автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Лингвокультурологический аспект исследования языковых единиц

Полный текст автореферата диссертации по теме "Лингвокультурологический аспект исследования языковых единиц"

На правах рукописи

ИВАНОВА Светлана Викторовна

ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ ЯЗЫКОВЫХ ЕДИНИЦ

10.02.19 - теория языка

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

УФА-2003

Работа выполнена на кафедре английского языка Башкирского государственного университета

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Маковский М.М.

доктор филологических наук, профессор Шабанова Т.Д.

доктор филологических наук, профессор Рогожникова Т.М.

Ведущая организация Челябинский государственный университет

Защита состоится « 23» 2003 г. в & ч. ¿>0 мин. на заседании диссертационного совета Д 212. 013. 02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук при Башкирском государственном университете по адресу: 450074, г. Уфа, ул. Фрунзе, 32, филологический факультет, ауд._.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Башкирского государственного университета.

Автореферат разослан » С^сг ЯБрА 2003

Ученый секретарь

диссертационного совета

доктор филологических наук, профессор

Ибрагимова В.Л.

Актуальность исследования. Необходимость и Закономерность обращения к лингвокультурологической тематике в данной работе обусловлена тем, что в последнее время остро встала проблема переосмысления и уточнения представлений о языке в связи с анализом его функционирования, ломающим представления о ригористичности языковых структур, языкового знака. Изучение функционирования языка влечет за собой внимание к проблематике «оязыковления» (Е.Ф. Тарасов): взаимодействия языка и мышления, языка и личности говорящего, языка и культуры. Именно последний комплекс избран в качестве объекта пристрастного внимания и тщательного изучения в рамках лингвокультурологии (далее: Ж), сравнительно молодой отрасли языкознания.

По сути ЛК знаменует собой становление нового типа анализа языковых единиц. Целью этого анализа является исследование и описание культурного пространства того или иного лингво-культурного сообщества (далее: ЖС) сквозь призму языка и дискурса и культурного фона коммуникативного пространства. ЛК составляет интердисциплинарную зону, являясь областью сопряжения многих филологических парадигм: антропоцентрической, функциональной, прагматической, сравнительно-сопоставительной, лингвокогнитивной, коммуникативной, таким образом отражая «полупарадигмальное состояние» языкознания (Е.С. Кубрякова) конца XX века, что в конечном итоге связано с тем фактом, что «языкознание вступило в полосу своей эволюции, характеризующуюся пристальным интересом к человеческому фактору, а также комплексным, интердисциплинарным подходом к языку» [Голякова 2002].

Всплеск интереса к ЛК на современном этапе развития языкознания обусловлен целым рядом факторов:

1. Изменением теоретических установок: от приоритета универсального, глобального - к доминированию специфического; от констатации структурной детерминированности к пониманию диссипативного характера языка.

2. «Выявлением огромного неоднородного фонда конкретных пограничных явлений и фактов, которые ранее не привлекали к себе пристального внимания, в то же время являлись свидетельством высокой степени сложности и многогранности анализируемого языкового материала, не вписывающегося в традиционную лингвистическую парадигму» [Голякова 2002].

3. Появлением новых исследовательских парадигм - лингвокогнитологии, теории речевых актов, коммуникативной лингвистики, функциональной лингвистики, теории дискурса.

4. Аналитическими возможностями новых парадигм внутри лингвистики, которые позволяют рассматривать известное под новым углом зрения, имеют большой аналитический и моделирующий потенциал. Так, В.И. Герасимов и В.В. Петров утверждают, что в настоящее время лингвистика не обладает монополией на конструирование общей языковой модели [Герасимов, Петров 1988].

5. Изменением взгляда на исследовательскую процедуру - от доминирования формального подхода к признанию интуиции, языкового чувства, «вчувствования в язык» (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров), интроспекции (А. Вежбицкая, Д.О. Добровольский).

6. Развитием, расширением, углублением понимания языка: как вечной работы духа, как системы и живой стихии (В. фон Гумбольдт), как «дома логики», «дома духа», «дома философствования» (Ю.С. Степанов) по сравнению с его интерпретацией как фиксированной системы языковых знаков.

Фронт ЛК исследований достаточно широк и неоднороден. В этом отношении настоящее исследование обращается к актуальной проблематике в избранной области: раскрывает особенности взаимосвязи языка и культуры, знакомит с различными подходами в рамках ЛК, предлагает исследовательский инструментарий для проведения ЛК исследования, содержит характеристику ЛК подхода к изучению и описанию языковых единиц, вскрывает механизм актуализации культурологической маркированности на всех уровнях языковой системы и всех аспектах существования языка. Актуальность данного исследования также обусловлена обращением к классическим и новейшим работам в данной области: В. фон Гумбольдта, Э. Сепира, Б. Уорфа, Й.Л. Вайсгербера, Г. Пальмера, Ч. Осгуда, Дж. Гринберга, Л. Тэлми, Р. Лангакера, Дж. Лакоффа, Ч. Филлмора, Е.М. Верещагина, В.В. Воробьева, В.Г. Гака, Д.Б. Гудкова, Ю.Н. Караулова, В.Г. Костомарова, В.В. Красных, Е.С. Кубряковой, В.А. Масловой, Ю.Е. Прохорова, Ю.С. Степанова, В.Н. Телии, С. Тер-Минасовой и многих др.

Целью диссертационного исследования является выработка целостного и единообразного лингвокультурологического подхода к описанию языковых единиц на всем пространстве языка за счет выделения специфического методологического аппарата. Предлагаемая теория опирается на концепцию культурологической компоненты (далее: КК), которая понимается как культурно-ценностная информация, заключенная в рамках языковой единицы.

Достижение этой цели требует решения целого ряда задач:

1. Проанализировать разнообразные подходы к исследованию языка и культуры.

2. Обобщите достижения в области лингвокультурологии и исследовании национально-/этнокультурной специфики.

3. Выбрать метод исследования, который адекватно отражает особенности материала и предмета исследования, обеспечивает возможность проникновения в содержательную структуру языковых единиц и соответствует поставленной цели исследования.

4. Проанализировать экспериментальный массив, включающий языковой материал на русском и английском языках.

5. Выработать рабочую гипотезу о механизмах взаимодействия языка и культуры и реализации этого взаимодействия в рамках языкового знака.

6. Обосновать выбор процедуры проведения исследования по идентификации и локализации культурологической компоненты.

7. Определить инструментарий и терминологический аппарат для проведения исследования.

8. Очертить границы исследования, используя предлагаемую единицу культурологической маркированности языковых структур.

9. Построить и продемонстрировать возможности моделей лингвокультурологического анализа единиц языка разного уровня структурной и системной отнесенности.

10. Провести теоретическое обобщение полученных результатов эмпирического анализа и наметить дальнейшие перспективы исследований подобного рода.

Предметом настоящего исследования являются факты взаимовлияния культуры и языка, находящие то или иное отражение в функционировании языка, что предполагает реализацию ЛК подхода к изучению языковых единиц. Во главу угла настоящего исследования поставлен анализ лингвистической составляющей ЛК комплекса: ориентация производится на язык как систему и продукт речевой деятельности.

Основополагающей проблемой, которую необходимо решить, приступая к проведению лингвокультурологического исследования, является порядок выявления фактов ЛК сращений, то есть очевидных и зафиксированных в языковых единицах результатах взаимовлияния культуры и языка. Видятся три перспективных подхода к решению поставленной задачи. Возможно поярусное изучение языковой системы с целью выявления ЛК взаимосвязей. Вместе с тем возможен и другой подход. Основываясь на разграничении трех функций языка и, соответственно, трех формальных аппаратов языка, полагаем, что Ж

исследование можно проводить и в рамках трех языковых парадигм в соответствии с их принадлежностью к трем формальным аппаратам языка: семантики, синтактики, прагматики (ср. анализ структурных схем индоевропейского предложения в [Степанов 1989]). Кроме того, ЛК исследование может базироваться на идее организационной структуры языковой личности. В этом случае мы имеем дело с конструктом языковой личности, объединяющей в себе лексико-грамматическую, когнитивную и прагматическую модели описания языка. Связь языка и культуры, которая обнаруживается на всех этих уровнях, экстериоризируется в результате введения понятия культурологической маркированности, воплощенной в конкретной форме КК.

Подход с точки зрения структуры языковой личности является композиционно образующим для данной работы, ибо принимает во внимание все последние достижения в области лингвистики и ЛК. ^

Соответственно, в первой главе работы рассматриваются теоретические основы ЛК, подходы, осуществляемые в ее рамках, аппарат исследования. В этой главе намечены теоретические предпосылки настоящего исследования и очерчен круг проблем, подлежащих изучению в рамках реализуемого подхода. Во второй главе факты корреляции языка и культуры освещаются в соответствии с выдвигаемой концепцией структуры языковой личности. В основу исследования положена гипотеза о сложном и неоднозначном характере взаимодействия языка и культуры. Суть ее состоит в том, что, во-первых, отношения язык + культура охватывают все ярусы языковой системы, все функции языка, что ведет к гетерогенности языковых единиц, отмеченных КК. Во-вторых, в данном соотношении нет четко выраженной доминанты, от которой бы однозначно исходило влияние на второй член данного соответствия. Характер взаимоотношения языка и культуры целесообразно было бы представить как взаимовлияние, как некий ЛК комплекс, где одно явление порождает другое, однако в дальнейшем возможно и обратное направление зависимости. Третья глава рассматривает национально-культурную специфику когнитивных структур в корреляции с языковой \

формой. В четвертой главе проводится ЛК исследование явлений, обладающих экстралингвистической прагматической значимостью.

Таким образом, на защиту выносятся следующие положения-.

1). Объектом лингвокультурологического исследования является язык, играющий роль репрезентанта лингво-культурного кода.

2). Лингво-культурный код имеет комплексный характер: его двумя неотъемлемыми частями являются язык и культура, выступающие в виде взаимообусловленного комплекса-сращения.

3). Выполнение языком роли лингво-культурного кода обеспечено действием культурологической компоненты.

4). Культурологическая компонента является индикатором культурологической маркированности языковых единиц, то есть показателем существования языка как лингво-культурного кода.

5). Носителем лингво-культурного кода является языковая личность.

6). Матричное устройство языковой личности, которое выражается в уровневой организации ее структуры, способствует локализации культурологической компоненты.

7). Разнообразные методы лингвистического анализа позволяют идентифицировать действие культурологической компоненты на всем пространстве языка.

В ходе работы были привлечены различные методы лингвистического анализа: метод наблюдения над языковым материалом, семантический, контекстный, деривационный анализ, контрастивно-описательный метод, основанный на выявлении сходства и различия содержания и/или формы языковых единиц английского и русского языков. При проведении исследования также использовался ономасиологический подход.

Источником используемого материала послужили различного рода словари (одноязычные, двуязычные, толковые, лингвострановедческие, культурологические, тезаурусы, активаторы, лексиконы), художественные и публицистические тексты.

Научная новизна данной работы заключается в осуществлении всеобъемлющего ЛК подхода к изучению системы языка и выделению единицы ЛК анализа, в определении национально-культурной специфики языковых единиц, в развитии концепции организационной структуры языковой личности и разработке собственного подхода к ее описанию. Практическая ценность данного исследования обусловлена тем, что результаты, полученные в ходе анализа взаимодействия языковых и культурных факторов сквозь призму исследования языка, дискурса и прагматико-экстралингвистических факторов, могут быть использованы: (1) при чтении спецкурса по проблемам Ж на филологических факультетах высших учебных заведений; (2) при создании новых спецкурсов, отражающих идиоэтническую, культурную специфику языковых единиц, а также универсальные явления языка; (3) в лексикографической работе - при создании словарей нового типа, нацеленных на выявление культуроносности лексической единицы; (4) в практической работе, связанной с повышением культуры речи на родном и иностранном языках; (5) в приобщении студентов-лингвистов к культуре страны изучаемого языка; (6) для отбора и описания материала при

создании культурологических минимумов для изучающих тот или иной иностранный язык.

Теоретическая значимость работы состоит в том, что представленные в ней результаты могут найти применение при создании и оформлении теории ЛК анализа; способствовать более глубокому освещению проблем взаимосвязи и взаимовлияния языка и культуры, языка и мышления, языковой личности и модели мира (языковой, концептуальной), языковой модели мира и картины мира, значения языковой единицы.

Апробация результатов исследования: концепция данного исследования нашла отражение в монографии диссертанта «Культурологический аспект языковых единиц» (Уфа, 2002), а также в читаемых автором спецкурсах и проводимых спецсеминарах. Основные положения диссертации изложены также в статьях (общее количество -свыше пятидесяти), а также в выступлениях на всероссийских (г. Уфа 2001, 2002), межвузовских (Свердловск 1990; Липецк 1991; Пермь 1992; Уфа 1990, 1993, 1995, 1998, 1999, 2000, 2001, 2002), межрегиональных конференциях по проблемам межкультурной коммуникации (г. Уфа 1998, 1999, 2001). Кроме того, периодически теоретические положения и материалы диссертации освещались на заседаниях кафедры английского языка, Совета факультета романо-германской филологии Башкирского государственного университета, научном семинаре аспирантов и молодых ученых при ФРГФ Башгосуниверситета. Результаты исследования обсуждались на расширенном заседании кафедры общего и сравнительно-исторического языкознания Башкирского государственного университета.

Структура диссертации: работа изложена на 364 страницах и состоит из введения, четырех глав, заключения, списков литературы, словарей и источников текстов, составляющих материал для практического анализа, иллюстрирована таблицами и рисунками.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Культурно-языковые связи давно находятся в фокусе внимания лингвистов. Однако давняя история вопроса не лишает эту проблему научной актуальности в силу разночтений в определении культуры, с одной стороны, и гетерогенности культурно-языковых связей, с другой. Не имея перед собой цели дать новое всеобъемлющее определение культуры, хотелось бы выделить базовые для различных направлений свойства культуры с тем, чтобы выявить основные составляющие понятия и самого феномена культуры. Несмотря на то, что «существующие теории культуры различаются в соответствии с теми областями реальности, из

которых черпаются объяснительные причины» [Орлова 1994], современные культурологи констатируют, что культура прежде всего характеризует человеческое общество, это то, что отличает человека от животных. Кроме того, объединяющим тезисом для всех определений культуры является небиологический характер наследования культуры. Культура предполагает обучение. И, наконец, общепризнанным является тот факт, что «культура напрямую связана с идеями, которые существуют и передаются в символической форме (посредством языка)» [Ионин 1996]. Таким образом, культура — это социально наследуемый комплекс практических умений и идей, характеризующих образ жизни и передаваемый при помощи языка [Britannica v.22]. Следовательно, язык живет и развивается в определенной среде, которую можно именовать культурным окружением, или культурным фоном.

Рассмотренные подходы (этнографический, исторический, нормативный, психологический, социологический, структурный) к определению культуры дают основания для выделения концептуальных пределов изучаемого понятия. В конечном итоге определение культуры касается выделения трех ее сфер. Культура находит свое выражение, во-первых, в форме материализованных предметов материальной и духовной деятельности человека; во-вторых, в форме носителей культуры; в-третьих, в форме институциональных связей, которые переводят субъективную деятельность индивидов в объективный план [Драч 1996]. Таким образом, можно выделить цивилизационную, социально-психологическую и модусную, или деятельностную, составляющие культуры. Цивипизационная составляющая культуры предполагает результаты хозяйственной деятельности людей в соответствии с прохождением различных ступеней технического и технологического развития данного сообщества. Социально-психологическая составляющая включает национальный характер, менталитет, проявления нравственности. И, наконец, модусная, или деятельностная, составляющая указывает на способы освоения действительности, восприятия и передачи информации. Таким образом, культурно-языковые связи покрывают широкую область проявления действия культуры. Разнородность составляющих культуры, то есть свойство, благодаря которому и достигается широта охвата многообразных явлений действительности, является фактором, затрудняющим изучение культурно-языкового взаимодействия. Тем не менее, исследование лингво-культурных связей и корреляций предполагает обращение к языковым манифестациям любой из перечисленных составляющих культуры. Именно в таком подходе видится возможность конкретизации предмета J1K исследования.

Сложность проблемы, связанной с описанием взаимодействия языка и культуры, продиктована неоднозначностью культурно-языковых связей, различным временем их закрепления, различной степенью транспарентности, различным источником доминирования (язык -> культура и/ или наоборот), асимметрией корреляции с наличием симметрии в отдельных компонентах, различной глубиной проникновения в сопряженное пространство, знаковым характером обеих сущностей. Неоднозначность и вариабельность культурно-языковых связей настолько велика, что позволяет трактовать язык как элемент, часть, факт, фактор, форму, источник, хранитель, памятник, транслятор, условие существования культуры [Пассов 1998]. Безусловно, такой разносторонний и разноуровневый характер взаимодействия языка и культуры не способствует однозначности при определении точного характера их сопряжения. Таким образом, реалии культурно-языкового взаимодействия диктуют необходимость признания сложного и неоднозначного характера исследуемого комплекса. Неодинаковое время закрепления культурно-языковых связей в различных языках имеет результатом разную степень языковой концептуализации и категоризации объектов и явлений внеязыковой действительности. Так, week-end для носителя английского языка является устойчивым концептом, закрепившимся в сознании членов JIKC, для обозначения периода времени с вечера пятницы до понедельника [Longman Culture], Несмотря на заимствование данной лексической единицы в русский лексикон, носители русского языка не, связывают с данным словом устоявшегося ЛК содержания. Различная степень транспарентности культурно-языковых связей способствует различной форме их проявления: от латентной, имплицитной в структуре, семантике языковой единицы, до эксплицитной - при обозначении реалий. В культурно-языковом комплексе доминирующий характер может приобретать любой из элементов. Так, построение системы дискурса продиктовано требованиями и установками культуры. Также «в процессе языкового функционирования языковые значения не только реализуют свое постоянно присущее им знаковое содержание, но и как бы впитывают в себя какую-то часть не зафиксированного в них значения об обозначаемом» [Васильев 1990: 90], то, что предопределено культурным контекстом и что осознается носителями языка. В языковых единицах как элементах системы языка доминирующим началом выступает язык в отличие от культурного компонента. Тем не менее, и языковые единицы характеризуются свойством культуроносности: «вчувствование» в язык заставляет в нем видеть не только отражение национальной культуры - сам язык со всеми своими единицами становится явлением культуры» [Верещагин,

Костомаров 1983]. Доминирование языка и/или культуры порождает асимметрию их корреляции. Вместе с тем в отдельных компонентах, как, например, в лексических единицах с обозначением реалий, в структурной организации текстового единства наблюдается сбалансированное, паритетное сосуществование культурных и языковых факторов. С другой стороны, различается глубина проникновения культуры в ткань языка и наоборот. Развитие культуры может способствовать появлению тех или иных языковых единиц, однако степень освоенности их языком может быть различной. Например, наибольшая освоенность тех или иных лексических явлений ведет к их грамматикализации. Наконец, знаковый характер языка и культуры обусловливает разнородность трактовок обоих явлений.

Все перечисленные выше факторы способствуют формированию такого свойства культурно-языкового комплекса, как гетерогенность. Именно гетерогенность культурно-языковых связей и обусловливает появление различного рода теорий, пытающихся высветить не только точки их соприкосновения, но и определить характер данного комплекса.

Проблема взаимоотношения языка и культуры реализуется в серии вопросов, касающихся используемых терминов. Речь в данном случае идет об отражении в языковых единицах культурной детерминированности и/или национальной маркированности, национально-культурной специфики, или национальной специфики. Для решения вопроса о культурно-языковом взаимодействии предлагаются различные подходы: разведение культурной и национальной специфики [Гак 1999], исследование национально-культурной специфики [Телия 1998], национальной специфики [Фирсова 2001]. Основой подхода, предлагаемого в данной работе, является понимание того, что национальная специфика этнически обусловлена, то есть продиктована фактом принадлежности к определенному этносу. Этнос же в настоящее время в общем виде понимается как «исторически сложившаяся общность людей с общей культурой, языком и самосознанием» [НИЭС 2000]. При этом системными свойствами этноса являются язык и культура [ЭЛС 2001].

Соответственно, специфику, обусловленную принадлежностью к определенному этносу, будет логично именовать национальной, или этнокультурной, или национально-культурной. Культурно-языковая специфика предполагает особенности проявления лингво-культурных связей в широком смысле. Итак, ЛК исследование сосредоточено на анализе национальной специфики, реализующейся в особенностях культурно-языкового взаимодействия. При этом данное взаимодействие покрывает широкую область фактов языка и культуры. Им оказывается

охваченной вся система языка, а также все пространство культуры, что предполагает учет трех ее составляющих: цивилизационной, социально-психологической и модусной. Далее, необходимо определиться с носителями лингво-культурной специфики. Безусловно, вполне подходящим в данном случае мог бы быть термин «этнос». Вместе с тем по звучанию он в большей мере соответствует этнографическому исследованию. ЛК анализ, прежде всего, предполагает лингво-культурную общность, или лингво-культурное сообщество. Именно этот термин предлагается в качестве ведущего в настоящем исследовании, хотя в некоторых случаях по стилистическим соображениям он используется наравне с терминами «этнос», «этносоциум» и «этническая общность». Представляется, что такая замена не влечет за собой принципиальных последствий в рамках настоящего исследования. В связи с общим контекстом работы ЛК содержание экстраполируется на все перечисленные выше термины.

Следующий вопрос касается определения сущности культурно-языковой специфики. Если принять во внимание все перечисленные выше определения культуры и остановиться на выделенных выше трех составляющих культуры: цивилизационной, социально-психологической и модусной, или деятельностной, то национально-культурная специфика будет состоять в особом функционировании всех трех составляющих, или сфер культуры, с поправкой на ЛКС. В результате этнос, представляющий определенную • лингво-культурную общность, манифестируется как "квант" специфической культурной информации [Бромлей 1973]. Причем в этом "кванте" информации переплавлены три группы признаков, поскольку их объединяет в себе любая функционирующая культура. В данном случае речь идет о признаках: а) характерных для всего человечества, то есть общих, неспецифических; б) характерных для группы локальных культур - относительно специфических; в) характерных только для данной локальной культуры - абсолютно специфических [Текст 1989]. При этом национальная специфика проявляется в следующих компонентах культуры: а) традициях, которые определяются как устойчивые элементы культуры, обычаях, понимаемых как традиции в "социо-нормативной" сфере культуры, и обрядах, которые выполняют функцию неосознанного приобщения к господствующей в данном обществе системе нормативных требований [Бромлей 1973]; б) бытовой культуре; в) повседневном поведении (т.е. нормы общения, принятые в некотором социуме) и связанным с ним кинесическим кодом; г) национальных особенностях мышления; д) художественной культуре, отражающей культурные традиции этноса [Текст 1989]; е) способе освоения и представления природных богатств и географической среды;

ж) особенностях социо-политического устройства; з) техническом и технологическом уровне/ способе освоения действительности. Задача ЛК исследования состоит в том, чтобы вычленить факты проявления культурно-языковой специфики. Для этого предлагаются два метода: сравнительный и интроспективный. Сравнительный подход предполагает сравнение с другими языками и культурами, поскольку именно сравнение способствует выявлению общих и специфических черт. Интроспективный анализ предполагает работу с информантами и текстовый анализ языкового материала с целью выявления национально-культурной специфики языка [Добровольский 1997]. Сочетание интроспективного и сравнительного методов при изучении национально-культурной специфики помогает уйти от опасности этноцентризма [Стефаненко 2000], когда культурно-языковые стандарты одного ЛКС используются в качестве универсальных. С другой стороны, сочетание данных исследовательских эвристик позволяет избежать противоположной крайности, состоящей в бессистемном описании лингво-культурного разнообразия отдельных языков.

