автореферат диссертации по истории, специальность ВАК РФ 07.00.09
диссертация на тему: Отечественная война 1812 года в зарубежной историографии

Полный текст автореферата диссертации по теме "Отечественная война 1812 года в зарубежной историографии"

00348384 1

На правах рукописи

Шнстеров Максим Валерьевич

ОТЕЧЕСТВЕННАЯ ВОЙНА 1812 ГОДА В ЗАРУБЕЖНОЙ ИСТОРИОГРАФИИ

Специальность 07.00.09 - Историография, источниковедение и методы исторического исследования

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени кандидата исторических наук

Екатеринбург - 2009

Работа выполнена на кафедре всеобщей истории ГОУ ВПО «Уральский государственный педагогический университет»

Научный руководитель: доктор исторических наук, доцент

Земцов Владимир Николаевич

Официальные оппоненты: доктор исторических наук, доцент

Алексеева Елена Вениаминовна

кандидат исторических наук, доцент

Высокова Вероника Витальевна

Ведущая организация: ГОУ ВПО «Пермский

государственный университет»

Защита состоится «25» ноября 2009 г. в 10 часов на заседании Диссертационного совета Д 004.011.01 по защите докторских и кандидатских диссертаций при Учреждении Российской академии наук Институт истории и археологии Уральского отделения РАН по адресу: 620026, г. Екатеринбург, ул. Розы Люксембург, 56.

С диссертацией можно ознакомиться в библиотеке Учреждения Российской академии наук Институт истории и археологии Уральского отделения РАН.

Автореферат разослан «¿£» (^ипг, 2009 г.

Ученый секретарь Диссертационного совета, доктор исторических наук

Е.Г. Неклюдов

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА ИССЛЕДОВАНИЯ

Актуальность работы. События последних десятилетий, связанные с радикальной трансформацией всех составляющих общественной структуры и индивидуального сознания в России, предъявляют к отечественной исторической науке новые требования, ответить на которые отнюдь не просто без существенных изменений как тематического, так и теоретико-методологического плана. Осуществляемый в настоящее время российскими научными и политическими элитами поиск философско-идеологических оснований для будущего развития в условиях постиндустриального когнитивного общества вряд ли может быть успешен без обращения к национально-исторической памяти народов.

В настоящее время только осознается проблема недостаточной изученности темы войны 1812 г. Длительный и довольно стойкий интерес к этой проблематике предопределил возникновение всеобщей иллюзии о некой «изученности» событий, об очевидности причин, хода и последствий вторжения Наполеона в Россию. В действительности, все работы о «русском походе» императора французов легко «встраиваются» в общую для той или иной страны национально-мифологическую конструкцию, повторяя и варьируя, в сущности, одни и те же «национально ограниченные сюжеты». Историческая память народов (в том числе и русского), создавших историографическую традицию восприятия «1812 года», формировалась как на основе конкретно-исторических сюжетов, восходящих к коллективным представлениям и культурному опыту участников событий, так и находясь под воздействием государственной идеологии и «государственного интереса», культивируемых Властью. Тем не менее, замкнутость национальных историографических традиций стран Запада никогда не была полной, разрушаясь в настоящее время под воздействием интеграционных процессов в Европе и мире. Каким будет в этих условиях завтрашний российский миф? Будет ли он вообще? Можно ли (нужно ли?) совершенно демифологизировать российский «1812 год»? Поиск ответов на эти вопросы вряд ли будет плодотворен без обращения к развитым историографическим традициям западных стран, прошедшим (как

и российская историография) длительный путь развития в «поле притяжения» национальной исторической памяти, а потому предоставляющим немало примеров ее хитроумных «ловушек». Думается, что сегодня, накануне 200-летнего юбилея Отечественной войны 1812 г., назрела необходимость в расширении исследовательского поля российской исторической науки за счет включения в него национальных историографических традиций зарубежных стран. В этом нам видится актуальность данного исследования.

Объектом исследования выступает комплекс многожанровой литературы исторического, историко-публицистического, мемуарного и иного характера, посвященной проблемам войны 1812 г. в России.

Предметом исследования являются государственно-политические, культурно-исторические и социально-психологические процессы формирования, развития и изменения «больших» историографических традиций стран Запада; их соперничество, взаимовлияние и взаимопроникновение; а также факторы, детерминирующие их стабильное состояние, трансформации или метаморфозы.

Целью исследования является комплексный историографический анализ основных зарубежных национально-историографических традиций изучения войны 1812 г., позволяющий представить общественно-исторические условия развития зарубежной науки, ее генезис, методы, круг и характер источников, провести сравнительное изучение историографических традиций, выявить их специфические особенности, степень и глубину разработки основных проблем кампании 1812 г.

Поставленная цель работы требует решения ряда конкретных задач:

проанализировать существующие в зарубежной науке национально-историографические традиции изучения темы войны 1812 г., показать их генезис и эволюцию;

охарактеризовать и систематизировать исторические работы, представленные в рамках изучаемых традиций;

прояснить мифологическую основу национально-историографических традиций, определить особенности формирования и функционирования национального мифа;

- выявить и изучить специфические факторы, оказывающие воздействие на формирование и развитие национальной историографии «1812 года»;

- обобщить результаты изучения темы русской кампания Наполеона в зарубежной науке, определить степень взаимосвязи и взаимопроникновения различных традиций друг в друга.

Хронологические рамки исследования охватывают обширный, почти двухсотлетний период от событий 1812 г. и зарождения историографии русской кампании в странах Запада до настоящего времени.

Фрактальными оказываются и территориальные рамки исследования, охватывающие большую часть Европы и США. В территориальное поле исследования косвенным образом включена Россия.

Источниковая база исследования представлена монографиями, статьями, воспоминаниями и другими жанрами литературы, полностью или частично посвященными рассмотрению различных аспектов войны 1812г.

Наиболее . широко представленным видом историографических источников являются проблемные исследования, анализирующие войну 1812 г. как целостный феномен, или рассматривающие отдельные сюжеты русской кампании Наполеона. Они представлены, главным образом, монографиями и научными статьями, неравнозначными по объему, значимости и глубине изложения материала1.

1 Chambray G. Histoire de l'expédition de Russie. P., 1823. T. 1-2 ; Pélet J.-J.-J.

Bataille de la Moskova // Spectateur militaire. 1829. T. 8. P. 105-160 ; Samt-Hiîlaire

E.M. Histoire de la campagne de Russie pendant l'année 1812 et de la captivité des prisonniers fiançais en Sibérie et dans les autres provinces de l'empire. P., 1846. T. 1-2

; GrUnwald C. La campagne de Russie. 1812. P., 1963.390 p. ; Thiry J. La campagne de Russie. P., 1969. 374 p. ; Tranie J„ Carmigniani J.-C. La campagne de Russie. Napoléon - 1812. P., 1981. 288 p. ; Hourtoulle F.-G. La Moskowa - Borodino. La Bataille des Redoutes. P., 2000. 120 p. ; Porter R.K. A Narrative of the Campaign in Russia during the year 1812. L., 1815. 434 p. ; Wilson R. Narrative of Events during the Invasion of Russia by Napoleon Bonaparte, and the Retreat of the French Army, 1812. L., 1860. 422 p. ; Palmer A. Napoleon in Russia. L., 1967. 318 p. ; Duffy Ch. Borodino and the War of 1812. L., 1972. 208 p. ; Parkinson R. The Fox of the North. Life of Kutusov, general of War and Peace. L., 1976. 253 p. ; Pivka O. Armies of 1812. Cambridge, 1977. 160 p. ; Josselson M., Josselson D. The Commander: a Life of Barclay de Tolly. Oxford, 1980. 275 p. ; Nicolson N. Napoleon: 1812. N. Y„ 1985.192 p. ; Austin P.B. 1812: The March

5

Следующую группу историографических источников составляют общие труды, рассматривающие войну 1812 г. на широком фоне наполеоновской эпохи, либо в контексте с предыдущими и последующими кампаниями Наполеона в Европе1.

on Moscow. L., 1993. 416 p. ; Idem. 1812: Napoleon in Moscow. L., 1995. 264 p. ; Idem. 1812: The Great Retreat. L., 1996. 464 p. ; Smith D. Borodino. Moreton-in-March, 1998.185 p. ; Zamoyski A. 1812: Napoleon's Fatal March on Moscow. L., 2004. 644 p. ; George H. Napoleon's Invasion of Russia. L., 1899. 451 p. ; Foord E. Napoleon's Russian campaign of 1812. Boston, 1915. 424 p. ; Strakhofsky L. Alexander I of Russia. The man who defeated Napoleon. N. Y., 1947. 302 p. ; Cale С. The War of the Two Emperers. The Duel between Napoleon and Alexander: Russia, 1812. N. Y., 1985. 487 p. ; Nafziger G. Napoleon's Invasion of Russia. Novato; CA, 1988. 649 p. ; Riehn R.K. 1812. Napoleon's Russian Campaign. N. Y., 1991. 525 p. ; Mikaberidze A. The Battle of Borodino. Napoleon Against Kutuzov. Barnsley, 2007. 276 p. ; Steger F. Der Feldzug von 1812. Braunschweig, 1845. 373 s. ; Beitske H. Geschichte des Russischen Krieges im Jahre 1812. Berlin, 1856. 360 s. ; Förster F. Napoleon I russischer Feldzung 1812. Berlin, 1856. 134 s. ; Krauss T. Geschichte der bayerschen Heersabteilung im Feldzuge gegen Russland 1812. Augsburg, 1857.241 s. ; Ditfarth M. Die Schlacht bei Borodino am 7. September 1812. Marburg, 1887. 134 s. ; Bleibetreu K. Der russische Feldzug. 1812. Leipzig, 1893. 143 s. ; Osten-Sacken C. Der Feldzug von 1812. Berlin, 1901. 343 s. ; Holzhausen P. Die Deutschen in Russland 1812. Berlin, 1912. Bd. 1-2 ; Blankenborn E. 1812. Badischen Truppen in Russland. Karlsruhe, .1937. 190 s. ; Gerhardt O. Die Württemberger in Russland 1812. Stuttgart, 1937. 250 s. ; Kukiel M. Wojna 1812 roku. Krakôw, 1937. T. 1-2 ; Bielecki R. Berezyna. Warszawa, 1990. 246 str. ; etc.

1 Jomini A.-H. Vie politique et militaire de Napoléon, racontée par lui-même, au tribunal de César, d'Alexandre et de Frédéric. P., 1827. T. 4. 350 p. ; Thiers L.-A. Histoire du Consulat et de l'Empire. P., 1856. T. 14. 687 p. ; Michelet J. Histoire du XKe siècle. P., 1875. T. 3. 475 p. ; Rambaud A. Français et Russes. Moscou et Sévastopol. 1812-1854. P., 1877. 412 p. ; Driault E. Napoléon et l'Europe. La Grand Empire (1809-1812). P., 1924. 424 p. ; Aubry O. Napoléon. P., 1936. 384 p. ; Madelin L. Histoire de Consulat et de l'Empire. P., 1949. T. 12. 404 p. ; Fugier A. La Révolution française et l'Empire napoléonien. P., 1954. T. 4. 422 p. ; Castelot A. Histoire de Napoléon Bonaparte. P., 1969. T. 8. 392 p. ; Blond G. La Grande Armée. 1804-1815. P., 1979. 585 p. ; Boudon J.-O. La France et l'Europe de Napoléon. P., 2006. 344 p. ; McQueen J. The Campaigns of 1812, 1813 and 1814. Glasgow, 1815. Vol. 1-2 ; Scott W. The life of Napoleon Buonaparte, Emperor of the French. L., 1827. Vol. 7. 623 p. ; Alison A. Histoiy of Europe from the commencement of the French Revolution to the Restoration of the Bourbons in 1815. L., 1841. Vol. 8. 435 p. ; Cathcart G. Commentaries on the War in Russia and Germany, 1812 and 1813. L., 1850. 381 p. ; Rosebeiy A.Ph. Napoleon: The last phase. L., 1900.261 p. ; Chandler D.G. The Campaigns of Napoleon. L„ 1966. 1172 p. ; Исдейл Ч.Дж. Наполеоновские войны. Ростов н/Д, 1997. 544 с. ; Sloane W.N. Life of Napoleon Bonapart. L.; N. Y., 1896. Vol. 1-4 ; Dodge T. A. Napoleon. A history of the art of war. Boston ; N. Y., 1906. Vol. 3. 747 p. ; Elting J.R. Swords around a

Отдельную группу историографических источников составляют так называемые мемуары-«современные истории» (особенно характерные для ранних этапов французской историографии), в которых находит отражение не только личный опыт автора, но и элементы конкретно-исторического исследования1.

Для написания работы были привлечены также справочно-энциклопедические издания, электронные ресурсы сети Интернет2.

Throne. Napoleon's Grand Armée. N. Y.; L., 1988. 769 p. ; Liebenstein F.L.A. Der Krieg Napoleons gegen Russland in den Jahren 1812 und 1813. Frankfurt a M., 1819. Bd. 1-2 ; Cerrini di Monte Varchi C.F. Die Feldzuge der Sachen in den Jahren 1812 und 1813. Dresden, 1821. 510 s. ; Шлоссер Ф. Всемирная история / Пер. с нем. СПб.; М., 1872. Т. 6. 673 с. ; Leyh M. Die Feldzüge des königlich bayerischen Heeres unter Max I. Joseph von 1805-1815; München, 1935. 537 s. ; Lunsmann F. Die Armee des Königsreichs Westfalen 1807-1813. Berlin, 1935. 326 p. ; Ritter G. Staatskunst und Kriegshandwerk. München, 1954-1968. Bd. 1-4; Абуш А. Ложный путь одной нации. К пониманию германской истории. М., 1962. 349 с. ; Gembarzewski В. Wojsko polskie. Ksiçstwo Warszawskie. 1807-1814. Warszawa, 1912. 350 str. ; Chelminski J.V., Malibran Ä. L'armée du duché de Varsovie. P., 1913. 316 p. ; Kukiel M. Wojny napoleofiskie. Warszawa, 1927 Str. 219-223 ; Zych G. Armia Ksiçstwa Warszawskiego 1807-1812. Warszawa, 1961. 423 s. ; Kirkor S. Legia Nadwiilanska 1808-1814. Londyn, 1981. 264 s. ; etc.

1 Labaume E. Relation circonstancié de la campagne de Russie en 1812. P., 1814.404 p. ; [Guillaume de Vaudoncourt F.-F.] Mémoires pour servir à l'histoire de la guerre entre la France et la Russie, en 1812. L., 1815. T. 1-2 ; Ségur Ph.-P. Histoire de Napoléon et de la Grande Armée pendant l'année 1812. P., 1824. T. 1-2 ; Fain A.-J.-F. Manuscrit de mil huit cent douze contenant le précis des événements de cette année; pour servir à l'Histoire de l'Empereur Napoléon. P., 1827. T. 1-2 ; Caulaincourt A.-A.-L. Souvenirs du duc de Vicence. Bruxelles, 1838. T. 1—2 ; Dumas M. Souvenirs du lieutenant général comte Mathieu Dumas, de 1770 à 1836. P., 1839. T. 3. 612 p. ; Denniée P.-P. Itinéraire de l'Itnpereur Napoléon pendant la campagne de 1812. P., 1842. 212 p.; Berthezéne P. Souvenirs militaires de la République et de l'Empire. P., 1855. T. 2. P. 1-220 ; Pelleport P. Souvenirs militaries et intimes. P., 1857. T. 1-2 ; Fézensac M. Souvenirs militaires. P., 1863.215 p. ; Lejeune L.-F. Souvenirs d'un officiers de l'Empire. P., 1895. 350 p. ; Soltyk R. Napoléon en 1812. Mémoires historiques et militaires sur la campagne de Russie. P., 1836. 464 p. ; etc.

1 Haythornthwaite Ph.J. The Napoleonic source book. L., 1990. 414 p. ; Dictionary of the Napoleonic Wars / Ed. by D.G. Chandler. Ware, 1999. 567 p. ; Fierro A., Palluel-Guillard A., Tulard J. Histoire et Dictionnaire du Consulat et de l'Empire. P., 1995. 1350 p. ; Tulard J. Dictionnaire Napoléon. P., 1999. T. 1-2 (первое изд. знаменитого «Словаря» Ж. Тюлара вышло в 1987 г.) ; Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. М., 2004. 880 с.

С тонки зрения национально-культурной принадлежности круг историографических источников охватывает труды, изданные на территории Франции, Германии, Италии, Польши, Швеции, Австрии, Швейцарии, Великобритании и США, а также России и стран «постсоветского пространства». В ряде случаев при работе с зарубежными материалами привлекались их известные русские переводы.

Для достижения поставленных задач в работе использовались исторические источники, которые можно разделить на несколько групп.

Первую группу составили источники личного происхождения (письма, записки, дневники и др.), среди которых особое значение имела переписка высшего командного состава армии и, разумеется, самого императора Наполеона I1. Большую ценность представляли дневники офицеров Великой армии (М. Фезенсака, Б. Кастелана, Г. Бонне и др.)2, а также мемуары-автобиографии3.

1 [Du Casse A.] Mémoires et correspondance politique et militaire du Prince Eugène. P., 1858-1860. T. 7-8 ; D'Eckmühl A.-L. (de Blocqueville). Le maréchal Davout, prince D'Eckmühl. P., 1880. T. 3. 563 p. ; Correspondance du maréchal Davout. P., 1885. T. 3 ; Chuquet A. Lettres de 1812. P., 1911. Sér.l. 342 p. ; Idem. 1812. La Guerre de Russie: Notes et documents. P., 1912. Sér. 1-3 ; Idem. Ordres et apostilles de Napoléon I-er. P., 1911-1912. T. 1-3 ; Temaux-Compans N.-D.-M. Le général Compans. P., 1912. 360 p. ; Napoléon. Lettres inédits de Napoléon à Marie-Louise. 1810-1814. P., 1935. 290 p. ; etc.

2 Fézensac M. Journal de la campagne de Russie en 1812. P., 1849. 204 p. ; Castellane E.-V.-E.-B. Journal. P., 1895. T. 1. P. 107-208 ; Fantin des Odoards L.-F. Journal. Étapes d'un officier de la Grande Armée. P., 1895. 231 p. ; François C. Journal du capitaine François, P., 1904. T. 1-2 ; Bonnet Journal // Carnet de la Sabretache. 1912. P. 641-672 ; Lagneau L.-V. Journal d'un chirurgien de la Grande Armée. P., 1913. 127 p. ; etc.

