автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Многократные глаголы в одном севернорусском говоре

Полный текст автореферата диссертации по теме "Многократные глаголы в одном севернорусском говоре"

р р р ~ РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

'' ° ИНСТИТУТ РУССКОГО ЯЗЫКА

Л О »4*1-»

На правах рукописи

РОВНОВА Ольга Геннадьевна

МНОГОКРАТНЫЕ ГЛАГОЛЫ В ОДНСМ СЕВЕРНОРУССКОМ ГОВОРЕ

Специальность 10.02.01 - Русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва - 1993

Работа выполнена в отделе диалектологии и лингвистической географии Института русского языка РАН

Научный руководитель

Официальные оппоненты

Ведущая организация

- доктор филологических наук Ю.С.Азарх

- доктор филологических наук В.Б.Силина,

кандидат филологических наук Е.Н.Ремчукова

- Московский государственный университет им. М.В.Ломоносова

Защита состоится ^^рллл 1г, на заседании

специализированного совета Д 002.19.01 при Институте русского языка РАН по адресу: Москва, ул. Волхонка, 18/2.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке -Института русского языка РАН.

Автореферат разослан 1У У 5 7

Ученый секретарь . специализированного совета кандидат филологических наук

В.Н.Белоусов

Многократными принято называть бесприставочные глаголы несовершенного вида, образованные от бесприставочных имлерфекти-вов с помощью суффи.ксов -шаг-, -в§ь» -а-, типа хаживал, певал, едал. Основная форма подобных образований - форма прошедшего времени, их значение определяется лингвистами как неопределенно-кратная повторяемость действия в давнем прошлом. В диссер-! ташонной работе исследуется функционирование многократных I глаголов (МГ) в говоре д. Шевелёвской Тарногского района Вологодской области (в ДАРЯ населенный пункт С. 863). 1

По происхождению, механизму образования и аспектуальной семантике МГ связаны с грамматической категорией вида. Появление их в русском языке обусловлено развитием древнерусской модели имперфективаиш с суффиксом -ива^, который в Х71-ХУП вв. стал регулярным грамматическим средством имперфективапиа и присоединялся не только практически к любому приставочному гла^ голу СВ, но и к бесприставочным глаголам НСВ.ГВремя наибольшей >, продуктивности рассматриваемых образований - ХУ1-ХУП вв., сфера употребления в этот период - разговорная речь. Со второй половины XIX в. употребительность МГ в русском литературном языке резко сокращается; в литературном языке наших дней они образуются от ограниченного круга производящих основ и используются в художественной и публицистической литературе как стилистическое средство. В современном русском языке МГ сохраняют продуктивность на территории северного наречия, являясь характерной чертой видовой системы архангельских, вологодских, вятских, сибирских (верхне- и среднеобских) говоров, а также русских говоров Карелии; на территории южнорусского наречия^) они встречаются крайне редко.

.Данные образования наиболее подробно изучены в диахроническом плане. Благодаря исследованиям П.С.Кузнецова, С.Д.Никифорова, В.Г.Барановской, Г.А.Хабургаева, В.А.Бондаревой, В.Б.Силиной и других определено место МГ в истории становления вида и видо-временной системы русского языка, определена их специфическая аспектуальная, темпоральная и модальная семантика (неопределенно-кратная повторяемость, давность действия, категоричность отрицания при употреблении с частицей не), установлена преемственность МГ по отношению к древнему имперфекту и принадлежность к дивой разговорной речи. Исследователями русского литературного языка описано функционирование МГ в XIX в.

(Е.А.Иваньковой определены типы контекстов, в которых аспек-туальная семантика этих глаголов реализуется в виде значений многократности, обычности, эпизодичности действия), выявлены принципы стилистического использования многократных образований в произведениях художественной литературы (в работах Е.Н.Про-копович). Наконец, исследователи разговорной речи внесли существенные коррективы в устаревшее мнение о сфере бытования МГ, которую словари современного литературного языка и Русская грамматика - 1980 определяют как сферу разговорной речи и просторечия: в современной разговорной речи МГ не употребительны. Согласно нашим наблюдениям над функционированием МГ в литературном языке последних лет, основной сферой их бытования является письменная худонественная и публицистическая речь. МГ продолжают оставаться в зоне внимания современных аспекто-логов, которые рассматривают эти образования либо в поле аспек-туальности, в ряду способов действия (Н.С.Авилова, Е.Н.Ремчу-кова, В.С.Храковский и другие), либо в поле темпоральности (А.В.Бондарко., М.А.Шелякин).

Аутудльность темы исследования определяется следующими [ факторами. Во-первых, хотя в современном русском языке МГ

продуктивны только в народных говорах, - именно в диалектоло-

| гии данные образования изучены менее всего. Парадоксальность I этой ситуации объясняется тем, что диалектная аспектология как самостоятельное направление науки о русских народных говорах находится в настоящее время на начальной этапе развития^Работы, в которых МГ являются предметом специального изучения, немногочисленны; среди них нет диссертационных исследований, основанных на материале частной диалектной системы. Во-вторых, )в этих работах содержится ряд спорных вопросов, связанных с

семантикой диалектных МГ, и прежде всего это вопрос о том,

! насколько значение повторяемости типично для функционирования I МГ в диалектных условиях. Против "презумпции многократности"' для данных образований первой выступила С.К.Пожарицкая, и совершенно справедливо. Актуально, наконец, и выявление причин" продуктивности МГ в севернорусских говорах. По-видимому, под- ' .ходить к решению названных и других проблем следует с изучения > ! того состояния, в котором находится видо-временная система отдельного говора.

Нель исследования - описание функционирования МГ в частной диалектной системе. Для достижения ее поставлены конкретные задачи:

1) определить производящую базу и модели образования МГ;

2) выявить типичные для их употребления синтаксические конструкции;

3) опираясь на анализ контекстов и показания языкового сознания носителей говора, установить аспектуальную, темпоральную, модальную семантику МГ и условия ее реализации;

4) выявить факторы, способствующие устойчивости этих образований в данной диалектной системе;

5) определить специфику функционирования МГ в говоре д. ^евелёвской в сравнении с другими севернорусскими говорами и литературным языком наших дней.

