автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.01
диссертация на тему: Наименования лиц в брянских говорах

Полный текст автореферата диссертации по теме "Наименования лиц в брянских говорах"

На правах рукописи

Седойкина Юлия Васильевна

НАИМЕНОВАНИЯ ЛИН В БРЯНСКИХ ГОВОРАХ: СЕМАНТИКА, СЛОВООБРАЗОВАНИЕ, АРЕАЛЬНЫЕ СВЯЗИ

Специальность 10.02.01 - русский язык

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

2 2 СЕН 2011

Курск 2021

4853351

Работа выполнена на кафедре теории и истории русского языка ГОУ ВПО «Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского»

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор

Макаров Владимир Иванович

Официальные оппоненты: доктор филологических наук, профессор

Алешина Людмила Васильевна

кандидат филологических наук, доцент Васильев Александр Ибрагимович

Ведущая организация: Воронежский государственный

педагогический университет

Защита состоится 12 октября 2011 г. в 13 часов на заседании объединенного диссертационного совета ДМ 212.104.02 при Курском государственном университете по адресу: 305000, г. Курск, ул. Радищева, 33.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Курского государственного университета.

Автореферат разослан « 2, » сентября 2011г.

Ученый секретарь объединенного диссертационного совета доктор филологических наук И.С. Климас

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Реферируемое диссертационное исследование посвящено изучению наименований лиц в брянских говорах: их семантики, словообразования, ареальных связей.

В современной науке о языке одним из динамично развивающихся направлений является антропологическая лингвистика, которая основывается на постулате о том, что в центре человеческого миросозерцания и в центре лексической системы языка стоит человек [Хроленко 2000: 5]. Основная задача антропоцентрической лингвистики, как считает Ю.Н. Караулов, - выявить, каким предстает человек и этнос в языковой единице, языковых построениях, в самом строе языка, который им создан и которым он пользуется [Караулов 1995: 64].

В рамках антропологической лингвистики человек рассматривается при изучении языковой картины мира и ее отражения единицами разных языковых уровней (Ю.Д. Апресян, В.Г. Гак), через призму метафоры (Н.Д. Арутюнова, Г.Н. Скляревская, В.К. Харченко), фразеологии (В.Н. Телия, В.М. Мокиенко, В .П. Жуков), словообразования (A.C. Герд, Е.С. Кубрякова, Т.И. Вендина), лексикографии (Ю.Н. Караулов, Ю.С. Степанов, В.В. Морковкин), лингвокультурологии (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров, Е.О. Опарин, И.Г. Ольшанский), лингвофольклористики (М.А. Бобунова, И.С. Климас, А.Т. Хроленко) и др.

Актуальность настоящего исследования обусловлена тем, что в условиях возросшего интереса к историческим ценностям изучение русских народных говоров приобретает особую значимость. Обращение к народной речи способствует постижению истоков и процессов развития русского литературного языка, осмыслению современного состояния диалектов и их дальнейшей судьбы в социально-культурном развитии общества. Изучение истории диалекта - одно из важных составляющих реконструкции языка и, стало быть, истории народа.

В народной речи, лаборатории естественных языковых процессов, наименования человека широко отражают народное мировосприятие, историю его культуры, лексико-семантические и ареальные связи тех или иных говоров с другими русскими говорами, восточнославянскими и другими языками. Среди антропонимических наименований, выделяющих человека в обществе, менее исследованы именно нарицательные его именования.

Изучению диалектных агентивов различных русских говоров посвящены работы Т.В. Бахваловой (орловские говоры), Е.А. Нивиной, М.В. Пуговкиной (тамбовские), C.JI. Гурской, Ж.К. Гапоновой, Е.А. Воробьевой (ярославские), Ю.Н. Грицкевич (псковские), М.Е. Щербаковой (тверские), H.H. Руденко (камчатские), И.С. Урманчеевой (вологодские) и др. Однако в брянских говорах данная тематическая группа еще не подвергалась систематическому исследованию, хотя и неоднократно упоминалась в качестве важной темы для предстоящего лингвистического изучения.

Объектом данного исследования является лексика брянских говоров, отражающая различные характеристики человека.

Предметом исследования стала семантическая и словообразовательная структуры наименований лиц, их происхождение, лингвогеографические связи членов данной тематической группы брянских говоров с другими русскими говорами я: близкородственными славянскими языками.

В Х1Х-ХХ вв. особенности брянской речи привлекали внимание ряда исследователей. Описывались исторические [Е.Ф. Будде, И.Г. Голанов, Е.Ф Карский, П.А. Расторгуев, П.Н. Тиханов], фонетические [Н.И. Батожок! Н.п' Гринкова, В.И. Чагишева], словообразовательные [A.C. Герд, A.B. Королькова] морфологические [Е.П. Гарбузова, Г.И. Демидова, В.И. Чагишева], лексико-фразеологические [Т.А. Бабешкина, Л.А. Балясникова, С.А. Бойцов, A.C. Герд, В.А. Козырев, Н.И. Курганская,], синтаксические [В.А. Иванова, Л.м! Чистякова, О.С. Тарико] особенности брянских говоров. Общее и различное в лексике брянских говоров в сопоставлении с белорусским и украинским языками рассмотрены в работе Н.И. Курганской «Брянские говоры в кругу родственных славянских языков» [Курганская 2008: 19-27]. Однако именно наименования лиц до сих пор не изучались.

Цель, данного исследования - представить комплексный анализ наименований лиц брянских говоров на материале лексики XX века. Поставленная цель обусловила решение следующих задач:

1) выделить в пределах изучаемой тематической группы лексико-семантические группы;

2) описать входящие в данные лексико-семантические группы лексические единицы с позиций семантики и особенностей их употребления в местных говорах;

3) охарактеризовать словообразовательные процессы, определившие возникновение и семантические особенности брянских агентивов;

4) раскрыть систему мотивировочных признаков, положенных в основу наименований лиц;

5) исследовать процессы лексического взаимодействия брянских говоров и русского литературного языка в сфере агентивов;

6) изучить ареальные связи агентивов брянских говоров с соответствующей лексикой других русских говоров и близкородственных славянских языков.

Материалом для исследования послужили: 1) словари брянских говоров: «Словарь народных говоров Западной Брянщины» П.А. Расторгуева (Минск 1973); «Словарь брянских говоров» (Л., 1976-1988, вып. I-V); «Брянский областной словарь» (Брянск, 2007), из которых методом сплошной выборки извлечены слова исследуемой тематической группы; 2) материалы лексической картотеки брянских говоров при кафедре теории и истории русского языка БГУ имени ак. И.Г. Петровского; 3) материал, собранный автором диссертации в ряде сел Брянской области (в течение 2009-2010 гг.). Всего в работе подвергнуто анализу 820 слов и выражений.

При научной интерпретации брянской лексики широко использовались словари русского литературного языка (БАС, MAC, СОШ), различные

диалектные словари, в том числе сводный «Словарь русских народных говоров», этимологические, историко-этимологические, словари белорусского и украинского языков.

Гипотеза исследования: лексические единицы тематической группы «Наименования лиц» в брянских говорах, являясь частью русского национального языка и отражая особенности формирования и развития русской народной речи, народного мировосприятия, воплощают в себе сложную, многостороннюю историю брянских говоров, тесно связанную с жизнью других русских говоров и близкородственных языков.

Новизна исследования заключается в том, что данная тематическая группа брянских говоров специально и системно не изучалась. Работа представляет собой первый опыт комплексного описания наименований лиц в брянских говорах: осуществлен лексико-семантический анализ данной тематической группы в сопоставлении с аналогичной лексикой других говоров и с лексикой русского литературного языка, а также с семантическими соответствиями белорусского и украинского языков. Проведено доследование процессов словообразования, прежде всего семантического, установлены ареальные связи местных говоров с другими говорами и близкородственными языками.

Теоретическая значимость исследования заключается в том, что оно вносит определенный вклад в изучение русской диалектной лексики как частной диалектной системы и ее функционального взаимодействия с лексикой литературного языка, в осмысление специфики синтагматических, парадигматических и иных отношений в пределах говора и совокупности говоров; расширяет на лексическом уровне состав дифференциальных признаков Верхне-Деснинской диалектной группы южного наречия.

Практическая значимость исследования определяется возможностью использования его материалов в системном лингвогеографическом описании русских народных говоров, при составлении лексических атласов, при уяснении лексико-фразеологических особенностей диалектных групп, в вузовском курсе русской диалектологии, при разработке курсов по выбору и спецсеминаров по диалектной лексикологии, лексикографии, ареальной лингвистике, а также при написании курсовых и выпускных квалификационных работ.

Основные методы исследования: описательный, состоящий в отборе фактического материала, в первичной обработке, систематизации и классификации лексических единиц и последовательном их описании; сравнительно-исторический, заключающийся в сопоставлении лексического состава рассматриваемой тематической группы брянских говоров с соответствующими фактами других говоров и языков, а также в выяснении истории отдельных слов в контексте древних и современных межъязыковых отношений; элементы компонентного анализа семантики диалектных слов, заключающегося в выявлении в структуре значения слов интегральных и дифференциальных сем.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Тематическая группа «Наименования лиц» в брянских говорах характеризуется набором разнообразных лексико-семаитических тождеств и противопоставлений как внутри лексической системы брянских говоров, так и в сопоставлении с соответственными явлениями русского литературного языка.

2. Семантическое пространство," создаваемое наименованиями лиц, отличается высокой степенью детализации различных именуемых признаков, качеств человека, большей, чем это наблюдается в литературном языке.

3. Лексические единицы, характеризующие человека в брянских говорах, обладают экспрессивно-стилистической коннотацией, что имеет свое объяснение в фактах экстралингвистического, з том числе психологического характера.

4. Изучаемая тематическая группа брянских говоров обладает семантическими и словообразовательными характеристиками, отражающими разные этапы истории славянских языков.

5. В качестве наиболее активного способа образования агентивов носители брянских говоров используют способ семантический, ярко отражающий присущее народной речи стремление к образности, эмоциональности, нетривиальное™ в выборе характеристических номинаций.

6. Лексика брянских говоров испытала влияние белорусского и украинского языков, прежде всего их пограничных говоров, в результате чего граница между тремя языками представляет собой переходную зону, совмещающую в себе особенности всех взаимодействующих языков и определяющую специфику лексико-семантических групп, входящих в изучаемую тематическую группу.

Апробация работы. Основные теоретические положения диссертации изложены в 14 публикациях, три из которых опубликованы в журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ.

Основные положения работы прошли апробацию в виде докладов и сообщений на научно-практической конференции «Русский язык и духовная культура» (Брянск, 2008), XI Международной научно-методической конференции «Актуальные проблемы науки и образования. Расторгуевские чтения» (Новозыбков, 2008), XII Международной научно-методической конференции «Актуальные проблемы науки и образования» (Новозыбков, 2009), V Между народной научно-практической конференции «Проблема изучения живого русского слова на рубеже тысячелетий» (Воронеж, 2009), научной конференции «Текст. Язык. Человек» (Белоруссия, г. Мозырь, 2009), Международной научно-практической конференции «Современные проблемы историко-правового, филологического, психолого-педагогического и естественнонаучного краеведения» (Новозыбков, 2010), Межгосударственной научной конференции «Русское наследие в странах Восточной и Центральной Европы» (Брянск, 2010), Международной научно-практической конференции «Древнеславянское наследие и культура в современном мире» (Елец, 2011), на ежегодных научных внутривузовских конференциях преподавателей и

аспирантов Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского (Брянск, 2008,2009, 2010,2011).

Структура работы обусловлена целями, задачами, проблематикой исследования. Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения, списка использованной литературы, двух приложений.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается выбор темы, ее актуальность, определяются предмет и объект исследования, формулируются цель и задачи работы, называются основные методы исследования, указывается материал, послуживший источником исследования, определяются научная новизна, теоретическая и практическая значимость, представлены основные положения, выносимые на защиту, содержатся сведения об апробации работы, описана структура диссертации.

В первой главе «Теоретические основы изучения наименований лиц в брянских говорах» обобщены и проанализированы основные научные позиции, связанные с проблематикой работы.

Изучение диалектной лексики на современном этапе развития лингвистической науки неотделимо от антропоцентрического подхода и к самой языковой материи и к ее исследованию, поскольку наиболее ярко антропоцентризм языка проявляется при взгляде именно на его лексическую сторону. Диалектная лексика является, как известно, многоуровневой системой, элементы которой находятся в отношениях взаимосвязи и взаимообусловленности. Структура системы говоров отличается большой сложностью: едва ли не каждый населенный пункт обладает своей частной диалектной системой. Поэтому такие системы находятся в сложном переплетении друг с другом, представляя собой непростое единство в многообразии, когда системы говорон обладают, с одной стороны, общими для них чертами, с другой - особенностями, их различающими.

Такие соответствия широко предстазлены и в брянских говорах. Одни из них обусловлены сохранением древних общенародных или региональных явлений, другие - взаимодействием диалектов, третьи - влиянием литературного языка. При изучении лексико-семантических групп наименований лиц, в связи с проблемой тождества слова, возникает вопрос о квалификации материала, который в литературном языке, обладающем единой лексической системой, понимается как единая система синонимов, омонимов, антонимов и т.п.

Системный характер агентивной лексики проявляется в её реализации в составе тематических (ТГ) и лексико-семантических (ЛСГ) групп. Рассматриваемая ТГ делится на ряд ЛСГ, что позволяет с достаточной полнотой выявить связи и отношения между обозначающими, установить объём значения, определить семантику и очертить круг лексико-фразеологических связей агентивов. Различия усматриваются в том, что ЛСГ является неотъемлемой частью ТГ, представляющей собой совокупность

нескольких ЛСГ. В отличие от ТГ, которая основывается не на лексических связях, а, прежде всего, на классификации самих предметов и явлений, ЛСГ -продукт законов и закономерностей развития лексической семантики языка, его внутреннее специфическое явление.

Наши наблюдения показали, что денотативный состав тематических подгрупп в литературном языке и в говорах, как правило, различается'не только составом слов, но и составом самих денотатов, характеристик человека. В литературном языке данный состав более устойчив, консервативен, нормирован, в живых же говорах он практически не поддается такому исчислению в силу своей подвижности, отсутствия (в отличие от литературного языка) процессов, сдерживающих свободное их появление. Ситуация в говоре осложнена также тем, что в речи отдельных диалектоносителей постоянно возникают «индивидуально-авторские» образования, которые или расширяют сферу употребления, входя в состав местного говора в целом, или создают сферу «семейного» употребления, или, возникнув однажды в процессе речевого акта, тут же забываются. В связи с этим перед исследователем лексики говора часто встает проблема разграничения фактов локального узуса и индивидуального словотворчества, создания слов одноразового употребления. В случаях, когда диалектный словарь фиксирует употребление слов с указанием на один говор, такая ситуация «одноразовости» употребления не исключена и требует дополнительного поиска в речи других информаторов.

Брянские говоры как говоры юго-западной окраины России издревле характеризовались непрерывностью своего существования и развития, а также взаимодействием с другими русскими говорами. В течение Х1Х-ХХ вв. изучаемые говоры рассматривались по-разному: как белорусские (Е.Ф. Карский, П.А. Расторгуев), как южновеликорусские (Е.Ф. Будде, В.И. Чагишева), как переходные от белорусских к южновеликорусским с белорусской основой (И.Г. Голанов). П.А. Расторгуев, отметив постепенное утрачивание в говоре современной Западной Брянщины черт старой основы и приобретение ими южновеликорусского характера, считал их южно великорусскими, развивавшимися на белорусской основе. В настоящее время общепринятой является точка зрения В.И. Чагишевой, определившей брянские говоры как особую группу южновеликорусского наречия, обладающую известным единством, но при этом не представляющую единообразия [Чагишева 1968: 7]. Это положение можно дополнить указанием на тесные связи брянских говоров с белорусским и украинским языками и их заметное влияние на брянские говоры. На «Диалектологической карте русского языка» брянские говоры отнесены к Верхне-Деснинской группе южного наречия, которой свойственны черты языковых комплексов западной, юго-западной и южной диалектных зон, выделяемых преимущественно на основе их фонетических и грамматических особенностей [Русская диалектология 1965: 276].