Проявление этно- /национально-культурной специфики не отменяет действия языковых универсалий. Представляется, что культурно-языковая специфика и культурно-языковые универсалии не находятся в отношениях взаимоисключающего противодействия. Они сосуществуют, что вполне согласуется с утверждением Б. Рассела о том, что наше знание о мире и вещах (речь в данном случае идет о знании, облеченном в плоть языка) «состоит из знания двух видов - когда вещи известны как конкретности и как универсалии» [Рассел 2001].

Бесспорным является тот факт, что наличие культурно-языковых универсалий обусловлено универсальным характером человеческого мышления, общим поступательным развитием человеческой культуры и цивилизации, всеобщностью бытия и познания и, соответственно, их универсальными законами и категориями. Культурно-языковая специфика выявляется как результат специфического действия процесса языкового кодирования при описании фактов окружающей реальности, отражающих специфику бытийных и познавательных моделей, принятых той или иной языковой общностью, и специфику цивилизациоююго прогресса и строительства, специфику социально-психологических особенностей данного ЛКС.

Все перечисленные выше факторы вступают в сложное взаимодействие, что обусловливает различные конфигурации их сочетаний друг с другом. Так, в качестве показательного примера соотношения универсального и национально специфического представляется возможным рассмотреть категорию добра. Будучи

категорией этики, добро относится к культурным универсалиям. Соответственно, категория добра универсальна в общечеловеческом масштабе. Постижение добра как философской сущности характерно для всех представителей человечества, и добро как категория этики составляет основу этой ценностной универсалии. В философском плане, который и составляет основу культурной универсалии, "добро - это основная моральная ценность, нравственная ценность сама по себе. Добро не является "добром по отношению к чему-нибудь" (ошибка эвдемонизма); оно не есть "высшее благо", нечто сравнительное, а простая позитивность" [ФЭС 2000]. В силу специфики языкового кодирования эта универсалия приобретает конкретное языковое воплощение в слове "good" в английском языке и «добро» в русском языке. Конкретика языковой манифестации предполагает культурно-языковую специфику. Так, английское good толкуется как "what is good and beneficial , well-being, profit, benefit, advantage (is a power for deceive him for his (own) what ~ is it, what is the ~ of it, what ~ will it do?; much ~ may it do you!); be any, much, no. some be of any etc. use; come to (no) yield (no) good result; do show kindness to, act philanthropically, be beneficial to; for ~ (and all), permanently and finally; in ~ favour with; no useless (thing, person); (be $1 etc.) to the (have) as net [profit, advantage, smth extra, etc." [Oxford]. В русском языке добро предполагает «1. Все положительное, хорошее, полезное. Желать добра кому-н. От добра добра не ищут (поел.). Не к добру (предвещает дурное). Сделать много добра людям. Поминать добром (вспоминать с благодарностью, с хорошим чувством)» [Ожегов]. Значения приведенных слов свидетельствуют о сосуществовании в них как универсального, так и национально-специфического. В английском добре больше пользы, что явствует из приведенных словарных дефиниций: good приравнивается к beneficial, advantageous, profitable, desirable. Русский язык акцентирует положительность добра. Так, универсальная категория бытия и познания приобретает ежедневно-бытовое, специфическое для данного ЛКС видение.

Несмотря на универсальный характер человеческого мышления, освоение окружающей реальности производится специфическим, присущим для данного ЛКС способом, что и оказывается закрепленным языковыми средствами. Так, пространство, одинаково данное всем народам, познается и представлено посредством различных моделей. Первым свидетельством этому является очевидная разница в номенклатуре пространственных предлогов и наречий. С другой стороны, разнятся и способы отражения пространственных отношений. То, что находит выражение и является необходимым для указания в одном языке, в другом опускается как само собой разумеющееся. Так, указание на

направление движения по оси вверх-вниз в русских аналогах следующих английских предложений совершенно не обязательно, оно вытекает из существа ситуации, то есть из естественности пространственного положения описываемых объектов или субъектов.

E.g. Her foot swung to and fro. She stared down at it (Christie). Ср.: Она качала ногой из стороны в сторону и смотрела на нее; The sun blazed down upon the placid sea (Maurier). Ср.: Солнце освещало спокойное море; Once more he looked up at the shy, and this time a spot of rain fell onto his cheek (Maurier). Ср.: Опять он посмотрел на небо, и в этот раз маленькая дождинка упала ему на лицо.

Очень точная и тщательная передача пространственных отношений является одной из характеристик английского предложения [Levinson 1996; Slobin 1996]. Лексические единицы пространственной ориентации в английском высказывании создают детально разработанную карту действий. Все оттенки пространственной локализации эксплицированы.

E.g. "Yes, I think there was a shot somewhere in the woods. But quite five of ten minutes afterwards - and, as I say, out in the woods. <...> And then he went through the gate and down to the studio. <...> The church clock had chimed the half hour. They strolled out throush the garden gate and along the lane, and, just at that minute, Dr. Stone came down the path leading to the hall, and climbed over the stile and joined them " (Christie).

Таким образом, вступает в действие специфика языкового кодирования, которая, в терминологии М. Бауерман, определяется языковыми принципами семантической категоризации ("language-specific principles of semantic categorization" [Bowerman 1996]) и которая может быть дополнена различными способами репрезентации окружающей действительности в силу наличия и функционирования различных познавательных моделей, действующих несмотря на универсальный характер человеческого мышления и универсальный характер человеческого бытия.

Ярким примером языковых различий вследствие дифференциации в цивилизационном, технологическом развитии служат языковые представления человеческого жилища. Так, макрополе house в английском языке предполагает микрополя smaller houses, larger houses, modern kinds of houses. Smaller houses включают cottage, hut, shack, hovel, shanty, cabin, chalet. Larger houses предполагают palace, mansion (house), country house, manor house, lodge, villa. Современные дома в английском языке - "modern kinds of houses" - могут быть представлены как detached house, semidetached house/ semi, villa, terraced house, bungalow, chalet [Longman Lexicon]. Совершенно очевидно, что далеко не все из перечисленных слов

имеют русские эквиваленты. Так, не имеется в русском языке слова для 1

обозначения terraced house в силу отсутствия самого объекта. Интерес вызывает сравнение соответствующих функционально-семантических 1

полей квартира/flot в русском и английском языках. В русском языке '

данное поле представлено такими единицами, как хрущевка, полнометражная квартира, малометражная . квартира, коммуналка, 1

квартира в доме повышенной комфортности, квартира улучшенной '

планировки, малосемейка, квартира со всеми удобствами/без удобств, двухуровневая квартира. Английская квартира получает языковую репрезентацию в виде flat Br Е, apartment Am Е - a set of rooms, especially on one floor, including a kitchen and a bathroom, usually one of many of such sets in a building or block; apartment especially Br E [usually pi.] a room, *

especially a large or splendid one, or one used by a particular person or group; penthouse an expensive set of rooms on the top floor of a large building; bedsitter also bed-sitting room, bed-sit (infml) Br E a single room used for both 1 living and sleeping in [Longman Lexicon]; studio apartment Am E, studio flat Br E a small apartment with one main room [Longman]. Вполне естественно заключить, что такой разнобой языковых средств является отражением разного жизненного уклада данных национально-культурных сообществ. В Британии основной единицей жилища является дом, что на практике преломляется в различных технологических решениях. В России основной единицей человеческого жилья является квартира (известная цитата И. Ильфа и Е. Петрова «Москвичей испортил квартирный вопрос» относится еще к 20-ым годам прошлого века), следовательно, именно она является точкой приложения технологических усилий. Таким образом, цивилизационное развитие находит конкретные опосредованные языком формы своего воплощения.

Все вышесказанное свидетельствует в пользу того, что наличие культурно-языковой специфики отнюдь не отменяет действия культурно-языковых универсалий. Языковые факты представляют богатый материал, '

указывающий на гетерогенный характер взаимодействия универсального и специфичного. Эта неоднозначность требует от исследователя тонкости и глубины анализа, отказа от априорных суждений, учета общего и частного, внимания к деталям, открытости теоретических построений и готовности корректировать ход исследования в связи со спецификой эмпирического материала, отказа от однозначных, максималистских утверждений. Необходимость соблюдения этих требований продиктована неоднозначным характером взаимодействия культуры и языка, обусловленным их знаковой природой, широким использованием символов и образов в языковой и культурной практике. Универсальное и культурно специфичное находит отражение в языке как системе, которая

при анализе выстраивается в определенную языковую картину мира (далее: ЯКМ).

ЯКМ есть воспроизведение в языке при помощи средств языка предметов и явлений окружающей действительности. Картина мира подразумевает целостное отражение, которое тем или иным способом воспроизводит положение, состояние предметов и явлений окружающего мира. Отражая мир в его бесконечном многообразии и целостности, подобно «изобразительному полотну» [Шведова 1999], ЯКМ указывает на свои составляющие, их положение, то есть связи по отношению друг к другу. Вслед за М.М. Маковским полагаем, что ЯКМ вписана в языковую модель мира. Языковая модель мира структурирует языковую картину мира и представляет ее схему [Маковский 1996]. Модель мира являет собою результат концептуализации мировоззренческих категорий культуры. В этом смысле языковая модель мира есть абстрактный конструкт. Иными словами, модель мира имеет объяснительную силу, а картина мира - описательную, констатирующую.

Воссоздание ЯКМ невозможно осуществить без рассмотрения вопроса о языковой личности. Именно это понятие, наряду с двумя другими — культурологическая компонента и лингво-культурный код — составляют теоретическую базу, данного исследования. Внимание к личности, релевантное для лингвистики, зафиксировано в воззрениях многих современных исследователей [Золотова 2001; Караулов 1987; Тарасов 2000; Lucy 1996]. В настоящее время языковая личность предполагает два феномена. Во-первых, это "любой носитель того или иного языка, охарактеризованный на основе анализа произведенных им текстов с точки зрения использования в этих текстах системных средств данного языка для отражения видения им окружающей действительности и для достижения определенных целей в этом мире". Во-вторых, это "комплексный способ описания языковой способности индивида, соединяющий системное представление языка с функциональным анализом текстов" [Караулов 1999]. Наряду с определением получает конкретные очертания и структурная организация языковой личности. Так, в структуре языковой личности Ю.Н. Караулов выделяет три уровня: нулевой, или вербально-грамматический, или грамматический и лексико-семантический, или структурно-системный; первый, или когнитивный, или лингвокогнитивный, или тезаурусный; второй, или мотивационный, или прагматический [Караулов 1987, 1999].

Первый из перечисленных, нулевой в трактовке Ю.Н. Караулова, уровень "принимается каждой языковой личностью как данность" [Караулов 1987]. Он предполагает грамматически правильное владение языковыми единицами с учетом сочетаемостных возможностей

лексических единиц. В языковом плане этому уровню соответствуют единицы вербально-грамматического кода. Тезаурусный, или когнитивный уровень представлен концептами, обобщенными понятиями. Этот уровень "включает не просто знание языка в узком смысле слова, а аккумулирует знание носителя языка о мире, то есть фиксирует наивно-языковую картину мира" [Караулов 1999]. И, наконец, прагматический уровень отвечает "за понимание позиции, места человека (говорящего) в мире", определяется "мотивами, интересами, оценками и поведенческими установками личности" [Караулов 1999]. В лингвистических терминах прагматический уровень включает дейксис, оценку и пресуппозицию как общий фонд знаний коммуникантов [Караулов 1999].

Решение проблемы структурной организации языковой личности служит конкретности и четкости в разработке самого конструкта, но вместе с тем порождает ряд вопросов. Так, структура языковой личности, в толковании Ю.Н. Караулова, предполагает, что первый и второй уровни соотнесены с национальной культурой, испытывают ее влияние и отражают результаты лингво-культурного взаимодействия. Вопрос встает при рассмотрении нулевого, вербально-грамматического, или лексико-семантического, уровня. В предложенной выше трактовке этот уровень не имеет культурологической составляющей. Тем не менее, при рассмотрении лексики и грамматики, лингвисты подчеркивают тесную связь языкового и социо-культурного параметров. Уже сам акт номинации предполагает специфику, связанную с особенностями процесса познания и освоения окружающей действительности [Колшанский 1976] тем или иным ЛКС. Кроме того, лингвисты отмечают наличие в слове так называемых личностных смыслов [Леонтьев 1976], возникающих в связи с тем, что формы отражения реальной действительности в языковой системе «соотносятся как с логическим, так и с чувственным познанием мира». При этом чувственное познание мира предполагает «осознанные факты эмоциональных переживаний, оценок и т. п.» (Языковая номинация 1977]. А вместе с ними в язык входит фактор культурной маркированности и детерминированности, напрямую связанный с эмоционально-чувственным освоением мира. Все это дает основания утверждать, что язык и слово являются зеркалом культуры [Маковский 1996]. Соответственно, языковой материал, размышления над ним, а также анализ существующих точек зрения на эту проблему приводят к мысли о том, что культурологически маркированы все уровни структурной организации личности. Собственно, утверждение, согласно которому семантика неоднозначна и сложна для интерпретатора, давно признается лингвистами. Наряду с тем, что находит место в словарных дефинициях, в значении слова остается нечто трудно поддающееся идентификации, а тем

более описанию в силу того, что процесс формирования значений предполагает отбор элементов, релевантность которых известна всем носителям языка [Шмидт 1978]. Р. Ладо называл этот элемент культурным значением [Ладо 1989], а Ч. Фриз определял его как социо-культурное значение. Подтверждением сказанному является и невольное замечание самого Ю.Н. Караулова о том, что элементы языковой картины мира "обнаруживаются на всех уровнях языковой системы - от фонетики до текста" [Караулов 1999]. Ю.С. Степанов также подчеркивает, что «семантика какого бы то ни было языка - это не только типичные «пучки семантических признаков», но и прежде всего отношения каждого «типичного пучка семантических признаков» к чему-то, находящемуся во внеязыковом мире, к какому-то объекту (отражение которого в сознании и закрепляется языком в «пучке признаков»)» [Степанов 2001а]. Соответственно, национально-культурная специфика может проявляться в вариативности самих «пучков семантических признаков», в вариативности набора признаков, составляющих данные «пучки», и, наконец, в отношении «пучков» к окружающему миру. Тот факт, что языковая семантика имеет национально-культурную специфику, обусловлено еще одной особенностью семантики. По замечанию Ю.С. Степанова, семантика ценностна [Степанов 2001а]. Важность данного утверждения связана с тем, что культура - это прежде всего система ценностей. Таким образом, язык как знаковая система и система, наделенная семантической информацией, содержит ценностный компонент, то есть компонент культурологического плана. Точка зрения о культурологической маркированности всех уровней организационной структуры личности находит еще одно подтверждение со стороны выдвинутой Р. Шенком гипотезы об интегральном характере обработки естественного языка. Эта теория предполагает, что "обработка языковых данных представляет собой единый процесс и происходит параллельно на всех уровнях -синтаксическом, семантическом и прагматическом" [Герасимов, Петров 1988]. Свидетельством давности и прочности традиции рассмотрения аспектов лингво-культурного взаимодействия в отечественном языкознании является труд В.В. Виноградова о языке A.C. Пушкина. Так, в своих размышлениях о языке A.C. Пушкина В.В. Виноградов не мог не остановиться на влиянии французского языка. Название посвященной этому явлению главы звучит в духе самых современных тенденций «Русская литературная речь и «европейское мышление». Отражение французского языка в языке Пушкина». В.В. Виноградов полагает, что «проблема французского языка равнялась проблеме «европейского мышления»» [Виноградов 2000]. Вместе с присущей французскому языку той поры «строгими и стройными, размеренными традиционными

стилистическими формами», для которых присущи «стилистическая организованность», «прозрачность и точность выражений, в разработанной системе отвлеченных понятий», «стройность семантической системы», «ясность и точность его прозаических стилей» [Виноградов 2000], в русский язык проникало европейское мышление, входила новая для русского общества XIX века культура. Так, В.В. Виноградов отмечает, что «наличие в быту таких понятий и характеров, для которых в русском языке еще не создано слов, побуждает Пушкина к канонизации, к переложению на русский лад тех французских слов, которые воспитывали и внушали соответствующую область мыслей и поведения» [Виноградов 2000]. Более того, В.В. Виноградов конкретно 1

связывает семантику и синтактику с национально специфическим образом мышления. Характеризуя словесное творчество Пушкина, В.В. Виноградов констатирует: «Пушкин, называя французский язык «языком i

мыслей», нередко исходит из той системы группировки, дифференциации и связи значений, которая была свойственна французской семантике» [Виноградов 2000]. Французскому влиянию подверглись синтаксис, фразообразование, внешняя синтагматика, «группировки соотношения грамматических разрядов слов», «сдвиги грамматических категорий» [Виноградов 2000]. Все эти параметры языка связаны с образованием мысли, используются в качестве инструмента языкового сознания, формирующего мысль, а, следовательно, существуют бесспорные связи между лексикой, грамматической системой, семантикой языка и мышлением [Виноградов 2000].

В силу всего вышесказанного представляется возможным предложить несколько иное толкование природы и характера взаимодействия уровней организационной структуры языковой личности. При этом культурологически маркированными, или культуроносными, оказываются единицы каждого уровня. Вербально-грамматический ,

уровень предпочтительно было бы именовать структурно-системным. Он включает три класса языковых парадигм и представлен, таким образом, единицами всех ярусов языковой системы "от фонетики до текста" (Ю.Н. <

Караулов). Структурно-системный уровень - это уровень владения единицами языковой системы. Причем механизм действия культурологической компоненты на этом уровне зачастую скрыт от внешнего наблюдения. Латентный характер культурологической детерминированности заключается в осуществлении носителем языка выбора лексико-грамматических средств, адекватных ситуации говорения. При этом носитель языка оперирует единицами языка бессознательно, а потому объяснение причин использования той или иной единицы представляет значительную трудность для лингвистов [Close 1994]. Уже

на этом уровне язык и культура переплетены настолько тесно, что выступают как единый комплекс, как культурно-языковой код, обеспечивающий доступ к эффективной коммуникации.

Второй уровень, когнитивный, или лингвокогнитивный, предполагает определенную ступень владения когнитивными механизмами языка, представленными в виде концептов, фреймов. В данном случае речь идет о владении механизмами познания действительности, имеющими фиксированное языковое выражение. Культурологическая маркированность присуща единицам этого уровня в силу того, что язык способствует последовательному закреплению в когнитивных моделях: концептах, фреймах, сценариях - определенных > знаний о мире, имеющих широкое хождение в данном ЛКС.

Наконец, третий уровень, прагматико-экстралингвистический (в отличие от языковой прагматической парадигмы) предполагает владение культурной базой, обеспечивающей реализацию коммуникативных потребностей личности. Иными словами, в данном случае речь идет об уровне культурности. При этом культурность понимается как "степень общественного и умственного развития, присущая кому-либо" [Ожегов 1985]. Уровень культурности включает в себя пресуппозицию, паралингвистические средства, мотивационную базу говорящего. Связь третьего уровня с культурой очевидна. Пресуппозиция понимается как общий фонд знаний говорящего и слушающего. Она включает в себя знание достижений культуры данного сообщества: реалии, прецедентные тексты, которые как "фонд национальной памяти" [Караулов 1999], являются частью культурного наследия. Пресуппозиция охватывает и знание определенных требований культуры к проведению разговора, то есть "вербальные реакции в конкретных культурных сферах и условиях" [Гак 1998], к стратегическому планированию коммуникации (структурная организация дискурса). Культурность предполагает корректное владение паралингвистическими средствами. Несомненный интерес представляет собой исследование культурологической обусловленности мотивационной базы говорящего субъекта - носителя языка. Представляется, что прагматико-экстралингвистический уровень можно обозначить как уровень культурности, или культурный менталитет. Использование данного термина позволяет избежать двойного употребления и, соответственно, амбивалентности термина "прагматика" (ср. прагматику как элемент лексико-грамматического уровня и прагматику в широком смысле слова [Караулов 1999] как ядро прагматико-экстралингвистического уровня). По сути, анализ языковых единиц на предмет выявления культурного менталитета раскрывает ЛК специфику языка, способствует декодированию поведенческого кода.

Такая структура языковой личности способствует созданию матрицы взаимодействия языка и культуры. Речь в данном случае идет о лингво-культурном коде. Существование лингво-культурного кода обусловлено тесными узами, связующими язык и культуру. Эта связь обусловлена тем, что и то и другое образуют «семиотическую реальность» [Лотман 1999], функционируют в едином «пространстве семиозиса» [там же]. «В этом отношении язык есть функция, сгусток семиотического пространства» [там же]. Таким образом, в семиотическом пространстве как единый механизм, как канал коммуникации существует личгво-культурный код, который понимается нами как система культурно-языковых соответствий, обслуживающих коммуникативные нужды членов ЛКС. В связи с этим языковые единицы характеризуются культурологической маркированностью, то есть отмеченностью данных связей в языковом отношении. Механизмом, осуществляющим культурологическую маркированность, является культурологическая компонента. КК представляет собой информацию культурно-ценностного плана, заключающуюся в рамках языковой единицы и сопряженную с ее значением. КК признается единицей данного ЛК исследования. Тот факт, что для проведения ЛК исследования предлагается свой идентификатор, не является уникальным. Исследователи, работающие в области ЛК, предлагают различные инструменты для проведения исследования. Диапазон предложений такого рода достаточно широк и отражает особенности (1) методологической базы, (2) ЛК парадигмы, находящей отражение в выборе объекта и предмета исследования. Соответственно, варьируется как природа единицы ЛК исследований, так и радиус ее действия.

