Ницшевский слой в пьесах А.П. Чехова "Дядя Ваня" и "Три сестры"

Маслова, Евгения Анатольевна

автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Ницшевский слой в пьесах А.П. Чехова "Дядя Ваня" и "Три сестры"

Год: 2008
Автор научной работы: Маслова, Евгения Анатольевна
Ученая cтепень: кандидата филологических наук
Место защиты диссертации: Тюмень
Код cпециальности ВАК: 10.01.01

Диссертация по филологии на тему 'Ницшевский слой в пьесах А.П. Чехова "Дядя Ваня" и "Три сестры"'

Полный текст автореферата диссертации по теме "Ницшевский слой в пьесах А.П. Чехова "Дядя Ваня" и "Три сестры""

На правах рукописи

□ о34Э<1 х > "

МАСЛОВА Евгения Анатольевна

НИЦШЕВСКИЙ СЛОЙ В ПЬЕСАХ А. П. ЧЕХОВА «ДЯДЯ ВАНЯ» И «ТРИ СЕСТРЫ»

Специальность 10.01.01 — русская литература

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Тюмень-2008 1 о чг, ""-^п

1 .> ' • . . . I

003452176

Работа выполнена на кафедре русской литературы ГОУ ВПО «Тюменский государственный университет»

Научный руководитель: доктор филологических наук, доцент

Комаров Сергей Анатольевич

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Кубасов Александр Васильевич доктор филологических наук, профессор Собенников Анатолий Самуилович

Ведущая организация: Томский государственный

педагогический университет

Защита состоится 21 ноября 2008 г. в 10:00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.274.09 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Тюменском государственном университете по адресу: 625003, Тюмень, Семакова, 10, ауд. 325

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ГОУ ВПО «Тюменский государственный университет»

Автореферат разослан 20 октября 2008 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, доцент

С. М. Белякова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Имя Чехова имеет уже прочную репутацию в мировой культуре. Влияние художника на литературу и театр продолжает расти, с этим связан неугасающий интерес к загадке его произведений. Количество работ, посвященных творчеству Чехова, увеличивается с каждым годом. Исследованием наследия художника занимаются самые авторитетные специалисты разных стран. Однако до сих пор остаются открытыми вопросы, касающиеся творческой истории ряда чеховских произведений, «многое, написанное его рукой, остается неопубликованным», более того, «верная перспектива, в которой должно рассматриваться чеховское наследие, только еще устанавливается» (В. Б. Катаев). Современные чеховеды все чаще стремятся встроить произведения Чехова в общекультурный контекст, исследованы литературные связи прозы и драматургии Чехова с творчеством многих его современников и предшественников — писателей и философов. Однако данная направленность в качестве определяющей приветствуется не всеми. Так, А. П. Чудаков полагал, что необходимо свернуть с этого пути, вернуть современного исследователя «к изучению факта, документа, историко-литературному подходу в анализе». Другие специалисты идут по пути обнаружения аллюзий, реминисценций, цитат, которыми насыщены тексты Чехова. Они стремятся продвинуться по этому пути все дальше и дальше, полагая, что «выявление этих неназванных источников, к которым отсылает Чехов, и их сопоставление с действием в драматургии Чехова — магистральный путь их изучения, ибо до тех пор, пока мы остаемся в имманентных границах текста, мы неизбежно обрекаем себя на метафорическое удвоение или утроение того, что уже дано автором» (Ю. В. Шатин). В отечественной науке на рубеже веков появилась концепция как опосредованно учитывающая этот спор, так и «снимающая», по сути, его. Конструктивным принципом всей прозы Чехова специалистами сегодня мыслится стилизация. Этот принцип проявляется «в сознательном объективировании художником образов чужих языков, чужих литературных стилей, играющих роль преломляющей среды для стилизатора, ведущего с воплощенными в них позициями диалог и созидающего через него свой неповторимый мирообраз». Данному феномену соответствуют «методы медленного чтения и возвратного перечтения, при которых раскрывается неслучайность тех или иных деталей, словечек, образов, "оговорок"», считают чеховеды (А. В. Кубасов). Очевидно, что «искусство стилизации» принципиально характеристично и для драматургии Чехова.

В разговоре о «Дяде Ване» чаще всего специалистами упоминаются Пушкин, Толстой, Тургенев, Гофман, Шекспир, Шопенгауэр. Спектр литературных связей и перекличек в драме «Три сестры» значительно шире. Как отмечает исследователь, «"Три сестры" способны заменить собой библиотеку — или откликаются на целую библиотеку» (А. Г. Головачева). Среди литературных имен, что упоминаются, когда речь идет об этой драме, имена Жуковского, Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Островского, Толстого, Горького, Гауптмана, Ибсена, Мопассана, Шекспира, не говоря уже о литераторах третьего и четвертого ряда типа Ясинского. Фиксируют чеховеды в обеих пьесах также фольклорные источники и «отголоски» античного театра. Имя Ницше, чье творчество оказало сильнейшее воздействие на современников Чехова, в чеховедении «зазвучало» не так давно. Следы ницшевского влияния исследователи обнаруживают в повести 1893 года «Черный монах», в которой автор «чуть ли не прямым цитированием» хотел дать читателю «подсказку» и «подчеркнуть безусловную связь» повести с «Рождением трагедии из духа музыки» и другими работами Ницше (Е. Себина). В монографии С. А. Комарова впервые аналитически представлено влияние философии немецкого гения на комедийное наследие Чехова 1890-х годов.

В переписке Чехова содержится лишь одно развернутое и оценочное упоминание о Ницше, в остальных случаях русский драматург ограничивается называнием имени философа. В письме к А. С. Суворину от 25 февраля 1895 года автор будущей «Чайки» пишет: «С таким философом, как Нитче, я хотел бы встретиться где-нибудь в вагоне или на пароходе и проговорить с ним целую ночь. Философию его, впрочем, я считаю недолговечной Она не столь убедительна, сколь бравурна». В отрывке из письма драматурга аналитиками фиксируется рядмоментов: «Чехов именно с Ницше — лично, без посторонних, без отвлекающих и мешающих обстоятельств — выражает желание, стремление пообщаться, вступить в непосредственный диалог», «расположенность Чехова к погружению в дионисическую (ночную, лунную) атмосферу, желание быть соприродным немецкому философу» (С. А. Комаров). Таким образом, уже в начале 1895 года Чехов обладал достаточным для личностного общения знанием философии Ницше. Знание это могло формироваться различными способами. Работа Ницше «О Вагнере и вагнеризме» была опубликована на русском языке в 1889 году, переводы других работ начинают появляться с 1894 года. Полные переводы «Рождения трагедии из духа музыки» (1872) и «Так говорил Заратустра» (1883—1884) в России

появились лишь в 1899 и 1898 году соответственно. Существует мнение, что «Чехов знакомился с идеями Ницше прежде всего во время своих путешествий в Европу из газет и журналов, в которых публиковались работы Ницше и фрагменты из них» (Д. Хехт). Однако богатый материал давала популярная публицистика, посвященная Ницше. Работы Ницше в России были малодоступны, аналитики и популяризаторы философии немецкого мыслителя не скупились на цитаты из его книг, в некоторых статьях выдержкам из Ницше они отводят целые страницы. Показательно, что с 1892 по 1900 год в России выходит 78 публикаций о философе (Ю. В. Синеокая).

Актуальность темы данного диссертационного исследования обусловлена рядом обстоятельств. Во-первых, обозначившейся в отечественном литературоведении последних десятилетий тенденцией к выявлению связи творчества Чехова с текстами мировой культуры. Во-вторых, исследование ницшевского слоя в драмах «Дядя Ваня» и «Три сестры», которые, на наш взгляд, остаются менее изученными по сравнению в другими поздними пьесами Чехова («Чайка», «Вишневый сад»), позволяет обнаружить новые содержательные акценты не только в данных драмах, но и в художественном мире драматурга в целом. Существенно и то, что эти пьесы (если считать верной традиционную точку зрения относительно даты написания «Дяди Вани» — 1896 год) хронологически «размещаются» между «Чайкой» и «Вишневым садом», а значит, без их изучения невозможно изучение динамики творчества Чехова-драматурга. В-третьих, исследование чеховских произведений с точки зрения их мифопоэтики практически только начинается, наблюдения носят пока фрагментарный характер. Мифопоэтика чеховских произведений — это гетерогенная система, состоящая из ряда неоднородных элементов, имеющих различные источники. Отдельные аспекты данного феномена рассмотрены в работах П. Н. Долженкова, Н. Ф. Ивановой, Л. В. Карасева, В. Б. Катаева, М. М. Одесской, П. Д. Рейфилда, Е. И. Стрельцовой, А. П. Чудакова и других.

Гипотеза работы заключалась в том, что ницшевский слой, обнаруженный специалистами (С. А. Комаров) в комедиях Чехова 1890-х — начала 1900-х годов, должен быть важным конструктивным элементом и в драмах художника этого периода. Его выявление и изучение в них достроит «картину» функционирования данного слоя в пьесах Чехова и позволит четче и системнее фиксировать аналитикам логику движения авторской мысли от «Лешего» к «Вишневому саду».

Объектом данного диссертационного исследования являются драмы Чехова «Дядя Ваня» и «Три сестры», а также комедия «Леший» как пре-текст пьесы «Дядя Ваня». Критерии отбора текстов для анализа таковы: 1) оба произведения созданы в одном жанре — драма; 2) они оба крупноформатны; 3) они написаны автором в рамках относительно небольшого хронологического отрезка. Предмет исследования — ницшевский слой в пьесах «Дядя Ваня» и «Три сестры».

Лексема «слой» в отечественном литературоведении используется в различных значениях. Это, видимо, связано с тем, что данное понятие имеет заимствованный из западноевропейской гуманитаристики характер и активно адаптируется к новому интеллектуальному контексту. Так, В. Н. Топоров и Т. В. Цивьян в статье «Нервалианский слой у Ахматовой и Мандельштама (об одном подтексте акмеизма)» (1990) понятие «слой» толкуют достаточно широко. Его синонимом в тексте выступает «подтекст», кроме того, для уточнения понятия «слой» по ходу исследования авторы вводят цепочку формул — «уровень перекличек и совпадений», «цитирование или реминисценция усвоенного текста», «ключевой текст (подтекст)» и, наконец, «тема». Ю. В. Манн в известной работе «Русская литература XIX века: Эпоха романтизма» (2001) использует понятие «слой» для описания художественной структуры произведения, которая включает в себя характерологию персонажей, жанровое своеобразие, организацию повествования и т. д., в качестве ключевой категории он выделяется конфликт — категорию смысловую и формальную одновременно. Ученый считает: «Художественный конфликт не остается в довлеющей самой себе сфере (плоскости), но как бы прорезает, пронизывает другие слои. Иначе говоря, по отношению к описанным выше системам, независимо от их вариантности, конфликт строится так, что вбирает в себя элементы нескольких, многих уровней (например, расстановку персонажей, развитие фабулы, мотивировку поступков; вбираются и элементы из речевого, стилистического уровня: принятые устойчивые приемы описания персонажей и т. д )». Ю. В. Манн выделяет две основные характеристики слоя (уровня): расположение слоя в горизонтальной плоскости; неизолированность от других уровней художественного целого, которое организуется по одному общему закону. Так, под слоем понимается часть или целый текст, ряд текстов (их знаки, мотивы, темы), усвоенные автором и воспроизведенные им в художественном произведении в адаптированном к собственной художественной концепции варианте. Он развивается неизолированно по отношению ко всем элементам

поэтики (системе персонажей, композиции и другим), а также по отношению к подобным ему слоям. В рамках одного художественного произведения, ряда текстов одного или нескольких авторов слои вступают в различные взаимоотношения. Понятие «слой» в данном диссертационном исследовании используется в рабочей адаптированной версии, предложенной 10. В. Манном.

Цель диссертационного исследования — выявление и изучение ницшевского слоя в драмах Чехова «Дядя Ваня» и «Три сестры» как сложной, динамичной системы разнородных элементов, их функционирования в чеховском тексте. Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

1) определить основные элементы ницшевского слоя, их источники, семантику, связи;

2) провести сопоставительный анализ пьес «Леший» и «Дядя Ваня» в аспекте наличия ницшевского слоя;

3) выявить элементы ницшевского слоя в пьесах «Дядя Ваня» и «Три сестры», обозначить особенности их функционирования, динамику в чеховском тексте;

4) выявить элементы русской народно-поэтической символики в пьесе «Три сестры», интегратором которой является ницшевский слой, определить их статус и содержательность в структуре драмы;

5) поставить вопрос об основании схождения Чехова с наследием Р. Вагнера и его диалоге с «Потонувшим колоколом» Г. Гауптмана на материале пьесы «Три сестры», чтобы обозначить связи народнопоэтической символики и ницшевского слоя в ней.

На защиту выносятся следующие основные положения:

1. Наличие ницшевского слоя является отличительным знаком пьесы «Дядя Ваня» от пьесы «Леший», именно с ним было связано движение замысла автора и, соответственно, движение от текста к тексту.

2. Ницшевский слой составляют категории, имеющие речевые и зримые предметные аналоги в пьесах (миры сна и опьянения, музыка, творчество, переход границ и т. д.). Они являются элементами системы персонажей, сюжета, хронотопа, речевого строя, предметно-вещного мира «Дяди Вани» и «Трех сестер».

туры по выстраиванию драматургического текста, содержащего мифопоэтический проект жизни собственного народа, понятый в рамках движения человечества к новой своей природе. Стратегически Чехов оказался готов подключиться к развитию драмы именно в этом направлении, что объясняет системное усиление народно-поэтической символики на основе ницшевского слоя в «Трех сестрах» по сравнению с пьесой «Дядя Ваня».

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые выявлен и детально, системно проанализирован ницшевский слой в драмах «Дядя Ваня» и «Три сестры», обозначена его динамика. В качестве опосредующих и усиливающих развитие ницшевского слоя источников впервые определены точки схождения чеховской драматургии с наследием К Вагнера и драматической сказкой Г. Гауптмана «Потонувший колокол».

Методы исследования обусловлены целью и задачами работы. В ходе исследования автором используются элементы типологического, мифо-поэтического и системно-целостного подходов к анализу литературных явлений. Методологическую основу диссертационной работы составляют исследования мифопоэтики писателей, представленные трудами Д. Е. Максимова, И П. Смирнова, В. Н. Топорова; теоретические работы, раскрывающие суть системно-целостного и типологического подходов, М. М. Бахтина, М. М. Гиршмана, Б. О. Кормана, Ю. В. Манна, Ю. М. Лотмана, Н. Д. Тамарченко, В. В. Федорова; исследования о творчестве А. П. Чехова — монографии и статьи В. Б. Катаева, С. А. Комарова, А. В. Кубасова, 3. С. Паперного, Н. Е, Разумовой, А. П. Скафты-мова, А. С. Собенникова, И. Н. Сухих, А. П. Чудакова, Ю. В. Шатина и других

Результаты данной работы были апробированы в форме докладов на международной научно-практической конференции «От текста к контексту» (Ишим, 2006), всероссийских научно-практических конференциях «Славяно-русские духовные традиции в культурном сознании народов России» (Тюмень, 2005), «Этнокультурное пространство региона и языковое сознание» (Тюмень, 2006), «Региональные литературные ландшафты: история и современность» (Тюмень, 2007), «Русский мир в духовном сознании народов России» (Тюмень, 2007), «Русский язык как фактор стабильности государства и нравственного здоровья нации» (Тюмень, 2008), межрегиональной научно-практической конференции «Славяно-русское духовное пространство в Сибири» (Тюмень, 2004).

