автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Мифопоэтика пространства в пьесах А.П. Чехова 1890-х - 1900-х гг.

Полный текст автореферата диссертации по теме "Мифопоэтика пространства в пьесах А.П. Чехова 1890-х - 1900-х гг."

На правах рукописи

Кондратьева Виктория Викторовна

МИФОПОЭТИКА ПРОСТРАНСТВА В ПЬЕСАХ А.П. ЧЕХОВА 1890-х - 1900-х гг.

Специальность 10 01 01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Таганрог - 2007

003175800

Диссертация выполнена на кафедре литературы Государственного образовательного учреждения высшего

профессионального образования «Таганрогский государственный педагогический институт»

о

Научный руководитель: доктор филологических наук, доцент

Ларионова Марина Ченгаровна

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Тропкина Надежда Евгеньевна

кандидат фолологических наук, доцент Логунова Наталья Валерьевна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Московский городской

педагогический университет»

Защита состоится 43 ноября 2007 г. в -/У _ часов на заседании диссертационного совета К 212 258.01 при Таганрогском государственном педагогическом институте по адресу 347936, Ростовская область, г Таганрог, ул Инициативная, 48, ауд 207

Автореферат размещен на сайте института www tgpi ru С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Таганрогского государственного педагогического института

Автореферат разослан октября 2007 г

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемая диссертация посвящена исследованию мифопоэтики пространства в пьесах А.П Чехова 1890-х - 1900-х годов

Мифопоэтичесхое направление полагает миф решающим фактором для понимания искусства, его структуры и содержания В современной науке мифопоэтический анализ художественного текста сформировал два направления исследования литературного произведения, от мифа к литературе (Р. Барт, Е.М. Мелетинский, О М. Фрейденберг, Дж Дж Фрэзер, М. Элиаде, К.Г. Юнг и др ) и от фольклора к литературе (В П. Адрианова-Перетц, М К. Азадовский, Д.Н. Медриш, В.Я. Пропп и др) Однако, как справедливо заметил Е М Мелетинский, литература генетически связана с мифологией через фольклор «повествовательная литература. . - через сказку и героический эпос Соответственно драма и отчасти лирика первоначально воспринимали элементы мифа непосредственно через ритуалы, Народные празднества, религиозные мистерии» (Мелетинский Е М «Поэтика мифа». - М, 1995 - С 277) Именно такую перспективу исследования предлагал еще А Н Веселовский в «Исторической поэтике». Поэтому в исследовании мифопоэтики литературного произведения учитывается опыт мифа и трансформация его в фольклоре

Вопрос о взаимоотношениях мифа, фольклора и литературы поднимался неоднократно, но актуальности своей он не утратил Ряд современных исследователей утверждает, что структура фольклорных и литературных произведений определяется общими идейно-художественными принципами (Е Б Артеменко, С.М Толстая) Д Н Медриш высказывает мысль, что фольклор и литература являются двумя подсистемами, составными частями одной метасистемы - русской

художественной словесности Традиционная культура является фольклорно-мифологическим «кодом» литературы.

В аспекте представленного научного подхода важно установить факт наличия фольклорно-мифологических моделей, компонентов, рбразов в литературном тексте, показать их преобразование и структурно-семантическую роль в произведении

А П. Чехов находится в ряду тех писателей, в произведениях которых мы не найдем признаков явного фольклоризма- ни фольклорной атрибутики, ни фольклорных приемов. Между тем, художественный мир писателя определяется не только фактами его биографии и социальной жизни, но и накопленной в словесном искусстве культурной традицией, восходящей к глубокой архаике Эта смысловая среда есть мифопоэтический контекст творчества

Уже современники писателя отмечали символический подтекст в чеховских пьесах, его особую природу и ненавязчивую, своеобразную форму воплощения В С.В5МИ I, л им инIере^н ы м и клжным паники 1ья рассмотрение мифопоэтической стороны его произведений, в частности его пьес Особая эстетическая роль в драматургии А.П Чехова отводится художественному пространству. Этот вопрос фундаментально рассматривался в работах Б Зингермана, М О Горячевой, Н Е Разумовой и др. Однако мифопоэтика пространственных образов чеховских пьес остается до сегодняшнего дня малоизученной

Актуальность темы обусловлена, с одной стороны, недостаточной исследованностью мифопоэтики пространства в драматургии А.П. Чехова 1890-х - 1900-х гг и, с другой стороны, возрастающим интересом современного литературоведения к фольклорно-мифологичесхим и символическим компонентам чеховских пьес

На протяжении нескольких десятилетий в решении вопроса об отношении Чехова к народной культуре разрабатывалась точка зрения,

связанная с прямым использованием фольклорных сюжетов, образов, выразительных средств (С Ф Баранов, Г М Воробьева, И.В Грачева, Л.Б. Мартыненко, Б.А Навроцкий М Е Роговская, М Л Семанова, Е.А. Терехова, О.Ф. Тумилевич и др)

Глубинные фольклорно-мифологические пласты в творчестве Чехова стали объектом пристального внимания лишь в последние десятилетия Начало этому было положено в работе Д Н Медриша В последние годы в чеховедении интерес исследователей пространства сместился в область мифопоэтики (Ю.В. Доманский Н И Ищук-Фадеева М Ч Ларионова, М.М Одесская, И Н. Сухих).

Результаты упомянутых работ подчеркивают правомерность мифопоэтического подхода в исследовании художественного пространства в драматургии А П. Чехова В настоящем диссертационном исследовании образы пространства рассматриваются сквозь призму культурной традиции, фольклорно-мифологических образов и представлений, сложившихся в национальной культуре Работа посвящена изучению мифопоэтики пространства в чеховских пьесах1 пространственных структур и пространственных образов, значимых для фольклорно-мифологического сознания

Материалом диссертации являются четыре пьесы А П Чехова, написанные в период с 1895 г по 1904 г

Объектом исследования в работе стали образы пространства в драматургии А П Чехова

Предметом исследования, в свете сказанного выше, является мифопоэтика пространственных образов в пьесах А.П Чехова «Чайка», «Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишневый сад»

Цель диссертации - выявление и анализ мифопоэтических основ «конструирования» пространства, его структуры и семантики,

особенностей функционирования пространственных образов в пьесах

А.П. Чехова

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих

задач:

,1) определить особенности мифопоэтического подхода к пространству в литературном произведении,

2) охарактеризовать основные принципы мифопоэтического моделирования пространственных отношений в драматургии А.П Чехова,

3) рассмотреть художественную значимость мифопоэтических пространственных образов;

4) выявить эстетические функции мифопоэтики пространства и ее роль в раскрытии идейно-художественного содержания в драматургии АП Чехова

Положения, выносимые на защиту.

I Пространственные образы в пьесах А П Чехова наделены мифопоэтическим смыслом Помимо прямого значения они имеют традиционную семантику и символический смысл, закрепленные в мифологии и фольклоре

2. Пространство в пьесах А.П. Чехова организуется по принципу расширяющихся кругов, дом, усадебное пространство (пространство, находящееся за пределами дома, но внутри усадьбы) и внеусадебное пространство Это полностью соответствует фольклорно-мифологическому принципу концентрических кругов в организации пространства, а также традиционным представлениям о «своем» и «чужом» мире

3 Пространственные образы в пьесах А.П Чехова амбивалентны, воплощают одновременно идеи смерти и рождения и поэтому

вписываются в авторскую циклическую модель пространства и времени, восходящую к мифологической модели 4. Подтекст чеховских пьес во многом формируется мифопоэтическими образами и приемами Этот подтекстный смысл не «проговаривается», а складывается в сознании читателя и зрителя на основе «готовых» символических значений предметов и явлений, уже существующих в культуре Таким образом, восприятие чеховских пьес подразумевает прямое, событийное впечатление и переносное, символическое Создается диалог между тем, что предлагает писатель, и той культурной матрицей, которая есть в сознании зрителя или читателя

Научная новизна работы состоит в том, что впервые предпринята попытка с помощью системного, комплексного анализа мифопоэтики пространственных образов исследовать специфику художественного мира АП Чехова

Теоретической и мётололо1ическпй неновой настоящей работы является фундаментальные исследования в области художественного пространства (М М Бахтин, Д С Лихачев, Ю М Лотман, Б А Успенский, ДА Щукина и др.), исследования в области мифологии и фольклора (А Н Веселовский, Е М Мелетинский, А А Потебня, В Н Топоров, О М Фрейденберг, М Элиаде и др), исследования в области драматургии А.П Чехова (М О Горячева, Б. Зингерман, Н.И Ищук-Фадеева, М Ч. Ларионова, М М. Одесская, Э.А Полоцкая, Н Е. Разумова, И.Н Сухих, Г И. Тамарли и др )

Выбор основных методов исследования обусловлен характером материала и конкретными задачами литературоведческого анализа В работе используется структурно-типологический метод, позволяющий рассматривать литературное произведение как структуру, составляющую сложное единство, но состоящую из более простых элементов,

сформированных культурной традицией Это позволяет проанализировать глубинные уровни литературы Продуктивным в работе является метод целостного анализа литературного произведения, осуществляющий функциональный подход к проблеме понимания текстов и позволяющий .связать в единую смысловую картину элементы различных структурных, семантических и культурно-исторических слоев В работе также используются элементы историко-генетического и интертекстуального подходов

Теоретическая значимость работы заключается в комплексном, междисциплинарном подходе к анализу литературного произведения, в развитии принципов интерпретации художественного текста в культурно-историческом и фольклорно-мифологическом аспектах

Практическое значение. Материалы и результаты диссертации могут быть использованы в разработке лекционных курсов по истории русской литературы конца XIX - начала XX вв, в спецкурсах и спецсеминарах по творчеству а П Чехова, а также в школьных курсах литературы.

Апробация работы. Концепция, основные идеи и результаты исследования были представлены на ежегодных научно-теоретических конференциях преподавателей и аспирантов ТГПИ, Северо-Кавказской региональной научно-практической конференции «Фольклор традиции и современность» (Таганрог, 2001), Международной научной конференции «Творчество А П Чехова в контексте русской и мировой литературы» (Таганрог, 2004), Международной научной конференции (зоачной) - XXIII Чеховские чтения в Таганроге «Творчество А.П Чехова» (Таганрог, 2007) и отражены в восьми публикациях. Материалы и основные идеи исследования использованы в вузовском курсе истории русской литературы XIX века, читаемом автором диссертации в Таганрогском государственном педагогическом институте

Результаты исследования изложены в статьях общим объемом 3,5

п л

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы, включающей 230 наименований Общий объем работы составляет 192 с.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновываются актуальность исследования, устанавливаются его материал, объект, предмет, цели, задачи, основные положения, научная новизна, выявляется степень изученности проблемы, определяются теоретическая и практическая значимость работы, а также ее апробация.

В первой главе «Проблема художественного пространства в эстетической теории» рассматривается формирование пространственных

--------------„ —--- /Л 1X1 Г1— ------ тт С ТТ—----— ТТЛ \ уГ ТТ------- ..

иуед^кизлсппп о лулыумс 11*1 IV! иалшп, д лплачсо, IV!, линиап и

др), мифопоэтический подход к этой проблеме (Е М Мелетинский, В НЛопоров, Ю М Лотман, М Элиаде и др) и основная проблематика современного чеховедения в области чеховского пространства (М О Горячева, Б Зингерман, Н Е Разумова, И.Н. Сухих и др ) Дифференцируются понятия «пространство текста» и «пространство в тексте», единицами которого являются топосы и локусы Под мифопоэтикой пространства понимается лежащая в основе литературных образов устойчивая архаическая пространственная модель, включающая бинарные оппозиции (свое/чужое, верх/низ, юг/север, жизнь/смерть и т д), сакральный центр и профанное пространство, границы, а также предметы и явления, символическое значение которых связано с древнейшей культурной традицией В работе утверждается, что именно в драме символическая насыщенность пространственных образов

значительно большая, чем в эпике, поскольку в драме нет эксплицитно выраженной авторской позиции, а также характерного для эпики описания предмета Вследствие этого пространственные образы приобретают значение символических знаков, содержащих в свернутом виде целую смысловую программу. В драматургии их символика многократно усиливается благодаря отсутствию каких-либо комментариев Условность в драме возведена в квадрат.