Теоретической базой реферируемого исследования являются научные идеи В.Б.Силиной, относящиеся к истории формирования в русском языке средств выражения видовых различий, а также идеи А.В.Бондарко и М.Я.Гловинской, в трудах которых разрабатываются проблемы семантического содержания видов.

При работе с диалектным материалом использовались следующие методы исследования: метод направленного наблюдения над употреблением МГ в диалектной речи; описательный (при анализе контекстов); экспериментальный (при установлении круга производящих основ и семантики МГ); сравнительно-сопоставительный (при соотнесении данной диалектной системы с другими диалектными системами, а также с системой старорусского языка и литературного языка наших дней).

Н^учндя новизну работы определяется введением в научный оборот значительного по объему, оригинального диалектного материала; спецификой подхода к МГ как таким образованиям, которые генетически представляют собой вариантные имперфективы к бесприставочным глаголам НСВ, не имеющим специального форманта имперфективации. Впервые данные диалектные образования рассматриваются на широком фоне видо-временной системы отдельного говора, что делает возможным выявление факторов, обеспечивающих их продуктивность.

Практическая значимость работы. Результаты исследования и диалектные данные могут быть использованы при написании учебных пособий по русской диалектологии (в разделах о кате-

гории вида и сфере аспектуальности), а также в практике преподавания диалектологии в высших учебных заведениях.

Ме^териад исследования. Оно основано на диалектном материале, собранном автором в результате четырех экспедиций в д. Шевелёвскую (I9S7-I989 гг.) и прослушивания сделанных там магнитофонных записей (около 40 часов звучания). Для выявления специфики функционирования МГ в изучаемом говоре использовался материал, содержащийся в работах ряда исследователей и диалектных словарях, а также собранный самостоятельно в других населенных пунктах на территории севернорусского наречия в течение I982-I99I гг. Источниками примеров на употребление МГ в литературном языке наших дней являются художественные и публицистические произведения; по количеству контекстов с МГ литературный материал вполне сопоставим с собранным в д. Ше-велёвской.

Апробация. По теме исследования прочитаны доклады на областных конференциях молодых ученых "Актуальные проблемы филологии в вузе и школе" (Воронежский государственный университет, 1988 и 1989 гг.), на республиканском координационном совещании "Актуальные проблемы исторической и диалектной лексикологии и лексикографии русского языка" (Вологда, 1988 г.). Основные положения диссертации обсуждались на заседаниях отдела диалектологии и лингвистической географии ИРЯ РАН (1990 и 1992 гг.) и на заседаниях кафедры русского языка и методики его преподавания в начальных классах МПГУ.

Ст,рудт,ура исследования. Диссертационная работа состоит из введения, двух глав, заключения, библиографии и приложения, включающего список информантов и список литературных источников.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении названы основные этапы истории МГ и результаты их изучения современной наукой. Далее обосновывается выбор темы диссертационной работы, формулируются ее основная цель и задачи, перечисляются методы исследования, характеризуется диалектный материал. Он представляет собой более 300 контекстов различной длины, 2/3 из них - контексты с отрицанием при МГ. Все примеры являются фрагментами спонтанной диалектной ре-

чи и записаны от 47-ми информантов - людей старшего и среднего возраста, носителей традиционного слоя говора. МГ имеют дефектную парадигму, состоящую из трех форм словоизменения -прошедшего времени (90 % словоупотреблений), инфинитива и краткого страдательного причастия (10 % словоупотреблений); всего более 80-ти лексем.

В первой главе "Очерк видовой системы говора" исследуются те явления, которые, по нашему мнению, поддерживают продуктив- , но'сть МГ в говоре. I

Поскольку механизм образования МГ и видового коррелята НСВ одинаков, а суффиксы многократности -а-, -ва-, -ива- в историческом плане являются суффиксами имперфективашш, - постольку основное внимание мы сосредоточили на образовании имперфективно^ видовой п^ры. Она образуется в говоре по трем основным моделям, соответствующим суффиксу, участвующему в оформлении видового коррелята. Обнаружено, что модель с суффиксом -а- может иметь иное, чем в литературном языке, лексическое наполнение. Диалектные имперфективы с -а- вместо литературных с -ива- зафиксированы в говоре преимущественно от пер-фективов двух классов: с соотношением основ ну / н, (затянуть -затягать, подтянуть - подтягать, выдернуть - выдергать, выпрыгнуть - выпрыгать) и и./^ (затопить - затоплять, остановиться - остшовляться, наладиться - належаться). Параллельные образования сосуществуют в говоре и находятся в отношениях семантической дублетности. Модель с суффиксом -ва,- действует так же, как в литературном языке, т.е. является малопродуктивной, включат имперфективы, образованные от глаголов СБ с основой на гласную (отбить - ojäSSSiS.' 52S5SÜ ~ SSSHJSSIL11 П0Д»)-

Наиболее продуктивна модель с суффиксом -ива--. Сам суффикс имеет в говоре более высокую степень продуктивности, чем в литературном языке. Во-первых, он проникает в супплетивную видовую пару, превращая ее в имперфективную (А. На стол-то выложил? // Б. Ничево не вылапшвал//). Этот суффикс ведет себя особенно активно по отношению к тем приставочным глаголам разнонаправленного движения, которые в литературном языке представляют собой супплетивный коррелят НСВ к соответствующим ■ приставочным глаголам однонаправленного движения, - т.е. по t отношению к приставочным оппозициям глаголов везти - возитьИ

-6- -

вести - водить, идти - ходить, нести - носить. Зафиксированы суффиксальные имперфективы от основ -вози-, -носи,-, -води-, -ходи-: вываживать, пецев^швать; вынашивать, принашшать, перенашивать, снашивать: заваливать, приваживаться; выхаживать (замуж). Как диалектное соответствие глаголу гнать в говоре выступает унаследованный из старорусской эпохи глагол однонаправленного движения гонить, поэтому приставочные корреляты НСВ образуются обычным имперфективным путем (выгонить_- выга-нмать_, атгонить - ^ттанивать и др.). Приставочные глаголы на -ива- функционируют как варианты супплетивных имперфекти-вов:

<...>два дни мы с девкой-то вынашивали<...7/ два дни вы/ носили^ кирпиии /; Взрослыэ переносили (корь) / а де'ти не могли перенашивать / дети не могли переносить /. Во-вторых, продуктивность суффикса -ива_- обнаруживается в существовании имперфективных вариантов на -ива- и -а^ там, где в литературном языке имеется только глагол с суффиксом -а-: заменять / заменивать, переменять / переменивать, обделять / обделивать, оборонять / оборанивать_, отдедаться / от^ дёливаться, дочинять / починивать, залезать / зарезывать, со^ би^ать^ / сбищвать_, щю^ожать / п^ошишватъ, перет^ясат^. / пе-Вет^ясывать, ХЩбить^ся) / ущ^ывать(ся).

