автореферат диссертации по филологии, специальность ВАК РФ 10.01.02
диссертация на тему: Особенности художественной антропологии Кайсына Кулиева

Полный текст автореферата диссертации по теме "Особенности художественной антропологии Кайсына Кулиева"

На правах рукописи 005042454

Жабоева Ализаде Ахматовна

ОСОБЕННОСТИ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ АНТРОПОЛОГИИ КАЙСЫНА КУЛИЕВА (на материале поэзии)

10.01.02 - литература народов Российской Федерации (кабардино-балкарская и карачаево-черкесская литература)

АВТОРЕФЕРАТ

диссертации на соискание ученой степени кандидата филологических наук

1 О м $

Нальчик-2012

005042454

Работа выполнена на кафедре зарубежной литературы Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения «Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова»

Научный руководитель:

Официальные оппоненты:

Ведущая организация:

доктор филологических наук, профессор Кучукова Зухра Ахметовна Кабардино-Балкарский государственный университет

доктор филологических наук Хакуашева Мадина Андреевна Кабардино-Балкарский институт гуманитарных исследований

кандидат филологических наук, доцент Довлеткиреева Лидия Махмудовна Чеченский государственный университет

Ставропольский государственный университет

Защита состоится « 25 » мая 2012 г. в 10.00 на заседании диссертационного совета ДМ 212.076.04. при Федеральном государственном бюджетном образовательном учреждении «Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова» (360004, г. Нальчик, ул. Чернышевского, 173).

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Федерального государственного бюджетного образовательного учреждения «Кабардино-Балкарский государственный университет им. Х.М. Бербекова (360004, КБР, г. Нальчик, ул. Чернышевского, 173).

Автореферат разослан апреля 2012 г.

Ученый секретарь /

диссертационного совета А Р Борова

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы исследования. Начало третьего тысячелетия ознаменовалось выраженным интересом ученых-гуманитариев к антропоцентрической парадигме в литературоведении. Как отмечают исследователи, для ее реализации потребовались «философская призма интерпретации произведения, внимание к экзистенциальным основам бытия и их воплощению в поэтике произведения». Предложенная в 2000-е годы методология многослойного изучения внутреннего мира личности в художественном тексте опиралась на концепцию «слоев» польского исследователя-феноменолога Р. Ин-гардена, на переосмысление приемов анализа литературного произведения отечественных ученых Ю. Борева, В. Тюпы, Л. Гинзбург и др. По мнению современных теоретиков художественной антропологии, наиболее оптимальным является выделение определенных «пластов» (Ю. Борев), «уровней» (В. Тюпа). Их конкретная реализация в методике интерпретирования текста (Л. П. Егорова) обеспечивает научно обоснованный, системный подход к художественному исследованию личности. Последовательное освоение структурных уровней образа литературного героя и произведения в целом позволяет раскрыть во всей полноте многомерный образ человека, преломленный в художественном тексте.

Предложенная методология, учитывающая гносеологический потенциал философии и литературоведения в синтезе, позволяет рассматривать художественный текст как важный источник антропологических знаний. Появление такой действенной методологии дает возможность основательно изучить антропологические представления классика балкарской поэзии Кайсына Кулиева (19171985), воплощенные в его творческом наследии. Необходимость подобного исследования актуализирована слабой изученностью философского стержня поэзии К.Кулиева, его антропософии, которая вобрала в себя мировоззренческую основу взглядов балкарского народа.

Объектом исследования выступает поэтическое наследие Кайсына Кулиева, предметом - художественная антропология поэта, рассмотренная как многомерное литературно-философское явление. В качестве основного материала используются произведения поэта, включенные в сборники «Здравствуй, утро!» (1940), «Ране-

ный камень» (1964), «Избранное» (1957), «Человек. Птица. Дерево» (1985), а также собрание сочинений в трех томах на русском языке (1976-1977) и шеститомное собрание сочинений, изданное на балкарском языке (2007-2012).

Целью исследования является раскрытие образа лирического героя поэзии К. Кулиева в антропологическом аспекте. Для достижения поставленной цели предполагается решение следующих теоретических и практических задач:

• интерпретация художественного уровня автокоммуникации («Я и Я») как результата философской саморефлексии героя;

• рассмотрение философской составляющей и художественных форм диалога «Я и Другой»;

• исследование жанрово-стилевых форм, в которых реализуется модель «Я и Социум»;

• определение натурфилософских воззрений поэта через анализ и интерпретацию параллели «Я и Природа»;

• изучение дискурса «Я и Космос» для выявления специфики ноосферного сознания К. Кулиева.

Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что в ней впервые предпринимается попытка многоуровневого исследования художественной антропологии К. Кулиева. Выделение в ней пяти взаимосвязанных уровней позволяет более глубоко постичь структурные основы человеческой природы, воплощенные в поэтическом тексте балкарским автором.

Степень научной разработанности проблемы. Творчество Кайсына Кулиева на протяжении многих лет вызывает большой интерес. К исследованию его поэзии обращались ведущие отечественные ученые: Ст. Рассадин, В. Дементьев, В. Ф. Огнев, К.К. Султанов, Н.Г. Джусойты, Н. Байрамукова, С. К. Башиева, 3. X. Джанхо-това, A.M. Казиева, А.И. Караева, З.Х. Толгуров, Т.З. Толгуров, З.А. Кучукова, Ж.К. Кулиева, Т.Е. Эфендиева, С.И. Эфендиев. В статьях и монографиях глубоко и обстоятельно исследованы вопросы традиции и новаторства, индивидуального стиля, основ стихосложения, проблем перевода, мифопоэтических, этнологических и онтологических аспектов творчества балкарского поэта. Однако до сих пор комплекс вопросов, связанных с художественной антропологией К. Кулиева, не становился предметом специального исследования. Развитие антропологического литературоведения с

тонко разработанным инструментарием дает возможность системно и в более конкретизированной форме изучить представление балкарского поэта о личности в его отношении к себе, к другому, к социуму, к природе и к мирозданию.

Методологической основой работы послужили труды ведущих ученых в области антропоцентрического литературоведения. Среди них М.М. Бахтин, Ю. Борев, Ю.М. Лотман, Л. Гинзбург,

B. Тюпа, Л.П. Егорова, А. А. Фокин и другие. Специфика нашей работы потребовала обращения к трудам античных философов и философов Нового и Новейшего времени: Аристотеля, Платона, Л. Фейербаха, X. Ортеги-и-Гассета, М. Эпштейна, П.С. Гуревича,

C.Г. Семеновой, Г.Д. Гачева, Х.Г. Тхагапсоева, К.Б. Шокуева, С.И. Эфендиева и других. При исследовании вопросов, связанных с этнопоэтикой, мы учитывали положения, содержащиеся в трудах северокавказских литературоведов: Х.И. Бакова, Л.А. Бекизовой, Т.Ш. Биттировой, А. М. Гутова, А. М. Казиевой, З.А. Кучуковой, Е. А. Куянцевой, Х.Х. Малкондуева, А. X. Мусукаевой, Б.И. Тетуева, 3. X. Толгурова, Ю.М. Тхагазитова, А.Х. Хакуашева, В.К. Чумаченко, Н. А. Шогенцуковой, Т.Е. Эфендиевой. Использованы методы: исто-рико-генетический, историко-функциональный, а также метод описательной поэтики.

Теоретическая значимость работы состоит в разработке методов и приемов анализа текста с точки зрения антропоцентрической поэтики. Результаты исследования могут способствовать дальнейшему изучению философских основ творчества К. Кулиева и стать теоретическим обоснованием при изучении творчества других авторов в рамках художественной антропологии.

