автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Необарокко в поэзии русского зарубежья 1960 - 80 годов

Полный текст автореферата диссертации по теме "Необарокко в поэзии русского зарубежья 1960 - 80 годов"

На правах рукописи

УРЮПИНА АННА СЕРГЕЕВНА

НЕОБАРОККО В ПОЭЗИИ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ 1960-80 ГОДОВ.

Специальность: 10.01.01. —русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Москва 2006

Диссертация выполнена на кафедре истории русской литературы XX века филологического факультета МГУ им. М.В. Ломоносова

Научный руководитель: доктор филологических наук, профессор Н.М. Солнцева

Официальные оппоненты:

Ведущая организация: Институт мировой литературы им. А.М. Горького

Защита состоится «5» октября 2006 года в 16.00 часов на заседании диссертационного совета Д 501.001.32 при Московском государственном университете им. М.В. Ломоносова

Адрес: 119992, Москва, Ленинские горы, 1-й корпус гуманитарных факультетов, филологический факультет

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке МГУ им. М.В. Ломоносова . *

Автореферат разослан «4» сентября 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук, профессор М.М. Голубков

доктор филологических наук, профессор В.В. Агеносов

кандидат филологических наук, доцент И.И. Болычев

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования связана с малоисследованностью творчества русских поэтов-эмигрантов и литературной ситуации русского зарубежья 1960-80 годов, а также расширением возможностей изучения литературы русского зарубежья и судеб представителей второй волны.

Интерес к творчеству поэтов русского зарубежья 1960-80 годов актуализировался с начала 1990 годов, когда стихи поэтов-эмигрантов вернулись на родину. Последовал ряд переизданий. Отдельные подборки стихов публиковались в различных журналах («Звезда», «Москва» и др.), вышли антологии поэзии русской эмиграции («Мы жили тогда на планете другой...», 1994; «Русская поэзия Китая», 2001); собрания сочинений И. Елагина, И. Чиннова, Н. Моршена, Ю. Кублановского. Интерес к творчеству поэтов-эмигрантов 1960-80 годов был инициирован и визитами в Россию некоторых из них, а также передачей личных литературных архивов в ИМЛИ РАН.

Появились первые исследования и научные статьи о творчестве различных поэтов 1960-80 годов (работы В.В. Агеносова, А. Гршценко, Ю. Линника о Н. Моршене; Д. Бобышева, И. Болычева, М. Крепса — о И. Чиннове; Д. Бобышева, В. Евдокимова - о Ю. Иваске и т.д.).

Немногочисленность литературоведческих работ о творчестве отдельных авторов, а также ограниченность фактических материалов долгое время затрудняли возможности сравнительного анализа их наследия. Задача по воссозданию общей картины русской литературы 1960-80 годов остается весьма актуальной.

Очевидна научная значимость и актуальность вопроса о традиции барокко и его литературной судьбе, хотя как явление барокко достаточно изучено (работы Д. Лихачева, А. Панченко, Л. Сазоновой, Л. Софроновой, Д. Чижевского и др.). С 1960-х годов начали появляться работы о современном барокко или о барочных чертах в современной культуре: статьи Ю. Иваска «Письмо о маньеризме» (1970), «О поэзии Дм. Бобышева» (1981),

«Стилистика Марины Цветаевой» (1986); монография П. Вайля и А. Гениса «Советское барокко» (1982); глава о поэзии необарокко (о творчестве И. Жданова, Е. Шварц, А. Еременко, А. Парщикова) в учебнике Н. Лейдермана и М. Лиловецкого «Современная русская литература. 1950-90-е годы» (2003); исследование И. Заярной «Барокко и русская поэзия XX столетия: типология и преемственность художественных форм» (2004).

Барокко как художественный стиль, развившийся на почве переживания кризисных состояний, пересмотра устоявшейся картины мира, рефлексии на социальные, философские, бытовые оппозиции, передает, с одной стороны, установку художника на непрочность бытия, с другой -стремление выразить полноту мира. Тексты барокко характеризует концепт мира как игры, заданность на образные несоответствия, контаминации противоположностей, намеренно декоративные изобразительные средства. В литературоведении с середины 1970-х годов возник и закрепился термин «необарокко». Этим термином обозначаются разнородные явления: одна из тенденций в архитектуре и прикладном искусстве рубежа Х1Х-ХХ вв. (Г. Власов, словарь «Стили в искусстве», 1995), некоторые постмодернистские явления в литературе конца 1960-нач. 80-х годов (Надъярных М. «Изобретение традиции, или метаморфозы барокко и классицизма», 1999), состояние западного общества конца XX века (Мельникова Л., «Постмодернизм: энциклопедия», 2001). В «Литературной энциклопедии терминов и понятий» (под ред. Николюкина А.Н., 2001) отсутствует статья «необарокко», но об этом явлении упоминается в статье о барокко: «Чувство близости, похожести духовной атмосферы периода развития литературы барокко интеллектуально-психологическому климату XX в. порождает на всем его протяжении сочинения в стиле так наз. необарокко, объясняет популярность самого слова»1.

Более развернутая характеристика необарокко представлена в книге О. Калабрезе «Необарокко: Знак времен» (1992). Рассматривая

различные аспекты и уровни проявления необарокко как в литературе, так и в масс-медиа, кино и телепродукции, исследователь указывает на «организованную вариативность», «полицентризм»2, хаотичность, эстетику избытка, фрагментарность, принцип повторяемости как на необарочные черты.

К вопросу существования барокко в современной литературе обращаются в своих книгах И. С.Заярная и Н. Л. Лейдерман и М.Н. Липовецкий. Заярная указывает, что «две художественные парадигмы, расположенные хронологически симметрично, и в начале и в конце XX века, авангардная поэзия, сложившаяся в русле модернизма, и поэзия, отмеченная чертами постмодернистской эстетики»3, носят барочный характер. Согласно исследовательнице, «по типу мироощущения, ведущим творческим стратегиям и способам художественного отражения мира представители авангарда и постмодернизма оказались близки к барочной манере творчества»4. В их поэзии важную роль играют тропеические средства и фигуры, «которые служили формированию сложного (порой затемненного) стиля кончетто во времена барокко» и к которым относятся «остроумные» «метафоры», «активное использование контраста и антитезы в экспрессивной функции», «повышенное внимание к аллегорическим фигурам, в особенности их оппозиционным парам, характеризующим сферу антропологического универсума (душа/тело, жизнь/смерть, ярость/кротость, Ум, Совесть, Плач)»5; «активизируется эстетика словесной игры, экспериментирования», происходит «буквальный взрыв визуального стихотворства»6 (палиндромические, анаграмматические, фигурные стихотворения). Такой «философско-стилевой» комплекс, родственный

1 Пахсарьян H.T. Барокко // Литературная энциклопедия терминов и понятий. Под ред. A.H. Николюкина. M.: НПК «Интелвак», 2001. С. 70.

2 Calabrese О. Neo-Baroque: A sign of the Times. Princeton: Princeton Univ. Press, 1992. C. 43.

1 Заярная И.С. Барокко и русская поэзия XX столетия: типология и преемственность художественных форм. Киев: Киевский ун-т, 2004. С. 7.

4 Там же.

5 Там же. С. 374.

6 Там же.

барокко, к концу XX в., по мнению Заярной, обнаруживается в творчестве Д. Бобышева, И. Бродского, Е. Шварц, поэтов «метаметафористов» И. Жданова, А. Еременко, А. Парщикова, Г. Сапгира и др. К поэзии необарокко причисляют творчество «метаметафористов» и Лейдерман и Липовецкий; о традициях поэзии Г. Державина в творчестве И. Бродского пишет в своей книге А. Ранчин («"На пиру Мнемозины": интертексты И. Бродского», 2001).

О барочных чертах в современной литературе вели речь и русские литературоведы-эмигранты. Так, о барочных чертах в русской литературе 1970 годов рассуждают в книге «Советское барокко» П. Вайль и

A. Генис, полагая, что расцвет барокко в конце XX века связан с общим упадком культуры. Ряд статей о барокко и маньеризме принадлежал литературоведу Ю. Иваску, считавшему, что повсеместному развитию барокко в XX веке помешали политические события, но барочные черты характеризуют творчество О. Мандельштама, М. Цветаевой, В. Хлебникова,

B. Маяковского, Б. Пастернака, Д. Бобышева.

Обобщающих работ о барочных тенденциях в русской литературе конца XX века пока не представлено, хотя различными исследователями неоднократно обращалось внимание на развитие поэтики, стилистически адекватной барокко.

Нам представляется, что поэзия необарокко в литературе русского зарубежья 1960-80 годов, с одной стороны, впитала в себя зачатки необарочных явлений, проявившиеся в русском модернизме и авангарде Серебряного века, а с другой - предвосхитила появление необарокко в русской поэзии 1990-х годов.

Научная новизна исследования состоит в том, что понятие необарокко впервые использовано по отношению к группе поэтов русского зарубежья 1960-80 годов. Не оформленное организационно, необарокко свойственно ряду поэтов указанного периода истории русской литературы типологически.

б

Цель - выявить черты необарочной поэтики в творчестве поэтов русского зарубежья 1960-80-х годов, сопоставить их поэзию и доказать стилевое единство их творческого наследия.

В задачи диссертации входит:

1. Определить понятие необарокко, охарактеризовать его содержательные черты и особенности поэтики;

2. Выявить и сопоставить общие необарочные темы русских поэтов-эмигрантов 1960-80-х годов, доказать стилевое родство их творческого наследия;

3. Выявить разнородные тенденции в развитии необарокко на материале творчества поэтов русского зарубежья 1960-80-х годов;

4. Руководствуясь положением о том, что барокко всегда учитывает литературные традиции, отметить влияния, в том числе западного и русского барокко, на формирование необарокко; обнаружить типологические связи необарокко и авангарда.

Предмет исследования. Современные исследователи, критики и литераторы русского зарубежья, в том числе Г. Адамович, А. Бахрах, В. Вейдле, Г. Иванов, И. Одоевцева, Э. Райе, Ю. Терапиано, обратили внимание на творчество таких ярких поэтов-эмигрантов, как И. Елагин, Ю. Иваск, В. Марков, Н. Моршен, В. Перелешин, И. Чиннов. Творчество названных авторов, прежде всего Ю. Иваска, Н. Моршена, И. Чаянова, послужило материалом для анализа содержательной и стилевой специфики необарочной поэзии.

Методологической основой работы являются положения и методики в области теории барокко и авангарда.

Методологической базой диссертации стали труды по теории и истории барокко Ю. Иваска, И. Леонтьевой, Д.С. Лихачева, А. Михайлова, А.

Панченко, Т. Пахсарьян, Л. Пинского, Л. Сазоновой, И. Смирнова, Л. Софроновой, К. Чекалова, а также работы по авангарду Е. Бобринской, И. Васильева, В. Маркова, И. Сахно, В. Турчина и др. В работе также использованы положения и выводы философских и культурологических трудов В. Розанова, Й. Хейзинги.

Теоретическая и практическая значимость. Результаты диссертации могут быть использованы при дальнейшем теоретическом исследовании необарокко. Материалы работы могут найти применение при подготовке общих лекционных курсов и спецкурсов, семинаров по истории литературы русского зарубежья.

Апробация. Основные результаты работы отражены в докладах конференций (Научная конференция в МГУ им. М.В. Ломоносова, 2004; Международная летняя школа по авангарду. Поселок Поляны Уусикиркко Ленинградской области, 2005) и в 4 публикациях (статьях, тезисах докладов).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух разделов «ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИТЕРАТУРНОЙ СИТУАЦИИ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ 1960-80 ГОДОВ» и «ПОЭТИКА НЕОБАРОККО В ТВОРЧЕСТВЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ 1960-80 ГОДОВ», включающих в себя пять глав, заключения, библиографии и приложения. В первой главе первого раздела рассматривается литературно-общественная ситуация в русском зарубежье 1960-80-х годов; его вторая глава посвящена определению необарокко, соотношению барокко и авангарда и описанию черт необарочной поэтики на примере поэзии русских поэтов-эмигрантов; в трех главах второго раздела подробно рассматривается творчество отдельных, наиболее ярких представителей поэзии необарокко в русской эмиграции (И. Чиннова, Н. Моршена и Ю. Иваска).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновываются актуальность и научная новизна диссертации, дается описание предмета исследования, объясняется выбор корпуса текстов, привлеченных для работы. Дается обзор существующих исследований, близких к теме диссертации, отмечаются их особенности. Определяются цель работы и методы исследования.

Раздел I «ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИТЕРАТУРНОЙ СИТУАЦИИ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ 1960-80 ГОДОВ» состоит из двух глав. В Главе 1 «Общественно-политический и мировоззренческий контекст литературной ситуации русского зарубежья 1960-80-х годов» рассматривается общественно-политический и мировоззренческий контекст литературной ситуации русского зарубежья 1960-80-х годов, а также расстановка фигур на литературной арене русской диаспоры. В послевоенные годы для русской эмиграции было характерно смешение поколений, литературная разноголосица, а также ее хаотичная рассеянность за рубежом. Все это было спровоцировано событиями Второй Мировой войны. Общий жизненный опыт представителей русской диаспоры этих лет стал главной предпосылкой их творческого преображения. Независимо друг от друга в 1960-е гг. многие поэты и писатели русского зарубежья (И. Елагин, Ю. Иваск, Н. Моршен, В. Перелешин, И. Чиннов и пр.) пережили резкую смену почерка. Они хорошо знали цену выживания, а потому личная жизнь и свобода каждого человека представлялась им величайшей ценностью. Вместо ностальгии в их творчестве преобладали совсем другие настроения. Это страх репрессий и насилия над личностью. Принципиальной для них стала проблема «тюленьей кожи»7, т. е. возможности компромисса с собственной совестью. Центральный мотив их творчества — жизнеутверждение, апология жизни.

