-аналитического.

контекстологического анализа и метода статистической обработки данных.

Теоретической основой исследования лингвистических реалий как компонента национальной культуры этноса и проблем их переводимости послужили труды известных российских и зарубежных учёных: Л.С.Бархударова, P.A. Будагова, Е.М. Верещагина, В.Г. Костомарова, В.С.Виноградова, В.Н. Комиссарова, Л.К. Латышева, A.C. Семенова, ЛЛ.Нелюбина, A.A. Реформатского, Я.И. Рецкера, Вс.М. Россельса,

A.Д.Райхштейна, Е.С. Кубряковой, А.О. Корнилова, С.Г. Тер-Минасовой, Л.Н.Соболева, A.B. Федорова, Г.Д. Томахина, А.Д. Швейцера, Ю.А.Сорокина, И.Ю. Марковиной, В. Гумбольдта, С. Влахова, С. Флорина, М.Ледерер, Д. Селескович и многих других, а также осетиноведов:

B.И.Абаева, Т.А. Гуриева, Ш.Ф. Джикаева, Ю.А. Дзиццойты, Н.К. Гассиевой, и др.

Научная новизна исследования заключается в следующем:

— впервые дана классификация слов-реалий, отражающих национально-культурную специфику осетинского языка;

— изучены особенности передачи этих реалий на русский, французский и английский языки;

— выявлены случаи сходства и различий между отдельными версиями перевода;

— дана оценка каждому случаю сходства и различий между отдельными версиями перевода в соответствии с параметрами переводческой адекватности.

Теоретическая значимость диссертационной работы заключается в том, что проведённое исследование способствует решению проблемы адекватности передачи инокультурных реалий при художественном переводе и тем самым вносит определенный вклад не только в переводоведение, но и в такие дисциплины, как лингвокультурология и лингвострановедение, затрагивающие актуальные проблемы взаимосвязи языка и культуры.

Практическая значимость работы. Собранный материал, как и результаты, полученные в ходе исследования, могут быть использованы в преподавании теории и практики перевода, лингвокультурологии, лингвострановедения, вузовского курса сопоставительной лексикологии осетинского и русского языков, осетинского и французского языков, осетинского и английского языков. Фактический материал можно использовать также при написании курсовых и дипломных и магистерских работ.

Положения, выносимые на защиту:

1. При межъязыковой и межкультурной коммуникации происходит своего рода наложение «своей» культурно-языковой картины мира на «чужую» действительность.

2. Перевод лексических реалий представляет собой не только трансформацию одних языковых структур в другие, но и сложный процесс передачи смысла данного пласта лексики с учетом определенных фоновых знаний.

3. В сказаниях о Нартах словам-реалиям принадлежит важная лингвостилистическая функция, связанная с историей и культурой осетинского народа.

4. Состав слов-реалий, отобранных из исследуемых оригиналов, разнообразен в структурном и семантическом отношении, что непременно должно учитываться при выборе адекватного способа перевода.

5. Одним из условий адекватного перевода текста исходного язык а является способность переводчика глубоко проникнуть в суть переводимого произведения, чтобы иметь верное представление о языковых и культурных реалиях.

6. При анализе и сопоставлении переводов, выполненных разными авторами, прослеживается тенденция использовать все возможные приемы перевода реалий.

7. При оценке перевода по параметрам переводческой адекватности обнаруживается, что наиболее приемлемые приемы перевода — описательный, комбинирование транскрипции и описательного перевода; при этом в большинстве случаев переводчикам не удается передать весь национально-культурный колорит исходного текста.

Апробация работы. Результаты исследования изложены в ряде докладов и обсуждались на следующих конференциях: Общероссийская конференция «Современные исследования социальных проблем» с международным участием (Красноярск, 2011), Международная научно-практическая конференция «Динамика научных исследований-2011» (Рггетуз1, Польша, 2011), Международная научно-практическая конференция «Динамика современной науки — 2011» (Бял ГРАД-БГ, София, 2011), и др. Основное содержание диссертационного исследования обсуждалось на научных семинарах профессорско-преподавательского состава кафедры английского языка, факультета иностранных языков Северо-осетинского государственного университета имени К.Л. Хетагурова (Владикавказ 2010 - 2014). Содержание работы отражено в 11 публикациях, из которых 5 — в журналах, рекомендованных ВАК. Общий объём статей — 4,1 п.л.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и библиографического списка.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность и научная новизна диссертации, определяются предмет, объект, цели и задачи исследования, теоретическая значимость и практическая ценность работы, характеризуются материал и методы исследования, формулируются гипотеза и положения, выносимые на защиту.

В первой главе («Лингвистические реалии как составляющая языковой культуры этноса») даётся дефиниция понятию «реалия», определяются способы классификации реалий; анализируется роль лингвокультурных реалий в языковой, культурной и фольклорной картинах мира, а также рассматриваются основные концепции передачи слов-реалий и параметры адекватности их перевода.

