автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Онтология мифа в текстах В.Розанова как генезис "другой" литературы

Полный текст автореферата диссертации по теме "Онтология мифа в текстах В.Розанова как генезис "другой" литературы"

005046917

На прарах рукописи

КАШИНА Наталия Константиновна

Онтология мифа в текстах В. Розанова как генезис «другой» литературы

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

1 3 СЕН 2012

Иваново - 2012

005046917

Работа выполнена в ФГБОУ ВПО «Костромской государственный университет имени Н.А. Некрасова»

Научный консультант: доктор филологических наук, профессор Лебедев Юрий Владимирович

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, доцент Дзуцева Наталья Васильевна, ФГБОУ ВПО «Ивановский государственный университет», профессор кафедры теории литературы и русской литературы XX века

доктор филологических наук, профессор Ёлшпна Татьяна Алексеевна, ФГБОУ ВПО «Костромской государственный технологический университет», заведующая кафедрой культурологии и филологии

доктор филологических наук, профессор Смирнов Сергей Викторович, НОУ ВПО «Институт управления» (Ярославский филиал), профессор кафедры общегуманитарных и естественно-математических дисциплин

Ведущая организация: ФГБОУ ВПО «Нижегородский государственный университет имени Н.И. Лобачевского»

Защита состоится 18 октября 2012 года в 10-00 часов на заседании диссертационного совета Д 212.062.04 при ФГБОУ ВПО «Ивановский государственный университет» по адресу: 153025, г. Иваново, ул. Ермака, д. 37, ауд. 403

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке ФГБОУ ВПО «Ивановский государственный университет»

Автореферат разослан «_»_2012 г.

Учёный секретарь диссертационного совета, доктор филологических наук

Е.М. Тюленева

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность исследования.

Серебряный век в России напряжённо и остро переживал кризис европейской культуры, породивший ощущения приближающегося погружения в хаос. Противопоставить этой разрушительной энергии распада можно было только утверждение космоса. Так появляется предпосылка интенсивного мифологического процесса в литературе: «Стремление выйти за социально-исторические и пространственно-временные рамки ради выявления "общечеловеческого" содержания <...> было одним из моментов перехода от реализма 19 в. к искусству 20 в., а мифология в силу своей исконной символичности оказалась удобным языком описания вечных моделей личного и общественного поведения, неких сущностных законов социального и природного космоса»1.

В современном литературоведении утвердился термин «неомифологизм», обозначающий собственно авторское мифотворчество. Так В.А. Келдыш, рассматривая неомифологизм как родовую черту модернистской литературы, отметил, что миф явился способом утверждения приоритета «вечных» ценностей над «временными»: онтологизм, бытийное начало определяли понимание исторической жизни. Ключевыми словами, обозначающими художественный творческий процесс стали «мифо- и жизнетворчество». При этом художественный текст нередко доминировал над реальной жизнью, подчинял её своей логике.

В творчестве В. Розанова осуществлялась иная модель. В основе его интереса к мифу лежит насущная, жизненно важная потребность найти онтологические основания бытия человека. Неоцененный современниками первый труд писателя и мыслителя «О понимании» был попыткой обозначить смысл и цель жизни человека, его место в космосе. Предчувствуя свой путь в творчестве, он именно в этом трактате сформулировал представление о превосходстве поэзии над художественной литературой как истины над вымыслом.

В многообразном явлении модернизма в России В. Розанову принадлежит особое место. «Другая» литература (это определение принадлежит самому писателю - автору «Уединённого») рождалась на грани философии, поэзии, этики. Подобное нерасторжимое синкретическое единство вполне соотносится с понятием «миф». Именно с позиции мифа снимается проблема парадоксальности и непредсказуемости розановских текстов, открывается целостность его мировоззрения.

«На предмет надо иметь 1000 точек зрения. Не две и не три: а - тысячу»2, - определил В. Розанов «координаты действительности» в «Мимолётном». Но эти тысячи точек зрения устремлены в одном направлении - к постижению це-

1 Лотман Ю.М., Минц З.Г., Мелетинский ЕМ. Литература и мифы // Мифы народов мира. Энциклопедия в 2-х т. / Гл. ред. С.А. Токарев. - М.: Сов. энциклопедия, 1992. - Т.2. С.58 - 65.

2 Розанов В. В. Миниатюры / Сост., вступ. ст. A. H. Николюкин. - М.: Прогресс-Плеяда, 2004. - С.394.

лостности бытия. Поэтому в теме нашего исследования на первый план вынесено понятие «Онтология мифа».

Историческая судьба российской гуманитарной науки сложилась драматично. Выйдя к глубоким открытиям, она оказалась на долгие годы неизвестной. Ярким примером может быть названа работа А.Ф. Лосева «Диалектика мифа» - рефлексия современного философу мифологического процесса. Добавим: сама книга является талантливой формой репрезентации личностного мифа её автора. Трактовка мифа А.Ф. Лосевым является теоретическим основанием предлагаемого исследования творчества В. Розанова.

В. Розанов обладал удивительной чуткостью и прозорливостью. Вглядываясь в литературный процесс конца 19 - начала 20вв., он заявил: «... весь "реалистический период" в русской литературе естественно и сам в себе закончился; дозрел и наконец "перезрел" <...> дальше идти здесь некуда <...> приблизительно после "Анны Карениной" для русской литературы настала пора новых исканий, новых попыток»1.

Цель этих исканий виделась В. Розанову за пределами собственно литературы как художественного творчества, уподобившегося, технологическому процессу: «Декадентство, символизм, "стилизация" - во всём этом литература заметалась, ища не повторять то, что было пройдено, что было прекрасно в расцвете и созревании, но совершенно несносно в перезрелом виде». Однако В. Розанов пишет не о «новой» литературе, что было бы вполне логично в парадигме модернизма, а именно о «другой». Писатель понимал, что у него не будет прямых последователей, что его опыт не станет началом литературной традиции. Обвиняя предшествующую классическую литературу в риторичности, дидактичности, излишней назидательности, он видел смысл своего творчества в обращении к частной жизни, которая возводится к онтологическому началу.

Обращения мыслителя к культурному опыту человечества осуществлялись через непосредственное восприятие действительности, её «телесного» облика. Эта телесность позволяла запечатлеть живой фрагмент рождавшегося нового религиозного сознания, ищущего непосредственного прикосновения к вечной тайне отношения человека к Богу. Она не позволяла эстетическому переживанию отделиться от религиозного опыта, деперсонализировать субъект.

Точечные переживания единений жизни человека с вечными истинами являются содержанием произведений писателя и мыслителя. В этих откровениях рождается розановский космос, миф, обладающий собственной логикой и истинностью.

«Другая» литература стала порождением и выражением личностного мифа автора. Мы рассматриваем произведения писателя в парадигме мифологического сознания, а в онтологии мифа усматриваем генетическую основу его творчества.

' Розанов ВВ. Собрание сочинений. О писательстве и писателях / Под общ. ред. А.Н. Николюкина. - М., Республика, 1995.-С.523.

2 Там же, с.535.

Степень разработанности проблемы.

Феномен литературы В. Розанова неоднократно становился предметом исследования. Так Ю.Б. Орлицкий1 в своём монументальном труде отметил полифонизм произведений писателя, широкое понимание словесности, применил понятие «графическая проза». Е.П. Карташова2 подчеркнула яркий индивидуализм, субъективизм, интуитивизм, интимность, психологизм, спонтанность как составляющие розановского стиля.

B.А. Келдыш3 определил своеобразный розановский жанр как художественно-философскую эссеистику. М.Н. Громов4 обозначил её характерную черту - философский импрессионизм.

Следует выделить монографию В.А. Емельянова «"Другая литература" В. Резанова (В поисках иных духовных созерцаний)»5. Автор монографии увидел главную отличительную черту творчества В. Розанова в сочетании афористичности и «святости», впервые ввёл определение «лирический фрагментарный роман», высказал догадку о наличии «сквозного» главного героя.

C.Р. Федякин определил своеобразие «Уединённого» как жанр, выходящий за рамки литературы6.

Библиография розановедческих работ разрастается интенсивно. Особое место в ней принадлежит изданной в 2008 г. «Розановской энциклопедии», объединившей исследования известных учёных. Следует отметить актуальные в, связи с заявленной нами темой статьи энциклопедии Г.Д. Гачева, A.A. Голубковой, И.А. Едошиной, Л.Ф. Кациса A.JI. Налепина,

A.Н. Николюкина, П.В. Палиевского, С.М. Половинкина, А.И. Резниченко,

B.Г. Сукача, В.А. Фатеева.

Личность В.В. Розанова привлекала к себе внимание ещё при его жизни, но и сегодня эта тема не потеряла актуальность. Причина этого интереса связана не только с неординарностью личности В. Розанова, но, прежде всего, с неоднозначностью и противоречивостью его мировоззрения.

«Священным эмбрионом», «святым мыслителем и порочным человеком» (М.М. Пришвин), «юродствующим и кликушествующим» литератором (В.П. Буренин), «Порфирием Головлёвым» (B.C. Соловьёв) называли его современники, но в то же время другие писали о нём тепло и с пониманием глубины мировоззрения писателя.

1 Орлтрсий Ю. Б. Динамика стиха и прозы в русской словесности. - М.: РГГУ, 2008. - 845 с.

2 Карташова Е. П. Языковая игра как стилистическая доминанта орнаментальной прозы Розанова // Наследие В.В. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции / Сост. А. Н. Николюкин. -М.: РОССПЭН. 2009. - С. 117 - 126.

3 Келдыш В, А. Розанов и русская литература Серебряного века // Наследие В. В. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции ....- С. 73 - 80.

4 Громов М Н. Философский импрессионизм Розанова // Наследие В. В. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции ... - С.273 - 284.

3 Емельянов В. А. «Другая литература» В. Розанова (В поисках иных духовных созерцаний). - Астрахань: Изд. дом «Астраханский уютверситег», 2004. - 161 с.

6 Федякин С.Р. Уединённое// Литературная энциклопедия терминов и понятий. - М., 2001.-С.111.

С.Н. Дурылин подчеркнул в биографическом факте писателя присутствие мировоззренческого начала. Он противопоставил брак «по психологии» с

A.Сусловой «счастью в онтологизме <...> от корня бытия» в браке с

B. Бутягиной1. Б.А. Грифцов увидел логику розановского творчества в движении от современности - к осмыслению космической жизни; космоцентризм был отмечен также и В.В. Зеньковским.

Принципиально замечание современного исследователя жизни и творчества В. Розанова В. А. Фатеева: «Очень важной особенностью мировосприятия Розанова является то, что он очень тонко чувствует ноуменальное, религиозное начало всех вещей, а своё переживание Бога передаёт как не покидающее его живое ощущение, почти экстатическое состояние непосредственного, личного общения»2.

О религиозной составляющей своеобразия розановского творчества неоднократно писали его биографы, в интересующем нас аспекте следует отметить работы В.А Емельянова (указанная выше монография), A.A. Медведева , Ф.Т. Ахунзяновой4.

Отдельно следует выделить исследования, касающиеся характеристики мировоззрения В.В. Розанова. В.К. Пишун и С.В Пишун посвятили свою работу своеобразию его религиозных основ. А.М. Подоксёнов предложил интерпретацию мировоззрения писателя через концепцию психоанализа 3. Фрейда. Необходимо отметить также книгу В.Я. Сарычева5, в которой есть много интересных замечаний, фактов, метких и точных оценок, но так и осталась лишь заявленной тема «логика творческого становления». Судя по всему, автор книги вышел к этой проблеме, но увлёкся полемичностью самого материала исследования. Следует также подчеркнуть, что в обозначенных исследованиях просматривается явная потребность в осмыслении соотношения розановского творчества с элементами онтологической и апофатической поэтик, а также мифопоэтики. Так В.Н. Ильин, обратившись к творчеству писателя, предположил, что в нём присутствует доумное начало, в котором осуществляется «энтелехийность» Розанова. А.Д. Синявский счёл возможным сравнить стиль писателя с творчеством прот. Аввакума.

Многоаспектное исследование феномена розановских текстов осуществляют авторы издающегося в Костромском государственном университете им. H.A. Некрасова журнала «Энтелехия». В связи с нашей работой следует от-

1 Дуръиин С. Н. В. В. Розанов // Василий Розанов: pro et contra. Личность и творчество Василия Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология. Книга 1. - СПб: Издательство Русской христианской гуманитарной академии 1995 - С.237 - 245.

2 Фатеев В. А. Публицист с душой метафизика и мистика.// Там же- C.I0.

3 Медведев А. А.О христианской парадигме в восприятии русской литературы Розановым // Наследие В. В. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции ... - С. 40 - 50.

4 Ахунзянова Ф. Т. Розановская «листва» в религиозном контексте // Наследие В. В. Розанова и современность: Материалы Между народной научной конференции ... - С.101 - 105.

5 Сарычев Я. В. В. В. Розанов: логика творческого становления (1880 - 1890-е годы). - Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2006. - 320 с.

метить статьи A.A. Голубковой «К вопросу об этапах формирования литературной концепции В.В. Розанова», И.А. Едошиной «Структурно-семантическая природа розановских "листьев"», Т.А. Ёлшиной «Два разговора об Апокалипсисе», И.В- Кондакова «"Последний писатель" В. Розанов между консерваторами и радикалами», «Русская литература-POST: у истоков культурного самосознания», A.A. Медведева «"Записки из подполья" Ф.М. Достоевского как парадигма в религиозно-философской рефлексии В.В. Розанова».

Имя В.В. Розанова присутствует в названиях кандидатских и докторских диссертаций. Выделим среди них наиболее значимые. В диссертации

A.П. Семенюка трактат «О понимании» рассматривается наряду с идеями Дильтея, Хайдеггера, Гадамера, с другими традициями европейской науки. Однако стоит заметить, что автор излишне прямолинейно трактует связь «О понимании», «Уединённого» и «Опавших листьев». В диссертации

B.Г. Полюшиной «Художественно-философская трилогия В.В. Розанова: "Уединенное", "Опавшие листья": образ автора и жанр» подчёркивается значение «Уединённого» как вершинного произведения писателя, в основе жанра которого лежит синтез философского и эмоционального образа; автор вплотную подошла к пониманию коммуникативной природы произведений писателя.

Филологический подход к произведению не возможен без исследования языковых средств, в чём убеждает работа Е.П. Карташовой. Особенно следует, отметить книгу А.И. Фомина, в которой выявлена природа символов в произведениях писателя, рассмотрены соотношения феноменального и ноуменального планов бытия с точки зрения лингвистики.

Опыт отмеченных исследований показывает, что творчество В.В. Розанова требует к себе особого, нелинейного, подхода. Природу «другой» литературы невозможно выявить, не обращаясь к мифу как новой парадигме творчества. Это обстоятельство обусловило внимание к различным аспектам мифа, его природы, к проблеме мифотворчества. В своей работе мы обратились к исследованиям, позволяющим увидеть миф как специфическую форму сознания.

В.Г. Сукач1 неоднократно настаивал на том, что загадка В. Розанова и как мыслителя, и как писателя кроется в мифологизме его сознания. Категорично высказался об этом A.M. Пятигорский2, назвав В. Розанова мифологической личностью, носителем мифологического сознания. Н.Ф. Болдырев в своей монографии разграничивает понятия «творчество», «сознание» и «миф», противопоставляя последний реальной до физиологичное™ жизни или метафизике. В монографии ЕЛО. Груздевой осуществлён культурологический подход к анали-

' Сукач В.Г. Загадки личности Розанова//Розанов В.В. О себе и жизни своей/Сост., предисловие, комментарий В.Г. Сукача. - М.: Моск. Рабочий, 1990. - С.7 - 30, Сукач В.Г. Василий Васильевич Розанов: Биографический очерк: Библиография: 1886 - 2007. - М.: Прогресс-Плеяда. 2008. - 224 с.

2 Литература и миф. Интервью с Александром Пятигорским. /Новости гуманитарных технологий.[Электронный ресурс]. Режим доступа ЬПр://£1шагкеЧти1аЬога1огу/риЬ1Ыос/21шагке1/2006/5750.23.08.2008

зу розановского мифа1. Справедливо отмечая связь чувственного и сверхчувственного в мифе, автор делает значимую оговорку о том, что мыслитель использует миф для объяснения сути религии. Как и в монографии Н.Ф. Болдырева, миф выступает в качестве средства, в то время как понятие «мифологическое сознание» предопределяет его самостоятельную сущностную ценность.

В понимании мифа мы исходим из его интерпретации A.A. Потебнёй,

A.Н. Афанасьевым, А.Ф. Лосевым, Ю.М. Лотманом, В Л. Проппом, З.Г Минц, М. Элиаде, В.Н. Топоровым, A.M. Лобоком, К. Хюбнером. Особое значение имеет трактовка мифа А.Ф. Лосевым. Как замечено O.A. Жуковой, «избранный Лосевым аспект философии мифа раскрывает онтологическую данность сознающего себя субъекта» . Категория сознания в интересующем нас ракурсе раскрывается в работах A.M. Пятигорского и М.К. Мамардашвили, С. Лангер, Э.В. Ильенкова

В современном литературоведении проблемы художественного сознания и мышления представлены в исследованиях М.Л. Гаспарова, Н.В. Дзуцевой,

B.В. Заманской, В.А. Келдыша, В.В. Полонского, И.С. Приходько, В.И. Тюпы, В.И. Хрулёва, З.Я. Холодовой. Исследуя формы литературной саморефлексии в русской прозе первой трети XX века, М.А. Хатямова3 уделяет большое внимание толкованию процесса мифотворчества как собирания, синтезирования мира, что, в свою очередь, делает актуальными понятия «метатекст» и «метасю-жет». Эти категории характеризуют творчество В. Розанова.

Расширение спектра тем исследования творческого наследия В. Розанова определяет выбор методов его изучения. Продуктивными являются в данном случае герменевтический, сравнительно-исторический, сравнительно-типологический, структурно-семантический, биографический методы исследования, а также приёмы лингвистического и текстологического анализа. Ещё в начале XX века П.Н. Сакулин заявил о необходимости культурологического метода в филологии. В плодотворности этого подхода красноречиво убеждают труды Д.С. Лихачёва, С.С. Аверинцева, Б.М. Гаспарова. Особую значимость этот метод приобретает в литературоведческих исследованиях, обращенных к Серебряному веку, когда сама культура воспринималась литераторами как самостоятельный персонаж: её судьба глубоко осмысливалась и переживалась в творчестве.

Актуальной в контексте нашей работы является проблема понимания текста как самостоятельного феномена. Идея самонорождающегося текста имплицитно и явно присутствует в работах П. Флоренского и самого В. Розанова.

1 Груздева Е.Ю. Египетский миф B.B. Розанова : генезис, структура, -текст. Культурологическое исследование. -

LAP LAMBERT Academic Pablishing, 2011. - 162 с. Жукова OA.О мифологических соблазнах русской истории и культуры // Вопросы философии. - №4. - 2010. -CU2.

3 Хатямова МЛ. Формы литературной саморефлексии в русской прозе первой трети XX века. - М.: Языки славянской культуры. - 2008.

Этот аспект изучения творчества В. Розанова как представителя модернизма в литературоведении является неисследованным.

Обозначенные нами аспекты изучения творчества В. Розанова убеждают в необходимости системно-синергетического подхода к его исследованию, предполагающего определение литературы как сомоорганизующейся системы.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

1. Осуществлён новый подход к изучению творчества В. Розанова: генезис «другой» литературы раскрывается через исследование процесса становления мифологического сознания и рождение личностного мифа писателя.

2. Онтология мифа как основа творчества В. Розанова впервые оказывается предметом литературоведческого исследования.

3. Выявлены основные онтологические темы в произведениях В. Розанова:

- Бог и человек;

- бессмертие;

- возвращение: к истокам слова («вечный филолог»), к культурно-историческим («Египет»), ветхозаветным (Библия) основам творчества, к до-гуттенберговской эпохе («рукописность»).

4. Выявлены различия в понимании процесса творчества Вяч. Ивановым, П. Флоренским, В. Розановым в парадигме «восхождение» - «нисхождение»,-позволившие увидеть истоки своеобразия розановских произведений как осуществления «восхождения» с читателем-другом.

5. Впервые обозначен термином «эпифания» жанр розановских произведений - лирических миниатюр, воплощающих момент восприятия онтологических сущностей, включая и моменты обращений к Богу.

6. В контексте поэтики филологического романа представлено жанровое своеобразие «переписки писателей» (книга «Литературные изгнанники»).

7. Выявлены способы становления символов в произведениях В. Розанова в их многообразии (освоение пространства общекультурных символов, их проживание, концептуализация образа, мифологизация исторической реальности).

8. Концепция текста как самопорождающейся структуры, а не «искусственного логического здания» (В. Розанов), идеи П. Флоренского о способности текста «организовываться изнутри» позволили увидеть неоднородность творчества писателя. Созданные в период наиболее активного мифологического процесса «Уединённое» и первый короб «Опавших листьев» органично воплощают идею свободной структуры. Собирая второй короб, «Апокалипсис нашего времени», автор продумывал изначально принцип организации текста (хронологический - во втором коробе, сочетание удлинившихся прозаических фрагментов с поэтическими в «Апокалипсисе»),

«Другая» литература В. Розанова испытывает в своих онтологических устремлениях активное влияние мифологического сознания. Исследование этого процесса, предпринятое в предлагаемой работе, также определяет её новизну.

Объектом исследования являются собственно литературные произведения В. Розанова (Уединённое», «Опавшие листья», «Последние листья», «Апокалипсис нашего времени», «Эмбрионы», «Мимолётное», «Сахарна», «Смертное»), переписка («Литературные изгнанники»), а также его трактат «О понимании» и статьи, объединённые в книги.

Предмет исследования: онтологическое содержание мифа В. Розанова как основание «другой» литературы.

Целью диссертации является исследование феномена «другой» литературы и возможностей репрезентации в текстах мифа В. Розанова как онтологической сущности.

Задачи исследования:

- представить истоки творчества В. Розанова в контексте проблемы онтологии мифа;

- показать уникальность мифологического сознания В. Розанова как основу творчества;

- выявить своеобразие понимания В. Розановым сущности творческого процесса;

- определить типологические характеристики текстов, репрезентирующих

миф;

- установить значение и роль символов в репрезентации мифа В. Розанова;

- выявить своеобразие феномена «другой» литературы в саморефлексии В. Розанова;

- исследовать основные мифологические сюжеты в творчестве В. Розанова.

Теоретические и методологические основы исследования обусловлены целью и задачами исследования, ориентированного на выявление специфического содержания литературного процесса Серебряного века в контексте проблемы актуализации мифологического сознания.

Теоретико-методологической базой исследования стали труды ЯЗ. Голосовкера, Зинченко В.Г., К. Леви-Строса, A.M. Лобока, А.Ф. Лосева, Ю.М. Лотмана, Е.М. Мелетинского, З.Г. Минц, A.A. Потебни, Г.Г. Шпета, М. Элиаде, В.Ф. Эрна, К.Г. Юнга, в которых раскрывается специфика мифологического сознания и возможности его изучения.

В интерпретации текстов исследование опирается на труды М.М. Бахтина, Б.Ф. Егорова, Т.А. Касаткиной, С.М. Климовой, Г.П. Козубовской, И.А. Кребель, Е.М. Мелетинского, З.Г. Минц, Ю.Б. Орлицкого, А. Пайман, A.A. Потебни, В Л. Проппа, В.И. Тюпы, В.Б. Шкловского, В.Н. Топорова.

Исследование строится на понимании специфики исторической поэтики в трудах С.С. Аверинцева, С.Н. Бройтмана, В.В. Бычкова, Б.М. Гаспарова, В.А. Келдыша, И.В. Кондакова, С.И. Кормилова, Д.М. Магомедовой, В.В. Полонского, И.С. Приходько, Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпы.

В понимании специфики розановских текстов в контексте русской литературы мы следовали за работами В.А. Фатеева, В.Г. Сукача, А.Н. Николюкина,

A.JI. Налепина, Г. Ныкла, П.В. Палиевского, К.Г. Исупова, A.M. Панченко, Ю.В. Лебедева, Г.П. Козубовской, Г.Б. Курляндской, И.С. Приходько,

B.И. Мильдона.

Методология исследования основывается на системно-синергетическом подходе, включающем сравнительно-типологический, семиотический, структурный, историко-функциональный, культурологический методы, а также приёмы лингвистического анализа.

Положения, выносимые на защиту:

1.В.В. Розанов, остро воспринявший необходимость новой парадигмы сознания итворчества, явился подлинным модернистом. Феномен В. Розанова-писателя и мыслителя раскрывается через категорию мифа как непосредственного обращения к онтологическим основам жизни. Целостность его восприятия мира обусловлена синергетическим единством и взаимодействием различных систем: культуры, природы, общества, литературы, философии. Миф В. Розанова не творится им, а переживается во всём многообразии и противоречивости, что предполагает в творчестве писателя и мыслителя «другую» логику - логику парадокса.

2. Генетической основой феномена «другой» литературы В. Розанова яв: ляется онтология мифа. В дискурсе онтологии «частная жизнь», о которой писал В. Розанов как о цели своего творчества, приобретает особый статус: в ней осуществляются космические процессы. Так рождается «физиокосмос», а «физиология» подобно древним грекам трактуется как постижение жизни. На этом понимании основано неприятие В. Розановым тенденции в европейской и российской культуре декаданса, ведущей к тотальной эстетизации действительности, её подмене иллюзорной художественной реальностью, утратившей жизненный смысл.

3. Основные онтологические темы в произведениях В. Розанова скрепляют единство его разнообразного творчества, устремлённого к поискам путей к Богу, достижению бессмертия через освоение исторического опыта культуры.

4. Понимание творческого процесса В. Розановым может быть интерпретировано через эпифанию как осуществление первоформы. Сопоставление ро-зановской трактовки творчества с идеями Вяч. Иванова, П. Флоренского убеждает в её уникальности: В. Розанов не пишет свои произведения для читателя, а осуществляет своё восхождение к онтологическим основам жизни вместе с ним.

5. Всё творчество В. Розанова являет собой метатекст, в основе единства которого лежат символы, обладающие свойством порождать мифологические сюжеты. Лирическое воплощение мифа осуществляется в собственно художественных произведениях писателя, феномене «другой» литературы.

6. Своеобразие поэтики «другой» литературы составляют:

- отказ от художественности как иллюзорности,

и

- освобождение от риторики,

- повышенное внимание к внутренней форме слова,

- индивидуальные синтаксис и пунктуация,

- активное обращение к невербальным средствам создания образа (поэтика запахов, фонетика, визуальная графичность текста, осязание),

- множественность точек зрения на предмет как свобода от линейной логики, актуализация фрагмента - структурного элемента теста;

- непреднамеренность структуры текста как самоорганизующегося хаоса.

7. Становление символов в произведениях В. Розанова осуществляется через освоение пространства общекультурных символов, их проживание, концептуализацию образа, мифологизацию исторической реальности.

8. Термин «эпифания» определяет жанр розановских произведений - лирических миниатюр, воплощающих момент восприятия онтологических сущностей, включая и моменты обращений к Богу.

10. Жанровая природа «переписки писателей» (книга «Литературные изгнанники») является вариантом филологического романа.

11. В творчестве В.Розанова реализуются следующие мифологические сюжеты: «Русская литература», «История как трагический миф бытия», «Апокалипсис как борьба за космос». В результате их исследования выявляется сложность восприятия жизни автором, его личностный миф жизни в Боге.

12. Миф как зеркало личности В. Розанова отражает цельность его натуры, стремящейся найти космические основания жизни.

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что на основе полученных результатов возможно развитие нового вектора научных исследований: выявление генезиса литературы Серебряного века через обращение к природе мифа.

Творчество В. Розанова анализируется в диссертации как репрезентация онтологии мифа; прослеживается становление принципов «другой» литературы в рефлексии В. Розанова; выявляются мифологические тенденции в творчестве его предшественников; рассматривается проблема онтологии творчества, что способствует постижению уникального наследия писателя и мыслителя.

Практическое значение исследования состоит в том, что его результаты могут использоваться при дальнейшем изучении творчества Розанова. Итоги работы могут быть полезными при анализе проблем мифа и мифотворчества в русской литературе Серебряного века, при сравнительном изучении русской и западноевропейской литератур и культур в целом.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы также в чтении курсов «История русской литературы XX века», «Теория литературы», в разработке учебно-методических пособий для студентов, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров, посвященных изучению отдельных аспектов литературы и культуры Серебряного века.