Практическая значимость исследования состоит в том, что его результаты могут быть использованы при создании обобщающих работ о творчестве К. Кулиева и о карачаево-балкарской поэзии в целом. На основе приведенного в работе фактологического материала можно создать серию спецкурсов и спецсеминаров по изучению философских, онтологических аспектов северокавказской поэзии.

Положения, выносимые на защиту:

• Стилеобразующим и системообразующим фактором в ранней поэзии Кулиева является удивление как эстетическая и гносеологическая категория. В дальнейшем поэт выступает как наблюда-

тель, отслеживающий диалектику собственного сознания. «Автобиография души» лирического героя воплощена во внутренних монологах, субъективных впечатлениях внешнего мира.

• Художественное воплощение диалога «Я и Другой» в лирике К. Кулиева раскрывается как система «художественной коммуникации» литературного героя с ближним (цикл «Мои соседи»). При этом на первый план выступает морально-этическая проблематика. Для лирического героя Кулиева характерен экстравертивный тип отношения к миру, выражающийся в диалогичности поэзии.

• В семиотической системе кулиевской поэзии природные образы отражают диалектическую основу мироздания, а так же служат «эзоповым» языком для выражения трагедии выселения и возрождения балкарского народа.

• Ноосферное сознание героя Кулиева определяется его внутренней причастностью космосу, вечности, а также чувством ответственности за социальный и вселенский порядок.

• С антропоцентрической точки зрения приоритетными жан-рово-стилевыми формами в поэзии Кулиева являются «диалогические», пейзажные, медитативные, колыбельные стихи, любовная лирика, а также стихи-благопожелания, заповеди, завещания.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные положения и выводы диссертационной работы изложены на международных, всероссийских, региональных научно-практических и научно-теоретических конференциях: «Языки и литература народов Кавказа: проблемы изучения и перспективы развития» (Карачаевск, 2001); «Интеграция культур в смыслосози-дающем образовании» (Махачкала, 2002); «Этнические конфликты и урегулирование: взаимодействие науки, власти, гражданского общества» (Ставрополь, 2002); «Биосфера и человек». (Майкоп, 2003); «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005); «Национальные образы мира в художественной культуре» (Нальчик, 2010). По теме диссертации опубликована статья в ведущем рецензируемом журнале, рекомендованном ВАК (Культурная жизнь Юга России» 2009, №5).

Диссертация обсуждена на заседании научного семинара «Актуальные проблемы литератур народов Северного Кавказа» (КБГУ, январь 2012), на расширенном заседании кафедры русской литера-

туры Кабардино-Балкарского государственного университета (февраль, 2012) и рекомендована к защите.

Структура диссертации. Поставленные цели и задачи диссертационной работы определили её структуру, которая состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографии.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность исследуемой темы, обозначается степень ее разработанности, определяются объект исследования, цели и задачи, методологическая основа и научная новизна, теоретическая и практическая значимость, а также формы апробации диссертационной работы.

Первая глава «Лирика К. Кулиева: формы художественного самоосознания личности» посвящена выявлению и описанию автокоммуникации «Я и Я» в поэзии балкарского автора. «Здравствуй, утро!» - так Кулиев назвал свой первый сборник. Его содержание определяется интересом «первооткрывателя бытия», любознательностью начинающего поэта, который постигает мир и самого себя. Герой впервые познает сущность основных слагаемых Вселенной - неба, солнца, земли, дерева, камня, воды, дождя, теленка. Недаром, его ощущение мира сопровождается словами «привет», «здравствуй», обозначающими факт первичного знакомства с объектами и субъектами мира.

Философ А.Ю. Шевченко, перечисляя виды антропологических знаний, акцентирует свое внимание на удивлении, как гносеологической категории. Удивление как эстетическая и гносеологическая категория пронизывает все ранее творчество Кулиева. Источником авторского изумления является неполное знание о предмете, выход за пределы привычного горизонта знаний. «Как прекрасен этот мир» - вот художественная формула балкарского поэта. Его герой понимает, как много тайн содержит в себе мироздание, поэтому он часто сам для себя выступает своего рода «экскурсоводом» по Вселенной, стране, родному ущелью. «Я» лирического героя в ранней лирике Кулиева определяется сильным желанием быть причастным к миру. Он активно вторгается в культурное пространство ближних, адресует людям свои пожелания. Его поэзией тех лет востребован и плодотворно использован фольклорный жанр

«алгъыш» - благопожелание. Счастье общения с миром занимает приоритетное место в ценностной картине бытия ранней лирике балкарского поэта.

Анализ поэзии Кулиева военных лет на предмет модуса «Я и Я» показывает, что его герой не обособляется от объективного мира, не погружается в себя, а наоборот, еще больше ощущает свою причастность миру. Он видит в себе защитника Родины, заступника мирных людей, поэтому его чувство ответственности многократно увеличивается. В стихотворениях «Мое слово», «Песня моего сердца», «В час беды», «Не золото, а землю мою» и во многих других лирический герой Кулиева, четко расставляя жизненные приоритеты, подчеркивает готовность отдать свою жизнь ради свободы родной земли.

В осмыслении войны как социально-исторической катастрофы лирический герой Кулиева не одинок. Его «Я» в поисках единомышленников обращается к героям нартского эпоса, персонажам историко-героических песен, именам известных писателей и поэтов, героям греческой мифологии, российской национальной истории. Пытаясь определиться в сложившихся условиях войны, кулиевское лирическое «Я» апеллирует к Ёрюзмеку, Сосуруко, Гапалау, Пушкину, Лермонтову, Тютчеву, Тарасу Шевченко и другим историческим личностям, которые подпитывают его мысли поведенческими моделями в экстремальных ситуациях. Приведенные примеры показывают, что и в пространстве военной лирики лирический герой Кулиева диалогу «Я и Я» предпочитает диалог «Я и Мы», отвергая интровертивную форму бытия.

Третий этап творчества К. Кулиева принято связывать с поэзией 1944-1957 гг., охватывающих исторический отрезок депортации балкарского народа. Ни в интервью, ни в эссе, ни в публичных выступлениях поэт не жалуется на трудности жизни. Складывается впечатление, что вся боль поэта, его внутренние переживания растворялись в его стихотворениях. По признанию поэта, творчеством он «защищал свое человеческое достоинство, поддерживал себя, закалял свой дух». Анализ стихотворений, написанных в годы депортации, показывает, что в них его лирический герой, сохраняя экстравертивную позицию, зачастую переходит на интровертивный диалог с самим собой. Наибольшей художественной силы интро-вертивные ноты достигают в «Стихах, написанных во время болез-

ни» и «Стихах, написанных в день рождения». Герой подвергает тщательному осмыслению своё место в этой жизни, устройство мироздания, взаимоотношения между реальностью и личностью, определяется с собственным жизненным и творческим кредо. После напряженного внутреннего диалога с самим собой он приходит к выводу: «всё испытать - долг живущего на земле».

Анализ послевоенного сборника Кулиева «Раненый камень», изданного в 1964 г., показывает нарастание в художественном сознании поэта тяги к самоидентификации. Даже беглый взгляд на заголовки стихотворений в сборнике «Раненый камень» показывает наметившийся интерес лирического героя к процессу самопостижения. «Я над раненым камнем, склонясь, горевал», «Я слово искал», «Я помню: и снег был черный», «Я люблю самоотверженность и смелость тура», «Я мог бы сражаться в Мадриде», «Я воду пил, текущую меж скал», «Я знаю вкус мёда и соли твоей» — вот лишь небольшой перечень стихотворений из сборника «Раненый камень», отмеченных печатью познания героем самого себя как культурного субъекта. Понятие «раненый камень», наряду с другими смысловыми уровнями, содержит в себе и материализованный самоидентифицированный образ, представление о своем Я, которое выкристал-лизировалось в результате напряженных размышлений поэта о самом себе, о смысле собственной жизни, о собственном онтологическом статусе на земле. Антропоцентричность художественного сознания кулиевского героя проявляется через чувство ответственности. Как поэт, как творец он чувствует себя в ответе за каждый шаг истории.