Особенности ЛК парадигмы, возникшей на стыке лингвистики и культурологии, позволяют усиливать любую из составляющих данного комплекса. А потому и природа единицы ЛК исследования может быть различной. Так, В.В. Воробьев, поставив в центр исследования проблемы взаимосвязи языка, нации (национальной личности) и культуры [Воробьев 1997], в качестве единицы исследования предлагает архикультурему, лексическую единицу с культуроносной семантической долей. Методом проведения исследования он считает образование семантического поля вокруг единиц подобного рода. Единицы данного семантического поля раскрывают содержание архикультуремы и сами могут образовывать микрополя. Данный подход требует отбора духовных ценностей и опыта языковой личности, которые составляют исследуемое поле. Хотелось бы отметить в этом отношении, что такая задача вряд ли относится к сфере чистой филологии. Она больше соответствует этнокультурологическим или этнопсихологическим исследованиям. Другое дело, если на первый

план в качестве искомых и изучаемых единиц исследования будут предложены языковые единицы, которые и должны быть подвергнуты анализу с целью выявления их принадлежности к культурологическим, или культуроносным элементам. ЛК в толковании В.В. Воробьева сужает границы своего приложения, концентрируясь исключительно на лексических единицах, включая фразеологизмы. Сходной точки зрения на объект ЛК придерживается Н.Г. Брагина. Объектом ЛК исследования она считает стабильные, культурно маркированные словосочетания, особенно те, которые принадлежат сфере нематериальной культуры. В данном случае речь идет о существительных абстрактной семантики, обозначающих мир человека: его чувства, мысли, межличностные отношения [Брагина 1999]. Такого же подхода к выделению единицы ЛК анализа придерживается В.Г. Гак. В качестве объекта лингвострановедческого исследования он предлагает культурему, то есть совокупность определенных знаков, при помощи которых может рассматриваться культура. Структурными компонентами культуремы в такой интерпретации являются ее план выражения, план содержания и сама реалия (прагмема, в терминах В.Г. Гака) [Гак 1998]. Близкой точки зрения, ограничивающей область исследования ЛК лексическими единицами, придерживаются и авторы терминов "фоновая лексика" и "логоэпистема". Логоэпистемы - это единицы, "которые являются формой вербализации смыслов, вкладываемых человеком в свои творения и действия" [Костомаров, Бурвикова 2000]. Логоэпистемы могут находить выражение в единицах языка, относящихся к разным ярусам языковой системы (задействованными могут оказаться слова, словосочетания, предложения, сверхфразовые единства) [Костомаров, Бурвикова 2000]). Логоэпистема выступает символом духовной культуры, выраженной в языковой форме. Это единица усвоения лингвострановедческой информации, единица описания текста в лингвострановедческом аспекте. Логоэпистема суть свернутый текст, квант культурологической информации. С точки зрения ЛК логоэпистема в материальном виде (то есть выраженная посредством единиц языка) воплощает знания, мысли, традиции, обычаи, приметы, представления. Она передает особенности национального характера, будучи способом его наивной экспликации. Каналом ее получения может быть не только язык, но и культура [Костомаров, Бурвикова 2000]. Несмотря на культурологическую отнесенность, которая способствует безусловной привлекательности данного термина, область его применения ограничивается текстовым уровнем. Логоэпистема является средством измерения концентрации культуры за счет соотнесенности с другими культурными предметами. В этом состоит специфика исследовательской ориентации логоэпистемы.

Единицей JIK исследования могла бы стать культурологическая лакуна, свидетельствующая о расхождении, несовпадении локальных культур. Однако данный термин сужает методологическую базу JIK исследования до сопоставительной части, ибо «лакуны, вообще говоря, это термин для того, что есть в одной локальной культуре и чего нет в другой» [Текст 1989]. Кроме того, разработанная типология лакун убедительно доказывает их возможности как инструмента при исследовании понимания текста, так как культурная лакуна вскрывает пробелы, трудности при дешифровке смысла текста представителем инокультуры. И, наконец, лакуна как единица ЛК анализа значительно ограничивает объект исследования, в качестве которого выступает нетекст.

Поскольку культуроносность ярко проявляется прежде всего на материале лексических единиц, был предложен термин "фоновая лексика" [Верещагин, Костомаров 1983]. Фоновая лексика представляет собою слова с неполноэквивалентностью фонов, покрывающие фоновые знания о географических, исторических и культурологических особенностях слова, являющихся достоянием не отдельного человека, а «массового, общественного, то есть языкового, сознания» [Верещагин, Костомаров 1983]. Фоновая лексика составляет предметную область лингвострановедения. По сути, ею становятся явления культуры и их реалии. Однако «в культуре нет ни чисто материальных, ни чисто духовных явлений, те и другие идут парами» [Степанов 20016]. Соответственно, культуроносными, связанными с национальными особенностями языконосителей, могут быть и языковые единицы, принадлежащие другим стратумам языковой системы. Анализу должны быть подвергнуты и грамматические явления. Осознанием необходимости этого обусловлены психологические объяснения грамматических явлений, которые уже имели место в грамматиках, однако не раз подвергались критике на разных этапах лингвистической мысли (см. [Верховская 1980]). Вместе с тем дух народа ищет выхода и находит отражение на всех уровнях языковой системы. В связи с этим представляется, что адекватными инструментами проведения Ж анализа являются предлагаемые понятия культурологической маркированности, культурологической компоненты и лингво-культурного кода. Как было отмечено выше, Ж ставит в центр своих исследований анализ лингво-культурного взаимодействия, проявляющегося в культурологической маркированности, которая окрашивает языковые явления в тона национального колорита. Культурологическая маркированность как явление реализуется за счет приведения в действие КК информативного поля, создаваемого языковой единицей. В информативном плане

культурологическая компонента это культурно-ценностная

информация, совмещенная с языковым значением и локализованная в единицах языковой системы. Таким образом, КК может находить выражение в языковых единицах, относящихся к разным ярусам языковой системы. КК есть результат сращения языкового и культуроносного значения, значения из области ЯКМ. Предпочтительность данного термина связана с тем, что он позволяет оставаться в рамках лингвистического анализа и вместе с тем не ограничивает объект исследования одним ярусом языковой системы. Кроме того, удобство предлагаемого нами термина состоит в том, что он предполагает вычленимость культуроносного элемента. Это последнее обстоятельство ' важно при проведении практического лингвистического исследования.

Таким образом, в основе культурологической маркированности лежит ^ процесс манифестации культурно-языковой специфики, являющейся

результатом отражения посредством языковых форм и средств хотя бы одной из составляющих культуры. КК может быть, с одной стороны, уподоблена механизму, приводящему этот процесс в действие, а с другой, она является результатом действия культурологической маркированности. Именно выявление КК доказывает состоятельность и последовательность основополагающего принципа ЛК исследования, состоящего в том, что культура в языке ведет самостоятельное существование и требует самостоятельного описания, которое может быть произведено ' посредством семантического анализа особого свойства. В Ж

исследовании семантический анализ преследует цель выявления особого вида информации, информации кулыурно-ценностного свойства. Таким образом, в задачу ЛК исследования входит не установление происхождения лингвистической единицы, но попытка определить условия формирования культурного конструкта [Брагина 1999]. Причем в этот культурный конструкт восстанавливается на всех уровнях языковой

системы.

I В связи со всем вышесказанным представляется возможным

; переформулировать определение цели настоящей работы в соответствии

1 со спецификой предлагаемого аппарата ЛК исследования: данное

исследование нацелено на определение возможностей идентификации и локализации КК на всем пространстве языка. Идентификация КК может быть проведена исходя из понимания существа культуры. Разнородность составляющих культуры, то есть свойство, благодаря которому и достигается широта охвата многообразных явлений действительности, является фактором, затрудняющим изучение культурно-языкового взаимодействия. Тем не менее, исследование лингво-культурных связей и корреляций предполагает обращение к языковым манифестациям любой

из перечисленных выше составляющих культуры. Информация, относящаяся к одной из составляющих культуры, передается посредством КК. Это ее план содержания. Планом выражения становится та область языковой структуры, в которой локализуется КК. Матрица лингво-культурного кода, отражающая структурную организацию языковой личности, является рычагом, механизмом, раскрывающим онтологическую природу КК.

Таким образом, матрица лингво-культурного кода способствует идентификации КК. Три стороны языкового знака: семантика, синтактика и прагматика - способствуют выявлению местонахождения КК, то есть локализуют ее внутри языкового знака. Три сферы культуры коррелируют с передаваемой ею культурно-ценностной информацией, то есть отражают специфику передаваемой КК культурной информации.

КК маркирует языковые единицы, относящиеся к различным ярусам языковой системы. Ее действие наблюдается на уровнях лексики, фразеологии как части лексической системы, грамматики, текста. На уровне слова культурологическая маркированность, «своего рода индекс содержания культуры» [Хойер 1999], может быть обусловлена различными факторами. Так, в словах, обозначающих всевозможные реалии, характеризующие жизненный уклад JIKC (the Capitol, the Oval Office, Fed, baseball, Easter rabbit, Thanksgiving day, drugstore и т. п.) [Томахин 1988], КК порождается особенностями референта. Культурологической маркированностью может характеризоваться понятие, обозначаемое данной лексической единицей (Prime Minister в Великобритании и премьер-министр в России). КК может локализовываться в рамках самого языкового знака. Эта способность лексической единицы обусловлена сложным характером передаваемой ею лексико-семантической информации. Структура лексико-семантической информации включает в себя сигнификативный, денотативный, прагматический и синтаксический компоненты [Кобозева 2000]. Культурологически маркированным может быть любой слой значения слова. КК может быть локализована в сигнификативном слое, то есть связана с отражением действительности в сознании человека. Наглядным примером этого является слово school/школа. Анализ семантической структуры английского слова выявляет более широкие возможности его использования вследствие более широкой понятийной области, которую он покрывает. Слово school обозначает и учреждение, и здание, и собрание людей, и учебную деятельность, и тип учебного учреждения. Словарь русского языка не вычленяет значения деятельности и собрания людей. Не дифференцированы значения «здание» и «учреждение» (анализ по [Бибок 1996]). Речь в данном случае идет о единицах неполного

соответствия (термин Ю.Д. Апресяна [Апресян 1979]). Таким образом, КК может иметь источником «несоразмерности» значения лексических единиц, «несовпадение многозначных слов в разных языках» [Томахин 1980]. Культурологической маркированностью может характеризоваться виртуальный денотат лексемы, который связан с образным слоем значения. Так, денотативное значение русских слов «душа», «судьба», «тоска» имеет ощутимую культурологическую маркированность. А. Вежбицкая полагает, что в них раскрывается и отражается русский национальный характер, что предопределяет их уникальность для русской культуры [Вежбицкая 1997]. Прагматический компонент значения, под которым понимаются коннотативные, потенциальные и скрытые семы [Арнольд 1979], также может быть культурологически маркирован (коннотативная сема отрицательной оценки английского cheap, сочетаемостные возможности слов подарок/ gift, поскольку в английском сознании не может быть подарком чей-то приезд или хорошая погода).

Культурологическая маркированность передающих «поэтику сознания» [Gibbs 1995] фразеологических единиц (далее: ФЕ) может иметь своим источником компоненты структуры и значения ФЕ. КК может быть связана с (1) образной основой ФЕ: to be at a loose end (=to be bored, not to know how to occupy one's time), to be at the top of the ladder/tree (= to be as high as possible in one's profession, to be very successful); (2-) отнесенностью ФЕ с ситуацией, то есть специфическим фрагментом опыта данного JIKC: baker's dozen', (3) заключенным в ФЕ словом-реалией, имеющим связь с образом жизни данного этносоциума: to be within an inch of doing something (= to be very near to doing it); (4) заложенным в основу ФЕ культурным концептом: to put someone in mind of something (=to remind him of it).

Проблема, которая требует разрешения в связи с культурологической маркированностью ФЕ, состоит в определении механизма, который бы способствовал идентификации КК. Одним из таких механизмов является сопоставительный анализ, нацеленный на выявление ФЕ лакунарного типа, поскольку чаще всего культурологически маркированными признаются лакунарные языковые единицы [Текст 1989], выделяемые в результате сопоставительного анализа двух и/или более языков. Другим, внелингвистическим, культурологическим, механизмом локализации КК у фразеологизмов является установление связи между ФЕ и культурой, представленной тремя ее составляющими. Так, культурологическая компонента фразеологической единицы под каблуком (= в полной зависимости и подчинении (говорится с неодобрением или иронией) эксплицирует социально-психологическую составляющую, связанную с нравственными

I

I

ценностями ЛКС, члены которого осуждают лидерство жены и подчиненность ей мужа. Связь с цивилизационной составляющей культуры осуществляет КК фразеологизма не лыком шит (= не хуже других в каком-либо отношении, не лишен знаний, способностей (говорится с одобрением или иронией) за счет употребления слова-реалии «лыко», образно соотнесенного с уровнем прогресса конкретного ЛКС. С другой стороны, данное ФЕ указывает на нравственные ориентиры, которые соотносятся с его оценочностью. КК фразеологизма не выходит из головы (= не забывается, постоянно присутствует в мыслях, в' сознании) коррелирует с деятельностной составляющей, так как указывает на способ осуществления деятельности. Справедливости ради надо отметить, что анализ подобного рода во многом основывается на интуитивной интерпретации исследователя, а потому требует дальнейшей разработки. Лингвистическим подходом к локализации КК является анализ структуры, значения и ситуативной отнесенности ФЕ. Исходя из выделенных выше источников культурологической маркированности, можно установить, какой элемент фразеологической единицы является культурно обусловленным и, соответственно, выступает материальным носителем КК.

Культурологическая маркированность лексики наиболее ощутима, поскольку она заполняет все видимое, осязаемее пространство языка. Грамматика не столь прямолинейна. Но именно она занимает центральное положение в общей конструкции языка [Ярцева 2000], так как являет собою алгоритм представления действительности, скрывает в себе механизм членения и познания окружающего мира. Исследования грамматики с целью выявления национально-культурной специфики базируются на гипотезе о том, что «не все языки грамматикализованы на одной основе» [Дурст-Андерсен 1995]. Культурологический заряд грамматики обусловлен тем, что «грамматика выделяет и классифицирует различные аспекты опыта и изучает их выражение в языке» [Якобсон 1998]. Закрепляя в грамматическом значении обязательное для выражения, грамматика членит внеязыковую действительность и представляет ее в определенной, уже языковой форме. Культурологическая маркированность грамматической системы проявляется как в области морфологии, так и синтаксиса. КК отмечает своим действием функционирование различных грамматических категорий (например: время, вид, определенность, род, множественность и т.п.), которые служат различной концептуализации и обобщению реальности на разных уровнях языковой абстракции.

Определение ЛК специфики грамматики сводится к тому, что она может быть идентифицирована в результате функционального анализа единиц грамматической системы, анализа, учитывающего ситуацию ' коммуникации. Учет ситуации коммуникации дает возможность

дополнить и расширить классические толкования и интерпретации единиц ' грамматической системы новыми понятиями и выводами. Учет ситуации

коммуникации посредством построения «личной сферы говорящего» [Апресян 19956: 644-647], введения позиции наблюдателя [Апресян 19956: 639-644] дает основания сделать вывод о национально-культурной специфике грамматической системы Того или иного языка.

Так, по результатам анализа грамматической системы 1 английского языка, проведенного П.В. Дурст-Андерсеном, английский

язык может быть отнесен к языкам, ориентированным на слушающего с точки зрения участников коммуникации, где выбор представлен между ' говорящим, слушающим и предметом / ситуацией реальности. С точки

зрения ситуации действительности, которая может иметь три разные манифестации в человеческом сознании - по форме восприятия, ментальной модели и архивному месту - английский язык ориентирован на разные ментальныё архивы. Таким образом, совершенно естественно английский перфект становится релевантным для определения специфики английского языка. Временная система английского языка. с противопоставленными формами перфекта-имперфекта получает логичное объяснение с точки зрения концептуализации мира, с одной стороны. С другой стороны, она находит соответствующие манифестации 1 в других элементах грамматической системы, таких как артикль,

противопоставленность инговой и простой форм, ряде других синтаксических конструкций. Грамматическая система английского языка ; основывается на уровне ментального архива, в котором хранится

информация о настоящих и прошлых ситуациях, и требует выбора в системе временных категорий между актуальностью / неактуальностью ситуативных данных. Информация предложения должна быть соотнесена со старой или новой, известной или неизвестной для слушающего. В отличие от экспрессивной (соотносимой с говорящим) и репрезентативной (функции, соотносящей язык с предметами и ситуациями реальности) функций английский язык реализует апеллятивную функцию языка, то | есть функцию, соотносимую со слушающим [Дурст-Андерсен 1995].

Установление различной степени и способа грамматикализации, изучение гиперпарадигм (термин Р.З. Мурясова [Мурясов 2001]) также представляет собой один из возможных подходов к описанию национальной специфики грамматики. В результате проведенного в этом русле анализа Р.З. Мурясову удается выделить КК одной из

I

грамматических форм прошедшего времени в башкирском языке. Она связана с передачей ностальгического оттенка меморативно-эпического прошедшего времени [Мурясов 2002].

Таким образом, национально-культурная специфика грамматической системы языка выявляется в результате коммуникативно-функционального описания с учетом прагматики языкового знака. При этом внимание к прагматике дает возможность исследовать единицы грамматической системы в связи с говорящим, адресатом и самой ситуацией общения. Иными словами, классические толкования традиционных грамматик приобретают национально-культурную окраску в результате описания специфики действия грамматических единиц в акте коммуникации конкретного языка.

Ярчайшим порождением, проявлением и генератором лингво-культурного симбиоза является текст. Он "воткан" в национальную культуру многими нитями. Связь текста с культурой проходит как по внешним сторонам ЛК контекста, так и по внутренним сторонам. Текст порожден культурой и является культурным продуктом. Он выполняет функцию «коллективной культурной памяти» (Ю.М. Лотман), но вместе с тем и сам становится «культурным микрокосмом» (Ю.М. Лотман). Текст вплетен в ткань культуры нитями языка. Язык привносит в текст посредством своих единиц фрагменты ЯКМ, закрепленной языком в сознании языковой личности. Кроме того, текст во внешнем плане порожден развитием культуры данного периода и отражает ее идеи, то есть репрезентирует ее. Будучи цельным образованием, он оказывается связанным с культурой как своей порождающей материей. Кроме того, он оказывается связанным с языковым кодом ЛКС и через него опосредованно коррелирует с культурой как мировидением нации. Все это делает текст ярчайшим порождением симбиоза языка и культуры, актуализирующим и манифестирующим особенности лингво-культурного кода, создает почву для «многоголосия» текста (термин М.М. Бахтина). Текст выстраивает в определенную систему культурологические маркеры, характеризующие задействованные в нем языковые единицы. Это способствует созданию культурологического поля текста. Это культурологическое поле, создаваемое текстом, дает возможность актуализации культуроносных смыслов языковых единиц. Оказываясь в текстовом окружении, языковая единица начинает взаимодействовать с другими единицами текста. Это взаимодействие порождает продукт, культурологический смысл которого не сводим к каждой из его наполняющих языковых единиц. Ярким примером этого является рассказ М. Жванецкого «О нас». Составляющие языковую сторону рассказа и взятые по отдельности, лексические единицы не являются культуремами.

Однако их соположенность друг с другом в рамках одного текста служит «высвечиванию» культурологической маркированности, принадлежности культурологическому полю. Причина того, почему именно текст становится «проявляющим раствором» для лексических единиц, состоит в определенной временной отнесенности текста. Текст представляет личность определенной эпохи и сам становится выражением «языкового вкуса эпохи» (В.Г. Верещагин). Это связано с иконическим потенциалом [Кубрякова 1993] текста, который оказывается столь велик, что наделяет составляющие его элементы своими признаками. ЛК статус единиц языка четко устанавливается при обращении к тексту, "в котором собственно и происходит становление и функционирование данных единиц" [Сигал 1997]. Культурологическая стихия дискурса вовлекает в свои границы единицы языка и они приобретают культурологическую маркированность, обогащаясь сами и обогащая смысл текста. Таким образом, культурологический аспект текста предполагает обращение к различным объектам исследования, способствуя выявлению национальной специфики языка в его функционировании.

Многомерность текста и гетерогенность его природы способствуют тому, что разные стороны текста становятся объектом ЛК исследования, Культурологическому анализу может быть подвергнута структура текста. Интерес в ЛК отношении представляет и определение круга прецедентных жанров, которые являются «единицами существующей в сознании носителей языка текстовой концептосферы» [Слышкин 2000]. Изучению в ЛК плане могут быть подвергнуты смысл текста, система образов, иклюзии в смысловое и структурное единство текста (прецедентные тексты [Караулов 1987], или прецедентные феномены [Гудков 1999; Красных 2001], или текстовые реминисценции [Супрун 1995], или интертекстуальность в более широком смысле).

Для ЛК анализа текста представляется продуктивным обращение к культурологическому полю текста, которое соткано из имеющихся в тексте КК, свойственных данному ЛК коду. КК может локализовываться на разных уровнях структурной организации текста: (1) в его воплощении посредством единиц языковой системы, (2) в структурной организации (так, лингвисты отмечают расхождения в структуре письменных текстов носителей разных языков), (3) информативности, т. е. принадлежать СФИ, СКИ и СПИ текста (термины И.Р. Гальперина [Гальперин 1981]). Она может быть эксплицирована и/или имплицирована. Необходимо отметить, что текст располагает большими возможностями по компенсации культурологических лакун, то есть выведению имплицированной КК во внешний план, именно благодаря создаваемому им самим культурологическому полю. Культурологическая маркированность текста,

являющаяся результатом действия всей совокупности КК различной природы составляющих текст языковых знаков, обусловливает национальную детерминированность текста как высшего яруса языковой системы.

Дальнейшему раскрытию семантического и синтаксического потенциала языковых единиц служит рассмотрение их в русле сравнительно новой парадигмы - лингвокогнитологии. Когнитивная лингвистика дает возможность представить структуры языка как ментальные процессы, как факты концептуализации и категоризации человеческого опыта [Бабушкин 1996]. Во главу угла опять поставлены единицы языка, но уже сопряженные со структурами знаний:

• концептом, фреймом, сценарием (по линии представления познанных сущностей);

• процессами концептуализации и категоризации, вербализующими обобщающую деятельность познающего субъекта.

Анализ когнитивных структур, облеченных в языковую форму, позволяет идентифицировать КК, обусловленную этнокультурными особенностями процесса познания в силу того, что «язык выявляет, объективирует то, как увиден и понят мир человеческим разумом, как он преломлен и категоризован сознанием. Каждая языковая единица и особенно языковая категория могут рассматриваться как проявление указанных выше когнитивных процессов и в качестве специфических их результатов» [Кубрякова 1997].

