автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Онейросфера в русской прозе XX века: модернизм, постмодернизм

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Нагорная, Наталья Анатольевна

ПРЕДИСЛОВИЕ.

ВВЕДЕНИЕ.

ЧАСТЬ 1. ОНЕЙРОСФЕРА В МОДЕРНИСТСКОЙ ПРОЗЕ КОНЦА XIX - НАЧАЛА XX ВВ.

Общая характеристика.

1.1. Ирреальное и реальное в прозе Федора Сологуба романы "Тяжелые сны" и "Творимая легенда").

1.2. Роман Валерия Брюсова "Огненный ангел": магия любви, магия сна, магия истории.

1.3. Художественная специфика сновидений в рассказах Валерия Брюсова.

1.4. "Второе пространство" и сновидения в романе Андрея Белого

Петербург".

Выводы.

ЧАСТЬ 2. ОНЕЙРОСФЕРА В МОДЕРНИСТСКОЙ

ПРОЗЕ А.М.РЕМИЗОВА

История вопроса.

2.1. Феномен юродства и мифопоэтика игры в художественном мире Алексея Ремизова.

2.2. Сновидения и оптика "подстриженных глаз" в мифопоэтике Алексея Ремизова.

2.3. "Мартын Задека. Сонник": авторская философия сна, проблема жанра, мотивная структура.

Выводы.

ЧАСТЬ 3. ОНЕЙРОСФЕРА В ПОСТМОДЕРНИСТСКОЙ ПРОЗЕ Общая характеристика.

3.1. Сновидческое начало в прозе Венедикта Ерофеева

Москва - Петушки").

3.2. Ужасное, комическое и онейрическое в творчестве

Юрия Мамлеева.

3.3. Концепция сновидения в прозе Виктора Пелевина.

3.4. Метаморфозы гибридов в романе Дмитрия Липскерова

Последний сон разума".

Выводы.

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Нагорная, Наталья Анатольевна

Предметом исследования в данной работе является онейросфера (сфера сновидений) в модернистской прозе конца XIX - начала XX вв., в модернистской прозе А.М.Ремизова первой половины XX в. и в постмодернизме второй половины XX в. Через категорию сновидения рассматриваются разнообразные линии творчества модернистов и постмодернистов, исследуются взаимосвязи сновидческой модели мира авторов с их художественными концепциями и поэтикой.

Материалом для исследований послужили рассказы Ф.Сологуба и его романы "Тяжелые сны" и "Творимая легенда", рассказы В.Брюсова и его роман "Огненный ангел", роман А.Белого "Петербург"; произведения Ремизова, представляющие собой, во-первых, собрание сновидений "в чистом виде" ("Бедовая доля", "Мартын Задека. Сонник"), во-вторых, книги, разделами которых являются серии снов ("Весеннее порошье", "Взвихренная Русь"), в-третьих, произведения, концентрирующие эстетические принципы сновидческой прозы автора ("Подстриженными глазами", "Огонь вещей"); постмодернистская проза второй половины XX в.: "Москва - Петушки " Вен.Ерофеева, рассказы Ю.Мамлеева и его роман "Шатуны", рассказы В.Пелевина, повесть "Омон Ра" и романы "Жизнь насекомых", "Чапаев и Пустота", роман Д.Липскерова "Последний сон разума").

Актуальность исследования обусловлена тем, что несмотря на возросший в литературоведении интерес к концепции и поэтике сновидений, проблемы художественного мира сновидений и сновидческого текста остаются одними из наименее изученных. Ощущается потребность в обобщающих исследованиях, посвященных литературным сновидениям XX столетия, давшего весьма показательные и любопытные образцы проявления стихии бессознательного в художественной литературе. В связи с этим представляется необходимым целостный анализ семантики и структуры литературных сновидений, выявление их статуса в художественном мире модернистов и постмодернистов.

Основной целью диссертации является выявление художественных особенностей онейросферы русской модернистской и постмодернитсской прозы. В связи с этим выдвигаются задачи:

1.Определить философско-эстетическое значение и функции сновидений в прозе модернизма и постмодернизма.

2. Раскрыть взаимосвязь авторских концепций сновидения со спецификой их онейрической поэтики.

3. Проследить взаимосвязи сна, жизни и творчества у символистов и у А.М.Ремизова.

4. Соотнести сновидения в прозе заявленных авторов с более широким планом бессознательного в их творчестве. Ввести сновидение в контекст других онейрических состояний: видений, галлюцинаций, иллюзий, бреда, гипноза и др.

5. Изучить влияние оккультных веяний на онейрическую символику модернистской и постмодернистской прозы.

6. Исследовать хронотопы сновидений.

7. Выявить определяющие черты персонажей-сновидцев.

Основная гипотеза диссертации: онейросфера русской прозы XX в. функционирует в соответствии с моделью мистериальной инициации в модернизме и игровым, подчас пародийным, осмыслением этой модели в постмодернистской прозе. Она является одной из ведущих доминант поэтики символистской прозы, через которую реализуются творческие принципы авторов, их понимание многомерности реальности.

Методы исследования: сравнительно-типологический в сочетании с историко-функциональным осмыслением явлений литературы, метод структурного анализа, элементы статистического метода. В диссертации используются также мифопоэтический и междисциплинарный подходы к изучению онейросферы.

Методология исследования базируется на трудах тартусско-московской семиотической школы, психоаналитических школ З.Фрейда и К.Г.Юнга, работах западных и отечественных постструктуралистов и теоретиков постмодернизма (М.Фуко, Ж.Лакан, Ж.Деррида, Ж.Бодрийяр, Ю.Кристева, У.Эко, И.Ильин, М.Эпштейн, В.Руднев, Б.Гройс и др.).

Анализируя связь структуры сновидения и структуры мифа не только как поэтической формы, но и структуры сознания, мы ориентировались на онтологическое восприятие мифа как категории бытия в работах А.Ф.Лосева, О.М.Фрейденберг, Е.М.Мелетинского, М.Элиаде и др., на понимание мифа как категории сознания в аналитической психологии (К.Г.Юнг) и в структурализме (К.Леви-Строс), на понимание мифа как категории языка в постструктурализме (Р.Барт).

Научная новизна работы заключается в том, что в ней впервые проводится комплексной анализ сновидческой прозы XX в., выявляются ее связи с архетипами коллективного, личного и культурного бессознательного, с оккультизмом, с мифопоэтикой игры. Делается попытка рассмотреть принципы онейрической эстетики и поэтики модернистов и постмодернистов, проследить взаимовлияния сна, жизни и творчества у символистов и у А.М.Ремизова. Сновидения в прозе заявленных авторов соотносятся в работе с более широким планом бессознательного в их творчестве. Литературные сновидения анализируются в контексте других онейрических состояний. Кроме того, в диссертации решаются актуальные вопросы соотношения сна и текста, сна и мифа, сна и игры.

Теоретическая значимость диссертации заключается в том, что ее результаты могут найти применение при исследовании ряда проблем: дальнейшего изучения русской прозы XX в., сновидческого текста 1910-20-х гг.; онейросферы постсимволизма, обэриутов, М.А.Булгакова и А.Платонова, сновидческой структуры отдельных произведений русской литературы, а также при изучении теоретических аспектов языка сновидений, соотношения сна и текста, сна и мифа, исследовании хронотопа сновидения, сна как философской темы, сна как формы душевной жизни и объекта психоанализа.

Практическая значимость диссертации состоит в возможности использования ее материалов и результатов исследования в практике преподавания в вузе при чтении курса лекций по русской литературе XX века, теории литературы, проведении практических занятий, спецкурсов и спецсеминаров, при разработке учебных и методических пособий.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Оппозиция "литература и сновидение"?, прозе XX в. становится взаимообратимой: сновидения входят в литературу на правах особого жанра, литературный контекст присутствует в сновидениях.

2. Литературные сновидения в модернистской и постмодернистской прозе XX в. полифункциональны, они выполняют роль универсального медиатора между искусством и действительностью. Сновидения имеют философско-эстетическую, художественно-психологическую, сюжетно-композиционную, креативную, информативную, коммуникативную, мнемоническую, ретроспективную, прогностическую, сенситивную функции.

3. Специфика изображения сновидений в онейросфере модернизма и постмодернизма обусловлена спецификой авторских задач: изображением борьбы красоты и уродства, "ветхого" и "нового" в душах героев - у Ф.Сологуба, попыткой вписать сновидения персонажей в сферу магии, любви и истории - у В.Брюсова, описанием и анализом "второго пространства" сознания и его "мозговой игры" - у А.Белого, авторской мифологией сновидческого зрения ("подстриженных глаз") и мифопоэтикой игры - у А.Ремизова. Литературные сновидения являются способом воссоздания бредово-онейрической реальности персонажа у Вен.Ерофеева, вписаны в соотношение ужасного, комического и онейрического у Ю.Мамлеева, служат тотальной виртуализации реальности у В.Пелевина, актуализируют игру архетипов в "снах разума" у Д.Липскерова.

4. Сон-путешествие в литературных сновидениях XX в. является одновременно странствием по зонам сознания, по глубинам собственной и коллективной памяти, он воспроизводит мифологические прообразы мистериально-игрового действа. Сновидец является одновременно автором, актером и зрителем сновидения.

5. Сновидения в модернистской и постмодернистской прозе XX в. используются в качестве игрового литературного приема, идет интенсивная "игра в сны" и "игра со снами", сами тексты подчас строятся по законам сновидения. Сны служат в качестве мотивировки поступков персонажей, участвуют в создании ирреального плана повествования. В постмодернистской литературе, манипулирующей разными культурными кодами, снимается оппозиция жизни и текста, не только культура и текст ставятся на один уровень, но и реальность и текст, и, конечно, сон и текст. В прозе постмодернизма сны становятся все более "текстуальными", пародийно-цитатными, наполненными реминисценциями из предшествующей культуры. Цитатно-пародийный характер постмодернистских снов не отменяет однако их связи с экзистенциальными мотивами (вины, одиночества, безумия и т.д.).

6. Область сновидения является "пространством промежутка", подверженным влиянию противоположных сил, отношения между разными категориями в ней взаимообратимы. Хронотоп сновидения в модернистской прозе является мистериальным, в постмодернистской - пародийно-мистериальным. "Диалог с хаосом" в постмодернистских сновидениях определяет "диффузный" характер хронотопа.

7. Предметный мир сновидений "населен" всевозможными сновидческими существами, от существ, более-менее сходных с персонажами традиционных мифологий и демонологии в модернизме до гротесковых чудовищ и гибридов в постмодернизме. Он подвержен трансформациям, сопоставимым с фольклорно-мифологическими превращениями.

8. Персонажи-сновидцы модернистских текстов являются результатом не только авторской фантазии, они во многом автобиографичны, воплощают авторские представления о связи сна и смерти, о возможности получения во сне тайного знания о мире и о преобразовании личности. Персонажи-сновидцы имеют возможность ориентироваться в реальности сновидения и даже управлять ею, что является следствием изучения модернистами оккультных наук. Персонажи-сновидцы в постмодернизме гораздо более схематичны. Авторская истина здесь релятивизируется, автор старается стереть следы своего присутствия в тексте, и этот холодно-отстраненный тон повествования порождает отчужденность сновидцев от мира снов и от самих себя. Сакральный для модернистов мир снов подвергается десакрализации и демифологизации.

Апробация работы. Основные положения диссертации обсуждались на научных региональных, всероссийских и международных конференциях: "Социально-экономические проблемы образования в Западно-Сибирском регионе России" (Барнаул, 1995), "Новое содержание и технологии обучения в школе и вузе" (Барнаул, 1995), "Культура и текст" (Барнаул, 1996, 1997, 1998), "Международный съезд русистов" (Красноярск, 1997), "Пути формирования нравственных основ личности школьника" (Барнаул, 1997), "БГПУ и народное образование на Алтае" (Барнаул, 1998), "Теоретические и методические аспекты освоения гуманитарного знания в школе" (Барнаул, 1998), "Диалог культур" (Барнаул, 1999), "Пушкин и культура" (Самара, 1999), "Проблемы литературных жанров" (Томск, 1999, 2001), "Русская литература XX в.: итоги и перспективы" (М., 2000), "XII Пуришевские чтения. Всемирная литература в контексте культуры" (М., 2000), "Пространство и время в литературном процессе" (Самара, 2001), "Славянские литературы в контексте мировой"

Минск, 2001), "Традиции русской классики и современность" (М., 2002), "Поэтика прозы" (Смоленск, 2003).

Материал диссертации использовался при чтении лекционного курса "Русская литература XX в.", спецкурса "Онейросфера в русской прозе XX в.", на практических занятиях в одноименном спецсеминаре и в практикуме по анализу художественного текста.

Структура диссертации. Работа состоит из Предисловия, Введения, трех частей, Заключения и Библиографического списка использованной литературы, включающего 609 наименований. Общий объем - 414 машинописных страниц.

ВВЕДЕНИЕ

Проблема сновидений как феномена человеческой жизни всегда стояла перед исследователями: философами, психологами, культурологами, этнологами и антропологами, медиками. От древности до наших дней сохраняется две основных линии трактовки сновидений: физиологическая и теологическая. Так, Демокрит считал, что сущность сновидений заключается в автоматической работе мозга при отсутствии восприятий. Сократ же верил в божественное происхождение сновидений и допускал, что они могут предсказывать будущее. Платон рассуждал о снах в своем диалоге "Тимей", считая их проявлением деятельности души, Аристотель в своих трактатах "О сне" и "О вещих сновидениях" указывал, что какая-то часть сознания человека все время бодрствует, утверждая, что возникающие перед нами представления - всего лишь сон. Образы сновидений же - результат деятельности органов чувств.

Обращаясь к изучению сновидения, исследователи неизменно обращаются к истокам - к примитивным культурам, в которых сновидению отводится роль посредника между миром людей и духами предков, тотемами; хранителя мифологии племени. Сновидения здесь считаются проявлением жизни души. Фиджийцы, например, верят, что душа живого человека может покинуть тело, чтобы мучить других во сне. На низшей ступени культуры человек считает, что душа, покинувшая тело, является во сне другому человеку, который видит ее во время сна. Племя сеноев из Малайзии, как пишут многие антропологи, имеет привычку с малых лет рассказывать сны, считая их лучшей школой жизни и смерти. Как сказано у видного исследователя первобытной культуры Э.Б.Тайлора, привычка рассказывать сновидения, распространенная повсеместно, в значительной степени развивает наклонность к снам. "Поэтому время сна у диких характеризуется столь же частым общением с умершими, как время бодрствования - общением с живыми" (Тайлор, 1989: 221).

От древности до наших дней сновидения толковались в соотношении с реальной жизнью. Традиционный подход к сновидению предполагет дихотомию: сновидения и реальность. Пособиями по толкованию снов были и остаются сонники, энциклопедии сновидений, составленные по принципу фонетического сходства слов (например, лошадь - ложь), по ассоциации образов снов с соответствующими предметами реальности, психологическими состояниями, а иногда по принципу противоположности: плакать - к радости, смеяться - к слезам, умирать - к спокойной долгой жизни и т. д. Нами используются в том числе толкования сновидений по некоторым сонникам. Еще Артемидор создал трактат о толковании сновидений - "Онейрокритика", в котором разделил сны на прямосозерцательные (буквально повторяющие увиденное) и аллегорические. Он полагал, что не все символы подлежат истолкованию. Одни сны нуждаются в дешифровке, попытки придать смысл другим приводят только к путанице. Сонники нового времени, в целом, повторяют и варьируют мысли Артемидора, который делил сновидения на Сон, Видение, Оракул, Фантазию, Призрак. Так, в "Верном предсказателе снов" (М.,1915) предполагается, что сны имеют пять причин появления: случайные, внешние впечатления, дневные занятия, болезненные состояния, откровения свыше и предчувствия души. В соннике Г.Х.Миллера - подобная классификация. Сны делятся на субъективные, физические, духовные и смешанные. Последний вид снов всегда имеет пророческий характер, особенно когда оставляет яркое впечатление в сознании. В смешанных снах Миллер выделяет буквальную и аллегорическую части. Первый вид также содержит элемент предостережения, однако его истинное значение скрыто в форме символов или аллегорий. Физические сны, по мнению Миллера, в большей или меньшей степени не заслуживают внимания, а духовные сны "порождаются высшим "я", проникающим в область души и отражающим приближающиеся события в бодрственном состоянии" (Миллер, 1994: 16).

Однако эта теоретическая подоплека, как правило, не отражается в самих снотолкованиях. Известная примитивность любого сонника состоит в том, что, несмотря на целый пучок толкований, он не сделает ни одно из них таким же индивидуальным и личностным, как само сновидение. Символика сонников слишком обща для этого, хотя и проверена поколениями. Несомненно, традиционный метод соответствий значит очень много, символическая роль снов очевидна, но сами они при этом остаются неразгаданным ребусом. С другой стороны, если придерживаться той точки зрения, что сновидения - это отдельная реальность, то толковать сны так же бессмысленно, как толковать реальность. Они просто существуют, ничего собой не символизируя. В нашей работе общераспространенные снотолкования будут использоваться с изрядной долей осторожности, тем более, что даются они не по отношению к человеку, а по отношению к литературному персонажу.

В науке до сих пор не существует обобщенной теории сновидений1, полно и определенно объясняющей этот феномен человеческого бытия. Даже в имеющихся трактовках нет единства. Многообразие интерпретаций сновидений порождено неоднозначностью самого предмета исследования. Нет единственно верной методологии анализа сновидений и объяснения причины их существования в психологии, их места в структуре сознания в философии, нет и единства интерпретаций сновидческого текста в литературоведении. В этом вопросе наука о литературе неизбежно выходит на междисциплинарные исследования: психологию, культурологию и даже медицину, к которым мы и обратимся здесь.

1 Мы различаем сновидение, как состояние психики, характеризующееся возникновением зрительных картин, и сон, как биологическое состояние организма, но в стилистических целях употребляем эти понятия как синонимы, имея в виду именно сновидение.

2 Приходится согласиться с Александром Генисом в том, что наука относится к сну "либо безразлично, либо прагматично": "В первом случае она его игнорирует как "бессвязную комбинацию дневных впечатлений" /./. Во

Современные словари психологии определяют сновидение как спонтанный, неуправляемый, субъективно переживаемый поток преимущественно зрительных представлений или как поток галлюцинаторных переживаний, запутанных и причудливых, возникающих во время физиологического сна, или как психическую активность во время сна. Такое понимание базируется на теории И.П.Павлова о сновидениях. Он пришел к выводу, что в основе процесса сна лежит нервный механизм распространения торможения в коре головного мозга. Этот механизм Павлов назвал "сонным торможением". Он поставил вопрос о нервных механизмах сновидений, создал теорию нервных следов. Используя постулат Павлова о "сонном торможении", медики рассматривают сновидения как остаточную нервную деятельность в коре головного мозга.

Павлов разделил людей на две категории: 1) с преобладанием первой сигнальной системы (художественный тип), сновидения которых по своему общему характеру стоят ближе к детским, они менее расщеплены, более образны, приближены к впечатлениям действительности; 2) с преобладанием второй сигнальной системы (мыслительный тип), у которых сновидения отличаются большей нелепостью, сумбурностью, хаотичностью комбинаций элементов жизненного опыта. Материалистическое понимание сновидений и попытки объяснить их сущность через физиологию отразились в формулировке И.М.Сеченова: сновидения - это только небывалая комбинация бывалых впечатлений (что очень напоминает фрейдовскую концепцию "дневного осадка" в сновидениях). А.А.Ухтомский выделил "принцип доминанты" в сновидениях, то есть фокус стационарного возбуждения и повышенной реактивности в центрах. В качестве основополагающих он назвал следующие доминанты, определяющие характер сновидений: пищевая доминанта, доминанта жажды, половая доминанта, доминанта эмоции страха. Такое втором - пытается употребить в дело как источник информации о состоянии нашей психики" (Генис, 1997: 226). деление подспудно тоже опирается на теорию З.Фрейда, однако здесь сновидение низводится до состояния, отражающего простейшие животные инстинкты. Постпавловская наука стала более лояльна к сновидениям, так, Т.Н.Ониани считает, что во время сна происходит "не прекращение или снижение активности мозга, а замена одного вида деятельности другим" (Ониани, 1978: 47).

Исследование сновидений в физиологии ведется в трех направлениях: исследование трех основных видов сна: естественного (ночного и дневного), гипнотического и наркотического; сопоставление динамики естественного сна с динамикой различных форм патологического (нарколептического, истерического, летаргического); сравнительно-физиологическое исследование онтогенетической эволюции сна по возрастам. Клиническими наблюдениями установлено, что сновидения часто возникают во время засыпания и перед пробуждением, то есть во время фаз неглубокого сна. Во время болезни возникает больше сновидений, так как от больных органов идет поток раздражений в головной мозг, они вызывают "растормаживаяие сонного торможения". "Клиницистам хорошо знаком тот факт, что поверхностный непрерывный сон или сон с частыми перерывами сопровождается сновидениями. Стоит углубить сон посредством снотворных, как сновидения исчезают" (Майоров, 1970: 33, 34). Сон, как явление физиологическое, интересует медицину с точки зрения нормы и патологии. Она пришла к выводу, что сновидение - "явление непатологическое, но общее с галлюцинацией то, что и сновидение, и галлюцинация представляют собой возбуждение нервных следов в коре головного мозга в одних случаях - более или менее целостных систем этих следов, в других - более дробное их расторможение" (Вольперт, 1966: 150). Примечательно, что исследователи гипнотических сновидений пришли к выводу о самопроизвольно возникающих в гипнотическом сне сновидениях, кроме сновидений, внушенных гипнотизером. Гипноз занимает промежуточное положение между обычным сном и галлюцинаторным состоянием. Поэтому, как считает исследователь сновидений И.Е.Вольперт, сновидение в гипнозе нельзя считать ни подлинным сновидением, ни истинной галлюцинацией. Сновидения исследуются "пограничной" медициной, занимая одно из самых видных мест в клинической картине неврозов, психозов и прочих расстройств психики. Исходя из имеющихся данных, М.М.Кан делает вывод о неспособности видеть сны у пациентов, заменяющих полноценный сон галлюцинированием, грезами наяву, которые узурпируют функцию подлинного сновидения (Кан, 1998).

