автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мифопоэтическая организация трилогии А. и Б. Стругацких "Обитаемый остров", "Жук в муравейнике", "Волны гасят ветер"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мифопоэтическая организация трилогии А. и Б. Стругацких "Обитаемый остров", "Жук в муравейнике", "Волны гасят ветер""

На правах рукописи

Надёжкина Татьяна Олеговна

Мифопоэтическая организация трилогии А. и Б. Стругацких «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер»

Специальность 10.01.01 — русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Владивосток - 2008

003451894

Работа выполнена на кафедре истории русской литературы XX века и теории литературы ГОУ ВПО «Дальневосточный государственный университет» (г. Владивосток).

Научный руководитель: кандидат филологических наук, доцент

Первушина Елена Александровна.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Урманов Александр Васильевич, Благовещенский государственный педагогический университет;

кандидат филологических наук, доцент Ознобихина НоннаАхметовна, Приморский институт переподготовки и повышения квалификации работников образования.

Ведущая организация: Санкт-Петербургский гуманитарный

университет профсоюзов.

Защита состоится 18 ноября 2008 года в 12.00 на заседании диссертационного совета ДМ 212.056.04 при Дальневосточном государственном университете по адресу: 690600, г. Владивосток, ул. Алеутская, 56, ауд. 422.

С диссертацией можно ознакомиться в Институте научной информации -фундаментальной библиотеке Дальневосточного государственного университета по адресу: Владивосток, ул. Алеутская, 65а.

Автореферат разослан « Ученый секретарь

диссертационного совета . ^ Первушина Е. А.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Творчество А. и Б. Стругацких принадлежит к числу значительных явлений русской литературы XX века. Они являются авторами нескольких десятков рассказов, повестей, романов, киносценариев, публицистических работ. Их произведения переведены на многие языки. Творчество писателей оказало и продолжает оказывать значительное влияние на русскую культуру.

Однако, несмотря на наличие отдельных исследований в области стругацко-ведения (М. Амусин, Э. Бардасова, И. Хауэлл, С. Поттс, В. Кайтох и др.), в целом до настоящего времени творчество писателей изучено явно недостаточно, фрагментарно. Объектом интереса литературоведов преимущественно были отдельные социальные или художественные аспекты произведений Стругацких, такие как периодизация творчества, сатирический аспект, литературные аллюзии, своеобразие языковых средств и некоторые другие. В настоящее время назрела необходимость обратиться от анализа отдельных аспектов к целостному исследованию произведений писателей, а также взаимосвязи мировоззренческих основ, поэтики и художественного метода творчества братьев Стругацких. Учитывая генетическую связь научной фантастики с мифологией, подобное исследование может обеспечить мифопоэтический подход к анализу произведений, к которому до сих пор исследователи творчества Стругацких практически не прибегали.

Значительным явлением в творчестве Стругацких стала трилогия, создававшаяся авторами с 1967 по 1984 гг.: «Обитаемый остров» (1967), «Жук в муравейнике» (1979), «Волны гасят ветер» (1984). С нашей точки зрения, эти написанные со значительным временным разбросом и большинством исследователей относящиеся к разным периодам творчества Стругацких произведения наиболее концентрированно, полно и разносторонне сосредоточили в себе суть авторского мировоззрения и основные этапы его развития. Таким образом, рассмотрев трилогию как единое произведение, мы можем представить достаточно полную и систематизированную картину взглядов и творческих установок писателей, а также представление об их художественном методе и его эволюции.

Это определяет объект нашего исследования. Им является трилогия А. и Б. Стругацких «Обитаемый остров» (1967), «Жук в муравейнике» (1979), «Волны гасят ветер» (1984).

Предметом исследования является мифопоэтическая организация указанного произведения.

Важно отметить отличие композиции произведения от ее организации. Если композиция - это общее строение произведения, учитывающее соотнесенность всех его частей и деталей, то организованность текста означает его сегментиро-ванность: сжатие, уплотнение знакового материала в знаковые комплексы и конструктивное размежевание таких комплексов. В исследуемом произведении мы выделили четыре таких комплекса: мифопоэтические модели мира каждой из частей трилогии, мифопоэтический подтекст, структура образов центральных персонажей и хронотоп произведения.

Материалом для исследования послужили произведения, входящие в «Полуденный» цикл: «Возвращение. Полдень. XXII век» (1960), «Попытка к бегству» (1962), «Далекая Радуга» (1962), «Трудно быть богом» (1963), «Малыш» (1970), а также повести «Страна багровых туч» (1957), «Путь на Амальтею» (1959), «Стажеры» (1961), «Улитка на склоне» (1965), «Пикник на обочине» (1971) и написанный по его мотивам киносценарий «Сталкер» (1975), «За миллиард лет до конца света» (1974), «Град обреченный» (1974), «Хромая судьба» и «Гадкие лебеди» (1982), «Отягощенные злом» (1988), кроме того, публицистические работы разных лет.

Цель работы: доказать, что мифопоэтические принципы, приёмы и установки являются основными формообразующими и структурообразующими факторами трилогии Стругацких «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер», которые организуют художественный материал в мировоззренчески целостную и концептуальную картину.

В их числе мы особо выделяем важный для нашего исследования мифопоэтический принцип бинарных оппозиций, такие характерные мифопоэтические приёмы, как изоморфизм частного и общего, а также пространства и времени, параллелизмы и повторы, многозначность и метафоризм, установку на цикличность происходящего, полифоничность и релятивизм, ряд типичных мифопоэтических мотивов и образов. Именно это в совокупности позволяет говорить о мифопоэти-ческой основе формообразующих литературных конструкций как факторе внешней организации произведения и о подобной же основе его структуры, то есть внутреннего строения.

Цель работы диктует следующие задачи:

- выявив мифопоэтическую модель мира каждой из частей трилогии, определить основной принцип ее построения и тенденции в ее изменении;

- определить основные средства формирования мифопоэтического подтекста;

- определить принцип построения структуры центральных образов трилогии и их роль в мифопоэтической организации произведения;

- определить особенности хронотопа трилогии и его роль в мифопоэтической организации произведения.

Эти задачи определяют формулировки Положений, выносимых на защиту:

1. В своей трилогии Стругацкие создают три мифопоэтические модели мира, построенные по принципу бинарных оппозиций и воплощающие наиболее типичные черты общественной атмосферы России периодов 1960-х, 1970-х и 1980-х гг.

2. Значение мифа приобретается исследуемым произведением благодаря мощному мифопоэтическому подтексту, в котором классические толкования символов соединяются с наращиванием новых смыслов на архетипическую решетку, образуя ряд авторских мифологем.

3. Литературные аллюзии произведения, прочитанные в мифопоэтическом аспекте, организуют встраивание произведения Стругацких в контекст мировой литературы, усиливая впечатление многозначности и разноплановости текста.

4. Структура наиболее значимых персонажей трилогии организована в соответствии с подобной же структурой генетически близких им мифологических персонажей, что позволяет показать как неизменность вечных истин, так и особенности отношения к ним в современном авторам мире.

5. Мифопоэтические особенности хронотопа организуют сюжетно разрозненные части трилогии в концептуально единое произведение.

Процесс работы осуществлялся при общем мифопоэтическом подходе, его составляющими являлись такие методы, как сравнительный, структурно- типологический, историко-литературный, лексико-семантический, а также комплексный.

Методологической базой диссертационной работы служат фундаментальные труды зарубежных и отечественных исследователей в области мифопоэтического - Е. М. Мелетинского, Ю. М. Лотмана, С. С. Аверинцева, В. Н. Топорова,

А. В. Лосева, М. М. Бахтина, К. Леви-Строса, Р. Барта. Н. Фрая, Д. Фрезера, С. А. Токарева; а также работы по исторической поэтике А. Н. Веселовского и Ф. Буслаева.

О том, что научно-фантастическая литература - «миф» современного мира, упоминалось неоднократно. Однако работ, связанных с практическим анализом мифопоэтического аспекта конкретных научно-фантастических произведений очень мало, в немногочисленных публикациях рассматриваются лишь некоторые смежные области исследований, например, связь научной фантастики с волшебной сказкой или исследование поэтики в фантастической литературе XIX века. Нет и исследований подобного рода, посвященных творчеству Стругацких.

Это определяет актуальность нашей работы: рассмотреть мифопоэтиче-скую организацию научно-фантастического произведения и посредством этого определить взаимосвязь мировоззренческих основ, поэтики и художественного метода, а также их эволюции в творчестве его автора, в данном случае - братьев Стругацких.

Научная новизна нашей работы заключается в следующем: мы впервые рассматриваем трилогию о Максиме Каммерере как целостное произведение, а также применяем мифопоэтический подход к анализу конкретного научно-фантастического произведения. Новыми в нашей работе являются и разработанные нами подходы к анализу неомифологических произведений, такие, как выстраивание модели мира исследуемого произведения согласно мифопоэтическому принципу бинарных оппозиций, мифопоэтический аспект структуры образов героев, рассмотрение хронотопа трилогии в мифопоэтическом ракурсе.

Практическая значимость работы. Материалы диссертации могут использоваться на занятиях по русской литературе XX века в вузе и в школе, на спецкурсах и спецсеминарах по творчеству братьев Стругацких. Работа дает представление о мифопоэтическом аспекте творчества писателей, а также уточняет выводы предыдущих исследователей о типах героев Стругацких, литературных аллюзиях в творчестве писателей, использования Стругацкими символических образов, особенностей хронотопа в исследуемой трилогии.

Апробация работы: основные положения диссертации изложены на региональных конференциях «Проблемы учащейся молодежи» (Владивосток, МГУ им. адм. Г.И. Невельского, 2005, 2006, 2007), международных конференциях «Восток - Запад» (Владивосток, ДВГУ, 2007), «Российский Дальний Восток и интеграционные проблемы в АТР» (Владивосток, МГУ им. адм. Г.И. Невельского, 2007);

«Россия - Восток - Запад» (Владивосток, ДВГУ, конференция АТАПРЯЛ, 2008), а также отражены в 13 научных публикациях.

Объем и структура диссертации: работа состоит из введения, 4 глав, заключения и списка литературы. Объем основной части работы - 215 страниц. Список литературы насчитывает 193 наименования.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении определена степень изученности проблемы, обоснованы актуальность и научная новизна исследования, обозначены цели и задачи, методологические принципы анализа, освещены основные положения, выносимые на защиту.

Первая глава «Мифопоэтическая модель мира в трилогии» посвящена анализу модели мира в каждой из частей произведения, проведенному в соответствии с основным мифопоэтическим принципом бинарных оппозиций.

В начале главы мы останавливаемся на трактовках понятия «миф» и основных характеристиках мифа. Важнейшим из них является синкретизм - слитность различных элементов - художественного, аналитического, повествовательного. Этот особый тип мифосозидательного сознания становится основой литературных произведений, унаследовавших «гены мифа». Для его обозначения литературоведами предлагаются такие термины, как «искусственный синкретизм» (А. Козлов), «реконструкция сознания» (Е. Мелетинский), «неосинкретизм» (С. Бройтман). При этом литературный мифологизм нередко рассматривается как специфическая форма художественной условности, отнюдь не препятствующая постановке самых актуальных проблем, в том числе социально-политических. Такой подход позволяет относиться к мифологическим влияниям не только как к комплексу приемов, но и как к важному принципу художественного миропознания. Результаты ассимиляции литературы и мифа часто именуют авторской либо вторичной мифологией, или неомифологией. Кроме того, используются термины «неомифологическая литература», «мифоцентрическая литература», «мифогенное произведение».

В качестве организующего центра неомифологического произведения выступает центральная идея мифологии - движение мира от хаоса к гармонии; его непременными признаками являются воспроизведение наиболее полных и типичных моделей отношений человека с природным и социальным космосом, а также

создание универсальных образов, служащих определенными образцами характеров и типов поведения.

Такие типичные черты мифа, как синкретическое мироощущение, воплощение идеи гармонизации мира, воспроизведение типичных отношений человека с природным и социальным космосом, создание универсальных характеров и типов поведения, построение модели мира согласно принципу бинарных оппозиций, символический подтекст, воплощены в творчестве А. и Б. Стругацких, что позволяет отнести их произведения к литературе неомифологического типа. Говоря о мифологизме произведений Стругацких, мы имеем в виду использование характерных для мифа принципов, приемов и установок, с помощью которых в конкретном художественном произведении выделяются полюса добра и зла, строится система плюсов и минусов бытия как хаотических или гармонизирующих начал.

В трилогии «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер» Стругацкие не просто трижды обращаются к теме взаимодействия личности и социума, а трижды воспроизводят один и тот же событийный ряд, схожие образы в сходных ситуациях, одинаковую тональность финала. Это говорит о том, насколько глубоко интересует их определенный ракурс проблемы. Работая над этой темой, они создают части трилогии как три мифа: 1960-х, 1970-х и 1980-х гг. Постоянные фабульные элементы в этих мифах подчеркивают различие смыслового наполнения - мировоззренческого, философского, этического.

Тип научной фантастики, в русле которой работали Стругацкие, - социально-философский. Основные противоборствующие начала, соотносимые с силами космоса или хаоса, в их творчестве - личность и социум.

Бесспорно, субъективные представления о гармонии и дисгармонии (космосе и хаосе), как и о возможных путях космологизации мира и препятствиях на этих путях, у одного и того же автора в разные периоды творчества могут быть различными.

В 1967 г. Стругацким кажется, что основа космического миропорядка - это свобода личности, хаотическое же начало несет все, что противоборствует этому, прежде всего — система тоталитаризма.

В первом разделе главы производится анализ мифопоэтической модели мира романа «Обитаемый остров».

Она организована противопоставлением двух сил космического масштаба: жизни и смерти, которое обладает мифопоэтическим наполнением, так как идентично борьбе космоса с хаосом. Со смертью здесь соотносится социум: он мерт-

вит все, что соприкасается с ним. Жизнь реализует себя на уровне личности. Пространство жизни состоит из элементов, связанных с понятиями развития, движения. В романе они образуют три группы: интеллект (образование, знание, умение мыслить), чувства (любовь, дружба, уважение, долг), дом (семья, жилище, родные). Все, что способствует утверждению этих понятий, - жизнь, благо, так как ведет к получению информации в самом широком смысле и к внутренней свободе. Все, что препятствует этому - смерть.

Знание - невежество. Самую значительную часть пространства жизни заполняют явления, связанные с понятием «умение мыслить». Понятия «интеллектуальный» и «моральный» у Стругацких идентичны. Образование создает особый строй души, подчиняя человека высшим нравственным законам.

Любовь - душевная пустота. Любовь у Стругацких - и способ духовной организации, и возможность изменить мир к лучшему. Говоря о любви, мы имеем в виду не только взаимоотношения мужчины и женщины, но любовь в самом широком смысле слова как высшую степень позитивно-активного отношения к жизни, нравственную силу, дарованную человеку природой и потому не подверженную влиянию социума.