Достоверность научных положений и выводов диссертации обеспечивается фундаментальным характером поставленной проблемы, её обоснованно-

стью, выбором необходимых для её решения методов исследования, опорой на данные других гуманитарных наук (философии, психологии, культурологии), апробацией полученных результатов.

Апробация работы. Основные положения диссертации излагались в докладах на международных, всероссийских, межвузовских научных конференциях в период с 1997-го по 2011 годы, в том числе: «H.A. Некрасов: Современное прочтение: К 180-летию со дня рождения русского национального поэта» (Кострома, 2001), «Синтез в русской и мировой художественной культуре» (Москва, 2003), «100 лет после Чехова» (Ярославль, 2004), «Грехневские чтения» (Нижний Новгород, 2006, 2007, 2008), «Проблемы семантики языковых единиц в контексте культуры (лингвистический и лингвометодический аспекты)» (Кострома, 2006) «Художественный текст и культура» (Владимир, 2006, 2007), «Диалог культур - культура диалога» (Кострома, 2007), «Духовно-нравственные основы русской литературы» (Кострома, 2007, 2009), «Стихия и культура», (Москва, 2008), в ежегодных конференциях Межрегионального научного центра по сохранению и изучению творческого наследия В. Розанова и П. Флоренского КГУ им. H.A. Некрасова: «Василий Розанов в бытии культуры» (2001), «Ноуменальный Розанов» (2002), «Философия и поэтика текстов В. В. Розанова "Уединённое" и "Апокалипсис нашего времени"» (2003); «Василий Розанов в культурно-историческом пространстве России» (2004), «Наследие Василия Розанова и концептуальные модели культуры XX - XXI веков» (2005), «"Провинциальные" сюжеты в творческом наследии Василия Розанова» (2006), «Павел Флоренский: тексты и смыслы» (2006), «Василий Розанов и русская литература» (2007), «Тексты Розанова: контексты и мифологемы» (2008), «"С вершины тысячелетней пирамиды": русская литература в розановских текстах» (2009), «Лингвокультурология священника Павла Флоренского» (2009), «"Пропилеи на Волге": Костромская земля в отечественной культуре» (2010). «Пропилеи на Волге - 2011 "Мотив изгнания и возвращения в русской культуре (В.В. Розанов, свящ. П.А. Флоренский, М.М. Пришвин, Е.В. Честняков, H.H. Страхов, A.A. Зиновьев и другие)"» (2011).

Результаты исследования использовались в процессе преподавательской деятельности в Костромском государственном университете им. H.A. Некрасова при чтении курсов «Розановский миф русской литературы», «Костромская культура в трудах В. Розанова и П. Флоренского», «История художественной культуры Костромского края».

Основное содержание и выводы диссертации отражены в публикациях, среди которых - монография, статьи в научных журналах и сборниках, в том числе - 13 статей в изданиях, рекомендуемых ВАК для опубликования основных результатов исследований. Общий объём работ составляет 32,7 пл.

Структура и объём исследования. Диссертация состоит из введения, 5 глав (28 разделов), заключения и списка литературы, включающего 366 наименований. Общий объём работы - 350 с. (основной текст).

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во Введении обосновывается выбор темы, обозначается степень разработанности проблемы, раскрывается научная новизна, формулируются цель и задачи исследования. Определяются объект и предмет исследования, характеризуются его теоретико-методологические основы, описывается источниковая база исследования. Излагаются основные положения, выносимые на защиту, высказываются соображения о теоретической и практической значимости результатов исследования.

Глава 1. «Теоретико-методологические основы изучения текстов В. Розанова».

В разделе 1.1. «Миф как онтологическая сущность» излагаются стратегические принципы исследования, уточняются понятия «миф», «мифологическое сознание», «онтология мифа», «текст», необходимые для понимания специфики литературного творчества В.В. Розанова.

Рождавшаяся под пером В. Розанова «другая» литература (это определение принадлежит самому писателю - автору «Уединённого») находилась на грани философии, поэзии, этики. Подобное нерасторжимое единство вполне соотносится с синкретизмом мифа. Кроме того, с позиции мифа снимается проблема парадоксальности и непредсказуемости розановских текстов, открывается целостность его мировоззрения.

Ю.М. Лотман, З.Г. Минц, Е.М. Мелетинский в статье «Литература и мифы» утверждают, что доминировавшее в дописьменную эпоху мифологическое сознание в период письменных культур оказалось почти подавленным дискретным, логико-словесным мышлением, но окончательно устранить мифологическое из сознания невозможно в силу гетерогенности последнего.

Процесс актуализации мифологического сознания вызревал в русской литературе на протяжении столетия, однако своей кульминации достиг к его финалу. Именно тогда с особой остротой встала проблема постижения сущности жизни, преодоления хаоса действительности космосом мифа.

Чтобы выявить и описать отношения мифа и текста, необходимо обратиться к анализу произведений с позиций онтологической поэтики1 и мифопо-этики2. В этой связи сошлёмся на работы A.B. Карасева, А.А Лисичного,

1 Под «онтологической поэтикой» мы понимаем осуществление онтологического уровня текста, определяющего особое положение автора, который переживает осмысление мира через постижение онтологических оснований [см.: Карасев A3. Онтологический взгляд на русскую литературу. - М.: РГГУ, 195. - 104 с., КарасееЛ. В. Флейта Гамлета. Очерк онтологической поэтики. - М.: Знак, 2009. - 208 с. Лисичный А. .А. феномен погранич-ности в русской литературе XIX - начала XX вв. (опыт реконструкции онтологического уровня текстов В.В. Розанова) Автореферат ... канд. филол. наук, - Тюмень, 1999, - 21 е., Ноговицын О. М. Поэтика русской прозы. Метафизическое исследование. - СПб: Высшая религиозно-философская школа, 1999. - 162 с. Океанский В.П.. Онтологическая поэтика "Легенды о Великом Инквизиторе". Опыт герменевтического прочтения. -Иваново 2010. - 128с.]

«Мифопоэтика» предполагает «исследование "проекции" мифа (мифологического сюжета, образа, мотива и т. д.) на произведение». См.: Словарь литературоведческих терминовУАвтор-сост. Белокурова-СПб.: Паритет, 2007. - 320 с.

О.М. Наговицына, Т.А. Касаткиной, С.Л Тюкиной. Следует отметить также исследования В.ГТ. Ракова, В.П. Океанского, Ж.Л. Океанской, относящиеся к интересующей нас проблеме.

В разделе представлены характеристики философского.основания актуальности мифологического сознания, обозначены мифологические интуиции в литературе и науке XIX века, сделаны предварительные замечания о своеобразии творчества В. Розанова в аспекте мифопоэтики.

Формирование писательской личности В. Розанова шло под непосредственным влиянием представителей мифологической школы в русском литературоведении, многие интенции его творчества совпадают с идеями младших современников - А.Ф. Лосева и М.М. Бахтина.

В разделе 1.2. «Архетипическая природа символа и мифа» подчёркивается, что выполняя свою основную функцию - утверждение гармонии, преодоление хаоса космосом, миф, в то же время, выполняет и другую, не менее важную функцию первичного дорефлексийного восприятия мира: первоначальный поиск его (мира) ноуменальной сущности. Выполнение этих функций и обеспечивает символ.

Проблема жизнеспособности символа становится актуальной, когда мы рассматриваем его функционирование в культурной среде. Суть этой проблемы в том, что в результате культурного процесса символ в какой-то момент утрачивает свою диалектическую природу и застывает в знаке, а тот, в свою очередь, стремительно теряет образную структуру - выполняет только информационную роль, тяготеющую к ясности и однозначности. В результате создаётся ситуация, когда необходимы специальные исследования, восстанавливающие смысловое наполнение символа.

Возможность запустить снова механизм рождения мифа, но с учётом изменившегося мира, даст надежду обрести символ вновь. «Возвращение к нулевой точке мира» и «пленение - забвение» - архетипические сюжеты, которые лежат в основе этого механизма.

Особо подчёркивается значение архетипического сюжета «пленение -забвение», которое становится результатом слишком глубокого погружения в эмпирику жизни. М. Элиаде выделяет этот сюжет в индийской и гностической мифологии, отголоски его мы встречаем в народных волшебных сказках (например, «Финист - ясный сокол»), где спасти героя от окончательного забвения помогает некий предмет или знак, возвращающий его к жизни.

Подобные потери-обретения сопровождают культуру во всей её истории, но возрождение в культуре осуществляется не посредством волшебных предметов, а через наиболее способных к такой деятельности избранников. Ещё с древних времен человек должен был обладать определёнными возможностями, чтобы прикасаться к мифу: иметь воображение, особые способности, необхо-

димую подготовленность. В этом контексте В. Розанов может быть наделён статусом культурного героя'.

В разделе 1.3. «Мифопоэтическая парадигма "другой" литературы» отмечается, что в конце XIX - начале XX века место пророка и жреца принадлежит поэту (или писателю) - мыслителю, который в значительной мере осознаёт свою миссию. Эта миссия реализуется в текстах новой литературы. Её качественное отличие определяется смещением центра творчества на сущностные аспекты, что, в свою очередь, обусловливает появление особой, онтологической поэтики.

Изменяется, возрастая, роль читателя, которому предстоит самому переживать рождение текста и смысла, восстанавливать его конструктивные принципы. Обращение к собственно-литературным текстам В. Розанова2 убеждает в актуальности сказанного.

В XIX веке особую значимость получила поэтика фрагмента, появившаяся в романтизме, но оказавшаяся наиболее востребованной в европейской традиции текстов «философии жизни». В представленной работе подчёркивается, что фрагмент изначально ориентирован на онтологический статус: он самостоятелен, но реализуется в контекстуальном целом. Целое перерастает рамки конкретного произведения в сверхтекстовое единство3. Появление фрагмента как основной структурной единицы в собранных и опубликованных автором «Уединённом», «Опавших листьях», «Апокалипсисе нашего времени» принципиально важно: открывается перспектива присутствия бесконечно разных точек зрения на тот или иной предмет. При этом вполне допустимо, что эти точки зрения могут противоречить друг другу в парадигме линейной логики.

Своеобразие отношений мифа и литературы требует особого методологического подхода В отечественной мифологической школе сложилась своя, отличная от западноевропейской, тенденция, направленная на изучение целостного мировоззрения. Говоря о становлении рождающейся науки, А.Л. Топорков пишет: «Характерная для Буслаева особенность построения научного дискурса заключается в том, что конкретно-научное видение проблематики сочетается с философски-эстетическим. Одно значение термина словно поверяется другим, вступает с ним в своеобразный диалог, благодаря чему понятия теряют свою определенность и приобретают дополнительную смысловую глубину»4. Школу этой мысли прошёл и В. Розанов, вспоминавший с теплотой своего учителя в коробе первом «Опавших листьев».

Отличительная черта русской мифологической школы выражена в статье А.Н. Веселовского «Сравнительная мифология и её метод»: «С методом явится

1 Подобная попытка осуществлена в диссертации Осмининой Е.В. Творение мифа и интерпретация культурного героя: Розанов и Пушкин : диссертация ... кандидата культурологии : - Кострома, 2005. -179 с.

2 Вслед за А. И. Фоминым мы выделяем в данном случае только авторизованные тексты: «Уединённое», I и II короба «Опавших листьев», «Апокалипсис нашего времени».

3 Подобный механизм хорошо исследован в поэтике цикла лирических произведений.

4 Топорков АЛ. Теория мифа в русской филологической науке XIX века. - М.: Издательство «Индрик», 1997. -С.56-57.

и будущая наука мифологии, задачи которой я не иначе могу определить себе, как назвав её наперёд психологией мифического процесса»'. Глубокое понимание её специфики помогло отечественным учёным уже в XIX веке избежать редукционизма. Обращаясь к идеям А.Н. Веселовского, A.JI. Топорков резюмирует: «Проблема метода стояла перед Веселовским не как проблема выбора или самоопределения, а как проблема подбора и синтеза. То здание научной теории, которое строил Веселовский, в принципе имело синтетический характер»2. Подобный методологический синтез вполне применим и к литературным текстам сложной, ориентированной на миф природы.

Углублённое погружение в какой-либо отдельный текст предполагает также комплексное исследование литературного произведения, целостный анализ, позволяющий-увидеть его элементы и архитектонику. В этой связи подчёркивается особая значимость слова у В. Розанова, где выявляется онтологизм слова-мифа, предполагающего здесь и сейчас переживаемую реальность. Слово-символ (миф) устремлено к восстановлению райской непорочности мира. Стоит, однако, заметить, что оно не изобретается, а обновляется в произведении.

Подводя итоги первой главы, подчеркнём, что теоретико-методологические основы изучения текстов В. Розанова определяются коммуникативными отношениями мифа и текста, требующими особой исследователь-, ской позиции. Эта позиция определяется синкретичной природой мифа, которая предполагает многообразие методов (историко-литературного, культурологического, философского, лингвистического, структурно-семантического), составляющих системно-синергетический подход в исследовании.

Глава 2. «Творчество и "понимание" в рефлексии В. Розанова».

В разделе 2.1. «Онтология творчества в трактовке Вяч. Иванова, П. Флоренского и В. Розанова» уточняется, что под онтологией творчества понимается, во-первых, устремлённость его к бытию, а во-вторых, сущность самого процесса творчества - онтологизм поэтики и онтологизм творческого процесса. Именно в этом смысле творчество стало предметом осмысления в литературе рубежа 19-20 вв.

Уже в первом труде «О понимании» В. Розанов предваряет будущую формулу творчества, где автору отводится роль проводника, медиума. Процесс творчества в данном случае может быть определён как процесс исхождения творческой сущности.

В основе концепции творчества Вяч. Иванова лежит аристотелевская формула восхождение-нисхождение. Усложняя её, автор обозначает актуальность границы, разделяющей не столько составляющие процесса, сколько участие в нём условно разделённых человека и художника. Однако это разграничение - человек и художник - нарушается сразу же, как только автор описывает линии восхождения и нисхождения, - уже само восхождение есть «зачатие ху-

1 Веселовский А.Н. Народные представления славян. - М.: ACT, 2006. - C.58S.

2 Топорков АЛ. Теория мифа в русской филологической науке XIX века... - С.317.

дожественного произведения», которое кульминационным моментом включает эпифанию1, названную Ивановым дионисийской. Альтернативой дионисийской эпифании автор называет аполлинийский сон. Однако, там, где у Ницше рождается трагедия (трагедия современной культуры), у Вяч. Иванова происходит синтез этих начал.

Для П.Флоренского ивановская формула творчества становится изначальной. Однако у Вяч. Иванова параллель «дионисическое - аполлонистиче-ское» указывает на способ отношения к высшей сущности, а у П. Флоренского дионисическое открывает для души путь в область невидимого, аполлониче-ское же есть само видение мира духовного.

Восхождение по В. Розанову строго направлено. В художественной практике восхождение-нисхождение - процесс субъективный, но регламентированный: форма, найденная автором, вторична: она лишь воплощает результат проникновения за грань очевидного, розановское же восхождение есть движение к первоформе, форме форм.

Её можно назвать, воспользовавшись термином А.А. Потебни, внутренней формой слова. В статье, посвящённой «Песне песней», В. Розанов демонстрирует способ сохранить жизненность слова как накопление семантических составляющих словесного комплекса. Здесь можно встретить и этимологические фрагменты, и культурные реалии, но все эти составляющие - лишь штрихи, из которых складывается пульсирующий образ. Отношение В. Розанова к слову сопоставимо с тем, как воспринимается оно в текстах Достоевского. Т.А. Касаткина пишет о том, что писатель «... даёт слову быть, смиренно отступает в сторону, позволяя слову раскрыть всю заключённую в нём реальность, что и создаёт необыкновенную многослойность и многоплановость его произведений»2.

Розанов-филолог наслаждается словом в его бесконечном многообразии, но всегда помнит о неразрывной связи земного и небесного, дольнего и горнего. Если христианское отношение к миру человека предполагает его преображение, то в произведениях Розанова существующий мир принимается как совершенное творение Господа, которое постигает человек в слове. Таково слово, не творящее мир, а запечатляющее его гармонию как воплощение Божественного замысла.

Таким образом, произошло изменение статуса творчества как формы бытия. Если процесс восхождения-нисхождения предполагает постижение духов-

1 Термин «эпифания» предполагает несколько значений. Эпифания (от греч. "Егпфйуекх - явление) -«предполагает появление божества или к.-л. другого потустороннего существа, напр. Ангела в иудейско-христианских верованиях, в человеч образе <...> в форме проявления к.-л. Сверхчеловеч. Особенностей (чудеса) или под чужим обличьем. [Словарь античности.- Пер. с нем. - М.: Прогресс, 1989. - С.661].. Второе значение - литературный жанр, лирическая миниатюра, приближающаяся к афористичности. В этом смысле эпифания присутствует в поэтике Д. Джойса. Вяч. Иванов рассматривает эгшфанию как исключительный способ видения высших сущностей вне пределов творческого акта.

2 Касаткина ТА. О творящей природе слова. Онтологичность слова в творчестве Ф. М. Достоевского как основа «реализма в высшем смысле». - М.: ИМЛИ РАН, 2004. - С.354.

ных сущностей и их выражение в образе, то у В. Розанова осуществляется разложение феноменов этих сущностей до элементарных составляющих, ибо «только единичное и частное, ничтожное по своему значению, может быть предметом непосредственного, прямого познания»1.

Сопоставление концепции творчества В. Розанова с концепциями Вяч. Иванова и П. Флоренского позволяет уяснить суть творческого процесса как восхождения в онтологическое пространство, которое автор предполагает совершать вместе с читателем, погружая его в непосредственное проживание момента явления высших сущностей.

Раздел 2.2. «Трактат «О понимании» как ключевое произведение В. Розанова» раскрывает значение первого произведения В. Розанова, которое определило его будущее творчество. Трактат написан В.Розановым в самом начале его творческого пути, но уже в нём просматриваются очертания нового мироощущения, мировосприятия и миросозерцания. Феномен понимания, по Розанову, типологически совпадает с современным представлением о мифе: оно стремится к непосредственному переживанию, способно принимать противоположное в жизни, при этом не утратить цельность, - этот мир понимания, рождающийся как вторая жизнь, открывает глубокую перспективу для созерцания Единого.

В. Розанов не называет миф в своём трактате, но упорно стремится воспринять мир во всём многообразии и противоречивости, слиться с Космосом, при этом заботится о подлинности этого восприятия, согревает знания теплом жизни, стремится приблизиться к истинному Творцу.

Автор подчёркивает глубокий антагонизм науки и философии. Однако, предполагает мыслитель, есть третье, «что может быть поставлено наряду с ними, чего не может коснуться сомнение, и что способно послужить к раскрытию природы, границ и строения обозреваемого. Это - Понимание»2.

Подчеркнём: в отличие от современников, В. Розанов не ставит цель создать новое учение, его задача - достичь подлинного состояния единения с Творцом. Отсюда и любовь мыслителя к конкретностям, к элементарным ощущениям: в их подлинности нельзя усомниться. Поэтому трактат «О понимании» не сводится к гносеологическим проблемам, это, прежде всего, онтологические откровения.

Таким образом, высшим способом постижения многообразной действительности В. Розанов назвал понимание, итоговая формула которого приводится мыслителем в заключение трактата: «Оно есть знания, такие и так соединённые, что ни до появления их разум не может почувствовать себя вполне и навсегда удовлетворённым, ни после их появления - оставаться ещё не удовлетворённым; это есть то, что заканчивает собою деятельность разума, приобретая что-то, он от искания переходит к созерцанию, после чего он довлеет в себе,

' Розанов В. В. Сочинения: О понимании: Опыт исследования природы, границ и внутреннего строения науки как цельного знания. - М..1995. - С.377.

2 Там же. - СЛ.

не ищет, не спрашивает более; и не может уже искать, не в силах более спрашивать»1.

Цельность понимания, его завершённость, объясняется тем, что ему присуще изначальное знание своих объектов: «всё познаваемое распределено уже в нём, лежит содержимым в его формах, но только закрытое ещё, непознанное; раскрывать это лежащее внутри его, познавать единичное и строго определённое - это всё, что здесь остаётся разуму»2. Если наука и философия изучают «только некоторое и в некотором», то пониманию присуща исчерпанность: «вне его нет познаваемых объектов, и в каждом единичном объекте нет познаваемых сторон; и при том оно одно: не только в настоящем, но и в будущем, как возможного, оно не допускает множественности в себе»3.

Таким образом, под пониманием В. Розанов подразумевает уже не мыслительный процесс, а некую реальность, бесконечно выявляющуюся, но всегда целостную. Аналогичная форма названа у философов сферой сознания, в недрах которой коренится ядро личности.

В мире человеческом ничто не пропадает и не исчезает: трансформируются лишь формы, приобретённые культурой. Своеобразный способ вернуть утраченный смысл явлениям и фактам предлагает В. Розанов: «Следует каждую вещь и каждое явление разложить на простейшие, не разложимые дачее элементы и смотреть, во что и во что одно и то же входит, как составная часть: всё, связанное общностью какого-либо элемента, будет связано и причинною связью»'. Именно так, считает мыслитель, открывается присутствие Существа Единого, Всемогущего и Праведного, восстанавливается связь с Творцом.

В розановской версии творческого процесса автор произведения может быть либо художником-наблюдателем, либо художником-психологом. Предпочтение В. Розанов отдаёт последнему, одарённому также философским пониманием духа и жизни.

В. Розанов обосновывает разнообразие творимого и болезненность самого творческого процесса художника-психолога. Но именно писатели этого типа являются не только глубокими художниками, но и мыслителями, и политиками, и моралистами, и философами, именно они способны на религиозное творчество, сопровождаемое сомнениями, анализом. Приводя в качестве примеров имена Лермонтова, Гоголя, Л. Толстого, Достоевского, автор настаивает: это не простая религиозная восприимчивость, а подлинное религиозное творчество, где сплелись «ужасающий атеизм» и «глубочайшая, восторженная вера»: «Такой писатель есть удивительное, непостижимое соединение всех тех противоположностей, которые порознь он отражает в образах своих произведений»5.

1 Розанов В.В. О понимании... -С.646.

2 Там же. - 564.

3 Там же - С.655.

4 Там же.- С.593.

5Розанов В. В. О понимании. - С.464.

Нельзя не отметить своеобразие толкования психологизма автором трактата: в его интерпретации смысл раскрывается непосредственно: исследование души, её переживания процесса онтологических прозрений.

В моментах этих прозрений, противоречивых и непоследовательных с позиции рациональной логики, открывается целостное единство, воплотившее иную логику - логику парадокса. Именно эта логика свойственна мифологическому сознанию. Следует уточнить: искомая целостность осуществляется только на онтологическом уровне, к которому и устремлено творчество В. Розанова.

В разделе 2.3. «Онтологическая поэтика в рефлексии В. Розанова» отмечается, что принципы онтологической поэтики были сформулированы самим В. Розановым. Саморефлексия Розанова - писателя и мыслителя есть один из устойчивых в своём развитии мотивных сюжетов.

20 августа 1897 г. в «Новом времени» вышла статья, посвящённая другу Розанова, философу Ф.Э. Шперку1. Автор, сопоставив два типа философии по принципу потенциальной способности порождать новые смыслы, отдал предпочтение той, где ярко выражена сила рождения: «Эта афористическая и неустроенная философия тесно связана с нашей литературой»2.

В небольшой по объёму статье представлены основы онтологической поэтики. При этом слово «поэтика» имеет самое реальное содержание. В. Розанов, в частности, пишет: «Очень небольшая часть трудов г. Шперка представляет стихотворения; всё остальное - проза. То и другое - философично. Автор прибегает к стихотворной форме или, точнее, к ритмически текущей прозе и поэтическим образам там, где мысль его переходит в чувство, где стремление к истине или тому, что кажется ему истиною, превращается в любовь к ней, в волнение, в восторженное ей поклонение»3.

В основе этой поэтики лежит понимание автора как ярко выраженной и сознающей себя в уединении личности. Соответствовать ей должен и читатель, способный проникнуть в индивидуальный мир писателя, стать сотворцом. Только в такой ситуации рождается доверие авторскому стилю, которое может позволить случайность выбора фрагмента как отправной точки на пути к смыслу текста (сам фрагмент В. Розанов определил как элемент особенной литературы). Поэтика фрагмента предполагает его автономность в процессе образова-' ния смыслов. Особым требованием является интимность стиля, подобная интимности эпистолярных жанров, дневниковых записей («памятных записок»). Все эти характеристики вполне определяют своеобразие собственно-литературных текстов В. Розанова.

1 Розанов В. В. Две философии (Критическая заметка),// Розанов В. В. Собрание сочинений. Природа и история (Статьи и очерки 1904- 1905 гг.уПодобщ. Ред. А. Н. Николюкина, П. П. Апрышко, О. В. Быстровой. -М.: Республика; СПб.: Росток, 2008. - С. 149-153.

2Тамже..-С.151.

3 Розанов В. В. Две философии... - С.151.

В разделе 2.4. «Манифестация "другой" литературы в "Уединённом" В. Розанова» рассматривается своеобразное по форме (первое, ставшее известным художественное произведение) представление рождающейся литературы.

«Совсем другая тема, другое направление, другая литература»1 - определил своё творческое кредо В.Розанов в «Уединённом».

В. Розанов пытается убедить читателя в честности (правдивости), которая у него отождествлена с интимностью.

Другим важным качеством произведения названа «натуральность», которая в интерпретации В.Розанова понята как альтернатива «художественности», иллюзорности.

Правдивость, искренность и натуральность, по мысли писателя, и есть своеобразная форма психологизма. Цель писания определяется не самим автором, как настаивает В. Розанов, она подчинена поискам онтологического основания жизни как проявлению Высшей воли. Так выявляется ключевой аспект в толковании «правдивости».

В. Розанов упорно и неоднократно подчёркивает «необработанность» своего писания. Основанием её является не только покорность Высшей воле, но и стремление к достоверности, что порождает эффект документальности от обозначений обстоятельств написания фрагментов до включения фотографий, бытовых подробностей, что было не раз замечено исследователями вслед за В. Шкловским. Так современный учёный В.А. Емельянов определил «Уединённое» как документально-психологическую прозу. Достоверность, на которой настаивает В. Розанов, должна подтвердить истинность и искренность его устремления к Богу.

На страницах «Последних листьев» появится сравнение литературы с великолепным кавказским кинжалом с чернью и серебром для украшения на балах, что никак не сопоставить с розановскими «выпотами». Он груб, резок с читателем, но по закону апофатической поэтики - это составляющая тонкого чувства, нежности, любви. В. Розанов настаивает, ему нужен только тот читатель, который сможет стать его искренним другом, понять и полюбить его:«Я не хотел бы читателя, который меня «уважает» <..> Я хочу любви»2.

«Уединённое» - первое литературное произведение В. Розанова, по его собственному признанию, стало самым удачным в его творчестве. Именно в нём заявлены и реализованы черты рождавшейся «другой» литературы.

Раздел 2.5. «Проблема восприятия и интерпретации произведения в работах В. Розанова)» носвящён выявлению специфики понимания обозначенной проблемы в статьях мыслителя.

1 Розанов В. В. О себе и жизни своей / Сост., предисл., комментарий В.Г.Сукача. - М.: Моск. Рабочий, 1990. — С.62.

2 Розанов В.В. Собрание сочинений. Последние листья / Под общ. Ред. А.Н. Николюкина. - М.: Республика, 2000. - С. 20-21.

В. Розанов еще в 1892 г. опубликовал статью «Три момента в развитии русской критики»1, где выделил три ключевые фигуры: В. Белинский, Н. Добролюбов и А. Григорьев. Следующий этап должен творчески продолжить традицию. Обозначая суть объективной критики 50-70-х гг., автор заключает, что она отдельного писателя рассматривала в соотношении с другими, «нити в духовной жизни» были «исходящие», распространялись «по всем направлениям», сплетались с миросозерцанием, чувствами писателей. Теперь перед критикой В. Розанов ставит противоположную задачу: увидеть в творчестве писателя все входящие нити, что позволит приблизиться к духу самого писателя.

