автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Образы леса и сада в поэтике романа Б. Пастернака "Доктор Живаго"

Полный текст автореферата диссертации по теме "Образы леса и сада в поэтике романа Б. Пастернака "Доктор Живаго""

На правах рукописи

Скоропадская Анна Александровна

ОБРАЗЫ ЛЕСА И САДА В ПОЭТИКЕ РОМАНА Б. ПАСТЕРНАКА «ДОКТОР ЖИВАГО»

Специальность 10.01.01 — Русская литература

Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Петрозаводск — 2006

Работа выполнена и Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Петрозаводский государственный университет»

Научный руководитель: Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор филологических наук, профессор Мальчукова Татьяна Георгиевна

доктор филологических наук в«|ч научн. сотрудник ИЯЛИ КНЦ Маркова Елена Ивановна;

кандидат филологических наук Захарченко Светлана Олеговна

Иркутский государственный педагогический университет

Зашита состоится 26 декабря 2006 г. в 13.30 (ауд. 317) на заседании диссертационного совета ДМ 212. 190. 04 по присуждению ученой степени доктора филологических наук при Петрозаводском государственном университете (185910, г. Петрозаводск, пр. Ленина, 33).

С диссертацией можно ознакомиться в Научной библиотеке Петрозаводского государственного университета.

Автореферат разослан « » ноября 2006 г.

Ученый секретарь диссертационного совета

кандидат филологических наук Нилова А, Ю.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Тема реферируемой диссертации — «Образы леса и сада в поэтике романа Б. Пастернака "Доктор Живаго"» — не была еще предметом специального монографического исследования. Названные природные образы лишь указывались, но не рассматривались достаточно подробно в литературоведческих работах об итоговой книге Пастернака, несмотря на то, что они ни в коем случае не являются случайными, напротив — это лейтмотиваые не только для романа, но и для всего творчества писателя пейзажи, являющиеся локусами, хронотопами важнейших исторических и биографических событий. Это показывает, что роман «Доктор Живаго» является одним их самых мнрообъемлюших, многотемных и многосюжетных произведений русской литературы XX века, но в то же время, что изучен он явно недостаточно.

Роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго» прошел долгий путь к русскому читателю. Непростая судьба романа, написанного в 1957 г., но опубликованного на родине только в 1988 г., стала причиной нездоровой шумихи вокруг него. Первые критические отзывы и оценки появились еще в 1954 г., когда рукопись «Доктора Живаго» распространялась среди друзей и знакомых Пастернака. Уже тогда наблюдалось разноречивое отношение к роману. Одни роман категорически не приняли (А. Ахматова, В. Набоков), находя его «искусственным», «вычурным», «неестественным»; другие (О. Фрейденберг, В. Шаламов, Э. Герштейн) дали ему высокую оценку, находя в нем все лучшее, чего достигла русская классическая литература.

Шквал нигилистической критики, обрушенный на роман и его автора со стороны партийных функционеров и политически ангажированных литераторов с момента опубликования книги в итальянском издательстве в 1957 г., впоследствии перерос в искусственное замалчивание, продлившееся 30 лет. К счастью, все это тридцатилетие изучением романа Б.Пастернака, награжденного в 1958г. Нобелевской премией за «выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы», деятельно занималась зарубежная славистика (Р. Якобсон, Л, Флейшман, Е. Фарьшо, И. П. Смирнов, Дж. Веллингтон, Д. Бетеа).

После публикации в «Новом мире» к активному исследованию книги Пастернака, как и его творчества в целом, подключаются и отечественные филологи. В 1989—1992 выходит комментированное пятитомное собрание сочинений писателя, публикуется его переписка, издается богатая мемуарная литература (Н. Вильмонт, 3. Масленникова, О. Ивин-ская, Л. Чуковская), развернутые литературные биографии (Л. Флейш-

ман, Е. Пастернак, Н. Иванова, Д. Быков, Б. Соколов). Почти двадцать лет интерес к роману не иссякает, и с каждым годом появляются все новые исследования. Творчество Пастернака становится организующей темой ряда конференций, по итогам которых выпускаются ценные сборники материалов (Пастернаковские чтения. Пермь, 1990; Москва, I— 1992, И — 1998; Пушкинско-пастернаковскася культурная парадигма. Смоленск, 2000). Появляются посвященные его поэзии, ранней прозе и особенно его роману аналитические статьи {В. Баевский, А. Газизова, М. Гаспаров, А. Жолковский, Вяч. Иванов, Д. Лихачев, Ю. Лотман, В. Мусатов, Г. Померанц, Е. Рашковский, И. Романова, К. Тарановский, В. Франк), монографии (В. Альфонсов, Л. Горелик, Н.Иванова, Н.Фатеева, С.Куликова, И.Суханова) и диссертации (Е. Зотова, Е. Кислова, Н. Кузина).

Тем не менее, эстетическая оценка романа еше не утвердилась, и главное, его поэтика остается недостаточно проясненной. Можно заметить, что в истолковании поэтики «Доктора Живаго» сложилось два направления. Первоначально роман Пастернака понимается как произведение, написанное в классических традициях реалистической прозы XIX в. (русской традиции, представленной А. С. Пушкиным, М. Ю. Лермонтовым, Л. Н. Толстым, И. Буниным, и западноевропейской, основанной на творчестве В. Скотта, Ч. Диккенса, О. Бальзака, Г. Мопассана, А. Франса), где биография героя разворачивается на широком историческом фоне, где описываются природа и быт, события и люди, изображаются их характеры, поступки, чувства, мысли, любовь и смерть. В русле этой традиции понимали роман и литературные консультанты Нобелевского комитета, и такие тонкие его читатели, как В. Шалзмов, О. Фрейденберг, или, наконец, такой авторитетный интерпретатор литературы, как академик Д. С. Лихачев, который писал: «Если бы роман был написан в совершенно новой форме, он был бы более понятен. Но роман Пастернака, его язык кажутся традиционными, принадлежащими к традициям русской романной прозы XIX века».

Между тем, цитирующий это высказывание Д. С. Лихачева И. П. Смирнов в своей монографии «Роман тайн "Доктор Живаго"» старается показать, что роман Пастернака написан именно в новой форме, использующей прозаический, конкретно-исторический и реалистический стиль (наряду с лирико-поэтическим) для выражения символического, историософского и кул ьтурфилософского содержания, для воплощения в биографии, чувствах, мыслях главного героя (как и его собеседников) религиозно-философских, социально-утопических и художествен но-эстетических исканий трагического XX века. В соответствии со сложной

мифологической природой романа его поэтика интерпретируется как постклассическая, многослойная, ассоциативная, множеством интертекстуальных связей соединенная не только с современностью, историей, биографией художника, но и с философской и литературной мировой культурой. Этот подтекст мировой культуры убедительно выявляется исследователем в московских и в сибирских главах романа под слоем исторических событий и нх отражения в современной литературе.

При этом среди ассоциаций с образами, сюжетами, идеями мировой культуры особое значение для создания предметно-символической ми-фопоэтики романа имело обращение автора к основополагающим традициям европейской литературы — христианства, классической античности и национального фольклора. Известно, что русским фольклором Пастернак интересовался практически и теоретически: так, к примеру, он читал известную монографию В. Я. Проппа «Исторические корни волшебной сказки». Классическую греко-римскую литературу и философию он глубоко изучал в классической гимназии и в университете. В своем религиозно-философском мировоззрении Б. Пастернак этически и эстетически тяготеет к христианству.

Надо сказать, что роль этих традиций, гетерогенных, но в равной степени основополагающих для всех европейских литератур, в романе Пастернака исследована в разной степени. Большинство исследователей обращают особое внимание на христианскую направленность романа, анализируя его образную систему в свете христианских традиций. Наиболее значительными кажутся работы Дж. Гибиан, И. Бертнеса, А. Власова, И. А. Есаулова, М. Дунаева. В них прослеживается связь Пастернака с христианством, рассматриваются особенности его христианского мировосприятия, выявляются смыслы христианских образов, сюжетов, идей, этики, историософии, иконографии.

Существуют работы, в которых указываются связи романа с фольклором и древнерусской литературой (Д, С. Лихачев, Н. С. Демкова).

Менее всего изучены связи творчества Б. Пастернака с античной культурой. Здесь нет ни одного специального исследования, имеются лишь отдельные наблюдения в общих работах. В монографии И. Смирнова выявляется античный подтекст в романе в теме социально-политической утопии, с ее источниками в «Государстве» и «Законах» Платона (к ним, по-видимому, следует добавить и известные Пастернаку античные антиутопии в комедиях Аристофана), и в самом жанре философского диалога. В биографин Пастернака, написанной Д. Быковым, указывается на связь Пастернака с античностью через его сотрудниче-

ство с О. Фрейденберг. С нашей точки зрения, античная основа романа более богата и многообразна, что мы постараемся показать в дальнейшем изложении.

Таким образом, из состояния специальной литературы проясняются актуальные задачи современного изучения романа Пастернака «Доктор Живаго». Они состоят, на наш взгляд, в прочтении романа в контексте основных традиций европейской и русской литературы — христианства, античности и отечественной устно-поэтической и книжной культуры. Темой нашей диссертации является изучение в контексте культуры природных образов & романе Б. Пастернака, и прежде всего образов леса и сада. Казалось бы, на первый взгляд, эти пейзажные картины не должны нести с собою определенных культурных ассоциаций, но в истолковании Пастернака едва ли не каждый «образ мира, в слове явленный» включает в себя глубинный культурный (мифологический, литературный, религиозный, философский) подтекст. В последнее время в литературоведении все чаше начинают говорить о том, что «плодотворным способом является представление мира в виде некоей пространственной модели или образа, который обладает живой плотью словесно-идеологической выраженности»', Основными категориями, через которые познается мир, становятся пространство и время, в зависимости от этого можно выделить два метода познания: хронокулъту-рологический (хро\ч>£ — время) и хорокультурологаческий (%сЬра — земля). Первый метод связан с культурой и историей, второй — с географическим пространством и природой. Но природные образы леса и сада включают в себя и то, и другое, подводя нас к тому, что М. М. Бахтин назвал хронотопом: их пространственная составляющая (природа) тесно переплелась с временной (культурная традиция). Хронотоп должен пониматься в связи с определенным действием, событием, состоянием, «это не готовое единство времени и пространства, а динамика превращения времени в пространство и пространства — во время»2. Становление мировоззрения героев романа связано как раз с локусами с%да и леса.

Актуальность исследования обусловлена, во-первых, тем, что, несмотря на большое количество исследований, творчество Пастернака

1 Щукин В. Г. О филологическом образе мира (философские заметки) // Вопросы философии. 2004. № 10. С. 48.

Рымарь Н. Т. Хронотоп и диалог // Хронотоп (Межвузовский научно-тематический сборник). Махачкала, 1990. С, 34.

остается освоенным не в полной мере; во-вторых, необходимостью установления всех возможных связей с традициями, которым до этого не придавалось значения (прежде всего с античностью и фольклором); в-третьих, важностью прояснения новаторского подхода Пастернака к использованию им традиций для создания более полной картины его творческого метода.

Предметом исследования является роман Б.Пастернака «Доктор Живаго». Для выяснения более широкого ареала использования традиций в творчестве писателя по мере необходимости делаются обращения к его стихам, поэмам, автобиографической прозе и письмам.

Цель исследования — прояснить интерпретацию Пастернаком образов леса и сада, проследить их связи с основными традициями античности, христианства и фольклора, выявить их авторскую модификацию, широкий спектр значений и их функции в поэтике романа. Цель исследования предполагает решение следующих задач:

- определение значения каждой из .традиций в творчестве Пасгер-нака;

- изучение традиционного понимания образов леса и сада в античной, христианской и народной культуре;

- исследование истолкования природных образов в русской культуре, уже европейской в своих истоках, но и имеющей свои национальные корни;

- анализ принципов поэтики Пастернака, которые отражают свойственные его мировоззрению отношения к миру и человеку;

- комплексный анализ романа «Доктор Живаго» как произведения, вобравшего в себя все философские и нравственные искания Пастернака;

- проведение частотного анализа использования образов леса и сада в романе;

- определение динамики развития заявленных природных образов в романе;

- определение не только традиционности, но и новаторства в интерпретации Пастернаком образов леса и сада.

Методика исследования включает в себя культурно-исторический, сравнительно-типологический и литературно-биографический методы. Анализ произведения ориентирован на выявление традиций путем сравнения и сопоставления культурных и литературных явлений (историко-литературный комментарий) и структурный анализ. Использованы

толковые, этимологические и фразеологические словари русского, латинского и древнегреческого языков, словарь поэтических образов.

Научная новизна работы состоит в рассмотрении более широкого круга традиций, которые могли повлиять и повлияли на мировоззрение Пастернака и на истолкование им образов леса и сада в романе. Помимо определения традиционных подходов, выявляются и новаторские, характерные только для поэтики Пастернака.

Научно-практическое значение работы определяется выявлением истоков традиционного и новаторского подходов к решению Пастернаком природных образов. Показывается связь между использованными традициями. Материалы исследования могут быть использованы в чтении курсов по истории русской литературы и сравнительному литературоведению, в спецкурсах и спецсеминарах по изучению творчества Пастернака.

Апробация работы. Материалы диссертации обсуждались в аспирантских семинарах, а также на заседаниях кафедры классической филологии Петрозаводского государственного университета. Основные положения диссертации отражены в докладах, сделанных на всероссийских и международных конференциях в Петрозаводске (Международная конференция «Евангельский текст в русской литературе XVIII— XX веков: цитата, реминисценция, мотав, сюжет, жанр», июнь 2005 г.; Международная конференция «Россия и Греция: диалог культур», 4— 8 сентября 2006 г.) и в опубликованных работах: «Пастернак и античность» (Петрозаводск, 2006) и «Образ сада в поэтике романа Б. Пастернака "Доктор Живаго"» (Петрозаводск, 2006).

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав и Заключения. Библиография содержит 315 наименований.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении ставится проблема исследования, представляется история изучения вопроса, определяются актуальность и новизна, указываются цели и задачи, дается обоснование структуры диссертации.

Первая глава «Роман "Доктор Живаго" в контексте литературной биографии и творчества Б. Л. Пастернака» представляет собой попытку взглянуть на индивидуальность Б. Пастернака не только в плане характерных для его времени стремлений к новизне, но и в плане изучения родства, глубокой укорененности в его творчестве основных литературных традиции. Пастернака не раз называли прямым продолжателем

традиций русской классической прозы и поэзии, которые, как и европейская классика, создавались на античной греко-римской жанровости диетической основе, переосмысляя ее в соответствии с национальной историей, религией и устно-поэтической культурой.

1 часть «Эволюция творчества Б. Пастернака» посвящена истории становления личности поэта, его мировоззрения и философии.

Получив классическое образование, пройдя через серьезные увлечения живописью, музыкой и философией, Пастернак начал искать себя в поэзии. Начало его поэтического творчества приходится на Серебряный век. Пастернак был знаком со многими «старшими» поэтами (В. Брюсовым, А. Белым, В. Ходасевичем, Вяч. Ивановым), но особое влияние на его творчество оказал А. Блок. Однако сначала юный поэт примкнул к футуристическому объединению «Центрифуга». При этом Пастернак не разделял футуристический пафос отказа от предшествующей классической культуры, ему не были близки грубость и эпатаж, с которыми действовали футуристы. Но, настроенный вместе с ними на новое, оригинальное слово в поэзии, он уберег себя от эпигонства. Своими основными темами он делает любовь и природу. Пастернак не отказывается от культуры, он только умеряет чрезмерную сгущенность литературных реминисценций,

2 часть «Пастернак и христианство» рассматривает становление религиозной философии Пастернака, которая в первую очередь ориентирована на православие.

Б. Пастернак считается христианским писателем. Путь его к христианству, к православию был нелегок, ведь родился он в еврейской семье, следующей ветхозаветным заповедям. Всю жизнь писатель пытался обрести себя в вере. Роман «Доктор Живаго» отразил его религиозные искания. В одном из писем по поводу романа Пастернак признавался: «Атмосфера вещи — мое христианство...>Л На религиозное мышление писателя оказали влияние не только ветхозаветная традиция, родная для писателя по происхождению и семейному воспитанию, но н русские народные православные представления (Пастернак был крещен в православную веру своей нянькой, женщиной из народа, которая дала ему первое толкование Евангелия и приобщила к церкви); впоследствии он познакомился с христианскими взглядами многих русских писателей и философов (особо сильное влияние оказали идеи Льва Толстого). Христианство — тема, захватывающая Пастернака на протяжении всей его жизни. Поэт был хорошо знаком с богослужебными тек-

3 Пастернак Б. Собр. соч. М., 1992. Т. 5. С. 325.