При анализе ареальных связей брянских говоров мы обращаем внимание на наличие или отсутствие не только общих планов выражения, но основываемся на учете семантики лексем, считая, что только общность плана

выражения и плана содержания слов может убедительно свидетельствовать о каком-то исторически обусловленном совпадении их судьбы. Так, например, среди агентивов, указывающих ка внешние характеристики человека, слово лелёта в значении «некрасивая малоподвижная девушка (женщина)» [СР 1973: 149] известно, кроме брянских говоров, и во владимирских в довольно близком брянскому значении,"но - в другом: «толстая женщина» [СРНГ 1980, XVI: 344]. Мы полагаем, что в таком случае нет веских оснований ставить знак равенства между этими словами и делать заключение о какой-либо тесной генетической связи этих говоров.

Во второй главе «Наименования лиц но родственным отношениям в брянских говорах» рассмотрена терминологая кровного, свойственного, опосредованного, духовного родства, наименования лиц в отношении брака и наименования детей в брянских говорах с точки зрения их состава, происхождения, семантической стру!луры и взаимосвязи с литературным языком. О.Н. Трубачев указывал, что историко-культурной значимости названий родственных отношений уступают названия растении, злаков, деревьев и домашних животных, значительная часть названий предметов окружающей действительности и основная масса названий предметов хозяйственной деятельности. Даже такая, казалось бы, древняя группа, как названия частей человеческого тела, во многих своих деталях восходит к обозначениям родства [Трубачев 2006: 17].

Состав входящих в данную тематическую подгруппу ЛСГ обусловлен двумя различными взаимосвязанными стимулами: потребностями внеязыковой действительности (необходимостью для каждого объективно необходимого понятия родства и свойства выработать определенное языковое обозначение) и собственно языковыми (в том числе диалектными) тенденциями: стремлением к языковой детализации понятий, склонностью к формированию и использованию синонимических средств выражения и т.д. Терминология родства брянских говоров представляет собой совокупность целого ряда исторических срезов, каждый из которых отображает не только определенный этап в развитии этой терминологической системы, но и определенное состояние социально-культурных и этнографических традиций, выработанных народом в течение всей истории человечества вообще и данного этноса в частности.

Денотативный состав рассмотренной тематической подгруппы в обеих составляющих русского национального языка (в литературном языке и территориальных говорах) характеризуется исчисляемостью основных понятий родства, обусловленной объективным характером самого набора родственных отношений, установившихся в традиционных представлениях того или иного народа (родители —*■ дети —» внуки и т.д.) в процессе их сюциалыю-исторического развития.

В современной системе брянской терминологии родства широко используются древние, праславянские термины обобщенно-социального характера (род, семья и др.), наименования терминов кровного родства первой ступени (мать, отец, сын, дочь), второй ступени (бабушка, дедушка, внук, внучка), наименования по боковой линии (сестра, брат, тётя, дядя,

племянник, племянница), общеславянские термины свойства (свекор, свекровь / свекруха, тесть / теща, невестка, зять, сноха, деверь), термины опосредованного (мачеха, отчим, несын, недочка) и духовного (крёстный отец, крёстная мать) родства, отражая давние представления наших предков о структуре родственных отношений. При этом в древней системе наименований находит отражение старинные отношения и старинное миропонимание этих отношений. Так, в брянских говорах ряд общеславянских терминов родства до сих пор сохраняет отзвук древних словообразовательных структур: употребляются слова нёсын («неродной сын, пасынок»), недочка («неродная дочь»), представляющие собой слияние номинанта и бывшей частицы не. Еще А.А. Потебня высказал замечание о значении «неполноценности» в префиксе не- у ряда слов [Потебня 1883: 116]. А.Г. Преображенский использовал данное замечание, прибавляя рассматриваемые агентивы несын, недочка к приведенным им примерам [Преображенский 1959: 600]. Еще одним ярким примером служат слова с приставкой па-. В брянских говорах, например, двоюродную сестру называют пасе строй [CP 1973:200].

Опираясь на изучаемые нами брянские словари, обнаруживаем случаи, когда общеизвестное в прошлом слово на Брянщине (может быть, наряду с некоторыми другими говорами) выступало и все еще выступает в нетипичном для слова значении (ср. лада «нелюбимый друг, нелюбимый муж») [CP 1973: 89] или сохраняет древнее значение. Так, слова жадоба (жадёба) из большого синонимического ряда со значением «жадный человек» известно многим русским говорам севера и юга [СРНГ 1972, IX: 57-58]. В древней русской письменности данный общеславянский корень отражен в составе ряда слов уже с XI - XII вв.: жддлние («жажда», «нужда», «лишение»), жлдати («испытывать жажду», «желать»), жджа («жажда», «желание», «стремление») и др. Слово жадоба отражено в русской письменности не позднее 1647 г. «Такия КАПИТАНЫ ЖЛДОЕЮЮ НА ДеМГМ И СЕОбЛЮБСТВОЛТЬ ОТ ДНАБСЛЛ осилены» [СлРЯ XI-XVII вв. 1978, V: 70]. В говоре Новозыбковского р-на у данного агентива нами отмечено еще одно значение: «желание». [Яму усе адна жадоба ни давала пакою / уж дюжа хател вчица]. В белорусском языке данного слова не находим, однако бытует глагольная форма жадаць в значении «желать, хотеть, жаждать» [НРБС 2007: 500]. Лексема жадоба известна также в украинском языке как полисемант: 1. «жадность, алчность»; 2. «стремление к осуществлению чего-нибудь, желание» [УРС 1964: 206]. Есть основание считать второе новозыбковское значение —сохранением древнерусской семантики слова.

Некоторые термины родства, представленные в брянских говорах, в отличие от литературного языка, приобрели дополнительную семантику: фа« - «лицо мужского пола, принадлежащее к секте баптистов» [СБГ 1980, II: 6], дядя - «один из главных участников свадебного обряда, старший дружка» [СБГ 1988, V: 52], родичи - «у христиан день поминовения умерших» [CP 1973: 230], батька - «старший партии в игре» [СБГ 1976,1: 34] и др.

В системе брянскнх говоров наблюдаются словоформы, в которых в процессе развития русского языка произошли фонетические {mama, mamó), словообразовательные (шурьяк, свекруха, мамухна, бабухна), морфологические (матерь, батысо, деееръё) изменения, отразившие общеславянские, восточнославянские или же собственно русские языковые тенденции.

Судьба брянских агентивов нередко связана с культурологическими и историческими представлениями носителей говоров о своем прошлом, о его традициях, обрядах. Так, близнецы в народных представлениях воспринимались негативно. Число два считалось опасным, дьявольским. Верили, что чёрта можно сразить только одним ударом, если же ударить дважды, то он снова оживет и даже удвоится. В литературном языке близнецами называют детей, одновременно рожденных одной матерыо [МАС 1957,1: 115]. Лексема известна еще с XIV века: «Братья cfed^V СИ!! тР«е от Кдпддокии купно рожеся от единого чрекд три ндизньцк, б^шд же косеводцм доблнн, учлщее кони» [СлРЯ XI-XVII вв. 1975,1: 241]. Как отмечает П.А. Расторгуев, слово близняты характерно чаще в брянских говорах для городской речи. [У их што год, то и близняты] [CP 1973: 53]. Согласно мифопоэтичесгаш представлениям, у двойни одна судьба на двоих, поэтому люди верили: они долго не живут, либо один из них «отбирал» долю у другого, в частности один из двойни рождался бесплодным. С другой стороны, мотив удвоения служил, вероятно, основанием для формирования идеи плодовитости, связанной как с родителями, так и с самой двойней. Если родится двойня одного пола или а «одном месте», то появятся еще двойни у кого-либо поблизости.

Брянские говоры сохраняют следы отраженных в их агентивах суеверий, табу и эвфемизмов (бабка, дед). Авторы «Брянского областного словаря» приводят дополнительное значение к слову бабка - «целительница» [БОС 2007: 18] и производный от него глагол бабгть - «лечить». У А.Н. Афанасьева в близком значении находим слово бабкатъ - «нашептывать, ворожить» [Афанасьев 2008: 1096]. Вероятнее всего, данное слово является эвфемизмом, употребление которого обычно бывает вызвано боязнью соприкоснуться со злом, колдовством. В большинстве случаев бабкой на Брянщине называют народную целительницу, а не ворожею, однако иногда в юго-западных брянских говорах это слово обозначает ворожею, колдунью, чьи действия отрицательно влияют на человека. Слово бабка в этом значении представлен также и в других русских говорах: орл., курск., калуж. и даже влад., арх. и том. [СРНГ 1966, II: 21], что может свидетельствовать о давности его функционирования в обоих наречиях русского языка. .

Анализ брянских терминов родства показывает наличие противопоставленности слов по наличию / отсутствию в них экспрессивной коннотативности, развитость форм субъективной оценки. Вокруг слов отец, батя, мама, сын, дочь, сестра, брат, баба, дед сформировались многочленные гнезда уменьшительно-ласкательных форм: мама, мамухна, мамулечка, мамуля матерь; доченька, дочурка, дочушка, дочухна, дочерь, дочеря; баба, бабонька, бабуленька, бабулечка, бабуля, бабунечка, бабусенька, бабусечка, бабуся, бабйня, бабухна, бабёнь, бабёна и др. Считать эту особенность только брянской

матусенъка [Жайворонок 2007: 212], белорусском: мамуля, матупя, мамуся, матухна, мамачка, матулька, мамка [РБС 2005, II: 25].

Сфера бытовых отношений, обслуживаемая агентивами того или иного говора, способствует возникновению и функционированию преимущественно наименований с отрицательными стилистическими и эмоционально-экспрессивными коннотациями. Это обусловлено, во-первых," экстралингвистическим фактором, во-вторых, определяющимся этими факторами отбором аффиксов, прежде всего суффиксальных, служащих для усиления реализации словом негативной характеристики человека {-ак, -як, -аг, -уг, -юг). В литературном языке данные форманты являются стилистически сниженными, характеризуются разговорностью и фамильярностью [РГ 1980,1: 217]. В говорах же их «сниженность», как правило, менее заметна, не так «рельефна» на фоне общей стилистической сниженности речевой атмосферы территориального говора.

Сложное положение брянских говоров, внешнее влияние на них, обусловили картину не только фонетической и морфологической, но также семантической пестроты одной и той же лексемы на разных брянских территориях. Так, слово болыиуха имеет в разных говорах Брянщины различные значения: «старшая сестра» (Поч. р-н), «старшая невестка» (Н-з. р-н), «жена старшего сына» (Ком. р-н), «первая подруга невесты, дружка» (Сев., Тр. р-ны).

В третьей главе «Наименования лиц по внешним признакам и внутренним качествам в брянских говорах» лексические единицы также анализируются с позиции их семантики, семантических и ареальных связей. Данная тематическая подгруппа включает в себя следующие ЛСГ: «Наименования лиц по внешним признакам, физической природе и внешнему виду», «Наименования лиц по их отношению к труду», «Наименования лиц по интеллектуальным способностям», «Наименования лиц по материальному положению», «Наименования лиц по особенностям характера и поведения».

Обе рассматриваемые тематические подгруппы имеют немало общих особенностей. Так, в них отмечено большое число южнорусских лексем, семантически общих с севернорусскими: матерь, батя, дедушка, братан, братец, братенник, брательник, дядина («жена дяди»), свекруха, своячиня («сестра жены»), подчерка («неродная дочь»), вертёшка («подвижный, непоседливый ребенок»), балаболка («болтун, пустомеля») и др. Выделяются наименования лиц, известные только южнорусскому наречию: пргшак («зять, принятый в семью жены»), байстрюк («внебрачный ребенок»), беляк («человек со светлыми волосами и кожей»), жадоба («жадный человек») и др.

Наблюдается широкая связь исследуемых говоров с различными севернорусскими и южнорусскими говорами. Так, например, слово халда в значении «неряха, неопрятная женщина» отмечается в вятских и ярославских говорах, хотя семантика «бесстыдная, распутная женщина» в ярославских говорах не позволяет полностью отождествить эти слова. В северных и южных говорах фонетические варианты дуппё и дуто обозначают агентивы, возникшие из одного первоисточника - метафорического переосмысления

общенародного русского слова дупло, но развившие в гопорах разные значения: «тучный, неповоротливый человек» во влад., вкт., перм., урал. и др. говорах, «толстый и глупый человек» - в твер. говорах, «неотесанный, нескладный, безобразный человек» - в архан. говорах [СРНГ 1972, VIII: 260]. Не только в брянских, но и в смоленских, и в курских говорах функционирует метафорическое производное Слово хряпка в значении «худая, сморщенная, согнувшаяся, ворчливая старуха» [СР 1973 : 279]. Слово лотрыга «бездельник» известно в курск., калуж., пензен. говорах. В бгян., курск., калуж., кубан. говорах известна лексзма задрйт в значении «неаккуратный человек, грязнул я», мурза в разнообразных значениях во многих русских говорах.

Особенно часты сближения с территориально смежными говорами, имевшими в течение многих веков общую или близкую судьбу с брянскими говорами: орловскими (детина, балда, долбня, глумодея, оболтус, оболдуй злыдень и др.), курскими (мальва, г.ажелёткн, крикса, заорйпа, баглаи и др.), смоленскими (дянка, лялька, илойма, двойняшки, блазень, ^ байструк подскрёбок, тёлъпух, нездорсвяка, бейбус, елупень, халдей, скнара и др.),, тульскими (ляля, двоешки, гордыбака и др.), калужскими (долбня, бось, злыдень и др.), а также воронежскими (крикса, байструк, огал и др.), рязанскими (лялька, ляля, двоешки, криксун и др.), пензенскими (лотрыга, дундук и др.), донскими (детина, девка, жадоба), псковскими (деегрьё, лялька, орава, плойма, двойнята, двойняшки, блазень, бглобрыска, мень, растетёха, глупеша) тверскими (орава, криксун), владимирскими (дупг.г, дундук, гордыбака), русскими говорами Латвии, Л-лтвы, Эстонии (криксун, криксуха, скупердя) и др. При этом обращают на себя внимание многочисленные факты близости по тому или иному термину родства говоров, значительно удаленных друг от друга, функционирующих'на севере страны, в Сибири и т.д. (ср.: братичка, деверьё, шурьяк, лихомарец, лиходей), что вполне объяснимо тем обстоятельством, что сибирские говоры формировались да почве севернорусского наречия, носители которого переселялись и на южнорусскую территорию.

В ряде случаев план выражения слова широко распространен в русских говорах, однако его план содержания обосабливает лексему, семантически дифференцируя ее по разным русским говорам. Так, слово кувалда, называющее неуклюжую, толстую женщину, является производным от общенародного просторечного слова кувалда в значении «большой молот». В рязанских говорах так называют «безвкусно одетую женщину с укутанной головой», в волог., костр., дон. - «неопрятную женщину», в лросл. - «вялую, нерасторопную женщину», а во влад,, перм. - уже «некрасивую, неловкую женщину» [СРНГ 1979, XV: 388]. Данная особенность ярко отражена также и в судьбе лексемы дундук в русских говорах. Можно выделить несколько значений слова, связанных с разными говорами: 1. ((бездельник, лентяи» (влад.); 2. «глупый, бестолковый, невежественный и упрямый человек» (казан., пенз., калуж., влад., свердл, курск.); 3. «коротыш, толстяк» (смол.); 4. «как уличное прозвище» (ворон.); 5. «как крестьянское прозвание (калуж., сиб.) [СРНГ 1972. VIII: 258]; «молчаливый, малообщительный человек» (дон.) [БТСДК 2003: 143]. Очевидно, что брянские говоры ближе всего ко второй

семантико-территориальной группе, отличаясь от неё отсутствием на Брянщине семемы «упрямый». В русских говорах широко известна лексема ошарашка, но в разных значениях. На Брянщине (в говорах Погарского и Унечского р-нов) это «грубый, необузданный человек» с оттенком презрительности [СБГ 1976,1: 22], в то время как в пензенских говорах - это «глупый человек» [СРНГ 1990, XXV: 79]; в донских же говорах слово служит обозначением невоспитанного, а также плохо одетого, оборванного, грязного человека; видимо, от дон. ошарашить «обманно обобрать, обыграть» и т.д. [БТСДК 2003: 351].