Дом - бездомье. Здесь дом - собственный, личный мир человека, где он свободен и тождественен сам себе. Дома человек - личность, вне его - часть общественной системы. Дома он думает, чувствует — живет, внутри социума он обезличен, духовно мертв.

Таким образом, роман организован согласно мифопоэтическому принципу бинарных оппозиций: в роли организующих начал выступают здесь оппозиционные пары знание - невежество, любовь - душевная пустота, дом - бездомье, являющиеся конкретизацией центральной оппозиции жизнь - смерть.

Во втором разделе главы рассматривается мифопоэтическая модель мира романа «Жук в муравейнике». В 1970-е гг. отношения личности и социума в изображении Стругацких выглядят иначе: не в форме явного, грубого и откровенного насилия системы над индивидуумом, а как стремление свести на нет даже случайное проявление иного.

Центральной оппозицией романа «Жук в муравейнике» становится противопоставление свой - чужой. Оно решается на трех уровнях произведения, каждое из которых охватывает все большее пространство:

- построенные на реалиях действительности отношения внутри человечества;

- построенные на условно-фантастическом допуске отношения между разными цивилизациями;

- носящие абстрактный характер отношения рассудка и чувства.

Первый уровень формируется сочетанием таких тем, мотивов и образов, как: мотив противопоставления социального и этического, образ государственного начала, образ Учителя, мотив «отлучения от таланта».

Второй уровень воплощения оппозиции свой - чужой рисует отношения между чужими цивилизациями. Само название произведения «Жук в муравейнике» указывает на чуждость одного существа по отношению к другим. Нам показывают несколько вариантов сюжетного воплощения проблемы, таких как: история с «подкидышами», эпизод разлада с Тагорой, Абалкин и Щёкн на операции «Мертвый мир».

На третьем абстрактном уровне оппозиция свой - чужой осуществляется как противопоставление разума и чувства. Разум рационален по своей сущности, он имеет возможность оперировать понятиями лишь в рамках разработанной системы. Он коррелирует с социумом как система с системой, в то время как чувство, понятие внесистемное, соотносится с личностью. Чувство обладает созидательным началом - оно создает новые отношения, ведет к узнаванию и общению. Рассудок, разделяя, оказывается началом дисгармонизирующим.

Итак, организующим фактором второй части трилогии становится оппозиция свой - чужой, реализованная на трех уровнях произведения и воплощенная в ряде вышеуказанных мотивов и образов. Прибегая к мифопоэтическому принципу бинарных оппозиций, Стругацкие используют его как структурную основу для организации разнородных элементов своего очень сложного произведения: разрозненные мотивы и фабульные линии, мало связанные друг с другом эпизоды и образы группируются вокруг идеи терпимости и духовного единения, создавая концептуально целостное произведение.

В третьем разделе главы рассматривается мифопоэтическая модель мира повести «Волны гасят ветер».

Основная оппозиция повести - настоящее - будущее. Она складывается из противопоставлений 1) между двумя видами разумных существ: обычных, собственно людей, и новых, обладающих сверхвозможностями и этим похожих на богов: люди - боги; 2) между личностью и системой: индивидуальное -коллективное.

Суть фабульной схемы сводится именно к идее разделения существующего мира на две неравные части: обычных людей - представителей настоящего - и нового вида - представителей будущего. Проблема «необыкновенных» людей модифицируется в этико-философский вопрос о том, каковы характерные признаки обыкновенных людей.

Завершая свою грандиозную «эпопею» о личности и обществе размышлением о будущем современной цивилизации, в модели мира последней части трилогии Стругацкие обобщают многие темы и мотивы, которые выстраиваются вокруг оппозиции: настоящее - будущее. Таким образом, основной в семантике ми-фопоэтической модели мира принцип бинарных оппозиций является определяющим фактором организации художественного материала и в завершающей части произведения.

Во второй главе «Мифопоэтический подтекст трилогии» рассматривается важнейший фактор произведений мифогенного типа, обеспечивающий многозначность и разноплановость художественного материала. Подтекст придает произведению черты универсальности, создает ощущение множества возможных толкований, бесконечной смысловой перспективы, что, собственно, и делает его мифом. В исследуемой трилогии основными художественными средствами, создающими мифопоэтический подтекст, являются мифопоэтические символы и литературные аллюзии.

Первый раздел главы посвящен мифопозтической символике в трилогии. Она представлена такими традиционными для мифологии образами-символами первоэлементов, как: воздух, огонь, вода и земля, иногда в сочетании с другими образами.

В «Обитаемом острове» основное противостояние образуется между такими космическими категориями, как жизнь и смерть, что в значительной степени выражается через сложную систему мифопоэтических образов-символов.

Воздух - сам принцип жизни, с ним связано представление о дыхании - душе мира. Это не только материальная субстанция мира, но и критерий его духовного состояния. В данном случае мотив воздуха, с данными ему характеристиками, несет информацию о том, что этот мир убивает себя, что жизни в нем все меньше.

Среди множества негативных определений воздуха одно особенно своеобразно: наличие в нем большого количества железа. Символ железа в романе эквивалентен понятию омертвения, близости смерти, железный — значит связанный со

смертью, превращающий живое в неживое. Многократно повторяющиеся упоминания создают мотив железа, который свидетельствует о пограничном для этого мира состоянии между жизнью и смертью. Формируется авторская мифологема железа, близкая трактовке этого образа в классической мифологии и несущая своеобразное, собственно авторское смысловое наполнение.

Образ огня имеет дуальную характеристику. С одной стороны, огонь несет благо: тепло, уют, вызывая в сознании ассоциацию с домом, а значит, находясь в пространстве жизни. С другой стороны, это зло: разрушение, боль, что ассоциирует с войной, то есть находится в пространстве смерти.

Такие типичные для мифологизированного сознания оппозиции как старое и новое, разрушение и созидание, а следовательно жизнь и смерть, слиты здесь в одном образе - стихии огня. Они не разделены, как это должно быть в гармоничном мире, но и ни одно начало огня не оказывается более выраженным, чем другое. Это является семантическим ядром авторской мифологемы огня, еще более усиливая ощущение, что жизнь и смерть, хаос и космос находятся в состоянии равновесия.

Образующими подтекст деталями служат и образы-символы «женских» стихий - воды и земли. Вода в различных мифологиях - начало мира, исходный материал для всего возникающего. Если воздух - принцип жизни, то вода - принцип всеобщего рождения. Образ водного первоэлемента принимает участие в создании ощущения болезненности этого мира.

Создающий подтекст мотив воды выполняет и еще одну функцию: вызывает ощущение дисгармонии отношений макро- и микрокосма.

С рядом водных образов связан и близкий воде образ-символ земли, также передающий не только физические, но и нравственные аномалии данного мира. Стругацкие подчеркивают не только скупость и скудость земли, но и нарушение ее чистоты. По аналогии с космологическим миром в мире людей происходит нарушение нравственной чистоты: потеря ориентиров морали и поведения.

Вода, которая не убивает, но и не порождает жизнь, земля, которая еще не дает умереть с голоду, но и не является больше стихией изобилия, еще более усиливают впечатление пограничного между жизнью и смертью состояния мира. Оскверненная же, «нечистая» земля говорит о нарушении важнейших моральных установок.

Так создается авторский мифопоэтический образ оскверненных материнских начал, исходящий от архетипических прообразов, но получивший дополнительное семантическое наполнение.

В романе «Жук в муравейнике» Стругацкие говорят о недопустимости этического деления на своих и чужих. С первых строк произведения появляется и все усиливается мотив угрозы, опасности. Предупреждение о возможной гибели звучит особенно выразительно в описании операции «Мертвый мир». Стругацкие «цитируют сами себя», используя единожды созданный образ повторно с незначительными вариациями.

Плотный и емкий образ воздуха не только свидетельствует о физическом «нездоровье» этого места, но и «информирует» об антропологических проблемах, порожденных ненавистью одних людей к другим - чужим.

Образ огня также глубоко и разносторонне аллегоричен. В отличие от первой части трилогии изображения стихии огня здесь почти нет. Огонь как живое, деятельное начало этого мира умер. Зато много «мертвого огня» - свидетельств того, что когда-то здесь бушевало пламя ненависти и разрушения.

Образы воды, этого материнского начала, должного порождать жизнь, создает здесь подтекст, еще более углубляющий трагическое впечатление «мертвого мира». Загрязненная вода, иногда в совокупности с другими элементами, формирует ощущение отсутствия жизни.

Стихии плодородия - земли здесь вовсе нет. Мы нигде не видим здоровой чистой почвы, планета рисуется как гигантская свалка, завалившая полмира «Бывшая земля» отождествляется здесь с миром, вернее с тем, во что он превратился. Чистота и сакральность земли не просто нарушена, а оскорблена. Это вызывает ожидание разгула темных сил, порождений хаоса. Потому в огромном количестве появляются «звери земли» (крысы, змеи, лягушки), которые в мифопо-этической традиции трактуются как хтонические создания, соотносимые с темными силами. Смерчи комаров, умерший огонь, агрессивные крысы и вялые змеи - все эти частные образы дополняют символы первоэлементов и используются писателями как «строительные элементы» для создания еще одной авторской мифологемы - обобщенно-аллегорического образа природной силы, угрожающей миру, полному ненависти к иному.

В повести «Волны гасят ветер» изображений первоэлементов, которые могут трактоваться как мифопоэтические образы-символы, немного. Здесь описывается появление - порождение - нравственно чуждой людям новой расы. Даже

природа меняется при их появлении. Характерно, что почти все нарушения связаны с мотивом воды, стихии порожденш жизни.

Образуется подтекст повести, создающий ощущение морального дискомфорта для людей в связи с появлением «богов». Мы видим нарушение обычных физических законов природы, возникающих при появлении необычных существ. Это позволяет почувствовать, что возникает нечто иное, что связь между настоящим и будущим разорвана.

В трилогии символические образы расширяют рамки происходящего от конкретных событий до уровня универсальных моделей социальных отношений, выражающих концептуальные философские, этические и иные взгляды писателей. Не теряя своей фабульной конкретности, символы становятся смысловым фокусом многих сцен, идей и образов, приобретая при этом знаковый характер.

Таким образом, «проступание» мифопоэтического подтекста является не просто выразительной эмоциональной подробностью произведения, а одним из важных средств организации художественного материала, создающим необходимое звено в структуре мифогенного произведения.

Второй раздел второй главы посвящен литературным аллюзиям как фактору формирования мифопоэтического подтекста трилогии, поскольку возникающие при аллюзиях ассоциации и смысловые связи расширяют рамки произведения и создают возможность различных толкований и интерпретаций.

В трилогии Стругацких в качестве мифов как универсальных первообразов используются романы «Робинзон Крузо» Д. Дефо, «Преступление и наказание» Ф.М. Достоевского и рассказ «Мексиканец» Д. Лондона.

Роман Дефо - это «миф», рассматривающий проблему человека и его естественного окружения, хаотичного мира людей и гармоничного мира живой природы. Перенесенные героем испытания можно рассматривать как гармонизирующее микрокосм начало.

Герой романа Стругацких, попав на неизвестную ему планету, чувствует себя Робинзоном. Авторы сознательно прибегают к мифологизированию как к художественному приему, придавая изображаемому глубину и перспективу. Если в романе Дефо мы видим столкновение на необитаемом острове человека с доселе неведомым ему миром живой природы, то в произведении Стругацких герой на «обитаемом острове» сталкивается с миром чуждой ему социальной природы. Его духовный рост также связан с познанием неизвестных ему ранее фактов, с постижением непонятных явлений.

Роман Дефо служит Стругацким не только в качестве фабульной модели, но и позволяет акцентировать определенные ситуации и коллизии прямыми параллелями из «мифа». В результате этого формируется сложный подтекст, рисующий динамику отношений человека - природы и личности - социума, ценностей прошлого и нового миров, связанные с этим мотивы памяти и забвения, изменения и духовного роста личности.

Авторским «мифом», оказавшим влияние не только на идею, но и на саму ткань второй части трилогии - роман «Жук в муравейнике» - является, с нашей точки зрения, роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание».

Один из основных вопросов произведении Достоевского — о критериях нравственного, об абсолютной ценности человеческой жизни - является важнейшим и в романе Стругацких. В этой идентичности проблематики мы видим первую параллель между двумя произведениями: в обоих стоит вопрос о возможности решить глобальные проблемы гармонизации мира за счет жизни одного человека. Столь же остро, как Достоевский, ставят Стругацкие вопрос о недопустимости одному человеку решать вопрос о праве на жизнь другого.

Подтекст романа «Жук в муравейнике» не только рисует схожесть поставленных в нем проблем с проблемами произведения Достоевского, но и обусловливает способы их решения. Достоевский, прослеживая возможные пути гармонизации мира, отклоняет возможность реформировать мир посредством рациональной «логики». Герой Стругацких, столкнувшись с нравственной дилеммой, также приходит к выводу о невозможности этого способа гармонизации мира. Ориентируясь на созданную Достоевским модель отношений антропологического и социального космоса, мы предметнее, тоньше воспринимаем сложности духовного пути героя Стругацких.

Как и роман Достоевского, роман Стругацких полифоничен.

В целом роман Стругацких «Жук в муравейнике» перекликается, с нашей точки зрения, с романом Достоевского «Преступление и наказание» именно как с созданным ранее произведением с ярко выраженным мифопоэтическим началом, продолжая, развивая и модифицируя его идеи, используя некоторые художественные средства и сам жанр полифонического романа.

В третьей части трилогии, повести «Волны гасят ветер», функцию произведения мифопоэтического типа, формирующего подтекст, выполняет рассказ Д. Лондона «Мексиканец». На то, что это произведение используется именно как содержащее некий архетипический прообраз, указывают сами авторы словами

своего героя-рассказчика, утверждающего, что Тойво Глумов напоминал ему мексиканца Риверу. Образ Тойво в этой части трилогии имеет чрезвычайно важное для выражения авторской идеи значение. Стругацкие прибегают к общеизвестному образу «мексиканца», «соприсутствие» которого многократно усиливает впечатление от их персонажа.

Литературные аллюзии формируют пласт подтекста, позволяющий увидеть мифологические прототипы героев, ощутить своеобразную замещаемость литературно-мифологических персонажей и общность решаемых ими проблем.

Мифогенные произведения Д. Дефо, Ф.М. Достоевского и Д. Лондона создают особую структуру в трилогии Стругацких: мифопоэтическое начало, образуемое литературными аллюзиями, выступает как смысловой ориентир для каждой из книг трилогии, создавая стержень для художественной организации материала.

В третьей главе «Мифологические элементы в структуре центральных персонажей» в системе персонажей трилогии рассматриваются те группы героев, образы которых в наибольшей степени способствуют воплощению основной идеи мифогенного произведения - космологизации - и выполняют функцию гармонизации мира. В связи с этим мы выделим для анализа героические и женские персонажи.