Основные положения диссертационной работы отражены в одиннадцати публикациях.

Практическая значимость диссертационной работы заключается в том, что результаты исследования могут быть использованы в основных и специальных курсах истории русской литературы конца XIX — начала XX веков, в спецкурсах по творчеству Чехова в высших учебных заведениях, а также в средней школе. Кроме того, использование полученных результатов возможно в курсах «Философия» и «Культурология».

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. Аналитический текст изложен на 152 страницах, список литературы включает 378 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы исследования, формулируются его гипотеза, цель, задачи, основные положения, выносимые на защиту, обозначаются методологическая база, научная новизна и практическая значимость работы, дается рабочее определение понятия «слой».

Первая глава называется «От пьесы "Леший" к пьесе "Дядя Ваня": ницшевский слой в тексте как знак движения замысла» и состоит из четырех параграфов.

В первом параграфе «Русский ницшевский текст как доступный Чехову информационный ресурс. Ницшевский слой как предмет научного изучения» предметом исследования становятся тексты русских известных аналитиков и популяризаторов личности и идей Ницше в России, те источники, которые читались и обсуждались всеми, кто был не чужд интеллектуальной жизни. Это работы В. П. Преображенского, Л. М. Лопатина, Н. К. Михайловского, В. С. Соловьева, А. Волынского, Н. Я. Грота, П. Е. Астафьева и других, статья о Ницше в энциклопедическом словаре Брокгауза и Ефрона. В параграфе подчеркиваются проблематичность и неоднозначность общих и частных оценок модели мира, природы личности, культуры, морали, свободы, творчества, предложенных немецким гением, неравномерность их рефлексивной представленности в текстах русских авторов. Здесь же акцентируется полемический пафос защиты традиционных христианских ценностей отечественными гуманитариями при понимании масштаба и значимости антропологического проекта, предлагаемого (в том числе и России) создателем «Рождения

трагедии» и «Так говорил Заратустра». Все это служило дополнительными факторами и стимулами для вовлечения Чеховым данной полемики в поле публичной по адресации и функционированию драматургической практики 1890-х годов. В целом внимание русских популяризаторов и аналитиков, обращавшихся к работам немецкого философа, главным образом сосредоточилось на таких опорных категориях, как: искусство, развитие его Ницше связывал с двойственностью апполонического и дионисического начал, оба начала, понимаемые мыслителем как художественные миры сна и опьянения, имеют природное основание; мораль, ей Ницше противопоставляет красоту, прекрасное как внешнее проявление предметов и явлений относится к Апполону, как внутреннее (стихийное, творчески ориентированное, созидательное) — к Дионису, сверхчеловек, им должен стремиться стать каждый человек: сверхчеловек — артист-дионисиец, он природен, созидателен, талантлив, исключителен, свободен, не боится страданий, более того, путь к счастью для него лежит через преодоление трагического; музыка как метафизическое начало физического мира, она способна освободить человека, открыть дионисийпу правду.

Во втором параграфе «"Леший"-"Дядя Ваня" как историко-литературная проблема» поднимается вопрос о соотношении двух чеховских текстов. Проблема исходит от самого Чехова. С одной стороны, драматург называет «Дядю Ваню» «неизвестным никому в мире текстом», с другой — в одном из писем говорит, что драма была написана в 1890 году (в этом году был завершен «Леший»), Вопрос датировки «Дяди Вани» в чеховедении до сих пор остается открытым, специалисты по-разному смотрят на работу, которую проделал драматург, создавая «Дядю Ваню». Например, Н. Я. Берковский употребляет для характеристики весьма неожиданный глагол «сделался»: «драма "Леший" (18891890), из которой позднее сделался "Дядя Ваня", — крайне интересный литературно-сценический эксперимент». О том, что «Леший» подвергся коренной переделке, пишет Г. П. Бердников. По мнению исследователя, «Дядя Ваня» — последняя, окончательная редакция «Лешего». Тем не менее, он делает оговорку: «Однако отличия этой редакции были столь существенны, что позволяли рассматривать ее и как новую пьесу, дать ей новое название и говорить о ней, как о "никому в мире не известной". Так и поступил Чехов». И. Ю. Твердохлебов в комментариях к «Дяде Ване» говорит о поздней драме как о пьесе, возникшей в результате «коренной переработки комедии "Леший"». Комедию он называет «первоосновой»,

а драму — «окончательной версией». Данная позиция была близка и 3. С. Паперному, который характеризует работу над «Дядей Ваней» как «переделку», «переработку». По его мнению, «Леший» — «первая редакция» пьесы «Дядя Ваня». О том, что «Дядя Ваня» — это переработанный, переделанный «Леший», писали многие (Б. И. Зингерман, А. С. Собенников, Е. Толстая, А. П. Чудаков). Н. И. Гитович замечает по поводу «Дяди Вани»: «пьеса, написанная на основе пьесы "Леший"». В свою очередь, В. Б. Катаев формулирует: «Так "Леший" перерос в "Дядю Ваню"». Другой чеховед считает, что «Леший» — «первоначальный вариант» «Дяди Вани» (А. Г. Головачева). М. М. Одесская полагает, что «пьеса "Дядя Ваня" (1897), написанная Чеховым после "Чайки", это измененный сюжет "Лешего"». Как две разные пьесы рассматривает «Лешего» и «Дядю Ваню» Н. Е. Разумова. При всей очевидной важности и остроте вопрос соотношения двух пьес не был предметом открытой дискуссии в чеховедении, специалистам еще предстоит найти на него ответ. До сих пор достаточно не прояснены причины резкого неприятия Чеховым «Лешего». Однако, несмотря на свою неоднократно озвученную нелюбовь к данной комедии, драматург не оставляет возможности преображения этого проекта как потенциально перспективного. То, что Чехов перенес из одной пьесы в другую, и было дорого ему.

В третьем параграфе «Пьесы "Леший"» и "Дядя Ваня" в аспекте наличия ницшевского слоя» проводится сравнительный анализ пьес, показывающий, что за каждым образом драмы «Дядя Ваня» начинает мерцать другой, метафизический образ, отличный от повседневного, будничного. Вероятно, с этим связано то, что автор из текста убирает разговоры об «институтках» и «демократах» — искусственных, неприродных, а главное — временных и непостоянных обличиях человека. Герои словно «выхватываются» из определенного времени и помещаются в вечность, где работают законы природы, лишь относительно зависимые от времени и пространства. Таковыми природными, а значит, «первоначальными», по Ницше, являются законы Аполлона и Диониса, зародившиеся в культуре Древней Греции и с новой силой проявившиеся в немецкой культуре. Чехов встраивает элементы ницшевской концепции в структуру «Дяди Вани». Наследие Ницше для русского драматурга — дополнительный качественный инструментарий, необходимый для выражения собственной концепции мира и человека.

Четвертый параграф главы называется «Ницшевский слой в пьесе "Дядя Ваня"». В драме Чехов стремится найти в русском человеке духов-

ные резервы, способные в определенных условиях вывести его на новый уровень «развития». Такие резервы Фридрих Ницше видел в дионисийце, сверхчеловеке. Читателю дионисический потенциал Чехов открывает у Астрова, имеющего свою собственную «философскую систему» — программу, по которойонстроитжизнь.Длятого,чтобысоздавать«организмы» (заниматься лесоводством), доктор отказывается от счастья в привычном, традиционном понимании. У героя нет дома, семьи, в его жизни нет покоя. От всего этого Астров отказывается ради решения собственной сверхзадачи — сохранять старые леса и сеять новые. В этом доктор находит личное счастье, видит свое предназначение. Дионисический потенциал обнаруживается и у Войницкого, всю жизнь живущего в усадьбе и работающего на счастье других. В кризисной ситуации, когда герой узнает о том, что у него намерены отобрать то, что он пытался сохранить всю свою жизнь, ради чего он не стал «Шопенгауэром, Достоевским», Войницкий дионисически «преображается». Он готов пойти на крайний для изначально аполлони-чески настроенного человека шаг. Дядя Ваня готов убить Серебрякова. В этом заключается главное отличие поздней драмы от «Лешего», в котором смерть Жоржа Войницкого заставила других героев пересмотреть взгляды на жизнь. В комедии сознательный уход из жизни Егора Петровича сыграл решающую роль в судьбах героев. Несмотря на то, что с точки зрения христианства самоубийство греховно, поступок героя, давший такой духовный эффект, кажется оправданным. Это смерть во имя других. В «Дяде Ване» Чехов смещает акценты. Убить человека, покушающегося на счастье семьи, дом, — не является грехом. С этим связано спокойствие, с которым воспринимают несвершившееся убийство живущие в усадьбе люди, этим обусловлено то, что Войницкий не останавливается после первого выстрела в Серебрякова и не раскаивается в содеянном позже. В драме дионисический потенциал сближает и даже объединяет Войницкого и Астрова, который настойчиво говорит об их некой внутренней похожести и закрывает глаза на очевидное внешнее различие. У обоих героев есть в жизни сверхзадачи (у одного это сохранение дома, у другого — лесов), которые они решают более или менее удачно, ради которых они готовы лишиться личного, бытового счастья.

Вторая глава называется «Ницшевский слой как интегратор народно-поэтической символики в пьесе "Три сестры"» и состоит из трех параграфов.

В первом параграфе «Наследие Р. Вагнера и "Потонувший колокол" Г. Гауптмана в аспекте обращения Чехова к народно-поэтической

символике и переакцентуации ницшевского слоя в "Трех сестрах"»

отмечается, что Вагнер мог заинтересовать Чехова не только как художник, оказавший серьезное влияние на философию Фридриха Ницше, но и как автор, в произведениях которого сильно народно-поэтическое начало. Чехов был сам предрасположен к этому вектору развития творчества, ведь на протяжении нескольких лет он детально изучал быт, обычаи и нравы Древней Руси (в рамках своего проекта «Врачебное дело в России»), К Вагнеру русского художника могли привести и увлечение произведениями авторов так называемой «новой драмы», и размышления о театре будущего. Вагнер в «Кольце Нибелунга» и Чехов в «Трех сестрах» целенаправленно говорят о неразрывности человека и природы, указывают на невозможность их раздельного существования. Мир природы является своеобразной микромоделью мироздания, космоса, человек — это его органическая часть, а потому разрушение одного влечет за собой гибель другого. Так, разлад в мире людей, богов, великанов, зверей у Вагнера приводит к тому, что природа агрессивно «поглощает» героев тетралогии в финале. В «Трех сестрах» Чехова непонимание, отдаление друг от друга Прозоровых приводит к разрушениям космического масштаба: разрушается сад при усадьбе, горит губернский город. По Чехову, лишь человек, осознавший свою причастность к природе, может быть счастливым. Этим объясняется то, что только Тузенбах, сравнивающий себя с деревом, которое умерло, но все же живет, ощущает себя счастливым. В данном он пытается убедить всех, но в мире, где каждый по-своему несчастлив, ему не верят.

Через гауптмановский сюжет о разбившемся колоколе, который прочитывается в рассуждениях Маши о старшем брате, Чехов выходит на проблему счастья всего человечества. На протяжении тысяч лет в смене культурных эпох многое забывая и отрицая, страдая, люди стремятся достичь счастья, поднимают свой колокол, символизирующий единение и силу. Однако сделать это героям Чехова, не понимающим, не слышащим друг друга, пока не удается. Чеховский колокол разбивается так же, как разбился колокол Генриха в сказке Гауптмана. Знакомство Чехова с наследием Вагнера и Гауптмана позволило автору «Трех сестер» сделать новые акценты в использовании ницшевского слоя, расширить содержание таких категорий, как «природа», «человек», «красота», «музыка», «искусство», «творчество».

Во втором параграфе «Народно-поэтическая символика в хронотопе пьесы "Три сестры"» внимание сконцентрировано на содержа-

тельной и конструктивной функциях ряда славянских мифологем (дерево, огонь, медведь, птица, дом, сад). Это позволяет объяснить реплики персонажей, сложно введенных автором в текст пьесы. Так, неоднократно повторяющиеся «У лукоморья дуб зеленый», «Он ахнуть не успел, как на него медведь насел» становятся знаками надвигающейся угрозы. В центре опасности оказываются дом и семья. Чеховские герои хоть и чувствуют их негативный «фон» (после слов Соленого Ольга начинает плакать), но «расшифровать» их не могут (Маша не понимает, почему она повторяет одну и ту же фразу). В данном контексте почти ритуальными кажутся действия Наташи, которая тушит в доме свечи (символ домашнего очага, семьи) и намерена вырубить аллею (как известно, дерево также является символом рода). Данная героиня физиологически ближе к природе, одно из свидетельств этому — ее дети. Кроме того, в пьесе Наташа действует в тандеме с Протопоповым — героем, представляющим мир враждебной, агрессивно настроенной природы. В пьесе он сравнивается с медведем, территориально персонаж закреплен за пространством, находящимся вне дома (лес). На природное, звериное естество Наташи указывает Андрей, сравнивающий жену с «шарша-вым животным» и твердо убежденный в том, что она «не человек». Таким образом, героиня, уничтожающая символы дома и тем самым разрушающая непосредственно сам дом, действует согласно своей сути, ей известно значение этих символов. Неспособность Прозоровых увидеть метафизическое значение бытовых знаков приводит к тому, что дом в финале пьесы отдан Наташе и Протопопову, сад при усадьбе разрушен. Так как сад больше не структурирован, через него ходят жители города, сад становится частью леса. Прозоровы, оказавшиеся в разрушенном саду, оказываются во враждебном им пространстве. Способны ли они увидеть сквозь внешнюю агрессивность природы ее творческую, созидательную силу, неизвестно. С этим связан открытый финал пьесы. Встраивание народно-поэтических мифологем, семантика которых знакома русским читателям, расширяет смысл таких базовых категорий чеховской концепции мира и человека, как красота, природа, время, жизнь (смерть), дом, семья. Без учета акцентированного через ницшевский слой природного субстрата в герое прочтение некоторых тем (власть, домашний очаг, разрушающийся дом, одиночество), заданных автором, значительно обедняется.

В третьем параграфе «Ницшевский слой в сюжетно-компози-ционной организации "Трех сестер"» внимание акцентируется на

усложнении Чеховым символики немецкого мыслителя по сравнению с пьесой «Дядя Ваня». Ницшевские знаки, как и в «Дяде Ване», обнаруживаются на различных уровнях поэтики (система персонажей, портрет, речь, предметно-вещный мир, время, пространство и т. д.), однако в «Трех сестрах» местом публичного испытания аполлонических и дионисических законов является не одна семья, а целый город, представленный разными по образованию, возрасту и социальному положению людьми. Более того, в эти сложные взаимоотношения миров сна и опьянения вовлекается и Москва.

Если в «Дяде Ване» Серебряков сначала отказывается от идеи продать лес, а потом и дом — ему мешает Войницкий, то в «Трех сестрах» избежать разрушения не удается. Аполлонически настроенные герои не способны противостоять агрессивному дионисийству со стороны Наташи и Протопопова. Не могут это сделать и творчески ориентированные дио-нисийцы: Тузенбах погибает на дуэли от руки иноприродного дионисийца Соленого, Вершинин должен навсегда уехать из города и расстаться с Прозоровыми Тема гибели дома разворачивается и на уровне целого города — пожар в третьем действии коснулся чуть ли не всех героев пьесы. Не случайны в драме и упоминания о пожаре 1812 года в символизирующей сердце России Москве, которую хотели захватить враги. Таким образом, заявленная ранее Чеховым тема погибающего дома расширяется, пьеса «Три сестры» становится своеобразным мостиком к «Вишневому саду».