стами, хотя не посещал службы в храме. Хочется подчеркнуть, что христианство Пастернака ориентировано прежде всего на православие. Таким образом, в своем христианстве Пастернак соединил народные (мифологические), ветхо- и новозаветные представления, которые тесно сплелись и составили его оригинальную философско-религиозную концепцию отношения к миру,

3 часть «Пастернак и античность» прослеживает влияние античной традиции на творчество поэта.

Среди стихов и прозы Пастернака нет произведений на античные темы, однако античные образы и мотивы в той или иной степени присутствуют во многих из них («Елене», «Лето», «Высокая болезнь»). Среди ранней прозы выделяется повесть «Дпеллесова черта», сюжет которой позаимствован из античной истории. Античные мифологические сюжеты и герои встречаются и в повестях «Охранная грамота» и «Люди и положения».

Роман «Доктор Живаго» занимает в творчестве Пастернака особое место, представляя собой наиболее полное воплощение жизненной и художественной философии автора. Несмотря на то, что роман отличается христианской направленностью, это не исключает использование в нем античных тем и образов, которые не отрицают, а дополняют и раскрывают христианскую позицию автора.

Наиболее часто в романе Пастернак прибегает к образам античности при обращении к теме истории и роли человека в ней. При этом противопоставление христианства и античности для Пастернака — это прежде всего противопоставление христианства и Древнего Рима.

Вторая глава «Традиция и новаторство в интерпретации образа леса в романе "Доктор Живаго"» включает в себя 7 частей. 1 часть «Образ леса в мировой культуре» имеет вводный характер, обнаруживая основные значения образа леса в разветвленной европейской традиции. Лес — один из древнейших мифологических образов в мировой литературе. Отношение к лесу в различных мифопоэтических традициях дву-планово: с одной стороны, лес понимается как священная роща, как храм природы, но с другой стороны — как враждебная человеку стихия.

В славянской мифологии лесу отводилось значительное место. В силу безграничности пространства, а потому непознаваемости наиболее враждебным человеку казался лес. В мифологическом сознании славян лес населялся различного рода божествами и духами.

В русском фольклоре лес предстает в качестве темной, зловещей силы, опасной для человека. Основная функция леса в сказке — пейзаж-препятствие.

С возникновением христианства образ леса приобрел новые смысловые оттенки, сохранив в себе многие языческие представления. Значение леса как священного места сохраняется, но вместо языческих обрядов здесь начинают проводиться христианские.

В ветхозаветной традиции лес играет сложную и отнюдь не однозначную роль. Во-первых, очень часто в Ветхом Завете лес является образом многочисленного народа. Во-вторых, лес также может выступать как защитник избранников Божиих.

Таким образом, в семантике образа леса тесно переплелись языческая и христианская традиции, этот образ обладает несколькими, зачастую противоречащими друг другу, функциями.

2 часть «Образ леса в романе "Доктор Живаго"» представляет собой анализ использования образа леса в произведении, выявляются традиции, на которые опирался Пастернак в изображении леса, и обнаруживается то новое, что он привнес в решение этого образа.

Впервые подробное описание образа леса встречается в третьей главе. Юра потерял отца и мать, он — сирота, и чтобы восполнить свое сиротство, свое одиночество, он обращается через ангела-хранителя к Богу, инстинктивно чувствуя в нем своего защитника и духовного наставника — Отца небесного. Это первое общение Живаго с Богом в романе, и это общение происходит в лесу. В отрывке нет конкретного и развернутого описания леса, Пастернак характеризует его лишь двумя эпитетами: он чистый и редкий. Но подробнее узнать о лесе можно, сопоставив его с ольшаником: контраст между «ухоженным» лесом и ольшаником, находящимся в запустении, оставляет сильное впечатление в душе ребенка, и на подсознательном уровне он отождествляет Бога с хозяином, «садовником» леса, а сам лес уподобляет Божьему саду. Этот детский первообраз будет все время присутствовать в душе Юрия Живаго.

Прослеживая динамику развития образа леса в сознании Юрия Живаго, можно увидеть, что еще в детстве лес превращается для него в библейски многозначную метафору мира. Чтобы не остаться одному в этом «дремучем лесу жизни», маленький Юра в «полузвериной» (=языческой, мифологической) своей вере придумал Бога-лесника, царящего над миром. Детские впечатления сильно повлияли в дальнейшем на все мировоззрение доктора.

Природа близка Богу, и человек, приближаясь к природе, приближается к Богу. Именно в лесу Юрий Живаго находит душевный покой и отдохновение. Чистый, светлый лес подобен храму, в котором очи-

щаются помыслы, пробуждаются самые искренние чувства, воскресают позабытые детские ощущения.

Лес является врачевателем не только душевным, но >1 телесным. Наиболее ярко это видно в описании переезда семьи Живаго на Урал. Доктор покидает Москву, еще не окрепнув после тифа, но по мере того, как поезд, в котором он едет, подъезжает к лесу, покрывающему Уральские горы, его состояние все более улучшается, причем выздоровление Живаго совпадает с наступлением весны.

Образ леса тесно связан с мотивом уединения. В этом тоже наблюдается обращение к Христианской традиции отшельничества, Живаго хочет слиться с миром природы, принять на себя его правила и порядки. Его пребывание в лесу, в Варыкино можно сравнить с жизнью монахов-отшельников в пустыни. Лесное уединение помогает доктору определиться в своих духовных исканиях, и лес становится для него объяснением мироздания.

3 часть «Растительное царство как символическое воплощение темы истории» посвящена теме, к которой Пастернак постоянно обращался в своем творчестве, к теме истории. Именно растительный мир становится символическим воплощением этой темы, В раннем творчестве поэта природа обособлена от человека, ее можно лишь созерцать без всякого внутреннего вмешательства. Поздний Пастернак приходнт к выводу, что «человек живет не в природе, а в истории». История должна ориентироваться на природу, «так как история <...> это вторая Вселенная, тоже побеждающая смерть, как и природа, <...> единство их несомненно. Но Пастернак настойчиво ставит природу (в этом единстве) на первое место»4.

По мнению К. Г, Исупова, в романе представлены две концепции истории: для Веденяпина это вселенная, создаваемая человеком, а «для Живаго и автора романа актуальным оказывается онтология исторического творчества, осмысленная в образе Истории=Леса»5. Природа становится образцом для истории только благодаря христианству, и это показывает эволюция творческого пути Пастернака: «от природы к истории, от доисторического и даже дочеловеческого мира — через неизбежный период язычества ("языческие алтари на пире нлодородья") — в сторону христианства»6. Библейские, евангельские события стано-

4 Иванова И. Борис Пастернак: Участь и предназначение. СПб., 2000. С. 320.

5 Исупов К. Г. Русская эстетика истории. СПб., 1992. С. 125.

6 Быков Д. Борис Пастернак. М., 2006. С. 92.

вятся своего рода кодами, вскрывающими ход и смысл человеческой истории.

4 часть «Женская тема в решении образа леса» рассматривает женское начало в образе леса, так как лес в сознании Юрия Живаго ассоциируется прежде всего с матерью и любимой женщиной, Л а рой. В этом можно найти мифологические корни, когда сближались дерево и женщина, и это связано в первую очередь с их способностью к плодоношению. Лес в представлении Живаго — это храм природы, а природа — мать всего живого на земле. И поэтому неслучайно в лесу маленький Юра слышит голос умершей мамы. Много лет спустя, находясь в плену у партизан, Юрий Андреевич приметил в лесу рябину, которая напоминает ему любимую женщину — Л ару.

Оппозиционным плодоносной рябине в этом контексте становится образ бесплодной смоковницы, евангельский сюжет о которой Пастернак использовал в стихотворении «Чудо». Возрождение возможно через любовь, любовь к ближнему, к себе, ко всему миру. С любовью же связан мотив плодоношения: смоковница бесплодна еще и потому, что в ней нет этой живой, движущей силы любви.

5 часть «Звуковой пейзаж» рассматривает явление звукового пейзажа, который в романе тесно связан с образом леса. Лес в романе обитаем, и одним из самых ярких его обитателей является соловей, оглашающий «лесные пределы» «славословьем грохочущим». Описывая пение соловья, Пастернак создает яркий звуковой пейзаж. Мы не видим соловья, но слышим его пение, которое помогает создать образ этой птахи. Соловей — певчий в огромном храме природы, и эта маленькая птичка тоже является участником событий.

Образ соловья у Пастернака имеет как христианское, так и языческое содержание. С одной стороны он предстает как набат, колокол, тревожно звучащий в лесном храме, напоминая о Пасхе, воскресении души. Одновременно поэт актуализирует фольклорный образ Соловья-разбойника.

Звучание природы зачастую остается не услышанным грубым человеческим ухом, привыкшим к грохоту войны и шуму городов. Но лес является своего рода фильтром, не допускающим вмешательства человеческой суеты в природу.

6 часть «Лес и человек» раскрывает отношения человека к лесу, а, значит, и к природе. Природа далека от насилия, чего нельзя сказать о человеке. Участвуя в гражданских войнах, люди не только убивают друг друга, но и обезображивают окружающий их мир. В романных описаниях войны нередко присутствует «расстрелянный» лес. В парти-

занских главах романа все действие проходит в лесу, в тайге. Именно при помощи образа леса Пастернак глазами Юрия Живаго показывает свое отношение к партизанам: они все более и более становятся похожими на дикарей, полностью зависящих от леса и в то же время страшащихся его. В отличие от первобытных людей у партизан нет уважения к лесу, они уже привыкли ощущать себя сильнее природы, и поэтому их «дикость» в первую очередь духовная, и ярким воплощением этой дикости становится Памфил Палых.

Контрастное звучание образ леса получает по отношению к образу поля. По своей природе поле открытое и просторное, а потому и беззащитное. Лес же неприступен, и поэтому злу труднее проникнуть в него, и потому в лесу живет Бог. В конце романа Живаго идет в большой город через заброшенные поля, и образ леса-храма в очередной раз отпечатывается в его душе своей гармонией, единством и полной подчиненностью Богу, и доктор хочет жить по законам этого леса-храма и в городе.

В 7 части «Образ леса в стихах Юрия Живаго» дается анализ использования образа леса в стихотворной части романа, так как именно в стихах воплотились все творческие и духовные искания Юрия Живаго. Использование образа леса в стихах навеяно прежде всего фольклорной традицией. В стихотворениях «Белая ночь», «Весенняя распутица», «Осень» и «Сказка» образ леса наполнен волшебным, сказочным звучанием. Однако христианское решение этого образа становится кольцевым в живаговеком цикле, так как в стихотворении «На Страстной», где впервые появляется образ леса, и в стихотворении «Август», где он встречается в последний раз, образ получает христианскую, новозаветную трактовку. Образ леса в романе соединяет в себе мифологические, ветхозаветные и новозаветные черты, таким образом воплощая идею Преображения. И именно в этом значении лес в последний раз появляется в произведении.

Третья глава «Традиции и новаторство в использовании образа сада в романе "Доктор Живаго"» построена по тому же принципу, что и 2 глава.

В 1 части «Образ сада в мировой культуре» дается историографии-ческая справка о роли образа сада. Разведение садов прочно входило в мировую культуру (как античную, так и христианскую): они служили не только для бытовых, но и для эстетических, а также религиозных целей (языческие священные рощи, обожествление деревьев в верованиях простонародья). Сад является частью природы, возделанной человеком и приукрашенной им. Возникновение садоводства связано с раз-

витием земледелия, и с этого времени прослеживается противопоставление леса и сада, отразившееся в мифологии.

Именно образы сада обозначают основные вехи библейской истории: это Эдемский сад в Ветхом Завете и Гефсиманский сад — в Новом, «История человечества началась в саду. Иисус пережил свою агонию в саду. Его... похоронили в саду. Рай будет садом» .

Образ сада в Ветхом Завете может нести на себе и отрицательную нагрузку: увеселительные сады, языческие священные рощи. Сады человеческие, насажденные от чужой лозы не угодны Богу, и он превращает их в лес: лес становится наказанием человеку за неверие, за грехи, людям так и не удается создать «райского сада», потому что они не помнят Бога.

В европейской традиции саду отводилось особое место. Он символизировал собой некогда утраченный рай, обретение которого возможно на земле. Огражденность и плодоносность сада были символами девы Марии или человеческой души.

В русской культурной традиции особое значение саду придается после принятия христианства: в отличие от священных рощ, порождения дикой природы, определенным образом организованная человеком растительность становится объектом эстетического и религиозного освоения.

Особое место в развитии садового искусства занимают русские усадьбы, владельцы которых пытались органически сочетать архитектуру и природу. Значение усадебной культуры было огромно, она очень сильно повлияла на произведения А, С. Пушкина, И. С. Тургенева, И. А. Гончарова, Л. Н. Толстого, А. П. Чехова, И. А. Бунина.

2 часть «Образ сада в романе "Доктор Живаго"» посвящена анализу использования образа сада в романе. Сад — один из наиболее употребительных образов в лирике Бориса Пастернака, несущий на себе большую смысловую нагрузку. Используя образ сада, Пастернак творит свою мифологию, свою философию мира, которая получает определенное звучание и в романе «Доктор Живаго».

Под садом в романе, в соответствии с культурно-исторической традицией, понимаются парки, палисадники, огороды. Один из первых образов в романе — кладбищенский огород, который сразу же дает авторскую установку на решение образа сада — этот огород бесплоден.

Парк появляется вслед за лесом, в котором Юра молился Богу, в эпизоде из детства Ники Дудорова, Сопоставив эпизоды из детства

Генри Г. Геллей. Краткий библейский толкователь, Торонто, 1984. С, 521,

двух героев, можно найти отправные точки в анализе образа сада, так как на самом деле и Юра, и Ника пытаются осознать себя в мире в одно и то же время и в одном месте — в усадьбе Дуплянка. В Дуплянке соединились сад и лес, причем образ сада здесь представлен в разных вариантах: аллея, палисадник, парк, садик и оранжерея. Мальчики оказались в разных частях имения: Ника ушел в «черный», «запущенный» парк, а Юра, миновав сад, оказался в «чистом» и «редком» лесу.

Лес подобен саду, и в то же время он противопоставлен ольшанику и парку с их запущенностью и неухоженностью. Лес — творение Бо-жие, а сад земной сотворен руками человека и «насажден не от той лозы», он больше страдает от всех потрясений, происходящих в людском мире. В романе показано, что сад остался без садовника, ведь человек двадцатого века погряз в войнах и революциях, он привык разрушать, а не созидать. И сады, как и парки, дичают, пустеют и умирают.

В 3 части «Образ дерева» подробно анализируется образ дерева как составляющая природы, а, значит, сада и леса. Именно растения, по Пастернаку, отражают в полной мере все те процессы, которые присуши человеческой жизни и жизни вселенной: процессы рождения, роста и умирания. Деревья становятся метонимией леса и сада.

В романе деревья соединяют в себе языческие и христианские признаки. Центральное представление индоевропейских и не индоевропейских мифологий — это axis mundi, ось мира, в качестве которой зачастую выступает дерево, «мировое дерево». Мифологический образ мирового дерева повлиял на образы древа жизни и дерева познания добра и зла в Ветхом Завете.

Как отмечает исследователь русского символизма А. Хансен-Лёве, «архетип arbor mundi связывает по вертикали земной мир с небесной, космической сферой и — по оси времени — сцену в Эдеме, происходившую в начале времен (райское дерево, древо познания, древо жизни), с жертвенной символикой крестного дерева н с пророческой, апокалиптической ролью дерева в конце времен»*. Подобную связь мы видим в стихотворении «Магдалина II». Пастернак сближает образ дерева с образом-символом креста, на котором был распят Христос. Примечательно и то, что сближение это происходит через женский образ — Магдалину: она сравнивает себя с древесным побегом, а значит Иисус — дерево. Н. Фатеева справедливо увидела в этом соединение не

8 Хансен-Лёве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Мифо-поэтнческий символизм. Космическая символика. СПб., 2003. С. 624.