Несмотря на широкое исследование реалий как отечественными, так и зарубежными исследователями, ни в лингвистике, ни в переводоведении нет чётких критериев дефиниции понятия «реалия». Учёные дают ему приблизительные определения, отмечая лишь те или иные присущие им признаки. Для наименования реалий и сходных с ними явлений в своё время использовались такие термины, как безэквивалентная лексика, фоновые слова, национально-маркированные слова, экзотизмы, варваризмы, страноведчески-ценная лексика и лакуны, причём трактовка этих единиц, обозначаемых приведенными терминами, у разных исследователей значительно различается. Так, по мнению Я.И. Рецкера, безэквивалентная лексика представляет собой «прежде всего обозначения реалий, характерных для страны исходного языка и чуждых другому языку и иной действительности» (Рецкер, 1974). Вс.М. Россельс воспринимает реалии как «иноязычные слова, которые обозначают понятия, предметы, явления, не бытующие в обиходе того народа, на язык которого произведение переводится» (Россельс, 1955). Очень сжатую дефиницию реалиям дает Л.С. Бархударов: «Слова, обозначающие предметы, понятия и ситуации, не существующие в практическом опыте людей, говорящих на другом языке» (Бархударов, 1975). А.Д. Швейцер, в свою очередь, называет реалиями «изучаемые внешней лингвистикой понятия, относящиеся к государственному устройству данной страны, истории, материальной духовной культуре данного народа» (Швейцер, 1988). Довольно широкое, но недостаточно четкое определение реалиям как «безэквивалентной лексике» дают Е.М. Верещагин и В.Г. Костомаров. В роли такой лексики они видят «слова, служащие для выражения понятий, отсутствующих в иной культуре и в ином языке, слова, относящиеся к частным культурным элементам, т.е. к культурным элементам, характерным только для культуры А и отсутствующим в культуре Б, а также слова, не имеющие перевода на другой

язык одним словом, не имеющие эквивалентов за пределами языка, к которому они принадлежат» (Верещагин, Костомаров, 1983).

Наряду с наиболее употребительным термином «реалия» для определения языковых единиц, репрезентирующих культурно-маркированную лексику языка, в наше время предлагается термин «культурема» (Гак 1998), (Моисеева, Огнева 2003), а также многочисленные специальные термины -гипонимы: локализм, бытовое слово, алиешам, или гиперонимы: экзотизм, варваризм, этнокультурная лексика, этнолексемы и другие (Влахов, Флорин 1986).

В зарубежной лингвистике реалии воспринимаются несколько иначе, по крайней мере, в их терминологическом обозначении. Например, у П.Ньюмарка нет термина для реалий в привычном для нас понимании. Он определяет «реалии» как national institutional terms, что, очевидно, соответствует в какой-то мере нашим «общественно-политическим» реалиям, и cultural terms, которые вбирают в себя большинство остальных реалий (Newmark 1981). Французская лингвистическая и переводоведческая традиции дифференцируют реалию как réfèrent, fait culturel, traits culturels étrangers, concepts liés à la culture (Gouanvic 1998) и как vocable local, vocable à valeur culturelle, terme culturel, termes qui désignent des réalités (Lederer 1998; 2002). Сам же термин «реалия» как способ обозначения предмета реальной действительности в зарубежной лингвистической традиции практически не используется.

В рамках данного исследования для нас наиболее релевантным является определение, предложенное Г.Д. Томахиным: «Реалии — это названия присущих только нациям и народам предметов материальной культуры, фактов истории, государственных институтов, имена национальных и фольклорных героев, мифологических существ и т.п.» (Томахин 1988).

Ввиду своей неоднозначности лексические единицы, подпадающие под категорию реалий, требуют особого подхода при их классификации. Как любая систематизация единиц, не поддающихся слишком чёткой регламентации, классификация реалий на основе нескольких показателей в значительной мере условна и схематична и не может претендовать ни на абсолютную полноту, ни, тем более, на окончательную закреплённость отдельных единиц за соответствующими рубриками. В ряде работ исследователей культурно-маркированной лексики утверждается, что слова-реалии представляют собой отдельный разряд безэквивалентной лексики.

Так, JI.C. Бархударов выделяет следующие категории этой группы слов:

— Имена собственные, географические наименования, названия учреждений, организаций, газет и пр., не имеющие постоянного соответствия в лексике другого языка.

— Реалии-слова, обозначающие предметы, понятия и ситуации, не существующие в практическом опыте людей, говорящих на другом языке.

— Случайные лакуны — единицы словаря одного из языков, которым по каким-то причинам нет соответствий в лексическом составе другого языка» (Бархударов 1975).

Рассматривая проблему реалий на основе латиноамериканского материала, B.C. Виноградов подразделяет их на следующие тематические группы:

1. Лексика, называющая бытовые реалии.

2. Лексика, называющая этнографические и мифологические реалии.

3. Лексика, называющая реалии мира природы.

4.Лексика, называющая реалии государственно-административного устройства и общественной жизни (современные и исторические).

5. Лексика, называющая ономастические реалии.

6. Лексика, отражающая ассоциативные реалии (Виноградов 1978).

Наиболее развёрнутая классификация слов-реалий предложена в

монографии С. Влахова и С. Флорина. Но даже эта классификация в значительной мере имеет условный и схематичный характер. Ученые строили её, исходя из семантики слов с учетом признаков их референтов. Реалии рассматривались в разных аспектах и были разделены по автономным разрядам, в соответствии с местным (национальным, региональным) и временным (историческим) колоритом:

A. Географические реалии (названия объектов физической географии, в том числе и метеорологии)',

Б. Этнографические реалии (быт; труд; искусство и культура; этнические объекты; меры и деньги);

B. Общественно-политические реалии

1 .Административно-территориальное устройство (административно-территориальные единицы; населенные пункты)-,

2. Органы и носители власти;

3.Общественно-политическая жизнь (политические организации и политические деятели; социальные явления и движения; звания, титулы, обращения);

4.Военные реалии (подразделения; оружие; обмундирование; военнослужащие') (Влахов, Флорин 1986).

Для того, чтобы получить базовую/опорную классификацию лингвокультурных реалий осетинского языка для их последующего анализа и исследования, мы посчитали целесообразным объединить классификации болгарских исследователей С. Влахова и С. Флорина с классификацией, предложенной B.C. Виноградовым.