В заключении диссертации формулируются итоги проделанного исследования. «Ницшевское слово», встроенное русским драматургом в структуру пьес «Дядя Ваня» и «Три сестры», обогатило послание Чехова о добре, свободе, таланте, красоте, доме, семье, жизни. Без учета ницшевской символики смысл чеховских текстов не просто значительно обедняется, а искажается.

ОСНОВНЫЕ ПОЛОЖЕНИЯ ДИССЕРТАЦИИ ОТРАЖЕНЫ В СЛЕДУЮЩИХ ПУБЛИКАЦИЯХ:

Публикации в изданиях, рекомендованных ВАК:

1. Батурина (Маслова) Е. А. Драма А. П. Чехова «Три сестры»: мифопоэтический аспект// Вестник Тюменского государственного университета. № 8 Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2006. С. 44-48.

Другие публикации:

2. Батурина (Маслова) Е. А. Народно-поэтическая основа пьесы А П. Чехова «Три сестры // Славяно-русское духовное пространство в Сибири: Материалы 27-й межрегиональной научно-практической конференции: В 2 ч. Ч. 2. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2004. С. 11 — 13.

3. Батурина (Маслова) Е. А. Ницшевский слой в пьесе А. П. Чехова «Дядя Ваня» // Художественная литература, критика и публицистика в системе духовной культуры: Сборник статей. Вып. 6. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2005. С. 54—58.

4. Батурина (Маслова) Е. А. Мифема дерева в мифопоэтическом строе пьесы А. П. Чехова «Три сестры» // Славяно-русские духовные традиции в культурном сознании народов России: Материалы всероссийской научно-практической конференции, посвященной Дню славянской письменности и культуры: В 2 ч. Ч. 2. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2005. С. 9—12.

5. Батурина (Маслова) Е. А. От комедии «Леший» к драме «Дядя Ваня»: иностранный источник в динамике этносознания А. П. Чехова-драматурга // Этнокультурное пространство региона и языковое сознание: Материалы научно-практической конференции: В 2 ч. Ч. 1. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2006. С. 95—98.

6. Маслова Е. А. От комедии «Леший» кдраме «Дядя Ваня»: ниц-шевские знаки в чеховском тексте // От текста к контексту: межвузовский сборник научных работ. Вып. 5. Ишим: Изд-во ИГПИ им. П. П. Ершова, 2006. С. 26-30.

7. Батурина (Маслова) Е. А. «Три сестры»: метафизичность чеховского текста // Философия А. П. Чехова: международная научная конференция: материалы. Иркутск: Изд-во Иркутского гос. ун-та, 2008. С. 5-11.

8. Маслова Е. А. Творчество А. Чехова в контексте региональной газеты (на материале тобольской газеты «Сибирский листок») // Информационное пространство Тюменской области: Сборник научно-практических работ. Вып. 5. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2007. С. 65-70.

9. Маслова Е. А. Образ чиновника Протопопова в драме А. П. Чехова «Три сестры» // Русский язык как фактор стабильности государства и нравственного здоровья нации: труды и материалы всероссийской научно-практической конференции: В 2 ч. Ч. 2. Тюмень: Мандр и Ка, 2008. С. 215-219.

10. Маслова Е. А. Цитата как ландшафтообразующий элемент в чеховском тексте (басня И. А. Крылова «Крестьянин и работник») // Региональный литературный ландшафт в русской перспективе: Сборник научных статей. Тюмень: Печатник, 2008. С. 160-165.

11. Маслова Е. А. Мифопоэтика драмы А. П. Чехова «Три сестры»: русско-германские контакты // Русский мир в духовном сознании народов России: Материалы всероссийской научно-практической конференции. Тюмень: Вектор Бук, 2008. С 136— 139.

Подписано в печать 17 10 08 Тираж 100 экз Объем 1,0 уч.-изд л Формат 60x84/16 Заказ 798

Издательство Тюменского государственного университета 625003, г Тюмень, ул. Семакова, 10 Тел /факс (3452) 45-56-60, 46-27-32 E-mail. izdatelstvo@utmn ru

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Маслова, Евгения Анатольевна

ВВЕДЕНИЕ.

Глава I. ОТ ПЬЕСЫ «ЛЕШИЙ» К ПЬЕСЕ «ДЯДЯ ВАНЯ»: НИЦШЕВСКИЙ СЛОЙ В ТЕКСТЕ КАК ЗНАК ДВИЖЕНИЯ ЗАМЫСЛА.

1.1 Русский ницшевский текст как доступный Чехову информационный ресурс. Ницшевский слой как предмет научного изучения.

1.2 «Леший» - «Дядя Ваня» как историко-литературная проблема.

1.3 Пьесы «Леший» и «Дядя Ваня» в аспекте наличия ницшевского слоя.

1.4 Ницшевский слой в пьесе «Дядя Ваня».

Глава П. НИЦШЕВСКИЙ СЛОЙ КАК ИНТЕГРАТОР НАРОДНОПОЭТИЧЕСКОЙ СИМВОЛИКИ В ПЬЕСЕ «ТРИ СЕСТРЫ».

2.1 Наследие Р. Вагнера и «Потонувший колокол» Г. Гауптмана в аспекте обращения Чехова к народно-поэтической символике и переакцентуации ницшевского слоя в «Трех сестрах».

2.2 Народно-поэтическая символика в хронотопе пьесы.

Три сестры».

2.3 Ницшевский слой в сюжетно-композиционной организации.

Трех сестер».

Введение диссертации2008 год, автореферат по филологии, Маслова, Евгения Анатольевна

Вероятно, именно белые пятна в чеховедении все чаще в последнее время заставляют задуматься исследователей над тем, по правильному ли пути они движутся, подвести итоги собственной работе, так как относительно недавно отмечалось 100-летие со дня смерти художника и приближается 150-летие со дня его рождения. Одним словом, как ни парадоксально это прозвучит, но «верная перспектива, в которой должно рассматриваться чеховское наследие только еще устанавливается» [Катаев 1995: 8].

Современные чеховеды все чаще стремятся встроить произведения Чехова в общекультурный контекст, исследованы литературные связи прозы и драматургии Чехова с творчеством многих его современников и предшественников — писателей, поэтов, философов. Представитель старшего поколения чеховедов А.П. Чудаков полагал, что необходимо свернуть с этого пути, вернуть современного исследователя «к изучению факта, документа, историко-литературному подходу в анализе» [Горячева 2007: 5]. Другие специалисты идут по пути обнаружения аллюзий, реминисценций, цитат, которыми насыщены тексты Чехова. Они стремятся продвинуться по этому пути все дальше и дальше, они полагают, что «выявление этих неназванных источников, к которым отсылает Чехов, и их сопоставление с действием в драматургии Чехова — магистральный путь их изучения, ибо до тех пор, пока мы остаемся в имманентных границах текста, мы неизбежно обрекаем себя на метафорическое удвоение или утроение того, что уже дано автором» [Шатин 2008: 257]. Конструктивным принципом всей прозы Чехова специалистами сегодня не случайно мыслится именно стилизация. Этот принцип проявляется «в сознательном объективировании художником образов чужих языков, чужих литературных стилей, играющих роль преломляющей среды для стилизатора, ведущего с воплощенными в них позициями диалог и созидающего через него свой неповторимый мирообраз» [Кубасов 1998: 17-18]. Данному феномену соответствуют «методы медленного чтения и возвратного перечтения, при которых раскрывается неслучайность тех или иных деталей, словечек, образов, "оговорок"», считают чеховеды [Кубасов 1998: 16]. Очевидно, что «искусство стилизации» принципиально характеристично и для драматургии Чехова.

О литературных связях, аналогиях, перекличках в пьесах Чехова «Дядя Ваня» и «Три сестры» исследователи говорили не раз. В разговоре о «Дяде Ване» чаще всего упоминаются Пушкин, Толстой, Тургенев, Гофман, Шекспир, Шопенгауэр. Спектр литературных связей и перекличек в драме «Три сестры» значительно шире. Как отмечает исследователь, «"Три сестры" способны заменить собой библиотеку - или откликаются на целую библиотеку. Среди множества аллюзий, прочитываемых за ее текстом, есть и классические, и современные, и авторские повторения, и память о замыслах, оставшихся нереализованными» [Головачева 2002: 69]. Среди литературных имен, что упоминаются, когда речь идет об этой драме, имена Жуковского, Пушкина, Гоголя, Лермонтова, Толстого, Островского, Горького, Ибсена, Гауптмана, Мопассана, Шекспира, не говоря уже о литераторах третьего и четвертого ряда типа Ясинского. Обнаруживают чеховеды в обеих пьесах также фольклорные источники и «отголоски» античного театра.

Имя Ницше, чье творчество оказало сильнейшее воздействие на современников Чехова, в чеховедении «полноценно» зазвучало не так давно. Следы ницшевского влияния исследователи обнаруживают в повести 1893 года «Черный монах», в которой автор «чуть ли не прямым цитированием» хотел дать читателю «подсказку» и «подчеркнуть безусловную связь» повести с «Рождением трагедии из духа музыки» и другими работами Ницше [Себина 1996: 135]. В монографии С.А. Комарова впервые аналитически представлено влияние философии немецкого гения на комедийное наследие Чехова [Комаров 2002].

Отметим, в переписке Чехова содержится лишь одно развернутое и оценочное упоминание о Ницше, в остальных случаях русский драматург ограничивается называнием имени философа. В письме к A.C. Суворину от 25 февраля 1895 года автор будущей «Чайки» пишет: «С таким философом, как Нитче, я хотел бы встретиться где-нибудь в вагоне или на пароходе и проговорить с ним целую ночь. Философию его, впрочем, я считаю недолговечной. Она не столь убедительна, сколь бравурна» (П. IV, 29). Критическое отношение Чехова к философии Ницше было возможно лишь при условии полного, осмысленного знания концепции немецкого философа. С.А. Комаров выделяет в отрывке из письма драматурга ряд ключевых моментов: «С одной стороны, Чехов именно с Ницше - лично, без посторонних, без отвлекающих и мешающих обстоятельств — выражает желание, стремление пообщаться, вступить в непосредственный диалог <.> В этой формулировке любопытны не только готовность к диалогу, но и расположенность Чехова к погружению в дионисическую (ночную, лунную) атмосферу, желание быть соприродным немецкому философу» [Комаров 2002: 75]. Таким образом, уже в начале 1895 года Чехов обладал достаточно прочным знанием философии Ницше, знание это могло формироваться различными способами.

Работа Ницше «О Вагнере и вагнеризме» была опубликована на русском языке в 1889 году, переводы других работ начинают появляться с 1894 года [Данилевский 1991: 30; Хехт 1996: 123]. Полные переводы «Рождения трагедии из духа музыки» (1872) и «Так говорил Заратустра» (1883-1884) в России появились лишь в 1899 и 1898 году соответственно [Синеокая 2001: 11]. По мнению исследователя творчества русского драматурга, «Чехов знакомился с идеями Ницше прежде всего во время своих путешествий в Европу из газет и журналов, в которых публиковались работы Ницше и фрагменты из них» [Хехт 1996: 123]. Богатый материал давала популярная публицистика, посвященная Ницше. По всей видимости, с учетом того, что книги Ницше в России были малодоступны, аналитики и популяризаторы философии немецкого мыслителя не скупились на цитаты из его книг, в некоторых статьях выдержкам из Ницше они отводят целые страницы. Показательно, что с 1892 по 1900 год в России выходит 78 публикаций о философе [Синеокая 2001: 15, 32].

Таким образом, актуальность темы данного диссертационного исследования обусловлена рядом обстоятельств.

Во-первых, обозначившейся в отечественном литературоведении последних десятилетий тенденцией к выявлению связи творчества Чехова с текстами мировой культуры;

Во-вторых, исследование ницшевского слоя в драмах «Дядя Ваня» и «Три сестры», которые, на наш взгляд, остаются менее изученными по сравнению в другими поздними пьесами Чехова («Чайка», «Вишневый сад»), позволяет обнаружить новые содержательные акценты не только в данных драмах, но и в художественном мире драматурга в целом. Существенно и то, что эти пьесы (если считать верной традиционную точку зрения относительно даты написания «Дяди Вани» — 1896 год») хронологически «размещаются» между «Чайкой» и «Вишневым садом», а значит, без их изучения невозможно изучение динамики творчества Чехова-драматурга.

В-третьих, исследование чеховских произведений с точки зрения их мифопоэтики практически только начинается, сделаны лишь первые наблюдения, которые носят фрагментарный характер. Мифопоэтика чеховских произведений — это гетерогенная система, состоящая из ряда неоднородных элементов, имеющих различные источники. Отдельные аспекты данного феномена рассмотрены в работах П.Н. Долженкова, Н.Ф. Ивановой, Л.В. Карасева, В.Б. Катаева, М.М. Одесской, П.Д. Рейфилда, Е.И. Стрельцовой, А.П. Чудакова и других.

Объектом данного диссертационного исследования являются драмы Чехова «Дядя Ваня» и «Три сестры», а также комедия «Леший» как претекст пьесы «Дядя Ваня».

Критерии отбора текстов для анализа таковы: 1) оба произведения созданы в одном жанре - драма; 2) они оба крупноформатны; 3) они написаны автором в рамках относительно небольшого хронологического отрезка.

Предмет исследования - ницшевский слой в пьесах «Дядя Ваня» и «Три сестры».

Так, В.Н. Топоров и Т.В. Цивьян в статье «Нервалианский слой у Ахматовой и Мандельштама (об одном подтексте акмеизма)» понятие «слой» толкуют достаточно широко. Его синонимом в тексте выступает «подтекст». Кроме того, для уточнения понятия «слой» по ходу исследования авторы вводят цепочку формул - «уровень перекличек и совпадений», «цитирование или реминисценция усвоенного текста», «ключевой текст (подтекст)» и, наконец, «тема» [Топоров, Цивьян 1990].

В свою очередь Ю.В. Манн употребляет понятие «слой» для описания художественной структуры произведения, которая включает в себя характерологию персонажей, жанровое своеобразие, организацию повествования и т.д. Однако в качестве ключевой категории он выделяет конфликт - категорию смысловую и формальную одновременно. По мнению ученого, «Художественный конфликт не остается в довлеющей самой себе сфере (плоскости), но как бы прорезает, пронизывает другие слои. Иначе говоря, по отношению к описанным выше системам, независимо от их вариантности, конфликт строится так, что вбирает в себя элементы нескольких, многих уровней (например, расстановку персонажей, развитие фабулы, мотивировку поступков; вбираются и элементы из речевого, стилистического уровня: принятые устойчивые приемы описания персонажей и т.д.)» [Манн 2001: 16]. Ю.В. Манн выделяет две основные характеристики слоя (уровня), рассматривая это понятие применительно к художественной структуре произведения. Во-первых, он указывает на расположение слоя в горизонтальной плоскости, во-вторых, на его неизолированность от других уровней художественного целого, которое организуется по одному общему закону.

