автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.02.19
диссертация на тему: Оскорбление как иллокутивный лингвокультурный концепт

Полный текст автореферата диссертации по теме "Оскорбление как иллокутивный лингвокультурный концепт"

На правах рукописи

КУСОВ Геннадий Владимирович

ОСКОРБЛЕНИЕ КАК ИЛЛОКУТИВНЫЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ КОНЦЕПТ

10.02.19 — теория языка

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Волгоград — 2004

Работа выполнена в Государственном образовательном учреждении высшего профессионального образования «Кубанский государственный технологический университет».

Научный руководитель — доктор филологических наук,

профессор Воркачев Сергей Григорьевич.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Красавский Николай Алексеевич;

кандидат филологических наук, доцент Волкова Яна Александровна.

Ведущая организация — Воронежский государственный

университет.

Защита состоится 2 июля 2004 г. в 12 час. на заседании диссертационного совета Д 212.027.01 в Волгоградском государственном педагогическом университете по адресу: 400131, г. Волгоград, пр. им. В. И. Ленина, 27.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Волгоградского государственного педагогического университета.

Автореферат разослан X мая 2004 г.

Ученый секретарь диссертационного совета кандидат филологических наук, доцент

Н. Н. Остринская

ОБШДЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Диссертационная работа посвящена комплексному анализу объек-' тивации лингвокультурного концепта «оскорбление» в его истори-ко-этимологическом, этнокультурном, прагматическом и лингвопра-вовом аспектах. Тема рассматриваемой работы находится на перекрестке важнейших дисциплинарных областей современной лингвистики: лингвокультурологии, лингвоконцептологии, этнопсихолин-гвистики, социолингвистики, юрислингвистики (языка права), юридической техники, теории судебной лингвистической экспертизы и обращена к рассмотрению вербализованных представлений о духовном мире человека как носителя определенной культуры в рамках антропоцентрической парадигмы.

Актуальность данного исследования объясняется необходимостью углубленного изучения взаимодействия наивного и правового сознания в рамках единой лингвокультуры. Общественные отношения играют большую роль не только в процессах социализации и регулирования коммуникативного поведения языковой личности, но также находят свое отражение в средствах объективации языковой картины мира, которая преобразуется правовым сознанием в особо охраняемые нормы этнокультурного поведения, нарушение которых влечет не только моральное осуждение, но и меры воздействия со стороны правовой системы государства.

Научная новизна данной работы заключается в применении кон-цептологического подхода к рассмотрению лингвистических проблем права и в историко-этимологическом описании социальных явлений, которые стали основой современного толкования концепта «оскорбление». В работе была исследована дискурсная реализация этого концепта и выделена типовая базовая структура иллокутивных концептов, объясняющая прагматическую природу лингвосоциальных явлений. Опираясь на полученные в работе данные, был предложен комплекс методических рекомендаций по требованиям проведения судебной лингвистической экспертизы, ограниченной рамками соблюдения материальных и процессуальных норм права.

Обращение к ментальной сфере речевой деятельности человека стало, с одной стороны, следствием интереса к возросшему социальному статусу личности в обществе, а с другой — продиктовано необходимостью проведения более глубокого анализа прагматических аспектов речи homo loquens.

Опыт ведения уголовных и гражданских дел, связанных с оскорблениями и исками по защите чести, достоинства и деловой репутации, а также судебная практика показали, что

и что органы, осуществляющие правосудие, нередко вынуждены произвольно толковать весь набор необходимых терминов» (Жельвис 2000). И буквально в каждом деле поднимается вопрос о понятиях, перешедших из обыденного языка в язык юридических документов, спор о содержании которых, собственно, и становится камнем преткновения в судебных разбирательствах, потому что оппонирующие стороны вкладывают разный смысл в используемую терминологию.

Процессуальная практика по «Уголовному уложению» (1903 г.) требовала для признания выражений или действий оскорбительными наличия намерения оскорбить. Но т. к. оскорбления по вменяемому психическому способу отношения к противоправному деянию делились на безусловно оскорбительные и условно оскорбительные, виновный должен был доказать, что он не имел намерения оскорбить при безусловно квалифицируемом оскорблении, а при условно оскорбительных действиях или словах обиженный должен был доказать, что его хотели оскорбить. Определение коммуникативного намерения в качестве квалифицирующего признака оскорбления законодателем начала XX в. отражает речевую природу этого социального явления, возникшего из древнерусского понимания «обиды» как семасиологического предшественника современного термина «преступление».

Возрастание роли государства в регулировании общественной жизни породило семантический сдвиг в квалификации правовой нормы «оскорбление» по Уголовному кодексу 1996 г. от «речевого намерения» «Уголовного уложения» 1903 г. в сторону признания общественной опасности и противоправности данного деяния.

Научная проблема оскорбления и оскорбительности в языке и в праве до сих пор не получила должного освещения по следующим причинам: 1) в научных работах не всегда учитывается влияние естественного права (jus naturale), которое видоизменяет представление об оскорблении как о негативном проявлении вербальной агрессии против личности; 2) различное понимание оскорбления в обыденном и в правовом сознании создает трудности в квалификации правовой нормы «оскорбление»; 3) на практике зафиксирован переход квалификации «оскорбления» из сферы уголовного права (преступление) в сферу гражданского права (деликт); 4) лингвистические способы юридической диагностики оскорбления не систематизированы, и не описан их терминологический аппарат.

К решению лингвистических или правовых задач оскорбления обращались многие исследователи, которые проанализировали эту проблему со следующих позиций, представляющих этнокультуроло-

гические особенности формирования и функционирования инвектив-ной лексики в различных лингвокультурах (Осорин 1983, Жельвис 1990,Топоров 1991,Сорокин 1994, Маковский 1996, Успенский 1998); теорию речевых оценочных жанров — похвалу и порицание (Бахтин 1979, Вольф 1985, Апресян 1995); анализ стилистики «нонстандарта» текста (Кестер-Тома 1993); оценку поведения человека с точки зрения эмотивной и экспрессивной лексики языка, описывающую систему «лексических оценок» (Арнольд 1959,Бондаренко 1972,Телия 1980, Шаховский 1982, Бабенко 1989, Мягкова 1990 и др.) и анализ «аффективной» речи (Матвеева 1986); анализ шкалы стилистических помет и перспективы создания словаря «инвектированных смыслов» русской лингвокультуры (Шмелев 1977, Девкин 1979, Шаховский 1983, Будагов 1989,Голев 2003); вербальную агрессию (Жельвис 1992), коммуникативное давление (Вендлер 1985, Шилихина 2000, Стернин 2003), моральное воздействие (Карасик 2002); коммуникативный кодекс (Клюев 1998) или аксиологический кодекс языковой личности, составляющий ценностную основу культуры общества и представляющий собой комплекс поведенческих норм общества, определяющих социальный статус человека (Карасик 2002); анализ языка права, где при решении юридических проблем была сделана попытка раскрытия правовой природы социолингвистических явлений языка права, связанного с ведением судебных дел по защите чести, достоинства и деловой репутации («Rechtslinguistik» — Подлех 1976, Малеина 1991, Анисимов 1992, Белянин 1994, Горбаневский, 1997, Ратинов 1997, Эрделевский 2000); анализ этнокультурологических особенностей и фреймовых составляющих концептов «обида», «оскорбление» (Зализняк 1999, Голев 2002); анализ стратегий причинения вреда самоуважению при описании концепта «самоуважение» (Зеленова 2003).

Специально к теме лингвистики права и теории диагностики оскорбления в конфликтных текстах при проведении судебной лингвистической экспертизы обращались лингвисты, участвующие в работе Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам (г. Москва) и лаборатории «Юрислингвистики» (г. Барнаул), которые проанализировали затрагиваемую тему с позиций использования оскорбительных слов, вовлеченных в широкий языковой контекст языкового коллектива (Сперанская 1999, Капленко 2002); анализа конфликтного высказывания с точки зрения интерпретатора (Гридина 1999, Третьякова 1999); исследования «преступного умысла» автора текста и оценки его намерений (Орлова 1999, Сып-ченко 2000); исследования наиболее частотных тактических ходов, ведущих к нанесению обиды, издевке и оскорблению (Иссерс 1999);

коммуникативного конфликта (Третьякова 2000); суггестивного эффекта референтивных связей (Сорокин 2000); стилистической несовместимости речевых единиц (Чернышева 2000).

Вместе с тем обширный комплексный анализ средств объективации оскорбления до сих пор не проводился, что и предопределило выбор темы диссертационного исследования.

Объектом данного диссертационного исследования является иллокутивный лингвокультурный концепт «оскорбление», вербализованный посредством языковых и речевых единиц в обыденном сознании и ставший языковой формой выражения правовой нормы. Под объектом исследования в широком смысле понимается оскорбление как интенциональный речевой акт языковой личности, а в узком смысле оскорбление — это правовая норма, реализующая этносоциальное содержание концепта «оскорбление» в рамках его юридических свойств, которые приобрели форму правового запрета.

Предмет исследования составляют этнокультурологические характеристики языковых и речевых средств, наносящих вред социальному статусу языковой личности, квалифицируемые как оскорбление в русском языковом сознании, а также способы и приемы их диагностики при помощи лингвистической экспертизы, направленной на установление языковой и правовой диверсификации конфликтного высказывания и составляющей процессуальную основу судебных решений, связанных с юридической квалификацией «оскорбления».

Цель данной работы состоит в выявлении, описании и классификации лексико-семантических средств объективации иллокутивного концепта (ИК) «оскорбление» в русском языке.

В соответствии с поставленной целью выдвигаются следующие задачи: определить типологию концепта «оскорбление» и описать его имя, отражающее место концепта в когнитивной системе языка; установить историко-этимологическое происхождение концепта «оскорбление» в русской лингвокультуре; создать обобщенный семантический прототип оскорбления в обыденном сознании на основе прагматических и психолингвистических исследований языка; изучить реализацию концепта «оскорбление» в одной из сфер бытования — правовом дискурсе; описать уровни различного понимания оскорбления в обыденном и правовом сознании; выделить языковые единицы, реализующие в своей семантической структуре значение «оскорбления» в русском языке, и на основе полученных данных описать средства и наиболее типичные сценарии вербализации речевого акта «оскорбление»; установить характер отношений концепта «оскорбление» с другими абстрактными концептами; определить ассоциативные связи концепта «оскорбление» в русском языке.

Цель и задачи настоящей работы определили выбор следующих методов анализа: дискурсного анализа, раскрывающего содержание концепта в обыденном, религиозном и правовом сознании; дефини-ционно-компонентного анализа, используемого для описания ядерных элементов концептуального поля оскорбления; этимологического анализа, применяемого с целью изучения концепта в диахронии и установления механизма его формирования; контекстуального анализа, позволяющего выявить специфику функционирования языковых средств в тексте; интерпретативного анализа, устанавливающего характер преломления концепта в языковом сознании на основе различных средств его реализации.

Материалом исследования явились тексты современной художественной и публицистической прозы русскоязычных авторов последней четверти XX в., современная публицистика, переводы Нового Завета, первоисточники права романо-германской правовой семьи, содержащие юридические определения по теме исследования, хрестоматии по «Истории государства и права России и зарубежных стран», архивные данные Советского народного суда г. Краснодара, тексты лингвистических экспертиз, постановления Пленума Верховного Суда РФ. Корпус сплошной выборки составил около 7000 примеров. Источником языкового материала послужили также толковые, ассоциативные, этимологические, фразеологические, паремио-логические и юридические словари; привлекались для анализа тексты права и тексты толкования права.

В качестве методологической основы исследования следует рассматривать базовые положения теории речевых актов и лингвистической прагматики (Ю. Д. Апресян, Н. Д. Арутюнова, А. Вежбицка, 3. Вендлер, И. Н. Горелов, Е. С. Кубрякова, Д. Л. Остин, Р. И. Пави-ленис, Д. Р. Серль, П. Ф. Стросон, В. Н. Телия), лингвокультурологи-ческой концептологии (С. Г. Воркачев, В. И. Карасик, Д. С. Лихачев, С. X. Ляпин, В. А. Маслова, Ю. С. Степанов, И. А. Стернин и др.), социолингвистики (В. И. Жельвис, Ю. Н. Караулов, Е. В. Клюев, К. М. Шилихина), языка права (Ю. А. Бельчиков, Н. Д. Голев, М. В. Гор-баневский, А. Подлех и др.).

Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в развитии основных положений когнитивной лингвистики, линг-вокультурологии, теории судебной лингвистической экспертизы и теории речевых актов применительно к концепту «оскорбление» в русском языке.

Практическая ценность данной работы заключается в возможности применения выводов и материалов исследования при подготовке

специалистов филологического и юридического профиля, изучающих специальные дисциплины по социолингвистике, конфликтологии речи на филологических факультетах, факультетах журналистики и отде- . лениях по связям с общественностью, а также при изучении тем, связанных с анализом состава преступления и деликта «оскорбление» на юридических факультетах. Выводы диссертационного исследования могут служить теоретической основой при издании специальной методической литературы для судебных работников и экспертных криминалистических лабораторий, практикующих юристов-адвокатов, сталкивающихся с необходимостью правовой квалификации речевого акта «оскорбление».

На защиту выносятся следующие положения:

1. Оскорбление является иллокутивным концептом, представляющим собой ментально-вербальную единицу, универсальные признаки которой проявляются в общении, раскрывающем этнокультурные, социальные и прагматические аспекты иллокутивного речевого акта.

2. Негативная модель оценки личности строится на основе норм аксиологического кодекса языка, т. к. в коммуникативном общении речевой акт «оскорбление» социально детерминирован правилами речевого поведения, которые фиксируют фрагменты действительности в зависимости от их важности для общественных отношений этноса.

3. Правовая норма «оскорбление» отображает элементы лингво-культуры не зеркально, а фрагментарно, в соответствии с коммуникативными нормами, отвечающими за сохранение социальной стабильности в обществе.

4. Способы лингвистической детекции и правовой диагностики оскорбления диверсифицированы по способу описания действительности.

Апробация работы. Основные положения и выводы диссертационного исследования были изложены на научном семинаре «Проблемы лингвоконцептологии» (Краснодар, КубГТУ); заседаниях кафедры научно-технического перевода и секции права кафедры политологии и права КубГТУ (Краснодар); международных конференциях «Инновационные процессы в высшей школе» (Краснодар, КубГТУ, 1999), «Единство системного и функционального анализа языковых единиц» (Белгород, БГУ, 1999, 2003), «Язык в мире и мир в языке» (Краснодар, КубГУ, 2001); Всероссийской научно-методической конференции «Языковые и культурные контакты различных народов» (Пенза, ПГПУ, ПДЗ, 2000, 2002), на XXXI научной конференции молодых ученых вузов Южного федерального округа, посвященной

35-летию КубГУ ФКСТ (Краснодар, КубГУ ФКСТ, 2004). По теме исследования опубликовано 10 работ, в том числе 4 статьи.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, четырех глав, заключения и библиографического списка.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

В главе 1-й «Методологические подходы к изучению концепта "оскорбление"» излагаются основные теоретические и методологические положения.

Из теории речевых актов известно, что в речи адресант передает не только некий объем информации для достижения своих невербальных целей, но и своим способом передачи информации, выбором тех или иных лексических единиц манифестирует дополнительные сведения. Эти сведения отражают систему аксиологических координат, качество исполнения социальных ролей, взаимоотношения между коммуникантами, т. е. все то, что имеет отношение к установленным в обществе социальным нормам и процедурам их исполнения/неисполнения.

Речь является продуктом социальной жизни человека и как социальное явление детерминирована социальными правилами, следование которым приводит к достижению того результата, к которому стремится адресант при выборе речевых ходов, ведущих к успешной реализации невербальных целей. Таким образом, успешность достижения коммуникативного результата зависит от соблюдения порядка следования социальным конвенциям (Стросон 1986). Кроме того, любой индивид, вступающий в коммуникативный акт, ожидает от собеседника адекватного по отношению к себе коммуникативного поведения, которое является частью единой социальной системы, включающей права и обязанности ее членов.

Всякое коммуникативное общение подразумевает соблюдение речевых конвенций. Отказ от соблюдения социальных правил в речевых конвенциях свидетельствует о том, что адресант имеет не столько коммуникативные цели для передачи информации адресату, сколько использует ситуацию коммуникативного контакта в особых прагматических целях, определяемых иллокутивным содержанием сообщения.

Иллокутивная цель речевого акта — это ментальный акт, восприятия которого добивается от слушающего говорящий, или ментальное состояние, в которое говорящий намерен привести слушающего, А так как речь социально детерминирована, коммуникативное поведение языковой личности оперирует средствами защиты, которые

дают возможность скрывать свои истинные намерения и не допускать «иллокутивного самоубийства» (Вендлер 1985), т. е. прямого раскрытия замысла своих речевых намерений и прагматических целей.

В речи иллокутивную нагрузку несут иллокутивные концепты, которые не столько описывают окружающий мир или отношение к нему, сколько создают речевые условия управления коммуникативным поведением в зависимости от выбранных невербальных целей, когда обращение к речевой ситуации служит лишь предлогом для передачи скрываемой информации, которая должна домысливаться адресатом самостоятельно. Иллокутивный речевой акт как раз и инициируется для передачи основного смысла, который «закамуфлирован» в вербальной части высказывания.

Речевая форма реализации прагматического кода, заложенного в конфликтном высказывании, имеет этнокультурную специфику выражения, т. е. особенности подбора речевых и языковых средств (ср. рус. «горбатого могила исправит» и фр. «le renard mourra dans sa peau»; рус. «дурака озолоти, а он будет все то ж нести» и фр. «un ane charge d?or ne laisse pas de braire»).

Иллокутивный концепт «оскорбление» — это совокупность вербализованных этнокультурных представлений, которые в речи при адресной направленности приводят к оценочному дисбалансу между максимой социальной репрезентации языковой личности (тем, как индивид хотел бы, чтобы о нем думали другие, идентифицируя свою социальную перспективу с «идеальным социальным Я») и максимой социальной самоидентификации языковой личности (тем, как индивид воспринимает себя сам, идентифицируя свой социальный статус с определенным «коллективным Я»). В роли факторов превращения аспектов речевого воздействия в орудие совершения перлокутивного эффекта выступают культурологические универсалии, образующие систему ценностных ориентиров в обществе.