Ключевым термином, который одинаково часто и успешно используется в лингвокультурологии и лингвокогнитологии, является концепт. Как фокус разнообразных структур знаний о мире [Кубрякова 1997], как «оперативная содержательная единица памяти, ментального лексикона, концептуальной системы и языка мозга (lingua mentalis), всей картины мира, отраженной в человеческой психике» [Когнитивный словарь 1996] концепт способствует выявлению культурологической маркированности соответствующей языковой единицы. Концепт, по справедливому замечанию Ю.С. Степанова, это «то, в виде чего культура входит в ментальный мир человека, и, с другой стороны, концепт - это то, посредством чего - рядовой, обычный человек, «не творец культурных ценностей» - сам входит в культуру, а в некоторых случаях и влияет на нее» [Степанов 2000]. Национально-культурная специфика концепта, по словам Н.Д. Арутюновой, обусловлена тем, что концепт принадлежит области практической (обыденной) философии и является результатом 4 взаимодействия культурологических факторов, к которым относятся национальная традиция, фольклор, религия, идеология, жизненный опыт,

образы искусства, ощущения и система ценностей. Концепты образуют «своего рода культурный слой, посредничающий между человеком и ' миром» [Арутюнова 1993]. Концепт, являясь ментальной сущностью,

входит в когнитивную базу носителей языка и в этом смысле соотносится ! с фреймом, сценарием. Понимание концепта как ментальной сущности

отражает природу данного образования, соотнесенного с отражением в ' человеческом опыте информационных структур. С другой стороны,

концепт является частью культурного фона данного ЛКС. Подчеркивается, что одним из компонентов семантики языкового знака является когнитивная память слова, то есть смысловые характеристики языкового знака, связанные с его исконным предназначением и системой духовных ценностей носителей языка [Апресян 19956]. В концепте отражено то, каким образом общество освоило данную лексическую единицу, как преломило окружающую действительность, какие стороны I, отражаемого объекта высветило, какое наполнение внесло в лексическую

единицу в соответствии с культурой в широком смысле данного ЛКС. Концепт соединяет в себе результат познания и связанную" с этим результатом человеческую практику, ибо формирование концепта всегда связано с «выделением набора признаков» [Когнитивный словарь 1996], отражающих существенные свойства объекта. ЛК концентрирует свое внимание на наличии культурно-языковой специфики, которая связана с конкретным именованием концепта и всем тем, что составляет концептуальное поле, то есть пространство мысли, ассоциируемое с культурной средой и привнесенное ею в отношении того или иного концепта. Акцентируя определяющую роль концепта в ЛК исследованиях, нельзя не упомянуть о тех проблемах, которые затрудняют определение и понимание этого термина. Прежде всего, сущность концепта заключается в многообразии познания, которое принимает форму научного, обыденного, художественного. С другой стороны, язык обслуживает все г эти формы познания. Соответственно, концепт в научном познании суть

понятие, в профанном - он соотносится с семантикой слова, в художественном познании он приобретает формат образа, и все это ^ облекается в языковую форму. Данное обстоятельство порождает все те

' сложности, которые испытывают лингвисты при определении концепта.

Кроме того, сложным представляется вопрос соотношения вербализованности и/ или невербализованности концепта. Дополнительная трудность обусловлена разнообразием форматов знаний, выступающих в виде концептов, представлений и т. п. Многоступенчатость процесса познания и в дальнейшем концептуализации (образ - представление и т. д.) также не способствует ясности вопроса. Противоречивость может исходить из различного

РОС. НАЦИОНАЛЬНАЯ ] БИБЛИОТЕКА 1 С. Петербург I 0Э 300 акт I

понимания концепта как термина, закрепляющего один формат знаний, или термина, покрывающего разнообразные форматы знаний (см., например, точку зрения З.Д. Поповой и И.А. Стернина, в соответствии с которой концепт охватывает и фрейм, и сценарий, и геиггальт [Попова, Стернин 2001]). Различные способы объективации концепта также препятствуют выработке единой точки зрения. Различна природа концепта в том, что касается языковых категорий как его «вербальных носителей». Трудность обусловлена определением характера самого концепта: его многосторонностью, многослойностью (Ю.С. Степанов), определенным характером соотношения со значением слова, неоднородностью организации и содержания, многообразием способов репрезентации. Тем не менее даже наличие данных проблем, являющихся «болезнями роста» лингвокогнитологии, не могут ей помешать способствовать решению многочисленных задач ЛК исследования.

Национальная специфика концептов проявляется в нескольких возможных аспектах. Два из них выделены З.Д. Поповой и И.А. Стерниным: национальные различия в содержании близких концептов и наличие несовпадающих (сугубо национальных) концептов в концептосфере [Попова, Стернин 2001]. Соответственно, может быть различным содержательное наполнение концепта. Так, концепт land подразумевает сушу, или, уже, часть суши - некую территорию, принадлежащую какому-либо лицу, в виде земельного участка, земельной собственности, земельного участка, который используется в определенных целях, вплоть до государственных пределов. Для английского языка актуальна противопоставленность данного концепта концепту sea (ср. в русском: устойчивые словосочетания земля и небо, витать между небом и землей, упасть/сойти с неба на землю). Соответственно, концепт land, актуализируя связи с другими концептами (например: lanch-seá), предполагает специфические для английского лингво-культурного кода фреймы. Концепт land может быть задействован в сценариях [ВОЗВРАЩЕНИЕ КУДА-ЛИБО], [НЕУДАЧНОЕ ОКОНЧАНИЕ СОБЫТИЙ], [ВОЗВРАЩЕНИЕ БЛУДНОГО СЫНА/ДОЧЕРИ], [ВОЗВРАЩЕНИЕ К РОДНЫМ БЕРЕГАМ/ В РОДНЫЕ ПЕНАТЫ], что также составляет его культурно-языковую специфику.

Может различаться номенклатура концептов вследствие различных условий жизни и деятельности ЛКС. Кроме этого, необходимо добавить, что национальная специфика концепта может быть обусловлена различной степенью концептуализации, что выражается в «концептуальной истории» языковой единицы. В работе представлен анализ концептуализации времени и пространства в английском языке: выявлены фреймы представления синкретического

«временипространства» (термин М.М. Бахтина), а также обозначены ' некоторые особенности темпорального и пространственного фреймов.

1 Безусловный интерес для лингвокультуролога представляет

' категоризация - процесс, обратный концептуализации. При этом заслуга

* когнитивной лингвистики состоит в разработке прототипической ' категоризации, отличной от классической, универсалистской, в которой

* доминируют научность и теоретичность познания. Прототипическая категоризация, закрепленная в языке (а языковое знание для когнитивной лингвистики равноправное знание [Бил'еп 2000]), является результатом обыденного познания. Соответственно, изучение прототипической категоризации приводит к выявлению ЛК специфики. Национальная специфика проявляется в выборе прототипа категории, репрезентированное™ категории на суперординатном и субординатном

^ уровнях профанного познания. Этнокультурная специфика наглядно и

ярко прослеживается при изучении фреймов и сценариев (например: [ПОЛЕТ НА САМОЛЕТЕ], [ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ], [ПОХОД В ТЕАТР]), которые отражают фрагменты действительности. Их языковое наполнение, перспективизация, тип фрейма, "окна внимания" оказываются значительно подвержены влиянию лингво-культурных факторов.

Таким образом, благодаря когнитивным процедурам глубокому исследованию оказываются подвержены универсальные черты человеческого мышления и познавательной деятельности. Конкретика этноспецифического получает более четкие очертания в результате анализа языковых манифестаций ментальных образований. Причем этноспецифика выражается как в особенностях языкового воплощения, так и в приведении в действие специфичных для данного этносоциума когнитивных приемов, принципов, моделей, способов структурации < знаний.

Действие КК на лингвокогнитивном уровне является опосредованным когнитивными моделями и структурами, а потому можно V сделать вывод о ее имплицитности в отличие от эксплицитности

культурологической компоненты, находящей непосредственное выражение в языковой сути: значении языковой единицы, необычной форме выражения.

Исходя из того, что перечисленные выше структуры знаний I предполагают взаимодействие, когнитивный подход, кроме всего прочего,

помогает вскрыть особенности синтактики языковых знаков, которая несет на себе печать культурологической маркированности. Синтактика языковых знаков, раскрывается через порядок классификационных построений, проливающий свет на системное соположение языковых

знаков в классификациях и их функциональное взаимодействие во фреймах, сценариях.

Прагматика языкового знака как носитель КК предполагает обращение к прагматико-экстралингвистическому уровню, или уровню культурности. Культурологическая маркированность данного уровня и составляющих его аспектов и компонентов обусловливается требованиями культуры, предъявляемыми к общению на том или ином языке. Эти требования манифестируются в системе дискурса посредством выбора форм и приоритизации той или иной модели дискурса. Система дискурса предполагает существование некоего конструкта дискурса, реализующегося на практике в виде той или иной модели. Форма дискурса актуализирует способ его построения. Система дискурса и создает основу для лингво-культурного единства коммуникантов. Базой для этого единства является коммуникативная общность, толкуемая A.A. о

Леонтьевым как "сходный информационный уровень собеседников, сходный опыт общения в прошлом, опора на общеизвестные сведения" [Леонтьев 1988]. Природа этой коммуникативной общности имеет характер прецедентности. Прецедентность понимается как наличие кванта культурологически маркированных фоновых знаний в языковом опыте членов ЛКС в силу их воспроизводимости.

Итак, члены ЛКС являются «пользователями» единой информационной базы, которая понимается как надличностная информационная структура, позволяющая индивиду адекватно коммуницировать в рамках данного ЛКС. Соответственно, на прагматико-экстралингвистическом уровне КК обусловлена самой системой дискурса, и ее природа может получить адекватное объяснение при обращении к структуре единой информационной базы. Единая информационная база включает: (1) знание языка в прагматическом аспекте, знание принципов речевого общения; (2) знания об окружающем мире, включая знания о совокупности ситуаций речевого общения. Первую группу, |

предполагающую знание языка и знание принципов речевого общения, в '

силу оперирования термином язык, представляется возможным назвать лингвистической. Второй группе, предполагающей необходимость знаний об окружающем мире, то есть того, что находится за гранью непосредственно языка, можно присвоить наименование экстралингвистических знаний.

Вербальный аспект лингвистических знаний проявляется в практическом уровне владения нормами устного и письменного языка, навыками их ситуативного варьирования, умелом пользовании выразительными средствами языка. Произносительная, лексико-грамматическая и структурная составляющие высказывания представляют

собой вербальный аспект лингвистических знаний. Вербальный аспект обусловлен и коррелирует с невербальным аспектом. Речь в данном случае идет о константах речевого поведения и «принципах речеведения» ' (В.Г. Гак). И первое и второе складываются в единое целое и составляют

* систему дискурса, то есть систему осуществления коммуникации,

' принятую в данном ЛКС.

' Экстралингвистическая составляющая общей информационной

базы также представляет собою образование, состоящее из нескольких уровней вербального и невербального характера. Вербальный аспект включает оперирование единицами, относящимися к антропосфере, то есть единицами непосредственно культурологического порядка. Это так ** называемые фоновые знания, обусловливающие свободное владение

именами, фактами, высказываниями и т. п., имеющими широкое хождение 1 в данном ЛКС. Вербальный характер этой части общего фонда знаний

4 обусловлен использованием совершенно конкретных языковых единиц.

Невербальная составляющая блока экстралингвистических знаний складывается из знания истории, философских взглядов, лежащих в основе общественного уклада ЛКС. Иными словами, речь идет о национальной идее, имеющей свое проявление в ценностях, религиозных установках и убеждениях данного ЛКС. Отсюда вытекает следующая составляющая невербального компонента экстралингвистических знаний - концепций личности и межличностных отношений, влияющих на форму и модель дискурса.

Анализ составляющих единой информационной базы свидетельствует, что КК может выступать в изначально эксплицированном виде, когда она участвует в структурации значения. Это наблюдается при употреблении лексических единиц с обозначением реалий, различных прецедентных явлений (текстов, псевдотекстов, высказываний, имен, фактов, «словечек», ситуаций, жанров). КК может быть имплицирована, если она обусловлена невербальным блоком единой информационной базы, у Таким образом, КК присутствует на всех уровнях языковой

системы, в чем проявляется многосторонность, разнонаправленность, многоаспектность связей языка и культуры. Следствием такой омнисцентной локализации является гетерогенная природа КК, с одной стороны. С другой стороны, следствием этой неоднородности является то, что КК имеет различные маркеры на разных уровнях языковой системы. В данной работе предлагаются различные методы идентификации КК, что позволяет говорить о целостном ЛК подходе к исследованию языковых единиц.

<

Лингвистические методы и аппарат исследования дают возможность проследить за развертыванием КК, действующей на всем пространстве языка, и сделать вывод о том, что сопряжение языка и культуры может иметь различный характер, различную локализацию, принимать различные конфигурации. Оно может быть непосредственным и опосредованным, однонаправленным и разнонаправленным процессом. Соответственно, идентификация КК требует диверсификации исследовательских эвристик. Каждый уровень структурной организации языковой личности предполагает выделение различных сфер локализации КК в рамках языкового знака. Проведенное исследование убеждает, что для идентификации КК следует произвести анализ изучаемой языковой единицы посредством наложения матрицы, в качестве которой выступает структура языковой личности, находящая прямое отражение в структуре лингво-культурного кода. Результатом такого анализа является развернутая формула культурологической маркированности. Такой подход позволяет определить природу КК, порожденной системно-структурным, когнитивным или прагматико-экстралингвистическим факторами.

Признание существования КК и описание ее действия во всей системе языка, а не только на отдельных его участках, способствует становлению методов ЛК анализа, придает целостность, стройность и строгость ЛК исследованиям, нацеленным на создание языковой картины действия национально-культурной специфики, которая в течение долгого времени была «как бы «разорвана» на отдельные фрагменты» [Леонтьев 2001].

Основные положения диссертации полностью отражены в следующих публикациях автора:

1. Культурологический аспект языковых единиц: Монография. -Уфа, 2002.-114 с.

2. Сложноподчиненное предложение и текст: Учебное пособие. -Уфа, 1991.-60 с.

3. Подходы к составлению лингвокультурологического словаря // Вестник Оренбургского государственного университета. - 2002. - № 6. -С. 174-176.

4.Языковое поле пространства, или пространство языкового поля // Теория поля в современном языкознании: Межвузовский научный сборник. - Уфа: БашГУ, 2001. - С. 77-82 (статья отрецензирована в РЖ/ РАН. ИНИОН Центр гуманитарных научно-информационных исследований. Отд. Языкознания. - М., 2002. - № 4. - С. 37-38).

5. Интерпретация сравнительных конструкций и языковая картина мира (на материале английских художественных текстов) // Семантика языковых единиц и ее роль в интерпретации текста: Межвузовский научный сборник. - Уфа: БашГУ, 1994. - С. 19-21.

6. Модальность как подвижный конструкт: На материале модального аспекта английского сравнительного предложения // Подвижность языковых подсистем. Сб. науч. тр. - Тверь: ТГУ, 1994. - С. 60-64 (в соавторстве).

7. О соотношении значения союза и сложноподчиненного предложения (на материале современного английского языка) // Системно-функциональные исследования языковых единиц разных уровней. Международный сборник научных трудов. Ч. 2. - Липецк: ЛГПИ. 1995.-С.34-38.

8. Особенности обучения лексике в свете сопоставительной и культурологической концепций // Актуальные проблемы сопоставительного языкознания: Материалы научно-практической конференции. - Уфа: БашГУ, 1998. - С. 60-62.

9. Опыт обучения иностранному языку в вузе в свете реформы образования // Вопросы обучения иностранным языкам: методика, лингвистика, психология (Материалы конференции). - Уфа: УГАТУ, 1998. -С. 21-23.

10. Когнитивность, «картина мира» и обучение чтению // Актуальные проблемы сопоставительного языкознания и межкультурные коммуникации: Материалы межрегиональной конференции. - Уфа: Башк. университет, 1999.-С. 123-124.

11. О языке, культуре и культурно-языковом коде // Germanica. Slavica. Turkica: Сборник научных статей. К 60-летию проф. Р.З. Мурясова. - Уфа, 2000. - С. 318-321.

12. Культурологическое поле текста // Теория поля в современном языкознании. Часть 4: Материалы заочного научно-теоретического семинара. - Уфа: Издание Башк. университета, 2000. - С. 84-87.

13. Культурологический аспект фоновых знаний в процессе коммуникации // Коммуникативно-функциональное описание языка: Сб. научных статей. - Уфа: Издание Башк. университета, 2000. - С. 60-63.

14. «OK» как рече-поведенческая тактика // Вопросы обучения иностранным языкам: методика, лингвистика, психология. - Уфа: УГАТУ, 2001.-С. 70-72.

15. Языковая личность и особенности тендера // Межкультурная коммуникация: к проблеме формирования толерантной языковой личности в системе вузовского и школьного лингвистического

образования: Материалы Всероссийской научно-практической конференции. Часть 1. - Уфа: БашГУ, 2001. - С. 150-152.

16. Человек как мера языка // Лингводидактические и культурологические аспекты обучения иностранным языкам в вузе: Межвузовский сборник трудов. - Уфа: БашГУ, 2001. - С. 105-109.

17. О культурологической маркированности, или культурном компоненте значения слова // Коммуникативно-функциональное описание языка: Сборник научных статей. - Уфа: БашГУ, 2001. - С. 98-101.

18. К вопросу о концептуализации темпоральности // Коммуникативно-функциональное описание языка: Сборник научных статей. - Уфа: БашГУ, 2001. - С. 95-98.

19. Средства выражения несогласия современного английского языка в социо-культурном аспекте // Проблемы семантики и перевода в свете типологии языков и контрастивной лингвистики: Материалы межрегиональной научной конференции. - Уфа: БашГУ, 2001. - С. 81-82.

20. Интерактивность как принцип обеспечения коммуникативности // Лингво-методические проблемы обучения иностранным языкам в вузе: Материалы начно-методической конференции. - Уфа, 2001. - С. 61-62.

21. Некоторые особенности языкового освоения времени и пространства // Функционально-семантический аспект языковых единиц: Сборник научных статей. - Уфа: БашГУ, 2001. - С. 108-112.

22. О единице лингвокультурологического исследования // Вопросы обучения иностранным языкам: методика, лингвистика, психология: Материалы конференции. - Уфа: УГАТУ, 2002. - С. 87-89.

23. Национально-языковая специфика сквозь призму когнитологии // Коммуникативно-функциональное описание языка: Сборник научных статей. - Уфа: РИО БашГУ, 2002. - С. 99-104.

24. Языковые средства компенсации культурологических лакун // Коммуникативно-функциональное описание языка: Сборник научных статей. - Уфа: РИО БашГУ, 2002. - С. 104-107.

25. О соотношении лингвистических и экстралингвистических знаний при описании языковых единиц // Проблемы семантики языковых и речевых единиц в свете типологии языков и межкультурной коммуникации: Материалы Всероссийской научной конференции. - Уфа: РИО БашГУ, 2002. - С. 33-35 (в соавторстве).

26. Текстовые реминисценции как поле интертекстуальности // Теория поля в современном языкознании: Межвузовский научный сборник. - Уфа: РИО БашГУ, 2002. - С. 111-114.

27. Полевой подход и лингвокультурологический анализ междометий // Вопросы полевого описания языка: Сборник научных трудов. - Уфа: РИО БашГУ, 2003. - С. 50-54.

28. Языковая личность сквозь призму тендера // Коммуникативно-функциональное описание языка: Сборник научных статей. Ч. 1. - Уфа: РИО БашГУ, 2003. - С. 87-92.

29. О методологическом аппарате лингвокультурологического исследования // Вопросы обучения иностранным языкам: методика, лингвистика, психология. - Уфа: УГАТУ, 2003. - С. 115- 121.

Иванова Светлана Викторовна

ЛИНГВОКУЛЬТУРОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ ИССЛЕДОВАНИЯ ЯЗЫКОВЫХ ЕДИНИЦ

Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Лицензия на издательскую деятельность ЛРМ 021319 от 05.01.99г.

Подписано в печать 03.09.2003 г. Бумага офсетная. Формат 60x84/16. Гарнитура Times. Отпечатано на ризографе. Усл.печ. л. 2,35. Уч.-изд.л. 2,86. Тираж 100 экз. Заказ 563.

Редакционно-издательский отдел Башкирского государственного университета 450074, РБ, г.Уфа, ул.Фрунзе, 32.

Отпечатано на множительном участке Башкирского государственного университета 450074, РБ, г. Уфа, ул. Фрунзе, 32.

» 1523 в

2.003 - А

; .