Во второй главе «Мифопоэтика пространства дома в пьесах А.П. Чехова» обращается внимание на то, что в центре пространственной модели пьес Чехова находится дом, в связи с которым формируется первый пространственный круг, то есть складывается вполне мифо-фолыслорная «домоцентричная» система (Т Б. Щепанская) Выявляются структурно-семантические особенности топоса дома

В разделе 2.1 «Амбивалентность образа дома» характеризуется символико-философское осмысление понятия «дом» (Г Бидерманн,

^ Г----------- Л ТГ-------- П ТТТ„---------- ---\ ------- ---------------

V исгшсти.!, 1\лплшиа, ч/, хх111&П1л&м и др.| у^ьоиюльа па ^и1Сди0аппл

К Байбурина и др, где утверждается, что в традиционном обществе жилище - один из ключевых символов культуры, мы выделяем основные смыслы, значения понятия «дом», сформулированные уже в древности дом - это упорядоченный мир, метафора души человека, особо организованная единица социального пространства, жилье для семьи, семейный очаг, семейный быт, домочадцы Дом - это модель макрокосма, он повторяет структуру мира, обладает культурной, онтологической, символической семантикой

Образ дома - один из центральных в русской классической литературе Словесное искусство всегда воспринимало его не просто как постройку, жилище героя, но и как пространство бытия человека Дом -это место пребывания героя, в литературных произведениях он связан с

идеей семьи и домашнего очага И наконец, дом - это хранитель родовой памяти

Особое символическое значение образ дома приобретает в драматургии А П Чехова Несмотря на реалистичность чеховских пьес, они легко и естественно включаются в мифопоэтический культурный контекст

Чеховский дом вполне обладает чертами «своего» пространства В некоторых персонажах пьес имплицитно содержатся черты хранителей дома (Шамраев в «Чайке», няня Марина в «Дяде Ване», Фирс в «Вишневом саде») Центральные локусы дома обладают в традиционной культуре устойчивой положительной семантикой. Однако в пьесах Чехова наблюдается устойчивая связь дома с мотивом смерти Хтонизация дома, его отчуждение обусловливается тем, что герои чеховских пьес перестают воспринимать дом как свое пространство, свой мир Намечается центробежное по отношению к дому драматическое действие

13 предпринятом исследовании осмысливается замкнутость, отгороженность дома как обязательное условие для сохранения внутреннего мира жилища. И в пьесах А П Чехова упомянутые характеристики получают особое эстетическое содержание. Так, в «Чайке» говорится, что Нину держат доме взаперти, как тюрьме, Константин Гаврилович не имеет возможности покинуть усадьбу Момент отгороженности от внешнего мира доводится до предела и становится знаком несвободы героев.

В пьесах А П Чехова в пределах дома появляется герой, прибывший из внешнего мира, который в работе условно называется чужак Чужак разрушает привычный ход жизни, сложившийся мир дома В «Дяде Ване» пребывание супругов Серебряковых в доме несет разрушение и опустошение, ломаются жизни и души других обитателей дома Разрушительность заложена уже в характере отношения Серебрякова к

дому, который он не любит Профессор сравнивает дом со склепом и лабиринтом. Семантика последних связана с представлениями о загробном мире В пьесе формируется и развивается мотив безвыходности, жизненного тупика, в котором находятся Серебряков, его жена, £ойницкий и др. В сознании героев доминируют пространственные образы, связанные с нижним миром1 гроб, яма, подземелье, омут, что точно и ярко отражает мироощущение и самоощущение чеховских персонажей.

Своеобразное эстетическое воплощение мотив замкнутости получает в пьесе «Три сестры» с помощью образа масленицы Чехов обыгрывает ситуацию нарушения принципа регламентированного пересечения границ дома ряжеными. Анализ пьесы показал, что все компоненты масленицы соблюдены. Но с момента, когда чужая миру Прозоровых Наташа отдает приказ не впускать ряженых в дом, элементы масленицы приобретают обратный смысл. Вместо молодоженов на тройке катаются Протопопов и Наган (а. пи Iулльный практичный огонь ^меняется большим пожаром, традиция просить прощения и быть прощенным не реализуется (сестры не прислушиваются к просьбе Андрея простить его); в финале пьесы появляются двойники-перевертыши ряженых - нищие музыканты, и наконец, ритуальное убийство соломенной куклы, которым завершаются масленичные гулянья, трансформируется в убийство человека (Тузенбах). Таким образом, все масленичные компоненты получают противоположное антитетическое значение, происходит «сближение действительности со смеховым изнаночным миром» (Тамарли Г И. «Поэтика драматургии А П. Чехова». - Ростов-на-Дону, 1993. - С 80)

В работе утверждается, что фольклорно-мифологический принцип вертикального мироустройства, в котором актуальны понятия верх и низ, является определяющим в организации пространства дома в пьесе «Три сестры». В связи с низом актуализируются мортальные мотивы Значимая

роль в этом отводится стуку, который либо исходит из нижнего этажа, либо направлен вниз Функция стука согласуется с фольклорными представлениями он предупреждает, предваряет неловкие, неприятные ситуации (эпизод дарения самовара) и большие несчастья (пожар и смерть Тузенбаха).

Герои всех рассмотренных пьес А П Чехова не имеют дома, их существование «безопорно» (Н Е Разумова) Их действия по отношению к дому разрушительны. Поэтому в пространственных образах усиливается мортальная семантика.

В разделе 2.2 «Локусы дома: мифопоэтическая семантика» в ходе анализа пространственных образов обращается внимание, что пространственная локализация первого действия «Вишневого сада» (детская) формирует в пьесе тему детства, одновременно на первый план выходят мотивы смерти, утраты, потери Однако логическое противоречие (детство/смерть) в пьесе разрешается мотивом возрождения, обновления

ЖИЗНИ ЭТОТ МОТИВ ПОДдсржИВасТСЯ временем Дейсшия рассвет (нячяпо

дня), май (весна).

Переходностью характеризуется и пространство в третьем акте, местом действия в котором является гостиная, отделенная аркой от залы. Образ арки традиционно связывается с мотивом перехода из одного мира в другой, отказа от старого с последующим возрождением.

В третьем акте также внимание акцентируется на локусе кухни Кухня 19 века в первую очередь ассоциируется с печью, которая издревле воплощала идею сакрального центра. Неслучайно именно в кухне появляется неизвестный человек, чужак, который первым сообщает о том, что вишневый сад продан Это становится известием о конце дома, общей жизненной истории домочадцев

Герои лишаются дома Однако драматический финал пьесы разрешается, наперекор сюжетному течению, с помощью символики

произведения. Дом, предметы в своей материальности разрушаются, но их символический смысл сохраняется

Таким образом, в пьесе «Вишневый сад» дом является не только сценическим воплощением жизненной реалии. Он выражает онтологический смысл, основной закон бытия - цикличность При помощи особых локусов (детская, гостиная с аркой, кухня), мотивов жизни и смерти, старости и детства моделируется пространство, которое несет в себе идею обновления мира

Существенными элементами пространства дома являются границы, внешние и внутренние. В переломном по своему характеру четвертом акте «Чайки» на сцене три двери, одна из которых ведет направо, другая -налево и третья - прямо Такое расположение дверей вызывает аналогию с тремя дорогами из народных сказок Прямая дорога, - это истинный путь, который ведет через трудные испытания По аналогии, три двери становятся символом жизненного выбора, жизненной дороги героя Нина, нашелшам сной иу1ь, I о юная неци ской крест и верить, выбегает В стеклянную дверь, находящуюся прямо (в центре) В результате наложения двух символических значений, стекла как одной из модификаций воды и двери как границы дома - в «Чайке» происходит мифологизация границы. В образе стеклянной двери воплощается идея разграниченности миров. В финале пьесы Заречная совершает своего рода «переход» из одного мира в другой. В жизни Нины начинается новый этап. В кульминационном, переломном акте «Дяди Вани» в центральную дверь убегает и Войницкий, решивший застрелить Серебрякова

Еще одной границей, наряду с дверями, являются окна, которые связывают дом с внешним, иным миром Во втором акте «Дяди Вани» звуки грозы, свет молнии проникают через открытое окно и предвосхищают скандал со стрельбой и шумом в третьем действии В «Вишневом саде» Раневская наблюдает в окно за старым умирающим

садом, а в конце пьесы на окнах нет занавесок, теперь сад виден без помех и дом из сада хорошо просматривается Между ними убрали границу, и визуальная связь с иным миром четче обозначилась Окно как сакральный локус усиливает связь образа дома с мотивом смерти Так, в пьесах А.П. Чехова реализуется мифопоэтическое значение локусов двери (порога) и окна как сакральных границ, отделяющих внутренний (свой) мир дома от внешнего (чужого)

В разделе 2.3 «Предметно-вещный мир» подчеркивается, что предметы и вещи существуют на сцене по законам мифопоэтического мира они формируют это пространство и, помимо реального значения, обладают символическим смыслом Так, стол соотносится с мифологемой дома: жилище без стола не мыслилось, так как он символически воплощал идею престола дома, сакральное место Стол упоминается во всех четырех пьесах А П Чехова, подчеркивая онтологический смысл образа дома Важную эстетическую функцию выполняет ломберный стол в «Чайке». Он располагается в центре сцсны, то ссть занимает ссобос мсстс Ыазванис карточной игры «Ломбер», что в переводе французского и испанского языков означает «человек», и семейная домашняя игра в лото, с одной стороны, актуализируют связь человека с домом, с семьей, но с другой стороны, победа Тригорина (чужака) в семейной игре и отдаленность Треплева подчеркивают разобщенность обитателей дома и разрушение идеи дома. В «Дяде Ване» в эпизодах, где фигурирует стол, явственнее прослеживается мысль о разъединенности семьи, царящем в доме эмоциональном напряжении, а пустующий стол Астрова в финальном акте становится знаком произошедших драматических изменений В «Трех сестрах» столу сопутствуют характерные детали (праздничный обед, который связан с поминальной обрядовой пищей, тринадцать человек, сидящие за столом; не сошедшийся пасьянс, пустующий стол в саду), которые символически выражают разрушение гармонии, некогда царящей

в этом доме. И наконец, в «Вишневом саде» стол ни разу не объединяет людей Эпизод, когда новый хозяин имения, Лопахин, натыкается на стол и чуть не опрокидывает его (подобно тому как Епиходов опрокидывает стул в начале пьесы), становится знаком разрушения дома.

Еще один предмет бытовой обстановки, шкаф, связан в пьесах с сакральными действиями врачеванием и творением, трапезой, разграничением миров - и является пограничным локусом

Итак, образ дома в пьесах Чехова органично вписывается в мифопоэтический культурный контекст. Однако драматург переосмысляет мифопоэтическую традицию В результате образ дома характеризуется амбивалентностью, то есть он синтезирует в себе идеи жизни и смерти

В главе третьей «Своеобразие усадебного пространства» рассматривается второй пространственный круг - а именно пространство, прилежащее к дому (в работе оно называется усадебным пространством). По мере удаления от центра пространство все больше хтонизируется В усадебком пространстве войлошаются фольклиино-мифшкцические представления о взаимосвязанности дома и сада Последний является существенным компонентом художественного мира в пьесах А П Чехова Пространство сада - это продолжением своего мира (дома), и одновременно оно уже несет черты иного мира.

В разделе 3.1 «Сад» обобщаются наблюдения и выводы МО Горячевой, Н.Е Разумовой, 3 Хайнади, Г И Тамарли о том, что образ вишневого сада полностью вписывается в модель райского Однако в ходе анализа обнаружилось, что исследуемый пространственный образ обладает чертами промежуточности, переходности Это обусловливается, прежде всего, соотнесенностью образа сада с весной. Центральная мифологема сада - дерево - воплощает значение цикличности, новую жизнь, перерождение В предпринятом исследовании выявляется, что семантика пограничности/переходности пространства сада определяется

хтоническими, мортальными мотивами, которые порождаются ситуацией появления чужака в саду, несущего хаос и разрушение сложившемуся, отграниченному от внешнего своему миру («Дядя Ваня», «Три сестры»), сходством сада и кладбища, исчезновением атрибутов сада (театр в «Чайке», клен и еловая аллея в «Трех сестрах»), убийством человека и, наконец, ситуацией уничтожения сада («Вишневый сад»),

В результате анализа выясняется, что у Чехова мотив смерти соотносится с архетипическими представлениями о хаосе, в котором заложена не только идея разрушения, но и потенция к будущему возрождению

В разделе 3.2 «Озеро, река» показывается, что в сознании персонажей пьесы «Чайка» образ озера преломляется и отражает особенности их мироощущения Для Нины вода - родная стихия В картине мира, созданной в постановке Треплева, озеро становится частью мироздания. Тригорин же, напротив, воспринимает его как прекрасную декорацию

С образом озера связаны мифологические представления о воде, которая обычно воспринималась как источник жизни

Этот образ способствует мифологизации усадебного пространства, являясь знаком близкого присутствия «иного» мира Вода традиционно

Л

отделяла свой мир от чужого Одной из модификаций водной границы между миром живых и мертвых были озеро или река В пьесе «Чайка» в фамилии Нины содержится пространственная семантика, связанная с водой как границей (Заречная —> за рекой) Это значение воплощается буквально в организации пространства пьесы, дом Заречной находится на противоположном берегу озера от усадьбы Сорина Героиня связывает его с образом умершей матери Кроме этого, в слове «Заречная» содержится значение переходности, пересечения Чехов переосмысляет архетипическую ситуацию героиня совершает переход из мира мертвых в