Члены сформировавшихся ЛСГ вошли в определенные лексико-семантические отношения друг с другом, обусловленные интересами носителей говоров: синонимические, антонимические, омонимические, полисемантичные. Яркой особенностью агентивов брянских говоров можно считать наличие среди них большого числа полисемичных номинаций: желтяк - 1. «человек с желтым цветом лица», 2. «желтый огурец» [СР 1973: 99]; гламазда - 1. «человек, несоразмерный в частях, нестройный, неуклюжий», 2. «человек, не соблюдающий порядка, неопрятный», 3. «слишком большой, занимающий много места; громоздкий» [БОС 2007:. 70]; тельпух - 1. «толстое полено или бревно», 2. «то же, что тарбуль (колода для рубки дров)», 3. перен. «о неуклюжем, неповоротливом человеке» [БОС 2007: 338];. жигалка - 1. «муха с колющими щетинками на хоботке, которая появляется осенью и больно кусается», 2. перен. «противная, нерасторопная женщина» [СБГ 1988, V: 65]; каверзенъ - 1. «вид обуви, сплетенной из лык, чаще липовых». 2. «лапти, сделанные грубо, кое-как, наспех» (пренебр.); 3. перен. «о человеке недобром, способном на каверзы» [БОС 2007: 126] и др. Эта многозначность вызвана происхождением многих агентивов от различных лексем литературного языка или местных говоров в силу стремления народа к образному номинированию и реализации широко распространенного семантического способа словообразования.

В сфере агентивов брянских говоров чрезвычайно развит семантический способ, метафорический перенос наименований, что обусловлено исконной наблюдательностью человека и ассоциативным характером его мышления. Изучение наименований лиц в брянских говорах, отражающих характеристику человека, показало, что в процессе создания диалектной метафоры используется лексика разных сфер: предметной, природной, бытовой и др. Источники образования метафор в народной речи не только многочисленны, но нередко и непредсказуемы. Г.Н. Скляревская справедливо подчеркивает, что едва ли не любое свойство любого предмета может быть употреблено для характеристики тех или иных человеческих качеств в самом широком диапазоне, и язык практически не ставит никаких препятствий для сопоставлений в формировании антропоцентрических метафор [Скляревская

Наблюдения показали, что в рассмотренных тематических подгруппах хорошо развиты синонимические отношения, образующие большое количество синонимических рядов: родичи - сродичи - сродники - сородичи - средня; подшкрёбыш - подскрёбок - подшкрёбок - последушек; байструк - байстрюк -

байстря; дрюзда - брюза - гламазда - коковень; худила - дрынка - хряпка; здоровяк - богатырка; обдерыш - ободранец - оборванец; балахна - вахлан ~ гарза - хазя - гарзуга; задрипа - мазница - мараила; хайдоба - халда - халыйда -хрида - халда - хлюпа; лобзень - лежень - лобрет - локала - лында - лындарь ~ сёгла - тянёта; балда - балбес - балбешка - долбешка - долбня - дупле - чурка; безумник - безульник; веселиночка - веселуха - балагур; агал - лиходей; живоглот — живодёр; болван — загавала и др.

Доминантой синонимических рядов являются как общенародные, так и диалектные слова. Если в состав ряда входит какое-то общенародное слово, то оно, как правило, выступает в роли доминшшюго (бедняк - босъ - жодень ~ злыдень - лихомарец; гордец - гордыбака; говорун - болтун - болмот -болмотун; неуч - невук - неук; жадина - жадёба - жадоба; урод - уродина -перекраса - лелёта; труженик - трудяга - трудник - сдельница; блондин -белобрыска - беляк и др.). В том же случае, когда синонимический ряд состоит из ареальных лексем, доминантой может служить только один из членов этого ряда. При этом в каждом говоре это место может занимать не обязательно одна и та же лексема: верекша - лабза - дула - дулепа; голда - сдылбина - скрыдла -аникон; байструк - байстрюк - байстря; базыль - бейбус и под. Кроме того, встречаются случаи, когда в говоре нельзя отдать предпочтение какому-то одному члену синонимического ряда как доминанте: живоглот - живодёр.

Внутри ЛСГ отмечены также антонимические отношения: здоровяк -нездоровяка; маковица - уродина; богатей - бедняк; добряк - агал; сдылбина -корявец и др. Наличие антонимов вполне естественно в той группы имен, которая связана с указанием на качество, степень его проявления, эта же семантика как раз характерна для большинства создаваемых народом характеристик внутреннего мира и внешних качеств человека.

Для брянских говоров характерны также омонимические связи, нередко находящиеся в отношениях производности одно от другого, но семантически удалившиеся друг от друга: маковица1 - «семенная коробочка мака»; маковица2 - «нарядная красивая девушка» [БОС 2007: 200]. Однако обилие требующих языкового обозначения признаков и качеств человека и сравнительно небольшое число суффиксальных морфем, служащих для этой цели, обусловливает возможность параллельного, независимо возникающего омонимичного звукового комплекса. К таким образованиям мы относим, в частности, омонимы веселуха' - «жизнерадостная женщина, любительница повеселиться», веселуха2 - «разноцветная дугообразная полоса на небе; радуга» [СБГ 1980, II: 48]; беляк! - «заяц, меняющий к зиме окраску на белую», беляк2 -«человек со светлыми волосами, кожей», беляк3 - «то же, что белёнка (сорт съедобных грибов, похожих на груздь), беляк4 - «головной убор замужней женщины в виде круглой шапочки из ситца, сатина, полотна» [СБГ 1976,1: 46] и др.

Важный научный материал дает история номинации агентивов. Генетически они связаны с реализацией в названии того или иного мотивировочного признака. При номинации человека используются самые разные мотивировочные признаки, которыми может характеризоваться человек

и которые как нельзя лучше подходят для называния человека с теми или иными особенностями. В результате исследования нами выделены наиболее яркие и частотные признаки мотивации. Частотным является признак «сходство с животным миром н миром птиц» (жигалка, жук, еужака, ведмедь, вылупок, глухарь, казоря). Превалирование данного признака обусловлено извечной связью человека с миром животных, птиц, насекомых. Анализ мотивировочных признаков в сфере брянских агентивов также подтверждает это. Так, агеетив казоря на Бряшцине - «шумный, крикливый человек», но и «водоплавающая птица семейства утиных, казарка» [БОС 2007: 130]. Ф.И. Буслаев отмечал, что «к существам одушевленным в древности еще большие питались сочувствия, чем к природе неодушевленной. Одаренные свободным движением животные казались человеку товарищами одной общей жизни в противоположность царству растительному, покоящемуся в безгласной тишине» [Буслаев 1992: 318].

Менее частотными являются следующие мотивировочные признаки: а) цвет (беляк, желтяк); б) сходство с бытовым предметом (ватренка, кувалда); в) сходство с одеждой или обузью (каверень); г) признаки сходства с деревянным предметом (дуппё, тельнух); д) сходство с игрушкой (дзыга, брязготка); е) сходство с музыкальным инструментом (дуда, бубен)-, ж) ассоциация с. продуктами питания (хряпка, репа) и т.д.

Наряду с однословными агентивами, в брянских говорах широко представлены устойчивые словосочетания, в качестве стержневого слова которых чаще всего используются диалектные лексемы: льшда (лодырь, бездельник), бригОа, брында (бездельник), клепчина (тонкая дощечка, из которой составлялась бочка) и др. Устойчивые сочетания реализуют богатые возможности разносторонней характеристики человека, особенностей его характера, поведения: докучливая басня (о надоедливом, навязчивом человеке), комара не зашибет (о человеке, который никого не обидит), кипа наговорная (болтливый человек), внешних физических особенностей: казиные тиски (худой, малорослый человек любого возраста, но чаще всего ребёнок), старый гриб (о человеке старом и слабом), умственных способностей: балда понеделишная (бестолковый человек), голова не стегает (о человеке, который не может что-то придумать, сообразить), не хватает одной клепчины (о глупом человеке), монуса кусок (о глупом человеке), трудовой деятельности: от земли (о человеке, который любит трудиться на земле), жирки точить (о деятельном, энергичном человеке), брииды бить, байды бить, лынды бить (бездельничать, избегать работы), лодырь от комля (ленивый от рождения человек), благосостояния человека: по нем беда не ходила (о человеке, который не испытывал нужду, не бедствовал) и др.

Истоки большого числа местных слов и устойчивых выражений обосновываются жизненными реалиями, уровнем жизни носителей говоров и обусловленным им направлением формирования семантики определенных языковых единиц. Так, в брянских говорах представлено немного слов и фразеологизмов, отражающих материальную сторону жизни брянцев в прошлом. О благоприятных условиях жизни свидетельствуют только два

выражения: божья благодать «полный достаток» и по нем беда не ходила «о человеке, который не испытывал нужду, не бедствовал». [Он жывё в божый благодати, фсё ё, фсево богата] [СБГ 1976, I: 64]. Немногим больше выражений с отрицательной коннотацией: выходить ка ботвинью (вступать в брак с неимущим), кишка кишке кукиш кажет (голодать), грызть горькую редьку (жить в тяжелых условиях), как у бога за дверями (плохо Жить). Последнее выражение демонстрирует появление у него в местном говоре значения, прямо противоположного общенародному, где оно обозначает «житье вольготное, рядом с богом». В других говорах, как и в общенародном языке, также встречаем положительное понимание выражения. Так, в дон. и пек. говорах, например, фразеологизм имеет явную положительную семантику: «Жить хорошо, вольготно, в полном достатке» [СРНГ 1968, III: 63]. Видимо, у брянцев сыграл определяющую роль смысл выражения «за дверями», т.е. не рядом с богом, а в некотором удалении от него, «за перегородкой».

Проанализированный в диссертационном исследовании материал показал, что агентивы рассмотренных тематических подгрупп находятся в тесных генетических связях с многочисленными русскими говорами, восходящими к разным периодам истории русского языка, начиная с эпохи восточнославянского единства. Наиболее древняя группа брянских агентивов -наименования, известные всем восточнославянским языкам (богатей, бедняк, веселуха, балагур, вепрь «очень злой человек», непола «навязчивый, надоедливый человек», жёвжик «подвижный человек, чересчур вертлявый ребенок», долбешка «бестолковый, тупой человек», говорун, говоруха, говорок «человек, который любит много говорить» и др.).

Выделяется ряд наименований лиц, известных в брянских говорах и белорусском языке (болъшун, братка, племенник, свацця, сватья, подчерка, бубен, латрыга, вихляй, сдельница и др.). Не менее представительная группа слов объединяет брянские говоры с украинским языком (пасестра, mama, бацька, братка, свашка, бейбус, тюхтей, молодик, галман, лиходей, nepeKpáca, кучерявец, латрыга, злыдень, упйр, тельпух, скнара). Слово тгльпух, войдя в брянские говоры, приобрело метафорическое значение «неуклюжий, неповоротливый человек» [БОС 2007: 338]. Злыдень, ср. укр. злидень - «бедняк, голыш» [Гринченко 1908, II: 158], разг. злидар и собир. злидт [РУС 2003: 35]. В русских говорах Белоруссии это слово также известно, но как полисемант: 1. «плохой человек»; 2. «вор»; 3. «бедный человек»; 4. «ленивый человек» [СРГБ 1989: 78]. Слово утр (упырь) в п. Воронок Стародубского р-на называет упрямого человека, преимущественно мальчика-подростка [CP 1973: 270]. В говоре с. Демьянки того же района нами записано в том же значении, но с указанием на взрослого человека [Памёр мой Фёдор, упир быу]. Твердая финаль слова, звук [р], скорее всего, - отражение белорусского влияния на брянские говоры. Бытующая в изучаемых говорах (наряду со словами неуч, неук), украинская форма невук «неуч, невежда» демонстрирует реализацию в живой речи распространенного в ней процесса аналогии под влиянием общеславянской тенденции устранения зияния между гласными в пределах

одной морфемы. Незакономерный характер появления здесь вставочного [в] проявился в межморфемной позиции.

Некоторые белорусские и украинские агентивы (как и немалое число слов русского языка других тематических групп) явились для брянских говоров промежуточным звеном их проникновения из западнославянских языков, которые заимствовали лексическую первооснову даже у неславянских языков. Так, слово лотрыга в значении «бездельник» пришло на Брянщину из украинского, где диал. лотр - «вор, разбойник» [Гринченко 1908, II: 378], или из белорусского, где лотр - то же, в которых из чеш. lotr «бандит, негодяй» [Фасмер 1967, II: 523] или полек, lotr «вор, разбойник, грабитель, плут, злодей, мошенник» [Дубровский 1906: 242], куда могла проникнуть из нем.: ср. ср.-в,-нем. later «легкомысленный, рыхлый», нов.-в.-нем. Loiter« лентяй» [Фасмер 1967, II: 523].

Среди наименований лиц в брянских говорах нами обнаружен пласт собственно русских агентивов (глухарь, бестолочь, остолоп, верзила и др.), возникших, как можно предполагать, уже в период после выделения русского языка из общевосточнославянского языкового единства. В работе представлены также агентивы, которые можно отнести к собственно брянским, поскольку они не отмечены лексикографическими источниками для каких-либо других русских говоров: девухна, жодень, гламазда, дуда, дудлик, кила, бекешка, боска, крутель, лобрет, лобзень, ляпалка, мазепа, маковица, прикраса, скрыдла, аникон, локала, базыль, сёгла, брязготка.

Лексико-семантические различия обнаруживаются внутри самих брянских говоров, способствовавших ученым осуществить дифференциацию этих говоров. Так, в говоре Карачевского р-на слово доходяга имеет значение «старый, малосильный человек». В говоре же Дятьковского р-на оно обозначает не обязательно старого, но болезненного, хилого человека [СБГ 1988, V: 35]. Семы «болезненный» в карачевском слове не находим. Слово глумодёл в выгоничском говоре Брянщины имеет значение «неумный человек», в то же время носители говора Брянского района употребляют его в ином значении: «рассеянный, забывчивый человек» [БОС 2007: 71].

В современной языковой ситуации литературный язык активно влияет на агентивы брянских говоров. Обнаруживается неодинаковый объем значений в сопоставлении с соответственными явлениями литературного языка. Так, в следующих словах зафиксирован более широкий спектр значений в местных говорах, чем в литературном языке: в брянских говорах: репа - 1. «овощ», 2. «круглолицая девушка» [CP 1973: 233]; в литературном языке: репа -«корнеплод с округлым корнем светло-желтого цвета» [Ожегов, Шведова 2001: 663]; в брянских говорах: голыш — 1. «голый, неодетый ребенок», 2. «неимущий, безземельный крестьянин», 3. «небольшой круглый гладкий камень; булыжник» [СБГ 1984, IV: 37], в литературном языке: голыш - 1. «голый человек (обычно о ребенке)» (разг.), 2. «небольшой круглый гладкий камень» [Ожегов, Шведова 2001: 130]; в брянских говорах: мазурик - 1. «озорник, шалун (чаще о детях)» (неодобр.); 2. «хулиган» [БОС 2007: 199]; в литературном языке: мазурик - «вор, мошенник» (прост.) [MAC 1958, И: 293] и

мн. др. И наоборот, ряд брянских лексико-семантических соответствий имеет более узкий объем семантической структуры слова в сравнении с литературным языком, где превалируют два и более значения: в брянских говорах: божок -«ребёнок, пользующийся особенной любовью и расположением матери [СР 1973 : 47], в литературном языке: божок - 1. «небольшой идол», 2. «кумир, любимец» (ирон.) [Ожегов, Шведова 2001: 5Ф]. Вместе с тем обычной можно считать ситуацию совпадения семем литературного языка и брянских говоров: в брянских говорах: кувалда - 1. «большой молот»; 2. «грузная, неуклюжая женщина» [СР 1973: 143], в литературном языке: кувалда - 1. «большой ручной молот», 2. «о неуклюжей, грубой, неотесанной женщине» [МАС 1958, II: 191] и др.