Во второй главе «Я и Другой» как антропологическая проблема» рассматриваются формы психологического и художественного соотнесения кулиевского лирического героя с ближним. «Я и Ты» как философская проблема в XX веке стала предметом анализа в трудах М. Бахтина, Г. Марселя, Л. Франка, Ф. Эбнера. Центральная идея философии М. Бахтина - бытие как диалог, как особое состояние личности, определяет полноценность жизни. Выражая степень социальности личности, ученый пишет: «Человек никогда не найдет всей полноты только в себе самом». Человек не может быть «вещью-в-себе», для того, чтобы он во всей экзистенциальной полноте ощутил, осознал самого себя, ему нужно, как в зеркале, отразиться в «Я» своего ближнего. М. Бахтин ввел в науч-

ный оборот специальный термин - «соучастное мышление», с помощью которого он обозначает степень сопричастности одного человека к другому и «диалогичность» как универсальный закон, пронизывающий все проявления человеческой жизни.

К. Кулиева можно отнести к художникам с сильно выраженной диалогичностью, обусловленной экстравертивностью его лирического героя. Данное свойство проявляется на самом раннем этапе его творчества, даже на уровне названия его первого сборника -«Здравствуй, утро!» (1940 г.). В нем лирический герой обращается к людям, к небесным телам, к различным объектам и субъектам бытия. «Ты ждешь меня», «Ты камнем стал», «Ты, Мудрость», «Ты ночью родилась», «Ты поешь колыбельную песню», «Ты помнишь лето?», «Ты раскрываешь новую тетрадь», «Ты распустила волосы свои», «Ты розой и хлебом стала», «Ты сказала, что не любишь» -вот неполный перечень «диалогических» стихотворений К.Кулиева, где словом-маркером ТЫ сразу обозначает меру соучастия Я лирического героя в судьбе другого. К приведенному перечню следует добавить цикл «адресованных» стихотворений - «Говорю весной старому чинару», «Говорю во сне с будущим», «Говорю горе», «Говорю дереву в мае», «Говорю Луне», «Говорю скале в Чегеме», «Говорю с поэзией» и др. Многим друзьям поэт посвятил стихи, которые занимают особое место в его художественной антропологии. В них, как правило, отмечается имя и фамилия адресата, повествуется «о соприкосновении душ». Среди этих стихотворений -«В доме Дмитрия Гулиа», «Вспомнив Гарсиа Лорку», «Давиду Ку-гультинову», «Эфенди Капиеву», «Джамалдину Яндиеву», «Николаю Тихонову», «Памяти Бетала Куашева», «Памяти Дмитрия Кедрина», «Расулу Гамзатову», «Сильве Капутикян», «Симону Чикова-ни», «Азамату вместо колыбельной».

Нередко в художественном мире балкарского поэта фигурантами модели «Я и Другой» становятся творец и литературное произведение. Кулиев способен представить своим олицетворенным собеседником поэму, песню, любой литературный образ. Так, стихотворение «Старинная песня стучится в мою дверь» построено в форме диалога поэта с устным народным творчеством. Военная лирика К. Кулиева отмечена повышенной диалогичностью. Контрастные, противоположные по тональности чувства переполняют душу лирического героя, который ненавидит агрессоров и до самозабве-

ния любит Родину, отчий дом, близких. Во многих стихотворениях военных лет поэт-трибун со словами гнева напрямую обращается к фашистам («Говорю в трудный час», «Проклятие поэта», «Война, я понял»). Письмо - еще одно жанрово-стилевое образование, в структуру которого заложена модель «Я и Другой». В них находит отражение внутренний мир героя, его самооценка, система его ценностей. Любовь, великое чувство, самой природой направленное на соединение человеческих сердец, определяет особую форму функционирования модуса «Я и Другой» в лирике Кулиева. «Нас любовь превращает в крылатых» - эта мысль является центральной в цикле о женщинах. Вершинным вариантом поэтизации любимой в творчестве Кулиева стало стихотворение «Женщина купается в реке», где «Я» мужчины говорит с «Я» женщины во внесоциальном природно-космическом измерении. Если миром будут править красота и любовь, то им под силу укротить зло - такая философско-художественная идея заложена в основу многих диалогических стихов Кулиева о любви.

Важное место среди «диалогических» стихотворений Кулиева занимают стихи-дискуссии, сюжет которых состоит из двух идей, находящихся в конфронтации. В них своего рода маркером является подчеркнутая философская формулировка заголовочного комплекса - «Возражение философу», «Второе возражение философу», «Ученому-языковеду» и другие. В каждом из названных стихотворений лирический герой спорит с воображаемым противником и отстаивает свою точку зрения. Философская модель «Я и Другой» в основном находит отражение в диалоге повествователя с ближними, сакральными предметами, литературными персонажами.

Третья глава «Смысловые универсалии «Я и Социум» в поэзии К. Кулиева» посвящена исследованию особенностей социальной антропологии в лирике балкарского поэта. Заметный вклад в разработку общетеоретических проблем социальной антропологии в ее этнологическом преломлении внесли и северокавказские ученые (М.Ч. Кучмезова, М.Ч. Джуртубаев, Б.Х. Бгажноков, Х.Г. Тха-гапсоев). Тип социальной коммуникации, исторически сложившийся на Кавказе, Х.Г. Тхагапсоев определяет как лектонический, под которым он подразумевает родовой и культурный опыт социума, регулирующий индивидуальный практический опыт каждого индивидуума.

Лектоническое мышление, обуславливающее высокую степень причастности личности к обществу, нашло отражение в поэзии Кулиева. Поэт изрек слова, которые в национальной художественной культуре воспринимаются как принцип действенного гуманизма: «Легко любить все человечество, // Соседа полюбить сумей». Словно подтверждая сказанное, Кулиев написал цикл стихов «Мои соседи», состоящий из девяти самостоятельных стихотворений, каждое из которых посвящается яркой индивидуальности. «Соседство» -философская, этическая категория в поэтике Кулиева, определяющая нормы горского общежития, построенного на принципах взаимопомощи. Война в еще большей степени обострила чувство причастности лирического героя ко всему живому. Теперь понятие «соседи», которое раньше ограничивалось территорией горского поселения, распространяется на всю страну. «Соседями» героя становятся Прибалтика, Украина, Ростов-на-Дону, многие другие географические точки Советского Союза, мира.

В лирике депортации К. Кулиев, продолжая традиции Кязима Мечиева (1859-1944), дает ориентир людям, попавшим под «колесо Времени», призывает не падать духом, верить в конечность зла. Однако в отличие от него Кулиев почти никогда не говорит об этом открытым текстом. Используя прием художественного параллелизма, он зашифровывает свои мысли в образные модели из жизни природы, мифологические или сказочные ситуации, которые легко проецируются на жизнь спецпереселенцев. Среди таких иносказательных произведений - «Охотникам, заблудившимся в ущельях», «Ночью в ущелье», «Печаль заглохшего колодца» и многие другие. В целом ряде кулиевских стихотворений модус «Я и Социум» помещен в тематическое поле благодарности казахскому и киргизскому народам, которые в трудный час протянули руку помощи обездоленным людям с клеймом «враг народа». По нашему наблюдению, сразу после редепортации в карачаево-балкарской поэзии появилось много стихотворений-тостов. Популярность этого лирического жанра объясняется инстинктивным желанием народа закрепить достигнутую радость, выразить свой социальный оптимизм. Из-под пера позднего Кулиева вышло много произведений, в которых художественная актуализация модели «Я и Социум» происходит в жанровых рамках поэтического завещания. Изученный нами художественный материал показал, что модель «Я и Социум» в

творчестве балкарского поэта является не застывшей, а достаточно гибкой и динамичной структурной моделью в зависимости от культурологической ситуации, приобретающей различные диалогические формы.