Bourgeois R. Tableau de la campagne de Moscou en 1812. P., 1814. 156 p. ; Laxrey D.-J. Mémoires de chirurgie militaire et campagne. P., 1817. T. 4. 286 p. ; Rapp J. Mémoires. L., 1823. 431 p. ; Bausset L.-F.-J. Mémoires anecdotiques sur l'intérieur du Palais et de quelques événements de l'Empire, du 1805-1814. Bruxelles, 1827. T. 2. 358 p. ; Aubry Th.-J. Souvenirs du 12-ème de chasseurs. P., 1889. 320 p. ; Pion des Loches A.-A, Mes campagnes. P., 1889.190 p. ; Dupuy V. Souvenirs militaires. P., 1892. 316 p. ; Boulait J.-F. Mémoires militaires sur les guerres de la République et de l'Empire. Paris. 1892. 368 p. ; Le Manuscrit des carabiniers // Revue de cavalerie. Paris; Nancy, 1894. P. 208-215 ; Le Roy C.-F.-M. Souvenirs II Mémoires de la Société Bourguignonne de géographie et d'histoire. Dijon, 1894. T. 29. 321 p. ; Seruzier T.-J.-J. Mémoires

Вторую группу письменных источников составили материалы официального делопроизводства. Это, главным образом, официальная переписка императора Наполеона, представленная 23 и 24 томами его «Корреспонденции» (нами было использовано классическое издание 1867-1868 гг.), где были отражены подготовка и проведение русской кампании . В начале XX в. рядом французских исследователей (Л. Маргероном, Г. Фабри, А. Шюке и др.), а также российскими архивистами (на основе трофейных документов) были опубликованы многочисленные материалы, освещающие военно-оперативные вопросы подготовки и проведения войны 1812 г. Эти материалы, равно как и данные военной статистики, изданные А. Мартиньеном, имеют исключительное значение2.

militaires. Р., 1894. 344 р. ; Planat de la Faye N.-L. Vie de Planat de la Faye. P., 1895. 700 p. ; Bellot de Kergorre A. Un commissaire des guerres pendant le Premier Empire. P., 1899. 190 p. ; Dutheillet de Lamothe A. Mémoires. Bruxelles, 1899. 236 p. ; Vionnet de Maringoné L.-J. Souvenirs. P., 1899. 192 p. ; Dedem de Gelder. Mémoires du général Dedem de Gelder. P., 1900. 310 p. ; Biot H.-F. Souvenirs anecdotiques et militaires. P., 1901. 554 p. ; Bertrand V. Mémoires de capitaine Bertrand. Augers, 1909. 312 p. ; Griois L. Mémoires du général Griois. P., 1909. T. 2. 391 p. ; Henckens J.L. Mémoires. La Haye, 1910. 250 p. ; Teste F.-A. Souvenirs // Carnet de la Sabretache. 1911. P. 662672, 740-752 ; Bro L. Mémoires du général Bro. P., 1914. 305 p. ; Dumonceau F. Mémoires. Bruxelles, 1958. T. 1-2 ; Burkersroda. Die Sachsen in Russland. Ein Beitrag zur Geschichte des russischen Feldzugs im Jahre 1812, besonders im Bezug auf das Schicksal der königl. sächsischen Truppen-Abtheilung bei der grossen französischen Armee. Naumburg, 1846. 64 s. ; Meerheim F.L.A. von. Erlebnisse eines Veteranen der grossen Armee, während des Feldzuges in Russland, 1812. Dresden, 1860. 321 s. ; Wedel C.A.W., von. Geschichte eines Officiers im Kriege gegen Russland 1812. Berlin. 1897. 310 s. ; Chlapowski D. Lettres sur les événements militaires en Pologne et en Lithuanie. P., 1832. 262 p. ; Ложье Ц. Дневник офицера Великой армии п 1812 году. М„ 1912.367 с. ; Bertolini В. La campagna di Russia. Milano, 1940.270 p. ; etc.

1 Napoléon 1. Correspondance de Napoléon I-er. P., 1868. T. 23-24.

2 Fabiy G. Campagne de Russie 1812: Operations militaires. P., 1900-1903. T. 1-5 ; Margueron L. Campagne de Russie. P., 1898-1906. T. 1-4 ; Martinien A. Liste des officiers généraux, tués ou blesses sous le Premier Empire de 1805 à 1815. P., 1895. 36 p. ; Idem. Tableaux par corps et par batailles des officiers tués et blesses pendant les Guerres de l'Empire. 1805-1815. P., 1899. 824 p. ; Отечественная война 1812 года. Материалы Военно-ученого архива главного штаба. Отд. 2. Бумаги, отбитые у противника. СПб., 1903. Т. 1. 336 с. ; Goriainow S.E. Lettres interceptees par les Russes durant la campagne de 1812. P., 1913 440 p. Многие делопроизводственные материалы содержаться также в ранее указанных изд.: [Du Casse A,] Op. cit. ;

Отдельную группу исторических источников, имеющую самостоятельное значение, составили изобразительные источники. Нами были привлечены, прежде всего, рисунки непосредственных участников похода А. Адама и К.Г. Фабер дю Фора, работавших с натуры1. Нами также привлекались картографические материалы, включая образцы карт, которыми пользовалось высшее командование Великой армии в России2.

Методологическая база современного историографического исследования предполагает знакомство с основными теоретико-концептуальными моделями исторического познания и обращение к принципам междисциплинарности, представляющим возможность изучения «человека прошлого» в системе социокультурных и культурно-исторических феноменов.

Принимая общие принципы историографического исследования, важнейшими из которых являются принцип историзма, понимаемый как изучение процесса накопления знаний через выявление качественных этапов его развития, и стремление к научной объективности, мы исходим из более широкого, междисциплинарного понимания историографии, предложенного в зарубежной науке (в работах М. Блока, Ф. Броделя, И. Хейзинги, А. Макинтайра и др.)3 и разрабатываемого в дальнейшем рядом отечественных специалистов-методологов (А.Я. Гуревичем, О.М. Медушевской, Л.П. Репиной, М.Ф. Румянцевой, О.С. Поршневой и

Correspondance du maréchal Davout. T. 3 ; Chuquet A. 1812. La Guerre de Russie. Sér. 1-3 ; Idem. Ordres et apostilles de'Napoleon I-er. T. 1-3.

1 Adam A. Voyage pittoresque et militaire de Willenberg en Prusse jusqu' à Moscou fait en 1812, pris sur le terrain même, et lithographié par Albert Adam. Munich, 1828. 95 pl. ; Faber du Faur. Blatter aus meinen Portfeuille, im Laufe des Feldzug 1812 in Russland, an Ort und Stelle gezeichnet. Stuttgart, 1831-1843.196 s.

2 Chambray G. Op. cit. T. 1-2 ; Fabry G. Op. cit. T. 3 ; Beaucour F. Autour de Sept lettres inédites de Murât à son Ministre Agar pendant la campagne de Russie de 1812 II Études napoléoniennes. 2000. P. 730-731.

3 Бродель Ф. История и общественные науки. Историческая длительность // Философия и методология истории. Сб. переводов / Под ред. И.С. Кона. М., 1977. С. 115-142 ; Коллингвуд Р.Дж. Идея истории / Пер. с англ. М., 1980. 485 с. ; Блок М. Апология истории, или Ремесло историка / Пер. с франц. М., 1986. 254 с. ; Февр Л. Бои за историю / Пер. с франц. М., 1991.629 с. ; Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня / Пер. с голл. М., 1992. 464 с. ; Тош Дж. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка / Пер. с англ. М., 2000.296 с. ; и др.

др.)1. Исходя из этих общетеоретических положений, достаточно продуктивным представляется культурно-антропологический подход, позволяющий сравнительно глубоко проанализировать причины и последствия политических, государственно-идеологических, социальных, а также культурно-исторических процессов и явлений. Учитывая ценностно-мировоззренческие последствия «эпохи постмодернизма» и несомненные достижения «новой интеллектуальной истории», воплотившиеся в «новой историографии», остро встает вопрос о понимании и «прочтении» национальных временных кодов, транслируемых многоголосыми участниками войны 1812 г. своим потомкам и формирующих, таким образом, межвременной диалог той или иной нации со временем.

В качестве конкретных (прикладных) методов историографического исследования мы использовали сравнительно-исторический, проблемно-хронологический и историко-генетический методы. Основными критериями для сравнительно-исторического анализа были мотивы, цели, установки и ценности, тематические и методологические особенности, присущие различным национальным традициям (равно как и конкурирующие внутри каждой из них). Проблемно-хронологический метод был реализован через выделение стержневых проблем, получивших превалирующее значение на определенном этапе развития той или иной историографической традиции. Использование историко-генетического метода позволило на значительном временном отрезке (порядка двух столетий) проанализировать и представить характер эволюционных изменений, преемственностей и разрывов коллективной памяти, определившей специфику формирования национальных историографических традиций. Помимо этого, в ряде случаев был

1 Гуревич А.Я. Исторический синтез и школа «Анналов». М., 1993. 328 с. ; Медущевская О.М., Румянцева М.Ф. Методология истории. М., 1997. 72 с. ; Репина Л.П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998. 278 с.; ES же. Комбинационные возможности микро- и макроанализа: историографическая практика // ДсВ. 2001. Вып. 7. С. 61-88 ; Её же. Междисциплинарность и история И Там же. 2004. Вып. 11. С. 5-17 ; Репина JI.П., Зверева В.В., Парамонова М.Ю. История исторического знания. М., 2004. 288 с.; Поршнева О.С. Междисциплинарные методы в историко-антропологических исследованиях. Екатеринбург, 2005.136 с.; и др.

11

привлечен инструментарий герменевтики, без чего невозможна корректная интерпретация исторических текстов и проникновение в конкретно-психологическую ситуацию эпохи, а также методы семиотики, позволившие реконструировать взаимосвязь субъективного и объективного, уловить «импульсы» исторической памяти1. Значительное влияние на характер работы оказали также теоретико-методологические достижения исторической психологии2.

Таким образом, дня лучшего понимания проблем формирования и развития зарубежной историографии войны 1812 г. нами были использованы как традиционные методы историографического исследования, так и новые методы, получившие распространение относительно недавно.

Степень изученности темы. Историографические дискуссии вокруг темы «1812 года» разгорелись еще до того, как навсегда смолкли залпы наполеоновских орудий. Уже в первых работах, вышедших из-под пера французских, английских, немецких и русских авторов в 1813-1820 гг. (Э. Лабома, Ф. Гийома де Водонкура, Дж. Хэмингуэя, Р. Портера, К.Г. Бретшнейдера, Ф.Л.А. Либенштейна, П.А. Чуйкевича, Ф.Н. Глинки и др.), обнаруживается стремление к анализу нарождающейся историографии «памятной» войны Наполеона с Россией, полемике с оппонентами. В острых дискуссиях того времени, с одной стороны, фиксировались реальные процессы оформления национальной памяти народов Европы, а с другой, стимулировалось развитие национальной памяти европейцев (и русских) в определенном культурно и политически обусловленном направлении.

В России обращение к зарубежной историографии войны 1812 г. изначально было осложнено политико-идеологическими мотивировками власти и культурно-историческим «опытом»

1 Лотман Ю.М. Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб., 2002. 544 с. ; Рюзен Й. Может ли вчера стать лучше? О метаморфозах прошлого в истории // ДсВ. М., 2003. Вып. 10. С. 48-65 ; Вин ЮЛ., Гриднева А.Ю., Кондратьев Д.Е., Тихонова О.В. Концепция семантического поля исторического источника // ДсВ. М., 2004. Вып. 12. С. 84-99 ; Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем / Пер. с англ. М„ 2004.256 с.; и др.

2 Лобок A.M. Антропология мифа. Екатеринбург, 1997. 688 с. ; Шкуратов В.А. Историческая психология. М., 1997. 505 с. ; Оруджев З.М. Способ мышления эпохи. Философия прошлого. М., 2004. 400 с.

12

взаимодействия с Западом. Тем не менее, в первых исторических работах отечественных авторов (Д.И. Ахшарумова, Д.П. Бутурлина, Н.А. Окунева) заметно не только стремление активно использовать источники «не русского» происхождения, но и концептуальное влияние зарубежной историографии. В николаевское время оформляется официально-патриотическая концепция Отечественной войны 1812 г., представленная в официозном труде А.И. Михайловского-Данилевского1. Но традиция обращения к зарубежным источникам и историографии сохраняется и даже получает новое развитие в масштабной работе М.И. Богдановича2. Интерес к зарубежным материалам проявляли также историки «критического направления» (И.П. Липранди, А. Горяйнов и др.), выступавшие с антизападнических и квазипатриотических позиций.

В зарубежной исторической науке внимание к русской историографии было менее пристальным. Французские историки (Ж. Шамбрэ, Г. Гурго, А. Фэн, А. Жомини, А. Тьер и др.) предпочитали «проверенную» работу Д.П. Бутурлина патриотическому сочинению А.И. Михайловского-Данилевского. При этом во второй половине XIX в. исследователи Франции уже практически не интересовались историографией других стран, игнорируя не только русские работы, но и большинство трудов, выходящих в Германии и Великобритании. По другую сторону Ла-Манша, в Англии - под влиянием, прежде всего, В. Скотта и Р. Вильсона - сформировался отличный от «континентального» взгляд на войну Наполеона с Россией, однако собственно историографических работ в этот период в Британии не выходило. В немецкой науке историографические проблемы, как правило, поднимались в конкретно-историческом контексте: в сочинениях-мемуарах К.Ф. Церрини ди Монте Варчи, Г. Рооса, Ф.В. Бисмарка, Ф. Редера, Л.Э. Рот фон Шрекенштайна оспаривались многие тезисы французской и/или российской историографии, однако обобщающих выводов и системного историографического анализа не проводилось. Между тем, огромное влияние на историографию

1 Михайловский-Данилевский А.И. Описание Отечественной войны в 1812 году. СПб., 1839. Ч. 1-4.

2 Богданович М.И. История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам. СПб., 1859-1860. Т. 1-3.

войны 1812 г. оказали творческие поиски немецкого военного теоретика К. Клаузевица, французского историка А. Тьера и русского писателя Л.Н. Толстого, гениально воплотившего русское представление о войне с Наполеоном в романе-эпопее «Война и мир».

В конце XIX - начале XX в. в России историки «научно-критического направления» (А.Н. Попов, В.П. Харкевич, К.А. Военский, А.К. Дживелегов, Н.П. Михневич и др.) стремились пересмотреть выводы официозной историографии, обратившись к так называемым «объективным закономерностям» исторического процесса. Благодаря их деятельности была значительно расширена источниковая база изучения темы 1812 г. Особое значение имела публикация A.M. Васютинским, А.К. Дживелеговым и С.П. Мельгуновым сборника «Французы в России», содержащего воспоминания многих участников русского похода Наполеона1. Накануне 100-летнего юбилея 1812 г. общие выводы авторов этого направления были представлены в знаменитом 7-томном издании «Отечественная война и русское общество»2. В рамках этого коллективного труда была предпринята попытка комплексно представить достижения зарубежной историографии, используя в качестве классификационного критерия национальное происхождение историографических материалов. В этот период многочисленные материалы о кампании Наполеона в России публикуются также во Франции (силами Г. Фабри, Л. Маргерона, А. Дю Касса, А. Шюке, А. Мартиньена и др.) и Германии (в основном, мемуарная литература). Однако историографических трудов не выходило.

В советской историографии тема изучения войны 1812 г. за рубежом по политико-идеологическим и теоретико-методологическим причинам оказалась не только непопулярной, но даже нередко опасной. И если «школа М.Н. Покровского», доминировавшая в период 1920-х - начала 1930-х гг., с марксистских позиций продолжала развитие «научно-критического направления», то с середины 30-х гг. прошлого века началось

1 Французы в России. 1812 год по воспоминаниям современников-иностранцев / Сост. А.М. Васютинский, А.К. Дживелегов, С.П. Мельгунов. М., 1912. Ч. 1-3.

2 Отечественная война и русское общество [1812-1912] / Под ред. А.К. Дживелегова, С.П. Мельгунова, В.И. Пичеты. М., 1911-1912. Т. 1-7.

14

возрождение традиций «официозно-легендарного периода». Игнорирование достижений зарубежной науки постепенно становится историографической нормой (работы В.В. Прунцова, П.А. Жилина, Н.И. Казакова, Н.Ф. Гарнича и др.), а обращение к иностранным источникам могло послужить поводом для нападок и обвинений (как в случае с академиком Е.В. Тарле). Меяаду тем, ситуация в зарубежной науке также демонстрировала в 40-50-е гг. XX в. заметное возрождение узко-национальных и даже националистических мифов и интерпретаций (работы JI. Мадлена, А. Фюжье, О. Герхардта, Е. Бланкена, Г.Ф. Джексона, JI. Яреша и др.), что было особенно заметно на фоне творчества польского историка М. Кукеля, представившего в 1937 г. исследование, в котором некоторое место было уделено характеристике историографии 1812 г. (в том числе российской).

Ситуация изменилась в 1960-е гг. В трудах отечественных военных историков Л.Г. Бескровного, П.А. Жилина и Н.Г. Павленко появляются краткие обзоры или оценки зарубежной историографии, призванные продемонстрировать ограниченность буржуазной науки ц оттенить достижения советских историков-марксистов. Более предметный интерес к зарубежной (главным образом, французской) историографии 1812 г. представил в своих статьях и монографиях специалист по русско-французским отношениям эпохи наполеоновских войн В.Г. Сироткин. Однако вплоть до конца 1980-х гг., когда в отечественной исторической науке начали происходить значительные теоретико-методологические и ценностно-мировоззренческие изменения, внимание к историографии зарубежных стран войны 1812 г. было поверхностным и неустойчивым. Во Франции в это время появляются работы К. Грюнвальда, Д. Оливье и Ж. Тири, демонстрирующие возросший интерес французов к материалам русского, немецкого и польского происхождения (включая новейшую историографию). В Британии и США выходят знаковые работы Д. Чандлера, К. Даффи, А. Палмера и К. Кэйта, также во многом чуждые мифотворчеству предыдущего периода. Оформляется восточногерманский взгляд на войну 1812 г., тесно связанный с российско-советской историографией.

Новый подход к зарубежной историографии 1812 г. был представлен в конце XX в. в работах саратовского профессора H.A.

