автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Литературно-критическая деятельность А. В. Македонова, 1928-1937 гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Литературно-критическая деятельность А. В. Македонова, 1928-1937 гг."

На правах рукописи

КОТОВА Элеонора Леонидовна

ЛИТЕРАТУРНО-КРИТИЧЕСКАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ А.В. МАКЕДОНОВА 1928-1937 гг.

Специальность 10.01.01 - Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Смоленск - 2003

Работа выполнена на кафедре истории и теории литературы Смоленского государственного педагогического университета

Научный руководитель: доктор филологических чэук, профессор

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, профессор

Смоленского государственного педагогического университета Д.И. Будаев

Ведущая организация: Саратовский государственный университет

Защита состоится 19 сентября 2003 г. в 14 часов 30 минут на заседании диссертационного совета К.212.254.01. по присуждению ученой степени кандидата филологических наук в Смоленском государстггяьом педагогическом университете по адресу: 214000, г. Смоленск, ул. Пржевальского, 4, ауд. 72.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке СГПУ по адресу: 214000, г. Смоленск, ул. Пржевальского, 2 «Б».

Смоленского государственного педагогического университета В.С. Баевский

кандидат филологических наук, доцент О.А. Новикова

Автореферат разослан 18 августа 2003 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

Л.В. Павлова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

События общественной жизни страны в конце XX в. повлекли за собой радикальные изменения в области изучения литературы. После отмены цензуры в 1989 г. представления о литературном процессе и его участниках подверглись существенной корректировке, вовлечение в научный оборот новых материалов привело к пересмотру, в первую очередь, взглядов на историю литературы XX в., тогда как в области литературной критики этот процесс идет более медленно. С трудом уступает свои позиции долго бытовавшее мнение о советской критике как явлении не только тенденциозном, но и однородном, лишенном разнообразия подходов и творческой свободы. Начавшаяся в последние годы переоценка ценностей в области критики коснулась наиболее крупных явлений, таких как деятельность РАПП, «Перевала», М. Горького, А. Луначарского и др., которые теперь рассматриваются в контексте современных литературоведческих знаний. Однако наследие целого ряда критиков долгое время оставалось до конца не собранным и не изученным, что не позволяло делать объективные выводы об их роли в развитии советской литературы. Имя Адриана Владимировича Македонова всегда занимало достойное место в истории критики XX в., поскольку его воспринимали в ореоле близости к крупнейшему поэту советской эпохи А.Т. Твардовскому. Действительно, Маке-донов первым оценил, всемерно поддерживал и направлял его талант, в трудную минуту выступал в защиту, рискуя собственным благополучием и даже жизнью. Их отношения начались и упрочились в конце 1920-х - в 1930-е гг. В это время формировались жизненная и эстетическая позиции Македонова. Тем не менее указанный период творчества Македонова до настоящего диссертационного исследования был наименее изучен. Этим и обусловлена актуальность проведенного исследования.

Проблематика работы связана с необходимостью определить место и роль Македонова в историко-литературном процессе 1920-х - 1930-х гг., что предполагает освещение целого комплекса конкретных проблем, касающихся деятельности Македонова как а) критика, б) организатора литературной жизни Смоленска и Западной области, в) историка литераТ^й'^^ПАЯ |

| С. Петербург / |

1 ОЭ ЗОО^аю^У У ] з

I пни ЯщМ

Материалом исследования являются 92 публикации Ма-кедонова 1928 - 1937 гг. критического, теоретического и историко-литературного характера, которые были разысканы нами (всего установлена 101 публикация, однако 9 работ не найдены). Кроме опубликованных материалов, привлекаются архивные источники: РГАЛИ. Ф. 1698. «На литературном посту». Оп. 1. Ед.хр. 405, 406, 407, 1049; РГАЛИ. Ф. 631. ССП СССР. Оп. 18. Ед.хр. 48; РГАЛИ. Ф. 614. «Литературный критик». Оп. 1. Ед.хр. 197; РГАЛИ. Ф. 2587. А.К. Тарасенков. Оп. 3. Ед.хр. 42; ГАСО. Ф. 2436. A.B. Македонов. Оп. 1. Ед.хр. 1, 2, 18; Архив СГПУ. Ф. 45. Св. 4. Ед.хр. 373; Архив Литературного музея СГПУ. Ф. 7. Ю.В. Пашков. Оп. 1. Ед.хр. 2.; Архив Литературного музея СГПУ. Ф. 10. A.B. Македонов. Оп. 1. Ед.хр. 1-7.

Цели исследования: Описать и систематизировать литературно-критические взгляды Македонова 1920-х - 1930-х гг. -первого, наименее изученного периода его творческой биографии - послужившие основой его эстетической концепции в целом. Заданная цель диктует следующие задачи исследования:

1) восстановить факты участия Македонова в литературной жизни Смоленска конца 1920-х - 1930-е гг. и показать своеобразие его отношений со смоленскими писателями, в частности с А. Твардовским, В. Муравьевым, признававшими влияние Македонова на формирование их творческой позиции; Н. Рыленко-вым, М. Исаковским;

2) собрать и опубликовать библиографию работ Македонова с 1928 г. по 1937 г., ввести в научный оборот новые архивные материалы, связанные с деятельностью Македонова конца 1920-х- 1930-х гг.;

3) определить и классифицировать тематику работ Македонова этого периода; показать взаимосвязь его критической, организаторской и научно-исследовательской деятельности;

4) охарактеризовать идейные предпосылки, методы и приемы анализа, выработанные Македоновым под влиянием гуманитарной и авторитарной критики 1920-х- 1930-х гг.;

5) на материале работ Македонова 1930-х гг. проследить истоки его гипотезы о смоленской поэтической школе, выдвинутой позднее, в 1960 г.

I

I

I

Методологической основой диссертации являются работы

B.Г. Белинского, В.М. Акаткина, B.C. Баевского, Г.А. Белой, П.С. Выходцева, Б.Ф. Егорова, В.П. Муромского, В.В. Перхина,

C.И. Шешукова и ряда других исследователей истории русской литературы и литературной критики XX в.

Научная новизна работы определяется тем, что впервые была исследована историко-литературная деятельность Македо-нова 1920-х - 1930-х гг., показано своеобразие его литературной критики и историко-литературного анализа, обозначен круг его интересов тех лет (современная поэзия, эстетика реализма). Впервые собрана наиболее полная библиография работ Македо-нова 1928 - 1937 гг., введены в научный обиход архивные материалы РГАЛИ, ГАСО.

Теоретическая ценность работы заключается в том, что благодаря полученным в ней выводам, углубляется и уточняется само понятие «литературная критика 1920-х - 1930-х гг.». Исследование критических и историко-литературных работ Маке-донова дополняет представление о формировании концепции социалистического реализма; о литературной борьбе различных эстетических и идеологических платформ, о теоретических подходах и способах анализа, применявшихся критиками тех лет.

Выводы диссертации могут быть полезны для исследования творчества Македонова в целом, истории советской литературной критики. Материалы диссертации могут быть использованы в лекциях по истории русской литературы XX в., истории русской литературной критики XX в., литературного краеведения, а также в преподавании спецкурсов и спецсеминаров по темам «Литературно-критическая деятельность A.B. Македонова», «Судьба и творчество А.Т. Твардовского 1930-х гг.» - в этом состоит практическая значимость диссертации.

Положения, выносимые на защиту:

1) Македонов, являясь одним из ведущих литературных

1 критиков Западной области в 1930-е гг., активно участвовал в

литературной жизни страны;

2) исследовательская позиция Македонова формировалась под влиянием основных течений авторитарной критики, а также критики гуманитарного типа;

3) тематика и проблематика критических работ Македонова связаны с его историко-литературными исследованиями;

4) главная задача, которую перед собой ставил критик, -разработка концепции реализма;

5) Македонов оказал влияние на становление многих смоленских поэтов, в том числе молодого Твардовского.

Апробация работы. Результаты исследования отражены в И публикациях, вышедших в России и США. По материалам диссертации сделано 6 докладов: на ежегодных аспирантских конференциях кафедры истории и теории литературы СГПУ в 1997, 1998, 1999, 2000 гг.; на конференции «М.В. Исаковский и смоленская поэтическая школа» (Смоленск, 1999 г.), на научном семинаре «Александр Твардовский и Адриан Македонов: 90 лет со дня рождения» (Смоленск, 2000 г.).

Структура и объем диссертации. Работа состоит из введения, трех глав, заключения, примечаний, списка литературы и шести приложений.

Основная часть диссертации изложена на 163 страницах компьютерной распечатки, 37 страниц занимают примечания, 18 страниц - список литературы, включающий в себя 225 наименований. Объем приложений составляет 77 страниц.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении (С. 4-18) поставлена проблема, определены цели исследования, выявлена актуальность темы, произведен обзор источников диссертации и использованной литературы.

Глава 1. «А.В. Македонов: личность и творческая биография» (С. 19-54). Включение данной «биографической» главы в диссертацию, посвященную литературно-критической деятельности Македонова, обусловлено двумя основными причинами: во-первых, было необходимо ввести в научный оборот многие повлиявшие на мировоззрение и творчество автора факты жизни, остававшиеся неизвестными до сих пор; во-вторых, в силу влиятельной роли Македонова в литературной жизни Смоленска, воссоздание хронологической канвы его биографии по-

зволило реконструировать некоторые обстоятельства культурной жизни Западной области тех лет.

В § 1 «Смоленский период (1928 - 1937 гг.)» рассматривается деятельность Македонова в Смоленской ассоциации пролетарских писателей (САПП), позже в Ассоциации пролетарских писателей Западной области (ЗОАПП) и, наконец, в Союзе советских писателей, членом которого он стал с момента его основания в 1934 г.

Еще в студенческие годы Македонов заявил о себе как талантливый и самобытный критик, стремящийся к глубокому и объективному анализу художественных произведений. В 1928 г. его статьи появились в столичных журналах (например, «На литературном посту», который являлся основным печатным органом РАПП). В центре внимания Македонова была поэзия. Много внимания он уделял пролетарским поэтам, но, не ограничиваясь этим, всячески популяризировал поэзию Пастернака и Мандельштама. Именно ему было поручено выступить с докладом «Поэтический участок областной литературы» на Первом областном съезде писателей (1934 г.).

Во все периоды творчества Македонова характеризовала активная жизненная позиция, проявлялось это и в литературных делах. До 1932 г. он принимал участие в борьбе руководства РАПП с его внутренними противниками (например, группой «Литфронт», В.П. Ставским и Ф.И. Панферовым) и внешними оппонентами (группой «Перевал», последователями вульгарно-социологической теории В.Ф. Переверзева). После ликвидации РАПП и создания Союза советских писателей Македонов много сделал для развития смоленской поэзии и прозы, стремясь поднять уровень авторов, работавших здесь, до лучших образцов русской классической и советской литературы. Признанием заслуг Македонова стало избрание его делегатом на Первый Всесоюзный съезд ССП (1934 г.).

Успехи и достижения Македонова приобретают особое значение при учете тех сложнейших обстоятельств, в которых ему приходилось жить и работать. В смоленской писательской организации шла ожесточенная борьба с «идейными противниками на литературном фронте», которых «неистовые ревнители» находили и внутри областного отделения ССП. Несколько бес-

принципных политиканов, малоодаренных литераторов (В.Е. Горбатенков, И.И. Кац, В.В. Смолин и др.) всячески добивались руководящей роли в общественно-литературной жизни области, стремясь оттеснить в тень талантливых писателей: А. Твардовского, Е. Марьенкова, В. Муравьева и др. Македонов, рискуя собственным благополучием, выступал в их защиту. Нараставшая волна сталинских репрессий создала предпосылки для усиления политических преследований в Смоленской писательской организации. Конфронтация, бесконечные распри оказались благодатной почвой для того, чтобы в 1937 г. было сфабриковано так называемое «Дело смоленских писателей».

21 августа 1937 г. Македонов был арестован. Ему были поставлены в вину, прежде всего, выступления в защиту «контрреволюционных» произведений Твардовского (поэмы «Мужичок горбатый», «Путь к социализму», «Страна Муравия» и др.), а также «ошибки» рапповского периода (пропаганда лозунгов «налитпостовства», критика художественных особенностей «Интернационала» и т.п.). Македонов получил 8 лет исправительно-трудовых лагерей. Попытки арестованных, проходящих по «Делу смоленских писателей», их родственников и друзей добиться справедливости не имели успеха.

§ 2 «Воркута - Ленинград (1938 - 1994 гг.)» охватывает два периода жизни Македонова: наиболее драматичный, «ворку-тинский» (пребывание в лагере) и ленинградский (годы после освобождения). «Воркутинский» период по понятным обстоятельствам менее всего связан с литературной деятельностью. В лагере Македонов приобрел специальность геолога, более востребованную в тех условиях. Его одаренность проявилась и в этой профессии: им был открыт литологический метод (способ обнаружения угольных пластов), который долгие годы применялся во многих угольных бассейнах страны; защищена кандидатская, а затем и докторская диссертации; опубликовано около 200 печатных работ по геологии, в том числе 5 монографий. В 1950-е гг., еще в Воркуте, Македонов вернулся к литературной работе и вновь стал писать о смоленских поэтах - Исаковском, Рыленкове, Твардовском. В 1960-м г. в Смоленске была опубликована первая книга Македонова «Очерки советской поэзии», в которой он сформулировал гипотезу о существовании в преде-

лах социалистического реализма смоленской поэтической школы.

«Ленинградский» период отмечен сочетанием геологической деятельности (работа во Всесоюзном научно-исследовательском геологическом институте) и занятий литературой. Критические и историко-литературные исследования Ма-кедонова 1950-х - 1990-х гг. не потеряли своего значения и на современном этапе. Верность гуманистическим принципам, глубина и убедительность научной аргументации остаются неизменными достоинствами его работ. Среди современников особой любовью Македонова пользовались три поэта - А.Т. Твардовский, H.A. Заболоцкий, О.Э. Мандельштам.

За свою жизнь Македонов опубликовал свыше 200 литературно-критических работ, в том числе 5 монографий. Шестая монография - «Эпохи Твардовского» - вышла в Смоленске уже после его смерти.

В эпоху перестройки, несмотря на преклонный возраст и научную занятость, он активно включился в борьбу за демократизацию общества, открыто выступал против цензуры. 12 сентября 1994 г. Указом Президента РФ Македонов был награжден орденом Дружбы народов за большой вклад в развитие литературы, укрепление межнациональных культурных связей и многолетнюю общественную деятельность.

В Главе 2 «Деятельность A.B. Македонова как литературного критика в 1928-1937 гг.» (С. 55-116) критические работы Македонова рассматриваются в контексте общих тенденций развития советской литературной критики 1920-х - 1930-х гг., а также условий существования смоленской критики тех лет (§ 1 «Основные тенденции советской литературной критики конца 1920-х - 1930-х гг.»). К началу 1930-х гг. сложилась система «казарменного социализма», яркой приметой которого стал процесс дегуманизации общества. Литературная критика этих лет отражала характерные явления общественно-политической жизни страны (усиление тоталитаризма, партийное руководство искусством, «ударничество» в литературе и т.п.). На критику возлагались задачи политического контроля и доносительства, приемлемые далеко не для каждого участника литературного процесса.

В эти годы шли ожесточенные споры между гуманитарной и авторитарной точками зрения на действительность и литературу. Гуманитарная критика (например, «Перевал») рассматривала искусство как способ художественного познания жизни, отстаивала право художника на свободу творчества. Авторитарная критика видела в искусстве, прежде всего, придаток партийной идеологии, средство изменения действительности, а писателю отводила роль выразителя партийной точки зрения. Общность «партийных» стремлений авторитарных критиков не помогла избежать серьезных внутренних разногласий, породивших несколько течений: официозное течение (руководство РАПП, В. Кирпотин и др.); эстетическое течение (А. Луначарский, Н. Бухарин и др.); вульгарный социологизм (В. Переверзев, В. Фриче и др.).

Можно выделить ряд вопросов, являвшихся предметом литературных дискуссий той эпохи: цели и задачи литературной критики; проблема «стиля новой литературы»; отношение к культурному наследию, к «попутчикам» и др. Накал полемических страстей объяснялся, прежде всего, тем, что в 1920-е -1930-е гг. советская литературная критика переживала процесс становления, поиска ориентиров и методов, выработки эстетических программ. Порой трудно говорить о четких границах, т.е. устоявшихся однозначных принципах того или иного критического течения или блока. Так, официозные критики, сражаясь с вульгарным социологизмом, порой сами оказывались под его влиянием. Менялись литературные взгляды и отдельных критиков, например, Луначарского и Бухарина, стремившихся отказаться от принципов политического диктата и освоить гуманитарно-критические подходы.

Первый Всесоюзный съезд советских писателей (1934 г.) стал ареной борьбы эстетического подхода к искусству и официозной критики. В результате победу одержали сторонники авторитарной эстетики. В Уставе ССП, принятом на съезде, социалистический реализм был провозглашен единым творческим методом советской литературы. Однако власть не смогла полностью монополизировать права на эстетическую истину. В 1934— 1935 гг. произошла активизация эстетической критики, принципы которой все больше привлекали сторонников других течений.

Позиция Македонова-критика в конце 1920-х - начале 1930-х гг. не отличалась четкостью. Его подход базировался на нескольких, во многом противостоявших друг другу, принципах - социально-классовом (исходившем от официозного и вульгарно-социологического течений) и сопоставительно-стилевом (восходившем к эстетическому течению). Основополагающим для Македонова был мировоззренческий принцип. При этом литературно-критические взгляды Македонова отличались некоторыми особенностями:

1) он отрицал абсолютизацию внеэстетических критериев оценки художественного произведения; в центре его внимания находилась проблема стиля;

2) предъявлял высокие требования к форме художественного произведения, призывая не ограничиваться «внешним правдоподобием»;

3) не признавал идеологической нормативности в области художественной формы, например, в технике стиха;

4) продолжал выступать за художественное многообразие пролетарской литературы даже после постановления ЦК ВКП (б) 1932 г. о ликвидации литературных группировок.