Таким образом, под слоем понимается часть или целый текст, ряд текстов (их знаки, мотивы, темы), усвоенных автором и воспроизведенных им в художественном произведении в адаптированном к собственной художественной концепции варианте. Он развивается неизолированно по отношению ко всем элементам поэтики (системе персонажей, композиции и другим), а также по отношению к подобным ему слоям. В контексте одного художественного произведения, ряда текстов одного или нескольких авторов слои вступают в различные взаимоотношения. Понятие «слой» в данном диссертационном исследовании используется в рабочей адаптированной версии, предложенной Ю.В. Манном.

Цель диссертационного исследования - выявление и изучение ницшевского слоя в драмах Чехова «Дядя Ваня» и «Три сестры» как сложной, динамичной системы разнородных элементов, их функционирования в чеховском тексте.

Для достижения поставленной цели необходимо решить следующие задачи:

1. определить основные элементы ницшевского слоя, их источники, семантику, связи;

2. провести сопоставительный анализ пьес «Леший» и «Дядя Ваня» в аспекте наличия ницшевского слоя;

3. выявить элементы ницшевского слоя в пьесах «Дядя Ваня» и «Три сестры», обозначить особенности их функционирования, динамику в чеховском тексте;

4. выявить элементы русской народно-поэтической символики в пьесе «Три сестры», интегратором которой является ницшевский слой, определить их статус и содержательность в структуре драмы;

5. поставить вопрос об основании схождения Чехова с наследием Р. Вагнера и его диалоге с «Потонувшим колоколом» Г. Гауптмана на материале пьесы «Три сестры», чтобы обозначить связи народнопоэтической символики и ницшевского слоя в ней.

На защиту выносятся следующие основные положения:

2. Ницшевский слой составляют категории, имеющие речевые и зримые предметные аналоги в пьесах (миры сна и опьянения, музыка, творчество, переход границ и т.д.). Они являются элементами системы персонажей, сюжета, хронотопа, речевого строя, предметно-вещного мира «Дяди Вани» и «Трех сестер».

3. Современный опыт немецкой культурной традиции (наследие Р. Вагнера и Ф. Ницше, «Потонувший колокол» Г. Гауптмана) показал Чехову действенную практику западноевропейской культуры по выстраиванию драматургического текста, содержащего мифопоэтический проект жизни собственного народа, понятый в рамках движения человечества к новой своей природе. Стратегически Чехов оказался готов подключиться к развитию драмы именно в этом направлении, что объясняет системное усиление народно-поэтической символики на основе ницшевского слоя в «Трех сестрах» по сравнению с пьесой «Дядя Ваня».

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые проведен детальный, системный анализ ницшевского слоя в драмах «Дядя Ваня» и «Три сестры», обозначена его динамика. В качестве опосредующих и усиливающих развитие ницшевского слоя источников впервые определены точки схождения чеховской драматургии с наследием Р. Вагнера и драматической сказкой Г. Гауптмана «Потонувший колокол».

Методы исследования обусловлены целью и задачами работы. В ходе исследования автором используются элементы типологического, мифопоэтического и системно-целостного подходов к анализу литературных явлений. Методологическую основу диссертационной работы составляют исследования мифопоэтики писателей, представленные трудами

Д.Е. Максимова, И.П. Смирнова, В.Н. Топорова; теоретические работы, раскрывающие суть системно-целостного и типологического подходов, М.М. Бахтина, М.М. Гиршмана, Б.О. Кормана, Ю.В. Манна, Ю.М. Лотмана, Н.Д. Тамарченко, В.В. Федорова; исследования творчества А.П. Чехова -монографии и статьи В.Б. Катаева, С.А. Комарова, A.B. Кубасова, З.С. Паперного, Н.Е. Разумовой, А.П. Скафтымова, A.C. Собенникова, И.Н. Сухих, А.П. Чудакова, Ю.В. Шатина и других.

Результаты данной работы были апробированы в форме докладов на международной научно-практической конференции «От текста к контексту» (Ишим, 2006), всероссийских научно-практических конференциях «Славянорусские духовные традиции в культурном сознании народов России» (Тюмень, 2005), «Этнокультурное пространство региона и языковое сознание» (Тюмень, 2006), «Региональные литературные ландшафты: история и современность» (Тюмень, 2007), «Русский мир в духовном сознании народов России» (Тюмень, 2007), «Русский язык как фактор стабильности государства и нравственного здоровья нации» (Тюмень, 2008), межрегиональной научно-практической конференции «Славяно-русское духовное пространство в Сибири» (Тюмень, 2004). Основные положения диссертационной работы отражены в двенадцати публикациях.

Практическая значимость диссертационной работы заключается в том, что результаты исследования могут быть использованы в основных и специальных курсах истории русской литературы конца XIX - начала XX веков, в спецкурсах по творчеству Чехова в высших учебных заведениях, а также в средней школе. Кроме того, использование полученных результатов возможно на курсах «Философия» и «Культурология».

Структура и объем работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка литературы. Текст изложен на 152 страницах, список литературы включает 378 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Ницшевский слой в пьесах А.П. Чехова "Дядя Ваня" и "Три сестры""

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

В результате проведенного исследования мы пришли к следующим выводам:

1. В период создания Чеховым пьес «Дядя Ваня» и «Три сестры» знакомство и освоение драматургом наследия Фридриха Ницше могло происходить различными способами: во-первых, через непосредственное чтение работ немецкого мыслителя, вышедших в это время на русском языке, во-вторых, через публицистические статьи, авторы которых знакомили русского читателя с опорными категориями ницшевской философии. Кроме того, Чехов мог накапливать информацию о творчестве Ницше во время путешествий в Европу.

Внимание русских аналитиков, обращавшихся к работам немецкого философа, главным образом сосредоточилось на таких опорных категориях философии Ницше, как:

• искусство, развитие его Ницше связывал с двойственностью апполонического и дионисического начал, оба начала, понимаемые мыслителем как художественные миры сна и опьянения, имеют природное основание;

• мораль, ей Ницше противопоставляет красоту, прекрасное как внешнее проявление предметов и явлений относится к Апполону, как внутреннее (стихийное, творчески ориентированное, созидательное) — к Дионису;

• сверхчеловек, им должен стремиться стать каждый человек: сверхчеловек — артист-дионисиец, он природен, созидателен, талантлив, исключителен, свободен, не боится страданий, более того, путь к счастью для него лежит через преодоление трагического;

• музыка как метафизическое начало физического мира, она способна освободить человека, открыть дионисийцу правду.

Данные категории сложно выстроить линейно, так как они системно перетекают друг в друга. Например, учение Ницше о морали можно объяснить и через представление мыслителя о красоте, и через его понимание дионисического и апполонического начал, сверхчеловека и т.д. Иными словами, искусство, сон, опьянение, апполоническое и дионисическое, мораль, красота, музыка, трагическое (страдание), счастье (радость), свобода, сверхчеловек, будущее, жизнь, творчество — эти и другие элементы составляют суть сложно организованного ницшевского слоя.

2. Сопоставительный анализ пьес «Леший» и «Дядя Ваня» показал, что еще до знакомства Чехова с философией Ницше (в частности, до написания им драмы «Дядя Ваня») взгляды Чехова и Ницше на природу человека, его связь с миром имели тенденцию к схождению. В частности, они обращали внимание на природное основание человека, которое в настоящем искажается цивилизацией. По их мнению, природное необходимо статусно возродить в человеке, освободив его от искажающего духовное предназначение человека воздействия социальных (искусственных) оков. Сближались точки зрения Чехова и Ницше и на людей творчества. Неслучайно если в «Лешем» творчество понимается в основном буквально (герои музицируют, рисуют), то уже в «Дяде Ване» смысл творческого процесса концептуально расширяется, здесь творческий человек - не просто музыкант или художник, а человек, создающий мир.

В «Дяде Ване» Чехов отходит от признания эффективности толстовского морализма, ищет дополнительный знаковый материал для создания собственного мифа о природе жизни и человека, и находит его в философии Фридриха Ницше. Это во многом объясняется тем, что русский художник в размышлениях о . человеке, мире, творчестве, красоте, свободе, счастье, о доме (в самом широком смысле), о времени двигался с немецким мыслителем в стратегически одном направлении.

3. В «Дяде Ване» Чехов последовательно работает с «ницшевским словом». Элементы ницшевского слоя обнаруживаются на . различных уровнях поэтики. В частности, драматург позиционирует персонажей-апполонистов и -дионисийцев через портрет, речь. Взгляды представителей миров сна и опьянения на жизнь, ее смысл, добро, творчество, талант расходятся, герои не понимают друг друга., Внутреннее; противостояние ведет к разобщению родных людей. Соположенность аполлонического и дионисического миров становится у Чехова моделью жизнеустройства в художественном мире этой пьесы. Аполлоническое и дионисическое начала действуют в кругу семьи, место их противостояния ограничено.

В «Трех сестрах» по законам мира сна и мира опьянения живет уже целый город, представленный разными по образованию, возрасту и социальному положению людьми. В эти сложные взаимоотношения вовлекается и Москва. Русский драматург перенес первоосновы греческой трагедии, как их видел Ницше, на мироздание в целом.

Ницшевское слово» обогатило размышления Чехова о добре, свободе, таланте, красоте, доме, семье, жизни.

4. Народно-поэтическая символика, интегратором которой является ницшевский слой, представлена рядом мифологем (дерево, огонь, медведь, птица, дом, сад). Символика числа «три», заявленного в заглавии драмы, и система мифологем позволяют объяснить реплики персонажей, сложно вплетающиеся в контекст пьесы («У лукоморья дуб зеленый», «Он ахнуть не успел, как на него медведь насел»), «расширяют» смысл таких базовых категорий чеховской концепции мира и человека, как красота, природа, время, жизнь (смерть), дом, семья.

Структура чеховского персонажа организуется автором не по законам социально-психологического, а по законам мифометафизического психологизма.

Без учета акцентированного через ницшевский слой природного субстрата в герое смысл некоторых тем (власть, домашний очаг, разрушающийся дом, одиночество), поднимаемых автором, значительно обедняется.

5. Знакомство Чехова с наследием Р. Вагнера и Г. Гауптмана

Потонувший колокол») усилило и углубило понимание Чеховым возможностей и практики современного европейского искусства по вводу народно-поэтического знания в драматургический текст, позволило автору «Трех сестер» сделать новые акценты в использовании ницшевского слоя, предъявить новые требования к знанию читателя его пьес.

Список научной литературыМаслова, Евгения Анатольевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Чехов, А.П. Полное собрание сочинений и писем: В 30 т. Сочинения в 18 т., письма в 12 т. / А.П. Чехов. М.: Наука, 1974-1988.

2. Абдуллаева, 3. Жизнь жанра в пьесах Чехова / 3. Абдуллаева // Вопросы литературы. 1987. № 4. С. 155-174.

3. Аверинцев, С.С. Категории поэтики в смене литературных эпох / С.С. Аверинцев, M.JI. Андреев, M.JI. Гаспаров, П.А. Гринцер, A.B. Михайлов // Историческая поэтика. Литературная эпоха и типы художественного сознания. М.: Наследие, 1994. С. 3-38.

4. Агапкина, Т.А. Мифопоэтические основы славянского народного календаря. Весенне-летний цикл. / Т.А. Агапкина. М.: Индрик, 2002. 816 с.

5. Адам, Е.А. Рецепция драмы А.П. Чехова «Три сестры» в немецкоязычных странах. Автореферат дис. . канд. филол. наук. / Е.А. Адам. Томск: Томский гос. ун-т, 2008. 22 с.

6. Айхенвальд, Ю.И. Чехов / Ю.И. Айхенвальд // Айхенвальд Ю.И. Силуэты русских писателей. М.: Республика, 1994. С. 323-340.

7. Аникст, A.A. Теория драмы в России от Пушкина до Чехова / A.A. Аникст. М.: Наука, 1972. 288 с.

8. Аникст, A.A. Теория драмы от Аристотеля до Лессинга. / A.A. Аникст. М.: Наука, 1967. 455 с.

9. Астафьев, П.Е. Генезис нравственного идеала декадента / П.Е. Астафьев // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С. 95-112.

10. Афанасьев, А.Н. Древо жизни: Избранные статьи / А.Н. Афанасьев. М.: Современник, 1982. 464с.

11. Афанасьев, А.Н. Народ-художник: Миф. Фольклор. Литература. / А.Н. Афанасьев. М.: Советская Россия, 1986. 368 с.

12. Афанасьев, А.Н. Поэтические воззрения славян на природу: В 3 т. Т.2. / А.Н. Афанасьев. М.: Индрик, 1995. 397 с.

13. Ахметшин, Р.Б. Метафора движения в пьесе «Три сестры» / Р.Б. Ахметшин // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 33-43.

14. Ахметшин, Р.Б. Проблема мифа в прозе А.П. Чехова: Автореферат дис. . канд. филол. наук / Р.Б. Ахметшин. М.: МГУ им. Ломоносова, 1997.

15. Балухатый, С.Д. Библиотека Чехова / С.Д. Балухатый // Чехов и его среда. Л.: Academia, 1930. С. 197-423.

16. Балухатый, С.Д. Вопросы поэтики / С.Д. Балухатый. Л.: Изд-во Ленингр. гос. ун-та, 1990. 320 с.

17. Батракова, С.П. Чеховский сад: «Черный монах» и «Вишневый сад» / С.П. Батракова // Чеховиана. Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995. С. 44-52.

18. Баханек, С.Н. «Калхас» — «Лебединая песня (Калхас)» А.П. Чехова: «ландшафт души» героя и феномен понимания / С.Н. Баханек // Региональный литературный ландшафт в русской перспективе: сб.ст. Тюмень: Печатник, 2008. С. 154-159.

19. Баханек, С.Н. Тема понимания в пьесе А.П. Чехова «<Безотцовщина>» / С.Н. Баханек // Славяно-русские духовные традиции в культурном сознании народов России. Ч. 2. Тюмень: Изд-во Тюменского гос. ун-та, 2005. С. 12-16.

20. Бахтин, М.М. Литературно-критические статьи / М.М. Бахтин. М.: Художественная литература, 1986. 541 с.

21. Бахтин, М.М. Эстетика словесного творчества / М.М. Бахтин. М.: Искусство, 1979. 424 с.

22. Беззубов, В.И. Леонид Андреев и А.П. Чехов / В.И. Беззубов // Беззубов В.И. Леонид Андреев и традиции русского реализма. Таллин: Ээстираамат, 1984. 336 с.

23. Безродный, M. Древний философ из пяти букв, не Маркс / М. Безродный // Новое литературное обозрение. М., 2001. № 4 (50). С. 2131.

24. Белецкий, А.И. Избранные труды по теории литературы / А.И. Белецкий. М.: Просвещение, 1964. 478 с.

25. Белый, А. Священные цвета / А. Белый // Белый А. Символизм как миропонимание. М.: Республика, 1994. С. 201-209.

26. Бельчиков, Н.Ф. Неизвестный опыт научной работы Чехова / Н.Ф. Бельчиков //Чехов и его среда. Л.: Academia, 1930. С. 105-133.

27. Бердников, Г.П. А.П. Чехов: Идейные и творческие искания / Г.П. Бердников. М.: Художественная литература, 1984. 506 с.

28. Бердников, Г.П. Избранные работы: В 2 т. Т.2. / Г.П. Бердников. М.: Художественная литература, 1986. 542 с.

29. Бердников, Г.П. Чехов — драматург. Традиции и новаторство в драматургии А.П. Чехова / Г.П. Бердников. М.: Искусство, 1981. 356 с.