Часть брянских агентивов свидетельствует об устойчивости большинства названных лексем. Многие из них не только известны в настоящее время, но все еще активно употребляются и в сфере семейных отношений: веселуха (веселая женщина), злыдень (злой человек), кувалда (грузная, неуклюжая женщина), клуня (нерадивая хозяйка), глухарь (глухой человек) и др.

Общеизвестно частое несовпадение объема значения в словах разных языков. Однако такое несовпадение мы обнаружили и в брянских говорах в сравнении с литературным языком. Так, слово мегера в брянских говорах называет не только злую, сварливую женщину, но и худую, старую, некрасивую. Агентов доходяга обозначает не только болезненного, хилого человека, а также старого, малосильного. Такая ситуация способствует устойчивости диалектных слов, препятствует их вытеснению и замене литературным эквивалентом.

В Заключении подводятся осно вные итоги исследования. Представлены обобщающие выводы о семантике, словообразовании, ареальных связях рассмотренной тематической группы в брянских говорах.

Основные положения работы отражены в следующих публикациях:

1. Седойкина, Ю.В. Заимствования из близкородственных языков в брянских говорах (на материале наименований лиц) [Текст] / Ю.В. Седойкина // Вестник Российского университета дружбы народов: научный журнал. - Москва: РУДН, 2010. - № 3. - С. 116-121. - 0,38 пл. (из перечня ВАК) (лично автором - 0,38 пл.).

2. Седойкина, Ю.В. Имена существительные со значением лица женского пола в брянских говорах (словообразовательный аспект) [Текст] / Ю.В. Седойкина // Вестник Московского государственного областного университета: научный журнал. - Москва: МГОУ, 2010. - № 6. - С. 44-47.

- 0,25 пл. (из перечня ВАК) (лично автором - 0,25 пл.).

3. Седойкина, Ю.В. Суффиксальный способ образования имен существительных общего рода, в брянских говорах (на материале именований лиц) [Текст] / Ю.В. Седойкина П Вестник Брянского государственного университета: История. Литературоведение. Право. Философия. Языкознание. - Брянск: РИО БГУ, 2010. - № 2. - С. 227-230.

- 0,25 пл. (из перечня ВАК) (лично автором - 0,25 пл.).

4. Седойкина. Ю.В. «Метко сказанное русское слово...» (на материале именований людей в брянских говорах второй половины XX века) [Текст] / Ю.В. Седойкина // Русский язык и духовная культура: Материалы научно-практической конференции. - Брянск: БИПКРО, 2008. - С. 127130. - 0,25 п.л. (лично автором - 0,25 пл.).

5. Седойкина Ю.В. «Словарь народных говоров Западной Брянщины» П.А. Расторгуева как отражение связей восточнославянских языков и народной культуры» [Текст] / Ю.В. Седойкина // Актуальные проблемы науки и образования: Труды и материалы XI Международной научно-методической конференции. - Т. 1. - Брянск: РИО БГУ, 2008. - С. 16-19.

- 0,25 п.л. (лично автором - 0,25 пл.).

6. Седойкина Ю.В. Диалектная метафора в брянских говорах II половины XX Еека (на материале наименований людей) [Текст] /Ю.В. Седойкина // Вестник Брянского государственного университета. - Брянск: РИО БГУ, 2008. - № 2. - С. 1 <53-188. - 0,38 пл. (лично автором - 0,38 пл.).

7. Седойкина, Ю.В. Именование людей по их отношению к труду в брянских говорах [Текст] / Ю.В. Седойкина//Проблема изучения живого русского слова на рубеже тысячелетий: материалы V Международной научно-практической конференции. - Воронеж: ВГПУ, 2009. - С. 76-79. -0,25 пл. (лично автором - 0,25 пл.).

8. Седойкина.. Ю.В. Словообразование имен существительных в брянских говорах (на материале именований лиц) [Текст] / Ю.В. Седойкина // Текст. Язык. Человек: сборник научных трудов. - Мозырь: МГПУ, 2009.

- С. 65-67. - 0,19 пл. (лично автором - 0,19 пл.).

9. Седойкина, Ю.В. Наименования родителей в брянских говорах (на материале лексикографических источников) [Текст] / Ю.В. Седойкина // Актуальные проблемы науки и образования: Труды и материалы XII Международной научно-методической конференции. - Новозыбков: РИО БГУ, 2009. - С. 129-133. - 0,3 п.л. (лично автором - 0,3 пл.).

10. Седойкина, Ю.В. (в соавт. с В.И. Макаровым) Наименования лиц по семейным отношениям в брянских говорах с позиции их лингвогеографии [Текст] / Ю.В. Седойкина // Современные проблемы историко-правового, филологического, психолого-педагогического и естественнонаучного краеведения: Материалы международной научно-практической конференции. - Новозыбков: РИО БГУ, 2010. - С. 105-110.

- 0,38 пл. (лично автором - 0,19 пл.).

11 . Седойкина, Ю.В. Семантика наименований детей в брянских говорах [Текст] / Ю.В. Седойкина // Русское наследие в странах Восточной и Центральной ЕвропыГ Материалы межгосударственной научной конференции. - Брянск: РИО БГУ, 2010. - С. 129-133. - 0,3 п.л. (лично автором-0,3 пл.).

12. Седойкина, Ю.В. Семантика наименований лиц по родственным отношениям в брянских говорах [Текст] / Ю.В. Седойкина // Российско-белорусско-украинское пограничье: аспекты взаимодействия в контексте единого социокультурного пространства - история и перспективы:

Материалы международной научно-практической конференции, г. Новозыбков, Брянская обл., 21-22 октября 2010 г. - Брянск: БГУ, 2010. -С. 264-267. - 0,25 п.л. (лично автором - 0,25 п.л.).

13. Седойкина, Ю.В. Наименования лиц в брянских говорах . в словообразовательном аспекте [Текст] / Ю.В. Седойкина // Речь Брянщины в контексте восточнославянских языковых связей: Коллективная монография. - Брянск: Курсив, 2010. - С. 142-163. - 1,3 пл. (лично автором - 1,3 пл.).

14. Седойкина, Ю.В. Характеристика внешности человека по его физическим особенностям в брянских говорах [Текст] / Ю.В. Седойкина // Славянская культура в истории и современном мире: материалы Международной научно-практической конференции «Древнеславянское наследие и культура в современном мире». - Елец: ЕГУ им. И.А. Бунина, 2011. - С. 137-140. - 0,25 пл. (лично автором - 0,25 пл.).

Седойкина Юлия Васильевна Наименования лиц в брянских говорах: семантика, словообразование, ареальные связи

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Подписано в печать 25.07.2011. Формат 60x84 1/16. Печать офсетная. Бумага офсетная. Объем 1,4 усл. п. л. Тираж 100 экз. Заказ № 987 ГОУ ВПО «Брянский государственный университет имени академика И.Г. Петровского» 241036, г. Брянск, ул. Бежицкая, 14

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Седойкина, Юлия Васильевна

Введение;.-.

Глава 1. Теоретические основы изучения наименований лиц в брянских говорах.•.:.•..15:

1.1 . Диалектное словоипринципыегоотражениявсловарях.

Г.2С К вопросу понимания&говоражак системы. .20'

1.3. К понятиям «семантическое: поле», «тематическая группа», «лексикосемантическаяяруппа»в говоре;.24i

Г.4. Ареальный¡подход:кизучению говора;.

1.5; Проблема'характера-1^аниц между говорамшшязыками;.

Выводы-.'.—. ;34*

Плава III, Наименования лиц по родственным отношениям в брянских говорах'. . .;. 35;

2.1. ЛСГ «Общие наименования лиц по родственным отношениям».

2.2. ЛСГ «Наименования^лиц кровного родства».40;

2.2.1 .Наименованияшиц»кровного;родствашопрямой?линии.;.4Г

2.2.2. Наименования лиц-кровного родствашо боковой линии;.

231JIGI? «Наименованияшиц.свойственного родства».64:

2.4. ЛСГ «Наименования лиц опосредованного и духовного родства».

2.5; ЛСГ «Наименования;лиц в отношении:брака»^;. J. J. J%i

2.6. ЛСГ «Наименования детей».8Г

Выводы.

Глава Ш. Наименования лиц по внешним признакам и внутренним качествам в брянских говорах.

3.1. ЛСГ «Наименования лиц по внешним признакам».

3.1.1. Наименования лиц по внешним признакам и физической природе.—.

3.1.2. Наименования-лиц по внешнему виду.

3.2. ЛСГ «Наименования лиц по их отношению к труду».

3.3. ЛСГ «Наименования лиц по интеллектуальным способностям».

3.4. ЛСГ «Наименования лиц по материальному положению».

3.5. ЛСГ «Наименования лиц по особенностям характера и поведения».

Выводы.

Введение диссертации2011 год, автореферат по филологии, Седойкина, Юлия Васильевна

Диалектная лексика, отражая различные стороны народной жизни, хранит богатую информацию о системе ценностей и традиций той. или иной лингвокультурной общности. Еще в начале XIX века Вильгельм- фон Гумбольдт, задумываясь, над проектом науки- о языке на1 антропометрических началах, писал: «Человек становится человеком только через язык, в. котором действуют творческие первосильг человека, его глубинные возможности. Язык есть единая духовная энергия народа» [Гумбольдт 1984: 314]. В' современной-науке о языке одним из динамично развивающихся направлений' является* антропологическая лингвистика, которая основывается на постулате о том, что в центре человеческого миросозерцания и в. центре лексической системы языка стоит человек [Хроленко- 2000: 5]. Основная задача антропоцентрической лингвистики, как считает Ю.Н. Караулов, - выявить, каким предстает человек-и этнос в языковой- единице, языковых построениях, в. самом строе- языка, который им создан и которым он пользуется [Караулов 1995: 64].

В рамках антропологической лингвистики человек рассматривается* при-изучении языковой картины мира* и ее отражения единицами разных языковых уровней (Ю.Д. Апресян, В.Г. Гак), через призму метафоры (Н.Д. Арутюнова, Г.Н. Скляревская, В.К. Харченко), фразеологии (В.Н. Телия, В.М. Мокиенко, В.П. Жуков), словообразования' (A.C. Герд, Е.С. Кубрякова, Т.Н. Вендина), лексикографии (Ю.Н. Караулов, Ю:С. Степанов, В'.В. Морковкин), лингвокультурологии (Е.М. Верещагин, В.Г. Костомаров,. Е.О: Опарин, И.Г. Ольшанский), лингвофольклористики (М.А. Бобунова, И.С. Климас, А.Т. Хроленко) и др.

Важное место занимает лексика, характеризующая человека, поскольку именно она непосредственно связана с проявлением человеческого фактора в языке. Д.Н. Шмелев писал: «Об одном и том же человеке можно сказать, назвав его по имени или же обозначив по должности, по профессии, по каким-то внешним признакам или внутренним качествам, по его взаимоотношению с кем-то или чем-то и т.д. Понятно, что в ряде случаев выбор признака, по которому обозначается данное лицо, отражает уже сам по себе отношение к нему говорящего» [Шмелев 1964: 141].

Отечественная наука внесла серьезный вклад в изучение проблем родства, систем родственных отношений и их языкового обозначения. Об'этом писали A.M. Максимов, Ф.П. Филин, О.Н. Трубачев, Т.А. Сумникова, О.М. Шагапова, С.М. Толстая и другие. На материале различных говоров эту проблему решали A.M. Родионова-Нащокина, О.В. Близнюк, О.Ю. Николенко и др. Изучению агентивов, характеризующих с разных сторон человека в различных говорах, посвящены работы, Т.В. Бахваловой (орловские говоры), Е.А. Нивиной, М.В. Пуговкиной (тамбовские), С.Л. Гурской, Ж.К. Гапоновой, Е.А. Воробьевой (ярославские), Ю.Н. Грицкевич (псковские), М.Е. Щербаковой (тверские), H.H. Руденко (камчатские), И.С. Урманчеевой (вологодские) и др.

В качестве объекта данного исследования избрана лексика брянских говоров, отражающая характеристику человека. Тематическая группа агентивов в брянских говорах еще не подвергалась полному и системному исследованию, но она неоднократно упоминалась как важная для лингвистического изучения тема Брянщины в работах A.C. Герда, В'.А. Козырева, А.В: Корольковой, Т.А. Бабешкиной, JLA. Балясниковой, Н.И. Батожок, €.А. Бойцова, Е.П. Гарбузовой; Н.П. Гринковой, В.Н. Суетенко, В .И: Чагишевой, Н.И. Курганской, О.С. Тарико и др.

Предметом исследования является семантическая структура наименований лиц, их происхождение, особенности семантического словообразования, лингвогеографическая связь членов данной тематической группы брянских говоров с другими русскими говорами и близкородственными языками.

Актуальность темы исследования заключается в том, что в условиях возросшего интереса к историческим ценностям особую значимость приобретает изучение русских народных говоров с позиций отражения-в них истории народа, традиций, его культуры. Наименования человека отражают живые процессы в плане народной номинации, словообразовательного творчества и т.д. Актуальность данного исследования определяется также необходимостью сбора фактического материала для «Лексического атласа русского языка».

Неравномерность развития явлений в говорах и в литературном языке обусловливает, как пишет А.И. Федоров, «консервацию в говорах многих языковых явлений, которые в литературном языке или уже стали достоянием истории или же выходят в пассивный запас» [Федоров 1981: 142]. Ф.П. Филин подчеркивал, что диалектные особенности представляют собой результат локальных разновременных изменений одного и того же исходного материала, разного рода заимствований, сохранения более ранних языковых членений, не совпадающих с границами современных языков, пространственных сужений прежних общеязыковых явлений, они — следы времен минувших, остатки и обломки прежних языковых и диалектных систем [Филин 1981: 41]. Все, отмеченное ученым, как раз является весьма важным для реконструкции истории народа, его культурных традиций.

В исторической лексикологии русского языка учеными сделано уже очень много для реконструкции словарного состава древнерусского языка, для раскрытия лексико-семантических процессов, сопровождавших распад этого языка и образования трех самостоятельных восточнославянских языков. И тем не менее, подчеркивал Ф.П. Филин, пока «мы не можем претендовать ни на хотя бы относительную полноту наших наблюдений, ни на одинаковую точность наших реконструкций», что, однако, по мысли ученого, не лишает историко-лексикологические исследования их «первостепенного значения» [Филин 1972: 519]. К настоящему времени накоплен богатый лексикологический, лексикографический и лингвогеографический материал для формирования более или менее обоснованных выводов о территории возникновения и путях миграции тех или иных групп слов или отдельных лексических единиц. Такая итоговая работа требует научного знания о составе и истории всех тематических и лексико-семантических групп всех говоров и диалектов русского языка в их истории и современном состоянии, поскольку даже среди генетически общеславянских и древнерусских слов обнаруживается немало таких, которые имеют «прерывистые» изоглоссы, объяснение происхождения которых может быть-неоднозначным.

Брянские говоры, в силу непрерывной обитаемости их территории вносят огромный вклад не только в. формирование^ научных представлений, о переходных и смешанных говоров нае стыке восточнославянских языков; но и способствуют формированию лексических средств русского национального языка, о чем свидетельствует корпус лексико-семантических параллелей с другими русскими говорами. С другой* стороны, важен также поиск лексико-семантических различий между южнорусскими и севернорусскими говорами;. а~ также близкородственными восточнославянскимиязыками.

Брянские' говоры- на лингвогеографической карте России в силу их расположения в юго-западной части страны, где с давних пор они- тесно соприкасаются- с другими' восточнославянскими языками и их говорами, являются, несомненно, уникальными. Брянская область на юге граничит с северным («полесским») наречием украинского языка, которое на востоке достигает пограничных районов Курской области, на севере — доходит до белорусского Полесья. Данный диалект считают переходным, поскольку он простирается и на территорию > функционирования белорусского языка; постепенно переходя-в его юго-восточный диалект.

Изоглоссы многих диалектных различий; пересекающие- территорию восточнославянских языков, показывают тесную связь, которая существовала в истории восточнославянских языков. Многие диалектные явления, по-разному объединяющие современные русский, украинский и белорусский языки, восходят к очень древнему, племенному периоду, другие относятся ко времени феодальной раздробленности, третьи возникли в разных языках независимо друг от друга, но они, тем не менее, свидетельствуют о структурной общности восточнославянских языков [Пшеничнова 1985: 128].