В настоящей работе под концептом понимается стереотипное преобразование индивидуального опыта социализацииличности в образ-ныеречемыслительные символы, содержащие ограниченное число ка-тегорийныхлингвокультурныхатрибутов, которыми оперирует сознание человекапри выбореречевогорежима стилистическогораспоз-наванияреферируемого смысла. Предложенное определениеконцепта исходит из понимания его природы функционирования в речевом акте и соответствует обобщенному толкованию этого термина, включающего образное (фреймовое), понятийно-дефинитивное и ценностное измерения, что было раскрыто в работах С. Г. Воркачева, Д. С. Лихачева, С. X. Ляпина, В. И. Карасика, Е. С. Кубряковой, Ю. С. Степанова, И. А. Стернина и др.

При оскорблении коммуникативное давление на личность происходит через воздействие на ее ценностную сферу, составной частью которой является социальный статус индивида, выраженный в линг-вокультуре в виде авторитета и этнокультурных представлений о социальном идеале, подражанию которого стремится лицо. ИК «оскорбление» — это совокупность стереотипов речевого поведения, представляющая механизм вербализации средств негативного искажения социального «портрета» языковой личности.

Отличие иллокутивных концептов от других лингвокультурных концептов заключается в наличии субъективной оценки, инициируемой речевым актом, который передает коммуникативную ситуацию в перформативном прочтении, т. е. ситуацию, не имеющую своего перформативного глагола, выражающего субъективизм эксплицитно. Результатом использования в речи ИК является создание субъективной оценки, содержащейся в перформативном прочтении. Например, при упреке коммуникативный контакт не заканчивается передачей информации в сообщении, т. к. иллокутивный речевой акт функционально предназначен для создания речевых предпосылок формирования суждения об упреке, реферируемом в постречевом распознавании и представленном в виде вывода из всего речевого высказывания как прагматического целого. При оскорблении, т. е. после коммуникативной трансляции вербальной части высказывания, коммуникативный контакт между адресантом и адресатом пролонгируется детекцией высказывания, вынесением суждения об оскорблении и ожиданием применения мер ответственности за нарушение коммуникативного кодекса со стороны норм социального контроля. Речевой акт «оскорбление» преобразуется в речевое событие, имеющее в своей основе субъективную оценку осознания несоответствия исполнения социальной роли, предложенной в речи лицу, социальному статусу, на которое оно претендует на самом деле. Оскорбление инициируется претензией к адресанту, т. е. субъективной оценкой конфликтного речевого поведения. Это объединяет ИК «оскорбление» с эмоциональными концептами (Красавский 2001), определяющими модальный субъективизм ситуации, предшествующей речевому акту, и поведенческими концептами (Ляпин 1997), характеризующими коммуникативное поведение в целом. Прагматика ИК предусматривает создание управляемой субъективной оценки, направленной на ожидание от адресата желаемого поведения в перспективе ближайшего будущего, и в этом состоит их отличительная черта от остальных лингвокультурных концептов.

В основе концепта «оскорбление» лежит устойчивый этнический стереотип, который аккумулирует совокупность этнокультурных

представлений о путях видоизменения социального «портрета» языковой личности в негативную сторону. Таким образом, ИК «оскорбление» — это набор речевых и языковых тактических средств, описывающих негативную речевую модель лица, противоположную этносоциальному идеалу, представленному в лингвокультуре как образец для подражания. Иначе говоря, оскорбление — это воссозданная речевая картина социального «антиобразца», формируемая из выработанного в процессе социализации личности набора средств лингвокультуры: 1) через создание негативного образа; 2) через умаление положительных качеств лица.

Речевой акт имеет характерные признаки комбинаторной обусловленности, подразделяемой на три типа компонентного выражения признака социального статуса в лексической семантике: 1) собственно статусный признак; 2) статусно-нейтральный признак; 3) статусно-связанный признак. В квалификационной оценке речевого акта «оскорбление» наиболее важным является статусно-связанный признак, т. к. именно он характеризует нарушение статусного баланса языковой личности, которое в обществе маркировано как асоциальный тип речевого поведения (Карасик 2002).

Таким образом, речевой акт «оскорбление» — это такой статусно-связанный иллокутивный акт, который приводит к модели поведения, при которой происходит сдвиг сложившегося в процессе социализации гармоничного баланса отношений между максимой социальной репрезентации языковой личности и максимой социальной самоидентификации языковой личности. Речевой дисбаланс статусного значения, выделяемый из сообщения, при статичной функции максимы социальной самоидентификации языковой личности воспринимается в обществе следующим образом: 1) по восходящему вектору для максимы социальной репрезентации как хвастовство, лесть и мифоподражание (для 1,2 и 3-го лица соответственно); 2) по нисходящему вектору для максимы социальной репрезентации как самоуничижение, оскорбление и клевета (для 1, 2 и 3-го лица соответственно). Попытки изменения дистанции между этими максимами при статичной функции максимы социальной репрезентации по восходящему или нисходящему социальному статусному вектору для занимающего высокий социальный статус лица, т. е. уже достигшего уровня наивысшей социальной привлекательности, в обществе приводят к социальной «смерти» или ее карнавальному, смеховому обыгрыванию.

В речи человека конвенциональность далеко не всегда эксплицируется вербально. Кроме того, правила коммуникативного поведе-

ния или коммуникативного кодекса языковой личности предусматривают, что говорящий прямо не манифестирует своих намерений, а следует установленным правилам, воплощенным в готовых формулах речевого общения, которые зафиксированы в языковом сознании.

Коммуникативный кодекс представляет собой сложную систему принципов, регулирующих речевое поведение обеих сторон в ходе коммуникативного акта. Базовыми категориями, регулирующими речевое общение и формирующими коммуникативный кодекс, являются коммуникативная цель и коммуникативное намерение, где цель определяется речевой стратегией, а намерение — тактикой.

Оскорбление — это такой иллокутивный речевой акт, при котором вследствие речевой агрессии происходит понижение социального статуса адресата путем использования приемов коммуникативного давления. Выявлению прагматических задач оскорбления помогает раскрытие иллокутивных сил при косвенных функциях оскорбления: совет — оскорбительно отсутствие возможности парировать неподходящие доводы адресанта, иначе диалог превращается в спор; угроза — оскорбительно незаслуженное подавление интеллектуальной составляющей сознания адресата; шантаж — оскорбительно незаслуженное лишение реализации своего права на свободу выбора действий; хамство — оскорбителен не сам факт нарушения правил общественного поведения, а направленность на пренебрежение их общественной значимостью; недоверие — оскорбительно осознание недооценки и необоснованный отказ в возложении обязанностей.

При оскорблении воздействие осуществляется при помощи пяти способов посредством: 1) представления интересов институционального носителя более высокого социального статуса (совет); 2) маскировки или неоправданного возложения на себя полномочий институционального носителя приоритетного социального статуса (хамство); 3) средств аргументации (шантаж); 4) применения физического или психического насилия (угроза); 5) отказа от предоставления должного внимания и заботы, на которые рассчитывало лицо, или вообще безразличного к нему отношения (недоверия).

Таким образом, иллокутивная цель оскорбления заключается в совершении социально значимых поступков, хотя и маркированных негативно сточки зрения системы общественных социальных ценностей, но которые влияют на выбор поведения объекта оскорбления, осуществляя его вербальную социальную «казнь», вербальное социальное «наказание» или коммуникативную поведенческую превенцию, в силу того, что они вторгаются в ментальную сферу человека посредством ценностной составляющей ИК «оскорбление».

В судебной практике диагностика оскорбления требует проведения независимой экспертизы, задачами.которой являются: определение формы номинации лица, т. е. отнесенность конфликтных высказываний к конкретному лицу; определение формы оценки лица (дана ли негативная оценка или же поставлена под сомнение позитивная характеристика лица); определение формы передачи искажения или перверсивности текста (лат. perverto — губить, портить).

В научной литературе о подходах в проведении лингвистической экспертизы по конфликтным высказываниям наметилось три направления: 1) анализ намерений автора, представляющий общенаучный интерес в рамках теории речевого акта, т. к. данная методика не несет никакой правовой нагрузки, ибо в конечном итоге лингвистическая экспертиза является средством доказывания по уголовным или гражданским делам в рамках ст. 80 УПК РФ или ст. 79—87 ГПК РФ (Сперанская 1999; Орлова 1999); 2) анализ приемов и способов, ведущих к оскорблению, анализ «наиболее частотных ходов тактик нанесения обиды, издевки и оскорбления» (Иссерс 1999); 3) анализ сложного корпуса этнических, психологических, моральных и этических составляющих концепта «оскорбление», опирающийся на общую концептуальную модель оскорбления, основанную на нормах морали, этики, поведения человека в обществе, одним словом, анализ несоответствия поведения личности результатам ее социализации (Жель-вис 2000).

Проблема нарушения правил коммуникативного общения, ведущая к возникновению речевой ситуации, квалифицируемой как «оскорбление», имеет два аспекта—социальный илингвистический:

1) оскорбление — это сознательное нарушение конвенциональных правил, т. к., согласно коммуникативному кодексу, личность обязана соблюдать коммуникативные обязанности: выполнять обещания, не лгать, выбирать сопоставимые с социальными нормами способы общения, т. е. уважать коммуникативные права остальных участников коммуникации и т. д.;

2) оскорбление — это самостоятельный речевой акт, обладающий конвенциональными правилами особого свойства, где конвенцио-нальность направлена на достижение определенной прагматической цели, т. е. это средства языка, обслуживающие коммуникативные цели и представляющие собой часть языковой компетенции человека, часть его коммуникативных умений и навыков, а квалификация речевого акта как «оскорбление» — это его социальная расшифровка, осуществляемая на основании норм права и морали.

Подобное двойственное понимание оскорбления исходит из самого конфликта индивидуального и общественного в человеке, т. к. внутри речевого акта «оскорбление» идет иллокутивная борьба нескольких сил — констатативной (использующей конкретную коммуникативную ситуацию), перформативной (убеждающей адресата в соблюдении отправителем норм коммуникативного поведения) и пер-версивной (снижающей социальную значимость адресата на самом деле). Поэтому возникает необходимость рассматривать оскорбление через призму коммуникативных прав и коммуникативных обязанностей, которые в совокупности и составляют основу коммуникативного кодекса личности. В коммуникативном кодексе при оскорблении коммуникативные права адресата коррелируют с коммуникативной стратегией речевого акта (достигнуть прагматической цели без нарушения прав адресата), а коммуникативные обязанности адресанта — с коммуникативной тактикой (не выдать своих намерений).

Итак, ИК «оскорбление» — это совокупность этнокультурных стереотипных представлений лингвокультуры об управляемом речевом событии, результатом которого является вербальная агрессия против личности, пресекаемая в рамках установленных норм социального контроля.

В главе 2-й «Этнокультурологическая интерпретация инвектив-ного словоупотребления как основа образования концепта «оскорбление» исследуется специфика формирования архетипа концепта «оскорбление» в индоевропейской мифологической традиции и в религиозном дискурсе канонического толкования.

Из признания концепта планом содержания языкового знака следует, что он включает в себя, помимо предметной отнесенности, всю коммуникативно значимую информацию (Воркачев 2000). Прежде всего, это указания на место, занимаемое этим знаком в системе языка: его парадигматические, синтагматические и словообразовательные связи.

В семантический состав концепта входит также и вся прагматическая информация языкового знака, соотносимая с его экспрессивной и иллокутивной функциями, что вполне согласуется с «пережи-ваемостью» и «интенсивностью» духовных ценностей, которые связаны с национальным менталитетом и всей системой миропонимания носителей определенного социолекта, опирающегося на весь предыдущий культурологический опыт, возникший в рамках магической функции языка и фидеистического отношения к слову.

Эффективность, реализуемая при использовании в речи инвекти-вов, объясняется древностью этого лексического слоя и его относи-

тельной стойкостью в сознании человека. Оскорбление как социальное явление возникло в недрах индоевропейской мифологической традиции и индоевропейского языческого пантеона ввиду освящения жизни и привнесения в нее религиозного символизма и системы религиозных соответствий норм деонтического кодекса.

Сравнительная характеристика концепта «оскорбление» в сфере символических понятий позволяет выявить ряд закономерностей в рамках отдельно взятого слова и воссоздать функционирующую языковую картину мира через мир ассоциативных образов, «логику и величие древних концепций мира, характер поведения людей, их символы и религиозные системы» (Элияде 1994), т. е. восстановить древний архетип концепта через методы лингвистической реконструкции. Так, применяя метод сравнения индоевропейской мифологической традиции (Маковский 1996) родственных народов, можно воссоздать образующую основу языковой картины культовых явлений, которые передаются одинаковыми логическими связями, включенными в семиотику родственных языков. Данный метод выявляет не этимологическое происхождение одного корня от другого, а позволяет определить мифологическое значение этнокультурных сем в группе однородных слов, взятых из близких по происхождению языков, т. е. этот метод позволяет восстановить языковую «культурную» память, заложенную предками в описание материального и духовного мира. Слово в таком ракурсе рассматривается как знак, символ, семиотическая формула того или иного мифологического образа.

Оскорбление — это вербальная агрессия, осуществляемая с помощью обвинения оппонента в нарушении им норм национально-культурного поведения, пренебрежении определенными культурными ценностями. Но если инвективный узус определяется как когнитивная модель поведения человека, то оскорбление — это речевая номинация самого действия, обусловленного прагматическими задачами, имеющими целью изменить межличностные отношения обозначенным намерением. Иначе говоря, оскорбление — это речевой акт, при помощи которого достигается доминирующее положение личности.

Произнесение священного слова в мирской обстановке — это и есть оскорбление, оскорбление религиозных чувств социума. Хотя первоначально такой акт не имел персонально-оценочного оттенка, но тем не менее был окрашен антиродовыми, антирелигиозными, святотатственными чертами, т. к. общим смыслом был направлен против всех, и, собственно говоря, произнесение в обыденной обстановке священного слова — это угроза всему социуму, т. к. частое упоминание священного слова может ослабить его силу и погубить весь род,

племя: в критический момент оно не сможет более защитить. Поэтому изначально оскорбление — это обыкновенное использование в обиходной речи сакральных понятий религиозного мировоззрения.

Богохульство, брань — злоупотребление божественным, т. к. священное слово используется на бытовом уровне в сугубо личных, корыстных целях, причем в не отведенное ритуальным актом, обычаем время на упоминание священного имени. Брань-божба подкрепляется силой взламывания временного отрезка на уместность словоупотребления, и, кроме того, брань открыто эксплуатирует семасиологический смысл божественного, который был заложен или, точнее, установлен предшествующим религиозным опытом и который приобрел в сознании сверхсилу. Естественно, что отрицательный эффект бранного словоупотребления утраивается в случае его использования в общественном, публичном месте, т. к. в совокупности 1) происходит собственно само злоупотребление верховным словом; 2) взламывается временной отрезок на уместность употребления; 3) взламывается пространство — слышат все или некоторая часть социума. Поэтому для некогда религиозного человека оскорблением стало использование в речи сакральных категорий религиозного мировоззрения, выражающих принижение божественной роли в жизни верующего человека.

Мифологическая традиция объединила под древнеевропейским понятием архетипа «оскорбление» этимон «м-т» (ср.,тох.мат—оби-жать, оскорблять), который зафиксировал «телеономную» природу этого социального явления в следующих понятиях: 1) рыба (божество), обычай; 2) рука (палец), вещее слово; 3) сакральный акт (огонь), рубить (наказывать); 4) дом, могила; 5) земля, род; 6) плоть, профан-ные проявления.

В этнокультурной основе традиция «поругания» своим происхождением восходит к культу бога Огня индоевропейского языческого пантеона: ср. рус. Сварог — бог Огня славянского пантеона, белорус. сварыцца — ругаться, рус.ругаться и польск. uragania — ругаться, лат. rogus — огонь, погребальный костер; кельт. Белтан — обрядовый костер на горе, праздник огня; белорус. «Белобог», «Белун», кельт. «Belenus», нем. beleidigen — обижать, оскорблять, польск. obelga — оскорбление и др.-англ. bel — огонь, нем. диал. boli — огонь, костер; ит. diabolo (deus+bole) — хулитель имени божества. Связь огня с солнцем и с духами умерших предков по индоевропейским представлениям осуществлялась ввиду мифических представлений об огне как переносчике умерших предков богам. Современный язык до сих пор в своей семантике не может преодолеть психологическое воздействие

исторического архетипа «огня». Идея огня, заложенная в основу современного понимания концепта «оскорбление», отображает древнюю «идею пожирательства» (Нойманн 1998). Архетипы как психологические символы не только предшествовали появлению понятий, концептов, но и стали базой для их образования, отображая в вербальной форме динамику формирования культуры.

Инвокация божества и последующая инвектива способствовали публичному единению членов социума посредством повторения первоначального ритуала первого созидания, победы над демоническими силами. В ритуалах «инвективных песен» (Фрейнберг 1997) оскорбление конвенционально необходимо, т. к. оно является частью освященного богами мироустройства, в котором умерший регенерирует, земля дает хороший урожай, виновный изобличен, пороки осмеяны.

Двойственная природа оскорбления в языческом сознании определяется через игровое преподнесение архаического культа в виде отправления на «тот свет» субъекта («погружение» в скорбь) и инво-кацией освященного знака предка, трансформированного со временем в вербализованную символизацию «умерщвления» личности посредством обыгрывания церемониальных действий архаического культа, который и стал этнокультурной мифологической формулой концепта «оскорбление».

Со временем религиозный опыт становится более заземленным, более связанным с жизнью, более светским. Поэтому оскорбление в таком понимании определяется как причинение вреда самолюбию личности, выраженное в ее сравнении с непристойными понятиями, которые вступают в противоречие с установившимися нормами светской морали. А с переходом к светскому образу жизни под оскорблением стали понимать нанесение обиды чувствам самокритичной личности, не допускающей определения ее социальной значимости ниже порога восприятия общепринятых форм приличия.

Возникнув в глубинах языческого сознания, «богохульство», т. е. оскорбление богов (ср., ит. diabolo), как речевое поведение противопоставлено нормативному, с христианской точки зрения, поведению, но подобное антиповедение, выражающееся в сознательном отказе от принятия новых норм, наоборот, является подтверждением того, что когда-то оно было единственно возможным ввиду существования деонтической мононормы (религиозной, социальной, этической и речевой) — обезопасить себя можно, упомянув вслух имя родового охранного божества. Широкое употребление в речи формул с табуи-рованной лексикой, которая когда-то такой не являлась, свидетельствует лишь о существенной смене ценностной парадигмы, но не о забвении языкового наследия народа.