В четвертой главе «Натурфилософия К. Кулиева: «Я и Природа» рассматриваются особенности диалога лирического героя с природой. В поэтической натурфилософии Кулиева нашла опосредованное отражение вся история экологического сознания двадцатого столетия со всеми ее перепадами и перегибами. Кулиев - сын своего века во всех смыслах, в том числе, и в интерпретации параллели «человек и природа». Так, в сборник «Здравствуй, утро!» вошли два стихотворения, написанные в русле пролеткультовского «природоборчества» («Эльбрусу», «Покоренному Эльбрусу»), В них герой чувствует себя триумфатором, находящимся на вершине Эльбруса - покоренной горы. Однако указанные два стихотворения фактически являются исключением в его поэтической натурфилософии. Гораздо более характерными для поэта были «пейзажные» зарисовки, обладающие психологической иносказательностью. В стихотворениях «Песенка горной речушки», «Песенка мальчика, едущего на ослике», «Снежок», «Во дворе» находит отражение совершенно другая, пантеистическая натурфилософия, полностью вписывающая человека в мир природных объектов на равноправных началах.

В лирике военных лет у балкарского поэта часто встречается метафорическое уподобление народа - горному орлу или соколу («Сон», «Земля моя», «Слово сердца», «Горы мои»). По мнению Кулиева-натурфилософа, у природы есть здоровое начало, противопоставленное милитаризму. Чтобы показать абсурд и бессмысленность войны, поэт нередко сталкивает сугубо мирную реалию с каким-нибудь эмблематическим знаком войны.

Общеизвестным является тот факт, что в годы депортации (1944-1957 гг.) балкарский народ, как и многие другие репрессированные этносы, был «нем», в том смысле, что был лишен права на художественное самовыражение. Зашифрованный язык природных образов стал для балкарского поэта главным средством ведения общенародной культурно-исторической летописи.

К.Кулиев - интернационалист и приверженец поликультурного представления о мире. Репрессивные действия по отношению к

балкарской культуре в 40-50гг. вызвали чувство острой боли в художественном сознании поэта, отозвавшись появлением стихотворения «Печаль заглохшего колодца». Родник, ручей, колодец в символической системе северокавказских горцев служит обозначением источника знаний, национального языка и культуры. Исчезновение одного колодца, как и исчезновение одного языка, не проходит бесследно на земле. Выражаясь иносказательными средствами природных образов, поэт показывает боль сопредельных с колодцем объектов - горы, травы, камня, неба, дерева. Каждый из этих объектов страдает из-за того, что вода в колодце высохла. Все в мире взаимосвязано, чужой беды не бывает - вот основная поэтическая мысль текста.

Языком «экологической поэтики» К.Кулиев поднимает проблему уничтожения «культурного многообразия» в мире в произведениях «Дерево и топор», «Огонь и ветер», «Говорю одинокой чинаре», «Песня чинаровых досок». Во всех этих стихотворениях поэт использует образы «сад», «лес» в значении «культурное многоголосье», где каждое дерево обозначает самоценность индивидуального порядка. Жизни деревьев, как правило, угрожает некое металлическое орудие смерти (топор, пила, секира), воплощающее торжество научно-технического прогресса. Такого рода «природные» стихи Кулиева, естественно, совершенно свободно прочитываются на «экологическом» и философском уровнях. «Человек. Птица. Дерево» - так озаглавлен поэтический сборник позднего Кулиева, вышедший после его смерти. Основные вопросы, волнующие автора, группируются вокруг постижения смысла существования человека, его достойного бытия на земле и достойного ухода из жизни, а также других онтологических вопросов. Известно, что большинство стихотворений, исполненных в форме медитативной лирики, написаны смертельно больным поэтом в 1980-е годы. Оставаясь верным своим принципам стоицизма, герой просит терпенье стать его «посохом в пору злоключенья». Противопоставляя кратковременности человеческого земного бытия вечность космической жизни, поэт верит, что его плоть и его дух обретут продолжение в живой цепи бытия.

Модель «Я и Природа» в художественной антропологии Кулиева в основном развертывается по двум векторным линиям - экологической и образно-иносказательной. В первом случае автор в

прямом смысле встает на защиту хрупкой экосистемы земли энергией художественного слова. Во втором - он «заимствует» у земли ее природный язык для выражения многих мыслей и проблем онтологического содержания. Поэт на «ты» с натурфилософией в высе-ленческой поэзии, где природные образы выполняют своего рода функцию «эзопова языка», позволяющего говорить о запретном.

Пятая глава диссертации «Космическое сознание К. Кулиева» посвящена исследованию круга проблем, связанных с парадигмой «Я и Космос» в поэзии Кулиева. Изучение творчества балкарского художника показывает, что внешних слов-маркеров, обозначающих собственно космическую тематику, у него не так уж и много. Несколько раз упоминается слово «ракета», в метафорическом смысле также несколько раз используется понятие «космос». Такое обстоятельство сразу наталкивает на мысль о том, что «кос-мичность» Кулиева определяется не внешними показателями, а внутренней вписанностью его героя в структуру Вселенной. Об этом говорит постоянное обращение поэта к астронимам - солнцу, луне, звездам, радуге и их многочисленным «производным» - снегу, дождю, лунному свету, заре, рассвету, закату, туману и т.д.

В поэтическом мире Кулиева земная жизнь человека находится в постоянном резонансе с вечностью и космосом. В диссертации данная мысль иллюстрируется на примере развернутого анализа стихотворения «Звезда Темир-Казак». Название звезды произошло от тюркского «Темир-Къазыкъ» (Железный Стержень) - так метафорически балкарцы называют Полярную Звезду, считая ее опорным столбом мироздания. В названии уже подчеркнута органическая связь земного и космического. Текст подтверждает взаимопро-низанность жизни земного человека и далекой звезды.

Война привнесла несколько новых тематических циклов в осмысление параллели «человек и космос» в творчестве Кулиева. Первый из них связан с диссонансом между хаосом войны и космическим, природным миропорядком. Кулиевский лирический герой воспринимает войну как досадное недоразумение, социальный сбой в разумном космическом порядке Вселенной. Средствами художественного параллелизма автор сталкивает красоту, разум природы и несовершенство социума, развязавшего войну. Именно такая внутренняя коллизия заложена в основу многих стихотворений («Сосны России шумят», «Конь», «Ты ждешь меня», «Любимой с фронта в

первый год войны», «В дни отступления», «Военные кони», «России», «Помню девочку Галю» и др.).