30. Берковский, Н.Я. Чехов: от рассказов и повестей к драматургии / Н.Я. Берковский // Берковский Н.Я. Литература и театр: Статьи разных лет. М.: Искусство, 1969. С. 48-184.

31. Билинкис, Я.С. Об эпичности чеховского искусства / Я.С. Билинкис // Русская литература. СПб.: Наука, 1994. №1. С. 152-159.

32. Борев, Ю.Б. Эстетика / Ю.Б. Борев. М.: Политиздат, 1988. 495 с.

33. Борисова, Л.М. Чехов и драма теургов / Л.М. Борисова // Борисова Л.М. На изломах традиции: Драматургия русского символизма и символистская теория жизнетворчества. Симферополь: Таврический национальный университет им. В.И. Вернадского, 2000. С. 115-159.

34. Бройтман, С.Н. Историческая поэтика: учебное пособие / С.Н. Бройтман. М.: РГГУ, 2001. 320 с.

35. Брюнхильдсволл, Кн. Мотив тоски-ожидания в пьесе А.П. Чехова «Три сестры» и в пьесе Г. Ибсена «Дочь моря» / Кн. Брюнхильдсволл // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 112-120.

36. Бушканец, JI.E. «Три сестры» и «чеховщина» в русском обществе начала XX века / Л.Е. Бушканец // Чеховиана. «Три сестры» — 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 305-316.

37. Быкова, М.Б. Философия Ницше и «массовое сознание» русского интеллигента в творчестве Чехова 90-900-х годов / М.Б. Быкова // Чехов и Германия. Молодые исследователи Чехова. М.: МГУ, 1996. Вып. 2. С. 136-139.

38. Бычкова, М.Б. Семантика внесценического компонента в пьесах Чехова и Вампилова (Пожар в «Трех сестрах» и в «Старшем сыне») / М.Б. Бычкова // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 136-142.

39. Бялый, Г.А. Драматургия А.П. Чехова / Г.А. Бялый // История русской драматургии (Вторая половина XIX начало XX века). Л.: Наука, 1987. С. 441-480.

40. Бялый, Г.А. Русский реализм. От Тургенева к Чехову. / Г.А. Бялый. Л.: Сов. писатель, 1990. 637 с.

41. Бялый, Г.А. Чехов и русский реализм / Г.А. Бялый. Л.: Сов. писатель, 1981.400 с.

42. Вагнер, Р. Избранные работы / Р. Вагнер. М.: Искусство, 1978. 695 с.

43. Вагнер, Р. Кольцо Нибелунга / Р. Вагнер. // Вагнер Р. Кольцо Нибелунга: Избранные работы. М.: ЭКСМО-пресс; СПб.: Terra Fantastica, 2001. С. 19-399.

44. Васильев, Б.А. Медвежий праздник / Б.А. Васильев // Советская этнография. М.-Л., 1948. №4. С. 78-104.

45. Венгерова, 3. Ницше / 3. Венгерова // Энциклопедический словарь: В 82 т. / издатели: Ф.А. Брокгауз, И.А. Ефрон. СПб.: Типо-Литография И.А. Ефрона. Т. 41. 1897. С. 204-206.

46. Венцлова, Т. О Чехове как представителе «реального искусства» / Т. Венцлова // Чеховиана. Чехов и «серебряный век». М.: Наука, 1996. С. 35-44.

47. Веселовский, А.Н. Историческая поэтика / А.Н. Веселовский. М.: Едиториал УРСС, 2004. 648 с.

48. Виноградова, Е.Ю. Шекспир в художественном мире А.П. Чехова: Автореферат дис. . канд. филол. наук / Е.Ю. Виноградова. М., 2004. 20 с.

49. Виноградская, И. Н. Жизнь и творчество К.С. Станиславского. Летопись. Т. 1. 1863-1905. / И.Н. Виноградская. М.: Всероссийское театральное общество, 1971. 558 с.

50. Винокур, Г.О. О языке художественной литературы / Г.О. Винокур. М.: Высшая школа, 1991. 447 с.

51. Винокур, Т.Г. Характеристика структуры диалога в оценке драматургического произведения / Т.Г. Винокур // Язык и стиль писателя в литературно-критическом анализе художественного произведения. Кишинев, 1977. С. 64-72.

52. Владимиров, С. В. Действие в драме / C.B. Владимиров. Л.: Искусство, 1972. 176 с.

53. Волынский, А. Литературные заметки: Аполлон и Дионис / А. Волынский // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С. 180-204.

54. Волькенштейн, В.М. Драматургия / В.М. Волькенштейн. М.: Сов. писатель, 1969. 335 с.

55. Галь, Г. Рихард Вагнер. Опыт характеристики / Г. Галь // Галь, Г. Брамс. Вагнер. Верди. Три мастера три мира. М.: Радуга, 1986. С. 179-306.

56. Гаспаров, Б.М. Структура текста и культурный контекст / Б.М. Гаспаров // Гаспаров, Б. М. Литературные лейтмотивы: очерки русской литературы XX века. М.: Наука. Издательская фирма «Восточная литература», 1994. С. 274-303.

57. Гауптман, Г. Полное собрание сочинений / Г. Гауптман. Киев, С.Петербург, Харьков: Южно-русское книгоиздательство Ф.А. Югансона, 1904. 1530 с.

58. Герхарт Гауптман: Библиографический указатель русских переводов и критической литературы на русском языке (1891-1983) / сост. Волгина A.A. М.: ВГБИЛ, 1985. 167 с.

59. Гинзбург, JI. Я. О литературном герое / Л.Я. Гинзбург. Л.: Сов. писатель, 1979. 222 с.

60. Гиршман, M. М. Повествователь и герой / М.М. Гиршман // Чехов и Лев Толстой. М.: Наука, 1980. С. 126-139.

61. Гиршман, М.М. Литературное произведение: теория и практика анализа / М.М. Гиршман. М.: Высшая школа, 1991. 159 с.

62. Гитович, И.Е. Биография Чехова вчера и завтра / И.Е. Гитович // Чеховиана. Из века XX в XXI: итоги и ожидания. М.: Наука, 2007. С. 42-67.

63. Гитович, Н.И Летопись жизни и творчества А.П. Чехова / Н.И. Гитович. М.: Художественная литература, 1955. 880 с.

64. Головачева, А.Г. «Прошедшей ночью во сне я видел трех сестер» / А.Г. Головачева // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 69-81.

65. Головачева, А.Г. Пушкин, Чехов и другие: Поэтика литературного диалога/А.Г. Головачева. Симферополь: Доля, 2005. 303 с.

66. Головачева, М.О. «Гофманиана» «Вишневого сада» / М.О. Головачева // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука, 2005 С. 505-514.

67. Горбунова, В.Н. Вопросы теории реалистической драмы: о единстве драматического действия и характера / В.Н. Горбунова. М.: Сов. писатель, 1963. 508 с.

68. Горячева, М.О. «Три сестры» пьеса монологов / М.О. Горячева // Чеховиана. «Три сестры» - 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 54-62.

69. Горячева, М.О. Любил ли Чехов театр? / М.О. Горячева // Философия

70. A.П. Чехова: междунар. науч. конф.: материалы. Иркутск: Изд-во Иркутского гос. ун-та, 2008. С. 35-44.

71. Горячева, М.О. От редактора / М.О. Горячева // Чеховиана. Из века XX в XXI: итоги и ожидания. М.: Наука, 2007. С. 5-7.

72. Григорьева, Е.И. Категория судьбы в мире Пушкина и Чехова: к постановке проблемы / Е.И. Григорьева // Чеховиана. Чехов и Пушкин. М.: Наука, 1998. С. 128-136.

73. Громов, М.П. Книга о Чехове / М.П. Громов. М.: Современник, 1993. 384 с.

74. Грот, Н.Я. Нравственные идеалы нашего времени (Фридрих Ницше и Лев Толстой) / Н.Я. Грот // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный институт, 2001. С.75-94.

75. Грушко, Е.А. Словарь славянской мифологии / Е.А. Грушко, Ю.М. Медведев. Нижний Новгород: Русский купец: Братья славяне, 1996. 480 с.

76. Гульченко, В.В. Космизм «Вишневого сада» («Вишневый сад» в свете теории относительности: Чехов и Эйнштейн) / В.В. Гульченко // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука, 2005. С. 73-99.

77. Гульченко, В.В. Финалы последних чеховских пьес / В.В. Гульченко // Драма и театр: Сборник научных трудов. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001. Вып. 2. С. 72-87.

78. Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4 т. /

79. B.И. Даль. М.: ТЕРРА, 2000.

80. Данилевский, Р.Ю. Русский образ Фридриха Ницше. (Предыстория и начало формирования) / Р.Ю. Данилевский // На рубеже XIX и XX веков: Из истории международных связей русской литературы. Л.: Наука, 1991. С. 5-43.

81. Данненманн, У. Изображение немцев в творчестве Чехова: деконструкция стереотипов / У. Данненманн // Чехов и Германия. Молодые исследователи Чехова. Вып. 2. М.: МГУ, 1996. С. 11-19.

82. Демина, И.В. Концепт «знамения» в прозе А.П. Чехова и A.M. Ремизова / И.В. Демина // Наш Чехов: сб. ст. Иваново: Ивановский гос. ун-т, 2004. С. 120-132.

83. Димитров, JI. «Три сестры». Во имя отца / JI. Димитров // Философия А.П. Чехова: междунар. науч. конф.: материалы. Иркутск: Изд-во Иркутского гос. ун-та, 2008. С. 60-68.

84. Дмитриева, H.A. Послание Чехова / H.A. Дмитриева. М.: Прогресс -Традиция, 2007. 368 с.

85. Долженков, П.Н. Тема страха перед жизнью в прозе Чехова / П.Н. Долженков // Чеховиана. Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995. С. 66-70.

86. Долженков, П.Н. «Чайка» А.П. Чехова и «Русалка» A.C. Пушкина / П.Н. Долженков // Чеховиана. Чехов и Пушкин. М.: Наука, 1998. С. 230-242.

87. Долженков, П.Н. Тема служения в пьесах Чехова / П.Н. Долженков // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 185-195.

88. Долженков, П.Н. Чехов и позитивизм / П.Н. Долженков. М.: Диалог — МГУ, 1998. 205 с.

89. Доманский, Ю.В. «Нюхает табак и пьет водку. Всегда в черном»: Семантика образа Маши в «Чайке» / Ю.В. Доманский // Драма и театр: Сборник научных трудов. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. Вып. 3. С. 122135.

90. Доманский, Ю.В. Вариативность драматургии А.П. Чехова. Монография / Ю.В. Доманский. Тверь: Лилия Принт, 2005. 160 с.

91. Доманский, Ю.В. Ситуация «один на сцене» в пьесах Чехова / Ю.В. Доманский // Драма и театр: Сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос.ун-т, 2002. Вып. 4. С. 83-102.

92. Доманский, Ю.В. Статьи о Чехове / Ю.В. Доманский. Тверь: Твер. гос ун-т, 2001. 95 с.

93. Достоевский, Ф.М. Г-н-бов и вопрос об искусстве Ф.М. Достоевский // Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30-ти т. Т. 18. Л.: Наука, 1984. С. 70-104.

94. Достоевский, Ф.М. Пушкин (очерк). Дневник писателя на 1880 год / Ф.М. Достоевский // Достоевский, Ф.М. Полное собрание сочинений: В 30-ти т. Т.26. Л.: Наука, 1984. С. 136-149.

95. Ежов, И.С. Литературные взгляды Чехова / И.С. Ежов // Чехов и его среда. Л.: Academia, 1930. С. 1-104.

96. Ермилов, В.В. Драматургия Чехова / В.В. Ермилов. М.: Сов. писатель, 1954.511 с.

97. Ермилов, В.В. Избранные работы: В 3 т. / В.В. Ермилов. М.: Гослитиздат, 1955-56.

98. Есин, А. Б. О двух типах психологизма / А.Б. Есин // Чехов и Лев Толстой. М.: Наука, 1980. С. 69-82.

99. Жукоцкая, З.Р. Фридрих Ницше: оплодотворяющее начало в философии русского символизма / З.Р. Жукоцкая // Жукоцкая З.Р. Предтечи Серебряного века. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2002. С. 50-109.

100. Журавлева, А. И. Русская драма и литературный процесс XIX века: от Гоголя до Чехова / А.И. Журавлева. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1988. 198 с.

101. Забылин, М. Русский народ: его обычаи, обряды, предания, суеверия и поэзия / М. Забылин. М.: Автор, 1992. 607 с.

102. Заяц, Е.М. Динамика взаимодействия романной прозы и драмы в раннем творчестве А.П. Чехова: Автореферат дис. . канд. филол. наук / Е.М. Заяц. Томск: Томский гос. ун-т, 1999. 20 с.

103. Звиняцковский, В.Я. «. В будущем разовьется в нечто громадное.» («Вишневый сад» А.П. Чехова и «Любовник леди

104. Чаттерлей» Д.Г. Лоуренса) / В.Я. Звиняцковский // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука, 2005. С. 514-528.

105. Звиняцковский, В.Я. «У Лукоморья дуб зеленый.» / В.Я. Звиняцковский, А.О. Панин // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 82-100.

106. Зингерман, Б.И. Театр Чехова и его мировое значение / Б.И. Зингерман. М.: Наука, 1988. 521 с.

107. Зингерман, Б.И. Театр Чехова и его мировое значение / Б.И. Зингерман. М.: Наука, 2001. 382 с.

108. Иванов, В.В. Медведь / В.В. Иванов, В.Н. Топоров // Мифы народов мира: В 2-х т. Т. 2. М.: Сов. энциклопедия, 1992. С. 128-130.

109. Иванов, В.И. Ницше и Дионис / В.И. Иванов // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С. 794-804.

110. Иванова, Е. В. Чехов и символисты: непроясненные аспекты проблемы / Е.В. Иванова // Чеховиана. Чехов и «серебряный век». М.: Наука, 1996. С. 30-34.

111. Иванова, Н. Ф. К поэтике чеховской прозы: три романса на стихи А. С. Пушкина / Н.Ф. Иванова // Чеховиана. Чехов и Пушкин. М.: Наука, 1998. С. 106-112.

112. Иванова, Н.Ф. «Непонятый» Чехов (Некоторые вопросы современного комментирования сочинений Чехова) / Н.Ф. Иванова // Чеховиана. Из века XX в XXI: итоги и ожидания. М.: Наука, 2007. С. 67-77.

113. Иванова, Н.Ф. «Ужасно поют эти люди.» (Романсы в пьесе Чехова «Вишневый сад») / Н.Ф. Иванова // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука, 2005. С. 560-566.

114. Иванова, Н.Ф. Об одном «Музыкальном моменте» в пьесе Чехова «Три сестры» / Н.Ф. Иванова // Чеховиана. «Три сестры» — 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 203-209.

115. Ивлева, Т.Г. Автор в драматургии А.П. Чехова / Т.Г. Ивлева. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001. 131 с.

116. Ивлева, Т.Г. Доктор в драматургии Чехова / Т.Г. Ивлева // Драма и театр: Сборник научных трудов. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001. Вып. 2. С. 65-71.

117. Ивлева, Т.Г. Постмодернистская драма А.П. Чехова (Или еще раз об авторском слове в драме) / Т.Г. Ивлева // Драма и театр: Сборник научных трудов. Тверь: Твер. гос. ун-т, 1999. Вып. 1. С. 3-8.

118. Измайлов, А. А. Вера или неверие?: религия Чехова / A.A. Измайлов // А. П. Чехов: pro et contra. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2002. С. 872-905.