Сопоставление позиций В. Розанова и Ю. Айхенвальда в споре о Белинском демонстрирует их понимание основ русской-критики^ Оба участника спора сошлись в одном: критика должна быть свободна от традиции рассматривать историю литературы как историю общественной жизни. Однако, Ю. Айхенвальд, сосредоточившись на психологичности, абсолютизировал бессознательное, что и сделало его выводы для В. Розанова неубедительными. Имманентность критики, принимая за единственную данность произведение, утрачивает полновесность восприятия, в противоположность чему сам В. Розанов настаивает на иной цели: приблизиться к духу писателя, увидеть его в сложных отношениях с действительностью. Такой многосторонний интерес к автору, согретый сочувствием и любовью к нему, позволяет значительно уточнить и углубить понимание произведений.

Отстаивая мысль о неразрывности личности и творчества, писательства и практической жизни, В. Розанов открывает способ проникнуть в его собственные произведения, где философия, поэтика и эмпирика жизни сливаются в процессе понимания

Глава 3 посвящена проблеме «Миф и мысль в текстах В. Розанова (актуальные аспекты восприятия мира и его рефлексия)».

Мысль становится эстетической категорией в контексте литературы Серебряного века. Мы вполне разделяем замечание И.А. Кребель: «Серебряный век - время, в котором нет жёстких жанровых границ для бытия мысли; мысль объединяет и сплачивает людей, профессионально разных, но поэтически, по способу миропонимания и мирочувствования, по способу состоятельности и чувства времени, эпохи - единых»2. Способ миропонимания и более того - мирочувствования, о которых пишет автор процитированных строк, определяется понятием «миф».

1 Н.Г. Колтелова рассматривает указанную статью как «первый камень» в основании «-субъективной критики»: Коптелоеа II. Г. Специфика рецепции русской литературы XIX века в критике Д. С. Мережковского (18801917 гг.) Автореферат... доктора наук. - Кострома, 2011, - С. 17.

' Кребель II. А. Мифопоэтика Серебряного века: Опыт топологической рефлексии. - СПб.: Алетейя, 2010. - С.7-

8.

В разделе 3.1 «Телесность мира и символ как генезис мысли и текста в творчестве В. Розанова» рассматриваются аспекты понимания писателем категории телесности в контексте культуры Серебряного века.

Особенное значение имеют для понимания идей В. Розанова параллели с концептуальными положениями философии П. Флоренского. Их многое объединяло: и Кострома, и живой интерес к древним культурам, и раздумья о судьбе культурного наследия - ряд этот, очевидно, можно продолжать довольно долго, но, думается, что, принадлежа к разным поколениям, они своими путями пришли к одной модели восприятия действительности, определяющей место человека в мире, «укореняя» его.

Мир понимал П. Флоренский отнюдь не как абстрактность: в своей телесности он должен был восприниматься всеми органами чувств. Зрение, слух, обоняние наделены особой чувствительностью: за цветом, звуком, запахом они способны различать сущность.

Актуализация органолептических образов - свойство европейской традиции, которая реализовалась в декадансе, рассматриваемом М. Нордау как вырождение. В отличие от описанного учёным процесса эстетизации ощущений, сделавшего художника заложником изменённых природных чувств, в отечественной традиции развивалось стремление к полному и подлинному восприятию мира. Эта устремлённость наделяет ощущения способностью к символизации, делает их явлениями космического порядка.

Вкус и обоняние у В. Розанова есть категории космического, в его иерархии - высшего порядка. Обоняние - путь к бессмертию души. «Дыхание», «воздух», «душа» - слова эти восходят к онтологизму, ибо сам Господь «вдунул в лице человека душу бессмертную».' Пахучесть всего живого — вот что делает обоняние космически необходимым: именно оно способно гармонизировать всё, «... наполнить поэзией и волшебством "мир животных"... и даже обоняние египтян есть собственно символ того же умиления к животным»2, - заявляет В. Розанов, подтверждая, что и запах может быть символом.

И В. Розанов, и П. Флоренский ещё в детстве, в период образования своей «корневой системы» испытали потрясения от обрушившихся экзистенциальных страданий, без которых, впрочем, им не открылось бы величие мира, созданного Творцом. Величие, которое не постигается рассудком, обозначается символами бытия.

В разделе 3.2. «Все стали немножко "метерлинками"» (генетическая связь идеи и мифологемы в произведениях В. Розанова)» рассматриваются условия, при которых идеи входят в пространство мифа.

'Н. А. Рогачёва отметила в своей диссертации: «Поэтика ольфакторного пространства русской лирики Серебряного века направлена на соотнесение невербального и <-..> архаического, а потому «немого» обонятельного

ощущения» (Рогачёва Я А. Русская литература рубежа XIX -XX веков: поэтика запаха. Автореф.....доктора

филол. Наук, - Екатеринбург, 2011 - С.12).

2 Розанов В. В. Собрание сочинений. Возрождающийся Египет / Под общ. ред. А Н. .Николюкина. - М.: Республика, 2002- С.243.

П. Флоренский заметил, что идея непрерывности, возникшая в математике, стала отличительной чертой духовных движений ХЕХ в.. Она овладела всеми дисциплинами, что привело к её вульгаризации. Если абстрагироваться от оценочных характеристик, а слово вульгаризация, безусловно, с существенными оговорками, заменить другим - мифологизация, то мы увидим функцию мифа вводить абстрактную идею в пространство культуры. Именно в этой ситуации оказывается востребованной способность мифа придавать жизненность воспринимаемому явлению, так как в акте мировосприятия активно участвует бессознательное. Об этом говорит А. Лосев в «Диалектике мифа», называя миф дорефлексийным восприятием мира.

В парадигме мифологического сознания концептуальным идеям, определяющим мировоззрение, предстояло приблизиться к мифологеме. Миф - не только умозрительная категория, но и реальное состояние сознания, которое обозначено у А. Лосева удачно найденным словом диалектика. Любой мифический образ, как минимум, амбивалентен, не позволяет мысли абстрагироваться от восприятия.

Шопенгауэровскую формулу «мир как воля и представление» А. Фет, автор перевода произведения немецкого философа на русский язык, уточняет, ссылаясь на Евангелие от Иоанна: логос Божий - источник видимого мира (явление) и невидимого (сила). Этот логос находится вне мира и именно он творит этот мир. А. Фет заметил, что А. Шопенгауэр «лишь близится к иксу», лишь «... произвольно останавливается на одном из звеньев причинности»1. Разум, с точки зрения А. Фета, составляет «лишь мгновенное звено в цепи причинности явлений и заведомо коренящейся на недосягаемой тайне жизни2», он - невозможная и противоречивая точка опоры.

Подобные рассуждения встречаем и в розановском трактате «О понимании». Очевидно, шопенгауэровская формула не только освоена русской традицией, но и уточнена: Мир как осуществление Божественной Воли, открывающейся человеку в представлениях. В то время как Западная Европа устами Ф. Ницше довела шопенгауэровский пессимизм до трагизма, русская культура увидела свет.

Особой энергией отмечен символ «семя», который является центральным в мифе В. Розанова. Он может быть представлен как мифологема, результат освоения мифом идеи потенциальности.

В аспекте нашей работы рассматривается способность идеи (концепта) стать мифологемой, реализоваться в личностном мифе, выражающем глубокие ментальные основания. В пересечениях и сопоставлениях «мифологемных» текстов и открывается самобытность ответов русской литературы на общекультурные онтологические вопросы.

'фетЛ. А. Сочинения. В 2-х т. Т. 2. - С.286.

2 Там же. - С.256.

В разделе 33. «Воплощение пространства мифа в поэтическом творчестве» рассматривается категория «пространство», обозначающая самостоятельную мифологическую реальность и элемент мифопоэтики.

Вл. Соловьёва, А. Блока, А. Белого, Вяч. Иванова, как и других представителей Серебряного века, объединяло чувство реального жизненного пространства, населённого символами духовной жизни, некая «наивность» веры в то, что мир их образов и представлений столь же насущен и жизненно необходим, сколько и мир действительности.

Однако следует заметить, что выражение мифа художественным языком в традициях Серебряного века неизменно подчиняло сам миф эстетическому началу, и, несмотря на усиленные поиски нетрадиционных художественных форм, на попытки подчинить музыке как наименее вербальному искусству поэтические средства (например, эстетические поиски и открытия А. Белого), миф всё же оставался в сфере художественного сознания как литературное явление.

«Пространство» как категория мифопоэтики может быть наделено разнообразными свойствами. Оно может быть акосмичным (у Гоголя), мистическим (у В. Соловьёва), мифологичным (у Достоевского). Маркируется подлинно мифологическое пространство присутствием символов, способных развернуться в мифологический сюжет.

Следует уточнить: выделяя в пространстве культуры область мифопоэти-ческого, мы ни в коем случае не отождествляем его непосредственно с мифологическим сознанием. Мифопоэтическое по природе своей есть некий результат творческого художественного акта - тот модус действительности, в котором слово, как утверждал Г. Шпет, является архетипом этой действительности, «недействительной действительности».

Мифологизм сознания является качественной характеристикой гетерогенного сознания: он присутствует как свойство сознания вообще, но в силу существующих культурных парадигм его потенция реализуется или остаётся невостребованной.

Наиболее благоприятной культурной ситуацией для реализации мифологического сознания становятся стыки эпох, обозначенные исчерпанностью тех или иных рациональных систем, мировоззренческих априорий. Именно тогда актуализация мифического мышления становится законом, который действует независимо от степени осознания его человеком. Иными словами существует вполне реальное пространство мифа, вступая в которое, человек попадает под действие его законов.

Глава 4. «Розановские тексты как символико-парративные структуры» состоит из двух больших разделов: 4.1. «Способы символизации в текстах В.Розанова» и 4.2. «Проблема структуры розановских текстов и жанр».

В разделе 4.1.1. «Г. Шпет и Вяч. Ивапов: от знака к реалистическому символу: к характеристике философского контекста» в сопоставлении исследуемых трактовок символа уточняется его значение как феномена сознания

и творчества. Дифференциация символа Вяч. Ивановым является продолжением идей А. Потебни, который различал символы как омонимичные явления, строго разделяя символ-образ, поэтический троп и символ как знак подлинной сущностной реальности. Именно реалистический символ осуществляется в мифе, который, по определению Вяч. Иванова, есть объективная правда о сущем. Представление о реалистическом символизме уточняется Вяч. Ивановым через обращение к традиции романтической поэзии, тесно связанной с философией.

Рассуждая об искусстве как исторически конкретной форме национального духа, Г. Шпет делает следующий вывод: «Искусство - модус действительности, и слово - архетип этой действительности, недействительной действительности»1.

Обращаясь к современному искусству, Г. Шпет подчеркнул вездесущность символизма. Он заметил также, что в отличие от природы, которая «просто существует», дух, осуществляясь в той же природе и душевности, восходит к реальному бытию лишь в форме культуры, подобно тому, как и природа обретает смысл только в контексте культуры.

Сопоставление понимания символа Г. Шпетом и Вяч. Ивановым позволяет признать достаточно устойчивой традицию сближения литературы и философии, образа-символа и мысли.

Раздел 4.1,2. «Становление символов в текстах В. Розанова». В трактате «О понимании» символ понимается ещё слишком условно, существенно не отличается от знака. Но появившийся уже здесь символ «семя» станет наполняться содержанием и проявлять мифообразующую функцию вплоть до «Апокалипсиса нашего времени», где он обозначает противостояние жизни и смерти.

В. Розанов, «вечный филолог», заставляет слово балансировать между бесконечно разрастающимся смыслом и непосредственным восприятием, не позволяет ему оторваться от плодотворной почвы, пусть грубой и неэстетичной, но способной взрастить полновесный колос. Таким словом становится символ, который можно воспринимать всеми органами: вдыхать его запах (не всегда аромат), тонко улавливать интонацию, распознавать его тепло.

Многогранность и жизненность символа передал В.Розанов, используя не только вербальные средства. Так синтаксис и пунктуация позволяют автору передать интонационные модуляции стиха, которые, в свою очередь, воплощают невербализованный смысл.

Символ как микрочастица мифа повторяет его структуру: он, как и миф, может быть представлен в форме пирамиды. В её гранях фиксируются константы значения (чем точнее они повторяют друг друга, тем жёстче грани), а само внутренне пространство пирамиды, её тело, наполнено живыми впечатлениями, обозначенными автором, и имплицитно присутствующими ассоциациями. Подчеркнём, что эти ассоциации пережиты автором и интересны ему в своей ито-

1 Шлет ГТ. Эстетические фрагменты /ЛПпет Г.Г. Сочинения. - М.: Правда. 1989. - С..358.

говой форме. Отсюда - поразительная устойчивость значений символов. Так «семя» читается во всех текстах однозначно, а фрагменты, посвящённые бабочке, почти буквально повторяются. Эта группа символов наиболее непосредственно и очевидно выражает сущность розановского мифа — идею вечной жизни - и скрепляет единство текстов.

Другая группа состоит из «скрытых» символов. Их символическое значение не фиксируется специально автором, но всегда присутствует в тексте. Так, например, отдавая предпочтение скульптурному и даже архитектурному мышлению (архитектура, по словам В. Розанова, бескорыстный вид искусства, где создающий «слит с эпохою и народом, где он не возвышается над ними, не выделяет на их фоне своего я») автор неоднократно называет храм, пирамиду.

В «Возрождающемся Египте» пирамида присутствует как реальная данность, наделённая смыслом. Она становится моделью авторского миро-видения и восприятия: её форма прочитывается и в воронке, и в кирпичном заборе над могилой («Мечта в щёлку»). Пирамида - хранительница следов прежней жизни (В. Розанов подчёркивал значение бескорыстного труда древних художников, создававших свои фрески и скульптуры только для вечности). Отсюда и правомочность, как нам представляется, читательского сравнения её с другим символом времени - песочными часами, иллюстрирующими розановскую формулу вечности как бесконечные возвращения.

В. Розанов настойчиво пытается избежать формализации слова-символа, его риторичности, используя самые разнообразные возможности в тексте:

- синтаксис и пунктуация сохраняют интонационные модуляции текста, которые наряду со зрительными, органолептическими составляющими позволяют избежать тотальной вербализации смысла,

- интертекстуальность обеспечивает полисемантичность,

- устремлённость к архетипической основе организует все эти усилия для более полного переживания реальности символа.

Символ может явиться и на основе концептуализации традиционного для литературы образа. Этот путь рассматривается в разделе 4.1.3. «Концептуализация образа жепщипы в творчестве В. Розанова как путь к символу».

Нетрудно заметить, что В. Розанов, в отличие от символистов, представляет свою версию Женственности: от образа близкого и любимого светлого человека - к возведению в формулу космогонии. В этой формуле два компонента: «Творец миров» и «Вечная женственность», что в корне отличается от культа Прекрасной Дамы и её рыцаря, Поэта. Мужское и женское слиты в розановской версии в единое: они создают жизненное пространство («творец миров» и «домоводка»), преобразуя, каждый по-своему, хаос в космос. В этом сотворении Мира=Дома В.Розанову оказывается созвучным понимание женственности А. Фетом, в отличие от декадентского, это не мистическая, пугающая своей непредсказуемостью и непознаваемостью Женственность, и даже не alter ego, а самостоятельная, космогонически необходимая личность.

Раздел 4.1.4. «Мифологема "Дом" в произведениях В. Розанова» посвящен одной из особо значимых мифологем.

В традицию русской литературы символизировать образ дома писатель внёс своё- содержание. Его дом - мифологема, порождающая сюжет о возможности осуществления гармонии. Он награждён эпитетами «тёплый», «благословенный». Именно такой дом может стать и домашним храмом. Мемориальные квартиры Гёте, Лермонтова, посещённые Розановым, понимаются им как воплощение мировосприятия их знаменитых обитателей. В творчестве Розанова мифологема «дом» отождествляется с миром, обжитым и уютным.

«Дом» как один из актуальных образов в русской литературе постепенно накапливал смыслы, восходящие к пониманию значения частной жизни. В. Розанов увидел архетипическую природу двучлена «жизнь - дом».

Дом «благословенный» и дом «без благодати» - это два состояния мира как космос и хаос. Космос, подчеркнём, рукотворный, а значит, свободный от внешних, по отношению к человеку, обстоятельств. Дом как единица вечности, собственный «угол» в бесконечном мире.

Появившееся в европейской философии направление «философия жизни» неизбежно актуализировало мифологическое мышление, порождая интенсивный мифологический процесс в культуре. Обретя свою философию «жизни», В. Розанов вступил окончательно в мифологическую пору, о чём совершенно справедливо свидетельствовали его исследователи. И в этом мифе первостепенное значение принадлежало символу Космоса - Дом.

В разделе 4.1.5. «Мифологизация власти в произведениях В. Розанова» рассматривается преломление происходящих событий через призму мифа В. Розанова.

В. Розанов в различных своих произведениях представляет мифологему Царь, которая порождает многообразие сюжетов, порой противоположным образом трактующих этот облик. Изначальное утверждение «Царская власть есть чудо», логично продолжено: «Государь есть лучший человек в России»1. Царь есть противоположность метафизическому злу, а значит «злоумыслить что-нибудь на царя и отказать ему в повиновении, если он по болезни страстен и гневен (Грозный) или даже если бы он лишён рассудка, - УЖАСНАЯ ВЕЩЬ В ОТНОШЕНИ ВСЕЙ ИСТОРИИ, всего будущего, тысячи лет вперёд»2.

Ещё задолго до того, как будут переписаны советские учебники истории, В. Розанов пророчествовал: «Нельзя, чтобы внуки и внучки наши, слушая сказку "О Иване Царевиче и сером волке", понимали, что такое "волк", но уже не понимали, что такое "царевич"... И они почувствуют, через 3-4 поколения, что им дана не русская история, а какая-то провокация на место истории, где вместо "царевичей" и "русалок" везде происходит классовая борьба»5.

1 Розанов В. В. Собрание сочинений. Сахарна /Под общ. ред. А Н. .Николюкина. - М.: Республика, 2001. - С. 173.

2Там же... - С. 174.

3 Розанов В. В. Собрание сочинений. Последние листья ... - С.241.

Мифологизация власти в произведениях В. Розанова представляет уникальный способ распространения мифа на историческую реальность. Именно миф позволил писателю увидеть метафизический смысл происходящих событий в трагической обречённости.российской жизни. В. Розанов, реально переживая миф, различает внеисторическую суть исторических событий.

В итоге исследования своеобразия символа в розановских текстах выясняется путь его становления- от знака, концепта к образу, воплощающему символ и наделённому собственной жизнью. Именно такой символ обладает способностью стать центром мифа.

Раздел 4.2. «Структура розаиовских текстов и жанр» излагает результаты анализа розановских текстов. Раздел 4.2.1. «Проблема художественности в поэтике В. Розанова» подчёркивает актуальность уточнения сферы применения понятий «приём», «онтологизм» и «художественность» в постижении творческого процесса писателя.

Одним из первых смог выявить своеобразие розановских текстов автор манифеста формалистов В. Шкловский. Именно ему принадлежит первый наиболее продуктивный опыт прочтения розановских текстов, актуальность которого сохраняется и в наше время.

Целью поэтического искусства у В. Шкловского является стремление «вернуть ощущение жизни, почувствовать вещи». Но если по Шкловскому достаточно создать ситуацию остранения, вывести вещь из автоматизма восприятия, чтобы цель искусства была достигнута, то в творчестве В. Розанова, важно не только видение вещи, но и её переживание во времени через сюжет. Именно пространственно-временная форма позволяет поэтическое произведение соотнести с жизнью во всех её противоречиях.

В. Шкловский, ссылаясь на текст «Опавших листьев», говорит, что стремление к документальности, в сущности, не случайно. Такие «выпады из литературы», как пишет В. Шкловский, обычно служат для мотивировки ввода нового литературного приёма. Один из таких приёмов, по мнению учёного, осуществляется в несоответствии мысли и указания на место и время, когда она появилась. Автор этого наблюдения, увлечённый вычленением приёмов, не заметил, как сам писатель обозначил свою цель. Эти несовпадения нужны были для того, чтобы сделать очевидным факт самостоятельности жизни души, которая имеет особый источник: «Откуда же?

От Бога и рождения»1.

В трактовке В. Розанова красота произведения не тождественна художественности, которая порождается (изобретается) автором. В истинном произведении «другой» литературы осуществляется синтез «всех элементов человеческого существа». Подобным образом осуществляется синтез, осуществляемый по А. Лосеву в мифе личности.

Произведения В. Розанова дают основания к прочтению сквозь призму мифопоэтики, которая, по словам В.В. Полонского, «... делает прозрачными и

1 Розанов В.В. О себе и жизни своей ... - С.759.

проницаемыми межжанровые и межродовые перегородки, выстраивая принципиально новую систематику литературных форм. В её основе <...> будут лежать уже не аристотелевско-гегельянские категории классической эстетики, а гораздо более общие, интегральные семиотические оппозиции, в частности -дифференциации и синтеза, которые, в свою очередь, зеркально соотносятся с архетипической антитезой космоса/хаоса»'. Как частный случай подобного жанрообразования может рассматриваться романная природа розановских произведений.

Раздел 4.2.2. «Философия и физиология текста в интуиция* В. Розанова и П. Флоренского». Проблема структуры текстов В. Розанова неотвратимо требует решения: являются ли его произведения осуществлением хорошо продуманного плана (И. Кондаков), игрой (Н. Казакова) или в'основе их лежит иной принцип.

Ценность здесь и сейчас происходящего для В. Розанова-писателя первостепенна: она позволяет и автору, и читателю стать соучастниками акта рождения, а не творения. Автор, его душа, ум - лишь инструмент, с помощью которого слово само выговаривается. Таким образом Розановские тексты воплощают дионисийство, глубоко отличное от западноевропейского. В русской версии оно есть не хаос бессознательного индивида, а следование Божьей Воле, которая несравненно выше какой-либо упорядоченности с точки зрения человека.

Сравнительный анализ фрагментов «Симфоний» А. Белого и розановских произведений позволил сделать вывод о том, что тексты В. Розанова физиологичны в том смысле, что не обнаруживают жёсткой конструкции, воплощающей некий предварительный замысел. Их философия есть «философия жизни», а не «философия игры», ставшей основой понимания творчества постмодернизмом. Однако это не мешает выделить параллели и пересечения концепции творчества В. Розанова с идеями представителей европейской культуры XX века.

Раздел 4.2.3. «"Рукописность" В. Розанова как принцип поэтики "другой" литературы». Принцип «рукописность» в трактовке В. Розанова удивительным образом созвучен средневековой традиции письма, на что есть указания в текстах. Но писатель гениально предвидел, опережая современников, тенденции в развитии будущей литературы. Так его идеи оказались сопоставимыми с высказываниями Р. Барта. Мыслителей объединяли поиски последней надежды - чистого, безгрешного, перворожденного слова.

Рукописность В. Розанова охраняет его от шаблона, позволяя автору не сочинять, а выговаривать то, что само просится сказаться (отсюда и его определение: «рукописность души»), а освобождённая множественность Р. Барта обеспечивает новорожденному право и возможность жить в свободе «от всех видов насилия».

1 Полонский В.В. Мифопоэтика и жанровая эволюция//Поэгика русской литературы конца XIX- начала ХХвска. Динамика жанра. Общие проблемы. Проза. - М.: ИМЛИ РАН, 2009, - С.203.

Ролан Барт в поисках пути преодоления жесточайшего, по его собственному определению, разлада между писателем и читателем выделяет два типа текстов: классический «текст-чтение» и «текст-письмо», возникающий в противовес этой репрезентирующей модели. «Текст-письмо - это вечное настоящее, ускользающее из-под власти любого последующего высказывания (которое неминуемо превратило бы его в факт прошлого); текст-письмо - это мы сами в процессе письма <...> Текст-письмо - это романтическое без романа, поэзия без стихотворения, эссеистика без эссе, письмо без стиля, продуцирование без продукта, струюурация без структуры»1.

Именно эти характеристики и смог перевести в текст-чтение В. Розанов. Поистине уникальный опыт подготовил следующую операцию - интерпретацию. Но интерпретировать текст, по Барту, значит признать за этим текстом свободу от нарративной структуры как грамматики и логики изложения. Требования эти реализованы в розановских текстах (Следует заметить: речь не об отсутствии нарративной структуры, а о свободе от неё, от её жёсткой диктатуры).

И всё-таки нельзя говорить о полном тождестве учений. Для Барта совершенно очевидна «смерть автора», в то время как В. Розанов создаёт рукопись своей души. Но одно безусловно: В. Розанов был близок к становлению новой концепции отношений автора и его произведений с читателем.

В разделе 4.2.4. «Своеобразие жаира в творчестве В. Розанова» рассматривается жанровая природа произведений писателя.

Традиционно собственно-литературные произведения В. Розанова называют вслед за автором «листвой». При этом большей органичностью отличаются «Уединённое» и первый короб «Опавших листьев», совпадающих с периодом напряжённой «жизни души». Именно этот период рассматривается в диссертации как завершение становления мифологического сознания, когда осуществляются наиболее напряжённые онтологические откровения: жизнь -смерть, вечность - мгновение, литература - писательство, любовь и ответственность за жизнь «друга», вера. Именно в «Уединённом» отчётливо выделяются признаки жанра эпифании, который типологически совпадает с эпифанией Джойса.

Обладая жанровым мышлением, В. Розанов давал своим произведениям значимые названия. Так «Опавшие листья» предваряет автор известным рассуждением о смысле, а точнее, жанровой природе произведения. Семантика слова «листы» достаточно многообразна: листы в значении «листва», сорванная ветром в полночь; «нечаянные восклицания», непосредственные и непреднамеренные проявления психической жизни, свидетельства скоротечности и необратимости жизни души. «Листва» предопределяет также и иллюзию случайности этих обрывочных проявлений жизни. Название «Опавшие листья» является двойной метафорой {опавшие - перенос по времени, и листья - по происхождению, по связи с корнем).

1 Барт Р.5!Ъ.- М„ 1994. - С. 14.

Однако органичность жанра не является постоянной, она ослабевает по мере формализации. Короб «второй» «Опавших листьев» в таком случае обречён на повторение форм. Образность «короба» реализовалась в первом коробе и стала простым обозначением во втором.

В «Апокалипсисе...» действует более жесткий конструктивный принцип: фрагменты с размышлениями, порой излишне публицистичные, прозаические, уравновешиваются, по замыслу автора, поэтическими текстами самого В. Розанова. Удельный вес стихотворений в прозе достаточно велик в произведении. В этом формальном единстве нет той органики, которая присуща «Уединённому», первому коробу «Опавших листьев». При этом неизбежно снижается и метафоричность жанра.

Жанровая система"розановских текстов разнообразна. В разделе 4.2.5. «Признаки жанра "филологический роман" в "Литературных изгнанниках" В. Розапова» представлены результаты осмысления переписки писателей как самостоятельного жанра.

В. Розанов прекрасно понимал, как велики жанровые возможности писем. Именно этот жанр мог в полной мере осуществить главное требование, предъявляемое писателем к литературе: фиксировать происходящее здесь и сейчас, исключая редактирование. Такая «фотографичность», а точнее - «фактографич-ность», создавала наиболее достоверное, живое восприятие личности автора писем или его адресата. Дополнив письма своими комментариями, по объёму соотносимыми с ними, он предвосхитил появление нового жанра - филологического романа.

В романе «Zoo, или Письма не о любви, или Третья Элоиза» В. Шкловский заметил: «Самое живое в современном искусстве - это сборник статей или театр varíete, исходящий из интересных отдельных моментов, а не из момента соединения», он же предопределил и жанровую природу своего произведения: «Эта книга - попытка уйти из рамок обыкновенного романа»1. Так автор представляет своё произведение в жанре романа в письмах. Сам факт того, что В. Шкловский не покидает пространства художественной литературы, сочиняя письма, используя как форму для того, чтобы реализовать идею особого, уточним вслед за его многочисленными исследователями, фтологического романа, делает это определение вполне легитимным.

«Литературные изгнанники» В. Розанова - это не только филологический роман в письмах, но и роман в комментариях (или в примечаниях). Уже в начале XXI века Д. Галковский опубликовал свой филологический роман «Бесконечный тупик», состоящий, в основном, из примечаний, которые порождают новые, по формуле сложного, ветвящегося единства «примечания к примечаниям»2. Текст книги - хорошо продуманный и организованный космос, что наглядно представлено на графической схеме, где ствол исходного текста выгля-

1 Шкловский В.Тао, или Письма не о любви. - СПб.: Издательская Груша «Азбука-классика», 2009. - С.71.