Многие учёные исследуют проблему реалий в контексте языковой картины мира «как производной национального менталитета» (Корнилов, 2003). В науке принято различать концептуальную (культурную) картину мира и языковую картину мира. Культурная картина мира — это отражение

реальной картины через призму понятий, сформированных на основе представлений человека, полученных с помощью органов чувств и прошедших через его сознание. Культурная картина мира специфична и различается у разных народов, что обусловлено рядом факторов: географией, климатом, природными условиями, историей, социальным устройством, уровнем научного познания, верованиями, традициями, образом жизни и т. п. В свою очередь, под языковой картиной мира понимается совокупность представлений народа о действительности, зафиксированных в единицах языка на определенном этапе развития народа (Маслова 2001; Урысон 2003).

Основополагающей частью концептуальной картины мира является фольклорная картина мира, которая рассматривается как «одна из ипостасей, одно из воплощений картины мира традиционной народной культуры» (Черванева, Артеменко 2004). В фольклоре представления о мире реализуются, преломляясь через призму мифологического, наивного, а затем и религиозного мышления. Устное народное творчество представляет собой отражение особой картины мира, складывавшейся в народном сознании в течение тысячелетий и не утратившей своего значения в наше время, когда растет интерес к историческому прошлому, идет поиск утраченных мифов и символов родных культур. Изучение фольклорной картины мира представляется особенно интересным в силу того, что ее формирование осуществлялось в результате перекодировки, пересемантизации нефольклорного материала (мифологического и этнографического) через систему фольклорных кодов путем обобщения, типизации и перевода культурных смыслов на язык поэтической символики. С помощью языка фольклора мы проникаем в воззрения древних людей на мир, общество и самих себя (Артеменко 2003).

В плане знакомства с чужой языковой культурой одну из ведущих ролей играет перевод, поскольку именно благодаря переводу как акту межкультурной коммуникации происходит не только «контакт» языков, но и «столкновение культур» (Моипт 1963). При этом со всей очевидностью обнаруживаются сходства и различия в национальных культурах тех социумов, в которых рождаются тексты подлинников и переводов.

Практически во всех переводческих концепциях 80-90х гг. XX века всё больше внимания уделялось культурологическим аспектам перевода. Переводимость стала рассматриваться на уровне языкового и культурного кодов, предпринимались попытки изучить параметры переводимости отдельных культур. Кроме того, и переводчики, и исследователи перевода все больше значения стали придавать восприятию переводного текста, которое непосредственно связано с особенностями культуры носителей ПЯ, с их картиной мира. Существование в каждом отдельном языке слов-реалий является тем важным фактором, который отражает несоответствия в языках на уровне как лингвистического, так и культурного кодов.

Основных трудностей передачи реалий при переводе две. Первая — это отсутствие в ПЯ соответствия (эквивалента, аналога) из-за отсутствия у носителей этого языка обозначаемого реалией объекта (референта), и вторая - необходимость наряду с предметным значением реалии (семантикой) передать колорит (коннотацию) — ее национальную и историческую окраску.

Болгарские исследователи С. Влахов и С. Флорин сводят приемы передачи реалий в переводе к основным двум: транскрипции и переводу (в широком смысле слова), включающему: а) неологизмы (калька, полукалька, семантический неологизм); б) замену реалий; в) приблизительный перевод (родовидовая замена, функциональный аналог и описание); г) контекстуальный перевод (Влахов, Флорин 1986).

А.Д. Швейцер подразделяет приёмы передачи слов-реалий на а) транслитерацию; б) гиперонимические трансформации, в ходе которых снимаются дифференциальные признаки реалий, составляющие их национальную специфику; в) интергипонимический способ перевода, т.е. замена одного видового понятия другим в рамках единого родового понятия; г) замена реалии её контекстуальным аналогом и, наконец, д) поясняющий (интерпретирующий) перевод (Швейцер 1988).

Другой важный критерий, предлагаемый А.Д. Швейцером, — это функциональная роль реалии в сообщении. Согласно этому критерию, переводчик может отказаться от перевода и «снять реалию» в следующих случаях:

— если она несет незначительную нагрузку в смысловой структуре текста;

— если она упоминается лишь эпизодически;

— если она выполняет не денотативную, а экспрессивную функцию и, следовательно, не может вызывать конкретные образные ассоциации у читателя текста перевода.

Этот приём известен также как «опущение реалии», или элиминация (от англ. eliminate — пропускать). Он может снижать когнитивную ценность художественного текста, но не мешает достижению основной его функции.

А.Д. Швейцер также рассматривает реалии в связи с прагматикой перевода, определяющей отношения между языковым выражением и участником коммуникативного акта - отправителем и получателем сообщения (Швейцер 1988). Прагматический компонент содержания, по мнению учёного, оказывает определенное влияние на передачу всех других его компонентов и позволяет расширить диапазон средств, используемых для передачи безэквивалентных лексических единиц. Применительно к реалиям важным оказывается такой критерий, как информационный запас адресата и его «степень знакомства с предметом».

Вопрос передачи реалий должен рассматриваться в аспекте переводческих трудностей как частный вопрос передачи национального

колорита и должен решаться с учетом их смыслообразующей роли в тексте (Влахов, Флорин 1986).

Вторая глава («Национально-маркированная лексика осетинского языка и способы её перевода на иноструктурные языки») посвящена анализу способов перевода национально-маркированной лексики осетинского языка на русский, французский и английский языки, а также оценке этих переводов по параметрам переводческой адекватности.

Уточнение объёма понятия реалия дало нам возможность методом сплошной выборки отобрать из Нартовского эпоса лингвокультурные реалии осетинского языка и на основе классификаций, предложенных С. Влаховым и С. Флориным, а также классификации B.C. Виноградова систематизировать их по тематическим группам для изучения особенностей передачи каждого вида реалий на иноструктурные языки.