По отношению к образованиям на -ива- рассмотренных типов в работе используется термин формальный имперфективный вариант, поскольку они семантически и функционально тождественны однокоренным супплетивам и им-перфективам с суффиксом -а^. Термином | о, рмально-се-мантический имперфективный вариант обозначаются такие образования с суффиксом -ива-, которые по семантике и употреблению отличаются от имперфективов с -а-. Функиионально-семантическое расподобление параллельных

суффиксальных образований выражается в том, что имперфективы . .' / / / ' на -ива- (соби^ывала, сшшвала, посшшвала, собирывалась, сни-

швалась, назывывала, пок^швала) имеют только форму прошедшего времени, употребляются с частицей не и выражают длительное, с точки зрения говорящего, отсутствие действия в прошлом или экспрессивно-усилительное отрицание:

Я помногу .ко^ов не да£щщвМй черники /; Давно_не сшы^ вала огуриов /; Бывала пьяна / да не ^ми^ад^//; Не

знаю / я не назывывала никоо_/ не знаю //. Такое употребление сближает приставочные глаголы НСВ на -ива^-с МГ, почему некоторые исследователи и называют их приставочными многократными глаголами. Учитывая, что в обследованной диалектной системе подобные имперфективы не зафиксированы в неотрицательных высказываниях, типичных для бесприставочных :ЛГ, и не имеют свойственных последним форм инфинитива и краткого страдательного причастия, мы предпочитаем называть их } формально-семантическими вариантами соответствующих имдерфек-^/ тивов на -Зг-.

Продуктивность суффикса -ива- как имперфективного форманта проявляется и в том, что он проникает в имперфективы, образованные по модели с суффиксом -в^, замещая его полностью (опознать - опозпавать / опазнывать) или частично. В последнем случае образуются глаголы с суффиксом -выва-, представляющим собой результат совмещения суффикса -ва- и гдор^а -ыва_-(с отсечением гласной у первого форманта): п^одавывала, поливывала, сдавывала, розбивывал, вставывала, убивывали . Данные образования мы относим к формально-семантическим вариантам соответствующих однокоренных имперфективов на -ва^ - на том же основании, что и рассмотренную выше группу глаголов на -ива^-:

II не знаю шчо ростёт / и не поливцвала всё в]эемя /; Не п^одавывала я цдкогды картошку // ; Я с себе некогда^ шчобы не сдавывала ни ояноо платья /.

Существование в говоре рассмотренных образований, обусловленных продуктивностью суффикса -ива-, свидетельствует о сохранении в видовой системе говора явлений, характерных для более раннего периода развития русского языка, и позволяет соотносить ее с видовой системой ХУ1-ХУП вв. - периода максимальной продуктивности многократных образований. В это время суффикс -ива- обладал столь высокой продуктивностью, что, по наблюдениям В.Б.Силиной, варианты с указанным формантом возникали у имперфективов, образованных по самым различным моделям. Полагаем, что МГ появляются в старорусском языке как имперфективные варианты к тем бесприставочным глаголам НСВ, которые либо не имели специального форманта имперфективации, выражая значение НСВ основой (чаше), - типа аддти / дщвати, косита / кашивати, £2|шти / хажива^-

ти, либо имели в качестве формантов имперфективаиии суффиксы -а--, -Ц&г, -ва^ (реже) - типа кончити - щщчати,/ {щнчиватд,,

5ЙЩЙ ~ ЗКУЩЙ. / ~ 5ШШ / й§5М5ё22.* Со~

хранение суффиксом -ива- высокой степени продуктивности в видовой системе говора и поддерживает продуктивность категории МГ в ней. Способствует этому и продуктивность имперфективаиии как способа видообразования: если в литературном языке видообразование останавливается на ступени перфективаши, то в говоре оно может быть продолжено имперфективным способом при участии всех трех суффиксов. Примечательно, что имперфектива-

пии подвергаются не только перфективы с чистовидовыми пристав, I I II /

ками (плодиться - цо^шлсщит^ся - Щощю^апся, сеять - пос^ ят^ - пожевать, доить - подотть - щщаиват^, кушать -шать - ск^шиват!?), но и перфективы с семантичными приставками, относящиеся в литературном языке к одновидовым глаголам СБ (дособ^ать, переловит^, заблудится): /

Уж тёмно / а я всё клюкву ДО£оби|зываю //; Сколько я здесь зверей педелЕшдавал]! //; Я не бывала шчобы за-блуживалась^ //. Обнаруженные в говоре особенности имаер$ектявашш (продук-тивность~этого способа видообразования в иелом и высокая продуктивность суффикса -ива- как основного форманта имперфективаиии) рассматриваются в работе как структурный Фактор, необходимый для устойчивости МГ в видовой системе говора^

Далее исследуется механизм образования и лексическая ба-2ДМГ. Образование МГ возможно от производящих глаголов, называющих квантифишруемое действие шш временное состояние:. от глаголов конкретного физического.действия (вариЕал, калгаал, бивал, тыкал), неоднонаправленного движения (бегивал, нашивал, хажщзал), положения в пространстве (ляжива^ сеживал, стаивал), говорения (говаривал, ругивался, пемл), восприятия (вищвал, называл, слыхивал) и некоторых других. Если в лексическую семантику глагола входит значение непрерывности, постоянства действия, состояния или отношения, то образование МГ невозможно. Семантические классы таких глаголов: I) глаголы однонаправленного движения (идти, нести и др.); 2) глаголы постепенного становления состояния субъекта {глупеть, глох^ нуть, расти); 3) глаголы со значением 'быть воспринимаемым в определенном аспекте» (белеть(ся), виднеться); 4) реляционные

глаголы (зависеть, стоить 'иметь иену', весить 'иметь вес); 5) глаголы, обозначающие природные физические процессы (палить, греть (о солнце), гнить, (о продуктах), кипеть (о воде) и под.). Поскольку в системе говора МГ без отрицания употребляются не только в неопределенно-кратном, но и в общефактическом значении НСВ, то важно подчеркнуть, что семантические классы глаголов, допускающие / не допускающие сочетание с признаком повторяемости, в значительной степени пересекаются с семантическими классами, допускающими / не допускающими употребление глагола в общефактическом значении.