Первый раздел главы рассматривает образы героических персонаясей трилогии. В архаических мифах и героическом эпосе героический персонаж (Герой) прежде всего осуществляет функцию гармонизации окружающего мира, выполняет миссию спасителя и защитника, для чего необходимы: наличие особых свойств и способностей, свобода и инициативность действий, подтвержденные пройденными испытаниями. В исследуемой трилогии Героями, обладающими вышеперечисленными качествами, являются Максим Каммерер в «Обитаемом острове», Рудольф Сикорски в «Жуке в муравейнике» и Тойво Глумов в повести «Волны гасят ветер».

При всем индивидуальном различии этих персонажей структурная основа образов всех трех Героев в трилогии Стругацких предельно близка подобной структуре их мифологических и эпических предшественников. Во всех частях трилогии она повторяется, наполнение же ее частей весьма различно. По этому отличию мы можем точнее и детальнее определить тенденции в изменении взглядов авторов.

Первая и важнейшая функция Героя - гармонизация окружающего мира В каждой из частей трилогии Стругацких Герой изначально находится в мире с ярко выраженным хаотическим началом, которое он стремится уничтожить или по возможности минимизировать. Начальная хаотичность мира в каждой из частей трилогии возрастает. Каждый последующий Герой прилагает все более усилий для космологизации мира.

В той или иной форме Стругацкие вносят в историю каждого Героя важнейший мифологический мотив - стремление данного действующего лица к гармонизации мира. Однако представление писателей о гармонии меняется. В связи с этим отличаются и образы Героев, и их действия в различных частях трилогии, и отношение к ним авторов.

По этому отличию мы можем уточнить и детализировать трансформацию взглядов авторов на многие концептуальные вопросы, следовательно, образы Героев организуют не только событийную, но и смысловую ткань произведения, создавая значительную часть ее философского, этического, эстетического наполнения.

В качестве фабульной основы трилогии Стругацкие применяют реализацию функции защиты: миру угрожает некая аллегорически идентифицируемая с мифическим чудовищем опасность, от которой люди не могут защититься сами. Герой действует во имя того, чтобы спасти мир от опасности. Однако отношение авторов к идее, за которую борется каждый из Героев, различно. Когда создавался «Обитаемый остров», основную причину дисгармонии мира Стругацкие видели в тоталитаризме. Соответственно, Герой сражается против этой системы насилия.

В период создания «Жука в муравейнике» наибольшей опасностью кажется авторам уже не система тоталитаризма как таковая, а любая попытка разделить людей на некие этически неравные категории, любой способ насилия над личностью. Это становится очевидным благодаря действиям Героя.

Во время работы над повестью «Волны гасят ветер» наиболее дисгармони-зирующими кажутся авторам не социальные, а нравственные пороки. Герой защищает этические принципы человечества.

Для выполнения своей миссии Герой должен обладать особыми способностями. Определяя их и прослеживая их изменение, мы можем сделать вывод о формировании и изменении концепции человека в творчестве Стругацких 1960- 1980-х гг.

В первой части трилогии Герой - это богатырь: он сильнее, интеллектуальнее, талантливее окружающих. Во второй части черты Героя смещаются от выражения внешнего превосходства - к внутреннему: он обладает огромной ответственностью, целеустремленностью, самоотверженностью и непомерной силой воли. В третьей части основа героизма центрального персонажа - его духовное мужество. Третий составляющий элемент структуры образа Героя позволяет сформулировать важнейшие в творчестве любого писателя основные составляющие концепции личности и тенденции в ее изменении и тем самым способствует организации трилогии как единого произведения.

Креативную потенцию героической личности создают и свободный выбор пути к Космосу в хаотичном мире, а также активность, инициативность Героев. Это качество героев древних мифов особенно близко представлению Стругацких о характере героического. Четвертый элемент структуры героических персонажей позволяет глубже, точнее и детальнее судить о важнейшей в мировоззрении Стругацких категории свободы, ее формах и особенностях их изменения. Тем самым реализованный авторами мифопоэтический принцип свободы и инициативности Героя способствует организации и существованию философской идеи в художественной ткани произведения.

Все вышеперечисленные качества должны подтвердиться испытаниями героев.

В каждой последующей части трилогии испытания все менее сопряжены с внешней увлекательностью ситуации и все более с преодолением внутренних трудностей духовного характера. Пятый элемент структуры героического персонажа позволяет зафиксировать такую категорию в мировоззрении Стругацких, как понятие трудности. Его трактовка меняется от экзотичности, романтической героики к преодолению социальных и нравственных препятствий.

Итак, образы Героев в трилогии Стругацких генетически близки аналогичным мифологическим персонажам. Как и их типологические предшественники, они не только организуют фабулу произведения, но и служат для выражения многих концептуальных позиций, установок и взглядов их авторов.

Второй раздел третьей главы посвящен анализу структуры образов женских персонажей трилогии. Женщины активного участия в происходящих событиях почти не принимают. Этот аспект сюжетного решения основного вопроса мифологии близок и сюжетике архаических мифов, фольклора или героического

эпоса: женские персонажи, как правило, играют второстепенную, хотя и идейно важную роль.

Образы центральных героинь трилогии - Рады Гаал, Майи Глумовой и Аси Стасовой - воплощают положительные, с точки зрения авторов, женские начала. В отличие от образов Героев, они мало изменяются, выражая некие константы в мировоззрении писателей.

Первым структурообразующим элементом их образов является способность вызывать и дарить любовь. При этом любовь трактуется авторами не как стихийное, эротическое начало, а как универсальная космическая категория, не позволяющая забыть о вечных нравственных ценностях, постоянно указывающая на их важность.

Это ярко выраженное нравственное начало подчеркивается и техникой словесного портрета, в котором подчеркиваются не чувственность, а одухотворенность. Для Стругацких внешность их героинь - прежде всего воплощение доброты, самоотдачи. Общий тип внешности и способ ее изображения - второй для женских персонажей элемент в структуре их образов

Мифопоэтическое наполнение данных образов составляет и то, что женщины представлены не только как существа иного пола, но и как особый нравственный тип, создающий вокруг себя духовное пространство, в котором человек становится счастливее. Способность преображать окружающее пространство - третий элемент в структуре женских образов трилогии.

Героини Стругацких не только проецируют свое мировосприятие на окружающих. Каждая из них, не задумываясь и не рассуждая, в чем добро и зло, правда и ложь, справедливость и несправедливость, знает это и ведет себя в соответствии с этим знанием. Мотив понимания без знания — четвертый элемент в структуре женских образов

Итак, роль мужских и женских персонажей в реализации основной мифопо-этической идеи неодинакова. Мужчины живут в реальном конкретном пространстве и времени и действуют для космологизации этого конкретного мира. Женщины живут во времени неменяющихся ценностей и воплощают тот вечный идеал гармонии, ради достижения которого борются мужчины. Их космологизирую-щая функция и заключается в том, чтобы служить ориентиром гармонии в хаосе реальной жизни.

В мужских персонажах воплощается меняющаяся часть авторского мировоззрения, в женских — его постоянные составляющие. Меняются политические,

социальные взгляды и установки, меняются аксиология, приоритеты, критерии. Неизменными остаются нравственные ценности, вера в доброту, любовь, душевное благородство как активное действенное гармонизирующее начало.

В четвертой, заключительной главе диссертации «Роль хронотопа в трилогии» мы говорим о том, что, организуя отдельные сцены и эпизоды в еди ную картину бытия, хронотоп является определяющим фактором общей композиции произведения, обеспечивающим его восприятие как целостный и самобытный образ художественной действительности.

Наибольшее значение для мифопоэтической организации трилогии имею особенности художественного времени в каждой из частей трилогии и сквозно" образ-мифологема пути.

В первом разделе главы отмечаются особенности художественного вре мени в трилогии. Так, в романе «Обитаемый остров» мы обращаем внимание н то, что важную роль играет «островная» модель пространственно-временных па раметров. Космологическая модель произведения представляет собой замкнуты" круг, по которому движется герой: чем более проникается он моралью «обитаемо го острова», тем более осязаемым становится для него время нового мира и те более абстрактным вечное время Вселенной.

Роман не заканчивается однозначной победой добра над злом, но характер ной в мифопоэтике идеей цикличности, вечного круговращения времени по одно му и тому же пространству, пафосом вечной борьбы хаотического и космическо начал

Не менее значительную роль играет хронотоп и в романе «Жук в мура вейнике». Художественное время в этой части трилогии исключительно активно герой должен решить трудную задачу в предельно короткие сроки. Время вед действие вперед, подгоняет события, вынуждает героев поступать тем или ины способом, оно носит характер не только активный, но и агрессивный, как бы соз давая жесткий каркас условий и правил, в рамках которых только и могут дейст вовать герои.

Хронотоп романа организует происходящие события в сложную картину обладающую мифопоэтическим качеством космичности. Описываемое простран ство романа представляет мир вполне благополучным, однако атмосфера создан ного авторами художественного мира полна ощущения духовного дискомфорта эсхатологических предчувствий. Это достигается благодаря временным образам Обращенное в прошлое, время образует некий круг, создавая ощущение циклич

ности борьбы хаотического и космического начал, продолжающее идею вечной борьбы добра и зла, заданную в «Обитаемом острове».

Образ времени в заключительной части трилогии, повести «Волны гасят ветер», особенно значим: здесь показывается противоборство уходящей и наступающей эпох.

Описываемые события кажутся мало связанными между собой, пространство изначально представляется имеющим тенденцию к раздробленности и теряющим свою основную функцию: объединять картину бытия в нечто целостное. Будучи лишен этого скрепляющего воздействия, мир кажется вялым, нежизнеспособным.

Изображения мира, изжившего себя, имеет большое значение для замысла писателей. Образ времени в заключительной части трилогии, так же как и в первых двух книгах, оказывается структурообразующим фактором, организующим прочие составляющие произведения.

Во втором разделе главы мы обращаемся к образу дороги (пути). Понятия пути и дороги близки, но не идентичны: дорога - это тип художественного пространства, путь - движение персонажа в этом пространстве. В трилогии Стругацких мы видим и дорогу как отрезок пространства, и путь как движение во времени, как духовное изменение героя вследствие перемещения по этому пространству. Поэтому образ пути трактуется в диссертации как пространственно-временное художественное образование с преимуществом пространственного акцента. Соотношение пути и дороги в разных частях трилогии неодинаково.

В романе «Обитаемый остров» дорога равна пути, физическое освоение чужого пространства и духовные изменения, совершающиеся в это время, идентичны. Здесь герой попадает в чужой мир, непонятный настолько, что он представляется хаотичным. Чтобы прояснить этот субъективный хаос, герой отправляется в путь, то есть в буквальном смысле находит дорогу и идет по ней. В процессе этого путешествия герой меняется и сам, становясь в финале романа во многом иным. Дорога и путь здесь совпадают, затруднения в перемещении по физическому пространству передают сложности духовного взросления. Так что образ дороги является одним из основных организующих действие произведения факторов, способствующих космологизации изначально существующего хаоса.

В романе «Жук в муравейнике», соотношение пути и дороги иное: здесь путь важнее дороги. В данном случае для авторов более важным является показать духовный путь героя, ведущий к изменению его первоначальной позиции, то

есть его движение во времени. Здесь именно путь его поисков нейтрализует изна чально существующие противоречия между своим и чужим, личным и социаль ным, рассудком и чувством, выполняя роль гармонизирующего фактора.

В повести «Волны гасят ветер», мифологема пути также носит метафори ческий характер. Здесь тоже важнее показать изменение героя во времени, чем ег передвижение в пространстве, однако открытия героя касаются не столько макро-сколько микрокосма, своей собственной природы и натуры. Дорога поисков здес не призвана снять противоречия между своими и чужими, близкими и дальними потому что для героя в большей части пространства романа этих противоречи' нет. Они возникают как раз по ходу пути, ставя героя в необходимость выбора тем самым вынуждая к упорядочиванию ситуации.

Стругацкие, создавая разные части своей «эпопеи» в 1967, 1979 и 1984 го дах, не случайно трижды воспроизводят один и тот же событийный ряд: герой хо чет гармонизировать мир, устранив некую опасность; герой добивается цели; вы ясняется, что данная конкретная опасность является лишь частным случаем боле глобальной проблемы и суть проблемы действия героя существенно не изменили В финалах всех трех романов герой никогда не торжествует: как бы он ни был си лен и умен, он не может видеть всего мира и неизбежно ошибается. В центре это схемы каждый раз оказывается образ дороги (пути). Именно на стыке этих явле ний возникают наиболее идеологически значимые вопросы: об объективности до бра и зла и возможности их восприятия, о смысле жизни и предназначении чело века, о его свободе и совести, роли рассудка и чувства и др.

Мифологема пути, проходя через каждую из частей трилогии, органичн формирует ткань произведения, создавая ярко выраженный мифопоэтически контекст. Она организует образ бытия как целого и объединяет разрозненные п сюжетам части трилогии в концептуально единое произведение.

В Заключении обобщается все вышесказанное и подводятся общие итоги Формулируя цель нашей работы как исследование мифопоэтической организаци трилогии Стругацких «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гася ветер», мы доказали, что сумма мифопоэтических принципов, приемов и устано вок является основным формообразующим и структурообразующим факторо произведения.

В результате проведенного исследования мы можем утверждать, что общ мифопоэтическая организация трилогии выглядит следующим образом:

1. Мифопоэтическая модель мира каждой из частей трилогии организована согласно характерному мифопоэтическому принципу бинарных оппозиций. В каждой части трилогии существует иерархическая система бинарных оппозиций, в которой пара центральных противопоставлений воплощается и реализуется в парах более конкретных противопоставляемых понятий. Таким образом запечатлеваются наиболее типичные черты эпохи, причем в характерной для мифа форме дифференциации своего от чужого, доброго от злого, в конечном итоге гармонизирующего мир или препятствующего этому. Это создает систему ценностей макрокосма: в основном социально-философских, интеллектуальных, этических, политических понятий.

2. Мифопоэтический подтекст, сформированный с помощью образов-символов и литературных аллюзий, создает ощущение многозначности и разноплановости произведения. Образы-символы ассоциативными связями расширяют рамки происходящего от конкретных событий до уровня универсальных моделей социальных отношений. Литературные аллюзии расширяют границы исследуемых проблем, соединяя современную авторам культурно-историческую ситуацию с движением общечеловеческой истории и культуры.

3. Структура центральных персонажей создает систему ценностей микрокосма: преимущественно нравственных, духовных явлений. При этом в мужских персонажах воплощается меняющаяся часть авторского мировоззрения, в женских - его постоянные составляющие. Меняются философские, эстетические, социальные взгляды. Неизменными остаются нравственные ценности как действенное гармонизирующее начало.

4. Пространственно-временные образы активно организуют происходящие события и тем самым содействуют разрешению центрального вопроса мифологии о движении мира от хаоса к космосу.

5. Мифологема пути, проходя через каждую из частей трилогии, организует образ бытия как целого и способствует объединению разрозненных по сюжетам произведений в концептуально единую трилогию.

В списке литературы дается перечень источников, справочных и энциклопедических изданий, монографий, статей, связанных с исследуемой темой.