В максимально укрупненной форме поэт сталкивает здоровую первооснову бытия с мелким, низменным копошением людей, отчего сразу проясняется суть истинной картины ценностей в системе мироздания. В стихотворении «Над пепелищем» поэт рисует сожженную фашистами украинскую хату. Как в военной кинохронике перед глазами мелькают миномет, эсэсовец, ржавая солома, печка, зола, солдаты, уходящие на запад, старик с безучастными глазами. За этими кадрами стоит огромная народная беда - война, но автор вдруг на секунду переводит взгляд и крупным планом выхватывает из описанной панорамы войны фигуру худенькой женщины, которая, присев на обломок фундамента своего разрушенного жилища, пытается накормить грудным молоком бледненького малыша. Перед этой бедой все остальное меркнет: «Ребенок у худой груди заплакал - // Нет молока. // Стреляют? Ерунда! // Сгорела хата? Не то забота. Нет молока - вот главная беда!» (Перевод Ю. Полухина). В образе-матери с младенцем узнается архетип вселенской матери, заключающей в себе женские свойства кормилицы, защитницы, со-зидательницы жизни вообще. Балкарский поэт показывает абсолютную смертоносность войны, которая покушается на первооснову жизни и может на планетарном уровне погубить все человечество. Это одно из свойств кулиевской лирики - конкретный, зримый образ, неразрывно связанный с узнаваемым историко-социальным контекстом, наполнить еще и метафорическим содержанием, переносящим сознание читателя в область космогонии.

Разлука с родиной, тяготы жизни, связанные с депортацией, не могли не отразиться на тональности поэзии Кулиева, в том числе, восприятии темы «человек и космос». Поначалу героя преследует чувство потерянности в мире, недаром так часто в текстах встречается концепт «дезориентация» («Охотникам, заблудившимся в ущельях», «Гибель всадника», «Песня о детстве», «Смерть поэта», «Вечером, когда гремел гром», «Снежный обвал», «В пути»). В этих стихотворениях лейтмотивом является тема потери пространственных и временных ориентиров. Герой, как правило, помещен в экстремальную ситуацию, осложняющуюся ночным временем суток, непогодой (дождь, ливень, туман, безлунная ночь и т.д.), тяжелым психологическим и физическим состоянием (болезнь, усталость,

депрессия, предсмертное состояние). В этих условиях своего рода роль «онтологического компаса» для «потерянных во тьме» играют, в первую очередь, небесные, астральные объекты - луна, солнце, звезды, Млечный путь. Все они излучают физический свет, имеющий смысл и духовного света. В стихотворении «Говорю луне», написанном в 1949 г. в Киргизии, Кулиев называет луну «утешительницей», «попутчицей», «спокойным сторожем», «лучшей собеседницей». Ту же роль «проводников» во тьме социальной несправедливости играют «звезды» в поэтике Кулиева.

Кулиеву, как художнику философского склада, близка концепция ноосферы, разработанная В.И. Вернадским. Под «ноосферой» русский ученый понимает «вторую природу», «оболочку мысли», «сферу разума», сформировавшуюся в результате синтеза технической и культурной деятельности человека. Учение Вернадского о ноосфере послужило важным источником возникновения экологического и космологического сознания. Энергия человеческого разума, развитое нравственное чувство, осознанное чувство ответственности за «космический миропорядок» - вот те опорные точки, по мнению русского мыслителя, на которых должно держаться ноо-сферное сознание современного человека. Естественно, в таком миропонимании значительное место отводится художественному творчеству, его созидательной силе и воспитательному потенциалу.

Тяготение к вопросам ноосферы особенно заметно в позднем творчестве Кулиева. Поэт остро чувствует экологически опасные повороты в развитии цивилизации, связанные с безудержной гонкой вооружений, увлечением естествоиспытателей плодами научно-технической революции, изобретением атомной и нейтронной бомбы и т.д. Как у человека и как у поэта, у него в душе назревает множество контраргументов против безумного цивилизационного пути, он мысленно спорит со своими оппонентами относительно будущего Земли. Он взывает к разуму «одержимых» идеями НТР, призывает остановиться, одуматься, гипотетически посмотреть на будущее. Весь этот идейно-смысловой комплекс воплощен в стихотворении «Огонь и ветер», написанном в форме динамичного диалога. В роли действующих лиц выступают аллегоризированные образы Огонь и Ветер, под которыми легко угадываются Наука и Цивилизация. В ноосферном видении Кулиева на первое место выдви-

гается чувство ответственности человека за «общий космический дом», за гуманизацию новых открытий в области естествознания.

Гармонизирующая роль кулиевского героя проявляется и во взглядах на освоение космического пространства. Он за освоение звездных просторов, но он против того, чтобы космическое и космополитическое увлечение заслоняли земное начало в человеке. Как крестьянин, как потомственный земледелец, он первостепенным для себя считает внимание и любовь к земной колыбели. В концентрированной форме эта мысль выражена в стихотворении «Ракеты улетают на луну».

Кулиевский лирический герой высоко ценит стабильность в мире, раз и навсегда заведенный высшими силами вселенский порядок. Ему важно, чтобы земля вращалась по своей орбите, времена года сменяли друг друга. С философским пониманием он относится к тому, что каждому живому существу суждено родиться, расцвести и угаснуть. В стихотворениях балкарского поэта в огромном количестве можно встретить такие хронологические дефиниции, как «при Гомере», «в стародавние времена», «миллионнолет-няя луна», «извечно», «как встарь», «пять тысяч лет назад» и т. д. Цикличность в мире природы является источником счастья для лирического героя Кулиева. Вера в периодическую регенерацию дает человеку возможность, основываясь на старом, строить качественно новый виток жизни. Резюмируя, можно сказать о том, что космич-ность поэзии балкарского поэта проявляется в характере художественного мышления лирического героя, видящего универсум в органическом единстве, где микромир вписан в макромир. Поэтикой повторов и интертекстуальных отсылок поэт утверждает цикличность времени как основу упорядоченности времени и пространства.

В заключении подводится итог всему исследованию и делаются выводы:

• Антропоцентрическое литературоведение предусматривает исследование структуры художественного героя по пяти последовательным показателям: «Я и Я», «Я и Другой», «Я и Социум», «Я и Природа», «Я и Космос». В данной диссертационной работе, состоящей соответственно из пяти взаимосвязанных глав, проведен послойный анализ каждого из обозначенных пластов при системном подходе к антропологической составляющей лирики Кайсына

Кулиева. Общий вывод, который можно сделать после проведенного анализа, сводится к тому, что антропологический дискурс кули-евской лирики запечатлел жизненно-биографические и мировоззренческие этапы индивидуального бытия поэта.

• Удивление как гносеологическая категория определяет философскую сущность ранней поэзии Кулиева. Судя по сборнику «Здравствуй, утро!» (1940 г.), лирический герой, осмысливая «знание своего незнания», упорядочивает индивидуальный жизненный опыт в определённую картину мира. Философия причастности миру находит отражение в многочисленных жанрово-стилевых формах благопожеланий, диалогических стихах, выраженной интертекстуальности лирики. Данные художественные качества приобретают еще более интенсивный и развернутый характер в стихотворениях военного периода. В них Я лирического героя многочисленными нитями связано со всеми субъектами и объектами мироздания, отвергающими войну. Печатью мировоззренческого перелома отмечена выселенческая лирика балкарского поэта, характеризующаяся усилением интровертивной тональности. Герой больше обращается к своему внутреннему Я, занимается художественным самоанализом, осмыслением своего места в системе многотрудного бытия.

• Модус «Я и Другой» широко и многообразно представлен в художественном мире Кулиева. Это обусловлено лектоническим типом коммуникативной культуры северокавказских горцев, предписывающим в качестве социального норматива интенсивное общение с миром и соучастие в судьбе другого. Проведённый анализ показал, что кулиевский герой тысячами нитей связан с субъектами и объектами мироздания. В жанрово-стилевом отношении акт межкультурной коммуникации с «другим» в поэзии Кулиева преимущественно реализуется через форму «эпистолярных текстов», диалогических песен «айтышыу», философской и любовной лирики, колыбельных песен. Другой, ещё более тонкий уровень культурного диалога с «другим» достигается путем переосмысления классических текстов, цитированием русских авторов, многочисленными аллюзиями, использованием эпиграфа, литературной стилизацией.