Затем исследуется сет^антическцй Фактор продуктивности МГ. I Под ним понимается широта сферы количественной аспектуальнос-ти по сравнению с литературным языком, как отражение более раннего этапа развития видовой системы, и разнообразие способов выражения количественно-аспектуальных значений диалектного глагола. Рассматриваются значения бесприставочных и приставочных глаголов с суффиксом -ну^ и приставочных с приставкой с-(з^): значения однократности и мгновенности, семантически соотнесенные со значениями многократности и длительности, Еыра-п:аемкми шГ соответственно в неотрицательных и отрицательных высказываниях; значение одноактности, семантически соотнесенное с многоактностью - другим типом неоднократности; значение уменьшительности, относимое нами к той области количественной аспектуальности, которая связана с семантическим при- 1 знаком интенсивности.

Показатели одноактности -ну- и ,с-(з--) находятся в отношении дополнительного распределения: суффикс -ну- обслуживает в говоре многоактные глаголы конкретного физического действия (тряхнуть, качнуть, гребнуть, щохнуть, резнуть, лизануть) , приставка д-Сз^) - многоактные глаголы звучания (сбу_-хать, сщдаать, схцапет^, стапать, схлопать, с1цюхать, сг]эе_-меть, з^хать, зухаться, змычать, зреветь, зрявкать). В системе диалектного языка осуществляется более полная реализация словообразовательных возможностей многоактных глаголов. Так, одноактные глаголы возможны от тех многоактных, которые в литературном языке не имеют соотносительных образований с суффиксом -ну,-:

• Зевнула. корку твёрдую / зуб-то и сломался //; Прокос кос-

ну / ой некак не могу / болит голова //; Только метну

- 10 -

пол / сразу голова кружиия //. Кроме того, функционирование приставки в качестве фор-

мального показателя одноактности 'способствует преодолению структурных ограничений для образования одноактных глаголов суффиксальным способом. Как известно, образование одноактных глаголов с помощью -ну- затруднено в русском языкё от глаголов на -еть (греметь, реветь, храпеть), а некоторые (например мычать) являются несоотносительными по признаку многоактнос-ти / одноактности. При соединении с приставкой такие многоактные глаголы реализуют возможность иметь соотносительный одноактный глагол..

Расширение словообразовательной базы наблюдается и при образовании приставочных глаголов с однократным значением. Благодаря большей по сравнению с литературным языком словообразовательной активности приставки с^ в сферу количественной аспектуальности оказываются втянутыми те глагольные лексемы, которые в литературном языке не имеют приставочных образований с чисто количественным значением однократного проявления действия: бещоку|эить - сб§^дкщэить, упорствовать -с^по^ство^ ~ схотеть^ плакать - оплакать, хохотать - схохо-ЩМёЗё. ~ звенеть - отзвенеть.

Значение мгновенности действия имеют глаголы СБ, образованные с помощью суффикса -ну- от глаголов нерасчлененной дли. / I / I /

тельности (гаядеть - глянуть, двигать - двинуть, скользить -скользнуть). Как и в случае со значениями одноактности и однократности, в говоре наблюдается более широкий по сравнению с литературным языком охват глагольной лексики указанным значением, что также свидетельствует о расширении количественной аспектуальности, но уже не в функционально-семантическом поле кратности, а в поле длительности:

Она вальнулась на диван да опять соскоцила //; Ну давай стирну! //; Плесни мне / пивку я / и коров доить //; Притащили из буфета еды / жа^н^ли и всё //. Более широк в говоре и сам спектр количественных значений, выражаемых глаголами с суффиксом -ну- . Он пополняется значением уменьшительности, реализация которого связана с группой глаголов, называющих действия, связанные с приготовлением и употреблением пиши: лен^ть, сыпнуть, сва^н^ть, цив-н£ть. Их значение можно истолковать как 'налить, насыпать.

- II -

сварить, выпить в небольшом количестве':

В салат надо сметану полонить / уксуса лездть //; Переиь в стекляноиьке./ давай сыпнем //; Говядину надо / супчику сварнуть //.

Для понимания специфики обнаруженной количественной модификации важно учесть переходность данных глаголов: объект, со свойственной ему количественной характеристикой (уменьшительность), внешне ограничивает действие. На совершение такого действия затрачивается и меньше времени, поэтому значение уменьшительности может сочетаться со значением мгновенности: Прибежу до-1 / / / / — мой / дксуэяэ^ / грибов скоряэ_ свгушу //. Носители говора осознают особое значение указанных образований, см. их объяснения: Де1щь // полить немного) в дашку / налить это уж миску супу налить // а так-то / лени немножко //; ДйЧ5ыстдшу_ /

немножко супу сварнуть // сварить можно и полную миску /

--—/ —Т7

а свдать немножко //.

Действие двух факторов - структурного и семантического -необходимо, но недостаточно для продуктивности категории МГ,

поскольку и в южнорусских говорах отмечаются явления, свидетельствующие о высокой продуктивности суффикса имперфективаиии -ива^ и разнообразии средств выражения количественно-аспекту-альных значений (в частности, используются глаголы с двумя приставками). Поэтому необходим поиск дополнительного фактора продуктивности МГ. Им, по нашему мнению, является фактор отрицания.

