автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.01
диссертация на тему: Опыт формирования областнической литературы

Полный текст автореферата диссертации по теме "Опыт формирования областнической литературы"

На правах рукописи

СЕРЕБРЕННИКОВ Николай Валентинович

ОПЫТ ФОРМИРОВАНИЯ ОБЛАСТНИЧЕСКОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Специальность 10.01.01 - русская литература

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Великий Новгород - 2005

Работа выполнена на кафедре русской литературы Новгородского государственного университета имени Ярослава Мудрого

Научный консультант:

доктор филологических наук, профессор Мусатов Владимир Васильевич

Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Душечкина Елена Владимировна доктор филологических наук, профессор Егоров Борис Фёдорович доктор филологических наук, профессор Строганов Михаил Викторович

Ведущая организация:

Институт русской литературы (Пушкинский Дом) РАН

Защита состоится 27 сентября 2005 г. в_ часов на заседании диссертационного совета Д 212.168.05 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Новгородском государственном университете им. Ярослава Мудрого по адресу: Великий Новгород, Антоново, университет, ауд. 1221.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Новгородского государственного университета.

Автореферат разослан «_» августа 2005 г.

Ученый секретарь диссертационного совета доктор филологических наук, профессор

Бердяева О. С.

2ЪЗ!0ЪЗ

з

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Постановка проблемы в предпринятом исследовании определяется необходимостью системного изучения областнической литературы - особенностей её идеологии, своеобразия поэтики и адекватного статуса в отечественной культуре.

Как правило, беллетристы и публицисты, обращавшие внимание исключительно на местные черты, не усматривали за экзотикой или земским кругозором никаких идеологем, но относительно традиционного понятия «область» точности ради следует помнить, что разница между областными и областническими интересами значительна: конъюнкцию слов «областной» и «областнический» надо иметь в виду, поскольку ими зачастую пользуются как взаимозаменяемыми, однако между ними должно полагать разницу как между конкретно местным и идеологическим.

По мнению областников, провинциальная беллетристика должна была исходить не только из локальных интересов, но и непосредственно отвечать требованиям страны и времени, -при этом собственные настояния ввиду почвеннических интенций подразумевались как обязательные для России в целом. Присущий местному миросозерцанию принцип «капли воды», отображающей сферу большого мира, воспринимался в качестве наиболее действенного.

Регионализм понимается нами как народное самосознание, проявляющееся в некие периоды в меняющем границы ареале и в силу этого не замыкающееся на себе самом, а придающее свои оригинальные свойства национальному мировыражению. Вполне сложившаяся идеология регионализма как областничества позволяла говорить и о соответствующем художественном воплощении, но детальному рассмотрению таковая литература не подвергалась.

Запущенность проблемы очевидна и оттого, что при советской власти труды областников издавались с купюрами, редакционными поправками, игнорированием ряда крупных произведений и толковались в нужной социальному режиму аранжировке. Поспешные обобщения опирались на слабую источниковедческую базу, и большее внимание привлекали исторические итоги, нежели суть областнических постулатов.

Основная задача исследования состоит в анализе возможностей регионалистской концепции обосновать начала самовыражения для областных литературных школ, а конкретней - в рассмотрении специфичности областнических идеологем, в определении особенностей поэтики, в обзоре причин и следствий формирования художественного направления.

Цель работы обусловлена вектором, установленным областниками, а именно - насколько теоретические составляющие оной концепции социально объективны и творчески активны и насколько областничество согласно собственной потенции воздействовало на органичное воспроизведение местных особенностей.

При уяснении цели выделим:

- а) краеведческие темы, не имеющие отношения к данному творческому процессу;

- Ь) сочинения, созданные в этой местности и, вне зависимости от авторства и их достоинств, её проблемы не затрагивающие;

- с) сочинения о ней как стороннее использование здешних атрибутов;

- (3) литературу, выражавшую какие-либо свойства места и времени, но не влиявшую на творческую ситуацию, т.е. ту, что обычно воспринимается как второстепенная;

- е) литературу, верную в описании родного быта, т.е. ту, что считается фондом местной классики;

- О литературу, при глубинном проникновении некоренного наблюдателя в сущность изображаемого, вписанную в актив областной словесности;

- д) литературу по принадлежности и по сути определения, т.е. исходящую из потребностей самосознания, областническую.

Объектом исследования является литература областническая с её попытками идеологического воздействия на собственно областную литературу (сЫ). Произведения, в которых региональные особенности привлекались только как материал (а-с), используются лишь потому, что они сами послужили материалом для суждений об историко-литературной ситуации.

Материал исследования задан творчеством Г.Н. Потанина (1835-1920), Н.М. Ядринцева (1842-1894) и Г.Д. Гребенщикова (1882-1964) в той мере, в каковой их произведения могут быть областническими по положениям здесь определяемой поэтики. Это касается соотносимости потанинского плана «Тайжан» с доработкой романа Ядринцевым: важность такого угла зрения помогает определить эстетические пристрастия, а затем и подлинный вклад Ядринцева в областническую словесность. Трактовка прозы Гребенщикова также сопряжена с нерасторжимой для областников связью идеологии и эстетики.

Преобладающее внимание уделено Потанину: он формулировал принципы областнической литературы и написал основные произведения; другая причина - та, что его рассказы, художественные очерки и стихотворные опыты никогда не изучались.

Методология исследования состоит в применении текстологического, историко-генетического и типологического анализа, а теоретическим подспорьем стали работы М.М. Бахтина об областной и/или областнической прозе, корректированные согласно диктату материала и потому, что Бахтин опирался не на русскую литературу, а на германоязычную.

Для выявления искомых типических черт областничества отчасти понадобился и социологический подход.

Достоверность интерпретации материала заключается в использовании проверенных de visu архивных документов и сопоставлении опубликованных свидетельств, - учитывая допустимость добиться герменевтически адекватной оценки происходившего, автор опирается на «сетку» фактов и доказуемые версии и по необходимости критически акцентирует выводы литературоведов Т.М. Фарафонтовой, М.К. Азадов-ского, Н.К. Пиксанова, Ю.С. Постнова, H.H. Яновского, Е.А. Куклиной, Н.Е. Меднис, Б.А. Чмыхало, А.П. Казаркина, К.В. Анисимова и других.

Результаты исследования дают возможность конкретизировать характер творческого процесса в областничестве, а именно:

- введены в научный оборот неизвестные ранее источники;

- установлены аутентичные тексты;

- уточнён ряд эпизодов в истории областнической литературы;

- дана периодизация областничества;

- определено его оригинальное положение среди демократических движений - близость к федерализму прудоновского образца, народничеству, почвенническим воззрениям Достоевского, - и обозначена суть полемики областников с «Отечественными записками» (Салтыковым-Щедриным и Н.К. Михайловским);

- выявлена уникальная роль «Камско-Волжской газеты», задавшей областнические идеологемы прочей провинциальной прессе;

- обнаружено воздействие «Записок из Мёртвого дома» Достоевского на цикл Потанина «Лютые дни», влияние эстетических выкладок Чернышевского на разработку Потаниным романа «Тайжане» и заимствование сюжетного хода в «Тай-жанах» из романа Вс. В. Крестовского «Петербургские трущобы»;

- реконструирована концепция «Тайжан», важная для понимания принципов областнической поэтики;

- проанализирована стихотворная техника Потанина;

- отмечены причины неудач в формировании писателей-областников и художественного направления в конце XIX -начале XX веков;

- прослежено наличие областнических мотивов в русской литературе конца XX столетия.

Положения, выносимые на защиту:

1) От собственно областной литературы областническая отличается идеологичностью, исходящей из местного самосознания.

2) Социальная теория областничества имеет истоками федералистские тезисы Прудона и посылки Чернышевского об общинном устройстве, но распространять сходство далее указанных границ непозволительно. Областничество нельзя путать с сепаратизмом и партикуляризмом; оно не тяготело к политическому радикализму (за исключением начала 1860-х гг.) и стремилось к союзам по территориальному признаку. Предлагаемое деление истории областничества на этапы способствует пониманию смены идейных и/или практических установок.

3) Публицистика «Камско-Волжской газеты» убедила идеологов «Отечественных записок» в обоснованности воззрений регионалистов и в необходимости сотрудничества с ними, а по естественно почвенническим интенциям областникам оказалась наиболее близкой позиция Достоевского.

4) Литературно-критические выкладки Потанина соответствуют положениям «реальной критики» Добролюбова и закладывают основания критики областнической ввиду попытки избыть отношение к окраинам как к ряду этнографических объектов, не посягающих на самосознание, и как к безличной периферии культурного и индустриального прогресса. По расчётам Потанина, активизация писателей из провинции в 18601870-е гг. указывала на то, что литературный процесс на русском Востоке должен пойти в обратном порядке, нежели на

его Западе, т.е. направляться изначально не дворянством, а крестьянством, порождающим интеллигенцию в собственной среде.

5) Имеющиеся разработки «Тайжан» позволяют трактовать это как незавершённый роман. Натуралистические и/или романтические элементы должны были удерживаться лишь в силу их художественной обоснованности. Несмотря на автобиографичность, ряд прототипов и очерковость, «Тайжанам» присущ высокий уровень типизации, а проблема самовоспитания героя сопрягается с проблемой самовоспитания общества. Проект романа содержит в себе опыт художественного осмысления областнических проблем при обязательной точке зрения изнутри, которая определила два постоянных мотива -чужих и своих и «блудного сына». Вопреки суждениям Бахтина, областнический роман не сторонится изображения социальных новаций, а мотив «блудного сына» и сопутствующей исповедальности предполагает эстетическое отношение к действительности.

6) Психологическая интерпретация того или иного периода романтизма Ядринцевым позволяла ему удерживать в своём творчестве романтические элементы, несмотря на декларируемое неприятие.

7) К 1910-м гг. принципы поэтики областнической литературы остались не фиксированными, а социальная ситуация в России 1920-1930-х привела к прекращению наметившейся преемственности.

8) Считать областническими поэтами кого-либо, кроме Потанина и Ядринцева. а областническими беллетристами -кого-либо, кроме Потанина и Гребенщикова, нет оснований. Привлекать здесь иные имена (например, Н.И. Наумова) недопустимо. Произведения, написанные вне декларируемой принадлежности к областнической литературной школе, но отвечающие её критериям («Комиссия» С.П. Залыгина и «Прощание с Матёрой» В.Г. Распутина), могут рассматриваться в рамках данного направления.

Научная новизна исследования содержится в подробном разборе областнической словесности, позволяющем объективно представить значительность того или иного писателя в рамках этой школы. Состояние проблемы впервые представлено в возможно полном объёме и конструктивной разработке.

Теоретическая значимость исследования состоит в уточнении понятийного аппарата и обосновании своеобразия поэтики областнической литературы.

Практическая ценность работы предполагается в построении университетских курсов и семинаров по истории русской литературы конца XIX - начала XX веков, а также при издании и комментировании текстов Потанина и Ядрин-цева.

Актуальность исследования усматривается в том, что идеологический базис областнической литературы способствует решению вопросов самовыражения провинций.

Апробация темы подтверждена докладами на конференциях всероссийских - 1-й Потанинской (Томск, 1990), «Сибирский текст в русской культуре» (Томск, 2002), международных - 15-х чтениях «Достоевский и современность» (Старая Русса, 2001), 10-х чтениях «Проблемы литературных жанров» (Томск, 2001), специальным курсом в томском Институте учителя и рядом востребованных публикаций.

Содержание диссертации изложено в публикациях общим числом в 30 названий и объёмом в 83 печатных листа, включая отдельные издания: Потанин Г.Н. «"Тайжане": Историко-литературные материалы» (1997), «Литературная критика: областническая, религиозно-философская» (2002), «Опыт формирования областнической литературы» (2004).

Структура работы: введение, четыре главы, заключение и список архивных источников и литературы, включающий 480 названий.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Введение содержит уточнение терминологии, анализ идеологем, приведших к созданию областнического литературного направления, и схему периодизации, представляющую процесс согласно характерным параметрам его развития.

Считая общину основанием нравственного и социального воскрешения, областники опирались на положение Прудона о патриархальных общинах, которые смыкаются в естественные областные союзы, а те в свою очередь должны привести к созданию правового государства. Схожие образования уже возникли - швейцарские кантоны и американские штаты, и убеждённый Герценом Прудон полагал, что Россия благодаря крестьянскому общинному устройству наиболее готова к осуществлению социалистического идеала.

Область как звено между собственно общиной и государством обладает более действенными средствами к пробуждению гражданской самостоятельности, ибо не может быть столь замкнутой, как сельская община, и не требует специального бюрократического аппарата, который в силу кастовости становится чуждым своей земле. Необходимым основанием государственного строительства должны были стать интересы эт-ногеографических ареалов своеобразных в социально-экономическом и культурном отношениях, а паллиативы областного опыта, отредактированного по текущим административным требованиям, исключались.

Социалисты-почвенники никогда не были патриотами какого-либо одного региона: всё гляделось со своими достоинствами и недостатками, выражало местные нужды и было равновеликим. Областническая модель развития применялась к любой части России, и партикуляризм, ратующий прежде всего за свои частные интересы, смотрелся ущербным. Партикуляризм и сепаратизм возникали в защиту от посягательства

пришлых элементов на местные интересы и неизбежно вели к замкнутому существованию. В обоих случаях итог не соответствовал задачам областников, которые понимали жизнь государства как единую ткань национально-культурных отношений и органичное согласие самобытных районов России, решающих собственные проблемы без насильственной опеки.

Местные интересы ощущались как настоятельные для страны в целом и наиболее работоспособные «здесь и сейчас», а провинциальная культура - как акт самосознания народа. Формирование областнической школы изобразительного искусства и литературы виделось делом значительным и реальным.

Диагноз российской экономике и культуре, данный областниками, подтвердился: провинция, получив слишком большой инокультурный толчок, подверглась очень болезненной морфотропии (употребляем термин «морфотропия» вместо общепринятого, но тут не вполне адекватного шпенглеровско-го понятия «псевдоморфоз»).

Выделим 1859-1871 гг. как ранний период областничества: это пора, когда превозмогался сепаратистский уклон и преодолевалось пренебрежение к изящной словесности, - время формирования доктрины, - от кружка в Петербурге до создания Ядринцевым капитального труда «Русская община в тюрьме и ссылке».

В 1872-1904 гг. решение проблем, при их усложнении и накапливании, поверялось культурологическим началом:

- 1872-1881 - период идейно-проективный, когда выработка принципов собственной поэтики считалась одним из первостепенных дел: от издания «Камско-Волжской газеты» до начала издания «Восточного обозрения». В 1870-е вмещается и явление поволжского областничества (1873-1878) с полемикой на всероссийском уровне по поводу самостоятельности регионов и необходимости почвенной интеллигенции;

- 1882-1894 - ядринцевский период, связанный едва ль не исключительно с именем Ядринцева, - этап, завершённый его смертью и откликами на это;

- 1895-1904 - пороговый период, время междоусобных трений в выработке общей программы действий.

Последние два из указанных периодов характерны отступлением от опыта образования литературной школы. Ситуация изменилась только с первой революцией, когда областничество обрело общественный вес, стало популярным и авторитетным.

1905-1920 гг. представимы как период идейно-организационный, пики которого приходились на его начало (1905-1907) и конец (1917-1920). Это и годы, - в основном, межреволюционное десятилетие, - когда подлинность художественного самовыражения безусловно воспринималась в органичной зависимости от почвенничества.

При советской власти существование областничества стало невозможным, лишь поначалу осторожно старались сохранить его литературно-теоретические построения. Затем наступило прочное замалчивание областнических принципов. Стоит отметить, однако, ещё и стадию 1921-1933 гг., эмигрантский период, пору подведения итогов: финал фиксируем закрытием последнего областнического органа печати, «Нашей газеты» В.И. Моравского.

Глава 1, «Ранний период», отведена изучению причин отказа областников от выступлений на поприще художественной литературы, что позволяет выявить компоненты эстетического и идеологического плана, воздействовавшие на их литераторскую позицию в дальнейшем.

На рубеже 1850-1860-х гг., одновременно с деятельностью французских основоположников регионализма, Прудона и Ж.Ш. Брюна, возник русский аналог - областничество. Его раннему периоду присущ обострённый интерес к политическому решению областных задач, перед которым вопрос о местной изящной словесности выглядел слишком частным и да-

же снимался с обсуждения. В 1860-е гг. в литературных установках областников публицистическое довлело художественному и препятствовало возможности настоятельно задуматься о воплощении нужд края в стихах и рассказах, дабы вести и таковую пропаганду своих воззрений. Стремления Потанина стать областным писателем оказались зашорены утилитарными тезисами Чернышевского. Та же стезя привела Ядринцева не к беллетристике, а к сепаратистским прокламациям. Поэтика воспринималась как система самовыражения, поставляемая на злобу дня.

Из посещавших организованное Потаниным землячество только двое отличились жаждой художественного воспроизведения действительности - Наумов и И.В. Фёдоров-Омулевский, однако для Омулевского родина стала декорацией для пафос-ных стихов, обличительной прозы и случайным фоном к портрету героя в романе о «новых людях», а Наумов никогда не переступал народническую схему «притеснитель и притесняемый» и не коснулся ни одной областнической идеологемы.

Тенденции этого времени воплотились в стихотворении Потанина «Пора провинциям вставать...» (1862), переделке неудачного четверостишия А.П. Щапова, которое обрело правильную метрику и стало ярко областническим, из-за чего Щапов по недоразумению причислен историками к этому течению: «Пора провинциям вставать, / Оковы, цепи вековые / Централизации свергать, / Сзывать советы областные». Сохранив 1-й стих, начинающийся торжественным тоном, воплощённым в аллитерации Пора про-, Потанин после ударного слога -во- дал гармонично звучащее эхо: -ковы - -ковы-, - а синоним «оков» цепи по огласовке це- скрепился со словом Централизации, скрадывая переход от 2-го стиха к 3-му, и исключительный звукоряд с ц и р позволил сразу выделить основную мысль: Пора провинциям це пи централизации свергать. Неброская рифмовка последнего слова в 1-м стихе с первым словом последнего стиха: вставать - сзывать, -продолжала логическую связь призывов.

В начале 1860-х гг. Потанин представлял беллетристику оправданной лишь при необходимости вывести известную проблему на публицистический уровень. При столь зауженном понимании художественная литература представала иллюстративным приложением к публицистике - по прямолинейно понятому выражению Чернышевского о силе искусства как силе комментария. Несомненно в Потанине и совершенное приятие добролюбовской «реальной критики» с её отношением к сочинениям как к отображению действительности. Увлечённый проекцией на скорые и радикальные общественные преобразования, Потанин отлагал мысли о литературе до положительного устроения областных нужд и, вопреки Чернышевскому и Добролюбову, принижал её перспективы воздействия на умы современников.

Производственные коммуны, пропагандируемые Чернышевским, ставились Потаниным наравне с общиной, как естественная форма самодеятельности. Создатель областнической поправки к социалистической теории был тоже убеждён, что общинный «кирпич» пригодится и в алюминиевом дворце из снов о светлом будущем, изображённом Чернышевским в романе «Что делать?» - хотя община с её идеалом полного согласия отличается от коммуны с её главенством большинства (почти всегда пассивного и авторитарно управляемого) над меньшинством (как правило, активным), однако существенную разницу здесь выделяли только славянофилы.

Знакомство Потанина с Чернышевским имеет некоторые странности: Потанин вспоминал о двух встречах, однако сообщил лишь об одной и оговорил, что на первом свидании короткое знакомство прекратилось, тогда как со слов A.B. Адрианова известно, что при одной из встреч (вероятней всего, при второй) шёл доверительный разговор о дружившем с Потаниным Бакунине. Некие факты конца 1850-х — начала 1860-х гг. Потанин не желал рассказывать, предпочтя скрыть даже фольклористическую поездку в Новгород в 1861 г. Во

всяком случае, Чернышевский осведомлялся о происходившем на потанинских собраниях.

Несмотря на сочувствие программе журнала «Современник», Потанин сотрудничал в журнале «Русское слово», разойдясь с новой редакцией после её нигилистических эскапад. Однако, собираясь выступить против писаревщины, он в 1902 г. отметил, что всегда был врагом рахметовщины, и тут с Чернышевским разошёлся более, чем Писарев, видевший в Рахметове исключительно нужную личность и ощущавший свой путь не тупиком, а логическим исходом направления, заданного Чернышевским.

В 1862-1865 гг. борьба за идейное наследство Добролюбова и Чернышевского разразилась в жестокую брань, которой в русской критике не случалось равной по резкости оттого, что она была распрей братьев по духу за публицистический феод. Не проверив на практике, как их могли встретить в «Современнике», областники предполагали найти там большую духовную близость, чем в «Русском слове» и чем таковая могла быть: те и другие являлись централистами. Нездоровый централизм, господствовавший в разработках управляющих общественным мнением и чуждый областникам, был для них явен и позже, по спорам с преемником «Русского слова» -журналом «Дело», но относительно «Современника» они ошибались, это показала пикировка 1873 г. с его преемником - «Отечественными записками».

Попутно:

- уточнена история петербургского сибирского землячества (1859-1863), и лидерство в нём Дцринцева сочтено не вполне достоверным;

- на основании свидетельств и текстологического анализа конкретизированы авторство и датировка сепаратистских прокламаций, из которых первая принадлежит С.С. Попову, С.С. Шашкову и Ядринцеву и датируется апрелем-июлем 1863 г., а вторая написана Ядринцевым в октябре-ноябре 1864-го.

Публицистическая деятельность областников прервалась в 1865 г. арестом и шумным делом о сепаратистах, оно привело к их долголетнему заключению, а срок тюрьмы и ссылки вынудил пересмотреть собственные взгляды. Ранний период областничества завершался осознанием того, что решение злободневных задач упирается в их основательное изучение и даёт не единственный вариант на завтра.

Глава 2, «Пропедевтика регионализма», посвящена становлению областнической программы, каковая отразилась в публицистике «Камско-Волжской газеты», способствующей и уяснению степени близости областников к почвенническим воззрениям Достоевского, и освещению их позиции в полемике с литераторами народнического направления.

«Камско-Волжская газета», основанная Н.Я. Агафоновым и К.В. Лаврским, стала выходить в Казани в 1872 г. Здесь сказалась популярнейшая в ту пору теория малых дел, адептом которой всю жизнь оставался Лаврский. С этой установкой газета просуществовала первый год, покуда Лаврского не выслали в Никольск Вологодской губернии, где отбывал ссылку Потанин.

Встреча двух неблагонадёжных стала событием в истории регионального самосознания: с марта 1873 г. «Камско-Волжская газета» обрела прочную идеологическую платформу и выстроился ряд статей, заявивших о последовательном курсе. Переписка Потанина с Ядринцевым превратилась в настоящую редакционную «кухню» (отметим, что заимствования Ядринцевым набросков Потанина многократны и иногда представляют собой редактированный текст из писем, а их некоторые совместные работы остаются известными за подписью одного Яд-ринцева). Потанин принципиально ратовал за логические переклички в работах сотрудников, подчеркивая, например, что в «Отечественных записках» Михайловский и иные впадают во взаимопротиворечия. Областники готовы были предстательствовать за всю провинцию и создать прецедент газеты, не нуждающейся в менторстве столичной прессы.

Лаврский оговорил неестественность ситуации, когда два десятка литераторов мнят себя выразителями общественного мнения России, а Ядринцев подчеркнул, что столичная литература существует отчасти за счёт провинции. Любопытно, что нижегородец Добролюбов ещё в 1859 г. в журнале, который вели бывшие провинциалы Некрасов и Чернышевский, высказался в рецензии на «Пермский сборник» о безусловной зависимости столичных писателей от материалов, извне приходящих.

К 1870-м гг. областники вполне осознали основу своих разногласий с прочей демократической прессой и считали, что концепция общинного строительства слишком расходится с догмами, исходящими из централистского образца. Спор с областниками предполагался изначально проигранным ввиду беспочвенности тех, кто соперничает с мнением «земли».

Казань как один из университетских центров сумела выступить за сплочение интеллектуальных сил провинции, но это лидерство смотрелось ситуативным: даже при схожести этнокультурных проблем Потанин большее внимание обращал на своеобразие крупных и малых локусов. В огромной стране, при областном различьи интересов, ему представлялось естественным создание новых умственных очагов и их идеологической платформы, и его публицистика была прочно связана с проблемой местного гражданского воспитания. Областникам виделся некий собор культурно и экономически самобытных регионов, не прозябающих в подголосках центра, а реально ратующих за свои нужды. «Камско-Волжская газета» не ограничилась заданными в названии рамками, став активным бродильным началом регионалистских настроений и выстроив программу становления самосознания всякой конкретной местности. Надежды оправдались, и газета лолучила духовную поддержку других провинциальных изданий.

Высокий удельный вес провинциалов в литературе свидетельствовал о том, что российская окраина получает возможность самовыражения, но деревни и губернии чаще предста-

вали не со своими действительными запросами, а в облике пункта N. Дуракова Городища, села Неелова. Установка на типизацию была для областников приемлемой, но и на столько ущербной, на сколько лишала провинцию её настоящего образа, ибо потребности и беды, вызванные магистральным ходом российской жизни, решались не в некоем пункте N и даже не в столице, а в Твери или Вологде, реальные очерки которых могли выявить подлинные областные интересы.

Областники осмелились посягнуть и на авторитет Щедрина, чей голос выразителя общественного мнения казался для многих непререкаемым.

Щедрин соглашался, что у провинции нет самосознания, но как практик видел последствия самые вероятные: децентрализовать - значило дать волю «помпадурам».

Лаврский взял псевдоним Литератора-Обывателя в пику тенденции, заявленной в очерке Щедрина «Литераторы-обыватели»: тот нападал на обличительную публицистику, задевающую лишь мелочи повседневной жизни, от коих надо быстро избавляться, и за его инвективами Лаврский не находил пути к идеалу. Потанин ценил Щедрина как писателя и демократа, сочувственно цитировал, однако филиппики, которые можно было счесть противопровинциальными, не оставил без ответа и язвительно комментировал щедринские сентенции, подчеркнув, что, надев маску провинциала, Щедрин потакает читателю столичному. Ядринцев тоже считал, что руганью никого к делу подвигнуть нельзя, и сообщил Потанину о желании в противоположность «Дневнику провинциала в Петербурге» написать цикл «Провинциал в Петербурге», но замысел не воплотил.

Применение им щедринских приёмов отмечалось в литературоведении: Ядринцев позаимствовал его ярлыки, тоже перенял чужих персонажей, маркированных в общественном сознании, и тяготел к сведе'нию воедино художественных и публицистических элементов. Но надо уточнить, что в 1873 г. он шёл вслед Щедрину не как последователь, а как преследователь.

Щедрин, мучительно воспринимавший нападки и на них откликавшийся, в спор с областниками не вступил и даже в разгар полемики столичной прессы с «Камско-Волжской газетой», стараясь удалить себя из-под обстрела, снял в отдельном издании «Помпадуров и помпадурш» фразу флюгера-губернатора о местном самоуправлении как единственно разумном воспитании гражданственности. Очевидно, дотоле избранная тактика критики провинциальных порядков показалась Щедрину двойственной и потому уязвимой.

Более того, «Отечественные записки» использовали спор «Камско-Волжской газеты» с журналом «Дело». Подковёрно продолжая борьбу начала 1860-х гг., один демократический журнал выступил против другого такого же, явив более объективный взгляд на настоящее и будущее окраин и солидаризуясь с Потаниным, чьи тезисы H.A. Демерт пересказал как долженствующие быть очевидными.