I

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Иванова, Светлана Викторовна

Введение

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 1. Теоретические предпосылки исследования

1.1. Вводные замечания

1.2. Составляющие понятия культура

1.3. Язык и культура 24 1.3.1. Характер взаимодействия факторов языка и культуры 24 1.3.2.0 национально-культурной и культурно-языковой специфике 27 1.3.3.0 соотношении культурно-языковой специфики и культурно-языковых универсалий 32 1.3.4. Языковая картина мира и модель мира

1.4. Языковая личность

1.5. Единицы лингвокультурологического исследования

1.5.1. Понятие лингво-культурного кода

1.5.2. Понятие культурологической компоненты

1.5.3. Типы культурологических компонент

1.6. Формат и перспективы лингвокультурологического исследования

Выводы по первой главе

Глава 2. Лингвокультурологическая специфика единиц языковой системы

2.1. О культурологической маркированности единиц лексического яруса

2.1.1. Значение слова в лингвокультурологическом аспекте

2.1.2. Фразеологизмы в лингвокультурологическом аспекте

2.1.3. Слово и речеповеденческая тактика

2.2. О культурологической маркированности единиц грамматической системы

2.2.1. Подходы к выявлению национальной специфики грамматики

2.2.2. Лингвокультурологические аспекты синтаксиса

2.2.3. Порядок слов и лингво-культурная специфика языкового сознания

2.2.4. Лингвокультурологические аспекты частеречного анализа

2.3. О культурологической маркированности текста

2.3.1. Текст в культурологическом пространстве

2.3.2. Культурологические параметры текста

2.3.3. Текст как объект лингвокультурологического исследования

2.3.4. Прецедентные тексты как объект лингвокультурологического анализа

2.3.5. Лингвокультурологическое поле текста

2.3.6. Роль текста в экспликации культурологической компоненты

2.4. Подходы к составлению лингвокультурологического словаря 150 Выводы по второй главе

Глава 3. Лингвокулыурологическая специфика когнитивных структур

3.1. Язык и мышление в свете лингвокультурологии

3.2. Исследовательский инструментарий когнитивной лингвистики: концепт, фрейм, сценарий

3.3. Лингвокультурологическая природа концепта

3.3.1. Основные составляющие концепта в лингвокультурологическом аспекте

3.3.2. Концептосфера и фоновые знания коммуникантов

3.2.3. Концептосфера и языковая картина мира

3.4. Процессы категоризации в когнитивной лингвистике 189 3.4.1. Особенности категоризации лексики и лингво-культурная специфика

3.4.2. Категоризация грамматических значений и лингво-культурная специфика

3.5. Фреймы и сценарии

3.6. Когнитивные процессы и лингво-культурная специфика

3.7. Языковая картина мира и процесс концептуализации

3.8. Концептуализация времени и пространства: некоторые особенности языкового освоения времени и пространства на материале современного английского языка)

3.8.1. Синкретичность времени и пространства

3.8.2. Особенности темпорального фрейма

3.8.3. Языковое поле пространства, или пространство языкового

Выводы по третьей главе

Глава 4. Культурность как прагматико-экстралингвистический показатель лингво-культурной специфики

4.1. Составляющие прагматико-экстралингвистического уровня

4.2. Информационная база как показатель культурности 247 4.2.1 .Составляющие информационной базы

4.2.2. Лингвокультурологический аспект фоновых знаний

4.2.3. Невербальный аспект общего фонда знаний

4.2.4. Лингвокультурологический аспект речевого поведения

4.2.5. Лингвокультурологический аспект лексико-грамматического блока речевого общения

4.2.6. Средства выражения несогласия в лингвокультурологическом аспекте

4.2.7. Лингвокультурологический аспект рече-этикетного блока

4.2.8. Конструктивные особенности фрагментов общения

4.3. Лингвокультурологический аспект паралингвистики

4.4. Лингвокультурологический аспект исследования мотивационной базы

4.5. Языковая личность и особенности тендера

Выводы по четвертой главе

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Иванова, Светлана Викторовна

Предметом настоящего исследования являются факты взаимовлияния культуры и языка, находящие то или иное отражение в системе и функционировании языка. Такой подход к освещению проблемы взаимоотношений языка и культуры является логическим продолжением всей предшествующей эволюции взглядов по данной проблематике. Первый этап развития этих воззрений связан с идеей В. фон Гумбольдта о языке как духе народа. Отчетливо заявленное В. фон Гумбольдтом понимание языка как прямого отражения культуры было в дальнейшем развито и доведено до своего крайнего выражения американскими релятивистами (Ф. Боас, Э. Сепир, Б. Уорф). Таким образом, второй этап ознаменовался рождением теории языковой относительности, суть которой состоит в том, что каждый народ, ограниченный владением своим родным языком, ограничен и в видении мира и представляет его положенным в прокрустово ложе родного языка. С точки зрения американских релятивистов, «язык оказывается наделенным абсолютной и всеобъемлющей властью. Он устанавливает нормы мышления и поведения, руководит становлением логических категорий и целых концепций, проникает во все стороны общественной и индивидуальной жизни человека, определяет формы его культуры, сопутствует человеку на каждом его шагу и ведет его за собой, как слепца» [Звегинцев 1960: 118]. Третий этап развития идеи культурно-языкового взаимодействия представлен в работах, взаимоисключающих точки зрения друг друга. Релятивистская теория получила подтверждение в гипотезе о языковой картине мира. С другой стороны, была высказана точка зрения, отвергающая прямую взаимосвязь языка и культуры, и новую силу приобрела мысль об универсальности языка. В работах такого рода национально-языковая специфика отражалась в единичных фактах, которые никоим образом не представляли цельной и единой системы. Четвертый этап отмечен отказом лингвистов от крайностей перечисленных подходов и стремлением выявить б тонкие взаимосвязи языка и культуры. В этом смысле весьма показательной является точка зрения «идеолога» нового времени А. Вежбицкой, заявившей, что «крайний универсализм в изучении языка и мышления столь же неоснователен и опасен, сколь и крайний релятивизм в изучении культуры» [Вежбицкая 1997: 238]. Пришло понимание такой взаимозависимости языка и культуры, которая не может быть однозначно описана в рамках практиковавшихся доселе подходов. Максималистские точки зрения уступили место более взвешенным, компромиссным решениям, свидетельствующим об отказе от однозначности в трактовке взаимосвязи языка и культуры, поскольку язык - это и инструмент выражения культуры, и образование, само влияющее на культуру. Такое понимание сложности лингво-культурных связей обусловило появление нового направления лингвистических изысканий, концентрирующегося вокруг триады язык национальная личность культура, поскольку «отношения языка и культуры могут быть адекватно поняты только в контексте более широкой проблемы, которую условно можно было бы обозначить как «человек и культура» [Тарасов 2000: 45]. Речь в данном случае идет о лингвокультурологическом подходе к изучению языковых единиц. В содержание лингвокультурологического исследования входит изучение языкового выражения уклада жизни и традиций народа. Менталитет народа как «психологическая детерминанта поведения миллионов людей, как некий инвариант социально-культурных изменений» [Воробьев 1997: 305] также попадает в сферу интересов лингвокультурологии, поскольку манифестируется в языке. К лингвокультурологическим относятся и чисто лингвистические работы, осуществляющие выход в "экстралингвистические сферы" и занятые поиском когнитивных, культурных и социальных объяснений [Кибрик 1994: 128] фактам языка. Неизбежность опоры на внеязыковую реальность обусловлена пониманием того, что полное описание языковых структур, создание целостного и полнокровного "образа языка" (Ю.С. Степанов) невозможно без обращения к лингвокультурологической проблематике. Настоящее исследование примыкает именно к последнему из названных ряду работ, в которых во главу угла поставлен анализ лингвистической составляющей лингвокультурологического комплекса. Таким образом, актуальность данного исследования обусловлена обращением к лингвокультурологической тематике, фронт исследований которой широк и многопланов. Базируясь, учитывая или отталкиваясь от классических теорий взаимоотношения и взаимодействия языка и культуры (В. фон Гумбольдт, Э. Сепир, Б. Уорф), современные лингвокультурологи (А. Вежбицкая, Е.М. Верещагин, В.В. Воробьев, Д.Б. Гудков, Ю.Н. Караулов, В.Г. Костомаров, В.В. Красных, Е.С. Кубрякова, Е.И. Кукушкина, В.А. Маслова, Ю.Е. Прохоров, В.Н. Телия, С.Г. Тер-Минасова и др.) развивают, переосмысляют, уточняют представления о языке как элементе лингво-культурного комплекса и о роли в нем языка.

В связи с тем, что ориентация лингвокультурологических исследований столь различна, в задачи данного исследования, наряду с другими, входит определение и выявление подходов лингвокультурологического исследования. Действительно, термин «культурология» в настоящее время имеет такое широкое хождение, что покрывает зачастую различные области исследования. Соответственно, лингвокультурология может быть отнесена к так называемым диссипативным, размытым терминам. Применительно к лингвистике культурологическое исследование часто понимается как принадлежащее к этнопсихологии. В настоящем исследовании во главу угла поставлена лингвистическая специфика: ориентация производится на язык как систему и продукт речевой деятельности. Как было показано выше, к идее национальной специфики языковой картины мира лингвисты обращались на разных этапах развития языкознания. Поэтому всякий раз лингвокультурологическое исследование основывалось на различных методологических предпосылках и привлекало различные процедуры анализа. Все это способствовало выработке выводов многообразного и многостороннего характера. Настоящее возвращение к идее В. фон Гумбольдта о языке как духе народа состоялось на фоне достижений коммуникативно-функционального подхода, прагмалингвистики, когнитологии, исследований субъективного фактора в языке, семантических исследований. Такой широкий фронт лингвистических исследований дает возможность сделать и широкомасштабные выводы лингвокультурологического свойства. С другой стороны, такая разносторонняя разработка проблем лингвокультурологии, связанная с "полупарадигмальным состоянием" [Кубрякова 1995] современного языкознания, ведет к избытку терминов, их соревновательности, разночтению в интерпретациях. Соответственно, основополагающей проблемой, которую необходимо решить, приступая к проведению лингвокультурологического исследования, является порядок выявления фактов лингвокулыурологических сращений, то есть очевидных и зафиксированных в языковых единицах результатах взаимовлияния культуры и языка. Видятся три перспективных подхода к решению поставленной задачи. Возможно поярусное изучение языковой системы с целью выявления лингвокультурологических взаимосвязей. Вместе с тем возможен и другой подход. Основываясь на разграничении трех функций языка и, соответственно, трех формальных аппаратов языка, полагаем, что лингвокультурологическое исследование можно проводить и в рамках трех языковых парадигм в соответствии с их принадлежностью к трем формальным аппаратам языка: семантики, синтактики, прагматики (ср. анализ структурных схем индоевропейского предложения в [Степанов 1989: 89]). Кроме того, лингвокультурологическое исследование может базироваться на идее организационной структуры языковой личности. Именно подход с точки зрения структуры языковой личности и является композиционно образующим для данной работы, ибо принимает во внимание все последние достижения в области лингвистики и лингвокультурологии. Соответственно, в первой главе работы рассматриваются теоретические основы лингвокультурологии, подходы, осуществляемые в ее рамках, аппарат исследования. В этой главе намечены теоретические предпосылки настоящего исследования и очерчен круг проблем, подлежащих изучению в рамках реализуемого подхода. Во второй главе факты корреляции языка и культуры освещаются в соответствии с выдвигаемой концепцией структуры языковой личности. В основу исследования положена гипотеза о сложном и неоднозначном характере взаимодействия языка и культуры, что выражается, во-первых, в том что отношения язык культура охватывают все ярусы языковой системы, все функции языка, что ведет к гетерогенности языковых единиц, отмеченных культурологической компонентой. Во-вторых, в данном соотношении нет четко выраженной доминанты, от которой бы однозначно исходило влияние на второй член данного соответствия. Характер взаимоотношения языка и культуры целесообразно было бы представить как взаимовлияние, как некий лингвокультурологический комплекс, где одно явление порождает другое, однако в дальнейшем возможно и обратное направление зависимости. Третья глава рассматривает национально-культурную специфику когнитивных структур. В четвертой главе проводится культурологическое исследование явлений, обладающих экстралингвистической прагматической значимостью.

Данные теоретические воззрения подкрепляются анализом языкового материала. Проблема выбора методов исследования напрямую связана с фактом изменения научной лингвистической парадигмы, свидетельством чему является приобретение лингвистикой нового статуса, связанного с ее переходом из науки описательной в объяснительную. А это в свою очередь требует поиска инструментов научного анализа, которые бы позволили "увидеть "способы участия" значимых единиц языка в организации коммуникативного процесса, соотнести языковые единицы с точкой зрения человека мыслящего и говорящего и тем самым объяснить языковые факты" [Онипенко 2001: 9]. Инструментом, который помогает обнаружить и раскрыть связь между языком и культурой, стало рассмотрение системы языка применительно к человеку говорящему. В этом случае мы имеем дело со структурой языковой личности, объединяющей в себе лексико-грамматическую, когнитивную и прагматическую модели описания языка.

Связь языка и культуры, которая обнаруживается на всех этих уровнях, экстериоризируется в результате введения понятия культурологической маркированности, воплощенной в конкретной форме культурологической компоненты.

Таким образом, целью данного диссертационного исследования является выработка целостного и единообразного лингвокультурологического подхода к описанию языковых единиц на всем пространстве языка за счет выделения специфического методологического аппарата. Предлагаемая теория опирается на концепцию культурологической компоненты, которая понимается как культурно-ценностная информация, заключенная в рамках языковой единицы. Достижение этой цели требует решения целого ряда задач:

• проанализировать разнообразные подходы к исследованию языка и культуры;

• обобщить достижения в области лингвокультурологии и исследования национально-/этнокультурной специфики;

• выбрать метод исследования, который адекватно отражает особенности материала и предмета исследования, обеспечивает возможность проникновения в содержательную структуру языковых единиц и соответствует поставленной цели исследования;

• проанализировать экспериментальный массив, включающий языковой материал на русском и английском языках;

• выработать рабочую гипотезу о механизмах взаимодействия языка и культуры и реализации этого взаимодействия в рамках языкового знака;

• обосновать выбор процедуры проведения исследования по идентификации и локализации культурологической компоненты;

• определить инструментарий и терминологический аппарат для проведения исследования;

• очертить границы исследования, используя предлагаемую единицу культурологической маркированности языковых структур;

• построить и продемонстрировать возможности моделей лингвокультурологического анализа единиц языка разного уровня структурной и системной отнесенности;

• провести теоретическое обобщение полученных результатов эмпирического анализа и наметить дальнейшие перспективы исследований подобного рода.

Соответственно, на защиту выносятся следующие положения:

1). Объектом лингвокультурологического исследования является язык, играющий роль репрезентанта лингво-культурного кода.

2). Лингво-культурный код имеет комплексный характер: его двумя неотъемлемыми частями являются язык и культура, которые выступают в виде взаимообусловленного комплекса-сращения.

3). Выполнение языком роли лингво-культурного кода обеспечено действием, культурологической компоненты.

4). Культурологическая компонента является индикатором культурологической маркированности языковых единиц, то есть показателем функционирования языка как лингво-культурного кода.

5). Носителем лингво-культурного кода является языковая личность.

6). Матричное устройство языковой личности, которое выражается в уровневой организации ее структуры, способствует локализации культурологической компоненты.

7). Разнообразные методы лингвистического анализа позволяют идентифицировать действие культурологической компоненты.

Данное исследование выполнено в соответствии с приоритетами русской грамматической науки, в которой традиционно "соседствовали две тенденции: (1) стремление к строгости научного описания и (2) желание понять и объяснить объект во всей его сложности. Первая тенденция требовала четкой и понятной классификации, "объективного" представления и четкой терминологии. Вторая тенденция заставляла исследователей обращаться к собственному языковому чутью, быть внимательными к конкретным текстовым употреблениям, быть "субъективными" [Онипенко 2001: 11]. Доминированием этих двух тенденций продиктованы порядок выполнения и методика проведения настоящего исследования. В ходе работы были привлечены метод наблюдения над языковым материалом, семантический, контекстный, деривационный анализ, контрастивно-описательный метод, основанный на выявлении сходства и различия содержания и/или формы языковых единиц английского и русского языков. При проведении исследования использовался ономасиологический подход, необходимость обращения к которому связана с рассмотрением проблем языковой номинации в плане соотнесения "предметного мира с его членением посредством обозначения фрагментов такого членения" [Кубрякова 1986: 36]. Обращение к ономасиологическому подходу стимулировалось и востребованностью другого его достоинства: названный подход является объединяющим для единиц языка всех уровней строения языковой системы, включая "единицы номинации любой структурной простоты или, напротив, сложности, любой протяженности любого генезиса" [Кубрякова 1986: 37-38].

Множественность используемых методов обусловлена многогранностью предмета исследования и многоаспектностью самого исследования. Метод наблюдения над языковым материалом дает возможность проследить за тенденциями функционирования языковых единиц. Данные и заключения, полученные методом наблюдения, подкрепляются результатами контекстного анализа. Контекстный анализ привлекается при изучении взаимодействия языковых и культурных факторов в текстовом целом. Соответственно, при этом текст понимается как лингвокультурологическое единство. В качестве одного из ведущих методов данного исследования остается семантический анализ, поскольку он проливает свет на процессы формирования значения лексических единиц. Необходимость использования контрастивного метода осознается лингвистами как основной методологический прием проведения большинства лингвокультурологических исследований (см., например: [Воробьев 1997; Гак

2000; Добровольский 1997, 1998; Елизарова 2000; Стернин 1996;]. Так, И.А. Стернин подчеркивает, что "исследование должно носить контрастивный характер, когда мышление и коммуникация родного для исследователя этноса сопоставляется с чужим этносом, язык которого изучается или описывается. Выявление и описание конкретных различий и даст нам материал для исследования проблемы взаимоотношения национального общения и национальной культуры" [Стернин 1996: 97]. Привлечение к анализу сравнения позволяет выявить особенное, отличительное, характерное. В силу имманентных свойств сравнения "контрастивные исследования помогают проникнуть в суть языковых процессов и глубже понять законы, управляющие этими процессами" [Ярцева 1981: 4]. Таким образом, «внутренняя непоследовательность» (термин Б. Рассела [Рассел 2002: 694]), созданная за счет сочетания различных методов анализа, позволяет обеспечить, «правдоподобность» полученного знания и приблизиться к истинности.

Источником исследуемого материала послужили одноязычные, двуязычные, толковые, лингвострановедческие, культурологические словари, тезаурусы, художественные и публицистические тексты.

Научная новизна данной работы заключается в осуществлении всеобъемлющего лингвокультурологического подхода к изучению системы языка и выделению единицы лингвокультурологического анализа, в определении национально-культурной специфики языковых единиц, в развитии концепции организационной структуры языковой личности и разработке собственного подхода к ее описанию. Научно-практическая значимость работ, проводимых в русле лингвокультурологии, не исчерпывается использованием полученных данных только в рамках означенного подхода. Результаты подобных исследований весьма важны для составителей т.н. активных грамматик, т.е. «описания грамматического строя языка, ориентированного на говорящего, построенного по принципу «от смысла — к выражению» и претендующего на то, чтобы воспроизводить в точности (или хотя бы соответствовать) те реальные правила и закономерности, которыми бессознательно руководствуется (пользуется) спонтанно говорящий носитель языка» [Караулов 1999: 153]. Кроме того, результаты всеобъемлющего лингвокультурологического анализа языковых единиц должны найти практическое применение в лексикографической практике при создании принципиально новых лингвокультурологических словарей с унифицированным лексикографическим аппаратом, который бы отражал данные лингвокультурологических исследований. Практическая значимость данной работы связана еще и с тем, что настоящее исследование еще раз с настоятельностью ставит задачу выработки лингвокультурологического минимума как источника формирования коммуникативной компетенции. Все вышесказанное с необходимостью требует четкого определения точек сопряжения языка и культуры. Настоящее исследование показывает, что такие составляющие лингвокультурологического минимума, как формы речевого этикета; афоризмы и паремии; стихи, песни, романсы; легенды, сказки, рассказы [Долинская 1993: 97], речевые стереотипы [Прохоров 1997], в которых наиболее ярко и наглядно прослеживается влияние культуры, тем не менее, не исчерпывают сферу их взаимодействия. Эта область простирается гораздо шире и уходит в более глубокие пласты языковой системы и мышления человека. Исследование, связанное с выявлением культуроносных элементов языковой системы и выделением механизма действия культурологической компоненты как результата взаимодействия языка и культуры, может стать лингвистическим фундаментом для полноценного и полномасштабного решения методической задачи формирования коммуникативной компетенции.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Лингвокультурологический аспект исследования языковых единиц"

ВЫВОДЫ ПО ЧЕТВЕРТОЙ ГЛАВЕ

Прагматико-экстралингвистический уровень, или уровень культурности, представляет собой культурологически маркированный и национально детерминированный уровень структурной организации языковой личности. По определению, этот уровень включает в себя «то, что лежит за системой, <.> то, что сверх системы" [Кубрякова 1986: 17]. Соответственно, культурологическая маркированность данного уровня и составляющих его аспектов и компонентов обусловливается требованиями культуры, предъявляемыми к общению на том или ином языке. Эти требования манифестируются в системе дискурса посредством выбора форм и приоритизации той или иной модели дискурса. Система дискурса предполагает существование некоего конструкта дискурса, реализующегося на практике в виде той или иной модели. Форма дискурса актуализирует способ его построения. Система дискурса и создает основу для лингво-культурного единства коммуникантов. Базой для этого единства является коммуникативная общность, толкуемая A.A. Леонтьевым как "сходный информационный уровень собеседников, сходный опыт общения в прошлом, опора на общеизвестные сведения" [Леонтьев 1988: 115]. Природа этой коммуникативной общности имеет характер прецедентное™. Прецедентность понимается как наличие кванта культурологически маркированных фоновых знаний в языковом опыте членов лингво-культурного сообщества в силу их воспроизводимости. В этом качестве в дискурсе выступает логоэпистема. Она используется для языкового обозначения прецедентных явлений, занимающих совершенно определенное место в культурной жизни общества. Прецедентные явления охватывают прецедентные тексты, прецедентные псевдотексты, прецедентные высказывания, прецедентные имена, прецедентные факты, прецедентные «словечки», прецедентные ситуации, прецедентные жанры.

Невербальный блок знаний окружающего мира предполагает владение данными истории, картины мира того или иного лингво-культурного сообщества. Соответственно, это ведет к способности оперировать ценностными установками этносоциума. В свою очередь ценностные установки этносоциума и поощряемые обществом концепции личности и межличностных отношений оказывают прямое воздействие на принципы речеведения. Принципы речеведения определяют построение модели дискурса, продиктованной системой дискурса с поправкой на форму. Форма дискурса, коррелируя с выбором способа построения в зависимости от принятых в обществе концепций личности и межличностных отношений, оформляет требования к вербальному компоненту речеповедения. Вербальный аспект речевого поведения является результатом фиксации произносительного, лексико-грамматического, структурного и эстетического компонентов построения высказывания (ср. аспекты взаимодействия языка и культуры в [Саяхова 1995: 8-9]).

На прагматико-экстралингвистическом уровне культурологическая компонента имплицирована самой системой дискурса. Ее экстериоризация производится посредством реализаций форм дискурса. Следствием этого является возможность прямо противоположной векторной направленности исследований национальной специфики культурности. В качестве первоначального представляется возможным исследование системы дискурса с иллюстрированием ее требований и закономерностей посредством анализа вербального аспекта общего фонда знаний. Кроме того, возможен индуктивный ход исследования: от языковой наглядности к выводам о системе дискурса.

Культурологическая компонента может выступать в изначально эксплицированном виде, когда она участвует в структурации значения. Это наблюдается при употреблении лексических единиц с обозначением реалий, различных прецедентных явлений культурно-исторического характера, то есть того, что в лингвистическом плане получило терминологическое именование логоэпистемы.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В настоящее время лингвистика переживает два принципиальных состояния. Речь идет о полупарадигматизме, который предполагает взаимоналожение нескольких парадигм научных исследований, и малой доле «чистого», «незамутненного» практическими соображениями теоретизирования». Манифестацией данных подходов является возникновение и развитие такого направления лингвистического анализа, как лингвокультурология. Находящаяся на стыке многочисленных и разнообразных направлений научных исследований (лингвистики, этнопсихолингвистики, этнофилософии, лингвострановедения, культурологии; в рамках лингвистики: семантики, прагматики, теории коммуникации, теории текста, теории речевых актов), поскольку «потребности развития той или иной технологии задают направление и масштаб теоретическим изысканиям» [Герасимов, Петров 1988: 5], лингвокультурология является неким прорывом к конкретике при ответе на вопрос о тайне владения языком. Что остается в языке после чистого лингвистического анализа, что трудно поддается объяснению, и вместе с тем, что составляет живую ткань языка, обслуживающего общество? Ответ на этот вопрос складывался в рамках психолингвистики, социолингвистики, лингвострановедения. Одной из попыток ответа на этот вопрос является лингвокультурология. Стимулированные переводческой, педагогической практикой, анализом коммуникативных неудач лингвокультурологические изыскания захватывают все более широкие области функционирования языка. Цель данных исследований состоит в освещении коммуникации (как письменной, так и устной) в рамках данного культурно-языкового, или национально-языкового, сообщества. Понимание социального характера языковой системы восходит к определению Ф. де Соссюра, который понимал язык как "социальный продукт, совокупность необходимых условностей, принятых коллективом, чтобы обеспечить реализацию, функционирование способности к речевой деятельности, существующей у каждого носителя языка" [Соссюр 1977: 47-48]. Эти воззрения вначале получили развитие в социолингвистике, которая исследует язык с учетом социальных параметров самого коммуникативного акта и участников коммуникации. В дальнейшем понятие социума стало включать и такую свою ипостась, как представление его в виде лингво-культурного образования. Соответственно, появился интерес к исследованию особенностей языка, обслуживающего лингво-культурную общность и отражающего лингво-культурные потребности членов этносоциума. В связи с этим анализ языковых универсалий уступает былое первенство изучению идиоэтнических особенностей, и лидирующее положение занимает изучение "многоголосия" языков.