В главе 3-й «Интерпретация концепта "оскорбление" в языковом сознании» описаны средства объективации ИК «оскорбление» в обыденном сознании.

В современном русском языке имя концепта «оскорбление» приобрело широкое узуальное толкование ввиду особой прагматичности своего семантического смысла и социальной ориентации речевой агрессии.

Для целей выделения слов и выражений, которые являются оскорбительными и/или клеветническими или которые могут быть квалифицированы как таковые в конфликтных ситуациях, в лингвистике был введен термин «инвективная лексика и фразеология». Корпус инвективной лексики в русском языке составляют 1) бранный тезаурус, входящий в состав литературного языка и относящийся к разговорной речи (например, девка, сволочь, скотина); 2) тезаурус разговорно-обиходной лексики, содержащей в семантическом значении констатирующую резко негативную оценку человека, его поведения, действий (негодяй, подлец, гад); 3) тезаурус общеупотребительной и книжной лексики (бандит, вор, мошенник, палач).

Критерии оскорбительности зависят от качества «лексических» оценок, содержащихся в высказывании, и от стилистических средств их доставки, т. к. стилистические характеристики слова тесно связаны с эмоциональными и входят в качестве особого компонента в структуру значения слова.

В русской лингвокультуре сформировалась модель негативной оценки языковой личности, которая в речи функционально отождествляется с иллокутивным содержанием оскорбления: 1) использование в качестве характеристики лица нецензурных, инвективных слов и выражений; 2) сравнение лица с отходами жизнедеятельности (дерьмо, мусор, падаль, гниль); 3) использование слов и выражений, обозначающих антиобщественную, социально-вредную деятельность (вор, мошенник, проститутка, взяточник); 4) использование зоосеман-тических метафор, отсылающих к названиям животных и подчеркивающих какие-либо отрицательные свойства человека (свинья — нечистоплотность, неблагодарность; собака — злой, грубый человек; осел — глупость; корова — неповоротливость); 5) использование слов с ярко выраженной негативной оценкой, выражающих социально осуждаемое поведение (расист, предатель, трус); 6) номинация непрестижных или «жестоких», «грубых» профессий (палач, бракодел, сатрап, живодер); 7) использование слов, содержащих экспрессивную негативную оценку поведения человека, свойств его личности без указания на конкретную деятельность (хам, негодяй, изверг); 8) ис-

пользование для характеристики лица эвфемизмов — слов, обозначающих осуждаемую антиобщественную деятельность, имеющих негативно-оценочный характер (женщина легкого поведения, представительница самой древней профессии, да не отсохнет рука берущего); 9) использование негативно-оценочных каламбурных образований и негативных обыгрываний имен общественных деятелей или широко известных персонажей (коммуняки, дерьмократы, Е.Б.Н., Х.И.М. (Хакамада),телеПутин, Жирик или Жир, Грефон, БАБ, «Гриша-пустозвон», «из ворюг в греки» о Г. Попове, «мочилыцик» страны, Блэрбуш и т. д.); Ю) использование пренебрежительной лексики, дискриминирующей человека по признаку принадлежности к определенной национальности или расе (чукча, пигмей, узкоглазый, чурка, турок); 11) использование пренебрежительной дискриминирующей лексики идентификации лица по профессиональному признаку (мент, мусор, легавый); 12) отождествление с одиозными личностями современности, литературными, сказочными и мифологическими героями, библейскими персонажами (Гитлер, Саддам; Яга, Цербер, Иуда; Собакевич, Хлестаков); 13) использование лексики, обозначающей грехопадение, аморальное поведение с христианской точки зрения (антихрист, сатана, черт, ренегат); 14) использование лексики, обозначающей предметы домашнего быта и обихода (чайник, швабра, тюфяк, шкаф); 15) негативная характеристика деятельности путем использования глаголов с осуждающим значением или прямой негативной оценкой (хапнуть, воровать, обмануть); 16) использование устойчивых выражений разговорного языка с негативной, неуважительной оценкой (в гробу я его видел, видел я его в белых тапочках, конь с яйцами, квазиморда); 17) использование медицинской терминологии (истеричка, дебил, психопат, заморыш, шизик); 18) использование лексики идеологического противостояния (валютчик, несун, спекулянт; воротила от бизнеса, «пионер» о Кириенко); 19) использование дискриминирующей лексики, определяющей личные деловые качества человека, его умственные способности, недостатки строения тела (делец, демагог, писака, деятель, мастак, дилетант); 20) использование негативно-оценочных прилагательных, адресованных конкретной личности (чокнутый, больной, ненормальный, отмороженный); 21) использование «приращенного смысла» к нейтральной лексике (узколобый ковбой со своим послушным островным пуделем — о руководителях США и Великобритании, где нейтральные «ковбой» и «пудель» приобретают негативный оттенок благодаря прилагательному «узколобый» и приращенному качеству к слову «пудель» — в смысле несамостоятельности при выборе важных решений; 22) исполь-

зование суффиксов субъективной (негативной) оценки, сопровождающих сообщение особыми оттенками ироничности, пренебрежения, уничижения, грубости (работник — работничек; дитя — деточка, детина, например, пара сытых детинушек); 23) прямая негативная оценка (умом не пышут и не блещут, наглый, в приправе жуткого апломба, красно говорить не обучен); 24) выделение негативного оттенка на письме при помощи графических знаков оценки (не васнецовские «защитники земли русской»); 25) использование идиоматических выражений с негативной семантикой, преподносимые как народная мудрость (черного кобеля не отмоешь добела); 26) использование в качестве характеристики лица архаизмов, воспринимаемых в современном языке с определенной долей иронии (царь-батюшка, барин, глашатай, батрак).

По данным фразеологического словаря Федорова, корпус идиоматических и фразеологических выражений русского языка, касающихся негативной оценки человека (461 пример), составляют 1) негативная оценка речевой деятельности (22,1%); 2) высмеивание пороков и физических недостатков человека (19%); 3) высмеивание глупости, умственной несостоятельности (прирожденный дурак, дурак-псих, дурак в учении, дурак в разговоре, дурак-неумеха, дурак-лентяй, необразованный дурак, медлительный дурак, дурак-маразматик от старости, дурак-неудачник, второсортный дурак, нерешительный дурак, наивный дурак, дурак от любви или счастья) (13,9%); 4) религиозная тематика (10,4%); 5) отрицательная характеристика деятельности (6,5%); 6) введение в заблуждение, представление кого-то в лучшем свете (6%); 7) высмеивание женских пороков (5,2%); 8) представление жизни как воплощения театра (5%); 9) подчеркивание низкого социального статуса (4,8%); 10) прерывание неоконченного дела (3,7%); 11) выступление в роли моралиста (2,4%); 12) сказочные и фольклорные персонажи (1%).

По количественной представленности негативная лексика «поведения» и «морально-этических качеств» человека имеет самые многочисленные разряды слов, что объясняется их социальной значимостью, т. к. негативное эмоционально-оценочное значение имеют единицы, которые обозначают социально значимые признаки, представляющиеся коллективу отклонением от некоторой социальной нормы. При этом маркируется отклонение только в одну сторону — в сторону отрицательных, с точки зрения коллектива, качеств и свойств поведения.

Семантический корпус лексических единиц, использующих в прагматических целях оценочный компонент ИК «оскорбление», вклю-

чает следующие типы номинации искажений действительности: 1) создание субъективной оценки социальной привлекательности личности по месту в этносоциальной системе ценностей при помощи обращения к лексике «социального статуса» (педик); 2) вербальная дискриминация по национальной, религиозной и половой принадлежности (чурка, еретик, блядь); 3) констатация качества исполнения социальных ролей при помощи лексики, которая не связана с описанием общественной деятельности человека (тряпка).

Оскорбление речевым поступком, не имеющим прозрачных ин-вектированных лексических признаков (ср.: «единственным плюсом рецензируемой книги является ее красивая обложка», Карасик 2002), происходит на уровне диверсификации между обидой и оскорблением, заключающейся в социальном подходе к пониманию этих понятий. Оскорбление возникает тогда, когда задета честь, обида — задето чувство. Русское обыденное сознание больше реагирует на соотнесенность чувств с окружающей действительностью, чем на непонятное и запутанное понятие чести. В квалификации «оскорбления» участвуют социальные факторы, в обиде — индивидуальные; оскорбление — это социальный проступок, обида — состояние чувств, души.

Через семантическую связь «оскорбительно — обидно» определяются контуры использования семантики «оскорбительности» в русской лингвокультуре: 1) обидно ввиду того, что сообщение содержит признаки оскорбления, при котором дана негативная оценка личности, т. е. ход событий принял самый негативный оттенок; субъект выступает как носитель сугубо социальных отношений; 2) обидно ввиду того, что сообщение содержит признаки оскорбления, при котором поставлена под сомнение позитивная оценка личности, т. е. позитивный ход события не состоялся, лучшие качества не были представлены; субъект выступает как носитель сугубо индивидуальных отношений.

В зависимости от открытости намерений осуществить коммуникативное давление концепт «оскорбление» включает и специфические приемы вербального поведения, которые подразделяются на: 1) прямое оскорбление — характеристика лица выражается в резко негативной форме при помощи резко сниженной, резко негативной лексики: брани, мата, обсценной и инвективной лексики, когда оскорбление реализуется путем использования прямой негативной номинации субъекта оскорбления или заведомо ложного обвинения оппонента в преступной или аморальной деятельности, 2) косвенное оскорбление — оскорбительная характеристика лица наносится завуалированно, что делает акт речевой агрессии ничуть не менее, а иног-

да еще более действенным, т. к. в большинстве случаев воспринимается не на «лексически осмысленном», а на «синтаксически связывающем» уровне, т. е. под «объединенным» синтаксическим единством; 3) скрытое оскорбление — оскорбление как бы вытекает из всего контекста сказанного, является выводом, умозаключением из всей фразы.

В русском языке сложился следующий этнокультурный тематический стереотип оскорбительности: 1) оскорбить словом — ругать, охаивать, выговаривать недовольство, говорить на повышенных тонах, орать, хулить, склонять по всем падежам, грубить; 2) причинить моральную боль — обижать, огорчать, унижать; 3) отправить в мифологический низ; отправить в человеческий низ; противопоставить богам — богохульствовать, злословить, упоминать всуе; 4) сравнить с животными — облаивать, гавкать, брехать; 5) выставить что-то личное на всеобщее обозрение — позорить, порочить, доносить; 6) преподнести мнение о ком-то как приготовление некачественной пищи — стряпать, предоставлять жареные факты; 7) затронуть социальный образ — затронуть в разговоре важную для человека тему, причинить душевные страдания, задеть честь человека, задеть достоинство человека, испортить имидж человека и его репутацию в обществе; 8) прикосновение — задеть, уколоть; 9) изменить первоначальную чистоту цвета—замарать, очернить, запятнать, бросить тень, облить грязью; 10) использовать мифологическое толкование «воды» — подмочить репутацию, обдать, окатить; 11) покушаться на честь и достоинство — бесчестить, дискредитировать, клеймить; 12) бросить вызов — бросить перчатку, плюнуть в лицо; 13) оскорбить невербально — показать кукиш, показать дулю, показать неприличный жест;

14) поставить в неловкое положение — ошарашить, огорошить;

15) использовать прием нетрадиционного хода мысли (т. е. окказионализмы) — отпиарить.

По данным ассоциативного анализа, который проводился на основе ответов информантов на вопросы (выборка из 100 ответов), был сделан вывод, что в обыденном сознании представителей русскоязычной лингвокультуры присутствует смешанный тип представлений об оскорблении. Самая большая интерпретационная группа толкования оскорбления с оскорблением связывает вмешательство в приватную сферу жизни человека (43%): оскорбление — это «унижение собственного Я», «ущемление чувств собственного достоинства», «унижение в любом виде»; вид асоциального речевого поведения (27%): оскорбление — это «словесное унижение», «высказывание неприличных слов», «унижение посредством речевого контакта», «ненависть, выраженная устно», «сообщение лицу фактов в резкой форме»; нанесе-

ние обиды или причинение морального вреда (12%): оскорбление — это «преднамеренная обида, насмешка», «попытка обидеть», «нанесение обиды, задевающей самолюбие»; вид агрессивного поведения (6%): оскорбление — это «негативное воздействие одной личности на другую»; проявление негативных чувств и ненависти (3%): оскорбление — это «выражение чувств человеку, который тебе не нравится»; ассоциативные связи, находящиеся на периферии оскорбления (9%); например, реакция на несправедливость — «обвинение человека в том, что он не делал, кем не является»; индивидуальная интерпретация-сравнение — «дуэль, пощечина» или противопоставление «Пушкин — Дантес, Лермонтов — Мартынов, Жириновский — Немцов», «поступок, который может поставить человека в неловкое положение», «публичное уничтожение» и т. д.

Оценочно-статусное значение лексемы языка, связанное с перфор-мативными условиями речевого словоупотребления, представляет собой конкретизацию норм аксиологического кодекса, сложившегося в лингвокультуре. Таким образом, в языке существуют разряды слов, которые способны в речи отображать в своем словоупотреби-тельном значении негативные социально-оценочные смыслы.

В главе 4-й «Юридические свойства концепта "оскорбление"» проведен лингвистический анализ практической семантики правовой нормы, представляющей научно-теоретическую и практическую сферу функционирования языка в юриспруденции.

ИК «оскорбление» имеет следующие социально значимые признаки, влияющие на семантический статут правовой нормы: 1) социальная направленность речевого акта; 2) табуированность используемой лексемы; 3) умышленное взламывание табу; 4) персональная адресность речевого высказывания; 5) направленность на понижение социального статуса адресата; 6) предпочтительное использование приемов скрытого воздействия; 7) публичность; 8) психологическая готовность перейти порог оскорбительности (табу); 9) ожидание правовой ответственности или морального осуждения.

Юридические свойства ИК «оскорбление» заключаются в его способности представлять некий объем правовой информации, символизм которой отражен в языковых формулах в виде понятийной, семантической и аксиологической составляющей.

В речи ИК «оскорбление» приводит к этической дисфункции вежливости, что делает высказывание социально-конфликтным. Но если в обыденном сознании детекция оскорбления строится на анализе намерений адресанта как оценке справедливости, то в праве диагностика оскорбления должна иметь процессуальное соответствие обоснования, т. к. она служит процессуальным средством доказывания.

Расхождение в интерпретации оскорбления в праве и в обыденном сознании — это следствие меняющейся парадигмы общественных отношений, когда при совершении преступлений с формальным составом (оскорбление, клевета) предметом намерений виновного являются действия, которые по своим объективным свойствам уже обладают признаком противоправности и общественной опасности независимо от факта наступления/ненаступления вредных последствий или желения/нежелания их наступления. Поэтому для правовой квалификации «оскорбления» существенным является определение способа нанесения вреда общественным социальным отношениям, а не психическое отношение виновного к речевому событию в виде коммуникативного намерения причинить вред/не причинять вреда.

Для характеристики юридических свойств ИК «оскорбление» в настоящей работе был принят термин коммуникативной перверсии, который означаетречевоерешение, подчиненное выбору речевыхтак-тическихходов, приводящих к нарушению социокультурной нормы и наносящихвред социальной привлекательностиязыковойличности путем использованиямаркеровтакойречевоймодели социальной стратификации, с которойлицо неможет согласитьсяввидупотерипрежнего авторитета или самоуважения (М.регуеЛо—губить, портить). Использование в речи перверсивных единиц означает, что выражение отношения или вынесение оценки лицу в вербальной части высказывания прямо или косвенно влияет на общую картину его социальной репрезентативности как личности. Например, подчеркивание в речи физических или умственных недостатков личности снижает ее социальную привлекательность для окружающих и, следовательно, наносит урон ее социальному статусу (ср.: «клевета как уголь — не обожжет, так измажет»).

Для выявления коммуникативной перверсии в конфликтном высказывании существует судебная лингвистическая экспертиза, задачи которой сводятся к следующим функциям: 1) констатация события достоверности коммуникативной перверсии конфликтного высказывания, преподносимого в видемненмя илиутверждения; 2)установ-ление факта нарушения правила легитимности (Муравьева 2002) в коммуникативном взаимодействии: соответствует ли способ и канал коммуникативнойтрансляцииязыкового кодауровню порога стилистической оправданност и; 3) установление юридического события пер-версивной достаточности: а) уголовно-правовая норма — неприличная форма, гражданско-правовая норма—порочащийхарактер сведений (правовой критерий); б) определение степени коммуникативной прозрачности речевого портрета языковой личности (лингвистиче-

ский критерий), т. е. способности информации влиять на искажение социальной привлекательности лица, подвергшегося вербальной агрессии.

Коммуникативная прозрачность речевого портрета языковой личности — это вывод из прагматики содержания текста, выражающего речевое намерение автора высказывания создать восприятие образа лица на основе системы вербализованных субъективных социальных оценок.

При анализе коммуникативной прозрачности речевого портрета языковой личности мотивы речевого намерения автора высказывания не имеют значения, т. к. влияние на социальную привлекательность оказывает степень коммуникативной прозрачности речевого портрета языковой личности (т. е. степень «коммуникативной нечистоты» текста). Так, русским глаголам «пожурить», «упрекнуть», отражающим семантические признаки вербальной перверсии без цели нанесения вреда имиджу человека, соответствует более высокая степень коммуникативной прозрачности в плане причинения/непричинения вреда социальной привлекательности, чем глаголам «осрамить», «опорочить», «опозорить», «оклеветать».

Определение лингвистической экспертизой степени (шкалы) коммуникативной прозрачности речевого портрета языковой личности позволит обосновать юридические доводы доказывания по конфликтному высказыванию и, тем самым, установить чистоту «коммуникативных помыслов» речи, степень ее агрессивности, соблюдение принципов уважения и основных коммуникативных правил общения. Эксперт должен лишь показать, какими приемами, с использованием каких языковых и речевых средств было достигнуто оскорбление, как были задеты честь и достоинство личности, а не подменять юридическую квалификацию правовой нормы.

Коммуникативная перверсия имеет следующие основные типы стратегий речевого поведения: 1) диффамация — публичное распространение сведений, порочащих кого-либо; 2) вербальная дискриминация — выражение в речи своего отличия и превосходства по расовым, национальным, имущественным или иным признакам; 3) вербальная дискредитация — подрыв авторитета, умаление значения кого-либо, подрыв доверия; 4) вербальная инсинуация — создание предпосылок негативного восприятия социального имиджа кого-либо.