Все отобранные реалии, в соответствии с наличием у них того или иного интегрального семантического признака, мы объединили в следующие группы:

1. Реалии быта, с подгруппами реалий, называющих а) жилище, б) пищу и напитки, в) одежду и обувь.

2. Ритуальные реалии, связанные с обычаями и традициями нартов.

3. Реалии социальной сферы.

4. Реалии боевой жизни нартов.

5. Реалии, связанные с культурой нартов.

6. Реалии, обозначающие божества и ритуальные места, сказочные существа.

7. В отдельную группу мы выделили обращения, поскольку они, обладая значительной культурной спецификой, несомненно, относятся к национально-культурным реалиям.

Полученные результаты показывают, что наиболее многочисленная группа реалий — это слова, относящиеся к ритуальной лексике, — 28%, вторую по численности группу составляют реалии быта — 22% и реалии-обращения — тоже 22%, группа реалий, обозначающих божества, сказочные персонажи и ритуальные места, насчитывает 11%, реалии социальной сферы — 5%, реалии боевой жизни нартов — 5%, 4% составили реалии, относящиеся к группе «культура и искусство».

В главе представлен подробный анализ способов передачи реалий осетинского языка на русский, французский и английский языки, а также предложены авторские варианты передачи этих реалий.

В осетинской культуре есть ритуал уайсадыи, согласно которому с первого дня свадьбы для молодой невестки входил в силу запрет разговаривать вслух при взрослых мужчинах, в особенности при свекре и старших деверьях, откуда и уайсадсег чындз «невестка, соблюдающая обычай избегания». Даже в том случае, если свекор обращался к ней с

вопросом, ей следовало отвечать либо жестами и мимикой, избегая звучащей речи, либо сообщать необходимую информацию через мужа или его родственниц. При этом снятие запрета оформлялось как обряд с закланием жертвенного животного [Абаев 1996, т. IV: 43]. Мы встречаем эту реалию в сказании о рождении нартов Урузмага и Хамыца.

Дзерассог скрцыдис Нартмсе. Фогцсеуы ны.чдгсенгсе Ныхасы рсезты. Ныхасы адсем дис ксенынц:

— Ай чиу? Цогугсв исем чындзы цыд куы ксеиы, свмсе нее чындз сеттсе куы нее и — нее хуындееджы бадсег, нее теергай лыгъд.

Хистсертсе дзурынц кеестсертегм:

— Ацееут, устытсен зеегъут, семое ацы уазсег-ус чи у, уый нын базоньш ксенсент.

Ксестоертое ацыдысты семое устытевн загътой:

— Ное уайсадсег чындзытсе\ Ксед уайсадсег у, усед нын сей сымах бафсерсут. Мадсел устытсе! Ксед сымах хуызеен у, усед та нын сымах базонут йог бсерсег [РНК 2007: 38].

Авторы русского и английского текстов перевода Ю. Либединский и Уолтер Мэй предлагают следующие варианты перевода:

Идёт Дзерасса по улице мимо ныхаса — того места, где собираются почтенные нарты. Как положено невестке, проходит мимо стариков Дзерасса: низко опустив голову, не поворачиваясь спиной к старикам.

И удивились почтенные нарты:

«Кто она такая? Почтительна к нам, словно невестка наша. Но все невестки наши здесь, в селении. Нет ни одной, которая гостила бы у родителей или из-за обиды совсем ушла бы к ним».

И старшие нарты сказали младшим:

— Подойдите к женщинам нашим и скажите им, пусть узнают: кто она такая, эта гостья?

Пошли младшие нарты и сказали нартским женщинам:

— Слушайте, невестки наши, благонравные, молчащие при старших, расспросите эту женщину: от того ли молчит она, что она — наша невестка? И вы, паши почтенные матери, если она такая же почтенная мать, как и вы, то узнайте и скажите нам: кто она? [СН 1978: 19].

Soon she came to such a village. Dzerassce went near the square, the meeting place of the respected Nartce elders. As is incumbent upon a bride, she bowed her head, and did not turn her back upon the old men. The Nartce elders were surprised.

"Who is she then? She showed us deep respect, as though she were one of our newly-weds. But all our young wives are here in the village - there are none who according to the custom or because of some offence or the other would go back to their parents' home to stay with them ".

Then the elders said to the young Nartce:

"Go to our women, and tell them to find out who is this young woman stranger, who comes as our guest".

So the young Nartœ went to the Nartce women and said to them:

"Listen, young wives of ours, well-mannered and silent before your elders, ask this newcomer why she too is silent before us — is she one of our brides? You, our respected older wives and mothers, find out if she is a respected mother, and get to know her name, where she is from and tell it to us [РНК 2007: 39].

Принимая во внимание сложность стоящей перед ними задачи, переводчики используют прием контекстуального перевода. Совершенно очевидно, что им удается проникнуть в самую сущность ритуальной лексемы уайсадын. С точностью переданы коннотативные компоненты значения реалии, которые являются релевантными для данного контекста. Ю.Либединскому и Уолтеру Мэйю также удалось сохранить в тексте перевода имеющиеся в оригинальном тексте осетинские выражения хуындхджы бадын и пымдгагнын. Согласно ИЭСОЯ В.И. Абаева, глагол пымдгсепын образован от существительного нымд и сводится к смыслу «диктуемая обычаями стыдливость, застенчивость, почтительное отношение молодой невестки к членам рода мужа»; хуыидагджы бадып — это «предусмотренное обычаем временное пребывание молодой замужней женщины в доме своих родителей» (Абаев 1996). При этом в обоих случаях авторам перевода удалось избежать громоздких синтаксических конструкций и сохранить стилистическую целостность текста, добившись, таким образом, высокого уровня адекватности перевода.