В январе 1874 г. цензуру «Камско-Волжской газеты» перенесли в Москву, и это лишило областников возможности оперативно откликаться на события. Казанская газета прекратила существование.

Поволжский феномен дал знать об очень значительных потенциях областничества, но прецедент «Камско-Волжской газеты» не повторился: её традиции в последующей областнической периодике несомненны, однако прочие издания слишком тяготели к своему региону.

В конце 1875 - начале 1876 гг. особенно бурно разразилась трёхлетняя война с Д.Л. Мордовцевым, который в «Деле» объявил провинциальную прессу излишней: единым фронтом выступили Лаврский, Потанин, Ядринцев, A.A. Карасёв, A.C. Гациский, а Шашков составил союз с Мордовцевым, и взвешенную оценку попытались дать A.M. Скабичевский и Михайловский, который с минимальными оговорками поддержал областников.

В Ядринцеве Щедрин видел недюжинный талант публициста, в 1876 г. спрашивал Некрасова, почему Ядринцев в журнале не участвует, и пригласил его к сотрудничеству.

На рубеже двух царствований вновь столкнулся с Щедриным и Потанин, написав по просьбе Г.З. Елисеева очерк по истории провинциальной прессы. Убийство Александра II повлекло за собой ужесточение цензуры, а статья Потанина оказалась в траурном номере наиболее острой, но Щедрин, наплевав на циркуляр о запрете говорить об изменении форм социального устройства, сохранил фразы про полицейскую власть генерал-губернаторов, которую следует уничтожить.

В отличие от Щедрина, областники нашли общий язык с Достоевским (Ядринцев был знаком с обоими). От Достоевского областники получили искреннее сочувствие своим идеям: отношения «родства/соседства» проявились в схожих взглядах на народ и провинцию.

Упрекая братьев Достоевских на страницах «Искры» в консерватизме, Ядринцев безуспешно пытался сотрудничать и в их журнале «Время», - споры спорами, а уважение уважением, - а когда Достоевский, редактируя газету «Гражданин», опубликовал прообластнические материалы, Ядринцев призвал Потанина к осторожности в высказываниях, дабы не впасть в полное согласие с охранительным органом печати. Потанину ж импонировал сам принцип «Дневника писателя»: хотелось, чтобы Ядринцев в серии своих очерков тоже вёл свободный разговор на различные и важные темы.

Из-за тюрьмы и ссылки областникам лет на семь пришлось замолчать, а поскольку под следствием и в ожидании суда они находились там же, где ранее срок отбывал Достоевский, то у них постоянно встречаются глубоко почтительные отзывы о «Записках из Мёртвого дома», причём настоятельно выделяется психологическая точность изображаемого. Не принимая религиозного понимания гуманизма и совершенно не ощутив суть и стилистику романа «Преступление и наказание», Яд-

ринцев писал о себе и своих единомышленниках, взывающих о человеколюбии, как о наследниках традиции Достоевского.

Лаврский был верующим православным. Для него Достоевский оказывался проводником к тому чаемому, коего не провидел Щедрин. В статье «Народники и г. Достоевский, бичующие либералов» (1880) Лаврский провозгласил Достоевского человеком высокого чувства, которое коренится в русской об-щинности и в личном нравственном самосовершенствовании, и соглашался в необходимости держаться принципов народности и органичности. Лаврский, народник по духу, явил себя беспристрастным, - приняв истину Достоевского, взялся его защитить от Г.К. Градовского и Г.И. Успенского, упрекнув последнего в том, что пресловутая интеллигенция народную жизнь ничуть не понимает. Именно Лаврский в статье «A.C. Пушкин и Ф.М. Достоевский как объединители нашей интеллигенции» (1880) впервые сопоставил эти имена.

Сведения о жизни и литературно-критической деятельности Лаврского (1844-1917) попутно уточнены.

Достоевский принял областников с уважением и писал по поводу их сборника «Первый шаг» (1876), что и сам усматривает в провинциальной прессе указатель сил России. Между Достоевским и областниками разница была только в акцентах: те упирались в самостояние регионов, а Достоевскому хотелось видеть в этом политику государственную, - так или иначе, а взаимопонимание подразумевалось.

В «Дневнике писателя», получившем цензурное разрешение в день смерти Достоевского, дан итог его размышлений в последние годы, нечто вроде политического завещания, где возлагались надежды на азиатскую часть империи - неиспорченную духовную почву как залог возрождения России. Это вполне совпадает с утверждениями Потанина: региональное самосознание на Русском Севере он не ощутил, на Дону обнаружил кастовый партикуляризм, поволжское областничество вскоре зашорилось в собственных проблемах и иссякало,

лишь Сибирь по своему колониальному положению оставалась очагом областнических тенденций.

Перекличка с Достоевским отобразилась у Потанина и в художественных опытах. Так, в «Тайжанах» (1872) он усугубил параллель «прииск - острог» аллюзиями на «Записки из Мёртвого дома».

Под влиянием «Записок...» создавался и цикл «Лютые дни» (1872-1873). По трети сохранившегося из задуманных рассказов и при том, что два из пяти безапелляционно исправлены Ядринцевым, достоверно выявить идею «Лютых дней» не удаётся, примыкающий к ним рассказ «В кордегардии» (1873) остался в наброске, но Потанин явно стремился указать на типичность обстоятельств, которые заставляют людей принимать им навязанные законы, и сосредоточился на внутреннем состоянии оторванных от родины. Человек, не вписывавшийся в общий облик арестантской массы, высвечивал её точнее, и Максим Петрович у Потанина кажется родным братом Александра Петровича у Достоевского, а рассказ «Первые сутки» завершается откликом на вздох из «Записок...»: «Сколько тысяч ещё таких дней впереди, - думал я, -всё таких же, всё одних и тех же!» - «А впереди ещё две тысячи таких пробуждений!»

Прежняя отстранённость Потанина от собственно литературных инициатив была во многом борьбою с самим собой, и это отозвалось после подведения итогов предшествующей поры: теперь идеологические разработки пошли рука об руку с потребностью создать художественное произведение, вполне их отображающее.

Глава 3, "Тайжане". Проблемы незавершённого романа», содержит анализ определения областниками собственной поэтики, воплотившегося в создании романа, тесно с ним связанной литературной критике Потанина и его последующих рассказах как характерных вариантах финала для неоконченного сочинения.

Потанин назвал беллетристику блочной системой, которая с малыми усилиями способна поднять большую тяжесть, - но ни он, ни Ядринцев не могли назвать ни одного сочинения, которое б выразило подлинные чаяния провинции.

Пытаясь формировать изящную словесность, которая б воплощала областные интересы, идеологи областничества взялись за произведение, в идеале способное этим требованиям отвечать: в 1872-м Потанин вчерне написал повесть «Тайжане», в 1873-м Ядринцев взялся за её переработку в роман и завершил его в 1885-м. Канонический текст не обнаружен, и основой мы имеем второй слой черновика, отягощенный прямыми обращениями к соавтору, а кроме потанинского варианта - лишь наброски Ядринцева, однако творческий процесс представляется здесь наиболее важным.

Сверхзадачею стало выявить цепную реакцию разврата, порождённого ссылкой, а параллельно ей развивалась ведущая тема дурного воспитания детей и самовоспитания героев - Ва-ныкина и Натальи, жаждущих изменить ситуацию, в которой им уготовано жить.

Подступаясь к более близкому знакомству читателя с персонажем, Потанин подчас передаёт о нём чужие суждения, и тот впоследствии становится стереоскопичным, неоднозначным, а далее автор вторгается с комментарием в его внутренний мир, подтверждая аттестацию дальнейшим сюжетом. Глубокие социальные проблемы Потанин умел показать в диалоге и для большей живости иногда разбивал надвое или натрое фразу, поначалу данную лишь одному персонажу.

Потанин зачастую пользуется очерковым слогом и, не всегда отделяя себя от главного героя, порой совмещает речь рассказчика и авторский комментарий. Очерковость несла в себе явственную оценку эпохи, обстоятельств места действия и героя как деятеля, - соответственно возрастало и публицистическое напряжение романа, прорывающееся в прямые обличения.

Черновик, опубликованный в качестве последней редакции, обернулся функционально неожиданной стороной: элементы очерка, повести, драмы, заметок и просто письма к приятелю оказались взятыми в некое целое, позволяющее передать дух времени лучше всякого традиционного изложения. Текст рождался как сотворчество автора и читателя ввиду ассоциативно возникающих тем и мотивов и в нарушение соподчинённых литературоведческих категорий, и тому причиной - жанровая неустойчивость повести, перерастающей в роман. Вообще ж, по материалу, структуре и концепции «Тайжане» были вполне пригодными для литературной обработки и завершения.

Почти принципиальное безразличие к обозначению жанра объяснимо соображениями областников о новом периоде русской литературы, которая стремится верно воспроизвести действительность, не могущую быть замкнутой в какие-либо рамки. Для конца XIX века вторжение очерковых черт в ткань изящной словесности весьма характерно, а в формуемой областнической литературе преобладание актуального общественного аспекта предполагалось изначально, влияя на эстетику и отношение к направлениям и авторитетам.

В установке Потанина, стремившегося не просто написать хорошее произведение, но и выразить в нём своё время, многое проясняет отзыв на «роман-хронику» А.И. Пальма «Алексей Слободин». «Пальм был не в состоянии одухотворить своего героя до уровня действительности» (Потанин Г.Н. Тайжане. Томск, 1997. С. 150), - такова главная претензия Потанина, и в этой ёмкой фразе заключалось его кредо. Поборник точности, он прекрасно понимал, что настоящий реализм гораздо выше натуралистического копирования, и требовал от Ядринцева, дабы прототипы обретали более общие черты - черты типов.

Вместо потанинской «капли воды» Ядринцев задался целью дать обширную панораму и в первых построениях плана придерживался этой линии. Он хотел внести в роман и «инород-

ческий вопрос», затронув больную для многонациональной страны проблему русификации.

Он думал сделать Аркашёва чиновником, извне назначенным, и тем ужесточил бы в романе непременную областническую параллель «свои и чужие»: ряд наезжих потребителей (хишный Аркашёв, смирный Геллерт и уголовники) оказался бы соответственно противопоставлен ряду местных жителей (Ваныкину, Цитронову, Наталье), коим авторы симпатизировали.

Творимый главный герой мог проявить себя в столкновении или хотя бы в сопоставлении с иными персонажами, и прямолинейность Натальи, мечтающей расстаться с ненавистной тайгой, контрастирует с мятущимся сознанием Ваныкина. Ядринцев думал оттенить его и таким персонажем, как Аркашёв, однако намеченный Потаниным сюжетный и идеологический конфликт между Аркашёвым и Ваныкиным («хищной» и «смирной» натурами, по Ап. А. Григорьеву) развития не получил. Структура произведения создавалась согласно ведущему образу правдоискателя и таила большую опасность: типичный персонаж в типичных ситуациях становился ходульным повторением того, что воплощалось в предшествующей литературе не лучшим образом и само по себе невыразительно.

Эпилог, по Ядринцеву, когда Ваныкин после бунта рабочих отправляется из отчизны в столицу, напомнил Потанину финал романа Омулевского «Шаг за шагом», и Потанин предостерёг Ядринцева против крайне нежелательного соотнесения Ваныкина со Светловым. Параллель «Светлов - Ваныкин» вела к неожиданному, ассоциативно вычисляемому выводу, коего нужно было избежать: пустые пропагандисты, вроде тургеневского Рудина, не годились в представители областного самосознания. В отличие от Щедрина, относительно высоко отозвавшегося о «Шаге за шагом», Потанин счёл, что Омулев-скому пришлось механически возвысить своего идеального героя над средой и столь же механически из неё изъять.

Соавторы не навязывали провинции заимствованный в столицах проект переустройства, как у Омулевского, но, калькируя обстоятельства места действия, обращали художественную трактовку событий в регионалистскую идеологему. Отчасти наделив Ваныкина своими интеллектуальными заботами, они пытались представить в нём фигуру пороговую, человека, при выборе пути накапливающего впечатления, аналогичные тем, что заставили их самих прийти к областническому мировоззрению. Оставалось явить становление личности, за свою судьбу ответственной.

Полемическим было отношение и к роману И.А. Кущев-ского «Николай Негорев, или благополучный россиянин». Если для Ядринцева важным представлялось указать на неточность примет времени, то Потанин сосредоточился на приметах места и показал, что сведение местного колорита под одну гребёнку с общероссийским свидетельствует о слабости областной беллетристики.

Основной вывод из критики романов Омулевского и Ку-щевского, заключался в том, что местные литераторы принципиально ориентированы на стороннюю публику.

В итоге Ядринцев проникся важностью потанинской идеи исходить из внутренней точки зрения. После круга вариаций, проделанного при разработке сюжета «Тайжан», ясной представала нужда пусть не в обширном полотне провинциальной жизни, то в такой картине, которая б эту жизнь наиболее полно и точно выражала.

Потанин особо выделял Наумова. Иной подход к его произведениям мотивирован тем, что при разборе романов «Шаг за шагом» и «Николай Негорев» критик должен определить причины, отчего сочинения неудачны, и объектом для изучения аномалии является автор. Реальное воспроизведение быта ставит другие условия задачи: требуется узнать, насколько и почему добросовестна типичность изображаемого.

Надежда на Наумова сопрягалась с возможностями оригинального литературного процесса на русском Востоке, где

подражания романтического и натуралистического характера или устоявшимся образцам прозы а 1а Тургенев должны были б уступить повествованиям о настоящей народной жизни, а словесность в целом - пойти не от дворянской литературы ко крестьянской, как на западе, а от крестьянской к интеллигентской. Вероятность этого виделась в активности писателей из социальных низов, и в дальнейшем крестьянская среда могла породить собственную интеллигенцию, неразрывно связанную с местными интересами. Так, в «Тайжанах» местное довлело общероссийскому, а линия возникновения своей интеллигенции намечалась в сочетании с линией народной.

Потанин обманулся в уповании на Наумова. Его рассказы оказались вариациями однажды изображённого. Он тиражировал образ крестьянского мироеда и был только честным фактографом.

Сведения о начале творческого пути Наумова попутно уточнены.

Учитывая чужой опыт, областники столкнулись и с романом Вс. В. Крестовского «Петербургские трущобы».

Их завязку Потанин перелицевал в одном из эпизодов «Тайжан»: у Крестовского крепостная Наталья использует себе в выгоду несчастную любовь своей госпожи Анны, а у Потанина служанка Анна собирается сделать подобный же ход в отношении своей хозяйки Натальи, - имена поменялись, ситуация сохранилась. Несмотря на то, что в «Тайжанах» он поставил Крестовского в один ряд с гоголевскими «мёртвыми душами», скрытое согласие возникло и с положением из романа «Панургово стадо» - об аферистах, ловящих молодёжь на «новые идеи», хотя в образе Полоярова Потанин мог усмотреть карикатуру не только на Щапова, но отчасти и на себя.

Резко критиковавший Крестовского Ядринцев утверждал, что тот не постиг суть своих разысканий, но ряд сопоставлений убеждает, что знаменитый романист ставил проблемы не менее остро, чем автор «Русской общины в тюрьме и ссылке».

Творчество Крестовского Ядринцев отнёс к анахроническому романтизму, однако ни к какой из выделяемых Ядринцевым градаций направления, очерченных по психологическим критериям, причислить Крестовского невозможно: он ни обличал и ни героизировал преступника, ни взывал к филантропии. Сам же Ядринцев специально хотел внести в обрисовку авантюриста Аркашёва романтические штрихи и позволил себе то, в чём Крестовского обвинял.

Ведя расчёт с беллетристикой, спекулирующей на местных особенностях, совмещающей ультраромантические изыски и натурализм и превращающей персонажа в эмблему какой-либо страсти, соавторы занимались весьма трудоёмким вырабатыванием собственной поэтики. При конструировании областнического текста они старались прервать романтическую и этнографическую традиции отношения к периферии, удерживая лишь черты, соответствующие типичной ситуации.

Опыт написания «Тайжан» привёл к постулату о взгляде изнутри как наиболее адекватному для литературы, взявшей на себя решение задач самосознания, - это совпадало с принципом «романа воспитания» и, согласно ряду типичных образов и областнической публицистике, обещало вырасти в «роман воспитания» не только личности, но и общества.

Драматический уход и возвращение, обязательно предполагавшееся за уезжающим Ваныкиным, вызвали в творчестве Потанина мотив «блудного сына», воплотившийся в рассказах «Блудный сын» (1878) и «Из переписки молодых друзей» (1882), где правота персонажа поверялась правдой родной земли.

Интеллигент был обязан возвратиться, вооружённый знаниями на пользу отчему краю. Потанин будто задался целью написать эпилог «Тайжан», дав два варианта окончания - вернувшихся успешного учёного в «Блудном сыне» и бесплодного теоретика в «Из переписки...» Реальность отторгает обоих, тут ставших чужими. Критическое отношение Потанина направлено на alter ego, выразителя общепринятых воззрений и представителя поколения, оторванного от корней: в раннем

рассказе - со скорбной оценкой, в позднем - с насмешливой. Личное понимание потерь и мнимых приобретений Потанин распространил и на сверстников, введя намёки на давних приятелей, отнюдь не приемлющих его взгляды: задетый в «Блудном сыне» Шашков - областнические, задетый в «Из переписки...» Ядринцев - саркастические.

Яркий образный язык документальных работ Ядринцева ручался за беллетристический талант, но публицисту оказывалось проще и в художественной прозе прибегнуть к ходовому приёму - взгляду со стороны: его стихи, «рождественские рассказы», очерки и фельетоны иногда несут резкий отпечаток того, с чем автор публично боролся; он обличал панегирику и от подобных дифирамбов тут же не мог удержаться. Кроме переделок потанинских сочинений - повести в роман и очерка «В кордегардии», Ядринцев не создал ни одного областнического произведения, лишь стихотворение «Пельмень» (1873) отвечает искомым требованиям.

Ядринцев прекрасно сознавал, что для литературной школы нужен длительный период и достаточное число творческих работников, но не приложил к этому никаких усилий, с головой уйдя в общественную деятельность. Его позиция, исходящая из требований «здесь и сейчас», не слишком способствовала долгосрочным вкладам в формирование направления. Однако областническая школа публицистики состоялась: учителя успели вырастить учеников, в свою очередь ставших учителями и в начале XX века преумноживших издания, - здесь необходимая цепная реакция развивалась успешно.

Небрежение литературными задачами в 1860-х гг. и активный поиск своей, областнической, поэтики в начале 1870-х завершились временем, когда потребность в становлении собственной школы стала явственной и столь же явно пошла на спад синусоида начинавшегося процесса. Рассказом «Из переписки...» Потанин поставил точку после раздумий над отношениями героя с его породившей средой, а завершённый роман не опубликован и не найден.

Глава 4, «Курс Потанина», отведена анализу формирования Потаниным областнической литературной школы и последующим попыткам сохранения его теоретических разработок, рассмотренным здесь на их продуктивность наряду с выкладками Бахтина.

Ядринцева Потанин сравнивал с П.П. Ершовым. С оговорками, но никого другого областники не могли назвать своим предшественником: тот стал первым писателем, вернувшимся в отчизну, дабы предстательствовать за неё в литературе и посвятить жизнь её благоустройству. По мнению областников, он был отвергнут эпохой и не ощущал настоятельности иного мировыражения, помимо романтического.

По трактовке романтизма Ядринцевым, ажиотаж вокруг инфернальных персонажей начала XIX века перешёл к середине столетия в иную крайность - сентиментальное отношение к герою, противостоящему злой среде, а это вызвало потребность в описаниях натуралистических. Чувствуя романтические флюиды в себе самом, он свою схему корректировал дополнением, что с 1860-х гг. романтизм претерпел качественные изменения, обратясь в поэтическое стремление к социальному идеалу.

Потанин хотел, чтобы сочинения полнились реальным содержанием, стремился осмыслить обоснованность романтических веяний и полагал, что природа и быт не требуют декларативного славословия, свидетельствовали б сами за себя честные жанровые картины, однако натурализм тут был противопоказан в той же мере, что и романтизм: то и другое годилось лишь как специи. Ядринцева приходилось вести по стезе, где от романтизма он сумел бы избавиться безболезненно, и Потанин задавал ему сюжеты близкие по духу, «бродячие» и/или с этнографическим колоритом.

Освоение фольклора стало проверкой на изначальную правдивость. Так, Потанин посоветовал Ядринцеву воспользоваться теленгитской песней о Мырате, которую тот успешно переложил, подражая Лонгфелло, и возникла параллель сето-

ваний матери Мырата с увещаниями Нокомис в «Песне о Гай-авате» и, шире, духовная перекличка коренных азиатских народов с коренными американскими.

Освещение бытового уклада аборигенов, слабо отображённого в литературе, Потанин считал чрезвычайно важным и предрекал беллетристику, могущую возникнуть в этой среде, ведь ни один русский не сумел бы описать их мир абсолютно правдиво, но «инородческая» изящная словесность оставалась ещё слишком гипотетичной.

По Ядринцеву, движителем литературы служила журналистика, предоставляющая возможность высказаться и быть услышанным, поэтому на уровень провинциальной литературы влияла слабость местной печати, и Ядринцев прилагал усилия к её улучшению. Соответственно естественны и публицистичность в художественном творчестве Потанина, и его ревностное отношение к попыткам провинциалов выказать себя на поприще изящной словесности.

Высокая мерка, на которую стоило равняться местным литераторам, задавалась иногда писателями из иных областей, сторонившимися и централистских тенденций, и партикуля-ристских. Например, ссыльный Короленко токи ранее незнакомой ему жизни уловил точно, и Потанин заявил, что «Сон Макара» про объякутившегося крестьянина столь же многозначен для Сибири, как гончаровский «Сон Обломова» для России. Вообще, Короленко сочувствовал областнической тенденции, противопоставив её инертности государственного аппарата.

Нужды малой родины не могли оказаться несущественными для родины-страны, и любая тема, затрагивающая проблему самостояния человека на своей земле, не должна была восприниматься мелкотравчатой. С 1873 г. постоянный рефрен Потанина - необходимость беллетристики при формировании общественного самосознания, - хотя бы здесь провинция имела право не быть сырьевой базой, - но плотно за создание школы он взялся только в конце 1900-х.

В межреволюционное десятилетие Потанин развил широкую общественную деятельность, но, уповая на чужой потенциал, разработкой поэтики конкретно не занимался. Он заботился об оригинальном самовыражении молодёжи, ибо если декларациями можно задать художественное направление, то вне своеобразия оно обречено на бесплодное прозябание. Он был убеждён, что образ мышления и творческая интуиция закладываются в детстве, и талант крепнет, когда писатель не расстаётся с «почвой».

Редактируя чужое, Потанин позволял себе, в основном, техническую правку и следил за логическим строем произведения, учитывая сущность предмета и цель замысла: центробежное разглагольствование его не устраивало. Он наставлял писать о хорошо знакомом или наболевшем и иметь в виду суть современной литературной ситуации, что давало ему возможность выяснить идейную подоплёку неудачи тех иль иных сочинений. Нечто о каком-либо случае в глазах Потанина не имело значения, если в основу произведения не легла социально-психологическая проблема, и он старался удерживать начинающих писателей в русле русской реалистической традиции, оберегая от опасности свести всё к пропаганде радикальных идей.

Позднейшие высказывания Потанина о поэзии часто противоречат прежним антиэстетическим выпадам, а владение версификацией он выказал при собственных опытах - версэ «Иоанн на Патмосе» (1873), гекзаметр в стихотворении «Буха-ноин» (1888) - и при критике стихов Ядринцева в 1870-х гг. и М.Г. Васильевой в 1900-х, явив себя знатоком поэтической рецептуры и возражая против рифмованной риторики.

Модернистские изыски он воспринимал иронически. Настоящий творец, по его мнению, всегда знает, что и как сказать, и не укрывается за квазизначительными образами.

При написании прозаического цикла «Литературные миниатюры» (1909) Потанин, очевидно, учёл опыты своих учеников, увлекавшихся этим жанром, и показал пример верного

подступа к делу. Содержание повлекло за собою своеобразный стиль, интересный смысловой перекличкой между этюдами, причём Потанин непроизвольно пользуется и ритмизованной прозой, где метрика меняется в связи со спокойным или активным характером воспроизводимого действия.

Наиболее талантливыми в потанинской плеяде были Гребенщиков, А.Е. Новосёлов и В.Я. Шишков, осознавший себя литератором под воздействием Потанина, но Шишков и Новосёлов не коснулись областнических проблем и Шишков даже упрекал Гребенщикова в искусственности и тенденциозности.

Тот наиболее подвергся областническому миросозерцанию, а его рассказы и очерки давали повод думать, что писатель сумеет перенять эстафету Ядринцева.

Мотив блудного сына, чрезвычайно стойкий в гребенщи-ковском творчестве, трактовался на сходном с Потаниным материале и чуть полемично в отношении к учителю: родная кровь должна была излечивать наносные, незапущенные хвори. Сюжет рассказа «Песня» (1909) не имеет областнической окраски и аргументирован классически: оперный певец вернулся домой, увидев здесь выход из безвыходного положения, дабы совсем не загубить душу. Этой линии Гребенщиков держался и впоследствии.

В начало своего первого сборника он поставил небольшую повесть «В полях» (1911). В трагичности её финала есть и светлая нота: кончина отца не отменяет веру в будущее, - сынишка подбирает щепку от бревна на домовину и скачет на ней, как на лошадке, - жизнь продолжается, крестьянский лад ненарушим. Потанин приветствовал повесть за картину трудовой преемственности и чутко понятый ритм деревенской жизни, и для Гребенщикова эта тема стала основополагающей.

Областнический рассказ «Пришельцы» (1912) диссонирует в сборнике едва ли не принципиально. Гребенщиков отлично знал нужды переселенцев, во множестве статей красноречиво описанные Ядринцевым, однако при двух правдах стал на защиту местной и заострил проблему психологической несо-

»»ОС. г \> ">>ЬАЛЬИЛ*

V ЛТ?КА

вместимости готовых на подвохи чужаков и простодушного населения, сетуя об его недальновидности.

Гребенщикову, вне явной традиции, достались в наследство публицистические прописи, и ему пришлось самому возобновлять некогда начатое Потаниным. Критики приступили к анализу областнической литературы именно после выступлений Гребенщикова. Ему за необъективность и областничество выговорил Горький, объявивший о своей враждебности к такому патриотизму, но верный Потанину Гребенщиков многие требования Горького счёл небесспорными.

Вслед змее переселенческого обоза из «Пришельцев» в творчестве Гребенщикова возник мрачный образ металлической твари из рассказа «Змей Горыныч» (1914), где приезжий механик, представитель «змея» - железной дороги, походя обольщая, ломает жизни встреченных людей. Развращение пришельцами, намеченное Потаниным в «Тайжанах» и - по редакции Ядринцева - «В кордегардии», отчётливо воплотилось в «Змее Горыныче», и в 1916 г. Гребенщиков акцентировал значительность рассказа, его название поставив названием книги.

Позже, в седьмой и последней из написанных книг романа «Чураевы» ( 1913-1952), «Лобзания змия», он соотнёс образ ядовитого гада с накатившейся из центра революцией.