Открытие фазы быстрого сна, во время которой возникают сновидения (так называемая фаза БДГ - быстрого движения глаз) значительно продвинуло вперед науку о сновидениях, физиология теперь пересеклась с психологией. Американский психолог С.Криппнер единство психологии и физиологии распространил на измененные состояния сознания. Психофизиология с его точки зрения является только операционным подходом к исследованию сознания, состояний сна со сновидениями, медитации, гипноза. Появление исследований о сне, сновидениях, медитации, гипнозе он связывает с павловским утверждением о целостности человеческого организма (Кпррпег, 1978: 666).

В работах советских ученых о проблемах сновидений при неизбежной тогда критике теорий З.Фрейда и К.Г.Юнга как буржуазных можно обнаружить завуалированные ссылки на них. Известный исследователь сновидений В.С.Ротенберг считал, что быстрый сон и сновидения представляют собой самостоятельный механизм психологической защиты: "Психологическая защита в сновидениях может быть названа "иррациональной", поскольку основное, повидимому, в ней заключается в том, что она приводит к своеобразному "примирению" конфликтных установок и мотивов на базе образного, иррационального мышления" (Ротенберг, 1978а: 107). В этой формулировке сочетается фрейдовский подход к сновидениям, имеющим, в соответствии с его теорией, функцию охраны сна, и подход юнгианский, указывающий на компенсаторную функцию снов. Новым является соотнесение этих функций с "быстрым" сном. Исследователь настаивал на личностном смысле сновидений. Во сне идет интенсивный поиск, а его конкретная направленность менее существенна. Основной задачей сновидений Ротенберг считал "изменение состояния человека, характера его реагирования, его позиции по отношению к любой проблеме" (Ротенберг, 1978Ь, 220).

Советскими учеными делались попытки использовать и объяснить с точки зрения нейрофизиологии термины "подсознание" и "сверхсознание". Поскольку сознание оперирует знанием, к сфере подсознания относится то, что было осознанным или может стать осознанным в определенных условиях (навыки, социальные нормы и мотивационные конфликты, тягостные для субъекта). Сверхсознание объявлялось творческой интуицией, под которую можно подвести нейрофизиологическую основу. "Нейрофзиологическую основу сверхсознания представляет трансформация и рекомбинация следов (энграмм), хранящихся в памяти субъекта, первичное замыкание временных связей, чье соответствие или несоответствие действительности выясняется лишь в дальнейшем", - писал П.В.Симонов (Симонов, 1978: 157).

Одним из немногих, при исследовании бессознательного опиравшихся на собственные, а не на павловские и фрейдовско-юнгианские теории, стал Вяч.Вс.Иванов. В своих докладах на тбилисском конгрессе по проблемам бессознательного он отстаивал семиотические методы исследования этой области психики. Знаковая природа бессознательного интересовала его в связи с функциональной асимметрией полушарий мозга. Любовь, творчество, сновидение и бред Иванов соотнес с правым полушарием. Нельзя не согласиться с ним в том, что в символике бессознательного отсутствуют четкие бинарные оппозиции. Поэтому игра слов, характерная для сна и мифа, представляет собой "типично правополушарный способ обращения со словом" (Иванов, 1978: 172).

Интерес к бессознательному, интуиции, сновидениям, воображению возникает как реакция против рационализма в конце XVIII - начале XIX вв. Сновидение включается в иные формы ментальной активности. Сны как самопознание, как путешествие за знанием трактовали в XVIII - XIX вв. немецкие исследователи Г.К.Лихтенберг, Й.Г.Гаманн, Й.Г.Гердер. Их идеи послужили основанием для систематического учения о снах Г.Х. фон Шуберта, который охарактеризовал их как форму метафорического языка, включающего образы и объекты. Его изыскания смыкаются с теориями о снах, созданными романтиками, в соответствии с которыми человек контактирует во сне со своей таинственной природой и с космической реальностью. Немецкий романтик, врач К.Г.Карус отнес сны к ментальной активности сознательного разума, возвращающейся во время его ночного пребывания в области бессознательного.

С начала XX в. на Западе превалирует психоаналитический подход к литературным сновидениям. З.Фрейд в "Толковании сновидений" оговаривался, что литературные сны нужно изучать не психоаналитически, но "символически", понимая под этим "аллегорически". Однако он интерпретировал сны литературных персонажей как сны реальных людей, своих пациентов, превращая писателей в психологов. То же самое видим у К.Г.Юнга в его интерпретации "Улисса" Дж.Джойса. И однако оба они внесли неоценимый вклад в изучение снов.

Толкование сновидений по Фрейду и Юнгу значительно различается между собой. Общим остается только внимание к сфере бессознательного, которое тоже понимается неоднозначно. Как пишет видный современный философ И.П.Ильин: "Бессознательное, — многозначный термин, впервые наиболее авторитетно обоснованный З.Фрейдом и получавший за долгую историю своего существования самые различные, если не просто взаимоисключающие интерпретации. Даже в рамках психоанализа, весьма подвижных и постоянно меняющих свои очертания, понимание бессознательного неоднозначно" (Ильин, 2001: 25). Он выделяет три наиболее влиятельные концепции бессознательного: индивидуальное (или личное) бессознательное, коллективное бессознательное, культурное бессознательное. Первая восходит к Фрейду: бессознательное биологично в своей основе, берет начало в сексуальных влечениях. Вторая обязана своим распространением Юнгу, у которого бессознательное толкуется как общечеловеческое поле архетипов. Третья создается постструктуралистами. У Ж.Делеза и Ф.Гваттари бессознательное выступает в двух ипостасях: параноической и шизофренической, оно определяется как процесс порождения желания и желающих машин. Ж.Лакан видит в бессознательном языковую структуру, он предлагает трактовку фрейдовского подсознания как речи и отождествляет структуру подсознания со структурой языка.

Без упоминания знаменитого фрейдовского афоризма о снах как о королевской дороге в бессознательное не обходится практически ни одна работа о снах. Фрейд отрицал мифологическую гипотезу происхождения сновидений, признавая в них лишь реализацию неисполненных желаний, вытесненных в подсознание цензурой рассудка. В соответствии с его концепцией, психика человека состоит из "Я", "Сверх-Я" и "Оно". Сновидения выполняют функцию охраны сна, занимая в структуре психического аппарата место посредника между "Я" и "Оно". При этом сознание Фрейд трактовал как поверхность психики, систему, ближе всего расположенную к внешнему миру (Фрейд, 1997с1). Сновидческую символику он толковал как "работу сновидения", переводящую "явный смысл" (желания) в "скрытый смысл" (маскировка желания в сновидческих образах): "Символика, следовательно, составляет второй независимый момент искажения сновидения наряду с цензурой сновидения" (Фрейд, 1997с1: 22). Отмечая прямолинейность и однозначность этой теории, мы все же используем некоторые абсолютно верные выводы, сделанные Фрейдом относительно архитектоники сна. В частности, о ситуативности сновидений, логическая связь в которых достигается сближением ситуаций во времени и пространстве, что выявляет смысл дневных событий.

Материал сновидений состоит из ситуаций и сконцентрированных зрительных образов ("сгущение"). Сгущение является наиболее важным и своеобразным приемом работы сна, наряду с драматизацией, то есть превращением мыслей в ситуацию. Фрейд отмечает обширный ассоциативный подтекст сновидений, где переплетаются "ассоциативные нити" и "ряды воспоминаний": "Сновидение как бы накладывает друг на друга различные составные части, поэтому в общей картине на первый план отчетливо выступают общие элементы, а контрастирующие детали почти взаимно уничтожаются. Такой процесс объясняет отчасти также и своеобразную спутанность элементов сновидения" (Фрейд, 1990: 324). Так косвенным образом указывается на монтажный принцип построения сновидений. Фрейд касается и проблемы адекватной передачи содержания сновидения: при попытке репродукции искажается содержание, подвергаясь цензуре нормального мышления (Фрейд, 1997с: 450). Он делит сновидения на вполне осмысленные, легко объяснимые с точки зрения нормальной душевной жизни; связные и ясные по смыслу, но кажущиеся нам странными из-за того, что мы не можем связать их смысл с нашей душевной жизнью; сновидения, лишенные смысла и непонятные, кажущиеся нам несвязными, спутанными и бессмысленными (Фрейд, 1924: 19, 20). Хотя Фрейд и находил источник остроумия в бессознательном (внезапность, лаконизм), он считал, что остроумие социально по своей природе, а сновидение асоциально: "Сновидение является совершенно асоциальным душевным продуктом; оно не может ничего сказать другому человеку; возникая внутри личности как компромисс борющихся в ней душевных сил, оно остается непонятным даже для этой самой личности, и потому совершенно неинтересно для другого человека" (Фрейд, 1997а: 181).

Постфрейдистские толкования сновидений и на сегодняшний день являются актуальными, с ними можно ознакомиться в книге: "Современная теория сновидений" (М., 1998). Ее авторы сходятся в том, что структура сновидения отражает структуру личности, но все же, как пишет Ж.Б.Понталис, психоанализ "некоторым образом подавляет красноречие онейрической жизни" (Понталис, 1998: 171). Фрейд сосредоточился на самом сновидении и пренебрег способностью человека видеть сны. Он поставил себя в один ряд с провидцами различных традиций, мирских и религиозных, уделяющих особое внимание содержанию сновидений. При этом в какой-то степени игнорируется само сновидение.

В статьях этого сборника имеется несколько проблемных центров, вокруг которых они строятся: психические процессы, связанные с состоянием сна, сновидение как внутренний объект сновидца, сновидение и иллюзия, сновидение и галлюцинация, "экран сновидения". В проблеме "сновидение и галлюцинация" можно выделить аспект разграничения нормы и патологии. Ханна Сегал, наблюдая за функцией сновидений, подчеркивает, что в острых психотических случаях часто не существует четкого различия между галлюцинацией и сновидением. "Иллюзия, галлюцинация, ночные события, которые можно назвать сновидениями, часто имеют одинаковое психическое значение. В состояниях неострых, но с преобладанием психотических процессов, сновидения можно воспринимать как реальные и конкретные события" (Сегал, 1998: 149, 150).

Понятие экрана сновидения впервые было предложено Бертрамом Левиным в 1946 г. Он считал, что зрительные образы сновидения представляют собой желания, способные нарушать состояние сна. Чем больше сновидец отодвигает от себя импульсы как чуждые ему, тем дальше он отодвигается от своего эго. Сновидение "образует защитный экран, окружающий психику спящего и оберегающий ее от латентной активности дневных отпечатков." (Анзье, 1998: 204). Экран или пленка сновидения защищает спящего от физических раздражителей и позволяет находиться ему в состоянии первичного нарциссизма. Рассматривая сновидение как символическое психическое произведение, современный исследователь сновидений, практический психолог М.Масуд Кан различает две дополняющие друг друга психические структуры: процесс сновидения и пространство сновидения. Кан считает, что процесс сновидения биологически присущ человеческой психике, тогда как пространство сновидения является достижением процесса развития личности. "Гипотеза пространства сновидения предлагается как специфическая интрапсихическая структура, в которой человек реализует некоторые типы переживаний" (Кан, 1998: 145). Для нашей работы этот вывод весьма важен, так как в ней будет исследовано пространство сновидения в модернистской и постмодернистской прозе.

Другим мощным ответвлением психоанализа, как известно, является аналитическая психология К.Г.Юнга. Юнг полемизировал с З.Фрейдом по поводу "смысла сновидения". Тот смысл, который манифестируется в сновидениях, казался Фрейду неудовлетворительным и фрагментарным. Юнг выступал против фрейдовского "скрытого смысла". Он признавал за сновидением компенсаторную функцию бессознательного, состоящую в том, что помыслы, склонности и тенденции человеческой личности, которые в сознательной жизни проявляются слишком слабо, выступают в состоянии сна в виде намека, так как процессы сознания в значительной степени выключены. Фрейдовская функция сновидения в качестве исполнения желаний и охраны сна казалась Юнгу ограниченной. Он выделял направляющую, проспективную функцию сновидения, рассматривая его как включенную в сознание "равнодействующую бессознательных процессов", имеющую компенсаторную функцию ассимиляции сознанием бессознательных содержаний (Юнг, 1994b: 117).

Юнг считал, что психология сновидений — terra intermedia между нормальной и патологической психологией. Сновидение - рудимент психической деятельности, происходящей во сне, оно обособлено, предстает не как интегрированный элемент сознательной жизни души, а как некое отстраненное переживание. "Сновидение - это психическое образование, которое, в противоположность обычным содержаниям сознания (их форме и объему их значений), находится как бы вне континуальности развития этих самых содержаний" (Юнг, 1997(1: 355). Сновидение, по Юнгу, содержит весь генетический опыт человечества, функционирующий в качестве коллективного бессознательного, выраженный в форме архетипов, которые он определял как устойчивые мифологические мотивы и наследуемые формы и идеи, обретающие определенное содержание в личном опыте. Признавая "комплексную структуру бессознательного", Юнг именно комплексы считал "архитекторами снов" и прямой дорогой в бессознательное (Юнг, 1997с: 132). Полемизируя с Фрейдом, Юнг писал о неоднозначности снов: "Сны могут быть безжалостными истинами, философскими сентенциями, иллюзиями, дикими фантазиями, воспоминаниями, планами, предвосхищением событий, даже телепатическими видениями, иррациональными переживаниями и Бог знает чем еще" (Юнг, 1997 1: 69). Для понимания сновидения, по Юнгу, нужно оперировать общекультурными архетипами, которые по своей сути амбивалентны, отражают двойственность бессознательного, содержащего в себе свет и тьму, красоту и безобразие. Сны столь инфантильны, абсурдны и аморальны потому, что в них восстанавливается образ глубинного человека, "заброшенного во тьму предвечной ночи", в которой еще нет ограничений эго-сознания (Юнг, 1994а: 379). Встречающиеся в сновидениях универсальные повторяющиеся образы, названные К.Г.Юнгом архетипами, П.А.Флоренским -схемами человеческого духа, а в современной гештальт-психологии именуемые гештальтами, имеют моделирующую функцию.

Вместо фрейдовских терминов для обозначения аспектов подсознания и сверхсознания Юнг ввел собственные: Тень, Анима/Анимус. Структура личности по Юнгу такова: эго, тень, анима/анимус. Тень - это персонифицированное личное бессознательное, анима персонифицирует коллективное бессознательное. Эго - сознательная личность, но личность как целостный феномен больше эго, она включает в себя три оставшиеся компонента: ".Две сумеречные фигуры, тень и анима, вступают в ночные видения, или, оставаясь невидимыми, овладевают эго-сознанием", - писал он, исследуя процесс естественной трансформации в сновидениях (Юнг, 1997f: 150). Юнг посвятил этому процессу, который он назвал индивидуацией, множество работ, в том числе и фундаментальный труд "Психология и алхимия", в котором символы сновидений увязываются с тантрической, алхимической и герметической традициями. Исследователь выяснил, что алхимические доктрины излагались в форме снов; в алхимической литературе подчеркивалось, что видения происходили вместе с алхимическим деланием, поэтому "сны и сны-видения часто рассматривались как важное интермеццо или источник откровения" (Юнг, 1997к: 269).

Занимаясь психоаналитической дешифровкой символов алхимических трактатов, Юнг понял, что в алхимии заключена "сокровищница проекций". Ему казалось бесспорным, что восточный образ мандалы рожден снами и видениями, а не изобретен ламаизмом и тантрической йогой. Он выделил особый разряд сновидений, названный им "мандальными", в них реализует себя "самость" - центральный архетип, координирующий всю область психического. Самость - это "не только центр, но и целая область, которая охватывает и сознание, и бессознательное; это центр личности в целом, тогда как эго - только центр сознания" (Юнг, 1997м: 59). Мандальные сны представляют собой обратную связь между сознанием и бессознательным и являют бессознательное создателем эмпирической личности (Юнг, 1994а: 319, 320). Так Юнг придает мандальным снам статус трансцендентного образования, способного показать тайны мироустройства. Внутренний голос, другую личность в нас, "другого", "внутреннего друга" ученый назвал проекциями анимы/анимуса, или "трансцендентальной функции", которая возникает из соединения содержимого бессознательного с содержимым сознания.

В процессе снотолкования и Фрейд, и Юнг использовали метод ассоциаций. Юнг называл его амплификацией, то есть расширением и углублением образа сновидения при помощи направленной ассоциации и исторических параллелей из области мифологии, мистики, фольклора, истории религии, этнологии, искусства и т.д., что позволяет прочесть его смысл. Юнг настаивал на интерпретации снов в контексте психологических особенностей, личной и социальной жизни сновидца. Часто сон говорит не то, чего мы от него ожидаем. Однако исследования Юнга несколько противоречат этому постулату. Сны толкуются им чаще всего вне посвящения читателя в названные контексты, скорее всего из этических соображений. Он рассуждает так, будто сам увидел эти сны, а не его пациенты.

По Юнгу, существует шесть механизмов сновидения: контаминация (связывание друг с другом очевидно не связанных предметов, событий, идей цепью ассоциаций), конденсация (комбинирование несвязанных идей, событий и объектов), дублирование или мультипликация, противоположная конденсации (один и тот же образ может повторяться или возникать в сдвоенной форме), конкретизация (использование фигурального пластического языка, включая представление комплексов в персонифицированной форме), драматизация (выражение повествования в форме драматического содержания), архаичные механизмы, которые переводят бессознательные содержания в архаические формы. В соответствии с аналитической психологией, сны выражают бессознательные процессы и структуры (личностные и архетипические), содержат смысл, который может быть расшифрован, если установлен контекст сновидений, обнаруживают компенсаторный процесс в бессознательном, показывают направленность в сторону психической индивидуации.

Юнгианскому толкованию сновидений посвящены постюнгианские исследования. Н.Ф.Калина и И.Г.Тимощук анализируют ряд общих свойств и функций сна в рамках "психосемиотической традиции", универсальной по отношению ко всем упомянутым в их работе подходам (З.Фрейд, К.Г.Юнг, Адлер, А.Менегетти, Ж.Лакан) (Калина, Тимощук, 1997). Солидаризируясь с ними в том, что нужно разделять толкование снов в истории культуры и паранаучную традицию толкования сновидений, мы не согласны однако с подобным "синтезом" теорий. Нельзя говорить о "психосемиотической традиции", не смешав абсолютно разных подходов. Другое дело, что можно пытаться сочетать элементы этих методов при анализе некоторых произведений, что мы и будем пытаться делать.

Истолкованию онейрической образности уделил внимание в своих работах Гастон Башляр. Он писал об онейрическом доверии к сновидениям: "По существу, сон, который считается прерыванием сознательной жизни, связывает нас с нами самими. Тем самым нормальная греза, настоящая греза зачастую представляет собой прелюдию к нашей активной жизни, а вовсе не ее следствие" (Башляр, 2000: 106). Сновидению отводится роль посредника между сознательной и бессознательной стороной человеческой психики. Башляр пояснил термин "ониризм": "Ониризм (от греч. - сновидение) -состояние психики, при котором включается бессознательное и человек видит сновидение или грезы. Сюда же относится прилагательное онирический" (Башляр, 1999: 31). В нашей работе употребляется прилагательное "онейрический", от греч. "onejros" - сновидение.

Э.Фромм в своей теории сновидений подсознание определяет как то, что "происходит в мозгу в состоянии, когда наши связи с внешним миром отключены и мы обращены не к действию, а к восприятию себя" (Фромм, 1992: 175). Сновидение объединяет в себе иррациональное и рациональное, решает этические проблемы, выявляет скрытые стороны характера и мотивы поведения. "При отсутствии контакта с культурой проявляется как самое плохое, так и самое хорошее в нас; поэтому во сне мы можем быть не так разумны, не так мудры и не так пристойны, но мы можем быть и лучше, и мудрее, чем когда бодрствуем" (Фромм, 1992: 196). Контакт с культурой в сновидении все же есть, и проявляется он в самом эстетическом переживании сна и в культурных ассоциациях сновидца.