В соответствии с особенностями литературного процесса и фактами биографии в творчестве Македонова-критика можно выделить два периода: 1928 - 1933 гг. и 1934 - 1937 гг. В диссертации дается описание тематики и проблематики каждого из них.

Первые десять лет литературно-критической деятельности Македонова (1928 - 1937 гг.) отличались особой продуктивностью. В это время им было опубликовано 65 работ критического и теоретического характера. Наиболее перспективным в эти годы советская критика считала направление пролетарской поэзии, поэтому Македонов преимущественно анализировал творчество поэтов пролетарских и крестьянских.

В § 2 «Современная поэзия в критике A.B. Македонова» рассматриваются подходы критика к изучению поэзии, его взгляды на решение проблемы социалистической лирики (ее отличия от «буржуазной» лирики, недостатки стиля современных поэтов-лириков, тенденции и перспективы развития советской лирики). Теоретически осмысливая опыт советских поэтов, Ma-

ll

кедонов сформулировал следующие эстетические принципы лирики 1930-х гг.:

1) переход лирики к конкретности изображения в сочетании с пафосом больших обобщений;

2) ориентация на прозу (повествовательность и сюжетность);

3) изменение способов выражения авторского сознания («лирика другого лица»);

4) становление новых лирических жанров.

В диссертации, на основе анализа критических статей Ма-кедонова 1930-х гг., доказывается их генетическая связь с гипотезой 1960 г. о смоленской поэтической школе, существовавшей в рамках единого «художественного метода» советской литературы (статья «О "смоленской" поэтической школе, о ее месте в развитии советской поэзии и о трех юбилеях»).

Рассматривая в 1930-е гг. произведения Твардовского, Исаковского, Рыленкова и других смоленских поэтов в контексте всей советской поэзии, Македонов отмечал общие достоинства или недостатки, а также индивидуальные особенности стиля каждого из них. Большинство особенностей смоленской поэтической школы было отмечено критиком еще тогда: 1) новая конкретность; 2) пафос обобщения; 3) демократизация идеального; 4) диалектика души человека новой эпохи; 5) пафос точного адреса; 6) новый тип лиризма; 7) фольклорная и некрасовская традиции.

Македонов, формулируя в 1960 г. свою гипотезу, дополнил этот ряд некоторыми новыми характеристиками (например, пафос Смоленщины). Очевидная эволюция мировоззрения Маке-донова, связанная с отказом от идеологических догм, не исключает целостности его критического наследия.

В § 3 «A.B. Македонов об А.Т. Твардовском» центральное место отведено анализу творческих взаимоотношений критика и поэта. Дружба Македонова и Твардовского, начавшаяся в 1928 г., прошла через всю их жизнь. Твардовский признавал большое влияние, которое оказал на него Македонов - «смоленский Сократ».

Четыре работы Македонова 1930-х гг. посвящены поэзии Твардовского: «На подъеме» (1934 г.), «Поэтический участок

областной литературы» (1934 г.), «Как не надо критиковать» (1934 г.), «Поэма о хорошей жизни» (1936 г.). Большинство работ Македонова тех лет, помимо сугубо исследовательских задач и целей, имели ярко выраженную «защитническую» направленность, писались в атмосфере жесточайшей, далеко выходящей за рамки литературной критики, полемики. Этим во многом обусловлен выбор анализируемых текстов и аспектов творчества Твардовского, а также пафос исследователя. Так, несмотря на то, что Македонова интересовали прежде всего вопросы поэтического мастерства автора, он был вынужден останавливаться в большей мере на вопросах содержания. Македонов признавал в ранних стихах Твардовского ряд отдельных политических ошибок, тенденции беспартийности, однако предпочитал в столь сложной обстановке не акцентировать на этом внимание. Более того, опровергая обвинения Горбатенкова и других нечистоплотных критиков в адрес Твардовского, именуемого ими не иначе как «кулацкий подголосок», Македонов доказывал соответствие авторского подхода партийной идеологии: поэт разоблачает кулацкую психологию, показывает преимущества новой жизни крестьянства и т.п.

В своих выступлениях и статьях 1930-х гг. Македонов открыто заявлял, что Твардовский выработал самостоятельную поэтическую манеру. В поиске новых способов лирического воздействия на читателя поэт, по мнению критика, предугадал перспективы развития советской лирики путем гармоничного введения в лирическую ткань повествовательных элементов. Македонов выделял следующие особенности лирики Твардовского, некоторые из которых оказались доминантными в поэтике смоленской поэтической школы в целом: а) принцип конкретизации; б) психологизм; в) прозаизация языка поэзии; г) сюжетность.

Представление Македонова о гранях таланта Твардовского, еще только начинавшего свой путь в литературе, оказалось настолько точным, что фактически предсказало важное направление творческой эволюции поэта - создание эпических произведений. В 1930-е гг. Македонов анализировал все поэмы Твардовского - «Мужичок горбатый», «Путь к социализму», «Вступление» и «Страна Муравия», рассматривая проблемы сюжетного построения, пафоса, образной системы, стихосложения. Именно

он дал первый положительный отзыв о поэме «Страна Мура-вия», которая позднее принесла своему автору заслуженную славу и Государственную премию.

В Главе 3 «Работы A.B. Македонова по истории литературы 1930-х гг.» (С. 117-156) дается тематический обзор историко-литературных статей, исследуются научные принципы Македонова, главное внимание уделяется анализу взглядов Македонова на эстетику В.Г. Белинского и творчество A.C. Пушкина.

Историей литературы Македонов начал заниматься в 1933 г. До 1937 г. он успел опубликовать более 20 историко-литературных работ, 18 из которых вышло в крупных столичных журналах «Литературная учеба», «Знамя», «Литературное обозрение», «Красная новь», «Литературный критик». Эти работы, посвященные как русской, так и зарубежной литературе (Д. Дефо, М. Пруст, А. Барбюс и др.), демонстрируют не только принципы его научных исследований, но и широту литературных интересов.

Выбор объекта исследования (А.Н. Радищев, A.C. Пушкин, Н.В. Гоголь, В.Г. Белинский, H.A. Добролюбов, А.Н. Островский, М.Е. Салтыков-Щедрин и др.) определялся задачами развития современной литературы, основной из которых в эти годы было стремление представить социалистический реализм как новую фазу развития реализма XIX в. с его историзмом, социальной направленностью, народностью. В 1930-е гг. Македонов в научных изысканиях, как и в своих критических работах, руководствовался «методом диалектического материализма», в рамках которого он чаще всего использовал прием сопоставления.

Осознание того, что полноценно работать в области литературной критики, опираясь на постоянно меняющиеся идеологические установки, невозможно, заставило Македонова искать надежные критерии оценки художественных явлений - научно обоснованные, идеологически безупречные. С этой целью он обратился к изучению революционно-демократической критики XIX в., ключевой фигурой которой являлся В.Г. Белинский.

Анализу взглядов Македонова на эстетику Белинского посвящен § 2 «A.B. Македонов о В.Г. Белинском». В изучении творческого наследия теоретика «реальной поэзии» Македонов опирался на исторический подход: показал эволюцию мировоз-

зрения критика, подчеркнув при этом взаимосвязь его философских, общественно-политических и эстетических взглядов. Результаты его исследования отражены в 6 статьях: «Реализм и романтизм в эстетике Белинского» (1935 г.); «Реализм и романтизм в эстетике Белинского: Тенденция и образ» (1935 г.); «Виссарион Григорьевич Белинский» (1936 г.); «Проблема героя в эстетике Белинского» (1936 г.); «Белинский и революционно-демократический реализм» (1936 г.); «"Поверхностный" Белинский и "глубокомысленный" Карабан» (1937 г.). В данном параграфе рассматриваются взгляды исследователя на а) учение Белинского о народности; б) теорию двух типов реализма (созерцательного и революционно-демократического); в) концепцию нового типа героя.

Анализируя статьи Белинского, Македонов интерпретировал их в соответствии с собственными взглядами и требованиями времени, развивая те положения концепции Белинского, которые казались ему наиболее актуальными. Так, например, в своей кандидатской диссертации («Проблема героя в эстетике Белинского») Македонов пришел к выводу, что образ положительного героя, поисками которого занимался Белинский, оставался в литературе XIX в. нереализованным. До конца разрешить проблему, поставленную великим предшественником, как утверждал Македонов, возможно только в рамках социалистического реализма, в эпоху, когда сама реальность преодолела разрыв между литературной моделью, созданной Белинским, и узнаваемыми, распространенными человеческими типами.

В § 3 «A.B. Македонов об A.C. Пушкине» дается анализ посвященного Пушкину цикла статей, включающего 8 работ: «Пушкин и буржуазия» (1936 г.), «Пушкин и "разумная действительность"» (1936 г.), «Добролюбов о Пушкине» (1936 г.), «Пушкин и вульгарные социологи» (1936 г.), «Гуманизм Пушкина» (1937 г.), «Полтава» (1937 г.), «Пиковая дама» (1937 г.), «Жизнь и творчество великого русского поэта A.C. Пушкина. Пушкинские тезисы для докладов» (1937 г.).

Македонов рассматривал творчество поэта через призму его историко-политического, философского, религиозного мировоззрения и социального происхождения.

Македонов предполагал наличие у Пушкина собственной концепции «разумной действительности» - исторического процесса. Основными действующими силами «разумной действительности» являются противостоящие друг другу «историческая необходимость» (рок, стихия природы, диктат власти) и естественный закон гуманизма.

На основе работ Македонова можно составить типологию пушкинских героев: «властитель судьбы» (тиран и герой) и «маленький человек» (жертва и имеющий «смиренный уголок»). В данных типах реализуется противостояние двух движущих сил «разумной действительности»: на стороне первого - правда рока, на стороне второго - «правота сердца», «природы голос нежный». По утверждению Македонова, Пушкин искал синтеза «властителя судьбы» и «маленького человека», синтеза власти и человечности, что было связано с иллюзорными надеждами поэта на гуманизацию существующей власти.

Вслед за Белинским Македонов относил Пушкина к созерцательному, «примиряющему» типу реализма. Среди новаторских черт его стиля он называл пафос гуманизма, свободомыслие, критику «жестокого века», утверждение народности. Именно этим путем, по мнению исследователя, и пошло развитие русской классической литературы.

Подход Македонова позволил подчеркнуть многогранность пушкинского мировоззрения, в том числе и его сердцевины -гуманности, глубоко и всесторонне проанализировать произведения поэта. Однако объективному анализу помешал тенденциозный взгляд на проблему. Македонов представлял Пушкина как непосредственного предшественника социалистического реализма; отсюда, например, характерное стремление увидеть в произведениях поэта, прежде всего, «классовое содержание». .

Гуманизм Пушкина оценивался как «прогрессивное» явление: будучи дворянином по происхождению, поэт проложил путь «демократическому гуманизму». Однако призыв поэта к все- *

прощению, примирению с существующей действительностью, утопия «гуманизации» власти рассматривались как следствие «консервативных тенденций», гордости за принадлежность к дворянскому роду. В тех случаях, когда творчество Пушкина не укладывалось в идеологические рамки, Македонов сожалел о

том, что общественные проблемы в нем лишь гениально поставлены, но не решены. Тенденциозность исследователя выразилась в ожидании «правильных» ответов от поэта, тогда как, например, по мнению М.Ю. Лотмана, в их отсутствии и заключается «подлинно пушкинский подход», позволяющий поэту избежать дидактизма.

Заключение (С. 157-163) содержит выводы исследования:

1) о влиянии Македонова на литературную ситуацию Западной области, на формирование творчества ряда смоленских авторов, в том числе и Твардовского;

2) о единстве критических и историко-литературных подходов Македонова и исследуемых им проблем (на первом месте - проблема литературного направления, а также связанные с ней вопросы традиций и новаторства, литературного героя, авторского стиля);

3) об эволюции эстетических взглядов Македонова в 1930-е гг. (постепенный отказ от официозной эстетики);

4) о целостности его теоретического наследия.

Личность Македонова, в котором соединились прозрения и

ошибки, свойственные поколению сложнейшей эпохи, имеет знаковый характер: его судьба оказалась тем зеркалом, в котором отразилась драматическая судьба русской литературы XX в.

В состав Приложения (С. 219-295) входят: «Эпизоды судьбы A.B. Македонова», «Автобиография» (ГАСО), «Неопубликованные материалы РГАЛИ (Ответы Македонова на анкету "Пути пролетарской поэзии"; рецензия Македонова на повесть А. Филиппова "Юность"; заявление Македонова "В секцию критиков ССП"; письма Македонова к А.К. Тарасенко-ву)», «Из неопубликованной переписки A.B. Македонова с B.C. Баевским», «Хронологическая классификация статей и публикаций A.B. Македонова 1928 - 1937 гг.», «Дополнение к библиографии работ A.B. Македонова».

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1. Котова Э.Л. Материалы для библиографии трудов A.B. Македонова. 1928-1937 гг. // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогического университета / Сост. и ред. Л.В. Павлова. - Смоленск: СГПУ, 1997. С. 281292.

2. Македонов A.B. О советской поэтической классике, ее друзьях и противниках. / Публ. B.C. Баевского и Э.Л. Котовой // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогического университета / Сост. и ред. Л.В. Павлова. — Смоленск: СГПУ, 1997. С. 293-304.

3. Македонов A.B. Твардовский и Солженицын как две стороны и стадии народного сознания и литературного процесса / Публ. B.C. Баевского и Э.Л. Котовой // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогического университета. / Сост. и ред. Л.В. Павлова. - Смоленск: СГПУ, 1997. С. 305-308.

4. Котова Э.Л. «Иная, лучшая потребна мне свобода...»: А. Македонов об отношении Пушкина к современному ему обществу // Смоленский филологический сборник: Труды молодых научных работников / Сост. и ред. Э.Л. Котова и О.И. Толстоус. -Смоленск: СГПУ, 1998. Вып. 1. С. 3-9.

5. Котова Э.Л. «Гордись, униженный человек, ибо ты человек»: А. Македонов о гуманизме Пушкина // Пока в России Пушкин длится, метелям не задуть свечу: Труды семинара «Творчество A.C. Пушкина в историко-культурном контексте» (Смоленск, 10-12 февраля 1998 года) / Сост. и ред. B.C. Баев-ский и Н.В. Кузина. - Смоленск: СГПУ, 1998. С. 150-159.

6. Котова Э.Л. «Смысла я в тебе ищу»: A.B. Македонов о мировоззрении Пушкина 1830-х годов. // Graduate Essays on Slavic Languages and Literatures. Пушкинский сборник / Edited by M. Altshuller, M. Brewer. - Pittsburg: University of Pittsburgh's

Center for Russian and East European Studies, 1999. Vol. 11-12. P. 60-74.

7. Котова Э.Л. A.B. Македонов о проблеме реализма в эстетике Белинского: поиск идеала в «реальной поэзии» // Scripta manent: Сборник научных работ студентов и аспирантов-фи пологов / Сост. и ред. О.В. Расточинская. - Смоленск: СГПУ, 1999. Вып. 4.С. 54-61.

8. Котова Э.Л. A.B. Македонов о смоленских поэтах (1930-е годы) // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогического университета / Сост. и ред. O.A. Левченко, М.Л. Рогацкина. - Смоленск: СГПУ, 1999. С. 196-206.

9. Котова Э.Л. А. Македонов о проблеме лирики в советской литературе: На материале критических работ 1930-х годов // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогического университета / Сост. и ред. М.В. Ливанова, И.В. Романова. - Смоленск: СГПУ, 2001. С. 73-82.

10. Котова Э.Л. Эстетическое сознание А. Македонова в 1930-е годы (на материале критических работ) // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогического университета / Сост. и ред. М.В. Ливанова, И.В. Романова. - Смоленск: СГПУ, 2001. С. 82-89.

11. Котова Э.Л. Материалы архивного дела студента A.B. Македонова // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогического университета / Сост. и ред. B.C.

Баевский, М.Л. Рогацкина. - Смоленск: СГПУ, 2002. Т. 6. С. 215-

Подписано к печати 25 06 2003 Формат 60x84 1/16 Бумага офсетная Печать ризографическая Уел Пл 1,25

_Уч-изд Л 1,25 Тираж 100 экз Заказ №151_

Отпечатано в типографии СГПУ Лицензия ЛР № 020077 от 16 03 98 214000 Смоленск, ул Пржевальского, 4

230.

P13 3^2 9

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Котова, Элеонора Леонидовна

ВВЕДЕНИЕ.

ГЛАВА 1. A.B. МАКЕДОНОВ: ЛИЧНОСТЬ И ТВОРЧЕСКАЯ

БИОГРАФИЯ.

§ 1. Смоленский период (1928-1937 гг.).

§ 2. Воркута - Ленинград (1938-1994 гг.).

ГЛАВА 2. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ A.B. МАКЕДОНОВА КАК

ЛИТЕРАТУРНОГО КРИТИКА В 1928-1937 гг.

§ 1. Основные тенденции советской литературной критики конца 1920-х-1930-х гг.

§ 2. Современная поэзия в критике A.B. Македонова.

§ 3. A.B. Македонов об А.Т. Твардовском.

ГЛАВА 3. РАБОТЫ A.B. МАКЕДОНОВА ПО ИСТОРИИ

ЛИТЕРАТУРЫ 1930-х гг.

§ 1. Научная деятельность A.B. Македонова 1930-х гг.: круг интересов, публикации и подходы.