Национально-культурная специфика как неотъемлемая особенность языкового сознания становится предметом исследования в рамках целого ряда лингвистических направлений: лингвокультурологии, лингвострановедения, когнитологии, социологивистики. При этом каждое из обозначенных направлений имеет свою специфическую область исследования данной проблемы, свои терминологический и методологический аппараты. Так, социолингвистика своей целью ставит выявление соответствий между языком и факторами социального порядка. Когнитология в центр исследования помещает когнитивные структуры и механизмы, характерные для каждого конкретного языка и универсальные для всех. Лингвострановедение в центре анализа видит изучение реалий, находящих отражение в языке [Верещагин, Костомаров 1983]. Лингвокультурология как филологическая дисциплина, которая изучает предварительно отобранное множество духовных ценностей и опыта языковой личности данной национально-культурной общности, непосредственно ориентируется на проявления взаимодействия языка и культуры. Каждая из выше названных дисциплин преследует цель определения как универсальных явлений, так и национальной специфики каждого конкретного языка. Вместе с тем, несомненно, проблемы взаимосвязи языка и культуры превалируют в рамках лингвокультурологии. Именно в этом ключе выполнено и настоящее исследование. Выявление культурологической специфики языковых единиц обусловливает обращение к языковой личности, не только находящейся на пересечении миров языка, культуры и мышления, но являющейся проекцией всех перечисленных областей и «неким узлом в конфликтном пространстве, <.> всегда неокончательной стабилизацией в игре разнообразных сил" [Серио 2001: 553]. Специфическое для данного языка взаимодействие языка, культуры и мышления проявляется как культурологическая маркированность. Культурологическая маркированность языковых единиц носит характер этнокультурной, или национальной специфики. Описание вышеназванной специфики возможно осуществить в рамках организационной структуры языковой личности. Выделение этнокультурной специфики в структуре языковой личности служит формированию "культурологического менталитета" (термин М.В. Тростникова [Тростников 2001: 570]). "Культурологический менталитет" складывается как результат действия особой информационной составляющей языковой единицы культурологической компоненты. Действие культурологической компоненты прослеживается на трех уровнях в структуре языковой личности: лексико-грамматическом, когнитивном и прагматико-экстралингвистическом. Культурологическая компонента касается семантики, синтактики и прагматики языкового знака. В связи с всеобъемлющим анализом языкового и культурного пластов, необходимо четко выверить процедуру лингвокультурологического исследования, затрагивающего все участки языковой системы. Это с необходимостью повлечет за собой варьирование методов исследования. Представляется, что значимые выводы возможно получить при соединении и взаимной корректировке различных подходов и схем анализа. Попытка такого многостороннего исследования и предпринята в данной работе.

Трудность осуществления сбалансированного подхода при проведении лингвокультурного исследования обусловлена целым рядом факторов языкового и методологического порядков. Первый ряд факторов, языкового характера, порождается спецификой взаимодействия языка и культуры, трудностью выявления результатов этого взаимодействия в языковой единице и определения языкового носителя культурологического значения. Второй ряд факторов связан с методологической базой исследования. Трудность при выборе методов лингвокультурологического исследования связана с имеющим давнюю традицию противопоставлением лингвистического и этнографического характера анализа языка. Так, основатель Лондонской лингвистической школы Б. Малиновский видел существование двух разных подходов к исследованию языка: подход филолога и подход этнографа. Первый тип исследования базируется на письменных памятниках, текстах, вырванных из контекста ситуации. Второй подход не может использовать в своих исследованиях материалы подобного рода [Malino wski 1949]. Все это, перефразируя высказывание Е.С. Кубряковой, служит демонстрации тонкости и ненадежности границ того, что надо и чего не надо делать [Кубрякова 1986: 16] в лингвокультурологии.

В связи со всем вышесказанным вопрос о культурологической специфике языковых единиц в рамках настоящего исследования решается в сфере сопряжения фундаментальных областей язык + культура + языковая личность. Культурологическая специфика языковых единиц раскрывается в языке, который по сути функционирует как культурно-языковой код. Культурно-языковой код представляет собой систему лингво-культурных корреляций, организованных в соответствии с заложенной матрицей, роль которой выполняет структурная организация языковой личности. Признание за языком статуса культурно-языкового кода позволяет обнаружить действие культурологической компоненты. Культурологическая компонента является конкретной манифестацией культурологической маркированности. Культурологическая маркированность предполагает наличие в языковых единицах дополнительного пласта информации, связанного с функционированием общества как культурно-языкового, или национально-языкового, или национально-культурного, образования. Соответственно, действие культурологической компоненты проявляется в виде национально-культурной специфики.

Культурологическая компонента присутствует на всех уровнях языковой системы, в чем проявляется многосторонность, разнонаправленность, многоаспектность связей языка и культуры. Следствием такой омнисцентной локализации является гетерогенная природа культурологической компоненты, с одной стороны. С другой стороны, следствием этой неоднородности является то, что культурологическая компонента имеет различные маркеры на разных уровнях языковой системы. В данном исследовании предлагаются различные методы идентификации культурологической компоненты, что позволяет говорить о культурологическом аспекте языковых единиц. Описание культурологического аспекта языковых единиц обусловливает обращение к семантике, синтактике и прагматике языковых единиц всех уровней языковой системы, к когнитивным механизмам, которые реализуются при использовании языка, и к экстралингвистическим факторам процесса коммуникации. В основе такого исследования лежит современная концепция смысла [Серио 2001: 553], предполагающая, что семантика языковой единицы не является четко фиксированной, но испытывает воздействие многих - лингвистических и экстралингвистических - факторов. Причем лингвисты признают опасность такого положения, что может выразиться в полном порывании связей с лингвистическим материалом и лингвистическими методами. Как справедливо подчеркивает Ж.-Ж. Куртин, при проведении современных лингвистических исследований "надо быть лингвистом и перестать им быть" (цит. по [Серио 2001: 554]). В большой степени это касается и культурологического анализа языковых единиц. Риск полностью отойти от лингвистики в сторону культуры настолько велик, что исследователь должен постоянно выверять аппарат и само поле исследования, поскольку лингвокультурологическое исследование per definitionem проводится на стыке языковой и внеязыковой действительности.

Лингвистические методы и аппарат исследования дают возможность проследить за развертыванием культурологической компоненты, действующей в рамках единиц различных уровней языка, и сделать вывод о том, что сопряжение языка и культуры может иметь различный характер и принимать различные конфигурации. Оно может быть непосредственным и опосредованным, однонаправленным и разнонаправленным процессом.

Проблема лингвокультурологии состоит в идентификации собственного метода, который можно было бы представить "в виде инструкции: вначале следует сделать то-то, далее перейти к тому-то, проверить условие и т.п.» [Фрумкина 1995: 93]. Проведенное исследование, целью которого являлось определение культуроносности языковых единиц, также способствует выработке метода лингвокультурологического исследования. Каждый уровень структурной организации языковой личности предполагает выделение различных сфер локализации культурологической компоненты в рамках языкового знака. Произведенный анализ убеждает, что для идентификации культурологической компоненты следует произвести анализ изучаемой языковой единицы посредством наложения матрицы, в качестве которой выступает структура языковой личности, находящая прямое отражение в структуре лингво-культурного кода. Результатом такого анализа является развернутая формула культурологической маркированности. Такой подход позволяет определить природу культурологической компоненты, порожденной лексико-грамматическим, когнитивным или прагматико-экстралингвистическим факторами.

Наблюдающий за поведением и вербально опосредованным образом мышления иностранца рискует сделать скоропалительный вывод о существенной разнице менталитетов представителей разных народов. Однако представляется, что в данном случае говорить нужно о культурологическом менталитете, который можно осознать и освоить в результате освоения языка как лингво-кулыурного кода. Доказательством данного утверждения является тот факт, что любой человек, проживший длительный срок в окружении иноязычной культуры, знает, что при определенной «чувствительности», умении замечать и адаптироваться, можно поменять свое речевое поведение (вербальные реакции в конкретных речевых ситуациях, закономерности построения высказывания и общие правила речеведения [Гак 1998: 142]) в соответствии с неписаными законами новой языковой общности. Ежеминутное употребление иностранного языка в его "родной" среде убеждает, что успешное пользование языком связано с постижением инокультуры. Находясь в отрыве от родной среды, язык не должен быть лишен своей этнокультурной специфики.

Признание существования культурологической компоненты и описание ее действия во всей системе языка, а не только на отдельных его участках, является стимулом к приданию языку статуса лингво-культурного кода, способствует выработке адекватных методов и приемов обучения иностранному языку и формированию коммуникативной компетенции обучающихся. Признание существования культурологической компоненты, придающее целостность лингвокультурологическим исследованиям, способствует выстраиванию языковой картины действия национально-культурной специфики, которая в течение долгого времени была «как бы «разорвана» на отдельные фрагменты» [Леонтьев 2001: 399]. Кроме того, признание существования культурологической компоненты является значимым для решения вопроса о соотношении языка, культуры и мышления. Разница, толкуемая как разница менталитетов, может быть раскрыта в процессе изучения культурологических особенностей языковых единиц, что еще раз подчеркивает важность и актуальность исследований подобного рода.

Список научной литературыИванова, Светлана Викторовна, диссертация по теме "Теория языка"

1. Александрова О.В. Филология, когнитивная лингвистика, дискурсивные исследования: общее и различное // С любовью к языку: Сборник научных трудов. - Москва - Воронеж: ИЯ РАН, Воронежский университет, 2002.-С. 61-65.

2. Апресян Ю.Д. Английские синонимы и синонимический словарь // Апресян Ю.Д. Англо-русский синонимический словарь / Апресян Ю.Д., Ботякова В.В., Латышева Т.Э. и др. М.: Русский язык, 1979. - С. 500-543.

3. Апресян Ю.Д. Избранные труды, т. 1. Лексическая семантика. — М.: Школа «Языки русской культуры», Изд. фирма «Восточная литература» РАН, 1995 (а). VIII, 472 с.

4. Апресян Ю.Д. Избранные труды, т.2. Интегральное описание языка и системная лексикография. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995 (б). -767 с.

5. Апресян Ю.Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Вопросы языкознания. 1995 (в). - № 1. - С. 37-67.

6. Арнольд КВ. Потенциальные и скрытые семы и их актуализация в английском художественном тексте // Иностранные языки в школе. 1979. -№5.-С. 10-14.

7. Арутюнова НД. Введение // Логический анализ языка. Ментальные действия. М.: Наука, 1993. - С. 3-6.

8. Арутюнова НД. Наивные размышления о наивной картине языка //Язык о языке / Под общ. рук. и ред. Н.Д. Арутюновой. М.: «Языки русской культуры», 2000. - С. 7-19

9. Арутюнова НД. Типы языковых значений: Оценка. Событие. Факт. -М.: Наука, 1988.-341 с.

10. Арутюнова НД. Язык и мир человека. М.: «Языки русской культуры», 1998. - 896 с.

11. Афанасьев В.Г. Человек в управлении обществом. М.: Политиздат, 1977.-382 с.

12. Ахманова О.С., Гюбенетт КВ. Вертикальный контекст как филологическая проблема // Вопросы языкознания. 1977.- № 3. - С. 47-54.

13. Бабушкин А.П. «Возможные миры» в семантическом пространстве языка. Воронеж: Воронеж, гос. университет, 2001. - 86 с.

14. Бабушкин А.П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж: Издательство Воронеж, гос. университета, 1996. - 104 с.

15. Байбурин А.К., Топорков A.JI. У истоков этикета. Этнографические очерки. Л.: Ленинградское отделение «Наука», 1990. - 166 с.

16. Баранов А.Н. Введение в прикладную лингвистику. М.: Эдиториал УРСС, 2001.-360 с.

17. Баранов А.Н. Лингвистическая теория аргументации (когнитивный подход): Автореферат диссдокт. филол. наук. М., 1990. - 45 с.

18. Баранов А.Н., Добровольский Д.О. Идиоматичность и идиомы // Вопросы языкознания. 1996. - № 5. - С. 51-64.

19. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М.: Издат. группа «Прогресс», «Универс», 1994. - 616 с.

20. Бархударов U.C. К вопросу о типах межъязыковых лексических соответствий // Иностранные языки в школе. 1980. - № 5. - С. 11-16.

21. Бархударов Л.С. Очерки по морфологии современного английского языка. М.: Высшая школа, 1975. - 156 с.

22. Бархударов Л.С., Штелинг ДА. Грамматика английского языка. М.: Высшая школа, 1965. - 428 с.

23. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. Исследования разных лет. М.: Художественная литература, 1975. - 502 с.

24. Беллерт М. Об одном условии связности текста // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистика текста. Выпуск VIII. М.: Прогресс, 1978. — С. 172-207.

25. Беляев A.C. Этнографическая теория языка Б. Малиновского: истоки и развитие: Автореферат. канд. филол. наук. Воронеж, 2002. - 16с.

26. Беляева Е.И. Принцип вежливости в речевом общении (Способы оформления декларативных высказываний в английской разговорной речи) // Иностранные языки в школе. 1985. - № 2. - С. 12-16.

27. Беляевская Е.Г. Текст лекций по семантике английского языка (для студентов старших курсов). М.: МГПИИЯ им. М.Тореза, 1985. -126 с.

28. Бельчиков Ю.А. О культурном коннотативном компоненте лексики // Язык: система и функционирование / Отв. ред. Ю.Н. Караулов. М.: Наука, 1988.-С. 30-34.

29. Бердяев H.A. Судьба России. Самосознание. Ростов н/Д: Феникс, 1997.-544 с.

30. Березович E.JI. Русская топонимия в этнолингвистическом аспекте. -Екатеринбург, 2000.

31. Бибок К. Проблема концептуальной семантики русского и венгерского языков // Вопросы языкознания. 1996. - № 2. - С. 156-165.

32. Бирвиш М. Семантика // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая семантика. Вып. X. М.: Прогресс, 1981. - С. 177-199.

33. Бицилли П.М. Избранное. Историко-культурологические работы, том 1. София: Университетско издательство «Св. Климент Охридски», 1993. - 396 с.

34. Благова Г.Ф. Пословица и жизнь: Личный фонд русских пословиц в историко-фольклористической перспективе. М.: Издат. фирма «Восточная литература» РАН, 2000. - 222 с.

35. Блинова О.И. Языковое сознание и вопросы теории мотивации // Язык и личность. М.: Наука, 1989. - С. 122-126.

36. Блох М.Я. Теоретическая грамматика английского языка. М.: Высшая школа. 1983.-383 с.

37. Бок Ф.К. Структура общества и структура языка // Зарубежная лингвистика. I: Перевод с англ. / Общая редакция В.А. Звегинцева и Н.С. Чемоданова. М.: Издательская группа «Прогресс», 1999. - С. 115-129.

38. Болдырев H.H. Когнитивная семантика (Курс лекций по английской филологии). — Тамбов, 2000. 109 с.

39. Брагина Н.Г. Фрагмент лингвокультурологического лексикона (базовые понятия) // Фразеология в контексте культуры. М.: «Языки русской культуры», 1999. - С. 131-138.

40. Бромлей Ю.В. Этнос и этнография. М., 1973. - 283 с.

41. Булыгина Т.В., Шмелев АД. Перемещение в пространстве как метафора эмоций // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: «Языки русской культуры», 2000 - С. 277-288.

42. Булыгина Т.В., Шмелев А.Д. Языковая концептуализация мира (на материале русской грамматики). М.: Школа «Языки русской культуры», 1997.-576 с.

43. Вайнрайх У. Языковые контакты. Состояние и проблемы исследования. Благовещенск: БГК им. И.А.Бодуэна де Куртене, 2000. - 264 с.

44. Вайсгербер Й.Л. Родной язык и формирование духа. Изд-во Моск. Унта, 1993.-223 с.

45. Варшавская А.И. Смысловые отношения в структуре языка (на материале современного английского языка). Л.: Изд-во ЛГУ, 1984. - 135 с.

46. Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика. М.: Высшая школа, 1990. - 176 с.

47. Васильев Л.М. Современная лингвистическая семантика в свете когнитивной теории языка // Germanica. Slavica. Turkica: Сборник научных статей. К 60-летию Р.З. Мурясова / Издание Башкирского университета. -Уфа, 2000.-С. 248-252.

48. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1997. -405 с.

49. Вендина Т.Н. Словообразование как источник реконструкции языкового сознания // Вопросы языкознания. 2002. - № 4. - С. 42-72.

50. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. М.: Русский язык, 1980. - 320 с.

51. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Национально-культурная семантика русских фразеологизмов // Словари и лингвострановедение. М., 1982. - С. 89-98.

52. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Язык и культура. М., 1983. - 269 с.

53. Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Рече-поведенческое исследование Притчи Пушкина о блудной дочери // Вопросы языкознания. 2000. - № 2. -С. 90-117.

54. Верховская И.П. Видо-временные формы в английском сложноподчиненном предложении. М.: Высшая школа, 1980. — 112 с.

55. Виноградов В.В. История слов / Российская академия наук. Отделение литературы и языка: Научный совет «Русский язык». Институт русского языка им. В.В.Виноградова РАН/ Отв. ред. академик РАН Н.Ю.Шведова. -М.: 1999.-1138 с.

56. Виноградов В.В. Слово и значение как предмет историко-лексикологического исследования // Вопросы языкознания. — 1995. № 1. -С. 5-36.

57. Виноградов В.В. Язык Пушкина: Пушкин и история русского литературного языка. М.: Наука, 2000. - 509 с.

58. Виноградов М.Ф. Культурный компонент в определении значения слова в толковом словаре // Лингвострановедческое описание лексики английского языка: Сборник научных трудов. М.: МОПИ им. Н.ККрупской, 1983. - С. 30-34.

59. Воробьев В.В. Лингвокультурология (теория и методы). М.: Изд-во РУДН, 1997.-331 с.

60. Воробьев В.В. О понятии лингвокультурологии и ее компонентах // Язык и культура: Вторая международная конференция. Киев, 1993. - С. 4248.

61. Воробьев В.В. О статусе лингвокультурологии // Материалы IX Конгресса МАПРЯЛ (Братислава 1999): Доклады и сообщения российских ученых. М.: 1999. - С. 96-117.

62. Вригт ГХ. фон. О локализации ментальных состояний // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 16-19.

63. Газизов Р.А. Коммуникативное поведение немецкой и русской лингвокультурных общностей (на материале речевого этикета): Дисс. . канд. филол. наук. Уфа, 2001. - 222 с.

64. Гак В.Г. Национально-языковая специфика меронимических фразеологизмов // Фразеология в контексте культуры.- М.: «Языки русской культуры», 1999. -С. 260-268.

65. Гак В.Г. Прагматика, узус и грамматика речи // Иностранные языки в школе. 1982. - № 5. - С. 11-17.

66. Гак В.Г. Фразеорефлексы в этнокультурном аспекте // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1995. - № 4. - С.47-55.

67. Гак В.Г. Язык как форма самовыражения народа // Язык как средство трансляции культуры. М.: Наука, 2000. - С. 54-68.

68. Гак В.Г. Языковые преобразования. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. - 768 с.

69. Гальперин И.Р. Текст как объект лингвистического исследования. М.: Наука, 1981.- 138 с.

70. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996.- 416 с.

71. Гаспаров М.Л. О русской поэзии: Анализы, интерпретации, характеристики. СПб.: Азбука, 2001. - 480 с.

72. Гаузенблаз К. О характеристике и классификации речевых произведений // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистика текста. Вып. VIII.- М: Прогресс, 1978. С. 57-78.

73. Гез Н.И. Методика обучения иностранным языкам в средней школе / Гез Н.И., Ляховицкий М.В., Миролюбов A.A., Фоломкина С.К., Шатилов С.Ф. М.: Высшая школа, 1982. - 373 с.

74. Герасимов В.И., Петров В.В. На пути к когнитивной модели языка // Новое в зарубежной лингвистике. Когнитивные аспекты языка. Вып. XXIII. — М.: Прогресс, 1988. С. 5-11.

75. Гершанова А.Ф. Концепты «рай» и «ад» в языковой картине мира В.В. Набокова (по роману «Дар»): Автореферат . канд. филол. наук. Уфа, 2003. -19 с.

76. Гик A.B. «Случится все, что предназначено.» (путь и судьба в идиостиле М.Кузмина). М.: «Языки русской культуры», 2000. - С. 385-390.

77. Голякова JI.A. Текст. Контекст. Подтекст. Пермь: Пермский университет, 2002. - 232 с.

78. Гордон Е.М., Крылова И.П. Грамматика современного английского языка. М.: Высшая школа, 1974. - 336 с.

79. Горелов КН. Невербальные компоненты коммуникации. М.: Наука, 1980.-104 с.

80. Грайс Г.П. Логика и речевое общение // Межличностное общение / Сост. и общая редакция Н.В. Казариновой, В.М. Поголыпи. СПб.: Питер, 2001.-С. 171-195.

81. Гринберг Дж. Некоторые грамматические универсалии, преимущественно касающиеся порядка значимых элементов // Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск 5. М., 1970. - С. 114-142.

82. Гринберг Дж., Осгуд Ч., Дженкинс Дж. Меморандум о языковых универсалиях // Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск 5. М., 1970. - С. 31-44.

83. Грек А.Г. Пространство жизни и смерти в двух циклах стихов Вячеслава Иванова // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: «Языки русской культуры», 2000. - С. 391-399.

84. Гудков Д.Б. Прецедентные имена в языковом сознании и дискурсе // IX Конгресс МАПРЯЛ (Братислава 1999): Доклады и сообщения российских ученых.-Москва, 1999(к).-С. 120-126.

85. Гудков Д.Б. Прецедентное имя и проблемы прецедентности. М.: Изд-воМГУ, 1999(м).-152 с.

86. Гудков Д.Б. Межкультурная коммуникация. Лекционный курс для студентов РКИ. М.: Изд-во МГУ, 2000. - 120 с.

87. Гумбольдт В. фон. Избранные труды по языкознания. М.: Прогресс, 1984.-397 с.

88. Гюббенет КВ. К вопросу о «глобальном» вертикальном контексте // Вопросы языкознания. 1980. - № 6. - С. 97-102.

89. Де Вриз М. Internationally Yours. Международная деловая переписка как средство достижения успеха. / Перевод с англ. М.: Изд-во «Весь Мир», 2001.-XVI, 386 с.