Гребенщиков, начинавший одновременно с Шишковым, отчасти попал под его влияние, и это огорчило Потанина. Усматривая в Шишкове больший талант, Потанин даже излишне подчёркивал идеологичность его рассказа «Ванька Хлюст», а, рецензируя рассказ Гребенщикова о секретаре городской управы, попавшем на воинскую выучку к малограмотному унтер-офицеру («Круг на болоте», 1915), подосадовал, что автор не довёл конфликт разномыслящих до драматического конца и увлёкся фабулой, изменив тему, - и Потанин указал: настоящий Гребенщиков - на первых пяти страницах, а не на последних двадцати. Тот с Потаниным согласился, но в продол-

жении «Чураевых» пытался решать подобные конфликты при возможном взаимопонимании борющихся сторон.

Время становилось дискретным и сообразно воплощалось в «Чураевых»: если в начале романа Фирсу Платоновичу привычное течение жизни хочется чувствовать ненарушимым и Гребенщиков часто употребляет глаголы в настоящем времени, будто неизбывном, то в конце первой же книги рвутся родовые и братские узы, мёртвый глава семьи уплывает в лодке невесть куда (согласно архетипичному образу, к предкам), последняя глава выглядит эпилогом, однако судьбы остаются неясными. Далее в задуманной эпопее локальные рамки областнической концепции вовсе сломала тема Первой мировой войны, а духовные поиски главного героя сопрягались и с иными вопросами.

Эпоха не позволила Гребенщикову сохранить себя в прежних устоях: начавшиеся войны, мировая и гражданская, вырвали его из орбиты Потанина, и эмиграция унесла в другое полушарие планеты. Примечательно, что обращения Гребенщикова к наставнику несли в себе элементы молитвы, и, ощутив таковой настрой даже в очерке о Потанине, Горький назвал очерк акафистом.

Почвенные истоки повести Гребенщикова «Егоркина жизнь» (1954) соответствуют призывам Потанина брать поэтические материалы из крестьянской среды, только критериев общего дела и точности бытописания недостаточно, чтобы считать «Егоркину жизнь» произведением областническим. Всем строем повествования Гребенщиков убеждает, что судьба человека из народа имеет значение соборное, однако тут нет внешнего противостояния чужому, характерного для областнической литературы, и проблема «блудного сына» стушёвана, не допуская моральных метаний.

С моделированием новой культурной ситуации Потанин справлялся по мере вероятия успешно, но последнее перед 1917 г. десятилетие было слишком маленьким сроком, дабы определить областническую поэтику, - о чём никто и не за-

думывался, - а под идеологическим прессом коммунистического государства вскоре стало нельзя и теоретизировать об этом.

В 1920 г. скончался Потанин, эмигрировал Гребенщиков, но областнические веяния сохранили своё влияние и в 1920-х, несмотря на то, что жупел областничества виделся властям в связи с едва ли не любой местной инициативой. Потанин, его друзья и последователи хотели создать действующую модель социокультурного организма, сочетающего в себе единую среду обитания, полиэтничность и общегуманитарные установки, способные обеспечить полноценное существование каждому члену общества: при разрыве теории с практикой об-лагодетельствования человечества это смотрелось как антитеза централизации и представлялось (современным языком выражаясь) как экологически чистая технология.

Поначалу, при ведущих литературно-критических установках Троцкого, бывшего сотрудника областнической газеты, споры о природе областной словесности становились конструктивными, и даже М.Л. Слоним по поводу своеобразия её поэтики внёс «с другого берега» свои коррективы. М.К. Аза-довский утверждал, что направление, связанное с именами Потанина и Ядринцева, должно опираться на их тезисы, в основании коих лежит идея местного самосознания и самоопределения как некая компонента личностного и культурного созидания.

Н.К. Пиксанов взялся обосновать насущность и ценностный смысл региональной литературы, и эти выкладки очень схожи с потанинскими. Возникала потребность восстановить истинную картину русской литературы за счёт привлечения провинциального материала, влиявшего на духовную жизнь столиц или остающегося под спудом. При таком раскладе игнорировать иные культурные центры и очаги было б не этично и не научно, но насильственная культурная политика советской власти прекратила полемику.

Бахтин тоже обратился к областной литературе - немецкой, однако его наблюдения чрезвычайно важны не только в типологическом отношении, и хотя под словом «областнический» он имел в виду «областной», его метод вполне применим к роману областническому. Особого внимания заслуживает положение Бахтина, что идиллия разрушается при её переходе в роман воспитания: таким путём она трансформировалась и в областническом романе, - но если в немецкой литературе вторжение инородного начала угрожает идиллии крахом, то для русской литературы куда характернее диалог, попытка взаимопонимания.

Заключение обусловлено предшествующими выводами и проблемой возрождения областнической литературы на новом этапе.

Принципиальная близость почвенных интенций где б то ни было, противопоставляемая централисте кой униформизации, выразилась в областнической поэтике обязательным взглядом изнутри, - тут, по сути, и сказалось ожидавшееся Достоевским «областное новое слово». Поскольку даже в литературном плане провинция оставалась сырьевым ресурсом метрополии, острота ситуации привела областников к грани чёткого самоопределения: взгляд извне воспринимался не поверяющим, а чуждым, противопоказанным; со стороны следовало видеть лишь себя самого - насколько ты органичен взрастившему тебя миру. Хищническое отношение пришлых, не желающих вписываться в здешний природно-трудовой лад, и комплекс «блудного сына» взывали к адекватной оценке, и именно публицистические элементы в ткани художественных сочинений всем бросились в глаза.

Областническая беллетристика выдержала проверку на индикатор эпохи и представила узел живых вопросов о самостоянии и развитии регионов, но хроника этой литературы скудна. Подступ к разработке основ областнической литературы в 1870-х гг. завершился в начале 1880-х, и 1912-1914 гг.

смотрятся как время последних опытов её художественного выражения.

Надежды на зрелое будущее провинциальной словесности не оправдывались, пока не пробились в политическую оттепель крепкие ростки почвеннической прозы, но в 1960-1970-х гг. «крестьянский» роман пытались создать вне областнической идеологии, - знакомый с публицистикой Потанина Залыгин стал единственным исключением. Наращивая возможности в направлении, названном «деревенской прозой», областническая тенденция проявилась через сто лет после соответствующих произведений Потанина: в 1975 г. опубликован роман Залыгина «Комиссия», а в 1976-м - повесть Распутина «Прощание с Матёрой».

Залыгин попытался решить вопрос «свои и чужие» на различных уровнях, и опять результат не был положительным: раздор сельских общин всё же способен завершиться формальным союзом, но при вторжении далёкой государственной власти взаимопонимание с нею становится невозможным. Носителями идей законности и долга у Залыгина выступают мыслитель Устинов и офицер Смирновский, интеллигенты из крестьян, появления коих в реальности жаждал Потанин, однако и они не в состоянии устроить деревенский быт при посягательстве извне на его интересы. Устиновский идеал соответствия собственной жизни общему жизненному кругу (по «концентрической» концепции Потанина) не выдерживает проверку, и выхода из пропащего положения не нашлось даже в сюжете: Залыгин обратился к «богу из машины» - коммунистам из подвала.

Повесть Распутина не была опознана как областническая по причине утерянных критериев. В «Прощании с Матёрой» конфликт противостояния и ему сопутствующие красноречивые частности совершенно согласуются с характером областничества: с одной стороны, это — культ малой родины, природный и трудовой устрой острова-деревни, а с другой - невостребованность прошлого, попрание настоящего, засилие

чужаков, навязывающих будущее, не умеющих и не желающих вникать в местные нужды (мотив пришельцев, сквозной для областнической литературы, впоследствии становится в творчестве Распутина постоянным). Внуку героини родина не нужна. Уклад, где даже при последнем расставании нельзя оставить холодную печь и немытую избу, гибнет в огне и смывается водою. Подобно Потанину в «Тайжанах», Распутин знание изначально указанной судьбы не принимает, ибо этим ущемляется человеческий порыв в грядущее, но наш современник пессимистичен и готов предсказывать «последний срок».

Оба писателя, показавшие подлинность общинных устоев и гибельные последствия возобладания чужеродных факторов, доказали и верность областнических проблем (Залыгин обдуманно) и их злободневность (Распутин непреднамеренно), не снятых ни в 1920-е гг., ни в конце XX века.

Список печатных работ

1. Лаврский В.В. Заметки к биографии A.B. Потаниной / Публ., комм. Н.В. Серебренникова//Волга. - 1990.-К? 12.-С. 146-155 (0,5 пл.).

2. Серебренников Н.В. Поправки, уточнения, восстановленные купюры в письмах из фондов Томского областного краеведческого музея, вошедших в тома 1-4 «Писем Г.Н. Потанина» // Потанин Г.Н. Письма: В 5 т.

- Иркутск, гос. ун-т, 1992. - Т. 5. - С. 246-266 (1,75 п.л.).

3. Серебренников Н В. Жизненный путь Александры Потаниной // Сибирская старина. - 1994. - № 7 (12) - С. 12-14 (0,3 п.л.).

4. Серебренников Н.В Архив В.В. Лаврского // Памятники культуры: Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. - Ежегодник 1995. - М: Наука, 1996. - С. 105-109 (0,5 п.л.).

5. Лаврский В.В. Последние письма Г.Н. Потанину / Публ., вступ. ст., комм. Н.В. Серебренникова // Вестник Томск, гос. ун-та. - 1998. - Январь.

- № 266. - С. 41-46 (0,3 п.л.).

6. Потанин Григорий. Шашков и Ядринцев / Публ., вступ. ст., комм. Н В. Серебренникова // Сибирская старина. - 1999. - № 16 (21). - С. 40-42 (0,25 п.л.).

7 Серебренников Н В. Завещание и смерть Н.М. Ядринцева И Вестник Томск, гос. ун-та. - 1999. - Ноябрь. - № 268. - С. 26-31 (0,7 пл.).

8. Письма A.B. Лаврской (Потаниной) Н.М. Ядринцеву (1873-1874 гг.) / Публ., вступ. ст., комм. Н.В. Серебренникова // Там же. - С. 31-33 (0,3 п.л.).

9. Серебренников Н.В. Областники и Достоевский // Достоевский и современность: Мат. XV Между народ. Старорус. чтений 2001 г - Старая Русса, 2001. - С. 143-146 (0,2 п.л.).

10. Серебренников Н.В. Первые сибирские противоправительственные прокламации // Проблемы истории и исторического познания: Сб. науч. ст. - Томск, гос. ун-т, 2001. - С. 255-258, 263-264 (0,4 п.л.).

И. Серебренников Н.В. Роман Потанина и Ядринцева «Тайжане»: поиски жанра // Проблемы литературных жанров: Мат. X Международ, науч конф.: В 2 ч. - Томск, гос. ун-т, 2002. - Ч. 1. - С. 359-362 (0,25 п.л.).

12. Серебренников Н.В. Сибирский текст в «Камско-Волжской газете»: к фактологии становления регионального самосознания // Сибирский текст в русской культуре. Сб. ст. - Томск, гос. ун-т; Сибирика, 2002. - С. 158-167(0,5 п.л.).

13. Серебренников Н.В. Валериан Иванович Моравский // Там же. - С 243-245 (0,15 пл.).

14. Потанин Г.Н. <0 Н.Г. Чернышевском> / Публ., вступ. ст., комм. Н.В Серебренникова // Вестник Томск, гос. ун-та. - 2003. - Март. - № 276, -С. 171-175 (0,5 пл.).

15 Серебренников Н.В. Проблема авторства и датировки воззваний об отделении Сибири от России И Там же. - С. 176-179 (0,4 п.л.)

16. Моравский В.И. Автобиография / Пер. с англ., комм Н.В. Серебренникова // Там же. - С. 185-186 (0,25 пл.).

17. Серебренников Н.В Г.Н. Потанин, Н.М. Ядринцев и Вс. В. Крестовский // Вестник Томск гос. ун-та. - 2003. - Июнь. - № 277. - С. 129— 132. (0,4 пл.)

18. Серебренников Н.В Провинциальный вопрос во Франции и России с областнической точки зрения // Сибирь в контексте мировой культуры: Опыт самоописания. - Томск, гос ун-т; Сибирика, 2003. - С. 9-19 (0,4 пл.).

19 Потанин Г.Н. Литературные миниатюры / Публ., вступ. ст., комм. Н.В Серебренникова // Там же. - С. 164-172 (0, 3 пл.).

20. Потанин Г.Н. Парижское письмо В.И. Семидалову / Публ., комм. Н.В Серебренникова / Там же. - С. 172-175 (0,2 пл.).

21. Серебренников Н.В Пражский сборник «Вольная Сибирь» (19271930): Ук. мэт. // Там же. - С. 207-214 (0,3 пл.).

22. Серебренников Н.В Г.Н Потанин и проблемы областнической литературы в историческом контексте первой трети XX века // Традиционализм и модернизм в русской литературе - Вестник Томск, гос ун-та: Бюллетень оперативной науч. инф. - 2004. - Январь. - № 18. - С. 47-67 (1,25 пл.).

23. Серебренников H.B Рец.: Аблажей Н.Н Сибирское областничество в эмиграции. Новосибирск: Изд-во Ин-та археол. и этногр СО РАН, 2003. 304 с. // Вестник Томск, гос. ун-та. - 2004 - Март - № 281. - С. 232233 (0,25 пл.).

24. Серебренников Н.В. О неблагополучии в областниковедении // Вестник Томск, гос. ун-та. - 2004. - Июнь. - № 282 - С. 295-300 (0,8 пл.).

25. Потанин Г.Н. Блудный сын / Послесловие Н В. Серебренникова // Русский язык и литература в Сибири. - Красноярск, гос. пед. ин-т, 2004. -С. 211-226 (0,6 пл.).

Отдельные издания:

26. Потанин Г.Н Тайжане: Ист.-лит. мат. / Публ., сост., ред., вступ. ст., комм. Н.В. Серебренникова. - Томск, гос. ун-т, 1997. - 303 с. (19 пл.).

27. Дело об отделении Сибири от России / Сост., ред., вступ. ст., комм. Н В. Серебренникова. - Томск, гос. ун-т, 2002. - 387 с. (24,25 пл.).

28. Серебренников Н.В. Литературная критика: областническая, религиозно-философская. - Томск: Уч.-инф. центр, 2002. - 56 с. (3,5 п.л).

29 Серебренников Н.В. Опыт формирования областнической литературы. - Томск, гос. ун-т, 2004. - 308 с. (19,1 пл.).

Электронная публикация:

30. Серебренников Н.В. Проблемы и перспективы русской провинциальной литературы // Режимы доступа, 2001: 1) http://www.novsu.ac.ru/second~php3?doc=proiects/forum/conferenc/province. htm, 2) http://auditorium.novgorod.ru/fulltext/126/nvs2610002_0.rtf: 3) http://edu.novgorod.ru/data/lib/virw.php?lib_rec_id=126. - 898 kb (5 пл.).

Подписано в печать 27.07.2005. Бумага офсетная. Формат 60x84 1/16. Гарнитура Times New Roman. Печать на ризографе GR 3750. Усл. печ. л. 2,6 . Тираж 100 экз. Отпечатано: Копировальный центр ЧП Тюлькова В.А. Свид. Серия ПД-Г № 526

РНБ Русский фонд

2007-4 6111

Рос.

Получено

ОМТ 2006

Оглавление научной работы автор диссертации — доктора филологических наук Серебренников, Николай Валентинович

Перечень условных сокращений.

Введение

1. Тема и проблемы.

2. Терминология.

3. Периодизация.

1. Ранний период

1.1. Настоящее как поверка будущего.

1.2. Чернышевский и поэтика как социальная проблема.

1.3. Сепаратистские воззвания.

2. Пропедевтика регионализма

2.1. «Камско-Волжская газета».

2.2. Полемика с Щедриным.

2.3. Областники и Достоевский

2.3.1. Народность как критерий правдивости.

2.3.2. Неоконченный цикл Потанина «Лютые дни».

3. «Тайжане». Проблемы незавершённого романа

3.1. Конструирование областнического текста

3.1.1. Рукопись Потанина.

3.1.2. Варианты Ядринцева.

3.2. Литературная критика Потанина

3.2.1. Роман И.Ф. Омулевского и вопрос о главном герое.

3.2.2. Роман И.А. Кущевского как пример от противного.

3.2.3. Народнические рассказы Н.И. Наумова.

3.3. Романтизм и натурализм

3.3.1. Областники и Вс. В. Крестовский.

3.3.2. Особенности творчества Ядринцева.

3.4. «Блудный сын». Вариации финала.

4. Курс Потанина

4.1. Формирование литераторов

4.1.1. Поэзия Ядринцева.

4.1.2. Поэзия М.Г. Васильевой.

4.2. Формирование школы

4.2.1. Творческий потенциал.

4.2.2. Перспективы и возможности Г.Д. Гребенщикова.

4.2.3. Постобластнические тенденции в 1920-1930-х гг.

Введение диссертации2005 год, автореферат по филологии, Серебренников, Николай Валентинович

Постановка проблемы в предпринятом исследовании определяется необходимостью системного изучения областнической литературы - особенностей её идеологии, своеобразия поэтики и адекватного статуса в отечественной культуре. В целом же, вопросы концентрируются вокруг заложенной в этой литературе вероятности преодоления многолетней духовной ситуации, мешающей сохранению областных особенностей.

Высокий удельный вес провинциалов в русской литературе определяет и основную задачу, которая состоит в анализе возможностей регионалистской концепции обосновать начала самовыражения для областных литературных школ, а конкретней - в специфике причин и следствий формирования художественного направления и в попытке определить положение региональной культуры в отечественной истории второй половины XIX - XX вв.

Целью, соответственно, стала попытка выявления особенностей идеологии и поэтики областнической литературы, что позволило бы вполне обозначить её своеобразие и статус в общественном движении России по настоящее время. Эта цель обусловлена вектором, установленным областниками, а именно — насколько теоретические составляющие оной концепции социально объективны и творчески активны и насколько областничество согласно собственной потенции воздействовало на органичное воспроизведение местных особенностей.

Актуальность темы, при современном всё поглощающем глобализме западного образца, очевидна, а при данной, вневременной для России, проблематике позволяет и соотнесение с регионалистикой иных государств, в тот или иной период своего развития подпавших под воздействие государственных доктрин либо Западной Европы (XIX - начало XX вв.), либо утилитарного эталона США (конец XX - начало XXI вв.), от чего ныне старается освободиться даже Западная Европа. Российский опыт оказывается здесь немаловажным.

Между тем, областничество характерно лишь для Сибири, несмотря на то, что задачи ставились общероссийского значения и областническая проекция подразумевала работоспособность этой модели где б то ни было: существование поволжской филиации было непродолжительным, и в силу различных социальных причин концепция местного и межрегионального жизнестроительст-ва как государственной основы больше нигде не нашла себе почву, что свидетельствует об областничестве как исключительном явлении русско-сибирской культуры. Более того: все согласны, что областническая литература имеет своё место в истории, но указать его трудно, и сей парадокс взывает к тщательному анализу искомой словесности хотя бы в ключевых моментах её становления.

По мнению этих социалистов-почвенников, провинциальная беллетристика должна была исходить не только из собственных потребностей, но и непосредственно отвечать требованиям страны и времени, - при этом местные интересы, первостепенные формально, понимались как настоятельно нужные для России в целом, и принцип "капли воды", отображающей огромную проблему, воспринимался в качестве наиболее действенного. Областнические идеологемы, казалось бы, вплотную вели к созданию собственного литературного направления, однако конкретного исследования его истории до сих пор не было по единственной причине: это литература несостоявшаяся. Общее согласие, что она существовала, возникло ввиду исторического казуса: вполне сложившаяся идеология позволяла говорить и о соответствующем художественном воплощении провинциальных проблем, но этот опыт не удался: областники остались при своих началах, не выразив их в художественной литературе почти никак.

Пытаясь разобраться в спорах 1920-х гг. о сибирской литературе, М.Л. Сло-ним писал: "Разве существует какая-то особая, от российской отличная сибирекая словесность? И что следует разуметь под этим туманным понятием - романы, повести и рассказы, изображающие Сибирь, или же произведения, написанные сибиряками, независимо от того, говорят ли они о Туруханском крае или об апельсинных рощах Сицилии? <.> чем следует руководствоваться <.> местом рождения автора или местом действия его романа? В первом случае определяющим являлась бы метрика, а во втором география, - а ведь ни то, ни другое не играет столь существенной роли в искусстве." [Сл. С. 24].

Условимся о чётких дефинициях! Причина понятийной путаницы указана А.П. Казаркиным: ".нет разграничения внешней точки зрения <.> и внутренней - самоописания" [СТРК. С. 6]. Конструкции, предлагаемые для построения местной истории литературы, нагружены вне шкалы ценностей и каких-либо цензов и угрожают рухнуть от перекоса: по мнению А.П. Казаркина, "предмет литературного краеведения" воспринимается наряду с произведением, в основе коего "регионально-культурное самосознание", и становится невозможным увидеть подлинную картину литературного процесса, узнать, кто здесь принц и кто нищий, ибо не проведено "различия региональных и общелитературных явлений, не поставлена проблема сибирской литературной классики. <. .> произведения, где Сибирь - только тема, и собственное творчество сибиряков рассматриваются на равных. <.> Сибирская литература, постоянно сопоставляемая со "столичными" образцами, понимается только как провинциальная, не имеющая собственного задания" [СКМК. С. 99-101]. Вне упорядочения этих вопросов научные изыскания останутся небезынтересным, но спорным перелопачиванием материалов, а результатом будет его отсутствие и проблема снежного пятна, где словно не посягали на самовыражение, -пятна в 1/11 часть планеты. До сих пор актуальны слова Потанина в письме К.В. Лаврскому от мая 1876 г.: "В сибирской фракции Мордовцев большие пропуски сделал <. > и насадил в неё людей, не питавших к Сибири ничего, кроме любопытства" [Я. Т. 3. С. 46], - и: если человек "писал свою книгу для пробуждения сознания в своих земляках, если главная идея, руководившая им, была — вызвать внимание жителей к самим себе и к своим интересам <. .> только такой писатель может быть назван местным писателем"1 - подразумевается: областническим.

Выделим:

- (а) краеведческие темы, не имеющие отношения к данному литературному процессу - например, поездку Чехова на Сахалин ; (Ь) сочинения о Си

1 <Потанин Г.Н>. Авесов. Сибирская фракция писателей по г. Мордовце-ву // Сибирь. 1876. 1 февраля. № 5. С. 2.

2 Пример с Чеховым, который своей поездкой заслонил ряд действительно значимых для Сибири писателей, наиболее показателен. Его единственный рассказ о Сибири "В ссылке" лишён местного колорита, а об очерках Ядрин-цев писал: "Антон Чехов полагает, вероятно, что описания путешествий в том роде, что он делает, представляют что-либо новое. <.> Увы! эта манера целиком заимствована из "Voyages en Calabrie" Александра Дюма с тою только разницею, что итальянские москиты заменены сибирскими клопами <.> а тут ещё какого-то обывателя дёрнуло с его откровенной исповедью <.> с похмелья" (<Ядринцев Н.М> Добродушный Сибиряк. Вдоль да по Сибири // ВО. 1890. 16 сентября. № 37. С. 8); похмельной Ядринцев назвал болтовню торговца, что-де народ "в Сибири тёмный, бесталанный". - Чехов А.ГТ. Из Сибири // Чехов АЛ. Полн. собр. соч. и писем: Соч. М., 1987. Т. 14-15. С. 22 (ср.: "Вы помните статьи Чехова из Сибири? Что это за пошлость и гадость. <.> Это какой-то бред пьяного человека." - Письмо Вл. М. Крутовского к Потанину от 6 апреля 1892 г. // Кто вы, доктор Крутовский? Красноярск, 2002. С. 26-27). Особенно возмутило Ядринцева и многих других замечание: "Женщина здесь так же скучна, как сибирская природа; она не колоритна, холодна, не умеет одеваться, не поёт, не смеётся, не миловидна <. .> "жёстка на ощупь". Когда в Сибири со временем народятся свои собственные романисты и поэты, то в их романах и поэмах женщина не будет героинею; она не будет вдохновлять <.> спасать, "идти на край света"" (Чехов А.П. .С. 27), - подобные обобщения безусловно аморальны; писать об этом мог сибиряк, но собственно росбири как стороннее использование здешних особенностей - например, "Около золота" ссыльного Л.П. Блюммера или "На краю света" не бывавшего тут Н.С. Лескова, - либо (с) созданные в Сибири и, вне зависимости от авторства и их достоинств, её проблемы никак не затрагивающие; сиянину сие непозволительно. Ср. со взглядом, заинтересованным в объективности, - за пятнадцать лет перед тем Потанин дал абрис героини романа "Тайжа-не": "Я воображал Тайжанку девушкой красивой, страстной, но лукавой и сухой <.> что-то подобное есть и в природе Сибири." // Тайж. С. 117 (в Я. Т. 2. С. 148, письмо ошибочно датировано ноябрём 1874 г., - ср. в допечатке: "Калачёва в восторге от цветов и помещичьего сада" [Там же. Т. 5. С. 260]; датируется маем 1875-го на основании того, что в письме A.C. Гацискому от 26 мая 1875 г. речь идёт о том же письме А. Калачёва, а уезжавшая в деревню A.B. Потанина вернулась 26 мая в Петербург [см.: Там же. Т. 2. С. 164; Т. 5. С. 260; ТОКМ. Ед. хр. 7. Л. 9 об.]; вероятно, оно написано до 24 мая, поскольку Потанин писал Ядринце-ву и 24-го, и 26-го [последнее в П. Т. 2. С. 164, отнесено к 27-му, - см.: ТОКМ. Ед. хр. 7. Л. 6], и явно по получении письма A.B. Адрианова от 15 мая 1875 г., -см.: Адрианов A.B. Письма к Г.Н. Потанину // ВТГУ. 1998. № 266. С. 35). Однако по поводу смерти "любимейшего русского писателя" Потанин заявил, что в провинции "с любовью чтили его замечательное художественное дарование, так блестяще и выпукло проявившееся в чарующих и увлекающих мысль рассказах и пьесах" (Письмо к В.А. Гольцеву от 17 июля 1904 г. // П. Т. 5. С. 70-71), а 27 февраля 1910 г. писал М.Г. Васильевой: "Может быть, никогда Вы так сильно не чувствуете, что этот мир <.> действительно существует, как тогда, когда Вы читаете мелкие рассказы Чехова <.> Вы ощупываете жизнь; она становится для Вас осязательною" // П.-В. С. 261-262. Разногласия между Ядринцевым и Потаниным нет: один отметил недоброжелательность сиюминутных путевых заметок, другой - после смерти Чехова — общероссийское значение его художественного творчества и "такой подвиг, как написание глубоко правдивой <. .> честной книги, как "Остров Сахалин"" II П. Т. 5. С. 71.

- литературу Сибири (d), выражавшую какие-либо свойства места и времени, но не влиявшую на творческую ситуацию, т.е. ту, что обычно воспринимается как второстепенная, либо (е) верную в описании родного быта или (f) глубинном проникновении некоренного наблюдателя в сущность изображаемого, т.е. ту, что составляет фонд местной классики - например, рассказы Н.И. Наумова и "Сон Макара" ссыльного В.Г. Короленко; (g) сибирскую литературу по принадлежности и по сути определения, т.е. исходящую из потребностей самосознания - например, Потанина "Из переписки молодых друзей".