2 Галковский Д. Е. Бесконечный тупик: В 2 кн. Кн.2/Издание 3-е, исправленное и дополненное. - М: Издательство Дмитрия Галковского, 2008. - 608 с.

дит как ось симметрии, а сами примечания образуют крону этого «древа познания».

Жанровое многообразие произведений В. Розанова нуждается в специальном исследовании, значительное место в нём должно принадлежать осмыслению эпифании как самостоятельного жанра (в отечественной литературе XX века нам известно только одно подобное явление - книга И. Зиедониса «Эпифании»). Плодотворным может оказаться также уточнение значения совпадений логики творчества В. Розанова и Дж. Джойса.

Основные сюжеты мифа В. Розанова рассматриваются в Главе 5,

В разделе 5.1. «Русская литература как миф В. Розанова» представлены основные сюжетные линии этого мифа. В подразделе 5.1.1. «От Пушкина к Достоевскому: сюжет возрождения» рассматривается линия, объединяющая в розановском восприятии имена Пушкина, Лермонтова, Гоголя, Достоевского.

Схематически этот сюжет может выглядеть следующим образом: Пушкин (герой, открывающий космос,) - Лермонтов (герой, придающий движение этому космосу,) - Гоголь (разложение космоса, движение к хаосу) - Достоевский (путь к возрождению и просветлению).

В этом мифе имена известных литераторов одновременно обозначают элементы сюжета, соотносятся с достаточно абстрактными понятиями космоса, хаоса, движения, возрождения, но в то же время они сохраняют свой узнаваемый облик. Обозначая центральные сюжетообразующие мифологемы, они способны образовывать вокруг себя своеобразные поля притяжения, которыми прирастает объём мифа. Например, разрушающий гоголевский холод порождает новые сюжетные линии. Так появляется «благодушный» Некрасов В. Розанова.

В разделе 5.1.2. «"Благодушный" Некрасов В. Розанова» раскрывается своеобразное прочтение некрасовской поэзии. Образ Некрасова в розановской интерпретации мифологизируется в парадигме «холод - благодушие». Извлекая из его поэтического наследия отдельные строки, В. Розанов создаёт противоречивый образ их автора. Нимало не смущаясь этим обстоятельством, писатель подчёркивает «многослойность» личности, которая не мешает стать поэту «родным». Выступая в роли внимательного читателя, В. Розанов тщательно избегает какого-либо литературоведческого анализа, но обнаруживает глубинные слои некрасовского благодушия.

В разделе 5.2. «История как трагический миф бытия» делается вывод о том, что понимание истории приводит В. Розанова к поискам нового человека - культурного героя. За моделью будущего человечества явно проступают очертания мифа: синкретическое единство культурной деятельности, строгое подчинение сверхъестественному началу - Богу и судьбе, окончательное, исключающее сомнение, познание добра и зла, сохранение структурной основы всех мифологий - древа жизни, - всё это, в конечном счёте, есть преодоление истории постоянством и неподвижностью мифа.

Особое значение в этой связи для В. Розанова приобрела тема «Египет»,

которой писатель посвятил вторую итоговую книгу «Возрождающийся Египет». Если Древний Египет вызывает восторг первооткрывателя, преклонение перед великим актом сотворения мира, то мир, современный мыслителю, стал «кульминационно-грустным» периодом истории. Острота переживания драмы истории В. Розановым оказалась, по его собственному определению, созвучной настроению А. Чехова.

В. Розанов, предвосхищая рождение нового космоса, воплотил своё предчувствие в словах-символах, мысль же созреет только в середине XX века и француз М. Фуко сформулирует: «Человек оказался лишенным истории и поэтому призван обнаружить в самом себе и в тех вещах, в которых мог бы отобразиться его облик,... такую историчность, которая была бы сущностно близка ему»1. *"

Сюжет безвинного страдания библейского Иова стал ведущим в произведениях В. Розанова. Но чаще всего, 29 раз, он упоминается в «Апокалипсисе нашего времени». Здесь «Книга Иова» непосредственно сопоставляется с «Откровением Иоанна Богослова» как наиболее важные библейские тексты, как «высший тип человеческого проживания».

В разделе 5.3. «Апокалипсис как борьба за космоо рассматривается сюжет, которому В. Розанов посвятил свою итоговую книгу.

Раздел 53.1. «Апокалипсические сюжеты и картины вечной жизни в-русской культуре XIX - начала XX века». На рубеже 19-20 веков «Апокалипсис» становится метатекстом, который вторгается своими образами в сознание эпохи.

«Откровение Иоанна Богослова» породило на рубеже 19-20 в. целый ряд текстов на основе его образов. Но при этом сюжет Апокалипсиса ещё не был воспринят как истинно мифологический: непознаваемая бездна и мгла судеб Божиих (А.Ф. Лосев) подменялись картинами реальной жизни, утрачивая мифический рельеф. Чтобы воспринять подлинную глубину этого вечного текста, надо было войти в пространство мифа. Движение русского общества к церкви и было вызвано стремлением к этому абсолютному мифу как незыблемой основе мировоззрения, как способу пребывания в Вечности. Не найдя этого пути, писатели и мыслители бродили по тропам истории в надежде найти земное воплощение вечного рая. Для В. Розанова такой моделью стал древний Египет. И вот уже Волга - это не просто река его детства, а будущий Нил, где вновь будет открыт Озирис.

В разделе 53.2. «Космогония "Апокалипсиса нашего времени"» анализируется итоговое произведение писателя. Подлинный трагизм Апокалипсиса выпало пережить В. Розанову, воспринявшему происходящее как вселенское событие. Если для символистов Апокалипсис есть поединок музы с хаосом, то

1 Фуко И. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. Пер. с фр. В .П .Визигина, Н .С .Автономовой -СП6..1994.-С..387.

у В. Розанова - это борьба за жизнь, что означает для него борьбу за Бога-творца.

В контексте розановского мифа становится очевидной потребность в культурном герое, призванном воспроизвести космогонический процесс. Именно в этой роли и предстаёт В. Розанов, всем своим творчеством (от первого трактата «О понимании» до последних книг) пытавшийся призвать людей к сыновней любви и служению Богу. В розановской космогонии мир поразительно целостный, уютный - это дом для человека, без которого он потерял бы смысл бытия.

Раздел 5.4. «Личность В. Розанова в зеркале мифа» представлены основания цельности личности писателя. Раздел 5.4.1. «Юродствующий В.Розанов». Из многообразных определений юродства, которымишаградили писателя современники, порой поддаваясь на его провокации, сопоставлений с далеко несимпатичными литературными героями сложился портрет В. Розанова.

Юродство В. Розанова включает разнообразие смыслов, вкладываемых в это понятие. На наш взгляд, самым точным является определение, имплицитно обозначенное самим писателем. Его юродство - это юродство князя Мышкина, в котором соединились онтологизм («отчужденность от людей на какую-то бесконечную высоту») и сопереживание, «совершенная слитность» с нуждами и страданиями их. В этом контексте уместно говорить об апофатической природе творчества писателя.

В разделе 5.4.2. «"Молитва" В.Розанова в контексте "другой" литературы» анализируются разнообразные средства воплощения высшего в роза-новском понимании, молитвенного, слова.

Его молитва является кульминационным событием на пути к Богу. Она включает в себя все возможные уровни выражения: семантико-семиотический, графический, фонетический, музыкальный, погружается в глубину внутренней формы слова и использует свойства невербальной поэтики. Автор достигает глубины молитвенного состояния, полной сосредоточенности, что и составляет, в сущности, духовный подвиг (от «подвинуться», «приблизиться»).

И. Кребель, рассматривая философию, искусство, литературу Серебряного века как единый опыт мысли, отмечает качественные изменения в понимании веры: «Из эстетического опыта мысли вера приобретает статус не верования в спекулятивный Абсолютный объект, но удостоверенности в наличии Абсолютной инстанции, обоснованной живым экзистенциальным опытом. Вера как живой опыт снимает приоритет в выборе Абсолютного места, устраняя спекулятивную оппозицию трансцендентного/имманентного, переходит в режим жеста, действия, поступка. Посредством возвращения опытного, действенного элемента в аутентичное восприятие феномена веры, получают смысловое пере-

загружение ритуалы, культы, символы, знаки, а вместе с ними - пространство самой религии»1.

Нетрудно заметить, как легко проецируется розановское вчувствовапие как вхождение в веру на обозначенную философом ситуацию. Он абсолютизирует непосредственный опыт настолько, что погружённость в аутентичное восприятие заменяет путь к личному преображению, которое и есть смысл христианства. При этом временами осознание собственной безнравственности рождает в писателе и мыслителе сочувственное приятие христианства.

И всё же для мыслителя, живущего архаическими формами бытия, действительно, как не однажды он сам признавался, не существует самого понятия «нравственность»; её заменяет подлинность переживания, покорность и абсолютное доверие Воле Божией. Он горячо надеется, что в своём" молитвенном состоянии сможет пережить момент эпифании, богоявления, проникнуться этой волей. В таком случае свидетельством (признаком) аутентичности становится полнота и искренность ощущения причастности Высшей Воле, которая и осуществляется, по В. Розанову, в молитве.

В Заключении подводятся итоги диссертационной работы и намечаются перспективы дальнейшего исследования.

«Другая» литература - признанный самим В. Розановым, феномен инако-вости. В «Уединнёном» самим автором обозначены основные характеристики этой литературы, которые можно представить следующим образом:

- понимание В. Розановым уникальности своего писательства,

- обособленность от протекающего литературного процесса (нет последователей, поэтому не «новая», а «другая» литература с неопределенной судьбой),

- типологически «другая» литература предстаёт как литература «нехудожественная», синергетическое единство философии, поэзии, религиозных текстов (аналогом такого единства является синкретизм мифа),

- особое значение В. Розанов придаёт психологизму как органическому единству духовного и телесного начала, как онтологическому феномену (что отразилось в его термине «физиокосмос»).

- Произведения В.Розанова построены на основе коммуникативности, которую можно определить как интимный, доверительный разговор с читателем-другом.

Феномен «другой» литературы генетически обусловлен мифологизмом сознания писателя, характеристиками которого являются:

- актуальность живого восприятия действительности,

- логика парадокса, снимающая проблему непоследовательности и противоречивости в творчестве В. Розанова,

- повышенный интерес к первоначальному слову вне современного культурного контекста во имя актуализации внутренней формы слова,

- символизм,

1 Кребелъ II. А. Мифопоэтика Серебряного века: опыт топологической рефлексии. - СПб.: Алетейя, 2010. - С.71.

-ориентированность на архаические тексты, мифологические сюжеты древности.

Путь, пройденный В. Розановым от трактата «О понимании» до собственно литературного творчества, стал для него путём углубления в подлинную сущность мира. Онтологический уровень мифологического по своей природе сознания мыслителя и писателя определён доминантой - верой в присутствие Воли Бога как оправдание смысла и цели жизни человека. Задача следовать этой Воле и определила отказ В. Розанова от литературы, исчерпавшей себя в его представлении, и рождение литературы «другой». Таким образом, логика творчества В. Розанова определяется становлением адекватной формы репрезентации интуиций трактата «О понимании».

Творческое становления В. Розанова достаточно полно проецируется на концепцию А.Ф. Лосева абсолютной и относительной мифологии, изложенную в «Диалектике мифа». Из неё следует, что абсолютная мифология есть единственно возможная картина мира, она является «нормой, образцом, пределом и целью стремления для всякой иной мифологии»

Относительная мифология «всегда живёт большим или меньшим приближением к абсолютной мифологии, незримо управляется ею и всегда абсолютизирует какой-нибудь один или несколько из её принципов»2.

Вариантами относительной мифологии В.Розанова, рассмотренными в представленном исследовании, являются

- миф о русской литературе,

- история как трагический миф бытия,

- Апокалипсис,

- мифология бессмертия,

- мифология дома.

Именно в абсолютной мифологии осуществляется синтез наиболее существенных антиномий. Раскрывается мифология в «умно-сердечном» состоянии как единстве веры и знания, которое по Лосеву осуществляется в пророчестве, ведении. В розановской версии этим даром обладает поэт.

Лиризация философии понимается В. Розановым как отказ от «эпически» выстроенной системы философских научных текстов. Переосмысливается и личность философа, который становится ещё и поэтом, и пророком - «целебной личностью». Круг авторов, на которых ссылается В. Розанов, включил также имена Л. Толстого и Ф. Достоевского; В. Соловьёву он посвятил несколько статей, одна из которых так и называется «На границах поэзии и философии». В финале статьи стихи философа рассматриваются как насущная потребность для «болящей» души в утешении. Подчеркнём, что все перечисленные имена - это имена философов, к которым отнесены также и Толстой, и Достоевский.

1 Лосев А.Ф. Философия. Мифология. Культура... -С.173.

2.Там же.- С.172.

Предельные основы бытия - цель онтологии - в поэтике В. Розанова должны быть пережиты и выражены в глубоко личной перспективе, как это осуществил апологет «философии жизни» Ф. Ницше.

Принципы поэтики, которую можно определить как онтологическую, были сформулированы В. Розановым в обращениях к творчеству А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, Метерлинка, Ф. Шперка, Л. Шестова, Л. Толстого, Ф. Достоевского, В. Соловьёва, в саморефлексии. В основе этой поэтики лежит понимание автора как ярко выраженной и сознающей себя в уединении личности. Соответствовать ему должен и читатель, способный проникнуть в индивидуальный мир писателя, стать сотворцом. Только в такой ситуации рождается доверие авторскому стилю, которое может позволить случайность выбора фрагмента как отправной точки на*пути к смыслу текста (сам фрагмент В. Розанов определил как элемент особенной литературы).

Поэтика фрагмента предполагает его автономность в процессе образования смыслов. Особым требованием является интимность стиля, подобная интимности эпистолярных жанров, дневниковых записей («памятных записок»). Все эти характеристики присутствуют в розаловских собственно-литературных текстах.

В статье, посвященной своеобразию творчества Ф. Шперка, В. Розанов формулирует черты философского произведения как синтеза мысли и чувства,' выраженного в органическом единстве прозы и поэзии. Именно здесь появляется своеобразное понятие «ритмически текущая проза», которое применимо к произведениям самого В. Розанова.

Попытку выяснить своеобразие феномена «другой» литературы В. Розанова, во многом успешную, предпринял В. Шкловский. Но увлечённый препарированием формы до элементарных составляющих, он свёл это своеобразие к приёму оксюморона, при этом из поля зрения исследователя выпала онтологическая перспектива розановских текстов, их органика. Его «тысячи» точечных моментов жизни, зафиксированные в самых разных формах от газетно-репортажных до лирических, предполагают множество вариантов сцепления, количество которых возрастает в некой «гипер»-геометрической прогрессии.

Эта свобода интерпретаций относительна, так как определяющим является лирическое начало произведений. Лиризм в произведениях В. Розанова предполагает

- отказ от художественности как иллюзорности,

- освобождение от риторики,

- повышенное внимание к внутренней форме слова,

- индивидуальный синтаксис и пунктуацию,

- активное обращение к невербальным средствам создания образа (поэтика запахов, фонетика, визуальная графичность текста, осязание).

Содержание лирических откровений - переживание «разговоров с Богом», выход относительной мифологии к абсолютной. В связи со сказанным

следует подчеркнуть актуальность термина «эпифания» и как составляющей творческого процесса, и как жанрообразования.

Более полное исследование специфики «другой» литературы с точки зрения онто- и мифопоэтики углубит понимание основ розановской поэтики в перспективе истории русской литературы.

Нам представляется чрезвычайно продуктивным изучение фрагмента в традициях европейской «философии жизни» от Шопенгауэра до Ницше в соотношении с отечественной традицией «малой» прозы XIX - XX вв.

Интересные результаты, на наш взгляд, может дать изучение «другой» литературы в контексте литературы постмодернизма.

Уникальный проект «другой» литературы В. Розанова является неотъемлемой составляющей литературного процесса, выявляет его актуальные аспекты.

Основные ноложепня диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Кашина Н.К. Миф в текстах Василия Розанова. - Кострома: КГУ им. H.A. Некрасова, 2008. - 274 с. (13,7 п.л.).

2. Кашина Н.К. «Мысль изреченная есть ложь»?: Размышления о природе слова // Вестник Костромского государственного педагогического университета им. H.A. Некрасова. -1996. - №2. - С.17-19 (0,4 пл.).

3. Кашина Н.К. Культура как моделирование пространства // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: научно-методический журнал. - 2004. - Вып.1 (43). - С.94-97 (0,4 пл.).

4. Кашина Н.К. Эрос мысли П. Флоренского // Вестпик Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова. Серия «Культурология»: Эптелехия: научно-публицистический журнал. - №10. -2005. - С.61-66 (0,5 пл.).

5. Кашина Н.К. Балансирующий Розанов: проблема религиозного творчества в произведениях писателя // Вестник Нижегородского университета им. Н.И. Лобачевского. - № 6. Часть 2. - 2009. - С.59-65 (0,5 пл.).

6. Кашина Н.К. Проблема понимания онтологии творчества В. Розановым в контексте русской литературы Серебряного века // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова: научно-методический журнал. - №4. - 2009. - С.285-288 (0,5 пл.).

7. Кашина Н. К. Метафора жанра в текстах В. Розанова // Вестник Костромского государственного университета им. НА. Некрасова: научно-методический журнал. - №3. - 2010. - С.131-137 (0,4 пл.).

8. Кашина Н.К. О границах и горизонтах формализма (к проблеме восприятия романовских текстов) // Вестник Костромского государствен-

пого университета им. Н.А.Некрасова: научпо-методический журнал. -№4. - 2010. - С. 79-84 (0,45 пл.).

9. Кашина Н. К. Проблема понимания розановских текстов [о книге Я.В. Сарычева «В.В. Розанов: логика творческого становления (1880-1890 годы)»] // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова. Серия «гуманитарные науки»: Энтелехия. Научно-публицистический журнал. - №21. - 2010. С.151-155 (0,45 пл.).-

10. Кашина Н.К. Мифологизация власти п произведениях В. Розанова // Исторические, философские, политические и юридические науки, культурология и искусствоведение. Вопросы теории и практики. Научно-теоретический и прикладной журнал. - № 6 (12). Часть IIL - 2011. - С.104-106 (0,5 пл.).

11. Кашина Н.К. Мифологема «Дом» в произведениях В. Розанова // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова. Научпо-методический журнал. - №3. - 2011. - С.105-107 (0,3 пл.).

12. Кашина Н.К. Молитва В. Розанова // Вестник Костромского государственного университета им. H.A. Некрасова. Научно-методический журнал. - №5-6. - 2011. - С.93-98 (0,35 пл.).

13Жашина Н.К. Трансформация концепта «Вечная Женственность» в творчестве Фета и Розанова // Обсерватория культуры: научный ипфор-' мационно-аналитпческий журпал. - №2. - 2012. - С. 115-121 (0,5 пл.).

14. Кашина Н.К. Переписка писателей как прообраз филологического романа (по письмам В.В. Розанова) // Вестник Костромского государственного университета им. НА. Некрасова. Серия «гуманитарные науки»: Энтелехия. Научпо-публицистический журнал. - №23. - 2011. - С.39-42 (0,32 пл.).

15. Кашина Н.К. Функционирование мифологического сюжета в культурно-историческом контексте // Культура и текст: Материалы международной научной конференции 10-11 сентября 1996 г. - СПб-Барнаул, 1997. - Вып.1. Литературоведение. 4.1. - С.25-29 (0,45 п.л.).

16. Кашина Н.К. Еще раз о фетовских реминисценциях в поэзии русских символистов/Н. К. Кашина II А. Фет. Поэт и мыслитель: К 175-летию со дня рождения A.A. Фета: Сб. научных трудов. - М: ИМЛИ РАН, Академия Финляндии. - 1999. С.91-100 (0,5 п.л.).

17. Кашина Н.К. Миф в зеркале «Серебряного века»: (В. В. Розанов, Д. С. Мережковский, А. Ф. Лосев) // Энтелехия: научно-публицистический журнал. - №1 - 2000. С.47-51 (0,4 п.л.).

18. Кашина Н.К. А. Фет и В. Розанов: к вопросу о мифологизме сознания // Василий Розанов в контексте культуры. Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 1999. - С.88-97 (0,5 п.л.).

19. Кашина Н.К. Мифическое в художественном сознании культуры «Серебряного века» // Культура и текст - 99: Пушкинский сборник. - СПб-Самара - Барнаул. - 2000. - С.198-208 (0,5 п.л.).

20. Кашина Н. К. В. Розанов и Ю. Айхенвальд в споре о В. Белинском: об основах русской критики // Энтелехия: Научно-публицистический журнал. -№1(3). - 2001. - С.45-50 (0,45 п.л.).

21. Кашина Н. К. Мифопоэтическое в «Снегурочке» А.Н.Островского //«Снегурочка» в контексте драматургии А.Н.Островского: Материалы научно-практической конференции. - Кострома. - 2001. - С.43-49 (0,35 п.л.).

22. Кашина Н.К. «Рукописность» В. Розанова и «воплощенная множественность» Р. Барта (диалог совпадений) // Славянский мир: прошлое и современность / Под ред. Г.П. Козубовской. - СПб - Самара - Барнаул: БГПУ - 2001.

- С.206-212 (0,4 п.л.).

23. Кашина Н.К. «Благодушный» Некрасов В. Розанова // Н. А. Некрасов: Современное прочтение: К 180-летию со дня рождения русского национального поэта: Материалы межвузовской научн. конференции. Кострома, 5-6 дек. 2001г.

- Кострома. - 2002. - С.117-124 (0,35 п.л.).

24. Кашина Н.К «Все мы стали немножко "метерлинками"...»: (О генетической связи идеи и мифологемы) // Энтелехия: научно-публицистический журнал. - №5. - 2002 - С.47-53 (0,45 п.л.)

25. Кашина Н.К, ЕдошинаКА. «Тропой философов» в Сергиевом Посаде // Энтелехия: научно-публицистический журнал. - №5. - 2002. - С.128-131 (0,3 п.л.).

26. Кашина Н.К От телесности к целостности: (П. Флоренский о познании) // Незавершенная энтелехийность: отец Павел Флоренский, Василий Розанов в современной рефлексии: Сборник статей. - Кострома: КГУ им. H.A. Некрасова. - 2003. - С. 95-108 (0,6 п.л.).

27. Кашина Н.К. Архетип в поэтике А. Н. Островского // А.Н. Островский в новом тысячелетии: Материалы научно-практической конференции 1516 апреля 2003г. - Кострома. - 2003. - С. 38-43 (0,35 пл.).

28. Кашина Н.К Миф и текст в творчестве А. Ф. Лосева // Синтез в русской и мировой художественной культуре: Материалы Третьей научно-практической конференции памяти А.Ф. Лосева. - Москва: МПГУ. - 2003. -С.25-28 (0,3 п.л.).

29. Кашина Н.К. А. Чехов, В. Розанов и М. Фуко: диагностика цивилизации // 100 лет после Чехова. Научный сборник: Материалы научно-практической конференции (Ярославль, май 2004). - Ярославль. - 2004. - С.53-57 (0,4 пл.).

30. Кашина Н.К Космогония «Апокалипсиса нашего времени» В. Розанова // Вестник БГПУ: Гуманитарные науки. Выпуск 5. - Барнаул. - 2005. -С.78-85 (0,5 пл.).

31. Кашина Н.К Философия и физиология текста в интуициях В. Розанова и П. Флоренского // Грехневские чтения: сборник научных трудов.

- Н.Новгород: НГУ им. Н. И. Лобачевского. - 2006. - Выпуск 3. - С.242-245 (0,3 пл.).

32. Кашина H.K. Рождение символа в розановском тексте // Проблемы семантики языковых единиц в контексте культуры (лингвистический и лингво-методический аспекты): Международная научно-практическая конференция, 17-19 марта 2006г. - М„ Кострома. - 2006. - С.311 -314 (0,3 пл.).

33. Кашина Н.К Розановский текст как порождающая структура // Художественный текст и культура: материалы шестой международной научной конференции. - Владимир: ВГПУ. - 2006. - С.344-347 (0,3 пл.).

34. Кашина Н.К. Миф и символ в рефлексии русской литературы XIX века (A.A. Фет, А.Н. Островский, A.A. Потебня) // Грехневские чтения: сборник научных трудов. - Н. Новгород: НГУ им. Н. И. Лобачевского. - 2007. - Выпуск 4. - С.99-103 (0,4 пл.).

35. Кашина Н.К. Апокалипсические сюжеты и картины вечной жизни в русской культуре XIX - начала XX века // Духовно-нравственные основы русской литературы: сб. научных статей. В 2ч. 4.1. - Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова. - 2007. - С.277-285 (0,5 пл.).

36. Кашина Н.К. Симптомы умирающей культуры (А. Тулуз-Лотрек, А. Чехов и В. Розанов) // Диалог культур - культура диалога: материалы международной научно-практической конференции. Кострома, 3-7 сентября 2007г. - Кострома: КГУ им. Н.А.Некрасова. - 2007. - С.129-130 (0,1 п.л.).

37. Кашина Н.К. Органолептическая филология или невербализирован-ный символ в поэтике модернизма // Грехневские чтения: сборник научных трудов. Вып. 5. - Н.Новгород: Изд. Ю.А. Николаев. - 2008. - С.201-204 (0,3 пл.).

38. Кашина Н.К. Категория телесности в античной и христианской традиции // Античность и христианство в литературах России и Запада. Материалы международной научной конференции «Художественный текст и культура VII» 4-6 октября 2007г. - Владимир: Владимирский государственный гуманитарный университет. -2008. - С.129-132 (0,3 пл.).

39. Кашина Н.К. Вечный филолог В.В. Розанов об онтологии слова //Духовно-нравственные основы русской литературы: сборник научных статей / Науч. ред. Ю.В. Лебедев; отв. ред. А.К. Котлов. - Кострома: КГУ им. H.A. Некрасова. - 2009. - С. 231-234 (0,3 п.л.).

40. Кашина Н.К. Культурема в образной системе «Песни Судьбы» А. Блока // Шахматовский вестник: материалы Блоковских конференций «Стихия и культура» (2008) и «А. Блок и Италия» (2009). Вып. 10-11 / Отв. ред. И.С. Приходько. - М.: Наука - 2010. - С. 95-107 (0,4 пл.).

КАШИНА Наталия Константиновна

Онтология мифа в текстах В. Розанова как генезис «другой» литературы

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Подписано в печать 23.07.2012 г. Формат 60x90.1/16. Бумага офсетная. Усл. печ. л. 2,75. Тираж 170 экз. Заказ № 112

Отпечатано:

Салон оперативной печати «GUT» ИП Ульрих С.А. г. Кострома, ул. Свердлова д. 34А т. 8(4942) 37-16-41 e-mail:gud-poly@koshet.ru

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Кашина, Наталия Константиновна

Введение.

Глава 1. Теоретико-методологические - основы изучения текстов В. Розанова

1.1 Миф как онтологическая сущность.

1.2 Архетипическая природа символа и мифа.

1.3 Мифопоэтическая парадигма «другой» литературы.

Глава 2. Творчество и «понимание» в рефлексии В. Розанова

2.1.Онтология творчества в трактовке Вяч. Иванова, П. Флоренского и В.Розанова.

2.2. Трактат «О понимании» как ключевое произведение

В.Розанова.

2.3. Онтологическая поэтика в рефлексии В. Розанова.

2.4 Манифестация «другой» литературы в «Уединённом» В. Розанова.

2.5 Проблема восприятия и интерпретации произведения в работах

В.Розанова.

Глава 3. Миф и мысль в текстах В.Розанова (актуальные аспекты восприятия мира и его рефлексия).

3.1 Телесность мира и символ как генезис мысли и текста в творчестве В. Розанова.

3.2 «Все стали немножко "метерлинками"» (генетическая связь идеи и мифологемы в рефлексии В. Розанова).

3.3 Воплощение пространства мифа в поэтическом творчестве.

Глава 4. Розановские тексты как символико-нарративные структуры

4.1.Способы символизации в текстах В. Розанова

4.1.1 Г .Шпет и Вяч. Иванов о знаке и реалистическом символе: к характеристике философского контекста интерпретации символа в творчестве В. Розанова.

4.1.2. Становление символов в текстах В. Розанова.

4.1.3. Концептуализация образа женщины в творчестве В.Розанова как путь к символу.