§ 2. A.B. Македонов о В.Г. Белинском.

§ 3. A.B. Македонов об A.C. Пушкине.

Введение диссертации2003 год, автореферат по филологии, Котова, Элеонора Леонидовна

1. Постановка проблемы, ее актуальность и новизна. Творческое наследие Адриана Владимировича Македонова (1909 - 1994 гг.) - видного критика и историка литературы XX в., друга и наставника А.Т. Твардовского, создателя гипотезы о смоленской поэтической школе, доктора геолого-минералогических наук - впервые становится предметом самостоятельного диссертационного исследования. До 1990-х гг. скупые и разрозненные сведения о нем можно было почерпнуть только в справочной литературе и редких юбилейных статьях, публиковавшихся по преимуществу в Смоленске. Хотя в последние годы ситуация заметно изменилась и судьба Македонова стала объектом заинтересованного внимания ряда исследователей (См. Обзор литературы), его литературно-критическая деятельность по-прежнему остается в большой степени неизученной сферой. В некоторых публикациях встречаются очевидные фактические ошибки. Так, например, в библиографическом указателе «Знай и люби свой край» сказано, что Македонов был кандидатом филологических наук [1], тогда как защитить диссертацию ему не удалось в связи с началом репрессий (См. Приложение. Эпизоды судьбы A.B. Македонова). После смерти Македонова появилось несколько значительных публикаций о нем, однако все они сосредоточены на анализе биографических материалов, лишь в работе B.C. Баевского «Смоленский Сократ» содержится анализ научных интересов, принципов и исследовательских подходов Македонова последних десятилетий жизни (1980 - 1990-е гг.) [2].

Наша диссертация посвящена первому периоду деятельности Македонова в качестве литературного критика и ученого - 1928-1937 гг. Важнейшее время в жизни любого литератора - становление творческой личности, формирование эстетических взглядов, выработка собственного стиля, определение позиции в литературной ситуации, тематика и проблематика первых публикаций и т.п. -до сих пор остается вне поля серьезного внимания исследователей, пишущих о Македонове. Об этих годах обычно говорится лишь то, что автором была опубликована «серия статей по истории и теории реализма, направленных против вульгарного социологизма в разработке классического наследия» [3].

30-е гг. XX в.- эпоха сталинской диктатуры, когда литературная критика была призвана стать частью государственной системы. От нее требовалось вскрывать «объективный классовый смысл различных литературных произведений», «беспощадно бороться против контрреволюционных проявлений в литературе» [4] и т.п. Стремясь к управлению литературным процессом, власть пыталась унифицировать сознание писателей, читателей, навязать им единообразный способ отношения к миру, поэтому в оценке литературных произведений идеологические критерии преобладали над эстетическими. Однако и в это время в литературной критике продолжалась борьба различных течений, главным образом, критики гуманитарной и авторитарной (См. Главу 2). В литературе шел процесс формирования социалистического реализма, принципы которого предлагались в качестве нормативных для всех авторов, вошедших в Союз советских писателей. «Проблема художественного метода, - писал И. Виноградов, - становится сейчас ведущей проблемой литературы» [5].

В этих условиях начинал свой творческий путь Македонов. Пока спорным остается вопрос о времени его литературного дебюта. Так, например, в библиографическом указателе И.Т. Трофимова «Писатели Смоленщины» говорится, что Македонов начал публиковаться с 1927 г. (М., 1973. С. 313). Об этом же говорится и в статье B.C. Баевского «Смоленский Сократ» (Смоленские новости, 1994, 24 мая. С. 3). В то же время в биобиблиографическом справочнике «Писатели Ленинграда. 1934 - 1981» сказано: «Начиная с 1928 г. <Македонов> опубликовал более двухсот статей и рецензий по советской, русской и зарубежной литературе и по вопросам эстетики, в том числе циклы статей о Пушкине и Белинском» [6]. В документах самого Македонова тоже нет единства по этому вопросу. В автобиографии, составленной в1987 г. и переданной на хранение в ГАСО, критик утверждает, что начал печататься с 1927 г. [7], а в автобиографии, вошедшей в его «уголовное дело» [8], и в своем заявлении в секцию критиков ССП (РГАЛИ) [9] Македонов указывает 1928 г. как начало своей литературной деятельности. Последние две автобиографии были написаны «по горячим следам», что позволяет считать 1928 г. более вероятной датой.

В 18 лет Македонов стал одним из активных членов РAI 111, а через год начал публиковаться в столичном журнале «На литературном посту» (основном печатном органе РА1111) и очень быстро занял одно из ведущих мест среди смоленских критиков. Уже в 24 года Македонов выступал с докладом на Первом съезде писателей Западной области (1934 г.), а также был избран одним из пяти делегатов, представлявших Западную область на Первом Всесоюзном съезде советских писателей (1934 г.).

Будучи марксистским критиком, Македонов принимал непосредственное участие в утверждении литературных принципов «налитпостовства», а затем формирующегося социалистического реализма. Своих предшественников теоретики советской литературы видели среди революционно-демократических критиков XIX в. Неслучайно Македонов, став аспирантом кафедры литературы Смоленского государственного педагогического института, темой своей диссертации избрал исследование эстетических взглядов В.Г. Белинского. У Белинского он учился и приемам критического анализа.

Обладая творческой интуицией и талантом исследователя, Македонов стремился поддержать новаторские поиски молодых одаренных поэтов, призывая их совершенствовать «качество» и «технику» своих произведений. Тенденциозный подход в оценке литературных явлений сочетался в статьях Македо-нова тех лет с рядом объективных критериев анализа художественной формы, многим из которых он остался верен на протяжении долгих лет (например, принципу конкретности художественного изображения).

В критических статьях Македонова 1930-х гг. содержатся наблюдения и выводы, которые позже легли в основу его гипотезы о существовании смоленской поэтической школы, сформулированной в статье 1960-го г. [10]. Уже в начале своего творческого пути Македонов наиболее выдающимся из смоленских поэтов считал А.Т. Твардовского. Поэта и критика связывали не только близкие взгляды на литературу, но и тесная дружба.

Круг научных интересов Македонова в эти годы был широк; наиболее важные его работы посвящены исследованию творчества A.C. Пушкина и В.Г. Белинского. Македонов признавался: «Основным считаю цикл статей о Пушкине 1935-1937 гг. <.> а также цикл статей о Белинском <.> вместе с некоторыми статьями общеэстетического характера» [11]. Он изучал творчество и таких русских писателей, как А.Н. Радищев, Н.В. Гоголь, А.Н. Островский и др., а также произведения зарубежных писателей Д. Дефо, М. Пруста, Д. Джойса и др.

Литературная деятельность Македонова была прервана в августе 1937 г., когда он был арестован по обвинению в антисоветской пропаганде и, в частности, за открытые выступления в защиту «контрреволюционных» произведений Твардовского.

Македонову, как и большей части его поколения, пришлось разочароваться во многих идеалах своей молодости. В письме к B.C. Баевскому, говоря о замысле книги, посвященной раннему творчеству Твардовского, он, в сущности, писал об иллюзиях всего своего поколения: «я хочу показать драму и трагедию очень большого таланта на пути поиска правды, конкретной реализации светлого нового идеала, в который он поверил. И показать, как сквозь все иллюзии и навязанные схемы просвечивала и реальность порыва миллионов людей к новому, высшему типу общества <.>, просвечивала и суровая реальность уже выявившейся страшной сути сталинского обмана, лицемерия, реальная изнанка того, что было и на что надеялись» [12].

Необходимо продолжить объективное исследование сложной и противоречивой литературной ситуации 1920-х - 1930-х гг., начатое С. Шешуковым, Г. Белой, В. Акимовым, В. Муромским, О. Филимоновым, М. Голубковым, Е. Елиной, В. Перхиным и др. О Македонове, как и о других участниках литературного процесса, чье творчество пришлось на период сталинизма, следует судить «в пределах тех исторических условий, в которых они жили, и принимать во внимание не только ошибки, заблуждения, но и хорошее, полезное, что сделали они» [13].

2. Источники исследования. Материалом исследования послужили работы Македонова конца 1920-х - 1930-х гг., а также документы РГАЛИ, ГАСО, архива СГПУ и Литературного музея СГПУ.

Вначале рассмотрим опубликованные источники. Нам удалось разыскать 101 публикацию (91 работу) Македонова, начиная с 1928 г. по 1937 г. [14]. Вначале, еще студентом Смоленского педагогического института, он публиковался исключительно в московском журнале «На литературном посту» - основном печатном органе РAI 111 (всего 17 публикаций). И только спустя 2 года начал печататься в смоленских периодических изданиях: в газете «Рабочий путь» (21 статья) и журнале «Наступление» (32 статьи). Много сотрудничал с такими центральными изданиями, как журналы «Литературный критик» (8 статей), «Литературная учеба» (3), «Литературное обозрение» (4), «Пролетарская культура» (1), «Красная новь» (2), «Знамя» (1), «Литературная газета» (1). Значительную часть работ Македонова этого периода составляют статьи критического и теоретического характера (65 статей, 73 публикации). Большая часть из них (38 статей, 44 публикации) вышла в свет до 1933 г. В 1932 и 1933 годах происходит резкий спад в количестве публикаций, что отчасти объясняется службой Македонова в рядах Красной армии. С 1933 г. он начинает печатать историко-литературные статьи (21 работа, 23 публикации), которые постепенно вытесняют критические работы (См. Приложение. Хронологическая классификация статей и публикаций A.B. Македонова. 1928-1937 гг.).

Среди публикаций Македонова можно выделить ряд работ, в которых критический анализ совмещается с историко-литературным. Обычно это рецензии на книги, связанные с историей литературы: например, отзыв Македонова о книге М. Храпченко «Н.В. Гоголь» [15].

Статьи нелитературного характера (информационные заметки, некролог и т.п.) составляют незначительную часть работ Македонова 1930-х гг.- их всего 5. Они не учитывались в нашем исследовании.

До конца не выяснена судьба семи статей в «Литературной энциклопедии» 1934 г., которые P.A. Гурвич, жена критика, указывала в списке его публикаций, присоединенном к ее жалобе о необоснованном аресте мужа [16]. Д. Осин на допросе по делу Македонова тоже указывал, что Македонов печатался в «Литературной энциклопедии» [17]. В состав редколлегии энциклопедии входил А.Г. Цейтлин - научный руководитель Македонова, поэтому вполне вероятно, что статьи о В. Саянове, А. Жарове, М. Шагинян, В. Ставском, Ф. Панферове, А. Адалис, М. Исаковском действительно принадлежат Македонову. Однако они опубликованы либо без подписи, либо под другими инициалами (так, статья о Ф. Панферове подписана «Е.К.»), поэтому в корпус исследуемых материалов нами эти работы не включены.

Теперь обратимся к архивным источникам диссертации. В РГАЛИ находятся 32 единицы хранения, имеющие отношение к Македонову. Для изучения творчества Македонова конца 1920-х - 1930-х гг. большой интерес представляют: 1) ответы Македонова на анкету «Пути пролетарской поэзии» (1930 г.), публикация которой в журнале «На литературном посту» не состоялась; 2) заявление Македонова в секцию критиков ССП (1936 г.); 3) Письма Македонова к А. Тарасенкову (1935-1936 гг.); 4) письмо Македонова в редакцию журнала «Литературный критик» «О некоторых вопросах пушкинского юбилея» (1937 г.). Кроме того, в архиве хранятся рукописи статей Македонова, предназначавшихся для публикации в журнале «На литературном посту», среди них есть и ненапечатанные (например, рецензия на повесть А. Филиппова «Юность» (1929 г.)). В ГАСО имеется личный фонд Македонова № 2436, в котором находятся документы 1935-1986 гг. Среди материалов, относящихся к теме диссертации, важными источниками являются: 1) автобиография Македонова (1986 г.); 2) рукописи опубликованных статей о В.Г. Белинском (1930-е гг.); 3) рукопись опубликованной статьи о М. Исаковском (1937 г.); 4) рукопись опубликованной статьи «Михвас» (начало 1980-х гг.), в которой есть сведения о биографии Македонова 1930-х гг., не вошедшие в напечатанный текст. В архиве СГПУ нами впервые было обнаружено личное дело студента Македонова, которое теперь опубликовано [18]. Материалы этого дела содержат новые сведения о биографии (в частности, о его попытке перевестись на учебу в Москву). В архиве литературного музея СГПУ, в личном фонде Македонова № 10, имеются отрывки из писем Н. Рыленкова к Македонову 1955-1969 гг., в которых поэт дает высокую оценку его статьям. Также в этом фонде находятся письма Македонова к A.A. Палшкову 1970-х гг., представляющие научный интерес, прежде всего, воспоминаниями о Твардовском. В фонде № 7 хранятся несколько писем Македонова к Ю.В. Пашкову 1970-1980-х гг., в некоторых из них речь идет о работах Македонова 1930-х гг. (например, о пушкинском цикле статей). Материалом для диссертации также послужили неопубликованные письма Македонова к B.C. Баевскому 1980-1990-х гг., в которых автор обстоятельно характеризует годы своей молодости, отношения с Твардовским и Исаковским; в них ярко проявляется личность Македонова, круг его научных интересов в последние годы.

3. Обзор литературы. Перипетии нелегкой судьбы Македонова конца 1920-х - 1930-х гг. достаточно хорошо изучены в последнее десятилетие, прежде всего в работах B.C. Баевского и H.H. Илькевича.

Монографическая работа B.C. Баевского «Смоленский Сократ» (1996 г.) положила начало подробному изучению биографии и творчества Македонова, начиная с его вступления в литературу и кончая последними днями жизни. Большую ценность имеют переписка автора с Македоновым и неопубликованные ранее архивные материалы. Работа показывает творческую эволюцию Македонова от марксистского критика до исследователя принципа диссимметрии в литературе и геологии. Судьбе Македонова посвящено еще несколько публикаций B.C. Баевского [19].

Сенсационным стало обнародование политических дел Македонова и других смоленских литераторов, осужденных в 1937 г. В монографическом исследовании H.H. Илькевича «"Дело" Македонова» (1996 г.) впервые широкому кругу читателей стали доступны материалы архива Управления Федеральной службы безопасности РФ по Смоленской области, связанные с «Делом смоленских писателей». В научный обиход были введены: протоколы собраний членов ССП и писательского актива Смоленска лета и осени 1937 г., когда разворачивалась политическая травля Македонова; протоколы допросов, проводившихся во время следствия по его делу; документы, связанные с попытками реабилитации Македонова и снятия его судимости; материалы, свидетельствующие о первых успехах Македонова на поприще исследования геологии.

Дополнительные сведения о репрессиях против Македонова можно встретить в публикациях В. Лакшина, А. Исаковской, В. Звездаевой, А. Забелина [20].

Более или менее развернутые упоминания о Македонове содержатся в работах, посвященных судьбе и творчеству Твардовского 1930-х гг., а также дружбе критика и поэта, например, в статьях B.C. Баевского «Сын кулака и враг народа: А.Т. Твардовский в Смоленске в 1937 году», «Кулацкий подголосок и враг народа: Двойной портрет», «А. Твардовский и А. Македонов: Несколько эпизодов творческого общения» и «Отзвуки "великого перелома" в Смоленске: А. Твардовский и А. Македонов - сын кулака и враг народа»; в совместной публикации B.C. Баевского и P.M. Романовой «Твардовский в Смоленском педагогическом»; в книгах В.В. Ильина «Александр Твардовский. Литературное окружение. Творческие связи (Смоленский период деятельности)» и «Не пряча глаз: Александр Твардовский. Литературное окружение. Творческие связи» [21]; в публикации P.M. Романовой «В дружбе есть святая проба.» и «Материалы к творческой биографии А.Т. Твардовского. Смоленский период. 1925-1936» [22].

Представление о взаимоотношениях Македонова и Твардовского, а также о смоленском периоде их творчества еще можно составить на основании изучения рабочих тетрадей поэта. В них отражены не только перипетии личной судьбы Твардовского, его творческого становления, но и развития литературного процесса XX в. [23].

В работах Македонова о Твардовском (в частности, в статье «Будущий Твардовский», книге «Эпохи Твардовского» [24] и др.) и в воспоминаниях о М. Исаковском [25] содержатся важные свидетельства о литературной ситуации в Смоленске 1930-х гг. и о творческих поисках автора в эти годы.

Большой интерес представляют публикации интервью Македонова конца 1980-х - начала 1990-х гг. (И.О. Фоняков «И снова пора надежд?.», М.Е. Стек-лов «Только правда ко двору.» [26]), в которых он вспоминает о своем участии в работе Первого Всесоюзного съезда советских писателей, о репрессиях, развязанных против него смоленскими литераторами в 1930-е гг., о своих взаимоотношениях с Твардовским и т.п.

В ряде мемуарных работ содержатся некоторые данные о Македонове 1930-х гг.: Е.А. Рыленкова «Воспоминания о Н. Рыленкове и А. Твардовском»; В. Лакшин «Не пряча глаз»; Д.П. Дворецкий «Дорогие сердцу имена.»; Н.И. Рыленков «Страницы жизни» и др. [27].

Черты биографии Македонова также представлены и в юбилейных публикациях: Ю. Пашков «Соавторы - жизнь и правда: К 70-летию A.B. Македонова»; С. Пашутин «Главная книга: Штрихи к портрету A.B. Македонова»; М. Стеклов «Взыскующий правды: К 80-летию известного советского критика и литературоведа А. Македонова»; В. Азаренков «Свет судьбы»; В. Баевский «Смоленский Сократ: Имена и даты»; В. Баевский «Адриану Владимировичу Македонову - 85 лет»; «В честь юбиляра»; «Македонов A.B. (К 85-летию со дня рождения)» и др. [28].