Троицкого. Уже в монографии, опубликованной в 1988 г., он отметил «наиболее объективные» работы Ж. Шамбрэ, А. Жомини, К. Клаузевица, Г. Хатчинсона, Д. Чандлера и Ж. Тири1. Более внимательно к анализу зарубежной историографии Н.А. Троицкий обратился в исследовании «Отечественная война 1812 года. История темы», в котором разбору иностранной литературы посвящена небольшая глава. В этой работе «фундаментальные» труды советских историков (хотя и являющиеся, с точки зрения автора, методологически передовыми) уже «далеко уступают лучшим западным образцам», «более творческим, профессионально добросовестным, опирающимся на подлинные, а не на предвзято интерпретированные факты»2. В целом, несмотря на то, что Н.А. Троицкий, по собственному признанию, обозрел лишь наиболее крупные, характерные и доступные труды зарубежных авторов, он пришел к выводу о необходимости изучения зарубежной историографии в целях получения «объективного представления» о войне 1812 г. Работа саратовского историка, появившаяся на фоне крупных общественно-политических изменений в стране, заметно стимулировала интерес отечественных специалистов к более широкому привлечению иностранных (теперь уже не только французских) источников и литературы.

Внимание к французским источникам по Отечественной войне 1812 г. вновь привлек московский историк В.М. Безотосный3. Великолепное знание зарубежных материалов (в особенности, немецких и польских) продемонстрировал в своих работах исследователь из Самары А.И. Попов4. Новые методы изучения отечественной и зарубежной историографии (применительно к Бородинскому сражению) предложил екатеринбургский историк В.Н. Земцов. В его новаторской монографии «Великая армия Наполеона в Бородинском

1 Троицкий H.A. 1812. Великий год России. М„ 1988. С. 8.

2 Он же. Отечественная война 1812 года. История темы. Саратов, 1991. С. 112.

3 Безотосный В.М. Французские источники по истории Отечественной войны 1812 года// История СССР. 1990. № 3. С. 212-219.

4 Попов А.И. Великая армия в России. Погоня за миражом. Самара, 2002. 440 с.

сражении»1, написанной на богатом источниковом и историографическом материале (преимущественно иностранного происхождения), не только представлена убедительная картина участия наполеоновской армии в генеральном сражении войны 1812 г., но и предпринята попытка выйти за рамки традиционных представлений об историографии, вскрыв глубинные пласты коллективной исторической памяти народов, сражавшихся когда-то на Бородинском поле.

Значительные изменения на рубеже тысячелетий произошли в зарубежной (прежде всего англо-американской) исторической науке о войне 1812 г. В работах французских историков Ф. Бокура и Ж.О. Будона, британца американо-польского происхождения А. Замойского и, особенно, американца грузинского происхождения А. Микаберидзе чувствуется возросшее внимание к российской традиции изучения войны с Наполеоном в 1812 г. В небольшом историографическом обзоре к своей работе «Роковой марш на Москву» А. Замойский отметил не только творчество историков Д.П. Бутурлина и А.И. Михайловского-Данилевского, но также подчеркнул идеологическое влияние романа JI.H. Толстого и попытался проследить эволюцию российской историографической традиции на протяжении двух веков. Еще более заметно воздействие современной российской историографии на выводы А. Микаберидзе, который основательно познакомился не только с трудами C.B. Шведова и H.A. Троицкого, но и более поздними исследованиями В.М. Безотосного, А.И. Попова, В.Н. Земцова и ДР.3

Тем не менее, несмотря на значительные достижения отечественной и зарубежной историографии последнего времени, до настоящего времени не существует обобщающих и соответствующих современному состоянию исторической науки работ о развитии зарубежной исторической мысли, изучающей феномен войны 1812 г. В этом нам также видится актуальность избранной темы диссертационной работы.

1 Земцов В.Н. Великая армия Наполеона в Бородинском сражении. Екатеринбург, 2001. 573 с.

2 Zamoyski A. Op. cit. P. xv-xxi. /

3 Mikaberidze A. Op. cit. P. xi-xiii.

Научная новизна исследования состоит в том, что на основе современных методологических подходов и широкого круга источников автором предпринята попытка создать обобщающую работу, посвященную комплексному исследованию историографических традиций изучения войны 1812 г. за рубежом. Научная новизна данного диссертационного исследования отражена также в постановке основных проблем и способах их разрешения с привлечением как традиционных, так и «новых» методов историографического и конкретно-исторического анализа.

В диссертации впервые в отечественной науке на обширном историографическом материале предлагается исследование национальных историографических традиций стран Запада, отнюдь не совпадающих с формальным начертанием европейских границ. Поставлена и разрешается задача выявить процессы трансформации и взаимовлияния этих традиций.

Научная новизна работы обусловлена также тем, что ряд привлеченных историографических источников никогда ранее не использовался и не анализировался в исторической науке.

Теоретическая и практическая значимость диссертации связана с тем, что обращение к внутренним и внешним процессам, протекавшим в рамках различных историографических традиций, помогает понять особенности внутрикультурных и межкультурных взаимоотношений, степень взаимовлияния и взаимозависимости культурологических конструктов. Исследование «природы» историографических традиций призвано способствовать лучшему пониманию особенностей функционирования мифологических сюжетов и их трансформации под воздействием культурных импульсов.

Фактические выводы и материалы, полученные в ходе исследования, могут быть использованы как в ходе более конкретного изучения культурно-исторических процессов, развивавшихся в Европе в начале ХЕХ в., так и для исследований, осуществляемых на более широком историческом фоне в рамках смежных наук. Они могут быть также использованы при подготовке общих и специальных курсов по проблемам зарубежной и отечественной историографии.

Апробация основных положений и результатов исследования отражена в публикациях автора, сообщениях и докладах на научных конференциях, общим объемом 2,6 п. л.

Структура работы определяется задачами диссертационного исследования. Она состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

ОСНОВНОЕ СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ

Во введении обосновывается актуальность темы, обозначаются объект и предмет исследования, анализируется степень изученности проблемы, формулируются цели и задачи, определяются хронологические и территориальные рамки работы, ее методологические принципы, научная новизна и практическая значимость, характеризуется источниковая база.

В первой главе «Поход Наполеона в Россию: историографический дискурс в рамках "большой" французской традиции», состоящей из трех параграфов, на основе историографического материала рассматривается проблема формирования и развития образов русского похода в исторической памяти французов, итальянцев и поляков. В соответствии с авторской классификацией по национальным течениям обосновывается внутренняя структура главы.

В первом параграфе «Французская историография: в тени "наполеоновской легенды"» рассматривается процесс становления и развития историографии во Франции.

Формирование французской историографии началось уже в 1812 г. с появлением бюллетеней Великой армии, в которых, несмотря на официозно-пропагандистский характер, нашли отражение не только «государственный интерес», но и чувства простого французского солдата, столкнувшегося с непривычными и исключительными трудностями. Впоследствии на остров Св. Елены свергнутый император Наполеон — большой знаток военной психологии и мастер исторического мифотворчества - ловко соединил культурно-исторические стереотипы восприятия противника с политико-идеологическим обоснованием похода в Россию (эти идеи были отражены в работах Ф. Гийома де

Водонкура, Г. Гурго, А. Фэна и др.). Однако сразу после падения Первой империи французская историография развивалась в рамках «роялистского мифа» (работы Р.Ж. Дюрдана и др.), основная слабость которого заключалась в отказе от опоры на «живую» коллективную память французов о войне 1812 г. Первые же попытки (в творчестве Э. Лабома) привлечь «реальные» воспоминания французских участников похода выявили несостоятельность роялистской интерпретации, которая быстро потеряла конкурентоспособность. В то же время влиянию «наполеоновской легенды» (в 20-е гг. XIX в. уже весьма значительному) до некоторой степени противостояло «научно-критическое» направление, представленное работами Ж. Шамбрэ, А. Жомини и Ж. Пеле-Клозо. Принципы этих двух конкурирующих направлений в дальнейшем в различной степени оказали воздействие на многие работы, выходившие во Франции (Л. Гувийона Сен-Сира, М. Дюма, П.П. Денье, Э.М. Сент-Илера, Ф. Шагаои, П. Бертезена и др.), среди которых необходимо выделить получившие заметный резонанс в Европе сочинения Ф.П. Сепора и А.О.Л. Коленкура, в которых был представлен психолого-биографический метод интерпретации событий 1812 г. Между тем, несмотря на продолжавшиеся в рамках французской историографии дискуссии (между Э. Лабомом и Ф. Гийомом де Водонкуром, Ф.П. Сегюром и Г. Гурго), начиная с 30-х гг. XIX в. заметное преобладание получила версия, апеллирующая к «наполеоновской легенде». Новое оформление (в духе идеи «государства-нации») она получила в творчестве А. Тьера, в некотором роде разделившем французскую историографию на периоды «до» и «после». Влияние его идей на последующих историков оказалось чрезвычайно велико (А. Рамбо, Л. Пинго, А. Сорель, А. Вандаль, Э. Дрио, Л. Мадлен и др.). Лишь в 60-е гг. прошлого столетия отдельными исследователями (К. Грюнвальдом, Д. Оливье, Ж. Тири) предпринимались слабые попытка вырваться из плена «наполеоновской легенды». Однако их сочинения смотрелись явным диссонансом на общем фоне (работы А. Кастело, Т. Транье и Ж. Карминьяни, Ф. Уртуля и др.). И тем не менее, в начале нового тысячелетия во Франции созрели необходимые условия для преодоления границ наполеоновского

мифа, что нашло некоторое отражение в работах французских историков Ф. Бокура, Ж. О. Будона и др.

Во втором параграфе «Под французскими орлами: итальянская историография» рассматривается процесс формирования историографии «1812 года» на Апеннинском полуострове.

Начало итальянской историографии было связано с появлением перевода работы Э. Лабома и, особенно, оригинального сочинения Ч. Ложье де Белькура, которые были участниками похода в Россию и писали свои воспоминания, ориентируясь на культурно-исторический приоритет Франции, что, само по себе, являлось свидетельством несамостоятельности нарождавшейся итальянской историографии. В дальнейшем итальянцы еще дважды (в середине XIX в. и накануне Первой мировой войны) обращались к истории войны 1812 г. (работы Ф. Туротги, Ф. Пинелли, Дж. Капелло, Е. Салариса и др.), однако предложить сколько-нибудь новое прочтение привычных для французской традиции сюжетов им так и не удалось. В целом, интерес итальянски* исследователей к русской кампании явно носил ситуационный характер, то угасая, то вновь возрождаясь под влиянием политических стимулов. Такое положение определялось, по-видимому, слабостью «национального» чувства у итальянских воинов Великой армии в 1812 г., не сумевшего оформиться в устойчивую коммеморативную традицию. Кроме того, роль «1812 года» в становлении государства-нации в Италии не была столь значительной, чтобы отстаивать право на собственную интерпретацию войны, оставшейся на периферии национальной памяти жителей Апеннин.

В третьем параграфе «"Французы Севера": особенности польской историографии» приводится характеристика польской историографии войны 1812 г., также генетически восходящей к французской традиции.

Польская историография складывается на волне антирусских настроений после поражения восстания 1830-1831 гг. В первых эмигрантских работах польских авторов, написанных, главным образом, по французским источникам, война с Россией рассматривалась как своего рода борьба с дикостью и варварством во имя цивилизации, причем полякам в этой борьбе отводилась

важнейшая роль (С. Богуславский, Р. Солтык и др.). В дальнейшем пафос антироссийской борьбы, прослеживаемый по опубликованным мемуарам, ослабевает лишь после Первой мировой войны, когда происходит возрождение польской государственности. Этот период был отмечен наибольшими успехами польской историографии, связанными с творчеством М. Кукеля, представившего наиболее достоверное «польское» описание войны 1812 г. Причем традиции, заложенные М. Кукелем, сохранялись и в социалистический период развития Польши (Г. Зых, Р. Билецкий и др.). В настоящее время польская историография, по-прежнему сохраняя тесные связи с французской традицией, стала в то же время более открытой к взаимодействию с другими традициями (прежде всего, российской) и, как следствие, более осторожной в своих оценках.

Во второй главе «Война 1812 года в немецкой историографической традиции: между Западом и Востоком» рассматриваются проблемы, связанные с эволюцией немецкой историографии, представлен анализ ее истоков, специфические условия становления и причины последующих метаморфоз.

Важной особенностью исторической памяти немцев, во многом объясняющей специфику развития национальной историографии, была изначальная двойственность их положения: в кампании 1812 г. немцы воевали как в составе Великой армии, так и на стороне русских. Это предопределило тесное переплетение немецкой традиции изучения войны с традициями других стран (прежде всего, французской и российской). Другим важным фактором, повлиявшим на процесс развития немецкой историографии, был рост национальных настроений в ходе освободительной войны 1813 г.

Интерес немцев к истории русского похода устойчиво сохранялся на протяжении 20-30-х гг. XIX в., когда появились работы О.Р. Бомсдорфа, Ф.Л.А. Либенштейна, К.Г. Бретшнейдера, К. Церрини ди Монте Варчи, Л. Хохенхаузена, Г. Рооса, К. Клаузевица, Ф. Штегера, Ф. Редера и др. Вместе с тем критическое отношение к французской историографической традиции, усилившееся в середине XIX в. (в сочинениях Ф. Шлоссера, Г. Байцке, Л.Г.Э. Рот фон Шрекенштайна и др.), сопровождалось также переоценкой политического значения событий 1812 г.

Отныне немцы предпочитали не видеть связи между поражением Наполеона в России и последующим освобождением Германии. В дальнейшем, основным лейтмотивом немецкой историографии была мысль о бесполезности и бессмысленности жертв, принесенных германскими государями во имя чуждых немцам интересов (работы К. Блейбетрау, М. Дитфурта, К. Остен-Сакена и др.). Заметное место в немецкой историографии на рубеже XIX-XX вв. занимали также работы, выполненные с «практическими целями», как правило, под патронажем Генерального штаба (исследования М. Йорка фон Вартенбурга и X. Фрейтаг-Лорингофена). Ситуация несколько изменилась после поражения Германии в Первой мировой войне, однако потребовался трагический опыт «Третьего рейха» для того, чтобы немецкая историография окончательно отказалась от романтизированно-воинственных оценок наполеоновской эпохи. «Разорванный» характер немецкой традиции во второй половине XX в. был оформлен политически: историки ФРГ (Г. Ритгер, Г. Крафт, Ф. Шуберт и др.) и ГДР (А. Абуш, Л. Штерн, Г. Бок, А. Норден и др.) во многом по-разному оценивали события 1812и1813гг. (как и их взаимосвязь). На рубеже нового тысячелетия интерес к русскому походу Наполеона в объединенной Германии заметно ослаб. В то же время наметилась тенденция к активному взаимодействию немецкой традиции с традициями других стран (показательно в этом отношении творчество англичанина Д. Смита, долгое время проживавшего в ФРГ и творившего под «немецким» псевдонимом).

В третьей главе «Англо-американская традиция, изучения русской кампании Наполеона: проблемы историографической идентификации» проводится анализ исторической памяти тех народов, которые сами непосредственно не участвовали в боевых действиях на территории России, но вместе с тем создали уникальную традицию изучения этих событий. Глава состоит из двух параграфов.

Первый параграф «Британская традиция: от наполеонофобни к историографическому плюрализму» посвящен рассмотрению британской интерпретации «1812 года». Англия была жизненно заинтересована в поражении Великой армии в России, поэтому интерес к русской кампании Наполеона возник на Британских островах почти сразу (работы Дж.

Хэмингуэя, Дж. МакКвина, Р.К. Портера). Однако оформление историографической традиции в большей степени было связано с творчеством писателя В. Скотта, обратившегося к эмоционально-психологическим аспектам войны в России (в дальнейшем его идеи получили развитие в работах А. Алисона, Дж. Каткарта, А. Розбери и др.). Окончательно же британская традиция сложилась в 60-е гг. XIX в. под влиянием работ Р. Т. Вильсона, состоявшего в 1812 г. комиссаром при Главной квартире русской армии. Все последующие британские историки обращались к его сочинениям (Ч. Файф, Х.Д. Хатчинсон, Р.Дж. Бартон, Д. Чандлер и др.). Заметные перемены, связанные с угасанием в английском сознании наполеонофобии, начали происходить в историографии Великобритании во второй половине XX в. В это время были опубликованы наиболее значительные сочинения Д. Чандлера, А. Палмера и К. Даффи. По-прежнему появлялись работы, исследующие эмоционально-психологические аспекты русской кампании (П.Б. Остин). Вопросами униформологии занимались Д. Смит и Ф.Дж. Хэйторнтуэйт. Однако еще более значительные перемены произошли в британской историографии в начале нового тысячелетия. В работах Д. Ливена и А. Замойского была представлена обновленная картина войны 1812 г., во многом апеллирующая к российской историографической традиции.

Во втором параграфе «Американская историография: заокеанская модификация британской версии» рассматривается американская историография русской кампании Наполеона, развивающаяся (с середины XIX в.) в неразрывном единстве с британской традицией.

Формирование американской модификации британской традиции связано с работами В. Слоона, X. Джонса, Е. Фурда, X. Беллока, Т. Доджа и др. По большей части сочинения американцев были неоригинальны, зачастую повторяя, либо варьируя выводы британских историков (работы Л. Страховского, Л. Яреша, В.Дж. Эспозито и др.). Самостоятельное лицо у историографии США появилось только в 80-е гг. XX в., когда были опубликованы труды К. Кэйта, Дж. Нафзигера и Р.К. Рьена, в которых отразились как сильные (методологическая вариативность и стремление к объективности), так и слабые (пренебрежение первоисточниками) стороны «американского взгляда» на события 1812 г. В целом,

американская историография в начале XXI в. по-прежнему сохраняет «родовую» связь с британской традицией, демонстрируя в то же время определенную открытость для новых прочтений (работы А. Микаберидзе).

В заключении подводятся наиболее значимые итоги исследования, резюмируются основные положения работы, делаются общие выводы.

Изучение «больших» историографических традиций в исследовании русской кампании, начиная с этапа их формирования в 10-х гг. XIX в. и заканчивая процессами трансформации этих традиций в начале XXI в., показало, что они могут рассматриваться одновременно и как способ, и как механизм осмысления разнообразного опыта войны 1812 г.

«Большая» французская традиция сыграла структурообразующую роль в контексте исторической памяти европейских народов о войне 1812 г. Ее раннее формирование и внутренняя монолитность обеспечили стабильное функционирование и воспроизведение основных стереотипных положений и ценностных ориентации восприятия войны через мифологизированные образы исторических событий 1812 г. В то же время эта традиция в большей степени, нежели любая другая, несет на себе отпечаток первоначального мифа-основания, которым является «наполеоновская легенда». Немногочисленная итальянская историография лишь оттеняла и уточняла роль в войне уроженцев Апеннин, оставаясь в концептуальном отношении полностью в русле французской традиции. Большее своеобразие проявила польская историография, также генетически восходящая к французской традиции, однако сумевшая предложить ряд самостоятельных и уникальных трактовок. Во многом это было связано с более развитым чувством «национального» у польских участников наполеоновского нашествия и не реализовавшимися ожиданиями от «второй польской войны». Лишь на рубеже нового тысячелетия французская традиция начинает выходить из тени «наполеоновской легенды», открывая для себя иные национальные интерпретации и потенциальные направления, не реализовавшиеся в Х1Х-ХХ вв.