Представляет интерес проблема воспроизведения переводчиками осетинской реалии хъап.

Хуры чызг Ацырухс авд уаейгуытам хъапы ис семсе мын усПн ц\Иуы, фаглсе мог серцагурдтой ирогд [НК 1995: 106].

При переводе на французский язык слова хъан — «воспитанник» французкий осетиновед Жорж Дюмезиль использует слово pupille, толкуемое как «orfelin(e) mineur(e) en tutelle».

A су rîtes, la fille du Soleil, la pupille des sept Géants sera ma femme, mais voici le prix qu 'ils demandent... [LSN 1989: 93].

Следует отметить, что автор передал значение реалии поверхностно, так как читатель информирован лишь о том, что дочь Солнца — Ацырухс находится на воспитании в семье неких великанов, но неясно, по каким причинам. Существование обычая аталычества в истории кавказских народов, объясняющее нахождение Ацырухс среди этих существ, остается читателю неизвестным. Обычай аталычества - обязательного воспитания детей вне родительского дома, приводивший к установлению искусственного родства, был известен практически всем народам Северного Кавказа. Связи воспитанника с семьей аталыка на протяжении всей его жизни были очень тесными. Аталык, по обычаю, считался главным советчиком и

руководителем воспитанника. Нередко он становился воспитаннику ближе, чем его родной отец. Жена аталыка считалась приемной матерью воспитанника, а его дети — сестрами и братьями. Родственные связи, устанавливавшиеся между аталыком и его семьей, с одной стороны, и воспитанником, с другой, не только приравнивались к кровным, но фактически были сильнее их. Близкородственный характер аталыческих связей подчеркивался обязательным взаимным участием обеих семей в кровной мести, затрагивавшей одну из этих семей, а также в запрещении браков между членами этих двух семей.

По нашему мнению, автору перевода необходимо было использовать комментарий, где раскрывалась бы сущность этого обычая.

Как в случае с передачей реалии хъан на французский язык, в русском переводе читатель также ничего не узнает об обычае аталычества.

Стоял во дворе жертвенный стол — на нем приносили в жертву животных. Выволокли уаиги Сослана к этому столу, разложили его на нем и стали рубить его свогши ножами, крича при этом:

— Так вот та собака, собакой рожденная, которая не дает спокойно пастись любимой нашей лани!

И яростно рубили она его свогши ножами. Но ни единой царапины не оставляли га ножи на булатном теле Сослана. Увидели уаиги, что только тупятся ложи их, а Сослан по-прежнему невредим, и тогда освободили они Сослана и сказали ему:

— Пусть питомица наша, дочь Солнца Аг/ырухс, скажет нам, что сделать с тобой [СН 1978: 68].

Ю. Либединский предпочел использовать русскую кальку, не сопроводив ее при этом необходимым комментарием. Русскому читателю, как и французскому, приходится лишь догадываться, почему Ацырухс воспитывалась у великанов. Встретив в тексте перевода незнакомое слово, читатель как бы извлекает кусочек мозаики, неизвестной ему до конца картины мира, и пытается совместить его с имеющейся в его сознании картиной, заданной ему родным языком. И чем больше информации читатель получит о новом слове, тем лучше он его воспримет, тем чётче будет отражаться в его сознании языковая картина мира, воссоздаваемая при переводе.

Переводя хъан на английский язык, Уолтер Мэй использует прием описательного перевода:

Уырызмагджы сенсепом фырт, Допбеттырты хьап, Нарты хъсеумсе бараст и. Жхссертсеггаты зсероид хседзармсе бадзырта.

Дзурынмсерацыдихседзары сефсии Сатана [РНК 2007: 80].

But the boy, the foster-child of the Donbettyrtce, the son of Wyryzmceg, who had never received a name, galloped afar up to the Nartce village, to the old home of the JExsartceggatoz, and loudly called for the master of the house to appear. Satána came out to answer [РНК 2007: 81].

Несомненно, применив этот приём перевода, Уолтер Мэй поступил весьма разумно, поскольку в английском языке, как и во французском, невозможно подобрать осетинскому слову хьан эквивалент, хоть сколько-нибудь близкий, по семантическим признакам. Поэтому считаем, что the foster-child of the Donbettyrtce является оптимальным вариантом перевода Донбеттырты хьан. Однако нам видится, что Уолтеру Мэю следовало сделать сноску или дать комментарий, почему сын Урызмага стал приемным ребенком Донбетгыров. В английском языке a foster-child означает another person's child taken into your home for a period of time, without becoming his or her legal parents, но это не совсем то же, что осетинское хъан.

Автор русского перевода A.A. Дзантиев предпочёл транслитерировать реалию хьан.

Услышав эти слова, Сатана зарыдала и сказала:

— Довел нас бог до погибели! Ты, наш муж, убил сына своего своими же руками, — говорила Сатана. — Когда ты отправился в балг/, я была беременна, родила сына, и, чтобы нарты не могли [о том] знать, я тайно отдала его для воспитания, как хъапа, Донбеттырам, и он убит теперь твоими руками [ОГЭ 1989, кн. И: 224].

Очень трудно объяснить, какой целью руководствовался A.A. Дзантиев, выбрав для перевода приём транслитерации, тем более что транслитерация неудачная: в русском языке нет соответствия начальному согласному звуку хъ, и слово будет прочтено какхап(а). Любой перевод, каким бы удачным он ни был, обнаруживает свою несостоятельность, когда читатель не воспринимает текст, который он читает. Именно это и происходит в данном случае. Русскоязычный читатель просто не в состоянии воспринять в русском тексте иноязычное слово, значение которого он не только не знает, но даже не может догадаться. Конечно, переводчик должен решать сам, нужны или нет в таких случаях комментарии, но мы уверены', что любой комментарий в данном случае был бы нелишним.