Непосредственное соседство Брянщины с районами предполагаемой прародины славян с юго-запада, расположение на путях ранних славянских миграций на север по Десне, Днепру, Сожу, на исторических границах древнерусских княжеств (Черниговского, Трубчевского, Севского,

Карачевского), в зоне постоянных многовековых контактов с украинцами, белорусами не могло не вызвать сложных языковых процессов.

По современному диалектному членению русского языка южнорусские брянские говоры представляют собой сложную систему, объединяющую в себе в качестве основы говоры, Верхнее-Деснинской группы, соседствующие в пределах запада, юго-запада и юга области с говорами Западной группы, которая, в свою очередь, граничит с говорами юго-западной территории (Стародуб, Новозыбков), не получившей на-Диалектологической карте русского языка качественной интерпретации и обозначенной на ней как «условная« граница предлагаемой группировки говоров» [Русская- диалектология« 1965: 276].

Особенности брянской речи еще с XIX в. привлекали внимание многих исследователей: М.Н. Косич («Литвино-белорусы», 1860' г.), А. Сполоков (рукописи 1905 г.), П. Тиханов («Брянский говор», 1905 г.) и др. Этот интерес не угас и в настоящее время. Описывались»фонетические [Н.И. Батожок, И.Г. Голанов, Н.П. Гринкова, A.B. Пруссак, В.И. Чагишева], словообразовательные [A.C. Герд, A'.Bi Королькова] морфологические [Г.И. Демидова, Е.П. Гарбузова, В.И. Чагишева], лексико-фразеологические [Л.А. Балясникова, А.©. Герд, В1А. Козырев, Н.И1. Курганская], синтаксические [В.А. Иванова, Л'.М! Чистяков,5 O.G. Тарико] особенности брянских говоров. Общие и различные диалектные особенности брянских говоров с белорусским и украинским языками рассмотрены в работе Н.И. Курганской «Брянские говоры в кругу родственных славянских языков» [Курганская 2008а: 19-27].

Неоднократно подчеркивала важное значение брянских материалов в решении целого ряда историко-лингвистических проблем В.И. Чагишева [Чагишева 1978], Продолжила работу Л.А. Балясникова, рассматривая брянские говоры как предмет историко-диалектных и лексикографических исследований, а брянские областные словари - как дополнительный диалектный источник в лексикографическом комплекте исторического цикла [Балясникова 1975]. Особый интерес, несомненно, представил поиск В.А. Козыревым в брянских говорах лексических параллелей к лексемам, употребляемым в «Слове о полку

Игореве», т.е. слов, известных в современных брянских говорах и совпадающих по форме и значению с соответствующими лексемами, употребленными в выдающемся памятнике письменности или имеющими при одинаковой производящей основе диалектные формантьг [Козырев 1975: 59].

Целенаправленное и планомерное изучение брянских говоровшачалось в 1951 году в связи с составлением «Диалектологического' атласа* русских народных говоров». И, пожалуй, наиболее активно на Брянщине стало сразу же развиваться лексикографическое направление.

Как известно, диалектная лексикография связана с проблемами истории лексики, ее устного бытования. «Назначение диалектной лексикографии, -подчеркивает Г.А. Богатова, - фиксировать разнообразные региональные характеристики, территориальную локализацию слова, чтобы участвовать в* решении общей с исторической лексикографией задачи восстановления древнерусских лексических диалектизмов» [Богатова 1981: 82-83].

Лексикографическое описание брянских говоров представлено в трех словарях. В 1973 г. в г. Минске опубликован созданный профессором' П.А. Расторгуевым «Словарь народных говоров Западной Брянщины (Материалы для истории словарного состава говоров)». В предисловии к словарю* автор поставил перед собой цель - дать материалы для истории словарного состава народных говоров Западной Брянщины, определить их характер, пограничный с белорусскими говорами [СР 1973: 16]. Словарь основывается* на диалектных записях, собиравшихся автором с 1903 г. Кроме того, ученый широко использовал опубликованные и рукописные материалы (фольклорные и диалектные) еще с 1862 г. Данный словарь содержит 8 тыс. диалектных слов. Активная собирательская деятельность ученых бывшего ЛГПИ им. А.И. Герцена по изучению лексики брянских говоров и составлению их словаря увенчалась публикацией 5-ти выпусков «Словаря брянских говоров» (буквы А-Ж). Словарь, к сожалению, остался незавершенным.

Продолжил традиции своих предшественников вышедший в свет в 2007 году еще один серьезный лексикографический труд, теперь уже брянских лингвистов — «Брянский областной словарь» (руководитель авторского коллектива и; отв. ред. Н.И. • Курганская). Он содержит свыше 5 тыс. слов; и устойчивых сочетаний; собранных на территории Брянской! области студентами ипреподавателями БКУ йменшакадемика-ШЕ. Петровского.

Изучение богатого и цепного материала; собранного- в. трех брянских словарях, а.также самим автором<диссертации, получил активноегпродолжение.\ Совсем недавно вышла коллективная монография преподавателей и аспирантов Брянского университета! «Речь. Брянщины в? контексте: восточнославянских! языковых связей» (соавторы Т.Д. Распопова; В.И: Макаров;. В Н. Бережняк, ■ ЕЕ .Курганская; ТО.В. Седойкина, И.В. Пешокова), в. которой представлены, разные аспекты анализа, брянской лексики. Этот труд можно считать результатом активизирующегося в последнее время процесса разностороннего лексического исследования« брянского? лексикона: Такимг образом; создана? значительная? база для? изучениям брянской лексики, описаниям ее генезиса; структуры, семантических процессов в ней, её историко-территориальных связей. ' ".

Цель, данного исследования - представить» комплексный- анализ наименований лиц брянских говоров на материале лексики XX века. ;

Поставленная цель обусловила решение следующих задач: • .

1) выделить, в. пределах изучаемой, тематической; группы лексико-семантическис группы; 2) описать входящие в данные, лексико-семантические группы лексические единицы с позиций семантики и особенностей их употребления в местных говорах;

3) охарактеризовать словообразовательные процессы^ определившие возникновение и семантические особенности брянских агентивов; '

4) раскрыть систему мотивировочных признаков; положенных в основу наименований лиц; , •

5) исследовать процессы лексических взаимодействий брянских говоров и русского литературного языка в сфере агентивов;

6) изучить ареальные связи агентивов брянских говоров с соответствующей лексикой других русских говоров и близкородственных славянских языков.

Огромный, научный» интерес, несомненно,, представляет изучение словообразовательных процессов в. системе диалектных агентивных наименований. Однако; к сожалению, рамки диссертационного исследования не позволили - нам представить в тексте работы наши* разносторонние, детальные наблюдения над процессами деривации. По этой причине мы рассмотрим лишь . процессьь семантического словообразования; получившие: в брянских говорах широкую реализацию;, , ' . Материалом«для исследованияпослужили:: 1) словарибрянских говоров: «Словарь народных говоров: Западной Брянщины» П.А. Расторгуева (1973 г.); «Словарь, брянских говоров» в 5 выпусках (1976-1988 гг.); «Брянский областной словарь» (2007 г.); из которых методом:, сплошной.' выборки были; извлечены^ для' научного анализа, слова исследуемой тематической группы; 2) материалы лексической; картотеки брянских говоров*' при» кафедре теорий; и истории - русского языка Брянского государственного университета; 3) дополнительный материал, собранный автором диссертации в ряде населенных пунктов юго-запада и востока Брянской области. При научной интерпретации; брянской лексики широко; использовались, различные диалектные словари,, в том числе сводный «Словарь русских народных говоров», словари толковые; этимологические,, историко-этимологические, исторические; .а также различные словари белорусского и украинского языков. • • ' ■.

Гипотеза исследования: лексические единицы описываемой тематической группы брянских, говоров, являясь частью русского национального языка и отражая особенности формированиями развития ¡русской народной речи и народного мировосприятия, воплощают в себе, сложную историю брянских говоров, тесно связанную с жизнью других русских говоров и близкородственных языков.

Новизна; исследования' заключается: в том, что данная тематическая группа брянских говоров специально и системно не изучалась. Работа представляет собой первый опыт комплексного описания наименований'лиц в брянских говорах: осуществлен лексико-семантический анализ данной тематической группы в сопоставлении с аналогичной лексикой других говоров и с. лексикой русского литературного^ языка, а также с семантическими соответствиями белорусского и украинского языков, раскрыты, способы образования системы агентивов брянских говоров.

Теоретическая* значимость» работьъ заключается в том, что* она вносит определенный вклад в» изучение русской диалектной лексики как частной' диалектной системы и ее функционального взаимодействия' с лексикой литературного языка, в осмысление- специфики диалектных связей- брянских говоров с другими русскими говорами и близкородственными языками. Исследование способствует более глубокому пониманию процессов номинации в сфере народной речи.

Практическая^ значимость исследования определяется, возможностью использования его материалов в системном лингвогеографическом описании-русских народных говоров, при составлении лексических атласов, пр№уяснении* особенностей диалектных групп в, изложении вузовского' курса* русской диалектологии, при разработке спецкурсов^ и спецсеминаров по диалектной лексикологии, лексикографии, ареальной лингвистике, а также при написании курсовых и выпускных квалификационных работ.

Основные методы исследования: описательный, состоящий- в отборе методом сплошной выборки, фактического материала, первичной обработки, классификации, систематизации лексических единиц и последовательном их описании; сравнительно-исторический, заключающиеся в. сопоставлении лексического состава брянских говоров с другими говорами и языками, а также в выяснении истории отдельных слов в контексте древних и современных межъязыковых отношений; элементы компонентного анализа семантики диалектных слов, заключающегося в выявлении в структуре значения интегральных й дифференциальных сем.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Тематическая группа «Наименования лиц» в брянских говорах характеризуется набором разнообразных лексико-семантических тождеств и ' . • '.",' . 13 ' противопоставлений как внутри лексической системы брянских говоров; так и в сопоставлении с соответственными явлениями русского литературного языка.

2. Семантическое; пространство; создаваемое, наименованиями- лиц; отличается высокой- степенью? детализации различных именуемых признаков,, качеств человека, большей, чем это наблюдается в литературном языке.

3. Лексические единицы, характеризующие человека в брянских: говорах;.' обладают экспрессивно-стилистической коннотацией;, что? имеет свое: объяснение в; фактах экстралингвистического;- в том; числе психологического характера: 4. Изучаемая, тематическая группа; брянских говоров^ обладает семантическими- и словообразовательными» характеристиками, отражающими« разные этапы истории славянских языков.

5- В качестве наиболее активного способа, образования агентивов. носители брянских говоров« используют способ семантический, ярко-отражающий? присущее, народной речи стремление к: образности;, эмоциональности, нетривиальное™ в выборе характеристических номинаций;.! б. Лексика: брянских говоров? испытала влияние: белорусского и .'украинского языков, прежде всего их пограничных говоров, в результате чего . граница между тремя? языками*: представляет собой: переходную, зону,; совмещающую в себе особенности всех взаимодействующих языков и определяющую': специфику лексико-семантических групп, входящих в изучаемую тематическую группу. • .

• Работа состоит из Введения, трех глав, Заключения; списка использованной литературы, двух приложений (карта Брянской области и словоуказатель);

Апробация: работы., Основные теоретические положения диссертации изложены в, 14 публикациях^ три из- которых опубликованы в; журналах, . рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ.

Результаты научной работы, ее основные положения прошли проверку в виде докладов и сообщений на научно-практической конференции «Русский язык и духовная культура» (Брянск, 2008), XI Международной научнометодической конференции «Актуальные проблемы науки и образования. Расторгуевские чтения» (Новозыбков, 2008), XII Международной научно-методической конференции «Актуальные проблемы науки и образования» (Новозыбков, 2009), V Международной научно-практической конференции «Проблема изучения живого русского слова на рубеже тысячелетий» (Воронеж, 2009), научной конференции «Текст. Язык. Человек» (Мозырь, 2009), Международной научно-практической конференции «Современные проблемы историко-правового, филологического, психолого-педагогического и естественнонаучного краеведения» (Новозыбков, 2010), Межгосударственной научной конференции «Русское наследие в странах Восточной и Центральной Европы» (Брянск, 2010), на ежегодных научных внутривузовских конференциях преподавателей и аспирантов кафедры теории и истории русского языка Брянского государственного университета имени академика И.Г. Петровского (Брянск, 2008, 2009, 2010, 2011).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Наименования лиц в брянских говорах"

выводы

Тематическая подгруппа^ «Наименования лиц поразличным внутренним: признакам и внешним: качествам» включает в: себя: следующие: ЛСГ: «Наименования- лиц по внешним признакам, , физической природе и внешнему; виду», «Наименования* лиц: по отношению? к труду», «Наименования« лиц:, по? интеллектуальным^ особенностям»; «Наименования« лиц по материальному" положению»; «Наименования« лищ по: особенностям': характера: и поведения», «Наименования лиц по, особенностям речи», «Наименования лиц по профессии и роду деятельности». Все: эти ЛСГ составляют важную- часть лексической системы- брянских говоров? как: представителя; южнорусского наречия. Как и следовало ожидать,, в брянских говорах известны агенгивы, функционирующие в обоих. наречиях русского языка (балаболка, балабон, дупле, гордыбака, говорок и мн. др.). ■'•

Тесная связь лексем брянских говоров; наблюдается; естественно,. .с соседними говорами: орловскими (балда, долбня, глумодел, оболтус, оболдуй, злыдень и др;), смоленскими (/мельи^-г, нездоровяка, бейбус, ёлупеиь, халдей,, скнара и др.); курскими, (задрипа, баглай, скупендяй и др.), тульскими (гордыбака; брехло> ж др:); . av также: с: другими- южнорусскими* говорами:; калужскими (долбня;, бось,' злыдень); воронежскими (агал), рязанскими (криксун), пензенскими (лотрыга, дундук), донскими (дурка,, жадоба), псковскими (белобрыска, мень, растетёха, глупеша), тверскими (белобрыска), владимирскими (дуплё, дундук, гордыбака); сибирскими (лихомарец, лиходей); латвийскими, литовскими, эстонскими (скупердя) и многими другими говорами.

В говоре ЛС1' более подвижны, изменчивы, в них активно создаются как моно, так и полисемичные слова, объем сем которых не совпадает с объемом соответствующих слов литературного языка. Члены сформировавшихся ЛСГ вошли в определенные лексико-семантические отношения; друг с:; другом, обусловленные интересами- носителей данных говоров: синонимические, антонимические, омонимические: Определенные отношения-сформировались и в рамках лексико-семантической структуры агентивов. Яркой особенностью агентивов брянских говоров можно считать наличие среди них большого'числа полисемантичных номинаций (плоима, еылупок, голыш, беговулъка, жевжик, урод, желтяк, гламазда, кувалда, телъпух, хряпка, халява, лежень, тенета1, глумодел, жила, живоглот, живодер, порхавка, вужака, жигалка, жуда, брехун, каверзенъ, казора, ветренка, бубен и др.): Многозначность вызвана происхождением многих агентивов от различных лексем литературного языка или местных говоров в силу стремления-народа к образному номинированию.

В* тематической' подгруппе исключительно сильно развиты синонимические отношения, в результате которых создано большое число разнообразных синонимических.рядов: дрюзда — брюза — гламазда — коковень; худила — дрынка — хряпка; здоровяк — богатырка; обдерыш — ободранец — оборванец; балахна — вахлач — гарза — хазя — гарзуга; задрипа — мазниг{а — марагиа — мурза — халява — варзунья — паца; хайдоба — халда — халыйда — хрида — холда — хлюпа; лобзень — лежень — лобрет — локала — лында — лындаръ — сёгла — тянёта; дура — балда — балбес — балбешка — долбешка — долбня — душе — чурка; безумник — безулъник; веселиночка — веселуха — балагур; агал — лиходей; живоглот — живодёр; болван — загавала и мн. др. Одни из данных слов создали ряды в пределах одного говора, т.е. синонимы, используемые в системе одних и тех же носителей одного и того же- говора. Другие представляют собой «относительное» синонимическое единство в рамках соседствующих говоров, когда, с точки зрения Ф.П. Филина, их нельзя^ в строгом смысле назвать синонимами, поскольку они функционируют в разных коммуникативных системах и носители этих говоров слово другого говора скорее всего могут не знать, тем более, когда диалектный синонимический ряд образуют лексемы говоров, далеко отстоящих друг от друга.