4.1.4. Мифологема «Дом» в произведениях В. Розанова.

4.1.5. Мифологизация власти в произведениях В. Розанова.

4.2.Структура розановских текстов и проблема жанра

4.2.1 Проблема художественности в поэтике В. Розанова.

4.2.2 Философия и физиология текста в интуициях В. Розанова и

П. Флоренского.

4.2.3 «Рукописность» В. Розанова как принцип поэтики «другой» литературы.

4.2.4.Своеобразие жанра в творчестве В. Розанова.

4.2.5.Признаки жанра «филологический роман» в книге В.Розанова

Литературные изгнанники».

Глава 5. Основные сюжеты мифа В. Розанова.

5.1.Русская литература как миф В. Розанова.

5.1.1. От Пушкина к Достоевскому: сюжет возрождения.

5.1.2 «Благодушный» Некрасов В. Розанова.

5.2. История как трагический миф бытия.

5.3 .Апокалипсис как борьба за космос

5.3.1. Апокалипсические сюжеты и картины вечной жизни в русской 289 культуре XIX - начала XX века.

5.3.2. Космогония «Апокалипсиса нашего времени».

5.4. Личность В. Розанова в зеркале мифа.

5.4.1. Юродствующий В. Розанов.

5.4.2. «Молитва» В. Розанова в контексте «другой» литературы.

Введение диссертации2012 год, автореферат по филологии, Кашина, Наталия Константиновна

Актуальность исследования.

Серебряный век в России напряжённо и остро переживал кризис европейской культуры, породивший ощущения приближающегося погружения в хаос. Противопоставить этой разрушительной энергии распада можно было только утверждение космоса. Так появляется предпосылка интенсивного мифологического процесса в литературе: «Стремление выйти за социально-исторические и пространственно-временные рамки ради выявления "общечеловеческого" содержания <.> было одним из моментов перехода от реализма 19 в. к искусству 20 в., а мифология в силу своей исконной символичности оказалась удобным языком описания вечных моделей личного и общественного поведения, неких сущностных законов социального и природного космоса»1.

В современном литературоведении утвердился термин «неомифологизм», обозначающий собственно авторское мифотворчество. Так В.А. Келдыш, рассматривая неомифологизм как родовую черту модернистской литературы, отметил, что миф явился способом утверждения приоритета «вечных» ценностей над «временными»: онтологизм, бытийное начало определяли понимание исторической жизни. Ключевыми словами, обозначающими художественный творческий процесс стали «мифо- и жизнетворчество». При этом художественный текст нередко доминировал над реальной жизнью, подчинял её своей логике.

В творчестве В. Розанова осуществлялась иная модель. В основе его интереса к мифу лежит насущная, жизненно важная потребность найти онтологические основания бытия человека. Неоцененный современниками первый труд писателя и мыслителя «О понимании» был попыткой обозначить смысл и цель жизни человека, его место в космосе. Предчувствуя свой путь в творчестве, он именно в этом трактате сформулировал

1 Лопшан Ю.М., Минц З.Г., Мелептнский £ А/. Литература и мифы//Мифы народов мира. Энциклопедия б 2-х т./Гл. ред. С.А. Токарев. - М.: Сов. энциклопедия, 1992. - Т.2. .58 - 65. 4 представление о превосходстве поэзии над художественной литературой как истины над вымыслом.

В многообразном явлении модернизма в России В. Розанову принадлежит особое место. «Другая» литература (это определение принадлежит самому писателю - автору «Уединённого») рождалась на грани философии, поэзии, этики. Подобное нерасторжимое синкретическое единство вполне соотносится с понятием «миф». Именно с позиции мифа снимается проблема парадоксальности и непредсказуемости розановских текстов, открывается целостность его мировоззрения.

На предмет надо иметь 1000 точек зрения. Не две и не три: а -тысячу»1, - определил В.Розанов «координаты действительности» в «Мимолётном». Но эти тысячи точек зрения устремлены в одном направлении - к постижению целостности бытия. Поэтому в теме нашего исследования на первый план вынесено понятие «Онтология мифа».

Историческая судьба российской гуманитарной науки сложилась драматично. Выйдя к глубоким открытиям, она оказалась на долгие годы неизвестной. Ярким примером может быть названа работа А.Ф. Лосева «Диалектика мифа» - рефлексия современного философу мифологического процесса. Добавим: сама книга является талантливой формой репрезентации личностного мифа её автора. Трактовка мифа А.Ф. Лосевым является теоретическим основанием предлагаемого исследования творчества В.В. Розанова.

В. Розанов обладал удивительной чуткостью и прозорливостью. Вглядываясь в литературный процесс конца 19 - начала 20 вв., он заявил: «. весь "реалистический период" в русской литературе естественно и сам в себе закончился; дозрел и наконец "перезрел" <.> дальше идти здесь некуда <.> приблизительно после "Анны Карениной" для русской литературы о настала пора новых искании, новых попыток»". Розанов В В. Мшшатюры./Сост., вступ. ст. А. Н. Николгакин. - М.: Професс-.Плеяда, 2004. - С.394

2 Розанов В.В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях. /Под общ. Ред. А.Н. Николюкина. - М., Республика, 1995.-С.523.

Направление этих исканий виделось В. Розанову за пределами собственно литературы как художественного творчества.

Однако В. Розанов пишет не о «новой» литературе, что было бы вполне логично в парадигме модернизма, а именно о «другой». Писатель понимал, что у него не будет прямых последователей, что его опыт не станет началом литературной традиции. Обвиняя предшествующую классическую литературу в риторичности, дидактичности, излишней назидательности, он видел смысл своего творчества в обращении к частной жизни, которая возводится к онтологическому началу.

Обращения мыслителя к культурному опыту человечества осуществлялись через непосредственное восприятие действительности, её «телесного» облика. Эта телесность позволяла запечатлеть живой фрагмент рождавшегося нового религиозного сознания, ищущего непосредственного прикосновения к вечной тайне отношения человека к Богу. Она не позволяла эстетическому переживанию отделиться от религиозного опыта, деперсонализировать субъект.

Точечные переживания единений жизни человека с вечными истинами являются содержанием произведений писателя и мыслителя. В этих откровениях рождается розановский космос, миф, обладающий собственной логикой и истинностью.

Другая» литература стала порождением и выражением личностного мифа автора. Мы рассматриваем произведения писателя в парадигме мифологического сознания, а в онтологии мифа усматриваем генетическую основу его творчества.

Степень разработанности проблемы.

Феномен литературы В. Розанова неоднократно становился предметом

Г) исследования. Так Ю.Б. Орлицкий" в своём монументальном труде отметил полифонизм произведений писателя, широкое понимание словесности,

1 Розанов В.В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях . - С.535.

2 Орлицкий Ю. Б. Динамика стиха и прозы в русской словесности. - М.: РГГУ, 2008. - 845 с. 6 применил понятие «графическая проза». Е.П. Карташова1 подчеркнула яркий индивидуализм, субъективизм, интуитивизм, интимность, психологизм, спонтанность как составляющие розановского стиля. Л

B.А. Келдыш определил своеобразный розановский жанр как о художественно-философскую эссеистику. М.Н. Громов обозначил её характерную черту - философский импрессионизм.

Следует выделить монографию В.А. Емельянова «"Другая литература" В. Розанова (В поисках иных духовных созерцаний)»4. Автор монографии увидел главную отличительную черту творчества В. Розанова в сочетании афористичности и «святости», впервые ввёл определение «лирический фрагментарный роман», высказал догадку о наличии «сквозного» главного героя.

C.Р. Федякин определил своеобразие «Уединённого» как жанр, выходящий за рамки литературы5.

Библиография розановедческих работ разрастается интенсивно. Особое место в ней принадлежит изданной в 2008 г. «Розаповской энциклопедии», объединившей исследования известных учёных. Следует отметить актуальные в связи с заявленной нами темой статьи энциклопедии Г.Д. Гачева, A.A. Голубковой, И.А. Едошиной, Л.Ф. Кациса А.Л. Налепина,

A.Н. Николюкина, П.В. Палиевского, С.М. Половинкина, А.И. Резниченко,

B.Г. Сукача, В.А. Фатеева

Личность В.В. Розанова привлекала к себе внимание ещё при его жизни, но и сегодня эта тема не потеряла актуальность. Причина этого

1 Карташова Е. П. Языковая игра как снлистическая доминанта орнаментальной прозы Розанова//! 1аследие В. В. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции / сост. А. Н. Николюкин. - М.: РОССПЭН, 2009. - С.117 - 126.

2 Келдыш В. А. Розанов и русская литература Серебряного века// Наследие В.В. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции . - С. 73 - 80.

3 Громов М. Н. Философский импрессионизм Розанова // Наследие В. В. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции . - С.273 -284.

4 Емельянов В. А. «Другая литература» В. Розанова (В поисках иных духовных созерцаний). - Астрахань: Изд. дом «Астраханский университет», 2004. - 161 с.

5 Федякин С.Р. Уединённое//Литературная энциклопедия терминов и понятий. - М., 2001.-С.111. 7 интереса связана не только с неординарностью личности В. Розанова, но, прежде всего, с неоднозначностью и противоречивостью его мировоззрения.

Священным эмбрионом», «святым мыслителем и порочным человеком» (М.М. Пришвин), «юродствующим и кликушествующим» литератором (В.П. Буренин), «Порфирием Головлёвым» (B.C. Соловьёв) называли его современники, но в то же время другие писали о нём тепло и с пониманием глубины мировоззрения писателя.

С.Н. Дурылин подчеркнул в биографическом факте писателя присутствие мировоззренческого начала. Он противопоставил брак «по психологии» с А. Сусловой «счастью в онтологизме <.> от корня бытия» в браке с В. Бутягиной1. Б.А. Грифцов увидел логику розановского творчества в движении от современности - к осмыслению космической жизни; космоцентризм был отмечен также и В.В. Зеньковским.

Принципиально замечание современного исследователя жизни и творчества В. Розанова В. А. Фатеева: «Очень важной особенностью мировосприятия Розанова является то, что он очень тонко чувствует ноуменальное, религиозное начало всех вещей, а своё переживание Бога передаёт как не покидающее его живое ощущение, почти экстатическое состояние непосредственного, личного общения»2.

О религиозной составляющей своеобразия розановского творчества неоднократно писали его биографы, в интересующем нас аспекте следует отметить работы В. А Емельянова (указанная выше монография), А. А. Медведева3, Ф. Т. Ахунзяновой4.

Отдельно следует выделить исследования, касающиеся характеристики мировоззрения В.В. Розанова. В.К. Пишуп и С.В Пишун посвятили свою

1 Дурылин С. Н. В. В. Розанов//Там же. - С.237-245.

2 Фатеев В. А. Публицист с душой метафизика и мистика.// Василий Розанов: pro et contra. Личность и творчество Василия Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология. Книга 1, - СПб: Издательство Русской христианской гуманитарной академии 1995. - С.10.

3 Медведев А. А О христианской парадигме в восприятии русской литературы Розановым// Наследие В. В. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции . - С. 40-50.

4 Ахунзянова Ф. Т. Розановская «листва» в религиозном контексте// Наследие В. В. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции . С. 101 - 105. S работу своеобразию его религиозных основ. A.M. Подоксёнов предложил интерпретацию мировоззрения писателя через концепцию психоанализа 3. Фрейда. Необходимо отметить также книгу В.Я. Сарычева1, в которой есть много интересных замечаний, фактов, метких и точных оценок, но так и осталась лишь заявленной тема «логика творческого становления». Судя по всему, автор книги вышел к этой проблеме, но увлёкся полемичностью самого материала исследования. Следует также подчеркнуть, что в обозначенных исследованиях просматривается явная потребность в осмыслении соотношения розановского творчества с элементами онтологической и апофатической поэтик, а также мифопоэтики.

В.Н. Ильин, обратившись к стилю писателя, предположил, что в этом стиле присутствует доумное начало, в котором осуществляется «энтелехийность» Розанова. А.Д. Синявский счёл возможным сравнить стиль писателя с творчеством прот. Аввакума, что позволяет усматривать в творчестве В. Розанова элементы апофатической поэтики.

Многоаспектное исследование феномена розановских текстов осуществляют авторы издающегося в Костромском государственном университете им. H.A. Некрасова журнала «Энтелехия». В связи с нашей работой следует отметить статьи A.A. Голубковой «К вопросу об этапах формирования литературной концепции В.В. Розанова», И.А. Едошиной «Структурно-семантическая природа розановских "листьев"», Т.А. Ёлшиной «Два разговора об Апокалипсисе», И.В. Кондакова «"Последний писатель" В. Розанов между консерваторами и радикалами», «Русская литература-POST: у истоков культурного самосознания», A.A. Медведева «"Записки из подполья" Ф.М. Достоевского как парадигма в религиозно-философской рефлексии В.В. Розанова».

Имя В.В. Розанова присутствует в названиях кандидатских и докторских диссертаций. Выделим среди них наиболее значимые. В

1 Сарычев Л. В. В. В. Розанов: логика творческого становления (1880 - 1890-е годы). Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 2006. - 320 с. диссертации А.П. Семешока трактат «О понимании» рассматривается наряду с идеями Дильтея, Хайдеггера, Гадамера, с другими традициями европейской науки. Однако стоит заметить, что автор излишне прямолинейно трактует связь «О понимании», «Уединённого» и «Опавших листьев». В диссертации В.Г. Полюшиной «Художественно-философская трилогия В.В. Розанова ("Уединенное", "Опавшие листья"): образ автора и жанр» подчёркивается значение «Уединённого» как вершинного произведения писателя, в основе жанра которого лежит синтез философского и эмоционального образа; автор вплотную подошла к пониманию коммуникативной природы произведений писателя.

Филологический подход к произведению не возможен без исследования языковых средств, в чём убеждает работа Е.П. Карташовой. Особенно следует отметить книгу А.И. Фомина, в которой выявлена природа символов в произведениях писателя, рассмотрены соотношения феноменального и ноуменального планов бытия с точки зрения лингвистики.

Опыт отмеченных исследований показывает, что творчество В.В. Розанова требует к себе особого, нелинейного, подхода. Природу «другой» литературы невозможно выявить, не обращаясь к мифу как новой парадигме творчества. Это обстоятельство обусловило внимание к различным аспектам мифа, его природы, к проблеме мифотворчества. В своей работе мы обратились к исследованиям, позволяющим увидеть миф как специфическую форму сознания.

В.Г. Сукач1 неоднократно настаивал на том, что загадка В. Розанова и как мыслителя, и как писателя кроется в мифологизме его сознания. Категорично высказался об этом A.M. Пятигорский", назвав В. Розанова мифологической личностью, носителем мифологического сознания. Н.Ф. Болдырев в своей монографии разграничивает понятия «творчество»,

1 Сукач В.Г. Загадки личности Розанопа//Розанов В.В. О себе и жизни сноей/Сост., предисловие, комментарий В.Г. Сукача. М.: Моск. Рабочий, 1990. - С.7 - 30, Сукач В.Г Василий Васильевич Розанов: Биографический очерк: Библиография: 1886 - 2007. - М.: Прогресс-Плеяда, 2008. - 224 с.

2 Литература и миф. Интервью с Александром Пятигорским. /Новости гуманитарных технологий. [Электронный ресурс]. Режим доступа http://gtmarket.ru/Iaboratory/publicdoc/gtmarket/2006/5750.23.08.2008

10 сознание» и «миф», противопоставляя последний реальной до физиологичности жизни или метафизике: «В какой мере это мифология, а в какой эмпирическая реальность? Вопрос наивный: нам неизвестны немифологические реальности», и на следующей странице читаем: «Он не использует свою жизнь, чтобы "с её помощью" создать шедевр философии или литературы, он не занимается сублимацией. Совсем наоборот: благодаря своей "литературе" он выправляет свою обыденную жизнь в метафизическое русло, он не даёт своему профанному эмпирическому бытийствованию упасть, но непрерывно задаёт ему темпоритмы сакрализованности»1. В монографии Е.Ю. Груздевой осуществлён культурологический подход к анализу розановского мифа . Справедливо отмечая связь чувственного и сверхчувственного в мифе, автор делает значимую оговорку о том, что мыслитель использует миф для объяснения сути религии. Как и в монографии Н.Ф. Болдырева миф выступает в качестве средства, в то время как понятие «мифологическое сознание» предопределяет его самостоятельную сущностную ценность.

В понимании мифа мы исходим из его интерпретации A.A. Потебнёй, А.Н. Афанасьевым, А.Ф. Лосевым, Ю.М. Лотманом, В.Я. Проппом, З.Г Минц, М. Элиаде, В.Н. Топоровым, A.M. Лобоком, К. Хюбнером. Особое значение имеет трактовка мифа А.Ф. Лосевым. Как замечено O.A. Жуковой, «избранный Лосевым аспект философии мифа раскрывает онтологическую о данность сознающего себя субъекта» . Категория сознания в интересующем нас ракурсе раскрывается в работах A.M. Пятигорского и М.К. Мамардашвили, С. Лангер, Э.В. Ильенкова.

В современном литературоведении проблемы художественного сознания и мышления представлены в исследованиях М.Л. Гаспарова,

1 Болдырев. Н.Ф. Семя Озириса, или Василий Розанов как последний ветхозаветный пророк-«Урал Л.Т.Д.», 2001. С.125- 126.

2 Груздева Е.Ю. Египетский миф В.В.Розанова : генезис, структура, текст. Культурологическое исследование. - LAP LAMBERT Academic Pablishing/ 2011 - 162 с.

3 Жукова O.A.О мифологических соблазнах русской истории и культуры.//Вопросы философии - №4 - 2010. — С112.

Н.В. Дзуцевой, В.В. Заманской, В.А. Келдыша, В.В. Полонского, И.С. Приходысо, В.И. Тюпы, В.И. Хрулёва, З.Я. Холодовой. Исследуя формы литературной саморефлексии в русской прозе первой трети XX века, М.А. Хатямова1 уделяет большое внимание толкованию процесса мифотворчества как собирания, синтезирования мира, что, в свою очередь, делает актуальными понятия «метатекст» и «метасюжет». Эти категории в полной мере характеризуют творчество В. Розанова.

Расширение спектра тем исследования творческого наследия

B. Розанова определяет выбор методов его изучения. Продуктивными являются в данном случае герменевтический, сравнительно-исторический, сравнительно-типологический, структурно-семантический, биографический методы исследования, а также приёмы лингвистического и текстологического анализа. Ещё в начале XX века П.Н. Сакулин заявил о необходимости культурологического метода в филологии. В плодотворности этого подхода красноречиво убеждают труды Д.С. Лихачёва,

C.С. Аверинцева, Б.М. Гаспарова. Особую значимость этот метод приобретает в литературоведческих исследованиях, обращенных к Серебряному веку, когда сама культура воспринималась литераторами как самостоятельный персонаж: её судьба глубоко осмысливалась и переживалась в творчестве.

Актуальной в контексте нашей работы является проблема понимания текста как самостоятельного феномена. Идея самопорождающегося текста имплицитно и явно присутствует в работах П. Флоренского и самого В. Розанова. Этот аспект изучения творчества В. Розанова как представителя модернизма в литературоведении является неисследованным.

Обозначенные нами аспекты изучения творчества В. Розанова убеждают в необходимости системно-синергетического подхода к его

1 Хатямова AÍ.A. Формы литературной саморефлексии в русской прозе первой трети XX века. - М.: Языки славянской культуры. 2008. исследованию, предполагающего определение литературы как сомоорганизующейся системы.

Научная новизна исследования состоит в следующем:

1. Осуществлён новый подход к изучению творчества В.Розанова: генезис «другой» литературы раскрывается через исследование процесса становления мифологического сознания и рождение личностного мифа писателя.

2. Онтология мифа как основа творчества В. Розанова впервые оказывается предметом литературоведческого исследования.

3. Выявлены основные онтологические темы в произведениях В. Розанова:

- Бог и человек;

- бессмертие;

- возвращение: к истокам слова («вечный филолог»), к культурно-историческим («Египет»), ветхозаветным (Библия) основам творчества, к догуттенберговской эпохе («рукописность»).

4. Выявлены различия в понимании процесса творчества Вяч. Ивановым, П. Флоренским, В. Розановым в парадигме «восхождение» -«нисхождение», позволившие увидеть истоки своеобразия розановских произведений как осуществления «восхождения» с читателем-другом.

5. Впервые обозначен термином «эпифания» жанр розановских произведений - лирических миниатюр, воплощающих момент восприятия онтологических сущностей, включая и моменты обращений к Богу.

6. В контексте поэтики филологического романа представлено жанровое своеобразие «переписки писателей» (книга «Литературные изгнанники»).

7. Выявлены способы становления символов в произведениях В. Розанова в их многообразии (освоение пространства общекультурных символов, их проживание, концептуализация образа, мифологизация исторической реальности).

8. Концепция текста как самопорождающейся структуры, а не «искусственного логического здания» (В. Розанов), идеи П. Флоренского о способности текста «организовываться изнутри» позволили увидеть неоднородность творчества писателя. Созданные в период наиболее активного мифологического процесса «Уединённое» и первый короб «Опавших листьев» органично воплощают идею свободной структуры. Собирая второй короб, «Апокалипсис нашего времени», автор продумывал изначально принцип организации текста (хронологический - во втором коробе, сочетание удлинившихся прозаических фрагментов с поэтическими в «Апокалипсисе»).

Другая» литература В. Розанова обнаруживает в своих онтологических устремлениях активное влияние мифологического сознания. Исследование этого процесса, предпринятое в предлагаемой работе, также определяет её новизну.

Объектом исследования являются собственно литературные произведения В. Розанова (Уединённое», «Опавшие листья», «Последние листья», «Апокалипсис нашего времени», «Эмбрионы», «Мимолётное», «Сахарна», «Смертное»), переписка («Литературные изгнанники»), а также его трактат «О понимании» и статьи, объединённые в книги.

Предмет исследования: онтологическое содержание мифа В. Розанова как основание «другой» литературы.

Целью диссертации является исследование феномена «другой» литературы и возможностей репрезентации в текстах мифа В. Розанова как онтологической сущности.

Задачи исследования:

- представить истоки творчества В. Розанова в контексте проблемы онтологии мифа;

- показать уникальность мифологического сознания В. Розанова как основу творчества;

- выявить своеобразие понимания В. Розановым сущности творческого процесса;

- определить типологические характеристики текстов, репрезентирующих миф;

- установить значение и роль символов в репрезентации мифа В. Розанова;

- выявить своеобразие феномена «другой» литературы в саморефлексии В. Розанова;

- исследовать основные мифологические сюжеты в творчестве

B. Розанова.

Теоретические и методологические основы исследования обусловлены целью и задачами исследования, ориентированного на выявление специфического содержания литературного процесса Серебряного века в контексте проблемы актуализации мифологического сознания.

Теоретико-методологической базой исследования стали труды A.A. Потебни, Г.Г. Шпета, В.Ф. Эрна, А.Ф. Лосева, Я.Э. Голосовкера,

A.M. Лобока, Ю.М. Лотмана, З.Г. Минц, Е.М. Мелетинского, К. Леви-Строса М. Элиаде, К.Г. Юнга, в которых раскрывается специфика мифологического сознания и возможности его изучения.

В интерпретации текстов исследование опирается на труды М.М. Бахтина, Б.Ф. Егорова, В.Г. Зинченко, Т.А. Касаткиной,

C.М. Климовой, Г.П. Козубовской, И.А. Кребель, Е.М. Мелетинского, З.Г. Минц, Ю.Б. Орлицкого, А. Пайман, A.A. Потебни, В.Я. Проппа,

B.И. Тюпы, В.Б. Шкловского, В.Н. Топорова.

Исследование строится на понимании специфики исторической поэтики в трудах С.С. Аверинцева, С.Н. Бройтмана, В.В. Бычкова, Б.М. Гаспарова, В.А. Келдыша, И.В. Кондакова, С.И. Кормилова, Д.М. Магомедовой, В.В. Полонского, И.С. Приходько, Н.Д. Тамарченко, В.И. Тюпы.

В понимании специфики розановских текстов в контексте русской литературы мы следовали за работами В.А. Фатеева, В.Г. Сукача, А.Н. Николюкина, А.Л. Налепина, Г. Ныкла, П.В. Палиевского, К.Г. Исупова,

A.M. Панченко, Ю.В. Лебедева, Г.П. Козубовской, Г.Б. Курляндской, И.С. Приходько, В.И. Мильдона.

Методология исследования основывается на системно-синергетическом подходе, включающем сравнительно-типологический, семиотический, структурный, историко-функциональный, культурологический методы, а также приёмы лингвистического анализа.

Положения, выносимые на защиту:

1. В.В. Розанов, остро воспринявший необходимость новой парадигмы сознания и творчества, явился подлинным модернистом. Феномен

B. Розанова - писателя и мыслителя раскрывается через категорию мифа как непосредственного обращения к онтологическим основам жизни. Целостность его восприятия мира обусловлена синергетическим единством и взаимодействием различных систем: культуры, природы, общества, литературы, философии. Миф В. Розанова не творится им, а переживается во всём многообразии и противоречивости, что предполагает в творчестве писателя и мыслителя «другую» логику - логику парадокса.

2. Генетической основой феномена «другой» литературы В. Розанова является онтология мифа. В дискурсе онтологии «частная жизнь», о которой писал В. Розанов как о цели своего творчества, приобретает особый статус: в ней осуществляются космические процессы. Так рождается «физиокосмос», а «физиология» подобно древним грекам трактуется как постижение жизни. На этом понимании основано неприятие В. Розановым тенденции в европейской и российской культуре декаданса к тотальной эстетизации действительности, её подмене иллюзорной художественной реальностью, утратившей жизненный смысл.

3. Основные онтологические темы в произведениях В. Розанова скрепляют единство его разнообразного творчества, устремлённого к

16 поискам путей к Богу, достижению бессмертия через освоение исторического опыта культуры.

4. Понимание творческого процесса В. Розановым может быть интерпретировано через эпифанию как осуществление первоформы. Сопоставление розановской трактовки творчества с идеями Вяч. Иванова, П. Флоренского убеждает в её уникальности: В. Розанов не пишет свои произведения для читателя, а осуществляет своё восхождение к онтологическим основам жизни вместе с ним.

5. Всё творчество В. Розанова являет собой метатекст, в основе единства которого лежат символы, обладающие свойством порождать мифологические сюжеты. Лирическое воплощение мифа осуществляется в собственно художественных произведениях писателя, феномене «другой» литературы.

6. Своеобразие поэтики «другой» литературы составляют:

- отказ от художественности как иллюзорности,

- освобождение от риторики,

- повышенное внимание к внутренней форме слова,

- индивидуальные синтаксис и пунктуация,

- активное обращение к невербальным средствам создания образа (поэтика запахов, фонетика, визуальная графичность текста, осязание),

- множественность точек зрения на предмет как свобода от линейной логики, актуализация фрагмента - структурного элемента теста;

- непреднамеренность структуры текста как самоорганизующегося хаоса.

7. Становление символов в произведениях В. Розанова осуществляется через освоение пространства общекультурных символов, их проживание, концептуализацию образа, мифологизацию исторической реальности.

8. Термин «эпифания» определяет жанр розановских произведений -лирических миниатюр, воплощающих момент восприятия онтологических сущностей, включая и моменты обращений к Богу.

10. Жанровая природа «переписки писателей» (книга «Литературные изгнанники») является вариантом филологического романа.

11. В творчестве В. Розанова реализуются следующие мифологические сюжеты: «Русская литература», «История как трагический миф бытия», «Апокалипсис как борьба за космос». В результате их исследования выявляется сложность восприятия жизни автором, его личностный миф жизни в Боге.

12. Миф как зеркало личности В.Розанова отражает цельность его натуры, стремящейся найти космические основания жизни.

Теоретическая значимость диссертации определяется тем, что на основе полученных результатов возможно развитие нового вектора научных исследований: выявление генезиса литературы Серебряного века через обращение к природе мифа.

Творчество В. Розанова анализируется в диссертации как репрезентация онтологии мифа; прослеживается становление принципов «другой» литературы в рефлексии В. Розанова; выявляются мифологические тенденции в творчестве его предшественников; рассматривается проблема онтологии творчества, что способствует постижению уникального наследия писателя и мыслителя.

Практическое значение исследования состоит в том, что его результаты могут использоваться при дальнейшем изучении творчества Розанова. Итоги работы могут быть полезными при анализе проблем мифа и мифотворчества в русской литературе Серебряного века, при сравнительном изучении русской и западноевропейской литератур и культур в целом.