Вторая глава "Функционирование многократных глаголов в |

говоре" состоит из двух частей. В первой части исследуется функционирование МГ в отрицательных высказываниях и раскрывается действие Ф^ктрр^ отрицания. Суть этого фактора заключается в том, что при употреблении глагола прошедшего времени НСВ с частицей не_ его основа имеет тенденцию удлиняться одни$д из суффиксов имперфективаиии. О действии указанного фактора свидетельствуют следующие явления видовой системы говора. ' I. Употребление МГ в сочетании с частицей не значительно преобладает над употреблением их в неотрицательных высказываниях. Тенденция к удлинению имперфективной основы бесприставочного глагола суффиксом имперфективаиии в позиции глагола после отрицания наиболее очевидно обнаруживает себя в кон-

текстах, содержащих соотносительный глагол НСВ без отрицательной частицы и МГ с не_:

__ Я в лесу не ^аблвшала / не могу сказать што добила в лесу /; Я дак не мигала / не скажу што я мёрла // без хлеба не. щфла же я /; Раньше-то сохам пахали / я не пахи-вала сохой-то // у меня сестра Павлу'ха была / дак она' сохой-то пахала / сохой всё пахала / я не паивала /; Я тифом / потом корюхой / а если кто не переболел /

не бадивал / тот лёг и помер //.

2. Редкие формы МГ - инфинитив и краткое страдательное йричастие - употребляются преимущественно с отрицательной частицей:

Сёдня мне уж не сыпать ноиь //; Из реки-то не. пивать вам воды не один день /; Хорошенька така / красивенька / но не ^щпивана она (пресница) //; У меня как Маша уехала / так _не мывано в избе' //.

3. Действие фактора отрицания по отношению к приставочным ¡глаголам НСВ приводит к появлению формально-семантических вариантов с суффиксами -ива-, -выва- (примеры см. выше).

4. В сфере приставочных имперфективов с суффиксом -ива- под влиянием отрицания возникают не отмечаемые в памятниках старорусской письменности, собственно диалектные образования с

удвоением этого имперфективного суффикса: не привгшшшвалось,

/ ' / \ ' ' ------

^е спрашивливал, не е^дзыдливал, (не) рооказывлшвал, не выха-

жщщдал. Зафиксированные преимущественно в отрицательных высказываниях (19 примеров из 25-ти) и имеющие только форму прошедшего времени,.они, тем не менее, по характеру функционирования сближаются с МГ, что дает основание называть их приставочными МГ. Так, глаголы на -ивлива- отмечены в неотрицательных высказываниях со значением давнего действия (Это я давно

1.1 ) / .. I -,

слыхала / У нас Босказывливал //¿..оцосказывливали /

это знаиит давно когда-то //) и в общем вопросе (Он тебе не сказывливал рази? //; Она розошлась и больше не щхаживллва-ла_ (замуж)?// ).

О непосредственном воздействии фактора отрицания на продуктивность категории МГ объективно свидетельствуют этапы истории данных образований в русском языке. В старорусский период они функционировали в основном с частицей не;, когда начиная со второй половины XIX в. МГ стали терять продуктивность

- 13 -

в литературном языке, это выразилось не только в сокращении производящей базы, но, что особенно важно, в сокращении употребительности МГ с отрицательной частицей; в литературном языке наших дней, как показывает собранный материал, резко преобладает употребление 1ЛГ без отрицания. Полагаем, что функционирование этих глаголов в общеотрииательных предложениях является начальной стадией на пути превращения их в собственно многократные, когда, освободившись от сочетания с отрицанием, они развивают специфическую семантику неопределенной кратности и давности.

Далее обращается внимание на то, что аспектуальная характеристика одного и того же действия, обозначаемого ИГ без отрицания и с отрицанием, неодинакова: МГ в сочетании с не^обозначают действие не многократно повторявшееся, а длительное ("действие усиленной продолжительности", по выражению Н.П.Некрасова). Появление значения длительности, на наш взгляд, является результатом переосмысления функции суффиксов -ива--, -ва-, : из формального маркёра имперфективности они превращаются в носителя добавочного процессуального значения.

В обследованном говоре основным значением МГ в сочетании с не_, которое они выранают в подавляющем большинстве диалектных примеров, является значение неопределенной длительности. когда временная протяженность отсутствия действия не поддается точному определению:

Не бывала на ферме / коров не ка^мливала //; Я не нашивала / дак и не надо пуховых платков //. В этих примерах сочетание не + МГ передает смысл 'никогда не совершала названного МГ действия'. В контекстах с сочетанием £§. + ^ Речь идет о действии ранее производившемся, а затем не осуществлявшемся до момента речи о не.л: Мозоли / давно не вобатшит^то /А (Муж) колотушку дал первой год / а Дольше не дашвал //. Вместе с тем, в говоре отмечены случаи отступления от указанного основного употребления МГ, что выражается, во-первых, в использовании МГ без значения длительности для простого указания на факт отсутствия действия в прошлом (Она (печка) не тапливана / не топили дак вот и тапливана /; Седни не даривал ешшо //); во-вторых, - в использовании МГ с лексическими показателями определенной длительности (В переду третей год_

там не живали //). Эти факты интерпретируются нами как отражение постепенного становления у МГ с отрицанием специфического количественно-аспектуального значения неопределенной длительности.