только мужского н женского, но и божественного и земного начал9, корни которого восходят к библейскому понятию ветви: «Я есмь лоза, а вы ветви; Кто пребывает во мне, и я в нем, тот приносит много плода» (Ин. 15:6)

Культ растений, и, прежде всего деревьев, во многих религиях связан с мотивом воскресения. Большое значение имеет рождественское дерево — один из символов цикличности евангельской истории. Причем этот символ тесно сопряжен с темой детства, играющей немаловажную роль в творчестве и мировоззрении Пастернака. В своем понимании Рождества Пастернак соединяет народные и христианские традиции, создавая свое «поклонение волхвов» вне временных и географических координат.

Итак, в использовании образов деревьев Пастернак во многом следует христианской традиции, представляя дерево субстанцией жизни и используя его образ для характеристики деятельности человека.

4 часть «Мотив усадьбы» исследует использование мотива усадьбы в романе. Показывая заброшенные, одичавшие сады, Пастернак не оставляет без внимания и опустевшие усадьбы, находящиеся среди садов и лесов. Первой из усадеб в романе появляется Дуплянка, где и разное время бывают Живаго и Лара, и где они чувствуют свою связь с природой и окружающим миром.

Локус усадьбы включает в себя не только сад (окультуренную природу) и лес (дикую природу), но и дом, в котором живет человек. Дома, так же, как и сады, заброшены, оставлены людьми.

Центральным локусом романа является усадьба Варыкнио. Именно с этим местом связаны переломные моменты в судьбе Живаго: здесь он провел последний счастливый год с семьей, здесь достигает своей наивысшей точки и неожиданно оборвется его роман с Ларой, здесь будут написаны лучшие стихи доктора. В В ары кии о доктор попытается возродить заброшенный сад, насаждая его «от праведной лозы». Но вмешательство человеческой истории не даст ему сделать это, и Живаго вынужден уехать в Москву, Усадьба Варыкино совместила в себе функции леса и сада, воплощая собой оригинальную пастернаковскую концепцию отношения к миру. Варыкино включает в себя разнообразные смысловые пласты, среди которых мы выделили 3 темы, непосредственно связанные с образами леса и сада: рай, утопию и идиллию.

5 часть «Тема рая в романе» начинается с анализа использования образа рая в мировой культуре. Образ рая есть во всех мировых мифо-

Фатеева Я. Поэт и проза: Книга о Пастернаке. М., 2003. С. 166.

логиях и религиях, и связан он с темами добра и зла, с мотивом конца света, жизни после смерти. Практически все религии представляют рай в виде прекрасного сада.

Варыкико в романе несет на себе черты некогда утраченного и вновь обретенного рая. Опираясь на статью М. В. Рождественской10, выявившей на примере памятников древнерусской литературы основные мотивы при описании приближения к раю, мы видим, что многие из этих мотивов использованы Пастернаком при описании пути семьи Живаго к усадьбе Варыкино: 1) мотив опасности; 2) фигура помощника, проводника; 3) мотив богатства, изобилия; 4) небесный свет; 5) образ сада.

Пребывание семьи Живаго в Варыкино, сравнивается с пребыванием первых людей в раю. Пастернак напрямую отсылает читателя к первым страницам Библии. Но уже здесь зручат тревожные нотки: упоминание о яблоках и змеях предсказывает скорую утрату обретенного покоя. Отметим в этой картине характерное для Пастернака смешение христианского и языческого: библейские образы соседствуют со сказочными.

6 часть «Идиллия в романе» представляет собой попытку осмысления локуса Варыкино через жанр идиллии, к которому Пастернак внутренне тяготел в своем творчестве, на что указывает исследователь Д. Бетеа", и был знаком с историей античной идиллии по работам О. М. Фрейденберг. Сначала дается история развития жанра идиллии в древнегреческой и римской литературе и выявляются связи Пастернака с античной традицией.

Варыкино подпадает под категорию хронотопа, которую ввел М. Бахтин. Бахтин выделил и проанализировал большие типологически устойчивые хронотопы, одним из которых является идиллия. Особенностями идиллии по Бахтину являются единство места, ограниченность немногочисленными реалиями жизни и сочетание человеческой жизни с жизнью природы. Варыкино во многом отвечает этим требованиям на первых порах жизни семьи Живаго в нем; они живут в усадьбе, практически не покидая ее, трудятся на земле, и, главное, они счастливы.

10 Рождественская М. В. Святая земля и Иерусалим как воплощение рая И Антропология религиозности (Альманах «Канун». Вып. 4). СПб., 1998. С. 71— 120.

11 Бетеа М, Девнд. Мандельштам, Пастернак, Бродский: Иудаизм, Христианство и создание модернистской поэтики // Русская литература XX века: Исследования американских ученых. СПб., 1993.С.383.

7 часть «Утопическое в романе» рассматривает отношение Пастернака к утопии, так как тема утопии тесно связана с идиллией и раем. Основными чертами утопии являются ее пространственная и временная изолированность, приоритет общественного начала над личностным; главным для человека, создающего утопию, является его оторванность от истории, а, памятуя об отношении Пастернака к истории как второй вселенной, закономерно предположить его отрицание утопического мышления.

Идиллические стремления доктора противопоставлены радикальным, утопичным стремлениям революционеров переделать мир, разрушив все, что было создано тысячелетиями. Пастернак вступает в скрытую полемику со многими мыслителями, авторами утопий. Для него остаются неприемлемыми бездушные, механические требования к устройству новой жизни. Пастернак в романе «подтверждает несомненность духовного приоритета жизни, преисполненной благодати, над формальным ее переустройством <...>. Юрий Живаго "побежден" в "здешней", земной жизни, но его "победа" относится к иному измерению, как и победа Христа над смертью»12.

По мнению И. П. Смирнова, у Живаго «ие вышло найти утопическое счастье, возделывая свой сад... Пребывание Живаго на Урале и в Зауралье завершается деградацией героя»13. Но такая рациональная точка зрения кажется не достаточно верной при анализе одного из самых лирических произведений русской литературы, ведь в первую очередь проза Пастернака — проза поэта, принадлежащего великой поэтической эпохе. Рациональный подход невозможен и потому, что не затрагивает духовную, и прежде всего религиозную сторону жизни героя. Да, у Живаго не получилось создать свой сад, и в этом ему помешал враждебный внешний мир. Но деградирует ли он? Нет, теперь он пытается возделывать сад в своей душе, и для этого он все дальше отходит от суетного людского мира, погружаясь в одиночество, в «аскетическое сосредоточение». Сад, выращенный Живаго в душе, остался цвесть и благоухать после его смерти в стихах. Именно сад становится одним из ключевых и заключительных образов романа, являясь центром последнего из тетради доктора стихотворения «ГефсиманскиЙ сад», в котором рассказывается о молитве Иисуса в Гефсиманском саду. Образ сада можно истолковать как «концептуальный метатроп» всего творче-

и Кондратьев А. С. Духовная традиция и ее деформация // Москва. 2004. №2. С, 212.

13 Смирнов И. П. Роман тайн «Доктор Живаго». М., 1996. С. 125.

ства Пастернака, который замыкается в круг, начиная с сада «Начальной поры» до «Гефсиманского сада», написанного Юрием Живаго.

В Заключении делаются следующие выводы:

- в своем изображении природы Б. Пастернак опирается не только на свои впечатления, на восприятие зримого мира тонко чувствующим художником, но и на богатое литературное наследие, используя и привнося античные, христианские и фольклорные традиции;

- наиболее ярко это воплотилось в интерпретации природных образов леса и сада, которые имеют в своей основе многовековую историю и обладают многочисленными смысловыми пластами;

- образы леса и сада в романе соединили в себе языческие и христианские представления, и динамика развития этих образов в романе идет от языческого через ветхозаветное к христианскому;

- пастернаковская концепция леса-храма и Бога-лесника имеет в своей основе соединение языческого и христианского мировоззрения;

- образы леса и сада становятся символическими воплощениями основных христианских идей — Преображения и Воскресения;

- помимо философской и религиозной трактовки природные образы леса и сада в романе помогают определить отношение Пастернака к таким жанрам как идиллия и утопия;

- в качестве основного направления дальнейшего изучения предполагается исследование других природных образов для выявления полной картины мира природы в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго» и в его творчестве в целом.

Основное содержание диссертации отражено в следующих публикациях:

1. Образ сада в поэтике романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» (Материалы к спецкурсу). Петрозаводск, 2006. 1 п.л.

2. Пастернак и античность // Россия и Греция: диалоги культур: Материалы I Международной конференции. Часть I. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2006. С. 171—184.

3. Библейские мотивы в изображении образа леса в рассказе И. Шмелева «Под небом» и в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго» !! Евангельский текст в русской литературе XVIII—XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр. Вып. 5. (В печати, 0,5 п.л.).

4. Идиллия у Вергилия и Пастернака // Россия и Греция: диалоги культур: Материалы I Международной конференции. Часть И. Петрозаводск, 2006. (В печати, 0,5 п.л).

Подписано в печать 20.11.06 Формат 60x84 1/16. Бумага офсетная. 1 уч.-изд. л. Тираж 100 экз. Изд. № 270

Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования ПЕТРОЗАВОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

Типография Издательства ПетрГУ 185910, г. Петрозаводск, пр. Ленина, 33

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Скоропадская, Анна Александровна

Введение.

ГЛАВА 1. Роман «Доктор Живаго» в контексте литературной биографии и творчества Бориса Пастернака.

Часть 1. Эволюция творчества Б. Пастернака.

Часть 2. Пастернак и христианство.

Часть 3. Пастернак и античность.

ГЛАВА 2. Традиция и новаторство в интерпретации образа леса в романе

Доктор Живаго».

Часть 1. История образа леса в мировой культуре.

Часть 2. Образ леса в романе «Доктор Живаго».

Часть 3. Растительное царство как воплощение темы истории.

Часть 4. Женская тема в решении образа леса.

Часть 5. Звуковой пейзаж.

Часть 6. Лес и человек.

Часть 7. Образ леса в стихах Юрия Живаго.

ГЛАВА 3. Традиции и новаторство в использовании образа сада в романе

Доктор Живаго».

Часть 1. Образ сада в мировой культуре.

Часть 2. Образ сада в романе «Доктор Живаго».

Часть 3. Образ дерева.

Часть 4. Мотив усадьбы.

Часть 5. Тема рая в романе.

Часть 6. Идиллия в романе.

Часть 7. Утопическое в романе.

Введение диссертации2006 год, автореферат по филологии, Скоропадская, Анна Александровна

Тема настоящей диссертации - «Образы леса и сада в поэтике романа Б. Пастернака "Доктор Живаго"» - не была еще предметом специального монографического исследования. Названные природные образы1 лишь указывались, но не рассматривались достаточно подробно в литературоведческих работах об итоговой книге Пастернака, несмотря на то, что они ни в коем случае не являются случайными, напротив - это лейтмотивные не только для романа, но и для всего творчества писателя пейзажи, являющиеся локусами, хронотопами важнейших исторических и биографических событий. Роман «Доктор Живаго» является одним их самых мирообъемлющих, многотемных и многосюжетных произведений русской литературы XX века, но в то же время, что изучен он явно недостаточно.

Роман Бориса Пастернака «Доктор Живаго» занимает одно из центральных мест в русской и европейской литературе XX века. На долю автора и его произведения выпала нелегкая судьба.

Б. Пастернак известен как поэт, но всю свою жизнь он стремился к эпическому жанру и делал неоднократные попытки написания большой прозы, которые впоследствии воплотились в роман «Доктор Живаго». Непосредственное начало работы над романом датируется 1946 годом. Много раз менялось название будущей книги2, написанные главы Пастернак В понимании категории образ мы идем вслед за В. Г. Щукиным, который говорит о том, что «плодотворным способом является представление мира в виде некоей пространственной модели или образа (курсив автора - А. С.), который обладает живой плотью словесно-идеологической выраженности» (Щукин В.Г. О филологическом образе мира (философские заметки) // Вопросы философии. 2004. № 10. С. 48). Пространственно-временная форма художественного образа стала предметом исследования М. Бахтина {Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М., 1986; Вопросы литературы и эстетики. М., 1975), который вывел в литературоведении категорию хронотопа, а также исследовал природу внутреннего содержания образа. Так, по его замечанию: «Образ должен быть понят как то, что он есть, и как то, что он означает. Содержание подлинного символа через опосредованные смысловые сцепления соотнесено с идеей мировой целокупности, с полнотой космического и человеческого универсума. У мира есть смысл - "Образ мира в слове явленный" (Пастернак)» (Бахтин М, К методологии гуманитарных наук // Бахтин М. Эсттеика словесного творчества. С. 361).

2 Об этом подробнее см.: Борисов В.М., Пастернак Е.Б. Материалы к творческой истории романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» // Новый мир. 1988. № 6. С. 222 - 226; Флейшман Л. От «Записок Патрика» к «Доктору Живаго» //Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1991. Т. 50. № 2. С. 114-123. читал на специально устраиваемых домашних вечерах, следя за реакцией слушателей3.

Первые критические отзывы и оценки появились в 1954 г., когда рукопись «Доктора Живаго» распространялась среди друзей и знакомых Пастернака. Уже тогда наблюдалось разноречивое отношение к роману. Одни роман категорически не приняли (А. Ахматова4, В. Набоков5), находя его «искусственным», «вычурным», «неестественным»; другие л 7 о

О. Фрейденберг , В. Шаламов , Э. Герштейн ) дали ему высокую оценку, находя в нем все лучшее, чего достигла русская классическая литература. По мнению специалиста-литературоведа, «опыт прочтения современниками романа представляет собой одну из самых печальных страниц истории русской критической мысли»9. Дело в том, что роман стали рассматривать прежде всего как политический, тогда как Пастернак в своем творчестве был далек от каких бы то ни было политических направлений10. В одном из писем он высказывался: «При всей моей прирожденной и былой демократичности и революционности в жизни, нормах поведения и поступках, совсем другие силы управляют мной, когда я прихожу к искусству»11. Роман противостоял идеологии тоталитаризма прежде всего как произведение искусства: автор

3 Истории создания романа исследователями уделено много внимания; Пастернак Е. Борис Пастернак: Материалы для Биографии. М., 1989; Иванова Я Пастернак и другие. М., 2003; Быков Д. Борис Пастернак. М., 2006; Соколов Б. Кто Вы, доктор Живаго? М., 2006.

4 В «Материалах для биографии» Е. Пастернака отмечается, что А. Ахматова была одной из первых, кому Пастернак читал роман, но реакция ее была резкая: ей «нравились только отдельные "описания природы", а ромам в целом она называла неудачей» (Пастернак Е. Борис Пастернак: Материалы для биографии. М., 1989. С. 623).

5 «. плохой провинциальный роман» (ПисьмаНабокова// Литературная газета. 1990. 2 мая. С. 7).

6 «Твоя книга выше сужденья.<.> Это особый вариант книги Бытия» (Пастернак Б. Пожизненная привязанность: Переписка с О.М. Фрейденберг. М., 2000. С.).

7 «Это - попытка вернуть русскую литературу к ее настоящим темам и ее генеральным идеям. Еще два таких романа, и русская литература - спасена» («Доктор Живаго» Бориса Пастернака: Сборник статей. М., 1990. С. 100).

8 «Эта книга такая, что после нее написанное до сих пор кажется старомодным» (Герштейн Э. О Пастернаке и об Ахматовой // Литературное обозрение. 1990. № 2. С. 101).

9 Кондаков В. Роман «Доктор Живаго» в свете традиций русской литературы. // Известия АН СССР. Сер. лит. и яз. 1990. Т. 49. № 6. С. 527.

10 Ср.: характеристика, данная роману бельгийским славистом Э. Вагемансом: «Книга Пастернака - не политический, но философский роман; Живаго выступает не против советского государства, наоборот, он готов пройти свой жизненный путь до конца, - он восстает во имя попранного идеала: человека как индивидуума. Полемика в романе лежит в моральной, а не в политической плоскости.» (Вагеманс Э. Русская литература от Петра Великого до наших дней. М., 2002. С. 452). Пастернак Б. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 5. М., 1992. С. 537. попытался вместить в него все свои философские, эстетические, этические, религиозные идеи.

В советской печати роман был подвергнут жесточайшей критике, запрещен цензурой за «антипатриотические позиции», а сам Пастернак стал объектом скандально известной травли. Шквал нигилистической критики, обрушенный на роман и его автора со стороны партийных функционеров и политически ангажированных литераторов с момента опубликования книги в итальянском издательстве в 1957 г., впоследствии перерос в искусственное замалчивание, продлившееся 30 лет. К счастью, все это тридцатилетие изучением романа Б.Пастернака, награжденного в 1958 г. Нобелевской премией за «выдающиеся достижения в современной лирической поэзии и на традиционном поприще великой русской прозы», деятельно занималась зарубежная славистика12.