Основные положения диссертационного исследования отражены в следующих публикациях

1. Образ дороги в романе А. и Б. Стругацких «Обитаемый остров» // Вестник Поморского университета. Серия «Гуманитарные и социальные науки». - Архангельск. - 2007. - № 2. - С. 46-50; 0,24 п.л. (издание, рекомендованное ВАК).

2. Мифопоэтическая модель мира в романе «Обитаемый остров» // Транспортное дело России. - М., 2006. - № 7, ч. II. - С. 9-11; 0,7 пл.

3. Борьба миров, или поэтика двух пространств / Воспитание учащейся молодежи: проблемы, исследования, перспективы. Сборник материалов шестой региональной научно-практической конференции. - Владивосток: Изд-во Морского государственного университета, 2005. - С. 126-131; 0,45 п.л.

4. К вопросу об образе героя в творчестве братьев Стругацких / Воспитание учащейся молодежи: проблемы, исследования, перспективы. Сборник материалов шестой региональной научно-практической конференции. — Владивосток: Изд-во Морского государственнного университета. - 2005. - С. 131-135; 0,49 п.л.

5. О некоторых мифопоэтических аспектах хронотопа в романе А. и Б. Стругацких «Обитаемый остров» / Воспитание учащейся молодежи: проблемы, исследования, перспективы. Сборник материалов седьмой региональной научно-практической конференции. - Владивосток: Изд-во Морского государственного университета. - 2006. - С. 128-133; 0,4 пл.

6. О мифологических элементах в структуре женских образов в трилогии А. и Б. Стругацких «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер» / Научные исследования в области литературоведения и языкознания. - Режим доступа: www dvgu. ru. 2006; 0,37 пл.

7. О литературных аллюзиях в трилогии А. и Б. Стругацких «Обитаемый остров, «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер» // «Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке». - Хабаровск. -2007.-№ 2. - С. 104-109; 0,8 п.л.

8. Мотив знаний в романе А. и Б. Стругацких «Обитаемый остров» / Сборник материалов пятой международной научной и научно-практической конференции «Российский Дальний Восток и интеграционные процессы в АТР: политико-экономические, социально-культурные проблемы». - Владивосток: Изд-во Морского государственного университета. - 2007. - С. 169-173; 0,17 п.л.

9. К вопросу об идее соборности в романе А. и Б. Стругацких «Жук в муравейнике» / Воспитание учащейся молодежи: проблемы, исследования, перспективы. Сборник материалов восьмой региональной научно-практической конференции. -

Владивосток: Изд-во Морского государственного университета. - 2007 г. -С. 65-71; 0,37 пл.

10. Мифологема пути в трилогии А. и Б. Стругацких «Обитаемый остров, «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер» // «Социальные и гуманитарные науки на Дальнем Востоке».-Хабаровск. - 2007,-№4.-С. 145-150; 0,36 пл.

11. Образ учителя в творчестве братьев Стругацких / Труды всероссийской научно-практической конференции. - Ростов-на-Дону: Изд-во Ростовского государственного университета путей сообщения. - 2007. - С. 158-161; 0,23 пл.

Надёжкина Татьяна Олеговна

Мифопоэтическая организация трилогии А. и Б. Стругацких «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер»

Автореферат

Подписано в печать 1.10.2008 г. Формат 60 х 84/16. Уч. изд. л. 1,0. Усл. печ. л. 1,5 Тираж 120 экз. Заказ № 532

Отпечатано в типографии ИПК МГУ им. адм. Г.И. Невельского 690059, г. Владивосток, ул. Верхнепортовая. 50а.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Надежкина, Татьяна Олеговна

Введение.

ГЛАВА 1. МИФОПОЭТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ МИРА В ТРИЛОГИИ.

1.1. Роман «Обитаемый остров».

1.2. Роман «Жук в муравейнике».

1.3. Повесть «Волны гасят ветер».

ГЛАВА 2. МИФОПОЭТИЧЕСКИЙ ПОДТЕКСТ ТРИЛОГИИ.

2.1. Роль символических образов в трилогии.

2.2. Литературные аллюзии как средство формирования мифопоэтического подтекста.

ГЛАВА 3. МИФОЛОГИЧЕСКИЕ ЭЛЕМЕНТЫ В СТРУКТУРЕ

ЦЕНТРАЛЬНЫХ ПЕРСОНАЖЕЙ ТРИЛОГИИ.

3.1 Структура образа Героя.

3.2. Структура женских образов.

ГЛАВА 4. РОЛЬ ХРОНОТОПА В ТРИЛОГИИ.

4.1. Особенности художественного времени в трилогии.

4.4. Мифологема пути в трилогии.

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Надежкина, Татьяна Олеговна

Творчество Аркадия Натановича и Бориса Натановича Стругацких принадлежит к числу самых ярких явлений в русской литературе XX века. Их первая повесть - «Страна багровых туч», изданная в 1959 г., была отмечена Государственной премией, Стругацкие были приняты в ряды членов Союза писателей СССР и вошли в число самых любимых и популярных советских писателей-фантастов. С тех пор их книги неизменно занимают верхние строчки в рейтингах фантастики.

Стругацкие создали несколько десятков произведений, среди которых романы, повести и рассказы, пьесы и сценарии, интервью и публицистические статьи. Их произведения переведены на 31 иностранный язык и в настоящее время издаются в 33 странах мира [138: 306]. В России творчество этих писателей неизменно привлекало огромное внимание не только читателей, но и критиков, литературоведов, представителей других видов искусства, служило источником новых работ в различных сферах искусства. К их произведениям неоднократно обращались и продолжают обращаться кинематографисты. Аудиоспектакли по сюжетам повестей Стругацких идут уже пятый десяток лет. В начале XXI столетия, во времена «тотальной компьютеризации» культуры, произведения Стругацких' не стали менее актуальны: по их мотивам создается множество компьютерных игр. Еще в 1970-е гг. в стране возникали многочисленные клубы любителей творчества Стругацких, многие из которых существуют и в настоящее время. Самый известный из них — сообщество «Людены», имеющее собственный сайт в сети Интернета и проводящее большую работу по изучению творчества Стругацких и дальнейшему развитию многих идей писателей. В настоящее время Б.Н. Стругацким издается научно-фантастический журнал «XXI век. Полдень», им же уже много лет ведется семинар молодых писателей. Существует литературная премия им. братьев Стругацких за лучшее .научно-фантастическое произведение. С 1996 г., ежегодно пополняясь, выходит многотомное издание учеников и последователей этих писателей под названием «Миры братьев Стругацких».

Мы приводим все эти данные для того, чтобы подчеркнуть: художественное и публицистическое творчество, а также общественная деятельность Стругацких оказывают значительное влияние на русскую литературу и культуру.

Количество критических статей, посвященных их произведениям, огромно. С конца 1950-х - начала 1960-х гг. споры о многих аспектах их творчества не прекращаются. Правда, и в начале 1960-х, когда большинство статей были доброжелательны, и в 1970-х, когда Стругацкие подвергались резкой критике за несоответствие их взглядов положениям марксистско-ленинской теории, и позднее критика рассуждала преимущественно о социальных или научно-технических сторонах их творчества и реже отмечала художественные особенности произведений.

Литературоведческих работ, посвященных творчеству Стругацких, гораздо меньше. В разные годы к анализу их произведений обращались такие исследователи, как Г. Иванюта, Е. Неелов, Г. Ветрова, К. Рублев, Н. Северова, М. Арбитман, А. Фролов, А. Шек и некоторые другие. Среди них следует отметить диссертационные исследования Э. Бардасовай «Концепция "возможных миров" в свете эстетического идеала писателей-фантастов А. и Б. Стругацких» [13] и А. Кузнецовой «Рецепция на творчество братьев Стругацких в критике и литературоведении» [70]. Г.И. Ветрова обращает

V, внимание на такие черты произведений Стругацких, как духовно-нравственный конфликт и углубленное психологическое исследование характеров [31]. Е. Неелов, рассматривая повесть «Трудно быть богом», пишет о фольклорном влиянии на поэтику этого произведения [96]. М. Амусин в своей монографии [4] говорит об эволюции мировоззрения писателей и о специфике фантастического начала в их произведениях.

Ряд исследователей обращались и к более узким темам. Так, Е. Канчуков выделяет тему детства и рассматривает ее эволюцию [62]; Р. Арбитман обращается к очень значимому в произведениях Стругацких образу книги [7], который исследователь считает символом, помогающим раскрыть сущность героя; в работе Ю. Садчиковой [121] отмечаются особенности женских образов в творчестве Стругацких как в психилогическом, так и в литературоведческом плане; вопросы поэтики материальной среды рассматривают Г. Иванюта [52] и К. Рублев [119]; о проблеме космизма и ее перекличке в творчестве Стругацких с идеями Н. Федорова рассуждает С. Некрасов [99]; этого же исследователя интересуют темы жизни и смерти в произведениях писателей разных лет [100]; И. и В. Изотовы [53] затрагивают проблемы языка Стругацких, в частности использования ими неологизмов.

Своеобразной формой исследования можно считать эссе члена группы «Людены» В. Казакова [61], попытавшегося объединить в своей работе все «тайны», существующие в произведениях Стругацких, и придать им единую сюжетную трактовку. На развитии некоторых исторических и космологических взглядов Стругацких построена и повесть-сиквел М. Успенского [159], которую также можно отнести к работам по трактовке идей писателей.

Первым из зарубежных исследователей — еще в 1970-е гг. — к творчеству Стругацких обратился канадский литературовед Д. Сувин, который рассмотрел вопрос об эволюции их творчества и восприятии его на западе в своей работе «The Literary Opus of the Strugatskij Brothers» [190]. Среди зарубежных исследований можно отметить две работы польских ученых. В. Кайтох опубликовал монографию «Bracia Strugaccy» [183]. Его же перу принадлежит и методическое пособие о романе «Обитаемый остров», цель которого -ознакомить преподавателей, а посредством их - учащихся - с биографией Стругацких, политическими особенностями времени создания романа и основными элементами анализа произведения [183]. С. Лем в своем литературоведческо-философском эссе «About the Strugtskys "Roadside Picnic"» [186] обратился к идеям и некоторым элементам поэтики повести «Пикник на обочине». Особо значительными он считает в этом произведении две идеи: идею тайны и идею «реакции человечества на высадку инопланетян», а также описанные в повести психологические последствия подобного явления. Затрагивает Лем в своей работе и вопрос о фольклорных элементах в данной повести, а именно о чертах «черной волшебной сказки».

Работа Б. Линдсея «О современной волшебной сказке братьев Стругацких: "Понедельник начинается в субботу"» [187] затрагивает вопрос о жанре и фольклорных корнях указанного произведения. Основным аспектом анализа в данном исследовании явилась фольклорная образность произведения. Автор исследования подчеркивает ее сатирически-антисоветскую направленность, что придает его работе публицистические черты.

Этой же повести, как и ее продолжению, «Сказке о Тройке», посвящает свою работу «Comic codes in the Strugatskys tales» Ю. Козловски, [185] рассматривающий два произведения Стругацких в свете теории комического, а также затрагивающий вопрос о фольклорном начале произведения.

Работа С. Сильвестрони «The Ambiguous miracle in Three Novéis by the Strugftsky Brouthers» [189] рассматривает три повести Стругацких («Трудно быть богом», «Гадкие лебеди», «Пикник на обочине») в аспекте отношения к иному как приему самоопределения человечества и отдельной личности.

Американский исследователь С. Поттс («The Second Marxian Invasaion») [188] рассматривает творчество Стругацких в свете марксистской теории. Именно с этой точки зрения он говорит и об «архетипических мотивах народной сказки», и об «атаках на бюрократический консерватизм и народную апатию», и о сатирической направленности произведений.

В монографии И. Хауэлл «Апокалиптический реализм: научная фантастика братьев Стругацких» [193] затрагиваются такие проблемы, как периодизация творчества Стругацких, взаимодействие между описанием реальности и "фантастическими допущениями". Особое внимание автор посвятила анализу эсхатологических образов в творчестве писателей. Исследователь особенно подчеркивает связь творчества Стругацких с российской, а также мировой литературой и культурой.

Обзор трудов зарубежных литературоведов позволяет говорить о большом внимании ученых разных стран к творчеству Стругацких, однако их работам (за исключением, быть может, монографии И. Хауэлл) в значительной степени свойственна тенденция к политизированности. Произведения

Стругацких рассматривались нередко не как самобытные художественные полотна, а в качестве иллюстраций «протестного» искусства, соответственно, интересные и значительные стороны творческой индивидуальности писателей нередко оставались вне поля зрения исследователей.

Важным является вопрос о периодизации творчества писателей. Мировоззрение Стругацких стремительно эволюционировало. Их произведения 1960-х, 1970-х и 1980-х гг. во многом отличаются друг от друга гораздо более, чем произведения иных разных авторов. В этом вопросе используют различные подходы, такие как: общественно-политический (Д. Сувин, С. Поттс); жанрово-тематический (М. Амусин, В. Кайтох), образно-психологический (Н. Северова) и некоторые другие. Большинство исследователей сходится во мнении, что наиболее интенсивной эволюция взглядов писателей была в 1960-е гг.: некоторые литературоведы выделяют в это время до трех различных периодов.

Мы придерживаемся мнения, что 1960-е гг. характеризуются движением от приятия установок, предлагаемых обществом, к сомнению в них и резкому критическому отношению, достигнувшему своего пика к 1967 г. — времени создания романа «Обитаемый остров». Для 1970-х гг., итогом которых было создание романа «Жук в муравейнике» (1979), более характерна, с нашей точки зрения, уже не просто критика общественных несовершенств и пороков, а размышление об их причине. А 1980-е гг., когда писалась повесть «Волны гасят ветер» (1984), - время подведения итогов над этими размышлениями и выводов из них. Важно отметить, что эта точка зрения сформировалась благодаря мифопоэтическому подходу к анализу упомянутых произведений, что мы и постараемся доказать в ходе своей работы.

Итак, краткий обзор основных работ в области стругацковедения позволяет сделать вывод о том, что наиболее часто исследователи обращались к таким темам произведений Стругацких, как сатирический, комический и пародийный аспекты повестей и романов; фольклорные основы и литературные аллюзии; сочетание реального и фантастического, а также эволюция творчества писателей. До настоящего времени практически не исследованным остался вопрос о взаимосвязи мировоззрения и его эволюции, поэтики и художественного метода творчества писателей. Мы полагаем, что назрела необходимость и, благодаря работам предыдущих стругацковедов, появилась возможность обратиться от анализа отдельных аспектов произведений писателей к их целостному исследованию, а также взаимосвязи мировоззренческих основ, поэтики и художественного метода творчества братьев Стругацких. Такое исследование, с нашей точки зрения, может обеспечить мифопоэтический подход к анализу произведений, к которому до сих пор при изучении творчества Стругацких практически не прибегали.