Материалы и выводы диссертации могут быть использованы также в чтении курсов «История русской литературы XX века», «Теория литературы», в разработке учебно-методических пособий для студентов, при подготовке спецкурсов и спецсеминаров, посвящённых изучению отдельных аспектов литературы и культуры Серебряного века.

18

Достоверность научных положений и выводов диссертации обеспечивается фундаментальным характером поставленной проблемы, её обоснованностью, выбором необходимых для её решения методов исследования, опорой на данные других гуманитарных наук (философии, психологии, культурологии), апробацией полученных результатов.

Апробация работы. Основные положения диссертации излагались в докладах на международных, всероссийских, межвузовских научных конференциях в период с 1997-го по 2011 годы, в том числе: «H.A. Некрасов: Современное прочтение: К 180-летию со дня рождения русского национального поэта» (Кострома, 2001), «Синтез в русской и мировой художественной культуре» (Москва, 2003), «100 лет после Чехова» (Ярославль, 2004), «Грехневские чтения» (Нижний Новгород, 2006, 2007, 2008), «Проблемы семантики языковых единиц в контексте культуры (лингвистический и лингвометодический аспекты)» (Кострома, 2006) «Художественный текст и культура» (Владимир, 2006, 2007), «Диалог культур - культура диалога» (Кострома, 2007), «Духовно-нравственные основы русской литературы» (Кострома, 2007, 2009), «Стихия и культура», (Москва, 2008), в ежегодных конференциях Межрегионального научного центра по сохранению и изучению творческого наследия В. Розанова и П. Флоренского КГУ им. H.A. Некрасова: «Василий Розанов в бытии культуры» (2001), «Ноуменальный Розанов» (2002), «Философия и поэтика текстов В. В. Розанова "Уединённое" и "Апокалипсис нашего времени"»

2003), «Василий Розанов в культурно-историческом пространстве России»

2004), «Наследие Василия Розанова и концептуальные модели культуры XX - XXI веков» (2005), «"Провинциальные" сюжеты в творческом наследии Василия Розанова» (2006), «Павел Флоренский: тексты и смыслы» (2006), «Василий Розанов и русская литература» (2007), «Тексты Розанова: контексты и мифологемы» (2008), «"С вершины тысячелетней пирамиды": русская литература в розановских текстах» (2009), «Лингвокультурология священника Павла Флоренского» (2009), «"Пропилеи на Волге": Костромская

19 земля в отечественной культуре» (2010). «Пропилеи на Волге - 2011 "Мотив изгнания и возвращения в русской культуре (В.В. Розанов, свящ. П.А. Флоренский, М.М. Пришвин, Е.В. Честняков, H.H. Страхов, A.A. Зиновьев и другие)"» (2011).

Результаты исследования использовались в процессе преподавательской деятельности в Костромском государственном университете им. H.A. Некрасова при чтении курсов «Розановский миф русской литературы», «Костромская культура в трудах В. Розанова и П. Флоренского», «История художественной культуры Костромского края».

Основное содержание и выводы диссертации отражены в публикациях, среди которых - монография, статьи в научных журналах и сборниках, в том числе - 13 статей в изданиях, рекомендуемых ВАК для опубликования основных результатов исследований. Общий объём работ составляет 31,6 п.л.

Структура и объём исследования. Диссертация состоит из введения, 5 глав (28 разделов), заключения и списка литературы, включающего 366 наименований. Общий объём работы - 350 с. (основной текст).

Заключение научной работыдиссертация на тему "Онтология мифа в текстах В.Розанова как генезис "другой" литературы"

Заключение

Другая» литература - только один, признанный самим В. Розановым, феномен инаковости. Его трактат «О понимании» - это «другая» философия, его «другая» журналистика - игра, «эстетизированная идеология»1, и даже в религиозно-философском окружении у него был «свой угол».

Путь, пройденный В. Розановым от трактата «О понимании» до собственно литературного творчества, стал для него путём углубления в подлинную сущность мира. Онтологический уровень мифологического по своей природе сознания мыслителя и писателя определён доминантой - верой в присутствие Воли Бога как оправдание смысла и цели жизни человека. Задача следовать этой Воле и определила отказ В. Розанова от предшествующей литературы, исчерпавшей себя в его представлении, и предопределила рождение литературы «другой».

Основные характеристики этой «другой» литературы выявляются в розановской саморефлексии, которая может быть представлена следующим образом:

- понимание В. Розановым уникальности своего писательства,

- обособленность от протекающего литературного процесса (нет последователей, поэтому не «новая», а «другая» литература с неопределенной судьбой).

- Типологически «другая» литература предстаёт как литература «нехудожественная», синергетическое единство философии, поэзии, религиозных текстов (аналогом такого единства является синкретизм мифа).

- Особое значение В. Розанов придаёт психологизму как органическому единству духовного и телесного начала, как онтологическому феномену (что отразилось в его термине «физиокосмос»). Казакова Н.Ю. Философия игры. B.B. Розанов - журналист и литературный критик: По материалам газеты A.C. Суворина «Новое время». - М.: Флинта: Наука, 2001, - 176 с.

337

- Произведения В.Розанова построены на принципе коммуникативности, которую можно определить как интимный, доверительный разговор с читателем-другом.

Феномен «другой» литературы генетически обусловлен мифологизмом сознания писателя, характеристиками которого являются:

- актуальность живого восприятия действительности,

- логика парадокса, снимающая проблему непоследовательности и противоречивости в творчестве В. Розанова,

- повышенный интерес к первоначальному слову вне современного культурного контекста во имя актуализации внутренней формы слова,

- символизм,

- ориентированность на архаические тексты, мифологические сюжеты древности.

Логика творчества В. Розанова определяется становлением адекватной формы репрезентации интуиций трактата «О понимании», в котором явно обнаруживается стремление к универсальному и органичному восприятию и представлению мира. В сущности, заявив трактат как философский, В. Розанов при всей теоретичности и научности своего труда находился в поиске нового движения мысли, которое позднее определит как «философия жизни». Опыт такого толкования философской науки в традициях европейской культуры XIX - XX в. убедительно показал её генетическую связь с мифом, что в свою очередь привело к поискам особой литературной формы. Классическими образцами подобной литературы стали произведения Паскаля, Шопенгауэра, Ницше. В русской культуре граница между литературой и философией всегда была чрезвычайно расплывчатой1. Онтологическая парадигма определила своеобразие русской прозы и поэзии, обусловила единение литературы с мифом.

1 Подробно об этом: Гануш Ныкл Жанровая поэтика философской прозы//Поэтика русской литературы конца XIX - начала XX века. - М.: ИМЛИ РАН, 2009. - С.705 - 758.

338

Творческое становление В. Розанова достаточно полно проецируется на концепцию А.Ф. Лосева об абсолютной и относительной мифологии, изложенную в «Диалектике мифа». Из неё следует, что абсолютная мифология есть «единственно возможная картина мира»1, она является «нормой, образцом, пределом и целью стремления для всякой иной мифологии» 2.

Относительная мифология «всегда живёт большим или меньшим приближением к абсолютной мифологии, незримо управляется ею и всегда абсолютизирует какой-нибудь один или несколько из её принципов» 3.

Вариантами относительной мифологии В. Розанова, рассмотренными в представленном исследовании, являются

- миф о русской литературе,

- история как трагический миф бытия,

- Апокалипсис,

- мифология бессмертия,

- мифология дома.

Именно в абсолютной мифологии осуществляется синтез наиболее существенных антиномий. Раскрывается мифология в «умно-сердечном» состоянии как единстве веры и знания, которое, по Лосеву, осуществляется в пророчестве, ведении. В розановской версии этим даром обладает поэт.

Один из путей к мифу - лиризация философии, которая понимается В. Розановым как отказ от «эпически» выстроенной системы философских научных текстов. Переосмысливается и личность философа: «. начиная с Шопенгауэра, мы стали замечать в философе ещё поэта, художника, демагога, "пророка" - целебную личность вместо хорошо отпечатанной, переплетённой и поставленной на полку книги»4. Круг авторов, на которых ссылается В. Розанов, включил также имена Л. Толстого и Ф. Достоевского; В. Соловьёву он посвятил несколько статей, одна из которых так и

1 Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. - М.: Политиздат, 1991. - С. 172.

2Там же.-С. 173.

3 Там же.-С. 172.

4 Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. - С.341.

339 называется «На границах поэзии и философии»1. В финале статьи стихи философа рассматриваются как насущная потребность для «болящей» души в утешении. Подчеркнём, что все перечисленные имена - это имена философов, к которым отнесены Розановым также и Толстой, и Достоевский. «Поэзия и философия близки между собой, обращаясь к предельным основам бытия», - замечает современный учёный". Русская поэзия XIX века дала достаточно оснований для подобных обобщений.

Предельные основы бытия - цель онтологии - в поэтике В. Розанова должны быть пережиты и выражены в глубоко личной перспективе, как это осуществил апологет «философии жизни» Ф. Ницше.

Сопоставление концепции творчества В. Розанова с концепциями Вяч. Иванова и П. Флоренского позволило уяснить суть творческого процесса как восхождения в онтологическое пространство, которое автор предполагает совершать вместе с читателем, погружая его в непосредственное проживание момента явления высших сущностей.

Принципы поэтики, которую можно определить как онтологическую, были сформулированы В. Розановым в обращениях к творчеству А. Шопенгауэра, Ф. Ницше, Метерлинка, Ф. Шперка, Л. Шестова, Л. Толстого, Ф. Достоевского, В. Соловьёва, в саморефлексии. В основе этой поэтики лежит понимание автора как ярко выраженной и сознающей себя в уединении личности. Соответствовать ему должен и читатель, способный проникнуть в индивидуальный мир писателя, стать сотворцом. Только в такой ситуации рождается доверие авторскому стилю, которое может позволить случайность выбора фрагмента как отправной точки на пути к смыслу текста (сам фрагмент В. Розанов определил как элемент особенной литературы).

Выражение мифа художественным языком в традициях Серебряного века неизменно подчиняло сам миф эстетическому началу, и, не смотря на

1 Розанов В.В. Русская мысль /сост., предисл., коммент. А.Н. Николюкина. - М.: Алгоритм, Эксмо, 2006. -С.427-438.

2 Тюкина С.Л. О понятии «поэтическая онтология» Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. - №6, 2002. - С 85-98. усиленные поиски нетрадиционных художественных форм, на попытки подчинить музыке как наименее вербальному искусству поэтические средства (например, эстетические поиски и открытия А. Белого), миф всё же оставался в сфере художественного сознания как литературное явление.

В статье, посвящённой своеобразию творчества Ф. Шперка, В. Розанов формулирует черты философского произведения как синтеза мысли и чувства, выраженного в органическом единстве прозы и поэзии. Именно здесь появляется своеобразное понятие «ритмически текущая проза», которое применимо к произведениям самого В. Розанова.

Синтез мысли и чувства осуществляется в символе, который включает в себя многообразие воспринимаемого мира. В произведениях В. Розанова в качестве символа может выступать не только словесный образ, но и невербальный. Актуализация органолептических образов - свойство европейской традиции, которая реализовалась в декадансе, рассматриваемом М. Нордау как вырождение. В отличие от процесса эстетизации элементарных ощущений, сделавшей их заложниками изменённых природных чувств человека, в отечественной традиции развивался другой процесс - стремление к полному и подлинному восприятию мира. Эта устремлённость наделяла ощущения способностью к символизации, делала их явлениями космического порядка.

Символ как микрочастица мифа повторяет его структуру: он, как и миф, может быть представлен в форме пирамиды. В её гранях фиксируются выраженные в текстах значения (чем точнее они повторяют друг друга, тем жёстче грани), а само внутренне пространство пирамиды, её «тело», наполнено живыми впечатлениями, обозначенными автором, и имплицитно присутствующими ассоциациями.

Подчеркнём, что эти ассоциации пережиты автором и интересны ему в своей итоговой форме. Отсюда - поразительная устойчивость значений символов. Так «семя» читается во всех текстах однозначно, а фрагменты, посвящённые «бабочке», почти буквально повторяются. Эта группа символов

341 наиболее непосредственно и очевидно выражает сущность розановского мифа - идею вечной жизни - и скрепляет единство текстов.

Другая группа состоит из «скрытых» символов. Их символическое значение не фиксируется специально автором, но всегда присутствует в тексте. Так, например, подчёркивая значение архитектурного мышления (архитектура, по словам В. Розанова, бескорыстный вид искусства, где создающий «слит с эпохою и народом, где он не возвышается над ними, не выделяет на их фоне своего я») автор неоднократно называет храм, пирамиду. В «Возрождающемся Египте» пирамида присутствует как реальная данность, наделённая смыслом, но в то же время она становится моделью авторского миро-видения и восприятия: её форма прочитывается и в воронке, и в кирпичном заборе над могилой («Мечта в щёлку»). Пирамида - вечность, хранительница следов прежней жизни (В. Розанов подчёркивал значение бескорыстного труда древних художников, создающих свои фрески и скульптуры только для вечности), отсюда и правомочность, как нам представляется, читательского сравнения её с другим символом времени -песочными часами, иллюстрирующими розановскую формулу вечности как бесконечные возвращения.

Символ может явиться и как итог концептуализации образа. В отличие от мифов символистов, построенных на рефлексии художественной реальности, миф В. Розанова декларирует жизненность своих истоков, поэтому и важнейшая мифологема его - Женственность является, как сама жизнь, Вечной, гораздо большей, чем только Прекрасная Дама. Она - мать, жена, но и представительница высшего мира, узнаваемая и неведомая, родная и далёкая.

Нетрудно заметить, что В. Розанов в отличие от символистов представляет свою версию Женственности: от образа близкого и любимого светлого человека - к возведению в формулу космогонии. В этой формуле два компонента: «Творец миров» и «Вечная женственность». Это в корне отличается от культа Прекрасной Дамы и её рыцаря, Поэта. Мужское и

342 женское начала слиты в розановской версии в единое: они создают жизненное пространство («творец миров» и «домоводка»), преобразуя, каждый по-своему, хаос в космос. В этом сотворении Мира=Дома В. Розанову открывается универсальное значение Женственности, в отличие от декадентского, это не мистическая, пугающая своей непредсказуемостью и непознаваемостью сущность, и даже не alter ego, а самостоятельная, космогонически необходимая личность.

Философия жизни», к которой пришёл В. Розанов, сделала актуальным символ гармоничного Космоса - Дом.

Мифологизация власти в произведениях В. Розанова представляет уникальный способ распространения мифа на историческую реальность. Именно миф позволил писателю увидеть метафизический смысл происходящих событий в трагической обречённости российской жизни. В. Розанов, реально переживая миф, различает внеисторическую суть исторических событий.

В итоге исследования своеобразия символа в розановских текстах выясняются пути его становления от знака, концепта к образу, наделённому собственной жизнью. Именно такой символ приобретает способность стать центром розановского мифа.

В структуре произведений В. Розанова центральной фигурой является фрагмент. Поэтика фрагмента предполагает его автономность в процессе образования смыслов. Нам представляется чрезвычайно продуктивным изучение фрагмента в традициях европейской «философии жизни» от Шопенгауэра до Ницше в соотношении с отечественной традицией «малой» прозы XIX - XX вв.

Особым требованием является интимность стиля, подобная интимности эпистолярных жанров, дневниковых записей («памятных записок»). Эти характеристики присутствуют в розановских собственно-литературных текстах, которые притягивают к себе внимание литературоведов.

Попытку выяснить своеобразие феномена «другой» литературы В. Розанова, во многом успешную, предпринял В. Шкловский. Но увлечённый препарированием формы до элементарных составляющих, он свёл это своеобразие к приёму оксюморона, при этом из поля зрения исследователя выпала онтологическая перспектива розановских текстов, их органика. Его «тысячи» точечных моментов жизни, зафиксированные в самых разных формах от газетно-репортажных до лирических, предполагают множество вариантов щепления, количество которых возрастает в некой «гипер»-геометрической прогрессии.

Эта свобода интерпретаций относительна, так как определяющим является ярко выраженное лирическое начало розановских произведений. Лиризм в произведениях В. Розанова предполагает отказ от художественности как иллюзорности, освобождение от риторики, повышенное внимании к внутренней форме слова, индивидуальный синтаксис и пунктуацию, активное обращение к невербальным средствам создания образа (поэтика запахов, фонетика, визуальная графичность текста, осязание).

Содержание лирических откровений - переживание «разговоров с Богом», выход относительной мифологии к абсолютной. В связи со сказанным следует подчеркнуть актуальность термина «эпифания» и как составляющей творческого процесса, и как жанрообразования.

Более полное исследование специфики «другой» литературы с точки зрения онто- и мифопоэтики углубит понимание основ розановской поэтики в парадигме истории русской литературы.

Интересные результаты, на наш взгляд, может дать изучение «другой» литературы в контексте литературы постмодернизма. Тексты В. Розанова физиологичны в том смысле, что не обнаруживают жёсткой конструкции, воплощающей некий предварительный замысел. Их философия есть «философия жизни», а не «философия игры», ставшей основой понимания творчества постмодернизмом. Однако это не мешает выделить параллели и пересечения концепции творчества В. Розанова с представителями европейской культуры XX века.

Аналогии в понимании текста В. Розанова и Р. Барта не являются случайными совпадениями. В. Розанов гениально предвидел, опережая современников, тенденции в развитии будущей литературы. Весь пафос исканий двух мыслителей заключается в поиске последней надежды -чистого, безгрешного, перворожденного слова. Рукописность В. Розанова охраняет его, это слово, от шаблона, позволяя автору не сочинять, а выговаривать то, что само просится сказаться (отсюда и его определение: «рукописность души»), а освобождённая множественность Р. Барта обеспечивает новорожденному право и возможность жить в свободе «от всех видов насилия».

Сопоставление Розанов - Барт может показаться эклектичным; ведь именно Р. Барт провозгласил «смерть автора», а в розановских текстах настойчиво подчёркнуто авторское присутствие. На наш взгляд, данное противоречие преодолевается в связи с уточнением понятия «автор».

Н.Н.Смирнова заметила: «. "автор", существовавший в XIX веке, "автор умерший", "автор" структуралистских и нарратологических концепций - разные авторы»1. Розановская мысль о смерти литературы, её преодолении, на наш взгляд, вполне созвучна приведённому высказыванию. Безусловно, проблема нарратологии текстов В. Розанова также требует дальнейшего исследования

Вопрос о жанре розановских (условно называемых собственно-литературными) текстов - один из самых сложных. Наиболее цельными формами «листвы» признаны «Уединённое» и короба «Опавших листьев». При этом большей органичностью отличаются «Уединённое» и первый короб «Опавших листьев», совпадающие с периодом напряжённой «жизни души». Именно этот период рассматривается в диссертации как завершение

1 Смирнова Н. Н. Теория автора как проблема/АЛитературоведение как проблема. Труды научного совета «Наука о литературе в контексте наук о культуре». - M.: Наследие, 2001. - С.389. становления мифологического сознания, когда осуществляются наиболее напряжённые онтологические откровения: жизнь - смерть, вечность -мгновение, литература - писательство, любовь и ответственность за жизнь «друга», вера.

Как основу определения своеобразия розановских жанров выделяем их многозначность. Слово, вынесенное в название произведения, является в то же время и называнием жанра. Оно реализуется как основная тема и форма произведения, а поэтому индивидуально. Однако метафоричность жанра, его органичность, не является постоянной, она ослабевает по мере формализации композиционного приёма. Короб «второй» «Опавших листьев» в таком случае обречён на повторение форм. Метафора «короба» реализовалась в первом коробе и стала простым обозначением во втором.

В «Апокалипсисе.» действует более жесткий конструктивный принцип: фрагменты с размышлениями, порой излишне публицистичные, прозаические, уравновешиваются, по замыслу автора, поэтическими текстами самого В. Розанова. Удельный вес стихотворений в прозе достаточно велик в произведении. В этом формальном единстве нет той органики, которая присуща «Уединённому», первому коробу «Опавших листьев». При этом неизбежно снижается и метафоричность жанра.

В. Розанов прекрасно понимал, как велики жанровые возможности писем. Именно этот жанр мог в полной мере осуществить главное требование, предъявляемое писателем к литературе: фиксировать происходящее здесь и сейчас, исключая любое редактирование. Такая «фотографичность», а точнее: «фактографичность», создавала наиболее достоверное, живое восприятие личности автора писем или его адресата. Дополнив письма своими комментариями, по объёму соотносимыми с ними, он предвосхитил появление нового жанра - филологического романа.

Жанровое многообразие произведений В. Розанова нуждается в специальном исследовании, значительное место в нём должно принадлежать осмыслению эпифании как самостоятельного жанра (в отечественной

346 литературе XX века нам известно только одно подобное явление - книга И. Зиедониса «Эпифании»). Плодотворным может оказаться также дальнейшее изучение совпадений логики творчества В. Розанова и Дж. Джойса.

В. Розанов представил такую форму сознания, где стремление к древнейшему архетипу осуществлялось бы в реалиях современности. Так рождается розановский миф о русской литературе - один из сюжетов единого мифа о возрождении. Схематически этот сюжет может выглядеть следующим образом: Пушкин (герой, открывающий космос) - Лермонтов (герой, придающий движение этому космосу,) - Гоголь (разложение космоса, движение к хаосу) - Достоевский (путь к возрождению и просветлению).

В этом мифе имена известных литераторов одновременно обозначают элементы сюжета, соотносятся с достаточно абстрактными понятиями космоса, хаоса, движения, возрождения и сохраняют свой узнаваемый облик. Обозначая центральные сюжетообразующие мифологемы, они способны образовывать вокруг себя своеобразные поля притяжения, которыми прирастает объём мифа. Например, разрушающий гоголевский холод порождает новые сюжетные линии. Так появляется «благодушный» Некрасов В. Розанова.

Спор В. Розанова с Ю. Айхенвальдом о Белинском перерос в провозглашение основ русской критики. Оба участника спора сошлись в одном: критика должна быть свободна от традиции рассматривать историю литературы как историю общественной жизни. Однако Ю. Айхенвальд, сосредоточившись на психологичности, абсолютизировал бессознательное, что и сделало его выводы для В. Розанова неубедительными. Имманентность критики, принимая за единственную данность произведение, утрачивает полновесность восприятия, в противоположность чему сам В. Розанов настаивает на иной цели: приблизиться к духу писателя, увидеть его в сложных отношениях с действительностью. Такой многосторонний интерес к автору, согретый сочувствием и любовью к нему, позволяет значительно

347 уточнить и углубить понимание произведений как реализации единства составляющих - личностного мифа.

Понимание истории как трагического мифа бытия приводит В. Розанова к поискам нового человека - культурного героя. В модели будущего человечества явно проступают очертания мифа: синкретическое единство культурной деятельности, строгое подчинение сверхъестественному началу - Богу и судьбе, окончательное, исключающее сомнение, познание добра и зла, сохранение структурной основы всех мифологий - древа жизни, - всё это, в конечном счёте, есть преодоление истории постоянством и неподвижностью мифа.

Откровение Иоанна Богослова» породило на рубеже 19 - 20в. целый ряд текстов на основе его образов. Но при этом сюжет Апокалипсиса ещё не был воспринят как истинно мифологический: непознаваемая бездна и мгла судеб Божиих (А. Ф. Лосев) подменялись картинами реальной жизни, утрачивая мифический рельеф. Чтобы воспринять подлинную глубину этого вечного текста, надо было войти в пространство мифа. Движение русского общества к церкви и было вызвано стремлением к этому абсолютному мифу как незыблемой основе мировоззрения, как способу пребывания в Вечности. Не найдя этого пути, писатели и мыслители бродили по тропам истории в надежде найти земное воплощение вечного рая. Для В. Розанова такой моделью стал древний Египет. И вот уже Волга - это не просто река его детства, а будущий Нил, где вновь будет открыт Озирис.

В контексте розановского мифа становится очевидной потребность в культурном герое, призванном воспроизвести космогонический процесс. Именно в этой роли и предстаёт В. Розанов, всем своим творчеством (от первого трактата «О понимании» до последних книг) пытавшийся призвать людей к сыновней любви и служению Богу. В розановской космогонии мир поразительно целостный, уютный - это дом для человека, без которого он потерял бы смысл.

В литературоведении достаточно часто творчество В. Розанова сопоставляется с юродством. Юродство В. Розанова включает разнообразие смыслов, вкладываемых в это понятие. На наш взгляд, самым точным является определение, обозначенное самим писателем. Его юродство - это юродство князя Мышкина, в котором соединились онтологизм («отчужденность от людей на какую-то бесконечную высоту») и сопереживание, «совершенная слитность» с нуждами и страданиями их. В данном контексте уместно говорить об апофатической природе творчества В. Розанова.

Необычайно поэтическими являются тексты В. Розанова, посвященные молитве. Его молитва - кульминационное событие на пути к Богу. Она включает в себя все возможные уровни выражения: семантико-семиотический, графический, фонетический, музыкальный, погружается в глубину внутренней формы слова и использует свойства невербальной поэтики. Автор достигает глубины молитвенного состояния, полной сосредоточенности, что и составляет, в сущности, духовный подвиг (от «подвинуться», «приблизиться»), совершаемый истинно верующим человеком.

Путь, пройденный В. Розановым от трактата «О понимании» до собственно литературного творчества, стал путём проникновения в подлинную сущность мира. Онтологический уровень мифологического по своей природе сознания мыслителя и писателя определён доминирующей верой в присутствие Воли Бога как оправдание смысла и цели жизни человека.

В исследовании обнаружена близость понимания текста В. Розановым и П. Флоренским - они оба отвергают традиционную литературную форму, рассматривая текст как условие рождения смысла, как воплощение мифа, в котором непосредственно живёт сам писатель. Пафос розановской борьбы с литературой, а точнее - с литературностью, продиктован также поисками читателя-соавтора, соучастника становления нового космоса.

Таким образом, онтология мифа В. Розанова определена его устремлением к непосредственному переживанию мира, созданного Богом. Мыслитель исходил из того, что мир, данный человеку, изначально насыщен первоидеями и соответствующими им первоформами (формами форм). Мир современного европейца риторичен. Преодолеть риторику может «другая» литература, основанная на единстве философии и поэзии, воплощающая реально протекающий процесс мифологического освоения мира.

Список научной литературыКашина, Наталия Константиновна, диссертация по теме "Русская литература"

1. Белый А. Между двух революций. Воспоминания. В 3-х кн. Кн. 3 /Редкол. В. Вацуро, Н. Гей, Г. Елизаветина и др.:Подготовка текста и коммент. Т. А. Лаврова. М., 1990. - .388 с.

2. Гюисманс Ж.-Ш., Монтерлан А. Наоборот. Девушки. Романы: Пер.с франц. и вступ. статья И. Карабутенко. М.: Объединение «Всесоэзный молодёжный книжный центр», 1990. - 272 с.

3. Достоевский Ф. М. Братья Карамазовы: Роман в четырёх частях с эпилогом: Ч. 1 и 2. М.: Сов. Россия, 1987. - 315 с.

4. Достоевский Ф. М. Идиот: Роман в четырёх частях/Вступ. статья Е. Стариковой. М.: Худож. лит., 1983. 607 с.

5. Лосев А. Ф. Жизнь. Повести, рассказы, письма. СПб.: АО «Комплект», 1993. 535 с.

6. Набоков В. В. Стихотворения. Рассказы. Л.: Худож. литерат.,1991.-345 с.

7. Островский А. Н. Сочинения. В з-х т.- М.: Худож. лит., 1987.

8. Розанов В. В. Миниатюры./Сост., вступ. ст. А. Н. Николюкин. - М.: Прогресс-С.394.Плеяда, 2004. - 544с.

9. Розанов В. В. Собр. соч. Последние листья. / Под общ. Ред. А. Н. Николюкина М: Республика, 2000. - 382 с.

10. Розанов В. В. Собр. соч. Сахарна / Под общ. Ред. А. Н. Николюкина М.: Республика, 2001 -462 с.

11. Розанов В. В. В мире неясного и нерешенного. Из восточных мотивов. / Под общ. Ред. А. Н. Николюкина М., 1995. - 537 с.

12. Розанов В. В. Во дворе язычников. / Под общ. Ред. А. Н. Николюкина М.: Ресублика, 1999. - 463 с.