После публикации в «Новом мире» в 1988 г. к активному исследованию книги Пастернака, как и его творчества в целом, подключаются и отечественные филологи. В 1989-1992 выходит комментированное пятитомное собрание сочинений писателя13, публикуется его переписка14, издается богатая мемуарная литература15, развернутые литературные биографии16. Почти двадцать лет интерес к роману не иссякает, и с каждым годом появляются все новые исследования. Творчество Пастернака п. Фарыпо Е. К проблеме кода лирики Пастернака // Russian Literature. 1978. Vol. VI; Флейшман Л. Борис Пастернак в двадцатые годы. Мюнхен, 1981; Его же. Борис Пастернак в тридцатые годы. Иерусалим, 1984; Смирнов И. Роман тайн «Доктор Живаго». М., 1996. Подробно обзор исследований творчества Пастернака см.: Белова Т.Н. Роман Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго» в англоязычных исследованиях 80-х годов // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1993. № 6. С. 11 - 26.; РудоваЛ. Борис Пастернак и его творчество в западной критике последних лет // Новое литературное обозрение. 1995. № 12. С. 371 - 374.

13 Пастернак Б.Л. Собр. соч.: В 5 т. М., 1989 - 1992. Далее тексты Пастернака цитируются по этому изданию с указанием тома (римская цифра) и страницы (арабская цифра).

14 Переписка Бориса Пастернака /Вступ, статья Л. Гинзбург; Сост., подгот. текстов и коммент. Е. В. Пастернак и Е. Б. Пастернак. М., 1990; Пастернак Б. Л. Письма к Жаклин де Пруайар // Новый мир. 1992. № 1; Пастернак Б. Пожизненная привязанность: Переписка с О. М. Фрейденберг. М., 2000; ПастернакЕ. Из переписки Бориса Пастернака с Куртом Вольфом//Звезда. 2004,№9.С. 121- 127.

15 BwibMomnH.H. О Борисе Пастернаке: Воспоминания и мысли. М., 1989; Масленникова 3. А. Портрет Бориса Пастернака: Записки скульптора. М., 1989; Ивинская О. Годы с Борисом Пастернаком. В плену времени. М., 1992; Крашенинникова Е. Крупицы о Пастернаке // Новый мир. 1997. № 1. С. 204-217.

16 Флейшман Л. Борис Пастернак в двадцатые годы. Мюнхен, 1981; Его же. Борис Пастернак в тридцатые годы. Иерусалим, 1984; Пастернак Е. Б. Борис Пастернак: Материалы для биографии. М., 1989; Иванова Н. Пастернак и другие. М., 2003; Быков Д. Борис Пастернак. М., 2006; Соколов Б. Кто Вы, доктор Живаго? М., 2006. становится организующей темой ряда конференций, по итогам которых выпускаются ценные сборники материалов17 Появляются посвященные его поэзии, ранней прозе и особенно его роману аналитические статьи, монографии18.

Тем не менее, эстетическая оценка романа еще не утвердилась, и главное, его поэтика остается недостаточно проясненной. Можно заметить, что в истолковании поэтики «Доктора Живаго» сложилось два направления. Первоначально роман Пастернака понимается как произведение, написанное в классических традициях реалистической прозы XIX в. (русской традиции, представленной А. С. Пушкиным, М. Ю. Лермонтовым, JI. Н. Толстым, И. А. Буниным, и западноевропейской, основанной на творчестве В. Скотта, Ч. Диккенса, О. Бальзака, Г. Мопассана, А. Франса), где биография героя разворачивается на широком историческом плане, где описываются природа и быт, события и люди, изображаются их характеры, поступки, чувства, мысли, любовь и смерть. В русле этой традиции понимали роман и литературные консультанты Нобелевского комитета, и такие тонкие его читатели, как В. Шаламов, О. Фрейденберг, или, наконец, такой авторитетный интерпретатор литературы, как академик Д. С. Лихачев, который писал: «Если бы роман был написан в совершенно новой форме, он был бы более понятен. Но роман Пастернака, его язык кажутся традиционными, принадлежащими к традициям русской романной прозы XIX века»19.

Между тем, цитирующий это высказывание Д. С. Лихачева И. П. Смирнов в своей монографии «Роман тайн "Доктор Живаго"»20 старается показать, что роман Пастернака написан именно в новой форме, использующей прозаический, конкретно-исторический и реалистический

17 Пастернаковские чтения. Пермь, 1990; Москва, I - 1992, II - 1998; Пушкинско-пастернаковскася культурная парадигма. Смоленск, 2000

18 Альфонсов В. Поэзия Бориса Пастернака. Л., 1990; Фатеева Н.А. Поэт и проза: Книга о Пастернаке. М., 2003; Иванова Н. Борис Пастернак: участь и предназначение. Спб., 2000; ее же, Пастернак и другие. М., 2003

19 ЛихачевД.С. Борис Леонидович Пастернак // Пастернак Б. Собр. соч.: В 5 т. Т. 1. С. 33.

20 Смирнов И.П. Роман тайн «Доктор Живаго». М., 1996. С. 129. стиль (наряду с лирико-поэтическим) для выражения символического, историософского и культурфилософского содержания, для воплощения в биографии, чувствах, мыслях повествователя и героев религиознофилософских, социально-утопических и художественно-эстетических исканий трагического XX века. В соответствии со сложной мифологической природой романа его поэтика интерпретируется как постклассическая, многослойная, ассоциативная, множеством интертекстуальных связей соединенная не только с современностью, историей, биографией художника, но и с философской и литературной мировой культурой. Этот подтекст мировой культуры убедительно выявляется исследователем.

Среди ассоциаций с образами, сюжетами, идеями мировой культуры особое значение для создания предметно-символической поэтики романа имело обращение автора к основополагающим традициям европейской литературы - христианства, классической античности и национального 21 фольклора . Известно, что русским фольклором Пастернак интересовался практически и теоретически: так, к примеру, он читал известную монографию В.Я. Проппа «Исторические корни волшебной сказки»22. Классическую греко-римскую литературу и философию он глубоко изучал в классической гимназии и в университете. В своем религиозно-философском мировоззрении Б. Пастернак этически и эстетически тяготеет к христианству.

Надо сказать, что роль этих традиций, гетерогенных, но в равной степени основополагающих для всех европейских литератур, в романе Пастернака исследована в разной степени. Большинство исследователей обращают особое внимание на христианскую направленность романа,

21 О значении основополагающих традициий античности и христианства для творчества А.С. Пушкина и русской классической литературы в цлом см.: Мальчукова Т.Г. Античная и христианская традиция в поэзии

A.С. Пушкина. Автореф. дисс. . докт. фил. наук, Новгород, 1999. Данная проблема подробно рассматривается и на примере творчества Д.С. Мережковского, см.: Дехтяренок А. В. Античность и христианство в трилогии Д.С. Мережковского «Христос и Антихрист»: Автореф. дисс. . канд. фил. наук. Череповец, 2005.

22 Первое издание этой книги вышло в 1946 г.: Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л., 1946.

B.Я. Пропп развивает здесь идеи ритуально-мифологического происхождения фольклора и литературы. Аналогичные идеи мифолого-ритуалистской европейской филологической школы развивала двоюродная сестра и близкий друг Пастернака О. М. Фрейденберг в своей опубликованной книге «Поэтика сюжета и жанра: Период античной литературы (Л., 1936) и в ряде работ, изданных уже после смерти исследовательницы: Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. М., 1978. анализируя его образную систему в свете христианских традиций23. Они прослеживают связь Пастернака с христианством, рассматривают особенности его христианского мировосприятии, выявляют смыслы христианских образов, сюжетов, идей, этики, историософии, иконографии.

Существуют работы, в которых указываются связи романа с фольклором и древнерусской литературой24.

При всем разнообразии критического и литературоведческого материала исследователями остается неосвоенной одна довольно значительная область - античность. Нет ни одного специального исследования, посвященного связям Пастернака с классической греко-римской словесностью, имеются лишь попутные замечания в общих работах. Тема античности затрагивается в монографии Д. Быкова «Борис Пастернак», но только в связи с О. Фрейденберг и А. Ахматовой25. В монографии И. Смирнова выявляется античный подтекст в итоговом произведении Пастернака в теме социально-политической утопии, с ее источниками в «Государстве» и «Законах» Платона и в самом жанре философского диалога26. На наш взгляд, античная основа романа более богата и многообразна, что мы постараемся показать в данном исследовании.

Данное исследование являет собой попытку истолкования романа в духе преемственности традиций, среди которых выделяются античная, христианская и фольклорная. Подобного исследования раньше не предпринималось, поэтому, чтобы сузить его сферу, было выделено два образа леса и сада, в которых дополнительные смысловые коннотации не только наличествуют, но и изобилуют. Именно эти образы демонстрируют не только традиционность их истолкования, но и новаторство, авторскую

23 Наиболее значительными кажутся работы: Бертнес Ю. Христиаиская тема в романе Пастернака «Доктор Живаго» // Проблемы исторической поэтики. Вып. 3. Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков. Петрозаводск, 1994; Дунаев М, М. Православие и русская литература. В 6-ти частях. Ч. VI. М. 2000; Есаулов И. А. Пасхальность русской словесности. М., 2004.

24 См.: Демкова Н.С. Из историко-литературного комментария к роману Б. Пастернака «Доктор Живаго»: Древнерусские темы и параллели // Ars philologiae, СПб., 1997. С. 329 - 349; Маркова Е. И. Зеленый Юрий и пламенный Егорий // Николай Клюев: Образ мира и судьба. Томск, 2005. С. 16-34

25 Быков Д. Борис Пастернак. С. 620, 813.

26 Смирнов И. Роман тайн «Доктор Живаго». С.95 - 114. позицию, мировоззрение и философию. Причиной того, что именно эти природные образы привлекли к себе внимание, стало еще и то, что они включают в себя глубинный культурный (мифологический, литературный, религиозный, философский) подтекст. Основными категориями, через которые познается мир, являются пространство и время, в зависимости от этого можно выделить два метода познания: «хронокультурологический» (XQOvog - время) и «хорокультурологический» (x^Qa - земля)27. Первый метод связан с культурой и историей, второй - с географическим пространством и природой. Но природные образы леса и сада включают в себя и то и другое, подводя нас к тому, что М. М. Бахтин назвал хронотопом: их пространственная составляющая (природа) тесно переплелась с временной (культурная традиция). Хронотоп должен пониматься в связи с определенным действием, событием, состоянием, «это не готовое единство времени и пространства, а динамика превращения времени в пространство и то пространства - во время» . Становление мировоззрения героев романа связано как раз с локусами сада и леса. Настоящая работа призвана прояснить концептуально-символическую природу этих образов, показать их авторскую модификацию в реальный пейзаж и исторический хронотоп и определить их роль в сложной религиозно-историософской проблематике и конкретно-исторической и вместе с тем мифо-символической поэтике романа.

Эти природные образы имеют продолжительную историю существования и развития в мировой литературе, начиная с античности и фольклора и заканчивая современной литературой. Образ леса присутствует в произведениях многих русских писателей. В русской литературе18-19 веков лес, вслед за фольклором, используется в основном как сказочный образ: сказки А. С. Пушкина, баллады В. А. Жуковского, «Вечера на хуторе близ Диканьки» Н. В. Гоголя, «Снегурочка» А. Н. Островского и т.д.

27 Щукин В,Г. О филологическом образе мира. С. 48 - 49.

28 Рымаръ Н. Т. Хронотоп и диалог// Хронотоп (Межвузовский научно-тематический сборник). Махачкала, 1990. С. 34.

Садово-парковая культура имела огромное влияние на многих деятелей искусства как в Европе, так и в России, что, конечно же, отразилось в произведениях многих русских писателей. Большое значение образ сада имеет в лирике А. С. Пушкина, начиная с его ранних лицейских стихотворений, навеянных Царскосельскими садами и парками. «Царскосельские сады явились для Пушкина школой, в которой он учился понимать природу. Многое в его понимании пейзажей Михайловского и Тригорского явилось для него как бы продолжением философии свободного сада <.> Пушкин был нравственно воспитан «садами Лицея» и присущей им свободой вольной природы»29. Образ сада у Пушкина вобрал в себя античные и христианские, европейские и русские черты. «Поэтика пушкинского, <.> сада <.>, где совершается чудо сохранения всего и обетованного воскресения, становится эстетической и духовной основой такого взгляда на мир садов для целого ряда поэтов 20-го столетия»30. Образ сада присутствует в произведениях многих русских писателей XIX-XX веков: И. А. Гончарова, И. С. Тургенева, А. П. Чехова, И. А. Бунина, А. Блока, А. Ахматовой и других.

Образная оппозиция лес/сад имеет большое значение в творчестве И. С. Тургенева. Особое звучание образ леса получил в ранних его произведениях («Записки охотника», «Поездка в Полесье»), где природа, и особенно лес, является символом народной России и дает ответ на вопрос о смысле существования. И если образ леса в произведениях писателя помогает раскрыть прежде всего народные характеры, то для раскрытия внутреннего состояния героев-дворян автором используется образ сада («Дворянское гнездо», «Отцы и дети»).

Контрастное звучание образы леса и сада получают в романе И. А. Гончарова «Обрыв». Здесь сад в Малиновке, куда приезжает Райский, сравнивается с раем, Эдемом, но только у этого сада нет хозяина, и потому на

29 Лихачев Д. С. «Сады Лицея» // Лихачев Д. С. Литература - реальность - литература. Л., 1984. С. 18.

30 Алпатова Т. А. Пушкинский образ Царского Села в художественном сознании И. Ф. Анненского // А. С. Пушкин в русской культуре серебряного века. Тезисы докладов научной конференции в рамках Международного Лицейского фестиваля «Царскосельская осень». СПб., 1992. С. 5. нем видны признаки запущенности. К тому же сад в усадьбе граничит с лесом, и даже не граничит, а плавно переходит в него. Лес же наоборот имеет хозяина - Тушина, который создал артель и не только рубит лес, но и растит его по правилам науки.

На рубеже веков образы сада и леса в литературе приобретают новые смысловые оттенки: развитие капитализма приводит к гибели старинного, патриархального уклада жизни, забвению прежних духовных, нравственных ценностей, на смену которым приходят новые. Многие писатели чувствуют бездуховность и дисгармонию современности, тоскуют о прошлом и мечтают о более радостном будущем. Символом памяти и мечты становится образ сада. Наиболее ярко это выражено в пьесе А. П. Чехова «Вишневый сад». Образ вишневого сада здесь является не декорацией, а главным действующим лицом, он символизирует прошлое, настоящее и будущее России: «мы слышим чеховскую мечту о России-саде, какой она станет когда-то для всех. И создан будет этот чудесный сад непрерывным, необычайным трудом всех. В воображении чеховских героев рождается картина бодрой разумной жизни на земле, когда все будут работать с

3 1 любовью и верой"» : «Вишневый сад продан, его уже нет, это правда, правда, но <. .> Мы посадим новый сад, роскошнее этого»32.

Первая четверть XX века знаменуется различными общественными потрясениями, что привело к возникновению различных литературных течений. Основной спор между писателями состоял о приятии или неприятии перемен, о том, стоит или не стоит сохранять достижения и ценности прошлого. Этот спор не мог не коснуться роли природы в культуре и цивилизации. Основной вопрос, в продолжение дискуссий XIX-го века, состоял в том, что такое природа: храм или мастерская. Отношение к природе как к храму, что было показано в работе Е. И. Марковой33, наиболее

31 Аникигва И.В. О структурной функции образа «вишневого сада» в одноименной пьесе А.П. Чехова // Жанр и композиция литературного произведения. Петрозаводск, 1981. С. 97.

32 Чехов А.П. Вишневый сад // Чехов А.П. Пьесы. М., 1982. С. 283.

33 Е. И. Маркова. Храм или мастерская? Две тенденции в изображении природы // Верность человеческому: Нравственно-эстетическая и философская позиция Л. Леонова. М., 1992. С. 95. ярко выразилось в творчестве писателей, вышедших из крестьянства: С. Есенина и Н. Клюева. Так, в поэзии Клюева «природа уподоблена «живому богу». Лес у него является «многопредельным хвойным храмом» (выделено мной - А. С.), каждый из его обитателей выполняет функцию того или иного элемента храма»34.