Объектом данного исследования является сибирская литература, областническая (g), с её попытками идеологического воздействия на литературу Сибири (d-f). Темы и сочинения, в которых Сибирь привлекалась только как материал (а-b), используются лишь в силу того, насколько они сами послужили материалом для суждений об историко-литературной ситуации.

Согласимся с Б.А. Чмыхало, что "региональная литература, безусловно, неотъемлемая часть национальной литературы. Она входит в сферу исторического бытия последней в качестве своеобразной "подсистемы" <. .> Региональная литература немыслима без некоей idée fixe, которая является продуктом данной культурной среды. Она <литература> развивается вместе с развитием этой "идеи" и, в свою очередь, оживляет и стимулирует её" [Чм —JIP. С. 35]. Б.А. Чмыхало настаивает на "определяющей роли" географии, которая "как бы сама по себе "диктует" свою литературную версию", и акцент им переносится на "константу мироощущения", ибо "региональная литература - не участок в географически-пространственном выражении, а исторически изменчивый, "особенный" фрагмент системы, "присоединяющийся" к последней в качестве её естественного и даже необходимого компонента. Регионализм поднимает порог устойчивости национальной литературы, её жизнеспособность." [Чм-МС. С. 193— 194]. Если заключить это в рамки дефиниции, регионализм понимается как народное самосознание, проявляющееся в некие периоды в меняющем свои границы ареале и в силу этого не замыкающееся на себе самом, а сообщающее свои почвенные интенции национальному м'ировыражению.

Б.Ф. Егоров говорит: "Там, где появилось региональное самосознание, не могла не возникнуть соответствующая литература. Поэтому для меня нормальны термины "поморская литература" <. .> "донская литература" <. .> Затрудняюсь с "сибирской литературой", но, наверное, с некоторыми оговорками, можно и её считать существующей" [СКМК. С. 8]. Так, произведения Ф.Д. Крюкова смотрятся плотью от плоти донской земли, стилизации Б.В. Шергина кажутся приемлемыми в духе самовыражения Поморья, а существование сибирской литературы призрачно и гипотетично. Осторожность Б.Ф. Егорова, одного из основателей тартуской семиотической школы, понятна: затруднительно ощутить то, что себя не вполне выразило - но всё же обозначилось и позволяет так или иначе себя трактовать.

Дискуссия по этой проблеме, начавшаяся было в 1920-х гг., не могла привести к желаемым результатам при угрозе, что "термин "сибирская литература" заключает в себе противопоставление её русской литературе." [Вег-ман В.Д.: СО. 1926. № 3. С. 224]. Status quo запёчатлён в двухтомной коллективной монографии "Очерки русской литературы Сибири" (Новосибирск, 1982), где должные определения отсутствуют, а политические мерки мешают объективному анализу.

Ценные высказывания Н.К. Пиксанова об областной словесности необходимое развитие не получили, хотя в 1970-1980-е гг. на эту тему появились осторожные спорадические высказывания, а в 1990-х началось обсуждение региональных проблем на специальных конференциях и в научной литературе, осложнённое разработками частных задач.

Вообще же, исследования региональной литературы за отсутствием чётких критериев уже четверть века буксуют на прежнем месте. Так, П.В. Ку-прияновский заметил, что "провинциальная жизнь являлась не только неиссякаемым источником изображения русской действительности <.> но и многих идей, имевших национальное значение", - и дал установки: "1. Изучение жизни и творчества местного писателя. 2. Изучение писателя-классика <.> в плане регионально-краеведческого начала. <.> 3. Исследование литературной жизни в области <.> 4. Наша область <.> в художественной литературе. <.>5. История развития литературы в крае" [PJL 1984. № 1. С. 177, 180181], - т.е. обозначил направления, по которым работа обычно и ведётся, но положение о провинциальных идеях "национального значения" оставил втуне, хотя именно это представляет интерес наибольший.

Литературная репутация Потанина, крупнейшего идеолога провинции, вовсе парадоксальна: он издавна и привычно считался писателем, не обретя как беллетрист ни малейшей известности. Хотя писателями называли и критиков, и журналистов, и публикующихся по гуманитарным наукам, однако слава писателя настоящего за Григорием Николаевичем столь закрепилась, что ему стали приписывать произведения его однофамильца, современника и тоже демократа Гавриила Никитича.

Материалом исследования послужили, в основном, произведения Потанина, Н.М. Ядринцева и Г.Д. Гребенщикова - те и в той мере, насколько они могут считаться областническими по критериям здесь определяемой поэтики.

Основное внимание уделено творчеству Потанина: именно он формулировал принципы областнической литературы и написал основные произведения. В целом, его беллетристическое наследие невелико, если не причислять сюда литературные обработки чужих историй вроде "Ермолаевского института" [Я. Т. 1. С. 51: КВГ. 1874. 6 января. № 3. С. 10]. Так, цикл "Лютые дни (Очерки шпанки)" Григорием Николаевичем не был завершён; в 1873 г. три очерка напечатаны в "Камско-Волжской газете" под псевдонимом Долон-ский, четвёртый за подписью Г. П-н и Н. Ядринцев, ещё один опубликован в 2004-м, а остальные пропали. Неоконченный роман "Тайжане" (1872) и набросок "В кордегардии" (1873) появились в печати лишь в 1997 г., "Литературные миниатюры" (1909) - в 2003-м. Рассказ "Блудный сын", в 1878 г. опубликованный под псевдонимом Кислозёрский в "Сборнике газеты "Сибирь"", с именем Потанина, несмотря на автобиографическую прозрачность, не соотносился, как и рассказ "Из переписки молодых друзей", опубликованный в 1886 г. в "Восточном обозрении" за известной подписью Потанина Карым.

О романе Потанина впервые высказался H.H. Яновский, работавший с плохой машинописью, предоставленной ему архивохранилищем, где поправки Ядринцева не были учтены, и обративший внимание на социальный аспект произведения [JIHC. Т. 7. С. 9-13], однако до публикации "Тайжан" и сопутствующих материалов серьёзное обсуждение произойти не могло. После выхода романа в свет К.В. Анисимов сделал ряд интересных наблюдений, рассмотрев "Тайжан" в контексте эпохи.

Рассказы, художественные очерки и несколько стихотворных опытов Потанина в поле зрения учёных не попадали.

Как писатель он остался в тени Ядринцева и этому сам способствовал, пропагандируя творчество друга и предоставив Т.М. Фарафонтовой и Вл. М. Крутовскому архивные материалы. В 1915 г. H.H. Козьмин дал обширный обзор "Камско-Волжской газеты", высоко оценённый Вл. М. Крутовским3, начавшим издавать письма Ядринцева к Потанину, а в 1919-м оба исследователя составили книгу статей и стихотворений Ядринцева.

Публицистическая деятельность областников неизбежно учитывалась историками, но филологи подняли прежние темы запоздало: статьи о художественном творчестве Ядринцева стали появляться с конца 1960-х, после подступа Ю.С. Постнова к областнической литературной критике она в 1980-е гг. с различных точек зрения анализировалась Н.Е. Меднис и Б.А. Чмыхало. К последним годам наметился качественный перелом в изучении "Восточного обозрения"4.

3 См.: <Козьмин Н.Н> Ландарма. Г.Н. Потанин и Н.М. Ядринцев в "Камско-Волжской газете". 1873 г. // Сибирь. 1915. № 71-74; <Крутовский Вл.М.>. В.К. Областные очерки // СЗ. 1916. №.1. С. 152-159.

4 См.: Хваленская Ю.Е. Фельетоны Н.М. Ядринцева в сибирской печати 70-80 годов XIX века // Вопросы языка и литературы. Новосибирск, 1969.

Между тем, несмотря на устоявшееся мнение, что Ядринцев являлся вдохновителем и ведущим писателем областнического направления, среди его сочинений не обнаружено ни одного, которое б отвечало искомым требованиям - за исключением фельетонного стихотворения "Пельмень". Общепринятая высокая оценка его поэзии5 представляется очень преувеличенной, а характеристика прозы после статьи H.H. Яновского 1979 г. не получила никакого развития. В нашем исследовании анализ произведений Ядринцева соотносится с его возможностями доработки романа "Тайжане", насколько она могла быть адекватна задуманной Потаниным концепции, - важность такого угла

Вып. 3. Ч. 1. С. 144-152; Капдеева А.Г. Н.М. Ядринцев - фельетонист газеты "Восточное обозрение" // Уч. зап. Омск. гос. пед. ин-та. 1969. Вып. 40. С. 5067; Она же. О прозе Н.М. Ядринцева 70-80 годов XIX века // Фольклор и литература Сибири. Омск, 1974. Вып. 1. С. 99-121; Петряев Е.Д. Сотрудники "Восточного обозрения" и "Сибирских сборников" (1882-1906). Киров, 1987; Меднис Н.Е. Поэтика литературно-критических статей Н.М. Ядринцева // Литературная критика в Сибири. Новосибирск, 1988. С. 130-138; Шапошников В.И. Литературная критика "Восточного обозрения" (1882-1894) // Критика и критики в литературном процессе Сибири XIX-XX вв.: Сб. науч. тр. Новосибирск, 1990. С. 55-75; Шиловский М.В. Вклад сибирских областников в развитие русской журналистики второй половины XIX века // Роль Сибири в истории России. Новосибирск, 1993. С. 57-65; Гольдфарб С.И. Газета "Восточное обозрение". Иркутск, 2001.

5 См.: <Яковлева К.А> К. Я-ea. Стихотворения Н.М. Ядринцева // Мир Божий. 1895. № 3. С. 49-52; Раппопорт Г.П. Публицист и поэт // Раппопорт Г.П. Страницы литературного прошлого Алтая: Лит.-краевед. ст. и очерки. Барнаул, 1958. С. 31-39; Куклина Е.А. Вольная поэзия и Сибирь (Вторая половина XIX - начало XX в.). Новосибирск, 1977. С. 52-62; Яновский H.H. Поэзия Н.М. Ядринцева//ЛНС. Т. 5. С. 157-168. зрения позволяет определить вектор творчества и подлинное место Ядринцева в разработке начал областнической словесности.

Корпус произведений Г.Д. Гребенщикова изучен весьма слабо ввиду того, что интерес к наследию писателя-эмигранта отнюдь не поощрялся, однако благодаря многолетнему подвижничеству H.H. Яновского, пусть и не свободного от идеологических требований эпохи, на рубеже тысячелетий стали публиковаться серьёзные работы, посвящённые различным аспектам гребенщи-ковской прозы, актуализирована дореволюционная и эмигрантская критика и всё большее признание получает трактовка Г.Д. Гребенщикова как писателя-областника6. Тем не менее, кроме кратких критических высказываний М. Горького и В.Я. Шишкова в 1910-х гг., M.JI. Слонима в 1920-х, отрицательной характеристики областнических тенденций Г.Д. Гребенщикова H.H. Яновским в 1982 г. и положительной - А.П. Казаркиным в 2004-м, более-менее обстоя

6 См.: Якимова Л. П. Творчество Г. Гребенщикова в новом социально-историческом контексте // Изв. Сиб. отд. РАН: Ист., филол. и филос. 1993. Вып. 3. С. 56-61; Черняева Т.Г. Г.Д. Гребенщиков в дореволюционной литературе Алтая (К проблеме становления регионального лит. процесса) // Культура и текст. СПб.; Барнаул, 1997. Вып. 1. Ч. 2. С. 93-96; Она же. Автобиографическая проза Г.Д. Гребенщикова // ПЛЖ. Ч. 2. С. 185-189; Она же. Г.Д. Гребенщиков о старообрядцах Алтая // Язык и культура Алтая. Барнаул, 2001. С. 8-26; Георгий Гребенщиков: Воспоминания современников, очерки, критика, исслед. ст. о сиб. писателе Г.Д. Гребенщикове. Барнаул, 2001. Т. 1; Казаркин А.П. Сибирская областная эпопея // СТРК. С. 63-76; Черняева Т.Г. Георгий Гребенщиков и его роман "Чураевы" // СКМК. С. 76-97; Царегородцева С. С. Г.Д. Гребенщиков: грани судьбы и творчества. Усть-Каменогорск, 2003; Леонов В.Н. Культурологическая концепция Г.Д. Гребенщикова: Автореф. дис. .канд. филос. наук. Барнаул, 2003; Черняева Т.Г. Неизвестный Георгий Гребенщиков // Бийский вестник. 2004. № 2-3. С. 200-215; Казаркин А.П. Георгий Гребенщиков и областничество // ВТГУ. 2004. № 282. С. 290-294. тельному анализу в этом отношении творчество одного из крупнейших сибирских писателей не подвергалось и остаются спорные вопросы об идеологической направленности его основных произведений.

Затруднения возникают и в связи с безответственным отношением к источникам. В 1970-х - начале 1980-х гг. издания сочинений Ядринцева и Потанина подавались в соответствующей социальному режиму аранжировке. Своеобразные итоги областниковедения - четыре тома "Литературного наследства Сибири" (Новосибирск, 1979-1986), пятитомник писем Потанина (Иркутск, 1987-1992) и биобиблиографический справочник (Томск, 2001) -более подтверждают мнение о запущенности проблем, чем опровергают. Тома 4-7 "Литературного наследства Сибири" составлены из произведений и писем Ядринцева и Потанина: кроме писем Ядринцева, четырёх его работ и трёх стихотворений, это перепечатки; в подавляющем большинстве материалы поданы без комментариев и подчас с обширным и тяжким купированием текста в несколько страниц, иногда не указанным . Перечень всех извращений текста п

При конкретном перечислении публикаторов не оговорено, кто дал наиболее испорченные материалы, но по логике вычитания им оказывается главный редактор серии H.H. Яновский, он же член редколлегии и один из составителей пятитомника писем. Многие места, отмеченные как неразборчивые, при проверке по автографам оказываются удобочитаемыми. О качестве публикаций можно судить по тому, как воспроизведены "Опыты биографии" Ядринцева - с искажениями, перелицовкой текста и под названием "Серафим Серафимович Шашков". Из примеров недобросовестности: убрано якобы об-сценное слово Ядринцева о том, что арестованные областники прибыли в Омск на "курвеске", повозке с продольными скамьями, обывателей же ограждали не от "любви" (ТОКМ. Ед. хр. 24. Л. 49, 59), но от "молвы" (ЛНС. Т. 5. С. 147), и в тюрьме С.С. Шашков "просидел дыру" не в "кровати" {Потанин Г. Воспоминания // СЖ. 1914. 9 марта. № 51. С. 3), а в собственной "кости" (ЛНС. Т. 6. С. 207), - републикатор H.H. Яновский. По его комментариям: в в пятитомнике вырос бы в отдельный том, и, при искреннем уважении к исследованиям первопроходцев, приходится констатировать коммунистически зашоренный взгляд на областничество, прочную зависимость от легенд, легко снимаемых по дотоле известным источникам, и длинный ряд фактических ошибок, коих могло не быть при внимательном чтении публикуемых писем8.

1859 г. при встрече Потанина с М.Н. Катковым присутствовали писатель К.Н. Леонтьев, бывший в ту пору врачом в Нижегородской губ., и сотрудник "Современника" П.А. Ефремов, которые, однако, не могли быть "товарищами Бакунина" по Берлинскому университету просто по малолетству (Там же. С. 106, 313); имеются в виду журнальный помощник М.Н. Каткова П.М. Леонтьев и отец Петра Александровича Ефремова Александр Павлович, университетские профессора;

- при публикации письма Ядринцева от 20 октября 1860 г. из Петербурга в Томск, дабы Н.И. Наумов приехал-таки в столицу, утверждается, что в это время Н.И. Наумов учился в Петербургском университете (Там же. Т. 5. С. 230, 232):

- согласно предположительному пояснению, сибиряк "Кашкин", проходивший "в процессах 70-х годов", оказался калужанином петрашевцем Н.С. Кашкиным, в 1849 г. отправленным в армию на Кавказ (Там же. Т. 4. С. 324, 339); Ядринцев же имел в виду П.М. Кошкина, шедшего в 1871 г. по делу "Народной расправы".

8 Видимость тщательной работы создаётся тем, что слова Потанина изымаются, а взамен предлагается конъектура с редакторскими скобками в самых неестественных местах и не там, где необходимо. Решением всех проблем здесь стало изъятие фраз, страниц и аж 57 писем, которые оказались не включёнными в собрание "по не зависящим от составителей и редакции обстоятельствам" (77. Т. 1. С. 7), объяснить которые невозможно. Датировку приходится проверять даже ту, что дана как якобы авторская. Много ложных отсылок к архивным делам. Текст, подготовленный Я.Р. Кошелевым, подан не просто произвольно, а нарочито испорченным. Ср. в подлиннике: ".эпизод на борьбу бухарца Биджа, сидящего посредине Тарбагатая, и Тю-легуна, местного барона, эпизод с эпиграфом из Пушкина о споре булата с золотом. "Тайжан" написал две главы." (ТОКМ. Ед. хр. 3. Л. 11 об.), - и в П. Т. 1. С. 88: ".эпизод о борьбе бухарца Биджа, эпизод с эпиграфом из Пушкина. / О споре булата с золотом "Тайжан" написал две главы.";

- в П. Т. 2. С. 118: "У нас живёт одна женщина с ребёнком. Маленький ребёнок лазит по нашим спинам и головам. Любит очень сорить (Здесь удобрение зовут сором. - Прим. Потанина.) на спине моей жены, уморительно пьёт молоко, живёт в бураке под ёлочкой, которая поставлена нарочно в комнате, и зарывается в вату", - занимательная картинка: мальчик-идиот и благодушный Потанин, - а в подлиннике: "У нас живёт Птеромис, маленьк<и>й ребёнок летяги, лазит по нашим спинам." - и т.д. (ТОКМ. Ед. хр. 14. Л. 27 об.);

- в подлиннике: ". .в Тотьме женщина вяжет чулки на продажу в Москву, в Вологде - кружевницы." (Там же. Ед. хр. 5. Л. 16), - а в П. Т. 2. С. 61, вариант на тему "в огороде бузина": ".в тюрьме женщина вяжет чулки на продажу в Москву, в Вологде - кружева.";

- в подлиннике (испорченное курсивом): "Записка Безобразова рисует хлебный крах на Урале и в Тоб<олъской> губер<н>ии; когда сбыт хлеба и других сельск<охозяйственных> произвед<ени>й из Шадрин<ского>, Кург<анского> и Ишим<ского> округа усилился, повезли масло, сало из края, ярмарки Кресты, Ишим, Таинга с сотен тысяч в два, три года выросли; крестьяне, у которых до того, вероятно, тоже хлеба стояли по 10 лет в клунях, обратили его в свиное сало, откармливая свиней. Неурожай, клуней, регулирующих цену на хлеб, уже не было." (ТОКМ. Ед. хр. 9. Л. 21 об.), - а в П. Т. 3. С. 147 (отсебятина курсивом): "Записка Безобразова рисует хлебную торговлю в Камско-Уралъском бассейне. Oft пишет, что когда сбыт хлеба и других сельск<охозяйственных> произведений из Шадрин<ского>, Камыитовского и Ирбитского уездов усиливается, тогда горнозаводское население Урала вполне обеспечивается продовольствием. Это и произошло в период, предшествующий обследованию. Клуней, регулирующих цену на хлеб, уже тогда не было." Извратив факты, публикатор заставил Потанина выражаться суконным слогом газетной статьи. Везде канцеляристская стилистическая правка, когда вместо "о" ставится "по поводу". Непрожёванная редакторская строка об Идыге, что "борется с сыном Марадылом, вышибившим ему глаз" (Там же. С. 137), читается в подлиннике так: Идыге "борется с сыном, который и вышибает ему глаз. Отсюда и Шиссей, и Один одноглазый - и т.п." (ТОКМ. Ед. хр. 9. JI. 12 об.); подчёркнуто Потаниным, - но окончания нет: более компетентный в мифологии "учёный сосед" вычеркнул всё остальное. В чём суть "возвышенного учения" Дж. Толенда (Я. Т. 2. С. 11), не узнать, - речь же идёт "о Христе" // ТОКМ. Ед. хр. 4. JI. 28 об. Неясно, отчего "искусству долго ещё не явиться в Сибири" (Я. Т. 2. С. 21), однако об этом следующая фраза: "Нет и задатков; мы не имеем святых патронов, мощей, домашних фетишей; не имеем предан<и>й." // ТОКМ. Ед. хр. 4. JT. 31. Пролетарский подход до несносного глуп: вместо фразы "Маркса получил" (Там же. Ед. хр. 6. Л. 15 об.) появляется - ""Капитал" Маркса получил" (Я. Т. 1.С. 166), а число табунов у инородца уменьшено вдвое: "Калмык 2 дючины Адженак Тюкпе имел 40 табунов лошадей." (ТОКМ. Ед. хр. 10. Л. 13 об.) - "Калмык Адженак Тюкпе прежде имел 20 табунов." (Я. Т. 3. С. 159); в комментарии указано, что это копия, но это автограф. Потанин пишет, что "в де-мократ<ических> частях империи, как, наприм<ер>, Север, Вятка, Урал (горный), Сибирь, нет ещё своей областной прессы", а в остальных провинциях она "выходит такой безделушкой, вроде "Деревенск<о>й газеты" Н. Успенского." (ТОКМ. Ед. хр. 4. Л. 35-35 об.), - и публикатор заменяет "демократ<ических>" на "некоторых", а упоминание о Н.В. Успенском изымает // Я. И. 25. Если он не знает, что за "письмо Витого" (ТОКМ. Ед. хр. 14. Л. 16 об.; подчёркнуто Потаниным), то ставит - "письмо неизвестного." // Я. Т. 2. С. 103. Вообще, многие незнакомые публикатору имена, вроде писателя и социолога В.В. Берви-Флеровского, изъяты, а кое-какие стали впредь неузнаваемы: вместо редактора "Донской газеты" A.A. Карасёва, кому в 1876 г. Потанин хотел написать об издании местного сборника

ТОКМ. Ед. хр. 7. Л. 36), возник Караваев - при пояснении А.Г. Грумма-Гржимайло и С.Ф. Коваля, что это в 1842 г. отправленный в Сибирь каторжник А.Н. Кузьмин-Караваев (Я. Т. 3. С. 41,250);

- вместо Колмогорова и Москова (ТОКМ. Ед. хр. 7. Л. 38 об.) - Холмогоров и Личков (Я. Т. 3. С. 44), а далее Москов (ТОКМ. Ед. хр. 7. Л. 46 об.) вовсе превратился в "мопса" (Я. Т. 3. С. 58);

- Андрей Прокопьевич Пичугин' (ТОКМ. Ед. хр. 6. Л. 20 об.) назван Семёном Прокофьевичем (Я. Т. 1. С. 171);

- Мефодий Васильевич Гилёв (ТОКМ. Ед. хр. 7. Л. 50) - Мефодием Алексеевичем (Я. Т. 3. С. 63);

- Надеин (ТОКМ. Ед. хр. 7. Л. 11, 36 об.) - Кадлиным и Падлиным (Я. Т. 2. С. 169; Т. 3. С. 42); под фамилией математика Галкина (Там же. Т. 1. С. 111112) явно кроется друг Потанина Е.А. Ганкин, под "Пилипо" (Там же. С. 188) - член Совета Главного управления Западной Сибири и председатель следственной комиссии по делу о сепаратизме Ю.П. Пелино, чью фамилию подчас писали через "и", а полицейский С.<Э.> 3<волянский> (Там же. Т. 4. С. 269) не причём там, где говорится о члене Госсовета <А.И.> Д<еспоте>-3<еновиче> // ТОКМ. Ед. хр. 11. Л. 12 об. Из-за того, что фамилия известного историка В.И. Вагина (Там же. Ед. хр. 7. Л. 8) прочлась как "Ваши", переделаны окончания глаголов и местоимений // Я. Т. 2. С. 166. Географические названия тоже подчас неверны. О правке "с точностью до наоборот" ср. в подлиннике: ".автор добросовестен, не сам измыслил мужицкий жаргон" (ТОКМ. Ед. хр. 3. Л. 39), - и в Я. Т. 1. С. 124: ".автор добросовестен, он сам измыслил мужицкий жаргон";

- в подлиннике: "Про Португалова К.В. пишет, что он в его роде" (ТОКМ. Ед. хр. 4. Л. 39), - в Я. Т. 2. С. 29: "Про Португалова К.В. Лаврский пишет, что не в его роде";

- в подлиннике: ".ни разу ещё не имела с ним свидания" (ТОКМ. Ед. хр. 4. Л. 39),-вЯ. III. 189: ".только раз имела с ним свидание";

- в подлиннике: ".я писал не о подведении меня под манифест." (ТОКМ. Ед. хр. 2. JI. 15), - в Я. Т. 2. С. 79: ".я писал о подведении меня под манифест.";

- в подлиннике: ".возвращения в столицы" (ТОКМ. Ед. хр. 11. JT. 9), - в Я. Т. 4. С. 265: ".возвращения из столицы.";

- в подлиннике: ".вещь понятная!" (ТОКМ. Ед. хр. 4. JI. 27 об.), - в Я. Т. 2. С. 10: ".вещь непонятная!" Даже контекст вопиет об ошибке, но всё равно взамен фразы "проектированные горы" (ТОКМ. Ед. хр. 5. Л. 16 об.) возникают "проектированные годы" (Я. Т. 2. С. 58), а вместо - ".нет цветов не только в домах, даже и в огородах" (ТОКМ. Ед. хр. 14. Л. 21) значится - ".нет цветов не только в домах, даже и в городах" // Я. Т. 2. С. 108; вырвано из текста и помещено в примечание. Если напечатано: "монголов" (Там же. Т. 3. С. 93), - надо читать: "китайцев" (ТОКМ. Ед. хр. 8. Л. 4), которым вообще не повезло: публикатор и "синологию" (Там же. Ед. хр. 10. Л. 28) заменил на "научную тематику" // Я. Т. 4. С. 125. Если прочесть, что "Мачтет снёс Наумову свои заметки о Германии" (Там же. Т. 2. С. 167), то не стоит впадать в зряшные исследования, зачем они H.H. Наумову понадобились: Г.А. Мачтет их "снёс Некрасову." // ТОКМ. Ед. хр. 7. Л. 9 об. Не надо узнавать, какой "Аркадий Наумович" хотел праздновать день рождения Грибоедова (Я. Т. 4. С. 279), - это "Ака-деми<я> Наук" // ТОКМ. Ед. хр. 11. Л. 21. Вместо сообщения: ".в Томске уже есть газета Муромская." (Там же. Ед. хр. 10. Л. 16), - другое: ".в Томске уже будет газета Макушинская." //Я. Т. 3. С. 204. Если отмечено: "Так в подлиннике" (Там же. Т. 2. С. 67), - то в подлиннике всё в порядке. С извращениями прекрасно совмещается ханжеский пуризм: знаменитый рассказ Щедрина из "Помпадуров и помпадурш" про Ямудию очевидно сочтён неприличным, и о Бийске-Ямудии выброшено (ТОКМ. Ед. хр. 8. Л. 16: Я. III. 110), - и мы читаем вместо: "Порты получены." (Там же. Ед. хр. 4. Л. 24 об.) - "Посылки." (Я. Т. 2. С. 18);

Нонсенс можно почерпнуть и из биобиблиографического справочника, но, как считает профессор кафедры истории и документоведения Томского госуниверситета, эта подборка "является результатом скрупулёзного изучения солидного количества библиографических указателей" и выражает "мнения, представленные в трудах специалистов" [ВТГУ. 2003. № 276. С. 212-213], из

- вместо: . .глажу себя по брюшку." (ТОКМ. Ед. хр. 14. Л. 24 об.) - . .по голове. "(Я.Т. 2.С. 112);

- вместо: ".в этом кабаке." (ТОКМ. Ед. хр. 17. Л. 22) - ".в этом клубе." (Я. Т. 2. С. 178);

- вместо "вони" (ТОКМ. Ед. хр. 4. Л. 29) - "запахи" (Я. Т. 2. С. 18);

- вместо "грубые" (ТОКМ. Ед. хр. 17. Л. 23 об.) - "нечуткие" // Я. Т. 2. С. 179. В названии статьи "Дрова в Киргизской степи" (Тобол, губ. ведомости. 1858. 1 марта. № 9. Отд. 2. С. 112) вместо "Дров" - "Топливо" (Я. Т. 5. С. 215); составители библиографии А.Г. Грумм-Гржимайло и Л.А. Смольянинова. Очевидное пренебрежение к подготовке текста заметно и по письмам, которые готовил к печати не Я.Р. Кошелев; в Я. Т. 1. С. 61: "Автор сидел в крепости за либеральную речь на панихиде по убитым в Казани; следователь-тюремщик даёт совсем не тот смысл речи, какой хотел дать автор" (публикатор С.Ф. Коваль), - надо: "Автор этих стихов сидел в крепости за либеральную речь на панихиде об убитых в Казани. Слово Тюремщик даёт совсем не тот смысл речи, какой хотел Автор" // Дело. С. 182. Из серии ложных комментариев: к восточносибирским писателям предположительно причислен историк В.И. Семевский (Я Т. 1. С. 43, 204; комментатор А.Г. Грумм-Гржимайло), петербуржец, который в указанном 1860 г. находился в двенадцатилетнем возрасте;

- неверно прочтённое имя Яепап'а (Дело. 110) выросло в примечание о книге Кеппап'а "Кочевая жизнь в Сибири.", и год её выхода смещён с 1870-го к 1864-му (Я. Т. 1. С. 73, 218; публикатор С.Ф. Коваль, комментатор А.Г. Грумм-Гржимайло), хотя в ту пору Дж. Кеннан был никому не известным телеграфистом. чего следует, что справочник ценен более всего тем, что в целом отображает авгиевы конюшни, под потолок замусоренные в период советской власти; при выборке из преждебывших и отнюдь не полных библиографий здесь пропущены десятки важных работ, и, списав часть ошибок у коллег, томские библиографы добавили свои, отметив, что известный роман Гавриила Никитича Потанина "Старое старится, молодое растёт" "является первым в научной библиографии" Григория Николаевича9.