Доминантой синонимических рядов являются как общенародные, так и диалектные слова. Если в состав ряда входит какое-то общенародное слово, оно, как правило, выступает в роли доминантного, особенно в современную эпоху нивелировки говоров под воздействием литературного языка (бедняк - бось — жодень — злыдень — лихомарец; гордец- гордыбака; говорун — болтун — болмот — болмотун; неуч — невук — неук; жадина — жадёба — жадоба; урод —уродина — перекраса — лелёта; труженик — трудяга — трудник — сдельница; блондин — белобрыска - беляк и др.). В том же случае, когда синонимический: ряд состоит из ареальных. лексем, доминантой-; может служить, только ¡ .один; из членов этого • диалектного ряда, однако в каждом- говоре это место может занимать не обязательное одна» ш та же.1-лексема:: верёкгйа;:— лабза; — дулаг— дулепа;:. голдск— сдылбйна:— скрыдла — аникон; байструк — байстрюк — байстря; базыль — бейбус и» под Кроме: того, встречаются* случаи; когда .в товоре;. нельзя« отдать предпочтение какому-то одному члену синонимического: ряда как: доминанте: живоглот — живодёр; по? крайней? мере-на их. место1 претендуют из; нескольких: два слова: бездельник—лоботряс—лотрыга к .

Внутри ЛСГ отмечены возникшие антонимические отношения: з<)о/;овяк:

- нездоровяка; маковица — уродина;: богатей'— бедняк;:добряк:— агал; сдылбйна:

- корявец и др. Наличие: антонимов: вполне естественно в тот группы:имен;: которая связана с указанием, на качество, степень , его проявления, а эта семантика- как раз: характерна; для большинства: создаваемых народом' характеристик человека.

Для брянских говоров характерны также омонимические отношения, как правило*, находящиеся в отношениях производноеш одно от: другого, но семантические удалившиеся:; друг от друга: маковица; доходяга; веселуха: В рассмотренной? тематической подгруппе: . нами: не: выделены* гиперо-гипонимические: отношения; поскольку в наименованиях; лиц отсутствуют слова с более широким, обобщающим смысловым содержанием.

Материал рассмотренных наименований лиц в брянских говорах показал; что агентивы находятся в тесных генетических связях-, с многочисленными* русскими говорами, восходящими к разным периодам истории .русского языка; начиная с эпохи относительного восточнославянского единства. Поэтому наиболее: древняя-группа брянских агентивов — наименования, , известные всем восточнославянским языкам (богатей, бедняк, веселуха, балагур, вепрь, скнара, назола и др.).

Нами выделен ряд наименований лиц, известных в брянских говорах и белорусском языке (бубен, латрыга, вихляй, сделъница и др.). Не менее 170 ' представительная: группа слов объединяет брянские говоры, с; украинским* языком*{бейбус, тюхтей; молодик/'гашан;,лиходейки-;дтр^г., \.

Однако : основным, наиболее: многочисленными пластом« являются?: наименования лиц;, восходящие к. различным- этапам« развития индоевропейского языка, , дошедших; дог периода; формирования? собственно русского? («великорусского»); языка- В! данную? тематическую? группу входят лексёмы, которые отражают разные этапы и.были пройдены русским языком от индоевропейского5 периода; через; эпохи общеславянского1 праязыка;,, а. затем и древнерусского; языка,, затем? собственно: русского; языка;, представленного1 яркими диалектамиг (5редш наименований« лиц? в\ брянскош коммуникативной? системе; нами обнаружен пласт собственно русских лексем {глухарь, чурка, , бестолочь,, остолопверзгша и др.), возникших или заимствованных, как можно предполагать, уже: В1 период; после выделения* русского; языка; > из, общевосточнославянского языкового единства.

Несомненный; научный интерес: представляют агентивы, которые, по всей вероятности^ по» их происхождению можно отнести к собственно брянским {гламазда;. дуда, дудлик, кила, бекешка; боска, крутель, лобрет, лобзень, {ляпалка,. мазепа, маковица,- прикраса, скрыдла, аникощ локала, базылъ, сёгла, брязготка и др.). • ,"'у. , . . • . " г

Обнаруживается; разный объе.м -значений у соответственных явлений — диалектных и литературных агентивов. Гак, в следующих словах налицо более; широкий спектр значений в местных говорах, чем в литературном языке {дуда, хлопец, репа, голыш, мегера, мазурик, доходяга, тенёта, дуплё, чурка, балагур, жила и др.). И наоборот, ряд брянских лексико-семантических соответствий имеет более узкую семантику в сравнении с литературным языком, где превалируют два и более значения {божок, урод, желтяк, кувалда, образина, бестолочь, бедняк, болванж др.).

Важный аспект, истории агентивов; - история- их номинации, точнее- ее истоки. Генетически все агентивы связаны с реализацией в названии того или иного мотивировочного . признака. При номинации человека. используются различные мотивировочные признаки, которыми может характеризоваться человек и которые как нельзя лучше подходят для называния человека с теми или иными особенностями. В результате исследования нами выделены следующие наиболее яркие и частотные признаки мотивации: а)> по цвету {беляк, желтяк); б) по сходству с животным или насекомым, {жигалка, жук, вужака, ведмедь), с птицей {глухарь, казоря, вылупок), в) по. сходству с бытовым предметом {ветренка, кувалда); г) по сходству с одеждой или обувью* {каверзень); д)> по признакам, сходства с деревянным предметом^ {дупле, телъпух); е) по сходству с игрушкой {дзыга, брязготка); ж) по схожести* с музыкальным инструментом {дуда, бубен); з) по ассоциации с продуктами питания, {хряпка, репа) и т.д. На первый план по численности выходит признак «сходство с животным миром и миром птиц» {жигалка, жук, вужака, ведмедь, вылупок, глухарь, казоря). Превалирование данного признака обусловлено I извечной связью человека с миром животных, птиц, насекомых.

Чрезвычайно развит в сфере агентивов брянских говоров лексико-семантический способ, а в его пределах метафорический- перенос их образования, что обусловлено, естественно, исконной наблюдательностью человека и ассоциативным характером его мышления: Описание наименований лиц в брянских говорах, отражающих характеристику человека, показало, что в процессе создания диалектной метафоры используется лексика разных сфер: предметной, природной, бытовой и др.

Наряду с отдельными, самостоятельными лексемами, в брянских говорах широко представлены различные устойчивые сочетания, реализующие богатые возможности разносторонней характеристики человека: особенностей характера и поведения {докучливая басня, комара не зашибет, кила наговорная), умственных способностей {балда понеделишная, голова не стегает, не хватает одной клепчины, монуса кусок), трудовой деятельности {от земли, бринды бить, байды бить, лынды бить, лодырь от комля), благосостояния человека {как у Бога за дверьми, по нем беда не ходила) и др.

Сфера бытовых отношений, обслуживаемая агентивами того или иного говора, обусловливает возникновение и функционирование в нем преимущественно наименований с отрицательными стилистическими и эмоциональными коннотациями. Видимо, по этой же причине создаваемые в говоре на основе различных переносов наименования также приобретают в большинстве случаев отрицательную окраску (брязготка, долбня, каверзенъ, порхаека, тенёта, хряпка и мн. др.).

Материал брянских агентивов свидетельствует об устойчивости большинства названных лексем. Многие из них не только известны в настоящее время, но и все еще активно употребляются, особенно в сфере семейно-бытовых отношений, поскольку являются яркими, образными номинациями, характер которых отличает всегда простонародную речь (хлопец, кувалда, клуня, клуша, дянка, глухарь и др). Часть агентивов вышли из употребления или перешли в пассивный запас (бабун, гарза и др.), о чем особенно ярко свидетельствует материал словаря П. А. Расторгуева.

173 :

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Тематическая? группа «Наименования лиц» брянских говоров представляет собой систему разнообразных по семантическим,, структурным, словообразовательным;: связям лексических единиц, является: составной? частью лексики: русского- национального языка, и вместе с тем; отражает историю, духовную; культуру и менталитет русского народа. Она органично входит в систему понятийных и семантических:, тождеств; в пределах: как брянских: , говоров; так и системы русских диалектов: ' . ■

Брянская; область представляет собой: особую, уникальную« территорию, где соприкасаются и взаимодействуют.три восточнославянских этноса в связи с: этим: и характер брянских говоров складывался в условиях тесного контактирования трех восточнославянских языков. Поэтому брянские говоры квалифицировались учеными Х1Х-ХЖ вв; по-разному: как белорусские;; как южновеликорусские, как переходные между русским и белорусским языками. В; настоящее время превалирует точка зрения: на брянские5 говоры; как;, на южнорусские, испытавшие естественное очевидное; влияние: как: белорусского;. так и украинского языков: Наше; исследование на лексическом материале подтвердило; эти. выводы • на основе- изучениям лексики, ее основных семантическихсвойств. •

Брянские: говоры; сохраняют активные, тесные лексические связи с близкородственными: белорусским: и: украинским: языками. В тематической группе лексики выделяются: наименования;, известные; в? брянских говорах и белорусском языке (батюхна,. mama, бацька, матюхна,. братка, бубен, латрыга, вихляй, сделъница и др.), в брянских говорах и: украинском языке: (дядина, бейбус, тюхтей, молодик, галман, лиходей и др.). Интерес человека к себе самому и себе подобным создал в брянских говорах разветвленную систему ЛОГ. В рассмотренную тематическую- группу входят две тематические, подгруппы, В; каждой из которых выделяются; собственно языковые лексико-семантические группы, характеризующие человека: 1. по родственным отношениям (кровным, свойственным, опосредованным, духовным);: 2. по внешним и внутренним признакам и качествам, по отношению к труду, умственным способностям, по особенностям* речи, материальному положению. Границы лексем в данных группах проницаемы, размыты, связаны и взаимодействуют друг с Другом.

Тематическая подгруппа «Наименования лиц ц0 родственным отношениям», отражая общечеловеческие ценности и представления о родственности; характеризуется, древностью происхождения кате понятий родства, так и их языковых обозначений. Данная? тематическая подгруппа — давно сложившаяся определенная- терминологическая система, в которой функционируют наименования,« обозначающие общепринятые понятия родства

§ мать, отец, брат, сестра, дочь, сын, тетя, дядя, дед3 баба, внук, внучка, свёкр, свекровь, тесть, тёща и др.). Обнаруживаются^ семантические приращения, появляющиеся у терминов родства на той или иной территории I языка (брат, своячиня). В данной» тематической подгруппе находят отражение большое число синонимов, которые различаются способами словообразования и эмоциально-экспрессивными коннотациями (мама, мамуля., люмуня, мамухна,

К мамулечка; mama, татуля, татулечка, татуся; батюыя.:, батяня батятя и др.)

1 В пределах тематической подгруппы «Наименования' человека по внешним и внутренним признакам» самой многочисленной, подвижной; допускающей большую вариативность является ЛСГ, характеризующая i человека по его внешнему виду (задрипа, балахна, голда, дрынка, дулепа, желтяк, корявег}, лелёта, мазепа, мазница, маковица, мараша, обдёрыш, скидух, скрыдла, тельпух, хайдоба, хлып, хлюпа, хрида, холда, хряпка, худила,

I •' чистёха). Естественно, как часть национальной культуры и национального русского языка лексика, характеризующая наименования лиц в брянских говорах, находится в генетических связях с говорами северного и южного ч наречий, о чём свидетельствуют лексические факты различных лексикографических источников (дедушка, братан, свекруха, примак, падчерка,

- крикса, вертешка, байстрюк, балаболка, балабон, голыги, дуплё, гордыбака, говорок и Др.). г

Особенно многочисленные семантические сближения обнаруживаются между брянскими и различными южнорусскими говорами, прежде всего, с говорами соседними: орловскими (дробнюха, балда, долбня, глумодел, оболтус, оболдуй и др.), смоленскими {лялька, двойняшки, вылупок, крыксун, канъкала, байструк, подскребок, нездоровяка, бейбус и др.), курскими {мальва, кажелётки, задрипа, скупендяй и др.), тульскими {братка, ляля; двоешки, долбешка, гордыбака, брехло и др.)? калужскими {задрипа, бось, злыдень). Кроме того, обнаруживается общность агентивов брянских говоров' также с другими южнорусскими говорами: воронежскими'{байструк, агал), рязанскими {ляля, двоешки, криксун), пензенскими {свекорь, лотрыга, дундук), донскими {последыгиек, дурка, жадоба), псковскими {бабухна, орава, плойма, двойнята, белобрыска, мень) и мн. др.

Представленный материал тематической группы «Наименования лиц»'в брянских говорах показал, что данный местный лексикон включает разные генетические пласты, получающие свое воплощение и подтверждение в лингвистической географии рассматриваемых слов. Основным, наиболее многочисленным пластом являются наименования лиц, восходящие к различным этапам развития индоевропейского языка, дошедших до» периода формирования собственно русского* («великорусского») языка. В« данную тематическую группу входят лексемы, которые отражают разные этапы.и были пройдены русским языком от индоевропейского периода черезг эпохи общеславянского праязыка, а затем и древнерусского языка, затем собственно русского языка, представленного яркими диалектами. Брянские наименования лиц состоят из слов, являющихся общеславянскими {отец, батя, дядя, богатей, бедняк, балагур, жила, брехун, говорун, балаболка и др.). В наименованиях лиц функционируют лексемы восточнославянского происхождения {байстрюк, скнара, назола, жевжик и др.) и собственно русские наименования {глухарь, бестолочь, верзила, остолоп и др.).

Важную часть наименований лиц в брянских говорах составляет группа собственно брянских лексем, не отмеченных лексикографическими источниками для каких-либо иных говоров {эюодень, гламазда, бекешка, лобрет, лобзенъ, маковица, скрыдла, аникон, локала, базылъ, сёгла, дуда, дудлик, кила, боска, крутелъ, ляпалка, мазепа и др.).

В< составе наименований лиц выявлены полисемантичные' номинативы (болыиуха, бабка, вылупок, голыш, беговулъка, желтяк, лежень, тенета, глумодел, жигалка, жуда, брехун, каверзенъ, ветренка) и др.- Среди источников полисемии, следует особо отметить семантический способ^ словообразования (метафоризацию), характерную для, народного словообразования- (брязгощка, порхавка, тенёта, хряпка и др.).

Подавляющее число номинантов в брянских говорах принадлежит к образованиям С ясной внутренней формой, с прозрачной1 словообразовательной и семантической мотивацией. Часть лексем, характеризующих человека в брянских говорах, мотивирована. Нами обнаружено проявление таких мотивировочных признаков: 1) по цвету {беляк, желтяк)', 2) по сходству с животным или насекомым {жигалка, э/сук, вужака); 3) с птицей' (глухарь, казоря, вылупок)-, 4) по сходству с бытовым предметом (ветренка, кувалда)', 5) по сходству с одеждой или обувью (<каверенъ); 6) по признакам сходства1 с деревянным предметом (дуплё, тельпух); 7) по сближению, с игрушкой (дзыга, брязготка); 8) по схожести с музыкальным инструментом (дуда, бубен)-, 9) по ассоциации с продуктами питания (хряпка, репа) и др. Пог численности лексем-превалирует мотивация по сходству с животным миром и миром птиц (жигалка, жук, вужака, вылупок, глухарь, казоря).

На Брянщине функционирует большое число синонимических рядов, доминантой которых являются общенародные лексемы, если они представлены в говоре и, следовательно, в синонимичном ряду (гордец — гордыбака; неуч-невук — неук; жадина — жадёба — жадоба; урод — перекраса — лелета; труженик — трудяга — трудник — сдельница; блондин — белобрыска - беляк и др.). Численный состав таких рядов, естественно, меняется, что обусловлено влиянием литературного языка (литературное слово, как мы показали выше, получает нередко переосмысление и входит в новый синонимический ряд), воздействием соседних говоров, внутренними законами развития местной речи в • том числе: большей,. чем; это • наблюдается* в общенародной норме, свободой выбора языковых средств для номинации одного и того же понятия).