Однако жизнелюбивые настроения русских беженцев этих лет парадоксально сочетались с ощущением полной растерянности и

неопределенности, а также страхом выдач по Ялтинскому соглашению. Окружавший их мир представлялся им хаотичным и нестабильным, их не покидало «ощущение непрочности, непостоянства, изменчивости жизни»8, распространившееся и на сферу их творчества. Параллельно с установкой на жизнеутверждение развились экзистенциальные сомнения в ценности земного бытия, сущности Бога, существовании высшей справедливости. Контрастность мировоззренческих тенденций эпохи, ощущение внешнего хаоса в окружающем мире являются философскими источниками барокко. В литературу пришли «характерные для барокко темы: неизбежность смерти, преходящести земных ценностей, тщеты богатства и славы, непостоянства счастья, осуждения суетности, накопительства и т.д.»9.

Глава 2 «Основные стилевые изменения в поэзии русской эмиграции 1960-80-х гг. Возникновение и специфика необарокко. Его характеристика, основные имена» включает две подглавки «Прощание с Парижской нотой» и «Необарочное направление в поэзии русского зарубежья 1960-80-х годов», последняя из которых, в свою очередь, содержит два параграфа «Соотношение барокко и авангарда в поэзии русского зарубежья 1960-80-х годов. Развитие авангардного направления в русской диаспоре» и «Основные особенности необарочной поэтики». В главе рассматриваются основные стилевые изменения в поэзии русской эмиграции 1960-80-х годов, приведшие к возникновению необарокко, формированию его стилистики, схожей с авангардом и отличной от него. Новую фазу в развитии поэзии русского зарубежья ознаменовало прощание с Парижской нотой. К концу 40-х — началу 50-х годов противопоставление пушкинской и лермонтовской линий, Парижской ноты и группы «Перекресток» полностью перестало быть актуальным10.

7 По названию сборника и стихотворения Н. Моршена «Тюлень» (1959).

* Пахсарьян Н.Т. Барокко. С. 72.

* Сазонова Л. И. Поэзия русского барокко (ХУП-ХУШ вв.). М.: Наука, 1991. С. 223.

10 Главными идеологами пушкинского направления являлись В. Ходасевич, В. Набоков и поэты из творческого объединения «Перекресток» (Д, Кнут, Ю, Мандельштам, Раевский, Смоленский, Ю. Терапиано, Голенищев-Кутузов), выступавшие за «внутреннюю гармонию стиха», «отточенность поэтической формы»

Послевоенный мир представлялся таким же относительным и непрочным, как и «мир барочный». Он виделся им фрагментарным, состоящим из «элементов, «рубрик», соединяющихся в противоречивые и неожиданные сочетания и создающих» сложный «повествовательный лабиринт»11.

Поэтому стремление новых литераторов «выразить сложность мира во всей ее полноте», приводило к «громоздкой композиции многих произведений» и «разнообразию декораций»; в их произведениях «начинают сталкиваться трагическое и комическое, прекрасное и уродливо-бурлескное, возвышенное и низкое, "быть" и "казаться", используются метафоры и парадоксы, возникает пристрастие к изображению метаморфоз, превращений и переодеваний»12, возникают прецеденты «эстетизации дисгармонии»13.

Повсеместными и распространенными становятся многие узнаваемые черты барочных литературных произведений, такие, как «универсализм и антиномичность восприятия мира», «морализм и дидактика», «расширение эстетических функций литературы», «напряженный и причудливый метафоризм», «космизм и экзотизм образов», «пристрастие к раритетам и курьезам», «сочетание античной и христианской мифологии», «взаимопроникновение различных видов творчества (поэзии и драматургии, словесных и изобразительных искусств), «мозаичность композиции и открытость повествовательного пространства», «игровые приемы со словом», а также «риторическая организация текста», «эстетизация формы» и «декоративность», «значимость графического уровня текста» и «контурные стихи»14.

Новых авторов не покидало ощущение кризиса старой культуры, а потому они, как и художники барокко, не были склонны «к созданию

н «глубину содержания» (Чагин А. Расколотая лира. М.: Наследие. 1998. С. 34), а лермонтовское направление представляли Г. Иванов, Г. Адамович, И. Одоевцева, Н. Оцуп и прочие приверженцы «Парижской ноты», допускавшие возможность несовершенства и изъяна стиха, если этого требует «внутренняя музыка», «живущая в душе поэта)) (Чагин А. Там же.).

11 Пахсарьян Н.Т. Барокко. С. 73.

12 Там же. С. 72.

" Пинский Л. Ренессанс. Барокко. Просвещение. М.: РГГУ, 2002. С. 59.

стройной системы художественных законов, «правил»» и «программных произведений»»15. Не существовало и идейных группировок, выпускающих сборники манифестов на тему того, каким искусство должно быть. Сложно говорить и о стройной системе жанров, но все же имелись некоторые «жанровые предпочтения», характерные для барочной литературы: пасторальная поэзия (получила развитие в творчестве И. Чиннова), философско-дидактическая лирика и сатирическая, бурлескная поэзия (характерны для И. Елагина и Н. Моршена)16.

Типологически новая барочная стилистика являлась близкий культуре авангарда, поскольку и барокко, и авангард считают «новизну» «высшей эстетической ценностью», «требуют от поэта рационального мышления», рассматривают игру как средство, с помощью которого можно «высвободиться из-под давления действительности»17, стремятся к «чрезмерной эстетизации, изощренного техницизма»18. Однако говорить о возникновении полноценного, самостоятельного авангардного направления в поэзии русского зарубежья 1960-80-х годов невозможно. В эти годы в русском зарубежье не существовало никаких авангардистских поэтических группировок, поэты-новаторы мало общались между собой (соответственно не было никаких общих программ и сборников манифестов). Новшества, существовавшие в русском зарубежье, сильно уступали авангардистским экспериментам, получившим распространение как в практике Серебряного века, так и в советской литературе. Здесь не было по-настоящему авангардной поэзии и прозы, равных по своей образности и поэтике произведениям футуристов, имажинистов и обэриутов, прозе А. Белого, Б. Пильняка, А. Платонова. Требуя от автора ломки привычных форм, авангард

14 Сазонова Л. И. Поэзия русского барокко. С. 223.

" Там же.

16 Чекалов К.А. Маньеризм // Литературная энциклопедия терминов и понятий. Под ред. Николюкина А.Н. С. 501-303.

" Бенчич Ж. Авангард в барокко - Барокко в авангарде. Типология явления // Барокко в авангарде -авангард в барокко. Тезисы и материалы конференции. М., дек. 1993. М.: Институт славяноведения и балканистики РАН, 1993.С. 7-8.

11 Гардзонио С. О некоторых чертах метафоризма русского авангарда // Барокко в авангарде. Авангард в барокко. С. 28.

плохо стыковался с общими настроениями как в литературной, так и в читательской среде русской зарубежья довоенного и послевоенного времени. Русские эмигранты считали себя хранителями русской культуры, стремились сохранить и воссоздать русское культурное наследие.

Итак, необарокко отразило мировоззренческую специфику 196080-х годов, в том числе парадоксальное сопряжение жизнеутверждающих и экзистенциалистских установок; опираясь на эстетические традиции европейского и русского барокко, оно восприняло и опыт русского авангарда.

Раздел П «ПОЭТИКА НЕОБАРОККО В ТВОРЧЕСТВЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ 1960-80 ГОДОВ»

посвящен поэтике необарокко в творчестве отдельных представителей русского зарубежья 1960-80 годов. В Главе 1 «Ю. П. Иваск как теоретик барокко и маньеризма» рассматривается творчество Ю.П. Иваска, являвшегося теоретиком барокко и маньеризма. В состав главы вошли параграфы: «Общая характеристика поэзии и творческой эволюции Ю. Иваска», «Поэтика барокко и маньеризма в произведениях Ю. Иваска», «Идея вечного рая», «Homo ludens в поэзии Ю. Иваска», «Литературный контекст в поэзии Ю. Иваска». Поэт, критик, литературовед Юрий Иваск являлся одним из наиболее заметных представителей интеллектуальной элиты русского зарубежья 1960-80-х годов. Главный редактор альманаха «Опыты» (1955-58 годов), издатель антологии поэтов русского зарубежья и книг М. Цветаевой, Г. Федотова, В. Розанова, К. Леонова, он был лично знаком и вел переписку со многими русскими литераторами и критиками (Г. Адамовичем, Д. Бобышевым, К. Гершельманом, Г. Ивановым, Н. Моршеном, В. Перелешиным, Б. Поплавским, И. Чинновым, М. Цветаевой и др.), а также активно выступал в печати в качестве критика и литературоведа. Книжная, насыщенная архаической лексикой и непривычными, иногда нарочито грубыми поэтическими приемами, заимствованными из русской поэзии XVIII века (стихов Г. Державина, М. Ломоносова, А. Сумарокова, В.

Тредиаковского и др.), стоявшая особняком от основного поэтического потока поэзия Иваска была одним из самых ярких интеллектуальных и философски окрашенных явлений своего времени и нашла своих почитателей среди современников.

Творческий путь поэта можно разделить на два больших этапа: ранний, классический, и поздний, необарочный. В свою очередь, поздний период распадается еще на два периода: мягкое барокко 1960-х годов (поэтические книги «Хвала», 1968; «Золушка», 1970) и жесткое, ярковыраженное барокко 1970-80-х годов («Играющий человек», 1972; сборники «Завоевание Мексики», 1984; «Я —мещанин», 1986).

Говоря о характеризующей его поздний период творчества причудливости изложения, сам Иваск часто употреблял слово «маньеризм», полагая, что посредством маньеризма можно противостоять злу и пошлости, воздавать хвалу миру. При этом маньеризм он понимал достаточно широко. Свое понимание этого направления он изложил в статье «Письмо о маньеризме» («Мосты». 1970. № 15). Иваск полагал, что «маньеризм - это не стиль, а только признак разных стилей» и что маньеризм «был в разные эпохи»19. Речь идет, главным образом, об «отдельных приемах, мотивах, которыми часто пользовались и художники не "манерные", в особенности в эпоху барокко, рококо»20. «Игривость, резвость, бравада, акробатика, поза, экивок, иногда — извращенность, декадентство» — все это является признаками маньеризма, его характерные черты в зодчестве, живописи -«ассиметрия, диспропорция, причудливость, что присуще и литературе, но «с добавлением некоторых специфических приемов, например, кончетто — парадоксальных сравнений, метафор»; «при этом, как это не покажется странным, - утверждал Иваск, - маньеризм не исключает искренности, порывов, верований»21.

"Иваск Ю. Письмо о маньеризме//Мосты. 1970. № 15. С. 189.

"'Гамже. С. 173.

2|Там же.

Он считал, что барокко не является замкнутым культурным явлением, характеризовавшим различные сферы искусства в Х\Ч-Х\Ш вв., и продолжает развиваться по сей день. В статье «Возможность поэзии» («Воздушные пути». Нью-Йорк. 1960), явившейся ответом на статью Г. Адамовича «Невозможность поэзии» («Опыты». 1958. № 9), он изложил свои воззрения на барочную поэзию. «На Западе барокко до сих пор еще "актуально", - говорил Иваск, - Т. С. Элиот, поэт настоящий, хотя и не столь уже даровитый, воскресил барочных поэтов-метафизиков, страстного, хотя и манерного Крашо, грубого и неистового Донна. Барочен и рано погибший Дилан Томас»22. При этом он верил, что и «в России при других условиях тоже расцвело бы новое барокко и, возможно, религиозно-окрашенное. Оно могло бы "обнять" или "покрыть" таких разных поэтов, как Хлебников, Маяковский, Цветаева, Пастернак»23.

Иваск пытался дать определение барокко. «Барокко, — писал он, — обычно антиклассично, дисгармонично, иногда какофонично, резко-контрастно и имеет множество оттенков, с трудом вмещающихся в формулировки. В России на один из барочных приемов указал А. С. Шишков. Это — упор на крайности в стиле. Барочную линию продолжают после Державина Гоголь, Цветаева и некоторые современные поэты, поклонники Державина и Цветаевой. Я их уже назвал: это Бобышев и Иосиф Бродский»24. «Упор на крайности в стиле» характеризовал и поэзию самого Иваска. Более того, этот прием стал одним из главных принципов его творчества, что проявилось как в тематике, так и в поэтике его стихотворений.

В его текстах присутствует обилие тематических контрастов (контраст патетического и комического, тема обеда и тема вечности, тема стирки белья и тема земной красоты, тема святых и нищих, описание римской скульптуры и грязных улиц).

22 Иваск Ю. Возможность поэзии И Воздушные пути, Нью-Йорк, 1960. С. 253. иТам же.

34 Иваск Ю. Стилистика Марины Цветаевой // Отклики. Нью Хэвен, 1986. С. 134.

15

Поэтика Иваска строится на синтезе оппозиций. Церковнославянизмы «приятно обнимаются» «с русским просторечием»25. Примером барочного стиля является близкий хлебниковской зауми лексический миф Иваска о райском языке («А-А-А», 1968; «Эстонская речь», 1968), в основу которого положен прием гиат. С этим мифом в поэзии Иваска связаны мотивы певучести и звучания речи. На Афоне он слушает звон колоколов и молитвенные песнопения, поклоняясь Риму, «распевает гимн»26 («Ассизи», 1964). В Чочуле «колокола раскачиваются быстрей// трехсот шестидесяти и пяти церквей»27 («Чолула», 1965); в Тонанцинтле «херувимского хора // Эхо-хрусталь, // Огласило хоромы// Хрупкой хвалой»28 («Тонанцинтла», 1963).

Мотивы пения и звучания песен усиливаются в многочисленными ассонансами и аллитерациями, звучанием самих стихов; поэту нравилось передавать в своих стихах звучание чужой речи. Это и греческая речь («Афон», 1962-63), и голландская («Памяти барочного поэта Виллема Годсхалка Фоккенброха (1640-1674)», 1978), и эстонская («Эстонская речь», 1968).

Тематический корпус поэзии Иваска традиционно барочен. Центральными являлись тема рая и земной радости, развитая в барочной поэзии XVIII века, тема играющего человека и тема литературных связей (образы Е. Баратынского, Г. Державина, В. Розанова, М. Цветаевой и др. поэтов в его поэзии). Отдельное место в своем творчестве Иваск уделил также теме барочной архитектуры: это и португальское рококо («Келюж», 1966; «Томар», 1967; «Марра», 1966), и нарышкинское барокко («Троицкое-Лыково», 1983).