«Большая» немецкая историографическая традиция формировалась в иных конкретно-исторических условиях и

идейно-политической атмосфере, что обусловило ее большее разнообразие и внутреннюю пластичность. Черпая из нескольких источников коллективной памяти, она оказалась духовно и идейно разнородной и в то же время идеологически податливой для воздействий со стороны Власти. Развитие немецкой традиции было осложнено также ее «промежуточным» положением между французским и российским историографическими дискурсами, влияние которых в отдельные исторические периоды было весьма значительным. Трагические события первой половины XX в. разрушительным образом сказались на немецкой историографии, подорвав веру в прежние ориентиры. На рубеже нового тысячелетия немцы в значительной степени утратили интерес к войне 1812 г. Вместе с тем их богатая и многогранная традиция в настоящее время по-прежнему является источником вдохновения для других национальных интерпретаций: значение немецкой историографии все еще велико для многих «малых» стран Европы (Австрии, Швейцарии, стран Балтии).

Собственный уникальный путь изучения русской кампании 1812 г. представила англо-американская традиция. Опыт осмысления континентальной войны здесь балансировал от выраженной наполеонофобии до геополитических разработок и модернизаторства. В то же время англо-американская традиция оказалась наименее восприимчива к «стереотипам памяти», восходящим к коллективному опыту участников войны. В результате, в начале нового тысячелетия историография Великобритании и США в большей степени, чем историографические традиции других стран, свободна от стереотипных суждений и традиционных «ловушек» исторической памяти. Нынешнее активное «освоение» российского историографического опыта в англоязычной науке, осуществляемое через творческую деятельность выходцев из Восточной Европы (А. Замойский, А. Микаберидзе), только подчеркивает принципиальную «открытость» и плюралистичность англо-саксонской традиции.

В целом, исследование позволило выявить ряд слабоизученных в отечественной науке проблем зарубежной историографии, связанных с особенностями функционирования национальной исторической памяти и ее мифологических

оснований. Проведение историографического исследования показало, что в настоящее время «большие» историографические дискурсы стран Запада вступили в полосу метастабильности. Во многом это связано с разрушением культурных перегородок, долгое время предохранявших мифологические ядра национально-ориентированных традиций от соприкосновения. Далеко зашедший процесс формирования культурно-политического единства Европы и все более осознаваемое внутреннее родство Западной цивилизации, как и высокая степень мобильности информационно-коммуникативных потоков, создающих инфосферу современного наднационального общества, привели на рубеже нового тысячелетия к принципиально новой историографической ситуации, связанной с ослаблением национальных дискурсов и поиском иных идентификационных оснований.

Исследование историографических традиций зарубежных стран также позволило обнаружить присутствие как глубинных долговременных факторов, определяющих характерные особенности «национального взгляда» на события 1812 г., так и манипулятивных действий, имеющих, как правило, конъюнктурно-политическое происхождение, «упакованных» в виде искусственных мифологических конструкций и задействованных с целью трансформации исторической памяти или ее корректировки. Думается, что в современных российских условиях требуется максимально бережное отношение к национальной исторической памяти и в то же время выстраивание конструктивного диалога с теми национальными традициями, которые формируются в настоящее время на территориях бывшего Советского Союза. Умелое использование потенциала российской

историографической традиции и ее успешная интеграция в мировую науку может способствовать новым теоретико-методологическим и философско-мировоззренческим поискам в контексте построения в России уникального когнитивного проекта в условиях конкурентного будущего.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Публикации в ведущих научных рецензируемых изданиях, рекомендованных Высшей аттестационной комиссией:

1. Русская кампания 1812 г. и геостратегия Наполеона // Уральский исторический вестник. Екатеринбург, 2009. № 3 (24). С. 12-18. (0,6 пл.).

Публикации в сборниках научных трудов, материалы докладов и сообщений:

1. Отечественная война 1812 г. глазами британского историка Д. Чандлера // Роль исторического образования в формировании исторического сознания общества: сб. науч. ст. / Урал. гос. пед. унт. В 2 ч. Ч. 2. Екатеринбург, 2007. С. 70-73. (0,3 пл.).

2. Отечественная война 1812 г. в британской историографии // Воспитательный потенциал исторического образования: сб. науч. ст. / ГОУ ВПО «Урал. гос. пед. ун-т». В 2 ч. Ч. 2. Екатеринбург, 2008. С. 441-443. (0,2 пл.).

3. Англо-американские историки и Отечественная война 1812 г.: опыт историографической идентификации // Запад, Восток и Россия: национально-культурная идентичность в историческом контексте: Вопросы всеобщей истории. Вып. 10/ Урал. гос. пед. ун-т. Екатеринбург, 2008. С. 86-91. (0,4 пл.).

4. Дэвид Чандлер (1934-2004) // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. VII: сб. материалов. К 200-летию Отечественной войны 1812 г. // Труды ГИМ. Вып. 179. М., 2008. С. 426-434. (в соавт. 0,5/0,25 пл.).

5. Русская кампания Наполеона: геостратегический аспект // Вестник Челябинского государственного университета. История. Вып. 31. Челябинск, 2009. № 12 (150). С. 120-124. (0,5 пл.).

6. Поход Наполеона в Россию глазами маркиза Ж. де Шамбрэ // Новейшая история России в образовательном пространстве школы и вуза: традиции и новации: сб. науч. ст. / ГОУ ВПО «Урал, гос. пед. ун-т». В 2 ч. Ч. 1. Екатеринбург, 2009. С. 333-339. (0,3 пл.).

Подписано в печать 15.10.2009. Формат 60x84 '/]6. Печ. л. 1,62. Уч.-изд. 1,52. Тираж 100 экз. Заказ N° 180.

Банк культурной информации. 620026, Екатеринбург, ул. Р.Люксембург, 56. Тел./факс +7(343) 251-65-26.

Оглавление научной работы автор диссертации — кандидата исторических наук Шистеров, Максим Валерьевич

V

СОДЕРЖАНИЕ

Глава 1. Поход Наполеона в Россию: историографический дискурс в рамках «большой» французской традиции

1.1. Французская историография: в тени «наполеоновской легенды»

1.2. Под французскими орлами: итальянская историография

1.3. «Французы Севера»: особенности польской историографии

Глава 2. Война 1812 года в немецкой историографической традиции: между Западом и Востоком

Глава 3. Англо-американская традиция изучения русской кампании Наполеона: проблемы историографической идентификации

3.1. Британская традиция: от наполеонофобии к историографическому плюрализму

3.2. Американская историография: заокеанская модификация британской версии

Введение диссертации2009 год, автореферат по истории, Шистеров, Максим Валерьевич

Актуальность работы. События последних десятилетий, связанные с радикальной трансформацией всех составляющих общественной структуры и индивидуального сознания в России, предъявляют к отечественной исторической науке новые требования, ответить на которые отнюдь не просто без существенных изменений как тематического, так и теоретико-методологического плана. Осуществляемый в настоящее время российскими научными и политическими элитами поиск философско-идеологических оснований для будущего развития в условиях постиндустриального когнитивного общества вряд ли может быть плодотворен без обращения к национально-исторической памяти и культурно-исторической мифологии народов (как собственно российского, так и его культурно-исторического «окружения»). Эти обстоятельства и задают сегодня вектор развития исторической науки, призванной решать как сугубо исследовательские, так и более широкие интеллектуально-конструктивистские задачи, отнюдь не исчерпывающиеся воспитанием «плоского» и ценностно-пустого государственно-коллективистского патриотизма.

Война 1812 г. относится к числу тех исторических сюжетов, которые носят «стержневой» и подчеркнуто «ценностный» (если не сказать цивилизационно-космологический) характер для российской национальной истории. Война, уже современниками названная Отечественной, не могла восприниматься как рядовое событие. Именно поэтому «1812 год» стал последовательно нагружаться «идеологическими» и «патриотическими» смыслами, быстро обрастая мифологическими сюжетами, за которыми уже в XIX в. непросто было различить собственно историческое событие. Стремление современных отечественных историков, спустя почти 200 лет, «демифологизировать» героические события той далекой эпохи ставит перед специалистами и «простым человеком» новые (подчас неожиданные) вопросы, ответы на которые еще предстоит выработать.

В настоящее время только осознается проблема недостаточной разработки темы «1812 года». Длительный и довольно стойкий интерес к этой проблематике предопределил возникновение всеобщей иллюзии о некой «изученности» событий, об очевидности причин, хода и последствий вторжения Наполеона в Россию. В действительности, все работы о русском походе императора французов легко «встраиваются» в общую для той или иной страны национально-мифологическую конструкцию, повторяя и варьируя, в сущности, одни и те же «национально ограниченные сюжеты». Историческая память народов (в том числе и русского), создавших историографическую традицию восприятия войны 1812 г., формировалась как на основе конкретно-исторических сюжетов, восходящих к коллективным представлениям и культурному опыту участников событий, так и под воздействием государственной идеологии и «государственного интереса», культивируемых Властью. Тем не менее, замкнутость национальных историографических традиций стран Запада никогда не была полной, разрушаясь в настоящее время под воздействием интеграционных процессов в Европе и мире. Начиная с 90-х гг. XX в. отечественная историческая наука (как и все российское общество) также начинает втягиваться в процесс глобализации, приносящий равно как новые возможности, так и определенные трудности. Так, например, выяснилось, что создаваемая долгие годы в нашей стране мифологизированная картина Отечественной войны 1812 г. плохо согласуется с представлениями о русской кампании Наполеона, существующими на Западе. Одновременно оказалась, что и западная традиция отнюдь не едина, но существует в нескольких национально окрашенных «модификациях», отличающихся друг от друга подчас не менее значительно, чем от российского мифа. Таким образом, попытка современных отечественных историков опереться на зарубежную традицию выявила не только ее многообразие и национальную дробность, но и культурно-мифологическую «упаковку». В то же время в начале XXI в. отчетливо наметилась тенденция к взаимопроникновению ранее до известной степени обособленных традиций и их взаимообогащение. Национально-историографические мифы, повсеместно переживающие период метастабильности, реагируют на культурно-политические и теоретико-идеологические новации нового тысячелетия, перестраиваясь на принципиально новых основаниях. Каким будет в этих условиях завтрашний российский миф? Будет ли он вообще? Можно ли (нужно ли?) совершенно демифологизировать российский «1812 год»? На эти вопросы сегодня нет однозначных ответов. Поиск этих ответов вряд ли будет плодотворен без обращения к развитым историографическим традициям западных стран, прошедшим (как и российская историография) длительный путь развития в «поле притяжения» национальной исторической памяти, а потому предоставляющим немало примеров ее хитроумных «ловушек». Думается, что сегодня, накануне 200-летнего юбилея Отечественной войны 1812 г., назрела необходимость в расширении исследовательского поля российской исторической науки за счет включения в него национальных историографических традиций зарубежных стран. В этом нам видится актуальность данного исследования.

Объектом исследования выступает комплекс многожанровой литературы исторического, историко-публицистического, мемуарного и иного характера, посвященной проблемам войны 1812 г. в России.

Предметом исследования являются государственно-политические, культурно-исторические и социально-психологические процессы формирования, развития и изменения «больших» историографических традиций; их соперничество, взаимовлияние и взаимопроникновение; а таюке факторы, детерминирующие их стабильное состояние, трансформации или метаморфозы.

Целью исследования является комплексный историографический анализ основных зарубежных национально-историографических традиций изучения войны 1812 г., позволяющий представить общественно-исторические условия развития зарубежной науки, ее генезис, методы, круг и характер источников, провести сравнительное изучение историографических традиций, выявить их специфические особенности, степень и глубину разработки основных проблем кампании 1812 г.

Поставленная общая цель работы требует решения ряда конкретных задач:

- проанализировать существующие в зарубежной науке национально- ■ историографические традиции изучения темы войны 1812 г., показать их генезис и эволюцию;

- охарактеризовать и систематизировать исторические работы, представленные в рамках изучаемых традиций;

- прояснить мифологическую основу национально-историографических традиций, определить особенности формирования и функционирования национального мифа;

- выявить и изучить специфические факторы, оказывающие воздействие на формирование и развитие национальной историографии «1812 года»;

- обобщить результаты изучения темы русской кампании Наполеона в зарубежной науке, определить степень взаимосвязи и взаимопроникновения различных традиций друг в друга.

Хронологические рамки исследования охватывают обширный, почти двухсотлетний период от событий 1812 г. и зарождения историографии русской кампании в странах Запада в первые послевоенные годы до настоящего времени, когда происходит «размывание» национальных традиций и ослабление структурирующего их мифа.

Фрактальными оказываются и территориальные рамки исследования, охватывающие не только большую часть Европы (включая ее восточные и северные окраины), но и распространяющиеся также на значительную часть Нового Света (США). В территориальное поле исследования косвенным образом включена и Россия.

Источниковая база исследования представлена монографиями, статьями, рецензиями, воспоминаниями и другими жанрами литературы, полностью или частично посвященными рассмотрению различных аспектов войны 1812 г.

Наиболее широко представленным видом историографических источников являются проблемные исследования, анализирующие войну 1812 г. как целостный феномен, или рассматривающие отдельные сюжеты русской кампании Наполеона. Они представлены, главным образом, монографиями и научными статьями, неравнозначными по объему, значимости и глубине изложения материала1.

Следующую группу историографических источников составляют общие труды, рассматривающие войну 1812 г. на широком фоне наполеоновской эпохи, либо в контексте с предыдущими и последующими кампаниями Наполеона в Европе2.

1 Chambray G. Histoire de l'expedition de Russie. P., 1823. T. 1-2 ; P61et J.-J.-J. Bataille de la Moskova // Spectateur militaire. 1829. T. 8. P. 105-160 ; Saint-Hillaire E. M. Histoire de la campagne de Russie pendant l'annde 1812 et de la captivitd des prisonniers fran^ais en Sib6rie et dans les autres provinces de l'empire. P., 1846. T. 1-2 ; Griinwald C. La campagne de Russie. 1812. P., 1963. 390 p. ; Thiry J. La campagne de Russie. P., 1969. 374 p. ; Tranie J., Carmigniani J.-C. La campagne de Russie. Napoleon - 1812. P., 1981. 288 p. ; Hourtoulle F.-G. La Moskowa - Borodino. La Bataille des Redoutes. P., 2000. 120 p. ; Hemingway J. The Northern Campaigns and History of the War, from the Invasion of Russia, in 1812. Manchester, 1815. 119 p.; Porter R. K. A Narrative of the Campaign in Russia during the year 1812. L., 1815. 434 p. ; Wilson R. Narrative of Events during the Invasion of Russia by Napoleon Bonaparte, and the Retreat of the French Army, 1812. L., 1860. 422 p. ; Hutchinson H. D. The Story of 1812. L., 1897. 118 p.; Palmer A. Napoleon in Russia. L., 1967. 318 p. ; Duffy Ch. Borodino and the War of 1812. L., 1972. 208 p.; Parkinson R. The Fox of the North. Life of Kutusov, general of War and Peace. L., 1976. 253 p.; Pivka O. Armies of 1812. Cambridge, 1977. 160 p. ; Josselson M., Josselson D. The Commander: a Life of Barclay de Tolly. Oxford, 1980. 275 p. ; Nicolson N. Napoleon: 1812. N. Y., 1985. 192 p.; Austin P. B. 1812: The March on Moscow. L., 1993. 416 p. ; Idem. 1812: Napoleon in Moscow. L., 1995. 264 p. ; Idem. 1812: The Great Retreat. L., 1996. 464 p. ; Smith D. Borodino. Moreton-in-March, 1998. 185 p. ; Zamoyski A. 1812: Napoleon's Fatal March on Moscow. L., 2004. 644 p. ; George H. Napoleon's Invasion of Russia. L., 1899. 451 p. ; Foord E. Napoleon's Russian campaign of 1812. Boston, 1915. 424 p.; Strakhofsky L. Alexander I of Russia. The man who defeated Napoleon. N. Y., 1947. 302 p.; Davis F. 1812 campaign. Napoleon in Russia // Strategy and Tactics. 1972. № 35. P. 21-35 ; Cate C. The War of the Two Emperors. The Duel between Napoleon and Alexander: Russia, 1812. N. Y., 1985. 487 p. ; Nafziger G. Napoleon's Invasion of Russia. Novato; CA, 1988. 649 p. ; Riehn R. K. 1812. Napoleon's Russian Campaign. N. Y., 1991. 525 p. ; Mikaberidze A. The Battle of Borodino. Napoleon Against Kutuzov. Barnsley, 2007. 276 p. ; Steger F. Der Feldzug von 1812. Braunschweig, 1845. 373 s. ; Beitske H. Geschichte des Russischen Krieges im Jahre 1812. Berlin, 1856. 360 s. ; Forster F. Napoleon I russischer Feldzung 1812. Berlin, 1856. 134 s.; Krauss T. Geschichte der bayerschen Heersabteilung im Feldzuge gegen Russland 1812. Augsburg, 1857. 241 s. ; Ditfiirth M. Die Schlacht bei Borodino am 7. September 1812. Marburg, 1887. 134 s. ; Bleibetreu K. Der russische Feldzug. 1812. Leipzig, 1893. 143 s. ; Osten-Sacken C. Der Feldzug von 1812. Berlin, 1901. 343 s. ; Holzhausen P. Die Deutschen in Russland 1812. Berlin, 1912. Bd. 1-2 ; Blankenhorn E. 1812. Badischen Truppen in Russland. Karlsruhe, 1937. 190 s. ; Gerhardt O. Die Wurttemberger in Russland 1812. Stuttgart, 1937. 250 s. ; Kukiel M. Wojna 1812 roku. Krak6w, 1937. T. 1-2 ;Bielecki R. Berezyna. Warszawa, 1990.246 str. ;etc.