Особо нужно сказать об одной разновидности сновидений, которая не раз будет упоминаться в нашей работе. Это так называемые осознаваемые (или осознанные) сновидения. В 1960-х гг. XX в. на Западе формируется наука о снах — онейрология, а в 1980-х в США создаются крупные центры по изучению снов, в которых идет работа со сновидческими практиками. В 1988 г. в Стэнфорде под руководством психолога Стивена Лабержа образован Институт люсидных снов, в котором разработаны методики управляемых снов, а нейрофизиологические исследования объединены с психическими упражнениями тибетской йоги сна . В 1979 г. Лаберж экспериментально доказал, что осознаваемые сновидения возникают при так называемой парадоксальной фазе сна (называемой у нас "быстрый сон) - REM (rapid eye movement) или БДГ (быстрые движения глаз). Он ввел термины, обозначающие "я" сновидца: "sleeping body" (спящее тело), "dream body" (сновидческое тело), заставляющие вспомнить термин К.Кастанеды "тело сновидения". А также "dream actor", "dream observer", отражающие качества действующего и наблюдающего сновидца соответственно. Для осознаваемого сновидения -"lucid dreamer" (люцидный сновиднец), "lucid dream ego" (люцидное

Йога сна распространяется и на ночные сны, и на реальность, "сны наяву". В соответствии с буддистскими представлениями, реальный мир - все та же деятельность ума по созданию сновидений, проекций образов ума. Корни сновидений лежат в "кармических следах", свободы от которых должен достичь практикующий. Занимаясь практиками Йоги Сна, человек может достичь освобождения после смерти, в промежуточном состоянии Бардо. Таким образом, сны используются для пробуждения от неведения, призрачности жизни. Сансарные сны, полные хаоса, преобразуются в сны "Ясного света" с устойчивыми образами, осознаваемые и безмятежные. (Тендзин, 1999). сновидческое эго) - комбинация того и другого, действующего и наблюдающего эго. Лаберж употребляет и оккультные термины "астральное тело", "астральная проекция", "дубль", "фантом". Для унификации он называет все это "the dream body" (сновидческое тело), пояснив, что это - "ментальная репрезентация" физического тела: "This dream body is our mental representation of our actual physical body" /"Это сновидческое тело является ментальной репрезентацией нашего действительного физического тела"/ (LaBerge, 1985: 219). "Прозрачные" или "люцидные" сновидения, по Лабержу, близки к гипнотическим, но имеют когнитивную функцию. Это - "бодрствование во сне", наполненное символами света, инициации, свободой и творчеством. "Light is a very natural symbol of consciousness" /"Свет - очень натуральный символ сознания"/ (LaBerge, 1985: 114).

Проблема осознаваемых сновидений изучается в трансперсональной психологии. Впервые термин "осознаваемое сновидение" введен английским психиатром Ф. Ван Эденом в 1913 г., а внимание современных ученых привлекла к нему книга Силии Грин "Осознаваемое сновидение" (1968). Кеннет Келзер попытался дать определение осознаваемому сну: "Осознаваемый сон - это измененное состояние сознания, происходящее в рамках обычного сна" (Келзер, 1997: 217). Можно заметить, что это определение весьма неконкретно, поэтому автор прибегает еще к ряду характеристик: "ясность", "энергетический сдвиг", "подъем сознания", "расширение, пробуждающее сознание". Осознаваемость понимается им как сознательная возможность чувствовать себя хозяином сновидения, как активное вмешательство в ход сюжета сна, осознание того, что это сон, но при этом никак не возможность контролировать само возникновение мира сновидений. Сновидящий может только владеть своими личными переживаниями: "Поэтому осознаваемо сновидящий может мгновенно и с легкостью преобразить свирепого льва, который готовится к прыжку, в чирикающую канарейку, просто-напросто подумав о таком преображении"

Келзер, 1997: 213). Алексей Ремизов пишет и о возможности осознания сна во сне: "И как бы ни был сон несообразен, а чем неоправданнее, тем из снов он "соннее", мера дневного сознания держит его крепко: в самом сне можно ведь сказать: "это мне снится"" (Ремизов, 1995: 332). У платоновского Фомы Пухова в "Сокровенном человеке" были свои прозрения по этому поводу: "Снов он видеть не мог, потому что как только начинало ему что-нибудь сниться, он сейчас же догадывался об обмане и громко говорил: да ведь это же сон, дьяволы! - и просыпался" (Платонов, 1983: 722). Обычные сны лишены критерия сомнения, он присущ лишь бодрствующему сознанию. В осознаваемых сновидениях же присутствует и сомнение.

Осознаваемые сновидения изучались Карлосом Кастанедой, Оливером Фоксом, Эдгаром Кейсом, Сильваном Мульдоном, Робертом Монро, Патрисией Гарфильд и другими "дримерами", имеющими личный опыт такого рода. На основании их работ можно выделить некоторые черты осознаваемых сновидений:

- пробуждение бодрственного сознания во сне;

- осознание сновидящим особого тела, которое называется по-разному: "тело сновидения", "энергетическое тело", "астральная проекция", "астральный двойник"; а также способность его контролировать;

- способность управлять своим психологическим состоянием и владеть ситуацией сновидения, при необходимости изменяя ее на более благоприятную путем изменения образов сна или пространственных зон;

- способность совершать недоступные наяву действия, такие^ как полет, парение в воздухе, проникновение через плотные предметы и т. д., что приводит сновидящего к осознанию, что все происходит во сне;

- обилие "световых эффектов": солнечного, лунного, звездного света в снах. Этот свет появляется всюду: в воздухе, на земле, под водой, его излучают глаза человека и животных, предметы, что приводит сновидца к "пиковым переживаниям", мистическим прозрениям.

Появившиеся в последнее десятилетие руководства по осознанным и управляемым сновидениям нацеливают их потребителей на то, чтобы работу со снами поставить на службу практической жизни: развить уверенность в себе, деловые качества, память, способности. Сны не только должны быть истолкованы, они должны быть использованы, применены к различным повседневным ситуациям. Таким образом, сновидение становится все более ординарным явлением, теряет свою притягательную силу, непредсказуемость. Духовные практики уже давно потеряли таинственность, сделавшись достоянием "широкого круга общественности", который составляют чаще всего посетители полуэкзотических "сейшнов". Публичное обсуждение сновидений в моде на интернет-сайтах, виртуальных конференциях, чатах. Появилась масса специальных сайтов, где пользователи всемирной паутины могут свободно высказывать мнения о том, что им приснилось, как выйти в астрал, как с помощью сна решить свои психологические проблемы, поднять уровень "личной силы", встретиться с другим разумом, обучиться во сне или повергнуть в гипнотический сон противника. Сетевой юмор о сновидениях, собрание практических руководств от тибетской йоги сна и книг Кастанеды до практик нейролингвистического программирования и трансперсональной психологии, классических трудов З.Фрейда и К.Г.Юнга - все это и многое другое можно увидеть сегодня, заглянув на любой из следующих "сновидческих" порталов и сайтов: http://dreamer.ru, http://somn.info; http://humans.ru/humans/dreams; http://lib.ru/KASTANEDA/kastg.txt, http://lib.ru/URlKOVA/SANTEM/ yoga-sna.txt и др.

Нужно различать "массовый" подход к сновидениям, выражающийся в неиндивидуализированном снотолковании, которым чаще всего занимаются разные агентства снотолкователей, и подход индивидуальный, применяемый в сфере профессиональной психотерапии. Древние тексты, изначально служившие путеводителями по глубинам подсознания, были рассчитаны на немногих. Индейские походы в горы за посвятительными сновидениями предпринимались с особыми предосторожностями и в атмосфере неразглашения тайны. Опасный инициационный опыт в современных условиях заменяется удобным психоаналитическим креслом, успокаивающей музыкой, мягким светом, "неназойливой" фигурой психотерапевта и прочими релаксирующими факторами. Хотя, конечно, по сравнению с толкованиями сонников, психоаналитическая работа со сновидениями намного ювелирнее.

Сейчас сновидения все больше связывают не с предсказанием будущего, а с накоплением внетелесного опыта во сне, с формированием "тела сновидения". Практики сновидений нацеливают своих последователей на сохранение осознанного состояния во сне, так как сны "осваивают", составляют карты их "местностей", как в эпоху великих географических открытий. Появился особый жаргон, на котором изъясняются "дримеры" (путешественники в теле сновидения). Ими придуманы аббревиатуры "ВТО" -внетелесный опыт и "ОС" - осознанные сновидения.

Среди пионеров ВТО находится Роберт Монро, американский исследователь, создавший в 1971 г. "Институт Монро", разрабатывающий программы по адаптации человека к внетелесным переживаниям, а также обучающие программы по синхронизации деятельности полушарий головного мозга. Монро написана трилогия, давно ставшая бестселлером среди "сновидящих", но целиком опубликованная только в 2002 г. киевским издательством "София": "Путешествия вне тела", "Далекие путешествия", "Окончательное путешествие" (Киев, 2002). Здесь он представил результаты собственных экспериментов и работы его экспериментальной группы, выделив слои погружения в себя, составив "карту" нефизических реальностей и маршрут движения по "магистрали", ведущей в иные измерения. Так, он различает слой памяти, слой страха, эмоциональный слой, барьер привязанностей к миру земной жизни и системам представлений, хранилище прошлых воплощений и переживаний, "Изначальное Я" (Монро, 2002).

Итак, современные теории сновидений имеют психологическую, духовно-мистическую и семиотическую направленность. Перейдем теперь к рассмотрению истории вопроса в литературоведении. Литературоведческий исследовательский интерес, как правило, направлен от структуры самого сновидения как феномена психики к особенностям сновидческой поэтики. В этом плане отличается сборник "Сон — семиотическое окно. Сновидение и событие. Сновидение и искусство. Сновидение и текст. XXVI Випперовские чтения" (М., 1993). Несмотря на то, что он опубликован уже десятилетие назад, разнообразие концепций, современный подход к сновидению как к виртуальной реальности, охват широкого временного диапазона снов в литературе, внимание исследователей к мифологическим и семиотическим аспектам сновидений делают эту книгу весьма востребованной в филологической среде.

Использование психологической литературы при анализе снов не является новым. Попытки анализа сновидений в художественном творчестве предпринимались в России в 1920-е годы. Сны Пушкина исследовал М.Гершензон (Гершензон, 1924). В 40-50-х годах появились монографии И.В.Страхова "Л.Н.Толстой как психолог" и "Психология сновидений", где совмещаются художественный и психологический анализ сновидений героев, однако с неизбежной для того времени социологической окраской и павловским подходом к психике человека. Страхов дает анализ многих из 43 сновидений, описанных в творчестве Толстого и выделяет их сюжетно-психологическую функцию, делая вывод, что сны раздвигают рамки сюжета, выступают как продолжение мечтаний, грез, воспоминаний героев (Страхов, 1947). Литературная психология, по словам американского исследователя Леона Эделя, исследует превращение подсознательного материала в его сознательную литературную обработку: "It is an attempt to study the metamorphoses of the unconscious materials of literature art in to consious image and symbol; and the metamorphoses of fancy into the finished work shaped by language and tradition" /"Это попытка изучения превращения подсознательных содержаний искусства литературы в сознательные образы и символы, а также превращения воображения в законченный труд, оформленный языком и традицией"/ (Edel, 1982: 42).

В последние двадцать лет сновидения не так уж часто становились предметом анализа в научных статьях (Щенников, 1978; Поддубная, 1980; Улыбина, 1982; Маркович, 1981; Ерофеева, 1993; Николаева, 1995, Печерская, 1996). Монографические исследования вообще единичны (Нечаенко, 1991; Кондратьев, 2001). Последние несколько лет сновидения в литературе, культуре исследуются гораздо интенсивнее, хотя порой нельзя не заметить чрезмерного давления психоаналитических методов на изучающих. Сны в литературе XIX в. анализируются в книге Д.Нечаенко "Сон, заветных исполненный знаков." Таинства сновидений в мифологиях, мировых религиях и художественной литературе" (М., 1991). Автор формулирует жанровые признаки сновидений, включающие выразительность сновидческих образов, сочетание в едином фабульном ряду реальных и фантастических фактов, умелое использование религиозно-мифологических символов, эмоционального фона сновидческих текстов, в котором сосуществует надежда и страх. Нечаенко вводит сновидение в круг фантастических и утопических жанров. Сон в литературе - предмет описания, прием, способ познания мира, он связан с движением сюжета, с психологией персонажа, с философско-этическими проблемами. Несмотря на описательность и эссеистичность данного исследования, его достоинство в том, что оно является комплексной работой в области литературоведческого исследования снов.

Монография Б.С.Кондратьева "Сны в художественной системе Ф.М.Достоевского. Мифологический аспект" (Арзамас, 2001) имеет важное методологическое значение. Исходя из материала творчества Ф.М.Достовского, автор строит собственные классификации сновидений: сон-аллегория, сон-символ, сон-миф, рассматривает структурообразующую роль снов, их сюжетно-композиционную и символическую функции у автора, исследует сны как мифологическую систему в мифопоэтике Достоевского, анализирует онейрические традиции (романтическую, религиозно-мифологическую, национально-культурную). На наш взгляд, термины, которые вводит в употребление Б.С.Кондратьев: сновидческая мифопоэтика, сновидческий миф, роман-сон — должны войти в употребление в литературоведческой онейрологии.

В кандидатской диссертации О.Ю.Славиной "Поэтика сновидений (на материале прозы 1920-х годов)" (СПБ., 1998) анализируется пространство сновидений в творчестве И.Бабеля, Ю.Олеши, Е.Замятина, К.Вагинова, Вс.Иванова, В.Каверина, Д.Хармса, М.Булгакова, А.Платонова и некоторых других авторов этого периода. Оно строится в соответствии с моделями игры и лабиринта, сны связываются с театром и кино. О.Ю.Славина приходит к любопытным выводам относительно сновидческого текста эпохи 20-х годов. Тексты сновидений автор диссертации рассматривает как "семиотическое окно" в эпоху, когда сны превращаются в свидетельство об испортившемся мире, становятся раритетом, предметом собирания, коллекционирования, изучения. В сновидческих текстах эпохи усиливаются мотивы механистичности, кукольности, страха, ужаса, неизбежности, карнавализации, совмещающей в единой модели праздничность и профанацию. Стирание границ между сном и текстом приводит к тому, что "законы сновидческого текста переходят на текст вообще". Как доказывает автор, литературный текст 20-х годов может существовать по законам сновидения (Славина, 1998: 8).

На основании всего сказанного, можно выделить несколько теоретических проблем, стоящих в данное время перед исследователем сновидений в литературе: сновидение и миф, сновидение и творчество, сновидение и бессознательное, сновидение и текст, язык сновидений, хронотоп сновидений.

Интерес литературы к сновидению не обходится без указания на миф. Сновидения являются частью мифов, в том числе религиозных. Сновидения и мифы имеют единую основу, они отражают процессы, происходящие в глубинах человеческой психики. Героям мифов в сновидениях являются с предостережением или советом волшебные персонажи или боги, открывают им будущее, космогонические тайны. Сновидение, как и миф, универсально, архетипично по своей природе, хотя и концентрирует субъективные переживания личности. По Юнгу, архетипы появляются в мифах и сказках точно так же, как и в сновидениях и продуктах фантазии (Юнг, 1996с: 88). Сновидение можно рассматривать как личный миф. Оно приводит в движение миф в современной культуре, активизирует в человеке способность к мифотворчеству, это феномен надкультурный, обогащающий разные мифологии. В снах могут возникать мифологические сюжеты, но непоследовательно, в причудливом сочетании с глубоко личной символикой сновидца, который может непосредственно участвовать и даже влиять на события сна. Можно отметить сходство в законах функционирования сна и мифа. Сон, как и миф, нуждается в толковании, в переводе с языка символов на язык понятий, он возвращает человека к мифологической сакральной эпохе, по выражению Леви-Брюля, знавшей "закон мистического сопричастия" человека стихиям потусторонних сил (Леви-Брюль, 1937: 259). Эта эпоха называется в космогониях некоторых народов эпохой сновидений (Элиаде, 1996).

А.М.Ремизов, например, возводит сказку и миф к сновидению: "Навострившись на снах, я заметил, что некоторые сказки есть просто-напросто сны, в которых только не говорится, что снилось" (Ремизов, 1978: 116); "Сновидение лежит в основе мифологии, и в основе человеческой истории" (Ремизов, 1952: 69). В этих определениях Ремизов шел от романтиков, которые утверждали, что сказка подобна сновидению, она бессвязна. Сновидения самого Ремизова однако не сводятся к сказке или мифу, хотя и включают в себя некоторые их черты. Действие в ремизовских снах происходит в области то священного, то профанного, но нет последовательно выдержанной фабульной схемы сказки или мифа, сновидение фрагментарно, а движение сновидца по кругам испытаний редко заканчивается приобретением чудесного предмета. Сон зачастую кажется алогичным, абсурдным, случайным, поэтому Ремизов и пытается через сон дойти до "бестолочи", хаотической основы существования, в этих попытках отразилась экзистенциальность мышления писателя. С другой стороны, он делает предположения о том, как устроена эта "бестолочь", найти законы сновидения.

Не менее активно, чем в мифах, сновидения используются и в фольклоре, где они является выражением народных представлений о жизни и смерти. Сновидения бытуют в качестве особого жанра и связаны с другими жанрами устного народного творчества: загадками, заклинаниями, заговорами. Они часто включаются в сказки, былины, лирические песни; издавна используются в художественной литературе для создания таинственной атмосферы, иррационального фона произведения, мотивируют поступки персонажей, определяют их эмоциональное состояние. Начиная с фольклора и древнерусской литературы, сны предупреждают, поучают героев, служат знамениями, оказывают помощь в ориентации в духовном мире, визуализируют картины ада и рая, наставляют, дают отдых, исполняют желания, но и искушают, испытывают, ставят перед выбором, провоцируют. Сны амбивалентны по своей сути.

Сходство сновидений и творческого процесса подтверждается тем, что здесь и там присутствует оригинальность, спонтанность и непроизвольность, а соединение разнородных элементов создает новые структуры, образы и символы. Юнг в свое время уподобил великое произведение искусства сновидению, "которое при всей своей наглядности никогда не истолковывает себя само и никогда не имеет однозначного толкования" (Юнг, 1996(1: 279). Он указывал на притчеобразность сновидений и на их театральность.

Единство сновидения и искусства основано, конечно же, на сходстве эстетического переживания, у них единая событийная основа. И в сновидении, и в произведении искусства происходит погружение сознания воспринимающего субъекта в условную виртуальную реальность, подчас идиллическую, но нередко и кошмарную. Кошмары оказываются продуктивными для творчества модернистов и постмодернистов. Именно к кошмарам испытывает "пристрастие" как классическая, так и современная русская литература. Видимо, в них наиболее остро ощущается хрупкость бытия, находят свое место экзистенциальные мотивы страданий, одиночества, вины. Сон, по выражению Эмерсона, снимает одежды обстоятельств, вооружает нас пугающей свободой, и всякое желание в нем спешит обернуться действием.

Сновидение становится четвертым измерением для писателей. Оно может играть роль утопии или антиутопии (Чернышевский, Замятин, Платонов), служить целям пародирования (Ильф и Петров). В литературе постмодерна оно становится открыто цитатным, о чем упоминает, не анализируя это подробно, А.К.Жолковский (Жолковский, 1992). Несмотря на изменение своего назначения, сновидение всегда остается средством, способным вывести персонажей и читателя за рамки однолинейного повествования, создать параллельную реальность в тексте и за его пределами, в воображении читателя.

Тем не менее проблема сна и текста не решена однозначно. Тексты сновидений и фантазмов изучала клиническая медицина и психология. С.Леклер пришел к выводу, что они гибридны: "Используя элементы рациональной и сознательной речи, общеупотребительные слова и реальных представлений, они несут на себе одновременно резко выраженный отпечаток "бессознательных мнестических следов", являющихся фундаментальными компонентами бессознательной речи. В этом, основанном на компромиссах, тексте фантазмов и сновидений обе логики сталкиваются и сочетаются, создавая рассказы и сцены, одновременно реальные и абсурдные" (Леклер, 1978:262).

К.Г.Юнг трактовал сновидения как непонятный текст, который нужно пытаться прочесть. Жак Лакан, как уже отмечалось, отождествил бесознательное со структурой языка и выдвинул тезис о том, что сновидение структурировано как текст. "Сновидение подобно игре в шарады, в которой зрителям предлагается догадаться о значении слова или выражения на основе разгадываемой немой сцены. То, что этот сон не всегда использует речь, не имеет значения, поскольку бессознательное является всего лишь одним из нескольких элементов репрезентации. Именно тот факт, что и игра, и сон действуют в условиях таксономического материала для репрезентации таких логических способов артикуляции, как каузальность, противоречие, гипотеза и т.д., и доказывает, что они являются скорее формой письма, нежели пантомимы" (Lacan, 1977: 161). Панъязыковой характер бессознательного, который провозгласил Лакан, не позволяет в его трактовке и сновидению избежать "языковых игр". Сон есть текст, сновидение структурировано как текст - это основополагающее положение Лакана было взято затем на вооружение постструктуралистами. В работе "Функция и поле речи языка в психоанализе" Лакан пишет, что с переводом текста сна начинается самое главное, то, что проявляется в его разработке, риторике. "Синтаксические смещения, такие как эллипс, плеоназм, гипербата, силлепс, регрессии, повторение, оппозиция, и семантические сгущения, такие как метафора, катахреза, антономозия, аллегория, метонимия и синекдоха - вот в чем учит нас Фрейд вычитывать те намерения - показать или доказать, притвориться или убедить, возразить или соблазнить, - в которых субъект модулирует свой онирический дискурс" (Лакан, 1995: 37, 38).