мир, кажущийся ей радостным и интересным Это символический путь от смерти к жизни, который станет метафорой судьбы Нины, история не только ее гибели, как чайки, но и многотрудного возрождения

Река в пьесах А П Чехова тоже выполняет символическую роль драницы и связана с мотивом смерти (смерть Тузенбаха в «Трех сестрах», Гриши в «Вишневом саде»)

Образы озера и реки логически завершают мифологизацию усадебного пространства, до конца реализуют его символическое значение переходности/пограничности Постепенное усиление хтонизации пространства усадьбы по мере удаления от центра (дома) органично вписывается в фольклорно-мифологическую картину мира За границами усадебного мира, за рекой/озером находится уже чужой, иной мир

В разделе 3.3 «Пространство театра» анализ локуса театра в пьесе «Чайка» показал, что наряду с реальным, конкретным значением (упоминаются имена знаменитых актеров русского и европейского театров, звучэт современные Чехову споры вокруг новых форм театрального искусства и, наконец, экспериментальный театр появляется на сцене) образ театра приобретает символический смысл и сопрягается с мифологемами озера и дерева Ситуация рождения и смерти треплевского театра, особенности его пространственной организации позволяют сделать вывод, что театр выражает законы цикличности бытия и существует в пьесе согласно этим законам: в нем находят выражение и отражение равновесие и связь противоположных начал, бесконечная сменяемость жизни и смерти

В главе четвертой «Образы внеусадебного пространства в пьесах А.П. Чехова» рассматривается третий пространственный круг Внеусадебное пространство в еще большей степени обладает свойствами иного, хтонического мира

В разделе 4.1 «Внеусадебное пространство как чужое» анализ показал, что иномирность пространства обусловлена сказочными сюжетными схемами (история изгнания Нины Заречной из дома мачехой и отцом), изначальной отчужденностью конкретного пространства (провинциальный город и сестры Прозоровы), образами нижнего мира (огонь), мотивами всеобщего вырождения (опустошение уезда в «Дяде Ване»)

Однако и здесь пространственные образы амбивалентны В образе кладбища, воспринимаемом в мифологии как мир мертвых, Чехов стирает следы смерти и привносит в него приметы жизни В результате' чего пространство кладбища отражает идею переходности и цикличности бытия.

Мифопоэтический характер внеусадебного пространства подчеркивается образом пути-дороги

а) образ железной дороги, с одной стороны, воплощает идею неизбежности и предопределенности пути, с другой — вскрывается его мифологическая семантика - это дорога смерти, преодолев которую, герой оказывается обновленным (путь Нины в Елец),

б) в «Дяде Ване» символика образа дороги как жизненного пути порождается мифопоэтической семантикой образа пути-дороги Ситуация вокруг дороги выстраивается согласно сказочным принципам отправка в путь не по своей воле и преодоление препятствий на пути. Сохраняется сказочная схема: 1) двухэтапность дороги, 2) лес как пространство инициации, проверки силы и жизненной стойкости героя,

в) с помощью фольклорно-мифологического подхода выявляется символическая роль начальной и конечной точки пути Астрова1 образ Малицкого наделяется чертами царства смерти и хаоса, Рождественное и связанные с ним мифологические образы коня и кузнеца воплощают идею

возрождения, воскрешения Путь из Малицкого в Рождественное - это путь от смерти к жизни через болезнь и очищение,

В разделе 4.2 «Мифопоэтика географических названий» подчеркивается, что большое количество географических названий способствует расширению художественного пространства в пьесах Чехова и насыщается фолыслорно-мифологической семантикой так, образы Киева и Петербурга воплощают идею чудесного прошлого; Харьков, Одесса, Ярославль являются пространством накопления и хранения сокровищ, семантика образов Ельца, Москвы, Бердичева усложняется взаимодействием мотивов инициирования и матримониальных мотивов, в связи с образом Генуи актуализируется архаическая идея всеобщего единства; на уровне подтекста и интертекстуальных включений мотивы смерти и утраты связаны с образами Парижа и Ментоны, хтонический характер образа Финляндии обусловлен фольклорно-мифологической семантикой севера как стороны несчастий и смерти, образы Америки и

АфиИКИ ¿миИВ<1Лен1ны, ню молчеркинается упоминанием ЭТИХ

географических названий в финалах пьес и их соотнесенностью с ситуацией смерти, расставания, но и потенциального возрождения

В заключении диссертации обобщаются результаты проведенного исследования, сформулированы основные выводы в соответствии с поставленными задачами

В пьесах АП Чехова отчетливо прослеживается мифопоэтическая традиция, имеющая устойчивое структурное оформление Универсальные образы мифопоэтической картины мира получают оригинальное художественное преломление, отражая в то же время самобытность поэтического мира художника Выявление элементов традиционной культуры в творчестве АП Чехова позволяет лучше понять неповторимость его творческой манеры, увидеть его особое место в

литературе рубежа XIX - XX веков, еще классической, но уже рождающей новые художественные формы

I

I

По теме диссертации опубликованы следующие работы:

1 Роль числа «два» в композиционных структурах пьесы А П Чехова «Чайка» // Проблемы изучения русской и зарубежной литературы Сб науч ст преподавателей кафедры литературы ТГПИ - Таганрог Изд-во «Сфинкс», 2001. - С.51-58

2. Идейно-эстетическая функция масленицы в пьесе А.П Чехова «Три сестры» // Фольклор, традиции и современность сб. докл - Таганрог Изд-во «Сфинкс», 2001. - С 33-37.

3. Пространство театра в пьесе А П Чехова «Чайка» // Проблемы изучения русской и зарубежной литературы Сб науч ст - Таганрог: Изд-во Е.А Кучма, 2002 - С 61-66

4. Семантика образа дома в пьесе АП Чехова «Три сестры» // Проблемы изучения русской и зарубежной литературы. Сб. науч. тр. -Таганрог. Изд-во Таганрог гос. пед ин-та, 2003 - 111-117.

5 Пространство усадьбы в пьесе А.П Чехова «Дядя Ваня» // Проблемы поэтики Ад ! Чехов«. mC/KSj з сб. н»уч тр. — Т*«1г«нр0г <^зд~во Тагянрог гос пед ин-та, 2003 -С 92-101

6. Приемы создания внесценического пространства в пьесах А.П Чехова 90-х - 900-х гг // Творчество А П Чехова Сб науч тр -Таганрог Изд-во Таганрог гос пед ин-та, 2004 - С 196-204

7. Художественная семантика образа озера в пьесе А П Чехова «Чайка» // Творчество А.П Чехова. Сб. науч. трудов - Таганрог- Изд-во Таганрог гос пед. ин-та, 2007 - С 149-156.

Публикация в научном издании, рекомендованном ВАК

8. Мифопоэтическое пространство дома в пьесе А П. Чехова «Вишневый сад» // Изв. Волгогр. гос. пед ун-та Серия «Филологические науки» -2007 -№5(23) -С 123-127

Сдано в печать 10 10 2007 г Формат60x84 1/16 Физ пл 1 5 Уел пл 1 39 Тираж 100 экз. Заказ 106 Отпечатано в типографии Ю Д. Кучма Адрес Ростовская обл , г Таганрог, ул Солодухина, 87 Св. 35072.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кондратьева, Виктория Викторовна

Введение.

Глава 1. Проблема художественного пространства в эстетической теории.

1.1 Становление пространственных представлений в культуре.

1.2 Мифопоэтика пространства.

1.3 Проблема пространства в современном чеховедении.

Глава 2. Мифопоэтика пространства дома в пьесах А.П. Чехова.

2.1 Амбивалентность образа дома.

2.2 Локусы дома: мифопоэтическая семантика.

2.3 Предметно-вещный мир.

Глава 3. Своеобразие усадебного пространства в пьесах А.П. Чехова.

3.1 Сад.

3.2 Озеро, река.

3.3 Пространство театра.

Глава 4. Образы внеусадебного пространства.

4.1 Внеусадебное пространство как «чужое».

4.2 Мифопоэтика географических названий.

Введение диссертации2007 год, автореферат по филологии, Кондратьева, Виктория Викторовна

Мифопоэтическое направление полагает миф решающим фактором для понимания искусства, его структуры и содержания. В современной науке мифопоэтический анализ художественного текста сформировал два направления исследования литературного произведения: от мифа к литературе [Барт, 1987, 2000; Блинова, 2003; Жолковский, 1994; Лосев, 1991, 1995; Макуренкова, 2004; Мелетинский, 1995; Фрейденберг, 1978; Фрэзер, 1983, 1985; Элиаде, 1998, 2001; Юнг, 1991 и др.] и от фольклора к литературе [Адрианова-Перетц, 1974; Азадовский, 1936; Акимова, 2001; Власов, 2006; Выходцев, 1963; Гольденберг, 1986, 1990, 1991, 1994; Емельянов, 1978; Жукас, 1982; Иванова, 2004; Медриш, 1980, 1992; Пропп, 1976; Чистов, 1993]. Однако, как справедливо заметил Е.М. Мелетинский, литература генетически связана с мифологией через фольклор: «повествовательная литература. - через сказку и героический эпос. Соответственно драма и отчасти лирика первоначально воспринимали элементы мифа непосредственно через ритуалы, народные празднества, религиозные мистерии» [Мелетинский, 1995: 277]. Именно такую перспективу исследования предлагал еще А.Н. Веселовский в «Исторической поэтике» [Веселовский, 1989].Поэтому мы в исследовании мифопоэтики литературного произведения учитываем опыт мифа и трансформацию его в фольклоре.

Вопрос о взаимоотношениях мифа, фольклора и литературы поднимался неоднократно, но актуальности своей он не утратил. Ряд современных исследователей утверждает, что структура фольклорных и литературных произведений определяется общими идейно-художественными принципами [Артеменко, 2006; Толстая, 2005].

Д.Н. Медриш высказывает мысль, что фольклор и литература являются двумя подсистемами, составными частями одной метасистемы - русской художественной словесности [Медриш, 1980: 11]. Традиционная культура является фольклорно-мифологическим «кодом» литературы, и читатель «переходит на "код" этой системы, и в сознании его возникают . неупомянутые части этой модели» [Жукас, 1982: 12]. В аспекте нашего научного подхода важно установить факт наличия фольклорно-мифологических моделей, компонентов, образов в литературном тексте, показать их преобразование и структурно-семантическую роль в произведении.

Многие писатели «практически не используют в своем творчестве ни устойчивой фольклорной атрибутики, ни тех специфических фольклористических приемов», которые свидетельствовали бы об их «фольклоризме» [Налепин, 2006: 261-262]. В этом ряду находится и А.П. Чехов. Между тем, «внутренний мир произведения соотносится не только с биографическим и социальным контекстами, но и с той воплощенной в словесном творчестве смысловой средой, которая сложилась к моменту возникновения данного текста» [Смирнов, 1978: 187]. Эта смысловая среда есть мифопоэтический контекст творчества. Автор не всегда сознательно апеллирует к традиционной культуре, так как «практически все основные принципы конструирования художественного образа: структура метафоры, принцип метонимизации, символ и т.п., принципиальная схема сюжета и т.д.» [Жукас, 1982: 14] сформировались еще в коллективном творчестве.

Уже современники писателя отмечали символический подтекст в чеховских пьесах, его особую природу и ненавязчивую, своеобразную форму воплощения. В связи с этим интересным и важным становится рассмотрение мифопоэтической стороны его произведений, в частности его пьес. Особая эстетическая роль в драматургии А.П. Чехова отводится художественному пространству. Этот вопрос фундаментально рассматривался в работах Б. Зингермана (1988), М.О. Горячевой (1992), Н.Е. Разумовой (2001) и др. Однако мифопоэтика пространственных образов чеховских пьес остается до сегодняшнего дня малоизученной.

Актуальность темы нашей диссертационной работы, таким образом, обусловлена, с одной стороны, недостаточной исследованностью мифопоэтики пространства в драматургии А.П.Чехова 1890-х - 1900-х гг. и, с другой стороны, возрастающим интересом современного литературоведения к фольклорно-мифологическим и символическим компонентам чеховских пьес.

На протяжении нескольких десятилетий в решении вопроса об отношении Чехова к народной культуре разрабатывалась точка зрения, связанная с прямым использованием фольклорных сюжетов, образов, выразительных средств [Навроцкий, 1935; Баранов, 1965; Роговская, 1974; Тумилевич, 1978; Семанова, 1990; Грачева, 1990; Мартыненко, 1990; Терехова, 2002; Воробьева, 2003 и др.].