13. Розанов В. В. Легенда о Великом инквизиторе Ф.М.Достоевского. Опыт критического комментария.// Легенда о Великом инквизиторе Ф. М. Достоевского. Литературные очерки. О писателях и писательстве. Москва: Республика, 1996. - 732 с.

14. Розанов В. В. Метерлинк//Метерлинк Морис. Сокровище смиренных; Мудрость и судьба: Пер. с франц. Томск: «Водолей», 1994. - 256 с.

15. Розанов В. В. Мысли о литературе /Вступ. статья, сост., комментарии

16. A. Николюкина. М. Современник, 1989. - 697 с.

17. Розанов В. В. Несовместимые контрасты жития /сост., вступ. ст.

18. B. В. Ерофеева М.: Искусство, 1990. - 605 с.

19. Розанов В. В. О себе и жизни своей. /Сост., предисл., комментарий В.Г.Сукача. М.:Моск. Рабочий, 1990. - 876 с.

20. Розанов В. В. Пол как прогрессия нисходящих и восходящих величин//Розанов В. В. Несовместимые контрасты жития /сост., вступ. ст. В. В. Ерофеева М.: Искусство, 1990. - 605 с.

21. Розанов В. В. Русская мысль/Сост., предисл., коммент. А. Н. Николюкина. М.: Алгоритм. Эксмо, 2006. - 576 с.

22. Розанов В.В. Собрание сочинений. Апокалипсис нашего времени. / Под общ. Ред. А. Н. Николюкина М.: Республика, 2000. - 429 с.

23. Розанов В. В. Собрание сочинений. Во дворе язычников. / Под общ. Ред. А. Н. Николюкина М.: Республика, 1999. - 463 с.

24. Розанов В. В. Собрание сочинений. Возрождающийся Египет /Под общ. Ред. А. Н. Николюкина. М. .'Республика, 2002. - 526 с.

25. Розанов В. В. Собрание сочинений. Литературные изгнанники: H. Н. Страхов, К. Н. Леонтьев. / Под общ. Ред. А. Н. Николюкина М.: Республика,2001.- 477 с.

26. Розанов В. В. Собрание сочинений. О писательстве и писателях /Под общ. ред. А. Н. Николюкина. М.,1995. - 655 с.

27. Розанов В. В. Сочинения: О понимании: Опыт исследования природы, границ и внутреннего состояния науки как цельного знания /Подгот. текста и комент. В. Г. Сукача, вступ. ст. В. В. Бибихина. М.: Танаис, 1995. - 808 с.

28. Розанов В.В. Собрание сочинений. Последние листья / Под общ. Ред. А.Н. Николюкина. М.:Республика, 2000. - 382 с.

29. Розанов В. В. Собрание сочинений. Природа и история (Статьи и очерки 1904 1905 гг.)/Под общ. Ред. А. Н. Николюкина, П. П. Апрышко, О. В. Быстровой. - М.: Республика; СПб.: Росток, 2008. - 766 с.

30. Розанов В. В. Сочинения /Сост., подгот. текста и коммент. А. Л. Налепина и Т. В. Померанской; Вступ. Ст. А. Л. Налепина. М.: Сов. Россия, 1990.-592 с.

31. Розанов В. В. Сочинения: Иная земля, иное небо. Полное собрание путевых очерков, 1899 1913 - М.: Танаис,1994. - 735 с.

32. Тютчев Ф.И. Сочинения. В 2-х т. т.1. Стихотворения/Подгот. Текста и коммент. К. Пигарева. М.: Худож. лит., 1984. - 495с.

33. Фет А. А. Сочинения. В 2-х т. Т. 1. Стихотворения; Поэмы; Переводы/ Подгот. текста, сост., вступ. ст., коммент. А. Е. Тархова. М.: Худож. Лит., 1982.: - 575 с.

34. Фет А. А. Сочинения. В 2-х т. Т. 2. Проза. / Подгот. текста, сост., вступ. ст., коммент. А. Е. Тархова. М.: Худож. Лит., 1982.: .

35. Шкловский В.Zoo, или Письма не о любви. СПб.: Издательская Группа «Азбука-классика», 2009. -230 с.

36. Абдуллнн А. Р. Онтологическое мышление: виды и сущность. Уфа: Изд-е Башкирск. ун-та, 2002. - 481 с

37. Аверинцев С. С. Жанр как абстракция и жанры как реальность: диалектика замкнутости и разомкнутости // Взаимосвязь и взаимовлияние жанров в развитии античной литературы. М.: Наука, 1989. - С. 3-25.

38. Аверинцев С. С. Связь времен. Собрание сочинений / Под ред. Н. П. Аверинцевой и К. Б. Сигова. К.: ДУХ I J1ITEPA, 2005. - 448 с

39. Авертщев С. С., Андреев М. Л., Гаспаров М. Л., Гринцер П. А., Михайлов А. В. Категории поэтики в смене литературных эпох//Историческая поэтика. Литературные эпохи и типы художественного сознания. М., 1994, -438.

40. Айхенвальд Ю.И. Силуэты русских писателей. М.: Республика, 1994. -591 с.

41. Алиева Ч. Э. Феноменология: Э. Гуссерль и М. Хайдеггер //Современная философия как феномен культуры: исследовательские традиции и новации. Материалы научной конференции. Серия "Symposium", выпуск 7. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2001.

42. АльмиИ.Л. О поэзии Тютчева: символ, аллегория, миф//Русская литература. 2007. №2. - С.52 - 60.

43. Альми И. Л. Статьи о поэзии и прозе. Книга первая. Владимир: Изд-во ВГПУ. - 263 с.

44. Анкерсмит Ф. Р. История и тропология: взлет и падение метафоры./ пер. с англ. М. Кукарцева, Е. Коломоец, В. Катаев — М.: Прогресс-Традиция, 2003. — 496 с

45. Астафьев А. К. Онтология сознания и объективный разум.// Тугариновские чтения. Материалы научной сессии. Серия «Мыслители», выпуск 1. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000, - С.5 -10.

46. Аторина О. Г. A.A. Фет и русский символизм: К.Д. Бальмонт, В.Я. Брюсов, A.A. Блок, А. Белый. Диссертация. канд. филологических наук -Смоленск, 2005. 225с.

47. Ахунзянова Ф. Т. Религиозные проекты в культуре Серебряного века и художественные формы их воплощения (Д. С. Мережковский и В. В. Розанов): Дис. . канд. культурологии: 24.00.01 Кострома, 2006 - 165 с.

48. Ахунзянова Ф. Т. Розановская «листва» в религиозном контексте// .Наследие В. В. Розанова и современность: Материалы Международной научной конференции сост. А.Н.Николюкин. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009. - С. 101 - 105.

49. Барт P.S/Z. М.,1994. - 238 с

50. Бальбуров Э. А. Художественно-философский неосинкретизм в русской литературе начала XX века : диссертация . доктора филологических наук : 10.01.08 Новосибирск, 2006. - 310 с.

51. Баран X. Фрагментарная проза// Поэтика русской литературы конца XIX начала XX века. Динамика жанра. Общие проблемы. Проза. - М.: ИМЛИ РАН, 2009. - С.463 -521.

52. Бахтин М. М. Автор и герой в эстетической деятельности// Собрание соч., т.1: Философская эстетика 1920-х годов / М. М. Бахтин. М., «Русские словари», «Языки славянской культуры», 2003

53. Бахтин М. М. Мережковский и история // Мережковский: pro et contra. -СПб., 2001.-С. 362-365.

54. БахтинММ. Эстетика словесного творчества/Сост. С.Г.Бочаров; Примеч. С. С .Аверинцева и С. Г .Бочарова. М.: Искусство, 1979. - 424 с.

55. Белый А. Критика. Эстетика. Теория символизма: В 2-х т./ Вступ. ст., сост. А. П. Казин, коммент. A .J1 .Казин, Н .В Кудряшова М.: Искусство, 1994. Т.1.-478 с.

56. Белякова Е. Н. Слово как предмет изображения в повестях Н. В. Гоголя// Духовно-нравственные основы русской литературы: сб. науч. статей. В 2 ч. 4.1/иауч. ред. Ю.В.Лебедев; отв. ред. А. К. Котлов. -Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2007. С. 50 - 59.

57. БергМ.Ю. Литературократия: проблема присвоения и перераспределения власти в литературе. М.: НЛО, - 205 с.

58. Бердяев Н. А. Очарование отражённых культур //Иванов В. И. По звёздам. Борозды и межи/вступ. ст., сост. и примеч. В. В. Сапова М.: Астрель, 2007, - С.653 - 661.

59. Библейская энциклопедия. Репринтное издание. М.'Издание Свято-Троице-Сергиевой Лавры, 1990. - 902 с.

60. Библер В. С. Михаил Михайлович Бахтин, или поэтика культуры. М.: Прогресс, Гнозис, 1991. - 176 с.

61. Болдырев Н. Ф. Семя Озириса ли Василий Розанов как последний ветхозаветный пророк. Челябинск: Урал Л.Т.Д., 2001. - 479 с.

62. Бонды С. Черновики Пушкина. Статьи 1930-1970 гг. М. 1971. - 198 с.

63. Бонецкая Н. К. «Образ автора» как эстетическая категория//Контекст-1985. М.: ИМЛИ РАН, 1986. - С. 241 - 272.

64. Борее Ю. Искусство интерпретации и оценки. М: Искуство, 1981.367 с.

65. БрагинаН.Н. Мироздание Андрея Платонова: Опыт культурологической реконструкции Диссертация на . доктора культурологии. Шуя, 2010.

66. Бройтман С. Н. Историческая поэтика//Теория литературы: учебное пособие: в 2 т./под ред. Н. Д. Тамарченко. М.: Академия, 2004, - Т.2.- 753 с.

67. Быстрое В. Н. Идея преображения мира у русских символистов (Д. Мережковский, А. Белый, А. Блок): Дисс. . д-ра филол. наук: (10.01.01). -СПб., 2004.-361 с

68. Бычков В. 5.2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica. В 2-х тт. Том 1. Т.1 Раннее христианство. Византия. М.: Университетская книга, 1999.-575с.

69. Бычков В. В.2000 лет христианской культуры sub specie aesthetica. В 2-х тт. Том 2. Славянский мир. Древняя Русь. Россия. М. - СПб.: Университетская книга, 1999. - 525 с.

70. В. И. Фатющенко, Н. И. Цгшбаев. Владимир Соловьев критик и публицист //B.C. Соловьев. Литературная критика. - М., Современник, 1990. С. 5-34.

71. Василий Розанов: pro et contra. Личность и творчество Василия Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология. Книга1, СПб: Издательство Русской христианской гуманитарной академии 1995. -512 с.

72. Василий Розанов: pro et contra. Личность и творчество Василия Розанова в оценке русских мыслителей и исследователей. Антология. Книга2, СПб: Издательство Русской христианской гуманитарной академии 1995. -562 с.

73. Введение в литературоведение. Литературное произведение: основные понятия и термины /под ред. Л.В. Чернец М.:Высшая школа; Академия 1999.-556 с.

74. Введенский А. И., Лосев А. Ф. Очерки истории русской философии. — Свердловск, 1991.

75. Веселовский А. Н. Народные представления славян. М.: ACT: ACT МОСКВА, 2006. - 667 с.

76. Виноградов В. В. Из истории изучения поэтики (20-е годы)//Изв. АН СССР, серия литературы и языка. М.: Наука, 1975. - Том 34, № 3 - С.38 - 53.

77. Виролайнен М. Н. Речь и молчание: сюжеты и мифы русской словесности. СПб.: Амфора, 2003 - 503 с

78. Власенко Е. Ю. Функции архетипов и архетипических образов в произведениях П. В. Засодимского Диссертация . кандидата филол. наук. -Ульяновск, 2005, 163 с.

79. Вячеслав Иванов творчество и судьба: К 135-летию со дня рождения/Сост. Е. А. Тахо-Годи. - М.: Наука, 2002. - 349 с.

80. Гагаев А. А. Художественный текст как культурно-исторический феномен: теория и практика прочтения; учебное пособие/А.А.Гагаев, П.А.Гагаев. М.: Флинта, 2002. - 180 с.

81. Гапуш Ныкл Жанровая поэтика философской прозы//Поэтика русской литературы конца XIX начала XX века. - М.: ИМ ЛИ РАН, 2009. - С.705 -758.

82. ГапонЛ. А. Текст как телесный объект (творчество Алена Роб-Грийе) Вестник Омского университета, Омск, 1997, Вып. 4. - С. 74-76.

83. ГарееваЛ. Н. Вопросы теории цикла (лирического и прозаического) //355

84. Стихотворения в прозе" И.С. Тургенева: Вопросы поэтики. Ижевск: УдГУ, 2004.-С. 19-27.

85. Гаспаров Б. М. Язык. Память. Образ. Лингвистика языкового существования.//Новое литературное обозрение. Научное приложение. Вып. IX,-Москва, 1996.-352 с.

86. Гаспаров М. Л. Поэтика «Серебряного века»//Русская поэзия «серебряного века», 1890 1917: антология. - М., Наука, 1993. - С.5 - 44

87. Гаспаров М. Л. . Несколько параллелей//Литературная учёба. Книга пятая. Сентябрь-октябрь 1991. С.114 - 117.

88. ГачевГ.Д. Содержательность художественных форм. М.:Просвещение, 1968. 357 с.

89. Глушкова М. А. «Нездешнее» Владимира Соловьёва и «невыразимое» Афанасия Фета//Вестник Нижегородского университета им. Н. И. Лобачевского, 2009, № 6(2). - С.32-36.

90. Голлербах Э. В. Розанов: Жизнь и творчество. СПб., 1922. - 117 с.

91. Голосовкер Я. Э.Логика мифа. М.: Наука, 1987.- 410 с.

92. Голубева Л. Н. «Я весь-дух, и весь-субъект: субъективное развито во мне бесконечно.» (О постмодернистском модусе мышления В.В. Розанова) //Энтелехия. Вестник КГУ им. H.A. Некрасова. Серия «Культурология». -Кострома, 2001. № 1. С. 27-30.

93. Голубкова А. А. Критерии оценки в литературной критике В. В. Розанова Москва, МГУ, 2005, - 186 с.

94. Голубкова A.A.К вопросу об этапах формирования литературной концепции В.В. РозановаЮнтелехия, №15, Кострома, 2007. - С.92 - 96.

95. ГораликЛ. Собранные листья (об одном и том же всегда об одном и том же) // Новое литературное обозрение. М., 2002. № 54. - С. 236-245.

96. Горина И. В. Философия культуры В.В.Розанова: диссертация . кандидата философских наук. Санкт-Петербург, 2009. - 187 с.

97. Городилова Т. С. Онтология повседневности и неклассическая гносеология В.В.Розанова. Автореферат диссертации . кандидата философских наук. Киров, 2006 - 23 с.

98. ГруздеваЕ.Ю. Египетский миф В.В.Розанова: генезис, структура, текст. Культурологическое исследование. LAP LAMBERT Academic Pablishing/ 2011-162 с.

99. Губарев В. К. «Философия мифа» в концепции А. Ф. Косарева // Наука. Релігія. Суспільство. Донецьк, 2002. - № 2. - С. 11-14.

100. Гудкова А. А. «Опавший листок» русской литературы. Интерпретация В. Розановым поэзии М. Лермонтова // Энтелехия. Вестник КГУ им. H.A. Некрасова. Серия «Культурология». Кострома, 2001. № 1. - С. 41-44.

101. Гулыга А. В. Творцы русской идеи. М.: Молодая гвардия, 2006. -316 с.

102. ГулюкЛ. А. Мифологема женственности в культуре Серебряного века : дис. канд. филос. наук : 24.00.01 Белгород, 2007 - 153 с.

103. Данилевский А. В. В.Розанов как литературный тип // Классицизм и модернизм. Tartu, 1994. - С. 112 - 128.356

104. Данькова Т.Н. Концепт «любовь» и его словесное воплощение в индивидуальном стиле А. Ахматовой: диссертация . кандидата филологических наук: 10.02.01. Воронеж, 2000. - 214 с.

105. Дарвин М.Н. Художественная циклизация лирических произведений. -Кемерово: 1997.-239 с.

106. ДзуцеваН. В.".И таинственный песенный дар" (Фрагментарная форма в творчестве А. Ахматовой) //Вопросы онтологической поэтики. Потаенная литература: Исследования и материалы. Иваново, 1998. - С. 128-138

107. Дианов Д.Н. Кенотическая традиция в русской литературе XIX века// Духовно-нравственные основы русской литературы: сб. науч. статей. В 2 ч. Ч.1/науч. ред. Ю.В.Лебедев; отв. ред. А.К. Котлов. Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2007. - С. 13 - 22.

108. ДобролюбовН .А Первое полн. собр. соч.: В 4 т. Т. 3. 1859-1860. СПб., 1911.-679 с.

109. Долгополое Л. На рубеже веков. О русской литературе конца XIX-начала XX века. Л.: Сов.писатель, 1985 , - 352с.

110. Дымарский М.Я. Проблемы текстообразования и художественный текст: На материале русской прозы XIX XX в. - М.: Книга, 2006. - 296 с.

111. Дьяченко Г. Полный церковно-славянский словарь. М., Посад, 1993. 1120 с.

112. Едоишна И.А. Художественный мир «поздних» пьес А. Н. Островского: онтологический аспект/ЛДелыковсие чтения 2003. А. Н. Островский в современном мире/ Научн. ред., сост. И. А. Едошина. Кострома, 2004. .43 -59.

113. Едоишна И.А. Структурно-семантическая природа розановских «листьев»//Энтелехия. Научно-публицистический журнал. Кострома, №1, 2005, - С.46-51.

114. Емельянов В.А. «Другая литература» В. Розанова (В поисках иных духовных созерцаний): Астрахань: Издательский дом «Астраханский университет», 2004. - 161 с.

115. Емельянов В. А. «Другая литература» В.В.Розанова и современная русская проза // Проблемы эволюции русской литературы XX века. М., 1995.-Вып. 2.-С. 68-69.

116. Ермилова Г.Г. От Гоголя до Набокова: Статьи о русской литературе. -Иваново: Иван. гос. ун-т, 2007. 256 с.357

117. Ермилова Е.В. Поэзия на рубеже двух веков // Смена литературных стилей. М.: Наука, 1974. — С. 58-120.

118. Ермилова Е.В. Теория и образный мир русского символизма. М.: Наука, 1989.- 176 с.

119. Ерофеев Вик. Розанов против Гоголя // Вопросы литературы. 1987. № 8.-С. 146-175.

120. Ерофеев В. Лабиринт Два: Остаётся одно: произвол. М.: ЭКСМО-Пресс, Зебра Е, 2002. - 464с.

121. ЕсгшА. Б. Принципы и приемы анализа литературного произведения: М.: Флинта 2000. 248с.

122. Житенев А. А. Онтологическая поэтика и художественная рефлексия в лирике И. Бродского: Дис. канд. филол. наук: Воронеж, 2004 - 158 с.

123. Жолковский А. К. Блуждающие сны: Из истории русского модернизма. М.: Советский писатель, 1992. - 429 с.

124. Жолковский А. К.,. Щеглов Ю. К. Мир автора и структура текста. Статьи о русской литературе. Tenafly, N. J.: Эрмитаж, 1986.

125. Заманская В. В. Экзистенциальная традиция в русской литературе XX века. Диалоги на границах столетий. Учебное пособие М.: Флинта, 2002. -304 с

126. Зенъковский В. В. История русской философии В 2 томах Серия: Философское наследие России Л.: Эго,1991; - 1028 с.

127. Зинченко В. П. Мифы сознания и структура сознания // Вопросы психологии. 1991 № 2. — С. 15-36.

128. Зинченко В.Г., Зусман, 3. И. Кирнозе. Литература и методы ее изучения. Системно-синергетический подход. М.:Флинта, Наука, 2011. 280 с.

129. ЗисьА.Я. Интерпретация произведения как феномена культуры//Теория, школы, концепции (критические анализы): Художественная концепция и герменевтика. М.: Наука, 1985. - С. 69 - 102.

130. Зорина Г. В. Биография как источник мифологизации В.В. Розановым пола и семьи: диссертация . кандидата культурологии Кострома, 2001. -171 с.

131. ЗубкоГ.В. Миф: взгляд на мироздание. М.: Университетская книга, 2008. - 425 с.

132. Иванов А. Г. Архаическое и современное мифологическое сознание : (социально-философский аспект) : дис. . канд. филос. Наук. Воронеж, 2006 -201 с.

133. Иванов В. И. По звёздам. Борозды и межи/вступ. Т., сост. и примеч. В.В. Сапова. М.: Астрель, 2007. - 1137 с.

134. Иванов В. И. Родное и вселенское /Сост., вступ. Ст. и прим. В.М.Толмачёва. М.: Республика, 1994. - 428 с.

135. Иванова Е.В. Италия В.В.Розанову // Вопросы философии. 1991. -№3. с. 133 -139.

136. ИваскЮ. П. Предисловие//Волга. 1991, № 5, - С. 138. 141. Ильин И. А. Собрание сочинений: В 18 т. Т.1 / Сост., вступит, ст. и коммент. Ю. Т. Лисицын. - М.:Мысль„ 1993. 436 с.358

137. Историческая поэтика: Литературные эпохи и типы художественного сознания. М.: Наука, 1994. - 546 с.

138. Исупов К. Г. Уроки М. М. Бахтина М. М. Бахтин: pro et contra. Личность и творчество М.М. Бахтина в оценке русской и мировой гуманитарной мысли. Том I / Сост., вступ. ст. и коммент. К.Г. Исупова. -СПб.: РХГИ, 2001,-с. 7-44

139. Казакова Н. Ю. Философия игры. В. В. Розанов журналист и литературный критик: По материалам газеты A.C. Суворина «Новое время». -М.: Флинта: Наука, 2001.- 176 с.

140. Калинин И. А. История как искусство членораздельности (исторический опыт и металитературная практика русских формалистов)//Новое литературное обозрение. 2005, №71. С. 103 - 131.

141. Каравашкин А. В., ЮргановА.Л. Опыт исторической феноменологии: Трудный путь к очевидности. М.: РГГУ, 2003. — 385 с.

142. Карасев А. В. Онтологический взгляд на русскую литературу. М.: РГГУ, 1995.- 104 с.

143. КарасёвЛ.В О символах Достоевского. Вопросы философии. 1994.— №10.— С. 90—111.

144. КарасёвЛ.В. Онтология и поэтика // Литературные архетипы и универсалии. М., 2001. - С. 330-332.

145. КарасёвЛ.В. Флейта Гамлета. Очерк онтологической поэтики. М.: Знак, 2009. - 208 с.

146. KapmauioeaE.Il. Стилистика прозы В.В.Розанова. Монография. — М.:МПУ, 2001.-373 с.

147. Картаиюва Е. П. Стилистика прозы В. В. Розанова: Автореф. дис. д-ра филол. наук / 10.02.01 русский язык. МПГУ. М., 2002. - 48 с.

148. Касаткина Т. А. О творящей природе слова. Онтологичность слова в творчестве Ф. М. Достоевского как основа «реализма в высшем смысле». -М.: ИМЛИ РАН, 2004. 480 с.

149. КацисЛ. Ф. Владимир Маяковский: Поэт в интеллектуальном контексте эпохи. М.: РГГУ, 2004. - 930 с.

150. Кашина Н. К. Миф и текст в творчестве А. Ф. Лосева//Синтез в русской и мировой художественной культуре: Материалы Третьей научно-практической конференции, посвящённой памяти А. Ф. Лосева. М., 2003. -С.25-27.

151. Кашина Н. К. Проблема понимания розановских текстов о книге Я. В. Сарычева В. В. Розанов: логика творческого становления (1880 1890 годы)». Энтелехия, № 21, 2010. - С.151 - 155.

152. Кедров К. А. Поэтический космос. М.: Советский писатель, 1989. -478 с.

153. КпхнейЛ.Г. Эсхатологический миф в позднем творчестве О. Мандельштама / JI. Г. Кихней // Вестник Московского университета.-Серия 9 "Филология" : Науч. журнал .11/- М., 2005 , N6 . С. 108-122 .

154. Климова С. М. К проблеме понимания, или опыт прочтения «Уединенного» В. В. Розанова// Человек. М., 2003. № 6. - С. 78-92.

155. Климова С. М. От кризиса семьи в произведениях Л.Толстого к "религии семьи" в творчестве В.Розанова // Актуальные проблемы социально-гуманитарных наук. Воронеж, 2000. - Вып. 20. - С. 67-69.

156. Климова С. М. Феноменология святости и страстности в русской философии культуры. СПб.: Алетейя, 2004. - 329 с.

157. Кнабе Г. С. Русская античность. Содержание, роль и судьба античного наследия в культуре России. М.:РГГУ, 2000.

158. Княгтщкая Г. Миф о Египте в книге Василия Розанова "Из восточных мотивов": (К постановке проблемы) // Художественная литература, критика и публицистика в системе духовной культуры. Тюмень, 1999. - Вып. 3. - 6773.

159. Ковеишикова Н. А. «Христианство без христианства»: духовные искания К. Леонтьева и В. Розанова»//Василий Розанов в контексте культуры. Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 1999 - С.46 -55.

160. Козубовская Г. П. Поэзия А.Фета и мифология: Учеб. пособие. Барнаул Москва, 1991 -218 с.

161. Козубовская Г. П. Фет и проблемы мифологизма в русской поэзии ХГХ нач. XX веков: Автореф. дисс. д-ра филол. наук. - СПб., 1994.

162. Козубовская Г.П. Середина XIX века: миф и мифопоэтики. Барнаул: БГПУ, 2008.-260 с.

163. Кондаков И. В. Розановская «вненаходимость»//Василий Розанов в контексте культуры. Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 1999 - С.9 - 16.

164. Кондаков И. В. Русская литература-post: у истоков культурного самосознания// Энтелехия. Научно-публицистический журнал, №15, -Кострома, 2007, - С.60-86.

165. Коптелова Н. Г. Проблема рецепции русской литературы XIX века в крике Д.С.Мережковского (1880 1917 г.) - Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2010. - 343 с.

166. Косарев А. М. Философия мифа. СПб.: Университетская книга, 2000. -304 с.

167. Косарев A.M. Философия мифа: Мифология и ее эвристическая значимость: Учебное пособие для вузов / А. Ф. Косарев. М.: ПЭРСЕ; Университетская книга, СПб., 2000. - 304 с.

168. Косиков Г. К. «Структура» и/или «текст» (стратегии современной семиотики) // Французская семиотика: От структурализма к постструктурализму / Пер. с фр., составление и вступительная статья Г.К. Косикова. М.: ИГ «Прогресс», 2000. - С. 3-48.

169. Кошелев В. А. «Снегурочка» Александра Островского и поэзия Афанасия Фета//»Снегурочка» в контексте драматургии А. Н. Островского:

170. Материалы научно-практической конференции. Кострома, 2001. - С.86 -93.

171. КребельИ.А. Мифопоэтика Серебряного века: Опыт топологической рефлексии. СПб.: Алетейя, 2010. - 592 с.

172. КрейдВ. О Юлии Айхенвальде // Айхенвальд Ю. Силуэты русских писателей М., 1994. С.5 - 12.

173. Кривцун О. А. Эстетика: Учебник. М.: Аспект Пресс, 2000. - 434 с

174. Крылов В. H. Размышления В.В.Розанова о прошлом и настоящем русской литературной критики // Энтелехия. Научно-публицистический журнал. Кострома, 2001. - № 1 (3). - С. 37-41.

175. Кузнецова О. В. Творчество В. В. Розанова 1910-х годов: книги "Уединенное" и "Апокалипсис нашего времени". Диссерт. . канд. наук, -Саратов, 2007. 257 с.

176. Курганов Е. Анекдот Символ Миф. (Этюды по теории литературы) / Ефим Курганов - СПб.: Издательство журнала «ЗВЕЗДА», 2002. - 128с.

177. Курляндская Г. Б. Эстетическая гармония в поэзии А. Фета //А. А. Фет и русская литература. XV Фетовские чтения. Курск; Орел, 2000. - С. 73-82.

178. Лавров А. В. История как мистерия: египетская дилогия Д. С. Мережковского // Мережковский Д. С. Мессия. СПб., 2000. — С. 5 — 27

179. Лагунов А. И. А. А. Фет: от «золотого» к «серебряному» веку русской поэзии. Орёл, 2009. - 230 с.