1 Специально исследуется вопрос о характере отрицания, пе-

! редаваемого сочетанием не + МГ. Отрицание, выражаемое этим со-| четанием, принято называть "категорическим", "усиленным", в

отличие от "обычного", или "нейтрального", передаваемого со; четанием не + немногократный глагол. Проведенные наблюдения показали, что характер отрицания, выражаемый сочетанием не + УГ, в говоре различен и определяется, с одной стороны, семантикой МГ, с другой - условиями употребления МГ в конкретном высказывании, коммуникативной задачей и требованиями речевой ситуации. Отрицание бывает трех типов - нейтральное, обобщенное, экспрессивно-усилительное^ ^ щл^-^^

При нейтральном отрицании сочетание не, + МГ используется для самого общего указания на факт отсутствия действия в прошлом; МГ не выражает длительности и имеет общефактическое значение НСВ (не ханивал = не ходил): Прохладно / мы не таплива-.,ули там-то //. Возможно употребление временных локализаторов типа сегодня, завтра, сего То£а и под. Определенная, "точечная" локализация действия во времени препятствует значению длительности (ср. сегодня не е^ал /_весь_ день не е^ал):

Валька / неси опьки / не налшвщщ сёуши // я её^ни их де дашивала /; Невёдро будет наверно / зав^гра де г^ю-бать //; Сево года ешчо _не ^щшпшвгш (колодец) //. При обобщенном отрицании в его сферу попадает действие, объективно не производившееся ни в один из моментов длительного периода в прошлом (не усаживал = не ходил Щ{К012а). МГ имеет значение неопределенной длительности, а НСВ выступает в узуальном значении. Говорящий не дает эмоциональной оценки длительному отсутствию действия, а только сообшает о нем:

Монот и у нас в Селеньйи кто-нибудь зашалтьгваэт // только я не знаю / у меня зубы не ЙМЩШЙ. Дак //; Она гово-•Л/рит / я де деды^ала укол в ве'ну / пло'хо умиёт //; Половики есь красивыэ / не щишваш_ ешо / но'венькиэ неразре-заныэ //; Скоро механизирован будет двор / да нам не до-батывать тагл // (так как уходит на пенсию). Экспрессивно-усилительное.отрицание сближается с обобщен-

ным отрицанием по значению длительности, которое имеет МГ, и по узуальному значению НСВ, а отличается дополнительной экспрессией категоричности, усиления отрицания, которая может сочетаться с оценочным компонентом. При экспрессивно-усилительном отрицании высказывание всегда произносится с особой интонацией. Экспрессия категоричности отрицания наиболее ярко выражается при описании внеязыковых ситуаций, условно названных нами "ситуацией допроса" и "ситуацией ответа на нелепый вопрос". Такие контексты могут быть насыщены разнообразными усилителями отрицания.

В"ситуаиии допроса" один из ее участников категорически отрицает свою причастность к действию, в совершении которого его обвиняет или о совершении которого спрашивает другой участник:

Потом-то ведь парень росказал / какой бил-то / по пьянке росказал // а потом в милицию сопшили / милиция-то выехала / он и повинилсе / я не говаривал // старушки-ти / которы с ним выпивали / ты говорил / ты говорил! // я пи-цев£ не щващгоал / я не 1чэвгузишл да //. Во второй ситуации житель деревни оценивает вопрос как нелепый, поскольку спрашивающий (во всех случаях ото диалектолог) задает вопрос о таких предметах быта и обычаях, которые для данной местности совершенно нехарактерны:

Д. (диалектолог) А уток держали тут у вас? А. Нет_/ у нас не децкат уток / нихто // нет / не Д£ПК®вали_у нас / не, слыхала дш витала / уток не ^юржазм щког^а / де держи_-вмиУ ни _у коо у нас не бывали утки // у нас ведь поме-шёнья такоо нет ^ткам-то // не держали нихто у нас / уток не дезживали / не вддили //. Средствам усиления отрицания, накопление которых создает эффект его "экспрессивного умножения" (Е.Н.Прокопович), в работе уделяется специальное внимание.

Затем анализируются высказывания, в которых экспрессия усиления отрицания сочетается с оценочным компонентом. Приводятся контексты, выражающие, наряду с характеристикой того или иного лица, субъективное отношение говорящего к предмету речи. Сочетание не,+ МГ чаще используется для выражения отрицательной оценки. Суть использования для этого МГ, а не соотносительного глагола НСВ видится в следующем. У говорящего имеется

- 16 -

субъективное представление о некоей норме поведения человека, которая связана с обязательным, по мнению говорящего, выполнением тех или иных действий. Нарушение этой, подчеркнем, самим говорящим установленной нормы, естественно, вызывает осуждение с его стороны: из характеристики лица по признаку "выполнение / невыполнение действия" вытекает оценка его по шкале "хорошо / плохо". Таким образом, использование сочетания не^ + ГЛГ соответствует субъективному мнению говорящего о постоянном отсутствии действия, но не реальному положению вещей: как правило, в действительности лиио выполняло названное ГЛГ действие, но, возможно, не так регулярно или не так добросовестно, как это хотелось бы говорящему. Намеренно преувеличивая, гиперболизируя с помощью МГ длительность отсутствия действия, он стремится и у собеседника вызвать такое же отрицательное отношение к предмету речи: Здоровяэ меня / дак она' не ¡забеливала / ра'ньше никако'й роботы не ро'била! //. Повышенную экспрессию оценочно-характеризующему высказыванию придают обстоятельства всю жизнь, век, сроду_:

Всю жись на таблетках / и не дабливал //; Она роботы век^ не дабливала / только пре'сниию знала да вышивку //; Вот дураиёк / как век де !$§тывался!//.

В оценочно-характеризующих высказываниях, выражающих положительную опенку, МГ обозначают действие, отсутствие которого, по мнению говорящего, характеризует лицо с положительной стороны. Этим лицом, в отличие от контекстов с отрицательной оценкой, является сам говорящий и / или его близкие. Как правило, подобные высказывания встречаются в такой ситуации, когда говорящий неодобрительно оценивает поведение каких-либо третьих лии и противопоставляет свое поведение (или поведение близких ему лии) как норму:

(Увидев на дочери рваные рейтузы) Я сдод^ таких штанов не нашивала на себе / ты што / сшаве'ла? // (сшавела 'сошла с ума'); Я самогону в.^от не_ бйрала / этот самогон глупой //; Мы прожили с бабушкой н§, ащищдь дак. / дй. ¿т-рались ^зек с бабушкой прожили //.

Во второй части главы П исследуется функционирование МГ в неотрицательных высказываниях. Анализ семантики МГ проводится поэтапно: сначала устанавливается их видовая семантика, затем проверяется сочетаемость каждого видового значения с тем-

поральным признаком давности действия. В говоре д. Шевелёвекой семантический потенциал МГ как глаголов НСВ включает три значения: обшефактическое, неопределенно-кратное, узуальное.