Одномоментное восприятие окружающего мира во всех его противоречиях и контрастах, устремленность к высшим сферам, Богу,

23 Бобышев Д. Муза Ю. Иваска // Звезда. 1995. № 2. С. 117.

26 Иваск Ю. Хвала. С. 22.

" Там же. С. 42.

" Там же. С. 44.

открытость текстового пространства, стремление все превратить в игру - все это характеризовало Иваска как художника необарокко.

Иваск ввел в поэзию юродивых, скоморохов, уличных артистов, нищих и прочих маргиналов. Среди них он искал «союзников», как это следует из письма к И. Чиннову (Иваск Ю. Из писем И. Чиннову // Новый журнал. 1987. № 168-169. С. 214). Его герои - безумцы, лгуны; он воспел Дон-Кихота и Хлестакова, стремился, как Дон-Кихот, «веселее злу сопротивляться, / Петушиным голосом кричать, / С мельничными крыльями сражаться, / Низко падать, высоко мечтать»29, то «летел» «за фалдочки держась» «фантомом-фатом-Хлестаковым» и отказывался от «зимы-сатиры»30. Союзник поэта в оправдании игры, бравады — Алоисий Гонзага или Людовик Гонзаго31. Культ игры нашел свое выражение в поэме «Играющий человек», смысл которой соотнесен с идеей «Homo ludens» (1938) Й. Хейзинги. Иваск противопоставил мажорность и словесную игру Парижской ноте.

Темы поэзии Иваска представлены в контексте творчества И. Чиннова, В. Маркова, К. Гершельмана.

В Главе 2 «Игорь Владимирович Чиниов: пасторальная поэзия необарокко», состоящей из четырех подглавок «Общая характеристика творчества И. Чиннова», «Проблема смерти, или «адские видения»33 И. Чинноеа3*», «Чудо метафоры» как антитеза смерти» и «Космическая образность в поэзии И. Чиннова», анализируется творчество И.В. Чиннова. Чиннов является одним из самых выдающихся русских поэтов 1960-80-х годов. Среди почитателей его творчества такие заметные литературные деятели, как А. Бахрах, Дм. Бобышев, В. Вейдле, Р. Гуль, Ю. Иваск, М. Крепе, С. Маковский, И. Одоевцева, Г. Струве, Ю.

19 Иваск Ю. Хвала. Вашингтон: Камйн, 1967. С. 54.

50 Там же. С. 55.

31К этому образу обращался также Г. Федотов в своей статье «Эсхатология и культура» из книги «Новый

град)> (Нью-Йорк, 1952), вышедшей под редакцией Иваска.

Поэты русского зарубежья - соотечественникам. Беседа с А.Р. Небольсиным о жизни и творчестве Ю.П. Иваска И Человек. 1992. № 4. С. 184.

Терапиано, 3. Шаховская и др. «Редким, тончайшим мастером»34 считал И. Чиннова Г. Адамович, признаваясь ему в 1965 г. в письме, что он на настоящий момент «единственный в нашей поэзии мастер, "мэтр"», и ставя его выше И. Бродского, Дм. Кленовского и И. Елагина35.

Его первый сборник «Монолог» вышел в 1950 г. С этого момента он постоянно эволюционировал в своем творчестве, проделав путь от достаточно традиционной аскетической поэзии двух первых сборников до образно сложной, модернистской поэзии его более поздних книг 1970-80-х годов. Для поздней поэзии Чиннова стали характерно экспериментаторство, в том числе гротеск. Он начал использовать сложную звукопись, декоративные элементы, шарж, смешение поэтизмов и прозаизмов, реминисцентность, а также сюрреалистическую образность. Одним из ключевых приемов его поэзии стала поэтика контрапункта, «гармоничного сочетания двух одновременно звучащих голосов, мотивов, мелодий»36. Поэтика стихотворений этого периода, насыщенная пышными метафорами, контрастами, примерами синтеза искусств, имеет барочную природу («Лошади впадают в Каспийское море...», 1968; «О Планида-Судьба, поминдальничай, полимонничай, поапельсинничай», 1968; «Голубая Офелия, Дама-камелия...», 1969; «Таракан Тараканий Великий», 1972; «Питекантропы в Пинакотеке...», 1970; «Аспирины аспиринные...», 1972; «Галлюцинации и аллитерации», 1972; «Прощайте, Кощей Кощеич!», 1972; «Индуски, китаянки и японки», 1975; «Я недавно коробку сардинок открыл...», 1976; «Говорила Судьба по-жабьему...», 1977; «Соседи суетливые твои...», 1977; «Гомункулус по имени Попутчикус», 1977 и др.).

Вопреки обилию и разнообразию поэтических средств считавшего себя агностиком Чиннова, его поэзия тематически небогата. У поэта есть только одна центральная проблема: его мучают серьезные

53 Пользуясь определением, предложенным самим Чинновым (И. Чиннов. Собр. соч. Т. 1. С. 279), поэта можно считать «гражданином Адска» в противоположность «райскому гражданину» Ю. Иваску.

34 Адамович Г. И. Чиннов. Метафоры. Рецензия // Новый журнал. 1969. № 96. С. 287.

35 Адамович Г. Из писем Г. Адамовича И. Чиннову. Публикация М. Миллер//Новый журнал. 1989. № 175. С.

259.

экзистенциальные сомнения в существовании Бога и загробной жизни и смысле земного бытия. Его поэзия — это столкновение загадки смерти и попыток ответа на нее. Чиннов, в отличие от Иваска, ставил под сомнение идею рая. Неверие в загробную жизнь и Божье провидение, сомнения в разумности мироустройства и Боге привели Чиннова к пассивному, статичному восприятию мира, уверенности, что реальность невозможно и бесполезно пытаться изменить и описательной «адской» эстетике. Картины в его стихотворениях часто напоминают жуткие и пугающие видения И. Босха, Св. Антония, Брейгеля или Гоголя («Акакий Акакиевич», 1970; «Ну а ночью - пандемониум...», 1977). Так, например, в поэзии Чиннова черти жарятся на сковородке («Немного рыбы и немного соли», 1950), ведьма торгует на рынке сладким черепом (1; 442)", в аду происходит вечеринка («Была вечеринка в аду»), «На прелестном острове Гаити...» (1; 435) хоронят заживо, в Нью-Йорке на улицах гуляют маньяки, наркоманы и убийцы («В ночном Нью-Йорке снег...», 1983), земля предстает как «усыпальница скелетов» (1; 302), на авторучке сидят ведьмы (1; 380), а автору слышатся «бесовские смешки» (1; 255).

Один из наиболее страшных в поэзии Чиннова мотив мирового гниения («В углу, над шкафом, от стены...», 1950; «Каждый сгниет», 1958; «Был веселый, живой соловей», 1960; «Горькие земные оскорбления...», 1967; «Душа гниет, и пахнет бытие // Отравленным дыханием ее...» («Жизнь улыбалась, будто Царь-Девица...», 1970)). Мир представляется ему как «земное гноище», «кладбище», «пепелище» (1; 166), где мечтам и надеждам нет места, а есть только «Уныния», «Тоскания» (1; 190), и где «постарела Принцесса Грёза» и «гниет Мировая душа» (1; 198).

С темой смерти в поэзии И. Чиннова связана и тема космоса, инопланетной жизни. Словарь поэта в целом отличает большое количество лексики, связанной с темой космоса. Чиннов неоднократно упоминает о

"Болычев И. Творческий путь И. Чиннова. М., 1999.С. 76.

" Все цитаты приводятся по изданию Чиннов И. Собр. соч.: В 2 т. М.: Согласие, 2000. Здесь и далее в скобках указывается номер тома и страница.

смерти как о своеобразном переходе в иное состояние, запредельный мир «благого одиночества», населенный призраками и тенями, «голубое четвертое измерение» (1; 361), которое представляет собой алогичное, непонятное, таинственное пространство, непохожее на привычный земной мир и одновременно родственное неизведанному, загадочному миру космоса («Милый друг, спасибо за молчание...», 1975). Мир других планет представляется ему как царство смерти, пространство, куда попадают умершие души.

Однако несмотря на то что поэт постоянно напоминает о смерти, эти настроения не доминируют в поэзии Чиннова, поскольку они сопрягаются с вычурной поэтикой стихотворений, усиливающей эстетизацию смерти. Это своего рода поэтический «пир во время чумы». Стихи для него — это «голубая смесь благоуханья и благоговенья», а поэзия -«торжество над забвением и небытием» (1; 368). Чиннов мечтал о том, что музыка и поэзия преобразят мир, поэтому музыка в его произведениях также носит сакральный характер, указывает на присутствие в обыденной жизни высших, незримых сфер, «ангела полнозвучья» (1; 241). Такое восприятие поэзии и музыки привело его к мысли о силе метафоры. Концепту смерти Чиннов противопоставил концепт метафоры как символа преобразования мира. Он полагал, что посредством метафоры можно преобразить мир (сб. «Метафоры», 1968), превратить «земные грязные язвы в нежные розы» (1; 150) и из «вести о страшном» «сделать стихи» (1; 164).

Попытка заклясть мировое безобразие метафорами, словом была утопией поэта. Он был уверен в ее обреченности на несбыточность. Поэтому тема любования, метафоры как преображения все же окрашена в его поэзии легкой иронией и самоиронией («Было б неплохо поехать в Отрадное...», 1967; «О Планида-Судьба, поминдальничай, полимонничай, поапельсинничай», 1968).

Чиннов также обратился к одному из наиболее характерных жанров «чистой поэзии» - жанру пасторали или идиллии (сб. «Пасторали»,

1976; цикл «Элегоидиллии», 1972), исторически связанному с традицией рококо, с творчеством М. Хераскова, А. Ржевского, И. Богдановича, В. Капниста, Чиннов продолжил традицию русского геснеризма, умильной идиллической поэзии. Мир «Пасторалей» - это мир «июльских олеандровых садов», «розовых дымов» (1; 312), где «в яркой мгле пруда пылают рыбы, // Как листья купины неопалимой» (1; 312), «каждый листик надеется стать соловьем», а «персик, розовый персик - летать снегирем» (1; 313), «астра тоскует» «влюблена в голубой астероид» (1; 318), а розовые фламинго «понемногу переходят в оранжево-розовый закат» (1; 322), мир пестрых, красочных улиц (прогулки по Бродвею и Пикадилли, Латинскому кварталу), экзотических пейзажей (Мексика, Гаваи, морское побережье), роскошных дворцов, где потолки «напоминают соты» и «мед струится в золоте ячеек» (1; 345), и португальких храмов. В сборнике присутствуют также легкие эротические мотивы в стилистике рококо. В некоторых стихотворениях едва уловим образ прекрасной возлюбленной, у которой губы напоминают «темно-розовых шелкопрядов», «пушок на щеке - почти абрикосик», а колени «похожи на апельсин» (1; 319, 321). Однако название сборника указывает не только на идеалистичность и идилличность содержания, но и на его фальшивость и искусственность, на тот оттенок смысла, которой закрепился за словом «пастораль» еще в ХУП-ХУШ вв. Чиннов явно обращается к представлению о пасторали как об искусственном, несерьезном стихотворении. Мир его пасторалей выдуман, игрушечен38, фальшив. Напоминание о смерти, о «земной и неземной утомительной печали» (1; 356), «злой коррозии жизни» (1; 357), «мире голубого четвертого измерения» (1; 361) постоянно «змеится» «тонким червяком» и «холодком» «в груди» поэта (1;325).

Гедонистическое отношение Чиннова к экзистенциальным проблемам и сочетание размышлений о скоротечности жизни с восхвалением земных удовольствий, кажущееся противоречивым, не было открытием

38 В эмиграции за И. Чинновым закрепилось прозвище «Игрушка». Так к нему в письмах обращались многие

автора. Оно отсылает к традиции западноевропейского барокко XVI-XVII вв., типичной характеристикой которого оно являлось.

Барочный характер носила и работа Чиннова с поэтическими жанрами и языком. Сам поэт так характеризовал одну из важнейших особенностей своего поэтического почерка: «<...> мой прием - сочетание слов явно выспренних, как "порфира", "золотая лилия", "осанна", "фимиам", со словами явно будничными, как "рюмка" или "стакан чаю" <...> Т. е. это своего рода "сочетание прозаизмов с элементами разговорной речи, даже грубой, простонародной лексикой" ("видал-миндал", "свинья, запачкавшая рыло", "на свадьбе пьянствовали и горланили, как будто в Кане Галилейской")»39. Примеров таких стилевых контрастов в поэзии Чиннова можно обнаружить множество. Этот прием дублирует один из важнейших приемов Г. Державина, с которым Чиннова, как и Ю. Иваска, роднит также использование сложных, двусоставных эпитетов.

В Главе 3 «Николай Николаевич Моршен (Марченко): философско-дидактическая лирика необарокко», состоящей та 5 подглавок «Общая характеристика творчества Н. Моршена», «Гражданская лирика», «Научная поэзия», «Тема "зеленого ренессанса" в поэзии Н. Моршена», «Тема поэтического слова и экспериментальная практика в лирике Н. Моршена», мы обращаемся к другому направлению барочной поэзии, к философско-дидактической лирике H.H. Моршена. Творческому пути Моршена свойствен не резкий сдвиг, «смена почерка», а мерное, органичное нарастание новаторских приемов, пополнение арсенала поэтических средств, постепенное «открытие стиха», нарастание мастерства, переход от «мастерства к волшебству»40 и одновременно прояснение основных тем его поэзии: творчества и поэтического слова, науки и эволюции, темы природы и естественного течения жизни. Постоянная

его друзья-современники.

39 Чиннов И. Собр. соч. Т. 1. С. 35.

40 Линник Ю. Поэзия Николая Моршена//Грани. 1994. № 171. С. 171.

22

внутренняя эволюция, мастерская работа с поэтикой стиха увела Моршена от классического стиха к новаторству поэтической формы 70-х годов и необарочной образности («Эхо и зеркало», 1979). Многие его поэтические находки предвосхитили будущие процессы в истории развития русской поэзии, в частности одним из первых он начал культивировать в своем творчестве центонные и фигурные стихи, характерные для возродившегося необарокко.

