автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.05
диссертация на тему: Основные этапы развития серболужицкой литературы в славяно-германском контексте

Текст диссертации на тему "Основные этапы развития серболужицкой литературы в славяно-германском контексте"

С) / ■ / /о? — _Ь»

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК Институт славяноведения

На правах рукописи

Гугнин Александр Александрович

Основные этапы развития серболужицкой литературы в славянско-германском контексте

специальность 10.01.05 литературы народов Европы, Америки и Австралии

научный доклад на соискание ученой степени

| Президиум ВАК России

: (решение от М " ^ г., №

Л присудил ученую степень

4 —, V упраэддаия ВАК

Работа выполнена в Институте славяноведения РАН Официальные оппоненты:

доктор филологических наук, профессор Н.П. Михальская

доктор исторических наук A.B. Назаренко

доктор филологических наук, профессор Е.З. Цыбенко

Ведущая организация - Институт мировой литературы им. А.М.Горького РАН

4

Защита диссертации состоится " _ 1998 г. в 15.00 час.

в диссертационном совете Д ■ те диссертаций на

соискание ученой степени док • наук в Институте

славяноведения РАН (117334 троспект, 32-а,

корпус "В", 9 этаж). -

Научный доклад разослан

Ученый секретарь '/? Ч '1 ~ Ц

диссертационного совета „,. у] ' ' ' ) ' ' Д 002.97.01 О

кандидат филологических наук

М.И. Ермакова

© Институт славяноведения РАН

Введение: Обоснование темы, проблематики, методологии, методики и актуальности исследования

В настоящем докладе излагаются итоги исследовательской работы автора, в более обширном виде представленные в публикациях проблемно-монографического характера: "Серболужицкая словесность в эпоху Просвещения" (Новополоцк,1994), "Серболужицкая литература в эпоху романтизма" (Новополоцк, 1994), "Верхнелужицкая литература в эпоху национального возрождения XIX века. Вводная глава" (Новополоцк, 1995), "История серболужицкой литературы: Краткий очерк с библиографией" (М., 1996), "Введение в историю серболужицкой словесности и литературы от истоков до наших дней" (М., 1997 - 15 п.л.), а также в статьях и тезисах научных докладов общим объемом свыше 40 печатных листов (см. Список публикаций в конце данного доклада). Апробация историко-литературного материала и общетеоретических исходных посылок исследования проводилась, во-первых, в рамках научных конференций в России, Белоруссии, на Украине, в ФРГ, Италии и Австрии и, во-вторых, в ходе обсуждения монографических глав и статей автора в коллективные академические труды, из которых необходимо упомянуть "Историю всемирной литературы" (т. 7. М., 1991), "Историю литератур западных и южных славян" (т. 1-2. М., 1997; т. 3 готовится к печати), "Историю литератур Восточной Европы после второй мировой войны" (т. 1. М., 1995; т. 2 готовится к печати). В названных трудах особое внимание было уделено проблеме периодизации историко-литературного процесса в Верхней и Нижней Лужицах, разработана методика выделения и описания основных этапов развития серболужицкой литературы. Что же касается второго важнейшего компонента проблематики представленного доклада - а именно, славянско-германского контекста этой литературы, весьма существенно влиявшего на ее специфику на протяжении всей наблюдаемой истории ее развития, - то названная проблематика в ее различных аспектах излагалась автором на Международных семинарах сорабистов во Львове (1987, 1989, 1991), на Днях славянской письменности в Минске (1990) и Смоленске (1991), в докладах на XI Международном съезде славистов в Братиславе (1993), на международной конференции памяти Д. Чижевского в Киеве (1995), а также на конференциях и симпозиумах в ИСБ РАН в 1986-1997 гг.