119. Ищук-Фадеева, Н.И. «Дионисизм» чеховского театра / Н.И. Ищук-Фадеева // Литературный текст: проблемы и методы исследования. Тверь: Тверской гос. ун-т, 2002. Ч. 8. С. 65-73.

120. Ищук-Фадеева, Н.И. «Три сестры» роман или драма? / Н.И. Ищук-Фадеева // Чеховиана. «Три сестры» - 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 44-54.

121. Ищук-Фадеева, Н.И. Драма и обряд: Пособие по спецкурсу / Н.И. Ищук-Фадеева. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001. 81 с.

122. Ищук-Фадеева, Н.И. Ирония как фундаментальная категория драмы / Н.И. Ищук-Фадеева // Драма и театр: Сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. Вып. 4. С. 10-21.

123. Ищук-Фадеева, Н.И. Мифологема сада в последней комедии Чехова и постмодернистской пьесе Н. Искренко «Вишневый сад продан?» / Н.И. Ищук-Фадеева // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука, 2005. С. 399419.

124. Ищук-Фадеева, Н.И. Ремарка как знак театральной системы. К постановке проблемы / Н.И. Ищук-Фадеева // Драма и театр: Сборник научных трудов. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001. Вып. 2. С. 5-16.

125. Ищук-Фадеева, Н.И. Чехов и драматургия «серебряного века» / Н.И. Ищук-Фадеева // Чеховиана. Чехов и «серебряный век». М.: Наука, 1996. С. 180-185.

126. Казакова, Н.И. Фольклоризм в драматургии Чехова / Н.И. Казакова // Чеховские чтения: Тезисы докладов. Южно-Сахалинск, 1998. С. 18-20.

127. Кайдаш-Лакшина, С.Н. О еловых аллеях и об Антихристе / С.Н. Кайдаш-Лакшина // Чеховиана. «Три сестры» — 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 195-203.

128. Калантаров, Ю.А. Чехов и Соловьев: скрытый диалог: ненаучные размышления / Ю.А. Калантаров // Чеховиана. Чехов и «серебряный век». М.: Наука, 1996. С. 174-179.

129. Каминский, В.И. Пути развития реализма в русской литературе конца XIX в. / В.И. Каминский. Л.: Наука, 1979. 196 с.

130. Капустин, Н. В. О библейских цитатах и реминисценциях в прозе Чехова конца 1880-1890-х годов / Н.В. Капустин // Чеховиана. Чехов в культуре XX века. М.: Наука, 1993. С. 17-26.

131. Капустин, Н.В. «Чужое слово» в прозе А.П. Чехова: жанровые трансформации / Н.В. Капустин. Иваново: Ивановский гос. ун-т, 2003. 262 с.

132. Карасев, Л.В. Пьесы Чехова / Л.В. Карасев // Вопросы философии. 1998. № 9. С. 79-91.

133. Карасев, Л.В. Так смеялся Заратустра / Л.В. Карасев // Карасев Л.В. Философия смеха. М.: Изд-во Рос. гос. гуманит. ун-та, 1996. С. 125-132.

134. Катаев, В.Б. «Вишневый сад» как элемент национальной мифологии / В.Б. Катаев // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука, 2005. С. 9-18.

135. Катаев, В.Б. Буревестник Соленый и драматические рифмы в «Трех сестрах» / В.Б. Катаев // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 120-128.

136. Катаев, В.Б. Литературные связи Чехова / В.Б. Катаев. М.: Изд-во МГУ, 1989. 261 с.

137. Катаев, В.Б. Проза Чехова: проблемы интерпретации / В.Б. Катаев. М.: Изд-во МГУ, 1979. 327 с.

138. Катаев, В.Б. Рихард Вагнер и русские писатели XIX века (неизученные проблемы) / В.Б. Катаев // Катаев В.Б. Чехов плюс.: Предшественники, современники, преемники. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 167-180.

139. Катаев, В.Б. Сложность простоты: Рассказы и пьесы Чехова. В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам / В.Б. Катаев. М.: Изд-во МГУ, 1999. 112с.

140. Катаев, В.Б. Спор о Чехове: конец или начало? / В.Б. Катаев // Чеховиана. Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995. С. 3-9.

141. Катаев, В.Б. Христос и Дарвин в мире Чехова /В.Б. Катаев // Катаев В.Б. Чехов плюс.: Предшественники, современники, преемники. М.: Языки славянской культуры, 2004. С. 157-166.

142. Катаев, В.Б. Чехов и мифология нового времени / В.Б. Катаев // Филологические науки. 1976. № 5. С. 71-77.

143. Келдыш, В. А. Русский реализм начала XX века / В.А. Келдыш. М.: Наука, 1975. 280 с.

144. Келдыш, В.А. На рубеже художественных эпох (о русской литературе конца XIX начала XX века) / В.А. Келдыш // Вопросы литературы. 1993. Вып. 2. С. 92-105.

145. Клуге, Р.-Д. Судьба творчества Чехова в Германии (1890-1914 гг.) / Р.-Д. Клуге // Чеховиана. Чехов в культуре XX века. М.: Наука, 1993. С. 153-159.

146. Кожевникова, H.A. «Три сестры» в ряду других произведений А.П. Чехова / H.A. Кожевникова // Драма и театр: Сборник научных трудов. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. Вып. 3. С. 102-109.

147. Кожевникова, H.A. Язык и композиция произведений А.П. Чехова / H.A. Кожевникова. Нижний Новгород, 1999. 103 с.

148. Козлов, A.C. Миф / A.C. Козлов // Современное зарубежное литературоведение: Страны Западной Европы и США: Концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада-ИНИОН, 1996. С. 233-236.

149. Козлов, A.C. Мифема, мифологема / A.C. Козлов // Современное зарубежное литературоведение: Страны Западной Европы и США: Концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада-ИНИОН, 1996. С. 236-237.

150. Козлов, A.C. Мифологическая критика / A.C. Козлов // Современное зарубежное литературоведение: Страны Западной Европы и США: Концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М.: Интрада-ИНИОН, 1996. С. 237-248.

151. Козлова, С.М. А. Чехов и А. Вампилов / С.М. Козлова // Козлова С.М. Парадоксы драмы драма парадоксов: Поэтика жанров русской драмы 1950-1970-х годов. Новосибирск: Изд-во Новосибирского ун-та, 1993. С. 72-131.

152. Колобаева, JI.A. «Никакой психологии», или фантастика психологии? (о перспективах психологизма в русской литературенашего века) / JI.A. Колобаева // Вопросы литературы. 1999. Вып. 2. С. 3-20.

153. Колобаева, JI.A. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX-XX вв. / Л.А. Колобаева. М.: Изд-во МГУ, 1990. 333 с.

154. Комаров, С.А. «Рождение трагедии» Ф. Ницше как один из источников мифопоэтики комедии А.П. Чехова «Чайка» / С.А. Комаров // Вестник Тюменского государственного университета. 2000. №4. С. 34-40.

155. Комаров, С.А. А. Чехов В. Маяковский: комедиограф в диалоге с русской культурой конца XIX - первой трети XX века / С.А. Комаров. Тюмень: Изд-во Тюменского ун-та, 2002. 248 с.

156. Комаров, С.А. Линия Лопахин Трофимов в комедии А.П. Чехова «Вишневый сад»: философские обертоны / С.А. Комаров // Философия А.П. Чехова: междунар. науч. конф.: материалы. Иркутск: Изд-во Иркутского гос. ун-та, 2008. С. 107-114.

157. Комаров, С.А. Новая русская комедия: опыт обоснования понятия / С.А. Комаров // Вестник Тюменского государственного университета. 1998. № 1.С. 159-164.

158. Комаров, С.А. Соловьевский слой в комедии А.П. Чехова «Чайка» / С.А. Комаров // Славянские духовные традиции на рубеже веков. Тюмень: Изд-во Тюменского ун-та, 2001. С. 97-102.

159. Кондаков, И.В. Фридрих Ницше в русской культуре Серебряного века / И.В. Кондаков, Ю.В. Корж // Общественные науки и современность. 2000. №6. С. 176-186.

160. Копылович, Т. Мировоззрение Антона Павловича Чехова и философия Артура Шопенгауэра / Т. Копылович // Чехов и Германия. Молодые исследователи Чехова. Вып. 2. М.: МГУ, 1996. С. 115-122.

161. Корман, Б.О. Изучение текста художественного произведения / Б.О. Корман. М.: Просвещение, 1972. 112 с.

162. Костелянец, Б.О. Лекции по теории драмы. Драма и действие: Учебное пособие / Б.О. Костелянец. Л.: ЛГИТМиК, 1976. 159 с.

163. Костюхин, Е.А. Типы и формы животного эпоса / Е.А. Костюхин. М.: Наука, 1987. 270 с.

164. Котельников, В.А. «Покой» в религиозно-философских и художественных контекстах / В.А. Котельников // Русская литература. СПб.: Наука, 1994. №1. С. 3-41.

165. Кочетов, Д. Чехов и Гофман: поэтика рубежных эпох / Д. Кочетов // Чехов и Германия. Молодые исследователи Чехова. Вып. 2. М.: МГУ, 1996.С. 37-42.

166. Кошелев, В.А. «Что значит у Лукоморья?» (Пушкинский образ в «Трех сестрах» А.П. Чехова) / В.А. Кошелев // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 101-107.

167. Кошелев, В.А. Онегинский «миф» в прозе Чехова / В.А. Кошелев // Чеховиана. Чехов и Пушкин. М.: Наука, 1998. С. 147-154.

168. Кубасов, A.B. Образ ада в произведениях Чехова и проблема эгоцентрических элементов / A.B. Кубасов // Вестник Тюменского государственного университета. № 3. 2003. С. 181-186.

169. Кубасов, A.B. Проза А. П. Чехова: искусство стилизации / A.B. Кубасов. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 1998. 399 с.

170. Кузичева, А.П. А.П. Чехов в русской театральной критике. Комментированная антология. 1887-1917. / А.П. Кузичева. М.: Чеховский полиграф, комбинат, 1999. 541 с.

171. Кузичева, А.П. Ваш А. Чехов / А.П. Кузичева. М.: Согласие, 2000. 388 с.

172. Кузичева, А.П. Метафора на все времена / А.П. Кузичева // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука, 2005. С. 46-64.

173. Кузичева, А.П. О философии жизни и смерти / А.П. Кузичева // Чехов и Лев Толстой. М.: Наука, 1980. С. 254-263.

174. Кузичева, А.П. Пушкинские цитаты в произведениях Чехова / А.П. Кузичева // Чеховиана. Чехов и Пушкин. М.: Наука, 1998. С. 5466.

175. Лазареску, О.Г. «Арифметика» и «филология» как языки описания в пьесах А.П. Чехова и драматургии абсурда / О.Г. Лазареску // Драма и театр: Сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос.ун-т, 2002. Вып. 4. С. 7282.

176. Лазареску, О.Г. Любовь как ключевой концепт культуры и пьеса «Вишневый сад» / О.Г. Лазареску // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука. С. 436-454.

177. Лакшин, В.Я. Искусство психологической драмы Чехова и Толстого: «Дядя Ваня» и «Живой труп» / В.Я. Лакшин. М.: Изд-во МГУ, 1958. 86 с.

178. Лакшин, В.Я. Толстой и Чехов / В.Я. Лакшин. М.: Сов. писатель, 1980. 456 с.

179. Лапушин, P.E. «. Чтобы начать нашу жизнь снова» (Экзистенциальная и поэтическая перспективы в «Трех сестрах») / P.E. Лапушин // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 1933.

180. Лапушин, P.E. «Народ безмолвствует?»: «Борис Годунов» и проза Чехова / P.E. Лапушин // Чеховиана. Чехов и Пушкин. М.: Наука, 1998. С. 47-53.

181. Лапушин, P.E. Не постигаемое бытие: Опыт прочтения А.П. Чехова / P.E. Лапушин. Минск: Пропилен, 1998. 120 с.

182. Левик, Б. В. Рихард Вагнер / Б.В. Левик. М.: Музыка, 1978. 447 с.

183. Левин, Ю.Д. Шекспир и русская литература XIX века / Ю.Д. Левин. Л.: Наука, 1988. 327 с.

184. Левин, Ю.И. О типологии непонимания текста // Левин Ю.И. Избранные труды. Поэтика. Семиотика / Ю.И. Левин. М.: Языки русской культуры, 1998. С. 581- 593.

185. Левитан, Л.С. «.пять пудов любви»: любовь в художественном мире А.П. Чехова / Л.С. Левитан // От текста к контексту: межвузовский сборник научных работ. Ишим: Изд-во ИГПИ им. П.П. Ершова, 2006. Вып. 5. С.11-20.

186. Левитан, Л.С. Сюжет в художественной системе литературного произведения / Л.С. Левитан, Л.М. Цилевич. Рига: Зинатне, 1990. 512 с.

187. Ли, Д.И. О значении драматургии в творчестве Чехова // Проблемы литературных жанров / Д.И. Ли. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2002. Ч. 1. С. 319-323.

188. Линков, В.Я. Скептицизм и вера Чехова / В.Я. Линков. М.: Изд-во МГУ, 1995. 78 с.

189. Линков, В.Я. Художественный мир прозы А.П. Чехова / В.Я. Линков. М.: Изд-во МГУ, 1982. 128 с.

190. Литературное наследство: Чехов и мировая литература. Т. 1. М.: Наука, 1997. 640 с.

191. Лопатин, Л.М. Больная искренность (Заметка по поводу статьи В. Преображенского «Фридрих Ницше. Критика морали альтруизма») / Л.М. Лопатин // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С.70-74.

192. Лосев, А.Ф. Исторический смысл эстетического мировоззрения Рихарда Вагнера / А.Ф. Лосев // Вагнер Р. Избранные работы. М.: Искусство, 1978. С. 7-48.

193. Лосев, А.Ф. Символ и миф / А.Ф. Лосев // Лосев А.Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М.: Искусство, 1976. С. 166-176.

194. Лотман, Л.М. Драматургия А.П. Чехова. Идеи и формы / Л.М. Лотман // Русская литература 1870-1890-х годов. Проблемы литературного процесса. Свердловск: Уральский гос. ун-т, 1985. С. 105-121.

195. Лотман, Л.М. Русская историко-филологическая наука и художественная литература второй половины XIX векавзаимодействие и развитие) / JI.M. Лотман // Русская литература. СПб.: Наука, 1996. №1. С. 19-43.

196. Лотман, Л.М. Чехов и Островский / Л.М. Лотман // Лотман Л.М. А.Н. Островский и русская драматургия его времени. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1961. С. 325-352.

197. Лотман, Ю.М. Индивидуальный творческий путь и типология культурных кодов / Ю.М. Лотман // Ю.М. Лотман Семиосфера. СПб.: Искусство-СПб, 2000. С. 668-670.

198. Лотман, Ю.М. Между свободой и волей (Судьба Феди Протасова) / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб.: Искусство СПб, 2002. С. 714-719.

199. Лотман, Ю.М. Наследие Бахтина и актуальные проблемы семиотики / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. История и типология русской культуры. СПб.: Искусство СПб, 2002. С. 147-156.

200. Лотман, Ю.М. О мифологическом коде сюжетных текстов / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб.: Искусство-СПб, 2000. С. 670-673.

201. Лотман, Ю.М. Статьи по типологии культуры / Ю.М. Лотман // Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб.: Искусство СПб., 2000. 392-459.