90. Добровольский ДО. Национально-культурная специфика во фразеологии (1) // Вопросы языкознания. 1997. - № 6. - С. 37-48.

91. Добровольский ДО. Национально-культурная специфика во фразеологии (2) // Вопросы языкознания. 1998. - № 6. - С. 48-57.

92. Добродомов И.Г. Еще раз об исторической памяти в языке // Вопросы языкознания. 2002. - № 2. - С. 103-108.

93. Долинская В.И. О культурологическом минимуме для иностранных студентов как источнике формирования коммуникативной компетенции // Язык и культура. Вторая международная конференция. Тезисы. Часть I. — Киев, 1993.-С. 97-99.

94. Драч Г. В. Культура // Человек и общество. (Культурология) Словарь-справочник. Ростов-на-Дону, 1996. - С. 233-245.

95. Дурст-Андерсен П.В. Ментальная грамматика и лингвистический супертип // Вопросы языкознания. 1995. - № 6. - С. 30-42.

96. Елизарова Г.В. Культурологическая лингвистика (Опыт исследования понятия в методических целях). СПб.: Изд-во «Бельведер», 2000. - 140 с.

97. Жельвис В.И. Уроки Библии: заметки психолингвиста // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград-Архангельск: Перемена, 1996. -С. 201-204.

98. Залевская A.A. Введение в психолингвистику. М.: Российск. гос. гуманит. ун-т, 2000. - 382 с.

99. Залевская A.A. Психолингвистические проблемы семантики слова. -Калинин, 1982. 80 с.

100. Захаренко И. В. Прецедентное высказывание как объект лингво-когнитивного анализа // IX Конгресс МАПРЯЛ (Братислава). Доклады и сообщения российских ученых. М., 1999.-е. 143-150.

101. Звегинцев В. А. Теоретико-лингвистические предпосылки гипотезы Сепира-Уорфа // Новое в лингвистике. Выпуск 1 / Составление, редакция и вступительные статьи В.А.Звегинцева. М.: Издательство иностранной литературы, 1960.-С. 111- 134.

102. Звегинцев В.А. Язык и лингвистическая теория. — М.: Изд-во МГУ, 1973.-248 с.

103. Звегинцев В.А. Предложение и его отношение к языку и речи. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 312 с.

104. Зинченко В.П. Посох Осипа Мандельштама и Трубка Мамардашвили. К началам органической психологии. М.: Новая школа, 1997. - 336 с.

105. Золотова ГА. Коммуникативные аспекты русского синтаксиса. М.: Эдиториал УРСС, 2001. - 368 с.

106. Иванов А.О., Поуви Дж. Английские разговорные формулы. М.: Просвещение, 1989.- 128 с.

107. Иванов Вяч. Вс. Лингвистический путь Романа Якобсона // Якобсон Р. Избранные труды по лингвистике. Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртене, 1998.-С. 5-29.

108. Иванова C.B. Культурологический аспект языковых единиц. Уфа, 2002.-114 с.

109. Иванова И.П., Бурлакова В.В., Почещов Г.Г. Теоретическая грамматика современного английского языка. М.: Высшая школа, 1981. - 285 с.

110. Изенберг X. О предмете лингвистической теории текста // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистика текста. Вып. 8. М.: Прогресс, 1978. -С. 43-56.

111. Иевлева М.Х. Тавтологии типа N сор N: когнитивно-функциональный анализ: Автореферат дисс.канд. филол. наук. Уфа, 2000. - 22 с.

112. Илъиш Б.А. Строй современного английского языка. Ленинград: Просвещение, 1971. - 366 с.

113. Ионин Л.Г. Социология культуры. М.: Логос, 1996. — 280 с.

114. Иссерс О. С. Коммуникативные стратегии и тактики русской речи. — М.: Едиториал УРСС, 2002. 284 с.

115. Кабакчи В.В. Основы англоязычной межкультурной коммуникации. — СПб.: РГПУ им. А.И.Герцена, 1998. 232 с.

116. Казарцева О.М. Культура речевого общения: Теория и практика обучения. М.: Флинта, Наука, 1998.-496 с.

117. Карасик В.И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: культурные концепты. Волгоград - Архангельск: Перемена, 1996. - С. 3-16.

118. Караулов Ю.Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987.262 с.

119. Караулов Ю.Н. Активная грамматика и ассоциативно-вербальная сеть., М.: ИРЯ РАН, 1999. - 180 с.

120. Каугианская B.JI. Грамматика английского языка / Каушанская В.Л., Ковнер Р.Л., Кожевникова О.Н. и др. — Ленинград: ГУПИ Министерства Просвещения РСФСР, 1963. 319 с.

121. Кибрик A.A., Когнитивные исследования по дискурсу // Вопросы языкознания. 1994. - № 5. - С. 126-139.

122. Кильдибекова Т.А. Когнитивный подход к исследованию лексической системы языка // Germanica. Slavica. Turkica: Сборник научных статей. К 60-летию Р.З. Мурясова / Издание Башкирского университета. Уфа, 2000. - С. 160-169.

123. Кобозева ИМ. Лингвистическая семантика. М.: Эдиториал УРСС, 2000.-352 с.

124. Когнитивная психология / Под редакцией В.Н. Дружинина, Д.Б. Ушакова, 2002. М.: ПЕР СЭ, 2002. - 480 с.

125. Колгианский Г.В. Паралингвистика. М., 1974. - 81 с.

126. Колгианский Г.В. Соотношение субъективных и объективных факторов в языке. М.: Наука, 1975. - 229 с.

127. Колгианский Г.В. Некоторые вопросы семантики языка в гносеологическом аспекте // Принципы и методы семантических исследований. М.: Наука, 1976. - С. 5-30.

128. Колгианский Г.В. Контекстная семантика. М.: Наука, 1980. - 149 с.

129. Колгианский Г.В. Коммуникативная функция и структура языка. М.: Наука, 1984.-175 с.

130. Колгианский Г.В. Объективная картина мира в познании и языке. М.: Наука, 1990. - 105 с.

131. Корнилов O.A. Языковые картины мира как отражения национальных менталитетов: Автореферат дисс. доктора филол. наук. М., 2000. - 45 с.

132. Костомаров В.Г. Языковой вкус эпохи. Из наблюдений над речевой практикой масс-медиа. СПб.: «Златоуст», 1999. - 320 с.

133. Костомаров В.Г., Бурвикова Н.Д. Об одной из единиц описания текста в аспекте диалога культур // Иностранные языки в школе. — 2000. № 5. — С. 3-6.

134. Кох В.А. Предварительный набросок дискурсивного анализа семантического типа // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистика текста. Вып. VIII.- М.: Прогресс, 1978. С. 149-171.

135. Красных В.В. Виртуальная реальность или реальная виртуальность? (Человек. Сознание. Коммуникация). -М.: Диалог-МГУ, 1998. 352 с.

136. Красных В.В. Основы психолингвистики и теории коммуникации. — М.: ИТДГК «Гнозис», 2001. 270 с.

137. Красных В.В. Этнопсихолингвистика и лингвокультурология: Курс лекций. М.: ИТДГК «Гнозис», 2002. - 284 с.

138. Красухин К.Г. Слово, речь, язык, смысл: индоевропейские истоки // Язык о языке / Под общим рук. и ред. Н.Д. Арутюновой. М.: «Языки русской культуры», 2000. - С. 23-44.

139. Кривоносое А.Т. Система классов слов как отражение структуры языкового сознания (Философские основы теоретической грамматики). — Москва Нью-Йорк: Изд-во «Че Ро», 2001. - 845 с.

140. Кубрякова Е.С. Возвращаясь к определению знака // Вопросы языкознания. 1993.- № 4. - С. 18-28.

141. Кубрякова Е.С. Лексикон как компонент языковой способности человека // Английский лексикон в лингвистическом и культурологическом пространстве: Сб. науч. тр. Вып. 400. М.: МГЛУ, 1992. - С. 4-12.

142. Кубрякова Е.С. Номинативный аспект речевой деятельности. — М.: Наука, 1986.-158 с.

143. Кубрякова Е.С. Части речи с когнитивной точки зрения. М., 1997. -327 с.

144. Кубрякова Е.С. Эволюция лингвистических идей во второй половине XX века (опыт парадигмального анализа) // Язык и наука конца XX века / Под ред. Ю.С. Степанова. М.: РАН, ИЯ РАН, 1995. - С. 144-238.

145. Кукушкина Е.И. Познание, язык, культура. — М.: Издательство Московского Университета, 1984. — 263 с.

146. Кунин A.B. Курс фразеологии современного английского языка. М.: Высшая школа, 1986. - 336 с.

147. Ладо Р. Лингвистика поверх границ культур // Новое в зарубежной лингвистике. Выпуск XXV. М.: Прогресс, 1989. - С. 32-62.

148. Лакофф Дж. Лингвистические гештальты // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая семантика. Выпуск X. М.: Прогресс, 1981. — С. 350-368.

149. Лакофф Дж. Мышление в зеркале классификаторов // Новое в зарубежной лингвистике. Когнитивные аспекты языка. Выпуск XXIII. М.: Прогресс, 1988.-С. 12-51.

150. Леви-Cmpocc К. Первобытное мышление. М.: ТЕРРА - Книжный клуб; Республика, 1999. - 392 с.

151. Леонтьев A.A. Психолингвистический аспект языкового значения // Принципы и методы семантических исследований. М.: Наука, 1976. С. 4672.

152. Методика / Под ред. A.A. Леонтьева. М.: Русский язык, 1988. - 180 с.

153. Леонтьев A.A. Психология общения. М.: Смысл, 1997. - 365 с.

154. Леонтьев A.A. Язык и речевая деятельность в общей и педагогической психологии: Избранные психологические труды. М.: Московский психолого-социальный институт, Воронеж: НПО «МОДЭК», 2001. - 448 с.

155. Лихачев Д.С. Концептосфера русского языка // Известия РАН СЛЯ. Т.52. 1993. - № 1.-С. 3-9.

156. Лихачев Д.С. Смех как мировоззрение // Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. СПб.: Алетейя, 1997. - С. 342-403.

157. Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. - М.: «Языки русской культуры», 1999. - 464 с.

158. Лотман Ю.М. Семантика культуры и понятие текста// Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология / под ред. В .П. Нерознака. М.: Academia, 1997. - С. 202-212.

159. Львов М.Р. Риторика. Культура речи. М.: Издат. центр «Академия», 2002.-272 с.

160. Ляпин С.Х. Факт в пространстве языка (опыт концептуалогического понимания). Архангельск: Изд-во Поморского пед. ун-та, 1996. - 368 с.

161. Маковский ММ Историко-этимологический словарь английского языка. М.: Издат. дом «Диалог», 1999. - 416 с.

162. Маковский М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов. М.: Гуманитарный изд. центр «Владос», 1996. - 416 с.

163. Маковский ММ Удивительный мир слов и значений. Иллюзии и парадоксы в лексике и семантике. М.: Высшая школа, 1989. - 201 с.

164. Маковский ММ Язык Миф - Культура. Символы жизни и жизнь символов. - М., 1996. - 329 с.

165. Маркарян Э.С. Культура как способ деятельности // Вопросы философии. 1977.-№ 11.-С. 137-141.

166. Маркарян Э.С. Теория культуры и современная наука. — М: Мысль, 1983.-284 с.

167. Мартине А. Предисловие // Вайнрайх У. Языковые контакты. Состояние и проблемы исследования. Благовещенск: БГК им. И.А.Бодуэна де Куртене, 2000. - С. 18-21.

168. Мелерович A.M., Мокиенко В.М. Формирование и функционирование фразеологизмов с культурно маркированной семантикой в системе русской речи // Фразеология в контексте культуры. М.: «Языки русской культуры», 1999.-С. 63-68.

169. Мельчук И.А. Курс общей морфологии. Том 1. Москва, Вена: «Языки русской культуры», Венский славистический альманах, Изд. Группа «Прогресс», 1997.-416 с.

170. Михеев М.И. Деформация пространства в пределах русской души (по текстам Андрея Платонова) // Логический анализ языка. Языки пространств. -М.: «Языки русской культуры», 2000. С. 407-419.

171. Мурясов Р.З. Некоторые проблемы контрастивной аспектологии // Вопросы языкознания. 2001. - № 5. - С. 86-112.

172. Мурясов Р.З. Сопоставительная морфология немецкого и башкирского языков. Глагол. Уфа: РИО БашГУ, 2002. - 174 с.

173. Никитин М.В. Лексическое значение слова. (Структура и комбинаторика). М.: Высшая школа, 1983. - 128 с.

174. Никитина С.Е. Языковое сознание и самосознание личности в народной культуре // Язык и личность. М.: Наука, 1989. - С. 34-40.

175. Николаева Т.М. Краткий словарь терминов лингвистики текста // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистика текста. Вып. VIII. М.: Прогресс, 1978 (с).-С. 467-472.

176. Николаева Т.М. Лингвистика текста. Современное состояние и перспективы // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистика текста. Вып. VIII. М.: Прогресс, 1978. - С. 5-39.

177. Николаева Т.М. От звука к тексту. М.: «Языки русской культуры», 2000.-680 с.

178. Николаева Т.М. «Скрытая память» языка: попытка постановки проблемы // Вопросы языкознания. 2002. - № 4. - С. 25-41.

179. Николаева Т.М. Теория текста // Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. - С. 508.

180. Орлова Э.А. Введение в социальную и культурную антропологию. — М.: Изд-во МГИК, 1994. 214 с.

181. Падучева Е.В. Пространство в обличии времени и наоборот (к типологии метонимических переносов) // Логический анализ языка. Языки пространств / Отв. ред. Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. М.: «Языки русской культуры», 2000. - С.239-254.

182. Панфилов В.З. Гносеологические аспекты философских проблем языкознания.- М.: Наука, 1982. 357 с.

183. Пассов Е.И. Коммуникативное иноязычное образование. Концепция развития индивидуальности в диалоге культур. — Липецк, 1998. — 159 с.

184. Пассов Е.И. Основы коммуникативной методики обучения иноязычному общению. М.: Русский язык, 1989. - 323 с.

185. Петрова С.Н. Когнитивные параметры и семантика понимания // Мышление. Когнитивные науки. Искусственный интеллект. М., 1988. - С. 119-130.

186. Писанова Т.В. Национально-культурные аспекты оценочной семантики: Эстетические и этические оценки. — М.: Изд-во ИКАР, 1997. — 320 с.

187. Плюхина ЗА. Англичане говорят так М.: Высшая школа, 1991. - 175 с.

188. Попова З.Д., Стернин И.А. Очерки по когнитивной лингвистике. — Воронеж, 2001.-191 с.

189. Потебня A.A. Полное собрание трудов: Мысль и язык. М.: Лабиринт, 1999.-300 с.

190. Почепцов О.Г. Языковая ментальность: способ представления мира // Вопросы языкознания. 1990. - № 6. - С. 110-122.

191. Проскурин С.Г. О значениях «правый — левый» в свете древнегерманской лингвокультурной традиции // Вопросы языкознания. — 1990.-№5.-С. 37-49.

192. Прохоров Ю.Е. Национальные социокультурные стереотипы речевого общения и их роль в обучении русскому языку иностранцев. М.: Изд-во ИКАР, 1997.-228 с.

193. Пфандлъ X. «Не делай мне жизнь тяжело!» (Mach' mir das Leben night schwer!) Некоторые наблюдения о силе языковых концептов в контексте языков // Слово во времени и пространстве. К 60-летию проф. В.М. Мокиенко. СПб.: Фолио-Пресс, 2000. - С. 358-373.

194. Рассел Б. История западной философии. — Ростов н/Д: «Феникс», 2002. -992 с.

195. Рассел Б. Проблемы философии. Новосибирск: Наука, 2001 .-111 с.

196. Райхштейн АД. Национально-культурный аспект интеркомуникации // Иностранные языки в школе. 1986. - № 5. - С. 10-14.

197. Рогожникова Т.М. Психолингвистическое исследование функционирования многозначного слова. Уфа: УГАТУ, 2000. - 242 с.

198. Рождественский Ю.В. Предисловие // Виноградов В.В. Язык Пушкина: Пушкин и история русского литературного языка. М.: Наука, 2000.-С. 3-7.

199. Розин ВЖ Культурология. М.: ИНФРА-М, ФОРУМ, 2002. - 344 с.

200. Рубин К.Х., Роуз-Крэснор Л. Решение межличностной проблемы и социальная компетентность детей // Межличностное общение / Сост. и общая редакция Н.В. Казариновой, В.М. Поголыпи. СПб.: Питер, 2001. - С. 396449.

201. Рубинштейн С.Л. Основы общей психологии. СПб.: Изд-во «Питер», 2000.-712 с.

202. Самигуллина А. С. Уменьшительность: лингвокогнитивный подход (на материале английского, немецкого и русского языков): Автореферат . канд. филол. наук. Уфа, 2003. - 23 с.

203. Саяхова Л.Г. Спецкурс «Язык и культура» в системе профессиональной подготовки студентов-филологов // Язык и культура. Учебное пособие по спецкурсу / Под редакцией Л.Г. Саяховой. Уфа, 1995. — С. 3-50.

204. Сгалл П. К программе лингвистики текста // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистика текста. Вып. VIII. М.: Прогресс, 1978. - С. 79-88.

205. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М., 1992.-319 с.

206. Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира / Под ред. Б.А. Серебренникова. -М.: Наука, 1988.-216 с.

207. Серебренников Б.А. Роль человеческого фактора в языке: Язык и мышление. М.: Наука, 1991. - 242 с.

208. Серио П. Анализ дискурса во Французской школе Дискурс и интердискурс. // Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001. - С. 549-562.

209. Сигал К.Я. Проблема иконичности в языке (обзор литературы) // Вопросы языкознания. 1997. - № 6. - С. 100-120.

210. Сидоркова Г.Д. Прагматика паремий: пословицы и поговорки как речевые действия. Краснодар, 1999. - 250 с.

211. Слышкин Г.Г. От текста к символу: лингвокультурные концепты прецедентных текстов в сознании и дискурсе. М.:Academia, 2000. - 128 с.

212. Слюсарева Н.А. Функциональная грамматика и когнитивность морфологии // Проблемы функциональной грамматики / Отв. ред. В.Н. Ярцева. -М.: Наука, 1985. С. 56-65.

213. Смирницкий А.И. Морфология английского языка. — М.: Издательство литературы на иностранных языках, 1959. 440 с.

214. Сорокин Ю.С., Тарасов Е.Ф., Уфимцева Н.В. «Культурный знак» JI.C. Выготского и гипотеза Сепира-Уорфа // Национально-культурная специфика речевого общения народов СССР / Отв. ред. Е.Ф. Тарасов. М.: Наука, 1982. -С. 5-12.

215. Степанов Ю.С. Вводная статья. В мире семиотики // Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001 - С. 5-42.

216. Степанов Ю.С. Изменчивый «образ мира» в науке XX века // Язык и наука конца XX века / Под ред. Ю.С. Степанова. М., 1995. - С. 7-34.

217. Степанов Ю.С. Индоевропейское предложение. М.: Наука, 1989. -248 с.

218. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. М.: Академический проект, 2001. - 990 с.

219. Степанов Ю.С. Семиотика концептов // Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001-С. 603-612.

220. Стернин H.A. Коммуникативное поведение в структуре национальной культуры // Этнокультурная специфика языкового сознания / Отв. ред. Н.В. Уфимцева. М., 1996. - С. 97-112.

221. Стефаненко Т.Г. Этнопсихология. — М.: ИП РАН, Академический проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2000. 320 с.

222. Столяренко Л.Д. Основы психологии. Р-на-Д: Изд-во «Феникс», 1997. -736 с.

223. Супрун А.Е. Текстовые реминисценции как языковое явление // Вопросы языкознания. 1995. - № 6. - С. 17-29.

224. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М.: Политиздат, 1989. -573 с.

225. Тарасов Е.Ф. Язык как средство трансляции культуры // Язык как средство трансляции культуры. М.: Наука, 2000. - С. 45-53.

226. Тарасова И.П. Речевое общение, толкуемое с юмором, но всерьез. — М., 1992.- 175 с.

227. Тарасова И.П. Смысл предложения-высказывания и коммуникация: Автореферат дисс. доктора филол. наук. -М., 1992. -44 с.

228. Текст как явление культуры / Антипов Г.А., Донских O.A., Марковина И.Ю., Сорокин Ю.А. Новосибирск: Наука, Сиб. отд., 1989. - 197 с.

229. Телия В.Н. Коннотативный аспект семантики номинативных единиц. -М.: Наука, 1986. 143 с.

230. Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. М.: Школа «Языки русской культуры», 1998. - 288 с.

231. Тер-Минасова С.Г. Язык и межкультурная коммуникация. М.: Слово/Slovo, 2000. - 624 с.

232. Титоне Р. Некоторые эпистемологические проблемы психолингвистики // Психолингвистика. Сборник статей / Общая редакция А.М. Шахнаровича. М.: Прогресс, 1984. - С. 336-352.

233. Ткаченко Л.П. Прецедентные и квазипрецедентные тексты с позиций методики преподавания РКИ // IX Международный Конгресс МАПРЯЛ. Русский язык, литература и культура на рубеже веков, II: Тезисы докладов и сообщений. Братислава, 1999. - С. 178.

234. Толстой Н.И. Этнолингвистика в кругу гуманитарных дисциплин // Русская словесность. От теории словесности к структуре текста. Антология / под ред. В.П. Нерознака. М.: Academia, 1997. - С. 306-315.

235. Томахин Г.Д. Америка через американизмы. М.: Высшая школа, 1982. -256 с.

236. Томахин Г.Д. Понятие лингвострановедения. Его лингвистические и лингводидактические основы // Иностранные языки в школе. — 1980. № 3. — С. 77-81.

237. Томахин Г.Д. Реалии-американизмы. М.: Высшая школа, 1988. —239 с.

238. Тороп П. Тотальный перевод. Tartu University Press, 1995. - 220 с.

239. Тростников М.В. Перевод и интертекст с точки зрения поэтологии // Семиотика: Антология / Сост. Ю.С. Степанов. М.: Академический Проект; Екатеринбург: Деловая книга, 2001 - С. 563-580.

240. Трубачев О.Н. Опыт ЭССЯ: к 30-летию начала публикации (19742003)// Вопросы языкознания. 2002. - № 4. - С. 3-24.

241. Тураева З.Я. Лингвистика текста и категория модальности // Вопросы языкознания. 1994. - № 3. - С. 105-114.

242. Урысон Е.В. Фундаментальные способности человека и наивная «анатомия» // Вопросы языкознания. — 1995. № 3. - С. 3-21.

243. Урысон Е.В. Языковая картина мира vs. обиходные представления (модель восприятия в русском языке) // Вопросы языкознания. 1998. - № 2. -С. 3-21.

244. Урысон E.B. Языковая картина мира и лексические заимствования (лексемы округа и район) II Вопросы языкознания. 1999. - № 6. - С. 79-82.