Глубинные фольклорно-мифологические пласты в творчестве Чехова стали объектом пристального внимания лишь в последние десятилетия. Начало этому было положено в работе Д.Н. Медриша [Медриш, 1980]. Ученый справедливо отметил, что «фольклоризм Чехова, если понимать под этим термином прямое использование фольклора или явные отклики на него, прослеживается почти исключительно на раннем этапе его творчества» [Медриш, 1980: 208]. Зрелый писатель выстраивает иные отношения с традиционной культурой, и исследование его поэтики «будет иметь своим предметом не столько случаи прямого взаимодействия между определенными произведениями фольклора и литературы, сколько механизм воздействия на литературу черт, свойств и способов выражения и изображения. Эти поэтические импульсы, существуя в фольклоре. воспринимаются писателем не в их непосредственно фольклорном виде, а как органическая часть эстетического народного сознания, подчас художественно не оформленного, но нередко и воплощенного в виде живой и развивающейся литературной традиции» [Медриш, 1980: 210].

В последние годы в чеховедении интерес исследователей пространства сместился в область мифопоэтики.

К изучению фольклорно-мифологического уровня произведений Чехова обращается И.Н. Сухих в статье «"Смерть героя" в мире Чехова». Исследователь говорит об архетипах «чрезвычайно существенных для понимания мира любого писателя» [Сухих, 1990: 65].

Для нас важен вывод, к которому приходит Е. Фарыно, что за чеховскими мотивами стоят «скорее мифологемы народной культуры, чем просто реалистические детали бытового уровня» [Фарыно, 1999: 33].

Ю.В. Доманский исследует мотивную структуру рассказа А.П. Чехова «Гусев» и приходит к выводу, что «в основе художественного пространства «Гусева» лежит одна из основных мифологических оппозиций - противопоставление "верха" и "низа"» [Доманский, 2001: 7]. На основе выявленного мифологического принципа исследователь интерпретирует «модель бытия чеховского рассказа как архетипическую картину мира» [Доманский, 2001: 14].

М.М. Одесская в статье «"Три сестры": Символико-мифологический подтекст» выделяет два повествовательных уровня: «предметно-событийный и символический, связанный с миром метафизических идей» [Одесская, 2002: 150]. Символический пласт пьесы «Три сестры» М.М. Одесская интерпретирует как «апокалиптический дискурс» [Одесская, 2002: 152]. В работе выявляются образы, связанные с обрядово-ритуальными традициями, такие, как стол, дом, сад. Исследователь убедительно доказывает, что они включены в «символический образный ряд пьесы», который «постепенно ведет читателя к осознанию эсхатологического круговорота, двуприродной. сущности бытия, вечного цикла, в основе которого лежит антитеза рождение-смерть» [Одесская, 2002: 153].

Н.И. Ищук-Фадеева обнаруживает в пьесе «Чайка» мотивы, имеющие фольклорно-мифологический подтекст. Мифологемы дерева, луны, озера, птицы, образы театра и занавеса рассматриваются в контексте обрядовой традиции. Выявляя первоначальные, традиционные смыслы этих образов, исследователь показывает, что они органично вписываются в архаическую структуру обряда. Однако собственно обряд в определенный момент пьесы начинает профанироваться, искажаться. Он не состоялся, «ибо был прерван профанами в изначальном значении слова, т.е. непосвященными» [Ищук-Фадеева, 2001: 227]. Это позволяет автору статьи подойти к ответу на вопрос о природе жанра «Чайки» [Ищук-Фадеева, 2001].

Впервые системный подход к мифопоэтике произведения

A.П. Чехова (мифу и фольклору) был представлен в работе М.Ч. Ларионовой «Миф, сказка и обряд в русской литературе XIX века». Исследователь выявляет «исторические корни» чеховских образов, мотивов и сюжетов. Большое внимание уделено жанровым традициям сказки. Так, кумулятивная структура ранних рассказов Чехова связывается с древнейшей формой народной сказки. Однако мифологические и сказочные сюжеты, по мнению М.Ч. Ларионовой, в творчестве Чехова переосмысляются, «обращаются» (термин

B.Я. Проппа). Примером такого «обращения» являются рассказы «Налим», «Кухарка женится» и особенно «На пути». Исследователь делает вывод, что «в рассказах Чехова отражена живая почва национального сознания, символизирующая стойкость народной жизненной модели. Но воспринимается она писателем не в своем непосредственно фольклорном виде, а как органическая часть культуры и эстетики нового времени, где социально-исторический план дополняет традиционный. Поэтому вместо явного фольклоризма мы наблюдаем литературную игру: Чехов обращается к народнопоэтической стихии, но стремится растворить ее художественные принципы в своем повествовании» [Ларионова, 2006: 189]. В повести «Степь» М.Ч. Ларионова обнаруживает следы обрядов инициации, рассматривает степь как пространство инициации, перехода, временной смерти, подчеркивая хтонический характер пространственных компонентов степи [Ларионова, 2006: 189-212]. В анализе пьесы «Три сестры» особенно интересным для нас является анализ некоторых пространственных единиц с точки зрения мифопоэтики[Ларионова, 2006: 214-221], о чем будет сказано ниже.

Результаты упомянутых работ подчеркивают правомерность мифопоэтического подхода в исследовании художественного пространства в драматургии А.П. Чехова. В настоящем диссертационном исследовании образы пространства рассматриваются сквозь призму культурной традиции, мифологических образов и представлений, сложившихся в фольклоре и в целом национальной культуре. Работа посвящена изучению мифопоэтики пространства в чеховских пьесах: пространственных структур и пространственных образов, значимых для фольклорно-мифологического сознания.

Материалом диссертации являются четыре пьесы А.П. Чехова, написанные в период с 1895 г. по 1904 г.

Объектом исследования в нашей работе стали образы пространства в драматургии А.П. Чехова.

Предметом нашего исследования, в свете сказанного выше, является мифопоэтика пространственных образов в пьесах А.П. Чехова «Чайка», «Дядя Ваня», «Три сестры», «Вишневый сад».

Цель диссертации - выявление и анализ мифопоэтических основ «конструирования» пространства, его структуры и семантики, особенностей функционирования пространственных образов в пьесах А.П. Чехова.

Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1) определить особенности мифопоэтического подхода к пространству в литературном произведении;

2) охарактеризовать основные принципы мифопоэтического моделирования пространственных отношений в драматургии А.П. Чехова;

3) рассмотреть художественную значимость мифопоэтических пространственных образов;

4) выявить эстетические функции мифопоэтики пространства и ее роль в раскрытии идейно-художественного содержания драматургии А.П. Чехова.

Положения, выносимые на защиту.

1. Пространственные образы в пьесах А.П. Чехова наделены мифопоэтическим смыслом. Помимо прямого значения они имеют традиционную семантику и символический смысл, закрепленные в мифологии и фольклоре.

2. Пространство в пьесах А.П. Чехова организуется по принципу расширяющихся кругов: дом, усадебное пространство (пространство, находящееся за пределами дома, но внутри усадьбы) и внеусадебное пространство. Это полностью соответствует фольклорно-мифологическому принципу концентрических кругов в организации пространства, а также традиционным представлениям о «своем» и «чужом» мире.

3. Пространственные образы в пьесах А.П. Чехова амбивалентны, воплощают одновременно идеи смерти и рождения и поэтому вписываются в авторскую циклическую модель пространства и времени, восходящую к мифологической модели.

4. Подтекст чеховских пьес во многом формируется мифопоэтическими образами и приемами. Этот подтекстный смысл не «проговаривается», а складывается в сознании читателя и зрителя на основе «готовых» символических значений предметов и явлений, уже существующих в культуре. Таким образом, восприятие чеховских пьес подразумевает прямое, событийное впечатление и переносное, символическое. Создается диалог между тем, что предлагает писатель, и той культурной матрицей, которая есть в сознании зрителя или читателя. Научная новизна работы состоит в том, что впервые предпринята попытка с помощью системного, комплексного анализа мифопоэтики пространственных образов исследовать специфику художественного мира А.П. Чехова.

Теоретической и методологической основой настоящей работы является фундаментальные исследования в области художественного пространства (М.М. Бахтин, Д.С. Лихачев, Ю.М. Лотман, Б.А. Успенский, Д.А. Щукина), исследования в области мифологии и фольклора (А.А.Потебня, А.Н. Веселовский, М. Элиаде, Е.М. Мелетинский, В.Н. Топоров, О.М. Фрейденберг), исследования в области драматургии А.П. Чехова (И.Н. Сухих, М.О. Горячева, Б. Зингерман, Г.И. Тамарли, Э.А. Полоцкая Н.Е. Разумова, М.М. Одесская, Н.И. Ищук-Фадеева, М.Ч. Ларионова).

Выбор основных методов исследования обусловлен характером материала и конкретными задачами литературоведческого анализа. Нами используется структурно-типологический метод, позволяющий рассматривать литературное произведение как структуру, составляющую сложное единство, но состоящую из более простых элементов, сформированных культурной традицией. Это позволяет проанализировать глубинные уровни литературы, которые, как правило, «авторами не осознаются и реализуются в их произведениях независимо от их субъективных намерений» [Косиков, 2003: 219]. Продуктивным в работе является метод целостного анализа литературного произведения, осуществляющий функциональный подход к проблеме понимания текстов и позволяющий связать в единую смысловую картину элементы различных структурных, семантических и культурно-исторических слоев. А также мы используем элементы историко-генетического и интертекстуального подходов.

Теоретическая значимость работы заключается в комплексном, междисциплинарном подходе к анализу литературного произведения, в развитии принципов интерпретации художественного текста в культурно-историческом и фольклорно-мифологическом аспектах.

Практическое значение. Материалы и результаты диссертации могут быть использованы в разработке лекционных курсов по истории русской литературы конца XIX - начала XX вв., в спецкурсах и спецсеминарах по творчеству А.П.Чехова, а также в школьных курсах литературы.

Апробация работы. Концепция, основные идеи и результаты исследования были представлены на ежегодных научно-теоретических конференциях преподавателей и аспирантов ТГПИ, Северо-Кавказской региональной научно-практической конференции «Фольклор: традиции и современность» (Таганрог, 2001), Международной научной конференции «Творчество А.П. Чехова в контексте русской и мировой литературы» (Таганрог, 2004), Международной научной конференции (заочной) - XXIII Чеховские чтения в Таганроге «Творчество А.П. Чехова» (Таганрог, 2007) и отражены в восьми публикациях. Материалы и основные идеи исследования использованы в вузовском курсе истории русской литературы XIX века, читаемом автором диссертации в Таганрогском государственном педагогическом институте.

Результаты исследования изложены в статьях общим объемом 3,5 п.л.

Структура работы. Диссертационное исследование состоит из введения, четырех глав, заключения и списка использованной литературы. Общий объем работы составляет 192 с.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Мифопоэтика пространства в пьесах А.П. Чехова 1890-х - 1900-х гг."

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Мы рассмотрели формирование пространственных представлений в культуре, мифопоэтический подход к этой проблеме и основную проблематику современного чеховедения в области чеховского пространства. Мифопоэтический подход к пространственным образам А.П. Чехова позволяет увидеть в них структурные и смысловые пласты, обогащающие их понимание и толкование. Творчество А.П. Чехова, при всем его многообразии, все же не полностью свободно в индивидуальном вымысле писателя. Этот вымысел опирается на определенные художественные принципы, возникшие в глубокой древности и существующие на всем протяжении развития словесного искусства.

Мы считаем, что именно в драме символическая насыщенность чеховских пространственных образов значительно большая, чем в эпике, поскольку в драме нет эксплицитно выраженной авторской позиции, а также характерного для эпики описания предмета. Вследствие этого пространственные образы приобретают значение символических знаков, содержащих в свернутом виде целую смысловую программу. В драматургии их символика многократно усиливается благодаря отсутствию каких-либо комментариев. Условность в драме возведена в квадрат.

Миф и связанные с мифом фольклорные явления (сказка, обряд, суеверные представления и т.д.) образуют в пьесах А.П. Чехова структурно-семантический комплекс и являются текстопорождающей моделью для создания пространственных образов. Мифопоэтическая основа произведения писателя часто выступает не в прямом, а в «обращенном» виде, то есть ей придается противоположный смысл при сохранении структуры. Это существенно затрудняет ее выявление в чеховских произведениях. С другой стороны, анализ «обращенных» фольклорных элементов позволяет говорить о своеобразной игре писателя с традицией. «Обращение» мифа и связанных с ним фольклорных явлений дает возможность постановки «вечных» экзистенциальных вопросов о непреодолимости антиномий человеческого бытия.

Пространство в драматургии А.П. Чехова строится согласно фольклорно-мифологическому принципу концентрических кругов (это выражение с другим значением и применительно к другому материалу употребила Е.В. Секачева [Секачева, 1996]).

В центре пространственной модели пьес Чехова находится дом, свой мир, в связи с которым формируется первый пространственный круг, то есть формируется домоцентричная система.

Образ дома в пьесах Чехова органично вписывается в мифопоэтический культурный контекст. Однако драматург переосмысляет мифопоэтическую традицию. В результате образ дома характеризуется амбивалентностью, то есть он синтезирует в себе идеи жизни и смерти.