Первый сборник «Тюлень» (1959) демонстрирует работу поэта с классической формой стиха и наиболее традиционен тематически. В «Двоеточии» (1967) поэт отходит от традиционной поэтики, старые темы (они сохраняются на протяжении всего творчества) решаются иначе, в соответствии с новой стилистикой автора. Моршен обращается к творческому наследию футуристов, под влиянием которых складываются его поэтические правила и законы. Сборник «Эхо и зеркало» (1979), вышедший через 12 лет после «Двоеточия», демонстрирует торжество экспериментальной поэтики, сдвиг в сторону «футуризма, точнее неофутуризма»41. На новаторский характер поэзии указывает подзаголовок книги «Идееподражание и дееподражание». В стихах этого периода изобилуют звуковые и графические эффекты, смелые метафоры и олицетворения, авторские неологизмы, словесные парадоксы и перевертыши. Это самый оптимистичный, светлый сборник поэта. Открыв двойственность явлений, наличие общего в противоположном и сходство крайностей, Моршен утверждает единство и гармонию мироздания.

Моршену были присущи характерные для барокко дидактизм и риторическая установка. Он стремился к осмыслению современных мировых событий и научных открытий, обращался к гражданским и научным темам и одновременно рассуждал о вечном, в том числе о природе и сущности слова. Творчество многих поэтов-эмигрантов 1960-80-х годов отмечено высокой степенью гражданского самосознания. После доминирования интимной

41 Линник Ю. Поэзия Николая Моршена//Грани. 1994. № 171. С. 154.

23

тематики и в целом маргинального положения тем о жизни в СССР в поэзии первой волны в творчестве Моршена, Елагина и других социально-политическая лирика представлена как самодостаточное и яркое явление. Поэзия Моршена свидетельствует о новом этапе в развитии русской лирики в эмиграции. У автора не было ностальгии по России, но присутствовало сожаление, ужас, печаль по поводу судьбы русской нации и русских поэтов («Ухо и эхо», 1979; «Перевертень», 1979; «Волчья верность», 1979; «Русская сирень», 1983; «Мир стихотворца глазами Панглоса», 1983), желание противостоять советской системе. Он, как и другие представители второй волны, в особенности И. Елагин, обратился к жанру сатиры. Сатира пришла на смену былому трагизму по поводу утраты родины, стала своего рода поэтическим орудием против советской власти. Фактически произошло возвращение классического жанра сатиры, традиция которого на русской почве также идет из XVIII века от А. Кантемира. Сатира помогала Моршену и Елагину выразить резкое отторжение и неприятие советского мира, высмеять глупость и нелепость советской идеологии. Это недобрый, саркастический смех, нацеленный на разрушение, ниспровержение высмеиваемых явлений. Он носил социальный и дидактический характер. В этом состоит принципиальное отличие этих представителей второй волны от их современников, выросших в эмиграции и не знавших советской власти, например, от И. Чиннова, несмотря на общность поэтических приемов. Если поэзия Чиннова ориентирована на пасторальную барочную поэзию, то эти поэты развили иные стилевые направления в барокко - философско-дидактическую лирику и сатирическую, бурлескную поэзию.

На общей волне интереса к общественным темам Моршен обратился к теме науки, весьма характерной для русского барокко, взявшего на себя функции Просвещения. Создание атомной бомбы, генная инженерия, полеты в космос, открытия в области биологии, химии и физики становятся темами стихотворений, материалом для поэтического творчества Моршена, который был по образованию физиком. В развитии «научной» темы

проявилась попытка найти модную тему, расширить поэтический лексикон, а вполне сознательная мировоззренческая позиция. Его поэзии свойственно смотреть на мир глазами ученого, человека, хорошо знающего законы ботаники, физики, генетики и воспринимающего мир сквозь их призму.

Моршен также активно использует техническую терминологию XX века («сокровищница генная», «электромагнетизм», «термодинамика»)42. Поэт воспевает логичное, стройное, наукообразное мышление. Похвала науке неоднократно звучит у его поэзии («Ода яблоку», 1967; «Теснее чары! За слова, / За связь, родившуюся в мире, / где 2 2, 2+2 /2x2 = 4»43 («Двоичное счисление», 1967); СЕЗАМ / АЗ ЕСМЬ / АЗ Е = МС 2 44 («Недоумь-слово-заумь», 1979)). Ему интересны самые разные научные темы: от темы эволюции, потока жизни («Ода эволюции», 1967; «Клубились ночи у реки», 1967) до темы судьбы вселенной и места Земли в космическом пространстве («Исход», 1959; «Среди туманностей цепных», 1967).

Моршену, как и М.В. Ломоносову, была присуща уверенность во внутренней симметрии, гармоничности вселенной и мироздания, вера в законы логики. Рационалистический оптимизм Моршена и Ломоносова одного свойства. Они оба уверены, что природа - это мастерская, лаборатория ученого. Открытие многогранности мира и восторг перед его разнообразием и постоянным дроблением на миры и мирочки, звучащий в стихотворении Моршена «За каждой гранью свое мирозданье» (1967), созвучен восторгу Ломоносова перед открытием микроскопа, которое открыло человечеству двери в новые миры («Письмо о пользе Стекла», 1752). В сознании обоих поэтов жила вера в то, что вселенная - это стройное, гармоничное здание, части которого взаимосвязаны и симметричны, взаимопроникаемы.

Мир природы в поэзии Моршена исчисляем, геометризован («Арифметика природы», 1996). Хотя, согласно поэту, простая проблема

*2 Агеносов В. Поэзия Николая Моршена // Проблемы эволюции русской литературы XX века. МПГУ. 1995. Вып. 2. С. 4.

43 Моршен Н. Пуще неволи. М.: «Советский спорт», 2000. С. 143.

задачи 2+2 решается в природе неожиданно (2+2=5), даже это неожиданное решение логично, что поэт успешно доказывает графическими средствами в тексте стихотворения.

Одна из важнейших идей в поэзии Моршена - это мысль о диалектике природы, единстве противоположностей, их взаимопересечении, что отражается даже на поэтике его стихотворений («Диалексика природы», 1979; «Пуще неволи», 1979; «Часть и целое», 1979; «О сходстве крайностей», 1979; «В начале, в середине, в конце», 1979).

Согласно поэту и традиции русского барокко, движение мира свидетельствовало о его жизненности и развитии, было сопряжено с мотивами радости, наполненности, многообразия мирового бытия. Моршен вслед за философами Просвещения не сомневался разумности мироустройства и гармоничности его внутреннего развития.

Аналитический подход Моршена к познанию природы не исключал развития темы ее Божественной сути. Мотивы преклонения перед природой, ее обожествления, природы как символа «красоты и разнообразия»45 в поэзии Моршена перекликаются с представлениями барочных художников о саде, с темой «мысленного сада»46. Построение текста по законам ухоженного сада, уподобление поэзии саду, поэтизация сада, представление о Боге как о «мудром садовнике»47 всегда характеризовали творчество поэтов барокко. И хотя непосредственно тема сада в творчестве Моршена не звучит, его трактовка природы близка барочным представлениям о саде. Поэтому его стих может выстраиваться по законам природы, повторять ее линии и очертания («Линии. Геометрия природы», 1979).

Однако напомним, что та же идея об изменчивости мира совсем иначе трактовалась в западноевропейском барокко и в поэзии Чиннова,

44 Моршен Н. Пуще неволи. С. 178.

45 Сазонова Л.И. Поэзия русского барокко. С. 165.

46 Там же. С. 163.

Там же. С. 164.

ориентированной на эту традицию. Здесь текучесть мира говорила о его призрачности, непрочности, отсутствии опоры. Тема научного прогресса, мировой эволюции, объективности и познаваемости окружающей реальности вызывала у Чиннова «смертельную иронию» (1; 252). Он написал на Моршена ряд пародий («И яблоко, по зрелом размышлении...», 1972 -пародия на «Оду яблоку»; «Питекантропы в пинакотеке», 1970 — пародия на тему эволюции и развития).

Мощной стихии природы Моршен уподоблял поэзию, будучи уверенным в действенной власти слова и ее жизненной, в духе витализма, силе («Карандаш», 1996; «Триединство», 1996). Поэт утверждается в наличии органической связи между поэзией и природой и в их родственном многообразии. Он публично высказывался за поэтическое «брожение», игру в поэзии, стихотворное разнообразие, отказываясь от аскетизма Парижской ноты («Ответ на ноту», 1967), и писал о силе слова, его живучести («Сжигая черновики», 1967) и влиянии на читателя («Ткань двойная», 1967). Поэтому и собственная поэтика Моршена с годами становилась все более раскованной и многообразной. Поэт развивал старые литературные жанры: оду, послание, сатиру («Ода эволюции», 1967; «Ода яблоку», 1967; «Послание A.C.»), Усложнился лексический пласт его поэзии: появились экспрессивные, образные просторечия («ерепениться», «кап да кап», «смиренница» и т.д.), научные термины и понятия.

Открытием поэта стал прием словесной деривации, заимствованный им из лингвистики и ставший в его позднем творчестве одним из основных. Естественный языковой «процесс создания одних языковых единиц на базе других, принимаемых за исходные, в простейшем случае - путем "расширения" корня за счет аффиксации или словосложения»48 поэт превратил в продуктивный художественный прием, направленный на создание различных авторских неологизмов. Он активно использовал как аффиксацию («зеркалинка», «струилка», «омывалочка»,

«молчалинка», «журчалочка», «свиристаловка» и др.), так и словосложение («иглогиганты», «высокосинь», «первоназывательно»). Кроме того, он расширил это понятие, создавая иллюзию словесной деривации или так называемые ее ложные случаи, т.е. добиваясь видимости двусоставности или производности слова, которое в действительности не является таковым. Как наглядный пример можно привести стихотворение «Розовые очки» (1979): «Ура! Вся жизнь увита розами! / Нас угощало детство роз-гами, / А зрелость встретила нев-розами, / И старость чествует скле-розами. / Как все прекрасно в свете розовом: / Война чарует нас уг-розою, / Преступник - черепом ломб-розовым, / Свободный стих — махровой п-розою. / Я тешусь дымом папи-розовым / И под луною купо-розовой / Перед проклятыми воп-розами / Торчу

49

счастливцем стое-розовым» .

Помимо словесной деривации, Моршен активно использовал и другие стихотворные приемы и средства. В его поэзии возникали разного рода «поэтические мутанты» — раздвойники, перевертыши, тристихи, двустихи и прочие визуальные разломы текста («Поиски счастья», 1979; «Розовые очки», 1979; «Раздвойники», 1979; «Линии. Геометрия природы», 1979), напоминающие фигурные стихи XVII в. и стихотворные опыты Симеона Полоцкого; пышные, как у Иваска и Чиннова, барочные эпитеты («строптиво-нежная», «голубовато-окаянная», «бесцеремонно-

бессердечная»). Продуктивно поэт использовал и прием контрапункта, активно эксплуатируемый его поэтическим «оппонентом» Чинновым (например, стихотворение «Волчья верность», 1979).

Моршен не забывал напоминать и о своей принадлежности к русской литературной традиции. Поэт ощущал себя читателем русских поэтов-предшественников Державина, Пушкина, Тютчева, Фета, Блока, Мандельштама, Гумилева, Пастернака и др. В его творчестве стали ключевыми образы «зеркала» и «эха», отражающие его мысль об

48 Кубрякова Е.С. Панкрац Ю.Г.Деривация //Языкознание. Большой энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. С. 129. 4° Моршен Н. Пуще неволи. С. 168.

«идееподражании» литераторам-предшественникам, т.е. о мнимом, видоизмененном повторении, дубляже чужих образов и форм. Моршен не писал стихотворений о поэтах, но всячески культивировал центонность. Поэтому в его поэзии было возможно даже построение целых строф из чужих цитат («Я свободен как бродяга...», 1967).

В целом, представление о природе как поэтической материи и о поэзии как природном явлении, очарованность красотой и гармонией природы, уверенность в ее непрерывном развитии или тема «зеленого ренессанса», словесные игры и визуализация текста в творчестве Моршена -приемы и мысли, обращающие читателя к философии эпохи Просвещения и художественному наследию барочных художников Х\Л-Х\Ч1 вв.

В Заключении приводятся итоги работы, оценивается место и роль необарокко в русской поэзии и культуре последних десятилетий. Необарочные черты распределялись между поэтами неравномерно. Так, в творчестве И. Чиннова наиболее заметны пышные метафоры и поэтика контрапункта, продуктивно проявила себя идея синтеза разных искусств; в поэзии Ю. Иваска ярко проявили себя шокирующие барочные контрасты и идея игры; а для Н. Моршена характерны визуальные игры со стихотворным материалом (двустихи, триптихи, раздвойники, перевертыши, графические стихи) и рассуждения на тему науки. Различна и барочная традиция: Чиннов ориентирован в большей степени на западноевропейское барокко и барочное представление о смерти, рассуждения о преходящести земных благ, а Моршен и Иваск — на жизнерадостное, «ренессансное» русское барокко. Поэты русского зарубежья предвосхитили появление «метаметафористов» и поэтов необарокко 1980-90-х годов (поэзию Д. Бобышева, И. Жданова, Е. Шварц, А. Еременко, А. Парщикова и др.). Подтверждается это не только преемственностью поэтики, но и открытой ориентацией некоторых современных поэтов на творчество поэтов русского зарубежья 1960-80-х годов (например, поэтический диалог между Ю. Иваском и Д. Бобышевым).

Необарочные черты до сих пор характеризуют русскую поэзию и прозу. Являясь, в отличие от барокко, не «стилем эпохи»50, а лишь одним из стилевых направлений времени, необарокко прекрасно уживается с постмодернизмом, органично его дополняя.

В Приложении даются биографические справки к главам, посвященным Ю. Иваску, И. Чиннову и Н. Моршену.

Основные положения диссертации отражены в публикациях:

1. Урюпина А. Космическая образность в поэзии И. Чиннова / Три века русской литературы: Актуальные аспекты изучения. Вып 5. М., Иркутск: Изд-во Иркутского гос. пед. ун-та, 2004. С. 198-207.