Художественное творчество Стругацких принадлежит к фантастической литературе, в значительной своей части - научно-фантастической. На генетическую связь фантастической, в том числе и научно-фантастической литературы с мифом указывали многие исследователи. Еще в 1950-е гг. С.О. Полтавский утверждал, что «научная фантастика в большинстве случаев ведет свое начало скорее. от древних мифов и сказок, чем от социальных утопий» [111: 130]. В 1970-е гг. В.А. Ревич писал: «Несомненно, что фольклорные жанры. были предшественниками современной фантастической литературы» [116: 29]. Ю.И. Кагарлицкий заметил: «Начали стираться грани между фантастикой и мифом. Он (фантастический мир) был отныне чем-то подобен "второй реальности средневекового христианского мифа"» [59: 68]. Т.А. Чернышева отмечает: «Мир современной фантастики создается не одними только чудесами науки, он буквально "начинен" сказочными и мифологическими образами» [171: 244]. С. Некрасов говорит: «Сегодня уже прочно утвердился взгляд на фантастику как на современный вид мифологии: это касается и социальной роли жанра, и провоцируемого им особого мифологического сознания» [99: 2]. Аргентинский литературовед X.JI. Борхес, говоря об общности сюжетной основы мифов и произведений научной фантастики, выделяет четыре мифологических сюжета (осада Трои, путешествие Одиссея, история аргонавтов и/цикл о страдающих и умирающих богах) как основополагающие для фабул научно-фантастических произведений:

Историй всего четыре. И сколько бы времени нам ни осталось, мы будем пересказывать их в том или ином виде» [21: 46]. Общность тем мифологии, фольклора и научно-фантастической литературы отмечает С. Белозеров: «Разве не предвосхищают космических пришельцев соперники различных мифологических и фольклорных воителей вроде Кадма, Тезея, Геракла, Зигфрида и их сказочных и былинных собратьев по ремеслу? Гераклу, например, приходится с мечом в руках сражаться с целым сонмом злобных пришельцев, таких как быки, лернейская гидра, кентавры» [18: 5]. В.И. Жуков утверждает, что «научная фантастика олицетворяет в соответствующей форме мифологию нашего времени», в которой «наука играет роль мифа» [47: 313].

Таким образом, анализ научно-фантастического произведения в мифопоэтическом аспекте не только логичен и закономерен, но и позволяет, с нашей точки зрения, раскрыть такие концептуальные стороны произведения, которые остаются вне поля зрения исследователя или занимают маргинальное положение при иных аналитических подходах. Мифопоэтический метод исследования является особенно актуальным в ХХ-ХХ1 вв. в связи с мифологизацией культуры, и в частности литературы.

О мифологизации литературы XX в. писали многие исследователи. Так, Е.М. Мелетинский, говоря об обращении различных писателей XX в. к мифологии, отмечал: «Стремление выйти за социально-исторические и пространственно-временные рамки ради выявления . общечеловеческого содержания было одним из моментов перехода от реализма XIX к модернизму XX в. А мифология в силу своей исконной символичности оказалась. удобным языком описания вечных моделей личного и общественного поведения, неких сущностных законов социального и природного космоса» [91: 9]. В связи с этим замечанием считаем важным отметить, что в центре творчества братьев Стругацких неизменно находится именно «модель личного и общественного поведения» в самых различных ее вариантах, следовательно, мифопоэтический метод применительно к анализу их произведений является особенно актуальным. Близко утверждению Е.М. Мелетинского и замечание М.

Лившица о том, что в литературе XX столетия «миф умирает как памятник "доисторической бессмыслицы", чтобы воскреснуть как образ высокого человеческого смысла» [74: 29].

О мифологизации и новом отношении к мифу в литературе XX в. пишет A.C. Козлов, отмечая, что, если «мифологическая школа в XIX в. претендовала на объяснение ранних фольклорных форм художественного творчества», то в работах многих исследователей XX столетия наблюдается тенденция «свести всю, даже современную литературу к мифу не только в генетическом, но и в структурном, содержательном и идеологическом планах» [66: 240]. О тенденции неомифологов сводить не только фольклорные образы, но «также многие сюжеты и образы новой литературы к символически переосмысленным "архетипам" древнейших мифов» говорит и В.Е. Гусев [40: 875]. С.С. Аверинцев в свою очередь отмечает особенности современного мифологизма: «Мифологические модели отнюдь не рискуют потерять свою ценность и притягательность для творцов современной литературы. для жизненных основ современной литературы характерно свободное, непатетическое отношение к мифам, в котором интуитивное вникание дополняется иронией, пародией и интеллектуалистическим анализом и которое осуществляется через прощупывание мифических первооснов часто в самых простых и обыденных вещах и представлениях» [2: 881]. Считаем необходимым подчеркнуть, что «мифические первоосновы в самых обыденных представлениях» как раз и создают «каркас» многих произведений Стругацких, что мы и постараемся доказать в ходе своей работы.

В статье «Литература и мифы» говорится: «Экспрессионизм и особенно неомифологическое искусство 2-й и 3-й четверти XX в. окончательно закрепили связь мифологизирующей поэтики с темами современности, с вопросом о путях человеческой истории (ср., например, роль авторских мифов (выделено нами — Т.Н.) в современных утопических или антиутопических произведениях так называемой научной фантастики)» [81: 64]. Для нас важно отметить упоминание известных исследователей в области мифопоэтического Ю.М. Лотмана, З.Г. Минц и Е.М. Мелетинского о существовании авторских мифов в произведениях научной фантастики. Мы постараемся доказать, что Стругацкие и создали такой миф, или, вернее сказать, три мифа, объединенные общими замыслом и идеей.

Продуктивность мифопоэтического метода изображения действительности отмечал еще Ф. Шеллинг, утверждая, что каждый крупный художник слова «призван превратить в нечто целостное открывшуюся ему часть мира и из его материала создать собственную мифологию» [178: 147-148]. Творчество братьев Стругацких, с нашей точки зрения, как нельзя более отвечает этому пожеланию. Материал современной авторам эпохи в их произведениях переплавляется в целостный художественный мир, в котором органично сочетаются особенности определенного периода национальной истории с общечеловеческими установками и духовными ценностями. Мифологизм в их произведениях служит инструментом, помогающим показать временное и частное в контексте вечного и всечеловеческого.

Однако в современном литературоведении существуют и несколько иные точки зрения на роль, да и сам «статус» мифа в литературе. Так, В. Хализев подчеркивает отличие современной мифологии от архаической: «.неомифология лишена целостности, устойчивости, стабильности, надэпохальной надежности исторически ранних мифов., что особенно характерно для XX столетия. Общественное сознание истекшего столетия более, чем в предыдущие века, подвластно мифологическим искажениям реальности» [166: 136-137]. О мифе как «ложной действительности» говорит и Т.А. Чернышова: «Мифологическая модель мира обладает одним непременным свойством - это ложная модель, ложная картина действительности. Мышление по аналогии, являющееся основой мифотворчества, вовсе не упразднено с появлением науки. А там, где есть место аналогии, всегда сохраняется лазейка для мифотворчества, для построения ложной познавательной модели мира» [171: 290-291].

Считаем необходимым отметить, что мы не вполне согласны с характеристикой научно-фантастического авторского мифа как «искажения реальности» или «ложной картины действительности». С нашей точки зрения, речь следует вести скорее о специфической форме творческого мировосприятия и создаваемой его посредством художественной реальности мифологического типа. М. Лившиц заметил по поводу утверждений о возможной ложности современных форм мифологизма, что если они «сами по себе ложны, то в этой лжи есть плоть и кровь действительной жизни. И, может быть, верно, что они содержат в себе больше истины, чем многие школьные рассуждения, при всей их внешней рациональности» [74: 29]. В некоторой степени возражает Т.А. Чернышевой Е.М. Неелов в своей известной работе «Волшебно-сказочные корни научной фантастики», утверждая, что «Т.А. Чернышева совершает ошибку» [96: 16]. Однако, с точки зрения Неелова, ошибка заключается не столько в определении «ложности» современного научно-фантастического мифа, сколько в самом факте связи мифа и научной фантастики. Отмечая, что «широкое распространение получила теория «мифотворческой» функции научной фантастики» [96: 12], Неелов в своей действительно во многом весьма убедительной работе пытается доказать, что произведения научной фантастики берут свое начало не от мифа, а от волшебной сказки.

Однако же, с нашей точки зрения, исследователь слишком резко разграничивает эти понятия. Не отрицая сделанных им выводов о том, что в произведениях научной фантастики действительно немало «волшебно-сказочных» элементов, считаем необходимым возразить, что, во-первых, граница между мифом и сказкой достаточна зыбка. В энциклопедической статье «Сказки и мифы» отмечается по этому поводу: «В архаическом фольклоре различение между мифом и сказкой трудноустановимо» [90: 441]. Сказка, несомненно, более поздняя форма повествования, сама вышедшая из мифа: «Происхождение сказки из мифа у большинства исследователей не вызывает сомнения» [90: 441]. Следовательно, имея «волшебно-сказочные корни», научно-фантастическое произведение может одновременно иметь и корни мифологические, мы бы даже сказали, не может их не иметь. Правда, Е.М. Неелов сам оговаривает эту возможность: «.древние мифологические мотивы и образы. очень важны для изучения исторических корней научной фантастики», однако тут же добавляет, что «не сами по себе, а, так сказать, пропущенные через мир фольклорной волшебной сказки» [96: 25]. Как мы видим, исследователь настаивает на том, что научно-фантастическое произведение - прежде всего именно сказка, а не миф.

По этому поводу хотелось бы привести второе возражение: различие между сказкой и мифом действительно трудноустановимо, но все же оно существует. Во-первых, для мифа, в отличие от сказки, характерна установка автора произведения на правдивость, истинность происходящего. Разумеется, произведения научной фантастики очень разнородны, однако в основе своей, как принцип изображения действительности, в них существует установка на правдивость изображаемого. Таковы произведения Ж. Верна, А. Беляева, Г. Уэллса, И. Ефремова, К. Саймака, Г. Гаррисона, братьев Стругацких, К. Булычева и др. — писателей, как мы видим, разных стран и даже различных культурных эпох. Во-вторых, миф имеет этиологическую функцию, которой лишена сказка. Произведения же научной фантастики именно объясняют мир, эта функция в них если не основная, то одна из важнейших. Причем основную этиологическую роль выполняет как раз научное объяснение космологии и конкретной художественной ситуации. Этим, собственно говоря, произведение научной фантастики и отличается от близкого ему и иногда отождествляемого с ним направления «фэнтези», к которому относится, например, творчество Дж. Толкиена, Р. Желязны, многие произведения У. Ле Гуин, Р. Брэдбери или С. Лукьяненко. Их художественный мир не объясняется с точки зрения науки, да и вообще не предполагает объяснения, давая изначальную установку на условность своего существования. Мы же подчеркиваем, что говорим именно о научной фантастике, а не о современной фантастической литературе вообще. И, наконец, деяния героев в современном научно-фантастическом произведении носят характер свойственного мифу коллективного и космического значения, а не частного или семейно-родового, что присуще сказке. На основании вышеприведенных данных мы настаиваем на том, что научно-фантастическое произведение - именно. миф современности, то есть попытка правдиво объяснить наиболее глобальные и значительные явления коллективного характера, а не сказка о них, что и постараемся доказать в своей работе на примере произведений Стругацких.

В 1960 - 1980-е гг. Аркадием и Борисом Стругацкими был создан метацикл из 10 произведений, который сами авторы назвали «Полуденным» -по заглавию одной из повестей — «Возвращение. Полдень. XXII век» (1960). «Цикл из 10 повестей о мире XXII века стал одним из наиболее впечатляющих произведений века XX», - заметил С. Некрасов [100: 165]. Значительной составляющей этого метацикла стала трилогия о Максиме Каммерере, создаваемая авторами с 1967 по 1984 г.: «Обитаемый остров» (1967), «Жук в муравейнике» (1979), «Волны гасят ветер» (1984). С нашей точки зрения, эти написанные со значительным временным разбросом и большинством исследователей относящиеся к разным периодам творчества Стругацких произведения наиболее концентрированно, полно и разносторонне сосредоточили в себе суть авторского мировоззрения и основные этапы его развития. Кроме того, Стругацкие, избравшие основным объектом своего творческого интереса такую актуальную проблему современной эпохи, как отношения личности и социума, именно в этой трилогии, с нашей точки зрения, сосредоточили большую часть своих идей и выводов. Таким образом, рассмотрев это произведение, мы можем получить достаточно полную и систематизированную картину взглядов и творческих установок писателей, а также представление об их художественном методе и его эволюции.

Это определяет объект нашего исследования. Им является трилогия А. и Б. Стругацких «Обитаемый остров» (1967), «Жук в муравейнике» (1979), «Волны гасят ветер» (1984).

Предметом исследования служит мифопоэтическая организация указанного произведения.

При этом следует отметить отличие композиции произведения от ее организации. Если композиция - это общее строение произведения, учитывающее соотнесенность всех его частей, элементов и деталей, то «организованность текста означает его сегментированность: сжатие, уплотнение знакового материала в знаковые комплексы (более сложные структурные единицы) и конструктивное размежевание таких комплексов» [142: 28]. В исследуемом нами произведении мы выделили четыре таких комплекса: мифопоэтические модели мира каждой из частей трилогии, мифопоэтический подтекст, структура образов центральных персонажей и хронотоп произведения.

Материалом для исследования послужили произведения, входящие в «Полуденный» цикл: «XXII век. Полдень. Возвращение» (1960), «Попытка к бегству» (1962), «Далекая Радуга» (1962), «Трудно быть богом» (1963), «Малыш» (1970), а также такие повести как «Страна багровых туч» (1957), «Путь на Амальтею» (1959), «Стажеры» (1961), «Улитка на склоне» (1965), «Пикник на обочине» (1971) и написанный по его мотивам киносценарий «Сталкер» (1975), «За миллиард лет до конца света» (1974), «Град обреченный» (1974), «Хромая судьба» и «Гадкие лебеди» (1982), «Отягощённые злом» (1988), кроме того, публицистические работы разных лет.

Цель работы; доказать, что основными формообразующими и структурообразующими факторами трилогии Стругацких «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер» являются мифопоэтические принципы, приёмы и установки, которые и организуют художественный материал в мировоззренчески целостную и концептуальную картину.

В их числе мы особо выделяем важный для нашего исследования мифопоэтический принцип бинарных оппозиций, такие характерные мифопоэтические приёмы, как изоморфизм частного и общего, а также пространства и времени, параллелизмы и повторы, многозначность и метафоризм, установку на цикличность происходящего, полифоничность и релятивизм, ряд типичных мифопоэтических мотивов и образов. Именно это в совокупности позволяет говорить о мифопоэтической основе формообразующих литературных конструкций как факторе внешней организации произведения и о подобной же основе его структуры, то есть внутреннего строения.

Цель работы диктует следующие задачи: выявив мифопоэтическую модель мира каждой из частей трилогии, определить основной принцип ее построения и тенденции в ее изменении; определить основные средства формирования мифопоэтического подтекста; определить принцип построения структуры центральных образов трилогии и их роль в мифопоэтической организации произведения; определить особенности хронотопа трилогии и его роль в мифопоэтической организации произведения;

Эти задачи определяют формулировки

Положений, выносимых на защиту:

1. В своей трилогии Стругацкие создают три мифопоэтические модели мира, построенные по принципу бинарных оппозиций и воплощающие наиболее типичные черты общественной атмосферы России периодов 1960-х, 1970-х и 1980-х гг.