Развитие терминологического аппарата коммуникативной перверсии и коммуникативной прозрачности речевого портрета языковой личности в рамках теории судебной лингвистической экспертизы

позволяет равномерно учитывать баланс интересов как уровня развития права, связанного с необходимостью принятия решений по спорам о квалификации вреда, причиненного оскорблениями или распространением порочащих сведений, так и состояния научного поиска в современной лингвистической прагматике и лингвокогнито-логии.

В заключении исследования подводятся итоги проведенных наблюдений и делается вывод о том, что оскорбление является иллокутивным лингвокультурным концептом, прагматика которого проявляется как в семантическом содержании средств его объективации в лингвокультуре, так и в специфике проявления дискурсной активности. Правовая норма «оскорбление» отображает лингвокультурные атрибуты концепта не зеркально, возводя его аксиологические ценности в ранг закона, а лишь фрагментарно в соответствии с нормами коммуникативного кодекса, отвечающими за сохранение социальной стабильности в обществе и ограничивающими использование коммуникативной перверсии в общении.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

1. Кусов Г. В. Использование семантических характеристик «клеветы» и «оскорбления» как языковых категорий юридической ответственности // Инновационные процессы в высшей школе: Материалы V Всерос. науч.-практ. конф.: В 2 ч. — Ч.2. — Краснодар: Кубан. гос. технол. ун-т, 1999. — С . 126.(0,1 п. л.)

2. Кусов Г. В. Суггестивная функция языка судебного разбирательства // Единство системного и функционального анализа языковых единиц: Материалы Междунар. науч. конф. — Белгород: БГУ, 1999. — С. 47. (0,1 п.л.)

3. Кусов Г. В. Мифоэпическая языковая картина мира как этнокультурная основа современного инвективного словоупотребления // Языковые и культурные контакты различных народов: Материалы Всерос. науч.-метод. конф. — Пенза: Пенз. гос. пед. ун-т, Приволжский Дом знаний, 2000. — С. 69—72. (0,3 п. л.)

4. Воркачев С. Г., Кусов Г. В. Концепт «оскорбление» и его этимологическая память //Теоретическая и прикладная лингвистика. — Вып. 2. Язык и социальная среда. — Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. — С. 90—102. (0,8 п. л.)

5. Кусов Г. В. Оскорбление: вербальная агрессия, как социально-правовая категория //Язык в мире и мир в языке: Материалы Между-нар. науч. конф. — Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 2001. — С. 100—101. (0,1 п.л.)

6. Кусов Г. В. Концепт «оскорбление»: трансформационная модель инвективного ряда // Языковые и культурные контакты различных народов: Материалы Всерос. науч.-метод, конф.: В 2 ч. — Ч. 1. — Пенза: Пенз. гос. пед. ун-т, Приволжский Дом знаний, 2002. — С. 115— 118. (0,3 п. л.)

7. Кусов Г. В. Правовая и языковая диверсификация «оскорбле-ния»//Эколингвистика: теория, проблемы, методы: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. А. М. Молодкина. — Саратов: Науч. книга, 2003. — С. 106—115. (0,7 п. л.)

8. Кусов Г. В. Модель негативной оценки языковой личности // Единство системного и функционального анализа языковых единиц: Сб. материалов Всерос. науч.-метод. конф. — Вып. 7. — Ч. II. — Белгород: БГУ, 2003. — С. 48—50. (0,2 п. л.)

9. Кусов Г. В. Диагностика понятия «оскорбление» в лингвистической экспертизе//Тезисы XXXI научной конференции студентов и молодых ученых вузов Южного федерального округа. — Краснодар: КубГУФКСТ, 2004. — С. 227. (0,1 п. л.)

10. Кусов Г. В. Коммуникативная перверсия как способ правовой диагностики оскорбления // Аксиологическая лингвистика: проблемы и перспективы: Тез. докл. Междунар. науч. конф. / Под ред. Н. А. Красавского. — Волгоград: Колледж, 2004. — С. 73—74. (0,1 п. л.).

Научное издание

КУСОВ Геннадий Владимирович

ОСКОРБЛЕНИЕ КАК ИЛЛОКУТИВНЫЙ ЛИНГВОКУЛЬТУРНЫЙ КОНЦЕПТ

Автореферат

Подписано к печати 24.05.2004 г. Формат 60x84/16. Печать офс. Бум. офс. Гарнитура Times. Усл. печ. л. 1,7. Уч.-изд. л. 1,8. Тираж 100 экз. Заказ,А{0,

ВГПУ. Издательство «Перемена» Типография издательства «Перемена» 400131, Волгоград, пр. им. В.И.Ленина, 27

о

il 1440 ,

fH" f1 f * ' ñ

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата филологических наук Кусов, Геннадий Владимирович

Введение

Глава 1. Методологические подходы к изучению концепта «оскорбление»

1.1 Методика подходов изучения лингвокультурного концепта «оскорбление»

1.1.1 Направления в методологии исследований современной лингвистики

1.1.2 Исследование лингвокультурного концепта «оскорбление» в рамках социальной детерминированности языка

1.1.3 Правовая кодификация «оскорбления» как часть лингвокультуры

1.2 Прагмалингвистические методы детекции «оскорбления»

1.2.1 Детекция «оскорбления» в речевом акте

1.2.2 Иллокутивные связи «оскорбления» в речевом акте

1.3 Детекция «оскорбления» при помощи методов лингвокогнитологии

1.3.1 «Оскорбление» как иллокутивный концепт

1.3.2 Иллокутивные связи концепта «оскорбление»

1.3.3 Социокультурные свойства концепта «оскорбление»

1.4 Дискурсная реализация иллокутивного концепта «оскорбление»

1.5 Отражение способов верификации «оскорбления» в научной литературе

Выводы

Глава 2. Этнокультурологическая интерпретация инвективного словоупотребления как основа образования концепта «оскорбление»

2.1 Этнокультурологическая основа образования концепта «оскорбление»

2.1.1 Концепт «оскорбление» и его этимологическая память

2.1.2 Индоевропейская мифологическая основа концепта «оскорбление»

2.1.3 Ритуально-охранительная первооснова концепта «оскорбление»

2.1.4 Культурологические особенности образования концепта «оскорбление» в русском языке

2.1.5 Роль десакрализации религиозных воззрений в образовании концепта «оскорбление»

2.1.6 Социальная основа концепта «оскорбление» 83 2.2 «Оскорбление» в каноническом религиозном сознании

2.2.1 Фиксация «оскорбления» в религиозном сознании

2.2.2 Каноническая кодификация концепта «оскорбление»

2.2.3 «Оскорбление» как вид аморального поведения

2.2.4 Религиозное и правовое единство происхождения концепта «оскорбление»

Выводы

Глава 3. Интерпретация концепта «оскорбление» в языковом сознании

3.1 Денотативное поле концепта «оскорбление»

3.1.1 Выделение денотативного имени концепта «оскорбление»

3.1.2 Интерпретация денотативного значения имени концепта «оскорбление»

3.2 Коннотативное поле концепта «оскорбление»

3.2.1 Система лексических оценок «оскорбления»

3.2.2 Модель негативной оценки языковой личности

3.2.3 Лексикографическое отражение «оскорбления»

3.2.4 Лексико-семантические способы описания «оскорбления»»

3.2.5 Семантизация приемов «оскорбления»

3.3 Перверсивное поле концепта «оскорбление» 140 3.3.1 Система социальных оценок

3.3.2 Социальная дискриминация и коммуникативная перверсия

3.4 Ассоциативное поле концепта «оскорбление»

3.4.1 Паремиологические ассоциации концепта «оскорбление»

3.4.2 Парадигматические ассоциации концепта «оскорбление» 153 3.5. Игровое преподнесение «оскорбления»

Выводы

Глава 4. Юридические свойства концепта «оскорбление»

4.1 Взаимодействие права и языка 164 4.1.1 Отражение правовых категорий в языке 164 4.1.2. Нормативные свойства концепта «оскорбление»

4.2 Юридический компонент концепта «оскорбление»

4.3 Правовые способы интерпретации «оскорбления»

4.3.1 Описание диспозиции правовой нормы

4.3.2 Коммуникативная перверсия как способ диагностики «оскорбления» в праве

4.3.3 Диагностика «оскорбления» в лингвистической экспертизе

Выводы

Введение диссертации2004 год, автореферат по филологии, Кусов, Геннадий Владимирович

Диссертационная работа посвящена комплексному анализу объективации лингвокультурного концепта «оскорбление» в его историко-этимологическом, этнокультурном, прагматическом и лингвоправовом аспектах. Тема рассматриваемой работы находится на перекрестке важнейших дисциплинарных областей современной лингвистики: лингвокультурологии, лин-гвоконцептологии, этнопсихолингвистики, социолингвистики, юрислингвисти-ки (языка права), юридической техники, теории судебной лингвистической экспертизы и обращена к рассмотрению вербализованных представлений о духовном мире человека как носителя определенной культуры в рамках антропоцентрической парадигмы.

Актуальность данного исследования объясняется необходимостью углубленного изучения взаимодействия наивного и правового сознания в рамках единой лингвокультуры. Общественные отношения играют большую роль не только в процессах социализации и регулирования коммуникативного поведения языковой личности, но также находят свое отражение в средствах объективации языковой картины мира, которая преобразуется правовым сознанием в особо охраняемые нормы этнокультурного поведения, нарушение которых влечет не только моральное осуждение, но и меры воздействия со стороны правовой системы государства.

Научная новизна данной работы заключается в применении концептологического подхода к рассмотрению лингвистических проблем права и в историко-этимологическом описании социальных явлений, которые стали основой современного толкования концепта «оскорбление». В работе была исследована дискурсная реализация этого концепта и выделена типовая базовая структура иллокутивных концептов, объясняющая прагматическую природу лингвосоциальных явлений. Опираясь на полученные в работе данные, был предложен комплекс методических рекомендаций по требованиям проведения судебной лингвистической экспертизы, ограниченной рамками соблюдения материальных и процессуальных норм права.

Научная проблема оскорбления и оскорбительности в языке и в праве до сих пор не получила должного освещения по следующим причинам: 1) в научных работах не всегда учитывается влияние естественного права (jus naturale), которое видоизменяет представление об оскорблении как о негативном проявлении вербальной агрессии против личности; 2) различное понимание оскорбления в обыденном и в правовом сознании создает трудности в квалификации правовой нормы «оскорбление»; 3) на практике зафиксирован переход квалификации «оскорбления» из сферы уголовного права (преступление) в сферу гражданского права (деликт); 4) лингвистические способы юридической диагностики оскорбления не систематизированы и не описан их терминологический аппарат.

К решению лингвистических или правовых задач оскорбления обращались многие исследователи, которые проанализировали эту проблему со следующих позиций, представляющих: этнокультурологические особенности формирования и функционирования инвективной лексики в различных лингвокультурах (Осорин 1983, Жельвис 1990, Топоров 1991, Сорокин 1994, Маковский 1996, Успенский 1998); теорию речевых оценочных жанров - похвалу и порицание (Бахтин 1979, Вольф 1985, Апресян 1995); анализ стилистики «нонстандарта» текста (Кестер-Тома 1993); оценку поведения человека с точки зрения эмотивной и экспрессивной лексики языка, описывающую систему «лексических оценок» (Арнольд 1959, Бондаренко 1972, Телия 1980, Шаховский 1982, Бабенко 1989, Мягкова 1990 и др.) и анализ «аффективной» речи (Матвеева 1986); анализ шкалы стилистических помет и перспективы создания словаря «инвектированных смыслов» русской лингвокультуры (Шмелев 1977, Девкин 1979, Шаховский 1983, Будашв 1989, Голев 2003); вербальную агрессию (Жельвис 1992), коммуникативное давление (Вендлер 1985, Шилихина 2000, Стернин 2003), моральное воздействие (Карасик 2002); коммуникативный кодекс (Клюев 1998) или аксиологический кодекс языковой личности, составляющий ценностную основу культуры общества и представляющий собой комплекс поведенческих норм общества, определяющих социальный статус человека (Карасик 2002); анализ языка права, где при решении юридических проблем была сделана попытка раскрытия правовой природы социолингвистических явлений языка права, связанного с ведением судебных дел по защите чести, достоинства и деловой репутации («КесЬЫн^шзйк» — Подлех 1976, Малеина 1991, Анисимов 1992, Белянин 1994, Горбаневский, 1997, Ратинов 1997, Эрделевский 2000); анализ этнокультурологических особенностей и фреймовых составляющих концептов «обида», «оскорбление» (Зализняк 1999, Голев 2002); анализ стратегий причинения вреда самоуважению при описании концепта «самоуважение» (Зеленова 2003).

Специально к теме лингвистики права и теории диагностики оскорбления в конфликтных текстах при проведении судебной лингвистической экспертизы обращались лингвисты, участвующие в работе Гильдии лингвистов-экспертов по документационным и информационным спорам (г. Москва) и лаборатории «Юрислингвистики» (г. Барнаул), которые проанализировали затрагиваемую тему с позиций: использования оскорбительных слов, вовлеченных в широкий языковой контекст языкового коллектива (Сперанская 1999, Капленко 2002); анализа конфликтного высказывания с точки зрения интерпретатора (Гридина 1999, Третьякова 1999); исследования «преступного умысла» автора текста и оценки его намерений (Орлова 1999, Сыпченко 2000); исследования наиболее частотных тактических ходов, ведущих к нанесению обиды, издевке и оскорблению (Иссерс 1999); коммуникативного конфликта (Третьякова 2000); суггестивного эффекта референтивных связей (Сорокин 2000); стилистической несовместимости речевых единиц (Чернышова 2000).

Вместе с тем, обширный комплексный анализ средств объективации оскорбления до сих пор не проводился, что и предопределило выбор темы диссертационного исследования.

Объектом данного диссертационного исследования является иллокутивный лингвокультурный концепт «оскорбление», вербализованный посредством языковых и речевых единиц в обыденном сознании и ставший языковой формой выражения правовой нормы. Под объектом исследования в широком смысле понимается оскорбление как интенциональный речевой акт языковой личности, а в узком смысле оскорбление - это правовая норма, реализующая этносоциальное содержание концепта «оскорбление» в рамках его юридических свойств, которые приобрели форму правового запрета.

Предмет исследования составляют этнокультурологические характеристики языковых и речевых средств, наносящих вред социальному статусу языковой личности, квалифицируемые как оскорбление в русском языковом сознании, а также способы и приемы их диагностики при помощи лингвистической экспертизы, направленной на установление языковой и правовой диверсификации конфликтного высказывания и составляющей процессуальную основу судебных решений, связанных с юридической квалификацией «оскорбления».

Цель данной работы состоит в выявлении, описании и классификации лексико-семантических средств объективации иллокутивного концепта «оскорбление» в русском языке.

В соответствии с поставленной целью выдвигаются следующие задачи: определить типологию концепта «оскорбление» и описать его имя, отражающее место концепта в когнитивной системе языка; установить историко-этимологическое происхождение концепта «оскорбление» в русской лингвокультуре; создать обобщенный семантический прототип оскорбления в обыденном сознании на основе прагматических и психолингвистических исследований языка; изучить реализацию концепта «оскорбление» в одной из сфер бытования - правовом дискурсе; описать уровни различного понимания оскорбления в обыденном и правовом сознании; выделить языковые единицы, реализующие в своей семантической структуре значение «оскорбления» в русском языке, и на основе полученных данных описать средства и наиболее типичные сценарии вербализации речевого акта «оскорбление»; установить характер отношений концепта «оскорбление» с другими абстрактными концептами; определить ассоциативные связи концепта «оскорбление» в русском языке.

Цель и задачи настоящей работы определили выбор следующих методов анализа: дискурсного анализа, раскрывающего содержание концепта в обыденном, религиозном и правовом сознании; дефиниционно-компонентного анализа, используемого для описания ядерных элементов концептуального поля оскорбления; этимологического анализа, применяемого с целью изучения концепта в диахронии и установления механизма его формирования; контекстуального анализа, позволяющего выявить специфику функционирования языковых средств в тексте; интерпретативного анализа, устанавливающего характер преломления концепта в языковом сознании на основе различных средств его реализации.

Материалом исследования явились тексты современной художественной и публицистической прозы русскоязычных авторов последней четверти XX века, современная публицистика, переводы Нового Завета, первоисточники права романо-германской правовой семьи, содержащие юридические определения по теме исследования, хрестоматии по «Истории государства и права России и зарубежных стран», архивные данные Советского народного суда г. Краснодара, тексты лингвистических экспертиз, Постановления Пленума Верховного суда РФ. Корпус сплошной выборки составил около 7000 примеров.

Источником языкового материала послужили также толковые, ассоциативные, этимологические, фразеологические, паремиологические и юридические словари; привлекались для анализа тексты права и тексты толкования права.

В качестве методологической основы исследования следует рассматривать базовые положения теории речевых актов и лингвистической прагматики (Ю.Д. Апресян, Н.Д. Арутюнова, А. Вежбицка, 3. Вендлер, И.Н. Горелов, Е.С. Кубрякова, Д.Л. Остин, Р.И. Павиленис, Д.Р. Серль, П.Ф. Стросон, В.Н. Телия), лингвокультурологической концептологии (С.Г. Воркачев, В.И. Кара-сик, Д.С. Лихачев, С.Х. Ляпин, В.А. Маслова, Ю.С. Степанов, И.А. Стернин и др.), социолингвистики (В.И. Жельвис, Ю.Н. Караулов, Е.В. Клюев, K.M. Ши-лихина), языка права (Ю.А. Бельчиков, Н.Д. Голев, М.В. Горбаневский, А. Подлех и др.).

Теоретическая значимость диссертационного исследования состоит в развитии основных положений когнитивной лингвистики, лингвокультуроло-гии, теории судебной лингвистической экспертизы и теории речевых актов применительно к концепту «оскорбление» в русском языке.

Практическая ценность данной работы заключается в возможности применения выводов и материалов исследования при подготовке специалистов филологического и юридического профиля, изучающих специальные дисциплины по социолингвистике, конфликтологии речи на филологических факультетах, факультетах журналистики и отделениях по связям с общественностью, а также при изучении тем, связанных с анализом состава преступления и деликта «оскорбление» на юридических факультетах. Выводы диссертационного исследования могут служить теоретической основой при издании специальной методической литературы для судебных работников и экспертных криминалистических лабораторий, практикующих юристов-адвокатов, сталкивающихся с необходимостью правовой квалификации речевого акта «оскорбление».