Анализировать творчество Македонова 1930-х гг. невозможно без учета работ, свидетельствующих о литературной ситуации в стране тех лет и, в частности, в Смоленске.

О литературной жизни Смоленска 1920-х гг. можно узнать из работ JI.B. Шурыгиной «Первые шаги: Литературная жизнь Смоленска периода революции и первых лет советской власти» (1963 г.) и «Литературный Смоленск второй половины 20-х годов» (1971 г.) [29]. Смоленская критика 1920-х - 1930-х гг. исследовалась в ряде работ о творческой судьбе молодого Твардовского. Так, В.М. Акаткин в книге «Ранний Твардовский» (1986 г.) стремится объективно разобраться во взаимоотношениях молодого Твардовского и смоленской критики: «<.> необходимо восстановить истину в оценках самой этой критики, ибо во многих работах делается акцент на ее рапповских заскоках и перехлестах без учета живой диалектики литературного процесса и сложностей творческого роста самого Твардовского» [30]. В.М. Акаткин, анализируя состояние смоленской критики конца 1920-х - 1930-х гг., выделяет тех, кто благожелательно встречал все талантливое - А. Македонова, В. Муравьева, Б. Бурштына, Я. Синельникова и др. В результате исследователь приходит к выводу, что, несмотря на порой суровый и даже враждебный тон, смоленская критика побуждала Твардовского к поискам и совершенствованию. Отметив, что характеристика творчества Твардовского в докладе Македонова на Первом областном съезде писателей (1934 г.) была «одной из лучших для того времени» [31], исследователь утверждает, что критик судил о Твардовском только как о лирическом поэте, не усмотрев главного в нем - эпического дарования. Однако, в докладе, о котором идет речь, Македонов много внимания уделил анализу поэмы Твардовского «Мужичок горбатый», отметив ее достоинства (См. Главу 2). О статье Македонова «Как не надо критиковать» [32], в которой анализируются поэмы Твардовского «Вступление» и «Путь к социализму», исследователь только упоминает, а положительную рецензию Македонова на поэму «Страна Муравия» и вовсе обходит вниманием [33].

В книге П.С. Выходцева «А.Т. Твардовский: Семинарий» (1960 г.) [34] имеется раздел «История изучения творчества А. Твардовского». Исследователь постарался объективно и подробно проанализировать отношение критики, в том числе и смоленской, к раннему творчеству поэта. Основное внимание он уделил отзывам центральной прессы, в частности А. Тарасенкова. Конспективно характеризуются только две статьи Македонова - «Поэтический участок областной литературы» [35] и «Как не надо критиковать». Роль Македонова в творческом развитии Твардовского совершенно не обозначена. При анализе откликов на поэму «Страна Муравия» отзывы смоленских критиков обойдены вниманием.

Долгие годы исследователи сосредотачивали свое внимание, главным образом, на изучении литературной критики 1920-х гг., а критика начала 1930-х гг. рассматривалась только как продолжение процессов предшествующего периода. Эта тенденция наблюдается и в монографии С.И. Шешукова «Неистовые ревнители: Из истории литературной борьбы 20-х годов» (М., 1984). В ней автор, привлекая богатый архивный и документальный материал, дает очерк литературной борьбы 1920-х - начала 1930-х гг., особое внимание уделив А. Фадееву. Яркой личностью, в которой отразилась эта борьба, автор считает и Л. Авербаха - генерального секретаря РАПП, с которым Македонов был хорошо знаком. С. Шешуков подробно останавливается на эволюции художественной платформы РАПП, что необходимо учитывать при исследовании литературно-критической деятельности Македонова рапповского периода.

Закономерности развития литературного процесса 1920-х - 1930-х гг. становятся предметом анализа в книге А.И. Метченко «Кровное, завоеванное. Из истории советской литературы» (М., 1975). Проблема возникновения социалистического реализма рассматривается автором в связи с развитием в XX в. традиций реализма и романтизма XIX в. По мнению исследователя, это литературное направление возникло уже в начале XX в., а в 1930-е гг. появился лишь термин и произошло его утверждение.

Проблема формирования теории социалистического реализма также исследуется в работе В.М. Акимова «В спорах о художественном методе: Из истории борьбы за социалистический реализм» (Л., 1979). Автор прослеживает развитие эстетических концепций таких литературных групп 1920-х гг., как «Пролеткульт», РАПП, ЛЕФ, «Перевал», а также стремится показать огромный вклад в создание принципов социалистического реализма М. Горького. В. Акимов приходит к выводу, что все попытки рапповского руководства создать особый стиль пролетарской литературы оказались неудачными, их «художественная платформа» не смогла стать источником социалистического реализма. Однако, он не отрицает, что многие критики, прошедшие школу РАПП, в будущем смогли стать известными исследователями литературы. Среди них упоминается и А. Македонов.

В 1989 г. появилась книга Г.А. Белой «Дон-Кихоты 20-х. "Перевал" и судьба его идей», в которой продолжилось исследование литературной борьбы тех лет, касающейся, прежде всего, таких вопросов, как отношение искусства к действительности, свобода художника, специфика искусства, формирование эстетики «нового реализма». Сосредоточившись на анализе эстетических взглядов критиков «Перевала» (А. Воронского, А. Лежнева, Д. Горбова и др.), исследователь в то же время обстоятельно говорит об их оппонентах - критиках ЛЕФа и РАПП. Г.А. Белая известна как автор целого ряда исследований по истории литературной критики 1920-х гг., в том числе «Из истории советской литературно-критической мысли 20-х годов» (М., 1985). В 2001 г. она в качестве составителя выпустила хрестоматию «Опыт неосознанного поражения. Модели революционной культуры 20-х годов» (М., 2001). В предисловии к книге Г. Белая проводит мысль о том, что в 1920-е гг. начался конфликт «двух цивилизаций - одной, уходящей корнями в христианскую нравственность (русская классическая литература), и другой, названной впоследствии большевистской (типологически оправдывающей ряд тоталитарных культур XX столетия)» [36]. Их противостояние было обусловлено разным отношением к искусству: либо как к придатку идеологии, либо как к особому художественному способу познания жизни. Однако источник для всех литературных концепций был единый - марксистская эстетика.

В монографии Е.Г. Елиной «Литературная критика и общественное сознание в Советской России 1920-х годов» (Саратов, 1994) изучается проблема влияния на сознание читателя мифа о «пролетарской литературе» и «пролетарском читателе», который был создан в 1920-е гг. и продолжал свое существование в последующие десятилетия. Автор книги предлагает пользоваться термином «массовая критика», имея в виду постоянную адресацию критических суждений «массам». Это понятие включает в себя представителей разных литературных фракций, поскольку, по мнению исследователя, все они демонстрируют известную общность во взглядах: «Враждующие между собой пролеткультовцы и футуристы одинаково игнорировали специфику искусства как особого рода человеческой деятельности, извечные соперники рапповцы и лефовцы одинаково писали о читательской общественности как о рынке сбыта, а о книге - как о товаре. Отчаянные споры А. Воронского и напостовцев так или иначе сводились к обсуждению сроков установления пролетарской диктатуры в литературе» [37].

Литературная критика 1930-х гг. стала привлекать к себе активное внимание только в 1980-е гг. В.П. Муромский в своей монографии «Русская советская литературная критика: Вопросы истории, теории, методологии» (Л., 1985) писал о неблагополучном состоянии дел с изучением критики этого периода. Если в 1920-е гг. главным вопросом был поиск «творческого метода», то в эпоху 1930-х гг., по мнению исследователя, началось обогащение марксистско-ленинской методологии, формировалась эстетика социалистического реализма. В этот период обострился интерес к изучению классической литературы, повысилась культура критических работ, возросло внимание к художественной, а не к классовой сущности литературного произведения (неслучайно в журналах «Литературная учеба», «Литературный критик», в «Литературной газете» постоянно стали подниматься эстетические проблемы). В 1930-е гг. усиленно разрабатывалась и теория советской литературной критики (партийные постановления 1925 и 1932 гг., работы А. Луначарского, М. Горького и др.). В. Муромский, размышляя о взаимосвязи критики и литературоведения, отмечает, что в 1930-е гг. многие критики обратились к изучению истории литературы, «ушли в литературоведение» [38]. Македонов не был исключением.

Теория литературной критики, специфические законы ее развития также исследуются в работах Б.Ф. Егорова, Б.Г. Лукьянова и некоторых коллективных трудах [39].

Среди монографических исследований литературной критики 1930-х гг. представляет большой интерес работа В.В. Перхина «Русская литературная критика 1930-х годов: Критика и общественное сознание эпохи» (СПб., 1997). Автор рассматривает развитие критики в контексте политического, эстетического и исторического сознания 1930-х гг. и противоречий между личными убеждениями критиков и авторитарными идеями. В монографии характеризуется деятельность видных критиков, принадлежащих к разным направлениям:

А. Луначарского и В. Шкловского, Г. Адамовича и Н. Бухарина, М. Горького и Д. Святополка-Мирского и др. Имя Македонова, однако, в данном исследовании не упоминается, хотя дается определенная характеристика эволюции критических оценок А. Твардовского и А. Тарасенкова - его близких друзей и единомышленников.

4. Теоретическая и практическая значимость работы. Апробация.

Изучение истории критики важно для понимания ее сегодняшнего состояния. Наблюдения и выводы настоящего диссертационного исследования могут быть использованы в курсах преподавания «Истории русской литературы XX в.», «Истории русской литературной критики XX в.», «Литературного краеведения

V> Смоленщины», а также спецкурсов и спецсеминаров по темам «Литературнокритическая деятельность A.B. Македонова», «Судьба и творчество А.Т. Твардовского 1930-х гг.».

По теме диссертации опубликовано 11 работ, вышедших в России и США. Материал апробирован в докладах на 6 научных встречах: на аспирантских конференциях кафедры истории и теории литературы СГПУ (1997 г., 1998 г., 1999 г., 2000 г.); на конференции «М.В. Исаковский и смоленская поэтическая школа» (Смоленск, 1999 г.), на научном семинаре «Александр Твардовский и Адриан Македонов: 90 лет со дня рождения» (Смоленск, 2000 г.). и

5. Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, за

Заключение научной работыдиссертация на тему "Литературно-критическая деятельность А. В. Македонова, 1928-1937 гг."

Выводы о литературоведческих взглядах Македонова на творчество Пушкина нами делались, прежде всего, с опорой на его статьи 1937 г., исключая последнюю из указанных выше работ, поскольку она, по-видимому, утрачена. Многие статьи 1936 г. близки по своим задачам к литературной критике, содержат значительную долю полемического материала и пафоса, направленного против сторонников вульгарно-социологических интерпретаций произведений и личности великого поэта.

3.2. Черты мировоззрения Пушкина в интерпретации A.B. Македонова: а) Пушкин - «дворянский писатель»; б) религиозные взгляды; в) историко-политические и философские представления поэта. В своих работах о Пушкине Македонов уделил внимание не только анализу особенностей пушкинского реализма и исследованию его отдельных произведений, но и общественным, историческим, философским и религиозным взглядам поэта. а) Пушкин — «дворянский писатель» В соответствии с концепцией художественного творчества, которую Македонов разделял в 1930-е гг. (См. Главу 1; § 1), восприятие мира и его отображение в произведении обусловлено социальным происхождением писателя. В связи с этим, анализируя творчество Пушкина, Македонов делал акцент на его классовой принадлежности. «Связь с дворянством», по мнению исследователя, не позволяла поэту занять по-настоящему «прогрессивную» жизненную позицию, то есть смотреть на мир в его «революционной перспективе». Яростно критикуя вульгарных социологов, Македонов сам находился в плену вульгарно понятого социологического метода исследования. Противоречия мировоззрения поэта Македонов объяснял не многообразием жизни, а тем, что Пушкин прежде всего «дворянский писатель», стоявший на пути отхода от своего класса: «По мере развития Пушкина все более углублялся его отрыв от собственного класса и в его творчестве все больше выступали объективные демократические тенденции, несмотря на то, что субъективно Пушкин до конца жизни не смог порвать с дворянством» [37].

По мнению современных исследователей жизни и творчества Пушкина, поэт действительно дорожил своим дворянским происхождением. Лотман утверждал, что в 1830-е годы, размышляя об исторических силах России, поэт пришел к выводу, что одна из них - просвещенное дворянство, другие - самодержавие и народ. Унаследовав от предков «вековое сопротивление власти и чувство собственного достоинства», родовое дворянство, по мнению поэта, противостояло самодержавию и русской аристократии, сближалось с народом, порождая «бунтарские настроения, в частности декабризм» [38].

Македонов в статье «Пушкин и вульгарные социологи» подчеркивал возможность преодоления гением Пушкина классовых перегородок: «<.> как великий художник, Пушкин в той или иной мере подымался над своими дворянскими предрассудками. Его творчество уходило корнями в народное творчество и отражало объективно, силой своего реализма <.> существенные стороны жизни народных масс» [39]. б) религиозные взгляды Пушкина В эпоху государственного атеизма 1930-х гг. религиозную проблематику творчества того или иного автора в лучшем случае игнорировали, в худшем — писателя упрекали в «отсталости» взглядов или пытались навязать не свойственный тексту атеистический смысл. Работы Македонова о Пушкине - не исключение.

Отношение Пушкина к религии исследователь связывал с его историческим мировоззрением, с проблемой гуманизма. И власть государства, и церковная власть загоняли человека в ярмо долга, а естественные проявления человеческой натуры («природы голос нежный») объявлялись преступлением или грехом. Даже в стихотворении «Отцы пустынники и жены непорочны.» исследователь увидел обличение христианской гуманности: «Религиозная форма этой проповеди составляет ее несомненную идейную и художественную слабость; однако самая религия понимается здесь исключительно как призыв к "милости падшим". Религиозную "гуманность" Пушкин разоблачал <.>» [40]. Македонов доказывал, что Пушкин до конца жизни оставался атеистом. в) историко-политические и философские представления Пушкина Македонов, рассуждая о политических взглядах Пушкина, подчеркивал, что поэт не был ни реакционером, ни либералом, ни тем более революционером. Он был «великим наблюдателем, критиком и искателем» гармонии в существующем мире. Отношение Пушкина к современному ему обществу, по мнению Македонова, было двойственным. С одной стороны, поэта не удовлетворяли известные формы правления («Из Пиндемонти»), прежде всего из-за их антигуманности («Анчар»). Пушкин «вскрыл трагедию человека и народа в эксплуататорском обществе. <.> Он подверг глубокой критике свой "жестокий", свой "гнусный век" <.>. Он искал пути к человечному счастливому, свободному веку» [41]. С другой стороны, говорил Македонов, критическое отношение к обществу сочеталось у поэта с поиском в нем «разумного» начала (например, героические страницы в истории России), которое могло быть развито дальше. В качестве положительной программы Пушкин предлагал утопию -гуманизацию существующей власти, то есть самодержавия. Во многих произведениях второй половины 1820-х - 1830-х гг. он показал возможность существования прогрессивной государственной власти, эталоном которой для него был Петр Великий (например, в поэме «Полтава», во Вступлении к поэме «Медный всадник»). «Уроком царю» о пользе гуманизма можно считать «Стансы» Николаю I (1826 г.). Однако, считал Македонов, поэт сам осознавал иллюзорность этой идеи: гуманность противоречит «принципу власти», говоря иначе, «хороший человек не может быть хорошим правителем». Иллюстрацией могут служить образы Дука («Анджело»), капитана Миронова («Капитанская дочка») и др.

С этим утверждением совпадает мнение Лотмана, который также считал, что Пушкин прекрасно понимал антигуманную, деспотичную сущность власти: «<.> власть дается лишь ценой преступления, ступени трона всегда в крови»; «Преступление коренится в самой ее природе, и поэтому она фатально чужда этическому чувству народа» [42].

Оба исследователя пришли к выводу, что Пушкину так и не удалось найти выход из общественных противоречий эпохи.

Македонов был убежден, что виной тому «дворянские предрассудки» поэта, которые как «гиря на ногах мешали его движению вперед» (С. 98). В 1830-е г., разочаровавшись в возможностях революционного развития общества, Пушкин начал искать идеал в прошлом — в патриархальной старине. Таким образом, исследователь прослеживал связь между политической позицией поэта и его вниманием к истории. Об этой связи, но в обратной зависимости, писал Лот-ман: «Интерес к законам истории, историзм сделаются одной из доминирующих черт пушкинского реализма. Одновременно они повлияют на эволюцию политических воззрений поэта» [43].

Македонова интересовал не только политический, но и философский аспект пушкинского историзма. Так, он замечал, что история «в политическом сознании Пушкина <.> выступает часто как тема "судьбы", "рока", а общественные противоречия истории - как противоречия между "судьбой" и "роком" вообще и человеком, человеческой личностью» [44]. Для обозначения исторического процесса в целом исследователь использовал выражение гегельянцев 183Ох - 1840-х гг. - «разумная действительность», понимая под этим «философию жизни», «смысл» истории. Македонов предполагал у Пушкина наличие собственной концепции «разумной действительности» («Я понять тебя хочу,/ Смысла я в тебе ищу.»). Систематизируем наблюдения Македонова:

1) Пушкин верил, что глубинные закономерности определяют развитие мира. Он «<.> понимал необходимость всеобщего "изменения", как "общий" закон индивидуальной и общественной жизни» [45].

Бегут меняясь наши лета, Меняя все, меняя нас.

Прощанье»)

2) Признавая сам факт «разумности» действительности, поэт осознавал недоступность ее человеческому пониманию. Сложность познания основополагающих закономерностей порой порождала сомнения в их существовании и предположения о непредсказуемости изменения мира [46]. В результате будущее оказывалось «великой стихией, грозной <.>, неподдающейся контролю и все-таки прекрасной» [47]:

Куда ты скачешь, гордый конь, И где опустишь ты копыта?