180. Лангер Сьюзен. Философия в новом ключе: Исследование символики разума, ритуала и искусства. М.: Республика, 2000. - 326 с.

181. Лебедев Ю. В. Духовные основы поэтики русской литературы XIX века// Духовно-нравственные основы русской литературы: сб. науч. статей. В 2 ч. Ч.1/науч. ред. Ю.В.Лебедев; отв. ред. А. К. Котлов. Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2007. - С. 6 - 13.

182. Леви-Стросс К. Первобытное мышление. М.'Республика, 1994. -384 с.

183. Левн-Стросс К. Структура мифов // Вопросы философии 1970.№7. С.35 - 42.

184. ЛейбельЕ.В. Ницше: образы и мифотворчество. СПб.: Петроний, 2008. - 240 с.

185. Леонтьев КН. Избранное. М.: «Рарогъ», «Московский рабочий», 1993. -.241 е.

186. Лисичный А. А. Феномен пограничности в русской литературе XIX -начала XX вв. (опыт реконструкции онтологического уровня текстов В.В.Розанова). Автореферат диссертации . кандидата филол. наук. -Тюмень, 1999.-21 с.

187. Литература и миф. Интервью с Александром Пятигорским. /Новости гуманитарных технологий. Электронный ресурс. Режим доступа http://gtmarket.ru/laboratory/publicdoc/gtmarket/2006/5750.23.08.2008

188. Литературные манифесты от ситмволизма до наших дней/Сост. и предисловие С. Б. Джимбинова; M.: XXI век - Согласие, 2000. -608 с.361

189. Литературоведение как проблема. Труды научного совета «Наука о литературе в контексте наук о культуре». М.: Наследие, 2001. - 600 с.

190. ЛифиащМ.А. Мифология древняя и современная. М.:Искусство, 1979.-378 с.

191. Лихачёв Д. С. Поэтика древнерусской литературы. 3-е изд. М.: Наука, 1979-360 с.

192. Лобок А. М. Антропология мифа. Екатеринбург, 1997. 478 с.

193. Логунова Н. В. Русская эпистолярная проза XX начала XXI веков: эволюция жанра и художественного дискурса . Автореферат диссертации на соискание учёной степени доктора филологических наук. - М., 2011. - 49 с.

194. ЛоминадзеС., СукачВ. В.Розанов литературный критик//Вопросы литературы, - 1987, № 4. С. 176 - 179.

195. Лосев А. Ф. Бытие имя - космос. - М.Мысль,1993. - 691 с.

196. Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. 2-е изд., испр. М.: Искусство, 1995. - 320 с.

197. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М.: Политиздат, 1991. — 525 с.

198. Лосский Н. О. История русской философии. М.: Высшая школа, 1991. -559 с.

199. Лотман Ю. М. Несколько мыслей о типологии культур//Лотман Ю. М. Избранные статьи в трёх томах. Том I. Статьи по семиотике и типологии культуры. Таллинн: Александра, 1992. - С. 102-109.

200. Лотман Л. М. Драматургия А. Н. Островского // История русской драматургии второй половины XIX начала XX в. - Л., 1987. - С. 38-155.

201. Лотман Ю. М. Избранные статьи: В 3-хТ. Т.1. Таллин, 1992. - 479 с.

202. Лотман Ю. М. О поэтах и поэзии,- СПБ: Искусство, 1996. 848 с.

203. Лотман Ю. М.,.Минц 3. Г,.Мелетииский Е. М Литература и мифы// Мифы народов мира: Энциклопедия. М., 1980. - Т. 1. - С.220-226.

204. ЛяпинаЛ. Циклизация в русской литературе XIX века. Спб, 1999. -260 с.

205. Маймин Е. А. Русская философская поэзия. М.: Наука, 1976. - 190 с.

206. Маковский С. К. На Парнасе Серебряного века/Предисл. В. Нехотина. -М.:ХХ1 век Согласие, 2000. - 420 с.

207. Мамардашвили М. К. Эстетика мышления. М.: Моск. Школа полит, исследований, 2001.-414 с.

208. Мамардашвили М., Пятигорский, А., Символ и сознание./ Под общей редакцией Ю.П.Сенокосова М. Школа «языки русской культуры», 1997. -224 с

209. Мартынов А. В. «Порфирий Головлёв и церковный тать» (В. Розанов и В. Соловьёв) »//Василий Розанов в контексте культуры. Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 1999 - С. 40 - 45.

210. Махлин ВЛ. «Читайте Розанова», или На месте происшествия//Махлин В.Л. Второе сознание: Подступы к гуманитарной эпистемологии. М.: Знак, 2009, - С.397 - 439.

211. Медведев П. Н. (М.М.Бахтин) Формальный метод в литературоведении (Часть третья, глава I. Поэтический язык как предмет поэтики.). - М.: Лабиринт, 1993.-С.84-116.

212. Между традицией и модернизмом. Русская литература рубежа XIX-XX веков: история, поэтика, контекст Издательство ИМЛИ им. A.M. Горького РАН,-Москва, 2011 -372 с.

213. Мелетинский Е. М. От мифа к литературе. Курс лекций "Теория мифа и историческая поэтика". М.: Российск.гос. гуманит. ун-т, 2001. 187 с.

214. Мелетинский Е. М. Поэтика мифа. М.: Наука, 1976. .231 с.

215. Мелетинский Е. М. О литературных архетипах /Е. М. Мелетинский. -Москва : РГГУ, 1994. 136 с.

216. Мерео/сковский Д. С. Земля во рту //Иванов В. И. По звёздам. Борозды и межи/вступ. ст., сост. и примеч. В. В. Сапова. М.: Астрель, 2007. - С.614 -622.

217. Мерео/сковский Д. С. Тайна Трех М.: Республика, 1999. - 608 с.

218. Мильдон В. И. Природа и культура (опыт философии безнадёжности) //Вопросы философии, 1996, №2. - С.36 -45.

219. Мильдон В. И. Философия русской драмы: мир Островского М.: РОСПЭН, 2007. - 240 с.

220. Мильчина В. А. Поэтика примечаний // Вопросы литературы. ---М.,1978. № И. 229-247.

221. Минералова И. Г. Русская литература серебряного века. Поэтика символизма. М.: Флинта - Наука, 2003. - 272 с.

222. Мифологический словарь. Главный редактор Е. М. Мелетинский. М.: Советская Энциклопедия. 1991. - 672 с.

223. Мифопоэтика и динамика жанра в русской литературе конца XIX -начала XX века /ред. В. А. Келдыш ; Рос. акад. наук, Ин-т мировой лит. им. А. М. Горького. М.: Наука, 2008. - 285 с.

224. Михайлов А. В. Несколько тезисов о теории литературы.//Литературоведение как проблема. Труды Научного совета «Наука о литературе в контексте наук о культуре». М.: Наследие, 2001. -С. 201 -223.

225. Михайлова И. М. Мифологизация русской истории в художественном творчестве Д. С. Мережковского: роман "Антихрист (Петр и Алексей)" Диссертация. кандидат филологических наук Санкт-Петербург, 2009, -198с.

226. Москальчук Г. Г. Структура текста как синергетический процесс. М.: УРСС, 2003.-296 с

227. Мотеюнайте И. В. Восприятие юродства русской литературой XIX -XX веков. Псков. 2006. - 304 е.

228. Мочулъский К Владимир Соловьёв. Жизнь и учение. Париж: YMCA-Press, 1936. - 268 с.

229. Мочулъский К., Гоголь, Соловьев, Достоевский, М.: Республика, 1995.- 606 с.

230. Наговицын А. Е. Древние цивилизации: общая теория мифа. М.: Академический Проект, 2005. - 656 с.

231. Николюкин А. Н. В.В.Розанов и его миросозерцание // Розанов В. В. Уединенное М. 1990.- С.5-20.

232. Николюкин А. Н. В.В.Розанов среди философов// Розанов В. В. Русская мысль/Сост., предисл., коммент. А. Н. Николюкина. М.: Алгоритм. Эксмо, 2006.-С. 5- 13.

233. Николюкин А. Н. Магия слова как философия//Розанов В. В. Религия. Философия. Культура. М.: Республика, 1992. - С.7-24.

234. Николюкин А. Н. Розанов. М.: Мол. Гвардия, 2001. - 511 с.

235. Новейший философский 3-е изд., исправл. Мн.: Книжный Дом. 2003.- 1280 с.

236. Ноговицын О. М. Поэтика русской прозы. Метафизическое исследование. СПб: Высшая религиозно-философская школа, 1999. - 162 с.

237. Нордау Макс. Вырождение /Пер. с нем. и предисл. Р. И. Сементковского; Современные французы /Пер. с нем. А. В. Перелыгиной /Послесл. В.М.Толмачёва. М.: Республика, 1995. -475 с.

238. НыклГ. Жанровая поэтика философской прозы// Поэтика русской литературы конца XIX начала XX века. Динамика жанра. Общие проблемы. Проза. - М.: ИМЛИ РАН, 2009. - С.705 - 759.

239. Океанский В. П. Онтологическая поэтика "Легенды о Великом Инквизиторе". Опыт герменевтического прочтения. Иваново, 2010. - 128с.

240. Орлицкий Ю. Б .В. В. Розанов: проект литературы XX века//Энтелехия. Научно-публицистический журнал. Кострома, 2002, -№5.

241. Осадчая О. Ю. Мифология музыкального текста : диссертация . кандидата философских наук : 09.00.13. Волгоград, 2002. - 214 с.

242. Осминина Е. В. Творение мифа и интерпретация культурного героя: Розанов и Пушкин: диссертация . кандидата культурологии: Кострома, 2005. - 179 с.

243. Осъминина Е. А. Образы мировой культуры в прозе Д. С. Мережковского. Автореферат диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук М. 2010. - 26 с.

244. Откровенные рассказы странника духовному своему отцу Электронныйресурс. Режим ÄOCTyna://http://www.wco.ru/biblio/books/strannik/H02-T.htm 10.11.2010.364

245. Павлова М. М. Федор Сологуб в 1890-е начале 1900-х годов. Жизнь. Прозаическое творчество. Диссертация . доктор филологических наук . -СПб, 2005, - 334 с.

246. Павлова М. М. Фёдор Сологуб и его декадентство (по поводу статьи «Не стыдно ли быть декадентом?»)//Тогоп1;о Slavic Annual 2004 2005: Departament of Slavic Languages and Literatures: University of Toronto, 2011. -C.323 -347.

247. Пагшан А. История русского символизма. M.: Прогресс, 1998. -453 с.

248. Панов А. В., Хализев В. Е. "От Пушкина до Лейкина": Путь русской классической литературы в интерпретации В. В. Розанова//Русская словесность, 1984, №3. - С.З- 9.

249. Панова Л. Египетский текст русской литературы. Звезда СПб., - 2006. - N5.-с. 192-206.

250. Панова Л. Русский Египет. М.: Прогресс-Плеяда, 2006;

251. Панченко А. М. О русской истории и культуре. СПб., 2000. - 457 с.

252. Песоцкий В. А. Художественная литература как социальное явление и предмет философского анализа. Автореферат диссертации . доктора философских наук . М. - 2009. - 51 с.

253. Петрова Г. В. А. А. Фет в переписке Александра Блока и Андрея Белого//А. А. Фет. Материалы и исследования/От вред. Н. П. Гененралова, В. А. Лукина. М.; СПб.: Альянс-Архео, 2010. Вып. 1. - С. 66 - 79.

254. Пишун В. К., ПшиунС.В. «Религия жизни» В.В.Розанова. Владивосток: Изд-во Дальневосточного ун-та, 1994. 202 с.

255. Подоксёнов А. М. Михаил Пришвин и Василий Розанов: мировоззренческий контекст творческого диалога. Елец: ЕГУ им. И.А.Бунина, Кострома: КГУ им. Н.А.Некрасова, 2010. - 395с.

256. Полонский В. В. Между традицией и модернизмом. Русская литература рубежа XIX—ХХвв. История, поэтика, контекст М.: ИМЛИ РАН 2011 -472 с.

257. Полонский В. В. Мифопоэтика и динамика жанра в русской литературе конца XIX начала XX века - Москва: Наука: 2008. - 285 с.

258. Полонский В. В. Мифопоэтические аспекты жинровой эволюции в русской литературе конца XIX начала XX века. Автореферат диссертации . доктора филологических наук - М. - 2008. - 43с.

259. Полонский В. В. Чеховский след в драматургии русских символистов О "страсти уныния", "заложниках жизни" и "будущей радости"//Вопросы литературы 2007, - №6. - С.27 - 36.

260. Полонский В.В. Мифопоэтика и жанровая эволюция//Поэтика русской литературы конца XIX начала XX века. Динамика жанра. Общие проблемы. Проза. - М.: ИМЛИ РАН, 2009 - С. 149 - 211.

261. Полюишна В. Г. Художественно-философская трилогия В.В.Розанова ("Уединенное", "Опавшие листья"): образ автора и жанр: Автореф. дис. канд. филол. Наук. Волгоград, 2005. - 24 с.

262. Постмодернизм. Энциклопедия. Сост. и науч. ред. А. А. Грицанов, М. А. Можейко. Минск: Интерпрессервис; Книжный Дом, 2001. - 1040 с.

263. Почетрв Г. Г. История русской семиотики до и после 1917 года. Учебно-справочное издание. М: Лабиринт, 1998. - 336 с

264. Приходько И .С. "Вечные спутники" Мережковского (к проблеме мифологизации культуры)//Д. С. Мережковский: Мысль и слово. М.: Наука, 2000.

265. Пропп В. Я. Исторические корни волшебной сказки. -.М.: Лабиринт,2002. 475 с

266. Прот. Сергий Булгаков. Апокалипсис Иоанна (Опыт догматического истолкования). М.: Православное Братство Трезвости "Отрада и утешение",1991.

267. Раков В. П. Новая «органическая» поэтика (Литературные теории В.Ф. Переверзева, В. М. Фриче и П. Н. Сакулина). Иваново: Издательство «Ивановский государственный университет», 2002. - 50 с.

268. РепниковА. В. К истории взаимоотношений В.В.Розанова и К. Н. Леонтьева // Незавершенная энтелехийность: отец Павел Флоренский, Василий Розанов в современной рефлексии: Сборник статей. Кострома,2003. С. 249-258.

269. Рогачёва Н. А. Русская литература рубежа XIX XX веков: поэтика запаха. Автореф.доктора филол. Наук, - Екатеринбург, 2011 -45 с.

270. Розанов и евреи. Антология. Автор: Е. Курганов, Г. Мондри Издательство: Академический Проект Серия: Современная западная русистика, СПб., 2000 - 272 с.

271. Розановская энциклопедия/сост. и гл. ред. А. Н.Николюкин. М.: Российская политическая энциклопедия (РОСПЭН), 2008. 1216 с.

272. Руднев В. П. Словарь культуры XX века. М.: Аграф, 1997. - 384 с.

273. Русская идея/Сост. и авт. вступ. статьи М. А. Маслин. М.: Руспублика,1992.-496 с.

274. Русская литература XX века : Школы, направления, методы творческой работы: Учеб. для вузов / Науч. ред. С. И. Тимина. СПб. : Logos ; М. : Высшая школа, 2002. - 585.

275. Русская литература рубежа веков: 1890-е н. 1920 годов. - Книга 1. / Отв. ред. Келдыш В.А.- М.: ИМЛИ РАН, Наследие, 2000. - 960 с.

276. Русский Эрос, или Философия любви в России /Сост. и авт. вступ. Ст. В. П. Шестаков; коммент. А. Н. Богословского. М.: Прогресс, 1991. - 444 с.

277. РысаеваА. В. В.В.Розанов практик эстетической игры//ВЕСТНИК Удмуртского университета. История и филология. - 2009, №3 - С. 137 - 143.

278. Сапогов В. А. Сюжет в лирическом цикле // Сюжетосложение в русской литературе. — Даугавпилс: Даугавпилс. ГПИ, 1980. — С. 90-97.366

279. Сарычев В. А. Эстетика русского модернизма: проблемы «жизнестроительства». Воронеж: Издательство Воронежского университета, 1991. - 316 с.

280. Сарычев Я. В. В.В.Розанов: логика творческого становления (1880 -1890-е годы). Воронеж: Изд-во Воронеж, гос. ун-та, 2006. - 320 с.

281. Семёнов Р. А. Литературное новаторство В. Розанова»//Василий Розанов в контексте культуры. Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 1999 -С.128 - 133.

282. Семенюк А. П. Проблема понимания в творчестве В. В. Розанова. Автореферат дисерт. на соиск. Учёной степени кандидата исторических наук.- Томск, 2002. 23 с.

283. СемъянТ.Ф. Визуальная парадигма текстов В.В.Розанова в современной русской прозе// Энтелехия. Научно-публицистический журнал.- Кострома, №11, - 2005, - с.63-68,

284. Семъян Т. Ф. Концепция В. Розанова и её роль в формировании визуальной модели прозы//Вестник ТГПУ, 2008. - Вып. 2 (76). -С.86 - 90.

285. Синявский А. «Опавшие листья» Василия Васильевича Розанова. М.: Захаров, 1999.- 317 с.

286. Скафтымов А. П. Нравственые искания русских писателей. М.: Художественная литература, 1972.- 548 с.

287. Словарь иностранных слов, вошедших в состав русского языка. Чудинов А. Н., СПб.: Издание В. И. Губинского, 1910.

288. Словарь литературоведческих терминов./Автор-сост. Белокурова С. П.- СПб: Паритет, 2007. 320 с.

289. Смирнов И. П. Художественый смысл и эволюция поэтических систем. -М.: Наука, 1975.- 143 с.

290. Смирнова Н. Н. Теория автора как проблема//Литературоведение как проблема. Труды научного совета «Наука о литературе в контексте наук о культуре». М.: Наследие, 2001. С.376 - 392.

291. Соловьёв В. С."Неподвижно лишь солнце любви.": Стихотворения. Проза. Письма. Воспоминания современников /Сост., вступит. Статья, коммент. А. А. Носова.- М.,1990

292. Софронова Людмила Культура сквозь призму поэтики. М.:Языки славянских культур, 2006 - 832 с.

293. Спиркин А. Г. Сознание и самосознание. М.: Политиздат, 1972. -546 с.

294. Ставцев С. Н. Феноменология Гуссерля и русский интуитивизм //Между метафизикой и опытом / Под ред. Разеева Д.Н. СПб.: Санкт-Петербургское Философское Общество, 2001. - С. 204 - 225),

295. Старыгина Н. Н. Проблема цикла в прозе Н.С. Лескова. Автореф.367

296. Дисс. .канд. филол. Наук. JL, 1985. - 24 с.

297. СукачВ.Г. Воспоминания о Розанове: почти опавшие листья: Новое литературное обозрение. -1997. № 23. - С. 346-361.

298. Сукач В. Г. Жизнь В.В. Розанова «как она есть» // Москва. 1991. - № 10.-С. 135-176.

299. Taiuiop Э. Первобытная культура. М.: Политиздат, 1989. - 572

300. Тахо-Годи А. А. Философская проза А. Ф. Лосева// Лосев А. Ф. Жизнь. Повести, рассказы, письма. СПб.: АО «Комплект», 1993. С.516 - 532.

301. Тихомиров В. В. Русская литературная критика середины XIX века: теория, история, методология. Кострома: КГУ им. Н. А. Некрасова, 2010. -376 с.

302. Токарева Г. А. Мифопоэтический аспект художественного произведения: проблемы интерпретации /Г. А. Токарева // Вестник московского университета. Серия 6. Филология, 2006. -№8. - С. 58-66

303. Толковый словарь живого великорусского языка : В 4 т. / В. И. Даль, -М. Рус. яз. 1998

304. Толмачев В. М. Декаданс: опыт культурологической характеристики / В. М. Толмачев // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 9. Филология. 1991. - № 5 (18-29).-С. 18-28.

305. Топорков А. Л. Теория мифа в русской филологической науке XIX века. М.: Издательство «Индрик», 1997. - 456 с.

306. Топоров В. Н Миф. Ритуал. Символ. Образ: Исследования в области мифопоэтического: Избранное. М.: Наука, 1995. - 546 с.

307. ТюпаВ.И. Анализ художественного текста: учеб. Пособие для студ. филол. фак. высш. учеб. заведений: М.: издательский центр «Академия», 2006. - 336 с.

308. Уроки М.М. Бахтина.//М.М. Бахтин: pro et contra. Личность и творчество М.М. Бахтина в оценке русской и мировой гуманитарной мысли. Том I / Сост., вступ. ст. и коммент. К.Г. Исупова. СПб.: РХГИ, 2001, - с. 7-44

309. Фатеев В. А. Откровение св. Иоанна Богослова и "Апокалипсис нашего времени" В.В. Розанова // Энтелехия. Кострома, 2003. - № 7. - С. 28-35.

310. Фатеев В. А. С русской бездной в душе: Жизнеописание Василия Розанова. Кострома: ГУИПП «Кострома», 2002. - 640 с.

311. Федякии С. Р. Жанр "Уединенного" в русской литературе XX века: Автореф. дис. . канд. филол. наук / 10.01.01 русская литература. Лит. ин-т им. Горького. Каф. рус. лит. XX в. М., 1995. - 24 с.

312. Фет А. А. . Материалы и исследования/Отв. ред. Н. П. Гененралова, В. А. Лукина. М.; СПб.: Альянс-Архео, 2010. Вып. 1.-552 с.

313. Флёрко Л. В. Календарные циклы в лирике: типологический аспект. Диссертация . доктора филол. наук. Республика Казахстан. Астана. 2011. -174 с.

314. Флоренский П. А. Столп и утверждение истины. Т.1. Кн. 1. М.: Мысль, 1900.-797 с.

315. Флоренский П. А. Иконостас/Вступ. ст. и сост. гумен Андроник (Трубачёв), П. В. Флоренский. М.: Искусство, 1994. - 256 с.

316. Флоренский П. А., свящ. Сочинения: в 4 т. Т.1 /сост. Игумена Андроника (А. С. Трубачёва), П В. Флоренского, М. С. Трубачёвой; ред.игумен Андроник (А. С. Трубачёв). М.: Мысль, 1994. - 631 с.

317. Флоренский П. А., свящ. Сочинения: в 4 т. Т.З (1) /сост. Игумена Андроника (А. С. Трубачёва), П В. Флоренского, М. С. Трубачёвой; ред.игумен Андроник (А. С. Трубачёв). М.: Мысль, 1999. - 621 с.

318. Флоренский П. А., священник. Статьи и исследования по истории и философии искусства и археологии /Сост., игумена Андроника /А. С. Трубачёва/; ред. Игумен Андроник /А. С. Трубачёв/ М.: Мысль,2000.

319. Флоровский Г. Из прошлого русской мысли. М.: Аграф, 1998. - 189 с.

320. Флоровский Г. В. Пути русского богословия. Париж: УМСА-РгеББ, 1983. -600 с.

321. Фоменко И. В. Поэтика лирического цикла. Автореф. Дисс. . канд. филол. Наук. М., 1990. - 27 с.

322. Фомин А. И. Символы прозы Василия Розанова. СПб.: Изд-во СПб: ГЭТУ «ЛЭТИ», 2010.- 144 с.

323. ФранкИ. Портрет слова. Опыт мифологемы. М.: Восток - Запад, 2008. - 224 с. .

324. Фролов И. Т. Введение в философию: учебное пособие для ВУЗов Русская религиозная философия М.: Республика, 2003. - 623 с.

325. Фрэзер Дж. Дж. Золотая ветвь. М: АСП, 1998. - 784.

326. Фуко М. Слова и вещи. Археология гуманитарных наук. Пер. с фр. В .П .Визигина, Н .С .Автономовой СПб., 1994 . - 387 е.

327. Хализев В. Е. Мифология XIX XX в.в. и литература// Вестник МГУ, серияФилология.- 2002. -№ 3.-С.7-21.

328. Ханзен-Лёве А. Русский символизм. Система поэтических мотивов. Ранний символизм. СПб.: Академический проект, 1999. - 512 с.

329. Хатямова М. А. Формы литературной саморефлексии в русской прозе первой трети XX века. М.: Языки славянской культуры. 2008.

330. Хоружий С. С. О старом и новом. СПб., 2000 - 475 с.

331. Хюбиер К. Истина мифа. М.: Республика, 1996. - 448 с.

332. Цибизова Л. А. Небесное и земное : религия в жизни и творчестве В. В. Розанова. / Л. А. Цибизова // Наше наследие. 2006. - N 78. - С. 70-72.

333. Чаадаев П. Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. В 2-х т. -М.: Наука, 1991. Т.1.-475 с.

334. Черкунова Е. В. Язык художественного текста как объект философского анализа. Диссертация . канд. филос. наук М., 2009. - 140 с.

335. Чернец Л. ^.Литературные жанры (проблемы типологии и поэтики) -М.: Издательство Московского Университета, 1982. 194 с.

336. Чехов А. П. Собрание сочинений. В 12т. Т.8. М.: Художественная литература, 1962. - 483 с.

337. Шалыгина О. В. Проблема комозиции «поэтической прозы» (на материале произведений А. П. Чехова, Андрея Белого, Б. Л. Пастернака) Автореферат диссертации . доктора филологических наук. М., 2010. -48 с.

338. Шеншина В. А. А. А. Фет-Шеншин. Поэтическое миросозерцание. М.: Добросвет, 2003. - 256 с.

339. Шестаков В. 77. Эрос и культура: Философия любви и европейское искусство. М.: Реснублика; ТЕРРА, 1999. - 464 с.

340. Шестов Л. И. На весах Иова. М.: Республика,2001.

341. ШкарупаВ.Н. Суд бытия: судьба как предмет философско-этимологического анализа. Вестник Омского университета, - 1998, - Вып. 2. С. 41-44.

342. Шкловский В. Б. Гамбургский счёт: Статьи воспоминания - эссе (1914 - 1933). - М.: Советский писатель, 1990. - 459 с.

343. ШпетГ.Г. Эстетические фрагменты //Шпет Г.Г. Сочинения. М.: Правда, 1989.-361 с

344. ШукуровДЛ. Концепция слова в дискурсе русского литературного авангарда. СПб.; Иваново: ГОУВПО «Санкт-Петенбургский государственный университет»; ГОУВПО «Ивановский государственный энергетический университет им. В. И. Ленина». 2007. - 440 с.

345. Шулъц С. А. К проблеме герменевтики слова у В. В. Розанова//Русская литература, 2004, №2. - С. 181 - 190.

346. Щукин В. Г. Заметки о мифопоэтике «Грозы»//Щелыковские чтения 2005. А. Н. Островский: личность, мыслитель, драматург, мастер слова: Сборник статей/Научн. ред., сост. И. А. Едошина. Кострома, 2006. - С. 103 -123.

347. Эдельштейн М. Ю. Концепция развития русской литературы XIX века в критическом наследии П. П. Перцова: диссертация . канд. Филологических наук, Иваново, 1997. - 190 с.

348. Элиаде М. Аспекты мифа /Пер. с франц. М.: Академический Проект, 2000. - 239 с.

349. Элиаде Мирна. Космос и история. Избранные работы. Пер. с франц. и англ. Общая ред. члена-корр.АН СССР И. Р. Григулевича, доктора филол. Наук М. Л. Гаспарова. М.: Академический Проект, 1987. - 239 с.

350. Эллис. По звёздам//Иванов В. И. По звёздам. Борозды и межи/вступ. ст., сост. и примеч. В. В. Сапова. М.: Астрель, 2007, - С.578 - 586.

351. Эпштейн М. Н. Природа, мир, тайник вселенной. М.: Высшая школа, 190. - 303 с.

352. Этитейн М. Н. Слово и молчание: Метафизика русской литературы: учеб. пособие для вузов. М.: Высшая школа, 2006. - 559 с.

353. Юнг К. Г. Ответ Иову /Пер. с нем. М.: Республика, 2001. - 536 с.

354. Юнг К., Нойманн Э. Психоанализ и искусство. Пер. с англ. М.: REFL-book, К.Ваклер, 1996.

355. Юнг К.-Г.Ответ Иову. М.: ООО "Издательство ACT", 2001. - 485 с.

356. Ямполъский М. Беспамятство как исток (Читая Хармса). М.: Новое литературное обозрение, 1998. - 384 с.

357. Яницкий JI. Циклизация как коммуникативная стратегия в современной культуре //Критика и семиотика. Вып. 1-2. Кемерово: Кемеровский государственный университет, 2000. - С. 170-174.