2 Jomini A.-H. Vie politique et militaire de Napoleon, racontde par lui-meme, au tribunal de C6sar, d'Alexandre et de Frdderic. P., 1827. T. 4. 712 p. ; Thiers L.-A. Histoire du Consulat et de l'Empire. P., 1856. T. 14. 687 p. ; Michelet J. Histoire du XIXe sifccle. P., 1875. T. 3. 475 p.; Rambaud A. Fran^ais et Russes. Moscou et Sevastopol. 1812-1854. P., 1877. 412 p. ; Driault E. Napoldon et l'Europe. La Grand Empire (1809-1812). P., 1924. 424 p. ; Aubry O. Napoleon. P., 1936. 384 p. ; Madelin L. Histoire de Consulat et de l'Empire. P., 1949. T. 12. 404 p. ; Fugier A. La Revolution franfaise et l'Empire napoldonien. P., 1954. T. 4.422 p.; Castelot A. Histoire de Napoldon

Отдельную группу историографических источников составляют так называемые мемуары-«современные истории» (особенно характерные для ранних этапов французской историографии), в которых находит отражение • не только личный опыт автора, но и элементы конкретно-исторического исследования, чувствуется влияние формирующейся историографической традиции, особенности «развертывания» коллективной и национальной исторической памяти1.

Для написания работы были привлечены рецензии и аннотации на научные труды, авторы которых прямо или косвенно рассматривают данную тему, справочно-энциклопедические издания (прежде всего, новейшая фундаментальная энциклопедия «Отечественная война 1812 года»), о ' электронные ресурсы сети Интернет .

Bonaparte. Р., 1969. Т. 8. 392 р. ; Blond G. La Grande Armde. 1804-1815. P., 1979. 585 p. ; Boudon J.-O. La France et I'Europe de Napoteon. P., 2006. 344 p. ; McQueen J. The Campaigns of 1812, 1813 and 1814. Glasgow, 1815. Vol. 1-2 ; Scott W. The life of Napoleon Buonaparte, Emperor of the French. L., 1827. Vol. 7. 623 p.; Alison A. History of Europe from the commencement of the French Revolution to the Restoration of the Bourbons in 1815. L., 1841. Vol. 8. 435 p. ; Cathcart G. Commentaries on the War in Russia and Germany, 1812 and 1813. L., 1850. 381 p.; Файф Ч. А. История Европы ХЕХ века / Пер. с англ. М., 1889. Т. 1. 394 с. ; Rosebery A. Ph. Napoleon: The last phase. L., 1900. 261 p. ; Chandler D. G. The Campaigns of Napoleon. L„ 1966. 1172 p. ; Исдейл Ч. Дж. Наполеоновские войны. Ростов н/Д, 1997. 544 с.; Sloane W. N. Life of Napoleon Bonapart. L.; N.Y., 1896. Vol. 1-4 ; Dodge T. A. Napoleon. A history of the art of war. Boston ; New York, 1906. Vol. 3. 747 p. ; Elting J. R. Swords around a Throne. Napoleon's Grand Armde. N. Y.; L., 1988. 769 p. ; Liebenstein F. L. A. Der Krieg Napoleons gegen Russland in den Jahren 1812 und 1813. Frankfurt a M., 1819. Bd. 1-2 ; Cerrini di Monte Varchi

C. F. Die Feldzuge der Sachen in den Jahren 1812 und 1813. Dresden, 1821. 510 s. ; Шлоссер Ф. Всемирная история / Пер. с нем. СПб.; М., 1872. Т. 6. 673 с.; Leyh М. Die Feldzilge des kOniglich bayerischen Heeres unter Max I. Joseph von 1805-1815. Mtinchen, 1935. 537 s. ; Lunsmann F. Die Armee des Konigsreichs Westfalen

1807-1813. Berlin, 1935. 326 s. ; Ritter G. Staatskunst und Kriegshandwerk. Munchen, 1954-1968. Bd. 1-4 ; Абуш А. Ложный путь одной нации. К пониманию германской истории. М., 1962. 349 с. ; Gembarzewski В. Wojsko polskie. Ksi?stwo Warszawskie. 1807-1814. Warszawa, 1912. 350 str. ; Chelminski J. V., Malibran A. L'arm£e du duchd de Varsovie. P., 1913. 316 p. ; Kukiel M. Wojny napoleoriskie. Warszawa, 1927. Str. 219-223 ; Zych G. Armia Ksi^stwa Warszawskiego 1807-1812. Warszawa, 1961. 423 s. ; Kirkor S. Legia NadwiSIariska

1808-1814. Londyn, 1981.264 s.; etc.

1 Labaume E. Relation с!гсопБ1апЫё de la campagne de Russie en 1812. P., 1814. 404 p. ; [Guillaume de Vaudoncourt.] Mdmoires pour servir a I'histoire de la guerre entre la France et la Russie, en 1812. L., 1815. T. 1-2 ; S£gur Ph.-P. Histoire de Napoldon ct de la Grande Агтёе pendant I'annee 1812. P., 1824. T. 1-2 ; Fain A.-J.-F. Manuscrit de mil huit cent douze contcnant le prdcis des dvdnemcnts de cette annde; pour scrvir й I'Histoire de 1'Empereur Napoleon. P., 1827. T. 1-2 ; Caulaincourt A.-A.-L. Souvenirs du due de Vicence. Bruxelles, 1838. T. 1

2 ; Dumas M. Souvenirs du lieutenant general comte Mathieu Dumas, de 1770 a 1836. P., 1839. T. 3. 612 p. ; Denni£e P.-P. Itindraire de l'lmpereur Napoleon pendant la campagne de 1812. P., 1842. 212 p. ; Berthezene P. Souvenirs militaires de la R£publique et de I'Empire. P., 1855. T. 2. P. 1-220 ; Pelleport P. Souvenirs militaries et intimes. P., 1857. T. 1-2 ; F^zensac M. Souvenirs militaires. P., 1863. 215 p.; Lejeune L.-F. Souvenirs d'un ofTieiers de I'Empire. P., 1895. 350 p. ; Soltyk R. Napoleon en 1812. M<5moires historiques et militaires sur la campagne de Russie. P., 1836.464 p.; etc.

2 Haythornthwaite Ph. J. The Napoleonic source book. L., 1993.414 p.; Dictionary of the Napoleonic Wars / Ed. by

D. G. Chandler. Ware, 1999. 567 p.; Fierro A., Palluel-Guillard A., Tulard J. Histoire et Dictionnaire du Consulat et de I'Empire. P., 1995. 1350 p. ; Tulard J. Dictionnaire Napol<5on. P., 1999. T. 1-2 (первое изд. знаменитого «Словаря» Ж. Тюлара вышло в 1987 г.) ; Отечественная война 1812 года. Энциклопедия. М., 2004. 880 с.

С точки зрения национально-культурной принадлежности круг историографических источников охватывает труды, изданные на территории Франции, Германии, Италии, Польши, Швеции, Австрии, Швейцарии, Великобритании и США, а также России и стран «постсоветского пространства». В ряде случаев при работе с зарубежными материалами привлекались их известные русские переводы.

Для достижения поставленных задач в работе использовались исторические источники. Принимая традиционную классификацию исторических источников по методам и формам отражения действительности (археологические, письменные, изобразительные, памятники устного народного творчества и этнографические), мы сосредоточили внимание, главным образом, на работе с письменными материалами, которые можно разделить на несколько групп.

Первую группу составили источники личного происхождения: письма, записки, дневники и мемуары-автобиографии участников событий, чинов Великой армии 1812 г. Особое значение имела переписка высшего командного состава армии (например, итальянского вице-короля Евгения Богарне) и, разумеется, самого императора Наполеона I1. Большую ценность представляли дневники офицеров Великой армии (М. Фезенсака, Б. Кастелана, Г. Бонне и др.) , а также мемуары-автобиографии, авторы которых не пытались воссоздавать общую картину кампании, но повествовали о своей личной судьбе, описывая боевой путь своего полка, роты, эскадрона3.

1 [Du Casse A.] Mdmoires et correspondance politique et militaire du Prince Eugene. P., 1858-1860. T. 7-8 ; D'Eckmiihl A.-L. (de Blocqueville). Le mardchal Davout, prince D'Eckmilhl. P., 1880. T. 3. 563 p.; Correspondance du mardchal Davout. P., 1885. T. 3 ; Chuquet A. Lettres de 1812. P., 1911. Ser.l. 342 p. ; Idem. 1812. La Guerre de Russie: Notes et documents. P., 1912. Ser. 1-3 ; Idem. Ordres et apostilles de Napoleon I-er. P., 1911-1912. T. 1-3 ; Ternaux-Compans N. D. M. Le gdndral Compans. P., 1912. 360 p. ; Napoldon. Lettres inddits de Napoleon a Marie-Louise. 1810-1814. P., 1935.290 p.; etc.

2 Fezensac M. Journal de la campagne de Russie en 1812. P., 1849. 204 p.; Castellane E.-V.-E.-B. Journal. P., 1895. T. 1. P. 107-208 ; Fantin des Odoards L.-F. Journal. Etapes d'un officier de la Grande Armde. P., 1895. 231 p. ; Frangois C. Journal du capitaine Frangois. P., 1904. T. 1-2 ; Bonnet. Journal // Carnet de la Sabretache. 1912. P. 641-672 ; Lagneau L.-V. Journal d'un chirurgien de la Grande Armee. P., 1913. 127 p.; etc.

3 Bourgeois R. Tableau de la campagne de Moscou en 1812. P., 1814. 156 p. ; Larrey D.-J. Memoires de chirurgie militaire et campagne. P., 1817. T. 4. 286 p. ; Rapp J. Memoires. L., 1823. 431 p. ; Bausset L.-F.-J. Mdmoires anecdotiques sur l'intdrieur du Palais et de quelques dvdnements de l'Empire, du 1805-1814. Bruxelles, 1827. T. 2.

Вторую группу письменных источников составили материалы официального делопроизводства. Это, главным образом, официальная переписка императора Наполеона, представленная 23 и 24 томами его «Корреспонденции» (нами было использовано классическое издание 1867— 1868 гг.), где были отражены подготовка и проведение русской кампании1. В начале XX в. рядом французских исследователей (JI. Маргероном, Г. Фабри, А. Шюке и др.), а также российскими архивистами (на основе трофейных документов) были опубликованы многочисленные материалы, освещающие военно-оперативные вопросы подготовки и проведения войны 1812 г. Эти материалы, равно как и данные военной статистики, изданные А. Мартиньеном, имеют исключительное значение2.

Отдельную группу исторических источников, имеющую самостоятельное значение, составили изобразительные источники. Нами были привлечены, прежде всего, рисунки непосредственных участников

358 р. ; Aubry Th.-J. Souvenirs du 12-ёше de chasseurs. P., 1889. 320 p. ; Pion des Loches A.-A. Mes campagnes. P., 1889. 190 p.; Dupuy V. Souvenirs militaires. P., 1892. 316 p. ; Boulart J.-F. Mdmoires militaires sur les guerres de la Ripublique et de I'Empire. Paris. 1892. 368 p. ; Le Manuscrit des carabiniers // Revue de cavalerie. Paris; Nancy, 1894. P. 208-215 ; Le Roy C.-F.-M. Souvenirs // Мёпшгез de la Socidtd Bourguignonne de geographic et d'histoire. Dijon, 1894. T. 29. 321 p. ; Seruzier T.-J.-J. Mdmoires militaires. P., 1894. 344 p.; Planat de la Faye N.-L. Vie de Planat de la Faye. P., 1895. 700 p.; Bellot de Kergorre A. Un commissaire des guerres pendant le Premier Empire. P., 1899. 190 p.; Dutheillet de Lamothe А. Мётои-ез. Bruxelles, 1899. 236 p. ; Vionnet de Маг^опё L.-J. Souvenirs. P., 1899. 192 p.; Dedem de Gelder. Мёто^ du gёnёral Dedem de Gelder. P., 1900. 310 p.; Biot H.-F. Souvenirs anecdotiques et militaires. P., 1901. 554 p. ; Bertrand V. Mdmoires de capitaine Bertrand. Augers,

1909. 312 p. ; Griois L. Мёпкжез du gёnёral Griois. P., 1909. T. 2. 391 p. ; Henckens J. L. Memoires. La Haye,

1910. 250 p. ; Teste F.-A. Souvenirs // Carnet de la Sabretache. 1911. P. 662-672, 740-752 ; Bro L. Мётои-es du gёnёral Bro. P., 1914. 305 p. ; Dumonceau F. Мёто^еэ. Bruxelles, 1958. T. 1-2 ; Burkersroda. Die Sachsen in Russland. Ein Beitrag zur Geschichte des russischen Feldzugs im Jahre 1812, besonders im Bezug auf das Schicksal der kOnigl. sachsischen Truppen-Abtheilung bei der grossen franzosischen Armee. Naumburg, 1846. 64 s. ; Meerheim F. L. A. von. Erlebnisse eines Veteranen der grossen Armee, wiihrend des Feldzuges in Russland, 1812. Dresden, 1860. 327 s. ; Wedel C. A. W., von. Geschichte eines Officiers im Kriege gegen Russland 1812. Berlin. 1897. 310 s. ; Chlapowski D. Lettres sur les ёуёпетеп1э militaires en Pologne et en Lithuanie. P., 1832. 262 p. ; Ложье Ц. Дневник офицера Великой армии в 1812 году. М., 1912. 367 с. ; Bertolini В. La campagna di Russia. Milano, 1940.270 р.; etc.

1 Correspondance de Napoldon I-er. P., 1868. T. 23-24.

2 Fabry G. Campagne de Russie 1812: Operations militaires. P., 1900-1903. T. 1-5 ; Margueron L. Campagne de Russie. P., 1898-1906. T. 1-4 ; Martinien A. Liste des officiers gёnёraux, Шёэ ou blesses sous le Premier Empire de 1805 a 1815. P., 1895. 36 p. ; Idem. Tableaux par corps et par batailles des officiers tuds et blesses pendant les Guerres de I'Empire. 1805-1815. P., 1899. 824 p.; Отечественная война 1812 года. Материалы Военно-ученого архива главного штаба.-Отд. 2. Бумаги, отбитые у противника. СПб., 1903. Т. 1. 336 с. ; Goriainow S. Е. Lettres interceptees par les Russes durant la campagne de 1812. P., 1913 440 p. Многие делопроизводственные материалы содержаться также в ранее указанных изд.: [Du Casse A.] Op. cit. ; Correspondance du тагёсЬа! Davout. T. 3 ; Chuquet A. 1812. La Guerre de Russie. Бёг. 1-3 ; Idem. Ordres et apostilles de Napoleon I-er. T. 1-3. похода А. Адама и К. Г. Фабер дю Фора, работавших с натуры1. Нами также использовались картографические материалы, включая образцы карт, которыми пользовалось высшее командование Великой армии в России .

Методологическая база современного историографического исследования предполагает знакомство с основными теоретико-концептуальными моделями исторического познания и обращение к принципам междисциплинарности, представляющим возможность изучения «человека прошлого» в системе социокультурных и культурно-исторических феноменов. При этом оперирование в мультиконцептуальном поле и использование методологического инструментария современной гуманитаристики раскрывает новые возможности для историографической реконструкции, основанной на изучении культурно-исторически детерминированного человека.

Принимая общие принципы историографического исследования, важнейшими из которых являются принцип историзма, понимаемый как изучение процесса накопления знаний через выявление качественных этапов его развития, и стремление к научной объективности, мы исходим из более широкого, междисциплинарного понимания историографии, предложенного в зарубежной науке (в работах М. Блока, Ф. Броделя, Й. Хейзинги, А. о

Макинтайра и др.) и разрабатываемого в дальнейшем рядом отечественных специалистов-методологов (А. Я. Гуревичем, О. М. Медушевской, JI. П. Репиной, М. Ф. Румянцевой, О. С. Поршневой и др.)4. Исходя из этих

1 Adam A. Voyage pittoresque et militaire de Willenberg en Prusse jusqu' a Moscou fait en 1812, pris sur le terrain тёше, et lithographic par Albert Adam. Munich, 1828. 95 pi. ; Faber du Faur. Blatter aus meinen Portfeuille, im Laufe des Feldzug 1812 in Russland, an Ort und Stelle gezcichnet. Stuttgart, 1831-1843. 196 s.

2 Chambray G. Op. cit. T. 1-2 ; Fabry G. Op. cit. T. 3 ; Beaucour F. Autour de Sept lettres indditcs de Murat i son Ministre Agar pendant la campagne de Russie de 1812 // Etudes napoldoniennes. 2000. T. 4. № 39. P. 730-731.

3 Бродель Ф. История и общественные науки. Историческая длительность // Философия и методология истории. Сб. переводов / Под ред. И. С. Кона. М., 1977. С. 115-142 ; Коллиигвуд Р. Дж. Идея истории / Пер. с англ. М., 1980. 485 с.; Блок М. Апология истории, или Ремесло историка / Пер. с франц. М., 1986. 254 с.; Февр Л. Бои за историю / Пер. с франц. М., 1991. 629 с.; Хейзинга Й. Homo ludens. В тени завтрашнего дня / Пер. с голл. М., 1992. 464 с. ; Тош Дж. Стремление к истине. Как овладеть мастерством историка / Пер. с англ. М., 2000. 296 с.; и др.

4 Гуревич А. Я. Исторический синтез и школа «Анналов». М., 1993. 328 с.; Медушевская О. М., Румянцева М. Ф. Методология истории. М., 1997. 72 с. ; Репина Л. П. «Новая историческая наука» и социальная история. М., 1998. 278 с. ; Её же. Комбинационные возможности микро- и макроанализа: историографическая практика// ДсВ. 2001. Вып. 7. С. 61-88 ; Ей же. Междисциплинарность и история // Там общетеоретических положений, достаточно продуктивным представляется культурно-антропологический подход, позволяющий сравнительно глубоко проанализировать причины и последствия политических, государственно-идеологических, социальных, а также культурно-исторических процессов и явлений. Учитывая ценностно-мировоззренческие последствия «эпохи постмодернизма» и несомненные достижения «новой интеллектуальной истории», воплотившиеся в «новой историографии», остро встает вопрос о понимании и «прочтении» национальных временных кодов, транслируемых многоголосыми участниками войны 1812 г. своим потомкам и формирующих, таким образом, межвременной диалог той или иной нации со временем (хотя бы только в интересующем нас аспекте историографической традиции).

В качестве конкретных (прикладных) методов историографического исследования мы использовали сравнительно-исторический, проблемно-хронологический и историко-генетический методы. Основными критериями для сравнительно-исторического анализа были мотивы, цели, установки и ценности, тематические и методологические особенности, присущие различным национальным традициям (равно как и конкурирующие внутри каждой из них). Проблемно-хронологический метод был реализован через выделение стержневых проблем, получивших превалирующее значение на определенном этапе развития той или иной историографической традиции. Использование историко-генетического метода позволило на значительном временном отрезке (порядка двух столетий) проанализировать и представить характер эволюционных изменений, преемственностей и разрывов коллективной памяти, определившей специфику формирования национальных историографических традиций. Помимо этого, в ряде случаев был привлечен инструментарий герменевтики, без чего невозможна корректная интерпретация исторических текстов и проникновение в же. 2004. Вып. 11. С. 5-17 ; Репина Л. П., Зверева В. В., Парамонова М. Ю. История исторического знания. М., 2004. 288 с. ; Поршнева О. С. Междисциплинарные методы в нсторико-антропологических исследованиях. Екатеринбург, 2005. 136 с.; и др. конкретно-психологическую ситуацию эпохи, а также методы семиотики, позволившие реконструировать взаимосвязь субъективного и объективного, уловить «импульсы» исторической памяти1. Значительное влияние на характер работы оказали также теоретико-методологические достижения исторической психологии2.