На защиту выносятся следующие положения:

1. Оскорбление является иллокутивным концептом, представляющим собой ментально-вербальную единицу, универсальные признаки которой проявляются в общении, раскрывающем этнокультурные, социальные и прагматические аспекты иллокутивного речевого акта.

2. Негативная модель оценки личности строится на основе норм аксиологического кодекса языка, т. к. в коммуникативном общении речевой акт «оскорбление» социально детерминирован правилами речевого поведения, которые фиксируют фрагменты действительности в зависимости от их важности для общественных отношений этноса.

3. Правовая норма «оскорбление» отображает элементы лингвокультуры не зеркально, а фрагментарно, в соответствии с коммуникативными нормами, отвечающими за сохранение социальной стабильности в обществе.

4. Способы лингвистической детекции и правовой диагностики оскорбления диверсифицированы по способу описания действительности.

Структура работы определяется ее исследовательскими задачами. Диссертационная работа состоит из введения, четырех глав, заключения, библиографического списка, Приложения I и Приложения II.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Оскорбление как иллокутивный лингвокультурный концепт"

Выводы

Юридические свойства концепта «оскорбление» заключаются в его способности представлять некий объем правовой информации, символизм которой отражен в языковых формулах в виде понятийной, семантической и асксиологической составляющей. В речи лингвокультурный концепт «оскорбление» приводит к дисфункции вежливости, что делает коммуникативное общение конфликтным. Но если в обыденном сознании детекция оскорбления строится на анализе намерений адресанта как оценке справедливости, то в праве диагностика оскорбления должна иметь процессуальное соответствие обоснования, т. к. она служит процессуальным средством доказывания.

Для характеристики юридических свойств лингвокультурного концепта «оскорбление» в настоящей работе был принят термин коммуникативной перверсии, который выражает степень утраты личностью своей социальной привлекательности в зависимости от коммуникативной прозрачности текста конфликтного высказывания. Под коммуникативной прозрачностью речевого портрета языковой личности в настоящей работе понимается вывод из прагматики содержания текста, выражающего речевое намерение автора высказывания создать восприятие образа лица на основе системы вербализованных субъективных социальных оценок.

Для выявления коммуникативной перверсии в конфликтном высказывании предназначена судебная лингвистическая экспертиза, задачи которой сводятся к следующим функциям: 1) констатация события достоверности коммуникативной перверсии конфликтного высказывания, преподносимого в виде мнения или утверждения; 2) установление факта нарушения правила легитимности в коммуникативном взаимодействии: соответствует ли способ и канал коммуникативной трансляции языкового кода уровню порога стилистической оправданности; 3) установление юридического события перверсивной достаточности: а) уголовно-правовая норма - неприличная форма, гражданско-правовая норма — порочащий характер сведений (правовой критерий); б) определение степени коммуникативной прозрачности речевого портрета языковой личности (лингвистический критерий), т. е. способности информации влиять на искажение социальной привлекательности лица, подвергшегося вербальной агрессии.

Определение лингвистической экспертизой степени негативного искажения социального портрета личности и правильное процессуальное оформление полученных выводов позволит обосновать юридические доводы доказывания по конфликтному высказыванию и, тем самым, установить чистоту «коммуникативных помыслов» речи, степень ее агрессивности, соблюдение принципов уважения и основных коммуникативных правил общения.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Социальные феномены представляют собой определенным образом выстроенные языковым сознанием понятийные системы, формирование и эволюция которых подчинены законам общественного развития. Право является феноменом любой культуры, поэтому нельзя не учитывать роль права в развитии лингвокуль-туры этноса, состоящей из стереотипных образований или компонентов ценностного содержания культурной системы общества (наряду с моральными, эстетическими, религиозными ценностями).

Средство коллективной дисциплины, но также и идеологическое и социальное отражение общества, право выходит далеко за рамки чисто научного познания и достигает уровня философских суждений о ценности человека. Условия решения споров, связь фактических ситуаций, толкование юридических феноменов требуют обеспечения высокой точности отражения правовых понятий.

Речевая единица, которая в своем прагматическом выражении опирается на систему социальных стереотипов осуждаемого поведения автоматически включается во взаимодействие социальных субъективных оценок и изменяет сложившийся социальный портрет как адресанта, так и адресата. Адресная негативная информация о лице создает предпосылки образования в сознании окружающих его людей новый образ, который будет отличаться от первоначального своим искаженным или «извращенным» видом. Таким образом, при адресной направленности вербальной агрессии и ее способности понизить социальную привлекательность личности лицо подвергается вербальному насилию в виде коммуникативной перверсии. Коммуникативная перверсия инициирует протест против навязываемой в речи социальной идентификации с социально непривлекательной группой и порождает убежденность в необходимости восстановить в первоначальном объеме заниженный социальный статус при помощи норм социального контроля. Коммуникативная перверсия имеет два плана определения: 1) искажение персональной информации о лице - социометрический критерий оценки, т. е. прямая негативная оценка качеств человека; 2) пренебрежение коммуникативной нормой - социально-стилистический критерий оценки, т. е. создание условий умаления качеств социальной репрезентативности языковой личности.

По степени участия аппарата логического анализа конфликтного высказывания, коммуникативная перверсия выделяется из иллокутивного речевого акта, характеризующего следующие виды речевого поведения: угрозу, совет, шантаж, хамство, недоверие. Без логического анализа высказывания коммуникативная перверсия включена в следующие виды речевого поведения: обижать, оскорблять, позорить, порочить, срамить и др. Вербализованный механизм агрессии против личности, приводящей к коммуникативному конфликту, в рамках проявления иллокутивных сил концепта «оскорбление», вызывает эффект коммуникативной перверсии, т. е. снижает социальную привлекательность личности.

Человек использует язык, чтобы что-то сделать, поэтому всякое коммуникативное общение подразумевает соблюдение речевых конвенций. Отказ от соблюдения социальных правил в речевых конвенциях свидетельствует о том, что адресант имеет не столько коммуникативные цели для передачи информации реципиенту, сколько использует ситуацию коммуникативного контакта в прагматических целях.

Оскорбление - это такой иллокутивный речевой акт, при котором, вследствие речевой агрессии, происходит понижение социального статуса адресата путем использования приемов коммуникативного давления. В речи распознавание иллокутивной нагрузки осуществляется через иллокутивные концепты, которые не столько описывают окружающий мир или отношение к нему, сколько создают речевые условия управления коммуникативным поведением в зависимости от выбранных невербальных целей, когда обращение к речевой ситуации служит лишь предлогом для передачи скрываемой информации, которая должна домысливаться адресатом самостоятельно.

В настоящей работе под концептом понимается стереотипное преобразование индивидуального опыта социализации личности в образные речемыс-лительные символы, содержащие ограниченное число категорийных лингво-культурных атрибутов, которыми оперирует сознание человека при выборе речевого режима стилистического распознавания реферируемого смысла.

Иллокутивный речевой акт как раз и инициируется для передачи основного смысла, который «закамуфлирован» в вербальной части высказывания.

Речевое оформление иллокутивного акта имеет этнокультурную специфику выражения, т. е. особенности подбора речевых и языковых средств.

Таким образом, иллокутивный лингвокультурный концепт «оскорбление» -это совокупность вербализованных этнокультурных представлений, которые в речи при адресной направленности приводят к оценочному дисбалансу между максимой социальной репрезентации языковой личности (тем, как индивид хотел бы, чтобы о нем думали другие, идентифицируя свою социальную перспективу с «идеальным социальным Я») и максимой социальной самоидентификации языковой личности (тем, как индивид воспринимает себя сам, идентифицируя свой социальный статус с определенным «коллективным Я»). В роли факторов превращения аспектов речевого воздействия в орудие совершения перлокутивного эффекта выступают культурологические универсалии, образующие систему ценностных ориентиров в обществе.

В основе концепта «оскорбление» лежит устойчивый этнический стереотип, который аккумулирует совокупность этнокультурных представлений о путях видоизменения социального «портрета» языковой личности в негативную сторону, поэтому иллокутивный концепт «оскорбление» - это набор речевых и языковых тактических средств, описывающих негативную речевую модель лица, противоположную этносоциальному идеалу, представленному в лингвокультуре как образец для подражания. Иначе говоря, оскорбление - это воссозданная речевая картина социального «антиобразца», формируемая из выработанного в процессе социализации личности набора средств лингвокультуры: 1) через создание негативного образа; 2) через умаление положительных качеств лица.

Оскорбление является иллокутивным концептом, представляющем собой вербально-ментальную единицу, универсальные признаки которой проявляются при реализации в общении, раскрывающем этнокультурные, социальные и прагматические аспекты иллокутивного речевого акта. Содержание концепта «оскорбление» в лингвокультуре сводится к следующим признакам: 1) предметно-образная сторона концепта отражает общественные отношения, возникающие по поводу социального статуса личности; 2) понятийная сторона передает этнокультурные представления о коммуникативном поведении, реализующем стратегии речевой агрессии, нарушающие нормы коммуникативного кодекса; 3) ценностная сторона отображает нормы аксиологического кодекса языка, санкционирующие ответственность за причинение вреда социальной привлекательности личности (за коммуникативную перверсию).

При оскорблении «сегменты оскорбительности» входят составной частью в единое целое смыслового и текстуального единства, т. е. служат формированию общей цели речевого поступка в качестве аргументов сопровождения. Таким образом, внутри речевого акта «оскорбление» идет иллокутивная борьба трех сил - констатативной (использующей конкретную коммуникативную ситуацию), перформативной (убеждающей реципиента в соблюдении адресантом норм коммуникативного поведения) и перверсивной (снижающей социальную значимость адресата на самом деле).

В научной литературе о подходах в проведении лингвистической экспертизы по конфликтным высказываниям наметилось три направления: 1) анализ намерений автора, представляющий общенаучный интерес в рамках теории речевого акта, т. к. данная методика не несет никакой правовой нагрузки; 2) анализ приемов и способов, ведущих к оскорблению, анализ наиболее частотных ходов тактик нанесения обиды, издевки и оскорбления; 3) анализ сложного корпуса этнических, психологических, моральных и этических составляющих концепта «оскорбление», опирающийся на общую концептуальную модель оскорбления, основанную на нормах морали, этики, поведения человека в обществе, одним словом, анализ несоответствия поведения личности результатам ее социализации.

Концепт «оскорбление», как проявление вербальной агрессии, включает в себя всю гамму «резко сниженной» лексики, оказывающей значительное влияние на жизнь общества. Однако только инвективное словоупотребление содержит в своем выражении понятия непристойного и запредельного с точки зрения норм общепринятого поведения. Но если инвективный узус определяется как когнитивная модель поведения человека, то оскорбление - это речевая номинация самого действия, обусловленного коммуникативными факторами, имеющими целью изменить межличностные отношения обозначенным намерением. Иначе говоря, оскорбление - это речевое действие, при помощи которого достигается доминантное положение личности.

Оскорбление - это, прежде всего, вербальная агрессия, осуществляемая с помощью обвинения оппонента в нарушении им норм национально-культурного поведения, пренебрежении определенными культурными ценностями. Согласно индоевропейской мифологической традиции семантическое наполнение концепта «оскорбление» в современном понимании сближается с древним понятием магического заговора.

В древнем сознании возложение на алтарь жертвенного животного и последующее произнесение молитвы означало дар по обету, дар Верховному. Брань -злоупотребление божественным, т. к. священное слово используется в сугубо прагматических целях, причем в не отведенное ритуальным актом, обычаем время на упоминание священного имени. Брань-божба, в таком случае, подкрепляется силой взламывания временного отрезка на уместность словоупотребления, и, кроме того, брань открыто эксплуатирует семасиологический смысл божественного, который был установлен предшествующим религиозным опытом и который приобрел в сознании сверхсилу. Отрицательный «эффект» бранного словоупотребления утраивается в случае его использования в общественном, публичном месте, т. к. в совокупности: 1) происходит собственно само злоупотребление верховным словом, кроме того, 2) взламывается временной отрезок на уместность употребления, 3) взламывается пространство - слышат все или некоторая часть социума.

Религиозная форма концепта «оскорбления» принимает следующую форму: оскорбление - использование в речи сакральных категорий религиозного мировоззрения, выражающих принижение божественной роли в жизни верующего человека. Со временем религиозный опыт становится более заземленным, более связанным с жизнью, более светским. В таком случае оскорбление определяется как причинение вреда социальному облику личности, выраженное в ее сравнении с непристойными понятиями, которые вступают в противоречие с установившимися канонами светской морали.

Сама языковая структура Мира сохраняет воспоминания в семантическом толковании о Высшем Небесном Существе и никакой мир уже невозможен без вертикального измерения. Будучи буквально изгнанным из религиозной жизни, священность остается жить в символизме, даже если он и не осознается более во всей своей полноте как сакральный символ. В таком понимании оскорбление - это причинение обиды чувствам самокритичной личности, не допускающей определения ее социальной значимости ниже порога восприятия общепринятых форм приличия.

Реализации концепта «оскорбление» в обыденном сознании отражает обобщенный опыт лингвокультуры по когнитивному освоению действительности. Семантическая интерпретация концепта «оскорбление» в обыденном сознании имеет денотативное, коннотативное, перверсивное и ассоциативное поля, а также рациональный и чувственный уровни анализа конфликтного высказывания, которые характеризуются по типам детекции «несправедливого обвинения» или «нанесенной обиды».

Различие между обидой и оскорблением содержится в социальном подходе в квалификации этих понятий: в детекции «оскорбления» учавствуют социальные факторы, в «обиде» - индивидуальные; «оскорбление» - это социальный проступок, «обида» - состояние чувств, души.

По степени мотивированности дать отрицательную оценку и таким способом обозначить свое превосходство, суггестивные проявления лингвокультурного концепта «оскорбление» против личности подразделяется по степени открытости манифестации враждебности по следующим видам: прямое оскорбление, косвенное оскорбление, скрытое оскорбление.

Семантический корпус лексических единиц, использующих в прагматических целях оценочный компонент концепта «оскорбление», включает следующие типы номинации искажений действительности: 1) создание субъективной оценки социальной привлекательности личности по месту в этносоциальной системе ценностей при помощи обращения к лексике «социального статуса» (педик); 2) вербальная дискриминация по национальной, религиозной и половой принадлежности (чурка, еретик, блядь); 3) констатация качества исполнения социальных ролей при помощи лексики, которая не связана с описанием общественной деятельности человека (тряпка).

В русской лингвокультуре сформировалась модель негативной оценки языковой личности, которая в речи функционально отождествляется с иллокутивной формой описания оскорбления. Оценочно-статусное значение лексемы языка, связанное с перформативными условиями речевого словоупотребления, представляет собой конкретизацию норм аксиологического кодекса, сложившегося в лингвокультуре. Таким образом, в языке существуют разряды слов, которые способны в речи отображать в своем словоупотребительном значении негативные социально-оценочные смыслы.

Язык является источником социальной самоидентификации и референтной диверсификации. При формировании своих установок и убеждений или при осуществлении своих действий индивид сравнивает себя с сообществами себе подобных, чьи установки, убеждения и действия воспринимаются им как достойные подражания, или противопоставляет себя воображаемой референтной группе, которая воплощает в себе социальный «антиобразец», подчеркивая различие между собой и другим индивидом. Социальные различия проявляются в потоке коммуникативного взаимодействия.

Адресат может и не принадлежать на самом деле к указанной в речи референтной группе, но в сознании пассивных реципиентов происходит искажение социального имижда в отношении указанного в речи адресата. Осознание адресатом этого факта или его предположение вызывает чувство утратившего свою социальную значимость в глазах окружающих.

Предоставление негативной информации об адресате не соответствующей действительности или его несогласие с формой ее подачи приводит к коммуникативной перверсии, т. е. к искажению персонального социального портрета лица. Коммуникативная перверсия вызывает протест против навязываемой в речи социальной идентификации с социально непривлекательной группой и порождает убежденность в необходимости восстановить в первоначальном объеме заниженный социальный статус при помощи активации норм социального контроля.

В лингвокультуре существует целый пласт языковых и речевых единиц, ведущих к эффекту вербальной перверсии, т. е. способствующих снижению социальной значимости языковой личности: клеветать, оскорблять, дискриминировать, дискредитировать, позорить, бесчестить, порочить, унижать, умалять, обвинять, уличать и т. д., которые образовались на основе этнических стереотипов самосознания и представляют в коммуникативном кодексе этнические стереотипы осуждаемого коммуникативно-перверсивного поведения.

В русском языке стереотипы выражения коммуникативной перверсии сводятся к утилитарным и моральным нормам, определяющим социальные типы пороков или типы асоциального речевого поведения: 1) срам (срамить); 2) грязь (пачкать, чернить, портить репутацию); 3) позор (позорить, выставлять на позор, позорный столб); 4) порок (порочить, поносить, шельмовать, хулить, оклеветать, обесславить); 5) ругань (ругать, бесчестить); 6) виновность (обвинять, вменять); 7) оскорбление (оскорблять); 8) издевка (издеваться, насмехаться, улюлюкивать); 9) унижение (унижать, умалять, принижать).

В каждой лингвокультуре существует свой расширенный набор перверсивной лексики и фразеологии (ср., рус. «папа Карло» - работать, не покладая рук; «Иван Сусанин» - вести вперед, не зная, что будет дальше; «Буратино» - выражение умственной и физической несостоятельности, готовности совершать глупые поступки такие, «как поиск магического поля чудес в стране дураков»; фр. «maître Aliboron» - осел, невежда; «crétin des Alpes, crétin du Valais» - глупый человек, идиот и т. д.).

Концепт «оскорбление» имеет следующие социально значимые признаки, влияющие на семантический статут правовой нормы: 1) социальная направленность речевого акта; 2) табуированность используемой лексемы; 3) умышленное взламывание табу; 4) персональная адресность речевого высказывания; 5) направленность на понижение социального статуса адресата; 6) предпочтительное использование в речи приемов скрытого воздействия; 7) публичность; 8) психологическая готовность перейти порог оскорбительности (табу); 9) ожидание правовой ответственности или морального осуждения.

Юридические свойства концепта «оскорбление» заключаются в его способности представлять некий объем правовой информации, символизм которой отражен в языковых формулах в виде понятийной, семантической и аксиологической составляющей.