При этом следует подчеркнуть, что по мере осознания первостепенной важности славянско-германского контекста для формирования национальной специфики серболужицкой литературы этот контекст стал занимать соответствующее место во всех работах автора по серболужицкой проблематике. Постепенно выявилась и необходимость уточнения самого понятия контекст

применительно к анализу истории литературы народа, никогда не имевшего ни собственной государственности, ни культурной автономии, ни даже собственного дворянства, то есть по сути лишенного каких бы то ни было собственных средств (даже в форме национального меценатства) для поддержания и развития национальной культуры и тем не менее сумевшего создать достаточно богатую и разветвленную национальную культуру и литературу. Феномен необычайной жизнестойкости маленького народа тем настоятельнее требовал удовлетворительного объяснения, что по крайней мере с XVI в. (со времен М. Лютера, отговаривавшего серболужичан переводить Библию на язык, который, по его мнению, в скором времени отомрет) и до сегодняшних дней постоянно раздавались пророчества о вот-вот грядущем исчезновении этого народа в результате его ассимиляции немцами. Но со времен М. Лютера прошло уже около 500 лет, и развившаяся именно за эти столетия серболужицкая литература приобрела настолько неповторимый, национальный колорит и своеобразие, что без нее, на наш взгляд, уже трудно представить литературный ландшафт современной Европы, не говоря уже о славянском литературном регионе.

Но именно последнее утверждение, очевидное для автора доклада из многолетних эмпирических штудий самой серболужицкой литературы, нуждалось в теоретическом обосновании и обобщении на сопоставительно-диахроническом уровне, позволяющем раскрыть это своеобразие на фоне истории так называемых больших или развитых литератур, на которые многие десятилетия были ориентированы попытки написания "всеобщей истории литературы" или "истории всемирной литературы". Модель функционирования общепризнанно большой литературы была сравнительно детально изучена автором за 35 лет занятий историей немецкоязычных литератур (немецкая, австрийская, швейцарская, литературы ГДР и ФРГ) от истоков и до современности, что нашло свое отражение в более чем 300-х литературоведческих публикаций по названной проблематике1. Занимаясь исследованием различных писателей, литературных жанров, кружков, течений, направлений и литературных эпох, автор поначалу совершенно не преследовал каких-либо целей компаративистского характера, для него гораздо важнее было уяснение индивидуальной неповторимости и самобытности каждого литературного явления. Но, во-первых, неповторимость может быть по-настоящему постигнута только в сопоставлении с другими родственными явлениями. И, во-вторых, именно изучение немецкоязычных литератур и попытки уяснить их национальную специфику с неизбежностью подталкивали к необходимости осознать особую роль социально-политического, этнокультурного и прочего внелитературного, но также и литературного контекста, игравшего определяющую роль не только на эпохальных поворотах историко-литературного процесса, но в конечном итоге сформировавшего сначала региональные различия, а затем и национальную специфику немецкоязычных литератур.

Особенно разительно роль внелитературных и внелингвистических факторов в развитии немецкоязычных литератур сказалась в XX в., когда в 1970-1980-х гг. фактически общепризнанным считалось наличие четырех самостоятельных литератур на немецком языке и литературоведы многих стран сопоставляли их на международных конгрессах, подводя теоретическую базу под обоснование специфики их национального развития2. И суть здесь не столько в конъюнктурности мирового литературоведения, в его легкой приспосабливаемости к меняющейся политической и идеологической ситуации, сколько в том, что такие различия действительно существовали и продолжают сказываться до сих пор в литературе ФРГ, "вобравшей" в себя литературу ГДР в 1990-м году. Воздействие внелитературных факторов оказывается настолько существенным для развития собственно литературы, что будущие германисты просто вынуждены будут (и уже вне зависимости от конъюнктуры) изучать проблему традиций литературы ГДР в литературе ФРГ, которая может быть исследована на самых различных уровнях - вплоть до лингвистического. Не менее сложные проблемы встают и при исследовании истории австрийской литературы, где историко-литературный процесс зачастую просто невозможно рассматривать без уяснения постоянно менявшегося контекста национальной и региональной идентичности3. Вопрос о национально-культурной идентичности играет достаточно заметную роль в истории каждой национальной литературы, то почти исчерпываясь, то вдруг вновь обретая невиданную актуальность. И все же нетрудно проследить различия в степени актуальности и в формах освоения этого вопроса в литературах народов с постоянной государственностью (Франция, Англия), с "переменчивой" государственностью (Польша, Чехия) и с полным отсутствием государственности (серболужичане).