245. Успенский Б.А. Избранные труды, т.2. Язык и культура. — М.: Изд-во «Гнозис», 1994. 688 с.

246. Фаенова М.О. Обучение культуре общения на английском языке. М.: Высшая школа, 1991. -144 с.

247. Филлмор Ч. Фреймы и семантика понимания // Новое в зарубежной лингвистике. Когнитивные аспекты языка. Вып. XXIII. М.: Прогресс. 1988. -С. 52-92.

248. Философия культуры. Становление и развитие / Под редакцией М.С. Кагана, Ю.В. Перова, В.В. Прозерского, Э.П. Юровской. СПб.: Изд-во «Лань», 1998.-448 с.

249. Фирсова Н.М. Испанский речевой этикет. М.: ИНФРА-М, 2001. — 183 с.

250. Формановская Н.И. Вы сказали: «Здравствуйте!» (Речевой этикет в нашем общении). -М.: Знание, 1987. 160 с.

251. Формановская Н.И. Русский речевой этикет: лингвистический и методический аспекты. М.: Русский язык, 1982 - 125с.

252. Формановская H.H., Акишта A.A., Акишина Т.Е. Спросите, попросите. М.: Русский язык, 1989. - 284 с.

253. Франк Д. Семь грехов прагматики: тезисы о теории речевого общения, лингвистике и риторике // Зарубежная литература. II./ Общ. ред. В.А. Звегинцева, Б.А. Успенского, Б.Ю. Городецкого. М.: Прогресс, 2002. - С. 254-264.

254. Фрумкина P.M. Есть ли у современной лингвистики своя эпистемология? // Язык и наука конца XX века / Под ред. Ю.С. Степанова. -М., 1995.-С. 74-117.

255. Фрумкина P.M. Психолингвистика. М.: Издат. центр "Академия", 2001.-320 с.

256. Хаймович Б.С., Роговская Б.И. Теоретическая грамматика английского языка. М.: Высшая школа, 1967. - 298 с.

257. Хайруллина Р.Х. Языковая картина мира в русской и башкирской фразеологии // Язык и культура: Учебное пособие по спецкурсу / Отв. ред. Л.Г. Саяхова. Уфа: Башк. гос. университет, 1995. - С. 97-122.

258. Халеева И.И. Основы теории обучения пониманию иноязычной речи (подготовка переводчиков). М.: Высшая школа, 1989. — 238 с.

259. Хейзинга Й. Homo ludens. Человек играющий. — М.: Изд-во ЭКСМО-Пресс, 2001.-352 с.

260. Хойер Р. Антропологическая лингвистика // Зарубежная лингвистика. II / Общ. ред В.А. Звегинцева, Б.А. Успенского, Б.Ю. Городецкого. М.: Изд. группа "Прогресс", 1999. - С. 44-66.

261. Чанышева 3.3. Взаимодействие языковых и неязыковых факторов речевого общения. Уфа, 1984. - 80 с.

262. Чанышева 3.3. Средства создания скрытой информации в тексте (лингвокультурологический и когнитивный аспекты). Уфа, 2000. — 106 с.

263. Человеческий фактор в языке: Язык и порождение речи. — М.: Наука, 1991.-240 с.

264. Шабес В.Я. Событие и текст. М., 1989. - 175 с.

265. Шафиков С.Г. Теория семантического поля и компонентной семантики его единиц. Уфа, 1999. - 88 с.

266. Шаховский В.И. Языковая личность в эмоциональной коммуникативной ситуации // Научные доклады высшей школы. Филологические науки. 1998. - № 2. - С. 59-65.

267. Шведова Н.Ю. Теоретические результаты, полученные в работе над «Русским семантическим словарем» // Вопросы языкознания. 1999. - № 1. — С. 3-16.

268. Швейцер А.Д. Теория перевода: статус, проблемы, аспекты. М.: Наука, 1988.-215 с.

269. Швейцер АД., Никольский Л.Б. Введение в социолингвистику. М.: Высшая школа, 1978. - 216 с.

270. Шмелев АД. «Широта русской души» // Логический анализ языка. Языки пространств. М.: «Языки русской культуры», 2000. - С. 357-367.

271. Шмидт З.Й. «Текст» и «история» как базовые категории // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистика текста. Вып. VIII. М.: Прогресс, 1978. -С. 89-108.

272. Шпенглер О. Закат Европы. Ростов н/Дон: Феникс, 1998. - 640 с.

273. Шпенглер О. Закат Европы. Минск: Харвест; Москва: ACT, 2000. -1376 с.

274. Щедровицкий Г.П. Лингвистика, психолингвистика, теория деятельности // Теория речевой деятельности (проблемы психолингвистики) / Отв. ред. А.А. Леонтьев. М.: Наука, 1968. - С. 68-77.

275. Эткинд Е.Г. «Внутренний человек» и внешняя речь. Очерки психопоэтики русской литературы XVIII-XIX вв. — М.: Школа «Языки русской культуры», 1999. 448 с.

276. Якобсон Р. Избранные работы по лингвистике. Благовещенск: БГК им. И.А. Бодуэна де Куртене, 1998. - 448 с.

277. Языковая номинация (Общие вопросы) / Отв. редакторы: Б.А. Серебренников, А. А. Уфимцева. М.: Наука, 1977. - 360 с.

278. Яковлева Е.С. Идиоматическая фразеология как объект лингвистики и дидактики // Материалы IX Конгресса МАПРЯЛ (Братислава 1999): Доклады и сообщения российских ученых. М., 1999. - С. 521-522.

279. Яковлева Е.С. О некоторых моделях пространства в русской языковой картине мира // Вопросы языкознания. 1993. - № 4. - С. 48-62.

280. Яковлева Е.С. О понятии «культурная память» в применении к семантике слова // Вопросы языкознания. 1998. - № 3. - С.43-73.

281. Яковлева Е.С. Пространство умозрения и его отражение в русском языке // Логический анализ языка. Язык пространств. М.: «Языки русской культуры», 2000. - С. 268-276.

282. Яковлева Е.С. Фрагмент русской языковой картины времени // Вопросы языкознания. 1994. - № 5. - С. 73-89.

283. Яковлева Е.С. Час в русской языковой картине времени // Вопросы языкознания. 1995. - № 6. - С. 54-76.

284. America in Close-Up / Fielder E., Jansen R., Norman-Risch M. Longman Group UK Limited, 1990. - 282 p.

285. Berndt R. A History of the English Language. Leipzig: Verlag Enzyklopädie, 1989.

286. Bowerman M. The Origins of Children's Spatial Semantic Categories: Cognitive versus Linguistic Determinants // Rethinking Linguistic Relativity / Ed. by J.J. Gumperz and S.C. Levinson. Cambridge University Press, 1996. - P. 145176.

287. Brooks N. Teaching Culture in the Foreign Language Classroom // Foreign Language Annals. 1968. - # 1.

288. Clark H.H. Using language. Cambridge: Cambridge Univ. Press, 1996. -436 p.

289. Close R.A. A Teachers' Grammar: An Approach to the Central problems of English. Language Teaching Publications, 1994. - V, 166 p.

290. Colby B.N. Coherence in language and culture // Language Topics: Essays in honor of Michael Halliday / Ed. by R. Steele and T. Threadgold, vol. II. —

291. Amsterdam / Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 1987. P. 451460.

292. Crapanzano V. Self-centering narratives // Natural histories of discourse / ed. by Silverstein M. and Urban G. Chicago and London: The University of Chicago Press, 1996. - P. 106-130.

293. Crystal D. The Cambridge Encyclopedia of the English Language. -Cambridge Univ. Press, 1995. VII, 489 p.

294. Dirven R. Cognitive Linguistics. LAUD Linguistics Agency: University-GH Essen, 2000. - 9 p.

295. English Grammar. A University Handbook. — Leipzig: VEB Verlag Enzyklopadia, 1977.-406 p.

296. Fillmore Ch.C. An alternative to checklist theories of meaning // Proceedings of the Berkley Linguistic Society / Ed. by C. Cogen, H. Thompson, G. Thurgood and K. Whistler. Berkley: Berkley Linguistic Society, 1975. - P. 123131.

297. Fillmore Ch.C. Frames and the semantics of understanding // Quaderni di semantica. 1985. - VI. - P. 222-254.

298. Fillmore Ch.C., Atkins B.T. Toward a frame-based lexicon: The semantics of RISK and its neighbors I I Frames, fields, and contrasts / Ed. by A. Lehrer and E. Kuttay. Hillsdale / N.J.: Lawrence Erlbaum Assoc., 1992. - P. 75-102.

299. Ganshina M.A., Vasilevskaya N.M. English grammar. Moscow: Higher School Publishing House, 1964. - 548 p.

300. Gibbs R.W., Jr. The poetics of mind. Figurative thought, language, and understanding. Cambridge University Press, 1995. - IX, 527 p.

301. Guirdham M. Communicating across cultures. London: T.J. International Ltd., 1999. - 225 p.

302. Grundy P. Doing Pragmatics. London, New York, Sydney, Auckland: Edward Arnold, 1995. - VII, 216 p.

303. Hanvey R.G. Cross-cultural awareness // An attainable global perspective. -New York: Center for global perspective, 1976.

304. Heine B., Claudi U., Hunnemeyer Fr. Grammaticalization. A conceptual framework. Chicago, 1991.

305. Hirsh E.D. Jr. Cultural Literacy: What Every American Needs to Know. -Boston: Houghton Mifflin Company, 1987. 251 p.

306. Hudson R. A. Sociolinguistics. Cambridge, New York, Port Chester, Melbourne, Sydney: Cambridge University Press, 1991. - 199 p.

307. Hunn E. Ethnosemantics // International Encyclopedia of Linguistics. Vol. 1/ Ed. by W. Bright. New York, Oxford: Oxford University Press, 1992. - P. 422424.

308. Jackendojf R. What is a concept? // Frames, fields, and contrasts. New essays in semantics and lexical organization. Hillsdale, 1992. — P. 191-209.

309. Jespersen O. The Philosophy of Grammar. London: George Allen & Unwin Ltd, 1958. - 359 p.

310. Kramsch C. Context and culture in language teaching. Oxford University Press, 1994.-VIII, 295 p.

311. Lakojf G. Women, Fire, and Dangerous Things: What Categories Reveal about the Mind. Chicago-London: The University of Chicago Press, 1990.

312. Langacker R.W. Cognitive Grammar // The Encyclopedia of Language and Linguistics. Vol. 2. / Ed. by R.E. Asher. Oxford, New York, Seoul, Tokyo: PergamonPress, 1994.-P. 590-593.

313. Langacker R.W. Concept, Image, and Symbol: the cognitive basis of grammar. Berlin, New York: Mouton de Gruyter, 1991. - X, 395 p.

314. Langacker R. W. The conceptual basis of cognitive semantics // Language and conceptualization / Ed. by J. Nuyts and E. Pederson. Cambridge, 1997. - 281 P

315. Leech G., Svartvik J. A Communicative Grammar of English. M.: Prosveshcheniye, 1983. - 304 p.

316. Levinson S.C. Relativity in spatial conception and description // Rethinking Linguistic Relativity / Ed. by J.J. Gumperz and S.C. Levinson. Cambridge University Press, 1996.-P. 177-202.

317. The Linguistics Encyclopedia / Ed. by K. Malmkjaer. London and New York: Routledge, 1995. - XX, 575 p.

318. Longman Grammar of Spoken and Written English / Biber D., Johansson S., Leech G., Conrad S., Finegan E. Longman Pearson Education Limited, 2000. — XXVIII, 1204 p.

319. Lucy J. A. The scope of linguistic relativity: An analysis and review of empirical research // Rethinking Linguistic Relativity / Ed. by J.J. Gumperz and S.C. Levinson. Cambridge University Press, 1996. - P. 37-69.

320. Malinowski B. The problem of meaning in primitive languages // Ogden C.K., Richards I. A. The meaning of meaning. London, 1949. - P. 296-336.

321. The language of emotions. Conceptualization, expression, and theoretical foundation / Ed. by S. Niemeier and R. Dirven. Amsterdam / Philadelphia: John Benjamins Publishing Company, 1997. -XVIII, 333 p.

322. Omaggio A.C. Teaching Language in Context. Boston, Mass.: Heinle & Heinle Publishers, Inc., 1986. - 479 p.

323. Ortony A. and Turner T.J. What's basic about basic emotions // Psychological Review. 1990. - # 97. - P. 315-331.

324. Oxford R.L. Language Learning Strategies: What every teacher should know. New York: Newbury House / Harper & Row, 1990. - XXII, 342 p.

325. Oxford R.L., Anderson N.L. A Crosscultural View of Learning Styles // Language Teaching. # 28. - October 1995.

326. Palmer G.B. Toward a Theory of Cultural Linguistics. Austin: University of Texas Press, 1996. - XII, 348 p.

327. Scollon R., Scollon S. W. Intercultural communication. A discourse approach. Oxford UK & Cambridge USA: Blackwell, 1995. - VIII, 271 p.

328. Seelye H.N. Teaching Culture: Strategies for Intercultural Communication. -Lincolnwood, Illinois USA: NTC Publishing Group, 1993. XIII, 289 p.

329. Natural histories of discourse / ed. by Silverstein M. and Urban G. Chicago and London: The University of Chicago Press, 1996. IX, 352 p.

330. Slobin D.I. From "thought and language" to "thinking for speaking" // Rethinking Linguistic Relativity / Ed. by J.J. Gumperz and S.C. Levinson. -Cambridge University Press, 1996. P. 70-96.

331. Talmy L. Figure and ground in complex sentences // Universals of Human Language / Ed. by J. Greenberg et al. Vol.4. - Stanford: Stanford University Press, 1978.-P. 627-649.

332. Talmy L. Lexicalization patterns: Semantic structure in lexical forms // Language typology and semantic description / Ed. by T. Shopen. Vol.3. — Cambridge: Cambridge University Press, 1985. - P. 36-149.

333. Talmy L. Force dynamics in language and cognition // Cognitive Science. -1988.-# 12.-P. 49-100.

334. Talmy L. Path to realization: A typology of event conflation // Proceedings of the seventeenth Annual Meeting of the Berkeley Linguistic Society. Berkeley: Berkeley Linguistic Society, 1991. - P. 480-519.

335. Tannen D. Talking Voices. Repetition, Dialogue and Imagery in Conversational Discourse. Cambridge: Cambridge University Press, 1989. -240 P

336. Ungerer F., Schmid H.-J. An Introduction to Cognitive Linguistics. -London and New York: Longman, 1997. 293 p.

337. White G.M. Proverbs and cultural models: an American psychology of problem solving // Cultural models in language and thought / ed. by D. Holland and N. Quinn. Cambridge University Press, 1993. - P. 151-172.

338. Whorf В. Language, Thought, and Reality. Cambridge, Mass.: MIT Press, 1956.-XI, 278 p.

339. Wierzbicka A. The Semantics of Grammar. Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins B.V., 1988. - 618 p.

340. Wierzbicka A. Reading human faces // Pragmatics and Cognition. 1993. -#l.-p. 1-23.

341. Yule G. The Study of Language. Cambridge University Press, 1999. - XII, 294 p.1. СЛОВАРИ

342. Австралия 1998 Австралия и Новая Зеландия. Лингвострановедческий словарь / Под рук. В.В. Ощепковой, А.С. Петриковской. - М.: Русский язык, 1998.-216 с.

343. Америкам 1996 Американа. Англо-русский лингвострановедческий словарь / Под ред. и общ. рук. Г.В. Чернова. - Смоленск: Полиграмма, 1996. -1185 с.

344. Америк, идиомы 1991 — Спиерс Р.А. Словарь американских идиом. — М.: Русский язык, 1991. 464 с.

345. Апресян 1979 Апресян Ю.Д. Англо-русский синонимический словарь/ Апресян Ю.Д., Ботякова В.В., Латышева Т.Э. и др. - М.: Русский язык, 1979. -544 с.

346. Ахманова 1969 Ахманова О.С. Словарь лингвистических терминов. - М.: Советская энциклопедия, 1969. - 607 с.

347. БТСР — Большой толковый словарь русского языка / Сост. и гл. ред. С.А. Кузнецов. СПб.: Норинт, 2000. - 1536 с.

348. Великобритания 1999 — Рум А.Р.У. Великобритания: Лингвострановедческий словарь. М.: Русский язык, 1999. - 560 с.

349. Даль Пословицы 2000 — Даль В.И. Пословицы русского народа. — М.: ЗАО изд-во ЭКСМО-Пресс, изд-во ННН, 2000. 616 с.

350. Ермакова, Земская, Розина 1999 — Ермакова О.П., Земская Е.А., Розина Р.И. Слова, с которыми мы все встречались: Толковый словарь русского общего жаргона: Ок. 450 слов / Под общим руководством Р.И. Розиной. М.: Азбуковник, 1999. - 320 с.

351. Когнитивный словарь 1996 Кубрякова Е.С., Демьянков В.З., Панкрац Ю.Г., Лузина Л.Г. Краткий словарь когнитивных терминов / Под общей ред. Е.С. Кубряковой. - М., 1996. - 245 с.

352. КСС 1996 — Человек и общество. (Культурология) Словарь-справочник. -Ростов-на-Дону: Феникс, 1996. 544 с.

353. JICC 1975 — Кондаков Н.И. Логический словарь-справочник. — М.: Наука, 1975.-720 с.

354. ЛЭС 1990 — Лингвистический энциклопедический словарь. М.: Советская энциклопедия, 1990. - 685 с.

355. НИЭС 2000 — Новый иллюстрированный энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия, 2000 - 912 с.

356. Ожегов Ожегов С.И. Словарь русского языка / Под ред. Н.Ю.Шведовой. -М.: Русский язык, 1985. - 797 с.

357. Ожегов, Шведова 1996 — Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка / Российская АН; Российский фонд культуры. М.: АЗЪ, 1996.-928 с.

358. США 1999 — Томахин Г.Д. США: Лингвострановедческий словарь. М.: Русский язык, 1999. - 576 с.

359. Фразеологизмы 2002 Фразеологизмы в русской речи: Словарь-справочник / Сост. Н.В. Баско. - М.: Флинта: Наука, 2002. - 272 с.

360. ФЭС 2000 Философский энциклопедический словарь. - М.: ИНФРА, 2000. -575 с.

361. Чанышева, Дьяконова 2002 Чанышева 3.3., Дьяконова Г.Р. Русско-английский лингвокультурологический словарь неологизмов перестроечного и постперестроечного периодов. - Уфа, 2002 —130 с.

362. ЭЛС 2001 — Исаев М.И. Словарь этнолингвистических понятий и терминов. — М.: Флинта: Наука, 2001. 200 с.

363. Webster Webster's New International Dictionary of the English Language. Vol. II. - London: G. Bell & Sons Ltd, Springfield, Mass.: G. & C. Merriam Co., 1961 -P. 1473-3194.

364. Список художественных источников

365. Бродский Бродский И. Новые стансы к Августе. - СПб.: Пушкинский фонд, 2000.-144 с.

366. Am. Plays — Современные американские пьесы. JL: Просвещение, 1981. — 150 с.

367. Ackroyd Ackroyd P. English Music. - Penguin Books, 1992. - 400 p.

368. Asimov Asimov I. Take a Match // Science Fiction. English and American Short

369. Stories. M.: Progress Publishers, 1979. - P. 23-39.

370. Bach Bach R. The Bridge Across Forever. - Pan Books, 1985. - 270 p.

371. Bradbury — Bradbury R. A Sound of Thunder // Science Fiction. English and

372. American Short Stories. M.: Progress Publishers, 1979. - P. 68-79.

373. Carroll Carroll L. Alice's Adventures in Wonderland. - M.: Progress Publishers,1979.-235 p.

374. Cheever Cheever J. Selected short stories. - M.: Progress Publishers, 1980. -343 p.

375. Christie 1969 Christie A. Evil under the Sun. - Fontana Books, 1969. - 189 p. Christie 1983 - Christie A. Puzzles. - M.: Vysshaya Skola, 1983.-168 p. Christie 1984 - Christie A. The Murder at the Vicarage. - New York: Berkley Books, 1984.-230 p.

376. Cooper Cooper J. Score! - Corgi Books, 1999. - 796 p.

377. Coppard Coppard A.E. The Third Prize // Stories by modern English authors. -M.: Foreign Languages Publishing House, 1961. - P.7-15. Dickens - Dickens Ch. Bleak House. - M.: Foreign Languages Publishing House, 1957.-931 p.

378. Grisham Grisham J. The Testament. - New York: Island Books, 1999. - 533 p.

379. Heinlein Heinlein R.A. - And he built a crooked house // Science Fiction. English and American Short Stories. - M.: Progress Publishers, 1979. - P. 113132.

380. Hudson Hudson H. The Tenant // Eleven American Stories. — M.:

381. Международные отношения, 1978. P. 31-46.

382. Huxley Huxley A. Island. - Granada Publishing, 1979. - 336 p.1.higuro Ishiguro K. The Unconsoled. - London, Boston: faber and faber, 1995. 535 p.

383. MacCarthy -MacCarthy D. Tears // Moscow News. 2000. - № 15. - P. 9. Mason — Mason B.A. Graveyard Day // American Short Stories of Today / Ed. by E. Jones. - Penguin Books, 1988. - P. 62-74.

384. Maugham Maugham W.S. Then and Now. - Pan Books, 1979. - 216 p.

385. Maurier Maurier D. du. Frenchman's Creek. - Penguin Books, 1962. - 238 p.

386. Miller — Miller A. Ingenious Pain. London: Sceptre, 1997. - 337 p.

387. Monette Monette P. Halfway Home. - Avon Books, 1992. - 262 p.

388. Morris — Morris W. Victrola I I American Short Stories of Today / Ed. by E. Jones.- Penguin Books, 1988. P.75-84.

389. Oates Oates J.C. Small Avalanches // American Short Stories of Today / Ed. by E. Jones. - Penguin Books, 1988. - P. 85-96.

390. O'Callaghan O'Callaghan D. B. An illustrated history of the U.S.A. - Longman Group Limited, 1977. - 144 p.

391. O'Connor — O'Connor F. Short Stories. — M.: Международные отношения, 1980.-216 p.

392. O'Neill O'Neill E. Long Day's Journey into Night // Three American Plays. -M.: Progress Publishers, 1972. - P. 9-128.

393. Sharpe Sharpe T. Grantchester Grind: A Porterhouse Chronicle. - Pan Books, 1995.-490 p.

394. Steinbeck- Steinbeck J. The Winter of Our Discontent. Moscow: Vyssaja Skola, 1985.-271 p.

395. Tushnet — Tushnet L. The Klausners // Eleven American Stories. M.: Международные отношения, 1978.-P. 16-30.

396. Updike — Updike J. The doctor's wife // Eleven American Stories. M.: Международные отношения, 1978. - P. 5-15.