Общефактическое значение является статистически господствующим, реализующимся в разнообразных по типу синтаксических конструкциях. Обнаруженное в говоре свободное употребление МГ в указанном значении существенно расширяет имеющиеся представления о видовой семантике данных образований. Оно реализуется в контекстах следующих типов:

1. Общий вопрос: Едали сок-от сосновой?; Ты тешш-то хлпбывала?; Дома нашивал дрова-ти / це ншотвал? Такой вопрос обычно направлен на получение информации о совершении действия "вообще", "когда-нибудь", а значит, оно характеризуется неопределенной локализованностью во времени. При употреблении объектного распространителя имеется в виду не конкретный, "тленно этот", объект, а обобщенный. Как показал специальный опрос ¡кителей, при указании на конкретный объект в вопросе обычно употребляется немногократный глагол: нельзя задать вопрос "Ты едала грузди?" в случае предварительной договоренности о том, что спрашиваемый их съест; следует спросить "Ты ела грузди?".

2. Частный вопрос (употребляется редко): А. Лреснида у меня вся извырезана*.. .>// Б. А кто роблтал? //.

3. Ответная утвердительная реплика диалога. Реплика-стимул может быть как вопросительной, так и невопросительно;!:

Д. А вы лошадей щжали? А. Дё]эмвали // онна лошадь была/в колхоз забрали лошать //; (В ответ на сообщение о том, что цыгане предлагали купить вещи) Они настырныэ / у меня кивали цпгани-то //.

4. Такой фрагмент монологического высказывания, в котором МГ являются ремой и выделяются логическим ударением:

<.. ,>либо ты зве'ря пугнёш / либо он тебя // щшвал медведь! //; <...>с конями на полё послали// в приводе коней-то я ганивалаЛ //;<...? с деитва робить начала / все де'лала // косить щщ^ала / боронить бораньшала / жать, жинала / серпом гкинала / ткать тыкала / шить шивала / хщ^ть пахывала^ //.

5. Концовка развёрнутого монологического высказывания, жанр которого можно определить как рассказ-воспоминание:

" 18 "

Вот какая это болесь малерия // я ляживала / знаю хорошо //; Во'т как над девиёнком-то он дёкивался // (<декал-ся 'издевался').

В работе проанализирована структура высказываний, в которых МГ используются для акцентированного выражения факта действия. Установлено, что МГ в обшефактическом значении с сильной реализацией признака событийности тяготеют к употреблению в двухчастных высказываниях с отношениями сопоставления между частями. Общее значение сопоставления в одних контекстах выступает как противопоставление (У меня мша дак нашивала / а я не наложила (конуру - 'головной убор замужней женщины') //), в других - как отождествление (Наталжа семьдесят километров бегала в Тарногу // тричять километров я^ сбегивала в обыдень // ).

В семантике МГ может содержаться модальный компонент достоверности. Это модальное значение выражается МГ только в тех контекстах, где они выступают в общефактическом значении с сильной реализацией признака событийности: в утвердительной реплике диалога, во фрагменте монологического высказывания с интонационным выделением Ж, в утвердительной части двухчастного высказывания с сопоставительными отношениями, в высказывании с подчеркиванием субъекта действия (Куша^го сащ вазкиваг-даоь с робятами). Сюда же относятся кониовки типа "вот как + МГ", где выражение достоверности связано с самой конструкцией. Уточняется, что в случае с МГ модальность достоверности выступает в виде значения истинности: говорящий оценивает содержание своего высказывания как соответствующее действительности. Проанализировав контексты с точки зрения того, кто является субъектом обозначенного МГ действия и какое участие принимал говорящий в описываемой ситуации, мы пришли к выводу, что модальное значение истинности сообщаемого факта основано на личной причастности говорящего к ситуации, о которой он сообщает: чаще он принимал в ней личное участие (91 % контекстов), реже - был ее наблюдателем.

Примеры на употребление МГ со значением неопределенно-кратной повторяемости занимают весьма- скромное место в собранном диалектном материале. Реализация указанного значения возможна только в контексте, содержащем соответствующие аслекту-ально значимые элемента, т.е. оно является контекстно-зависимым:

/ г г / /

Санко де один цаз ее ругивал //; Я сколько _ни бирала сливки / хороши / густы //; К§лько ни стаивала / не валивп-лась (с зарода) //.

Следует признать, что видовая система говора находится на начальном этапе развития у МГ данного специфического коли-чественно-аспектуального значения. В этом отношении ситуация в изучаемой диалектной системе соответствует языковой ситуации старорусского периода, как она представлена в памятниках деловой письменности.

Узуальное значение МГ, основанное на представлении о повторяемости- действия, зафиксировано также в небольшом числе примеров. Его реализация ограничена, во-первых, лексически (узуальным, обычным может быть представлено лишь действие, называющее профессиональное / непрофессиональное занятие субъекта), во-вторых, - ситуативно. МГ с узуальным значением используются в говоре при описании двух типов внеязыковой ситуации: "так было принято делать раньше" (На имальиях ('святках') песни всякиэ певали) и "субъект обычно выполнял такую-то работу" (Я уж и не знаю / кто делывал пре'сниии в деревне //).

Обнаруженное в говоре широкое употребление МГ в обшефакти-ческом значении, аспектуальное содержание которого заключается в самом общем указании на факт наличия (или отсутствия) действия "безотносительно к его единичности или повторяемости, ... длительности или краткости" (А.В.Бондарко), - рассматривается в работе в качестве одного из доказательств происхождения МГ как вариантных имперфективных образований к бесприставочным глаголам НСВ без специального форманта имперфективачии. Если принять эту точку зрения, то преобладание в говоре употребления МГ в общефактическом значении над употреблением в двух других значениях можно объяснить общей частотностью данного значения в сфере обиходно-бытового общения. Замечено, что в литературной разговорной речи среди частных значений НСВ на первом месте оказывается именно общефактическое. Лола-гаем, что эта закономерность распространяется и на диалектный язык.