Постреволюционное время относилось к природе как к неисчерпаемой кладовой для строительства светлого будущего. Утилитарные взгляды нового времени на природу выразил Увадьев, герой романа JI. Леонова «Соть». «Увадьев <.> стал сражаться с лесом, который, по его мнению противостоит культуре, является тормозом на пути развития человечества»35. Но молодой Леонов намного глубже, чем его герой, видит сложившуюся проблему и понимает ограниченность подобной точки зрения, так как она не учитывает непреходящие ценности прошлого. В дальнейшем автор выразит свое отношение к природе в романе «Русский лес». «Роман решительно изменял стержень связи «человек - природа»: еще вчера казалось, что природа приручена, покорена, с безропотным лицом <.> Нет же взвилось <.> леоновское слово: если гибнет лес, значит мрачнеть, сохнуть и о £ человеческому бытию» . Лес становится главным образом-символом произведения и раскрывается с различных сторон: «лес как одна из важнейших народохозяйственных <.> проблем <.> страны; лес как источник нравственных и духовны сил <.>; лес как залог здорового будущего всего человечества; лес просто как добрый друг, как русский

ЗУ богатырь» . Леонов становится непосредственным предшественником Пастернака в художественной разработке образа леса38, но Леонов в художественной интерпретации этого образа опирается в основном на

34 Князев Василий. Ржаные апостолы. Пг., 1924. С. 36, 32-33. Цитируется по: Е. И. Маркова. Храм или мастерская? Две тенденции в изображении природы. С. 95.

35 МарковаЕ. И. Указ. соч. С. 97.

36 Химич В. В. Поэтика романов Леонида Леонова. Свердловск, 1989. С. 74-75.

37 Михайлов О. Мироздание по Леониду Леонову: Личность и творчество. М., 1987. С. 213.

38 «Русский лес» был опубликован в 1953 году, когда работа над «Доктором Живаго» еще продолжалась, и Пастернак знал этот роман, столь живо обсуждавшийся в литературных кругах. фольклор, тогда как у Пастернака фольклор, мифология тесно переплетаются с христианством.

Между «Доктором Живаго» и «Русским лесом» обнаруживаются многочисленные переклички, главная из которых связана с отношением обоих писателей к жизни как к чуду. «Причем в каждом романе "чудо жизни" наиболее осязаемо и зримо воплощается в картинах природы и прежде всего в образах леса»39. Но в отличие от Леонова, который в слиянии с природой видит слияние с народом (писатель выводит образ «человеческого леса»), Пастернак на первый план ставит личность - жизнь конкретного человека, важным для него будет именно индивидуальность. В «Докторе Живаго» близость к природе является непременным условием, своеобразным этапом в становлении личности, природа становится образцом, по которому человек выстраивает свою духовную жизнь. «Над миром природы как изводом человеческого существования у Пастернака возвышается взращенный ею духовный мир, освещенный образом Иисуса Христа, того, кто первый извлек из стихии природной экзистенции нравственные законы, следование которым преображают человека в Личность»40.

Мы кратко обозначили основные моменты в истории русской литературы, связанные с образами леса и сада. Даже краткий обзор использования образной оппозиции лес/сад в русской литературе показывает, сколь значимы могут быть их смысловые, символические коннотации. Б. Пастернак уже в ранних своих произведениях особое внимание уделяет этим природным образам41. Изображение леса и сада в композиционно

39 Лейдерман Н.Л., Липовецкий М.Н. Современная русская литература. Кн. 1. Литература «оттепели» (1953 -1968). М., 2001.С. 48.

40 Там же, с. 49.

41 Образ сада - один из доминирующих в книге «Сестра моя - жизнь» (1922 г.) («Плачущий сад», «Зеркало», «Девочка» и др.). Этому образу посвящен и цикл «Нескучный сад» (1917 - 1923), но здесь сад приобретает противоположное значение: «Если "Сестра" - это настоящий сад, во всей его свежести и благоухании, или сад души как богатство и щедрость человеческого духа, то Нескучный сад - это "вакханалии изнанки" души, он тоже сад, но это сад показной, увеселительный и публичный, то есть обратная сторона настоящего сада, его противоположность, его тень» (Пастернак Е. Материалы для биографии. С. 383). Лес все чаще появляется в зрелых стихах поэта, особенно в цикле «Когда разгуляется» (1956 г.) («Весна в лесу», «По грибы», «Тишина», «Осенний лес» и др.). сюжетных и психологических функциях - в духе классической европейской и русской литературы. Эти традиции были хорошо известны Пастернаку и восприняты им в его ранней прозе42. Однако, наследуя эти классические для европейской и русской литературы функции пейзажа43, Б. Пастернак обогащает их символическими и религиозно-философскими смыслами. Раскрытию этих смыслов в итоговой книге писателя и посвящено данное исследование. Предваряя их последующий подробный анализ в произведении, отметим частотность употребления образов леса и сада в романе «Доктор Живаго»: описания леса встречаются 22 раза в прозаической части и 8 раз в стихах; сада, соответственно, - 8 и 4 раза. Образ сада рисуется в романе намного реже, чем образ леса. Лес становится доминирующим образом, он как бы оттесняет сад на второй план. Но это вовсе не умаляет значимости образа сада. Напротив, редукция этого образа является основополагающим принципом раскрытия символических пластов произведения. В романе практически нет подробных описаний садов, в основном Пастернак делает штриховые наброски, отмечает отдельные детали, тем самым придавая им особую «таинственную»44 значимость. Образ сада в романе является собирательным: в него входят городские парки, палисадники и даже огород, то есть «сад» в романе мы рассматривали как часть природы, культурно возделанную человеком.

Значительность образа сада, при всей его редуцированности в тексте произведения, доказывается тем, что он сконцентрирован в финале романа (стихотворение «Гефсиманский сад»).

Актуальность исследования определяется необходимостью дальнейшего изучения поэтики романа Б. Пастернака «Доктор Живаго», в

42 Например, в повести «Детство Люверс» описания леса сопутствуют путешествию Жени Люверс на Урал, а сад становится ее любимым местом для чтения книг и размышлений, т.е. лес и сад играют роль прежде всего места действия, ландшафта событий.

43 О теории и истории функции пейзажа в литературе см.: Галанов Б. Живопись словом. М., 1974; Эпштейн М. Н. «Природа, мир, тайник вселенной»: Система пейзажных образов в русской поэзии. М., 1990; Хализев В. Е. Теория литературы. М., 2002. С. 241 - 247.

44 И. П. Смирнов определил итоговое произведение Б. Пастернака как «роман тайн», имея в виду прежде всего непроясненные в «Докторе Живаго» отдельные сюжетные мотивы; по нашим наблюдениям, атмосфера таинственности проникает и в природные образы. том числе и в аспекте его природных образов, недостаточно проясненных в имеющихся исследованиях. Рассмотрение этих образов в контексте основных традиций отечественной литературы должно способствовать решению научной задачи изучения творчества писателя - выявлению новаторского подхода Пастернака к использованию им традиций и созданию более полной картины его творческого метода.

Предметом исследования является роман Б. Пастернака «Доктор Живаго». Для выявления более широкого ареала использования традиций в творчестве писателя по мере необходимости делаются обращения к его стихам, поэмам, автобиографической прозе и письмам.

Цель исследования - прояснить интерпретацию Пастернаком образов леса и сада, проследить их связи с основными традициями античности, христианства и фольклора, выявить их авторскую модификацию, широкий спектр значений и функций в поэтике романа. Цель исследования предполагает решение следующих задач:

- определение значения каждой из традиций в творчестве Пастернака;

- изучение традиционного понимания образов леса и сада в античной, христианской и народной культуре;

- исследование истолкования природных образов в русской культуре, общеевропейской в своих истоках, но имеющей и свои национальные корни;

- анализ принципов поэтики Пастернака, которые выражают свойственные его мировоззрению отношения к миру и человеку;

- определение динамики развития заявленных природных образов в романе;

- определение не только традиционности, но и новаторства в интерпретации Пастернаком образов леса и сада;

- комплексный анализ романа «Доктор Живаго» как произведения, вобравшего в себя все философские и нравственные искания Пастернака.

Методика исследования включает в себя культурно-исторический, сравнительно-типологический и структурно-семантический методы изучения литературы. Анализ произведения ориентирован на выявление традиций путем сравнения и сопоставления культурных и литературных явлений (историко-литературный комментарий) и структурный анализ. При выявлении контекста использованных традиций возникает необходимость религиозно-философского анализа поэтических образов, так как «образность есть изначальная черта религиозных текстов, а символизм есть основной метод христианской культуры»45. Использованы словари символических и поэтических образов, а также толковые, этимологические и фразеологические словари русского, латинского и древнегреческого языков.

Научная новизна работы состоит в комплексном исследовании образов леса и сада в поэтике и семантике романа «Доктор Живаго». Новым аспектом в пастернаковедении является также привлечение к истолкованию творчества писателя античной традиции.

Научно-практическое значение работы определяется выявлением истоков традиционного и новаторского подходов к интерпретации Пастернаком природных образов. Показывается связь между использованными традициями. Материалы исследования могут быть использованы в чтении курсов по истории русской литературы и сравнительному литературоведению, в спецкурсах и спецсеминарах по изучению творчества Пастернака.

Апробация работы. Материалы исследования обсуждались в аспирантских семинарах, а также на заседаниях кафедры классической филологии Петрозаводского государственного университета. Основные положения диссертации отражены в докладах, сделанных на всероссийских и международных конференциях в Петрозаводске (Международная конференция «Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков: цитата, реминисценция, мотив, сюжет, жанр», июнь 2005 г.; Международная конференция «Россия и Греция: диалог культур», 4-8 сентября 2006 г.) и в

45 Кошемчук Т.А. Русская поэзия XIX - начала XX века в христианском контексте: онтологические и антропологические аспекты поэтических концепций. Автореф. дисс. . докт. фил. наук. СПб., 2006. С. 9. опубликованных работах: «Пастернак и античность» (Петрозаводск, 2006) и «Образ сада в поэтике романа Б.Пастернака "Доктор Живаго"» (Петрозаводск, 2006).

Структура работы. Диссертация состоит из Введения, трех глав и Заключения. Библиография содержит 335 наименований.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Образы леса и сада в поэтике романа Б. Пастернака "Доктор Живаго""

Заключение.

В диссертационном сочинении были проанализированы образы леса и сада в романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго». Обозначим основные смысловые пласты (философские и религиозные) этих природных образов.

Образы леса и сада имеют долгую историю существования в мировой и русской литературах, и их использование Пастернаком во многом обусловлено предшествующей культурной традицией. Природа - одна из главных тем творчества писателя, она легла в основу его художественной модели мира. Согласно художественной философии Пастернака, природа -Храм, в котором человек наиболее приближен к Богу; сливаясь с миром природы, он постигает сущность бытия, которая состоит в победе жизни над смертью. Миропонимание Пастернака включает в себя как христианские, так и языческие представления, недаром роман «Доктор Живаго» он назвал «своим христианством». Языческое и христианское тесно переплелось в природных образах, и в частности в образах леса и сада.

Рассматривать эти природные образы необходимо в оппозиции, а не в отрыве друг от друга, так как главнейшим эстетическим и философским принципом писателя был принцип «единства всего сущего на земле». «У Пастернака все образы вступают в перекличку между собой, как бы аукаются в заповеднике его души»478. Поэтому в романе редко встречаются развернутые описания природы, но полнота, объемность природных образов достигается путем их сопоставления и/или противопоставления. Но в результате анализа образов леса и сада в романе мы пришли к выводу, что отношения этих природных образов нельзя свести к простой оппозиции, так как они имеют между собой не только различия, но и схожие черты. Нами были выявлены образные оппозиции лес/ольшаник, лес/поле, лес/парк, сад/парк, которые углубляют и во многом объясняют связь между образами леса и сада.

478 Ф. Степун. Указ. соч. С. 68.

Лес - древнейший мифологический образ. Фольклор представляет лес в виде пограничной зоны между царством мертвых и царством живых. Мифологическое сознание населяет лес разного рода духами и божествами, часто враждебными человеку. В Ветхом Завете лес предстает и как наказание за грехи, и как защитник праведников. Новозаветная традиция не акцентирует на образе леса большого внимания, но Пастернак, стремясь дать в романе свое понимание христианства, наделяет этот образ особым христианским звучанием.

Мифологическая семантика образа леса преобладает в первых главах романа, посвященных детству героев. Именно в лесу происходит первая попытка осознания главным героем себя в мире, что можно сравнить с древним обрядом инициации. В детском сознании Юрия Живаго лес предстает как идеальная модель мира, в котором все подчинено воле Бога-лесника. Детские ощущения во многом повлияли на дальнейшее мировосприятие доктора, для которого лес становится местом, где восстанавливаются душевные силы, где укрепляется вера. Концепция леса-храма и Бога-лесника проходит через весь роман.

Лес является целителем, врачевателем людских душ и тел. Особенно ярко это представлено в главах, посвященных Варыкину, а также в описании возвращения доктора в Москву.

Образа леса в романе включен в тему Преображения, одну из центральных в романе.

В отличие от леса образ сада разносторонне представлен в Библии, это локус основных моментов библейской истории (Эдем, Гефсиманский сад). Помимо положительной нагрузки сад обладает в библейской традиции и негативными оттенками значения - языческие священные рощи, сады «насажденные от чужой лозы».

Образ сада встречается в романе «Доктор Живаго» значительно реже, чем образ леса, но это вовсе не умаляет его значения, а, напротив, усиливает глубинные символические смыслы этого образа. Редукция образа сада имеет важное значение для раскрытия смысла произведения: Пастернак показывает заброшенные сады и парки, оставленные человеком, который погрузился в войны и революции. Без людской заботы сады дичают и гибнут, тогда как у леса есть постоянный, бессменный хозяин - Бог, и оттого он «процветает». Таким образом, лес и сад вступают в романе в оппозиционные отношения, но они не взаимоисключают, а дополняют друг друга, меняются функциями: лес в романе похож на сад (он ухожен, чист и светел, деревья в нем плодоносят), а сад приобретает признаки леса (многие сады засорены, словно непроходимая чаща, темны, к тому же практически все они бесплодны). Д.С, Лихачевым была отмечена традиционная для образа сада идея плодоносности, Пастернак же выводит образ «неплодоносного» сада, который становится символом революционной истории.

Особое звучание образы леса и сада получают в главах, посвященных жизни доктора на Урале в родовом поместье. В Варыкино Юрий Живаго попытался воплотить идеальную природную модель мира и создать свой сад, насажденный от праведной лозы. И хотя доктору не удалось взрастить этот сад на земле, он взрастил его в своей душе.

Хотя по частотности употребления образ леса доминирует как в прозаической, так и в стихотворной частях романа, но образ сада является кольцевым (роман начинается с описания кладбищенского огорода, а заканчивается библейским образом Гефсиманского сада), и таким образом сад композиционно выдвигается на особое место (это финальный образ романа), а его редуцированность становится знаковой.

Наиболее ярко динамика развития образов леса и сада прослеживается в стихотворной части романа, в которой сконцентрированы все эстетические, философские и духовные представления как героя, доктора Живаго, так и автора - Пастернака. Ниже представлена таблица, в которой мы попытались показать, как соотносятся друг с другом образы леса и сада внутри цикла. Жирным шрифтом выделены стихотворения религиозной тематики: ЛЕС САД

3. «На Страстной» 3. «На Страстной»

4. «Белая ночь» 4. «Белая ночь»

5. «Весенняя рапутица»

8. «Ветер»

10. «Бабье лето» 10. «Бабье лето»

12. «Осень»

13. «Сказка»

14. «Август»

25. «Гефсиманский сад»

Из таблицы видно: 1) оба образа в первый и в последний раз появляются в стихах с религиозной (новозаветной) тематикой; 2) и лес, и сад одновременно присутствуют в трех стихотворениях (причем каждый раз лес предшествует саду).

Оба образа впервые появляются в стихотворении «На Страстной», в котором описано состояние природы во время последней недели Великого поста. Весь окружающий мир скорбит о смерти Бога и принимает участие в обряде его погребения, причем начинает крестный ход лес, затем к нему присоединяются деревья в городе, и затем «сады выходят из оград» (из человеческих оград): лес и сад - активные участники великого события Священной истории.