2. Урюпина А. Космическая образность в поэзии русского зарубежья 1960-80 годов / Материалы XI Международной конференции студентов, аспирантов и молодых ученых «Ломоносов». Вып. 12. М.: Изд-во МГУ, 2004. С. 315-316.

3. Урюпина А. Литературные традиции русской поэзии XVIII в. в творчестве поэтов русского зарубежья 1960-80 годов (на материале поэзии Н. Моршена, И. Елагина, И. Чиннова, Ю. Иваска, Д. Бобышева и др.) / Кафедральные записки: Вопросы новой и новейшей литературы: Сб. статей. Вып. 2. М.: МАКС Пресс, 2005. С. 40-62.

4. Урюпина А. Литературные традиции русской поэзии XVIII в. в творчестве поэтов русского зарубежья 1960-80 годов // Мортира и свеча. Мат. междунар. летней школы по авангарду. Поселок Поляны Уусикиркко Лен. обл., 2005. С. 180-190.

50 Лихачев Д.С. Барокко в русской литературе ХУП века // Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и др. работы. СПб.: Алетейя, 200]. С. 437.

Напечатано с готового оригинал-макета

Издательство ООО "МАКС Пресс" Лицензия ИД N 00510 от 01.12.99 г. Подписано к печати 30.QS.2006 г. Формат 60x90 1/16. Усл.печл. 1,5. Тираж 100 экз. Заказ 576. Тел. 939-3890. Тел./факс 939-3891. 119992, ГСП-2, Москва, Ленинские горы, МГУ им. М.В. Ломоносова, 2-й учебный корпус, 627 к.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Урюпина, Анна Сергеевна

ВВЕДЕНИЕ.

РАЗДЕЛ I. ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ЛИТЕРАТУРНОЙ СИТУАЦИИ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ 1960-80-Х ГОДОВ.

Глава 1. Общественно-политический и мировоззренческий контекст литературной ситуации русского зарубежья 6080-х годов.

1.1. Общественно-политическая ситуация русского зарубежья 60-80-х годов.

1.2. Мировоззренческие особенности представителей второй волны.

1.3. Расстановка фигур на литературной арене 1960-80х годов

Глава 2. Основные стилевые изменения в поэзии русской эмиграции 1960-80х годов. Возникновение и специфика необарокко. Его характеристика, основные имена.

2.1. Прощание с Парижской нотой.

2.2. Необарочное направление в поэзии русского зарубежья 1960-80х годов.

2.2.1. Соотношение барокко и авангарда в поэзии русского зарубежья 1960-80-х годов. Развитие авангардного направления в русской диаспоре.

2.2.2. Основные особенности необарочной поэтики.

РАЗДЕЛ II. ПОЭТИКА НЕОБАРОККО В ТВОРЧЕСТВЕ ПРЕДСТАВИТЕЛЕЙ РУССКОГО ЗАРУБЕЖЬЯ 1960-80 ГОДОВ.

Глава 1. Ю. П. Иваск как теоретик барокко и маньеризма.

1.1. Общая характеристика поэзии и творческой эволюции

Ю. Иваска.

1.2. Поэтика барокко и маньеризма в произведениях Ю. Иваска.

1.3. Идея вечного рая.

1.4. Homo ludens в поэзии Ю. Иваска.

1.5. Литературный контекст в поэзии Ю. Иваска.

Глава 2. Игорь Владимирович Чиннов: пасторальная поэзия необарокко.

2.1. Общая характеристика творчества И. Чиннова.

2.2. Проблема смерти, или «адские видения» И. Чиннова.

2.3. «Чудо метафоры» как антитеза смерти.

2.4. Космическая образность в поэзии И. Чиннова.

Глава 3. Николай Николаевич Моршен (Марченко): философско-дидактическая лирика необарокко.

3.1. Общая характеристика творчества Н. Моршена.

3.2. Гражданская лирика.

3.3. Научная поэзия.

3.4. Тема «зеленого ренессанса» в поэзии Н. Моршена.

3.5. Тема поэтического слова и экспериментальная практика в лирике Н. Моршена.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Урюпина, Анна Сергеевна

Актуальность исследования связана с малоисследованностью творчества русских поэтов-эмигрантов и литературной ситуации русского зарубежья 1960-80 годов, а также расширением возможностей изучения литературы русского зарубежья и судеб ее представителей. Сложность изучения и малодоступность наследия поэтов-«шестидесятников» русского зарубежья объясняется целым рядом фактов: и политической обстановкой в СССР, и советской цензурой, и опасением репрессий, долгое время преследовавшим многих русских беженцев второй волны эмиграции, и нахождением значительного массива авторских архивов за рубежом.

Интерес к творчеству поэтов русского зарубежья 196080 годов актуализировался с начала 1990 годов, когда стихи поэтов русского зарубежья вернулись на родину. Последовал ряд переизданий. Отдельные подборки стихов публиковались в различных журналах («Звезда», «Москва» и др.), вышли антологии поэзии русской эмиграции («Мы жили тогда на планете другой.» (1994-1997); «Русская поэзия Китая» (2001) и др.) и отдельные собрания сочинений поэтов И. Елагина, И. Чиннова, Н. Моршена, Ю. Кублановского. Подогрели этот интерес и приезды в Россию некоторых поэтов-эмигрантов 1960-80 годов: в 1983 г. поездку в СССР совершил Ю. Иваск; а в 1991 г. в Доме литераторов и Доме журналистов прошли встречи с И. Чинновым, позднее передавшим свой литературный архив в ИМЛИ РАН.

Появились первые исследования и научные статьи о творчестве различных поэтов 1960-80 годов (работы В.В. Агеносова, А. Грищенко, Ю. Линника о Н. Моршене; Д. Бобышева,

И. Болычева, М. Крепса - о И. Чиннове; Д. Бобышева, В. Евдокимова - о 10. Иваске и т.д.). В настоящий момент продолжается постепенное накопление изданий и материалов, имеющих отношение к поэзии русского зарубежья послевоенного времени.

Общая литературная ситуация русского зарубежья 196080 годов до сих пор не ясна. Недостаток литературоведческих работ

0 творчестве отдельных авторов и фактических материалов долгое время затруднял возможности сопоставления и сравнительного анализа их наследия. Задача по воссозданию общей картины русской литературы 1960-80 годов остается весьма актуальной. Появление научных работ обобщающего, синтезирующего характера о поэзии русского зарубежья этого времени должно содействовать прояснению этого вопроса.

Состояние научной разработанности темы. Барокко как стилевое направление достаточно изучено. Это понятие узаконил ось в литературоведении в 1930-е годы, а в 1960-70-е возникла «научная мода на барокко»1, когда устоялось четкое представление об основных особенностях этого стиля.

Однако вопрос: была ли так называемая «литература барокко» в славянских странах? - не был решен сразу, поскольку русское барокко возникло как заимствованное из Европы и имело ряд отличий от европейского образца. В 1950-60-е годы в литературоведении развернулась дискуссия на эту тему. Переходные явления нового типа в русской литературе вт. пол. XVII - пер. пол. XVIII вв. называли по-разному. Такие исследователи, как П. Берков, О. Державина, В. Кузьмина, отрицали понятие «барокко»

1 Пахсарьян H.T. Барокко// Литературная энциклопедия терминов и понятий. Под ред. А.Н. Николюкина. М.: НПК «Интелвак», 2001. С. 70. и пользовались названием «предклассицизм». Однако одновременно среди специалистов начало укрепляться противоположное мнение о существовании барокко в России (И.П. Еремин, Д. Чижевский).

Дискуссия отразила сложившееся в СССР в два предшествующие десятилетия отношение к барокко как к искусству упадка, пришедшему на смену ренессансу. Взгляд на искусство барокко как упадочное явление, искусство декаданса сохранялся достаточно долго (П. Вайль и А. Генис в своей книге «Советское л барокко» (1982) [63; Т. 1] пользуются термином «барокко» именно в этом значении).

В 1958 году на IV международном съезде славистов было доказано, что барокко существовало в разнообразных проявлениях в Польше, Чехии, Сербии [217]. Славянское барокко стало серьезным объектом исследования. Уже в 1960-70 годов появляется целый ряд научных работ, посвященных этому явлению. Это работы Д.С. Лихачева [132], А. Морозова [138, 139], А. Панченко [152, 153], Л. Софроновой [183], Д. Чижевского [205] и др. На особую роль и специфику барокко в условиях русского исторического развития указал Д.С. Лихачев. Он обратил внимание на жизнерадостный, человекоутверждающий характер русского барокко, в отличие от наполненного размышлениями о скоротечности жизни и преходящести земных радостей барокко европейского. Эта особенность объясняется, по мнению Лихачева, тем, что русское барокко, будучи заимствованным, взяло на себя многие функции ренессанса, которого в России не было.

В 1980-90 годы изучение проблемы было продолжено целой серией научных публикаций, статей, сборников, посвященных барокко. Барокко исследовалось в разных областях литературы: драматургия JT.A. Софронова; 183], русская ораторская проза [А.С. Елеонская; 89], русская поэзия барокко [Л.И. Сазонова; 173].

Несмотря на разнообразие концепций барокко и сложность определения хронологических рамок существования классического барокко в России, в барокковедении сложились устоявшиеся представления о русском барокко. Исследователи едины в вопросе, что русское барокко носило «умеренный» характер (Лихачев [132], Панченко [152]), имело просветительское значение и взяло на себя функции ренессанса. Основными чертами этого направления были признаны - «укорененность в религиозном сознании, риторический характер, тяга к аллегоризму, притчевости, эмблематике и игровому началу»3.

Особое внимание исследователями было также обращено на близость барокко и авангарда (конференция и сборник «Барокко в авангарде - авангард в барокко». Тезисы и материалы конференции. М., дек. 1993. М.: Институт славяноведения и балканистики РАН, 1993 [44]). Стало очевидно, что черты барокко можно выявить в поэзии футуризма (И. Смирнов, X. Баран), символизма (Е. Иванова), имажинизма, ОБЭРИУ и пр. О типологическом сближении поэтики барокко и авангарда применительно к творчеству Хлебникова писали Б. Леннквист, О. Седакова, В. Кравец.

По мнению Ж. Бенчича, барокко и авангард сближают установка на «новизну как высшую ценность», «требование от поэта рационального мышления», «претензия на «отражение» объективного мира» и «игра как стремление высвободиться от

2 Здесь и далее в квадратных скобках указан номер работы в библиографии. давления действительности»4. Однако барокко - «искусство, не склонное к созданию стройной системы художественных законов, "правил"» и не предполагает создания «программных произведений»5.

Синонимично устоявшемуся термину барокко в литературоведении иногда употребляется термин «маньеризм». Как разновидность барочного стиля маньеризм рассматривали Ю. Иваск [99] и Д.С. Лихачев [132]. Но есть и сторонники противоположной точки зрения, стремящиеся разграничивать эти два понятия. К.А. Чекалов [204] полагает, что «барочный дискурс» «целиком направлен на убеждение читателя», «оперирует риторическими конструкциями», в то время как «маньеристический дискурс» «характеризуется неуверенностью, колебаниями от одной точки зрения к другой, отсутствием убежденности в существовании абсолютных истин»6.

При достаточной изученности самого явления, вопрос о традиции барокко и его литературной судьбе остается актуальным. С 1960-х годов начали появляться работы о современном барокко или о барочных чертах в современной культуре (Ю. Иваск [96, 99, 100,101,102,105, 108], П. Вайль и А. Генис [63; Т. 1], Н. Лейдерман и М. Липовецкий [126], И. Заярная [92]). В литературоведении примерно с сер. 1970 годов возник и закрепился термин «необарокко». Однако этим термином обозначаются разнородные

3 Заярная И.С. Барокко и русская поэзия XX столетия: типология и преемственность художественных форм. Киев: Киевский ун-т, 2004. С. 6.

4 Бенчич Ж. Авангард в барокко - барокко в авангарде. Типология явления// Барокко в авангарде. Авангард в барокко. Тезисы и материалы конференции. М., дек. 1993. М.: ин-т славяноведения и балканистики РАН, 1993. С. 7-8.

5 Пахсарьян H.T. Барокко. С. 73.

6 Чекалов К.А. Маньеризм во французской и итальянской литературах. М.: ИМЛИ РАН «Наследие», 2001. С. 31. явления: одна из тенденций в архитектуре и прикладном искусстве рубежа XIX-XX вв. (Г. Власов, словарь «Стили в искусстве», 1995), некоторые постмодернистские явления в литературе конца 1960-нач. 80-х годов (Надъярных М. «Изобретение традиции, или метаморфозы барокко и классицизма», 1999), состояние западного общества конца XX века (Мельникова JL, «Постмодернизм: энциклопедия», 2001). В «Литературной энциклопедии терминов и понятий» [136] отсутствует статья «необарокко», но об этом явлении упоминается в статье о барокко: «Чувство близости, похожести духовной атмосферы периода развития литературы барокко интеллектуально-психологическому климату XX в. порождает на всем его протяжении сочинения в стиле так наз. п необарокко, объясняет популярность самого слова.» .

Более развернутая характеристика необарокко представлена в книге О. Калабрезе «Необарокко: Знак времен» [215]. Рассматривая различные аспекты и уровни проявления необарокко как в литературе, так и в масс-медиа, кино и телепродукции, исследователь указывает на «организованную о вариативность», «полицентризм» , хаотичность, эстетику избытка, фрагментарность, принцип повторяемости как на необарочные черты.

К вопросу существования барокко в современной литературе обращаются в своих книгах И. С.Заярная и Н. JI. Лейдерман и М.Н. Липовецкий, рассуждая о русской поэзии. Заярная указывает, что «две художественные парадигмы, расположенные хронологически симметрично - в начале и в конце XX века - авангардная поэзия, сложившаяся в русле модернизма, и

7 Пахсарьян H.T. Барокко. С. 70.