Насколько проблематичным может стать вопрос перевода такой специфической лексики, как слова-реалии, можно проследить на примере перевода обращений.

Этикетные нормы кавказских народов во многом направлены на то, чтобы создавать для людей благоприятную атмосферу общения, причем не только знакомых, но и случайно встретившихся на пути. Для горцев характерным было и остается особое внимание к словесным формулам, сопровождающим различные ситуации общения.

Анализу подверглись табуированные формы обращений, которые могут стать для переводчика своего рода камнем преткновения. Трудность их перевода заключается «прежде всего, в тонкости нюансировки, которую не всегда легко уловить и, кроме того, в бедности, а иной раз и отсутствии соответствующих средств выражения в ПЯ» (Влахов, Флорин 1986).

Насколько адекватно переводчикам удалось справиться с такой, на наш взгляд, сверхсложной задачей, свидетельствуют приведённые ниже примеры.

Уырызмсег С aman au œ дзуры:

- Базсеронд dœii, не 'фсип, семсе мын Нарт кад нал ксенынц, уый йеттсемсе уый чердыгон хуынд у: кап) дсе фсенды — рацу, ксед дсе нее фсенды —маpai¡y?

- сецагг базсеронд дсе, œifœz, мое ссеры xuifay, семсе дзурседжы дзырд нал сембарыс, —загъта йын Сатана [РНК 2007: 100-102].

В приведенном отрывке есть слова-реалии, которые мы отнесли к обращениям, заменяющим табуированные имена. В осетинской культуре существовал, а в некоторых семьях существует и сегодня, обычай, согласно которому женщине воспрещается обращаться к супругу по имени — это так называемая традиция умолчания, когда жена обращается к мужу маг ссеры хицау, что буквально переводится как «хозяин моей головы», то есть используется перифраза с эвфемистическим содержанием. Стараясь сохранить национальный колорит, автор русского перевода Ю. Либединский переводит обращение дословно:

— Эх, совсем состарился я, хозяйка, и перестали нарты чтить меня! Разве почетных людей так приглашают: «Захочешь — придешь, не захочешь — не придешь»?

— Правда, состарился ты, хозяин моей головы, что не можешь понять смысла того, что тебе говорят. Злое дело задумали против тебя Бората, и Сырдон дач тебе это понять [СН 1978: 99].

Вслед за Ю. Либединским Уолтер Мэй, переводит маг ссеры хицау буквально:

Wyryzmag turned to Satana and said: "Eh, I've grown too old, dear Mistress, and Narta no longer respect me! Can one really invite an honoured guest so: Come if you wish, and if you don't wish to, then don't"

"Yes, it's true, you've grown old, master of my head, if you can't understand the meaning of what you've been told! [РНК 2007: 103]

Этот же вариант перевода мы находим у A.A. Дзантиева:

Почему ты разгневанный сел свое кресло, хозяин головы моей? — спросила Шатана [ОГЭ 1989, кн. II: 43].

Совершенно очевидно, что переводы получились неадекватными, если не сказать смешными. Авторам перевода просто необходимо было прокомментировать традицию табуирования имен, тогда бы русскоязычному читателю обращение хозяин головы моей не казалось бы таким смешным.

Ту же самую ошибку совершает и Жорж Дюмезиль:

Pourquoi te jettes-tu ainsi sur ta chaise d'ivoire, maœtre de ma tcute? demande Satana [LSN 1989 : 103].

Как и A.A. Дзантиев, он не даёт никакого комментария, и французский читатель, если и догадывается по смыслу, что maœtre de та tœte — это

обращение, тем не менее, не совсем понимает, почему Сатана так странно обращается к своему мужу.

Вряд ли в том, что все трое переводчиков переводят обращение абсолютно одинаково, прослеживается некая закономерность? По-видимому, в своём стремлении во что бы то ни стало сохранить колорит текста оригинала они просто перестарались.

В этом же примере мы видим еще одну форму обращение не 'фсин. Как и маг cœpbi хицау, эта форма обращения относится к группе табуированных. Мы полагаем, что, как и в случае с «master of ту heady) и с dear Mistress, Уолтеру Мэйу не удалось точно передать семантику осетинского сефсин. В ИЭСОЯ В.И. Абаева слово сефсин имеет значение «хозяйка дома, распоряжающаяся хозяйством, припасами, стряпней» [Абаев 1996: 110], тогда как толковый словарь английского языка определяет mistress — a man's (usually a married man's) mistress is a woman that he is having a regular sexual relationship with and who is not his wife. Поскольку Сатана все же была женой Урызмага, мы считаем, что английский вариант wife для перевода осетинского агфсин подошёл бы гораздо больше.

Как и автор английского перевода, Жорж Дюмезиль, руководствуясь исключительно желанием передать весь колорит осетинских форм обращения мужчины к женщине, совершает ошибку при переводе слова сефсин.

Que ton foie éclate, princesse Satana, si tu as besoin d'un pantaloon à trios jambs! [LSN1989: 56].