Таким образом, для лучшего понимания проблем формирования и развития зарубежной историографии войны 1812 г. нами были использованы как традиционные методы историографического исследования, так и новые методы, получившие распространение относительно недавно.

Степень изученности темы. Историографические дискуссии вокруг проблемы «1812 года» разгорелись еще до того, как навсегда смолкли залпы наполеоновских орудий. Уже в первых работах, вышедших из-под пера французских,, английских, немецких и русских авторов в 1813-1820 гг. (Э. Лабома, Ф. Гийома де Водонкура, Дж. Хэмингуэя, Р. Портера, К. Г. Бретшнейдера, Ф. JI. А. Либенштейна, П. А. Чуйкевича, Ф. Н. Глинки и др.), обнаруживается стремление к анализу нарождающейся историографии «памятной» войны Наполеона с Россией, открытой или завуалированной полемике с оппонентами. При этом проблема национального происхождения историографических материалов, а значит и отраженных в них представлений, не только осознавалась, но и всячески подчеркивалась первыми историками войны 1812 г. В острых дискуссиях того времени, с одной стороны, фиксировались реальные процессы оформления национальной памяти народов Европы, а с другой, стимулировалось развитие национальной памяти европейцев (и русских) в определенном культурно и политически обусловленном направлении.

1 См.: Лотман Ю. М. Статьи по семиотике культуры и искусства. СПб., 2002. 544 с. ; Рюзен Й. Может ли вчера стать лучше? О метаморфозах прошлого в истории // ДсВ. М., 2003. Вып. 10. С. 48-65 ; Вин Ю. Я., Гриднева А. Ю., Кондратьев Д. Е., Тихонова О. В. Концепция семантического поля исторического источника // ДсВ. М., 2004. Вып. 12. С. 84-99 ; Лакофф Дж., Джонсон М. Метафоры, которыми мы живем / Пер. с англ. М., 2004.256 с.; и др.

2 Лобок А. М. Антропология мифа. Екатеринбург, 1997. 688 с. ; Шкуратов В. А. Историческая психология. М., 1997. 505 с.; Оруджев 3. М. Способ мышления эпохи. Философия прошлого. М., 2004. 400 с.

В России обращение к зарубежной историографии войны 1812 г. изначально было осложнено политико-идеологическими мотивировками власти и культурно-историческим «опытом» взаимодействия с Западом. Тем не менее, в первых исторических работах отечественных авторов (Д. И. Ахшарумова, Д. П. Бутурлина, Н. А. Окунева) заметно не только стремление активно использовать источники «не русского» происхождения, но и концептуальное влияние зарубежной историографии1. В николаевское время оформляется официально-патриотическая концепция Отечественной войны 1812 г., представленная в официозном труде А. И. Михайловского-Данилевского, чуждом в своих основополагающих выводах «тлетворному влиянию» Запада . Однако традиция обращения к зарубежным источникам и историографии у А. И. Михайловского-Данилевского сохраняется, а впоследствии получает новое развитие в масштабной работе М. И. Богдановича, вышедшей в 1859—1860 гг. и основанной в значительной степени на иностранных источниках3. При этом автор не ограничился молчаливым использованием иноязычных материалов (в основном французского и немецкого происхождения), но попытался представить в своей работе краткий обзор зарубежных источников и косвенно указать на достижения западной исторической науки, полемизируя с ее выводами4. Внимание зарубежных историков к теме войны 1812 г. М. И. Богданович объяснял масштабами самого явления, оказавшего «решительное влияние на судьбу народов»5. Интерес к зарубежным материалам проявляли также историки «критического направления» (И. П. Липранди, А. Горяйнов и др.),

Ахшарумов Д. И.] Истори1 icckoc описание войны 1812 г. СПб., 1813.294 с.; Его же. Описание войны 1812 года. СПб., 1819. 294 с. ; Boutourlin D. P. Histoire militaire de la campagne de Russie en 1812. P., 1824. T. 1-2 ; Бутурлин Д. П. История нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 году. СПб., 1823-1824. Ч. 1-2 ; Окунев Н. А. Рассуждение о больших военных действиях, битвах и сражениях, происходивших при вторжении в Россию в 1812 году. СПб., 1833. 262 с. (1-е изд. на франц. языке было в Париже в 1829 г.).

2 Михайловский-Данилевский А. И. Описание Отечественной войны в 1812 году. СПб., 1839. 4. 1—4. Труды А. И. Михайловского-Данилевского были достаточно широко известны в Западной Европе благодаря переводам на франц. и нем. язык.

3 Богданович М. И. История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам. СПб., 1859-1860. Т. 1-3. В 1863 г. сочинение M. И. Богдановича было переведено на нем. язык (лейпцигское изд. 1863 г.), а в 1869-1874 вышло пражское изд. на чешском языке.

4 Избегая имен, М. И. Богданович все же выделил Ж. Шамбрэ, которого считал «правдивейшим из французских историков» (Богданович М. И. Указ. соч. Т. 3. С. 392).

Богданович М. И. Указ. соч. С. 392-393. выступавшие с антизападнических и квазипатриотических позиций1. Активно критикуя французских и немецких авторов (особенно А. Тьера и Т. Бернгарди), историки-«патриоты» обрушились на М. И. Богдановича за то, что он выстроил свое сочинение, во многом, на иностранных материалах, с их точки зрения, доверия не заслуживающих2.

В зарубежной исторической науке внимание к русской историографии было менее пристальным. Французские историки (Ж. Шамбрэ, Г. Гурго, А. Фэн, А. Жомини, затем А. Тьер) явно предпочитали «проверенную» работу Д. П. Бутурлина патриотическому сочинению А. И. Михайловского-Данилевского. При этом во второй половине XIX в. («после А. Тьера») исследователи Франции уже практически не интересовались историографией других стран, игнорируя не только русские работы, но и большинство трудов, выходивших в Германии и Великобритании. По другую сторону Ла-Манша, в Англии - под влиянием, прежде всего, В. Скотта и Р. Вильсона — сформировался отличный от «континентального» взгляд на войну Наполеона с Россией, однако собственно историографических работ в этот период в Британии не выходило. Более сложной была ситуация в немецкой исторической науке, где историографические проблемы, как правило, поднимались в конкретно-историческом контексте: в сочинениях-мемуарах К. Ф. Церрини ди Монте Варчи, Г. Рооса, Ф. В. Бисмарка, Ф. Редера, Л. И. К. Г. Э. Рот фон Шрекенштайна и других оспаривались многие тезисы французской и/или российской историографии, однако обобщающих выводов и системного историографического анализа также не проводилось.

1 Горяйнов А. Что такое А. Тьер и нашествие его на Россию. СПб., 1858. 42 с. ; Липранди И. П. Некоторые замечания, почерпнутые преимущественно из иностранных источников, о действительных причинах гибели наполеоновских полчищ в 1812 г. СПб., 1855. 319 с.; Его же. Материалы для истории Отечественной войны 1812 г. СПб., 1867. 260 с. ; Его же. Война 1812 года: Замечания на книгу «История Отечественной войны 1812 года, по достоверным источникам. Соч. г.-м. М. Богдановичем. М., 1869. 199 с.

2 В статье «Еще об истории Отечественной войны» И.П. Липранди писал: «На обертке сочинения г. Богдановича значится: История Отечественной войны по достоверным источникам; в конце же третьего тома приложено подробное исчисление источников, а из исчисления этого оказывается, что большая часть далеко не достоверна» (Цит. по: Ивченко Л. Л. Зарождение критического направления в отечественной историографии Бородинского сражения // Бородино и наполеоновские войны: Битвы. Поля сражений. Мемориалы: Материалы II Международной научной конференции (Бородино, 3-5 сентября 2007 г.). Можайск, 2008. С. 43).

Полемизируя с французскими и русскими авторами немцы и в собственно исторических исследованиях не проявили стремления к целостному изучению историографии русского похода (Ф. Штегер, Ф. Шлоссер, Г. Байцке и др.). Между тем, огромное влияние на историографию войны 1812 ' г. оказали творческие поиски немецкого военного теоретика К. Клаузевица, французского историка А. Тьера и русского писателя JL Н. Толстого, гениально воплотившего русское представление о войне с Наполеоном в романе-эпопее «Война и мир». Предпочитая «совершенное» сочинение А. И. Михайловского-Данилевского «позорной книге» М. И. Богдановича, Л. Н. Толстой стремился противопоставить русскую нравственную силу механическому давлению Великой армии, справедливо указав на то, что победа обретается в сознании сражающихся. Позаимствовав эту идею у немца К. Клаузевица, Л. Н. Толстой силой своего таланта усилил и ретранслировал ее, оказав, таким образом, мощнейшее влияние . на отечественную и зарубежные (прежде всего англо-американскую) ■ историографические традиции. Не менее мощное воздействие на европейскую историографию войны 1812 г. оказала работа А. Тьера, ставшая определяющей не только для французской традиции, но значительно повлиявшая также на историографические представления немцев и, в меньшей степени, русских и англичан.

В полемике с концепцией Л, Н. Толстого сформировались научные взгляды русского военного историка А. Н. Витмера1. Опираясь, главным образом, на иностранные источники и научную литературу, он в своих статьях, занимаясь разработкой темы Бородинского сражения, не только поставил под сомнение адекватность квазипатриотической версии Бородина, но и сумел представить ряд оригинальных суждений и выводов2. Между тем, . работы А. Н. Витмера остались почти незамеченными современниками.

1 Витмер А. Бородинский бой: Опыт критического исследования // ВИС. 1912. № 2. С. 99-174 ; Его же Бородино в очерках наших современников // Там же. 1913. № 1. С. 115-146.

2 Современный исследователь отечественной историографии войны 1812 г. И. А. Шеин, справедливо отметив, что «позиция А. Н. Витмера заслуживает более внимательного изучения и учета при написании

Историки «научно-критического направления» (А. Н. Попов, В. П. Харкевич, К. А. Военский, А. К. Дживелегов, Н. П. Михневич и др.) стремились пересмотреть выводы официозной историографии, обратившись к «объективным закономерностям» исторического процесса1. Благодаря их деятельности в конце XIX - начале XX в. была значительно расширена источниковая база изучения темы 1812 г., в том числе за счет перевода уже опубликованных за рубежом воспоминаний Г. Рооса, Ф. П. Сегюра и других • участников войны, а также введения в научный оборот ранее неизвестных иностранных материалов (главным образом, трофейных)2. Особое значение имела публикация А. М. Васютинским, А. К. Дживелеговым и С. П. Мельгуновым сборника «Французы в России», содержащего воспоминания многих участников русского похода Наполеона3. Накануне 100-летнего юбилея 1812 г. общие выводы и положения авторов этого направления в систематизированном виде были представлены в знаменитом 7-томном издании «Отечественная война и русское общество»4. В рамках этого коллективного труда, помимо прочего, была предпринята попытка комплексно представить достижения зарубежной историографии, используя в качестве классификационного критерия национальное происхождение , современных трудов.», тем не менее, ошибочно приписал автору «ряд собственных оригинальных замечаний», к которым отнес идею отступления русской армии «от Можайска на Калугу», что могло бы спасти Москву от оккупации армией Наполеона (Шеин И. А. 1812 год в военной историографии в канун 100-летней годовщины Отечественной войны // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография: Сб. материалов. К 190-летию Отечественной войны 1812 года // Труды ГИМ. М., 2002. Вып. 132. С. 279280). В действительности, эту мысль А. Н. Витмер заимствовал у Ж. Шамбрэ, который в своей работе «История экспедиции в Россию» (1823 г.) писал, что если бы русская армия ушла на Калугу «это изменение направления их отступления, бесспорно, спасло бы их столицу» (Chambray G. Op. cit. Т. 1. P. 318—320).

1 См.: Военский К. А. Наполеон и борисовские евреи в 1812 году. Эпизод из истории Отечественной войны. СПб., 1906. 11 с.; Его же. Вильна в 1812 г. СПб., 1912. 234 с. ; Михневич H. П. Партизанские действия кавалерии в 1812 и 1813 годах. СПб., 1888. 230 с. ; Попов A. H. Французы в Москве в 1812 году. М., 1876. 237 с. ; Его же. Отечественная война 1812 г. От Малоярославца до Березины. СПб., 1877. 165 с. ; Его же. Отечественная война 1812 года. Т. I. Сношения России с иностранными державами перед Отечественной войной 1812 года. М., 2008 [1877]. 482 с. ; Харкевич В. 1812 год. Березина: Военно-историческое исследование. СПб., 1893. 210 с. ; Его же. Война1812 г. От Немана до Смоленска. Вильна, 1901.240 с.; и др.

2 Дубровин Н. Ф. Отечественная война в письмах современников (1812-1815). СПб., 1882. 691 с. ; Харкевич В. П. 1812 год в дневниках, записках и воспоминаниях современников. Вильна, 1900. Вып. 1. 250 с. ; Военский К. А. Отечественная война 1812 г. в записках современников. СПб., 1911. 342 с. ; Сепор Ф. П. Поход на Москву в 1812 г. / Пер. с фр. М., 1911. 224 с. ; Роос Г. С Наполеоном в Россию. Записки врача Великой армии / Пер. с нем. М., 1912. 334 с.; и др.

3 Французы в России. 1812 год по воспоминаниям современников-иностранцев / Сост. А. М. Васютинский, А. К. Дживелегов, С. П. Мелыунов. М., 1912. Ч. 1-3.

4 Отечественная война и русское общество [1812-1912] / Под ред. А. К. Дживелегова, С. П. Мельгунова, В. И. Пичеты. М., 1911-1912. Т. 1-7. историографических материалов. В этот период многочисленные материалы о кампании Наполеона в России публикуются также во Франции (силами Г. Фабри, Л. Маргерона, А. Дю Касса, А. Шюке, А. Мартиньена и др.) и Германии (в основном, мемуарная литература). Однако историографических трудов не выходило.

В советской историографии тема изучения войны 1812 г. за рубежом по политико-идеологическим и теоретико-методологическим причинам оказалась не только непопулярной, но даже нередко опасной. И если «школа М. Н. Покровского», доминировавшая в период 1920-х - начала 1930-х гг., с марксистских позиций продолжала развитие «научно-критического направления»1, то с середины 30-х гг. прошлого века началось возрождение л традиций «официозно-легендарного периода» . Игнорирование достижений зарубежной науки постепенно становится историографической нормой (работы В. В. Прунцова, П. А. Жилина, Н. И. Казакова, Н. Ф. Гарнича и др.)3, а обращение к иностранным источникам могло послужить поводом для нападок и обвинений (как в случае с академиком Е. В. Тарле)4. Между тем, ситуация в зарубежной науке также демонстрировала в 40-50-е гг. XX в. некоторое возрождение узко-национальных и даже националистических мифов и интерпретаций (работы Л. Мадлена, А. Фюжье, О. Герхардта, Е. Бланкена, Г. Ф. Джексона, Л. Яреша и др.), что было особенно заметно на

1 Ни сам М. Н. Покровский, ни его «ученики» темой войны 1812 г. специально не занимались. Свой взгляд на «эпоху 1812 года» M. Н. Покровский изложил в ряде работ о внешней политики России, см.: Покровский М. Н. О значении эпохи Отечественной войны // Голос минувшего. 1913. № 1. С. 257-264 ; Его же. Внешняя политика России в первые десятилетия XIX века // Дипломатия и войны царской России в XtX столетии. M., 1923. С. 3-83. Идеи M. Н. Покровского нашли отражение, как в общих курсах русской истории, так и в военно-исторических трудах, см.: Рожков Н. А. История России за последнее столетие. Петроград, 1918 ; Пионтковский С. А. Очерки истории СССР XIX и XX вв. М.; Л., 1935. 524 с. ; Верховский А. И. Очерк по истории военного искусства в России XVIII и XIX вв. M., 1921 ; Свечин А. А. Эволюция военного искусства с древнейших времен до наших дней. M.; Л., 1928. Т. 1-2 ; Сухов В. Г. Краткий очерк истории военного искусства. M.; Л., 1929.

2 Свечников M. С. Война 1812 года: Бородино. М., 1937. 116 с. ; Левицкий Н. А. Полководческое искусство Наполеона. M., 1938. 280 с. ; Предтеченский А. В. Отечественная война 1812 года // Исторический журнал. 1941. №7-8. С. 81-101 ;идр.

3 См.: Казаков Н. И. Бородинское сражение // Военный вестник. 1947. № 16. С. 49-52 ; Прунцов В. В. Бородинское сражение. М., 1947. 72 с.; Жилин П. А. Контрнаступление Кутузова в 1812 году. М., 1950. 191 с.; Гарнич Н. Ф. 1812 год. M., 1952.216 с.; Жилин П. А., Ярославцев А. В. Бородинское сражение. М., 1952. 100 с.; и др.

4 Подробнее об4 этом см.: Абалихин Б. С., Дунаевский В. А. 1812 год на перекрестках мнений советских историков, 1917-1987. M., 1990. С. 108-110 ; Троицкий Н. А. Отечественная война 1812 года. История темы. Саратов, 1991. С. 46-49 ; Шеин И. А. Война 1812 года в отечественной историографии. M., 2002. С. 104-105. фоне творчества польского историка М. Кукеля, представившего в 1937 г. исследование, в котором некоторое место было уделено характеристике историографии 1812 г. (в том числе российской)1.