Медный всадник»)

3) Равноправными движущими силами «разумной действительности» являлись историческая необходимость и естественный закон, который остается людям при всяком общественном порядке (См. схему 1 на стр. 144).

4) Под исторической необходимостью подразумевались:

• рок, судьба;

• стихия природы (наводнения, метели и т.п.) и тождественная ей стихия истории (бунты, войны и т.п.);

• диктат власти, осуществляемый при помощи общественного и религиозного законов.

Любые формы исторической необходимости враждебны человеку. И всюду страсти роковые, И от судеб защиты нет.

Цыганы»)

5) Естественный закон жизни - гуманизм - противостоит законам исторического процесса: «Смысл гуманности Пушкина состоит именно в противопоставлении "ж естокому веку" (разрядка Македонова — Э.К.) "прав человека" и в поисках какого-то объективного, реального обоснования этих прав в пределах "жестокого века", поскольку выхода из него поэт найти не мог» (С. 62).

6) Понятие «разумной действительности» в сознании поэта представляло собой диалектическое единство. Два полюса исторического процесса (историческая необходимость и гуманизм), «отрицая» друг друга, одновременно признавали законность существования каждой стороны: «гуманизм Пушкина был полон глубокого понимания необходимости (разрядка Македонова -Э.К.) власти и даже насилия в известных условиях» (С. 75).

7) Не только взаимоотношения исторической необходимости и гуманизма противоречивы, но и сами эти силы по своей природе неоднородны. Проявление гуманности может быть весьма многоликим: с одной стороны - терпимость и всепрощение, с другой - возмездие за нарушение законов человечности (См. схему 1 на стр. 143). Враждовать между собой могут и разные формы исторической необходимости. Например, Медный всадник (олицетворение государственной власти), заковав Неву в гранит, был не в силах совладать с наводнением (проявление природной стихии), которое уничтожало его творение.

8) Осмысление человеком своей позиции в мире, живущем по законам «разумной действительности», может быть двояким. Человеческая жизнь то казалась Пушкину «насмешкой рока над землей», «мышиной беготней», то «бесценным даром». Трагический пессимизм чередовался с мотивом «примирения» с жизнью, с судьбой, но не «в смысле подчинения общественному строю, а в смысле <.> утверждения жизни в самом безысходном, са мом трагическом, "роковом" (разрядкаМакедонова — Э.К.)» [48].

Если жизнь тебя обманет, Не печалься, не сердись! В день уныния смирись: День веселья, верь, настанет. Сердце в будущем живет.

Если жизнь тебя обманет.»)

Схема 1

Движущие силы <фаз^мной действительности»

Историческая необходимость

Естественный закон стихия природы, истории рок власть терпимость возмездие

3.3. A.B. Македонов о новаторских чертах пушкинского реализма: а) свободомыслие и критика «лсестокого века»; б) утверждение народности. Вслед за Белинским Македонов относил Пушкина к созерцательному, «примиряющему» типу реализма (См. Главу 3; § 2). О новаторстве Пушкина-реалиста Македонов писал неоднократно, в частности, в статье «Родоначальник новой русской литературы» он отмечал как новаторские следующие черты: пафос гуманизма, свободомыслие, критика «жестокого века» и утверждение народности [49]. Именно этим путем, по мнению исследователя, пошло развитие русской классической литературы. а) свободомыслие и критика «жестокого века»

Утверждая «примирительную» позицию Пушкина по отношению к действительности, исследователь, однако, пришел к выводу, что «не дешево давалось Пушкину это "примирение", и никогда оно не было настоящим» [50].

Македонов отмечал источники критической направленности пушкинского реализма:

1) «объективизм», проистекавший из стремления Пушкина правдиво отражать действительность, поэтому предметом художественного изображения становились не только «прекрасно-положительные моменты» жизни, но и пороки современного общества: меркантилизм, индивидуализм, антигуманность («Скупой рыцарь», «Пиковая дама», «Станционный смотритель» и др.). Зарождение буржуазных отношений сопровождалось утратой традиционных духовных ценностей и порождало или усиливало нравственные пороки, которые также становились объектом пушкинской критики: «"Железный век" разрушил патриархальные связи между людьми и обнажил волчий закон "войны всех против всех "» [51].

2) свободомыслие Пушкина: «<.> для царизма в 30-е годы он был не менее опасен, чем в 20-е, т.к. создавал образы, не совпадающие со взглядами той эпохи». Эта черта связана, по мнению Македонова, с возможностью художественного образа «говорить больше, чем, может быть, хотел автор» [52].

Однако, вслед за Добролюбовым, Македонов считал критику Пушкиным существующего общественного строя недостаточной, поскольку поэт не поднялся до его революционного отрицания. б) утверждение народности

Понятие «народности», занимающее заметное место в статьях Македонова, не имеет у него терминологической четкости. С одной стороны, он придерживался точки зрения Белинского, т.е. трактовал народность как изображение событий с точки зрения народа и в интересах народа. В свете этого определения Македонов, цитируя классиков, повторял, что Пушкин сумел первым взглянуть на мир глазами всего народа (Гоголь); что «русский человек в его развитии» — суть народности Пушкина [53]. С другой стороны, исследователь подменял понятие народности выражениями типа «демократизм», «демократическая тенденция», придавая им идеологический смысл: возвеличивание народа или людей, связанных с народом, критика «антинародных» классов (дворянства и буржуазии). Этот подход сближал Македонова с Добролюбовым, вслед за которым он выдвигал тезис об ограниченности пушкинской народности: «<.> Пушкину помешала стать действительно народным его связь с дворянством» [54].

3.4. Истолкование Македоновым проблемы гуманизма в творчестве Пушкина: а) «частное» и «общее»; б) личность и «принцип класса»; в) ти-^ ( пология пушкинских героев. О гуманистическом духе пушкинского историзма говорят современные пушкинисты [55]. Македонов, выделив как основной конфликт творчества Пушкина 1830-х годов противостояние рока естественным законам человечности, тем самым подчеркнул своеобразие пушкинского гуманизма. В эпоху дегуманизации общественного сознания такая постановка вопроса многим казалась опасной.

Можно выделить несколько вариантов основного конфликта «разумной действительности», которые Македонов находил в произведениях Пушкина 1830-х гг. («Анджело», неоконченная поэма о Тазите, «Полтава», «Пиковая дама», «Медный всадник», «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», «Дубровский», «Капитанская дочка» и др.). а) «частное» и «общее»

Белинский, взгляды которого Македонов развивал в своих работах, выделял проблему соотношения «частного» и «общего» в творчестве Пушкина. Македонов видел это соотношение как конфликт, имеющий два варианта развития: с одной стороны, человек противостоит року (внешней силе), а с другой стороны - гуманности (внутренним принципам). Парадокс заключается в том, что человек, будучи носителем и формального закона, и закона человечности, подвержен воздействиям и того и другого.

Историческая необходимость (рок, стихия природы, власть) постоянно преследует человека, особенно «маленького»: он — лишь «двуногая тварь», которая не имеет своей цены. Македонов подчеркивал: «Судьба и закон не позволяют человеку осуществить свое, тоже вполне законное, человеческое право, право на свободу чувства, "свободную любовь"» (С. 90-91).

Лотман по этому поводу писал: «<.> зависимость от среды - лишь одна сторона бытия пушкинских героев. Другая - это стремление "подняться над жизнью позорной" (Пастернак). Свойственная лучшим героям Пушкина, эта черта в высшей мере присуща и самому поэту. Особенно это проявилось в 1830-е гг., когда <.> трагическая борьба за независимость сделалась столь ! важной в жизни поэта, а все более глубокое понимание свободы - главным направлением его размышлений» [56].

Македонов тоже говорил о проблеме человеческой свободы в пределах, допустимых роком. По его мнению, Пушкин пытался найти выход, предлагая программу «общечеловеческой жизни»: «жизни для жизни» в стороне от «столбовой дороги» исторического процесса, в его «обители дальной», где человек может попробовать обрести свое счастье, сохранить независимость и честь. Бурной жизнью утомленный, Равнодушно бури жду: Г Может быть, еще спасенный,

Снова пристань я найду.

Предчувствие»)

Македонов предполагал, что эта программа эволюционирует от «философии наслаждения» (эпикуреизма), которую отмечал в творчестве Пушкина Добролюбов, до пафоса свободы. Конечно, это пафос не политической, а свободы «внутренней жизни» - единственно возможной перед лицом «слепой фортуны» (например, «Из Пиндемонти»).

По мнению Македонова, Добролюбов и Белинский недооценивали значение концепции «общечеловеческой жизни» у Пушкина. Поэт, как считал исследователь, предлагал программу, «которая доступна всему человечеству», это отнюдь не эстетское бегство в башню из слоновой кости, а гуманное сочувствие и понимание всех реальных страданий человечества, глубокая симпатия к тем, кто наслаждаться не может, утверждение независимости, чести и достоинства человека в "железный век" и пробуждение "добрых чувств"» [57]. Маке-донов видел в этом своеобразие пушкинского гуманизма. Он придавал программе «общечеловеческой жизни» Пушкина политический смысл, вкладывая в нее «общественно-прогрессивное содержание»: являясь «гуманистической критикой античеловеческой общественной жизни», программа, конечно, вела к отказу от активной общественной борьбы, но в ней содержалась «смутная мечта о подлинной человеческой жизни», и поэтому она помогала «человечеству про. лагать путь из царства "судьбы" и "злобы слепой фортуны" к царству свободы и счастья», под которым исследователь понимал эпоху социализма [58]. В то же время Македонов поспешил заметить, что Пушкин сам не удовлетворялся смиренным «маленьким счастьем» в «обители дальной». Исследователь считал, что Пушкин лишь гениально поставил вопрос о возможности преодоления исторической необходимости, но решить его не смог.

Если не победить, то выдержать удары судьбы человеку помогает гуманность - естественные чувства любви, дружбы, преданности друг другу и т.д. (например, это удалось Гриневу и Маше Мироновой в «Капитанской дочке»).

Т" «Именно здесь, в сфере подлинного человеческого чувства, реального, земного и прекрасного, ищет Пушкин <.> опоры в борьбе с судьбой», — писал Македонов в работе «Пушкин и "разумная действительность"» [59]. Естественный закон поддерживает и защищает тех, кто подчиняется ему, но в то же время обрушивается на всякого, кто пытается заглушить в себе «природы голос нежный», то есть голос чувств, прорываясь в виде уродливых страстей или порождая непреодолимый внутренний конфликт (например, страсть Анджело к Изабелле в «Анджело», Мазепы к Марии в «Полтаве», Швабрина к Маше Мироновой в «Капитанской дочке»). Возмездие гуманизма (гуманная Немезида, по выражению Македонова) настигает «совершителей роковых». б) личность и «принцип класса»

Македонов пытался установить прямую зависимость человеческих качеств героев Пушкина от их классовой принадлежности и социального положения. Он понимал «принцип класса» как проявление «классового долга в различных вариациях - семейном, сословном, религиозном, государственном и т.д.» (С. 79).

Каждый класс, утверждал Македонов, имеет свои представления о гуманизме и свой нравственный облик. Социальные верхи («властители судьбы») безнравственны вообще. Они как «носители формального закона» вынуждены подавлять в себе и других «природы голос нежный», для них проявление человеческих качеств (доброты, милосердия) - недопустимая слабость. Лотман тоже говорил о «неустранимых нравственных пороках даже лучших образцов деспотической государственности» [60], но, следует уточнить, что Македонов имел в виду безнравственность не только «совершителей роковых», но и всего дворянства: «Человеческое <.> не совпадает с дворянским» (С. 93). Поэтому, рассуждал он, ради человечности некоторые пушкинские герои, например, Тазит, готовы порвать со своим классом. Македонов признавал, что Пушкин сочувственно изображает некоторые дворянские качества, поскольку ему «казалось, что честь и благородство являются историческими признаками именно дворянского человека <.>» (С. 92). В то же время исследователь спешил заметить, что «дворянские рыцарские качества <.> теряют в известной мере свою сословную дворянскую специфику и выступают как положительные качества низового, простого человека вообще» (С. 92-93).

Сильные мира сего тоже порой совершают акты гуманности (например, Екатерина II милует Гринева, Дук прощает преступника Анджело), но в этом исключении из правил Лотман видел «спасительную непоследовательность» [61], а Македонов - политические надежды поэта на гуманизацию существующей власти. Подобными рассуждениями, весьма непоследовательными по существу, Македонов стремился подвести к выводу о том, что «<.> только в народе и в людях, с народом связанных, сохранились источники подлинной человечности» (С. 99). «Носителем гуманности» является не просто народ как таковой, а именно народ мятежный. Он - историческая сила, грозящая возмездием «властителям судьбы» за нарушение ими нравственного порядка. Народная Немезида представала в образе пугачевщины: «Пугачевщина борется с Медным Всадником дворянского государства» (С. 99).

Лотман избегал таких крайних суждений, он соглашался с тем, что образ народа в сознании Пушкина «все больше принимал черты Пугачева», но признавал лишь «потенциальную человечность стихии народного мятежа» [62]. Македонов также подчеркивал, что пугачевский бунт губителен для людей, это историческая стихия, подобная наводнению в «Медном всаднике».

Образ человека, по мнению Македонова, был представлен у Пушкина несколькими основными типами.

Вместо «тиран» и «узник» — двух наименований противоположных человеческих натур - Македонов в том же значении чаще использовал два других пушкинских определения: «властитель судьбы» и «маленький человек». Каждый из этих типов имеет свои разновидности (См. схему 2). г) типология пушкинских героев > В наш гнусный век <.> На всех стихиях человек — Тиран, предатель или узник.

К Вяземскому»)

Схема 2.

Образ человека маленький человек» тиран герой жертва имеющий «смиренный уголок»

Наполеоновский Пугачевский Мироновский тип тип тип

Маленький человек» угнетен судьбой, властью и сильными мира сего. Он принадлежит к социальным низам, к «объектам истории», больше других нуждается в защите прав на свободу и счастье. Пушкин, по мнению Македоно-ва, искал ответ на вопрос: «Каким путем идти "маленькому человеку", чтобы стать Человеком?» Македонов видел в творчестве Пушкина три возможных варианта: 1) путь корысти и насилия, искажающий человеческую природу, путь тиранства, который поэт отвергал сразу; 2) примирение с ролью «объекта судьбы» в «смиренном уголке», в пределах которого можно попытаться обрести счастье, внутреннюю свободу. Этот выход казался Пушкину наиболее желанным, но вряд ли осуществимым. Примером тому служило крушение «маленьких надежд» Евгения в «Медном всаднике»; 3) возможен еще путь восстания против «властителей судьбы», но поэту, по мнению Македонова, он казался обреченным на неудачу: «Пушкин считал непобедимым Медного Всадника» (С. 98), а бунт против него - безумием. Если гуманность на стороне Евгения, то «история в общем за Медного Всадника», отсюда, по мнению исследователя, некоторое оправдание его Пушкиным (С. 85).

Македонов оспаривал мнение критиков, которые истолковывали защиту Пушкиным «маленького человека» как призыв к смирению, к отказу от борьбы Т (А. Григорьев, Н. Страхов, Ф. Достоевский и др.). По его мнению, лозунг пушкинского гуманизма - «Гордись, униженный человек, ибо ты Человек!». «Не смирение и принижение, а возвышение и расцвет (разрядка Македонова - Э.К.) человеческого достоинства, "независимость и честь" демократического низового человека, который унижен "судьбой", — вот что провозглашает Пушкин» (С. 90).

Властитель судьбы» двойственен по своей природе: он человек и одновременно нелюдь, истукан. Он — носитель власти, воплощение исторической * необходимости. Он подчиняется лишь формальному закону, подавляя в себе чувство гуманности. Мы все глядим в Наполеоны;

Двуногих тварей миллионы

Для нас орудие одно <.>

Евгений Онегин») Но, главное, «властитель» является основным виновником трагедии «маленького человека». Не наводнение, а именно Медный всадник, основавший город на воде в своем стремлении победить природную стихию, несет ответственность за крушение маленьких надежд Евгения на земное счастье.

Будучи «властителем судьбы», «совершитель роковой» все же, по мнению Македонова, остается человеком и, значит, тоже подвержен ударам судьбы: «<.> Как человек он не властелин судьбы, а лишь ее орудие (разрядка Македонова - Э.К.)^ Он сам тоже "двуногая тварь", и судьба в конце концов поступает с ним "по — наполеоновски" (разрядка Македонова — Э.К.) <.>. И когда это возмездие происходит, обнаруживается человеческое в тиране» (С. 75). Человеческие страсти, неизбежно проявляющиеся в момент возмездия, разрушают ограду формальных законов, и тогда «холодные кровопийцы» получают прощение. Македонову эта грань пушкинской терпимости представлялась «слабостью положительного решения» проблемы.

Властители судьбы» разделяются в произведениях Пушкина на два вида по степени гуманности: тиран и герой. Тиран - носитель чистого «принципа власти». Его власть жестока не только в своих средствах, но и в своих целях («Анчар»). Герой тоже наделен властью, поэтому жесток, но, в отличие от тирана, способен на «подвиг гуманности»; герои — это те, кто входят в историю как великие люди. Между этими типами очень тонкая грань: «Отнимите у героя гуманность, и он только "тиран"» (С. 67).

Типы «маленького человека» и тирана в творчестве Пушкина остались на периферии исследования Македонова. Как критик и теоретик советской литературы, он был увлечен разработкой теории положительного героя в социалистическом реализме и в своих литературоведческих работах сосредоточил внимание на этой проблеме.