2. Значение мифа приобретается исследуемым произведением благодаря мощному мифопоэтическому подтексту, в котором классические толкования символов соединяются с наращиванием новых смыслов на архетипическую решетку, образуя ряд авторских мифологем.

3. Литературные аллюзии произведения, прочитанные в мифопоэтическом аспекте, организуют встраивание произведения Стругацких в контекст мировой литературы, усиливая впечатление многозначности и разноплановости текста.

4. Структура наиболее значимых персонажей трилогии организована в соответствии с подобной же структурой генетически близких им мифологических персонажей, что позволяет показать как неизменность вечных истин, так и особенности отношения к ним в современном авторам мире.

5. Мифопоэтические особенности хронотопа организуют сюжетно разрозненные части трилогии в концептуально единое произведение.

Процесс работы осуществлялся при общем мифопоэтическом подходе, его составляющими являлись такие методы, как сравнительный, структурно-типологический, историко-литературный, лексико-семантический, а также комплексный.

Методологической базой диссертационной работы служат фундаментальные труды зарубежных и отечественных исследователей в области мифопоэтического — Е.М. Мелетинского, Ю.М. Лотмана, С.С. Аверинцева, В.Н. Топорова, A.B. Лосева, М.М. Бахтина, К. Леви-Строса, Р. Барта, Н. Фрая, Д. Фрезера, С.А. Токарева; а также работы по исторической поэтике А.Н. Веселовского и Ф.И. Буслаева.

О том, что научно-фантастическая литература — «миф» современного мира, как мы уже показали выше, упоминалось неоднократно. Однако работ, связанных с практическим анализом мифопоэтического аспекта конкретных научно-фантастических произведений, очень мало: в немногочисленных публикациях рассматриваются лишь некоторые смежные области исследований, например, связь научной фантастики с волшебной сказкой или исследование поэтики в фантастической литературе XIX века. Нет и исследований подобного рода, посвященных творчеству Стругацких.

Это определяет актуальность нашей работы: рассмотреть мифопоэтическую организацию научно-фантастического произведения и посредством этого определить взаимосвязь мировоззренческих основ, поэтики и художественного метода, а также их эволюции в творчестве его автора, в данном случае - братьев Стругацких.

Научная новизна нашей работы заключается в том, что трилогия «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер» впервые рассматривается как целостное произведение, а также впервые применяется мифопоэтический подход к анализу конкретного научно-фантастического произведения. Новыми в нашей работе являются и разработанные нами подходы к анализу неомифологических произведений, такие, как выстраивание модели мира исследуемого произведения согласно мифопоэтическому принципу бинарных оппозиций, мифопоэтический аспект структуры образов героев, рассмотрение хронотопа трилогии в мифопоэтическом ракурсе.

Практическая значимость работы. Материалы диссертации могут использоваться на занятиях по русской литературе XX века в вузе и в школе, на спецкурсах и спецсеминарах по творчеству братьев Стругацких. Работа дает уточненное представление о многих аспектах творчества и творческом методе Стругацких в свете теории мифопоэтического; трактовка некоторых актуальных для писателей понятий, предложенная автором диссертации, может быть использована в качестве альтернативной при изучении творчества Стругацких в целом.

Апробация работы: основные положения диссертации изложены на региональных конференциях «Проблемы учащейся молодежи» (Владивосток, МГУ имени адмирала Г.И. Невельского, 2005, 2006, 2007), международных конференциях «Восток - Запад» (Владивосток, ДВГУ, 2007), «Российский Дальний Восток и интеграционные проблемы в АТР» (Владивосток, МГУ им. адм. Г.И. Невельского, 2007); «Россия - Восток - Запад» (Владивосток, ДВГУ, конференция АТАПРЯЛ, 2008), а также отражены в 11 научных публикациях.

Объем и структура диссертации: диссертационная работа состоит из введения, 4 глав, заключения и списка литературы. Объем основной части работы — 215 страниц. Библиографический список литературы насчитывает 193 наименования.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мифопоэтическая организация трилогии А. и Б. Стругацких "Обитаемый остров", "Жук в муравейнике", "Волны гасят ветер""

Заключение

Обобщая все вышесказанное, подведем итоги. Целью нашей работы явилось исследование мифопоэтической организации трилогии Стругацких «Обитаемый остров», «Жук в муравейнике», «Волны гасят ветер». Мы доказали, что сумма мифопоэтических приемов и установок является основным формообразующим и структурообразующим фактором произведения, объединяющим сложный художественный материал с тремя мало связанными друг с другом сюжетными линиями в концептуально и мировоззренчески целостное произведение. Доказательством поставленных нами задач и положений, выдвигаемых на защиту, являются нижеследующие выводы:

1. Модель мира каждой из частей трилогии выстроена согласно характерному мифопоэтическому принципу бинарных оппозиций. В каждой книге трилогии существует иерархическая система бинарных оппозиций, в которой пара центральных противопоставлений воплощается и реализуется в парах более конкретных противопоставляемых понятий. Таким образом запечатлеваются наиболее типичные черты эпохи, причем в характерной для мифа форме дифференциации своего от чужого, доброго от злого, в конечном итоге гармонизирующего мир или препятствующего этому.

Основным предметом творческого внимания Стругацких являются взаимоотношения личности и социума. Социальная природа общества и духовная природа человека соотносятся с двумя силами космического порядка, неизменно зависящими друг от друга и постоянно друг другу противодействующими. Однако формы и аспекты этого взаимодействия в каждое из десятилетий, соотносимых в жизни страны и мировоззрении писателей с особой эпохой, социальной формацией, имеют свои особенности и характерные черты. По их движению мы можем судить о творческой эволюции авторов.

Центральная оппозиция первой части трилогии жизнь - смерть. Она конкретизируется в таких парах противопоставлений как знание — невежество, любовь — душевная пустота, дом — антидом. При этом понятиями, космологизирующими мир, являются такие, как наличие интеллекта, способность к чувству любви и привязанность к дому. Невежество, душевная пустота и отсутствие любви к дому соотносятся с мифической, умертвляющей, враждебной личности силой.

Центральной оппозицией второй части трилогии является противопоставление свой — чужой. Она конкретизируется противопоставлением понятий индивид — общество, социальное — этическое, рассудок — чувство. При этом понятия «индивид, этическое, чувство» полагаются космологизирующими, так как они способствуют единению различных форм жизни, а понятия «общество, социальное и рассудок» препятствуют этому и, следовательно, отождествляются авторами с дисгармонизирующим началом.

Мифопоэтическая модель мира повести «Волны гасят ветер» организована противопоставлением настоящее - будущее. В заключительной части трилогии авторы актуализируют оппозиции, созданные ими в предыдущих книгах: жизнь — сл1ерть; свой — чужой; рассудок — чувство; индивидуальное — коллективное. Писатели вносят корректировки в эти понятия, меняют некоторые аксиологические позиции и делают окончательные выводы. Центральная идея повести имеет дуальный характер: мы видим хаотические и космологизирующие начала не направленными друг против друга, а имеющими один вектор: возникновение нового мира.

В трех частях произведения различные мотивы и ситуации современной действительности, рассмотренные в контексте общечеловеческих этических ценностей и философских поисков, обретают мифопоэтическое наполнение, образуя на уровне цикла семантические парадигмы этих явлений. На уровне центральных оппозиций они имеют аналоги в архаической мифологии (жизнь — смерть, свой — чужой, настоящее — будущее), их же составляющие могут как иметь подобные аналоги (разум — чувство, движение — неподвижность), так и являться авторскими мифологемами (знание — невежество, игра — серьезность). Построение Стругацкими модели мира разных частей трилогии согласно мифопоэтическому принципу бинарных оппозиций организует идейно и философски насыщенный художественный материал в стройную и мобильную аксиологическую систему. Анализ мифопоэтической модели мира позволяет как определить концептуальные позиции писателей в разные периоды их творчества, так и проследить основные тенденции их изменения.

2. Важным фактором организации трилогии является рассмотренный во второй главе диссертационной работы мифопоэтический подтекст, придающий многозначность и разноплановость художественным ситуациям и образам произведения. Он создается двумя основными способами: с помощью образов-символов и литературных аллюзий. Роль этого аспекта произведения очень широка. Так, образы-символы множеством ассоциативных связей расширяют рамки происходящего от конкретных событий до уровня универсальных моделей социальных отношений, выражающих концептуальные философские, этические и иные взгляды писателей.

Символические образы позволяют произведению не стягиваться. исключительно к художественно-смысловому центру, а в силу своей архетипичности и повышенной ассоциативности сообщают происходящему, дополнительную смысловую нагрузку и придают черты трансисторизма, «вечности» тем и образов.

Перекличка времен», образуемая литературными аллюзиями, предельно расширяет границы исследуемых проблем, соединяя современную авторам культурно-историческую ситуацию и конкретные национальные проблемы с движением общечеловеческой истории, развитием мировой философской мысли, нравственными и духовными исканиями человечества.

Таким образом, мифопоэтический подтекст выстраивает аналогии, сближения и контрасты, ведущие к возникновению образного параллелизма, характерного для произведений мифопоэтического типа. Создавая множество намеков, ассоциаций, соприкосновений и сопряжений, этот прием предельно расширяет художественное пространство трилогии, делает произведение разноплановым, многозначным, пластичным и тем самым возможным для множества трактовок и интерпретаций. Не пытаясь абсолютизировать значение мифопоэтического подтекста, мы все же полагаем его одной из важнейших составляющих произведения, позволяющих говорить о существовании авторского мифа Стругацких. Именно подтекст как предметно-психологическая и речевая данность в значительной степени организует трилогию как синкретическую художественную форму, соединяющую характерные черты своего времени с историческими и культурными универсалиями.

3. Важным фактором мифопоэтической организации трилогии являются также образы центральных персонажей произведения, как мужских, так и женских. Если в первой главе нашей работы мы говорили об аксиологической шкале внешнего мира, то анализ структуры центральных персонажей, генетически близких героям архаических мифов (мужские персонажи) или воплощающих архетипические тендерные черты (женские персонажи), позволяет говорить о существовании подобной же системы в области микрокосма - преимущественно не социальных и философских, понятий, а духовных и нравственных ценностей.

При этом в мужских персонажах воплощается эволюция авторского мировоззрения, в женских — его постоянные составляющие. Меняются философские, эстетические, некоторые социальные взгляды и установки. Неизменными остаются нравственные ценности, вера в доброту, любовь, душевное благородство как активное действенное гармонизирующее начало. Таким образом, мифопоэтический подход к анализу структуры центральных персонажей в разных частях трилогии о Максиме Каммерере позволяет сделать вывод о важности их роли в мифопоэтической организации трилогии.

4. Важнейшую роль в организации художественного построения трилогии играет его хронотоп. Художественное время в каждой из частей трилогии организует происходящие события и тем самым содействует разрешению центрального вопроса мифологии о движении мира от хаоса к космосу.

Мифологема пути, проходя через каждую из частей трилогии, организует образ бытия как целого и объединяет разрозненные по сюжетам романы в концептуально единое произведение.

Итак, общая мифопоэтическая организация трилогии выглядит следующим образом:

1. Мифопоэтическая модель мира каждой из частей трилогии создает систему ценностей макрокосма: в основном социально-философских, интеллектуальных, этических, политических понятий.

2. Мифопоэтический подтекст создает ощущение многоплановости описываемых событий и явлений.

3. Структура центральных персонажей создает систему ценностей микрокосма: преимущественно нравственных, духовных явлений.

4. Пространственно-временные образы сообщают своеобразие каждой части трилогии и объединяют их в единое произведение.

Список научной литературыНадежкина, Татьяна Олеговна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Аверинцев, С.С. Вода / С.С. Аверинцев // Мифы народов мира: в 2 т. М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. - Т. 1. — С. 240.

2. Аверинцев, С.С. Мифы / С.С. Аверинцев // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. М.: Советская энциклопедия, 1972. — Т. 5. - С. 876-882.

3. Аверинцев, С.С. Символ / С.С. Аверинцев // Литературный энциклопедический словарь под ред. В.М. Кожевникова, П.А. Николаева. М.: Советская энциклопедия, 1987. — С. 752.

4. Амусин, М. Братья Стругацкие: Очерк творчества / М. Амусин. — Иерусалим: Бесэдер, 1996.-187 с.

5. Амусин, М. Далеко ли до будущего? / М. Амусин // Нева. — 1988. — № 2. С. 153-160.

6. Андреев, Ю. Чтобы не наступил конец света / Ю. Андреев // Стругацкий А., Стругацкий Б. За миллиард лет до конца света. Пикник на обочине. Далекая Радуга. Л., 1988. - С. 481-495.

7. Арбитман, Р. «Вернуть людям духовное содержание.»: Человек и книга в фантастике А. и Б. Стругацких / Р. Арбитман // Проблемы истории культуры, литературы, социально-экономической мысли. Саратов, 1989. — Вып. 5, ч. 2. — С. 133-144.

8. Арбитман, Р. Со второго взгляда: (Заметки о «Повести о дружбе и недружбе» А. и Б. Стругацких) / Р. Арбитман // Проблемы детской литературы. -Петрозаводск, 1989. С. 110-121.

9. Астафьева-Скалбергс, Л.А. Символический персонаж (предмет) и формы его изображения в народной песне / Л.А. Астафьева-Скалбергс. — М.: Изд-во МГПУ, 1972.-131 с.

10. Афанасьев, А.Н. Древо жизни / А.Н. Афанасьев. -М.: Современник, 1982. -464 с.

11. Барт, Р. Мифологии / Р. Барт. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 1996. - 316 с.

12. Барт, Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов / Р. Барт. М.: Изд-во МГУ, 1987. - 512 с.

13. Бардасова, Э.В. Концепция «возможных миров» в свете эстетического идеала писателей-фантастов А. и Б. Стругацких: дис. канд. филол. наук / Э.В Бардасова. Казань: Изд-во Казан, гос. ун-та, 1995. - 215 с.

14. Бахтин, М.М. Формы времени и хронотопа в романе / М.М. Бахтин // Вопросы литературы и эстетики. -М.: Просвещение, 1976. С. 21-275.

15. Бахтин, М.М. Время, в волшебной сказке / М.М. Бахтин // Проблемы фольклора. — М.: Просвещение, 1975. — С. 46-124.

16. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевского / М.М. Бахтин. — М.: Советская Россия, 1979. 320 с.

17. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. — М.: Просвещение, 1979. 424 с.

18. Белозеров, С. Предисловие / С. Белозеров // Вторжение: Сб. научно-фантастических произведений. -М.: Воениздат, 1992. — С. 5-22.

19. Бердяев, H.A. Человек. Микрокосм и макрокосм / H.A. Бердяев // Смысл творчества. Опыт оправдания человека. — М.: Правда, 1989. — С. 171-178.