Обозначенный выше контекст нескольких немецкоязычных литератур, развивающихся на базе одного литературного языка и в то же время имеющих свою бесспорную и отнюдь не только государственными границами определяемую специфику, многие годы занимал диссертанта4 и в конечном итоге определил его позицию по отношению к исключительно важному моменту специфического развития серболужицкой литературы: оставляя в стороне вопрос о самостоятельности (или недостаточно лингвистически кодифицированной самостоятельности, позволяющей говорить лишь о двух наречиях одного языка, но не о двух языках) верхнелужицкого й нижнелужицкого литературных языков5, считать правомерным и необходимым раздельное изучение истории верхнелужицкой литературы и истории нижнелужицкой литературы - в силу слишком очевидных социокультурных различий в условиях развития этих литератур, обеспечивших не только асинхронность и стадиальное несовпадение этих литератур, но и целый ряд других специфических различий историко-литературного свойства (см. Раздел I), которые поддаются адекватному пониманию лишь в рамках своего собственного и раздельного для этих литератур контекста. При всей кажущейся парадоксальности данной проблемы для взгляда со стороны (а может ли такое

вообще быть, чтобы народ, насчитывающий всего 60 ООО человек, имел два литературных языка и две истории литературы?) в историко-литературном плане дело обстоит именно так. Однако, это вовсе не означает, что серболужицкую литературу нельзя рассматривать в единстве, как единую систему, в которую на правах подчинения входят две субсистемы (верхнелужицкая литература и нижнелужицкая литература).

Более того, при ближайшем рассмотрении оказывается, что историко-литературный процесс в Верхней Лужице лишь в том случае поддается адекватному анализу и обретает четкий исторический контекст, если мы историю верхнелужицкой литературы рассматриваем как систему, состоящую из двух подсистем: литературы верхнелужицких католиков и литературы верхнелужицких протестантов, между которыми существовали не только взаимодействия, но и достаточно определенные и постоянно сказывавшиеся противоречия, обусловившие динамику этой литературы, постоянно действующие внутри нее центростремительные и центробежные силы. При том, что патриотически настроенные серболужицкие протестанты и католики всегда стремились к плодотворному диалогу историк литературы никак не может обойти тот факт, что Сербская Лужица вплоть до XX века была притягательным и "лакомым" полем, на котором остро сталкивались интересы католической и протестантской церквей, и в эти столкновения так или иначе, но в первую очередь вовлекалась серболужицкая интеллигенция, в большинстве своем состоявшая из протестантских и католических священников. Показательно уже то, что вплоть до XX в. история словесности и литературы в большинстве случаев собиралась и описывалась самими серболужичанами по отдельности — как история словесности серболужичан-католиков и серболужичан-протестан-тов. Эти различия религиозных миросозерцаний не стерлись и по сегодняшний день (в данном случае это - лишь констатация факта, но никоим образом не оценка)6. Поскольку Нижняя Лужица была целиком протестантской (по причине крайне жесткой политики ее прусских и бранденбургских правителей-протестантов), то контакты между Верхней и Нижней Лужицами захватывали прежде всего протестантов, которые говорили, однако, на разных диалектах.