В пейзажных стихотворениях «Белая ночь» и «Бабье лето» лес и сад также объединяются друг с другом, но объединяются при помощи звуков: в «Белой ночи» - пением соловья, а в «Бабьем лете» - людским смехом и гомоном.

Бабье лето» одно из первых стихотворений живаговского цикла по времени написания (автограф датируется сентябрем 1946 года) и то, как в нем используются образы леса, рощи и сада, представляет для нас особый интерес. Наиболее полный, на наш взгляд, анализ этого стихотворения приведен в монографии Д. Быкова «Борис Пастернак». Исследователь называет это стихотворение «таинственным», и отмечает, что «здесь все подсвечено мерцанием тайных смыслов»479.

Пейзаж этого стихотворения скрывает в себе глубинные символические пласты. Начнем с того, что начинается и заканчивается стихотворение образом сельского, загородного дома, который окружен садом и лесом. Дом наполнен звуками (хохот, звенят стекла, шинкуют), передающими кипучую деятельность людей, находящихся в этом доме. Однако бытовая составляющая - лишь на поверхности. Суетой и шумом сопровождается попытка сохранить, „законсервировать" жизнь в ее бытовой, домашней стабильности. Но окружающая природа дает понять, что все эти попытки тщетны, и лес насмешник забрасывает эти людские звуки на «обрывистый склон», в «орешник».:

Лес забрасывает, как насмешник, Этот шум на обрывистый склон, Где сгоревший на солнце орешник Словно жаром костра опален.

Лес становится синонимом окружающего природного мира, который чувствует приближающуюся катастрофу и уже начинает испытывать на себе ее первые признаки: «сгоревший на солнце орешник», все сметается в овраг, дорога ведет в балку. «Кто отказывается жить по законам духа - обречен жить по законам природы, и потому наступление осени в «Бабьем лете» выглядит закономерной расплатой для всех, кто полагал свое застывшее время вечным»480.

В состав леса входят орешник, роща, березняк, который граничит с садом. Если орешник сгорел на солнце, а роща опущена в воду, то в березняк ведет проломанный в заборе ход из сада:

479 Быков Д. Указ. соч. С. 657.

480 Там же, с. 658.

Ход из сада в заборе проломан И теряется в березняке. В доме смех и хозяйственный гомон, Тот же гомон и смех вдалеке.

Как отмечает Д. Быков, «есть выход, (.) и выход этот, как пролом в заборе, может быть только тайным, незаконным. Но он есть, и виден, и теряется в березняке - вспомним, что светлый березовый лес всегда казался Юре Живаго местом обитания Бога, и личный путь действительно теряется в этом светлом, загадочном пространстве»481. Таким образом, в стихотворении прослеживается отмеченная нами динамика сближения, соединения образов леса и сада в нечто новое, светлое, чистое, что отмечено присутствием Бога.

Ударное, финальное звучание образ леса получает в стихотворении «Август», в котором обыгрывается мотив Преображения Господня, а образ сада в стихотворении «Гефсиманский сад» является заключительным для всего романа. Связан он прежде всего с основной идеей христианства - идеей Воскресения. Стихотворение «Гефсиманский сад» предстает в романе как итог духовных исканий Юрия Живаго, как обретение Божественной правды.

Подводя итоги диссертационного исследования, можем сказать, что в своем творчестве Б. Пастернак активно использует античную, христианскую и фольклорную традиции, привнося в них свое собственное авторское понимание. Наиболее ярко это воплотилось в художественно-философском истолковании природных образов леса и сада, которые имеют в своей основе многовековую историю и обладают многочисленными смысловыми пластами. Впервые в исследовании «Доктора Живаго» рассматриваются «сверхсюжетные» функции леса и сада, их значение в формировании историософского и духовно-нравтсвенного смысла и в создании исторической поэтики романа. Природные образы леса и сада в романе помогают определить отношение Пастернака к таким жанрам как идиллия и утопия. Символические аспекты этих природных образов проясняются в

481 Там же, с. 658. контексте основополагающих для европейской и русской литератур традиций античности, христианства, отечественного фольклора и древнерусской книжности. Образы леса и сада в романе соединили в себе языческие и христианские представления, в частности, пастернаковская концепция леса-храма и Бога-лесника имеет в своей основе соединение языческого и христианского мировоззрения. Динамика развития этих образов в романе идет от языческого через ветхозаветное к христианскому: образы леса и сада становятся символическими воплощениями основных христианских идей - Преображения и Воскресения.

Список научной литературыСкоропадская, Анна Александровна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Пастернак Б. Собр. соч.: В 5 т. М.: Худож. лит., 1989 1992.

2. Пастернак Б. Л. «Услышать будущего зов.»: Стихотворения. Поэмы. Переводы. Проза. М.: Школа-Пресс, 1994. 752 с.

3. Пастернак Б. Л. Письма к Жаклин де Пруайар // Новый мир. 1992. № 1.С. 165- 170.

4. Пастернак Б. Пожизненная привязанность: Переписка с О. М. Фрейденберг. М., 2000. 416 с.

5. Переписка Бориса Пастернака /Вступ. статья Л. Гинзбург; Сост., подгот. текстов и коммент. Е. В. Пастернак и Е. Б. Пастернак. М.: Худож. лит., 1990. 575 с.

6. Пастернак Е. Из переписки Бориса Пастернака с Куртом Вольфом // Звезда. 2004. № 9. С. 121 127.1. И.

7. Ахматова А. Сочинения: В 2 т. М.: Худож. лит., 1986.

8. Вергилий. Буколики, Георгики, Энеида. М.: Худож. лит., 1979. 460 с.

9. Гесиод. Полное собрание текстов. М.: Лабиринт, 2001. 256 с.

10. Гомер. Одиссея. Иллюстрированное энциклопедическое издание к 3000-летию литературной деятельности человечества. М.: БЕЛЫЙ ГОРОД, 2004. 672 с.

11. Гораций. Избранные оды / Сост., общая ред. и коммент. Я. Глосковера. М., 1948. 354 с.

12. Данте А. Божественная комедия. М.: Правда, 1982. 640 с.

13. Лукреций. О природе вещей. М., 1945. 452 с.

14. Мандельштам О. Стихотворения. СПб.: Респекс, 1997. 416 с.

15. Овидий. Собр. соч.: В 2 т. СПб.: Биографич. институт «Студиа биографика», 1994.

16. Платон. Собр. соч.: В 4 т. М.: Мысль, 1994.

17. Пушкин А. С. Собрание сочинений. СПб.: Изд-во «Диля», 2006. 1152 с.

18. Чехов А. П. Пьесы. М.: Худож. лит., 1982. 303 с.

19. Homerus. Opera. Tomi III-IV. Odyssea. New York: Oxford University Presss, 1988.

20. Horatius Q. F. Opera. Lipsiae in aedibus B.G. Teubneri MCMLIX. 378 p.

21. Novum Testamentum Greace. Deutsche Bibelgesellschaft. Stuttgart, 1979.

22. Septuaginta. Id est Vetus Testamentum graece iuxta LXX interpretes edidit Alfred Rahlfs. Duo volumina in uno. Stuttgart, 1979.1.I.23 .Аверинцев С. С. Поэтика ранневизантийской литературы. М.: Наука, 1977. 320.

23. Альбрехт Михаэль фон. История римской литературы. М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина. Т. 1, 2002. 704 е.; Т. 2, 2004. 704 е.; Т. 3,2005.616 с.

24. Амелин Г. Лекции по философии литературы. М.: Республика, 2004. 460 с.

25. Альфонсов В. Поэзия Бориса Пастернака. Л.: Сов. писатель, 1990. 366 с.

26. Аникиева И. В. О структурной функции образа «вишневого сада» в одноименной пьесе А.П. Чехова // Жанр и композиция литературного произведения. Межвузовский сборник. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1981. С. 91-102.

27. Анищенко Г. Искусство, которое заповедано Богом // Вопросы литературы. 1991. № 8. С. 14 17.

28. Анненский Л. Борис Пастернак: "Я весь мир заставил плакать над красой земли моей" // Российская провинция. 1995. № 1. С. 86 92.

29. Ауэрбах Э. Данте поэт земного мира. М.: Российская политическая энциклопедия, 2004. 208 с.

30. Багно В. Е., Казанский Н. Н. Переводческая «ниша» в советскую эпоху и феномен стихотворного перевода в XX веке // RES TRADUCTORICA. СПб.: Наука, 2000. С. 50 64.

31. Баевский В. С. Идеология этатизма как структурный элемент русского романа // Филологические науки. 2000. № 6. С. 12 22.

32. Баевский В. С. Миф в поэтическом сознании и лирике Пастернака: Опыт прочтения // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1980. Т. 39. № 2. С. 116-127.

33. Баевский В. С. Пушкин и Пастернак: К постановке проблемы // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1989. Т. 48. № 3. С. 231 243.

34. Баевский В. С. Темы и вариации: Об историко-культурном контексте поэзии Б. Пастернака // Вопросы литературы. 1987. № 10. С.30 59.

35. Бакулов В. Д. Утопизм как превращенная форма выражения положительной утопии // Философские науки. 2003. № 3. С. 100 111.

36. Батыгин Г. С. Метаморфозы Утопического сознания // Квинтэссенция: Философский альманах. М.: Прогресс, 1992. С. 263 -293.

37. Бахтин М. Вопросы литературы и эстетики. М.: Худож. литерат., 1975. 502 с.

38. АО. Бахтин М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. 445 с.

39. Белинский В.Г. Поли. собр. соч. М.: Изд. АН СССР, 1955. Т. 7. 654 с.

40. Беллингтон Дж. X. Икона и топор: Опыт истолкования русской культуры. М.: Рудомино, 2001. 880 с.

41. Вельская Л. Л. «И вот он, август.» // Русская речь. 1999. № 4. С. 35 -43.

42. БердяевН. А. Русская идея. М.: Айрис-Пресс, 2002. 624 с.

43. Бердяев Н.А. Философия свободного духа. М.: Республика, 1994. 480 с.

44. Берковская Е. Мальчики и девочки 40-х годов: Воспоминания о Б.Л. Пастернаке // Знамя. 1999. № 11. С. 86 90.

45. Бертнес Ю. Христианская тема в романе Пастернака «Доктор Живаго» // Проблемы исторической поэтики. Вып. 3. Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1994. С. 361 -377.

46. Беспалова Л. С. «Прославленный не по прграмме»: Пушкин в письмах Бориса Пастернака // Филологические этюды. Саратов, 2001. Вып. 4. С. 50-53.

47. Бетеа М. Девид. Мандельштам, Пастрнак, Бродский: Иудаизм, Христианство и создание модернисткой поэтики // Русская литература XX века: Исследования американских ученых. СПб., 1993. С. 362 399.

48. Большее А. Куда стрелял доктор Живаго? // Нева. 1997. № 5. С. 196 -200.

49. Борисов В. М., Пастернак Е. Б. Материалы к творческой истории романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» // Новый мир. 1988. № 6. С. 214-238.

50. Борухович В. Г. Квинт Гораций Флакк. Поэзия и время. Саратов: Изд-во Сарат. ун-та, 1993. 376 с.

51. Боярская М. С. Свет Рождества в русской поэзии // Христианство и мир. Самара: Изд-во Сарат. ун-та, 2001. С. 497 506.

52. Бударгин М. История и любовь («Магдалина (II)» в контексте романа «Доктор Живаго») // Вопросы литературы. № 5. 2004. С. 239 250.

53. Бузескулъ В. Античность и современность: Современный темы въ античной Грецш. СПб.: Типографы М.М. Стасюлевича, 1914. 210 с.

54. Булгаков С. Православие: Очерки учения православной церкви. YMCA- PRESS, 1989. 405 с.

55. Буров С. «Повесть о двух городах» Ч.Диккенса в «Докторе Живаго» Б. Пастернака // Русская литература. 2004. № 2. С. 90 134.

56. Быков Д. Борис Пастернак. М.: Мол. гвардия, 2006. 893 с.

57. Бычков В.В. Эстетические пророчества русского символизма // Полигнозис, № 1. М., 1999. С. 83 104.

58. Вагеманс Э. Русская литература от Петра Великого до наших дней. М.: РГГУ, 2002. 554 с.

59. Вахитова Т. М. Образ дворянской усадьбы // Литература в школе. 2004. № 6. С. 8-12.

60. Вейман Р. История литературы и мифология: Очерки по методологии и истории литературы. М.: Прогресс, 1975. 344 с.

61. Вершинина Н. Л. «К тихим семейным радостям.»: Роман и идиллия в художественных исканиях Пушкина и Толстого // Русская словесность. №6. 1999. С. 2-6.

62. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М.: Наука. 1989. 470 с.

63. Вилъмонт Н. Н. О Борисе Пастернаке: Воспоминания и мысли. М.: Сов. писатель, 1989. 222 с.

64. Власов А. Дар живого духа (Стихотворения Б. Пастернака «Август» и «Разлука» в контексте романа «Доктор Живаго») // Вопросы литературы. № 5. 2004. С. 216-238.

65. Власов А. Песнь рассвета // Вопросы литературы. 2006. № 3. С. 104 -119.

66. Власов А. "Явление Рождества" (А. Блок в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго»: тема и вариации) // Вопросы литературы. 2006. № 3. С. 87- 104.

67. Воронин В. С. «Законы» фантазии и абсурда в трагическом мироощущении русской литературы XX века. Дисс. . докт. фил. наук. Волгоград, 2001. 585 с.

68. Воспоминания о Борисе Пастернаке. М.: Слово, 1990. 340 с.

69. By лих Н. В, Эстетика и поэзия римского сада // Античная культура и современная наука. М.: Наука, 1985. С. 62 67.

70. ГазизоваА. А. «Синтез живого со смыслом». М.: Знание, 1990. 47 с.

71. Галанов Б. Живопись словом. М.: Сов. писатель, 1974. 343 с.

72. Гарин И. Пророки и поэты: Т. 5. М.: ТЕРРА, 1994. 640 е.; Т. 6. 606 с.

73. Гаррос А. Музыка во льду истории // Эксперт. 2005. № 38. С. 110.

74. ГачевГ. Жизнь художественного сознания. Очерки по истории образа. Часть I. М.: Искусство, 1972. 200 с.

75. Геллер Л. Утопия в России. СПб.: Гиперион, 2003. 312 с.

76. Герштейн Э. О Пастернаке и об Ахматовой // Литературное обозрение. 1990. № 2. С. 100 104.

77. Гибиан Дж. Леонид Пастернак и Борис Пастернак: полемика отца и сына // Вопросы литературы. 1988. № 9. С. 104 130.

78. Гин М. От факта к образу и сюжету: О поэзии Н.А. Некрасова. М.: Сов. писатель, 1971. 304 с.

79. Глебов Ю. «Свеча горела на столе» (Юрий Андреевич Живаго как поэтическая индивидуальность: заметки к теме) // Russian Studies. 1994. № 1. С. 228-234.

80. Глушанина Н. И. Проблема жанра утопии в контексте путевой литературы Петровской эпохи // Поэтика жанра. Изд-во Алтайского гос. ун-та. Барнаул, 1995. С. 2 23.

81. Гончарова Т. В. Эпикур. М.: Мол. гвардия, 1988. 303 с.

82. Гордин Я. Север в русской поэзии // В поисках и преодолении. Петрозаводск: Карелия, 1976. С. 58 100.

83. Грачотти С. «Поэзия садов» Дмитрия Сергеевича Лихачева // Русское подвижничество. М., 1996. С. 502-511.

84. Гумилев Л. Н. Этногенез и биосфера земли. М.: ACT, 2001. 560 с.

85. Гюнтер Г. Жанровые проблемы утопии и «Чивингур» А.Платонова // Утопия и утопическое мышление. М., 1991. С.252-271.

86. Дашевская О. А. Жизнеустроительная концепция Д. Андреева в контексте культурфилософских идей и творчества русских писателей первой половины XX века. Автореф. дисс. . канд. фил. наук. Томск, 2006. 50 с.

87. Демкова Н. С. Из историко-литературного комментария к роману Б. Пастернака «Доктор Живаго»: Древнерусские темы и параллели // Ars philologiae, СПб.: Изд-во С.-Петерб. ун-та, 1997. С. 329 349.

88. Дехтяренок А. В. Античность и христианство в трилогии Д. С.Мережковского «Христоси Антихрист»: Автореф. дисс. . канд. фил. наук. Череповец, 2005. 29 с.