Пространство дома наделяется признаками иного мира, что усиливается за счет введения персонажей, обладающих чертами мифологических хозяев дома. Фамилия Шамраева в «Чайке» этимологически связана с банником (одним из воплощений домового), с шишом (чертом) и Марой. Функция хозяина дома, воплощенная в Шамраеве, профанируется драматургом: здесь мы имеем в виду «заботу» о лошадях и безрезультатные попытки управляющего приумножить доход имения. В пьесе «Дядя Ваня» имя, возраст, внешний облик, постоянное занятие (мотание шерсти или вязание) сближают няню Марину с запечельной Марой и кикиморой. Подобно духу дома она в образно-символической форме предвещает опасность обитателям дома. Через няню Марину устанавливается связь образа дома с курицей, одним из зооморфических воплощений дома. В «Вишневом саде» оставшийся в доме Фирс актуализирует древнее поверье о том, что домовой остается в доме после того, как хозяева покинули его.

Хтонизация дома, его отчуждение обусловливается тем, что герои чеховских пьес перестают воспринимать дом как свое пространство, свой мир. Намечается центробежное по отношению к дому драматическое действие. А.П. Чехов обыгрывает ситуацию пребывания в пределах дома героя, прибывшего из внешнего мира, которого в работе мы условно называем чужак. В результате анализа мы пришли к выводу, что чужак разрушает привычный ход жизни, сложившийся мир дома (супруги Серебряковы в «Дяде Ване», Наташа в «Трех сестрах»). Таким образом, усиливаются мортальные мотивы

В пьесе «Три сестры» Чехов обыгрывает ситуацию нарушения принципа регламентированного пересечения границ дома ряженными. В «Трех сестрах» все компоненты масленицы соблюдены, но они приобретают обратный смысл.

Фолыслорно-мифологический принцип вертикального мироустройства, в котором актуальны понятия верх и низ, является определяющим в организации пространства дома в пьесе «Три сестры». В связи с низом актуализируются мортальные мотивы. Значимая роль в этом отводится стуку, который либо исходит из нижнего этажа, либо направлен вниз. Функция стука согласуется с фольклорными представлениями: он предупреждает, предваряет неловкие, неприятные ситуации (эпизод дарения самовара) и большие несчастья (пожар и смерть Тузенбаха).

В ходе анализа мы пришли к выводу, что эстетическая роль локусов дома усложняется, углубляется мифопоэтической семантикой: а) центральный локус в «Вишневом саде» - детская - объединяет в себе мотивы жизни и смерти, идею цикличности жизни и обновления мира; б) локус кухни и опосредованно возникающий локус печи воплощают идею сакрального центра. Появление же в этом пространстве чужака становится знаком разрушения дома, что осуществляется в дальнейшем драматическом действии; в) в пьесах А.П. Чехова реализуется мифопоэтическое значение локусов двери (порога) и окна как сакральных границ, отделяющих внутренний (свой) мир дома от внешнего (чужого).

Предметно-вещный мир существует на сцене по законам мифопоэтического мира: предметы и вещи, формирующие это пространство, помимо реального значения обладают символическим смыслом. Так, образ стола соотносится с мифологемой дома, подчеркивает разобщенность обитателей дома и разрушение идеи дома. Шкаф связан с сакральными действиями: врачеванием, творением, разграничение миров - и является пограничным локусом.

Второй круг - пространство, прилежащее к дому (в работе мы его называем усадебным пространством), отражает фольклорно-мифологические представления о взаимосвязанности дома и сада. Сад -существенный компонент художественного мира в пьесах А.П. Чехова. Пространство сада является продолжением своего мира (дома) и одновременно уже несет черты иного мира.

Образ вишневого сада полностью вписывается модель райского сада, Чеховым соблюдены все компоненты райского сада: «географические» - через него течет река, и сакральные (цветение, благоухание, плодоношение, пение птиц и соотнесенность с «золотым» прошлым, с временем обилия плодов). Однако мы выявили, что семантика пограничности/переходности пространства сада обусловливается хтоническими, мортальными мотивами, они обусловливаются ситуацией появления чужака в саду, несущего хаос и разрушение сложившемуся, отграниченному от внешнего своему миру («Дядя Ваня», «Три сестры»), сходством сада с кладбищем, исчезновением атрибутов сада (театр в «Чайке», клен и еловая аллея в «Трех сестрах»), убийством человека и, наконец, ситуацией уничтожения сада («Вишневый сад»).

В ходе анализа мы показали, что мотив смерти соотносится с архетипическими представлениями о хаосе, в котором заложена не только идея разрушения, но и потенция к будущему возрождению. Исходя из этого, мы пришли к выводу, что мортальные мотивы наделяют пространство признаками переходности.

Мы выявили, что семантика пограничности пространства сада усиливается мифологемами озера и реки. В пьесах воплощается принцип двоемирия и вертикального миропорядка.

Анализ пространства театра показал, что наряду с реальным, конкретным значением образ театра приобретает символический смысл. Ситуация рождения и смерти треплевского театра, особенности его пространственной организации, взаимодействие с мифологемами воды, дерева, солнца и луны позволяют сделать вывод, что театр выражает законы цикличности бытия и существует в пьесе согласно этим законам.

Третий пространственный круг, внеусадебное пространство, обладает свойствами иного, хтонического мира. Хтоничность пространства обусловлена сказочными сюжетными схемами (история изгнания Нины Заречной из дома мачехой и отцом), изначальной отчужденностью конкретного пространства (провинциальный город и сестры Прозоровы), зооморфическими уподоблениями (Протопопов-медведь), образами нижнего мира (огонь), мотивами всеобщего вырождения (опустошение уезда в «Дяде Ване»).

В пространстве кладбища, воспринимаемом в мифологии как мир мертвых, Чехов стирает следы смерти и привносит в него приметы жизни. В результате чего пространство кладбища отражает идею переходности и цикличности бытия.

Мифопоэтический характер внеусадебного пространства выявляет образ пути-дороги: а) образ железной дороги, с одной стороны, воплощает идею неизбежности и предопределенности пути, с другой - вскрывается его мифологическая семантика - это дорога смерти, преодолев которую, герой оказывается обновленным (путь Нины в Елец); б) в «Дяде Ване» символика образа дороги как жизненного пути порождается мифопоэтической семантикой образа пути-дороги. Ситуация вокруг дороги выстраивается согласно сказочным принципам: отправка в путь не по своей воле и преодоление препятствий на пути. Сохраняется сказочная схема: 1) двухэтапность дороги, 2) лес как пространство инициации, проверки силы и жизненной стойкости героя; в) с помощью фольклорно-мифологического подхода мы выявили символическую роль начальной и конечной точки пути Астрова: образ Малицкого наделяется чертами царства смерти и хаоса, Рождественное и связанные с ним мифологические образы коня и кузнеца порождают идею возрождения, воскрешения. Путь из Малицкого в Рождественное -это путь от смерти к жизни через болезнь и очищение; г) в «Вишневом саде» в связи с мотивом дороги актуализируется образ прохожего, фольклорно-мифологические функции которого профанируются Чеховым.

Большое количество географических названий способствует расширению художественного пространства в пьесах Чехова и насыщается фольклорно-мифологической семантикой: так, образы Киева и Петербурга воплощают идею чудесного прошлого; Харьков,

Одесса, Ярославль являются пространством накопления и хранения сокровищ; семантика образов Ельца, Москвы, Бердичева усложняется взаимодействием мотивов инициирования и матримониальных мотивов; в связи с образом Генуи актуализируется архаическая идея всеобщего единства; на уровне подтекста и интертекстуальных включений мотивы смерти и утраты связаны с образами Парижа и Ментоны; хтонический характер образа Финляндии обусловлен фольклорно-мифологической семантикой севера как стороны несчастий и смерти; образы Америки и Африки амбивалентны, что подчеркивается упоминанием этих географических названий в финалах пьес и их соотнесенностью с ситуацией смерти, расставания, но и потенциального возрождения.

Таким образом, в пьесах А.П. Чехова отчётливо прослеживается мифопоэтическая традиция, имеющая устойчивое структурное оформление. Универсальные образы мифопоэтической картины мира получают оригинальное художественное преломление, отражая в то же время самобытность поэтического мира художника.

Выявление элементов традиционной культуры в творчестве А.П. Чехова позволяет лучше понять неповторимость его творческой манеры, увидеть его особое место в литературе рубежа XIX - XX веков, еще классической, но уже рождающей новые художественные формы.

Список научной литературыКондратьева, Виктория Викторовна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Материалы и источники

2. Русские народные сказки в трех томах: Т. 1 / Сост., вступ. ст., подгот. текстов и коммент. Ю.Г. Круглова. М. : Сов. Россия, 1992.-448 е., 8 л. ил.

3. Мопассан, Г. На воде / Г. Мопассан. Собрание сочинений : в 7 т. Т.5. - М.: Изд-во «Правда», 1977. - С. 359-445.

4. Чехов, А. П. Полное собрание сочинений и писем : в 30 т. Сочинения : в 18 т. / А. П. Чехов ; гл. ред. Н. С. Бельчиков. М. : Наука, 1974- 1988.

5. Критика и литературоведение

6. Аверинцев, С.С. Символ / С. С. Аверинцев // Краткая литературная энциклопедия ; гл. ред. А. А. Сурков. Т. VI. М. : Сов. энциклопедия, 1971. - Стлб. 826 - 831.

7. Адрианова-Перетц, В. П. Древнерусская литература и фольклор / В.В. Адрианова-Перетц. Л.: Наука, 1974. - 171 с.

8. Азадовский, М. К. Источники сказок Пушкина / М. К. Азадовский // Временник Пушкинской комиссии. М. - Л. : Изд-во АН СССР, 1936.-С. 134-163.

9. Акимова, Т. М. О фольклоризме русских писателей : сб. ст. / Т. М. Акимова ; сост. и отв. ред. Ю. Н. Борисов. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 2001. - 204 с.

10. Аникст А. Теория драмы в России от Пушкина до Чехова / А. Аникст. М.: «Наука», 1972. - 643 с.

11. Аристотель. Физика // Аристотель. Сочинения в 4-х т. / Аристотель. -М.: Мысль, 1981.-Т.3.-613 с.

12. Арнаутова, Ю.Е. Колдуны и святые: Антропология болезней в средние века. / Ю.Е. Арнаутова. СПб.: Алетейя, 2004. - 398 с.

13. Артеменко, Е. Б. Традиция в мифологической и фольклорной репрезентации / Е. Б. Артеменко // Первый Всероссийский конгресс фольклористов : сб. докладов. Т. II. М. : Гос. республ. центр русского фольклора, 2006. - С. 6 - 23.

14. Афанасьев, А. Н. Поэтические воззрения славян на природу : Мифы, поверья и суеверия славян : в 3 т. / А. Н. Афанасьев. М. : Изд-во Эксмо; - СПб.: Terra Fantastika, 2002.

15. Ахметшин, Р.Б. Метафора движения в пьесе «Три сестры» / Р.Б. Ахметшин // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. - М.: Наука, 2002. -с. 33-43.

16. Баевский, B.C. Сквозь магический кристалл: Поэтика «Евгения Онегина», романа в стихах А. Пушкина / B.C. Баевский. М. : «Прометей», 1990. - 159 с.

17. Байбурин, А. К. Жилище в обрядах и представлениях восточных славян / А. К. Байбурин ; 2-е изд., испр. М. : Языки славянской культуры, 2005. - 224 с.

18. Баранов, С. Ф. Фольклорно-этнографические мотивы в творчестве А.П. Чехова / С. Ф. Баранов // Вопросы фольклора. Томск : Изд-во Томского ун-та, 1965. - С. 70 - 82.

19. Барт, Р. Критика и истина / Р. Барт // Зарубежная эстетика и теориялитературы XIX XX вв. ; сост., общ. ред. Г. К. Косикова. - М. :

20. Изд-во МГУ, 1987. С. 349 - 422.

21. Барт, Р. Введение в структурный анализ повествовательных текстов

22. Р. Барт // Французская семиотика: От структурализма кпостструктурализму ; пер. с фр. и вступ. ст. Г. К. Косикова. М. : Изд. группа «Прогресс», 2000. - С. 196 - 238.

23. Батракова СЛ. Чеховский сад («Черный монах» и «Вишневый сад»)

24. Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995. - 393 с. С. 44-52.

25. Бахтин М.М. Эпос и роман. Спб.: Азбука, 2000. 304 с.

26. Бахтин, М. М. Творчество Франсуа Рабле и народная культура средневековья и Ренессанса / М. М. Бахтин ; изд. 2-е. М. : Худож. лит., 1990. - 543 с.

27. Башляр, Г. Предисловие к книге «Поэтика пространства». / Г. Башляр // Вопросы философии. 1987. -№ 5. - С. 113-121.