Но и серболужицкие протестанты представляли собой далеко не монолитное единство. В ХУП-ХУШ вв. необычайно активную деятельность в серболужицкой протестантской среде развернули немецкие пиетисты, оказавшие серболужичанам трудно оценимую поддержку в деле публикации Библии и других религиозных книг, распространении образования и т.д., но в то же время расколовшие серболужицких протестантов на твердых лютеран и мистиков-пиетистов, что в свою очередь породило уже в XVIII в. достаточно обширную и острую публицистику и полемику; идейное противоборство здесь возникало уже не на национальной, а на конфессиональной основе. В отличие от противостояния серболужицких католиков и протестантов, где религиозно-идейные разногласия протекали, как правило, внутри единого национального

этноса, в дискуссии внутри самой протестантской среды в равной мере вовлекались и немцы и серболужичане, и велись эти дискуссии по большей части на немецком языке (и иначе быть не могло, потому что немцы за очень редким исключением серболужицких языков не знали). Таким образом, при желании можно выделить еще одну систему (протестантская среда в Верхней и Нижней Лужицах и ее литература) и подсистемы в ней, при анализе которых нельзя будет обойти обширную публицистическую и прочую литературу, созданную лужицкими лютеранами и пиетистами на немецком языке7.

Прежде чем перейти к обоснованию методологии исследования укажем лишь еще на одну проблему, которую необходимо учитывать и разрешать при поисках адекватной (предмету) методики исследования истории серболужицкой литературы. Поскольку вплоть до XX в. серболужицкая словесность и литература в своем основном массиве создавалась священниками (даже крупнейшие национальные классики были священниками: Гандрий Зейлер -протестантский пастор, Якуб Барт-Чишинский и Миклавш Андрицкий — католические священники), и лишь с XIX в. еще и учителями, то религиозная принадлежность серболужицких писателей позволяет почти безошибочно разграничить две тенденции в истории серболужицко-германских и серболужицко-славянских литературных и духовных взаимосвязей. Протестанты — в силу своего образования преимущественно в немецких университетах - гораздо лучше знали немецкую литературу и культуру, чем католики, основная масса которых училась в Праге. Этот тезис, разумеется, нельзя абсолютизировать, но также бесперспективно и игнорировать его. Поэтому идеи Просвещения, "бури и натиска" и романтизма (в обеих окрасках - протестантской и пиетистской, о чем никак нельзя забывать, анализируя, например, творчество Юрия Меня и его особый интерес к "Мессиаде" И.Г. Клопштока) проникали в Сербскую Лужицу из Германии и практически почти синхронно с их манифестациями в немецкой литературе. В том-то и состояла требующая к себе особого внимания специфика серболужицкой литературы, что славянская Сербская Лужица многие столетия находилась внутри Германии и серболужичане (несмотря на все имевшие место дискриминации и ограничения) были здесь дома, они здесь жили. Сербское проповедническое общество было основано в 1716 г. в Лейпцигском университете и стало мощным очагом немецко-серболужицких литературных взаимосвязей, самым плодоносным полем, на котором выросла светская серболужицкая литература и уже в 1760-е гг. (в поэтических поэмах-манифестах Юрия Меня) были в основных чертах сформулированы цели и задачи национального возрождения; Лейпциг (Липск) стал и "родиной серболужицкого романтизма"8, где в национально-патриотическом, романтическом по своему духу и направлению кружке "Сорабия" (основан Г. Любенским и Б.А. Клином в 1814 г.) сформировался крупнейший верхнелужицкий романтик и основоположник серболужицкой национальной литературы Гандрий Зейлер (1804-1872).

Вторым крупнейшим центром еерболужицко-немецких научных, идейных и литературных взаимодействий было в XVIII - начале XIX вв. Верхнелужицкое научное общество, основанное в 1779 г. в Гёрлице немцем Карлом Готлибом фон Антоном (1751-1818) и серболужичанином Яном Горчанским (1722-1799), в рамках которого в 1782-1783 гг. были созданы (и опубликованы на немецком языке) важнейшие манифесты серболужицкого Просвещения, по существу провозглашавшие идеологию национального возрождения9. С немецкими революционными демократами И.К. Шубартом и Г. Форстером был прежде всего связан крупнейший серболужицкий ученый (и писатель), лейпцигский профессор Натанаэль Богумер Леска(1751-1786), представлявший радикальное направление в серболужицком Просвещении (Мужаковский кружок просветителей)10. Практически все книги Лески написаны и изданы по-немецки, но это не дает оснований изымать его из истории серболужицкой науки, культуры и литературы.