89. Дилите Д. Античная литература. М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 2003. 488 с.

90. Дмитриева Т. Г. Пейзаж в народной волшебной сказке // Русская речь. 2003. № 1.С. 99- 102.95. «Доктор Живаго» Бориса Пастернака: Сборник статей. М.: Сов. писатель, 1990. 284 с.

91. Донини А. У истоков христианства (от зарождения до Юстиниана). М.: Политиздат, 1989. 365 с.

92. Дубровина КМ. С верой в мировую гармонию: образная система романа Б. Пастернака «Доктор Живаго» // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1996. № 1. С. 56 64.

93. Дунаев М. М. Православие и русская литература. В 6-ти частях. Ч. VI. М.: Христианская литература, 2000. 896 с.

94. Дуров В. С. Римская поэзия эпохи Августа. СПб.: Изд-во С.-Петербург, ун-та, 1997. 228 с.

95. Дырдин А. А. Природа в национальном образе мира. Рассказ JI. Леонова «Деяния Азлазивона» // Русское слово в мировой культуре. Т. I. Развитие русского самосознания и история литературы XIX XX веков. СПб.: Политехника, 2003. С. 140 - 148.

96. Ершова Л. В. Судьбы русской усадьбы в поэзии Серебряного века // Русская словесность. 1998. № 4. С. 42 45.

97. Ершова Л. В. Усадебная проза И.А. Бунина // Филологические науки. 2001. №4. С. 13-22.

98. Есаулов И. А. Категория соборности в русской литературе. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1995. 287 с.

99. Есаулов И. А. Пасхальность русской словесности. М.: Кругъ, 2004. 560 с.

100. Есаулов И. А. Христианские основания русской литературы: соборность // Литературная учеба. 1998. № 1. С. 107 11.

101. Жолковский А. К. К переосмыслению канона: Советские классики-нонконформисты в постсоветской перспективе // Новое литературное обозрение. 1998. № 29. С. 55 68.

102. Жолковский А. К. Место окна в поэтическом мире Пастернака // Жолковский А.К., Щеглов Ю.К. Работы по поэтике выразительности: Инварианты Тема - Приемы - Текст. М.: Прогресс, 1996. С. 209 -239.

103. Зализняк А. А., Шмелев А. Д. Эстетическое измерение в русской языковой картине мира: быт, пошлость, вранье II Логический анализ языка. Языки эстетики: Концептуальные поля прекрасного и безобразного. М.: Индрик, 2004. С. 209 230.

104. Занковская Л. В. С. Есенин и Б. Пастернак в контексте русской литературы XX века // Литература в школе. 2005. № 12. С. 13 19.

105. Захаров В. Н. Православные аспекты этнопоэтики русской литературы // Проблемы исторической поэтики. Вып. 5. Евангельский текст в русской литературе XVIII-XX веков. Петрозаводск, 1998. С. 530.

106. Зелинский Ф. Ф. Из жизни идей (Научно популярные статьи). СПб.: Алетейя, 1995. 464 с.

107. Зелинский Ф. Ф. Соперники христианства (Статьи по истории античных религий). СПб.: Алетейя, 1995. 406 с.

108. Земляной С. Философия и художество: «Доктор Живаго» и его интерпретации // Свободная мысль. 1997. № 8. С. 72 84.

109. Золотой век человечества. СПб.: Борей Арт, 2004. 488 с.

110. Зорин А. Между даром и долгом: Перечитывая «Доктора Живаго» // Континент. 2004. № 4. С. 390 403.

111. Иванов В. В. Избранные труды по семиотике и истории культуры: В 2 т. М,: Языки русской культуры, 1998-2000.

112. Иванов В. Г. История этики древнего мира. СПб.: Лань, 1997. 256 с.

113. Иванов В. И. Родное и вселенское. М.: Республика, 1994. 428 с.

114. Иванова И. Точность тайн. Поэт и мастер // Знамя. 2001. № 11. С. 189- 199.

115. Иванова Я Пастернак и другие. М.: Эксмо, 2003. 608 с.

116. Иванова Н.Б. Борис Пастернак: участь и предназначение. Спб.: Русско-балтийский инф. центр БЛИЦ, 2000. 344 с.

117. Ивинская О. Годы с Борисом Пастернаком. В плену времени. М., 1992. 320 с.

118. Иоанн Сан-Францисский, архиеп. Избранное. Петрозаводск: Святой остров, 1992. 575 с.

119. Исаев СТ. Композиция текста в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго» // Филологические науки. 2005. № 3. С. 3 15.

120. История всемирной литературы. М.: Наука, 1983. Т. 1. 584 с.

121. Исупов КГ. Русская эстетика истории. СПб.: Изд-во Высших Гуманит. курсов, 1992. 156 с.

122. Йегер В. Пайдейя: Воспитание античного грека. М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 2001. Т. 1. 594 с.

123. Йоост вам Баак. Дом как утопия в русской литературе // Русские утопии (Альманах «Канун». Вып. 4). СПб., 1998. С. 136 153.

124. Канто-Спербер М., Дэ/с. Бариз, БриссонЛ., БрюнсвигЖ., ВластосГ. Греческая философия. Т. 1. М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 2006. 499 с.

125. Каутский К. Происхождение христианства. М.: Политиздат, 1990.463 с.

126. Ким Юн-Ран. Об особенностях организации повествования в романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго» // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. № 3. 1997. С. 20 31.

127. Климова С. М. Мифологема женственности в культуре Серебранного века и ее социокультурные воплощения // Вопросы философии. 2004. № 10. С. 151 156.

128. Клинг О. Борис Пастернак и символизм // Вопросы литературы. 2002. №2. С. 25-59.

129. Ключевский В. О. Русская история. Полный курс лекций в трех книгах. Кн. 1. М.: Наука, 1993. 573 с.

130. Кнабе Г, С. Некоторые теоретические проблемы культурного наследия: взаимодействие культур и „русская античность" // Античное наследие в культуре России. М.: Изд. РНИИ культурного и природного наследия, 1995. С. 13-27.

131. Колобаева JI. А. «Живая жизнь» в образной структуре романа «Доктор Живаго» Б. Пастернака // Русская словесность. 1999. № 3. С. 9 15.

132. Колобаева Л. А. Русский символизм. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2000. 296 с.

133. Кондаков И. В. Роман «Доктор Живаго» в свете традиций русской культуры // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1990. Т. 49. № 6. С. 527-540.

134. Кондратьев А. С. Духовная традиция и ее деформация // Москва. 2004. №2. С. 209-213.

135. Кормилов С. И. История русской литературы XX века. М., 1996. 283 с.

136. Кошемчук Т. А. Русская поэзия XIX начала XX века в христианском контексте: онтологические и антропологические аспекты поэтических концепций. Автореф. дисс. . докт. фил. наук. СПб., 2006. 46 с.

137. Кравецкий О. А. Опыт словаря литургических символов // Славяноведение. 1995. № 4. С. 96 105.

138. Крашенинникова Е. Крупицы о Пастернаке // Новый мир. 1997. № 1. С. 204-213.

139. Криничная Н. А. Клюевская концепция рая в свете легенд о невидимом граде Китеже // XXI век на пути к Клюеву. Мат-лы Международной конференции «Олонецкие страницы жизни и творчества Николая Клюева и проблемы этнопоэтики». Петрозаводск, 2006. С. 31-40.

140. Криничная Н. А. Русская народная мифологическая проза: Истоки и полисемантизм образов. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 2000. 410 с.

141. Кричевская Л. И. Портрет героя: Пособие для учителей-словесников и студентов гуманитарных вузов. М.: Аспект-Пресс, 1994. 186 с.

142. Куншьский А. Е. Ценностный анализ литературного произведения (роман Ф.М. Достоевского «Преступление и наказание»). Петрозаводск, 1988. 100 с.

143. Латынина Ю. В ожидании Золотого Века. От сказки к антиутопии // Октябрь. 1989. № 6. С. 177 187.

144. Левин Ю. И. Избранные труды: Поэтика. Семиотика. М., 1998. 824 с.

145. Левин Ю. И. О некоторых чертах плана содержания в поэтических текстах // Структурная типология языков. М.: Наука, 1966. С. 199-215.

146. Левкиевская Е. Мифы русского народа. М., 2000. 528 с.

147. Лейдерман Н. Л., Липовецкий М. Н. Современная русская литература: В 3-х кн. Кн. 1: Литература «Оттепели» (1953 1968). М.: Эдиториал УРСС, 2001. 288 с.

148. Лекманов О. «Ты на курсах, Ты родом из Курска» // Вопросы литературы. № 5. 2004. С. 251 -257.

149. Лесная Г. М. Блоковские традиции в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго» // Вестник Московского университета. Сер. 9. Филология. 1996, № 1. С. 104- 114.

150. Лилеева А. Г. Поэзия и проза в романе Б.Л. Пастернака «Доктор Живаго». Интерпретация стихотворения «Зимняя ночь» // Русская словесность. № 4. 1997. С. 33 40.

151. Линник Ю. В. Книга природы. Петрозаводск: Карелия, 1978. 350 с.

152. Лихачев Д. С. Великий путь: Становление русской литературы XI XVII веков. М.: Современник, 1987.

153. Лихачев Д. С. Литература реальность - литература. Л.: Сов. писатель, 1984. 272 с.

154. Лихачев Д. С. О садах // Лихачев Д. С. Избранные работы: В 3 т. Т. 3. Л.: Худож. лит., 1987. С. 476-520.

155. Лихачев Д. С. О филологии. М.: Высш. шк., 1989. 206 с.

156. Лихачев Д. С. Поэзия садов. К семантике садово-парковых стилей. Сад как текст. М.: Согласие, 1998. 356 с.

157. Лихт Р. И. И творчество и чудотворство // Волга. 1990. № 2. С. 149- 164.

158. Ловелл С. Дачный текст в русской культуре XIX века // Вопросы литературы. 2003. № 3. С. 34 73.

159. Лосев А. Ф. Античная философия истории. М.: Наука, 1977. 206 с.

160. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Итоги тысячелетнего развития: В 2-х книгах. М.: Искусство, 1992.

161. Лосев А. Ф. История античной эстетики. Ранний эллинизм. М.: Изд-во ACT, 2000. 960 с.

162. Лосев А. Ф., Тахо-Годи А. А. Аристотель: Жизнь и смысл. М.: Дет. литература, 1982. 286 с.

163. Лотман Ю. М. Беседы о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII начало XX в.). СПб., 1994. 398 с.

164. Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии. СПб.: Искусство СПб, 2001. 840 с.

165. Лотман Ю. М. Семиосфера. СПб.: Искусство СПб, 2000. 704 с.

166. Льюис Дж. Г. Античная философия: от Евклида до Прокла. М.: ГАЛАКСИАС, 1998. 224 с.

167. Магомедова Д. М. Соотношение лирического и повествовательного сюжета в творчестве Пастернака // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1990. Т.49. № 5. С. 414-419.

168. Мальчукова Т. Г. Античные и христианские традиции в творчестве А.С. Пушкина. Автореферат дисс. . докт. фил. наук. Новгород, 1999. 68 с.

169. Мальчукова Т. Г. Античные традиции в русской поэзии. Петрозаводск: Изд-во ПетрГу, 1990. 104 с.

170. Мальчукова Т. Г. Греческая классика и наша культура. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 2005.

171. Мальчукова Т. Г. Память поэзии. Петрозаводск: Изд-во ПетрГУ, 1985. 100 с.

172. Маркова Е. К Зеленый Юрий и пламенный Егорий // Николай Клюев: Образ мира и судьба. Томск: Сибирика, 2005. С. 16 34.

173. Маркова Е. И. Творчество Николая Клюева в контексте севернорусского словесного искусства. Петрозаводск: Карельский научный центр РАН, 1997. 314 с.

174. Маркова Е. И. Храм или мастерская? Две тенденции в изображении природы // Верность человеческому: Нравственно-эстетическая и философская позиция JL Леонова. М., 1992. С. 94-101.

175. Масленникова 3. А. Портрет Бориса Пастернака: Записки скульптора. М.: Сов. писатель, 1989. 685 с.

176. Материалисты Древней Греции: Собрание текстов Гераклита, Демокрита и Эпикура. М., 1955. 430 с.

177. Мелетинский Е. М. О литературных архетипах. М.: Рос. гос. унт. ин-т высших гуманит. исследований, 1994. 132 с.

178. Мень А. История религии: В поисках пути, истины и жизни: В 7 т. Т. 1.М.: Слово, 1991.286 с.

179. Мир Пастернака. М.: Сов. писатель, 1989. 206 с.

180. Михайлов О. Мироздание по Леониду Леонову. Личность и творчество. М.: Сов. писатель, 1987. 272 с.

181. Морева-Вулих Н. В. Римский классицизм: творчество Вергилия, лирика Горация. СПб.: Академический проект, 2000. 272 с.

182. Мусатов В. В. К проблеме генезиса лирики Бориса Пастернака // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1990. Т. 45. № 5.1990. С. 403-413.

183. Мусатов В. В. Пушкинская традиция в русской поэзии первой половины XX века. М.: Прометей, 1998. 484 с.

184. Нахов И. М. Понятие мировой литературы и античность // Античность как тип культуры. М.: Наука, 1983. С. 271 283.

185. Нетеркотт Ф. На исходе ранней советской философской культуры: "государство" Платона в большевистской утопии // Intellectual News: Review of the International society for intellectual history. 1999. Spring. № 4-5. C. 51 60.

186. Нива Ж. Возвращение в Европу: Статьи о русской литературе. М.: Высш. шк. 1999. 304 с.

187. Никольский Н. М. История русской церкви. М.: Политиздат, 1983.448 с.

188. Новикова Т. Необыкновенные приключения науки в утопии и антиутопии (Г. Уэллс, О. Хаксли, А. Платонов) // Вопросы литературы. 1998. №4. С. 179-203.

189. Новикова Т. А. Приближение к раю: утопии Небесного Царства в русском фольклоре // Русские утопии. (Альманах «Канун». Вып. 1). СПб, 1995. С. 179-204.

190. Новикова Т. Пространственно-временные координаты в утопии и антиутопии: Андрей Платонов и западный утопический роман // Вестник МГУ. Сер. 9. Филология. № 1. С. 67 77.

191. Озеров Л. А. Борис Пастернак: «.образ мира, в слове явленный.» // Пастернак Б. «Услышать будущего зов.»: Стихотворения. Поэмы. Переводы. Проза. М.: Школа-Пресс, 1994. С. 5 -48.

192. Онинанс Р. На коленях богов. М.: Прогресс-Традиция, 1999. 592 с.

193. Орлщкий Ю. Б., Анисова А. Н. К типологии прозиметрического текста: Стих и проза в романе «Доктор Живаго» // Литературный текст: Проблемы и методы исследования. Тверь, 1998. Вып. 4. С. 114 -129.

194. Осипов С. Тень «Вишневого сада» в поэзии М. Цветаевой // Русская речь. 2004. № 1. С. 23 27.

195. Пайман А. История русского символизма. М.: Республика, 2000. 415 с.

196. Паниотова Т. С. Рождение утопии: латиноамериканский контекст // Вопросы философии. 2005. № 10. С. 68 77.

197. Паперный В. М. Проблема традиции в русской литературе начала XX века и творчество Андрея Белого // Проблемы исторической поэтики в анализе литературного произведения. Кемерово, 1987. С. 8 -14.

198. Парнок София. Борис Пастернак и другие // Литературное обозрение. 1990. № 11. С. 89 92.

199. Пастернак Е. Б. Борис Пастернак: Материалы для биографии. М.: Сов. писатель, 1989. 685 с.

200. Пастернак Е. Б. Из переписки Бориса Пастернака с Куртом Вольфом // Звезда. № 9. 2004. С. 121 127.

201. Пастернак Е. В. «Новая фаза христианства»: Значение проповеди Льва Толстого в духовном мире Бориса Пастернака // Литературное обозрение. 1990. № 2. С. 25-29.

202. Пастернак Е. К читателю // Пастернак Б. Доктор Живаго. М.: Худож. литература, 1989. С. 3-10.

203. Переверзенцев С. В. Россия. Великая судьба. М.: Белый город, 2006. 704 с.

204. Петрова Н. Литература в неантропоцентрическую эпоху: Опыт О. Мандельштама. Пермь, 2001. 311 с.

205. Петрухин В. Я. Святой Георгий в русской культуре // Живая старина. 2001. № 2. С. 59 60.