28. Бентли, Э. Жизнь драмы. / Э. Бентли. М. : Искусство, 1978. -367 с.

29. Бердников, Г. Чехов-драматург / Г. Бердников. М. : Искусство, 1972.-317 с.

30. Бибихин, В.В., Гальцева, Р.А. Примечания / В.В. Бибихин, Р.А. Гальцева // Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в совр. об-ве. М. : Политиздат, 1991. - С. 99-102.

31. Билинкис Я. С. Об эпичности чеховского искусства / Я.С. Билинкис // Русская литература.- 1994.- №1. С. 152-159.

32. Веселовский, А. Н. Историческая поэтика / А. Н. Веселовский ; вступ. ст. И. К. Горского; сост., коммент. В. В. Мочаловой. М.: Высшая школа, 1989. - 406 с.

33. Власов, А. Н. Устная память традиции в контексте письменной культуры / А. Н. Власов // Первый Всероссийский конгресс фольклористов : сб. докладов. Т. II. М. : Гос. республ. центр русского фольклора, 2006. - С. 228 - 243.

34. Волкова, Е.В. Пространство символа и символ пространства в работах Ю.М. Лотмана / Е.В. Волкова // Вопросы философии. № 11.-2002.-С. 149-164.

35. Воробьева, Г. М. Художественные функции народной песни в творчестве А.П. Чехова / Г. М. Воробьева // Междисциплинарные связи при изучении литературы : сб. научн. тр. ; под ред А. А. Демченко. Саратов : Изд-во Саратовского ун-та, 2003. -С. 97- 102.

36. Выходцев, П. С. Русская советская поэзия и народное творчество / П. С. Выходцев. М. - Л.: Изд-во АН СССР, 1963. - 547 с.

37. Гитович, И.Е. Пьеса прозаика: Феномен текста / И.Е. Гитович // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. - С. 6-18.

38. Голан, А. Миф и символ / А. Голан ; изд. 2-е. М. : РУССЛИТ, 1994.-375 с.

39. Гольденберг, А. X. Народная обрядовая поэзия в художественном строе «Мертвых душ» / А. X. Гольденберг // Фольклорная традиция в русской литературе : сб. научн. тр. ; отв. ред. Д. Н. Медриш. Волгоград : ВГПИ, 1986. - С. 48 - 56.

40. Гольденберг, А. X. Поэзия обрядовых праздников во втором томе «Мертвых душ» / А. X. Гольденберг // Литература и фольклор : Вопросы поэтики : межвуз. сб. научн. тр. Волгоград : ВГПИ, 1990.-С. 49-56.

41. Гольденберг, А. X. «Мертвые души» Н.В. Гоголя и традиции народной культуры : учеб. пособие по спецкурсу / А. X. Гольденберг. Волгоград : ВГПИ, 1991. - 76 с.

42. Гольденберг, А. X. Легендарно-мифологическая традиция в «Мертвых душах» / А. X. Гольденберг, С. А. Гончаров // Русская литература и культура нового времени. СПб. : Наука, 1994. -С. 21-48.

43. Горячева, М. О. Проблема пространства в художественном мире

44. A.Чехова : автореф. диссерт. на соис. уч. степ. канд. фолол. наук. Специальность 10.01.01. русская литература / М.О. Горячева. -М. :МПГУ, 1992,- 18 с.

45. Горячева, М. О. Драмы Чехова: психология и пространство. / М.О. Горячева // Чеховские чтения в Ялте. Чехов: взгляд из 1980-х. М.: ГБ им. Ленина, 1990. - С. 127-136

46. Горячева, М.О. Семантика «сада» в структуре художественного мира Чехова / М.О. Горячева // «Russian literature». Amsterdam, 1994. - №XXXV - II. - С. 171-179.

47. Грачева, И. В. Фольклорные элементы в творчестве А. П. Чехова / И. В. Грачева // Литература и фольклор : Вопросы поэтики : межвуз. сб. науч. тр. Волгоград : ВГПИ, 1990. - С. 105-114.

48. Гринько, Ю. Топос «усадьба» и основные структурные признаки русского классического романа в «Вишневом саде» А.П. Чехова / Ю. Гринько // Молодые исследователи Чехова: вып. 4 : материалы междунар. научн. конф. -М.: Изд-воМГУ, 2001.-С. 181-192

49. Громов М.П. Повествование Чехова как художественная система // Современные проблемы литературоведения и языкознания. М., 1974.

50. Гульченко, В. «Треплев болит» / В. Гульченко. Театральная жизнь.- 1997-№2.-С. 13-17.

51. Гульченко, В.В. Финалы последних чеховских пьес /

52. B.В.Гульченко // Драма и театр : Сб. науч. тр. Тверь : Твер. гос. ун-т.-2001. С. 72-87.

53. Гуревич, А.Я. Категории средневековой культуры / А.Я. Гуревич. М.: Искусство, 1972. - 318 с.

54. Давтян, JI. А. О своеобразии художественного пространства в драматургии А. П. Чехова / JI. А. Давтян // Чеховские чтения в Твери. Тверь : Твер. гос. ун-т, 1999. - С. 124 - 129.

55. Давтян, JI.A. «Чайка» ровесница кино / JI.A. Давтян // Чеховиана. Полет «Чайки». - М.: Наука, - 2001. С. 231-237.

56. Долгополова, С., Лаевская, Э. Душа и Дом: Русская усадьба как выражение софийной культуры / С. Долгополова, Э. Лаевская. -Наше наследие 1994. - № 29-30. - С. 147-153.

57. Долженков, П. Н. Чехов и позитивизм / П. Н. Долженков. М.: Диалог - МГУ, 1998. - 205 с.

58. Доманский, Ю. В. Верх / низ в рассказе «Гусев» // Доманский, Ю.В. Статьи о Чехове / Ю.В. Доманский. Тверь : Твер. гос. ун-т, 2001.-С. 6-15.

59. Доманский, Ю.В. Локус «храм» в рассказе А.П. Чехова «Архиерей» // Доманский, Ю.В. Статьи о Чехове / Ю.В. Доманский. Тверь : Твер. гос. ун-т, 2001. - С. 23-31.

60. Доманский, Ю.В. Оппозиция «столица/провинция» в рассказе «Дама с собачкой» // Доманский, Ю.В. Статьи о Чехове / Ю.В. Доманский. Тверь : Твер. гос. ун-т, 2001. - С. 16-22.

61. Дубашинский, И.А. Функции и структура пространства в романах У. Голдинга / И.А. Дубашинский // Пространство и время в литературе и искусстве : Метод, мат-лы по теор. лит. Даугавпилс : Изд-во Даугавпилсского пед. ун-та "Saule", 1987. - С. 134-147.

62. Емельянов, Л. Н. Методологические вопросы фольклористики / Л. Н. Емельянов; отв. ред. В. Г. Базанов. Л.: Наука, 1978. - 206 с.

63. Ермилов, В. Драматургия Чехова / В. Ермилов. М. : Худ. литература, 1954. - 338 с.

64. Есин, А.Б. Введение в культурологию. Учеб. пособие для студ. высш. учеб. заведений. / А.Б. Есин. М. : Издательский дом «Аркадия», 1999. - 135 с.

65. Жолковский, А. К. Блуждающие сны и другие работы /

66. A. К. Жолковский. М.: Наука, 1994. - 128 с.

67. Жукас, С. О соотношении фольклора и литературы / С. Жукас // Фольклор : Поэтика и традиция ; отв. ред. В. М. Гацак. М. : Наука, 1982.-С. 8-20.

68. Звенигородская, Н.Э. Чехов и условный театр Мейерхольда / Н.Э. Звенигородская // Чеховиана. Чехов и «серебряный век». -М. .-Наука, 1996.-С. 208-213.

69. Звиняцковский, В. Я., Панич, А.О. «У лукоморья дуб зеленый.» /

70. B. Я. Звиняцковский, А. О. Панич // Чеховиана. «Три сестры» -100 лет. М.: Наука, 2002. - С. 82 - 101.

71. Зеленин, Д.К. Избранные труды. Очерки русской мифологии: Умершие неестественной смертью и русалки. / Д.К. Зеленин. М.: Индрик, 1995.-432 с. С. 166-176.

72. Зернюкова, А. А. Эпическое в структуре чеховской драмы / А. А. Зернюкова // Творчество Чехова : межвуз. сб. научн. тр. -Ростов н / Д : Изд-во РГПИ, 1984. - С. 40 - 50.

73. Зингерман, Б. И. Театр Чехова и его мировое значение / Б. И. Зингерман. М.: Наука, 1988. - 521 с.

74. Зотов, С. Н. Художественное пространство мир Лермонтова /

75. C. Н. Зотов. Таганрог: Изд-во Таганрог, гос. пед. ин-та, 2001. - 321 с.

76. Иванов, В. В. Избранные труды по семиотике и истории культуры. Т. 3 : Сравнительное литературоведение. Всемирная литература. Стиховедение / В. В. Иванов / Ин-т мировой культуры МГУ. М.: Языки славянской культуры, 2004. - 816 с.

77. Иванов, В.В. Кузнец / В.В. Иванов // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х томах / гл. ред. С. А. Токарев. М. : Сов. энциклопедия, 1998. - С. 21-22.

78. Иванова, Т. В. Фольклор в творчестве А. К. Толстого / Т. В. Иванова. Петрозаводск, Изд-во КГПУ, 2004. - 220 с.

79. Ивлева, Т.Г. «Точка зрения» в драматургии А.П. Чехова / Т.Г. Ивлева // Проблемы и методы исследования литературного текста. Тверь, 1997. - С. 53-59.

80. Ищук-Фадеева, Н.И. «Три сестры» роман или драма? / Н.И. Ищук-Фадеева // Чеховиана. «Три сестры» - 100 лет. - М.: Наука, 2002.-С. 44-54.

81. Ищук-Фадеева, Н. И. «Чайка» А. П. Чехова : миф, обряд, жанр / Н. И. Ищук-Фадеева // Чеховиана. Полет «Чайки». М. : Наука, 2001.-С. 221 -231.

82. Камянов, В. И. Время против безвременья : Чехов и современность / В. И. Камянов. М.: Сов. писатель, 1989. - 384 с.

83. Карасев, Л.В. Пьесы Чехова / Л.В. Карасев / Вопросы философии. - 1998. - №9. - С.73-91.

84. Катаев, В. Б. Литературные связи Чехова / В. Б. Катаев. М.: Изд-во МГУ, 1989.-263 с.

85. Клейтон, Д. Отсутствие веры (О психологическом строе, символике и поэтике пьесы «Дядя Ваня») // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995. - 393с. С. 159-168.

86. Климова, СБ. Метафора дома / С.В. Климова // Социальное воображение : материалы науч. конф. СПб., 2000 электрон, вере.. - Режим доступа: http://social.philosophy.pu.ru

87. Князевкая, Т. Образ Франции / Т. Князевская // Чеховиана : Чехов и Франция. М.: Наука, 1992. - С.25-32.

88. Козлов, А.С. Мифема, мифологема / А.С. Козлов // Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. Москва: Интрада - ИНИОН. - 1996. - 236-237 с.

89. Королев, А. В. Белая Африка. «Вишневый сад» и африканская символика / А. В. Королев // Век после Чехова : Междунар. науч. конф : тезисы докл ; отв. ред. В. Б. Катаев. М. : Изд-во МГУ, 2004.-С. 99-101.

90. Косарев М.Ф. Основы языческого миропонимания: По сибирским археолого-этнографическим материалам. / Михаил Федорович Косарев. М.: Ладога - 100, 2003. - 352 е.: ил., фото.

91. Косиков, Г. К. Структурная поэтика сюжетосложения во Франции / Г. К. Косиков // Современные методы анализа художественного произведения : материалы науч. семинара. Гродно : ГрГУ, 2003. -С. 207-261.

92. Кошелев, В.А. Что значит у лукоморья? (Пушкинский образ в «Трех сестрах» А.П. Чехова) / В.А. Кошелев // Чеховиана. «Три сестры» -100 лет. М., 2002. С. 101-107.

93. Криничная, Н. А. Русская мифология : Мир образов фольклора / Н. А. Криничная. М. : Академ. Проект ; Гаудеамус, 2004. -1008 с.

94. Кубасов, А. В. Рассказы А. П. Чехова : поэтика жанра / А. В. Кубасов. Свердловск : Свердл. гос. пед. ин-т, 1990. - 73 с.

95. Кузнецов, Б.Г. Современная наука и философия: Пути фундаментальных исследований и перспективы философии / Б.Г.Кузнецов. М.: Политиздат, 1981. - 183 с.

96. Курганов, Е. Анекдот Символ - Миф. Этюды по теории литературы / Е. Курганов. - СПб.: Изд-во журнала «Звезда», 2002. - 128 с.