В речи концепт «оскорбление» приводит к этической дисфункции вежливости, что делает высказывание социально конфликтным. Но если в обыденном сознании детекция оскорбления строится на анализе намерений как оценке справедливости, то в праве диагностика оскорбления должна иметь процессуальное соответствие обоснования, т. к. она служит процессуальным средством доказывания.

Расхождение в интерпретации лингвокультурного концепта «оскорбление» в праве и в обыденном сознании - это следствие меняющейся парадигмы общественных отношений, когда при совершении преступлений с формальным составом (оскорбление) предметом намерений виновного являются действия, которые по своим объективным свойствам уже обладают признаком противоправности и общественной опасности. Поэтому для правовой квалификации «оскорбления» существенным является определение способа нанесения вреда общественным социальным отношениям, а не психическое отношение виновного к речевому событию.

В настоящей работе под коммуникативной перверсией, понимается речевое решение, подчиненное выбору речевых тактических ходов, приводящих к нарушению социокультурной нормы и наносящих вред социальной привлекательности языковой личности путем использования маркеров такой речевой модели социальной стратификации, с которой лицо не может согласиться ввиду потери прежнего авторитета или самоуважения. Использование в речи перверсивных единиц означает, что выражение отношения или вынесение оценки лицу в вербальной части высказывания прямо или косвенно влияет на общую картину его социальной репрезентативности как личности.

Задачей теории судебной лингвистической экспертизы является создание терминологического аппарата, способствующего выявлению коммуникативной перверсии, т. е. описанию речевых ходов и стратегий, допускающих причинение вреда социальной привлекательности личности. Лингвистическая экспертиза оскорбления подтверждает или опровергает адекватность стилистического распознавания реферируемого смысла перверсивного высказывания адресатом диспозиции правовой нормы.

Выявлению коммуникативной перверсии в конфликтном высказывании служит судебная лингвистическая экспертиза, задачи которой сводятся к следующим критериям: 1) установление факта нарушения правила легитимности в коммуникативном взаимодействии: соответствует ли способ и канал коммуникативной трансляции языкового кода уровню порога стилистической оправданности; 2) констатация события достоверности коммуникативной перверсии: конфликтное высказывание содержит мнение или утверждение (юридический факт); 3) установление юридического события перверсивной достаточности: а) уголовно-правовая норма - неприличная форма, гражданско-правовая норма - порочащий характер сведений (правовой критерий); б) определение степени коммуникативной прозрачности речевого портрета языковой личности (лингвистический критерий), т. е. способности информации влиять на социальную привлекательность лица, подвергшегося вербальной перверсии.

Коммуникативная прозрачность речевого портрета языковой личности -это вывод из прагматики содержания текста, выражающего речевое намерение автора высказывания создать восприятие образа лица на основе системы вербализованных субъективных социальных оценок. Коммуникативная прозрачность речевого портрета языковой личности может иметь степень низкой прозрачности, средней прозрачности и высокой прозрачности. Глаголам «пожурить», «упрекнуть», отражающим семантические признаки вербальной перверсии без цели нанесения вреда социальной привлекательности личности, соответствует более высокая степень коммуникативной прозрачности в плане причинения/непричинения вреда социальной привлекательности личности, чем глаголам «осрамить», «опорочить», «опозорить», «оклеветать».

Определение степени коммуникативной прозрачности речевого портрета языковой личности конфликтного высказывания в лингвистической экспертизе позволит объективно исследовать речевую природу коммуникативной перверсии, допускающей нанесение вреда социальной привлекательности языковой личности. Коммуникативная прозрачность позволяет определить чистоту «коммуникативных помыслов» речи, степень ее агрессивности, соблюдение принципов уважения основных коммуникативных правил общения, т. е. соблюдение правил коммуникативного кодекса языковой личности.

Развитие терминологического аппарата положений коммуникативной перверсии и коммуникативной прозрачности речевого портрета языковой личности в рамках теории судебной лингвистической экспертизы позволяет равномерно учитывать баланс интересов современного уровня подотрасли права, предметом которой является изучение механизмов социальной защиты от посягательств на личность в виде оскорблений и причинения вреда чести, достоинству и деловой репутации, так и состояния научного поиска в современной лингвистической прагматике и лингвокогнитологии.

Итак, «оскорбление» является иллокутивным лингвокультурным концептом, прагматика которого проявляется как в семантическом содержании средств его объективации в лингвокультуре, так и в специфике проявления дискурсной активности. Юридические свойства концепта «оскорбление» заключаются в виде социально-значимой информации, имеющей аксиологический аналог в лингвокультуре этноса. Правовая норма «оскорбление» отображает лингвокультурные атрибуты концепта не зеркально, возводя его аксиологические ценности в ранг закона, а лишь фрагментарно в соответствии с нормами коммуникативного кодекса языковой личности, отвечающими за сохранение социальной стабильности в обществе и ограничивающими использование коммуникативной перверсии в общении.

Список научной литературыКусов, Геннадий Владимирович, диссертация по теме "Теория языка"

1. Абрамова Т. В. Национальная специфика культуры речевого общения в косвенных речевых актах // Язык и социальная среда. Теоретическая и прикладная лингвистика: Межвузовский сборник научных трудов. -Воронеж, 2000. Выпуск 2. - С. 127-135.

2. Абрамов В. П. Теория ассоциативного поля // Тезисы международной конференции «Лексикология, фразеология и лексикография русского языка». М.: МГУ, 2001. - С. 124-125.

3. Александров A.C. Юридическая техника, судебная лингвистика, грамматика права // Проблемы юридической техники: Сборник статей / Под ред. В. М. Баранова. Нижний Новгород, 2000. - С. 98-107.

4. Алефиренко Н. Ф. Спорные проблемы семантики. Волгоград: Перемена, 1999.-271 с.

5. Алмазов А. Тайная исповедь в православной восточной церкви. М.: Паломник, 1995.-296 с.

6. Апресян Ю. Д. Лексическая семантика. Синонимические средства языка. М.: Наука, 1974. - 367 с.

7. Апресян Ю. Д. Избранные труды: в 2-х томах. М.: Языки русской культуры, 1995. - 766 с.

8. Апресян Ю. Д. Образ человека по данным языка: попытка системного описания // Избранные труды. Интегральное описание языка и системная лексикография. Т. II. -М.: Языки русской культуры, 1995. С. 348-388.

9. Апресян В. Д. Образ человека // Вопросы языкознания. 1995. - № 1. - С. 37-67.

10. Апресян Ю. Д., Гловинская М.Я. Юбилейные заметки о неюбилейных словах: ругать и его синонимы // Московский лингвистический журнал. — М., 1996. Т. 2.-С. 11-26.

11. Арутюнова Н. Д. Об объекте общей оценки // Вопросы языкознания. -1985.-№3.-С. 13-24.

12. Арутюнова Н. Д. Типы языковых значений. Оценка. Событие. Факт. -М.: Наука, 1988.-338 с.

13. Арутюнова Н. Д. Язык и мир человека. М.: Языки русской культуры, 1999.-896 с.

14. Арутюнова Н. Д. О стыде и совести // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 54-78.

15. Бабаева Е. В. Отражение ценностей культуры в языке // Язык, коммуникация и социальная среда Воронеж: ВГТУ, 2002. Вып. 2. - С. 25-34.

16. Бабушкин А. П. Типы концептов в лексико-фразеологической семантике языка. Воронеж: ВГУ, 1996. - 104 с.

17. Баглай М. В. Конституционное право РФ. -М.: Норма-Инфа, 1999. 776 с.

18. Базылев В. Н. Конфликтные ситуации в сфере политико-правовой коммуникации // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АТУ, 2000. - С. 140-148.

19. Баранов А. Н., Добровольский Д. О. Постулаты когнитивной семантики // Изв. АН. Серия лит-ры и языка. М., 1997. Т. 56. - С. 11-21.

20. Баранов А. Н., Бельчиков Ю А., Горбаневский М. В. и др. Цена слова. -М.: Галерея, 2002. 336 с.

21. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Художественная литература, 1979. - 412 с.

22. Бахтин М. М. Эстетика словесного творчества. М.: Искусство, 1986. -399 с.

23. Бахтин М. М. К философии поступка // Философия и социология науки и техники. М., 1986. - С. 110-118.

24. Бахтин М. М. Проблема речевых жанров // Собр. соч.: В 5 т. М., 1996. Т. 5. - С. 250-296.

25. Беглова Е. И. Жаргон в системе репрезентативных факторов развития руского языка конца XX века // Язык. Система. Личность. -Екатеринбург. 1998. - С. 21-22.

26. Бельчиков Ю. А. Цена слова: Из практики лингвистических экспертиз текстов СМИ в судебных процессах по искам о защите чести, достоинства и деловой репутации. Размышления по поводу. М.: Галерея, 2001.-424 с.

27. Бельчиков Ю. А. Инвективная лексика в контексте некоторых тенденций в современной русской языковой коммуникации // Филологические науки. 2002. - № 4. - С. 66-73.

28. Белянин В. П. Лингвистический шок // Научный журнал по проблемам русского языка. 1995. - № 5.- http://www.textology.ru. - 7 с.

29. Береговская Э. М. Молодежный сленг: формирование и функционирование // Вопросы языкознания. 1996. - № 3. - С. 32-41.

30. Блох И. История проституции./ Пер. с нем. СПб.: БРАСК, РИД, 1994. -544 с.

31. Богданов В. В. Перформативное предложение и его парадигмы // Прагматические и семантические аспекты синтаксиса. Калинин, 1985. - С. 18-28.

32. Богданов В. В. Этническая и эволюционная предыстория Руси. М.: «Самообразование», 2000. - 96 с.

33. Богомолов А., Пархимович М., Соколов П. Война по законам подлости. -Минск: Православная инициатива. 478 с.

34. Болдырев Н. Н. Когнитивная семантика. Тамбов: Изд-во ТГУ, 2000. - 123 с.

35. Борисова И. Н. Непрямая коммуникация в речевой систематике лингвокультуры // Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения: Сб науч. тр. Волгоград: Перемена, 2003. -С. 60-71.

36. Бровкина Ю. Ю. Юрислингвистические аспекты рекламной коммуникации // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. - С. 203-207.

37. Бугаец А. А. Клевета и оскорбление: почему молчит Уголовный кодекс проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С. 229-233.

38. Будагов Р. А. Толковые словари в национальной культуре народов. М.: МГУ, 1989.- 151 с.

39. Буданова Т. А. Современные тенденции в системе функциональных стилей русского языка // Социологические проблемы в разных регионах мира. М., 1996. - С. 95-97.

40. Булыгина Е. Ю., Стексова Т. И. Проявление языковой агрессии в СМИ проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С. 148-156.

41. Буряковская В. А. Стратегия этнической инвективы // Языковая личность: Проблемы межкультурного общения, тезисы научной конференции. Волгоград, 2000. - С. 9—10.

42. Васильев А. Д. Слово в телеэфире: Очерки новейшего словоупотребления в российском телевещании. Красноярск: КрГУ, 2000. - 111 с.

43. Вебер И. JI. Избранное. Образ общества. М.: Юрист, 1994. - 704 с.

44. Вебер М. Смысл «свободы оценок» в социологической и экономической науке // Социологическая мысль Запада. Избранные произведения: Пер. с нем. Сост., общ. ред. и послесл. Ю.Н. Давыдова. М.: Прогресс, 1990. -С. 547-600.

45. Вежбицка А. Речевые акты // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая прагматика. Вып. XVI. -М.: Прогресс, 1985. С. 251-275.

46. Вежбицка А. Антитоталитарный язык в Польше: механизмы языковой самообороны // Вопросы языкознания. 1993. - № 4. - С. 107-125.

47. Вежбицкая А. Язык. Культура. Познание. М.: Русские словари, 1997. - 416 с.

48. Вежбицкая А. Семантические универсалии и описание языков. М. Языки русской культуры, 1999. - 900 с.

49. Велецкая Н. Н Языческая символика славянских языческих ритуалов. -М: София, 2003.-240 с.

50. Вендлер 3. Иллокутивное самоубийство // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. Вып. XVI. - С. 238-250.

51. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Лингвострановедческая теория слова.- М.: Русский язык, 1980. 320 с.

52. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. Язык и культура. М.: Русский язык, 1985.-246 с.

53. Верещагин Е. М., Костомаров В. Г. В поисках новых путей развития лингвострановедения: концепция речеповеденческих тактик. М.: Ин-т русского языка им. A.C. Пушкина, 1999. - 84 с.

54. Вержбицкий К. В. Процессы об оскорблении величия в Риме при императоре Тиберии // Античный мир: Материалы научной конференции.- Белгород, 1999. С. 37-45.

55. Виноградов В. В. Очерки по истории русского литературного языка XVII-XIX вв. М.: Высшая Школа, 1982. - 288 с.

56. Винокур Г. О. Культура языка, Очерки лингвистической технологии. -М., 1925.-293 с.

57. Винокур Т. Г. Говорящий и слушающий: Варианты речевого поведения. -М: Наука, 1993.- 171 с.

58. Волков Ю. Г., Добреньков В. И., Нечипуренко В. Н. Социология. М.: Гардарики, 2000. - 512 с.

59. Вольф Е. М. Функциональная семантика оценки. М.: Наука, 1985. - 226 с.

60. Воркачев С. Г., Жук Е. А., Голубцов С. А. Оценка, модальность, безразличие: субьективность в языке. // Язык и антропологические сущности / КубГУ. Отв. ред. Г. П. Немец. Краснодар: Изд-во КубГУ, 1997.-С. 216-259.

61. Воркачев С. Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании // Филологические науки 2001. - № 1. - С. 64-72.

62. Воркачев С. Г. Концепт счастья: понятийная составляющая. // Язык в мире и мир в языке. Материалы Международной научной конференции. Сочи Карлсруэ - Краснодар: Кубан. гос. ун-т, 2001. - С. 32-34.

63. Воркачев С. Г. Концепт счастья в русском языковом сознании: опыт лингвокультурологического анализа: Монография. Краснодар: Изд-во Куб. гос. технол. ун.т, 2002. - 142 с.

64. Воркачев С. Г. Концепт счастья: значимостная составляющая // Язык, коммуникация и социальная среда. Воронеж, 2002. Вып. 2. - С. 4-18.

65. Воркачев С. Г. Методологические основания лингвоконцептологии // Теоретическая и прикладная лингвистика. Межвузовский сборник научных трудов. Воронеж, 2002. Вып. 3. - С. 79-95.

66. Воркачев С. Г. Сопоставительная этносемантика телеономных концептов «любовь» и «счастье» (русско-английские параллели). Волгоград: Перемена, 2003. - 164 с.

67. Воркачев С. Г. Эталанность в сопоставительной семантике // Язык, сознание, коммуникация. М., 2003. № 25. - С. 6-15.

68. Воробьев В. В. Правовое положение сибирской периодики в 1905 1914 годах // Вестник Омского университета. - 1997. - Вып. 3. — С. 55-58.

69. Воробьев В. В. Лингвокультурология (теория и методы). — М.: Изд-во Российского ун-та Дружбы народов, 1997. 332 с.

70. Выготский Л. С. Мышление и речь // Выготский Л.С. Собр. соч. М. 1982. Т. 2-С. 5-361.

71. Галяшина Е. И. Лингвистическое обеспечение криминалистического исследования устного и письменного текста // Сборник научных трудов. М.: Экспертно-криминалистический Центр МВД России, 1995. С. 61-67.

72. Галяшина Е. И. Теория и практика судебной экспертизы. СПб.: Питер, 2003.-704 с.

73. Герасимов В. И., Петров В. В. На пути к когнитивной модели языка // Новое в зарубежной лингвистике: Когнитивные аспекты языка. М.: Прогресс, 1998. Вып. XXIII. - С. 5-11.

74. Герасимова И. А. Деонтическая логика и когнитивные установки // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000.-С. 7-16.

75. Гершуни В. На путях опальной словесности // Русский мат (Анталогия)./ Под ред. Ф. Н. Ильясова. М.: «Издательский дом Лада М», 1994. - С. 269-284.

76. Голев Н. Д. Юридический аспект языка в лингвистическом освещении // Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы. Барнаул: Изд-во АГУ,1999.-С. 11-57.

77. Голев Н. Д. Юридизация естественного языка как лингвистическая проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С. 8-39.

78. Голев Н. Д., Лебедева Н. Б. Речевой жанр ссоры и конфликтные сценарии (на материале рассказов В. М. Шукшина) проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С. 157-170.

79. Голев Н. Д. Актуальные проблемы юрислингвистической экспертизы // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. -Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. С. 5-13.

80. Голев Н. Д. Об объективности и легитимности источников лингвистической экспертизы // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. - С. 14-28.

81. Голев Н. Д., Лебедева Н. Б. Три лингвистические экспертизы по одному делу (к вопросу о вариативности презумпций экспертов) // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. -Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. С. 29-41.

82. Гоббс Т. Основы философии. Ч. III. О гражданине // Сочинения: В 2-х т. М.: Мысль, 1989. Т. 1. - 622 с.

83. Голов А. Л. Постоянные страхи россиян // Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. М., 1995. № 2. - С. 30-32.

84. Головин Б. Н. Введение в языкознание. М.: Высшая Школа, 1983. - 335 с.

85. Голик Ю. В., Энгвер Н. Н. Герменевтика: юридический и филологический аспекты // Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы. Барнаул: Изд-во АГУ, 1999. - С. 155-176.

86. Голубев К. И., Нарижний С. В. Компенсация морального вреда как способ защиты неимущественных благ личности. СПб.: Юридический центр Пресс, 2001. - 295 с.

87. Горелов И. Н. Невербальные компоненты коммуникации. М.: Наука, 1980.-224 с.

88. Горелов И. Н. Вопросы теории речевой деятельности. Таллин: Валтус, 1987.-265 с.

89. Грачев М. А. Арго и менталитет русских декласированных элементов // Лексика, грамматика, текст в свете антропологической лингвистики. -Екаринбург, 1995. С. 40- 41.

90. Грачев М. А. Место арготического слова в мировоззрении декласированных элементов // Языковая семантика и образ мира. -Казань, 1997, Кн. I. С. 109-110.

91. Грайс Г. П. Логика и речевое общение // Новое в зарубежной лингвистике. Лингвистическая прагматика. М.: Прогресс, 1985. Вып. XVI.-С. 217-237.

92. Гридина Т. А., Третьякова В. С. Принципы лингвокогнитивного анализа конфликтного высказывания // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. - С. 55-64.