При плохой источниковедческой базе явственны поспешные обобщения. Так, по замечанию Б.А. Чмыхало, "литературный регионализм ("сибирская литература") как явление не сводимо <бю> к суммарной продукции региона, а есть некоторое её качество, где связующим моментом выступает местная "идея"" [Чм-ЛР. С. 24], - интонационно и даже интенционно суждение на беглый взгляд кажется верным, но качеством "суммарной продукции региона" "сибирская литература" как таковая не является, а явление не есть качество

9 Спр. С. 107-109, 116-117. Комментаторы 77., отметив, что при путанице с двумя Потаниными "ошибки очень легко могут попасть на страницы библиографических указателей" и не надо приписывать Григорию Николаевичу чужую повесть "Штатный смотритель" (Я. Т. 3. С. 264), иллюстрировали это, внеся оную в свой указатель, - см.: Там же. Т. 5. С. 218. По мнению же восьми сотрудниц томской областной "универсальной научной" библиотеки, умерший в 1843 г. П.А. Словцов был областникрм;

- за участие в столичных студенческих волнениях 1861 г. "Потанин, Яд -ринцев, Шашков, Наумов и др. были высланы в Сибирь", а не уехали в разное время сами;

- Ядринцев "умер, приняв, по ошибке, большую дозу опия", хотя тут же приведён источник неопровержимых данных о самоубийстве;

- областнические воззрения, в 1870-е гг. вполне сформировавшиеся и по сути антимарксистские, опирались на "отдельные положения марксистской социологии в меньшевистской интерпретации" // Спр. С. 5, 150, 179, 4. сущность), энциклопедические словари предлагают различать это по типу формы и содержания.

Озабоченность вызывает и то, что внимание обращено больше к историческим результатам, нежели к тому, на чём базировались областнические постулаты и как вызревали. В истории областничества 1860-1870-х гг. продолжают хождение мифологемы, масса путаницы и "белых пятен": так, в "Хронике областнического движения в Сибири" М.В. Шиловского вместо интереснейших 1872-1874 гг. зияет лакуна, а в это время издававшаяся "Камско-Волжская газета" - первый, уникальный поволжско-сибирский областнический орган печати - даже не упомянута, хотя география обзора тянется до Казани и Петербурга.

Разносторонний подход областников к достижению своей цели требует такового же отношения и от исследователей: вообще ж, без привлечения иных гуманитарных наработок - социологических, эстетических, философских -возникает риск остаться и без действенных средств выяснения причинно-следственной связи, позволяющих свести концы с концами и выявить искомые типические черты.

В методологическом отношении почти неизученный доселе материал потребовал применения текстологического, историко-генетического и типологического анализа, а теоретическим подспорьем стали работы М.М. Бахтина об областной и/или областнической прозе, отчасти корректированные согласно диктату материала и потому, что М.М. Бахтин опирался не на русскую литературу, а на германоязычную. Достоверность интерпретации материалов заключается в использовании проверенных de visu архивных документов и сопоставлении опубликованных свидетельств - при "сетке" схожих фактов и опоре на доказуемые версии предшественников, - таким образом, работа естественно предполагает учёт тех или иных возможностей добиться герменевтически верной оценки происходившего, по той же мере вероятности критически акцентируя его позднейшую интерпретацию.

Научная новизна и теоретическая значимость исследования усматривается в уточнении понятийного аппарата и обосновании своеобразия поэтики областнической литературы, её подробном и конструктивном разборе, позволяющем объективно представить значительность того или иного писателя в рамках этой школы.

2. Терминология

Определимся в понятиях.

Термин "провинция" в данной работе употребляется в узком, территориальном, смысле: то, что не есть столица, - но важно отметить, что для России характерно расширительное, социо-психологическое толкование "провинциальности", в силу своей природы болезненное и подводящее под эту маркировку тип сознания, где бы его носитель ни находился: провинциальная ментальность "характеризуется не географическим местоположением её носителей, а комплексом социально-генетических черт, проявляющихся в мышлении, поведении, ценностных ориентациях и т.п."1?

10Махлин М.Д. Парадокс времени: провинциальная ментальность в столицах // ПМ. С. 20. Верное определение подвергается различным интерпретациям. Например, С.А. Исупов и Э.Ю. Старателев отмечают "три типа нормального существования интеллектуала: 1. Философствование, т.е. оперирование фундаментальными абстракциями для создания нормативов умопостижения и осуществления самотрансценденции.'2. Научное познание, т.е. деятельность внутри интеллектуальной традиции (научной дисциплины), опирающаяся на нормы логического мышления и его экспериментальные последствия. 3. Культуросообразная практика." - и далее: "Под провинциальным интеллектуалом мы понимаем интеллектуала паракультурной ориентации. Паракультура (термин М.К. Мамардашвили) это такая организация сознания, в которой происходит редукция фундаментальных абстракций и научных понятий до "предметного, вещного и потребительского" использования. <.> 1. Мифологическая иллюзия полноты знания и <вероятно: или. - Н.С> потребность в достижении данной полноты. 2. Эрудированность вместо мышления. <.> 3. Создание ритуальных текстов. <. .> 4. Интеллектуализация, проявляющаяся в создании смысловых интерпретаций, которые конструируются из редуцированных философских абстракций и научных понятий. <.> можно выделить два основных паранормальных типа, т.е. два способа существования провинциального интеллектуала возле ("пара" - греч.) культуры: 1. Смыслопоиск. <.> 2. Религиозно-этическая смыслотрансляция, характеризующаяся сакрализацией того или иного смысла, полученного в результате смыслопоиска". -Исупов С.А., Старателев Э.Ю. "Провинциальный интеллектуал" (Соц.-философ. диагноз) // Там же. С. 13-14. Нетрудно заметить, что попытки определить интеллектуала "нормального" или "провинциального" страдают некорректностью (как вообразить интеллектуала принципиально паракультур-ной ориентации?), выделяемые типы оказываются на практике далеко не столь верными описываемой здесь природе, и при желании можно перетасовать составляющие данных дефиниций; остаётся повторить вслед за мыслителями, что подобные экзерциции приводят к "наукообразному галлюцинированию" (Там же. С. 14), и отнести авторов, согласно их же формулировкам, к интеллектуалам-конструкторам провинциального свойства. Перед нами характерный пример, когда путем квазифилософской рефлексии - и, по сути, путем упрощения - хотят обосновать впечатление. Зачастую просто ограничиваются схематичным набором черт, отличающим провинциалов от жителей столицы. Как бы то ни было, но присутствие пресловутой провинциальности в психике среднестатистического москвича объясняют тем, что "провинциальная ментальность может в силу миграционных процессов захлёстывать и всё более погружать в себя столичные центры" {Махлин М.Д. II Там же. С. 21), - и так духовное обеднение списывается на влияние пришлых элементов, вторгшихся в сферу столичной культуры, и игнорируется факт мощного воздействия с Запада, ввиду коего Москва и стала ощущать себя задворками европейско-американской цивилизации. На эту тему Н.К. Пиксанов высказывался еще в 1920-х гг.: "Приток даровитых, но не культивированных провинциалов <.> понижает уровень, разжижает столичную культуру. Её коренные представители борются с этим, как с варваризацией, тем более, что энергичные варвары-провинциалы своей конкуренцией угрожают и материальному их благополучию. Отсюда - враждебность и презрительное значение клички "провинциал". / Овладевая столичной культурой, выходцы из областей стремятся освободиться от своего провинциализма. Но их происхождение неизбежно отражается и на их культурной продукции", - и далее, уже полагая сущностною чертой провинциализма демократичность, автор подчёркивает, что "русская культура одна из самых провинциальных в Европе." // Пике. С. 53, 58. Исследователем из отставной, северной столицы предлагается следующий расклад: "Словосочетание "провинциальное поэтическое мышление" не несёт в себе признака местожительства поэта. Это, в первую очередь, иерархия художественных ценностей, структура поэтического языка, способ постижения мира. / При анализе некоторых <? - Н.С > поэтических произведений выделяются основные особенности способа "провинциального" поэтического мышления: 1. Некоторые поэтические крайности, доведённые до гротеска', приоритет гражданских, политических идей над идеями искусства; преобладание идей "чистого искусства"; 2. Подчёркнутое следование русской традиции (группа крестьянских поэтов); полный разрыв с традицией (футуристы); 3. Почти всегда приоритет временных ценностей (социальных, гражданских, идейных, моральных) над более глубинными (онтологическими, бытийными); 4. Особый поэтический язык, заимствующий из высокой поэзии систему образов, иерархию ценностей, смешивающий их и доводящий до примитивизма. / Отличие "провинциального" мышления - желание понравиться публике." - Минченков A.B. Отражение "провинциальной ментальности" в русской поэзии на рубеже XIX-XX вв. // ПМ. С. 139. В данном итоге провинциальная литература оборачивается любыми крайностями популизма - и только. Нечто полярное читаем в лирическом пассаже волгоградцев: "Российская провинция постижима на уровне интуиции, это сложно формулируемое, а может быть, и не имеющее аналогов в слове и мысли понятие. <.> Духовность российской психологии не только и не столько приобретение и сформированное воспитанием и образованием качество личности, сколько генетическое, обусловленное российскими традициями свойство, проявившееся через подсознание, сознание, природу, дух Высокого Плана". - Меерсон Е.А., Карякина М.Н., Рудневская О.В. Духовность российской провинции в преображении современной жизни // Там же. С. 140-141. Тут уж и вовсе декларируется радикальный отказ от постижения, исходя из тютчевского: "Умом Россию не понять." и т.д. по тексту. Приходится согласиться, что термин "провинция" "наряду с географическими теряет и свои семантические границы. <.> слово "ложится" в семантический "дрейф", постепенно обрастая новым объемом и трансформируясь в нечто близкое метафоре. <.> оно обретает способность легко аккумулировать пограничные и пересекающиеся с ним понятия <.> и вследствие этого использоваться в самом широком значении. Выйдя за пределы термина, слово попадает в иную стилистику, законы которой и позволяют ему в дальнейшем вместить в себя практически весь смысловой спектр, связанный с представлениями о культуре русской периферии". - Зайонц Л. О. "Провинция" как термин // Русская провинция: миф - текст - реальность. М.; СПб., 2000. С. 19. По поводу "провинциальности" ср.: под этим термином "всегда подразумевалась определенная самобытность видения человеком окружающего мира" (Сухобская Г.С. Провинциальное сознание как фактор менталитета современного горожанина // ПМ. С. 30), - или: "Провинциальность <.-> характеристика способа воспроизводства ценностей культуры, удержание лишь таких значений и смыслов, которые приобретают форму общепринятых мнений,

Понятием "периферия" решено не пользоваться ввиду его негативной тональности и невозможности считать некое духовное явление периферийным лишенных модуса оригинальности, проблематичности, субъективности. Провинциальность - это смыслы и ценности, полученные из вторых и третьих "авторитетных" рук" {Гудков Лев. Амбиции и ресентимент идеологического провинциализма // НЛО. 1998. № 3. С. 369), - последней трактовки придерживался Щедрин в 1861 г.: ".миросозерцание есть, но миросозерцание, пришедшее извне <. .> Это не то тонкое, доступное лишь внутреннему постижению миросозерцание, которое даёт себя чувствовать как продукт целого строя жизни, но миросозерцание внешнее." - Салтыков-Щедрин М.Е. Наши глуповские дела // Щ. Т. 3. С. 509. Продолжая спор о словах, М.В. Строганов дал разводку понятиям "провинциализм" и "провинциальность": провинциализм - "это обычная низшая ступень социальной иерархии, развёрнутая из вертикали в горизонталь. <. .> провинциализм не имеет собственного языка и пользуется языком, общим для всех низших слоев социальных иерархий"; "подражательность как означающее провинциализма обуславливается, таким образом, стремлением низшего подражать высшему. <.> Провинциализм - это осознанное стремление жителя провинции возместить недостатки своего местожительства <.> амбициозностью, родственной амбициозности "маленького человека". <.> провинциальность - это не ощущаемое и не осознаваемое самим жителем отставание от жизни. <. .> Провинциализм - это, таким образом, точка зрения самого жителя провинции; провинциальность заметна только "со стороны" "столицы"". - Строганов М.В. Провинциализм/провинциальность: опыт дефиниции // Строганов М.В. Литературоведение как человековедение. Тверь, 2002. С. 378-379, 381. Ср. определение В.А.Шкуратова: "Провинциализм - <.> синдром маргинальное™ от принадлежности двум культурным средам. Провинциал испытывает к столичному свету одновременно влечение и неприязнь". - Шкуратов В.А. Провинциальная ментальность и провинция о ментальности // ПМ. С. 4. по отношению к иному духовному явлению: независимо от творческого потенциала и мнения адептов и противников оба в принципе равновелики.

Термин "регион" применяется как синоним "области".

Относительно несколько устарелого, но традиционного и доселе действенного понятия "область", точности ради обязательно следует помнить, что разница между областными и областническими интересами настолько значительна, что приходится игнорировать не только близкий к экзотическому интерес к региональным темам, не касающийся сути областных вопросов, но и интересы тех беллетристов и публицистов, что обращали внимание исключительно на местную конкретику, не вникали в идеологемы и не усматривали существенную разницу между собственно земским кругозором и национально-государственным, для областнического мировидения более насущным. Конъюнкцию слов "областной" и "областнический" надо иметь в виду, поскольку и посейчас ими пользуются как взаимозаменяемыми, но между ними должно полагать разницу как между конкретно местным и идеологическим.

Соответственно широко используемому термину "провинциальная (региональная) литература" по аналогии принимается и понятие литературы "столичной", т.е. созданной в метрополии, - литературы независимо от направления урбанистической по характеру и чуждой почвеннических воззрений.

Провинциальное самосознание, как правило, подкрепляется обоснованиями того или иного областного своеобразия, и правомерен вопрос: что ж такое вообще культура провинциальная? Наиболее простым и приемлемым будет ответ, что провинциальная культура - в каких бы территориальных пределах её ни выделять и сколь бы высокой или примитивной с точки зрения стороннего исследователя она ни казалась - есть творческое выражение исторически ело- | жившихся духовных, материальных и общественных потребностей там живу- | щего народа, и именно эти почвенные интересы придают областной культуре | тот оригинальный облик, что отличает её от культуры столичной, находящейся ) под постоянным инновационным воздействием ЗападаГМногообразие России позволяет любой провинции иметь "лица необщее выраженье" и, соответственно, собственную значимость (некоторые области отличаются от прочих довольно резко, и, на взгляд иностранца, донской казак и северный крестьянин кажутся едва ли не людьми разных наций), - с другой стороны, культура местная есть часть культуры,общероссийской, и духовные богатства, сообщаемые землями своей стране, приносят немалые проценты на сей капитал - если он не зарыт.

Примем априорно, что российская провинция "по свой форме есть понятие географическое и административно-территориальное, а по содержанию нравственно-культурное" [Иванников ИЛ.: ПМ. С. 62], некая "категория духовной жизни"11, и попытаемся определить, почему художественное выражение провинциальных проблем перерастает заданные границы и претендует на значение гораздо большее.

У ведущего идеолога областничества есть весьма любопытные характеристики его соратников. Говоря об общественной позиции В.И. Вагина и М.В. Загоскина, Потанин заявил, что "это был не сибирский патриотизм, а сибирский партикуляризм"; не более чем "казанским партикуляристом" оказался и К.В. Лаврский [ЛНС. Т. 6. С. 158, 284]. Между тем В.И. Вагин и МБ. Загоскин выпускали газету "Сибирь", где активно публиковали статьи областников и сами печатались в областническом "Восточном обозрении", а К.В. Лаврский был со-редатором областнической "Камско-Волжской газеты" и яростно полемизировал с централистами, но Потанина всё это не вполне устраивало.

Вывод первый: поскольку в языковом обиходе XIX в. под словом "партикуляризм" понималось что-либо своё любимое и насколько человек сам себя заузит, то Потанин подразумевал здесь малую родину - partió как pars patriae,

11 Журавлева А.И. Островский-комедиограф. М., 1981. С. 42. и это им всегда воспринималось как нечто недостаточное, чтобы считаться областником12.

Вывод второй, исходящий из первого: помимо "области" как территориальной единицы, этому термину Потанин придавал идеологическое значение и видел в настоящих областных вопросах "такие местные вопросы, которые заключают в себе однако ж интерес и для всех других областей." [ТОКМ. Ед. хр. 5. Л. 1 об.].

Ни Потанин, ни Ядринцев никогда не были патриотами какого-либо одного сибирского региона: всё гляделось со своими достоинствами и недостатками, выражало местные нужды и было равновеликим. При всей пристрастности к Сибири областники оказались чрезвычайно внимательны к потребностям Русского Севера, Поволжья и т.д., применяли областническую модель развития к любой части России, и иркутский или казанский партикуляризм, ратующий прежде всего за свои частные интересы, смотрелся ущербным.

Конечно, следует переживать за успехи местных талантов и за исправность канализации, но это легко снимаемо временем и отнюдь не принципиально для жизни региона в целом. Пусть местный патриотизм "дробится до общин, тем больше окажется жизни в обществе", - писал Потанин [Я. Т. 1. С. 140], - однако если эти общины, в узком патриотизме закоснев, станут себя обществу противопоставлять, то партикуляризм угрожает обернуться крайней опасностью - сепаратизмом. Утверждая, что "в каждой области должен возникнуть свой контингент местного патриотизма <.> местный патриотизм -это великая культурная сила", - Потанин подозревал в нём и вероятность самообособления и упрекал уральских казаков за "чувство областного эгоизма"

12 Мнение, что "изначально сибирское областничество носило характер местного партикуляризма", восходит к выкладкам ростовчанина С.Г. Свати-кова (Абл. С. 4, 167), пренебрегшего высказываниями Потанина и находившегося под воздействием изучения донской казачьей общины, в которой Потанин не обнаружил и намёка на подлинное областничество. и даже явный сепаратизм в отношении к соседям [JIHC. Т. 7. С. 257; Т. 6. С. 151].

Г.И. Пелих сделала абсолютно верное заключение, что Потанин выделял три стадии общинного развития, воплощавшиеся в общине патриархальной, в общине-области и в общине-государстве [ВТГУ. 1998. № 266. С. 23-25]. Область как звено между собственно общиной и государством обладает более действенными средствами к пробуждению гражданской самостоятельности, ибо не может быть столь замкнутой, как сельская община, и не требует специального бюрократического аппарата, который в силу кастовости быстро становится чуждым своей земле.

Во взгляде на государство как на зло, которое могло бы обернуться органичным объединением общин и областей, в воззрениях на общину как основание социального и нравственного воскрешения областники опирались на положение Прудона о патриархальных общинах, которые смыкаются в естественные областные союзы, а те в свою очередь должны привести к созданию правового государства. Схожие образования уже возникли - швейцарские кантоны и американские штаты, и убеждённый Герценом Прудон полагал, что Россия благодаря крестьянскому общинному устройству наиболее готова к осуществлению социалистического идеала: в предсмертной работе "Теория собственности" Прудон указал, что "истинное решение проблемы собственности дано славянской расой, создавшей общинную собственность, при которой земля принадлежит всей общине, а право пользования отдельными земельными участками - каждому члену общины"13.

Уже при зарождении областничества вероятность дробления державы почти снималась ввиду обоснованной Прудоном добровольности межобластного соглашения [Дело. С. 118], и относительно Сибири Потанин считал, что "русский народ заложил здесь основания для продолжения своей жизни" [PC.

11

Туган-Барановский М.И. Прудон // Прудон П.Ж. Что такое собственность? М., 1998. С. 329.

1860. № 9. С. 196]. Разговоры Потанина о сепаратизме были всего лишь тактическими, и он никогда не упускал из виду идеи "противуположной - об единстве. Я употреблял сепаратизм не как цель, а как средство, чтоб <,.> придать достоинство местному патриотизму." [Дело. С. 222-223]- и позже сокрушался о прежнем "неуменье отделить две вещи: сепаратизм и любовь к родине; первая - идея преступная", и надо стремиться к "скреплению связей Сибири с метрополией" [ТОКМ. Ед. хр. 7. Л. 33]. Спустя полвека после следствия по делу об отделении Сибири от России, Потанин уточнил, что стремящийся к разделу государства "политический сепаратизм не входит в программу областничества", хотя и согласился, что при опасных обстоятельствах оно "включает в себе сепаратизм не только культурный, но и политический", исходящий из защиты прав местного населения [ЛНС. Т. 6. С. 210]; Потанин заявил то же, о чём писал в 1860-м: ".как бы центробежные ручьи русской жизни ни сделались многочисленны, как бы русские области в своём стремлении к самоопределению ни разошлись далеко одна от другой в своих культурных особенностях, -<.> мы один народ" [ЛНС. Т. 7. С. 258]. Сепаратистская тенденция в Сибири оказалась очень не стойкой даже во время Гражданской войны и мотивировалась необходимостью отделиться лишь "от России советской - последней возможностью спасения великой национальной независимой России"14, но, как с облегчением замечено у Г.Д. Гребенщикова, и в лихолетье "Сибирь не запятнала себя позорнейшим сепаратизмом и не подняла руку на свою несчастную мачеху Велико-россию." [Г.-И. Т. 2. С. 459].

14 Бюллетень Совета уполномоченных организаций автономной Сибири. 1922. № 1, - цит. по: Абл. С. 32. Бытующее противоположное и ложное мнение см. в "Очерках русской литературы Сибири": ".областники глубоко ошибались, думая, что нужды Сибири можно удовлетворить средствами духовной самоизоляции края. Это была идеалистическая вера в то, что часть может противостоять целому" // Оч. С. 350.

Партикуляризм и сепаратизм возникали в защиту от посягательства пришлых элементов на местные интересы и неизбежно вели к замкнутому существованию в масштабах обломовского дивана, города или отрезка страны. В обоих случаях итог не соответствовал задачам областников, которые видели жизнь государства как единую ткань национально-культурных отношений и органичное согласие самобытных районов России, решающих собственные проблемы без насильственной столичной опеки. Потанин начисто исключал паллиативы областного опыта, отредактированного извне по текущим административным требованиям.

М.П. Головачёв отметил, что "областничество есть прежде всего культурно-экономическое течение и потом уже политическая тенденция"15, - суждение во многом справедливое, ибо необходимым основанием государственного строительства должны были стать интересы этногеографических ареалов, своеобразных в социально-экономическом и культурном отношениях. Сам Потанин по мере возможности избегал прямого участия в политических сварах, предпочитая заниматься наукой, и областники никогда не тяготели к политическому радикализму и не пытались создать собственную партию, числясь подчас в социалистах-революционерах или народных социалистах; областничество стремилось к союзам вне каких-либо цензов и по территориальному признаку.

Местные интересы ощущались как настоятельные для России в целом и наиболее действенные "здесь и сейчас", а провинциальная культура - как акт самосознания народа. Потанин считал необходимым, "чтоб в крае возникла своя печать, своя беллетристика, свой театр, своё искусство", ведь только так возможно понять "особенности местно-народного характера" [КВГ. 1874. 11 января. № 5. С. 17]. "Я, - заявлял он, - не иначе понимаю сближение с народом как постоянное участие в его жизни" [Я. Т. 3. С. 28]: именно так писатель мог стать достойным предстателем за народные нужды. Сибирские социали

15 Головачёв М.П. От общего к частному // Сибирские вопросы. 1921. № 1.С. 64. сты-почвенники прекрасно знали, что существование нации зависит от сохранения культуры не менее, чем от верного природопользования, и формирование областнической школы изобразительного искусства и литературы смотрелось делом значительным и реальным.

Диагноз российской» экономике и культуре, данный областниками, подтвердился: провинция, получив слишком большой инокультурный толчок, подвергается очень болезненной морфотропии (употребляем термин "морфотро-пия" вместо общепринятого, но тут не вполне адекватного шпенглеровского понятия "псевдоморфоз").

Ясные дефиниции позволят избавиться и от ошибок, и от ненужных "открытий". Например: поскольку сибиряки высшее образование получали чаще всего в казанских высших учебных заведениях, возник соблазн перенести начало областнического движения туда и аж в 1852 г., на семь лет раньше, - опираясь на заметку A.JI. Захаренки о сибирском землячестве в Казани, М.В. Шилов-ский внёс его в анналы областничества16. Перечислим тех, кто упомянут около областников: ни братья Лосевы, ни братья Павлиновы, ни А.К. Шешуков, ни А. Красиков, ни Налётов, ни И.А. Худяков, ни даже А.П. Щапов областниками не были, Г.З. Елисеев вовсе был централистом, Д.Л Кузнецов как редактор томских ведомостей, H.H. Булич и А.Х. Христофоров как корреспонденты "Кам-ско-Волжской газеты" и С.Я. Капустин как корреспондент "Восточного обозрения" сотрудничали с областниками по дружбе гораздо позже, у С.С. Шаш-кова полуторагодовалое увлечение сепаратизмом возникло тоже не в Казани, а в Петербурге, и правоверным областником он так и не стал. Н.М. Павлинов доказывал, что "Сибири нужно только своё уложение, своя финансовая система, но что отделение Сибири поведёт только ко вреду ей" [Дело. С. 176]: между

16 См.: Захаренко А.Л. Из истории сибирского землячества в Казанском университете: Вторая половина 1850-х гг. // Казанский университет: Сб. аспирантских работ. Гуманитарные науки. Право. История. Казань, 1968. С. 5-6; Шиловский М.В. Хроника областнического движения в Сибири // Спр. С. 263.