20. Биленкин, Дм. Радуга времени / Дм. Биленкин // Стругацкий А.Н., Стругацкий Б.Н. Стажеры: Фантастические повести. — М., 1991. — С. 5-18.

21. Борхес, X.JI. Четыре цикла / X.JT. Борхес // Золото тигров. М.: Советская Россия, 1981.-С. 67-98.

22. Бондаренко, В. Игра на занижение / В. Бондаренко // Молодая гвардия, — 1989.-№12.-С. 63-87.

23. Бражников, И.Л. Мифопоэтический аспект литературного произведения: автореф. дис. канд. филол. наук / И.Л. Бражников. — М.: Рос. АН, Ин-т мировой лит. им. А.М. Горького, 1997. 22 с.

24. Бритиков, А. Научная фантастика, фольклор и мифология / А. Бритиков // Русская литература (Л.). 1984. - № 3. - С. 55-74.

25. Бритиков, А. Проблемы изучения научной фантастики / А. Бритиков // Русская литература (М.). 1980. - № 1. - С. 200-212.

26. Булычев, К. В обойме или вне ее? / К. Булычев // Советская библиография. — 1989.-№2.-С. 46-52.

27. Буслаев, Ф.И. Народный эпос и мифология / Ф.И. Буслаев. М.: Высшая школа, 2003.-400 с.

28. Васюченко, И. Отвергнувшие воскресенье: Заметки о творчестве Аркадия и Бориса Стругацких / И. Васюченко // Новый мир. 1989. - № 5. -С. 216-225.

29. Вернадский, В.И. Начало и вечность жизни / В.И. Вернадский. М.: Советская Россия, 1989. — 704 с.

30. Веселовский, А.Н. Историческая поэтика / А.Н. Веселовский. — М.: Высшая школа, 1986. 404 с.

31. Гаков, Вл. Стругацкий Аркадий Натанович и Стругацкий Борис Натанович / Вл. Гаков, В.А. Ревич // Энциклопедия фантастики: Кто есть кто / Под редакцией Вл. Гакова. Минск: ИКО «Галастас», 1995. - С. 537542.

32. Голлан, А. Миф и символ / А. Голлан. М.: Русская литература, 1993. -375 с.

33. Голосовкер, Я. Э. Логика античного мифа / Я.Э. Голосовкер. М.: Наука, 1987.-217 с.

34. Гримм, Я. Немецкая мифология / Я. Гримм // Зарубежная эстетика и теория литературы. М.: Изд-во МГУ, 1987. - С. 54-72.

35. Громова, А. Зарубежные литературные аллюзии в повести Стругацких «Понедельник начинается в субботу» / А. Громова // Русский текст. — 2001. № 6.-С. 179-196.

36. Громова, А. Молнии будут служить добру / А Громова // Литературная Россия. 1965. - 26 марта.

37. Громова, А. Стругацкие / А. Громова // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. — М.: Советская энциклопедия, 1972. — Т. 7. — С. 227-228.

38. Гулыга, A.B. Русская идея и ее творцы / A.B. Гулыга. — М.: Товарищество «Соратник», 1995. —311 с.

39. Гусев, В.Е. Мифологическая школа / В.Е. Гусев // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. М.: Советская Россия, 1971. - Т. 5. - С. 874-876.

40. Гусев, В.Е. Мифологическая школа / В.Е. Гусев // Большая Советская энциклопедия. М.: Советская Россия. — С. 340

41. Достоевский, Ф.М. Преступление и наказание / Ф.М. Достоевский. -Калининград: Калининградское книжное изд-во, 1969. — 560 с.

42. Дефо, Д. Жизнь, необычайные и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка / Д. Дефо // Избранное. М.: Правда. 1971. — С. 5-276.

43. Есаулов, И. Тоталитарность и соборность: два лика русской культуры / И. Есаулов//Грани, 1993.-№ 167.-С. 183-210.

44. Ефремов, И. Миллиарды граней будущего / И. Ефремов // Комсомольская правда. 1966. - 28 января.

45. Жукас, С. О соотношении фольклора и литературы / С. Жукас // Фольклор: Поэтика и традиции. М.: Советская Россия, 1982. - С. 5-48.

46. Жуков. Д.А. Заветное. Литературно-критические статьи / Д.А. Жуков. М.: Советская Россия, 1981. - 346 с.

47. Зеркалов, А. Бессилие богов / А. Зеркалов // А. Стругацкий, Б. Стругацкий. Собр. соч.: в 12 т. М.: Текст, 1995. - Т. 2. - С. 492-493.

48. Зеркалов, А. За поворотом, в глубине / А. Зеркалов // Знание — сила. 1988. -№ 8. — С. 71-76.

49. Зеркалов, А. Игра по собственным правилам / А. Зеркалов // А. Стругацкий, Б. Стругацкий. Собр. соч.: в 12 т. — М.: Текст, 1995. Т. 1. — С. 7-26.

50. Иванов, В.В. Змей / В.В. Иванов // Мифы народов мира: в 2 т. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. — Т. 1. — С. 468-470.

51. Иванюта, Г. Из наблюдений за поэтикой поздних Стругацких: «Хромая судьба» / Г. Иванюта // Вестник Удмуртского университета. 1993. - № 4. - С. 112-114.

52. Изотов, В.П. Некоторые филологические подробности фантастического творчества братьев Стругацких / В.П. Изотов, И.В. Изотова. — Орел: Орион, 2002.-61 с.

53. Ильин, И.И. Архетип / И.И. Ильин // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада - ИНИОН РАН, 1996. -С. 194-195.

54. Ильин, И.И. Интертекстуальность / И.И. Ильин // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. -М.: Интрада ИНИОН РАН, 1996. -С. 215-221.

55. Ильин, И.И. Метарассказ / И.И. Ильин // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада - ИНИОН РАН, 1996. -С. 229-233.

56. Ильин, И.И. Нарратология. Нарратор / И.И. Ильин // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. — М.: Интрада ИНИОН РАН, 1996.-С. 75-81.

57. Ильин, И.И. Структурализм / И.И. Ильин // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада - ИНИОН РАН, 1996. -С. 145-151.

58. Кагарлицкий, Ю.И. Фантастика ищет новые пути / Ю.И. Кагарлицкий // Вопросы литературы. 1974. - № 10. - С. 34-78.

59. Кагарлицкий, Ю.И. Что такое фантастика? / Ю.И. Кагарлицкий. М.: Художественная литература, 1974. — 347 с.

60. Казаков, В. Полет над гнездом лягушки / В. Казаков // Миры братьев Стругацких: Время учеников. — М.; СПб.: ACT: Terra Fantastica, 1996. — С. 576598.

61. Канчуков, Е. Каждый город и весь мир принадлежал им по праву: Детство в прозе Стругацких / Е. Канчуков // Детская литература. 1988. — № 3. — С. 29-33.

62. Карпенко, А.И. Фольклорный мотив дороги в творчестве Н.В. Гоголя и JI.H. Толстого / А.И. Карпенко // Филологические науки. 1980. - № 1. - С. 15-22.

63. Ковтун, E.H. Поэтика необычайного. / E.H. Ковтун // Художественные миры фантастики, волшебной сказки, утопии, притчи и мифа. — М.: Изд-во МГУ, 1999.-С. 38-54.

64. Козлов, A.C. Миф. Мифема, мифологема / A.C. Козлов // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. — М.: Интрада — ИНИОН РАН, 1996.-С. 233-237.

65. Козлов, А. Мифологическая критика / A.C. Козлов // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. — М.: Интрада ИНИОН РАН, 1996.-С. 237-248.

66. Кораблев, A.A. Мотив дома в творчестве Булгакова и традиции русской классической литературы / A.A. Кораблев // Классика и современность: сб статей / под ред. П.А. Николаева, В.Е. Хализева. М.: Изд-во МГУ, 1991. - С. 239-247.

67. Коптюг, Н. Герой нашего времени / Н. Коптюг // Сибирские огни. 1988. -№ 8. - С. 23-39.

68. Котляр, Ю. Мир мечты и фантазии / Ю. Котляр // Октябрь. — 1967. — № 4. -С. 193-202.

69. Кузнецова, A.B. Рецепция творчества братьев Стругацких в критике и литературоведении. 1950-1990 гг.: дис. канд. филол. наук / A.B. Кузнецова. -М.: Изд-во РГГУ, 2004. 248 с.

70. Кун, Н.А. Легенды и мифы Древней Греции / Н.А. Кун. М.: Просвещение, 1955.-454 с.

71. Леви-Брюль, Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении / Л. Леви-Брюль. — М.: Педагогика-пресс, 1994. 602 с.

72. Леви-Строс, К. Структурная антропология / К. Леви-Строс. М.: Просвещение, 1983. — 354 с.

73. Лившиц, М. Мифология древняя и современная / М. Лившиц. — М.: Искусство, 1980. 584 с.

74. Лихачев, Д.С. Что есть истина? / Д.С Лихачев // Русские утопии. М.: Наука, 1995. - С. 341-394. (Канун; вып. 1).

75. Лотман Ю.М. Феномен культуры / Ю.М. Лотман // Труды по знаковым системам. Тарту, 1978. - Вып. 10. - С. 3-28.

76. Лотман, Ю. Миф имя — культура / Труды по знаковым системам / Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский. — Тарту, 1973. - Вып. 6. - С. 325-344.

77. Лотман, Ю.М. О русской литературе: Статьи и исследования (1958-1993). История русской прозы. Теория литературы / Ю.М. Лотман. — СПб: Искусство, 1997.-848 с.

78. Лотман, Ю.М. Проблемы художественного пространства в прозе Гоголя / Ю.М. Лотман // Труды по русской и славянской филологии. Т. XI. Литературоведение. - Тарту, 1968. - С. 47 - 128.

79. Лотман, Ю.М. Сюжетное пространство русского романа XIX столетия / Ю.М. Лотман // В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. — М.: Просвещение, 1988. С. 325-344.

80. Лотман, Ю.М. Литература и мифы / Ю.М. Лотман, З.Г. Минц, Е.М. Мелетинский // Мифы народов мира: в 2 т. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2004. Т. 2. - С. 58-65.

81. Лосев, А.Ф. Диалектика мифа / А.Ф. Лосев // Философия. Мифология. Культура. М.: Изд-во политической литературы, 1991. — С. 21-187.

82. Лосев, А.Ф. Очерки античного символизма и мифологии / А.Ф. Лосев. — М.: Мысль, 1995.-320 с.

83. Лосский, Н.О. Условия абсолютного добра / Н.О. Лосский. М.: Наука, 1991.-369 с.

84. Лукин, В.А. Художественный текст.: Основы лингвистической теории. Аналитический минимум / В.А. Лукин. М.: Ось-89, 2005. — 560 с.

85. Медриш, Д.Н. Структура художественного времени в фольклоре и литературе / Д.Н Медрйш // Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. Л.: Наука, 1974. - С. 123-143.

86. Мейлах, М.Е. Воздух / М.Е. Мейлах // Мифы народов мира: в 2 т. М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. - Т. 1. — С. 241.

87. Мелетинский, Е.М. Время мифическое / Е.М. Мелетинский // Мифы народов мира: в 2 т. -М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. Т. 1. - С. 252-253.

88. Мелетинский Е.М. Заметки о творчестве Достоевского / Е.М. Мелетинский. М.: Изд-во РГГУ, 2001. - 190 с.

89. Мелетинский, Е.М. Культурный герой. Сказки и мифы / Е. М. Мелетинский // Мифы народов мира: в 2 т. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. — Т. 2.-С. 25-28,441-444.

90. Мелетинский, Е.М. Поэтика мифа / Е. М. Мелетинский. М.: Наука, 1976. -407 с.

91. Мелетинский Е.М. От мифа к литературе / Е.М. Метинский. — М.: Изд-во РГГУ, 2000. 170 с.

92. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах / Е.М. Мелетинский. М.: Изд-во РГГУ, 1994. - 136 с.

93. Митрофанов, С. Больная планета: Обитаемый остров на досках Сергея Кургиняна / С. Митрофанов // Независимая газета. 1996. - 28 марта. - С. 7.

94. Найдыш, В.М. Мифотворчество и фольклорное сознание / В.М. Найдыш // Вопросы литературы. — 1994. — № 2. С. 45-53.

95. Неелов, Е.М. Волшебно-сказочные корни научной фантастики / Е.М. Неелов. Л., 1986. - 333 с.

96. Неелов, Е.М. Элементы фольклорной поэтики в структуре научно-фантастического персонажа / Е.М. Неелов // Жанр и композиция литературного произведения. Петрозаводск, 1981.-С. 149-160.

97. Неелов, Е.М. Фантастический мир Стругацких: (Повесть «Малыш») / Е.М. Неелов // Проблемы детской литературы. — Петрозаводск, 1992. — С. 49-67.

98. Некрасов, С. Власть как насилие в утопии Стругацких: опыт деконструкции / С. Некрасов. Режим доступа: www.sf.boka.ru.

99. Некрасов, С. Космизм Н.Ф. Федорова и творчество Стругацких / С. Некрасов // Философия бессмертия и воскрешения. Вып. 2. — М.: Наследие, 1996.-С. 162-167.

100. Немцов В. Для кого пишут фантасты? / В. Немцов // Известия. 1966. — № 15.-С. 6.

101. Ницше, Ф. Рождение трагедии из духа музыки / Ф. Ницше // Ницше и русская религиозная философия: в 2 т. — Минск: Аксиона-Прицельс, 1996. — Т. 2.-С. 62-177.

102. Новиков, Н.В. Образы волшебной сказки / Н.В. Новиков. Л.: Наука, 1974. -255 с.

103. Нудельман, Р.И. Фантастика / Р.И. Нудельман // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. М.: Советская энциклопедия, 1972. - Т. 7. - С. 887-895.

104. Овсянникова, М.Ф. Эстетическая концепция Ф. Шеллинга и немецкий романтизм / М.Ф. Овсянникова // Шеллинг Ф. Философия искусства. М.: Мысль, 1994.-С. 15-43.

105. Ожегов, С.И. Словарь русского языка / С.И. Ожегов. М.: Русский язык, 1987. - 752 с.

106. Палиевский, П.В. Внутренняя структура образа / П.В Палиевский // Теория литературы: в 4 т. Основные проблемы в историческом освещении / под ред.

107. Г.Л. Абрамовича. М.: Изд-во АН, 1964. - Т. 2. - С. 72-114.

108. Первушина, Е.А. История зарубежной литературы XV1I-XVIII веков / Е.А. Первушина. Владивосток: Изд-во ДВГУ, 2001. - 92 с.

109. Петрухин, В .Я. Ритуал / В.Я. Петрухин // Литературный энциклопедический словарь / под ред. В. М. Кожевникова, П.А. Николаева. — М.: Советская энциклопедия, 1987. С. 327-328.

110. Петрухин, В.Я. Человек и животное в мифе и ритуале: мир природы в символах мира культуры / В.Я. Петрухин // Мифы, культы, обряды зарубежной Азии. -М.: Наука, 1986. С. 5-25.