97. Лагутина, И.Н. Образ-символ в поэтике Гете (о функции «сада» в романе «Годы учения Вильгельма Мейстера») / И.Н. Лагутина // Вестник Московского университета. Сер. 9. - Филология. - 1997.- № 1. С.9-24

98. Лапушин, Р.Е. «.Чтобы начать нашу жизнь снова» (Экзистенциальная и поэтическая перспективы в «Трех сестрах») / Р.Е. Лапушин // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. - М. : Наука, 2002.-С. 19-33.

99. Ларионова, М.Ч. Такие недетские детские сказки. // Воспитание языковой личности и изучение литературы (Сборник научных статей по итогам Всероссийской научно-методической конференции). СПб., 2002. С.75-80.

100. Ларионова, М.Ч. Миф, сказка и обряд в русской литературе XIX века / М.Ч. Ларионова. Ростов н / Д: Изд-во Рост, ун-та, 2006. -256с.

101. Леви, Ш. За пределами чеховской сцены (Сценическое представление пустоты) / Ш. Леви // Чеховиана. Полет «Чайки». -М.: Наука, 2001. С. 243 - 248.

102. Лейбниц, Г.В. Переписка с Кларком / Г.В. Лейбниц // Сочинения в • 4-х тт. Т. 1. М.: Мысль, 1982. С. 430-528.

103. Лихачев, Д.С. Поэзия садов: К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст / Д.С.Лихачев; изд. 3-е, испр. и доп. М.: «Согласие» ОАО «Типография "Новости"», 1998. -. 356 с.

104. Лихачев, Д. С. Поэтика древнерусской литературы / Д. С. Лихачев. -М.: Наука, 1979.-358 с.

105. Лосев, А. Ф. Философия. Мифология. Культура / А. Ф. Лосев. М. : Политиздат, 1991. - 525 с.

106. Лосев, А. Ф. Философия. Мифология. Культура / А. Ф. Лосев. М. : Политиздат, 1991. - 525 с.

107. Лосев, А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство / А. Ф. Лосев : изд. 2-е, испр. М.: Искусство, 1995. - 320 с.

108. Лотман, Ю.М. Беседы о русской культуре. Быт и традиции русского дворянства (XVII начало XIX века) / Ю.М. Лотман. -СПб.: Искусство - СПб, 1994. - 412 с.: 40 л. ил.

109. Лотман, Ю.М. В школе поэтического слова: Пушкин, Лермонтов, Гоголь / Ю.М. Лотман. М.: Просвещение, 1988. - 352 с.

110. Лотман, Ю.М., Успенский, Б.А. Миф имя - культура // Лотман, Ю.М. Избранные статьи : в 3 тт. / Ю.М. Лотман. - Т. 1. - Таллин : «Александра», 1992. - 479 с. - С. 58-75.

111. Лотман, Ю. М. Семиосфера. Культура и взрыв. Внутри мыслящих миров. Статьи. Исследования. Заметки (1968-1992) / Ю. М. Лотман. СПб : Искусство-СПб, 2000. - 704 с.

112. Лотман, Ю.М. Символ в системе культуры / Ю. М. Лотман // Избранные статьи : в 3 т. Т.1. Таллинн : «Александра», 1992 а. -С. 191 - 199.

113. Лотман, Ю. М. Статьи по семиотике культуры и искусства (Серия «Мир искусств») / Ю. М. Лотман ; сост. Р. Г. Григорьева; предисл. С. М. Даниэля. СПб.: Академический проект, 2002. - 544 с.

114. Лотман, Ю.М. Структура художественного текста // Лотман, Ю.М. Об искусстве / Ю.М. Лотман. СПб. : Искусство-СПб, 1998. -704 с.

115. Лотман, Ю.М. Текст в тексте / Ю. М. Лотман // Избранные статьи : в 3 т. Т. 1. Таллин : «Александра», 1992 б. - С. 148-161.

116. Мадорская, М. «Три сестры»: особенности сюжетного стасиса / М. Мадорская // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М. : «Наука», 2002.-С. 62-68.

117. Маковецкий, И.В. Памятники народного зодчества Русского Севера / И.В. Маковецкий. М.: Акад. наук, 1955. - 338 с. с илл.

118. Макуренкова, С. А. Онтология слова : апология поэта. Обретение Атлантиды / С. А. Макуренкова ; отв. ред. А. В. Марков. М. : Логос - Гнозис, 2004. - 320 с.

119. Марков, В.А. Пространство и время в литературе : Структурно-типологический анализ / В.А. Марков // Пространство и время в литературе и искусстве. Даугавпилс, 1987. - С. 4-6.

120. Мартыненко, JI. Б. Формы обращения А. П. Чехова к фольклору / Л. Б. Мартыненко // Литература и фольклор : Вопросы поэтики : межвуз. сб. научн. тр. Волгоград : ВГПИ, 1990. - С. 95 - 104.

121. Маслова, О. Поэтика витражной живописи в пьесах А.П. Чехова / О. Маслова // Молодые исследователи Чехова: вып. 4 : материалы междунар. научн. конф. М.: Изд-во МГУ, 2001. - С. 301-304.

122. Медриш, Д. Н. Литература и фольклорная традиция. Вопросы поэтики / Д. Н. Медриш ; под ред. Б. Ф. Егорова. Саратов : Изд-во Саратовского ун-та, 1980. - 296 с.

123. Медриш, Д. Н. Путешествие в Лукоморье. Сказки Пушкина и народная культура / Д. Н. Медриш. Волгоград : Перемена, 1992. -144 с.

124. Мелетинский, Е. М. Аналитическая психология и проблема происхождения архетипических сюжетов / Е.М. Мелетинский // Бессознательное. Многообразие видения. Новочеркасск : САГУНА, 1994.-С. 159-168.

125. Мелетинский, Е. М. Поэтика мифа / Е. М. Мелетинский ; изд. 2-е, репринт. М. : Изд. фирма «Восточная литература» РАН, Школа «Языки русской культуры», 1995. - 408 с.

126. Минц, З.Г. Структура «художественного пространства» в лирике А. Блока / З.Г. Минц // Тр. по русской и славянской филологии, XV. Литературоведение. Уч. зап. Тартуского гос. ун-та. Тарту, 1970.-Вып. 251.

127. Михайлин, В. Ю. Русский мат как мужской обсценныЙ код : проблема происхождения и эволюция статуса / В. Ю. Михайлин. -Саратов : Лаборатория исторической, социальной и культурной антропологии, 2003. 60 с.

128. Млечко, Л.Е. Мифологема дороги в русских литературных сказках / Л.Е. Млечко // Фольклор: традиции и современность (Сборникматериалов III Международной конференции (заочной)). -Таганрог : Изд-во Таганрог, гос. пед. ин-та, 2005. С. 125-130.

129. Навроцкий, Б. А. Фольклорные мотивы в творчестве А. П. Чехова / Б. А. Навроцкий // А. П. Чехов и наш край. Ростов - н / Д : Ростовское книжн. изд-во, 1935. - С. 90 - 114.

130. Налепин, A. JI. Возвращенное литературное наследие XX века : фольклористические аспекты / A. JI. Налепин // Первый Всероссийский конгресс фольклористов : сб. докладов. Т. II. М.: Гос. республ. центр русского фольклора, 2006. - С. 261 - 270.

131. Неклюдов, С.Ю. К вопросу о связи пространственно-временных отношений с сюжетной структурой в русской былине / С.Ю. Неклюдов // Тезисы докладов во второй летней школе по вторичным моделирующим системам, 160-026 августа 1966. -Тарту, 1966. -С.41-45.

132. Неминущий, А.Н. Структура и функции пространства-времени в повести А. П. Чехова «Бабье царство» / А.Н Неминущий // Художественное пространство и время. Даугавпилс : Даугавпилский педагогический институт, 1987. - С. 93-99.

133. Немирович-Данченко, Вл.И. О творчестве актера /

134. Вл.И. Немирович-Данченко. М.: Искусство, 1973. - 487 с.

135. Никитина, А. В. Образ кукушки в славянском фольклоре / А. В. Никитина. СПб.: Филолог, фак-т СПбГУ, 2002. - 176 с.

136. Никитина, И.П. Художественное пространство как предмет философско-эстетического анализа : автореф. дис. на соиск. уч.степ. док. филос. наук: 09.00.04. / И.П. Никитина. М., 2003 электрон, вере.. Режим доступа: www.humanities.edu.ru/db/rnsg/4 7726

137. Ньютон, И. Математические начала натуральной философии / И.Ньютон. М.: «Наука», 1989. - 688 с.

138. Одесская, М. М. «Три сестры» : символико-мифологический подтекст / М. М. Одесская // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. -М.: Наука, 2002. - С. 150 - 158.

139. Ортега-и-Гассет, X. О точке зрения в искусстве // X. Ортега-и-Гассет. Эстетика. Философия культуры. М. : Искусство, 1991. -586 с.

140. Основин В. В. Русская драматургия второй половины XIX века : пособие для учителя / В.В. Основин. М. : Просвещение, 1980. -190 с.

141. Паперный, 3. «Чайка» А.П.Чехова. / 3. Паперный М.: Худ. л-ра, 1980.- 160 с.

142. Переверзев, К.А. Пространства, ситуации, события, миры: К проблеме лингвистической онтологии // Логический анализ языка. Языки пространств / Отв. ред.: Н.Д. Арутюнова, И.Б. Левонтина. М., 2000.

143. Платон. Тимей / Платон. Сочинения в трех томах. Т. 3, ч. 1. - М.: Мысль, 1971.-с. 455-541.

144. Плотникова, А.А. Кладбище / А.А. Плотникова // Славянская мифология. Энциклопедический словарь. А-Я; изд. 2-е, испр. М. : «Международные отношения», 2002. - С. 228-230

145. Полоцкая, Э.А. Мелиховский контекст «Дяди Вани» / Э.А. Полоцкая // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995.-393 с. С. 153-159.

146. Полоцкая, Э. А. «Вишневый сад» : Жизнь во времени / Э. А. Полоцкая. М.: Наука, 2003. - 381 с.

147. Потебня, А. А. Символ и миф в народной культуре / А. А. Потебня ; сост., подг. текстов и коммент. A. JI. Топоркова. М.: Лабиринт, 2000. - 480 с.

148. Пропп, В. Я. Исторические корни волшебной сказки / В. Я. Пропп. Ленинград : Изд-во Ленинградского ун-та, 1986. - 368 с.

149. Пропп, В. Я. Русские аграрные праздники: (Опыт историко-этнографического исследования) / В. Я. Пропп. СПб. : Терра -Азбука, 1995.- 176 с.

150. Пропп, В. Я. Фольклор и действительность / В. Я. Пропп. М.: Наука, 1976.-325 с.

151. Разумова, Н.Е. Творчество А.П.Чехова в аспекте пространства / Н.Е. Разумова. Томск : ТГУ, 2001. - 522 с.

152. Рейфилд, Д.П. Чеховские дендрофилы и дендрофобы / Д.П. Рейфилд // Чеховиана: Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995.-393 с. С. 76-81.

153. Роговская, М. Е. Чехов и фольклор («В овраге») / М. Е. Роговская // В творческой лаборатории Чехова. М.: Наука, 1974. - С. 329 - 335.

154. Рубцова, А. Предметность в комедии А.П. Чехова «Чайка» / А. Рубцова // Молодые исследователи Чехова. IV/ Материалы международной конференции. М. 14-18 мая 2001. С.280-291.

155. Руднев, В. Здесь там - нигде: Пространство и сюжет в драматургии / В. Руднев // Моск. наблюдатель. - М., 1994. - №3/4. С. 10-17.

156. Руднев, В. Прочь от реальности: Исследования по философии текста II. / В. Руднев. М.: «Аграф», 2000. - 432 с.

157. Сазонова, Л. И. Поэзия русского барокко / Л. И. Сазонова. М. : Наука, 1991.-263 с.

158. Седакова, О. А. Поэтика обряда. Погребальная обрядность восточных и южных славян / О. А. Седакова. М. : Индрик, 2004. - 320 с.

159. Секачева, Е.В. Художественное время и пространство в рассказе

160. A.П. Чехова «Бабы» / Е.В. Секачева // Чеховские чтения. Тезисы докладов 1992-1994. Таганрог : Изд-во Таганрог, гос. пед. ин-та, 1996. - с. 19-21.

161. Секачева, Е. В. Образ кладбища в ранних рассказах А. П. Чехова / Е. В. Секачева // Проблемы изучения русской и зарубежной литературы : сб. научн. тр. : вып. V ; отв. ред. М. Д. Бочаров. -Таганрог : Изд-во Таганрог, гос. пед. ин-та, 2004. С. 91 - 96.

162. Семанова, М. Л. Рассказ о человеке гаршинской закваски / М. Л. Семанова // Чехов и его время. М.: Наука, 1977. - С. 62 - 84.

163. Семанова, М. Л. Чехов-художник / М.Л. Семанова. М. : Просвещение, 1976. - 224 с.