• Философским стрежнем социальной этики Кулиева являются строки: «Легко любить всё человечество, соседа полюбить сумей». Идеальную социальную модель горского поселения поэт изобразил в одном из своих ранних лирических циклов с примечатель-

ным названием «Мои соседи». В высокоорганизованном сообществе «соседей» поведение каждой социальной единицы определяется принципами толерантности, взаимопомощи, деятельным участием в судьбе ближнего. Высокая степень социальной причастности людей друг другу отличает героев Кулиева не только в лирическом цикле «Мои соседи», но во всех произведениях без исключения, в том числе в военной лирике, поэзии депортации и позднем творчестве. Повествовательный модус «Я и Социум» разворачивается в основном в плоскостях «ученик - учитель», «духовный лидер - народ», «отец - дети», «рыцарь - женщины», «спецпереселенец - жители Средней Азии», «поэт - читатели». Наиболее плодотворными жанровыми формами, где модель «Я и социум» получает полновесную актуализацию, можно считать стихи одического типа, лирические диалоги, стихи-дискуссии, стихи- благопожелания, заповеди, завещания.

• Параллель «Я и Природа», «природа и человек» пронизывает всё творчество Кулиева, вбирая в себя натурфилософию, простирающуюся от идеи покорения природы до ее эстетизации. В вы-селенческой поэзии (1944-1957 гг.) универсальный язык природных образов используется Кулиевым как средство художественного, «эзопова» иносказания о трагедии депортированного народа, о душевной боли спецпереселенца. Образ птицы, камня, реки, неба и многих других объектов становятся в поэтическом тексте частью семиотической системы. В военной лирике поэта здоровое начало природных сил противопоставляется милитаризму - так художественным контрастом подчеркивается антигуманность войны. Важную системообразующую роль в лирике поэта играют природные бинарные оппозиции (день - ночь, весна - зима, земля - небо и т.д.), в которых находит отражение диалектическая основа мироздания.

• Для Кулиева характерно ощущение глубинной причастности личности космическому бытию. Судя по стихам балкарского поэта, земная жизнь человека находится в постоянном резонансе с вечностью и космосом. Астральные образы (луна, солнце, звезды, радуга) служат источником духовной силы для героя, способного преодолеть земное тяготение и «воспарить к небесам». Войну и период депортации в национальной истории балкарцев автор интерпретирует как кризис, сбой в разумном, космическом порядке Вселенной. Для позднего Кулиева свойственно ноосферное видение

мира, проявляющееся в выраженном чувстве ответственности человека за космический миропорядок, в осмысленном отношении к научным открытиям, за которыми должно поспевать нравственное чувство человека.

• Антропологическая призма интерпретации может быть успешно применена к художественному творчеству многих других северокавказских поэтов, в том числе, К. Мечиева, А.Кешокова, Р. Гамзатова, И. Семенова, Т. Зумакуловой и других. Интерес к «человеческой» стороне поэзии, определяющийся гуманистично-стью антропоцентрического метода анализа, сам по себе обладает большим воспитательным потенциалом.

Основное содержание диссертации изложено в следующих публикациях:

I

Работы, опубликованные в ведущих рецензируемых научных журналах, рекомендованных ВАК:

1. Жабоева A.A. Бинарная оппозиция как художественный приём в философской поэзии Кайсына Кулиева // Культурная жизнь Юга России. - Краснодар, 2009. - №5 (34). - С. 149-150.

II

2. Жабоева A.A. Проблема добра и зла в творчестве Кайсына Кулиева // Материалы региональной научной конференции. Языки и литература народов Кавказа: проблемы изучения и перспективы развития. -Карачаевск, КЧГУ, 2001. -С.159-162.

3. Жабоева A.A. Кайсын Кулиев и Дагестан (к вопросу об интеграции этнокультур) // Материалы всероссийской конференции 26-28 февраля 2002г. Интеграция культур в смыслосозидающем образовании. - Махачкала, ДГУ, 2002. - С. 197-198.

4. Жабоева A.A. «Язык материнский как сладостен ты» // Сборник научных трудов всероссийской научной конференции 1920 февраля 2002. Язык, культура, общество: социально-культурные аспекты развития регионов Российской Федерации. - Ульяновск, УГТУ, 2002.-С. 140-141.

5. Жабоева A.A. Кайсын Кулиев о национальном характере горца // Материалы межвузовской научно-теоретической конферен-

ции «Кайсын Кулиев и современность», посвященный 85-летию со дня рождения поэта. Третьи эльбрусские чтения. - Нальчик, СКГИИ, 2002. - С. 72-74.

6. Жабоева A.A. «Мир снова полон страхов и тревог» // Всероссийская научно-практическая Интернет-конференция с международным участием «Этнические конфликты и урегулирование: взаимодействие науки, власти, гражданского общества». - Ставрополь, СГУ, 2002. ethnos@stavsu.ru, http://www.ethnos.stavsu.ru.

7. Жабоева A.A. Категория бытия в философской лирике Кай-сына Кулиева // Третий Российский философский конгресс: «Рационализм и культура на пороге третьего тысячелетия». Т. 2. - Ростов-на-Дону, РГУ, 2002. - С. 282-283.

8. Жабоева A.A. Проблемы этнокультур России // Всероссийская научно-практическая конференция 21 марта 2003 г. Проблемы и перспективы развития научно-исследовательской работы и художественной деятельности в ВУЗах искусств и культуры России. -Орел, ОГИИК, 2003. - С. 56-57.

9. Жабоева A.A. Экологическое сознание - как составная часть культуры народов // Материалы международной научно-практической конференции: «Биосфера и человек». — Майкоп, АГУ, 2003.-С. 184-186.

10. Жабоева A.A. К вопросу о взаимодействии культур в полиэтническом пространстве // Всероссийская научная конференция: «Региональные культурные ландшафты: история и современность, посвященная 30-летию основания кафедры русской литературы». Тюмень, ТГУ, 2004. - С. 163-167.

11. Жабоева A.A. Кайсын Кулиев о жизни и смерти // IV Российский философский конгресс: «Философия и будущее цивилизации». 24-28 мая 2005. Т.4. - М., МГУ, 2005. - С. 764-765.

12. Жабоева A.A. К вопросу о художественной антропологии Кайсына Кулиева // Материалы Международной конференции «Национальные образы мира в художественной культуре» 8-9 ноября 2010 г. - Нальчик, КБГУ, 2010. - С.61-67.

Сдано в набор 16.04.2012г. Подписано в печать 18.04.2012г. Гарнитура Тайме. Печать трафаретная. Формат 60x84 '/,6. Бумага писчая. Усл. п.л. 1,0. Тираж 100.

Типография ФГБОУ ВПО «Кабардино-Балкарская государственная сельскохозяйственная академия им. В.М. Кокова»

360030, г. Нальчик, ул. Тарчокова, 1а

Текст диссертации на тему "Особенности художественной антропологии Кайсына Кулиева"

61 12-10/936

МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ Федеральное государственное бюджетное образовательное учреждение высшего профессионального образования «КАБАРДИНО-БАЛКАРСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ им.Х.М.Бербекова»

На правах рукописи

ЖАБОЕВА АЛИЗАДЕ АХМ АТОВУ Л

ОСОБЕННОСТИ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ АНТРОПОЛОГИИ КАЙСЫНА КУЛИЕВА (НА МАТЕРИАЛЕ ПОЭЗИИ)

10.01.02 - литература народов Российской Федерации (кабардино-балкарская и карачаево-черкесская литература)

Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук

Научный руководитель: доктор филологических наук профессор З.А.Кучукова

Нальчик 2012

/

Введение

3

Глава первая...........................................................................И

Лирика К. Кулиева: формы художественного самоосознания личности

Глава вторая...........................................................................