РОССИЙСКАЯI ГОСУДАРСТВЕННАЯ

БИБЛИОТЕКА 1 тем областная финансовая система есть явный акт сепаратизма, а государственные боны предполагают большее закрепощение, и, что бы ни крылось за двойственной фразой Н.М. Павлинова, его сторонникам, "надеявшимся только на постороннюю помощь из-за Урала и не верившим в возможность проявления собственного "я"" [Адр. С. XIII], с областниками пришлось не по пути. В основном студенты, переведшиеся из Казанского университета в С.-Петербургский, ничем себя не проявили даже как сибиряки: если в Казани они считались таковыми, то в столице обратились в казанцев, - "у них слышались только казанские воспоминания" и "казанские студенческие песни", они мало чем интересовались [ЛНС. Т. 4. С. 292] и запомнились Потанину с Ядринцевым потреблением пива и игрой в карты. Отрицательный результат - тоже хороший результат, если принять его как отрицательный.

3. Периодизация

Опыт формирования областнической литературы прочно связан с именами Григория Николаевича Потанина (1835-1920) и Николая Михайловича Яд-ринцева (1842-1894), находившегося под сильным влиянием старшего друга. Очертим вкратце их деятельность.

В 1852 г. Потанин окончил Сибирский кадетский корпус и затем в чине хорунжего участвовал в присоединении к России Заилийского края и закладывании крепости Верный (ныне Алматы). К этому времени относятся его первые, не сохранившиеся рассказы.

Омские знакомства с петрашевцем С.Ф. Дуровым и другом Чернышевского В.П. Лободовским, увлечение "поэзией Гейне" - "барабанным боем революции" [ЛНС. Т. 6. С. 119] - и либеральная атмосфера конца 1850-х пробудили в Потанине демократа. Осознав, что Сибирь - земледельческая колония, которая в силу исторических причин когда-либо должна отпасть от метрополии, он склонился и к сепаратистским настроениям.

В "Тобольских губернских ведомостях" стали появляться его краеведческие статьи. Его сборами по истории, ботанике и зоологии заинтересовался географ П.П. Семёнов (будущий Семёнов-Тян-Шанский) и предложил перебраться в Петербург учиться в университете.

В 1858 г. по фиктивной справке о болезни сотник Потанин оставил казачью службу и отправился на восток, надеясь заработать деньги на золотом прииске и после пытать счастья в столице.

17

Беседуя в Томске со ссыльным анархистом Бакуниным , Потанин думал о духовном потенциале Сибири и уповал, что сейчас тут растёт крупный сибирский общественный деятель, - и оказался совершенно прав, ибо в ту пору там жил гимназист Ядринцев.

Отец Николая дружил с декабристами - в Тобольске с В.И. Штейнгелем, в Томске с Г.С. Батеньковым18, и начитанного юношу уже тогда тянуло к идеалам.

1П

Со слов Потанина утвердилось, что у Бакунина он пользовался "библиотекой декабриста Батенькова, которую у него купил Бакунин", чего быть не могло, поскольку сосланный в Томск Бакунин появился здесь через полгода после освобождения Г.С. Батенькова, однако книги декабриста могли попасть к знаменитому анархисту иначе, например, через И.Д. Асташёва: книга "Космос" А. Гумбольдта, которую брал Потанин (см.: Потанин Г.Н. Воспоминания // ЛНС. Т. 6. С. 102-103), в библиотеке Г.С. Батенькова была, - см. его письма к А.П. Елагиной от 28 августа 1853 и 14 мая 1854 гг. // Бат. С. 282, 297.

18 М.Я. Ядринцев умер не в 1855 г., как сообщает его сын, и не в 1858-м, как поправляют Ю.М. Мостков и H.H. Яновский (см.: Ядринцев Н.М. Детство // ЛНС. Т. 4. С. 264-265), а весной 1856-го, при получении известия об окончании

Увидеться Потанину с Ядринцевым довелось в Петербурге, куда безденежный Потанин по ходатайству Бакунина добрался с караваном имперского золота, сделав крюк на Барнаул. Завязка дружбы сибирских Маркса-Энгельса такова: племянник известного иркутского писателя Н.С. Щукина Н.С. Щукин же, знакомый с Потаниным по столице и в 1859-м отправленный оттуда в уездные учителя, остановился в Томске, поселился у Ядринцевых и взбудоражил молодого человека ура-либеральными разговорами. В 1860 г., имея за плечами шесть классов гимназии, Ядринцев ринулся в Петербург.

Здесь благодаря Потанину возобновились вечера сибирского землячества; он наладил творческие связи с дописаревской редакцией "Русского слова" и давал информацию в герценовский "Колокол". В 1861-м за участие в студенческих волнениях Потанин отбыл около двух месяцев в Петропавловской крепости.

С 1862 г. член авторитетнейшего Русского географического общества, он совершил поездку в Уральское казачье войско для изучения принципов устройства тамошней общины и попутно устроил контакт местных оппозиционеров с революционной организацией "Земля и воля".

В том же году он вернулся в Омск и как секретарь собрания казачьих депутатов принял участие в составлении нового войскового положения, где отстаивал интересы рядовых.

Ядринцев, проявивший дар фельетониста в "Искре", вслед за Потаниным возвратился в Сибирь, дабы тоже посвятить себя ей на службу. Его сепаратистский настрой оказался куда острей, чем у старшего товарища: наиболее ан-тицентралистский текст знаменитых воззваний об отделении Сибири от России написан Ядринцевым.

Восточной войны, - см. письмо Г.С. Батенькова к В.И. Штейнгелю от 15 апреля 1856 г. II Бат. С. 389.

Потанин же в 1863-1864 гг. вместе с К.В. Струве исследовал хребет Тар-багатая и озеро Зайсан, между делом отстояв для казаков аренду на рыбную ловлю.

Потом он перебрался в Томск, взялся исполнять обязанности секретаря статистического комитета, преподавать естествознание в гимназиях и переманил сюда Ядринцева. Главной своей задачей они считали областническую пропаганду, которой пронизаны их статьи в "Томских губернских ведомостях".

Активная деятельность прервалась в 1865 г. арестом и долгим заключением в тюрьме и ссылке. Областников обвиняли в стремлении "к ниспровержению существующего в Сибири порядка управления и к отделению её от империи", что не вполне точно: добивались они права Сибири самостоятельно решать насущные вопросы: 1) экономической автономии, чтобы по возможности пресечь расхищение природных сокровищ, расточаемых отнюдь не ради местных потребностей; 2) запрета на ссылку в Сибирь, переполненную уголовниками; 3) создания своей интеллигенции, предстательствующей за сибиряков; 4) помощи малым народностям, оставляемым без должного попечения. Эти и более частные политические, экономические, культурные проблемы воспринимались в органичной связи и как нечто единое - как основа счастливого будущего отчизны.

Находясь в заключении в Омске, Потанин получил разрешение работать с архивными документами и создал книгу "Материалы для истории Сибири" (М., 1867), а выходы в баню на берег Иртыша привели Потанина к палеонтологическим открытиям.

Он взял на себя вину руководителя не существовавшей противоправительственной организации и после трёх лет тюрьмы был приговорён к лишению прав, пяти годам каторги (полсрока в кандалах) и пожизненной ссылке. Над ним совершили гражданскую казнь и препроводили в финляндскую крепость Свеаборг: единственный каторжник, отправленный из Сибири, - а не наоборот, как обычно, - Потанин оказался и единственным каторжником в европейской части империи. Ядриицеву определили пожизненную ссылку в Архангельской губернии.

В декабре 1871 г. Потанина по амнистии сослали в Вологодскую губернию.

Выделим годы 1859-1871 как ранний период областничества: это время формирования доктрины - от областнических тенденциий сибирского землячества в Петербурге до создания Ядринцевым капитального труда "Русская община в тюрьме и ссылке" (СПб., 1872), в коем подведён итог собственного опыта, дан дотошный анализ пенитенциарной системы и соответственно намечены решения одного из четырёх вопросов, поставленных областниками. Это пора, когда превозмогался сепаратистский крен и преодолевалось пренебрежение к изящной словесности.

В ссылке Потанин сделал наброски романа "Тайжане", позднее завершённого Ядринцевым и утерянного.

Благодаря высланному в Никольск соредактору казанской "Камско-Волжской газеты" К.В. Лаврскому Потанин и находившийся в Шенкурске Яд-ринцев приняли участие в её судьбе и превратили газету в орган поволжско-сибирских областников.

В 1873 г. Ядринцев получил свободу и с 1874-го стал секретарём графа В.А. Соллогуба, возглавлявшего комиссию по тюремным реформам. В том же году Потанин женился на A.B. Лаврской, вскоре освободился по очередной амнистии, получил гражданские права и обосновался в Петербурге — как Ядринцев, к тому времени женившийся на подруге младшей сестры A.B. Лавр-ской-Потаниной.

Плодотворно трудясь вместе с П.П. Семёновым над дополнениями к "Землеведению Азии" К. Риттера (Т. 4. СПб., 1877), Потанин в 1875 г. отвлёкся в помощь геологу A.A. Иностранцеву на исследование водоснабжения крымских владений императорской фамилии.

В основанной в Иркутске газете "Сибирь" он и в ту пору предпочитавший печататься в столичной прессе Ядринцев опубликовали ряд работ, среди которых выделяется критическая статья Потанина "Роман и рассказ в Сибири" (1876).

В 1876 г. Ядринцев по приглашению генерал-губернатора Западной Сибири Н.Г. Казнакова переехал туда на службу, а Потанин отправился в научное путешествие в Монголию, возвратясь в Россию в 1877-м, обработав богатейшие материалы и вновь выехав в Монголию весной 1879-го, откуда из-за русско-китайского конфликта пришлось вернуться в декабре. Итогом его географических и этнографических сборов стал 4-томник "Очерки СевероЗападной Монголии" (СПб., 1881, 1883).

Продолжая в Сибири дело Потанина, Ядринцев обрёл здесь имя ведущего общественного деятеля, держа во внимании проблемы земельного устройства, штрафной колонизации, народного образования, инородческие, переселенческие и прочие, крупные и мелкие. Беллетристика Ядринцева органично смотрится в русле его публицистики. Проникся он и этнографическими исследованиями. Детальное знание насущных вопросов, конструктивное мышление и умение видеть лес за деревьями позволили Ядринцеву обратить накопленные материалы в ценный труд "Сибирь как колония" - "в географическом, этнографическом и историческом отношении" (СПб., 1882; обогащённая новыми данными книга была переиздана десять лет спустя в почти вдвое большем объёме).

Поволжское областничество, утеряв постоянную идеологическую поддержку, сошло на нет.

Вышедший в отставку Ядринцев в 1881 г. выехал в Петербург и погрузился в хлопоты об общесибирской газете, выпуск которой начался в 1882-м. В "Восточном обозрении" и издаваемых при нём сборниках Ядринцев получил возможность говорить с земляками без посредства пусть лояльных, но всё-таки сторонних редакторов. Занятый же научной работой, Потанин в последней четверти XIX в. почти перестал выступать в печати на злободневные темы.

1884-1886 гг. он вновь провёл в экспедиции, изучая труднодоступные районы Южного Китая, Восточного Тибета и Монголии, результатом чего явился 2-томник "Тангуто-Тибетская окраина Китая и Центральная Монголия" (СПб., 1893).

Ядринцев изнемогал от нескончаемых дел и в 1885 г. съездил отдохнуть в Швейцарию, а в 1886-м ради исторических изысканий побывал в Сибири. Из-за целенаправленной критики сибирских администраторов "Восточное обозрение" подверглось обязательной цензуре, и Потанин предложил перевести редакцию из Петербурга в Иркутск, ближе к родным читателям и где он сам должен был осенью 1887-го принять бразды правления Восточно-Сибирским отделом Русского географического общества.

С 1888 г. "Восточное обозрение" издавалось уже в Иркутске, но и тут обстоятельства оказались неблагоприятными - с иной стороны, ибо газету стала бойкотировать революционно-централистски настроенная местная молодёжь. Через полгода в России скончалась жена Ядринцева, а в Томске он лишился поддержки тяготевшей к областничеству "Сибирской газеты", которую выпускали П.И. Макушин и A.B. Адрианов и которую попечитель ЗападноСибирского учебного округа В.М. Флоринский потребовал запретить до открытия университета.

Павшему духом и ставшему впадать в запои другу Потанин организовал экспедицию по розыскам столицы уйгурских и монгольских ханов, снабдил его данными, и в 1889 г. поездка Ядринцева в Монголию увенчалась полным успехом: он обнаружил Каракорум.

В декабре Ядринцев оставил H.A. Ошуркова редактором "Восточного обозрения" и перебрался в Петербург, предполагая опять издавать сибирскую газету в столице, однако своё детище ему пришлось оставить в чужих руках. Год спустя поселился в Петербурге и Потанин.

Между прочими занятиями Ядринцев написал книгу "Сибирские инородцы, их быт и современное положение" (СПб., 1891), этнографическое исследование с тщательными статистическими выкладками.

Мания к путешествиям", по поводу коей он давно иронизировал над Потаниным, овладела и им самим. В 1890 г. он посетил Париж с докладом о Каракоруме и отдал в печать анонимную брошюру "Иллюзия величия и ничтожество. Россию пятят назад" (Geneve, 1891): по ней понятно, что в отличие от "евразийца" Потанина он продолжал тяготеть к западничеству.

В 1891 г. он снова совершил экспедицию к развалинам, прославившим его имя, в 1892-м возглавил в Тобольской губернии санитарный отряд, пытаясь помочь пострадавшим от неурожайных лет и от болезней, а в 1893-м отправился в Чикаго на выставку мировых достижений и ради изучения процессов миграции.

Тем временем, в 1892-1893 гг., Потанин предпринял новое странствие в Китай, которое оказалось роковым: в пути умерла его супруга и сподвижница Александра Викторовна. Возложив дальнейший ход экспедиции на В.А. Обручева, Григорий Николаевич вернулся в Россию.

Спустя полгода, в 1894-м, покончил самоубийством Ядринцев. Счастливого конца своей сказки он не обрёл, все три его попытки навсегда вернуться в отчизну оканчивались трагично, - 1860-е принесли тюрьму и ссылку, 1880-е -потерю жены и дела, 1890-е - смерть: направленный заведовать статистическими исследованиями на Алтае, Ядринцев простился с городами детства и, угнетённый общественными и личными неудачами, отравился в Барнауле.

Избывая тягостное душевное настроение, Потанин подобно любимому им Гоголю "проехался по России", а в 1895-м съездил в Акмолинскую область для сбора казахского народного творчества.

Он увлекался сравнительно-историческими изысканиями и отметил множество параллелей в восточном, русском и западном фольклоре вплоть до литературных интерпретаций, но скопившиеся научные материалы и даже библиотечные фонды Петербурга и Москвы показались недостаточными, и в 1897 г. Потанин специально выехал в Париж, дабы поднатореть в изучении западных источников, после чего издал крупный труд "Восточные мотивы в средневековом европейском эпосе" (М., 1899).

Выбравшись в Восточную Монголию в 1899-м, он последний раз побывал в Центральной Азии.

После смерти Ядринцева он ощутил потребность большей отдачи общественному служению, нежели прежде, и в 1900 г. переехал в Иркутск, собираясь выпускать собственную журнал-газету, но в Иркутске тоже потерпел неудачу: предприятие не состоялось. В раздумьях, где кончать свой век, он ос тановился на Томске, в 1902 г. поселился навсегда в "Сибирских Афинах" и включился в редакционную работу газеты "Сибирская жизнь".

В 1872-1904 гг. решение проблем, при их усложнении и накапливании, обусловливалось не столько политическими требованиями, сколько культурологическим началом, их поверяющим, что ясно и по работам Ядринцева, журналиста par exellence. Эти годы можно дробить и пересоставлять надвое, натрое, даже начетверо:

- 1872-1881 - учитывая активную деятельность Потанина-публициста и отъезд Ядринцева в Сибирь в 1876-м, можно выделить 1872-1876 гг., но предпочтительней взять отрезок более продолжительный - до "Восточного обозрения" и выхода книги "Сибирь как колония". В 1870-е вмещается и явление поволжско-сибирского областничества (1873-1878) с полемикой на всероссийском уровне по поводу самостоятельности регионов и необходимости почвенной интеллигенции. К прежним задачам, решавшимся сибирскими областниками, прибавилась пятая - переселенческий вопрос. Условно определим это время как период идейно-проективный;

- 1882-1894 — ядринцевский период, связанный в истории областничества как такового едва ли не исключительно с именем Ядринцева, - этап, завершённый его смертью и откликами на это;

- 1895-1904 - пороговый период междоусобных трений в выработке общей программы действий накануне социальных потрясений.

Ситуация изменилась только с первой русской революцией, когда областничество наконец приобрело общественный вес, стало популярным и авторитетным.

В январе 1905 г. в связи с расстрелом петербургской мирной демонстрации Потанин произнёс на томском митинге речь о необходимости завоевания гражданских прав, был на месяц арестован и после попал под негласный надзор.

В апреле состоялся съезд областников, на нём выработали устав и программу союза, а впоследствии Потанин в брошюре "Областническая тенденция в Сибири" (Томск, 1907) дал аналитический обзор вопросов, с решением которых родина могла рассчитывать на достойное существование, подвёл новые итоги и наметил проект дальнейшего пути.

Легенды свидетельствуют о харизматичности личности лучше, чем факты: так, якобы, "когда студенты, засевшие в общественной библиотеке, были окружены казаками, Григорий Николаевич собрал толпу и во главе её, среди ночи, отправился к губернатору. Очевидцы передавали, что толпа во главе со стариком, с длинными развевающимися волосами, опирающимся на длинную палку, производила потрясающее впечатление" [ЛНС. Т. 7. С. 301], - картина и впрямь поразительная и на правду похожа, но. Потанин тогда находился в столицах. Его реальная деятельность позволила В.Я. Шишкову утверждать, что "Потанин пользовался по всей Сибири громадной популярностью, почти такой же, как Лев Толстой в России"19, - а Г.Д. Гребенщиков, лично знакомый с Толстым, ранее высказался более категорично: ".я очень часто позволял себе сравнивать этих двух российских старцев, и, преклоняясь перед величавою фигурой Толстого, я не находил в нём той цельности <.> Толстой говорит: "Царствие Божие внутри нас", сущность потанинского идеала: "Пусть каждая область зажжёт своё солнце, и вся земля будет иллюминована". / Не мудрено потому, что для сибиряков Потанин то же, что Толстой для всех обременённых духовной жаждой и скорбью людей мира" [ЛНС. Т. 7. С. 287288].

19 Шишков Вячеслав. О мастерстве литератора // Смена. 1956. № 19. С. 14.

По мнению современников и потомков, Потанин уже сам являлся как бы первым сибирским университетом: историк, этнограф, географ, геолог, зоолог, ботаник, лингвист, фольклорист, инициатор создания ряда научно-просветительских союзов, он оставил весомый вклад в каждой из сфер, где прилагал свои сведения. Этот человек был живой энциклопедией Сибири и Центральной Азии. Он зачастую занимался тем, чем по роду своей научной деятельности мог бы не заниматься, но именно областническое сознание - не узко местное, а с пониманием своеобразия чувств к кровной "малой" и духовной "большой" родине, - желание дать землякам добро и причастить их богатству мировой культуры обессмертило писателя как великого идеолога провинции.

Как подлинный народный представитель он, по государственной мерке отставной казачий сотник (т.е. поручик по общевойсковому положению) и всемирно известный ученый, был постоянно заинтересован в настоящем и будущем России, - в частности, ввиду его педагогических соображений возникли в Сибири Высшие женские курсы.

Особое внимание он стал уделять беллетристике и изобразительному искусству, ибо знание, воплощённое в художественные образы, действует гораздо сильнее голых логических схем. Он приступил к активному формированию сибирской литературной школы и школы сибирского художественного творчества, устраивал вечера молодых писателей - В.Я. Шишкова, Г.Д. Гребенщикова и иных, организовал литературные общества и молодёжные журналы, пропагандировал творчество живописца-алтайца Г.И. Гуркина.

В 1911 г. Потанин женился на поэтессе М.Г. Васильевой.

В продолжение его историко-филологических штудий появилась книга "Сага о Соломоне" (Томск, 1912).

В 1913 г. он выезжал в экспедицию под Семипалатинск на сбор казахского фольклора.

Осенью 1915 г. на торжество 80-летия Потанина прибыли десятки депутаций, пришли сотни приветственных телеграмм, а почтить присутствием собрались тысячи, в большинстве толпившиеся на улице.

Вскоре он опубликовал ещё одну книгу - "Ерке. Культ Сына Неба в Северной Азии" (Томск, 1916).

Февральская революция предоставила областникам возможности гораздо большие. 1917-й - год апогея областнических идей. Имя Потанина звучало как синоним свободы и преуспеяния Сибири, - однажды к ногам старика даже склонили российский и сибирский флаги.

В августе 1917 г. представители общественных сибирских организаций на томской конференции приняли решение об автономном устройстве Сибири. В октябре состоялся Первый сибирский областной съезд, избравший исполнительный комитет и его почётного председателя - Потанина. Из-за большевистского переворота созвали в декабре новый съезд, Чрезвычайный, а на нём выбрали Временный областной совет и председателем - опять Потанина. Однако через полмесяца он сложил с себя полномочия из-за цензовых требований Совета, которые исключали из гражданской жизни крупную буржуазию, а стремившийся к объединению различных общественных сил Потанин считал любое ущемление прав недопустимым.

Его второй брак оказался неудачным: зимой 1917/18-го Мария Георгиевна бросила полуслепого и немощного супруга.

Летом 1918 г. Временное Сибирское правительство, возглавляемое П.В. Вологодским, присвоило Потанину звание почётного гражданина Сибири с назначением пожизненной пенсии.

Его влияние было столь высоким, что Л.Г. Корнилов, некогда под воздействием его рассказов хотевший посвятить себя этнографии и ставший в Гражданскую войну главнокомандующим Добровольческой армией, предлагал Потанину объединить усилия в борьбе с большевизмом. Этому помешало недомогание Потанина и гибель Л.Г. Корнилова, а затем переворот A.B. Колчака, подозревавшего за областничеством помеху в усилении верховной власти.

В октябре 1919 г. Потанин лёг на лечение в госпитальную клинику. Пришедшие к власти большевики сделали умирающему широкий жест, подтвердив. указ Временного Сибирского правительства о пожизненной пенсии. В 1920 г. Потанин, по легенде, скончался в день, когда узнал о расстреле своего ближайшего ученика и соратника A.B. Адрианова, одного из крупнейших сибирских журналистов начала XX столетия.

1905-1920 гг. представимы как период идейно-организационный, пики которого приходились на его начало (1905-1907) и конец (1917-1920). Это и годы, - в основном, межреволюционные, - когда подлинность художественного самовыражения воспринималась уже многими в органичной зависимости от почвеннической позиции автора.

При советской власти существование областничества стало невозможным, лишь поначалу возникали осторожные попытки сохранить его литературно-теоретические построения. Затем наступило прочное замалчивание областнических принципов.

История "сибирской идеи" включает в себя, однако, ещё и стадию 19211933 гг., эмигрантский период первых лет сибирской диаспоры за рубежом, пору подведения итогов: финал фиксируем закрытием последнего областнического органа печати, харбинской "Нашей газеты" В.И. Моравского.

Сосредоточиваясь на тех узлах, каковые проясняют суть происходившего, и на обзорах, помогающих понять его насущность, выводимая схема кажется и довольно стройной:

- 1859-1871 (13 лет);

-1872-1881 (10 лет);

- 1882-1894 (13 лет);

- 1895-1904 (10 лет);

- 1905-1920(16 лет);

- 1921-1933 (13 лет).

Очевидно, что воззрения Потанина на протяжении всех 75 лет оставались определяющими. По замечанию Г.Д. Гребенщикова, "темперамент Ядринцева был только одной из деталей широких идей Потанина" [Г.-МС. С. 50], а 1920-е и последующие годы несли с собою лишь тактическую смену некоторых политических акцентов, ничего в основе не меняющих.

В 1930 г. схожую схему с нечёткими границами предлагал С.Г. Сватиков: он объединил в один период 1860-1881 гг. - то, что здесь определено как первый и второй, выделил годы 1881-1894 и отметил 1894-1920 гг. как единый период - поделённый здесь надвое20.

Советские историографы по принятой ими концепции деградирования областничества от демократизма к либерализму и далее к контрреволюционности делили историю областничества на этапы в сорок лет (1860-1890-е), восемнадцать (1900-1917) и три года (1917-1920), и попытка М.В. Шиловского конкретизировать ложные выкладки В.Г. Мирзоева естественно привела к почти столь же размытым граням: 1860-1870-е (согласно с С.Г. Сватиковым) и те же 1870-е - первая половина 1890-х гг. совокупно представлены как первый, народнический, период с подменой революционных идей либеральными, 1895-1907 гг. названы периодом "буржуазного либерализма", а годы 1907— 1917 и 1917-1920 характеризуются уходом в лагерь оголтелой реакции21. Поверить в обоснованность такого процесса можно, лишь не сравнивая ранние и поздние работы Потанина, но подобная периодизация областничества марксистами отчасти извинительна: если глядеть только на пики (начало 1860-х и начало 1870-х, время первой революции и время второй), расстояние между ними совершенно скрадывается, - ещё в 1913 г. марксист М.К. Ветошкин точно заметил, что после 1860-х мысли областников "облеклись в иные несколько

20 См.: Сватиков С.Г. Россия и Сибирь: К истории сибирского областничества в XIX в. Прага, 1930. С. 99.

21 Шиловский М.В. О периодизации истории областнического движения в Сибири // Изв. Сиб. отд. АН СССР. 1975. Май. № 6 (246). Вып. 2. С. 97, 101. формы. <.> Выдвинутые в 70-х годах областные вопросы будили косную общественную жизнь края и способствовали росту его общественного самосознания", а в начале XX в. "произошёл огромный сдвиг, вызвавший крупные изменения во всей социальной жизни края. Вместе с тем изменилась и та роль, которую играло областничество." [Вет. С. 122].

Список научной литературыСеребренников, Николай Валентинович, диссертация по теме "Русская литература"

1. Адрианов <А.В.> К биографии Г.Н. Потанина // Сб. к 80-летию со дня рождения Григория Николаевича Потанина / Под ред. A.B. Адрианова. -Томск: Изд-во Сиб. т-ва печатного дела, 1915. С. I-XXXI.

2. Азадовский М.К. Из литературы об областном искусстве // Азадов-ский М.К.Сибирские страницы: Ст., рец., письма / Сост. H.H. Яновский. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1988. - С. 273-282.