Ситуация существенно меняется в 1960-е гг. В трудах отечественных военных историков JI. Г. Бескровного, П. А. Жилина и Н. Г. Павленко появляются краткие обзоры или оценки зарубежной историографии, призванные продемонстрировать ограниченность буржуазной науки и оттенить достижения советских историков-марксистов2. Крупный советский исследователь-наполеоновед А. 3. Манфред, хорошо знакомый с . историографией Франции, также предпочел уклониться от ее подробного анализа, отметив, что «французская научная литература о кампании 1812 о ' года значительно беднее русской.» . Более предметный интерес к зарубежной (главным образом, опять же французской) историографии 1812 г. продемонстрировал в своих статьях и монографиях специалист по русско-французским отношениям эпохи наполеоновских войн В. Г. Сироткин4. Однако вплоть до конца 1980-х гг., когда в отечественной исторической науке начали происходить значительные теоретико-методологические и ценностно-мировоззренческие изменения, внимание к историографии зарубежных стран войны Наполеона с Россией было довольно

1 Kukel. М. Wojna 1812 roku. Т. 1. Str. xi-xviii.

2 Л. Г. Бескровный, сравнивая достижения зарубежной и советской историографии, пришел к следующему выводу: «.современные буржуазные историки отрицают наличие закономерностей в провалах планов утверждения мирового господства Наполеона. Они указывают на любые факторы (голод, холод, пространство), определявшие просчеты. Наполеона, но не раскрывают социально-экономических, политических и моральных причин провала русского похода. Задача советских историков состоит в том, чтобы подробно осветить все события войны 1812 года, раскрыть ее характер, показать участвовавшие в ней силы и дать научное объяснение причин и следствий поражения французской армии и победы русского народа» (Бескровный Л. Г. Отечественная война 1812 года. М., 1962. С. 114). П. А. Жилин в 3-м (посмертном) издании своей монографии о войне 1812 г., без обозначения имен, монографий и направлений, высказался еще более категорично: «В буржуазной историографии вместо серьезного рассмотрения в высшей степени напряженной борьбы в ход были пущены версии о голоде и морозе как факторах, якобы определивших участь противника» (Жилин П. А. Отечественная война 1812 года. М., 1988. С. 18). О «голоде и морозе» как главном лейтмотиве работ зарубежных авторов говорил и Н. Г. Павленко, см.: Павленко Н. Г. Гибель «великой армии» // ВИЖ. 1962. № 11. С. 22-44.

3 Манфред А. 3. Наполеон Бонапарт. М., 1999. С. 505.

4 Сироткин В. Г. Война 1812 г. в общих работах современных историков Франции // История СССР. 1962. № 6. С. 181-191 ; Его же. Континентальная блокада и «объединение Европы» // ННИ. 1964. № 3. С. 26-48 ; Его же. Дуэль двух дипломатий. Россия и Франция в 1801-1812 гг. М., 1966. 208 с. ; Его же. Наполеон и Россия. М., 2000. 380 с.; Его же. Наполеон и Александр I: Дипломатия и разведка Наполеона и Александра I в 1801— 1812 гг. М., 2003.416 с. поверхностным и неустойчивым1. В то же время во Франции появляются работы К. Грюнвальда, Д. Оливье и Ж. Тири, демонстрирующие возросший интерес французов к русским, немецким и польским материалам (включая новейшую историографию). В Британии и США выходят знаковые работы Д. Чандлера, К. Даффи, А. Палмера и К. Кэйта, также во многом чуждые мифотворчеству предыдущего периода. Оформляется восточногерманский взгляд на войну 1812 г., тесно связанный с российско-советской историографией.

Новый подход к зарубежной историографии 1812 г. был представлен в А конце XX в. в работах саратовского профессора Н. А. Троицкого . Уже в монографии, опубликованной в 1988 г., наряду с общим выводом, что «буржуазная историография издавна и поныне, за редкими исключениями, умаляет освободительный характер войны 1812 г. со стороны России и значимость русской победы», были отмечены «наиболее объективные» работы Ж. Шамбрэ, А. Жомини, К. Клаузевица, Г. Хатчинсона, Д. Чандлера и Ж. Тири3. Более внимательно к анализу зарубежной историографии Н. А. Троицкий обратился в исследовании «Отечественная война 1812 года. История темы», в котором разбору иностранной литературы посвящена небольшая глава. В этой работе «фундаментальные» труды советских историков (хотя и являющиеся, с точки зрения автора, методологически передовыми) уже «далеко уступают лучшим западным образцам», «более творческим, профессионально добросовестным, опирающимся на подлинные, а не на предвзято интерпретированные факты»4. В целом, несмотря на то, что Н. А. Троицкий, по собственному признанию, обозрел лишь наиболее крупные, характерные и доступные труды зарубежных

1 На эту проблему указали в своей монографии Б. С. Абалихин и В. А. Дунаевский, см.: Абалихин Б. С., Дунаевский В. А. Указ. соч. С. 241.

2 Троицкий Н. А. 1812. Великий год России. М., 1988. 350 с. (В 2007 г. работа была дополнена и переиздана под заглавием «1812. Великий год России: Новый взгляд на Отечественную войну 1812 года») ; Его же. Отечественная война 1812 года. История темы; Его же. Александр I и Наполеон. М., 1994. 304 с. ; Его же. Фельдмаршал Кутузов: мифы и факты. М., 2003. 367 с.

3 Троицкий Н. А. 1812. Великий год России. С. 8.

4 Он же. Отечественная война 1812 года. История темы. С. 112. авторов, он не только пришел к выводу о необходимости изучения зарубежной историографии в целях получения «объективного представления» о войне 1812 г., но и значительно расширил национально-географические рамки понятия, включив в его проблемное поле, наравне с французами, англичанами, немцами и американцами также польских авторов. Работа саратовского историка, появившаяся на фоне крупных общественно-политических изменений в стране, заметно стимулировала интерес отечественных специалистов к более широкому привлечению иностранных (теперь уже не только французских) источников и литературы.

Внимание к французским источникам по Отечественной войне 1812 г. вновь привлек московский историк В. М. Безотосный1. Великолепное знание зарубежных материалов (в особенности, немецких и польских) л продемонстрировал в своих работах исследователь из Самары А. И. Попов . Новые методы изучения отечественной и зарубежной историографии (применительно к Бородинскому сражению) предложил екатеринбургский о историк В. Н. Земцов . В его новаторской монографии «Великая армия Наполеона в Бородинском сражении», написанной на богатом источниковом и историографическом материале (преимущественно иностранного происхождения), не только представлена убедительная картина участия наполеоновской армии в генеральном сражении войны 1812 г., но и предпринята попытка выйти за рамки традиционных представлений об историографии, вскрыв глубинные пласты коллективной исторической памяти народов, сражавшихся когда-то на Бородинском поле.

Значительные изменения на рубеже тысячелетий произошли в зарубежной (прежде всего англо-американской) исторической науке о войне

1 Безотосный В. М. Французские источники по истории Отечественной войны 1812 года // История СССР. 1990. №3. С. 212-219.

2 Попов А. И. Бородинское сражение (боевые действия на северном фланге): Учеб. пособие к спецкурсу. Самара, 1995. 112 с.; Его же. Меж двух «вулканов». Боевые действия в центре Бородинского поля. Самара, 1997. 52 е.; Его же. Великая армия в России. Погоня за миражом. Самара, 2002.440 с.

3 Земцов В. Н. Битва при Москве-реке. Армия Наполеона в Бородинском сражении. M., 1999.208 с.; Его же. Великая армия Наполеона в Бородинском сражении. Екатеринбург, 2001. 573 с. Обе монографии в испр. и доп. варианте были переизданы соответственно в 2001 и 2008 гг.

1812 г. В работах французских историков Ф, Бокура (вплоть до своей смерти активно сотрудничавшего с научными сообществами России и Белоруссии) и Ж. О. Будона, британца американо-польского происхождения А. Замойского и, особенно, американца грузинского происхождения А. Микаберидзе чувствуется возросшее внимание к российской традиции изучения войны с Наполеоном в 1812 г., в том числе к выводам новейшей российской историографии. В небольшом историографическом обзоре к своей работе «Роковой марш на Москву» А. Замойский отметил не только творчество историков Д. П. Бутурлина и А. И. Михайловского-Данилевского, но также подчеркнул идеологическое влияние романа JI. Н. Толстого и попытался проследить эволюцию российской историографической традиции на протяжении двух веков1. Еще более заметно влияние современной российской историографии в сочинении А. Микаберидзе, который основательно познакомился не только с трудами С. В. Шведова и Н. А. Троицкого, но и более поздними исследованиями В. М. Безотосного, А. И. Попова, В. Н. Земцова и др.2

Тем не менее, несмотря на значительные достижения отечественной и зарубежной историографии последнего времени, до настоящего времени не существует обобщающих и соответствующих современному состоянию развития исторической науки работ о развитии зарубежной исторической мысли, изучающей феномен войны 1812 г. В этом нам также видится актуальность избранной темы диссертационной работы.

Научная новизна исследования состоит в том, что на основе современных методологических подходов и широкого круга источников автором предпринята попытка создать обобщающую работу, посвященную комплексному исследованию историографических традиций изучения войны 1812 г. за рубежом. Научная новизна данного диссертационного исследования отражена также в постановке основных проблем и способах их

1 Zamoyski A. Op. cit. P. xv-xxi.

2 Mikaberidze A. The Battle of Borodino. Napoleon Against Kutuzov. P. xi-xiii. разрешения, с привлечением как традиционных, так и «новых» методов историографического и конкретно-исторического анализа.

В диссертации впервые в отечественной науке на обширном историографическом материале предлагается исследование национальных историографических традиций стран Запада, отнюдь не совпадающих с формальным начертанием европейских границ. Поставлена и разрешается задача выявить процессы трансформации и взаимовлияния этих традиций.

Научная новизна работы обусловлена также тем, что ряд привлеченных историографических источников никогда ранее не использовались и не анализировались в исторической науке.

Теоретическая и практическая значимость диссертации связана с тем, что обращение к внутренним и внешним процессам, протекавшим в рамках различных историографических традиций, помогает понять особенности внутрикультурных и межкультурных взаимоотношений, степень взаимовлияния и взаимозависимости культурологических конструктов. Исследование мифологической природы историографических традиций призвано способствовать лучшему пониманию особенностей функционирования мифологических сюжетов и их трансформации под воздействием культурных импульсов.

Фактические выводы и материалы, полученные в ходе исследования, могут быть использованы как в ходе более конкретного изучения культурно-исторических процессов, развивавшихся в Европе в начале XIX в., так и для исследований, осуществляемых на более широком историческом фоне в рамках смежных наук. Они могут быть также использованы при подготовке общих и специальных курсов по проблемам зарубежной и отечественной историографии.

Апробация основных положений и результатов исследования отражена в публикациях автора, сообщениях и докладах на научных конференциях, общим объемом 3,2 п. л.

Структура работы определяется задачами диссертационного исследования. Она состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованных источников и литературы.

Заключение научной работыдиссертация на тему "Отечественная война 1812 года в зарубежной историографии"

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Изучение «больших» историографических традиций в исследовании русской кампании, начиная с этапа их формирования в 10-х гг. XIX в. и заканчивая процессами трансформации этих традиций в начале XXI в., показало, что они могут рассматриваться одновременно и как способ, и как механизм осмысления разнообразного опыта войны 1812 г. Формирование такого рода национально-ориентированных историографических дискурсов было предопределено конкретными социокультурными и политико-идеологическими причинами, а также условиями, в которых происходило оформление коллективной памяти о трагических событиях этой войны. Нами были проанализированы три «большие» традиции: французская, немецкая и англо-американская. Все они, так или иначе, взаимодействовали с российской историографической традицией, изучение которой не входило в задачи нашего исследования1.

Большая» французская традиция представляется наиболее развитой. Ее структурообразующая роль в контексте исторической памяти европейских народов о войне 1812 г. позволяет вести речь о существовании «континентального центра» историографических «конструктов» в освещении похода Великой армии в Россию, сыгравшего ключевую роль в развитии представлений европейцев о русской кампании и формировании единой общеевропейской целостности, не препятствуя в то же время развитию национально-ориентированных интерпретаций. Раннее формирование французской традиции, ее внутренняя монолитность при одновременном наличии национально-региональных вариантов обеспечили стабильное функционирование и воспроизведение основных стереотипных положений и ценностных ориентаций восприятия войны через мифологизированные образы исторических событий 1812 г. В то же время эта традиция в большей

1 См., например: Ивченко Л. Л. Влияние французских источников на становление отечественной историографии Бородинского сражения (хронометрия событий) // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. Материалы XIII Всероссийской науч. конф. Бородино, 5-7 сентября 2005 г. М., 2006. С. 3-15. степени, нежели любая другая, несет на себе отпечаток первоначального мифа-основания, которым является «наполеоновская легенда». Талантливо представленный Наполеоном на о. Святой Елены миф о русском походе в значительной степени, как показало наше исследование, опирался на «живую» коллективную память французских участников войны, укорененную и ретранслируемую посредством культурно-исторических стереотипов (восходящих, в свою очередь, к общим закономерностям человеческого мышления), а также на антирусские фобии и на присущие французам специфические национальные черты характера. Все это обеспечило «наполеоновской легенде» доминирующее положение и долгую жизнь, а политико-идеологическое и культурно-историческое влияние Франции, равно как и сила развитой французской историографической традиции, «перенесли» миф, созданный великим императором, за национальные границы. Анализ литературы, опубликованной во Франции за последние двести лет, показал, что, несмотря на значительные идеологические и теоретико-методологические изменения, историческая память французов о войне 1812 г. в своей основе оставалась фактически неизменной. Основополагающими элементами этой памяти были убежденность в превосходстве французской армии, морально-волевых и профессиональных качествах ее солдат, одержавших в 1812 г. удивительные победы (под Витебском, Смоленском, Бородином, Малоярославцем, Красным, на Березине), но не выдержавших нечеловеческих условий похода и давления «стихий». Немногочисленная итальянская историография лишь оттеняла и уточняла роль в войне уроженцев Апеннин, оставаясь в концептуальном отношении полностью в русле французской традиции. Большее свЪеобразие проявила польская историография, также генетически восходящая к французской традиции, однако сумевшая предложить ряд самостоятельных и уникальных трактовок. Во многом это было связано с более развитым чувством «национального» у польских участников наполеоновского нашествия и нереализовавшимися ожиданиями от «второй польской войны». Таким образом, «наполеоновская легенда» не только послужила основанием для развития французской национальной традиции изучения войны 1812 г., но и послужила материалом для оформления итальянской и польской национальных историографий. Вместе с тем под влиянием национальной памяти этих народов (особенно, поляков) традиция сама претерпела значительные изменения, обогатившись новыми смыслами и сюжетами. Лишь на рубеже нового тысячелетия французская историография начинает выходить из тени «наполеоновской легенды», открывая для себя иные национальные традиции (от которых прежде отгораживалась) и потенциальные направления, не реализованные в XIX-XX вв.

Большая» немецкая историографическая традиция формировалась в иных конкретно-исторических условиях и идейно-политической атмосфере. Это обусловило ее большее разнообразие и внутреннюю пластичность. Черпая из нескольких источников коллективной памяти (что предопределило в дальнейшем ее известную двойственность), она оказалась духовно и идейно разнородной и в то же время идеологически податливой для воздействий различных «дискурсов власти». Развитие немецкой традиции было осложнено также ее «промежуточным» положением между французским и российским историографическими дискурсами, влияние которых в отдельные исторические периоды было весьма значительным. В результате именно немецкая традиция продемонстрировала удивительное многообразие идей и парадоксальность взаимоисключающих трактовок, претерпев на протяжении 200 лет ряд кардинальных метаморфоз. Трагические события первой половины XX в. сказались разрушительным образом на немецкой историографии «1812 года», подорвав веру в прежние ориентиры и заставив отказаться от устоявшихся стереотипов. В значительной степени поэтому на рубеже нового тысячелетия немцы утратили интерес к войне 1812 г. Вместе с тем их богатая и многогранная традиция в настоящее время по-прежнему является источником вдохновения для других национальных интерпретаций: значение немецкой историографии все еще велико для многих «малых» стран Европы (Австрии, Швейцарии, стран Балтии).

Собственный уникальный путь изучения русской кампании 1812 г. представила англо-американская традиция. Опыт осмысления континентальной войны здесь балансировал от выраженной наполеонофобии (традиция, заложенная «великим шотландцем» В. Скоттом) до геополитических построений (особенно популярных на рубеже XIX-XX вв. в связи с геополитическими «опытами» А. Мэхэна) и явной модернизации, присущей популярным сочинениям второй половины XX в., нередко проводящим аналогии между временем Первой империи Наполеона и короткой эпохой гитлеровского Рейха. В то же время англо-саксонская традиция оказалась наименее восприимчива к «стереотипам памяти», восходящим к коллективному опыту участников войны французского, немецкого или иного национального происхождения. Это способствовало формированию в рамках «большой» англо-американской традиции ситуации источникового и историографического плюрализма. Таким образом, в начале нового тысячелетия историография Великобритании и США в большей степени, чем историографические традиции других стран, свободна от стереотипных суждений и традиционных «ловушек» исторической памяти. Нынешнее активное «освоение» российского историографического опыта в англоязычной науке, осуществляемое через творческую деятельность выходцев из Восточной Европы (А. Замойский, А. Микаберидзе, Д. Ливен), только подчеркивает принципиальную «открытость» англо-американской традиции1.

В целом, исследование позволило выявить ряд слабоизученных в отечественной науке проблем зарубежной историографии, связанных с особенностями функционирования национальной исторической памяти и ее мифологических оснований. Проведение историографического исследования

1 О современных проблемах англоязычной историографии «1812 года» см.: Ливен Д. Россия и разгром Наполеона // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. VI: Сб. материалов. К 200-летию Отечественной войны 1812 г. / Труды ГИМ. M., 2007. Вып. 166. С. 305-337. показало, что в настоящее время «большие» историографические дискурсы стран Запада вступили в полосу метастабильности. Во многом это связано с разрушением культурных перегородок, долгое время предохранявших мифологические ядра национально-ориентированных традиций от соприкосновения. Далеко зашедший процесс формирования культурно-политического единства Европы и все более осознаваемое внутреннее родство Западной цивилизации, как и высокая степень мобильности информационно-коммуникативных потоков, создающих инфосферу современного наднационального общества, привели на рубеже нового тысячелетия к принципиально новой историографической ситуации, связанной с ослаблением национальных дискурсов и поиском иных идентификационных оснований (что особенно заметно в рамках англосаксонской традиции). В настоящее время многое зависит от того, какое место в этой формирующейся структуре займет российская историографическая традиция, уже отказавшаяся от мифологических построений советского периода, но еще только определяющая ориентиры новых мировоззренческих и концептуально-теоретических построений.