Македонов выделил несколько типов пушкинских героев, которые отличаются друг от друга социальным происхождением, отношением к формальной власти и человеческим законам.

1) «Наполеоновский тип». К нему Македонов относил образы Петра I, Медного всадника, Швабрина как «зародыша "русского Наполеона"» (С. 94). Это тип жестокого индивидуалиста. Его роль в истории двусмысленна и противоречива. С одной стороны, в нем очевидны тиранические черты:

Ты человечество презрел. Тебя пленяло самовластье Среди рабов до упоенья Ты жажду власти утолил.

Наполеон»)

С другой стороны, его деяния могут иметь и прогрессивное значение («Стансы», вступление к «Медному всаднику»).

2) Иной, противоположный тип героизма воплощал капитан Миронов, сюда можно отнести и образ Дука. Их власть слаба, поэтому данный тип героя близок к категории «маленького человека», к социальным низам, так же может быть угнетен роком и вышестоящей властью. Зато такие герои способны к «подлинному героизму, самопожертвованию, служению общественному долгу, как они его понимали, мужеству, стойкости, доброте, обладают <.> независимостью и честью <.>» (С. 94).

3) Высший тип героизма - «пугачевский», мятежный. К нему Македонов относил и образы благородных разбойников, вроде Дубровского и Кирджали. Исследователь замечал, что данный тип героя не вполне был ясен Пушкину, наверное, из-за «сословных предрассудков»: «Он не верит, что этот путь превращения объекта истории в ее субъекта, человека, угнетенного властью, в человека власти, действительно осуществим, во-первых, и действительно человечный, во-вторых. Но само стремление Пугачева подняться (разрядка Македонова - Э.К.) над "смиренным" уголком, который отвела ему судьба, общественный "закон", вызывает у Пушкина, вопреки (разрядка Македонова — Э.К.) его дворянским политическим взглядам и симпатиям, глубочайшее сочувствие» (С. 96). Македонов утверждал, что сочувствие Пушкина к Пугачеву не распространяется на пугачевщину как явление.

Македонов признавал, что у Пушкина этот народный герой — плут и авантюрист, однако, очевидно, что для Пугачевых, как и для Мироновых, «добро и отечество — не условные слова». В итоге исследователь пришел к парадоксальному выводу, что пушкинский Пугачев по степени гуманизма превосходит не только государственный закон («он гуманней, чем та безличная государственная машина, в лапы которой попал Гринев» (С. 99)), но и самого положительного героя (он «более гуманная фигура, чем Гринев» (С. 98)).

Лотман тоже писал о человечности Пугачева в «Капитанской дочке» Пушкина, но осторожнее, оговаривая, что тот лишь иногда «руководствуется не только логикой ума, но и "логикой сердца"», то есть современный исследователь видел здесь все ту же «спасительную непоследовательность» [63].

Проанализировав образ человека в творчестве Пушкина, Македонов пришел к следующим выводам:

1. Человек и общество - продукт «разумной действительности», то есть в их существовании есть высший смысл.

2. В творчестве Пушкина можно выделить несколько человеческих типов: «властитель судьбы» (тиран, герой) и «маленький человек» (жертва и имеющий «смиренный уголок»).

3. В данных типах реализуется противостояние двух движущих сил «разумной действительности»: «На стороне Медного Всадника - правота "рока". На стороне Евгения - "правота сердца", "природы голос нежный"» (С. 85).

4. Сочувствуя «маленькому человеку», Пушкин признавал важность и необходимость существования «властителей судьбы»; он понимал, что «именно во власти над "судьбой" (разрядка Македонова - Э.К.) раскрывается богатство самой человечности» (С. 66).

5. «Властителей судьбы» поэт критиковал за нарушение законов гуманизма: «Герой, будь прежде человек». Как и Македонов, Лотман, обращаясь к этой пушкинской строке, дал похожую интерпретацию: «Еще в 1826 г. в черновиках шестой главы "Евгения Онегина" мелькнула формула: "Герой, будь прежде человек". А в 1830 г. она уже обрела законность и афористичность формулировки: "Оставь герою сердце! Что же / Он будет без него? Тиран. ("Герой")» [64].

6. Пушкин искал синтеза «властителя судьбы» и «маленького человека», синтеза власти и человечности: «Пушкин мечтал о сильной, но не эгоистической, не тиранской личности» (С. 95). В произведениях 1830-х годов поэт стремился изображать «властителей судьбы» в момент совершения ими «актов гуманности».

7. Македонов связывал эти поиски с политическими надеждами Пушкина на гуманизацию существующей власти, отметив при этом, что поэт понимал иллюзорность этих надежд: гуманность противоречит «принципу власти».

8. Пушкин, по мнению исследователя, не отдал предпочтения ни одному из созданных типов героев, просмотрев перспективность пугачевского (т.е. мятежного) типа: «Пушкин так и не сумел от гуманной терпимости подняться к революционной гуманной нетерпимости, и отсюда неизбежное п р о т и воречие у него между глубокой постановкой вопроса и слабостью "положительного" решения (разрядка Македонова — Э.К.)» (С. 75). И хотя выхода Пушкин не видел, но в его поисках отразилось предчувствие «нарастающей крестьянской революции» (С. 100).

Метод Македонова позволяет увидеть многогранность пушкинского мировоззрения, в том числе и его сердцевины - гуманности, глубоко и всесторонне проанализировать произведения поэта. Однако объективному анализу мешает тенденциозный взгляд на проблему. Македонов представлял Пушкина как непосредственного предшественника социалистического реализма. Таково было общее стремление официозной пушкинистики 1930-х годов, когда наследие классической литературы приспосабливалось к потребностям «пролетарского искусства». Это объясняет то, что в историко-литературных работах Македонова постоянно проявлялись черты его критики, например, характерное стремление увидеть в произведениях поэта, прежде всего, «классовое содержание». Гуманизм Пушкина оценивался как «прогрессивное» явление: будучи дворянином по происхождению, поэт проложил путь «демократическому гуманизму». Однако призыв поэта к всепрощению, примирению с существующей действительностью, утопия «гуманизации» власти рассматривались как следствие «консервативных тенденций», субъективного пристрастия к дворянству. В тех случаях, когда творчество Пушкина не укладывалось в идеологические рамки, Македонов сожалел о том, что общественные проблемы в нем лишь гениально поставлены, но не решены. Тенденциозность исследователя выразилась в ожидании «правильных» ответов от поэта, тогда как, по мнению Лотмана, в их от-^ - сутствии и заключается «подлинно пушкинский подход», позволяющий поэту избежать дидактизма: «Пушкинский реализм 1830-х гг. сочетает, с одной стороны, постановку наиболее глубоких вопросов, а с другой — показ возможности неоднозначных ответов на них. Произведение его заключает не ответ, а поиски ответов, многообразие которых отражает неисчерпаемое многообразие жизни» [65].

В 1990-е гг. Македонов собирался переиздать свои статьи о Пушкине отдельной книгой, полагая, что ряд его выводов и наблюдений, несмотря на определенную тенденциозность, сохраняет научное значение и сегодня. В письме к Ю.В. Пашкову от 30.5.84. Македонов писал: «<.> хочу вернуться к проблемам своих статей о Пушкине, которые были главным моим делом в середине 30-х годов и которые я даже собираюсь переиздать, с дополнениями, конечно» [66].

Востребованность его пушкинских работ можно проиллюстрировать таким примером: в 1993 г. в журнале «Искусство в школе» была опубликована статья «Кто прав?», в которой приводилось мнение Македонова о поэме Пушкина «Медный всадник» наряду с высказываниями не только Белинского, но и Андрея Платонова [67]. А в конце 1990-х гг. к наследию Македонова в области ^ изучения Пушкина обратилась исследовательница из Японии [68].

Некоторые аспекты, выделенные Македоновым в 1930-е гг., по-прежнему находятся в центре внимания исследователей пушкинского творчества (типология героев, проблема гуманизма, проблема власти и т.д.), что говорит о прозорливости Македонова-пушкиниста. Для того, чтобы подтвердить этот факт, в данном параграфе мы сравнили мысли Македонова с написанной полвека спустя статьей одного из крупнейших пушкинистов второй половины XX века Ю.М. Лотмана - «Пушкин. Очерк творчества». За прошедшие десятилетия многие оценки и утверждения Македонова отвергнуты или значительно пересмотрены, но некоторые, принципиальные положения нашли свое подтверждение в современных исследованиях.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

События общественной жизни страны в конце XX в. повлекли за собой радикальные изменения и в области изучения литературы. После отмены цензуры в 1989 г. представления о литературном процессе и его участниках подверглись существенной корректировке: многие незаслуженно забытые или сознательно исключенные имена (например, репрессированных авторов, эмигрантской литературы, так называемых диссидентов и т.д.) были возвращены читателям. Более открытый доступ к архивным источникам, причем не только литературного характера, позволил уточнить, а порой значительно пополнить ■f,. сведения о том или ином авторе, его позиции в общественной и культурной жизни страны. Вовлечение в научный оборот новых материалов повлекло за собой пересмотр, в первую очередь, представлений об истории литературы XX в., тогда как в области литературной критики этот процесс идет более редуцировано. С трудом уступает свои позиции долго бытовавшее мнение о советской критике как явлении не только тенденциозном, но и однородном, лишенном разнообразия подходов и творческой свободы. Многие полагали, что все критики воплощали в жизнь марксистскую эстетику и идеологические догмы партийного руководства. Начавшаяся в последние годы переоценка ценностей в области критики коснулась наиболее крупных явлений, таких как деятельность РАПП, «Перевала», М. Горького, А. Луначарского и др., которые теперь рассматриваются в контексте современных знаний о развитии литературы. Однако до сих пор наследие целого ряда критиков остается не собранным и не изученным, что не позволяет делать объективные выводы об их роли в развитии советской литературы.

Имя Адриана Владимировича Македонова всегда занимало достойное место в истории критики XX в., поскольку его воспринимали в ореоле близости ^ к крупнейшему поэту советской эпохи А.Т. Твардовскому. Действительно, Македонов первым оценил, всемерно поддерживал и направлял его талант, в трудную минуту всегда выступал в защиту, рискуя собственным благополучием и даже жизнью. Их отношения начались и упрочились в конце 1920-х — в 1930-е гг. В это время формировалась жизненная и эстетическая позиция Македонова. Тем не менее указанный период творчества Македонова до настоящего диссертационного исследования был наименее изучен.

Впервые нам удалось:

1) восстановить факты активного участия Македонова в литературной жизни Смоленска конца 1920-х - 1930-е гг. (в многочисленных творческих вечерах, в том числе литературного объединения «Арена»; в литературных кружках при Смоленском государственном университете и при Доме работников просвещения; в литературной группе «Комсомолия»; членство в ассоциации пролетарских писателей Западной области);

2) показать своеобразие отношений Македонова со смоленскими писателями, в частности с А. Твардовским, В. Муравьевым, признававшими влияние Македонова на формирование их творческой позиции; Н. Рыленковым, отношения с которым эволюционировали от приятельских до обостренных из-за разногласий в оценках творчества Твардовского и Исаковского; М. Исаковским, взаимные доброжелательные чувства с которым у Македонова сохранялись долгие годы;

3) собрать и опубликовать библиографию работ Македонова с 1928 г. по 1937 г., которая включает 101 публикацию. Обнародовать и ввести в научный оборот материалы РГАЛИ, ГАСО, архива СГПУ и Литературного музея СГПУ, связанные с деятельностью Македонова конца 1920-х - 1930-х гг.;

4) определить и классифицировать тематику работ Македонова. Среди них преобладают статьи, посвященные вопросам поэзии. Его интересы выходят за границы областной литературы, охватывая творчество наиболее ярких поэтов современности (Маяковский, Безыменский, Пастернак, Кирсанов и др.). Это позволило судить о Македонове не только как о критике регионального масштаба, хотя известность в литературных кругах 1960-х гг. Македонову принесла именно гипотеза о смоленской поэтической школе. Проведенный анализ показал, что в ее основе лежали представления Македонова 1930-х гг. о творчестве смоленских поэтов (принципы «новой конкретности», «демократизации идеального», пафос обобщения и «пафос точного адреса», новый тип лиризма, влияние фольклора и поэзии Некрасова).

Прозорливость Македонова-критика сказалась, прежде всего, в его работах и публичных выступлениях, посвященных творчеству Твардовского, в 1930-е гг. начинавшего свой путь. Маке донов смог оценить лирические и эпические способности поэта, ориентируясь на представителей мировой классики, прежде всего на Пушкина, Некрасова и других реалистов XIX в. Он первым дал положительный отзыв о поэме «Страна Муравия» и других ранних произведениях Твардовского, в то время так нуждавшегося в поддержке. Македонов, оценив специфику таланта Твардовского, выделил в нем большого эпического поэта и всеми силами поддерживал это направление его творчества. Он сумел разглядеть в нем не только яркую и самобытную индивидуальность, но и наметить пути его дальнейшего развития. Оценить поэтический дар начинающего Твардовского Македонову во многом помогла его замечательная эрудиция (неслучайно он получил прозвище «Сократ») и профессиональное изучение истории литературы. Наше исследование литературно-критической деятельности Маке-донова конца 1920-х - 1930-х гг. позволяет расширить представления о творчестве молодого Твардовского и смоленской критики 1930-х гг.

Официозная критика тех лет пыталась представить социалистический реализм как более совершенную фазу развития реализма XIX в. с его историзмом, народностью, социальной направленностью. Этим продиктовано обращение Македонова к изучению истории литературы. Кроме того, «уход в литературоведение» давал ему возможность уклониться от участия в междоусобных критических распрях.

Глубина критических работ Македонова во многом обусловлена широтой его научных интересов. Македонов — историк литературы - занимался изучением творчества А.Н. Радищева, А.Н. Островского, М.Е. Салтыкова-Щедрина, H.A. Добролюбова и других классиков XVIII - XIX вв., главное внимание уделяя A.C. Пушкину и В.Г. Белинскому. В противовес официозным интерпретациям наследия великого поэта, пытавшимся вписать его в идеологический канон эпохи, Македонов подчеркивал многогранность пушкинского мировоззрения (и общественно-политического, и нравственно-религиозного). Он доказал, что его сердцевиной является чувство гуманности, уважения к обыкновенному человеку. Трудно представить, насколько смело звучали эти выводы в условиях тоталитарного режима.

Обращение к изучению творческого наследия Белинского и других представителей «реальной критики» XIX в. объясняется стремлением Македонова в условиях постоянно менявшихся идеологических установок обрести научный инструментарий для критического исследования. Изучение эстетики Белинского — теоретика «реальной поэзии» — также помогало Македонову в решении практических задач советской критики 1930-х гг., связанных с попыткой доказать преемственность традиций русской классической литературы в литературе советского периода;

5) описать проблематику его работ. На первом месте в историко-литературных и критических статьях стоит проблема литературного направления, а также связанные с ней вопросы традиций и новаторства, литературного героя, авторского стиля. Теоретически осмысливая опыт советских поэтов, Македонов сформулировал следующие эстетические принципы лирики 1930-х гг.: переход лирики к конкретности изображения в сочетании с пафосом больших обобщений, ориентация на прозу (повествовательность и сюжетность), изменения способов выражения авторского сознания в лирике (лирика «другого человека»), возникновение жанра стихотворных биографий.

Участвуя в формировании эстетики социалистического реализма, Македонов теоретически разработал ряд ее положений. Актуальным вопросом 1930-х гг. была проблема литературного героя. Македонов считал, что образ героя нового типа не может быть создан вне литературной традиции. С этой целью он обратился к теории Добролюбова о «народном поэте», к образам «новых людей» Чернышевского и прежде всего к учению Белинского о «всеобщей личности». В результате им была предложена концепция нового героя, доминирующими чертами которого являлись: генетическая связь с определенной социальной почвой - пролетарской средой; устремленность к конкретной цели — социалистическому преобразованию общества; преодоление романтической исключительности, «обычность», «массовость» характера;

6) выявить и описать методы анализа. В конце 1920-х - начале 1930-х гг. позиция Македонова-критика не отличалась четкостью. Подход Македонова формировался под влиянием официозного и эстетического течений авторитарной критики. Как и сторонники официозного течения (руководители РАПП, В. Кирпотин и др.) он считал важной идеологическую сторону произведений, но в то же время с представителями эстетического течения (А. Луначарский, Н. Бу-^ харин и др.) и гуманитарной критики («Перевал» и др.), при ряде разногласий, его сближало внимание к литературной технике и утверждение единства формы и содержания. Если в области содержания критик допускал оправданность подхода с позиций идеологических догм, то по отношению к литературной форме он их категорически отвергал. Борясь с вульгарным социологизмом, Македонов в 1930-е гг. не смог полностью освободиться от его влияния, что приводило порой к односторонним идеологическим выводам и не давало ему возможности признать право на существование в советской литературе таких художественных явлений, как футуризм и импрессионизм. ^ Таким образом, подход Македонова базировался на нескольких, во многом противостоявших друг другу, принципах — социально-классовом (исходившем от официозного и вульгарно-социологического течений) и сопоставительно-стилевом (восходившем к эстетическому и гуманитарному течениям).

Проведенное исследование биографического и творческого наследия Македонова позволило нам опровергнуть ряд распространенных заблуждений.

1) Некоторые утверждают, что Македонов — ярый сторонник официозной критики, с легкостью отказавшийся от своих позиций в ходе антирапповской кампании 1932 г.

В действительности его критическая деятельность изначально опиралась на принципы всех современных ему течений в этой области. Как было показано в диссертации, пересмотр его рапповских взглядов нельзя расценивать как лицемерный отказ от искренних убеждений, поскольку он был мотивирован имевшимися и ранее точками соприкосновения Македонова с эстетической критикой.