3. Андреев Л.Н. Смерть Гулливера // Андреев Л.Н. Повести и рассказы: В 2 т. / Под ред. В.Н. Чувакова. М.: Худож. лит., 1971. - Т. 2. - С. 106-112.

4. Анисимов К.В. Вопросы поэтики литературы Сибири. Красноярск, гос. пед. ун-т, 2001. - 106 с.

5. Анисимов К.В. "Народно-областной тип": Н.М. Ядринцев в полемике с этнолог, изысканиями А.П. Щапова // Русский язык и литература в Сибири / Под ред. К.В. Анисимова, О.В. Фельде. Красноярск, гос. пед. ун-т, 2004.-С. 133-152.

6. АнисимовК.В. Областная сибирская проза XIX века: Автобиография и лит. сюжет // Проблемы литературных жанров: В 2 ч. / Под ред. О.Н. Бахтиной и др. Томск, гос. ун-т, 2002. - Ч. 1. - С. 238-241.

7. Анисимов К.В. Проблемы поэтики литературы Сибири XIX начала XX века: Особенности становления и развития региональной лит. традиции. -Томск, гос. ун-т, 2005. - 302 с.

8. Анциферов Н.П. Теория и практика литературных экскурсий. JL: Сеятель, б.д. - 109 с.

9. Б.П. Крупная женская натура // Камско-Волжская газ. 1873. - 30 сентября. - № 114. - С. 464-466.

10. Б.П. Лающийся Кифа Мокиевич // Камско-Волжская газ. 1874. -25 января. - № 11. - С. 43-44.

11. Б.П. "Пегас" г. Тургенева // Камско-Волжская газ. 1874. - 2 января. -№ 1.-С.2-3.

12. Балакина Е.И. "Откуда есть пошла земля Сибирская". // Гребенщиков Г.Д. Моя Сибирь / Под ред. И.А. Короткова. Барнаул: Алтайский гос. ун-т, 2000.-С. 13-21.

13. Батеньков Г.С. Соч. и письма: В 2 т. / Сост. A.A. Брегман, Е.П. Федосеева. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1989. - Т. 1. - 524 с.

14. Бахтин М.М. Автор и герой в эстетической деятельности // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / Под ред. С.Г. Бочарова. М.: Искусство, 1979.-С. 7-180.

15. Бахтин М.М. Роман воспитания и его значение в истории реализма // Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества / Под ред. С.Г. Бочарова. М.: Искусство, 1979.-С. 188-236.

16. Бахтин М.М. Формы времени и хронотопа в романе: Очерки по ист. поэтике // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи / Сост. В.В. Кожи-нов. -М.: Худож. лит., 1986. С. 121-290.

17. Бахтин М.М. Эпос и роман (О методологии исследования романа) // Бахтин М.М. Литературно-критические статьи / Сост. В.В. Кожинов. М.: Худож. лит., 1986. - С. 392-427.

18. Белоголовый H.A. Из воспоминаний о М.Е. Салтыкове // М.Е. Салтыков-Щедрин в воспоминаниях современников / Под ред. С.А. Макашина. -М.: Гос. изд-во худож. лит., 1957. С. 594-627.

19. Боженко Конст. Силуэты писателей // Жизнь для всех. 1918. - № 1. - Стлб. 111-114.

20. Бунин И.А. Деревня // Бунин И.А. Собр. соч.: В 5 т. / Под ред. Л.В. Никулина. М. : Правда, 1956. - Т. 2. - С. 9-109.106. <Буташевич-Петрашевский' М.В.> Местное обозрение // Амур. -1860.- 1 января. -№ 1.-С. 1-5; 23 февраля.-№ 8. С. 105-106.

21. Васильев М.А. Из воспоминаний К.В. Лаврского: Вместо предисловия // Уч. зап. Казан, гос. ун-та. 1930. - Кн. 5. - С. 879-881.

22. Ветошкин М. Сибирское областничество // Современный мир. -1913.-№3.-С. 119-139.

23. Викторович В.А. Достоевский и Вс. Крестовский // Достоевский: Мат. и исслед. / Под ред. Г.М. Фридлендера. Л.: Наука, 1991. - Т. 9. - С. 92-116.

24. Викторович В.А. Крестовский Всеволод Владимирович // Русские писатели. 1800-1917: Биограф, сл. / Под ред. П.А. Николаева. М.: Большая рос. энцикл.; Фианит, 1994. - Т. 3. - С. 146-149.

25. Волгин И.Л. Достоевский и русское общество ("Дневник писателя" 1876-1877 годов в оценках современников) // Русская литература. 1976. - № 3. -С. 123-143.

26. Врангель А.Е. Воспоминания о Ф.М. Достоевском в Сибири: 1854— 1856 // Две любви Ф.М. Достоевского / Под ред. C.B. Белова. СПб.: Андреев и сыновья, 1992. - С. 33-173.

27. Гайдебуров П.А. Письмо к М.М. Стасюлевичу от 9 января 1877 г. // М.М. Стасюлевич и его современники в их переписке: В 5 т. / Под ред. М.К. Лемке. СПб.: Тип. Стасюлевича, 1912. - Т. 3. - С. 643.

28. Гациский A.C. <Письмо в редакцию "Камско-Волжской газеты"> // Камско-Волжская газ. 1872. - 21 марта. - № 23. - С. 99.

29. Гациский A.C. Смерть провинции или нет? Открытые письма Д.Л. Мордовцеву: Письмо 1. Нижний Новгород: б.м., 1876. - 48 с.

30. Гейне Генрих. Романтическая школа / Пер. с нем. А. Горнфельда // Гейне Генрих. Собр. соч.: В Ют. / Под ред. Н.Я. Берковского. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1958. - Т. 6. - С. 141-278.

31. Георгий Гребенщиков: Воспоминания современников, очерки, критика, исслед. стат. о сиб. писателе Г.Д. Гребенщикове: В 2 т. / Под ред. А.Б. Фирсова. -Барнаул: О-во возрождения истории лит. Сибири, 2001. Т. 1. - 275 с.

32. Глинский Б.Б. Русская периодическая печать в провинции // Исторический вестник. 1898. - № 1. - С. 317-320.

33. Гоголь Н.В. Мёртвые души // Гоголь Н.В. Полн. собр. соч.: В 14 т. / Под ред. Н.Ф. Бельчикова. М.: Изд-во АН СССР, 1951. - Т. 6. - 924 с.

34. Головачёв М.П. От общего к частному // Сибирские вопросы. 1921. -№ 1.-С. 61-65.

35. Гольдберг Ис. В иные дни // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1969. - Т. 1. -С. 81-84.

36. Гольдфарб С.И. Газета "Восточное обозрение". Иркутск, гос. ун-т, 2001.-218с.

37. A.M. Горький Г.Д. Гребенщиков // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. - Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1969.-Т. 1.-С. 19-28.

38. Горький М. Русские сказки // Горький М. Полн. собр. соч.: В 25 т. / Под ред. Л.М. Леонова. М.: Наука, 1971. - Т. 12. - С. 167-256.

39. Гребенщиков Г.Д. Большой сибирский дедушка (Из личных встреч с Г.Н. Потаниным) // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1986. - Т. 7. - С. 283-294.

40. Гребенщиков Георгий. В полях // Гребенщиков Георгий. В просторах Сибири: <В 2 т.> СПб.: Изд. т-во писателей, 1913. - <Т. 1 .> - С. 5-39.

41. Гребенщиков Георгий. "Григорию Николаевичу Потанину" // Гребенщиков Георгий. В просторах Сибири: Повести и рассказы: <В 2 т.> СПб.: Изд. т-во писателей, 1915.-Т. 2.-С. 1.

42. Гребенщиков Георгий. Егоркина жизнь // Гребенщиков Георгий. Избр. произведения: В 2 т. / Под ред. А.П. Казаркина. Томск: Сибирика, 2004.-Т. 2.-С. 5-331.

43. Гребенщиков Георгий. Змей Горыныч // Гребенщиков Георгий. Избр. произведения: В 2 т. / Под ред. А.П. Казаркина. Томск: Сибирика, 2004. - Т. 1.-С. 131-151.

44. Гребенщиков Г.Д. Моя Сибирь // Гребенщиков Г.Д. Моя Сибирь / Под ред. И.А. Короткова. Барнаул: Алтайский гос. ун-т, 2000. - С. 25-210.

45. Гребенщиков Георгий. На склоне дней его: Из воспоминаний о Гр. Ник. Потанине // Гребенщиков Георгий. Избр. произведения: В 2 т. / Под ред. А.П. Казаркина. Томск: Сибирика, 2004. - Т. 2. - С. 444-462.

46. Гребенщиков Георгий. Песня // Гребенщиков Георгий. В просторах Сибири: <В 2 т.> СПб.: Изд. т-во писателей, 1913. - <Т. 1.> - С. 242-258.

47. Гребенщиков Георгий. Письма к друзьям / Под ред. Т.Г. Черняевой // Барнаул.- 1995.-№ 4.-С. 151-175.

48. Гребенщиков Г.Д. Письма Г.Н. Потанину (1911-1917 гг.) / Публ. Т.Г. Черняевой // Краеведческие записки. Барнаул, 1999. - Вып. 3. - С. 149-180.

49. Гребенщиков Г.Д. Письмо А.Н. Белослюдову / Публ. Т.Г. Черняевой // Алтайский текст в русской культуре: Мат. науч. семинара "Алтайский текст в рус. лит. второй половины XIX начала XX в. " - Барнаул, 2002. - Вып. 1. -С. 105-114.

50. Гребенщиков Георгий. Пришельцы // Гребенщиков Георгий. Избр. произведения: В 2 т. / Под ред. А.П. Казаркина. Томск: Сибирика, 2004. - Т. 1. -С. 36-51.

51. Гребенщиков Георгий. Чураевы: <Кн. 1> // Гребенщиков Георгий. Чураевы / Под ред. H.H. Яновского. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1982. -С. 3-200.

52. Гребенщиков Г. Чураевы: Роман-эпопея / Под ред. А.Б. Фирсова. -Барнаул: О-во возрождения истории лит. Сибири, 2004. 528 с.

53. Григорьев A.A. И.С. Тургенев и его деятельность: По поводу романа "Дворянское гнездо" (Современник, 1859 г., № 1) // Григорьев A.A. Литературная критика / Сост. Б.Ф. Егоров. М.: Худож. лит., 1967. - С. 125-211.

54. Грумм-Гржимайло А.Г. Кто был автором статьи "К характеристике Сибири", напечатанной в "Колоколе" за 1860 г.? // Изв. Всесоюз. географ, о-ва.- 1963. Т. 93. - Вып. 5. - С. 458^159.

55. Гудков Лев. Амбиции и ресентимент идеологического провинциа-лизма//Новое литературное обозрение.- 1998.-№3 (31). — С. 353-371.

56. Гумилев Л.Н., Ермолаев В.Ю. Горе от иллюзий // Гумилев Л.Н. Ритмы Евразии: Эпохи и цивилизации / Сост. С.Б. Лавров. М.: Экопрос, 1993. -С. 181-188.

57. Декабристы на поселении / Под ред. Е. Якушкина. Л.: Изд-во Со-башниковых, 1926. - 155 с.

58. Дело об отделении Сибири от России / Сост. Н.В. Серебренников. -Томск, гос. ун-т, 2002. 387 с.

59. Дело петрашевцев: В 3 т. / Под ред. С.Н. Валка. М.; Л.: Изд-во АН СССР, 1951. -Т. 3. - 519 с.

60. Д<емерт Н.А.> Наши общественные дела // Отечественные записки.- 1873.-№ 11.-Внутреннее обозрение. С. 161-183.

61. Добролюбов H.A. Луч света в тёмном царстве ("Гроза". Драма в пяти действиях А.Н. Островского. СПб., 1860) // Добролюбов H.A. Собр. соч.: В 9 т. / Под ред. Б.И. Бурсова и др. М.;Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1963. -Т. 6.-С. 289-363.

62. Добролюбов H.A. Пермский сборник. Повременное издание. Книжка I. Москва, 1859 // Добролюбов H.A. Собр. соч.: В 9 т. / Под ред. Б.И. Бурсова и др. M.;JI.: Гос. изд-во худож. лит., 1962. - Т. 5. - С. 402-416.

63. Добролюбов H.A. Письмо к И.И. Паульсону от 17 июня 1859 г. // Добролюбов H.A. Собр. соч.: В 9 т. / Под ред. Б.И. Бурсова и др. М.;Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1964. - Т. 9. - С. 369-370.

64. Добролюбов H.A. Тёмное царство (Соч. А. Островского. Два тома. СПб., 1859) // Добролюбов H.A. Собр. соч.: В 9 т. / Под ред. Б.И. Бурсова и др. М.;Л.: Гос. изд-во худож. лит., 1962. - Т. 5. - С. 7-139.

65. Достоевский Ф.М. Геок-Тепе. Что такое для нас Азия? Вопросы и ответы // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. / Под ред. Г.М. Фридлен-дера. Л.: Наука, 1984. - Т. 27. - С. 32-40.

66. Достоевский Ф.М. <3аписи к "Дневнику писателя" 1876 г. из рабочих тетрадей 1875-1877 гг.> // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. / Под ред. Г.М. Фридлендера. Л.: Наука, 1982. - Т. 24. - С. 66-314.

67. Достоевский Ф.М. <3аписи литературно-критического и публицистического характера из записной тетради 1880-1881 гг.> // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. / Под ред. Г.М. Фридлендера. Л.: Наука, 1984. - Т. 27. -С. 42-87.

68. Достоевский Ф.М. Записки из Мёртвого дома // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. / Под ред. Г.М. Фридлендера. Л.: Наука, 1972. - Т. 4. -326 с.

69. Достоевский Ф.М. Областное новое слово // Достоевский Ф.М. Поли. собр. соч.: В 30 т. / Под ред. Г.М. Фридлендера. Л.: Наука, 1981.ЪТ. 23.-С. 6-7.

70. Достоевский Ф.М. Письмо к Н.Ф. Юшкову от 5 февраля 1876 г. // Достоевский Ф.М. Полн. собр. соч.: В 30 т. / Под ред. Г.М. Фридлендера. Л.: Наука, 1986. - Т. 29. - Кн. 2. - С. 74-75.

71. Ершов А. Казанский заговор: Эпизод из польского восстания 1863 г. // Голос минувшего. 1913. - № 7. - С. 223-227.

72. Ж<идилов>ский С. Николай Михайлович Ядринцев: Краткая биография-характеристика // Сибирский рассвет. 1919. - № 9. - С. 17-23.

73. Журавлева А.И. Островский-комедиограф. Моск. гос. ун-т, 1981. -216 с.1.163. <Загоскин М.В.> Об издании газеты "Амур" в 1861 году // Амур. -1860. 6 сентября. - № 36. - С. 539.

74. Зазубрин В.Я. Проза "Сибирских огней" за пять лет: Докл. на торжественном заседании, поев, пятилетию журн. "Сиб. огни" // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. Н.Н. Яновского. Новосибирск: Зап-Сиб. кн. изд-во. - Т. 2. - С. 180-202.

75. Зайонц Л.О. "Провинция" как термин // Русская провинция: Миф -текст реальность / Под ред. А. Белоусова. - М.-СПб.: Тема, 2000. — С. 18-25.

76. Залыгин Сергей. Две орбиты // Залыгин Сергей. Критика, публицистика. М.: Современник, 1987. - С. 79-86.

77. Залыгин С.П. Комиссия // Залыгин С.П. Собр. соч.: В 6 т. М.: Худож. лит., 1990.-Т.З.-С. 219-645.

78. Захаренко А.Л. Из истории сибирского землячества в Казанском университете: Вторая половина 1850-х гг. // Казанский университет: Сб. аспирантских работ. Гуманитарные науки. Право. История / Под ред. А.Г. Кари-муллина. Казан, гос. ун-т, 1968. - С. 5-6.

79. Ильин И.А. Я вглядываюсь в жизнь: Кн. раздумий // Ильин И.А. Собр. соч.: В 10 т./Под ред. Ю.Т. Лисицы. -М.: Рус. кн., 1994. Т. 3.-С. 89-226.

80. Казаркин А.П. Георгий Гребенщиков и областничество // Вестник Томск, гос. ун-та. 2004. - Июнь. - № 282. - С. 290-294.

81. Казаркин А.П. Проза Сибири в XX веке // Сибирь в контексте мировой культуры. Опыт самоописания / Под ред. А.П. Казаркина. -Томский гос. ун-т; Сибирика, 2003. С. 97-119.

82. Казаркин А.П. Сибирская областная эпопея // Сибирский текст в русской культуре: Сб. ст. / Под ред. А.П. Казаркина. Томск, гос. ун-т; Сибирика, 2002. - С. 63-76.

83. Кандеева А.Г. О прозе Н.М. Ядринцева 70-80 годов XIX века // Фольклор и литература Сибири / Под ред. Т.Г. Леоновой. Омск. гос. пед. ин-т, 1974. - Вып. 1.-С. 99-121.

84. Кандеева А.Г. Н.М. Ядринцев фельетонист газеты "Восточное обозрение" // Уч. зап. Омск. гос. пед. ин-та. - 1969. - Вып. 40. - С. 50-67.

85. Каразин H.H. На далёких окраинах: Роман. СПб.: Тип. А. Транше-ля, 1875.-387 с.181. <Карасёв A.A. О статье Д.Л. Мордовцева "Печать в провинции"> // Донская газ. 1876. - 2 января. - № 1. - С. 1.

86. Католический некрополь города Томска (1841-1919 гг.) / Под ред. В.А. Ханевича. Томск: Белый орёл, 2001. - 281 с.

87. Кожевников С. Бытописатель старой Сибири // Наумов Н.И. Рассказы о старой Сибири / Под ред. С. Кожевникова. Новосибирск: Зап.-Сиб. краевое изд-во, 1937. - С. 1-ХVI.

88. Козловский В. Собр. русских воровских словарей: В 4 т. N.Y.: Chalidze Publications, 1983. - T. 1. - 225 с.i»185. <Козьмин Н.Н.> Ландарма. Т.Н. Потанин и Н.М. Ядринцев в "Кам-ско-Волжской газете": 1873 г. // Сибирь. 1915. -№ 71-74.

89. Корбут М.К. Казанский государственный университет имени В.И. Ульянова-Ленина за 125 лет. 1804/05-1929/30: В 2 т. Казан, гос. ун-т, 1930.

90. Краснов Г.В. Наумов Николай Иванович // Русские писатели. 18001917: Биограф, сл. / Под ред. П.А. Николаева. М.: Большая рос. энцикл.; Фианит, 1999. - Т. 4. - С. 236-238.

91. Крестовский Всеволод. Панургово стадо // Крестовский Всеволод. Кровавый пуф / Под ред. O.K. Тимофеевой, Г.В. Фролова. М.: Сов. писатель, 1995.-Кн. 1.-605 с.

92. Крестовский В.В. Петербургские трущобы: Кн. о сытых и голодных: В 2 т. / Под ред. И.В. Скачкова М.: Правда, 1990.190. <Крутовский Вл. М.> В.К. Областные очерки // Сибирские записки. 1916.-№ 1.-С. 152-159.

93. Крутовский В. Тяжёлые утраты: Некрологи // Сибирские записки. -1918. -№ 4. С. 99-104.

94. Кто вы, доктор Крутовский? / Сост. A.B. Броднева. Красноярск, краев, краевед, музей, 2002. - 59 с.

95. Кузмин Михаил. Раздумья и недоуменья Петра Отшельника // Критика русского символизма / Под ред. H.A. Богомолова. М.: Олимп, 2002. -С. 308-314.

96. Кунгуров Г.Ф. Сибирь и литература. Изд. 2-е. - Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1975.-224 с.

97. Куприяновский П.В. Проблемы регионального изучения литературы // Русская литература. 1984. - № 1. - С. 177-181.

98. Куклина Е.А. Вольная поэзия и Сибирь (Вторая половина XIX начало XX в.) / Под ред. Л.П. Якимовой. - Новосибирск: Наука, 1977. - С. 52-62.

99. Кущевский И.А. Николай Негорев, или благополучный россиянин / Под ред. М. Горячкиной. М.: Гос. лит. изд-во, 1958. - 343 с.

100. Лаврская (Потанина) A.B. Письма Н.М. Ядринцеву (1873-1874 гг.) / Публ. Н.В. Серебренникова // Вестник Томск, гос. ун-та. 1999. - Ноябрь. -№268.-С. 31-33.

101. Лаврский В.В. Заметки к биографии A.B. Потаниной / Публ. Н.В. Серебренникова // Волга. 1990. - № 12. - С. 146-155.

102. Лаврский В.В. Последние письма Г.Н. Потанину / Публ. Н.В. Серебренникова//Вестник Томск. гос. ун-та. 1998.-Январь.-№. 266.-С. 41-46.

103. Лаврский К.В. Мысли вслух // H.A. Добролюбов в воспоминаниях современников / Сост. С.А. Рейсер. М.: Худож. лит., 1986. - С. 277-278.206. <Лаврский К.В.> Л.О. Народники и г. Достоевский, бичующие либералов // Мысль. 1880. - № 9. - С. 82-96.

104. Лаврский Константин Викторович // Энцикл. сл. СПб., 1896: Изд-во Ф.А. Брокгауза, И.А. Ефрона. - Т. 17. - П/т. 33. - С. 217.

105. Ларьков Н.С., Чернова И.В., Войтович A.B. 200 лет на страже порядка: Очерки истории органов внутренних дел Томск, губ., округа, обл. в XIX-XX вв. Томск, гос. ун-т, 2000. - 519 с.

106. Ларьков Н.С., Чернова И.В. Полицмейстеры, комиссары, начальники: Руководители правоохранительных органов Томск, губ., округа и обл. в XIX-XX вв. Томск, гос. ун-т, 1999. - 184 с.

107. Лемке Мих. Николай Михайлович Ядринцев: Биограф, очерк. -СПб.: Вост. обозрение, 1904. 219 с.

108. Леонов В.Н. Культурологическая концепция Г.Д. Гребенщикова. -Автореф. дис. канд. филос. наук. Барнаул: Алтайский гос. ун-т, 2003. - 23 с.

109. Литератор-обыватель. Наша сельская жизнь // Отечественные записки. 1866. - № 1. - Кн. 1. - С. 155-173; Кн. 2. - С. 383-404; 1867. -№ 3. - Кн. 1.-С. 373-406.

110. Лихоносов Виктор. Воспоминания о Юрии Казакове // Писатель и время: Сб. док. прозы / Под ред. И.Г. Подсвирова. М.: Сов. писатель, 1988. -<Т. 4.> - С. 468-484.

111. Масанов И.Ф. Словарь псевдонимов русских писателей, учёных и общественных деятелей: В 4 т. М.: Всесоюз. кн. палата, 1956-1960.

112. Меднис Н.Е. Поэтика литературно-критических статей Н.М. Ядрин-цева // Литературная критика в Сибири / Под ред. Л.П. Якимовой. Новосибирск: Наука, 1988.-С. 130-138.

113. Меднис Н.Е. Тип мышления и особенности поэтики Потанина-критика // Критика и критики в литературном процессе Сибири XIX-XX вв.: Сб. науч. тр. / Под ред. Л.П. Якимовой. Новосибирск: Наука, 1990. - С. 46-54.

114. Мирзоев В.Г. Историография Сибири (домарксистский период). -М.: Мысль, 1970.-391 с.

115. Михайловский А.И. Преподаватели, учившиеся и служившие в императорском Казанском университете: В 2 ч. Имп. Казан, ун-т, 1901.

116. Михайловский Ник. Борьба за индивидуальность // Отечественные записки. 1876. - № 1. - С. 163-171.

117. Мордовцев Д.Л. Печать в провинции // Дело. 1875. - № 9. - С. 4474; № 10.-С. 1-32.

118. Наумов Н.И. Рассказы о старой Сибири / Под ред. С. Кожевникова. -Новосибирск: Зап.-Сиб. краевое изд-во, 1937. 396 с.

119. Наумов R Н.М. Ядринцев в томской гимназии // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980. - Т. 5. - С. 326-334.

120. Омулевский И. Шаг за шагом // Омулевский И. Шаг за шагом: Романы, рассказы / Под ред. H.H. Яновского. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1983.-С. 3^108.

121. Очерки русской литературы Сибири: В 2 т. / Под ред. Ю.Г. Постнова. Новосибирск: Наука, 1982. - Т. 1. - 606 с.

122. Пальм-Альминский А.И. Алексей Слободин: Повесть из жизни петрашевцев / Под ред. Н.Ф. Бельчикова. Л.: Объединённое гос. изд-во; Мол. гвардия, 1931.-382 с.

123. Пантелеев Л.Ф. Воспоминания / Под ред. С.А. Рейсера. М.: Гос. изд-во худож. лит., 1958. - 848 с.

124. Пантелеев Л.Ф. Встречи с Г.Н. Потаниным // Литературное наследство Сибири: В 7 т. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1986. - Т. 7. - С. 269-271.

125. Пелих Г.И. Г.Н. Потанин о роли общины в истории человечества // Вестник Томск, гос. ун-та. 1998. - Январь. - №. 266. - С. 23-27.

126. Пелих Г.И., Топчий А.Т. Тайны областнической концепции // Доклады региональных межвузовских "Потанинских чтений": 4 октября 1995 г. -Томск, гос. ун-т, 1996. С. 71-73.

127. Первый Сибирский съезд писателей // Сибирские огни. 1926. - № 3. -С. 202-232.

128. Перцов П.П. Литературные воспоминания: 1890-1902 гг. / Под ред. A.B. Лаврова. М.: Новое лит. обозрение, 2002. - 496 с.

129. Петряев Е.Д. Сотрудники "Восточного обозрения" и "Сибирских сборников" (1882-1906). Киров: Волго-Вятское кн. изд-во, 1987. - 54 с.

130. Пиксанов Н.К. Областные культурные гнезда: Ист.-краеведный семинар. -М.; Л.: Гос. изд-во, 1928. 148 с.

131. Пиксанов H.K. Областные литературы и литературное областничество // Литературная энцикл.: В 12 т. / Под ред. П.М. Беспалова и др. М.: Гос. лит. изд-во, 1934.-Т. 8,-Стлб. 160-165.

132. Писарев Д.И. Базаров: "Отцы и дети", роман И.С. Тургенева // Писарев Д.И. Литературная критика: В З.т. / Сост. Ю.С. Сорокин. Л.: Худож. лит., 1981.-Т. 1.-С. 230-281.

133. Писарев Д.И. Мыслящий пролетариат // Писарев Д.И. Литературная критика: В 3 т. / Сост. Ю.С. Сорокин. Л.: Худож. лит., 1981. - Т. 2. -С. 348-398.

134. Писарев Д.И. Разрушение эстетики // Писарев Д.И. Литературная критика: В 3 т. / Сост. Ю.С. Сорокин. Л.: Худож. лит., 1981. - Т. 2. - С. 327347.

135. Письма Г.С. Батенькова, И.И. Пущина и Э.Г. Толля / Под ред. И.С. Ежова. М.: Всесоюз. б-ка им. В.И. Ленина, 1936. - 352 с.

136. Письма учёных-сибиреведов и писателей М.К. Азадовскому / Публ. Л.В. Азадовской // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1969. - Т. 1. - С. 171-381.