164. Семанова, М. Л. Современное и вечное (Легендарные сюжеты и образы в произведениях Чехова) / М. Л. Семанова // Чеховиана : Статьи, публикации, эссе. М.: Наука, 1990. - С. 109 - 123.

165. Смирнов, И. П. Мегаистория. К исторической типологии культуры / И. П. Смирнов. М.: Аграф, 2000. - 544 с.

166. Смирнов, И. П. Место «мифопоэтического» подхода к литературному произведению среди других толкований текста / И. П. Смирнов // Миф. Фольклор. Литература ; отв. ред

167. B. Г. Базанов. Л.: Наука, 1978. - С. 186 - 203.

168. Смирнов, JI. Усадебный ландшафт в России. / Л. Смирнов / Наше наследие. 1994. - № 29-30. - С. 34-49 : ил.

169. Собенников А.С. Оппозиция дом мир в художественной аксиологии А.П. Чехова и традиция русского романа // Чеховиана. Чехов и его окружение. - М.: Наука, 1996. - 408 с. С. 144 - 149.

170. Собенников А. С. Художественный символ в драматургии А.П.Чехова: Типологическое сопоставление с западноевропейской «новой драмой». Иркутск, 1989.

171. Страхов, А.Б. О пространственном аспекте славянской концепции небытия / А.Б. Страхов // Этнолингвистика текста: Симиотика малых форм фольклора. Вып. 1. - М. : Ин-т славяноведения и балканистики, -1988. - С. 92-94.

172. Страшкова, O.K. «Новая драма» как артефакт Серебряного века / O.K. Страшкова. Ставрополь: Изд-во СГУ, 2006. - 576 с.

173. Стрельцова, Е.И. Опыт реконструкции внесценической родословной, или «Демонизм» Соленого / Е.И. Стрельцова // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. - М. : Наука, 2002. - С. 158174.

174. Строева, М. Чехов и художественный театр / М. Строева. М. : Искусство, 1955.-314 с.

175. Сухих, И.Н. Жанровая система Чехова (1888-1904) / И.Н. Сухих // Памяти Г.А. Бялого: К 90-летию со дня рождения: Научные статьи. Воспоминания. СПб., 1996. - С. 115-121.

176. Сухих, И.Н. Проблемы поэтики А.П. Чехова / И.Н. Сухих. Л. : Изд-во Ленингр. ун-та, 1987. - 184 с.

177. Сухих, И. Н. «Смерть героя» в мире Чехова / И. Н. Сухих // Чеховиана: Статьи, публикации, эссе. М.: Наука, 1990. - С. 65 - 76.

178. Тамарли, Г.И. Поэтика драматургии А.П.Чехова. / Г.И. Тамарли. -Ростов-на-Дону: РТУ, 1993.-144 с.

179. Тархова, Н.А. А.Чехов: от «Безотцовщины» к «Вишневому саду» / Н.А. Тархова // Филол. зап. Воронеж, 1997. - Вып. 8. - С. 126142.

180. Терехова, Е. А. Творчество А. П. Чехова и народная культура : автореф. дис. канд. филол. наук. Волгоград: Перемена, 2002. - 19 с.

181. Ткачева, Р.А. Художественное пространство как основа интерпретации художественного мира : Дис. на соиск. уч. степ, канд. филол. наук : 10.01.08 / Р.А. Ткачева. Тверь, 2002. - 211с.

182. Токарева, Г.А. Образы сада и леса в мифосистеме У. Блейка» / Г.А. Токарева // Вестник Воронежского государственного университета. Серия 1, Гуманитарные науки. - 2003. - № 2. - С. 237-346.

183. Толстая, С. М. Фольклор и этнолингвистика / С. М. Толстая // Первый Всероссийский конгресс фольклористов : сб. докл. Т. 1. -М.: Гос. республ. центр русского фольклора, 2005. С. 118 - 132.

184. Толстой, Н. И. Язык и народная культура. Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике / Н. И. Толстой ; изд.2-е, испр. -М.: Индрик, 1995. 512 с.

185. Толстой, Н. И. Очерки славянского язычества / Н. И. Толстой. -М.: Индрик, 2003. 624 с.

186. Топорков, A. JI. Теория мифа в русской филологической науке XIX века / A. JI. Топорков. М.: Индрик, 1997. - 456 с.

187. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. М., 1995.

188. Топоров, В.Н. Об «эктропическом» пространстве поэзии (поэт и текст в их единстве) / В.Н. Топоров // От мифа к литературе : Сб. в честь семидесятипятилетия Е.М. Мелетинского. М. : Изд-во «Российский университет», 1993. - С. 25-42.

189. Топоров, В.Н. Пространство и текст / В. Н. Топоров // Текст: семантика и структура. М.: Наука 1983. - С. 227 - 284.

190. Тропкина, Н. Е. Образный строй русской поэзии 1917 1921 гг. / Н. Е. Тропкина: монография. - Волгоград: Перемена, 1998. - 222 с.

191. Тумилевич, О. Ф. Чехов и фольклор / О. Ф. Тумилевич // Творчество А. П. Чехова : сб. ст.: вып. III; Отв. ред. Л. П. Громов. Ростов - н / Д : Рост. пед. ин-т, 1978. - С. 102 - 108.

192. Успенский, Б. А. Мифологический аспект русской экспрессивной лексики / Б. А. Успенский // Избранные труды. Т.2. М. : Школа «Языки русской культуры», 1997. - С. 67 - 161.

193. Успенский, Б.А. Поэтика композиции. Структура художественного текста и типология композиционной формы / Б.А. Успенский. М.: Искусство, 1970. - 223 с.

194. Фарыно, Е. К невостребованной мифологемике «Лошадиной фамилии» Чехова / Е. Фарыно // Literatura rosyjska przelomu XIX i XX wieku ; pod red. E. Biemat i T. Bogdanowicza. Gdansk : Wydawictwj Uniwersytetu Gdanskiego, 1999. - S. 28 - 38.

195. Флоренский, П.А. Иконостас: Избранные труды по искусству. // П.А. Флоренский. СПб., 1993.

196. Флоренский, П.А. Обратная перспектива // Флоренский, П.А. Собр. соч. в 4-х т. / П.А. Флоренский. Т. 3 (2). - М. : Мысль, 1999.-623 с.-С. 46-104.

197. Фрейденберг, О. М. Миф и литература древности / О. М. Фрейденберг. М.: Наука, 1978. - 605 с.

198. Фридлендер, Г. М. Поэтика русского реализма / Г. Фридлендер. -JI.: Наука, 1971.-294 с.

199. Фрэзер, Дж. Дж. Золотая ветвь : Исследование магии и религии /Дж. Дж. Фрэзер : изд. 2-е. М.: Политиздат, 1983. - 703 с.

200. Фрэзер, Дж. Дж. Фольклор в Ветхом завете / Дж. Дж. Фрэзер ; изд. 2-е, испр. М.: Политиздат, 1985. - 511 с.

201. Хайдеггер, М. Искусство и пространство / М. Хайдеггер // Самосознание европейской культуры XX века: Мыслители и писатели Запада о месте культуры в совр. об-ве. М.: Политиздат, 1991.-С. 95-102.

202. Хайнади, 3. Архетипический топос / 3. Хайнади / Литература-2004- № 29 (548) электрон, версия. Режим доступа: http://lit. 1 september.ru/index.php?year=2004&num=29

203. Хюбнер, К. Истина мифа: Мыслители XX века / К. Хюбнер. М.: Республика, 1996. - 295 с.

204. Цилевич Л. М. Событие как пространственно-временная категория драматического сюжета / Л.М. Цилевич // Художественное пространство и время Даугавпилс : Даугавпилский педагогический институт, 1987. - С.3-12.

205. Чистов, К. В. Фольклор в русской литературе XVIII века / К. В. Чистов / Русская литература. 1993. - № 1. - С. 149 - 154.

206. Чудаков, А. П. Поэтика Чехова / А. П. Чудаков. М.: Наука, 1971. -291с.

207. Шалюгин, Г.А. «Угрюмый мост», или Быт и бытие дома Прозоровых / Г.А. Шалюгин // Чеховиана. «Три сестры». 100 лет. - М.: Наука, 2002. С. 174- 185.

208. Шах-Азизова, Т. К. Современное прочтение чеховских пьес (60 -70-е годы) / Т. К. Шах-Азизова // В творческой лаборатории Чехова. М.: Наука, 1974. С. 336 - 353.

209. Швидковский Д. Усадьбы старые таинственной Руси /Д.О. Швидковский / Наше наследие. 1994. - № 29-30. - С.4-19 : ил.

210. Шпенглер, О. Закат Европы. Очерки морфологии мировой истории: В 2 т. Т. 1. / Пер. с нем. И.И. Маханькова. / О. Шпенглер - М.: Айрис-пресс, 2004. - 528 с.

211. Щепанская, Т.Б. Культура дороги в русской мифоритуальной традиции XIX-XX вв. / Т.Б. Щепанская М. : «Индрик», 2003. -528 с.: ил.

212. Щукин, В. Поэзия усадьбы и проза трущобы / В. Щукин / Вестн. Моск. ун-та. - Сер. 9, Филология. - 1994. - №2. - С. 9-17.

213. Щукин, В. Г. Вертоград заключенный. Из истории русской усадебной культуры XVII-XIX веков. / В.Г. Щукин / Вопросы философии. 2000 - № 4. - С. 53-69.

214. Элиаде, М. Аспекты мифа / М. Элиаде. М. : Академический проект, 2001.-240 с.

215. Элиаде, М. Священные тексты народов мира / М. Элиаде. М. : КРОН-ПРЕСС, 1998. - 624 с.

216. Эйхенбаум, Б. М. О прозе / Б. М. Эйхенбаум. JL : Худож. лит., 1969.-501 с.

217. Юнг, К. Г. Архетип и символ / К. Г. Юнг ; сост. и вступ. ст. А. М. Руткевича. М.: Ренессанс, 1991. - 304 с.

218. Яковлева, Е.С. Фрагменты русской языковой картины (модели пространства, времени и восприятия). / Е.С. Яковлева. М. : Издательство Гнозис, 1994. - 344 с.

219. Gould, P.R., White, R. Mental maps / P.R.Gould, R. White. -Harmondsworth: Penguin Books, 1974 260 p.

220. Montague, R. Pragmatics and Intentional Logic / R. Montague // Pragmatics and intensional logic// Synthese, 1970, v. 22, N 1. PP. 6894.

221. Словари, энциклопедии и справочники

222. Бидерманн, Г. Энциклопедия символов: Пер с нем. / Общ. ред и предисл. Свенцицкой И.С. / Г. Бидерманн. М.: Республика, 1996. -335 с.: ил.

223. Власова, М. Н. Русские суеверия : Энциклопедический словарь / М. Н. Власова. СПб.: Азбука, 1998. - 672 с.

224. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка : в 4 т. / В.И. Даль. СПб.: изд., 1996.

225. Купер, Дж. Энциклопедия символов / Дж. Купер. М. : Золотой Век, 1995.-401с.

226. Литературная энциклопедия терминов и понятий / Под ред. А.Н. Николюкина. Институт научной информации по общественным наукам РАН . М.: НПК «Интелвак», 2001 . - 1600 стб.

227. Маковский, М.М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках: Образ мира и миры образов / М.М. Маковский. М. :Владос, 1996. - 416 с.

228. Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х томах / гл. ред. С. А. Токарев. М.: Сов. энциклопедия, 1998.

229. Новичкова, Т. А. Русский демонологический словарь / Т. А. Новичкова. СПб.: Петербургский писатель, 1995. - 640 с.

230. Ожегов, С.И., Шведова, Н.Ю. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. 4-е изд., доп. - М. : «Азбуковник», 1999.-944 с.

231. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. А-Я. Изд. 2-е, испр. и доп. - М. : «Международные отношения», 2002. - 509 с.

232. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. Москва: Интрада - ИНИОН. -1996. (Козлов А.С.)

233. Степанов Ю.С. Константы. Словарь русской культуры. Опыт исследования / Ю. С. Степанов. М. : Школа «Языки русской культуры», 1997. - 824 с.

234. Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка : в 4 т. / М. Фасмер ; пер. с нем. и доп. О. Н. Трубачева; под ред. и с предисл. Б. А. Ларина; изд. 3-е, стер. СПб.: Терра - Азбука, 1996.

235. Шейнина, Е.Я. Энциклопедия символов / Е.Я. Шейнина. М. : ООО «Издательство ACT»; Харьков : «Торсинг», 2001. - 591 с.

236. Энциклопедия «Слова о полку Игореве» : В 5 томах Т. 1. / Рос. акад. наук. Ин-т рус. лит. (Пушкин, дом); Ред. кол. : Л.А. Дмитриев, Д.С. Лихачев, С.А. Семячко, О.В. Творогов (Отв. ред). - СПб.: Дмитрий Буланин, 1995. - 330 с.