111. Полтавский, С.О. О сюжете в научной фантастике / С.О. Полтавский // О литературе для детей. Л., 1955. - С. 130-169.

112. Поспелов, Г.Н. Теория литературы / Г.Н. Поспелов. М.: Высшая школа, 1978.-352 с.

113. Прашкевич, Г. Братья по разуму / Г. Прашкевич // Стругацкий А., Стругацкий Б. Волны гасят ветер. — Томск, Томское книжное изд-во, 1992. — С. 588-592.

114. Рабинович, Е.Г. Земля / Е.Г. Рабинович // Мифы народов мира в 2 т. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. Т. 2 — С. 466-467.

115. Разувалова, А.И. Образ дома в русской прозе 1920-х годов / Автореф. канд. филол. наук / А.И. Разувалова. Омск: Изд-во ОГУ, 2004. - 25 с.

116. Ревич, В.А. Не быль и не выдумка / В.А. Ревич // Фантастика в русской дореволюционной литературе. М.: Советская Россия, 1979. - С. 26-38.

117. Роднянская, И.Б. Соловьев Владимир Сергеевич / И.Б. Роднянская // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. — М.: Советская энциклопедия, 1978. -Т. 8.-С. 53-56.

118. Роднянская, И.Б. Художественное время и художественное пространство / И.Б. Роднянская // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. М.: Советская энциклопедия, 1978. - Т. 9. - С. 772-779.

119. Рублев, К. А. «Музей истории оружия», или К вопросу о поэтике материальной среды в фантастике братьев Стругацких / К.А. Рублев // -Уральский следопыт. 1993. - № 3. - С. 45-48.

120. Русская мифология: Энциклопедия / под ред. Е. Мадлевской. — М.; СПб: Эксмо: Милград, 2006. 784 с.

121. Садчикова Ю. Может ли девочка дружить с мальчиком? / Ю. Садчикова // Уральский следопыт. 1992. - №7. - С. 53-54.

122. Северова, Н. Художественный мир Стругацких: Факультатив по литературе / Н. Северова. Екатеринбург: АМБ, 2001. — 98 с.

123. Сербиненко, В. Три века скитаний в мире утопии: Читая братьев Стругацких / В. Сербиненко // Новый мир. 1989. - № 5. - С. 242-255.

124. Славянская мифология: Словарь-справочник / Сост. Л.М. Вагурина. М.: 1998.-320 с.

125. Соколов, М.Н. Насекомые / М.Н. Соколов // Мифы народов мира: в 2 т. -М.: Большая Российская энциклопедия, 2003 г. Т. 2. - С. 202-203.

126. Соколова, Т.М. Мифы / Т.М. Соколова // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. М.: Советская Россия, 1971. - Т. 5. - С. 876-882.

127. Стругацкий, А. Хромая судьба / А. Стругацкий, Б. Стругацкий. — М.: Текст, 1995 г. 389 с. (Собр. соч. в 12 т.; Т. 10).

128. Стругацкий, А. Волны гасят ветер / А. Стругацкий, Б. Стругацкий. -Томск: Томское книжное изд-во, 1992. 592 с.

129. Стругацкий, А. Полдень. XXII век. Далекая Радуга / А. Стругацкий, Б. Стругацкий. -М.: Текст, 1995 г. 394 с. (Собр. соч. в 12 т.; Т. 2).

130. Стругацкий, А. Страна багровых туч. Рассказы, статьи, интервью / А. Стругацкий, Б. Стругацкий. М.: Текст, 1995 г. - 480 с. (Собр. соч. в 12 т.; Т. 12).

131. Стругацкий, А. Град обреченный / А. Стругацкий, Б. Стругацкий. М.: Текст, 1995 г. -349 с. (Собр. соч. в 12 т.; Т. 8).

132. Стругацкий, А. Извне. Путь на Амальтею. Стажеры. Рассказы / А. Стругацкий, Б. Стругацкий. М.: Текст, 1995 г. - 345 с. (Собр. соч. в 12 т.; Т.1).

133. Стругацкий, А. Улитка на склоне / А. Стругацкий, Б. Стругацкий // Улитка на склоне. Второе нашествие марсиан. Отель «У погибшего альпиниста». М.: Текст, 1995. - С. 7-185. (Собр. соч. в 12 т.; Т. 5).

134. Стругацкий, А. Трудно быть богом. Попытка к бегству / А. Стругацкий, Б. Стругацкий. -М.: Текст, 1995. -362 с. (Собр. соч. в 12 т.; Т. 3).

135. Стругацкий, А. Сталкер. Литературная запись кинофильма / А. Стругацкий, Б. Стругацкий // Сценарии. «Жиды города Питера.». Сталкер. -М.: Текст, 1995 г. С. 343-382. (Собр. соч. в 12 т.; Т. 11).

136. Стругацкий, А. Понедельник начинается в субботу / А. Стругацкий, Б. Стругацкий // Понедельник начинается в субботу. Сказка о тройке. — М.: Текст, 1995. С. 6-196. (Собр. соч. в 12 т.; Т. 4).

137. Стругацкий, А. За миллиард лет до конца света / А. Стругацкий, Б. Стругацкий // Пикник на обочине. Парень из преисподней. За миллиард лет до конца света. Повесть о дружбе и недружбе. М.: Текст, 1995. — С. 242-352. (Собр. соч. в 12 т.; Т. 7).

138. Стругацкий, Б. Комментарии к пройденному / Б.Н. Стругацкий. СПб: Амфора, 2003.-312 с.

139. Стругацкий, А. Малыш / А. Стругацкий, Б. Стругацкий // Отель «У погибшего альпиниста». Малыш. Пикник на обочине. Парень из преисподней. — СПб.: Сталкер: Terra Fantastika Издательского дома "Corvus", 2001. С. 197343. (Собр. соч. в 11 т.; Т. 6).

140. Стругацкий, А. Обитаемый остров. Жук в муравейнике. Волны гасят ветер / А. Стругацкий, Б. Стругацкий. М.; СПб: Эксмо: Терра Фантастика, 2006. -643 с.

141. Тахо-Годи, A.A. Герой / A.A. Тахо-Годи, Е.М. Мелетинский // Мифы народов мира: в 2 т. М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. — Т. 1. - С. 294-297.

142. Теория литературы: учебное пособие для студентов филол. фак.: в 2 т. / под ред. И. Д. Тамарченко. М.: Изд. центр «Академия», 2007. - Т. 2: С.Н. Бройтман. Историческая поэтика. — 2-е изд., испр. — 368 с.

143. Токарев, С.А. Огонь / С.А. Токарев // Мифы народов мира: в 2 т. М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. — Т. 2. - С. 239-240.

144. Токарев, С.А. Ранние формы религии / С.А. Токарев. М.: Политиздат, 1990.-622 с.

145. Токарева, Г.А. Мифологическое и сказочное в художественном мире М.М. Пришвина: дис. канд. филол. наук / Г.А. Токарева. Хабаровск: Изд-во Хабар, гос. педагог, ун-та, 1999. — 181 с.

146. Токарева, Г.А. Мифопоэтика Уильяма Блейка: автореф. дис. д-ра филол. наук / Г.А. Токарева. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2005. - 37 с.

147. Топоров, В.И. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в мире мифопоэтического / В.Н. Топоров. М.: Прогресс, 1995. — 624 с.

148. Топоров В.Н. О происхождении некоторых поэтических символов / В.Н. Топоров // Ранние формы искусства. М.: Искусство, 1972. — С. 77-103.

149. Топоров, В.Н. Хаос / В.Н. Топоров // Мифы народов мира: в 2 т. М.: Большая Российская энциклопедия, 2003 г. - Т. 2. - С. 579-582. "

150. Топоров, В.Н. Древо жизни / В.Н. Топоров // Мифы народов мира: в 2 т. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2003 г. Т. 1. - С. 396-398.

151. Топоров, В.Н. Космогонические мифы / В.Н. Топоров // Мифы народов мира: в 2 т. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2003 г. — Т. 2. — С. 6-9.

152. Топоров, В.Н. Космос / В.Н. Топоров // Мифы народов мира: в 2 т. М.: Большая Российская энциклопедия, 2003 г. — Т. 2. - С. 9-11.

153. Топоров, В.Н. Модель мира (мифопоэтическая) / В.Н. Топоров // Мифы народов мира: в 2 т. —М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. — Т. 2. — С.161-164.

154. Топоров, В.Н. Мышь / В.Н. Топоров, М.Н. Соколов // Мифы народов мира: в 2 т. —М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. — Т. 2. — С. 190-191.

155. Топоров, В.Н. Металлы / В.Н. Топоров // Мифы народов мира: в 2 т. -М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. — Т. 2. — С. 146-147.

156. Топоров, В.Н. Пространство. Путь. / Мифы народов мира в 2 т. / В.Н. Топоров. — М.: Большая Российская энциклопедия, 2003. — Т. 2. — С. 340-342, 352-353.

157. Тынянов, Ю.Н. Поэтика. История культуры. Кино / Ю.Н. Тынянов. М.: Наука, 1977.-575 с.

158. Успенский, М. Змеиное молоко / M Успенский // Миры братьев Стругацких: Время учеников. М.; СПб: ACT: Terra Fantastica, 1996. - С. 504574.

159. Федоров, Н.Ф. Философия общего дела / Н.Ф. Федоров // Собр. соч: в 4 т. -М.: Наука, 1982.-С. 121-183.

160. Французско-русский словарь активного типа / под ред. В.Г. Гака., Ж. Тримфа. М.: Русский язык, 2000. — 819 с.

161. Фрейд, 3. Философия бесссознательного / 3. Фрейд. М.: Просвещение, 1989.-448 с.

162. Фрейденберг, О.М. Миф и литература древности / О.М. Фрейденберг. -М.: Наука, 1978.-605 с.

163. Фрейденберг, О.М. Поэтика сюжета и жанра / О.М. Фрейденберг. М.: Наука, 1997.-448 с.

164. Фрэзер Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии / Дж. Фрэзер. — М.: ACT, 1998.-784 с.

165. Хализев, В.Е. Теория литературы / В.Е. Хализев. М.: Высшая школа, 2002. - 437 с.

166. Хализев, В.Е. Подтекст / В.Е. Хализев // Краткая литературная энциклопедия: в 9 т. — М.: Советская энциклопедия, 1972. — Т. 5. С. 829-830.

167. Хюбнер, К. Истина мифа / К. Хюбнер. М.: Республика, 1996. - 448 с.

168. Цурганова, Е.А. Герменевтика. Герменевтический круг / Е.А. Цурганова // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада- ИНИОН РАН, 1996. - С. 195-202.

169. Чернышова, Т.А. О старой сказке и научной фантастике / Т.А. Чернышова // Вопросы литературы. 1977. - № 1. - С. 229-248.

170. Чернышова, Т.А. Научная фантастика и современное мифотворчество / Т.А. Чернышова// Фантастика-1972. -М.: Художественная литература, 1972. -С. 288-301.

171. Чернышова, Т.А. Фантастика и современное натурфилософское творчество / Т.А. Чернышова // Художественное творчество: Вопросы комплексного изучения. Д.: Лениздат, 1983. - С. 58-76.

172. Чумаков, С.Н. Античный мир в сюжетике зарубежных литератур XX века: автореф. дис. канд. филол. наук / С.Н. Чумаков. Краснодар: Изд-во КГУ, 1998.-26 с.

173. Чуприн С. Предвестие / С. Чуприн // Знамя. 1989. - № 1. - С. 16-24.

174. Шалганов, А. Вполне земные заботы: Фантастика: реальность вымысла / А. Шалганов // Литературная газета. 1986. - № 34. - С. 4.

175. Шек, A.B. О своеобразии научной фантастики А. и Б. Стругацких / A.B. Шек // Труды Самаркандского университета. — Самарканд, 1972. — Вып. 200.-С. 122-143.

176. Шехтман, М.Б. Стругацкие contra Ефремов: Литературно-критическая проблематика в фантастике / М.Б. Шехтман // Критика в художественном тексте: сб. науч. тр. Душанбе: Изд-во ДГУ, 1990. - С. 123-143.

177. Шеллинг, Ф.В. Философия искусства / Ф.В. Шеллинг. М.: Мысль, 1966.-496 с.

178. Шестопалов, О.В. Тридцать лет спустя / О.В. Шестопалов // А.Н. Стругацкий, Б.Н. Стругацкий. Хромая судьба. — М., 1990. — С. 462-479.

179. Элиаде, М. Аспекты мифа / М. Элиаде. М.: Ивест-ПП, 1995. - 238 с.

180. Юнг К.Г. Душа и миф. Шесть архетипов / К.Г. Юнг. М.; Киев: Порт-Рояль-Совершенство, 1997. - 384 с.

181. Kajtoch, W. Bracia Strugaccy / W. Kajtoch. Krakow: Universitas, 1993. - 230 P

182. Kajtoch, W. Jeszcze o "Kulawym losie": Giosa do monografii / W. Kajtoch // Sfinks (Warszawa). 1997. - № 1. - P. 53-55.

183. Kajtoch, W. Wstep do "Przenicowanego swiata" Arcadia i Borisa Strugackich / W. Kajtoch. Krakow: Text, 1994. - 35 p. - (Bibliotekczka lectura analizy. Przwodnik metodyczny dla nauczycieli).

184. Kozlowski, E. Z. Comic codes in the Stmgatskis tales: "Monday begins on Saturday" and "Tale of the Troika" / E.Z. Kozlowski. M., 1994. - 272 p.

185. Lem, S. About the Strugtskys "Roadside Picnic" / S. Lem // Science Fiction Studies (Monreal). 1983. - Vol. 10, Pt. 3. - P. 317-332.

186. Lindsey B. On the Strugatsky Brothers' Contemporary Fairlytale "Monday Begins on Saturday" // The Supernatural in Slavic and Baltic Literature: Esseys in honour of Victor Terras. Colombus, 1988. - P. 290-302.

187. Potts, S.W. The Second Marxian Invasion: The Fiction of the Strugatsky Brothers / S.W. Potts. San Bernardino, California, USA, 1991. - 102 p. - (The Milford series, Popular writers of today).

188. Salvestroni, S. Ambiguous Miracle in Three Novels by the Strugatsky Brothers / S. Salvestroni / Science Fiction Studies (Monreal). 1984. - № 11. - P. 291-303.

189. Suvin, D.R. The Literary Opus of Strugatskij Brothers / D.R. Suvin / Canadian-American Slavic Studies. 1974. - Vol. 8, № 3. - P. 454-463.

190. Suvin, D.R. Introduction / D.R. Suvin // Strugatsky A., Strugatsky B. The snail on the slope. New York, 1980. - P. 1-20.

191. Suvin, D.R. Criticism of the Strugatskii Brothers' Work / D.R. Suvin // Canadian-American Slavic Studies. 1972. - Vol. 6, № 2. - P. 287-307.

192. Howell Y.H. Apocalyptic Realism: The Science Fiction of Arkady and Boris Strugatsky. The University of Michigan, 1990. - 222 p.