202. Лотман, Ю.М. Текст в тексте / Ю.М. Лотман // Лотман Ю.М. Об искусстве. СПб.: Искусство СПб, 1998. С. 423-436.

203. Лукин, В.А. Художественный текст: Основы лингвистической теории. Аналитический минимум / В.А. Лукин. М.: Ось-89, 2005. 560 с.

204. Л.Н. Толстой и А.П. Чехов. Рассказывают современники, архивы, музеи / Сост. A.C. Мелкова. М.: Наследие, 1998. 392 с.

205. Мадорская, М. «Три сестры»: Особенности сюжетного стасиса / М. Мадорская // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 62- 68.

206. Майер, 3. Немцы и Германия в жизни Чехова / 3. Майер // Чехов и Германия. Молодые исследователи Чехова. Вып. 2. М.: МГУ, 1996.С. 6-11.

207. Максимов, В.В. «Три сестры» А.П. Чехова в металингвистическом аспекте / В.В. Максимов // Проблемы литературных жанров. Ч. 1. Томск: Изд-во Томского гос. ун-та, 1996. С. 109-111.

208. Максимов, Д.Е. О мифопоэтическом начале в лирике Блока / Д.Е. Максимов // Максимов Д.Е. Русские поэты начала века. Очерки. Л.: Сов. писатель, 1986. С. 199-239.

209. Малютина, Н.П. Характер полилога в пьесе «Вишневый сад» в контексте поисков музыкальной драматургии рубежа Х1Х-ХХ столетий / Н.П. Малютина // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука, 2005. С. 553-560.

210. Манн, Ю.В. Диалектика художественного образа / Ю.В. Манн. М.: Сов. писатель, 1987. 317 с.

211. Манн, Ю.В. Как навести палец на «домового» (подходы к русскому романтизму ) / Ю.В. Манн // Манн Ю.В. Русская литература XIX в. Эпоха романтизма. М.: Аспект Пресс, 2001. С. 5-18.

212. Маркович, В.М. И.С. Тургенев и русский реалистический роман XIX века (30-50-е годы) / В.М. Маркович. Л.: Изд-во ЛГУ, 1982. 208с.

213. Маркович, В.М. Пушкин и Лермонтов в истории русской литературы: статьи разных лет / В.М. Маркович. СПб.: СПбГУ, 1997. 216 с.

214. Маркович, В.М. Пушкин, Чехов и судьба «лелеющей душу гуманности» / В.М. Маркович // Чеховиана. Чехов и Пушкин. М.: Наука, 1998. С. 19-34.

215. Мелетинский, Е.М. От мифа к литературе / Е.М. Мелетинский. М.: Изд-во РГГУ, 2000. 188 с.

216. Мелетинский, Е.М. Поэтика мифа / Е.М. Мелетинский. М.: Наука, 1976. 407 с.

217. Мильдон, В.И. Чехов сегодня и вчера («другой человек») / В.И. Мильдон. М.: ВГИК, 1996. 176 с.

218. Минакова, A.M. Мифопоэтика Горького в литературном процессе / A.M. Минакова // Горьковские чтения—1993: Материалы международной конференции. Нижний Новгород, 1993. С. 93-101.

219. Минский, Н. Фридрих Ницше / Н. Минский // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С. 303-313.

220. Мифологический словарь / под ред. Е.М. Мелетинского. М.: Советская энциклопедия, 1991. 736 с.

221. Михайловский, Н.К. Еще о Ф. Ницше / Н.К. Михайловский // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С. 133-179.

222. Михайловский, Н.К. Об отцах и детях и о г-не Чехове / Н.К. Михайловский // А П. Чехов: pro et contra. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2002. С. 80-92.

223. Мосс, Г. Пруст, Чехов, Джеймс, Манн: заметки о литературе / Г. Мосс // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука, 2005. С. 164-173.

224. Мотрошилова, Н.В. Вл. Соловьев о Ф. Ницше (Поиск новых философских парадигм) / Н.В. Мотрошилова // Ф. Ницше и философия в России. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 1999. С.46-57.

225. Мотрошилова, Н.В. Дискуссии о философии Ф. Ницше в России серебряного века / Н.В. Мотрошилова // Ф.Ницше и философия в России. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 1999. С. 4657.

226. Никитин, М. П. Чехов как изобразитель больной души / М.П. Никитин // А. П. Чехов: pro et contra. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2002. С. 599-613.

227. Никитина, Т.Ю. Мифопоэтика О. Мандельштама 1908-1925 гг.: Автореферат дис. . канд. филол. наук / Т.Ю. Никитина. Тюмень: Тюменский гос. ун-т, 2000. 23 с.

228. Николаева, Е.В. Художественный мир Льва Толстого 1880-1900-е годы / Е.В. Николаева. М.: Флинта, 2000. 272 с.

229. Николаева, С.Ю. «Птичий совет» как основа этической концепции в пьесах А.П. Чехова «Три сестры» и «Вишневый сад» / С.Ю. Николаева // Драма и театр: Сб. науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. Вып. 4. С. 112-121.

230. Ницше, Ф. Сочинения: В 2 т. Т.1. / Ф. Ницше. М.: Мысль, 1990. 829 с.

231. Новикова, Е.Г. Софийность русской прозы второй половины XIX века: евангельский текст и художественный контекст / Е.Г. Новикова. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1999. 254 с.

232. Одесская, М.М. «Три сестры»: символико-мифологический подтекст / М.М. Одесская // Чеховиана. «Три сестры» — 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 150-157.

233. Одесская, М.М. Ибсен и Чехов: миф, сказка, реальность / М.М. Одесская // Драма и театр. Сборник научных трудов. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. Вып. 4. С. 129-134.

234. Одесская, М.М. Шекспировские образы в «Вишневом саде» / М.М. Одесская // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука, 2005. С. 494-505.

235. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. М.: Азбуковник, 2000. 944 с.

236. Панамарева, А.Н. Музыкальность в драматургии А.П. Чехова: Автореферат дис. . канд. филол. наук / А.Н. Панамарева. Томск: Томский гос. ун-т, 2007. 22 с.

237. Панамарева, А.Н. Субъектная организация действия в драме Чехова «Три сестры» / А.Н. Панамарева // Молодые исследователи Чехова. М.: Изд-во МГУ, 2005. Вып. 5. С. 306-314.

238. Панченко, Т. Ф. Общение читателя и писателя при изучении драматургии А.П. Чехова: Автореферат дис. . канд. пед. наук / Т.Ф. Панченко. М., 1996. 20 с.

239. Паперно, И. Самоубийство как культурный институт / И. Паперно. М.: Новое литературное обозрение, 1999. 256 с.

240. Паперный, З.С. «Вопреки всем правилам.»: Пьесы и водевили Чехова / З.С. Паперный. М.: Искусство, 1982. 285 с.

241. Паперный, З.С. «Чайка» А.П. Чехова / З.С. Паперный. М.: Художественная литература, 1980. 160 с.

242. Паперный, З.С. А.П. Чехов. Очерк творчества / З.С. Паперный. М.: Гослитиздат, 1960. 301 с.

243. Пестова, Н.В. Лирика немецкого экспрессионизма: профили чужести /Н.В. Пестова. Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 1999. 463 с.

244. Печерская, Т.И. Сюжетная ситуация военные на постое в пьесе «Три сестры» / Т.И. Печерская // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 108-112.

245. Подольская, О. «Пучина» и «Дядя Ваня»: (К вопросу о времени создания пьесы Чехова) / О. Подольская // Молодые исследователи Чехова. М.: Изд-во Московского ун-та, 2001. Вып. 4. С. 259-268.

246. Подорога, В.А. Выражение и смысл. Ландшафтные миры философии: Сёрен Киркегор. Фридрих Ницше. Мартин Хайдеггер. Марсель Пруст. Франц Кафка / В.А. Подорога. М.: Ad Marginem, 1995. 432 с.

247. Полоцкая, Э. А. О поэтике Чехова / Э.А. Полоцкая. М.: Наследие, 2000. 240 с.

248. Полоцкая, Э.А. «Вишневый сад»: Жизнь во времени / Э.А. Полоцкая. М.: Наука, 2003. 381 с.

249. Полоцкая, Э.А. «Чайка» и «Одинокие» (Судьба «одиноких» у Чехова и Гауптмана) / Э.А. Полоцкая // Чеховиана. Полет «Чайки». М.: Наука, 2001. С. 88-125.

250. Полоцкая, Э.А. А.П. Чехов: движение художественной мысли. М.: Сов. писатель, 1979. 340 с.

251. Полоцкая, Э.А. Реализм Чехова и русская литература конца XIX начала XX века (Куприн, Бунин, Андреев) / Э.А. Полоцкая // Развитие реализма в русской литературе: В 3 т. Т. 3. М.: Наука, 1974. С. 77-164.

252. Полякова, Е.И. Театр Льва Толстого. Драматургия и опыты ее прочтения / Е.И. Полякова. М.: Искусство, 1978. 344 с.

253. Попова, З.Д. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях / З.Д. Попова, И.А. Стернин. Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1999. 29 с.

254. Потебня, A.A. Слово и миф / A.A. Потебня. М.: Правда, 1989. 623 с.

255. Потебня, A.A. Эстетика и поэтика: сб. / A.A. Потебня. М.: Искусство, 1976. 6 1 4 с.

256. Поцепня, Д.М. Образ мира в слове писателя / Д.М. Поцепня. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1997. 264 с.

257. Преображенский, В.П. Фридрих Ницше: Критика морали альтруизма / В.П. Преображенский // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С.35-69.

258. Пропп, В .Я. Фольклор и действительность: Избранные статьи / В.Я. Пропп. М.: Наука, 1976. 324 с.

259. Пустарников, В.Ф. Был ли когда-нибудь Фридрих Ницше «самым русским» из западных философов? / В.Ф. Пустарников // Ф.Ницше и философия в России. СПб., 1999. С. 86-108.

260. Разумова, Н.Е. Концепция и образы культуры у Чехова / Н.Е. Разумова // Философия А.П. Чехова: междунар. науч. конф.: материалы. Иркутск: Изд-во Иркутского гос. ун-та, 2008. С. 146-159.

261. Разумова, Н.Е. Творчество А.П. Чехова в аспекте пространства / Н.Е. Разумова. Томск: Изд-во Томского ун-та, 2001. 522с.

262. Разумова, Н.Е. Человек, который смеется: к вопросу о чеховской комедии / Н.Е. Разумова // Вестник Тюменского государственного университета. 2003. №3. С. 186-198.

263. Режиссерские экземпляры К.С. Станиславского: «Дядя Ваня» А.П. Чехова. М.; СПб.: Феникс, 1994. 150 с.

264. Рейфилд, Д. Жизнь Антона Чехова / Д. Рейфилд. М.: Б.С.Г.-Пресс, 2007. 783 с.

265. Рейфилд, Д. Что мы еще сможем сказать о Чехове? / Д. Рейфилд // Чеховиана. Из века XX в XXI: итоги и ожидания. М.: Наука, 2007. С. 31-42.

266. Рейфилд, П.Д. Тара-ра-бумбия и «Три сестры» / П.Д. Рейфилд // Чеховиана. Чехов и Пушкин. М.: Наука, 1998. С. 56-67.

267. Рицци, Д. Рихард Вагнер в русском символизме / Д. Рицци // Серебряный век в России. Избранные страницы. М.: Радикс, 1993. С. 117-136.

268. Розанов, В.В. Наш «Антоша Чехонте» / В.В. Розанов // А. П. Чехов: pro et contra. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2002. С. 866-871.

269. Розовский, М.Г. К Чехову./ М.Г. Розовский. М.: РГГУ, 2003. 439 с.

270. Роскин, А.И. А.П. Чехов: Статьи и очерки / А.И. Роскин. М.: Гослитиздат, 1959. 432 с.

271. Рудницкий, K.JI. Красота в пьесах Чехова / K.JI. Рудницкий // Театр. 1981. №6. С. 72-80.

272. Рыбальченко, Т. JI. Мифологемы образа Сибири в русской прозе второй половины XX века / T.JI. Рыбальченко // Сибирь: взгляд извне и изнутри. Духовное измерение пространства. Иркутск, 2005. С. 291-303.

273. Себина, Е. Чехов и Ницше. Проблемы сопоставления на материале повести А.П. Чехова «Черный монах» / Е. Себина // Чехов и Германия. Молодые исследователи Чехова. Вып. 2. М.: МГУ, 1996.С. 126-136.

274. Селявская, А.П. Аксиологическая функция фольклора в прозе А.П. Чехова (К постановке вопроса) / А.П. Селявская // О поэтике А.П. Чехова: Сборник научных трудов. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1993. С. 39-59.

275. Семанова, M.JI. Чехов художник / M.JI. Семанова. М.: Просвещение, 1976. 224 с.

276. Семенова, Н.В. Цитата в художественной прозе (На материале произведений В. Набокова): Монография / Н.В. Семенова. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2002. 200 с.

277. Сендерович, С. Чехов — С глазу на глаз: История одной одержимости. Опыт феноменологии творчества / С. Сендерович. СПб.: Дмитрий Буланин, 1994. 288с.

278. Синеокая, Ю.В. В мире нет ничего невозможного? (JI. Шестов о философии Ф. Ницше) / Ю.В. Синеокая // Ф.Ницше и философия в России. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 1999. С.75-85.

279. Синеокая, Ю.В. Восприятие идей Ницше в России: основные этапы, тенденции, значение / Ю.В. Синеокая // Ф.Ницше и философия в России. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 1999. С.7-37.

280. Синеокая, Ю.В. Российская ницшеана / Ю.В. Синеокая // Ницше: Pro et contra: Антология. СПб: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С. 7-34.

281. Синеокая, Ю.В. Рубеж веков: русская судьба Сверхчеловека Ницше / Ю.В. Синеокая // Ф.Ницше и философия в России. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 1999. С. 58-74.

282. Сказания русского народа, собранные И.П. Сахаровым: Сборник. М.: Художественная литература, 1990. 398 с.

283. Скафтымов, А.П. Драмы Чехова / А.П. Скафтымов // Волга. Саратов, 2000. №2-3. С. 132-147.

284. Скафтымов, А.П. К вопросу о принципах построения пьес А.П. Чехова / А.П. Скафтымов // Скафтымов А.П. Нравственные искания русских писателей. М.: Художественная литература, 1972. С. 404-435.

285. Смирнов, В.А. Семантика «лунарного мифа» в чеховской прозе («Кривое зеркало», «Ионыч», «Дама с собачкой») / В.А. Смирнов // Наш Чехов: Сборник статей и материалов. Иваново: Иван. гос. ун-т, 2004. С. 66-73.

286. Смирнов, И.П. Место «мифопоэтического» подхода к литературному произведению среди других толкований текста (остихотворении Маяковского «Вот так я сделался собакой») / И.П. Смирнов // Миф фольклор - литература. Л.: Наука, 1978. С. 186-203.

287. Собенников, А. С. Между «есть Бог» и «нет Бога».: о религиозно-философских традициях в творчестве А. П. Чехова / A.C. Собенников. Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1997. 224 с.

288. Собенников, А. С. Миф о Сибири в творчестве А. П. Чехова («Очерки из Сибири») / A.C. Собенников // Сибирь: взгляд извне и изнутри. Духовное измерение пространства. Иркутск, 2005. С. 278-282.

289. Собенников, A.C. «Правда» и «справедливость» в аксиологии Чехова / A.C. Собенников // Чеховиана. Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995. С. 27-34.