Отечественные структуралисты подходили к сновидению как к тексту, который они читали однако не в психоаналитическом, а в семиотическом ключе. Так, Ю.М.Лотман назвал сон "семиотическим окном" в одноименной работе. В другой работе он проанализировал сновидение как текст в романе Умберто Эко "Имя розы". "Семиотик XVIII века" Вильгельм Баскервильский здесь реконструирует текст "Киприанова пира", закодированного в сновидении послушника Адсона: "Вильгельм - не фрейдист, а семиотик: он ищет в запутанном сне юного послушника не подавленные комплексы, не скрытые вожделения, вытесненные на периферию сознания, а код, в свете которого хаотическое соединение несоединимых персонажей и действий обрело бы стройность и смысл. Код этот он сразу же называет: сон организован по структуре и системе образов знаменитого "Киприанова пира" (Лотман, 1997а: 659). То есть образы сна несут в себе зашифрованную семиотическую информацию. Письменная культура вообще, по Лотману, рассматривает мир как текст и стремится прочесть заключенное в нем сообщение (Лотман, 1999а). Мы также будем искать сновидческие коды для адекватного прочтения литературных сновидений модернизма и постмодернизма.

Проблемой сна и текста занимался В.П.Руднев. Его взгляды с годами менялись. В статье "Культура и сон" 1990 г. утверждалось, что сон не текст, так как текст материально зафиксирован в знаках, сон же почти невозможно передать знаковыми средствами. Однако о нереальном спящий думает, что оно реально, а это уже модель эстетического переживания художественного произведения: "Нет никакой логической маркированности у сновидения, которая отличала бы его от реальности" (Руднев, 1990: 122). В "Словаре культуры XX века" 1999 г. автор задается риторическим вопросом, яв>ляется ли сон текстом. А в дополненном издании этого словаря 2001 г. уже прямо утверждается, что сон - это текст: "Сновидение более отчуждено от сознания человека, чем его личные воспоминания. Оно представляет собой текст. Текст взывает к своему пониманию и, стало быть, истолкованию" (Руднев, 2001: 478).

Метафора "жизнь есть сон" актуальна и при сопоставлении сна и текста: "В состоянии сна нейтрализуются все оппозиции, характеризующие четкое разграничение текста и реальности. Во сне спящий одновременно может быть и автором, и участником, и зрителем, в то же время не являясь ни одним из них. Как автор, он создает сон, но не может в нем ничего изменить, как участник, он воспринимает сон в качестве реальности, как зритель, он может смотреть на себя самого как автора и участника со стороны" (Руднев, 1990: 122). Это высказывание заставляет вспомнить слова Юнга: "Целостное творение сновидения по существу субъективно, и сновидение есть тот же театр, в котором сновидец является и сценой, и актером, и суфлером, и режиссером, и автором, и публикой, и критиком" (Юнг, 1997е: 394).

В.П.Руднев проводит параллель между сном и текстом на уровне предвидения, так как в вещем сне герой способен заглянуть в будущее сюжета (сон Татьяны Лариной), как и в будущее человечества (сны Веры Павловны, Раскольникова, Смешного человека). В данном случае сновидение рождает утопию. Это соотносимо с позицией автора текста, способного видеть прошлое и будущее сюжета. Поэтому в литературе, по мнению исследователя, сон часто предстает не как иллюзия, а как сверхреальность. Добавим, что в постмодернистской литературе, манипулирующей разными культурными кодами, снимается оппозиция жизни и текста. Не только культура и текст ставятся на один уровень, но и реальность и текст, соответственно, сон и текст. Поэтому по отношению к ней можно говорить не только о тексте сна, но и о сне как о тексте.

Может, сон существует только в воспоминании сна?. Тогда видим сон не во сне, когда спим, но наяву, когда проснулись" (Друскин, 1990: 114). В этом высказывании Я.Друскина обозначены не только проблемы сна и яви, сна и памяти, но и проблема неравности сна и его толкования, расшифровки. Норман Малкольм утверждал, что как факт языка существуют не сами сны, а рассказы о снах (Малкольм, 1990). Ю.М.Лотман, отмечая автокоммуникативность сновидений, считал, что сон - это язык для одного человека. А вот Б.А.Успенский высказал мнение, что мифология в сновидениях выступает в роли языка в широком семиотическом смысле, позволяющего оформлять образы сновидения, придавая им коммуникативную функцию. Б.А.Успенский считал, что "стереотипные образы возникают не столько в самих снах, сколько в процессе их осмысления и семиотического оформления: иначе говоря, интерпретация и соответствующая унификация могут осуществляться в процессе перевода образов сновидения в текст, повествующий об этом сновидении" (Успенский, 1988: 78). В этом плане он выделяет ритуальные сновидения, в которых реализуется один и тот же мифологический опыт, в отличие от индивидуального сновидения, причем семиотизация возникает при текстуализации сна. Исследователь высказывает мысль, что сон и явь были бы равноправны в ээкзистенциальном отношении, если бы разные сны складывались в один сюжет, последовательно продолжаясь каждую ночь, но явь вписана в историю, а сон непредсказуем.

В пользу того, что беллетризация сна происходит в момент пробуждения и во время его пересказа, свидетельствует Х.Л.Борхес. Привыкший к линейному существованию человек придает повествовательную форму сновидению, которое само по себе фрагментарно и единовременно, это -"возможно, наиболее архаичный из способов художественного выражения" (Борхес, 1990: 184)4. То есть мы сталкиваемся с проблемой собственного бытия сновидений и их языка. Но коль скоро речь идет о сновидениях, зафиксированных в записях, ао'^-/.;1, все же можно говорить о языке снов, приближая снотолкование к филологическому анализу текста.

На наш взгляд, на вопрос, где история рассказывается, во сне или наяву, можно дать гипотетический ответ: чем осознаннее сон, тем выстроеннее его сюжет и его запись, неясный же сон может быть таковым либо по причине его

4 Те же мысли Борхес высказывает в книге «Семь вечеров» («Вечер второй. Кошмар») (Борхес, 2000Ь). В своей «Книге сновидений» писатель собрал уникальную коллекцию снов от вавилонского сказания о Гильгамеше, снов в Ветхом и Новом Заветах до снов у Льюиса Кэрола и самого Борхеса. При этом высказывания о снах Платона и Геродота соседствуют с мыслями Бодлера и Кафки, наблюдениями Поля Груссака. Такая мозаичность, надо полагать, преднамеренная, идемГамого предмета - сновидений (Борхес, 2000а). протекания в самых недрах бессознательного, либо неясность порождается блокировкой воспоминания каким-то вклинившимся раздражителем. В проблеме языка сна можно выделить аспекты языка сообщений и посланий дневной стороне разума сновидца от ночной и аспект коммуникации сновидцев внутри самого сна.

Один из ведущих мыслителей-экзистенциалистов Медард Босс считает, что образы сновидений должны иметь минимум толкования, изучаться с точки зрения их собственной реальности. Сновидения, соответственно, — это повествования, тексты, позволяющие сновидцу осознать свой жизненный выбор. Подобного мнения придерживается М.Мхитарян, подходя к сну как к индивидуальной реальности, в которой свидетель сновидения совпадает с "я" сновидца, а языком сообщений становится язык или иная форма взаимодействия действующих лиц сновидения (Мхитарян, 1993: 18).

Сновидение является пограничным феноменом по своей природе. В том числе это касается его пространства-времени. В образах сновидений, по выражению П.А.Флоренского, "утончаются" предметы видимого мира, и наоборот, в видимом мире "оплотняются" образы сновидений5. "Сновидение есть знаменование перехода от одной сферы в другую и символ. Чего? — Из горнего — символ дольнего, из дольнего — символ горнего. Теперь понятно, что сновидение способно возникать, когда даны сознанию оба берега жизни, хоть и с разной степенью ясности" (Флоренский, 1993: 18, 19). И П.А.Флоренский, и К.Г.Юнг писали об обратном времени сновидений. Но основатель психоаналитической психологии отмечал, что сновидение также направлено вперед, это проявляется во влиянии сновидения на сознательную жизнь духа. Пограничный характер сновидения, их "двойное бытие" на пороге сознания и бессознательного, увиденного и рассказанного, позволяет подходить к их интерпретации и анализу с релятивистских позиций. Отдавая предпочтение психологической теории Юнга, мы в своем анализе сновидений будем опираться на элементы и других теорий. В частности, анализируя сновидения авторов-символистов, невозможно обойтись без ссылок на теософские и антропософские теории, а при разговоре о постмодернизме не сослаться на "культурное бессознательное" западных теоретиков. В нашей работе будут использованы элементы междисциплинарного подхода к анализу литературных снов, семиотический код будет сочетаться с психоаналитическим и оккультным.

Сны многоаспектны, их можно подвергнуть какой-либо из традиционных классификаций, при этом толкования будут различными. Отыскивая "смысл" сновидения, можно запутаться в дебрях подсмыслов и ассоциаций. Можно обращаться к буддистской или оккультной интерпретациям, можно соотноситься с психоанализом или трансперсональной психологией, однако важно не уйти далеко в сторону от литературоведческого анализа снов и установления их связи с общей художественной концепцией автора.

Наша работа задумана с целью соотнести модернистскую прозу рубежа XIX - XX вв. и постмодернистскую прозу рубежа ХХ-ХХ1 вв. с точки зрения функционирования модели сновидений. Центральная часть диссертации посвящена творчеству А.М.Ремизова, которое как бы перебрасывает мост от модернизма, рассмотренного в первой части работы, к постмодернизму, рассмотренному в третьей части. Его творчество занимает промежуточное положение в литературном процессе, оно однозначно не отнесено ни к какому литературному направлению. Литературная деятельность писателя продолжалась вплоть до самой смерти в 1957 г., времени, близком к эпохе 60-х, когда постмодернизм оформляется как литературное направление. Книга Ремизова «Мартын Задека. Сонник» издана в 1954 г., и по своей структуре это текст практически постмодернистский. В то время как прообраз этой книги

5 Ср. с высказыванием А.Белого: "миры образов - оплотненья безобразной мысли; а предметы действительности - оплотненья фантазии" (Белый, 1994Ь:

Бедовая доля», вышедшая в свет в 1905 г., несет на себе явный отпечаток символизма. Кроме того, ни у одного прозаика XX в. онейросфера не была в таком почете, как у Ремизова, поэтому логично посвятить ему отдельную часть работы.

Из огромного пласта модернистской прозы мы берем для исследования только символистскую, так как намереваемся показать, как преломляются у постмодернистов символистские концепции, в первую очередь эзотерического плана, и как символистские тексты рубежа веков работают в постмодернистском цитатном пласте. Постмодернисты создали "пародийный оккультизм", обрабатывая по-новому увлекавшие символистов теософские, антропософские, иные оккультные доктрины. Включая в игровую сферу своих текстов многочисленные сновидения, постмодернисты пересмотрели серьезное модернистское отношение к таинственным областям сознания. Не претендуя на полноту исследования, мы пытаемся рассмотреть сновидения как отдельную реальность, порой перекрывающую реальность обыденную, замещающую ее, и выявить механизмы этого замещения, различные для модернистской и постмодернисткой прозы.

Первый аспект нашего исследования - сновидение как модель жизни и творчества. Второй - поэтика сновидений в модернистских и постмодернистских текстах.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Онейросфера в русской прозе XX века: модернизм, постмодернизм"

Выводы

Будучи возможными, виртуальными, сновидения в постмодернистской прозе сохраняют статус "отдельной реальности", приобретают характер то навязчивого бреда, вытесняющего обыденную, бытовую реальность, то странных откровений о мироустройстве, в котором сосуществуют разные формы жизни. Это уже не просто путь к общению с божественным. Скорее это путь к взаимодействию сознания сновидца с бессознательным содержанием своей психики, подверженной влиянию быстро меняющихся поветрий и увлечений. Сны становятся похожи на амальгаму из эзотерических учений, рекламных роликов, кинообразов Голливуда и старых советских фильмов. Пародийная игра мифологическими сюжетами, интертекстуальная игра, свойственные постмодернизму вообще, проявляются и в онейросфере постмодернистской прозы. Извечная фрагментарность сновидения как явления человеческой психики передается и поэтике сновидений при запечатлении их в текстах. При записи, конечно, теряется часть того ощущения "иного", которая неизменно сопровождает сон. Чем больше времени прошло с момента пробуждения, тем отдаленнее воспоминание сна напоминает само сновидение. В постмодернизме часто утрачивается "аромат иного", сны становятся все той же привычной разорванной жизнью, которой живет современный человек.

В ерофеевской поэме, несмотря на зримую конкретику и предметность реальности, очень силен онейрический элемент, связанный одновременно с особой религиозностью персонажа и с алкогольной пародией на утопию. Вместе с бредовой реальностью алкогольного опьянения Ерофеев создает отдельную онейрическую реальность. Субъективность пространства-времени характерна для бредовой реальности персонажа. Внутренние диалоги не доводятся до конца, обрываются на середине, незаметно подчиняются логическим сдвигам и срывам. В сновидениях поэмы пародийно переигрывается отечественная история, а также инициационные сюжеты литературы символизма.

В подсознании спящего Вени коды социальной среды вступают в конфликт с культурными кодами персонажа, испытывающего ненависть к социальной иерархии. Разумное постижение реальности невозможно, поэтому реальность замещается снами. Петушки - островок частной жизни на фоне всеобщего энтузиазма, но это и архетип рая, существующий в бессознательном персонажа. В снах Веня не находит выхода из "страшного мира". Его сны наполнены мотивами потери пути, страха, растерянности, одиночества, вины.

Онейросфера Ю.Мамлеева связана в первую очередь с проблемой безумия. Безумие как состояние мира, "разновидности" безумия, "средства", с помощью которых безумие актуализируется, а также свойства "безумного дискурса" - круг вопросов, которые имеют прямое отношение к философии и поэтике сновидения. Безумие включает в себя и область смерти. Сны в прозе Мамлеева танатологичны. Ю.Мамлеев - бытописатель потустороннего. Сновидения и повседневная жизнь его персонажей раздвоены; контактируя с потусторонним, человек у автора превращается в монстра или в оболочку. Автор внимателен к гротесковой телесности, перетеканию живого в мертвое и наоборот, что придает устрашающий оттенок снам персонажей, существующим на границе ужасного и комического. Отчуждение человека от мира и от собственного "я" - одна из ведущих тем автора - реализуется и в сновидениях. Персонажи Мамлеева трансформативны, уходят в свои сны от реальности. Ужасное как эстетическая категория взаимодействует у писателя с комическим, необычным, странным, страшным, сновидческим. Он показывает, как бредовая реальность берет верх, стройная и понятная человеку картина мира рушится, ее место занимает хаос и деконструкция, привычный мир становится набором симулякров.

Восточные идеи кармы, перевоплощения, странствий сознания по промежуточным зонам между жизнью и смертью, оккультного посвящения и трансформаций низшего "я" в высшее формируют сны персонажей прозы Виктора Пелевина. Идея побега от обыденной реальности у них доминирует над остальными. Его персонажи пытаются работать со снами и даже управлять ими. В романах, повестях и рассказах автор строит модель сна-лабиринта (природно-ландшафтного или компьютерного), из которого персонажи ищут выход, как из относительного мира. "Сновидцы-посвященные" стремятся попасть за границу реального мира и мира снов.

Пелевинская проза выходит за рамки постмодернизма, когда автор начинает серьезно размышлять о детстве, памяти, учителе, друге. Сны персонажей, вспоминающих детство или устремляющихся к свободе, становятся лучистыми снами "Ясного света". Они преподносятся и как часть художественной концепции, и как яркий набросок "пейзажа души", эпизод духовной биографии персонажа, запечатленный мгновенным снимком художника. Оккультные, буддистские и трансперсональные трактовки работают по отношению к пелевинским снам, на них наталкивают сами его тексты. Идущая от восточной мифологии идея о мире как о сновидении Брахмы лежит в основе авторской концепции сновидения. Сны у Пелевина могут быть лиричными, трагичными, ироничными, игровыми, абсурдными, но своей древней вестнической роли не теряют.

В бессознательном персонажей постмодернистской прозы сосуществуют гармония и хаос. Кроме общей иллюстративной направленности, сновидения в прозе Дмитрия Липскерова становятся для персонажей укрытием от гротесковой реальности. Сны преломляют дневные впечатления и страхи, возникают как результат ослабленной цензуры рассудка, раскрывают правду, будучи включены автором в детективно-пародийную среду романа "Последний сон разума". Несмотря на видимые приключения персонажей, движение сюжета в романе эфемерно, бред лишен спонтанности, несколько механистичен, натянут. Индивидуальные сны, фантастические жизненные сюжеты сливаются в общий сон мирового разума, склонный к самоповторам.

Это уже не рассказ о снах, как в символизме начала века, а попытка представить обрывок сна как такового, его фактуру.

Сновидения, игравшие в литературе раннего русского модернизма роль посланий высших сфер, из которых шла инспирация теоретиков-модернистов, в постмодернизме стали играть отчасти прагматическую роль. Это уже не выход в инобытие, а подтверждение бесконечной многоуровневости мира. Сны, безумие, стресс, галлюцинации и другие, маргинальные прежде, факторы выходят на первый план.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Сновидение - комплексный, полифункциональный феномен русской прозы XX в. Оно становится медиатором между искусством и действительностью, осуществляет коммуникацию между мирами яви и сна, имеет философско-эстетическую, художественно-психологическую, сюжетно-композиционную, креативную, информативную, коммуникативную, мнемоническую, прогностическую, ретроспективную, сенситивную функции. Сновидение - промежуточное явление с точки зрения пространственно-временных и этико-эстетических характеристик. Область сновидения является "пространством промежутка", подверженным влиянию противоположных сил. Сны двойственны, наполнены влияниями как материального, так и сверхчувственного миров. Пограничный характер сновидения позволяет ему быть медиатором между автором и персонажем, персонажем как участником, так и зрителем своего сна, между продуцирующим и воспринимающим сон сознанием, включает и читателя в это поле. Оппозиция "литература и сновидение" в модернистской прозе становится взаимообратимой: сновидения входят в литературу на правах особого жанра, литературный контекст присутствует в сновидениях. Сну как жанру присуще сочетание иллюзорного, страшного, повседневного и пророческого, богатство онейрической символики, метаморфичность и протеичноть образов, особый хронотоп, игра, подмены. Все это позволяют говорить об особой сфере сновидений в литературе -онейросфере.

Онейросфера русской прозы XX в. в целом связана с потусторонним миром. В ней тесно переплетены призрачные сны природы и смутные сны человека. Концепция дневной и ночной стороны человеческой природы становится определяющей для онейросферы модернизма. Призраки, персонифицированные галлюцинации, преследующие героев, рождаются в пограничной или сумеречной зоне сознания. Сны и прочие онейрические состояния (бред, галлюцинация, гипноз и т.д.) показывают двойственность человеческой натуры, борьбу света и тьмы в таинственной области подсознания, за рамками обыденности.

Сновидения используются в модернистской и постмодернистской литературе XX в. в качестве игрового литературного приема, идет интенсивная "игра в сны" и "игра со снами", сами тексты подчас строятся по законам сновидения. Сны служат в качестве мотивировки поступков персонажей, участвуют в создании ирреального плана повествования. Они становятся средством художественно-эстетического синтеза жизни и творчества для русских модернистов, создают полноту художественной концепции авторов, участвуют в разрешении коллизии, служат для более полной характеристики героев. Мистерия духовной смерти и воскресения, любви и' познания реализуются в их снах. Повествование расширяется за счет введения снов персонажей. Сновидения включены в художественную ткань модернистских и постмодернистских текстов, воплощая в себе черты поэтики фрагмента и черновика. Сны могут функционировать по принципу текста в тексте, с четко очерченными рамками. В других случаях они вводятся автором в текст "без предупреждения", и тогда эти рамки размываются. И наконец, само повествование может принимать онейрический характер, насыщаясь онейрической лексикой, когда трудно определить, во сне или наяву происходит действие.

Сноподобная сущность памяти, эмоциональные и волитивные стороны человеческой психики художественно исследуются модернистами. В форме сновидений ими представлены разные явления человеческой психики, имеющие отношение к восприятию персонажами самих себя. Сновидение в модернистской прозе переносит персонажей на другие планеты, в другие эпохи, открывает им правду о себе и о мире, дает возможность совершить выбор, невозможный в реальности. Персонажи общаются в своих снах с другими измерениями, заглядывают за край собственной рассудочности.

Предметный мир сновидений "населен" всевозможными сновидческими существами, от существ, более-менее сходных с персонажами традиционных мифологий и демонологии в модернизме до гротесковых чудовищ и гибридов в постмодернизме. Он подвержен трансформациям, сопоставимым с фольклорно-мифологическими превращениями.

Сны призваны расширить картину мира персонажей или показать им зыбкость "нерушимых" границ сознания. В сновидениях реализуются авторские концепции времени, здесь возникают образы Апокалипсиса и реальной истории, перемешиваются фрагменты мировых религий и мифологий. Через сновидения можно конкретнее ощутить хрупкие, неповторимые миры персонажей, которым встреча со своим подсознанием несет неожиданные прозрения. Модернисты в значительной степени пересекаются при создании своих сновидческих миров в том плане, что затрагивают общие темы безграничности глубин человеческой психики. Они обращаются к связи сновидений с мистическими учениями, пытаются выявить оккульные влияния на сны персонажей. В сновидениях актуализируются образы коллективной памяти человечества, но их окрашивает индивидуально-авторская символика.