2) Считается, что Македонов в 1930-е гг. - критик областного значения, волей случая ставший известным на волне популярности А. Твардовского.

Между тем, Македонов чуть ли не единственный из смоленских критиков столь активно сотрудничал с крупнейшими столичными периодическими изданиями («На литературном посту», «Литературный критик», «Литературная учеба» и др.). Обзор тематики его статей (от Сервантеса, Пруста, Джойса до Радищева, Пушкина, Маяковского) свидетельствует о широте интересов и эрудиции автора. Что касается связи Македонова с «волной популярности» Твардовского, то, во-первых, этой популярности во многом способствовал сам Македонов, активно пропагандировавший творчество поэта; во-вторых, скорее можно говорить о захлестнувшей Македонова волне репрессий, вызванной, прежде всего, его поддержкой опального Твардовского.

3) Считается, что «публицистичный» Македонов 1930-х гг., пишущий и о поэтах-ударниках, и о школьных учебниках, отвечающий в статьях на разнородные замечания своих оппонентов и т.п., — несопоставимая величина с Ма-кедоновым 1960-1990-х гг., автором гипотезы о смоленской поэтической школе и исследователем поэзии А. Твардовского и Н. Заболоцкого.

Однако проведенный анализ его ранних критических работ, посвященных Рыленкову, Исаковскому, Твардовскому, литературной ситуации в Смоленске тех лет, а также его историко-литературных изысканий убедительно доказывает, что именно в этот период формировались методы и подходы критического анализа и зарождались основные положения будущей гипотезы.

4) Считается, что научные труды Македонова 1930-х гг. устарели, прежде всего, в силу своей тенденциозности.

Беспристрастное исследование работ Македонова, посвященных Пушкину и Белинскому, показало, что это мнение возникло из-за «языкового барьера»: неприятие вульгарно-социологического стиля породило непонимание научных идей Македонова, многие из которых сохранили актуальность и определенную ценность до сих пор: например, составленная им классификация героев Пушкина; описание двух типов реализма в эстетике Белинского и др.

Судьба Македонова во многом оказалась тем зеркалом, в котором отразилась драматическая судьба русской литературы XX века. В этом контексте личность Македонова приобретает знаковый характер. Наша диссертация, посвященная первому периоду его творчества, - начало монографического исследования наследия Македонова, в котором соединились прозрения и ошибки, свойственные поколению той эпохи.

Список научной литературыКотова, Элеонора Леонидовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Авербах Л.Л. Экзамен пролетарской литературы Выступление на первой областной конференции. // Рабочий путь (Смоленск), 1930, 4 марта.

2. Авербах Л.Л. Предрассудки барства // На литературном посту, 1930, № 7. С. 2-4 Об опыте работы Смоленской AI Ш.

3. Адалис А.Е. Страна Муравия // Литературная газета, 1936,24 мая (№ 30).

4. Азаренков В. Свет судьбы // Рабочий путь (Смоленск), 1989, 8 июля. С. 3.

5. Акаткин В.М. Ранний Твардовский: Проблемы становления. — Воронеж: Изд-во Воронеж, ун-та, 1986.

6. Акимов В.М. В спорах о художественном методе: Из истории борьбы за социалистический реализм. — Л.: Художественная литература, Ленингр. отд-ие, 1979.

7. Актуальные проблемы методологии литературной критики: Принципы и критерии / Отв. ред. Г.А. Белая. М.: Наука, 1980.

8. Баевский B.C. A.B. Македонов в Воркуте // Вдохновение (Смоленск), 1994, № 1.С. 9.

9. Баевский B.C. Смоленский Сократ: Имена и даты // Смоленские новости (Смоленск), 1994, 24 мая. С. 3.10.<Баевский В.С.> Адриану Владимировичу Македонову 85 лет // Вдохновение (Смоленск), 1994, № 5. С. 7.

10. П.Баевский B.C. История русской поэзии: 1730-1980. Компендиум. -М.: Новая школа, 1996. С. 99.

11. Баевский B.C. Смоленский Сократ // Македонов A.B. Эпохи Твардовского. Баевский B.C. Смоленский Сократ. Илькевич H.H. «Дело» Македонова. — Смоленск: Траст-Имаком, 1996. С. 179-218.

12. Баевский B.C., Романова P.M. Твардовский в Смоленском педагогическом // Вопросы литературы, 1996. Сентябрь-октябрь. С. 377-383.

13. М.Баевский B.C. История русской литературы XX века. Компендиум. — М.: Языки русской культуры, 1999.

14. Баевский B.C. Сын кулака и враг народа: А.Т. Твардовский в Смоленске в 1937 году // Сталинизм в российской провинции: Смоленские архивные документы в прочтении зарубежных и российских историков. — Смоленск: СГПУ, 1999. С. 255-263.

15. Баевский B.C. Павлова JI.B. Поэты земли Смоленской: Маленькая антология. Смоленск, 2001.

16. Баевский B.C. Македонов A.B. // Смоленская область. Энциклопедия. Т. 1. / Отв. ред. Г.С. Меркин. Смоленск: СГПУ, 2001. С. 153-154.

17. Баевский B.C. Кулацкий подголосок и враг народа: Двойной портрет // Вопросы литературы, 2001. Сентябрь-октябрь. С. 3-43.

18. Баевский B.C. Отзвуки «великого перелома» в Смоленске: А. Твардовский и А. Македонов сын кулака и враг народа // Отечественная культура и развитие краеведения. Материалы IV Всероссийской научной конференции. -Пенза, 2001.С. 34-45.

19. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по исторической поэтике // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. -М.: Художественная литература, 1975.

20. Белая Г.А. Проблемы историзма в советской литературной критике 30-х годов // Контекст. 1983 / Отв. ред. П.В. Палиевский. М.: Наука, 1984. С. 168196.

21. Белая Г.А. Дон-Кихоты 20-х: «Перевал» и судьба его идей. М.: Советский писатель, 1989.

22. Бешенковская О.Ю. Рыцари духа // Нева, 1996, № 7. С. 204-205.

23. Бухарин Н.И. Революция и культура: Статьи и выступления 1923-1936 годов / Сост., вступ. ст. и коммент. Б.Я. Фрезинского. — М.: Фонд имени Н.И. Бухарина, 1993.

24. Виноградов И.А. Проблема художественного метода // РАПП, 1931, № 3. С. 102-126.

25. Власов Ф.Х. Богемствующие «пролетпоэты». Об успехах и непреодолимых препятствиях в работе СмолА! 111 // Болыиевисткий молодняк (Смоленск), 1930,31 мая (№ 122).

26. Волков A.A. М. Горький и литературное движение советской эпохи. М.: Советский писатель, 1971.

27. В.С<молин>. О литературном отделе «Западной области» // Наступление (Смоленск), 1931, № 2. С. 60.

28. В Союзе писателей неблагополучно // Большевистский молодняк (Смоленск), 1936, 18 сентября (№ 144). С. 4.31 .В Союзе писателей неблагополучно // Большевицкий молодняк (Смоленск), 1936, 30 сентября (№ 150). С. 4.

29. В честь юбиляра Об A.B. Македонове. // Вдохновение (Смоленск), 1994, № 5. С. 1.

30. Выходцев П.С. А.Т. Твардовский. Семинарий. — Л.: Учпедгиз, 1960.

31. Выходцев П.С. В поисках нового слова: Судьба русской советской поэзии 20-30-х гг. XX в. М.: Современник, 1980.

32. Гавриков Ф. В Смоленском педагогическом: Из воспоминаний об А. Твардовском // Сельская новь (Смоленск), 1980, 18 декабря. С. 4.

33. Гаспаров M.JI. Очерки истории русского стиха. -М.: Наука, 1984.

34. Гефтер М. Судьба Хрущева: История одного неусвоенного урока // Октябрь, 1989,№ 1.С. 154-181.

35. Голицын М.В. Адриан Владимирович Македонов // Литология и полезные ископаемые, 1999, № 1. С. 108.

36. Голубков М.М. Утраченные альтернативы: Формирование монистической концепции советской литературы: 20-30-е годы. М.: Наследие, 1992.

37. Горбатенков В.Е. Кулацкий подголосок. О стихах А. Твардовского // Большевистский молодняк (Смоленск), 1934, 17 июля (№ 165).

38. Горбатенков В.Е. Несколько замечаний о стихах А. Твардовского и литературных добродетелях // Наступление (Смоленск), 1934, № 7. С. 90-102.

39. Горбатенков В.Е., Кац И.И., Рыленков Н.И. Стих — это бомба и знамя: К областному поэтическому совещанию // Большевистский молодняк (Смоленск), 1935, 14 апреля (№ 74). С. 3.

40. Гордин Я.А. Такая вот история О стихах П. Иринина. // Звезда, 1998, № 5. С. 222-225.

41. Горький М. Рабочий класс должен воспитать своих мастеров культуры // Горький М. Собр. соч.: в 30-ти т. Т. 25. — М.: Художественная литература, 1953. С. 39-46

42. Горький М. О социалистическом реализме // Горький М. Собр. соч.: в 30-ти т. Т. 27. — М.: Художественная литература, 1953. С. 5-13.

43. Гришунин А.Л. Творчество Твардовского. -М.: МГУ, 1998.

44. Громов Е. Сталин: пути эстетического утилитаризма // Вопросы литературы, 1992, № 1.С. 97-129.

45. Дворецкий Д.П. Вышли мы все из газеты // Смена (Смоленск), 1966, 1 января. С. 3.

46. Дворецкий Д.П. О чем рассказал фотоснимок // Рабочий путь (Смоленск), 1967, 15 сентября (№ 216). С. 4.

47. Дворецкий Д.П. Дорогие сердцу имена. Воспоминания об А. Твардовском, М. Исаковском, Н. Рыленкове, П. Беспощадном, Е. Марьенкове, И. Дебрине. — Смоленск: Московский рабочий, Смоленское отд-ние, 1987.

48. Диалоги о Твардовском Выступление B.C. Баевского. // Русская филология. Ученые записки Смоленского гуманитарного университета. Т. 1. / Сост. и ред. B.C. Баевский. Смоленск: Траст-Имаком, 1994. С. 334-339.

49. Егоров Б.Ф. О мастерстве литературной критики: Жанры. Композиция. Стиль. — JL: Советский писатель, Ленинград, отд-ние, 1980.

50. Егоров Б.Ф. Литературно-критическая деятельность В.Г. Белинского. — М.: Просвещение, 1982.

51. Елина Е.Г. Литературная критика и общественное сознание в Советской России 1920-х годов. Саратов: Изд-во Сарат. унт-та, 1994.

52. Ершов Л.Ф. Русская советская литература 30-х годов. М.: Высшая школа, 1978.

53. Жига И.Ф. Что было в Смоленском отделении Союза писателей // Литературная газета, 1937, 10 сентября. С. 6.

54. Забелин A.A. Назовем их имена // Вдохновение (Смоленск), 1993, № 11. С. 2-3.

55. Зельдович М.Г. В поисках закономерностей: О литературной критике и путях ее изучения. Харьков: Изд-во Харьк. ун-та, 1989.

56. Из истории советского искусствоведения и эстетической мысли 1930-х годов / Под ред. В.В. Ванслова, Л.Ф. Денисовой. М.: Искусство, 1977.

57. История политической цензуры 1932-1946 гг.: Сб. документов / Сост. Д.Л. Бабиченко. — М., 1994.

58. История русской литературной критики / Под ред. В.В. Прозорова. — М.: Высшая школа, 2002.

59. Ильин В.В. Александр Твардовский: Литературное окружение. Творческие связи (Смоленский период деятельности). Смоленск: СГПУ, 1990.

60. Ильин В.В. Не пряча глаз: Александр Твардовский. Литературное окружение. Творческие связи. — Смоленск: Смядынь, 2000.

61. Илькевич H.H. Смоленские писатели. Август 1937-го // Край Смоленский (Смоленск), 1993, № 1, С. 32-57; № 2, С. 9-19.

62. Илькевич H.H. Смоленские писатели. Как все это было: Свидетельствуют документы // Край Смоленский (Смоленск), 1993, № 11-12. С. 94-108.

63. Илькевич H.H. «Отношения к троцкизму я не имел.»: Из архивов // Вдохновение (Смоленск), 1994, № 1. С. 9; № 2, С. 8-9.

64. Илькевич H.H. Мать писателя: Арест, расстрел, реабилитация Е.Л. Македо-новой // Край Смоленский (Смоленск), 1995, № 3-4. С. 124-129.

65. Илькевич H.H. «Какою мерой горе мерить, кому предъявишь горький счет.» // Муравьев В.И. Пасынок судьбы. Стихотворения. Москва: Скрин, 1996. С. 5-59.

66. Илькевич H.H. «Дело» Македонова // Македонов A.B. Эпохи Твардовского. Баевский B.C. Смоленский Сократ. Илькевич H.H. «Дело» Македонова. -Смоленск: Траст-Имаком, 1996. С. 219-435.

67. Илькевич H.H. Харита Македонова: Под негласным надзором полиции // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогического университета. 1997 г.-Смоленск: СГПУ, 1997. С. 264- 280.

68. Илькевич H.H. Некоторые размышления над интересной публикацией // Годы, 1999, №2(6). С. 124-125.

69. Исаковская А.И. Письмо в редакцию По поводу статьи В.Я. Лакшина «Не пряча глаз». // Юность, 1989, № 6. С. 94.

70. Исаковский М.В. Внедряясь в массы, углубляя творческую работу, выдвигая кадры писателей и поэтов // Рабочий путь (Смоленск), 1928, 9 декабря.

71. История русской критики: в 2-х т./ Отв. ред. Б.П. Городецкий. М.-Л.: Изд-во АН СССР, Ленингр. отд-ние, 1958.

72. Каманин Ф. Литературные встречи, главы из книги // Новый мир, 1981, № 6. С. 84-124.

73. Кац И.И. В Западной ассоциации не все благополучно (Заметки на полях) // На культурном посту (Смоленск), 1930, № 11. С. 53.

74. К<ац>. Критика должна быть бдительной: С литературного декадника, посвященного творчеству А. Твардовского // Большевистский молодняк (Смоленск), 1934, 27 июля (№ 173). С. 4.

75. К<ац>. Суровая большевистская самокритика — могучий рычаг преодоления ошибок: С литературного декадника, посвященного творчеству А. Твардовского // Большевистский молодняк (Смоленск), 1934, 30 июля (№ 177). С. 4.

76. Кийко Е.И. В.Г. Белинский: Очерк литературно-критической деятельности. -М.: Просвещение, 1972.

77. Кирьянов С. Творчество поэтов Западной области Стенограмма доклада на совещании поэтов Западной области. // Наступление (Смоленск), 1935, № 6. С. 80-94.

78. Кирьянов С. Молодые поэты Западной области О Д. Осине, Д. Дворецком, Н. Рыленкове, С. Фиксине, А. Твардовском. // Литературная учеба, 1935, № 6. С. 141-152.

79. Кодин E.B. «Смоленский архив» и американская советология. — Смоленск: СГГТУ, 1998.

80. Комина Р.В. Современная советская литература: Художественные тенденции и стилевое многообразие. М.: Высшая школа, 1984.

81. Кондратович А. «Ровесник любому поколению»: Документальная повесть об А.Т. Твардовском. М.: Современник, 1984.

82. Котова Э.Л. Материалы для библиографии трудов A.B. Македонова. 19281937 гг. // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогического университета. 1997 г. / Сост. и ред. Л.В. Павлова. -Смоленск: СГПУ, 1997. С. 281-294.

83. Котова Э.Л. A.B. Македонов о проблеме реализма в эстетике Белинского: поиск идеала в «реальной поэзии» // Scripta manent: Сборник научных работ студентов и аспирантов-филологов. Вып. 4. / Сост. и ред. О.В. Расточинская. -Смоленск: СГПУ, 1999. С. 54-61.

84. Котова Э.Л. A.B. Македонов о смоленских поэтах (1930-е годы) // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогическогоуниверситета. 1999 г. / Сост. и ред. O.A. Левченко, М.Л. Рогацкина. — Смоленск: СГПУ, 1999. С. 196-206.

85. Котова Э.Л. Материалы архивного дела студента A.B. Македонова // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогического университета. Т. 6. / Сост. и ред. B.C. Баевский, М.Л. Рогацкина. — Смоленск: СГПУ, 2002. С. 215-230.

86. Критическое совещание // Наступление (Смоленск), 1935, № 2. С. 130.

87. Кто прав? Статьи о «Медном всаднике». // Искусство в школе, 1993, № 6. С. 69-71.

88. Культурная жизнь в СССР. 1917-1927. Хроника / Сост. С.С. Тарасова, Л.В. Иванова и др. -М.: Наука, 1975.

89. Культурная жизнь в СССР. 1928-1941. Хроника / Отв. ред. М.П. Ким. -М.: Наука, 1976.

90. Лакшин В.Я. Не пряча глаз // Юность, 1989, № 2. С. 89-91.

91. Лакшин В.Я. Ответ на письмо А. Исаковской. // Юность, 1989, № 6. С. 94.

92. Левитин М.Н. Газета смоленских писателей // Рабочий путь (Смоленск), 1990, 10 февраля. С. 4.

93. Лотман Ю.М. Пушкин. СПб.: Искусство, 1995.

94. Лукьянов Б.Г. Методологические проблемы художественной критики. -М.: Наука, 1980.

95. Луначарский A.B. Статьи о советской литературе / Сост., послесл. и примеч. И.М. Терехова. М.: Просвещение, 1971.

96. Луначарский A.B. Тезисы о политике РКП (б) в области литературы / Публ. H.A. Трифонова // Литературное наследство: Из творческого наследия советских писателей. Т. 74. М.: Наука, 1965. С. 29-37.