93. Громов Д. Оборотничество у восточных славян: возможные причины возникновения легенд // Мифы и магия индоевропейцев. Альманах. М.: София, Гелиос, 2002. Выпуск 10. - С. 95-123.

94. Гусев С. С., Пушкарский Б. Я. Обыденное мировоззрение. Структура и способы организации. СПб.: Наука, 1994. - 234 с.

95. Гусейнов Г. Ч. Ложь как состояние сознания // Вопросы философии. -1989. -№ 11.-С. 64-76.

96. Дамаданова П. А. Термин права как средство специальной информации // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей / Отв. ред. В. В. Красных, А. И. Изотов. М.: МАКС Пресс, 2003. Вып. 23. - С. 76 - 81.

97. Дементьев В. В. Непрямая коммуникация и ее жанры. Саратов: Изд-во Саратовского ун-та, 2000. - 248 с.

98. Дементьев В. В. Проблемы непрямой коммуникации // Прямая и непрямая коммуникация: Сб. науч. статей. Саратов: Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 2003. - С. 5 - 16.

99. Демьянков В.З. Понятие и концепт в художественной литературе и в научном языке // Вопросы филологии. 2001. - № 1. - С. 35-47.

100. Деннингхаус С. Под флагом искренности: лицемерие и лесть как специфические явления речевого жанра «притворство» // Жанры речи: Сборник научных статей. — Саратов: Изд-во Государственного учебно-научного центра «Колледж», 1999. С. 203-215.

101. Диденко Л. А. Исторические корни русского мата и его функционирование в современной языковой культуре // Язык и культура. Тезисы второй международной конференции. Киев. С. 181-182.

102. Довнар Н. Правовое обеспечение защиты чести, достоинства и деловой репутации в Республике Беларусь // Обзор ШЕХ ПроМедия, Беларусь. -http://ipc.kiev/ua.

103. Доронина С. В. Инвективная функция насмешки и проблемы ее экспертной оценки // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. - С. 77-84.

104. Дронова Н. П. Актуализация библейских концептов в контексте современного мировосприятия // Реальность, язык и сознание:

105. Международный межвузовский сборник научных трудов. Тамбов: Изд-«» во ТГУ им. Г. Р. Державина, 2002. - С. 418^421.

106. Дьячкова И. Г. Похвала и порицание как речевые жанры (прагматический анализ) // Вестник Омского университета. 1998. - Вып. 3. - С. 55-58.

107. Ермолаев А. К. О лингвистической экспертизе текстов (квалификация половой принадлежности их автора) // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. Барнаул: Изд-во АТУ, 2002. - С. 100-104.

108. Жаботинская С. А. Концептуальный анализ: типы фреймов // Весник Черниговского Университета. Вып. 11. С. 12-25.

109. Жельвис В. И. Инвектива: Опыт тематической и функциональной классификации // Этнические стереотипы поведения. / Под ред. А.К. Бабурина. Л.: Наука, 1985. - С. 304-307.

110. Жельвис В. И. Эмотивный аспект речи. Психологическая интерпретация речевого воздействия. Ярославль: Издательство ЛГПИ им. А. И. Герцена, 1990.-81 с.

111. Жельвис В. И. Психолингвистическая интерпретация инвективного воздействия: Автореферат дис. .докт. филол. наук. Москва, 1992. 51 с.

112. Жельвис В. И. Некоторые эмоциогенные особенности инвективногообщения // Язык и эмоции: сб. науч. трудов. Волгоград: Перемена, 1995. - С. 24-32.

113. Жельвис В. И. Об одном виде эвфемической замены // Жанры речи: Сборник научных статей. Саратов: Изд-во Государственного учебно-научного центра «Колледж», 1999. - С. 281-292.

114. Жельвис В. И. Слово и дело: юридический аспект сквернословия проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С. 194-206.

115. Жельвис В. И. Стратегия и тактика брани: тендерный аспект проблемы //

116. Тендер: язык, культура, коммуникация. М.: МГЛУ, 2001. - С. 180-187.

117. Жельвис В. И. Культура и непристойность: проблемы взаимоотношений // Прямая и непрямая коммуникация: Сб. науч. статей. Саратов: Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 2003. - С. 52-60.

118. Жинкин Н. И. Речь как проводник информации. М.: Наука, 1982.- 159 с.

119. Залевская А. А. Об исследовании интервербальных связей // Сборник докладов и сообщений лингвистического общества. Калинин: Изд-во Калин, ун-та, 1971. - 190 с.

120. Залевская А. А Психолингвистические проблемы семантики слова. -щ Калинин: Изд-во Калин, ун-та, 1982. 82 с.

121. Зализняк А. А. Древнегородский диалект. М.: Школа «Языки русской культуры», 1995. - 720 с.

122. Зализняк Анна А. О семантике щепетильности (обидно, совестно и неудобно на фоне русской языковой картины мира) // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 101-118.

123. Захарова Л. Об истории и происхождении некоторых нелитературных слов // Русский мат (Антология). Под ред. Ф. Н Илиясова. М.: «Издательский дом Лада М», 1994. - С. 285-298.

124. Зеленова О. А. Стратегическое общение: концепт «самоуважение» в американской межличностной идеологии // Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения: Сб науч. тр. -Волгоград: Перемена, 2003. С. 89-93.

125. Земская Е. А. Клише новояза и цитация в языке постсоветского общества // Вопросы языкознания. 1996 - № 3. - С. 23-31.

126. Ивин А. А. Основания логики оценок. М.: Изд-во МГУ, 1970. - 230 с.

127. Изард К. Э. Психология эмоций / Перев. с англ. СПб.: Изд-во «Питер», ► 2000. - 464 с.

128. Ильин Е. П. Эмоции и чувства. СПб.: Питер, 2001 - 752 с.

129. Исаев И. А. История государства и права России. М.: Юрист, 1994. - 448 с.

130. Исаков В. Б. Язык права проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АТУ, 2000. - С. 64-79.

131. Иссерс О. В. «Паша-мерседес», или речевая стратегия дискредитации // Вестник Омского университета. 1997. - № 2. - С. 51-54.

132. Иссерс О. С. Свобода слова: две стороны медали (оскорбление в зеркалеюриспруденции и лингвистики) // Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы. Барнаул: Изд-во АГУ, 1999. - С. 108-124.

133. Иссерс О. С. Коммуникативное поведение и тактики русской речи. М.: Эдиториал УРСС, 2002. - 284 с.

134. Казаков В. С. Мир славянских богов. Москва-Калуга: «Русская Правда», 2002. - 160 с.135.136.137.138.139.140.141.142.143.144,145.146147148149

135. Какорина Е. В. Трансформация лексической семантики и сочетаемости (на материале языка газет) // Русский язык конца XX столетия (19851995). -М, 1996. С.67 - 89.

136. Кант И. Сочинения. Т. 2. М.: Мысль, 1964. - 748 с.

137. Капленко В. Н. Инвективность открытая и скрытая // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. — Барнаул: Изд-во АГУ,2002.-С. 71-76.

138. Карасик В. И. Язык социального статуса. М.: ИЯ РАН, 1992. - 330 с. Карасик В. И. Культурные доминанты в языке // Языковая личность: Культурные концепты / Сборник научных трудов. - Волгоград-Архангельск: Перемена, 1996. - С. 3-16.

139. Карасик В. И. О категориях лингвокультурологии // Языковая личность: проблемы коммуникативной деятельности: Сб. науч. тр. / ВУПУ -Волгоград: Перемена, 2001. С. 3 - 16.

140. Карасик В. И. Язык социального статуса. М.: ИТДК «Гнозис», 2002. - 333 с. Карасик В.И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс. - Волгоград: Перемена, 2002. - 477 с.

141. Карасик И. В., Ярмахова Е. А. Чудак как типаж английской лингвокультуры // Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения: Сб науч. тр. Волгоград: Перемена, 2003. -С. 52-62.

142. Карасик В. И. Архетипические концепты в общении // Прямая и непрямая коммуникация: Сб. науч. статей. Саратов: Изд-во ГосУНЦ «Колледж»,2003.-С. 39-52.

143. Караулов Ю. Н. Русский язык и языковая личность. М.: Наука, 1987. - 267 с. Караулов Ю. Н. Русская языковая личность и задачи ее изучения // Язык и личность.-М., 1989.-С. 105-125.

144. Караулов Ю. Н. О состоянии русского языка современности. М.: Наука, 1994.-57 с.

145. Кестер-Тома 3. Стандарт, субстандарт, нонстандарт // Русистика. -Берлин, 1993. №2.-С. 15-31.

146. Кирилин К. А. Опровержение и ответ как механизм реализации информационных прав личности: «де-юре» и «де-факто» // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. -Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. С. 172-187.

147. Клюев Е. В. Речевая коммуникация: Учеб. пособие для университетов и (# вузов. М.: ПРИОР, 1998. - 320 с.

148. Клюев Е. В. Речевая коммуникация: Учеб. пособие для университетов и вузов. М.: ПРИОР, 2002. - 290 с.

149. Клюканов И. Э. Перформативное прочтение некоторых неперформативных глаголов // Языковое общение: Единицы и регулятивы: Межвуз. сб. науч. трудов Калинин, 1987. - С. 85-89.

150. Ковалева JL С., Кабулова JI. Т. Экспрессивный потенциал грамматической категории рода в сниженных стилях // Язык и эмоции: сб. науч. трудов. Волгоград: Перемена, 1995. - С. 115-124.

151. Корниенко С. Ю. Поэтика стихов М. Кузмина «Сети». Автореф. дисс.канд. филол. наук. -Новоссибирск. 2000. 23 с.

152. Костомаров В. Г., Бурвикова Н.Д. Старые мехи и молодое вино. Из наблюдений над русским словоупотреблением конца XX века. СПб.: Златоуст, 2001. - 72 с.

153. Кострова М. Б. Оценочная лексика в уголовном законе: уголовно-правоой, уголовно-процессуальный и криминалистический аспекты // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы.

154. Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. С. 152-151.

155. Кошелев А. Д. О языковом концепте «долг» // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 119-124.

156. Красавский Н. А. Динамика эмоциональных концептов в немецкой и русской лингвокультурах: Автореф. дисс. .д-ра филол. наук.- Волгоград, 2001. 38 с.

157. Красавский Н. А. Эмоциональные концепты в немецкой и русской лингвокультурах: Монография. Волгоград: Перемена, 2001. - 495 с.

158. Кречетов Д. В. Честь и достоинство (исторический аспект) проблема // ф Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическомбытии. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С. 100-103.

159. Крылова Т. В. Статусные правила в наивной этике // Слово в тексте и в словаре. Сборник к семидесятилетию акад. Ю. Д. Апресяна. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 122 - 127.

160. Крючкова Т. Б. Особенности формирования и развития общественно-политической лексики и терминологии. М.: Наука, 1989. - 151 с.

161. Крысин Л. П. О перспективах социологических исследований в русистике * // Русистика. Берлин, 1992. № 2. - С. 96-106.

162. Крысин JT. П. Евфемизмы в современной русской речи // Русистика.• Берлин, 1994. № 1 -2. С. 28^49.

163. Кубрякова Е.С. Роль словообразования в формировании языковой картины мира. // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира / Отв. ред. Б. Л. Серебренников. М.: Наука, 1988. - С. 141-173.

164. Кубрякова Е. С. Язык пространства и пространство языка (к постановке проблемы) // Изв. РАН. Серия лит-ры и языка. М, 1997.№ 3. - С. 22-31.

165. Кубрякова Е. С. О современном понимании термина «концепт» в лингвистике и культурологии // Реальность, язык и сознание: Международный межвузовский сборник научных трудов. Тамбов: Изд-во ТГУ им. Г. Р. Державина, 2002. - С. 5-15.

166. Кузнецова Е. А. Интерпретация юридического текста (факта) как проблема точки зрения (к проблеме субъективности) // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы.

167. Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. С. 165-171.

168. Кукушкина Е. И. Познание, язык, культура. М.: Изд-во МГУ, 1984. 264 с.

169. Купина Н. А. Песня власти и блатная песня в контексте тоталитарной культуры // Русский язык в контексте современной культуры. -Екаринбург, 1998. С. 83-84.

170. Ларин Б. А. Эстетика слов и язык писателя: Избранные статьи. М, Л.: Худ. лит., 1974.- 182 с.

171. Левкиевская Е. Мифы русского народа. М.: Астрель, ACT, 2000. - 528 с.

172. Р 174. Лемяскина Н. А. Концепты «прощать» и «извиняться» вкоммуникативном сознании младшего школьника // Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения: Сб. науч. тр. -Волгоград: Перемена, 2003. С. 93-103.

173. Леонтьев А. А. К психологии речевого воздействия // Материалы 4 Всесоюзного симпозиума по психолингвистике. М., 1972. - С. 28—41.

174. Леонтьев А. Н. Деятельность. Сознание. Личность. М.: Политиздат, 1977.-304 с.

175. Леонтьев А. А., Базылев В. Н., Бельчнков Ю. А. и др. Понятия чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в текстах права и средств массовой информации. М.: Фонд защиты гласности, 1997. - 128 с.

176. Лихачев Д. С. Концептосфера русского языка // Известия РАН Серия лит. и яз.-1993.-Т. 52.-С. 3-9.

177. Лосев А. Ф. Знак. Символ. Миф. Труды по языкознанию. М.: Изд-во МГУ, 1982.-479 с.

178. Лосев А. Ф. Философия. Мифология. Культура. М. : Политиздат, 1991. - 525 с.

179. Лукьянова Н. А. Экспрессивная лексика разговорного употребления: проблемы семантики-Новоссибирск, 1986 192 с.

180. Лурия А. Р. Язык и сознание. М.: Изд-во МГУ, 1979. - 319 с.

181. Лурье С. В. Историческая этнология. М.: Аспект-Пресс, 1997. - 448 с.

182. Любимов Н. А. К вопросу о правовой коммуникации в законотворчестве // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. -Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. С. 132-147.

183. Ляпин С. X. Концептология: к становлению подхода // ИАН СЛЯ. 1993. -Т. 52. -№ 1.-С. 3-9.

184. Ляпин С. X. Концептология: к становлению подхода // Концепты. -Архангельск: Изд-во Поморского гос. ун.та им. М.В. Ломоносова, 1997. Вып 1.-С. 11-34.

185. Маковский M. М. Язык миф - культура. Символы жизни и жизнь символов. - М.: Ин-т русского языка им. Виноградова, 1996. - 329 с.

186. Маковский M. М. Сравнительный словарь мифологической символики в индоевропейских языках. Образы мира и миры образов. М.: Владос, 1996.-415 с.

187. Максимов В. И. Словарь перестройки. СПб.: Златоуст, 1992. - 256 с.

188. Манаков А. Блуд на руси. Свидетельские показания и литературные версии. М.: Колокол - Пресс, 1997. - 416 с.

189. Мансурова В. Д. Инстанция истины: О соотношении норм языка и права в общественной коммуникации // Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы. Барнаул: Изд-во АГУ, 1999. - С. 97-107.

190. Маркарян Е. С. Очерки теории культуры. Ереван, 1969. - 229.

191. Маслова В. А. Введение в лингвокультурологию. -М.: Наследие, 1997. 207 с.

192. Маслова В. А. Лингвокультурология. Учебное пособие для студентов высших учебных заведений. -М.: Академия, 2001. 208 с.

193. Матвеева Т. В. Лексическая экспрессивность в языке. Свердловск: Изд-во УрГУ, 1986. Известия УрГУ, № 17.

194. Матвеева Т. В. Нормы речевого общения как личностные права и обязанности, формируемые в сфере естественной коммуникации проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С. 40^48.

195. Матвиенко В. А. Лексика нравственно-оценочного ряда в древнерусском памятнике XI века // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 363-372.

196. Медникова Э. М. Значение слова и методы его описания. М.: Высшая Школа, 1974-201 с.

197. Мельничук А. С. Язык как развивающаяся реальная система // Тезисы «Диалектика развития языка» М., 1980. - С. 16-17.

198. Мечковская Н. Б. Социальная лингвистика. М.: АО «Аспект-прогресс», 1994.-207 с.

199. Мечковская Н. Б. Язык и религия: Пособие для студентов гуманитарных вузов. М.: Агентство ФАИР, 1998. - 352 с.

200. Мизун Ю. В., Мизун Ю. Г. Тайны богов и религий. М.: Вече, 1999. - 576 с.

201. Мокиенко В. М. Субстандартная фразеология русского языка и некоторые проблемы ее лингвистического изучения // Динамика русского слова. СПб., 1994. - С. 154-172.

202. Милославская Д. И. Типовые трудности семантической интерпретации юридического текста проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С. 103-115.

203. Москвин В. П. Русская метафора. Семантическая, структурная, функциональная классификация: Учеб. пособие к спецкурсу по стилистике. Волгоград: Перемена, 1997. - 92 с.

204. Муравьева Н. В. Язык конфликта. М.: Изд-во МЭИ, 2002. - 264 с.

205. Мягкова Е. Ю. Эмоциональная нагрузка слова: опыт психолингвистического исследования. Воронеж: ВГУ,1990. - 110 с.

206. Наумов В. А. Уголовное право: Учебник для ВУЗов. М.: СПАРК, 1996. - 412.

207. Неретина С. С. Тропы и концепты. М.: РАН, 1999. - 224 с.210.211.212.213.214.215.216.217.218219.220221222223

208. Нерознак В. П. От концепта к слову: к проблеме филологического концептуализма // Вопросы филологии и методики преподавания иностранных языков Омск, 1988. - С. 80-85.

209. Никитин М. В. Курс лингвистической семантики. СПб.: Научный центр проблем диалога, 1997. - 757 с.

210. Ощепкова Е. С. Определение скрытых намерений автора как одна из возможностей психолингвистического текста // Первая областная конференция РПО. Калуга, 1999. - С. 82-85.

211. Павиленис Р. И. Проблема смысла. Современный логико-философский анализ языка. М.: Мысль, 1983. - 286 с.

212. Палашевская И. В. Концепт «закон» в английской и русской лингвокультурах: Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Волгоград, 2001.23 с.

213. Панченко Н. Н. Средства объективации концепта «обман» (на материале английского и русского языков): Автореф. дисс. .канд. филол. наук. -Волгоград, 1999. 23 с.