206. Пивоев В. М. Миф в системе культуры. Петрозаводск: Петрозаводская гос. консерватория, 1991. 216 с.

207. Пикач А. Фрагменты о Борисе Пастернаке // Звезда. 1990. № 2. С. 166- 182.

208. Поливанов К. М. «Хор» Пастернака. Опыт комментария // Литературное обозрение. 1994. № 4. С. 50 55.

209. Полякова С. В. «Олейников и об Олейникове» и другие работы по русской литературе. СПб.: ИНАПРЕСС, 1997. 384 с.

210. Померанц Г. Неслыханная простота // Литературное обозрение. 1990. №2. С. 19-24.

211. Померанц Г. Пробуждение чувства вестника // Звезда. 1993. № 12. С. 189- 192.

212. Попова Т. В. Буколика в системе греческой поэзии // Поэтика древнегреческой литературы. М.: Наука, 1981. С. 96 177.

213. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. Издательство ЛГУ, 1986. Л.: Изд-во ЛГУ, 1986. 365 с.

214. Пропп В. Я. Русские аграрные праздники. Опыт историко-этнографического исследования. М.: Лабиринт, 2000, 192 с.

215. Птицын И. А. Апокалиптическая символика в стихотворении Б. Пастернака «Гефсиманский сад» // Традиции в контексте русской культуры. Выпуск XI: Межвузовский сборник научных работ, Череповец: Изд-во ЧГУ, 2004. С. 162 164.

216. Птицын И. А. Творческая эволюция Бориса Пастернака // Традиции в контексте русской культуры. Вып. IX. Череповец: Изд-во ЧГУ, 2001. С. 113-115.

217. Пчелинцева Т. А. Утопия в контексте культуры // Проблемы культуры и общественного сознания. Барнаул, 1992. С. 23 26.

218. Рабинович Е. Г. «Пир» Платона и «Пир во время чумы» Пушкина // Античность и современность: сб. статей. М.: Наука, 1972. С. 458-470.

219. Радциг С. И. История древнегреческой литературы. М.: Наука, 1977.551 с.

220. Разгонов С. Последняя заря // Памятники Отечества. Мир русской усадьбы. 1992. № 25. С. 2 3.

221. Рашковский Е. Б. История и эсхатология в романе Бориса Пастернака «Доктор Живаго»: Философский комментарий // Вопросы философии. 2000. № 8. С. 51 61.

222. Рашковский Е. Б. Пастернак и Тейяр де Шарден // Вопросы философии. 1990. № 8. С. 160-166.

223. Рейн Е. Рай и ад в мировой поэзии // Вопросы литературы. 2001. №3. С. 304-312.

224. Рождественская М, В. Святая земля и Иерусалим как воплощение рая // Антропология религиозности (Альманах «Канун». Вып. 4). СПб.,1998. С. 71-120.

225. Романов Б. О кресте Твоем высоком . (Христос в русской поэзии)//Лепта. 1996.№ 32. С. 183 187.

226. Романова И. В. Ода Горация «К Помпею Вару» в переводе Б.Л. Пастернака // Филологические науки. 2006. № 3. С. 22 31.

227. Романова И. В. «Существованья ткань сквозная: идея и образ единства в творчестве Пастернака // Филологические науки. 2003. № 5. С. 3-14.

228. Рымаръ Н. Т. Хронотоп и диалог // Хронотоп (Межвузовский научно-тематический сборник). Махачкала, 1990. С. 33 -40.

229. Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М.: Политиздат, 1987. 784 с.

230. Сазонова Л. И. Идейно-эстетическое значение «мысленного сада» в русском барокко // Развитие барокко и зарождение классицизма в России XVII начала XVIII в. М.: Наука, 1989. С. 71 - 103.

231. Салъваторе Р. «У себя дома» Б. Пастернака: стиль и мировоззрение // Изв. АН. Сер. лит-ры и языка. Т. 62. № 6. 2003. С. 54 -57.

232. Седакова О. «Неудавшаяся епифания»: два христианских романа «Идиот» и «Доктор Живаго» // Континент. 2002. № 112. С. 376 - 384.

233. Семенова С. «Всю ночь читал я твой завет.». Образ Христа в современном романе // Новый мир. 1989. № 11. С. 229 243.

234. Семенова С. Г. Метафизика русской литературы. Т. 1. М.: Издательский дом «ПоРог», 2004. 512 с.

235. Синева О. В. Метакоммуникация в романе Б. Пастернака «Доктор Живаго» // Поэтика. Стилистика. Язык и культура. Памяти Т.Г. Винокур. М.: Наука, 1996. С. 113 121.

236. Синявский А. Поэзия Пастернака // Б. Пастернак. Стихотворения и поэмы. M.-JL: Сов. писатель, 1965. С. 9 62.

237. Смирнов А. А Пушкинский романтический подтекст образа стихии в «Теме с Вариациями» Ю.Л. Пастернака // Романтизм и его исторические судьбы. Ч. 2. Тверь, 1998. С. 54 60.

238. Смирнов И. П. Бытие и творчество. (Приложение к альманаху «Канун». Вып.1). СПб, 1996. 192 с.

239. Смирнов И. П. Роман тайн «Доктор Живаго». М.: Новое литературное обозрение, 1996. 208 с.

240. Смолицкий В. Г. «Рождественская звезда» Б. Пастернака и духовные стихи // Русская словесность. № 4. 1997.С. 26 -29.

241. Соколов Б. Кто Вы, доктор Живаго? М.: Яуза, Эксмо, 2006. 352 с.

242. Соловьев В. С. Сочинения: В 2 т. М.: Мысль, 1990. Т. 1. 892 с.

243. Спиридонова И. А. Ландшафт в военных рассказах А. Платонова // Русская речь. 2006. № 1. С. 28 38.

244. Спиридонова И. А. Художественный мир военных рассказов А. Платонова. Автореф. . дисс. докт. фил. наук. Петрозаводск, 2006. 39 с.

245. Степанов JI. А. Пушкин, Гораций, Ювенал // Пушкин: Исследования и материалы. JL: Наука. Ленингр. отд-ние, 1978. Т. 8. С. 70-89.

246. Степанян Е. В, Категории поэтического мышления Б. Пастернака // Вопросы философии. 2000. № 8. С. 62 78.

247. Степун Ф. Борис Леонидович Пастернак // Литературное обозрение. 1990. № 2. С. 67-70.

248. Суханова И. А. Лара Гишар и Дуня Раскольникова // Русская речь. 2004. № 5. С. 29 38.

249. Суханова И. А. «Необъятно тождественная жизнь.» (Отсылки к чеховской «Степи» в «Докторе Живаго» Б.Л. Пастернака) // Русская речь. 2004. № 4. с. 44-48.

250. Сухих И, Н. Двадцать книг XX века. Эссе. СПб.: Паритет, 2004. 544 с.

251. Тарановский К. О поэзии и поэтике. М.: Языки русской культуры, 2000. 432 с.

252. Тарпанов Е. 3. Модернистский мотив закрытого горизонта в поэзии русского предмодернизма // Традиция и литературный процесс. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 1999. С. 376 380.

253. Тахо-Годи Е. А. «И образ мира в слове явленный»: «слово» в романе Пастернака «Доктор Живаго» // Философский журнал «Логос». 1999. №3. С. 86-112.

254. Текст и комментарий: Круглый стол к 75-летию Вяч.Вс. Иванова. М.: Наука, 2006. 420 с.

255. Токарев С. А. Ранние формы религии. М.: Политиздат, 1990. 622 с.

256. Толкование на Евангелие от Матфея: Троицкие листки. Репринт, изд. М.: Паломникъ, 1994. 804 с.

257. Толковая Библия, или комментарий на все книги Священного Писания Ветхого и Нового Завета: В 3-х т. Стокгольм: Ин-т перевода Библии, 1987.

258. Топоров В. Я Эней человек судьбы. М.: РАДИКС, 1993. 208 с.

259. Трубецкой Е. «Иное царство» и его искатели в русской народной сказке // Литературная учеба. 1990. № 2. С. 100 118.

260. Тынянов Ю. Н. Поэтика. История литературы. Кино. М,: Наука, 1977. 575 с.

261. Тун Франциска. О «непоправимой чужеродности» Бориса Пастернака // Новое литературное обозрение. № 28. 1997. С. 126 133.

262. Уваров А. С. Христианская символика. Символика древнехристианского периода. Изд. доп. и перер. М.: УНИК; СПб.: Алетейя. 2001. 256 с.

263. Упорова Л. С. О методологии анализа цвета в художественном тексте // Гуманитарные науки в Сибири. № 4. 1995. С. 51 54.270. «Утопия и утопическое» материалы круглого стола // Славяноведение. 1999. № 1. С. 22-47.

264. Фатеева Н. А. «Весной я болен.» (Заметки о поэтическом мире Бориса Пастернака) // Русский язык в школе. 2004. № 6. С. 64 69.

265. Фатеева Н. А. Поэт и проза: Книга о Пастернаке. М.: Новое литературное обозрение, 2003. 400 с.

266. Флейшман Л. От «Записок Патрика» к «Доктору Живаго» // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1991. Т. 50. №2. С. 114-123.

267. Флоровский Г. В. Метафизические предпосылки утопизма // Вопросы философии. 1990. № 10. С. 80 98.

268. Франк В. С. Водяной знак: Поэтическое мировоззрение Пастернака // Литературное обозрение. 1990. № 2. С.72-77.

269. Фрейденберг О. М. Миф и литература древности. 2-е изд., испр. и доп. М.: Восточная литература, 1998. 800 с.

270. Фрэзер Дж. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. М.: ACT, 1998.784 с.

271. Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом завете. М.: Политиздат, 1989. 542 с.

272. Хализев В. Е. Теория литературы. М.: Высшая школа, 2004. 405 с.

273. Ханзен-Лёве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Мифопоэтический символизм. Космическая символика. СПб.: «Академический проект», 2003. 816 с.

274. Ханзен-Лёве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб.: «Академический проект», 1999. 512 с.

275. Хелемский Я. Русское поклонение волхвов. Перечитывая «Рождественскую звезду» Бориса Пастернака // Вопросы литературы. 2000. № 1.С. 95- 108.

276. Химич В. В. Поэтика романов Леонида Леонова. Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1989. 127 с.

277. Цветаева М. Световой ливень // Пастернак Б. «Услышать будущего зов.»: Стихотворения. Поэмы. Переводы. Проза. М.: Школа-Пресс, 1994. С. 519 534.

278. Черный В. Д. Райские кущи Древней Руси // Наука в России. 2002. №4. С. 94- 103.

279. Чернышев Ю. Г. Была ли у римлян утопия? // Вестник древней истории. 1992. № 1. С. 53 -72.

280. Чернышев Ю. Г. Социально-утопические идеи и миф о "золотом веке" в Древнем Риме. Новосибирск, 1992. 176 с.

281. Чистов К. В. Утопии и современность // Русские утопии (Альманах «Канун». Вып. 1). СПб.: Terra Fantastica, 1995. С. 22 54.

282. Чумак О. С. Концепт жизнь в поэтических текстах романа «Доктор Живаго» как отражение нравственного идеала Б.Л. Пастернака // Филологические этюды. Саратов, 2001. С. 211 214.

283. Чуковская Л. К. Записки об Анне Ахматовой: В 3. т. М.: Согласие, 1997.

284. Шайтанов И. «Бытовая» история // Вопросы литературы. 2002. №2. С. 3-24.

285. Шайтанов И. Русский миф и коммунистическая утопия // Вопросы литературы. 1994. № 6. С. 3 39.

286. Шестаков В. П. Эсхатология и утопия: Очерки русской философии и культуры. М.: ВЛАДОС, 1995.

287. Шешунова С. В. Национальный образ мира в русской литературе (П.И. Мельников-Печерский, И.С. Шмелев, А.И. Солженицын): Дисс. . докт. фил. наук. Дубна, 2006. 368 с.

288. Шубинский В. Утопия свободы и утопия культуры // Знамя. 2004. №7. С. 187-194.

289. Щукин В. Миф дворянского гнезда. Геокультурологическое исследование по русской классической литературе. Krakov: Wydaw. Uniw. Jagiellonskiego, 1997. 315 с.

290. Щукин В. Г. О филологическом образе мира (философские заметки) // Вопросы философии. 2004. № 10. С. 47 64.

291. Эпштейн М. Н. «Природа, мир, тайник вселенной»: Система пейзажных образов в русской поэзии. М.: Высш. шк., 1990. 302 с.

292. Якобсон А. Почва и судьба. Вильнюс-Москва: Весть, 1992. 290 с.

293. Якобсон Р. Заметки о прозе поэта Пастернака // Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987.С. 324 338.

294. Ярхо В. Н. Гесиод и его поэмы // Гесиод. Полное собрание текстов. М.: Лабиринт, 2001. С. 5 20.

295. Arnold John. "The miracle" by Boris Pasternac II Вестн. Моск. ун-та. Сер. 19. Лингвистика и межкультурная коммуникация. 2002. № 4. С. 115-124.

296. Bethea М. Devis. The Shape of Apocalypse in Modern Russian Fiction. Princeton -NY.: Princeton University Press, 1988. 348 p.

297. Literature and revolution. Amsterdam Atlanta, GA 1989. 182 p.

298. Rereading Russian Poetry. London, New Haven: Yale University, 1999.320 р.

299. Russian Writers on Russian Writers. Oxford, Providence: Berg, 1994. 250 p.1..

300. Апостолос-Каппадона Д. Словарь христианского искусства. Челябинск: Урал ЛТД, 2000. 272 с.

301. Большой путеводитель по Библии. М.: Республика, 1993. 479 с.

302. Вейсман А. Д. Греческо-русский словарь: Репринт, изд. М.: Греко-латинский кабинет Ю. А. Шичалина, 1991. 1371с.

303. Геллей Г. Г. Краткий библейский толкователь. Торонто: Мировая христианская миссия, 1987. 860 с.

304. Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка: В 4-х т. М.: Прогресс, Универс, 1994.

305. Дворецкий И. X. Латинско-русский словарь. М.: Русский язык, 1976. 1096 с.

306. Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь: Репринт, изд. М.: Издат. отд. Московкого патриархата, 1993. 1120 с.

307. Зурабова К. А., Сукачевский В. В. Мифы и предания: Античность и библейский мир: Попу л. энциклопед. словарь. М.: ТЕРРА, 1993. 277 с.

308. Искусство Средних веков и Возрождения: Энциклопедия. М.: ОЛМА-ПРЕСС, 2001.302 с.

309. Краткая литературная энциклопедия: В 9 т. М.: Сов. Энциклопедия, 1968- 1978.

310. Литературный энциклопедический словарь. М.: Сов. энциклопедия, 1987. 752 с.

311. Любкер Ф. Иллюстрированный словарь античности. М.: Эксмо, 2005. 1344 с.

312. Маковский М. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. М.: Гуманит. издат. центр ВЛАДОС, 1996.416 с.

313. Мифология. Большой энциклопедический словарь. М., 1998. 736 с.

314. Мифы древних славян. Саратов: Надежда, 1993. 320 с.

315. Мифы народов мира: В 2 т. М.: Сов. энциклопедия, 1987.

316. Павлович Н.В. Словарь поэтических образов: В 2 т. М.: Эдиториал УРСС, 1999.

317. Полный православный богословский энциклопедический словарь: В 2-х т. Репринт, изд. М.: Возрождение, 1992.

318. Поэтические образы: От Абажура до яшмы. Челябинск: Урал ЛТД, 2002. 590 с.

319. Русские писатели 20 века: Биографический словарь. М., 2000. 808 с.

320. Седакова О. А. Церковнославяно-русские паронимы: Материалы к словарю. М.: Греко-латинский кабинет Ю.А. Шичалина, 2005. 432 с.

321. Славянская мифология. М.: Эллис Лак, 1995. С. 158-161.

322. Соловьев В. Русская культура. С древнейших времен до наших дней. М., 2005. 736 с.

323. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка: В 4 т. М.: Изд-во Астрель, 2004.

324. Холл Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве. М.: КРОНПРЕСС, 1997. 655 с.

325. Христианство: Словарь. М.: Республика, 1994. 560 с.

326. Энциклопедия православной святости: В 2 т. М.: Лик пресс, 1997.

327. Энциклопедия символизма: Живопись, графика и скульптура. Литература. Музыка. М.: Республика, 1999. 429 с.