Исследование историографических традиций зарубежных стран также позволило обнаружить присутствие как глубинных долговременных факторов, определяющих характерные особенности «национального взгляда» на события 1812 г., так и манипулятивных действий, имеющих, как правило, политическое происхождение, «упакованных» в виде искусственных мифологических конструкций и задействованных с целью трансформации исторической памяти или ее корректировки. Думается, что в современных российских условиях требуется максимально бережное отношение к национальной исторической памяти и в то же время выстраивание конструктивного диалога с теми национальными традициями, которые формируются в настоящее время на территориях бывшего Советского

Союза1. Умелое использование потенциала российской историографической традиции и ее успешная интеграция в мировую науку может способствовать новым теоретико-методологическим и философско-мировоззренческим поискам в контексте построения в России уникального когнитивного проекта в условиях конкурентного будущего.

1 Прежде всего, речь идет об украинской и белорусской историографиях, а также об историографических традициях стран Балтии. При этом, если белорусская историография за некоторым исключением по-прежнему находится в сфере российской «большой» традиции (Мазинг Г. Ю., Ерусалимчик Л. Ф. Березина, год 1812-й. Минск, 1991. 125 с. ; Ненадавец A. M. Крэпасць на Бярэзже. Минск, 1993. 125 с. ; Ерошевич А.

B. К вопросу о возрождении Великого княжества Литовского в 1812 г. // Французская рэвалюцыя i лёсы свету: Матэрыялы М1жнароднай навукова-практычнай канферэнцьп, прысвечанай гадавше Французскай рэвалюцьп (1789-1799 гг.) 21-22 красавка 1999 г., Мшск. MiHCK, 1999. С. 99-102 ; Ераишнч А. У. Хрошка знаходжання Напалеона на тэрыторьп Бел ару с i у час вайны 1812 г. // ApxiBbi на шляху XXI стагоддзя: Псторыя, спадчына, сучаснасць. Матэрыялы Другога беларуска-французскага apxiyHara семшара (MiHCK, 810 лютага 2000 г.). Мшск, 2003. С. 207-210 ; Груцо И. Реконструкция эпизода переправы войск Наполеона через реку Березину на базе документальных и вещественных источников // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. М., 2001. С. 86-93 ; Его же. История поисков «сокровищ Наполеона» на р. Березине // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. М., 2005. С. 403-413 ; Лукашэ!ич А. М. Беларусь напярэдадш i у час вайны 1812 г. Мшск, 2004. 291 с. ; Лукашевич А. М. Политическая ситуация в белорусско-польском пограничье и ее оценка российским руководством: по данным разведки и контрразведки (1801-1812 гг.). Минск, 2009. 280 с. ; Рахович В. Н. Борисовские предмостные укрепления // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. М., 2005. С. 170-190 ; Самович А. Л. Военнопленные наполеоновских войн в западных губерниях России. Минск, 2008. 85 е.; и др.), то украинская занимает особое место на «пересечении» с французским историографическим дискурсом (Скальковскнй А. А. 1812 год в Новороссийском крае. Одесса, 1837. 154 с. ; Павловский И. Ф. К истории полтавского ополчения 1812 года // Киевская старина. 1904. № 3 ; Шипович И. Борьба России с Наполеоном и отношение к ней подольского дворянства. Каменец-Подольский, 1912. 216 с. ; Bortchak Е. Napoleon et PUkraine // Revue des Etudes napoleoniennes. P., 1922. T. 2. P. 24-40 ; Переяславський О. УкраУнська збройна сила в Наполеошвских вшнах 1812-1814 // Табор. 1933. № 19-20; 1934. № 21-23, 25-26 ; Потрашков С. В. Харьковские полки: три века истории. Харьков, 1998. 152 с. ; Его же. Участие Слободско-Украинской губернии в Отечественной войне 1812 г. // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. Бородино, 1998. С. 143-150 ; Его же. Генерал А.П. Тормасов во главе 3-й Резервной обсервационной армии (май-сентябрь 1812 г.) // Бородино и наполеоновские войны. Битвы. Поля сражений. Мемориалы. Можайск, 2008. С. 233-246 ; Ададуров В. "Наполеонща" на Cxofli Европи. Уявлення, проекти та д1яльшсть уряду францп щадо швденно-захщних окраТн РосйськоТ iMnepiT на початку 19 сташття. Льв1в, 2007. 560 с. ; Его же. Наступательная операция 7-го корпуса Великой армии и австрийского вспомогательного корпуса на Волыни в стратегических планах французского командования (август-сентября 1812 г.) // Бородино и наполеоновские войны. Битвы. Поля сражений. Мемориалы. Можайск, 2008.

C. 196-210 ; и др.). Особое место принадлежит историографии стран Балтии, где «пересекаются» российская, немецкая, французская и скандинавская историографические традиции (Mettig С. Am Vorabende des Befreiungskrieges. Riga, 1912. 77 Ik. ; Bienemann F. 1812: Baltische Erinnerungsblatter. Riga, 1912. 304 Ik. ; Wrangell G. Baltische Offiziere in Feldzug von 1812. Revel, 1912. 47 s. ; Bruiningk H. Lieflands Verhalten im Kriegsjahre 1812 nach der Darstellung von K. Wojenski: Eine Erwiderung. Riga, 1912. 147 s. ; Stepermanis M. Kada 1812. gada Iatviesu laika gramata // Latv. Vest. Inst. Zurn. 1938. № 4 ; Dundulis B. Napoleon et la Lituanie en 1812. P., 1940. 344 p.; Стродс X. П. Положение в Курляндии (Латвии) в период Отечественной войны 1812 г. // Бессмертная эпопея. М., 1988. С. 118-132 ; Strods Н. Pirms 170 gadirm Kurzeme // Zvaigzne. 1982. № 13 ; Helme R. 1812. aasta Eestis ja Lotis. Tallinn, 1990. 288 s. ; Idem. Kindralfeldmarssal Barclay de Tolly. Tallin, 2006. 482 s. См. также: Черпинска А. Остзейская историография эпохи 1812 г. до Первой мировой войны // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. IV: Сб. материалов. К 200-летию Отечественной войны 1812 г. / Труды ГИМ. М., 2005. Вып. 147. С. 286-294).

Список научной литературыШистеров, Максим Валерьевич, диссертация по теме "Историография, источниковедение и методы исторического исследования"

1. Историографические источники

2. Абуш А. Ложный путь одной нации Текст. : К пониманию германской истории / А. Абуш ; [пер. с нем.]. М.: Соцэкгиз, 1962. 349 с.

3. Ададуров В. "Наполеонща" на Сход1 Европи Текст. : Уявлення, проекти та д1яльшсть уряду францп щадо швденно-захщних окраТн РосйськоТ iMnepii' на початку 19 столггтя / В. Ададуров. Льв1в: Видавництво УкраУнського Католицького Ушверситету, 2007. 560 с.

4. Ахшарумов Д. И. Описание войны 1812 г. Текст. / Д. И. Ахшарумов СПб.: Плавильщиков, 1819. IV, 294 с.

5. Блюментрит Г. Московская битва Текст. / Г. Блюментрит // Роковые решения. Сб. статей. М.: Воениздат, 1958. 318 с.

6. Богданович М. И. История Отечественной войны 1812 года по достоверным источникам Текст. : Т. 1-3 / М. И. Богданович. СПб.: Тип-я Торгового дома С. Струговщикова, 1859-1860.

7. Бокур Ф. Планы Наполеона при оставлении Москвы и выбор направления движения Текст. / Ф. Бокур ; [пер. с франц.] // II этап Отечественной войны 1812 года. Проблемы изучения. Источники. Памятника. Сб. ст. Малоярославец, 1997. С. 3-8.

8. Бокур Ф. Причины, заставившие Наполеона идти на Москву. Неопубликованное письмо Наполеона Текст. / Ф. Бокур ; [пер. с

9. Бонналь А. Виленская операция. Современное военное искусство в стратегии Наполеона с января 1812 г. по июнь 1812 г. Текст. / А. Бонналь ; [пер. с франц.]. СПб., 1909.

10. Бретшнейдер. Четырехлетняя война союзных держав противу Наполеона Бонапарте Текст. : Ч. 1 / Бретшнейдер ; [пер. с нем.]. СПб.: Морская типография, 1820. 151 с.

11. Будон Ж.-О. Путь Наполеона Текст. / Ж.-О. Будон ; [пер. с франц.] // Французский ежегодник 2006. Наполеон и его время. К 100-летию А. 3. Манфреда (1906-1976). М., 2006. С. 72-79.

12. Бутлар, фон. Война в России Текст. / Бутлар // Мировая война: Взгляд побежденных, 1939-1945. М.: ООО Изд-во ACT; СПб.: ООО Изд-во Полигон, 2002. С. 195-383.

13. Бутурлин Д. П. История нашествия императора Наполеона на Россию в 1812 году Текст. : Ч. 1-2 / Д. П. Бутурлин. СПб.: Военная тип-я Главного Штаба, 1823-1824.

14. Вандаль А. Возвышение Бонапарта Текст. : Т. 1 / А. Вандаль ; [пер. с франц.]. Ростов-на-Дону: Феникс, 1995. 576 с.

15. Вандаль А. Наполеон и Александр I. Франко-русский союз во время первой империи Текст. : Т. 2-4 / А. Вандаль ; [пер. с франц.]. Ростов-на-Дону: Феникс, 1995 [1910].

16. Вильсон Р. Т. Повествование о событиях, случившихся во время вторжения Наполеона Бонапарта в Россию и при отступлениифранцузской армии в 1812 году Текст. / Р. Т. Вильсон ; [пер. с англ.]. М.: РОССПЭН, 2008. 494 с.

17. Груцо И. История поисков «сокровищ Наполеона» на р. Березине Текст. / И. Груцо // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. Материалы XII Всероссийской науч. конф. М., 2005. С. 403-413.

18. Гудериан Г. Опыт войны с Россией Текст. / Г. Гудериан // Итоги второй мировой войны. Сб. статей. М.: Иностр. литература, 1957. С. 114-116.

19. Дельбрюк Г. История военного искусства в рамках политической истории Текст. : Т. 4 / Г. Дельбрюк ; [пер. с нем.]. М.: Госвоениздат, 1933. 422 с.

20. Жомини А. Политическая и военная жизнь Наполеона Текст. : Ч. 2 / А. Жомини ; [пер. с франц.]. СПб.: Тип-я Штаба Отдел, кор-са внутр. стражи, 1840. 516 с.

21. Жомини Г. Стратегия и тактика в военном искусстве Текст. / Г. Жомини ; [пер. с англ.]. М.: ЗАО Центрполиграф, 2009. 414 с.

22. Исдейл Ч. Дж. Наполеоновские войны Текст. / Ч. Исдейл [пер. с англ.]. Ростов-на-Дону: Феникс, 1997. 544 с.

23. История XIX века Текст. : Т. 2 / Э. Лависс, А. Рамбо ; [пер. с франц.]. 2-е изд. М.: Соц.-экон. изд-во, 1938. С. 238-282.

24. Кастело А. Наполеон Текст. / А. Кастело ; [пер. с франц.]. М.: ЗАО Центрполиграф, 2004. 685 с.

25. Клаузевиц К. 1812 год Текст. / К. Клаузевиц ; [пер. с нем.]. М.: Захаров, 2004 [1937]. 256 с.

26. Коленкур А. Мемуары Текст. : Поход Наполеона в Россию / А. Коленкур ; [пер. с франц.]. М.: Кучково поле; ГАЛА ПРЕСС, 2002 [1943]. 592 с.

27. Ливен Д. Россия и разгром Наполеона Текст. / Д. Ливен // Эпоха 1812 года. Исследования. Источники. Историография. VI: Сб. материалов. К 200-летию Отечественной войны 1812 г. / Труды ГИМ. М., 2007. Вып. 166. С. 305-337.

28. Липранди И. П. Война 1812 года: Замечания на книгу «История Отечественной войны 1812 года, по достоверным источникам. Соч. г.-м. М. Богдановичем Текст. / И. П. Липранди. М., 1869. 199 с.

29. Липранди И. П. Материалы для истории Отечественной войны 1812 г. Текст. / И. П. Липранди. СПб., 1867. 260 с.

30. Липранди И. П. Некоторые замечания, почерпнутые преимущественно из иностранных источников, о действительных причинах гибели наполеоновских полчищ в 1812 г. Текст. / И. П. Липранди. СПб., 1855. 319 с.

31. Ложье Ц. Дневник офицера Великой армии в 1812 году Текст. / Ц. Ложье ; [пер. с франц.]. М.: Правда Пресс, 2005 [1912]. 282 с.

32. Лукашевич А. М. Политическая ситуация в белорусско-польском пограничье и ее оценка российским руководством: по данным разведки и контрразведки (1801-1812 гг.) Текст. : Монография / А. М. Лукашевич. Минск: ИНБ Республики Беларусь, 2009. 280 с.

33. Лукашэв1ч А. М. Беларусь напярэдадш i у час вайны 1812 г. Текст. : Вучэбна-метадычны комплекс / А. М. Лукашэв1ч. Мшск: БДУ, 2004. 291 с.

34. Мазинг Г. Ю. Березина, год 1812-й Текст. / Г. Ю. Мазинг, Л. Ф. Ерусалимчик. Минск: Полымя, 1991. 125 с.

35. Маркс К. Барклай-де-Толли Текст. / К. Маркс, Ф. Энгельс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 14. М.: Государст. изд-во политич. лит-ры, 1959. С. 92-94.

36. Маркс К. Развитие военных действий Текст. / К. Маркс, Ф. Энгельс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 10. М.: Государст. изд-во политич. лит-ры, 1958. С. 571-578.

37. Меринг Ф. Очерки по истории войн и военного искусства Текст. / Ф. Меринг ; [пер. с нем.]. 6-е изд. М.: Воениздат, 1956. 404 с.

38. Михайловский-Данилевский А. И. Описание Отечественной войны в 1812 году Текст. : Ч. 1-4 / А. И. Михайловский-Данилевский. СПб., 1839.

39. Мишле Ж. История XIX века Текст. : Т. 3 / Ж. Мишле ; [пер. с франц.]. СПб.: Тип-я Ф. С. Сущинского, 1884. 247 с.

40. Мэхэн А. Влияние морской силы на историю (1660-1783) Текст. / А. Мэхэн. М.; Л.: Военмориздат, 1941 [1895]. 440 с.

41. Мэхэн А. Влияние морской силы на французскую революцию и империю (1793-1812) Текст. : Т. 1-2 / А. Мэхэн. М.; Л.: Военмориздат, 1940.

42. Ненадавец А. М. Крэпасць на Бярэзше Текст. / А. М. Ненадавец. Минск: Полымя, 1993. 125 с.

43. Норден А. Народ восстал и победил Текст. / А. Норден // Освободительная война 1813 г. против наполеоновского господства. М.: Наука, 1965. С. 5-18.

44. Переяславський О. Украшська збройна сила в Наполеошвских вшнах 1812-1814 Текст. / О. Переяславський // Табор. 1933. № 19-20; 1934. №21-23,25-26.

45. Потрашков С. В. Участие Слободско-Украинской губернии в Отечественной войне 1812 г. Текст. / С. В. Потрашков //

46. Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. Материалы VI Международной науч. конф. Бородино, 1998. С. 143— 150.

47. Потрашков С. В. Харьковские полки Текст. : три века истории / С. В. Потрашков. Харьков: ОКО, 1998. 152 с.

48. Рахович В. Н. Борисовские предмостные укрепления Текст. / В. Н. Рахович // Отечественная война 1812 года. Источники. Памятники. Проблемы. Материалы XII Всероссийской науч. конф. М., 2005.t С. 170-190.

49. Роос Г. С Наполеоном в Россию Текст. / Г. Роос ; [пер. с нем.]. М.: ООО Наследие, 2003 [1912]. 208 с.

50. Самович A. JI. Военнопленные наполеоновских войн в западных губерниях России Текст. / A. JI. Самович. Минск: Минсктиппроект, 2008. 85 с.

51. Сегюр Ф. П. Поход в Россию Текст. : Записки адъютанта императора Наполеона I / Ф. П. Сегюр ; [пер. с франц.]. Смоленск: Русич, 2003 [1916]. 413 с.

52. Скотт В. Жизнь Наполеона Бонапарте, императора французов Текст. : Ч. 9 / В. Скотт ; [пер. с англ.]. СПб., 1832. 456 с.

53. Сорель А. Европа и французская революция Текст. : Т. 7 / А. Сорель ; [пер. с франц.]. СПб.: Л. Ф. Пантелеев, 1908.

54. Сьюард Д. Наполеон и Гитлер Текст. / Д. Сьюард. Смоленск: Русич, 1995. 380 с.

55. Тюлар Ж. Наполеон, или Миф о «спасителе» Текст. / Ж. Тюлар ; [пер. с франц.]. 3-е изд. М.: Молодая гвардия, 2009. 362 с.

56. Файф Ч. А. История Европы XIX века Текст. : Т. 1 / Ч. А. Файф ; [пер. с англ.]. М. [б. и.], 1889. 394 с.

57. Чандлер Д. Военные кампании Наполеона Текст. : Триумф и трагедия завоевателя / Д. Чандлер. М.: ЗАО Изд-во Центрполиграф, 1999. 693 с.

58. Чуйкевич П. Рассуждение о войне 1812 г. Текст. / П. Чуйкевич. СПб.: Сенатская тип-я, 1813. 54 с.

59. Шлоссер Ф. Всемирная история Текст. : Т. 6 / Ф. Шлоссер ; [пер. с нем.]. СПб.; М.: М. О. Вольф, 1872. V, 673 с.

60. Энгельс Ф. Армии Европы Текст. / Ф. Энгельс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 11. М.: Государст. изд-во политич. лит-ры, 1958. С. 433-507.

61. Энгельс Ф. Бородино Текст. / Ф. Энгельс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 14. М.: Государст. изд-во политич. лит-ры, 1959. С. 256-261.

62. Энгельс Ф. Внешняя политика русского царизма Текст. / Ф. Энгельс // Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. 2-е изд. Т. 22. М.: Государст. изд-во политич. лит-ры, 1962. С. 11-52.

63. Alison A. History of Europe from the commencement of the French Revolution to the Restoration of the Bourbons in 1815 Text. : Vol. 8 / A. Alison. L.: Baudry's European Library, 1841. 435 p.

64. Arvers P. Histoire du 82-e Regiment d'infanterie de ligne et du 7-e Regiment d'infanterie 16gere. 1684-1876 Text. / P. Arvers. P.: Lahure, 1876.380 р.

65. Askenazy S. Fiirst Joseph Poniatowski 1763-1813 Text. / S. Askenazy. Gotha: F. A. Perthes, 1912. 373 s.

66. Askenazy S. Napoleon a Polska Text. : T. 2 / S. Askenazy. Warszawa; Gotha: Towarzystwo Wydawnicze, 1918. 316 p.

67. Aubry O. Napoleon Text. / O. Aubry. P.: Flammarion, 1936. 384 p.71