8 Calabrese О. Neo-Baroque: A sign of the Times. Princeton: Princeton Univ. Press, 1992. C. 43. поэзия, отмеченная чертами постмодернистской эстетики»9, носят барочный характер. Согласно исследователю, «по типу мироощущения, ведущим творческим стратегиям и способам художественно отражения мира представители авангарда и постмодернизма оказались близки к барочной манере творчества»10. В их поэзии «заметно повышается удельный вес тропеических средств, фигур, которые служили формированию сложного (порой затемненного) стиля кончетто во времена барокко» и к которым относятся «остроумные» «метафоры», «активное использование контраста и антитезы в экспрессивной функции», «повышенное внимание к аллегорическим фигурам, в особенности их оппозиционным парам, характеризующим сферу антропологического универсума (душа/тело, жизнь/смерть, ярость/кротость, Ум, Совесть, Плач)»11; «активизируется эстетика словесной игры, экспериментирования», происходит «буквальный взрыв визуального стихотворства»12 (палиндромические, анаграмматические, фигурные стихотворения). Такой «философско-стилевой» комплекс, родственный барокко, к концу XX в., по мнению Заярной, обнаруживается в творчестве Д. Бобышева, И. Бродского, Е. Шварц, поэтов «метаметафористов» И. Жданова, А. Еременко, А. Парщикова, Г. Сапгира и др. К поэзии необарокко причисляют творчество «метаметафористов» и Лейдерман и Липовецкий; о традициях поэзии Г.Державина в творчестве И. Бродского пишет в своей книге А. Ранчин [166].

О барочных чертах в современной литературе вели речь и русские литературоведы-эмигранты. Так, о барочных чертах в

9 Заярная И.С. Барокко и русская поэзия XX столетия: типология и преемственность художественных форм. С. 7. Там же. С. 7.

11 Там же. С. 374.

12 Там же. русской литературе 1970 годов рассуждают в книге «Советское барокко» П. Вайль и А. Генис, полагая, что расцвет барокко в конце XX века связан с общим упадком культуры. Многочисленные статьи о барокко и маньеризме принадлежат и литературоведу Ю. Иваску, считавшему, что повсеместному развитию барокко в XX веке помешали политические события, но барочные черты тем не менее характеризуют творчество О. Мандельштама, М. Цветаевой, В. Хлебникова, В. Маяковского, Б. Пастернака, Д. Бобышева.

Синтезирующих работ о барочном направлении в русской литературе конца XX века пока не представлено, хотя различными исследователями неоднократно обращалось внимание на существование круга разрозненных, стилистически близких явлений. Нам представляется, что поэзия необарокко в литературе русского зарубежья 1960-80 годов принадлежит к этому же стилевому ряду. Она, с одной стороны, впитала в себя зачатки необарочных явлений, проявившиеся в русском модернизме и авангарде Серебряного века, а с другой - предвосхитила появление необарокко в русской поэзии 1990-х годов

Цель - выявить черты необарочной поэтики в творчестве поэтов русского зарубежья 1960-80 годов, сопоставить их поэзию и доказать стилевое единство их творческого наследия.

В задачи диссертации входит:

1. Определить понятие необарокко, охарактеризовать его содержательные черты и особенности поэтики;

2. Выявить и сопоставить общие необарочные темы русских поэтов-эмигрантов 1960-80-х годов, доказать стилевое родство их творческого наследия;

3. Выявить разнородные тенденции в развитии необарокко на материале творчества поэтов русского зарубежья 1960-80-х годов;

4. Руководствуясь положением о том, что барокко всегда учитывает литературные традиции, отметить влияния, в том числе западного и русского барокко, на формирование необарокко; обнаружить типологические связи необарокко и авангарда.

Предмет исследования. Малое количество исследований, но высокие оценки критиков и литераторов русского зарубежья 1960-80 годов (Г. Адамовича, А. Бахраха, В. Вейдле, Г. Иванова, И. Одоевцевой, Э. Райса, Ю. Терапиано и др.) обратили внимание на творчество ряда поэтов (И. Елагина, Ю. Иваска, В. Маркова, Н. Моршена, В. Перелешина, И. Чиннова). При жизни эти поэты являлись постоянными авторами таких изданий русского зарубежья, как журналы «Грани», «Новый журнал», альманах «Опыты», газеты «Новое русское слово» и «Русская мысль».

Авторы были отобраны и сопоставлены по принципу содержательного единства их творчества. Их объединяют общие поэтические приемы и средства, схожая тематика и интерес к одним проблемам. Эта стилевая близость между различными поэтами была обусловлена не столько личным общением, сколько единым жизненным опытом и общим мировоззрением, характеризовавшим участников и свидетелей Второй мировой войны.

Методологическая основа работы включает новейшие понятия и методики в области теории барокко и авангарда. Поскольку барокко является родственным авангарду стилевым явлением, обращение к работам по теории авангарда позволило расширить методологическую базу, опирающуюся на известные теоретические исследования поэзии (В. Вейдле [73], М. Гаспарова [78], Жирмунского [90], Ю. Лотмана [133], Б. Томашевского [194], Ю. Тынянова [195], Хализева [200], Б. Эйхенбаума [212] и др.).

Анализ поэтики барокко в творчестве Ю. Иваска, Н. Моршена, И. Чиннова «сопровождается и подкрепляется контекстуальным рассмотрением произведения» в единстве творческого, мифологического и литературно-исторического контекстов»13.

Научная новизна исследования состоит в том, что понятие необарокко впервые было использовано по отношению к поэтам русского зарубежья 1960-80 годов.

На защиту выносятся следующие положения:

- необарокко - стилевое направление, развившееся в русской литературе в послевоенные годы (начиная с 1960 годов по настоящий момент);

- необарокко включает в себя следующий круг особенностей и приемов: антиномичность, поэтику контрастов, экзотизм, синтез различных родов искусства, обращение к традиции, игровое начало, визуализацию текста, установку на звук, орнаменталыюсть, декоративность текста, гиперболизацию, пристрастие к пышным метафорам и др.;

- творчество большинства поэтов русского зарубежья 1960-80 годов является необарочным, что особенно ярко проявилось в поэзии Ю. Иваска, И. Чиннова, Н. Моршена.

Апробация. Основные результаты работы отражены в публикациях и докладах конференций (XI Международная конференция студентов, аспирантов и молодых ученых

13 Хализев В. Теория литературы. М.: Высшая школа, 1999. С. 291.

Ломоносов», 2004; Международная летняя школа по авангарду. Поселок Поляны Уусикиркко Лен. обл., 2005).

Структура диссертации. Диссертация состоит из введения, двух разделов, в которые входит в общей сложности пять глав, заключения, библиографии и приложения. В первой главе первого раздела рассматривается литературно-общественная ситуация в русском зарубежье 1960-80 годов; его вторая глава посвящена определению необарокко, соотношению барокко и авангарда и описанию черт необарочной поэтики на примере поэзии русских поэтов-эмигрантов. В трех главах второго раздела подробно рассматривается творчество отдельных, наиболее ярких представителей поэзии необарокко в русской эмиграции (И. Чиннова, Н. Моршена и 10. Иваска).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Необарокко в поэзии русского зарубежья 1960 - 80 годов"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Появление необарокко было спровоцировано и внешними обстоятельствами, событиями Второй Мировой войны, и внутренними, а именно спецификой развития поэзии русского зарубежья. В 1950 годы, с одной стороны, стало очевидно, что старое, доминировавшее долгое время в русской диаспоре стилевое направление, возглавляемое поэтами Парижской ноты, устарело и перестало отвечать запросам времени, с другой - исчезла установка на сохранение русской культуры. Необарочное стилевое направление отражало общее, устоявшееся в обществе мировоззрение, а потому, как это и характерно для барокко, было внутренне однородным и не предполагало никаких программ и творческих группировок. А потому, хотя и вобрало в себя многие авангардные приемы и средства (например, неологизмы Н. Моршена напоминают словесные эксперименты В. Хлебникова и Д. Бурлюка), не было идентичным авангарду. В поэзии русского зарубежья необарокко возникло стихийно и одновременно проявило себя в творчестве очень разных, ощущавших себя независимыми авторов.

Необарочные черты распределялись между поэтами неравномерно. Так, в творчестве И Чиннова наиболее заметны пышные метафоры и поэтика контрапункта, продуктивно проявила себя идея синтеза разных искусств; в поэзии Ю. Иваска ярко проявили себя шокирующие барочные контрасты и идея игры; а для Н. Моршена характерны визуальные эксперименты со стихотворным материалом (двустихи, триптихи, раздвойники, перевертыши, графические стихи) и рассуждения на тему науки.

Различна и барочная традиция: Чиннов ориентирован в большей степени на западноевропейское барокко и барочное представление о смерти, рассуждения о преходящести земных благ, а Моршен и Иваск - на жизнерадостное, «ренессансное» русское барокко. Неслучайно в русской диаспоре возникла и стала одной из важнейших для этого времени дискуссия об аде и рае, вобравшая в себя другие принципиальные вопросы, например, о свободе выбора, месте человека в мире, ценностях земного существования. Послевоенный мир представлялся непрочным, зыбким, а человеческое бытие - скоротечным, и потому отношение к загробной жизни определяло отношение художников к земному существованию. Так, поэзия Чиннова, приверженца «адской эстетики», наполнена сомнениями по поводу человеческой воли, свободы выбора, ему во всем видятся напоминания о смерти и следы тления; в то время как творчество Иваска, идеолога рая, и Моршена, апологета жизни и эволюционного процесса, наполнено жизнеутверждающими, оптимистическими мотивами. Особенно остро эта полемика ощущалась между двумя поэтами русской диаспоры этого периода Чинновым и Моршеным. Чиннов иронизировал по поводу ключевых для Моршена тем науки, эволюции жизни, свободы человеческой жизни и написал целый ряд пародий («И яблоко, по зрелом размышлении.»; «Питекантропы в пинакотеке»).

Эта оппозиция в поэзии русского зарубежья 1960-80 годов имеет свой аналог в поэзии XVIII века, в виде двух ключевых фигур того времени Ломоносова и Державина. И Ломоносова, и Державина резко отличало отношение к жизни и смерти, взгляд на проблему человеческой бренности. Если поэзию Ломоносова пронизывает светлая струя, убежденность в абсолютном приоритете жизни над смертью, пафос жизненности, то одна из центральных тем Державина - это тема смерти, уничтожения, ничтожности всего живого перед горнилом вечности. Недаром в поэзии Ломоносова радость и веселье торжествуют, а смерть страшна только для врагов. А Державин помнит, что смерть и счастье, ничтожество и величие, мизерность и огромность - два состояния одного и того же:

359 сегодня Бог, а завтра - прах»» .

Поэтов русского зарубежья 1960-80-х годов со старыми поэтами сближают также собственные языковые эксперименты. Литературная ситуация XVIII века оказалась близка к литературной ситуации этого времени: это была волна поэтических экспериментов с языковым материалом. Новая реальность требовала выработки нового поэтического языка. Проблемы языка и речи стали интересны, начали активно обсуждаться в поэзии (в частности, это одна из центральных тем поэзии Н. Моршена). Проблемы языка активно обсуждал в своей поэзии М. В. Ломоносов («Искусные певцы всегда в напевах тщатся», 1753; «О сомнительном произношении буквы Г в российском языке», 174854). Эти стихотворения на тему языка являются предтечами словесных игр Моршена. «Морфологический» анализ Моршена, его псевдо «словесная деривация», работа со словом духовно близки лингвистическим вопросам Ломоносова.

Близка к поэтическим экспериментам XVIII века была и работа в области стиха, проведенная Иваском и Чинновым, которые активно сопрягали современную им разговорную, научную и

359 Песков А. М. Песков А. М. О поэзии Ломоносова и о поэзии Державина //Ломоносов М. В. Державин Г. Р. Избранное. М.: Правда, 1984. С. 17-18. прочую лексику с архаизмами, добиваясь в шокирующих лексических контрастов.

Особенно популярными в 1960-80-е годы стали и «украшательство» поэтической формы, декоративность. Изощренные метафоры, пышные эпитеты, контрапункт, графические средства - вот постоянный арсенал художественных средств Чиннова, Иваска, Моршена.

Близость эпохе барокко XVII вв. осознавалась авторами: об этом свидетельствуют статьи Ю. Иваска, изобилующие реминисценциями из авторов XVII- XVIII вв., стихи и рассуждения И. Чиннова и Н. Моршена, обращение поэтов к забытым жанрам (к оде - Елагин, Моршен; к пасторали и элегии - Чиннов; к натюрморту - Иваск, Чиннов, Бобышев). Образ Державина стал ключевым для поэзии Ю. Иваска, который считал себя наследником его творчества через Цветаеву и Мандельштама, передавая эту традицию Д. Бобышеву.

По мнению Д.С. Лихачева, барокко является вторичным стилем, возникающим как результат распада стиля первичного, самостоятельного360. Так, барокко XVI-XVII вв. появилось тогда, когда в ренессансном стиле начались «формализация, усложнение, распад, с некоторым отрывом от содержания, с углублением декоративности» . С этой точки зрения, необарокко в поэзии русского зарубежья 1960-80-х годов - это запоздавший (по политическим причинам) закат культуры Серебряного века, наследниками которой русские поэты-эмигранты, будучи лично знакомы со многими представителями Серебряного века (напр., 10.

360 Лихачев Д.С. Барокко в русской литературе XVII века// Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и др. работы. СПб.: Алетейя, 2001. С. 460. Там же.

Иваск был знаком с М. Цветаевой, Г. Ивановым, Г. Адамовичем, В. Вейдле, а И. Чиннов, помимо вышеупомянутых, - с И. Буниным, Б. Зайцевым, А. Ремизовым, И. Одоевцевой), себя ощущали. Установка на литературную традицию была для них крайне важна. Их творчество - это опора на «готовое слово» культуры, обращение к образованному читателю, хорошо знакомому с мировым литературным наследием. Воспринять смысл текстов Ю. Иваска невозможно без знания Розанова, Державина, Цветаевой, Донна; И. Чиннова - без обращения к пасторальной традиции; Н. Моршена -не прочитав Гумилева, русских футуристов, Пушкина. Однако необарокко 1960-80-х годов - это не только усталость от «готового if/) слова» культуры, ощущение изменчивости и непостоянства мира, ирония, но и настрой на игру, орнаменталыюсть, декоративность, экзотизм, высокое мастерство, свобода обращения с поэтической формой.