В качестве соответствия осетинскому сефсин Жорж Дюмезиль выбирает лексему princesse. Мы можем лишь предположить, что, выбрав именно это слово, Жорж Дюмезиль хотел подчеркнуть положение, которое занимала в нартовском обществе Сатана. Обрушиваясь на Сатану со словами брани де 'гсер фсеккалай (букв, пусть тебя будет рвать печенью), Сырдон, тем не менее, употребляет обращение сефсинсе Сатана, тем самым выражая к ней свое уважение. Однако нам кажется, что использование princesse все же необоснованно, поскольку оно используется при обращении к королевским особам {princesse — fille d'un prince, fille d'un souverain) и вызывает в сознании ассоциации, слишком далекие от осетинской действительности. Очень трудно подобрать во французском языке функциональный аналог осетинского сефсин. К примеру, слово madame звучало бы также неуместно, поэтому считаем, что в данном случае логичнее было бы элиминировать слово сефсин, или же транскрибировать, сопроводив его при этом комментарием. Мы уверены, что ни колорит, ни национальная специфика осетинских обращений не пострадали бы, зато у читателя не возникла бы та двусмысленность, которую вызывает слово princesse.

В заключении излагаются основные результаты исследования.

При переводе инокультурных реалий переводчик сталкивается с рядом проблем. С одной стороны, отсутствие в ПЯ эквивалента вследствие отсутствия у носителей данного языка лексемы с референциальным значением, и с другой стороны — необходимостью наряду с предметным содержанием реалии передать её национальный и исторический колорит. В арсенале переводчиков имеется ряд способов перевода реалий. Выбор переводчиком того или иного способа зависит от характера переводимого текста, соотношений между языками оригинала и перевода, а также читательской аудитории, для которой этот перевод предназначен.

На основе данных «Историко-этимологического словаря осетинского языка» В.И. Абаева, осетинско-русского и русско-осетинского словарей Т.А.Гуриева и В.И. Абаева, толковых словарей осетинского, русского, английского и французского языков, пришли к выводу, что для достижения адекватного перевода реалий художественного текста приемлемы любые приемы перевода, которые способствуют правильному восприятию переводного текста.

Проведённый анализ степени соответствия (адекватности) перевода подтвердил заложенную в основу нашего исследования гипотезу о том, что на качество перевода реалий оказывают влияние величина лингвокультурной дистанции между контактирующими культурами, коммуникативная компетенция переводчика и наличие или отсутствие языка-посредника при переводе. Установлено, что наиболее точно языковая картина, зафиксированная в Нартовском эпосе в виде реалий, передается в тексте русского перевода, выполненного Ю. Либединским, и в тексте английского перевода Уолтера Мэйя. Но если Ю. Либединский, который в свое время «заболел» Нартовским эпосом и работал над его переводом три года, делал перевод с осетинского языка, то для Уолтера Мэйя текстом оригинала послужил русскоязычный перевод, а, следовательно, перевод осуществлялся при наличии языка-посредника. Тем не менее, мы можем утверждать, что оба перевода выполнены на высоком профессиональном уровне. И Ю.Либединский, и Уолтер Мэй демонстрируют не только свой талант переводчиков, но и глубокую эрудицию, и прекрасное знание осетинской культуры.

Анализ выбора переводческих стратегий при переводе осетинских лингвокультурных реалий показал, что, несмотря на то, что культурно-языковая принадлежность переводчика не влияет на общую стратегию выбора приема для их перевода, она, тем не менее, существенно влияет на адекватность передачи значений этих лексических единиц. Полученные статистические данные свидетельствует о том, что A.A. Дзантиев чаще, чем Ю. Либединский и иностранные переводчики, допускает разного рода ошибки при передаче значений соответствующих лингвокультурных реалий.

У A.A. Дзантиева, в отличие, например, от Уолтера Мэйя, не было языка-посредника, он переводил с осетинского языка, но, на наш взгляд, переусердствовал в своем стремлении сохранить национальный колорит. Его перевод перегружен транскрибированными реалиями (70%), которые не только не облегчают понимание, а подчас даже затрудняют его, и даже подробные затекстовые комментарии не способствуют более лёгкому восприятию читаемого текста. Достаточно часто A.A. Дзантиев старается подобрать осетинской реалии русскоязычный эквивалент (30%), но перевод получается либо не адекватным тексту оригинала (уырдыгыстаг -распорядитель), либо читателю приходится обращаться к толковому словарю русского языка, чтобы, например, понять, что такое поезэ/саие (чыпдзхсесджытсе).

В свою очередь Ю. Либединский чаще всего использует приём приближенного перевода (56%), сочетание транскрипции и описательного перевода (34%), реже калькирование (10%). Для Уолтера Мэйя характерно применение таких приёмов, как описательный перевод (48%), сочетание транскрипции и описательного перевода (32%) и приближенный перевод (20%). Оба переводчика довольно часто прибегают к комментариям и крайне редко элиминируют реалии.

Главным недостатком переводов Жоржа Дюмезиля, прекрасного знатока осетинского языка и культуры, мы считаем неправильный подбор способов перевода. Излюбленными приёмами французского учёного, как показал анализ, являются приближенный перевод (37%) и описательный перевод (33%), однако ему далеко не всегда удаётся подобрать в языке перевода лексическую единицу, раскрывающую значение исходного слова. На наш взгляд, желая сохранить в тексте перевода национальный колорит текста оригинала, а также из-за ощутимой разницы в культурах осетин и французов, Жорж Дюмезиль часто использует приём транскрибирования (28%), но без дополнительных средств разъяснения, что приводит к затруднению понимания текста. Бывали случаи (2%), когда он заменял одну реалию на другую, например ирагд на le kalym, подменяя тем самым одно видение мира другим.

На основании проведённого исследования можно говорить о том, что преобладающими приёмами перевода лингвокультурных реалий в текстах переводов Нартовских сказаний являются перевод с помощью транскрипции/транслитерации, описательного перевода, а также комбинирования транскрипции/транслитерации и описательного перевода. Представляется, что объяснением такой тенденции может служить влияние на выбор определенного приёма перевода такого прагматического фактора, как тип рецептора перевода.