Персонажи-сновидцы модернистских текстов являются результатом не только авторской фантазии, они во многом автобиографичны, воплощают авторские представления о связи сна и смерти, о возможности получения во сне тайного знания о мире и о преобразовании личности, они имеют возможность ориентироваться в реальности сновидения и даже управлять ею, что является следствием изучения модернистами оккультных наук. Персонажи-сновидцы в постмодернизме гораздо более схематичны. В отличие от субъекта сновидения символистской прозы, сновидец в постмодернизме не ассимилирован с авторским сознанием. Он уже не является "эфирным двойником", выделенным из него. Это участник виртуальной реальности сновидения, живущий по ее законам и обладающий иллюзией собственного бытия. Авторская истина релятивизируется, автор старается стереть следы своего присутствия в тексте, и этот холодно-отстраненный тон повествования порождает отчужденность сновидцев от мира снов и от самих себя. Сакральный для модернистов мир снов подвергается десакрализации и демифологизации. Автор-постмодернист пытается найти в хаотичной реальности "нишу" для "я" персонажа, помещая это "я" в сновидение, в любой возможный мир. Будучи возможными, виртуальными, сновидения в постмодернистской прозе сохраняют статус "отдельной реальности", приобретают характер то навязчивого бреда, вытесняющего обыденную, бытовую реальность, то странных откровений о мироустройстве, в котором сосуществуют разные формы жизни. Пародийная игра мифологическими сюжетами, интертекстуальная игра, свойственные постмодернизму вообще, проявляются и в онейросфере постмодернистской прозы.

Сон-путешествие в литературных сновидениях XX в. является одновременно странствием по зонам сознания и по глубинам собственной и коллективной памяти, он воспроизводит мифологические прообразы мистериально-игрового действа. Хронотоп сновидения в модернистской прозе является мистериальным, в постмодернистской - пародийно-мистериальным. "Диалог с хаосом" в постмодернистских сновидениях определяет "диффузный" характер хронотопа. В литературных сновидениях переплетаются игра и мистерия, быт и фантастика, легенда и история. Сны способны помочь персонажам-сновидцам пересмотреть привычные представления о мире и подвергнуть сомнению общепринятую трактовку его законов, аристотелеву логику и евклидову геометрию. В сновидениях и символистов, и постмодернистов интенсивно используется авторская игра мотивами путешествия и инициации. С помощью снов персонаж-сновидец проходит посвящения в смерть или в сокровенное знание; появляются религиозно-мифологические константы посвящения: лестница, лабиринт, сад, зеркало, огонь, вода и др. Сны являются мостом к взаимодействию сознания сновидца с бессознательным содержанием своей психики и с коллективным бессознательным.

Блуждая по лабиринту сновидческих пространств, сновидец в символистской прозе может выйти к свету, в космос. В постмодернизме же такого духовного прорыва не происходит, здесь важен сам процесс сновидения и само это блуждание. Сны становятся все более "текстуальными", подчеркнуто реминисцентными и пародийными. Цитатно-пародийный характер постмодернистских снов не отменяет однако их связи с экзистенциальными мотивами (вины, одиночества, безумия и т.д.).

Сновидения, игравшие в литературе раннего русского модернизма роль посланий высших сфер, из которых шла инспирация теоретиков-модернистов, в постмодернизме стали играть отчасти прагматическую роль. Это уже не выход в инобытие, а подтверждение бесконечной многоуровневости мира. В бессознательном персонажей постмодернистской прозы сосуществуют гармония и хаос. Сны, безумие, стресс, галлюцинации и другие, маргинальные прежде, факторы выходят на первый план, обогащая новыми приемами литературу. Сны все больше приобретают игровой характер, занимают свое место в повседневности, становятся равны ей и даже больше нее. Фантастическая в свое время идея множественности миров повлияла на появление литературы, в которой возможны не только традиционный уход в мир мечты и искусства, но и глубокие погружения в собственные сны. Этот новый вид экстремальных путешествий дал возможность современной литературе создать параллельные варианты истории, связанные со сновидениями, с игрой мифологическими сюжетами. Путешествия персонажей в других измерениях, временах и пространствах, совершаемые ими во сне, под влиянием галлюциногенов, стресса, безумия нередко сочетаются с "путешествиями" по различным текстам мировой культуры. Так как в постмодернистской литературе, манипулирующей разными культурными кодами, снимается оппозиция жизни и текста, то не только культура и текст ставятся на один уровень, но и реальность и текст, и, конечно, сон и текст.

Специфика изображения сновидений в онейросфере модернизма и постмодернизма обусловлена спецификой авторских задач: изображением борьбы красоты и уродства, "ветхого" и "нового" в душах героев - у Ф.Сологуба, попыткой вписать сновидения персонажей в сферу магии, любви и истории - у В.Брюсова, описанием и анализом "второго пространства" сознания и его "мозговой игры" - у А.Белого, авторской мифологией сновидческого зрения ("подстриженных глаз") и мифопоэтикой игры - у А.Ремизова. Литературные сновидения являются способом воссоздания бредово-онейрической реальности персонажа у Вен.Ерофеева, вписаны в соотношение ужасного, комического и онейрического у Ю.Мамлеева, служат тотальной виртуализации реальности у В.Пелевина, актуализируют игру архетипов в "снах разума" у Д.Липскерова.

Изучение онейросферы отдельного произведения и целых литературных направлений - благодатная почва для будущих исследований. За рамками нашей работы осталась уже частично исследованная онейросфера постсимволизма, позднего русского модернизма. Творчество М.А.Булгакова, А.П.Платонова, В.В.Набокова дает богатый материал для подобного рода работ. Неисчерпаемой является также тема сновидения и творчества, уходящая в область психологии творчества, направленная на изучение механизмов взаимодействия сознания и подсознания. Дальнейшее изучение хронотопа литературных сновидений, их аудиовизуальной среды, способы создания онейрических иллюзий - эти и многие другие проблемы могут решаться в будущем.

Список научной литературыНагорная, Наталья Анатольевна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Бальмонт К.Д. Где мой дом: Стихотворения, художественная проза, статьи, очерки, письма. М., 1992. - 448 с.

2. Белый А. Собр. соч. Серебряный голубь: Рассказы. М., 1995. - 335 с.

3. Белый А. Петербург. Л., 1981. - 696 с.

4. Блок А. Собр. соч.: В 8 т. М.; Л., 1963. - Т.5. Проза. 1903 - 1917. - 798 с.

5. Брюсов В.Я. Огненный ангел. М., 1993. - 479 с.

6. Брюсов В. Повести и рассказы. М., 1983. - 368 с.

7. Булгаков М.А. Избр. соч.: В 3 т. М., 1997. - Т. 3. Пьесы. - 731 с.

8. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание // Достоевский Ф.М. Поли, собр. соч.: В 30 т. Л., 1973. - Т. 6. - 423 с.

9. Гиппиус 3. Избранное: Чертова кукла: Роман; Повесть и рассказы. М., 1997.-896 с.

10. Ю.Гумилев Н. Африканская охота. Новеллы. Рассказы. Очерки. СПб., 2000. -299 с.

11. Йейтс У.Б. Роза и башня. СПб., 1999. - 560 с.

12. Ерофеев Вен. Москва-Петушки. М., 2000. - 200 с.

13. Ерофеев Вен. Москва Петушки /с комментариями Эдуарда Власова/. - М., 2000.-575 с.

14. Ерофеев Вен. Бесполезное ископаемое. Из записных книжек. М., 2001. -174 с.

15. Залотуха В. Последний коммунист. М., 2000. - 479 с.

16. Замятин Е. Избранное. М. 1989. - 461 с.

17. Клычков С.А. Собр. соч.: В 2 т. М., 2000. - Т. 2. Проза. - 656 с.

18. Липскеров ДМ. Сорок лет Чанчжоэ. М., 2000. - 573 с.

19. Липскеров ДМ. Последний сон разума. М., 2001. - 394 с.

20. Мамлеев Ю.В. Избранное. М., 1993. - 648 с.

21. Мамлеев Ю.В. Черное зеркало. М., 1999. - 302 с.

22. Мамлеев Ю. Шатуны. М., 1996. - 231 с.

23. Мережковский Д.С. Петр и Алексей. М., 1990. - 485 с.

24. Набоков В. Приглашение на казнь // Набоков В. Избранные произведения. -М., 1989.-400 с.

25. Набоков В. Стихотворения и поэмы. М., 1991. - 572 с.

26. Опиум: Томас Де Квинси. Исповедь англичанина, употребляющего опиум: А.Агеев. Роман с кокаином; М.Булгаков. Морфий / Сост. А. Козубов. М., 1999.-296 с.

27. Пастернак Б.О. Избранное: В 2 кн. M., 1991. - Кн. 2. Проза. - 206 с.

28. Пастернак Б.О. Доктор Живаго. М., 1989. - 428 с.

29. Павич М. Хазарский словарь: Словарь роман в 100000 слов (Жен.версия). - Новосибирск, 1996. - 382 с.

30. Пелевин В. Желтая стрела. М., 1998а - 430 с.

31. Пелевин В. Пелевин В. Жизнь насекомых. M., 1998b. - 350 с.

32. Пелевин В. Чапаев и Пустота. М., 1998с. - 399 с.

33. Пел евин В. Generation "П". М., 2000. - 334 с.

34. Петрушевская J1.C. Где я была. Рассказы из иной реальности. М., 2002. -300 с.

35. Платонов А.П. Избранные произведения. Рассказы. Повести. М., 1983. -656 с.

36. Ремизов A.M. Бесприютная. Повесть монастырская. Берлин, 1922а. - 120 с.

37. Ремизов A.M. В розовом блеске. Нью-Йорк, 1952. - 419 с.

38. Ремизов A.M. Весеннее порошье. СПб., 1915. - 328 с.

39. Ремизов A.M. Взвихренная Русь. М., 1991а. - 544 с.

40. Ремизов A.M. Звезда надзвездная. Stella Maria Maris. Париж, 1928. - 78 с.

41. Ремизов A.M. Зга. Волшебные рассказы. Прага, 1925. - 279 с.

42. Ремизов A.M. Иверень. Berkeley, 1986. - 386 с.

43. Ремизов A.M. Избранное. M., 1987а. - 510 с.

44. Ремизов A.M. Избранное. Д., 1991b. - 606 с.

45. Ремизов A.M. Избранное. М., 1995. - 432 с.

46. Ремизов A.M. Крашенные рыла. Театр и книга. Берлин, 1922b. - 135 с.

47. Ремизов A.M. Крестовые сестры. М., 1989а. - 122 с.

48. Ремизов A.M. Кукха. Нью-Йорк, 1978. - 124 с.

49. Ремизов A.M. Московские любимые легенды. Три серпа. Париж, 1927. -159 с.

50. Ремизов A.M. Неизданный "Мерлог" (публ. А.д'Амелии) // Минувшее: Исторический альманах. 3. Париж, 1987b. - С. 250 - 285.

51. Ремизов A.M. Огонь вещей. M., 1989b. - 525 с.

52. Ремизов A.M. Павлиньим пером. СПб., 1994а. - 280 с.

53. Ремизов A.M. Портянка Шекспира // Царь Максимилиан. Театр Алексея Ремизова (по своду В.В.Бакрылова). СПб., 1920. - С. 109 - 119.

54. Ремизов A.M. Повести и рассказы. М., 1990. - 450 с.

55. Ремизов A.M. Рабочая тетрадь (1950-е гг.) // Алексей Ремизов. Исследования и материалы /отв. Ред. А.М.Грачева. СПб., 1994b. - С. 213 -224.

56. Ремизов A.M. Сочинения: В 2 кн. -М., 1993. Кн. 2.-384 с.

57. Ремизов A.M. Учитель музыки. Париж, 1983. - 510 с.

58. Ремизов A.M. Чортов Лог и Полунощное солнце. Рассказы и поэмы. СПб., 1908.-317 с.

59. Сологуб Ф.К. Тяжелые сны: роман, рассказы. Д., 1990. - 368 с.

60. Сологуб Ф.К. Творимая легенда. М., 1991. - 574 с. Переписка:

61. Андрей Белый Александр Блок. Переписка. 1903-1919 / Предисл. А.В.Лаврова.-М., 2001. - 608 с.

62. Брюсов В. Письма из рабочих тетрадей. Вступ. ст., публ. и коммент. С.И.Гиндина // Литературное наследство. М., 1991. - Т. 98: В 2 кн. - Кн. 1. -С. 555 -821.

63. Горький A.M. Письма к А.М.Ремизову / Публ. А. Крюковой // Вопр. лит. -1987.-№8.-С. 208-211.

64. Кодрянская Н. Ремизов в своих письмах. Париж, 1977. - 416 с.

65. Переписка А.А.Блока с А.М.Ремизовым (1905 1920) / Вступ. статья З.Г.Минц, публ. и коммент. А.П.Юловой // Лит. Наследство. -М., 1981. - Т. 92: В 2 кн.- Кн. 2. - С. 74 - 124.

66. Переписка В.Я.Брюсова с К.Д.Бальмонтом / Вступ. статья и подг. текстов А.А.Нинова. Комментарии А.А.Нинова и Р.Л.Щербакова // Валерий Брюсов и его корреспонденты // Литературное наследство. М., 1991. - Т. 98: В 2 кн.-Кн. 1.-С. 30-239.

67. Переписка А.М.Ремизова и В.П.Никитина // Ремизов A.M. Павлиньим пером. СПб, 1994. - С. 194 - 211.

68. Переписка Л.И.Шестова с А.М.Ремизовым / Вступ. заметка, подг. текста и примеч. И.Ф.Даниловой и А.А.Данилевского // Рус. лит. 1993. - № 1. - С. 170-181.1. Воспоминания, дневники:

69. Алексеев Г. Живые встречи. Берлин, 1923. - 62 с.

70. Анненков Ю. Дневник моих встреч. New-York, 1986. - T.l. - 349 с.

71. Белый А. Валерий Брюсов // Белый А. Начало века. М, 1990а. - С. 165 — 173.

72. Белый А. Собр. соч. Воспоминания о Блоке / Под ред. В.М.Пискунова. М, 1995. - 510 с.

73. Белый А. Между двух революций. М, 1990b. - 670 с.

74. Берберова Н. Курсив мой. München, 1972. - 709 с.

75. Гиппиус 3. Отрывочное. О Сологубе // Гиппиус 3. Живые лица. СПб, 2001а.-С. 213-227.

76. Гиппиус 3. О Брюсове // Гиппиус 3. Живые лица. СПб., 2001b. - С. 62 - 97.

77. Дейч А. День нынешний и день минувший (литературные впечатления и встречи). Изд. 2-е., доп. -М., 1985. 320 с.

78. Зайцев Б.К. Мои современники. London, 1988. - 167 с.

79. Иваск Ю. Играющий человек. Homo Ludens. Париж-Нью-Йорк, 1988. -126 с.

80. Кодрянская Н. Алексей Ремизов. Париж, 1959. - 328 с.

81. Лифшиц Б. Полутораглазый стрелец. Воспоминания. М., 1991. - 252 с.

82. Никитин В.П. "Кукушкина" (памяти А.М.Ремизова). Воспоминания // Ремизов A.M. Павлиньим пером. СПб., 1994. - С. 212 - 238.

83. Одоевцева И. Ожившие голоса // Вопр. лит. 1988. - №12. - С. 109 - 129.

84. Перцов П. Литературные воспоминания. 1890 1902 гг. - М., Л., 1933. -322 с.

85. Петровская Н. Из "Воспоминаний". Публ. Ю.А.Красовского // Литературное наследство. М., 1976. - Т. 85.- С. 773 - 788.

86. Резников Е.Д. Ремизов и музыка. Часть 1. Воспоминания // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. СПб., 1994. - С. 259 - 266.

87. Резникова Н.В. Огненная память. Воспоминания об Алексее Ремизове. -Berkeley, 1980.- 147 с.

88. Степун Ф. Бывшее и несбывшееся. Изд. 2-е. London, 1990. - 397 с.

89. Струве Г. Русская литература в изгнании. Париж, 1984. - 419 с.

90. Тургенева А. Андрей Белый и Рудольф Штейнер // Воспоминания об Андрее Белом. М., 1995.-С. 187-203.

91. Федин К. Горький среди нас // Федин К. Собр. соч.: В 12 т. М., 1986. -Т.Ю.- С. 7-186.

92. Ходасевич В.Ф. Колеблемый треножник. М., 1991. - 683 с.

93. Ходасевич В. Конец Ренаты // Брюсов В. Огненный ангел. М., 1993. - С. 365-376.

94. Цветаева М. Из записных книжек и тетрадей // Собр. соч.: В 7 т. Т.4. Воспоминания о современниках. Дневниковая проза. М., 1994а. — С. 555 — 617.

95. Цветаева М. Пленный дух // Собр. соч.: В 7 т. Т.4. Воспоминания о современниках. Дневниковая проза. М., 1994b. - С. 221 - 270.

96. Чулков Г. Годы странствий. Из книги воспоминаний. М., 1930. - 400 с.

97. Шаховская 3. Ремизовы // Шаховская 3. В поисках Набокова. Отражения. -М., 1991.-С. 121 133.

98. Яновский B.C. Поля Елисейские. СПб., 1993. - 275 с. Научная и критическая литература, материалы, публикации:

99. Абрамгам К. Сон и миф. Очерк народной психилогии. М., 1912. - 116 с.

100. Абрамович Н.Я. Мистицизм в творчестве Н.Лескова // Абрамович Н.Я. Литературно-критические очерки. Кн. 1. Творчество и жизнь. СПб., 1909. -302 с.

101. Адлер А. Практика и теория индивидуальной психологии. СПб., 2003. -248 с.

102. Аксаков А.Н. Анимизм и спиритизм: Критическое исследование. М., 2001. - 704 с.

103. Алдошина О.В. Сны в фильмах Андрея Тарковского // Сон семиотическое окно. Сновидение и событие. Сновидение и искусство. Сновидение и текст. XXVI-e Випперовские чтения (Москва, 1993). - М., 1993. - С.84 - 87.

104. Альтшуллер М. "Москва Петушки" В.Ерофеева и традиции классической поэмы // Новый журнал. - 1982. - № 146. - С. 75 - 87.

105. Амелия А. "Автобиографическое пространство" Алексея Михайловича Ремизова // Ремизов А. М. Учитель музыки. Париж, 1983. - С. 7 - 32.

106. Амелия А. Неизданная книга "Мерлог": время и пространство в изобразительном и словесном творчестве А.М.Ремизова // Aleksej Remizov. Approaches to a Protean Writer. Columbus. Ohio, 1987. - C. 145 - 150.

107. Амелия А. Поздние повести Ремизова: в поисках жанра // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. СПб., 1994. - С.104-114.

108. Андреев JI. Художественный синтез и постмодернизм // Вопросы литературы. -2001. -№ 1. С. 3 -38.

109. Андрей Белый и антропософия. Материал к биографии (интимный). Переписка с М.К.Морозовой. Публ. Дж. Малмстада // Минувшее: Исторический альманах. 6. М., 1992а. - С. 337 - 450.

110. Андрей Белый и антропософия. Публ. Д.Малмстада // Минувшее: Исторический альманах. 8. М., 1992Ь. - С. 409 - 471.

111. Андрей Белый и антропософия. Публ. Дж.Малмстада // Минувшее: Исторический альмнах. 9. М., 1992с. - С. 409 - 488.

112. Анзье Д. Пленка сновидения // Современная теория сновидений. М., 1998. - С. 203 - 222.

113. Антоненко С. Пост-постмодерн //Москва. 1998. -№ 8. - С. 175 - 180.

114. Арбитман Р. Барон Юнгерн инспектирует Валгаллу // Книжное обозрение. -1996.-№28.-С. 17.

115. Арьев А. И сны, и явь (о смысле литературно-философской позиции В.В.Набокова) // Звезда. 1999. - № 4. - С. 204 - 213.

116. Афанасьев A.A. Древо жизни. Избранные статьи. М., 1982. - 464 с.

117. Ащеулова И.В. Поэтика прозы Саши Соколова (изменение принципов мифологизации): Автореф. дис. канд. филол. наук. Томск, 2000. - 18 с.

118. Баран X. Праздничная литература и модернизм // Баран X. Поэтика русской литературы начала XX века. М.,1993. С.284 - 328.

119. Баранов О. Гипертекстовая субкультура // Знамя. 1997. - № 7. - С. 202 -205.

120. Барт Р. Избранные работы: Семиотика. Поэтика. М., 1989. - 615 с.

121. Барт P. S/Z. -М., 2001.-230 с.

122. Басинский П. Личные заметки на полях русской литературы 1992 года // Лит. обозрение. 1993. - № 3/4. - С. 14 - 16.

123. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики: Исследования разных лет. -М, 1975.-504 с.

124. Башляр Г. Вода и грезы: О воображении материи. М, 1998. - 268 с.

125. Башляр Г. Грезы о воздухе. Опыт о воображении движения. М, 1999. -344 с.

126. Башляр Г. Земля и грезы воли. М, 2000. - 383 с.

127. Безродный М. Генезис лейтмотивов у А.М.Ремизова // Сборник трудов СНО филологического факультета. Русская филология. Тарту, 1977. - С. 98 -109.

128. Безродный М.В. Об одной подписи А.Ремизова // Рус. лит. 1990. - № 1. -С. 224-228.