137. Плеханов Г.В. Н.И. Наумов // Плеханов Г.В. Соч.: В 24 т. / Под ред. Л. Аксельрод. — М.; Л.: Гос. изд-во, 1925.-Т. 10.-С. 110-132.

138. Попов И.Г. Жизнь и творчество Н.И. Наумова: Автореф. дис. .канд. филол. наук. Л., 1967. - 18 с.

139. Попов И.И. Из воспоминаний // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1986. - Т. 7. -С. 294-304.

140. Постнов Ю.С. Литература Сибири 70-х годов XIX в. в оценке Г.Н. Потанина // Изв. Сиб. отд-я АН СССР. Сер. обществ, наук. - 1966. - № 5. -Вып. 2.-С. 104-111.

141. Потанин Г.Н. В кордегардии / Публ. Н.В. Серебренникова // Потанин Г.Н. Тайжане: Ист.-лит. мат. / Сост. Н.В. Серебренников. Томск, гос. ун-т, 1997.-С. 71-76.

142. Потанин Г. <Верный друг> // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980. - Т. 5. -С. 335-338.

143. Потанин Г.Н. Владимир Галактионович Короленко // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1986. - Т. 7. - С. 246-250.

144. Потанин Г.Н. Возрождение России и министерство народного просвещения / Публ. К.В. Анисимова // Вестник Томск, гос. ун-та. 2004. - Июнь. -№282.-С. 300-307.

145. Потанин Г.Н. Воспоминания // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1983. - Т. 6. -336 с.;1986. - Т. 7. - С. 35-127.

146. Потанин Г.Н. Встреча с С.Ф. Дуровым // Потанин Г.Н. Тайжане: Ист.-лит. мат. / Сост. Н.В. Серебренников. Томский гос. ун-т, 1997. - С. 144-150.

147. Потанин Г. Заметки о Западной Сибири // Русское слово. 1860. - № 9. -С. 189-214.

148. Потанин Г. Из жизни сибирской журналистики ("Сиб. записки", № 2. 1916 г., апрель. Красноярск) // Сибирская жизнь. 1916.-3 июня. - № 118.-С. 2; 4 июня.-№ 119.-С. 2.

149. Потанин Г. К пятидесятилетию со дня смерти Ершова (18 августа ст. ст. 1869 г.) // Сибирская жизнь. 1919. - 31 августа. - № 183. - С. 2.

150. Потанин Г.Н. К характеристике Сибири // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1986.-Т. 7.-С. 169-173.

151. Потанин Г.Н. Крымские письма сибиряка // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1986.-Т. 7.-С. 182-206.

152. Потанин Г. Николай Михайлович Ядринцев. (Некролог) // Этнографическое обозрение. 1894. -№ 4. - С. 170-175.

153. Потанин Г.Н. Письма: В 5 т. / Сост. А.Г. Грумм-Гржимайло и др. -Иркутск, гос. ун-т, 1987-1992.

154. Потанин Г. <Предисловие> // Васильева М.Г. Песни сибирячки. СПб., 1901.-С. 1-4.

155. Потанин Г. Пробуждение областничества в Казани // Сибирская жизнь. 1912. - 4 ноября. - № 245. - С. 3.

156. Потанин Г.Н. < Речь на юбилее> // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1986. -Т. 7.-С. 256-258.

157. Потанин Г.Н. Тайжане / Публ. Н.В. Серебренникова // Потанин Г.Н. Тайжане: Ист.-лит. мат. / Сост. Н.В. Серебренников. Томск, гос. ун-т, 1997. -С. 9-70.

158. Потанин Григорий. Шашков и Ядринцев / Публ. Н.В. Серебренникова // Сибирская старина. 1999. - № 16 (21). - С. 40-42.

159. Потанин Г.Н. Юные годы Н.И. Наумова // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1986.-Т. 7. - С. 128-134.

160. Потанин Г.Н., Васильева М.Г. "Мне хочется служить Вам, одеть Вас своей любовью": Переписка / Публ. Н.В. Васенькина, Г.И. Колосовой. -Томск, гос. ун-т, 2004. 416 с.

161. Потанин Г.Н., Ядринцев Н,М. Из писем // Потанин Г.Н. Тайжане: Ист.-лит. мат. / Сост. Н.В. Серебренников. Томск, гос. ун-т, 1997. - С. 79-117.

162. Раппопорт Г.П. Публицист и поэт // Раппопорт Г.П. Страницы литературного прошлого Алтая: Лит.-краевед. ст. и очерки. Барнаул: Алтайское кн. изд-во, 1958. - С. 31-39.

163. Распутин Валентин. Вопросы, вопросы. // Распутин Валентин. Что в слове, что за словом? Иркутск: Вост.-Сиб. кн. из-во, 1987. - С. 161-168.

164. Распутин Валентин. Прощание с Матёрой // Распутин Валентин. Повести. М.: Мол. гвардия, 1976. - С. 13-195.

165. Распутин Валентин. Сибирь без романтики // Распутин Валентин. Что в слове, что за словом? Иркутск: Вост.-Сиб. кн. из-во, 1987. - С. 27-110.

166. Рогалина Е.А. Лаврский Константин Викторович // Русские писатели. 1800-1917: Биограф, сл. / Под ред. П.А. Николаева. М.: Большая рос. эн-цикл.; Фианит, 1994. - Т. 3. - С. 268-269.

167. Розанов В.В. Декаденты // Розанов В.В. Соч. / Под ред. А.Л. Налепина, Т.В. Померанской. М.: Сов. Россия, 1996. - С. 430-442.

168. Сакулин П.Н. Синтетическое построение литературы. М.: Мир, 1925.- 118 с.

169. Салтыков-Щедрин М.Е. Благонамеренные речи // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. / Под ред. С.А. Макашина. М.: Худож. лит., 1971. -Т. 11.-653 с.

170. Салтыков-Щедрин М.Е. Господа ташкентцы // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. / Под ред. С.А. Макашина. М.: Худож. лит., 1970. -Т. 10.-С. 7-267.

171. Салтыков-Щедрин М.Е. Губернские очерки // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. / Под ред. С.А. Макашина. М.: Худож. лит., 1965. -Т. 2.-559 с.

172. Салтыков-Щедрин М.Е. Дневник провинциала в Петербурге // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. / Под ред. С.А. Макашина. М.: Худож. лит., 1970. - Т. 10. - С. 269-553.

173. Салтыков-Щедрин М.Е. Литераторы-обыватели // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. / Под ред. С.А. Макашина. М.: Худож. лит., 1965. -Т. 3.-С. 428-463.

174. Салтыков-Щедрин М.Е. Наши глуповские дела // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. / Под ред. С.А. Макашина. М.: Худож. лит., 1965. -Т. З.-С. 482-516.

175. Салтыков-Щедрин М.Е. Письма о провинции // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. / Под ред. С.А. Макашина. М.: Худож. лит., 1969. -Т. 7.-С. 185-339.

176. Салтыков-Щедрин М.Е. Помпадуры и помпадурши // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. / Под ред. С.А. Макашина. М.: Худож. лит., 1969. - Т. 8. - С. 7-261, 437-448;

177. Салтыков-Щедрин М.Е. Светлов, его взгляды, характер и деятельность. ("Шаг за шагом"): Роман в трёх частях Омулевского. СПб. 1871 г. // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. / Под ред. С.А. Макашина. М.: Худож. лит., 1970. - Т. 9. - С. 411-419.

178. Салтыков-Щедрин М.Е. Современная идиллия // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. / Под ред. С.А. Макашина. М.: Худож. лит., 1973. -Т. 15.-Кн. 1.-380 с.

179. Салтыков-Щедрин М.Е. Письмо к Г.З. Елисееву от 4 марта 1881 г. // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. / Под ред. С.А. Макашина. М.: Худож. лит., 1976. -Т. 19.-Кн. 1.-С.211.

180. Салтыков-Щедрин М.Е. Письмо к H.A. Некрасову от 7 января 1876 г. // Салтыков-Щедрин М.Е. Собр. соч.: В 20 т. / Под ред. С.А. Макашина. М.: Худож. лит., 1976. - Т. 18. - Кн. 2. - С. 247-249.

181. Сватиков С.Г. Россия и Сибирь: К истории сиб. областничества в XIX в. Прага: О-во сибиряков в Чехослов. республике, 1930. - 119 с.

182. Семёнов П.П. История полувековой деятельности императорского Русского географического общества: 1845-1895: В 3 ч. СПб.: Имп. Рус. географ. о-во, 1896. - Ч. 1. - 468 с.

183. Серебренников Н.В. Архив В.В. Лаврского // Памятники культуры. Новые открытия. Письменность. Искусство. Археология. Ежегодник 1995. -М.: Наука, 1996.-С. 105-109.

184. Серебренников Н.В. Валериан Иванович Моравский // Сибирский текст в русской культуре: Сб. ст. Томск, гос. ун-т; Сибирика, 2002. - С. 243245.

185. Серебренников Н.В. Жизненный путь Александры Потаниной // Сибирская старина. 1994. -№ 7 (12). - С. 12-14.

186. Серебренников Н.В. Завещание и смерть Н.М. Ядринцева // Вестник Томск, гос. ун-та. 1999. - Ноябрь. - № 268. - С. 26-31.

187. Серебренников Н.В. О неблагополучии в областниковедении // Вестник Томск, гос. ун-та. 2004. - Июнь. - № 282. - С. 295-300.

188. Серебренников Н.В. Областники и Достоевский // Достоевский и современность: Мат. XV Международ. Старорус. чтений 2001 г. Старая Русса, 2001.-С. 143-146.

189. Серебренников Н.В. "По нерасчищенным дорогам таёжной словесности." // Потанин Г.Н. Тайжане: Ист.-лит. мат. / Сост. Н.В. Серебренников.- Томск, гос. ун-т, 1997. С. 5-8.

190. Серебренников Н.В. Послесловие. Потанин Г.Н. Блудный сын // Русский язык и литература в Сибири / Под ред. К.В. Анисимова, О.В. Фельде.- Красноярск, гос. пед. ун-т, 2004. С. 211-226.

191. Серебренников Н.В. Г.Н. Потанин, Н.М. Ядринцев и Вс. В. Крестовский // Вестник Томск, гос. ун-та. 2003. - Июнь. - № 277. - С. 129-132.

192. Серебренников Н.В. Проблема авторства и датировки воззваний об отделении Сибири от России // Вестник Томск, гос. ун-та. 2003. - Март. -№276. -С. 176-179.

193. Серебренников Н.В. Провинциальный вопрос во Франции и России с областнической точки зрения // Сибирь в контексте мировой культуры: Опыт самоописания / Под ред. А.П. Казаркина. Томск, гос ун-т; Сибирика, 2003. -С. 9-19.

194. Серебренников Н.В. Роман Потанина и Ядринцева "Тайжане": поиски жанра // Проблемы литературных жанров: В 2 ч. / Под ред. О.Н. Бахтиной и др. Томск, гос. ун-т, 2002. - Ч. 1. - С. 359-362.

195. Серебренников Н.В. Сибирский текст в "Камско-Волжской газете": к фактологии становления регионального самосознания // Сибирский текст в русской культуре: Сб. ст. / Под ред. А.П. Казаркина. Томск, гос. ун-т; Сиби-рика, 2002. - С. 158-167.

196. Сибирское областничество: Биобиблиограф, справочник / Под ред. С.С. Быковой. — Томск: Водолей, 2001. 288 с.

197. Слоним Марк. Современная сибирская литература // Вольная Сибирь. 1929. - № 5. - С. 24-46.

198. Смирнов Н. Слова и выражения воровского языка, выбранные из романа Вс. Крестовского "Петербургские трущобы" // Изв. отд-я рус. яз. и словесности имп. АН. 1899. - Т. 4. - Кн. 3. - С. 1065-1087.

199. Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛаг. 1918-1956: Опыт худож. исслед. // Солженицын А.И. Малое собр. соч.: В 7 т. М.: Инком НВ, 1992. - Т. 5-7.

200. Солженицын А.И. Как нам обустроить Россию: Посильные соображения. М., 1990: Правда. - 46 с.

201. Соловьев Н.И. Два романиста // Всемирный труд. 1867. - № 12. -С. 43-74 2-й паг.

202. Стеклов Ю.М. Комментарии // Бакунин М.А. Собр. соч. и писем: В 4 т./ Под ред. Ю.М. Стеклова. М.: Изд-во Всесоюз. о-ва политкаторжан и ссыльнопоселенцев, 1935. - Т. 4. - С. 385-606.

203. Строганов М.В. Провинциализм/провинциальность: опыт дефиниции // Строганов М.В. Литературоведение как человековедение: Работы разных лет. Тверь: Золотая буква, 2002. - С. 371-384.

204. Строев А.Ф. "Новый роман" // Французская литература: 1945-1990. -М.: Наследие, 1995. С. 394-407.

205. Тайлор Э.Б. Первобытная культура. М.: Изд-во полит, лит., 1989. -573 с.

206. Толль Ф.Г. Из записок моего сосланного приятеля (1850) // Петрашевцы в воспоминаниях современников / Под ред. П.Е. Щёголева. М.: Гос. изд-во, <1926>. - С. 264-282. •

207. Трахтенберг В.Ф. Блатная музыка ("Жаргон" тюрьмы). СПб., б.м.: 1908.-48 с.

208. Троцкий Л. Литература и революция. М.: Изд-во полит, лит., 1991. -400 с.

209. Троцкий Л. О Сибири: Речь на вечере сибиряков 28 февраля 1927 г. -М.: Сев. Азия, 1927.- 15 с.

210. Троцкий Л.Д. 1-я армия труда как областной орган. Режим доступа: http://magister.msk.ru/library/trotsky/trotl583.htm

211. Трубецкой Н.С. К украинской проблеме // Русский узел евразийства. Восток в рус. мысли: Сб. тр. евразийцев. М.: Беловодье, 1997. - С. 115-137.

212. Туган-Барановский М.И. Прудон // Прудон П.Ж. Что такое собственность? / Под ред. В.В. Сапова. М.: Республика, 1998. - С. 313-365.

213. Тургенев И.С. Отцы и дети // Тургенев И.С. Полн. собр. соч. и писем: Соч. / Под ред. М.П. Алексеева. М.;Л.: Наука, 1981. - Т. 7. - С. 5-188.

214. Феодор, архимандрит (Бухарев A.M.). Письма к казанским друзьям: В.В. Любимовой, А.И. Дубровиной и протоиерею В.В. Лаврскому / Сост. П. Флоренский. Сергиев Посад, 1917. - 136 с.

215. Фирсов H.A. Студенческие истории в Казанском университете // Русская старина. 1889. -№ 8. - С. 421-435.

216. Харусь O.A. <Рец.:> Сибирское областничество: Биобиблиограф, справочник // Вестник Томск, гос. ун-та. 2003. - Март. - № 276. - С. 212-213.

217. Хваленская Ю.Е. Фельетоны Н.М. Ядринцева в сибирской печати 70-80 годов XIX века // Вопросы языка и литературы / Под ред. К.А. Тимофеева. Новосибирск: Наука, 1969. - Вып. 3. - Ч. 1. - С. 144-152.

218. Хомяков A.C. Мнение русских об иностранцах // Хомяков A.C. О старом и новом / Сост. Б.Ф. Егоров. М.: Современник, 1988. - С. 103-135.

219. Царегородцева С.С. Г.Д. Гребенщиков: грани судьбы и творчества. -Усть-Каменогорск: Медиа-Альянс, 2003. 163 с.

220. Чернышевский Н.Г. Критика философских предубеждений против общинного владения // Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч.: В 15т./ Под ред. В.Я. Кирпотина и др. М. : Гос. лит. изд-во, 1950. - Т. 5. - С. 357-392.

221. Чернышевский Н.Г. Очерки гоголевского периода русской литературы //Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч.: В 15т./ Под ред. В.Я. Кирпотина и др. -М.: Гос. лит. изд-во, 1947.-Т. 3.-С. 5-309.

222. Чернышевский Н.Г. <Рец.:> Очерки сибиряка. 1. Девичий сон на Новый год. Быль из времён давно прошедших. СПб. 1856 //Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч.: В 15 т./ Под ред. В.Я. Кирпотина и др. М.: Гос. лит. изд-во, 1947.-Т. 3.-С. 471-473.

223. Чернышевский Н.Г. Письмо к родным от 2 августа 1860 г. //Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч.: В 15т./ Под ред. В .Я. Кирпотина и др. М.: Гос. лит. изд-во, 1949. - Т. 14. - С. 400^01.

224. Чернышевский Н.Г. Эстетические отношения искусства к действительности // Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч.: В 15т./ Под ред. В.Я. Кирпотина и др. М.: Гос. лит. изд-во, 1949. - Т. 2. - С. 5-92.

225. Чернышевский Н.Г. Эстетические отношения искусства к действительности: Соч. Н. Чернышевского. СПб., 1855 // Чернышевский Н.Г. Полн. собр. соч.: В 15т./ Под ред. В.Я. Кирпотина и др. М.: Гос. лит. изд-во, 1949. -Т. 2.-С. 93-118.

226. Чернявский Александр. Политика центра как питательная среда сепаратизма. Режим доступа: www.evrasia.krk.ru/analitika/re.shtm

227. Черняева Т.Г. Автобиографическая проза Г.Д. Гребенщикова // Проблемы литературных жанров: В 2 ч. / Под ред. О.Н. Бахтиной и др. Томск, гос. ун-т, 1999. - Ч. 2. - С. 185-189.

228. Черняева Т.Г. Георгий Гребенщиков и его роман "Чураевы" // Сибирь в контексте мировой культуры: Опыт самоописания / Под ред. А.П. Ка-заркина. Томск, гос. ун-т; Сибирика, 2003. - С. 76-97.

229. Черняева Т.Г. Г.Д. Гребенщиков о старообрядцах Алтая // Язык и культура Алтая / Под ред. Т.Г. Черняевой. Барнаул: Алтайский гос. ун-т, 2001.-С. 8-26.

230. Черняева Т.Г. Неизвестный Георгий Гребенщиков // Бийский вестник. 2004. -№ 2-3. - С. 200-215.

231. Чехов А.П. Из Сибири // Чехов А.П. Полн. собр. соч. и писем: Соч. / Под ред. Н.Ф. Бельчикова. М.: Наука, 1987. - Т. 14-15. - С. 7-38.

232. Чмыхало Б.А. Литературный регионализм. Красноярск, гос. пед. ин-т, 1990. - 80 с.

233. Чмыхало Б.А. Молодая Сибирь. Красноярск, гос. пед. ин-т, 1992. -200 с.

234. Чужак Н. Сибирский мотив в поэзии (от Бальдауфа до наших дней). -Чита, б.м.:, 1922.-86 с.396. <Чупринин С.И.> "Был диспут." // Аннинский Лев. Локти и крылья: Литература 80-х: надежды, реальность, парадоксы. М.: Сов. писатель, 1989.-С. 3-8.

235. Шапошников В.И. Литературная критика "Восточного обозрения" (1882-1894) // Критика и критики в литературном процессе Сибири Х1Х-ХХ вв.: Сб. науч. тр. / Под ред. Л.П. Якимовой. Новосибирск: Наука, 1990. - С. 55-75.

236. Шатилов М.Б. Из истории сибирской общественности // Ежемесячный журн. 1915. -№ 9-10. - С. 89-98.399. <Шашков С.С.> Красоты обывательской журналистики // Дело. -1873. № 11.- Современное обозрение. - С. 46-66.

237. Шашков С.С. Сибирские инородцы в XIX столетии // Дело. 1867. -№8.-С. 265-306; №9.-С. 1-28; № 10.-С. 1-27.401. <Шашков С.С.> Спасители отечества из Казани // Дело. 1876. - № 4. - Современное обозрение. - С. 70-92.

238. Шиловский М.В. Вклад сибирских областников в развитие русской журналистики второй половины XIX века // Роль Сибири в истории России / Под ред. Л.М. Горюшкина. Новосибирск: Наука, 1993. - С. 57-65.

239. Шиловский M.B. О периодизации истории областнического движения в Сибири // Изв. Сиб. отд-я АН СССР. 1975. - Май. - № 6 (246). -Вып. 2.-С. 96-101.

240. Шиловский М.В. Сибирские корни евразийства // Евразия: культурное наследие древних цивилизаций / Под ред. A.C. Зуева. Новосибирск, гос. ун-т, 1999.-Вып. 1.-С. 102-111.

241. Шиловский М.В. Хроника областнического движения в Сибири // Сибирское областничество. Биобиблиограф, справочник / Под ред. С.С. Быковой. Томск: Водолей, 2001. - С. 263-275.

242. Шишков Вяч. Ванька-Хлюст // Шишков Вяч. Собр. соч.: В 8 т. / Под ред. Н. Еселева.-М.: Правда, 1983.-Т. 1.-С. 116-141.

243. Шишков Вячеслав. Георгий Гребенщиков. В просторах Сибири: Рассказы. СПб, 1913//Заветы. 1913.-№5.-С. 213-214.

244. Шишков В.Я. Неопубликованные письма // Сибирские огни. 1959. -№2.-С. 174-180.

245. Шишков Вячеслав. О мастерстве литератора // Смена. 1956. - № 19. -С. 14-16.

246. Шпенглер Освальд. Закат Европы: Очерки морфологии мировой ист.: В 2 т. / Пер. с нем. К.А. Свасьяна. -М.: Мысль, 1993.

247. Щукин Василий. Кризис столиц или комплекс провинции? // Новое литературное обозрение. 1998. - № 6 (34) - С. 350-354.

248. Южаков С.Н. Памяти Н.М. Ядринцева // На сибирские темы / Под ред. М.Н. Соболева. СПб.: Т-во "Общественная польза", 1905. - С. 62-68.

249. Ядринцев Н.М. Ветрянка (К родным цветам) // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980. - Т. 5. - С. 176-177.

250. Ядринцев Н.М. Воспоминания о томской гимназии // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1979. - Т. 4. - С. 265-291.

251. Ядринцев Н.М. Детство // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1979. - Т. 4. -С. 253-265.

252. Ядринцев Н.М. Замок Люнебург (Из "Песен о жертвах") // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980. - Т. 5. - С. 190-192.

253. Ядринцев Н.М. Иллюзия величества и ничтожество: Россию пятят назад // Литературное наследство Сибири : В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. -Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1979. Т. 4. - С. 209-226.

254. Ядринцев Н.М. Инн. Вас. Фёдоров-Омулевский // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980. - Т. 5. - С. 114-118.

255. Ядринцев Н.М. К моей автобиографии // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1979.-Т. 4.-С. 319-342.

256. Ядринцев Н.М. Козни злонамеренных (Нечто о погибающих) // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1979. - Т. 4. - С. 53-58.

257. Ядринцев Н.М. Люди шестидесятых годов // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1979.-Т. 4.-С. 195-199.

258. Ядринцев Н.М. C.B. Максимов // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980. -Т. 5.-С. 118.

259. Ядринцев Н.М. Михаил Евграфович Салтыков // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980.-Т. 5.-С. 122-125.

260. Ядринцев Н.М. Мырат-пи (С теленгит. яз. в Алтае) // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980.-Т. 5.-С. 192-196.

261. Ядринцев Н.М. На чужой стороне (Из нравов поселенцев в Сибири) // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1979. - Т. 4. - С. 64-110.

262. Ядринцев Н.М. Ночь в "Avenue de l'Opéra" // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1979.-Т. 4.-С. 226-240.

263. Ядринцев Н. Общественная жизнь в Сибири // Томск, губ. ведомости. 1865. - 5 февраля. -№ 5. - С. 1-4.

264. Ядринцев Н.М. Падшие царства и исчезнувшие народы: Картины и впечатления из путешествия в пустынях Центр. Азии // Сибирский сб. Иркутск: Вост. обозрение, 1891.-Вып. 1,-С. 21-61.

265. Ядринцев Н.М. Пельмень <статья> // Ядринцев Н.М. Сб. избр. статей, стихотворений и фельетонов / Под ред. В.М. Крутовского. — Красноярск: Сиб. записки, 1919.-С. 188-192.

266. Ядринцев Н.М. Пельмень <стихи> // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980.-Т. 5.-С. 184-185.

267. Ядринцев Н.М. Песня: Киргиз, мотив // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновскрго. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980.-Т. 5.-С. 172-173.

268. Ядринцев Н.М. Письма // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980. - Т. 5. -С. 225-300.

269. Ядринцев Н.М. Письма к Г.Н. Потанину. Вып. 1 (с 20 февраля 1872 г. по 8 апреля 1873 г.) / Под ред. Вл. В. Крутовского. Красноярск: Сиб. записки, 1918.-232 с.

270. Ядринцев Н.М. Письма к Г.Н. Потанину / Под ред. Вл. В. Крутовского // Сибирские записки. 1918. - № 2-4. - Прилож. - С. 1-58; 1919. - № 1. -Прилож. - С. 59-74.

271. Ядринцев Н.М. Родина // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980. - Т. 5. -С. 175-176.

272. Ядринцев Н.М. Русская община в тюрьме и ссылке. СПб.: Тип. А. Моригеровского, 1872. - 726 с.

273. Ядринцев Н.М. Серафим Серафимович Шашков // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980.-Т. 5.-С. 144-154.

274. Ядринцев Н.М. Сибирские литературные воспоминания // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1979. - Т. 4. - С. 291-315.

275. Я<дрин>цов Н. Сибирь в 1-е января 1865 г. // Томские губ. ведомости. 1865. - 8 января. -№ 1. - С. 1-4.

276. Ядринцев Н.М. Смерть и дорогие могилы // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980.-Т. 5.-С. 110-114.

277. Ядринцев Н.М. Спящая красавица // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980.-Т. 5.-С. 70-73.

278. Ядринцев Н.М. Судьба сибирской поэзии и старинные поэты Сибири // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980. - Т. 5. - С. 80-94.

279. Ядринцев Н.М. "Тоской измученный, усталый и унылый." // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980.-Т. 5.-С. 169.

280. Ядринцев Н.М. 30-летие сибирского землячества / Публ. Н.В. Серебренникова // Вестник Томск, гос. ун-та. 1999. - Ноябрь. - №. 268. - С. 27-29.471. <Ядринцев Н.М> 1874 год // Камско-Волжская газ. 1874. - 4 января.-№2.-С. 5-6.

281. Якимова Л.П. Творчество Г. Гребенщикова в новом социально-историческом контексте // Изв. Сиб. отд-я РАН: Ист., филол. и филос. 1993. -Вып. З.-С. 56-61.475. <Яковлева К.А.> К. Я-ва. Стихотворения Н.М. Ядринцева // Мир Божий. 1895. - № 3. - С. 49-52.

282. Яновский Н. Георгий Гребенщиков в Сибири // Гребенщиков Георгий. Чураевы / Под ред. H.H. Яновского. Иркутск: Вост.-Сиб. кн. изд-во, 1982.-С. 406-429.

283. Яновский Н. Г.Н. Потанин писатель, публицист и критик // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. - Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1986. - Т. 7. - С. 7-32.

284. Яновский H.H. Поэзия Н.М. Ядринцева // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. H.H. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1980.-Т. 5.-С. 157-168.

285. Яновский Н.Н. Проза Н.М. Ядринцева // Литературное наследство Сибири: В 7 т. / Под ред. Н.Н. Яновского. Новосибирск: Зап.-Сиб. кн. изд-во, 1979.-Т. 4.-С. 16-44.

286. Morgan F.W. Three aspects of regional conciousness // The sociological review. 1939. - Vol. 31. - № 1. - P. 74-86.