Анализируя переводы, выполненные в разное время, мы учитывали, что переводоведение как самостоятельная лингвистическая дисциплина начало

формироваться только в 50-х годах XX в., а реалии как специфичный слой лексики появились в фокусе переводоведения лишь в 70-х годах. В этой связи полагаем, что перевод Нартовских сказаний, выполненный Жоржем Дюмезилем и Ю. Либединским, основывался исключительно на языковой интуиции, языковом чутье переводчиков, на прекрасном знании ими осетинского языка и осетинской культуры, - без опоры на какую-либо теорию перевода. Переводы, выполненные с 70-х г. XX в. и позже, мы называем современными, поскольку они отражают современное состояние науки о переводе, опыт, аккумулированный в предыдущие эпохи развития переводческой мысли.

Мы не согласны с мнением отдельных исследователей, утверждающих, что тексты переводов со временем устаревают и что старые переводы, не воспроизведя всего организма оригинала, отражают лишь какую-то одну из его возможных трактовок. Сравнив разные по времени появления переводы Нартовских сказаний, мы можем констатировать, что адекватность перевода зависит вовсе не от времени его создания, а исключительно от мастерства переводчика, его эрудиции и умения «чувствовать» текст оригинала.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях:

Статьи в журналах, рекомендованных ВАК:

1. Бизикоева Л.С. Особенности передачи реалий осетинского языка на русский и французский языки / Л.С.Бизикоева // Вестник СевероОсетинского государственного университета. — Владикавказ, 2011. — №2. — С. 186-191. (0,4 п.л.)

2. Бизикоева Л.С. Национально-культурное своеобразие слов-реалий оригинала и способы их вербализации в языке перевода / Л.С.Бизикоева // Вестник Северо-Осетинского государственного университета. — Владикавказ, 2011,- №3,-С. 251-254(0,25 п.л.)

3. Бизикоева Л.С. Передача осетинских слов-реалий на английский и французский языки (на материале переводов осетинского героического эпоса «Нарты») / Л.С.Бизикоева // В мире научных открытий: Литературоведение и языкознание. - Красноярск, 2011.-№4.1 (16)-С. 682-689. (0,5 п.л.)

4. Бизикоева Л.С. Гаджиева З.Ц. Лингвистические реалии в контексте интерпретативной теории перевода (на материале перевода слов-реалий с осетинского языка на английский / Л.С.Бизикоева, З.Ц.Гаджиева // В мире научных открытий: Лингвистика и межкультурная коммуникация. — Красноярск, 2011. Т.21, № 9.4. - С. 1191-1201 (0,6 п.л.)

5. Бизикоева Л.С. Проблема перевода обращений как лексических реалий (на материале перевода Нартовского эпоса с осетинского языка на русский, английский и французский языки) / Л.С.Бизикоева // В мире научных открытий. Проблемы науки и образования. - Красноярск, 2013. — № 11.12 (47).-С 137-145 (0,5 п.л.).

Статьи и тезисы докладов в сборниках научных трудов:

6. Бизикоева JI.C., Гаджиева З.Ц. Слова-реалии как культурно значимое явление языка / Л.С.Бизикоева, З.Ц.Гаджиева // Материалы IV Общероссийской научной конференции «Современные исследования социальных проблем» с международным участием, март 2011. Социально-лингвистические и филологические исследования. — Красноярск, 2011. — № 1(05).-С. 168-170. (0,2 пл.)

7. Бизикоева Л.С. Проблемы перевода слов-реалий в текстах народных эпических сказаний / Л.С.Бизикоева // Материалы II Международной научно-практической конференции «Динамика научных исследований — 2011», 07-15 июля 2011. Филологические науки: Актуальные проблемы перевода. — Przemysl (Польша): Sp. z.o.o. "Nauka I Studia", 2011. - С. 56-59. (0,25 пл.).

8. Бизикоева Л.С. Various approaches to the problem of studying and translating "The Narts' Legends" / Л.С.Бизикоева // Материалы II Международной научно-практической конференции «Динамика современной науки — 2011», 17—25 июля 2011. Филологические науки: Актуальные проблемы перевода. — Бял ГРАД-БГ, София, 2011. — С.60—63 (0,25 пл).

9. Бизикоева Л.С. Национально-культурные слова-реалии как особая группа лексики в переводимом произведении (на материале перевода слов-реалий с осетинского языка на английский и русский) / Л.С.Бизикоева // Актуальные проблемы филологии / Межвузовский сборник научных статей. - Владикавказ: СОГУ, 2012. - С. 24-28 (0,25 пл).

10. Бизикоева Л.С. Трудности перевода реалий / Л.С.Бизикоева // Язык. Культура. Коммуникация. Выпуск 3. / Межвузовский сборник научных статей, посвященный юбилею Т.Д.Щербаковой. — Владикавказ: СОГУ, 2012. -С. 6-19 (0,8 пл.).

11. Бизикоева Л.С. Etymological Analysis of Some Mythical Characters in Ossetian Nart Saga / Л.С.Бизикоева // Материалы X Международной научно-практической конференции «Наука и образование — 2014», 22—30 декабря 2014 г. Филологические науки: Актуальные проблемы перевода. — Publishing House «Education and Science», Прага, 2014 —С 70-71 (0,1 пл).

Подписано в печать 18.03.2015. Формат 60x84 '/16. Печать на ризографе. Усл. п.-л. 1,4. Тираж 100 экз. Заказ № 5.

Издательство Северо-Осетинского государственного университета имени К. Л. Хетагурова, 362025, г. Владикавказ, ул. Ватутина, 46.