129. Безродный М. Об одном приеме имяупотребления (Nomina sunt odiosa) // В честь 70-летия профессора Ю.М.Лотмана. Тарту, 1992. - С.210 - 217.

130. Белая Г.А. Закономерности стилевого развития советской прозы. М, 1977. -254 с.

131. Белая Г.А. Проблемы активизации стиля. К исследованию исторической продуктивности стилей 20-х годов // Смена литературных стилей. М, 1974.- 122-177.

132. Белова Т.Н. О постмодернистском литературоведении // Литературведение на пороге XXI века. Мат-лы междунар. науч. конф. (МГУ, май 1997). М, 1998. - С. 109-116.

133. Белецкий А.И. Первый исторический роман В.Я.Брюсова. Харьков, 1940. -28 с.

134. Белый А. Апокалипсис в русской поэзии // Весы. 1905. - № 4. - С. 11 - 28.

135. Белый А. Брюсов // Белый А. Символизм как миропонимание. М, 1994а. -С. 392-402.

136. Белый А. Валерий Брюсов. Вехи // Весы. 1904. - № 8. - С. 21 - 28.

137. Белый А. Далай-лама из Сапожка (о творчестве Ф.Сологуба) // Весы. 1908.- № 3. С. 63 - 76.

138. Белый А. Касания к теософии // Андрей Белый и антропософия. Публ. Д.Малмстада // Минувшее: Исторический альманах. 9. М., 1992. - С. 449 -451.

139. Белый А. Кризис культуры // Белый А. Символизм как миропонимание. -М., 1994b.-С. 260-296.

140. Белый А. А.М.Ремизов "Посолонь" // Критическое обозрение. М., 1907. -№1. -С.34 -36.

141. А.Белый. Маска // Весы. 1904. - № 6. - С. 6 - 15.

142. Белый А. Огненный ангел // Весы. 1909. - № 9. - С. 91 - 93.

143. Белый А. Рудольф Штейнер и Гете в мировоззрении современности. М., 1917.-344 с.

144. Белый А. Символизм как миропонимание // Белый А. Символизм как миропонимание. М., 1994с. - С. 244 - 255.

145. Белый А. Фридрих Ницше // Белый А. Символизм как миропонимание. -М., 1994d. С. 177- 195.

146. Берберова Н. Люди и ложи. Русские масоны XX столетия. Харьков, 1997. -400 с.

147. Бергсон А. Собр. соч.: В 5 т. СПб., 1914. - Т. 5. - С. 199.

148. Бергсон А. Собр. соч.: В 5. СПб., 1914. Т. 3. - 248 с.

149. Бергсон А. Сновидение. Лекция, читанная в Парижском Психологическом Институте. СПб., 1913. - 28 с.

150. Бердяев H.A. Астральный роман (Размышления по поводу романа А.Белого "Петербург") // Бердяев H.A. Собр. соч.: В 3 т. Paris, 1989а. - Т. 3. - С. 430 -440.

151. Бердяев H.A. Русский соблазн (По поводу "Серебряного голубя" А.Белого) // Бердяев H.A. Собр. соч.: В 3 т. Paris, 1989b. - Т. 3. - С. 413 - 429.

152. Бердяев Н. Смысл творчества. Париж, 1985. - 678с.

153. Бердяев H.A. Теософия и антропософия в России // Бердяев H.A. Собр. соч.: В 3 т. Paris, 1989с. - Т. 3. С. - 463 - 486.

154. Блаватская Е.П. Десять основных положений Восточной философии // Блаватская Е.П., Джадж У., Коллинз М. Кармические видения. СПб., 1994. -С. 478-480.

155. Блаватская Е.П. Инструкции для учеников внутренней группы. М., 2001. -592 с.

156. Блаватская Е.П. Ключ к теософии. М., 1993.-319 с.

157. Блаватская Е.П. Теософский словарь. М., 1994. - 637 с.

158. Бобринская Е.А. Механизм "работы сновидения" в футуристическом взаимодействии поэзии и живописи // Сон семиотическое окно. - М., 1993. -С.57-64.

159. Богомолов Н. "Москва-Петушки": историко-литературный и актуальный контекст // Новое лит. обозрение. 1999. - № 4 (38). - С. 302 - 319.

160. Богомолов H.A. Русская литература начала XX в. и оккультизм. М., 1999. -560 с.

161. Бодрийяр Ж. Соблазн. М., 2000. - 320 с.

162. Бонецкая Н.К. Русская софиология и антропософия // Вопросы философии. 1995.-№7.-С. 79-97.

163. Борхес X.JI. Книга сновидений. СПб., 2000а. - 327 с.

164. Борхес X.JI. Семь вечеров. СПб., 2000b. - 204 с.

165. Борхес X.JI. Страшный сон // Иностранная литература. 1990. - № 3. - С. 179- 185.

166. Боснак Р. В мире сновидений. М., 1991. - 94 с.

167. Бретон А. Манифест сюрреализма // Называть вещи своими именами. Программные выступления мастеров западноевропейсткой литературы XX века.-М., 1986.-С. 25-27.

168. Бройтман С.Н. Историческая поэтика. Учебное пособие. М., 2001. - 320 с.

169. Брюсов В. Ключи тайн // Весы. 1904. - № 1. - С. 3 - 21.

170. Брюсов В. Еще о методах медиумизма // Богомолов H.A. Русская литература начала XX века и оккультизм. М., 1999. С. 303 - 309.

171. Брюсов теоретик символизма. Публ. К.Локса // Литературное наследство. - М., 1937. - Т. 27 - 28.- С. 265 - 275.

172. Булгаков С.Н. Свет невечерний. Созерцания и умозрения. М, 1994. - 415 с.

173. Булгакова О.Л. Монтаж в театральной лаборатории 20-х годов // Монтаж. Литература. Искусство. Театр. Кино: Сб. ст. М, 1988. - С. 99 - 118.

174. Бурганов А.Н. "Искусство и сновидение". Впечатления художника // Сон -семиотическое окно. М., 1993. - С. 7 - 9.

175. Быков Д. Побег в Монголию // Литературная газета. 1996. - № 29. - С. 4.

176. Валерий Брюсов и "Новый путь" // Литературное наследство. М, 1937. -Т. 27-28.-С. 276-298.

177. Вайль. П, Генис А. 60-е. Мир советского человека. М, 1998. - 368 с.

178. Вашкелевич X. Алексей Ремизов "В плену" (истоки художественного метода) // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. СПб, 1994. - С. 19-25.

179. Веселовский А.Н. Историческая поэтика. М, 1989. - 406 с.

180. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М, 1958. - 133 с.

181. Возняк А. Агиография и актуализация. Эстетические искания А.Ремизова в повести "Бесприютная" // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. СПб, 1994. -С.58 -66.

182. Волошин М.А. Алексей Ремизов // Волошин М.А. Путник по вселенным. -М, 1990.-С. 180- 184.

183. Волошин М.А. Алексей Ремизов "Посолонь" (Современник) // Волошин М.А. Лики творчества. Л, 1988а. - С. 508 - 515.

184. Волошин М.А. Аполлон и мышь // Волошин М.А. Лики творчества. М, 1988b.- С. 96-111.

185. Волошин М.А. Организм театра // Волошин М.А. Лики творчества. М, 1988с. - С. 112-119.

186. Волошин М.А. Театр как сновидение // Волошин М.А. Лики творчества. -М., 1988d. С. 349-355.

187. Волынский А.Л. Борьба за идеализм. Критические статьи. СПб., 1990.544 с.

188. Волынский А.Л. Что такое идеализм. СПб., 1922. 63 с.

189. Вольперт И.Е. Сновидения в обычном сне и гипнозе. Л., 1966. - 274 с.

190. Гарфильд С. Восприятие сновидения и трансфер // Современная теория сновидений. -М, 1998.-С. 179- 186.

191. Гарфильд П. Путь к блаженству. Метод мандалы сновидений. М., 1998. -272 с.

192. Гарфильд П., Тартанг Тулку Ринпоче. Управление сновидениями. М., 1994.-192 с.

193. Гаспаров Б.М. Литературные лейтмотивы. Очерки русской литературы XX в.-М., 1994.-303 с.

194. Гей Н.К. Время и пространство в структуре произведения // Контекст-1974. Литературно-теоретические исследования. М., 1975. - С.213 - 228.

195. Генис А. Благая весть // Генис А. Иван Петрович умер. М., 1999а. - С. 49 -53.

196. Генис А. Вавилонская башня. Искусство настоящего времени. Эссе. М., 1997. -256 с.

197. Генис А. Гипертекст машина реальности // Иностранная литература. -1994.-№5.-С. 248-249.

198. Генис А. Модернизм как стиль XX века // Звезда. 2000. - № 11. - С. 202 -209.

199. Генис А. Поле чудес. Виктор Пелевин // Генис А. Иван Петрович умер. Статьи и расследования. М., 1999b. - С. 82 - 91.

200. Генис А. Темнота и тишина (Искусство вычитывания). СПб., 1998. - 64 с.

201. Генис А. Треугольник. Авангард, соцреализм, постмодернизм // Генис А. Иван Петрович умер. Статьи и расследования. М., 1999с. - С. 113 - 122.

202. Гершензон М. Видение поэта. М., 1919. - 80 с.

203. Ю5.Гершензон М.О. Сны Пушкина: сб. первый / под ред. Н.К.Пиксанова. М., 1924.- 384 с.

204. Гершензон М. "Часы" // Вестник Европы. 1908. - № 8. - С.769 - 771.

205. Ю7.Гланш Т. Психоделический реализм. Поиск канона // Новое лит. обозрение. -2001.-№51.-С. 263-279.

206. Глухова Е.В. "Посвятительный миф" в биографии и творчестве Андрея Белого: Дис. канд. филол. наук. М., 1998. - 184 с.

207. Голосовкер ЯЗ. Логика мифа. М., 1987 - 218 с.

208. Гольденберг А.Х. Фольклорные превращения у Гоголя // Русская литература и фольклорная традиция. Волгоград, 1983. - С. 53 - 59.

209. Горный Е. Заметки о поэтике А.М.Ремизова: "Часы" // В честь 70-летия профессора Ю.М.Лотмана. Тарту, 1992. - С. 192 - 209.

210. Грачева А. Алексей Ремизов и Леонид Андреев (введение к теме) // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. СПб., 1994. С. 41 - 52.

211. Гречишкин С.С., Лавров А. Биографические источники романа Брюсова "Огненный ангел" // Ново-Басманная, 19. М., 1990. - С. 530 - 589.

212. Гречишкин С., Лавров А. Брюсов-новеллист // Брюсов В. Повести и рассказы. М., 1983. - С. 3 - 18.

213. Гречишкин С.С., Лавров A.B. О работе Брюсова над романом "Огненный ангел" // Брюсовские чтения. Избранное. Ереван, 1988. - С. 61 - 70.

214. Григорьева Т.П. Дао и Логос (встреча культур). М., 1992. - 424 с.

215. Гройс Б. Полуторный стиль: социалистический реализм между модернизмом и постмодернизмом // Новое лит. обозрение. 1995. - № 15. -С. 44-53.

216. Гройс Б. Московский романтический концептуализм // Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993а. - С. 260 - 274.

217. Гройс Б. Московский концептуализм, или репрезентация сакрального // Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993b. - С. 304 - 311.

218. Гройс Б. Новое русское искусство: художник как персонаж юмористического романа // Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993с. - С. 292 -297.

219. Гроф С. За пределами мозга. М., 1994. - 342 с.

220. Грякалова Н. Очарованный словом (о А.М.Ремизове и его книге "Павлиньим пером") // Ремизов A.M. Павлиньим пером. СПб., 1994. - С. 5 -16.

221. Грякалова Н.Ю. От символизма к авангарду. Опыт символизма и русская литература 1910-1920-х годов (Поэтика. Жизнетворчество. Историософия): Дис. д-ра филол. наук. СПб., 1998. - 355 с.

222. Гуревич А.Я. Западноевропейские видения потустороннего мира и "реализм" средних веков // Ученые записки Тартусского гос. ун-та. Вып. 411.-Тарту, 1977.-С. 3-27.

223. Гурьянова Н. Ремизов и "будетляне" // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. СПб., 1994. - С. 142 - 150.

224. Данилевский A.A. А.М.Ремизов и Лев Шестов (статья первая) // Ученые записки Тартус. гос. ун-та. Вып. 833. - Тарту, 1990. - С. 128 - 146.

225. Данилевский A.A. О дореволюционных романах А.М.Ремизова // Ремизов A.M. Избранное. Л.,1991. - С. 580 - 595.

226. Данилевский A.A. Функция автобиографизма в 3-й редакции романа А.М.Ремизова "Пруд" // Ученые записки Тартус. гос. ун-та. Вып. 822. -Тарту, 1988.-С. 139- 157.

227. Данилевский A.A. Mutato nomine de te fabula narratur // Ученые записки Тартус. гос. ун-та. Вып. 735. - Тарту, 1986. - С. 137 - 149.

228. Данн Дж. Эксперимент со временем. М, 2000. - 224 с.

229. Дарк О. В.В.Е, или крушение языков // Новое лит. обозрение. 1997. - № 25.-С. 246-262.

230. Дарк О. Маска Мамлеева // Знамя. 2000. - № 4. - С. 185 - 187.

231. Дарк О. Миф о прозе // Дружба народов. 1992. - № 5 - 6. - С. 219 - 232.

232. Дворцова Н.П. М.Пришвин и А.Ремизов (к истории творческого диалога) // Вестник Московского ун-та. Серия 9. Филологические науки. 1994. - № 2. - С. 27-33.

233. Дворцова Н.П. Путь творчества М.Пришвина и русская литература начала XX века: Автореф. дис. д-ра филол. наук. М, 1994. - 44 с.

234. Деготь Е.Ю. Оптика сновидения. Современное искусство в парадигме сна // Сон семиотическое окно. - М, 1993. - С. 65 - 73.

235. Делез Ж. Логика смысла. М. - Екатеринбург, 1998. - 472 с.

236. Дмитриева Л.С. Теоретические проблемы праздничной литературы в работах М.Бахтина // Бахтинология. Исследования. Переводы. Публикации. -СПб, 1995.- С. 27-31.

237. Деррида Ж. Эссе об имени. М. - СПб, 1998. - 190 с.

238. Демонология эпохи Возрождения (XVI XVII вв). - М, 1995. - 464 с.

239. Дзаппи Г. Апокрифическое евангелие от Венички Ерофеева // Новое лит. обозрение. 1999. - № 4. - С. 326 - 331.

240. Долгополов Л.К. Андрей Белый и его роман "Петербург". Л, 1988. - 416 с.

241. Долгопол ob JI.K. Творческая история и историко-литературное значение романа А.Белого "Петербург" // Белый А. Петербург. Л., 1981. - С. 525 -640.

242. Донецкий А.Н. "Мозговая игра" как принцип поэтики романа Андрея Белого "Петербург": Дис. канд. филол. наук. Новгород, 1998. - 120 с.

243. Доннер Ф. Жизнь-в-сновидении. Посвящение в мир магов. Киев, 1994. -352 с.

244. Доценко С.Н. "Автобиографическое" и "апокрифическое" в творчестве А.Ремизова // Алексей Ремизов, Исследования и материалы. СПб., 1994. -С. 33-40.

245. Доценко С.Н. Нарочитое безобразие. Эротические мотивы в творчестве Алексея Ремизова // Лит. обозрение. 1991. - № 11. - С. 72 - 74.

246. Доценко С.Н. Почему обезьяна кричит петухом (об одном мотиве у А.Ремизова) // Блок и русский постсимволизм: Тезисы докладов науч. конф. -Тарту, 1991.-С. 76-78.

247. Друскин Я. Сны // Даугава. 1990. - № 3. - С. 114 - 121.

248. Друк В.Я. Институт сновидений и виртуальных реальностей // Сон -семиотическое окно.-М., 1993.-М., 1993.-С. 10.

249. Дубова М.А. "Запад-Восток" и Россия в художественном мире А.Белого (романы "Серебряный голубь", "Петербург" и "Москва"): Дис. канд. филол. наук. Коломна, 1999. - 209 с.

250. Ельницкая Л.М. Сновидения в художественном мире Лермонтова и Блока: миф о демоне // Сон семиотическое окно. - М., 1993. - С. 109 - 113.

251. Ерофеев Вик. Русские цветы зла // Ерофеев Вик. Русские цветы зла: Сб. -М., 2001.-560 с.

252. Ерофеева H.H. Сон Татьяны в смысловой структуре романа Пушкина "Евгений Онегин" // Сон семиотическое окно. - М., 1993. - С. 96 - 108.

253. Жаккар Ж.-Ф. Даниил Хармс и конец русского авангарда. СПб., 1995. -470 с.

254. Жемчужникова М.Н. Воспоминания о московском антропософском обществе (1917-1923). Публ. Дж.Малмстада // Минувшее: Исторический альманах. 6. -М., 1992. С. 7 - 53.

255. Женетт Ж. Фигуры: В 2 т. М., 1998. - Т. 2. - 472 с.

256. Жолковский А.К. Блуждающие сны: Из истории русского модернизма. -М., 1992.-429 с.

257. Иванов Вяч.Вс. Бессознательное, функциональная асимметрия, язык и творчество (к постановке вопроса) // Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования: В 4 т. Тбилиси, 1978а. - Т. 4. - С. 254 - 260.

258. Иванов Вяч.Вс. Знаковая система бессознательного как семиотическая проблема // Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования: В 4 т.-Тбилиси, 1978Ь. Т. 1. С. 168- 172.

259. Иванов Вяч.Вс. Монтаж как принцип постороения в культуре 1-й пол. XX в. // Монтаж. Литература. Искусство. Театр. Кино: Сб. ст. М., 1988. - С. 119-148.

260. Иванов Вяч. Заветы символизма // Иванов Вяч. Родное и вселенское. М., 1994а.-С. 180- 190.

261. Иванов Вяч. Манера, лицо и стиль // Иванов Вяч. Борозды и межи. Опыты эстетические и критические. -М., 1916.-351 с.

262. Иванов Вяч. О границах искусства // Иванов Вяч. Родное и вселенское. -М., 1994Ь. С. 199-217.

263. Иванов Вяч. О нисхождении (Возвышенное, прекрасное, хаотическое -триада эстетических начал) // Весы. 1905. - № 5. - С. 26 - 36.

264. Иванов Вяч. Рассказы тайновидца. Ф.Сологуб. Жало смерти // Весы. -1904,- №8.- С. 47-50.

265. Иванов Вяч. Реалистический символизм и мифотворчество // Родное и вселенское. М., 1994с.- С. 157- 160.

266. Иванов-Разумник Р.В. Заветное. О культурной традиции. Петербург, 1922.-144 с.181 .Иванов-Разумник Р.В. О смысле жизни: Федор Сологуб, Леонид Андреев, Лев Шестов. СПб., 1908. - 312 с.

267. Иванов-Разумник Р.В. Русская литература от семидесятых годов до наших дней. Берлин, 1923. - 435 с.

268. Иванова Н. Преодолевшие постмодернизм // Знамя. 1998. - № 4. - С. 193 -204.

269. Ильев С.П. Книга Валерия Брюсова "Земная ось" как циклическое единство // Брюсовские чтения. Избранное. Ереван, 1998. - С. 71 - 80.

270. Ильев С.П. Русский символистский роман. Аспекты поэтики. Киев, 1991. -168 с.

271. Ильин И. О тьме и просветлении. Книга художественной критики. Бунин -Ремизов Шмелев. - М, 1991. - 225 с.

272. Ильин И.П. Проблема взаимоотношения постмодернизма с поздним модернизмом в современном литературоведении // Литературоведение на пороге XXI века. Мат-лы междунар. науч. конф. (МГУ, май 1997). М, 1998.-С. 41-46.

273. Ильин И.П. Теория и практика литературоведческого постструктурализма: деконструктивизм в критике США и Франции: Дис. д-ра филол. наук. М, 1992.-424 с.

274. Каганский В. Вопросы о пространстве маргинальное™ // Новое лит. обозрение. 1999. - №3 (37). - С. 52 - 62.

275. Калина Н.Ф, Тимощук И.Г. Основы юнгианского анализа сновидений. -М.- К, 1997.- 304 с.

276. Кан М.М. Правильное и неправильное использование сновидения в психической жизни // Современная теория сновидений. -М, 1998. С. 133 - 146.

277. Каневская М. История и миф в постмодернистском русском романе // Известия АН. Серия литературы и языка. 2ООО. - Т. 59. - № 2. - С. 37 - 47.

278. Кандинский В. О духовном в искусстве. М, 1992. - 108 с.

279. Кантор A.M. Социальные сновидения в современном искусстве // Сон -семиотическое окно. М, 1993. - С. 74 - 77.

280. Карасев Л.В. Метафизика сна // Сон семиотическое окно. - М., 1993. - С. 135- 142.

281. Касаткин В.Н. Теория сновидений. Л., 1967. - 351 с.

282. Кастанеда К. Искусство сновидения. Кн. 9. Киев, 1993. - 320 с.

283. Квон Чжен Им. Современная русская постмодернистская проза: Венедикт Ерофеев и Саша Соколов: Дис. канд. филол. наук. М., 1999. - 206 с.

284. Келдыш В.А. Русский реализм начала XX в. М., 1975. - 280 с.

285. Келзер К. Солнце и тень. Мой эксперимент с осознаваемым сновидением. -М., 1997.-267 с.