Поэты русского зарубежья предвосхитили появление «метаметафористов» и поэтов необарокко 1980-90-х годов (поэзию Д. Бобышева, И. Жданова, Е. Шварц, А. Еременко, А. Парщикова и др.). Подтверждается это не только преемственностью поэтики, но и открытой ориентацией некоторых современных поэтов на творчество поэтов русского зарубежья 1960-80-х годов (напр., поэтический диалог между Ю. Иваском и Д. Бобышевым). Барочные черты до сих пор характеризуют русскую поэзию и прозу. Являясь не «стилем эпохи»363, а лишь одним из стилевых направлений времени, барокко прекрасно уживается с постмодернизмом, органично его дополняя.

362 Михайлов A.B. Поэтика барокко: завершение риторической эпохи// Историческая поэтика. Лит. эпохи и типы художественного сознания. С. 391.

363 Лихачев Д.С. Барокко в русской литературе XVII века// Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и др. работы. С. 437.

Список научной литературыУрюпина, Анна Сергеевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Иваск Ю.П. Северный берег. Варшава: Священная лира, 1938. -32 с.

2. Иваск Ю.П. Царская осень. Париж: Рифма, 1953. 48 с.

3. Иваск 10. Эфиоп Иванович// Мосты, 1965, № 11.

4. Иваск Ю.П. Хвала. Вашингтон: Камк1н, 1967. 64 с.

5. Иваск Ю.П. Золушка. Нью-Йорк: Мосты, 1970. 64 с.

6. Иваск Ю.П. Если бы.(не было революции) (отрывки из романа)// Русская мысль, 11.12.1980; 1981, 22.01., 29.01., 12.03., 19.03., 25.06, 1.12.

7. Иваск Ю.П. Завоевание Мексики. Холнок: New England Publ. Co., 1984.-56 с.

8. Иваск Ю.П. Я мещанин. Холнок: New England Publ. Co., 1986. -120 с.

9. Иваск Ю. П. Повесть о стихах. Нью-Йорк: Russica publ., 1987. -147 с.

10. Иваск Ю.П. Играющий человек. Нью-Йорк: Третья волна, 1988. -126 с.

11. Моршен Н. Пуще неволи. М.: Советский спорт, 2000. 376 с.

12. Моршен Н. «Юбилейные стихи» Николая Моршена/ (Публ. Агеносова В.В.)// Русская литература XX века: итоги и перспективы изучения. М.: Советский спорт, 2002. С. 381-384.

13. Чиннов И. Тень крыла на волне/ Вступ. заметка и публ. С. Пинаева//Москва. 1994. №2. С. 109-111.

14. Чиннов И. Стихотворения/ Вступ. заметка В. Гандельсмана// Звезда. 1996. № 2. С. 3-9.

15. Чиннов И. Новый поэт/ Публ. подгот. Кузнецова Е.// Литературная Россия. 1999. № 43. С. 7.

16. Чиннов И. Собр. соч. В 2 т. М.: Согласие, 2000. Т. 1. 576 с. Т.2. -352 с.

17. Бобышев Д. Знакомства слов. М.: Новое литературное обозрение, 2003.- 156 с.

18. Волошин М. Собр. соч. В 2 т. М.: Эллис Лак 2000, 2004. Т. 1. -606 с. Т. 2.-766 с.

19. Елагин И. Собр. соч. В 2 т. М.: Согласие, 1998. Т. 1. 464 с. Т. 2. -382 с.

20. Иванов Г. Собр. соч. В 3 т. М.: Согласие, 1994. Т. 1. 656 с. Т. 2. -382 с. Т.3.-480 с.

21. Ломоносов М. В. Державин Г. Р. Избранное. М.: Правда, 1984. -448 с.

22. Марков В. Поэзия и одностроки. Мюнхен: Fink, 1984. 180 с.

23. Мы жили тогда на планете другой. Антология поэзии русского зарубежья. В 4 т. М.: Московский рабочий, 1994. Т. 1. 494 с. Т. 2. 455. Т. 3.399 с. Т. 4. 383 с.

24. На западе. Антология русской поэзии. Под ред. Ю. Иваска. Нью-Йорк: Изд-во им. А.П. Чехова, 1953. 398 с.

25. Опыты. Альманах. Нью-Йорк. 1955-1958. № 5-8.

26. Русская поэзия XVIII века. М.: Художественная литература, 1972.

27. Сологуб Ф. Звезда Маир. М.: Летопись, 1998. 299 с.

28. Хлебников В. Собр. соч. В 3 т. СПб.: Академический проект, 2001.-682 с.

29. Цветаева М. Лебединый стан. Перекоп. Вст. ст. Ю. Иваска. Мюнхен: Buchdruck. "Einheit", 1957. 165 с.1. Литература:

30. Агеиосов В.В. Николай Моршен. На воздушной вертикали// Знамя. 1999. № 8. С. 146.

31. Агеносов В.В. «Чтоб плыть и плыть, захлебываясь в звездах.» (Н. Моршен)// Литература Russkogo Зарубежья. М.: Терра спорт, 1998. С. 445-448.

32. Агеносов В.В. Поэзия Николая Моршена// Проблемы эволюции русской литературы XX века. МПГУ. 1995. Вып. 2. С. 1-4.

33. Агеносов В.В. Литература Russkogo Зарубежья. М.: Терра спорт, 1998.-540 с.

34. Агеносов В.В. Николай Моршен. На воздушной вертикали// Знамя. 1999. №8. С. 146-147.

35. Агеносов В.В. Слово Николая Моршена// Моршен Н. Пуще неволи: Стихи. М.: Советский спорт, 2000. С. 5-8.

36. Агеносов В. Анкудинов К. Современные русские поэты. Справочник-антология. М.: Мегатрон, центр «Библиомаркет», 1998. -110с.

37. Адамович Г. Игорь Чиннов. «Метафоры»// Новый журнал. 1969. № 96. С. 287-289.

38. Адамович Г. Литературные беседы// Звено. 1925. 27 июля.

39. Адамович Г. Письма Г. В. Адамовича И. Чиннову// Новый журнал. 1989. № 175. С. 247-261.

40. Адамович Г. Письма Г. В. Адамовича И. Чиннову// Новый журнал. 1995. № 197-209.

41. Адамович Г. Письма к И. Чиннову. Поэзия в эмиграции// Письма запрещенных людей. По материалам архива И. Чиннова. М., ИМЛИ РАН, 2003. С. 120-145.

42. Адамович Г. Чиннов И. «Партитура». Иваск 10. «Золушка»// Новый журнал. 1971. № 102. С. 282-284.

43. Алексеева Jl. О главном стихами// Грани. 1959. № 41. С. 252.

44. Барокко в авангарде авангард в барокко. Тезисы и материалы конференции. М., дек. 1993. М.: Институт славяноведения и балканистики РАН, 1993. - 56 с.

45. Барокко в славянских культурах. М.: Наука, 1982. 351 с.

46. Бахрах А. Один из последних// Русская мысль. 1978. 16 февраля.

47. Бахрах А. Спирали и параболы// Новое русское слово. 1978. 25 июня.

48. Белова Т.Н. Поэтический диалог Ю. Иваска и О. Мандельштама// Традиции русской классики XX века и современность: Материалы науч. конф. М., 2002. С. 169-171.

49. Бицилли П. Иваск Ю. «Северный берег». Рец.// Современные записки. 1938. № 66. С. 476-479.

50. Блинов В. Памяти Ю. Иваска// Русская мысль. 1986. 14 марта.

51. Бобринская Е. Ранний русский авангард в контексте философской и художественной культуры рубежа веков. М.: Гос. ин-т искусствознания, 1999.-243 с.

52. Боброва Э. И. Чиннов. «Пасторали»// Современник. 1976. № 3031. С. 195-197.

53. Бобышев Д. Встречи и разговоры с И.Чинновым// Новый журнал. 1997. №206. С. 127-137.

54. Бобышев Д. Муза Иваска// Звезда. 1995. № 2. С. 115-118.

55. Бобышев Д. Райский гражданин Юрий Иваск// Новый журнал. 1995. №201. С. 275-279.

56. Богословский А. И. Чиннов// Человек. 1992. № 3. С. 185-187.

57. Болычев И. Игорь Чиннов: «Последний парижский поэт»// Новый журнал. 1995. № 197. С. 102-117.

58. Болычев И. Поэтика контрапункта// Лепта. 1997. № 35. С. 204219.

59. Болычев И. Творческий путь И. Чиннова. Лит. ин-т им. A.M. Горького. Дисс. М., 1999. 159 с.

60. Болынухин Ю. Об уединенной поэзии: И. Чиннов// Новое русское слово. 1957. 14 июля.

61. Болынухин Ю. Заметки о поэзии И. Чиннова// Новое русское слово. 1968.29 июля.

62. Буслакова Т.П. Литература русского зарубежья. М.: Высшая школа, 2003.-365 с.

63. Вайль П. Генис А. Собр. соч. В 2 т. Екатеринбург: У-Фактория, 2003. Т. 1.-960 с. Т. 2.-784 с.

64. Васильев И.Е. Русский поэтический авангард XX века. Екатеринбург: Изд-во Уральского ун-та, 2000. 320 с.

65. Вейдле В. О спорном и бесспорном// Опыты. 1956. № 7. С. 37-44.

66. Вейдле В.В. О стихах И. Чиннова// Мосты. Мюнхен. 1961. Кн. 7. С. 143-147.

67. Вейдле В. Петербургская поэтика// Вейдле В. О поэтах и поэзии. Париж: YMCA-press, 1973. С. 120-30.

68. Вейдле В.В. Два поэта (1970) (серия статей «Жрецы единых муз»)// Новое русское слово. 1973.16 сент.

69. Вейдле В. Двое других (серия статей «Жрецы единых муз»)// Новое русское слово. 1973. Октябрь.

70. Вейдле В.В. Игорь Чиннов. «Пасторали»// Новый журнал. 1976. № 123. С. 252-255.

71. Вейдле В.В. Те же двое// Новое русское слово. 1973. 21 окт.

72. Вейдле В.В. Письма к И. Чиннову// Письма запрещенных людей. По материалам архива И. Чиннова. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 177188.

73. Вейдле В. Эмбриология поэзии. М.: LVS, 2001. 128 с.

74. Виппер Ю.Б. О «семнадцатом веке» как особой эпохе в истории западноевропейских литератур// XVII век в мировом литературном развитии. М.: Наука, 1969. С. 11-60.

75. Витковский Е. Дань живым // Новый мир. 1989. № 9. С. 58-59.

76. Витковский Е. Моршен Н. Собрание стихов. Berkeley, 1996// Новый журнал. 1997. № 208. С. 323-326.

77. Гаспаров М. Избранные статьи. М.: Новое лит. обозрение, 1995. -478 с.

78. Гершельман К. О «Царстве Божием»// Опыты. 1955. № 4. С. 7686.

79. Гершельман К. Об игре// Опыты. 1956. № 6. С. 19-24.

80. Глэд Д. Беседы в изгнании. М.: Книжная палата, 1991. 320 с.

81. Горбов Я. Игорь Чиннов. «Линии»// Возрождение. 1963. № 140. С. 141-143.

82. Грищенко А. Моршен Н. Пуще неволи// Новый журнал. 2001. № 223. С. 249-256.

83. Грищенко А. В поисках точки опоры: (Поэзия Николая Моршена)// Русская литература XX века: итоги и перспективы изучения. М.: Советский спорт, 2002. С. 367-381.

84. Гуковский Г. А. Русская литература XVIII века. М.: Аспект Пресс, 1999.-453 с.

85. Гуль Р. Игорь Чиннов. «Линии»// Новый журнал. 1961. № 65. С. 298-300.

86. Гурвич И.А. Формы хронотопа в лирике// Пространство и время в литературе и искусстве. Даугавпилс: Даугавпилсский пед. ин-т, 1990. С. 12-14.

87. Евдокимов В. Игра пера и подвиг вдохновенья: маньеризм и трагизм «Играющего человека»// Вестник РХД. 1978. № 127. С. 131141.

88. Елеонская А.С. Русская ораторская проза в литературном процессе XVII в. М.: Наука, 1990. 222 с.

89. Жирмунский В. Введение в метрику. Теория стиха. Л.: Academia, 1925.-284 с.

90. Иваск Ю. О послевоенной эмигрантской поэзии// Новый журнал. 1950. №23. С. 202-203.

91. Иваск Ю. Возможность поэзии// Воздушные пути. Нью-Йорк, 1960. С. 248-257.

92. Иваск Ю. Похвала российской поэзии// Мосты. 1960. № 5. С. 151170.

93. Иваск Ю. «Линии» И. Чиннова// Новое русское слово. 1962. 18февр. ?

94. Иваск Ю. Литературные заметки// Мосты. 1962. № 9. С. 177-191.

95. Иваск Ю. Письмо о маньеризме// Мосты. 1970. № 15. С. 172-189.

96. Иваск Ю. И. Бродский. «Остановка в пустыне»// Новый журнал. 1971. № 102. С. 294-297.

97. Иваск Ю. Поэзия «старой» эмиграции// Русская литература в эмиграции. Питсбург: Отдел слав. яз. и лит. Питсбургского университета, 1972. С. 63-65.

98. Иваск Ю. Цветы добра. Поэзия Д. Бобышева// Русская мысль. 1980. 25.09.

99. Иваск Ю. И. Чиннов. «Антитеза»// Новый журнал. 1980. № 138. С. 224-226.

100. Иваск Ю. Возрождение Бориса Поплавского// Русская мысль. 1980.28 авг.

101. Иваск Ю. О поэзии Дм. Бобышева// Вестник РХД. 1981. № 134. С. 181-184.

102. Иваск Ю. Образы рая. Рай в аду// Возрождение. 1984. № 8. С. 170-75.

103. Иваск Ю. Похвала российской поэзии// Новый журнал. 1986. № 162. С. 151-170.

104. Иваск Ю. Стилистика Марины Цветаевой// Отклики. Ныо Хэвен, 1986. С. 127-135.

105. Иваск Ю. О В.В. Розанове// Волга. 1991. № 5. С. 119-122.