290. Собенников, A.C. Драматургия А.П. Чехова в свете античных представлений о роке / A.C. Собенников // Судьба жанра в литературном процессе: сб. ст. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 2005. Вып. 2. С. 157-165.

291. Собенников, A.C. Чехов и христианство / A.C. Собенников. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 2001. 84 с.

292. Собенников, A.C. Художественный символ в драматургии А.П. Чехова: Типологическое сопоставление с западно-европейской и новой драмой / A.C. Собенников. Иркутск: Изд-во Иркутского ун-та, 1989. 194 с.

293. Соболевская, H.H. Поэтика А. П. Чехова: учеб. пособие / H.H. Соболевская. Новосибирск: Изд-во Новосиб. гос. ун-та, 1983. 87 с.

294. Соловьев, B.C. Идея сверхчеловека / B.C. Соловьев // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С.294-302.

295. Соловьев, B.C. Красота в природе / B.C. Соловьев // Соловьев B.C. Сочинения: В 2-х т. Т.2. М.: Мысль, 1990. С. 351-390.

296. Соловьев, B.C. Словесность или истина? / B.C. Соловьев // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001., С.290-293.

297. Сосенкова, М.М. География прижизненных постановок пьесы «Три сестры» (По материалам Дома-музея А.П. Чехова в Ялте) / М.М. Сосенкова // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 213-216.

298. Сосенкова, М.М. География прижизненных постановок пьесы А.П. Чехова «Вишневый сад» (по материалам Дома-музея А.П. Чехова в Ялте) / М.М. Сосенкова // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука, 2005. С. 104-108.

299. Степанов, А.Д. Исток случайного у Чехова / А.Д. Степанов // Чеховиана. Из века XX в XXI: итоги и ожидания. М.: Наука, 2007. С. 269-276.

300. Степанов, А.Д. Лев Шестов о Чехове / А.Д. Степанов // Чеховиана. Чехов и «серебряный век». М.: Наука, 1996. С. 75-79.

301. Степанов, А.Д. Проблемы коммуникации у Чехова / А.Д. Степанов. М.: Языки славянской культуры, 2005. 400 с.

302. Степанов, A.M. Толковый словарь по эзотерике, оккультизму и парапсихологии / A.M. Степанов. М.: Истоки, 1997. 336 с.

303. Степанов, Ю.С. «Помогай бедным, береги мать, живите мирно.» Моральный кодекс Чехова / Ю.С. Степанов // Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. М.: Академический проект, 2001. С. 765-780.

304. Степанов, Ю.С. Концепт / Ю.С. Степанов // Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. М.: Академический проект, 2001. С. 43-84.

305. Степанов, Ю.С. Странники и изгнанники / Ю.С. Степанов // Степанов Ю.С. Константы: Словарь русской культуры. М.: Академический проект, 2001. С. 181-212.

306. Столович, JI.H. Красота. Добро. Истина: Очерк истории эстетической аксиологии / JI.H. Столович. М.: Республика, 1994. 463с.

307. Страда, В. Антон Чехов / В. Страда // История русской литературы: XX век: Серебряный век. М.: Изд. Группа «Прогресс» -«Литера», 1995. С. 48-72.

308. Стрельцова, Е.И. Опыт реконструкции внесценической родословной, или «Демонизм» Соленого / Е.И. Стрельцова // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 158-172.

309. Сухих, И.Н. Жанровая система Чехова (1888-1904) / И.Н. Сухих // Памяти Григория Абрамовича Бялого. К 90-летию со дня рождения: Научные статьи. Воспоминания. СПб.: Изд-во С.-Петербургского ун-та, 1996. С. 115-121.

310. Сухих, И.Н. Жизнь и судьба чеховского подтекста / И.Н. Сухих // Чеховиана. Из века XX в XXI: итоги и ожидания. М.: Наука, 2007. С. 308-314.

311. Сухих, И.Н. Проблемы поэтики А. П. Чехова / И.Н. Сухих. Л.: Изд-во ЛГУ, 1987. 180 с.

312. Сухих, И.Н. Проблемы поэтики Чехова / И.Н. Сухих. СПб.: Филологический ф-т СПбГУ, 2007. 492 с.

313. Тамарли, Г.И. Поэтика драматургии А.П. Чехова / Г.И. Тамарли. Ростов-на-Дону, 1993. 141 с.

314. Твердохлебов, И.Ю. Комментарий к пьесе А.П. Чехова «Дядя Ваня» / И.Ю. Твердохлебов // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем. В 30 т.: сочинения: В 18 т. Т. 13. С. 387-421.

315. Твердохлебов, И.Ю. Комментарий к пьесе А.П. Чехова «Три сестры» / И.Ю. Твердохлебов // Чехов А. П. Полное собрание сочинений и писем. В 30 т.: сочинения: В 18 т. Т. 13. С. 421-467.

316. Теория литературы: основные проблемы в историческом освещении. Роды и жанры литературы. М.: Наука, 1964. 486 с.

317. Терехова, Е.А. Творчество А.П. Чехова и народная культура: Автореферат дис. . канд. филол. наук: 10.01.01 / Е.А. Терехова. Волгоградский гос. пед. ун-т. Волгоград, 2002. 19 с.

318. Терещенко, A.B. Быт русского народа. 4.II, III. / A.B. Терещенко. М.: Русская книга, 1999. 336 с.

319. Терещенко, A.B. Быт русского народа. 4.VI, VII. / A.B. Терещенко. М.: Русская книга, 1999. 312с.

320. Тихомиров, C.B. «Черный монах»: опыт самопознания мелиховского отшельника / C.B. Тихомиров // Чеховиана. Мелиховские труды и дни. М.: Наука, 1995. С. 35 44.

321. Тихонов, А.Н. Словарь русских личных имен / А.Н. Тихонов, JI.3. Бояринова, А.Г. Рыжкова. М.: Школа-пресс, 1995. 734 с.

322. Толстая, Е. Поэтика раздражения: Чехов в конце 1880-х начале 1890-х годов / Е. Толстая. М.: Радикс, 1994. 398 с.

323. Толстой, JI.H. О литературе: Статьи, письма, дневники / JI.H. Толстой. М.: Гослитиздат, 1955. 764 с.

324. Толстой, Н.И. Язык и народная культура: Очерки по славянской мифологии и этнолингвистике / Н.И. Толстой. М.: Индрик, 1995. 511 с.

325. Томашевский, Б.В. Теория литературы. Поэтика: учеб. пособие для вузов по напр. «Филология», «Литературоведение» / Б.В. Томашевский. М.: Аспект-Пресс, 1996. 334 с.

326. Топорков, А.Л. Теория мифа в русской филологической науке XIX века / А.Л. Топорков. М.: Индрик, 1997. 456 с.

327. Топоров, В.Н. Из истории петербургского аполлонизма: его золотые годы и его крушение / В.Н. Топоров // Топоров В.Н.

328. Петербургский текст русской литературы. СПб.: Искусство-СПб, 2003. С. 119-243.

329. Топоров, В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное / В.Н. Топоров. М.: Прогресс-Культура, 1995. 624с.

330. Топоров, В.Н. Нервалианский слой у Ахматовой и Мандельштама (Об одном подтексте акмеизма) / В.Н. Топоров, Т.В. Цивьян // Ново-Басманная, 19. М.: Художественная литература, 1990. С. 420-447.

331. Тресиддер, Д. Словарь символов / Д. Тресиддер. М. ФАИР-Пресс: Гранд, 2001.448 с.

332. Троцкий, JI. Кое-что о философии «сверхчеловека» / JI. Троцкий // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С. 314-328.

333. Турков, A.M. Чехов и его время / A.M. Турков. М.: Гелеос, 2003.463 с.

334. Тынянов, Ю.Н. История литературы. Поэтика. Кино / Ю.Н. Тынянов. М.: Наука, 1977. 575 с.

335. Тюпа, В.И. Мифотектоника / В.И. Тюпа // Тюпа В.И. Аналитика художественного (введение в литературоведческий анализ). М.: Лабиринт, 2001. С. 76-78.

336. Тюпа, В.И. Нарратология как аналитика повествовательного дискурса («Архиерей» А.П. Чехова) / В.И. Тюпа. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2001. 58 с.

337. Тюпа, В.И. Художественность чеховского рассказа / В.И. Тюпа. М.: Высшая школа, 1989. 133 с.

338. Фегер, И. Чехов и Гауптман, реформаторы драмы / И. Фегер // Чехов и Германия. Молодые исследователи Чехова. М.: МГУ, 1996. Вып. 2. С. 79-90.

339. Федоров, В.В. О природе поэтической реальности / В.В. Федоров. М.: Советский писатель, 1984. 184 с.

340. Фоменко, И.В. Практическая поэтика: учебное пособие / И.В. Фоменко. М.: Академия, 2006. 192 с.

341. Фортунатов, Н.М. Музыка прозы: «На пути» Чехова и фантазия Рахманинова / Н.М. Фортунатов // Чехов и его время: сб. ст. М. : Наука, 1977. С. 205-217.

342. Францова, Н.В. Три сестры в «Тридевятом царстве» / Н.В. Францова // Драма и театр: Сборник науч. тр. Тверь: Твер. гос. ун-т, 2005. Вып. 5. С. 140-150.

343. Фрейденберг, О.М. Поэтика сюжета и жанра / О.М. Фрейденберг. М.: Лабиринт, 1997. 445с.

344. Фролов, В.В. Судьбы жанров драматургии /В.В. Фролов. М.: Сов. писатель, 1979. 422 с.

345. Хализев, В.Е. Драма как род литературы: Поэтика, генезис, функционирование / В.Е. Хализев. М.: Изд-во МГУ, 1986. 259 с.

346. Хализев, В.Е. Драматическое произведение и некоторые проблемы его изучения / В.Е. Хализев // Анализ драматического произведения. Л.: Изд-во ЛГУ, 1988. С. 6-27.

347. Хализев, В.Е. Художественное миросозерцание Чехова и традиция Толстого / В.Е. Хализев // Чехов и Лев Толстой: сб. ст. М., 1980. С. 26-55.

348. Ханзен-Лёве, А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм / А. Ханзен-Лёве. СПб.: Академический проект, 1999. 512 с.

349. Хехт, Д. Чехов и Фридрих Ницше. Дух времени или влияние? / Д. Хехт // Чехов и Германия. Молодые исследователи Чехова. М.: МГУ, 1996. Вып. 2. С. 122-126.

350. Химич, В.В. Булгаков и Чехов: динамика восприятия / В.В. Химич // Вестник Тюменского государственного университета. 2003. № 3. С. 215-224.

351. Цертелев, Д.Н. Критика вырождения и вырождение критики / Д.Н. Цертелев // СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С.205-289.

352. Чернышевский, Н.Г. Эстетические отношения искусства к действительности (Диссертация) / Н.Г. Чернышевский // Чернышевский Н.Г. Избранные эстетические произведения. М.: Искусство, 1978. С. 62-173.

353. Чехов в воспоминаниях современников. М.: Художественная литература, 1986.735 с.

354. Чехов, М. П. Вокруг Чехова: встречи и впечатления / М.П. Чехов. М.: Художественная литература, 1981. 335 с.

355. Чудаков, А. П. Антон Павлович Чехов / А.П. Чудаков. М.: Просвещение, 1987. 174 с.

356. Чудаков, А.П. Между «есть Бог» и «нет Бога» лежит целое громадное поле. / Чехов и вера / А.П. Чудаков // Новый мир, 1996. №9. С. 186-192.

357. Чудаков, А.П. Мир Чехова: Возникновение и утверждение / А.П. Чудаков. М.: Сов. писатель, 1986. 384 с.

358. Чудаков, А.П. Поэтика Чехова / А.П. Чудаков. М.: Наука, 1971. 291 с.

359. Чуйко, В.В. Общественные идеалы Фридриха Ницше / В.В. Чуйко // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С.113-132.

360. Шалюгин, Г.А. «Угрюмый мост», или Быт и бытие дома Прозоровых / Г.А. Шалюгин // Чеховиана. «Три сестры» 100 лет. М.: Наука, 2002. С. 174-185.

361. Шалюгин, Г. А. Учитель и грешница: сюжет в сюжете «Вишневого сада» / Г.А. Шалюгин // Чеховиана. «Звук лопнувшей струны»: к 100-летию пьесы «Вишневый сад». М.: Наука, 2005. С. 455467.

362. Шапир, Н. Чехов как реалист-новатор / Н. Шапир // А. П. Чехов: pro et contra. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2002. С. 652-691.

363. Шатин, Ю.В. Речевая деятельность персонажей как средство комического в пьесе «Вишневый сад» / Ю.В. Шатин // О поэтике Чехова. Иркутск: Изд-во Иркутского гос. ун-та, 1993. С. 251-261.

364. Шатин, Ю.В. Философия драматургического действия в пьесах А.П. Чехова /Ю.В. Шатин // Философия А.П. Чехова: междунар. науч. конф.: материалы. Иркутск: Изд-во Иркутского гос. ун-та, 2008. С. 256263.

365. Шах-Азизова, Т.К. Чехов и западноевропейская драматургия его времени / Т.К. Шах-Азизова. М.: Наука, 1966. 151 с.

366. Шейкина, М. На подступах к «Чайке» (Немецкие литературные и реальные источники пьесы) / М. Шейкина // Чехов и Германия. Молодые исследователи Чехова. Вып. 2. М.: МГУ, 1996.С. 54-61.

367. Шейнина, Е.Я. Энциклопедия символов / Е.Я. Шейнина. М.: ACT: Торсинг, 2001. 591с.

368. Шестаков, В.П. Прекрасное / В.П. Шестаков // Шестаков В.П. Эстетические категории: Опыт систематического и исторического исследования. М.: Искусство, 1983. С. 51-85.

369. Шестов, JI. Добро в учении гр. Л. Толстого и Ф. Ницше / Л. Шестов // Ницше: pro et contra: Антология. СПб.: Русский Христианский гуманитарный ин-т, 2001. С. 335-346.

370. Шкута, Г.А. Фольклорные и древнерусские сюжеты и мотивы в творчестве Н.С. Лескова: мифопоэтический аспект: Автореферат дис. . канд. филол. наук/Г.А. Шкута. Барнаул, 2005.

371. Шмид, В. О проблематичном событии в прозе Чехова / В. Шмид // Шмид В. Проза как поэзия: Пушкин, Достоевский, Чехов, авангард СПб.: Инапресс, 1998. С. 263-277.

372. Шмид, В. Орнамент поэзия - миф - подсознание / В. Шмид // Шмид В. Проза как поэзия: Пушкин. Достоевский. Чехов. Авангард. СПб.: Инапресс, 1998. С. 297-303.

373. Шуклин В.В. Русский мифологический словарь. Екатеринбург: Урал, изд-во, 2001. 384 с.

374. Шульц, С.А. Роль праздника в художественной структуре драмы А.П. Чехова «Три сестры» / С.А. Шульц // Филологические науки. 2000. №2. С. 24-31.

375. Элиаде, М. Аспекты мифа / М. Элиаде. М.: Академический проспект, 2001. 239 с.

376. Элиаде, М. Священное и мирское / М. Элиаде. М.: Изд-во МГУ, 1994. 143 с.

377. Эртнер, E.H. Феноменология провинции в русской прозе конца XIX — начала XX века / E.H. Эртнер. Тюмень: Изд-во Тюменского унта, 2005. 212 с.