286. Клинг О. Серебряный век через сто лет ("Диффузное состояние" в русской литературе XX века) // Вопр. лит. - 2000. - № 7 - 8. - С. 83 - 113.

287. Клюс Э. Ницше в России. Революция морального сознания. СПб., 1999. -240 с.

288. Клягина М. "На театре черт у места." (о писателе А.М.Ремизове) // Театральная жизнь. 1988.-№ 18-С. 28-29.

289. Коваль С.Н., Холин Ю.Е. Дух воина. Философия и практика дзен. -Краснодар, 1993.-224 с.

290. Ковтун E.H. Поэтика необычайного: Художественные миры фантастики, волшебной сказки, утопии, притчи и мифа (На материале европейской литературы первой половины XX века). М., 1999. - 308 с.

291. Козьменко М. Двоякая судьба Алексея Ремизова // Ремизов A.M. Избранные произведения. М., 1995. - С. 5 - 18.

292. Козьменко М. Бытие и время Алексея Ремизова // Ремизов A.M. Повести и рассказы. М., 1990. - С. 3 - 12.

293. Козьменко М.В. Мир и герой Алексея Ремизова (к проблеме взаимодействия мировоззрения и поэтики писателя) // Филол. науки. 1982. -№ 1.-С. 24-30.

294. Колобаева Л.А. Концепция личности в русской литературе рубежа XIX -XX вв. М., 1990.-336 с.

295. Колобаева JI. "Право на субъективность". Алексей Ремизов и Лев Шестов // Вопр. лит. 1994. - Вып. 5. - С. 44 - 76.

296. Колобаева Л. А. Проза Бунина: В помощь преподавателям, старшеклассникам и абитуриентам. М., 1998. - 88 с.

297. Колобаева Л.А. Художественная концепция личности в русской литературе рубежа XIX XX ввв. (1890 - 1907): Дис. д-ра филол. наук. - М., 1987. -466 с.

298. Колобаева Л.А. Русский символизм. М., 2000. - 294 с.

299. Колтоновская Е.А. Критические этюды. СПб., 1912. - 292 с.

300. Кондратьев Б.С. Сны в художественной системе Ф.М.Достоевского. Мифологический аспект. Арзамас, 2001. - 268 с.

301. Корнев С. Столкновение пустот: может ли постмодернизм быть русским и классическим. Об одной авантюре Виктора Пелевина // Новое лит. обозрение. 1997. - № 28. - С. 246 - 259.

302. Корсунцев И.Г. Проблемы виртуального в философии // Труды лаборатории виртуалистики. Вып. 3. Виртуальные реальности и современный мир. М., 1997а. - С. 33 - 49.

303. Корсунцев И.Г. Философия виртуальной реальности // Виртуальная реальность. Филосфские и психологические проблемы. М., 1997b. - С. 37 -55.

304. Кранихфельд В. В подполье // Современный мир. СПб., 1910. -№ 11. - С. 82- 100.

305. Кривулин Б.С. О снах, их толкователях и сонниках // Справочный энциклопедический лексикон сновидений. М., 1991. - С. 3 - 41.

306. Криппнер С., Диллард Д. Сновидения и творческий подход к решению проблем. М., 1997. - 248 с.

307. Кристева Ю. Черное солнце. Депрессия и меланхолия. Контр-депрессия: психоанализ // Постмодернизм и культура: Сб. ст. М., 1991. - С. 87 - 94.223 .Крюкова A.M. М.Горький и А.М.Ремизов (переписка и вокруг нее) // Вопр. лит. 1987. -№ 8. - С. 197 - 212.

308. Кузмин М. Мечтатели ("Записки мечтателей" № 2 3. "Переписка из двух углов", изд. "Алконост". 1921) // Кузмин М. Условности. Статьи об искусстве. - Петроград, 1923. - С. 154 - 157.

309. Курицын Вяч. Группа продленного дня // Пелевин В. Жизнь насекомых. -М., 1997.-С. 7-20.

310. Курицын Вяч. Мы поедем с тобою на "А" и на "Ю" // Новое лит. обозрение. 1992а. - № 1. - С. 296 - 304.

311. Курицын Вяч. О некоторых попытках противостояния "авангардной парадигме" // Новое лит. обозрение. 1996. - № 20. - С. 331 - 360.

312. Курицын Вяч. Постмодернизм: новая первобытная культура // Новый мир. 1992b. - № 2. - С. 225 - 232.

313. Курицын В. Русский литературный постмодернизм. М., 2001. - 286 с.

314. Кьеркегор С. Страх и трепет. М., 1993. - 383 с.

315. Лакан Ж. Функция и поле речи и языка в психоанализе. М., 1995. - С. 37 -38.

316. Леви Э. Ритуал трансцендентальной магии. М., 1995. - 304 с.

317. Леви-Брюль Л. Сверхъестественное в первобытном мышлении. М., 1937. -518с.

318. Леви-Строс К. Структурная антропология. М., 2001. - 512 с.

319. Левин Ю.И. Зеркало как потенциальный семиотический объект // Зеркало. Семиотика зеркальности. Труды по знаковым системам. XXII. Тарту, 1988. -С. 6-24.

320. Левин Ю. Комментарий к поэме "Москва-Петушки" Венедикта Ерофеева. -М., 1996.-95 с.

321. Левин Ю. Классические традиции в "другой" литературе: Венедикт Ерофеев и Федор Достоевский //Лит. обозрение. 1992. - № 2. - С. 45 - 50.

322. Леклер С. Бессознательное: иная логика // Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования: В 4 т. Тбилиси, 1978. - Т. 1. С. 260 -271.

323. Леонгард К. Акцентуированные личности. Ростов-на-Дону, 1997. - 544 с.

324. Лехциер В. Апология черновика или "Пролегомены ко всякой будущей." // Новое лит. обозрение. 2000. - № 4 (44). - С. 256 - 269.

325. Лиотар Ж.-Ф. Состояние постмодерна. СПб, 1998. - 159 с.

326. Липавский Л. Исследование ужаса // Логос. 1993. - № 4. - С. 76 - 88.

327. Липовецкий М. Мифология метаморфоз. Поэтика "Школы для дураков" Саши Соколова // Октябрь. 1995. - № 7. - С. 183 - 192.

328. Липовецкий М. Паралогия русского постмодернизма // Новое лит. обозрение. 1998. - № 2 (30). - С. 285 - 304.

329. Липовецкий М.Н. Русский постмодернизм (Очерки исторической поэтики). Екатеринбург, 1997. - 317 с.

330. Литвин Э.С. Эволюция исторической прозы Брюсова // Рус. лит. 1968. -№2.-С. 155- 162.

331. Литературные манифесты западноевропейских романтиков. М, 1980. -638 с.

332. Лихачев Д.С. Литература Реальность - Литература. - M, 1981. - 215 с.

333. Лихачев Д.С, Панченко A.M., Понырко Н.В. Смех в Древней Руси. Л, 1984.-296 с.

334. Лосев А.Ф. Философия имени. М, 1990. - 269 с.

335. Лотман Ю.М. Альтернативный вариант: бесписьменная культура или культура до культуры? // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек -текст семиосфера - история. - M, 1999а. - С. 344 - 356.

336. Лотман Ю.М. Архитектура в контексте культуры // Лотман Ю.М. Семиосфера. СПб, 2000. - С. 676 - 683.

337. Лотман Ю.М. Выход из лабиринта // Эко У. Имя розы. СПб, 1997а. - С. 650-699.

338. Лотман Ю.М. Исторические закономерности и структура текста // Эко У. Имя розы. СПб., 1997b. - С. 307 - 343.

339. Лотман Ю.М. Охота за ведьмами. Семиотика страха // Sign Systems Studies. Vol. 26. - Tartu, 1998. - С. 61 - 80.

340. Лотман Ю.М. О природе искусства // Ю.М.Лотман и тартусско-московская семиотическая школа: Сб. М., 1994а. - С. 432 - 438.

341. Лотман Ю.М. О русской литературе классического периода // Ю.М.Лотман и тартусско-московская семиотическая школа: Сб. М., 1994b. - С. 380 -393.

342. Лотман Ю.М. Перевернутый образ // Лотман Ю.М. Культура и взрыв. М., 1992а.-С. 123- 175.

343. Лотман Ю.М. Проблема исторического факта // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. - М., 1999b. - С. 301 -306.

344. Лотман Ю.М. Символика Петербурга // Лотман Ю.М. Внутри мыслящих миров. Человек текст - семиосфера - история. - М., 1999с. - С. 275 - 295.

345. Лотман Ю.М. Смерть как проблема сюжета // Ю.М.Лотман и тартусско-московская семиотическая школа: Сб. М., 1994с. - С. 417 - 430.

346. Лотман Ю.М. Сон семиотическое окно // Лотман Ю.М. Культура и взрыв. -М., 1992b.-С. 219-226.

347. Лотман Ю.М. Тезисы к семиотике культуры // Ю.М.Лотман и тартусско-московская семиотическая школа: Сб. М., 1994d. - С. 407 - 416.

348. Львова М.А. "Творимая легенда" Ф.Сологуба: проблематика и поэтика: Автореф. дис. канд. филол. наук. Ярославль, 2000. - 16 с.

349. Майдель Р. "Спешу спокойно.": к истории оккультных увлечений Эллиса //Новое лит. обозрение. 2001.- № 51. - С. 214-239.

350. Майдель Р., Безродный М. К переводу статьи Андрея Белого "DIE ANTROPOSOPHIE UND RUSSLAND" на русский язык // Новое лит. обозрение. -№9(1994). С. 161 - 167.

351. Майоров Ф.П. Нервный механизм сновидений. Л., 1970. - 149 с.

352. Максимов Д.Е. Поэзия и проза Ал.Блока. Л., 1975. - 526 с.

353. Максимов Д.Е. Брюсов. Поэзия и позиция. Л., 1969. - 240 с.

354. Малкольм Н. Состояние сна. М., 1993. - 177 с.

355. Малмстад Дж. Андрей Белый в поисках Рудольфа Штейнера (Письма Андрея Белого А.Д.Бугаевой и М.К.Морозовой) // Новое лит. обозрение. -№9 (1994).-С. 111-160.

356. Манн Ю. Карнавал и его окрестности // Вопр. лит. 1994. - Вып. 1. - С. 154-182.

357. Маньковская Н.Б. Шизоанализ вместо психоанализа? М., 1991.-63 с.

358. Маньковская Н. Эстетика постмодернизма. СПб., 2000. - 347 с.

359. Маркадэ И. Ремизовские письмена // Aleksej Remizov. Approaches to a Protean Writer. Columbus. Ohio, 1987. - C. 121 - 134.

360. Марков В. Неизвестный писатель Ремизов // Там же. С. 13-17.

361. Маркович В.М. О мифологическом подтексте сна Татьяны // Болдинские чтения. Горький, 1981. - С. 98 - 110.

362. Медвецкий И. "Игра ума. Игра воображенья." Метод анализа художественного текста // Октябрь. 1992. - № 1. - С. 188-192.

363. Мелетинский Е.М. О литературных архетипах. М., 1994. - 136 с.

364. Мелетинский Е.М. Структурная типология и фольклор // Контекст-73. М., 1974.- С. 329-346.

365. Мережковский Д.С. Испанские мистики. Томск, 1997. - 288 с.

366. Минц З.Г. Граф Генрих фон Оттергейм и "Московский ренессанс". Символист Андрей Белый в "Огненном ангеле" В.Брюсова // Андрей Белый. Проблемы творчества. М., 1988. - С. 215 - 240.

367. Минц З.Г., Мельникова Е.Г. Симметрия асимметрия в композиции "III симфонии" Андрея Белого // Ученые записки Тартус. гос. ун-та. - Вып. 641. Структура диалога как принцип работы семиотического материала. - Тарту, 1982.-С. 84-92.

368. Минц З.Г., Безродный М.В., Данилевский A.A. "Петербургский текст" и русский символизм // Там же. С. 78 - 92.

369. Мирза-Авекян М.П. Образ Нины Петровской в творческой судьбе В.Я.Брюсова // Брюсовские чтения 1983 года. Ереван, 1985. - С. 223 -234.

370. Михайлов А.Н. Два мира Федора Сологуба // Сологуб Ф. Творимая легенда. -М, 1991.- С. 5-14.

371. Михайлов А.И. О сновидениях в творчестве Алексея Ремизова и Николая Клюева // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. СПб., 1994. - С. 89- 103.

372. Молок Д.Ю. Сон Сципиона (сновидение и политика в Древнем мире) // Сон семиотическое окно.-М., 1993.-С. 32-41.

373. Молок Ю. По ту сторону умения и неумения (о графических текстах Алексея Ремизова) // Там же. С. 151-156.

374. Монро Р. Окончательное путешествие. К., 2002. - 288 с.

375. Мочульский К. Александр Блок Андрей Белый. Валерий Брюсов. М., 1997.- 478 с.

376. Мочульский К. Валерий Брюсов. Париж, 1962. - 169 с.

377. Мочульский К.В. О творчестве Алексея Ремизова // Русская речь. 1992. -№ 5. - С. 28-41.

378. Мхитарян К.Н. Реальность сновидения; свидетели сновидений // Сон -семиотическое окно.-М., 1993.-С. 18-23.

379. Налимов В.В., Дрогалина Ж.А. Реальность нереального. Вероятностная модель бессознательного. М., 1995. - 432 с.

380. Неелов Е.М. Волшебно-сказочные корни научной фантастики. JL, 1986. -198 с.

381. Немзер А. Возражения господина Ломоносова на энтомологические штудии господина Пелевина. Виктор Пелевин. Жизнь насекомых. "Знамя".1993. № 4 // Немзер А. Литературное сегодня. О русской прозе. 90-е. М, 1998а.- С. 309-311.

382. Немзер А. Как я упустил карьеру. Виктор Пелевин. Чапаев и Пустота // Немзер А. Литературное сегодня. О русской прозе. 90-е. М, 1998Ь. - С. 313-315.

383. Нефагина Г. Русская проза второй половины 80-х начала 90-х годов XX в. - Минск, 1998. - 239 с.

384. Нефедьев Г.В. Русский символизм и розекрейцерство. Статья первая // Новое лит. обозрение. 2001. - № 51. - С. 167 - 195.

385. Нечаенко Д.А. Сон, заветных исполненный знаков. Таинства сновидений в мифологиях, мировых религиях и художественной литературе. М, 1991. -302 с.

386. Николаева Т.М. "Сны" пушкинских героев и Сон Святослава Всеволодовича // Лотмановский сборник. М, 1995. - Вып. 1. - С. 392 -410.303 .Ницше Ф. Рождение трагедии из духа музыки // Ницше Ф. Стихотворения.

387. Философская проза. СПб, 1993. - 672 с. 304.Носов Н. Виртуальная психология. - М, 2000. - 432 с. 305.0батнин Г. Иванов-мистик. Оккультные мотивы в поэзии и прозе

388. Вяч.Иванова (1907-1919). М, 2000. - 240 с. ЗОб.Обатнина Е. "Обезьянья великая и вольная палата": игра и ее парадигмы //

389. Новое лит. обозрение. 1996. - № 17. - С. 185 - 217. 307.0ниани Т.Н. Функциональное значение разных фаз сна // Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования: В 4 т. - Тбилиси, 1978. - Т. 1. -С. 42-51.

390. Пайман А. История русского символизма. М, 1998. - 413 с.

391. Павлова М. Между светом и тенью // Сологуб Ф. Тяжелые сны. Л, 1990. -С.3-16.

392. Пискунов В. "Второе пространство" романа А.Белого "Петербург" // Андрей Белый. Проблемы творчества. М., 1988. - С. 193-214.

393. Поддубная Р.Н. Рассказ "Сон" И.С.Тургенева и концепция фантастического в русской реалистической литературе 1860-1870-х годов // Русская литература 1870-1890-х годов. Свердловск, 1980. - С. 65 - 78.

394. ЗМ.Подорога В.А.Метафизика ландшафта. Коммуникативные стратегии в философской культуре XIX XX вв. - М., 1993. - 320 с.

395. По дорога В. Тело как оболочка. Наброски к теории мнезических автоматов // Комментарии. 2001. - № 20. - С. 182 - 223.

396. Подорога В. Феноменология тела. Введение в философскую антропологию. -М., 1995.-339 с.

397. Понталис Ж.Б. Сновидение как объект // Современная теория сновидений. -М., 1998.-С. 159- 178.

398. Пригов Д. Манифесты // Wiener slawistischer almanach. Band 34. - 1994. -С. 293 - 342.

399. Предисловие и комментарии Андрея Козина (Б.Филиппова) к кн. "Взвихренная Русь". London, 1990. - С. 5 - 28; 685 - 708.

400. Примечания к роману "Петербург", составленные С.С.Гречишкиным, Л.К.Долгополовым, А.В.Лавровым // Белый А. Петербург. Л., 1981. - С. 641 -692.

401. Пропп В.Я. Собр. тр. М., 1998. - Т. 2. Морфология сказки. Исторические корни волшебной сказки. - 511с.

402. Пропп В.Я. Проблемы комизма и смеха. Изд. 2-е. СПб., 1997. - 288 с.

403. Пуришев Б.И. Брюсов и немецкая культура XVI в. // Брюсовские чтения. Избранное. Ереван, 1998.-С. 309-319.

404. Раевская-Хьюз О. Волшебная сказка в книге Алексея Ремизова "Иверень" //Aleksej Remizov. Approaches to a Protean Writer. Columbus. Ohio, 1987. -C. 41 -49.

405. Раевская-Хьюз О. Последняя автобиографическая книга А.Ремизова // Ремизов А. Иверень. Berkeley, 1986. - С. 283 - 306.

406. Рисунки русских писателей XVII начала XX века (автор-составитель Р.Дуганов). - М., 1988. - 254 с.

407. Рикер П. Время и рассказ. М., СПб., 1998. - Т. 1. Интрига и исторический рассказ. - 313 с.

408. Ритм, пространство и время в литературе и искусстве. JL, 1979. - 299 с.

409. Розенталь Ш., Фоули Х.П. Символический аспект романа Ф.Сологуба "Мелкий бес" // Русская литература XX в. Исследования американских ученых. СПб., 1993. - С. 6 - 23.

410. Розин В.М. Виртуальная реальность как форма современного дискурса // Виртуальная реальность. Философские и психологические проблемы. М., 1997.-С. 56-64.

411. Розин В.М. Природа сновидений и переживания произведений искусства: опыт гуманитарного и социально-психологического объяснения // Сон -семиотическое окно. М., 1993. - С. 24 - 31.

412. Ротенберг B.C. Активность сновидения и проблема бессознательного // Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования: В 4 т. -Тбилиси, 1978а. Т. 1. - С. 99 - 111.

413. Ротенберг B.C. Сновидение как особое состояние сознания // Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования: В 4 т. -Тбилиси, 1978b.-Т. 4.-С. 211 -233.

414. Руднев В.П. Культура и сон // Даугава. 1990. - № 3. - С. 121 - 124.

415. Руднев В. Прочь от реальности. Исследования по философии текста. 2. -М., 2000.-428 с.

416. Руднев В. Психотический дискурс // Логос. 3 (1999а) 13. - С. 113-132.

417. В.Руднев. Шизофренический дискурс // Логос. 4( 1999b) 14. - С. 21 - 34.

418. Рыбальский М.И. Иллюзии и галлюцинации. Баку, 1983. - 303 с.

419. Рыстенко A.B. Заметки о сочинениях Алексея Ремизова. Одесса, 1913. — 114 с.

420. Самарина М.А. Воплощение религиозно-философских и эстетических исканий А.Белого в его романах начала века ("Серебряный голубь", "Петербург", "Котик Летаев"): Дис. канд. филол. наук. М., 2000. - 166 с.

421. Сатпрем. Шри Ауробиндо, или путешествие сознания. Бишкек, 1992. -272 с.

422. Свет на Пути. Голос Безмолвия. Рига, 1991. - 96 с.

423. Сегал X. Функция сновидений // Современная теория сновидений. М., 1998. С. 147- 159.

424. Седов О. Мир прозы А.А.Кондратьева: мифология и демонология // Кондратьев A.A. Сны. СПб., 1993. - С. 5 - 27.

425. Секе К. "Апофеоз беспочвенности": Лев Шестов и Алексей Ремизов (точки соприкосновения двух типов художественного мышления в русской литературе начала XX века) // Dissertationes Slavicae: XV. 1982. - С. 105 — 120.

426. Секе К. Модель ремизовского ада (Анализ повести "Пятая язва") // Studia Slavica. Budapest, 1989. - Т. 35. - С. 385 - 392.

427. Семенова С.Г. Преодоление трагедии: «Вечные вопросы» в литературе. -М., 1989.-440 с.

428. Семенова С.Г. Русская поэзия и проза 1920 1930-х годов. Поэтика -Видение мира - Философия. - М., 2001. - 590 с.

429. Сергеев О.В. Поэтика сновидений в рассказах Федора Сологуба. М., 2002а.- 114 с.

430. Сергеев О.В. Алексей Ремизов узник снов. Поэтика сновидений в прозе А.М.Ремизова 1890- 1910-х годов.-М, 2002b.-358 с.

431. Сергеева Е.В. Проблемы мировоззрения и поэтика прозы Ф.К.Сологуба (художественная космогония романов "Мелкий бес" и "Творимая легенда"): Дис. канд. филол. наук. Магнитогорск, 1998. - 212 с.