Внутри ЛС1% обозначающих людей по внешним и внутренним их качествам, также отмеченьг антонимические (здоровяк - нездоровяка; богатей - бедняк; добряк - агал шдр:),. омонимические (маковица;, доходяга, веселуха)) отношения.

В функционирующих говорах, как известно, объединение местных лексем? и значений с*, общенародными? номинативами? обнаруживается и: в наименованиях лиц, функционирующих в литературном языке {труженик, лентяй; богач;.жадина, желтяк, глухарь,.жук и др:)- ,, • ■

В брянских говорах? появление' новых значений приводит к расширению семантического объема лексем, следовательно, . ш к увеличению их выразительных; возможностей, способствует развитию лексико-семантической системы языка', в целом. В* брянских говорах. известны лексемы, расширяющие своей семантикой значения, функционирующие в литературном языке (дуда, хлопец, репа, голыги, мегера, мазурик, доходяга, тенёта; дуплё, чурка,, балагур; жила): Ряд. слов; характеризуется сужением- семантики в. отличие от литературного языка, где превалируют два. и более значения (божок,, урод, желтяк, кувалда, образина, бестолочь, бедняк,, болван):

Большинство, характеристик человека по разнообразным признакам имеет преимущественно отрицательную окраску (брязготка, долбня,. каверзеиъ, порхавка, тенёта,, хряпка и мн. др.). Отрицательной характеристикой-сниженной экспрессией обладают как отдельные лексемы^ так и фразеологизмы (балда понеделишная, не хватает одной клепчины, голова не стегает, по нем беда не ходила и пр.). В то же время фразеологизмов с положительной оценкой обнаружено в брянских говорах крайне мало (божья благодать, человек от земли).

Рассматривая: народные наименования-лиц в брянских говорах, можно в полной мере отметить, что данная тематическая группа слов является живой, продуктивной, постоянно развивающейся лексической подсистемой, взаимодействующей с другими говорами и литературным языком, взаимодействие с которым, при всем его определяющем судьбу живых русских говоров воздействии, не является простым вытеснением местных элементов из системы каждого конкретного говора, создает немало оригинальных новых образований.

Проведенный анализ лексических единиц в брянских говорах подтверждает справедливость концепции В.И. Чагишевой о брянских говорах как говорах части южновеликорусского наречия, его западной группы, на которую наслоились белорусские говоры. Мы считаем необходимостью добавить, что таким наслоением на брянские говоры явились на всех ее уровнях, и особенно на лексическом, элементы и украинского языка. Несомненно, ждет своего специального исследования важная проблема взаимодействия и взаимовлияния русского, белорусского и украинского языков и их говоров в системе говоров Брянщины.

Технические пояснения к тексту диссертации

1. Сокращения районов Брянской области:

Брасовский (Брас.) Брянский (Бр.) Выгоничский (Выг.) Гордеевский (Горд.) Дубровский (Дубр.) Дятьковский (Дятьк.) Жирятинский (Жир.) Жуковский (Жук.) Злынковский (Злынк.) Карачевский (Кар.) Клетнянский (Клетн.) Климовский (Клим.) Клинцовский (Клин.) Комаричский (Ком.)

Красногорский (К-г.) Мглинский (Мгл.) Навлинский (Навл.) Новозыбковский (Н-з.) Погарский (Пог.) Почепский (Поч.) Рогнединский (Рогн.) Севский (Сев.) Стародубский (С-д.) Суземский (Суз.) Суражский (Сур.) Трубчевский (Тр.) Унечский (Ун.)

2. Сокращения" наименований языков англ. — английский язык арх.- архангельские говоры астрах. — астраханские говоры балт. — балтийский язык блр. - белорусский язык болг. - болгарский язык венг. - венгерский язык влад. - владимирские говоры волгогр. - волгоградские говоры волж. - волжские говоры волог. — вологодские говоры

Воронеж. — воронежские говоры и диалектов: вост.-сл. — восточнославянские языки вят. — вятские говоры галльск. - галльский язык герм. — германский язык голланд. — голландский язык горьк. — горьковские говоры греч. - греческий язык др.-греч. - древнегреческий язык дмитр. — дмитровские говоры др.-в.-нем. — древневерхненемецкий язык д.-нж.-нем. — древненижненемецкий язык дон. - донские говоры др.-англ. - древнеанглийский язык др.-евр. - древнееврейский язык др.-инд. — древнеиндийский язык др.-лат. - древнелатинский язык др.-лит. - древнелитовский язык др.-перс. — древнеперсидский язык др.-польск. — древнепольскийязык др.-русск. - древнерусский»язык др.-серб. — древнесербский язык др.-чеш. - древнечешский язык екатер. - екатеринбургские говоры забайк. - забайкальские говоры-иванов. - ивановские говоры и.-е. - индоевропейскийязык иркут. - иркутские говоры испан. - испанский язык итал. - итальянский язык казан. - казанские говоры-калуж. - калужские говоры кемер. - кемеровские говоры киев. - киевские говоры киров. - кировские говоры костром. - костромские говоры краснояр. - красноярские говоры курск. — курские говоры лат. - латинский язык лтш. - латышский язык липец. - липецкие говоры лит. - литовский язык моек. — московские говоры н.-луж. — нижнелужицкий язык нж.-нем. — нижненемецкий язык нем. — немецкий язык нижегор. — нижегородские говоры новг. — новгородские говоры нов.-в:-н. - нововерхненемецкий язык новорос. — новороссийские говоры новосиб. — новосибирские говоры* норвеж.- норвежский язык обоян. — обоянские говорыолон. — олонецкие говоры оренб. — оренбургские говоры орл. — орловские говоры общеслав. — общеславянский язык пенз. — пензенские говоры перм. - пермские говоры петерб. — петербургские говорыпетрогр. - петроградские говоры подмоск. - говоры Подмосковья польск. — польский язык праслав. — праславянский язык пек. - псковские говоры рост. - ростовские говоры ряз.- рязанские говоры самар. — самарские говоры сарат. — саратовские говоры свердл. — свердловские говоры сербохорв. — сербохорватский язык сиб. - сибирские говоры словац. — словацкий язык слав. — славянский язык словен. - словеский язык смол. - смоленские говоры ср.-в.-н. — средневерхненемецкий язык ср.-лат. - среднелатинский язык ср.-нем. - средненемецкий язык ср.-нж.-нем. — средненижненемецкий язык ставроп. — ставропольские говоры ст.-сл. - старославянский язык тамб. - тамбовские говоры твер. — тверские говоры тобол. - тобольские говоры томск. - томские говоры тульск. - тульские говоры укр. - украинский язык

Урал. - уральские говоры фин. — финский язык франц. - французский язык хабар. — хабаровские говоры харьк. - харьковские говоры ц.-сл. — церковнославянский язык челяб. - челябинские говоры чеш. — чешский язык швед. - шведский язык южн. - южные говоры якут. — якутские говоры ярослав. — ярославские говоры

Список научной литературыСедойкина, Юлия Васильевна, диссертация по теме "Русский язык"

1. Аваиесов, Р.И. Диалектология Текст. / Р.И. Аванесов // Русский; язык;. Энциклопедия; / Под ред. Ф.И. Филина. М.: Советская, энциклопедия,, Л979.-С. 72-74. ' . ' '

2. Аванесов, Р.И. Очерки русской диалектологии? Текст. / Р.И. Аванесов. — ML, 1949.-334 с. ;;;"

3. Алимппева,, Р.В. Семантическая; значимость. слова и структура лексико-семантической группы. Текст.;/ Р1В!: Алимпиева: — Л*::ИздтВО;ЛЕУ., 1986î — 184с.

4. Афанасьев, А.Н. Славянская мифология. Поэтические воззрения славян на природу Текст. / А.Н. Афанасьев. М.:. Эксмо;:СПб.\': Мидгард; 2008: —1520с. . . . , ' ■ • •': '■'. ■ •

5. Балясникова, JI;A. Изшексическихсвязеиюлавянскихуязыков (доба);Текст.р / Л;А.; Балясникова // Брянские говоры: сборник научных статей. Вып. 3. -Л., 1975.-С. 162-170. .

6. Баранникова, Л.И. Закономерности развития диалектов в эпоху существования наций Текст. / Л. И. Баранникова // Вопросы образования восточнославянских национальных языков. М., 1962. — С.103-109.

7. Баранникова, Л.И. К вопросу о соотношении литературного языка и диалектов Текст. / Л.И. Баранникова // Очерки по русскому языку и стилистике. Саратов, 1967. — С. 345-353.

8. Баранникова; Л.И. Русские народные говоры в советский период (К проблеме соотношения языка и диалекта Текст. / Л.И. Баранникова. -Саратов: изд-во СТУ, 1967.— 205 с.

9. Баранов, Д.А. Родинный обряд: время, пространство, движение / Д.А. Баранов Текст. // Родины, дети, повитухи в традициях и' народной культуре. М.: РГГУ, 2001. - С. 9-13.

10. Батожок, Н.И. Брянские говоры, в восточнославянском, диалектном* ландшафте: пространственные и временные параметры Текст.' / Н:И: Батожок. СПб.: Образование, 1994. -216 с.

11. Бахвалова, Т.В. Лексика орловских говоров, характеризующая человека по внешнему облику Текст. / Т. В'. Бахвалова // Лексический- атлас русских народных говоров (материалы,и исследования) 1994. — СПб., 1996. С. 99104.

12. Бахвалова, Т.В. Характеристика интеллектуальных способностей человека лексическими и' фразеологическими- средствами языка (на материале орловских говоров): Учебное пособие Текст. / Т.В. Бахвалова. — Орел: ОГПИ, 1993.-130 с.

13. Белоусова; A.C. Русские имена существительные со значением^ лица Текст. / A.C. Белоусова // В Я. 1981. - № 3: - С. 71-84.

14. Блинова, О.И. Введение в современную региональную лексикологию Текст. / О.И. Блинова. Томск: Изд-во Томского ун-та, 1973. - 192с.

15. Богатова, Г.А. Историческая лексикография как жанр Текст. / Г.А. Богатова // ВЯ. 1981. - №1. - С. 82-89.

16. Васильев; Л1М1 Теория: семантических; полей? Текст.! / ШМЕ'. Васильев?//•• Вопросы языкознания:,- 197Т. -№¡5; ©: 105-113. V

17. Введенская; Л.А., Колесников, . Н.П. От собственных . имен к нарицательным Текст.' / Л.А. Введенская, Н.П. Колесников. М.: Просвещение, 1989. - 144с.

18. Вежбицкая, А.: Язык. Культура; Познание Текст.: / А. Вежбицкая;. М!: Русские словари, 1997. — 41Г с.27. .Верещагин;. Е.М:, Костомаров; ВТ7. Язык и культура Текст. / Е.М: Верещагин; В.Р. Костомаров. М;: Изд-во МТУ, 1973. ,-248; с.

19. Вопросы теории: лингвистической географии Текст. / Под ред. Р.И. Аванесова. М.: АН СССР, 1962. - 252 с.

20. Гехтляр, С.Я. Русская традиция и русская культура в> зеркале языка: учеб. пособие Текст. / С.Я. Гехтляр. СПб., 2006. - 183 с.

21. Головин, В.В: Организация пространства новорожденного Текст. / В.В. Головин // Родины, дети, повитухи в традициях и народной культуре. М.: РГГУ, 2001.-С. 30-36.

22. Гринкова, Н.П. Вопросы, исторической, лексикологии русского? языка Текст. / Н.П. Гринкова. Л., 1962. - Ч. 1. - 264 с. •

23. Жайворонок, В: Украшська етнолшгвютика. Нариси Текст. / В. Жайворонок.-Ки1в; 2007.-219 с.

24. Загоровская; О.В. Семантика диалектного, слова и проблемы диалектной •лексикографии Текст. / О.В. Загоровская. — М.: Институт русского языка АН, 19901-300 с. .

25. Захарова; Орлова, ВШ. Диалектное членение русского^^языка^vTeKCT.i I К.Ф. Захарова, В .Г. Орлова.-М;-, 1970. 168 с.

26. Зиновьева, Е.И. Семантическая структура глагола бить по данным памятников русского языка и современных псковских говоров Текст. / Е.ИГ Зиновьева.// Псковские говоры: синхрония и диахрония: — Псков: Г1Г11И, 20Ö3. С. 83-89.

27. Иванова, A.A. Вся семья вместе, так и душа на месте Текст. / A.A. Иванова//Русская словесность. 1998. — №5. - С. 2-5.

28. Исаченко, A.B. Индоевропейская и славянская терминология родства в свете марксистского языкознания Текст. / A.B. Исаченко. «Slävia», 1953. -С. 43-80.

29. Коготкова^'Т.С. Русскаягдиалектнаяшексикология Текст.^/ Т. С. ЬСоготкова.: М;: Наука, 1979.-335 с.

30. Козырев, В.А. Диалектная лексикология на современном этапе:. "Учебное пособие к спецкурсу Текст. / В.А. Козырев. Л.: №д-во: ЛТПЩ X 986. — 87 е. "

31. Козырев, В.А. Словарные параллели к лексике «Слова о полку Итореве» в современных брянских других народных говорах Текст. /В.А. ЗЕСозырев// Брянские говоры. Вып З. - Л., 1975. - С. 56-149.

32. Колесов, В:В. Древняя Русь: наследие в слове. Мир человека Текст. / В .В. Колесов. Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. - 312 с.

33. Колосько, Е.Е. «Деревянная» метафора в русских народных говорах / Е.Е. Колосько Текст. / Е.Е. Колосько // Псковские говоры: сшззерония идиахрония. Межвузовский сборник научных трудов. — Псков: ПГПИ, 2003. -С. 116-121.

34. Колшанский, Г.В. Объективная картина мира в познании и языке Текст. / Г.В. Колшанский. -М.: Наука, 2006. 128 с.

35. Королькова; В.А'. Наименования лиц-по внешним признакам и физическим особенностям в смоленских говорах Текст. / В.А. Королькова // Смоленские говоры Литературный язык - Культура:* Сборник научных трудов. - Смоленск: СГПУ, 2003. С. 69-75.

36. Кривко, H.H. Оценочные наименования лиц выговорах Миорского района Витебской области: дисс. . канд. филол. наук Текст. / H.H. Кривко. -Минск, 1985. 194 с.

37. Крюков, М:В. Личное имя" и термины родства Текст. / М.В: Крюков // Ономастика Востока. М.: Наука, 1980. - С. 165-169.

38. Кузнецова, О.Д., Сороколетов, Ф.П. Рецензия на «Словарь русских говоров Новосибирской области. Новосибирск, 1979» Текст. / О.Д. Кузнецова, Ф.П. Сороколетов // В Я. - 1980. - № 5. - С. 150-152.

39. Курганская, Н.И. Брянские говоры в кругу родственных славянских языков Текст. / Н.И. Курганская // Актуальные проблемы науки и образования: Труды и материалы XI Международной научно-методической конференции. Т. 1. - Брянск: РИО БГУ, 2008а. - С. 19-27.

40. Курганская, Н:И. Мотивированность "диалектного- слова» Текст.: / Н.И. Курганская?// БТНУ имени академика:И:Е. Петровского 70:лет:; Сборник научных трудов. - Брянск: РИО БГПУ, 2000. ~ С. 105-109.

41. Лавровский;.Ш А. Коренное значение; вшазваниях родства^у славян Текст. / Ж.А. Лавровский. СПб;, 1967. - 144 с. >'

42. Лекарева, Л.А. Имена существительные на -ниш (е) и -к:(а) с отвлеченным: значением в псковских говорах Текст. / Л.А. Лекарева // Псковские говоры в их прошлом и настоящем. Межвузовский сборник научных"трудов:,- Л;, 1988.-С. 48-53.

43. Лексика брянских говоров как объект изучения (методическая разработка 'по русской диалектологии) Текст. / Сост. В.А. Козырев. Л., 1988. - 97 с.