106. Иваск Ю. Разговоры с Адамовичем (1958-1971)// Адамович Г.В. Одиночество и свобода. М.: Республика, 1996. С. 416-420.

107. Иваск 10. Письмо из Ревеля// Культура русской диаспоры: саморефлексия и самоидентификация. Тарту, 1997. С. 371-378.

108. Иваск Ю. Письма// Письма запрещенных людей. По материалам архива И. Чиннова. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 603-628.

109. Иваск 10. Поэзия Марины Цветаевой// Цветаева М. Лебединый стан. Перекоп. Мюнхен: Buchdruck. "Einheit", 1957. С. 15-29.

110. Ильинский О. Памяти Игоря Владимировича Чиннова// Новый журнал. 1995. № 200. С. 347-349.

111. Интервью с поэтом Ю. Иваеком. Моя тема Россия// Новое русское слово. 21.03.1985.

112. Кабузан В. Русские в мире. СПб.: Блиц, 1996. 347 с.

113. Казак В. Лексикон русской литературы XX века. М.: РИК Культура, 1996.-491 с.

114. Квятковский А. Школьный поэтический словарь. М.: Дрофа, 2000.-458 с.

115. Копейкин А. Поэтическое «мексиковедение» Ю. Иваска// Новое русское слово. 16.08.1984.

116. Коростелева А.Е. «Вся жизнь так грустно-коротка.»// Литературное обозрение. 1999. № 4. С. 92-93.

117. Крейд В. Поэт Игорь Чиннов// Новый журнал. 1995. № 200. С. 345-347.

118. Крепе М. Поэтика гротеска И. Чиннова// Новый журнал. 1990. №181. С. 84-97.

119. Кубрякова Е.С. Панкрац Ю.Г.Деривация// Языкознание. Большой энциклопедический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия, 1998. С.129.

120. Кузнецова О. Прощаясь с Игорем Чинновым// Новый журнал. 1996. №202. С. 303-311.

121. Кузнецова О. «Последний парижский поэт»// Чиннов И. Собр. соч. В 2 т. М.: Согласие, 2000. Т. 1. С. 5-52.

122. Лейдерман Н.Л. Липовецкий М.Н. Поэзия необарокко (И. Жданов, Е. Шварц, А. Еременко, А. Парщиков)// Лейдерман Н.Л. Липовецкий М.Н. Современная русская литература. 1950-90-е годов В 2 т. М.: Академия, 2003. Т. 2. С. 451-466.

123. Леонтьева И.П. Символическая трактовка пространства в художественной культуре Ренессанса и барокко. М.: Моск. гос. ун-т культуры и искусств, 2003. 29 с.

124. Линник 10. Его судьба песочные часы (Поэзия Игоря Чиннова)//Грани. 1992. № 164. С. 151-177.

125. Линник Ю. Поэзия Николая Моршена// Грани. 1994. № 171. С. 143-172.

126. Литературная энциклопедия русского зарубежья. Писатели русского зарубежья. В 3 т. М.: РОССПЭН, 1997. Т. 1. 512 с.

127. Литературная энциклопедия терминов и понятий. Под ред. Николюкина А.Н. М.: НПК Интелвак, 2004. 1595 с.

128. Лихачев Д.С. Барокко в русской литературе XVII века// Лихачев Д.С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и др. работы. СПб.: Алетейя, 2001. С. 431-480.

129. Лотман Ю. Избранные статьи: В 3 т. Таллинн, 1992-1993.

130. Маковский С. Поэзия И. Чиннова// Опыты. 1953. № 1. С. 143148.

131. Марков В. Предисловие// Моршен Н. Тюлень. Франкфурт-на-Майне: Посев, 1959. С. 3-5.

132. Марков. В. История русского футуризма. СПб.: Алетейя, 2000. -414 с.

133. Михайлов А.В. Поэтика барокко: завершение риторической эпохи// Историческая поэтика. Лит. эпохи и типы художественного сознания. М.: Наследие, 1994. С. 326-391.

134. Морозов А.А. Проблема барокко в русской литературе XVII-начала XVIII вв. (состояние вопроса и задачи изучения)// Русская литература. 1962. № 3. С. 3-38.

135. Морозов А.А. Эмблематика барокко в литературе и искусстве петровского времени// Проблемы литературного развития в России первой трети XVIII в. Л.: Наука, 1974. С. 184-226.

136. Надъярных М. Изобретение традиции, или метаморфозы барокко и классицизма// Вопросы литературы. 1999. № 4. С. 77-109.

137. Нарциссов Б. Игорь Чиннов. Письма о поэзии// Новый журнал. 1975. №118. С. 73-83.

138. Нарциссов Б. Поэзия Игоря Чиннова// Новое русское слово. 1975.2 февр.

139. Нарциссов Б. Под знаком дифференциала: Поэзия Н. Моршена//Новый журнал. 1979. № 125. С. 136-144.

140. Нарциссов Б. И. Чиннов. «Антитеза»// Новое русское слово. 1980. 10 февр.

141. Нитобург Э.Л. Русские «перемещенные» лица в США: история и судьбы// Новая и новейшая история. 2001. № 4. С.11 -26.

142. Одоевцева И. Игорь Чиннов. «Партитура»// Новое русское слово. 1971. 7 апр.

143. Одоевцева И. Игорь Чиннов. «Композиция»// Новый журнал. 1973. №113. С. 283-285.

144. Одоевцева И. Игорь Чиннов. «Пасторали»// Новое русское слово. 1976.16 мая.

145. Ортега-и-Гассет X. Воля к барокко// Ортега-и-Гассет X. Эстетика. Философия культуры. М.: Искусство, 1991. С. 151-155.

146. Откровения Бориса Поплавского: Дневники. Стихи. Статьи по поводу// Наше наследие. 1996. № 37. С. 43-68.

147. Панн Л. Аритмия пространства// Новый мир. 2003. № 10. С. 120-30.

148. Панченко A.M. Русская стихотворная культура XVII в. М.: Наука, 1973.-277 с.

149. Панченко A.M. Русская культура в канун петровских реформ. Л.: Наука, 1984.-203 с.

150. Пасквинелли А. Метафоры и метаморфозы: Гностическое изгнанничество И. Чиннова// Новый журнал. 1991. №183. С. 119128.

151. Пахмус Т. Об авторе «Homo ludens»// Иваск Ю. Играющий человек. Нью-Йорк: Третья волна, 1988. С. 6-7.

152. Перелешин В. Многозначительные намеки: Поэзия Игоря Чиннова//Новое русское слово. 1970. 15 марта.

153. Перелешин В. Юрий Иваск// Новый журнал. 1986. № 163. С. 292-294.

154. Пинский JT.E. Ренессанс. Барокко. Просвещение. М.: РГГУ, 2002. 827 с.

155. Письма к Игорю Чиннову (от Р.Гуля, Г.Андреева, Б.Филиппова, А.Седых)/ Публ. Кузнецовой О.// Новый журнал. 2002. №226. С. 157-183.

156. Плюханов Б. Игорь Чиннов// Даугава. 1989. № 7. С. 91.

157. Поэты русского зарубежья соотечественникам. Беседа с А.Р. Небольсиным о жизни и творчестве Ю.П. Иваска// Человек. 1992. № 4. С. 181-185.

158. Раев М. Россия за рубежом. М.: Прогресс-Академия, 1994. С. 17-18.

159. Райе Э. О четырех поэтах// Грани. 1960. № 47. С. 237-238.

160. Райе Э. Поэзия И. Чиннова// Возровдение. 1971. № 235. С 131-145.

161. Райе Э. Ю. Иваск. «Играющий человек»// Возрождение. 1973. № 240. С. 7-8.

162. Ранчин А. «На пиру Мнемозины»: интертексты И. Бродского. М.: Новое литературное обозрение, 2001. 464 с.

163. Ржевский JI. Строфы и «звоны» в современной русской поэзии// Новый журнал. 1974. № 115. С. 135-137.

164. Русская печать в Эстонии. 1918-1940 годов М.: Наследие, 1998.-512 с.

165. Русская поэзия XX века. Серия «Перечитывая классику». М.: Высшая школа, 2003. 208 с.

166. Русский Берлин. М.: МГУ, 2003. 368 с.

167. Русский Париж. М.: МГУ, 1998. 528 с.

168. Сазонова Л.И. Идейно-эстетическое значение «мысленного сада» в русском барокко// Развитие барокко и зарождение классицизма в России XVII-начала XVIII в. М.: Наука, 1989. С. 71103.

169. Сазонова Л.И. Поэзия русского барокко (XVII-XVIII вв.). М.: Наука, 1991.-261 с.

170. Сахно И. М. Русский авангард. Живописная теория и поэтическая практика. М.: Диалог-МГУ, 1999. 351 с.

171. Сахно И. Бриколлаж в поэзии русского авангарда// Русский авангард 1910-20 годов Проблема коллажа. М.: Наука, 2005. С. SOS-SIS.

172. Синкевич В. Поэзия российского Зарубежья (Речь на юбилее Клуба русских писателей)// Новый журнал. 1999. № 216. С. 277.

173. Синкевич В. Воспоминание о Николае Моршене (1917-2001)// Новый журнал. 2001. № 225. С. 262-267 или Русская литература XX века: итоги и перспективы изучения. М.: Советский спорт, 2002. С. 362-367.

174. Синкевич В. «.с благодарностикг. были». М.: Советский спорт, 2002. 336 с.

175. Словарь поэтов русского зарубежья. Под ред. Крейда. СПб.: Изд-во Рус. христиан, гуманитарного ин-та, 1999. 470 с.

176. Слоним М. Поэзия Игоря Чиннова// Новое русское слово. 1973. 6 мая.

177. Смирнов И.П. Барокко и опыт поэтической культуры начала XX века// Славянское барокко: Историко-культурные проблемы эпохи. М.: Наука, 1979. С. 334-360.

178. Смит Дж. Строфический ритм в 4-стопном ямбе трех русских эмигрантских поэтов// Смит Дж. Взгляд извне: Статьи о русской поэзии и поэтике. М.: Яз. славянской культуры, 2002. С. 251-264.

179. Софронова JI.A. Поэтика славянского театра XVII- первой половины XVIII в.: Польша, Украина, Россия. М.: Наука, 1981. 272 с.

180. Струве Г. Русская литература в изгнании. Нью-Йорк: Изд-во им. А.П. Чехова, 1956. С. 368-369.

181. Терапиано Ю. Игорь Чиннов. «Монолог»// Новое русское слово. 1950.15 окт.

182. Терапиано Ю. Игорь Чиннов. «Линии»// Единение. 1961. 22 сент.

183. Терапиано Ю. Игорь Чиннов. «Линии»// Русская мысль. 1961. 20 мая.

184. Терапиано Ю. «Метафоры»// Русская мысль. 1969. 29 мая.

185. Терапиано Ю. Новые книги: о «Партитуре»// Русская мысль. 1971. 7 янв.

186. Терапиано Ю. Игорь Чиннов. «Композиция»// Русская мысль. 1973. 8 марта.

187. Терапиано Ю. Игорь Чиннов. «Пасторали»// Русская мысль. 1976.29 апр.

188. Терапиано Ю. Русская зарубежная поэзия// Встречи. 1926-71. М.: Интрада, 2002. С. 253-265.

189. Терапиано Ю. Письма И. Чиннову// Письма запрещенных людей. По материалам архива И. Чиннова. М.: ИМЛИ РАН, 2003. С. 317-354.

190. Томашевский Б. Теория литературы. Поэтика. М.: Аспект Пресс, 1996.-334 с.

191. Тынянов Ю. Проблема стихотворного языка. JL: Academia, 1924.- 138 с.

192. Турчин B.C. По лабиринтам авангарда. М.: МГУ, 1993. 248 с.

193. Урюпина А. Космическая образность в поэзии И. Чиннова// Три века русской литературы. Актуальные аспекты изучения. Вып 5. М. Иркутск: Изд-во Иркутского гос. пед. ун-та, 2004. С. 198-207.

194. Федотов Г.П. Эсхатология и культура// Федотов Г. Новый град. Нью-Йорк: Изд-во им. А.П. Чехова, 1952. С. 319-331.

195. Хализев В. Теория литературы. М.: Высшая школа, 1999. -398 с.

196. Хейзинга Й. Homo ludens. М.: Айрис-Пресс, 2003. 496 с.

197. Цветаева М. Письмо к Ю.П. Иваску// Звезда. 1992. № 10. С. 78-82.

198. Чагин А. Расколотая лира. М.: Наследие, 1998. 269 с.

199. Чекалов К. Маньеризм во французской и итальянской литературах. М.: Наследие, 2001.-208 с.

200. Чижевский Д.И. Барокко в русской литературе// Cekoslovenska Rusistika. 1969, XIII. 1. С. 184-226.

201. Чиннов И. О себе // Даугава. 1989. № 7. С. 92-96.

202. Чиннов И. Памяти Ю. Иваска// Чиннов И. Собр. соч. В 2 т. М.: Согласие, 2002. Т. 2. С. 119-123.

203. Чиннов И. Письма запрещенных людей. По материалам архива И. Чиннова. М.: ИМЛИ РАН, 2003. 832 с.

204. Шаховская 3. «Автограф» И. Чиннова// Новое русское слово. 1985.24 марта.

205. Шевеленко И. Литературный путь М. Цветаевой. М.: Новое литературное обозрение, 2002. 464 с.

206. Шраер М.Д. "Игрушка": записки об Игоре Чиннове// Дружба народов. 1999. № 11. С. 199-220.

207. Эйхенбаум Б. Сквозь литературу: Сборник статей. Л.: Academia, 1924.-279 с.

208. Эмиграция и репатриация в России. М.: Попечительство о судьбах российских репатриантов, 2001. 485 с.

209. Эстетика. Теория литературы. Энциклопедический словарь терминов. М.: Астрель: ACT, 2003. 575 с.

210. Calabrese О. Neo-Baroque: A sign of the Times. Princeton: Princeton Univ. Press, 1992.

211. Karlinsky S. Morshen after Ekho i zerkalo// Культура русского модернизма. M.: Восточная литература, 1993. С. 165-172.

212. IV Международный съезд славистов. Сборник ответов на вопросы по литературоведению. М., 1958. С. 72-92.