432. Силард JI. К вопросу об иерархии семантических структур в романе XX века: "Петербург" Андрея Белого и "Улисс" Джеймса Джойса // Hungaro-Slavica. 1983. IX Междунар. съезд славистов. Киев, 6-13 сентября 1983 г. -Киев, 1983.-С. 297-313.

433. Силард JI. Жанровые проблемы символистской прозы (роман и метаматематика) // Húngaro-Slavica. 1988. X Междунар. съезд славистов. София, 14 22 сентября 1988 г. - Budapest, 1988. - С. 235 - 244.

434. Симонов П.В. О двух разновидностях неосознаваемого психического: поди сверхсознания // Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования: В 4 т. Тбилиси, 1978. -Т.4. С. 149 - 159.

435. Синявский А. Литературная маска Ремизова // Aleksej Remizov. Approaches to a Protean Writer. Columbus. Ohio, 1987. - C. 25 - 39.

436. Скабичевский А. Сочинения. СПб, 1903. - Т. 2. - 940 с.

437. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: Учебное пособие для студентов филологических факультетов. 2-е изд., испр. М, 2000а. - 608 с.

438. Скоропанова И.С. Русская постмодернистская литература: новая философия, новый язык. Минск, 2000b. - 350 с.

439. Славина О.Ю. Поэтика сновидений (на материале прозы 1920-х годов): Дис. канд. филол. наук. СПб, 1998. - 160 с.

440. Слобин Г. Динамика слуха и зрения в поэтике Алексея Ремизова // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. С. 157 - 165.

441. Смирнов И.П. Порождение интертекста (элементы интертекстуального анализа с примерами из творчества Б.Пастернака). СПб, 1995. - 189 с.

442. Смирнов И.П. Психодиахронологика. Психоистория русской литературы от романтизма до наших дней. М., 1994.-351 с.

443. Сновидения. Очерк М.И. Сизова. Петроград, 1916. - 55 с.

444. Соколов А.Г. Судьбы русской литературной эмиграции 1920-х годов. М., 1991.- 180 с.

445. Сосинский Б. Об Алексее Ремизове // Числа. 1931. -№ 1. - С. 45 - 55.

446. Сосинский В. Домовой на рю Буало. / Публ. и предисл. Алексея Сосинского //Родина. 1991. -№ 8. - С. 83 - 86.

447. Стеблин-Каменский М.И. Миф. Л., 1976. - 104 с.

448. Страхов И.В. Л.Н.Толстой как психолог. Саратов, 1947. - 315 с.

449. Страхов И.В. Психология сновидений. Саратов, 1955. - 142 с.

450. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М., 1989. - 573 с.

451. Темпест Р. Герой как свидетель. Мифопоэтика Александра Солженицына // Звезда.- 1993.-№ 10.-С. 181-191.

452. Тендзин Вангьял Ринпоче. Тибетская йога сна и сновидений. СПб., 1999.- 224 с.

453. Терапиано Ю. "Огонь вещей" А.М.Ремизова // Литературный современник.- Мюнхен, 1954. С. 297 - 300.

454. Тименчик Р.Г. "Поэтика Санкт-Петербурга" эпохи символизма/постсимволизма // Ученые записки Тартус. гос. ун-та. Вып. 664. Семиотика города и городской культуры. Петербург. - Тарту, 1984. -С. 117-124.

455. Токарев С.А. Ранние формы религии. -М., 1990. 622 с.

456. Толстой Н.И. Славянские народные толкования снов и их мифологическая основа // Сон семиотическое окно. - М., 1993. - С. 89 - 95.

457. Толстые Н.И. и С.М. О жанре "обмирания" (посещения того света) // Вторичные моделирующие системы. Тарту, 1979. - С. 63 - 65.

458. Топоров В.Н. "Господин Прохарчин". К анализу петербургской повести Достоевского // Топоров В.Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифопоэтического. М., 1995. - С. 112 - 192.

459. Топоров В.Н. Неомифологизм в русской литературе начала XX века: Роман А.А.Кондратьева "На берегах Ярыни". Тренто,1990. - 326 с.

460. Топоров В.Н. Петербург и петербургский текст русской культуры (введение в тему) // Ученые записки Тартус. гос. ун-та. Вып. 664. Семиотика города и городской культуры. Петербург. - Тарту, 1984. - С. 4 -29.

461. Топоров В.Н. "Петербургский текст" русской литературы (Введение в тему) // Там же. С. 259 - 367.

462. Трубецкой Е. Три очерка о русской иконе. Новосибирск, 1991. - 75 с.

463. Тынянов Ю.Н. Поэтика. История литературы. Кино. М., 1977. - 574 с.

464. Тырышкина Е.В. Сны и явь героинь "Крестовых сестер" А.М.Ремизова // Алексей Ремизов. Исследования и материалы. СПб., 1994. - С. 53 - 57.

465. Тырышкина Е.В. "Крестовые сестры" А.М.Ремизова: концепция и поэтика. Новосибирск, 1997. - 234 с.

466. Улыбина О.Б. Мотив сна и его художественные функции в повести И.С.Тургенева "После смерти" // Вопросы сюжета и композиции. Горький, 1982.-С. 89-99.

467. Успенский Б. А. История и семиотика (Восприятие времени как семиотическая проблема). Статья первая // Зеркало. Семиотика зеркальности. Труды по знаковым системам. XXII. Тарту, 1988. - С. 66 -84.

468. Успенский Б.А. Поэтика композиции // Успенский Б.А. Семиотика искусства. -М., 1995.-С. 9-218.

469. Флейшман Л., Хьюз Р., Раевская-Хьюз О. Русский Берлин 1921 1923. -Париж, 1983.-422 с.

470. Флоренский П.А. Анализ пространственное™ и времени в художественно-изобразительных произведениях. М., 1993. - 324 с.

471. Флоренский П.А. Иконостас // Флоренский П.А. Иконостас. Избранные труды по искусству. СПб., 1993а. - С. 1-174.

472. Флоренский П.А. Обратная перспектива // Флоренский П.А. Иконостас. Избранные труды по искусству. СПб., 1993b. - С. 175 - 281.

473. Фрейд 3. Остроумие и его отношение к бессознательному. СПб., М., 1997а.-317 с.

474. Фрейд 3. Психология бессознательного. М., 1990. - 447 с.

475. Фрейд 3. Психология сна. М., 1924. - 84 с.

476. Фрейд 3. Сон и сновидения. М., 1997b. - 541 с.

477. Фрейд 3. Страх. М., 1927. - 104 с.

478. Фрейд 3. Толкование сновидений. СПб, 1997с. - 661 с.

479. Фрейд 3. Я и Оно // Фрейд 3. Основной инстинкт. М., 1997d. - С. 32 -362.

480. Фрейденберг О.М. Миф и литература древности. М., 1978. - 605 с.

481. ФрейденбергО.М. Миф м театр. М., 1988. - 131 с.

482. Фрейденберг О.М. Поэтика сюжета и жанра. М., 1997. - 448 с.

483. Фромм Э. Душа человека. М., 1992. - 429 с.

484. Фрумкин К. Эпоха Пелевина //http: / www. Культуролог. 2001. - 8 с.

485. Фуко М. История безумия в классическую эпоху. СПб., 1997. - 573 с.

486. Фуко М. О трансгрессии // Танатография эроса: Жорж Батай и французская мысль середины XX века. СПб., 1994. - С. 111 - 132.

487. Хайдеггер М. Бытие и время. М., 1997. - 451 с.

488. Хансен-Леве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб., 1998. - 512 с.

489. Хансен-Леве А. Эстетика ничтожного и пошлого в московском концептуализме // Новое лит. обозрение. 1997. - № 25. - С. 215 - 245.

490. Харджиев Н. Поэзия и живопись (к истории русского авангарда). -Стокгольм, 1976.- 189 с.411 .Хейзинга Й. Homo Ludens. М, 1992. - 450 с.

491. Холл Дж.А. Юнгианское толкование сновидений. Практическое руководство. СПб, 1996.- 168 с.

492. З.Цветаева М.И. Об искусстве. М, 1991. 479 с.

493. Цивьян Т.В. Леонид Липавский: "Исследование ужаса". Прочтение текста // Якобсон Р. Тексты, документы, исследования. М, 1999. - С. 884 - 896.

494. Цивьян Т.В. О ремизовской гипнологии и гипнографии // Серебряный век в России. Избранные страницы. М, 1993. - С. 299 - 339.

495. Цивьян Ю.Г. К происхождению некоторых мотивов "Петербурга" Андрея Белого // Ученые записки Тартус. гос. ун-та. Вып. 664. - Тарту, 1984. - С. 106-116.

496. Цыбин В. Мифы и сны Алексея Ремизова // Лит. Россия. 11 марта 1988 г. -С. 18-19.

497. Чалмаев В.А. Власть судьбы (творческий путь и "взвихренное слово" Алексея Ремизова) // Лит. в школе. 1993. - № 3. - С. 32 - 41.

498. Чалмаев В.А. Ремизов (1877-1957) // Литература русского Зарубежья 19201940. М, 1993. - С. 144 - 177.

499. Чмыхов Л. Некоторые вопросы брюсовской теории исторического романа // Брюсовский сборник. Ставрополь, 1974. - С. 3 - 36.

500. Чуковский К. Книга о современных писателях. СПб, 1914. - 270 с.

501. Чулков Г. Сны в подполье // Чулков Г. Наши спутники. Литературные очерки.-М, 1992.- 199 с.

502. Шапинская Е.М, Шапинский В.А. Постановка и разработка проблемы культурной маргинальное™ теоретиками постмодернизма // Постмодернизм и культура: Сб. ст.-М, 1991. С. 8-33.

503. Шарп Д. Незримый ворон. Конфликт и трансформация в жизни Франца Кафки. Воронеж, 1994. - 128 с.

504. Швыряев В.И. Концепция истории в творчестве Брюсова // Вестник Московского университета. Серия 9. Филология. 1975. - № 2. - С. 18—19.

505. Шестов J1. Апофеоз беспочвенности. — Л., 1991. 216 с.

506. Шкловский В.Б. Пильняк в разрезе // Шкловский В.Б. Гамбургский счет. -М., 1990а.-С. 259-276.

507. Шкловский В.Б. Розанов // Шкловский В.Б. Гамбургский счет. М., 1990b. - С. 120- 133.

508. Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. М., 1992. - 383 с.

509. Штейнер Р. Апокалипсис Иоанна. Цикл из двенадцати докладов и вводный открытый доклад, прочитанный в Нюрнберге с 17 по 30 июня 1908 г. — Калуга, 1999а.-272 с.

510. Штейнер Р. Мистерии древности и христианство. М., 1990. - 125 с.

511. Штейнер Р. Наставления для эзотерического ученичества. Из содержания "Эзотерической школы". СПб., 1994. - 179 с.

512. Штейнер Р. Теософия розенкрейцера. Курс лекций. М., 1999b. - 208 с.

513. Шубин Э.А. Художественная проза в годы реакции // Судьбы русского реализма начала XX в. JL, 1972. - 283 с.

514. Щеннников Г.К. Художественное мышление Ф.М.Достоевского. -Свердловск, 1978. 175 с.

515. Элиаде М. Мифы, сновидения, мистерии. М., 1996. - 288 с.

516. Эпштейн М. Игра в жизни и в искусстве // Эпштейн М. Парадоксы новизны. М., 1988а. - С. 276 - 303.

517. Эпштейн М. Интернет как словесность // Пушкин. 1998. - № 1. - С 6.

518. Эпштейн М. Между мифом и реальностью // Эпштейн М. Парадоксы новизны. М., 1988b. С. 251 - 274.

519. Эпштейн М. После будущего, или становление арьегарда // Эпштейн М. Постмодерн в России. М., 2000а. - С. 141 - 172.

520. Эпштейн М. После карнавала, или обаяние энтропии. Венедикт Ерофеев // Эпштейн М. Постмодерн в России. М., 2000b. - С. 254 - 274.

521. Эткинд А. Эрос невозможного. История психоанализа в России. СПб., 1993.-463 с.

522. Юнг К.Г. Алхимическая интерпретация рыбы // Юнг К.Г. Исследование феноменологии самости. М., Киев, 1997а.- С. 177- 197.

523. Юнг К.Г. Амбивалентность символа рыбы // Юнг К.Г. Исследование феноменологии самости. М., Киев, 1997Ь. - С. 137- 145.

524. Юнг К.Г. Воспоминания, сновидения, размышления. Киев, 1994а. - 405 с.

525. Юнг К.Г. Дух Меркурий // Юнг К.Г. Дух Меркурий. М., 1996а. - С. 7 -70.

526. Юнг К.Г. Исследование феноменологии самости. М., Киев, 1996Ь. - 336 с.

527. Юнг К.Г. Обзор теории комплексов // Юнг К.Г. Синхронистичность. М., Киев, 1997с.-С. 121 - 136.

528. Юнг К.Г. Общая точка зрения на психологию сновидений // Юнг К.Г. Душа и миф. Шесть архетипов. М., Киев, 1997ё. - С. 355 -412.

529. Юнг К.Г. М1з1егшт СопшпсНотБ. М. - Киев, 1997е. - 688 с.

530. Юнг К.Г. О перерождении // Юнг К.Г. Синхронистичность. М., Киев, 1997£-С. 137- 178.

531. Юнг К.Г. О синхронистичности // Юнг К.Г. Синхронистичность. Сб. М., Киев, 1997§. - С. 179- 194.

532. Юнг К.Г. Практическое использование анализа сновидений // Юнг К.Г. Психология переноса. Статьи. Сб. М., Киев, 1997И. - С. 61 - 82.

533. Юнг К.Г. Предвечный младенец в предвечные времена // Юнг К.Г. Душа и миф. Шесть архетипов. М., Киев, 19971. - С. 38 - 85.

534. Юнг К.Г. Проблемы души нашего времени. М., 1994Ь. - 331 с.

535. Юнг К.Г. Психология архетипа младенца // Юнг К.Г. Дух Меркурий. М., 1996с.- С. 86- 120.

536. Юнг К.Г. Психология образа трикстера // Юнг К.Г. Душа и миф. Шесть архетипов. М., Киев, 1997. - С. 228 - 356.

537. Юнг К.Г. Психология и алхимия. М., Киев, 1997k. 592 с.

538. Юнг К.Г. Психология переноса. М., 1997 1. - 300 с.

539. Юнг К.Г. Психология и поэтическое творчество // Юнг К.Г. Дух Меркурий. М., 1996d. - С. 253-280.

540. Юнг К.Г. Символизм сновидения и его связь с алхимией // Юнг К.Г. Психология и алхимия. М., Киев, 1997т. - С. 177 - 197.

541. Юнг К.Г. Синхронистичность: акаузальный и объединяющий принцип // Юнг К.Г. Синхронистичность. Сб. М., Киев. 1997п. - С. 195 - 307.463 .Юнг К.Г. Трансцендентальная функция // Юнг К.Г. Синхронистичность. -М., Киев, 1997о.-С. 11-40.

542. Юнг К.Г. Феноменология духа в сказках // Юнг К.Г. Душа и миф. Шесть архетипов. М., Киев, 1997р. - С. 288 - 337.

543. Юродство о Христе и Христа ради юродивые восточной и русской церкви. -М., 1902.- 195 с.

544. Ямпольский М. Беспамятство как исток (Читая Хармса). М., 1998. - 379 с.

545. Ямпольский М. Демон и лабиринт (Диаграммы, деформации, мимесис). -М., 1996.-336 с.

546. Якобсон Р. Работы по поэтике. М., 1987. - 460 с.

547. Ясинская З.И. Исторический роман Брюсова "Огненный ангел" // Брюсовские чтения 1963 года. Ереван, 1964.- С. 101-129.

548. Aronian S. The Russian view on Remizov // Remizov A.M. Selected Prose. -Ann Arbor, 1985.-P. 3-15.

549. Brougher V. The Occult in the Prose of Vsevolod Ivanov // The Occult in Russian and Soviet Culture /edited by Bernice Clatzer Rosental. Ithaca, New York, 1977.-P. 299-324.

550. Carlson M. Fashionable Occultism: Spiritualism, Theosophy, Freemasonry, and Hermetism in Fin-de-Siecle Russia // The Occult in Russian and Soviet Culture /edited by Bernice Clatzer Rosental. Ithaca, New York, 1997. - P. 135 - 152.

551. Carlson M. No religion higher than truth: history of the Theosophical movement in Russia, 1875 1922. - Prinston, 1993. - 298 p.

552. Edel L. Staff of Sleep and Dreams. Experiments in literary psychology. New York, 1982.-352 p.

553. Garden P. Ornamentalism and Modernism // Russian Modernism: Culrure and the avantgarde, 1900 1930. - Ithaca, London, 1976. - P. 49 - 65.

554. Gordon G. The Postmodern Brain. Amsterdam, Philadelphia, 1995. - 188 p.

555. Grossman J.D. Valery Brysov and the Riddle of Russian Decadence. Berkely, Los Angeles, London, 1985. - 397 p.

556. Gutkin I. The Magic of world: Symbolism, Futurism, Sosialist Realism // The Occult in Russian and Soviet Culture /edited by Bernice Clatzer Rosental. -Ithaca, New York, 1997. P. 225 - 246.

557. Hall C, Lind R. Dreams, Life and Literature. A study of Franz Kafka. Chapell Hill, N.,C., 1970.- 133p.

558. Katz M.R. Dreams in Life and Literature // Dreams and the unconscious in nineteenth-century russian fiction. London, 1984. - P. 1-16.

559. Krippner S. Psychophysiology, converging, operations, and alterations in consciousness // Бессознательное. Природа. Функции. Методы исследования: В 4 т. Тбилиси, 1978. - Т. 1. - С. 658 - 667.

560. Lacan J. Ecrits: A selection. L, 1977. - XIV. - 338 p.

561. La Berge S. Lucid dreaming. Los Angeles, 1985. - 269 p.

562. Leighton L.G. The Esoteric Tradition in Russian Literature: Decembrism and Freemasonary. University Park, 1994. - 224 p.

563. Lesser S. Fiction and the Unconscious. New York, 1962. - 322 p.

564. Maydell R. Anthroposophy in Russia // The Occult in Russian and Soviet Culture /edited by Bernice Clatzer Rosental. Ithaca, New York, 1977. - P. 153 -167.

565. Pyman A. Petersburg Dreams // Aleksej Remizov. Approaches to a Protean Writer. Columbus. Ohio, 1987. - С. 110 - 125.

566. Rosental Ch. Primitivism in Remizov early short works (1900-1903) // Aleksej Remizov. Approaches to a Protean Writer. Columbus. Ohio, 1987. - C. 195 — 208.

567. Rotenberg V.S. Sleep, Dreams, Cerebral Dichotomy and Creation. A New Approaches to the problem // Vortag gehalten aut dem XIII International Symposium der DAP. Dezember 1981.-Munchen, 1981.-P. 131 139.

568. Shane A. An introduction to Remizov // Russian Literature Triquarterly. Ann

569. Arbor, 1973.-Vol. 27.-P. 0. 491.Slobin G. The Writer as Artist // Images of Aleksey Remizov. Amberst, 1985. -P. 13-23.

570. Stragnell G. The Dream in Russian Literature // Psychoanalitic Rewiew. 8

571. July 1921)-P. 225-251. 493.Terrel V. Fantastic elements in the narrative structure of «Подстриженными глазами» // Russian Literature Triquarterly. Ann Arbor, 1986. - Vol. 19. - P. 227-237. Справочная литература:

572. Большая энциклопедия снов. М., 2000. - 575 с.

573. Ильин И.П. Постмодернизм. Словарь терминов. М., 2001. - 384 с.

574. Керлот Х.Э. Словарь символов: Мифология. Магия. Психоанализ. М.,1994.-601 с.

575. Миллер Г.Х. Сонник или что происходит во сне: научное и практическое изложение. СПб., 1994. - 397 с.

576. Мифологический словарь. М., 1990. - 672 с.

577. Мифы народов мира: В 2 т. М., 1988. - Т. 1.-671 с.

578. Постмодернизм. Энциклопедия / Сост. и науч. ред. А.А.Грицанов, М.А.Можейко. Мн., 2001. - 1040 с.

579. Похлебкин В.В.Словарь международной символики и эмблематики. М.,1995.-558 с.

580. Руднев В.П. Словарь культуры XX века. М., 1999. - 384 с.

581. Ю.Руднев В.Энциклопедический словарь культуры XX века. Ключевые понятия и тексты. М., 2001. - 560 с.

582. Русские писатели, XX век. Биобиблиографический словарь / Под ред. Н.Н.Скатова: В 2 ч. М., 1998. Ч. 1. - 784 е.; Ч. 2. - 656 с.

583. Славянская мифология. Энциклопедический словарь. М., 1995. - 413 с.

584. Современная западная философия. Словарь. -М., 1998. 542 с.

585. Современное зарубежное литературоведение (страны Западной Европы и США): концепции, школы, термины. Энциклопедический справочник. М., 1996.-317 с.

586. Темкин Э.Н., Эрман В.Г. Мифы древней Индии. Изд. 2-е, перераб. и дополн. М., 1982. - 238 с.

587. Тибетская книга мертвых. М., 1992. - 254 с.

588. Тресиддер Дж. Словарь символов. М., 1999. - 443 с.

589. Холл Дж. Словарь сюжетов и символов в искусстве. М., 1996. - 655 с.