44. Макаров, В.И. Становление восточнославянской диалектологии как самостоятельной науки Текст. / В.И. Макаров. Киев: КГУ, 1995. — 104 с.

45. Макаров; В.И: Становление русской диалектологии как самостоятельной науки: дисс. .д-ра филол. наук Текст.'/ В.И. Макаров. — Киев, 1993. — 356 с.

46. Марков, А.К. Данные- по говору Стародубского уезда Черниговской' губ. Текст. / А.К. Марков // Известия-ОРЯС АН, т. 15, кн. 1. СПб., 1910. - С. 184-198.

47. Меркулова, В.А. О4 некоторых принципах этимологии названий8 растений Текст. / В.А. Меркулова // Этимология. М., 1964. - С. 85-89.

48. Михальчук, К.П. Что такое малорусская (южнорусская) речь? Текст. // Киевская старина. Киев, 1898. - Кн. 8. - С. 135-194.

49. Моисеев, А.И. Мотивированность слов Текст. / А.И. Моисеев // Уч. зап. Ленинградского Ун-та. № 322. Вып. 68. — Л., 1963.

50. Мораховская, О.Н. Системный подход к языку и диалектология Текст. / О.Н. Мораховская // Общеславянский лингвистический атлас. Материалы и исследования 1981. -М., 1984. С. 33-51.

51. Мужики и бабы (мужское и женское в русской» традиционной культуре) Текст.'/ Под ред. И.И. Шангиной. СПб;, 2005. - 719 с.

52. Нечаев, В.Д. Песни, записанные в селе Гарцеве Стародубского уезда Текст. / В.Д. Нечаев. Варшава: Варшавские известия, 1914. - С. 112-121.

53. Нивина, Е.А. Лексика тематической группы «Человек» в говорах Тамбовской области: автореф. дис. канд. филол. наук Текст. / Е.А. Нивина. Тамбов, 2003. — 24 с.

54. Обнорский, С.П. Префикс без- в русском языке Текст. / С.П. Обнорский // Избранные труды по русскому языку. М., 1960.

55. Оссовецкий, И.А. Лексика современных русских народных говоров Текст. / И.А. Оссовецкий. М.: Наука, 1982. - 198 с.

56. Оссовецкий, И.А. Словарь говора д. Деулино Рязанского района Рязанской области Текст. / И.А. Оссовецкий // Вопросы диалектологии восточнославянских языков. М.: Наука, 1964. — С. 19-36.

57. Откупщиков; Ю.В. Из истории индоевропейского словообразования, Текст. / Ю.В. Откупщиков. Л.: Изд-во ЛГУ, 1967. - 324 с.

58. Потебня, A.A. К истории звуков русского языка. Этимологические заметки Текст. / A.A. Потебня. Варшава, 1880-1883.

59. Потебня, A.A. Мысль и язык Текст. / A.A. Потебня. Киев, 1993. - 192 с.

60. Пшеничнова, H.H. Русская диалектология: итоги и перспективы Текст."/ H.H. Пшеничнова // ВЯ. 1985. - № 6. - С. 123-132.

61. Раков, Г.А. Проблемы и методы исследования диалектной лексической семантики как системы Текст. / Г.А. Раков: Автореф. дис. . .докт. филол. наук. Свердловск, 1990. - 32 с.

62. Расторгуев, П.А. Северско-белорусский говор. Исследование в области диалектологии w истории белорусских говоров Текст. / П.А. Расторгуев. — Л., 1927.-224'с.

63. Рахилина, Е.В. Когнитивный-, анализ- предметных имен: Семантика и сочетаемость. Текст.^ / Е.В: Рахилина. М.: Русские словари, 2000. - 416 с.

64. Родионова-Нащокина, A.M. Об особенностях фонетики говоров Брянской области Текст. / A.M. Родионова-Нащокина // Брянские говоры. Вып. 3. -Л.: ЛГПИ, 1975.-С. 3-13. .

65. Розова, З.Г. Замечания о существительных общего рода в сербохорватском языке сравнительно с русским Текст. / З.Г. Розова // Вопросы русского языкознания. Кн. 4. — Львов, 1960. С. 147-150.

66. Романов, Б.А. Люди и нравы Древней Руси Текст. / Б.А. Романов. М. - Л.: Наука, 1966.-242 с.

67. Русская грамматика: В 2-х тт. Т. I.: Фонетика. Фонология. Ударение. Интонация. Введение в морфемику. Словообразование. Морфология Текст. - М.: Наука, 1980. - 784 с.

68. Русская диалектология Текст. / Под ред. Р.И. Аванесова, В.Г. Орловой. — М.: Наука," 1965.-303 с.

69. Русские Текст. / Под ред. Александрова В.А., Власовой И.В. М., 1999. -•828 с.

70. Русский язык: Энциклопедия Текст. / гл. ред. Ф.П.Филин. М.: Советская энциклопедия, 1979. — 432 с.

71. Рыбаков, Б.А. Ремесло Древней Руси Текст. / Б.А. Рыбаков. M.-JL: Изд-во АН, 1948.-792 с.

72. Секреты природы: Удивительный мир животных и растений Текст. М.: Ридерз Дайджест, 1999. - 432 с.

73. Селищев, A.M.1 Происхождение русских фамилий, личных имен и прозвищ Текст. / A.M. Селищев. Ученые зап. МГУ, вып. 128,' 1948. - С. 137-141.

74. Семенов, Ю.И. Происхождение брака и семьи Текст. / Ю.И. Семенов. -М-.: Мысль, 1974.-308 с.

75. Скляревская, Г.Н. Метафора в системе языка Текст. / Г.Н. Скляревская. -СПб.: Академия, 1993.-152 с.

76. Соколов, H.H. Определение и обозначение границ русских говоров Текст. / H.H. Соколов // Труды Московской диалектологической комиссии. Вып. 1. - Варшава, 1908. - С. 5-12.

77. Сороколетов, Ф.П. Диалектная лексика как система Текст. / Ф.П. Сороколетов // Восточнославянское и общее языкознание. М., 1978. - С. 19-28.

78. Сороколетов, Ф.П. История военной лексики в русском языке XI-XVII вв. Текст. / Ф.П. Сороколетов. Л., 1970. - 384 с.

79. Сороколетов, Ф.П., Кузнецова, О.Д. Очерки по русской диалектной лексикографии Текст. / Ф.П. Сороколетов, О.Д. Кузнецова. Л.: Наука, 1987.-232 с.

80. Ш.Срезневский, И.И. Мысли об истории русского языка Текст. / И.И. Срезневский. СПб., 1850. - 136 с.

81. Стернин, И.А. Лексическое значение слова в речи Текст. / И.А. Стернин. — Воронеж, 1985.-170 с.

82. ПЗ.Сумникова, Т.А. Термины родства и свойства в современном русском языке Текст. / Т.А. Сумникова // Русская речь. 1969. - № 2. - С. 117-122.

83. Титова, Н.Ф. Семантические группы лексики социально-экономического содержания в русских говорах Текст. / Н.Ф. Титова // Лексический атлас русских народных говоров (материалы и исследования) 1992. СПб.: Изд. ИЛИ РАН, 1994. - С. 48-56.

84. Толстая, С.М. Категория родства в этнолингвистической перспективе Текст. / С.М. Толстая // Категория родства в языке и культуре — М.: Индрик, 2009. С. 7-23.

85. Пб.Трубачев, О.Н. История* славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя Текст. / О.Н. Трубачев. — Ml, 2006'. 250 с.

86. Трубачев, О.Н. Ремесленная терминология в славянских языках Текст. / О.Н. Трубачев. М.: Наука, 1966. - 115 с. •

87. Федоров, А.И. Лексика современных русских говоров как источник для исторической лексикологии Текст. / А.И. Федоров // ВЯ. 1981. - №1. -С. 142-146.

88. Федосюк, Ю.А. Что непонятно у классиков, или Энциклопедия русского быта XIX века Текст. / Ю.А. Федосюк. 8-е изд. - М.: Флинта: Наука, 2009.-264 с.

89. Филин, Ф.П. Происхождение русского, украинского» и белорусского языков. Историко-диалектологический очерк: Текст. / Ф.П. Филин. — Л.,1972.-655 е. ,

90. Цейтлин, P.M. Ж вопросу о значениях приименной приставки па- в, славянских языках Текст. / P.M. Цейтлин // Учен. зап. Ин-та славяноведения АН СССР. Т.-IX. М., 1954. - С. 216-221.

91. Чагишева, В .И. Брянская^ область в истории- и: лингвистике Текст. / В.И. Чагишева // Материалы и исследования по диалектологии (к изучению-брянских говоров).-Л.: ЛГПИ, l968.-C.3-9.

92. Чагишева, В.И. Изучение брянских говоров за; 60 лет Текст. / В.И. Чагишева // Брянские говоры: сборник научных трудов. ■- Л.: ЛГПИ, 1978. -С. 3-7.

93. Шагапова, О.М. Термины родства в. ревизских сказках Текст. / О.М. Шагапова // Русская речь. 1979. - № 2. - С. 89-94.

94. Шахматов, A.A. Курс истории русского языка Текст. / A.A. Шахматов. -СПб., 1910-1911. -407 с.

95. Шахматов A.A. Введение в курс истории русского языка Текст. / A.A.

96. Шахматов. Петроград, 1916. - 16 с.

97. Шмелев, Д.Н. Очерки по семасиологии русского языка Текст. / Д.Н.

98. Шмелев. -М.: Просвещение, 1964. 244 с.1.: Словари и их условные сокращения

99. Ахманова — Ахманова, O.G. Словарь лингвистических терминов Текст. / О.С. Ахманова. М.: Советская энциклопедия, 1969. - 607 с.

100. АОС Архангельский областной словарь Текст. / Под ред. О.Г. Гецовой. — MI: Изд-во Моск. ун-та, 1980-1982. - Вып. 1-2.

101. БОС Брянский областной'словарь Текст. / Под ред. Н.И. Курганской. -Брянск, 2007. - 381 с.

102. БТСДК Большой-толковый словарь донского казачества Текст. / Редкол.: В.И. Дегтярев и др. — М.: ООО «Русские словари»: ООО «Изд. Астрель»: ООО «Изд. ACT», 2003. - 608 с.

103. Гринченко Словарь украшского языка Текст. / Под ред. Б.Д. Гринченко. Т. 1-4.-Киев, 1907-1909.

104. Даль Даль, В.И. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х томах Текст. / В.И. Даль. - М.: Русский язык, 1978-1980.

105. Добровольский — Добровольский, В.Н. Смоленский* областной словарь Текст. / В.Н. Добровольский. — Смоленск, 1914. 301 с.

106. Крылов — Этимологический ■ словарь русского языка Текст. / Составитель Крылов Г.А. СПб., 2004. - 432 с.

107. Курносова, Макаров Курносова, И.М., Макаров, В.И. Русская история и культура в художественном слове. Словарь Текст. / И.М. Курносова, В.И. Макаров. - М.: Высшая школа, 2010. - 379 с.

108. Макаров, Матвеева Макаров, В.И., Матвеева, Н.П. Словарь лексических трудностей художественной литературы Текст. / В.И. Макаров, Н.П. Матвеева. - Изд. 1-е. - Киев: Радянська школа, 1981. - 367 с.

109. Молотков Молотков, А.И. Фразеологический словарь русского языка Текст. / А.И. Молотков. - М., 1985.

110. НРБС — Новейший русско-белорусский и белорусско-русский словарь Текст. / Авторы-составители: З.И; Бадевич, Ж.Е. Белокур екая, H.A. Борковская. Минск, 2007.

111. Ожегов, Шведова — Ожегов, С.И., Шведова, Н.Ю. Толковый словарь, русского языка Текст. / СИ: Ожегов, Н.Ю: Шведова. — М.: Азбуковник, 2001.

112. ОСВГ Областной словарь вятских говоров Текст.' / Научн. ред. В.Г. Долгушев. - Вып. 2. - Киров, 1998.

113. Подвысоцкий Подвысоцкий, А.И. Словарь^ областного архангельского наречия Текст. / А.И. Подвысоцкий. — СПб., 1885.

114. Преображенский Преображенский, А.Г. Этимологический словарь русского .языка: в 2 томах Текст. / А.Г. Преображенский. — М., 1959'

115. РУС Россшсько-укра'шський словник Текст. / Под ред. В.В: Жайворонка. -КиТв: Абрис, 2003 - 1424 с.

116. СБГ Словарь брянских говоров Текст. / Под ред. В.И. Чагишевой, В.А. Козырева. -Вып. 1-5.- Л., 1976 - 1988.

117. СКГ Словарь курских говоров Текст. / Научн. ред. Т.А. Пименова. -Вып. 1-2. -Курск: Изд-во ЬСГУ, 2004.

118. СОГ Словарь орловских говоров Текст. / Под ред. Т.В. Бахваловой. -Ярославль - Орёл: ОГПИ/ ОГПУ, 1989 - 2003. Вып. 1-14.

119. СР — Расторгуев, П.А. Словарь народных говоров < Западной Брянщины (Материалы для истории словарного состава говоров)- Текст. / П.А. Расторгуев. — Минск: Наука и техника, 1973 296 с.

120. СРГБ Манаенкова, А.Ф. Словарь русских говоров Белоруссии: Ветк. Говоры Текст. / А.Ф. Манаенкова. - Минск: Изд-во МГУ, 1989. - 311 с.

121. СРГП Словарь русских говоров Прибайкалья: Вып. 2. К-Н Текст. -Иркутск: Изд-во Иркут. ун-та, 1987. - 132 с.

122. Славянские древности Славянские древности: Этнолингвистический словарь Текст. - т. III. - М, 2004.

123. СлДРЯ XI-XIV вв. Словарь древнерусского языка XI-XIV вв.: В 10 т. Текст. / Под ред. Р.И. Аванесова. - М.: Русский язык, 1988 - 2004.

124. СлРЯХ1 — ХУП вв. Словарь русского языка XI - XVII вв. Текст. / Под ред. Г.А. Богатовой. - М., 1975 - 2000. - Вып. I - XXV.

125. СРДГ — Словарь русских донских говоров: В 2 тт. Текст. — Ростов-на-Дону, 1999.

126. СРНГ — Словарь русских народных говоров Текст. / Под ред. Ф.П. Филина, Ф.П. Сороколетова. Вып. 1-41. -М:-Л.: Наука, 1965-2007.

127. ССР ЛЯ — Словарь современного русского литературного языка: В 17 тт. Текст. Ml, 1950-1965.

128. Срезневский — Срезневский, И.И. Материалы для словаря древнерусского языка по письменным памятникам Текст. / И.И. Срезневский. Т. 1-3. — СПб., 1890-1912.

129. Тихонов — Тихонов, А.Н. Словообразовательный словарь русского языка: В 2-х тт. Текст. / А.Н. Тихонов. М., 1985.

130. Толковый словарь — Толковый словарь русского языка конца XX в. Языковые изменения Текст. / Под ред. Г.Н. Скляревской. СПб.: Фолио-Пресс, 1998.-698 с.

131. УРС Украинско-русский словарь Текст. / Под.ред. B.C. Ильина. - Киев, 1964. - 1064 с.

132. Фасмер — Фасмер, М. Этимологический словарь русского языка. В 4-х томах.Текст. / М. Фасмер. — М.: Прогресс, 1964-1973.

133. Цыганенко Цыганенко Г.П. Этимологический словарь русского языка Текст. / Г.П. Цыганенко. - Киев, 1970. - 598 с.

134. Черных — Черных, П.Я. Историко-этимологический словарь современного русского языка: В 2-х т. 3-е изд., стереотип Текст. / П.Я. Черных. - М.: Рус. яз., 1999. Т.1. - 624 с. Т. 2. - 560 с. М., 1999.

135. Шанский — Шанский, Н.М. и др. Краткий этимологический словарь русского языка Текст. / Н.М. Шанский. М., 1975.-536 с.

136. ЭССЯ Этимологический словарь славянских языков Текст. / Под ред. О.Н. Трубачева. Вып. 1—30. М., 1974—2004.

137. ЯОС — Ярославский областной словарь: в 10 вып. Текст. / под ред. Г. Г. Мельниченко. Ярославль, 1981-1991.1. Карта Брянской области