«Я и Другой» как антропологическая проблема

Я2

Глава третья...........................................................................°^

Смысловые универсалии Я и Социум в поэзии К. Кулиева

Четвертая глава......................................................................

Натурфилософия К. Кулиева: Я и Природа

1

Глава пятая............................................................................

Космическое сознание К. Кулиева

Заключение............................................................................

Библиография........................................................................^

ВВЕДЕНИЕ

Актуальность темы исследования. На протяжении всей культурной истории человечества художественную литературу называют «человековедением», подчеркивая ее антропоцентрический характер. Антропоцентризм предполагает сосредоточение фокуса писательского внимания на человеке, его характере, внутренних переживаниях, взаимоотношениях с миром, смысле его существования и трактовке конечности индивидуального бытия. Исторический экскурс показывает, что наибольший расцвет философия антропоцентризма получила в эпоху Возрождения, когда наметился кардинальный поворот от теоцентризма (Бог - центр) к культу человека. Такое смещение акцентов соответственным образом отозвалось во всех сферах художественной культуры, включая литературу, живопись, архитектуру, скульптурное искусство, музыку, кардинальным переводом «магнитной стрелки» от аскетизма к поэтизации человека. Достаточно вспомнить произведения Ф. Рабле, Сервантеса, У. Шекспира, где, как правило, герой изображается «с претензией на богоравность» или «богоравным», способным усовершенствовать человека и мироздание. Подтверждением тому служат хрестоматийные строки из трагедии У. Шекспира «Гамлет»: «Мир расшатался//И скверней всего, - //Что я рожден восстановить его!» [201:276].

По этим строкам виден «масштаб души» человека, притязающего на кардинальную трансформацию мироздания по собственному усмотрению. Герои культурной эпохи Ренессанса рассматривают задачу исправления мира как высшее предназначение человеческой мысли и совести, как гражданский долг. Недаром в литературе эпохи Возрождения изображаются «титаны духа», носители энциклопедических знаний, великие реформаторы

общественного миропорядка.

В 17-18 веках, вошедших в историю мировой цивилизации под

названием «Нового времени», на смену антропоцентризму приходит

социоцентризм, характеризующийся социологическим, общественным

3

уклоном, переводящим взгляд от личности к социальной среде, к классовым группировкам. Как отмечает Е.В. Семенов, «для антропоцентриста подлинной, наиболее достоверной реальностью являются конкретные живые люди, их качествами он объясняет особенности образуемого ими общества. Для социоцентриста всё прямо противоположно: особенностями общественного устройства он объясняет свойства членов общества. В первом случае действует правило, согласно которому «каковы люди - таково и общество». Во втором: «каково общество - таковы люди» [150:16]. Выдвижение на литературную арену «народной массы» вместо отдельно взятой личности многими деятелями искусства воспринималось как «крушение гуманизма» (А. Блок), как знак саморазрушения художественной литературы.

«Человека кроили по меркам социальности, интерпретированной к тому же зачастую вульгаризаторски. Он объявлялся простым слепком общественных отношений. Хочешь судить об индивиде, - вникай в его социальное положение. Каков образ жизни - такова и личность. Меняются общественные условия, автоматически преображается и человек. Его лепили по новым лекалам. Сознательность индивида легкомысленно отождествлялась с максимумом партзнаний. Сам процесс становления личности во всем богатстве ее сознательных и стихийных устремлений субъективной уникальности выносили за скобки» [35:5].

В эпоху тотального засилия социоцентризма в системе мировоззренческих установок выделяется экзистенциализм - одно из самых плодотворных художественно-философских культурных направлений, объявивших своей центральной задачей - проникновение в сущность отношения личности к миру, другим людям, к Богу.

Многими авторами экзистенциализм расценивается как «новый этап

антропоцентрической философии, утверждающей открытость субъекта во

вне, в объективный мир и его право свободного выбора. Предметом

экзистенциализма и ориентированной на него литературоведческой

4

интерпретации является непосредственное переживание человеком собственной жизни, которая выступает для него наивысшей и наиболее близкой реальностью, ценностью». [128:5]. Однако по известным идеологическим соображениям экзистенциализм был объявлен враждебным, деструктивным направлением в системе советской художественной культуры

и не получил должного развития.

Начало третьего тысячелетия ознаменовалось выраженным интересом ученых-гуманитариев к антропоцентрическому литературоведению. Как отмечает Л.П. Егорова в статье с примечательным названием «Гамбургский счёт антропоцентрического литературоведения», для его развития потребовалась «не простая смена ориентиров (от Маркса, Ленина до Бердяева и Флоренского), а более глубокое проникновение в образную природу произведения с помощью философского скальпеля, внимание к экзистенциальным основам бытия и их воплощению в поэтике произведения» [128:7]. Новой точкой отсчета антропоцентрического литературоведения можно считать 2003 г., когда на базе Ставропольского государственного университета была проведена Международная научная конференция, главным итогом которой стала концентрация современных идей и схемы действий в более глубоком постижении структурных основ человеческой природы. Плодотворным научным итогом данной конференции стала разработанная Л.П. Егоровой методология многослойного изучения внутреннего мира личности в художественном тексте. Исследователь подчеркивает, что предложенная ею многоступенчатая концепция является результатом творчески переосмысленных, модернизированных приемов анализа литературного героя Ю. Борева, Р. Ингарден, В. Тюпы, Л. Гинзбург.

Таким образом, по мнению Л.П. Егоровой, в рамках

антропоцентрического литературоведения наиболее оптимальным является

выделение пяти «пластов» (Ю. Борев), «слоев» (Р. Ингарден), «уровней» (В.

Тюпа), обеспечивающих научно обоснованный, системный подход к

исследованию личности в художественном тексте. Последовательное

5

освоение структурных уровней поможет раскрыть во всей полноте особенности объекта антропоцентрического исследования.

Первый пласт - условно можно назвать «Я и Я», подразумевая под ним «художественное самоосознание человеком себя как личности», результат «автокоммуникации» (Ю. Лотман). Предполагается сосредоточение исследовательского внимания на «автобиографии собственной души» лирического героя и художественных формах ее анализа, психологизации, внутренних монологах, субъективных впечатлениях внешнего мира, определении меры объективного и субъективного начал в психологии восприятия. Художник-наблюдатель, отслеживающий диалектику собственного сознания, - вот объект исследования первого уровня в системе

антропоцентрической поэтики.

Второй пласт теоретики художественной антропологии называют «Я и Ты», вкладывая в него систему «художественных коммуникаций» литературного героя с ближним. Исследование в таком разрезе позволяет выявить крупным планом дискурс морально-этической проблематики.

Третий пласт укладывается в рамки формулы «Я и Социум» и в наглядном виде иллюстрирует всю систему социально-политических и

социально-философских проблем.

«Я и Природа» - так определяется автором четвертый пласт, где исследовательский объектив направлен на осмысление натурфилософии литературного героя с широким выходом на экологическую проблематику.

Пятый пласт теоретиками литературного антропоцентризма озвучивается как «Я и Мироздание», нацеливая исследователя на анализ конкретно взятого онтологического аспекта произведения или творчества писателя в целом. В данном случае под онтологическим аспектом подразумевается широкий спектр религиозных, философских,

метафизических вопросов.