Проверка соотношения видовых значений МГ в утвердительных высказываниях с темпоральным признаком давности показала, что общефактическое и неойределенно-кратное значения допускают сочетание с данным признаком, но вовсе не обязательно предпо-

лагают его в каждом случае употребления МГ; для узуального значения он оказывается постоянным. Учитывая высокую частотность употребления МГ именно в контексте давнопрошедшего времени, мы констатируем существование в говоре сильной тенденции к употреблению МГ с признаком давности независимо от видового значения. 0 наличии этой тенденции свидетельствуют и показания языкового сознания информантов. См. их высказывания: Раньше я пёкала хлеб // длительно слово / зна'иит Раньше//; Нашивали / это раньше // и сломинаэм што еаньае нашивали / а теперь не косим // (Сергеева Р.П., 69 лет); Если ¡цавно / то ой / эту корову я даивала // а е'сли сево'дня // дойла / подоила // (Ефремова А.Л., 52 года); Даивала / это о £§б£шке // бабушка щшвала / а теперь не доит // (Худякова К., 10 лет); Когда--то_ е^ал я / давно // я например sgiga-To едал / хаживал // (Худяков К., II лет). Поскольку в видо-временной системе говора значение давности выражается не только МГ, но и грамматической формой давнопрошедшего времени типа £ыл пришёл^(ДПВ), в работе представлены наблюдения над взаимоотношениями указанных образований. Эти наблюдения, не претендуя на полноту в силу ограниченности собранного материала по форме ДПВ, интересны главным образом в плане постановки проблемы. Отмечается, что форма ДПВ имеет то преимущество перед МГ, что образуется от глаголов СВ и приставочных глаголов НСВ; это обстоятельство препятствует вытеснению ее многократными образованиями. Вместе с тем, по сравнению с МГ форма ДПВ характеризуется более узкой сферой функционирования (зафиксирована только в монологической речи) и более узким кругом частных видовых значений НОВ (общефактическое и узуальное). Это создает предпосылки для вытеснения древней временной формы конкурирующими видовыми образованиями, которые обладают теми же видовыми значениями, что и форма ДПВ от имперфективных глаголов, плюс неопределенно-кратное, и не зависят от' формы диалектной речи. Конкуренция двух форы разрешается в изучаемой диалектной системе своеобразно, в виде появления контаминированных образований типа бывало ^агатал, которые являются результатом формально-семантического взаимодействия формы ДПВ и МГ, возможного благодаря функциональному сходству указанных образований:

- 21 -

Насыплет зёрнушка в ситево / повешаш на бок и ходиш / и сиёш // я сама сиэла / сдвала бывало //; Мужык у нас бывало рабливал / так до Вольвова он ехал со мной //; Она знааш бывало в столовой вд£атываш <...>•//. __

Вторая глава завершается сопоставительным анализом функционирования МГ в двух современных языковых системах, тлеющих категорию вида на разных этапах ее развития, - в частной диа- ' лектной системе и системе литературного языка последних лет. ' Сопоставляются производящая база, состав парадигмы, семантика \ МГ; выявляются некоторые принципы стилистического использова- , ния МГ в современной художественной и публицистической лите- : ратуре. Особое значение придается тому факту, что в литературном языке употребление МГ в утвердительных высказываниях резко преобладает над употреблением данных образований с отрицательной частицей, а не наоборот, как в обследованном говоре: \ на 346 словоупотреблений приходится всего 78 случаев (22,5 %) ) использования МГ с отрицанием. 3 сочетании'с' часишей "не_ МГ не имеет значения длительности, являясь экспрессивным вариантом соотносительного глагола НСВ. Основная функция данного сочетания - выражать экспрессивно-усилительное отрицание факта действия в прошлом. При употреблении в утвердительных высказываниях семантический потенциал МГ как глаголов НСВ в литературном языке последних лет и современном вологодском говоре одинаков.¡'Принципиальные отличия между сопоставляемыми языко- ' выми системами заключаются в степени распространенности общефактического и условиях реализации неопределенно-кратного зна-, чения. Если в диалектной речи данное значение реализуется толь4 ко при наличии аспектуально значимых обстоятельств, то в литературном языке оно является контекстно-независимым. Если,в системе говора статистически господствующим является значение ^ общефактическое, то в системе литературного языка преобладают значения, основанные на представлении о повторяемости дей-"' ствия, - неопределенно-кратное и узуальное.•Это и дает основание исследователям относить рассматриваемые образования к многократному способу действия. В литературном языке МГ могут обозначать как отдаленное во времени, так и нейтральное до отношению к признаку давности действие. Важно подчеркнуть, что в литературном языке, как и в диалектной системе, преобладает употребление МГ со специфическим для них темпоральным значе-

нием давности.

В З^клкзчднод содержатся основные выводы проведенного исследования. Отмечается, в частности, что своеобразие места МГ в видо-временной системе говора д. ¡Певелёвской определяется тем, что, будучи по происхождению видовыми образованиями, они при употреблении с отрицанием входят в сферу количественной аспектуальности, а при употреблении в утвердительных высказываниях - в сферу темпоральности. Отмечается также, что употребление МГ в диалектных контекстах всех выявленных типов носит вероятностный характер. В Заключении намечены перспективы дальнейшего изучения функционирования многократных образований в диалектных условиях.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Пономарева О.Г. Многократные глаголы в архангельских говорах // Описательное и сравнительно-типологическое изучение русского языка и языков Азии, Африки и Европы. М., 1986. Депон. в ИНИОН АН СССР 11.03.86. № 26347.

2. Пономарева О.Г. Семантика глаголов со вторичной приставкой по- в одном вологодском говоре // Актуальные проблемы исторической и диалектной лексикологии и лексикографии русского языка. Тезисы докладов к республиканскому совещанию. Вологда, 1908. С. 135 - 136.

3. Пономарева О.Г. Об употреблении многократных глаголов в художественной литературе и публицистике последних лет // Русский глагол: парадигматика и синтагматика. М., 1989.

С. 101 - III.

4. Ровнова О.Г. Многократные глаголы в одном вологодском говоре // Современные русские говоры. М., 1991. С. 94 - 103.

.5. Голубева Н.Л., Ровнова О.Г. Средства усиления отрицания в одном севернорусском говоре // Современные процессы в русских народных говорах. Саратов, 1991. С. 45 - 58.