214. Платов А. Традиционные посвящения: бессмертие и свобода // Мифы и магия индоевропейцев. Альманах. Выпуск 10. М.: София, Гелиос, 2002. - С. 124— 137.

215. Поварнин С. И. Спор. О теории и практике спора (Пг., 1918) // Вопросы философии. 1990. № 3. - С. 57-133.

216. Позолотин Ю. А. Ругательства как лингвистический феномен // Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения: Сб науч. тр. Волгоград: Перемена, 2003. - С. 68-72.

217. Прибыток И. И. Дискуссионные моменты теории непрямой коммуникации лингвокультуры // Прямая и непрямая коммуникация: Сб. науч. статей. Саратов: Изд-во ГосУНЦ «Колледж», 2003. - С. 16-26.

218. Прохвачева О. Г. Лингвокультурный концепт «приватность» (на материале американского варианта английского языка): Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Волгоград, 2000. 24 с.

219. Понятия чести и достоинства, оскорбления и ненормативности в текстах права и средств массовой информации. Леонтьев А. А., Базылев В. Н., Бельчиков Ю. А. и др. М.: Фонд защиты гласности, 1997. - 128 с.

220. Попов С. Н. Различение правовой эмотивности (права) и нормативной рациональности (закона) // Философские дескриптивы. Сборник статей. -Барнаул: Изд-во: АГУ, 2002. Выпуск 2. С. 213 - 230.

221. Попова Е. А. Культурно-языковые характеристики политического дискурса (на материале газетных интервью): Автореф. дисс. .канд. филол. наук. Волгоград, 1995. 23 с.

222. Попова 3. Д., Стернин И. А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях. Воронеж: ВГУ, 1999. - 30 с.

223. Попова 3. Д., Стернин И. А. Очерки по когнитивной лингвистике. -Воронеж: Истоки, 2001. 191 с.

224. Постовалова В. И. Картина мира в жизнедеятельности человека. // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. / Отв. ред. Б. Л. Серебренников. М.: Наука, 1988. - С. 8-69.

225. Потебня А. А. Эстетика и поэтика. М.: Искусство, 1976. - 614 с.

226. Потебня А. А. Слово и миф. М.: Правда, 1989. - 623 с.

227. Почепцов О. Г. Основы прагматического описания предложения. Киев: Высшая школа, 1986. - 116 с.

228. Пропп В. Я. Мифология сказки. Л.: Академия, 1928. - 152 с.

229. Романов А. А. Иллокутивные индикаторы прямых и косвенных речевых * актов // Речевые акты в лингвистике и методике. Пятигорск: ПГПИИЯ,1996.-С. 195-200.

230. Романов А. А. Иллокутивные знания, иллокутивные действия и иллокутивная структура диалогического текста // Текст в коммуникации. М.: ИЯ АН СССР, 1991. - С. 82-100.

231. Рубинштейн С. Л. Бытие и сознание. М.: Изд-во АН СССР, 1957. - 328 с.

232. Рыжова Л. П. Речевой этикет и языковая норма // Языковое общение: Единицы и регулятивы: Межвуз. сб. науч. трудов. Калинин, 1987. - С.51.58.

233. Рябцева Н. К. Этические знания и их «предметное» воплощение // Логический анализ языка: Языки и этики / отв. ред.: Н. Д. Арутюнова, Т. Е. Янко, Н. К. Рябцева. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 178-183.

234. Самозванцев А. М. Мифология востока. М.: Алетейа, 2000. - 384 с.

235. Семенова М. Быт и верования древних славян. СПб.: Азбука, 2000. - 560 с.

236. Семенова С. Ю. О языковых контурах портрета социальной личности. -М.: ИНИОН РАН www.dialog-21.ru.

237. Санников А. В. Достоинство, гордость и самолюбие в русской наивной этике // www■dialog-21 .ш. 12 с.

238. Сепир Э. Избранные труды по языкознанию и культурологии. М.: Прогресс, 1993. - 656 с.

239. Серебренников Б. JI. Как происходит отражение картины мира в языке? // ф Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. / Отв. ред. Б.

240. Л. Серебренников. М.: Наука, 1988. - С. 87-107.

241. Серль Д. Р. Что такое речевой акт // Новое в зарубежной лингвистике — М.: Прогресс, 1986. Вып. 17.-С. 151-169.

242. Серль Д. Р. Классификация иллокутивных актов // Новое в зарубежной лингвистике. М.: Прогресс, 198§. Вып. 17. - С. 170-194.

243. Слобин Д., Грин Дж. Психолингвистика. М.: Прогресс, 1976. - 350 с.

244. Слышкин Г. Г. От текста к символу. М.: Академия, 2000. - 125 с.

245. Смирнова Е. С. Высказывание-оскорбление: коммуникативно-функциональный аспект (на материале английского языка): Автореф. дисс. . .канд. фил. наук. Киев, 1993.

246. Соболев А. Н. Мифология славян. Загробный мир по древнерусским представлениям СПб.: Лань, 1999. - 272 с.

247. Соколова 3. П. Животные в религиях. СПб.: Лань, 1998. - 288 с.

248. Соломник А. Семиотика и лингвистика. М.: Молодая гвардия, 1995.-189с.

249. Солнышкина М. И. Концепт «якорь» в русском языке // Роль человеческого фактора в языке. Язык и картина мира. М: Наука, 1998. - С. 431-35.

250. Сорокин Ю. А. Психолингвистические аспекты изучения текста. М.:1. Наука, 1985.- 168 с.

251. Сорокин Ю. А. Этническая конфликтология. Самара: Русский лицей, 1994.-94 с.

252. Сорокин Ю. А. Статус факта (события) и оценки в текстах массовой коммуникации проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С. 186-194.

253. Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1977. - 676 с.

254. Социальные представления о коррупции. Антонюк Е. В., Алавидзе Т. Л.; Сайт Institute for Economy in Transition. - www.iet.ru. - С. 1-15.

255. Сперанская A. H. Оскорбление словом в обыденном и правовом сознании носителей русского языка // Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы. Барнаул: Изд-во АГУ, 1999. - С. 89-95.

256. Степанов Ю. С. Константы: Словарь русской культуры: опыт исследования. М.: Языки русской культуры, 1997. - 824 с.

257. Стернин И. А. О понятии коммуникативного поведения // Kommunikativ -• funktionale Sprachbetrachtung Halle. Berlin, 1989. - S. 279-282.

258. Стернин И. А. Коммуникативное поведение в структуре национальной культуры // Этнокультурная специфика языкового сознания: Сб. статей/ Отв. ред. Н. В. Уфимцева. М., 1996. - С. 97-111.

259. Стернин И. А. Понятие коммуникативного поведения и проблемы его исследования // Русское и финское коммуникативное поведение. — Воронеж: Изд-во ВГТУ, 2000. С. 4 - 20.

260. Стернин И. А. К разработке модели контрастивного описания национального коммуникативного поведения // Аксиологическая лингвистика: проблемы коммуникативного поведения: Сб. науч. тр. -Волгоград: Перемена, 2003. С. 5-15.

261. Стернин И.А. Проблемы анализа структуры значения слова. Воронеж:1. ВГУ, 1979.- 117 с.

262. Стросон П. Ф. Намерение и конвенция в речевых актах // Новое в зарубежной лингвистике-М.: Прогресс, 1986. Вып. 17. С. 130-150.

263. Супрун В. И. Антропонимы в вокативном употреблении // Известия УрГУ, № 20. http://virlib.eunet.net.- с. 4.

264. Сыпченко С. В. Из опыта судебной лингвистической экспертизы публийистических произведений (О проблемах лингвистической экспертизы как прикладного направления юрис лингвистики) //

265. Щ Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы. Барнаул: Изд-во АГУ,1999.-С. 147-154.

266. Сыпченко С. В. О типах инвективных текстов как объекте лингвистической экспертизы проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АГУ,2000.-С. 213-220.

267. Тарасов Е. Ф. К построению теории речевой коммуникации // Сорокин Ю.А., Тарасов Е. Ф., Шахнарович А. М. Теоретические и прикладныетпроблемы речевого общения. М.: Наука, 1979. - С. 5-147.

268. Тарасов Е. Ф. К построению теории межкультурного общения // Язык и сознание: формирование и функционирование. -М., 1998. С. 30-34.

269. Тарасова Т. И. Современные тенденции в изучении языка права // Язык, сознание, коммуникация: Сб. статей / Отв. ред. В. В. Красных, А. И. Изотов. Вып. 22. М.: МАКС Пресс, 2002. - С 98-107.

270. Телия В. Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический и лингвокультурологический аспекты. -М.: Языки русской культуры, 1996. -288 с.

271. Толдова С. Ю. О когнитивном подходе к некоторым проблемам референции МГУ // www.philol.msu.ru.

272. Толстая С. М. Преступление и наказание в свете мифологии // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000. - С. 373-379.

273. Топоров В. Н. Миф. Ритуал. Символ. Образ. Исследования в области мифоэпического. М.: Прогресс, Культура, 1991. - 627 с.

274. Третьякова В. С. Язык глазами лингвиста проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АГУ. 2000. - С. 127-139.

275. Успенский В. А. О вещных коннотациях абстрактных существительных. // Семиотика и информатика. М.: Всесоюзный институт научной и технической информации, 1979. Вып. 11.-С. 142-148.

276. Успенский Б. А. Религиозно-мифологический аспект русской экспрессивной фразеологии. Семантика русского мата в историческом освещении // Semioties and the history of culture/ T. 2. Ohio: Slavica Publishers Inc, 1998.-437 p.

277. Уфимцева H. В. Культура, сознание и проблема заимствования // Реальность, язык и сознание: Межвузовский сборник научных трудов. Вып. 2. Тамбов: ТГУ им. Г. Р. Державина, 2002. - С. 105-111.

278. Федоров К. Г., Лисневский Э. В. История государства и права зарубежных стран. Часть 1. Ростов н/Дону: Издательство Ростовского университета, 1994. - 272 с.293.294,295,296297298299300301302303304305

279. Федоров К. Г., Лисневский Э. В. История государства и права зарубежных стран. Часть 2. Ростов н/Дону: Издательство Ростовского университета, 1994. - 304 с.

280. Фесенко Т. А. Парадигмы взаимоотношений языка и сознания в контексте этнопсихолингвистики // Реальность. Язык. Сознание. -Тамбов, 1998.-С. 27-34.

281. Формановская Н. И. Речевой этикет и культура речи. М.: Высшая школа, 1989.-234.

282. Чалдини Р., Дуглас К., Стивен Н. Социальная психология. СПб.: Прайм-ЕВРОЗНАК, 2002. - 256 с.

283. Чернышова Т. В. Узуально-стилевой комплекс как механизм порождения инвективного высказывания в сфере газетной публицистики // Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы. Барнаул: Изд-во АГУ, 1999.-С. 141-147.

284. Чернышова Т. В. Стилистический анализ как основа лингвистической экспертизы текста // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С. 206-212.

285. Чернышова Т. В. Юрислингвистическая экспертиза газетно-публицистических текстов с неявной коммуникативной функцией высказывания // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. - С. 42-55.

286. Честь, достоинство и репутация: журналистика и юриспруденция в конфликте (результаты исследования и материалы конференции) А. А. Леонтьев, В. Н. Базылев, Ю. А. Бельчиков и др. М.: ФЗГ, 1998. - 240 с.

287. Шарифуллин Б. Я. Языковая политика в городе: право языка уэ. языковые права человека (право на имя) проблема // Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическом бытии. Барнаул: Изд-во АГУ, 2000. - С. 171-180.

288. Шарифуллин Б. Я. «Полет русской души»: опыт несостояввшейся юрислингвистической экспертизы одного рекламного текста // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы.

289. Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. С. 85-99.

290. Шаховский В. И. Эмотивный компонент значения и методы его описания. -Волгоград: Изд-во ВГПИД983. 96 с.

291. Шаховский В. И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. Воронеж: Изд-во ВГУ, 1987. - 191 с.

292. Шаховский В. И. К теоретической и прикладной лингвистике эмоций // Филология РЫ1о^юа, 1995. №7. Краснодар: Изд-во КубГУ. - С. 49-52.

293. Шаховский В. И. О лингвистике эмоций // Язык и эмоции: Сб. науч. тр.

294. ВГПУ. Волгоград: Перемена, 1995. - С. 3-15.

295. Шаховский В. И. Эмоциональные культурные концепты: параллели и контрасты // Языковая личность: культурные концепты: Сб. науч. тр. / ВГПУ, ПМПУ. Волгоград - Архангельск, 1996. - С. 80-96.

296. Шаховский В. И. Эмоции и их концептуализация в различных лингвокультурных контекстах // Русистика. Вып.1 Киев, 2001. - С. 13-19.

297. Шаховский В. И. Когнитивные ресурсы эмоциональной языковой личности // Языковая личность: проблемы когниции и коммуникации: Сб.т науч. тр. / ВГПУ Волгоград: Колледж, 2001. - С. 11-16.

298. Шейгал Е. И., Арчакова Е. С. Тезаурусные связи и структура концепта // Язык, коммуникация и социальная среда. Воронеж, 2002. Вып. 2. - С. 19 - 24.

299. Шилихина К. М. Коммуникативное давление в русском общении // Язык и социальная среда. Теоретическая и прикладная лингвистика. Воронеж, 2000. Выпуск 2. - С. 103-108.

300. Шмелев Д. Н. Проблемы семантического анализа лексики (на примере русского языка). М.: Наука, 1973. - 279 с.319,320.321.322.323324325326327328,329330331332333334

301. Шмелев Д. Н. Современный русский язык. Лексика. М.: Просвещение, 1977.-335 с.

302. Шмелев А. Д. Плюрализм этических систем в свете языковых данных // Логический анализ языка: Языки этики. М.: Языки русской культуры, 2000.-С. 380-389.

303. Шмелева Т. В. Кодекс речевого поведения // Русский язык за рубежом. -1983, № 1.-С. 72-77.

304. Шпаковская Е. Е. Нормативный аспект юридического текста // Юрислингвистика-3: Проблемы юрислингвистической экспертизы. -Барнаул: Изд-во АГУ, 2002. С. 148-151.

305. Шрамм А. Н. Очерки по семантике качественных прилагательных. Л.: Изд-во ЛГУ, 1979.- 133 с.

306. Шрагина Л. И. Процесс конструирования метафоры как объект психологического исследования// Психологический журнал 1997 - № 6. -С. 121-128.

307. Щербакова О. В. Об основных функциях языка уголовной среды // Язык исоциум. Минск, 1998. Ч. I. - С. 112-114.

308. Экман П. Психология лжи. СПб.: Питер, 2002. - 272 с.

309. Элияде М. Священное и мирское. М.: Изд-во МГУ, 1994. - 144 с.

310. Эрделевский А. М. Компенсация морального вреда: анализ и комментарийзаконодательства и судебной практики. М.: БЕК, 2000. - 256 с.

311. Юрислингвистика-1: Проблемы и перспективы: Межвуз. сб. науч. тр. /

312. Под ред. Н. Д. Голева. Барнаул: Изд-во АГУ, 1999. - 186 с.

313. Юрислингвистика-2: Русский язык в его естественном и юридическомбытии: Межвуз. сб. науч. тр. / Под ред. Н. Д. Голева. Барнаул: Изд-во1. АГУ, 2000. 272 с.

314. Яковлева Е. С. О понятии «культурная память» в применении к семантике слова // Вопросы языкознания.- 1998. -№ 3. С. 43-73.

315. Якушев А. В. Теория государства и права. М.: ПРИОР, 2002. - 192 с.

316. Ященко A.C. Философия права Владимира Соловьева. СПб.: Алетейя, 1999.-252 с.

317. Röhl R. F. Juridische Hermeneutik // Allgemeine Rechslehre Berlin, Bonn, München. 1995. S. 107.

318. Sandevoir P. Presentation générale du droit français. Paris. 1994. - 115 p.

319. Sandevoir P. Les techniques juridiques en droit français. Paris: Dunod, 1994. -93 p.

320. Daly M., Wilson M. Homicide. NY: Aldin de Gruyter, 1985. - 120 p.

321. Scherer K. Social Markers in speech. Cambridge: Cambridge University Press, 1979-p. 98.

322. Vendler Z. Illocutionary suicid // Issues in the Philosophy of language. Yales University Press, 1976-p. 135-145.

323. Словари и принятые сокращения

324. Англо-русский словарь / Сост. Г. И. Бункин, О. В. Буренкова, Т. П. Горбунова и др. -М. : Рус. яз., 1987. 656 с.

325. АСРС. Александрова 3. Е. Словарь синонимов русского языка. - М.: Советская Энциклопедия, 1969. - 600 с.

326. Ахматова Т. В. Русский мат. Толковый словарь. М.: Колокол-пресс, 1997. -576 с.

327. Бабкин А. М., Шендецов В. В. Словарь иноязычных выражений и слов. М-Л.: Наука, 1966. 1344 с.

328. Баранов А. Н., Караулов Ю. Н. Словарь русских политических метафор.

329. М.: Помовский и партнеры, 1994. 351 с.

330. Богуславский А. Краткий польско-русский словарь. Варшава, Wiedza РолузгесИпа, 1962. - 374 с.

331. Буй Василий. Русская заветная идиоматика. М.: Помовский и партнеры,1995.-336 с.

332. Ганшина К. А. Французско-русский словарь. М.: Русский язык, 1982. 912 с.

333. Глен-Шестакова Н. В., Линднер В. Б. Немецко-русский словарь. М.: Русский язык, 1980. - 526 с.

334. Гринева Е. Ф., Громова Т.Н. Словарь разговорной лексики французского языка. М.: Русский язык, 1988. - 640 с.

335. Даль В. И. Пословицы русского народа. Т. 1-3- СПб.: ТОО «Диамант»,1996.

336. Дворецкий И. X. Латинско-русский словарь. М.: Русский язык, 1986. - 840 с.

337. Елистратов В. С. Словарь московского арго. М.: Русские словари, 1994. -704 с.

338. Р 14. Жуков В. П. Словарь русских пословиц и поговорок. М.: Сов. Писатель,1991.

339. Жуков В. П., Сидоренко М. И., Шкляров В. Т. Словарь фразеологических синонимов русского языка. М.: Русский язык, 1987.

340. Караулов Ю. Н., Сорокин Ю. А. и др. Русский ассоциативный словарь. -М.: ИРЯ РАН, 1996.

341. Кохтев Н. Н., Розенталь Д. Э. Русская фразеология. М.: Русский язык, 1986.-304 с.