97. Луначарский A.B. О социалистическом реализме / Публ. H.A. Трифонова // Литературное наследство: Из творческого наследия советских писателей. Т. 74. М.: Наука, 1965. С. 49-52.

98. Македонов A.B. Очерки советской поэзии. — Смоленск: Смоленское книжное изд-во, 1960.

99. Македонов A.B. // Писатели Ленинграда: Библиографический справочник. / Сост. В. Абрамкин, А. Лурье. Л.: Лениздат, 1964. С. 197-198.

100. Македонов A.B. Будущий Твардовский // Воспоминания об А. Твардовском. М.: Советский писатель, 1978. С. 49-54.

101. Македонов A.B. Творческий путь Твардовского: Дома и дороги. М.: Художественная литература, 1981.

102. Македонов A.B. // Писатели Ленинграда: Биобиблиограф, справочник. 1934-1981 / Авт.-сост. В. Бахтин, А. Лурье. Л.: Лениздат, 1982. С.197-198.

103. Македонов A.B. (К 75-летию со дня рождения) // Знай и люби свой край: Библиограф, указатель / Сост. В.В. Козырь. Смоленск, 1984. С. 31-32.

104. Македонов A.B. (К 75-летию со дня рождения) // Политинформация, 1984, №9. С. 24.

105. Македонов A.B. Свершения и кануны: О поэтике русской советской лирики 1930-1970-х годов. Л.: Советский писатель, 1985.

106. Македонов A.B. Михвас // Воспоминания о М. Исаковском. — М.: Советский писатель, 1986. С. 77-101.

107. Македонов A.B. (К 80-летию со дня рождения) // Знай и люби свой край: Библиограф, указатель / Сост. A.A. Фролов. Смоленск, 1988. С. 29-30.

108. Македонов A.B. Трагические рабочие тетради Твардовского // Русская филология. Ученые записки Смоленского гуманитарного университета. Т. 1. / Сост. и ред. B.C. Баевский. — Смоленск: Траст-Имаком, 1994. С. 348-365.

109. Македонов A.B. // Смоленск. Краткая энциклопедия / Отв. ред. Г.С. Мер-кин. Смоленск: Траст-Имаком, 1994. С. 260-263.

110. Македонов A.B. (К 85-летию со дня рождения) // Глинковский вестник (Смолен, обл.), 1994, 17 мая. С. 4.

111. Македонов A.B. Эпохи Твардовского // Македонов A.B. Эпохи Твардовского. Баевский B.C. Смоленский Сократ. Илькевич H.H. «Дело» Македоно-ва. — Смоленск: Траст-Имаком, 1996. С. 7-177.

112. Материалы к творческой биографии А.Т. Твардовского. Смоленский период. 1925-1936. / Сост. P.M. Романова // Литературное наследство: Из истории советской литературы 1920-1930 годов. Новые материалы и исследования. Т. 93. М.: Наука, 1983. С. 399-420.

113. Машков С.М. Из глубин времени // Аргументы и факты (Смоленск), 1996, № 14. С. 7.

114. Метченко А.И. Кровное, завоеванное: Из истории советской литературы. — М.: Советский писатель, 1975.

115. М.И. Как надо и как не надо писать стихи // Рабочий путь (Смоленск), 1927, 4 декабря.

116. Мих. С. Подготовка к съезду советских писателей: На совещании критиков и писательского актива при редакции «Рабочий путь» // Рабочий путь (Смоленск), 1934,2 августа.

117. Мужество: Письмо А.Т. Твардовского и М.В. Исаковского прокурору Смоленской области в защиту критика A.B. Македонова (написанное 6 апреля 1939 в Москве) / Публ. В.М. Пашутина // Вдохновение (Смоленск), 1992, № 10. С. 2-3.

118. Муравьев В.И. Преодоление литературного шаблона («Вступление» Твардовского) //Наступление (Смоленск), 1934, № 1. С. 57.

119. Муравьев В.И. Первая областная конференция // Большевистский молодняк (Смоленск), 1930, 9 марта (№ 57). С. 4.

120. Муромский В.П. Русская советская литературная критика: Вопросы истории, теории, методологии. JL: Изд-во ЛГУ, 1985.

121. Нилов А. Мастер и прокуратор: Неопубликованные письма М.А. Чехова и И.В. Сталина // Знамя, 1990, № 1. С. 192-200. Сталин И.В. Ответ писателям-коммунистам из РАППа.

122. Нисневич Я. Выше уровень литературной критики! // Рабочий путь (Смоленск), 1934, 27 июля (№ 174).

123. Областное производственное совещание критиков (10 марта 1932 г.) // Наступление (Смоленск), 1932, № 4. С. 95-101.

124. Об обзоре «Правды» «Художественные сучки и критические бревна»: Постановление Бюро Запобкома ВКП (б) от 19 мая 1934 г. // Наступление (Смоленск), 1934, № 5-6. С. 6-7.

125. Обращение рабочих-ударников, призванных в литературу, курсантов курсов руководителей литкружков // Наступление (Смоленск), 1931, № 2. С. 5556.

126. Огнев В. О единстве анализа // Литература и жизнь, 1961, 5 февраля. С. 1, 3.

127. О награждении орденом Дружбы народов Македонова A.B. Указ президента Российской Федерации № 1855 от 12 сентября 1994 // Рабочий путь (Смоленск), 1994, 28 сентября. С. 1.

128. О подготовке к областному и Всесоюзному съезду писателей. Резолюция секретариата Запобкома ВКП (б) 16 августа 1933 г. // Наступление (Смоленск), 1933, №9. С. 4-6.

129. О политике партии в области художественной литературы. Резолюция ЦК РКП (б) от 18 июня 1925 г. // КПСС о культуре, просвещении и науке: Сб. документов. -М.: Изд-во политич. литературы, 1963. С. 151-155.

130. Опыт неосознанного поражения: Модели революционной культуры 20-х годов / Сост. Г.А. Белая / Вступ. ст. В.Г. Воздвиженского. М.: РГТУ, 2001.

131. Осин Д.Д. Александр Твардовский (Литературно-творческий этюд) // Юный товарищ (Смоленск), 1927, 27 апреля.

132. О творческом соревновании в ЗОАПП // Наступление (Смоленск), 1931, № 5-6. С. 3-6.

133. Открытие Дома искусств. // Наступление (Смоленск), 1934, №12. С. 135.

134. От редакции // Наступление (Смоленск), 1934, № 9-10. С. 196-197.

135. Павлов Н.К. Вражеское охвостье в Союзе писателей // Большевистский молодняк (Смоленск), 1937, 30 августа.

136. Павлов Н.К. Становление: О начальном творческом пути А. Твардовского // Творчество А. Твардовского. Исследования и материалы. Л.: Наука, 1989. С. 167-193.

137. Пашков Ю.В. Соавторы жизнь и правда: К 70-летию A.B. Македонова // Рабочий путь (Смоленск), 1979, 23 мая (№ 118). С. 4.

138. Пашутин В.М. Мужество: Об аресте в 1937 г. критика A.B. Македонова и об участии в его судьбе А. Твардовского и М. Исаковского // Сельская новь (Смоленск), 1992, 4 декабря.

139. Пашутин C.B. Главная книга: Штрихи к портрету A.B. Македонова // Сельская новь (Смоленск), 1984, 22 мая. С. 4.

140. Первое областное партийное совещание по вопросам литературы // Наступление (Смоленск), 1931, № 10. С. 109-114.

141. Первый альманах ЗОАПП // На культурном посту (Смоленск), 1930, № 13. С. 67.

142. Первый Всесоюзный съезд советских писателей. 1934. Стенографический отчет. Репринтное воспроизведение издания 1934 г. / Вступ. ст. В. Воронова.

143. М.: Советский писатель, 1990.

144. Переверзев В.Ф. У истоков русского реализма / Предисл. П. Николаевва.1. М.: Современник, 1989.

145. Перхин В.В. Русская литературная критика 1930-х годов. Критика и общественное сознание эпохи. СПб: Изд-во С.-Петербург, ун-т, 1997.

146. Петров С.М. Социалистический реализм: История. Теория. Современность. М.: Советский писатель, 1984.

147. Писатели Западной области у тов. Румянцева (27 февраля 1934 г.) // Наступление (Смоленск), 1934, № 3. С. 3-7.

148. Письма Н.Я. Мандельштам к Л.Я. Гинзбург // Звезда, 1998, № 10. С. 125149.

149. Покровская С. Всесоюзная научная конференция «Анна Ахматова. Труды и дни» О докладе А. Македонова «Стихотворение Ахматовой "Родная земля" и его место в поздней лирике Ахматовой». // Русская литература, 1990, № 1.С. 256-261.

150. Полонский Вяч. На взгляд редактора / Публ. М. Вашкевич и К. Эгон-Бессер (Полонской) // Новый мир, 1986, № 7. 199-217.

151. Поляков М.Я. На пути к марксистской поэтике Вст. статья. // Виноградов И.А. Вопросы марксистской поэтики. М.: Советский писатель, 1972.

152. Постановление Бюро Запобкома ВКП (б) от 1 марта 1931 г. В связи с публикацией в журнале «Наступление» (№ 1) стихотворения Дм. Осина «Осинстрой». // Наступление (Смоленск), 1931, № 2. С. 51.

153. Постановление секретариата Правления ЗОАПП от 18 февраля 1931 г. По докладу редакции журнала «Наступление» о принятых ею решениях в связи с публикацией стихотворения Дм. Осина «Осинстрой». // Наступление (Смоленск), 1931, № 2. С. 52-54.

154. Постановление секретариата ЗОАПП от 25 февраля 1931 года В связи с публикацией в журнале «Наступление» (№ 1) стихотворения Дм. Осина «Осинстрой». //Наступление (Смоленск), 1931, № 2. С. 55-58.

155. Постановление ЦК ВКП (б) о перестройке литературно-художественных организаций 23 апреля 1932 г. // КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898-1986). Т. 5. 1929-1932. — М.: Политиздат, 1984. С. 407-408.

156. Поэтический декадник // Наступление (Смоленск), 1933, № 7-8. С. 107.

157. Проблемы теории литературной критики / Под ред. П.А. Николаева, Л.В. Чернец. -М: МГУ, 1980.

158. Раскаты грома на кончике пера Интервью с В.П. Смирновым. // Советская Россия, 1989, 18 октября. С. 4.

159. Резолюция актива писателей Западной области. По докладу о решении ЦК ВКП (б) о перестройке литературно-художественных организаций // Наступление (Смоленск), 1932, № 5. С. 3-7.

160. Резолюция первого съезда Союза советских писателей Западной области // Наступление (Смоленск), 1934, № 5-6. С. 13-15.

161. Романова P.M. «В дружбе есть святая проба.» // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогического университета. 2001 г. / Сост. и ред. М.В. Ливанова, И.В. Романова. — Смоленск: СГПУ, 2001.С. 26-50.

162. Россия на стыке исторических эпох: Очерки общественно-литературного процесса 20-30-х гг. XX в. / Отв. ред. В.Т. Сосновский. М.-Армавир: АГПИ, 1998.

163. Русская советская литературная критика (1917-1934): Хрестоматия / Сост. и предисл. П.Ф. Юшин. -М.: Просвещение, 1981.

164. Рыленков Н.И. Страницы жизни // Рыленков Н.И. Избранная лирика. 1926-1964. -М.: Московский рабочий, 1965. С. 3-14.

165. Рыленкова Е.А. Воспоминания о Н. Рыленкове и А. Твардовском // Русская филология. Ученые записки Смоленского государственного педагогического университета. 1997 г. / Сост. и ред. Л.В. Павлова. — Смоленск: СГПУ, 1997. С. 241-263.

166. Сегодня открывается первая Смоленская губернская конференция пролетарских писателей // Рабочий путь (Смоленск), 1927, 4 декабря. С. 2.

167. Селивановский А.П. Барчук или пролетарский поэт? // Рост, 1930, № 4.

168. Серебрянский М.И. Заметки о поэзии 1934 г. Стенограмма доклада на совещании поэтов Западной области. // Наступление (Смоленск), 1935, № 6. С. 67-79. То же: Знамя, 1935, № 6. С. 224-240.

169. Синельников Я.Х. О Твардовском // Наступление (Смоленск), 1932, № 7. С. 59.

170. Смолин В.В. Год работы (Смоленская ассоциация пролетарских писателей) // Рабочий путь (Смоленск), 1927, 4 декабря.

171. Соболев П.В. Эстетика Белинского. М.: Искусство, 1978.

172. Собрание актива советских писателей Западной области // Наступление (Смоленск), 1932, № 6. С. 88-90.

173. Собрание писателей Смоленска // Наступление (Смоленск), 1934, № 5-6. С. 175-176.

174. Советское литературоведение и критика: Русская советская литература (общие работы). Книги и статьи 1917-1962 годов: Библиограф, указатель / Сост. A.C. Блазер, Н.В. Гельфанд и др. М.: Наука, 1966.

175. Советское литературоведение и критика: Теория литературы. Книги и статьи 1917-1967 годов: Библиограф, указатель / Сост. Н.В. Гельфанд и др. -M.: ИНИОН, 1989.

176. Совещание передовых литкружков области // Наступление (Смоленск), 1933, №9. С. 150-153.

177. Социалистический канон: Сб. статей / Под ред. X. Гюнтера, Е. Добренко. СПб.: Акад. проект, 2000.

178. Стариков Н. 45 лет в школе Беседа с Т.Я. Яловенко. // Пенсионер Смоленщины (Смоленск), 1997, 28 августа (№ 35). С. 1.

179. Стеклов М.Е. Только правда ко двору. Беседа с A.B. Македоновым. // Рабочий путь (Смоленск), 1988, 7 октября. С. 3.

180. Стеклов М.Е. Взыскующий правды: К 80-летию известного советского критика и литературоведа А. Македонова // Рабочий путь (Смоленск), 1989, 23 мая (№ 118). С. 4.

181. Стеклов М.Е. Нравственность есть правда Л Рабочий путь (Смоленск), 1989, 1 декабря. С. 2.

182. Сугино Юри. О наводнении в поэме «Медный всадник» // Japanese Slavic and East European Studies. 1990. Volume 11. P. 56.202. «Счастье литературы»: Государство и писатели, 1925-1938: Документы / Сост. Д.Л. Бабиченко. М.: Росспэн, 1997.

183. Тарасенков А.К. Поэма об исторической весне (Твардовский, «Вступление», 1933) // Художественная литература, 1933, № 9. С. 19.

184. Тарасенков А.К. О загибах по-смоленски // Литературная газета, 1934, 18 августа.

185. Твардовский А.Т. Из рабочих тетрадей (1953-1960) / Предисл., публ. и примеч. М.И. Твардовской // Знамя, 1989, № 7, 8, 9.

186. Твардовский А.Т. Рабочие тетради 60-х годов / Публ. В.А. и O.A. Твардовских // Знамя, 2000, № 6, 7 , 9, 11, 12; 2001, № 12; 2002, №2,4,5,9,10.

187. Твардовский А.Т. Собр. соч.: в 6-ти т. Т. 6. Письма (1932-1970). М.: Художественная литература, 1983.

188. Творческие занятия Смол AI 111 // Рабочий путь (Смоленск), 1930, 5 сентября.

189. Трофимов И.Т. Македонов A.B. // Трофимов И.Т. Писатели Смоленщины. — М.: Московский рабочий, 1973. С. 313-314.

190. Трифонов H.A. A.B. Луначарский и советская литература. М.: Художественная литература, 1974.

191. Турков A.M. Заметки о критике // Новый мир, 1961, № 4. С. 238-245.

192. Фиксин С.А. Первая даль поэта // Воспоминания об А. Твардовском. — М.: Советский писатель, 1978. С. 16-38.

193. Филимонов О.В. Время поиска и обновления: Из истории советской литературной критики, 20-е годы. — М.: Знание, 1989.

194. Фоняков И.О. И снова пора надежд?. Беседа с A.B. Македоновым. // Литературная газета, 1991, 12 июня (№ 23). С. 9.

195. Хейфец Я., Гладков Л. Поэма о колхозе. А. Твардовский «Путь к социализму» // Книга молодежи, 1931, № 9. С 28.

196. Художественные сучки и критические бревна// Правда, 1934, 13 мая (№ 130). То же: Наступление, 1934, № 5-6. С. 7-9.

197. Цейтлин А.Г. Пушкин в русской критике Вст. статья. // Пушкин: Сб. критических статей / Сост. А.Г. Цейтлин. М.: Учпедгиз, 1937. С. 15-40.

198. Цензура в «Стране Муравии» / Публ. H.H. Илькевича // Край Смоленский (Смоленск), 1993, № 1. С. 26-32.

199. Чертков Л.Н. A.B. Македонов // Краткая литературная энциклопедия. Т. 4. -М.: Советская энциклопедия, 1967. С. 516-517.

200. Чудакова М.О. Без гнева и пристрастия: Формы и деформации в литературном процессе 20-30-х годов // Новый мир, 1988, № 9. С. 240-260.

201. Шешуков С.И. Неистовые ревнители: Из истории литературной борьбы 20-х годов. — М.: Художественная литература, 1984.

202. Шнейдерман Э. Круги на воде: Свидетели защиты на суде над Иосифом Бродским перед судом Л<енинградского> 0<тделения> Союза писателей РСФСР // Звезда, 1998, № 5. С. 184-199.

203. Шурыгина Л.В. Первые шаги: Литературная жизнь Смоленска периода революции и первых лет советской власти. — Смоленск: Книж. изд-во, 1963.

204. Шурыгина Л.В. Литературный Смоленск второй половины 20-х годов // Ученые записки. Вопросы русской литературы XIX-XX вв. Вып. XXVII. -Смоленск: СГПИ, 1971. С. 136-152.