Данная методология, учитывающая гносеологический потенциал

философии и литературоведения в синтезе, позволяет рассматривать

6

художественный текст как важный источник антропологических знаний. Появление такой действенной методологии дает возможность основательно изучить антропологические представления классика балкарской поэзии Кайсына Кулиева (1917-1985), воплощенные в его творческом наследии. Необходимость подобного исследования актуализирована слабой изученностью философского стержня поэзии К.Кулиева, его антропософии, за которой стоит мировоззренческая основа балкарского народа.

Перечисленные нами пять срезов анализа структурной основы лирического героя предполагают попутное привлечение приемов онтологической поэтики с учетом таких ее составляющих, как миф, символ, гротеск, аллегория, хронотоп, сюжет, композиция, стиль, точка зрения, интертекстуальность, номинология, нумерология, пейзаж, ритм. Как отмечает литературовед Н. А. Шогенцукова, «названная система поэтологических средств - это нечто большее, чем простая сумма приемов и это большее рождается от взаимодействия всех ее составляющих, которые находятся в сложной ситуации и единства, и соподчинения, определенной иерархической соотнесенности. Поэтому необходимо учитывать внутреннюю связь различных уровней художественного целого, изучать то, что позволяет разрозненным элементам стать эстетическим единством» [108: 3].

Объектом исследования выступает художественная антропология Кайсына Кулиева, рассмотренная как многомерное явление. В качестве основного материала используются лирические произведения поэта, включенные в сборники «Здравствуй, утро!» (1940), «Раненый камень» (1964), «Избранное» (1957), а также трёхтомные собрания сочинений, изданные на балкарском и русском языках. В качестве иллюстративного материала в основном привлекаются подстрочники, выполненные автором диссертационной работы.

Целью исследования является изучение художественной антропологии К. Кулиева по пятиступенчатой схеме. Для достижения

поставленной цели предполагается решение следующих теоретических и практических задач:

1. Анализ художественной парадигмы «Я и Я» как результат саморефлексии героя.

2. Рассмотрение философской составляющей и художественных форм диалога «Я и Другой».

3. Исследование жанрово-стилевых форм, в которых реализуется модель «Я и Социум»

4. Определение натурфилософских воззрений поэта через анализ параллели «Я и Природа».

5. Изучение дискурса «Я и Космос» для выявления специфики ноосферного

сознания К. Кулиева.

Научная новизна диссертационной работы состоит в том, что в ней впервые предпринимается попытка многоуровневого исследования художественной антропологии К. Кулиева. Выделение в ней пяти взаимосвязанных уровней позволяет более глубоко постичь структурные основы человеческой природы, воплощение в поэтическом тексте балкарским автором.

Степень научной разработанности проблемы. Поэтическое творчество Кайсына Кулиева на протяжении многих лет вызывает постоянный научно-исследовательский интерес. К творчеству поэта обращались ведущие российские и северокавказские ученые: Ст. Рассадин,

B. Дементьев, В. Ф. Огнев, К.К. Султанов, Н.Г. Джусойты, Н. Байрамукова,

C. К. Башиева, 3. Джанхотова, A.M. Казиева, А.И. Караева, З.Х. Толгуров,

Т.З. Толгуров, З.А. Кучукова, Ж.К. Кулиева, Т.Е. Эфендиева, С.И.Эфендиев.

Указанные авторы в статьях и монографиях глубоко и обстоятельно

исследовали вопросы традиции и новаторства, индивидуального стиля, основ

стихосложения, проблем перевода, мифопоэтических, этнических и

онтологических аспектов творчества балкарского поэта. Однако до сих пор

комплекс вопросов, связанных с художественной антропологией К. Кулиева,

8

не становился объектом специального исследования. Развитие антропологической отрасли литературоведения с тонко разработанным инструментарием дает возможность системно и в более конкретизированной форме изучить представление балкарского поэта о личности в его отношении к себе, к другому, к социуму, к природе и к мирозданию.

Методологической основой работы послужили труды ведущих ученых в области антропоцентрического литературоведения. Среди них М. Бахтин, Ю. Борев, Ю. Лотман, Л. Гинзбург, Р. Ингарден, В. Тюпа и другие. Большую помощь в выработке нашей научной концепции оказали материалы Международной научной конференции «Антропологическая парадигма в филологии», в частности, статья Л.П. Егоровой «Гамбургский счет антропологического литературоведения», где автор с опорой на труды вышеназванных ученых предложила конкретную методологию многослойного системного анализа антропологической составляющей литературного героя. Специфика нашей работы потребовала обращения к трудам античных и современных философов: Аристотеля, Платона, Л. Фейербаха, X. Ортеги-и-Гассета, М. Эпштейна, П.С. Гуревича, С. Г.Семеновой, Г. Д. Гачева, X. Г. Тхагапсоева, К. Б. Шокуева, С. И. Эфендиева и других. При исследовании вопросов, связанных с этнопоэтикой и онтологической поэтикой, мы учитывали положения, содержащиеся в трудах северокавказских литературоведов: Х.И.Бакова, Л.А. Бекизовой, Т.Ш. Биттировой, А. М. Гутова, А. М. Казиевой, 3. А. Кучуковой, Е. А. Куянцевой, Х.Х. Малкондуева, А. X. Мусукаевой, Б. И. Тетуева, 3. X. Толгурова, Ю. М. Тхагазитова, А. X. Хакуашева, В. К. Чумаченко, Н. А. Шогенцуковой, Т. Е. Эфендиевой. Их труды сыграли важную роль, подготовив теоретико-методологическую основу для изучения художественной антропологии К. Кулиева.

Теоретическая значимость работы состоит в разработке методов и

приемов анализа текста с точки зрения антропоцентрической поэтики.

Результаты исследования могут способствовать дальнейшему изучению

9

философских основ творчества К. Кулиева и стать теоретическим обоснованием при изучении творчества других карачаево-балкарских, северокавказских поэтов в рамках художественной антропологии.

Практическая значимость работы состоит в том, что её результаты могут быть использованы при составлении целостной картины о творчестве К. Кулиева и о карачаево-балкарской поэзии в целом. На основе приведенного в работе фактологического материала можно создать серию спецкурсов и спецсеминаров по изучению философских, онтологических

основ северокавказской поэзии.

Апробация результатов диссертационного исследования. Основные положения и выводы диссертационной работы изложены на международных, всероссийских, региональных научно-практических и научно-теоретических конференциях: «Языки и литература народов Кавказа: проблемы изучения и перспективы развития» (Карачаевск, 2001); «Интеграция культур в смыслосозидающем образовании» (Махачкала, 2002); «Этнические конфликты и урегулирование: взаимодействие науки, власти, гражданского общества» (Ставрополь, 2002); «Биосфера и человек». (Майкоп, 2003); «Философия и будущее цивилизации» (Москва, 2005); «Национальные образы мира в художественной культуре» (Нальчик, 2010). По теме диссертации опубликована статья в ведущем рецензируемом журнале, рекомендованном ВАК (Культурная жизнь Юга России» 2009, №5).

Диссертация обсуждена на заседании научного семинара «Актуальные проблемы литератур народов Северного Кавказа» (КБГУ, январь 2012), на расширенном заседании кафедры русской литературы Кабардино-Балкарского государственного университета (февраль, 2012) и

рекомендована к защите.

Структура диссертации. Поставленные цели и задачи диссертационной работы определили её структуру, которая состоит из введения, пяти глав, заключения и библиографии.

ГЛАВА ПЕРВАЯ ЛИРИКА К. КУЛИЕВА: ФОРМЫ ХУДОЖЕСТВЕННОГО САМООСОЗНАНИЯ ЛИЧНОСТИ

«Здравствуй, утро!» (Салам, эртденлик!) - так К. Кулиев назвал свой первый сборник. Его содержание определяется интересом «первооткрывате